Текст книги "Эра Огня"

24

Когда Родион и Каспар спустились в гостиную, Алина, сидевшая на прежнем месте, встала и гордо вскинула голову.

– Родион! – произнесла она громким голосом, чтобы никто не посмел её перебивать, – Прости меня! Я не знаю, что со мной случилось. Я не стала заходить к вам в библиотеку. Не хотела мешать. Но все это время, пока вас не было, я места себе не могла найти, – она посмотрела на Каспара, – и вы простите меня, я рассердилась только потому что это было очень неожиданно.

Густо покраснев, она замолчала, но глаз не опускала и смело ждала ответа. Каспар заговорил первым.

– Я ничуть не обиделся. Я что, похож на ненормального?

Алина усилием воли заставила себя смотреть ему в глаза. Но продержалась не долго и перевела взгляд на Родиона.

– Я тоже не обиделся. Сначала я разозлился на тебя, но это быстро прошло. Ты сама можешь такое представить, чтобы я дулся на тебя? Невозможно. По правде говоря, я уже и забыл.

Лицо Алины просияло.

– Я так рада, что объяснила все вам. Вы ведь останетесь ещё?

– Если хочешь, – неуверенно ответил Родион и посмотрел на друга.

– Да, конечно, – подтвердил Каспар.

– О чем вы говорили с братом? Признавайтесь! Родион, почему ты никогда не говоришь мне, о чем вы с ним разговариваете?

– Ничего интересного на самом деле. То есть, возможно, это и интересно, но ты была не в духе, и поэтому я тебе ничего не скажу.

– Каспар, – Алина подняла на него глаза, и в ее лице снова появилось напряжение, – А вы мне не расскажете?

– Лучше пусть расскажет Родион. У меня не получится передать словами все те небылицы, о которых я там наслушался.

Алина задержала взгляд на лице Каспара. Скользнула от глаз ниже к губам, к подбородку, мельком желая получше разглядеть нового знакомого, и быстро повернулась к Родиону.

– Ну пожалуйста, – обратилась она к нему, – расскажи.

– Спроси своего брата. Он тебе расскажет намного интереснее, чем мы. Я и сам уже не помню, о чем говорил Георг.

– Спрошу. Но только мне он ничего не расскажет. У него никогда нет времени. Он меня не замечает. Как будто у него нет сестры, а не времени. Как хорошо, Родион, что ты не похож на него.

Родион насупился. Он не любил, когда его хвалили в ущерб кому-то. И тем более, если сравнивали с кем-то из близких людей. Он лучше предпочел быть выбраненным. Получать удовольствие от похвалы ему всегда казалось пошлостью. Но в глубине его души что-то радостно отзывалось на любую лесть, не говоря уже об искренней похвале. Правда в глубине души оно и оставалось.

– Да, – сказал Каспар, подмигнув Алине, – Он являет собой образец высшей добродетели, и не каждое грешное создание на этой земле может сравниться с ним.

Алина улыбнулась и опустила глаза.

– Я вижу тут против меня сговор? – Родион бросил сердитый взгляд на друга, затем на сестру, и решил отомстить сразу обоим, – Алина, ответь пожалуйста, почему ты краснеешь всякий раз, когда встречаешься взглядом с Каспаром?

– Что!? – вспыхнув, Алина поднялась с места и подошла к Родиону, – Что ты имеешь ввиду?

– Он круглый дурак, вот и все, – гневно произнес Каспар, – напрасно мы его тут расхваливали.

– Но мне, в самом деле, интересен этот феномен, – безжалостно продолжал Родион, – наверное это лучше объяснит Георг. Он знаток всяческих реакций.

И он рассмеялся, довольный так метко подобранной шуткой. Его удовольствие подогревалось еще и тем, что ему редко ко времени поспевали остроумные ответы. Обычно они лезли ему в голову позже, чем нужно. Днем, минутой, а иногда даже секундой, но после того, как он уже показал себя дураком. И изводили его, он не знал куда их приладить, и желал, чтобы они вообще, в таком случае, не являлись ему. А сейчас ответ пришелся вовремя.

– Какой же ты подлец, – сказала Алина, – ты сам не понимаешь, что говоришь.

Она стояла над ним и глубоко дышала. Глаза ее пылали огнем, лицо раскраснелось. Она была по-особенному прекрасна в своем гневе.

– Нет. Ты конечно, понимаешь, что говоришь. Ты намеренно стараешься унизить меня перед малознакомым мне человеком, и к тому же своим другом. Намеренно хочешь, чтобы я чувствовала себя плохо. Тебе было тяжело видеть мою радость и моё хорошее настроение. Ты места себе не находил, пока не насолил мне.

Последние слова Алина договорила в сильном волнении. Она выглядела слабой и обиженной хоть и возвышалась над Родионом, и смотрела на него сверху вниз. В душе Родиона зашевелились угрызения совести. Он понял, что было неразумно говорить то, что он сказал. Ему стало тягостно.

– Я сделал глупость, – постарался оправдаться он, – неудачно вышло это все…наверное. Это была плохая шутка.

Алина, не сказав ни слова, вышла из гостиной. Она очень расстроилась. В каждом ее движении читалась досада и немое осуждение.

– Мне не стоило этого говорить, – как только она вышла, сказал Родион, чтобы хоть что-то сказать. Он не мог сидеть и молчать. Это было для него невыносимо, – Я не знаю, что со мной случилось. Наверное, это ты виноват. Не стоило дразнить меня. Ты же знаешь, я этого не люблю.

Каспар смотрел перед собой и делал вид, что не слушает вымученных оправданий Родиона. Но он слушал и был очень сердит.

– Конечно же виноват я, – ответил он, продолжая сверлить стену глазами, – Только осел здесь ты. Твоей выходке не найдется никакого извинения.

– Знаешь Каспар, я думаю найдется. Ведь я человек, а не ангел.

– Разве? – едко возразил Каспар, – А я то думал иначе.

– Мне кажется тут ревность виной. Я сам себе не отдаю отчета в этом чувстве. Но думаю, это была она. Она всегда любила меня и ставила на первое место. Это звучит эгоистично, но ведь я тоже любил ее и люблю. А теперь она заметно увлечена кем-то другим. Что из того, что она пытается это скрыть? Это выдает каждый ее взгляд. Глаза ее говорят против ее воли. Я отхожу на второй план. Что значит на второй план? Это знаешь, как бывает… Поверженный кумир падает далеко. Его не переставляют на ступень ниже, сдувая с него пылинки, нет, его сбрасывают к самому подножию и забывают о нем. Могут ещё землёй присыпать, чтобы глаза не мозолил. Вот этого я и побоялся. Но поначалу и сам подумал, что разозлился из-за твоих глупых слов.

Каспар смягчился.

– Ты ошибся насчет неё. – сказал он, – Она просто-напросто смутилась неожиданного появления незнакомого ей человека. Она меня не знает, вот и робеет. А ты обидел её.

– Я должен извиниться перед ней! – Родион встал, – меня мучает моя дурацкая выходка, достойная разве что последнего негодяя!

Но ему не пришлось идти и разыскивать Алину, чтобы извиниться. Она сама вернулась в гостиную. Возможно далеко она и не уходила.

– Ах, ты ещё здесь, – небрежно бросила она брату.

Он решительно шагнул к ней, полный горького раскаяния и стыда.

– Я хотел извиниться.

– Я слушаю.

– Извини меня.

– И это все?

– Ну…

– Неважно! Достаточно и этого! Ты прощен. Я не люблю обижаться. Тем более на тебя.

Каспар взглянул на часы и тоже встал.

– Нам пора, мы засиделись.

– Нет, что вы! Я ведь даже с вами не поговорила толком.

– В этом дважды виновата ты, – заметил Родион, – ты сегодня обидчивая.

– Ах я!? – Алина задохнулась, – Ты хочешь сказать…

– Извини, извини, – смеясь, остановил её Родион.

Алина тряхнула волосами.

– Каспар… приходите тоже. Почаще, – она замолчала и, немного выждав, робко добавила, – я буду очень рада.

– Конечно. Я тоже буду рад.

Друзья распрощались и уже собирались выйти, когда в дверях нарисовалась грузная фигура конюха, потная и взлохмаченная. Он вырос как гриб после дождя. Никто не ожидал его здесь увидеть.

– Мать честная, госпожа! – воскликнул он, – там такое творится! Паломников прибыло ещё несколько сотен! Уж сколько, никто и не знает! Не пересчитать! На площади не протолкнуться! Даже Его Высокоборство Влас Аморанок, говорят теперь напуган. Он считает, это какой-то заговор. Происки его врагов. Говорят даже, он запретил впускать паломников, если те ещё подойдут. Когда такое было! Ведь это уму непостижимо – закрыть врата перед паломниками! Так нельзя! А идут слухи, что по дороге движется большая толпа в направлении нашего города. Их ещё больше! Такое диво впервые у нас, за всю историю нашего славного Авирана, – конюх немного отдышался и продолжал, – и вот что ещё я увидел. Везде расклеены призывы о поимке господина Льва Шанталова, предателя и злостного нарушителя всех законов человеческих. Я глазам не поверил, когда увидал такое… Такое… Варварство. Все с ума посходили!

– Папа в розыске? – чуть слышно прошептала Алина, – он преступник?

– Алина, – Родион схватил сестру за руку, – он не преступник. Это ошибка. Скоро все наладится. Не беспокойся, он в полной безопасности. Но ненадолго должен будет покинуть город. Ему нужно увидеть императора.

– И ты молчал!? Ты мне ничего не сказал!?

– Я хотел сказать, но не знал, как ты примешь эту весть. Я не хотел причинять тебе боль.

– Замолчи! – закричала Алина, и слезы гнева выступили у нее на глазах, – Я может быть никогда больше не увижу отца, а ты не хотел причинять мне боль!? Я должна его видеть сейчас же!

– Нет, Алина, это опасно, – категорично заявил Родион и устремился к двери, не желая слушать возражений, – тебе сейчас вообще не стоит выходить на улицу.

– Нет, это не опасно! И я выйду! Хочешь ты или нет!

Родион бросил суровый взгляд на конюха. Тот растерянно потоптался на месте, и немного боком, тихонько ретировался из гостиной.

– Хорошо, – согласился Каспар, – пусть едет. В конце концов, мы будем рядом, и не дадим её в обиду. Ни её, ни Льва.

– Как ты это себе представляешь? Мы не проберемся туда на лошадях. Об этом и говорить нечего. Прекратим этот разговор.

– Мы попробуем! Подождите меня. Я переоденусь сию минуту.

Не успел Родион и слова сказать, а Алины уже не было в гостиной. Только дверь хлопнула.

25

Алина облачилась в мужские брюки и рубашку. Накинула черный плащ. Свои длинные золотые волосы собрала и спрятала под шляпу с широкими полями. Из под кровати вытащила пыльные кожаные сапоги и натянула на ноги. В таком виде она спустилась в гостиную.

Каспар и Родион ждали её, сидя на диване. Увидев Алину в мужском костюме, Родион нахмурился. Ему совсем не нравилось то, что она задумала, но сопротивляться он не мог. Их было двое, учитывая Каспара, а он один. Он недовольно покосился на друга, тот рассматривал его сестру и безмятежно улыбался. Алина улыбнулась ему и нахмурилась, взглянув на Родиона.

Они вместе вышли во двор, сели на лошадей (Родион взял одну из лошадей Льва) и выехали на улицу Света. До площади добрались без затруднений. На дорогах им до сих пор встретилось не так много странников. Иногда встречались и авиранцы – спокойные и ленивые. Совсем не напуганные. Не такие, каких видел Родион в западной части города. Там никто так и не показался из дому, пока он пробирался к площади, чтобы послушать жалкую речь Эрнеста. Но зато из каждого окна на него глазели бледные лица. Родион довольно огляделся. В этой части города из окон никто не глазел. Мнимое спокойствие сопровождало друзей до центра. А вот у Главной площади дела обстояли иначе. Даже Каспар с Родионом удивились количеству паломников, запрудивших все улицы в округе, не говоря уже об Алине, никогда в жизни не видавшей такого скопления людей. Несмотря на многолюдность, везде царила не приятная слуху тишина. Глаза видели тысячи людей в одинаковых одеждах, а уши не слышали ни звука. Всё казалось грандиозным видением, обманом. Хотелось подойти к странникам и заговорить с ними или коснуться их, чтобы избавиться от гнетущего впечатления, развеять необычайную тишину. Все трое стояли на площади и переживали не лучшие чувства.

– Здесь не проехать, – сказал Каспар, – разворачиваемся в объезд.

На улице Примирения, огибающей сквер, также не нашлось проезда. И даже прохода, надумай они отправиться пешком. Мышь и та бы не проскользнула. Сплошной стеной двигалось безмолвное шествие.

– Едем прямо в гущу. Там пробьемся! Растолкаем их! – крикнул Каспар и ударил лошадь.

– Не надо! – закричала Алина, – Они могут пострадать. Попробуем найти дорогу.

– Я согласен с ней, – поддержал сестру Родион, – Это крайняя мера. Сделаем ещё попытку.

– Пусть будет по вашему. Но нам придется возвращаться и это займет немало времени.

Они развернули лошадей и помчались к самой стене города. Путь был не короткий, а выйдет ли из этого что-нибудь никто не знал. У стены они встретили двух неразлучных друзей, Бориса и Валерьяна. Они прохаживались по дорожке и что-то друг другу с азартом доказывали. Сначала лучники не узнали своих знакомцев и настороженно всматривались в лица скачущих навстречу всадников. Но по мере их приближения настороженность сменялась приветливостью.

– Какая встреча! – воскликнул Борис, – Что вы тут делаете?

– Нам нужно попасть в другой конец города, – ответил Каспар, – Вы должны знать, что в центре все перекрыто. И ближайшие объездные дороги тоже заполнены. Остаются довольно отдаленные, но что делать.

Лица лучников омрачились.

– Боюсь, вы напрасно проделали этот путь, – сказал Валерьян, – по этой дороге не так давно прошла толпа странников. Вы столкнетесь с ними за поворотом. И вам придется вернуться назад.

– Проклятье! Но что нам делать?

– Попробуем прорваться. Ты был прав, они не каменные, должны разойтись. – раздраженно произнес Родион, – А что вы тут делаете?

– Ждем командира, – ответил Валерьян, – На стенах сегодня усиление. Над лесом кружат эти птицы. Их становится больше. И откуда они только взялись… К вечеру, мы думаем, они начнут слетаться в город. Мы не должны этого допустить. Надо отстреливать их, не пропуская дальше стены. В городе это будет сделать сложнее. К тому же, кто знает, что у них на уме.

Трое всадников переглянулись.

– Мы бы хотели подняться на стену. Мы не помешаем? – спросил Родион.

– Нет конечно! – воодушевился Борис, – И пришло же в голову! Помешают они! Идемте. Вы видели когда-нибудь этих птиц? Жуть. В таком количестве я их еще не видел.

– Я их не видел вообще, – сказал Каспар, – изредка слышал и только.

– Тебе повезло, – Борис скривил рот, – Не большое удовольствие их видеть.

Они поднялись на стену. С десяток черных гигантских птиц, круживших над лесом, встретили их единовременным криком, развалившемся в воздухе до того, как он достиг земли. Птицы летали высоко в небе, но иногда спускались ниже, к кронам деревьев, и что-то высматривали в них.

Анорский лес разросся далеко, но еще дальше за лесом высились остроконечные горы. У подножий их расстилалась зеленеющая равнина, и тянулась она до самых Малых врат. С одной стороны равнины выросли несколько пригорков. Между ними пряталась небольшая деревушка Подгорная, отсюда почти не заметная. С другой стороны начиналось предлесье, и оно переходило в лес. Через лес протекала река Анорская. Река эта рассекала всю равнину на две части и оставляла деревушку на противоположном от города берегу, что затрудняло сообщение между Авираном и Подгорной. Над рекой хоть и шатался хлипкий мостик, но выглядел он ненадежно. Не каждый решался провести по нему корову или еще какой крупный скот. Все эти красоты, что лежали за стенами Авирана, казались, однако, владением хмурого неприветливого леса. Как грозный соперник, опасный враг, стоял он сотни лет напротив города и не спускал с него своих зорких глаз. Анорский лес был гораздо больших размеров, чем сам Авиран. Он огибал его по всей северной стороне и оканчивался только у главной дороги, ведущей к Главным вратам в противоположной части города. Местные жители побаивались вторгаться в этот лес. Они знали, что живут в нем дикари и не жалуют гостей. Никто не ходил туда за ягодами и грибами. Никто не решался там охотиться. А древесиной запасались в предлесье.

– Как здесь красиво, – промолвила Алина, обозревая великолепный пейзаж, – я никогда не видела этих мест с такой высоты.

– Да, – согласился Борис, – Здесь на редкость дивно. Мы уже привыкли лицезреть эти прекрасные виды каждый день, и не воздаем им должного. Но для неискушенного зрителя они незабываемы.

Борис иногда любил выразиться пафосно, особенно если рядом находились женщины, и его слова «для неискушенного зрителя» прозвучали напыщенно и немного забавно.

– Но птицы, – Алина вспомнила, зачем они сюда поднялись, – Я думала они ночные.

– Ночью они появляются в нашем городе. А над лесом их можно видеть и в дневное время. Не часто, но случается. И, конечно, не в таком количестве, как ночью, когда нам приходиться иногда даже отбиваться от них.

– Да, – задумчиво произнес Каспар, – они действительно выглядят устрашающе. Впервые за долгие годы Аморанок боится чего-то действительно серьезного. Обычно его страхи нелепы. Я думал, этот страх тоже можно отнести к нелепым. Жаль, что я ошибся.

– Да уж, нелепыми страхами тут не пахнет, – согласился Валерьян, – поначалу кажется, что вроде бы и глупо бояться птиц. Но посмотришь на этих и понимаешь, что не глупо.

Борис глубокомысленно заявил:

– Я думаю это и не птицы вовсе. То, что они нацепили перья и все такое, это ещё не значит, что они птицы. Я тоже много чего могу нацепить. Но это будет уловкой.

– Полагаешь, что это дикари с Анорского леса обрядились птицами, чтобы проникнуть таким образом в город? – спросил Каспар.

Борису не понравился вопрос. Слишком явно в нем прозвучала насмешка.

– Вовсе не люди, – огрызнулся Борис, – не лесные, никакие другие. Я бы и сам раньше не поверил, но теперь, видя этих образин, верю, что может быть это что-то такое… Чего я не могу объяснить. А как считает ваша прекрасная барышня? Похожи ли они на простых птиц?

– Стоп! Стоп! Стоп! – вскричал Каспар, – ты смошенничал в вопросе! О простых птицах речи не шло. Без сомнения, на простых они не похожи. Но вот на птиц? Думаю любой, кроме Бориса, назовёт их именно так.

– А я не тебя спрашивал, – окрысился Борис.

– Друзья, – вмешался Валерьян, – спорить об этом бесполезно. Нам ни к чему. Главное, прогнать их туда, откуда они пришли.

– Да будет так, – склонил голову Каспар.

Когда Каспар, Родион и Алина спустились к своим лошадям, то все же решили попытать счастья и проехать назначенной дорогой. Они потеряли много времени, пока добрались до стены, и поворачивать обратно, не испробовав всех возможностей, посчитали глупостью.

Как и говорил Валерьян, за поворотом, в четырехстах метрах от себя, они увидели спины паломников.

– Что ж, вперед! – крикнул Родион и ринулся к толпе, за ним Каспар и Алина.

Приближаясь к паломникам он во весь голос закричал:

– Дорогу! Разойтись!

Но никто из идущих впереди даже не обернулся, не говоря уже о том, чтобы освободить всадникам путь.

– Вы что оглохли! – вопил Родион, – если вам дороги ваши кости, разойдитесь!

Напрасно. Ни один из шествия не повернул головы. Ни один не сделал и шагу в сторону. Тогда он пустил лошадь прямо в толпу. И она каким-то чудом влилась в это столпотворение, но двигалась не быстрее, чем люди. Не прошел Родион таким образом и десяти шагов, как лошадь совсем остановилась. Идущие перед ним паломники, плотно прижавшись друг к другу, образовали сплошную непроходимую стену. Родиону показалось, что они готовы биться насмерть, но никогда не пропустят его дальше. Но беда заключалось в том, что и сзади напирали такие же упрямцы, не желающие замечать постороннего вторжения. Они шли прямо на лошадь и настойчиво толкали ее вперед. Родион забеспокоился, что лошадь в панике начнет давить людей и постарался развернуть её, чтобы вывести из толпы. В уме он ругал всю эту затею на чем свет стоит. Лошадь, кажется тоже была недовольна, и вместо того, чтобы покорно следовать велению седока, заржала и встала на дыбы. Несколько паломников, идущих рядом, обрели слух и отпрянули, но поздно. Лошадь, прежде чем опустилась на передние ноги, сбила двух человек ударом копыт, и приземлилась на плечо одного из упавших. Паломник завопил. Первая половина шествия продолжила идти, как будто ничего не случилось, но последние ряды остановились. Все развернулись и одновременно подняли ничего не выражающие лица на Родиона. Он ожидал увидеть гнев, злобу, страх. Ничего подобного. Лица их были пусты. Он виновато огляделся, где-то даже заискивающе, за что тут же разозлился на себя, и собрался уже спрыгнуть с лошади, чтобы помочь пострадавшему. Но паломники не желали его помощи. Двое из них предупредили Родиона. Они подхватили лежавшего на земле и оттащили в сторону. Остальные опустили головы и продолжили шествие.

Каспар с Алиной находились все это время неподалеку, но в толпу не входили. Выбравшись наконец из паломнического хода Родион подъехал к ним. Он был раздосадован случившимся и чувствовал себя на редкость скверно.

– Это невозможно, – сказал он, – Мы не проедем так.

– Ты погорячился, друг, – Каспар кивнул головой в сторону отставших паломников и пострадавшего, – Может им нужна помощь?

Алина стояла рядом и некоторое время не могла вымолвить ни слова. Она была испугана. Кроме того, она злилась на Родиона за такую неосторожность. И это было заметно.

– Конечно им нужна помощь, – ответила она, бросая участливый взгляд на паломников, – им надо помочь добраться до ближайшего лазарета.

– Да. Вероятно. – смущенно отозвался Родион.

Он вернулся к двум паломникам, хлопотавшим над плечом третьего, и постарался разглядеть, насколько серьезна травма. Осознание своей вины сковало ему язык, и он никак не мог решиться заговорить со странниками. Только когда блеклые глаза одного из них обратились к Родиону, он кашлянув, осведомился:

– Вам нужна помощь?

– Помощь нужна вам, – ответил паломник.

– Мы бы могли помочь вам…

– Вы не можете помочь даже себе.

Слова паломника прозвучали так глухо и тихо, будто это и не слова были вовсе, а только их эхо. Но на Родиона они произвели сильное впечатление.

– О чем вы говорите? – спросил он, наклоняясь ниже.

Паломник отвернулся и больше не отвечал ни на какие вопросы. Алина и Каспар тоже приблизились. Они вопросительно взглянули на Родиона. Пожав плечами, он устало произнес:

– Алина, надо вернутся домой. Ты сама видишь, что происходит.

– Паломники отказались от помощи?

– Да.

Они повернули обратно и медленным шагом шли по мостовой.

– А если все это будет происходить и завтра, и после завтра, то что? А может завтра будет еще хуже? – взволнованно вопрошала Алина, – Нет, я должна увидеть отца, и я увижу. Надо найти способ.

– Способ есть, – сказал Каспар, – возможно проехать сквозными проулками. Но это самое отвратительное, что можно придумать.

Алина напряглась.

– Почему самое отвратительное? Что такое сквозные проулки?

– Доедем увидишь, – буркнул Родион.

– Надо ее предупредить. Может быть, она не захочет ехать.

– Нет, не надо! – Алина решительно выпрямилась, – Я еду в любом случае и не стоит мне заранее нагонять на себя страх.

У следующего поворота трое всадников свернули в переулок Печали. В этом переулке, кроме десятка стариков, давно никто не жил. А старики забаррикадировались в своих домишках и только изредка высовывали носы на улицу втянуть воздуха, не свежего, в связи с близостью зловещего проулка. В конце переулка Печали полукругом нависала Забытая арка, выбитая прямо в стене старого дома. Она и ознаменовала собой начало сквозного проулка. Таких арок по всему городу насчитывалось не больше десяти и через каждую из них можно было или войти в сквозной проулок, или выйти из него. Эти сквозные проулки были длинными и узкими, узкими до того, что порой и передвигаться в них удавалось с трудом. Скрытые от человеческих глаз, они вбирали в себя всю ненависть и скверну, существующую в городе. Обитали в таких проулках в основном бродяги, которые появлялись на улицах Авирана лишь в ночное время – злобные, бесчестные, переполненные враждой ко всему живому, полулюди. Они знали все потайные ходы и лазейки города и шныряли из одного проулка в другой с проворством крыс. Они промышляли грабежом на больших дорогах и пустынных городских улицах, и укрывались в сквозных проулках с наступлением утра. Это были не те бродяги, что клянчили милостыню на углах. Тех сюда и сокровищем было не заманить. В любую погоду и в любое время дня в этих проулках царили полумрак и сырость. Ни солнечный, ни лунный свет не проникал сюда.

Каспар, Алина и Родион прошли под Забытой аркой и оказались в пустом здании. Прежде оно было чьим-то жилищем, теперь стало вратами проклятого проулка. Через здание вышли в узенький переулок, где насилу помещались два человека в ряд. Так, один за другим, они двигались по скользкой дороге, покрытой неизвестной слизью. С одной стороны проулка тянулась высокая каменная стена. По ней стекали грязные капли багровой жидкости. А с другой – жались одна к другой старые перекошенные лачуги, обитаемые когда-то очень давно. Повсюду шныряли чёрные крысы, с такой блестящей выхоленной шкуркой, как нигде в городе. Но и их жизнь не была легкой в сквозном проулке. Нередко они попадали в ямы на дороге и с писком барахтались в них, пытаясь выбраться. Не всегда им это удавалось. Дорога была настолько выщерблена и изломана, что приходилось идти медленным шагом, чтобы лошади не поломали себе ноги. Иногда на пути встречались такие глубокие ухабины, и пустые, и заполненные багровой жидкостью, что туда можно было провалиться по пояс. Вонь в проулке стояла отвратительная, но разобрать, что являлось её источником, никому не удалось. Раздутые тушки неудачливых крыс, плавающие то здесь, то там в ямах, не могли источать такого смрада.

– Я слышал, будто здесь живут люди, – заговорил Родион, чтобы отвлечься от окружающего, – но что-то их не видно.

– Ты думаешь человек сможет здесь жить? – Алина с отвращением огляделась и приложила к носу платок.

Каспар пригнулся на лошади и заглянул в пыльное окно одной из лачуг.

– На самом деле живут здесь подобия людей, – сказал он, – Но куда они все подевались, непонятно. Кроме человеческого облика, да и то неважного, ничего человеческого в них не осталось. Мне кажется в таком месте даже святой превратится в зверя.

– Нет, Каспар, ты не прав, – возразила Алина, – святые и похуже муки испытывали, но оставались при этом святыми. Можно жить в ужасных условиях, но сохранять чистую душу, а можно жить в образцовой чистоте, но не суметь отмыться от душевной грязи.

– Хорошо, пусть будет так. Исключая святых, которых не так уж много, ни один человек не сохранит здесь чистую душу. Или свихнется или станет злодеем.

Алина поравнялась с Каспаром и посмотрела ему в глаза.

– В таком случае, я лучше бы свихнулась, чем стала злодейкой.

– Ну почему же. Ты была бы самой прекрасной разбойницей. К тебе в руки мечтал бы попасть любой мужчина.

– Ни за что не стала бы разбойницей!

Алина остановилась, пропуская Каспара вперед. Последним шел Родион. Он хмуро осматривал хибары и влажную стену. Ему хотелось разгадать, что за жидкость мутного багрового цвета ползет по камням и заполняет собой всякое углубление. Но для этого пришлось бы разве что попробовать её на вкус. На такой отчаянный поступок он не мог пойти. Он провел пальцами по стене. Жидкость немного липла и совсем не имела запаха. «Кровь сквозного проулка» – пробормотал Родион и резко обернулся на звук. Полуоторванная дверь одной из лачуг вдруг задрожала. Вокруг не было никаких признаков даже малейшего ветерка. Тяжелый воздух в своей неподвижности не уступал неподвижности каменной стены и точно не мог трепать деревянные двери. Родион остановился. Дверь висела на подгнивших петлях и больше не издавала звуков сколько он не слушал. Но уже не в силах побороть своего любопытства, он спрыгнул с лошади и подошел к дому.

Через единственное окно, затянутое паутиной, разглядеть ничего не удалось. Родион осторожно потянул на себя дверь. Дверь зашкребла по полу и вся внутренность убогой лачуги открылась глазам Родиона. Первое, на что он обратил внимание – это стены, серые и на вид рыхлые. Такими неказистыми их сделал толстый слой пыли. С потолка свисали лохмотья старой паутины, серой и тоже рыхлой. Даже в эти лохмотья въелась пыль. Господствовал в комнате стол на кривых ножках, густо запорошенный, как и вся комната, рассыпчатым ковром из легковесных песчинок. На столе стоял какой-то квадратный предмет, размером с ящичек. Что это был за предмет Родион разобрать не смог, слишком густо его заплела паутина. Он никогда прежде не представлял, что возможно такое запустение, и сейчас содрогнулся от увиденного: настолько все мёртвым было здесь. Каспар и Алина скрылись за поворотом. Увлеченные пустой болтовней, они не заметили, что Родион отстал. И тут ему пришло в голову, что если он заблудится в этих проулках, то пожалуй уже и не выберется. «Возможно ли здесь заблудиться? – подумал он, – кажется тут проулков не так уж много, и в любом случае я выйду отсюда в какую-нибудь часть города». Он набрался смелости осмотреть комнату получше. Еще немного сдвинув косую дверь, он вошёл внутрь и тут же закашлялся из-за взлетевшей с пола пыли. Прежде чем сделать еще шаг, он локтем прикрыл нос. Через ткань дышать стало легче. К столу Родион пробрался на цыпочках, стараясь как можно легче ступать по полу, чтобы не поднимать пыльных столбов. Его заинтересовал таинственный предмет на столе. Аккуратно собирая паутину с ящика, он всматривался в проступающие цифры часов, давно переставших работать. Но как только он полностью освободил циферблат, стрелка сдвинулась с места и начала ход. Часы показали без трех минут двенадцать. Родион следил за стрелкой не в силах оторвать глаз. Из транса его вывел протяжный скрип за спиной. Он обернулся на звук и похолодел от леденящего страха. В тёмном углу стояло кресло-качалка. На кресле лежал человек, опутанный паутиной с ног до головы. Его и разглядеть то удавалось с трудом. Это был маленький старик с горбом, криво посаженным носом на неестественно сером лице, с костлявыми руками, одна вполовину длиннее другой, сложенными на груди крест-накрест, одетый в длинную чёрную мантию. Из под мантии торчали стопы. И тоже одна вполовину больше другой. Старик выглядел мёртвым.

– Сколько же лет он тут пролежал, – прошептал Родион, – и как его тело могло сохраниться в таком виде?

Он подошёл к кресло-качалке и коснулся скрюченной руки старика только для того, чтобы убедиться, что это – не видение. Но тут же, охваченный ужасом, попятился назад. Рот старика широко раскрылся и паутина с мерзким пощелкиванием расползлась в стороны, обнажив белесые десны и гнилые зубы. Хриплым низким голосом старик произнес:

– Безымянный.

Полуобезумев от потрясения, Родион всматривался в заговорившего старика. Вслед за ожившими губами, стали медленно подниматься веки – так медленно, что еще немного и заскрипят, как старое кресло. Скрюченные пальцы хрустнули и забарабанили по груди. И все это сопровождалось омерзительными звуками рвущейся паутины. Он снова повторил: