Текст книги "Эра Огня"

Но нашёл я кое-что ещё в одной книге. В ней описывается жизнь человека, ставшего чудовищем в ходе трагических событий, случившихся с ним. Он был заточен в темницу и много мук претерпел там, и не остался прежним. Он изменился. Изменился даже внешне. И уже будучи не собой, но чудовищем, он совершил страшный поступок, за что обрек себя на вечные муки. Какой поступок, об этом история умалчивает. Но есть там строки в стихах, где говорится об «исчезновении тысяч». Не знаю, что сие значит.

Сейчас ему уже по меньшей мере четыреста лет и смерть не идёт к нему. Потому что он сам превратился в подобие смерти. Не она гонится за ним, а он следует её зову, и появляется там, где глас её раздаётся сильнее всего. Что же положит ему конец? Может быть ничего… И человек, и случай бессильны перед ним. Только он сам может стать причиной своей смерти. Но каким образом это произойдет, я не знаю. Никто не знает. Зовут его Инопинатум.

31

Луна не взошла в эту ночь на небо. Ни одна звезда не осветила тропы двоим путникам, пробиравшимся по лесу по глубоким оврагам и через плотные заросли. Свежий до головокружения воздух дурманил сознание, перемешиваясь с ароматами ночных цветов, ожидавших весь жаркий день своего часа. Кроны лесных деревьев тихим шелестом возвещали о своем присутствии и дарили чувство спокойствия и умиротворения. А неумолчные воды реки неслись и днем и ночью в неведомые им земли, чтобы там обрести нечто важное и новое. Как и вся жизнь, которая несется в погоне за неизвестностью, шумит и ликует, выходит за берега на крутых опасных поворотах, которых немало встречается на ее пути, и низвергается вниз на скалистых порогах, пока наконец не достигнет спокойствия, слившись в единое с чем-то волнующим и бескрайним. И пока мчалась река вдаль, ночная жизнь леса пробуждалась. Неподвижный, замерший днем, лес с наступлением темноты превращался в целый, огромный мир полный движения и таинственных звуков.

Родион, задумавшись о словах Безымянного, не заметил, когда они успели выйти из леса и подошли к тому месту, где переходили реку.

– Будь аккуратней, – предупредил Георг, не нарушивший до этого ни единым словом хода мыслей Родиона, – в темноте река становится опаснее, даже если кажется, что опасаться нечего. Голубые воды реки, отражающие небо днем, ночью отражают тьму и становятся чёрными. Вода всегда опасна ночью.

Родион убедился в словах Георга, когда ступил в бурлящую реку. Самой реки он больше не видел. Он только понял ее неистовую силу и то, как просто эта сила может сбить с ног любого, бросившего ей вызов. Как просто она набросит свой тёмный покров на несчастного, не совладавшего с ней, и утянет на дно неосторожного.

Но и Родион, и Георг благополучно, хотя и не без затруднений, перебрались через реку и дальше пошли вдоль берега. Скоро они вышли на равнину. До Малых врат оставалось рукой подать. Вдруг Родиона осенила неприятная мысль.

– Поздно! Решётку уже спустили. Мы слишком затянули с возвращением!

– Не волнуйся, – ответил Георг, ничуть не смутившись восклицанием спутника, – С некоторых пор над Малыми вратами есть часовые. Нас пустят. Они в тебе признают своего. К тому же на стене сотни лучников.

Так и случилось. Родиона узнали и без лишних вопросов пропустили в город. До дома пошли наикратчайшей дорогой. Но даже эта дорога была не настолько близкой, как того хотелось бы. Георг снова предпочел идти пешком, хотя время от времени им встречались сонные извозчики. На этот раз он был не так молчалив и высказал свои мысли.

– Я думаю скоро нас всех ждет что-то… Необычное.

– Пусть необычное, – согласился Родион, – но я очень сомневаюсь, что этот старик представляет опасность для всего города. Такой силы у него быть не может. И еще, я не верю, что в городе спрятано проклятие. Этот Инопинатум на ходу сочинил историю с проклятием, чтобы убедить Безымянного.

– Надеюсь.

– Меня мучает еще то, что проснулся он с моей помощью.

Во все время обратного пути Родион был очень сдержан, вроде и не слышал рассказа, поведанного Безымянным. Но из-за щемящего чувства вины, напротив, чувствовал все гораздо острее, чем кто бы то ни было.

Георг отмахнулся от последних слов Родиона.

– Глупости. Он бы все равно проснулся. Теперь это уже не важно. Зачем об этом думать.

– Как нам его уничтожить?

– Откуда мне знать? И человек, и случай бессильны перед ним. Что мы можем?

– Иногда мне кажется, что ты наблюдаешь за жизнью слишком свысока.

– Почему бы и нет? И видно лучше, и мараешься меньше, – Георг остановился, – у меня к тебе просьба. Я хочу, чтобы… Алина ни о чем не знала. Ты бы мог ей не говорить?

– Я сам думал тебя попросить об этом. Не за чем ее волновать.

– В таком случае…все хорошо.

Когда они подошли к дому, полночь уже с час как осталась позади. Во дворе на ступеньках они увидели Алину. Она сидела, привалившись к высоким перилам, и дремала. На плечи ее был накинут теплый платок, но ноги были босы, а сама она в тоненьком белом платье.

– Она, наверное, совсем замерзла, – проговорил вполголоса Родион. – Не понимаю для чего она вышла на улицу. Неужели ждала тебя?

– Не думаю.

Георг аккуратно взял Алину на руки и вошёл в дом. Девушка открыла глаза, крепче прижалась к брату и прошептала:

– Георг, где ты был?

– Уходил по делам, Алина.

В гостиной он уложил ее на диван, а сам остался стоять над ней, глядя в её сонное лицо. Родион вошел следом. Он подумал, что Алина уснула и подступил к Георгу так тихо, что она, увидев его, вздрогнула от неожиданности.

– Ты был с ним? – Алина села на диване, – Где вы были!? Он никогда не скажет. Скажи ты.

– Мы… – Родион глянул на Георга. Тот стоял, скрестив руки на груди, и не сводил глаз с сестры, – мы были у реки. Я редко там бываю и очень рад, что пошёл. Мы обязательно сходим туда еще и ты должна пойти с нами.

Георг усмехнулся и шагнул к двери.

– Куда ты? – Алина вскочила с дивана, – Маме сегодня снова было плохо. Зайди к ней, пожалуйста. Очень прошу тебя. Она еще не спит.

– Я зайду к ней завтра. Уже поздно и я устал.

– А знаешь, как я устала? Тебя не было весь день. А мне так нужна была твоя помощь. Хотя бы твое присутствие. Но тебе всегда было безразлично, что со мной, где я, что чувствую. У меня нет никого кроме тебя и Родиона. А ты сторонишься меня, как будто я чужая. Побудь здесь. Побудь со мной, с нами, – по лицу Алины побежали слезы. Сказывалось напряжение, перенесенное днем.

Георг тяготился разговором. Стоило Алине заплакать, он резко отвернулся.

– Я устал, – сказал он и вышел из гостиной.

Алина упала на диван, и уткнувшись лицом в подушку, зарыдала – горько, исступленно, неудержно. Родион поначалу растерялся, но нашёл в себе силы сесть рядом с ней и робко, почти со страхом, взять ее за руку. Рыдания Алины стали громче. Родиону показалось, что ещё немного, и он сам ударится в слезы.

– Не плачь, – постарался он успокоить сестру, – Ты что, не знаешь его? Он не привык к подобным разговорам. И всегда все делает по-своему.

– Он не любит никого, – отвечала Алина, задыхаясь от слез и обиды, – Ему плевать на меня, на мать, на отца…

– Он любит, – говорил Родион и поглаживал золотые волосы сестры, но сам он не очень-то верил своим словам, – Только он не умеет показать этого. Или может быть стыдится. Он всегда был замкнутым и отстраненным. Смирись с тем, что он такой, какой есть, и тогда тебе станет легче.

– Что он делает? Родион, что он делает? Это страшно.

– Успокойся, дорогая моя. Ты ничего не изменишь. Это все равно, что повернуть реку вспять. Не надейся на это, но не сомневайся, что он любит тебя, вас.

– Всё не так. Всё не так, Родион. Все намного хуже.

– Всё будет хорошо. Все наладится. Всем нам сейчас не легко. Но за плохим следует хорошее. Наберись терпения.

Алина рыдала все сильнее и Родион, испугавшись, замолчал. Полночи он просидел с сестрой, плакавшей так долго, как будто все слезы, сдерживаемые ею столько лет, разом прорвались наружу, освободив и облегчив раненую душу. Под утро они вместе уснули на диване. Родион сидя, прислонясь к высокой спинке. Алина лежа у него на коленях.

* * *

Утром, чуть только рассвело, Анжела вошла в гостиную и ахнула. Стоя с открытым ртом в дверях, она думала, что ей делать. Родион, всегда спавший чутко, открыл глаза. Он не собирался засыпать здесь, но отключился, после того, как уснула Алина, и проспал несколько часов. Ему стало неловко под растерянным взглядом Анжелы. Он приподнял Алину и положил ей под голову подушку. Сам осторожно, стараясь не разбудить ее, встал с дивана.

– Анжела, – тихим шепотом заговорил Родион, – ей было очень плохо сегодня. Они с братом поссорились вечером и, насколько я понял, ее матери снова нездоровится.

– Ах, да. Госпожа Инесса была очень плоха вчера. Но все же немногим лучше, чем тогда… Помните? Мы все очень испугались и по правде сказать, я думаю, – тут Анжела доверчиво приблизилась к Родиону, – я думаю, хорошо, что господин Георг не вернулся к тому времени, он бы сделал только хуже. Даже одно его присутствие болезненно действует на его мать… Но все обошлось. Я к ней тихонько заглядывала. Она до сих пор спит. Если бы только господин Лев знал. Он ведь даже и не знает, как страдает госпожа Инесса.

– Думаешь она хочет видеть Льва?

– Думаю да. Правда она в этом никогда не признается. Она все больше бранится. Но ей бы стало лучше. Если бы вы передали ему… Вы ведь знаете, где господин Лев?

– Я передам ему, – пообещал Родион.

Ему не хотелось говорить о дяде и он засобирался домой. Но Анжела явно хотела сообщить ему больше.

– А вот своего сына госпожа видеть не хочет. Она говорит, что он потерял душу. А может быть он и не терял, а уже родился без нее. Так говорит госпожа Инесса. Он ведь с самого детства был странным мальчиком. Каким-то не таким. Но несмотря ни на что, она всегда будет его любить.

– Но это же чушь! – забывшись, Родион повысил голос и тут же обернулся на Алину, мирно спящую на диване. Убедившись, что не потревожил её сна, он продолжал шепотом, – Это все глупости, Анжела. Георг ничего не терял и родился таким же, как и каждый из нас. В этом я тебя уверяю.

Но он понял намерения горничной. Она прекрасно знала, что вчера они вдвоем исчезли на целый день неизвестно куда. И так как сама всегда побаивалась Георга, даже когда он был еще только странным мальчиком, то и хотела выведать что-нибудь у Родиона. Он знал, что она считала Георга чудным и томилась самыми разными подозрениями на его счет.

– Анжела, мне пора.

– Господин, – шепотом выкрикнула Анжела, – а ведь ваш брат так и не ложился. Он до сих пор ходит по библиотеке. Я слышала его шаги. И, если сказать по правде, я боюсь.

Родион остановился.

– Не спит? Он же вроде… Анжела, я наверное, зайду к нему.

– Да, да, зайдите пожалуйста, – обрадовалась Анжела, – может у него что случилось.

Родион как раз придумывал, что и как будет говорить Георгу, когда по лестнице застучали шаги, и Георг сам явился в гостиную. Анжела, как только он вошёл, незаметно исчезла.

– Ты ещё здесь? – спросил он.

– Да, я как раз собирался уходить. Алина спит. Давай выйдем, мне надо поговорить с тобой.

– Если ты о том… – раздражённо начал Георг.

– Нет. Давай выйдем.

– Извини, но я не хочу ни о чем говорить. Тебе тут все уши прожужжали, о том, какой я плохой, какой бесчеловечный. И Алина, и Анжела. Я видел, как она выскочила отсюда, когда я спустился. И мама сказала бы тоже самое. И отец. Ты мне ничего нового не откроешь. Но я не выбирал каким мне родиться. А они этого не понимают. Они думают, что я сам сделал себя таким. Они думают я радуюсь, когда вижу их страдания. Что ж, я монстр. Значит так оно и есть.

– Послушай Георг. Ты может и не выбирал, каким тебе родиться, но ты можешь выбирать, каким тебе быть. Человек в силах изменить свое отношение к людям, к близким, к жизни. Ты можешь стать другим. Я не говорю кардинально измениться. Но прекрати мучить свою сестру. Это уже будет хорошее начало. Постарайся полюбить своих родителей. Ты только постарайся, и ты заметишь, насколько легче тебе станет жить. Насколько лучше ты будешь себя чувствовать. Даже просто желание любить, это уже дорога к любви. Всё начинается с желания.

– Но я люблю своих родителей, – тихо сказал Георг, – и сестру.

– Но хотя бы намекни им об этом, если это так.

Георг подошёл к Алине и долго смотрел на неё неопределенным взглядом.

– Уходи, Родион.

Родион вышел, не желая спорить. На заднем дворе его ждала Сумерки, которую он оставил там вчера. Он подошёл к ней и слабо потрепал по холке. На сердце легла тяжесть и бесконечно билась тревога. То, что он видел и слышал в эти два дня, не предвещало ничего хорошего. И слезы близких его пугали не меньше опасности, нависшей над Авираном.

32

Прежде чем отправиться к дяде, чтобы узнать, не надо ли ему чего, Родион заехал к себе. Хорошо выспаться в эту ночь ему не удалось и он понадеялся вздремнуть часок-другой. Разбитый и измученный он вошёл в тёмный прохладный дом, пустой с тех пор, как погибла Мария. В тот же день он распустил немногочисленную прислугу, чтобы не видеть их сочувствующих лиц. И так и жил одиноко и справлялся с домом своими силами.

Родион упал на диван и закрыл глаза. Было раннее утро. Большая часть города спала. Рассвет только занимался, и он с облегчением подумал, что ещё несколько часов может проспать без угрызений совести. В разгаре дня он никогда не мог спать спокойно. Его даже во сне мучила мысль, что пока он спит, происходит что-то важное. Но на этот раз ни раннее утро, ни усталость не помогли Родиону уснуть. Он безуспешно проворочался на диване те пару часов, на которые так рассчитывал. Он все обдумывал слова Безымянного о зловещем старике. Вспоминал, размышлял, разгадывал и оттого не спал. Тогда он встал и подошёл к окну. Солнце уже ярко заливало каменную мостовую и крыши домов, пробивалось в окна и приветствовало спящих тёплыми лучами, если те предусмотрительно не задернули штор.

Он решил пока не говорить никому о том, что узнал о старике. Безымянный мог ошибаться. Родион питал слабое упование на это, а значит трезвонить об этом раньше времени не стоило. Он вытащил из кармана дневник Марии. Пролистав страницы, открыл его наугад и прочитал несколько строк. Ему доставляло особенное удовольствие видеть эти косые чёткие буквы, выведенные её рукой, читать о мыслях и чувствах, волновавших её в то время, вдыхать запах старой кожи, которой был обшит дневник.

– Если бы ты была со мной, Мария. Если бы ты была рядом.

Он поцеловал дневник и убрал его в карман. Пришло время идти к дяде. Но прежде не мешало перекусить. Родион прошёл на кухню, где его ожидало ещё одно разочарование: ничего, пригодного для употребления в пищу он там не нашёл, но увидел таз с водой, не холодной, но чистой и ещё свежей, и с удовольствием умылся.

– Что ж, тогда… – заговорил он, взбодрившись, и вспомнил трактир с Милашей и карлика, которого ему не терпелось увидеть. Воспоминание о нем отдалось физической болью в руке, значительно поутихшей в последние несколько часов, – тогда в гости к Диягу, – закончил он, и победоносная улыбка проступила на его лице, – посмотрим, где этот коротыш будет искать себе спасения.

По пути в трактир ему взбрело на ум заехать за Каспаром, который в это время обычно бывал у себя дома в постели. Он съехал с широкой дороги, и зная наизусть путь до жилища друга, ставшего ему почти братом, был там уже через десять минут. Дверь отворила Матильда, единственная служанка Каспара. Добродушная толстушка Матильда за время своей службы у Каспара, заменила ему родную мать. Она полюбила его всем сердцем и надеялась, что и он питает к ней хоть каплю привязанности. Матильда появилась в доме Каспара, когда тот вступил в совершеннолетие и смог самостоятельно жить в своем небольшом особняке. С тех пор она стала ему опорой во всех домашних делах. Вскоре Каспар полностью доверил ей ведение хозяйства. Она, со своей стороны, души не чаяла в своем господине и всю любовь, на которую была способна, вкладывала в заботу о нем и об его доме.

– Ах, господин Родион. Как я счастлива видеть вас! – ее глаза засияли от непритворной радости.

– Спасибо, Матильда. И я рад тебя видеть, – ответил Родион, и это тоже было правдой. Он невольно сравнил ее с подлым дворецким Шанталовых, и покачал головой, – Скажи, Каспар еще спит?

– Он только проснулся. Проходите, не стойте на пороге, – засуетилась Матильда, бегая вокруг гостя, – он скоро спустится. Вас так давно не видно. Что вам принести? Чаю? Или может отвару? Хотите отвару?

Родион улыбнулся. Отвары Матильды приобрели широкую известность среди друзей Каспара. Она всегда порывалась приготовить отменный отвар от любого недуга и просто для бодрости духа. Самого Каспара она запаивала отварами нещадно. А если он заболевал, так преданно и заботливо выхаживала его, не забывая про отвары, что никакие доктора не требовались. Да и не подпустила бы она этих шарлатанов, как она любила называть врачей, к своему господину. «Для чего тут я? – говаривала она, возмущенно уперев кулаки в бока своей уже давно не тонкой талии, – им всем только выгода важна. Разве они думают о человеке? Нет. Они думают, как бы вытянуть побольше денег с него!» И слушатель ее грозных разоблачений смеялся и поддакивал ей.

– Не надо отвару, Матильда, – ответил Родион, – Я похищу у тебя твоего господина еще до завтрака, так как сам хочу накормить его.

– Ну уж нет! – запротестовала Матильда, – голодный он никуда не поедет!

– Куда не поедет!? – входя в зал, прокричал Каспар, на ходу притянул к себе толстушку и поцеловал в щеку.

Одет он был как обычно, но волосы его торчали в разные стороны.

– Ах, господин, – отмахнулась Матильда, раскрасневшись от удовольствия, – Ваш бессовестный друг хочет вас увезти незнамо куда, да еще и голодным спросонья.

– Родион, куда ты хочешь меня отвезти? Неужели к своей прекрасной кузине? Я готов!

– Как так!? – всплеснула руками Матильда, – Вы что такое говорите? Подождите!

И переваливаясь с боку на бок, она бегом кинулась на кухню.

– Она ангел, – сказал Родион, – Мария тоже очень любила ее. Ее прекрасные лучезарные глаза и искренняя улыбка излечат от любой печали. Мне кажется от нее исходят исцеляющие лучи тепла и доброты. Если б таких людей было немного больше, я не говорю о всех, но хотя бы немного больше, у мира было бы другое лицо.

Каспар подошел к зеркалу и пригладил волосы. Несколько непослушных вихров не пожелали лечь. Каспар еще раз провел по ним рукой и снова они встали торчком. Потеряв надежду совладать с вихрами, он отвернулся от зеркала.

– Ты прав. Вроде бы рядом с Матильдой зло не может существовать. И все же оно существует. Посмотри на эти своенравные клоки на моей голове. Даже Матильда бессильна перед ними.

Родион хотел продолжить тему Матильды, но тут виновница разговора влетела в зал с перепуганным лицом.

– Господин! К вам пришли двое людей. Они во дворе. И зовут вас сейчас же ехать с ними. Я им сказала, что никуда вы не поедете, пока не позавтракаете. И чего они все набросились на вас с утра пораньше! Но они и слышать ничего не хотят. Сказали, если я вас сейчас же не позову, они устроят тут погром.

– Погром? – Каспар хитро взглянул на Матильду. – Эти погромщики не представились?

– Нет. Но они были как будто не в себе. Я их не впустила в дом. Кто знает, что у них в голове.

– Пригласи их сюда, Матильда.

Матильда охнула и побежала вон из зала. Через минуту перед Каспаром стояли Борис и Валерьян.

– Вы? В чем дело?

– У нас плохие вести, – сообщил Валерьян, – Пришел приказ императора по поводу Льва. Он дал полное согласие на его арест и казнь. В доме у Родиона уже побывали люди наместника и все там перевернули. У Льва дома тоже побывали. Они как с цепи сорвались. Теперь они не успокоятся ни днем ни ночью, пока не обнаружат его. Ни тебе, Каспар, ни тебе, Родион, не следует появляться у него. Это опасно. Он должен срочно покинуть город, не дожидаясь выхода армии.

Родион побледнел.

– Как он мог. – прошептал он, – Ведь Лев был так верен ему. И куда ему теперь идти, когда сам император его предал?

– Это пусть решит Лев, – продолжал Валерьян, – но он в любом случае должен уйти отсюда. Фили тоже должен покинуть город. Ему точно пощады не будет. Он вместе со Львом?

– Нет, – ответил Каспар, – он все-таки вырвался к родителям. Я там был, но не смог увезти его оттуда. Фили был в отчаянии. Он потерял отца. Он лежит у себя в комнате и плачет. Фили сейчас меньше всего думает о собственном спасении.

– Нам жаль, но он тоже должен покинуть город.

– Приказа о выступлении еще не было? – спросил Родион, сверкая горящими гневом глазами.

– Будет со дня на день. Говорят в Дали уже полным ходом идет подготовка к войне. Не понимаю, почему мы еще здесь. Может еще пару дней нам ждать. Но наверняка знать не могу. Это только мое предположение.

Матильда, стоявшая все это время в углу, воскликнула:

– Господи! Какой такой приказ!? К какой такой войне!? Это еще что, господин Каспар!?

Борис, промолчавший все время, теперь заговорил, и в голосе его прозвучала обида:

– Эта женщина не хотела нас пускать, когда мы просились увидеть тебя.

– Да? – Каспар незаметно для лучников подмигнул Матильде, – А мне она сказала, вы звали меня куда-то срочно ехать.

– Куда ехать? – не понял Борис, – вовсе нет. Мы хотели всего лишь тебя видеть.

– Матильда, ты все перепутала, – Каспар подошел к своей доброй служанке, – всегда ты нагоняешь страху на меня. Я, пока ждал погромщиков, несколько лет жизни потерял.

Матильда не ответила. В глазах ее стояли слезы, бледные губы дрожали. Дрожали и руки, когда она поднесла их к лицу, чтобы отереть слезы. С немым укором она посмотрела на Каспара и вышла. Все помолчали. Каждый угадывал чувства Матильды, и каждый её жалел. Её любовь к Каспару была сильна и неудержима, как самая пылкая материнская любовь. Расставание с ним разбило бы ей сердце.

– Будем ждать приказа, – произнес Родион, – так будет безопасней всего.

– Невозможно, – возразил Валерьян, – его найдут за это время.

– Знаете, что? – наконец выразил свое мнение Борис, – я думаю, пусть Лев сам решит. Только надо ему сообщить. Кто это сделает?

– Я, – Родион встал с места, – Я должен его видеть в любом случае. Мне надо кое-что обсудить с ним.

– По моему, это лучше всего сделать Борису, – предложил Валерьян, – он подходит, как нельзя лучше. Его никто даже близко не заподозрит.

– Почему я? Что за выдумки!? – горячо защищался Борис, никогда не блиставший храбростью, – Тебя тоже не заподозрят!

– Еду я. – отрезал Родион, – Это мой дядя. Не будем спорить.

Было решено. Лучники пробыли недолго, вскоре попрощались и ушли.

– Ты уверен, что доберешься без происшествий? – спросил Каспар.

– Да. Они побывали у Льва. Надо узнать, как там Алина после их нашествия. Да и Инесса. Я сейчас не могу, но если бы ты… – Родион вопросительно взглянул на друга.

– Один? Без тебя? – Каспара смутило подобное предложение, – меня кажется никто не звал.

Родион напряженно наблюдал за ним. Ему было интересно, чем так смущен Каспар, и почему он вдруг стал сам на себя не похож.

– Алина звала, – сказал он, – Сегодня ночью я был у них. И она спрашивала о тебе.

– И что же? Она спрашивала из любезности. Я не могу вот так заявиться к ним. Кто я там такой?

– С каких пор ты стал так скромен? Тебе всегда было море по колено. В любом деле. А теперь ты разволновался из-за такой мелочи. Ведь ты мой близкий друг и близкий друг Льва. Ничего удивительного в твоем появлении у Шанталовых не будет. Особенно теперь, когда ты знаком с ними. В чем дело, Каспар?

– Это будет не вежливо, вот и все. Она всего лишь из любезности упомянула обо мне.

– Когда человеку так плохо, как было ей, он не спрашивает из любезности. Скажи, что я просил тебя. Если бы я мог, то сам бы поехал. Но сейчас у меня есть другие дела. Кроме нас ему не на кого рассчитывать.

– Хорошо. Ты прав, – согласился Каспар, – Я обязательно к ним заеду.

Родион поблагодарил и отправился ко Льву. Как только он вышел за дверь, все его помыслы обратились к дяде, к тому, что ему грозит. Он до сих пор не мог поверить в предательство императора.