Текст книги "Войска спецназначения во второй мировой войне"

Одной из важных составляющих этой деятельности являлась организация на базе многочисленных частей и соединений Красной Армии, попавших в окружение в первые месяцы войны, партизанских отрядов. Переход отрезанных войск на партизанские методы борьбы мог, во-первых, спасти их от неминуемого уничтожения противником, а во-вторых, развернуть в местах их расположения широкомасштабную диверсионно-саботажную деятельность. С этой целью в различные «котлы», находившиеся в тылу немцев, с парашютами выбрасывались отряды диверсантов, усиленные строевыми подразделениями десантников с тяжелым вооружением. Результаты этих намерений описывает тот же Судоплатов: «До августа мы предприняли несколько диверсионных операций по спасению частей Красной Армии, попавших в окружение, однако наши планы не удались: эти части оказались рассеянными и больше не могли быть базой для развертывания партизанской войны». В осенних оборонительных сражениях под Москвой части ВДВ приняли ограниченное участие: их основные силы уже были выведены в резерв. Но свою лепту в оборону столицы десантники все-таки внесли. После неожиданного прорыва немецких танков и мотопехоты к Юхнову в первых числах октября авангард противника захватил важный мост на реке Угре, заняв плацдарм на ее восточном берегу. Этот успех немцев было необходимо ликвидировать любой ценой, поэтому к Угре был переброшен специальный отряд майора И. Г. Старчака, начальника парашютно-десантной службы Западного фронта, численностью 400 человек. Отряд был сформирован 4 октября по личной инициативе Старчака из числа бойцов пограничных войск НКВД, которые готовились к действиям по вражеским тылам.

В результате внезапной атаки отряда мост был взорван. После его уничтожения группа Старчака заняла оборону по берегу Угры; вскоре к ней присоединился сводный отряд курсантов подольских военных училищ под командованием капитана Я. С. Россикова и старшего лейтенанта Л. А. Мамчика. Все попытки наступающих немецких частей форсировать реку и прорваться на Медынь и далее к Москве успешно отражались действиями этих отрядов. Г. К. Жуков подвел такой итог действиям десантников: «В результате пятидневных боев немногие остались в живых, но своим героическим самопожертвованием они сорвали план быстрого захвата Малоярославца и помогли нашим войскам выиграть, необходимое время для организации обороны на подступах к Москве. Тем временем в районе Малоярославца, на его укрепленный рубеж, вышли и развернулись артиллерийское и стрелково-пулеметное училища Подольска».

Кроме дивизий, в основном предназначенных сражаться на сухопутных фронтах, в войну был сформирован ряд более мелких воздушно-десантных частей (в частности, отдельных бригад и батальонов), которые готовились исключительно для проведения десантно-диверсионных операций. На первые формирования такого рода легла серьезная боевая нагрузка еще во время битвы за Кавказ, где им пришлось противодействовать многочисленным специальным соединениям немецких вооруженных сил. Комиссар госбезопасности 3-го ранга Судоплатов, находившийся в это время на Кавказе, свидетельствует: «Сразу после нас в Тбилиси прибыла группа опытных партизанских командиров и десантников, руководимая одним из моих заместителей, полковником Орловым. Они не дали немцам вторгнуться в Кабардино-Балкарию и нанесли им тяжелые потери перед началом готовящегося наступления».

Многочисленные акции по доставке в тыл противника диверсионных отрядов, сформированных ВДВ и пограничными войсками НКВД, провела сформированная в мае 1943 года 105-я отдельная эскадрилья ночной дальней разведки, укомплектованная американскими самолетами С 47 (от трех до пяти единиц в разное время). До мая 1944 года «дугласы» совершили 294 полета по доставке людей и грузов на оперативные аэродромы. Войдя затем в состав 2-й авиационной дивизии особого назначения, эскадрилья в течение лета выбросила в немецком тылу 213 разведчиков и диверсантов и 90 тонн различного снаряжения.

Участвовали парашютисты и в обеспечении высадки неудачного морского десанта в Южную Озерейку (февраль 1943-го), неожиданно приведшего к образованию известной «малой земли». Дело в том, что десанты на западе Таманского полуострова планировались с целью оказания содействия войскам 47-й армии (Черноморская группа Северо-Кавказского фронта) в предполагаемом окружении и разгроме новороссийской группировки немецко-румынских войск. Основной десант направлялся в Южную Озерейку, отвлекающий – на побережье Цемесской бухты в районе Станички (окрестности Новороссийска). Высадка тесно увязывалась с действиями сухопутных войск и должна была состояться после того, как части 47-й армии прорвут оборону противника и оседлают важный в тактическом отношении перевал Маркотх. 1 февраля советские войска начали наступление, но оно было отбито немцами и вскоре прекращено. Тем не менее командующий Северо-Кавказским фронтом приказал начать высадку двух бригад морской пехоты,одной стрелковой бригады и танкового батальона (около 17 000 человек) в Южную Озерейку и отряда особого назначения в Цемесскую бухту. Надлежащую подготовку в очередной раз провести не удалось. Утром 4 февраля 1-й эшелон десанта из Геленджика подошел к побережью, занятому подразделениями 10-й румынской пехотной дивизии и прикрытому батареями береговой обороны, причем сильный шторм задержал выход в море кораблей и судов, поставив под угрозу срыва сроки проведения операции. В тылу противника вслед за бомбовым ударом перед рассветом уже были высажены группы парашютистов из состава 31-го отдельного гвардейского воздушно-десантного полка общей численностью 57 человек (в населенных пунктах Глебовка и Васильевка) с задачей нарушить линии связи обороняющихся и организовать ряд засад и диверсий. На побережье в это время разворачивался тяжелый бой. Как писал Штеменко, «плохо организованное взаимодействие между кораблями флота и десантом, а главное, то, что огневые средства противника не были подавлены корабельной артиллерией, привело к плачевным результатам». Под сильным артобстрелом на берег к половине четвертого утра смогли высадиться только 1427 человек и 10 танков, с ходу захватившие Южную Озерейку. Суда со вторым эшелоном десанта, подошедшие из Туапсе, были встречены орудийным огнем и вернулись на базу.

Удержаться на побережье эти небольшие силы, конечно, не сумели и, не закрепив за собой базы высадки, стали пробиваться в северном направлении к Глебовке, где действовали парашютисты. Последние в связи с задержкой сроков соединения с морским десантом в это время попали в тяжелое положение: из Васильевки парашютисты были выбиты, а уцелевшие сосредоточились в Глебовке, заняв круговую оборону. Туда-то и вышли отрезанные от берега и основательно потрепанные подразделения морской пехоты. Объединенными усилиями десантники продержались в тылу противника трое суток, после чего, понеся тяжелые потери и израсходовав боеприпасы, стали пробиваться в восточном направлении к Станичке. Несколько десятков человек из этой группы удалось снять с берега катерами, а около 900 человек вышли к плацдарму в Цемесской бухте[26]26
  В связи с неудачей десанта в Южной Озерейке небольшой вспомогательный плацдарм, захваченный отрядом особого назначения под командованием майора Ц. Л. Куникова (впоследствии получившего смертельное ранение) под Станичкой, стал основным. На него были перенацелены десантные силы, ранее предназначавшиеся для Озерейки, а затем переброшены части 18-й армии. Плацдарм вскоре получил название «малой земли».


[Закрыть].

Ближе к концу войны советские военачальники были достаточно научены горьким опытом и крупных воздушно-десантных операций в Европе не проводили, ограничиваясь высадкой небольших групп, выполнявших специальные задачи. Так, в сентябре 1944-го экипаж С-47 2-го транспортного авиаполка под командованием А. П. Дымова провел уникальную операцию по обнаружению и захвату на территории Болгарии поезда с немецкими дипломатами – сотрудниками посольства и военной миссии, эвакуировавшимися из Софии незадолго до вступления в нее советских войск. «Дуглас» сопровождали четыре бомбардировщика «Бостон» из 499-го полка. Состав был обнаружен у самой турецкой границы, в районе города Свиленград. Дымов сумел посадить самолет на небольшую площадку возле железной дороги. Десант,состоявший из 25 пограничников войск охраны тыла 3-го Украинского фронта под командованием подполковника И. 3. Котелкова, занял станцию. На месте выяснилось, что поезд, ранее действительно находившийся здесь, только что выбыл в направлении греческой границы. При допросе болгарских железнодорожников выяснилось, что сотрудники германского посольства ожидали в Свиленграде получения турецких виз в течение недели, не покидая вагонов. Однако турки, 2 августа 1944 года разорвавшие дипломатические отношения с рейхом, под разными предлогами оттягивали выдачу виз. Израсходовав запасы продовольствия и получив известие об их розыске, немцы изменили первоначальные планы и направились к греческой границе.

Группа Котелкова, предварительно потребовав от служащих железной дороги заблокировать состав на ближайшем разъезде, организовала погоню, в результате которой поезд был задержан на станции Раковская. Весь состав посольства во главе с послом Бекерле и военным атташе полковником фон Хюльзеном был интернирован. Вместе с немцами в руки десантников попали некоторые лица из представительства Итальянской социальной республики и два сотрудника шведского посольства. Вскоре задержанных доставили в Добрич, где они были переданы в руки советских войск.

* * *

Беспрецедентное количество тактических воздушных десантов было высажено во время скоротечного советского «блицкрига» в Манчьжурии. Правда, значительная часть войск в этой операции десантировалась посадочным способом, далеко не все солдаты и офицеры высаженных групп относились к ВДВ, а сама высадка производилась в условиях отсутствия организованного сопротивления японских войск.

Как известно, 9 августа 1945 года началось массированное вторжение войск трех советских фронтов: Забайкальского (с северо-запада) и двух Дальневосточных (с севера и востока) при поддержке монгольских вооруженных сил – на территорию оккупированной японцами части Китая. В течение недели многократно превосходящие противника в количественном и качественном отношении советские войска разгромили противостоящие им части японской Квантунской армии и формирования марионеточных государств Маньчжоу-Го и Внутренней Монголии, прорвали линию мощных пограничных укрепленных районов и вышли на оперативный простор в глубине манчьжурской территории. 17 – 19 августа японцы, получившие к тому же из Токио приказ императора о капитуляции, начали массовую сдачу в плен.

Однако ситуация осложнялась рядом факторов. Многие японские гарнизоны, в том числе довольно крупные, занимавшие опорные пункты в различных городах и окруженные пустыней, не получили приказа о сдаче. Некоторые командиры отказались выполнять распоряжение штаба Квантунской армии о капитуляции. Кроме того, существовала опасность уничтожения или вывоза архивов, военно-промышленного оборудования и других материальных ценностей в Японию (на море продолжал господствовать японский флот). Быстрое продвижение в удаленные от линии фронта районы колонн сухопутных войск не представлялось возможным в связи с огромными размерами театра военных действий. Чтобы ускорить процесс сдачи, в короткие сроки принять официальную капитуляцию и пресечь деятельность, противоречащую ее условиям, в ключевые пункты, занятые крупными гарнизонами противника, было намечено осуществить высадку воздушных десантов. Поддержка их действий возлагалась на армейские передвижные передовые отряды, выдвинутые далеко вперед и имевшие в своем составе сильные подразделения танков и бронеавтомобилей. Для официального принятая капитуляции группы десантников возглавляли высокопоставленые офицеры штабов соответствующих объединений Красной Армии. Для предупреждения больших потерь эти силы были направлены в тыл японцам только после формального приказа о прекращении сопротивления, отданного главкомом Квантунской армией генералом Отодзо Ямадой (Otozo Yamada) в 17 часов 17 августа.

Забайкальский фронт (командующий – Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский), действовавший вместе с монгольской армией и проводивший Хингано-Мукденскую наступательную операцию, обеспечил высадку десантов в следующие районы: 16 августа – в город Тунляо (опорный пункт 2-й японской пехотной дивизии). В составе десанта и в авангарде моторизованных частей фронта действовали подразделения 1-й гвардейской воздушно-десантной дивизии;

19 августа – в расположенный неподалеку Шуан-ляо (дислоцирована 63-я пд). В оба этих района в скором времени подошли подвижные части 5-го гвардейского танкового корпуса 6-й гвардейской танковой армии;

19 августа десант вылетел в Чанчунь, где располагался штаб Квантунской армии. Перед его вылетом, на рассвете, на самолете С-47 в сопровождении четырех офицеров и шести солдат охраны туда же направился особоуполномоченный штаба Забайкальского фронта полковник И. Т. Артеменко, которому предстояло принять капитуляцию гарнизона (148-я пехотная дивизия) и всех других японских войск, находящихся в окрестностях города. Воздушный эскорт составляло звено истребителей.

Группа Артеменко неожиданно появилась над Чанчуньским центральным аэродромом, где базировалось около 300 самолетов противника. «Дуглас» вместе с истребителями сделал несколько кругов, после чего пошел на посадку. Советские самолеты заняли взлетную полосу и некоторое время держали аэродром под прицелом своего оружия. Убедившись, что обстановка не является угрожающей, Артеменко передал условленный сигнал на вылет в Чанчунь основного десанта, а сам направился в штаб командующего Квантунской армией генерала Ямады.

В разгар переговоров с последним (Артеменко появился в штабе во время совещания) над городом появились транспортные самолеты и бомбардировщики сопровождения. Генерал первым снял саблю и передал ее советскому представителю, признавая себя военнопленным. То же самое сделали и другие японские генералы, находившиеся в кабинете. К 11 часам дня на городском аэродроме высадились главные силы десанта из состава 30-й гвардейской механизированной бригады под командованием гвардии майора П. Н. Авраменко. Десантники сняли сложившую оружие японскую аэродромную охрану, заняли круговую оборону и приступили к разоружению частей Квантунской армии и манчьжурских войск. За это время генерал Ямада и премьер-министр Манчьжоу-Го подписали акт о полной капитуляции. Вечером над штабом армии был спущен японский флаг и поднят советский. Подразделения десанта заняли банк, почту, радиостанцию, телеграф и железнодорожный узел. Войска противника выводились из города (правда, дом, где находился Артеменко и его штаб, во избежание терактов находился под охраной специально выделенного особого самурайского взвода; часовым у входа, по древней японской традиции, встал маленький внук Ямады). Утром 20 августа в город вошли авангарды 6-й гвардейской танковой армии.

Вечером того же дня десант (225 человек вместе с особоуполномоченным – начальником политотдела штаба Забайкальского фронта генерал-майором А. Д. Притулой) высажен в столицу государства Манчьжоу-Го Мукден (Шэньян). На аэродроме десантников вышли встречать начальник японского гарнизона (130-я пехотная бригада) и представитель манчьжурского императора. При осмотре аэродромных помещений был неожиданно обнаружен и сам император Пу И, который вместе со свитой и советниками готовился к отлету в Японию. Последний был немедленно интернирован, причем десантники после занятия города во избежание каких-либо неожиданностей поместили его в тюрьму под усиленной охраной – потребовалось личное вмешательство маршала Василевского, чтобы император был переведен в более комфортабельую резиденцию. Впоследствии Пу И на транспортном самолете С-47 был вывезен в Советский Союз.

С. М. Штеменко, принимавший участие в планировании этих операций, так описывает последовавшие за десантом события: "Положение в Мукдене было очень сложным. Население города составляло 1 700 000 человек, из них 70 000 японцев (не считая отходившие сюда войска) и около полутора тысяч русских белоэмигрантов. В городе функционировали немецкое консульство и даже «фюрер» немецко-фашистских организаций. На ходу были 180 различных промышленных предприятий, в том числе авиаремонтный и танкоремонтный заводы…

Управиться в таком городе 225 десантникам было просто невмоготу. На следующий день к ним прибыло подкрепление. Но даже и тогда советский гарнизон в Мукдене насчитывал всего тысячу человек, а разоружать ему пришлось 50 000 японских солдат. Инцидентов при этом не произошло, но забот было по горло". Размещенные в городе основные силы японской 130-й пехотной бригады и манчьжурской гвардии капитулировали и были разоружены с помощью подоспевшего передового отряда 5-го гв. тк. С 20 августа в Мукдене стала действовать советская «десантная» военная комендатура во главе с генерал-майором А. И. Ковтун-Станкевичем. В тот же день над центром города появился американский самолет и сбросил листовки с обращением союзного командующего в Китае к генералам японской армии. В листовках сообщалось, что «… американское военное командование, стремясь установить связь с солдатами и офицерами союзных войск, оказавшимися в японском плену, намеревается высадить на Мукденский аэродром своих прдставителей. Притом оговаривалось, что никаких иных целей эти представители не преследуют, и предлагалось в случае согласия выложить белое полотнище. Наши солдаты полотнище выложили. Американский самолет приземлился. Каково же было удивление прибывших, когда их встретили советские военнослужащие».

После завершения разгрома и пленения основных сил Квантунской армии в материковой части Китая воздушные десанты 21-22 августа высадились на территорию принадлежащего с 1905 года Японии Гуаньдунского полуострова: соответственно в Дайрене (Даляне, или Дальнем) и Люйшуне (бывший Порт-Артур), где подавили последние очаги сопротивления врага. Выходом к морскому побережью у Люйшуня передовых частей 6-й гв. ТА завершились боевые действия Забайкальского фронта в стратегической Манчьжурской операции. Высадку воздушных десантов обеспечивали части ВТА 12-й воздушной армии.

1-й Дальневосточный фронт, под командованием Маршала Советского Союза К. А. Мерецкова осуществлявший так называемую Харбине-Гиринскую операцию, в свою очередь (с использованием транспортных самолетов 9-й воздушной армии), направил группы десантников в следующие объекты:

18 августа – в важный административный центр Манчьжоу-Го Харбин (вторая волна десанта высажена 20 августа), при поддержке кораблей и катеров Сунгарийской речной флотилии. Первая группа десантников чисенностью 120 человек под командованием подполковника Забелина поднялась в воздух с аэродрома Хороль в 17 часов. В задачу десанта входили захват Харбинского аэродрома и некоторых других военных объектов, обеспечение сохранности мостов на Сунгари и их удержание до подхода главных сил. С первым эшелоном десанта вылетел заместитель начальника штаба 1-го Дальневосточного фронта генерал-майор Г. А. Шелахов, назначенный особоуполномоченным Военного совета фронта. В обязанности генерала входило предъявление японскому командованию в Харбине ультиматума о капитуляции. Кроме того, ему было предписано выяснить судьбу членов советского консульства в городе, интернированных в начале войны. Ситуация осложнялась тем, что к Харбину отходили понесшие поражение в приграничных боях главные силы 1-го фронта Квантунской армии.

В 19 часов десант, большую часть которого составляли пограничники из особых частей по охране тыла фронта, высадился на Харбинском аэродроме и неожиданно обнаружил находящегося там начальника штаба Квантунской армии генерал-лейтенанта X. Хата (Hata). Во время кратких переговоров Шелахов передал ему ультиматум, после чего японцы запросили три часа на подготовку необходимых материалов. В 23 часа десантники взяли под охрану (скорее символическую) все намеченные военные объекты, в том числе мосты и здание консульства, куда прибыл сам Шелахов. Там же находился советский консул Г. И. Павлычев. К 23 часам в этот импровизированный штаб прибыл командующий 4-й японской армией генерал-лейтенант У. Микио (Mikio), доставивший приказ о капитуляции всех японских войск в Манчьжурии, именные списки генералов и сведения о численном составе Харбинского гарнизона.

19 августа в 7 часов утра Хата с группой сопровождающих генералов и офицеров на советском самолете С-47 были отправлены на КП командующего 1-м ДФ К. А. Мерецкова (вместе с японским консулом в Харбине Миякавой – Miyakawa), где оформили окончательные условия капитуляции Квантунской Армии. Туда же прибыл главнокомандующий советскими войсками на Дальнем Востоке маршал А. М. Василевский. Согласно достигнутой договоренности, сдача в плен и разоружение всех наличных частей японской армии и флота должны были закончиться не позднее 12 часов 20 августа. Это послужило сигналом для целой волны десантов во все ключевые пункты Манчьжурии и севера Кореи:

20 августа – в Гирин (дислоцировалась 138-я пехотная дивизия) при поддержке подвижных соединений 10-го механизированного корпуса;

23 августа – на линию укреплений южнее Дунь-хуа (заняты 79-й и 127-й пехотными дивизиями 3-й японской армии) и в близко расположенный город Тумынь (входил в Кенхынский укрепленный район). Вскоре к этим пунктам вышли авангарды 25-й Советской Армии.

После захвата этих объектов боевые действия были перенесены на территорию Кореи, где 22 августа был высажен морской десант (в порту Вонсан). Для его поддержки с парашютами и посадочным способом отряды войск 1-го Дальневосточного фронта 24 августа десантировались в районы:

– Хамхына (Канко), где размещались основные силы 59-й и 137-й японских пехотных дивизий. В дальнейшем высаженные войска соединились с подошедшими мобильными группами 25-й армии и начали продвижение к Вонсану и далее на юг; – столицы Кореи Пхеньяна (дислоцирован штаб 34-й японской армии). В дальнейшем во взаимодействии с 25-й армией десант наступал в направлении Сеула. Все посадочные десанты, высаженные в сентябре, проводились группами Ли-2 и С-47 (от двух до десяти машин каждая). В 9-й воздушной армии этим занимался сводный отряд из семи С-47. Кроме этого, транспортники обеспечивали пополнение запасов горючего и боеприпасов в подвижных танковых и моторизованных отрядах, совершавших стремительные глубинные рейды для поддержки десантников. Темпы продвижения этих групп были столь высоки, что их снабжение могла проводить только авиация (Ли-2 мог брать на борт до 10 бочек солярки, С-47 – 12 бочек). Во время боев по овладению территорией Южного Сахалина с целью оказания содействия войскам 56-го стрелкового корпуса 16-й Советской Армии (командующий – генерал-лейтенант Л. Г. Черемисов), ведущим бои против 88-й усиленной пехотной дивизии, составлявшей гарнизон японской части острова, 255-я смешанная авиационная дивизия ВВС 2-го Дальневосточного фронта высадила два тактических парашютных десанта. Исход сражения был практически предрешен заранее: советские войска обладали значительным превосходством (в танках – абсолютным), кроме того, имели полное господство на море и в воздухе. Но японцы по традиции сражались яростно, поэтому через две недели после начала операции, 24 августа, на южной оконечности острова выбросили до батальона парашютистов из состава 113-й стрелковой бригады. Первая группа высадилась у селения Отиай, в тылу последнего Сакаэхамского оборонительного рубежа противника (к нему как раз подошли наши танки и пехота 56-го ск). Совместными действиями десантников и наземных войск японские позиции были быстро прорваны, открыв дорогу к административному центру Южного Сахалина – Тойохаре (ныне Южно-Сахалинск).

Вторая группа была выброшена непосредственно у Тойохары. В ее задачу входило содействие основным силам 113-й стрелковой бригады и сводного батальона морской пехоты Тихоокеанского флота, перешедших морем из порта Советская Гавань и высадившихся поочередно в Маока (20 августа), Хонто (24 августа) и Отомари (залив Анива, 25 августа). Тойохара была отрезана от моря, эвакуировать остатки своих сил на Хоккайдо японцы не сумели. При поддержке десантных сил и кораблей Тихоокеанского флота основная ударная группа советских войск утром 25 августа ликвидировала последние очаги сопротивления императорской армии и вошла в Тойохару, пленив в общей сложности более 18 000 солдат и офицеров противника. Послесловие

Личный состав ВДВ всю войну отличался высочайшей степенью боевой выучки и храбростью. Об этом ясно говорит тот факт, что действующие против десантников немецкие части почти никогда не пытались захватить «языков» из их числа (в 1-й гвардейской дивизии, например, первый случай такого рода отмечен только в начале 1945 года, во время оборонительных действий по берегам реки Грон в Чехословакии. Причем тогда в плен попала сама немецкая разведгруппа). Итак, к концу второй мировой войны, как и перед ее началом, Советский Союз располагал наиболее мощной в мире группировкой воздушно-десантных войск – девятью дивизиями. Все соединения получили наименование гвардейских и приобрели огромный боевой опыт в сражениях Великой Отечественной (196 солдат и офицеров ВДВ получили звание Героя Советского Союза). Признавал их мощь и противник: германская разведка сообщала, что парашютные части Красной Армии «представляют собой лучший образец советской пехоты».

Комментируя эти слова, можно добавить, что к середине Великой Отечественной гвардейские воздушно-десантные дивизии прошли ту же эволюцию, что и сейчас, в 90-е годы: превратились в обыкновенную хорошую пехоту, которую и учили, за редким исключением, уже как пехоту, и использовали вместо стрелковых частей. О широкомасштабных десантных операциях после Вязьмы забыли надолго. Во время войны десантники, превращенные в ударные отряды, несли огромные потери: не только в ротах, но и в батальонах после боев часто оставалось по 15 – 20 активных штыков с одним офицером. С ВДВ произошло то же, что и с военно-морским флотом СССР – практически лишенные возможности с 1942 года действовать по прямому назначению, они истратили драгоценные высокопрофессиональные кадры в мясорубке сухопутных фронтов. В. Н. Пигунов, в прошлом офицер-минометчик 13-го полка 1-й гвардейской вдд, в своих мемуарах написал: "…, в

1943 году на Северо-Западном фронте в тяжелейших условиях лесисто-болотистой местности все 10 воздушно-десантных дивизий действовали как стрелковые соединения. Но ведь предназначались они для парашютных десантов по тылам врага. С большими трудностями были подготовлены десятки тысяч парашютистов-десантников. А обучать бойца крылатой пехоты – это не одно и то же, что подготовить рядового стрелка.

Верховное Главнокомандование, несомненно, знало, что для парашютного десанта в тыл врага даже одной воздушно-десантной дивизии у нас не было транспортной авиации. Там, наверху, также знали, что парашютисты-десантники пойдут на самопожертвование, но любую задачу выполнят.

Не зря же всем этим дивизиям без каких-либо боевых заслуг авансом присваивалось гвардейское звание".

Английский историк Э. Молло так охарактеризовал действия советских ВДВ в 1941 – 1945 годах: «В течение второй мировой войны был предпринят ряд амбициозных воздушно-десантных операций, которые были подробно спланированы и частично выполнены, но под влиянием различных трудностей, включая нехватку достаточного количества транспортной авиации, плохую погоду и отсутствие воздушной поддержки, все они не стали особенно успешными». К этим словам можно добавить, что обе крупные высадки парашютных десантов (под Вязьмой и у Канева на Днепре) готовились скоропалительно, с расчетом на русский авось и проводились крайне неорганизованно, в результате чего отборные формирования ВДВ попадали в мясорубку и нередко уничтожались по частям.

С 1946 года началась активная работа по превращению имевшихся пресловутых «стрелковых» соединений ВДВ в подлинно воздушно-десантные со своими особыми тактикой действий, характером боевой подготовки и традициями. Все имеющиеся соединения прошли очередное переформирование, избавившись от пережитков общевойсковой организации. Работа эта в основном завершилась к началу 70-х, когда значительно сокращенные силы «крылатой пехоты» стали элитой Советской Армии, наиболее надежными и боеспособными ее частями.

Средства десантирования

Местом изобретения ранцевого парашюта свободного действия считается Россия, а его создателем – Глеб Евгеньевич Котельников (1872 – 1944). В 1894 году Котельников закончил Киевское военное училище, после чего серьезно заинтересовался модной тогда аэронавтикой. Плодом его научных изысканий в области повышения уровня безопасности полетов стало создание первого в мире авиационного парашюта свободного действия РК-1 (Русский; Котельникова; модель 1), на который он вскоре получил патент. Изобретенный им парашют с большим цилиндрическим жестким ранцем, весьма неудобным в обращении, успешно применялся в воздухоплавательных частях российской императорской армии во время первой мировой войны, в частности, на четырехмоторных «воздушных кораблях» «Илья Муромец». Уже после революции Котельников создал усовершенствованный вариант – РК-2 (с полумягким ранцем), РК-3 и некоторые другие образцы, в том числе и грузовые. После этих работ в Советской России наступил продолжительный застой в работах по созданию новых типов парашютов, что объяснялось тогдашним низким техническим уровнем производственных линий, полным отсутствием запасов парашютного шелка и т. д. В связи с этим в 20-е – начале 30-х годов все потребности военной и гражданской авиации, воздушно-десантных частей и аэроклубов удовлетворялись исключительно поставками из-за границы, что было чрезвычайно дорого. Только к середине 30-х было на широкую ногу развернуто серийное производство отечественного перкаля, позволившее наладить массовый выпуск парашютов по иностранным лицензиям.

Основным десантным парашютом в начале войны был ГТД-6, представлявший собой лицензионный американский «Irvin», первоначально предназначавшийся для экипажей самолетов (первые подразделения советских десантников прыгали еще с парашютами американского производства, пока налаживался выпуск отечественных). Парашют был достаточно надежен, но несколько сложен в обращении. Программа подготовки десантников мало отличалась от нынешней и на первом этапе включала обучение действиям при развороте в воздухе, раскрытии запасного парашюта, а также тренировочные прыжки с трехметровой вышки. Едва ли не самым серьезным отличием тогдашних городков десантников от современных было отсутствие лопингов. Тренировочные прыжки выполнялись с самолетов П-5, У-2, подъемных привязных аэростатов – «колбас» и планеров А-7, буксируемых теми же У-2. Впоследствии все шире использовались самолеты ПС-84 и Ли-2 (С-47). Зачетное количество прыжков равнялось трем, но во время войны допустимым считалось выполнение хотя бы одного (да и такого уровня часто не удавалось достичь). Привязные аэростаты (модификация обычных наблюдательных) применялись в особенности для отработки навыков ночных прыжков. В Советском Союзе использовались даже стратостаты (по конструкции подобные известному СССР-1, на котором воздухоплаватели Г. А. Прокофьев, К. Д. Годунов и Э. К. Бирнбаум 30 сентября 1933 года поднялись на рекордную высоту около 19 километров) – спортсмены-парашютисты выполняли с них затяжные высотные прыжки с кислородными масками. Значительная подъемная сила этих аппаратов позволяла использовать их и для подъема в воздух планеров[27]27
  Применяемые в парашютном деле аппараты легче воздуха конструировались в основном знаменитым институтом ЦАГИ.


[Закрыть].