Текст книги "Мир чеченцев. XIX век"

В листовках, которые распространялись Кунта-Хаджи в Чечне и Ингушетии, он призывал к смирению: «Терпите, я из самых терпеливых». Но дальнейший текст листовки, попавшей к администрации, уже заставил её насторожиться: «Сказал Бог высочайший “ малая толпа победит большую толпу” и “Бог с терпеливыми”. Ибо Бог высочайше повелевает мне в скором времени держаться, давая мне меч, прежде старости. Нельзя восставать, не дождавшись ответа от Бога, – я ожидаю ответ от Бога и он явит мне его»⁵⁴. Министр внутренних дел России вскоре проявил беспокойство в связи с распространением зикризма в Чечне, который счёл похожим на мюридизское движение⁵⁵. Начальник Терской области Д.И. Святополк – Мирский имел свой взгляд на деятельность этого мусульманского движения: «…Действовать против такого религиозного течения административными мерами невозможно. Это бы раздуло огонь вместо его погашения». Дмитрий Иванович старался с помощью почётных и влиятельных лиц и мулл удержать зикристское течение в определённых рамках. Над Кунта-Хаджи и его семьёй был учреждён надзор. Святополк – Мирскому удалось удержать зикристов от столкновений с властными структурами российского управления⁵⁶. С 1863 года движение зикристов приняло социально-экономический характер и стало очевидно, что оно явно направлено против колониальных властей⁵⁷. Хотя данное религиозное учение не заключало в себе никаких положений, которые можно было бы считать вредными в политическом отношении, зикристы угрожали власти уже тем, что имели свою собственную организацию, управляемую одной волей. Вся территория, находившаяся под влиянием зикристов, была поделена на 8 административно-территориальных участков, последние в свою очередь на низшие звенья – аулы. Во главе участков стояли наибы, а функции низшей аульной зикристской администрации выполняли старшины. По сохранившимся архивным данным в пяти наибствах Чеченского округа (Автуринском, Аргунском, Ачхой-Мартановском и Урус-Мартановском) насчитывалось 5758 зикристов⁵⁸. Представителями власти духовной стали имам и два шейха.

Представителями зикристской светской власти являлись наибы, векили и мюриды. Кунта-Хаджи принял звание имама, но по его утверждению, сделал он это временно. Народ предписывал ему дар творить чудеса, исцелять больных, способность переноситься из одного места в другое. Что касается состава учеников и последователей Кунта-Хад-жи, то, по заключению А.Ипполитова, он был весьма специфическим и неожиданным: «Все, кому не нравился существующий порядок вещей; все, которые жалели о старом, добром времени, – все называли себя учениками и последователями Кунта-Хаджи и поборниками мусульманской веры, не имея ни малейшего понятия не только об учении зикра, но часто и о самой вере. Они – то в особенности и придали мистическому учению Кунта-Хаджи тот материальный и вместе с тем воинственный характер, который, в сущности, оно вовсе не имело». Со временем последователи Кунты стали проповедывать уже в Назрановском, Аргунском и Нагорном округах Терской области. Зикристы стали выполнять свои обряды публично, переезжая из аула в аул. Тогда областное руководство запретило «пение и пляски на улицах»⁵⁹. Не на шутку встревоженный М.Т. Лорис-Меликов указывал на необходимость идеологического воздействия на население с целью отвлечь от «вредного» учения и одновременно предложил неординарное решение – тотчас же набрать из чеченцев – зикристов полк и отправить на театр военных действий в Польшу⁶⁰. В 1863 году началось восстание в Польше, Литве и Белоруссии. Об этом стало известно чеченцам, обстановка накалялась. Поляков ссылали на Кавказ в наказание за участие в восстании⁶¹. Сотни горских офицеров и переводчиков, общаясь ежедневно с поляками, находившимися в Терской области, жадно выслушивали последние сообщения, и об этих событиях становилось известно всему чеченскому народу.

К весне 1863 года число последователей Кунта-Хаджи в Чечне возросло до 3000 человек и продолжало увеличиваться. Начальник Терской области, Михаил Тариелович, поначалу даже отказывался выполнять предписание Кавказского командования, требовавшего ареста Кунта-Хаджи. Своё мнение он аргументировал следующим образом: «…для нас будет очень невыгодно, если, взамен религиозной секты, у чеченцев явится вождь восстания»⁶². Однако, высшее Кавказское руководство не посчитало доводы М.Т. Лорис-Меликова убедительными, был отдан приказ об аресте Кунта-Хаджи Кишиева.

Начальник области запросил дополнительные воинские подразделения, для присоединения их к 25 батальонам, уже расположенным в Терской области на случай «массовых беспорядков»⁶³. 3 января 1864 года Кунта-Хаджи был арестован и сослан в город Устюжено Новгородской губернии, в бессрочное поселение под надзор полиции⁶⁴. В государственном архиве Вологодской области (город Устюжено ныне относится территориально к Вологодской области) в выписке из «Ведомости о лицах, находящихся под надзором полиции Новгородской губернии в г. Устюжено и уезде за 1865 г.», под номером 18 данных ведомостей проходит «Чеченец Ших-Кунты. Возраст 35 лет. Сослан за распространение фантастического учения «зикра». Проживает в Устюжено, постоянных занятий не имеет. Получает в месяц 1 руб. 80 коп. Женат, жена живет на их родине». Другими сведениями государственный архив не располагает⁶⁵.

Известие об аресте Кунта-Хаджи взволновало его последователей, и они начали собираться сначала в Герменчуке, а затем в Шали с намерением принудить руководство к освобождению имама. Генерал – майор Туманов двинулся к Шали с отрядом из 6 батальонов пехоты. Вблизи чеченского аула Шали большая масса зикристов, предводимых векилями, с пением религиозных гимнов, не вынимая оружие и надеясь только на неуязвимость, которую они думали получить с помощью зикра, двинулись на царские батальоны, вооружённые пушками. Войска окружили мюридов и устроили побоище⁶⁶. На месте столкновения осталось 164 убитых. В числе заколотых штыками оказалось 5 женских трупов. В отряде князя Туманова 33 военных было ранено, 8 убито. 22 января 1864 года начальник Терской области приказал отряду генерала Туманова расположиться между селениями Герменчук и Шали, а всем наибам и почётным лицам Чечни явиться в крепость Грозную. 26 января 1864 года М.Т.Лорис-Меликов объявил собравшимся чеченцам, что они обязаны выдать всех зикристов⁶⁷. Был назначен последний срок – 1 февраля, после чего начальник области пригрозил начать военные действия. Он также запретил исполнение зикристских обрядов⁶⁸. В аулах Чечни жители были связаны взаимной порукой, и списки старшин в фамилиях и ответчиков перед правительством, в случае нарушения спокойствия в крае, должны были быть представлены наибами в конце февраля 1864 года⁶⁹. После возвращения из крепости Грозной, наибы и старшины в своих аулах арестовали 8 последователей Кунта-Хаджи. Семьи не пойманных зикристов взяли под стражу и выслали в Екатериноград⁷⁰. В связи с этим один зикрист сам сдался, чтобы освободили его семью. Девять зикристов были высланы на крепостные работы, сроком на 4–5 лет в города: Кронштадт, Свеаборг, Выборг, Ригу, Динаминд, Динабург, Бобруйск, Брест-Литовск, Бендеры, с дальнейшим отправлением их в Сибирь, на поселение⁷¹.

Спустя некоторое время М.Т. Лорис-Меликов поднял вопрос перед Главным штабом Кавказской армии о том, чтобы вернуть из ссылки всех зикристов, высланных в дальние уголки России в результате Шалинского восстания, с целью отправления их в Турцию⁷². Турецкое правительство изъявило согласие на принятие означенных чеченцев с тем условием, чтобы одновременно с зикристами переселились в Турцию и все члены их семей. В ноябре 1866 года о данном решении Порты Министерство иностранных дел уведомило руководство Кавказа. Кавказское начальство стало разыскивать высланных чеченцев, чтобы отправить их в Турцию. Выяснилось, что шесть зикристов так и не прибыли к месту ссылки и следы их затерялись. Трое – Хамзатов, Султанмерзаев и Телип Вагоби – умерли⁷³. 19 мая 1867 года умер от голода и истощения Кунта-Хаджи. Местопребывание и смерть его были засекречены. Письма, посылаемые им к родным, в которых он просил оказать ему содействие для поддержания существования, перехватывались и не доходили до адресатов⁷⁴. В письме на имя своего ученика Вары Гехинского Кунта-Хаджи писал: «Тебе завещаю соединить народы в братстве, примирить русских и вайнахов или смирить народы России свободой»⁷⁵.

Назм (слово назм происходит от арабского корня нзм, означающего «нанизывание жемчуга», «приведение в порядок», «сочинение стихов») «О Хаджи, наш Кунта-Хаджи» восхваляет подвиг Кунта-Хаджи и оплакивает разлуку с ним. Это один из самых проникновенных чеченских назмов. Представляем отрывок одного из назмов:

 
В Илисхан-Юрте – прах отца-Киши,
На святой Эртан Корте – мать Хеди.
Божьей воле следуя, бренность мира приняв на себя,
Незримо мюридов храня, милость Божья
С Тобой, Хаджи!
Где б ты ни был, по воле Божьей,
Знают мюриды, и стар, и млад,
Что Хаджи незримо пред Богом
Мюридам своим просит прощенье.
Нет Бога, кроме Аллаха,
Мухаммад – Посланник Аллаха⁷⁶.
 

Поклонение матери святого (Хеди) и признание ее в качестве святой не только в обрядовой практике чеченских тарикатов, но и в суфизме в целом – удивительный феномен⁷⁷.

Чеченский абрек Вара Гехинский, являвшийся последователем Кунта-Хаджи, долго преследовался властями. По указанию Чеберлоевского пристава Гуданата Мударова он был окружён в одном из домов Ново-Атагинского аула крупным отрядом царских войск и после отчаянного 3-х часового единоборства был убит⁷⁸. В его честь в Чечне была сложена песня, а в память измены народному делу Гуданата были воздвигнуты в Чечне, по дорогам, кучи камней, к которым каждый прохожий обязан был присоединить и от себя камень, произнося вместе с этим проклятие тому, кто был виновным в убийстве Вары⁷⁹.

В течение мая 1865 года ученик Кунта-Хаджи Таза Экмирзаев распространял в Ичкерии воззвания, в которых сроком восстания назначался день 24 мая, а местом сбора аул Харачой⁸⁰. В связи с волнениями в Ичкеринском округе в 1866 году полковник Головачёв в течение нескольких дней считал положение очень серьёзным и доносил находившемуся в Грозном начальнику области, что «…с Божиею помощью надеемся отстоять Ведено». Такие опасения возникали у Головачёва даже с четырьмя батальонами, находящимися за стенами укрепления, снабжённого артиллерией⁸¹. Военный отряд, посланный областным руководством, арестовал Тазу и его 17 помощников. Военно-полевой суд приговорил Тазу к смертной казни, но затем помиловал его и заменил смерть на 12 лет каторги. В наказание за поддержку восставших аул Элистанжи был выселен в Надтеречное наибство, а аул Харачой обложили денежным штрафом в размере 1000 рублей⁸².

Согласно сведениям, содержащимся в служебной переписке представителей местной администрации с центром в мае 1865 года «.пастух Таза, уроженец села Харачой, выдавая себя за святого, начал призывать своих односельчан к восстанию, говоря о скором появлении нового имама». Несмотря на первый успех своей агитации, ему не удалось добиться широкого отклика в местной среде. В своем рапорте вышестоящей инстанции М.Т. Лорис-Меликов особо отметил: «Беспорядок этот имеет только местный характер; чеченское население, занятое приготовлением к переселению в Турцию, не принимает в нем пока участие, а перестрелка шайки Тазы с жителями прочих аулов Ичкерии, как случай весьма редкий в чеченском племени, произвела даже благоприятное на нас впечатление». Почему же местное население отказало в помощи и поддержке человеку, доводы которого в любое другое время нашли бы отклик в самых широких его слоях? Лишь потому (как это и отмечает Лорис-Меликов), что перед обществом в тот момент стояла важная проблема – переселение в Турцию, которое поступок Тазы мог бы сорвать. Широкомасштабное восстание, к коему призывал Таза, или его уход с группой единомышленников в леса для дальнейшего сопротивления – все это неминуемо вызвало бы репрессии со стороны властей и процесс переселения, идея которого к тому времени овладела местным населением, был бы сорван. «В Чечне, – рапортовал из Владикавказа Мусса Кундухов, – везде спокойно, думают только о переселении, сердятся и бранят Тазу, над которым вместе с тем смеются, называя его кто как хочет…»⁸³. Василий Немирович-Данченко, путешествовавший по Чечне, с горечью замечал: «Не завидна судьба этих вольных орлов – некогда свободных рыцарей – горцев, запертых ныне в административных курятниках; горцев, братья которых тысячами вымирают в Анатолии и Сирии, поселенные турецким правительством среди враждебных им племени!»⁸⁴

В 1866 году дело Кунта-Хаджи продолжил мулла Абдурахман Ибрагимов, проповедовавший зикризм в юго-восточном районе Чечни. За короткое время он сумел вовлечь в свои ряды значительную часть населения. В декабре месяце 1866 года майор Петухов арестовал А. Ибрагимова⁸⁵. Несмотря на явные и серьезные расхождения между братствами Накшбандийя и Кадирийя, Кунта-Хаджи, похоже, никогда не осуждал прямо накшбандийцев, признавая их тарикат вторым по суфийской утонченности после своего собственного. В противоположность накш-бандийцам Кунта-Хаджи отвергал идею активного вовлечения суфия в мирские дела. Он нее только отвергал политическую борьбу, но и видел в ней лишь грех против божественного промысла Аллаха. Шейх утверждал, что люди, попавшие под власть русских, не только не теряют веры и уважения единоверцев, но и возвышаются над ними в силу перенесенных страданий⁸⁶.

Особое негодование покоренного народа вызывали вопросы перераспределения земли, а попросту говоря – реквизия земли у горцев Кавказа. Поэтому вплоть до революции 1905 г., на Северном Кавказе, и особенно в Чечне, периодически возникали крестьянские восстания, объяснявшиеся, прежде всего, земельной проблемой⁸⁷. Накануне русско-турецкой войны царские стратеги рассматривали возможность возникновения взрывоопасных ситуаций на Кавказе и ведения военных действий на два фронта: в тылу и на территории Порты. Особенно сильные опасения вызывал регион Северо – Восточного Кавказа. Хотя поколение воинов времён Кавказской войны уже постарело, а молодые люди выросли уже при новой власти и «пороху не нюхали», тем не менее, чеченцы не скрывали, что в случае движения войск на границу, они готовы восстать⁸⁸. По мнению Кавказского руководства самой ненадёжной считалась Терская область, а самой надёжной в плане антиправительственных выступлений – Дагестанская область. Однако, вопреки прогнозам, накануне восстания наиболее часто агитировали чеченцев за возмущение против власти выходцы из Дагестана и именно в Дагестанской области, где никто не предполагал – восстание достигло грандиозных масштабов⁸⁹. Приписанный к аулу Курчалой мулла Хаджи-Магома Магомаев, уроженец Дагестана, ещё в начале 70-х годов XIX века, пользуясь своим служебным положением, начал возмущать народ против действий русского правительства. Под предлогом общения с родственниками он часто посещал Дагестанскую область, а, возвращаясь, говорил чеченцам, что они как единоверцы и ближайшие соседи обязаны одновременно восстать вместе с дагестанцами против русских⁹⁰. С лета 1874 года М.Т. Лорис-Меликову неоднократно сообщали окружные начальники и горцы об участии духовных лиц соседних обществ Дагестана в подстрекательстве чеченцев к беспорядкам. Особенно сильный ропот против действий правительства проявлялся в тех районах Чечни, которые граничили с Дагестаном. В Ичкерии было зафиксировано несколько случаев неповиновения сельским старшинам, распространялась молва о появлении шейхов и имамов⁹¹.

Лезгинский историк Гасан Алкадари, высланный в Тамбовскую губернию за подозрение в сочувствии к восстанию 1877-78 гг., в своей работе «Диван ал Мамнуы», написанной на арабском языке в классической восточной форме, пришёл к выводу, что главной причиной восстания он считает свободолюбивую традицию горцев и их нежелание находиться под властью других народов. В одной из касад, написанной в 1894 году Г. Алкадари представляет дело так, будто «чрезмерная доброта и забота», проявляемые о горцах Россией, были истолкованы как проявление её слабости и это заблуждение, по его мнению, послужило одной из причин восстания⁹².

Накануне восстания ходили слухи, что абхазцы и сваны хотят прорваться на Северный Кавказ и поднять здешнее население против власти⁹³. Немалую роль в подстрекательстве против действий правительства сыграли горцы, высланные за пределы области и сбежавшие из мест ссылки. Они находились на нелегальном положении в Терской области также как и сотни мухаджиров, тайно вернувшихся на Кавказ. Ссылка граждан в Сибирь, без суда и следствия, административным порядком, не встречала сочувствия в обществе, а приводила к его возмущению. Количество ссыльных было столь велико, что начальник острова Сахалин вынужден был обратиться с ходатайством об ограничении высылки на остров уроженцев Кавказа. Беглецы, не имея возможности жить на родине открыто, волей-неволей прибегали к грабежам и разбоям, или становились духовными лидерами сопротивления власти, сломавшей им жизнь⁹⁴.

В 70-е годы XIX века на территории Терской области действовали турецкие агенты. Чеченский мухаджир Абдул Керим в Турции был переводчиком по делам мухаджиров у Эмин Паши. Весной 1870 года он получил задание пробраться через границу и посетить все горские общества Терской области, дабы сообщить им, что «…блистательная Порта требует от них восстания против России и обещается им тотчас же, помочь, объявить немедленно войну». В залог справедливости этого сообщения он, Абдул Керим, указывал на своего отца Цуцо и на своих братьев и дядей, проживавших в 3-х днях пути от Грозного, которых, в противном случае, если Турция не поможет восставшим, горцы могут «изрубить в куски»⁹⁵. Был пущен слух, что все чеченцы, принявшие участие в восстании, навсегда избавляются от всяких налогов и получают землю в собственность в Турции, – не принявшие участие в восстании будут обращены в рабство. Восстанию горцев в Беное способствовала распространившаяся молва о том, что Мусса-Паша Кундухов с черкесами уже около Владикавказа и вот – вот будет в Чечне⁹⁶.

Подготовка к восстанию 1877-78 гг. в горной Чечне началась ещё весной 1876 года. Жители горных аулов собирались в лесах на тайные сходки, где речь шла о непосильных страданиях народа, звучали клятвы не мириться с установившимися порядками. Последним толчком к восстанию послужили слухи о появившейся возможности в условиях войны ликвидировать местные органы власти⁹⁷. В конце 1876 года и в начале 1877 года паломники Терской и Дагестанской областей возвращались на родину по – прежнему, без всяких утеснений и осмотров. Оказалось, что они-то и были эмиссарами, получившими в Стамбуле не только личные указания, но и прокламации, призывавшие к всеобщему восстанию⁹⁸.

Восстание 1877-78 гг. возглавил паломник Алибек-Хаджи Алдамов, возвратившийся из Мекки через Константинополь⁹⁹. В Турции Алибек-Хаджи встречался с сыном Шамиля Гази-Магомедом, от которого получил целый план, как поднять Чечню и весь край одновременно с турецкими высадками на Черноморском побережье¹⁰⁰. Сын Шамиля, Гази-Магомед 7 августа 1871 года вместе с братом обратился к военному министру Д. Милютину с докладной запиской, прося разрешить ему, как старшему в роду, после смерти отца, временное проживание в Турции для опеки родных и близких. 14 августа Александр II дал Гази-Магомеду дополнительный отпуск в Турцию, а 7 тыс. рублей выделялись сыну имама в качестве «единовременного пособия по разъездам». Под влиянием горской эмиграции Гази-Магомед поступил на службу в турецкую армию. В период русско-турецкой войны 1877-78 гг. он в чине дивизионного генерала командовал турецкими частями при осаде крепости Баязет. На Северном Кавказе вспыхнуло освободительное восстание. Горцам была обещана поддержка со стороны турецких войск во главе с сыном их любимого имама¹⁰¹. Турецкие войска под Карсом одержали временную победу. На Кавказе поползли слухи, что войска султана во главе с Гази – Магомедом приближаются к Тифлису и скоро будут на Северном Кавказе¹⁰². Но слухи в очередной раз не подтвердились. Турецкая армия терпела поражение. Восстание горцев было подавлено. После войны Гази-Магомед не пожелал участвовать в дворцовых интригах и вскоре оказался в опале: турецкий султан отстранил сына Шамиля от военной службы, хотя и присвоил ему чин маршала и отправил в почётную ссылку в Медину. Там Гази-Магомед и умер в 1902 году, завещав похоронить себя рядом с отцом, что и было выполнено¹⁰³.

В 1877 году в Чечне распространилась молва о том, что в горах найден «священный меч» посланный Аллахом для истребления гяуров, и что этот меч находится в руках Алибека-Хаджи¹⁰⁴. Воспользовавшись началом русско-турецкой войны, уважаемые горцами Солтмурад и Алибек-Хаджи Алдамов из Зандака 13 апреля 1877 года собрали авторитетных людей из разных районов и сёл и сообща решили разорвать все отношения с правящим режимом¹⁰⁵.

Зандакский хутор Семсир состоял из 20–22 дворов, занимавшихся выделкой деревянной посуды для продажи. К числу хуторян принадлежала и семья Алдамовых, состоящая из отца и 5 братьев. Алибек был молод (24–25 лет), простодушен, легковерен и религиозен, поэтому, вероятно, в Турции не особенно трудно было убедить его принять титул имама и поднять на своей родине знамя восстания, во имя свободы и возвышения религии¹⁰⁶. По возвращению из Мекки, Алибек стал вести пропагандистскую работу, готовя население к всеобщему восстанию¹⁰⁷. На тайных собраниях Алибек-Хаджи говорил о том, что царь Александр II вскоре после взятия в плен имама Шамиля, начал оказывать давление на мусульманскую религию, на шариат и вообще на чеченцев¹⁰⁸. Секретарь Алибека-Хаджи писал: «…собрав тайно людей, Алибек-Хаджи провёл заседание, где поднял вопрос о препятствиях, чинимых царём Александром II мусульманской религии и шариату, а также о различных запретах. В то время царские власти оповестили о том, что в мечетях запрещается читать громко зикры, хаджиям носить халаты и чалмы паломников, а также собираться в толпы для вызывания дождя. Люди, присутствовавшие на данном собрании, и особенно Алибек-Хаджи, говорили, что все эти запрещения несовместимы с шариатом; договорившись, приняли решение избрать Алибека-Хаджи имамом и, укрепляя его власть, назначить во всех местах его наибов. Ровно через 2 недели, в понедельник днём, Алибек-Хаджи раскрыв общий замысел, благословил дело молитвой»¹⁰⁹. Алибек – Хаджи предлагал избрать имамом Солтмурада, но последний, сославшись на возраст, рекомендовал 27-летнего Алибека.

По свидетельству Н. Семёнова, краеведа и очевидца тех времён, Алибек Алдамов распускал слухи о том, что русские, за неимением на Кавказе войск, нарядили в солдатские мундиры женщин. Другой раз имам объявил о том, что турецкие войска взяли Тифлис и под предводительством Гази-Магомеда, сына Шамиля, усиленным маршем идут прямо в Ичкерию. В третий раз его приближённые нарядили дагестанца в красный халат и выдавали его народу за турецкого пашу, присланного султаном¹¹⁰. Даже начальник Терской области, генерал-адъютант Свистунов, признавал, что: «…все без исключения чеченцы, если и не прямо, всё равно сочувствуют и желают успеха Алибеку. Некоторые видят в нём несчастного, которому приходится страдать за предпринятое им святое дело религии и которому поэтому, хотя в тайне, помочь обязан каждый правоверный»¹¹¹.

Шейх Дени Арсанов являлся последователем тариката накшбандийа. В 1877 году Дени участвовал в восстании Алибека-Хаджи Зандакского. Его дед был другом князя Бекович-Черкасского, а отец служил в царской милиции. Дени был против того, чтобы его отец служил царю и настойчиво просил бросить службу. Но практичный отец, материально обеспечивающий своих детей, на это пойти не мог. За примерную службу он не раз награждался царскими медалями и крестами¹¹².

В 1877 году наместнику, в качестве главнокомандующего Кавказской армией, было предоставлено право объявления различных местностей края на военном положении, что, безусловно, служило дальнейшему укреплению позиций российского руководства на Кавказе¹¹³.11 апреля 1877 года вышел закон, по которому Главнокомандующему Кавказской армией разрешалось объявлять на военном положении те местности Кавказа, которые вызывали для этого необходимость¹¹⁴.

Заметное место в проектах покорения Кавказа занимал вопрос о методах и масштабах использования местных военных ресурсов в имперских целях, попросту говоря, о покорении края с помощью его жителей. Несмотря на скептическое отношение к национальным формированиям со стороны ряда военачальников, милицейские и постоянные части, формировавшиеся на добровольной основе, сыграли заметную роль в истории Российской империи. Военная служба позволяла установить какой-то контроль над «горючим материалом» и направить его энергию в русло, согласное с видами правительства¹¹⁵. Россия сочетала в покорении Кавказа разные методы: от материального и морального поощрения «мирных» горцев до жестоких расправ с непокорными, депортаций и заселения освободившихся территорий казаками¹¹⁶.

Чеченцы охотно шли служить в милицейские части. «Нельзя не отдать справедливости туземцам, – делился своими воспоминаниями о путешествии по Ичкерии И. Огранович, – их неутомимому старанию, способности и готовности служить (многие из них служат в постоянной милиции). Я убедился собственными глазами, как быстро, охотно и добросовестно они исполняют все поручения и приказания начальства, при чем никогда не заметишь на лице их ни малейшего оттенка неудовольства или отказа; малейшее же поощрение служит особым побуждением к соревнованию между остальными»¹¹⁷.

1 ноября 1876 г. началось новое формирование милиции, призыв в которую населением Кавказа был встречен в целом благожелательно. Масса добровольцев, желающих поступить на службу, была одним из доказательств популярности военной службы среди народов Кавказа. В Дагестанской области, где предполагалось сформировать один полк, добровольцев набралось для трех полков, а затем здесь же началось формирование еще одного, – конно-иррегулярного полка. В Терской области добровольцев оказалось достаточно для 12 сотен. В последствии из добровольцев были сформированы конно-иррегулярные полки¹¹⁸.

15 января 1877 года был сформирован Чеченский Конно-иррегулярный полк. Командиром полка стал Арцу Чермоев. К середине февраля 1877 года в этот полк было зачислено около 600 человек из Грозненского, Аргунского, Веденского и Хасав-Юртовского округа¹¹⁹. В Чеченском конно-иррегулярном полку кроме чеченцев, служили русские Екимов, Фролов, грузины Камладзе, Мачавариани, осетины Дзозиев, Кантема-хов и др. Так складывалась боевая дружба народов России, явившаяся важным фактором победы в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. На территории Османской империи, в период военной компании, с переходом русских войск в решительное наступление, развернулось Авли-яр – Аладжинское сражение в Восточной Турции. Чеченский полк был в числе первых частей, ворвавшихся на Базарджикские высоты. «Чеченцы, – писал «Тифлисский вестник» – подобно урагану неслись все вперед и вперед». После этого многодневного сражения, завершившегося разгромом турецких войск, перед русскими войсками открылся путь к Эрзуруму. В ходе боев Чеченский полк понес значительные потери – до четверти личного состава. Полк был удостоен специального наградного знамени, а его воины – знаков на головные уборы с надписью «За отличие в Турецкую войну»¹²⁰. Генерал – майор С. Духовский, в своей записке «О мерах сохранения спокойствия населения в Дагестанской и Терской области на случай войны» писал, что население Кавказа не только не создаст правительству никаких забот в случае военных столкновений с Турцией, но, напротив, примет в нём участие в том направлении, которое ему будет указано¹²¹.

В XIX веке русские цари командовали самой большой армией в мире (включая пограничные войска) – с ней была сравнима в течение нескольких лет (в 1860-х годах) только Американская союзная армия. Однако в Российской империи было меньше военных на душу населения, чем в Германии и Франции (не считая колоний), и ненамного больше, чем в Австро-Венгрии или Франции, включая ее колонии. В пределах империи соотношение армии и населения заметно варьировалось. На окраинах царских владений концентрация войск была намного выше, чем в какой-либо из европейских колоний в Африке, в британской Индии или во французских владениях.

Расходы на военные нужды составляли лишь очень малую часть общего бюджета, кроме того, расходы на каждого солдата в Российской империи были меньше, чем у ее основных соседей. Россия не могла себе позволить призывать на военную службу всех надлежащих призыву, и, освобождая от военной службы почти 65 % призывников, страна обучала военному делу меньшую часть своих мужчин, чем любая другая крупная держава. Только в 1903 году все военные были, наконец, расквартированы в казармах и тем самым изолированы от гражданского населения, и только после 1906 года жизнь солдат стала более милитаризованной, когда их освободили от необходимости самих себя обеспечивать пищей и одеждой и работать по найму, чтобы помочь покрыть расходы¹²².

Среди чеченцев весной 1877 года снова стали распространяться слухи, что в случае войны России с Турцией, русские не в силах будут подавить восстание, т. к. их основные силы будут находиться на турецком фронте. Между тем, 12 апреля 1877 года война с Турцией действительно была объявлена¹²³. Событие это, ставшее известным мусульманам горных округов раньше, нежели местному начальству, послужило как бы новым подтверждением приведённых слухов¹²⁴. В ходе русско-турецкой войны Кавказский театр военных действий должен был играть второстепенную роль. Он должен был оттягивать силы турок с главного Европейского театра военных действий¹²⁵.

Обстановка для восстания складывалась благоприятно. К началу русско-турецкой войны значительная часть войск, находившихся в Терской области, была направлена в Закавказье. Туда же были посланы и иррегулярные горские формирования. Полки и батальоны расквартированных в Терской области войск не соответствовали по численности даже штатам мирного времени. В батальонах было по 200–250 человек, тогда как в мирное время положено 500, в военное – 900 человек. Прибытие запасных солдат ожидалось лишь к 25 апреля. В результате, к началу восстания, по данным официальных источников, русское командование, помимо охранных и караульных частей, располагало всего 2,5 – 3 тыс. солдат (главным образом пехотинцев)¹²⁶.