Текст книги "Независимость Грузии в международной политике 1918–1921 гг. Воспоминания главного советника по иностранным делам"

Глава XXXIII. Лига наций, или «оставьте все надежды»

87. На первой «ассамблее народов» (ноябрь-декабрь 1920 г.)

К началу ноября 1920 г. политическая делегация Грузии при мирной конференции, а также особая экономическая миссия прекратили существование: последняя – ввиду завершения своих работ, а первая – вследствие решения грузинского правительства заменить ее единоличным представителем. Обязанности последнего временно исполнялись министром иностранных дел Гегечкори – впредь до прибытия в Париж специально назначенного лица.

Теперь на моем попечении оставалось лишь дело о вступлении Грузии в Лигу Наций, первое общее собрание которой созывалось 15 ноября 1920 г. Программа трудов его включала также рассмотрение ходатайств о принятии в состав Лиги ряда государств, не бывших ее членами[196]196
  В силу учредительного акта Лиги (им начинаются все трактаты, подписанные вокруг Парижа в 1919 г., начиная с Версальского) в состав Лиги входят, во-первых, основные члены, поименованные в приложении к акту (числом 32; это – союзники, победившие в войне 1914–1918 гг. и подписавшие Версальский договор); во-вторых, государства, приглашенные приступить в определенный срок к акту Лиги (поименованные в том же приложении) и воспользовавшиеся этим правом (это 13 государств, оставшихся нейтральными в войне). Для остальных государств, доминионов или колоний установлен особый порядок избрания общим собранием Лиги (двумя третями голосов).


[Закрыть].

Первого общего собрания Лиги Наций все ждали с большим любопытством, хотя чувства и мысли по поводу этого нового дела далеко не были отчетливы и единообразны. Отсутствие Соединенных Штатов в предприятии, считавшемся детищем президента Вильсона, производило странное, почти комическое впечатление. Вместе с отсутствием России, Германии и Турции оно лишало эту группировку нужного ей вселенского характера.

Однако понятен интерес к Лиге Наций, обнаруженный молодыми государствами, возникшими на территории России. Как было им не обратить в эту сторону своих робких надежд?

Не то чтобы относились с чрезмерным доверием к знаменитой ст. 10 акта Лиги, столь, казалось бы, успокоительной для всех слабых государств, ставших ее членами и имеющих слишком могущественных и жадных соседей: «Члены Лиги обязуются уважать и отстаивать против всякого нападения извне территориальную целость и нынешнюю государственную независимость всех членов Лиги. В случае нападения, угрозы или опасности нападения Совет соображает меры, обеспечивающие исполнение этого обязательства».

По условиям устройства Лиги и вследствие политических взаимоотношений в Европе статья эта, столь значительная по своему содержанию, с самого же начала обещала гораздо больше, чем Лига могла в действительности дать. К концу 1920 г. это выяснилось в достаточной мере.

Однако и теоретическая возможность известной поддержки со стороны Лиги Наций, и принципиальная ценность столь обширного международного единения, и значение его как средства приобретения и расширения связей, важных для молодых государств, и перспектива сотрудничества с другими нациями в иных немаловажных отраслях государственной жизни привлекали к Лиге государственные новообразования, возникшие на окраинах России. Главным же непосредственным мотивом их стремления в члены Лиги было, конечно, желание упрочить этим путем международное свое положение, ускорить формальное признание своей независимости европейскими державами, привлечь к ней внимание всех государств, всей обширной «семьи» независимых наций.

Первая сессия общего собрания Лиги Наций представляла выдающийся интерес по обилию и разнообразию встретившихся тогда в Женеве государственных деятелей и по окружавшей ее атмосфере, в которой смешивались восторженные ожидания одних, благожелательный скептицизм других и расчетливая осторожность третьих.

Впрочем, не намерен набрасывать здесь картины этого исторического «общего собрания», за жизнью которого мы, представители непризнанных еще новообразований, имели возможность следить в подробностях. Не буду говорить и о том, как подготовлена была, путем переговоров с секретариатом Лиги, постановка вопроса о Грузии в этой первой ее сессии. Ограничусь изложением «внешней истории» предмета, на основании моего же донесения грузинскому правительству от 20 декабря 1920 г.[197]197
  Меморандум, представленный за Гегечкори и моей подписью Лиге Наций в связи с кандидатурой Грузии, вместе с дополнениями к нему (куда вошли: основной меморандум грузинской делегации, сообщенный Парижской конференции в 1919 г., записка для Верховного совета и другие документы) напечатан в сборнике, изданном в Лондоне под заглавием: Documents présentés par le Gouvernement de la République de Géorgie а la première Assemblée de la S. des N. etc. Londres. Такое же издание на английском языке.


[Закрыть]

Для рассмотрения всех заявленных кандидатур в члены Лиги была образована при общем собрании особая комиссия (5-я) из 36 лиц, под председательством делегата Чили дона Антонио Хунеуса. Вопрос о Грузии (а также Армении, Азербайджане, Украине и Коста-Рике) был передан в 3-ю подкомиссию, председателем которой был Фритьоф Нансен, а членами: профессор Тома Ионеску (Румыния), Э. Д. Миллен (Австралия), Э. де Паласиос (Испания), Н. Политис (Греция), Спалайкович (Югославия) и Тсан Тсай-Фу (Китай).

На подкомиссию было возложено: изучить (для доклада Лиге) каждую кандидатуру с точки зрения следующих вопросов:

a) формальная правильность ходатайства о принятии в Лигу;

б) правительство, возбудившее ходатайство, признано ли де-юре или де-факто и какими именно государствами;

в) является ли кандидат нацией с устойчивым правительством и с определенными границами. Площадь территории и население;

г) управляется ли государство свободно;

д) каково его отношение, согласно актам и декларациям: 1) к своим международным обязательствам и 2) к возможным постановлениям Лиги о вооружениях.

25 ноября мы с князем М. А. Сумбатовым давали объяснения этой подкомиссии. Здесь господин Политис (министр иностранных дел Греции в правительстве Венизелоса, как раз в этот момент падавшем) пожаловался на нарушение грузинским правительством прав иностранных подданных в области табачной промышленности и торговли. В виду при этом имелись сухумские табаководы и купцы-греки. Особого значения обстоятельство это не имело.

Доклад подкомиссии оказался благоприятным кандидатуре Грузии. Правительство ее было признано устойчивым. Отмечено было лишь отсутствие окончательных границ с Азербайджаном и Арменией.

В пленарном заседании комиссии (2 декабря), несмотря на усилия Нансена и других, заключение, благоприятное принятию Грузии в Лигу, не получило большинства. По предложению Фишера (Великобритания) решено было вопрос о Грузии рассмотреть совместно с вопросом о других государствах из состава бывшей Российской империи. Ввиду этого на 1-ю подкомиссию (председатель – Пулле, Бельгия) возложено было: подыскать формулу, специально подходящую к положению Грузии и трех Балтийских республик; отсрочить прием этих государств в Лигу, но в то же время не отталкивать их и привлечь незамедлительно к практическому сотрудничеству с ней.

Формула эта была принята 5-й комиссией в следующем окончательном виде:

«Комиссия рекомендует собранию сообщить правительству Грузии:

a) что ходатайство его было рассмотрено благожелательно (avec faveur – with sympathy), но что обстоятельства (sic) не позволяют еще собранию вынести окончательное постановление;

б) что, в ожидании дальнейших решений собрания, государство это может участвовать в технических организациях Лиги общего значения».

Таковы основные пункты заключения, внесенного на обсуждение Ассамблеи.

Вопрос о Балтийских государствах и Грузии рассматривался ею в вечернем заседании 16 декабря 1920 г. Утром того же дня принятие Армении было отвергнуто 21 голосом против 8 (после того как приняты были Австрия, Болгария, Коста-Рика, Финляндия и Люксембург).

Прения, предшествовавшие баллотировке четырех кандидатов – бывших окраин России, – были очень горячи. Делегат Колумбии Рестрепо оспаривал заключение комиссии. «Государства эти, – заявил он, – удовлетворяют требованиям, предъявляемым к новым членам; сама комиссия признает это! Она ссылается на какие-то „обстоятельства“, мешающие принять этих кандидатов. Но договор Лиги не допускает непринятия из-за „обстоятельств“. Непринятие будет доказательством слабости Лиги!»

Португалец Шагас требовал принятия и предоставления затем каждой державе свободы признания новых членов независимыми де-юре.

Делегат Персии Зока-эд-Даула горячо отстаивает принятие, особенно останавливаясь на Грузии.

По словам Падеревского, симпатии Польши, конечно, в пользу принятия этих кандидатов, но… Польша знает, кому она обязана своею независимостью; она видит, что принятие их признается пока преждевременным. Поэтому Польша вынуждена воздержаться от голосования.

В том же смысле высказывается делегат Румынии профессор Ионеску.

Вивиани (Франция) прямо указал на неудобство частичного решения вопросов, связанных с Россией (!), и на затруднительность для Лиги обеспечить от нападений территории новых членов, согласно ст. 10 договора Лиги[198]198
  Вот подлинные слова Вивиани: «Есть в договоре Лиги одна статья, о которой много говорят и которая именуется ст. 10. Статья эта возлагает на нас обязанность являться на помощь тем из наших сочленов, кто окажется в опасности – согласно формулам ст. 10, – лишь только мы о том осведомимся. И так как мы не любим говорить народам лжи и худшая политика заключается в том, чтобы поддерживать обман в сознании народов, чтобы внушать людям веру в то, что им помогут, в то время как им не помогут, то те, кто думает, что не в состоянии нести свою помощь на край Европы, голосовали, как голосовала Франция и как я теперь буду голосовать, – за проект комиссии, то есть за допущение (этих государств лишь) в технические организации» (из отчета 27-го пленарного заседания первого собрания Лиги Наций).


[Закрыть].

Брантинг (Швеция) имел в виду те же трудности, когда он, высказывая глубокие симпатии Балтийским государствам, все же предлагал отложить до следующего собрания (в 1921 г.) их принятие.

При последовавшей затем баллотировке вопрос о Грузии по предложению Р. Сесиля (Южная Африка) и Нансена (Норвегия) был выделен[199]199
  С первым мы имели случай подробно беседовать о кавказских делах еще в декабре 1918 г. Что касается Нансена, то нам с М. Сумбатовым не трудно было привлечь к делу Грузии симпатии этого благородного деятеля, энергичного поборника человечности, на славу своей стране и к благу всех.


[Закрыть].

За принятие Эстонии, Латвии и Литвы было подано по пяти голосов. Против – 27, 24, 24. Государства эти не были приняты в Лигу.

После этого за допущение Грузии очень горячо говорил Нансен, указавший всю важность – не для Грузии только, но и для Лиги – того, чтобы Грузия была поддержана. Речь эта произнесена была с большою силою, по-английски. Вслед за Нансеном в поддержку той же мысли выступил лорд Роберт Сесиль, обративший особое внимание Собрания на важность принятия Грузии в Лигу с точки зрения обязательств, взятых на себя Лигою по отношению к Армении[200]200
  Лига Наций как раз в это время искала способы посредничества между Арменией и Мустафой Кемалем, войска которого заняли Карс и Александрополь.


[Закрыть]. Немедленно после этих двух речей слова потребовал Фишер (Великобритания), заявивший, что утверждения Нансена и Сесиля совершенно правильны, но что трудность защиты Грузии (от нападения извне) остается трудностью; что соображения Вивиани не были поколеблены, что нет основания оказывать Грузии преимущество перед Балтийскими государствами; что не следует увлекаться чувствами, а рассуждать, как подобает ответственным государственным людям и так далее[201]201
  Приведу лишь следующие слова из этой речи английского министра народного просвещения: «Я серьезно прошу делегатов этого собрания, которым предстоит серьезное голосование, подумать, готовы ли они действительно рекомендовать своим правительствам, по принадлежности, отправление материальной помощи этому храброму маленькому государству на окраинах России, если час нужды наступит для него». В противоположность лорду Р. Сесилю и Нансену, не видевшим для Лиги особого риска от приема Грузии, Фишер находил, что надлежит считаться с опасностью ее положения. Что же касается лестных для Грузии выражений Фишера («this gallant small State») и Нансена («а splendid small nation»), совпадающих со словами Кюльмана, приведенными выше, то репутация эта на деле (то есть в начале 1921 г.) не была оправдана. Многое, впрочем, можно было бы сказать о том, кем и как эта репутация создавалась и кем ей нанесены удары. См. предисловие.


[Закрыть].

При напряженном внимании всего зала, при переполненных трибунах началось голосование. Всего голосовало 24 государства. Требовалось для избрания две трети, то есть 36 голосов.

Подано было голосов за принятие – 10, против – 13. Таким образом, Грузия не была избрана членом Лиги[202]202
  Голосовали за принятие Грузии 10 государств: Южная Африка, Боливия, Колумбия, Италия, Норвегия, Парагвай, Персия, Португалия, Швейцария и Чили. Голосовали против 13 держав: Австралия, Канада, Куба, Великобритания, Испания, Франция, Греция, Индия, Новая Зеландия, Нидерланды, Югославия, Чехословакия, Дания. Воздержалось и отсутствовало 18 государств; в числе воздержавшихся: Бельгия, Польша, Румыния, Швеция.


[Закрыть].

В этом не было ничего неожиданного – ввиду положения, занятого Францией и Англией; особенно последней (что вытекало неизбежно из поворота ее политики после Сан-Ремо, с торжеством Л. Джорджа над Керзоном).

Как объяснял мне и Сумбатову делегат Кубы Агуэро, игравший большую роль в подготовке всех голосований: «Средне– и южноамериканская республики могли бы, конечно, массой своих голосов добиться принятия в Лигу Грузии и Балтийских республик, как того требует справедливость! Но вы отлично знаете, что не справедливость решает эти дела! Американским республикам неудобно оказываться в противоречии с великими державами Европы по вопросу более важному для этой именно части света. Пусть Англия и Франция, пусть одна Англия даст вам свой голос, мы, как один человек, присоединимся к ней».

Отрицательный результат баллотировки искренне огорчил всех, считавших, что женевская «ассамблея» наций открывает в жизни народов новую главу. Таких было много среди представителей печати (особенно англосаксонских и нейтральных стран) и среди многочисленных, в кулуарах собрания, сторонников добропорядочности в международных отношениях.

Вместе с тем благодаря особому вниманию, какое вызвал вопрос о Грузии в собрании делегатов 40 государств, за которым следила печать всего мира, многое было достигнуто в смысле пропаганды идеи независимости Грузии. Кандидатура Грузии в Лиге Наций оказалась хорошим средством введения этой идеи, для большинства совершенно новой, в политический кругозор государственных деятелей всего мира[203]203
  Согласно принятой тогда же, то есть 16 декабря, резолюции, Грузия и Балтийские республики получили возможность немедленного участия в практических организациях Лиги (каковы конференции и комитеты: по вопросам финансовым и экономическим, по вопросам международной санитарии и гигиены; сообщений и транзита; бюро труда) – на общих основаниях с государствами – членами Лиги.


[Закрыть].

Однако политическая мораль этой истории выводилась без всяких затруднений: она, впрочем, прямо подсказывалась державами, господствовавшими в женевском собрании, и сводилась к тому, что в случае нападения на Грузию извне ни Лига Наций, ни державы, действующие под ее маской, не могут и не будут ее защищать. Так заявила Франция, так заявила Англия: голос их звучал убедительнее, чем призыв представителей Норвегии и Южной Африки.

88. Падение Армении

Для того чтобы вывод этот был особенно нагляден и чтобы не оставалось никаких сомнений, безымянный режиссер всемирной истории устроил так, что с заседанием первого общего собрания Лиги Наций совпали самые тяжелые удары делу независимости Армении. Войска Мустафы Кемаля заняли Карс и Александрополь в начале ноября 1920 г. Эриванское правительство «революционной федерации Дашнакцутюн», чьим представителем подписан был Севрский договор, пало; на его месте возникло советское правительство Армении, и московская власть с энергией принялась за дело его примирения с турками, то есть за то, чем желала заняться как раз Лига Наций. В самом деле, 22 ноября общее собрание, по предложению Вивиани, поручило Совету Лиги вступить в переговоры с правительствами относительно возложения на какую-либо державу посредничества, необходимого для прекращения военных действий между Арменией и кемалистами.

Сознательно направленный в этот тупик, филантропический порыв Лиги оказался, конечно, бесплодным. А обращение ее ко всем правительствам и ответные недоуменные вопросы одних, например Австралии, о том, чего, собственно, от нее требуют и как ей спасать Армению, или обещание «моральной поддержки» со стороны Сальвадора и Гондураса вносили элемент комизма в совершенно трагическое положение.

1 декабря Совет Лиги получил от президента Вильсона телеграфное сообщение о невозможности, ввиду отсутствия разрешения конгресса, для Соединенных Штатов оказания помощи Армении войсками или материальными средствами. Вильсон предлагал лишь свое личное посредничество – через назначенного им представителя – для прекращения военных действий против армян, при условии дипломатической и моральной поддержки великих держав и указаний со стороны Совета Лиги относительно того, какими путями и кому должны быть адресованы его примирительные предложения. Одновременно поступили предложения добрых услуг от Испании и Бразилии. Безнадежность этой переписки и этой процедуры ни в ком не вызывала сомнений[204]204
  В журнале-дневнике первого общего собрания и в напечатанных для последнего документах можно найти все телеграммы и материалы, относящиеся к истории плачевных стараний Лиги Наций прийти на помощь Армении. См., в частности, Soc. des Nat. Situation en Arménie. Tel. reçus et envoyés par le Conseil. Кроме упомянутого Journal de la première Assemblée de la S. d. N. (всего 36 номеров) имеются стенографические отчеты заседаний.


[Закрыть].

Были, конечно, в Женеве люди, серьезно желавшие помочь Армении. Р. Сесиль считался их вожаком. Нансен пытался даже поставить на общем собрании вопрос о посылке военной экспедиции. Понадобилось бы, по его словам, каких-то 60 000 человек и столько-то фунтов стерлингов! Мысль эта не получила развития; и специально избранная, по предложению Р. Сесиля и бельгийского сенатора Лафонтена, комиссия[205]205
  22 ноября общее собрание Лиги приняло одновременно предложение Вивиани о возложении на Совет Лиги заботы по поиску державы-посредницы между Арменией и кемалистами (см. выше в тексте) – и соединенное предложение лорда Р. Сесиля и Лафонтена об избрании комиссии из 6 членов для доклада общему собранию о «мерах, которые могут быть приняты для прекращения враждебных действий между Арменией и кемалистами». Задача этой «комиссии шести» была, следовательно, гораздо шире, чем поручение, возложенное на Совет. В состав комиссии вошли: лорд Роберт Сесиль, Нансен, бельгийский сенатор Лафонтен, аргентинский министр Перредон, итальянский министр Шанцер и Р. Вивиани.


[Закрыть] не была в состоянии указать практического пути для вмешательства в распрю, в которой теперь и Советская Россия занимала особое положение.

В одной из наших бесед с Нансеном речь зашла о возможном отношении грузинского правительства к вопросу о помощи Армении, если таковая будет ей оказана. А 26 ноября секретарь «комиссии шести» по делу Армении Луиджи Виллари (известный итальянский журналист) возвестил нам на следующий день визит английского генерала сэра Фредерика Мориса[206]206
  Подвизающегося и в печати.


[Закрыть], «желающего поговорить о некоторых вопросах, относящихся к Закавказью». Генерал пришел к нам в Gd Hôtel de la Paix в сопровождении Виллари и спросил от имени лорда Роберта Сесиля: даст ли грузинское правительство Лиге Наций возможность оказать Армении помощь из Грузии? Будет ли, так сказать, открыта для этой работы дверь в Грузию?

Ответ мой гласил, что грузинское правительство всегда, насколько могло, приходило на помощь армянам в их несчастиях; и в настоящее время Лига Наций может быть уверена в полном содействии Грузии всему, что касается гуманитарной помощи со стороны Лиги страждущему армянскому населению (продовольствие, беженцы, сироты, медицинская помощь и т. д.). Если же речь пойдет о помощи военной, хотя бы замаскированной, тогда Грузия должна обсудить вопрос с точки зрения своего положения как страны нейтральной по отношению к туркам и русским.

– Что, если Лига Наций обеспечит вам безопасность Батума от нападения кемалистов? – спросил генерал.

– Это было бы превосходно. Но дело не в одном Батуме – вопрос сложнее и обширнее.

В дальнейшем разговоре сэр Ф. Морис заметил, что помощь Лиге в этом деле облегчит Грузии прием в состав.

Я ответил, что свой долг (в пределах, совместных с безопасностью для страны) по отношению к страждущему соседу Грузия всегда выполнит, независимо от того, примут ли ее в Лигу или нет.

Не имея, впрочем, полномочия говорить по таким вопросам, я высказал в заключение генералу, что лучше всего они могут быть разрешены в Лондоне – где как раз в эти дни происходила очередная конференция «великих союзников» и где находился также министр иностранных дел Грузии Гегечкори.

Как видно из этого курьезного разговора, комиссия, избранная ассамблеей для заботы об Армении, надеялась еще на возможность организации вооруженной помощи последней, быть может, даже в «гарибальдийском» духе. Но без трех великих держав, совещавшихся в Лондоне, и без Соединенных Штатов (ответ их 1 декабря равнялся отказу) Лига была бессильна; она оказалась бессильной, так как державы признали невозможным вмешательство в пользу Армении; в частности, постановлено было отказать Армении и в приеме в члены Лиги, что было равносильно отказу в моральной поддержке и поразило многочисленных в Европе друзей Армении.

По этому поводу припоминаю еще посещение 4 декабря бельгийского делегата, председателя «комиссии шести», сенатора-социалиста Лафонтена. Он взволнованно заявил: «Армянские делегаты сообщили мне, что грузинские войска заняли нейтральную полосу в Борчалинском уезде и вторглись даже в коренную Армению. Я – ваш друг, но если это – факт, мне придется выступить против допущения Грузии в Лигу!» Имея недостаточно ясное сообщение о занятии грузинскими правительством нейтральной полосы по соглашению с Арменией (то есть с ее павшим уже правительством), я старался успокоить почтенного сенатора, как только мог[207]207
  Самой же этой новой «борчалинской истории» можно здесь и не касаться.


[Закрыть]. Вопрос о допущении в Лигу Армении представлялся ему не возбуждающим сомнений. Узнав же от меня, что Франция и Англия вопрос этот разрешают отрицательно, Лафонтен пришел в такое волнение, что совершенно забыл о захвате грузинскими войсками армянской территории: он негодовал на великие державы.

А державы эти оказались, правду сказать, в положении мало соответствующем их «великости». Главный британский делегат Бальфур в своей речи 22 ноября громогласно объявил Мустафу Кемаля «вожаком организованной банды разбойников» и находил, что «какое уж тут посредничество». Словом, Англии вся эта история теперь как бы вовсе не касалась, Франция же и Италия не имели и тени желания отстаивать Севрский договор, особенно в армянской его части; наоборот.

Президент Вильсон как раз теперь – 22 ноября 1920 г. – начертал армяно-турецкую границу – в вилайетах Трапезунда, Эрзерума, Битлиса и Вана; но это был его личный вклад в политическую географию Ближнего Востока! На самом деле турки сидели в Карсе и Александрополе; армянский вопрос переместился теперь в бывшую русскую Армению, и вмешательство России в армяно-турецкую распрю получало практическое значение не только ввиду наличия русских войск по соседству, в Азербайджане, но также ввиду созданных политикой Севрского трактата симпатий между Москвою и Анкарою и оживившихся одновременно армянских расчетов на русскую поддержку.

Итак, спустя ровно два года после капитуляции в Мудросе турки вернулись в Карс: полное торжество Брест-Литовска над Севром!

Посредническая задача, взятая на себя Россией – о чем Чичерин телеграфировал Красину в Лондон (11 ноября), – как раз в то время, когда великие державы не знали, как им быть с Арменией, принесла, наверное, иным из этих держав чувство облегчения, к которому, быть может, примешивалась и надежда на неминуемое будто бы столкновение – хотя бы из-за Карса – «советского империализма» с «национализмом» Мустафы Кемаля, к вящей выгоде Севрской программы. Такая надежда не оправдалась. Но военные действия между Турцией и Арменией действительно прекратились (турки взяли все, на что претендовали). Эриванская же республика вернулась в русское политическое русло, на этот раз под знак «серпа и молота». Надежда на русскую помощь оказалась столько же тщетной, как уверенность в исполнении американских и англо-французских обещаний.

Таково было неизбежное последствие политического азарта, которым диктовались территориальные требования Армении, несоответствия поставленных ею задач собственным силам и фатальной ослепленности в оценке событий и обстановки.

Глава XXXIV. Признание Грузии де-юре

89. «Ныне отпущаеши раба твоего»

К началу 1921 г. вопрос о формальном признании независимости бывших русских окраин, ставших самостоятельными республиками, – то есть Эстонии, Латвии, Литвы и Грузии, оказался достаточно созревшим, не только ввиду устойчивости и успешной деятельности правительств, возникших в этих странах, но и вследствие крушения надежды на близкий конец советского строя в России и на победу здесь сил, способных потребовать обратно эти окраины, свое законное якобы добро.

Правительство Соединенных Штатов еще разделяло точку зрения о необходимости ограждения нераздельности России с прежней прямолинейностью. В ноте, вызвавшей много толков и заключавшей ответ на вопрос, поставленный американским послом в Риме (август 1920 г.), государственный секретарь Бэнбридж Колби говорил о необходимости, из чувств дружбы и чести, отсрочки всех решений, могущих иметь для России жизненное значение, в частности всего относящегося к территориальному суверенитету бывшей Российской империи. Вот почему, по словам ноты, американское правительство упорно отказывается признать Балтийские государства особыми независимыми от России нациями. Исключение допускается американским правительством лишь в пользу Финляндии, этнографической Польши и Армении[208]208
  В американской ноте не без пренебрежения упоминаются «так называемые республики Грузия и Азербайджан». По этому поводу грузинская делегация в меморандуме, представленном правительствам великих держав, объясняла, что «правительство Грузии получило свою власть из рук представительного собрания, регулярно избранного всеобщим голосованием всего населения; все публичные свободы, в том числе свобода печати, обеспечены в Грузии; правосудие, местное самоуправление и привилегии национальных меньшинств устроены там на самых либеральных основаниях. Словом, все, отсутствие чего ставится в упрек русскому режиму Советов, полностью осуществлено в учреждениях Грузии. Везде в обоих полушариях форма правительства и государственная система, практикуемые в Грузии, признаются республиканскими». См. сборник документов о Грузии, представленный Лиге Наций в 1920 г. Documents etc. р. 50.


[Закрыть].

Заговорив об «исключениях», американское правительство, конечно, колебало свою точку зрения. Но вообще взгляд этот отставал от развития международной политики Европы и в устах правительства президента Вильсона, приближавшегося к окончанию своих полномочий, не имел уже былого авторитета.

Разграничение Польши и России пошло вовсе не по этнической меже. Это новая граница – граница Рижского мира – приобретала большое значение как черта, отделяющая сферу советской диктатуры и классового террора от стран, приемлющих частную собственность и представительный строй. На левом фланге этой границы, группа Балтийских государств получала огромное значение; ее нельзя было оставлять в неопределенном положении, хотя бы ради устойчивости вышеупомянутой черты, не говоря уже об интересах, связанных в германизованной некогда Балтике с исполнением Версальского договора, или морских интересах в Балтийском море. Вместе с предстоявшим позже (в 1923 г.) признанием власти Румынии в Бессарабии – на правом фланге все той же черты, здесь создавался один из немногих «архитектурных ансамблей» новой Европы, представляющих известное единство мысли – и ценность, устойчивость которого будет зависеть от того, чего вообще эта «новая Европа» будет стоить.

Вместе с тем ожидавшееся в начале 1921 г. подписание русско-английского соглашения побуждало торопиться с заблаговременным признанием новых республик, выдержавших все бури 1917–1921 гг.

Рядом с молодыми Балтийскими государствами своеобразно было положение Грузии. И она являлась частью возможного кавказского «ансамбля», призванного прикрывать Анатолию и Персию от вихрей «сарматской равнины». Благодаря нестройности большого европейского концерта и неналаженности концерта специально кавказского казавшееся одно время возможным построение не осуществилось. Трудностей было много; для преодоления их местных энергий оказалось недостаточно; а Верховный совет союзных держав не имел ни сил, ни желания созидать что-либо или серьезно помогать такому созиданию – восточнее определенного меридиана.

Из Кавказских республик одна Грузия дотянула до дня признания де-юре. Горская республика не была признана и фактически. Азербайджан и Армения, приобщившись к благам коммунизма, помазанные советским елеем, выбыли в 1920 г. из строя – с точки зрения Европы.

Грузии, формально признанной советским русским правительством (по договору 7 мая 1920 г.) и 16 ноября заключившей с Россией и Азербайджаном договор о транзите, открывавший последним возможность свободной торговли в Батуме, казалось, ничто не могло угрожать. В Женеве все сторонники принятия Грузии в Лигу ссылались именно на договор 7 мая и на признание московским правительством независимости Грузии как на сильный довод в пользу принятия последней. Более умудренные сомнительно покачивали головой («а что, если все же нападут?»).

Вообще же необходимость скорейшего признания де-юре четырех республик всеми признавалась в Женеве, что, в свою очередь, содействовало ускорению этого признания.

Оно и состоялось на очередной конференции великих держав в Париже 26 января 1921 г. Эстония и Латвия были признаны независимыми де-юре безоговорочно. Решение вопроса о Литве (в принципе – положительное) было отложено впредь до разрешения Лигой Наций вопроса о Вильне. Что касается Грузии, «конференция, по словам официального сообщения (появившегося в газетах 27 января), отнеслась вполне благоприятно к юридическому признанию Грузии, если последняя возбудит о том формально просьбу. Мнение ее представителя в Париже будет немедленно запрошено по тому поводу».

«Если Грузия формально попросит»… Эта фраза (наивная, по замечанию газеты «Таймс») наводила на размышления. Ведь в 1919–1920 гг. возбуждение и повторение ходатайств о признании де-юре было главным занятием нашей парижской делегации. В конце 1920 г. Гегечкори продолжал эту работу.

27 января я нашел его в помещении грузинской миссии в таком же недоумении, какое испытывал сам. Смутно чувствовалось, что за формальным признанием скрывается какая-то опасность для Грузии – по крайней мере, в глазах того или тех, чья мысль отражалась в сообщении конференции. Однако надо было торопиться с решением вопроса: возбуждать или не возбуждать такую «формальную просьбу»? Колебаниям, конечно, не могло быть места: непризнание или отсрочка признания никак не устранили бы опасности, а формальное признание независимости было бы для Грузии, во всяком случае, ценным достижением. Гегечкори немедленно отправил Верховному совету «формальную просьбу», и юридическое признание независимости Грузии великими державами состоялось в тот же день, то есть 27 января 1921 г. (14 января старого стиля, День равноапостольный святой Нины, национальный праздник христианской Грузии), о чем Гегечкори получил извещение за подписью председателя конференции Аристида Бриана.

Когда в начале 1920 г. три Кавказские республики были признаны независимыми де-факто, по предложению лорда Керзона, с признанием этим связывался определенный политический план, по разным причинам, подробно изложенным выше, не осуществившийся. Теперь, в момент формального завершения дела о признании грузинской независимости, Ллойд Джордж (вышеизложенная оговорка: если и далее – рекомендована была конференции английским премьером) с особой заботливостью готовит позицию, при которой в случае чего-либо, что он, очевидно, считает возможным или чего он ожидает, Грузии можно сказать: вам некого винить, кроме самих себя.

Существует версия, точность которой трудно проверить, но которая освещает и то, что упомянуто выше, и то, что произошло позже. Во время переговоров Красина в Лондоне ему дано было понять, что бакинская нефть – главный товар, выложенный им на прилавок, – без полного распоряжения закавказским нефтепроводом и Батумом сильно обесценивается. Одновременно – в противоречии с прежней политикой (лорда Керзона), но в соответствии с возобладавшими политическими видами Ллойд Джорджа, Англия начала склоняться к признанию своей политической незаинтересованности в республиках Закавказья. Умозаключение – о необходимости «исправления» товара – сделать было не трудно. За умозаключением последовало и действие, к которому имелись, конечно, и другие побуждения, всем известные.

Однако признанием де-юре увенчивалась и формально завершалась работа по созданию независимой Грузии и по защите ее интересов в Европе.

90. Падение Грузии (февраль 1921 г.)

Грузинское правительство, получив после признания возможность устройства регулярного дипломатического представительства в центрах Европы, поспешило назначить посланником своим при главнейших кабинетах Акакия Чхенкели, который к середине февраля 1921 г. был в Париже, а 20-го числа возлагал уже, с коленопреклонением, венок на могилу Неизвестного солдата под Триумфальной аркой.

В это время стали доходить телеграммы о начавшихся столкновениях с красными отрядами, особенно на южной границе Грузии. В последние месяцы 1920 г. и позже неоднократно появлялись известия о падении Батума, Тифлиса и т. д. – то были как бы тени, бросаемые вперед близившимися уже событиями. На этот раз – 20, 21 февраля – речь шла о точных фактах. Несколько позже поступило известие о грузинском успехе у Тифлиса, и почти одновременно – о решении турок занять Артвин и Ардаган. Это было «тактическое» окружение Грузии после политического изолирования и подготовки изнутри.

25 февраля 1921 г. грузинский посланник в сопровождении церемониймейстера направился торжественно, в парадном экипаже Елисейского дворца, эскортируемый кавалерией, из помещения грузинской миссии к резиденции президента Французской республики, для вручения господину Мильерану верительных грамот.

Я смотрел из толпы перед посольством на это обычное для Парижа и столь значительное для Грузии зрелище: произносил мысленно свое «ныне отпущаеши…»; припоминал, как двести с лишком лет тому назад посланец царя Вахтанга VI, князь Саба-Сулхан Орбелиани был принят Людовиком XIV в Версальском дворце и просил помощи для Грузии[209]209
  Это было в мае 1714 г. «Комплимент», произнесенный Орбелиани, напечатан в Nouveau Journal Asiatique. T. IX. P, 1832. Там же другие данные о его миссии. Саба-Сулхан – известный грузинский писатель и лексикограф.


[Закрыть]. Его старания не имели последствий: «король-солнце» («солнце» уже почти закатившееся) был совершенно бессилен что-либо сделать.

В тот же день, 25 февраля 1921 г., советские войска вступили в Тифлис, имея впереди одного из комиссаров-грузин на белом коне и с красным знаменем в руках. Рядом с ним, незримо, ехал на ободранной кляче скелет в лохмотьях, с косой разрушения в костлявых пальцах.

Правительство грузинской демократии бежало в Европу, закончив национальной катастрофой трехлетнюю свою деятельность в стране, все ему вверившей и доверившей.

Но минует память о лицах; пеплом забвения покроются их ошибки… Уже, окропленная живою водою, воскресла старая Грузия, и вновь ее умертвить может лишь малодушие собственных ее детей.