Текст книги "Хандра"

Он спрыгнул со своей кровати и прилег к Энн, обняв ее.

– Это недорого. Я согласен.

– Тогда я стану тебе обузой.

Они долго оставались так, в объятиях друг друга, слушая тысячи шорохов в ночи. Нет ничего более шумного, чем тропический лес. Им не хотелось заниматься любовью. Голова в сумке лежала под кроватью Малко. По волосам он определил, что это был Кини.

Находясь среди этих зеленых холмов, можно было подумать, что ты в Швейцарии. Швейцарии с крокодилами и гигантскими деревьями. И без автодороги. От хижины на месте встречи они ехали по топкой тропе, размытой первыми дождями. «Лендровер» продвигался как краб, увязал всеми четырьмя колесами, со скоростью пять километров в час. Если быстрее, то начинало заносить и можно было попасть в кювет. А значит, возвращаться пешком. Местами тропу преграждали огромные термитники.

Малко вел борьбу, вцепившись в руль, который стал скользким от пота и влажности. А отпусти на секунду – сломаешь себе руку. Гонец из племени, крошечный масаи, пристроился сзади, рядом с Базилио, который время от времени угрожающе поглядывал на него. Он доходил как раз до пояса тутси. Теперь понятно, почему время от времени уту забавлялись, укорачивая попадавшихся им одиноких тутси на уровне больших берцовых костей.

У них были свои комплексы.

– Посмотрите!

За стеной деревьев Энн только что заметила зеленую гладь озера Танганьика.

Она обменялась несколькими словами с уту и объявила:

– Мы подъезжаем. Деревня – на берегу озера.

Действительно, тропа превратилась в грязную горку, отвесно падающую к спокойным и опасным водам. Можно подумать, лыжный трамплин где-нибудь в Норвегии.

Двигатель взревел. Малко переходил на первую передачу. Несмотря на маневр, «лендровер» увеличил скорость. Энн дернула за ручной тормоз. Подошел бы только якорь.

Вода приближалась. «Лендровер» превратился в сани. В конце горки – зеленые воды Танганьики с их крокодилами. Уту издал вопль и прыгнул в сторону, задев в полете ствол большого мангового дерева.

До берега оставалось двадцать метров.

– Энн, прыгайте, – прокричал Малко. Она закричала, чтобы перекрыть шум двигателя.

– Нет.

Раскачиваясь, как пьяный корабль, «лендровер» приближался к берегу. Тропа поворачивала влево, превращаясь в подобие площадки.

Малко повернул влево. «Лендровер» продолжал двигаться, не реагируя на его усилия. Затем внезапно закружился вихрем, делая резкий поворот. Поскольку наклон кончился, колеса вцепились в землю. Центробежная сила бросила Энн на Малко, головой ему в живот. Что касается Базилио, он исчез по горизонтали в направлении деревьев...

Они прибыли. Это была деревенская площадь. Покрытый красноватой грязью, подошел уту-прыгун, и Малко заглушил двигатель.

Колдун был здесь же. Без перьев попугая на голове, но с неизменной набедренной повязкой из шкуры пантеры. Трое других уту сидели на корточках возле него. Он поприветствовал прибывших и подал знак садиться на ствол, служивший скамьей. Деревушка была небольшой. Десятка два жалких хижин из дерева, листьев и высохшей красной грязи. Самая большая, должно быть, принадлежала колдуну. Над ее овальным входом висела терракотовая маска. В развитых деревнях это называли «культурной соломенной хижиной». Малко пришлось превозмочь свое отвращение, чтобы приехать. Ему необходимо было убедиться в отсутствии каких-либо следов спутника.

Весьма светский, колдун прокричал какое-то приказание, и маленький негритенок подскочил со жбаном кофе. Его подали в половинках кокосового ореха. Затем, жутко серьезный, негр отмерил несколько капель из флакона, который он вынул из кармана, в свой кофе и пустил по кругу. Когда настал черед Малко, к его горлу подступила тошнота: это была жидкая вонючая мазь. Энн уточнила:

– Их рюмка коньяку после кофе. Они обожают это. Кофе вызывал рвоту даже без мази. Для приличия Малко погрыз несколько зерен сейбы[20]20
  Хлопчатник, произрастающий почти во всех тропических странах.


[Закрыть], поглядывая вокруг себя. Именно здесь умерли Кини Нассер и Фредерик Эйер. Съедены! Невероятно! С порога своих хижин на иностранцев смотрели несколько женщин и стариков с бычьими глазами. На удивление, детей видно не было. Малко это надоело.

– Попроси его показать нам место, где упали наши друзья, – сказал он.

Энн передала, и колдун поднялся. Гуськом они отправились к берегу озера, где находилось некое подобие пристани из дерева с полудюжиной пирог. Колдун остановился и указал на точку озера в 500 метрах от берега...

– Это там, – перевела Энн.

Малко смотрел во все глаза. Зеленая вода оставалась неподвижной. Ни малейшей ряби. Но болотистый берег кишел крокодилами.

– Могу ли я туда попасть? – спросил он. Это было глупо. Он не мог нырнуть, но это было сильнее его. Вдобавок, пироги казались очень неустойчивыми.

Колдун, которому перепели вопрос, подал знак двум неграм.

– Останьтесь здесь, Энн, – сказал Малко. – Не стоит подвергать себя бесполезному риску.

Но молодая женщина уже села в пирогу.

– Не говорите глупостей. Как вы будете с ними разговаривать?

Стоя на коленях в центре пироги, Малко и Энн молча смотрели на двух гребцов. Колдун сидел впереди. Вдруг он издал горловой звук, и негры перестали грести.

– Это приблизительно здесь, – сказала Энн.

– Здесь глубоко?

Энн перевела, и колдун закивал головой.

– Он говорит, что озеро очень глубокое, прямо от берега. Дна никогда не видели, поскольку много ила. И никто не ныряет, так как они думают, что озеро населено духами. Похоже, что корабль с двумя людьми исчез очень быстро. Именно поэтому один из них утонул.

– Хорошо. Возвращаемся.

Спутник навеки останется на дне озера Танганьика под защитой духов. Сверхсекретные пленки китайских установок будут в безопасности. Танганьика тянулась на шестьсот километров, имея до полутора тысяч метров в глубину...

В молчании они вернулись в деревню. Малко смотрел на колдуна, испытывая дикое желание хорошенько пнуть его в живот.

– Поехали, – сказал он. – Это место мне противно.

Энн уже давала указания, чтобы вытаскивали «лендровер». Теперь изо всех углов, смеясь и крича, выходили негры. Они привязали веревку к буферу и начали тянуть машину на склон. Энн села за руль, а остальные вскарабкивались на покрытый грязью склон практически на четырех конечностях. Им повстречался какой-то негр-альбинос, слепой, которого вел ребенок. Наследственный сифилитик, талисман деревни.

Наконец, они достигли вершины склона. Негры безучастно смотрели, как они уезжают. Малко в последний раз посмотрел в сторону озера. Эти зеленые и спокойные воды внушали ему ужас.

Тропа была пустынной. Они ехали пять часов, прежде чем достигли своего лагеря. Разбитые, Малко и Энн рухнули на кровати. Опускалась ночь.

– И что же теперь? – тихо спросила Энн.

– Теперь... остается лишь вернуться.

Малко сел и улыбнулся Энн.

– Ты знаешь, что за твою голову назначена премия? – сказала она ему. – И что тебя разыскивает вся бурундийская армия? Их не меньше восьмисот... За крупными дорогами наверняка ведется наблюдение.

– Наш единственный шанс – Конго, – сказал Малко. – Моя встреча с Алланом. В противном случае, тебе больше ничего не остается, как предложить мне арпан[21]21
  Старая французская земельная мера.


[Закрыть] целины под вспашку...

Глава 16

В каждой строчке имелось не менее одной орфографической ошибки, однако текст представлялся довольно выразительным: «100000 бурундийских франков вознаграждения. Живой или мертвый. Опасный проходимец, убил невинного шофера такси и подстрекал к „заговору“ для свержения Республики».

Малко был почти узнаваем, но из-за чернильных брызг походил на сына Франкенштейна.

Энн и Малко на минуту задержались, рассматривая официальную афишу, приклеенную на бакалейной лавке в захолустье. Это уже интересно... Если она дошла до такого удаленного места в Бурунди, это значит, что розыски велись всерьез. Президент Симон Букоко был так напуган, что придавал большое значение своей мести. Малко подумал о Бриджит Вандамм. Только бы она благополучно выпуталась!

Из магазина вышел какой-то негр, чтобы поглазеть на белых. Энн сжала руку Малко. Тот спокойно отцепил афишу, сложил ее и сунул в карман рубашки. Негр разглядывал верхушку баньяна. Предусмотрительный Малко сказал себе, что если он когда-нибудь снова увидит свой замок, афиша послужит прекрасным украшением для библиотеки.

– Мы хотим пить и есть, – сказала Энн. Негр не заставил себя долго упрашивать. Коммерция превыше всего. Они даже имели право на кока-колу, извлеченную из теплого ящика. Через полчаса они садились в «лендровер», подкрепив желудки фунтом риса с перцем. Это разнообразило их меню, прежде состоявшее из «агаюзас» – маленьких рыбок из озера, напоминавших селедку. Держа банкнот в руке, негр смотрел, как они уезжают. Что касается афиши, то он скажет, что ее сорвало ветром.

Через милю после выезда из деревни Малко остановил «лендровер». Тропа раздваивалась. Энн вынула карту и разложила ее на капоте.

– Мы находимся приблизительно здесь, – сказала она.

Ее палец указывал на точку у Букиразази, в самом центре Бурунди. Они должны были подняться еще на север, оставив Бужумбуру на западе, почти до границы Руанды. Затем ехать в Конго в направлении Букаву. Сразу после границы находилась заброшенная площадка, где Аллан Пап назначил встречу Малко.

Само собой, вся эта поездка должна была проходить только по небольшим тропам, поскольку основные дороги находились под наблюдением бурундийской армии в полном сборе.

У них не было выбора. На западе – озеро Танганьика. Слишком длинное и опасное, чтобы преодолеть его вплавь. А на востоке – Танзания, где распоряжались китайцы...

– По какой поедем? – спросил Малко.

– Если мы поедем влево, это неплохо, но мы поднимемся к Мваро. Есть риск наткнуться на заграждение.

– А по другой?

– Это заброшенная тропа. Ни один солдат туда не сунется. Но я не знаю, сколько это займет времени.

– Сколько километров? Энн пожала плечами.

– Это ни о чем не говорит. Может быть, двести пятьдесят, до границы, но это может занять целый месяц или больше...

Малко ощутил неприятные мурашки в ладонях. Аллан Пап не будет до бесконечности приходить на встречу. А без него им не оставалось больше ничего, как пересечь Африку без паспорта, имея на хвосте полицейские силы всех независимых стран. А ЦРУ вряд ли пошлет спасательный отряд.

– Мы не можем позволить себе маленькую войну с бурундийской армией, – сказал Малко. – Поедем по худшей тропе, Энн, и нужно пройти ее за четыре дня.

Таким образом, они прибыли бы на встречу точно в срок.

Энн продолжала изучать карту. Она показала на какую-то точку.

– Чтобы успеть на встречу, мы должны пройти по тропе к Букаву. Несомненно, они будут нас там ждать. Есть участок обязательного прохода. Мост.

– Можно бросить машину.

– А река?

– Ничего не поделаешь. Посмотрим, когда приедем туда.

Они тронулись. На этот раз за руль сел Малко. Его предплечья сильно вспухли от укусов комаров. Из-за влажности ворот рубашки резал шею. Энн пристроилась на другом сиденье рядом с ним и уже засыпала, уперев ноги под приборным щитком. Позади, свернувшись калачиком на четырех канистрах с бензином и голове Кини, дремал Базилио. Американский карабин лежал на полу у ног Энн.

Тропа представляла собой всего лишь узкую и извилистую линию, пересеченную лианами и старыми пнями. Казалось, что обе зеленые стены леса постоянно сближались. Нельзя было проехать и десяти метров без поворота... Тащась но пятнадцать километров в час. Малко въехал на скользкий спуск.

Тропический лес схож с пустыней: знаешь, когда входишь в него, но никогда не знаешь, когда выйдешь. Никаких ориентиров. Деревья. Деревья, лианы, обезьяны и попугаи. И, конечно, термитники и пни посередине. Говоришь себе, что не выйдешь оттуда, что лес тянется насколько хватает глаз, что сдохнешь там.

Уже два дня Малко и Энн едут по тропам. Несмотря на компас и утверждения молодой женщины, они не знают, заблудились или нет. Сто раз они оказывались перед лесными перекрестками, сто раз им нужно было выбирать, почти наугад.

В принципе, до границы Конго было недалеко: сотня километров. Но чтобы их пройти, потребуется целая вечность. Ночью ехать невозможно: фары не освещают все ловушки тропы. В пять часов, как становится темно, нужно останавливаться. Один неверный маневр – и окончательно увязнешь в перегное обочин.

Сидя за рулем, Малко больше не чувствует рук. Однако, они сменяют друг друга через каждые два часа. Они только что затратили пять часов, чтобы проехать десять километров поганого месива. Лучше уж толкать, чем сидеть за рулем. Энн, с черными кругами под глазами, спит, сонно покачивая головой. Базилио потеет в своей рубашке. У него мерзкий понос и он без конца опорожняется. Ошалевшими глазами он созерцает бесконечный лес.

Три раза они проезжали какие-то деревушки. Соломенные хижины, маниоковое поле, очищенное от кустарника палом, и несколько коров. Негры глядели на них широко раскрытыми глазами. Их «лендровер» так же невероятен, как и верблюд на Пятой авеню.

Малко останавливается. У него больше нет сил. В его голове только одна мысль: Конго и встреча с Алланом. Сжав зубы, он отсчитывает десятые доли мили на счетчике. Когда он тормозит, Энн падает на его плечо с едва заметной улыбкой. Накануне, пока Базилио спал, они занялись любовью на брезенте. Энн плакала от усталости, раздраженности, хандры. Их донимала сырость. Малко мечтал и своем замке и камине. Или просто о сухом месте.

В эту ночь они заснули голодными. У Малко дикое желание выбраться с этих гнилых троп на настоящую дорогу. Рискуя попасться. Все что угодно. Но только не эти вечные болота. Есть моменты, когда инстинкт самосохранения отступает перед потребностью в комфорте.

А затем – неожиданный рассвет. Бабуины ревут и гоняются друг за другом, не осмеливаясь приблизиться. Как лунатик, Малко включает зажигание и трогается. Энн и Базилио даже не проснулись.

Лес проясняется и тропа менее пересеченная. У Малко желание визжать от радости. Они выходят на расчищенное плато, покрытое колючей травой. Почва сухая, и красный латерит простирается перед ними на десять километров. Малко будит Энн:

– Смотри!

Она встряхивается, открывает глаза, ей удается улыбнуться, она бормочет:

– Это старая заброшенная плантация кофе. Потом будет еще немного леса, и мы выедем на большую трону к Букаву.

Они едут еще десять минут и останавливаются. Малко и Энн выходят. Солнце жжет немилосердно, но они этого даже не замечают. Энн оказалась права. Они пересекли лес. Этим вечером они лягут спать в Конго. Растянувшись в саванне, они мечтают. Странная тишина после нескончаемых шорохов леса. Малко берет руку Энн. Он хочет кое-что привезти из этой неудавшейся командировки. Он желает, чтобы Энн осталась с ним.

Неожиданно горизонт заполняется каким-то гулом. Малко со своими рефлексами цивилизованного человека первым вскакивает на ноги:

– Самолет!

Тот приближается, летя очень низко, перпендикулярно тропе. Это «кукурузник», с высокорасположенным крылом, одномоторный.

– Черт побери!

Малко инстинктивно прыгает к американскому карабину, но опускает свое оружие. А если это Аллан?

«Кукурузник» проходит в десяти метрах над ними. Можно различить лицо пилота и наблюдателя. Пилот – белый, другой – черный, в зелено-белой форме бурундийской армии. На самолете – опознавательные знаки страны. Их три. Он уже грациозно выполняет разворот и заходит прямо на них.

– Они будут стрелять по нас, – говорит Малко.

– Нет, – говорит Энн. – У них нет вооружения. Бельгийские инструкторы не захотели. Это слишком заманчиво для государственных переворотов.

«Кукурузник» возвращается, поднимая облако красной пыли. Наблюдатель сделал непонятный жест. Он заходит два раза, затем пикирует на лес напротив них, облетая тропу, и исчезает.

– Мы никогда не должны останавливаться на открытой местности, – говорит Малко. Энн качает головой.

– Нечего жалеть. Они нас ждали. Именно здесь проходят все торговцы бриллиантами. Они оповестят пост перед Конго.

Тяжелая тишина. Малко с ностальгией вспоминает о Кризантеме, Крисе Джонсе и Милтоне Брабеке. С этими тремя и некоторым вооружением бурундийская армия узнала бы, что такое Ватерлоо.

– Ничего не поделаешь, пойдем, – говорит он.

В молчании они садятся в «лендровер» и потихоньку въезжают на тропу. Это не лучше, чем лес, но по крайней мере видно, где ты находишься. Они затрачивают пять часов на поездку через старую плантацию, часто останавливаясь, чтобы оглядеться. Но самолет исчез, и высокие травы саванны тихо колышутся насколько хватает глаз.

Они еще делают зигзаги на узкой тропе, затем попадают на настоящую тропу шириной десять метров, почти автомагистраль. Ошибки быть не может: прибитая к манговому дереву табличка гордо извещает: Федеральная дорога № 1. Букаву: 60 километров.

Все та же тропическая восторженность. О том, чтобы ринуться на заграждение средь бела дня, не может быть и речи. Поэтому они останавливаются под табличкой. Базилио варит рис. Малко и Энн отдыхают в тени «лендровера».

Они предпочитают не разговаривать. Между крокодилами Киву и бурундийцами будущее представляется скорее мрачным. Малко взял американский карабин и трет свои ладони о дерево, пропитанное испарениями. Он, который не любит насилие, начинает понимать наемных убийц.

Не успели они оглянуться, как опустилась ночь. Они проглотили рис, который Базилио приготовил со своим ужасным перцем, и поделили банку тушенки.

Малко глядит на часы и встает. Значит, пора заканчивать.

– Поедем тихо, – объясняет он, – возможно, их не очень много. Поведешь ты. Как только мы их увидим, ты врубаешь фары и идешь на прорыв. Если они начнут стрелять первыми, я отвечу.

Энн просовывается за руль. Если бы у нее был карабин, она не колебалась бы ни секунды. Они ведь больше не в Фонтенуа, а у черномазых. Определенно, цивилизация неисправима.

Еще двести метров по широкой тропе – и раздается первый выстрел. Впереди и справа. Энн чувствует, как холодный пот льется по ее спине. Она тихонько пытается поддать газу. Базилио лежит на полу. Малко не ответил. Вновь наступает тишина. Энн в нерешительности поворачивается к Малко. Тот пытается улыбнуться.

– Поехали.

– О'кей.

Фары включены. В тридцати метрах от них из темноты возникает группа вооруженных солдат. Шестеро негров в форме посередине дороги. Они не двигаются, даже когда «лендровер» устремляется на них.

Вдруг у Малко возникает сумасшедшая идея. У тех не очень решительный вид. Он быстро прячет карабин под сиденье. Натянут каждый мускул.

Возможно, через пять секунд его разрежет очередь.

«Лендровер» тормозит в метре от них: пять солдат и один сержант, все с ручными пулеметами.

Малко мгновенно обращается с молитвой к Богу, выпрыгивает на «лендровера» и устремляется на сержанта, окликая его по-французски:

– Вы что, с ума сошли, вот так стрелять по людям?

Тот вытаращивает большие глаза.

– Бвана, никто не может пройти; дорога закрыта.

– Как закрыта?

Сержант оживляется и прислоняет свой ручник к откосу. Длинные речи все же более забавны, чем смерть. Напустив на себя важный вид, он объявляет:

– Мы имеем приказ никого не пропускать.

Малко торжественно вынимает свой бумажник и протягивает разрешение, выданное генералом Уру.

– У нас есть пропуск от вашего начальника. Прочтите.

Вернувшись к привычной обстановке, солдаты сбросили с себя воинственный вид и кучей повалились на откос.

Сержант берет бумагу и долго держит ее с бесконечным почтением вверх ногами, в свете фар. Затем возвращает ее Малко.

– Ну, если так, то хорошо.

Он небрежно козыряет и зовет своих солдат, затем исчезает на тропинке, облегченный мыслью, что ему удалось избежать кровопролития.

Энн не может опомниться от этого.

Ее разбирает нервный смех:

– Что это за фокус?

Малко протягивает ей бумагу, и она читает:

"Не принимайте моих посланцев в качестве ветреных бабочек, не представляющих большой ценности, иначе я буду вынужден понизить вас в должности впоследствии.

Генерал Уру, нежно любимый своими дамами и всегда верный своему слову".

Малко объясняет, как ему достался пропуск.

Они вновь трогаются. Через пятьсот метров дорога поворачивает, и они оказываются в какой-то деревне. Перед бакалейной лавкой, освещенной огромной лампой с рефлектором, стоит джип с пулеметом. За рулем какой-то белый. Немного дальше на земле сидят два негра.

Номер с пропуском не пройдет. Малко и Энн охватывает безграничная усталость. Это было бы слишком просто.

– Ничего не поделаешь, – объявляет Малко. – Придется «поговорить».

На этот раз будет стычка. Если только не случится чудо.

Энн останавливает «лендровер» рядом с джипом, и Малко спрыгивает на землю. Тип в джипе поднял голову, но не сдвинулся. Ацетиленовая горелка освещает лицо ящерицы с немного миндалевидными голубыми глазами, бритый череп и шрам в виде креста на лбу. На нем рубашка цвета хаки с непонятной нашивкой.

Холодные голубые глаза мерят Малко взглядом с головы до ног. Тот чувствует враждебность. Правая рука типа находится в десяти сантиметрах от рукоятки пулемета 30-го калибра. Малко спрашивает себя, успеет ли он схватить карабин. Неожиданно его необычайная память безотчетно приходит в действие. Эта голова что-то напоминает ему. Точно, есть.

– "Монашка"! – говорит Малко почти шепотом. Тот подскакивает. У него в самом деле глаза ящерицы. Затем в широкой улыбке открываются его неправильные и желтоватые клыки.

– Мы не знакомы? Не могу припомнить. Индокитай? Корея?

Голос гортанный, с сильным немецким акцентом. Малко качает головой, улыбаясь.

– Ни то, ни другое. Но Элько Кризантем по прозвищу «Турок» вам что-нибудь говорит?

– Турок!

В его восклицании сквозит почти нежность. Ящерица разражается:

– В Плейкю. Кретины из 25-ой американской пехотной дивизии убрались, не сказав нам ни слова. Без Турка я был бы еще там. Он тащил меня на спине пятьсот метров. Турок ваш приятель?

– Он мой друг и компаньон, – немногословно отвечает Малко. – Три года назад я спас ему жизнь в Стамбуле.

– Тогда вы и мой приятель тоже.

Он выпрыгивает из джипа, и вместе с Энн они устраиваются на расшатанных табуретах перед бутылками с пивом «Полар». Малко представляет Энн своего нового друга.

– Если мне не изменяет память, нашего друга зовут Курт. Он единственный из корейского экспедиционного корпуса, у кого был роман с американской монахиней. Откуда и его кличка, «Монашка». До этого он был сержантом вермахта.

– СС, а не вермахта, – обиженно говорит Курт. – Дивизия Зеппа Дитриха. Бедняга, он умер в собственной постели.

Малко благодарит бога за то, что слушал Кризантема, когда тот рассказывал о своих военных похождениях. Личность Курта и его описание, данное «Турком», запали ему в душу. По счастью, он запечатлел это в своей удивительной памяти. Однако, ему пришлось сделать невероятное усилие, чтобы вовремя извлечь из нее эту информацию.

Тост за Зеппа Дитриха.

Затем переход к более серьезным вещам. Малко объясняет положение, в котором они находятся, но Курт обрывает его:

– Я в курсе. На вашу голову свалилась вся бурундийская армия. В трех километрах отсюда, у дороги, стоит лагерь с двумя сотнями человек. Самый цвет. Поскольку их начальство не очень им доверяет, они также пригласили нас. Но тут номер с пропуском не пройдет.

– Вы можете нам помочь?

Курт пожимает плечами.

– Нет. Эти подонки задолжали нам жалованье за шесть месяцев, иначе мы бы уже давно убрались. И потом, у нас контракт. Нельзя их обманывать. Тогда больше не найдешь работы. Конечно, мы не побежим за вами, как чокнутые... но мы не можем открыть вам дорогу. У вас только одна возможность: река Киву. Сразу налево, на выезде из этой дыры. Там есть одна тропа. Идите по ней, она не охраняется. Затем вам надо изловчиться, чтобы достать пирогу. (Голубые глаза моргают в сильном волнении.) Если вежливо попросить одну из макак, они не откажут. Во всяком случае, вы ничем не рискуете до завтрашнего утра. Они никогда не патрулируют ночью, так как страшно боятся темноты. Из-за талисманов.

Малко по-королевски угощает всех пивом. Все благоговейно пьют. Курт смотрит на свои часы:

– Мне пора возвращаться. Я – в дозоре. Желаю удачи!

Два типа, сидевших в стороне, направляются к джипу. Курт пускает мотор полным ходом, делает прощальный жест:

– Скажите Турку, что мне его не хватает. Привет.

Джип трогается с места на полной скорости и исчезает.

Удивительно сдержанный этот Курт: он даже не спросил, почему их преследует вся бурундийская армия. Как будто так и надо.

– Не будем застревать здесь надолго, – говорит Малко. – Люди из деревни начнут болтать.

Он расплачивается, и они садятся в «лендровер». Вперед, к реке. Действительно, они находят тропу, поворачивающую налево. В конце ее – Киву. Шириной двести метров, грязи хоть отбавляй, течение. И ни одной пироги. Крупные водяные лилии колышутся по течению. Над ними вьются тучи мошек. Тропа заканчивается тупиком на болотистом берегу.

– Переночуем здесь, – предлагает Малко, – поскольку Курт сказал, что они не патрулируют ночью. Утром будет видно.

Базилио вытягивается на земле и мгновенно засыпает на брезенте. Малко и Энн устраиваются в машине, переплетаясь ногами и руками и с грехом пополам располагая свои одеревеневшие тела у шершавых бортов. Энн засыпает первой, положив голову на плечо Малко.

Тот размышляет, насторожившись и прислушиваясь к шуму реки. С другой стороны – спасение, встреча с Алланом.