Текст книги "Скажи моей лошади. Вуду в обычной жизни на Гаити и Ямайке."

VII
Ещё одна сотня лет

Приглядимся украдкой к персонажам Чёрной Республики.

Всегда существовало два разных Гаити. Сначала страна рабов и страна рабовладельцев. Теперь – страна богатых образованных мулатов и простых темнокожих гаитян. Гаити столичного Марсового Поля и пригорода Болос. Фешенебельного Тюржо и захолустной Гранн Салин – на одном клочке живописной суши ютятся два мира-антипода.

При нынешней администрации оба Гаити оказались парадоксально близки как никогда прежде в истории этого края. Мулаты начали добиваться равенства с «полноценно» белыми минимум за пару десятилетий до того, как «полнокровно» чёрные задумались об отмене рабства. По статистике на 1789 год мулатам принадлежали 10 % плодородных земель и 50 тысяч рабов. Стало быть, делегируя во Францию представителей для закрепления своих прав и привилегий, мулаты бы играли себе во вред, требуя того же для своих невольников. Поэтому мулаты просили только для себя.

В 1791 году под руководством Буманна, Биассу и Жана-Франсуа[61]61
  Идеологи и лидеры Гаитянской революции (восстания против колониальной системы рабовладения), приведшей к провозглашению независимости Гаити: Дютти Букман (ок.1767–1791), Жорж Биассу (1741–1801) и ЖанФрансуа (?-1805).^*


[Закрыть] стартовал массовый и суровый марафон борьбы за свободу. Он длился тринадцать лет и завершился победой и раскрепощением чёрных. Они получили свободу, но результат не обрадовал братьев-мулатов. Им толку от этой свободы не было. Лишь презрение «светлокожего» француза к жестокости мулатов вынудило Петиона и его последователей примкнуть к лагерю мятежных рабов [62]62
  Президент юго-западного Гаити в 1807–1818 г., мулат Александр Петион (1770–1818) присоединился к Гаитянской революции на стороне восставших рабов, но прибыл на Гаити в 1802 г. в составе карательных французских сил, получив образование на родине отца, в Париже, и никогда не был рабом.^*


[Закрыть].

После начала борьбы за освобождение Лувертюр погиб в сырой тюремной яме, Кристоф сошёл с ума, а Дессалина прикончили те, кого он освободил, ещё три президента так же умерли насильственной смертью. За это время на острове произошло четырнадцать местных восстаний, были провозглашены и упразднены три монархии со своими королями. Имела место и иноземная оккупация «белыми» на девятнадцать лет[63]63
  Оккупация Гаити США (1915–1934), причинам которой посвящена предыдущая глава.^*


[Закрыть]. Теперь у страны появилась своя транспортная система, собственная валюта, современная столица и зачатки регулярной армии.

Итак, нынешний государственный строй Гаити – чёрная республика, но каково её дальнейшее развитие, и есть ли оно у этого образования?

Тут уж, как пойдут дела. Всё зависит, в первую очередь, от действий команды молодых интеллектуалов, связанных c таким же молодым и умным министром внутренних дел [64]64
  Фредериком Дювижно, воспеваемого Хёрстон (см. прим. ниже по тексту).^*


[Закрыть]. Вся надежда на их молодость и живой ум вкупе с политической порядочностью, пока она у них есть.

В прошлом, как и теперь, местные политиканы отравляли гаитянам жизнь. Здесь до сих пор хватает влиятельных людей, уверенных, что смысл победы на выборах – это вилла в столичном пригороде и командировки в Париж.

И не то, чтобы среди претендентов на президентское кресло совсем не было способных людей. Время от времени в нём сиживали люди высокого ума и большого таланта. Но все их благие начинания саботировало эгоистичное и продажное окружение. Слаба у гаитян готовность к компромиссу, высшему изобретению человеческой цивилизации, равно как и к признанию воли большинства, этому важнейшему инструменту политической культуры. Только вот выяснить, чего хочет большинство, проблематично в стране, где умеют читать и писать всего-навсего десять процентов электората, да и те в своих чаяниях не сказать, чтобы солидарны.

Ни сегодня, ни в прошлом, власть на Гаити не отвечала американскому представлению о демократической форме управления страной. По сути своей, Гаити – выборная монархия. Президент живёт в дворце-резиденции на правах короля отведённое ему число лет. И понятие «республика» в данном случае используется условно. Нету на Гаити представления о том, что правит большинство. Безграмотные народные массы ничего не ведают о том, что делается в стране от их имени. Сознание гаитянина, отделяющее «высшие» классы от «низших», заочно признает божественное превосходство элиты, перечёркивая таким образом саму мысль об участии низов в управлении страной. Гаитянский депутат и сенатор не имеют ничего общего с нашим конгрессменом. И никому не просочиться на эту номинальную должность без одобрения его кандидатуры нынешним гаитянским «дворцом».

Помимо карьеристов, готовых крушить всё и вся, вырядившись патриотами, на Гаити свирепствует ещё один внутренний враг. И тоже под маской патриотизма. За кулисами он постоянно суёт палки в колеса, а с трибуны машет флагом, распинаясь о былом величии отечества. Вместо бульона на косточке крестьянину на завтрак, обед и ужин побрякивают костями отцов-основателей независимого Гаити (Лувертюра, Кристофа и Дессалина), не сообщая, что благие начинания этих великих людей блокировали те же липовые «патриоты», что препятствуют аналогичным реформам и в эти дни. Всех троих погубила безграничная любовь к отечеству, а всяческая шваль вместе с награбленным спокойно отчалила в сторону парижских бульваров. «Братья по крови» эти гаитянские демагоги для сотрясающих воздух пустомель, немало способствовавших тому, что чернокожая диаспора США лишилась шансов на лучшую жизнь. Трём поколениям моих земляков вещали про подвиг Криспуса Атокса[65]65
  Криспус Аттокс/Эттакс (1723–1770) – мулат-китобой, одна из жертв Бостонской резни 1770 г., послужившей прологом к Войне США за независимость от Великобритании. С середины XIX в. стал символом движения чернокожих за отмену рабства и признания собственной «американской» полноценности.^*


[Закрыть], гремели в уши истлевшими костями чёрных героев былых времён, зудили о правах, которые даруют нам сразу две поправки к Конституции (тринадцатая и четырнадцатая[66]66
  13‐я поправка в конституцию США (принятая в 1865 г.) запрещает в США рабство, а 14‐я (принятая в 1868 г., после окончания гражданской войны в США) гарантирует гражданство США любому человеку, родившемуся на территории США, независимо от происхождения, и запрещает лишение гражданства без судебного разбирательства.^*


[Закрыть]). Ни разу не забыли напомнить, что «за какие‐то шестьдесят лет вы продвинулись вперёд как ни одна другая нация в истории человечества». С неминуемой после такой новости овацией. Даже белые политиканы, раскусив неотразимость этой фразы, не забывали её ввернуть, выступая перед чёрной аудиторией. Услышав её, простому «дяде Тому» становилось так хорошо, что он забывал напомнить оратору про обещанные ранее рабочие места. На самом деле, как мне сказали, такую линию ораторской мысли придумал один белый ещё в первое десятилетие после гражданской войны в южных штатах. С тех пор с каждым годом растёт только число лет этого самого, темнокожего «продвижения вперёд». Легко представить, как этот трепач произносит фразу впервые, положа одну руку на сердце, доставая другою платок из штанов: всего десять лет прошло, и такой прогресс! Какие же вы молодцы, товарищи негры… и т. п.

Но в Америке успело вырасти поколение товарищей, готовое сказать оратору решительное «давай по делу, дядя!» Взамен абстрактного «прогресса» эти новые люди хотят работу, зарплату, жильё и мясо на обед. Они презирают родителей, профукавших возможность лучшей жизни на лекциях жалких болтунов. Герой нашего времени – тот, кто не языком болтает, а дело делает. Что не может не огорчить и не озадачить отсталых представителей «чёрной расы», чьи записные вожди просто не поспевают за ходом исторического процесса. Такие теперь – профессиональные убеждатели нас, что мясные обрезки по вкусу не хуже ветчины[67]67
  Среди множества критических отзывов на книгу Хёрстон упомянем один, где автора упрекают не только в беллетристически «развязном» стиле изложения, но и в афроамериканском высокомерии «патриота» США по отношению к ямайским и гаитянским темнокожим: Nwankwo I. C. K. Insider and Outsider, Black and American: Rethinking Zora Neale Hurston’s Caribbean Ethnography // Radical History Review. 2003. Issue 87. P. 49–77.^*


[Закрыть].

В умах и сердцах гаитян зреют такие же чувства, но столь широкого, как в США, распространения они не нашли. Мешает процессу практически повальная безграмотность населения, не присущая более динамичным США. Как бы то ни было, «процесс пошёл». Группа местных блестящих молодых интеллектуалов объединилась в подобие научного общества во главе с доктором Камилем Льериссоном [68]68
  Камиль Льериссон (1901/1902–1965) – гаитянский врач, философ и государственный деятель. Министр образования и министр здравоохранения Гаити в 1950–1951 гг.


[Закрыть] (его прадед – Лоуэлл из Массачусетса [69]69
  Фрэнсис Лоуэлл (1775–1817) – американский промышленник, создатель первой в США ткацкой фабрики «полного цикла», избавившей США от необходимости ввозить готовые ткани из Великобритании. В честь Лоуэлла назван город в штате Массачусетс, ставший во второй половине XIX в. столицей хлопчатобумажной промышленности США.^*


[Закрыть]). Имея за спиной два высших образования (университет Макгилла в Канаде и Гарвард), Льериссон руководит кафедрой биологии в мединституте Порт-о-Пренса и руководит врачебным коллективом в столичной больнице. Доктор Дорсанвиль [70]70
  Жюстин Дорсанвиль (1880–1942) – гаитянский педагог, автор работ о культах вуду.^*


[Закрыть], доктор Луи Марс [71]71
  Луи Марс (1906–2000) – гаитянский врач-психиатр, чьи работы о гаитянских культах вуду заложили основы дисциплины на стыке культурологии и психиатрии: этнопсихиатрии.^*


[Закрыть] и другие местные зубры еженедельно проводят совещания и диспуты с представителями зарубежной науки и между собой. Место встречи – мощёный дворик на вилле месье Льериссона. Их трезвый взгляд близок министру внутренних дел Дювижно [72]72
  Фредерик Дювижнó (? – после 1960) – гаитянский государственный деятель, министр внутренних дел в 1937–1940 гг., министр обороны в 1957–1959 гг. В оригинале у Хёрстон его имя (как и ряд других имён) здесь и далее приводится в искажённом виде.^*


[Закрыть], лучше других понимающему властные механизмы. Доктор Леон – генеральный директор Департамента здравоохранения [73]73
  Рульс Леон (1890–1984) – гаитянский врач. В 1931–1941 гг. – заведующий отделением акушества и гинекологии центральной больницы Порт-о-Пренса и директор департамента здравоохранения Гаити, с 1941 г. – на дипломатической работе. Автор книги «Медицина и местные суеверия» (1934) и двухтомных «Бесед по истории Гаити» (1945).^*


[Закрыть], определённо принадлежит к числу тех гаитян, в чьих руках будущее страны.

Побывав единожды в департаменте гигиены и ряде больниц, понимаешь, какой великий человек этот Доктор Леон. В его коллективе собраны все светила гаитянской медицины. В отношениях с коллегами он тщательно избегает пристрастности. Всему Порт-о-Пренсу известна его личная неприязнь к одному специалисту, которого он держит исключительно за профессионализм. «Этот человек – просто гений, а Гаити нуждается в талантах, – поясняет Леон. – И мне, как руководителю, негоже ставить мои проблемы выше интересов государства. Моя цель – поднять стандарты нашей медицины до уровня американских докторов периода оккупации. Жалко только, что с финансированием у нас туго». А тот врач, о ком мы говорим, не менее талантлив, чем сам доктор Леон. И таких самородков с характером в гаитянском минздраве хоть пруд пруди.

Особенно волнительно посещение акушерской палаты, которой заведует молодой доктор Сэм, родной сын злосчастного Гийома Сэма, чья ужасная смерть в 1915 году привела к оккупации острова. Мало кто исполняет свой долг так серьёзно, как доктор Сэм. К детям, обязанным ему появлением на свет непосредственно, этот врач относится как к родным! Вот где настоящая преданность своему делу. А какое у него лицо – доброе, интеллигентное, как обходителен он с роженицами, поступающими в клинику из отдалённых деревень и сёл. Почти такие же чувства испытываешь при виде доктора Сида. В департаменте гигиены работает уйма знатоков своего дела, и всё благодаря энтузиазму доктора Леона. Мелочный завистник не стал бы окружать себя яркими сотрудниками, боясь, что они его затмят. Этот человек определённо не боится конкуренции своих подчинённых.

В числе таких людей и Эли Леско [74]74
  Эли Лескó (1883–1974) – гаитянский государственный деятель. В 1932–1933 гг. – министр внутренних дел и юстиции Гаити. При поддержке президента Доминиканы Трухильо стал президентом Гаити (1941–1946), сменив критикуемого Хёрстон в этой главе Венсана.^*


[Закрыть] – посол Гаити в Вашингтоне, точно понимающий реальные причины трагического состояния своей страны. Основных причин две – засилье пустомель и балаболов вкупе с балластом политических суеверий, чей срок годности давно истёк. Всё большее число гаитян сходится во мнении, что единственным политиком, способным разрубить сей гордиев узел, является молодой и динамичный Дювижно. Силовые структуры в подчинении этого умницы с огромным запасом отваги. Оперативные вопросы он решает с неимоверной быстротой. Он не мечтатель и не краснобай, живущий вчерашним днём. Если и есть на свете люди дела, то это министр внутренних дел Дювижно. Тут и там его называют самым отчаянным человеком на острове, неустрашимый и неподкупный, ведь то и другое было доказано им неоднократно. Всё это известно президенту, и люди знают, что президент в курсе. Дювижно служит примером всем, кто не желает умиляться славному прошлому этой страны и внушает себе, что её настоящее ничуть не хуже. Они понимают, что далеко не всё благополучно, а героические события 1804 года имели место более сотни лет назад, и хотя тогдашние патриоты исполнили свой долг перед страной, новое время ждёт новых свершений. Новое поколение гаитян понимает, что свободу надо заслужить. Политиканы, делающие всё для себя и ничего для блага страны, первыми оберегают режим от критики в печати. Лицемерно отстаивая репутацию страны, они безнаказанно транжирят казённые средства на всё, что им заблагорассудится, кроме реальных народных нужд. Но честным гаитянам не за что и некогда просить прощения. Их дело – создать надёжную базу, чтобы развиваться и двигаться вперёд. Они понимают, что решение внутренних проблем страны не столь почётное дело, как отражение внешней агрессии, но не менее важно. Плачевное положение экономики, образования и транспорта ни для кого не секрет, и его не исправишь, поклоняясь мощам Дессалина до упада. Гаитянский крестьянин просит есть. Высчитай, подумай вперёд, и накормить его будет не так уж и сложно. Они отказываются видеть картины славного Гаити из уст демагогов. Интеллектуалы – вот кто обязан вести борьбу с мафией демагогов и пассивным невежеством масс.

Знаете, какое явление сильнее всего поражает заезжего американца на Гаити? Феноменальная привычка врать! И можно с уверенностью сказать, что это ремесло, баловство, фиглярство и является чуть ли не главной причиной здешних исторических злоключений. Разные персонажи на заре образования Чёрной республики обманывали себя и обывателей, приукрашивая убожество реальной жизни. А жизнь вокруг была гнетущей, только видеть это могли либо образованные мулаты, либо чёрные вольнодумцы. С точки зрения люмпена, который не помнит того, что было вчера и не боится того, что может случиться завтра, освободиться от рабства – проще простого. Как разрезать здоровую дыню или рыбу пожарить. Лувертюр, Кристоф, Петион и Дессалин рассматривали освобождение как серьёзную проблему. Оно ею и было. Начнём с того, что Гаити никогда не был страной в полном смысле слова. Оставаясь чьей‐то колонией, он не мог похвастать самостоятельным правлением. Вместо государственного аппарата победителям достались обломки колониальной администрации. Нацию нужно было создать из очень разнородного материала, не привыкшего думать о системе власти как чём‐то осязаемом. Кучка грамотных мулатов и чёрных бунтарей задалась целью создать нацию из рабов, для которых «система управления страной» звучало как далёкие и малопонятные слова. Вот они пусть государством и заботятся, а мы покуда, от уз рабства освободившись, отдохнём. Государство так и не стало заботой большинства на Гаити.

Должно быть, такой же ужас ощутила и троица освободителей, оказавшись, когда они выпроводили последнего француза, один на один с народом, за чьё будущее они сражались так яростно и долго. Ведь они не могли не быть реалистами – и Кристоф, и Петьон и Дессалин. Это подтверждается каждым пунктом их совместного плана действий. Они принимали мир, каким он есть. Но Дессалина прикончили, а Кристоф сам лишил себя жизни во избежание более жестокой расправы со стороны тех, за кого он так доблестно сражался. Став свидетелем гибели своих соратников, Петион отказался от амбициозных замыслов, вроде модернизации кофейных и сахарных промыслов, приведших некогда к значительному благосостоянию колонию Сан-Доминго [75]75
  Запад острова (бывшей колонии) Сан-Доминго занимает республика Гаити, а центр и восток – Доминиканская республика, во главе которой тогда стоял Рафаэль Трухильо, сочувственно упомянутый Хёрстон чуть ниже.^*


[Закрыть].

Вероятно, с этого момента самообман и лакирование реальной, вопиющей, картины дел стали нормой гаитянского мировосприятия. К настоящему времени искусство искажения фактов в позитивном ключе достигло на острове апогея. И для самой неприятной истины, которую надо признать, уже наготове инфантильная и причудливая отговорка. Как правило, идиотская, но сообщаемая культурному собеседнику с неимоверным апломбом. Окрепнув в трущобах, нелепая ложь проникает в усадьбы, прихорашиваясь на ходу. Буржуазия лжёт, приукрашивая постыдное, крестьяне – о своих проблемах, а это еда, работа и целковые. Трудовой гаитянин простодушен и наивен, но охотно воображает себя Ти Мали-сом – хитрым бесёнком из местного фольклора.

Неосознанная жестокость местных жителей, при всей их очаровательной кротости, не ведает границ. Улыбчивая деревенщина несёт на плечах связку индеек и кур, не думая о том, как страдает эта живность от зноя и жажды. Покупая птицу у местных торговок, я с ужасом смотрела на перетянутые лапки и кожицу, содранную заживо. Я видела ослиные спины, до кости исколотые острой палкой погонщика. А ведь ослик служит гаитянам сотни лет, и за такой срок можно было бы вычислить скоростной лимит этого животного, который не зависит от причиняемой боли. Тысячи ослиных бёдер, хребтов и ушей, я это видела сама, обезображены жестокостью погонщиков. Следы насилия и бесчеловечного обращения с лошадьми, у которых кожа содрана до самого мяса, здесь также не в диковинку. Безжалостную эксплуатацию изувеченных животных я наблюдала своими глазами.

Да, я заявляю, гаитяне – жестоки, сам того не сознавая. И это относится не только к тёмной крестьянской массе. Власть предержащие не торгуют на базаре замученной птицей и не ездят на загнанных ишаках. Они руководят государством и принимают законы. Если бы они сознавали недопустимость живодёрства, оно бы каралось по закону. Увидев, как Жюль Файн [76]76
  Жюль Файн (1880–1958) – гаитянский лингвист, автор программного труда «Креольская филология: историко-этимологические этюды о креольском языке Гаити» (1936). Файн в конце этой главы упомянут в связи с проблемами признания креольского языка.^*


[Закрыть] разогнал мальчишек, швырявшихся камнями по птицам, я сказала ему, что он первый из встреченных ею гаитян, который неравнодушен к подобным мерзостям.

– А с какой стати им жалеть каких‐то птичек, – мягко возразил мне Жюль, – если их самих сроду никто не жалел?

– Почему вы – американцы, бросая в кипяток живых раков, так болезненно реагируете на негуманное обращение с животными в других странах? – интересовался у меня редактор местной газеты Лё Матан [77]77
  Le matin (фр. «рассвет, заря») – ежедневная газета на французском языке, выходящая на Гаити с 1907 г. до настоящего времени. См. прим. на с. 179.^*


[Закрыть].

– Это так и не так, – уточнила я. – Торговцы раками не волокут свой товар по земле от Массачусетса до Виргинии, свежуя его на ходу [78]78
  Уверенность Хёрстон в гуманном способе доставки ракообразных перед употреблением в пищу трогательна (что не оправдывает изуверского отношения к домашнему скоту).^*


[Закрыть].

– У вас – по-вашему, у нас по-нашему, – улизнул он от очевидного примера, продолжив беседу.

То же и в верхах – даже под грохот ритуальных барабанов представитель высшего класса гаитянского общества будет отрицать существование культа вуду, настаивая, что вуду – выдумка впечатлительных туристов. Хотя отлично знает, что это не так, и как минимум догадывается, что и вы в курсе. В глубине души он и сам немного вудуист, пускай и не практикующий, но знающий, что это происходит регулярно где‐то совсем рядом. Он лицемерит, защищая честь страны, чьим гражданином он является, начитавшись про ужасы гаитянского вуду в работах совершенно несведущих авторов. Про жертвоприношения девственниц и прочие страсти, почерпнутые авторами в европейской готике. На страницах подобного чтива Гаити предстаёт краем бесноватых дикарей. Культурному гаитянину всё это неприятно, вот он и перегибает палку, защищая себя от наветов, перестраховывается, целиком отрицая наличие каких‐либо оккультных практик в своей любимой стране. Но если мы вежливо попросим рассказать о них простого крестьянина, он, предварительно убедившись, что рядом нет жандарма или какой‐то местной «шишки», которых он боится, охотно поделится своими знаниями. Да и то, боится крестьянин, только если жандарма он лично не знает, или известно, что тот стесняется народных поверий. И тот же самый крестьянин, столь откровенный бесплатно, получив от вас аванс за мелкую услугу, никогда не вернёт вам сдачу. Гаитянские буржуа постоянно предупреждают приезжих об опасности предоплаты крупной купюрой, которую вам лень разменивать самостоятельно. С точки зрения народной этики это не воровство, а ловко провёрнутое дельце. Ущерб деловой репутации не смущает простолюдина. Напротив, он собою гордится. И хотя эта порочная практика процветает в основном в сфере обслуживания, я не советую давать никому из местных предоплату, не выяснив хорошенько заранее, что он за человек.

В высших слоях общества сей вид самообмана принимает иной оборот. Там не стесняются выдавать громогласно желаемое за действительное. Раз им нравится говорить вам о счастливом и благоустроенном Гаити, они твердят. И пусть очевидные факты говорят об обратном. Примечательная тенденция – не признавать, что к чему бы то ни было неприятному, ты причастен лично. Вся ответственность за внутренние трудности возлагается на Доминикану или США. Этим летом стало известно о массовой высылке наёмных рабочих с Гаити властями Кубы. Зная про царящие на Гаити безработицу и голод, я спросила, что ожидает этих людей по возвращении. Найдут дело для этих рабочих рук? И услышала в ответ, что страна слишком обеднела вследствие американской оккупации, чтобы прокормить столько народу.

– Но вы только что, – возразила я, – говорили, что многие из вас обогатились именно в период этой самой оккупации, заработав хорошие деньги, которые так жалко терять?

– Ну и что, что разбогатели пара сотен, когда страну разграбили вчистую? Ты же видишь, нам ничего не оставили, даже кофе не продать себе не в убыток, потому что таможня осталась под контролем оккупантов. Франция не прочь покупать его у нас и впредь, но только при наличии условий, выгодных для янки. А так бы работа для всего народа нашего нашлась.

– Но я только что слышала, как американская фискальная служба пресекла попытку французов снять липовые проценты с вашего госдолга. Не так?

– Чего не знаем – того не знаем, милая барышня. Но ясное дело, что янки позарились на наши богатства, а получили от ворот поворот. Сыты по горло.

– Вы насыщались по горло неспешно – целых девятнадцать лет.

– Да мы бы и дольше им позволили здесь находиться, но дали им пинка. Потому что невоспитанные они, эти американцы. Незаконно объявились здесь с самого начала. И знали об этом.

– А до них здесь у вас было всё благополучно, и европейские долги не беспокоили? Что‐то подобное я уже где‐то слышала.

– Не было у нас никаких долгов. В нашем банке лежал золотой запас, который с концами прилип к рукам американцев. Они придумали долг, чтобы иметь повод нас ограбить. Ушли, когда ничего не осталось, а теперь у нас улицы попрошайками кишат, и вся страна обеднела. Слабому Гаити попросту нечем ответить на военную мощь агрессивного соседа, у которого на уме одни грабежи и убийства мирных граждан…

– Несомнённо, всё так, как вы говорите. Но вот официальный представитель вашего правительства называл мне лично займ в сорок миллионов долларов, взятый руководством Гаити для погашения тех самых долгов, которых, по вашему мнению, не существует.

– Мамой клянусь, не было у нас долгов, милая барышня. Американец навязал нам этот заём, чтобы его же у нас и присвоить. Вот она, правда. Отечество моё многострадальное…

Всё это произносится с уморительно серьёзным видом и показной жалостью к самому себе и своим согражданам, претерпевшим за свою пылкую любовь к тропической отчизне. Не будь я в курсе, что в словах моего собеседника нет ни слова правды, я бы точно поверила в его бесстыжее и беспардонное враньё. Наглец полагал, что я не умею читать, а если и умею, то не знакома с задокументированной историей Гаити. Попытки выставить меня дурочкой предпринимались так часто, что я вскоре перестала на них реагировать.

Есть уйма серьёзных проблем, с которыми надо что‐то делать, а президент Стенио Венсан [79]79
  Стенио Венса́н (1874–1959) – гаитянский государственный деятель. Начав политическую карьеру в период американской оккупации, стал многолетним президентом Гаити (1930–1941), при котором армия США покинула остров.^*


[Закрыть] находит время для главной национальной забавы гаитян – болтовни. Создав себе образ великого завоевателя и второго всвободителя родины, он ставит себя в один ряд с героями прошлых лет, с наполеоновской гримасой на челе. Позируя фотографам, он хмурит брови, выставляя себя на всеобщее обозрение. Вылитый свирепый зверь. А именно: кролик. Венсан возомнил себя победителем во второй войне за независимость лишь потому, что президент Рузвельт, действуя в духе политики добрососедства, вывел с острова войска при президенстве Венсана. Прекрасно знает Венсан о роли совсем других организаций, вроде NAACP [80]80
  «Национальное объединение за прогрессс “цветных”» (National Association for the Advancement of Colored People, NAACP) – американская общественная организация по защите гражданских прав темнокожих, основанная в 1909 г. рядом активистов.^*


[Закрыть], в выводе американских военно-морских сил с острова. Правда, он не упоминает их в своих речах, именуя себя Освободителем номер два в единственном числе. Его версия «изгнания» американцев, он-де их самолично выгнал – образец мании величия. Он даже назначил ежегодно отмечаемый «День победы» на 21‐е августа. В 1937 г. на праздничную иллюминацию Порт-о-Пренса Венсан истратил, по некоторым подсчётам, 80 000 гурдов. В пересчёте на доллары будет 16 тысяч долларов [81]81
  Доллар 1937 г. примерно в 20 раз «дороже» нынешнего.^*


[Закрыть]. Фонарики в честь события, которого не было.

Ладно, пусть тратят. Но этим народным гуляньям чего‐то определённо не хватает. В первую очередь, народного воодушевления. Буквально год назад народу жилось сытнее, чем сейчас, и градус веселья был, соответственно, выше. Гаитянин любит праздники от природы, и по идее готов праздновать что угодно. На самом деле, никто здесь не верит в причастность президента к уходу американцев, потому что ушли они мирно, а случись перестрелка, победа, как и обычно, была бы на стороне американских военных (это и гаитянскому крестьянину из сельской глуши понятно). Но если президенту хочется праздновать, то почему бы не попраздновать за компанию? В конце концов, рисуешь себе в воображении такие красивые картины.

В тридцать седьмом по острову гуляли голод и нищета. Кому‐то стало нечем прикрыть голое тело, чтобы высунуть нос на улицу. Годом ранее появились слухи, будто в тюрьме Порт-о-Пренса заключённые умирают от недоедания. Безработный крестьянин тщетно утолял голод кислыми апельсинами. Нет, они ничего не имели против официальных торжеств, просто миска красной фасоли с рисом питательней иллюминации, особенно, когда празднуешь то, что придумал сам. Многие не скрывали своего презрения к мероприятию. Зачем праздновать уход американских военных, когда никто не хотел, чтоб они уходили? Период относительного процветания уплыл вместе с морской пехотой США. Если всё это подстроил президент Венсан, значит он не друг своему народу. А тому, кто вернёт их назад – честь и почёт. Далеко не все поверили, что шестнадцать тысяч долларов были истрачены по назначению до последнего цента:

– Это они только нам говорят, что всё на праздник потратили. А на самом деле богатеи [82]82
  В оригинале здесь (и чуть выше, в пассаже о крестьянине, готовом откровенничать о вуду) Хёрстон воспроизводит гаитянское выражение на французском: gros nègre (букв. «большой, значительный темнокожий»), на креольском языке звучащее как gwo nèg / гво нэг и обозначающее в устах местных жителей состоятельного, богатого гаитятина.^*


[Закрыть] только свой карман блюдут, – роптали местные. Праздничная ночь на Марсовом поле была ночью недоверия власти.

Ни для кого не секрет, что за время оккупации американский полковник Литтл [83]83
  Луис Маккарти Литтл (1878–1960) – американский военный, участник ряда военных кампаний. Закончил службу в звании генерал-майора.^*


[Закрыть] и его офицеры подготовили три тысячи местных бойцов под командованием полковника Каликста [84]84
  Демосфен Каликст (? – после 1960) – гаитянский военный, в 1934–1938 гг. – командующий Национальной гвардией Гаити, созданной при поддержке США. После неудачной попытки смещения президента Венсана в 1938 г. бежал в Доминикану, где получил поддержку президента Трухильо. Выдвинул свою кандидатуру на президентских выборах Гаити 1946 г., но проиграл Дюмарсе Эстиме. В 1952 г. назначен послом Гаити в Испании. Автор воспоминаний: «Гаити: крестный путь одного воина» (1939).^*


[Закрыть] на случай вторжения со стороны Доминиканской республики.

Далеки от правды слова нынешнего президента о беззащитности Гаити перед агрессией ближайшего соседа, Доминиканы. Они озадачивают. Наоборот, ходят упорные слухи о случаях дистрофии и голодных бунтах в сельской местности в Гаити. Одна такая стычка определённо имела место на южной границе, где не обошлось без кровопролития. Недовольством голодающих оказался взбудоражен весь департамент Кайе.

Что ж, выходит президенту сподручнее давать доминиканцам истреблять гаитянских крестьян [85]85
  Хёрстон отсылает к трагическому инциденту в начале октября 1937 г., когда по приказу президента Доминиканы Трухильо (см. прим. 27), чтобы прекратить бегство людей из Гаити в процветающую Доминикану, было убито около двадцати тысяч (по официальным данным) гаитян, приехавших рубить сахарный тростник в Доминикану. Родственникам убитых были выплачены символические компенсации.^*


[Закрыть], нежели, вооружив последних, подставить под удар собственную голову. Ведь как только боеприпасы из дворцовых складов попадут в распоряжение армии, сам дворец простоит не долго. Судя по актуальной обстановке на Гаити, такой вариант развития событий не так уж далёк от реальности. Президент Венсан практически сам признал это, заявив Квентину Рейнольдсу [86]86
  Квентин Рейнольдс (1902–1965) – американский журналист и военный корреспондент. Вероятно, имеется в виду его статья «Убийство в тропиках», опубликованная в январе 1938 г. в газете Collier's Weekly.^*


[Закрыть], что численность гаитянской гвардии едва позволяет патрулировать гаитянскую территорию острова. Неужели собственный народ для него страшнее Трухильо [87]87
  Рафаэль Трухильо (1891–1961) – фактический правитель Доминиканы в 1930–1961 гг., президент страны в 1930–1938 и 1942–1952 гг. Пришёл к власти благодаря многолетней службе в национальной гвардии, созданной после американской оккупации Доминиканы (1916). Пользовался покровительством США благодаря антикоммунистической политике. Доминика-на при Трухильо считается классическим примером латиноамериканской (в советской историографии также: «фашистской») диктатуры.^*


[Закрыть]? Неужто Венсан думает: пусть и мертвы те несколько тысяч крестьян [88]88
  Хёрстон несколько преуменьшает число жертв инцидента, обеляя проамериканского «эффективного менеджера» Трухильо (см. прим. выше).^*


[Закрыть], и их не вернуть, а он сидел и сидит во дворце? Только если он попытается отомстить Трухильо за эту резню, а оружие из подвалов резиденции попадёт в чужие руки, может статься, что президенту предстоит круиз его предшественников – в изгнание, «на Ямайку».

Другой влиятельной фигурой на политической доске является полковник Каликст, командующий гаитянской гвардией, то есть, военный номер один. Ему под сорок, он высок и строен. Эти руки, ноги… Так красиво сложенных мужчин я раньше не видела [89]89
  Читая подобные пассажи о Каликсте, сложно отделаться от ощущения, что антрополог уступает место женщине.^*


[Закрыть]. Бойцы его боготворят без тени лицемерия. В штабе – подкованные профессионалы: инженеры, юристы, врачи и т. д.

Любовь военных к командиру не вызывает сомнений, как и страх, который внушает его могущество штатским. По слухам, Каликст тяготится военной присягой, не позволяющей претендовать на исполнительную власть. Да и случись что с президентом, Каликсту грозит высшая мера за служебную халатность. Склад оружия в столичной резиденции охраняет полковник Арман [90]90
  Дюрсе Арман (1895–1966) – гаитянский военный, начальник охраны президентской резиденции в Порт-о-Пренсе при президенте Венсане, в 1931–1941 гг.^*


[Закрыть], президентский выдвиженец из числа мулатов, которому полковник Литтл предпочёл темнокожего Каликста, настояв на его кандидатуре при назначении главнокомандующего. Как мне растолковали местные знатоки, президент не решился перечить кандидатуре американцев, а также любимцу чернокожего большинства, к тому же, северянину. Ведь этот военный родом из форта Либерти, это городок вблизи Кап Аитьен на северном побережье, а оно издавна играло важную роль в истории острова.

Признавая значение чёрного Севера, президент пытался несколько сгладить классовые и расовые противоречия «чистокровных» темнокожих и мулатов (кроме Армана, кандидатурой гаитянской администрации могли бы стать полковники-мулаты Андре или Ля Фонтан). Нельзя не признать гигантский вклад нынешнего президента в борьбу с этим застарелым антагонизмом в гаитянском обществе, чьё кровавое прошлое по сей день остаётся едва ли не главным препятствием на пути к народному единству. Но конца и края пока что не видно. Зато на виду у всех изящный и стройный полковник Каликс, чьи моральные качества не уступают внешним данным. Это ему обязаны гаитяне относительным спокойствием на острове. Если даже его посещают тревоги и амбиции, он не выставляет их напоказ, как и подобает военному человеку, в этом он признавался мне лично. Каликст часто шутит, когда мы встречаемся: если стану президентом, то назначу себя министром обороны, лишь бы наладили сельхозхозяйства по всей стране. Кроме того, он мечтает истребить нищету, обеспечить сносным питанием больных, студентов и заключённых, словом, всех, на кого в данный момент не хватает денег в казне. От всего сердца он хочет очистить городские улицы от жуликов и попрошаек, чтобы всё вокруг сияло образцовой чистотой.

Властные амбиции, если таковые у него имеются, он умело скрывает. А как здорово сидит на его идеальной фигуре офицерский пояс с портупеей, как ослепительно сверкают полированные пряжки, совсем как настоящее золото.

Есть у гаитян ещё один герой, о котором они вспоминают постоянно. То есть, его нет рядом во плоти, но тень его тут бродит повсюду. Имя его – Трухильо, президент соседней с Гаити республики Доминикана. Трухильо – физически не на Гаити и родом не отсюда, но у него повсюду связи. Плюс неимоверное количество родни, друзей и почитателей. Гаитяне постоянно ссылаются на «Хозяина Доминиканы». Кое-кто с ужасом, но большинство с восторгом и с надеждой. Тот, кто сумел навести порядок в Доминикане, наверняка смог бы сделать то же самое для Гаити. Народ не забыл роскошный визит Трухильо, сопровождавшийся раздачей продуктов здешним крестьянам. Вот почему Трухильо – реальный персонаж гаитянской политики. Да и безработные с надеждой поглядывают в сторону процветающего соседа. До недавнего конфликта на границе в Доминикане подвизалось несколько тысяч гаитян, поскольку там и живётся легче, и платят больше.

В своей речи Трухильо намекнул принимающей стороне о своей готовности помочь в «наведении порядка» на гаитянской территории острова, равно как и взять на себя бремя экономических проблем соседа, как бы ни тормозило развитие Доминиканы нашествие безработных [91]91
  Считается, что именно неконтролируемая нелегальная миграция с Гаити в Доминикану послужила причиной инцидента 1937 г. (см. прим. выше).^*


[Закрыть]. Вот откуда культ личности тамошнего президента у здешней бедноты.

Много что рассказывают (вполголоса) о пресловутом деле Жозефа Жолибуа-сына [92]92
  Жозеф Жолибуа (1891–1936) – гаитянский политик, противник политического курса президента Венсана и друг Трухильо, в 1931 г. обвинённый в Гаити в убийстве депутата Эли Элиуса и погибший при невыясненных обстоятельствах в заключении.^*


[Закрыть]. Вам непременно напомнят о его дружбе с тем же Трухильо, который, прознав про загадочную смерть Жолибуа в тюрьме, пришёл в ярость и тут же выдворил посла Гаити из своей страны.

В убийстве своего друга Жолибуа он обвинял высшее руководство Гаити, с которым тот находился в открытой оппозиции. Это случилось ещё в 1936 году. Но слухи об отравлении Жолибуа в тюрьме не умолкают по сей день. Жолибуа якобы застрелил Эли Элиуса, но и тут дело тёмное. Мол, для действующей власти угрозу представляли оба, вот их и убрали. А Трухильо поклялся не оставить гибель друга без отмщения. Так что народ шепчется, что вторжение Трухильо – лишь вопрос времени. Кто его знает?