Текст книги "Капризная Фортуна"

Приготовленное мясо было съедено подчистую. Коку достались хвалебные панегирики и приглашение лично посетить вотчину катарги в Небесном княжестве. За такое умение вкусно готовить Альири гарантировала для Додюра славу, почёт, уважение и неплохой заработок. Но если кок только вежливо поблагодарил, то жрец Фериоль заинтересовался:

– Чем же вы с Додюром расплачиваться станете?

– Конечно, лично мы в вашем золоте или драгоценных камнях не нуждаемся, – несколько высокомерно отвечала орлица, – но, если понадобится, разыщем и добудем что угодно из любого места. Уж нам-то сверху всё лучше видится.

Так торжественный обед и закончился. Как раз к тому времени у Виктора новая идея созрела:

– Если у нас так и не получится пробраться в княжество Карранги, то будет ли такая возможность доставить сюда из Чагара мой дельтаплан в разобранном виде? Ведь если налажу обмен сообщениями с принцессой Розой, то она бы отыскала возможность передать летательное устройство в транспортабельном состоянии.

Связующая Стай думала недолго:

– Скорее всего, получится. Посмотрите, что доставят в ответ наши посланники, что они поведают о встрече с Розой, и если согласятся, можешь их немедля отправлять в повторный путь с новым посланием.

– Спасибо огромное, так и сделаем.

Глава двенадцатая
Радовена – столица Чагара

Королевский дворец уже полностью обрёл свои законченные очертания. Возведение стен и башен давно завершилось, лишь в некоторых частях внушительного комплекса ещё продолжались интенсивные отделочные работы. Да и те свернулись на сегодняшний день, ибо все силы маляров, плиточников и уборщиков были брошены на отделку тронного зала, где король Гром Восьмой на днях собирался устроить потрясающий банкет для своих союзников, наиболее значительных лиц государства и ближайшего окружения.

Поэтому на Восточной башне не слышалось устоявшегося, привычного в последние дни стука, грохота, визга пил и переговоров ремесленников. Но вдовствующая королева всё равно пришла сюда с обязательным обходом. Причём делала это по трём причинам: ей хотелось побыть одной, полюбоваться открывающимся пейзажем на столицу Чагара и проверить, всё ли намеченное на вчера выполнено с тщанием и любовью. Потому как Восточная башня уже давно была отвоевана у Грома Восьмого для размещения здесь той самой службы тайного надзора, которой руководила Линкола в последние годы. Данное строение годилось для секретной структуры лучше всего по всем причинам или рассуждениям. Огромное, самое вместительное, много света и никакой сырости. Ну и вид: из одних окон виден весь город, вместе с почти отстроенной дамбой через долину, а из других – весь остальной дворец с прилегающим парком.

День выдался солнечным, в меру жарким, и, стоя на предпоследнем этаже, Линкола то поглядывала на город, то на небо, где виднелось два орла катарги; то вновь возвращалась глазами в помещение. Время от времени она рисовала на листке бумаги расположение мебели, которую здесь следовало установить в ближайшее время. Личный кабинет главы тайного надзора следовало обставить не только со вкусом и роскошью, но и с максимальным авторитарным, угрожающим эффектом. Дабы любой сюда входящий человек понимал: с ним здесь шутить не станут, здесь решаются наиважнейшие государственные дела, защищается государственный строй и хранятся самые важные государственные секреты.

А вот одной королеве побыть не удалось, невзирая на строгий приказ оставшимся внизу гвардейцам никого к ней не пропускать. Быстрый перестук каблучков по ступенькам заранее подсказал главе тайной стражи, кто мог так бесцеремонно нарушить уединение и кого не посмела бы остановить личная, давно проверенная стража. Поэтому когда в помещение ворвалась с самым деловым и озабоченным видом Роза Великолепная, её бабушка уже бумагу отложила в сторону и улыбалась со всей сердечностью и любовью. Принцесса ей тоже улыбнулась в ответ, легким касанием поцеловала в щёку и вновь нахмурила свои бровки:

– Доброе утро! Но сразу начну с недоброй новости: Маанита попыталась завербовать в свой стан Жерарда Страмского! Ты представляешь! Он пообещал подумать и даже намекнул, что, скорей всего, согласится. А сам передал нам записку с кратким пересказом беседы и с вопросом «что делать». Вот, читай.

– В лояльности герцога нам сомневаться не приходится… – пробормотала глава тайного надзора, впиваясь взглядом в записку.

В последнее время своей бабушке в её нелёгкой и тайной работе Роза помогала с полным размахом и знанием дела. Причём делала это, изначально ни у кого не спрашивая разрешения или одобрения. Ещё при Монахе Менгарце её распоряжения выполнялись с той же поспешностью и тщанием, что и указания вдовствующей королевы. А уж в последнее время все службисты воспринимали молодую красавицу точно так же, как и непосредственную главу тайного надзора. Потому что ни разу между родственницами не возникло недоразумений и непонимания. Как следствие, ни накладок, ни сбоев в работе тайного ведомства не случалось.

Чтение записки прошло быстро, и неотложно началось её обсуждение.

– Вот уж змею на груди пригрел мой сынок…

– И не говори, бабушка. В последнее время я вообще порой смотрю на отца как на чужого. Хуже всего, что придраться к словам наложницы Гранлео нельзя при всём желании. Только вчитайся: «Мне хочется лишь, чтобы вы, уважаемый Жерард, всегда и во всём поддерживали начинания и прогрессивные идеи Грома Восьмого. Для этого нам следует объединиться в один кулак и встать стеной у него за плечами…» Прямо образец патриотизма и искренней лояльности!

– Придраться можно… Например, к этим словам: «…будете за это надлежащим образом вознаграждены новыми угодьями и прочими монаршими милостями…» А ведь Гром не любит, когда за него пытаются раздавать подобные привилегии. Ох как не любит!

– Бабушка! Мне кажется, отец мог по своей доброте душевной этой змее пообещать что угодно. Он ведь совсем не замечает, как она его окрутила и как вьёт уже верёвки, и в порыве затмения мог разрешить проверять лояльность подданных, а то и обещать некоторые поблажки за верность и услужливость.

Линкола поджала губы:

– На верность и вшивость мы и сами любого проверим! Думаю, мой сын это прекрасно понимает.

– Да? Хочется верить… Хотя есть ещё одна неприятная новость, – Роза с досадой встряхнула своими чудесными локонами: – Отец окончательно решил раздать остальных наложниц союзникам и самым приближённым к короне холостякам. Заявил об этом во время завтрака и поступает так явно по наущению Мааниты.

Её бабушка потёрла лоб ладошкой в раздумье:

– Может, это и к лучшему? Ты бы знала, как мне наложницы во дворце надоели. Хоть и отдельно живут и почти никого к ним не пропускают, но всё равно они – узел напряжения и клубок всевозможных ссор, пакостей и ненужного ажиотажа.

– Ну как ты можешь так говорить? Пока мы не определились с причиной нахождения женщин у Гранлео, их нельзя отдавать в чужие руки. Тем более странно, что этого страстно желает бывшая любовница павшего императора. Вспомни, что говорил Виктор! – сказала принцесса и сразу затихла от грустных воспоминаний, что случалось с нею всегда, когда вспоминала о Монахе Менгарце.

Бабушка тут же обняла свою внучку за плечи, подвела к окну и попыталась отвлечь продолжением делового разговора:

– Всё равно мы ничего больше о сути наложниц не узнаем, так что пусть греют постели нашим союзникам. Другой вопрос, что вокруг Мааниты необходимо срочно ввести своих людей. Герцогу Страмскому придётся соглашаться немедленно. Вдобавок и маркиза Шаваду я уже обо всём проинструктировала и предупредила. Как только ему опять станут намекать на вхождение в лагерь нашего гипотетического противника, он сразу с готовностью согласится и постарается изнутри пронюхать, что там и как.

– Маркиз? Но мне кажется, весельчак и балагур Икар слишком молод. Справится ли он в том змеином гнезде?

– Не смеши меня! Самой-то ещё восемнадцати нет, а мужчину в двадцать три года молодым обзываешь! Вспомни, как маркиз Шаваду отчаянно сражается и как мастерски владеет почти любым оружием. Генерал Тербон от него вообще без ума. Так что не перечь… А чего это ты так напряглась?

Линкола проследила за пристальным взглядом любимой внучки и тоже уставилась на небо. Теперь там оба орла выделывали совершенно иные кульбиты, чем прежде. Они в плавном пикировании по очереди заходили на Восточную башню, делали над ней горку и вновь набирали высоту для повторного захода. Причём при планировании их биссектриса полёта чётко упиралась в раскрытое окно, в котором стояли обе родственницы.

– Они подают какой-то знак… – словно в трансе прошептала Роза. – Может, это те самые? Может, они ищут именно меня? Они ведь меня как-то узнавали, когда я летала на дельтаплане… О! Даже крыльями покачивают, как в тот раз! – Она мягко вырвалась из объятий бабушки, резко развернулась и помчалась к лестнице со словами: – Я наверх! Надо осмотреться!

Естественно, что Линкола с забившимся сердцем понеслась следом за принцессой. А выскочив на верхнюю площадку, замерла за спиной у девушки, готовая в любой момент ухватить за лиф платья или звать на помощь гвардейцев. Но внучка никуда не двигалась, только с прижатыми к груди ладошками смотрела, как на парапет величественно садится гигантская белая птица. Второй ее соплеменник так и продолжил кружиться над башней на небольшой высоте. Потом приземлившийся орёл спрыгнул, а вернее, почти шагнул с высокого, в рост человека, зубчатого парапета вниз и неожиданно что-то просвистел. Словно понимая растерянность женщин, он чуть подождал и засвистел вновь. Но на этот раз с определённым старанием, словно пытался что-то сказать.

– Если бы я понимала их язык… – с жалостью прошептала Роза, мотая головой, разводя руками и пожимая плечами. – Что? Что ты хочешь мне сказать?

– Да они не могут разговаривать! – вырвалось у стоящей сзади Линколы. – Они же птицы!

– Ой, бабушка! Ты просто не знаешь, какие они умные! Может быть, как раз этот катарги меня спас от обстрела из осадных луков над лагерем Львов Пустыни.

Орёл опять повторил свой свист, и Розе ничего не пришло в голову, как попытаться его повторить. Но уже с несколько вопросительными интонациями. Кажется, после этого хозяин неба понял, что договориться не удастся, и просто поднял одну свою лапу. Обе женщины стали присматриваться к ней, и в какой-то момент Линкола испуганно вдохнула воздух: её руки не успели поймать рванувшуюся вперёд принцессу за платье. С немым ужасом старая женщина наблюдала, как её внучка бесстрашно подскочила к гигантской птице и принялась с нетерпеливым повизгиванием отвязывать предмет, прикреплённый к лапе ремнём. В какой-то момент она даже зубами рванула неподдающийся узел, а потом, вертя два предмета в руках, отступила назад. Более внимательно присмотрелась к ремню, повернула его на вторую сторону, и в следующий миг и вдовствующая королева, и орёл вздрогнули от громкого ликующего визга. Чуть позже и слова прорвались наружу:

– Он живой! Живой! Живой!!!

Наконец-то Линкола опомнилась, осознав, что именно произошло:

– Да замолчи ты! Зачем привлекать внимание? Если Менгарец жив и сам до сих пор сюда не явился, то, может, так ему надо? А ты вон хочешь весь дворец на ноги поставить?

Роза попыталась закрыть себе рот фонариком. Понятно, что у неё это не получилось, но визг стих, зато круглые от счастья и восторга глаза сияли, словно две звёздочки:

– Я знала! Я верила, что он живой! Чувствовала!

Кто-то внизу явно услышал визг. В будущем кабинете главы тайного надзора послышался топот сапог и взволнованные голоса:

– Ваше величество! Ваше высочество! У вас всё в порядке?

– Да, можете не волноваться и спускаться на прежний пост, – отозвалась Линкола.

– Докладывают, что заметили садящегося на башню катарги! – осмелились продолжить доклад гвардейцы.

– Всё под контролем! И проследите, чтобы никто ничего не болтал лишнего!

– Будет исполнено, ваше величество!

После чего затихающий топот подсказал: охрана вернулась на свои посты.

– Ну всё, всё! – королева попыталась успокоить подпрыгивающую на месте и дрожащую от счастья внучку. – Что он жив, это сразу понятно. Никто бы не догадался прислать с орлом именно фонарь и ремень с короткой надписью. Мол, ты мне светишь, словно солнце. Хотя можно и сомневаться в том, кто это написал и кому. «Я тебя люблю!» Хм! Может, этой надписи вообще десять лет?

– Ах, бабушка, дорогая! Ну как ты можешь шутить в такой момент? – с детской непосредственностью и искренностью воскликнула девушка. – Ты лучше подскажи, что нам теперь делать?

– Как что? – Линкола кивнула в сторону орла, который нетерпеливо топтался на месте и время от времени поднимал всё ту же самую лапу: – Кажется, нашему посланнику надо отправляться обратно. Только он, как мне кажется, ждёт ответного знака. Или как минимум благодарности.

– Да! Точно! Как я сразу не сообразила! – Роза заметалась взглядом по площадке, потом по бабушке, а потом обратила внимание на себя. Безжалостно сняла с себя уникальную диадему, которую ей когда-то подарил Виктор, увязала её в большой платок, затем опять бесстрашно подошла к гигантской птице и платок обмотала вокруг поднятой лапы небесного посланника. – Спасибо! Можешь теперь лететь! И мы будем тебя ждать!

Она бы ещё долго стояла возле орла. Но тот довольно бережно постарался оттолкнуть её от себя крылом. А потом обоими взмахнул, словно намекая на огромный порыв ветра. Со слезами на глазах принцесса отбежала к Линколе, и уже там, обнявшись, они наблюдали, как орёл шагнул на парапет. Ещё и просвистел нечто, перед тем как рухнуть вниз. Ещё через мгновение он стал набирать высоту, пристраиваясь к своему напарнику и ложась строго на курс в тридцать градусов на северо-восток.

– Они полетели в Шулпу! – дрожащим голосом констатировала Роза. – Виктор там! Может, он не может оттуда выбраться? Может, надо спешить к нему на помощь?

– Да не волнуйся ты так. Ты что, Виктора не знаешь? Он из любой ситуации и из любой местности выберется. – Линкола стала незаметно подталкивать внучку к лестнице. – Вот дождёмся следующей весточки, тогда уже точно всё узнаем.

– Может, и так. Но корабли эскадры надо будет сразу привести в готовность. А порох, ядра к пушкам и мой дельтаплан – сразу начать грузить.

– Хорошо, решим и этот вопрос.

И уже на лестнице глава тайного надзора с улыбкой добавила:

– Только пока не вздумай раскрывать кому-либо нашу новую тайну. Ею тоже мы можем воспользоваться с немалой эффективностью. Ну разве что генералу Тербону скажем да адмиралу Ньюцигену. Они должны быть в курсе грядущих изменений.

Глава тринадцатая
Разведка

Трое суток Виктор и его друзья провели в максимально интенсивном режиме. Большая часть времени ушла на обучение языку свистов, и остальные дела решались с толком и основательностью. Доводилось половину суток тратить на слежку за врагами и подслушивание их разговоров в кулуарах и залах заседаний дворца. Хотя ничего особенного или сверхважного в политической жизни Шлёма пока не происходило.

Оставшиеся части принца Геберта Шуканро разоружили да отправили по домам. Недовольство среди демобилизованных, конечно, было, но до явного контрдействия диких кавалеристов против основной, сборной армии континента пока не доходило. Остальные силы Львов Пустыни тоже готовились к демобилизации. Даже некоторые тревожные новости со Второго Щита, где вовсю развернулся самозваный император Сангремара, почти не волновали герцога Паугела Здорна, оставшегося единоличным правителем после развала Триумвирата. Тем более что он интенсивно готовился к намеченной торжественной коронации.

О пропитании партизанского отряда отныне заботиться не приходилось, орлы поставляли не только свежее мясо, но и овощи, фрукты, муку для выпечки хлеба. Порой и готовые булочные изделия в корзинах приносили. А на вопросы, где это всё берётся, со временем пояснили: в некоторых посёлках Первого Щита катарги чтятся наравне с божествами, поэтому и выставляются для них постоянно корзины с хлебом и с овощами. Причём чем интенсивнее орлы начинают забирать подношения, тем чаще выставляются новые. Один такой посёлок имелся и на Кряжистом Углу, что весьма выгодно и удобно – с Первого Щита несколько далековато носить. Вот после таких пояснений и выяснилась предыстория о пристрастии гигантских птиц к готовой человеческой пище. Как оказалось, они уже давно и весьма умело пользуются созданной вокруг них аурой почитания, страха и уважения.

Отдельной историей следовало упомянуть возвращение посланников из Чагара. Когда Виктор снял ремень с лапы орла, а потом вытащил под солнечные лучи знакомую ему диадему, восторгу его не было предела. Он сразу понял, что фонарик попал по назначению, а Роза отныне удостоверилась в относительном благополучии Монаха Менгарца. С другой стороны, следовало немедленно продолжить обмен посланиями, а при наилучшем раскладе получить из Радовены ещё и дельтаплан в разобранном виде. Поэтому инопланетянин, после того как накормил посланников готовым, отлично прожаренным мясом и убедился, что они согласны отправиться в обратный полёт, сел за написание более подробного и делового письма.

Правда, подошедший взглянуть на текст Фериоль тотчас начал с критики:

– Не понял! Мы ведь уже обсуждали содержание письма. Попросить прислать эскадру кораблей, придумать, как транспортировать дельтаплан, потребовать как можно больше пороха… Ага: намечалось узнать об отправке весточки в Дион. А ты что пишешь?

Виктора явно удалось смутить, да и он сам растерянно уставился на спонтанно родившееся любовное признание принцессе.

– М-да… Это я несколько увлёкся, – признался он. – Хотелось вначале сказать, что я полностью здоров и готов выполнить давно данное принцессе обещание, а вот как оно растянулось… Но с другой стороны, и это надо, места для всего должно хватить.

– Согласен. Но давай вначале я продиктую наши прежние намётки, а уже потом, если останется место на бумаге, пиши что тебе вздумается.

Менгарец озабоченно почесал висок и принялся дальше записывать под диктовку жреца. Она оказалась более чем целесообразна: деловая часть письма еле поместилась на большом, но единственном листе бумаги. Следующие ещё следовало раздобыть как трофей в одной из канцелярий противника. Портить гербовые, готовые к заполнению по надлежащему случаю бумаги было бы безрассудно.

Обратную сторону листа Виктор заполнил основными разъяснениями языка свистов. Естественно, нельзя было передать в тексте то, что воспринималось только на слух, но уж самые основные понятия он попытался выразить на бумаге обычными буквами, подробно разъясняя продолжительность, чередование и высоту свиста. При желании и должном усердии Роза Великолепная хоть несколькими навыками из новой речи сможет овладеть самостоятельно. Потом ей вполне должно хватить сообразительности составить парочку простейших фраз. Вдобавок Менгарец очень настойчиво попросил крылатых посланцев хотя бы один час уделить при передаче сообщений посильному обучению Покорительницы Небес, дать первые основы переговорного свиста.

Сытые орлы выглядели довольными и польщёнными таким повышенным вниманием. Да и задание Связующей Стай им хотелось выполнить досконально. Когда письмо было уложено в непромокаемый рыбий желудок и привязано к лапе, они отправились в путь, пообещав вернуться через два дня. Аккурат к моменту обещанного возвращения Альири. Причём в основных переговорах между человеком и посланниками принимал самое активное участие Мурчачо. Он уже к тому времени общался со своим кормильцем довольно бегло.

Присматриваясь во все глаза и прислушиваясь максимально к молодому орлу, Фериоль пытался разрешить для себя неразрешимую загадку. И когда в один из вечеров троица друзей уже укладывалась спать в Колыбельной, жрец не выдержал и спросил:

– Ты говорил, что в других мирах есть разумные птицы. Так? И что все они вот так сразу уже через месяц начинают думать и соображать, словно взрослая, полностью умственно развитая особь?

Для Виктора ответ на подобный вопрос тоже представлял огромный интерес. К сожалению, он не слишком в своё время интересовался контактами человечества с разумными птицами и скоростью взросления молодых птенцов. Хотя общие исторические данные, критерии младенчества, продолжительность самого беспомощного возраста птенцов ему были известны:

– Всё дело в том, что разумные птицы получают первые знания и набираются наследственного опыта ещё в яйце. Порой этот период продолжается от одного до трёх лет.

– Ага! – воскликнул диониец в озарении. – Значит, твой Мурчачо поумнел ещё до появления на свет?

– Скорее всего. Надо будет только выяснить у катарги, какое время яйца проходят выдержку или вылеживаются у них в гнёздах и как это делается.

– Тогда почему птенец не начинает соображать немедленно после разбития скорлупы?

– Насколько я помню, существует теория умственной комы, которая лишает появляющуюся на свет птицу нормального сознания. Ей требуется несколько дней, чтобы превозмочь шок, осознать себя во второй раз и научиться осмысленно руководить собственным телом. Самый опасный период… Вот прилетит Альири, мы у неё расспросим более подробно… Всё, извини, сил нет, засыпаю…

За тот же период в трое суток Менгарец попытался решить вопрос с геологическим роботом. Ему слишком хотелось прихватить такого помощника каким-то образом с собой, хотя сама маскировка или транспортировка агрегата в повозке могла оказаться архисложным делом. Но всё равно мечталось использовать технику при обходе перевала Отшельников в княжестве Карранги и при обследовании Четырёх Холмов, где предположительно покоился потерпевший аварию космический истребитель. Да только бурильный агрегат оказался с очень маленькой мобильностью движения. По приборам получалось реальное удаление максимум на двадцать-тридцать километров, после чего роботу придётся возвращаться к металлической двери для подзарядки волновой энергией от реактора основного корабля. Так что помощнику геологов так и предстояло оставаться охранником в пещере, отделяющей мир от сонма боевых роботов.

В последний вечер решили проверить второй из четырёх отводных тоннелей из-под дворца, ведущий в северо-восточном направлении. На это дело отправился сам Менгарец вместе с Додюром, тогда как Фериоль поспешил на вечернюю вахту подслушивать и подсматривать. Раньше на проверку и осмотр тоннеля не было лишней минуты, а тут всё равно надо будет по нему двигаться в сторону Карранги. Можно было проигнорировать опасность, выйти в путь прямо из императорского дворца, двигаясь по улицам Шулпы, но к чему лишний риск? Мало ли кто и с какими намерениями окажется поблизости? А вот уже за околицами столицы к трём путникам, желающим купить коней и продолжить своё путешествие, внимание окажется несравненно меньшим. Потому что именно за околицы, по предположениям Виктора, должен выводить запасный выход.

После определённого участка пешеходной зоны с несколькими ловушками ход тоже оказался оборудован несущим рельсом и расположенным на нём железным конём с ручными рычагами вместо рулей. Механическая дрезина оказалась в уникальном техническом состоянии: смазана, протёрта и даже накрыта от излишней сырости неким подобием пластикового чехла. Скорость движения при смазанных роликах развивалась невероятная, и не возникало сомнений, что покойный император пользовался данным средством передвижения не реже одного раза в месяц. А то и чаще. Только зачем?

В определении длины хода Менгарец чуть-чуть, если не сказать порядочно, ошибся: тоннель оказался длиной тридцать шесть километров и выходил намного дальше присно известных каменных карьеров, места работы рабов, и непосредственно самого Табора Повозок. Причём в районе Табора отыскалась ведущая в сторону пролива штольня, по которой, вполне возможно, императоры наведывались в вотчину Извозчиков и наводили должную дисциплину. Сразу догадаться, что, как и почему, не получалось: штольня была довольно давно завалена наглухо. Несколько веков, не меньше. Поэтому пара исследователей только сделала рядом остановку да осмотрела тщательно завал. По всей видимости, камни и мелкий гравий ссыпали сверху, и участь тех старательных работников наверняка была весьма печальна. Скорее всего, после тех работ тогдашний император и нескольких Извозчиков скормил плавающим в проливе монстрам, дабы никто и никогда не вспомнил об этом ведущем прямо во дворец ходе.

На всякий случай инопланетянин поковырял своим двуручником слежавшиеся камни, но бесполезность данного труда была видна сразу. Вот если доставить сюда геологического робота, то дело будет сделано очень быстро и эффектно. В данный момент друзья решили не тратить на раскопки ни сил, ни времени. Опять уселись на мотодрезину и поспешили к конечной цели.

Вполне логично, что кок опасался в финальной части пути отыскать второго ретивого механического охранника:

– Вдруг и там гудящий агрегат окажется?

– Было бы здорово! – неожиданно, в противовес, обрадовался Виктор. – Мы бы и второго живчика приручили и приставили к полезному труду.

К его некоторому разочарованию, финал тоннеля оказался без механического надзора. Только две вполне штатные, хорошо знакомые ловушки да ещё одна, чисто обвального действия, претендующая на некоторую оригинальность. С последней пришлось повозиться, пока разгадали принцип действия и заблокировали, но в конце концов все преграды были преодолены, и друзья оказались в тёмном закутке с обилием рычагов и ведущими куда-то вверх крутыми ступеньками. Пока Виктор присматривался, разбираясь в действии устройств открытия, Додюр поднялся по ступенькам вверх и вскоре вернулся с результатами наблюдений:

– Вверху обзорная щель. Свежий воздух, и видно звёздное небо. А снаружи почти полная темень и ничего толком внизу не рассмотреть. Однако заметил кусок небольшой поляны с окружающими её деревьями да пару валунов примерно над этими рычагами.

– Скорее всего, один из них мы поднимем для выхода.

– Рискнём?

– Да нет никакого риска. Всё смазано идеально, даже ничего не скрипнет. И вооружены мы на этот раз более тщательно.

Помимо массивного двуручника теперь у друзей были метательные ножи и по парочке изящных, жутко дорогостоящих арбалетов, бессовестно позаимствованных из арсеналов неприятеля во время последней вылазки. Додюр тоже имел меч на поясе, а вот арбалеты можно было подвешивать как сбоку, так и в некое подобие заплечного колчана. Весьма удобно и практично при движении: Виктор в случае необходимости мог бросить свой громадный двуручник наземь и быстро выхватить арбалет.

Вначале приподняли валун на пару сантиметров. Когда глаза привыкли к темноте, расширили выход до приемлемого размера. Выбрались наружу, внимательно осмотрелись, принюхались и прислушались. Очень слабо, на грани восприятия несло едким дымом. С лёгкими порывами ветерка доносилось не то рычание какого-то зверя, не то гул двигающихся камней.

– Не нравится мне этот дым и рычание, – признался кок. – Возвращаемся обратно?

– Какой тогда толк в этом выходе, если мы ничего вокруг не обследуем и не оценим уровень опасности? Вряд ли кто на нас здесь устроил засаду…

– Логично. Прежний император такой перестраховщик был…

– И всё равно помер после переоценки своих возможностей. – Виктор двинулся вперёд, держа двуручник как копьё. А товарищу посоветовал: – Держись от меня сзади метрах в трёх…

Нагромождение отвесных скал у них осталось за спиной, а открывшийся взорам ночной лес на поверку оказался совсем не густым, скорей даже редким из-за скудности местного грунта. Хотя если уж какая сосна отвоёвывала себе трещины для корней, то вымахивала на порядочную высоту.

Запах дыма стал острее, шум и рычание разборчивее. Через четверть часа движения пришло отчётливое понимание: рычание – это скорей всего крики, завывания, шумные всплески злорадного смеха, всхлипы и жуткие ругательства, исторгающиеся из человеческих гортаней. Где-то невдалеке происходило либо странное празднество, либо нечто кошмарное и неприятное.

К сожалению, исследователям попасть на праздник было не суждено. Они стали свидетелями финальной части кровавой, вызывающей тошноту казни. А может, и не столько казни, как садистского издевательства над тремя несчастными пленниками.

При свете нескольких костров около десятка Львов Пустыни с дикими криками тыкали факелами и раскалёнными головешками в два извивающихся и хрипящих от боли тела. Третье уже безжизненно обвисло в путах, залитое кровью, исполосованное порезами и обугленное ожогами. Кто бы ни были эти несчастные пленники, Виктор с Додюром и мгновения не сомневались в правомочности их спасения и справедливой мести. Хотя бросились спасать пленников не сломя голову, а внимательно и тщательно осмотревшись.

Не зря. Кроме прекрасно видимого десятка врагов на поляне, ещё двое возвышались на расположенных по краям холмиках, просматривая в обе стороны еле видимую просёлочную дорогу. Дозорные не слишком и за дорогой присматривали, чаще поворачиваясь смутно белеющими от света костров лицами к ведущейся расправе. Именно эти двое и пали первыми, получив по арбалетному болту в головы. Потеря двоих воинов их подельниками осталась незамеченной, что дало паре нападающих перезарядить арбалеты и очередными болтами вывести из игры ещё четверых Львов Пустыни. Здесь уже тихо и незаметно не получилось, двое вопящих от боли подранков заставили остальных схватиться за оружие. Но палачи не смогли мгновенно рассмотреть несущуюся на них из темноты опасность – вращающийся в виде пропеллера огромный двуручник. Трое врагов полегло, так и не поняв, что именно их разрезало на неравные части. Одного удачным ударом заколол Додюр и тут же сцепился в стычке со следующим противником. Тогда как последний оставшийся на ногах враг оказался самым обычным трусом. Швырнув свой факел, которым он перед тем прижигал пленников, в сторону приближающегося Монаха, он, даже не доставая своего меча из ножен, бросился в сторону дороги со скоростью поднятого с лёжки зайца. Но ведь и у Виктора в последнее время силёнок прибавилось. Не останавливая бега, он перехватил своё страшное оружие, как копьё, и метнул в виднеющуюся впереди спину. Враг пал, проткнутый, словно бабочка булавкой.

Вот только бежать к нему и доставать застрявший двуручник было некогда, боевому товарищу приходилось очень туго. Кок находился на грани гибели. Последний противник из всей компании оказался чуть ли не самым лучшим фехтовальщиком: за несколько выпадов успел ранить Додюра в бедро и плечо и следующим ударом мог завершить участь не совсем опытного мечника. Поэтому Виктор резко развернулся и опять-таки в движении метнул один за другим три ножа. Цели достигли только два, а смертельно вонзился только один, но и этого оказалось достаточно для спасения Додюра. Тот ещё и сам успел ткнуть замершего от боли противника мечом в горло.