Лина Ди
Открой

Вступление

   Она лежала на кровати в изогнутой позе, свесив ногу и руку вниз, запрокинув голову вверх, навстречу рассвету.
   А за большими прозрачными окнами небо окрашивалось алым дыханием невидимых сил. Вентилятор, стоявший в углу, был включен и смахивал со стеклянной тарелки остатки скрюченного изюма. Весь пентхаус был пропитан запахом дорогого алкоголя и ароматом ее любимых английских роз, расставленных повсюду.
   Леди была пьяна и не помнила вчерашнюю ночь. Ей не хотелось просыпаться и вспоминать прошлую жизнь. На её нежном спящем лице застыли немой вопрос и странная ухмылка, странная и слегка пугающая.
   В огромном двухъярусном пентхаусе, на сто третьем этаже с видом на Центральный парк и небоскребы, ей было очень комфортно днем. Ей нравилось наблюдать за шумным городом и быстрым течением жизни, бродить по улицам, рассматривая яркие рекламные щиты и гудящие машины. Но с наступлением темноты она будто остывала, время останавливалось, и одиночество безжалостно убивало её изнутри. Иногда, ночью, она вздрагивала во время сна и просыпалась вся в слезах, тяжело дыша, будто за ней гонится стая волков, включала музыку и снова пыталась уснуть.
   Этой девушке пришлось стать очень сильной, чтобы не просто жить, а именно выжить.
   Сейчас её богемный образ восхищает миллионы людей, знаменитое лицо притягивает к себе вспышки фотоаппаратов, но почти никто не знает, какую тайну хранит в себе Дэвис, – ни надоедливые журналисты, ни коллеги, ни персонал.
   Лишь недавно, спустя много лет, она начала по чуть-чуть забывать чудовище и темную комнату, но каждый раз она съеживалась, услышав где-нибудь имя Кипера или встретив человека с похожими чертами лица.
   Она просидела в темной комнате так много времени, что однажды с ужасом осознала, что начала забывать черты собственного лица.
   И это была её лучшая драматическая роль первого плана, за которую она не получила «Оскар».
   Её жизнь началась с чистого листа только лишь в 25 лет, только тогда, когда её мучитель исчез из жизни навсегда.
   Исчез из её мира, но не памяти. Он лопнул, как мыльный пузырь, оставив мыльную жидкость на асфальте.
//-- * * * --//
   – Первый раз?
   Первый раз я ощутила себя знаменитой, когда увидела толпу молодых людей, стоявших в огромной километровой очереди. Они тянули ко мне руки и кричали, скандировали мое имя… они все пришли именно ко мне, пообщаться, получить автограф, посмотреть на меня и сфотографироваться со мной.
   Это было для меня очень ново и, честно говоря, сбило с толку…
   …я летела на большой скорости на своей красотке (тогда я водила сама) на собственное интервью на следующий день после презентации фильма «Дежавю по-американски», мотор ревел, как зверь… руки крепко сжимали руль, ясные глаза прокладывали маршрут. Чтобы отвлечься от страха, я предалась воспоминаниям о школе, я вспомнила школьную столовую, наш желтый школьный автобус и своих одноклассников, как мы мечтали попасть в старую пиццерию на 353 Cambridge Street. Тогда я жила с тетей в Бостоне, штат Массачусетс.
   В то время тетя прививала мне любовь к церкви и балету, заставляла читать классическую литературу, а я – наперекор всем попыткам сделать из меня хорошую девочку – отрывалась на всю катушку. Каждый раз, нахулиганив, я улыбалась во все тридцать два зуба и убегала. Мне часто влетало от тети – она считала меня несносной девчонкой. А я не хотела меняться!
   Однажды я покрасила котенка розовыми красками, в другой раз притащила в дом брошенных щенков, которых позже тетя благополучно отдала в приют. Я не могла сидеть на одном месте. Я всё время была чем-то занята. Мне всё было интересно. И я старалась не думать о смерти своих родителей. Просто молилась за них ночью, когда никто не слышал и не видел моего заплаканного веснушчатого лица.
   Мне нравилось экспериментировать с одеждой с раннего детства и разрисовывать лицо «взрослыми красками». Я могла обкромсать джинсы или сделать какие-то брошки и аксессуары из разных материалов. Когда тетя уезжала по делам, и я оставалась одна, то бежала к магнитофону и включала музыку на всю громкость, дурачилась и пела перед зеркалом. Но после того как однажды соседи не выдержали шума и пригрозили тёте Розе заявлением в суд, мне очень сильно влетело. Задница горела неделю! Но это не остановило меня на следующий день снова включить музыку на всю громкость, и, подняв средние пальцы в воздух, я отправила соседям пламенный привет.
   В школе у всех учителей на устах было мое имя. И их страшно раздражал мой хруст суставами, они постоянно повторяли: «Дэвис, ну сколько можно?» Я хихикала, и все сразу начинали смеяться. Да, да… школьный автобус… желтый школьный автобус забирал меня, как обычно, на Tremont Street, я плюхалась на первое сидение, которое было закреплено за мной, и кричала: «Трогай, Тим!» И мы ехали в адскую школу, где наши мозги перегружались ненужной бредятиной. Временами мы посмеивались над учителями (за их спинами, конечно), услышав наш шепот, они отворачивались с недовольными лицами.
   Я помню, в первых классах я сидела с Сидом. Мы тыркали карандашом парты и громко смеялись. Учительница Дебора Стронг, полная женщина со странной дикцией, часто ругала нас. Но нам было все равно.
   И вот… мои руки крепко держали руль, и я смотрела на людей, которые жаждали моего внимания. Их было несколько тысяч человек, и все они толкались в тесной очереди. Вот в тот момент я поняла, что стала знаменитой. Ну, скорее еще не знаменитой, но хотя… да… Потом меня узнали в супермаркете, затем – на заправке… Это было впервые.

Часть 1

Глава 1. Темная комната

//-- * * * --//
   В детстве Саманта была похожа на пятнистого олененка Бэмби с большими каре-зелеными глазами. Красивая девочка, живая, непредсказуемая, очень активная, будто заводная игрушка. А как забавно она морщила носик, когда стеснялась! Да, Сэм умела стесняться, но это происходило крайне редко.
   Её улыбка озаряла всё вокруг. Будь это школа, танцкласс или церковь, куда тетя Роза приводила Сэм на воскресные мессы.
   Она нравилась мальчишкам в школе, но они часто дразнили её за яркие веснушки и звонкий голосок. Девочки, большая часть класса, недолюбливали её, но ей было всё равно – она была в «другой команде», Сэм была пацанкой.
   Сэм всегда была собой и с самого детства демонстрировала свою яркую индивидуальность и свой характер. Она четко понимала, что ей нравится, а что нет. Ей всегда было легко сделать выбор и принять то или иное решение.
   Только с тетей Розой она не могла договориться и очень часто, из-за этого замыкалась и уходила в себя.
   Без матери, без отца, без любви, без надежд на светлое будущее.
//-- * * * --//
   Над городом поднялся рассвет, мужчина, вздрогнув, стукнулся от испуга головой о стену, сел на кровать.
   Никто не знал его настоящего имени, и он никак не мог допустить своего разоблачения.
   Он пользовался разными именами для каждой назначенной цели, для каждого задания. Проснувшись, он назвал себя Джек Кипер.
   «Дже-е-ек Ки-и-пер-р», – сладко просмаковал «Джек» свое новое имя по слогам, словно ноты, и, казалось, в этом имени было нечто темное и мистическое.
   С детства Кипер был никому не нужным ребенком. Отца он не знал, а его мать была балериной. Так получилось, что Джек стал незапланированным ребенком, и его никто не ждал, никто не хотел. Джек был предоставлен сам себе с раннего детства.
   Он неприкаянно шатался по улицам и копил в себе злость. Для холодной матери он стал обузой, родительница все время только и думала о том, как от него избавиться. Он чувствовал это и возненавидел её так же горячо, как ненавидела его мать, хотя, будучи ребенком, в душе надеялся, что когда-нибудь она сможет посмотреть на него другими глазами.
   В школе он был пуглив и замкнут, дети смеялись над ним, кидали в него бумажки, высмеивали его одежду, смеялись над его дикцией. Джек картавил и иногда заикался, проглатывая слова.
   Все обучение давалась ему с трудом. Он совсем не желал учиться, ему не было это интересно. Память была очень плохой. Учителя называли его рассеянным.
   Каждый день он думал о том, что после уроков его нервная мать будет срывать на нем злость, что ночью будет рыдать от боли в ногах, а утром все начнется снова.
   С детства Кипер, возненавидел всех балерин. Пуанты приводили его в ярость.
   Бывали дни, когда мать брала его собой в театр на репетиции, но даже тогда она была ледяной статуей, перемещающейся по площадке, – неприкосновенная снежная королева.
   Ему хотелось любви и внимания от единственного родного человека, но он слышал в ответ лишь тишину и шуршание платья. Она проклинала своего ребенка, повторяя даже вслух, как мантру, что он ошибка её жизни.
   Вскоре его мать заболела и внезапно умерла – то ли от злости, то ли от другой ужасной болезни. Она умерла внезапно, хотя в тот день ничего не предвещало его большой потери. Она не встала с постели и не позвала на помощь, она тихо умерла во сне. Он пытался разбудить ее, но не смог. Заплакав, он понял, что уже никто не получит от нее то, о чем он мечтал всю свою жизнь, и сердце его обратилось в камень.
   Джек остался один, совсем один со своей ненавистью и злобой на весь мир. Брошенный и никому ненужный человек. Уже не ребенок, еще не мужчина…
   Кипера не научили любить других людей, а сам он этого уже не хотел. Серьезные психологические проблемы Джека переросли в паранойи и неврозы.
   Одна из группировок в Джерси приняла его в клан, и он был доволен выбранным путем, переезжая с места на место, он искал успокоение, совершая различные ужасные вещи: разбои, грабежи, убийства… Но чувствовал, что этого было недостаточно. Вернувшись в Бостон, он решил совершить то, что копил внутри себя многие годы, десятилетия. Он больше не мог сдерживаться и решил дать своим эмоциям выход наружу.
   На рассвете он помолился какому-то своему Богу, осуществил странное ритуальное омовение в ванне и отправился в местный бар опрокинуть стаканчик виски для решительности.
   Ранним утром, в баре, наблюдалась пара небритых, с затуманенными глазами устраивавших всю ночь песнопения мужчин в рваных джинсах и несуразных головных уборах, и молодая парочка, державшаяся за руки и нежно испепеляющая друг друга взглядами.
   «Они затесались сюда совсем, случайно», – подумал Джек и тут же осёкся, не выдержал и глянул на них еще раз.
   Джек занял свободное место в темном, обшарпанном углу, где, казалось, даже пауки могли уснуть от скуки.
   На него никто не обращал внимания, и он спокойно вздохнул. Пыльный, ничем не примечательный бар оказался для него весьма кстати.
   «То, что нужно», – подумал Кипер, – почувствовать себя в неброском месте и набраться сил».
   Он надеялся, что люди не читают его мысли, что за ним никто не следит. Кипер заплатил по счету наличными, надел свою черную шляпу и выплеснул свое тело навстречу холодному потоку ветра.
   Сквозь зубы на его лице просочилась еле заметная улыбка, которую он погасил, полностью выжав из предстоящей победы все соки. У него было ощущение предвкушения своей добычи и сладкой мести всем своим невыносимым страхам. Он мечтал об этом.
   Джек летел по улице, словно скоростная машина. Его длинный серый плащ развивался как скатерть, висящая на веревке в непогоду. Ветер трепал его длинные волосы, торчащие из-под черной шляпы. Глаза, как у ястреба, были устремлены к своей цели, к своей ожидаемой жертве.
   Казалось, в этот день никто не может помешать ему. А всеобщий страх и негатив, царившие всюду после покушения на президента страны, лишь вдохновляли его совершить задуманное.
   «Кто-то должен ответить! Так устроен мир!»» – твердил себе Джек.
   Никто не встанет на его пути. Все заняты собой и своими мыслями! И он завершит свою миссию, на подготовку которой возможно было потрачено очень много времени: год, два, десятилетия? Джек Кипер слился с ветром. Он был полностью занят своим планом.
   В это время милая тринадцатилетняя девочка стояла на остановке и ждала свой волшебный автобус, который обычно довозил её почти до дома после утомительных занятий в балетной школе. Длинные рыжие волосы были стянуты в тугой пучок, глаза, меняющие оттенки, в течение многих лет отдавали зеленым.
   Сэм, в которой только просыпалось ее собственное «Я», была бутоном, который только начинал распускаться. В фантазиях она строила свои детские, может и смешные, для взрослых, планы. Она только начинала жить, мечтая о своем будущем. Девочка улыбалась чаще, чем её сверстники, хотя жизнь её не была сладкой. Нет, просто она научилась радоваться каждому мгновению жизни. Саманта часто говорила всем, что она уже взрослая и самостоятельная личность.
   И что вообще значит быть взрослой?
   Она слушала плеер. Работал только один наушник, и музыка попадала только в одно ухо, но Дэвис была крайне рада и этому. По радио звучала её любимая музыкальная группа, и она с трудом сдерживала свои эмоции. Почти пританцовывая на остановке измученными ногами, она делала вид, что ей безумно холодно. Адреналин поднимался, и она почти подпрыгивала вместе со своим рюкзачком, в котором лежали пуанты и одежда для занятий.
   В эти серые будни ребенок был предоставлен сам себе, и никому не нужная малышка в эти секунды была абсолютно счастлива. Для счастья нужна была всего лишь музыка, которая дарила ей тепло и разжигала в ней мечты, в то время как её тетя в своей теплой квартире пила английский чай и вновь плакала по своей погибшей сестре, по матери Саманты.
   На остановке вместе с ней были 4 человека, Джек был очень близок, так близок, что боялся спугнуть свою добычу. Он сел вместе с ней в двухэтажный автобус с большими экранами, как обычный пассажир. Джек прекрасно знал, когда она выходит, так как следил за ней изо дня в день. Поэтому, чтобы не привлекать к себе внимание совсем не смотрел в её сторону.
   Он выжидал нужный момент, нужную секунду. Автобус трясло то влево, то вправо, и пассажиры нервно вздрагивали, возмущаясь. Он бросил «случайный взгляд» на Саманту…
   Ох, как же она похожа на его покойную мать! Джек понял, что не ошибся в выборе своей жертвы.
   Тем временем в автобусе огласили название остановки малышки, и куча народа выкатилась наружу, спотыкаясь и тяжело дыша. Две старенькие бабульки помахали в сторону водителя кулаком, и автобус уехал прочь, словно его и не было. Не было никогда. Никогда не было…
   Как только толпа рассосалась, Джек подошел к малышке вплотную сзади и зажал ей рот какой-то тряпкой, пропитанной жидкостью, она потеряла сознание. Кипер подхватил её и сразу выбежал к дороге, неся ее на руках туда, где была заранее припаркована его машина.
   Рядом с его неприметной серой машиной, не по плану стояло желтое такси. За рулем сидел темнокожий водитель с большими глазами, в синей рубашке, его кудрявые волосы торчали во все стороны… Он озабоченно кинул взгляд на ребенка и выбросил сожженный до фильтра окурок в окно.
   Но, перехватив взгляд таксиста, Джек сообщил, что везет свою дочь в больницу. Усадив Сэм на переднее пассажирское сидение, он резко махнул ему рукой, и след его простыл.
   Кипер направлялся из Бостона в Нью-Йорк. Пока он ехал, солнце садилось, и поток движения на Бруклинском мосту закручивался в пробку, мимо проносились «скорые», полицейские машины. Фонари освещали мост. В душе витало настроение металлического скрежета.
   Система регулирования транспорта работает ни к черту, – казалось Джеку. «Только и можно, что торчать в пробках, и тратить на это баснословные суммы!» – бормотал он себе под нос.
   Было уже совсем темно, когда он добрались до места, поэтому никто не мог их видеть, тем более что дом, в который Джек привез малышку, находился на отшибе пригорода.
   Темная комната была готова к приему бедной маленькой малышки. В ней были темнота, туалет без двери и миски для похлебки. Ужас таился повсюду.
//-- * * * --//
   Она очнулась и закричала. Он ввел ей дозу какого-то препарата, и она снова отключилась.
   «Дрессировщик» старался стереть её память, словно насос, который откачивает воздух.
   По словам Кипера, он хотел вылепить её заново, чувствуя себя Богом или ангелом с распростертыми крыльями. Он хотел вдохнуть в неё новую жизнь, дать ей свежее дыхание, очистить ее разум от отвратительных грязных мыслей, от мрака, в котором она тонула, по его мнению.
   – Не тони, лебедь, не тони, не время для лебединой песни… – говорил ей Джек надменным тоном и тыкал в нее указательным пальцем, на котором красовался большой перстень в форме медведя.
   Кипер хотел отыграться на ней за всю свою жизнь, за свою судьбу. Он хотел быть её повелителем, чтобы она подчинялась ему, чтобы она была наказана, чтобы он больше не страдал. «Ведь так было бы по справедливости, – рассуждал Джек. – По справедливости!»
   Джек вводил ей какие-то препараты, но что это было, Дэвис не знала.
   Он внушал ей, что она больна, что она бредит. Он нес невероятный бред, и хотя этот бред был неубедительным, он будто гипнотизировал. Раз в три-четыре дня он завязывал Саманте глаза и относил в ванну на верхний этаж.
   Первые месяцы её сознание сопротивлялось, но скоро время стало размытым…
   Он старался быть сдержанным. Он был уверен, еще не пришло время вылить на нее все свои мысли, чувства и обиды. Не время было обрушиться на неё всей своей черной, не щадящей сущностью… вылить на нее чернильную могильную грязь.
   Если она еле заметно кивала, он поощрял её новой едой, вытирая её слезы.
   Когда Кипер оставлял ее одну, уезжая на другие задания, он оставлял ей в миске странную похлебку, как собаке, и закрывал на 3 засова железную дверь.
   Бывало, он не приезжал по нескольку дней.
   В те дни она сдавалась. Ей хотелось умереть, и она впивалась ногтями в стену, раздирая подушечки пальцев до крови.
   Темная комната была непроницаема. Поблизости не было никаких соседей – эту меру предосторожности он никак не мог упустить. Также темная комната была отключена от внешнего мира.
   Здесь не было ни телевизора, ни радио, ни телефонов – ничего, чтобы могло рассказать Сэм о новостях извне. В темной комнате не было окна, висела только пыльная лампочка, и пространство помещения пронизывал вечный сквозняк.
   Она куталась в свое единственное одеяло и кусала сжатые кулаки до боли. Когда он не привязывал ее, она подбегала к двери и кричала во всю мощь:
   – Открой! Открой! Открой!
   Но никто не открывал… и не собирался.
   Девочка кричала от боли в голове и желудке, от бесконечного страха, от холода, от одиночества.
   Каждый день она просыпалась в куче грязного белья – такова была её постель, с ней просыпался вопрос: когда осмелится убить её Джек? Она была неглупой девочкой и понимала, что на вопрос «когда?» был конкретный ответ. Иначе какой смысл держать её, как рабыню, здесь, в этой комнате, смотреть, как она мучается и пытается не сойти с ума, смотреть, как она умирает?
   Прошло почти полгода, Кипер стал совсем другим человеком. Картавый Джек стал уверенным в себе, хамоватым, но более нервным, ночью его стали мучить кошмары, он стал позволять себе кричать на Саманту. Он стал просто монстром. Это его радовало. Он начал бить девочку, пороть, заставлял танцевать для него, как это делала его мать, но для других.
   Иногда Джек даже заставлял спать Сэм в пуантах. На распухших ступнях мозоли становились невероятных размеров.
   Его доза алкоголя увеличилась с бокала вина или виски до одной бутылки раз в два дня. У него началась паранойя, что за ним кто-то следит, что ему кто-то сел на хвост, что вот-вот, еще немного – и его кто-то схватит из-за угла.
   Иногда ему хотелось, чтобы так оно и случилось. В глубине души ему хотелось сдаться, но наступал новый день, и всё повторялось опять. Он никогда не думал о своей старости, хотя ему уже не хотелось жить. Но его измученная душа требовала мести, и он продолжал жить в собственноручно построенном аду.
   Часто Сэм представляла себя актрисой, она закрывала глаза и думала, что это её первая роль, что это только игра, и ей нужно сыграть так, чтобы спастись. Это мысль постоянно пульсировала в её мозгу. Эта мысль и помогла ей выжить.
   Однажды он приехал в дом сильно пьяный, оставив машину в гараже дома. Открыл дверь, ударил девочку в живот, потом – по лицу, а затем изнасиловал её.
   Рваные чувства раздирали её душу. Она ненавидела все, что с ней происходит, она хотела быть свободной, но в такие моменты ей хотелось умереть и стать птицей, чтобы улететь, жить в другом мире и не видеть, никогда не видеть таких людей!
   В тот миг, сидя истерзанная на полу, она поняла, что чудовище захрапело в темной комнате, оставив огромную металлическую дверь открытой.
   Не веря своему счастью, малышка еле слышно, на цыпочках выскользнула из комнаты, она боялась дышать, боялась хлопнуть дверью…

   На свободу из плена, словно птица. Может, она умерла, или ей все это померещилось?
   Словно птица, она может упорхнуть!
   Протиснувшись мимо огромной металлической двери, малышка скользнула по лестнице, как Дюймовочка.
   Впереди оставалось еще одно препятствие – и она свободна. «Одно препятствие – и я свободна», – сквозь слезы еле слышно напевала она себе. Дверь, нужно было открыть неслышно входную дверь! «Открой!» – сказала она сама себе и выдохнула.
   «А если чудовище стоит сзади меня и беззвучно смеется?» Страх убивал ее, в висках стучало все сильнее и сильнее, словно она стала машиной. Саманта теряла сознание на ходу…
   «Нет, не оборачивайся, – вторил ей сквозняк, – беги, уноси отсюда ноги. Это твой шанс, другого не будет!» Она справилась со щеколдой, с ручным замком и открыла дверь.
   Свежий морозный воздух вдарил по её лицу, попал в её ноздри, затем – в легкие: на улице была зима. Глаза после темноты непривычно моргнули и сощурились.
   Она не стала осматриваться, она не стала тормозить, она рванула вперед, как антилопа, громыхая своими анарексичными костями голодающего подростка. Спутанные волосы разрывал ветер.
   Рядом не было машин, не было трассы, не было домов, лишь какая-то заброшенная дорога. Куда она вела, Сэм не знала.
   Она бежала и смеялась истерическим смехом, по пути поедая снежинки. Она знала: если она остановится, то её встретит смерть, что нужно бежать только вперед. Хотя ей было невыносимо холодно в разорванной грязной балетной пачке и драных пуантах, девочка продолжала бежать навстречу первому попавшемуся спасителю, в которого она верила. Она падала, поднималась вновь и снова бежала, и ледяные, обжигающие слезы только раздражали её сейчас, но она никак не могла остановить свои рыдания…
   Ей нужно было быть сильной. Она так хотела жить, ей нельзя было умирать!
   Она совершила побег из заточения, эта комната была ужаснее, чем все тюрьмы на свете. Но в чем она виновата? В чем она виновата с самого рождения? Почему столько трагедий преследуют ее и тянутся за ней черным шлейфом? Кто наказывает её? Кто хочет её погибели? Кто хочет, чтобы она так страдала, чтобы мучилась, словно в аду?
   Неужели Бог не слышит её молитвы? Бог вообще существует?
   – Боженька, услышь меня! – орал худой подросток. – Услышь меня, прошу тебя!
   Она кричала, как разъяренный, раненый зверь, снова представив себя на съемочной площадке.
   Сэм упала в белый снег, который обжигал её снова и снова, пока она не перестала чувствовать свои руки и ноги, пока у неё совсем не осталось сил. Она упала, полностью обессилев, подняв глаза к небу.
   В это время где-то вдали она увидела слабые огоньки. Но Саманта уже сдавалась и не могла пошевелиться. У нее не было сил на надежду. Ей казалось, что глаза обманывают ее.
   Но через минуту сквозь полузакрытые грязные ресницы она заметила, что огни стали ярче. И она стала кричать. Она не могла встать, даже если бы захотела: конечности не слушались её. Малышка стала орать во все горло. И её наконец-то услышали. Из грузовой машины вышел водитель и побежал навстречу голосу.
   – Спасите! – глядя ему в глаза, прошептала девочка.
   Мужчина начал кричать:
   – О, Господи! О, Господи!
   Он поднял её, затащил в машину, накинул на нее одеяло и связался со «скорой» и полицией.
   За ней прислали вертолет. Она словно утонула в свете прожекторов и снежных заносов. Сквозь сон плыли какие-то лица, голоса. Её подсознание говорило, что ей нечего бояться, все позади. Но мышцы всего тела, согреваясь, нервно дергались от боли.
   Вертолет вовремя доставил Саманту в больницу, где врачи оказали ей первую медицинскую помощь и спасли её от переохлаждения и ампутации. Спустя сутки она открыла глаза.
//-- * * * --//
   Меня кто-то расталкивал… мое тело, чувствовало толчки, но не могло отреагировать! Я слышала эхо голосов, и оно то отдалялось, то приближалось…
   Над Самантой стояли врачи и что-то кричали друг другу и ассистентам, борясь за ее жизнь. Сердечный пульс ускорялся с каждым ударом! А ей мнилось, что она снова в плену. В подсознании она была в черной комнате и снова видела его лицо. Он стоял напротив нее с помутневшим рассудком и брызгал слюной в порывах истерического упомрачения! Её грязные сломанные ногти впивались в бессветно-темную стену, глаза, непересыхающие от слез, щурились, и живот разрывался от боли, потому что у нее начались первые месячные… первые месячные в таких условиях. Зверь ударил ее по лицу и сказал ждать. Через какое-то время он вернулся с тугой повязкой. Завязал ей глаза и уволок наверх, как добычу, которую он готов был распороть. Он поднял ее на этаж и поставил в ванну, закрыл дверь за собой и приказал мыться. Зверь стоял и смотрел, и тут она закричала:
   – Убей! Убей меня! Убей меня! – и упала на пол вся в крови.
   На секунду его глаза будто видоизменились, и он как-то сжался, но лишь на секунду. Огонь снова вспыхнул в бешеных глазах, и зрачки расширились. Она испугалась и снова вспомнила про воду, которая лилась из-под крана. Попила, как собака, и продолжила мыться с пустым взглядом. Она была обречена. По инерции она снова запоминала все детали: флаконы, тюбики, предметы личной гигиены, какие-то странные полотенца, много запахов… Саманта запоминала всё, как в последний раз, как если бы у нее была надежда спастись. Всё запоминалось навсегда: его руки, неприятный парфюм, его одежда, длинные волосы, крючковатый нос… и… то, что он показывал ей после ванны.
   Швырнув ей предмет личной гигиены, он снова туго завязал ей глаза и отнес в темную комнату, сунул похлёбку в тарелке с золотой каемкой и приказал спать, видимо, на время удовлетворенный спектаклем.
//-- * * * --//
   Спустя несколько часов Дэвис пришла в себя, открыла глаза и громко закричала. Сию же секунду к ней сбежались врачи. А она продолжала кричать и никак не могла успокоиться. К рукам были прикреплены трубочки от капельницы, и Сэм начала их лихорадочно скидывать, кровь брызнула на покрывала, и она съежилась в углу кровати, пока доктор Джонс рассказывал о лекарстве. Она осознала, что снова очнулась в незнакомом месте.
   Саманта умоляла не вводить ей никаких препаратов под кожу. Но «белые халаты» объясняли ей, что это необходимо. Она замолчала, закрыла глаза, но чудовище не выходило у нее из головы. Дэвис рассказала, сколько, по ее мнению, времени она бежала от того дома до места, где ее заметил водитель.
   Описала чудовище и снова замолчала. Ей не хотелось ни с кем говорить. Она понимала, что выжила, но как жить дальше, она совершенно не представляла.
   В больничной палате было большое окно, и она увидела свет и небо. Дэвис поняла, что находится на воле, что она жива, что она больше не в темной комнате. Но её тело продолжало сотрясаться от страха и нервных спазмов. Красными глазами она смотрела на настоящие облака через стекло, на птиц, на деревья…
   Доктор Джонс спросил, как ее зовут и сколько ей лет, где она родилась? Есть ли у нее родственники? Ей задали много вопросов.
   Рыжая растрепанная девочка с бледными веснушками и красными глазами назвала свое имя.
   – Меня зовут Саманта Дэвис, – еле слышно, но внятно прошептала она. – Мне, наверное, уже 15 лет. В Бостоне у меня есть тетя. Розалина Гейт. Тетя Роза. Но я не хочу к ней возвращаться, – предупредила «белые халаты» Саманта. – Не хочу!
   За окном пошел первый весенний дождь, и это был первый дождь, который изо всех сил кричал, вторя крикам её души. «Верь», – сказал однажды её внутренний голос. И она поверила. Но сейчас её внутренний голос молчал. Ей больше не задавали вопросов, и она уснула, как спят все подростки, только сейчас её самым родным домом на свете была больничная палата, где было светлое большое окно. Врачи сказали ей правду: полиция обнаружили дом, но он был пуст. Ему удалось сбежать, не оставив следов. Ей пообещали, что его найдут и накажут. Она слушала, но не слышала, продолжая дрожать от страха.
   Врачи долго обсуждали, как помочь ребёнку в этой непростой ситуации… Полиция нашла Розалину Гейт, с ней провели беседу, после которой разрешили посетить Саманту в больнице. Дэвис почти никак не отреагировала. Обессиленное тело Сэм находилось в углу с опустошенным взглядом, уставившись в одну точку. Она услышала знакомый голос, но, не подняв головы, продолжала сидеть неподвижно. Розалине было горько смотреть на это. В глубине души она очень любила девочку, хотя практически никогда не показывала своих чувств. Она скорбела по своей сестре, которая вместе со своим мужем разбилась в автокатастрофе, после которой Розалина закрылась в себе и стала похожа на бамбук. А теперь она чувствовала себя виноватой и из-за ужасающего происшествия с Самантой. Всё это время она искала девочку и каждый день умоляла Бога, чтобы девочка нашлась. Полиция пожимала плечами, а тётя продолжала надеяться на чудо.
   Розе разрешили забрать Дэвис домой через несколько недель. После кучи тестов и анализов Саманте назначили реабилитационный курс психотерапии, а после его окончания, в течение многих лет, Дэвис продолжала посещать доктора Стиви Рея Джексона по собственному желанию. Он стал для нее другом и близким человеком. Его телефонный номер был в быстром голосовом наборе при воспроизведении трех букв «Рей».
//-- * * * --//
   На удивление многим, пережив личную трагедию, Саманта не замкнулась в себе и, вопреки всем страхам и личным комплексам, решила осуществить свою мечту и стать актрисой. Она успешно сдала вступительные экзамены в New York Film Academy и переехала в Нью-Йорк. С каждым днем Саманта всё больше понимала, что выбрала правильное направление. Её учителя говорили, что она имеет природный дар, и ставили в пример её сокурсникам.
   Саманта переехала в студию недалеко от Академии, где познакомилась с разными ребятами, где впервые почувствовала вкус свободы, попробовала алкоголь и легкие наркотики, начала посещать разные тусовки и модельные кастинги, общалась со сверстниками. Несмотря на то, что многие набивались ей в друзья, она не пускала в свою жизнь никого по-настоящему, и не ждала сочувствия и объятий в тяжелые периоды, которые у нее были. Она просто плакала в подушку и копила в себе разные эмоции, которые выплескивала в выбранную профессию.
   В академии Саманта погружалась во весь процесс кинопроизводства, контактировала со сценаристами, режиссёрами, продюсерами и монтажерами, потому что, независимо от выбранной специальности, студенты NYFA проходят через все стадии кинопроизводства и постоянно вовлечены в деятельность всей съемочной группы. Лекции и практические семинары часто проводили приглашенные гости – знаменитые деятели кинематографа. Они вдохновляли, давали советы, делились некоторыми секретами, вовлекали в индустрию кино, как в мечту. И Саманта влюбилась.
//-- * * * --//
   Только это место и смогло ее оживить и отвлечь от ужасных воспоминаний.
   Все желания начинали сбываться, но только потому, что она прикладывала невероятные усилия, отдавала всю себя спектаклям, кастингам, съемкам, первым эпизодическим волнующим ролям. На собственные проблемы у нее почти не было времени. Саманта была загружена и в изнеможении валилась на свою не очень удобную кровать и засыпала тихим сном. Вставала рано утром, натягивала спортивный костюм и бежала на пробежку. Дисциплина – залог успеха. Тете Розе Саманта звонила раз в неделю, и сухо докладывала о своих новых успехах. Положив трубку, они обе плакали от своей чопорной сухости, но ничего не могли изменить в своем общении. Саманта была рада, что больше не живет с тетей Розой. Пускай она была предоставлена сама себе, и ей приходилось подрабатывать хостесс на различных мероприятиях и моделью, но такая жизнь ей нравилась больше.

Глава 2. Побег в Город Ангелов

//-- * * * --//
   После продолжительных и иногда утомительных бесед с доктором Реем я часто чувствовала себя опустошенной. Он давал мне разные задания, превращая мою жизнь в игру. Беседуя со мной, он был откровенен и почти заставлял меня не относиться к жизни слишком серьезно, и делать то, что мне хочется, больше читать и загружать свой мозг исключительно важными задачами, знакомиться с новыми людьми, больше общаться и идти к своей намеченной цели. Мы много говорили о моей цели стать настоящей актрисой. Он понимал, что из этой мечты я черпаю своё вдохновение и живу этой мыслью, только она дает мне независимость и свободу и укрепляет дух. Пробы, сценарии, игра в новую реальность, «примерка чужих жизней», шуршание платьев, грим, много улыбающихся лиц, света прожекторов, крики режиссера и снова закат – такой мне нравилась моя жизнь. Были разные дни: иногда мне не везло, я с громом проваливалась, чувствуя себя незащищенной, «протасканной» через все круги ада, но я ни на секунду не сомневалась, что нужно идти только вперед. Я делала это исключительно для себя.
   В двадцать один год, я решила попытать счастье. Взяла билет в один конец и улетела в Лос-Анджелес (LA).
   Испепеляющее солнце, пальмы, удивительно красивые восходы и закаты дарили мне хорошее настроение. Этот мир казался мне совсем другим. LA стал моим спасительным раем, в котором всё было ново, и доктора Рея не было рядом. Я будто сбежала от черных мыслей и своего похитителя, а также от человека, который стал моим эхом. Убежать от своего эха, было, пожалуй, страшней всего.
   Шагая по звездному бульвару, я чувствовала себя счастливой! Я прикасалась к надписям латунных пятиконечных звёзд белыми перчатками, не боясь испачкаться! Меня не смущал даже вечный смог, во мне вновь зажегся внутренний свет, который погас восемь лет назад…
   Я взяла с собой неподъемный чемодан и рюкзак. В чемодан я запихнула пять-шесть лучших платьев, шорты, майки, огромную косметичку, актерское портфолио со съемок в NY и модельное портфолио, сделанное Патриком Леммом, и, конечно же, туфли и духи – какая королева может существовать без каблуков и невкусно пахнуть?
   Калифорнийский загар прилип ко мне очень быстро. Кожа приобрела бронзовый оттенок, и я стала выглядеть более отдохнувшей.
   Привычка бегать, перелетела через всю страну вместе со мной. Я туго завязывала волосы в хвост и бежала под любимые песни, которые предавали мне сил. Музыка сопровождала меня повсюду и была моим стимулом.
   В один из таких прекрасных дней я познакомилась с Кэмероном. Он совершал пробежку по моему маршруту. Накачанный бог, с красивым голосом и хорошими манерами, он рассказал, что гостит у друзей, а сам проживает на территории Малибу (а город Малибу известен своим тёплым климатом, песчаными пляжами, а также тем, что в этих местах живут богатые и знаменитые).
   Он был очень вежлив и обходителен и пригласил меня на свидание в ресторан Golden Gopher. Этот было в тот же вечер, я надела простое летящее платье персикового оттенка и уложила волосы. Он ждал меня внизу, на нем были яркая футболка и джинсы. С виду он казался проще, чем был на самом деле.
   В Голдене была очень приятная атмосфера, мне вообще казалось, что в этом городе всё «ангельское», начиная от глаз Кэмерона, заканчивая обслуживанием официантов. За ужином в этом «золотом» ресторане я расслабилась и разрешила себе пофлиртовать с блондином. Он рассказывал мне про Лос-Анжелес, Малибу и делал многочисленные комплименты. Кэмерон являлся лицом известного модельного агентства, а также студентом Pepperdine University. Он рассказал мне про свой факультет «Бизнес и менеджмент». Его тембр был таким мягким и спокойным, что я всё время улыбалась. Мне очень нравилась его уравновешенность.
   Через некоторое время я приняла приглашение приехать к нему в гости в Малибу, в его собственный дом, подаренный папой бизнесменом. И у нас завертелся роман. Кэмерон был моим первым увлечением в LA.
   Всё это время я боролась с собой, со своими мыслями и чувствами и с телом, которое считала грязным после прикосновений чудовища. Я боялась чувствовать себя комфортно, разрешать кому-то доставлять мне удовольствие… Я никому не разрешала себя любить, наверное, потому что сама боялась себя любить после случившегося.
   В Нью-Йорке, во время учебы, я напивалась, прежде чем заняться любовью с теми, кто мне очень нравился, потому что чувствовала себя некомфортно со своими психологическими заморочками. Еще в те годы мне очень нравились девушки. Одну из них звали Кендра. Она была не похожа на других, совсем из другого мира. Она училась на художника-мультипликатора. У нее были серые глаза и длинные ноги. Но как только я поняла, что она влюбляется в меня, я исчезла из её жизни без объяснений.
   Итак… Кэмерон…
   С ним было легко и просто, не было сильной привязанности, не было ощущения, что я нахожусь «на грани». Он пригласил меня в Малибу через неделю, и я приняла его предложение.
   Кэмерон не покупал меня, хотя был богат, нам просто было хороню вместе, и я не отказывалась от дорогих подарков. Это были дорогие украшения, платья и море цветов, еще он свозил меня во Францию, где всё было просто по-королевски: и отели, и отдых. Секс с ним был неплохим, но чего-то не хватало: не хватало страсти, огня. После возвращения из Парижа у меня окончательно отрасли крылья, и я прошла четыре этапа кастинга, после которого меня утвердили на большую роль в большом фильме, где я сыграла криминалиста. Фильм был удостоен многих номинаций. Это было моё настоящее начало, мой результативный старт. Но мне хотелось большего: я хотела стать не просто актрисой большого кино, я хотела стать лучшей.
   После окончания съемок в этом фильме мне было легче получить следующую роль. И когда я перелистывала новый сценарий, у меня тряслись от счастья руки. Я влюбилась в свою героиню и была безмерно рада погрузиться в новую работу полностью. Деньги от первой большой роли и второй главной я отложила на будущую недвижимость. Я росла. И девочка-сорванец наконец-то включала мозги.
   С Кэмероном мы расстались из-за катастрофической нехватки времени: сначала мы стали видеться очень редко, потом перешли на телефонные звонки, потом поняли, что так больше не может продолжаться. И я, не сомневаясь в правильном решении, выбрала карьеру. Мы сумели остаться друзьями, и у обоих остались хорошие и приятные воспоминания друг о друге. В наших отношениях всё было логично: он знал обо мне ровно столько, сколько я хотела ему рассказать, ни больше, ни меньше. В основном говорил он, и всё решал он. Рядом с ним я часто молчала, и мне это почему-то нравилось. Но всё заканчивается, как закончились и наши отношения.
//-- * * * --//
   Меня начали узнавать воротилы шоу-бизнеса, все звали меня именем моей героини в фильме, и меня это жутко раздражало. Но сквозь раздражение я тихо млела.
   Популярность росла, и времени для себя почти не оставалось. Моими друзьями стали коллеги по съемочной площадке, гримёры и мой менеджер Инкери Тойвонен, которая появилась у меня по приезде в LA. Её знали в этом мире почти все, и все хотели с ней работать. Её родители перебрались в США из Финляндии, когда еще были очень молоды, и она появилась на свет уже здесь. Штурмуя всех и все на своем пути с самого рождения, как бронированный танк, она тащила на себе много проектов, много людей, и, кроме работы, её мало, что интересовало: ни солнце, ни пляж, ни мужчины…
   Поклонников у меня становилось всё больше и больше, как среди обычных людей, так и среди богатых мужчин. В перерывах между съемками мне удавалось сниматься в модельных проектах для известных брендов одежды и косметики. Я становилась другим человеком: во мне начала просыпаться женщина, и я постоянно следила за своим внешним видом, покупала дорогую косметику для лица и тела, ходила к стилистам, визажистам и даже к имиджмейкерам, которых советовала мне Инкери. Ходила на симфонии в Center Theater Group, посещала концерты в Стэйплс центр, как-то однажды заглянула даже в библиотеку Хантигтона и пробежалась по художественной галерее в Сан-Марино, где хранятся рукописи Шекспира. Также за четыре года, проведенные в LA, я обошла все рестораны и ночные клубы бульвара Сансет по многу раз.
   Но самый запоминающийся «отрыв» я совершала на пляжах Малибу. Ох, какие там красивые серфингисты и вкусные, опьяняющие коктейли!
//-- * * * --//
   Да, я находилась в Лос-Анджелесе, в Городе Ангелов. Я была сильно пьяна, мой внутренний голос отправил меня напересечение бульвара Сансет и Дохини Драйв… я помню эту ночь отрывками, как и некоторые другие. Всё началось с текилы и VIP-зоны, куда меня притащил мой друг-гей по прозвищу Лили. Приехав все разукрашенные, будто с бразильского карнавала, мы хлестали алкоголь, словно это была вода. Музыка пробивала ушные раковины и, отбивая чечетку на пути через перепонки, всасывалась в мозг. Я помнила свое имя до тех пор, пока мы не встретились глазами с ней. И всё будто съехало с невидимой оси. Таких глаз я никогда не видела вживую, даже в трезвом уме и ясной памяти!
   Я подплыла к ней, сама того не замечая, и тихо спросила ее имя, томно ссылаясь на свой склероз… она не ответила мне словами, просто взяла и поцеловала меня своими невероятными губами и улыбнулась хитрой улыбкой.
   Потом снова наклонилась, так как была невероятного роста и на высоких каблуках, и прошептала мне в ухо горячим дыханием: «Мое имя – мечта!» Это было одним из тех многих случаев, когда люди, зная друг друга заочно, видят друг друга впервые.
   Дальше всё происходило будто по ненаписанному сценарию неснятого фильма… Отрывками я помню, как мы летели на «корвете» и что-то орали ночным туристам, прогуливавшимся по нашему маршруту, махали какими-то вещами, словно флагами… Кто был за рулем – не помню…
   Я проснулась на яхте, пришвартованной на побережье Тихого океана со стороны Беверли-Хиллз. С таким похмельем я просыпалась только в NY, наверное, поэтому не сразу смогла вспомнить, где я… она лежала рядом со мной, и, конечно, я знала ее имя, которое было как песня – Кимберли… Она действительно была мечтой, топ-модель, известная во многих странах на разных континентах. Моя мечта стала моей тайной… и эта тайна объединяла нас железной цепью. Нам не нужно было говорить, чтобы понимать и чувствовать друг друга. С ней я была собой, и эйфория растекалась по моим венам, впитываясь в кровь.
   Обо мне много писали, в этом городе меня впервые начали преследовать папарацци, и мои новые друзья научили меня прятаться от них разными способами, я узнала о себе много нового, и порой фантазии журналистов можно было позавидовать! Статей становилось столько, что я не успевала их обнаруживать, и репортеры, вчера выливавшие на меня помои сегодня уже писали, что «мне нет равных». Это правда, говорят, что у деятелей шоу-бизнеса должна быть бронированная шкура.
   Мне приписывали романы с разными голливудскими коллегами, и местными «аллигаторами». Но все эти статьи не так сильно интересовали меня, это все было не так важно. Больше всего я боялась, что Кипер узнает и найдет меня. Страх не уходил.

Глава 3. Возвращение

//-- * * * --//
   Дэвис вернулась в NY другим человеком.
   Она превратилась в востребованную актрису, в раскованную женщину. Ей завидовали, ею восхищались. Саманте начали подражать.
   Дэвис нравились свои перевоплощения, она узнала другую свободу. Это была свобода жизни, свобода эмоций, финансовая свобода. Она начала чувствовать себя нужной и реализованной. Мужчины сходили по ней с ума… Её приглашали на встречи, интервью, на телевидение в различные передачи, она снималась для журналов, участвовала в показах мод с другими звездами. Её следующим шагом был запуск собственной линии духов и косметических средств и раскрутка собственного лейбла. В планах уже были назначены даты переговоров с людьми, которые были заинтересованы в сотрудничестве с Самантой, и всё кружилось и вертелось. Просыпаясь, она иногда путала дни и боялась опоздать на новые и новые встречи.
   Про «темную комнату» знали только полицейские, врачи, и её подруга Барбара Рид, которую она называла Барби. Они дружили с ней с самого детства и вместе ходили в тот самый балетный класс в Бостоне. Она считала не нужным посвящать кого-либо в свою трагедию, даже тех девушек, с которыми она училась в академии.
   Единственная привычка, которую она сохранила за собой после темной ужасной комнаты, – это отношение к еде. Сэм ела очень мало, не потому что боялась располнеть, а потому что маленькой порции для нее было достаточно… после собачей миски с непонятной похлебкой.
   Зная, что её мучитель до сих пор на свободе, Дэвис боялась, что он найдет её, и часто вздрагивала, когда её окликали из-за спины похожим тембром голоса.
   Позже она вернулась в Манхеттен с целью остаться в городе надолго и завоевывать мир дальше и поэтому исполнила свою мечту раннего детства. Сэм купила себе роскошную квартиру-пентхаус в Манхэттене. Большую, светлую и просторную с прозрачными огромными окнами, за которыми была настоящая жизнь, как в той больнице, Центральный парк свет, небо, и другие небоскребы. И каждый раз, засыпая в своей квартире, Сэм смотрела на город и осознавала, что она жива и не одинока. Ей улыбались ночные огни и пролетающие машины, весь NY растворялся в закате, и она очень любила этот город, город, с которым было связано и множество приятных моментов.
//-- * * * --//
   По приезде из LA я постарела душой еще больше. Я это ощущала. Изнеможенное тело не слушалось. Съемки завершились, и я превратилась в потертый ластик. Хотелось спать всю неделю напролет, что я и сделала, еще хотелось что-то поменять в себе, сбросить весь накопленный стресс и грязь, как змеиную шкуру…
   На днях у меня закончились съемочные дни в картине, которая снималась сто пятнадцать дней, и я была смертельно измотана, особенно в последние дни. Мне пришлось летать даже на воздушном шаре. Это был фантастический опыт и бессонные ночи. Работа велась над картиной «Удар».
   Я начала готовиться к роли еще за несколько месяцев, усердно посещая зал по 5–6 часов в день, 6 дней в неделю со своим тренером. Мое тело, приобрело, рельефные изгибы и часто попадало в кадр в разных ракурсах. Роль была интересной и запоминающейся, я играла девушку, входящую в преступную группировку и у всех членов банды были одинаковые татуировки – челюсти с клыками на правой кисти руки. Мне приходилось испытывать невероятные физические нагрузки и на съемках: бегать, выполнять разные трюки, прыгать с парашюта и поэтому Инкери следила за моим питанием. Она стала моей нянькой. Но по окончании съемок я гордилась собой еще больше. Мне нравилось играть.
//-- * * * --//
   В процессе моей эволюции, моего взросления изменялось очень многое, и менялся мир вокруг. Валяющаяся газета с сегодняшними новостями была тому явным подтверждением! Лицо корреспондента с микрофоном будто говорило: «А что если будущее уже настало?»
   …Весь насущный мир ускоренно видоизменялся. Изменения происходили каждый день, открытия росли как грибы. Машины научились летать, когда я еще не успела улететь в LA, благодаря новому топливу, без всякой магии; роботы научились перепрограммироваться, появились новые современные лекарства от тяжелых болезней и противоядия.
   Помимо уже имеющихся президентов всех стран, появился президент мирового сообщества, и им стала женщина, которая родилась в Южной Корее. Нгуем Лимм. Она стала почти богом для одних жителей планеты, а для других – новым поводом для насмешек и карикатур. Был создан флаг мира. Он был ярким и оптимистичным. Вводился даже новый единый язык. Новые правила меняли мир, и они многим были не по душе.
   Политика, строительство, наука, архитектура шоу-индустрия и многие другие отрасли развивались. Прогресс был заметен каждый день.
   В музыке появились новые направления. Классическая музыка не старела. В моду возвращались мелодичные баллады, но уже нового, «бриллиантового» времени. В дизайне одежды всё больше и больше появлялось футуристических элементов. Даже офисные сотрудники могли позволить себе чудаковатые аксессуары, и это не считалось дурным тоном.
   Но, несмотря на позитивные аспекты совершенствования мира, наркотические средства не прекращали распространяться, и криминал не был искоренен.
   Те, кто не могли устроиться в жизни, шли на криминал. Каждая страна боролось с криминалом, как и раньше, но искоренить его было невозможно. Неравенство между классами людей приводило к хаосу и порой – к массовым беспорядкам.
   Одно лишь оставалось неизменным – человеческое отношение друг к другу. Ненависть терзала души и сердца людей. Одиночество подталкивало всё чаще к суициду. Ужесточились наказания для преступников и менялись многие законы и кодексы, почти до неузнаваемости. Все постоянно менялось. Людям понравилось все менять.
   По приезде в Нью-Йорк я прошла аттестацию и тоже села за руль космомобиля. Ощущения при полете были просто неземные: ты чувствуешь, что земля уходит из-под ног… ты уже не на земле, ты в небе, ты большая важная птица! Сливаясь с космосом, ты просто паришь. И да, я купила себе машину, именно ту, о которой мечтала. Да, я купила золотую «Ламборгини»! Но все думали, что она сделала из золота, а это было просто правильное покрытие. «"Ламборгини" есть, можно умирать», – подумала я.
//-- * * * --//
   Я проснулась ранним утром, примерно в 5 часов. Нью-Йорк еще спал. Полупустые улицы были окутаны голубым светом. Я надела очки и куртку и вышла на улицу за свежей прессой и прогуляться. У полицейских в Медисон Сквер Парке проводилась перекличка, двое уборщиков в красной форме очищали улицы, также по дороге я встретила милую целующуюся парочку и небольшую толпу молодых русских туристов, громко смеющихся без перерыва. Они кричали что-то вроде: «Дуракам закон не писан».
   Я купила USA Today, прогулялась по парку, встретила восточноамериканского бурундучка и вернулась домой. Прошуршала первыми страницами, наполнила ванну водой и бросила сразу две бомбочки «страсть по-французски» (бурлящие шарики) и погрузилась в ванну. Рассвет уже обволакивал всё, как топленое масло… сладко пробуждая людей в пятничный будний день.
//-- * * * --//
   «Красные маки слишком прекрасны, им не оказаться в твоем сером сне, сером-сером сне…» – я напевала эти слова снова и снова, сочиняя мелодию и поливая свои розы, стоящие в маленьком ландшафтном саду перед окном. Вода попадала на листики, разделяясь на сверкающие капли.
   Зазвонила домашняя «ракушка» – это звонила Барбара.
   – У меня есть новости! Мы срочно должны встретиться! – кричало хриплое эхо сквозь провода телефонных линий.
   Я невольно улыбнулась и посмотрела на часы.
   – В два на пятой… знаешь, где.
   – ДА! ДА! ДА! – кричало из «ракушки».
   – Договорились, я собираюсь?!
   – Да! – еще одно «да» набросилось на меня, атакуя.
   – Еще одно «да» – и я укушу тебя при встрече!
   – ДА! ДА! ДА!
   Я прыснула, положила ракушечку в домик и рассмеялась так, что даже щеки вспыхнули.
   Незаметно стала подкрадываться осень. Ранняя осень, которую я только заметила. Я решила прогуляться пешком. А за мной почти следом ехал мой шофер, в очередной раз ругая меня за подобные вылазки. «Ну хоть кому-то не всё равно», – подумала я и медленно-медленно поспешила вперед, внедряясь в Мидтаун, любуясь на деревья и чистое небо холодного оттенка. Левински, зная мой маршрут, полз по земле, как ящерица (так он обычно называл передвижения по земле на автомобиле) на золотой «Ламборгини». Люди уже начали отвыкать от того, без чего, казалось, было невозможно жить. Космо-бензин падал в цене, и всё больше и больше людей шли на курсы вождения в небе, чтобы получить новые права, которые делились на разные категории. Но получить их было весьма непросто. Тип категории зависел не только от стажа профессионального вождения, но и от разрешения ВП, у которой появился новый департамент, – пять видов доступа в небо.
   Было почти три часа, Барби опаздывала, и я решила заглянуть в Nat Sherman чтобы порадовать Левински сигарой.
   Ровно в три мы осели в ресторане с Барби и решили заказать, что-нибудь поесть. Выбор в этом месте был поистине королевский. Мы заказали большое блюдо из рыбы на двоих и два греческих салата. Барби непривычно суетилась: ей не терпелось рассказать мне последние новости. Когда мы смели с тарелки последние остатки еды, нам принесли первые коктейли.
   – Итак! – произнесла Барби и застучала негромко вилкой по бокалу, требуя моего внимания, чтобы я отвлеклась от монитора, по которому транслировался какой-то европейский показ летней коллекции.
   – Итак! Я выхожу замуж. Бен сделал мне предложение, и я ответила: «да»!
   – Мать твою, вот это да! Поздравляю! Я очень за тебя рада! Бен молодец! Дай-ка я тебя обниму! – я потянулась её обнять и почувствовала знакомый запах «Шанель». Мне снова стало хорошо.
   – Спасибо, это было очень неожиданно. Это случилось на семейном ужине в Чикаго, по случаю дня рождения моего отца, куда мы приехали с Беном…
   Почти залпом осушив первые коктейли, мы взволнованно ожидали новые. Барби сияла, как звезда, она была счастлива.
   …Мы сидели за столом, и Бен неожиданно встал. Сначала он поздравил моего папу с днем рождения, сказал красивый тост, потом плавно перешел к тому, что он благодарен за такую дочь и за то, что судьба свела нас вместе, а потом достал коробочку с кольцом и попросил у моего отца разрешения сделать мне предложение. И так как мой папочка всегда хотел, чтобы я была счастлива, а с Беном я действительно свечусь от счастья…
   – Это заметно – вставила я.
   – …то он дал благословение, и все зааплодировали, когда мой пупсик надел мне кольцо на пальчик. Это правда было очень красиво, традиционно и правильно. Настоящая помолвка! Так что, крошка, я теперь помолвлена, и на днях мы пойдем с тобой выбирать мне и тебе платье!!!
   – О-о-о-о-о, платье!!! – у меня вырвалось еще больше восхищение. – Моя дорогая, как офигенно! Это просто потрясающе!
   – Точной даты пока нет, но мы тянуть не будем и поженимся к концу этой осени, в начале зимы, а не через год. И сейчас мне нужно нанять опытного, понимающего организатора, чтобы всё было, так как хочу я и очень быстро.
   – Ты мой единственный бриллиант, я тебя очень люблю, и ты достойна счастья!
   Мы подняли бокалы за помолвку и снова обнялись. Мы были счастливы, как дети. Около шести вечера Левински отвез меня домой. Я была пьяна, счастлива за Барби, но в то же время очень утомлена. Мне очень хотелось поприсутствовать на примерке платьев.
//-- * * * --//
   Свадьба Барби
   Я проснулась и смотрела в потолок. Просто лежала минут десять и делала дыхательные упражнения, как учил Рей. На тумбочке рядом с кроватью стояли фотографии в рамках. На первой фото были еще живые молодые влюбленные родители, на второй мы с Барби на занятиях в балетной школе и фото тети на церемонии вручения моего аттестационного диплома.
   День свадьбы Барби я очень ждала, чем скорее он приближался, тем сильнее она нервничала из-за всяких организационных моментов. Свадьба предполагалась роскошная, и по количеству богатых приглашенных со стороны жениха и родителей Барби претендовала на первые полосы светской хроники. И вот этот день наступил. Пока я нежилась в кровати и слушала звуки улицы, на другом конце города уже съезжался персонал, чтобы творить хаос и сеять суету, как это бывает на свадьбах. Я ожидала своего стилиста, который должен был подготовить меня к церемонии и поехать со мной, чтобы проконтролировать стилиста Барби.
   Раздался звонок в дверь в тот момент, когда я стояла в полотенце и слизывала остатки йогурта с крышечки. Валентино влетел, как фурия, оглядев меня с головы до ног, фыркнул что-то себе под нос и начал раскладывать свои волшебные чемоданчики. После укладки и мейк-апа я надела свое платье подружки невесты золотого цвета, которое больше подходило для церемонии награждения «Оскар», нежели для подружки невесты, но, слава Богу, оно было не в пол, и не расшито паетками и бисером. Оно понравилось Барби, а с ней спорить перед свадьбой было очень опасно…
   Нужно было приехать пораньше, чтобы подбодрить Барби. Левински ожидал нас у подъезда.
   Валентино и Левински знали друг друга уже несколько лет и не упускали момента подшутить друг над другом. У обоих были острые язычки, и каждый раз, когда у них завязывался диалог, я представляла себе двух вцепившихся котов: мя-ау! Ухх!
//-- * * * --//
   Церемония проходила в церкви Saint Thomas. Эта протестантская епископальная церковь, расположеная на углу 53-й улицы и Пятой Авеню в Нью-Йорке, известная благодаря своей литургической музыке и архитектурному дизайну в стиле французской готики. Большие колонны, красивый орган и постоянное ощущение ничтожности на фоне огромного вместительного пространства источающего сильнейшую энергетику.
   На лавочках были рассажены приглашенные гости. Светлые букеты источали радость, преобладали белые и нежно кремовые розы. Всё было готово, видео и фотоаппаратура включена, церемониймейстер был сосредоточен, священник читал последнюю молитву перед выходом. Барби шла к алтарю, как дива, почти летящей походкой, а я понимала, что выдаю замуж «любимую женщину», ту, которая была со мной рядом и в горе, и в радости, и с которой мы прошли через суровые испытания вместе. Она так часто смеялась над моими шутками, а он сможет делать ее счастливой все время? Мне хотелось заглянуть в его глаза, но они были опущены, и он явно нервничал.
   Платье Барби было фантастическим: белое, как у золушки… кружевной верх, вырез сердечком и огромный многослойный низ, сверху покрытый кружевом. Принцесса Барби и принц Бен в черном костюме с белой бутоньеркой и в шелковой рубашке. «Принц Бен», как и его отец, был бизнесменом. Он был совершенно из другого мира, мира цифр и классических костюмов. Но, мне кажется, он был влюблен в Барбару, а это самое главное.
   Шепот стих. Запах роз уносил меня куда-то очень далеко. Опять я вспомнила фотографии родителей и подумала: в какой же церкви они венчались? Почему тетя Роза так не хочет мне ничего о них рассказывать? На секунду я вообразила себя на себе Барби и пыталась охарактеризовать свои ощущения, но будто бы вернувшись в свое тело, поняла, что хочу другую свадьбу и, естественно, не с Беном.
   Все речи были сказаны, кольца надеты на пальцы, кряхтение в зале затмили поздравления и на выходе из церкви молодых осыпали лепестками роз. После церемонии самые близкие переместились на смотровую площадку Rockefeller center. На ней уже присутствовали пятнадцать человек, включая меня и фотографа. Организация всего была на высшем уровне на всех этапах. Шампанское разлили в бокалы, был организован фуршет, и всё это было прекрасно. Все присутствующие были счастливы и расслаблены.
   Мне тоже же хотелось любви, глядя на их сияющие лица, и я загадала желание найти свою вторую половинку, который сделает меня счастливой и даст возможность влюбиться в него.
//-- * * * --//
   С Майком мы столкнулись нос к носу в приемной, как оказалось, своего общего психолога Рея, и оба почувствовали мгновенное электрическое притяжение.
   В тот момент Майк еще встречался со Стэйси Колинз (вспомнив её, я поморщилась).
   Мы начали общаться, встречаться как друзья и проводили каждое общее свободное воскресенье, нас тянуло друг друга как двух источников заряженных частиц, но мы никогда не обсуждали то, почему каждый из нас попал к доктору Рею. Мы делились накопившимися за какое-то время новостями, давали друг другу советы, выпивали вместе. Я приезжала к нему на запись в студии, он бывал у меня на съемочной площадке, замаскированный под стилиста. У меня были нескончаемые съемки, а у него – гастроли. Общих воскресений было крайне мало, но мы оба были заинтересованы друг другом. Однажды он сорвался и прилетел ко мне с другого конца света – из Японии, только чтобы сказать «спасибо» за поддержку, оказанную мной в один из непростых дней его жизни, когда он потерял своего близкого друга, который был барабанщиком в его группе BlacKMonday.
   Майк понравился мне с первого взгляда, но я гнала от себя разные мысли по поводу нас. Его голос, его уверенность в себе, статность… Но примерно через месяц после его провокационного «спасибо» во мне что-то щелкнуло. Мы поехали в Pacha. Там было, как всегда, шумно и весело, алкоголь лился рекой, ди-джеи сотрясали танцпол, толстосумы пытались пробиться ко мне, но я почувствовала необузданную страсть к нему… Я хотела прижать его к стенке, взять за шею и прошептать еле слышно: «Я хочу быть твоей, возьми меня». Но когда я подошла несвойственной мне неуверенной походкой, он увлек меня в танце, кружил, кружил, а потом нагнул и поцеловал в губы. А музыка всё звучала и звучала, и платформа уходила из-под ног. С этого вечера мы начали флиртовать друг с другом. Иногда он прижимал меня к себе, и мое сердце вырывалось из груди! Мы не говорили о форме наших отношений и называли друг друга по именам, иногда добавляя «sweety».
   Я совсем потеряла контроль над своими чувствами, и когда вернулась домой одна, в пустую квартиру, я осознала, что никому еще так не доверяла себя в своей жизни и не любила так ни одного мужчину. Я влюбилась! Мне не хотелось ни есть, ни спать, хотелось чаще плакать и без причины смеяться… Я никогда так не дрожала при виде мужчины, и у меня впервые так тряслись коленки! И, прикасаясь к губам своими пальцами, я вспоминала его поцелуй.
   Его комплименты в мой адрес лишь раздували адское пламя. И сказать о своих чувствах одному из своих близких людей на свете было невероятно страшно. Я очень боялась его потерять. Я поняла, что нашла в нем всё, что искала всю жизнь. Это было танго, танго чувств, танго взглядов и случайных прикосновений.
   Я относила себя к тем женщинам, которые всегда влюбляются не в тех парней. Я ловила себя на мысли, что те мужчины, которые обычно мне нравятся, любят романтических утонченных девушек, которых в России когда-то называли тургеневскими барышнями. Я же всегда была на адреналине, эмоции били через край. В ушах всегда звенела музыка, я была не нежной, а шумной, иногда даже агрессивной. И если тот, кто западал мне в душу случайным образом, не был поклонником утонченных барышень, то оказывался женатым либо был готов переспать с половиной бомонда, что тоже не являлось радужной перспективой быть в списке под галочкой. Хотя иногда мне тоже хотелось освободиться от ненужных мыслей и, как говорится, пуститься во все тяжкие, завести такой список, но мозг пульсировал и пульсировал, не разрешая мне выпустить из-под контроля хотя бы что-то.
   В моей жизни всё всегда было просчитано, продумано, запланировано, иначе я не я! Я была предоставлена себе с самого детства, и даже тотальный контроль тети Розы не сдвинул мою программу „самозащита = всё под контролем”.
   Это помогало мне жить, но это мешало быть полноценной женщиной, из-за этого я сильнее боялась смерти, не успеть выполнить все свои цели и задачи, боялась быть одной и принадлежать кому-то. Саманта-робот, живой, смешной, стальной робот, которого никто никогда не спрашивал, почему он такой…
   Недосыпания из-за работы и одиночества вызывали ночные галлюцинации и сны-«параличи», но когда я просыпалась в поту и смахивала слезы, я начинала новый день и убегала из белой, будто вечно заснеженной гостиной, как ошпаренная. День сменялся новым днем, и, несмотря на разные события, они были похожи на одну сплошную серую массу.
   Во время депрессии Барбара приезжала ко мне на некоторое время. Но после того как у нее завязались серьёзные отношения с Ричардом, с которым она встречалась до Бена, мне стало уже неудобно просить ее оставаться у меня. Я не хотела быть и выглядеть беспомощной. В такие моменты я искала новых знакомых, новых случайных фанатов и выходила на связь в интернет порталы, смотрела фильмы со своим участием, мысленно повторяя выученные роли, заученные от корки до корки, читала прессу и искала о себе информацию, заметки в журналах. Будто я не я и наблюдаю за собой со стороны: как у меня дела? Чего я добилась? Есть ли у меня успехи? «Молодец, Саманта Дэвис», – выдыхая, вторило мое эго, поднимая за себя третий бокал шампанского на Новый год и за свой первый долгожданный «Оскар» в компании друга Лили, прилетевшего из Лос-Анжелеса.
//-- * * * --//
   Я всегда хотела иметь свою семью, свой дом, но думала об этом как о явлении, которое нескоро станет реальным. Я рисовала в своих фантазиях мужа и детей, как я делаю им завтрак на красивой кухне, как целую мужа утром при пробуждении. Я мечтала с самого детства о ландшафтном саде, в котором бы росло много сортов прекрасных роз. Я представляла, как выхожу на веранду, чтобы встретить рассвет с чашкой кофе, закутаться в плед и почитать новую книжку с шуршащими страницами.
   Мне хотелось дожить до старости и измениться, почувствовать себя в безопасности и начать ощущать жизнь по-новому. Произнося это про себя, я чувствовала, что уже с этими мыслями в моей жизни что-то меняется, я будто надламывалась, как кусочек плитки шоколада, и таяла. Я размышляла: с чего начать, как правильно построить свою жизнь? Всё мое время уходило на карьеру и на редкий сон. Как можно в таком ритме встретить мужчину мечты, за которого можно выйти замуж? Может, правильнее сначала купить дом, создать уют и делать какие-то шаги в этом направлении?
   А еще мне хотелось, чтобы вокруг меня все бегали и суетились, как будто я снова маленький ребёнок, которому недодали в детстве тепла и ласки.
   Я сидела в позе лотоса и разворачивала конфетки с пожеланиями, подаренные Майком в нашу последнюю встречу. Конфетки я складывала в серебряную конфетницу, а фантики аккуратно разворачивала, читала пожелания и укладывала в памятную шкатулочку, в которой также хранились другие вещицы, при взгляде на которые щемило сердце. На часах было 3 утра, но спать совсем не хотелось, особенно после того, как Майк сказал, что в очередной раз помирился со Стейси. Адреналин бил в голову, «как моча», и минуты никчемного страдания по мужчине, который стал мне очень дорог, обратили мое состояние в тугую фальшивую струну. Я взяла новый сценарий и начала судорожно перелистывать, но буквы прыгали. Я чертыхнулась, отложила сценарий и поплыла в белом атласном халате, босая, варить крепкий кофе. «Час от часу не легче», – подумала я, вспомнив про водителя и свою красавицу, отвезенную в сервисный центр. Цветы от поклонников, стоявшие в разных вазах отдельными букетами, начинали увядать, а моя «киллинг-леди» должна была прийти только послезавтра. Всё было очень неестественно, будто кто-то протрубил реквием по моей невидимой, не озвученной вслух мечте. И рыжие волосы торчали, как пружины, во все стороны.
   Через полтора часа, выкурив две сигареты и выпив кофе, напичканный сливками и сахаром, я вернулась к сценарию с серьёзным намерением погрузиться в него полностью.
   В шесть утра зазвонил будильник, и я бережно отшвырнула измученный текст, надела спортивный костюм и собралась на пробежку по центральному парку в больших наушниках, снова не дав себе отдохнуть. Лифт ехал бесконечно. На одном из этажей ко мне присоединился мужчина в деловом костюме, и мы дальше полетели вниз. Здороваться в Нью-Йорке было дурным тоном.
   Я бежала, стирая кроссовки до дыр… Начинали забываться Париж и мои последние красивые съемки у Эйфелевой башни, воспоминания о приторности и вкусных завтраках рассеивались, как молочный туман. Съемки в этом фильме были лучшими в моей жизни. Команда мировых актеров, таких же, как и я, «с далеким приветом»… Атмосфера царила божественная. Мы постоянно дурачились, смеялись и обнимались.
   Мне еще никогда не было так весело столько дней подряд. Я выучила несколько фраз на французском языке и дразнила операторов. Однажды после тяжелого съемочного дня мои коллеги, с которыми я имела честь играть, подошли ко мне с предложением прогуляться и выпить с ними:
   – Дэвис, мы в Париже, и ты наша муза. Осчастливь нас своей компанией.
   Мы прошлись по площади Трокадеро, что на противоположном берегу волшебной Сены, окинули взглядом дворец Palais de Chaillot и решили кайфануть в одном из ресторанов Эйфелевой башни «Жюль Верн» (он находится на высоте 125 метров и считается одним из лучших ресторанов Парижа). Наша вылазка была спонтанной, поэтому столик заранее никто не бронировал. Но я лишний раз убедилась, что деньги, и их количество в сочетании с известным именем в нашей жизни решают почти всё.
   В следующий уикенд был организован ужин на борту прогулочного теплохода во время экскурсии по Сене. Красивая природа ласкала взор, хорошая погода радовала тело. В этот раз Париж был еще прекраснее, он вдохновлял и очаровывал!
//-- * * * --//
   Ноги устали бежать и я вернулась домой вместе с мыслями о Майке. Я позвонила Барбаре, но она была занята, автоответчик проговорил мне милое приветствие и попросил оставить сообщение после сигнала. Я повесила трубку, выругалась и легла спать днем. Всё не как у людей. «Да… вот такой я человек», – подумала я о себе.
   После сна я собралась с мыслями и решила осуществить свою старую сладкую фантазию: я позвонила Валентино, который приезжал ко мне по случаю моих экстренных вылазок, красных дорожек, презентаций, интервью и делал из меня настоящее произведение искусства! Он рисовал мне макияж, творил на голове шедевры, привозил одежду. Валентино был моей «женской рукой», которая умела делать всё так прекрасно и аристократично, как только умел настоящий профи.
   Я взглянула в свое любимое викторианское зеркало. Оттуда на меня смотрела кукла и хлопала глазами.
   Порадовать меня смог и Левински, позвонив мне с радостной вестью, что моя «Ламборгини» готова к эксплуатации. «Ну надо же! Жизнь налаживается», – отметила я, положила трубку и тут же набрала Per Se, всё еще оглядывая себя в зеркало.
//-- * * * --//
   – Что вы предпочитаете мисс Дэвис, чай или кофе?
   – Я очень хочу кофе, профитроли и тишины, – ответила я и посмотрела в его глаза.
   – Да, конечно, что-нибудь еще, мисс Дэвис? – спросил ее официант – красивый японец официант с длинными черными волосами, убранными в конский хвост, трехдневной щетиной и пирсингом в ухе в виде остроконечной маленькой звезды.
   – Да, вас, но после десерта, – захлопнув меню, я поймала его улыбку, и наши глаза встретились.
   – Конечно, мисс Дэвис!
   – Отлично, – сухо отрезала Саманта, – ты заканчиваешь сегодня свою работу после того, как с моей тарелки исчезнет десерт!
   Официант выпрямился во весь рост, поклонился и продефилировал на кухню. Его настоящее имя было Касэ Рё, но ему нравилось представляться Сьяго (Sya-go), что это означало, никто, кроме Касэ, не знал. Возможно, это был его псевдоним.
   Мой водитель хмыкнул третий раз за день, увидев меня с японцем заскакивающими в машину на бегу, дождь бил каплями-булыжниками по коже и мокрые волосы хлестали по щекам!
   – Дорогой, отвези нас в Four Seasons.
   – Да, мисс Дэвис, – прокряхтел Левински, и мы взлетели.
   Я почувствовала себя мужчиной и мысленно улыбнулась.
   Four Seasons красиво возвышался между улицами Park Avenue и Madison Avenue, отличаясь своими величественными видами и грациозным стилем. Мы влетели в номер, повесив «злостную» табличку на дверь. В «золотой» ванне стояли белые тапочки и висели белые халаты, на полочке рядом с зеркалом стояли цветы…
   От захватывающего вида у японца полетела крыша. Я никогда не снимала номер в таких дорогих отелях, а этот, наверное, был самым лучшим. И я этого очень хотела. Я хотела почувствовать себя желанной и всемогущей. По стилю он напомнил мне мою квартиру, но в номере отеля я чувствовала себя еще свободнее.
   В самом номере были бежевые диваны, на которых аккуратно лежали красные и золотые подушки, а посередине стоял прозрачный столик.
   Увидев черный рояль, мой японец засучил рукава и принялся музицировать. Откуда мне было знать, что он еще и первоклассный пианист?! Он играл мне классические произведения в течение часа, нежно прикасаясь к клавишам, он вслушивался в издаваемые звуки. Мне казалось, он издевается надо мной, а он просто наслаждался своей игрой. Я смотрела в большие окна и пыталась разглядеть бесконечность. Думать о Майке рядом с ним мне не хотелось.
   Японец был очень красивым, я наблюдала за ним долгое время, прежде чем пойти на такой шаг. И каждый раз он улыбался мне и нервно дышал. Когда он распускал длинные волосы, он был похож на девочку, но в тоже время темпераментным и дерзким нравом напоминал мне о своей мужской силе. Сьяго казался мне каким-то первобытным.
   Не выдержав, я подошла к нему сзади и положила руки ему на плечи. Он томно закатил глаза, медленно встал, затянул меня смело в поцелуй и одним движением швырнул меня на огромную кровать в спальне. И тут я поняла, что он достаточно брутален, и засмеялась от этой мысли. Чтобы избавить себя от наваждения по имени Майк, я случайно утонула в японских глазах аж на два дня и три незабываемые ночи своей жизни. Мы почти не разговаривали, и я отдавала себе отчет, что я должна его отпустить, как голубя в чистое небо. Он смотрел на меня влюбленными до одури глазами и чуть не плакал, когда целовал. На третий день я поняла, что нужно завязывать, и мягко проводила его до двери, сказала, что уезжаю на съемки. Я ошиблась, когда пыталась дать ему денег, – я просто хотела ему помочь, но он швырнул их в меня со словами, что я испортила лучшие дни его жизни этими бумажками.
   Напоследок Сьяго подержал меня за руки и сказал:
   – Когда ты услышишь обо мне в следующий раз, я буду известным человеком и буду просить тебя быть со мной.
   С этими словами он растворился в бесконечном дожде. «Эх, Касэ…» – подумала я.
//-- * * * --//
   Она лежала на кровати в непонятной позе, свесив ногу и руку вниз, запрокинув голову вверх навстречу рассвету…
   Вчера Джек Кипер, он же Стив Бонн и другие мистические персонажи, был обнаружен убитым неизвестным рядом с той же самой балетной школой, где училась Сэм Дэвис, в Бостоне.
   Полицейский попросил Сэм опознать в нем чудовище из темной комнаты, и она его опознала. Его кривая ухмылка исказилась, лицо скукожилось, и один глаз был приоткрыт, как у сломанной куклы. На пальце по-прежнему был перстень с изображением медведя, и от него разило алкоголем.
   Преступник всегда возвращается на место преступления, рано или поздно.
//-- * * * --//
   В тот же вечер, после телефонного звонка своего психолога, который стал за многие годы для нее другом, Сэм надела изысканное платье цвета хаки, высокие каблуки, темные очки, меховую накидку, позвонила Левински и улетела на золотой «Ламборгини» в самый дорогой клуб Нью-Йорка, шелестя шлейфом платья. Вернулась под утро пьяная, в обнимку с бутылкой Moët и уснула на кровати прямо в одежде. Улыбка на её лице была словно туго натянутый лук, а глаза сияли, как звезды.

Глава 4. Власть над собой

   Солнце встало. Лучи прожигали веки. Она открыла глаза и застонала, но, вспомнив, что огромная квартира пуста, прохрипела:
   – Даже стакан воды подать некому.
   Зазвонила домашняя «ракушка», и Сэм сползла с кровати.
   Она была похожа на живой труп после выпитого ночью алкоголя.
   – Досчитай до десяти, Сэм, вспомни, как тебя учил дядя Стиви, досчитай до десяти…
   Окончательно встав с постели, она медленно выпрямилась во весь рост и заорала, как разъяренный лев. Смахнула тарелку со стола на пол, и звон разбитой посуды породил глубокое камерное эхо. Сэм задрожала, а в ушах еще отзывалась ночная хаусная долбёжка. Огромный крест, инкрустированный дорогими камнями, тянул ее вниз, как камень, и душил. Сэм задыхалась.
   Войдя в ванную, она упала на пол. Глаза слипались, макияж размазался по всему лицу, и слезы стекали вниз по подбородку на пол.
   Дальше всё было, как во сне, и всю правду развеял туман за окном. Перламутровый шкаф будто сам распахнул свои створки, ножницы сами наделись на пальцы и обрезали длинные волосы, которые бесшумно и небрежно пали вниз.
   Она очнулась через пару часов.
//-- * * * --//
   Сэм
   Я сидела за столиком кафе и ждала Барбару. Она была моей единственной подругой с тех времен, когда мы ходили в балетную школу. Барби, как и я, переехала в Нью-Йорк, и я была очень этому рада. Остальные, с которыми я вела какие-то беседы, училась в общежитии, иногда спала, были просто моими знакомыми. Барби, как и я, не стала балериной, она управляла художественной галерей. Для Нью-Йорка это было очень престижно. Я очень ей гордилась и очень её любила, иногда неправильно любила, но не могла с собой ничего сделать.
   С короткой рваной стрижкой и в любимых очках, которые закрывали пол-лица и как раз подходили к такому случаю, в непонятном балахоне, я вошла в кафе. Но, несмотря на маскировку, меня всё равно узнали официанты. Мне было так плохо, что хотелось провалиться сквозь землю. Видимо, мои жесты или голос с хрипотцой выдали меня.
   Они любезно посадили меня в VIP-зону, где я стала ожидать Барби. «Только бы они не «стуканули» журналистам и репортерам», – вертелось у меня в голове… Еще мне было страшно, что Барби увидит меня в таком виде, но утром меня так сильно тошнило, что не хватило сил даже накраситься.
   Столики орехового цвета мне очень нравились. Они успокаивали. Я приходила в это кафе тогда, когда чувствовала себя особенно одиноко. После выпитого молочного зеленого чая я заставила себя поесть.
   За окном солнце погасло, и пошел шумный дождь. Ох, это непредсказуемая Нью-Йоркская погода, а говорят – Лондон… Барби подошла к официанту, и он указал ей в мою сторону. Подойдя ко мне и увидев меня в таком неряшливом, мятом виде с короткими волосами, она влепила мне пощечину. Я поднялась, и мы одновременно сели.
   – Я знаю, что заслужила это.
   Сначала я не могла говорить – со мной иногда такое бывает, когда переклинивает, пересыхает горло, подкатывает ком. Я закурила. Барби сломала мою сигарету и положила аккуратно в пепельницу. Трудно было собраться с мыслями и заговорить. Я не знала, с чего начать, и нервно размахивала руками, а моя блондинка смотрела на меня очень спокойно. Еще ночью, по пути домой из клуба, я успела написать ей всего одну фразу и отправить по электронной почте в надежде, что она прочтет это послание совсем не скоро:
   – «Я всегда тебя любила. Чудовища больше нет, я не знаю, как жить дальше. Увидимся в следующей жизни», – прочитала вслух Барби – Какого хрена?
   Тишина. Мои опухшие глаза снова наливались кровью.
   – Какого хрена я спрашиваю? – раздраженно повторила она вопрос.
   – Его больше нет, – сдавленно прохрипела я.
   – Скажи мне – это повод не справиться с собой?
   – Ты не понимаешь, – начала я… и слезы сами побежали ручьем.
   Я почувствовала, как она сжалась, глядя на меня, и я понимала, что выгляжу жалко, но Барби сделала глубокий вдох и начала медленно разговаривать со мной, как с маленьким ребенком. Так успокаивать умела только она. Рей никогда не умел проникать в меня взглядом и вытаскивать из меня логичные выводы, хотя тоже очень меня любил.
   – Дорогая, я понимаю, ты никогда не сможешь его забыть и то, что он делал с тобой, – сказала Барби и положила свои руки на мои. – Также ты не забудешь о том, что твои родители погибли в автокатастрофе, и то, что тебе пришлось очень тяжело. Но ты преодолела такой путь, потратила так много сил, чтобы понять, что, несмотря на все беды и невзгоды, жизнь стоит того, чтобы жить и верить в свое будущее. Возможно, в твоей жизни не так много людей, которых ты могла бы считать своей семьей, своими родными, но они есть. И еще: ты можешь закрываться и не впускать новых людей в свое сердце, бояться, быть слабой и т. д. Но с сегодняшнего дня у тебя есть шанс попробовать жить по-новому, без тени сомнений, что ты кому-то нужна, и попытаться поверить людям, которые в тебе нуждаются, жить без страха, что тебя кто-то преследует…
   После этого монолога я уставилась на нее «взглядом овцы» и позвала официанта.
   – Посчитайте нас, пожалуйста, – снова прохрипела я.
   Нам принесли счет, и я попросила Барби поехать ко мне – несмотря на то, что было немноголюдно, мне хотелось перенести наш разговор в закрытое и комфортное для себя место.
//-- * * * --//
   Мы поднялись на сто третий этаж, я открыла дверь, мы вошли внутрь, и я зажгла ароматическую палочку.
   В ванне я принялась мести пол, убирая отстриженные рыжие волосы, и судорожно запихивать их в мусорный пакет, в это время Барбара разговаривала со своим мужем по телефону и искала еду у меня в холодильнике.
   После легкого ужина из шампиньонов с сыром и сметаной и овощного салата я приготовила нам крепкий кофе.
   Смерть Кипера мы больше не обсуждали. И, озадаченно разглядывая себя в зеркале, я заметила, как стала похожа на парня с остриженными волосами.
   За кофе мой язык развязался, и я рассказала родному человеку про чувства к Фёргисону и про Сьяго. Через час я первый раз хохотнула.
//-- * * * --//
   Со временем я поняла правила игры. Я научилась вести с Майком диалоги от лица мужчины-пофигиста. Появилась самоуверенность, непоколебимость, чувство собственного превосходства, выталкиваемое откуда-то изнутри. Я забыла слово «скромность», но не вела себя чересчур, вызывающе, просто моя врождённая сексуальность управляла мной. Рядом с ним я стала невероятной, и сама это чувствовала. Мной двигала некая сила… Помимо его красоты, меня возбуждал его мозг, его мысли и слова, слетающие с его языка. В нем была какая-то магия! И его острое чувство юмора постоянно держало меня в тонусе. Он был очень похож на меня. Меня это пугало и одновременно притягивало. В результате я начала думать, как бы я отреагировала, если бы он мне сказал то, что я собираюсь сказать, и говорила ему то, что хотела бы услышать я сама. Не было проблем, но из-за отсутствия секса оставалась большая недосказанность между нами. По крайней мере, для меня это становилось проблемой.
   Я, наконец, поняла, почему хочу быть с ним: я была с ним счастлива каждую минуту, каждую секунду…

Глава 5. Малиновый рассвет

   Прошел еще один год.
   Волосы отросли до плеч, и я перекрасилась в пепельную блондинку. Мой внутренний мир изменился, и характер стал более мягким.
   Я стала женщиной. Я думаю, этим словом всё сказано. Я стала более утонченной, женственной, более грамотной и начитанной, но, как говорится, горе от ума, и чем умнее себя чувствуешь, тем больше не хочешь умирать, тем больше начинаешь ценить время и жаждешь быть более счастливым человеком. Больше всего меня заинтересовали романы, которые раскрыли во мне женщину больше, чем мужчины, и фантастика. Ведь именно волшебство и любовь делают нашу жизнь ярче и интереснее. Митчелл Маргарет «Унесенные ветром», Э. Бронте «Грозовой перевал», Р. Киплинг «Ким», Дж. Конрад «Лорд Джим», Э. Уортон «Век невинности», А.С. Баейтт «Обладание» и многие другие. Но больше всего я погрузилась в творчество бессмертного писателя Рэй Брэдбери. Его красивые связки слов, как бальзам, обволакивали мою душу. Я попадала в мир, созданный им, и не чувствовала себя чужой. Я была наблюдателем, которому разрешили правильно почувствовать природу и фантастические события. В его произведениях много стало реальным для нашего времени и для меня лично.
//-- * * * --//
   Пришло время перемен, и я осуществила еще одну свою давнюю детскую мечту: я наконец-то купила себе в питомнике котеночка породы рэгдолл. И она оказалась самой прекрасной кошкой на свете – ласковой, нежной, мягкой. «Тряпичные куклы» можно тискать с утра до ночи… У нее уже было имя Молли и паспорт, так как её родители состояли в клубе. Я очень полюбила за ней ухаживать, расчесывать ее, целовать в носик, покупать ей корм, наливать воду, а она в ответ одаривала меня своим благодарным взглядом голубых глаз и мурлыкала, как заведенный пушистый моторчик. У меня еще никогда не было своего животного, и я относилась к ней, как к маленькому ребенку. Мой родной зверек. При мыслях о Молли у меня всегда поднималось настроение. Когда я куда-то улетала, то оставляла её соседке Нике, милой мулатке, с которой иногда мы выпивали коктейли и сплетничали о парнях, которые нам нравились.
//-- * * * --//
   Доктор Стиви Рей, как обычно, сидел в своем просторном кабинете. Удобные черные кожаные кресла располагали к комфортному общению, приятный свежий запах витал в воздухе и пальма в углу, всё было по фен-шую, всё, как это обычно показывают в фильмах. На вид ему было лет сорок семь, плотный мужчина с небольшой залысиной, вечно шмыгающий носом от хронического насморка. Он ожидал своего очередного клиента, и секретарша в длинной обтягивающей юбке готовила ему кофе. В тот момент ему позвонила Инкери, менеджер Саманты. Он был уже знаком с Инкери, так как именно она записывала обычно Саманту к нему на прием.
   Наблюдая Дэвис уже не один год, Рей поставил ей диагноз: биполярное аффективное расстройство в результате полученной психической травмы, а также тревожное расстройство, которое проявлялось время от времени. Но в современном мире, учитывая ритм жизни, количество получаемой информации и сильные эмоциональные нагрузки, эти заболевания становятся практически обычным явлением. Он назначал ей антидепрессанты и проводил с ней беседы, обычно опираясь на ее график, жертвуя своим драгоценным временем.
   Звонившая Инкери была обеспокоена, она поделилась с Реем, что Саманта пропала, и она не знает, заявлять ей в полицию или нет, потому что в последнее время Сэм пребывала в депрессии.
   Рей успокаивал Инкери по телефону, хотя разделял ее беспокойство и намеревался лично приехать к пациентке домой, чтобы все проверить.
   – Спасибо, доктор, но она склонна к суициду или ее могли похитить?
   – Все однажды задумываются о самоубийстве, рано или поздно. Но в Саманте я всегда чувствовал очень сильный стержень. Ею движет любовь к этому миру… Я уверен: она просто захотела побыть одна и набраться сил.
   – Спасибо, доктор. Думаю, тогда нужно позвонить ее соседке.
//-- * * * --//
   Сэм
   Сквозь сон я почувствовала знакомый запах ароматической палочки, улыбнулась, но глаз не открывала. Спустя пару минут будильник пропел красивую мелодию, и я встала. Сделав несколько упражнений, чтобы немного растянуть мышцы, я медленно поплелась в душ. А за спиной кровать автоматически сложилась в красную книжечку.
   Вдохновение витало повсюду. Мое мокрое тело обсыхало, пока я наносила маску на лицо, а затем, голая, я поплыла на кухню, чтобы сделать себе утренний кислородный коктейль со вкусом ежевики, который унесла с собой на балкон пентхауса.
   В это время английские настенные часы с великолепными розами показывали 07:17.
   Вид открывался на рай, и я радовалась этому миру.
   Я включила радиоприемник, и зазвучала музыка. Сделав глоток коктейля, я стала танцевать возле белой бетонной колонны.
   Малиновый рассвет был волшебным, словно из сказки, и окна будто пылали в огне. А в небе летали космомобили.
   Я открыла балкон пентхауса и вошла внутрь. На территории балкона у меня был небольшой ландшафтный сад, который создали по моему дизайну. Эту мечту я смогла воплотить в реальность.
   Позже я смыла маску с лица и почистила зубы. После того как я постригла свои волосы и перекрасилась в скандинавский блонд, я с трудом узнавала себя в зеркале. Но мне нравилось, что я стала другой. Мне нравились перемены. Я набросила черную майку и открыла алую помаду, чтобы накрасить губы. На лице по-прежнему красовались яркие веснушки.
   Присев на гладкий бордюр, я стала наслаждаться великолепным малиновым утром и видом на мой новый мир, заряжаясь, как электроприбор, от невидимой розетки счастья. Моя интуиция предсказывала мне какую-то встречу.
   Музыка текла и переливалась, словно перламутр. Нижние басы мягко проваливались в бездну, и я улетала вместе с ними.
   Легонько щурясь на красно-огненные облака, я встречала новый день. Фонари еще горели. Мне было так хорошо на душе, адреналин подскакивал до предела…
   Хотелось закричать, но вместо этого я отстукивала ногой ритм и плавно двигала бедрами.
   Так продолжалось несколько часов. Наконец-то я могла отдохнуть: съемок не было.
   Мои размышления о жизни прервал телефонный звонок.
   Это был мой друг. Я всегда радовалась, когда звонила домашняя «ракушка», потому что знала: звонит кто-то очень близкий.
   «Ракушка» сначала зашуршала, потом несколько раз звякнула. Я сняла трубку и услышала громкий шум океанской волны (это были волны соединения).
   Мой друг Майк спросил, как мои дела. И я уже знала, что за этим последует продолжение…
   Уже через пятнадцать минут Майк парировал на своем космомобиле у открытого балкона моего пентхауса. Ох, этот красный летающий «Ягуар»… Небо к этому времени стало прозрачно-голубого цвета. Было безоблачно, и солнце светило радостными лучиками в лицо.
   – У тебя есть ровно минута, – сообщил Майк и прищурил хитро глаза. Потом посмотрел на мои волосы и коротко отрезал: – Тебе идет.
   – Куда мы летим? А Молли? Мне нужно позвонить соседке.
   Ники оказалась дома и с радостью забрала Молли.
   – Хочу показать тебе одно интересное место, захвати пиджак на всякий случай.
   Я заулыбалась…
   – Верь мне, тебе обязательно понравится, – затем Майк оскалил зубы и прорычал на меня: – Р-р-р-р-р-р!
   Я уже смеялась. Переодевшись и захватив пару кислородных коктейлей со вкусом клубники, я проскользнула в гостиную, «припудрила носик», взяла под мышку клатч и поспешила в чудо-машину.
   «Ох, – подумала я, – с горячим сексуальным Майком – да хоть на край света…»
   Майк был высоким, гибким, накачанным и уверенным в себе мужчиной тридцати трех лет, брюнет с голубыми глазами, низким тембром голоса – сексуальным бархатным мурлыканием, любящий свое дело до фанатизма, как и я. Только его дело – это сцена и пение. Майк обладал особым магнетизмом, он завораживал.
   Кажется, сто лет прошло с тех пор, как мы познакомились, и я изучила все его привычки. Например, когда нервничает, Майк курит, или забавно наклоняет голову набок, еще он делает смешное выражение лица, когда хитрит – прищуривает глаза и втягивает область щек, этим самым подчеркивая еще больше свои острые скулы. Когда ему хорошо, он молчит и улыбается.
//-- * * * --//
   Мне казалось, что сейчас мы смотрелись как самая красивая пара в мире, хотя парой и не являлись.
   Мы были друзьями, которые считали уместным флиртовать друг с другом, когда нам это только вздумается, хотя в глубине души мне хотелось большего.
   Красный космо-«Ягуар» (впоследствии я буду называть его просто КМ), ждал моего погружения, я села рядом с Майком, уложила в бар коктейли, отбросила клатч назад и чмокнула Майка в губы.
   Сначала он немного опешил, потом взял меня за подбородок и страстно затянул в поцелуй, блеснув своими голубыми хитрыми глазами.
   Я чуть не упала в обморок, но так как я сидела, это было почти не заметно.
   Потом он резко маневрировал, и мы полетели, бороздя небесные просторы. Майк нажал пару кнопок на приборной панели КМ, и ноты потекли океанской волной.
   «Прекрасный день, – еще раз повторила себе я, – просто великолепный».
   Вдвоем мы всегда могли расслабиться и вести себя, как только душа пожелает.
   Мы пели любимые песни вместе, вторя голосам волны «WITR-89.7 FM», как радостное эхо, раскладывая голоса даже на партии. Пели то в унисон, то в терции.
   Я никогда не училась музыке, в отличие от Майка, чьей профессией была именно эстрадное исполнение вокала. Я просто слышала ноты. И многие уговаривали меня попробовать себя в качестве исполнителя.
   Но сейчас я мечтала только об одном: чтобы Майк не растаял, не исчез, как утренний туман. Всё остальное было неважно.
   Пролетающие птицы щебетали нам о любви… Было жарко.
   – Хочу показать тебе место, из которого ты не захочешь возвращаться никогда, – сильно сказал Майк, и ни один мускул на его лице не дрогнул.
   – Ох, зная тебя, Майк, на ум приходят только злачные и очень неприличные места, – заерзала я на месте в предвкушении ответа.
   – Ох, – передразнил меня, Майк, – как ты ошибаешься! – брюнет весело подмигнул мне. – Ты ошибаешься, девочка моя!
   И я решила больше не задавать вопросов. Я расслабилась и почувствовала, как моя душа вылетела из тела и полетела навстречу ветрам.
   На правой руке Майка были брендовые часы с изогнутыми до неприличия стрелками, а на левой красовался стильный мужской перстень с огромным бриллиантом и много рокерских побрякушек. Но я больше обращала внимание не на руки Майка, а на его говорящие сексуальные губы, которые я хотела целовать.
   Красивый торс подчеркивала синяя майка. Я не знала, чувствует ли он, что я за ним наблюдаю.
   Я смутилась и перевела взгляд на прекрасные пейзажи. Как сложно быть невозмутимой, если мысли только об одном!
   А как я обожаю его ужимки и мимику…
   Самое главное, что поблизости нет «шептунов» и их навязчивых мнений.
   «Я свободна! Я СВОБОДНА-а-а-а!!!» – все кричало внутри меня.
   Свободна в своих чувствах, мыслях и действиях, и пускай мне снесет крышу. Я много лет не испытывала такой жажды жизни! Меня действительно ни с кем так не трясло, и я очень боялась к нему прикоснуться.
   Я устала прятаться и считать себя «грязной»!
   Зачем волноваться тогда, когда все действительно прекрасно?
   – О чем ты думаешь? – прервал мои мысли Майк.
   – Ни о чем, – ответила я.
   И он закатил глаза.
   – Ну, расскажи, как ты скучала по мне, Сэм? Скажи, как ты хотела меня долгими одинокими ночами? М-м-м? – и саркастически посмеялся.
   Его слова сливались с песней и обжигали мое тело, пронизывая до костей. Майк прекрасно знал, что он мне нравится.
   – Зачем, Майк? Ты же, как бумеранг, всегда возвращаешься по расписанию. Точно по расписанию.
   – Точно по расписанию. Аха-ха-ха-ха-ха! Мне нравится твоя экспрессия, Сэм. Ты одна из немногих чувствуешь мое настроение. Ты меня чувствуешь. Ты опасна, – и снова залился раскатистым смехом. – Но я научился ни к кому не привязываться и делать то, чего хочу. Я ценю свою свободу.
   Я промолчала и спорить с ним не стала.
   С каждой минутой, все больше и больше загоралось огней, как внизу, так и между нами. Дэнь сменялся вечером, а вечер плавно перетекал в ночь.
   Мы долго летели и поэтому решили прервать наш полет и залететь в небольшое кафе. Приземлившись и благополучно припарковавшись, мы вышли из КМ, и Майк зачем-то взял меня за руку. Внутри меня всё снова взорвалось. В кафе мы зашли как парочка.
   Мы сели в углу вокруг белого стола, и к нам сразу подплыла официантка. Глаза её сверкали, она смотрела на нас восхищенно, понимая, что такие гости заскакивают к ним нечасто.
   От нее лился яркий, теплый свет. Она была как ангел… Чистый и невинный.
   Сначала мы болтали ни о чем, а потом наш диалог перетек на наши любимые темы.
   Мы «обсосали косточки» всем нашим общим знакомым: живя в бешеном темпе, сложно не сойти с ума. Чарли подсел на крэк, певица Линда Эванс помешалась на чакрах и чистке своей ауры, наш общий знакомый Дэвид Мартин улетел на «другую планету», Жанетт Гарсиа с треском провалилась на выступлении. Джонни Маус попал в автокатастрофу, но выжил, как и всегда… Иман выскочила замуж за юного миллиардера. Аманда Льюис пропагандировала в запрещенных сетях алкогольную диету. Всё это было доступно для всех, все уже научились жить своей публичной жизнью.
   Мы возбужденно обменивались новостями, раскуривая сладкий кальян со вкусом малины, привезенный из жарких африканских стран.
   За окном рисовалась яркая, красивая и спокойная ночь.
   Трип-хоп, вводивший меня в депрессию, сменился романтическими балладами.
   – Ты не боишься лететь в ночь? – неожиданно спросила я Майка.
   – Нет, у меня приборы ночного видения и «вечный запас энергии». Переночевать можем в машине, если устанем. И вообще, забудь на пару дней про дела. Отдыхай. Отдыхай не просто телом, а душой. Наслаждайся жизнью.
   Я оторопела, пытаясь возразить про пару дней, но Майк был невозмутим.
   Мы перекусили вкусными сэндвичами и выпили кофе, я выпила латте, а Майк – двойной эспрессо. На выходе мы поблагодарили официантку и оставили хорошие чаевые.
   Мне хотелось, чтобы эти минуты с Майком длились вечно, хотелось не отрываться от его глаз.
   Я задумала для Майка сюрприз. Включила телефон, сделала пару звонков и попросила Фёрга сменить курс к одному известному маленькому клубу. Он недоумевающе посмотрел на меня, но я придумала первое, что пришло мне в голову, что я желаю испить именной коктейль, который делают для меня именно в этом баре.
   На самом деле я попросила закрыть клуб, для того чтобы пара профессиональных танцоров-мулатов станцевала для нас жаркий красивый танец. Очередное свое спонтанное решение я приняла как импульс, которому есть четкое объяснение – мое желание. Это была особенная пара, извергающая флюиды во все стороны… Мы сидели в полумраке, будто в амфитеатре, и смотрели на них издалека, нежно прижимаясь, друг к другу, как птицы в период брачных игр. Фёргисон сидел с отвисшей челюстью и переводил взгляд с танцовщицы на меня, и так – всё время…
   Дабстеп обжигал нервные клетки почти как русская водка. Я закурила. На сцене танцевала богиня Фиона, красиво встряхивая своими прекрасными волосами и перьями… Она танцевала для него… для Мануэля, который сидел за барной стойкой в черном дорогом костюме и пил виски из хрустального бокала. На него падал свет, и он думал о чем-то своем, не обращая внимания ни на бармена, ни на нас, ни на Фиону. Но сменилась музыка, и он театрально обернулся на своем стуле и стал наблюдать за её танцами.
   Всё было очень по-настоящему. Это была страсть, это была жизнь. Мы сидели далеко, но было слышно, как они громко дышали. Я не знала, уместен ли был мой очередной выкрутас, но раз он поцеловал меня в губы… Это был просто мой «мат на шах»!
//-- * * * --//
   На улице было свежо, и ветер приятно обдувал мои голые ноги и шею. Майк открыл мне дверь, как джентльмен, я села в КМ и включила любимую музыку, как хозяйка.
   Поднявшись на большую высоту над городом, Майк нажал на какую-то кнопку, и мы зависли в воздухе, еще щелчок – и мобиль закрылся прозрачным защитным слоем.
   Я издала странный звук, похожий на мышиный писк, и закрыла рот ладошкой.
   – Это еще не все, – и откинул трансформирующиеся сиденья в горизонтальное положение.
   Мы очутились в положении лежа, на небе сияли яркие звезды, как на Марсе. И я ощутила себя ничтожной частью огромной Вселенной.
   Майк лежал рядом со мной и тоже смотрел на звезды. Мне было совсем не спокойно. Сердце бешено стучало, будто в меня встроили автомобильный двигатель.
   Я была очень сильно возбуждена. Майк обнял меня за талию, и его жаркие губы коснулись моей щеки, я слышала его дыхание и млела.
   Целуя мою шею, он освободил нас от верхней одежды и впился в меня губами. Мне казалось: еще немного, и мое сердце взорвется от бесконечных ударов. Тем временем его рука была уже у меня между ног, а губы не отрывались от моих губ.
   Мы не произнесли ни одного слова. Наши ароматы духов слились в одном миксе, как и наши тела под прекрасную музыку.
   Дыханием можно было растопить льдину. Майк целовал мое тело, я смотрела ему в глаза, они были ярче, чем те звезды, что висели над головой. Это было похоже на рай. И если он существует, то он именно это. Это космос. Я была так счастлива – испытать все эти чувства и не думать о завтрашнем дне.
   Больше «никаких завтра»!
   – Это было волшебно! – произнес Майк
   – Д-д-да, – запинаясь, повторила я (горло пересохло и хотелось пить).
   Мы приземлились на крыше небоскреба, вдали от посторонних глаз. Я сжалась в комочек и прижалась к Майку, словно маленький эмбриончик.
//-- * * * --//
   Я всегда просыпалась рано.
   И в этот день я проснулась в девятом часу. Майк еще сладко дремал. Я надела большие очки, оставила сообщение, потянулась и выпрыгнула из КМ. Набрав номер Ники, я убедилась, что с Молли все в порядке, и решила найти люк.
   Найдя люк, я спустилась вниз по чердачной лестнице и попала к лифтовому отсеку. Солнце разливалось на зеркальные небоскребы, трава и деревья были ярко-зеленого цвета. Повсюду была жизнь. Лето жгло. Город жарко дышал.
   Я обогнула пару небоскребов, проскользнула вдоль улицы, перебежала по светофору дорогу и очутилась рядом с кафе. Запах свежей выпечки из этого кафе разносился по всему кварталу. А на двери висел заманивающий покупателей огромный пончик. И я просто не могла туда не зайти.
   Схватив по-быстрому упаковку свежих пончиков, которые почти кричали: «Съешь меня!» – и два молочные ванильных коктейля, я поспешила обратно.
   Люди улыбались мне, узнавая, неугомонные дети тыкали в меня пальцами, снимали на мобильные телефоны… А мне было просто жутко весело.
   Вовремя спохватившись, я уже бежала уже со всех ног, чтобы меня не настигли папарацци и неадекватные мужчины! Меня проводили яркие рекламные щиты и витрины магазинов. Дыхание сбилось. Я была похожа на загнанную белку.
   Отбившись от народа, который, как правило, не обращает внимания на звезд, я приближалась беглыми шагами к небоскребу. Проскользнув вместе с незнакомцем через охрану, я снова попала в лифт, поднялась наверх на чердак и вылезла на крышу.
   Возможно, камеры наблюдения засняли меня, но мне было всё равно.
   Когда я поднялась, то обнаружила Майка по-прежнему сладко спящим. Я села на него сверху и поднесла к носу ароматный пончик. Он зашевелил носом и проснулся, открыл глаза и резко схватил меня за талию. Потом я включила музыку на всю катушку, и, позавтракав, мы начали танцевать на крыше и дурачиться.
   Мы чувствовали себя властелинами маленькой, но нашей вселенной. Я никогда еще не была так счастлива, и от этой мысли мне было не много жутковато.
   Позже Майк сделал мне расслабляющий массаж…
   – Сумасшедшая Саманта, а если бы за тобой погнались бы папарацци? Не стоило так рисковать! Дай мне, пожалуйста, свою косметичку.
   – Зачем? – удивленно спросила я, и глаза мои округлились.
   – Увидишь!
   Он усадил меня так, чтобы свет правильно падал на мое лицо, и попросил закрыть глаза. Я повиновалась. Сначала Майк стер мою косметику нежными прикосновениями, затем ровным слоем нанес кисточкой тональную основу. Потом красиво, художественно выделил мне глаза, сделал Smoky eyes, подчеркнул ресницы, брови и нанес бледно-розовый блеск на губы.
   – Остался последний штрих, – сказал Майк.
   Я улыбнулась.
   Взяв кисточку и повозив ее в темных румянах, Майк сильно выделил мне скулы. Дунул на меня и вернул зеркало. Я опять засмеялась.
   – По пути нам нужно заскочить в одно место. Сегодня. Дэвис, ты же не против? Часа через два. Я обещал Military service, что мы посетим их концерт. Хотя бы на полчаса. «Поляна» и гримерка – все, как обычно, в нашем распоряжении. Но если ты хочешь, то мы можем туда не ехать.
   – Я даже не буду спрашивать, когда ты обещал им, но, конечно, заскочим, я тоже хочу их поздравить с выходом долгожданного альбома «Intime». На удивление, я знаю близнецов, – пробубнила я невнятно. – Но… нам нужно прямо сейчас же купить подходящую одежду для такого случая.
   – Хорошо, хорошо, только не паникуй. Не надо истерик, – рассмеялся Майк.
   – Я бы чувствовала себя уверенней на светском мероприятии в более презентабельном виде, а не в майке с короткими шортами. Я одета для прогулки на один день. Чемоданы с собой я не брала. Я думала, ты похитил меня на один денек, – наивно прошептала я и поджала губу, как маленькая девочка.
   – Аха-ха-ха, размечталась. Я похитил тебя как минимум на неделю, – Майк посмотрел на меня и прищурил глаза. – Мне нравится быть с тобой… Так что свыкнись и прими это как должное.
   Переварив слово «неделя» и словосочетание «нравится быть с тобой», я чуть не забилась в конвульсиях.
   – Да, так что позвони и сообщи своему менеджеру об изменившемся графике.
   …А вот и наша палочка-выручалочка. В витрине эксклюзивного магазина стояли застывшие манекены.
   Над ними вертелся диско-шар. Лучи от шара падали на одежду, на пол, покрытый блестками, на манекены и на их одинокие грустные лица.
   Мы вошли внутрь, Фёргисон снова взял меня за руку, и я опять смутилась. Я боялась привыкнуть к тому, что он мой. Я не хотела испытать боль и разочарование. Но сердце автоматически забилось чаще. Радостные лица продавцов так и сияли при виде нас. Мы бегали по магазину и дурачились, как малые дети. На вешалках висели дорогие наряды из последних коллекций именитых дизайнеров. Мы шутили, играли в салки, а продавцы и менеджер зала просто восхищались нами и не сделали ни одного замечания. На подбор одежды оставалось совсем немного времени. Менеджер зала сделала пару звонков, и стилист из соседнего салона уже был в нашем распоряжении.
   Мы выбрали яркие, интересные образы и устроились в креслах, доверив себя рукам мастера. Мне захотелось чего-то кричащего, необычного. Мне сделали огромный начес из моих неестественно белых волос. Фигуру красиво подчеркивало платье из темно-синего кружева, спина была открыта почти до линии попы, а красивый разрез в области груди выгодно её подчеркивал. Стиль Майка очень сочетался с моим луком: белый костюм современного неклассического кроя контрастировал с черными волосами и голубыми глазами. На руках болтались фенечки и разные украшения, а на груди, как и у меня, были большой крест и еще черепа. Неординарного человека можно было увидеть издалека. А нас было двое. То, что мы были уникальны и имели действительно богемный стиль в одежде и по жизни, объединяло нас еще больше, не говоря о нашей страсти к необычным машинам – «Ягуар», «Ламборгини»…
   Стилист Ло освежила мне мейк-ап, созданный Майком, и, краснея, как помидор, попросила его спеть. А я сидела и смущенно смотрела на свои руки, вернее, на перстни и нервно теребила пальцы и хрустела.
   Ло закончила со мной работать, и, пока Майк продолжал петь любимую песню, я принялась искать туфли…
   Мы были им очень благодарны за терпение и помощь, которая была нам необходима.
   Майк отвалил большую сумму за нас обоих, сказав, чтобы я наслаждалась своим похищением, и, раздав дружной команде автографы, мы стали позировать для памятной фотографии. Пожелали друг другу удачи и снова растворились в небесной тишине, держа путь на концерт.
//-- * * * --//
   Распахнулась дверь, и отовсюду, словно голодные пасти аллигаторов, защелкали ослепляющие вспышки папарацци.
   Я не могла смотреть. Мне кричали почти в лицо:
   – Саманта, смотри сюда! Сэм, обернись! Сэм то, Сэм сё… Дэвис! – кричали не унимаясь. – У вас с Майком роман?
   Кто-то схватил меня за руку и куда-то потащил.
   Я не могла смотреть, вся картинка начинала сливаться в одну пеструю абстракцию. Еще секунда – и я упала бы в обморок. Майк схватил меня и поднял на руки, вспышки защелкали еще быстрее.
   Больше сотни папарацци выстреливали в нас словно из ружей.
   Картина вокруг прояснилась.
   – Майк, я вижу! Можешь отпустить меня? – сквозь зубы прошипела я.
   – Не дергайся! Они совсем обезумели.
   Протиснувшись сквозь толпу, он поставил меня на ноги.
   Только потом я представила, что в газеты попадут именно последние фотографии, где Майк держит меня на руках, и у меня закрыты глаза, будто я в обмороке.
   – Обычно я не чувствую себя такой беззащитной перед камерами. Это, наверное, из-за глаз.
   – Зачем ты оправдываешься? Меня что, там не было? Я что, не видел, что они нас чуть не раздавили?
   Я сидела в гримёрке. Руки еще дрожали. Гости прибывали. С некоторыми из звездных друзей была знакома. Стилисты порхали, словно ночные бабочки, над артистами и их музыкантами. Остальные тусовались в VIP-ложе, смотрели концерт.
   Гримерка стала похожа на пчелиный улей. Все жужжали. Шум гогочущего роя долетал эхом даже до ушей секьюрити, перелетая через темный коридор.
   Многие из присутствующих уже видели нас вместе, на нас не смотрели косо, не подшучивали, все воспринимали это как нормальный человеческий факт.
   Только спустя час Чэт бросил на стол утреннюю газету, где на обложке красовалась моя утренняя физиономия с пакетом пончиков.
   Мы с Майком чуть не умерли со смеху. Потом газета Day in day пошла по рукам, и раздался новый шквал смеха, такой задорный, не замолкающий, ни на секунду. Менеджеры артистов суетились: кто-то покидал гримерку, потом возвращался, кто-то только кого-то встречал.
   Еще через час три бутылки виски на всех оставшихся и две пачки сигарет закончились. Голова кружилась. Всем было хорошо. Томми и Дэвид ввалились к нам в перерыв, пока Чэт разогревал толпу. Близнецы Абрамсон выпили по сто граммов «Хеннеси», стоявшего баре, прописанного в райдере, и поблагодарили всех тех, кто пришел на важное в их жизни событие, затем сделали пару затяжек марихуаны, и выбежали снова на сцену.
   И вдруг меня посетило странное, сквозное чувство абсолютного одиночества. Вероятно, все дело было в виски, а точнее, в действии алкоголя на организм, а может быть, это произошло из-за полученного стресса. В одно мгновение я почувствовала себя уязвимой, одинокой, подавленной, несмотря на то, что Майк был рядом со мной. Он был рядом, но так далеко… Меня окружали много людей, а я осталась наедине сама с собой. Все стало словно в тумане, люди открывали рты, произносили слова, смеялись, пили, закусывали, выдыхали дым.
   Лампочки на зеркалах напомнили мне о прошлом, которое я старательно пыталась забыть. Вспоминался прошлый кошмар. Это воспоминание было о темной комнате. И я никак не могла сосредоточиться на чем-то одном.
   Мне не хватало воздуха, и я слегка закашлялась.
   – Я пойду, посмотрю на близнецов за кулисы, – шепнула я Майку.
   – Можно мне пойти с тобой?
   – Нет, не нужно, там стоят секьюрити. Не волнуйся. Скоро вернусь.
   Я отрицательно помахала головой. Взяла в зубы сигарету с зажигалкой и вышла в туалет. Зашла внутрь, прислонилась лбом к тусклому зеркалу и уставилась на свое отражение.
   Одна лампочка дневного света погасла, другая нервно мигала. Свет отдавал кислотными нотами.
   Моя кожа отражалась в зеркале бледно-зеленым цветом. С таким освещением я была похожа на старый труп с седыми волосами. Алкоголь растекался по жилам, алкоголь растекался по венам.
   И я таяла словно льдина из-за глобального потепления.
   В туалете был слышен беспощадный шум из огромного концертного зала. Этот шум заставлял сердце биться чаще и взрывал мой мозг.
   Внутри меня стало пусто, я стала похожа на ватную куклу. Свет мигал, как пару часов назад мигали фотоаппараты папарацци. Я закурила, всматриваясь в свое отражение. Мысли опять текли рекой в мою голову. Они сводили меня с ума. Пальцы в кожаных полумитенках зажимали сигарету. Я не понимала, тону я или всплываю.
   Свет мигал снова и снова… и я выдыхала дым на свое отражение, потом раздавила в раковине окурок и вышла из туалета.
   Навстречу мне шагал немного обеспокоенный Майк.
   – Дэвис, иди сюда!
   Увидев свежие следы от слез под глазами, он обнял меня, прижал к себе и потом увез меня из этого дурдома, увез меня от мигающих лампочек, от людей, похожих на нас, – таких же немного неадекватных, творческих, по-своему странных…
   У нас у всех были свои истории, свои черные дни. Наши жизни были похожи на американские горки.
   Мы покинули «зал славы рок-н-ролла» через черный ход. Майк усадил меня в КМ, кому-то позвонил, а я, будучи еще в сознании, но, уже засыпая, уловила только несколько слов: отель, сон, охрана…
   Мне казалось, я спала целую вечность, оказалось – всего пару часов.
   Я проснулась в непривычной для себя обстановке, в большой белой постели. Солнце ярко слепило глаза, я сощурилась, изучая обстановку. Перед глазами был пульт от спутникового телевидения. На кресле небрежно валялась пара вещей Майка, а из душа доносились его сладкие трели.
   Я включила ТВ и отшвырнула пульт. По одному из европейских каналов шло шоу о топ-моделях – они стремительно летали по подиуму. Показывали дизайнеров, ночную жизнь города.
   Я выключила ТВ.
//-- * * * --//
   Услышав шорох, я поняла, что пение в душе прекратилось. Ко мне шел мокрый радостный Майк. Поцеловав меня в шею, он спросил, как я себя чувствую.
   Фёрг привез нас в отель и разместил под другими именами. В этом ему помог его хороший друг Джей-Джей. Я огляделась, мне очень понравился просторный светлый номер. Пока М. Фёргисон варил для нас кофе на ночь глядя, а я докуривала сигарету, мы наконец-то разговорились.
   – Спасибо, Майк, мне приятно, что ты обо мне заботишься, но неприятно осознавать, что я сегодня дала слабину… у тебя на глазах.
   – Дэвис, давать слабину свойственно каждому нормальному человеку. Все в жизни не бывает гладко. Мы же не роботы. Но это была не слабина…
//-- * * * --//
   Утром.
   Мы решили остаться в гостинице на пару дней, и для меня это было радостным событием.
   – Я тебя не отпускаю, – сказал Майк, – имей это ввиду, потому что мы не добрались еще до того места, о котором я тебе говорил.
   После этих слов, которые медленно вытекли изо рта Майка, я взяла свой телефон и незаметно выключила со словами:
   – Как скажешь!
   Мы решили прогуляться…
   – Я смотрю на тебя и вижу маленькую девочку, которая испуганно хлопает глазками, пытаясь сосредоточиться и произнести какие-то важные слова, но у нее ничего не получается… Ты снова щуришься, не делай так! – (Я начала тереть переносицу, и он хлопнул меня по руке.) – Я хочу тебя покормить, ты совсем отощала.
   Он протянул руку, и мы спустились на лифте на первый этаж, и вышли на улицу. Я снова сощурилась, на этот раз из-за яркого солнца, а может, мне просто понравилось, как он отругал меня, – это было так заботливо и нежно. Он посмотрел на меня, покачал головой и произнес:
   – Беда, беда… – отчего мои брови взлетели вверх и сделались домиком.
   – «Ужас какой-то!» – так говорит мой старый друг, – выпалила я резко и тут же осеклась и зачем-то начала размахивать руками во все стороны.
   Майк неистово засмеялся и замер.
   – Я передам Рею, как ты его называешь!
   Я часто заморгала, и сердце бешено заколотилось. Он понял, что мы перешли какую-то запретную грань, и смолчал. Мы снова перешли дорогу, я по-прежнему еле дышала и прокручивала в голове сотни мыслей, совсем растерялась и не знала, что сказать.
   Фёрг перевел стрелки на Мексику и стал рассказывать про случайного незнакомца, который поведал ему интересную историю. Я улыбнулась, и он с облегчением продолжил пересказывать. Да… Фёрг был из тех, кто любил поболтать. Я была такой только в детстве.
//-- * * * --//
   Вернувшись в номер, мы выпили кофе и, приведя себя в порядок, отправились в студию.
   Накануне вечером я приняла приглашение записать с Майком дуэтную песню, и, сделав пару звонков, мы уже летели на встречу с двумя крутыми саунд-продюсерами.
   Одного звали Кито Окушими, он имел японские корни, но уже почти десять лет жил в США и завоевал себе звание гения саунда в Америке, и Адама Раймонда, который был также известен и как исполнитель.
   Кито выскочил к дверям и поцеловал мои руки, что привело меня в истинный восторг.
   Мы прошлись по длинному коридору студии и очутились в комнате отдыха. Там было несколько кожаных кресел, прозрачный столик, на котором стояли пепельницы, и еще меня поразили стены в дырочку. Мы обсудили некоторые детали, задали им направление, высказав свои предпочтения. Я чувствовала себя куклой, хлопающей большими глазами. И в разговор трех умных мужчин, знающих тонкости создания музыки и разбирающихся в них, я не лезла, только улыбалась, что приводило в восторг всех троих.
   Затем мы проследовали за ними в саму студию, где они продемонстрировали нам совсем свежие работы и свободные зарисовки для продажи.
   Адам поставил нам пару миксов известных ди-джеев на его мега-хиты. Нам они очень понравились. И вообще было чертовски приятно находиться в студии такого масштаба с такими талантливыми лююдьми.
   В холле висело огромное количество фотографий звезд, записывавших свои хиты в этой студии, которая была одной из самых известных в стране.
   На прощание огромный темнокожий Адам с кучей всевозможных цепей на шее и довольно скромный Кито попрощались с нами, обещая сотворить для нас бомбу. Мы покинули студию, окрыленные и одержимые будущим совместным проектом, опять подхватываемые невидимой волной. Снова начали дурачиться и забавляться, как дети, давая всем своим эмоциям возможность выплеснуться наружу. Потом мы неожиданно решили поехать в клуб. Для этого мы снова сделали вираж по городу в поисках новых интересных шмоток и влетели в клуб, как будто на другую планету, планету вечного счастья, музыки, эйфории и энергии.
   На следующий день я почему-то не захотела позвонить своему менеджеру и не поставила ее в известность о наших планах с Майком записать дуэт. Мы сами запланировали и организовали для себя фотосессию. И так как фотосессия была назначена только через несколько дней, мы приняли решение остановится в гостинице еще какое-то время. Планы Инкери относительно меня рухнули из-за моего внезапного порыва.
   В субботу, часов в 12 ночи, Майк позвонил вниз на ресепшн. Мы заказали в номер виски и клубнику, и портье сообщил нам как бы между прочим, что внизу в ресторане есть рояль.
   Через пять минут мы были уже там. Время было 2:45. А мы сочиняли шедевр, предварительно отблагодарив персонал за первоклассное обслуживание и за то, что они попросили последних посетителей покинуть ресторан в ночное время ради нас.
   Мы творили нечто из ряда вон выходящее. За окном сияла луна, и я в шутку представила себя волчицей и тихонечко изображала вой на луну.
   Майку эта фишка очень понравилась. К четырем утра был готов гениальный набросок, просто необратимый шедевр. Фёрг восседал с умным видом за красным роялям в полумраке, а я, то и дело смеялась и подпевала, иногда позевывая, вспоминая японца и его тонкие пальцы, быстро бегающие по клавишам рояль «For seasons».
   Потом Фёрг попросил меня позвонить Адаму. Сгоняв в номер за его телефоном, пока он подбирал последние аккорды левой руки, я уже набирала Раймонда и поднесла трубку пианисту к уху.
   – Доброе утро! – с сарказмом отрезал Майк.
   Прошла пара секунд, на том конце по громкой связи было четко слышны какие-то телодвижения и нецензурная брань.
   – Ты знаешь, сколько времени, подонок?
   – Да, надень обратно свою ночную повязочку, ляг на подушку и просто слушай. Послушай, хорошо?
   Тишина…
   Майк прикоснулся к клавишам, и потекла божественная мелодия, потом дал мне знак – и я спела кусочек новоиспеченного текста. В общем, к концу нашего выступления мы заслужили аплодисменты от барменов и кряхтение самого Адама.
   – Алло, Раймонд, ты тут?
   – Да, мать вашу, тут, пью кофе. Жду вас к вечеру ЗАВТРАШНЕГО дня, а теперь дайте поспать. Будьте людьми, изверги…

Глава 6. Признание в любви

   После разговора мы доползли до постели и тут же погрузились в сладкие сны.
   Несколько раз я просыпалась от того, что наши тела прикасались друг к другу, и я, с трудом сдерживая желание, закрывала глаза. И как только я это делала, Майк распахивал свои длинные ресницы и крепче прижимал меня к себе. Шанс уснуть был крайне мал.
   Поэтому наше позднее утро началось около часа дня сразу с совместного душа.
   Вода стекала по кафелю, «принтованному» роскошными фиолетовыми пионами, и по нашей коже тоненькими струйками.
   Дышать было почти нечем: нос был заложен, а его губы не хотели отпускать мои ни на миг. Я задыхалась.
   Кипящие тела плавились. Желание обладать друг другом было настолько велико, что если бы вдруг кто-нибудь из нас оторвался от другого хоть на секунду, то тело смогло отреагировать шоком, словно принимая пулю с дальнего расстояния…
//-- * * * --//
   После «ядерного» душа мы выпили молочного зеленого чая и провели совместную медитацию, освободив себя от ненужных мыслей. Еще через полчаса мы наконец-то собрались и уехали в студию.
   Майк переворачивал всю меня наизнанку. Мне хотелось готовить ему, стирать, делать ему массаж, слушать его постоянно – в общем, делать всё, чего я раньше для мужчин особо не делала.
   В студии мы работали весь вечер и всю ночь до рассвета. Были моменты, когда я начала ловить себя на мысли, что просто быть и существовать без Майка мне будет очень сложно, ведь он стал вторым человеком после Барбары, кому я могла доверять, пускай и ничего не рассказывая. И, глядя в мои глаза, он, возможно, догадывался о моих мыслях и молча время от времени сжимал мою руку, отчего почва уходила у меня из-под ног.
   – Завтра! – прокричал мне Майк. – Завтра мы наконец-то доберемся до места, про которое я тебе говорил… там время не имеет значения.
   Студия гремела так, что дрожали даже звукоизоляционные стены и потолок сотрясались.
   Я вышла покурить и поняла, чего желает моя душа. А моя душа хотела излиться, поделиться с близким человеком самым сокровенным, своими тайнами или просто помолчать о жизни.
   Я включила телефон и произнесла голосовую команду. На другой стороне невидимой линии что-то щелкнуло, и гудки переросли в тихие хрипящие слова.
   – Ну наконец-то…
   Я выглянула в окно: в небе почти со скоростью перемещения цвета скользили КМ, а солнце, прорываясь сквозь кроны деревьев, раздавало асфальту различные тени.
   Рядом со студией находилась детская площадка, по периметру которой бегали дети. Глядя на них, хотелось жить еще больше, дышать еще чаще, делать что-то еще быстрее. А в паре километров к северу была железная дорога, по которой неторопливо ехал красный поезд. По его крыше бегали яркие солнечные блики, и он напомнил мне отрывок из одной детской сказки.
   Вокал был записан, и наша совместная с Майком песня, которую уже начинали сводить аранжировщики, доносилась сквозь стены музыкальной студии.
   – Наконец-то! – снова прохрипел голос из трубки.
   И я стала словно прозрачной.
   Монолог продолжился…
   – Может, скажешь, где ты? Алло! Тебя искали уже…
   Шрамы моего сердца воспалилась с новой силой, когда я услышала голос личного психотерапевта, который являлся связующей нитью между моим прошлым и настоящим, как пуповина, которую я никак не могла перерезать.
   Я не смогла ничего произнести и снова выключила свой телефон. Большой экран погас, и я так и не сумела сказать ни слова.
//-- * * * --//
   Мои глаза были сонными и уставшими, хотелось спать и есть, даже руки чуть-чуть дрожали – тело нуждалось в срочном принудительном постельном режиме.
   Утром из студии мы залетели в милую кофейню, где выпили флэт уайт и запихнули в себя картофельное пюре с колбасками на гриле.
   Прилетев в гостиницу, мы рухнули на кровать в одежде и проснулись ближе к вечеру, помятые, но безумно довольные.
   Окинув в последний раз взглядом свой номер, мы собрали свои вещи и отправились навстречу таинственным приключениям.
//-- * * * --//
   Наблюдая за Майком, я заметила, что он часто делает какие-то заметки в своем ежедневнике, и сначала делала вид, что не замечаю этого, но потом всё-таки любопытство взяло верх:
   – Расскажи мне, что ты пишешь?
   – Не сейчас.
   – Ты пишешь обо мне?
   – Всё тебе расскажи.
   – Когда-то мне пришлось завести личный дневник, и он помогал мне справляться со своими эмоциями. Дневник был моим молчаливым другом, который впитывал всё в себя, но ничего не отвечал. Дневники молчат, понимаешь? А я могу дать тебе какой-то ответ, если ты меня о чем-нибудь спросишь, поговори со мной…
   – Мне не нужны ответы, – коротко обозначил Майк.
   – Почему?
   – Потому что я не привык задавать вопросы. Но спасибо, когда они мне понадобятся, я обращусь именно к тебе, – двояко протараторил Майк и наконец улыбнулся.
   Пока мы летели, я снова успела почувствовать себя маленькой девочкой, какой-то беззащитной, со своими воспоминаниями. Мне казалось, что если Майк коснется меня даже случайно, я свернусь, как ежик, выставив иголки.
   Мне было обидно, что мужчина, влюбивший меня в себя, не хочет говорить со мной о том, о чем он молчит. Для меня это означало нежелание быть со мной честным, искренним до конца. А для меня это было очень важно. Я захотела говорить именно с ним, рассказать ему что-то о себе, но было неподходящее время, место, и всё как-то было не так, и еще я не знала, нужно ли ему знать обо мне или нет. Я судорожно сжалась и вцепилась руками в сидение машины, опустив голову.
   Я старалась сдержать слезы и не заплакать, но тихо заплакала, и Майк не понимал, почему, и молчал, что еще больше меня злило.
   Он не знал мою трагедию и поэтому не знал меня, не понимал, что я чувствую, и как важны для меня минуты, секунды, прожитые в счастье. Мне очень хотелось быть нужной. Очень. И я понимала, что когда я уходила в себя, со стороны всё выглядело очень глупо. И вот пятое «очень» в разном контексте про себя… за последние пять минут.
   Я задремала и положила голову на его плечо. Во сне я превратилась в одно из плотоядных растений, поглощающих мелких животных и насекомых с рекордной скоростью. Я превратилась в монстра!
   Это был один из самых мерзких кошмаров, который когда-либо мне снился. Я почувствовала себя чудовищем. Я была убийцей, существом, которое раздирает что-то на мельчайшие кусочки. Что это было? Как это чувство вселилось в меня во сне? Может, это было отчаяние?
   Оказалось, что во сне я начала кричать и истерически дышать. Майк тряс меня, как грушу, а я не могла открыть глаза.
   – Проснись! – орал Майк. – Прости меня! – и крепко меня обнял.
   Как только мое дыхание восстановилось, Майк зачем-то рассказал мне, что делает записи для книги, собирает материал, делает наброски.
   «О чем она?»» – хотела я спросить, но вовремя замолчала и выдавила улыбку.
   Но, снова прочитав мои мысли, он добавил:
   – Пока ничего особенного, просто наброски.
   – Что с тобой происходит?
   – Я сейчас не хочу об этом говорить.
   – А когда ты захочешь поговорить об этом? Я знаю: с тобой что-то происходит…
//-- * * * --//
   Пока длился наш полет, я наблюдала, как на небе взрываются звезды… Нет, мне не мерещилось, они действительно взрывались и покрывали небо звездной пылью.
   Мы летели высоко над небоскребами, над землей, где люди рвут свои рты от улыбок или грязных слов, сползая по стенкам от одиночества, где дети празднуют свои дни рождения, играя с воздушными шарами, где люди каждый день принимают разные решения, рождаются и умирают.
   Мы парили в облаках, как птицы, наделенные невидимой, но ощутимой властью. Наши души были оголены, а оголенные души сильнее чувствуют, как вращается Земля.
   Я много раз повторяла для себя как установку, что я никто, но всё равно чувство собственной значимости ощутимо подавляло смирение со смертью.
//-- * * * --//
   Долетев до Флориды, мы свернули к южному побережью. Ночь пугала своей темной тайной, обволакивая всё пространство.
   Я нервно повторяла про себя зазубренную и сыгранную роль, чтобы успокоится…
   То место, которое хотел показать мне Майк, оказалось шикарным отелем The Fairmont turnberry isleresort & Club, и это был потрясающий сюрприз.
   С моим замкнутым образом жизни у меня было всего несколько продолжительных романов.
   И когда твой друг становится для тебя любимым человеком и приглашает тебя в такой отель, то чувствуешь потрясающее волнение. Я понимала, что Майк становится для меня самым важным мужчиной на свете!
   Из 395 номеров нам достался райский номер с балконом и террасой. Прошмыгнув мимо пальм и бассейна, мы поднялись по винтовой лестнице серо-зеленого цвета, которая вскружила мне голову.
   В просторном номере висели малиновые занавески, в красивых вазах стояли орхидеи и фрукты. А сам отель и номер поразили нас роскошью убранства: итальянский мрамор, восточные ковры…
   На территории в 120 гектаров располагались магазины и рестораны, поля для гольфа и теннисные корты, прекрасный песчаный пляж и частная гавань для яхт, современный SPA-центр. А здание отеля окружал живописный тропический сад.
   О чем еще можно мечтать?
   Мы любили друг друга почти всю ночь, ближе к утру мы вышли из отеля проветриться.
   Многие попытки разговорить меня на многие темы раньше приводили к моему молчанию, потому что я понимала, что все темы цепляются друг за друга и может всплыть моя острая боль, с которой раньше я была не готова поделиться ни с Майком, ни с кем другим, кроме психолога и Барби. Боль, с которой до сих пор мне не удавалось справиться до конца, выдохнуть и жить нормально, если это вообще в принципе возможно.
   Но сейчас мне неожиданно стало это необходимо. И так как Майк снова стал спрашивать меня, почему я никогда не рассказываю о себе, мне пришлось дать неоднозначный ответ, за который ему удалось зацепиться.
   Мы шли по тропинке, прохаживаясь мимо бассейна, пальм и столиков на территории отеля. Фёрг предложил присесть, и я согласилась. Ночной официант по имени Пабло принес нам бутылку дорогого французского вина и фруктовый десерт.
   Я закурила, Майк снова повторил вопрос:
   – Почему ты никогда не рассказываешь о своем детстве? Это какая-то тайна, покрытая мраком и скрытая под семью печатями?
   – Что именно ты хочешь знать?
   Я выпила второй бокал красного вина почти залпом и снова ожидала толчка в виде вопроса.
   – Ты никогда не рассказывала о своих родителях, о том, как ты училась… как будто у всех было детство, а у тебя его не было никогда.
   И тут меня понесло…
   – Мои родители умерли в аварии, разбились в автокатастрофе, когда я была совсем маленькой, я совсем их не помню. У меня остались только их фотокарточки, которые я бережно храню в памятной шкатулке. Меня взяла на воспитание единственная родственница тётя Роза, которая стала моим опекуном. Но после смерти мамы и сестры ей никто не был нужен, в том числе и я. А её любимое занятие было постукивать меня палкой и ставить в угол. Мне кажется, ей нравилось смотреть, как я страдаю. Но она называла это традиционным воспитанием. Наверное, чтобы я не мозолила ей глаза, она отдала меня в балетный класс…
   Я снова закурила. Голубые глаза брюнета в этот момент расширились от сочувствия, и он не понимал, почему я снова замолчала.
   – Однажды…после одного из занятий в балетном классе, меня похитили.
   Глаза Майка стали наливаться слезами. И я тоже заплакала.
   – Я была подростком. Он держал меня в темной комнате очень долгое время, колол мне какие-то препараты, заставлял танцевать для него, спать в балетной пачке, часто вообще не давал мне спать, издевался надо мной, кормил из собачьей миски, закрывал меня на долгое время и уезжал. Я не видела даже света. Однажды, когда он был сильно пьян, он изнасиловал меня и уснул, оставив дверь открытой, и мне удалось бежать. Это было зимой… Я бежала в пуантах и балетной пачке, глотая снег и задыхаясь.
   …его нашли некоторое время назад убитым. Его больше нет. Но он остался у меня где-то внутри, как плесень. Об этом знают всего несколько человек, и теперь ты.
   Здесь я не выдержала, осушила третий бокал одним махом и с разбегу прыгнула в бассейн, чтобы скрыть слезы.
   Фёрг прыгнул за мной, накрыл меня собой и прибил к краю бассейна.
   Он посмотрел на меня так, как еще никто и никогда на меня не смотрел, и от этого мне стало еще хуже. Я плакала, и он целовал мои горячие слезы.
//-- * * * --//
   Утром я проснулась со странным ощущением. Меня мутило от алкоголя, и было плохо от того, что я рассказала свою историю Майку. Я не знала, как мне теперь себя вести и что делать. Еще я чувствовала себя виноватой, что этой печалью испортила наш совместный отдых. Я встала с постели и поняла, что его нет. Сил заплакать уже не было. Но я сомневалась, что Майк может так со мной поступить – взять и уехать… просто исчезнуть.
   На столе я увидела записку. В ней было написано: «Скоро вернусь, прими расслабляющую ванну. Там много эфирных масел и лепестки роз. Обнимаю».
   Я, как дурочка, прижала записку к груди и немного покружилась. Потом вспомнила, что я женщина и пошла нежиться в ванне. В зеркале я увидела растрепанное чудовище и быстро начала приводить себя в порядок.
   В джакузи все мои мышцы расслабились и нервные окончания тоже. В ванной комнате приятно благоухало жасмином и розой. Я открыла глаза, когда все пузырьки уже лопнули, мне удалось даже подремать, и я проснулась от шороха.
   На секунду мигнул свет во всем номере и снова загорелся. Я испугалась, потом увидела Майка в дверном проёме ванной комнаты, он держал что-то за спиной.
   – Привет, – тихо прошептала я…
   А он в ответ лишь сверкнул глазами и втянул скулы.
   – Так и будешь стоять? – удивленно повторила я.
   А он всё стоял молча передо мной, и я с любовью смотрела на него. Я знала, что то, что он скажет и то, что я отвечу, очень важно для нас обоих. Я чувствовала, как сердце вырывалось из груди, а тело застыло в неудобной позе и защемило какую-то мышцу, но я боялась даже громко дышать.
   – Когда я впервые тебя увидел… – начал он, – меня будто током ударило. В тот момент возникло такое ощущение, что я знаю тебя давно. Но впоследствии я гнал от себя эти мысли из-за того, что видел тебя до нашей встречи на экране и еще тогда обратил на тебя внимание. Я не понимал, как я к тебе отношусь, как к образу, красивой актрисе или как к реальной женщине, которая мне очень нравится.
   Тут он замолчал, и я шевельнулась, приняв удобное положение. В моей голове впервые промелькнула нелепая мысль, от которой у меня побежали мурашки… Но в этот момент Майк вытащил из-за спины необыкновенно красивый цветок, похожий на розу с большими листьями и я засияла.
   – Это миддлмист – самый редкий цветок в мире, как и ты. Я хочу, чтобы ты была со мной. Я буду тебя беречь.
   Он нагнулся ко мне и нежно-нежно поцеловал в губы. И тут я осознала, что Майк не отверг меня. И я решила больше не разговаривать с ним на тему темной комнаты, чтобы не омрачать наши отношения черным шлейфом моих воспоминаний. Я озвучила ему это вслух. Но он, помолчав, сказал, что это не имеет значения.
   Я смотрела в его глаза и не понимала: как он это делает? Как делает так, что я влюбляюсь в него все сильнее и сильнее, снова и снова – каждый день? Ноги чуть подкашиваются и дыхание сбивается – всё точно так же, как и в первый раз, когда я столкнулась с ним у Стиви Рея.
   С того дня мы оба начали активно проявлять интерес друг к другу, Майк часто приглашал меня на дружеские свидания, на свои выступления, я его – на свои репетиции и премьеры.
   Мы всегда смеялись вместе, но за последние недели стали близки как никогда, словно одна волна, будто одно течение…
   Красный КМ ждал нас на парковочной трассе, ненасытные друг другом, мы снова поцеловались и запрыгнули внутрь.
   Я закурила сигарету, сделала пару затяжек, и Майк отнял её у меня, сказав:
   – Спасибо.
   Пришлось закурить еще одну – этот трюк он проделывал уже не в первый раз.
   Я засмеялась, непроизвольно вспомнив, как это было впервые.
   Мне очень хотелось, чтобы наше путешествие не кончалось, хотелось с новым завтра открывать новый мир, пропуская через себя совместные воспоминания…
   Я лишь тяжело вздохнула, но вспомнила Молли и улыбнулась.
   Мы пошли на снижение. На волне 90.9 (Майями) Life: fm звучала «Музыка вдохновения», заглушая пьяный ветер, окончательно отрывая нас от реальности происходящего.
//-- * * * --//
   Сочная клубника с хвостиками была вдавлена в прозрачные бокалы, наполненные молочным клубничным коктейлем. Он был такой вкусный и густой… я облизнулась, Майк глянул на меня с прищуром. Я хотела, чтобы Майк взял меня чуть-чуть с силой, проявил свою брутальность, которую он со мной так старался скрыть… он был слишком нежен со мной, будто боялся меня травмировать… Бывают моменты, когда мне сложно обсуждать с близкими людьми какие-то проблемы и волнующие меня вопросы, и тогда я замыкаюсь и молчу. То, что я не могу сказать, мне легче написать в электронном виде или делать неоднозначные намеки, которые всегда неправильно трактуются. Поэтому я лишь улыбалась.
   После признания Майка я поняла, что мы оба заинтересованы в развитии наших отношений. И мы договорились, что, если мы хотим что-то изменить или привнести в наши отношения, то это нужно озвучивать это друг к другу. Но как сказать мужчине о том, что мне хочется более грубого секса? Язык не поворачивается!
//-- * * * --//
   «Духи – это искусство пропорций».
   На этот день у меня было назначено несколько важных встреч: я запускала свою линию духов, под названием «16». Я верила в магию цифр и выбрала 16 как свое любимое число, тем более что в сумме оно давала цифру 7. После переговоров с маркетологами и экспертами в области косметологии мы определились, что мой бренд будет ориентирован на то, чтобы сделать женщину красивой и стильной. И с этой мыслью мы должны были выбрать лучшие компоненты для изготовления. Перенюхав разные эфирные масла, я вернулась домой, одурманенная запахами…
   Мне захотелось прилечь на кожаный диван и подремать. Веки отяжелели, и я погрузилась в сон. Я не знаю, куда я попала во сне, но это место было пропитано разными ароматами. Это была ванная комната из мрамора. Позади меня стоял Майк.
   На прозрачном столике стояли тюбики с разными эфир-ками. Я была почти голой, в тоненьком платье, и осматривала себя в большое зеркало. Майк подошел к столику и начал слушать ароматы, потом попросил меня облокотиться на «трон русалки» и закрыть глаза. Я не сопротивлялась.
   Майк наносил масла на разные участки моей кожи легкими прикосновениями. Я улыбалась…
   Когда я уловила запах бурбонской ванили на своих висках, я открыла глаза и увидела, что Майк успел оголить свой торс. Он был прекрасен, его глаза странно сверкали. Было жарко, и поднимался пар, словно в сауне. Он начал гладить мой живот и бедра и рывком расстегнул свой ремень на брюках, пряжка со звоном упала вниз.
   Дальше всё происходило очень быстро: Майк сорвал с меня платье, объятия передали все мои запахи Майку, волосы стали липкими, и тела начали дрожать от желания. Он был моим парфюмером.
   Я провела языком по его подбородку и обняла за плечи. Он опустил меня на ковер и вошел в меня резким рывком, скаля зубы, как тигр.
   Я проснулась в горячем поту от странных судорог по всему телу, оно по-прежнему пахло бурбонской ванилью. Телефон разрывался от звонка. На экране мелькала фотография тигра…
//-- * * * --//
   Солнечным утром я просматривала новые сценарии и предложения. Майк должен был вернуться из Лас-Вегаса после выступления с группой, как всегда, уставший и сонный.
   После моего рассказа о темной комнате Майк предложил мне слетать вместе с ним в тот заброшенный дом, где держал меня Кипер, а также в балетную школу в Бостоне. Таким образом он хотел, чтобы я почувствовала именно там, что у меня есть близкий человек, который будет со мной рядом, что больше со мной такого не случится. Майк захотел более чётко понять и увидеть своими глазами, что пришлось мне пережить, находясь в том месте. Зачем? Я пока не понимала. Он предполагал, что мои страхи исчезнут или воспоминания об этом месте станут смешанными, и я смогу засыпать более спокойно. Он видел, как я мучилась, и замечал, как я вздрагиваю во время сна. На первый взгляд, я воспринимала это как новый укол адреналина, как авантюру, которая не известно к чему может привести, но мне хотелось крикнуть: «Нет! Нет, не надо!» – ощущая себя снова той маленькой девочкой с рыжими волосами, и скорее спрятаться под одеяло с головой…
   Мне хотелось доверять Майку и знать, что он поступает правильно, ведь даже Рей ни разу не заикнулся о такой «терапии», хотя очень старался мне объяснить, много лет подряд, что я не должна на этом зацикливаться. Но каждый раз, когда я всматривалась в его глаза, мне казалось, что он действительно хочет мне помочь, но не понимает, каково оно – быть там… в этой темной комнате.
   Еще четыре года назад, когда Кипер был жив, мне удалось узнать точный адрес этого заброшенного дома, где он удерживал меня, зачем – я не понимала, мне хотелось сорваться и поехать туда, но я не рискнула поехать одна. Я откладывала это дело в долгий ящик на неопределенный срок.
   И сейчас, на ватных ногах, я вытолкнула себя из квартиры, Майк ожидал меня у машины. Было уже достаточно темно, и фары были включены. Я успела разглядеть только, как его глаза блестели, и у меня чуть не подкосились колени. потому что их блеск казался мне злым и металлическим.
   Наступил тот самый «час икс», и мужчина, который влюбил меня в себя, протягивал мне руку, любезно усаживая в машину, чтобы отвезти в то самое место, где мне когда-то хотелось скорее умереть, где я умоляла дверь открыться, но тишина лишь смеялась надо мной.
   Всё было как в страшном сне, будто он еще был там, и всё вернулось вспять, будто это был день моего побега, моего бесценного освобождения. Мне хотелось расправиться с ним, чтобы он оставил мою душу в покое, как будто он еще был за железной дверью и спал вусмерть пьяный, а я стояла и дрожала, стараясь не издавать сдавленных писков и всхлипов на перепутье.
   С тех времен дом совсем не изменился: всё так же скрипели половицы в холле, был слабо освещен гараж… огромная входная дверь ужасала меня до глубины души. И мне стало казаться, что я мнова подросток. Я сжалась и перестала дышать, а Майк шагал вперед. Для него это был обычный заброшенный дом. За нами захлопнулась дверь, и пошел дождь. Он бил сильными каплями, отстукивая неровный ритм, что создавало дисбаланс, потому что прежде, находясь в этом месте, я никаких звуков не слышала.
   Я старалась передвигать ватные ноги и не демонстрировать свой страх перед Майком, но когда мы вошли в темную комнату, я потеряла сознание, и последнее, что я увидела, когда Майк посвятил на стену фонариком, это оставшиеся кровавые следы от скрежета моих ногтей в минуты безысходности…
   Я проснулась в квартире Майка одна, рядом лежали его вещи, а на столике стоял кленовый сироп. Я потянулась к напитку и сделала много больших глотков. Его скомканный свитер немного успокоил меня, и я попыталась встать, но тело было полностью обессилено после стресса, я сделала еще пару глотков сиропа и снова уснула.

Глава 7. Волк-одиночка

   Вернувшись, я сразу побежала к соседке Нике Морейра за Молли. Молли узнала меня, но была сильно обижена, или это была моя паранойя, но мой пушистый комок счастья снова был со мной.
   По все стране активно шла подготовка к Хэллоуину. Это было после празднования моего дня рождения и дня рождения Майка – 16 и 20 октября. Майк изменился и стал меньше разговаривать со мной, а потом и вовсе улетел на гастроли в Калифорнию, оставив меня одну после этой поездки.
   Окунув себя в мой мир, он отстранился от меня, молча и без объяснений. Пару дней я металась, как в клетке. Сердце стучало, как при острой сердечной аритмии, меня тошнило. Меня начала обволакивать паника. Я почувствовала, что опять одна. В эти дни я пересматривала любимые клипы, и именно в этот период времени мне пришла в голову идея записать сольный альбом.
   На меня снова посыпались предложения сниматься. Я прошла кастинг на фильм, завлекающий уже одним названием: «Соблазн по найму», а Майк по-прежнему был в гастрольном туре. Но я чувствовала, что что-то не так.
   Для этой роли имиджмейкеры занялись моим перевоплощением в роковую женщину, создали образ женщины, которая умеет всё и даже больше. А мне хотелось только спать, спать, спать… и депрессия обволакивала меня.
//-- * * * --//
   Прошла еще неделя, у Майка была возможность прилететь ко мне, и не один раз, но он предпочел этого не делать, удостоив меня парой писем с ожиданиями и томлениями встречи. Но они были искусственными, как искусственные цветы. А я ненавижу искусственные цветы.
   …Были хотя бы эти письма, и я заставила себя вернуться. Барби была занята, и я поняла, что мне необходимо вытаскивать себя из болота самостоятельно. Я снимала стресс шоппингом, купила себе новый вместительный шкаф и бесчисленное количество крутых платьев и брендовых шмоток, туфель и шляп и начала готовиться к новой роли.
   Прошло еще несколько месяцев. Благодаря новой роли, для меня открылся мотомир, адреналин, настоящая скорость – всё то, что очень сильно отличалось от космовождения. Это были совсем другие, ни с чем не сравнимые ощущения. И мне они очень нравились. Я первый раз села на «железного коня», который имел свой характер и свою душу. Мне многое рассказывали о мотоциклах и о жизни байкеров, но я никогда не думала, что мои руки будут сжимать руль мотоцикла. Но сев за руль, я поняла, что хочу научиться им управлять.
   …«Audaces fortuna juvat» («Удача сопутствует смелым») – эти латинские буквы были выбиты на груди моего партнера по фильму, соблазнительному и коварному Тому, ставшему популярным после фильмов «Удавка» и «Яд отряда кобры»… Он был учтив, но холоден, скрытен и загадочен, хотя его немногословность при личном общении цепляла меня больше всего. Его характер и манеры отличались от других мужчин, с которыми я когда-либо встречалась. Мне это было в диковинку. Он притягивал меня, как магнит – его щетина, его татуировки, его немногословность и отсутствие Майка в моей жизни последние месяцы.
   Отношения с Майком скатывались в пропасть, и я начала сомневаться в том, что все это не было игрой. Будто кто-то начал резать невидимые нити крепко-завязанного узла. Поэтому я, по-прежнему вытаскивая себя из «болота», решила пофлиртовать с Томом. В результате он пригласил меня после нашей постельной сцены в фильме выпить кофе. Мы сидели и молчали, мне хотелось понять, расшифровать его… А он только смеялся про себя – ему это было не интересно. Он даже не пытался меня заинтересовать. Единственное, чего он, возможно, хотел – это секс.
   От Майка пришло сообщение, что он хочет взять таймаут в отношениях из-за гастролей и его личных проблем, и для меня это означало, что это конец, что я психологически не могу больше доверять ему.
   Единственной, кто меня поддерживал, была Ника, которая заходила ко мне в гости.
//-- * * * --//
   Мои глаза в очередной раз пробежались по выбитым латинским буквам на его груди, и я снова улыбнулась. В голове прокручивалась та самая песня на французском языке, что засела в голове еще неделю назад и будто прилипла жвачкой намертво. Лёд в бокале растворился и смешался с остатками виски и яблочным соком. Всё было настолько естественно и прекрасно, что даже молчание не заставляло задуматься о чем-то лишнем. Кожа горела, его бедра покрылись испариной, и божественный запах сандаловой палочки сводил меня с ума. Один момент запомнился мне больше всего: в порыве страсти, он зажал мой рот ладонью и увидел, что мои глаза смеются, в ответ его зрачки расширились, и он удивленно улыбнулся мне в ответ. Именно этой брутальности я ждала от Майка. Его сладкие губы целовали мою шею, сильные руки обвивали талию, и еще я любовалась его ресницами.
   Это был единственный раз, когда у нас был секс. Съемки закончились – и он исчез. И мне бы его забыть, но я хотела его прикосновений, хотела быть с ним, чтобы он снова погладил меня по голове и обнял, я вышла с ним на связь сама, и это было моей ошибкой. Мы встретились, выпили кофе, он раскуривал тонкие сигары, мы прогулялись по парку, не прикоснувшись, друг к другу ни разу, и навсегда разошлись. Во время прогулки я испытала невероятный дискомфорт и после этого долго не могла прийти в себя. Этот человек вызывал у меня странные смешанные чувства: мне хотелось быть с ним и мне хотелось его избить так, чтобы он сопротивлялся, держал мои руки за спиной и целовал меня. Я старалась забыть все его слова и стереть его из памяти.
   Помимо Тома, съемки над фильмом открыли мне мотомир. Я окончила базовый курс вождения, пролистала теорию, купила себе права и SUPERLOW – Harley-Davidson. Конь не был самым лучшим и дорогим, но он запал мне в душу. Затем продолжила курс по городу с инструктором… Этот адреналин, когда открывается газ, и ты, словно ракета, летишь вперед, – просто потрясающе. Купленные права не спасали меня от некоторых ошибок, которые я еще допускала, и инструктор почти орал на меня, что мне нельзя водить категорически, что я смертница и у меня не всё в порядке с головой, что мне нужно найти мужика и рожать детей. Но мне было всё равно, что он орал, мне нравилось, с каким темпераментом он это делал. Он восхищенно смотрел на меня и отчаянно махал кулаками, рассекая воздух. А я улыбалась. Мне уже больше не хотелось искать никакого мужика. Я устала от поисков любви, я устала от своих мыслей. И мне нравилось быть рядом с моим инструктором, просто быть рядом и слушать, как он на меня орет, потому что остальным было на меня плевать. На днях я прокатила его на своей «Ламборгини», и Кит стал не много привыкать ко мне.
   Я перестала созваниваться с тетей, и она звонила мне всё реже и реже. Я отправляла ей деньги на счет молча. От наших бесед я чувствовала себя только хуже. И без звонков я чувствовала себя виноватой.
//-- * * * --//
   Открыв почту, я увидела непрочитанное письмо от Майка и закрыла, пересилив себя. Прошла еще неделя, и я понимала, что мне нравится мой инструктор Руди Кит. Мне нравилось называть его Кит. Он всё время подшучивал надо мной и передразнивал… в точности, как Майк, когда мы были еще друзьями, когда мы… я произнесла слово «мы» и, отвернувшись, заплакала. Такой же высокий, как Майк, с ямочками и умным, цепким взглядом, с небольшой щетиной… Но он был другим человеком. Я посмотрела на руки Кита и поняла, что мне нужно принимать решение: либо мы прощаемся, либо сейчас едем ко мне. И он, как назло, улыбнулся и повернулся ко мне.
   В мире, где машины перебазировались в воздушное пространство, на дорогах всё больше и больше становилось байкеров. Сев за руль, я показала Киту знаком садиться за мной, и он, на удивление, нежно шлепнулся сзади без ехидных комментариев. Убрав подножку, я повернула ключик зажигания, выжила сцепление, включила волшебную кнопочку и открыла газ. Харлей зарычал, я тоже… и Кит на эмоциях прохрипел:
   – Давай!
   Я медленно стала отпускать сцепление, и мы плавно рванули вперед. Это было как оргазм, только непрекращающийся… эйфория… мы не успели даже надеть экипировку, хотя без нее было запрещено и опасно, но мне было совсем не страшно. Кит резко обнял меня захватом, и я наклонила корпус вперед, выжала сцепление и щелкнула ногой, включив вторую передачу и осознала, что счастлива… и эта свобода перекрывала мои душевные мытарства.
   Этот год был успешным для моей карьеры, и деньги потекли ко мне рекой, хотя я никогда о них не мечтала – я просто хотела заниматься любимым делом и быть счастливой. И сейчас радость заполняла меня полностью. Мне хотелось, чтобы дорога не заканчивалась, и Кит не переставал меня так крепко сжимать.
   НИЧТО несравнимо было с этими моментами, как и полеты на космомобиле. Мы мчались по эстакаде, Кит периодически кричал мне сквозь ветер:
   – Тормоз!!! Сцепление! Не наклоняйся!
   На третьей передаче, со скоростью двести двадцать километров в час, сжимая меня обеими сильными руками, он повторял мои движения… И вдруг нежно отодвинул мои развевающиеся волосы набок и зашептал мне в ухо своим хрипловатым низким голосом, от которого у меня была дрожь в коленках:
   – Девочка, расслабься, расслабь руки…
   Я лишь покрутила шеей влево и вправо.
   Мы съехали с эстакады и повернули во двор. Была какая-та совсем незнакомая улица, дома… Дрожь не прекращалась. Мы остановились.
   – Пересаживайся.
   Я остолбенела.
   – Я сказал: пересаживайся назад. Не надо сейчас со мной спорить! – сказал Кит достаточно сдержанным тоном.
   Его глаза горели, пламя бушевало. Наши глаза встретились. Он сел вперед и мне пришлось сесть сзади. Недолго думая, я нежно обняла его, и мы куда-то поехали. Теперь всё было у него под контролем, и мне это не нравилось и нравилось одновременно. Мне казалось, что, в отличие от меня, он знает, куда мы едем, и знает, что он делает.
   Я поняла, что мой план поехать ко мне из-за моей дрожи провалился, и я просто наслаждалась этим ощущением.
   На мне были короткие голубые джинсовые шорты и майка, удобная обувь без каблуков. Кит был в серых потертых джинсах и белой футболке с драконом, на ногах были специальные байкерские ботинки… а на черном поясе поблескивали металлические пряжки. Зеленые глаза хитро блестели, темные волосы были убраны в хвост, сквозь щетину пробивались ямочки.
   На моем тюнингованном «Харлее» Кит врубил радио. Мы продолжали движение, набирая скорость, Кит щелкал передачами и посматривал в зеркала. Ди-джей девушка что-то очень быстро пробормотала, и мне показалось, что она назвала мою фамилию, но ветер усилился из-за скорости, и я подумала, что я ошиблась. Но вдруг рука Кита потянулась к ручке громкости и вывела звук на максимум.
   – Еще раз повторяю для тех, кто присоединился к нам в данную минуту: песня, которую вы сейчас услышите уже обрела своих фанатов, и сегодня она стартует в нашем топ-хите. Неожиданный дуэт – Майк Фёргисон и Саманта Дэвис с песней «Одинокая луна».
   – Вот черт!!! – вырвалось у меня из груди.
   Я сама не понимала, что я ощущала в эти секунды, я начала истерически смеяться и увидела в зеркало, что Кит растянул губы в ослепительной улыбке, и я поняла, что ощущаю радость! Несмотря на то, что я чувствовала, что Майк предал меня, мне его очень не хватало. И в этот прекрасный, трогательный момент на скорости триста километров в час как будто Майк был тоже рядом с нами. Я слышала его голос и свой и наблюдала за улыбкой Кита в зеркале. Это было потрясающе!
   Скорость была запредельная, дорога пустая, и я начала впиваться ногтями в бока Кита. Он снизил скорость, мы въехали в какой-то двор, повернули к гаражам, один из них автоматически открылся, и мы просочились в него.
   – Пока тут постоит! – сказал Кит про мотоцикл.
   Я прореагировала молча, находясь еще под впечатлением. Снова тряслись колени, и взгляд был одурманенный.
   Он подал мне руку, и мы вошли в подъезд многоэтажного дома, поднялись на лифте на двадцать восьмой этаж.
   Он открыл свою квартиру и пригласил меня войти внутрь. Квартира была очень стильной и полностью отражала его вкус: красивый декор, много брутальных фишек и пару разбросанных вещей.
   – Кофе будешь? – резко спросил Кит.
   Я отрицательно помотала головой, рассматривая шкуру медведя.
   – Раздевайся! – сказал мне Кит уже спокойным тоном, глядя не на меня, а в окно, будто предлагая мне бутерброд.
   «По крайней мере, будет что вспомнить одинокими бессонными ночами, – подумала я. – О чем думал Майк, когда решил так поступить со мной?»
   Недолго думая, я расстегнула и сняла шорты, потом майку и осталась в нижнем белье.
   – Не останавливайся, продолжай.
   Оторвавшись на секунду от окна, он оценил меня в нижнем белье, ехидно улыбнувшись, снова высунулся в окно. Я швырнула в него майку и подняла бровь.
   – Может, ты сам снимешь боди?
   Он подошел ко мне вплотную, крепко обнял, понюхал мои волосы и свалил на диван.
   – Дэвис, я говорю, ты слушаешь только меня, ясно?
   Мне казалось, что это какая-то ролевая игра, и мне это нравилось. Мои глаза радостно сузились, и он облизал мою шею.
   – Я не расслышал ответа.
   – Ясно, – мне казалось, что еще чуть-чуть – и у меня начнется истерика, я и хотела этого и нет одновременно.
   – Умница.
   Он был в меру груб, но очень силен и активен. Это было даже лучше, чем я себе фантазировала, ощущения просто неземные.
   После секса он отвез меня домой и сразу назначил мне свидание.
   На следующий день я поехала в салон перекраситься и снова стала рыжей, вернула свой цвет волос. Как будто во мне что-то щелкнуло, мне стало очень легко, дышать стало легче.
   Я сидела в своей любимой позе, скрестив ноги, и просматривала почту, теребя и закручивая рыжие локоны…
   От Майка снова пришло очередное бессмысленное письмо. Он писал их как монологи, общаясь с самим собой и совсем не чувствуя своей вины. В последнем письме было поздравление с попаданием нашей песни в несколько топ-хитов. Фоном играла романтическая музыка. Я полила свои прекрасные розы и стала одеваться на раннюю утреннюю пробежку. Прочитав на ночь умную книжку по психологии, я хотела провести новый день по-новому, с новыми мыслями. Я хотела изменить себя, потому что хотела освободиться. Теперь я должна была применить полученные знания на практике и перестать идеализировать всё на свете. Нет ничего идеального, так же как и идеальной мысли…
   Но вечером я села за руль «Харлея» и уронила байк вместе с собой. И, естественно, кроме «черепашки» защиты на мне никакой не было. Я не могла встать сама, и прохожие вызвали «скорую», из которой я позвонила Левински. Инкери ничего не знала. Мне очень повезло: я всего лишь сломала руку и ободрала лицо – слава Богу, поверхностно, врачи сказали, что обойдется без швов и шрамов. Кожу прочистили, замазали мазью и залепили пластырем, с рукой было сложнее… «Хорошо, что не левая», – подумала я и снова улыбнулась, как дура. Мне также повезло, что в ДТП никто, кроме меня, не пострадал, и это, естественно, сразу же просочилось в СМИ. Видимо, Инкери и Майк сразу узнали, но мне было все равно.
   Вечером я снова встречалась с Китом, мы ужинали на летней веранде, поедая греческий салат с омлетом. Неожиданно он положил свою руку на мою… И в это время зазвонил мой телефон. Это была мой менеджер Инкери. Она разговаривала со мной напрямую, никогда не врала мне, всегда советовала, как лучше для меня, и к ней я старалась прислушиваться, но перед этим обычно ей приходилась выслушивать очередной эмоциональный всплеск. В этот раз она призналась мне, что с ней связался Майк и предложил снять совместный клип на нашу песню. Это было странно. Я не хотела при Ките говорить об этом и предпочла встретиться с ней позже, чтобы выслушать её и не принимать решение сгоряча»… вот это была новая Саманта. Через пять минут я перезвонила Инкери и попросила приехать ее в то место, где мы ужинали с Китом. Кит собирался по делам, и я могла спокойно поговорить с ней об этой ситуации.
   На этот раз мой менеджер превзошла себя и позвонила мне за десять минут до начала встречи со словами: «Я не одна», – и повесила трубку.
   Не показав испуга, я поцеловала Кита на прощание и смотрела, как он пошатался к выходу своим накаченным телом в джинсовой упаковке с гербом и надписями.
   Через пять минут я осознала, что сижу, как мраморная статуя, и не могу пошевелиться. «Она приедет не одна… – вертелось у меня в голове. Вариантов, кроме Майка, и быть не могло. Но почему-то я не возражала. Я сидела со сломанной рукой и с пластырями на лице и ногах.
   Вряд ли кто-то может себе представить падение с мотоцикла, не ощутив это на собственной шкуре. Коронная фраза, что вся жизнь проносится перед глазами, ничего не значит в действительности. Это просто замызганные слова. Ты просто ощущаешь охуенный страх и что ты разъебешься на хрен, твою мать, – и все тут. Какая жизнь? Ты не успеваешь ни о чем подумать. Поэтому люди, потерявшие своих близких в экстремальных ситуациях (при авариях, терактах, любой быстрой внезапной смерти), если вы думаете, что у них есть время подумать о вас… Вы заблуждаетесь.
   После реабилитации я вспомнила, что мои родители погибли в автокатастрофе, и поняла, что в эти мгновения их жизнь принадлежала только их страху.
   Накрасив губы поярче – так, на всякий случай, – я продолжала сидеть, хлопая глазами. Солнце выжигало лицо, и я чувствовала, как горели мои волосы… К горлу подступал ком, и его хотелось зажевать салфеткой, ноги и рука болели… мысль о предстоящей встрече сжигала меня. Мне принесли мохито, я начала жадно посасывать трубочку, как моя героиня, соблазняющая Тома…
   Как я и думала, Инкери приближалась к моему столику вместе с Майком, и глаза её были опущены. Видимо, ей было стыдно. Он тоже выглядел весьма растерянным, что, наоборот, придавало мне больше силы и собранности. Я расслабила плечи и мирно поздоровалась с обоими:
   – Вечер добрый…
   Я решила говорить первой, поднеся ко рту тоненькую сигару, я достала брутальную зипповскую зажигалку и прикурила, у обоих отвалилась челюсть от того, как я выглядела, от моего гипса, лица и моего поведения, и они, видимо, забыли зачем пришли на встречу.
   – Заказывайте, всё что хотите, я угощаю! – с налетом пафоса, еще в образе, медленно произнесла я, растягивая слова.
   Майк наконец-то улыбнулся и даже не спросил, как я умудрилась сломать руку.
   – Я очень рад, что ты согласилась встретиться, мы с тобой не чужие люди, ты не берешь трубку, не отвечаешь на письма, это был единственный способ увидеть тебя.
   – Не гони, Майк, не строй из себя пай-мальчика.
   Инкери позвала официанта, и непьющая мадам заказала себе вина, Майк сказал, что за рулем, а я могла позволить себе всё. Время шло, Инкери отпила полбокала, посмотрела, и спокойно сказала:
   – Давай по делу. Во-первых, ты не сказала мне, что упала с мотоцикла. Я прочла это в статье желтого журнала и не могла поверить своим глазам. Как надолго твой гипс?
   Я приступила ко второму мохито, махнула им обоим рукой с уже отсутствующим лицом.
   – Да-а-а-а, давайте снимем клип. Все скоро заживет. Во сколько приехать и куда? Я жду тогда информацию и т. д. Распланирую всё, как ты любишь.
   Позвав официанта, я расплатилась и сказала, что спешу, осушила залпом коктейль и растворилась в безмолвии.
   Инкери:
   – Господи, она совсем неуправляемая…
   Майк вскочил с места и схватил меня за здоровую руку, я вырвалась, бросив:
   – Увидимся!
   Побежала со слезами навстречу Левински, который стоял вместе с телохранителем и осуждающе смотрел на меня.
//-- * * * --//
   Мне нужно было себя срочно занять, и я приступила к изучению «Вавилона» – этот язык признали единым и он вводился во всех государствах очень быстро. Было странно, что английский терял свои позиции в мировом господстве. Это напоминало новую волну армагеддона. Многие люди, понтуясь, вводили новые слова в свой англоязычный лексикон уже на улицах, на встречах. И это как-то забавно воспринималась на слух. Некоторые плевались. Мне, например, он совсем не нравился. Я включила вечерние новости, и там показывали нашу «королеву». После избрания Нгуен Лим мир сходил с ума, и каждый – по-своему. Было много протестов оппозиции, а также митинги в ее поддержку. Я почти не интересовалась политикой, глобальными изменениями, катаклизмами и даже о всяких ноу-хау обычно узнавала от друзей. Я жила в своем мире. И мне нравилось то, что шло испокон веков: обычные газеты, шуршащие книжки, классические тенденции в разных аспектах… поэтому я выключила телевизор и стала делать зарядку. Осталось ввести единую валюту и отменить все визы к чертовой матери! Господи, надеюсь, все это временно.
   Моя кошечка сладко спала на подушечке, я поменяла ей воду и насыпала свежего корма. В этот момент раздался звонок в дверь. На пороге стояла моя соседка Ника с коробкой домашнего печенья и вином, радостно улыбалась. Я знала, что она сегодня зайдет, и очень по ней соскучилась. Мы подвинули два кресла, выключили комедию и принялись смеяться и болтать, как обычно. Я поймала себя на мысли, что давно не смеялась.
   – Что у тебя с Майком, рассказывай!
   – Я не знаю. Он попросил взять паузу в отношениях, и меня это подкосило. Потом начал заваливать меня письмами, теперь хочет, чтобы мы снимали совместный клип, и говорит, что я его игнорирую. Он ведет себя как маленький ребенок.
   – А в чем проблема? Может, эта пауза, которую он просил, уже закончилась? Или ты думаешь, что у него кто-то появился?
   – У меня появился, но я пока не воспринимаю это серьезно, а по Майку душа болит. А вдруг он снова от меня отвернется?
   – Ой, да кто от тебя отворачивается, человек, может, просто захотел побыть один! А ты сразу – паники да истерики.
   – Я запуталась.
   – Скажи что-нибудь новенькое!
   – Ты вредина!
   Мы снова засмеялись.
   – У тебя как?
   – У меня всё как всегда: Итан. Всё стабильно, иногда даже очень. Ты же знаешь Итана – еще тот зануда, не любит ничего менять, с трудом его уговариваю попробовать что-то новое, открывать мир с ним сложно. Он привык к тому, к чему только привык он, всё время занят и всё время уставший. Мне кажется, он уставший уже когда просыпается.
   Посмотрев фильм, мы решили прогуляться по парку.
   Поговорив на отвлеченные темы, мы остановились у статуи ангела на фонтане перед входом в Террасу Bethesda и замерли, как лошади, смотревшие в одном направлении, молча.
   – Катастрофа для Кита – сезон дождей. Все занятия срываются, все мотоциклисты ругаются и плюются в статусах социальных сетей.
   – Ты совсем помешалась на мотоциклах.
   – Они мне по душе. Я сама не думала, что меня это так затянет.
   – Ты права-то хоть получила?
   – Да, получила… права получила и Кита впридачу. Я не знаю, что конкретно к нему чувствую.
   – Меньше думай.
   – Одно знаю точно: я его хочу. А Майк намного сильнее и глубже. Но я боюсь ему верить.
   – Ты боишься верить всем, ты не веришь даже себе. Я не понимаю, как можно быть таким успешным человеком и всего на свете бояться?
   – Ты правда считаешь, что я всего боюсь?
   – Да, я не первый день тебя знаю. И сколько я тебя знаю, ты находишься в постоянном напряжении и в недоверии к окружающему миру.
   – Мне нужно побыть одной, дорогая, – я поцеловала Ники и, будто спасаясь бегством, поспешила в другую сторону, хотя мы жили с ней в одном доме.

Глава 8. Съемки клипа

   Вечером позвонила Инкери, чтобы согласовать возможные даты съемок клипа, выбранные режиссером. На подготовку нужно было некоторое время. Хотя строительство объектов для съемок не планировалось, всё равно нужно было подготовить оборудование, машины, забронировать отель, в котором будет проходить часть съемок, сделать раскадровку, подобрать одежду, возможную массовку и т. д.
   Организм просыпался на ходу, аллергия снова душила: гортань и нос чесались, губы немного опухли. Я приняла пару таблеток, запила водой и пошла в душ. Через полчаса стало немного легче, я сделала себе чай Най Сян Дзинь Сюань и включила канал о животных. Альпаки и плюшевые коровки подняли мне настроение, и я собралась на студию, чтобы записать с Майком рекламное приветствие для разных радиостанций на разных языках.
   Гипс мой был уже снят, лицо снова стало красивым, и я снова рассекала на мотоцикле, поборов свой страх. После аварии я стала еще сильнее.
   Когда я увидела Майка, со мной опять что-то случилось. Я впервые заметила, что у него отрасли волосы почти до плеч, он был одет очень просто: рубашка, джинсы, кеды, но его взгляд… его взгляд как будто изменился. Майк стал совсем другим. В его глазах были тоска и печаль.
   – Прости, что я заставляю тебя видеть меня. Ведь ты этого не хочешь? Ты хорошо выглядишь!
   Мои глаза расширились, и я поняла, что не готова потерять его, что я должна разобраться во всем и перестать запрещать себе делать то, что я хочу.
   Я подошла к нему и обняла его. Майк обхватил меня руками и крепко прижал.
   – Я тебя не отпущу!
   – И я тебя не отпущу.
   Мы стояли так минут десять, и мне было очень тепло в его объятиях. Я чувствовала его. И все преграды рухнули.
   Мы сделали то, зачем приехали и уехали вместе. Он подал мне руку, усадил в машину и отвез к себе домой. Я рассказала Майку про Кита, и он меня понял, но сказал, что запрещает впредь даже отвечать на его звонки.
   – Кит… Да-а-а-а, но не отвечать звонки – это же будет неправильно по отношению к нему! Я должна объяснить ему…
   – И что ты скажешь, можно поинтересоваться?
   – Я хочу сказать ему правду.
   – Какую правду?
   – Скажу, что больше не могу с ним видеться, не хочу…
   Майк лишь рассмеялся в ответ.
   – Ок, набирай и не забудь включить громкую связь… – Сказал Фёрг, закурив мою сигару, фоном откуда-то доносились звуки танго. – Да, да, да, и еще, Сэм, не переиграй!
   Я посмотрела на Майка и поняла, что ради него готова это сделать. Только в нем было то, что заводило меня с полоборота. Я набрала номер и замерла, раздался щелчок, и Кит принял вызов.
   – Привет, Кит!
   – Привет, Саманта.
   – Кит…
   – Да? Ты хотела извиниться за то, что исчезла? Так нельзя, Дэвис, я же сказал тебе слушать меня.
   Майк вскинул брови, я отвернулась.
   – Нет, Кит, попрощаться… и еще. Кит, запомни: я всегда-всегда права и никого не слушаюсь. Я плохая.
   Я положила трубку с полным ощущением, что я сделала только еще хуже.
   – Чудесно, да ты просто мастер прощаться, я смотрю.
   Я разозлилась, наверное, больше на себя, чем на его подкол, и запулила в него подушкой, но промахнулась, он в ответ, естественно, не промахнулся.
//-- * * * --//
   С этого дня в моей жизни наступили покой и гармония. В первый раз за многие годы, а может, и впервые я расслабилась и заняла голову другими вопросами и проблемами, но всё стало легче и проще. У меня были поддержка и любовь. И чтобы кто ни говорил, для жизни это необходимо – найти свою вторую половинку, чтобы жить по-настоящему. И те, кто утверждает, что одиночество – это хорошо и делает человека более сильным, врут или ошибаются. Каждому человеку нужна настоящая любовь. Абсолютная любовь похожа на слепое доверие.
   Я долго думала на тему гармонии и что это для меня… Гармония должна быть максимально наилучшим душевным и физическим состоянием. И для каждого человека это ощущается по-разному.
   Тело
   Чтобы достичь этой гармонии, нужно уметь чувствовать своё тело и давать ему правильную нагрузку и грамотный, рациональный отдых. Тело должно быть одето не только в удобную и чистую одежду, но и в одежду, подобранную, основываясь на внутренних ощущениях. Неправильный уход за телом или отсутствие ухода может привлечь ненужные отвлекающие мысли. Медицинское обследование проходить необходимо не для того чтобы зацикливаться, а для того, чтобы не запускать и лечить свои болезни, если они есть.
   Правильный режим сна и питания, а также подбор полезной для организма пищи, помогает чувствовать себя более здоровым человеком. Я стала больше наблюдать за собой и прислушиваться, к тому, чего я хочу, чего хочет мое тело, о чем думает моя голова, а не заниматься поисками смысла.
   Разум
   Тело и разум есть часть одного составляющего. Мы можем контролировать свои мысли, но не все. Контролировать мысли легче, если тело находится в комфорте.
   Позитивные мысли, мечты, желания открывают потоки нашего сознания на получение желаемого, мы начинаем прикладывать усилия, и у нас появляется хорошее настроение. При запущенном процессе не стоит сомневаться и останавливаться, следует только идти вперед. Посреди процесса можно остановиться только для того, чтобы посмотреть, как это выглядит со стороны, посмотреть на всё другими глазами, чтобы усовершенствоваться, получив ту или иную подсказку, и снова продолжить идти к цели.
   Нужно уметь отбрасывать всё ненужное и не расточать свою энергию на людей, которые не отдают тебе ничего взамен.
   Негативные мысли губят, пожирают и сбивают с нужного пути. Избавление от них есть душевная гармония. Иногда очень сложно заставить себя это сделать, избавиться от злости, агрессии, но это возможно, если загрузить себя трудом. Когда мозг занят трудом или спортом, не остается времени на навязчивые мысли.
//-- * * * --//
   Съемки клипа проходили во Флориде. Первое место было на юге Риверсайд Драйв, Эджуотер. Оно было фантастическим. Режиссер узнал о моем пристрастии к мотоциклам, и это было решено использовать в клипе, несмотря на мое падение. Съемки проходили вечерами и 2 ночи. Мы ездили наперегонки с Майком в полумраке, он – на «Ягуаре» по земле, а я – на «Харлее», улыбались и передразнивали друг друга, демонстрируя жестами интерес. Слева от дороги росли пальмы у озера, справа были дома. Флорида подкупала своим расслабленным духом. Хотелось отдыхать, пить коктейли, но и от процесса съемок мы получали колоссальное удовольствие. Основные съемки проходили у озера, отсняв сцены на дороге, мы ожидали восхода священной луны, периодически зажимаясь за фургоном, в котором находились костюмы и часть оборудования.
   К вечеру нам сменили образы. На мне было легкое земляничное платье из шифона и красивые золотистые туфли, рыжую копну волос уложили большими волнами. И я стала такой романтичной и сексуальной. Мои веснушки стали ярче, а на веки наложили темные тени с бронзовой растушевкой. Майка впервые в жизни, наверное «зализали», белая расстёгнутая рубашка с засученными рукавами, светлые брюки красивая обувь… Образ рокового соблазнителя ему очень шел. На него, не отрываясь, смотрели и девочки гримёры и стилист Престон. Мне было не много смешно наблюдать за Престоном, который так явно закусывал губу и поправлял рубашку Фёргу.
   Мы любовались луной, повторяя дубли со своим пением вновь и вновь. И эти слова уже не были такими воодушевляющими, как раньше, но мы всё равно улыбались. Песня и сам её ритм были очень заразительны.

   Отрывок из песни «Одинокая луна»:

     Золотой вечер разгонит все мысли.
     Сколько людей… во всем ищут смысл.
     Солнце растает и лишь завтра вернется.
     Что будет дальше, чем всё обернется?

     Одинокая луна, зато мы вдвоем,
     Обнимаю тебя, целую под дождем,
     Всё нежно, невинно, будто бы сон,
     Луна одинока, а мы будем вдвоем!..

   Еще эпизод снимался на пирсе у озера, для нас расстелили покрывало, и мы смотрели на звезды и на луну. Они были не такие яркие, как тогда, когда мы лежали в машине, которая висела высоко над землей. Но эти минуты были тоже очень счастливыми. Нам было не так важно, что-то мы делаем что-то вместе, для нас было важно – просто вместе быть.
   И я смотрела в его глаза и понимала, что хочу жить очень долго, для того чтобы любить этого человека, быть рядом с ним, радоваться миру, открывать для себя новые возможности, путешествовать. И еще я хотела от него ребенка.
   Съемки завершились в отеле, в обычной обстановке, на кухне, с завтраком… куча народу суетились, наступали друг другу на ноги, смеялись, хлопали в ладоши… Пока режиссер играл с машинкой на пульте управления, мы собрались и уехали ко мне.
   Ники отдала мне Молли, и мы пригласили её с Итоном в гости. Мы впервые встречали кого-то как пара, я сама приготовила цыпленка в соусе и пюре. Майк открыл красное сухое вино и разлил по бокалам…
   Мы рассказывали о съемках клипа, делились своими впечатлениями, я гладила Молли, которая сидела у меня на коленках…
   Ники:
   – Скажи, Сэм, а чем отличается раскадровка от сценария?
   – Есть два вида сценария: литературный и режиссерский. Литературный сценарий нельзя переносить на экран, поэтому режиссерский сценарий считается рабочим.
   В режиссерском сценарии будущий фильм выстраивается из отдельных кадров, дается точное и краткое описание каждого из них, определяется их длительность, необходимая для развития действия. В нужных местах указывается музыкальное, речевое, шумовое сопровождение. А раскадровка – это изобразительный план будущего фильма. Она разрабатывается режиссером вместе с художником. В ней последовательно зарисовано содержание всех сцен.
   Ники:
   – Ого, это очень интересно, правда, Итан?
   Итан кивнул головой и улыбнулся.
   Майк:
   – Итан, расскажи, а как твои дела? Ты все время молчишь.
   – Я просто говорю тогда, когда хочу сказать что-то. Извините, если вас это смущает. Я не очень разговорчив, я квантовый физик, – сказал Итан, – не знаю, как Ники меня терпит?
   Он улыбнулся и поцеловал ее в щеку. На ее щеках тут же вспыхнул румянец.
   Все засмеялись. В этот момент в дверь постучали.
   Майк:
   – Я открою, не вставай, милая, а то Молли занервничает.
   Прошло почти пять минут, и Майк наконец вернулся.
   Майк:
   – Я открыл дверь, но там никого не было, а возле двери стоял деревянный ящик с раскрашенными с помощью трафарета буквами: «ДЛЯ САМАНТЫ ДЭВИС». Я позвонил вниз, консьержу, но он сказал, что в последнее время к нам на этаж никто не поднимался, поэтому, скорее всего, человек находился в здании еще до того, как принес это на этаж. Нужно посмотреть запись через камеру, и я лучше унесу ящик подальше и позвоню другу-саперу – вдруг это бомба.
   Через пятнадцать минут приехал Джон и вскрыл короб.
   Джон:
   – Это не бомба. В коробке нет ничего опасного, не волнуйся.
   Он отдал ящик мне, и я решила открыть его одна.
   Я ушла в комнату, села на диван и сидела так минут десять, прежде чем заглянуть внутрь. Я пыталась понять, что я хочу в ней обнаружить, и гадала: кто же её мне мог послать?!

Глава 9. Секреты

   Мои глаза снова прочитали надпись «ДЛЯ САМАНТЫ ДЭВИС», я сняла крышку и отложила ее на пол. Первое, что я увидела, это было сено, которое заполняло большую часть ящика, я аккуратно отодвинула его к краю и нащупала что-то на дне. Дороги назад уже не было. Этим что-то оказалась фарфоровая кукла, которая когда-то была моей: белые волосы, серебряное платье, а на спине – механический завод. Я посадила куклу на стол, повернула несколько раз ключик – и кукла задвигалась, волшебная мелодия из детства заполнила комнату, остановившись на полуслове. Я сидела и не могла пошевелиться. Я слышала шум гостей, которые продолжали беседовать, но не могла встать с кровати. Кроме куклы, в ящике, я обнаружила письмо, на котором вензельным подчерком были написаны всё те же слова, что и на ящике: «Для Саманты Дэвис». Но я не решилась вскрыть его одна.
//-- * * * --//
   «Не сейчас, – подумала я… – Не сейчас».
   Я вернулась к гостям, и мы продолжили ужин, Джон присоединился к нам и развлекал всех, рассказывая анекдоты. Майк ничего не сказал Ники и Итану про посылку, просто представив Джона как своего друга.
   Майк посмотрел на меня, но я дала ему понять, что мы поговорим на эту тему позже.
//-- * * * --//
   На следующий день мы улетели в LA по делам: у Майка было назначено интервью для известного журнала, а мне нужно было попасть на кастинг в ту самую студию к большим дядям через два дня. И так как я уже давно хотела заехать в Вест-Голливуд в художественную галерею, мы с Майком разделились.
   – Привет, Лили!
   – Привет, Сэм, – радостно закричал парень с накрашенными бровями, рисуя клиенту скулы.
   – Лили, я в городе пару дней с Майком, если хочешь…
   – Конечно, хочу, Сэм, ты сейчас где?
   В галерею мы поехали с Лили, а позже мы встретились у ресторана с Майком, где я представила своего друга. Майк был очень терпелив и корректен, хотя к геям относился не очень толерантно. Но когда Майк услышал мои слова благодарности в адрес Лили за поддержку, которую он мне оказывал, когда я жила в Городе Ангелов, он смягчился. Попрощавшись с Лили, мы отправились к пирсу.
   Мы провели пару часов в шикарном районе Марина дель Рей, который Майк назвал скучным и зажиточным, но мне он нравился: помимо многоэтажных жилых комплексов, там был красивый вид на горы, парусники и корабли…
   Затем мы отправились в Венис Бич, где натолкнулись на Хаус Венис, включенный в Национальный реестр исторических мест. Этот дом, покрытый зелеными вьющимися растениями, был будто из сказки. Там были библиотека, каменный очаг и терраса с видом на пышный сад.
   Зарегистрировавшись в отеле, мы отправились к пирсу Санта-Моника. Солнце садилось, и, приземлившись, мы сели на капот «Ягуара», чтобы послушать шум бьющихся о деревянные перекладины волн – я всегда очень любила воду.
   Было спокойно.
   – Расскажешь про ту коробку, Сэм?
   – Да, эту куклу подарили мне родители в детстве, я этого момента не помню, но мне так рассказывала тетя. Я часто смотрела на фотографию папы и мамы и заводила куклу…
   – Значит, тебе ее прислала тетя? И почему в ящике?
   – Я не знаю, Майк, я не звонила ей уже давно, в ящике я нашла еще письмо, которое не решилась вскрыть одна.
   – Оно у тебя с собой?
   – Да…
   – Я с тобой, не бойся. Открой!
   – А вдруг там что-то плохое?
   – Если хочешь, я могу открыть конверт.
   – Нет. Я сама.
   Я спустилась с капота, залезла в машину и достала из своей сумочки тот самый конверт, с надписью «ДЛЯ САМАНТЫ ДЭВИС», забралась на капот и аккуратно оторвала линию среза. В конверте было письмо и ключ. Мое сердце забилось еще сильнее.
   Майк поймал выпавший ключ на лету и внимательно стал его рассматривать. Это был позолоченный или даже золотой ключ с гравировкой «Кендал» и тремя сплетёнными розами.
   Этот ключ был очень старым или даже ветхим, и, казалось, только вчера его очистили от вековой паутины и запечатали в конверт.
   Майк смотрел, как Саманта читает письмо, и каждая мышца её лица изображала удивление с каждой строчкой всё больше и больше.
   «Дорогая мисс Дэвис!
   Этот ключ – от ворот поместья Кендал, куда Вам следует приехать в ближайшее время.
   Только там Вы сможете найти ответы на все ваши вопросы.
   Вас и вашего возможного сопровождающего встретит человек по имени Генри.
   Ему можно доверять.
   Удачи, мисс Дэвис!»

   Ни подписи, ни адресата.
   – Что это значит?
   – Это значит, что мы едем в Англию, Майк. А ты бывал в Англии?
   Я рассмеялась.
   – Да, бывал пару раз, а ты?
   – Нет, – ответила я, продолжая смеяться. Что скрывалось за этим смехом, неизвестно было даже мне самой, – ни разу, хотя давно уже хочу. И еще я хочу мороженое…Хочу мороженое!!!
   – Сэм, ты сошла с ума? – Майк тоже начал смеяться…
   – Кажется.
   Свернув аккуратно письмо, я убрала его в конверт вместе с ключом и засунула в свою сумочку.
   – Сопровождающий? Так, значит, я твой сопровождающий?
   – Значит, ты сопровождающий… И когда мы едем?
   – Здесь написано: в ближайшее время. Я позвоню Инкери, а ты позвони своему Джею, и состыкуем «ближайшее время» вечером. Договорились?
   – Да, пошли пешком, я найду тебе мороженое, еще бы я взял бутылку рома, можно посидеть у камина и расслабится.
//-- * * * --//
   Нам принесли шарики разного мороженого (шоколадного, ванильного с вишней, кокосового и орехового), мясные холодные закуски к рому, и, поставив всё в холодильник, мы закрылись в номере, наконец уединившись.
   Я еще раз прочла письмо, на обратной стороне были адрес и фотография поместья Кендал, дом был похож на замок, место мне совсем не казалось знакомым. Майк повертел в руках письмо, и я снова убрала его в сумочку.
   Фёрг разлил ром из декантера, наполнив бокалы, и мы, улыбаясь друг другу, закурили. Нежным прикосновением Майк провел пальцами по моей шее и обнял меня, затем начал целовать, и… сладкая истома разлилась по всему телу, загорелись щеки, и я впилась ему в губы, как голодающая особь.
   Еще бокал рома – и в жизни перестали существовать проблемы и тревоги. Его губы путешествовали по моему телу, как рыбы в огромном океане. Я ощущала себя счастливой. И я чувствовала, что Майк тоже счастлив со мной…
//-- * * * --//
   Я пролистывала сценарий Тима Смита. Этот сценарий не был написан под меня, но я была приглашена на пробы самим режиссером.
   Я нервничала, потому что история «больной на голову» девушки меня очень зацепила. Мне не приходилось даже примерять такой образ на пробах, но прочитав сценарий, я поняла, что хочу получить эту роль больше чем какую-либо до этого.
   – Привет, Тим.
   – Привет, красные каблучки. Сегодня будет очень необычный кастинг. Ты первая, проходи…
   От этих слов меня слегка передернуло. Расслышав сначала вторую часть фразы, я начала додумывать в голове немыслимо пошлые картинки, но потом, прокрутив память к началу предложения, я шагнула вперед и загадочно улыбнулась.
   – Слышал вашу песню, когда свадьба?
   – Аха-ха я думала, спросишь: когда выходит клип?
   – А будет клип? А кто режиссер? – спросил Тим и сощурил глаза от солнца…
   – Райан Джексон.
   – Да ладно…
   Он улыбнулся не менее загадочно и, предложив кофе, удалился.
   Тим:
   – Привет, мистер Джексон, знаешь, кто сейчас сидит у меня на пробах?
   – Тебе привет, куда пропал-то? Кто сидит?
   – Мисс Дэвис собственной персоной, помнишь такую? – и Тим рассмеялся над собственной шуткой.
   – Видел недавно засранку – на байках у меня с Фёргом зажигала. Та еще зажигалка, сорвиголова-баба.
   – Спасибо, ты сказал одним предложением больше, чем надо, развеял окончательно мои сомнения, напомни потом Дэвис, что она тебе должна…
   – Потрясающе… как дела твои? Надо к тебе нагрянуть в гости.
   – Буду рад!
   – Ну, давай, увидимся…
   Через пятнадцать минут приехали еще две актрисы, обе молодые, красивые и очень знаменитые. Я смотрела фильмы с участием Моники Андерсон и Тори Робертс и, анализируя прочитанный сценарий, понимала, что каждая из них профессионал. Сыграть достойно эту героиню смогла бы каждая из нас. Тим выдал нам листочки с текстом и выгнал готовиться. Для меня этот кастинг был этапом… шагом на более высокий уровень. Мы улыбались друг другу, несмотря на конкуренцию. Мне было немного неловко: они были лично знакомы, а я с ними не пересекалась еще ни разу, хотя мы бывали на одних мероприятиях. Нас объединял только цвет волос, и это не было совпадением. Но веснушки были только у меня… было странно, что на пробы такого уровня нас пригласили всех в одно время… Вдруг я поняла, что совсем не вчитываюсь в текст и перестала отвлекаться.
//-- * * * --//
   Обратная сторона медали
   Кастинг – диваны всегда были, есть и будут практически в любом бизнесе, особенно в шоу-бизнесе. И пол не имеет значения: в данной индустрии работают как натуралы, геи, так и бисексуалы – в модельном и актерском бизнесе, на эстраде и телевидении и т. д.
   Огромное количество звездных мест было и будет получено через постель. Об этом не принято говорить, но это факт. Ходят слухи, что есть даже разные списки людей, получивших роли таким образом. И это считается почти нормальным, особенно для новичков. Есть режиссеры, которые отбирают таким образом и на незначительные роли в киномассовку. Несовершеннолетние девочки и мальчики тоже нередко попадают в сети грязных режиссеров, продюсеров и т.д., и этот выбор разворачивает их жизнь на сто восемьдесят градусов.
   Шоу-бизнес очень жесток. Слава непостоянна, позор вечен.
   После серьёзного насилия в моей жизни я решила для себя, что абсолютно чётко осознаю все законы выбранной мною профессии. И все свои усилия тратила не на раздвигание ног, а на тренировки и занятия с педагогами, которые готовы были заниматься со мной больше, чем с другими. Я вкладывала в свою работу всё, что я могла дать. Режиссерам я могла предложить только это. И если ко мне подходили, отводили в сторонку и говорили: «Дэвис, вон тот мистер хочет поговорить с тобою наедине», – или просто просили раздеться, я разворачивалась и уходила.
   Да к чёрту таких мистеров!!!
   Да, я кокетничала, возможно, поэтому я казалась доступной, но лишь казалась. Мне не хотелось спать за что-то, а хотелось любить… хотеть… просто так, по симпатии, поддаваться страсти. Но раздвигать ноги, чтобы что-то получить, было не для меня. Хотя такие предложения неоднократно поступали. И даже отказав, бывало, в порыве отчаяния я сомневалась, что теряю ту или иную возможность подняться вверх. Но мои принципы были для меня важнее.
//-- * * * --//
   Он вызывал нас в кабинет по очереди и просил сыграть выученный отрывок наизусть, по возможности не подсматривая в текст. Для каждой актрисы был выбран один и тот же отрывок. Я никак не могла расслабиться, кусочки текста вылетали из головы, потому что в ней кружилось тысячи других, не нужных сейчас мыслей.
   Мне сейчас захотелось оказаться в том самом любимом кафе с ореховыми столиками.
   Но я на секунду расслабилась и представила, что же могла ощущать героиня… Я стала ею, дыхание участилось.
   – Дэвис, давай…
   Я была самой последней. Тори и Моника уже сидели на кожаном диване в коридоре и таращили на меня глаза, когда я заходила в кабинет белой студии. Когда я вспоминала текст, внутри меня с каждой секундой закипала лава.
   Дэвис:
   – Музыка играет, да вот песня совсем не та… Если бы мы помнили, что делали в прошлой жизни, возможно, это помогло бы нам не совершать таких ошибок. Да… я верю в вечную жизнь, я верю и знаю, что мы давно знакомы, парень, так что не смей сейчас умирать!!! Поверь мне, просто поверь! Окунись в музыку!
   Тут я поняла, что забыла текст, выругалась и швырнула стул так, что от него отлетела спинка. Режиссер поправил очки, я вспомнила текст и продолжила:
   – Если ты оставишь меня сейчас, то мне придется одной разгребать всё это дерьмо за нас обоих! И ты тогда не узнаешь, чем закончится эта песня, если ты ее не дослушаешь.
   Я выдохнула, режиссер взял другой лист и прочитал за умирающего парня сам:
   – Я чувствую тьму, мрак, и даже для меня это слишком… эта ночь… всё не так, всё должно было быть не так…
   – Твою мать! Простите за стул!
   – Ты прощена.
   Пустая комната стала для меня слишком тесной, и в груди все сжалось. Он позвал остальных актрис. Также в комнате находились кастинг-менеджмент, и оператор – их я старалась не замечать.
   – Леди извините, роль только что забрала мисс Дэвис.
   Они все зааплодировали мне, и я залилась краской.
   – Но я очень рад видеть вас сегодня здесь, и вы сейчас не уходите, у меня для вас есть другие новости.
   – Дэвис, что ты потерялась? Второго кастинга не будет, ты утверждена. С условиями контракта ты уже немного знакома.
//-- * * * --//
   Меня забрал не Майк, а Богдан Левински, и мы тронулись в путь к ретропорту.
   На горизонте виднелись стеклянные пирамиды. Архитектура этого аэропорта могла казаться привычной только для частого обывателя или сотрудника этого аэропорта, меня же «Марс-три» манил и завораживал каждый раз. Мне не хотелось уезжать, хотелось задержаться в нем подольше. В этом месте время будто отсчитывалось назад. Космическая атмосфера погружала в несуществующий мир других планет.
   Меня утвердили на роль, но с этой радостью я успела поделиться только с Левински… Там, в кабинете, я была уверена, что после сломанного стула и непроизвольного мата режиссер выставит меня за дверь, несмотря на наше давнее знакомство. Но Тим сказал, что лишний раз убедился: «Саманта живая, Саманта настоящая», – эти фразы как эхо гудели у меня в голове.
   Стюардессы и стюарды носили фэшен-форму цвета индиго, и планеты на их костюмах кружились вокруг своей оси, благодаря новым технологиям. Лица были раскрашены аэромейком.
   Еда подавалась с доброжелательной улыбкой, в красивой фирменной посуде. Все эти детали и отношение персонала очаровывали. Мне совсем не хотелось покидать это место. Небо становилось розовым, я надела очки и принялась жевать шоколадку, запевая кофе из разрисованной кружечки.
   – Где твоя «незабудка»? – спросил Левински
   – Сейчас отслежу…
   Я залезла в телефон и зависла с тупым взглядом над тем, как точка, обозначающая Майка, приближалась в радиусе сорока метров.
   Майк приближался, я выключила музыку и отодвинула поднос с кружечкой, чтобы встать и обнять его. Он вручил мне красивый небольшой букет из трех пионов, перевязанных ленточкой, и я растаяла. Когда я рассказала Майку о том, что получила главную роль, он начал кружить меня и целовать в обе щеки, и я почувствовала себя маленькой девочкой. Он был рад за меня, и ямочки на его щеках кричали об этом. Толпа людей, заметив нас, остановливалась, и все наблюдали за нами, кто-то аккуратно включал камеры телефонов.
   В этот раз мы взяли с собой Левински, ведь он так давно хотел побывать в Англии! А Левински взял мою Молли, которая очень нервничала, потому что это была ее первая дальняя поездка. Так что моя небольшая семья была в сборе, и мы собирались лететь в туманную страну, где по-прежнему стоят красные телефонные будки, как реквизиты, леди и джентльмены пьют английский чай и ведут светские беседы, и все смеются над странными шутками…

Часть 2

Глава 1. Его заметка «Сон»

//-- * * * --//
   Самолет начал взлетать, шасси поднялось, нас слегка тряхнуло, и мы оторвались от земли, пропитанной грехом. Самолет набрал нужную высоту и нам принесли шампанское. Я воспользовалась временем, чтобы восстановить правильный ритм дыхания, который сбивал адреналин. Сердце стучало, и я легонько сжимала руку Майка. Майк улыбнулся мне, и его голубые глаза сузились от удовольствия. Это был волшебный момент. За окном проплывали облака…
   – Майк, расскажи мне, зачем ты ходил к доктору Рею? – неожиданно даже для самой себя, мой голос вопросительно возник из ниоткуда, и волшебный момент был испорчен.
   – Почему ты спрашиваешь меня об этом именно сейчас?
   – А почему нет?
   Мягкий взгляд Майка изменился, и он слегка отдёрнул руку. Мимо нас прошла стюардесса и предложила повторить нам шампанское. Когда она ушла, мы растворились в тусклом безмолвии. Я уставилась в окошко, потому что мне стало не по себе, но снова сжала его руку и положила голову ему на плечо.
   Его реакция для меня оставалась тайной, но я старалась быть мудрой.
   Кокетливая стюардесса Шарлотта – её имя было написано на бэйдже – с «шоколадной» косичкой наконец-то вернулась с охлажденной бутылкой шампанского, вся растрепанная, будто ее поимели в кабине пилота или даже в туалете. Майк залился истерическим каскадным смехом:
   – СПА-СИ-БО! – с сарказмом прошипел он и снова засмеялся.
   Да, Фёрг мастерски умел переключать настроение.
   На мгновение в моих фантазиях он представился мне шипящим змеем. «А что я знаю о Фёрге?» – спросила себя я.
   Он часто рассказывал о своей матери, которую зовут Мелоди, – такое красивое имя мне сразу врезалось в память. Про отца Майк ничего не говорил и никогда не звонил ему. Майк мало рассказывал о своем детстве, но из его рассказов я поняла, что он много работал, чтобы помочь своей семье. Сладкой его жизнь назвать было нельзя. И о многих вещах он молчал, держал многое в себе, как и я, наверное, поэтому мы понимали друг друга. Я подумала про себя, что не права и должна быть благодарной за то, что он у меня есть.
   Но мои мысли были прерваны его сопением, и я поняла, что жутко голодна.
   Из его кармана выпала записная книжка и открылась на странице «Туман и обещание». Мне стало безумно любопытно, и мысли зашуршали: «Открой!» Я углубилась в чтение. Время летело, и самолет начинал снижение. До момента, когда шасси должно было коснуться посадочной полосы, оставалось всего несколько минут. Я открыла маленькую книжку.
//-- * * * --//
   Сон
   Я шел наощупь, спотыкаясь обо всё, что попадалось мне под ноги… Густой туман обволакивал и затягивал все пространство дымкой. Глаза слезились, почти ничего не различали. Я дал слово, что найду её даже на краю света и должен был сдержать обещание… Должен сдержать!
   Когда туман изменил цвет, я понял, что солнце садится и закат окрасился в багряный цвет. Мне казалось, что я нахожусь на какой-то другой планете, в непонятном интервале времени…
   Всё замерло, всё не шевелилось. Не было звуков… Ни единого звука… Я стоял совершенно потерянный, застрявший между прошлым и будущим, пока где-то вдали я не услышал крик птицы.
   Мысли кружили в моей голове, как метель. Я шел за ней и знал, что я найду её, я был готов пройти все испытания, лишь только посмотреть в её глаза. Но какие они?
   Я не знал, как она выглядит, не знал, как она пахнет, но она снилась мне в разных образах. То чувство, которое возникало внутри у меня во время сна, оно ассоциировалось исключительно с ней, и больше ни с кем другим. И поэтому я знал, что она есть, как вера.
   После заката, мои пальцы стали замерзать, и зубы стучали от холода, но я всё равно шел вперед, я шел к ней. Идти вперед в поисках нее стало целью моей жизни. Только вперед, без оглядки назад, без шанса найти и увидеть что-то в других снова. Я с нетерпением ждал случая покориться судьбе. «Нет, я не параноик, я обычный человек, мечтающий о любви», – твердил я себе в минуты сомнений.
   Яркий густой туман и накрывающая темнота окутали меня полностью, дышать было всё труднее, и я боялся не смерти, я боялся, что не найду её, или еще хуже, что найду и не смогу удержать.
   Когда-то я думал, что главное – это количество, количество шикарных женщин, количество разбитых сердец. Но когда я почувствовал, что мне нужен только один человек, который бы сделал меня счастливым, я стал несчастным.
   Я нуждался в любви, которая бы не сравнилась ни с чем на свете, чтобы разделять наслаждение этим миром со своей любовью, чтобы жить.
   Потом я упал, и слезы текли из моих глаз, я плакал, как мальчишка, и просил Бога дать мне её… как он дал Еву Адаму. Я просил дать мне ту, которая сделает меня счастливым.
   Я помню кровь, разодранные колени, сильный удар. А потом меня закружило… Густой туман таял, словно молочные реки кальяна.
   Был ли я пьян? Я поднялся и продолжил движение вперед, немного покачиваясь. Я уже шел навстречу ей. Я это почувствовал. Сначала я увидел ее силуэт. Мы шли навстречу друг другу. Она приближалась ко мне всё ближе и ближе…
   Примерно на расстоянии пяти метров я понял, что мы сливаемся в одном взгляде. Я совсем не знал её, я не знал и себя в тот миг, всматриваясь, первый раз в её удивительный взгляд, её мир, поглощающий мою вечную мерзлоту, и острый меч пронзил меня насквозь прямо в сердце, я почувствовал лучшее, что может познать человек.
   Любовь… Но она об этом не знала.
   Я продолжал идти на неё, потому что она не сворачивала… и время застыло… секунды стирали память… Был ли я пьян?
   Потом всё ускорилось, и время заспешило… Почувствовав сильный удар ее плеча по своему плечу, я будто бы вернулся в другую реальность. И два мира слились воедино. Фрагменты жизни мелькали в голове картинками. Я пьян? Куда пропали мой туман и молочные реки?
   Она остановилась, посмотрев на меня уже другим, слегка вызывающим, взглядом, и пошла дальше. Она прошла мимо!
   Я остановился, как вкопанный, и стал смотреть ей вслед. Она божественно пахла. Я растворялся в её запахе, и не мог понять: что это? Кто же она?
   Роза… бамбук, миндаль, кофе… эфирные масла, смешанные в одном букете…
   Я не знал, что мне делать, я был в смятении. Как может женщина сломать мужчину одним взглядом? Я ее нашел? Я нашел ее!!!
   Распахнулись большие ресницы, и она просто посмотрела на меня взглядом чистого человека, если она была человеком… В её взгляде было столько мудрости, искренности и боли, что его невозможно было забыть.
   Только в это момент я осознал глупую вещь: после того случая, который произошел со мной в детстве, я никого больше не любил. Я боялся новой боли и стал любить только себя.
   Я стал делать только то, чего хотел я сам, и это вошло в мою привычку. Мне было все равно, что подумают обо мне другие. Я привык быть в центре внимания…
   Я, я, я, я… одно только «я», словно я прятал все свои мечты и желания под своей ракушкой тщеславия. А тут просто проплыла она… и сломала меня одним взглядом. Она была царицей морских глубин, а я стоял, как дурак, и не знал, бежать за ней или жить так же, как я жил до нее, потому что уже знал, что если пойду за ней, я очень изменюсь, ведь она и есть мой багряный рассвет.
   Я рассмеялся… сначала тихо, потом громче. Затем я начал истерично смеяться от счастья, я не сдерживался. Каскадное эхо от моего смеха разнеслось по планете. Она услышала мой смех, и обернулась, снова прикоснулась ко мне плечом, и вновь взмахнув своими огромными ресницами, произнесла:
   – Вы смеетесь надо мной?
   – Нет, не над вами… над собой!
   Я взял её за запястье, перевернул ладонь и вложил в нее свой перстень.
//-- * * * --//
   Я услышала голос бортпроводницы и чуть не выронила книжку, в которой было еще несколько заметок. Резким движением захлопнув её, я судорожно запихнула её в карман Майка и, вцепившись в кресло, не могла пошевелиться, пока проснувшийся Майк не спросил, всё ли со мной в порядке.
   Сердце выскакивало из груди.
   Его заметка, его «Сон» была для меня шокирующим откровением, потому что я никак не могла подумать, что Майк может быть таким… таким понятным, таким похожим на меня, таким сумасшедшим! Практически подражая моему стилю мышления и стилю письма, его слова цеплялись друг за друга, объединяя некие незнакомые ему до этого чувства. Он рисовал свои фантазии, как художник, смешивающий цвета в палитре, чтобы получить нужный тон. Мне стало жарко и душно, не хватало воздуха, и я начала задыхаться, расстегивая верхнюю кофту. Это действительно писал Майк?
   – Сэм, ты как? – спросил Майк и вскинул брови вверх.
   – Всё в порядке, милый.
   – Милый? Ты меня никогда так не называла! – Фёрг вытаращил на меня глаза и проверил мой лоб ладонью-Ты действительно горишь!
   – Я просто очень хочу тебя!
   – Мы уже садимся.
   Я надула губы, и закатила глаза.
   Резким движением Майк допил шампанское, сплющил мое лицо так, что я стала похожа на рыбку, и немного диковато поцеловал меня. Но мне это нравилось, мне хотелось ему принадлежать.
   Мы решили снять номер в гостинице и не сразу ехать в то загадочное место. Мы нашли потрясающий отель практически в центре Лондона, где разрешалось проживать с домашними животными, поэтому моя Молли смогла остаться на ночь с нами, а Левински занял другой номер отеля – в последнее время это было в порядке вещей. Как только мы разобрались с формальностями, и я накормила Молли, я потащила Майка в душ, не дожидаясь томного вечера и вечерних туалетов. За окном действительно был туман, и мелкий дождь накрапывал еле слышно. Но нам было это не так важно: у нас начинался другой блестящий дождь, в джакузи с пеной. Было непривычно тихо. Не было музыки и разговоров, как это происходит обычно и я слышала, как он целует каждый мой пальчик, мои губы издавали первые вздохи… Было так тихо, что я могла слышать, как лопаются маленькие пенные пузырьки… все до одного.
//-- * * * --//
   Мы выползли из джакузи еле живые через два или три часа, я уже не ощущала свои ноги и задела пару дверных косяков по пути через большую гостиную. Даже Молли, спавшая на кресле, проснулась и недовольно зевнула в мою сторону. Я прикоснулась к плечу Майка:
   – Я очень голодная, не заказать ли нам что-нибудь поесть?
   – Чего желает моё сокровище?
   – Хочу что-нибудь сытное!
   – Сейчас всё будет.
   Тут зазвонил телефон Фёрга. Звонил его менеджер Джей, он сказал, что высылает нам готовый клип и предложил по возвращении начать подготовку к совместному выступлению с Майком.
   – Дни сумасшедшие…
   – Как всегда, Сэм, как всегда.
   Пока Майк загружал клип и взъерошивал волосы, я позвонила портье и заказала виски с яблочным соком. Я была такой счастливой!
   – Давай посмотрим его и выйдем в люди, настроение зажечь… милая, порвем Лондон?
   Я лишь поцеловала его и рухнула в кресло от бессилия. Ноги по-прежнему немного дрожали. Пока Майк скачивал клип, я открыла блокнот и стала рисовать череп с жуками. Барабанная дробь, большой экран включился, и мы уставились на наше первое совместное видео. Мне казалось, мы перестали дышать, особенно в тот момент, когда я попыталась подрезать Майка на байке, а он вырвался вперед. Кадры мелькали очень быстро. Последним глотком счастья был заключительный кадр клипа, где я эротично выдыхаю от поцелуя Майка. В моей голове взорвался фейерверк. Я подпрыгнула и закрыла рот ладошками. Майк старался сдержаться, но тоже не выдержал, смачно выругался от удовольствия. Теперь мне пришло сообщение от Инкери, которое я озвучила вслух:
   – Я уверена, видео вам понравилось, мы с Джеем готовы запустить его на музыкальных каналах после вашего приезда.
   – Прости, я не ослышался, – спросил меня, Майк и прыснул: – «Мы с Джеем?»
   – Да-да, наши менеджеры вместе решают дела.
   «Это необычно», – отметила я про себя.
   – Инкери пишет, что клип будет запущен по всем музыкальным каналам, когда будут подписаны бумаги.
//-- * * * --//
   Майк снова восхищенно выругался, и я закурила, Молли потянулась и опять одарила меня суровым взглядом, или мне так хотелось думать, будто за мной присматривает «всевидящее око».
   Мы доели вкусные мясные шарики, я закончила прорисовывать прожилки крыльев жука-скарабея и отложила карандаш. Затем мы еще дважды пересмотрели клип.
//-- * * * --//
   В отличие от меня, Майк больше растворялся в социуме. Его телефон очень часто звонил, и он был этому рад. Он не хотел тишины и покоя, ему нравилось, когда вокруг все звенело, шумело, даже ночью, когда мне хотелось быть с ним, наслаждаться его обществом, он мог начать бегать по дому, потому что к нему пришло очередное озарение. Он всегда был экспрессивным. Он меня зажигал.
   Большую часть моих вопросов решали Инкери, Питер и даже Левински.
   После просмотра клипа мы поехали на разведку в местный паб, Майк был моим гидом. Это был его третий визит в Англию и второй непосредственно в сам Лондон. Мы решили остановиться в отеле до утра, и в нашем распоряжении были вечер и целая ночь. В Grenadier было полно народу, все были увлечены мероприятием. Мужчины были странно одеты, женщин же было меньшинство. На нас никто не обращал внимания, почти никто, кроме трезвых посетителей, которые на фоне толпы были похожи на вымерших мамонтов. Мамонты сохраняли спокойствие, обсуждали детали какого-то матча, дымили сигарами и, всматриваясь в глаза своих собеседников, заинтересованно кивали. Они пришли сюда проводить время без своих жен, они пришли сюда отдохнуть от своих «пчел». Их одежда отличалась от той, к которой мы привыкли в Америке. Мы осмотрелись и «упали» в конце стойки бара. Очень хотелось отметить наш клип и приезд. Я нервничала перед предстоящим днем, но старалась не думать об этом. Я была рада, что местные были пьяными и не просили автографов. У моих апартаментов, где мы жили вместе с Майком, постоянно дежурили фанаты, папарацци и безумные люди. Мы решили, что поездка будет короткой, и не брали с собой телохранителей. Поэтому все время Майк, будучи наготове, озирался вокруг, пытаясь от кого-то нас защитить.
   Нам принесли меню. Я не стала заказывать английский эль, как и Фёрг, и нам принесли крепкое темное пиво. Через какое-то время нас узнала толпа, стоявшая неподалеку от нас, и весело заулюлюкала. Пиво не было моим любимым напитком, но с каждой минутой мне становилось всё веселее и веселее, и все сливались в единую пьяную массу. Мы смеялись, матч закончился, и заиграла традиционная музыка, которая к ночи начала взрывать бар. Потом все пели какие-то песни вместе. Я обернулась назад и увидела, как бородатый мужик улыбнулся мне во весь рот, я подняла кружку за его здоровье, обратив внимание на то, что двух моих нарощенных ногтей уже не хватает… Мы ушли, как только к нам стали подходить с просьбами сфотографироваться и дать автограф. Левински забрал нас и увез в отель. Он почти запихивал нас в машину, потому что нам приспичило прятаться друг от друга в красных телефонных будках и строить рожицы.
//-- * * * --//
   Утром я чуть не споткнулась об голодную Молли – так спешила на кухню, чтобы выпить какой-нибудь жидкости. Потом снова упала в кровать.
   К полудню мы пришли в себя и отправились по заданному маршруту в графство Бершкир. Добравшись до места, мы попросили Левински подождать нас в машине, где Молли сладко спала в своей мягкой корзинке на переднем сидении. Мне повезло, что Левински тоже ее полюбил. Мы с Майком были в темных очках, в новой одежде, свежие после продолжительного душа, насколько это было вообще возможно после такой ночи, но меня не покидало ощущение, что мы похожи на клоунов.
   – Мы похожи на клоунов, Фёрг?
   В ответ Майк озабоченно втянул щеки и откашлялся, а затем неприлично сплюнул.
   Мы позвонили в звонок на воротах, за которыми возвышалось поместье, больше похожее на замок. Ворота со скрипом разъехались в разные стороны, и нашему взору предстали огромный сад и необычный фонтан со статуей какого-то человека, который стоял перед величественным поместьем. На территории были еще и другие постройки, выполненные также в викторианском стиле, но не такие большие, как главное здание. Я пыталась понять, как я могу быть связана с этим местом, и непроизвольно пожала плечами в недоумении. Мы медленно зашагали вперед, озираясь по сторонам с открытыми ртами, навстречу нам вышел человек. Не доходя полметра, он учтиво поклонился нам, присев в странном реверансе, и представился как Генри. На вид ему было около семидесяти или семидесяти пяти лет, он был одет в красивый костюм с бархатными вставками, его лицо сияло, глаза были немного влажными – то ли от возраста, то ли он пытался скрыть свежие слезы. Он продолжал нас внимательно рассматривать.
   – Здравствуйте, Генри, меня зовут Саманта Дэвис, а моего друга зовут Майк. Я получила письмо…
   – Майк Фёргисон, Сэр, – выпалил Фёрг, и тоже поклонился, видимо находясь под впечатлением от места нахождения.
   – Рад видеть вас здесь сегодня, очень рад. Прошу за мной.
   И Генри засеменил маленькими шажками к главному входу. Я некультурно зевнула…
   И хотя место мне казалось совсем незнакомым, я шла по тропинке сада и чувствовала себя очень комфортно и уютно. Я смотрела на розы и понимала, что моя любовь к ним пошла откуда-то отсюда. В это мгновенье Майк резко наклонился ко мне и спросил:
   – Ты ничего не хочешь мне сказать, прежде чем мы окажемся внутри?
   Я выпучила глаза и отрицательно помотала головой.
//-- * * * --//
   – Проходите.
   …поспать получилось очень мало. Мы шли, оглядываясь по сторонам в изумлении, словно рок-звезды в Изумрудном городе. Пройдя через длинный холл гостиной, Генри предложил нам перевести начинающуюся беседу в библиотеку.
   Меня поразило огромное количество книг. Я подумала, что человек, собравший такую библиотеку, наверняка очень умный и образованный. В библиотеке стояли журнальный столик и кресла с удобными подушечками. Генри любезно предложил нам традиционный английский чай. Мы с радостью согласились.
   – Я пригласил вас в библиотеку, потому что здесь очень хорошая атмосфера.
   Мы с Майком озадаченно перебросились взглядом. Служанка по имени Дороти любезно преподнесла нам традиционный чай в дорогой изысканной фарфоровой посуде.
   – Как я уже сказал, меня зовут Генри, Генри Кендал. И я твой родной дедушка, отец твоей матери.
   Майк посмотрел на меня, пытаясь распознать мою реакцию, но от удивления я не смогла произнести ни слова, молча опустила голову и поставила чашку на блюдце. Дрожь снова вернулась, Генри продолжил:
   – Я узнал о тебе совсем недавно, к сожалению. И это ужасно. Твоя тетя Роза, которая воспитывала тебя… ничего, не рассказала о тебе, как и твоя мама, потому что у нас были плохие отношения. Твоя мама уехала в Америку и вышла замуж, отстранившись от общения со мной, она выбрала другую жизнь. Какое-то время мы поддерживали отношения на расстоянии, а во время её беременности и после твоего рождения мы не общались.
   Дело в том, что мои дочери считали меня косвенно виновным в смерти твоей бабушки. Они считали, что я не смог её уберечь. Были размолвки и на другие темы, и они решили со мной не общаться.
   Я подняла голову, и увидела, что Генри закрыл лицо ладонями и плачет. Это было искренне.
   – Извините, – сказал он, вынул платок и осторожно высморкался. Чувствовалось, что он не позирует, не играет и действительно оплакивает свои потери.
   – Тетя Роза умерла?
   – Да. Теперь мои обе дочери на небесах. В прощальном письме она пишет, что в последний год она борется с серьёзной болезнью, но болезнь не отступает. В этом же письме она рассказала о тебе и поведала твою ужасную историю.
   Я не выдержала, и заплакала – это было слишком больно. Генри дал мне салфетку, и я ее приняла. Майк по-прежнему молчал. Вдруг я неожиданно встала и обняла Генри. Это было импульсивно – мне очень захотелось его обнять. Генри не ожидал такой реакции от меня и тоже крепко к себе прижал. Затем мы сделали еще пару глотков чая, и он сказал:
   – Это твой дом, Саманта. Я хочу, чтобы ты это знала. Ты происходишь из древнего известного рода. И я очень счастлив, что нашел тебя. Ты просто не представляешь, насколько.
   Позже я повторно представила Майка дедушке как любимого человека, и пока они продолжали вести беседу, служанка Дороти показывала мне владения. Мне необходимо было побыть одной. Эта встреча была очень долгой. Она длилась несколько часов. Поэтому когда к нам присоединился Левински и принес Молли, я невольно заметила, что её домик очень грамотно вписался в гостиной…
   Мы много говорили, смеялись, рассказывали друг другу разные истории, даже Майк заинтересовался Генри. Левински познакомили с Дороти, и они уединились на кухне. Мы показывали Генри фотографии с цифровых носителей, а Генри шуршал своими фотоальбомами, будто нас разделяло несколько веков. Он пригласил нас задержаться подольше, и мы, отменив все, остались в поместье еще на несколько дней. Мне нужно было все осмыслить: очень сложно было кому-то доверять, даже если это родная кровь. Майк был очень рад за меня, но сказал, что Генри похож на человека весьма хитрого: «Типичный манерный англичанин»…
   Я вышла на веранду и представляла, как хоронили тетю без меня… На улице было прохладно, стоял густой туман, и я вспомнила «Сон» Майка и всматривалась в него. Он тоже вглядывался в него, будто что-то вспоминая. Мы закутались в плед и пили горячий шоколад, слушая музыку, доносящуюся из гостиной. На днях нужно было возвращаться к работе: у меня начинались съемки в Лос-Анжелесе, и у Майка было запланировано пять выступлений в Чикаго. Мы обещали Генри вернуться к Рождеству, и я даже пообещала звонить. Я впервые почувствовала себя дома только потому, что здесь жила моя мама. Даже в своей квартире, в Нью-Йорке, у меня не было такого ощущения. И Кендал не хотел нас отпускать. К сожалению, я не помнила своих родителей, и мне было очень жаль, что моя мама разругалась с Генри так же, как и ее сестра. Возможно, у них были серьёзные причины считать дедушку виноватым в смерти моей бабушки, или были и другие причины – я этого не знала. «Может быть, моя жизнь сложилась бы иначе», – задумалась я. В любом случае я так устала от недоверия к людям, и мне хотелось хотя бы на мгновенье поверить, что я нужна этому месту и этому человеку. Я сказала Генри, что благодарна за такую возможность узнать его и стать частью чего-то большого. Я не сразу поняла… Господи, я же англичанка… графство Беркшир…
//-- * * * --//
   Встреча с Барби
   Мы встретились с ней в том же ресторане, где Барби рассказывала мне о том, что Бен сделал ей предложение. Но сегодня был мой звездный час. В процессе беседы я заметила, что не выкурила ни одной сигареты, и решила не доставать сигаретную пачку и по пути домой. Мне захотелось бросить курить, не сильно акцентируя на этом свое внимание. Левински довез до дома моё уставшее тело, так как на завтра был запланирован временный переезд в Лос-Анжелес на время съемок. С Майком мы договорились, что он приедет ко мне после своих гастролей в Чикаго.
//-- * * * --//
   Я поселилась в том самом отеле, где и жила некоторое время несколько лет назад. На ресепшене мне предложили заселиться в «мой» номер, и я с радостью согласилась.
   Наконец-то я начала учить текст, всё больше и больше погружаясь в характер своей героини! Меня разбудил утренний эспрессо, я пролистала почту от Майка и Инкери и окунулась в процесс подготовки с головой. Мою героиню звали Рене. И она была провинциальной бунтаркой. Несмотря на странную атмосферу, царившую на съемочной площадке, которая мне не нравилась, я имела честь работать с одним из самых известных режиссеров нашей эпохи.
   На съемках было много сцен жестокости и насилия. Эти сцены повторялись каждый день, и нередко мне приходилась драться по-настоящему. Мой напарник бил меня по лицу под дождем, пускай и не совсем по-настоящему, но переснимали множество дублей, пока режиссер не испытывал дикий восторг, и люди, участвующие в процессе съемок, стояли и смотрели организованной толпой, что еще больше раздражало меня. Я знаю, что преувеличиваю, потому что крови не было, и нос мне никто не ломал, но всё время было очень холодно и ни капли не смешно. Эти съемки противоречили моему миру, который я обрела в доме Генри. И, несмотря на то, что я была уверенной в себе и сильной, я становилась слабее, хотя так мечтала об этой роли.
   После очередного перерыва я не выдержала и уехала. Мне захотелось стать бесчувственной и никого не любить – буквально на минуту. Я устала на столько, что почти ползла, не позвонив Левински, я сама села за руль и с какой-то невероятной злостью давила на газ. Машина летела в небесах со скоростью 400 километров в час. И это мгновенье было из тех, когда я пожалела, что в небе нет деревьев. Абсолютно не всматриваясь в показания радара, я чуть не столкнулась с Aston Martin Vanquish и получила сразу несколько предупреждений от воздушной полиции и, видимо, от Бога за свои дурацкие мысли. Молодой человек за рулем Aston успел затормозить за несколько метров и покрутил на меня пальцем у виска. Он был одет в кожаную куртку и синие очки. Его лицо показалось мне немного знакомым, но я не придала этому особого значения.
   Сбросив скорость, я повисла в пространстве и начала рыдать от бессилия, наблюдая за ночными звездами. Ночью прилетел Майк и без слов обнял мое бесчувственное тело. Дэнь за днем происходило примерно одно и то же: странный сценарий, стопроцентная отдача и невероятный холод. Съемочный процесс вытаскивал из меня злость, обиду, моментами – отчаяние и черную ненависть. Эта работа стала, прежде всего, очередным экспериментом над моей собственной психикой, и у меня начали сдавать нервы. Майк видел мое состояние и не знал, как мне помочь, пропадая сам в очередном турне, он кричал мне в трубку, чтобы я расторгла контракт. Но мы оба прекрасно понимали, что я дойду до конца. По сценарию и я, и герой Джеральд были наркоманами.
   Осень начала подавлять изнутри, и я наконец-то заболела, но съемки не остановились. Укутанная в странные шерстяные платки, с горячим кофе, я терпеливо грелась в автобусе, пока мне поправляли макияж. К середине съемок я была окончательно разбита, а в последнюю неделю меня лихорадило и трясло, что еще более радовало Тома, пока я не хлопнулась в обморок рядом с Вудом Грином, который играл Джеральда в одной из последних сцен.
   Когда я открыла глаза, то не сразу поняла, где нахожусь. Я испуганно заморгала и подпрыгнула. На мгновенье мне казалось, что я в той самой темной комнате… да… такие страхи навечно остаются в подсознании. На улице была ночь, и темные шторы полностью иллюстрировали мрак. Я встала с постели, открыла дверь и увидела знакомую лестницу вниз. Точно, я в Англии. «Я у Генри…» – тихо прошептала я вслух. Камин приятно потрескивал, а в библиотеке я обнаружила деда и Левински, беседующих за чаепитием. Да… помню, как Майк обнимал меня в самолете. Я была слаба и вернулась в кроватку, Молли потянулась и, увидев меня, радостно заурчала, потом зевнула и медленно заползла ко мне в кровать под бочок. Сам Майк, не меньше измотанный, чем я, снова улетел, на этот раз в Польшу, вызвав мне одного из врачей Генри. Мне дали отдохнуть целую неделю, и это меня очень спасло перед финальным рывком самой сложной роли за всю мою карьеру, съемки на данный момент длилась уже больше тридцати дней. Мы с Генри немного сблизились за это время, и я обещала прилететь по возможности еще до Рождества.
//-- * * * --//
   Мне снилась вода, и смотрела я на неё сквозь запотевшее окно… Я растерла кончиками пальцев на стекле испарения, и замерла. Моё горячее дыхание было замедленным, и сердечный ритм также замедлялся. Написав на запотевшем окне слово «свобода», я закрыла глаза и провалилась во второй сон во сне… резкая смена действительности и быстрые движения конечностей моего тела в танце заставили мой мозг реагировать интенсивнее. Это было похоже на недоказанный квантовый скачок подсознания! Я танцевала в свободном танце души и тела, абсолютно не сдерживаясь. Моим наблюдателем был какой-то арабский шейх со щетиной, одетый в традиционный костюм, глаза было хитро прищурены, а на пальцах руки было много перстней, и мне он нравился… голова закружилась, и, моргнув, я открыла глаза и вновь увидела запотевшее окно, и мое дыхание замедлилось снова. Я опустила голову, прошло какое-то время, и, снова открыв глаза, я не смогла ощутить свое тело, будто снова попала в другую реальность, но на этот раз мои мышцы будто не подчинялись мне, и я закричала. Я услышала стук, кто-то гремел по лестнице, дверь открылась… и я увидела Генри. Наверное, он понял, как со мной тяжело.
//-- * * * --//
   С самого детства я задавалась вопросом: зачем я живу? Это началось еще задолго до темной комнаты. Периодически эти мысли не давали мне покоя, а также мысли о смерти, которые меня удручали. Я ее не ждала, а наоборот, боялась. Мне почему-то казалось, что я должна что-то сделать. Должна что-то сказать миру, что у меня какая-то своя особая миссия. Я думала, что большинство людей думают иногда об этом, и не видела в этом ничего особенного. Но когда доктор Рей узнал, что это у меня с раннего детства, он замолчал и будто посмотрел на меня другими глазами, но позже объяснил, что это просто особенности моей психики.
   – Давай поговорим на эту тему, – мягко предложил Рей. Это было примерно в тот момент, когда мы познакомились с Майком… Помню, как у меня вспотели ладони.
   – Ок.
   – Саманта, скажи, тебе нравится твое имя?
   Не задумываясь, я ответила:
   – Мне кажется, оно мне подходит.
   – Ты так думаешь? А почему?
   Я посмотрела на Рея, как на психопата:
   – Я чувствую себя комфортно с этим именем. Это мое имя.
   – А что ты чувствуешь, когда ты слышишь «Саманта Дэвис» где-то… из других уст?
   Этот вопрос застал меня врасплох, и я снова зависла.
   – Мне кажется этот разговор ни о чем.
   – Саманта! – сказал Рей вызывающе.
   Я немного напряглась и попыталась понять, что я чувствую, когда меня называют по имени.
   – Я чувствую разное, все зависит от интонации и от человека, который мне это говорит.
   – Ок. Саманта, у тебя бывают видения или странные сны?
   – Да.
   – Как часто?
   – По-разному, иногда раз в год, иногда несколько раз в пару недель. Я думала, это из-за стресса. Я где-то читала про это.
   – Это, возможно, из-за стресса, а возможно, из-за того, что ты слишком тонко все чувствуешь и много времени проводишь одна. Скажи мне: когда ты поняла, что не похожа на большинство людей?
   – Наверное, в школе.
   – А чем ты отличалась?
   – Я просто чувствовала себя особенной, наверное…
   – Ну, мы все люди, отличающиеся друг от друга, значит, особенные, так? В чем именно выражается твоя особенность?
   Я вздохнула.
   – Саманта, ты часто носишь темные очки… Это потому, что тебе не нравится, что тебя узнают или у тебя есть какие-то проблемы с глазами?
   – Есть проблемы из-за постоянного света на съемках, но мне нравились темные очки, еще со школы. Это плохо?
   – Нет. А в школе у тебя было много друзей?
   – Девочки меня не очень любили, я больше общалась с мальчиками.
   – Ты была общительной?
   – Думаю, да…
   – А на самом деле?
   – Когда мне хотелось веселиться, мальчики были не против, что я с ними играю.
   – А в остальное время?
   – А в остальное время я предпочитала быть одна.
   – А ты хотела дружить с девочками в школе?
   – Даже не знаю, если подумать, то они мне были не очень интересны. Мне нравилось слушать музыку и танцевать, да… я была увлечена музыкой. Особенно мне нравился Майкл Лоуи. Ну, думаю, он всем нравился. Могу сказать, что была в него влюблена многие годы.
   – А почему он тебе нравился?
   – Мне нравился его эксцентричный образ, его сила, его глаза.
   – А музыка?
   – И музыка, конечно. Он экспериментировал в разных направлениях: соул, индастриал, джангл, рок и все это вместе…. Многие музыканты до сих пор преклоняются перед ним. Он еще жив – и это прекрасно.
   – Мне он тоже нравится. Значит, просто тебе нравилось заниматься тем, что тебе близко.
   – Вы думаете, я рак-отшельник? Возможно. Но я общаюсь со многими людьми, меня это не напрягает, если это не занимает большую часть дня. Мне просто необходимо личное пространство и время для уединения. А подруга в детстве у меня была и есть… со времен балетного класса. Мы дружим с тех самых пор.
   – О-о-о… Это очень здорово. Ты почти ничего о ней не рассказываешь.
   – Наверное, потому что у нас с ней все хорошо. Мы не ругаемся.
   – Просто, возможно, ты замкнулась в себе еще в раннем возрасте, до темной комнаты?
//-- * * * --//
   Я проснулась от нежного поцелуя Майка, за которым последовал завтрак в постель под классическую музыку.
   Немного понежившись в постели, мы приняли вместе ванну, после чего Майк сказал:
   – Саманта, я подготовил для тебя сюрприз, но ты должна мне покорно довериться и не задавать вопросов.
   Затем он завязал мне глаза и начал шуршать какими-то предметами, как будто что-то разворачивая… Мне казалось, что он достанет плетку или что-то в этом роде для экспериментов. Но нет: он начал во что-то меня одевать, то и дело приподнимая мне то руку, то ногу, затем попросил аккуратно встать с постели, на которой я все это время лежала, чтобы натянуть что-то, похожее на корсет, и завязать шнуровку. Я была в восторге от самого процесса.
   – Теперь можешь сесть.
   Он аккуратно поддержал меня за локоток, и я мягко присела в ожидании.
   Шаги удалялись, я сидела не подвижно, как кукла. Прошло минут десять, потом открылась входная дверь, Майк что-то у кого-то забрал и со словом «спасибо» снова закрыл её. Его шаги приближались по направлению ко мне, и мой слух обострился. Он поцеловал меня в губы и снял черную ленту с моих глаз.
   Предо мной предстал Майк в невероятном костюме старых времен и учтиво поклонился. Я посмотрела на себя вниз, и увидела, что мое платье цвета шампанского выполнено строго по той же моде. Длинный шлейф и отделочные кружева цвета слоновой кости отличались от карамельного оттенка платья, и от талии платье было невероятно пышным. Он что-то держал за спиной, помогая мне встать, затем притянул меня за талию к себе и из-за спины выхватил как шпагу английскую розу Claire Austin, которой провел по моим губам. Затем дерзко притянул меня к себе и, как обычно, шлепнул по попе.
   – Скажите, мисс Дэвис, не будете ли вы так любезны составить мне компанию?
   В ответ я улыбнулась и сделала подобие реверанса. Майк был неотразим, моё сердце часто билось.
   Я завершила образ несколькими деталями и макияжем, и мы спустились вниз, где нас ожидали телохранитель, золотая карета с тройкой белых лошадей и десятки поклонников. Мы раздали несколько автографов, сфотографировалась с фанатами, и тройка умчала нас в известный ресторан, арендованный на несколько часов.
//-- * * * --//
   Через несколько дней мы навестили прекрасную женщину Мелоди, маму Майка, с которой я познакомилась впервые. Я очень долго не знала, что подарить ей на день рождения, но потом по счастливой случайности меня занесло на выставку одного художника, где очень понравилась картина, выполненная в ярких красках большими мазками. Это был сюрприз, о котором я не рассказала даже Майку и была очень рада, когда картина им обоим понравилась. Мне было приятно.

Глава 2. Хэллоуин в Беркшире

//-- * * * --//
   Я решила, мы решили… отметить Хэллоуин у Генри. Майк обещал прилететь после обеда, а я вылетела первым рейсом к дедушке, домой… Как только я зашла в дом, почувствовала, что что-то не так: двери были открыты, и в холле витал какой-то странный запах, запах сырости… и еще было очень холодно и жутко, сквозняк приводил в движение шторы, легкие предметы… Было ощущение присутствия кого-то чужого, незнакомого! Я почувствовала, как онемела нижняя часть моей спины и похолодели руки. Я вошла в библиотеку и увидела множество летучих мышей, привязанных к потолку, мертвых летучих мышей с открытыми ртами, из которых что-то торчало. Я шагнула вперед и поняла, что около десятка растерзанных книг валяются на полу и на журнальном столе. Мне стало жутко. Я стала звать Генри, но никто не откликался на мой голос. Я набрала номер Майка, но он был недоступен. Царила тишина, мертвая, холодная тишина, только ветер, как невидимый дух, сопровождал меня по пятам. Я медленно подошла к висящим летучим мышам и вытащила первый скомканный листок бумаги, на нем было написано красными красками или даже кровью: «Н», я вытащила второй кусок мятой бумаги из пасти второй потрепанной мыши и боязливо распрямила. Раскрывая рты, я всё больше и больше бледнела, пока не собрала часть текста в мозаику… передо мной лежали четыре мятых клочка бумаги, на которых было написано: «HELL». И в ту же секунду распахнулось ставни настежь, распрямленные бумажки взлетели и закружились надо мной в вальсе, точно по волшебству, и резко упали на пол, будто чей-то мятежный дух просквозил мимо меня, и поразил всё током, распавшись на невидимые молекулы. Как мне захотелось провалиться сквозь землю и исчезнуть из библиотеки, одновременно с моим возникшим желанием на пол упала одна из летучих мышей, и я вылетела из библиотеки, как пробка из бутылки, и побежала прочь из ворот поместья в неизвестном направлении.
   Руки были уже ледяными, а лицо белым-белым. Я бежала и кричала, как ненормальная, «странные английские люди» лишь озирались на меня, что-то бубня себе под нос.
   Я решила отдышаться, перевести дух и села на лавочку в парке. Через какое-то время маленькие дети, в странных шляпах, стоявшие за деревьями начали тыкать в меня пальцами. Они жутко шептались и краснели, пока один из мальчиков не осмелился подойти ко мне и спросить. Действительно ли я та самая Саманта Дэвис? И что я делаю в графстве Беркшир? Я скривилась в улыбке, но мальчики не унимались.
   – А есть ли у вас конфеты, мисс Дэвис?
//-- * * * --//
   Через пару минут я услышала звонок, который раздался из моего маленького синенького клатча, покрытого стразами. Это звонил телефон. Майк спросил, где я. И я растерянно ответила, что сижу на скамейке, пытаясь успокоится, а местные ребятишки тыкают в меня пальцами и просят конфеты.
   – Вернись назад, не будь маленькой девочкой! Это розыгрыш!
   Я открыла дверь, чтобы зайти в главный дом с опущенными от страха глазами и тут же ошарашено отпрыгнула, потому что Майк и Генри прокричали: «Сюрприз!» Я заулыбалась сквозь зубы, но в душе возненавидела их за такие шутки. Наверное, я выглядела как глупенькая пятилетняя девчонка. И чья это была идея? Сразу откуда-то возникла и Дороти, и все встало на свои места.
   Оказалось, если бы я открыла все бумажки, то собрала бы слово «Хэллоуин». И мне захотелось открутить головы главному Кендалу и Майку.
//-- * * * --//
   Милая Дороти накрыла на стол, зажгла свечи и позвала всех нас.
   Дороти, Дороти… крючковатый нос, пухлые губы и седые волосы, затянутые в аккуратный пучок. «Действительно ли Дороти просто служанка в этом доме?» – задумалась я на мгновенье… заколдованный странный персонаж.
   Проказник дед Генри вместе со смеющимся Майком откупорили охлажденное вино «Божоле Ренье» и разлили по бокалам, пока я ковырялась в своих мыслях. Сервировка стола была празднично традиционной: стол был украшен тыквами с вырезанными рожицами, в которых горели свечи. Мы ели блюдо из мяса птицы, красиво украшенное овощами. Я старалась, есть немного, потому что предстояла ночь поедания яблок. В библиотеке всё вернулось на свои места, было тепло и чисто, пахло книгами, как и раньше, и ничто не напоминала ужас с летучими мышами, подвешенными за лапы. Запах сырости тоже исчез. Майк привез нам костюмы из Нью-Йорка.
   Я переоделась в костюм ведьмы, вытащила из рюкзака костюм вампира для Майка, и стала накладывать грим: мертвецки белое лицо, черные тени и разводы, похожие на трещины, рыжие начесанные волосы, как пакля, торчащие во все стороны, и кривовато обрисованные темно-фиолетовые губы.
   Мои руки были такими холодными, и голова сильно кружилась – скорее всего, было низкое давление…
   – Улыбнись, дорогая! Ты ужасна! – Майк стоял с фотоаппаратом и ржал, как конь.
   Я стояла напротив старинного зеркала и корчила рожицы. Словно в заколдованном замке, «дети подземелья» преклонялись тьме, вспоминая призраков.
   Оставив Молли на Дороти, мы попросили Левински отвезти нас в Гилфорд.

Глава 3. Возвращение Сьяго

//-- * * * --//
   Мы вернулись в Америку после сумасшедшего уикенда в Италии. Майк выступал в Милане. Также мы были в Риме. В Италии было очень красиво. Мне очень понравилась архитектура и еда, а Майк на память сделал себе большую татуировку.
//-- * * * --//
   Я увидела его случайно, именно в тот момент, когда он устал ждать, когда же я обращу на него свое внимание, потому что пообещал себе, что не будет навязывать мне своих чувств.
   Каждое утро в последние полгода его начинались с молитвы увидеть меня. Он был у меня под носом целых пять месяцев и терпеливо выжидал, когда же я приду на концерт или репетицию Майка, займу лучшее место и рассмотрю всех музыкантов группы повнимательнее. Это был его единственный способ привлечь мое внимание, зацепить меня, потому что его жизнь без меня стала бесцельной.
   В тот день, как назло, пошел дождь, и я зачем-то вспомнила его, и как он целовал мои мокрые волосы. Мне стало не по себе оттого, что воспоминания о японце поглотили меня моментально и прожгли изнутри, добравшись до щек. Я вспыхнула.
   Прошла пара часов после моего позднего завтрака, и я решила поехать к Майку на репетицию. Съемок в этот период у меня не было.
   Шел сильный дождь, и небо затянулось серыми тучами, даже яркие рекламные щиты наводили грусть. В перерывах между пробами захотелось посидеть одной и поплакать, но вместо этого я вышла из ванны, закрыла окно и надела кружевное черное белье. Затем натянула кожаные обтягивающие штаны, нарисовала роковые стрелки и выпила пару бокалов крепкого французского вина.
   Закрыв глаза, я тут же вспомнила ужин с Майком во Франции в ресторане La Fermette Marbeuf. Пожалуй, это самый красивый ресторан на свете, который часто вспоминаю, поднося французский напиток к губам. В тот день мы просто собрались и сбежали из Америки в Париж. Это был ужин в прекрасном ресторане с расписными потолками и ночь в незабываемом отеле, также оформленном в стиле арт-нуво, который располагался в самом сердце Парижа, напротив сада Тюильри и Лувра. Роскошь, великолепие и шик – вот чем покоряла меня Франция снова и снова. Франция, я люблю тебя!
//-- * * * --//
   Накрученные локоны красиво лежали на рваной майке, перстни украшали руки. Остался последний штрих, и я нанесла пару капель «Диора» на шею и запястья.
   Инкери очень беспокоилась о моей безопасности и почти насильно приставила ко мне охрану. Моей огромной тенью, сопровождающей меня всюду, уже давно стал Дэн, невозмутимый и неразговорчивый, совсем лишенный чувства юмора.
   Я покинула апартаменты, Левински и Дэн сидели впереди в машине, а я, неуютно сжимаясь и кутаясь в длинный кардиган, смотрела в левое окошко. У подъезда меня ожидала куча фанатов, которых не было видно из окна. И сейчас, облепив машину, они нервно дышали на стекла. Наверное, это некрасиво, но они меня раздражали своими преследованиями. Их становилось все больше и больше.
   Мне было неприятно, что меня контролируют, от этой безопасности я еще больше чувствовала себя не в своей тарелке.
   Я вылезла из машины, ветер стал трепать мои рыжие локоны во все стороны. Левински остался в машине, а большой Дэн продолжал преследовать меня по пятам, потому что даже здесь толпились подозрительные люди.
   Это была живая репетиция, с живыми музыкантами, в большой репетиционной базе. Я зашла в зал, в котором умещалось больше тридцати человек. Внутри все гремело и дрожало, я попросила Дэна погулять пару часиков. Проскользнув внутрь, я нашла идеальное место, где мое присутствие не было особенно заметным, и затаилась, наслаждаясь игрой и перебранками крутых мужиков.
   Я застала момент разучивания новой песни: музыканты разучивали свои партии и, собирались вместе, чтобы собрать отдельные мелодии в единую песню. Майк просматривал нотные листки и текст песни, иногда дирижируя и покрикивая на барабанщика Джорджа, а затем – на гитариста Люка, который выделывал экспериментальные витки, отличающиеся от оригинальной партии. Да, Майк – особенный музыкант, он един со своей командой. Майк будто был менеджером, и все его беспрекословно слушались.
   – В общем, репетируйте с Чарльзом, – он постучал по стеклу пальцами, демонстрируя жестами, что Чарльзу пора вернуться на свое место. – Господи, Сьяго, что ты там играешь?!
   На секунду я остолбенла, мои глаза устремились вслед за поворотом головы Майка к пианисту, и я обомлела. Черные красивые глаза распахнулись в сторону Майка, и закрученная на голове булька из длинных волос качнулась вместе с движением головы. Это был Сьяго!
   Как такое возможно? На мгновенье мои мысли превратились в туго натянутые канаты, и сердце забилось часто-часто.
   Я резко набрала в легкие воздуха и неожиданно поперхнулась, громко раскашлявшись. Не замечавшие меня до этого мгновения музыканты устремили на меня удивленные взгляды.
   – О, Саманта, золотце, как неожиданно! – произнес Майк, и моё тело вздрогнуло еще сильнее. Я помахала рукой в знак приветствия и, не замечая реакции Сьяго, выскочила, чтобы откашляться и постучаться головой о стену.
   Майк выполз вальяжной походкой из зала, словно мартовский кот, растрепал и без того торчащие в разные стороны волосы и, заметив меня в холле, обнял сзади, поцеловал в шею, и я обмякла, почувствовав себя такой маленькой, будто передо мной стоит не мужчина, а возвышается императорский форум Рима. Я слегка вздрогнула и отстранилась. Все было крайне нелепо. В одно мгновенье будто большие невидимые песочные часы перевернулись и зависли в воздухе.
   Выходя из душного накуренного помещения, я ни на секунду не забывала о Сьяго. Его силуэт нарисовался у дверного проема с сигаретой и с острым взглядом в нашу сторону. Майк помахал ему рукой, и мы сели в машину.
   Я не могла оторваться от японских глаз и просто закрыла свои, отвернувшись в другую сторону. Фёрг потряс меня, как грушу, и закурил в салоне машины.
   Через минуту вернулся Дэн.
   – Левински, отвези нас в лавку мороженого шоколадной фабрики Jacques Torres! Это в Dumbo, 62 Water Street, Brooklyn!
   – Господи, Саманта, там же такая пробка!!! – пробурчал Левински.
   – Отвези, отвези, – прохрипел Майк и подмигнул мне. – Лететь сейчас нельзя. Не та погода…
   Дэн и Левински заулыбались, как два дебила.
//-- * * * --//
   Мы тронулись, Я продолжала его обнимать, чувствуя его запах, уже ощущая себя такой виноватой, будто уже откусила яблоко, предложенное змеем-искусителем. Мне захотелось плакать, потому что когда я увидела Сьяго, я его захотела, но вместо этого я истерически смеялась над шутками Фёрга. И, снова закрывая глаза, я вспоминала поцелуи Сьяго, как проклятое наваждение. Он понял, что я сразу его узнала, но почему-то мне не пришло в голову то, что это совпадение слишком подозрительное и оно не случайно.
   Мы сидели за столиком в лавке и сладко хрустели, откусывая от вафельного рожка кусочки, покрытые мороженым. Мне нравились разные вкусы, и сейчас мой выбор остановился на орехе и землянике, а Майк выбрал шоколад и банан.
   Майк испепелял меня взглядом, и я обняла его.
   Ночью я никак не могла уснуть, полив все свои цветы, я вышла на балкон и стала всматриваться в ночное небо. Стало голодно, и я поплелась к холодильнику мимо спальни. На кровати, абсолютно голый, царствовал прекрасный Фёрг, в лунном свете его прекрасная подтянутая попа соблазняла на легкие прикосновения, а чуть выше, на пояснице, красовалась новая татуировка: Нептун в морской раковине и кусочек океана. Майк несколько раз сладко вздохнул во сне, и я, оживая, словно статуя, направилась в сторону кухни. Очень хотелось овощей с мясом, и я разогрела себе рагу с кусочками свинины и, разложив еду красиво на тарелочке, полила нежным соусом. Кушать захотелось еще больше, и меньше чем через пять минут тарелка уже блестела в мойке.
   После душа я снова полюбовалась звездами – они были огромными, и вернулась к попе Майка. Мои поглаживания поднимались выше и выше. Майк проснулся и тяжело застонал, не переворачиваясь. Прошло еще какое-то время, я продолжала издеваться, пока Фёрг не выдержал и резко, кувырком повернулся так, что я оказалась висеть вниз головой, зажатая в его крепких руках, волосы мотались по полу. Я теряла рассудок. Я любила, когда он овладевал мной.
//-- * * * --//
   Всё утро я посвятила домашнему хозяйству и приготовлению домашней выпечки. Нарядившись в весьма пикантный фартук прислуги и убрав волосы наверх, я лепила из песочного теста замысловатые узоры для фирменного кекса, напевая любимую песенку Майка.
   Погода налаживалась, и солнце святило прямо в глаза. Вспоминая про Сьяго, я убеждала себя, что он всего лишь мимолетное увлечение, о котором мне следует забыть. Мои чувства к Майку становились крепче, и я чувствовала себя любимой им. Ночь с Майком снова перевернула песочные часы, и песок быстро посыпался.
   – Ох, Сэм! Вкусно пахнет!
   На меня надвигался Майк – он очень радовался, когда я готовила.
   Кухня превратилась в место для утренней услады. Позже, все перепачканные в остатках муки, мы пошли принимать душ. Молли несколько раз чихнула, и я обеспокоенно посмотрела на нее: носик был мокреньким.
   Кекс, украшенный вишенками-близнецами, с заварным кремом сверху понравился даже мне, несмотря на то, что я очень строго оцениваю свои кулинарные способности.
//-- * * * --//
   – Сегодня у меня интервью, и еще мне срочно нужны новые туфли и брючный костюм.
   – Уже сотые? – с издевкой спросил Майк. – Хочешь, чтобы я поехал с тобой?
   – Ни в коем случае, дорогой, со мной поедет Валентино. Он заедет в четыре, чтобы сделать из меня куклу.
   – Я буду мешать?
   – Нет, если не будешь потешаться…
   – Над кем? Над тобой или Валентино?
   Мы оба построили друг другу гримасы, и я стала делать зарядку по особой программе, выработанной специально для меня моим новым тренером. А после этого мы сели пить зеленый расслабляющий чай в ожидании Валентино.
   Последний месяц Майк работал над новым альбомом с группой и участвовал в программах на ТВ и на радио. У меня тоже был насыщенный график, и так получалось, что виделись мы нечасто, хотя и жили вместе.
   Валентино приехал в шелковой гавайской рубашке, весь такой внезапный – то грустный, похожий на венецианскую куклу, то радостный и откровенный…
   Он шутил, и строил глазки моему Майку, и крутился, точно заводная юла, заставляя меня ощущать разные эмоции от ненависти до поклонения, словно античному божеству и несравненному таланту.
   Интервью состоялось. Я поблагодарила всех и уехала. Просматривая его, я была довольна собой и своими ответами, я много смеялась, была открытой и вела себя непосредственно.
//-- * * * --//
   Запись нового альбома Майка Фёргисона и его группы подходила к концу, велась подготовка к съемкам клипа, и Майк был взвинчен и плохо спал.
   Долгая дискуссия по поводу названия альбома и выбора песни для клипа на тот день не закончилась единогласным решением, и Майк с уехал из студии на нервах. Ему хотелось просто ехать и ехать по асфальтированной дороге, пустым закоулкам все дальше и дальше, бесцельно, пока его менеджер Джей молча курил травку, пуская облачка к потолку в студии и громко смеялся.
   Наш совместный дуэт тоже входил в этот альбом, и для презентации альбома готовился совместный номер.
   Мне хотелось обнять Фёрга, но успокаивать его было – как гладить тигра против шерсти: обычно его это раздражало, а раздражение передавалось мне. Так что, когда он сказал, что покатается на машине, я сказала себе: «Пусть катается, пусть выпустит пар…» Когда мне нужно было выпустить пар, мой «Харлей» стоял в гараже рядом с красным «Ягуаром». Но в последнее время я заглядывала в него, только чтобы посмотреть, полюбоваться, пофантазировать – и сердце билось чаще. Садиться за него мне в последнее время не разрешалось – всё после моего падения, тем более что я еще не чувствовала себя хорошим пилотом.
   Спустя неделю название альбома было обнародовано, и запущена пиар-кампания в масс-медиа: группа «Черный понедельник», название альбома – «Три дня».
   Песня «Три дня» действительно была хитовой, в ней было всё, и она была из тех песен, которые становятся классикой – балладный рок.
   В то время как Майк участвовал в фотосессии с группой, у меня были встречи и заключение новых контрактов по моей косметической линии. Это было просто потрясно!
//-- * * * --//
   В связи с запуском новой коллекции помад заключались новые договора и подписывались примыкающие к ним дополнительные соглашения, а также сертификаты и другие документы. На большую часть документооборота я сделала права подписи для своего нового помощника по делам бизнеса – Питера Пола, а также наняла ряд новых сотрудников для повышения уровня продаж «брендовой монстроиды» духов, символом которых стала роза с цифрой «16 S.D.».
   Остальные, самые важные документы на данный момент я подписывала сама, некоторые штамповала факсимильной печатью, отслеживая графики, маржу и все такое. На собственном опыте, не без помощи, конечно, профессиональной поддержки, я узнавала, что такое цифры и как «держаться на воде», даже имея финансовые возможности. Для меня как для человека, не имеющего финансового образования, это казалось невероятно сложным занятием.
   Мне стало интересно разобраться в чем-то самой. Когда есть собственный бизнес, думаешь о том, сколько нужно вложить в различные проекты, чтобы получить максимальную прибыль с минимальными издержками. Много подводных камней и сложных подсчетов, затрачивающих много времени, а также изучения маркетинговых ходов. Процесс поглощает тебя, особенно если бренд расширяется, и ты хочешь знать какие-то детали. Я понимала, что как только я получу новый долгосрочный контакт на съемки, мне придется остаться в тени. Но сейчас у меня действительно было время на все это. Ни один из предложенных проектов мне не нравился на данный момент.
//-- * * * --//
   Многолетняя работа на съемочной площадке и яркий свет повлияли на мое зрение. После посещения окулиста я купила линзы и капли для увлажнения глаз. Очень непривычное ощущение – надевать линзы, особенно первые две недели. Но с этим можно было справиться, это не смертельно, и темные очки я стала носить чаще. Также мне предложили сделать операцию.
   Инкери с моего согласия предложила мою кандидатуру на кастинг в одном мюзикле. Роль была комедийная, яркая и не очень большая, но мне очень понравилась идея, и я решила пойти на кастинг ради удовольствия. Также я была приглашена в утреннее шоу на главном канале страны к Бобу Вербессему. Моя жизнь была наполнена яркими событиями.
   Тем временем в разгаре были съемки клипа Майка и его группы, в котором также как и другие члены команды, принимал участие Сьяго…
   Большое количество человек, точно муравьи, кружились в павильоне, где был выставлен готовый постамент для импровизированной сцены.
   Мальчики сидели у гримеров с закрытыми глазами и хихикали, как школьники. Мне казалось, Сьяго втерся в доверие Майку и подтрунивал над ним, возможно, самоутверждаясь таким образом.
   Клип, по моему мнению, получился трогательным и чересчур «сопливым» – это было либо сильное веяние Сьяго, либо видение режиссера, который не снимал этой группе клипы ранее и будто никогда их не видел в принципе. Весь концепт поменялся. Может, это, конечно, мне все казалось, но я ни с кем это не обсуждала. Сьяго смотрел на меня в упор и не замечал.
   Но в целом клип был отснят и отправлен в монтажную мастерскую.
   Все партии фортепьяно в альбоме Майка играл Сьяго. Странно было слушать партию Сьяго и голос Майка одновременно – что-то невообразимое творилось в моей голове. Но это было очень красиво. «Конский хвост» стал нравиться мне все больше и больше, скажу больше: мое сердце трепетало, и, возможно, его коварный план был обречен на успех. Но, несмотря на растущие чувства к Сьяго, сильная влюбленность в Майка не проходила, наоборот, в наших отношениях появились новые ноты пикантности. И все время рядом с ним я была в возбуждении, и все время хотела его. С чем это можно было сравнить? Если бы мне нравился яблочный джем, и я решила добавить в него апельсиновый… Еще Майк все время посещал тренировки, и от его тела можно было сойти с ума.
   На презентацию альбома Майка «Три дня» мне было велено явится, и, когда-то мечтая об этом, я и подумать, не могла, что моя реакция на приглашение на презентацию вызовет дрожь и подгибание коленок.
   Я не знала, как остаться собой, что делать, и как поведет себя Сьяго, как будет вести себя Майк, и что вообще может случиться на нашем совместном выступлении. Мне хотелось забиться куда-нибудь в угол и сидеть, молча, пока каждый из них по очереди не погладит меня по голове и не скажет, что все будет хорошо. Но я продолжала смеяться и фантазировать! На нервах я набрала номер Рея и скинула. Снова набрала – и снова скинула. Потом пошла в ванну. Майка дома не было. Зазвонила «ракушка», и я осторожно взяла ее в руки, но это был не Рей, а Барби.
   – Барби… как ты мне нужна…
   – Ты мазохистка, Сэм, – сказала Барби. – Ничего не случилось, а у тебя снова крышу сносит. Тормозни, пока не поздно, а то поезд сойдет с рельсов.
   Её реплика только разозлила меня. Я сказала, что перезвоню ей, но так и не перезвонила. «Барби заботят только Бен и домашние хлопоты», – ворчала я себе под нос. Я представила Барби за плитой, готовящей котлетки, и притупила взгляд.
   Я чувствовала одно: что давно так не «горела», а точнее, не «сгорала». Я не знала, плохо это или хорошо – точно сравнить белое с черным. Я закурила.
   На следующий день я встретила своего друга Лили около аэропорта, который прилетел ко мне из LA, чтобы поднять мне настроение, он прилетел на высоченных каблуках!!! Его модельная карьера не сложилась, он был очень хорошим стилистом и визажистом. И друг он тоже был хороший. Он всегда поддерживал меня, и, чтобы развлечься сегодня, мы пошли в салон дизайнерских шляпок, где я выбрала себе несколько весьма экстравагантных. Было много шуток и черного юмора, и мне действительно немного полегчало. Лили сказал мне «брать обоих парней» и не париться. Я рассмеялась. Утром мне позвонила Инкери и сообщила, что я получила роль ведьмы в мюзикле «Синие ведьмы», и это означало, что я вернулась на несколько месяцев на Бродвей.
   Тем временем пробежала еще одна неделя, а презентация была запланирована на завтрашнее число.
   До презентации я никого не хотела видеть, мне нужно было «переспать» со своими мыслями одной и отправиться в салон с самого утра. Я позвонила Валентино и сказала, что утром приеду к нему сама. Мне нужно было как-то справиться со своим волнением. Майку пришлось соврать, сказать, что я полечу к Барби, а от нее сразу поеду на презентацию. За Молли остались присматривать Майк и клининг-леди.
//-- * * * --//
   Мое утро началось со звонка на телефоне «Тишина Бетховена» в известной мне гостинице «4 сезона» – ноги сами привели меня туда. Ночью, пешком, заблудшая душа в длинной мантии с капюшоном, словно вампир, тихо вошла в ресторан, где когда-то работал Сьяго. То, что я была одна, свободна и смогла раствориться в ночи, сделало эти мгновения незабываемыми. Без охраны, без водителя. И все было будто вчера: в ресторане было так же шумно, но даже в огражденной вип-зоне почему-то я сидела так тихо, что мне казалось, что люди слышат, как я жую, и тело мое было парализовало.
   Почему я так тщательно старалась вспомнить прикосновения его пальцев, его ускользающую улыбку? Чтобы забыть? Мои мысли прервала официантка, как раз в тот самый момент, когда к горлу подступил ком. Я уставилась на ее униформу. Есть совсем не хотелось, и я аккуратно сложила вилочки крест-накрест. Поправив рыжые локоны, торчащие из-под капюшона, и тихо удалилась, отчебучив пару слов на вавилонском. Ватными ногами я зашла в ту самую ванну… В том же самом номере, с тем же самим видом… и заплакала. Боже, как я сама себе не нравилась в таком виде! Я себя ненавидела. Я считала себя глупой и жалкой.
   Утром меня разбудил телефон. Я все еще находилась в ванне, мне показалось сложным вылезти из нее ночью, было просто страшно, и, вся в слезах, я уснула, прижимая к сердцу телефон. На экране высветилось имя «Валентино» и время 12.45, с опухших губ слетел лишь вздох и матерные слова.
   В таком виде Вэл меня еще не видел. Когда я сняла капюшон и темные очки, Вэл выругался.
   На вопрос: «Сколько ты вчера выпила?» – я показала ему рукой: 0, и он испугался еще больше. Впервые за много лет мы немного поговорили по душам… Мне пришлось вкратце рассказать, что со мной происходит. После чая и двойных доз примочек из волшебных трав мое лицо стало мне более знакомо. Еще полчаса он дал мне полежать на синем диване в прихожей.
   – Валентино, мне нужно красивое платье, платье…
   Валентино ходил медленно, будто раздумывая, разжигая во мне огонь.
   – Мы никуда не поедем. Я хочу тебе кое-что показать.
   Прошло еще пять минут, и я увидела на столе пачку сигарет с зажигалкой и спонтанно закурила. Вслед за шумом последовала картина, как Вэл выкатывает длинную вешалку на колесиках, покрытую какой-то фиговиной, под которой была спрятана какая-то одежда.
   – Твои размер меры примерно совпадают с размерами моделей, с которых я снимал мерки.
   Я улыбнулась, как ребенок. Настроение стремительно улучшалось.
   – Это моя первая коллекция, я решил заняться дизайном, видишь ли… Сейчас, секунду…
   И действительно, еще мгновение – и из-под фиговины что-то появилось.
   – Я работал над ней полгода, вдали от посторонних глаз.
   – Уау!!! Валентино! Это великолепно! Господи, как красиво!
   – О-о-о, еще! Я вспомнил одну русскую. Она сумасшедшая, вы с ней очень похожи. Вы бы поладили!
   Я закатила глаза.

Глава 4 Презентация альбома

   Возможно, мои инстинкт самосохранения подсказывает мне, когда лучше выплеснуть свои лишние эмоции, чтобы в нужный, ответственный момент собраться и почувствовать себя уверенно, поплыть, как корабль по воде, с расправленным парусом.
   По старой доброй традиции был заказан лимузин, который мчал меня на презентацию, бороздя город, пересекаемый хайвеями, шестирядными шоссе без перекрестков…
   Я написала Майку сообщение, что выехала в сопровождении Валентино и Дэна, который уже приехал к Вэлу, чтобы охранять меня на презентации. Валентино раз сто за утро прокукарекал:
   – lapresentazione! – и еще какие-то слова на итальянском.
   Я уже смеялась во все горло.
   В ответ от Майка мне пришло только: «Ну надо же…»
   Я решила выпить совсем чуть-чуть, для храбрости, чтобы появится без курьеза, но с красивым блеском в глазах, и опрокинула только бокал шампанского. К тому же, Валентино шипел мне на ухо:
   – Abbastanza, abbastanza… («нужно, нужно»…)
   На мне было бледно-розовое романтическое платье в бальном стиле с пышной юбкой и с длинным шлейфом, спереди короткое, сзади длинное. Лиф платья с чашечками, красиво расшитыми стразами, приковывал внимание к моей груди. Пикантность платью прибавляли драпированные цветы, оформленные из сетчатой и капроновой ткани в виде роз разных размеров. Бледно-розовые туфли на шпильке… Волосы красиво убраны в сдержанную прическу, только несколько рыжих локонов были выпущены, придавая образу игривость.
   Я приехала, словно на вручение «Оскара» или «Пальмовой ветви», и пахло от меня моими духами «16 S.D.» Я была счастлива.
   Сначала появились мои туфли, нога, вторая, в то время как звуки от вспышек папарацци уже скрипели в ушах. Где-то играла музыка. Я увидела знакомые мужские туфли из крокодиловой кожи и подняла глаза. Это был Валентино, обежавший машину вокруг, чтобы подать мне руку.
   – Прибыл какой-то музыкальный канал, – шепнул Валентино.
   Не успела я пройти и несколько шагов, ко мне подошла девушка с микрофоном и, поздоровавшись, сделала мне приятный комплимент.
   Я растворилась в улыбке, поправила прядь волос и погладила Валентино по плечу. Я не знала, что она появится, но это было ожидаемо, а значит, проиграно в моей голове за 20 минут до появления.
   – А это, как вы все знаете, известный и всеми обожаемый Валентино, и на мне – его творение. Скоро он представит нам свою первую коллекцию, в которую войдет это платье!
   Меня снова стали фотографировать, но уже с Вэлом…
   Вспышки, вспышки, вспышки, которые рассредоточивали мое внимание, музыка… Мы вошли в «Вебстер-холл» под руку с Валентино, который, проводив в меня в главный зал, устремился к знакомым и незнакомым лицам, жаждущим его «неприкосновенных объятий» и утонченного черного юмора. (О да-а-а, я в восторге, что похожа на какую-то русскую сумасшедшую…)
   Меня снимали фотографы, и многие долго провожали взглядом, но я никого не замечала. Я смотрела на Валентино сквозь толпу, как его целуют, не прикасаясь губами, и совсем забыла, зачем я здесь. Клатч завибрировал, прислоняясь к бедру. Я достала из клатча телефон. Голос Майка из трубки пытался перекричать общий шум топы, и мне потребовалась минута, чтобы разобрать его слова:
   – Я в гримерке, иди сюда, давай уже!
   Потом он выругался. Дэн поплелся следом. Я направилась в гримерку одновременно с боем часов, установленных прямо на сцене, где планировалось выступление группы Майка «Черный понедельник». Бой часов призывал ко всеобщему вниманию, но сменился мгновенной тишиной и открытием банкетной части. И снова заиграла фоновая музыка.
   Переплыв коридор в сопровождении огромного Дэна, я попала в гримерку с зеркальными потолками и стенами. За спиной, барабанные доли отбивались с нарастающей силой, синкопы размазывались металлическими вениками, мне становилось весело. Я немного расслабилась.

   Я увидела Майка и японца в одной комнате, а также еще 10 человек в свободном парении душ, подчиненных визажистам, и буквально замерла. Посмотрев в зеркало, я увидела себя в розовом потрясающем платье. Господи, я была такой красивой! Увидела также Майка и Сьяго в стильных костюмах с большим количеством тяжелых аксессуаров, и все, оторвавшись от своих дел и увидев меня в зеркале, обратили на меня свое внимание. Мне казалось, я разливалась духами. Я почувствовала себя цветком, и это заставило меня улыбнуться.
   – Привет, мальчики, вот она я, во сколько начало?
   Майк открыл рот, но тут же опомнился:
   – Уже через 20 мин. А ты выступаешь с нами… – тут он смачно сглотнул, – примерно через 30.
   – Отлично, пойду выпью что-нибудь для смелости, – сказала я, поправляя шлейф.
   – Подожди! – крикнул Майк, и Сьяго обернулся на него. – Не уходи, пусть сюда принесут!

   – Дэни, принеси… будь другом, а то она в шлейфе еще, не дай Бог, запутается и упадет. Кто потом с нами петь будет?
//-- * * * --//
   А в зале люди, услышав знакомую музыку, замерли, позвякивая бокалами… На сцене включился дополнительный свет, и музыканты один за другим поднялись на сцену, и барабанщик вновь начал отстукивать ритм палочками. Рядом со сценой был подготовлен вип-отсек со столами и закуской для представителей шоу-бизнеса. Презентацию открыли последним хитом альбома, на который недавно сияли клип.
   Затем появился потрясающий Майк и бархатно замурлыкал, обнимая стойку микрофона, как пьяную девушку. Девушки-селебрети и поклонницы запищали. Я смотрела только на него, посасывая вишенку, вынутую из коктейля, остальное для меня стало несущественным. Сверху возвышался экран, где крутились по очереди два последних клипа: наш клип с Майком «Одинокая луна» и песня «Три дня». Я стояла в гримерке и наблюдала он-лайн трансляцию с экрана. Майк пел с душой, срастаясь с нотами и звуками в одно целое, мне хотелось прижать его к себе и не отпускать. Душевная баллада меня очень растрогала. Волоча подол платья за собой, я вышагивала взад и вперед, пока не назвали мое имя.
   Несколько сотен человек взорвали клуб радостными возгласами и аплодисментами, что меня чрезвычайно смутило. Я забыла про мурлыкание Майка и залилась краской, поднимаясь на середину подиума.
   Я поблагодарила за внимание к моей персоне и вступила а-капелльно:
   – Золотой вечер разгонит все мысли…
   Майк подхватил:
   – Сколько людей во всем ищут смысл…
   Снова была моя строчка:
   – Солнце растает, и лишь завтра вернется…
   Со словами «вернется» я услышала, как Сьяго начал подыгрывать мне одной рукой на рояле.
   – Что будет дальше, чем все обернется?
   В конце этой фразы начали вступать все инструменты, и зрители, которые сидели за столами, пережевывая разные вкусности, начали вскакивать с мест и улюлюкать.
   Это были запредельные эмоции, мне хотелось, чтобы эти мгновения длились вечно, чтобы никто никуда не спешил, чтобы никто не делал никаких выводов, а просто наслаждался моментами жизни, как сейчас…
   Песня закончилась, я собрала кучу цветов и удалилась за кулисы, чтобы переодеться в другое платье, а этот шедевр отдала ассистенту Валентино. С ним ничего не случилось, оно было по-прежнему красиво, только немного пахло моими духами. Затем я тихо вернулась в зал и приземлилась на виду за столиками, смотреть оставшуюся часть шоу. Хотя кто-то знакомый дергал меня по плечу и шутил, отвлекая, я не обращала ни на что внимания, кроме сцены, как заколдованная.
   Горячий, сексуальный, вспотевший Майк, притопывающий ногами и набрасывающийся на микрофон, и нежные пальцы Сьяго, касающиеся клавиш, строгая осанка и длинные волосы, завязанные в креативную бульку на затылке. Еще через час музыка стихла. А я продолжала сидеть за столиком. Гости медленно таяли, как свечи, Майк поцеловал меня и пошел в гримерку. Я опустила глаза, но почувствовала, как кто-то стоит рядом. Это был Сьяго, глаза его горели. Наши глаза встретились, и я встала со стула и обернулась. Вокруг никого, кроме нас не было. И свет от прожекторов освещал лучами оживающие куски полумертвого помещения.
   Я хотела что-то сказать, но он поднес палец к губам:
   – Тс-с, не надо, не люблю не нужных слов. Ты прекрасна.
   Он наклонился, чтобы взять со стола тарталетку с икрой и подул на мои пряди волос, чтобы оголить плечи.
   – Теперь ты заешь, где меня найти, – почти без эмоций выдавил он и, еле коснувшись плеча пальцем, направился в гримерную комнату.
   Прошло несколько минут, и я отправилась вслед за ними. Время было позднее. Мне казалось: если я выйду на улицу, меня поглотит тьма.
   Я так хотела их обоих, что меня ломало, раздирало на части. Мне хотелось уехать и побыть одной. Войдя в гримерку, я увидела их двоих, смеющихся и разговаривающих друг с другом, и у меня перехватило дыхание, «мое отражение» подошло к Майку и, обращаясь ко всем, сказало:
   – Вы были все так хороши, я вас от души поздравляю! – на этом месте я выдавила улыбку и, выдержав паузу, поймала: «Спасибо, Саманта!» и прошептала Майку: – Я сегодня очень устала, мне нужно побыть одной, можно, я прошу тебя, не обижаться на меня? – и тыкнула своим пальчиком ему в грудь, надув по-детски губки.
   – Побыть одной? Сколько? – Майк, словно большая обезьяна, выгнул грудь колесом.
   – Сегодня… – сказала я, удаляясь, немного пьяная, и размахивая ключами от машины. – Дэн, останься. Даже не смей! Мальчики, хорошего вечера, отрывайтесь! У меня завтра репетиция.
   Но Майк пошел в мою сторону и взял меня за руку, вслед за ним шел Дэн.
   – Я тебя не отпущу.
   Потом он обнял меня, но мои руки были опущены, он не видел, как я смотрю на Свято, а он – на меня.
   – Отдала быстро ключи сюда, вот так! Ладно, мы поехали, – он помахал рукой всем и снова взял меня за руку.
   И мне это понравилось на мгновенье я обрадовалась, что мы уйдем вдвоем. Я сжала его руку, и мы пошли на выход. Он сделал выбор за меня сам. Иногда очень сложно остановиться и действительно быть с единственным мужчиной, быть верной себе и своим желаниям одновременно.
   «Со мной должен быть сильный мужчина, а это Майк», – рассуждала я по дороге, икая. Он шел впереди и тянул меня за собой. Я облизнула губы на ветру, и он засмеялся, я тоже. Буквально за какие-то пару минут моя меланхолия исчезла. Я смотрела в глаза мужчине, который вез меня домой, который точно знал, чего хочет, и я чувствовала его любовь не на словах, а на деле. Он не разрешал мне грустить. В эти минуты весь настрой вечера стал противоположным. Я улыбнулась и обняла его, и мне наконец-то стало легко.
   – Ты была сегодня прекрасна. Ты очень красива. Я счастлив.
   Мы спустились вниз по серой винтовой лестнице и сели в машину. Майк, не выпивший ни грамма, сел за руль, а я пыталась запихнуть себя в корвет, немного покачиваясь и икая. Улица блестела после дождя, рекламные щиты горели, люди вдалеке шумели, недалеко от нас, на углу 34-й улицы, возвышалась Эмпайр Стейт Билдинг.
   – Как мне хочется снять эти туфли!
   – Как мне хочется снять твои трусы!!! Белла Рагацца!
   Я вспомнила про нашу поездку в Италию, и мы оба засмеялись.
   – Хочу видеть твоего Нептуна!
//-- * * * --//
   Молли спала на чудо-перинке. Я насыпала ей новой еды и поменяла водичку. Когда я прикоснулась к ней, она тихонечко заурчала во сне, и мне стало так хорошо!
   – Я бы хотел, чтобы мы слетали с тобой в Азию через выходные. Как ты на это смотришь?
   – Да, прекрасно. Я уже не раз была в Азии, и очень хочу снова открывать ее. Это было бы круто, я бы тебя удивила там.
   – Правда?
   В ответ я лишь закусила губу и подмигнула.

Глава 5. Теплые чувства

//-- * * * --//
   Мне снилось, что я раскачиваюсь на качелях обнаженной: вверх-вниз, вверх-вниз, сначала – широкие взмахи, затем быстрее и быстрее, словно я бегу от себя. Я смотрела вверх перед собой и видела облака. Я смотрела вниз и не видела ничего, кроме тумана. Качели продолжали раскачиваться с большой скоростью, и мне стало страшно. Неведомая сила раскачивала их. Хотя глаза мои были прикрыты, я начала дрожать, все сильнее впиваясь ногтями в деревянные столбы, я почувствовала, как новые витки цветов поднимаются вверх, кустовые розы неестественным образом покрывали столбы, прикасаясь к моим пальцам, образуя украшенную арку. Я чувствовала, что падаю, и стебли обвивают меня за талию, удерживая меня; ладони, покрывающиеся потом, ослабевают. Затекшие мышцы судорожно напряглись еще раз, и пальцы разжались. Я начала резко падать, ощущая тяжесть своего тела под давлением воздуха. Испуг был настолько велик, что я не смогла закричать, только сердце выпрыгивало из груди.
   В это время мое тело, спящее на кровати, стало лихорадочно трястись в конвульсиях, и Майк обнял меня, всем телом прижимая к себе. Он знал, что всё это пройдет, просто нужно обнять меня и погладить по голове.
   Он разбудил меня через пятнадцать минут своими нежными поцелуями, во мне бушевало пламя, ненасытное пламя, которое разливалось по всему телу, по всему животрепещущему организму, заканчивая веснушками на моем лице.
//-- * * * --//
   Позвонив своему старому гению по информационным технологиям, я задалась целью узнать более подробную информацию о Сьяго и Майке, потому что мне надоело иметь дело с людьми, о которых ни черта не знаю, и доверять им свои сокровенные секреты или желания. Я предложила Тайлеру большую сумму за конфиденциальность, но он был рад просто быть мне полезен. Я не знала, могу ли я кому-то доверять на сто процентов, но другого выбора у меня просто не было. С Тайлером мы познакомились еще в актерской школе, он учился на другом факультете, на специалиста по спецэффектам (VFX-специалист), позже он занялся IT-разработками. Так случилось, что наши дороги пересекались, и мы несколько раз позже вместе пили кофе и болтали… Он – пепельный блондин с бледной кожей, похожий на альбиноса, с естественным светлым цветом глаз и тонким носом. Я продиктовала ему данные и попросила узнать любую содержательную информацию. Для меня это было очень важно, и я не считала это вторжением в частную жизнь.
   На прошлой неделе мне удалось слетать в Мадрид в музей изобразительного искусства и вживую вдохновиться красивыми картинами испанских художников, а также в национальный музей романтизма в Мадриде. Потом я встретилась с адвокатом по вопросу наследования квартиры тети Розы.
   Тетя Роза умерла и оставила мне квартиру. С одной стороны, я была тронута ее поступком и опечалена ее смертью, но с другой – даже не знала, хочу ли я иметь какое-то отношение к этой квартире, потому что, если быть честной, то мне все время хотелось убежать из нее.
//-- * * * --//
   Был ливень… в это время я читала книгу, а Майк вкусно жевал курицу, приготовленную мной, и кожа его была, словно кожа ангела, и на нее красиво падал свет. Чтение перебивали мои мысли о том, что мне чего-то не хватает.
   – Мой бог Нептун, накажи, накажи меня! – попросила я Майка, взирая на него с обожанием, но он посмотрел на меня, как на душевнобольную, а я отправила чипсину из большой миски в рот и продолжила мысленно: «Свяжи меня, сделай мне больно. Я думала, я умею иначе, но боюсь, что нет. Или все это я сделаю с тобой, буду нежно гладить тебя, овладевая тобой, твоим разумом, телом, сознанием, я хочу полной власти, полного контроля». Глаза мои блестели, и я запихнула в рот еще одну чипсину – они были рифленые и очень вкусные.
   Я не могла сказать Майку вслух многое. Мою голову посетила другая странная мысль, которая показалась мне совершенной. Мои ключи от машины сами прыгнули мне в руки, кожаные цепи и плетки я нежно сложила в багажник, обвязав все черной лентой, страхи, подчиняющиеся разуму, я спрятала под вызывающий макияж.
   «Туман окутал меня полностью, дышать было всё труднее и самое ужасное, я не боялся смерти, я боялся что не найду тебя», – прокручивались снова и снова слова Майка из заметки «Сон». Эти воспоминания разозлили меня, и я захлопнула багажник резким движением.
   Пока я дошла до гаража, я промокала насквозь, нескончаемый ливень размыл весь мой путь и все сомнения, в дрожащих руках я держала мокрый клочок бумаги, на котором был написан адрес Сьяго будто чужим неразборчивым почерком, но это был мой почерк, строчки были начирканы правой рукой, хотя я привыкла писать левой, в спешке, будто под дулом пистолета. Промокшие кожаные штаны срослись с телом, сочные вишневые губы желали свежих поцелуев и даже немного припухли, белая рваная майка прилипала к телу, гром, молния сопровождали меня.
   Зазвонил мобильный… это была Инкери. Она что-то кричала мне, но я ничего не могла расслышать и сбросила звонок. На экране высветились пропущенные сообщения от Майка. Вечером мы должны были лететь в Японию, но до вечера оставалось еще целых семь часов. Захотелось курить.
//-- * * * --//
   Я позвонила, но никто не ответил. Я позвонила снова, но меня опять встретила тишина. Мокрая и уставшая, я села возле двери и стала ждать, зная, что нужно скоро возвращаться к Майку и чемоданам.
   Время шло, а я по-прежнему сидела с поджатыми коленями и закрытыми глазами у дверей Сьяго… я точно знала, что он придет, и совсем не думала о времени. Сквозь первую фазу сна я услышала, как кто-то поднимается по лестнице. Скорее всего, он заметил меня раньше, чем я его, и успел сделать невозмутимое лицо, будто совсем не удивлен или даже безразличен, из-за этого мне захотелось сделать еще больше то, ради чего я приехала.
   – Войдешь? Или так и будешь сидеть на полу? – Сьяго повернул в замочной скважине ключ на несколько оборотов, и дверь распахнулась. – Когда я говорил, что ты знаешь, где меня найти, я имел в виду студию, выступления, а не сидеть и ждать меня под дверью, даже не спрашиваю, где нашла адрес…Кофе?
   – Да, ристретто, пожалуйста…
   Сьяго вопросительно посмотрел на меня, будто я попросила у него дохлую мышь, но поплелся заряжать кофемашину. В его квартире было очень чисто, я старалась сконцентрироваться, но меня отвлекал минимализм. Все было слишком безукоризненно, этот perfection ассоциировался у меня с некой патологией или паранойей.
   – Эти две недели мне было невероятно скучно, хотя я общалась с людьми и развлекала себя, слетала в Мадрид, но ничего не помогало…
   – Что, Майк больше не веселит тебя? Сэм, может, у тебя депрессия?
   – Нет.
   – А что тогда? Почему ты всё-таки здесь?
   – Я не знаю. Почему ты так спокоен? Ты знал, что я приду?
   – Да.
   – Ну, вот я здесь. Может, ты знаешь, что я скажу?
   – Нет, не знаю, все зависит только от тебя.
   Я расслабилась, сделала пару глотков кофе и вспомнила, что не покормила Молли.
   – То есть, по-твоему, мое присутствие в твоей квартире никак не связано с твоими действиями или бездействиями?
   – Возможно.
   Я посмотрела на майку, которая прилипла к моему мокрому телу, и засмущалась.
   – Раньше бы это тебя не смутило.
   Я заметила, что мы разговариваем на равных впервые.
   – А где пианино? В твоей квартире нет пианино? Это как-то странно…
   – Возможно, это действительно странно, но я недавно переехал и хочу купить в новую квартиру новый инструмент, тот, о котором давно мечтал.
   Я заметила, как он улыбнулся, и я тоже улыбнулась.
   – Наверное, мне пора, – я решила, что мне нужно уйти, – мы просто поболтали, как будто мы соседи, и мне стало хорошо, и я, наверное, пойду…
   – Хорошо, – сказал Сьяго и тоже улыбнулся. – Я был рад тебя видеть.
   Я допила кофе, поставила на стол кофейную чашечку и, позвякивая ключами, вышла из квартиры.
   – Спасибо!
   Лицо под макияжем немного горело из-за сложного грима, который мне накладывали в «Синих ведьмах». Он вызвал небольшое раздражение.
   Может, если бы Сьяго швырнул меня на кровать, как тогда в отеле, я бы не сопротивлялась?
   А в это время Майк сидел за столом, спиной к окну и с немым выражением лица вертел в руке листок.
//-- * * * --//
   Это был чистый лист бумаги, и он был не ничем не заполнен, я с ним поздоровался. Я почти поклонился ему мысленно, ибо он был безгрешен и был готов принять в себя мои грешные мысли. Нежно погладив листок, словно девушку перед сексом, я стал мысленно выводить на нем свои настоящие страхи и мечты, свою давнюю боль и страдания, жившие до этого лишь в моем сознании, подсознании и воображении, а также в пределах комнаты доктора Рея. Я понимал Саманту как никто другой, мне были абсолютно понятны ее душевные переживания, хотя меня не травмировали телесно, но я не мог поделиться с ней своей печалью и ненавистью к себе. Я не хотел отвратить от себя человека, который был мне так дорог. Время шло, я взрослел, но мне будто по-прежнему было пять лет, как и в тот день, когда погибла моя сестра. В тот день моя жизнь остановилась вместе с ее жизнью, когда я не смог ее спасти. Лишь тело мое осталось на земле. Ее прекрасный голос, трансформирующийся в ужасные вопли, звал меня на помощь, умолял меня, будто я мог быть ее богом, и в моих силах было спасти ее, а я не смог. Последнее, что я видел, как горели ее волосы, как я набрасывал на нее одеяла – сначала одно, потом второе, но крики не прекращались, и я тоже плакал, я рыдал и кричал от страха. Наверное, соседи услышали крики и вызвали спасателей, я не помню, как именно я покинул комнату во время пожара. Но после того как огонь был полностью потушен, я вернулся и простоял над обгоревшей кроватью на коленях еще несколько часов, так и не сумев открыть одеяло, под которым уже не было обгоревшего тела. Я был маленький, но понимал, что она больше не засмеется. Моих родителей поглотили горе и отчаяние, но они нашли в себе силы не считать меня виноватым, они считали виноватыми себя. Когда детям говорят, что нельзя играть с огнем, они не понимают, как это серьезно. Эйприл было весело смотреть на пламя свечи и греть свои руки, потому, что в доме было очень холодно. Её свеча опрокинулась на пол, сначала загорелась кружевная старенькая скатерть, затем кусок горевшей скатерти оторвался и упал на подол платья Эйприл. Когда я вошел, было уже слишком поздно. Но я не могу себя простить до сих пор. А может, я просто пытаюсь себя успокоить? Может, я смог бы ее спасти, если как-то иначе среагировал, может, я неправильно все сделал? И я виноват, что отвлекся, когда она играла. Она была так на меня похожа…
   Моя семья всегда была бедной и неизвестной, поэтому это событие, так же как и недолгая жизнь моей сестры, осталось лишь в наших сердцах. Мы переезжали с места на место, и никто не знал, что когда-то у меня была сестра, что в нашей семье есть такая большая потеря.
   Майк снова посмотрел на белый лист, смял его и отшвырнул через левое плечо так, что он ударился о стекло.
//-- * * * --//
   Когда я вошла, увидела, что Майк молча сидит за столом и смотрит на пол, где валяются пустые скомканные листы. И на мгновенье мне показалось, что Сьяго с Майком поменялись телами. Стемнело, но дождь по-прежнему стучал в окно, будто напрашиваясь в гости.
   Наши чемоданы были собраны, но настроение было пасмурным и вполне соответствовало погоде. Вспомнив про Молли, я почти подпрыгнула и стала собирать ее вещи и аксессуары, пока она чавкала едой и высовывала розовый язычок. Мы решили не оставлять ее Ники, а взять с собой. Погладив плечи Майка, я спросила его, не хочет ли он отменить поездку, но он отрицательно помотал головой, словно собака, отряхивающаяся от воды, размахивающая ушами.
   Я была рада, что не изменила Майку, и отметила, про себя, что, возможно, мы могли бы стать друзьями со Сьяго… тайными друзьями, но потом, по-женски, мысленно отрицательно и печально покачала головой.
   – Мне звонила Инкери, она неважно себя чувствует, не могла тебе дозвониться, просила отпуск на пару дней, пока мы в отъезде. Я взял на себя ответственность отпустить ее.
   – Хорошо, дорогой, давай выпьем кофе, может, покормить тебя чем-нибудь сладеньким?
   Майк слегка рассмеялся, и мне полегчало.
   Несколько раз в день я пила свои таблетки и по совету своего врача купила комплекс витаминов для себя и Майка, иногда заставляя его принимать их, как маленького ребенка. Это стало какой-то ролевой игрой, будто я мама, он ребенок. Мы смеялись, и ему нравилось, что я забочусь о нем. Он это чувствовал. Еще ему нравилось, когда я готовлю его любимые блюда и создаю уют.
//-- * * * --//
   Пока мы паковали вещи в машину, я заглянула в багажник, вытащила оттуда плетки и кое-что еще и запихнула быстренько в чемодан, который снова положила в багажник, рядом с гитарой Майка, которую он все время возил с собой, как бродячий музыкант. Левински был за рулем, с ним сидел Майк, а я с Молли была на заднем сидении. Пока мы ехали в аэропорт, мне показалось, что я видела настоящих шлюх на Ленокс Хилл, хотя в последнее время их появление на улице в свете ярких фонарей было редким явлением.
   По дороге в аэропорт Майк несколько раз просил Левински остановиться на перекур, было видно, что он что-то прокручивал в голове, о чем-то сильно переживал, еще он был таким уставшим, эти синяки под глазами придавали ему болезненный вид. А я коварно размышляла о своем плане.
   В аэропорту Нарита нас встретил Хироми, он помог организовать нам не только достойный трансфер до отеля, но и спланировал всю нашу трехдневную поездку в Японию. Это был не первый визит в эту прекрасную страну для меня и для Майка, но первый совместный. Я приезжала сюда ранее по работе на фотосессию, а у Фёрга было турне по азиатским странам. Сейчас у нас наконец-то появилась возможность лучше узнать страну. Мы ближе познакомились с элементами чайной церемонии, нам помогли правильно попробовать это восхитительный напиток. Затем, во второй половине дня, облачившись в японское кимоно и сокутай, мы отдохнули в СПА-центре, окунувшись в мир средневековой Японии. Мы приняли расслабляющие процедуры, снимающие стресс и усталость, а также процедуры в горячем песке. Позже вернулись в гостиницу «Шангри-Ла», где нас уже ждали наши чемоданы и Молли в соседнем номере с Левински, которую я перенесла в наш вместе с ее вещами. Я изучала узор стен номера, словно маленький ребенок, периодически подходя к окну и приоткрывая ротик от захватывающего вида Токио. Город меня завораживал, и номер… шторы оливкового цвета, кожаные кресла, золотая люстра со свечами, и красивый Майк, поглядывающий на меня, стоявший посреди комнаты в синем костюме. Не разбирая чемоданов, мы приняли душ и свалились на кровать смотреть японские мультики по детскому каналу, наше поведение не соответствовало шикарным апартаментам, мы дурачились, словно пятилетние дети. Мы смеялись, поедая разные вкусняшки, а позже включили музыку, поймали волну на знакомом языке и стали петь.
   – Майк, я бы хотела поработать над сольным альбомом, как ты считаешь, у меня может получиться? Я просто очень увлечена музыкой, мне это очень нравится…
   Я ожидала, что Майк, как всегда, зальется истерическим смехом, но он лишь улыбнулся коварно и нежно погладил меня по ноге.
   – Думаю это очень хорошо. Странно, что Инкери не предложила тебе эту идею.
   Мы закрыли тему так же внезапно, как и начали, и я продолжила медленно танцевать, тем временем Майк переключил свое внимание на меня и активно переходил к действиям.
   Отвлеченно перелистывая в голове названия фильмов, в которых мне посчастливилось уже сыграть, пока Майк гладил мои ноги, я вспоминала имена своих героинь, а также актеров, со многими из которых мы перекочёвывали из фильма в фильм, завязывая прочные связи. Возможно, у нас было что-то общее, раз нас приглашали в одни фильмы, возможно, стиль… или чувство юмора и, конечно же, любовь этих режиссеров к нам. Я пыталась посчитать количество фильмов, значимых для меня, их оказалось уже больше десяти, один из которых дал мне номинацию на «Оскар», плюс театральные постановки… а также мое недавнее предложение озвучить один мультперсонаж. Идея мне очень понравилась…
   Мы планировали найти какой-нибудь интересный ресторан и посмотреть на яркий Токио снаружи и почти решили покинуть отель, но внезапно Майк передумал и предложил полчаса посидеть на 28 этаже в Piacere, где нас ждала не только японская, но также итальянская и европейская кухня.
   Майк снова надел свой потрясающий синий костюм, не похожий на его повседневную одежду, поцеловал меня в шею, я привела растрепанные волосы в порядок, сделав воздушную укладку и надела нежное летящее платье пастельного цвета в пол, и мы, взявшись за руки, пошли к лифту.
   Он чувствовал, как я нервничаю, потому что в ресторане нас ожидала незнакомая публика, но он напомнил мне, что публика такого класса ведет себя сдержаннее, нежели подростки, отпихивающие друг друга в очереди за автографом и ожидающие тебя на выходе из кафе. Но, несмотря на это, мы не остались без внимания: нам вынесли фирменное блюдо, которое презентовал повар ресторана, и люди, сидящие в залах в солидных костюмах, эстетично захлопали.
   Затем мы вышли на улицу и просто пошли по улицам, осматривая огни и странных прохожих, большинство из которых были в масках и с разноцветными волосами: розовыми, фиолетовыми, красными…
   Мы остановились у одного из небоскребов, потому что пошел дождь, и на наших лицах отражался закат, огни, свет и тени мелькали, и Майк поцеловал меня… сначала в губы, а затем коснулся локонов волос.
   – На твоем лице – золотая пыль…. И ты вся такая золотая…
   – Это вовсе не пыль, это пудра…
   – На тебе – золотая пыль, а в венах – сладкая боль!
   Эта фраза покорила меня, и у меня потекли слезы…
   – Я напишу эту песню для тебя, и ты ее споешь, Дэвис! Это будет твой первый хит!

   На следующий день мы прибыли в Киото на летающем «Мерседесе», за рулем был Хироми. Очень хотелось проехаться в Синкасэне, но этот вариант был, к сожалению, не для нас. Мы посетили замок «Нидзё», сад камней, храм Рё-андзи и Золотой павильон (храм Кинкакудзи). А затем самостоятельно прошлись по кварталу гейш.
   Квартал Гион является наиболее известным кварталом гейш в Киото, именно там мы увидели чайные дома «тяя», танцы и песни в исполнении загадочных и романтичных гейко (в Киото так называют гейш) и совсем юных майко. Вечером всю улицу Ханамикодзидори освещают фонари, висящие возле каждой двери домика. Это очень милое зрелище. Ощущения, которые мы испытали там, были очень сильными и необычными. Мне даже не с чем было их сравнить. Странный мир, глубокий мир и волнительный покой.
   На третий день, мы поднялись с нашим сопровождающим к Храму чистой воды – Киомидзудэра и вернулись в Токио на летающем «Мерседесе».
   – Я сто лет не ездил на поезде, – даже немного с грустью сказал мне Фёрг.
   – Я тоже.
   Мы летели до Токио и молчали, иногда перебрасываясь парой фраз. Мне казалось, что мы летим в комете.
   Майк завязал свои волосы в хвост, которые сильно отрасли за последние месяцы, точно Сьяго, и погладил меня по спине… Я на секунду задумалась, что он стал похож на Кипера.
   – Саманта, ты помнишь, перед поездкой ты застала меня за странным занятием, когда я разбрасывал скомканные листы?
   Я, соглашаясь, покачала головой и облизывала фисташковое мороженое…
   – Не делай так, я возбуждаюсь, а сейчас я разговариваю с тобой серьёзно!
   – Извини.
   – Эти листы впитывали в себя мои мысли. Я с ними разговаривал, но не посмел ничего на них написать.
   – Почему? – мой взгляд изменился, и я нервно заправила волосы за ухо, а он как-то выпрямился.
   – Потому что я пришел к тому, что должен поделиться с тобой.
   – Поделится со мной чем?
   – Поделится с тобой своей тайной.
   – Делись…
   Когда он закончил свой рассказ о сестре, я почему-то не заплакала, хотя приняла это близко к сердцу. Я пыталась что-то сказать ему, но у меня не получилось, затем я погладила его по плечу и обняла. В объятиях мы пробыли несколько минут, и это было важнее слов и слез. Получалось, что я всю свою жизнь борюсь с собой и страхом, а Майк боролся с потерей и чувством вины.
   Между тем мы снижались, и под нами в ночном небе можно было рассмотреть горящую паутину, под которой спал шумный город.
   Золотая вена, покрывающая сердце Японии.
   – Обещай мне, что мы вернемся на цветение!
   – Обещаю.

Глава 6. Моя любимая роль

//-- * * * --//
   Мюзикл «Синие ведьмы» уже закончился, и мое лицо снова стало красивым. Следующая роль в «Примите посылку!» принесла мне большую радость и еще больше поклонников и поклонниц по всему свету. Волна интереса к моей персоне или к новому персонажу, сыгранному мной, росла не только в Америке, но и в других странах. Это было и приятно и одновременно приводило в ужас, потому что жизнь с Майком стала публичной, а мне уже так хотелось с ним быть полноценной семьей, иметь детей… Нас преследовали повсюду.
   Но эта роль стала самой любимой, и я изменилась на съемках, полностью преобразилась и расцвела. Я дышала этой ролью, как и раньше на съемочной площадке, – каждый день, каждое мгновенье, все было в удовольствие.
   В полиграфии отпечатали свежие промоафиши к фильму, и директор, постучавшись к нам в гримерку, принес готовый вариант из печати и попросил оставить на нем автографы черным маркером. Лампочки, вкрученные в зеркала, горели, словно ночные огни города, а за окном солнце красиво садилось. Я всегда любила стильные гримерки, и, в отличие от «мертвой точки» моего предыдущего опыта, здесь действительно жизнь била ключом, все смеялись и пели…
   я играла одну из главных героинь, в этой картине нас было целых шестеро. Но внимание в картине уделялось всем в равной доле, одинаково. Сценарий был очень интересным, но простым: шесть красоток из разных штатов боролись друг с другом в необычном состязании на своих летающих машинах, доставляя посылки в разные точки мира, сталкиваясь с различными препятствиями и ловушками, а также непростыми получателями. Кому достанется приз и почетное первое место?
   И именно на этой съемочной площадке все шесть девушек очень крепко сдружились. Мы стали собираться шестеркой вне съемочной площадки и проводить время вместе. Мы боялись, что по окончании съемок у нас не будет времени, и мы разбежимся, но ошиблись! Благодаря участию в этой картине я стала снова той же, что была в детстве. Чешуя кокона, словно пелена недоверия к этому миру, разогревшись на солнце, лопнула, я вылезла и полетела… первые недели неуверенно, будто только училась летать, но затем порхая беззаботно. Я осознала, что предыдущие годы не использовала свободу для радости…
   Я прикладывала лед к груди, потому что вся горела, и под черной майкой бежали тоненькие струйки. Чертовы кондиционеры вышли из строя. Девочки обмахивались золотыми афишами…
   Мия Джей, Лорен Кларк, Рене Стюарт, Саманта Дэвис, Деби и Кира Грин в фильме «Примите посылку!»
   – Сегодня летим тусить?
   – Да!!! – дружно закричали все так, что гримерка вздрогнула.
   Кожаная косуха висела на спинке стула и утопала в сигаретном дыме. Стилисты ненавидели нас за дым и обожали за красоту, подрисовывая мне земляничные губы, покрытые мелкими стразинками, точно икринками, и поправляя красные локоны – ах, да, мне покрасили некоторые локоны в красный цвет – смотрелось очень красиво.
   Пайпер смотрела на меня, любуясь, и меня это возбуждало. Фанаты каждый раз караулили нас у локации сьемок. И Дэн, который по-прежнему мне не сильно нравился, сопровождал меня почти целыми днями, немного грубовато оттесняя от толпы. На тусовках мы далеко не всегда пили алкоголь, мы пили молочные коктейли и кефир или шоколад и катались на каруселях в Брайант-парке, обсуждали книги и говорили о разном. Мы мечтали! Эта роль быстро запомнилась, было много импровизаций и легкости. В задания также входили места доставки, где запрещалась парковка, и нужно было бежать до места назначения по компасу, не зная, на каком этапе находится другой участник. Одними из таких мест для меня оказались Шеффиелд Парк Ист Сас-секс в Великобритании и Гранд-каньон в штате Аризона, куда нужно было доставить фейерверк для влюбленной пары. Другим девушками попадались не менее креативные места и задания: улица Сент-Оноре в Париже для Дэби или Скансен для Рене (этнографический музейный комплекс под открытым небом, расположенный на острове Юргоден), посылку нужно было доставить в Стокгольм в избушку на четырех ножках!
   Одна из девушек, Лорен, прекрасно готовила и часто угощала нас вкусными кексами, мягкими вафлями с разной начинкой и прикольными шоколадными рогаликами. Она всегда была очень мила и красива, впрочем, как и остальные девушки, стилисты всегда укладывали ее волосы крупными белыми локонами, волнами.
   Другая, Мня, в свободное время что-то рисовала и часто молчала, она была очень худая, с короткой стрижкой, и любила носить кеды цвета морской волны. Когда она выпивала, чаще напоминала улыбчивого мальчишку, замышляющего проказу. Она – единственная актриса из списка, не имеющая послужного списка за плечами, но имела врождённый бесспорный талант.
   Третья, Рене, – волшебная девушка с аппетитными формами, родившаяся в маленьком городке, очень болтливая и немного дерзкая, хотя девушки из небольших городов часто бывают с большими амбициями. Ее изумрудные глаза завораживали и уводили в изумрудные страны.
   Четвертой и пятой были сестры-близнецы, у них были голубые глаза и очень красивая кожа – их дедушка был темнокожим, и утонченный оттенок перешел к ним через поколение. И хотя многие утверждают, что близнецы чаще всего разные по характеру, эти были очень похожи и дружны. Они носили разную одежду и разные прически – им не хотелось, чтобы кто-то путал их. Также большая часть тела Дэби была покрыта татуировками – очень красивые цветы и портреты. А Кира, напротив, имела чистое тело, но иногда покуривала марихуану. В их доме было много музыкальных инструментов, особенно гитар. Мы часто тусовались у них в квартире.
   Сегодня, оставив свой автограф на черном постере, я надела черную кожаную косуху и поехала домой к Майку и Молли. Ох, лучше бы я с ними и осталась…
//-- * * * --//
   Утром я обнаружила себя идущий к балкону. Я ничего не помнила, только детский плач, отчаянный плач из самых глубин существа… Утро… Всем куда-то надо, все куда-то спешат, а я ничего не помню. Я вышла на открытый балкон, прошла машинально сквозь декоративный сад, даже не взглянув на накрытые розы, и распахнула все окна. Дрожь, мурашки, холод, мокрая дорога, ливень, размазанные огоньки, будто все плывет, вспоминаю… Голова болит, и мне страшно. Но все это было недавно… Я за рулем, сирена – полиция или «скорая… за мной? Дома никого… Я дома? Да, я дома. Ватная, стою, не сопротивляюсь… Что-то случилось. Помню, была лужа странного цвета, и я на нее долго смотрела, блестки на кистях рук… Значит, я растирала лицо костяшками пальцев, наверное, плакала. Фонарь помню, свет оранжевого фонаря и скрип. Дождь усилился, стал похож на град, и лужа рядом со мной растекается в воспоминаниях и становится почти прозрачной. Где-то кричат дети, почему? Что случилось? Почему именно сегодня я ненавижу детский крик и все, что с ним связано? Свет становится ярче, скоро теплые оттенки неба похолодеют. Майка дома нет. Может, я сделала что-то плохое? Почему я одна в квартире? Где Майк? Где Молли? Мне стало жутко страшно…
   Вдруг я услышала, как мяукает Молли у двери и дверь открывается…
   Молли дома, и сердце мое сжалась, мне казалось, я ощущаю почву под ногами сильнее, но боль где-то усиливалась.
   Кто-то открыл входную дверь, и балконная дверь с шумом захлопнулась от сквозняка. Вошел Майк и взял на руки плачущую Молли. Я шагнула вперед, идти почему-то было трудно, Майк поцеловал Молли и поставил ее на пол… Наверное, он стал для нее папой. Затем Майк испуганно посмотрел на меня и закрыл входную дверь.
   – Майк, что со мной? Почему мне страшно на себя смотреть?
   Майк по-прежнему испуганно на меня таращился!
   – Ты в душе была? – спросил Майк и провел руками по волосам.
   – Нет. Мне страшно, я ничего не помню.
   Я закрутила головой и неожиданно тихо заплакала.
   – У тебя ничего не болит?
   – Я не знаю, я будто ватная. Со мной что-то случилось? Скажи мне…
   – Ты ничего не помнишь? Совсем?
   – Нет.
   – Я купил тебе туфли, очухаешься – примерь, – грубо отрезал Майк.
   Я хотела взять и погладить Молли, но Майк рявнул:
   – В душ! – и я покорно поплелась.
   Оказалось, что болела голова, тени и косметика – все размазались по лицу, жуткое зрелище… остальное все было в порядке. Я постояла под прохладным душем несколько минут, обтерлась мягким полотенцем и вышла…
   – Что-то не так? – спросила я издалека.
   – Что-то не так, – ответил Майк и любезно протянул мне две таблетки от головной боли и стакан воды.
   – Что-то не так, что-то не так… у тебя похмелье – это раз! Ты встречалась со Сьяго – это два! Тебя нашли на улице – это три!
   – На улице?!
   – Значит, из перечисленного больше всего удивила улица… ок, ок…
   – Милый, – прошептала я, – прости меня. Я боялась тебе сказать…
   – Пей таблетку!!!
   – Я познакомилась со Сьяго до того, как он попал в твою группу, и когда я увидела его в твоей группе, я повела себя неправильно.
   – Выпей больше воды и хватит реветь! Вот так! А теперь возьми ее под бок, и идите спать! – он поднял Молли и сунул мне ее в нос. Бело-коричневая игрушка запищала.
   – Смотри: снег пошел! – я взяла Молли и мокрым носом клюнула в щеку Майка – Майк, я тебя люблю, прости меня.
   – Спать!!!

   Я спала очень долго, но сквозь сон слышала, как Майк с кем-то говорит по телефону…
   – Ночью будет снег толстым покровом ложиться, но на поезде еще можно будет добраться. Поезда, наверное, будут ходить вечно. Ха-ха-ха, да, в них есть своя прелесть. Так что… поезд – это единственный вариант при таком снегопаде. Ну, смотри, ты поговори с ней.
   Я поднялась с кровати, помучила пушистика, поплелась еще раз в душ. Нужно привезти себя в порядок и узнать все подробнее. Первая мысль была позвонить Сьяго, но потом я подумала, что это может стать очередной ошибкой, поэтому позвонила Деби и сказала, что еле жива, я попросила ее рассказать, что случилось, но Деби сказала, что я говорила с кем-то по телефону, потом помахала всем рукой и удалилась танцующей походкой. А потом не снимала трубку.
   «Она спала, а мне так хотелось ее поцеловать, я говорил ей, что люблю ее», – Майк.
   А хочу ли я любить так сильно?
//-- * * * --//
   В общем, со Сьяго я порвала автоматически. Оказывается, это он оставил меня на улице со слезами, и я смотрела на фонарь и на падающий первый снег. Лужа была странного цвета из-за слякоти. Было грязно и холодно. Откуда воспоминания о детском плаче – я так и не поняла. Наверное, просто где-то услышала.
   Вся история началась с того, что мы девочками полетели в Cielo, на улице было холодно, и мы решили выпить. Много выпить. Мы танцевали и веселились, и всё было хорошо. Я позвонила Майку и предупредила, что буду позже, даже сообщила ему название клуба, где мы находимся. Но он сказал, что пока будет ждать меня дома, сделает много дел.
   – Я сообщу Левински, где ты, он скоро приедет.
   – Спасибо. Целую.
   Это было вначале, когда я выпила только один бокал мартини и пригубила второй. Музыка была классная, играл ди-джей из Европы. Девочки болтали и смеялись, а я уткнулась телефон.
   Зачем в клуб приехал Сьяго – я не помню. Возможно, это было нелепое совпадение, а возможно, и нет. Эти совпадения со Сьяго всегда нелепые.
//-- * * * --//
   Я проснулась по двум причинам: во-первых, мне снова хотелось пить после бурной ночи, а во вторых, Молли сидела на моей груди, и я ощущала сильную тяжесть. Я открыла глаза и увидела немаленький урчащий комок прямо перед своими глазами, из которого торчали остренькие ушки.
   Майк разговаривал по телефону, и я попыталась встать. Молли это не понравилось, и я аккуратно ее переложила. Когда я вставала, голова моя по-прежнему кружилась, но я знала, что если я выпью чаю, то мне станет лучше. Майк заметил, что я встала, и клюнул меня в щеку. Я покраснела и пошла на кухню готовить чай.

   Майк простил меня за Сьяго и выгнал его из группы, хотя я не просила его об этом. Я до сих пор не могла ничего вспомнить. Майк позвонил Джею и попросил искать ему замену. Затем мы пили чай, я виновато улыбалась, и Фёрг достал из кармана морскую раковину, покрытую перламутром, на которой красовалось имя «Майк Фёргисон». И спросил, поеду ли я с ним в «звездный» дом? Это было почти как приглашение жениться – так же ответственно и радостно. И я согласилась.

Глава 7. Звездный дом «Ракушка»

   Место комплекса не было засекречено, однако находилось под жесткой охраной, будто тюрьма. Сооружение было построено на одном из самых лучших пляжей Лос-Анжелеса Венис. Крышей «Ракушки» стала гигантская переливающиеся раковина, которую было видно с дальнего расстояния. Здание окружали пальмы, и окна выходили на Тихий океан. Внутри здания была сотня комнат одинакового размера, выполненных в морском стиле, двери комнат были перламутрового цвета и к каждой двери был прикреплен черный номер, покрытый серебреными блестками. Также была комната, предусмотренная для больших совещаний на 15–20 человек. По периметру «жемчужины» были установлены тысячи камер. И заезжающие звезды подписывали соглашение на съемку перед заездом в звездный дом. Этими звездами были актеры, певцы, клип-мейкеры, стилисты, авторы песен, ди-джеи, художники, архитекторы и другие деятели искусства и шоу-бизнеса. Был также отдельный блок, предусмотренный для инвесторов / бизнесменов, которые тоже сменяли друг друга. Те, кто получали приглашения от уже находившихся в доме участников, узнавали, что могут пригласить в проект еще одну звезду, друга, коллегу или вторую половинку, который также может также стать гостем в звездном доме. Приглашение в дом было оформлено в виде перламутровой раковины с именем приглашенного лица. Это был целый ритуал. И после того как проект раскрутился, звезды ждали этих приглашений и шутили между собой и в интервью, что не прочь поучаствовать в данном проекте, потому что по правилам самим было бесполезно отправлять заявку на участие.
   Целью данного проекта было запереть в одном огромном помещении как можно больше креативных умов, которые под пристальным взглядом телекамер придумывали бы безумные проекты, образы, композиции, а также весело проводили время. Зритель впервые мог следить за процессом рождения невероятных проектов и голосовать за своих любимчиков. Телешоу стало популярным по всему миру. Были созданы интернет-портал, сайт, брендовый символ и т. д. Организаторы, психологи и эксперты старались подобрать героев таким образом, чтобы им было интересно вместе, плюсом было, если в дом попадали звезды, давно установившие тесные взаимоотношения друг с другом до прек-та. Здесь было много нюансов: у всех на виду, помимо своих интересных идей, звезды демонстрировали свой характер, чувство юмора или его отсутствие. Кто-то становился положительным героем, а кто-то – наоборот, здесь также бывали скандалы. Составлялся рейтинг. Любимчиков старались вернуть на проект или удерживать как можно дольше для поддержания рейтинга шоу.
   Огромное количество людей занималось организацией и контролем «Ракушки». Их убежище было построено недалеко от «Ракушки» и называлось скромно «Персонал». Там же были психологи, монтажеры, сценаристы, стилисты, визажисты, повара и другие сотрудники.
//-- * * * --//
   Я еще раз повертела «ракушку» Фёрга и очень обрадовалась, что он пригласил именно меня. Довольно приятно, что доставка приглашения осуществлялась в старомодном стиле персональном курьером, а не с помощью электронного бездушного послания.
   – Значит, в LA?
   – В LA! Снова на Венис Бич!
   – Ура-а-а!
   – А Молли? Как же Молли?!
   – Блин, как же мы доберемся туда? В ближайшую неделю ожидается сильный снегопад, это совсем нелетная погода.
   – Я предлагаю поездом. Джей согласует время нашего прибытия на вокзал, отправит время прибытия встречающим со стороны «Ракушки» и про Молли узнает.
   – Нужно собирать вещи. Как ты себя чувствуешь?
   – Уже лучше. А на какое время мы поедем?
   – Давай соберемся на всякий случай на две недели.
   – Ого, это много вещей.
   – Да, и не забудь: там повсюду будут камеры, нужно везти себя достойно. Там инвесторы будут наблюдать за нами, и мы должны их чем-то заинтересовать.
   – Да, пожалуй-ка, начну с черной помады, аха-ха! Честно говоря, мне бы не помешала помощь Валентино. Сейчас я ему позвоню, ты не против? Мы завтра поедем?
   – Да, завтра.
   – Майк, мне так неловко. Я правда не понимаю, как так получилось, что мы с ним пересеклись этой ночью.
   – Сэм, давай договоримся: имя Сьяго произносить при мне не стоит. Оно с этого момента нарицательное. Спасибо.
   Я виновато улыбнулась.
   – Пойдем в кино?
   – В кино? Да ты полон сюрпризов! Сначала – поезд, теперь – кино… какая романтика! – мне стало легче дышать, но страшно хотелось есть. – «Ракушка»… красивое название. Люблю морскую тематику. Сначала я купила домашний телефон в форме ракушки, потом ты сделал татуировку с Нептуном, управляющим ракушкой, а теперь мы едем в дом «Ракушку». Это интересно.
   – Женщина, ты снова бредишь и видишь только то, видимо, что хочешь видеть, остальное не замечаешь, – Майк растянул рот в саркастической улыбке.
   – Может, не пойдем в кино? У нас огромный экран, в холодильнике – вкуснейшие круассаны с ванилью и мороженое. Ужин сейчас приготовлю.
   – Круассаны и ужин – это прекрасно. Марш на кухню, женщина! А пока я узнаю насчет билетов и позвоню Джею.
   Джей сообщил нам радостную новость, что, по данным организаторов звездного дома, из огромного количество прибывающих звезд только у нескольких персон отмечена в анкете незначительная аллергия на шерсть, и, поговорив с ними, они разрешили нам взять с собой Молли, в случае если в данный момент ей сделаны все прививки. А они были, естественно, сделаны. Я была счастлива.
   Мы собрали чемоданы, домик и принадлежности для Молли, и я потушила овощи и мясо, а также приготовила мини-пиццу. В моих кухонных шкафах и в холодильнике я нашла все для приготовления: 750 граммовое слоеного дрожжевого теста, 500 граммов фарша (говядина и свинина), 500 граммов помидоров в собственном соку, моцарелла для пиццы, 1 штучка белого лука, пара зубчиков чеснока, смесь итальянских трав, соль и оливковое масло. Пока я готовила, Майк покушался на мою попу и кусал меня в шею, как вампир.
//-- * * * --//
   – Инкери, привет! Майка пригласили в «Ракушку», а он пригласил меня, все очень спонтанно, мы уже собираемся, завтра вечером поезд, из-за снега мы не можем лететь, перенеси, пожалуйста, все ближайшие встречи на две недели. Ты не могла бы попросить Валентино приехать рано утром и привезти мне платьев? Размер он знает.
   – Привет, Сэм! У вас всегда все так спонтанно! Почему я не удивлена?! Да, я сейчас позвоню ему. Тебе нужна моя помощь там или юрист для заключения договора?
   – Нет, спасибо, не ворчи, дорогая, люблю, пока.
   Майк включил музыку в стиле Дикого Запада и закурил, периодически облизываясь и прищуриваясь. Я подумала: возможно, он ощущает себя ковбоем…
   В последнее время Майк много внимания уделял своему внешнему виду, особенно фигуре, этим самым вдохновляя меня все время держать себя в тонусе. На улице стало холоднее, и бегать стало сложнее. У меня начался тонзиллит, и глотать холодный воздух мне совсем не хотелось. Поэтому я решила ходить в зал в свободное время. Но заниматься с Майком вместе мне не нравилось, поэтому мы ходили в разные залы, в разное время к разным тренерам.
   Я посмотрела на свои чемоданы и на чемоданы Майка. Все время меня не покидало ощущение, что я что-то забыла.
   – Слушай, а в спальне и в душе тоже ведется наблюдение?
   – Думаю, что нет, а может, и да. Ты не переживай: прежде чем мы туда заселимся и прежде чем подпишем все бумаги, нам обязательно все расскажут и даже покажут списки тех, кто находится там сейчас, чтобы заранее определиться, чем именно мы бы хотели там и с кем заняться, с кем встретиться. И даже согласуют приблизительное время и покажут, на какую камеру работать. Честно говоря, у меня уже есть некоторые мысли, чем бы я там занялся…
   – Ну-ка!
   – Все просто: я беру с собой гитару. Мы можем написать там пару песен для тебя и для меня. И еще у меня есть одна задумка…
   – Скажи мне, у тебя есть вещи не первой свежести, которые бы ты хотел взять с собой и которые можно аккуратно, без химчистки привести в порядок?
   Майк выпустил дым кольцами и улыбнулся:
   – Девочка моя, заботливая такая…
   – Давай, давай и живей, а то не высохнет! Знаю тебя: ты как влезешь в одни джинсы, так и носишь их, носишь…
   Музыка по-прежнему звучала, и настроение поднималось. Я окинула взглядом квартиру: клининг-леди очень мне помогала. Последний раз она была во вторник.
   Я закинула вещи в стиралку на щадящий режим и пошла на кухню – проверить, как готовится ужин. Я открыла духовку, и кухню заполнил великолепный запах. Майк смотрел мультики и играл с Молли, и я поняла, что вряд ли мы пойдем в кино. Я обняла его за плечи, погладила «урчалку» за ушком и заплакала.
   – Кто меня нашел?
   Фёрг резко мотнул своими длинными волосами и посмотрел мне в глаза…
   – Дэн, он с тобой был рядом, он все время рядом, просто ты об этом не всегда знаешь. Он не лезет в твою жизнь. Но даже когда ты его не видишь, это не значит, что его нет рядом. Он позвонил мне, весь на эмоциях, хотели тебя сначала в больницу везти, но потом решили без шумихи привезти домой и вызвать врача. Приходил врач и проверил тебя, пока ты в отключке была, сказал, что панику разводить не стоит. Ты думаешь, я не беспокоюсь о тебе? Дэн видел, как этот ублюдок приехал, и вы с ним на улицу вышли, потом ты… вы завернули за здание клуба… Как представлю: ночь, узкая улица, и он, сраный ублюдок! – Фёрг хотел плюнуть на пол, но вовремя передумал. – Ты уже никакая была, не знаю, сколько ты там выпила… потом он… вы покричали друг на друга, и ты села и заплакала, он, сука, растворился, а ты потом сразу отключилась. Я не хочу знать, о чем вы говорили. Просто я люблю тебя, и дай мне тебя любить, пожалуйста. Не делай мне больше так больно.
   Я нежно поцеловала его в щеку и пошла достирывать и готовить.
   Господи, как мне повезло, да я же самый счастливый человек на свете! Спасибо тебе! Спасибо! Спасибо! Это счастье, я его чувствую.
   В Нью-Йорке начиналась зима, в Лос-Анджелесе было лето. Мы переместились из одного мира в другой. Пока мы ехали, мы спали и любили друг друга, у нас были радость в сердце и ожидание чего-то нового. Снег и холод исчезали из поля зрения, и в поезде, на верхней полке, был невероятный секс.
//-- * * * --//
   Наш поезд доехал до самого центра Лос-Анджелеса, до Unionstation, мы вышли из поезда и ощутили лето. Теплый воздух, лето, солнце, пальмы – что может быть лучше? Это была свобода. Поезда исчезли из поля зрения, и мы вошли в здание вокзала, построенное в 1939 году архитекторами Джоном и Дональдом Паркинсонами в колониальном испанском стиле арт-деко. Это был очень красивый вокзал, где я очутилась впервые, но много раз, проживая в LA, я видела его снаружи. Там нас встретили двое мужчин. Их звали Пит и Кристиан, они организовали транспортировку нашего багажа в служебное помещение «Раковины» и сопроводили нас до машины.
   – У меня такая ностальгия по LA… Как я скучаю по горячим пляжам, хочется мороженого и встать на ролики! – я засмеялась.
   Нас немного покатали по городу, мы просочились сквозь Downtown, проезжали мимо отелей, бизнес-центров, гипермаркетов, и маленьких магазинчиков и вернулись на дорогу, которая была укутана смогом и розовыми мечтами. Я обернулась на Майка, он играл солнечными очками, как ребенок, поднимая их вверх-вниз, вверх-вниз. Молли была в домике, она была вместе с нами и жалобно мяукала сквозь застегнутую сеточку. Дальние поездки ей совсем не нравились. Мы были вместе, как семья, это было так круто!
//-- * * * --//
   Из бесед с доктором Реем:
   – Мы давно не говорили с тобой о благодарности. Ты должна научиться быть благодарной, благодарить за всё, что ты имеешь: за свою бесценную жизнь, за свое тело, за здоровье, за свои таланты, за людей, с которыми ты работаешь, за свою работу и за то, что она у тебя есть.
   Твои сомнения в себе – они лишние. Они мешают тебе быть счастливой. Расслабься и научись быть благодарной даже за еду, за доброе слово, за искренность людей, за всё, что у тебя есть. Тогда у тебя будет все это увеличиваться.
   – Да я понимаю. Я попробую.
//-- * * * --//
   Под рукой у меня все время были карандаш или моя любимая перьевая ручка, я оставляла в своем блокноте разные памятки, заметки, но чаще даже рисунки. Недавно, Майк увидел мои художества и подарил мне отдельный блокнот для скетчей. Он очень удобный, так как небольшого формата, и его можно запихнуть даже в небольшую сумочку. Этот бук я взяла с собой, потому что идеи всегда приходят ко мне неожиданно.
   Мы еще сидели в машине, солнце прожигало сквозь стекло и попадало на веки и в носовые пазухи, обессиленная Молли снова уснула, и Фёрг тоже прикрыл глаза. Я вспомнила, что взяла для нее модное платье и засмеялась. Немного уставшие после дороги, мы все-таки очутились в административной части «Ракушки». Наш багаж был доставлен в отдельную комнату и к нам приставили агента Скотта Уильямса. Мы сели за стол переговоров, где должны были ознакомиться с секретными бумажными формальностями и подписать их.
   Прочитав все необходимые бумаги, мы подписали договор на участие в проекте «Ракушка». Условия в некоторых пунктах меня немного удивили, но в целом все вполне устраивало, даже выделяемый гонорар. Нам предоставляли стилистов, визажистов, с нами согласовали даже меню на ближайшую неделю, хотя мы сами тоже могли готовить, а также список запрещенных тем для бесед с другими участниками проекта, которые касались политики, личной конфиденциальной информации и т. д.
   Нам показали на примере онлайн транслирования, где находятся основные камеры и какое ведется наблюдениями за участниками проекта в целях их собственной безопасности. Десятки человек в одной огромной паутине и сотни людей, обрабатывающие невероятное количество информации каждую минуту, каждые полчаса, монтаж, сценарий, психологические аспекты и т. д. Для организаторов были важны новые и новые взаимодействия участников проектов, которые приводили бы не только к грамотному сотрудничеству артистов, но и к готовому продукту, интересному конечному пользователю, то есть телевизионным и интернет-поклонникам проекта. Организаторы обращались с творческими единицами как с серьезными людьми, представляя их интересы вместо личных агентов.
   Выйдя за пределы административной переговорной, мы попали в хаос, где все кричали, не стеснялись крепких выражений. Сотрудники, выкрикивающие имена друг друга, были разных возрастов, в среднем – от двадцати одного до сорока с небольшим. Здесь соблюдался дресс-код, и они все были в черных майках с рисунком большой ракушки и черных, тоже хлопковых, брюках. Лица не были мечтательными, наоборот, слишком сконцентрированными, в их глазах читались ужас и усталость, и наличие стресса как подтверждение скапливалось в виде мешков под глазами. По секрету нам сказали, что здесь есть люди, которые здесь считаются незаменимыми и несут большую ответственность, в основном это начальники разных подразделений. Они почти живут в этом корпусе и получают как специалисты неплохие зарплаты.
   Нас проводили в кафе-бар, и мы с удовольствием выпили вкусный кофе. Наступало время преображения и выбора образа для первого дня пребывания на проекте. Нас перевели в следующую комнату, которая, по сути, была большой гримеркой, поделенной на несколько отсеков. Наши вещи уже были доставлены, а платья и костюмы аккуратно развешены.
   Валентино привез мне множество красивых дизайнерских вещей и несколько прекрасных платьев из своей коллекции. Также он позаботился о валике для чистки одежды и разных средствах по уходу за кожей.
   – Надеюсь, там не очень жесткая вода, а то несколько раз у меня была аллергия на воду в виде красных некрасивых пятен на лице, которые плохо скрывает даже толстый слой тонального крема.
   – Мы снова на Венис Бич!
   – Все будет хорошо, не переживай!
   Погода по-прежнему сохранялась отличная, за «Ракушкой» на песке была построена небольшая беседка, также оборудованная камерами и охранной. Все ожидали прибытия новых гостей и делали ставки – это уже стало традицией.
   Радовало то, что «Ракушка» находилась далеко от парка аттракционов, и не все туристы знали место ее нахождения и интересовались им.
//-- * * * --//
   Внезапно все замерли от мгновенного испуга: по всему периметру включили громкую музыку, означающую прибытие новых гостей.
   Затем закадровый голос объявил:
   – Мистер Майк Фёргисон и мисс Саманта Дэвис, добро пожаловать в звездный дом "Морской раковины»! И двери открылись…
   Мы вошли в нескончаемое пространство. Наверху, над вторым ярусом, и лестницей, ведущей наверх, по всему периметру вместо потолка была металлическая конструкция в виде сплетающихся роз с разными размерами цветов с шипами в 3D-исполнении. Это очень впечатляло. Над розами был купол – это была внутренняя часть конструкции ракушки.
   Я осматривала с открытым ртом завораживающий огромный дом, задрав голову наверх. Потолок был таким высоким…
   На мне было платье от Валентино из его первой коллекции, оно было неподражаемо и пришлось очень к месту. Его длина была почти до пола. Оно все сверкало и было пропитано кутюром. Преобладание белого цвета было размазано бледно-голубыми бесформенными разводами и сверху прикреплены сверкающие драпированные звезды. Всё оно было покрыто кристаллами таких цветов, что я стала похожа на комок звездной пыли, туфли были кожаными, белого цвета с оранжевыми и голубыми цветами, шпилька была около пятнадцати сантиметров, и я стала ростом с Майка. Рыжие волосы с красными прядями были уложены большими локонами. В одной руке я держала «выходную» сумку Молли, из которой торчала ее пушистая головка. А в другой руке, как в голливудском фильме, была рука Майка, на которую я опиралась, делая несмелые шаги на высоченных шпильках. Майк немного задирал голову, и длинные волосы выбивались из пучка, макияж, как обычно, был сделан незаметно, но сегодня глаза его блестели слишком ярко. Он приобнял меня за талию, и я обмякла. Через считанные секунды я услышала и увидела радостную толпу.
   В этот самый момент я ощутила себя в своей тарелке и почувствовала сильнейшую энергию людей, которая слилась в единый поток и двигалась в нашу сторону. Так на проходе, словно на прибывшем пароходе, мы стояли минут десять, наши друзья, знакомые и те, с кем еще нам не довелось лично познакомиться ранее, все были рады нашему приходу, они были словно встречающие родственники на родине. Майк всматривался в лица и смеялся, зачем-то поглаживая свой кожаный пояс. В толпе он искал своего друга Стивена, но никак не мог его рассмотреть. Я смотрела на него, и мне казалось, что он знает здесь всех, все тянулись к нему обниматься, что меня немного смущало, особенно когда к нему стали прикладываться Одри, Дина Вуд и сверкающая полуголая дива Ванила. Я тоже рассмотрела некоторых своих знакомых. Одним из них был мой друг актер Рон Тилл, который поднимался со мной в кино на огромном золотом воздушном шаре в фильме «Удар», известный татуировщик под псевдонимом Зебра из-за болезни витилиго (одним из симптомов болезни является выцветание определенных участков кожи, особенно сильно это видно у темнокожих). Еще были другие актеры, игравшие в сериалах, один пластический хирург, у которого я однажды консультировалась, а также там была та самая Ким, что была моей тайной. Я заметила ее последней, и у меня свело челюсть, но она просто подмигнула мне и стала вытаскивать из домика мою Молли. Я не могла сдвинуться с места, и Майк подумал, что мне плохо.
   Наконец-то мы добрались до кухни. Я расставила для единственной хозяйки «Ракушки» мисочки и наполнила их водой и паштетом и отпустила ее погулять.
   Вдруг снова раздался голос, и все снова вздрогнули:
   – Кстати, в доме первый пушистый участник, просьба не наступить ей на хвост.
   Голос умолк, я засмеялась.
   В гостиной были большие окна с красивым видом на пляж, а стены модно разрисованы граффити… морская тематика.
   – Боже, как чудесно! Детка, ты только посмотри! Какая крутая идея!
   – О-о-о-о-о-о-о! – друг Фёрга, выскочив, откуда-то чуть не сбил Майка с ног.
   – Прости, чувак, я застрял в туалете!!!
   Майк заржал, как конь.
   Когда мы разговаривали с организаторами, они рассказали нам, что мы имеем право рекламировать свой товар на проекте и за это нас не оштрафуют. Поэтому когда Ким вызывающе понюхала меня и сказала, что я очень вкусно пахну, я улыбнулась, опустив скромно накладные ресницы, и вынула из клатча свои духи в форме темно-красной английской розы с золотой надписью «16 S.D.»
   – М-м-м…
   – Именно так! Я горжусь ими. Эти духи скоро будут доступны для продажи.
   – Боже, как красиво! Когда?
   – Уже вначале следующего месяца.
   – А дизайн сама придумала?
   – Да, я делала эскизы.
   – А почему 16? А-а-а, я помню, у тебя день рождения 16 числа.
   Я достала духи, вверху розы была волшебная кнопка, при ее нажатии выскакивала палочка, которой наносились духи, и прикоснулась к ее шее легким движением.
   У Майка, Зебры и Стивена, которые наблюдали за этим, отпали челюсти, и, вероятно, потекли слюни.
   – Волшебно, Сэм.
   Позже, посмотрев на правый угол, я заметила большую камеру и мысленно улыбнулась, что делаю все правильно: я здесь, помимо прочего, и для продвижения своих идей, своего бренда. С помощью этого проекта можно раскрутить все новые линии, только делать это нужно ненавязчиво, не все сразу. Мы сели за стол. Здесь было уютно и атмосферно. Эти граффити очень сильно вдохновляли. Я поставила большой красный чайник, чтобы все окунулись в домашнюю атмосферу. Когда чай был готов, Стив взял пульт и нажал кнопку. Из ничего появилось голографическое изображение, управляемое голосом.
   Изображение в виде помощника-проводника «Русалки» любезно продемонстрировало нам плавающий график встреч «Ракушки», который можно было редактировать и также отправлять он-лайн запросы на новые встречи. Это было похоже на календарь старой доброй Outlook-почты, но в улучшенном виде, голографическое изображение придавало фантастический вид.
   Зебра сидел за столом и делал свежие наброски для тату на бумаге, Майк и Стивен оживленно болтали, размахивая руками, я вспомнила про те места, где нет камер, и повела туда Ким. Придя в место, помеченное крестиком на моей карте, я хотела обратиться к ней с просьбой, но она перебила меня:
   – Не волнуйся, я знаю, что у вас с Майком серьёзно.
   Я засмеялась… и мне стало легче дышать. А еще хотелось убежать к океану и искупаться, но это были только мечты…
//-- * * * --//
   Вечером в «Ракушке» была вечеринка по случаю дня рождения невероятного актера Джонни Мура. В этот день дом был заполнен звездами, традиционная часть была запланирована в «Ракушке», а немного позже часть «ракушечных» выплеснулись на большой пикник на берегу океана вместе со съемочной бригадой, которая заменила незаметные камеры звездного дома.
   – Представляешь, сейчас весь Нью-Йорк завален сугробами!
   – Да… – мечтательно сказал Майк, начало января. – Ну, океан все равно холодный…
   На пляже собрались гости звездного дома, другие остались в доме на встречах. Расскажу в двух словах о тех, кто пошел с нами.
   Сам Джонни Мур, великий актер нашего времени – высокий, статный, усатый дядечка в пляжном гавайском костюме. Это был его день, и он все время улыбался. За его плечами было участие в десятке картин, и он был кумиром для миллионов поклонников.
   Ким – супермодель: прекрасные ноги, красивое лицо. Не раз была на обложках многих глянцевых журналов, дважды была на обложке Vogue.
   Стивен – барабанщик легендарной группы «А piece of skin» («Кусочек кожи»), безбашенный, яркий взрослый мальчик, не выпускающий из рук сигареты.
   Одри – известная телеведущая музыкального канала, пышногрудая дама, вечно сияющая стразами. Она смотрела на Майка, не отлипая, и меня от нее тошнило так же, как и от Ванилы.
   Диана Вуд – поп-певица, стройная, немного депрессивная, не давно вышел ее новый альбом под названием «Тени».
   Ванила – скандальная дива, заядлая тусовщица светских вечеринок, модель, дочь известного бизнесмена. Вызывающая девица.
   Зебра – особенный татуировщик, владелец тату-салона, среди его клиентов много звезд.
   Рон Тилл – актер, сыгравший в десятке фильмах, известность пришла с ролью в фильме «Непослушный», которую он сыграл в 5 лет.
   Эндрю Рассел – пианист, очень компанейский парень, гастролирующий по всему миру с большими концертами.
   Бирн (Ворон) – иллюзионист ирландского происхождения, ставший нашим другом на проекте.
   Джефф Хэнкок – визажист мирового класса с нестандартным мышлением и владелец своей марки косметики.
   Эрик Кросс – комедиант, гастролирующий со своим шоу по городам Америки.
   Джошуа Кинг – писатель любовных романов и его жена Сара Кинг, известный дизайнер мужской одежды и обуви.
   Патрик Лемм – фотограф. Его снимки украшают модные журналы. Первый фотограф, с которым я работала. Благодаря Лемму, у меня появилось шикарное портфолио, с которым я полетела в LA.
//-- * * * --//
   На пляж доставили большой черный рояль, за него красиво сел Эндрю Рассел в роскошном сливочном костюме. Волосы были зализаны назад, красные лакированные ботинки сверкали. После традиционного «Хэппи бездей» он сыграл красивые классические мелодии для поднятия настроения, а затем мы все начали играть в игру «Угадай мелодию». И когда кто-то угадывал мелодию, мы пели все вместе эту песню. Было очень весело. Это продолжалось около часа – что-то вроде культурной программы.
   Потом кто-то отчаянный побежал купаться, а кто-то решил перекусить.
   Мы лежали на привезенных диванах потерто-золотого цвета, а на песке были разложены пурпурные покрывала, на которых стояли корзинки. В них были фрукты, хлеб, соки, вино и готовый соблазнительный шашлык в специальной неостывающей посудине.
   Кто-то умудрился взять с собой даже кашу, кто-то каким-то образом притащил самокрутки с марихуаной и, чтобы не попасть под камеры, прятался в недоступных местах.
   Мы смотрели на океан, Майк гладил мои волосы, и я рассказывала ему, как недавно ездила с Генри в Кент.
//-- * * * --//
   Кем были мои мама и папа, Генри рассказал мне сразу, в тот самый день, когда мы приехали с Майком впервые, но это меня так шокировало, что я не могла ни с кем поделиться и говорить об этом. Лишь спустя несколько месяцев я решила посоветоваться с Генри Кендалом, стоит ли делать информацию публичной или нет.
   Дело в том, что моя мама и папа для многих были известными личностями. Оба вращались в области искусства, и, например, работы мамы знала даже я и восхищалась ими, когда еще и представить себе не могла, что она моя мама. Работы папы я, к сожалению, не знала – так мало интересовалась архитектурой.
   Итак, всё по порядку…
   Генри сопровождал меня по длинному холлу, прихрамывая. Затем он подошел к одной из дверей и приоткрыл комнату, Майк в это время сидел еще в библиотеке. Я несмело шагнула внутрь. На стене висели те самые бабочки, на крыльях которых (на самой пыльце) были сделаны картины, сделавшие маму знаменитой. Сначала я не поняла, что это комната моей мамы, и кто она. Я подумала, что кому-то из Кендалов нравятся работы этой художницы, которую знали как Софи. Но, переведя взгляд на другую стену, я увидела ее портрет и смущенно стала рассматривать его… Я всматривалась и понимала, что ее лицо становится мне немного знакомым… Ее брови и кончики ушей, торчащих из-под каштановых волос – и я наконец-то вспомнила, что она похожа на ту женщину, фото которой стоит в рамочке у меня на столе, вместе с папой, которого я также не знала, но подсознательно не поверила в это…
   – Ты больше похожа на отца, очень похожа.
   – Мама?! Она была моей мамой? – уголки моих губ нервно задергались. – Да?
   – Да-а-а-а, – неторопливо, хриплым голосом сказал Генри. – Твоя мама, твоя… здесь, теперь она навсегда здесь… она жила почти до свадьбы с Эйданом… в Англии… – имя Эйдан он произнес еле слышно, но я была так сосредоточена, что слышала каждый шорох.
   – А еще есть фото?
   – Да, есть.
   – Папа тоже сюда приходил?
   – Да…
   Он повернул во второй блок комнаты, оформленной в нежные постельные тона, и достал большой альбом. Когда я взяла его в руки, мне казалось, что я уменьшилась, как Алиса в Стране чудес. Включив лампу и старый проигрыватель, он ушел за очень крепким кофе, громко шаркая ногами и постукивая палкой.
   Я боялась искать какую-либо информацию о своей семье. Мне было страшно. Я боялась сильных эмоций, которые могли сокрушить меня, поэтому я смотрела на единственное фото, стоявшее на моем столе, и думала, думала, думала…
   Итак, Генри вернулся с Майком, и Дороти подала нам ирландский кофе с алкоголем на серебряном подносе. Майк, шокированный не меньше меня, потирал ладони и осматривал все вокруг. Дедушка открыл фотоальбом на первой странице, и я увидела красивое семейное дерево, оно было сфотографировано. Оригинал, скорее всего, также существовал и находился, возможно, даже в одной из комнат этого дома. В дерево, как обычно, были вставлены фотографии и нужные имена. Оно было внушительное, большое, и я ощутила, как по моей спине бегут громадные мурашки… А ведь это были только родственники мамы! Рассмотрев Генри и его жену, имя которой я еще не знала, я увидела имена Розы и Софи. Нежно пройдясь пальцами по фото своей матери, я заплакала. Но, боясь залить бесценный альбом слезами, я подумала о хорошем и прекратила плакать. У меня была лишь одна фотография мамы и папы, которую я бережно хранила. А тут – столько фотографий… Листая альбом, я боялась дышать. Досмотрев альбом, я оторвала взгляд от фотографий и наконец-то заметила, что Генри и Майк о чем-то беседуют…
   Перебив их, я спросила, как познакомились мои родители. Оказалось, что они познакомились в ресторане The Loebboathouse в Центральном парке, который находится в 15 минутах от моей квартиры… И я там, конечно, была, и не раз, но моим любимым рестораном все-таки оставался Bouley. Я немного зависла в воспоминаниях.
   Тем же вечером, блуждая по дому, я долго боялась ложиться спать. Мне часто казалось, что я в любой момент проснусь и увижу Кипера и темную комнату. Наверное, это может показаться смешным, но я очень часто боюсь, что все это просто сон, а там была моя реальность, та реальность. Просто я не могу забыть эти дни. Никак не могу… И Майк в последнее время – его волосы отросли, как у Кипера… и он стал завязывать их резинкой. Тут я вспомнила про Сьяго: у него тоже длинные волосы, и мне стало еще больше не по себе. Может, я притягиваю в свою жизнь тех, кто похож на Кипера?! (Но, вспомнив мои рассуждения про «Ракушку» и совпадения и ответ Майка, я поняла, что это просто паранойя.)
   Когда я легла спать в тот день, это был первый день в доме моей мамы, меня обнимал любимый мужчина, и я почувствовала, что внутри меня появляются защита и спокойствие. Я не одна.
   Перед отъездом я оглядывала красивейшие дома, частично покрытые красивым плющом, черепица крыш была разноцветной от розовых, зеленых до преобладающих темных оттенков, коричневые окошки и прекрасные сады – все было сказочно.
//-- * * * --//
   В «Ракушке»
   Вечером мы старались быть вместе со всеми, а не сами по себе, мы с Майком сочиняли песни, дописали мелодию и слова к «Золотой пыли» для меня, и несколько песен Майк сочинил для нового альбома. Во время «музыкальных оргий» все часто собирались вокруг нас и тискали Молли, которая всегда была рядом, больше всего на проекте мы сдружились с Вороном, который показывал всем волшебные трюки. Он мечтал о собственном шоу на телевидении, поэтому проект был ему нужен, это был его звездный час. Патрик Лемм делал потрясающие фотопроекты, чаще работал с Ким, и их совместную работу даже опубликовали в новом номере журнала Vogue. Каждый участник был чем-то занят… А вечером многие собирались в гостиной или за кухонным столом.
   За наше участие боролись наши поклонники с помощью голосования. Велись рейтинги.
   У нас с Майком были очень хорошие шансы задержаться в этом месте подольше. В среду вечером, после чаепития, Майку пришла в голову идея записать на студии песню, которую он сочинил на проекте и снять на нее клип вместе с участниками проекта, инвесторы откликнулись положительно. Для этого была организованна поездка в одну из студий Лос-Анжелеса вместе с операторами. Песню разделили на партии, чтобы участники проекта могли принять участие в масштабном проекте. Она называлась «Если бы не ты». Удивительно, что только Майку пришла в голову идея такого рода. Я очень им гордилась.
   Каждый пропел свою партию, и со счастливыми лицами все вывались на улицу LA. Воздух был достаточно теплым, и очень хотелось, есть, мы ехали между сверкающими небоскребами, полированным гранитом к себе в «Ракушку» для большого обеда. Я заметила, что на этой неделе почему-то хочется есть больше, чем обычно.
   Мне очень понравилось, как я спела в студии свой кусочек, и я ждала с нетерпением, когда смогла бы записать свою песню в NY. А еще мне очень захотелось научиться играть на гитаре, причем на электрогитаре. Я сказала об этом Майку, и он стал учить меня зажимать лады, скользить пальцами по грифу, расслаблять руки и закреплять их в правильном положении… Музыка давала мне какое-то новое ощущение свободы. Ему нравилось, что я интересуюсь музыкой, – это нас еще больше сближало.
   Ким проводила со мной много времени в простом общении, и оказалось, что она довольно интересный собеседник. Почему раньше мы с ней так не разговаривали – я не знаю. А еще нас обеих сильно раздражала Ванила. Также я скучала по девочкам, с которыми я играла вместе в последнем фильме. Они звонили мне, иногда собираясь все вместе, и перебивали друг друга, чтобы рассказать мне что-то интересное. Я очень по ним скучала. На проекте у нас был спортзал, мы с Майком стали ходить туда в одно время, после тренировок сил не оставалось ни на что. Мы пили молоко с ломтиками сыра и шли спать.
//-- * * * --//
   Видеоклип «Если бы не ты» состоял из разных нарезок тёплых взаимоотношений участников проекта друг к другу, взглядов, обнимашек, а также их интервью, посвященных семьям, и дублей, где кто-то рассматривал семейные фотографии и т. д.
   На досъёмку материала был выделен целый день, когда нас не просто снимали невидимые камеры, а вплотную за нами бегали видеооператоры, и сценаристы почти диктовали нам, что мы должны делать. И хотя съемочный процесс был по жизни моей стихией, и я уже давно научилась не замечать камеры, работая на них, обниматься на людях с человеком, к которому испытываешь глубокие чувства, мне не очень хотелось. Майк же, наоборот, был очень открыт к таким действиям, его глаза блестели, и он был счастлив. За спинами видеооператоров бегали звуковики, сценаристы, стилисты, визажисты… Закат во время съемок на пляже таял, но было очень влажно и дул ветерок, я заставила Майка накинуть кофту крупной вязки. Где-то вдали сёрфингисты, словно дельфины, рассекали волны.
//-- * * * --//
   К концу первой недели Ворон пригласил нас в гости в прекрасную Ирландию.
   – М-м-м, а куда именно? Я был только в Дублине, – сказал Майк.
   – Я приглашаю вас в Уэксфорд, покажу невероятно живописные места, познакомлю со своей женой, покажу дом, расскажу про эльфов, напою «Элем», – Ворон засмеялся, и мы с радостью согласились.
   Майку звонила мама и всегда передавала мне привет. Мы обсуждали возможную поездку в Ирландию, Фёрг рассказывал мне о своем предстоящем туре по Европе. Он также волновался, нашел ли Джей нового клавишника и как тот успеет выучить всю программу. Джей уверил его, что нового клавишника зовут не азиатским именем, и что он уже разучивает весь материал вместе с наставником.
   Мне очень хотелось побыть с Майком больше наедине, как в поезде, сбежать с ним к океану, на пляж, который был совсем рядом, и все, кроме телешоу, располагало к интимным мыслям. Наша страсть в поезде была крышесносной, из-за боязни камер на проекте мы вели себя скромнее.
   В четверг, в беседе с Джеффри, мне удалось рассказать на шоу о своей новой линии губных помад, которые не так давно вышли на американский рынок. Все линии и продукты были отмечены брендовыми инициалами и цифрой 16.

   «16 S.D.»

   Они были очень необычными и двусторонними. Дизайн флаконов был сделан в готическом викторианском стиле. Во флаконы бледно-розового цвета был вплетен темно металлический вензельный плющ: с маленькой бронзовой стрекозой для черно-зеленой помады, с бабочкой – для красно-золотой и с жуком – для серебристо-фиолетовой. Все это было сделано под старину и напоминало при темном освещении ржавчину. Очень стильно. Эти помады были произведением искусства. Флакон духов «16 S.D.» в виде темно-красной английской розы с металлическими листьями, был разработан вместе со мной лучшими специалистами. Духи относились к единой линии класса премиум. Помимо этого, более доступной по цене была другая линия, вышедшая в продажу полгода назад, рассчитанная для среднестатистического покупателя, но не менее изысканная.
   В этот пакет входили туалетная вода унисекс в стильном флаконе бирюзового цвета с бронзовыми листьями для мужчин и женщин, также обвитая металлическим плющом по диаметру флакона, и помады семи классических оттенков – красного, розового, бледно-розового, телесного, цвета шоколада, сливового, кораллового, также с инициалами S.D.b бронзовых флаконах.
//-- * * * --//
   – Майк, представь, если бы мы с тобой работали в офисе, только подумай: вставать каждое утро в 5, 6 или 7 утра, завтрак и обед строго по расписанию. Хотя я занимаюсь своей линией (парфюмерия, косметика). Но сейчас уже я не так хочу вдаваться в подробности денежных расчетов и т. д. Эти цифры, форкасты немного угнетают меня… Хороню, что у меня есть Питер.
   – Думать по расписанию, – завис Майк.
   – Аха-ха-ха, да, думать по расписанию.
   – Жить по расписанию…
   – Ну, жить по расписанию – это и к нам относится.
   – Но мне кажется, сидеть, например, в одном месте по 8 часов я бы не смогла. Невозможно быть каким-то менеджером, мне кажется.
   – М-м-м… секретарша?
   Я закатила глаза, и Майк шлепнул меня по попе. Я увернулась, и милый ободок с розами съехал набок.
   Наши мысли прервали сигнальные звуки. Сначала мы не могли понять, откуда они доносятся, потом увидели, что «ракушечные» прилипли к окну.
//-- * * * --//
   К звездному дому подъехал сверкающий фургон, весь облепленный стразами. Майк и несколько других мужчин прыснули, а Ким взяла меня за руку, и мы побежали на улицу. Машина припарковалась почти у дома на специальной площадке, остановилась, и из нее заиграла музыка. Мелодия была очень знакома, но я никак не могла вспомнить, откуда я ее знаю. Ким подсказала мне, что эта музыка обычно играет во многих музыкальных шкатулках, но тоже не знала ее названия. Затем приоткрылось окно, и из щелочки начали вылетать мыльные пузыри. Через минуту их были тысячи, и они были повсюду.
   На улице сбоку стояли операторы и снимали все, что происходит вокруг. Мы заметили новое движение: по песчаной тропинке очень медленно двигалась машина в нашу сторону, она была очень большая и ярко раскрашенная, а на верхнем ярусе сидели люди. Машина припарковалась рядом со сверкающим серебристым фургоном, и мы поняли, что на машине сидят цирковые артисты и мимы. Каждый был занят своим делом и не обращал на нас никого внимания. В это время и мужчины наконец-то вылезли из «Ракушки». Мы все будто попали в детство. Одна из цирковых артисток занималась тем, что наносила клоуну грим, они смеялись и шутили, другие артистки вплетали себе украшения в прически, некоторые умудрялись даже делать растяжки в странных гуттаперчевых позах, а усатый мужчина в черном костюме жонглировал шариками. Все были одеты в яркие и сверкающие наряды, мы ожидали, что вот-вот начнется представление.
   На стоянке было достаточно много свободного места. Через минуту с машины по лестнице спустились двое мужчин в гимнастических костюмах с огромным свертком и стали расстилать его по земле. Этим свертком оказался красный ковер с серебряными нитями. Расстелив его, мужчины стали выполнять акробатические движения, и люди в машине, как по команде, обратили на нас внимание. Все работало по четко спланированной схеме. В одно мгновенье открылись двери обеих машин и музыка стихла. Артистка с белокурыми волосами завершила грим клоуна, он взял в руки рупор и спустился по лестнице. Обогнув гимнастов, он заговорил в рупор:
   – Здравствуйте, обитатели звездного дома «Ракушка», радуйтесь: к вам приехал цирк «Легендарные звезды Аризоны»!
   В это время Лемм вернулся с фотоаппаратом и начал делать снимки.
   Снова зазвучала музыка, и все по очереди стали спускаться для выступлений. Выступив, вставали с другой стороны площадки и поддерживали своих цирковых коллег.
   Для полного погружения в этот мир мне не хватало шатров, воздушных шаров и слонов, но машина была такой большой неспроста. После выступления гимнастов и акробатов снова вышел клоун с рупором и подошел к сверкающей машине. Приоткрыв ее, он вытащил охапку воздушных шаров и раздал девушкам, затем снова открыл ее, и публика удивленно заметила мороженщика, клоун выступал также в роли ведущего и представил новое мороженое в форме ракушки, немного похожее на рожок. Мы все захлопали в ладоши. Я про себя отметила, что это отличный маркетинговый ход.
   Клоун вежливо пригласил всех желающих подойти и отведать новое лакомство, а сам ушел к другой большой машине. Там происходило какое-то движение, и я услышала странное фырканье.
   Майк постучал меня по плечу, и я увидела, как из этой машины – видимо, там стоял вольер – выводят маленького слоника. Мы все зааплодировали, он покрутил хоботом обруч, и его снова подняли в машину.
   Все номера были очень яркими и хорошо отрепетированными, было очень весело. Мы забили холодильник ракушечками из мороженого, а дом – шариками и вернулись провожать артистов. Цирк уехал, другие «клоуны» остались и пошли пить кофе. Я была под впечатлением, но все равно не могла забыть про свое легкое недомогание.
   Мы нарядились как рок-звезды и пошли к океану. Именно там я «легонечко» рухнула на Майка, и мы вернулись в дом.
//-- * * * --//
   Я старалась не употреблять алкоголь на проекте: нужно было очистить организм, и выглядеть красиво, а также после случае в Нью-Йорке я хотела быть хорошей. Поэтому я очень удивилась, когда вначале следующей недели пребывания на проекте я проснулась с тошнотой и слабостью. В этот день я ничего не сказала Майку, лишь Ким заметила, что меня слегка покачивает, но я уверила ее, что все в порядке. Во вторник мне стало немного лучше, и подумала, что просто отравилась на проекте. «Странно, что одна, – подумала я, – тем более что здесь потрясающие повара». Но в среду мне снова стало плохо, и я потеряла сознание рядом с Майком. Он позвал врача, и нас отправили в закрытую комнату от камер, где меня ожидали врачи. Стены были белыми, рамы были белыми, халаты были белыми, и цветы на окне тоже были белыми. Мне это напомнило больницу, в которой я лежала после освобождения.

Глава 8. Подарок с небес

//-- * * * --//
   Окинув меня взглядом, врач померил мое давление, второй врач или медбрат присел в ожидании на стул и, вглядываясь в мое лицо, сдержанно улыбался. Давление оказалось очень низким, и один из врачей спросил, хорошо ли я питаюсь, а затем попросил Фёрга покинуть комнату. Спросив, нет ли у меня задержки, он предложил сделать тест на беременность, который у него был с собой. В его черном чемоданчике, который сильно контрастировал с этой комнатой, кажется, было всё на все случаи жизни.
   Я немного удивилась, наверное, потому что эта мысль и не пришла ко мне в голову. Не много помешкав, я согласилась, и сердечко сильно забилось: я очень хотела получить положительный результат. Я знала, что если я беременна, я буду счастлива. Сделав тест и получив положительный результат, я заплакала от счастья, тихо возвращаясь в белую комнату.
   Увидев мои слезы, Майк занервничал и вошел в больничное крыло, это был неловкий момент, потому что мне нужно было сообщить Майку об этом и всем, чтобы не было искаженной информации, так как врачи посоветовали покинуть проект, чтобы пройти полное обследование, потому что были озабочены моей слабостью. Знаю, что в любой другой ситуации все эти люди на проекте и мои поклонники узнали бы об этом намного позже. Но сейчас были другие обстоятельства. Конечно, важнее всего для меня была реакция Майка, но я чувствовала, что у нас все хорошо, и не ошиблась. Он был похож на маленького мальчика, которому подарили новую большую машинку. Глаза искренне светились от счастья, и он чуть не задушил меня в объятиях. Мне было плевать на все условности, штампы и на то, что я плохо себя чувствовала.
   – Майк, мне нужно покинуть проект, так советуют врачи, чтобы пройти полное обследование и как-то сообщить это звездному дому и тем, кто за камерами.
   – Не переживай об этом, мы сделаем это вместе.
   Отметив на голографическом табло приглашение на всеобщий сбор, мы упаковали вещи и встретились с организаторами проекта, решив все нюансы, вернее, Майк решал нюансы, а я просто была в эйфории, опьяненная мыслью о том, что я стану матерью.
   Мы вышли к микрофону, который стоял в общем зале. Был полдень, светило солнце. Я так хорошо запомнила этот день – день был очень красивый. Майк взял микрофон и сообщил, что завтра мы покидаем проект по той причине, что ожидаем пополнение. В других обстоятельствах мы предпочли бы сказать это позже, но хотим позаботиться о малыше с самого начала вместе. Майк все время радовался, и я была рада, что он так ответственно подошел к этому вопросу. Я не торопила его делать мне предложение. Я просто была счастлива, что он будет ждать нашего ребенка. Ким тоже была за нас рада. Нам все зааплодировали. Вечером мы прогулялись по пляжу босиком – это был последний горячий вздох перед февральским заснеженным Нью-Йорком. Я надела джинсовый комбинезончик и представляла, как скоро будет расти мой живот. Обняв ночью Молли, я поняла, что никогда еще не ощущала такого счастья.
   Я лежала и вспоминала, как увидела Майка первый раз… Тогда, он показался мне немного растерянным, но, увидев меня, широко улыбнулся. Я говорила с кем-то по телефону, но он сразу привлек мое внимание. Я не влюбилась безумно в Майка с первого взгляда, но он был для меня привлекательным. Он был артистичен и красив, и я не верю тем людям, которые разглядывают своих партнеров месяцами, годами, а потом влюбляются в них, изначально не чувствуя желания. Придумать можно все что угодно, даже любовь. Мы можем обманывать других так же, как и себя. После темной комнаты я поняла, что не буду себя обманывать, потому что хочу поверить, что я имею право поверить в не придуманное, а в настоящее счастье, ведь лучше быть одной и чувствовать настоящую жизнь и свободу, чем ждать, когда тебе понравится человек и дарить ему свою энергию. С этим мне помог доктор Рей. Я ему за это очень благодарна.
   Но сейчас слова песни «Если бы не ты», которые все время прокручивались у меня в голове, приобрели для меня совсем другой смысл…
//-- * * * --//
   Вернувшись в Нью-Йорк, мы посмотрели записи шоу с невероятным благоговением, я сделала все анализы и была рада узнать, что беременность подтвердилась, что анализы более-менее в порядке, срок был совсем маленький. Врач был недоволен моим рационом питания, и мне пришлось кушать больше, чем обычно, и тщательно составлять меню: больше соков, витаминов. Инкери наконец-то полетела отдыхать, и мне хотелось верить, что у нее тоже сложиться личная жизнь, потому что она этого заслуживала.
   Первые две недели по утрам мучала тошнота, но на третью неделю стало лучше. В это время Майк разрывался между записью нового альбома, гастролями и поглаживанием меня по голове и еще по плоскому животу, в котором кто-то жил.
   Живот еще не был заметен, и я решила записать «Золотую пыль», тем более что инвестор звездного дома предложил вложить свои инвестиции в мой проект. Мне хотелось еще снять клип до того как животик будет сильно заметен. За мной наблюдали операторы звездного дома и снимали меня в процессе беременности и моей работы над разными проектами.
   Я старалась не нервничать и сохранять спокойствие. Я научилась доверять Майку и всегда ждала его с благодарностью. Но я знала, что гормоны могут расшатать мое идеальное поведение и находила успокоение в книгах, встречах с подругами, которые приезжали ко мне очень часто, и своих розах. Также я читала сценарии и готовилась к съемкам клипа.
   Я сообщила Генри о своем положении, и он предложил мне переехать к нему на время беременности. Это предложение показалось мне заманчивым, и я решила подумать. Меня беспокоило то, что из-за этого мы будем еще реже видеться с Майком. Но, с другой стороны, мне так нравился этот дом, там жила моя мама, и мне очень нравилась Англия.
   Англия была просто сказочной. Меня не пугали ни погода, ни другой, размеренный образ жизни… здесь все было иначе, будто в другом мире. Я нуждалась в нем, мне как будто этого очень долго не хватало. Стоило уехать в Англию хотя бы ненадолго, потому что я планировала вести активный образ жизни после рождения ребенка. И вариант няни в моей голове туже начал прокручиваться. Еще мне захотелось написать какую-то интересную сказку, и я очень долго думала над идеей. До родов у меня было достаточно времени, и я решила успеть записать музыкальный альбом. Левински возил меня повсюду – Майк запретил мне садиться за руль совсем, и Дэн сопровождал. За помощью в записи музыкального альбома я обратилась к Майку и его студийной команде.
//-- * * * --//
   – Привет.
   – Здравствуй, любимый. Я немного задремала.
   – Как ВЫ себя чувствуете?
   – Хороню. Я очень по тебе соскучилась.
   – Знаешь, я думаю это произошло в поезде.
   – Да, я тоже так думаю. Это романтично.
   Мы обнялись, и я пошла разогревать ужин. Я приготовила спаржу в омлете с креветками, и печеньки «Мишки-шалунишки» с орехами, зажатыми в лапках.
   – Я в восторге!
   – Да, это было вкусно. Ура!
   – Знаешь, у меня для тебя кое-что есть.
   Майк будто покраснел и удалился в комнату, и вернулся с большим кофром. Я про себя посмеялась, что на кольцо это не похоже, но, увидев форму кофра, я очень обрадовалась: это была гитара!!!
   Было очень интересно. Мои глаза загорелись, и я подошла поближе.
   – Открывай.
   – Это мне?
   – Тебе, тебе… открывай.
   Майк очень внимательно следил за мной. Я открыла твердый черный кофр, нежно отодвигая все шуршащие обертки и затычки и увидев её, влюбилась сразу, еще даже не слыша ее «голос».
   – Ты даже уложил ее в кофр? Так красиво…
   – Это Gibson ES-335 Block Inlay. Цвет античный красный.
   – Да, цвет такой красивый… античный красный… то, что надо…
   – Да, я старался выбрать такую, чтобы она соответствовала твоему вкусу, а не моему!
   – Она безупречна! Я в нее влюбилась, ты не представляешь, как мне хочется на ней поиграть! Спасибо! Ты меня научишь? А это что? – к грифу был примотан маленький мешочек).
   – Ты знаешь, это медиаторы, в мешочке. Их тоже было большое количество. Открой, посмотри, какие я выбрал.
   Мешочек был аккуратно затянут и завязан на бантик и подвязан к грифу веревочкой. Я отцепила его от грифа и развязала. Он взял у меня его и вытянул мою ладошку, чтобы высыпать. На ладошку неожиданно выпало колечко вместо медиаторов. Эмоции мгновенно нахлынули, и я закрыла ладошку и заплакала, затем снова открыла и посмотрела на него. Майк пытался что-то сказать, и я поняла, что это важный момент не только для меня, значит, нужно его послушать…
   – Саманта, я хочу, чтобы мы стали настоящей семьей. Я не просто хочу стать отцом нашего ребенка, я хочу стать твоим мужем. Я хочу настоящую свадьбу и хочу, чтобы ты была счастлива.
   – Фёрг, я тебя люблю. И я тоже буду стараться делать тебя счастливым. Я этого очень хочу. Больше, чем быть с тобой и с нашим будущим малышом, – я ни о чем так сильно не мечтаю.
//-- * * * --//
   Мы запланировали свадьбу на лето, и нас обоих не смущало то, что у меня будет виден живот. Раз уж Майк захотел, чтобы было все правильно, то лучше бы было, если наш малыш появился бы после того, как мы официально станем мужем и женой. Для меня это решение было очень приятным и важным.
   Поэтому на следующей неделе я решила заехать в самый крупный магазин свадебных платьев, чтобы посмотреть модели для беременных, где талию можно отрегулировать. Я размышляла над тканями, когда продавщицы узнали меня – они очень обрадовались моему приходу. Так как я не записывалась на примерку, для меня выделили главного менеджера. Дэн следовал за мной по пятам.
   Так получилось, что о моем «положении» узнали многие из-за этого проекта, поэтому мне многие звонили под каким-нибудь предлогом и спрашивали о моем здоровье. О моей беременности узнали и Барби, и Инкери, и Рей, и даже тренер и, естественно, многие издания напечатали о нас с Майком статьи. И мне правда хотелось улететь в другую страну, чтобы избежать дальнейших дискуссий на эту тему и сохранить в себе внутреннее спокойствие и гармонию. Поэтому вариант полететь в Англию мне все больше и больше нравился.
   Сейчас мне совсем не хотелось лишнего внимания. Находясь в свадебном салоне, я снова почувствовала, что все вокруг слишком много прыгают вокруг меня и задают много вопросов, поэтому спустя пятнадцать минут, сославшись на срочный звонок, я почти сбежала из салона. Левински ждал меня у входа, мы съездили в продуктовый магазин, а затем он отвез меня домой. Ему нравилось помогать мне.
//-- * * * --//
   Майк давно не был в своей квартире и решил заехать и окинуть ее взглядом. На полках по-прежнему стояли книги, как любимые, так и новые, еще не прочитанные. Он пролистал некоторые и бросил одну в большую сумку, с которой приехал. В шкафу стояли всевозможные награды, статуэтки, и Майк долго колебался, стоит ли их взять с собой или нет и, в результате просто решил сфотографировать их, оставив все на своих местах.
   В холле висели фотографии – много портретов его музыкальных кумиров. В целом квартира была очень стильная, большая и в хорошем районе, и Майк иногда жалел, что Саманта не захотела жить у него. Иногда, они приезжали в эту квартиру вместе, и тогда Майк готовил вкусные завтраки и долго стоял у плиты с наслаждением.
//-- * * * --//
   Я приняла приглашение Генри и переехала на время в Англию, Майк решил переехать со мной, тем более что тур проходил по Европе (тур включал в себя концерты в Германии, Франции, Лондоне). Он продолжал разрываться между гастролями и ночами со мной или завтраками, которые мы проводили вместе. Иногда он разрешал мне летать с ним, но под жесткой охраной. Мне удалось побывать на концертах в Лондоне, и в Париже. Я умирала от счастья на его концертах. С новым клавишником все сложилось удачно, и у меня ушла тревога при встречах с его музыкальной группой. В Париже нам удалось провести пару часов в Люксембургском парке. Мы сидели на скамейках и любовались красивым дворцом и видом вокруг него. Там были цветы всех цветов и оттенков. Вскоре его трехмесячное турне завершилось, и мы решили полететь к Ворону в Ирландию. Это было уже в конце мая, накануне нашей свадьбы.
   Мои мысли были полностью заняты в первую очередь предстоящей свадьбой, родами и самим малышом, который рос во мне, а также тем, что после родов мне нужно будет быстро приходить в форму – на следующий год планировались съемки второй части «Удара», чему я была не сказана рада. Я боялась засидеться дома и соскучилась по любимой работе. То, что я отдыхала пару месяцев, придало мне сил, и я впервые за много лет по-настоящему расцвела.
   Также, чтобы мне не было скучно, Генри приглашал в дом разных известных друзей, и в один из дней я познакомилась с настоящим английским детективом. Он был, так же как и Генри, преклонного возраста и уже на заслуженной пенсии, но его ясный и острый ум не мог смириться с тем, что он уже не разгадывает интересные загадки и не распутывает громкие дела.

Глава 9. Дело № 178. Том Крайтон, любитель маленьких балерин

   Мы сидели в библиотеке, за окном гремел гром, сверкала молния. Было ощущение, что я смотрю ужастик. Если бы было можно, я бы закрыла глаза, но нужно было смотреть на детектива Эдварда Скинера. Генри звал его мягко: Эди.
   Попивая вкусный чай, заваренный Дороти, я понимала, что, возможно, мне могут присниться кошмары этой ночью, а возможно, это сможет помочь победить мои конкретные личные страхи.
   Генри спросил, может ли он рассказать Эди о несчастье, которое со мной случилось, и я молчаливо дала согласие. Все подробности были опущены, и дедушка рассказал Эди о Кипере.
   Но каково было наше удивление, что Эди знал о нем! Знал о нем и о том, что я была не единственной его жертвой. Еще четыре девочки стали жертвами, и лишь только мне удалось сбежать. Я была первой. Остальным не так повезло, как мне.
   Если честно, когда его не поймали, и в последующие годы я и подумать не могла, что он не остановится. Я думала только о себе и своих страхах. Думала, что он преследует именно меня. Боялась, что он меня найдет. Думала, только я могу быть его целью. Только когда я ездила на опознание, мне сказали, что он был убит рядом с тем самым балетным классом, куда я ходила в детстве, это навело меня на мысль, что он снова взялся за старое. А оказывается, он никого не боялся и продолжал похищать бедных девочек. Как это ужасно…
   – Но я ведь тогда рассказала все, что я знаю. Он же не держал их в том же доме?
   – Нет. Ты бы ничем больше не помогла. Ты и так слишком много дала показаний. Даже то, что он часто упоминал свою мать. Это должно было показаться странным для следствия. Но почему-то детективы сразу не рассматривали версию, что им управляла злость к собственной матери.
   – Другие девочки также учились в балетном классе?
   – Да, Саманта. И позже это дело стало засекреченным.
   – Почему?
   – Причин было несколько, одна из них та, что следующей похищенной девочкой стала дочь британского консула.
   – Поэтому вы знаете об этом деле?
   – Да.
   Я выпила полстакана воды и попыталась расслабиться. За окном по-прежнему громыхало.
   Мы немного промолчали, и Эди решился рассказать о суперсекретном деле, раскрытие которого длилось десятилетие. Его не смутило, что я в положении, он деликатно предупредил, что опустит все ужасные подробности.
   – Кто его убил – до сих пор остается загадкой. Но когда всё же детективы дошли до «точки отсчета» и начали искать балерину, которая, возможно, могла бы быть его матерью, то начали проверять всех балерин определённого возраста.
   – Дело о смерти Кипера не закрыто.
   Да… для меня тоже было действительно интересно… Кто же убил Кипера?
//-- * * * --//
   Дело 178. Том Крайтон, любитель маленьких балерин
   Рассматривая теорию о том, что его мать предположительно могла бы быть балериной, полиция провела огромную следственную работу, она длилась не один месяц и проводилась по всей стране, и, к удивлению, привела к поимке другого преступника, Пола Фиджеральда, который по случайности был хорошо знаком с тем самым человеком, который назвался Саманте как Джек Кипер. Его мама вместе с матерью Кипера танцевали в одном балете. Они часто виделись и даже какое-то время крутились в одной банде, которая занималась воровством и грабежами в особо крупных размерах. Но вскоре их пути разошлись, и ни тот, ни другой не имели представления о том, чем могли заниматься утекающие из банды спустя много лет, если их пути не пересекались в другие ипостасях или их имена не всплывали в криминальной хронике. Поэтому, когда поймали Кролика Роджера – такая кличка была у Пола Фиджеральда, то сначала предположили, что это и есть тот самый «любитель маленьких балерин», потому что он вращался в криминальной среде. Ему показывали фото девочек, и твое фото тоже, он ошеломленно кричал, что он не способен на такую жестокость и у него нет садистских наклонностей. В его голове не проскочила мысль, что это может быть тот, кому он неоднократно жал руку и кого хлопал по плечу с кривой улыбкой. Мы приглашали специалиста по лжи, и он сказал, что наш подозреваемый – не Джек Кипер. Кролика держали в камере так долго, сколько могли, но улик на него, связывающих его с этим делом, так и не нашли.
   – Гипотеза про мать-балерину подтвердилась?
   – Да. Ее звали Эллен Крайтон. Она умерла, когда он был подростком. Для маленькой Рейчел он был Карабасом-Барабасом, а для Сары, которой было уже четырнаднать с половиной, он назвался Брайаном…
   – Хватит! Но секунду… как вы узнали, как он представлялся им, если они погибли, а он был найден мертвым?
   – Ты не поверишь, но этот ублюдок вел дневник.
   Я не поверила своим ушам, мне снова захотелось выпить или покурить, а еще лучше – засунуть «травку» в рот и жевать ее, но я вспомнила, что беременна.
   – С-с-сука, как же его ненавижу! Ненавижу! Ненавижу, будь он Томом Крайтоном или Джеком Кипером или еще кем-либо еще.
   – Детка, я правда не знал, – Генри расплавился на стуле как плавленый сырок и пристально смотреть на меня.
   Я снова вспомнила опухшие ноги, пуанты, которые приводили меня в дрожь, грязное лицо, кровавые пальцы, разбитые колени и его горящие глаза, надменный взгляд, вонючий парфюм, Господи, он убил их, убил, убил!! Ненавижу его, и мать его ненавижу. Бедные девочки!
   – Эдвард, Генри, я больше не могу это слушать. Возможно, когда-нибудь еще, но не сегодня. Я не хочу перенервничать и потерять малыша. Простите меня.
   Я позвонила Майку и немного поныла в трубку. Позже я наконец-то позвонила Барби. Бен взял трубку и даже поболтал со мной немного, пока она помешивала еду на плите. Странно, но меня это расслабило. Потом я перезвонила Майку, чтобы сказать, что успокоилась, но он уже успел поговорить с Генри, они немного поругались, но не сильно. После нового потрясения мне было грустно, но я старалась это не показывать. И Барби будто впервые очнулась, когда узнала, что других девочек он убил, – она тоже впала в меланхолию на какое-то время.
   Майк прилетел вечером, но я уже была радостной, и мы позвонили Ворону, чтобы прилететь к нему завтра в гости в сказочную Ирландию. Майк поделился со мной предположением, что Генри уже знал, что Эди знает информацию по делу Кипера, поэтому и пригласил его. Генри влиятелен. Он богат и у него наверняка непростой нрав. Фёрг попросил меня беречь себя и быть аккуратным с Генри.
   Животик мой рос, но я еще не делала УЗИ, чтобы определить пол. Нам послушали только сердечко. Прослушивалось биение только одного сердца, поэтому я поняла, что человечек во мне один. И для этого человечка мне очень многое хотелось сделать.
   Нужно было начать с самого малого – с детской. Уже, наверное, пора было присматривать вещи для маленьких, кроватки, всякие погремушки и так далее…. Когда я осознала, что малышу нужна отдельная спальня, чтобы мне не беспокоить Майка и вставать на кормление быстро (сразу услышав его плач), то я приняла решение выделить для него соседнюю с нашей спальней комнату, она была как раз небольшого размера. Майк счел идею замечательной. Ему очень нравилось то, что во мне просыпаются материнские инстинкты.
   В «детской» были такие же, как и везде, белые стены, и мы думали над тем, стоит ли перекрашивать их в другой цвет или нет, и решили подождать до той поры, когда можно будет определить пол. В голове крутились разные цвета: темно-брусничный, цвет морской волны и даже малиновый.
   Я, не переставая, любовалась на свое кольцо, подаренное Майком, и мои глаза светились от счастья. Оно было очень красивое, утонченное и элегантное: тоненькое, с аккуратным бриллиантом в виде кружочка – для худеньких пальчиков просто идеально. Иногда я снимала его – на ночь, во время уборки, во время душа и когда играла на гитаре.
   Майк нарисовал мне главные аккорды, подарил тюнер для настройки гитары и нарисовал буквенное обозначение.
   Иногда он занимался со мной, больше я сама. Однажды в библиотеке Генри, где, казалось бы, есть место только для классической литературы, я нашла учебник для игры на шестиструнной гитаре в жестком переплете. Я позвонила Инкери, и она нашла мне в Беркшире учителя – Оуена Хилла. Повторив с ним самые простые упражнения и ряд аккордов, мы перешли к пентатонике, а затем – к «Золотой пыли». Моим учителем был обычный на вид скромный мужчина, которому уже было около 45. Гитара была любовью всей его жизни, и он умел делать с ней все, а значит, я многому могла у него научиться. Он приходил в дом Генри, и мы занимались иногда по несколько часов. Я была очень счастлива.

Глава 10. Ирландская мечта

//-- * * * --//
   Мы долго вместе умывались и чистили зубы вместе, потом смотрели на свое отражение в ванной комнате, позавтракали, выпили морковного сока и собрали некоторые вещи с собой на несколько дней, чтобы переместится из Беркшира в Уэксфорд. Отказавшись от паромов, мы решили долететь на новом космомобиле Майкла. Он купил себе эксклюзивную ретро-машину («Феррари Калифорния» черного цвета), которая была чем-то похожа на «Ягуар», сделали доскональный тюнинг, встроили функцию раскладывания и турбоусилители, которыми он пользовался с великой осторожностью: со мной он их не включал, только один раз продемонстрировал их мощную силу, и я поняла, как это опасно.
   Я взяла Молли в специальном удобном домике и поставила ее рядом собой – на колени уже ставить было не так удобно. Вещи мы положили назад, на заднее сидение.
   Итак, это был конец мая, мы наконец-то летели в Ирландию. Лететь было на самом деле совсем недолго. Мы откладывали поездку, потому что было много других дел.
//-- * * * --//
   Небо было пасмурным. Пролетая над рекой Слэни, мы заметили маяк и много кораблей, торговые суда и милые лодочки. Вода в реке казалась чистой. Когда мы шли на посадку, меня удивило разнообразие ярких домов: розовые, синие и даже бордовые, островерхие церкви. Маленькие люди, в спешке ищущие укрытие, потому что начинался сильный дождь. Бирн встретил нас на парковке. Он всегда выглядел эксцентрично – сегодня я заметила его серьги из перьев и кулон в форме ловца снов. Но серьги были не самым интересным в его образе сегодня: Ворон «порвал» нас рваной майкой с изображением группы Майка.
   Майк фыркнул и засмеялся.
   – Давно не виделись малыш, – пошутил Ворон, поглаживая мой живот, – ты стал значительно больше! Пацан?
   – Мы еще не знаем, – гордо сказал Майк и выпятил грудь.
   Ворон сел к нам в машину, и мы поехали по мосту. Движение было двусторонним, мы ехали по левой полосе. Навстречу гнали забавные европейские тачки. Мы свернули с моста направо. Ливанул дождь. Мы углублялись в город, постоянно виляя, а Ворон все время тыкал пальцем, указывая направление, и они с Майком постоянно смеялись. Майк снял вязаный шарф и закрыл окна. Проехав по главной улице Мэйн Стрит, мы увидели те самые яркие торговые центры, рестораны… Но стало так пасмурно и темно, что мне было очень тоскливо на душе. После очередного поворота мелькнули зеленая травка и интересные дома, и я почти обрадовалась, но травка исчезла, и мы снова завиляли по очень узким улицам. Люди расправили свои зонты, Майк и Ворон были в восторге, а мне стало стыдно, что я не радуюсь, ведь все же было замечательно, к тому же, мне часто нравилась такая погода, я находила в ней что-то мистически притягательное. Когда мы встали очередной раз на светофоре, Майк предложил Ворону сесть за руль, но тот наотрез отказался.
   У меня зазвонил телефон. Майк сдвинул брови. Это была Дэби, она спросила, как продвигается моя сказка, я ответила, что пока гениальная мысль не посетила меня, мы обе вздохнули и посмеялись. Она рассказала мне про своего парня, который свозил ее в Техас, о том, как она начала к нему привязываться и мне стало веселее ехать дальше. Я поглядывала то на свои любимые красные туфельки, то на глаза Майка через зеркало.
   Ворон рассказывал про свою Ирландию, про Уэкфорд, который был основан викингами аж в 800 году, про руины храма Святого Патрика, и про близнецы-церкви Непорочного зачатия и Успения…
   – В восточной части города есть заповедник, там много редких птиц… еще в Уэксфорде проходят разные фестивали: день клубники, устричный фестиваль. Национальным праздником считается день Святого Патрика. В эти дни здесь особенно весело, много радостного народа в костюмах, целые процессии. Но так как в последнее время я бываю чаще в Америке, я уже начинаю скучать по своему дому. Мы с женой планируем переезжать в Америку в ближайшее время.
   – А что обычно посещают туристы? – спросил Майк Ворона и озабоченно посмотрел на меня через зеркало.
   – Ну, во-первых, церкви, главную улицу, которую мы проехали, шопинг… волынки, всякие сувениры с изображением клевера… рестораны, пабы… пляжи…
   – Рестораны, пабы… а ты знаешь, Ворон, я хочу есть!
   – А что подают в ресторанах?
   – Много вкусностей. Ну, потерпи, мы скоро будем на месте. Жена приготовила много угощения, даже копченого лося! Или тебе нельзя такое?
   – Ворон, поверь, еще час – и я съем коня! Смотрите, дождь заканчивается!
   Выглянуло солнышко, и мы взлетели, поднявшись на небольшую высоту, пролетая мимо замка Джонстаун и Селкарского аббатства, и я поймала кусочек радости, а когда мы углубились в деревни, я наконец-то поняла почему Ворон так трепетно относится к этим местам.
   Именно там я уловила невидимый Священный Грааль, и ко мне пришло озарение.
   Мы познакомились с его женой Нэнси, она была просто очаровательна и мила, от нее чувствовалась какая-то невероятная энергетика. Она была одета в платье цвета фиалки, а на шее и на запястье аккуратно красовались белые нити жемчуга. Внешне и по поведению она нисколько не была похожа на своего эксцентричного мужа Бирна, но было видно, как они тепло друг другу относятся. У каждого из них был свой мир, и они прекрасно сосуществовали вместе. Нэнси была тихой, но «громко» разговаривала глазами. Она приготовила к нашему приезду вкуснейшие блюда ирландской кухни, включая традиционное рагу, и после ужина мы с Майком решили немного отдохнуть. Мы прогуливались вокруг дома, где был большой сад. А я как раз мечтала о большом саде – мне очень нравились сады и красивый ландшафтный дизайн. Здесь были маленькие фигурки гномов, стрекоз, эльфов и других сказочных персонажей. Позже я захотела спать и проспала до утра примерно тринадцать часов. Хорошо, что Майк и Нэнси позаботились о Молли, потому что за это время она несколько раз проголодалась.
   Утром мы надели удобные жесткие ботинки и, захватив кофты, полетели на прогулку любоваться горами и живописными холмами Ирландии. Несмотря на то, что меня все время клонило в сон из-за слабости, эта прогулка просто потрясла меня. Я была в изумлении. Мне хотелось как можно дольше оставаться там и никуда не спешить. Мне захотелось написать об этом.
   Бирн и Нэнси рассказали нам о своих семьях, и мы с Майком рассказали немного о своих. Вернее, больше я, Майк упомянул только маму. Когда его спрашивали о семье, он сильно нервничал, наверное, как и я… и я держала его за руку.
   Я рассказала им про Генри, про маму и про поместье. Он были следующими после Барбары, кто узнал о моих английских корнях. И мне как будто стало легче дышать, по приезде я решила рассказать о своей семье своим девчонкам. Когда я сказала Ворону, что моего отца зовут Эйдан, он поморщил лоб и удивленно спросил, почему я раньше ему не сказала, что мой отец ирландец. В тот момент на моем лице снова застыло глупое недоумение, потому что я знала некоторых Эйданов в Америке, и они не показались мне ирландцами.
   Я объяснила ему, как я узнала о своей семье, и то, что очень многого не знаю. Мне действительно хотелось узнать о матери и об отце. Просто хотелось, чтобы это произошло каким-то естественным образом, и я до сих пор, как маленькая девочка, ждала, что мне кто-то это все расскажет, потому что я должна знать, а не узнавать у кого-то специально. Единственное, что я знала про отца, что он был очень собранным, иногда вспыльчивым и все время что-то чертил и много работал над своими проектами. Его работа была его страстью, еще Генри сказал, что он очень сильно был влюблен в мою маму. Поэтому мысли о папе мне были так же приятны, как и о маме. Но мне казалось, что Генри был против их брака.
   Мне захотелось написать сказку именно об этих местах, и я попросила Майка просто посидеть немного в машине и полюбоваться на великие нескончаемые зеленые просторы. Я даже не доставала компьютер, я просто вдыхала этот невероятный воздух и смотрела вдаль, скрестив ноги и расслабившись. Так я просидела в машине с откидным верхом много часов, пока Ворон и Нэнси показывали Майку окрестности. В машине был термос с брусничным сиропом, и я наслаждалась самим процессом созерцания, периодически обмениваясь с Майком сообщениями. Мне очень нравилась такая Европа, я была влюблена в Англию и Ирландию. Для меня открылся новый мир.

Глава 11. Сказка о Блэйр, мышке и зарянке

//-- * * * --//
   Однажды в маленькой деревне, можно сказать, крошечной деревне, состоящей всего из 16 домов, родилась девочка, и мама назвала ее Блэйр, что в переводе означало «ветерок». Время бежало незаметно, и Блэйр росла очень быстро. Все жители деревни очень любили ее, даже чрезмерно. А она любила воображать себя ветром и кружить по полю в широких платьях, которые шила ей мама.
   Она жила с папой и мамой в сказочном каменном домике оранжевого цвета с коричневой крышей, покрытом зеленым вьющимся плющом. Блэйр была единственным ребенком в деревне, и, конечно, ее оберегали, опекали и уделяли ей много времени.
   Блейр была не очень похожа на других жителей деревни и часто предпочитала быть одна, потому что ей нравилось мечтать и фантазировать. Когда с Блэйр кто-то беседовал о том, что ей было, не очень интересно, она будто отключалась и не слышала собеседников. Иногда ей хотелось убежать, хотя она очень любила свою сказочную деревню. Просто Блэйр чувствовала, что ей тесно в деревне, и что за ее пределами есть много всякого интересного, о чем ей скорее хотелось узнать.
   Так получилось, что деревня, в которой родилась Блэйр, много лет назад отгородилась ото всех какой-то невидимой стеной, и никто не пресекал границы этой деревни – как ее жители, так и внешние соседи, о которых Блейр не знала.
   У Блэйр был учитель. Его звали Грэди О' Ши. Дядя Грэди был очень высоким, около двух метров роста, кудрявым, и у него были очень большие руки. Почему-то Блэйр боялась его больших ладоней, хотя знала, что Грэйди – хороший человек, жил он в доме номер 9. Он учил ее простой математике, родному языку, письму и философии, она училась очень прилежно. Мама Блэйр учила ее рисовать и делать красивые гербарии, а папа рассказывал смешные истории и делал для нее игрушки, еще он был мастером по дереву. Иногда они с мамой о чем-то спорили, но всегда старались делать так, чтобы Блэйр не слышала их споры и не нервничала.
   В этой деревне все учили друг друга чему-то и много знали друг о друге. Но больше всего хранителями тайн в деревне были священник и почтальон. Да-да, в деревне был даже почтальон, который ходил по домам и приносил почту. Жители деревни не прекращали общаться друг с другом, просто им нравилось посылать друг другу письма. В этой традиции они находили что-то приятное. Пэдди знал все и обо всех. Иногда ему было стыдно, что он много знал, а иногда не очень. Но он был хорошим и умел слушать, поэтому ему доверяли.
   Деревенские жители были довольны своей жизнью. Каждый дом был помечен фамильной буквой, и некоторые жили там с рождения. Странностей в деревне тоже наблюдалось немало, например, в их деревнене было ни одного животного, кроме мышки, которая пряталась в незаметной норке под маленьким деревом у озера, цветущим красными прекрасными цветами. Но ее никто не замечал, и она была очень пуглива.
   Блэйр была тоже необычной, и ей часто снились разные существа. Но она не знала, можно ли верить своим снам, и существуют ли они где-нибудь на свете, и какой он, этот «другой свет»? Ветерок часто спрашивала маму: есть ли на свете животные, которые так же дышат и едят, как люди? Но мама почему-то смеялась и, аккуратно поправляя волосы за ухо, умудрялась отвечать так, что Блэйр не понимала, есть они или нет. Иногда Ветерок выходила на прогулку со своей игрушечной собачкой, которую сделал ей папа, и мама почему-то нервничала, когда смотрела на это.
   Через несколько домов, в доме номер 8, который был отмечен буквой Д (от фамилии Даффи), жил священник, его звали Великий Ормонд. В своем достаточно большом доме Орманд жил один и готовил себе сам.
   Мама Блэйр Кэйт часто ходила к нему в гости, потому что он считался самым мудрым человеком в деревне, но папе Блэйр, которого звали Джек, не всегда было это по душе. И на этот раз, после очередного расспроса Блэйр о животных, Кэйт решила поговорить с Великим Ормондом. В этот раз они решили прогуляться и пошли к мельнице…
   Жизнь в деревне кипела, и каждый день происходили разные события: отмечались праздники и дни рождения, юбилеи и дни памяти. Еще у жителей были интересные необычные металлические барабаны в форме звезд, на которых они вечерами исполняли звонкие песни. Бывало и так, что кто-то собирался в круг, чтобы поиграть волшебную музыку вместе. Это было очень красиво и сближало людей, доставляло им радость.

   В деревне было много райских садов и парков, там обычно гуляли влюбленные пары. Почти возле каждого дома были свой садик и огород, за всеми домами была бескрайняя поляна, на окраине которой были церковь и мельница, еще дальше было маленькое кладбище, куда было запрещено ходить Блэйр, и еще на поляне росло большое дерево. Это было любимое место Блэйр.
   Она часто брала с собой star-drum (звездный барабан) и сидела под деревом, играя, наблюдая, как колышутся колосья и вертятся лопасти мельницы.
   Днем всё вокруг было зеленое и яркое, когда садилось солнце, все сказочно утопало в оранжевых лучах, ночью же, когда на темный небосвод поднимались миллионы звезд, Блэйр немного грустила. Ей было непонятно, почему там, где она родилась, больше нет таких маленьких людей, как она. Ведь мама и папа тоже когда-то были маленькими, где же еще есть маленькие люди, – размышляла она…. И чем старше она становилась, тем больше у нее накапливалось вопросов.

   Со дня своего девятого дня рождения Блэйр мечтала выйти за пределы деревни и найти новых людей и интересных существ. Однажды она поделилась этим с почтальоном Пэдди, потому что доверяла ему. Но Пэдди предупредил Блэйр, что выйти за границы их деревни сложно, и это может разрушить их и ее созданное счастье. Блэйр долго не решалась, потому что не хотела никому навредить. Но, несмотря на это, она решила выбрать удобное время, чтобы тщательнее осматривать окрестности и попытаться определить, как именно деревня огорожена от других окрестностей.
   Итак, за крайним домом номер 16, который обозначался буквой Г (от фамилии Гриффин), где жил Пол Гриффин, который был земледельцем, начиналась длинная тропинка…
   Пройдя по ней примерно четверть часа, Блэйр поняла, что тропинка переросла в кривую дорожку, которая вывела ее в розовый лес, о котором шептались в деревне. Сначала Блэйр боялась заходить в розовый лес, но потом все-таки вошла, и шаг ее был неспешным, под ногами, то и дело хрустели ветки, а кроны деревьев сильно раскачивались. Она шла, а лес не хотел заканчиваться… Фрукты в ее корзинке закончились, и солнце клонилось к закату, поэтому Ветерок решила вернуться скорее обратно, чтобы никто не заметил ее отсутствия.
   В следующий раз, она решила пойти другой дорогой и попытать счастье за задними фасадами большей части домов деревни, где было небольшое зеленое озеро. Она завернула за красивый ухоженный белый дом номер 5, вдохнула аромат свежего сладкого воздуха и, обогнув маленькое озеро, увидела знакомые розовые макушки деревьев. Блэйр вздрогнула от мысли, что ей снова придется войти в тот загадочный лес, но другого пути не было видно. Мышка выглянула из норки и проводила Ветерок обеспокоенным взглядом.
   Увидев тропу, Блэйр стала пробираться снова сквозь розовый лес, еле ступая, все время прислушиваясь и внимательно всматриваясь. Лес был густой, яркий, это было невероятное место, и Блэйр слышались повсюду чьи-то голоса, но, озираясь вокруг, она никого не видела.
   Все пространство заполняли розовые деревья и яркие солнечные блики, которые ослепляли глаза. Она углублялась в заросли дальше по тропинке и ее встретила речка, за которой виднелся мост. Блэйр захлестывали разные эмоции, и она пугливо сгибалась. Перейдя по деревянному старому мосту, она перешла через речку. То и дело, ей встречались большие камни, но она не знала какое у них предназначение. Розовый лес не заканчивался, он был будто кем-то заколдован, и она никак не могла забраться на высокое дерево, чтобы понять, где он заканчивается… Блэйр была очень маленькой, хрупкой девочкой. Она шла очень долго, потом села на камень и заплакала: она поняла, что не сможет подняться высоко, чтобы осмотреть все вокруг. И вдруг он услышала, что лес приказал ей: «Возвращайся!». Она сильно испугалась и побежала, в сторону деревни, не оглядываясь.
   Домой она возвращалась из последних сил, уже еле переставляя ноги от усталости, ее беленькие туфли были помяты, побиты и испачканы, лицо тоже было грязным, губы распухли от слез, а в темных волосах застряли розовые лепестки, руки сильно поцарапаны. Блэйр предположила, что ей никогда не пробраться через заколдованный лес и эти голоса, сводившие ее там с ума, были повсюду, это сильно опечалило и ужаснуло девочку.
   Когда она наконец-то дошла до дома, было уже очень поздно, и мама обеспокоенно расспрашивала ее о том, где она была весь вечер. В ответ лишь молча, смотрели глаза девятилетнего ребёнка, наполненные ужасом… Блэйр ощущала какую-то неизбежность. Она молча ушла в свою комнату, где просидела там до утра. Во сне ей снились та самая речка и деревянный мост. Она видела себя стоявшей на мосту будто бы со стороны.
   Возле домика семьи Блэйр росли ее любимые белые, красные и синие цветы, и она сидела и смотрела сквозь них все утро – они успокаивали ее своим покачиванием. Блейр по-прежнему ни с кем не разговаривала и медленно ела свой утренний завтрак очень медленно и очень задумчиво. Пахло вкусным хлебом.
   Почему маленький ребенок рассуждал, как мудрый взрослый и ощущал потерю от того, что никогда не испытывал и не пробовал, – оставалось большой загадкой. Потому что любой другой ребенок, имея столько взрослых вокруг, еду, кров и заботу, не испытывал бы проблем для беспокойства. Но не Блэйр. Она была другой. И откуда в ее голове было столько «другого», никто не знал.
   Когда Блэйр только исполнилось шесть, учитель понял, что девочка обладает особой памятью: она быстро запоминает цифры, цвета, предметы и любит искать отличия. Он рассказал об этом ее родителям. Но родители не увидели в ее даре повода для беспокойства. Да, возможно, для гордости, но никак не для беспокойства.
   Они много раз думали о том времени, когда Блэйр начнет задавать им много вопросов, но они надеялись, что это случиться не так рано.
//-- * * * --//
   – Папа, я все знаю, – растерянно пролепетала Ветерок.
   – Что ты знаешь, Блэйр?
   – Я знаю, что розовый заколдованный лес не пропустит нас, что нам не добраться до других людей и миров, и мы обречены.
   Папа молча посмотрел на свою дочь и понял, что пришло время рассказать ей о том, о чем, по крайней мере, знали взрослые обитатели деревни. Но не знал с чего начать.
   Он позвал свою жену, так как они уважали друг друга, она дала ему молчаливое согласие и разлила всем вкусный ягодный сок.
   Блэйр посмотрела на свою маленькую фиолетовую кружку в белый кружочек, а затем – на родителей.
   Папа начал беседу:
   – До нас здесь кто-то уже как будто жил. Эта деревня уже была здесь. Стояли эти дома, мельница, церковь. Но все было девственно чистым, и у некоторых есть мнение, что все это было сделано специально для нас, как будто кто-то знал, что мы очутимся здесь, будто кто-то привел нас сюда специально, для какой-то цели.
   – Для какой?
   – Мы еще не нашли ответ на этот вопрос, хотя долго здесь живем. Но, возможно, кому-то из нас когда-нибудь точно повезет. Мы с мамой в это верим.
   – Может быть, цель состоит в том, что именно нам нужно найти отсюда выход?
   Джей и Кейт удивленно пожали плечами.
   – Все эти загадки, голоса и сны…
   – Мы были обычными людьми, не знакомыми друг с другом, и совершали обычный туристический поход. Это было уже очень давно. В тот день нам совсем не повезло с погодой, и все были из-за этого раздражены и испуганы, особенно когда над головой мгновенно почернели тучи и поднялся сильный ветер, предвещающей беду. Он раскачивал деревья так, что казалось, будто настает конец света.
   Оставив туристический автобус у леса, мы решили искать укрытие в этом самом розовом лесу, и пошли пешком, осматривая окрестности. Через этот необычный лес мы вышли на эту пустую деревню, но не смогли вернуться обратно. Лес также не кончался и не отпускал нас на родные земли. Нам ничего не оставалась, как обосноваться здесь и сосуществовать вместе.
   На удивление, мы обрели здесь гармонию и многие из нас даже стали счастливы как никогда прежде, но на это ушло годы. Я уверен, что не все бы вернулись обратно, если бы даже нашли выход. И те, кто не хотел бы вернуться, боятся, что найдется выход и появится соблазн.
//-- * * * --//
   Теперь она сталкивалась совсем с другой реальностью. Блэйр понимала, что другой мир точно существует, и это вовсе не прихоть ее родителей – держать Блэйр в этой деревне. От этой мысли ей стало легче на душе, и время стало бежать иначе.
   Она подросла, и ей разрешалось свободнее перемещаться по деревне без присмотра взрослых, но родители призывали ее быть осторожной. И однажды она сидела у красного дерева, у озера, в то время как под этим деревом по-прежнему пряталась в норке та самая мышка. Мышка была очень маленькая и пугливая, она долго наблюдала за Блэйр, и ей тоже было очень одиноко… В этот прекрасный день она решила промелькнуть перед ней своим маленьким серым тельцем, чтобы указать Блэйр на свое существование.
   Сначала девочка очень испугалась мышку, но не прогнала ее прочь. Осмелев, Блэйр опустила руки к земле, и мышка прыгнула к ней в ладошки, поначалу закрывая мордочку лапами. Вот так Блэйр обрела своего первого друга. Наверное, мышка выбежала к Блэйр, потому что именно ей как никому другому хотелось найти способ открыть другой мир. Озеро в это время было безмолвным, а отцветшие красные цветы дерева печально засыхали. Она принесла мышку в дом, на нее пришла посмотреть вся деревня.
   В деревне все жители были добрыми и встретили мышку очень душевно. Мама Блэйр напоила ее водой и насыпала ей разные семена.
   – Как жаль, что мышка не умеет говорить, – восклицал почтальон Пэдди.
//-- * * * --//
   Они вместе гуляли по Лунной аллее и по поляне, которая в летний период изобиловала цветами всех видов и оттенков, и Блэйр было веселее.
   Но однажды мышка пропала и не возвращалась очень долго. Блэйр снова начала грустить. Она уже стала взрослой и рослой, пухлые детские щечки остались в далеком прошлом. И все чаще и чаще Блэйр заплетала сама себе косы и носила приталенные платья.
   Спустя долгое время мышка вернулась и стала ждать Блэйр на крыльце, но не одна. С ней была нежная птичка с рыжим воротничком, это была зарянка, которую некоторые именуют малиновкой. Зарянку в деревне точно никогда не видели. Блэйр поняла, что она как-то смогла пересечь границы леса и значит, сможет вернуться.
   Зарянка с мышкой позвали Блэйр за собой, и ей пришлось снова войти в заколдованный розовый лес. Они углублялись в него все больше и больше. Зарянка летела и чирикала, перекрикивая неведомые голоса, мышка бежала по земле, а за ними, рассекая ветви высокими коленями, спешила Блэйр.
   Вдруг птичка замедлила полет, распахнула еще раз крылья и села на камень. Все путники догнали зарянку, и тогда она постучала своим клювом три раза по камню и внезапно исчезла. Блэйр удивленно открыла рот и, не успев ни о чем подумать, увидела, как мышка разгоняется и пытается запрыгуть на камень! Да… никто не знал, что мыши способны так высоко прыгать. Но все равно, она шмякнулась о землю и, не успев прийти в себя, прыгнула снова. Вторая попытка была удачнее, и, забравшись на камень, она постучала коготком три раза и тоже исчезла.
   Блэйр снова осталась одна и начала думать.
   – А как же мама и папа?
   Ветерок замерла в нерешительности. «Смогу ли я вернуться, если я так же исчезну? И куда приведет меня этот путь через каменный «портал»?» Пока Блэйр думала, солнце красиво садилось, и внезапно на пеньке снова появилась мышка. Она будто бы махнула ей своей маленькой головкой и исчезла. Блэйр сняла с косы одну ленточку и перевязала камень. Она поняла, что единственный выход из этого леса – залезть на камень и постучать по нему трижды. Так она и сделала. Когда Ветерок открыла глаза, то увидела, что стоит на обочине какой-то дороги и держит руку на заборе. На том же заборе сидела зарянка, а под ногами кружилась любимая мышка. Солнце ярко слепило глаза, навстречу Блэйр ехал красивый парень на железной штуковине и улыбался. Как мы все поняли, это был велосипед, но Ветерок еще этого не знала. Она попала в большую зеленую деревню, где было много зверей, птиц, насекомых, и главное – люди были разных возрастов, и их было очень много.
   Блэйр боялась шевелиться, косы растрепались, и волосы тормошил ветерок. Она посмотрела на свою птичку-невеличку и поцеловала ее. Та в ответ постучала трижды по последней перекладине забора и исчезла, наверняка показывать путь всем желающим выйти из заколдованного леса.
   Блэйр тяжело, но радостно вздохнула.

Глава 12. Кружевная свадьба

//-- * * * --//
   Я приехала к доктору Рею домой. Это был новый поворот. Мы аккуратно обнялись как друзья. И Рей восхищенно смотрел на меня, не отрываясь и не мигая.
   Я впервые подарила ему подарок, завернутый в красивую обертку, – это был наш секрет. Он был так растроган, что мне показалось, будто вот-вот, и он сейчас заплачет или даже зарыдает. Но я не разрешила плакать своему психологу.
   – Я прочел твою сказку…
   – Сказка была проекцией моего побега из темной комнаты.
   – Да, я приблизительно так и подумал. Мне очень понравилось то, что твоя сказка со счастливым концом и то, что секреты так и не были раскрыты до конца. Хочется узнать продолжение этой истории. Хотя уже понятно, что девушка нашла своего принца в другой деревне, все будет хорошо… и родители наверняка найдут свою дочь.
   Я улыбалась.
//-- * * * --//
   Майк забрал меня в Нью-Йорк из Англии, так как в Америке было больше людей, которые могли бы за мной присмотреть, будто я маленький ребенок. Майк перестал доверять Генри, но не хотел больше озвучивать свои мысли вслух, они почти не разговаривали, но и не ругались.
   На улице было уже тепло, и можно было открывать окна, малыш сильно толкал меня ножками и показывал свой характер. Иногда это происходило даже во сне, отчего я иногда просыпалась. Мы переставили мебель из комнаты, которая готовилась под детскую, в другие комнаты, чтобы осуществить покраску стен. По своему внутреннему ощущению я решила, что белый цвет, слишком бел, и нежный ванильный оттенок подходил бы для детской лучше. После завершения покраски я выбрала детскую кроватку, и мы обратно занесли диван, который стоял в ней. Поменяв стены, я купила молочный комплект для дивана, в который входили покрывало и наволочки с красивой вышивкой, также я поменяла шторы на золотые и добавила пару ярких штрихов, а на окно я поставила сказочного эльфа, привезенного из Ирландии. Все было готово, и я переключила свои мысли на предстоящую свадьбу.
   Мне удалось записать еще две песни, которые вдохновляли меня. Они были разные: одна – о счастливой любви, другая – о фантазиях, некоторые партии я играла на гитаре сама… на своей шикарной Gibson.
   Как-то давным-давно я напевала в своей квартире про красные маки: «Красные маки – они слишком прекрасны, им не оказаться в твоем сне… сером сне», – и вот спустя пару лет я дописала текст, и песня получилась невероятной по энергетике… просто сногсшибательной, когда я придумала красивую мелодию, эти маки стали очередной моей сказкой. Мне не терпелось снять необычный клип на эту песню.
   По приезде в Нью-Йорк я нашла нового учителя и продолжила заниматься гитарой. Чтобы быстрее усваивался материал, я по нескольку часов разрабатывала технику, растяжку левой руки и правую руку на скорость переменных штрихов и переходы с одной стороны на другую. Я очень гордилась собой и чувствовала себя счастливой. Я уже знала, что с рождением малыша моя жизнь будет еще более активной, чем раньше, и радовалась этому. Также в самом разгаре была подготовка у туру, и я много сил и времени тратила на организационные моменты.
   Я стала большого размера, но мне все время хотелось что-то купить, я покупала новые сарафаны на лето, платья, туфли широкие штаны для беременных и много декоративной косметики. Богдан Левински, Дэн и Инкери сходили с ума, потому что переживали за меня, а я вела себя естественно и старалась не создавать панику.
//-- * * * --//
   Утром я приготовила кашу и ужин на вечер и думала, чем можно еще заняться в выходной день. Мне хотелось сделать что-то особенное, но хотелось все и сразу. Мне одновременно хотелось, есть, секса и поделать что-то руками. Секс ожидался только вечером, и я вздохнула. Я взяла рекламную брошюру со своими шедевриальными духами и помадами и залюбовалась. Погладив живот, я сказала:
   – Видишь, малыш, как у тебя креативная мама? Может быть, когда-нибудь ты сможешь мною гордиться. А может, и даже я тобой… Не знаю, девочка ты или мальчик, но на балет я тебя точно не отдам.
   Поев салат, я поболтала с Барби о философии жизни, о душе, о характере, о потере сознания, о кровообращении и обо всем на свете… Затем я съела кашу с сыром, который очень вкусно таял и тянулся… и когда пришла клининг-леди, я ушла на прогулку по Центральному парку с Кирой и Деби.
   Во время прогулки мне дважды позвонил организатор свадьбы, чтобы уточнить некоторые детали. Мне нужно было забрать готовое платье и проверить почту, чтобы подтвердить дизайн пригласительных. Позже прилетел Майк, и я разогрела ему ужин. После ужина я почти накинулась на него, мне хотелось его изнасиловать, и в результате я потянула ногу во время секса. Майк долго смеялся, но сразу повез меня к врачу, хотя было и так понятно, что это простое растяжение. Фёргу было необходимо попрыгать, побегать, поохать, и это меня раздражало, несмотря на то, что это было прекрасно. Гормоны часто давали о себе знать, чем больше рос живот, тем сильнее были перепады в настроении: хотелось то покричать и вредничать, то поплакать или поржать полчаса без перерыва, да и секса постоянно хотелось, еще больше, чем раньше. Еще хотелось есть странные вещи…
   Когда мы вернулись, я взяла свой блокнотик и начала рисовать эскизы, лежа с забинтованной ногой, пока Майк продолжал прыгать вокруг меня и готовить мне запретный ночной ужин. Мне хотелось создать что-то новое, и я решила создать коллекцию аксессуаров: украшений на шею, брошек, серег в моем стиле.
   В ночной прохладе, уплетая пюре с рыбой и огурцами, я наслаждалась жизнью.
   К свадьбе было уже все готово, и Майк вертел в руках пригласительные. Они ему вроде нравились, но он считал, что они больше подходят для девочек.
//-- * * * --//
   Местом проведения свадьбы выбрали сад Консерватории (Conservatory Garden). Для второй части программы был организован банкет с кружевными салфетками и скатертями в любимом ресторане…
   Моя пятерка девчонок была занята в разных проектах, но каждая из них нашла возможность приехать на мою свадьбу, так же как и Барби, ожидающая малыша на раннем сроке, конечно, вместе с Беном.
   Прилетели все близкие: мама Майка Мелоди, Генри и Дороти, естественно, Бен, Дэн, который всю свадьбу следил за нами, как ненормальный, охраняя, наверное, даже от насекомых. Левински вместе со своей супругой Поліной, Инкери и Джей (кстати, начали ходить слухи, что у них завязался роман), Ника, которая вела на поводке мою Молли, Лемм, которому запретили работать, а он все время суетился и сбивал с ног другого фотографа, чтобы сделать лучший кадр. Также были Бирн и Нэнси, которые перебрались в Америку из Ирландии. Кстати, у Бирна были большие успехи и новое шоу, с которым он колесил по штатам, еще были семь близких друзей Майка, один из них был тем самым парнем, который летел на Астон Мартин, и я чуть не сбила его, возвращаясь со сьемок в слезах. Мы узнали друг друга и долго смеялись… Ну и, конечно же, Рей и Валентино, который создал мне чудесное кружевное платье цвета слоновой кости.
   В рыжих волосах было большое блестящее украшение из кристаллов, которое было сделано по моему эскизу, удобные балетки в тон платью. Майк был одет в черный классический потрясающий костюм, сделанный на заказ в известном доме моды. Светлая рубашечка, запонки, туфельки и заключительным штрихом была бутоньерка с кристаллами из моей новой коллекции. Она ему очень нравилась, и я все время улыбалась…
   В этот день я немного загрустила, когда подумала о том, что мои родители и тетя Роза были бы счастливы видеть меня в этот день, но меня окружало столько любящих сердец, которые все время поддерживали настроение праздника! В этот день нельзя было грустить, хотелось думать только о хорошем. Мы все были счастливы, и малыш толкал меня изнутри.

Часть 3

Глава 1. Жаркое лето

   Она накладывала оранжевую сочную помаду на пухлые губы ровными аккуратными мазками, веснушчатое лицо уже успело обрести персиковый оттенок от румян, а черные кошачьи стрелки и дымчатые тени красиво сочетались с черным свободным бархатным платьем, под которым виднелся большой живот, похожий на шар, прикрепленный к худощавому телу. Золотые волосы были красиво распущены за исключением прядей, заплетенных в косичку и скрепленных на затылке. Перчатки из дорогой парчи блестели на солнце, и туфли-лодочки, покрытые стразами, были похожи на хрустальные туфли Золушки. Казалось, что они поднимут ее над землей и унесут в волшебную хрустальную страну как в сказке «Волшебник Изумрудного города».
//-- * * * --//
   Рано утром…
   Молли толкнула меня лапой по лицу, я поморщилась: это было слишком рано, чтобы мозг начал правильно функционировать и воспринимать действительность. Выждав ровно тридцать секунд, мягкая лапа снова вернулась к моей щеке и стала интенсивнее меня тыкать, сопровождая тыканье странным фырканьем и жалобным мурлыканьем.
   Я открыла глаза и увидела пушистый объект, объект был настолько прекрасен и игрив, что улыбка сама по себе растянулась на моем лице. «Сосед по койке» по-прежнему нежно храпел. Это было мое третье пробуждение с восхода солнца. Первые два были спровоцированы жарой и неспокойствием.

   Волна жара захлестнула Нью-Йорк, асфальт плавился, как плавленый сырок, дышать было очень сложно. Открытые окна не спасали, а кондиционирование могло вызвать простуду. Антибиотики мне были противопоказаны, а лечение травами помогало редко, пришлось даже отказаться от некоторых своих лекарств, чтобы не навредить ребенку. Врачи советовали мне избегать долгих прогулок и встреч с вездесущими фанатами. А они были везде и всюду. Жить было немного страшно и не совсем комфортно, иногда даже совсем не комфортно. Левински и Дэн тоже сходили с ума. Но мои поклонники вдохновляли меня на новые свершения.
   Моей музой по-прежнему был Майк. Я дышала им, меня пленила его любовь, его музыка, глаза и прикосновения… его волосы, голос… С ним я наслаждалась миром и не думала о завтрашнем дне. И, конечно, мои мысли были заняты чудом, которое росло во мне очень быстро. Мне так понравилось быть беременной, что сформировалось ощущение, что я останусь ею навсегда. Но конец приходит всему, даже началу.

   Несмотря на мою беременность, полным ходом шла запись моего первого сольного альбома и подготовка к осенним концертам. После приезда из Англии я поняла, что должна двигаться дальше, и меня поглотило нескончаемое вдохновение. Меня любили и поддерживали мои поклонники, а это много для меня значило. Была цель идти вперед, и, наперекор советам врачей, я находила себе новые и новые занятия.
//-- * * * --//
   В этот день Майк сам поехал в магазин, чтобы выбрать и заказать новую книжную полку. Майку нравилось читать. Электронные книги его не вдохновляли, и он нашел подходящее место в моей квартире, которое подошло бы для новой персональной полки Майка.

   Я обошла квартиру, полазила в шкафах, повертела в руках новую красную шляпу с большими полями и положила все на место. Все было готово, и мне нужно было ехать. Я бросила разряженный телефон, не глядя, в сумочку, и еще раз подрумянила персиковые щеки. Это было неосмотрительно, но решив дать отгул Левински, я вышла из дома только в сопровождении Дэна, который стал моей тенью. Майк нанял себе телохранителя по имени Франк. «Дурацкое имя Франк», – размышляла я… Но они как-то сдружились.
//-- * * * --//
   История моего похищения просочилась в СМИ накануне рождения ребенка. Почти каждая газета на прилавках была заполнена моими темными воспоминаниями. От этого меня тошнило, но я ничего уже не могла поделать.
   – Ты дала для СМИ все, что им было нужно, – сказала Барби, – ты рассказала им про родителей, родственников, и они начали копать глубже.
   – Как все-таки это могло произойти? Ведь это дело было так засекречено?
   – Либо кто-то продал душу дьяволу, либо даже не знаю…
   – Мои эмоции влияют на Майка… Фанаты и репортеры мучают его вопросами. И я не знаю, что мне делать.
   – Ничего не делай. Это пройдет со временем. Они забудут, и все вернутся к своим делам. Не читай прессу!
   – Как хочется шоколада… скоро я стану слоном.
   – Тебе с Левински нужно арендовать более неприметную машину, а лучше несколько, чтобы так часто не отсвечивать на «Ягуаре» и «Ламборгини». Их за километр видно, ведь это еще больше разжигает ажиотаж вокруг тебя… вас.
   – Ты гений! Надо было давно так сделать! Понимаешь, я очень люблю своих фанатов, когда есть время, читаю их письма и записываю видеообращения, иногда даже личные или Инкери мне подбрасывает что-то интересное, я помогаю многим, кто просит помощи… Но часто раздражает, что у меня нет ни капли личного пространства. Многие хватают меня за вещи и руки, и в толпе непонятно кто хочет обнимашек, кто – автограф, а кто – рассказать свою историю жизни или даже стукнуть, потому что я – «неблагодарна за любовь фанатов и не отвечаю кому-то на какие-то письма», или раздается звонок из серии: «Саманта? Это ведь правда ты, Саманта?» Мне ведь иногда просто хочется пройтись… просто прогуляться в парке или сходить в магазин.
   Во время съемок клипа «Чарующие маки» я вышла подышать свежим воздухом из душного помещения в ожидании Левински, который отъехал за табаком, а из-за угла появились подростки и начали визжать, они без стеснения набросились на меня с обнимашками, выкрикивая постоянно: «Саманта! Саманта!» А я просто встала как вкопанная, ведь за секунду до этого я витала в своих прекрасных мыслях, в маках… принадлежала себе – и вдруг…
   – Сколько еще недель осталось? – Перебила мои мысли Барби.
   – Три с половиной. Мне жутко страшно. Майк заставляет ложиться в клинику на днях. Мне кажется, это очень рано, и там мне будет одиноко… С доктором своим я уже познакомилась. У него добрые глаза.
   – Все будет хорошо, – Барби улыбнулась и погладила меня по животу.
   – А у тебя уже сколько?
   – Уже 7 недель. У меня дома есть горький шоколад с вишней!
   – Значит, едем к тебе!
   – Жарко…
   – Да…
//-- * * * --//
   Муж Барби Бен встретил двух беременных женщин, поправил подушки на диване и сам пошел готовить ужин, ведь есть на свете мужчины, которые все понимают. Чтобы в жизни ни случалось, нельзя разочароваться во всех людях. Они ведь правда не виноваты, что другие делали нам больно…
   Майк вернулся домой и понял, что меня нет. Разочарованный, поставил полку на пол и стал звонить мне на севший мобильный.
   Тем временем мы съели вкуснейший шоколад, привезенный из Европы, действительно начиненной кисленькой вишней, и Барби нарядила меня в странные шмотки, шляпу и очки, и мы пошли в кафе, скрываясь в тени летней веранды.
   Майк дозвонился до Барби и забрал меня домой. На пороге Молли ласково встретила меня потягушками, и я вспомнила, что я хорошая жена и пошла, разогревать заранее приготовленный ужин.
//-- * * * --//
   Бывают моменты, когда мне нужно именно «спортивное вдохновение», и тогда я включаю любимый боевик, который частенько пересматриваю. Он поднимает мой боевой дух. Майк уехал по делам, и я включила его для вдохновения. Мне хотелось сделать что-то хорошее и полезное… И меня осенила идея создать большой портал для своих фанатов, которые смогли бы поддерживать друг друга. «И действительно ведь хорошая идея, – подумала я. – как бы его назвать?» Не успев сделать глоток тонизирующего чая с ромашкой, я услышала сильный грохот и поспешила к балкону. Внизу, на асфальте, валялась разбитая спортивная БМВ, которая через секунду взорвалась и вызвала цепную реакцию сигнальных толчков от рядом припаркованных автомобилей. Молли напряженно выгнулась и ушла на кухню.
   Как же мне назвать портал? Сделав еще пару глотков чая, я приняла звонок от Инкери, которая уже планировала мой послеродовой тур и составляла расписание.
   …пристанище, убежище… м-м-м… нужно найти такое слово, которое ассоциировалось бы с прикреплением к какому-то месту. Маленькому или большому? Что-то абстрактное или, наоборот, простое? Люди помогают друг другу, при чем тут место…
   Мой внутренний диалог не умолкал. Я переключила мысли на Майка, которому в последнее время было тоже несладко из-за СМИ и из-за меня… Журналисты третировали, полоскали мое имя и писали жуткую грязь, от которой волосы вставали дыбом.
   На последней пресс-конференции из толпы встала молоденькая девочка в короткой юбке, размалеванная до безобразия, которой кто-то дал возможность говорить поганым ртом и, представившись корреспондентом какого-то странного издания, она встала и «убила» всех вопросом:
   – Каково жить с жертвой похищения… с жертвой насилия? – уточнила она.
   Тишина в зале, и тотчас же вспышки фотоаппаратов – репортеры начали снимать крупные планы…
//-- * * * --//
   У меня участились срывы, и эти гормоны… Мне все время было то страшно, то одиноко, то тупая злость вновь возвращалась, видимо, мое биполярное расстройство давало о себе знать. Недавно я накричала на Левински и сорвалась на Фёрга… мне кажется, я его очень обидела, хотя он часто бывает таким молчаливым, и слова из него приходится вытаскивать клещами. Именно это иногда раздражает и заводит меня с пол-оборота, если я и так раздражена, и тогда он обнимает меня, и я плачу… иногда очень долго плачу и не могу остановиться. Смешиваются разные чувства: что я обидела его, чувство усталости (я слишком бываю нервной или устаю после съемок или записей), еще то, что я давлю на него рассказать о своих чувствах, хотя он не любит этого делать, и то, что я уже плачу и выгляжу убого. А он просто обнимает, и я шепчу: «…просто будь рядом… Просто будь рядом!»
   Точно! Просто будь рядом!!! Это отличное название! Оно искреннее, настоящее… и это мне близко. Я сформулировала послание, затолкав много слов в СМС, и отправила Инкери. Потом проверила почту и немного задремала только после того, как последние сигнальные сирены наконец-то перестали выть.
   Лемм позвонил мне спустя час моего погружения в другую реальность, и я пробудилась.
   – Рыженькая, привет! Снимки на пленку давай сделаем?
   – М-м-м, – потянулась я…
//-- * * * --//
   Прошло еще немного времени, и работа над первым сольным альбомом была закончена. Очень быстрая команда профессионалов, собранная под ключ, понимала меня с полуслова, и процесс постоянно двигался. Готовился пресс-релиз, и шла оцифровка моего видеопослания для поклонников, которая взорвала интернет, словно ракета, подняв меня еще выше в рейтинге преуспевающих звезд. Ссылкой на мое видео делились актеры, певцы и даже мои кумиры, отчего я начала чувствовать себя иначе. Мгновенно из образа жертвы с травмированной психикой я вознеслась до кометы, которая оставляет за собой летящий хвост и волнующие послевкусие.
//-- * * * --//
   На песке… Да, в студии был песок.
   Я была на песке. Полуобнаженная, беременная, накануне родов. Фёрг курил в специальной комнате, а я на песке выводила слова: «Просто будь рядом». Они меня не отпускали. И вдруг меня пронзила боль, и я схватилась за живот. Лемм сделал пару феноменальных кадров и, когда понял, что я серьезно, отбросил на кресло фотоаппарат и начал орать, как резаный:
   – Фёрг, Фёрг, скорее!!!
   Когда боль чуть-чуть отпустила меня, я покрутила пальцем у виска, но встать было тяжело. Мысль о том, что это схватки, я отбросила, потому что жутко боялась родов, но Майк уже звонил моему врачу, и мой муж и друг мчали меня в больницу. В машине схватки повторились, и я вцепилась в руку Майка. Теперь в моих глазах был страх, и я ожидала, что меня кто-нибудь рассмешит.
   – Утка, которую ты купила для ванны, она мне совсем не понравилась, – сказал Майк, и Лемм так громко заржал, что боль слегка отпустила, но на время.
   Схватки вернулись и стали чаще. Мы уже подлетали, а шуток лучше, чем про утку, уже больше не было.

Глава 2. Карл Фёргисон

//-- * * * --//
   Меня встретили медики с добрыми глазами и повезли на осмотр.
   В момент родов очень многие женщины думают о себе и о своей боли, концентрируются на своих ощущениях и на первоисточнике, то есть мужчине, который держит или не держит ее за руку, о мужчине, из-за которого или благодаря которому она испытывает родовые муки. Врач учил меня думать о ребенке. И я молилась о том, чтобы все прошло хорошо. Просто молилась и смотрела в добрые глаза. Было много медсестер, и все старались улыбаться и рассредоточивать панику.
   Долгий процесс благополучно завершился, и из меня вышел новый человек. Новый человек закричал, мне сказали его пол и показали. Я прижала красненького сына к груди и заплакала. Мне показалось, что он похож на нас обоих. Медсестры сказали, что он здоров, и ввели мне какое-то лекарство, затем сделали послеродовые процедуры и позвали Майка. Этот день был 3 августа. Несмотря на то, что ребенок родился раньше положенного срока, с ним, слава Богу, было все в хорошо. Я чувствовала себя счастливой и опустошенной одновременно. Но чудовищная боль и стресс были позади.
//-- * * * --//
   Я очень долго спала, но когда я открыла глаза, то увидела много цветов. Огромные букеты из любимых английских роз, лилий и другие букеты – моя палата была похожа на живой цветущий сад. Вся палата благоухала. На столе лежал конверт с черно-белыми снимками из студии Лемма и записка от Майка: «Нас теперь трое. Спасибо. Я люблю тебя. Твой Майк».
   Я вспомнила ту записку из отеля, с которой я кружилась, как дурочка, и цветочек Мидлмисти снова заплакала. Мне было больно ходить и, конечно, сидеть, но я мечтала увидеть сына и, приложив немало усилий, поднялась, чтобы выйти из палаты…
//-- * * * --//
   Спустя пять дней Карл Фёргисон был дома. Маленькие волосики Карла тоже были рыженькие, как и у меня, и овал лица, кажется, был мой, а светло-голубые глаза и нос – как у Майка. Мы были очень счастливы. Он был таким красивым малышом, и мы все время смотрели на него, особенно первый месяц. Мы были счастливы, но он, как и любой прекрасный маленький малыш, очень капризничал…. По дому мне помогала Рене, моя клининг-леди, а няню я выбирала очень долго. В результате няней Карла стала жена моего водителя Поліна Левински. Очень душевная женщина, которую я очень хорошо знала. И она очень тепло относилась к нашей семье. Их дочь уже выросла, но внуков еще не подарила, поэтому у Поліньї было желание помочь мне и чаще проводить время с мужем, которого она практически не видела дома.
   Я вставила фотографии, сделанные Патриком, в рамки и поставила их в детской.
   Кроме Поліньї Левински, мне помогала мама Майка Мелоди, она звонила мне каждый день и все контролировала.
   Материнство очень сильно выматывает, и первые месяцы я была словно в аду, меня разрывало на части, но одновременно с этим я чувствовала себя всемогущей. В августе я старалась все делать сама по максимуму, лишь иногда просила помощи, чтобы поспать или выбраться в зал, чтобы скорее прийти в форму… личный тренер помогал мне тренировать тело так, чтобы не пропадало молоко, а диетолог подбирал правильное и полезное питание. Я очень боялась навредить малышу. Уставшая, я приходила и валилась в постель. Наш сладенький мальчик рос, и я очень радовалась поддержке Майка. Он стал важным отцом, и все знали, что Майк стал отцом. Не просто отцом, а отцом Карла. Майк даже иногда менял ему памперсы и любил укладывать спать. Имя понравилось даже Генри, который стал прадедушкой. Оно звучало по-королевски. Сколько было великих королей Карлов!

   Первое время Молли не понимала, что мы принесли домой, и ей было ужасно любопытно. Фёрг смеялся, потому что его забавляла ее любознательность. А я не забывала про мою шерстяную милую девочку, которая росла не по дням, а по часам, и баловала ее разнообразными деликатесами, благодаря которым она уже стала похожа на песца.
   Карл научился улыбаться… да, я помню этот день, тогда я немного потянула спину и пригласила на дом массажистку, а вечером даже смогла позволить себе немного подремать. Он красиво улыбнулся – и мое сердце чуть не остановилось.
   В этот день я решила, что Карлу понадобиться еще одна няня, чтобы не слишком загружать Поліну. И когда мы с ней поговорили, она обрадовалась нашему разговору и даже посоветовала мне некоторых хороших сиделок с рекомендациями и знакомую девочку Лизу, которую она знала лично. У Лизы не было рекомендаций, но был богатый опыт по уходу за маленькими братьями и сестрами, и ей очень нужна была работа. Почему-то богатый опыт и личное знакомство перевесили рекомендации.
//-- * * * --//
   Подготовка к съемкам и предстоящее турне бодрили меня, и я чаще начала смеяться, мне хотелось снова быть сексуальной. Инкери часто прилетала ко мне, в особенности по утрам, и наблюдала, как я почти одновременно заталкиваю вещи в стиралку, чищу зубы, включаю чайник и открываю окна… и т. д.
   Она очень гордилась мной. «Кто умеет ждать, тот получает самое лучшее», – думала я про себя.
   В то время Майка пригласили в жюри на шоу американских талантов. И он был очень строгим судьей, конкурсанты боялись его прямолинейности, но толпы поклонниц с разбитыми сердцами приходили на шоу просто ради того, чтобы только увидеть его, прикоснуться к мечте. На первых этапах отбора было весьма скучновато, Майк часто играл синими очками, теребил длинными прядями волос или стаканом с колой, лишь иногда поднимал глаза на ярких конкурсантов, в которых сразу чувствовалась искра…

   …мне нужно было съездить в издательство и поговорить по поводу выпуска моей детской книжки, которую я дописала во время беременности. И там я и познакомилась с известным необычным писателем Джонни Коуэлом, который не постеснялся пригласить кормящую мать и замужнюю женщину на дружеское свидание. Прокрутив в голове, что утром я успела сцедить молочко, а няня сегодня была до вечера с Карлом, я приняла приглашение выпить с писателем чаю в кафе с видом на Бруклинский мост. Находясь почти все время во власти своей квартиры и сына, мне очень хотелось развеяться и с кем-то поговорить. Я предупредила Майка и немного расслабилась.
   За чаепитием с Джонни мы предавались фантазиям, и я поймала себя на мысли, что давно ни с кем не мечтала – это было для меня полезно.
   – Как ты думаешь, если бы люди были ходячими скелетами, без органов, кожи, волос… все почти одинаковые… чем бы они могли друг перед другом похвастаться? – спрашивал меня Джонни…
   – Аха-ха-хах, да ты романтик… может, одеждой? Яркими тканями, цветами…
   Где-то на мосту мотоциклист будто обгонял тень самолета над головой. И все в этой встрече было необычно. На минуту я даже вспомнила Кита – своего инструктора по вождению.
   Я рассказала о встрече Рею, который заметно постарел за эти месяцы и по-другому смотрел на меня. Но в тот день я не придала этому сильного значения.
//-- * * * --//
   Майк часто пел и играл на гитаре, как и всегда, музыка являлась его жизнью и вдохновением. Хорошо, что на гитаре он играл в последнее время в наушниках или не сильно громко, а чаще улетал в студию или в свою квартиру. Несколько раз, правда, он все равно приходил пьяным и тем самым сильно огорчил меня.
   «Мертвые секреты» – название нового альбома, над которым он работал со своей командой. Он снова сменил клавишника на бородатого стильного дядю, и мы вспомнили японца.
   В начале октября муж пригласил меня на второй этап кастинга шоу талантов, где восседал в жюри, оператор заметил меня и снял крупным планом, я помахала рукой в ответ. Мне заполнились несколько номеров: Кейт Хэндерсон из Аризоны с длинными черными кудрявыми волосами и голосом, переливающимся как струны арфы (голос Кейт тронул меня до глубины души, весь зал встал и аплодировал ей стоя очень долго). А также бойзбэнд темнокожих парней с песней «At last» прекрасно пели и гармонично смотрелись на сцене. Майку же понравилась группа блондинок с красивыми формами и самородок-гитарист. Но большинство номеров были вялыми, недоделанными или, что еще хуже, и вовсе нелепыми, а сколько было фриков… не сосчитать. Тысячи людей приходили на кастинг ради смеха и легкой славы, не имея настоящего таланта. Однако у организаторов проекта было правило: допускать к кастингу проекта практически всех желающих.
//-- * * * --//
   Убрать за Молли лоток, поменять подгузник Карлу, сварить суп, постирать вещи, погладить, сходить в магазин или послать помощницу, которая не так давно появилась в моей жизни, накормить Карла, сходить в зал, записаться в салон и не забыть посетить его, снова покормить Майка, Карла и Молли… И все по кругу. Проверить почту, позвонить Инкейри, Питеру, Стиву, Ларе, Дину, Левински, жене Левински… Мне хотелось застрелиться, но одновременно с этим, я чувствовала себя благодарной за то, что имею. Особенно когда из студии возвращался Фёрг и говорил:
   – Ты так устала моя сладенькая, я так тебя люблю…
   Недавно он говорил во сне, его волосы спутались с моими волосами, он обнимал меня за талию и прохрипел:
   – Саманта… Саманта, за тобой бегут бурундучки, спасайся!! Сэм, они опасны!!! Бурундучки, бурундучки, – потом закашлялся, почмокал, как дитя, и из левого глаза потекла слеза.
   Наутро он никак не мог понять, что происходит со мной: мои глаза горели, и я смеялась, как ненормальная.
   Его телефон по-прежнему разрывался, и он немного нервничал из-за репетиций на студии и предстоящего мирового турне во второй половине года, но все это было неважным, когда нас веселили чаинки в заварочном чайнике…
   Еще меня очень радовали красивые костюмчики для Карла. Мы выбирали их вместе с Барби и соседкой Ники.
   Жена Левински и мама Майка Мелоди стали помогать мне с середины сентября, а новая клининг-леди Шарлин была настолько хороша, что успевала помогать мне с готовкой, и я стала больше уделять времени своему телу и духу.
   К концу сентября, благодаря активному образу жизни, процедурам миостимуляции (полчаса миостимуляции заменяют полуторачасовой марафон в спортзале) и немногочисленным тренировкам, я стала приходить в форму, так как набрала совсем мало веса во время беременности. Живот ушел, и оставалась немного поработать над тонусом. Я была почти готова к запланированному двухмесячному туру, оставалось только найти время для сна. Глаза от недосыпа все время были красные, как у наркоманов.
   Майк отпустил бороду, и волосы по-прежнему не стриг. Временами он был похож на медведя, его накачанное тело становилось все больше, а хриплый голос иногда смахивал на рычание. Мне казалось, что он стал выпивать чаще, но я гнала от себя эти мысли, стараясь в душе сохранять мир и гармонию.
//-- * * * --//
   Дэн сопроводил меня в магазин, и я повиляла бедрами на 5 и между 6 и 8 авеню, купила себе прекрасное платье и вернулась домой в ожидании Валентино.
   Первая коллекция Валентино имела большой успех и участвовала в неделе моды в Нью-Йорке. Теперь он сиял больше и еще больше стал похож на заведенную юлу. Недавно он познакомил меня со своим новым другом, который оказался художником. Он был очень необычным и совсем не похожим на Валентино. У него были разные глаза: один – бледно-голубой, а другой – каре-зеленый. Его взгляд пронзал насквозь, а стиль одежды подчеркивал его утонченную натуру. Даже вещи из грубых тканей классических оттенков, сшитые по особому лекалу, смотрелись на нем изысканно.
   Вэл пришел ко мне домой, и я познакомила его с Карлом. Маленький Карл Фёргисон нравился всем. Никто не говорил: «Фу! Рыжий, не люблю рыжих детей». Я все время подходила и целовала его в щечки, этот милый маленький червячок рос, но не очень быстро. Первое время мне хотелось, чтобы он рос быстрее, меньше плакал, чтобы с ним можно было поговорить… Но он только писал, какал, плакал, сосал мою грудь и иногда чудесно улыбался и спал.
   Над кроватью у него висели погремушки в форме клевера – подарок от Ворона и его жены, которые перебрались в Америку из сказочной Ирландии… зеленые игрушки кружились, и он словно радостно тупел.
   Во время беременности у меня был дописан первый музыкальный альбом, я заключила контракт с продюсерским центром, с которым работала группа Майка, а также готовила свое шоу, в подготовку которого вкладывала не только душу, но и интересные идеи, например, танцующие маки, световые инсталляции, балет. Сама отбирала на кастинге танцоров, как в голливудских фильмах, и вносила корректировки в оформление или постановку номера и т. д. Стояла беременная и всеми руководила, пока с лица стекал пот, и живот уже начинал перевешивать. Врачи ругали меня, и Майк пару раз приезжал за мной…
   – Я привез тебе сок, собрал твои вещи, машина у выхода.
   – Пять минут.
   – Сэм, ты меня с кем-то перепутала… Со мной не торгуются… И народ внизу уже начинает подтягиваться…
   – Ладно, пошли…
//-- * * * --//
   В отличие от моего двухмесячного тура, с которым планировались некоторые изменения… Со мной должны были лететь почти все, начиная от телохранителей, организаторов, мои помощники, сын и сиделка, чему Майк был совсем не рад и сильно переживал, и мы решили… Майк решил, что он полетит с нами, а также Молли, которой снова нужно было сделать прививки.
   – Наше мировое турне начинается в апреле. До этого есть много записей, репетиций, встреч и выступлений, но это все можно успеть параллельно с твоим туром, мне необходимо быть с тобой и Карлом! Буду делить этот тур с тобой, периодически отрываясь на разъезды по делам. Кофе хочешь?
   – Да, очень!
   – Сейчас сварю.
   – Это всего два месяца… Спасибо!
   – Да, хотел спросить: а Генри вообще планирует знакомиться со своим правнуком?
   – Генри об этом пока только мечтает, потому что в последнее время плохо себя чувствует, а я не могу сейчас к нему приехать, мы не можем, через пару месяцев, будем надеяться, что кризис минует, тогда он прилетит в Америку или мы приедем к нему.
   Майк грустно опустил глаза, хотя Генри ему не очень-то нравился.
   – Кофе с корицей или ванильный? Какой сегодня ты хочешь?
   – С корицей.

Глава 3. Карусель и «Чарующие маки»

//-- * * * --//
   Ливень безжалостно поглощал мир, не щадя ни капли сухого пространства, мир, привыкший к огненному бескорыстному солнцу, остывал и темнел.
   Машины плыли по дороге, и колеса прокручивались, оставляя за собой водяной шлейф, похожий на движущейся, летящий дым.
   На лобовое стекло попадали капли и разрастались, словно не известная землянам инфекция, систематично смахиваемая механическими движениями стеклоочистителей. Мне казалось, что эта инфекция просочится сквозь стекла машины и набросится на меня, как крупная дрожь. И я действительно задрожала и почувствовала возбуждение. За безудержным ливнем последовал крупный град, погружая меня в экстаз и безумие. Град колотил по капоту и крыше так сильно, что я закрыла глаза. Частота дыхания замедлилась. Сны окутывали меня, зазывая в свои непредсказуемые миры, и я доверчиво склонила голову на бок.
   – Примешь меня? – шепнула осень.
//-- * * * --//
   Волосы Карла потемнели и стали рыже-каштановыми, веснушки немного усыпали бледное личико, а милые первые зубки делали его похожим на кролика, но характер был, как у льва… я зачарованно смотрела на него безумно уставшими глазами и набирала номер телефона.
   – Львенок, только послушай…
   Калифорния, Вашингтон, Колорадо, Техас, Алабама, Флорида, Каролина, Пенсильвания, Нью-Джерси, Нью-Йорк, Массачусетс, Мичиган, Торонто, Индиана, Иллинойс, Висконсин, Миннесота…
   В ответ – детский плач….
   – Все уже позади мой хороший, мой сладенький пупсичек, твоя мама, как и папа, суперзвезда Америки.
   – Да, моя рыба… Сэм, ты где?
   – Мы летим в Нью-Йорк, дорогой!
   – Хэй! Алло! Не слышу!
   – Мы уже в самолете! Летим домой!
   – А-а-а-а-а-а, наконец-то, эти последние недели без тебя… без вас. Я так соскучился…
   – Ой, да не ври, подлиза.
   – Я раздолбал любимую гитару, гриф разломился пополам…
   Майк рассмеялся, и я тоже. Я услышала, как он гремит своими бирюльками, обвивающими его руки и шею, и мне захотелось его обнять и потрогать его лицо и прижать к себе…
   Положив трубку, я продолжила общение с Карлом, как с взрослым:
   – А помнишь, как мы взорвали Сакраменто?
   – Молли, ну что, ты проснулась?
   Господи, как я рада, львенок, что пушистую девочку, моего пушистого «слоненка», можно было тоже взять с собой!
//-- * * * --//
   Машина остановилась, я по-прежнему спала. Тихая классическая музыка в машине умиротворила меня и вечно орущего Карла. Сил не было даже пошевелится. Левински позвонил Майку, и тот спустился вниз к машине. Осторожно перегнувшись через передние сидения, Левински на всякий случай пощупал мой пульс…
   Кто-то постучал, и я вздрогнула и увидела Фёргисона. Он был в кожаной косухе, волосы болтались во все стороны на ветру, на шее висели цепи и мне казалось, что я не видела его очень очень давно. Я так мечтала ощутить его запах, провести рукой по его груди и поцеловать…
   Майк постучал в окно машины, и я открыла. Сначала он услышал тихую музыку в машине, а потом увидел ангела, пристегнутого в детском кресле, и улыбнулся… Молли ехала в другой машине с Инкери. Я вышла из машины, было очень холодно… Декабрь. Вместо снега кружил сильный ветер. Я была так счастлива, что дома. Майк смял меня в охапку, и от радости у меня что-то хрустнуло. Оказалось, что кроме костей, хрустнули концертные серьги.
   Я стояла у домофона, и пока Майк и Левински курили, умудрилась выронить кучу мелочи из карманов в надежде найти нужные ключи… Майк засмеялся и поспешил мне помочь: в отличие от меня, он знал новую комбинацию цифр наизусть.
   Оглянувшись на окрестности, я увидела, как все изменилось за это время, как поредели деревья, как потускнело небо… невидимые карусели кружили время, словно ветер листья.
   Мы подождали вторую машину и стали подниматься наверх, ге Майк еще раз обнял меня.
   А теперь все подробнее и с наслаждением…
//-- * * * --//
   Спустя несколько дней приехали девчонки, которые за долгое время соскучились по мне, как и я по ним. Те, кто неуспели еще познакомиться с Карлом, тискали его и умилялись. Да, этот был его звездный час. Мы все сидели на кухне и пили чай, как в старые времена… Только я была очень горда собой и еле сдерживалась… наконец-то я выспалась, слегка пришла в чувство, и новая няня Карла Лиза больше помогала мне с ним, поэтому я уже выглядела другим человеком, мне хотелось кричать от радости, но я просто улыбалась.
   Мой прекрасный Майк прошелся с зубной щеткой по квартире, и девочки начали его троллить, провожая томными взглядами. В такие моменты от ревности в моей душе взрывались глыбы льда и медленно-медленно плыли…
   Рене, Мия, Дэби, Кира, Лорен и я, как в старые добрые времена. Майк, слава Богу, сваливал по своим делам, и это было хорошо, я могла больше расслабиться и говорить на разные темы, которые хотелось обсудить женским коллективом.
//-- * * * --//
   Как прошел мой тур…
   Над городом поднялся рассвет и раскрасил все золотым цветом. Я уже не спала. Карл просил еды, то есть мою грудь и много-много внимания. После кормления я передала его Лизе, обняла Майка и ушла медитировать. Я сильно нервничала из-за шоу, потому что оно было первым. Оно должно было стать масштабным, ярким и незабываемым! Это было в Verizon Wireless Амфитеатр, который располагался в сердце Ирвин, штата Калифорния. Время приближалось… Меня готовили стилисты, организатор шоу постоянно о чем-то заводил со мной диалоги, все бегали туда-сюда, как при извержении вулкана. Я совсем не осознавала масштабность данного проекта. Только когда, я своими глазами увидела 16 000 мест арены, заполненной зрителями, у меня лихорадочно затряслись колени и округлились глаза.
   С выходом альбома, который почти мгновенно стал платиновым, менеджмент начал разрастаться, как грибы после дождя, и на данный момент не всегда и не все понимали, что значит быть матерью младенца. На фоне сплетен, интриг и многочисленных статей, где все время кричали о том, что я являлась жертвой похищения, билеты на шоу были раскуплены с космической скоростью. И я чувствовала, как будто это все происходит не со мной, а с кем другим, или я во сне. Все события кружили меня и иногда не давали возможности побыть с самой собой, все осмыслить и принять и по-настоящему порадоваться. Ни одного свободного денечка.
   Очень хотелось выпить что-то для храбрости, но для кормящей матери это были лишь сны о несбыточном, так же как и сигареты… Я вообще боялась сорваться и навредить малышу из-за постоянных нервов, очень боялась, что пропадет молоко, и я дала себе слово, что пойду во все тяжкие только после 5 месяцев кормления Карла.
//-- * * * --//
   Выступление прошло блестяще, саунд-чек очень пригодился, во время которого как раз устранились некоторые проколы со звуком, и мой педагог по вокалу дала мне несколько советов по дыханию и подаче голоса при работе с микрофоном. В двух номерах я даже играла на своей электрогитаре, и это было круто. Сто раз пробежавшись глазами по распечатанным листам со своими пометками, я чуть-чуть успокоилась. В них была схема сцены, нарисованная от руки Филом, и кружочки моих перемещений со стрелочками, список песен в правильной последовательности, время для переодеваний и пауз и личные пометки, где я могла бы что-то сказать поклонникам, выйти попить воды и поправить макияж и одежду. Еще у меня было несколько сложных костюмов. Танцевал в этом шоу исключительно мой балет, мои движения были плавными, без усиленных физических нагрузок, но некоторые костюмы очень сложные, состоящие из многочисленных слоев, они много весили, и их тяжело было надевать, а бесчисленные стразы и декоративные элементы были очень дорогими. Заканчивала шоу на бис я своей любимой песней «Чарующие маки». Я написала ее сама, как и несколько других песен, но эта была на тот момент моей самой любимой, и ее сделали главной песней альбома. За ней шла «Золотая пыль», написанная для меня Майком.
   В мой номер внесли бесчисленное количество цветов, писем, игрушек и других подарков. А ночью мы утонули в сладком аромате роз, и мой муж подарил мне оргазм.
//-- * * * --//
   Нужно было двигаться дальше, «карусель» вращалась, и утром мы отправлялись в Неваду в MGM Grand Garden Arena.
   На второй день эйфория от первого концерта сменилась болью в пояснице, но радость все равно переполняла меня, и публика заряжала правильной энергетикой. Они радовались мне, как я качаюсь, как цветок из стороны в сторону, и повторяли вслед за мной разные движения… они пели вместе со мной и смеялись, когда я говорила с ними… Они поддерживали мой дух, и я раскрывалась.
   Утром того дня перед концертом я долго разговаривала со своим тренером по йоге, а потом целых пять минут всматривалась в лейбл MGM с изображением льва, стоя скрестив руки, в своих любимых темных очках, будто ожидала от него (от льва) какого-то совета. Ко мне подошел Майк в белой рубашке с черепами, которая за километр бросалась в глаза, и крепко поцеловал… Запах его духов взрывал мой мозг. Затем он сообщил, что ему нужно слетать в Нью-Йорк на пару дней и что он присоединится к нам в Вашингтоне.

   Иногда я замораживала молоко и оставляла Карла с сиделкой Лизой. Мне нужно было хоть иногда побыть одной, и было за это стыдно. Было особенно тяжело без Майка. Нагрузка была колоссальной, и уже через три недели у меня начали сдавать нервы. За эти три недели за плечами был опыт общения с тысячами поклонников, четыре штата, десятки городов и куча незапланированных внештатных ситуаций. Рвались концертные костюмы в последний момент, что-то случалось с танцорами… а если из команды кто-то выпадал, то приходилось перестраивать номер за пару часов или даже минут… Пропадали важные списки у организаторов, где-то фонил звук, или плохо становилось водителю посреди дороги…
   Когда вот так мы остановились у дороги, я вспомнила, как однажды, когда я училась в академии в Нью-Йорке, меня избил водитель. Я была непредусмотрительно пьяная, дерзкая, и денег не хватило, виновата была только сама, за что и поплатилась. Жаловаться было некому, и удары пришлись в основном на ноги, поэтому я никому не сказала.
   В общем, все время что-то происходило во время тура, и, наверное, это было нормально. Это очень отличалось от съемок и актёрских проб, но все это мне тоже очень нравилось. Возможно, даже больше.

   Наблюдая за тем, как я вымоталась – а я еще очень старалась не показывать Фёргу свою усталость – Майк просил, чтобы я перенесла концерты и дала себе отдохнуть. Но когда я наотрез отказалась, начал кричать, что изначально был против моего тура, и что для меня сейчас эти концерты каждый день и Карл – колоссальная нагрузка. Но потом остыл, ушел и вернулся с моим любимым мороженым с ванильным и шоколадным шариками. Я была счастлива и старалась больше не показывать, как мне тяжело, особенно когда у Молли началась течка, и она все время пищала. Я просто переселила ее в другой номер, потому что нервничала и вздрагивала от каждого шороха.
   Мне нравился сам процесс выступления, сами шоу, и, на удивление, контракт был подписан на колоссальные бабки. И так как у меня появилась семья, ребенок, я думала о будущем Карла, так же как и Майк… мне хотелось еще детей, и чтобы они были всем обеспечены.
//-- * * * --//
   Пятерка моих звездных подружек тайно приезжала на концерт, но мне они не сообщили, приглашенные Инкери, они умудрились сделать эксклюзивные снимки в моей гримерке в мое отсутствие и оставить красивые букеты, которые, как потом сказал Майк, оставили поклонники. Букеты были такими интересными и дорогими, что я на секунду засомневалась, что именно поклонники преподнесли мне их и это передали в гримерку. Но я была такой уставшей…
   Да-да, Майк тоже их видел, и они вместе стояли, курили и восхищались мной на специальных экранах за сценой – всё ради того, чтобы сделать мне сюрприз потом.
   После двадцати пяти шоу я дала себе слово, что набью себе тату в памятьоб этом периоде жизни, если я выживу. И глупые фантазии о том, что бы выбрать в качестве символа и какого это будет размера, на каком месте… Отвлекали меня от реальности мои поклонники, которые разрывали меня на части после концерта, и даже группа телохранителей не всегда могли оградить меня от толпы красиво, это были поклонники, с которыми я фотографировалась, раздавала автографы, они дарили мне подарки и кучу странных вещей и талисманов.
   Наконец-то заработал портал «Просто будь рядом», который действовал в режиме 24/7, и количество сообщений на нем стремительно росло. Также звонил Питер и рассказывал о результатах проведения пиар-акции с новой линией моих губных помад.
   Нью-Джерси, Пенсильвания, остановка в своем Нью-Йорке…
   В блогах я писала, как я рада была выступить и как с нетерпением жду выступлений в других городах, и это была чистая правда! У меня открылось второе дыхание. Мышцы были уже в тонусе, и я чувствовала себя сексуальной, подтянутой, красивой. Майк все время радовал меня мелкими сюрпризами, большими подарками и заботой не только обо мне, но и о Карле. Карл становился все красивее и красивее, он становился похож на человека, на принца, но у прекрасного принца уже набухал первый зубик, и он истошно кричал.
   Было такое необычное чувство… он был частью меня и Майка, он действительно был похож на нас обоих… Было очень интересно, кем он станет, когда вырастет. Майк тоже стал еще красивее: длинные волнистые волосы, голубые глаза, пятидневная брутальная щетина и сильные мужественные руки… очень сильные. Я хотела его все время, и, почувствовав себя сексуальной и подтянутой, я снова стала надевать красивые платья, подчеркивающие мои формы и грудь, которая стала значительно больше.

   Стив мониторил прессу и приносил мне интересные заметки, Икери приносила почту от поклонников.
   На мои шоу приходили разные знаменитости: эксперт в мире моды, известные певицы и певцы, лидирующие в топ-чартах, комики, знакомые актрисы и продюсеры и даже высокопоставленные чины, арабские шейхи, блогеры. Блогеры строчили обо мне «поэмы», и везде по радио я слышала «Чарующие маки», и это была эйфория.
//-- * * * --//
   После выступления в Van Andel Arena в Мичигане, я вышла после концерта в гримерку и поняла что, что-то случилось… на лицах менеджмента вместо улыбок об оконченном шоу читался траур… Сердце забилось еще чаще, и я запаниковала. Но с Майком, Карлом ничего не случилось, так же как и с другими членами семьи, и на сердце отлегло. Но… Снова все упало, когда я узнала, что…
   – Случился теракт, Сэм…
   – Господи, где?
   Лиза принесла мне Карла поздороваться и начала рассказывать ужасающую новость, от которой у меня побежали мурашки… И я чуть не уронила сына.
   Этот день стал одним из кошмарных и черных в истории многих стран. Этот теракт потряс многие страны и повлек за собой волну истерии. Это была масштабная казнь священнослужителей из разных стран и городов, собравшихся на одной конфессии единства… Взрыв, установленный как теракт, унес жизни больше 100 человек, приближенных к Богу. Все происходило очень быстро, молниеносно, и никакая служба безопасности не смогла остановить черное зло.
   После я смотрела новости и долго плакала. В ленте было показано, как в здание влетают огромное количество людей в черных мантиях, мгновенно раскидывая охрану, затем прорываются в большой зал и связывают священнослужителей одного за другим. Вся трансляция происходила в интернете, и ровно через 7 минут раздался оглушительный взрыв. Две подлетающие полицейские машины к зданию отбросило взрывной волной. Полицейские также скончались на месте.

   Хотя я не была сильно верующей и относилась к священникам больше как к обычным людям, но сама идея взорвать священников казалась мне омерзительной. Я долго держала руки в ледяной воде и не могла успокоиться, как и тысячи или, наверное, миллионы людей по всему миру.
   После этого был объявлен трехдневный траур и официальное передвижение в графике гастролей. Как бы отвратительно это ни звучало, но в связи с этим ужасным событием я смогла выспаться и заняться потрясающим сексом со своим мужем, снова поспать и даже пообщаться по телефону с мамой Майка, с Генри, которого мы ждали в гости уже очень скоро, и с Барби почти целый час! Ей предстояли роды, и она очень волновалась, задавала мне кучу вопросов, на которые у меня не было ответов.
//-- * * * --//
   Я вышла на улицу… Деревья теряли последнюю осеннюю листву. Золотая осень, за которой я не успела понаблюдать, молча превратилась в серость и слякоть под ногами. Было жутко холодно, и летал снег.
   – Министр безопасности ушел в отставку, – сказала Лиза.
   Я поморщилась…
   – Инкери передала тебе много писем от поклонников.
   – Спасибо, думаю, завтра я смогу их посмотреть.
   Лизу порекомендовала жена Левински, и мы с ней очень поладили, хотя она была очень молода и необычна… я доверяла ей своего сына, потому что она была очень заботливой и не ленилась. Она была очень худая, носила белую короткую стрижку и одевалась, как оборванец, на руке у нее была большая татуировка – сова. Лиза верила в волшебство. А кому еще можно доверить сына, если не человеку, который верит в волшебство?

   В номере отключили горячую воду по какой-то неведомой причине, видимо, чтобы моя жизнь еще больше не казалась раем, и, вернувшись с прогулки с Карлом, я прилегла на кровать и забрала к себе Молли, которой не нравилась ее новая вязаная кофточка. Я сняла с нее мягкие ботиночки, этот свитер и закрыла глаза. Майк ушел делать звонки в соседний номер, покручивая шеей, которая болела после утренней тренировки, проведенной в тренажерном зале отеля. Завтра ему предстояла поездка на съемки в Голливуд. Нам суждено было встретиться только по окончании моих гастролей… я печально вздохнула и задремала. За это время Майк, словно парень с Уолл-стрит, решал кучу вопросов по телефону и по видеосвязи со студией и со своими ребятами по команде.
//-- * * * --//
   Мне снилась чужая кухня, какой-то шкаф, огромный паук, просто гигантский мохнатый паук, который поднимается вверх по белоснежному шкафу и падает на пол, потрясываясь, кряхтит, и я визжу… Это был опять сон-паралич (сон во сне). И я действительно кричала. Мохнатым пауком была Молли, которая бродила по кровати, пока я спала и тыкала в меня шоколадными лапками. Я открыла глаза и увидела Майка и Молли, которая продолжала мутузить меня.
   – Опять нервы? Я попрошу сделать тебе успокаивающие травы и сходи на лечебный массаж.
   Я отодвинула «мохнатого паука» и встала).
   – Все хорошо. Это просто сон.
   – Хорошо, хорошо… Мне нужно собираться, Сэм, – сказал раздраженно Фёрг и небрежно бросил пару вещей в открытый чемодан.
   Я вынула из чемодана скомканные вещи, сложила по-человечески и положила обратно.
   – Господи, ты для рокера ну слишком хороший!
   – Сейчас покажу, какой я хороший!!! – Фёрг смачно выругался и шлепнул меня по заднице.
   – Позволь мне помочь тебе собраться?
//-- * * * --//
   Утром мы переехали в другой город, где была горячая вода. Мне нужно было сходить к стилисту и сделать маникюр, педикюр и другие процедуры. Звезда должна быть звездой, все должно быть идеально. Порой фотографы делают снимки с таких ракурсов и макромасштабов отдельных участков тела, что нужно следить абсолютно за всем.
   Послушавшись совета Майка, я приняла травяные настойки, и мне сделали массаж и СПА-процедуры. Настроение было боевое.
   Завершающим выступлением был мощный взрыв в Target center, где, мне казалось, я распалась на миллионы маленьких крупиц.
   – Миннеаполис!!! Вы меня слышите? – и в ответ – рев ликующих фанатов из каждого угла, все блестит и переливается!
   Последнее шоу было словно фейерверк, я вложила в него все, что я могла. Софиты освещали мои больные глаза, но я смеялась и плакала от счастья! Я прижимала к груди микрофон, будто ребенка, и мой голос летел все выше и выше. На мгновение я закашлялась и услышала, как тысячи фанатов поют мою песню. Я была очень растрогана. Заработала дым машина, и я утонула в тумане. Я была им нужна. Все эти люди пришли ко мне, они хотели меня видеть и слышать, им нравилось то, что я делаю, и я была счастлива и благодарна им за это. Значит, мое спасение из темной комнаты не было напрасным.
   Когда заканчивалось шоу, мои губы и руки дрожали, и я плакала. А после концерта состоялась большая автограф-сессия, на нее также были приглашены журналисты, была сделана куча фотографий с поклонниками, фанатами разных возрастов, со всей огромной командой, которая была со мной на протяжении всего тура, – организаторы, менеджеры, исполнительный продюсер, световики, звуковики, стилисты, мои любимые танцоры и конечно же музыканты… все-все-все! Без них этот тур не был бы таким замечательным. Карусель остановилась, и я слезла с воображаемого пони.
//-- * * * --//
   Я играла с игрушечным хомячком Карла в своем номере и ела сыр. Сыр был вкусным… Карл заплакал – росли новые зубы. И я держала его на руках, убаюкивая… За окном кружил снег. Зима ворвалась, словно война, и захватила всех в плен. Я наблюдала за своим рыжим отражением в оконном стекле и понимала, как люблю Карла и как мне хочется, чтобы он тоже полюбил меня, когда вырастет…
   Я спела ему песенку про снег и прочитала сказку о Кае и Герде, и он стал засыпать.
//-- * * * --//
   Так вот… мой рыжий голубоглазый ангел спал уже в своей постели, зеленые клевера летали над ним, слегка позвякивая, «сладкий носик-кнопик, большие реснички» был дома. После приезда мы перешли с грудного вскармливания на детское питание. Я постоянно целовала его и была счастлива наконец-то побыть нормальной матерью.
   Майк уже почти собрался, но вдруг обернулся к девчонкам, засмеялся и спросил:
   – Ну что, уже показали?
   Все засмеялись, а я занервничала, расправив платье и заломив пальцы.
   Затем Фёрг перегнулся через меня и достал две бутылки вина из барного шкафа.
   – Лиза придет через 10 минут, отрывайтесь! – и шлепнул меня по заднице, сидевшей на стуле.
   – Кира, о чем они?
   В ответ Дэби взяла в руки сумку и пошуршала там.
   – Сейчас, сейчас…
   – Да давай мы ей с телефона покажем?
   – Не-е-е-ет!
   Дэби снова пошаркала в сумке…
   В этот момент в коридоре что-то грохнуло, и Майк побежал оценивать ситуацию.
   Оказалось, слишком большое количество охраны прекрасных звезд устроили какие-то странные соревнования, чтобы хоть как-то себя развлечь, и что-то уронили.
   – Все путем, ваши охранники развлекаются.
   Дэби насупилась и наконец-то вытащила блокнот, из которого выпали фотографии, сделанные на доисторический полароид.
   Все пододвинулись поближе еще раз взглянуть на фотографии, а я с осторожностью взяла первую карточку и сразу все поняла.

   – Блин, да как вы могли?!
   – А вот эта, посмотри… – прохрипела Рене.
   – Как вы могли приехать и не встретится со мной?! Вы так мне были нужны!
   – Таков был коварный план, детка, – сказала Майя-Цветы понравились? – и снова коварно улыбнулась…
   Майк ушел по-английски, а я все вертела в руках карточки со смешными кривляющимися рожами в гримерке и тоже уже смеялась.
   – Это еще не все!
   Я удивленно вскинула бровь, уже не зная, чего ожидать…
   Кира открыла телефон и начала кому-то названивать. В этот момент я разлила по бокалам вино и заметила, как, несмотря на недружелюбную погоду, яркий свет озаряет всю квартиру и ударяется о белые стены.
   Затем снова посмотрела на Дэби и ее татуировки и вспомнила, что хотела сделать тоже тату по возвращении из тура, но пока еще не успела, да и идея не посетила меня.
   Кира поставила большой телефон на стол, нажала кнопку звонка, и картинка появилась на экране.
   – О-о-о-о, – можно было догадаться, но я сильно обрадовалась: это был наш режиссер… наш шеф!
   Он тряс постером с моим автографом и улыбался.
   – Привет, дорогой! – я подняла бокал к камере.
   – Ты видишь? Дэвис, тебе видно? – он начал смеяться… так непосредственно, будто мальчишка…
   – Все видели? Эта звезда давала мне автограф… звезда с платиновым альбомом!
   Затем мы присоединили его через видеоконференцию на большой экран, и каждая из нас по очереди отчиталась с новостями одному из моих любимых режиссеров.
   Так сложилось, что самые глобальные новости были у меня и у близняшек. Карусель моей жизни вертела меня, и я полагалась на свою интуицию, которая, к счастью, меня не подводила.

   Мия за это время снялась в не очень раскрученном сериале, который прикрыли из-за отсутствия финансирования, и нарисовала крутой комикс для детей. Рене сделал предложение банкир, и она подумывала завязать со съемками, Кира и Дэби снялись вместе в приключенческом боевике, который был номинирован на многочисленные награды. А Лаура только и говорила о состоятельных ухажерах и о заманчивых предложениях режиссеров, над которыми она по-прежнему размышляла.
   Когда он перешел к главной теме, мы молчали: даже девушки не знали, о чем хотел поговорить с нами Ричард, но, скорее всего, все догадывались.
   Съемки во второй части «Примите посылку» были основной темой для нашего Ричарда, который получил финансирование на съемки и уже готов был обсудить с нами участие и наши гонорары.

Глава 4. Интуиция

//-- * * * --//
   Я пила вино и думала, что в душе осталась тем самым ребенком, который живет до сих пор в страхах и в ожидании спасения.
   Когда я рассматриваю свои актерские награды, стоящие в шкафу, альбом, который внезапно стал платиновым, фотографии с концерта, где фанаты тянут ко мне руки, меня не покидает ощущение, что моя прекрасная жизнь, которой я живу, окутана темной паутиной, которая по-прежнему душит меня исподтишка. Или всё это пришло ко мне слишком дорогой ценой.
   Сейчас кажется, что я живу идеальной жизнью, но в шкафу спрятаны скелеты темного пережитого прошлого, которыми пришлось заплатить ради того, чтобы пойти вверх.
   Сейчас я так популярна, что журналисты стучатся в дома всех моих знакомых и друзей, предлагают деньги, чтобы выведать обо мне компромат, грязь или просто любые истории, которые станут новыми заголовками желтой прессы.
   А моя эйфория от первого миллиона, от первого успеха давно прошла… И мне все меньше и меньше хочется быть у всех на виду. Только внутренняя сила, как пружина, толкает меня вперед.
   Я – будто клоун, выскакивающий из коробочки.
   Жить с ощущением, что ты должна… должна быть сильной всегда… Никакой слабины, а теперь еще муж и ребенок… Именно сейчас у меня есть то, что с детства казалось лишь несбыточной мечтой, то, что для меня является священным, о чем я мечтала – и это очень страшно. Вдруг все это разрушится, как карточный домик? Я успеваю очень многое только благодаря колоссальной поддержке, а если ее не будет?
   Я засмеялась, утопая все глубже и глубже в своих мыслях…. Когда я нервничаю, моя походка и образ мыслей меняются до неузнаваемости. Я начинаю широко размахивать руками и плечами, словно крыльями… становлюсь похожей на брутального мужика, который может послать всех трехэтажным матом и даже не извиниться. Не из-за распущенности, а из-за сбоев в нервной системе. Хорошо, что Майк это понимает и даже иногда смеется.
   Однажды он взял камеру и снял меня на видео. В этот день мы вместе выпили, и я из-за чего то разозлилась… а-а-а, из-за того, что пролила виски на одну из любимых кофт…
   Фёрг включил камеру и попросил разлохматить волосы, я вошла в раж, и мы сделали потрясающее видео – я же актриса… невменяемая, иногда необузданная, вот мы и выложили это в сеть с его насмешливыми комментариями и воплями, когда я бросаюсь в него туфлями. Сделали подложку с французским рэпом – и вуаля… Тысячи тысяч просмотров. И куча новых предложений по работе у обоих.
//-- * * * --//
   Еще кажется совсем недавно рыжая девочка, сидевшая в темной комнате, постоянно избиваемая ожесточенным чудовищем, с рубцами на коже и в душе никак не могла себе представить другой жизни, забыв о свободе, о настоящем солнце, о любви, которую ей никто не мог подарить или обещать… Она думала только о том, когда и как Джек убьет ее. Задушит ее пуантами? Ведь он неоднократно душил ее пуантами, но каждый раз отпускал, когда воздух почти покидал ее существо, потом бил ее по щекам, и она падала на грязный пол, цепляясь за жизнь, как за мечту. Сколько ей оставалось жить и дышать в темноте этого подземелья? Надежды на то, что она сможет сбежать, уже не было, иллюзии о спасении растаяли через пару месяцев заточения.
   Саманту посещали мысли о том, что если бы были живы ее родители, возможно, только они смогли отыскать ее, может быть, их сила и любовь перевернули все бы на свете, но она знала, что их нет. Тетя Роза точно не найдет её. «Да и зачем ей искать меня, – думала Саманта, – ей же так нравилось бить меня своей кривой палкой. Откуда у этой сухой женщины может быть любовь ко мне? Максимум, что она может сделать – это сходить в церковь и поставить свечку. Наверняка она сейчас пьет чай с конфетами и не думает ни о чем… Просто смотрит в окно и попивает чаек», – разговаривала сама с собой Саманта, чтобы совсем не сойти с ума от страха, потом снова плакала и отчаянно орала, как зверь, потому что ее никто не слышал. Она хотела скорее умереть.
   Возможно, именно злость помогла ей вовремя совершить побег. Ее злость была направлена на принятие себя и в осознание нужности своего существовании на воле ради себя исключительно.
   – Я должна была жить ради себя, чтобы, возможно, когда-нибудь начать жить ради кого-то другого, – сказала она как-то Рею.

   Рей резко поднялся и подошел к окну, быстро растерев костяшками пальцев внезапно хлынувшие слезы, стекающие по щекам.
   Затем снова вернулся в кожаное кресло, ослабил галстук и издал тяжелый прерывистый выдох. Она посмотрела на него, точно хищник, и дико улыбнулась.
   …Тело почти зажило. Те шрамы, которые остались, исчезали с помощью косметических швов и наложения специальных тональных средств, грустные глаза прикрывались темными очками, а игры в разных персонажей заставляли ее искать в себе новое движение. Да… желание дышать было самым трудным.
   – Рей, скажи мне… – доктором, Рея, я никогда не называла.
   – Да?
   – Мне обязательно жить дальше?
   – Обязательно!
   В ответ на его тон я засмеялась.
   – А ради чего, если я никогда не забуду это и буду всю жизнь жить в страхе, и… тем более кому я нужна…
   – Страх притупится, смысл найдется если будешь искать, а если сдашься, то не получишь ничего. Миллионы людей на планете либо живут бессмысленно, либо ищут всю жизнь какой-то смысл. Но ты-то умнее!
   Я вскочила с кресла и сделала сальто. Рыжие волосы выбились из толстой слабо затянутой косы. На веснушчатом лице появился еле заметный румянец.

   – Саманта… Ты такая сильная, когда ты окрепнешь, ты будешь меня навещать? – такие слова предавали мне уверенности.

   Именно Рей в нужный момент рассказал мне про спорт и медитации. Утренняя зарядка меняет жизнь, погружение в себя укрепляет стержень. Сначала я решила это попробовать ради забавы, смотрела разные видеоролики и поняла, что этот совет не так уж плох. Начал подскакивать адреналин, гоняя кровь, и я становилась не такой вялой. А бодрость давала новые и новые толчки. И я чувствовала себя не окончательно проигравшей этой жизни.
   Я текла по жизни, как вода, прислушиваясь к своему внутреннему голосу. Я много медитировала и искала подходящую музыку: то какие-то шаманские напевы, шум океана, крик птиц…
   Я не знала, что именно я делаю и какого именно ответа от космоса я ожидаю, но на смену страху незаметно приходило ощущение безмятежности.
   Как гласит правило воздушного шара, нужно выбрасывать все лишнее, чтобы набрать высоту.
   Закрывая глаза, я мысленно представляла рассвет в полях, птиц, животных и полет, будто я камнем падаю с обрыва и резко набираю высоту – так же и моя судьба. Мне нравилось смотреть канал Animal planet, оттуда я черпала вдохновение. В то время очень хотелось путешествовать, но денег тогда еще не было, а потом стало не хватать времени даже на эти мечты.
   Я почему-то вспомнила глаза Рея и свое прошлое и не могла уснуть.
   Помню, как разговаривала с ним о смерти тети Розы…
   Смерть тети Розы вызвала у меня совсем не скорбь… и совесть выгрызала меня изнутри за такие мысли.
   Я была маленькой и не представляла, как ей сложно пережить потерю своей сестры и матери. Но ее жестокость и эгоистичность перечеркивали всю ее заботу обо мне. Она часто с ненавистью смотрела на меня, а если я что-то делала не так, я давала ей повод отыграться на мне за все, что происходило в ее жизни. Тетя Роза абсолютно не понимала, что я чувствую, и она считала: мое дело делать исключительно то, что она считает нужным. В ней не было ни капли сострадания ко мне. Мы перестали разговаривать, когда я пошла в третий класс. Именно тогда я окончательно убедилась в том, что она несет зло. Мне хотелось поскорее вырасти и свалить от нее. Она высасывала мою душу, не оставляя абсолютно позитивных эмоций, все мое мизерное свободное время какое у меня было, она забирала себе. Поэтому в школу я все чаще и чаще стала приходить, понурив голову и не вникая в слова учителя. Одноклассники не понимали, как из милой девочки я превращалась в бунтарку, которая готова была спорить с учителем, носить рваную одежду и дружить с мальчиками не с самой лучшей репутацией.
   …когда я узнала, что тетя Роза умерла, меня охватило странное чувство облегчения, будто от сердца оторвали пиявку. Я попыталась проанализировать свои чувства и сравнить с теми чувствами, которые я ощутила, когда узнала, что умер мой насильник Кипер. Отличия, несомненно, были, но их было не так много. И я чувствовала себя неблагодарной. Рей пытался объяснить мне, что после пережитого я до сих пор ощущаю сильный стресс, и мне не стоит так винить себя за свои мысли. Но в своих же глазах я превращалась в чудовище.
//-- * * * --//
   Я поправила свой огромный крест, инкрустированный драгоценными камнями, и похрустела костяшками пальцев, на которых было много массивных колец, взяла ключи от красного «Ягуара», поцеловала Карла, который стал расти еще быстрее, обняла Лизу и позвонила Дэну.
   – А Левински?
   – Сегодня я за рулем!
   – Да, миссис Дэвис! На «Ламборгини»?
   – Да.
   Дэн по-прежнему раздражал меня немного своим нудным характером, но после некоторых случаев, когда он смог оправдать мое доверие к нему, я зауважала его еще больше. Еще мне казалось, что он влюблен в меня и смотрит на меня всегда завороженно, будто маленький ребёнок на свою маму. Своей работой он очень гордился, и даже когда его присутствие было не обязательно, он всегда предлагал свою защиту.
   Франк Майка, наоборот, казался слегка заносчивым, что не подобает охраннику, и чересчур интересным внешне. Мне кажется, Майк выбрал его, чтобы ему было веселее, возможно, он нашел в нем своего нового друга.
   Сейчас Майк присутствовал на съемках рекламного ролика, Франк поехал с ним. А мне очень нужно было съездить в магазин и купить все для поездки на озеро. Очень хотелось сделать для Майка романтичный сюрприз на выходные. В том же огромном магазине я купила кучу новой одежды для Карла и новые игрушки.
   Доверять своего ребенка Лизе было непросто. Но мне нужно было принять это. Либо я доверяю ей сына, либо нет. Потом, когда Карл вырастет, мне все равно придется смириться с тем, что у него будет своя жизнь. Мне не хотелось стать ненормальной мамашей и держать сыночка на коротком поводке. Я рассуждала, что раз он родился мальчиком, то его нужно воспитывать как будущего мужика.
   Тот разговор с Ричардом я закончила на позитивной дипломатичной ноте, показав ему Карла, но так и не дала ответа по поводу съемок. Он обещал отправить нам всем бумаги на рассмотрение по электронной почте, и это было правильно. Инкери советовала мне не заключать сделки без юристов и не принимать серьезных быстрых решений.
   Но в данном случае ответ был скорее да, чем нет, просто мне был необходим отдых после этого тура.
//-- * * * --//
   Барби, как и я, родила мальчика и назвала его Фредом в честь деда. У Фреда обнаружили шумы в сердце, и она была обеспокоена, но врачи уверяли ее, что современная медицина шагает вперед, и он окрепнет и будет сильным мужчиной.
   Я говорила с Барби по телефону, и мы мечтали, что Карл и Фред подружатся, когда вырастут. Мы с Майком ждали всю их семью в гости через некоторое время. Мы очень ждали новостей от Генри, который сменил палату в клинике на свою привычную постель. Он был еще слаб, но Дороти обещала сделать все возможное, чтобы встретить Рождество всем вместе.
   – Возможно, мы сами прилетим к вам.
   – Нет, вот, увидишь, я уже почти здоров и скоро смогу путешествовать, – заверял меня дед и нежно кряхтел в трубку.
   Я вернулась к своим привычным делам, встретилась с Питером Полом и Инкери, затем – с юристами. Майк же все работал над альбомом и готовился к большому турне, периодически выступая в сборных концертах со своей группой и на радиопрограммах.
   В планах у меня было создание благотворительного фонда, и для этой цели я встретилась с Роксаной, которая, в свою очередь, уже давно наняла мне компанию, которая управляла моими финансами.
   Фёрг обещал мне меньше употреблять спиртное, и пока его слово имело силу.
   И все вроде бы было хорошо, все текло своим чередом, пока однажды вечером Майк не пришел домой и не сказал дурацкую фразу:
   – Нам нужно поговорить.
   Это одна и самых отвратительных фраз, которые ты слышишь в течении жизни. И первая моя мысль была о том, что он хочет развестись, или что он полюбил другую. Но это были другие новости.
   – Давай выпьем чаю, я тебе кое-что расскажу. Лучше я, чем ты узнаешь это от кого-то.
   Я разлила чай по кружкам, проверила спящего Карла и взяла тяжелую Молли на ручки. Голубоглазый шарик с шоколадным принтом на морде и лапках преданно смотрела на меня и просила еды.
   – Что-то случилось?
   – Да. Умер Рей.
   – Стиви Рей?! Наш Рей?
   Повисла гробовая тишина. Я должна была заплакать, но не могла, как и в тот раз, когда Майк рассказывал мне про свою сестру.
   – Когда похороны?
   – Послезавтра.
   – Я пойду.
   – Я тоже пойду обязательно.
   – А что с ним случилось?
   – Сердце. Сердечный приступ на рабочем месте.
   – Я недавно вспоминала Рея, бедный Рей. Он ведь не был женат?
   – Нет.
   Я была в шоке, потому что очень любила его, и он знал меня, мою жизнь как никто другой, и вот теперь его нет.
   Мы обнялись с Майком и молча допили чай.
   Он уже успел принять эту новость, а я не могла в это поверить и, кроме слов: «Я так его любила», – ничего выдавить из себя не могла.
//-- * * * --//
   Отпевание проходило в соборе Святого Патрика на 5 авеню. В этот день было очень холодно и мрачно. Майк все время хлюпал носом и чихал. Мы приехали, когда церемония уже завершилась, и люди, собиравшиеся в храме, уже разъехались по своим делам, но хор продолжал петь какие-то молитвы, и периодически звучал орган, нагнетая еще больше траура. Гроб по-прежнему стоял там, и мы смогли попрощаться с ним.
   Позже мы узнали о месте захоронения и планировали навестить его уже на кладбище.
   Рей был очень близким человеком для нас обоих, он переживал за меня и Майка и хранил наши секреты. Мы познакомились благодаря его существованию. Он притянул нас к себе своей энергетикой. Он был нашим другом. Иногда мне казалось, что он мне как отец, которого у меня никогда не было.
   После прощания с Реем я долго была опечалена. С его смертью во мне умерло что-то родное, и мои любимые розы погрузились в вечный зимний сон.
//-- * * * --//
   Нужно было идти вперед и не останавливаться. Я не гнала мысли о Рее, просто мне хотелось думать, что если существует Рай, то вдруг он там, познакомится с моей семьёй, вдруг они смотрят на меня сверху и желают мне счастья. Я не хотела впадать в депрессию, потому что у меня была семья и много дел, я никак не могла себе это позволить. Но боль не уходила.
   Оставив самые нежные и теплые воспоминания о Рее, я продолжала жить, как и Майк. Но первое время нам было особенно грустно.
   Съемки в «Примите посылку» планировались на начало весны, и наконец-то настал тот период, когда я смогла позволить себе побыть с семьей и набраться сил.
   Я все время думала о татуировке, мне очень хотелось сделать что-то стильное, и я наконец-то определилась с тематикой. Когда я рассказала Фёргу, ему пришлась по вкусу моя идея, и мы позвонили нашему другу Зебре.
   С одной стороны, для многих людей татуировка является незначительным элементом жизни, но она изменяет не только тело, но и душу, и те, кто «забиваются по пьяни», очень не правы.
   Зебра прилетел к нам в гости из Лос-Анжелеса, и на моем предплечье (на внутренней стороне от локтя до кисти руки) появилась изящная виноградная лоза с завитушками и небольшой птичкой, нежно цепляющейся за красивый плющ, была схожа с той, что обвивала поместье Генри Кендала, в котором жила моя мама. Это было очень больно, но я отказалась от обезболивающего, чтобы прочувствовать другое наслаждение. Ведь эта татуировка была для меня не просто красивой наколкой, украшением, а важным символическим изображением, олицетворяющим семью, плодородие, новые проекты, а также преодоление всех страхов. Это было просто прекрасно, словно глоток свежего воздуха, и сам процесс проходил под любимую музыку. Внутри меня зарождалась новая движущая сила.
   Зебра рассказал нам про открытие нового салона в Сан-Франциско и Майями. Его болезнь (витилиго) очень бросалась в глаза, но он сумел обратить на себе еще больше внимания за счет этой болезни.
   Я все время гладила себя по руке и смотрелась в большое зеркало. Всем троим результат очень понравился. И Майк тоже снял футболку и любовался своим крутым Посейдоном в морской раковине в зеркальном отображении.
//-- * * * --//
   Фёрг мечтало себя новой умопомрачительной гитаре. Но в этот раз он не просто купил ее в одном из самых известных музыкальных магазинов, Майк обратился к лучшим мастерам своего дела. Ребята сделали ему гитару мечты по его собственному макету из лучших дорогостоящих материалов. Майк был очень доволен! Темно-синяя гитара с золотой полоской не только звучала шикарно, но и каждая деталь ее была тщательно проработана, а на головке грифа красовалась нескромная золотая гравировка: MF. Майк играл и стонал от удовольствия, продолжал учить меня, когда у него было свободное время. Мы вместе пели и целовались. У нас родилась еще одна песня, и мы назвали ее «Бейби, улыбайся!».
   Нас двоих, пригласили на утреннее шоу с суперведущим Салли, и я, сдетским азартом, мчалась сообщить ему эту новость, так как в постели его не было. И нашла его ранним утром в гостиной, спящим в наушниках с карандашом за ухом, и нежно поцеловала.
   – Хей-хей!!! – закричала я. – Проснись, проснись!
   – Доброе утро, милая!
   Господи, какой же он красивый, я посмотрела на него, и он завалил меня на кожаный диван.
   Жить с любимым – это так волшебно!
   – Пойдем, посмотрим на Карла.
   Эти моменты, когда мы все вместе были семьей, когда Майк играл с маленьким Карлом… Да, Рей, ради этого стоило жить.
   После долгих пикантных поцелуев мы пошли на кухню завтракать, и я рассказала ему о приглашении на ток-шоу. Второй день у меня был просто зверский аппетит, и я опустошала все, что находила в холодильнике. Майк всегда был очень внимательным и заметил это.
   – Скоро начну жрать кирпичи! – очень грубо крикнула я Майку.
   – Все хорошо, детка, просто, значит, дней через 10 у кого-то будут красные денечки.
   – А у кого-то – черные, – съязвила я.
//-- * * * --//
   На съемочной площадке нас встретили Миракл и Рианна и отвели в гримерную. Мы совсем не знали, какие вопросы нам будут задавать, но было отличное настроение и мы не нервничали.
   – Доброе утро, Майк, доброе утро, Саманта!
   Салли пожал руку Майку, а мою поцеловал.
   – М-м-м, как ты чудесно пахнешь!
   – Доброе утро, Салли! Я давно мечтала побывать на твоем ток-шоу. Спасибо, что пригласил нас!
   – Добро пожаловать!
   На нас наехали камеры, и я улыбнулась. За окном были снег и холод, не то что в уютной красивой студии (я на секунду мысленно очутилась в своей квартире и вспомнила, как наблюдала за снегопадом за большими прозрачными окнами кухни, как снежинки падали на деревья…). Мы сидели за столом напротив Салли, ожидая каверзных вопросов.
   На мне было интересное многослойное платье зеленого цвета в стиле бохо-шик, тяжелые ботинки, яркий мейк-ап и много разных украшений, Майк напялил свою любимую майку с черепом, накинул расстегнутую джинсовку с кожаными вставками и влез в одни из любимых джинс в тон джинсовке.
   – Итак, ребята, вы такие классные, я так вас люблю!
   Мы оба засмеялись.
   Салли чуть-чуть походил на Санта Клауса: седоватые волосы и борода аккуратно уложены и чудесная доброжелательная улыбка сверкала. Но вместо красного привычного одеяния с фирменным колпаком на Салли был классический бирюзовый костюм с большой брошкой в форме осьминога и утонченным галстуком.
   – Скажите, в чем ваш секрет? Как у вас все так замечательно выходит?
   – Ты же сам, Салли, сказал, что это секрет. Мы умеем хранить секреты, – паясничал Майк.
   – Кстати, – подхватил Салли и поднес задумчиво палец к губам, – возможно, это и есть ответ на вопрос, умение хранить секреты не каждому дано.
   – Да, – сказала я и улыбнулась.
   – Недавно у вас родился сын…
   – Да-а-а я теперь отец, а она – мать! – показал на меня пальцем Майк, и весь зал присутствующих лег от смеха от его комментария.
   – Каково вам быть родителями? – Салли.
   – Наверное, как и всем. О-о-о-о, Сэм прекрасная мать! – Майк.
   Я погладила его руку и сощурила глаза.
   – Мы очень стараемся! Карл – наш первый ребенок, и мы очень хотим, чтобы он рос счастливым! – Саманта.
   На большом экране появились фотографии беременной Саманты, сделанные в день родов Патриком Леммом, и несколько фото семейных: Саманта, Майк, маленький Карл и Молли рядом с нами на кресле.
   Зал заохал от умиления.
   – А как вы проводите совместный досуг? – Салли.
   – Вот завтра собирались пойти кататься на коньках, да Фёрг? – и Саманта жестко пнула Майка.
   – Нет! – потому что он не умел кататься на коньках, и я это знала.
   И мы оба улыбнулись.
   Салли продолжал задавать вопросы, а я про себя думала: как хорошо, что мы утром мы занимались любовью, – глаза блестели у обоих. Майк склонил голову набок и втянул скулы.
   Дальше Салли поговорил с Майком о новом альбоме. На большом экране появилась обложка. Из всех семи альбомов Майка с группой два становились мультиплатиновыми.
   – Хотите повторить последний успех жены? – подшутил над Майком Салли.
   Майк подмигнул мне с приоткрытым ртом, и зал снова лег от хохота.
   Я надула губки:
   – Точно не пойдем кататься?
   Зал уже бился в истерике.
   Когда мы смотрели видео в смонтированной нарезке, где фанаты наложили новую песню Майка на видео, мы сами долго не могли остановиться от истерического хохота.
   Но вернемся обратно в студию.
   – У меня есть пара вопросов от зрителей и ваших поклонников в виде блиц-опроса. Можно отвечать по очереди.
   Майк снова втянул щеки.
   – Ваш любимый цвет?
   – Черный, – Саманта.
   – Черный, – Майк.
   Одновременно…
   Салли поправил очки….
   – Если бы вы не стали тем, кто вы сейчас, какую другую профессию вы бы выбрали?
   Тут мы оба замолчали…
   – Майк? Саманта?
   Я вздрогнула и вспомнила пуанты… Я тысячу раз прокручивала в голове мысль: а если бы не тот ублюдок с перстнем-медведем, продолжила бы я заниматься балетом? Мне ведь это правда нравилось… пока он не начал меня ими душить. Бывает, очень редко я просматриваю видеоролики с разными отрывками… «Щелкунчик», «Лебединое озеро»…
   – Саманта?
   – Писателем, но пока балуюсь сказочками… – сказала Сэм и прикрыла рот ладошкой. – А Майк по-любому – кулинарным критиком.
   Майк заржал, как конь.
   – Нет… наверное, гонщиком. Летать не так люблю, как ездить. Чаще всего сам за рулем. Спортивные тачки – мой фетиш.
   – У вас большой автопарк?
   – Нет, не очень, чаще беру напрокат разные машины и гоняю.
   – М-м-м, – Салли, – да у тебя муж гонщик! Ты знала?
   – Салли, у нас в гараже стоит ее «Харлей», понимаешь меня? Да? – он что-то показал Салли и тот зажмурился.
   – Ого, семейка! – Салли. – Расскажите о ваших дальнейших планах подробнее! Итак, у Майка Фёргисона выходит новый альбом «Мертвые секреты».
   На экране снова появилась обложка альбома с фото группы Майка. Майк был на первом плане, остальные стояли чуть дальше, и на всех были бело-синие майки с черепами и кровавой алой надписью «Мертвые секреты».
   Саманта и Майк радостно заулыбались своими отбеленными сверкающими зубами.
   Весной мы планируем отправиться в большое турне. Расписание уже готово и со дня на день будет вывешено на официальных порталах.
   Салли:
   – Майк, я слышал, что ты сопровождал Саманту и новорожденного Карла в турне, это правда?
   – Да, я очень переживал за семью. Но я счастлив, что все прошло хорошо, хоть она и безумно устала, но никогда этого не скажет. Давайте ее поддержим…
   На экране появились фотографии, сделанные профессиональным фотографом во время концертов, а также личные фото, сделанные за сценой, в отеле… и весь зал начал аплодировать без остановки, Были показаны личные фото, на которых я без макияжа размахивала бутылочкой со сцеженным молочком и улыбалась. И это было не просто приятно. Мне наконец-то почудилось, что люди хоть немного прониклись тем, что я совершила почти невозможное. Они любили меня, хлопали мне, это было очень приятно.
   – Саманта, а ты будешь поддерживать мужа в турне?
   Естественно, я собиралась, но он также знал, что меня пригласили на съемки фильма, и мы еще не знали, как лучше это совместить, тем более что и Карл еще был совсем маленьким.
   Салли задавал еще много вопросов и забавно смеялся, а я только и думала о том, что хочу вернуться домой, к любимому маленькому Карлу и Молли, и о том, что хочу есть… надеюсь, было не слышно, как урчал мой живот.
   После возвращения из тура я еще не успела отдохнуть как следует, но мне нравилось, что моя работа шла еще лучше, она вдохновляла меня. Поэтому на сон урывками, вечные боли в спине можно было закрыть глаза и с нетерпением ожидать новых интервью, записей в студии и новые и новые встречи со своими поклонниками.
   Завтра меня ожидала работа с очень востребованным фотографом Энни, которая сделала очень много портретов знаменитостей, ее очень уважали, а съемка должна была украсить обложку лучшего известного журнала. Поэтому я находилась в приятном возбуждении.
   Майк же, напротив, был полностью сконцентрирован на месте, где он находился, и на вопросах, которые задавал Салли. Иногда он поглаживал меня по руке – ему всегда это нравилось, и был слегка разочарован, когда встреча подошла к концу, и на экране появилась заставка в виде птичек, разлетающихся в разные стороны.
   Салли галантно поцеловал мою руку и поблагодарил нас за принятое приглашение. Зрители аплодировали и выкрикивали наши имена, и мы еще раз поблагодарив Салли, дождались командного голоса и выключенной камеры, взялись за ручки, как малые дети, и растворились в заснеженных сугробах Нью-Йорка.
   – Поедем в ресторан?
   – Да, конечно!
   – Мне предложили сделать несложную операцию на глаза, и я хотела обсудить это с тобой.
   Я позвонила домой няне и убедилась, что с Карлом все в порядке, он сыт и сладко спит в своей постели, и мы стали радостно обсуждать за обедом дальнейшие планы и сегодняшнее интервью. После обеда я заехала домой, провела немного времени с Карлом и снова отправилась в путь. На этот раз мне нужно было привести себя в идеальный порядок перед завтрашней важной съемкой.
   Тату зажила, и уже можно было делать разные процедур., М-м-м, еще мне так понравилось красное пальто в любимом бутике, я влюбилась в него.
//-- * * * --//
   Я проснулась и включила сайт «Просто будь рядом», выскочила заставка с сердцем и брендовая надпись: «Я вижу лишь сердцем», и когда я стала листать сообщения, поняла, как это важно для людей, и прослезилась. Карл тоже заплакал, но о своем, и я поспешила в детскую. Мой маленький мужчинка рос и становился крепче, я вытерла ему слюнки и понесла его купать. Мне очень нравилось это делать. Карлу должно было исполниться уже полгода!
   Близился канун Нового года, и Нью-Йорк уже успел превратиться в сказочную деревню Санта-Клауса. На улицах все сверкало и блестело, по спутниковым каналам транслировали одни и теже рождественские фильмы, от которых уже начинало тошнить, а на площади Лоуэр уже поставили традиционную ель. Все давно бегали по магазинам и шуршали упаковочными обертками. Но белый снег в этому году иначе кружился в моих глазах – я стала матерью, и это был первый новый год семейной жизни.
//-- * * * --//
   Съемка для Vogue
   Съемка проходила в студии, я приехала с небольшим опозданием – лететь было невозможно, так же как и ездить, и когда я вошла в студию, уже около двадцати человек были заняты своим делом…. Ко мне подлетела Рэми Хэллер, помощница Энни, и, несмотря на то, что она казалась очень милой, показала, где раздеться, где может остаться Дэни, и даже предложила мне любезно кофе и печеньки с мордочками енотов, я заметила в ее голосе нотки фальши и стервозности.
   Энни «увидела» меня в образе упомрачительной русалки, плавающей в ванне. Отделка потолка, стен и пола ванной комнаты – все было в викторианском стиле. Основным цветом был серо-голубой тон: сама ванна, стоявшая на серебристых ножках, цвет стен и некоторые декоративные элементы. Рыжие волосы были выпрямлены и красиво уложены, макияж был бронзовых оттенков, Миракл сделала сильный акцент на скулы и прилепила мне шикарные накладные ресницы. Сексуальный наряд с хвостом бронзово-стального цвета на меня надевали минут пятнадцать, я все время падала и смеялась, но когда я подошла к зеркалу, то у меня отвисла челюсть – как эффектно это все смотрелось. Я была такой сексуальной! Тату замазывать не стали, и виноградная лоза еще больше добавляла в образ игривости.
//-- * * * --//
   Я выпрыгнула из одеяла, и Майк схватил меня за ногу, но я ухватилась за край кровати и поползла, как ящерица.
   – Дэнь X! Дэнь русалки из Vogue! Это мой день!!!
   Майк снова схватил меня и потащил к себе…
   – Сначала супружеский долг!
   Я засмеялась, ударила его подушкой, соскользнула и побежала к шкафу. Он потянулся за мной, но я уже успела удрать, а он съехал с кровати наполовину.
   Звонил будильник, но я уже натягивала джинсы, свитер на голое тело и то красное шикарное пальто, которое я, естественно, купила. Звякнула ключами и показала Фёргу острый язычок. Карл сладенько спал в своей постельке, иногда помахивая ручками и ножками.
   Я вышла на улицу… снег не шел, но приятно хрустел под ногами, все витрины магазинов, дома и деревья сверкали, украшенные разными переливающимися светодиодами и украшениями. В телефоне засверкало сообщение от Майка: «Купи мне ммдемс… пожалуйста!»
   Я потерла нос ладошкой от холода и поспешила за журналом и сладостями. Но потом еще зашла в детский отдел и купила еще одну упаковку памперсов.
//-- * * * --//
   Когда я спешила обратно, я вспомнила, что мне снился какой-то сон, который оставил неприятный след в моей памяти, но я никак не могла его вспомнить еще две недели, пока случайно не обернулась назад на Майка и поняла, что стена загораживает мне обзор, и я никак не могу увидеть его, точно как во сне. Только во сне я ехала в машине, и что-то другое мешало мне развернуть голову и увидеть Майка и Карла… меня передернуло.
   Самое главное фото появилось на обложке Vogue, это был крупный план, где я прогнулась так, что объективом были захвачены и хвост, и широко распахнутые глаза. Словами не передать, что я чувствовала, теребя журнал в своих руках. Я ждала его с таким нетерпением, будто окуналась в детство, когда перекрашивала котят в розовый цвет.
   Мои руки дрожали, когда я дождалась того самого часа, когда можно будет пролистать и понюхать фото со своим изображением.
   На секунду я представила себе лица мужчин, которые когда-то разбивали мне сердца, или, наоборот, от которых я отказалась, сделав выбор в пользу профессии или другого кандидата, а также снова вспомнила Ким… Интересно, они увидят меня?
//-- * * * --//
   Анализируя свою жизнь и отношения людей ко мне, я порой ощущаю себя плиткой шоколада…
   Все любят шоколад, почти все… но каждый любит его по-своему. Кто-то бережно хранит его в холодильнике, вспоминая о нем, как о волшебном эликсире радости, отламывая по маленькому кусочку и с замиранием сердца и детским восторгом отправляет его в рот неспеша, будто боится, что он может быстро закончится…
   Кто-то ломает плитку шоколада на множество кривых кусков, поспешно запивая чаем и извергая матерные слова… (как например, делает это желтая пресса), оставляя вкусовые рецепторы в частичной неудовлетворенности. А кто-то и вовсе берет грубую терку и начинает тереть сладкий шоколад острыми лезвиями, вместо того чтобы дать шоколаду растаять… в моей жизни только Майк дает мне так долго таять и наполняет мою жизнь смыслом, что я становилась еще вкуснее.
//-- * * * --//
   Спустя две недели мой муж заключил контракт с крупнейшим косметическим брендом Т и, став лицом этого бренда, принял участие в видеосъемке рекламы для эпического аромата для мужчин.
   Красивый Майк сжимал руль «Феррари», поднимая песок и пыль Арабских Эмиратов, чувствовал себя львом, покорителем силы, он вдохновлял миллионы женщин по всей планете.
   Майк вернулся с красивым бриллиантовым ожерельем для меня, что стало полной неожиданностью, и я просто летала от счастья. Это ожерелье я спрятала для особого случая.
   В ближайших планах, примерно через месяц, начинались съемки о нем и о его группе, о его жизни за пределами группы в поддержку нового приближающегося турне. В этих съемках также значилось мое участие и участие нашего сына.
//-- * * * --//
   Как-то мне позвонила Инкери и попросила приехать по указанному адресу.
   – Ты звезда, Саманта, поклонники и журналисты разрывают тебя на части, а теперь ты не только медийная личность, но еще и семейный человек, теперь у тебя больше забот и дел. Ты замужем, у вас есть ребенок…
   – Да… забот стало еще больше… Карл умудрился подхватить простуду во время прогулки.
   – Врач приходил?
   – Да, уже все купили и начали утром лечение.
   – Все будет хорошо, он поправится.
   – Спасибо.
   Инкери на секунду сделала озабоченный вид, но тут же резко проснулась.
   – У меня для тебя сюрприз! Предрождественский, так скажем, Инкери допила залпом большой американо и дважды ударила в ладоши.
   Через секунду в кабинет зашли 7 моих «я» и все одновременно, но вразнобой, повторили мои фирменные движения.
   – Да ладно, *** – вырвались у меня матерные слова от неожиданности.
   – Они прошли жесткий кастинг и поработали над пластике с Джейсоном. Но думаю лучше оставить двух.
   – Двух?
   – Да… Ты должна их выбрать сама, но после этого ваши контакты будут поддерживаться по телефону. Вас не должны видеть вместе.
   – Господи… Можно, я хотя бы сфотографирую их и покажу Майку? Кстати, получилось бы шикарное выступление с ними.
   Инкери вскинула брови.
   – Блин, у тебя всегда мысли не как у людей…
   Я смотрела на них завороженно и не могла оторвать взгляда. Одна девушка особенно была похожа на меня. Она будто была моей сестрой-близнецом.
   – Ты ведь понимаешь, что с веснушками найти точную копию тебя было очень сложно… Мейк-ап мейк-апом, но мы хотели найти наибольшее сходство.
   – Да, но тебе удалось, посмотри на нее.
   Мы говорили о девушках, как о каком-то товаре, но почему-то меня это не смущало, и они тоже улыбались – видимо, я им нравилась.
   Я пошла к третьей копии меня, и она мне улыбнулась.
   – Господи, посмотри на ее зубы, ты видела?
   – Ну конечно, я не Господи, но сейчас… – съязвила Инкери.
   – А что с зубами?
   – Как вас зовут? – спросила я.
   – Меня зовут Саманта Дэвис, – вызывающим тоном ответила девушка, стоящая напротив меня, скопировав мою редкую раздражительную интонацию…
   – Господи… Бывает же такое… – по моему телу пробежали миллионы мурашек.
   Я смотрела на нее завороженно. Это наваждение…
   – Ее зовут Перл.
   – М-м-м, жемчужина? Как красиво. Расскажи о себе.
   – Моя семья – иммигранты из Израиля, мы пережили трудные времена и гонения. В школу я ходила уже в Америке, престижных университетов не оканчивала, сейчас работаю танцовщицей. Мне нравится ваше творчество, поэтому я здесь.
   – Отлично, Перл. Ты мне нравишься, шаг вперед.
   Девушек осталось шесть, и все они старались не показывать своего волнения.
   Перед глазами мелькали рыжие копии меня, которые говорили почти также, и, если честно, это вызывало не очень приятные эмоции. Но Инкери меня не понимала. Она радовалась.

Глава 5. Зимний сон

//-- * * * --//
   Тем временем в Беркшире, в графстве юго-восточной Англии жил Генри… Генри Кендал – дедушка Саманты.
   Эта красивая осень для пожилого Генри была особенной, он наконец-то дождался своего правнука, но из-за плохого самочувствия еще не познакомился с ним и не успел потрогать его за ручки и ножки, хотя ему очень этого хотелось. С сердцем случился очередной коллапс, и жизнь на мгновение остановилась. К своей смерти Генри был почти уже готов, но все изменилось после встречи с Самантой. После встречи с ней ему захотелось не только изменить свое завещание, переписав большую часть своей собственности на внучку и на недавно родившегося правнука, в нем зажглась новая искра, в поблекших слезящихся глазах появился смысл, и первый раз за долгие годы он был по-настоящему чему-то рад. Поэтому внутренняя борьба и цель увидеть правнука вживую, а не сквозь бездушные электронные носители, помогла ему выкарабкаться из больницы и занять любимый диван.
   В большом красивом поместье, выполненном в викторианском стиле, похожем на замок, кроме Генри, проживали еще лишь несколько человек обслуживающего персонала: дворецкий, повара и горничная Дороти, к которой Генри питал странные чувства. Также в его штате значилась охрана, сопровождающая его за пределами поместья, и один охранник на территории, а также несколько личных представителей по бизнесу. Помимо титула, который с гордостью носил Генри, он был очень богат и упрям, имел сварливый характер и склонность к странным розыгрышам. Английский титулованный аристократ, в жилах которого текла чистейшая голубая кровь, часто фыркал и молчал. Если бы он был гномом из сказки «Золушка», то обязательно Ворчуном. В общем, по жизни он был диковинно загадочным персонажем.
   У него была весьма одинокая жизнь после того, как сначала он потерял свою жену, а потом обеих дочерей. Он надеялся, что они на небесах, что еще где-то они живы, и каждое утро разговаривал с ними мысленно, глядя на небо… из-за дня в день, точно шизофреник. Иногда он пересматривал фотографии и считал, что кто-то проклял его род, но кто даже не мог представить….
   Одна дочь, Роза, которая проживала в Америке, умерла не так давно от страшной болезни, прислав ему письмо, раскрывающее тайну существования его внучки и ее печальную историю, а другая, Софи, мать той самой девочки, разбилась в автокатастрофе со своим мужем почти тридцать лет назад. Жена же Генри умерла очень давно от сердечного приступа, после которого тогда еще живые дочери, обвинив отца в смерти своей матери, отвернулись от общения с ним. И долгое время Генри оставался один. Он был опечален и много лет проводил в своем особняке, почти ни с кем не поддерживая дружеских контактов, не посещая светских раутов, лишь иногда путешествуя по миру и встречаясь с деловыми партнерами. Он уже был невероятно богат, его империя, переданная отцом, разрасталась, но, чувствуя себя уже старым и некомпетентным, он почти оставил дела, передав все нанятому представителю, которого звали Уильям Гросс, который счел это за большую честь. Уильяму было за 45, он носил смешные очки и странно смеялся, но был невероятным гением, особенно в цифрах, умел виртуозно следить за работой всей нанятой команды, которая, в свою очередь, координировала всех генеральных директоров крупных непотопляемых гигантов. У Уильяма был помощник, которого звали Роберт Бенсон. Также вместе с ними приходил солиситор Арон Хорн-младший, который тщательно проверял все документы до подписания Генри. Раз в неделю они приходили к Генри и докладывали о делах. Иногда к ним присоединялся пожилой и сутулый барристер Леонард Янг.
   В пятницу, в 12 часов дня, после второго завтрака, Генри принимал у себя Уильяма, Роберта и Арона в библиотечном зале за чашечкой кофе, подписывая самые важные документы. Кендал вникал в некоторые финансовые вопросы, пролистывал выписки счетов и текущие передвижения дрожащими от старости руками и периодически задавал некоторые вопросы по поводу необходимости тех или иных затрат и вложений в уже имеющейся бизнес и в покупки новых акций…
   Ко всему прочему, подписывал приказы о перестановке в топ-менеджменте кадров, учитывая советы Уильяма.
   Генри Кендал являлся владельцем большого концерна, включающего в себя земельные, строительные объекты в разных графствах Великобритании, на территории Ирландии и даже в Соединенных Штатах, а также был собственником нефтяной скважины в Северном море, владельцем нескольких фабрик одежды в Лондоне, и обладателем контрольного пакета акций крупного холдинга на юге Франции.
   Обо всем этом Саманта не знала – это было, скорее, ее преимуществом в глазах Генри, нежели недостатком. И пресса о Генри не писала, потому что он не давал о себе знать и не давал поводов для интриг журналистам. Его можно было назвать «серым кардиналом» или «скрытным миллиардером», потому что во главе каждого предприятия значился нанятый генеральный директор.
   Генри очень гордился характером своей внучки, которая смогла преодолеть столько препятствий в жизни и добиться недостижимых высот в мире, который ей очень нравился, но также преуспеть в личной жизни, выйти замуж и родить ему правнука.

   Итак, Кендал сидел в своем оголившемся саду на красивой скамейке рядом со статуей своего деда. Зимой в Англии всегда было холодно, темно и сыро, и он поеживался. На днях ему приснился раненный летающий орел, сильно размахивающий крыльями в небе. Орел сел на изгородь и поднял свой величественный клюв в его сторону, одарив его презренным взглядом. Генри воспринимал сон буквально, без метафор и перебирал в памяти сказания и истории про орлов… Например, в Англии и Дании казнили за убийство орла, тогда же было и поверье о тайной связи между орлом и ветром. Орел… ветер…
   …Генри также вспомнил, как орел наклонился и показал ему раненое крыло, которое, казалось, тянулось за ним шлейфом. С одной стороны, это было ужасающе, но с другой – странным образом завораживало. Генри вспомнил, как играл со своим отцом в этом дворе, немного сник и позвонил Саманте.
//-- * * * --//
   «Саманта не взяла трубку – наверное, очень занята…» – подумал про себя Кендал и снова поежился от холода, встал с кованой скамейки ручной работы, заметенной первым снегом, и решил навестить Келси. Единственным существом, не требующим от Генри объяснений и каких-то ответов, был его верный пес, такой же старый, как и Генри. Келси был породистым английским спрингер-спаниелем, жившим в отдельно построенном собачьем дворце на территории особняка.
   Он уже не был таким же быстрым как раньше, но глаза по-прежнему излучали красоту и добрый свет. В былые времена, Генри часто брал его с собой на охоту, но сейчас они не могли позволить себе продолжительные прогулки.
   …на любимой консоли Генри, которая являлась роскошным завершающим штрихом большой и светлой гостиной, стояли поднос с бокалами и любимое вино. Он снял серую заснеженную шляпу и налил в бокал чуть больше четверти белого сухого вина, посмотрел на свои сморщенные морщины, потрогал редеющую бородку, затем поплелся в свой кабинет. Полированный деревянный стол стоял на своем месте, Генри сел за него написать что-то важное на красивой праздничной бумаге, которой было очень много, потому что в использовании ее было крайне мало нужды.
   Зеркало не умело врать, хотя издалека оно казалось таким красивым и идеальным… Морщины нельзя было разгладить руками, а борода или усы, которые Генри то носил, то сбривал в зависимости от общего настроя или времени года, уже никогда бы не смогли бы участвовать в чемпионате мира» Борода и усы»… – с долей иронии посмеялся про себя Генри Кендал.
//-- * * * --//
   Я потерла виноградный плющ на руке… Пора нанять себе еще одну помощницу, которая будет моей второй рукой по личным делам. Мне нужно больше свободного времени. Я хочу создавать новые проекты, я хочу много работать!
   Но после того как Инкери представила мне моих двойников, меня охватил страх. Я ехала в машине обратно домой, и мне мерещилось, как Перл заменила меня на площадке, на съемках, как она смело вошла в мой дом. Я не спала, я просто представляла, как копия меня подходит к Майку, трогает его лицо, а потом тянется к маленькому Карлу.
   – Левински, мы можем ехать быстрее?
   – Ты снег видишь? – пробурчал Левински и посмотрел на нее в зеркало.
//-- * * * --//
   Я никогда не умела рисовать шикарные картины, только незамысловатые эскизы как в случае с эскизами помад. И всю жизнь боялась делать то, к чему у меня совсем нет способностей, но мне очень хотелось запечатлеть всю нашу семью. И я вспомнила о том семейном фотопортрете, на котором есть даже Молли. Моя семья… Майк… Карл, Молли и я… и я… Я достала эту фотографию и прижала к груди, сердце радостно сжималось. Ее сделала Ангела Розе – волшебная фотохудожница из Германии. Да, фотографии еще лучше, чем рисунки…
   На фото только не хватало Генри и мамы Фёрга.
   – Майк!!!
   – Да, дорогая!!! Тебе, кстати, кто-то звонил.
   Я нашла фотографию в почте, сохранила себе в телефон и поставила на рабочий стол в макбуке…
   – Надо увидеться с Генри.
//-- * * * --//
   Генри закончил писать письмо на праздничной бумаге, положил в золотой именной конверт и передал дворецкому, чтобы он, в свою очередь, отдал письмо на отправку первым классом в Америку. Это письмо было адресовано Саманте и Майку. Почему так официально? Возможно, потому что он не мог дальше ждать – его самочувствие было не очень стабильным, он был очень стар, и силы то покидали его, то снова возвращались. А возможно, была какая-то другая причина.
   Покинув больницу, первое время Генри держался, но через пару недель снова начал сдавать. Он принял решение пригласить Саманту, Майка и маленького Карла к себе в поместье, чтобы отпраздновать с ними его приближающийся день рождения. Что являлось серьезным поводом поговорить с Самантой о важных для него вопросах и, конечно же, увидеть правнука. Письмо с пометкой «срочно» доехало до Лондона, «село» в самолет в специальный отсек и полетело в Нью-Йорк, преодолевая расстояние в 5510 километров.
   После обеда следующего дня письмо было уже доставлено в подъезд дома, где жила Саманта, и консьержка позвонила ее домработнице, чтобы г-жа Дэвис спустилась вниз и расписалась за получение важной корреспонденции.
   – Твой дед очень хитер: он тащит нас праздновать свой день рождения накануне Нового года в заснеженную Англию, чтобы мы провели все праздники вместе.
   – Да, но этот коварный план не такой уж плох.
   – Да, но если честно, я хотел провести его здесь, с вами, может даже устроили бы вечеринку, попросили бы одну из нянь посидеть с Карлом… У нас же столько предложений от друзей!
   – Не переживай, не там, так здесь, по приезду, мы обязательно организуем вечеринку, и успеем съездить к друзьям.
   – Да, мы сто лет не собирались вместе…
   – Хорошо, Шерстинка, – так Майк иногда звал Молли, – едет с нами, она будет меня успокаивать и согревать.
   – Конечно, едет, точнее, летит. Да, Молли?
   Молли спокойно спала и никого не трогала в своем уютном мягком домике, иногда переворачивая ножки, принимая позу «курицы».
   Майк подошел к «шерстяной курице» и нежно погладил по животу, она приоткрыла глаза и одарила его небесно-голубым взглядом с поволокой.
//-- * * * --//
   Я позвонила Генри, поблагодарив за приглашение и извинившись, что не смогла своевременно ответить на его звонок.
   – Да, я был прав, – затянул свою песню Генри, что реакция на письмо будет быстрее, чем на пропущенный звонок.
   – Хорошо, Генри!
   – Дед я твой, Саманта… я не просто Генри, – немного агрессивным тоном проворчал Кендал.
   – Хорошо, дедушка Кендал, мы прилетим к тебе всей семьёй, уже начинаем собирать чемоданы. Мы будем у тебя уже очень скоро, не переживай.
   Для разнообразия разговор был продолжен о новых зубках Карла и о его недавней простуде, потом, вежливо пожелав друг другу хорошего дня, закончили разговор.
   Кендал положил трубку и заплакал. Он до последнего не верил, что они примут его приглашение, поэтому оттягивал с этим день ото дня.
//-- * * * --//
   Оставив дела, Генри начал готовиться к смерти, хотя к этому невозможно подготовиться… Кендал чаще лежал в больнице из-за серьезных проблем с сердцем и легкими, а когда ему становилось лучше, гулял, проводил время с собакой и со своим поверенным.
   Генри уже давно стали чаще приглашать на похороны, нежели на дни рождения и последние лет пятнадцать, ему нравилось быть отшельником, лишь иногда приглашая своих старых и добрых друзей, он устраивал небольшие приемы в своих больших владениях и вел важные переговоры по телефону.
   Генри нравилось читать разные письма, приходящие на его адрес, от государственных структур, бизнесменов и т. д. Письма были разного характера: и с поздравлениями и бесчисленными просьбами, которые его развлекали, а также он забавлялся, считая свои миллионы… или даже…. Но никто, кроме его поверенного, юриста и нотариуса не знали, насколько могуществен Генри Кендал. Ему удалось не просто удержать на плаву, но и преумножить невероятную империю, состоящую из множества концернов, связанных между собой сложными хитрыми сплетениями. Генри вкладывал деньги в новые акции, в недвижимость, и все это продолжало расти… Но для кого и чего? Только когда он узнал, что у него есть родная внучка, он обрел в жизни надежду на то, что вся его империя построена не ради того, чтобы ее просто построить, а чтобы она продолжала существовать и разрастаться после его смерти и деньги от этого приносили кому-то счастье.
//-- * * * --//
   Весь следующий день я посвятила сборам и поиску подарков.
   Я заказала новой помощнице, которую нежно называла Ласточка, купить уже выбранные подарки для Майка, Генри, маленького Карлушки, мамы Майка Мелоди, для наших водителей, Левински и его жены Поліньї, для Лизы, для телохранителей Дэна и Франка, домработнице, помощнице по хозяйству… Инкери, и др. А также, по-быстрому составив с Майком список друзей и коллег, которых мы планировали поздравить с Рождеством и Новым годом, отдали его Дэну, чтобы он вдогонку передал еще Ласточке, которая уже выпорхнула исполнять поручения. Мы боялись не успеть поздравить всех и вернуться позже намеченного срока, поэтому искрометная организация заставила меня проснуться быстрее, чем ядрёный кофе эспрессо.
//-- * * * --//
   Лиза сидела позе лотоса перед макбуком и была сосредоточена на экстремумах функций одной переменной…
   Нужно было найти область определения, производную, критические точки и интервалы…
   В свободное время ей нравилось делать разные математические тесты, строить алгоритмы и всякое такое, что и не снилось нормальному человеку. Также Лиза неплохо разбиралась в компьютерах, но на все это ей требовалось больше времени, чтобы постоянно повышать свой уровень. С тех пор как она стала няней Карла, в ее жизни поменялись приоритеты, и самое дорогое время уходило на любимого Карла, которого она почти считала своим сыном, но никогда об этом не говорила Саманте, чтобы она не сочла ее безумной. О ее математическом даре и страсти к компьютерам Саманта никогда не спрашивала, и Лиза не рассказывала…пока накануне отъезда в Англию Саманта поняла, что ее ручной компьютер просто принципиально не включается.
   Дэвис начала отчаянно ругаться и размахивать руками, курить, потому что в компьютере содержалась» гора важных документов, личные фотографии и все, что только можно!», а ведь она только что поставила семейное фото на заставку рабочего стола… будто это разозлило некие темные силы.
   Майк был в гараже, а у Саманты начиналась паника по нарастающей, потому что макбук необходимо было взять с собой.
   Тогда Лиза, немного колеблясь, попросила посмотреть ее «железного друга»…
   – Да, конечно! А ты разбираешься?
   – Вариантов два: либо полетело программное обеспечение, либо произошел выход из строя какой-то железячки, – сказала Лиза.
   – Черт! Блондин сейчас в Австралии, – Саманта хлопнула себя по лбу и двинула ладонью по двери.
   – Ты видишь, внизу мигают лампочки?
   – Да, что это значит?
   – Принеси, пожалуйста, свой аккумулятор.
   – Ты можешь его починить?
   Саманта включила в розетку макбук, и Лиза снова его запустила.
   – Он проснулся!
   – Сейчас я дам тебе жесткий диск, сольем все твое барахло, а в Англии я попробую понять, что с ним – батарея или проблемы с материнской платой…
   – Блин, чума!!! Ты еще и гений?!
   Лиза большую часть времени жила с Самантой, Карлом и Майком, и у нее была своя комната, там у нее валялись всякие решебники, тетрадки и инструменты первой необходимости по починке разной техники, так как иногда она подрабатывала фрилансером, то и дело ковыряясь в компьютерах своих друзей и друзей друзей. Но все чаще и чаще она стала откладывать все хорошо оплачиваемые просьбы в пользу Карла – она безумно его любила.
   Первая мысль, посетившая Саманту, когда она познакомилась с Лизой и осознала, что большую часть времени она будет проводить в их квартире, был страх, хотя почему-то она выбрала именно ее. Сможет ли эта хрупкая девочка стать не только хорошей няней для ее сына, но и также не влюбить в себя Майка? И иногда, вечерами, выпивая чай, она интересовалась, есть ли у нее любимый человек, и как вообще у нее дела помимо работы.
   Лиза же ни с кем не встречалась, потому что вечно была занята то работой, то изучением какого-то материала. Но она была не глупой и понимала, что Саманта задает ей такие вопросы не ради праздного любопытства. Поэтому для Саманты она придумала себе парня, которого назвала Стивом… Все были довольны.

   Канун 25 декабря
   Генри попросил оформить Дороти праздничное убранство поместья. С самого утра она развешивала венки из остролиста, омелы, плюща, подвязанные красивыми украшениями и бантами. Лучшие шары и игрушки, сверкающие своим великолепием, были сняты с полок, и с любовью развешаны на большую свежую ель, привезенную по заказу Кендала. Такую ель ему привозили каждый год, потому что он имел привязанность к этому празднику и всегда отмечал его, даже будучи в гордом одиночестве. Раскуривал трубку, смотрел в окно, просматривал старые фильмы и размышлял… иногда на верхушку ели надевалась звезда, а иногда – ангел, как и в этот раз.
   Дети уже начали ходить по домам, распевая каролы (carols), собирая пожертвования… Но так как поместье Генри находилось за большими воротами, не каждый ребенок имел смелость звонить в еле заметный звонок и беспокоить владельцев.
   Пиршество было готово, и с минуту на минуту ожидались звездные гости. Еще издалека главный дом с витиеватым плющом, покрытым снежной массой, был похож на дома, нарисованные на старых рождественских открытках, точно из сказки. Но каждый из нас верит в свою сказку, и у каждого она своя.
   Саманта и Майк поцеловались под белой омелой и зашли внутрь со всей своей огромной свитой.
   В дверях Генри успел сказать Саманте, что она похожа на Пеппи Длинныйчулок. Она засмеялась, и он проводил их в гостиную.
   Плумпудинг, приготовленный из хлебных крошек с добавлением разных специй и фруктов, запах которого сводил с ума и еще больше возбуждали аппетит, облили ромом и подожгли. Затем вынесли запеченную индейку с картошкой, сладкий пирог и много-много других угощений…
//-- * * * --//
   До этого…
   Я позвонила Инкери. Был самый подходящий момент для выхода моего двойника Перл. Пока мы собирали вещи в поездку, приехали и Дэн и Франк. Решили, что из подъезда сначала выйдут Перл и Франк и уедут совсем в другую сторону от аэропорта. А затем, через полчаса, выйдем мы с Дэном. На всякий случай я даже надела белый парик, но не сообразила, что мы все вместе все равно «четко отсвечиваем». Но это были пробы, наш первый раз, и Перл на самом деле справилась с задачей на ура, даже забрала за собой хвост из телерепортеров, откуда-то появившихся на горизонте.
   – Майк, мне кажется, что кто-то сливает информацию!
   – Рыба, у тебя паранойя.
   – Хорошо, а репортеры решили просто подежурить у дома? Просто от нечего делать?
   – Не знаю…
   Майк вместе с Дэном таскали тяжелые чемоданы и передавали Левински, который по умному совету Барби сидел в стареньком «Мерседесе». На улице все равно дежурили какие-то фанаты, возможно, девочки ждали Майка. Все было очень оперативно. Сначала вышли Лиза и Дэн с Карлом и Молли. Левински помог пристегнуть ей малыша, затем взял у нее домик Молли и поставил ее рядом с собой. Они тронулись. Затем я и Майк пулей выскочили и за минуту залезли в БМВ, ожидающую нас на парковке. Майк был за рулем. Затем все вместе встретились в точке «X» и пересели на другие машины, держа путь до аэропорта. Я позвонила Перл, и она рассказала, что даже когда она отказалась давать интервью, репортеры не усомнились в подлинности ее личности. Я поблагодарила ее, и она пожелала нам хорошего пути.

   Я страстно поцеловала Майка. Было ощущение, что мы ограбили банк. Я смеялась, Карл был уже рядом, а Молли ехала с Левински и Лизой. И тут Фёрг резко вывернул руль и еле вписался в поворот, и я от страха замерла, впившись ногтями в сидение. «Вот именно так же, – пронеслось у меня в голове, – ехали мои родители и не уцелели». Майк поймал мой взгляд и не стал акцентировать на этом внимание. Тени окружали город со всех сторон, и он будто бы вздыхал, провожая нас…
   Майку позвонила мама, и он включил громкую связь.
   – Жаль, что ты не поехала с нами.
   – А с какой стати?
   – Тебя звали!
   – Привет, Мелоди!
   – Привет, дорогая. Как мой внук?
   – Все хорошо, он здоров.
   – Смотрите не простудите его, будьте осмотрительнее.
   Я покраснела, а Майк свернул разговор.
//-- * * * --//
   Барби рассказала об экстраординарном предложении, поступившем накануне родов сыграть во время родов, точнее, схваток, в развлекательную игру вместе со своим мужем. Выбираешь определенную тематику, тебе предлагают выбирать на экране варианты ответов на поставленные вопросы, как в игре «Кто хочет стать миллионером». Помимо того, что развлекательный интерактив позволяет переключить сознание и отвлечься от боли, можно выиграть какую-то небольшую сумму.
   – Когда я рассказала об этом Бену, он молча посмотрел на меня с внутренней репликой: «Ну ты сама все поняла», – и я растворилась в кухонных заботах. Но если честно, я так нервничала, что любые увеселительные предложения мне казались почти нормальными.
   – Да, я тебя понимаю.
   – Бен просто не хотел видеть моих мучений… В каком-то смысле я его понимаю.
   – Майку пришлось застать начало моих схваток, дальше, на родах, он не присутствовал.
   – Ну, может оно и к лучшему: они не видели наши лица в агонии…
   – Угу.
   Еще мы поговорили с Барбарой о моих записях и выступлениях, Барби восхищалась моим голосом и была влюблена в мой альбом.
   – Слушаю твой голос в записи, не могу наслушаться… Он такой проникновенный, глубокий! Ты правда моя любимая певица, не потому, что я тебя знаю!
   Когда я услышала это от Барби, в моей душе что-то скрипнуло. Это так важно, когда именно близким нравится то, что ты делаешь! Иногда бывает все наоборот. Я лично знаю такие примеры, когда кто-то добивается успехов в чем-то, а именно близкие люди не поддерживают их в этом или даже насмехаются над их идеями на этапе создания. Поддержка близких важнее, чем тысячи, миллионов слов поклонников.
   – Если честно, если бы в тот день, когда я решилась посоветоваться с Майком, он бы сказал мне что это не мое или перевел все в шутку, возможно, я бы не рискнула попробовать заниматься новым для себя делом.
   – А какой результат! Платиновый альбом! Саманта, ты сама вообще понимаешь, какая ты невероятная?
   И хотя нас разделяли тысячи километров, было ощущение, что она совсем рядом со мной. И сердце было разогрето. Я допила кружку шоколада и вернулась ко всем в гостиную, где стояла огромная сверкающая ель.
   Лиза смотрела на меня теплым взглядом с благодарностью, несмотря на то, что она праздновала Рождество не со своей семьей – у нее было много братьев, сестер и других родственников, она чувствовала себя здесь душевно.
//-- * * * --//
   …Майк всегда казался мне необычным, еще до того момента, когда мы столкнулись в приемной Рея. Просматривая его клипы, я удивлялась его глазам… Порой они были просто безумными, дикие голубые глаза с поволокой, этим взглядом он разбивал миллионы сердец… беспощадно и властно. Его взгляд всегда приковывал внимание и завораживал, безумно пугал и одновременно был таким притягательным. Казалось, он может убить и съесть свою жертву заживо, прожечь насквозь, просверлить в душе черную дыру. Поджечь и с наслаждением наблюдать, как твой фитиль сгорает дотла. Майк Фёргисон часто любил быть наедине с собой, в абсолютной тишине, что меня всегда поражало. Он не медитировал, не молился и не сидел в определенной позе. Он мог просто лежать и молчать, расставив руки и ноги в форме звезды. И когда мы начали жить вместе, он был рад, что я принимаю его таким, каков он есть, и не задаю много вопросов. Всегда, закрывая за собой дверь, он закрывал шторы, погружая пространство в идеальную темноту, затыкал уши и чего-то ждал. Может быть, ответовна какие-то вопросы? Помимо ухода в себя, он с детства был кинестетиком и очень дорожил прикосновениями, любил все потрогать, чем очень сильно отличался от меня. После всей грязи, которую я пережила в детстве, я, наоборот, не любила лишних прикосновений и проникновений в мою жизнь, ограждая себя и возводя невидимые стены от взаимодействия с людьми. Но Майк… Как только мы познакомились и соприкоснулись руками… япочувствовала, как его ладони горят. Это было очень необычно. Он посмотрел на меня своим безумным взглядом и что-то сразу про себя отметил. Я это заметила, потому что сработал язык тела, и его бровь мгновенно взлетела вверх, и он, как обычно, втянул щеки. Майк… он постоянно меня трогал и почему-то, в отличие от других людей, которые прикасались ко мне, его горячие прикосновения меня оживляли.

   Я всегда любил Саманту, я ее нашел и абсолютно точно знаю, что не ошибся. Только с ней я могу чувствовать себя по-настоящему счастливым, а когда она рядом со мной светится, я готов перевернуть мир, стать суперменом или еще каким-нибудь супергероем. Ей нравится то, что я делаю, моя музыка, и она делает так, что я могу посвящать этому большую часть своего времени. Это для меня очень важно.
   Я помню, когда моя группа стала популярной, выстрелив с одним хитом «Боги рока», в честь которой был назван первый альбом, мы стали притягивать к себе успех. Нас стали приглашать на ТВ-эфиры, где нас заметили менеджеры из крутых музыкальных лейблов, они стали снимать нам клипы, искать инвесторов, размещать песни на радио, приглашать на музыкальные награждения, пускай вначале в качестве гостей… безумные тусовки…
   В нас поверили! Наш первый альбом стал дважды платиновым во Франции, один раз платиновым – в Дании и Великобритании, а в США, как гром среди ясного неба, он стал мультиплатиновым!
   Я был совсем молод, и мне хотелось купаться в «крутости» больше, чем писать новую музыку. Мы много пили, особенно с моим «братом» – барабанщиком – царствие ему небесное… Гуляли по девкам, развлекались, как могли, красили волосы в разные цвета. До сих пор где-то валяются фотки, где у меня синие волосы, а шея вся усыпана засосами. «Телки» хотели меня… почти каждая. Некоторые вообще не давали проходу, звонили мне, искали меня, следовали за мной по пятам… Первый гастрольный тур принес нам невероятную славу, мы начали «гнуть пальцы» и чувствовать себя богами рока, это была просто эйфория, потрясающая распущенная жизнь, алкоголь рекой и практически жизнь без каких-либо ограничений. Я очень изменился в то время, поругался с мамой и ничего святого видеть не хотел. Друзей было море… Даже океан. Я знал, что могу набрать любой номер, и через час любой или любая будет у меня в гостях.
   Первый же альбом поднял нас, тур был блестящим, а потом все пошло на спад. Музыка не писалась так, как раньше, звездная пыль опадала, погиб мой друг Джим из группы «Глубокое дно» от передоза кокаина, и у меня началась депрессия. В тот период я встретил своего друга Чарли, который и по сей день играет в нашей группе. Он буддист и пропесочивал мне мозг правильным образом жизни, «истинной радостью» и своими мантрами. Еще тогда, лет десять назад, он подарил мне фенечки, одну из них я до сих пор ношу. Чарли был мультиинструменталистом, но у нас стал играть на басу – он любил музыку до безумия. И именно он повернул меня в другую сторону и вернул в меня музыку. Я стал снова радоваться жизни, раньше просыпаться, наблюдая рассветы, ездить к океану и много писать. Он, Чарли, объяснил мне, что я неправильно живу. Это было сложно, но я прислушался к нему.
   Спустя какое-то время я устал от перманентных связей, раздолбайской жизни, но это не означало, что я был готов поменяться сразу и бесповоротно. Все было степенно, и когда я только познакомился с Самантой, я не был готов ни к свадьбе, ни к серьёзным отношениям, тем более что у меня на тот момент была девушка, просто я что-то почувствовал и стал проводить с ней время все больше и больше. Я не хотел зацикливаться на ярлыках, просто жил, как чувствовал, без заморочек, а потом понял, что я без нее не хочу. Именно не то что не могу, а не хочу!
   С появлением Карла наша жизнь изменилась, мы стали серьёзнее, наверное, старше. Если честно, я хочу много детей… хотя бы еще двух точно. Но пусть она отдохнет, это очень тяжело, даже с нянями. Но, думаю, семья для нее сейчас важнее чем карьера, хотя я не хотел бы лишать ее любимого дела. Я вижу, когда она со зрителями или на площадке, ей хорошо, она преображается и разрешает выпустить из себя дьявола или стать ангелом… она в своей стихии. Бывает, меня беспокоит ее эмоциональная нестабильность, женская нелогичность, но я уверен, что мы справимся с этим, как и раньше справлялись, надеюсь, она меня не предаст, я бы хотел видеть нас в старости вместе.
//-- * * * --//
   В самолете мы смотрели ужастик и лопали натчесы, Майк – с пивом, а я – с абрикосовым соком, по-прежнему в белом парике. Одна из голливудских сцен-ужастика была снята в России, вероятно, в Москве. Монстры запрыгивали на высокое здание, которое люди называли сталинской высоткой. Кто-то успевал разбежаться в разные стороны, а кто-то был поглощен десятиметровым саблезубым чудовищем с серой грязной шерстью. Нам было весело и страшно. Мы кричали, как дети, и дрались подушками. Хорошо лететь в люкс-классе, не нужно никому ничего объяснять и вести себя тихо и мирно… У Майка на щеке была ссадина от бритья, и я её облизала. Фёрг схватил меня за волосы и вместо поцелуя передал мне натчес изо рта в рот. Молли спала у меня в домике рядом на кресле.
   – Не понимаю хозяев, которые соглашаются запихивать своих животных в отдельный отсек. Это то же самое, что закрыть Карла в какой-нибудь кабинке на время полета.
   Мы вышли из аэропорта Хитроу, нас встретили люди Генри. Их было трое. Один из них был с хвостом, иракского происхождения, остальные зализанные англичане. Мы были уже с ними знакомы. Это были Шапур, Клифф и Фокс. В прошлом году они встречали нас чуть ли не у трапа самолета. Люди в черных длинных пальто, вооруженные до зубов стволами, «побратались» с Фёргом, потоптались на снегу и пригласили нас по машинам. Мы проехали пару кварталов и остановились покурить.
   …Раздался звонок, и мне сообщили, что мой альбом стал платиновым в Англии. Эту новость заглушали крики Карла из соседней машины. Я не верила своим ушам, но другом проводе кто-то звонко хохотал и разливал шампанское по бокалам. Дальше был нечленораздельный диалог про тур по Англии, и я смотрела на испуганного Майка, и у меня дрожали руки, я вскинула их вверх и прокричала:
   – Я люблю тебя, Англия! – будто меня подорвали динамитом.
   Из машины, где ехали Лиза с Молли, доносились звуки ди-джея Деви Дуя, она опустила окно, и я громко еще раз крикнула всем своим:
   – Платиновый в Англии!
   И Майк потряс меня, как грушу.
   Майк подмигнул ребятам, попросил дать еще пять минут отдышаться и закурил.
   Я тоже закурила. Фёрг улыбнулся:
   – Слушай, как символично было услышать эту новость здесь, правда?
   – Да, – я сияла.
   – Слушай, а почему у меня нет пушки?
   – Маленький еще!
   – Пф-ф, вернусь из «Беркса», сделаю разрешение. Охранники – это все прекрасно, но я должен тебя защищать!
   – Да тебе лишь бы поиграться!
   Майк шлепнул меня по заднице, и мои ямочки вновь нарисовались на лице.
   Я выпустила облачко дыма на Майка, и услышала как «люди в черном» врубили музыку на всю катушку. Я ковырнула снежок ногой и запульнула в Майка.
   – Давай снимем клип в Париже?
   – На «Улыбайся, бейби»?
   – Да.
   – Ой, ну нет, женщина… Только без соплей!
   Мы были огорожены от толпы чем-то похожим на колючую проволоку, но они, потихоньку заметив нас, подходили все ближе и ближе, рассматривая, как обезьян.
   – Погнали!
   Утреннее сознание было еще в тумане из-за разницы временных поясов.
   Тем временем подарок Генри ждал нас уже в Англии, и мы предупредили ребят о том, что нужно заехать за ним, и расслабились. Этим подарком был человек, но об этом – позже.
   – Бурундучки… За тобой гонятся бурундучки… – Передразнила я Майка, и мы заржали в голос.
   – Саманта, – подал голос водила, – я поздравляю вас с платиновым альбомом. Мне очень понравился ваше творчество.
   – Легче! – Майк пристально посмотрел в зеркало. И водила улыбнулся.
   – И моей дочери тоже! – видимо, чтобы охладить Майка, добавил водитель.
   Мне стало жарко, и я сняла парик. Мне кажется, если бы сейчас рядом проехали скоростной поезд со свистом, я бы даже не моргнула – так была расслаблена.
//-- * * * --//
   Я долго думала, что бы подарить Генри… В голове вертелись разные идеи. Например, подарить ему совместный уикенд где-нибудь в живописном месте, но, поговорив с Дороти, я поняла, что его состояние оставляет желать лучшего… И Мелоди мне помогла. Я поделилась с ней, что хотела иметь на память фотографии с дедушкой, и она подсказала, что, возможно, Генри тоже будет очень это приятно!
   Она мне стала такой родной, что я сама набирала снова и снова, чтобы услышать совет по тому или иному вопросу. И мне становилось страшно, что я начну зависеть от кого-то, как от Рея. Майк, я без твоей мамы никуда уже…
   В ответ лишь странный безумный взгляд и снова одна и та же песня:
   – Хочу тебя!
//-- * * * --//
   Знакомство Карла с прадедом прошло забавно. Генри плакал, потому что был рад, что дожил до этого мгновенья, а Карл плакал, потому что просто проголодался. После волшебного застолья я снова покормила Карла, обняла его и передала Лизе. Мы оделись и вышли во двор.
   Снег хрустел под ногами, снежинки заполняли все воздушное пространство и лезли в рот, приклеивались на ресницы, на волосы и наслаивались на ботинках, моя любимая красная помада слегка растеклась, а больные глаза слезились от ярких лучей солнца и ветра. Мы прогуливались с Майком и Генри на территории поместья и направлялись в гости к Келси. Находясь в этом месте, я повсюду чувствовала себя в безопасности, несмотря на Хэллоуин, в которой мы однажды приезжали к Генри.
   Я знала, что частичка мамы и папы осталась здесь, и значит, они были со мной. Майк улыбался и был на своей волне, возможно, рисуя в голове новые ноты, был воодушевлен и нас особо не слушал. Генри еле передвигался – без опорной палочки последние несколько недель он ходить уже не мог. Периодически звонили телефоны – то Инкери, то ласточка, то «братаны» Фёрга… и мы мысленно перелетали в Нью-Йорк и возвращались обратно. Наконец-то мы дошли до домика Келси. На часах было время 15:44.
   Во время прогулки Генри рассказывал разные истории про Виндзорский замок, про королей, про войны, особенно про войну Алой и Белой розы, как будто он в ней участвовал, и ему необходимо было это рассказать, это было очень важно для него, донести до меня эту информацию. В нем текла чистейшая английская кровь, и он был титулованным виконтом (это средний титул между бароном и графом). И понятное дело, что его не очень интересовали мои дела.
   Дворецкий Джеймс Эвардс и горничная Дороти были очень приветливы и рады новым гостям. Они нам очень нравились. Когда я пришла, Лиза сообщила мне новость, что разобралась с моим компьютером. Починка мне выходила в несколько тысяч евро, и она уже нашла в Лондоне деталь для замены. Оставалось только Левински или водителю Генри за ней съездить. Это меня очень порадовало.
   Через пару часов приехали Уильям Гросс, Роберт Бенсон и Арон Хорн-младший. Генри познакомил нас с ними и попросил подождать. В это время Лиза проходила мимо Уильяма, и глаза их встретились. Это был просто взгляд, как в геометрии – пересечение точек в одной плоскости. И всё. С той секунды они поняли, что ни разница в возрасте, ни что-то другое не должно помешать им встретится вновь, хотя они были такими разными.
   Пока Уильям и Роберт ожидали своего часа приема, я наконец-то вспомнила, что мой подарок в виде прекрасного лондонского фотографа Перри Хиггинса спрашивал меня об удобном времени для фотосъемки, распивая чаи в библиотеке, периодически нервничая и проверяя работоспобность своего оборудования. Пришлось немного поуговаривать Генри, обещая, что исходники не выйдут за стены этого поместья, и они будут использованы исключительно для личного архива, на что Кендал согласился и пошел искать подходящий традиционный наряд для съемки так же, как и мы – мы тоже пошли приводить себя в порядок.
   Генри и Майк облачились в классические наряды… это, наверное, был третий раз, когда я видела «мою прелесть» в бабочке и черном костюме с выглаженной рубашкой. Это было безумно красиво, затем я переодела «принца» Карла, расчесала Молли и натянула на себя красивое платье цвета топленого молока с блестками, не много гламурное и не свойственное для меня, но Генри очень понравилось, Лиза поправила мне прическу, и я вышла к мужчинам во всем своем великолепии.
   Перри и Генри выбрали место для сьемок, и я предложила дедушке привести Келси, и он согласился, но при уело вин. если я сделаю так, чтобы Молли и Келси не соприкасались.
   Рождественская елка притягивала, точно магнит. Фотосъемка закончилась, и мы собрались возле нее все вместе. Кендал обсудил свои дела за закрытыми дверями со своими «представителями» и им нужно было ехать по своим делам, отмечать Рождество, но перед уходом Уильям Гросс взял телефон Лизы, и их глаза так светились, будто желание, загаданное накануне праздника, уже осуществились.
   За окном уже было темно, и деревья, заметенные снегом, освещали фонари. Иногда поднимался сильный ветер, и тяжелые укутанные деревья шевелились.
   Мы разворачивали подарки и смеялись, Дороти принесла старый граммофон, пылившийся на чердаке, и рождественские песни окутали все поместье. Звуки сладких песен прерывали сообщения и звонки. Лиза загадочно улыбалась и пила чай с конфетами. А мы с Майком играли с Карлом. Преобладающие цвета этого дня были зеленые и красные – я всегда запоминала цвета.
   – Платиновый альбом в Англии – не могу поверить, – прохрипел дед. – И она моя внучка! Я так счастлив успеть порадоваться твоим успехам! В Англии! Быть не может!
   – Дед, и в Америке, между прочим, а Америка больше Англии!
   – А то я там не был…
   – Ты мало о себе рассказываешь, я вообще мало что о тебе знаю.
   – Для этого я и пригласил вас на Рождество, чтобы нам лучше узнать друг друга. Завтра расскажу…
   В камине красиво танцевали огоньки пламени, дворецкий аккуратно поправил угли специальными щипцами из набора и растворился.
   Фёрг включил компьютер посмотреть новости из звездной «Ракушки» и разлил шампанское по бокалам, напевая:

     – Я укрою тебя,
     Ты только спи…
     Спи без касаний к сумеркам.
     Я укрою тебя…

   Это был отрывок из моей любимой песни «Чарующие маки»…
   Майк заметил меня и вздрогнул. Он искренне кайфовал от моих песен, и это было потрясающе. А я иногда напевала его мелодии. Наша музыка была разная, но нравилась обоим.
   – Карл уснул… что там интересного? – я ткнула в экран компьютера.
   – Актер Филл Ричард чем-то заразил участников дома. В доме карантин.
   – Опять продюсеры шоу стебутся? – засмеялась я.
   – Да, я потрясен этим проектом, как круто они его делают!
   – Давай покажем Генри отрывок с нашим участием? Он ведь наверняка не смотрел…
   – Ок, сейчас принесу! – Майк залпом осушил бокал шампанского и подмигнул мне.

   Генри смотрел видеоотрезки завороженно, не отрываясь… он всеми силами старался не показывать, как ему плохо, но иногда это было заметно по кривой улыбке.
   – Завтра снова приедет Уильям, и нам будет нужно пообщаться всем вместе. А сейчас позвольте мне преподнести вам подарки.
   Он тяжело поднялся с кресла и посеменил к своим покоям. Через несколько минут Генри вернулся с тремя свертками разной величины. В это время музыка продолжала играть, а снег непрерывно снисходил до грешной земли.
   Самый маленький сверток в красном носке принадлежал мне, я осторожно вытряхнула коробочку и пристально посмотрела на Генри. Он осторожно пнул меня клюкой – мол, «давай, давай, открывай!»
   Из красного бархатного новогоднего носочка выпала коробочка. Я нежно открыла коробочку и увидела набор ювелирных украшений невероятной красоты и изящества.
   – Это королевские ювелирные украшения. Тебе нравятся?
   – Ох, Генри… дедушка, нравятся – это не совсем подходящее слово. Они волшебные! Их носила сама королева?
   – Примеришь?
   Господи, это какая-то сказка!
   – Примерь…
   Майк смотрел на меня ошарашенно и завороженно.
   Для него вся эта жизнь, как для мальчика из бедной семьи, тоже казалась сказкой.
   Следующий сверток он протянул Майку, и он его развернул. Фёрг надеялся найти в свертке тоже какой-то понятный подарок, но он обнаружил ключи. Ключи… Майк судорожно вспоминал, какими ключами они с Самантой открывали это поместье, и понял, что они ни капли не идентичны. Но он и не надеялся, просто это первое, что пришло ему в голову…
   – Ключи?
   – Да, Майк. Завтра расскажу. А этот сверток – для моего правнука, для моего любимого орущего монстра. Не открывай его пока. Это сюрприз. Думаю, пора спать. Завтра у нас тобой много дел, внучка.
   – Спокойной ночи, де-душ-ка! Можно я тебя обниму?
   Я потискала его в своихо бъятиях, и он ушел в свои покои в хорошем настроении.
//-- * * * --//
   В декабре, после съемок в шоу у Салли, мы успели сняться еще в нескольких новогодних шоу-программах, которые уже на днях должны быливыйти в трансляцию на экраны тв для людей, смотрящих телевидение, а также в интернет-сеть. Мы были там вместе. И если раньше мы старались оградить нашу семью от всеобщего взора, то в последнее время мы держались вместе и часто принимали приглашения на участие в разных проектах как уже известная звездная семейная пара. Мне кажется, эта роль начала нравится нам обоим, но мы это особо не обсуждали.
   Мы перешли разговаривать на кухню, на часах было 2 часа ночи, я проверила Карла – он спал. Дороти полазила по шкафам и нашла мое любимое инжирное варение. Приятно, что люди запоминают, что тебе нравится…
   А перед сном Майк поделился со мной своей сокровенной мечтой:
   – Ты знаешь, мы сегодня выпивали, и мне пришла в голову идея, детка.
   – Какая?
   – Я подумал: а почему бы мне не выпустить альбом как гитарист, например, с подложкой какого-нибудь модного электронного «движка»?
   В это время…
   Генри пытался уснуть в своей огромной постели и никак не мог. Он думал о том, что, возможно, спас Саманту и Майка от предстоящих взрывов в Нью-Йорке. Его «ласточка» принесла на хвосте ему оглушительную информацию накануне его дня рождения, что повлияло на его решение без объяснений пригласить на все праздники в его поместье.
//-- * * * --//
   Через пару дней Майк отпросился у меня сгонять в Лондон, проведать старых друзей после праздника, и я согласилась. А я решила сделать для Генри мандариновую шарлотку… и организовать неподалеку выезд на спортивную стрельбу в Ньюбери. Если охота была для Генри невозможна по состоянию здоровья, то просто постоять рядом и пару раз выстрелить в моей компании ему наверняка было бы в радость.
   Саймон принес нам кепки, средства защиты для ушей, защитные очки и торжественно вручил нам дробовик…
   Ох, сколько было нескончаемого счастья на лице моего деда… да, деда. Такие мероприятия почему-то сближают лучше, чем посиделки у камина.
   После стрельбы по мишеням мы решили посидеть в «засекреченном» ресторане Лондона и поговорить, выпить… Я была не похожа на девушек из высшего общества, и он не требовал от меня лучших манер, наоборот, просил оставаться собой. Хотя, возможно, если бы я не была успешной, он бы иначе относился ко мне.
   Как только мы подъехали к ресторану, я поняла, что это место не для всех, и здесь точно не будут тыкать в меня пальцем. Генри, как и я, был любителем темных очков. Он осторожно вышел из машины, опираясь на палку, сию же секунду к нам подлетел сам управляющий, словно молоденький мальчик. И это был самый глупый момент в моей жизни, когда узнали не меня, а моего деда, и он выглядел очень уверенным. Кендал улыбнулся мне, но вслух ничего не сказал. Нас учтиво проводили к вип-ложе закрытого типа и предложили меню. Официанты также нервничали и смотрели на дедушку Генри, а мне сильно захотелось курить. Я не совсем привыкла к такому повороту событий, но нам принесли джин, и я начала расслабляться.

Глава 6. Другая реальность

//-- * * * --//
   Это случилось, когда Майк был на встрече с друзьями в пабе Лондона, а я наконец-то добралась до приготовления мандариновой шарлотки.
   В пабе рядом с Майком и его друзьями висел экран, передающий новости. Звук был включен не очень громко, чтобы не мешать клиентам выпивать и расслабляться. Это была уже вторая пинта пива, разговоры о музыке сменились сплетнями и беседами про жен, детей и планами на будущее, как вдруг к экрану стали стекаться здоровые парни и, не отрываясь, смотреть в экран.
   В это время Майк и его друзья-гитаристы, которые сидели боком, начали думать, что скопление народу вокруг них могло означать желание крепышей выпить с ними и познакомиться, но, повернув голову влево, они заметили, что всеобщее внимание было приковано не к ним, а к экрану, висевшему над головой бармена. Через минуту толпа выросла до пятнадцати человек, и телевизор сделали громче.
   Это был новостной канал, передающий последние новости из Нью-Йорка, рядом с эпицентрами прогремевших взрывов. Как потом стало известно, совершенные взрывы, предполагаемые террористические акты, прогремели сразу в нескольких местах большого скопления людей. На экранах мелькали лица и тела потерпевших, кареты «скорой помощи» и даже несколько вертолетов. Десятки машин полиции и «скорой помощи», военные и ужасающие кадры с крупными планами испуганных уцелевших людей, а также многочисленные пробки и сопутствующие аварии.
   Майк набрал номер Саманты и, убедившись, что с ней все в порядке, нервно закурил и начал хаотично обзванивать людей, начиная с близких. Было очень шумно, он попрощался с друзьями и сел в машину, шофер повез его Лондона в Беркшир. Сначала он позвонил матери, затем – главному менеджеру, Инкери и снова попытался сосредоточиться. Затем ему позвонила Саманта, которая доделала дела на кухне и узнала о случившемся от Лизы. И они, попрощавшись, начали принимать бесчисленные телефонные звонки и электронные сообщения. Осложняло ситуацию то, что многие телефонные линии были заняты, и всеобщая паника усиливала страх больше никогда не услышать чей-то голос.
   Взрывы прогремели практически одновременно: в Центральном парке (неподалеку от квартиры Саманты), на Тайм-сквер и Бруклинском мосту, который каким-то чудесным образом не обрушился. Это было похоже на армагеддон, много раз упоминающийся в различных фантастических фильмах. Пока было сложно даже предположить число погибших и пострадавших, и новости постоянно обновлялись.
   На нервах у Саманты поднялась температура, и она беспрерывно курила, выходя из дома на морозный холод, пока Майк уже мчался к ней в поместье.
   Одна из террористических организаций взяла на себя ответственность за организацию взрывов. И в новостях постоянно появлялись все новые и новые подробности: о взрывах, о новых жертвах и высказывания разных политических деятелей мира, а также интервью представителей новоиспеченного объединения «Единство». Все были напуганы, подавлены и не прекращая звонили друг другу, продолжая следить за последними новостями.
   В мире уже давно не осталось государства, которое можно было бы считать полностью защищенным от актов «нового терроризма», который направлен был против основ нашей цивилизации. Для обеспечения своей жизнедеятельности города принимают миллионы людей. Это люди, обеспечивающие доставку грузов, транзитные грузопотоки, а также туристы, и граждане, перемещающиеся по рабочим и служебным делам. Проверить каждого невозможно, а любое усиление режима безопасности приведет к замедлению темпа жизнедеятельности, и в перспективе – к парализации жизни в мегаполисе. Поэтому получается, что «усовершенствованный мир» не так уж совершенен.
   Завтра все проснуться с очередными предложениями по чипированию всего живого на планете и снова вспомнят про тотальный контроль. Но сейчас кто нам поможет?
   Я стояла возле главного дома, под ногами и на деревьях лежал мягкий снег большими пенными кружевами. Руки начинали замерзать, но мне не хотелось заходить в дом без Майка, поэтому я продолжала ходить взад и вперед, озираясь на ворота. Перед глазами мелькали кровавые конечности и обезображенные кровавые лица людей, и я не могла сдержать слез. Было горько и страшно от ситуации, творившейся в мире и в городе, в котором я провела большую часть своей жизни. Были убиты дети и их родители, чьи-то родственники, которые уже никогда не вернутся домой… Почему? За что? Эти вопросы иногда кажутся такими глупыми, потому что на них никогда нет ответов, и люди, если их можно назвать такими, не показывают своих лиц, и получается, что зло несущие безлико.
   Наконец-то ворота открылись, и въехал черный «Порш», из которого выскочил обеспокоенный Майк.
   Мы обнялись и простояли в объятиях некоторое время.
   – Где все?
   – Генри стало хуже, приехал его врач, делает ему процедуры. Я попросила заодно посмотреть Карла – меня беспокоит его сыпь. А также он сделает ему анализы, Генри сказал, он очень хороший врач.
   Саманта снова заплакала.
   Мы вошли в дом, Молли бегала по дому в бумажном пакете, и Майк невольно засмеялся:
   – Единственный объект, который продолжает радоваться жизни… что бы ни случилось!
   – Молли!
   Майк осторожно снял с нее пакет и подлил воды в формочку, встряхнул волосами и почесал грудь.
   – Майк скажи мне, как так получилось, что мы оказались здесь именно в это время?
   – Так бывает. Только не говори мне, что ты предпочла бы сейчас находиться в Большом Яблоке!
   – Нет, я счастлива, что наши друзья и твоя мама целы.
   – Про Ларса Рассмусена слышала?
   – Да. Я познакомилась с ним еще лет десять назад. Да, мы знакомы очень давно. Тогда он был очень кудрявым и пухлым. Он всегда улыбался. Такой добрый, интересный, кудрявый толстячок Ларе из волшебной Дании. Мне так больно… Он был таким одаренным – его картины были пропитаны особой энергетикой и смыслом. Да, именно, в них был смысл.
   – Он и останется… смысл. Я не был с ним знаком, но мне тоже жаль.
   – Вот это, блин, Рождество… и Новый год.
   – В этот Новый год люди уже не будут собираться на Тайм-сквер с замиранием сердца и с предвкушением праздника. В этот раз Тайм-сквер, как и те, другие места, будет омыта слезами. Все будут нести цвести и снова бояться, потому что теперь все пребывают в страхе, и нет причин надеяться, что это не произойдёт вновь. Я помню, ему так нравилась та клетчатая рубашка с заплатками…
   – Ну не плачь, прошу тебя. Пойдем, проведаем Генри и Карла.
   – Эти мгновения ужасны.
//-- * * * --//
   Генри попросил приехать Уильяма Гросса, Роберта Бенсона к себе, так же как и своего юриста, представителя скривенер-нотариуса и собрался огласить свое завещание или дать главным наследникам с ним ознакомиться.
   В эти минуты я не могла никак сосредоточиться и смотрела в одну точку, предположительно на крайний угол ковра. Майк же был напротив чрезвычайно серьезен и слушал Генри Кендала, сидевшего в тапочках, под капельницей в своих покоях, за нас обоих.
   – Друзья, все в порядке, я просто хотел, чтобы вы засвидетельствовали оглашение моего завещания при жизни. Я хочу быть на сто процентов уверен, отходя в мир иной, что все будет передано моим наследникам по закону. А также расскажу вам про свою «империю», свои предприятия.
   Я безразлично перевела взгляд в другую точку и продолжала слушать.
   Нам выдали списки, в которых было описано, что по воле Генри Кендала переходило мне, моему сыну Карлу, а также Майку Фёргисону, моему мужу, по завещанию. Помимо нас, в завещании мистера Кендала упоминался весь персонал Генри и его помощники, а также друзья военные и друзья в сенате, которым отходили памятные вещи, при условии если они будут живы на момент его смерти, и еще какая-то Рубина.
   Я чувствовала, как Генри сверлит меня в упор своим орлиным взглядом, но по-прежнему не шевелилась, как идиотка.
   В бумажке было отмечено, что поместье завещается мне.
//-- * * * --//
   – Саманта, ты только не нервничай!
   – Что?! Ну что еще могло еще случиться?! Что?! – спросила я почти истерическим тоном.
   У поместья – репортеры и скопище фанатов….
   – Черт! Черт, черт, черт! Этого еще не хватало!
   Колыбель Карла была рядом с моей кроватью. Я спела ему песенки и покормила из бутылочки, Карлуша сладко чавкал и улыбался глазами. Доктор прописал ему специальные мази от сыпи и сообщил, что это совсем не страшно. Из моих глаз тихо лились слезы без остановки, и мне еще сильнее хотелось ценить и дорожить тем и теми, кто у меня есть. Фёрг разговаривал с врачом Генри, а я, закончив кормить сына, укрыла его одеялкоми, выпив травяного чая, прилегла на кровать.
   Молли вернулась из кухни, прыгнула на кровать, слегка отодвинув меня своими толстыми шоколадными лапками, угнездилась, и спустя десять минут опять раскинув лапы во все стороны, уснула в позе курицы. Стресс загнал меня в угол, и я отключилась. Через пару часов, когда вернулся Майк, я уже кричала и билась в конвульсиях.
   – Тише, тише!
   Но Карл уже надрывал глотку, и я сама задыхалась от страха. Дыхание сбилось, и я думала, что умру, меня всю трясло. Я не знала, куда бежать, смирно сидеть на кровати или подойти к сыну.
   Майк вскочил, налил мне воды и попытался успокоить Карла сам. На это ушло еще двадцать минут, а я по-прежнему сидела на краешки кровати, и горячее тело было покрыто испариной.
   – Прости! Прости меня!
   – Что тебе снилось? Или опять галлюцинации?
   – Сначала я услышала музыку, она была как будто издалека, это был оркестр с солирующими русскими домрами.
   – Домрами?
   – Домрами! – рявкнула я.
   – Потом я поняла, что я под водой. Вода голубая голубая, и она была повсюду. Это было похоже на океан и звук тремоло…
   – Домр?
   – Да, домр…
   Голос Саманты сорвался на хрип, и она замолчала.
   – Акулы разорвали тебя?
   – Я смотрела наверх, и, наверное, солнце садилось – вода темнела. Мне становилось холоднее, но я продолжала как-то дышать… затем я осмотрелась и поняла, что смотрю на воду сквозь большую щель. Я висела в океане, подвешенная в старой стальной клетке, покрытой коррозией. К домрам присоединились колокольчики, и я вырывалась из клетки, потому что в мою сторону плыли акулы, и затемя почувствовала, как начала терять сознание.
   – Так милые зубастики не порвали тебя? Все хорошо?
   Майк попытался улыбнуться, а я поняла, что он воспринимает меня как чокнутую.
   – Нет. Не помню.
   – Милая, успокойся, я рядом, все хорошо, это стресс. Хорошо, что не шаманские напевы, просто домры и милые зубастики…
   – Хорошо.
   – Боюсь, я уже не усну, посижу в гостиной, пока Карл уснул.
   – Я с тобой. Мне прислали варианты костюмов для тура, показать?
   – Конечно.
   – Вот и умница, все чин чинарем.
   Майк погладил меня по плечу и снова улыбнулся.
   – Кем ты ни был, я люблю тебя, Майк Фёргисон.
   – Кем ты ни была, я люблю тебя, Саманта Дэвис.
   Мы оба сощурились и выпили еще чаю.
   – Нужно как-то убрать проклятых журналюг и недоносков со двора. Я займусь этим утром. А теперь иди спать! Я сейчас приду!
   – Да, дорогой!
//-- * * * --//
   Майк купил маме авиабилеты на Барбадос – развеяться после теракта и посмотреть на летучих рыб.
   Барбадос… он сам-то не был на Барбадосе, но надеялся, что мама отвлечется там от последних событий, и ей там понравится. Он планировал купить ей красивый большой дом, но в связи с последними событиями решил немного подождать. Окончательно определившись со своими концертными нарядами, он повторял свежие песни и обдумывал новый альбом, который помог бы ему возродиться, как фениксу, заново и осуществить свою мечту. Музыка приходила к нему во сне, и он часто просыпался и уходил играть. Ему предстоял непростой продолжительный тур и Майк собирал силы, по крайней мере, физически. У Генри не было тренажеров, и они решили с Самантой делать утренние упражнения вместе, что их сближало еще больше. Фёргисон совсем не ожидал, что Кендал включит его в завещание. Что именно Генри оставил ему по завещанию, Саманте он не сказал – это было одним из условий Генри, да и Саманта не задавала много вопросов.
   Через пару дней Саманта немного успокоилась и ожила, Генри стало лучше после капельницыи, хотя Майк решил вопрос с одними журналистами, через пару дней у ворот появились другие вместе с репортерами, на них уже никто не обращал внимания так же, как и в Нью-Йорке.
   Новый год
   Дороти суетилась, словно оса. Ее горбатый нос и седовласый пучок мелькали по всему периметру поместья, и тут и там. И в этот день все поддерживали настроение праздника. Мы показали Генри свадебные фото, которые он на самом деле видел… А он, в свою очередь, провел для нас экскурсию еще раз по всем домам и закуткам поместья, недавно пережившим частичный ремонт.
   Снова играл джаз из граммофона, и ночью мы все вместе вышли посмотреть салют, организованный нами. Генри был очарован салютом и словно маленький ребенок часто моргал ресницами и плакал. Это был лучший Новый год в моей жизни, потому что он был в кругу такой большой семьи!
   До отъезда я успела подписать контракт на вторую часть в фильме «Примите посылку», но от предстоящего года хотелось еще чего-то большего и стабильной позитивной ситуации в мире, какого-то незабываемого и волшебного чуда, например, как это: Саманта оглянулась на поместье и на Генри с Майком, они обнимались, в их глазах отражался сверкающий салют, который гремел на всю округу.

Глава 7. Разоблачения

//-- * * * --//
   Однажды Генри сидел у себя в кабинете, когда к нему по предварительной договоренности приехал бизнесмен, с которым они пересекались по делам одной из фабрик Генри.
   Несмотря на то, что Кендал уже тогда почти не приглашал никого к себе в поместье, кроме своих помощников и друзей, иногда он все-таки делал исключения.
   Бизнесменом был Лоренцо Негрини, которого он ласково называл Лора. Генри тогда было пятьдесят с небольшим. Он ходил ровно и грациозно, был подтянутым и часто курил сигары.
   Они прошли в гостиную, где Генри достал из бара любимый скотч, чтобы скрепить договоренности, достигнутые при обсуждении сделки. Беседа текла приятно и несла уже более дружеский характер. И Лора поделился с Генри тем, что нашел в Лондоне цыганку, которая помогает ему в личных делах и делах, касающихся бизнеса. Кендал особо никогда не вникал в подобную чепуху, но либо под действием алкоголя, либо из-за того, что обе дочери бросили его, уехав в Америку, он слушал Лору и продолжал пить.
   Звали ту цыганку Рубина. Она была шувани и жила в одном из 32-х боро Лондона, в Саттоне. Приятное место в южной части Лондона, уютное и наполненное зеленью, где были построены школы, рестораны, в которых можно было услышать качественный джаз… Ее муж Мирослав, который и привез Рубину в Англию, где нашел престижную для цыган работу в строительной компании, погиб несколько лет назад на стройке из-за несчастного случая, оставив свою Руби в непривычной для нее обстановке без средств к существованию.
   Дар предвидения будущего, предсказания, был у Рубины с подросткового возраста. Это началось еще тогда, когда она жила в большой семье, качующей по Европе, так называемом цыганском таборе. Она увидела смерть своего старшего брата, о чем сразу рассказала своим родителям. Дар Рубины передался ей от ее прабабушки, которая была пуридаи, что было совсем не редкостью для цыганских семей. Брат Рубины, Златан, погиб через несколько месяцев, но предотвратить несчастный случай было не суждено. Она до сих пор помнит, как его гроб поливали вином…
   С тех самых пор Рубина видела разные вещи, и к ней стали приходить люди, прознав о ее даре или проклятье, как она сама иногда считала. Но видела она и хорошие вещи, такие как грядущее пополнение какой-нибудь семьи, продвижение по службе или ожидающую судьбоносную встречу.
   После смерти мужа ей пришлось подучить английский и устроиться на склад рабочей, с трудоустройством ей помог один из цыган, узнавший о ее несчастье и живший в соседнем районе. Он посоветовал ей продолжать делиться своим даром с окружающими людьми и принимать людей у себя в небольшом доме, где она снимала маленькую квартирку. Мало-помалу она обустроила комнату всем необходимым и позвала нескольких своих знакомых. Так и закружилась ее новая жизнь, благодаря которой Рубина привлекала новых и новых людей. Обычно ее клиентами были люди среднего класса, а иногда ее клиентами становились бизнесмены, такие как Лоренцо, также случайно и неожиданно для самого себя.
   И вот как-то Лоренцо приехал к Рубине и сообщил, что ее ожидает новый клиент в Беркшире:
   – Он будет тебя ждать. Если ты ему понравишься, он озолотит тебя.
   И испарился, потому что спешил на встречу в Лондоне.
   Послушав Лори, Генри пригласил в Рединг, в свою резиденцию, ту самую Рубину, которая предчувствовала новый поворот в своей жизни.
   Ворота открылись, и Рубина проследовала по тропинке вместе с дворецким Генри, Джеймсом, волоча за собой свой чемодан. Она была темно-русая, но не черная и очень кудрявая. На груди цыганки красовалось небольшое ожерелье из янтаря, темно-карие глаза уж больно были разрисованы черной подводкой, и на руках было слишком много перстней. Одежда не особо отличалась от той, что носили в Лондоне в последнее десятилетие.
   Как она видела, или читала судьбы? Это происходило всегда по-разному. Но она еще ни разу не ошиблась, чем отличалась от многих других, кто владел дуккерингом (тайными знаниями предсказания судьбы). Она пользовалась картами Таро, монетами, кофейной гущей, бобами, снами, но больше всего она читала по глазам и по коже. Когда ее спрашивали, как она это делает, она обычно отвечала:
   – Слушаю…
//-- * * * --//
   Генри предложил ей выпить, но она отказалась, как и отказалась от чая, что даже немного смутило Мистера Кендала.
   – Мне нужно осмотреться. Я должна… Можно мне открыть мой багаж?
   – Да, конечно.
   Джеймс Эдвардс, дворецкий поместья Генри, аккуратно передал ей чемодан.
   – Спасибо.
   – Мне нужно как-то вам помочь? – осторожно спросил мистер Кендал.
   – Я не хочу производить на вас впечатление, будто в доме находится кто-то посторонний. Это мешает вам сосредоточиться на том, что вас тревожит, на вашем энергетическом потоке.
   – Производить впечатление? Но вы же здесь!
   – Простите, мистер Кендал, мой английски небезупречен, я говорю непоследовательно.
   Мистер Кендал сел напротив Рубины. Она закрыла глаза и на чем-то сконцентрировалась. Затем открыла глаза и вновь посмотрела на Кендала, и взгляд ее был испуганный.
   – Мистер Кендал, я вижу очень много смертей… Мистер Кедал, простите меня, но ваша жена не последняя.
   – Лоренцо сказал вам про мою жену?
   – Лоренцо ничего не говорил…
   – Что значит – не последняя?
   – Ваш род проклят Мистер Кендал, простите меня.
   Она протянула к нему руки, чтобы коснуться кожи рук и посмотрела в его глаза.
   – Я вижу опасность. Ваши дети в опасности. Но темная сила так велика, что я вряд ли смогу чем-то помочь.
   Она покрылась потом, будто испытала сильный стресс.
   – Единственное, что вы можете сделать это попытаться защитить «золотую» девочку или защитить ее мать, что она защитила ее.
   – Именно девочку? Но у меня нет… Только взрослые.
   – Вы все поймете потом. Когда вы ее найдете – а вы должны сделать это как можно раньше, вы должны спасти ее. Ее судьбу еще можно скорректировать, потому что рыжая слишком сильная, ее можно спасти.
   – Как это сделать?
   – Вы должны привести ее ко мне, её или ее мать, когда придет время.
   – Мои дети, мои дочери, они умрут?
   – Смерть – это не конец, мистер Кендал. Кстати, Келси уже с вами?
   При упоминании имени Келси затрясло самого Генри, потому что до этого мгновения он не верил словам женщины.
   Еще вчера Генри купил себе собаку, которую только хотел назвать Келси, и еще никому об этом не рассказывал.
   – Рубина, кто проклял мою семью?
   – Вы не понимать этого.
   – Вы же знаете?
   – Я знаю, но даже если вы узнаете, ничего не можете сделать. В эту темноту не просочиться.
   – Это как? Вы знаете… вы знаете, кто проклял?
   – Да. Но не могу вам этого сказать.
   Вызвал Джеймса по интеркому.
   – Джеймс принеси мне сигары и попроси принести мне виски.
   – Да сер! А хотя нет, Джеймс, пусть она принесет.
   – Пока ты не скажешь, ты будешь жить здесь и делать все, что я тебе скажу.
   – Что в твоем чемодане? Почему он такой большой?
   – Вещи, сэр. Я не знала, что стану пленницей, но я знала, что не вернусь… Мистер Кендал…
   – Рубина, нет, слишком сложно… Дороти… да, ты будешь Дороти. Я вчера уволил Дороти, ты ее заменишь и забудь прежнюю жизнь. Все, я так решил, живее, Дороти, принеси мне выпить. И запомни: это не плен. У тебя есть выбор сказать мне правду и уйти, а впрочем, это не самый плохой вариант для тебя – жить в этом поместье.
   С тех пор Рубина превратилась в Дороти и стала работать на мистера Кендала в его поместье. И мистер Кендал не обижал ее. Он часто спрашивал, все ли с ней в порядке, и ежемесячно не скупился на достойную зарплату. Он не хотел, чтобы она чувствовала себя рабыней, хотел, чтобы сама, по своей воле, рассказала ему то, что было нужно ему услышать! Наблюдая за его добротой, Рубина стала помогать ему в бизнесе, и все начало налаживаться. Ей казалось, что он отпустил ожидание неизбежного, и Рубина стала привыкать к этому замку.
   Но в один из дней мистеру Генри позвонили из Америки и сообщили, что его дочь Софи вместе с мужем разбилась в автокатастрофе.
   Звонила не Роза, его вторая дочь, а старый знакомый, который не знал о том, что у супружеской пары была годовалая дочь.
   В этот день Генри отменил все встречи и пил, пил… пил, никому ничего не объясняя. На похороны он не был приглашен, и Розалина взяла опекунство над племянницей.
   На следующий день Генри позвал Рубину, но она уже знала, что это произошло.
   – Это было мгновенно. У обеих смерть была мгновением. Вы не смогли бы ничего сделать. Это не убийство.
   – Пшла… вон… из комнаты… пшла, – уточнил Генри и заплакал.
   Про рыжую девочку в этот день разговора не было, как и в последующие несколько лет.
//-- * * * --//
   Мы вернулись в Нью-Йорк. Празднование Нового года завершилось, как и траур. Те, кто искренне радовались празднику, осуждались теми, кто принял к сердцу последние событие очень близко. И таких было очень много. Поэтому больше всего раздражали видеоролики с подростками, обливающими друг друга из бутылок шампанского и улыбающиеся звезды, которые активизировали флэшмоб с комментарием: «Мы американцы, нас не сломить», – и показывали средний палец. Идиотский флешмоб!

   Спустя несколько лет
   Мы проводили утро за игрой в покер в своем пентхаусе в Нью-Йорке. Да, я наконец-то привыкла считать свою квартиру нашей с Майком. Карл нежно посапывал и причмокивал. Наш сын рос, и мы с нетерпением ждали того момента, когда он будет рассуждать, как взрослый. Я сидела в своей любимой серой футболке-платье, а Майк – в джинсах и дырявой фирменной майке от Даниэля Джигинса. В покер Фёрг все время одерживал надо мной победу. У него вообще очень хорошо получалось играть в такие игры. Я улыбалась, как дурочка, и совсем не нервничала, что проигрываю, ему интересно было меня учить, а это самое главное. Снег еще был повсюду. Все было заснежено и ветрено, небо было стабильно одного цвета – серого!
   Майк уже вернулся из своего мирового турне и заканчивал работу над своим инструментальным проектом. Его последнее турне принесло в нашу семью миллионы долларов, и Майк никак не мог прийти в себя после бесконечных концертов. Он был поглощен своей новой работой и счастлив. Мой второй телефон постоянно звонил… Меня звали на «точечные» концерты и на частные дорогие вечеринки. И, несмотря на то, что мой график был расписан Инкери на год вперед, меня находили через друзей и узнавали мой номер, чтобы предложить сотрудничество.
   Я изучала эскизы и новые идеи для костюмов для нового шоу с известным дизайнером Пьером Роландом…
   Пьеру было за пятьдесят, и он был очень известен, а сейчас он сидел рядом со мной в очках, немного напряженный, и все время заправлял крашеные волосы за ухо, слишком часто, и шмыгал носом. Наверное, сидел на кокаине…
   – Может, тебе постричься?
   – А?
   – Нет, ничего…
   Альбом «Чарующие маки» стал для меня воплощением мечты. Каждая песня была пропитана моей любовью и болью, моими фантазиями и верой в волшебство. Но сейчас мне хотелось, оставив стержень, сделать нечто новое и еще более продуманное. Продуманный альбом до мелочей. А также клипы, костюмы, новое преображение и больше волшебства и боли. В этом альбоме было место для темной комнаты и освобождения.
   У меня появился новый продюсер Мелинда Бендер, которая была старше меня на пятнадцать лет, но имела утонченный вкус и собственное мнение по любому вопросу, она понимала то, что я ей говорила, но также предлагала и свои идеи. И, находя компромисс, мы обе понимали, что общий результат, наше коллективное мышление превосходили ожидания. Она подбирала мне новых людей в команду и бренд S.D. расширял свои границы.
//-- * * * --//
   За окном был снег, и я вспомнила ту ночь… Туман… Узкая дорогая, свет фонарей и валит первый снег, и мы ругаемся со Сьяго… Да, я вспомнила, как это было. Я посмотрела в глаза прошлого, и эта картинка всплыла бессознательно. Это было зимой, года четыре назад или больше? Где он, интересно? Где этот Сьяго?
   Я залезла в интернет, но нашла лишь какие-то ссылки на криминальную хронику. Интернет выдал мне кучу результатов, от которых я офанарела: «Сьяго находится под стражей, подробности не разглашаются. Бывший клавишник группы "Черный понедельник", известный как Сьяго, объявлен в розыск»… – вылезли предыдущие ссылки…
   Майк наверняка знал, но ничего мне рассказал.
   Я оставила страницу открытой и стала собираться. Когда я вернулась, карты на столе так и лежали. И когда я спросила Рене, почему они еще лежат, она дала мне гениальный ответ:
   – Партия еще не доиграна, я побоялась трогать, миссис Дэвис.
   – Партия еще не доиграна – что за бред, убери, пожалуйста.
   Поговорив с Рене, я вернулась к большому компьютеру и увидела, что кто-то закрыл мою ссылку и открыл мне новое окно.
   – Рене, скажи: Майк приезжал?
   – Да, миссис Дэвис.
   – Это он открыл мне ссылку?
   – Да.
   Рене криво улыбнулась и попыталась улизнуть.
   – Послушай, а он ничего не сказал о том, что я ему оставила?
   – Это не мое дело, миссис Дэвис.
   – И все же…
   – Сказал… сказал: «Опять этот чертов придурок», – и тяжело вздохнула.
   Саманта хохотнула.
   – Хорошо, Рене. Спасибо. И да… ты уже убрала карты?
   – Нет, не успела. Я убиралась у Карла. Вон шустрый какой стал.
   – Тогда не убирай, оставь, мы ночью доиграем.
   Рене исчезла, а Саманта закрыла дверь и села за компьютерный стол.
   Майк оставил мне видео, новый свежий клип своей группы, который мне безумно понравился… Песня называлась «Я вернусь домой!». Я пересмотрела его двадцать раз подряд, съела яичницу и пришла в комнату Карла. Карл играл с Молли, которая вырывалась и стонала от ужаса. А он снова ловил ее и падал.
   Господи, как он подрос! Эти несколько лет пролетели как одно мгновение. Эти мгновения… Волосы Карла стали медными, почти каштановыми, и все лицо и плечи были усеяны веснушками, как у Саманты.
   Я посмотрела на Лизу ускользающим взглядом… Господи, мне ее жаль. Если бы она сказала мне, что уходит, выходит замуж, хочет своих детей, неужели я бы держала ее на толстой железной цепи? Неужели бы не нашла бы замену ей? Ведь я и Майк… Мы проводим достаточно времени с Карлушей, он знает, что мы его любим. Он ведь знает? Я посмотрела на Лизу другим, «убийственным» взглядом.
   – Карл, ты любишь маму?
   – Дя, – выпалил Карл и растопырил свои пальчики-сардельки в разные стороны.
   – А кто твоя мама? – спросила Саманта.
   – Мама, – Карл пнул своим пальчиком плечо Саманты, и она, довольная, привстала с корточек собираться на автограф-сессию своей новой детской книжки.
   О том, что Уильям Гросс делал Лизе предложение, еще никто не знал, только ее подруга, взрослая подруга Поліна Левински, которая устроила ее на это место и тоже была няней Карла.
   По пути вниз Саманта встретила человека-гору, который, краснеющий, как рак, поздоровался с ней в лифте и вырвался, едва дав распахнуться дверям, словно буйвол, топчущийся на месте. Саманта дала его прозвала Кабан.
//-- * * * --//
   И как только лифт открылся и кабан выскочил, меня встретили двое телохранителей. Да, их стало уже двое: мой преданный Дэн и Колин, Колин Торонтон по кличке Торонто. Он был довольно накачанным кареглазым блондином и, в отличие от Дэна, имел чувство юмора. Они оба носили оружие и были одеты в классические костюмы.
   Зазвонил телефон – это была Мелинда Бендер, которая пригласила меня на встречу для обсуждения некоторых вопросов по грядущему альбому.
//-- * * * --//
   Сьяго сидел в наручниках в оранжевой тюремной форме. Он был помещен в Metropolitan Correctional Center, где находился до суда. Волосы были завязаны на затылке, а под глазами красовались темные круги.
   Кисти рук болели, спина ныла от двух последних ночей, проведенных на полу, и жестоких побоев. Он сам не понимал, что делал в тюрьме, и к чему все это нужно? Можно было убрать его и каким-то другим, более быстрым путем. Например, убить сразу Л, отравить или зарезать ножом или выстрелить в голову или в сердце… Его подставили. Но он не мог представить, что кому-то мог так сильно насолить, потому что на нелепую ошибку уже это перестало было похоже.
   Как только его схватили в баре, надели наручники и зачитали права, он был глубоко убежден, что это просто чья-то гадкая шутка, и совершенно не сопротивлялся, лишь улыбался и не испытывал испуга, спрашивал:
   – Кто вас прислал?
   Спустя несколько часов избиения на допросе он пришел себя от выпитого в баре спиртного и растерянно пытался сообразить, что эти негры – а в данном случае это были темнокожие копы – пытаются от него услышать.
   Так как Сьяго имел и американское гражданство, его приняли в американскую тюрьму, и он сидел молча, меняя взгляд вслед за течением мыслей с дьявольского, пронзающего белую стену насквозь до безразличного.
   Касэ (Сьяго) родился в центральном городе Японии на западе острова Кюсю возле залива Нагасаки. Именно это место когда-то давным-давно пострадало от ядерной бомбардировки, как и Хиросима. Но уже сейчас Нагасаки имел репутацию живописного портового города, в котором гармонично соединились японские традиции с западным христианским мировоззрением.
   Сьяго рос хулиганом с тонкой и ранимой душой. Он часто сбегал из дома, так как не ладил с родителями. Они были образованными и очень грамотными и хотели, чтобы их сын стал их гордостью. Но он вечно не оправдывал их желаний.
   Отец и мать Сьяго Наоки и Мисаки посвятили свою жизнь юридической профессии. Но после рождения младшего брата Сьяго Мамору (разница в их возрасте составляла всего несколько лет) мать осталась в доме домохозяйкой. Это решение было принято на домашнем совете за ужином. Карьера отца впоследствии резко взлетела вверх после одного громкого процесса, так что маме уже и не обязательно было возвращаться в профессию. Когда Сьяго было десять, вся семья переехала в США. К тому времени мать позаботилась о том, чтобы ее дети говорили уже на двух языках, и сразу подготовила документы в американские школы.
   Помимо сходства – а Сьяго и Мамору были похожи как близнецы – братья имели похожие хулиганские замашки и страсть к музыке. Но родители были против их увлечений. Они пророчили им «нормальное образование и достойную профессию». Какое-то время они пытались создать группу, где Сьяго играл на клавишных, а Мамору пел. Но проект «не пошел», и у них не было связей, чтобы пробить себе дорогу в музыкальную индустрию. Мамору сдался, подсел на кокаин и бросил заниматься музыкой. В этот период жизни они очень разругались друг с другом и после ссоры больше не встречались, только несколько раз разговаривали по телефону, обычно на Рождество.
   Сьяго продолжил обучение в университете, совмещая занятия с подработкой официантом втом самом ресторане Per Se, где он познакомился с Самантой Дэвис. И мелкий криминал его больше не интересовал, он оставил все темные дела в пользу своей мечты и светлого будущего. Он стал много и усердно заниматься и на большие чаевые нанял педагога, которая помогла ему развить талант.
   После того как он познакомился с Самантой, и она стала для него божеством, он всеми силами пытался придумать способ, чтобы она вновь заметила его и по-настоящему зауважала. Сначала, Сьяго попал в известную группу «Закат 211», откуда его выгнали за нелепое опоздание, затем еще в пару неизвестных перспективных групп, а потом однажды он задумался, что идет не по тому пути, и решил попасть в группу к ее бойфренду Майку в «Черный понедельник». И ему удалось это сделать.
   После того как Майк выгнал Сьяго из группы, он месяц был в запое в своей новой квартире и продумывал новый план покорения Саманты, потому что она была для него солнцем, и жить, придумывая себе новые мечты, Сьяго не хотел.
   После того как он немного совладал с собой, он пробовался в разные известные группы, но ничего не получалось. И вскоре он вновь нашел не очень популярную группу, в которую поверил и решил начать свою жизнь с нуля.
   В момент, когда его схватили и надели на него наручники, первое, о чем он подумал это то, что товарищи по группе решили украсть его на вечеринку по случаю подписания контракта с известным лейблом. У него было настроение пить в баре и мечтать, поэтому он сказал барабанщику Рику, что точно не поедет на вечеринку, о чем он сейчас очень сожалел.
   И теперь, сидя в углу в этой дурацкой апельсиновой форме, он пытался понять, что же он сделал не так. В его голову стали закрадываться мысли, в которые он отказывался верить.
   «Но этого просто не может быть», – думал Сьяго, и на глаза по-настоящему наворачивались слезы… Неужели его брат? Неужели его брат так поступил с ним? Или меня приняли за него? Как тогда быть?
   Почему, когда я твердил этим тупоголовым, что я музыкант, меня даже никто не слушал? Или здесь замешаны какие-то высшие силы, которым у меня совсем нет возможности противостоять?
//-- * * * --//
   В это время в другой точки мира ухоженный русый мужчина лет сорока с благородной трехдневной щетиной, в новом темно синем костюме и лакированных ботинках, сидел в своей новой квартире в Брюсселе. После бессонной ночи, проведенной за операционным столом, что было редкостью в его практике, мужчина решил вернуться домой, чтобы подремать хотя бы пару часов и переодеться, отчего ему стало еще хуже. Арабский черный кофе без молока и легкий завтрак из небольшой порции салата с сыром ожидали его на столе вместе с милой запиской: «Съешь меня», – но ему было не до забав. Он небрежно скомкал записку и выбросил ее в мусорку. Врач скорее спешил в больницу, проведать своего прооперированного пациента, который находился в тяжелом состоянии. Русым мучиной был врач. Обычно его звали Доктор, или мистер Джонс, или просто Док, ну или очень редко Марк Джонс. Он был американским бельгийцем или наоборот, и постоянно кочевал между Америкой и Бельгией в последние двадцать лет. Его последняя жена осталась в Чикаго с уже взрослым сыном, который вот-вот уже должен был жениться, и Джонс завел себе уже десятую любовницу в Брюсселе.
   Его жизнь была наполнена смыслом, потому что он спасал человеческие жизни и судьбы людей. Он был одним из ведущих специалистов-неврологов больницы Святой Елизаветы. Джонс безустанно много говорил с пациентами и по телефону то на французском, то на английском языках. Его красноречие внушало оптимизм даже безнадежно больным пациентам, и его все любили.
   Прошло уже чуть больше пятнадцати лет после того как Джонс наблюдал свою пациентку – маленькую рыжую запуганную девочку Саманту Дэвис, за которой он наблюдал и по сей день. Отслеживая ее график гастролей, он часто присылал ей цветы, именно те, какие она любила – английские розы. О своей любви к этим прекрасным цветам она призналась в интервью на одном из показов мод, где по дружбе с дизайнером принимала участие в качестве модели.
   У доктора Джонса была безупречная репутация, его ни разу не лишали прав, ни разу задерживали за драки, и он был законопослушным гражданином двух стран, за исключением того единственного случая, когда это было необходимо, по его мнению.
   И, несмотря на то, что этот единственный случай был жестоким холодным убийством, он продолжал считать себя абсолютно нормальным человеком без каких-либо отклонений. В тот момент, когда он принял решение, идущее вразрез с его моральными ценностями, он сам себе продекларировал: «Не этому безумному миру судить меня!» – и отправился в путь.
   На улице было темно и небезопасно. И доктор Джонс действительно боялся. Боялся, что потеряет свою жизнь, которая уже устроена, свою работу и жену, которая родила ему прекрасного сына. Джонса терзали сомнения, но он напомнил себе о том, что он просто обещал. Он дал обет. Он сказал Саманте, которая запала ему в душу с первого взгляда, хотя была очень юна, что преступник, совершивший с ней ужасные непристойные деяния, должен быть наказан. Но шли месяцы, годы, но Джек Кипер, который позднее был установлен полицией как Том Крайтон, так и не был найден.
   У мистера Джонса сложилось ощущение, что его дело просто кем-то прикрыто или до него вообще нет никому никакого дела.
   Через свои каналы, очень аккуратно и прозрачно, он следил за продвижением дела Тома Крайтона и решил рискнуть выследить его самостоятельно. Это стало его долгом, это было больше, чем мания и игра в справедливость. Он сделал себе разрешение на ношение оружия и решил начать свои поиски с тех самых балетных школ, где были похищены девочки-подростки, в том числе и Саманта.
   И совершенно случайно удача улыбнулась ему с первого раза, если это можно было назвать удачей. Джонс смотрел Крайтону прямо в лицо, было очень темно и безлюдно, и он хотел убедиться, что не ошибся, потому что ошибка бы разрушила его личность, он не убийца, он просто должен убрать «черное зло», как называла его Саманта. Том был пьян и безоружен, он нес свое тело для расстрела, гордо пошатываясь, будто бы зная, что он скоро будет «освобожден». И Джонс, доктор Джонс «освободил» его очень тихо и гордо и растворился в тени осмысления своей жизни.
   Итак, с тех пор прошло много лет. И сначала все было нормально, но позже мысль о совершенном убийстве стала не давать ему покоя. Сначала он думал, что поступил правильно, потом начал бояться быть пойманным, впоследствии начал чаще ходить в церковь и подумывал рассказать на исповеди о содеянном. Но в последний момент передумал. И потом снова и снова прокручивал все в голове.
   Его ощущение законопослушного гражданина с годами все больше и больше таяло, и он не справлялся со своими сомнениями. И вот пришел тот самый день, когда он стоял на кухне и смотрел на глупую для него записку: «Съешь меня», – и понял, что так больше не может жить. Он вернулся в клинику к своему пациенту, спокойно провел рабочий день, потом купил билет в Чикаго, попрощался со своей женой и сдался властям.
//-- * * * --//
   Теперь постаревший доктор Джонс, еще не совсем зачуханный и в непривычной красной тюремной форме так же, как и Сьяго, сидел в наручниках на запястье. Русые волосы свисали каскадными волнами. Ногти были еще в порядке, и мне казалось, что он вот-вот встанет, помоет свободные руки в раковине, наденет перчатки и сменит тюремную форму на привычный докторский халат и пойдет осматривать пациентов, как когда-то меня… как когда-то меня…
   Я сняла трубку, мне стало неловко, что я пришла в тюрьму такая красивая. Рыжие кудри аккуратно были скреплены красивыми сверкающими заколками, оливковый костюм и слишком яркий макияж для этого случая. Но я хотела быть красивой, хотела не падать духом, потому что еще вчера была в тюрьме у Сьяго, который был весьма удручен. И мне хотелось орать на всех, потому что я была в шоке от происходящего в моей жизни. Но я лишь молча, хлопала глазами. Какая-то неведомая сила пыталась меня сломить, подыскивая все новые и новые способы для черного дыма в моем сознании. А сейчас я сидела напротив человека, который разрушил свою жизнь ради того, чтобы отомстить за меня. И я рассказывала ему о своей жизни, чтобы подбодрить его, чтобы он почувствовал себя моим другом. Мы сняли трубки одновременно. Если бы все происходило в фильме, и я бы была режиссером, я показала бы как снимаю трубку я, а на той стороне снимает трубку Сьяго, а через мгновение – рядом сидящий и улыбающейся доктор Джонс, будто они вместе. Я опускаю ресницы, точно млеющая девочка из Калифорнии, и говорю обоим: «Привет»… Но в другой реальности было совсем не так, хотя по стечению обстоятельств, мне пришлось говорить обоим схожими предложениями. Сердце будто взрывалось динамитом.
   Из тюрьмы меня ждали Ники и Левински. Мы в сели в золотую «Ламборгини», и они увезли меня в паб. Но беда не приходит одна, а все наваливается сразу. Так случилось и в этот раз.
//-- * * * --//
   В Америке о том, что умер Генри, самая первая узнала Лиза от Уильяма, но она не имела права ничего ей рассказывать. Уильям сам должен был это сделать и собирался с духом уже несколько часов, прохаживаясь в его поместье.
   В Англии же Рубина «почувствовала» смерть в поместье за несколько дней, и только посмотрев в глаза умирающему Генри, который уирал уже несколько лет, поняла, что смерть все-таки пришла за ним.
   – Дороти, когда я умру, ты знаешь что нужно делать, – сказал Генри и выдохнул последней раз в своей постели.
   Через два часа умер и Келси, его преданный пес, «охранявший» поместье, скорее, от злых духов, нежели от настоящих врагов.

Глава 8. Золотая девочка

//-- * * * --//
   На следующий день после посещения паба и тюрем в эти дни я отсыпалась дома. Майк был рядом со мной и знал только о докторе, убившем моего маньяка, но я рассказала ему и о Сьяго. Сначала он взвинтился, как ураган, и стал кричать на меня, но через полчаса успокоился и, зная, что я люблю его, нежно обнял меня и попросил прощения.
   Он ненавидел Сьяго, и любое упоминание его имени приводило его в ярость.
   – У него наверняка есть родители, какие-то друзья, почему именно ты должна посещать его в тюрьме? Что, этот сукин сын никому не нужен? Он же гнилье… Убил кого-то, а теперь ты будешь бегать к нему и таскать передачки? – уже шипел Майк.
   Карл услышал крик и прибежал к Майку, хватая его за ноги.
   Фёрг улыбнулся сыну и взял его на руки.
   – Он не виновен, Майк, я ему верю.
   – Я запрещаю тебе туда ездить! Значит ли мое слово вообще для тебя хоть что-то?
   – Да.
   Я заплакала и ушла умываться. Майк был прав.
   – Если он невиновен, его оправдают.
   – Устроили тут при сыне, – сказала Мелоди, которая приехала к нам в гости и застала нас при разборках. – Я забираю внука гулять. И больше не кричите при ребенке!
   Она взяла за ручку Карла.
   – Пойдем со мной, мое солнышко, я тебя свожу покататься на карусельках.
   – Калусельках? – пропищал Карл.
   – Карусельках, карусельках… – и Мелоди дала щелбана взрослому сыну.
   Саманта рассмеялась. И Майк тоже улыбнулся.

   Они ушли, и Майк с Самантой остались одни. У нянек Карла был выходной, так как приехала мама Майка, а Рене должна была приехать вечером.
   Нужно было срочно помириться с мужем, и Саманта, стоявшая в ванне, начала снимать с себя одежду: сначала – верхнюю кофту, затем – джинсы. Майк не выдержал, зашел к ней в ванну и захлопнул дверь.
   – Ты моя.
   – Я твоя.
   Крик сменился жадными поцелуями и сексом в новой большой джакузи в любимой позе Саманты.
   Через несколько часов позвонил Уильям и сообщил им о смерти Генри.
//-- * * * --//
   Снег падал на розы, и медленно, очень медленно гроб опускали в яму. Вокруг были родные: Майк, Мелоди, Джеймс, Дороти, его помощники и десятки людей, которых я видела первый и последний раз в жизни. Я ни с кем не хотела делить эти минуты, но по-другому было сделать нельзя. Снег пошел сильнее, и многие расправили свои зонты, как по мгновению волшебной палочки, именно черные, будто знали, снег может начаться в любую минуту… Гроб уже был опущен вниз. А я вспоминала, как утром перед похоронами мы закрывали крышку гроба, на него надели красивый костюм и парадную бабочку. Дрожащими пальцами я кинула вниз розы и поправила черный парик. Происходящее казалось безумием, хотя Генри Кендал был очень стар и очень тяжело болел. Все эти люди… Какие-то военные и бизнесмены подходили и выражали свои соболезнования. А позже, как и должно было быть по правилам, в поместье состоялись поминки. Генри позаботился об организации своих похорон и поминок заранее, составив список тех, кто может присутствовать на этих мероприятиях.
   Многие впервые узнали, что Саманта Дэвис и Майк Фёргисон являлись членами его семьи.
   Теперь оставался вопрос, кто продолжит заниматься делами его империи, и, поговорив с Уильямом, Саманта и Майк приняли решение, что им останется он же и будет прилетать к ним в Нью-Йорк для подписания разных бумаг.
//-- * * * --//
   Майк гладил меня по волосам, и мы по новому смотрели на это поместье, которое стало моим, а значит, нашим. Но сейчас, именно сейчас мы не готовы были переехать сюда жить.
   Саманта пришла с небольшой прогулки вокруг поместья. На ней было длинное пальто, отороченное мехом, и рыжие кудри, словно львиная грива сменили черный дурацкий парик.
   По лестнице спускалась Дороти и позвала Саманту.
   – Да, Дороти, конечно.
   Саманта сняла пальто и поднялась по лестнице, следуя за ней.
   Они вошли в кабинет Генри Кендала. Саманта трогала разные предметы, пытаясь почувствовать энергетику деда. Здесь он или уже нет?
   – Он еще здесь, – прочитала мысли Саманты Рубина, ведь ее настоящее имя было таково.
   Она улыбнулась и протянула Саманте конверт со знакомым вензельным почерком Генри Кендала.
   Сэм вскрыла конверт и углубилась в чтение.
   В нем Генри описывал свою жизнь, подводя итоги и о важном для него знакомстве с цыганкой Рубиной, которая предсказала смерть его дочерей, и о том, что в роду появится «рыжая или золотая» девочка, которая спасет род от проклятия. Генри писал, что как только он узнал о Саманте, то сразу подумал, что это она. Но Рубина сказала, что она придет «вслед за ней»…
   Саманта оторвала взгляд от письма и помотала головой. Но продолжила читать.
   «…Цыганка та осталась в моем доме, и я окрестил ее Дороти, вероятно, она сидит напротив тебя. Не бросай ее и не выгоняй из дома. Это мой приказ. Надеюсь, мы встретимся всей семьей на небесах. Твой ворчливый дед Генри».
   – Ты Рубина?
   – Да… Только не бойся меня. Я ведь человек.
   – Конечно человек… А что значит «вслед за тобой»?
   – Скоро узнаешь.
   Саманта попыталась улыбнуться и, забрав письмо Генри с собой, позвала Дороти пить чай.
   – Больше никаких новостей, пожалуйста. На сегодня хватит. Лучше расскажи мне не много про деда, он был таким скрытным…
   – Да…
   И Дороти начала рассказывать о жизни Генри, о его привычках, и чтобы закончить их разговор на хорошей ноте, рассказала о своем секрете – о том, что она стала женой дворецкого Джеймса, что очень удивило Саманту.
   Дороти оставила Саманте телефон и попросила позвонить тогда, когда она сочтет нужным.
   Поминки закончились, и гости разошлись, оставив кучу визиток и слов сожалений.
   На следующий день поместье опустело еще больше, и Саманта с Майком улетели в Америку.
//-- * * * --//
   В камеру к Сьяго вошел надзиратель и отвел его в блок допросов. В эти минуты Сьяго был уверен, что продолжаться пытки, что его снова будут бить и задавать тупые вопросы.
   Но вместо этого с него сняли наручники и протянули ему фотографию.
   На снимке был труп его брата.
   – Нам очень жаль, Касэ. Он представлялся вашим псевдонимом, называл себя Сьяго. Его нашли утром и сразу сообщили нам. Видимо, его убили те, из той группировки, в убийстве, которого был замешан ваш брат. Нам очень жаль. Мы проверили ваши алиби и все совпало. Сьяго, ваши родители здесь… Они хотели вас встретить.
   – Мамору… – Сьяго заплакал.
   – Мы еще раз просим у вас прощения, вы свободны.
   На выходе он увидел в первый раз за долгие годы отца и мать, и они вместе скорбели об утрате.
   В СМИ появились новые заголовки о невиновности Сьяго и Саманта с облегчением вздохнула. Она обещала Майку никогда не встречаться со Сьяго и сдержала обещание.

   Через месяц после возвращения из Англии она получила главную роль в фильме «Легкость преображения», в котором она играла актрису, похожую на себя саму, за эту роль она позже получила «Оскар». А в перерывах между съемками Саманта завершила работу над вторым альбомом, который так и назвала «Темная комната». На это все ушел еще целый год жизни. Карл стал еще больше и стал говорить большими фразами и заниматься с учителем. На вопрос кем он хочет стать, когда вырастет, он гордо отвечал:
   – Бизнесменом.
   И мы с Майком очень надеялись, что когда наш зайчик вырастет и получит образование, то не поменяет своего решения. Лизы уже не было рядом – она вышла замуж за Уильяма и уехала в Лондон. Иногда они вместе приезжали, когда Уильям встречался со мной и Майком. На удивление, Майк тоже помогал мне в принятии решении и управлении бизнесом, что облегчало жизнь. Хотя большую часть решений по-прежнему принимал Уильям, беря на себя риски. Все ждали, когда подрастет Карл Фёргисон и воплотит свою мечту в реальность.

   Майк гастролировал с группой в Португалии всего неделю, когда я позвонила ему с новостью.
   – Майк…
   – Да, дорогая… Не можешь уснуть?
   – Да, не могу.
   – Потому что я не могу дождаться твоего приезда, чтобы сказать тебе.
   Майк перевернулся на спину и посмотрел, который час.
   – Что, рыбка?
   – Майк, у нас будет еще один малыш.
   – Аа-а-а-а! – Майк закричал и спрыгнул с постели. – Ах, как жаль, что я не рядом! Я снова буду отцом! Дорогая, я тебя люблю!
   – Майк… Как ты думаешь…
   – Ты имеешь в виду, не девочка ли это?
   – Да… Может быть, это она.
   – Если это она… Назовем ее Голди?
   – Золотая?
//-- * * * --//
   Спустя десять лет нашу семью знал почти весь мир.
   Мы с Майком уже успели отметить 15 лет совместной жизни и переехать в Англию. Я продолжала заниматься своей актерской карьерой и иногда записывала новые песни в музыкальной студии, но нечасто – больше занималась семьей. Майк стал самым сексуальным мужчиной, по версии People, и сгреб кучу всевозможных наград, продолжая гастролировать.
   Карл стал уже взрослым красивым парнем, подростком. Его одаренность к математике проявилась с пяти лет, и мы отдали его в математическую школу. Через четыре года после рождения Карла появилась чудесная Голди. Голди была как ангел с золотыми волосами, светлая и жизнерадостная, она мечтала стать актрисой, как мама, и посещала театральный кружок.

   – Голди, нужно спешить! – кричал сестре Карл.
   Всей семьей они ехали в небольшое путешествие из Беркшира в Портсмут, где была пришвартована огромная яхта Майка с золотыми, как в сказке, парусами, унаследованная от Генри Кендала. Они уже добрались до нее, и садившееся солнце красиво освещало им путь.

Лина Ди Открой