Текст книги "Независимость Грузии в международной политике 1918–1921 гг. Воспоминания главного советника по иностранным делам"

Глава XXIX. «Фактическое» признание

74. Верховный совет и Закавказские республики

«Скоро ли конференция положит конец нашему томлению? Сейчас 20 ноября (1919 г.) – полное победоносное движение российских большевиков на деникинскую армию. Их победа уже предрешает на долгие годы гражданскую войну не только в России, но, несомненно, они огнем и мечом будут насаждать „советы“ по всему земному шару, а прежде всего, конечно, вторгнутся к нам… Итак, нам грозит завоевание большевиков. Если же фортуна повернет свое кровавое лицо к генералу Деникину и ему удастся „покорить под нози“ свои коммунизм, то также несомненно, что он направит свой победоносный меч на нас и покорит нас силою, сколько бы союзники ни влияли на него! Вот мы и не понимаем: чего хочет конференция?»

Так писал мне в частном письме вдумчивый наблюдатель, благородный и даровитый, безвременно погибший в 1923 г. князь Константин Абхази[158]158
  Племянник главного в XIX столетии выразителя национального сознания Грузии, князя Ильи Чавчавадзе (1837–1907), Константин Абхази, член Государственного совета по выборам, с честью и достоинством завершил в 1917 г. ряд предводителей дворянства Восточной Грузии, столетием с лишком раньше начатый князем Гарсеваном Чавчавадзе (до 1801 г. – министром царей Грузинских при российском дворе). В мае 1923 г., обвиненный по делу о подготовке вооруженного восстания против Советов, пал, в числе пятнадцати других доблестных воинов и патриотов, смертью храбрых.


[Закрыть].

В самом деле: чего, собственно, желала конференция?

В конце 1919 г. дело освобождения России от владычества коммунистов вооруженными силами белых было уже почти проиграно. Попытка генерала Юденича овладеть Петроградом только что окончилась полной неудачей; адмирал Колчак был отброшен в самую глубь Сибири. Военное счастье отвернулось и от генерала Деникина, войска которого оттеснялись все далее к югу.

Правда, еще 18 декабря Ллойд Джордж, говоря о русских делах, допускал теоретическую возможность нового поворота фортуны, благоприятного для южных войск. Он, однако, напоминал при этом палате общин, что «в настоящее время нет ни одного правительства, могущего говорить от имени всей России».

Многое действительно изменилось с того времени, как обсуждались условия признания Европою правительства адмирала Колчака как правительства России!

Быстрое течение событий помешало вместе с тем и осуществлению новой попытки созвать конференцию всех фактических правительств бывшей России, которая наметилась было робким намеком в ноябре 1919 г.[159]159
  Сравните речь Ллойд Джорджа на банкете у лондонского лордмэра 8 ноября и вызванные ею толки.


[Закрыть]

«Политика невмешательства» – таково было официальное обозначение программы, усвоенной союзниками по русскому вопросу, на совещании премьеров в Лондоне в декабре 1919 г.

Дополнением же ее служила система «проволочного заграждения», то есть допущение в принципе помощи со стороны держав тем окраинным государствам, которые пожелают и способны обороняться от нападения советских войск. Стали более ясно различать две вещи: внутреннюю гражданскую войну в самой России (война белых и красных), в которую решено было не вмешиваться; и самооборону новых республик, возникших после войны и национально нерусских, от завоевательных стремлений советской власти.

Было бы, однако, тщетно искать вслед за тем последовательности и определенности в политике союзников. Великие державы, разочарованные неудачами русских генералов и обремененные множеством других забот, не знали в точности, как поступить. Еще не теряли надежды как-нибудь согласовать действия генерала Деникина и окраинных государств. Командировка на Юг России, в качестве британского комиссара, члена парламента Макиндера должна была, по-видимому, этому помочь. Но правительство генерала Деникина по-прежнему не мирилось с независимостью окраин. Если оно и высказалось (17 декабря 1919 г.) за начало с ними переговоров, то лишь с каждым «новообразованием» в отдельности и не допуская при этом участия представителей иностранных держав.

Дела Добровольческой армии ухудшались непрерывно. В начале января 1920 г. советское правительство обратилось к Грузии (и Азербайджану) с формальным предложением заключить военную конвенцию о совместных действиях против добровольцев. Е. Гегечкори ответил (12 января) ссылкой на невозможность для Грузии принять участие в Гражданской войне, раздиравшей Россию.

Так скрещивалось стремление красной России отвлечь к себе от Европы симпатии Закавказских республик – и забота Европы об упрочении шатавшегося белого фронта на Юге России.

Что Грузия и Азербайджан не станут бороться вместе с генералом Деникиным за него – это сомнений не вызывало[160]160
  Еще в декабре 1919 г. успел вновь разгореться конфликт между добровольцами и Грузией, на этот раз по поводу захвата первыми судов под грузинским флагом.


[Закрыть]. Но себя-то эти республики будут ли оборонять от большевиков? Теперь уже выдвигался именно этот вопрос, далеко не местного значения.

С занятием красными войсками Закаспийской области и успехами их на Северном Кавказе Закавказью грозило вторжение советских сил, которым открылся бы оттуда путь в Персию и далее. Вся Передняя Азия пришла бы в этом случае в брожение. Напротив, подкрепив Закавказские республики, дав им средства обороны против советского наступления, можно оградить от опасности и соседние страны на юге.

Грузия и Азербайджан привлекают на мгновение общее внимание. Чего доброго, эти республики, прикрытые Кавказом, окажут сопротивление, столь для всех полезное и желательное. Но они… как же это? ведь еще и не признаны! Признание их, пожалуй, ободрит, поощрит! Оно и практически необходимо: как помогать правительствам непризнанным? Кроме того, признание их – де-факто – будет, в сущности, именно признанием того, что действительно есть…

Кто станет теперь возражать против такого признания? Доктринеры единства и нераздельности России? Их авторитет сильно поколеблен после всего, что произошло с 1917 г.

12 января 1920 г. Верховным советом великих союзных держав было постановлено признать правительства Грузии и Азербайджана правительствами де-факто. Я получил сообщение об этом на следующее же утро, частным образом, от одного из членов британской делегации[161]161
  Известие о состоявшемся признании де-факто было передано в Тифлис с чрезвычайной скоростью. Уже 12 января О. Уордроп уведомил грузинское правительство от имени лорда Керзона, что по почину последнего в Верховный совет внесено предложение о признании де-факто республик Грузии и Азербайджана и что предложение это встречено единодушным сочувствием Франции и Италии.


[Закрыть]. Письменного официального уведомления мы тогда не получили. Но немного позже, 15 января, делегаты Грузии и Азербайджана были приглашены по телефону на набережную Орсе, к господину Камбону. Происходило все это, надо сказать, в порядке весьма спешном и крайне бесформенном. В сущности, мы и не знали в точности, для чего нас вызывают.

Итак, ровно год после первого посещения этого места (когда «непризнанность» почувствовалась довольно определенно) пришлось явиться сюда же, в этот раз вместе с Ираклием Церетели и делегатами Азербайджана: Топчибашевым и Магерамовым, чтобы выслушать от имени конференции сообщение о состоявшемся признании.

Господин Жюль Камбон принял нас не без торжественности, имея направо от себя господина Филиппа Керра (слывшего одним из главных вдохновителей Ллойд Джорджа), а налево – маркиза дела Торрета.

Приветствуя делегатов Закавказских республик, господин Камбон заявил, что постановлением Верховного совета правительства республик Грузии и Азербайджана признаны независимыми де-факто. Отныне конференция имеет возможность вступить в правильные сношения с делегациями этих республик, а делегации, со своей стороны, могут представить конференции необходимые материалы, ноты и пр.[162]162
  Мы, однако, уже весь 1919 г. занимались таким «представлением нот, материалов» и так далее. Так что признаваемая за нами теперь прерогатива мало чем нас обогащала!


[Закрыть] В заключение господин Камбон предложил господам делегатам высказать особые замечания, если таковые имеются.

Церетели выразил благодарность делегаций Верховному совету за последовавшее всемилостивейшее признание, а также надежду, что державы окажут Закавказским республикам необходимую им поддержку, политическую и финансовую. В частности, Грузия очень нуждается в продовольственной помощи, ввиду продолжительной оторванности от внешнего мира.

Топчибашев обращает внимание на первую попытку создания республики на мусульманской почве, осуществленную в Азербайджане, и отмечает демократизм его учреждений, а также предоставление избирательного права женщинам.

После этого несколько замечаний было представлено мною. Главное из них относилось к необходимости более точного выяснения смысла того акта признания, о котором нам только что сообщил господин Камбон, от имени Верховного совета. «Признание правительств де-факто», очевидно, означает не одно лишь признание грузинского и азербайджанского правительств фактическими правительствами; нет, признание это относится к самим государственным организациям, то есть к новым республикам, чьими органами упомянутые правительства являются. Иными словами, Верховным советом признаны де-факто новые независимые государства, новые республики, чьи территории раньше входили и больше не входят в состав Российской империи. А отсюда вытекает фактическое признание всего того, всех тех органических мероприятий, которыми осуществляется и при посредстве которых упрочивается независимая государственность Грузии и Азербайджана.

Отвечая на мое замечание, господин Камбон высказал, поясняя свою первоначальную декларацию о «признании правительств де-факто», что мое толкование акта Верховного совета правильно; что, действительно, признание имеет в виду новые республики, независимое существование которых признано отныне де-факто великими державами.

Выдвинуть значение состоявшегося признания как признания государственной независимости Грузии и Азербайджана было тем более необходимо, что эта сторона дела – благодаря злободневному тогда страху перед проникновением воинствующего коммунизма в страны Передней Азии – оставалась в тени.

Остальная часть нашего свидания с представителями Верховного совета была посвящена вопросам и ответам (элементарнейшего свойства) относительно обороноспособности Закавказских республик. Главным вопрошателем явился господин Ф. Керр.

75. Перед «красной» опасностью

Теперь все как-то внезапно почуяли, что надо помочь Грузии и Азербайджану не стать легкой добычей наступавших с севера и грозивших с востока (из-за Каспия) большевиков.

Степенная газета Temps писала 14 января 1920 г.: «Невозможно, чтобы союзники допустили разрушение посредством нападения или путем большевистских заговоров – фактической независимости, уже два года как приобретенной народами, живущими вокруг России в собственном смысле. Это применимо не только к национальностям балтийским. Начало это относится также к народам кавказским, чья позиция чрезвычайно важна и чрезвычайно открыта в момент, когда замечается устремление большевиков в сторону Турции, Персии и Индии. С отрадою узнаем мы, что Верховный совет признал фактическую независимость Армении[163]163
  На деле признание Армении произошло немного позже, 18 января 1920 г.


[Закрыть], Грузии и Азербайджана…»

На следующий день (15 января) официозно сообщено было в Лондоне о тревожном положении на Востоке, вследствие военных приготовлений большевиков в Туркестане и упрочения их в Закаспийской области. Особенно угрожаемыми признавались Закавказские республики; и правительства, и население враждебны там большевикам, но вооруженные их силы недостаточны-де для отражения нашествия.

В тот же день вечером неожиданно вызваны были из Лондона и выехали в Париж (где Верховный совет имел очередную сессию) британский военный министр Черчилль, фельдмаршал сэр Генри Вильсон, первый лорд адмиралтейства У. Ланг и адмирал лорд Битти. На следующий день вся английская и французская печать отражала вызванные этими сообщениями переполох и тревогу.

«Не лишено в этой связи значения, – отмечала «Таймс» (16 января), – сообщаемое нами сегодня признание союзниками де-факто республик Грузии и Азербайджана. Батум, на Черном море, единственное место в Закавказье, где имеются британские войска, есть порт Грузии, а Баку, на Каспийском море, есть порт и столица Азербайджана» и т. д.

Вслед за этим заговорили о предстоящей отправке на Кавказ союзных войск (называли до 200 000!), вообще о серьезных и решительных мерах военного характера. А еще позже, столь же неожиданно, забили отбой: тревога и угроза были признаны преувеличенными, о посылке армии уже не говорили, и все вошло в обычную колею.

Позволю себе сообщить несколько подробностей этой истории – шумихи, многим еще памятной и столь показательной для нашего неуравновешенного времени, когда нервозность и верхоглядство способны порою проникать в руководящие круги самых здоровых и прочных держав.

Не напрасно в наши дни так часто припоминается мизантропическое замечание старого канцлера Оксенштьерны: nescis, mi fili, quantilla prudentia homines regantur или, в вольном переводе: не ведаешь, сын мой, как неумно правят людьми.

В субботу 17 января утром нас пригласили на совещание к фельдмаршалу сэру Г. Вильсону[164]164
  Этот генерал, признаваемый одним из крупнейших военных деятелей Британской империи, вышел позже в отставку, сделался членом парламента и пал от руки политического убийцы в 1922 г.


[Закрыть], в гостиницу «Кларидж», что на Елисейских Полях. Азербайджанская делегация имела там же свое комфортабельное местопребывание.

В совещании, сверх фельдмаршала, присутствовал адмирал Битти, а от английского министерства иностранных дел – господин Роберт Ванситтарт. Было еще несколько штабных офицеров армии и флота.

Предметом продолжительного обсуждения было выяснение материальной помощи, какая могла бы понадобиться Грузии и Азербайджану на случай наступления советских войск.

О посылке союзных войск на Кавказ не говорилось; не упоминалось и о каких-либо иных действиях Грузии и Азербайджана, кроме чисто оборонительных. Выдвигалась (с нашей стороны) важность помощи продовольственной.

Мы старались осветить и общее политическое положение на Кавказе – вероятно, эти разъяснения представляли больший интерес для наших собеседников, чем чисто военные данные, которые, наверное, им были известны гораздо лучше, чем нам.

В политическом отношении мы придавали значение союзному единению трех республик и высказались за необходимость, ввиду этого, немедленного признания державами независимости Армянской республики. В сущности, мы исходили из плана тесного союза трех Закавказских республик, при непременном условии оказания им действительной материальной помощи великими державами. Мы выражали даже надежду на возможность, при таком единстве фронта, известного соглашения с Советской Россией и признавали такое соглашение альтернативой другого, то есть «интервенционного», решения вопроса (посылки в Закавказье крупных европейских сил).

На вопрос адмирала Битти, может ли Азербайджан организовать дело своей военно-морской обороны (на Каспийском побережье) без посторонней помощи, ответ Топчибашева гласил: нет, не может.

19 января нас опять позвали на набережную Орсе, на этот раз на пленарное заседание Верховного совета. Председательствовал Клемансо – это были последние дни пребывания его у власти. Вокруг все знакомые (по иллюстрациям) лица удачников Великой войны и великих неудачников мира: Ллойд Джордж, лорд Керзон, Черчилль, Жюль Камбон, Нитти, Фош, Битти, сэр Генри Вильсон и многие другие.

Маршал, фельдмаршал и «первый морской лорд» сидят за особым столом, за нами. «Какое количество орудийных жерл, штыков, сабель, торпед и прочего у нас в тылу?» – спрашиваю я соседа.

Делегатов «молодых республик»[165]165
  От Грузии это были Чхеидзе, Церетели и я. От Азербайджана – Топчибашев и Магерамов.


[Закрыть] поместили прямо против председателя. Чхеидзе и Церетели могли теперь лицезреть вершивший дела Европы Интернационал великих держав, несколько отличный от благостного Интернационала их грузино-русских мечтаний!

Старый кельт, с таким талантом и огнем олицетворявший многочисленные поколения пожилых коренастых французов, видевших в войне 1914–1918 гг. лишь эпилог войны 1870–1871 гг., произнес несколько слов приветствия…

Речь шла о том же: каковы силы Кавказских республик и какая им нужна помощь, дабы подкрепить их оборону в случае нападения. «Военные» объяснения давались Церетели от Грузии, Магерамовым от Азербайджана. За компетентность их в этом деле не поручусь. Но вопросы ставились несложные.

Заседание это не представляло – пока мы в нем присутствовали – ни малейшего интереса. Снова заявлено было о необходимости скорейшего признания независимости Армении; больше чем следовало испрашивалась помощь Кубани и горцам и т. д. Никаких предложений военно-политического характера представителям Грузии и Азербайджана не было сделано.

Между тем в печати еще упорнее заговорили об обширном десанте союзников на Кавказе, о привлечении тамошних республик к участию в священной войне против советских войск и т. д. Делегации Грузии и Азербайджана вынуждены были даже выступать с печатным опровержением этих слухов.

Впрочем, очень скоро после того, как столь внезапно поднят был весь этот шум вокруг вопроса о новой экспедиции на восток, английским газетам сообщено было официально, что никаких войск не предполагается отправлять в Закавказье (27 января). Шум оказался из-за пустяков.

Весь переполох (поднимая его, не желали ли припугнуть Москву?) был вызван, кажется, стремлением одних английских деятелей (сторонников «военного решения») затормозить попытки других, английских же деятелей перейти на стезю мирного соглашения с советским правительством.

«Соглашатели» одолели «военную партию». И те и другие интересовались, однако, преимущественно русским вопросом, относясь не без скептицизма к Закавказским республикам. Но о последних пришлось все же заговорить – ничего не поделаешь с географией! Зато немногие, понимавшие действительное значение их независимости для более прочного устроения дел Ближнего Востока, получили теперь возможность, пользуясь благоприятной «тактической» обстановкою, добиться наконец от Верховного совета признания де-факто независимости Грузии, Азербайджана и бывшей русской Армении[166]166
  Что при этом Грузия и Азербайджан получили признание раньше, чем Армения, было лишь кажущимся парадоксом истории.


[Закрыть]. Лорд Керзон[167]167
  Он получил портфель министра иностранных дел после Бальфура, 24 октября 1919 г., при последней перестройке кабинета Ллойд Джорджа.


[Закрыть] был в этом деле призванным инициатором; а осуществление его облегчалось, конечно, и отпадением главной задержки: надежды на скорое восстановление единой России – справа. К тому же в Италии незадолго перед тем парламент высказался в пользу вступления в сношения со всеми фактическими правительствами бывшей России; и даже Франция, вместе с другими, допускала в данную минуту значение признания как способа нравственного и политического укрепления новых республик, не признавших у себя власти Советов.

Это признание де-факто было, несомненно, важным событием и в истории государственного сознания народов Грузии и соседних ей республик, и в истории европейской политики по вопросу о русском единстве. В учение об этом единстве событиями вносилась еще одна поправка, отвечавшая новому положению вещей, справедливости и практическим интересам держав.

76. Признание добровольцев

В тех русских кругах, где будущей России не могли представлять себе иначе как в виде единого централизованного государства, «как встарь», признание независимости Закавказских республик было встречено, конечно, неодобрительно, недружелюбно.

Однако главному поборнику этих идей генералу Деникину все же приходилось считаться с постановлением великих держав (сыграли, кажется, некоторую роль и советы английского комиссара).

На казачьей конференции, состоявшейся в Екатеринодаре (в конце января 1920 г.), генерал заявил, что он ратует прежде всего за единую Россию; но что им сделаны союзникам заявления относительно окраинных народностей, в смысле, во-первых, признания независимости де-факто окраинных правительств, находящихся в борьбе с большевиками, а во-вторых, определения будущих взаимоотношений между окраинными народами и Россией посредством трактата, заключаемого ими с всероссийским правительством, причем союзные великие державы могут действовать в качестве посредниц.

Сравнительно с декабрьским заявлением, где, правда, уже допускалось двустороннее, договорное установление взаимоотношений между Россией и окраинами, но еще отвергалась посредническая деятельность западных держав (см. выше), это серьезный шаг вперед, в духе предположений Парижской конференции конца мая 1919 г. (так называемые условия признания правительства адмирала Колчака; см. выше).

Однако генералом Деникиным тут же сделана была оговорка, лишавшая вышеизложенную мысль всякой ясности. «Ввиду того, – заявляет он, – что позиция, занятая конференцией 14 января по отношению к Азербайджану и Грузии, дала последним повод думать, что речь идет о признании независимости этих новых организмов, я заявил протест, но сегодня получил официальное разъяснение, что державы признали самостоятельность правительства де-факто, но не независимость окраинных государств, именно в смысле моего предложения. Это не нетерпимость – это есть охрана высших интересов русского государства, и возражение это вовсе не исключает возможности дружеских и добрососедских отношений на этой основе».

Актом 12 января правительства Грузии и Азербайджана были признаны де-факто именно в смысле признания фактической государственной независимости этих новых республик.

Когда один из грузинских делегатов, 15 января, попросил господина Жюля Камбона точнее изложить постановление конференции и подтвердить, что речь идет именно о независимости новых республик от России, то делалось это, конечно, в предвидении попыток такого «разъяснения», которым умалялось бы значение признания. Предосторожность, как оказалось, была вовсе не лишней.

Японское правительство не замедлило присоединиться к постановлению Верховного совета 12 января[168]168
  Грузинская делегация в Париже получила извещение об этом от секретариата конференции 7 февраля 1920 г.


[Закрыть]; о неприсоединении Соединенных Штатов к этому акту генерал Деникин, к великому его утешению, был извещен состоявшим при Добровольческой армии американским адмиралом Маккали 6 февраля 1920 г.

Это расхождение «великой заатлантической республики» с четырьмя руководящими державами Старого Света было лишь новым и огорчительным указанием на отсутствие единой политики у «больших». Практического значения оно не имело.

11 февраля 1920 г. представитель Главнокомандующего армиями Южной России при союзном командовании в Закавказье полковник Ден уведомил Е. П. Гегечкори в Тифлисе, что «Главнокомандующий… генерал Деникин, признает фактическое существование правительств Грузии, Азербайджана и Армении». К сожалению, признание это (очевидная уступка «союзному командованию») последовало в такой момент и в таких условиях, которые неизбежно уменьшали и моральную его ценность, и его политическое значение; Добровольческая армия была уже накануне полного крушения.