Текст книги "Эра Огня"

42

Лето вступало в свою самую жаркую пору. Синее небо не роняло ни капли влаги. Горящее солнце царило на нем и испепеляло облака, стоило им только появиться. Оно пекло и жгло везде, куда могло добраться. Под его немилосердными лучами цветы безжизненно склонялись к земле, а листья деревьев желтели и скручивались. Люди все реже выходили на улицу с двенадцати до четырех часов. Укрывались кто где мог, спасаясь от полуденного зноя. После четырех высыпали на улицы, чтобы успеть надышаться густым прогретым воздухом. В десять бил комендантский час и все прятались по домам, негодуя на такую чудовищную несправедливость. Ведь как раз в прекрасные летние вечера каждый хотел глотнуть хоть немного свежести, которой напрочь был лишен весь день. Сверчки, стрекотавшие в кустах и цветах, слабый ветерок, таинственные шорохи ночи… Все взывало к себе. Яркие звезды, сиявшие над головой так близко, что стоило только приставить лестницу к одной из них и протянуть руку. Но как они далеки на самом деле – мерцающие иллюзии, тяни к ним руку на протяжении многих тысяч лет, и не дотянешься. Девушки завороженно наблюдали за этими чудными огоньками из окон, мечтая о прогулке под звёздным небом со своими возлюбленными, которые так же как и они, где-то тоскливо взирали на холодный свет далёких созвездий.

Родион лежал на диване и в свете лампы перечитывал дневник Марии. В последнее время для него это стало необходимостью. После прощания с дядей не проходило дня, чтобы он не открыл книжицы в кожаном переплёте и не пробежал наспех, если время поджимало, несколько страниц, или, если никуда не спешил, вдумчиво вчитывался в каждое слово, переворачивая лист за листом. Со сладкой горечью он думал о том, как много значил для нее, какой чистой любовью она его любила. Никакого притворства, никаких недомолвок. Её простые фразы на страницах дневника дарили покой. Он день за днем переживал заново все встречи с ней, все разговоры, чувства и мечты того времени. Все это происходило в другой жизни, другом измерении. И вот однажды его выбросило оттуда в его нынешнюю жизнь, ту, где он находился сейчас. А она осталось там. Все также жива, все также помнит о нем, но только где-то там, далеко, в другой жизни. Все это он понимал, всему верил. Одного только он не мог понять, того, о чем она молчала из страха.

Родион открыл дневник и нашел дату «17 апреля». Он прочитал вслух:

– Сегодня я хотела все рассказать ему, но не смогла. Я знаю, что должна это сделать, и обязательно сделаю. Но как он отнесется к этому?

Пропустил середину, спустился к концу записи, и продолжил читать:

– А он? Спасет ли он меня от одиночества и страха, когда все узнает? Или сделает их безнадежными, непроглядными?

Родион надорвал лист у самого основания и потянул. С хрустом страница отходила от дневника и переставала быть его частью.

– Она не должна была сомневаться во мне, – прошептал Родион, порвал вырванный лист и бросил в камин, – это тут ни к чему. Если бы я мог ей объяснить, как напрасны были её опасения.

Он закрыл дневник и сунул его в карман брюк. Этот дневник он всегда носил с собой с тех пор как забрал его из дома на соседней улице, где сейчас скучал его дядя. Повертевшись на диване, он сел. Сна ни в одном глазу. Было еще не очень поздно, и он захотел пройтись по безлюдным улицам. Патрульных он не боялся – воинам не возбранялось выходить в ночное время. До сих пор Родиона не просветили по поводу происходящего. Он искренне не понимал, почему в резиденции так встревожились, что приняли решение ввести комендантский час. Не меньше удивил его приказ, гласивший, что все воины в отстранении, но все еще состоявшие на службе у императора, должны облачиться в форму императорской армии и иначе на улицах города не показываться. Иными словами, все досрочно возвращались к своим обязанностям. Он сам отстранился пару месяцев назад и давненько не надевал серого плаща с птицей-единорогом. Но вчера был вызван в резиденцию и отмечен Эрнестом в книге повинностей. С сегодняшнего дня его затянувшийся отпуск закончился. Родион искал причин тревоги Эрнеста. О том, что птиц отстреливают на стенах он слышал, и слышал рассказы своих товарищей о редких нападениях во время отстрела. Но этого было маловато для введения комендантского часа. Он склонялся к мысли об опасности, исходившей от городских бродяг. После казни нескольких из них за разбой, случившейся ещё с месяц назад, они затаились и никак не напоминали о себе. Но время идет. Может снова что-то произошло? В любом случае, скоро он собирался об этом узнать.

На улице Родион принялся насвистывать мотив одной веселой песни. Он и сам не знал где слышал эту песню, но она ему запомнилась. Он проходил мимо слабо освещенных домов. В них появлялись и исчезали тени. Где-то шумели и веселились. Где-то у окна сидел человек и при тусклой свече читал книгу. А где-то уже спали и видели сказочные сны или страшные кошмары. На перекрёстке Родион столкнулся с низеньким сутулым человеком. Тот не поднимал лица и сильно спешил. Запоздалый путник краем глаза заметил серый плащ Родиона и пустился наутек. Патрульные серьезно наказывали упрямцев, разгуливающих по городу после десяти – накладывали немалые штрафы, а иногда и брали под арест. Но Родион ничего подобного не замышлял.

– Вот уж не думал, – сказал он, – что один мой вид будет внушать людям такой страх.

Он засвистел глупую песню «Дурная голова», и песня эта напомнила ему о Каспаре. Он не видел друга уже несколько дней. Обычно Каспар всегда заходил к нему, если они не встречались больше двух – трех дней подряд, а теперь о нем ни слуху ни духу. Родион наведывался к нему сам и все не заставал дома. «Может дело в девушке? – раздумывал он, – наверняка не отходит от какой-нибудь красавицы. Он это умеет. Надо бы расспросить его о новой пассии, когда появится». А Алина? Он с нежностью подумал о своей сестре. Прекрасная Алина. Он так захотел её увидеть, что чуть было не отправился к ней сию же минуту. Но в это время она могла спать. А если и не спала, то глупо вот так, среди ночи, заявляться в чужой дом. И все же Родион не сомневался, что и среди ночи она будет ему рада, и тепло разлилось у него внутри, как будто солнце там поднялось и залило все своим светом. Из задумчивости его вывел шорох сбоку дороги, за его спиной. Он обернулся. На улице – ни души. Дома поочередно угасали. Освещенных оставалось все меньше. Он закрыл глаза, подставляя лицо слабому ветерку. Он не мог не закрыть глаз и вволю не надышаться ветром, если только чувствовал его веяние. Особенно в такие ночи. Но вдруг, теперь уже совсем рядом с ним, снова раздался какой-то шум, как если бы на мелкие камешки сбоку дороги ступил кто-то легковесный. Родион открыл глаза, огляделся кругом, позаглядывал за ближайшие заборы, где это было возможно. Никого. Он еще раз оглянулся. В темноте он мог не заметить человека, застывшего где-нибудь в застенках. Эта мысль его взволновала. Он вспомнил карлика и пожалел, что так и не побывал после того случая в трактире. Столько собирался, но так и не дошел. Теперь он ступал тихо и настороженно. Через несколько шагов он остановился и прислушался, уверяя себя, что карлик не мог узнать, где он живет, и не мог сидеть дни и ночи напролет под его дверьми. Иначе откуда ему было знать, что он сегодня ночью отправится на прогулку?

Родион снова обернулся. Больше его не тревожили никакие звуки, но он не мог отделаться от назойливого ощущения чьего-то незримого присутствия. Прогулка была испорчена, и все-таки домой возвращаться не хотелось. Он пошел дальше по улице. На очередном перекрестке ему встретился отряд патрульных – пять воинов на лошадях: трое вооруженных луками, двое – мечами.

– Стой, – закричал один из них, – кто такой?

Родион подошел ближе и представился. Ни один из пяти человек не был ему знаком.

– Чего расхаживаешь один в такое время?

Прежде чем ответить Родион в который раз обернулся.

– Мне кажется я не один. Боюсь за мной увязался телохранитель.

– Шутишь?

– И не думаю.

– Так кто же за тобой увязался?

– Если бы я знал. Какие-то звуки рядом. Меня кто-то преследует.

– Чтоб его! – выругался патрульный, – а что если тебя преследует эта тварь? Они именно так начинают охоту.

– Кто они?

– Ты не знаешь? Да, эти хитроумные разведчики держат все при себе! Бывает даже, что и воинам ни черта неизвестно! И ты тому пример! Птицы стали опасны. Каждую ночь нападают на людей. Убивают в основном насмерть. Собственно их мы и отстреливаем если попадутся, и даже если не попадутся. И народ разгоняем по домам по их милости! Одному в это время бродить – ох, как опасно.

Родион был поражен. Он стоял перед патрульными, и не знал, что сказать.

– Да ты что остолбенел? Не бойся так, справимся.

– Да нет, все нормально, – быстро ответил Родион, – Не в этом дело. Просто я подумать не мог…

– Вот так, – патрульный шикнул на лошадь, без конца порывавшуюся куда-то, – Как страшный сон, вышедший за пределы сна. Знаешь, бывает приснится такое…

Он посмотрел в темное небо.

– И ведь не разглядишь их. Они просто сливаются с небом, когда оно черно. А когда светлое и звездное как сегодня, летают слишком высоко. Хитры, ничего не скажешь. Как знать? Может за тобой увязалась одна из них. Выжидает момента, чтобы выбрать получше момент. Но сейчас никого в небе не видно. Ты в общем поглядывай не только по сторонам, но и вверх и вниз, если заслышишь что, и вообще везде. А лучше ступай домой. Ты не представляешь насколько они сильны.

– Спасибо, что предупредили, – ответил Родион. – Я ничего об этом не знал.

Патрульный тронул лошадь, остальные тоже зашевелились.

– Будь осторожен! – крикнул он на прощание.

Отряд проскакал дальше по улице и исчез в темноте. Родион остался один. Страха перед птицами он не испытывал. Он боялся другого: что эти птицы напрямую связаны со стариком, которого он разбудил. Безымянный говорил об этом. Он до сих пор не смог смириться, что паломники покинули город из-за старика. Теперь эти огромные чудовища. Раньше они не убивали. Но колдун покинул свой страшный склеп, и отныне они действуют по его велению. Это он превратил их в убийц.

Родион вспомнил, где находится и повернул назад. Он не заметил, как прошел длинный путь от дома, но обратная дорога казалась ему долгой и утомительной. Ему хотелось войти в ближайший дом и свалиться на кровать. Желание простое, но никоим образом не осуществимое. Делать было нечего. Он побрел домой. Звуков преследования он больше не слышал. Правда они и без того перестали его волновать. Он с безразличием подумал о карлике и посчитал, что и думать о нем не стоило. Он это или не он шпионил за ним, какая разница. Полчаса назад он был счастлив, но отравлял свое счастье мыслями о Дияге, ну а как нарисовалась проблема пострашнее, Дияг стал, что та былинка. Чем он, по сути и был всегда. Родион подивился, почему люди не умеют наслаждаться настоящей минутой, всегда выискивая, на чем бы зациклиться, чтобы не быть счастливыми. Ступая, он понуро считал шаги, но на второй сотне сбивался и начинал сначала. Он сосредоточился на ходьбе, чтобы не думать о старике, и иногда у него получалось. Но монотонный счет расслаблял, он забывался, и снова мысли его обращались к старику. Инопинатуму. Кроме того, маячил перед ним и образ Безымянного. Он мог знать, где найти колдуна. Он мог помочь. Почему бы им вместе не одолеть эту развалину Инопинатума, пока он не натворил еще дел?

– Я снова сбился со счета, – произнес Родион, устало волоча ноги, и совсем перестал считать.

Он ускорил шаг. До дома оставалось немного, и это придавало сил. Ему стало легче, когда он подумал о прохладной постели.

43

На следующий день Родион отправился обедать в трактир. С утра он проснулся в плохом настроении и пролежал в кровати до обеда, глядя в потолок. Приближалась самая знойная часть дня. Надо было поторопиться, чтобы успеть добраться до трактира, пока солнце раскаленным шаром не повисло над головой. Он наспех собрался. Плеснул в лицо холодной воды и смочил волосы. Накинул плащ, который ненавидел в летнюю пору, но вынужден был носить по долгу службы, натянул кожаные сапоги и вложил в ножны свой меч. Добраться до трактира «Заходите к Диягу» много времени не заняло. По пути он заехал к Каспару, но не застал его дома. Матильда отвечала на его расспросы: господин до сих пор не пришел с ночного дежурства (Каспар, так же как и Родион, вернулся к службе, и в первую же ночь был отправлен патрулировать улицы) и приглашала отведать душистого отвару. Родион поблагодарил, но отказался. Он не видел друга уже несколько дней и предчувствовал, что не увидит его и сегодня. Это его огорчило. Он хотел доверить Каспару свои мысли, рассказать о том, что узнал от Безымянного. Ему не терпелось обсудить с кем-нибудь все, что творилось в городе. И кроме Каспара, никто для этого не подходил. А он куда-то пропал.

Трактир был полон людьми. Народ готовился переждать здесь знойные часы дня и запасался пивом, лимонадом и кто-то даже молоком. Родион прошёл в самый дальний угол к свободному столику. Он не хотел ни с кем говорить и никого слушать. А в этом углу он был как на отшибе. Устроившись за столом, он поискал глазами людей с эмблемами – веточками. В этот раз среди набившихся в зале, таковых не заметил. Находились в трактире и несколько воинов, таких же угрюмых, как и он, сидящих в противоположном конце зала. Родион не захотел присоединиться к ним и сделал вид, что не видит их. Вообще весь народ собрался довольно разномастный. Ни Милаши, ни карлика он нигде не мог высмотреть, зато обезьяноподобный хозяин стоял на своём обычном месте за стойкой, в этот раз полностью забитой посетителями. Жара играла ему на руку. Полутемные залы трактира привлекали народ не только благодатной прохладой, но и холодными напитками.

Родион мучился от голода за своим пустым столом, но к стойке, в многолюдье, не хотел пробираться, и надеялся на скорое появление Милаши. Прождав её минут двадцать и так и не дождавшись, он совсем помрачнел. И тут заметил карлика, ковыляющего к двери в своей шутовской шляпе. Длинные руки его болтались как две толстые верёвки на ветру. Родион отвернулся. Он хотел с ним поговорить, но теперь, когда время пришло, не мог себя заставить. Дияг подходил к двери, и вдруг бросил случайный взгляд в угол, где сидел Родион, и остановился, вперившись в него глазами. «Самое время!» – решил Родион и махнул рукой, подзывая к себе карлика. Но Дияг ещё немного поглазел на него и вышел, сделав вид, что не заметил приглашения. Не прошло и минуты, как он вернулся с Милашей. Обхватив кончики её пальцев, он вышагивал впереди, а её вёл за собой, постоянно оборачивался и заглядывал ей в глаза. Милаша подыгрывала ему, медленно семеня следом. На это требовалось усилие – маленькие шажки карлика очень замедляли её движения. Она вела себя с ним, как с ребёнком, а он смотрел на неё с обожанием. Родион не понимал, к чему здесь это представление. Он знал, что Милаша не очень то жалует Дияга и даже побаивается его. Но кто знает? Может быть жалость взяла над ней верх? В любом случае, ему было неприятно это зрелище. Карлик подвел Милашу к стойке и величественно отпустил её руку, но на вид, так дверь в страну чудес распахнул. Посмотрел в упор на Родиона и что-то сказал девушке. Милаша расхохоталась. Она закинула голову, приложила руку к груди и долго громко смеялась. Родион вздрогнул. Ему подумалось, что смеются над ним. Он вспомнил, что в прошлый раз все было наоборот: Милаша смеялась с ним над Диягом. Карлик, посматривая на него, сказал Милаше еще пару слов, и та обернулась к Родиону и послала воздушный поцелуй. Но он и не подумал делать вид, что ему это приятно, и резко отвернулся в другую сторону. После чего с удовлетворением, краем глаза отметил, что улыбка сошла с лица Милаши. Не отвечая больше Диягу, она направилась к столику, за которым сидел Родион.

– Какой плохой мальчик, – услышал он над собой её голос, – разве можно быть таким невежливым?

– Я смотрю вы с этим…с этим… Уж и не знаю, как назвать его, чтобы не обидеть тебя, смотрю вы с ним, очень вежливые.

Милаша накручивала на палец выбившийся из прически локон.

– В чем дело? Ты злишься? – и кокетливо добавила, – а может ревнуешь?

– К нему? Не смеши меня.

– А к другому приревновал бы?

– И не подумаю.

Девушка села и по привычке, опершись локтями о стол, обхватила руками свой загорелый подбородок и заулыбалась.

– Ты какой-то злой сегодня. Неужели виной тому твоя форма, которая, к слову, тебе очень идет. Ты в ней неотразим. Так почему же ты злишься?

– Не очень то приятно, когда над тобой смеются.

– Ах, вот ты о чем, – глаза её странно блеснули, – он вовсе не о тебе говорил. А посматривал на тебя только потому что боялся, что ты скучаешь. Это он мне так сказал.

– И тебе стало смешно?

– Нет, смеялась я по другой причине. Он иногда бывает очень остроумен, – подумав, она сказала, – я принесу тебе холодного пива. Это жара на тебя так действует.

– И принеси мне, пожалуйста, чего-нибудь поесть, я голоден.

– Как скажешь.

Милаша поплыла своей танцующий походкой к стойке, а казалось прямо в объятия карлика – так жадно он смотрел на неё.

– Смех, да и только, – проговорил Родион.

Милаша исчезла за стойкой. Карлик проводил ее преданным взглядом и повернулся к Родиону. Выждав немного времени, он заковылял в его сторону с таинственной улыбкой на лице. Родион напрягся и не сводил с него глаз, пока тот не подошел к столу. Дияг низко поклонился. Он не оставлял своих шутовских выходок и потянулся корявыми пальцами к руке Родиона, при этом трубочкой вытянув губы. Лицо его изобразило подобострастие.

– Разрешите поцеловать вашу ручку, господин Шанталов?

Родиона покоробило. Он успел отдёрнуть руку, прежде чем длинные пальцы карлика добрались до неё.

– Пошёл вон!

Он забыл все, о чем хотел говорить с Диягом. Его переполняли злость и отвращение. Но карлик и не думал никуда идти.

– За что вы так с бедным Диягом? – прохныкал он, и взгляд его упал на шрамы на руке Родиона, которые он сам же оставил – кто это вас так ловко?

Родион позабыл о шрамах. Но Дияг самым нахальным образом напомнил ему о них.

– Ах ты сволочь! – вскричал Родион и вскочил со стула. Карлик юркнул под стол. За соседним столом двое мужчин грянули смехом. Они хватались за животы, они смеялись до упаду, пока не стали задыхаться.

Родион густо покраснел и сел на место. Он выглядел посмешищем, связываясь с этим шутом. Надо было взять себя в руки. Карлик выглянул из под стола, по лисьи вытянув длинный нос, чем вызвал новый взрыв хохота. Теперь к мужчинам присоединились несколько молодых людей, сидящих неподалёку. Родион заметил Милашу и постарался принять прежний вид, словно ничего не произошло. Но один из хохотавших болванов крикнул Милаше, когда она проходила мимо:

– Эти двое тут такие представления разыгрывают, обхохочешься, ей богу!

Милаша улыбнулась ему и подошла к Родиону.

– Это вы с Диягом их так рассмешили? Я не думала, что ты наклонен к подобным выходкам.

Она поставила на стол яичницу с беконом, горячий поджаренный хлеб, пару бутербродов и большую кружку пива.

– Так что вы тут устроили, негодники?

Карлик вылез из под стола и небрежно ответил:

– Ничего особенного. Так, пару шуточек.

Родион не отвечал. Он угрюмо пережевывал бекон и смотрел в сторону. Ему хотелось, чтобы его оставили в покое. Но Милаша упорно стояла над ним и ждала ответа. «Хоть бы карлик ушёл» – думал он. Ему даже говорить не хотелось в присутствии этого шута, чтобы ненароком не разыграть ещё какой-нибудь нелепой сцены. С Диягом всегда так и выходило, он был прирождённым комедиантом. За соседним столиком угомонились и взялись за пиво. Смех стих, тогда и Милаша присела рядом, смахивая не видимые глазу пылинки с ворота платья.

– Родион, – заговорила она, – не обращай внимания на этого дурака.

При этих словах лицо карлика злобно дрогнуло, но он быстро упрятал злобу за фальшивой улыбкой.

– Не стоит обращать внимания на такого дурака, как я, такому господину, как вы, – прогнусавил он и низко поклонился.

– Дияг! – вскрикнула Милаша, – уйди пожалуйста!

Теперь уже он не смог совладать со своей злобой. С перекошенным и еще более уродливым лицом чем обычно, он отвечал:

– Как прикажешь, Милаша.

Показав напоследок нос двоим весельчакам за соседним столиком, он отошел. У тех отвисла челюсть. Родиону стало тошно оттого, что он втянул в свою жизнь и в свою голову этого шута. Правильно говорил Каспар, не нужно было и думать о нем. Он же своими размышлениями и подозрениями раздул его значение до смешного. Создал образ великана из недотепы карлика. А карлик, как будто питается его мыслями, и все прочнее укореняется в его жизни, привнося в нее грязь и свинство.

– Ах, Родион, ну что с тобой такое?

Вопрос Милаши оторвал Родиона от мыслей о Дияге.

– Извини, я задумался, – сказал Родион и взял кружку с пивом. Пиво было холодное и на редкость вкусное. Гораздо лучше, чем раньше. – Ваше пиво изменилось? Оно теперь лучше прежнего.

Милаша помялась.

– Да. Это же Дияжное. Но совсем другое. Дияг раскопал новый рецепт. Он теперь в почёте у Грозы – так зовется владелец этого заведения. Вот он, – Милаша указала на фигуру за стойкой, – Где раздобыл рецепт, Дияг не говорит. Секретничает. Но люди без ума от этого пива. А от прошлого плевались. Вот так.

– Теперь ясно, почему ты стала так мила с ним. Но для меня немыслимо, что такой, как он, способен хоть что-то сделать лучше.

За соседним столиком весельчаки уже изрядно подвыпили и начинали балагурить, пока что между собой. Они окликнули Милашу и потребовали у нее еще пива. Милаша ушла. Родион без интереса слушал их пьяные пересуды. Взгляд карлика время от времени возвращался к нему, и это его раздражало. Жару он хотел переждать в трактире, но ни о каком отдыхе не могло быть и речи, пока Дияг не оставит его в покое. Он уже подумывал снова подозвать карлика, но пока решался, Дияг сам подошёл к нему.

– Мне кажется или господин желает поговорить со мной, – прогнусавил он.

– Да, садись за стол. Прекрати валять дурака. Поговорим серьёзно. Чего ты хочешь от меня? Ты следил за мной после… того случая? – и Родион указал на шрамы на своей руке.

– Нет. И в тот раз я вовсе не следил за вами.

Дияг стал серьёзен. Родион удивился. Он то считал, что карлик не способен ни на что, кроме злобы и шутовства.

– Все это смешно. Ты, конечно, следил за мной.

– Почему вы не навещаете своих друзей? – в лоб спросил Дияг.

– Друзей? – Родион не ожидал подобного вопроса и оторопел, – а почему тебя заботят мои друзья?

Карлик молчал.

– Значит ты все-таки следил за мной?

Карлик сцепил руки в замок. Он о чем-то думал. Что-то решал в уме.

– Ведь тот преступник, которого хотят казнить, Шанталов…

– Замолчи! Не тебе, куда большему преступнику, судить о нем!

Карлик помолчал, снова о чем-то рассуждая. Наконец, сказал:

– Навестите своих друзей. Они в этом нуждаются.

Придерживаясь за столешницу, он спрыгнул со стула, поклонился, и скрылся за спинами сидящих людей.

«Что то случилось с Каспаром? – подумал Родион, – но откуда знать об этом Диягу? Или с дядей?» Они в этом нуждаются… Родион счёл нужным не терять времени, и наведаться прямо сейчас к Каспару.