Текст книги "Эра Огня"

33

Родион стоял перед калиткой, не угадывая ни калитки, ни дома, ни улицы. Всё выглядело диковинно, неприветливо. Почему, Родион понять не мог. Возможно что-то здесь изменилось, и он не мог выхватить этого небольшого изменения из общей картины. Улица приобрела какой-то чужой вид, и глядела холодно и бледно – так глядит незнакомец в новой шляпе. Родион осторожно потянул на себя калитку и вошел. За ним, как тайный сообщник, протиснулась лошадь. Сумерки он завел на задний двор, и пригибаясь, чтобы голова его не прыгала над низким заборчиком, прокрался к дому. Дядю Родион застал, как обычно, в спальне. Развалившись на кровати и играя гусиным пером в руке, Лев изучал висевший перед ним портрет. Серый плащ с птицей-единорогом сбился в кучу на полу рядом с сапогами.

– Дядя, – с порога заговорил Родион, – император дал согласие на твою казнь.

Лев не сильно удивился или удачно скрыл свое удивление, но на лице его все же отразилось огорчение.

– Я боялся этого. Но в итоге ничего не меняется. Я должен попасть в Даль и сам лично поговорить с императором. Если мне не удастся убедить его в своей правоте, так лучше пусть меня повесят там.

Родион не ожидал ничего подобного от своего дяди. Смирение так не шло Льву, что Родион при виде этого смирения рассердился.

– Он предатель! – воскликнул он, – он мог бы запретить казнить тебя в случае ареста, до его личного появления! А он и разобраться ни в чем не захотел. Поверил на слово Аморанку, твоему и своему врагу.

– Признаться, я огорчён, но не удивлен. Этого можно было ожидать и все-таки ещё не все потеряно.

– Надо доставить тебя в надёжное место. И это место не Даль. Там сидит такой же Аморанок.

Лев сморщил нос и лениво растягивая слова, проговорил:

– Фуу, как ты неловко выразился. Как будто я мешок с провизией и меня куда-то надо доставлять. Я предпочитаю быть воином, чтобы со мной не случилось, и доставлять себя сам.

– Дядя, о чем ты думаешь в такую минуту? О том, как я выразился…

– Да. Выражаться надо правильно всегда. И тем более в такие минуты. Иначе тебя могут неправильно понять, что в такую то минуту и сыграет роковую роль.

Родион прошёлся из угла в угол. Все его существо протестовало против варварского приказа. Ему было не до нравоучений дяди. Он места себе не находил. Но Лев внешне оставался спокоен.

– Что ты думаешь делать?

Он догадывался, что Льва задела эта новость, несмотря на его покорность. Его самолюбие уязвилось, и уверенность пошатнулась. Лев считал, что император никогда не поступится таким воином, таким командиром, как он, не при каких обстоятельствах. В этом и заключалась его беда: он был немного высшего о себе мнения, чем ему следовало быть. Лев совершил не мало ошибок, которых он не хотел признавать, но которые давно признали окружающие его люди. Его поведение осуждалось ещё в бытность его в Дали. Конечно, были у Льва и завистники, любящие позлословить на счёт известного командира, но были и такие, кто ясно видел кто чего стоит. Лев отличался храбростью и верностью и был награждён соответственно. Он владел силой убеждения и непоколебимостью, и люди шли за ним. Но он не был великим полководцем, каковым мнил себя в своём самолюбивом ослеплении. Слишком много слабостей он имел в сердце, чтобы быть по настоящему выдающимся. Император оценил его, как и многих других командиров, показавших себя на деле, но не более того. Льву же казалось, что его то он ценит гораздо выше всех остальных. Он был уверен, до этого дня, что любой его проступок (он не считал убийство разведчиков преступлением, а всего лишь проступком) должен быть прощен ему императором за верную и долгую службу и за незаурядные способности.

Вопроса Родиона Лев не слышал. Или попросту не хотел отвечать. Он молчал. Родион заметил, что Лев как будто тяготится его присутствием, и желая ненадолго оставить дядю в одиночестве, вышел из спальни. В коридоре его ослепил яркий солнечный свет, вторгшийся с возмутительным вероломством в настежь распахнутую дверь. Родион бросился к двери, ругая себя, что мог так неосмотрительно оставить её раскрытой. Но у порога вовремя заметил за невысокой оградой двора нескольких разведчиков. Они медленно вышагивали по дороге как раз мимо их домика. Разведчики говорили тихими голосами и посматривали по сторонам, вслух отмечая каждую любопытную деталь.

Родион скрылся за дверным проемом. Какое-то время голоса ещё доносились до его слуха, но вскоре стихли. Он выглянул. Теперь за оградой никого не было. Быстро захлопнув дверь, Родион перевел дыхание.

– Ничего серьёзного, нас не касается.

Однако успокоиться никак не получалось.

– Нас не касается, – повторил он. – если бы они заподозрили что-то, они бы вошли.

Но не выдержал и вернулся в спальню. Лев все лежал на кровати и думал.

– Я сейчас видел разведчиков. На этой улице. Они что-то искали.

– Или кого-то, – устало произнес Лев. Он хотел казаться разочарованным и равнодушным к своей дальнейшей судьбе. Но Родион хорошо узнал его за многие годы и не обманулся в этот раз. Равнодушие Льва было маской, за которой бурно работала мысль.

– Будешь ждать приказа?

– Да, Родион. Буду ждать приказа. Я же сказал, что должен видеть императора лично. Скрываться всю жизнь я не намерен. Если он подтвердит свое решение, значит так мне суждено погибнуть – как предателю и бунтарю. Но если он помилует меня, я уничтожу Аморанка, чего бы мне это не стоило. Я много думал об этом, пока сидел в своём заточении, и понял, что готов пожертвовать жизнью, только бы эта крыса перестала топтать землю.

– Мне кажется, что ты слишком спешишь попрощаться с жизнью, – заявил Родион, – император сам рано или поздно избавится от Аморанка. Подумай о себе и своей семье.

– Меня не волнует, что тебе кажется, – голос Льва задрожал от гнева, – я знаю, что должен делать, и твоего совета не спрашивал.

Родион покраснел и отвернулся к портрету. В душе его тоже закипала ярость, и он благоразумно сменил тему.

– Тебе известно, что с Фили?

– Вроде того. Он кажется убежал к мамочке. Думает спрятался за юбку, и теперь в безопасности? Как бы не так. Его вздернут побыстрее чем меня, в этом можешь не сомневаться.

– Он спас тебе жизнь, – холодно произнес Родион, – и всем нам. И теперь ты так отзываешься о нем? Не велика твоя благодарность.

– Он спас нам жизнь только из-за своей слабости и мягкотелости, но не внутреннего благородства. Это неустойчивая натура, вечно ни в чем не уверенная, всего боящаяся, ноющая о добродетели и избегающая любого столкновения с миром. Вот что он такое.

– Тебе не кажется, что если бы он был таким, он выбрал бы наиболее простое решение? А именно: доложить о тебе другим разведчикам и умыть руки. Вместо этого, он рискует своей жизнью, предпринимает дюжину различных действий, и заметь с успехом, и в итоге ему все удается. Не похоже на человека неустойчивого и избегающего любого столкновения с миром.

Лев презрительным взглядом смерил племянника и хлопнул три раза в ладоши.

– Браво. Не сомневаюсь, что в твоих глазах он настоящий герой. Впрочем, ты всегда плохо разбирался в людях. Ты их слишком идеализируешь. Это вредно. Однажды ты очень разочаруешься.

– Это потому что он прямо высказал тебе о твоей жестокости! – выпалил Родион.

Он редко ссорился с дядей и всегда терялся. Разве мог Родион состязаться со Львом в хладнокровии и ироничности, разве мог так умело контролировать свои мысли и эмоции. Самообладание Льва, напротив, редко изменяло ему, и он разил противника со всей беспощадностью. Черпая силы в своей самоуверенности, он заранее считал, что его оппонент не стоит того, чтобы слишком напрягаться. И он не напрягался. Он мог злиться в преддверии ссоры, но вовремя ссоры, когда человек открыто выступал его противником – никогда. Родион иногда завидовал этой его способности. В этот раз Лев снова остался невозмутим.

– Высказал? – в его голосе прозвучала насмешка, – разве он способен что-то высказать? Я упустил этот важный момент.

– Он конечно же ушел отсюда из-за тебя, рискуя своей жизнью. Это так?

– Я не очень понял, дорогой мой, – с сожалением отвечал Лев, – ты сейчас высказал предположение или задал вопрос? Если хочешь, чтобы люди тебя понимали, выражайся яснее.

– К черту! – закричал Родион, – Плевать мне на это! Это из-за тебя он ушел!?

– Успокойся. Я начинаю тебя бояться.

– Я слушаю.

В комнате повисла тишина. Родион, разгоряченный до предела, стоял напротив Льва и дрожал всем телом в ожидании ответа. Лев не спешил отвечать. Он тянул время, чтобы подразнить племянника, и это все больше выводило из себя последнего, но первому доставляло немалое удовольствие. Но и это занятие Льву надоело, и он ответил:

– Не из-за меня. Мы с ним неплохо ладили, но он очень скучал по родителям. Вот и ушел. Я не стал его удерживать. Он уже не маленький и сам знает, что ему делать.

Некоторое время Родион молча смотрел дяде в глаза, но не выдержал его прямого тяжёлого взгляда и отвернулся. В душе его зашевелился стыд. Он подошёл к огромной кровати и сел рядом со Львом. Раскаиваясь в своих словах и в своем поведении, он проговорил:

– Прости меня. Не знаю, что со мной приключилось. Я просто голову потерял.

– Ничего, дорогой мой. Давай забудем об этом. Я тоже был не прав по отношению к Фили. На самом деле я благодарен ему не меньше тебя, но был немного раздражен. Ты принес мне не самое приятное известие и я… – Лев запнулся, и не кончив мысли, продолжал, – Вероятно, мы больше не увидимся до прибытия в Даль. Да и там тоже возможно не удастся свидеться. Я не смогу находиться в армии, пока все не встанет на свои места. Если вы уйдете на войну раньше, то тогда нам предстоит долгая разлука. Я надеюсь с тобой все будет в порядке и ты вернешься цел и невредим. А пока… Тебе не стоит больше показываться здесь. И Каспару тоже. Передавай ему мои лучшие пожелания. Я как-нибудь справлюсь своими силами. Что касается Фили… Он состоит в разведке, а не в армии, его не призовут, где бы он ни был. Поэтому он останется здесь. Он мне сказал, что не покинет этого города и своих родителей, чтобы отсиживаться в Дали.

– Мать. Свою мать. Отца у него больше нет.

– Я не знал. Мне жаль. В Дали я буду просить за него, как за человека, которому обязан жизнью.

Родион крепко пожал руку Льву и встал. Он был взволнован предстоящей разлукой, которая выступила перед ним так явно и неизбежно.

– Я надеюсь мы еще увидимся. В этом городе. В мирное время. При других обстоятельствах.

– Дай Бог. А теперь иди. И забудь меня на какое-то время.

Родион вышел во двор и в последний раз осмотрелся кругом. Он впервые всерьез задумался о войне. Ведь он сам может не вернуться с поля битвы. Или кто-то из его друзей. Он все время, пока ждал приказа, думал о Льве. О том, что будет с ним, как помочь ему, но что выпадет на его собственную долю? При мысли, что может быть он видит дядю в последний раз, его охватила мучительная тоска. Зная, что Лев не признает никакой чувствительности, Родион подавил желание вернуться в спальню и обнять его на прощание. Обнять так сильно, как в детстве, когда он выражал свою любовь крепкими объятиями, а Лев смеялся и говорил «И это все? А я то думал ты любишь меня сильнее». И Родион напрягал все свои силы и обхватывал его насколько мог крепче, так что руки начинали болеть, а дядя смеялся, «Ну ну, поднажми дружок. Ты что, в самом деле любишь меня так мало, или ты такой хиленький? Как же ты будешь служить императору, если и меча поднять не сможешь?» Но пора детства миновала. Теперь он не мог, как тогда, обнять изо всех сил дядю и сказать, как его любит. Лев остался спокоен при их расставании, и если и чувствовал что-нибудь, то никак этого не показал. И Родион тоже постарался не показать своего волнения, чтобы не видеть снисходительной улыбки, в которую так легко складывались губы его дяди. Пора детства миновала. Он вывел Сумерки на дорогу и напоследок оглянулся на ветхую ограду. Но остановился, ошарашенный внезапной догадкой: он точно знал, что вернется сюда еще раз. Это не последнее их прощание.

34

Перевалило за полдень, когда Каспар набрался смелости и отправился к Шанталовым. Его пугало предстоящее свидание с семьёй Льва и больше всего с Алиной. Но он обещал, да и трусом не хотел показаться. Притом, он желал встречи с Алиной всей душой, но признаться в этом Родиону не мог. Он не представлял, как отреагирует на это его друг, как повлияет это признание на их отношения, которыми он очень дорожил.

Дорогу он запомнил хорошо. Особняк Шанталовых отстоял совсем недалеко от его собственного дома. Каспар постучал в дверь. Ответа не дождался и постучал снова. Со второго раза его услышали. Кто-то зашаркал, забормотал, застучал засовами и замками и наконец приоткрыл дверь. Выглянула козлиная бородка дворецкого, а за ней и он сам. Он озадаченно смотрел на незваного гостя, припоминая его лицо, и дальше порога Каспара не пропускал.

– Я к Алине, – сказал Каспар, – она дома?

– О да, господин, – проблеял дворецкий, – пожалуйте.

Каспар прошел в гостиную за Арманом, сел в кресло и непринуждённо раскинул руки на подлокотниках. Арман стоял рядом и ждал непонятно чего.

– В чем дело? Почему вы не сообщите Алине, что я здесь?

Лицо дворецкого стало зловеще торжественным.

– Боюсь, вам придётся подождать еще, господин. Она должна привести себя в порядок. И только после этого я могу сообщить ей о вас.

– Ничего, я не спешу.

– Чаю? – спросил дворецкий.

– Нет, спасибо. А её брат дома?

– Господин Георг дома. Позвать его?

Арман повернулся к двери, не дожидаясь ответа, вроде как дело было решенное и спрашивать о нем не стоило. Но Каспар остановил дворецкого.

– Я не просил звать её брата.

Арман не оборачиваясь, ответил:

– Я вовсе не за господином Георгом. Я иду предупредить о вас госпожу Алину, если вы мне разрешите это сделать.

– Хорошо, тогда все в порядке.

– Я рад, что вы довольны, – сказал Арман и скрылся за дверью.

Каспар презрительно смотрел на закрывшуюся за дворецким дверь.

– Ну и тип, – с неприязнью произнес он, – редкая сволочь.

– Да, он сложный человек, – отозвался женский голос за спиной Каспара.

Каспар всем телом развернулся. В углу гостиной стояла Анжела.

– Вы не заметили меня, когда вошли.

– Так и есть, – он принужденно рассмеялся, – признаться, это было неожиданно. Тебе, красавица, надо идти в разведку. Тем более, что у вас тут есть подходящая жертва. Ваш козлинобородый Мефистофель например.

– О, никогда! Я не люблю этих людей! Сегодня они были здесь! Они так…так… вызывающе себя вели с нашей госпожой, – и, чуть подумав, Анжела добавила, – Но, господин, нашего дворецкого вовсе не Мефистофель зовут, он Арман.

Каспар рассмеялся, теперь совершенно искренне. Анжела забавляла его своей наивностью.

– Я хочу рассказать тебе кое-что, – сказал он и похлопал по подлокотнику кресла, – садись сюда, чтобы лучше слышать.

Анжела распахнула глаза, не понимая, не ослышалась ли или от господина и вправду прозвучало возмутительное предложение. Она залилась краской и буркнула:

– Я тут постою.

– Там стоять не годится, – подтрунивал над Анжелой Каспар, – если не нравится подлокотник, мои колени к твоим услугам.

– А вы бы мне лучше кресло уступили, если так хотите, чтобы я села, – осмелела Анжела, – и мне и вам удобно.

– Ну мне то не очень удобно…

Разговор бы и продолжался в том же духе, но вошла Алина, и Каспар замолчал. Сегодня она была точно такой же как в прошлый раз. Волосы дома она никогда не собирала. А платья любила самые простые и в противовес брату, всегда светлые. Она остановилась в дверях и трепетным голосом промолвила:

– Добрый день, Каспар.

– Здравствуй, Алина.

Каспар встал с кресла и шагнул девушке навстречу, пристально глядя ей в глаза. Анжела снова притихла в углу в надежде, что о ней забыли. Она была сильно заинтересована этим молодым человеком и отношениями, которые связывали его с ее госпожой. Но к большому разочарованию горничной, Алина заметила ее и отпустила. На этот раз узнать ей ничего не удалось. Когда Анжела покинула гостиную, Алина подошла к Каспару и указала на кресло.

– Присаживайся, – сказала она, – не будем же мы все время стоять.

Сама Алина села на соседнее кресло и молча посмотрела на Каспара.

– Я пришел узнать все ли у вас в порядке. Как вели себя разведчики? Я знаю, что они были у вас.

– Все хорошо.

– Мне сейчас ваша горничная сказала, что они вели себя нахально.

– Да, немного. Но с ними был их начальник. Он вёл себя очень достойно. Он усмирил их одним словом. Он сказал: Прекратить. И они не посмели прекословить ему, хоть и были недовольны.

– Алина, точно все в порядке?

Алина кивнула и спросила:

– Тебя послал Родион?

– Да. Сам бы я не смог…

– Почему? Я так хотела тебя видеть. Почему ты бы не смог?

– Я не знал.

Алина усмехнулась и замолчала. Не зная, что сказать, Каспар встал с кресла и подошел к ней. Она подняла на него глаза:

– Что-то случилось?

Каспар стоял и смотрел на нее. Долго и бессловесно. Лицо его было бледно и неподвижно, но глаза горели. Алина опустила голову под его взглядом и не подняла глаз, даже когда в гостиную кто-то вошел. Каспар сделал шаг назад и только после этого повернулся, чтобы взглянуть на вошедшего. Вошедшим оказался Арман. Он лицемерно улыбнулся и заговорил, подрагивая бородой:

– Я все таки оповестил господина Георга, что у нас гости. Он сейчас спустится.

– Благодарю, – сухо ответил Каспар.

Арман продолжал стоять у двери, пока не пришел Георг. Только после его появления он исчез. Прежде чем поприветствовать гостя Георг внимательно посмотрел на свою сестру.

– Не ожидал увидеть вас здесь. Каспар Раев кажется?

– Да, все верно. Я пришел узнать все ли у вас в порядке. Родион заехать не смог, у него важные дела.

Георг небрежно вскинул руку.

– Догадываюсь, что это за дела. Он все суетится по поводу отца? Даже император отвернулся от него. И охота же ему возиться с ним.

– Он не привык бросать своих друзей в беде, ничего не поделаешь.

Алина так и не подняла глаз и не произнесла ни слова. Она как будто не видела и не слышала Георга, и Каспар догадался, что у них не все ладно.

– Мне жаль, что так случилось, – добавил он.

– Жаль, что отец прирезал пятерых человек потехи ради или жаль, что его не осыпали лаврами за его подвиг?

После слов Георга Алина тяжело задышала, но не двинулась с места, продолжая не замечать брата. Каспар не ответил, но Георг и не ждал ответа. По обыкновению сложив руки на груди, он заговорил о Родионе с непонятной горечью в голосе.

– Родион старается изменить неизменное. Он хочет, как лучше. Но не всегда все просто. Удивительно, что многие из нас, этакие добряки, творят больше зла, чем отъявленные злодеи и сами того не понимают. И вот он, пример перед глазами: Родион старается спасти безумца, который в будущем погубит десятки невинных людей. А он погубит. Он это дело любит.

– Ты сам не понимаешь, о чем говоришь, – сказал Каспар.

– Он желает смерти своему отцу! – выкрикнула Алина, – Вот и все!

– Нет. Я желаю справедливости. Он совершил преступление и должен ответить.

Георг подошел к двери.

– Был рад повидаться. Арман мне передал, что вы настаивали на встрече со мной. Но я не думаю, что в этом была необходимость. Тем не менее, благодарю за беспокойство. Всего хорошего.

Как только за Георгом закрылась дверь, Алина встала и подошла к Каспару. В ней что-то изменилось. В движениях её появилась слабость. На лице отчетливее проступили синие жилки. Она казалась больной. Каспар положил слегка дрожащую руку ей на плечо. И с ним творилось что-то невообразимое: он весь оледенел внутри, кроме сердца. Его он ощущал отчётливо и даже болезненно. Тем не менее, он смог сказать спокойно:

– Скоро Лев покинет Авиран и все изменится. Ты забудешь это, как страшный сон.

Алина приблизилась к нему вплотную и, закрыв глаза, подняла голову. Каспар склонился к ней и коснулся губами ее губ, затем щеки и лба, и снова губ. Задыхаясь, Алина ответила на его несмелые прикосновения крепким пылким поцелуем. Они не слышали, как вошла Анжела и остановилась, открыв рот и вытаращив глаза. Но когда она произнесла лишь два слова: «Боже мой», Алина вырвалась из объятий Каспара, и сама не своя, закричала:

– Как ты смеешь следить за мной!?

Бедная Анжела никогда не видела госпожу в таком гневе, и испугавшись, только и смогла пролепетать в ответ:

– Я..Я… просто…

– Уходи отсюда!

Анжела, спотыкаясь, выскочила из гостиной, но Алина повелительно остановила ее.

– Анжела. Ни Георгу, ни маме ни слова. Да и никому вообще.

– Как скажете, – отозвалась перепуганная горничная и захлопнула дверь.

Алина выждала ещё немного. Убедившись, что Анжела не вернётся, она повернулась к Каспару. Щеки её пылали.

– Мне так стыдно! Я ее так напугала. Она ведь не виновата! Но если бы ты знал, как я боюсь маму. Если она узнает, она придет в ужас. Она даже с Родионом никогда не оставляла меня наедине. Не то, чтобы она чего-то опасалась. Просто она считает, что девушке не прилично оставаться одной с молодым человеком. И вот…

– Глупости, – успокоил ее Каспар, но у самого в голове шумело, – я тебя люблю и не намерен прятаться, как воришка. Если она узнает, я сам с ней поговорю.

– А Георг?

Каспар подошёл к лестнице, постоял у перил, и перешёл к двери. Но и там не устоял и вернулся к креслу.

– А что Георг? – спросил он рассеянно, – С ним что-то не так?

– Ты его не знаешь.

– Ты думаешь я испугаюсь твоего брата? Я могу сейчас пойти к нему и все рассказать.

Каспар так и хотел поступить. Но Алина его остановила.

– Нет, Нет! Не стоит! Не сейчас! Тебе лучше уйти. А я поговорю с Анжелой. Приходи завтра, хорошо? Обещай, что придешь завтра?

– Обещаю, Алина.

– Даже если Родион не придёт, ты придёшь. Обещай.

– Обещаю.

Они вместе вышли во двор. Увидев лошадь Каспара, Алина вспомнила их блуждания по тупиковому переулку. Она развеселилась и запросто позабыла о недавней неприятной сцене с Анжелой.

– Помнишь того старика в доме? – спросила она, – Какой он был отвратительный.

– Да, меня удивил его видок, – смеясь, отвечал Каспар, – Над дедушкой поработали полсотни пауков, а он и не ухом не повел. Вот что значит не соблюдать дозы опиума, прописанные врачом.

– А что если он спал там сотни лет, – хохотала Алина, – Представляешь сколько ему? Старец трёхсотлетний! Ах, как бы я хотела этого. Это так похоже на сказку. Я бы хотела попасть в сказку!

– Осторожнее со своими желаниями, они могут сбываться – так, несомненно, ответил бы тебе твой брат.

– Ну и что же? Я была бы рада, если бы мои желания сбылись. Для того я их и желаю.

Алина приподнялась на пальчиках и запечатлела мягкий поцелуй на щеке Каспара.

– Не забудь. Завтра.

Махнув рукой ему на прощание, она легко взлетела вверх по ступенькам. У двери обернулась, одарила его волшебной улыбкой и исчезла в доме.