Текст книги "Мегрэ"

– Вы правы. Я не убивал Барнабе. Не убивал Пепито. Не убивал и дурака Одиа.

Держа бонбоньерку в руке, Кажо рассуждал неторопливо и логично, хотя, если присмотреться к нему, выглядел смешным из-за слишком короткого халата и взлохмаченных волос, окружавших его каким-то странным ореолом. Если бы не телефон, комиссар распахнул бы окно, лишь бы вырваться из гнетущей атмосферы затхлости.

– Все, что я говорю здесь, не имеет значения: вы не приведены к присяге, а свидетелей нет.

Словно засомневавшись, Кажо выглянул в коридор, на мгновение приоткрыл дверь в спальню.

– Видите ли, вы не поняли одного: сообщники не предадут меня, поскольку они виноваты не меньше, чем я. Эжен убил. Луи дал пистолет и ключ от «Флории». И знаете, что может произойти, если Эжен попробует меня перехитрить? Да то, что однажды вечером за партией в белот этому полуглухому ублюдку-заике, или, как вы выражаетесь, коротышке Колену, будет поручено кое-что подсыпать ему в стакан. И ручаюсь вам, это куда проще, чем зарезать цыпленка.

Мегрэ направился к бюро, взял котелок и спички. Колени у него слегка подрагивали. Кончено! Он достиг цели. Оставалось только уйти. У инспектора, который дежурит на улице, в кармане постановление о задержании. На набережной Орфевр ждут новостей и наверняка строят всяческие предположения.

У Кажо комиссар пробыл целых два часа. Эжен, в шелковой пижаме, наедине с Фернандой, ест сейчас, наверное, запоздалый первый завтрак. Интересно, где теперь достойная мамаша Филиппа?

Вдруг на лестнице послышались шаги. В дверь неистово забарабанили. Кажо посмотрел Мегрэ в глаза, потом уставился на свой пистолет, по-прежнему лежавший на бюро, взял его и пошел открывать.

Комиссар сунул руку за пазуху и застыл посреди комнаты.

– Что происходит? – донесся из прихожей голос Эжена.

Они с Кажо были уже в дверях кабинета. Позади послышались еще чьи-то шаги. Это была Фернанда, с изумлением воззрившаяся на Мегрэ.

– Что… – повторил Эжен.

У подъезда дома, пронзительно взвизгнув тормозами, остановилось такси. Эжен ринулся к окну.

– Я же говорил!.. – прорычал он.

Агенты, наблюдавшие за квартирой Фернанды и пустившиеся вслед за парочкой, выскочили на тротуар.

Кажо не двигался. Держа пистолет в руке, он размышлял.

– Зачем ты приехал?

Он обращался к Эжену, но тот уже раскрыл рот:

– Я четыре раза звонил и…

Мегрэ медленно отступил и прижался спиной к стене.

При слове «звонил» Кажо взглянул на телефон. В ту же секунду грохнул выстрел, в комнате запахло порохом, и по полу поползло синеватое облачко.

Пуля Мегрэ задела кисть Кажо, выбив у него пистолет.

– Ни с места! – скомандовал комиссар, не опуская оружия.

Кажо окаменел. Во рту у него еще оставалась конфетка, правая щека была оттопырена, и он не решался шелохнуться.

Вверх по лестнице бежали люди.

– Открой, Фернанда, – распорядился Мегрэ.

Не зная, повиноваться ей или нет, она взглянула на Эжена, но ее любовник упорно смотрел себе под ноги. Тогда она покорно пересекла прихожую, сняла цепочку, повернула ключ в замке.

Из раны Кажо капля за каплей текла кровь, на ковре расплывалось коричневое пятно.

Вдруг – Мегрэ не успел даже пошевелиться – Эжен метнулся к окну, высадил стекло и прыгнул в пустоту.

Улицу огласили крики, Эжен грохнулся на крышу остановившегося такси, скатился наземь и ринулся в направлении улицы Дам.

В тот же момент в дверях выросли два инспектора.

– Что здесь происходит? – обратились они к Мегрэ.

– Ничего. Арестуйте Кажо, на которого у вас выписано постановление. Коллег внизу оставили?

– Нет.

Фернанда, ничего не понимая, остолбенело взирала на распахнутое окно.

– Значит, он долго пробудет в бегах.

С этими словами Мегрэ подобрал деревянный кусочек и сунул его в карман. Он видел: с Кажо что-то творится, хотя, впрочем, ничего серьезного. Нотариус действительно обмяк, рухнул на ковер и застыл. Можно было не сомневаться: он потерял сознание от вида собственной крови.

– Подождите, пока он придет в себя. Если будет нужно, вызовите врача. Телефон работает.

Мегрэ вытолкал Фернанду на площадку и знаком велел ей спускаться первой. Толпа перед домом росла, сквозь нее с трудом проталкивался постовой полицейский.

Комиссару удалось проскользнуть с Фернандой сквозь толчею, и они оказались у колбасной на углу улицы.

– Большая любовь? – полюбопытствовал он.

Только сейчас Мегрэ заметил, что на женщине меховое манто. Он пощупал его:

– Он?

– Да, нынче утром.

– Тебе известно, что это он завалил Пепито?

– Да. – Фернанда даже глазом не моргнула.

Мегрэ улыбнулся:

– Сам сказал?

Она ограничилась тем, что опустила веки.

– Когда?

– Тоже утром. – И, неожиданно посерьезнев, добавила с уверенностью влюбленной: – Вам его не взять.

Фернанда оказалась права. Месяцем позже она уехала к Эжену в Стамбул, где он открыл ночной ресторан на главной улице Перы.[12]12
  Район Стамбула, населенный преимущественно европейцами.


[Закрыть]

На каторге Кажо сумел устроиться бухгалтером.

«Как ты просила, – писала сестре г-жа Лауэр, – высылаю тебе багажом шесть черенков сливы. Думаю, что они отлично привьются и у вас на Луаре. Но все-таки напомни мужу, что он, по-моему, недостаточно прорежает фруктовые деревья.

После возвращения домой Филипп чувствует себя лучше. Он славный мальчик, только большой домосед. Страсть его по вечерам – кроссворды. Однако в последние дни я часто вижу, как он бродит возле дома Шефферов (тех, что с газового завода), и надеюсь, это завершится свадьбой.

А еще скажи мужу, что вчера у нас давали пьесу, которую мы с ним видели в «Пале Ройяль», но она понравилась мне меньше, чем в Париже».

Мегрэ вернулся в резиновых сапогах и с тремя щуками в руке.

– Надеюсь, их мы есть не будем? – заметила его жена.

– Конечно, нет.

Муж произнес это таким странным тоном, что г-жа Мегрэ подняла голову и посмотрела на него. Нет, ничего. Он уже вошел в сарай, поставил на место удочки и снимал сапоги.

– Нельзя же проглотить все, что убиваешь.

Фраза сама собой сложилась у него в голове одновременно с нелепым видением: бледный растерянный Кажо перед трупами Пепито и Одиа. Мегрэ даже не улыбнулся.

– Что сегодня на первое? – крикнул он, присев на какой-то ящик.

– Суп с томатами.

– Годится.

И сапоги один за другим шлепнулись об утоптанную землю, сопровождаемые вздохом облегчения.

1933