   Женщина-смерть – 2
   Книга вторая. ХХХ 33+
   Марс Вронский

1

   ПОЛОВОЙ ЧЛЕН – penis (по лат. буквально хвост), membrum virile, орган размером 8—10 см, в состоянии эрекции – 14—16, с двойной функцией: акта совокупления с выделением семени и выведения мочи. В человеческом члене различают задний широкий укреплённый конец (radix penis) и свободную часть; поверхности – переднюю или тыл (dorsum penis) при висячем положении и заднюю. Головка (glans penis) по форме тупой конус, выступающая над ним часть основания головки называют «венчиком» (corona glandis), позади венчика – круговая борозда (collum glandis), кожа у основания головки образует складку – крайнюю плоть (praeputium). На задней поверхности полового члена крайняя плоть соединяется с головкой продольной складкой, называемой «уздечкой».
ВИКИПЕДИЯ

   Безлюдная улочка «частного сектора» провинциального городка. Обочины раздолбанной, как после бомбёжки, асфальтовой дороги зарастают свежим майским бурьяном. В котором полно старого мусора и торчат прошлогодние скелеты репейников в человеческий рост. Там же, на обочинах, стоят ивы с шаровидными кронами, кусты цветущего шиповника и сирени, дальше – покосившиеся изгороди из самодельного штакетника или металлической сетки. За ними древние срубы с подслеповатыми окошками и замшелыми набекрень шиферными и железными крышами. Чуть ближе к якобы проезжей части – автобусная остановка из четырёх изъеденных временем бетонных плит (крыша и три стены), также заваленная пластиковыми бутылками, разного рода пакетами и пакетиками, какими-то тряпками. Плиты расписаны подростковыми граффити, где главенствует «ОГРЫЗКОВО – РУЛИТ!!!».

   В салоне микроавтобуса трое, не считая пожилого водителя: девушка с зелёно-бурым «опереньем» причёски и проколотой пирсингом бровью, молоденький капитан в летней полицейской форме и похожий на портретного Сталина (и стремящийся походить!) мужчина лет сорока – седоватая шевелюра, кустистые брови, усы. Внимание троицы обращено на два больших монитора, лейтенант объясняет, показывая пальцем на экран:
   – По сути, тут две главные улицы: вот эта, Северная, и Мира. Остальные по именам великих литераторов Чехова, Рылеева… Ну и так далее. Но они уже не важны. Главный очаг – Северная. И её окрестности. Я думаю, все они выходили отсюда. С периодичностью два-три месяца…
   Его нетерпеливо прерывает «Сталин»:
   – Нам неинтересно, что вы думаете, молодой человек! – У него даже и лёгкий кавказский акцент.
   Но и «Сталина» осаждает девица:
   – Отчего же, Гурам! Лично мне очень интересно мнение участкового! Почему вы так думаете, Станислав?
   Парень краснеет, опустив голову, вздыхает.
   – Северная и Мира – единственно асфальтированы. Кроме того…
   – Это вы называете асфальтом?! – опять взрывается «Сталин».
   – Гурам Валерьяныч!!
   – Простите, Зина!
   Лейтенант промокает пот со лба платком и снимает кепи.
   – Ну вот. Кроме того, по улице Северной расположены три двухэтажных казармы и два барака, официально не существующие. Я сейчас объясню. В плане города их нет, считается, что они были снесены ещё в двухтысячном. Ну, сами понимаете, деньги были выделены и потрачены.
   – Как и на дороги. – Усмехается Зина.
   В общем да. Заселены эти все дома лицами без определенного места жительства.
   – Нищета, трущобы… Рассадник преступности. – Уже печально говорит «Сталин». – Как это похоже на всю провинцию!
   Станислав усмехается.
   – Насчёт нищеты я бы поостерёгся. Хотя, конечно, большинство из них законченные алкоголики, одевающиеся с помоек и пьющие технический спирт, но… По нашим данным в казарме номер восемь бывают очень состоятельные гости из обеих столиц. В основном дамы, жёны крупных чиновников, элита шоубизнеса и просто бизнеса. Но и господ немало. Все они, как умеют, конспирируются, оставляют свои «лексусы», «порше» и «мазерати» на Заимке. Есть у нас тут очень дорогой отель на Глубочихе, лесном озере. Но гостят они тут.
   – Не казино, нет? – Гурам Валерьянович достаёт откуда-то курительную трубку, но не закуривает, просто играет ей.
   – Нет, там сто раз шмонали… Простите, обыскивали. Там нет даже туалетов и водопровода.
   – Как же они там живут? – теперь удивляется Зина. – Я имею в виду бомжей.
   «Сталин» смеётся:
   – Ты наивная девочка, Зинаида Аркадьевна! Они же бомжи! Привыкли справлять нужду на улице!
   – Ну да, туалет с выгребной ямой у них во дворе рядом с дровяными сараями. Колонка водопровода на соседней улице. Во всех казармах и бараках есть электричество, которое исправно оплачивается. Казармой номер восемь. На дрова они таскают срезки с пилорамы неподалёку. А средства к ним текут из мегаполисов, и немалые средства.
   Зинаида встряхивает своим «опереньем»:
   – За какие, хотелось бы знать, услуги…
   Участковый щелкает по клавиатуре.
   – Тогда вам надо познакомиться с обитателями этого дома. Дом двухэтажный, с двумя подъездами, в каждом подъезде – восемь однокомнатных квартир. Это по проекту. Но подвергался самовольной перестройке. В первом подъезде на втором этаже налево у Капы, – на экране появляется высокая плотная дама со строгим выражением лица, родинкой над верхней губой и длинными белыми локонами. – Капиталины Юрьевны Зеленской, содержательницы борделя, две квартиры объединены…
   Гурам опять возбуждается:
   – Почему, слушай?! Вы знаете, что там бордель и ничего не делаете?!
   – На самом деле бордель не в казарме, там, типа, общага проституток. Капа со своими девочками каждый день ходит к престижным поездам и сажает их в СВ-вагоны к тем, кто ей платит. Поймать практически невозможно. Но определённое ведомство занимается ими.
   Зинаида вздыхает:
   – Ну да, Бологое – узловая станция, поезда стоят подолгу…
   Далее. Сосед Капы по лестничной площадке в объединённых двух квартирах направо – некто Зрец. Не жрец, а Зрец. – На мониторе длинноволосый, похожий на Гойко Митича, мужчина с презрением в глазах. – Он экстрасенс-провидец. Завьялов Алексей Иванович, оттрубивший четырнадцать лет на Белом Лебеде вместо одного известного маньяка и отказавшийся от реабилитации. Не стал даже паспорта получать. Так тут и живёт после освобождения. Уже лет пять. У него три жены, он называет их Сивиллы. Не различая по именам. Это из-за него, Зреца, у правоохранительных органов не получилось ни одного из предпринятых восьми внедрений в Огрызково. Он наших раскусывает на раз. Хотя конечно стукачи есть. По поему неуважаемому мнению, – взгляд на Гурама. – они нам подсунуты и строго контролируются.
   Гурам:
   – Кем?
   – Мы точно не знаем. Тут несколько авторитетов. Кроме Зреца ещё Санёк Каратист. – «Гойко Митича» сменяет крепкий, с лицом европейского типа (усы стрелками – десять минут одиннадцатого – и бородка тонким клинышком образуют перевёрнутую эмблему «Мерседес» только без круга) с самурайской причёской улыбающийся мужичёк в рубашке с закатанными рукавами и крупными кистями рук. – Нерозников Александр Евгеньевич. Он как раз у нас на очереди. У этого двухэтажная квартира с собственной лестницей. Живёт один, чем промышляет, непонятно. Периодически у него гостят недели по две-три птицы высокого полёта. Женского пола. Считается, что он проводит с ними курс похудания. И они ему за это платят. Как будто в Москве похудеть негде.
   У Зинаиды даже рот открылся!
   – Птицы высокого полёта ходят в туалет на улице и не моются по три недели?! В жизни не поверю!
   Капитан смеётся.
   – Конечно, вы можете не верить, но я собственными глазами видел одну нашу суперзвезду эстрады, бегающую за пивом в магазин напротив. Сама-то она пиво вряд ли пьёт! А моются они все в летнем душе, дощатой кабинке с бочкой наверху. Зимой туда подводится электричество и в бочку опускается мощный тэн.
   – Но всё равно, согласитесь, для звёзд это…
   Гурам стучит трубкой по подлокотнику кресла.
   – А вы не пробовали говорить с этими птахами? То есть птицами.
   – Ха! Кто есть звёзды, и кто есть мы!.. – Участковый отворачивается к окну, вздыхает. – У них охрана, адвокаты, все права защищены… – Встряхивается. – Но продолжим. Первый этаж первого подъезда. Налево. В первой квартире проживает некто Рембо, Рукавишников Спиридон Олегович, трижды судим за мелкие кражи на железнодорожном транспорте. Прописан в давно сгоревшем доме, получает пенсию по инвалидности, шизофреник. – На мониторе фото тощего брюнета с чубом на глаза. – Что он делает в этой компании вообще непонятно.
   Зинаида вздыхает.
   – Живёт…
   – Ну, ладно. Во второй квартире рядом с Рембо ненадолго останавливаются приезжие бомжи. Но ненадолго. День-два и адью! Далее. Очень интересный момент – третья и четвёртая квартиры, это направо. Уже пять лет проживают так и неустановленные лица. Откуда прибыли и чем промышляют – неизвестно. Ни в чём предосудительном замечены не были. Не алкоголики. В третьей – высокий качок, называющий себя Гошей. У него полная комната спортинвентаря… – Фото раздетого по пояс улыбающегося атлета сменяется на изображение его полной противоположности – тоже раздетого доходяги, обезображенного чудовищными шрамами. – Мы полагаем, что большинство этих шрамов – следы сведённых татуировок. Тюремных.
   «Сталин» напрягается:
   – А что же пальчики?
   – А пальчики ничего! Ни у Гоши, ни у Николая Ивановича отпечатков пальцев нет. Никаких папиллярных линий! Конечно же, они каким-то образом уничтожены. Как и тату. Тесты на ДНК тоже ничего не дали. О себе они говорить отказываются, ссылаются на амнезию. Однако даже невооружённому глазу заметен тюремный опыт. Естественно у нас они под плотным колпаком. Ах да! Специалисты заметили у обоих следы высококлассных пластических операций. У этих никаких гостей замечено не было… – Станислав неожиданно встряхивается, подаётся к окну и почти кричит. – Вот!! Вот! Смотрите! Я же говорил – сегодня день Икс! С предыдущего прошло ровно два месяца! Правда, иногда они чуть-чуть опаздывают… Который час? Вот! Четыре тридцать восемь!..
   Все трое спешно выходят из автобуса в прохладное майское утро.
   Солнце ещё только-только показалось над горизонтом и позолотило верхушки деревьев. Уже цвела сирень. По относительно гладкой обочине обезображенной рытвинами дороги шёл человек. Но шагал он как-то странно – почти не сгибая коленей и широко разведя руки. С низко опущенной коротко остриженной головой, с неподвижным взглядом немигающих глаз себе под ноги. Одет он в лёгкую из натуральной кожи куртку, чёрные джинсы, недешёвые кроссовки и ослепительно белую футболку без единого пятнышка.
   – Вот… Вот… – Продолжает бубнить капитан. – Я знал, что он будет…
   У Гурама в руке профессиональная камера, он снимает.
   Зинаида просто смотрит, приходя в себя, оборачивается к участковому:
   – А вы уверенны, что он не укусит? – в глазах её страх. – Я слышала, зомби едят людей…
   Офицер по-детски улыбается.
   – Нет, наши, огрызовские, – не опасны. Я их уже четыре штуки видел. Только не трогайте его. Упадёт, не поднимите.
   Зинаида, встряхнув зелёно-бурым «опереньем» и поджав губы, шагает навстречу шатающемуся парню. В кадре снимающего Гурама она разворачивается и подносит микрофон к лицу. Идёт рядом с мёртвым.
   – Уважаемые телезрители, мы обещали показать вам настоящих зомби. Пожалуйста! – Широкий жест. – Здесь в Огрызково, пригороде Бологое, происходят очень загадочные явления. Этот бредущий куда-то человек на самом деле мёртв. И мёртв уже около часа. Очевидец, пожелавший остаться неизвестным, сообщает, что ходячие мертвецы появляются здесь уже давно. Он видел уже четверых. Хотя, разумеется, их было гораздо больше. Местные СМИ, всецело контролируемые городской администрацией и правоохранительными органами, не в состоянии обеспечить население правдивой информацией. Эту функцию на себя взял наш Независимый канал. А сейчас, пожалуйста, уберите от экранов детей и слабонервных, если вы не в состоянии присутствовать на хирургической операции, выключите на время телевизор. Но только на время, потому что посёлок Огрызково просто переполнен шокирующими тайнами! Наш очевидец случайно слышал заключения врачей и патологоанатомов. А они гласят, что в этих всё ещё двигающихся телах напрочь отсутствует кровь. И мы сейчас в этом убедимся.
   В кадре появляется еще некто в медицинской маске и со скальпелем. Он хватает парня за кисть руки. Но тот сразу же валится, как подкошенный. Продолжая, однако же, и в горизонтальном положении перебирать ногами, как при ходьбе. Маску это не останавливает, он делает глубокий надрез на запястье поверженного. Крови действительно нет. Никто не вопит от боли. И на удивление худое лицо парня остаётся застывшим, без единой эмоции.
   – Всё! Достаточно! – выдыхает Зинаида, машет рукой Гураму.
   Тот, тоже вздохнув, опускает камеру.
   – Ну и что теперь делать с этим?
   – А вызвать Скорую! – она поворачивается к маске над шевелящимся покойником. – А ты, давай, с участковым отгони автобус! Мы тут ещё поснимаем.
   Водитель, а это оказался под маской он, пожимает плечами, идёт и лезет в кабину.
   – Потом звякните! – бросает не оборачиваясь, заводит двигатель и отъезжает.
   Труп продолжает вскидывать ступни в кроссовках.
   Гурам набирает на мобильнике и громко рапортует:
   – Алё! На въезде в Огрызково, на улице Мира, у остановки, мертвяк шевелится. Он точно мёртвый! Я пульс искал, а он и холодный уже! А ножонками дрыгает! – Выключив телефон, со вздохом оглядывается на Зинаиду, которая шарит в сумочке. – Зин, как бы… – тон его радикально меняется.
   – Чего тебе? – она достаёт пачку сигарет, распечатывает её.
   – Я знаю другой способ снять возбуждение.
   Она пристально смотрит ему в глаза:
   – У тебя, что, встал?
   Он дёргает плечами:
   – Ну, немного…
   – Пойдём за остановку!
   За остановкой она присаживается на корточки и расстёгивает «молнию» на его джинсах. Достаёт вялый член и без колебаний берёт в рот. Энергично сосёт, сжимая основание в кулачке.
   – Погоди! – он опускает громоздкую камеру на землю и гладит её крашеные волосы. – Давай!
   Зинаида отрывается от своего занятия:
   – Ты, смотри, не кончи мне в рот! Я же тоже хочу!
   – Ну, давай как-нибудь!
   Они быстро поднимается, не выпуская члена из руки, другой поднимает юбку и приспускает трусики. Наклоняясь, поворачивается к оператору задом и направляет его орудие в себя. Гурам, придерживая её за бока, начинает фрикции. Девушка зажмуривается, закусив губу. В этот момент на дороге раздаётся шум подъезжающей машины. Зинаида хватает партнёра за джинсы, хрипит:
   – Нет!.. Нет, чёрт возьми!.. Не останавливайся!! – и болезненно стонет, когда он отсоединяется. Член его уже висит тряпочкой.

   Троица опять в салоне подъехавшего микроавтобуса. У Зинаиды горят глаза, движения резкие, быстрые. Она достаёт из пачки сигарету, закуривает. Гурам недовольно морщится:
   – Зинаида Аркадьевна, мы же договаривались!..
   – Вот именно! – глухо вторит ему участковый, явно чем-то недовольный. – Не надо было его трогать!..
   Зинаида фыркает:
   – Ему уже всё равно, а вы получите свой гонорар! Как же иначе было убедить публику, что это не розыгрыш?!
   Полицейский вздыхает.
   Гурам, наклонившись к двери, открывает её.
   – Вы же знаете, что я бросаю!..
   Зинаида напряженно смеётся, хлопает полицейского по руке.
   – Да ладно тебе, начальник! Хватит дуться! Давай-ка, рассказывай дальше, что у вас там с казармой номер восемь? Ведь мы ещё не со всеми её обитателями познакомились?
   Станислав снова вздыхает, щёлкает по клавиатуре. На экране возникает курчавый, рыжеволосый и конопатый парень.
   – У нас осталось ещё две загадочные личности, одна из них Степан. Так он себя называет. Степан Степанович Степанов. Его отпечатков пальцев и ДНК нет ни в одной базе данных ни одного ведомства. Этот живёт с престарелыми женщинами солидного возраста за их счёт, хоронит их и не торопится получить наследство по завещанию. Не удосуживается выправить документы. За пять лет, что он здесь, схоронил уже троих. Конечно, его таскали, пару раз закрывали, но отпускали за отсутствием улик. Никто не знает, откуда он взялся и кто он вообще. Не алкаш, не наркоша, но и не работник. В данный момент живёт с Софьей Гавриловной Удальцовой, владелицей двух квартир в городе и прописанной в одной из них. Но она туда не возвращается, а существует тут, сожительствуя со Степаном. Фото нет, поскольку это легальный, уважаемый член общества, Заслуженная, между прочим, учительница Российской Федерации! Эти голубки занимают две квартиры на первом этаже во втором подъезде налево. Ну и, наконец, Марьяна. – На экране старуха явно восточного, монголоидного типа, изборождённое морщинами лицо, узкие щелки глаз под углом к горизонту, седые космы редких волос из-под вязаной шапочки. – Тоже чудо природы. По самому настоящему паспорту ей сто семнадцать лет. Прописана где-то на Северном Кавказе. Во рту у неё полно собственных зубов, и очков она не носит. Марьяна у нас знаменитая целительница. Порошками собственного приготовления лечит внутренние болезни вплоть до онкологии. Моего тестя вылечила от алкоголизма на раз, – налила пол стакана воды, плюнула туда и дала выпить. Если, говорит, хочешь бросить, выпьешь, а нет – и суда нет! Тесть пересилил брезгливость и уже четыре года – ни капли!
   В этот момент через открытую дверь автобуса, словно из ниоткуда, влетают чёрные гении мщения. Грубые мужские голоса: «Лежать!! Не двигаться!! Морда вниз!!» Всех выволакивают из салона, укладывают на разбитый асфальт. Вместе с водителем. Гурам пытается что-то сказать, но его бьют тяжёлым армейским берцом в бок.

   Имитация старого чёрно-белого с бурым оттенком, с полосами царапин на плёнке, кино. В открытом фургоне грузовика, битком набитом детьми и взрослыми в одежде середины шестидесятых, эпохи молодого Брежнева. Крупным планом лицо стриженного наголо мальчонки и его суровой, похожей на Фаину Раневскую, мамы. Все одеты не в затрапезное, по парадному. Машину болтает на кочках, люди раскачиваются на лавках.
   Наконец приезжают. По навесной, сваренной из арматурных прутьев, лестнице люди спускаются из кузова. Они у двухэтажной школы, где уже толпится небольшая толпа. Первый звонок. Дети в сопровождении взрослых строятся в шеренгу на усыпанной песком площадке. Камера останавливается на одутловатом, лоснящемся лице плохо бритого мужчины и его вихрастом, белобрысом отпрыске. И опять на стриженом мальчонке с суровой мамой. Перед ними выступает полная обрюзгшая учительница. Детей, как под конвоем, ведут в здание школы.
   В классе, усадив теперь уже первоклашек за парты, родители со слезами и улыбками целуют своих чад, прощаясь. Только мама, похожая на Раневскую, не целует, просто гладит по неровно стриженой голове, шепчет на ухо: «Терпи, сынок! Мы с тобой терпеливые!»
   В следующей сцене уже рассупоненные мальчишки с портфелями в руках после занятий в школьном коридоре. Все что-то галдят. Головастый сын «Раневской» оказывается самым маленьким в этой своре. Вихрастый и белобрысый на голову выше его. Он победоносно ржёт, тыча пальцем в меньшего: «У него мать тюремщица! А отца вообще нет!» Все смеются. Малыш размахивается своим непомерно большим портфелем и бьёт им в лицо обидчика. Тот падает и колотится в конвульсиях, «Убил!.. Убил!..» – кричат все вокруг. Мальчонка пробивается сквозь толпу к выходу, выскакивает из школы и, сломя голову, мчится по улице.
   Понурившись, он бредёт вдоль лесополосы. Ботинки, связанные шнурками, висят через плечо, в руке огромный портфель. Босые ноги стёрты до крови. Неожиданно навстречу ему из-за кустов выходит забородевший и помоечно одетый мужичок. Расставив грязные ладони в стороны, он ухмыляется. Зубов у него нет.
   – Ага! Попался!
   Малыш, как ни странно, ничуть не пугается.
   – Портфель не отдам! Даже если ты Карабас!
   Мужичок вздыхает.
   – А что в портфеле-то? Жратвы нет?
   – Есть. Мамка хлеб намазала, а я…
   – Не голодный?
   – Голодный. Только они все там с колбасой жрут…
   – Постеснялся… Всё ясно. В каком классе-то?
   – В первом…
   – Ну… Для первоклашки ты высок!
   – Только другие ещё выше!
   – Да-а, давненько я с людьми не виделся! Уж и забывать стал!
   – Ты бродяга, наверное? А где бродяги живут?
   Мужичок чешет лохматую голову.
   – Хочешь в гости ко мне?
   – Ну! Мне теперь тоже придётся бродягой стать.
   У бездомного бедолаги подскакивают брови, и открывается рот.
   – И с чего это?
   – Да я убил там одного…
   – Ну, ничего себе!.. Сколько ж тебе лет?
   – Семь. Я ж сказал, что в первый класс пошёл! Так ты меня ведёшь к себе?
   – Ну да, ну да… – мужичок разворачивается и идёт вглубь лесополосы.
   Мальчик следует за ним.
   – А чего ты босой-то? – не оборачиваясь, интересуется абориген.
   – Натёр ноги с непривычки
   Они выходят на маленькую полянку с односкатным шалашом и кострищем. Под навесом притащенное откуда-то сено.
   – Ну, присаживайся, убивец! Тебя как зовут-то?
   – Лёха. – Малец присаживается на сено, раскрывает портфель, достаёт обёрнутый бумагой хлеб. – Угощайся. – Один ломоть даёт бродяге, другой оставляет себе.
   – Спасибо, Лёха! Ты настоящий друган! – Ох, давненько я такого не едал!
   – А тебя? Как тебя зовут?
   Бродяга вздыхает
   – А, зови меня Карабасом! Ведь похож? – Молча, едят. – Слушай, Лёха, а за что ты его грохнул-то?
   – А-а! Так! Начал про мою мамку говорить!..
   – Ну и правильно! Мать это святое. Кто за неё ещё постоит?! Ты, выходит, без отца растёшь?
   Мальчик морщится, как от зубной боли. И молчит.
   – Ясно. – Бродяга вытирает руки об одежду. – Ты уж прости, что угостить ничем пока не могу! Я сейчас на мели. Но это временно. Даже курить, вон, нету!
   – У моей мамки есть! Хочешь, принесу?
   – Нет! – Карабас серьёзно хмурит брови, сердится. – Никогда! Ты понял, никогда ничего не тащи в доме! В тюрьме таких крысами называют! Кто ворует у своих.
   Мальчонка таращит глаза.
   – Ты что, в тюрьме был?
   – Случалось.
   Лёха задумывается, вздыхает.
   – Мамка тоже была.
   – Вот как?! Очень интересно. Сколько ж она отбыла?
   Мальчик пожимает плечами.
   – Не знаю.

2

   Наружные женские половые органы тазовой области носят название вульва (vulva – лат.) Они составляют преддверие влагалища и окружающие его структуры. Преддверие влагалища ограничено спереди и сверху клитором и передней спайкой малых половых губ. Вход во внутренние половые органы женщины прикрыт двумя парами складок кожи и слизистой оболочки, идущих по сторонам половой щели от лобка назад. Внешние, более плотные из-за подкожного жира ткани, служат границами половой щели. Это большие половые губы. Внутри них находится пара белее тонких складок слизистой оболочки – малые половые губы, спереди сходящиеся у клитора, образуя его кожный покров – крайнюю плоть клитора. При половом возбуждении пещеристые тела клитора, как и мужской половой член, наполняются кровью, это называется эрекцией клитора. Очень большое количество нервных окончаний, содержащихся в клиторе и малых половых губах, реагируют на раздражение эротического характера, поэтому стимуляция (поглаживания, поцелуи и тому подобные действия) могут привести к половому возбуждению женщины вплоть до оргазма. Над клитором в нижней части живота находится небольшое утолщение, у взрослых женщин покрытое волосами, оно называется венерин бугорок. Чувствительность влагалища (vagina – лат. Ножны, футляр) настолько невысока, что менее 12% вообще способны ощутить прикосновение к его стенкам. И, тем не менее, гинеколог Э. Грэфенберг описал точку G на передней стенке влагалища, на глубине 2—4 см. Он считал, что, воздействуя на эту точку мануально, можно доставить женщине приятные до экстаза ощущения. Хотя это и не подтверждено научными исследованиями.
   ВИКИПЕИЯ

   Саша Каратист (усики и бородка стрелками образуют перевёрнутую эмблему «Мерседес», самурайская причёска растрёпана) спит в своей каморке на деревянном самодельном топчане, едва укрытый несвежей простынёй. Неслышно отворяется дверь и в комнату проскальзывает коротко остриженная девушка монголоидной расы. Она в длинном банном халате без пояса, придерживает расходящиеся полы. Загадочно хмыкнув, девушка приближается к вольно раскинувшемуся мужчине и приподнимает простыню, осматривая «семейные» трусы. Затем суёт ладошку под резинку и гладит его достоинство. Каратист улыбается во сне, ему это нравится. Восточная красавица тоже улыбается и оттягивает резинку вниз, освобождая набухающий орган. Плотоядно облизнувшись, она склоняется и втягивает головку в рот. Каратист стонет. Она устраивается поудобней и ритмично дёргает головой. На щеках её возникают глубокие ямки, говорящие о вакууме внутри. Саша снова стонет, на этот раз протяжно, и содрогается всем телом. Проснувшись, туманным взором смотрит на также бесшумно уходящую стриженую девушку.
   Дворами вдоль лавочек с бабушками и снующих и громко хохочущих детей бредёт Саша Каратист. Он заметно припадает на правую ногу. Под мышкой целлофановый пакет с чем-то. Рядом с огороженными мусорными баками группа возбуждённо кричащих людей. В основном это подростки, но в центре два рослых парня напирают на молодую женщину в слезах, чего-то от неё требуют. Она же прячет что-то за полу ветровки, плачет и отвечает наседающим на неё обормотам тихим умоляющим голосом. Саша сразу же меняет курс, направляясь к галдящим. Неожиданно громким и низким голосом кричит:
   – Стоять! Бояться! Руки не прятать! – проходит в самую гущу. – Кто зачинщик? Быстро! Смотреть мне в глаза! Кто?..
   – Вон, она… – ноюще произносит один из подростков, не из рослых. – Она щенка нашего забрала…
   – Ну, так я у вас его покупаю! – достаёт бумажник, из бумажника – тысячу и отдаёт одному из высоких.
   Тот вместе со своим товарищем сразу же уходят.
   – А нам? А нам? – шумят детишки помельче.
   – А вы у них спросите! – рыкает Каратист. – Дадено на всех! – берёт всё ещё плачущую даму под руку и тихо, с улыбкой спрашивает. – Можно вас проводить?
   Женщина тоже улыбается, утирая слёзы тыльной стороной ладони.
   – Спасибо… Они его мучили… – показывает из-под ветровки мордочку чёрного щенка. – А что это у вас на голове?
   – Что? А! Это причёска самурая. Или борца сумо. Точно не знаю.
   – Это что, мода такая?
   – Ну да! Просто в наше село ещё не долетела.
   – А мы не в селе живём. Мы живём в городе Бологое!
   – Да что вы говорите?! А я даже как-то и не сразу понял!
   – Вы смеётесь надо мной!
   – Ну что вы! Боже упаси! Вы мне очень нравитесь. Давайте прогуляемся! Где вы живёте? Я проводил бы вас. А то вдруг опять кто пристанет! – и словно бы невзначай. – Меня Саней зовут.
   – Ладно… – она поджимает губы, задумавшись. – А вы что, богатый такой? Тыщу отдали!.. Может, покормим собачку?
   – Давайте! А что он у вас ест? И как его вообще зовут? А вас? Я, между прочим, представился!
   Женщина вздыхает, опустив глаза, тихо произносит:
   – Я – Валя. А у него нет ещё имени.
   – Идёмте, Валя-Валентинка! Заодно и имя придумаем! – резко разворачивает её. – Тут ближайший магазин… – ведёт.
   – Нет! – она вдруг останавливается. – С собакой нельзя! Оштрафуют! Давайте я лучше тут подожду!
   Он задумчиво трогает свою замысловатую причёску, наконец, решается:
   – Ладно! Но ждать вы будете у магазина. Потому что нам надо к Озеру.
   Валентина, потупившись, размышляет и с очередным вздохом соглашается.
   Из супермаркета Саша выходит с двумя пакетами, заполненными доверху. Дама изумляется, распахивая глаза:
   – Боже мой! Это всё ему? Ему столько не съесть!
   Каратист отвечает совершенно серьёзно.
   – Придётся ему помочь. Тем более что вино в таком возрасте…
   – Вы что, вина купили? Я с вами пьянствовать не буду! Тем более на улице!
   – Какая улица? У нас будет пикник на берегу прекрасного Бологовского озера!
   – Там алкоголики собираются!
   – Они там от полиции прячутся. А нам ведь тоже посторонние глаза ни к чему?
   Подневольное соглашение с новым вздохом.
   – Всё равно вино не буду… – Они переходят улицу, направляясь за здание Администрации.
   А там тихая спокойная гладь вод, красивая берёзовая роща на другом берегу, а на этом старые, склонившиеся над берегом ивы. Под ивами же самодельные лавочки и приспособленные для сидения коряги и брёвна. Выбрав удобное местечко, Саша раскладывает снедь на доске. Валентина пугается:
   – Ой, зачем вы эту жирную колбасу купили? Маленьким щенкам этого нельзя!
   – То, что нельзя щенкам, придётся есть нам. В том числе и этот «Брют». – Вынимает из пакета бутылку.
   – Что значит «Брют»? Он дорогой, наверное?
   – Да обычное шампанское! Просто не русское.
   – Да? А я думала, вы меня будете портвейном спаивать!
   – Ну что вы! Мы будем спаивать вас французским вином!
   – Французским?! Никогда в жизни не пробовала! – Валентина распаковывает сыр, отщипывает крошки и даёт выпущенному на волю щенку. Украдкой ест сама.
   Саша показывает зажигалку, совмещённую со штопором.
   – Вы поглядите, до чего дошёл прогресс! Кстати, вы не курите? – с трудом извлекает пробку, часть напитка с пеной проливается.
   – Не курю… Ой, ты всё расплескал! Оно же дорогущее, наверное?
   – Не дороже денег! – Саша наливает в два пластиковых стаканчика. – Давайте скрепим наше счастливое знакомство глотком этого замечательного напитка! – подаёт Валентине.
   Она смущается, но посудину принимает.
   – Никогда в жизни не пробовала! – они символически соединяют стаканчики и выпивают.
   Женщина сразу же разламывает нарезной батон и изготавливает два бутерброда с ветчиной и сыром. Подкладывает и жадно поглощающему пищу щенку. Падаёт почти самураю:
   – Это тебе. Мы же теперь на ты? – с аппетитом ест. – Мне даже неудобно, ей Богу! Обычно в компаниях после выпивки все сразу закуривают. А я закусываю!
   – Кушайте на здоровье! Мне приятно смотреть на вас. – Наливает ещё. – Давайте теперь имя нашему другу придумаем!
   Но собеседница вдруг надувает губы, отложив бутерброд. Всхлипывает. С надеждой и слезой в глазах смотрит ему в глаза:
   – А вы где живёте? Можете себе этого малютку взять? – отпивает вина. – Понимаете, мне некуда его нести. Я живу в Гостинице… Сами понимаете!
   – Конечно, могу! Успокойтесь! У меня две комнаты на меня одного! А в Гостинице, наверное, очень дорого?
   – Ой, слава Богу! – со вздохом улыбается, выпивает и опять принимается за еду, говорит с полным ртом. – А мне не дорого, я в подсобке живу. Мою там коридоры, номера убираю… В буфете меня подкармливают… А чем ты занимаешься? У тебя так много денег!
   – Сегодня есть, завтра нет! Я предприниматель. Звучит как жулик. Как бывшему спортсмену друзья помогли открыть курсы физкультурные… Вот и все дела. Когда вам надоест гостиничная жизнь, перебирайтесь ко мне! В том смысле, что комнату вам выделю.

   Снова чёрно-белое кино. Перед длинным, на двенадцать подъездов бараком собралась небольшая толпа людей с вёдрами и сумками. Тут же стоит и Лёха с авоськой, и его мама, похожая на Раневскую, и толстяк с лоснящимся небритым лицом, но без вихрастого сына. Напротив барака через улицу стоит большой каменный дом за красивым, штакетным забором. Толстяк злится, глядя туда, время от времени даже топает ногой в сапоге. Наконец резная калитка открывается, выходит баба в шерстяной кофте. Толстяк нетерпеливо машет рукой, дескать, давай побыстрей! Как раз в это время на улицу въезжает грузовик, все люди перестают говорить, поворачивают лица к нему. Баба в кофте почти бегом присоединяется к группе. Грузовик останавливается, на подножку выскакивает водитель, молодой парень в кепке набекрень. Он осматривает собравшихся, кивает, соскакивает и, обойдя машину, манипулирует с механизмом задней части кузова. Ныряет назад в кабину. Грузовик разворачивается перед людьми и начинает поднимать кузов. Это самосвал. Люди поспешают к заду машины, толкаются. Из-под приоткрывающегося борта сыплется картошка. Она ещё не высыпалась до конца, а люди уж накидываются, как голодные псы. Лёха тоже бросается в гущу со своей авоськой. Но что-то его откидывает. Он едва удерживается на ногах. Он недоумённо моргает и, набычившись, снова бросается в свару. Его снова отбрасывает. На этот раз он падает, в глазах его кипят слёзы. Но он, уже и, не поднимаясь, на четвереньках лезет к картошке. И его снова отталкивают. И он замечает, что толкает его именно жирный толстяк! Мальчишка рыдает не в силах что-либо предпринять.

   Двор того же самого барака. Стайка мальчишек, председательствует в которой вихрастый и белобрысый сын Жирного. Все сидят на бревне, он один стоит, широко размахивая руками, объясняет:
   – Там обычное стёклышко! Вот, как в окошке! А за ним люди разные! Ходят там, разговаривают, поют… Вечером кино показывают! Каждый вечер! Понятно?
   Мальчишки в задумчивости молчат. Лёха недоверчиво кривится, чешет стриженый затылок. Вскакивает чернявый, явно кавказских кровей:
   – А как они там? Живут, что ли, в ящике? Ты ж говоришь, маленькие!..
   – А по ночам выползают крошки со стола тырить! – Вставляет Лёха.
   Все весело смеются.
   – Не, он им туда, в ящик, по кусочку сала подкидывает! – добавляет ещё кто-то.
   – Что, не верите? А я правду говорю! – Кричит уже с истерическими нотками вихрастый. – Вон, ящик, как у приёмника! По приёмнику только разговоры и музыку передают, а тут ещё и кино! В кино мы за экраном смотрели? Смотрели! Нету там никаких людей! А на экране есть!..
   – Компания смолкает. Лёха встаёт, отряхивая шаровары сзади, презрительно сплёвывает.
   – Врёшь ты всё, Припадочный! В голове у тебя тараканы, а не в ящике! – Идёт в сторону.
   Остальные, кроме вихрастого, направляются за ним. Тот кричит им вслед:
   – Пойду у батьки спрошу разрешения! Отведу вас показать! Где вы будете?
   В Красивой посадке в Казаки-разбойники играть. – Сообщает кто-то.
   И вот уже вихрастый Припадочный ведёт ораву к своему каменному дому. Все мальчишки робеют, пригибают головы, даже Лёха то и дело сглатывает, озираясь. Они проходят по уложенной кирпичом дорожке вдоль ухоженного огорода, поднимаются на крыльцо и через тёмную и тесную прихожую попадают в залу. Здесь их ждёт тёть-Оля, хозяйка, за вязанием. На полу поверх ковра постелены дерюжные мешки.
   – Так. Ничего не трогать! Ложитесь, чумазые, на пол! – строго говорит она, подходит и щелкает выключателем на лакированном ящике, похожем на радиолу.
   – Впрочем, ведь и радиолы никто из них, живущих в бараке, никогда не видел. Как и лакированных шкафов, сервантов с посудой, резных комодов и трюмо. И ковра-то ни у кого из них нет. Мальчишки укладываются на дерюгу. На ящичке светится окошко, в котором действительно видны люди. Люди те разговаривают о каких-то непонятных вещах, что-то друг другу доказывают. Припадочный торжествует.

   Каратист бредёт по раздолбанной улице Мира, за ним еле поспевает маленький щенок.
   Навстречу ему медленно едет серый микроавтобус, огибая дорожные ямы. Поравнявшись с пешеходом, машина тормозит, дверь отъезжает на роликах. Две могучие руки хватают Сашу и стаскивают в салон. Внутри трое полицейских в форме. Они смеются.
   – Ну, шо, Каратист, добегавси? – с хохлятским акцентом насмехается чернявый здоровяк-сержант. – Тапереча ты долго своих московских сучек не увидишь!
   – Я-то имел с ними дела, – смеётся Саша. – А тебе на них только по ящику любоваться!
   – Ну, теперь и ты будешь на ящик слюни пускать! – Угрожающим тоном осаждает его другой амбал.
   Его заводят в Отделение полиции. Слева стеклянная будка дежурки, справа зарешёченный «обезьянник». Туда его и сопровождают. Громко щёлкает замок.
   Некоторое время Саша ковыляет по клетке взад-вперёд, заложив руки за спину. Присаживается на лавочку, снова поднимается и прохаживается. Подходит к решётке и начинает стучать по ней ладонями. Кричит:
   – Эй, начальник! Давай горшок! Или веди в сортир!.. Давай горшок, начальник!..
   Дежурные, их двое, не обращают на него ни малейшего внимания. Один читает газету, другой занят компьютером. Саша продолжает шуметь. И, наконец, не выдерживает:
   – Я сейчас тут, в коридоре, лужу наделаю!
   Тот, что с газетой, поднимает на него свиные глазки:
   – Ну, может, хватит?
   – Так мочевой-то пузырь не спрашивает, старшой! Неужели у вас сортира нету?
   – Нету, нету! Делай в штаны!
   – В штаны-то я не буду, а в коридор наделаю!
   – Не наделаешь! Не то станешь отбивной!
   – Пусть отбивной, но с сухими штанами! – при этих словах Каратист достаёт своё хозяйство и облегчается сквозь решётку наружу.
   Свиные глазки превращаются в рачьи. Пока он хватает воздух, будто мошек зубами ловит, Саша застегивается с чувством глубокого удовлетворения, как говаривал незабвенный генсек. Однако удовлетворение требовалось не только ему. Полицаи тут же отворяют клетку и начинают пинать хулигана по бокам, исполняя пожелание свинорылого.
   Останавливает их входящий в поле зрения полный и плешивый майор.
   – Ну ладно, хватит, хватит! – добродушно бурчит он, стоя в луже. – Он уже всё понял! Пошли, Александр Евгеньевич! А что это у вас тут мокро?
   Дежурные делают морды кирпичом и молчат. Как, впрочем, и задержанный. Когда они уже поднимаются по лестнице, майор удивляется:
   – И чем это ты их так расстроил, Александр? Только не надо мне лапшу на уши вешать!
   – Да зачем, Василий Семёныч?! Вы и без меня знаете, что эти ребята по жизни расстроенные! – они идут по коридору, останавливаются перед дверью с табличкой «Начальник уголовного розыска В. С. Розанов». Майор отмыкает дверь.
   – И то верно. На вашего брата никаких нервов не хватит… – он делает приглашающий жест. – Присаживайся! Я знаю, ни на какое сотрудничество ты не пойдёшь. Я и не надеюсь. Просто послушай, посмотри и скажи своё мнение. Но и панику в городе мы поднимать не будем – трепаться об этом на углах, верно? – и сам гнездится в кресле за своим столом.
   – О чём? Никаких обещаний я пока не давал.
   – Обещаний я и не прошу. Надеюсь на твою порядочность.
   Саша хмурится.
   – Когда Угро раскидывается комплиментами, жди неприятностей! Верная примета.
   Розанов кисло ухмыляется, показывает карандашом на портрет Сталина:
   – Два кабинета за этой стенкой занимает бригада особого назначения. С научным уклоном. Нас, провинциалов, столичные ни в грош не ставят! Полгода роют. Два исследовательских института подключено.
   – И кого ловят? Бюрократов-казнокрадов?
   – Эта компания пошла на спад… – он поворачивает монитор к Каратисту. – Двигайся сюда, посмотрим видео.
   Тот подтаскивает стул поближе. Не каждый день начальник Уголовного Розыска показывает бомжам кино. Кино чёрно-белое, и поначалу неподвижное, как просто фото перекрёстка Кирова и Кооперативной у памятника Ленину.
   Это запись с регистратора машины ДПС. Обрати внимание, четыре часа утра… – комментирует Василий Семёнович.
   Изображение оживляется раскачивающимся на ходу юношей в джинсах и футболке. Качания акцентируются мотающимися на нём одёжками, как на скелете.
   – Нарик. – понял Саша.
   – Смотри дальше!
   Регистратор записывает и звуки. Там, в салоне кто-то матерно ругается, подкрепляя его догадку, дескать, развелось наркоманов дальше некуда! К мальчишке направляется плотный сержант. И, едва он трогает его за плечо, тот падает. Странно, что и лёжа на асфальте, он совершает движения идущего человека. Переставляет ноги, дёргает руками и головой. Сержант, всё больше нервничая, суетится над парнем, шлёпает его по щекам, пытается поднять. Но тот всё падает и якобы шагает, размахивая руками. Сержант, явно не бегун, трусит к своей машине, бурно дыша, выпаливает в окно: «Передоз по ходу! Вызови Скорую!»
   Василий Семёнович тыркает толстым пальцем в ускорение. Мальчишка продолжает дёргаться на асфальте. Уже на нормальной скорости подъезжает Скорая, доктор в расстёгнутом халате склоняется над неуёмным худышкой, производит какие-то врачебные манипуляции, хоть это и не легко. И вдруг отпрыгивает, даже обронив шапочку. С вытаращенными глазами и раскрытым ртом. К нему бежит сержант и возвращается назад примерно с такой же физиономией, как у доктора. «Прикинь, это труп!.. – сверкая белками глаз, докладывает он. – Это не я! Это вон, его заключение!» «Ну да, но он же сильно шевелится!..» «А я что?! Иди сам разберись!»
   Во второй серии сюжет тот же, изменилось лишь место действия. На этот раз всё происходит у Вокзала. И парень немного выше и волосатей, хотя такой же худющий и невменяемый. И сражается с ним уже транспортная полиция. При помощи вокзального медика, а потом и подкатившей Скорой.
   – Ну и что вы мне хотите этим сказать? – не выдерживает Саша. – Это записи трёхлетней давности!
   – Молодец, что заметил! Вся эта хренотень именно три года и продолжается. Столичные аналитики уже во второй раз подъехали! У нас на руках семнадцать трупов. Семнадцать! И все – сопливые юнцы по шестнадцать-восемнадцать лет, до двадцати! Вены целые, никаких наркоманских дорог на руках. В крови, вернее, в её остатках чисто. А может, мы просто не можем найти, что конкретно они курят или нюхают. Не знаем вещества. Хотя печень, почки и прочее у них в полнейшем порядке! Очень мало крови и совсем нет жировых прослоек. Семнадцать высушенных призывников! Я могу тебе их всех показать, хочешь?
   Саня мотает головой:
   – Зачем? Какое я имею к ним отношение? Мне давно не шестнадцать и даже не двадцать. И у меня нет друзей такого возраста. Что вы от меня хотите?
   – И тебе их не жаль?
   – Жаль. Но что я могу поделать? Мне жаль и всех детей-наркоманов, которых стало значительно больше семнадцати за эти три года. И уж не знаю, сколько их двинуло кони от передоза. Ничуть не меньше.
   – Знаешь, какое у тебя к ним отношение? Все эти зомби шли из Огрызково. Хотя там не проживали. Мы уже на всех выездах из вашего района поставили скрытые камеры. Но пока ещё не вычислили, откуда конкретно они ковыляют.
   – В Огрызково завёлся Дракула, это вы хотите сказать?
   – Только его жертвы не лезут пока из могил. Есть ещё один момент, – две трети ходячих мертвецов не курили и почти все – занимались спортом. Вот почему меня злость берёт! А ещё одним из них оказался сын московского чиновника. Очень крупного! У него тут дача в районе.
   – Но все они подсели на этот стимулятор, который их высушил. Верно я понимаю?
   Василий Семёнович тяжело вздыхает, опускает глаза.
   – Понимаешь, Санёк, они вроде как и не подсаживались… Самое большее, отсутствовали сутки. Вышел из дому нормальный парень, а следующей ночью мы вылавливаем уже ходячую мумию. Вот в чём загвоздка!
   – В натуре Дракула! Но самое смешное, что я его не знаю.
   – Ты живёшь в своей бомжацкой республике уже больше десяти лет. Местная фауна тебя очень уважает. Рано или поздно до тебя дойдёт, кто это. Его нужно уничтожить. Я даже не прошу сдать, я прошу уничтожить. И ещё – не трепаться об этом деле. Я уже нарушил Инструкцию, подключая тебя.
   – Так я ещё и согласия не давал…
   – Если сам не сможешь, шепни Жуку, вашему Смотрящему.

3

   Полово́й акт (также половое снош́ение, совокупле́ние, ко́итус, сои́тие, пенетра́ция и копуляция) в традиционном понимании – генитальный контакт двух особей с целью получения полового удовлетворения (наслаждения), а также для продолжения рода.
   В современном обществе под половым актом может пониматься также и анальный половой акт, при котором половой член вводится не во влагалище, а в анус партнёра (мужчины или женщины), а также оральный половой акт и др. Таким образом, можно говорить как о гетеросексуальном, так и гомосексуальном половом акте.
   Место полового акта в цикле полового ответа человека
   Половой ответ человека подразумевает сочетание физиологических и эмоциональных изменений, которые ведут к наступлению оргазма и следуют за ним. Такие изменения происходят последовательно, по мере того, как индивид испытывает половое возбуждение и участвует в действиях по половой стимуляции, включая половое сношение. Половой акт занимает центральное место в цикле полового ответа человека.
   Сохранённый половой акт
   Сохранённый половой акт (лат. coitus reservatus) – одна из форм полового сношения, при которой мужчина старается не извергать своё семя внутрь полового партнёра, а как можно дольше остаётся в возвышенной фазе совокупления, без наступления оргазма и без выделения семени. У мужчины возможно возникновение оргазма без выделения семени, известного как сухой оргазм, до наступления полового созревания.
   Гетеросексуальный коитус

   Под гетеросексуальным половым актом традиционно понимается акт вагинального секса. Он может сопровождаться другими формами сексуальной активности партнёров – ласками, оральной или мануальной стимуляцией эрогенных зон, мастурбацией в присутствии партнёра, иррумации и т. д., а также оральным или анальным сексом, включая пенетрацию. Продолжительность вагинального секса и других форм сексуальной активности может быть различной. При вагинальном сексе и прочих формах сексуальной активности возможен оргазм у обоих или одного из партнёров.
   Физиология гетеросексуального полового акта
   При достижении полового возбуждения (когда достигнута эрекция полового члена мужчины и половые органы женщины возбуждены и готовы к совокуплению) половой член мужчины вводится во влагалище женщины. Пенетрация – процесс введения члена во влагалище – сама по себе является мощным стимулом для полового возбуждения. После этого мужчина совершает возвратно-поступательные движения своим членом, при этом его сексуальное возбуждение продолжает нарастать вследствие прямого раздражения эрогенных зон головки полового члена. За несколько секунд до оргазма у мужчины возникает ощущение его неотвратимости. Достижение наивысшего полового возбуждения у мужчины сопровождается извержением спермы (эякуляция) в верхний конец влагалища около шейки матки. Далее сперма через канал шейки матки проходит в полость матки и в верхний отдел фаллопиевых труб. Установлено, что сперматозоиды попадают в фаллопиевы трубы за время около 20 минут после попадания их во влагалище. Достижение оргазма женщиной не является обязательным для этого, хотя сокращения мышц матки и фаллопиевых труб во время оргазма у женщины способствуют продвижению в них сперматозоидов. Здесь происходит оплодотворение яйцеклетки (то есть слияние яйцеклетки со сперматозоидом и их превращение в одну особую клетку), если к моменту попадания спермы в матку и фаллопиевы трубы там находится готовая к оплодотворению яйцеклетка.
   Интересно, что у некоторых женщин слизь, выделяемая шейкой матки, препятствует прохождению сперматозоидов через матку, что, вероятно, обуславливается некой реакцией по типу биологической несовместимости антиген – антитело. Иногда такая реакция может проявляться только на сперму вполне определённых мужчин. Это может являться одной из причин бесплодия у некоторых семейных пар при том, что сами по себе и мужчина, и женщина способны к зачатию. Установлено также, что женский организм может избирательно относиться к мужской сперме, позволяя семени одного мужчины оплодотворять яйцеклетки, но отторгая семя другого.
   ВИКИПЕДИЯ

   Лёха бредёт вдоль лесополосы опять босой, с ботинками на шнурках через плечо. В руке портфель. Его, как уже давнего знакомого, встречает Карабас, забородевший ещё больше.
   – Здорово, друган! Как ты? Как твой убиенный?
   – Привет! Я тебе сейчас такое расскажу!..
   Они проходят к кострищу, присаживаются на сено. Бродяга шурудит в какой-то потёртой сумке, сияя, протягивает Лёхе горсть конфет. Тот обалдевает:
   – Ни фига себе! Откуда?
   Карабас разводит под солдатской кружкой на треножке крохотный костёрчик.
   – Да так, фраера одного обул… Рыбака. Сейчас чайку хапнем!
   – А как ты его обул?
   Карабас ухмыляется беззубым ртом:
   – Как обувают? Обыкновенно. Хотел я порыбачить, пошёл на речку, на своё место, а там этот ферт! На моём месте, падла, сидит! Ну, я взял потихоньку его сидор и аля-улю, гони гусей! Себе маленько пожевать, и тебе гостинчик!..
   – Ну, ты смело! Я побоялся бы!
   – Да ладно, тоже мне подвиг!.. А у тебя что там? О чём почирикать хотел?
   – А! – Лёха с уже полным ртом конфет улыбается. – Ты не поверишь, Припадочный нас к себе домой повёл! Дом у них, конечно, не то, что в бараке! Всё там в коврах, мебелях всяких!.. А главное – вот такой ящичек с окошечком, а в окошечке кино!
   – Домашнее кино, чтоль? – У Карабаса вскипела вода, он бережно засыпал в кружку чай, стал помешивать палочкой.
   – Ну да, вроде того…
   – Погоди! Это ж отец Припадочного тебя тогда от общаковой картошки отталкивал?
   – Ну да, все его Жирным зовут.
   – Вот падла! У самого дом полная чаша, а он!.. Надо его наказать. Значит так, сегодня вечером, когда стемнеет, я буду в посёлке. Осмотримся. Покажешь, где этот Жирный обитает.
   – Да ну, ты что, Карабас! У них там такой псина! Волкодав!
   – На всякий замочек есть отмычечка! Хе-хе! Мамка у тебя как засыпает?
   – Плохо. Но послезавтра будет в совхозе получка, она купит маленькую и захрапит с вечера!
   – Во! Давай до послезавтра! Ты чай-то будешь?
   – Да я горячий не очень…
   – Ну, тогда погодь! А сейчас вот что скажи, где у вас Контора находится?
   – Ну, как где?! Ты что, не знаешь? Вот с этой дороги в посёлке свернуть направо. И всё! И упрёшься прямо в Контору! А ты что, на работу к нам собираешься?
   – В каком-то смысле… Ты чай-то будешь?
   Лёха взял закопчённую кружку, попробовал.
   – Не, горячо!..

   Из ментовки Саша Каратист возвращается через подземный переход у Вокзала. Всё с тем же пакетом под мышкой он выходит на Пьяную дорогу. Тут он и нагоняет Рембо, который в отличие от своего киношного тёзки совсем даже не мускулист, поскольку болеет туберкулёзом в закрытой форме. А ещё он причёской и повадками походит на кого-то из битлов. Или старается походить. В данный момент он, как разозлённый кот, шипит на длинноногую блондинку в атласной мини юбке, отгоняя от себя. Он волочёт огромный чемодан на колёсиках и отталкивает от своей поклажи юную дурочку. Саша подоспел вовремя.
   – Милая! Прости, что не помню, как тебя зовут, но, будь добра, отвали от вещи, в которой может быть гадюка!
   Блондинка таращит синие глаза, застыв в ступоре. Рембо жмёт Каратисту руку.
   – Спасибо, Санёк! А то я уж не знаю, как её отогнать!
   Какая гадюка?! – не сразу оживает красавица. – У дяди Рембо не бывает гадюк!
   Саша смеётся, строя из себя супермена.
   – Бывает, милая, бывает! Просто он не хочет вас пугать.
   – А-а… – она семенит следом за ними. – А-а… Зачем ему гадюка?
   – А он сцеживает с них кровь и пьёт, смешивая с чемергесом.
   – А-а… Зачем?
   – Да так, хобби у него такое!
   Девушка погружается в глубокое раздумье. Рембо хмыкает.
   – А тебя чего эт сюда занесло?
   – Да вот, пошёл в библиотеку, а попал в обезьянник. Ищут огрызовского наркодиллера. Жалко, щеночка из-за них потерял!..
   – Чего ж они цыган не шерстят? Они у нас в основном…
   – Чего ты у меня спрашиваешь? Пойди, у них спроси!
   – Да пошли они все!.. Мож ты мне малость подмогнёшь?
   Саша тоже усмехается:
   – Там хватит и твоих пальчиков!
   Рембо делает возмущенное лицо:
   – Санёк! Это грев от бартьёв! Всё по чесноку!
   – Ну, а я что? Я ничего! Только ты ж потом заленишься обтереть этот сидор!
   Тощий тубик вздыхает и изо всех сил волочёт поклажу. Блондинка семенит рядом. Саша обращается к ней:
   – Как там Капа?
   Девчонка пожимает плечами:
   – Не знаю. Я в Питере была. Такой гад попался!.. Еле сбежала!
   – Так бросай эту работу на хрен! Возвращайся домой, в школу или в училище, где ты там!..
   – Да ну их всех! Надоело! А вот скажи, дядь Саш, почему они к тебе все едут? Богатые тётки из Москвы.
   Рембо ржёт:
   – У дядь Саши елда по колено, каких ни в одной столице нету!
   Саша возмущается:
   – Перестань девчонку пугать! Нормальная у меня елда! А они худеть едут. Не знают, дуры, что если пить нашу палёнку, хошь не хошь – похудеешь!
   – И вы это… – блондинка краснеет. – Совсем их не трогаете?
   – Отчего ж не трогаю, у меня только одна кровать в комнате…
   – Получается, вы, как и мы, деньги за это берёте?
   – Получается, так… Слушай, Рембо, ты ведь в курсе, что на входе в Огрызково где-то камеры висят? Я имею в виду видео.
   – А то!.. – туберкулёзник усмехается. – Они и в электричках, и в поездах теперь понатыканы! Только мне на них глубоко насрать. Они меня не секут. Не знаю почему. Может, я давно уж дуба дал? – смеётся. – Или как этот, что в зеркале не отражается?
   – На тебя не похоже. – Каратист тоже смеётся, но чуть грустновато. – А бывало у тебя, что в какое-то мгновение вдруг вся жизнь переворачивается? Словно что-то озаряет тебя изнутри? Открываются невиданные дали…
   – С чего это?
   – Ты влюблялся когда-нибудь?
   – Ну-у… Это совсем не серьёзно!
   Девчонка вдруг останавливается и топает ножкой.
   – Неправда! Это и есть самое серьёзное! А вы!.. Вы просто Дракула, раз в зеркале не отражаетесь! Это из-за вас меня менты пытали!..
   Уже у своей казармы на улице Северной они наталкиваются на рыжего и кучерявого гиганта Степана. Тот стоит голый по пояс, прислонившись к углу, и щурит зелёный глаз из-за дыма зажатой в губах сигареты.
   – Откелева всем колхозом? – осторожно жмёт в здоровенной, как лопата, ладони Сашину и тубика руки по очереди.
   – Они по делам… – Каратист кивает на Рембо с блондинкой. – А я в обезьяннике загорал.
   – С чего бы?
   – Ладно, я пошёл! – Рембо, потея, тянет свою ношу в подъезд.
   Блондинка брезгливо кивает и отправляется туда же.
   Давай! – ухмыляется Сашок. – Ждём сюрпризов! А с чего? – поворачивается к Степану. – Огрызково шерстить начали насчёт наркоты. Несколько придурков с передозом выловили. Отсель уматывали.
   – Мож, чуганы?
   – Да хрен их знает! Ладно, Стёп, как Гавриловна?
   – В натуре молодеет! Ей уже надо двоих таких, как я! Маньячка! Ха-ха!
   Саша входит в подъезд и поднимается по скрипучей лестнице. На площадке второго этажа стоит, опираясь на клюку, целительница Мари. В образе старой ведьмы: седые патлы растрёпаны, серые губы поджаты, глубокие морщины бороздят щёки, только глазищи монголоидно-раскосые чёрными лазерами прожигают насквозь.
   – С клиенткой не договорился? – говорит с присвистом и придыханием, старчески хрипло.
   – Нет, менты опять цапнули. Зайдёшь?
   – Сегодня не получится. Ещё пятеро на очереди! Алкаш, импотент и трое по-женски.
   – Буду пить в одну харю.
   Он поворачивает ключ в замке и входит к себе. Минуя крохотную прихожую и кухоньку в художественном беспорядке, входит в комнату. В комнате: налево стол с двумя креслами под окнами, направо большая кровать под балдахином, рядом с ней огромный холодильник и ближе к двери грубо сработанный камин. В одном из кресел удобно развалился большеголовый, седой мужик с холодным блеском в жёлтых глазах. Он в шляпе и начищенных кирзовых сапогах. Тонко улыбается.
   – Ну, ты как, не крякнул ещё? – голос у него утробно низок, с хрипотцой.
   – Пока нет, а жаль!.. Лучше б я сдох вчера с перепоя, чем это!
   – Что – это? – он откидывается на потёртую спинку кресла.
   – Это – телириум. Разве ты не белая горячка?
   – Пока нет, – он передвигает на два сантиметра по столу запотевшую полторашку пива, сладкую мечту всякого алкоголика поутру. – Тяни!
   Саша шагает к столу, смотрит на этикетку и сворачивает пробку.
   – А ты, что, у нас ангелом работаешь? – и присасывается к горлышку.
   – В жизни никогда никем не работал! Ну, ты как, мозги поправил?
   – Пока нет… – Каратист прикладывается по новой и, запыхавшись, отрывается. – Так что надо?
   В руке большеголового прямо из воздуха материализуется тоненькая брошюрка с фото волосатого юнца на задней обложке.
   – Ты понакалякал?
   – Не-а! – Сашок ещё глотает свежего, холодного и вкусного пива. – А ты к чему это, Котяра?
   Гость усмехается, блеснув золотой коронкой.
   – Я пробивал. Сколько ты со шкуры берёшь? Штуку баксов? Я тебе три подкину.
   – Ты что-то попутал, Котяра. У меня совсем другая ориентация! Абсолютно!
   Тот хохочет, чуть не уронив шляпу с головы.
   – Ну, ты даёшь, Санёк!.. – Серьёзнея, он промокает (так же возникшим из ниоткуда) платком глаза. – Ты нужен мне как бумагомаратель. Надо накатать такую же, вот, книжицу.
   – Ты не туда попал, Котяра. Тут писатели не проживают.
   – Тебе и сочинять ничего не придётся. Я буду говорить, ты – записывать. Но то, что я сообщу, не должно выйти за эти стены. Я мог бы сунуться в любую газету, но тем трепачам веры нет.
   – Спасибо. Бесплатных советов я не даю, а за это пивко дам. Купи диктофон, а лучше, ноутбук, пообщайся с ним. Твои секреты даже и до меня не дойдут.
   Котяра неуловимо быстро и бесшумно встаёт, проходится взад-вперёд по тесному логову, сдвигает шляпу на затылок.
   – Хороший совет. Но… Первое: я не то что обращаться, а даже и не знаю, что такое диктофон и ноутбук. Второе: рассказывая, я перейду на феню, а надо, чтоб было понятно разным человекам. И третье: когда я крякну, когда меня порешат, – всё должно стать широко известно! – он снова помахал брошюркой.
   – Ты хочешь, чтоб я отредактировал, а потом опубликовал твои откровения… А почему ты думаешь, что я переживу тебя? В Огрызково тебя никто никогда не найдёт!
   – Найдут. И очень-очень скоро. Поэтому у меня уже нет времени искать другого Толстоевского. – Котяра вернулся в кресло.
   – Саша нахально ухмыляется.
   – Ага! Когда тебя пришьют и узнают, что я с тобой общался…
   – Мы сделаем так, чтоб не узнали.
   – Всё Огрызково – один сплошной глаз. И ухо, если хочешь.
   – А ты лепечешь, что не найдут! Если будешь слушаться меня, никто ни хрена не прознает. Останешься жив. И при бабле.
   – На хрен оно, такое бабло, нужно! – Каратист присаживается в соседнее кресло, сладко потягивается. – И что это за информуха такая, что за неё людей жизни лишают?! А впрочем, я берусь! И не от бедности. Ты меня заинтриговал.
   Котяра бросает книжицу на стол:
   – Запиши тут, чего надо. Те слова, что произносил: диктофон, ноутбук…
   На столе валяется косметический карандаш, но не заточенный. Сашок берёт его и показывает указательным пальцем, словно бы строгая:
   – Заточить бы…
   Теперь в ладони гостя непостижимым образом появляется длинный узкий нож. Не предназначенный для чистки ногтей или заточки карандашей. Котяра подбрасывает нож словно бы кверху, но он, как-то извернувшись в воздухе, втыкается в столешницу.
   – Фокусник!.. – Усмехается Саша. – В средствах, как я понимаю, ты не стеснён?
   – А что, похоже? Слушай, Санёк, я всё хотел спросить, что это за хренотень у тебя на голове?
   – Ты имеешь в виду причёску? – Он сосредоточенно чинит карандаш. – Такую хренотень носили великие воины Востока.
   – Но мы не на Востоке, и ты не великий воин!
   – Как знать, как знать…

   Каратист только-только проводил довольного Котяру, допил его пивко и собирается в магазин. Когда он одной ногой был уже в джинсах, пиликает мобильник на столе.
   Он тянется к нему и чуть не растягивается на пыльном полу. На четвереньках принимает звонок:
   – Да? Курсы похудания.
   – Здравствуйте, вы Александр Евгеньевич? – бархатистый, низкий для женщины голос.
   – Я. А вы? Как мне вас называть? Здравствуйте…
   – Людмила. Людмила Махрова. Меня к вам записывала одна ваша бывшая клиентка примерно месяц назад…
   Он садится на пол, прислонясь спиной к креслу, шуршит старой газетой в микрофон, изображая деловую активность.
   – Нет, записи у меня нет… Но вы не отчаивайтесь, я перезвоню, когда освободится место в стационаре.
   Бедная женщина конфузится:
   – Как же так?! Она же мне сама!.. Она так нахваливала вас! Уж так нахваливала!.. Нельзя бы мне прямо сейчас?..
   – Людмила, дорогая моя! У меня тут огромная очередь!
   – Так я вам доплачу!
   – С этими словами, поверьте мне, приходят практически все! Надо же соблюдать хотя бы видимость порядочности! Мы сделаем вот как. Сейчас вы идёте в поликлинику, в свою, проходите полное обследование и потом с картой, когда всё будет в порядке, по моему сигналу…
   – Александр Евгеньевич!! – голос, полный отчаяния, срывается. – Я уже здесь! Я уже прошла все мыслимые и немыслимые обследования! Карта у меня с собой! И паспорт! И тысяча долларов! И ещё немного в конверте!.. Ведь я отпуск взяла, Александр Евгеньевич! Теперь мне его только через год дадут!.. Что мне делать?
   – О Господи! Что ж вы так?! А откуда вы? Где вы вообще живёте?
   – В Ленингр… В Санкт Петербурге! Я веду бухучет сразу в трёх фирмах! Знаете, как это – совместить отпуска во всех трёх?!
   – Ладно. Где вы остановились?
   – В местной гостинице. Напротив Дома спорта.
   – Через пару часов я вам перезвоню.

   И вот он уже ковыляет, прихрамывая, назад в Город. На этот раз по Переходному мосту. Спустившись, входит в затенённый ясенями двор пятиэтажки. Поднимается на второй этаж, своим ключом отворяет солидную, бронированную дверь. Сразу же растворяет все пластиковые окна, пшикает освежителем воздуха, собирает разбросанные бутылки, опорожняет пепельницу.
   Подготовка также заключается в выдвигании письменного стола, установке медицинской кушетки, развешивании разного рода дипломов и плакатов с изображениями человеческих тел и половых органов. Ещё он раскладывает на столе в художественном беспорядке какие-то бумаги, хирургические и гинекологические инструменты, на стул вешает белый халат и стетоскоп. Оглядев диспозицию ещё раз, звонит:
   – Привет, Буба! Как там твой лимузин? На ходу ещё?
   – Привет, Санёк! Да что с ним сделается?! И сегодня не свадебный день. Тебе прислать?
   – Подкинь меня к Гостинице, там заберём клиентку. Оплата по договорённости.
   – Эх, если б все так платили!..
   Набирает ещё один номер:
   – Будьте любезны, Людмила Махрова, через пол часика спуститесь вниз к автостоянке. Там вас будет ожидать белый лимузин. Просто садитесь в него и всё. Водитель доставит вас к подъезду. Поднимайтесь в восьмую квартиру, я жду.
   А сам бежит вниз по лестнице и через некоторое время уже едет в кабине лимузина, весело болтая с водителем. Останавливает машину, чтоб купить бутылку вина, здоровается на ресепшн и в коридоре хватает сзади за плечи уборщицу Валентину, очень симпатичную женщину.
   – Ай! – пугается та. – Зачем же так?!
   – Представляешь, иду по улице, гляжу, бутылка хорошего вина валяется! – достаёт из внутреннего кармана.
   – Ну, надо же! Кто-то потерял, наверное… А ты у прохожих не спрашивал, чья она?
   – Спрашивал. Один мужик сказал, что какой-то политик, Жириновский, что ли, раздавал бутылки всем желающим…
   – И зачем, интересно? Может оно отравленное?
   – Что ты, что ты! Давай, я сам сперва попробую! – в складном ноже из кармана раскрывает штопор и распечатывает бутылку, делает пару глотков. – О-о! Вино отличное! Никакой отравы! Возьми себе, спрячь куда-нибудь, чтоб заведующая не увидала!
   – Ой, спасибо! – она обнимает и целует его в щёку. – А как там наш щеночек?
   – Отлично! – Он тоже целует и обнимает Валентину. Сбегает по лестнице к лимузину, садится рядом с водителем. И уже минут через десять появляется она. Это высокая, по-крестьянски широкая в кости и полногрудая блондинка в сером деловом костюме с юбкой по колено. Белая блузка, белые босоножки и белая вместительная сумочка дополняют образ. На лацкане стильного жакета крохотная брошь с сапфирами в виде латинской эль. Впрочем, камни ярче серо-голубых глаз. Лицу придаёт своеобразие мощный подбородок и почти полное отсутствие верхней губы, вернее, места для усов у мужчин. Рот у неё почти под самым носом. Макияж очень скромный, в ушах, на шее и на пальцах хорошее золото с несколькими бриллиантами. Не крупными, но настоящими. Не глядя на водителя и сопровождающего, она садится в пассажирский салон. Гордая, как принцесса. Машина возвращается к пятиэтажке, Санёк проскакивает вперёд дамы и перед ней отворяет дверь.
   – Здравствуйте ещё раз, Людмила! Проходите, присаживайтесь! – и сам, накинув халат, устраивается в кресло через стол от неё. – Ну, рассказывайте!
   Она несколько даже испуганно напрягается, разглядывая его причёску.
   – Что рассказывать?
   Саша берёт из стаканчика какую-то ручку и сосредоточенно её разглядывает.
   – Ну, к примеру, откуда у вас эта сумасшедшая идея?
   – Какая?
   – Сбросить вес. – Вот теперь он с улыбкой заглядывает в растерянные глаза посетительницы. – У вас великолепная, очень женственная фигура. Я бы даже сказал, эталон женской красоты!
   – Спасибо. – Дама опускает глаза, но отнюдь не от смущения, наоборот, она заметно расслабляется, закидывает ногу на ногу. – Это ваше мнение. – Печальный вздох, несколько напускной. – В обществе, знаете ли, такие формы совсем не популярны.
   – Значит, общество не здорово. Зачем вам себя-то под больное общество подстраивать?
   – Ну, как зачем?.. А! – Людмила словно бы в отчаянии машет рукой. – Вы не женщина, вам не понять! Так вы берёте меня? Вам что, деньги не нужны?
   – Милая, разве можно брать деньги за вандализм? Уничтожение прекрасного – это как убийство!
   – Вы ошибаетесь. – В голосе появляется металл, а глаза становятся больше серыми, чем голубыми. – Похудев, я стану намного привлекательней!
   – Ну, если вы так уверенны… Давайте вашу карту!
   Женщина, всё ещё в волнении порывшись в сумочке, чуть ли не бросает на стол медицинскую карту. Он внимательно читает.
   – Так… Сорок два года… Дочь… Как у вас печень? Почки? Сердце… Раздевайтесь!
   – Да ничего, вроде, серьёзного… – Расстёгивает блузку без тени смущения, предварительно повесив на спинку кресла жакет. – Там есть данные кардиограммы… – Сказывается привычка к докторам.
   – Прилягте вот сюда. – «Доктор» указывает на кушетку, сначала слушает стетоскопом, затем надавливает пальцами под нижним правым ребром. Дорогущий бюстгальтер ей явно тесноват. Эта дама его возбуждает.
   – Перевернитесь! А что муж?
   – Я уж семь лет, как в разводе! – перевернувшись на живот, шипит «пациентка». – И дочь уже взрослая, замуж собирается!
   Он расстёгивает бюстгальтер и энергично растирает спину женщины.
   – Вы вдруг стали одиноки… И с помощью похудания хотите изменить свой статус, верно?
   – Ну… В принципе… – она будто задыхается, ей не хватает воздуха.
   Каратист лёгкими быстрыми шлепками доводит кожу до красноты и снова нежно поглаживает. Людмила чуть слышно стонет. Он жёстко разминает основные мышцы: шею, широчайшие, дельтовидные, позвоночные. И опять поглаживания, от которых в горле дамы что-то булькает. Она без спросу рывком оказывается на спине. Мутные вдруг закосившие глаза с поволокой, открытый рот, хриплое дыхание. Крупные груди с напрягшимися розовыми сосками подрагивают. Но он всё ещё стоит с поднятыми руками. Она одним движением расстёгивает юбку и сдёргивает её вместе с колготами и трусиками, хрипит:
   – Я тебя хочу!..
   Санёк словно бы нехотя сбрасывает халат. Женщина же нетерпеливо хватает его за ремень. Серый блондинистый лобок её аккуратно подбрит и подстрижен. Он уже гораздо быстрей расстёгивает ширинку и вскарабкивается между гостеприимно раскинутых коленей. Но движение делает лишь одно. От которого она громко стонет и требовательно дёргает за рубашку.
   – Погоди, погоди, милая! – шепчет он. – Давай по-другому!.. – и, переворачиваясь, тянет её на себя.
   Дама с великой готовностью осёдлывает самца и быстро движет тазом с уже закрытыми глазами. А он пощипывает и целует соски роскошных болтающихся грудей и говорит почти спокойно:
   – Не торопись, не торопись, у нас есть время!
   Но она, закусив губу и запрокинув голову, уже натурально рыдает и бьётся в конвульсиях. После чего опадает на него без сил, некоторое время лежит без движения, смеётся и мурлычет:
   – Давай ты тоже кончишь? Как ты хочешь?
   – Просто хочу и всё! – улыбнулся Каратист, и дальше они уже без остервенения отдаются сладким волнам.
   Однако из ванной Людмила выходит уже снова в официальном обличье и костюме:
   – Простите, Александр Евгеньевич, я сама не знаю, что на меня нашло!
   Он пожал плечами:
   – Это я вас соблазнил. – И, когда уже он появился из ванной и присел за письменный стол, то тоже стал немного другим. – Давайте подписывать Договор. В семи экземплярах. Два вам, один – юристу на сохранение, остальные мне на память… Впишите свои паспортные данные от руки. Вот тут! Здесь есть и мои координаты.
   Она из сумочки достаёт паспорт, два конверта и замысловатую шариковую ручку, со вздохом начинает переписывать.

   Людмила поднимает голову от бумаг:
   – Скажите, Александр Евгеньевич, а у вас есть какие-то гарантии? Кроме, конечно, рекомендации моей подруги.
   Саша, молча, выдвигает ящик стола и кладёт на стол перед ней фотоальбом. Красавицы в стиле ню. Слева пышные и ухоженные, справа уже не так ухоженные, но заметно подсохшие. Те же самые.
   Людмила задумчиво листает.
   – И сколько, вы сказали, длится курс?
   – Три недели.
   – За три недели они так сдают?! – До неё вдруг доходит. – Это вы и меня так?
   – Что – так?
   – Сфотографируете!
   – Только с вашего согласия.
   – Ой, спасибо, а то я уж разволновалась!..
   – Дорогая моя, никто с вами не будет делать ничего без вашего согласия. Впрочем, если вы будете отказываться от моих рекомендаций…
   – Понятно. Александр Евгеньевич, вот тут написано, что я вношу тысячу долларов или тридцать тысяч рублей… Как это понимать?
   – Когда это составлялось, доллар стоил тридцатку.
   – Но я могу внести и тридцать тысяч русскими?
   – Конечно. Я ничуть не обижусь.
   – Она чешет ручкой висок.
   – Нет! Я внесу тысячу американскими!
   – Отлично!
   – А всё же, доктор, теперь-то вы можете мне раскрыть секрет вашей диеты?
   – Диеты?
   – А как же они у вас худеют?
   – Есть метод. Огрызовский ноу-хау.
   – Что значит «Огрызовский»? И в чём он заключается?
   – Огрызково это место, где находится стационар. А в чём суть метода вы скоро и сами узнаете.
   – Хорошо. Вот я всё написала, вот тысяча, доплаты не требуется?
   – Нет, хотя если вы будете настаивать…
   – Не буду. – Женщина, смеясь, бросает в сумочку оставшийся конверт.
   А Саша Каратист идёт опять на кухню, достаёт из холодильника бутылку «Вайт Хорс», лёд в кубиках и тарелки с фруктами и шоколадными конфетами. Приносит всё это и ставит перед удивлённой Людмилой. Прямо поверх бумаг.
   – Ну, вот наша диета. Не вся, правда. – Умело раскупоривает бутылку. – Эх, стаканы забыл! – Приносит стаканы, наполняет их льдом и доливает виски. – Ну, за успех нашего предприятия!
   Махрова с ходу отпивает глоток. Саша пожимает плечами. Дама берёт конфетку.
   – Если честно, мне не очень верится, что с такой диетой!..
   – Ещё мы едим шашлыки из баранины, говядины и свинины. А также осетрину, икру красную и чёрную, о сладостях я уж молчу…
   – У меня уже слюнки потекли! – Она резко встаёт. – Я забыла руки помыть…

4

   Классификация полового поведения
   Сексуальная норма и сексуальная * девиация
   Существует множество классификаций сексуального поведения человека. Традиционное деление на «сексуальную норму» и «сексуальные отклонения» принято в религиях, законодательствах и психиатрии. При этом наблюдается изменение сексуальных норм во времени. Так, одни и те же сексуальные практики в одни исторические периоды могут считаться приемлемыми, а в другие – причисляться к сексуальным девиациям или даже преследоваться по закону. Это значит, что не каждое сексуальное поведение, считающееся легальным и причисляющееся к медицинской норме, является приемлемой с моральной точки зрения в конкретном обществе. Равно как и не каждое сексуальное поведение, считающееся греховным, преследуется по закону, и не каждая уголовно преследуемая сексуальная практика является сексуальной девиацией.
   Основные группы сексуальных девиаций (парафилийных расстройств) описываются в Международной классификации болезней (МКБ-10) в группе диагнозов F65 (Класс V – Психические расстройства и расстройства поведения – Расстройства личности и поведения в зрелом возрасте – Расстройства сексуального предпочтения).
   Типы сексуального поведения
   Эрвин Хэберле выделяет четыре типа сексуального поведения у человека: сексуальное самоудовлетворение; гетеросексуальное поведение; гомосексуальное поведение и сексуальные контакты с животными. Все перечисленные формы не являются взаимоисключающими, и один и тот же человек может практиковать несколько типов сексуального поведения одновременно или практиковать разные формы в разные периоды своей жизни. Однако гетеросексуальное поведение является наиболее распространённым в обществе типом сексуального поведения. В рамках каждого типа сексуального поведения могут различаться сексуальные предпочтения человека.
   Половое поведение человека может также быть и ситуативным. Ситуативным в психологии называют поведение, обусловленное конкретными условиями, в которых находится индивид. В частности, ситуативное гомосексуальное поведение может наблюдаться в условиях вынужденной половой сегрегации (например, в пенитенциарные учреждения или закрытых военных училищах), когда однополые связи служат временной заменой гетеросексуальных связей, или в случаях занятия проституцией. Вынужденное гетеросексуальное поведение может наблюдаться у гомосексуальных людей, состоящих в гетеросексуальном браке «для прикрытия».
   ВИКИПЕДИЯ

   Лёха бредёт вдоль лесополосы опять босой, с ботинками на шнурках через плечо. В руке портфель. Его, как уже давнего знакомого, встречает Карабас, забородевший ещё больше.
   – Здорово, друган! Как ты? Как твой убиенный?
   – Привет! Я тебе сейчас такое расскажу!..
   Они проходят к кострищу, присаживаются на сено. Бродяга шурудит в какой-то потёртой сумке, сияя, протягивает Лёхе горсть конфет. Тот обалдевает:
   – Ни фига себе! Откуда?
   Карабас разводит под солдатской кружкой на треножке крохотный костёрчик.
   – Да так, фраера одного обул… Рыбака. Сейчас чайку хапанём!
   – А как ты его обул?
   Карабас ухмыляется беззубым ртом
   – Как обувают? Обыкновенно. Хотел я порыбачить, пошёл на речку, на своё место, а там этот ферт! На моём месте, падла, сидит! Ну, я взял потихоньку его сидор и аля-улю, гони гусей! Себе маленько пожевать, и тебе гостинчик!..
   – Ну, ты смело! Я побоялся бы!
   – Да ладно, тоже мне подвиг!.. А у тебя что там? О чём почирикать хотел?
   – А! – Лёха с уже полным ртом конфет улыбается. – Ты не поверишь, Припадочный нас к себе домой повёл! Дом у них, конечно, не то, что в бараке! Всё там в коврах, мебеля всякие!.. А главное – вот такой ящичек с окошечком, а в окошечке кино!
   – Домашнее кино, что ль? – У Карабаса вскипела вода, он бережно засыпал в кружку чай, стал помешивать палочкой.
   – Ну да, вроде того…
   – Погоди! Это ж отец Припадочного тебя тогда от общаковой картошки отталкивал?
   – Ну да, все его Жирным зовут.
   – Вот падла! У самого дом полная чаша, а он!.. Надо его наказать. Значит так, сегодня вечером, когда стемнеет, я буду в посёлке. Осмотримся. Покажешь, где этот Жирный обитает.
   – Да ну, ты что, Карабас! У них там такой псина! Волкодав!
   – На всякий замочек есть отмычечка! Хе-хе! Мамка у тебя как засыпает?
   – Плохо. Но послезавтра будет в совхозе получка, она купит маленькую и захрапит с вечера!
   – Во! Давай до послезавтра! Ты чай-то будешь?
   – Да я горячий не очень…
   – Ну, тогда погодь! А сейчас вот что скажи, где у вас Контора находится?
   – Ну, как где?! Ты что, не знаешь? Вот с этой дороги в посёлке свернуть направо. И всё! И упрёшься прямо в Контору! А ты что, на работу к нам собираешься?
   – В каком-то смысле… Ты чай-то будешь?
   Лёха взял закопчённую кружку, попробовал.
   – Не, горячо!..

   Уже знакомое нам холостяцкое жилище Каратиста. Топится плохонький камин, Саша в стареньком махровом халате сидит в кресле и шурудит кочергой в углях. В кровати под балдахином спит раздетая Людмила, едва прикрытая одеялом. Вся её одежда аккуратно сложена на стуле рядом. Из кухни выскальзывает обнаженная девушка с фигурой подростка. Голова её острижена наголо, однако, лица мы не успеваем разглядеть. Но замечаем родимое пятно над левой грудью в виде развернувшего крылья мотылька и ещё одно на правой ягодице в виде звезды. Она опускается на колени перед Каратистом спиной к огню и запускает руку между полами его халата. Достаёт вялый член и, нежно погладив его, берёт головку в губы. Мужчина усмехается:
   – Что ж ты меня так доишь?
   Девушка с улыбкой поднимает глаза на него:
   – Нет ничего вкусней и полезней твоих сливок! – и ещё энергичней втягивает уже эрегированный пенис в себя.
   Через пару минут крепкого сосания и заглатывания его органа, Саша содрогается с рычанием и охами. Фаня отрывается и, утерев губы, быстро встаёт.
   Она быстро накидывает халат, чмокает почти безучастного Каратиста в щёку и уходит. Через некоторое время шевелится и Махрова. Она потягивается и со стоном кладёт ладонь на лоб. Вскрикнув от ужаса, садится и прикрывается одеялом.
   – Господи!.. Господи! Где я? Что случилось? Почему я без одежды?
   – Саша медленно оборачивается к ней.
   – Может налить? Тебе сразу лучше станет…
   – Чего налить? Где я нахожусь?
   – Вчера мы пили коктейль «Северное сияние». А находимся мы в стационаре. Давай, я хоть Хванчкары налью?
   Женщина закрывает лицо руками.
   – Как это случилось? Неужели у нас опять что-то было?!
   – А ты против? У нас была фотосессия.
   – У тебя пиво есть? Хорошее.
   – Только для вас! – он идёт к холодильнику, открывает его. – Вот живое. Или крепкое?
   – Давай крепкое!
   Саша открывает бутылку, наливает в пивную кружку. Людмила пьёт.
   – Так что ж это за стационар такой?
   – Нормальный стационар. Пациент и доктор, кто нам ещё нужен?
   – Тьфу! Какой пиво противный! У тебя повкусней найдётся?
   – Есть, конечно! Но может лучше винца сладенького?
   – А джин-тоник есть?
   – Странные у вас в Питере вкусы! – достаёт маленькую бутылочку. – Налить или так?
   – Давай так! О, я – падшая женщина!..
   Каратист смеётся:
   – Ничего, выйдешь отсюда постройневшей, помолодевшей, все мужики будут твои! – сбрасывает халат и голышом лезет к ней под одеяло.
   – Скорей сопьюсь тут с тобой! – тоже смеётся, явно захмелев, она прикрывает глаза и продолжает медовым голосом. – Ты ведь должен знать, Александр Евгеньевич, что у каждой женщины существует свой сценарий…
   – Сценарий чего? – он кладёт ладонь на её прикрытую грудь.
   Она смеётся и делает большой глоток из бутылочки:
   – Тогда ты сразу наскочил на меня.… В таких случаях приходится симулировать…
   – Тебе не было хорошо?
   – Было! Милый! Было очень хорошо! Милый! Было очень хорошо! Но не до конца…
   – Что же сделать, чтоб до конца?
   – У меня очень чувствительная грудь…
   Он суёт руку под покрывало, ощупывая сосок.
   – Хочешь, чтоб я поцеловал?
   Она допивает коктейль и ставит пустую тару на тумбочку.
   – Я сама… погоди! Я стесняюсь, это сковывает…, давай завяжем тебе глаза?
   – Давай. А чем?
   Людмила откидывает покрывало и голышом идёт к своей сумке. Достаёт цветной шарфик и, вернувшись, заматывает его лицо. А после этого ещё и набрасывает покрывало, поднимая его с ног. И открывая низ живота с набухшим достоинством. С загадочной полуулыбкой охватывает ствол ладонью, ворочает из стороны в сторону. Медленно взбирается на топчан, устроив колени между ног Каратиста. Став на четвереньки над поверженным героем, трогает пенис сосками по очереди. Придерживая его рукой, вводит между большими грудями, сжимает, изображая фрикции. Орудие уже подрагивает от напряжения, словно бы готовясь к залпу. Женщина промокает наманикюренным пальчиком выступившую на конце капельку и пробует её на вкус. Затем, склонившись и оттопырив член, берёт в рот. Но не сосёт, просто изображает акт. Саша высовывает руку и щиплет её сосок. Людмила резко выпрямляется и с затуманенным взором пересаживается на пенис, вводя его в себя очень осторожно, постепенно. Теперь уже она стонет и мычит, дёргая тазом. Каратист выпрастывает и другую руку, овладевая вторым соском. Запрокинув голову, она учащает движения, в то же время смолкнув в напряжении, словно бы прислушиваясь к чему-то. Лицо её и зона декольте наливаются кровью. Наконец она гортанно вскрикивает и валится ему на грудь. Не прекращая, впрочем, медленных движений вверх-вниз, снимает с его лица покрывало с шарфом, тихо смеётся:
   – Милый, как бы ты хотел? Как тебе больше нравится?
   – Всё, что ты делала, просто кайф! Ты – женщина-улёт!
   И она, слезая с него, всё начинает заново.

   Заметно повзрослевший Лёха лежит в траве и сосредоточенно смотрит вперёд, временами пригибаясь совсем к земле. Рядом с ним ещё двое архаровцев лет двенадцати. В лесополосе из деревьев грецкого ореха, на расчищенном от подлеска небольшом участке стоит пять палаток. В центре их расположения костёр, вокруг которого сидят парни и девушки, туристы. Он играют на гитарах и поют песни Визбора. Лёха оборачивается к шмыгающему носом блондину, шепчет
   – Ты можешь не шуметь?
   – Не-а! Сопли так и текут!
   Утирай их рукой! Точно в палатках никого, Сопливый?
   – Точно! Все пошли на пруд купаться! Вон, и Ялдаш видел!
   Ялдаш, брюнет справа от Лёхи, кивает:
   – Все свалили! Ну, кроме этих сторожей! Их дядька-старшой увёл.
   Лёха подмигивает Сопливому с улыбкой
   – Ну, тогда что? Берём крайнюю. Двинули! Сопливый на стрёме. Свисти если что.
   Мальчишки, кроме блондина, ползут к палаткам. И перед самым уже объектом их вожделения Лёха нос к носу сталкивается со всё таким же бородатым Карабасом. Сначала он пугается, затем удивляется:
   – Карабас?! Ты откуда?..
   Бродяга с ухмылкой подносит палец к губам, дескать, молчи. И ножом разрезает заднюю «стену» палатки. Делает приглашающий жест.
   – Извольте, сударь!..
   Оказавшись внутри, все трое хватают рюкзаки и сумки, разложенные у спальных мест, и начинают набивать их всем, что попадается под руку.

   Теперь они уже сидят у костра в другой лесополосе. Пьют чай из большого закопчённого чайника вприкуску с разнообразными конфетами. Карабас поучает менторским тоном:
   – И не вздумай кто из вас что затихарить! – поёт, изображая игру на гитаре. – «Когда я был большой дурак, носил ворованный пиджак, и в этом пиджаке меня поймали!.. а мой нахальный смех всегда имел успех, а моя юность раскололась, как орех!» – отпивает глоток своего фирменного чифиря и продолжает. – Всё барахло я сдам барыгам, а финансы разделим на пятерых.
   – Нас четверо! – пытается поправить его Лёха.
   – Тут ты не угадал! – грозит грязным пальцем бродяга. – Все мы когда-нибудь попадаем в тюрягу…
   – Я не хочу в тюрягу! – гундосит Сопливый.
   – Не надо её бояться! Там не так уж плохо! Трёхразовое питание, чистая постель, душ, баня по субботам! А если ты отстёгивал на общее с каждого скока, Тебе там с общего всё вернётся! И конфетки, и чаёк, и колбаска с сальцем! Всё будет, если умно себя вести. Я, вот, только что оттуда. На пятёре чалился. И по осени планирую опять загреметь.
   – Планируешь в тюрягу?! – изумляется Лёха.
   – Ну, не то чтоб планировал, но наверняка словят! – снова поёт. – «А крадуну тюряга дом родной!»
   Ялдаш сосредоточенно роется в сумке, Лёха толкает его в бок:
   – Что ты там ищешь? Всё равно барыгам!
   – Я там одну вещичку надыбал… – выхватывает миниатюрный радиоприёмник. – Вот! А что это, как с ним…
   Карабас выхватывает у него приёмник и строго учит:
   – Значит так, пацаны! Ничего, что попало в ваши сети, не может быть вещичками для любования или играния, забудьте! Всё пойдёт барыгам! Лучше ты, дурень, потом на вырученное прикупишь такую же хреновину, а бабки, если спросит кто, скажешь, нашёл! Усекли?
   – Да! – истерично орёт Ялдаш. – Ты всё сбудешь и пропьёшь! А мы останемся!..
   Бродяга снова поднимает палец.
   – То, что ты тут лепечешь, по фене называется крысятничеством. А я честный крадун. И никто, ты понял, никто не может бросить мне такой предъявы! Раз уж вы ступили на эту тропу, вам придётся жить по воровским законам. А не захотите, – вас в тюряге заклюют! Загонят в петушатник.
   Лёха берёт у взрослого из руки кружку с чаем и делает глоток. Он кривится от горечи, но терпит, утеревшись рукой.
   – Слушай, Карабас, вот ты говоришь «крадун», «крадун», а мы ж воруем. Разве мы не воры?
   – Ворами, мил человек, становятся единицы. Они самые-самые честные и не подчиняющиеся никакой власти, кроме Бога. Ну и отсидевшие уже не по одному сроку. Потому что только в тюрьме человек познаётся. Там сразу видно, кто слабак, а кто сила. Вора ментам не за что зацепить, он не привязан ни к барахлу вот этому, ни к бабкам, ни к девкам, ни к какой-то там роскоши… Вор может по месяцу ни есть, ни пить в клетке-одиночке метр на метр, и всё равно не сломается! Ничего ментам не скажет!
   Лёха заинтересовался:
   – Ну, ни фига себе! Я даже и не знал ничего такого! А что ещё ворам делать нельзя? Ну, то есть, чего нельзя делать, чтоб вором стать?
   – Работать нельзя. Только красть и всё! Торговать, то есть, продавать что-то… Нельзя на ментов руку поднимать…
   – Почему на ментов нельзя?! – сверкая белками глаз, вскочил Ялдаш. – Они ж враги!
   – Враги-то враги, а руку не поднимай. Это закон. Нельзя ещё жениться, детей иметь. На этом тоже подловить могут. Вообще вор не должен иметь никакого имущества, ни дома, ни семьи, ни мебелей каких-то…
   Лёха вытаращил глаза:
   – Как ты?
   – Вроде того. Только мне корона не светит. Я по молодости в армии отслужил. А вор должен за свои слова отвечать. Жизнью отвечать! А в армии присягу дают, клянутся генералам служить.
   – Лёха, пересиливая себя, отхлебнул ещё чифиря.
   – А почему ты говоришь корона? Вору что, корону дают?
   – Ну, не в прямом смысле. Воровская корона это власть. В тюрьме нельзя ослушаться вора, кто слово поперёк скажет, того и порезать могут. Там все вора слушаются. И здесь, на воле, мы несём вору с каждого скока, на общее.
   – Это и есть наш пятый?
   – Верно, это и есть наш пятый. И он нам потом, в тюряге, очень поможет! Запомните это.
   Сопливый вдруг заплакал, зажав лицо в ладонях:
   – Не хочу в тюрягу!.. – всхлипывая, выдал он.
   – Да никто тебя и не заставляет! – усмехнулся Карабас. – А сдать тебя никто не сдаст, Тут пацаны правильные! Верно я говорю, Ялдаш? Уж о Лёхе я вообще молчу, и так вижу, что ментам ни слова не скажет!
   Ялдаш кивнул, а Лёха расцвёл улыбкой.
   Догорают угли костра, уже не кипит чайник на треноге, мальчишки мечтательно смотрят на угли, Карабас – в темнеющие заросли кустарника.

   В комнате Саши Каратиста беспорядка стало ещё больше. На полу валяются пустые бутылки, какие-то обёртки. На тумбочке у кровати початая бутылка виски и подсохшие фрукты. В постели укрытые одеялом Саша и Людмила. Оба держат перед собой неполные бокалы, во время разговора отпивают по глотку. Людмила томно улыбается.
   – Если весь курс будет таким, я согласна! Теперь понятно, почему предыдущие худели! Ты их затрахал до потери пульса! Я б всю жизнь с тобой так!..
   – Милая, ты многого не знаешь. Туалет и душ у нас во дворе.
   – Дорогой мой! Пока ты дремал, я нашла биотуалет в кладовке. Так что не надо!..
   – Извини, хотел сделать приятный сюрприз. Но есть сюрпризы и неприятные. Например, если ты сейчас уже откажешься от курса, денег не верну.
   – Неужели кто-то отказывался?
   – Представь себе! Редко, но случается. Встречаются абсолютно не приемлющие спиртное. Иногда даже и секс. Тут уж делать нечего.
   – Да, если б всё это без алкоголя… Было бы полезней наверное.
   – Возможно. Но без выпивки не завертеть эту шарманку.
   Людмила поворачивается на бок лицом к собеседнику.
   – Александр Евгеньевич, скажи честно, ты когда-нибудь влюблялся?
   – Да, конечно! Вот в данный момент я влюблён!
   – Нет, вот так, чтоб до потери пульса! Чтоб вся жизнь наперекосяк!
   – Когда я учился в четвёртом классе, я влюбился в одну отличницу… Оленьку. Она была китаянка. Может не чистокровная, уж не знаю… Каждый день я писал ей по стихотворению-признанию. За четыре года набралось несколько томов!
   – А потом? Что стало через четыре года? Ты её разлюбил?
   – Потом меня совратила её бабка.
   – То есть как это? – ошарашенная Людмила даже садится, придерживая одеяло на груди.
   – Ну, как это бывает… – он приподнимается, чтоб налить и сразу выпить полный бокал. И налить ещё. – Тебе добавить?
   – Нет, спасибо. Так как это случилось?
   Саша хмыкает:
   – Она подловила меня, когда я заглядывал в окна… Пока я глазел туда, надеясь увидеть Оленьку, старуха подкралась сзади и вытащила из портфеля тетрадку со стихами. Когда она хихикнула, я обернулся…

   Сиреневый вечер. Подросток лежит между белого домика. Позади него перед оградой кусты цветущей сирени. В кустах стоит старуха в серой пижаме и конусообразной соломенной шляпе. Из-под шляпы выбиваются седые лохмы. Она листает толстую тетрадь и посмеивается. Парень резко оборачивается, вскакивает и бросается к старой. Та вроде бы и стоит всё время на месте, но мальчишка промахивается вытянутыми руками раз за разом. Обессиленный, со слезами на глазах он останавливается.
   – Ну, вот что, Сашок… – бабка-китаянка помахивает тетрадью, как веером. – Если любишь Олю, приходи завтра утром, перед занятиями к нам домой. Только ничего не ешь! Приходи натощак! – и как-то прямо на месте исчезает. Волшебным образом. Парень недоумённо озирается.
   На следующий день солнечным ясным утром с портфелем в руке он стоит перед калиткой заветного домика. Входная дверь отворяется, выглядывает старуха.
   – Погоди, мы сейчас…
   Они выходят с Оленькой, худенькой, китайских кровей девочкой с косичками. Она тоже в пижаме, как и бабушка, только без шляпы.
   – Чего ты там стоишь? Пошли в сад! – командует старуха.
   Он идёт во двор и за ними. Между цветущими сливами они останавливаются. Парень сильно смущается, старуха наклоняется к его уху, шепчет:
   – Не бойся, я ей ничего не сказала! – и уже громко. – Будем учиться дышать. Ты стань тут, ноги чуть расставь, вот так. И выпрямься! На макушке каждого из нас есть крючочек, за который мы подвешены к Небу. Чувствуете? Когда мы вдыхаем, вместе с воздухом в нас входит розовый цы, когда выдыхаем, зелёное загрязнение…

   Каратист с Махровой лежат в постели, он поднимается, накидывает халат и с бокалом чистого виски садится перед давно погасшим камином. Смотрит на серый пепел, отхлёбывает, продолжает говорить.
   – В тот день старая, провожая меня после окончания дыхательной физкультуры, посоветовала не рукоблудствовать. Иначе, мол, теряется жизненная сила. И научила задерживать дыхание на вдохе, если уж становится невмоготу. С другой стороны молодец! Очень мне помогла… Короче, дыханием мы занимались месяц, до летних каникул, а потом… Потом завела в дом в отсутствии Оленьки и натурально совратила. Только мне она в тот момент виделась не старой тощей грымзой, а молодой, в самом соку женщиной… Только почему-то без лица… И меня, дурачка юного, так стало тянуть к той безликой, что я охладел чувством к Оленьке… Вот такая моя первая любовь.
   Пиликает мобильник. Саша берёт.
   – Привет, Санёк! – глуховатый, низкий голос. – Ты один?
   – Нет, Котяра. Ты что-то хотел?
   – Отправь шкуру погулять. Я зайду. Привезут аппаратуру.
   – Лады.
   Он звонит в другое место.
   – Здрасьте! Что у вас сегодня в программе?
   – Известная певица Анна Сидорова. Русский романс.
   – Отлично. Во сколько начало?
   – Уже началось.
   Прикрывает трубу:
   – Милая, ты не хочешь сходить на концерт?
   Людмила не то, что изумлена, она ошарашена:
   – Одна?
   – Да. И очень быстро. Певица уже поёт. А я вызываю такси. – И в телефон. – Мне нужно одно ВИП-место.
   Женщина обиженно поджимает губы, но встаёт и обнажённая идёт к зеркалу. Саша вызывает такси.
   И вот он уже в одиночестве сидит перед телевизором с бутылкой пива в руке. В дверь стучат.
   – Да!
   Парнишка в робе посыльного с большим пакетом и блокнотом в руках.
   – Нерозников Александр?
   – Ну да…
   – Распишитесь и получите товар!
   Саша нехотя расписывается, из-за спины посыльного появляется Котяра в своей обычной шляпе и начищенных кирзухах.
   – Привет, Санёк! Тут должен быть этот… А! Ноутбук! И диктофон с флэшками! От себя я позволил несколько тетрадок с ручками. Без этого я как-то писаку и не представляю… – ухмылка.
   Посыльный захлопнул блокнот, поставил пакет на пол.
   – Проверять будете?
   Котяра хлопает посыльного по плечу:
   – Нет. Но если обманешь, найду и выдерну ноги.
   – Лучше уж проверьте! Чтоб я видел!

   Желтоватый свет в грязно-зелёном коридоре со множеством дверей. Следственный изолятор. Уныло зевающий охранник в военной форме советских времён встряхивается и кричит в другой конец коридора:
   – Ну что, Косой, поржём? Сейчас малолеток пригонят!..
   – Да ну тя, Кеша! Спалимся ешё!..
   – Да брось ты! Ночь на дворе, кому надо?!
   С лестницы слышатся окрики: «Давай, не задерживай! Быстро, быстро! Голову вниз, руки за спину! Пошли, щенки! Косой, принимай!»
   В коридор снизу вбегают цепочкой кое-как одетые мальчишки с тряпичными сумками в руках. Лица у всех напряжённые, испуганные. Зевавший до этого Кеша, взбадриваясь, кричит:
   – Стоять, уроды! – мальчишки останавливаются, озираясь. – Вы думали, что вы, говнюки, орлы? Как бы ни так! Вы – черви! А посему – лечь! На пол, я сказал! Быстро!
   Мальчишки, кроме одного, ложатся на затоптанный многими башмаками пол. В оставшемся стоять мы узнаём Лёху.
   – А ты что, червяк говняной, не слышал, что ли?! – багровея лицом, Кеша стукает дубинкой по ладони и приближается к нему. – Лежать, я сказал! Быстро! Или ты по-русски не понимаешь?
   – Пошёл на хрен, мент поганый! – голос парня срывается от страха, он бледнеет, но остаётся стоять.
   Охранник с размаху бьёт мальчишку по ягодице дубинкой. Тот вскрикивает, покачнувшись, морщится, сдерживая слёзы. Но стоит. Охранник бьёт ещё раз, гораздо сильнее, сбивает Лёху с ног. Он падает на четвереньки, Кеша лупит его по спине. Но парень, уже всхлипывая, всё равно старается подняться.

   В следующем кадре он уже в лагерной робе с биркой на груди. И его в какой-то тесной комнате избивают парни постарше, тоже в робах, но с красными повязками на рукавах. Откуда-то из внутреннего кармана Лёха выхватывает шило и без раздумий втыкает его в живот самого крупного из истязателей. Тот вопит, остальные красноповязочники ломятся прочь из коморки.
   Теперь снова видим этап, вагон спецназначения. Один из охранников у раскрытой двери решётчатого «купе» считает выпуливающихся заключённых-подростков, другой – у распахнутой двери на улицу, ещё двое по бокам трапа внизу. И несколько у «воронка». Один из них с овчаркой. Вот выскакивает Лёха, пробежав проход и ступив на трап, бросает свой мешок в лицо солдату. Тот пытается отвернуться. Мальчишка ступает ему на погон и, оттолкнувшись, перепрыгивает. Стремглав он несётся вдоль состава. Отпускают собаку. Лёха ныряет под вагон. Пролезая, хватает пару камней покрупнее из щебня. Вылетев на другой стороне и отбежав немного, бросает камни в появившуюся из-под вагона овчарку. Попадает, собака скулит и прячется назад. Лёха, ликуя, мчится вдоль насыпи.

   С концерта она приходит тихой и задумчивой, прячет глаза, опустив голову, всё время что-то теребит в красивых пальцах, с ногтей которых уже сходит лак.
   – Что-то не так, дорогая? Тебе не понравилось исполнение?
   – Ну, что ты! Всё было великолепно!
   – Ты как будто хочешь что-то сказать…
   Людмила поднимает на Сашу изучающий взгляд, вздыхает:
   – Да ладно, ничего! У нас шампанское есть?
   – Разумеется! – он идёт к холодильнику, достаёт оттуда фрукты на блюде, бутылку, раскупоривает её. – Хочешь из бокала?
   Она смеётся:
   – А ты, что, из горлышка пьёшь?
   – Нет, милая. Шампанское дома я пью из гранёного стакана. Который по преданию придумала Вера Мухина.
   – Погоди! – Махрова оживляется. – Это та самая, что… Ну, это… Рабочий и колхозница!
   – Точно. Приятно иметь дело с интеллигентом.
   – Тогда и мне в стакан!
   Он наполняет её и свой стаканы. Она берёт свой и занимает кресло. Саша опускается на кушетку. Отпив глоток, Людмила снова смотрит с изучающим прищуром:
   – Александр Евгеньевич, сколько уж мы с тобой спим, пьём, а ты мне о себе ни слова!
   – Но ведь и ты не очень-то распространяешься! У нас с тобой хорошие деловые отношения.
   – Жаль! Мне казалось, ты ко мне что-то испытываешь…
   – Ну, что ты, милая! Конечно, испытываю! Хочу открыть тебе один секрет. Тебя ведь не было в моих планах. Я договорился взять длинное интервью у одного загадочного человека. Как раз на это время! Мне надо было бы отправить тебя назад в Питер и принять позже, в порядке очереди. Но я, что называется, запал на тебя…
   – А что же тот человек?
   – Я записываю его речи, когда ты спишь.
   – Немного смутившись, она пожимает плечами:
   – Какой-то сумасшедший?
   – Он мне платит хорошие деньги. Побольше твоего.
   Людмила вдруг краснеет, смутившись ещё больше. Протягивает пустой стакан. Он подливает ей и себе. Отвернувшись, она говорит изменившимся тоном:
   – Я тоже с тобой немного играла… Пойми! Я обычный бухгалтер в маленькой фирме, у меня уже взрослая дочь… Я уже, по сути, выхожу в тираж… Денег катастрофически не хватает… – в больших глазах мерцают слёзы, она осторожно промокает их краешком носового платка. – Всё время я сижу на сайтах знакомств, всё ещё надеюсь… Катька и то уже смеётся! – она сморкается, обречённо взглянув на Сашу. – А тут такое предложение! Просто фантастика!
   – Какое предложение? Не хочешь ли ты сказать…
   – Да! Меня наняли, чтоб я с тобой…
   – О, Господи!.. Зачем? Какой в этом смысл? Ну ладно ко мне приезжают пресытившиеся зажиревшие тётки, это я понимаю. Но зачем тебя?.. Кто-то хочет, чтоб ты похудела?
   Она кивает. И именно в этот драматический момент в дверь стучат. Чем-то тяжёлым. Растерянный хозяин идёт открывать. На пороге стоит Рэмбо. Глаза его лезут из орбит, смуглое обычно лицо сделалось жёлтым, в обеих рука он держит по камню.
   – Прикинь, Санёк, эти гады набили чемодан камнями! А я его с Вокзала пёр!
   На его трофеях бумажные наклейки с надписями. Саша, молча, возвращается к холодильнику, достаёт из него бутылку водки, подумав немного, плескает в свой стакан и наполняет стакан для Рэмбо. Тот выступает из прихожей, увидев Махрову в кресле, кривит лицо:
   – Простите, я не знал… Тут такое дело… – кладёт камни на тумбочку, принимает от Саши стакан и одним глотком осушает его. – Благодарю…
   Своим стаканом Саша указывает на фрукты:
   – Закусывай! – и тоже пьёт.
   Рэмбо берёт дольку мандарина и протягивает стакан:
   – Давай ещё! Я тебе кое-чего скажу.
   Саша усмехается и наливает ему ещё. Выпивает, наконец, своё. Поставив уже пустой стакан на тумбочку, Рэмбо забирает камни и жестом зовёт выйти с ним.
   – Санёк!.. – снова выпучив глаза, трагически шепчет он. – У тебя там камеры стоят! За тобой следят. Ты что, даже не заметил? – ногтем большого пальца поддевает тёмный резец. – Зуб даю, это Котяра! Я видел, как он от тебя выходил!
   – Стой тут! – хозяин хлопает его по тощему плечу и возвращается в комнату, выносит нераспечатанную бутылку водки и пожимает руку. – Это тебе за дружбу. Камни не выбрасывай, вдруг там есть и драгоценные!
   Тот недоверчиво хмыкает и спускается вниз по лестнице.

5

   Сексуальное, или половое, поведение человека (от лат. sexus – пол) – совокупность психических реакций, установок и поступков, связанных с проявлением и удовлетворением полового влечения человека. Сексуальное поведение является одной из форм взаимодействия индивидов. Сексуальное поведение человека является практической реализацией его сексуальности и является одним из вариантов социального поведения. Фактическое сексуальное поведение человека может не соответствовать его сексуальной ориентации.
   Хотя сексуальное поведение человека тесно связано с репродуктивной функцией, однако оно, в отличие от полового поведения животных, определяется социальным развитием конкретной личности. Поэтому сексуальное поведение человека относительно автономно от его репродуктивной функции.
   Этимология и семантика
   Впервые слово sex было использовано в английском языке в 1382 году при переводе Латинской Библии на английский язык. В этом знаменитом переводе, выполненном Джоном Уиклифом, текст из Книги Бытия 6:19, в котором речь идёт о Ноевом ковчеге, содержал фразу «The maal sex and femaal». Здесь слово «секс» употреблялось в значении «пол», «вид», «раса». До конца XVIII века слово sex в английском языке употреблялось в значении обособленной группы, в том числе секты, религиозной группы, партии, касты и т. д. Лишь в XVIII веке значение этого слова сужается до процесса полового размножения. В начале XIX века появляется слово «сексуальность», которое включает уже не только физические, но и эмоциональные проявления.
   В английском языке первое употребление слова «секс» в значении коитус зарегистрировано в 1929 году.
   Немецкий сексолог Эрвин Хэберле при описании понятия «сексуальное поведение» выделяет три уровня его понимания, которые сменяли друг друга с течением времени.
   Под сексуальным поведением понимаются действия, способные привести к зачатию потомства. Это самое старое и узкое определение этого понятия, и оно скорее подходит для животного мира, а не для человека.
   Под сексуальным поведением понимается любая сексуальная реакция тела, включая гомосексуальное поведение, стимуляцию собственных половых органов и контакты с другими видами (межвидовые половые контакты у животных и зоофилия у человека).
   Под сексуальным поведением понимаются все действия и реакции, связанные с удовлетворением полового желания, в том числе эротические фантазии, танцы, борьба, получение сексуального удовлетворения.
   ВИКИПЕДИЯ

   По улице Мира, медленно лавируя между выбоинами, ползёт черный внедорожник «Лендровер». Все его обгоняют, и даже – отечественные «вёдра с гайками». Но водитель этого шедевра мирового автопрома никак не реагирует на все эти вызовы.
   Из расписанной граффити автобусной остановки выходит девушка-подросток в красных кроссовках, драных на коленях джинсах и чёрной кожаной курточке. На голове у неё красная косынка, повязанная на манер бонданы. Черты лица у девочки монголоидные: широкие скулы, узкие глаза, цвет кожи – кофе с молоком.
   Перед ней «Лендровер» совсем останавливается. Девушка решительно распахивает дверь:
   – Стас? – голос у неё неожиданно низкий для подростка, глубинно грудной.
   – Фаня? – в ответ улыбается из-за руля крепкий, спортивного вида блондин с модно взъерошенной причёской. Он в ослепительно белой футболке и салатовых шортах по колено. Глаза у него серые, выразительные.
   Девушка без лишних слов проскальзывает в кресло рядом, лишь интересуется:
   – Куда поедем?
   – А куда ты хочешь?
   – У тебя деньги есть?
   – Есть маленько. А зачем?
   – Найдётся тыщи полторы? Надо купить коньяк и несколько лимонов.
   Парень обалдело вытаращивает глаза:
   – Коньяк? Там есть по три сотни!
   – Ты, наверное, и коньяка не пробовал! Прости! Нам надо раскрепоститься, а не отравиться! Ты мне нравишься, поэтому я стесняюсь. – Фаня отводит раскосые угольные глаза.
   Он радостно ржёт:
   – Давай! Погнали! – включает скорость. – Но я же за рулём! – машина срывается с места.
   – А ты, что, боишься?
   – Да ничуть! – он молодцевато расправляет плечи. – Ты знаешь. Кто у меня предки? С такими никакая ГИБДД, никакая ГАИ не страшны!
   – Ты меня прямо волнуешь, Стас! Тормознёшь у «Девяточки»?
   Он паркуется и достаёт бумажник, протягивает тыщу пятьсот. Она смеётся:
   – Посмотри на меня, Стас! Кто мне алкоголь продаст?! Иди сам! Возьмёшь самый дорогой! И обязательно несколько лимонов! И не забудь права! Ты тоже не выглядишь пенсионером!
   Он пожимает плечами и выбирается из машины.
   И вот уже парочка катит по разбитой лесной дороге, выезжает на дикий пустынный пляж маленького, спрятанного в ельнике озерка. Фаня вынимает бутылку из коробки:
   – Открой!
   Стас срывает с горлышка яркий целлофан, под которым обнаруживается натуральная пробка. Он теряется:
   – Чёрт! Штопора-то у нас нет!
   – Жаль! А я бы выпила!
   – Может, попробовать отвёрткой? – он открывает бардачок.
   – Трахаться тоже отвёрткой будем?
   У него отпадает челюсть. Слов нет. Юная Фаня вздыхает:
   – Ладно, давай хоть искупаемся!
   – Да ты что, Фаня!? Весна ещё! Май-месяц! Вода холоднючая!
   – Что, слабо? А я пойду! Купальника только не взяла, ну да ладно, ты ж не покраснеешь? – она сбрасывает куртку, не поднимая на него глаз, стягивает топик вместе с косынкой.
   Стас шумно сглатывает. Девушка острижена почти наголо. Лифчика на ней нет, груди маленькие, конусообразные, с тёмными вишенками сосков. Над левой – родимое пятно, похожее на бабочку. Кожа блестящая, оливкового цвета. Не останавливаясь, она скидывает кроссовки, расстёгивает и снимает джинсы вместе со стрингами. Парень шумно дышит, выпучив глазищи. Венерин бугорок Фани гладко выбрит, фигура совсем мальчишечья, если не считать грудок. Всё так же без задержек девушка отворяет дверь и неторопливо идёт к воде. Стас не может отвести взгляда от мерно подрагивающих округлых ягодиц, где на правой есть ещё одно родимое пятно – в виде звезды. В какой-то момент он, словно очнувшись, встряхивается и тоже начинает раздеваться. Оставшись в дорогих трусах с ширинкой на пуговичках, выбирается из машины и зябко обнимает себя за плечи. Молочно белая кожа его покрывается пупырышками в тот момент, когда его новая подруга входит в озеро. Дно тут круто уходит вниз, и девчонка почти сразу погружается по шею. И плывёт. Когда он подходит к кромке воды, она уже возвращается. Грудки упруго подрагивают.
   – Перестань, Стас! Ты не закалён! Пошли в салон, а то ещё простудишься!
   С понурой головой он бредёт за бодрой девицей. В машине она прямо на мокрое тело натягивает одежду, неторопливо наматывает косынку.
   – Поехали! – она уже не просит, а приказывает.
   – Куда? – Стас сильно обескуражен, и голос его сделался тоньше, тогда как у Фани – ниже, почти мужским.
   – К тебе нельзя, верно? – он растерянно кивает. – Ко мне тоже. Там предки. Но я знаю, где нам найти штопор. На Северной живёт моя бабка Марьяна. Может, слыхал?
   – Это ведьма, что ли?
   – Сам ты ведьмак! Она знахарка! Все болезни лечит!
   – А она пустит?
   – А я попрошу!
   Он пожимает плечами, слегка бледнея, и трогается с места. Когда они выезжают на раздолбанную шоссейку, Фаня смеётся:
   – Ты хоть бы оделся, что ли! А то бабка сразу просечёт, зачем мы к ней!
   – Зачем? – мозги у парня, похоже, совсем отказали.
   Загадочно хмыкнув, девушка кладёт узкую ладошку ему на трусы. Которые тотчас вздуваются шатром.
   – А как ты думаешь? Отгадай с трёх раз!
   Он краснеет и, молча, пожимает плечами. Она убирает ладонь, и Стас тормозит у обочины. Избегая её взгляда, натягивает футболку и шорты.
   – Где машину остановить? – хмуро бурчит он, когда они въезжают на Северную.
   – Да где хочешь!
   Он паркуется перед бараком №8, у магазинчика.
   Квартиру на втором этаже она отворяет своим ключом и подносит палец к губам, мол, потише!
   – А где ведьма? – шепчет Стас, склоняясь к ней.
   – Не знаю, но всё равно ни гу-гу! – она берёт его за руку и ведёт в пропахший сухими травами сумрак. Толкает одну из дверей и, втянув его вовнутрь, замыкается на щеколду. Шепчет:
   – Сюда бабка редко заходит. Сейчас у неё время приёма больных, так что она занята. Только всё равно нам шуметь нельзя. И раздеваться не будем совсем, мало ли что!..
   Два окна в комнате задёрнуты плотными шторами, но можно разглядеть посередине низкую печь-лежанку, заправленную как постель, столик рядом, лавки и стеллажи вдоль стен. Фаня чиркает спичкой и зажигает свечу на столике. Стас, робея, переминается с ноги на ногу. Пространство комнаты оживляется тёплым светом, становится уютней. Девушка улыбается:
   – Ну, что ты как не родной! Присаживайся, вон, хоть на лежанку! Я сейчас тут всё приготовлю!
   Парень неуверенно подходит и присаживается. Она ставит перед ним бутылку, кладёт штопор. Пока она ходит за бокалами и режет лимоны, Стас ввинчивает штопор и с характерным «пум!» раскупоривает бутылку. Помявшись, наливает по половине бокала. Фаня опускается рядом с ним, берёт бокал.
   – Ну, за знакомство! В реале ты лучше, чем в Инете!
   – Да… ты тоже…
   Хрусталь мелодично поёт, когда они соединяют сосуды. Стас выпивает всё одним махом, Фаня делает лишь глоточек. Она довольно жмурится:
   – Хороший коньяк! Я боялась, что подделка попадётся!
   – Повезло… – с полным ртом подтверждает кавалер.
   Некоторое время они сидят молча.
   – Ангел пролетел… – вздыхает девушка.
   – Мент народился! – уже пьянея, ухмыляется парень. И обнимает её за плечи.
   Она не противится:
   – Стас, а ты целоваться умеешь?
   Он прижимает её к себе и целует в губы. Она обнимает его за талию. Когда он, запыхавшись, отрывается, она благодарно чмокает его в щёку и кладёт голову на плечо. Мурлычет:
   – А ты везде можешь целовать?
   Он не понимает:
   – На улице, что ли?
   Она беззвучно смеётся:
   – Да и на улице тоже! Ты грудь мне поцелуешь?
   – Давай!
   Она поднимает топик, и он склоняется к ней.
   – Погоди! – она ложится головой на подушку. – Так удобней будет! Я тебе тоже потом кое-что поцелую!..
   Он несдержанно хмыкает и наклоняется над ней, пристраиваясь к вишенке соска. Девушка громко дышит, нежно направляет его к другой груди. Протяжно простонав, шепчет с закрытыми глазами:
   – А ты мне ТАМ поцелуешь?
   – Легко! Только давай сперва тяпнем! – тянется к бутылке.
   – Ну ладно!
   Он наполняет свой бокал почти до краёв, она отстраняет горлышко от своего, выпивая снова глоток. Стас приканчивает своё до конца, набивает рот лимоном и невнятно бухтит:
   – Ну ладно, что?.. Куда там тебя ещё поцеловать?
   Девушка опять откидывается на подушку, быстро расстёгивает джинсы и вытаскивает одну ногу из штанины и трусиков. Нежно мурлычет:
   – А ты знаешь, куда надо целовать?
   – Не-а!
   – Я тебе сейчас покажу. Давай сюда подсвечник! Посвети!
   Он подносит свечу к её раскинутым бёдрам. Фаня раздвигает бритые половые губы:
   – Тут бугорок видишь? На ножках.
   – Ну!..
   – Это клитор. Его и надо целовать. Можно ещё вот эти маленькие губки, они тоже чувствительны. Соображаешь?
   – А ты мне потом отсосёшь?
   – Обязательно!
   Он ставит подсвечник на место и склоняется к её вагине. Девушка мычит от удовольствия. Он вдруг отрывается:
   – У тебя так сильно течёт!
   – Тебе неприятно?
   – Да нет, пахнет чёрной смородой.
   – Ну, продолжай!
   Он снова склоняется и причмокивает, посасывая. И постепенно делается совершенно безвольным, теперь он только мычит, выпучив глаза, и вылизывает её вульву, видимо, найдя её выделения особенно вкусными.
   Фаня, заметив это, ощупывает через шорты его детородный орган, который находится в плачевном состоянии, совершенно вялым. Бесцеремонно оттолкнув его голову, она сползает с лежанки и укладывает на своё место этого уже ничего не соображающего дебила. Быстро расстёгивает ширинку на шортах и трусах, достаёт пенис и решительно втягивает головку в рот. Мощный вакуум создаёт обильный приток крови, член быстро твердеет. Доведя его до кондиции, девушка взбирается на парня верхом. По сути это выглядит как обычный трах, если бы на идиотское выражение лица парня, её энергичных толчков и того, что он сразу же кончает. Причём, не так, как у всех, секундно, его оргазм длится и длится. На бессмысленную физиономию вместо выражения начального удовольствия наползает маска смертельной муки. Но он уже ничего не может поделать, он целиком и полностью во власти этой девочки-подростка.
   Четыре часа она не сползает с него, и четыре часа он непрерывно кончает. На глазах превращаясь в мумию. Хищным своим влагалищем она высасывает из него все соки. И в какой-то момент обнаружив, что парень уже не дышит, хоть и подёргивается, Фаня сползает с него. Удовлетворённо хмыкнув, допивает коньяк из своего бокала, аккуратно застёгивает на нём трусы и шорты. Посидев немного, со вздохом поднимает его себе на плечи. Выглядит это не совсем реально – тонкая девчушка и длинный костлявый самец. Но она довольно легко несёт его по лестнице вниз, вокруг барака на дорогу. Там ставит его на ноги и, шлёпнув по заднице, направляет в сторону вокзала.

   Лёха жмётся на каком-то драном тюфяке в тёмном подвале с подтекающими трубами, утирает слёзы. Ему холодно, он то и дело вздрагивает. Наконец решительно садится, поразмышляв, поднимается и пробирается к выходу. В городе поздний вечер, почти все окна в плотно стоящих пяти-девятиэтажных домах уже темны. Кодовых замков на подъездах ещё нет. Он входит и осматривает почтовые ящики, отмечая заполненные. Бежит на второй этаж и звонит в квартиру. Тишина. Возвращаясь, он вытаскивает из почтового ящика газету и выходит на улицу. Мочит газету в луже и, компактно сложив её, суёт в карман. При этом его передёргивает. Однако он решительно и ловко взбирается на козырёк подъезда, проходит по газовой трубе на уровне второго этажа до нужного окна. Наклеивает мокрую газету на стекло форточки и выдавливает его. Оказавшись в квартире, Лёха первым делом берёт какую-то тряпку и обтирает форточку внутри и снаружи. Затем идёт на кухню и, не включая света, открывает холодильник. Выкладывает на стол дефицитные по тем временам сыр и колбасу, ставит чайник на газ. Хлебница, увы, пуста, но воришка не расстраивается, накладывает на ломтик колбасы пластинку сыра и ест. С полок, обернув ладонь тряпкой, снимает жестяные банки и проверяет их содержимое. В крупе обнаруживается рублей триста мелкими купюрами. К тому времени закипает чайник. Лёха, не торопясь, заваривает чай и проходит в залу всё с той же тряпкой в руке. Открывает стеклянные дверцы серванта и осматривает всю посуду, стараясь не оставлять отпечатков. Тут пусто, если не считать драгоценностей в шкатулке. К которым он и не притрагивается. Он возвращается на кухню, наливает уже настоявшегося чаю и, прихлёбывая его, возвращается в залу. Закончив осмотр тут, направляется в спальню. И почти сразу же в белье находятся две пачки в банковской упаковке достоинством по десять и двадцать пять рублей. Лёха рассовывает деньги по карманам, доедает колбасу с сыром, запивая чаем, и всё с той же тряпкой уходит через дверь.
   И вот он уже днём при промозглой весенней или осенней погоде с верой моросью стоит, скукожившись на каком-то перекрёстке, и поглядывает по сторонам. Заприметив приблатнённого вида мужчину, идёт за ним. Но, разглядев не татуированные кисти рук, разворачивается. И тут он скорее уж по запаху обнаруживает лоток с горячими пирожками. Пристраивается в хвост очереди и, пока стоит, замечает сгорбленного старичка с палочкой, у которого вся левая кисть руки исколота до синевы. Тут и перстни, и купола, и кресты по всем костяшкам… Лёха следует за ним на отдалении, пока тот не сворачивает в скверик и не присаживается на лавочку. Парнишка присаживается рядом.
   – Здравствуйте, вы не могли бы уделить мне несколько минут?
   Старичок чуть заметно улыбается.
   – Отчего ж не мог бы? Могу…
   – Тогда подскажите, пожалуйста, как мне найти смотрящего этого города?
   Старик заметно напрягается, оглядывается и говорит уже совсем другим, не благодушным тоном:
   – А зачем тебе, малец, смотрящий? И вообще, ты знаешь, кто это?
   – Кто это, я узнал в местах не столь отдалённых. Мне надо узнать кликуху и адрес смотрящего. Есть дело.
   – Вот как? И где же ты бывал в «местах не столь отдалённых»?
   – По мне, наверное, видно, что я малолетка. И сидел я в Сосновке, естественно. Ну, не считая тюрем, конечно…
   – Ясно. А кто ж сейчас там, в Сосновке, сморит?
   – Каравай смотрит. А в Крестах вор Палёный.
   – Вижу, что знаком со спецификой… А зачем тебе смотящий?
   – Он мне нужен. Разговор есть.
   – Интересный ты парень! А чего ты, слушай, пирожков-то не купил? Ты ж в очереди стоял!
   – Боялся вас потерять.
   – А жрать-то охота… – старик шарит в сумке, достаёт пирожок и отдаёт Лёхе. – Сам-то кто? Чем промышляешь?
   – И ты бы представился, прежде чем такие вопросы задавать. – Жадно съедает пирожок.
   – А и то верно! Хох! – усмехается. – Давненько я уж в наш родимый дом не хаживал! Зовут меня Решка, но ты зови дедом Макаром. На ещё пирожок захавай!
   – Спасибо. Я могу и сам купить. Дед Макар!
   – Дык кто ты?
   – Лёха я. Форточник.
   – Ну и сколько ж у тебя, Лёха, намотано на этих форточках?
   – Две судимости, восемь лет…
   – Эт за форточки восемь лет?!
   – По совокупности. Это ещё висит. Ну и прибавят кое-что по мелочи…
   – Значит, червончик тебе корячится! А ты всё бегаешь… – старик, кряхтя, поднялся. – Пошли уж! Сперва хавку домой отнесу… – они поднялись со скамейки, старик сурово окинул взглядом мальчишку. – Чё ж ты, форточник, одет по-летнему? Спёр бы себе пальтишко какой!..
   – «Когда я был большой дурак, носил ворованный пиджак…» – бубнит Лёха.
   Старик усмехается.
   Большой двор двухэтажного дома. Во дворе много голых сырых деревьев, беседка, мокрые скамеечки. Дед Макар насупливается:
   – Жди тут. Я мигом. – И медленно, вразвалку, уходит в подъезд.
   Через некоторое время туда же отправляется и мальчишка. Подъезд сквозной, с чёрным ходом. Парень ускоряется и выбегает на улицу с другой стороны дома. Дед Макар стоит под деревом и курит.
   – Ты что, дед, свалить хотел? – запыхавшись, почти ревёт малец.
   – Хотел бы свалить, свалил, – огрызается дед. И, отвернувшись, шагает по тропке между кустами. За ним поспевает парнишка.
   По каким-то едва заметным тропинкам они минуют один двор, другой… Выходят к зданию заводского общежития. Дежурный вахтёр, очень маленькая, седенькая старушка, здоровается:
   – Здравствуй, Макар. Чего это ты с пацаном? Али внук?
   – Ну, какие в нашей жизни внуки, Степановна? Обогреть мальчонку надо… Константин Иваныч тут?
   – С утра он всегда у себя.
   Старик оборачивается к парнишке, кивком зовёт за собой и поднимается по лестнице, в это время безлюдной. Коридорный на втором этаже, очень интеллигентный, в костюме с галстуком и в очках лысый джентльмен, тоже приветствует посетителя, отрываясь от газеты:
   – Привет, Решка! Как твоё драгоценное?
   – Здравствуй, Мулат! – Макар жмёт ему руку. – Как всегда в семьдесят. Как Жора?
   – Если ты к чифирю, то успел. Это кто?
   – Лёха. Искал смотрящего.
   – Вот как! Ну, идите, раз так.
   Они входят в общежитскую комнатушку, обставленную как тюремная камера: двухъярусный шконарь, стол без скатерти, лавки у стола, на стене полка с посудой, под зарешёченным окном тумбочка… Разукрашенный тюремными татуировками, по пояс голый и тощий, как скелет, мужик с недобрым взглядом из-под лохматых бровей сидит за столом и прихлёбывает из закопчённой солдатской кружки. Кивком приглашает Макара за стол. Лёха остаётся стоять.
   – Что привело?
   – Да вот, малый просил встречи с тобой… – старик принимает предложенную кружку и, сделав глоток, возвращает. – Ты не смотри, что он сопливый, по его словам у него уже две ходки и восьмерик ещё корячится. Если, как я понимаю, не считать последнего побега.
   Жора разворачивается всем корпусом к Лёхе и осматривает его с ног до головы.
   – А ко мне-то чего? Аль пожалеть некому?
   Лёха утирает сопли рукавом, говорит срывающимся голосом:
   – Я тут на твоей территории обнёс кой кого… Должен на общее… – достаёт из-за пазухи все украденные накануне деньги и бросает на стол.
   Смотрящий с Макаром переглядываются. Дед закуривает, пошевелив бровями.
   – Ты ж даже пирожка не купил! Али что ещё занычил?
   Мальчонка говорит уже совсем другим тоном, как ощерившийся волчонок:
   – Нет такой привычки! А вообще-то я хотел глянуть в глаза смотрящему!.. Я уж три года даю на общее, а за колючкой меня, кроме ментов, никто и не привечает!
   Жора недобро ухмыляется.
   – А ты думал, тебе там ковры стелить будут? Как тебя величать-то? И где побывал?
   – Сидел-то в Сосновке. Лёха я. А тюрем и пересылок даже всех и не упомнить… Я быстро сбегаю.
   – Красная полоса на деле?
   Парень пожимает плечами:
   – А у кого из блатных её нет!..
   – А ты, выходит, из блатных?
   – Да я на зоне из шизо не вылезал! И на этапах отдельно возят!..
   – И как же ты у нас оказался?
   – Со «столыпина» ушёл. А что за город, даже и не знаю.
   – Ну, так знай, я вор Жора Тверской, смотрю за районом в Твери. А ты сам-то откуда будешь?
   – С Кубани я, из Тихорецка. Там мамка осталась… Она тоже двенадцать отмотала…
   – А мамке-то не помогаешь?
   – Хотел помочь… Да не берёт она краденого!
   – Ладно… – вор хлопнул ладонью по столу. – Сейчас тебя, Лёха Тихорецкий, Мулат накормит и уложит отдохнуть. А мы пока пробьём, что ты за блатной… Кстати, как у тебя фамилия будет?

   Людмила и Александр выпивают у прогорающего камина. Она в стареньком хозяйском халате, он в джинсах и футболке. Причём Людмила старается выпить поменьше, она-то отпивает совсем по капельке, то
   сливает водку в какую-то банку. Заранее, видимо, подготовленную. Он же старается вовсю.
   – Ты… Видишь… Эти… Камеры?.. – глаза Саши уже стекленеют, движения рук неуверенные.
   – Нет, не вижу. Он точно сказал, что тут камеры?
   – Рэмбо не ошибается!.. – удар кулаком по подлокотнику кресла. – Где ж… Они… Есть?
   Людмила резко встаёт и, прищурившись, обходит комнату. Поднимается на «ватные» ноги и Саша, сильно хромая, идёт к холодильнику.
   – Думаешь, их спрятали в морозилку?
   – Я сейчас… Беру пузырь… И иду… К Рэмбо…
   – Точно! Приведи его, пусть он покажет! – И в полголоса. – Мне ещё не хватало в парнушке сняться!
   Саша ковыляет с бутылкой к выходу, спускается, цепко держась за перила, по лестнице. И вот он стоит уже в другом подъезде на первом этаже, стучит костяшками пальцев по двери налево. Никто не открывает. Из соседней налево квартиры выходит натуральный хиппи: длинная борода, спутанные по плечи волосы, затасканный джинсовый костюм.
   – Ну, чё надо?
   – Мне… Ик!.. Нужен Рэмбо.
   Рэмбо теперь далеко, где-то в Центральной Гвинее. Ловит бабочек.
   – Че-го?!
   Рэмбо сказал, у него не бывает кошмаров. В хмельных снах он ловит бабочек в Гвинее. А тебе, друг, выпить не с кем? Может и я на что сгожусь?
   – Ты… Ик!.. Это самое… Ик!.. Сможешь найти… Ик!.. Камеру слежения?.. Ик!..
   – У тебя икота, брат. Тебе надо попить мелкими-мелкими глотками тёплую водку. С солью.
   – Да ты лекарь, друган! От одних твоих слов меня чуть не вывернуло, но икота прошла.
   По лестнице со второго этажа спускается Зрец. Он в атласном, малиновом халате, длинные с проседью волосы рассыпаны по плечам. Усмехается:
   – Он не лекарь, просто покурил что-то не то. Верно я говорю?
   – О! Сосед! Ты можешь это… Найти эту хреновину… Камеру слежения? – Санька качнуло.
   – Зрец неожиданно выпучил глаза и поджал губы, остановившись на ступеньках выше.
   – Да ты влюблён, Саня! Как ты умудрился при своём образе жизни?!
   – Я? Да ладно! Ты мне камеру найди! – оборачивается к «хиппи». – Он может! Он все пред… Пруд… Короче, все вещи насквозь!.. – широкий жест, от которого чуть не падает.
   – Легко. – Зрец, не смотря на свой шикарный халат, опускается на грязную ступеньку задом. – Давай сначала это выясним. В кого это ты умудрился так втрескаться?
   Саша бессмысленно смотрит вытаращенными глазами, присаживается рядом и отворачивает пробку с бутылки. Глаза его стекленеют.
   – Я эту женщину всё время перед собой вижу… Я оболдеваю, Зрец! Выпьешь со мной?
   – Выпью. Но не на лестнице же! Пошли ко мне!
   – Нет! – Саша трясёт головой. – Пойдём ко мне!.. И ты покажешь мне камеры!..
   – Ладно. Отдай бутылку парню, и пойдём. – Поднимается и отряхивается.
   – Так а?.. Выпивать не будем, что ли?..
   Зрец отнимает у него бутылку и отдаёт бомжу.
   – Пойдём-пойдём! Что у тебя последняя, что ли?..
   «Хиппи» оттопыривает губу:
   – Брезгуете…
   На что Зрец резко оборачивается:
   – Брезгуем! Ты вчера лысого с язвой на шее, своего же собрата, обобрал! И сегодня у нашего Рэмбо ветчину слямзил! Иди с миром! – берёт Сашу под руку и ведёт из подъезда мимо оторопевшего бомжа. – Оборачивается. – Тебе, парень, лучше линять отсюда по-тихому!
   Мужчины проходят из одного подъезда в другой, поднимаются по лестнице, встречая старую Марьяну.
   – О, Мари! Пошли к нам! Остограмимся! – радуется Саша.
   – Он уже настаграмился, видишь? – бубнит Зрец.
   – У тебя ж, змей, клиентка киснет! – возмущается Мари, но идёт за мужчинами к Саше.
   Все входят в комнату. Удивлённая Людмила привстаёт из кресла.
   – Здравствуйте… Я даже не ожидала!.. Простите за внешний вид…
   – Ничего! – улыбается ей Зрец. – У нас в России и не такое возможно!
   – Мы Сашины соседи. – Хрипло объясняет Марьяна. – Надо же человеку помочь! Меня зовут Марьяна. Бабка Марьяна. А этот волосатый – Зрец.
   – Жрец? А какого культа? – Людмила приподнимается из кресла. – Я – Людмила. Из Петербурга.
   Зрец хочет что-то сказать, но его перебивает Мари:
   – Он не жрец, а Зрец. Прозвище такое. У нас тут ещё есть Рэмбо, Котяра и прочие!.. Имён мы частенько и не знаем, да и не интересуемся!
   – Он Зрец, потому что всё зрит в корень! – заплетающимся языком поясняет Саша. – Рэмбо ужрался, вот, Зрец нам покажет, где камеры. Верно я говорю, Зрец?
   – Верно, Саша, верно… – внимательно смотрит на Людмилу. – Можно вас на кухню? На пару слов.
   – А я?! – возмущается Саша. – Это моя кл… Это моя женщина!
   Зрец улыбается змеиной улыбкой:
   – Можно, конечно! Разве я против?! – идёт к холодильнику, берёт из него бутылку коньяка и вслед за всеми (старуха примкнула) выходит на кухню. – У тебя тут посуда на всех найдётся?
   – Я мигом! – Саша возвращается в залу за бокалами.
   – А Зрец тем временем продолжает:
   – Вы, Людмила Анатольевна, совсем даже не из Санкт-Петербурга… – отворачивает пробку с бутылки и пробует напиток, причмокивая. – Когда я трону камеры, я смогу сказать, на кого конкретно их направляли… Уж не на вас ли, доктор Махрова?
   Людмила опешивает и безголосо сипит:
   – Вы, собственно, из какого ведомства?
   – Я из небесной, а может и преисподней канцелярии. Я оттрубил четырнадцать лет в одиночке на Белом Лебеде. Оттуда я всё и знаю. И сдавать вас не собираюсь. Мне интересно, зачем вам, Институту Человека США, понадобился наш Александр. Похитить его мы вам не дадим.
   – А я знаю зачем! – выступает вперёд старуха, отбирая у Зреца бутылку и тоже прикладываясь к ней. – Они хотят его изучить и использовать на благо американского народа. А может деньжат хапнуть! Верно я говорю, красотка?
   Та пожимает плечами и оправдывается, глядя в пустоту перед собой:
   – Александр Евгеньевич уникум, каких вообще нет. И быть не может. Его надо изучать.
   Появляется Саша с пустыми руками и глупой улыбкой пьяного.
   – А чего это мы, как заговорщики, прячемся? Да и хрен на них, на эти камеры!.. Пошли пить туда, на место!..
   Зрец улыбается:
   – И в натуре, не верь, не бойся, не проси! А ежели кто смущается, мы их глазки жвачкой заклеим! Найдётся у тебя жвачка, Александр Евгенич?
   – Да хрен знает!.. Можь где и завалялась…
   Все идут из кухни в комнату. Людмила заметно нервничает, кутаясь в драный халат. Марьяна берётся хозяйничать, заметно, что она тут как дома. Зрец сразу подходит к полочке с книгами и достаёт оттуда миниприбор. Говорит словно бы сам с собой:
   – Поставил мент… Невысокого звания… Но эта штука не его… Это связанно с московским телевиденьем… Какой-то частный канал…
   Людмила вздыхает и крестится.
   – Слава Богу!.. А это можно как-то стереть?
   Зрец ухмыляется:
   – Милая, это всего лишь передатчик! А где приёмник, я не знаю.
   Женщина снова хмурится. А Саша пристально смотрит на коньяк, оставленный на столе. Затем он решительно идёт к холодильнику, выбирает нужную ему бутылку…
   Резкий, энергичный стук в дверь заставляет всех в комнате вздрогнуть и обернуться.

   Дед Макар, стукнув в дверь, входит в переоборудованную в тюремную камеру общежитскую комнату. Смотрящий читает газету на нижнем ярусе койки.
   – Здравствуй, Жора! Как там пацан?
   – Здрасьте и вам наше! Пацан слопал кило вареников. Мышка лепила. И вырубился. До сих пор спит. А ты чего интересуешься?
   – Хочу поучить его. Он же форточник, в замках не шурупит…
   – На сейфы будешь натаскивать?
   Ну, эт как пойдёт. Насколько руки не кривые. А характер подходящий!

6

   Генитальные формы половой жизни
   Фингеринг
   Суррогатные и заместительные формы половой активности
   Поллюции – естественное, непроизвольное, происходящее чаще всего во сне (часто сопровождающееся приятными сновидениями) извержение семенной жидкости у юношей и мужчин. Может возникать при долгом сексуальном воздержании. Мастурбация – форма удовлетворения индивидом полового влечения путём раздражения собственных эрогенных зон или эрогенных зон партнёра. В основном мастурбация связана с раздражением так называемых безусловных эрогенных зон, к которым относятся гениталии, но могут подвергаться стимуляции и другие эрогенные зоны (анус, молочные железы). Фингеринг – это способ достижения полового возбуждения женщины и её половой стимуляции при воздействии пальцем руки на наружные половые органы, клитор, влагалище, или на задний проход женщины (мужчины). Фингеринг проводится индивидом себе или гетеро-гомосексуальным партнёром, представляя один из типов мастурбации, не включающий стимуляцию иным объектом, кроме пальца, и мужскую мастурбацию. Петтинг – получение оргазма возбуждением различных эрогенных зон (поцелуи, объятия, поглаживания, совместное трение гениталий и т. д.), при исключении самого полового акта. Петтинг может быть поверхностным и глубоким.
   Половой акт
   Основной формой половой жизни у большинства людей является половой акт (коитус), под которым подразумевается введение полового члена мужчины во влагалище женщины. По длительности коитус делят на быстрый и продолженный, по степени завершённости – на завершённый, преждевременно завершённый, незавершённый и прерванный. Существует множество разновидностей позиций и ситуаций, в которых может осуществляться половой акт.
   Замещающие формы коитуса

   Когда осуществление естественного полового акта нежелательно или невозможно, либо в дополнение к нему, могут использоваться замещающие формы коитуса: вестибулярный коитус (трение полового члена о наружные половые органы женщины без проникновения во влагалище), межбёдренный коитус (викхарита), нарвасадата (введение полового члена между молочных желез).

   Техника секса

   Первые исследования искусства плотской любви с описанием сексуальных позиций и техник появились, по-видимому, в древней Индии. В средние века был уже целый ряд методических пособий, сводов правил и наставлений (сутр – санскр., «нить»), которые посвящены индуистскому богу Ка́ма и ка́ме (санскр., kāma IAST) – одной из четырёх пурушартх, целей человеческой жизни. На рубеже XIX и XX веков несколько таких свитков было привезено в Англию для перевода и хранения. Наиболее известна «Камасутра» Ватсьяяна и несколько менее известна «Ананга Ранга» («Ветви персика»). В этих трактатах говорится, что описываемые приёмы предназначены для полноты проявления любви между мужчиной и женщиной посредством их телесной близости.
   Во второй половине XX века после Сексуальной революции вышел целый ряд популярных книг, посвящённых технике секса.
   Сексуальные комплексы

   В литературе под сексуальным комплексом понимаются имеющие негативную эмоциональную окраску представления личности (ощущения неудовлетворённости, страха, греха), связанные с половыми отношениями, оказывающие существенное, а иногда и определяющее влияние, как на половую жизнь, так и в целом на поведение.
   Выделяют комплексы, присущие мужчинам (комплекс мачо, эдипов комплекс и т. д.), женщинам (комплекс Мессалины, комплекс Электры и т. д.) и обоим полам (комплекс неполноценности, комплекс паники закрывающихся дверей и другие). Сексуальные комплексы являются разновидностью психологических проблем, не связанных с заболеваниями. Их коррекция осуществляется с использованием методов психотерапии.
   ВИКИПЕДИЯ

   Дверь распахивается как от пинка. В прихожую входят двое крепких, спортивных мужчин в одинаковых почти джинсовых костюмах. К ним через кухню выходит пьяный и улыбающийся Саша Каратист с бутылкой в руке. Один из «гостей» хватает его за горло и кричит в лицо:
   – Где она?
   – Кто? – сипит Саша, выпучив глаза.
   – Гостья твоя! Людмила Махрова! – для убедительности удар кулаком в бок.
   Саша стонет:
   – Так это моя… Гостья… И вы у меня…
   Его бьют в лицо и, уронив на пол, пинают. Эту сцену видит вошедшая из комнаты Марьяна, древняя как мир. Она мгновенно выпрямляется, занимая боевую стойку Кун-фу. «Гости» ухмыляются. А зря. Старуха взлетает в вихре своих серых лохмотьев. И молодые люди оказываются в горизонтальном положении рядом с «почивающим» хозяином. А Марьяна, приземляясь в ту же стойку и потеряв седой парик, обращается в остриженную наголо девушку, почти подростка.
   В кухню входят Зрец с Людмилой. Ясновидящий усмехается:
   – Ни фига ты даёшь, Мари!..
   А Людмила в полной растерянности:
   – Господи!.. Кто это? И кто вы все?
   Гражданка США никогда не видела россиян? – продолжает ухмыляться Зрец.
   Помолодевшая Марьяна склоняется над джинсовыми «гостями» и обыскивает их, забирая пистолеты, бумажники и мобильники. А так же наручники, которыми их же и сковывает. Зрец кладёт ладонь на голову одному их них, затем другому. Оборачивается к Марьяне:
   – Это, чёрт возьми, Госбезопасность… Они вычислили шпионку… К тому же там, в машине, третий…
   Марьяна быстро осматривает беспамятного Сашу, сложив кагэбэшное добро на подоконник, нахлобучивает парик и бежит ко входной двери. На бегу кричит совсем юным голосом:
   – Саньке нашатырь! Их вещи в комнату! – и выскакивает из квартиры.
   Зрец собирает с подоконника пистолеты с прочим, окликает остолбеневшую Махрову:
   – Эй, шпиона! Очнитесь! Где у него нашатырь, вы знаете?
   Та крутит головой:
   – Нет… Что теперь со мной будет?
   Зрец молча уходит в комнату и возвращается с начатой до того бутылкой коньяка, подносит горлышко к носу Саши. Который, морщась, начинает шевелиться. Зрец поднимает голову.
   – Что с вами будет? Вас обменяют на какого-нибудь русского шпиона. А нас за пособничество вам расстреляют. Вот и все дела.
   – Но… Но у вас нет смертной казни…
   – Нас расстреляют при попытке к бегству. Даже если мы и бежать не захотим!
   Саша садится на полу, крутит головой, ощупывает лицо.
   – Мне здорово накостыляли!.. А кто их-то? Ты, Зрец?
   – Надо мне!.. Это Марьяна постаралась… – прикладывается к бутылке и подаёт её Саше. – Тяпни, легче станет!
   Саша тоже делает глоток, с трудом поднимается на ноги, но тут же наклоняется с приступом тошноты.
   – Чёрт! Они мне башку стряхнули!
   К нему спешит Людмила.
   – У вас… У тебя сотрясение мозга! Надо срочно лечь!
   – Да, конечно… А где ведьма-то?
   Зрец с кривой гримасой скребёт затылок:
   – За третьим пошла.
   С лестницы доносятся мужские вопли с руганью.
   Саша усмехается:
   – Вот и третий идёт! И что нам с ними делать? А чего они от тебя-то хотят? – смотрит на Людмилу.
   Отвечает Зрец:
   – Что хотят, что хотят!.. Арестовать они её хотят! Влипли мы все тут!
   Входная дверь распахивается, в проёме появляется в три погибели согнувшийся мужчина. За ним следует и Марьяна, держа его за завёрнутую за спину ладонь, как собачку на поводке. Теперь она уже в образе старухи. И сразу начинает командовать глухим старческим голосом:
   – Значит так. Приведите этих в себя и заприте дверь. Нам надо сесть и подумать… – ведёт своего пленённого в комнату.
   Зрец хватает одного из «джинсовых» за шиворот.
   – Хватит придуриваться! Вставай!
   Тот с трудом, – руки скованы за спиной, – поднимается. Второй тоже поднимает голову, кричит:
   – Вы что тут, все с ума посходили?! Да вы знаете, кто мы есть?!
   Зрец улыбается змеиной улыбкой:
   – Знаем. Ты – лейтенант Госбезопасности Вадим Вячеславович Крашенинников, женат, имеешь двоих детей и любовницу в Лосиноостровском районе…
   Людмила зажимает рот обеими руками, вытаращив глаза:
   – Господи! Вы всё обо всех знаете?!
   – Знаем. Ваш любовник Джек Смайл спит ещё и с вашей лаборанткой Деборой Квински.
   Потрясённая женщина остолбевает. Зрец обращается теперь ко всё ещё лежащему лейтенанту Крашенинникову:
   – Давай-давай! Вставай ты тоже! Нечего тут разлёживаться! – тот с трудом поднимается. – Пошли в комнату, там теплей!

   Барак колонии строгого режима для взрослых перед подъёмом (около 5-ти часов утра) это большое помещение, где на двухъярусных шконках спит сотня успокоенных агрессоров, плюс тесная «кухня» с электроплитой с толстым стальным настилом метр на полтора. Тут готовят лишь одно «кушанье» – чифирь в алюминиевых кружках – чифирбаках. Большой свет ещё не включен, он есть лишь на «кухне», где уже толпится человек пятнадцать в исподнем. Все напряжённо следят за варевом на плите, ибо чифирь имеет свойство сбегать как молоко, а он тут на вес золота. Входит и Лёха, уже юноша, полностью одетый в отутюженную чёрную спецовку, явно подшитую под его фигуру. Зэки расступаются, сдвигают кружки, давая место чифирбаку Лёхи. Старик с изувеченным шрамом лицом рядом с Лёхой закуривает, предлагает папиросу ему. Тот вежливо улыбается:
   – Спасибо, дед, не курю.
   – А эт ты что, спортсмен, что ли? – усмехается.
   – Ага! – Лёха тоже улыбается. – Мастер спорта по бегам с этапа!
   Парень помоложе пододвигается поближе.
   – Слушай, смотрящий, я слыхал ты с четырнадцати лет по тюрьмам! Неужель курить не хотелось?
   – Хотелось. Но это ведь слабость, на которую могут поймать менты. В Шизо мы по месяцу маемся, а если ещё и без курева!..
   – Верно думаешь, Лёха. – Старик со шрамом хлопает его по плечу. – Тебя, вот, молодого, поставили со стороны, а мы ведь тебя и не знаем… Подойди в наш проходняк, потолкуем…
   – Подойду, Сивый, подойду…

   Между двумя двухъярусными койками одна тумбочка на четырёх хозяев, это и есть «проходняк». Лёха входит в это пространство, присаживается пятым. Кружку с чифирем передают по кругу, каждый делает по два глотка, загрызая коркой хлеба или конфеткой. Когда чифирь заканчивается, все, кроме Лёхи, закуривают. Сивый склоняется к нему, говорит в полголоса.
   – А деляга у нас простая: завелась крыса. Пока мы валим лес на делянке, в отряде шустрит эта тварь. И нам её никак не вычислить. Все уже стали прятать чай в тубари…
   – Хорошо, и сегодня спрячьте… – в задумчивости говорит Лёха. – Вопрос решим. – Встаёт и уходит.
   В следующее утро перед подъёмом опять небольшое столпотворение на «кухне». Один из мужиков водит носом с брезгливой гримасой:
   – Чем это так воняет?
   Все вокруг плиты начинают нюхать воздух. Голоса
   – В натуре воняет! Какую-то гадость варят! Чьё дерьмо воняет? – и т. д.
   В круг входит Лёха.
   – А ну, понюхайте, мужики, чей чифирбак благоухает?
   – Так это вон, Крола, чифирбак! – определяется сразу.
   Один из возмущённых пытается выскочить из кухни, но его задерживают. Лёха объясняет мужикам:
   – Вчера меня попросили вычислить крысу в отряде. Я сходил в медчасть и испортил пару пачек общакового чая. Не знаю, чем они уж там капали, но воняет отвратно. Я оставлял этот чай на некоторых тубарях, и его взял Крол. Что делают с крысой, вы знаете без меня.
   Тут же коллективно разламывается табурет, Крол умоляюще что-то лепечет в своё оправдание, но его уже никто не слышит. Повалив на пол, озлобленная масса начинает бить крысу ножками от табуретки.

   Комната Саши Каратиста. В креслах сидят дамы, Зрец – на пуфике перед трюмо, хозяин возлежит на своём сексодроме с балдахином. Одетый и поверх одеяла. Гэбэшники на полу. У всех, кроме «половых», в руках стопки с чем-то горячительным. Марьяна в задумчивости отпивает глоток и пристально смотрит на офицеров:
   – Я думаю, надо сообщить их начальству, что у нас в руках заложники…
   Людмила смотрит на Сашу осуждающе.
   – А я, как врач, думаю, что Александру спиртное категорически противопоказано! Ему необходим курс лечения!
   Саша усмехается.
   – Ещё вчера вы были бухгалтером…
   Крашенинников поднимает голову:
   – Да вы тут с ума все посходили! Тут через пять минут будет взвод спецназа! Вашу холобуду разнесут по брёвнышку!
   Саша с опухающей физиономией печально смотрит в потолок и говорит:
   – Вам, ребята, должно быть известно, что у нас производятся ходячие мертвецы… И вашему руководству это известно… Неужели же оно вас не пожалеет?
   Крашенинников скептически хмыкает:
   – Мы уже расходный матерьял. А им нужна Махрова. Живая и невредимая.
   Людмила в возбуждении даже привстаёт.
   – Так давайте я сдамся! Отпустите их! Пусть они заберут меня и отведут куда надо!
   Саша тоже приподнимается на подушке.
   – Ты жертвуешь собой ради нас?! Это очень мило!
   Зрец цокает языком.
   – От нас они уже не отстанут.
   И словно в подтверждение его слов пиликает мобильник Саши. Он отвечает.
   – Да. Курсы похудания.
   Извиняясь, разводит руки перед публикой. В трубе – весёло-ласковый женский голосок:
   – Нерозников? Александр Евгеньевич? Здравствуйте! Я много читала о вас! Меня зовут Елена, Елена Владимировна!
   – Здравствуйте, Елена Владимировна.
   – Скажите, Александр Евгеньевич, вы ещё ведёте приём? Я хотела бы записаться.
   – Да, конечно. На пенсию ещё не вышел. Но в данный момент, как вы понимаете, я очень занят. А записать – запишу. Кроме того, вам до курса желательно пройти диспансеризацию и принести мне медицинскую карту. С паспортом и тридцатью тысячами наличными.
   На другом конце быстро вздыхают.
   – Евро?
   – Ну, что вы! Ни евро, ни баксов, ни тугриков не принимаем. Исключительно деревянные!
   Серебристый колокольчик смеха.
   – Мы с вами сговоримся! Александр Евгеньевич, а почему ваш сайт пропал?
   – Господи, нет у меня, нет никакого сайта! Просто нет и всё! Да и некогда мне Интернетом заниматься! Я весь в делах!
   Опять смех, чуть продолжительнее.
   – Но меня вы примете? Обещаете?
   – Обещаю, Елена Владимировна!
   – Ловлю вас на слове! Я в состоянии оплатить втрое больше при условии, что мы приступим прямо сейчас.
   – Но я ведь уже сказал, Елена Владимировна!..
   – Сто тысяч! А если вы думаете, что Людмила Махрова вернётся… Она задержана Федеральной Службой Безопасности.
   – Господи, Боже мой! За что? И откуда вы?.. – он включает громкую связь.
   – Женщина, назвавшаяся Людмилой Махровой, не является гражданкой России. Она и вас, я думаю, вводила в заблуждение.
   – То есть как? И откуда вам всё это известно?
   – Она собирала образцы биологических материалов…
   – Ну и что? Может она врач!
   – Ну да, я полагаю, она доктор медицинских наук из Закрытого Центра Исследований, США.
   – А вы, я полагаю, имеете прямое отношение к той самой Службе Безопасности?
   – Все биологические материалы взяты у вас.
   Теперь уже вздыхает Саша.
   – Что вам от меня надо?
   Серебристый колокольчик.
   – Вы готовы к встрече?
   – Нет. Сегодня у меня выдался слишком насыщенный день. Я чертовски устал и хочу просто выспаться.
   – Александр Евгеньевич, вы сильно рискуете.
   – Чем вы хотите испугать меня?
   – Не пугать, нет! Вас надо охранять как национальное достояние!
   – Да что вы все, с ума посходили, что ли?! Какое достояние?! Какая исключительность?! Да я самый обычный старый алкоголик!
   – Не думаю… – тяжёлый вздох. – Давайте я вас укрою у себя на даче?
   – От кого? Шпионку вы уже заарестовали!
   – Да вокруг вас там целый выводок наблюдателей!
   – Разведки всех стран мира!
   – Не исключено.
   Когда он, наконец, отвязывается от надоедливой собеседницы, к нему подходит Людмила, гладит его всё больше раздувающееся лицо. Она оборачивается к Марьяне:
   – Зря вы бросились защищать меня! Лучше бы мне сдаться! Тогда и от вас отстанут!
   Марьяна скептически морщится.
   – Во-первых, защищали не совсем тебя… Во-вторых, от нас они уже не отстанут, как сказал Зрец. Даже если ты и сдашься. Как же они тебя вычислили?
   Саша страдальчески морщится.
   – Может, телевизионщики сдали? Да и неважно это сейчас…
   Погоди! – старая ведьма даже привстаёт. – Кто эта Елена Сергеевна? Что там было о спецслужбах?
   – Ну, во-первых, Елена Владимировна. Во-вторых, она не обозначилась. Хотя и обладает явно секретной информацией… – Саша начинает говорить невнятно из-за опухающего языка. – Она напрашивается на курс.
   Марьяна пристально смотрит на пленников.
   – Мне кажется, наши гости что-то знают о Елене Владимировне… Или обязаны знать…
   Зрец понимает её без слов, он подходит и кладёт ладони офицерам на головы и, прикрыв глаза, начинает вещать:
   – Елена Владимировна Казанцева – жена генерала ГБ Артёма Митрофановича Казанцева. А, по их мнению, стерва та ещё!.. Она, а не генерал, держит в страхе весь округ. По сути, это отдел кадров ГБ округа. Кого хочет, ставит, кого хочет, – смещает.
   – Та-ак… Теперь давай их полные имена и звания. Этих молодцев.
   – Ну, про этого я уже говорил… Хотя не тебе. Лейтенант Вадим Вячеславович Крашенинников, второй из нападавших – тоже лейтенант, Николай Васильевич Соловьёв… А вот третий… Вы будете смеяться, но шофером у них был капитан! Капитан Александр Нилович Прокофьев. Я узнал и ещё кое-что, но разглашать государственные секреты не намерен.
   Шофер-капитан поднимает голову с пола:
   – Ты их уже разгласил. И понесёшь за это ответственность.
   Зрец смеётся.
   – Ну, тогда уж чего терять, можно потрепаться об операции «Дурман» или о командировках в Сирию… Или про Донбас поболтаем?
   – Прокофьев дёргается, пытаясь вскочить.
   – Ты!.. Ты!.. Не сметь!.. Я тебя!.. – его лицо перекашивается.
   – Ну, вот и договорились.
   Ведьма допивает стопку и идёт к Саше.
   – Дай-ка мне свой телефон! – глаза у него уже почти и не раскрываются, старуха внимательно осматривает опухоли. – Надо бы тебе моей мази… – набирает номер. – Здравствуйте, Елена Владимировна! С телефона Александра Евгеньевича вас тревожит его, так сказать, администратор. Или менеджер, если вам так удобней. Меня зовут Марьяна, бабка Марьяна. Я занимаюсь нетрадиционным целительством и живу по соседству с Александром.
   – Понятно. Что вам угодно? – тон холодный.
   – Давайте проясним обстоятельства. Мы знаем о вашем влиянии на Артёма Митрофановича и через него на весь округ.
   – Откуда, интересно?
   – Ну, у вас ведь есть сведения о бараке номер восемь по улице Северной в Огрызково?
   – Да, конечно.
   – И о наших способностях вы осведомлены… Это я к тому, что ваши люди, лейтенанты Крашенинников и Соловьёв вместе с капитаном Прокофьевым никаких секретов не выдавали и не представлялись. И вообще, кроме ругательных, никаких других слов мы от них не слышали. И вообще обещают, что наш барак спецназ раскатает по брёвнышку. Когда их вызволять будут. Но я думаю, мы с вами договоримся, Елена Владимировна.
   Во входную дверь тихо стучат. Вся компания оборачивается ко входу.

   Утренняя проверка в ИТУ строгого режима. Шесть часов, ещё темно, но всё освещено мощными прожекторами. Вся колония построена на плацу, во внутреннем, между бараками, заасфальтированном дворе. Охранники выкрикивают фамилии с карточек перед каждым отрядом, зэки откликаются. В центре стоит «хозяин» подполковник в окружении старших офицеров. Ему охранники докладывают о результатах проверки, которая, наконец, заканчивается. «Хозяин» берёт мегафон в руку и объявляет:
   – Граждане осужденные, по решению Москвы и в соответствии с международными нормами… Это вовсе не мы с Палычем за пивком придумали! Короче, вводится система бирок. У каждого заключённого на одежде с левой стороны груди должна быть пришита бирка с фамилией, инициалами и номером отряда. Чёрным по белому, как номер на машине! Краски и прочее для этого возьмёте у своих завхозов. Всё! Чтоб к завтрашней утренней проверке все были с бирками! – передаёт мегафон майору, начальнику спецчасти (службы безопасности ИТУ).
   – В общем так! Неподчинение карается по закону пятнадцатью сутками штрафного изолятора. Надеюсь, до всех дошло!
   Отряды строем возвращаются в бараки дожидаться завтрака, часть из них сразу направляются в столовую. К Лёхе перед дверью барака подбегает маленький юркий мужичок, шепчет на ухо:
   – Сходка в больничке сейчас, пока народ хавает… – и исчезает.
   И вот уже палата санчасти, по сути, обычная больничная палата с обычными, не двухъярусными койками, с салфетками на тумбочках, с занавесками на окнах. Небольшое помещение быстро заполняется суровыми, очень аккуратно одетыми во всё новое (робы), мужчинами. У многих в татуированных руках чётки, только их верчение между пальцев выдаёт нервозность момента. Все группируются вокруг лежащего с закрытыми глазами старика, молча. Тот открывает глаза.
   – Помираю я, братцы… Хочу последний подарок ментам сделать… Только вот силёнок не осталось… Кто из вас сможет зону поднять?
   Все начинают негромко говорить, но между собой. Вперёд выходит Лёха, самый молодой из присутствующих.
   – Я смогу, Палёный.
   Все смокают. Старик смотрит с удивлением
   – Лёха Тихорецкий… А что ж ты ментам предъявишь? Мужикам ведь нужен повод…
   – Да повод весь на виду. Зона голодает. Мужиков кормят гнилой капустой с тухлой селёдкой. Мяса вообще давать перестали. А дачка только пять кило.
   Рядом стоящий блатной злобно фыркает:
   – Не лез бы ты в это, Лёха! Молод ещё!..
   Вор вздыхает:
   – Отвянь, Боня! Давно в столовке-то был? Уже с мужиками и хавать в падлу? А Лёха дело говорит. Молод, конечно, но на общее успел отдать побольше каждого из вас… – усмехается. – Бирки за жратву! Дерзай, коли сможешь!.. Всё. Сходка закончена… – закрывает глаза.
   Лёха входит в свой барак. Люди угрюмо собираются на работу. Лёха громко говорит в центре барака:
   – Братва! У меня есть слово к вам! Я сегодня пойду базарить с ментами по поводу бирок. Кто хочет поддержать меня, пусть бирку не одевает. А с «хозяина» я буду требовать нормальной жрачки. Чтоб всё было, как прописано. И увеличения дачек до пятидесяти кило. Я понимаю по поводу свиданок и прочего, кому надо – одевайте. Не осуждаю. Я всё сказал, думайте, мужики.
   Уже в другом, третьем и четвёртом бараках он говорит приблизительно те же слова, пока его прямо на плацу не хватает внутренний дежурный наряд. Сержанты заламывают ему руки за спину и бьют дубинками на глазах у всех, даже и не скрывая озлобленности. После чего волокут уже бесчувственного в сторону штрафного изолятора. Зэки с испугом наблюдают эту картину.
   На следующей утренней проверке практически вся зона без бирок. «Хозяин» хмуро выслушивает доклады, молчит и свирепо поглядывает на своих подопечных. А после завершения всей процедуры разворачивается на каблуках и строевым шагом отправляется на КПП. Не давая приказа расходиться и готовиться к завтраку.
   Вся зона стоит на плацу уже около часа, задние ряды уже присаживаются на корточки и незаметно курят. Все заметно нервничают. Охранники неспешно занимают посты у входов в бараки. Главные входные ворота раскрываются, и на плац вбегает взвод ОМОНа в камуфляже и масках вооруженный дубинками и щитами. Взвод тут же становится в цепь на всю ширину плаца и надвигается на теснящуюся в ужасе толпу заключённых. Начинается грандиозное побоище.

   В то же время узкая камера штрафного изолятора, тюрьма в тюрьме, с откидной, как в вагонах, койкой, только железной и пристёгнутой к стене на замок. В углу на корточках сидит Лёха. Дверь с грохотом распахивается, входит злющий, со свекольно красным лицом «хозяин». Сразу начинает громко во весь голос кричать:
   – Ты что это, малолетка-форточник!! Кто ты есть, что мне зону поднимаешь?! Да я сейчас закрою тебя в канализационном колодце!! И на люк машину поставлю!! А через месяц найду, как пытавшегося бежать!! Хочешь этого? Хочешь?
   Лёха улыбается разбитыми губами.
   – Давай…
   Подполковник с маху бьёт парня кулаком в лицо, сквозь зубы невнятно ругается, пока тот поднимается с пола. Бьёт ещё. Оборачивается к стоящим в дверях офицерам.
   – Табуретку мне!
   Приносят табурет, он садится на него посреди камеры, с яростью следит за барахтаньем Лёхи на полу.
   – Ты что думаешь, зэки там спокойно ждут, пока ты за них страдаешь?! Чёрта с два! Я вызвал ОМОН! Там сейчас маски-шоу! Те ребята умеют вправлять мозги! И твоя братва тебя же обвинит в том, что там творится! А им сейчас гораздо хуже, чем тебе!
   – Им хуже оттого, что ваши продукты с нашей кухни прут…
   – Да не много они и прут! Не больше, чем обычно! Ты сидишь тут за колючкой и тебе невдомёк, что в стране деется! А там развал! Там пол страны голодает! И некогда им в Кремле о зэках думать!
   – Вот поэтому зэки и должны голос подать! – Лёха садится на полу, приваливаясь спиной к стене.
   – Сколько у тебя сроку? Десятка? За эту шумиху ты получишь ещё лет восемь. Ежели не пойдёшь на сотрудничество.
   Парень усмехается разбитыми губами.
   – Не верь менту, петуху и шлюхе.
   – Ну, так собирайся на этап. Хрена ты у меня в героях походишь!

7

   Иррума́ция (лат. irrumare – сосать, засасывать, «предоставлять половое удовольствие с помощью раздражения ртом») – одна из форм совершения проникающего полового сношения (и разновидность орального секса), которая заключается в выполнении активных толчковых движений половым членом в ротовую полость, глотку и горло партнёра. Не всегда, но иногда наряду с глубоким введением члена в горло так же в рот помещают яички (целиком всю мошонку), со старанием заглотнуть их, уместив во рту. Так, при выполнении иррумации в позе принимющего партнера лежа на спине со свешанной вниз головой, губы принимающего (пассивного) партнера охватывают следующие части тела: нижняя губа касается лобка, верхняя – промежности.
   Эта форма сношения также может выполняться без проникновения, путём совершения активных толчковых движений полового члена между ног партнера, между верхними частями его бёдер (известно как межбёдерное сношение) или между животами двух партнеров. А также движений членом между молочными железами женской груди (известен как интрамаммарный секс) или между ягодиц (возможны варианты).
   Этимология термина
   В английский язык существительное «irrumatio/irrumation» и глагол «irrumate» пришли из латинского языка, в котором лат. irrumare значит «сосать/засасывать» или «доставлять половое удовольствие с помощью раздражения ртом». Согласно доводу, данному А. Ричлин в статье, опубликованной в журнале «Классическая филология», более точно «irrumare» означает «принуждать к предоставлению полового удовольствия с помощью раздражения ртом». В своем обзоре к изданию Р. В. Гупером «Поэм Приапа», собрания поэм, известных на латинском языке как «Приапея», Дж. Л. Бутрика констатирует, что некоторые виды римской половой практики, например иррумация, не имеют простых эквивалентов в английском языке.
   ВИКИПЕДИЯ

   Стук повторяется. Вскакивает Зрец. Но Марьяна останавливает его жестом и сама идёт к двери через кухню. Чуть помедлив, щёлкает замком. На пороге таращит глаза удивлённая Валентина со щенком на руках.
   – Вы кто? Саша сказал…
   – Ты его знакомая?
   За спиной ведьмы маячит улыбающийся Зрец. Он трогает старуху за плечо.
   – Это о ней он всё время вздыхает. И собирался к ней, когда эти завалили. Здравствуй, Валентина! У нас тут некоторые неудобства… Тебе бы лучше… – глаза молодой женщины мгновенно наполняются слезами, он берёт её за руку, оборачивается к Марьяне. – Ей и идти-то некуда. Мы её последняя надежда.
   Старуха спрашивает ясновидящего, игнорируя присутствие гостьи:
   – А она? Как она-то к нему относится?
   – Восхищена. Что делать, даже и не знаю.
   – Зато я знаю. Входи! – останавливает её на кухне. – Стой тут. Сейчас приведут Александра. Его слегка поколотили, но ты не пугайся! Будем его лечить вместе. Там ничего особо серьёзного… – уходит через входную дверь.
   Зрец успокаивающе гладит женщину по спине:
   – Успокойся! Успокойся, Валя! Саша не успел тебе рассказать о нас… А мы его друзья и соседи. Мы никогда друг друга в беде не бросаем. И ты теперь наш друг…
   Людмила вводит Сашу, он держит пальцами веки правого глаза открытыми, слегка покачивается и хочет улыбнуться раздутыми губами.
   – Ой, мамочки!.. – Валентина бросается к нему. – Кто ж тебя так?!
   Он бормочет что-то невнятное. Появляется Марьяна с бинтами и баночкой мази, протягивает их Людмиле. Та вместе с Валентиной усаживают Александра на табурет, обрабатывают и бинтуют его лицо. Ведьма тем временем открывает дверь в кладовку, выставляет оттуда бачок биотуалета. Одна из стенок оказывается замаскированной дверью на лестницу вниз. Дождавшись окончания процедуры, она указывает на тайный ход.
   – Значит так, Валя. Иди с Александром вниз. Уложи его там. Я сейчас принесу вам еды и выпивки. Щенка бери с собой! – оборачивается к Людмиле со Зрецом. – А вы идите к пленным!
   Все подчиняются её распоряжениям, сама ведьма спешит прочь.
   Нижнее помещение почти повторяет обстановку верхнего, только кровать без балдахина, нет холодильника и много пыли. Валентина подводит Каратиста к кровати, а сама скромно садится в кресло. Саша со вздохом ложится, пытается что-то сказать, но у него ничего не получается. Входит Марьяна с сервизными чашками и большой бутылкой на подносе.
   – Ну, вот, дети мои… – ставит поднос на тумбочку рядом с кроватью. – Тут мадья, мамса, матсья, мудра и… Майтхуна, надеюсь, будет… В переводе это вино, мясо, рыба и зерно (хлеб), вам надо непременно попробовать все блюда, раздеться догола и лечь под одеяло. Но есть одна хитрость. Надо сделать так, чтоб тебе, Валентина, стало хорошо, а ему нет! Понимаешь? Нельзя допустить, чтоб он кончил. Санёк! Ты должен сдержаться! Иначе со своими болячками месяц проваляешься! Ах да! Тут прохладно и сыровато, в камине дрова, ты уж, Валентина, будь добра, растопи!.. – уходит.
   Пожав плечами, Валентина берёт с каминной полки спички и с некоторыми затруднениями поджигает свёрток берёзовой коры под дровами в топке. Комната заполняется густым дымом.
   – Задвижку! – стонет Саша. – Задвижку открой!
   Лишь теперь она замечает закрытую задвижку и выдвигает её.
   – Я и не поняла! – виновато восклицает женщина. – А давай поедим! Я так есть хочу!
   – Давай! Только тебе придётся меня кормить… – говорит он не очень внятно.
   Но она его понимает, кладёт на хлеб ломтик мяса и подносит к его губам.
   – Погоди! Ведьма говорила что-то про вино…
   Валентина наливает в чашку и подносит к его опухшему рту. Он привстаёт и выпивает, она наливает и себе, вложив в его руку бутерброд. Женщина пристально смотрит на пострадавшего:
   – Сань, она у вас чокнутая?
   – Кто?
   – Ведьма эта! Странные какие-то задания даёт! Кончить – не кончить!
   – Милая, она очень хорошо знает, что говорит! К ней люди из Москвы лечиться едут! Очередь занимают за месяц вперёд! Её надо слушаться!
   – Ладно! – Валентина задумчиво жуёт.
   Огонь в очаге разгорается, в комнате становится гораздо теплее. Валентина наливает себе ещё вина, подкармливает Каратиста всеми принесёнными продуктами. Не забывает перехватить и сама. Ей становится жарко перед камином, она снимает курточку, а чуть погодя и платье. Оставаясь в простых хлопчатобумажных трусах и лифчике.
   Сверху, громко стуча ногами, спускается Марьяна, пристально смотрит на полураздетую гостью:
   – Ты ещё ни-ни? Чего тянешь?
   – Да не могу я так! Я с ним даже не целовалась никогда!.. – плачет.
   – Ну что ж, сделаем по-другому! – разворачивается и выходит.
   Через минуту ведьма возвращается со смущенной Людмилой. Та не понимает:
   – Объясните, пожалуйста, что от меня требуется!
   – Мы проводим древнюю оздоровительную процедуру. Эта, вот, дама застеснялась, но, может, ещё разогреется. Короче, тебе надо сейчас трахнуться с ним. Но так, чтоб ты кончила, а он нет. Ему надо семя беречь. Соображаешь?
   – В вашем присутствии у меня не получится.
   – Да я уйду сейчас! Давай, дерзай!
   – Так и её возьмите с собой!
   – Не возьму. Она отвернётся, верно, Валя? – Марьяна уходит.
   Людмила наливает вина в Сашину чашку, говорит задумчиво:
   – Господи Иисусе! Давным-давно в незабвенные студенческие годы я принимала участие в групповухе!.. Вот уж не думала, что придётся снова!.. – со вздохом выпивает.
   Каратист поднимает голову:
   – Хорошо, что у меня глаза закрыты! Я б тоже засмущался!
   Валентина возмущается:
   – Вы тут все ненормальные!
   Людмила начинает раздеваться, шипя, как рассерженная кошка:
   – Если ты фригидная, так и скажи!
   – Да я два раза замужем была!
   – Ну и что? Так и не получила удовольствия от секса?
   Валентина молчит, насупившись. Американка тем временем снимет дорогущее бельё, аккуратно складывает его на табурет и забирается к Саше под бок. Обнажённая. Бомжиха фыркает и отворачивается. Людмила, приподнявшись, стаскивает с Каратиста джинсы вместе с трусами. Пенис его находится в расслабленном состоянии, в состоянии нестояния. Людмила уже привычно всасывает его и ритмично работает с ним. Валентина краем глаза следит, с раздражённой, однако, миной. Буквально через минуту шпионка играется с уже эрегированным орудием: прикладывает его к соскам, зажимает между грудями, стучит по своим щекам. Нежно мурлычет:
   – Александр, вы сможете контролировать себя? Или мне позаботиться?
   – А как ты узнаешь?
   – Уж почувствую!
   Наигравшись вдоволь, женщина насаживается на вполне уже способный к совокуплению орган. Начинает постанывать, ускоряя темп фрикции. И с коротким вскриком падает ему на грудь. Гортанно смеётся:
   – Ну, всё, Александр Евгеньевич! Я успела!

   В верхней комнате тем временем Зрец печально смотрит на оружие, конфискованное у гэбэшников. Людмила находится внизу у Саши. Офицеры сидят, лейтенанты – спиной друг к другу, капитан следит за Зрецом. По всей видимости, они пытаются что-то сделать с наручниками. Входит Марьяна в сопровождении рыжего гиганта Стёпы с целой упаковкой банок пива. Он ухмыляется:
   – Ну что, герои Огрызково, жажда замучила?
   Ясновидящий делает кислую мину:
   – Замучила неизвестность… – вздыхает. – Что теперь с нами будет? И на хрена ты припёрся? Теперь они и тебя привлекут!
   Капитан Прокофьев злобно огрызается:
   – Привлечём, привлечём, можете не сомневаться! – облизывает пересохшие губы. – Дайте хоть попить-то!
   Стёпа ставит банку перед Зрецом, даёт Людмиле, Марьяне, одну открывает для себя. Ведьма берёт с тумбочки ключи и протягивает их Степану.
   – Расстегни Александра Ниловича и дай ему пивка!
   – А который из них?
   – Который отдельно сидит. Может, смягчит нашу участь… – смеётся.
   Стёпа опускает открытую банку на пол, размыкает его наручники.
   – Чёрта с два этот смягчит! Ты друзей-то попои, тоже, небось, жаждут!
   Капитан сначала сам делает длинный глоток, затем подносит к губам подчинённых по очереди. И все трое как-то быстро скисают – закрывают глаза, укладываются на пол. Банка с пивом брякается и катится, разливая напиток. Людмила округлившимися глазами смотрит на свою банку, говорит осипшим голосом:
   – Вы их отравили!..
   Марьяна сурово, с прищуром смотрит на неё.
   – Конечно. Хотя и не насмерть. Часа через два-три очухаются. Ты своё-то пей! Только одна банка была с зельем.
   Зрец усмехается:
   – Лихо вы их!.. Как же ты туда отраву закачала?
   – Через закупорку. Которую Степан выбросил у них на глазах… – подмигивает Людмиле. – Теперь будем твою судьбу решать! – и набирает номер на мобильнике Каратиста. – Елена Владимировна!.. Это опять бабка Марьяна. Вы успели подумать над сложившейся ситуацией? Добавлю только, что Александра Евгеньевича мы надёжно спрятали. И он не захочет помогать вам, если вы не поможете нам.
   – Понятно. Но вот Артём Митрофанович интересуется, сколько информации ваш ясновидящий смог получить от офицеров…
   – Сколько? Зрецу известно даже то, что они сами забыли. В том числе и то, что Контора стирала в их мозгах. Нет, конечно, мы не стремимся всё это обнародовать. Если нас не заставят, разумеется. У нас тут и ноутбук есть. С оплаченным Интернетом. Если вам это интересно.
   – Чего вы конкретно хотите?
   – Оставьте нас всех в покое. Включая и Махрову Людмилу. Дайте ей спокойно выехать из страны!
   – Не выйдет! Вы сами признались, что являетесь носителем государственных тайн! Как мы можем её выпустить? Интересы страны…
   – Интересы страны для вас важнее возвращённой молодости и здоровья?
   – Звучит фантастически…
   – Однако именно за секретом возвращения молодости и здоровья приехала доктор наук Махрова! На политику ей плевать с высокой колокольни! Так что решайтесь!
   – Нам надо подумать.
   – Хорошо. Но если вы решите уничтожить нас, а потом использовать Александра под давлением, как вы привыкли… Вы ничего не получите. Его дар зависим и от нас, и от этого дома, который вы хотите раскатать по брёвнышку! Да и от этого нищего пригорода нищего городка Бологое.
   – То есть, ко мне на дачу он не поедет?
   – Вы не хуже моего знаете, что сюда, в барак номер восемь по улице Северная едут богатые и влиятельные дамы из столиц! Не тянут его в свои дворцы, а едут сюда, чтоб терпеть все наши неудобства!
   – Ладно. Я тоже приеду. Прямо сейчас. Не выпускайте никуда Махрову! Пожалуйста… Хочу пообщаться с ней.
   – Приезжайте! Это лучше, чем спецназ.

   Тесная тёмная камера пересыльной тюрьмы где-то на Севере. Два на два метра пол, два на два – помост, грубые каменные стены, бачок параши в углу. Уже знакомый нам Жора Тверской мерит шагами диагональ пола: четыре шага вперёд, четыре назад. Железная дверь с грохотом распахивается, входит заматеревший Лёха. В руке у него холщовый мешок. Он бросает мешок на помост и с радостью обнимает Жору.
   – Привет, Жора! Какими судьбами?!
   – Здорово! Судьба у нас одна, Леха Тихорецкий! Присаживайся, сейчас чайку сварганим, потрещим о том, о сём… – подходит к двери бьёт в неё кулаком, кричит. – Эй, там! На продоле!.. – почти сразу же отворяется «кормушка». – Дела такие, парень. У нас нет воды и чего-нибудь для факела. Бумаги и тряпья какого-то…
   – И что? Он принесёт? – удивляется Лёха.Конечно. У нас тут менты прикормлены. Главное не наглеть
   В «кормушке» появляется большая пластиковая бутыль, пачка газет и мятая простыня. Лёха помогает Жоре принять дары, после чего «кормушка» захлопывается. Жора достаёт из своего мешка чифирбак и пачку чая; отрывает кусок простыни и, расстелив его на сложенной газете, сворачивает газеты в трубку; наливает в чифирбак, ручка которого обмотана шерстяной нитью, воды и зажигает факел. Лёха держит посудину над огнём…
   И вот они уже делают по два глотка, закусывая терпкий чифирь сухарём.
   Железная дверь снова гремит, впуская следующего заключённого. Это Макар Решка. Жора смеётся, сверкая рондолевыми зубами.
   – Ну, ты, Решка! Прямо как спецом к чаю!
   Дед Макар жмёт руки старым товарищам и устало присаживается на помост.
   – Рад видеть вас живыми и пока здоровыми… У меня мало времени. Приступим?
   Жора мотает головой.
   – Ты что не видишь, чай стынет! Допьём и тогда уж… – делает два глотка и передаёт Макару.
   Тот тоже отпивает, протягивает Лёхе с вопросом:
   – Понятия ты знаешь и живёшь по понятиям, нам это известно. Сможешь ли ты так и дальше жить?
   – Чего уж менять?! Я так привык.
   – Тут тебе надо бы ещё кое-что знать… – продолжает дед. – Ты, наверное, знаешь, что воры теперь живут не совсем по понятиям? Имеют имущество, дома, жён и даже детей. Некоторые употребляют наркоту, занимаются бизнесом, приравниваясь к барыгам… Ты не осуждай. На сходке в Калуге, это случилось в семьдесят шестом, воры России самораспустились. Но осталась организация, остались общаки с огромными деньжищами… – кружка с чифиром идёт по кругу, Решка продолжает говорить. – Может это выгодно ментам, не знаю. Но вот мы с Жорой, воры старой формы, надеемся возвратить былое. Поэтому и коронуем тебя. Сегодня же малявы пойдут по всем зонам и тюрьмам. Ты готов?
   – Да, – он ставит пустую кружку на помост.
   Жора с дедом Макаром кладут левые ладони Лёхе на плечи, а правыми хлопают по голове, говоря при этом почти хором:
   – Носи свою корону, свою головную боль!
   Жора продолжает:
   – И тебе надо помнить, что кража не для себя грехом не является. Помогай другим, униженным и оскорблённым, восстанавливай справедливость. Вот в чём твой долг перед Богом. А больше ты никому ничего не должен.
   Дверь опять грохочет, открываясь. Охранник кивает:
   – Всё! Селезнёв на выход!
   Дед Макар устало поднимается, заводит руки за спину и выходит.

   Кухня Капы, обставленная весьма современно, ну разве что нет водопровода с канализацией – бак с подогревом над мойкой и ведро на сливе. А так всё что надо: импортная газовая плита, огромный холодильник, новая мебель, плоский телевизор, а главное – современная отделка стен и потолка. На окне красивые стильные занавески и шторы, на полу светлый линолеум. Под окном стол с самоваром, вся чайная посуда из несколько аляповатого сервиза. За столом восседает сама хозяйка Капитолина Юрьевна, полноватая блондинка в цветастом халате и с распущенными по плечам волосами, с родинкой над верхней губой, и гостья Марьяна. Они пьют чай, гостья с чашки, хозяйка с блюдца.
   Капа слащаво улыбается.
   – Ты угощайся, соседушка, угощайся! Вот вареньице с чёрной смороды!.. Вот булочка с маслицем!..
   – Спасибо, Капитолина! Я ведь к тебе по делу пришла. Выгодное для тебя дельце наклёвывается…
   – Ну, что ты, Мари! Дела, дела! Дела идут, как говорится!.. У меня с делами всё в порядке.
   – Сотня за две недели, а может и меньше. И никуда девочкам ехать не надо.
   – Со-отня? – Капа ставит блюдце, серьёзно смотрит на собеседницу. – Эт с чего такие щедрости? И что за клиент? Ты же знаешь, мы извращенцев не балуем.
   – Никаких извращений. Но и девочки должны быть чистенькими. Семь девочек.
   – Семь?! У меня их всего четверо!
   – Найди ещё троих. Помнишь, как ты сюда поселилась?
   – Помню, помню! И очень благодарна! Ты тогда говорила, что я пригожусь…
   На кухню входит девушка с мелированными зелёно-бурыми волосами и проколотой пирсингом бровью. Тележурналистка Зина. Она в цветных легинсах и футболке.
   – Ой! Тёть Кап, простите! Я хотела чайку…
   Капа с деланной улыбкой:
   – Конечно, милая! Возьми, налей!
   Зинаида наливает в большую кружку (не из сервиза) заварки и кипятку из самовара, собирается уходить. Капа поднимает бровь:
   – Что ж ты сахарку не кладёшь?
   – О фигуре забочусь. Надо товарный вид иметь… – уходит.
   Марьяна провожает её взглядом.
   – Новенькая? Что-то я её у тебя не видала.
   – Да, вот прибилась… – Капа вздыхает. – Прямо с поезда.
   – Не ментовка? А то, знаешь, контрольные закупки…
   – Уже было два клиента. Да она не ко всем и идёт. Сама выбирает.
   – Хорошо б, её Зрец посмотрел…
   – Это мы устроим. Так что у тебя там о сотне?
   – Теперь у тебя будет то самое дело, для которого ты сюда въехала. Больше я к тебе не обращусь.
   – Хорошо, Мари. Я сегодня уже обзвоню кого надо.
   – Составь список. Они должны идти в строгой очерёдности. И вот ещё. Я приготовлю питьё для них. Следи, чтоб перед посещением выпили не меньше стакана. И корми их получше, на питание я тебе отдельно денег дам… – ведьма тяжело поднимается. – Спасибо за чай! Пойду уж…
   И вот она уже входит в комнату (верхнюю) Саши Каратиста, где на полу почивают гэбэшники, в креслах грустят Зрец с Людмилой, а на кровати с балдахином с довольной улыбкой развалился Стёпа с банкой пива в руке.
   Марьяна спускается вниз по внутренней лестнице. Стучит во входную с кухни дверь, секунду переждав, входит. Людмила спит на Сашиной руке, сам он, с плотно забинтованным лицом, шёпотом спрашивает:
   – Кто это?
   – Марьяна.
   – Давай не будем котёнка тревожить…
   Марьяна улыбается, наклонившись, гладит щенка.
   – Ну, как она, отдалась, наконец? – выпрямляется. – Стеснительная попалась!
   – Чёрта с два!.. Высоконравственный человек!
   Ведьма фыркает:
   – Жаль! Я на неё очень надеялась! – уходит.
   Когда она выходит из кладовки на верхнюю кухню Каратиста, Там уже стоит маленькая, стильно одетая и ухоженная Елена Владимировна в сопровождении здоровенного бугая с ничего не выражающими глазами. Её встречает серьёзный и собранный Зрец.
   – А! Вот и бабка Марьяна! Вы уже знакомы по телефону.
   Елена Владимировна едва заметно улыбается.
   – Да, конечно. Я очень рада!
   Ведьма делает приглашающий жест в сторону комнаты.
   – Входите, пожалуйста!
   Та с сопровождающим идёт. Зрец кладёт руку на плечо Марьяны.
   – Я уже сказал нашей гостье, что Саша отлучился по делам… – ведьма вопросительно смотрит ему в глаза, он подчёркнуто утвердительно кивает и направляется тоже в комнату.
   А тут уже сделана уборка, пустые бутылки убраны, постелен половичок, протёрта пыль, вещи расставлены по местам и т. д. В креслах сидят Людмила и Степан. Степан сразу встаёт, уступая кресло. Но гранд дама на него даже и не смотрит, она осматривает помещение, задержавшись взглядом на спящих посередине офицерах, поворачивается к только что вошедшей Марьяне:
   – Я, конечно, могу провести тут пару недель, но… Но сначала бы надо сделать небольшой ремонт… – крутит головой. – Водопровода, как я понимаю, нет, канализации тоже… Ну и душевой… Стены лучше отделать вагонкой, натуральной. Так. Навесной потолок… Камин тоже лучше перестроить… Если действие его курса действительно так целебно, я буду бывать тут часто. Так что ремонт оплачу сама.
   Ведьма снисходительно улыбается.
   – Между трёхнедельными курсами необходим трёхмесячный перерыв.
   – Зачем? – Елена Владимировна капризно надувает губы.
   – Лекарь здесь я. Я знаю циклы Природы. И в вас и вокруг вас.
   Гранд дама вздыхает:
   – Ладно, пусть пока будет так. Но ремонт я делаю. У него есть, где пожить это время?
   – У него есть квартира в городе.
   – Так почему же?..
   – Я уже говорила вам – стены! У каждого из проживающих здесь есть дар. Связанный с этими стенами.
   – И у Рукавишникова? И у Зеленской?
   Степан, присевший на краешек кровати, вскакивает и удивлённо таращится.
   – А кто это?
   Зрец поясняет:
   – Это Рэмбо и Капа.
   Марьяна усмехается.
   – И у них тоже. Хотя они и не афишируют своих талантов. Им это не с руки. Но сейчас не об этом. Александр Евгеньевич готов вас принять прямо сейчас. На определённых условиях.
   – Я вся во внимании! – миниатюрная блондинка встряхивает локонами.
   – У вас деньги с собой?
   – Разумеется! – Елена Владимировна быстро достаёт из сумочки две пачки пятитысячных. – А где он?
   – Вас сейчас к нему Махрова отведёт. Вы ведь не хотите выпускать её из вида?
   – Ну, в общем…
   Ведьма забирает деньги.
   – Условие следующее: вы там будете втроём, сношаться будете с ним по очереди. Но так, чтоб он не кончил. Он знает об этом условии. Людмила только что была там. Успешно.
   – А кто третья?
   – Третья – его подруга. Она очень стеснительная, когда я только что спускалась к ним, она так и не отдалась.
   – Нам что, силой её тащить под него?
   – Нет, конечно! Захочет – придёт! Вы взрослые умные дамы, делайте своё дело! Людмила Андреевна, отведите Елену Владимировну!

   Очень Высокий Кабинет в глубоко провинциальном городке Бологое
   За массивным столом с дорогим компьютером восседает Сам – Пётр Инокеньтьевич.
   Это начавший толстеть и лысеть Начальник в очках. Он разговаривает по скайпу.
   Вбегает сильно молодящаяся секретарь Верочка.
   – Пётр Инокеньтьич!.. Пётр Инокеньтьич!..
   Он, не прекращая разговора, машет рукой, дескать, отстань!
   – К вам из области Василий Василич!
   Пётр Инокеньтьевич отрывается от экрана
   – Почему без звонка?
   Верочка разводит руками, растерянно пожимает плечами. П.И. торопливо выходит из Сети и кивает:
   – Давай! Пусть идёт! – раскрывает какую-то папочку на столе. Верочка убегает на полусогнутых. Входит поджарый и молодцеватый Василий Васильевич.
   П.И. поднимается из кресла с приглашающим жестом:
   – Василь Василич! Прошу вас! Как-то вы и без предупреждения!.. Присаживайтесь!
   Тот игнорирует приглашение, отходит к окну, резко оборачивается:
   – Ты попал, Петя! На этот раз точно попал!
   П.И. падает назад в кресло:
   – Куда я попал?
   В.В., заложив руки за спину, проходится по кабинету:
   В дерьмо ты попал, Петя!
   – Неужели из-за того леса?.. – его голос сипнет. – Но я ведь поделился…
   – Мало поделился! Но я не из-за этого. – Подходит к столу и перед П.И. опирается на него обеими руками. – К тебе едет проверяющий. Из Кремля.
   – Да ты… Да вы!.. где Кремль и где я!! У нас и цифры для них смешные! Весь бюджет в их месячный оклад укладывается!
   – Проверять будут не цифры.
   – А что? Спорт опять? Так у нас и бассейн построен, ледовый дворец строится! Секции всякие работают!
   – Мы не знаем, что будут проверять. И как. Только проверять будут. Информация абсолютно точная!
   – А вас? Вас не будут?
   – Возможно, и до нас дойдёт. Пока что только ты на прицеле. Из всей страны.
   – Ну, ни хрена себе!.. Почему именно я!?
   – Потому что какой-то там Замухрышкин, житель твоего Засранска написал письмо Президенту. И оно, то письмо, почему-то Президента заинтересовало. В нём было какое-то предложение. Что-то Замухрышкин этот предложил сделать такое, что заинтересовало самого Главу Государства. Сечёшь теперь?
   П.И. встаёт из-за стола и идёт к окну, задумчиво бубнит про себя:
   – Да не знаю я никакого Замухрышкина! Не знаю и всё!..
   – Да я ведь фигурально!..– садится на стул для посетителей. – Надо его найти.
   Найти и узнать, что он там понакалякал.
   – Да как?
   – Если письмо было электронным – глухо! Но есть надежда, что в вашем Засранске всё ещё пишут обычные письма. Ручкой на бумаге.
   – Ну?
   – Хрен согну! Кто у вас тут принимает и отправляет письма в конвертах?
   П.И. сразу соображает, бежит к столу, нажимает кнопку селектора:
   – Вера, мать твою! Давай, быстро организуй сюда всех служащих нашей почты. Тех, кто принимает и сортирует исходящую корреспонденцию. Быстро давай! – задумчиво смотрит на В.В., вздыхает. – А нам сооруди чайку.
   Селектор: Хорошо, Пётр Инокеньтьич!
   Чиновники почти беззвучно беседуют, Верочка приносит им чай и выходит, сталкиваясь на пороге с очень полным, низкорослым азиатом Махмудом. У Махмуда в руке папка.
   Махмуд широко улыбается, показывая все золотые зубы:
   – Здравствуй, дорогой! Здравствуй!
   Верочка разводит руки, останавливая посетителя:
   – Нельзя! Сюда нельзя! Пётр Инокеньтьич занят!
   – Ну что ты, милый! Я уже тут! Мне только два слова! Нет! Мне один только слово! – наклоняется и кричит из-под руки Верочки. – Пётр! Ты слышишь, Пётр?
   П.И.:
   – Ну что такое, Махмуд? – показывает глазами на В.В. с какими-то гримасами.
   Махмуд ныряет под руку Верочки:
   – Здравствуй, дорогой! У мене только один слово!
   П.И. проворно вскакивает и подбегает к Махмуду, жмёт ему руку, обнимает, шепча на ухо. Верочка выходит.
   Махмуд:
   – Один только слов! – оглядывается на В.В. – Я тебе бакшиш дал, невеста должен быть в порядке, правильно?
   – Ой, давай попозже, Махмуд! Ты видишь, у меня высокий гость! Очень высокий гость! Мне сейчас некогда!
   – Как некогда, дорогой? Бакшиш пол лимона есть когда, а теперь некогда?
   В.В.:
   – Очень интересно, какая невеста? Какой бакшиш? Насколько я помню, у тебя был сын.
   П.И.:
   – Вот именно! Какая невеста? Что ты несёшь? Зайди попозже!
   Махмуд изумляется:
   – Как попозже?! У мене там, на невесте, помощник прокурора с проверкой! Ты сказал, что всё будет в ажуре, а он говорит, что не в ажуре!
   В.В. смеётся:
   – И что же у невесты не в порядке? – к П.И. – И чью это ты дочку замуж отдаёшь?
   П.И. твёрдым шагом идёт к столу, нажимает кнопку селектора:
   – Вера, вызови ко мне охрану!
   Махмуд:
   – Какой охрана? Зачем охрана? Слушай, погоди!
   П.И.:
   – Это ты погоди, чёрт возьми! Сказал же тебе, потом всё решим!
   Махмуд:
   – С невесты уже песок пошёл, помощник прокурора всё остановил. Что мне теперь делать?
   В.В. смеётся:
   – Ну конечно, что за невеста, если с неё уже песок сыплется?! Тем более за пол лимона?!
   Входит Охранник:
   – Вызывали, Пётр Инокеньтьич?
   П.И.:
   – Выведите этого человека!
   Охранник:
   – Которого из них?
   П.И. указывает на Махмуда:
   – Вот этого мусульманина!
   Махмуд:
   – Хорошо, но тогда я продам невесту!
   П.И.:
   – Да ты не сможешь, пока на ней помощник прокурора!
   – Невесту не могу, а карьер продам! – выходит.
   За ним выходит Охранник

8

   Сексуальность человека – совокупность биологических, психофизиологических, душевных и эмоциональных реакций, переживаний и поступков человека, связанных с проявлением и удовлетворением полового влечения (Г. Б. Дерягин). Сексуальность является врожденной потребностью и функцией человеческого организма, подобно процессам дыхания, пищеварения и др. Человек рождается с определённым сексуальным физиологическим потенциалом, далее сексуальность формируется уже в рамках индивидуального жизненного опыта. В целом же, сексуальность человека обусловлена интегрированным взаимодействием биологических, психических и социокультурных факторов.
   Философия, особенно этика и наука морали, так же как и богословие имеют отношение к предмету. Почти в каждую историческую эпоху и в каждой культуре искусства, включая литературные и изобразительные, а также популярная культура представляют существенный вклад общественных точек зрения на сексуальность. В большинстве обществ существуют законы, которые предписывают определённые ограничения сексуального поведения. Сексуальность изменяется от культуры к культуре, от региона к региону, и непрерывно меняется на протяжении всей истории человека.
   Существует большое разнообразие литературы, образовательных веб-сайтов, местных организаций образования и социальной поддержки для различных форм человеческой сексуальности.
   ВИКИПЕДИЯ

   Когда Людмила, совершенно удовлетворённая, неторопливо одевается и уходит, Валентина робко приближается к топчану. Каратист с перебинтованным лицом лежит раскрытый, пенис его напряжён. Бедная женщина объята моральной мукой, кусая губу, спрашивает:
   – Тебе с ней хорошо было?
   Саша говорит всё ещё не очень внятно:
   – Милая, это был лечебный секс! Ты же слышала, нельзя, чтоб мне хорошо стало, чтоб я кончил!
   – А ты хочешь со мной?..
   – Больше всего на свете! Это моя мечта! Я даже боюсь, что не смогу удержаться! Я тебя очень хочу!
   – У тебя тут воды нет?
   – Не знаю. Надо искать. А зачем тебе? Пей вино!
   – Мне не пить. Твой хер блестит от её выделений! Надо помыть!
   – А! Вон ты что! Там на каминной полке должны быть салфетки. Подай мне, я промокну!
   Она шагает к камину, берёт стопку салфеток и, вернувшись, садится на край топчана:
   – Ты же ничего не увидишь! – начинает сама промокать, и лицо её проясняется от догадки, она льёт немного вина на салфетку и этим обтирает орган, приподнимая за головку левой рукой. Затем обтирает и свои пальцы. После чего со вздохом снимает трусы и ложится рядом. Молча. Каратист ощупывает её, трогает волосистый холмик внизу живота и с подобием улыбки на разбитых губах шепчет:
   – Милая, ты не могла бы лечь на меня?
   – Лучше та на меня! – она сильно краснеет.
   – Тогда я сразу кончу!
   – Ладно!.. – она со вздохом перебрасывает ногу и ложится на Каратиста.
   Он просовывает руку между телами и направляет своё орудие, вводя очень медленно и осторожно. Она опять вздыхает:
   – Ты хоть любишь меня?
   – Люблю. А ты?
   – Ты мне сразу глянулся! – она начинает медленно раскачиваться.
   – А почему ты лифчик не сняла?
   – Сейчас… – она садится верхом и расстёгивает застёжку на спине, бросает лифчик на кресло.
   Груди у неё крупные, но не шарообразные, как у Людмилы, а изогнуто конические, глядящие острыми сосками вверх. Он сразу же находит их и нежно массирует. Она качается сидя, опираясь обеими руками на его плечи. Закрывает глаза и учащённо дышит.
   Но им мешают. Со стороны потаённой лестницы выходят Махрова с миниатюрной генеральшей. Валентина моментально соскакивает с Каратиста к стене и лежит, отвернувшись, бурно дыша и всхлипывая.
   Людмила замирает с расширенными глазами и ладонью у рта. Елена пожимает плечами:
   – Привалило мужику счастья!..
   Американка дёргает её за рукав жакета, делая осуждающее лицо. И обращается к расстроенной донельзя Валентине:
   – Простите вы нас Бога ради! Нас Марьяна отправила! Мы даже и не думали, что так нехорошо получится! Простите нас, пожалуйста! – показывает генеральше прихваченную сверху бутылку коньяка, наливает в чашку и доливает вином. – Валя, дорогая, успокойтесь, пожалуйста! Вот, возьмите, выпейте вина, вам легче станет! Мы хорошо знаем, что такое неудовлетворённость и прерванный половой акт!..
   Валентина приподнимается, не поворачивая головы, протягивает руку, в которую американка вкладывает чашку. Одним махом выпивает и машет ладонью перед ртом:
   – Ой!.. Закусить!.. Что-нибудь закусить!..
   Людмила кладёт кусочек рыбы на ломтик хлеба и даёт ей. Она жадно съедает и опять укладывается лицом к стене.

   Включается селектор: Пётр Инокеньтьич, к вам Дарья Коровина, служащая почты.
   П.И.:
   – Хорошо, пусть войдёт!
   Входит полная, очень испуганная женщина средних лет. Она нервно теребит носовой платок под грудью и всё время моргает.
   П.И.:
   – Вы Дарья… Как вас по отчеству?
   – Георгиевна. Здрасьте.
   П.И.:
   – Здравствуйте, Дарья Георгиевна. Вы принимаете почту для отправления? Из нашего города.
   – Да. Мы с Люсей собираем по почтовым ящикам, а потом сортируем и…
   В.В.:
   – Простите, что вмешиваюсь! Дарья Георгиевна, вы работали месяц назад?
   – Да, конечно. У меня отпуск в мае, уже скоро. Картошку сажать…
   – Хорошо. А вы не обращаете внимания, кому адресуются послания?
   – Да нет особо… Если только что необычное.
   – Например?
   – Хм! Вчера было письмо в Голливуд, ДиКаприо.– Хихикает, прикрывая рот ладонью.
   – Очень смешно. А вот месяц назад было что-то необычное?
   – Месяц наза-ад? – слегка ошарашена. – Так сразу и не вспомнить!..
   – Ну, вы попробуйте!
   – Да нет… Не помню…
   – В Кремль.
   Дарья облегченно вздыхает:
   – Это дело обычное, можно сказать.
   П.И. и В.В. застывают с открытыми ртами.
   П.И. откашливается:
   – Ты хочешь сказать…
   В.В.:
   – У вас часто пишут в Кремль?
   – А то!
   В.В.:
   – Это одни и те же люди?
   – Мой сосед Иван Данилыч. Коренков. Одинокий пенсионер. Делать ему больше нечего!
   – Вот как?! – оборачивается к П.И. – Давайте-ка его сюда!
   Оживает селектор: Пётр Инокеньтьевич, тут такое дело…
   П.И.:
   – Ну, давай уж, рожай!
   Селектор: Во-первых, Пришла напарница Коровиной – Людмила Соловьёва. А во-вторых… Да ладно!.. Я насчёт Охранника…
   П.И.:
   – Молодец! Я направляю к нему Дарью Георгиевну. Она покажет, где найти Ивана Данилыча Коренкова. Пусть немедленно доставит его сюда! А пока позови Соловьёву.
   Дарья громко вздыхает, низко опустив голову, гнусавит:
   Пётр Инокеньтьич, не надо Соловьёву! Она себя очень плохо чувствует!
   П.И.:
   – Как это понимать? Она ведь пришла!.. На своих ногах!
   Дарья:
   – Её привезли…
   П.И.:
   – Кто привёз?
   – Шофер…
   В.В.:
   – Ну, ни хрена себе! У тебя почтальоны личных водителей имеют!
   П.И. немного растерянно улыбается:
   – Да я и не знал…
   Дарья:
   – Пётр Инокеньтьич!.. Отпустите Люську, она не в себе!..
   П.И.:
   – Ступай, ступай!
   Входит высокая, длинноногая, длинноволосая блондинка в мини-юбке и «ботфортах» выше колен:
   – Ну, чо, муд… Мужики? Чо надо-то?
   Дарья быстро подходит к ней, дёргает за рукав курточки:
   – Люська, ты в Администрации!
   – Да? Ну и чо? – поворачивается к мужчинам. – Ну, чо, пацаны, давай по соточке за знакомство!
   Дарья, безнадёжно взмахнув рукой, выходит.
   В.В. вслед ей:
   – Дарья Георгиевна, вы нам ещё понадобитесь!
   Люся:
   – Ну, так чо, мужики?
   П.И. поворачивается к В.В.:
   – Её действительно лучше отпустить…
   В.В. зло усмехается:
   – Бардак у тебя, Петя! – и к Люсе. – Ты ведь сейчас на работе должна находиться, деточка?
   Люся, слегка покачнувшись, подходит и садится за стол. Шарит по карманам, достаёт пачку сигарет и зажигалку, поднимает глаза на мужчин:
   – Ну, чо уставились? Дадут мне в этом доме прикурить или нет?
   В.В.:
   – Я задал тебе вопрос, деточка. И здесь не курят.
   Люся:
   – Не курят? А чо тут делают? – хрипло смеётся. – А чо, втроём будем, чо ли?
   П.И. злится:
   – Чо ты зачокала, чокнутая?! Ступай домой, проспись! – чуть ли не кричит, нажимает кнопку на селекторе. – Охрана!
   Селектор голосом Верочки: Пётр Инокеньтьич, охранник уехал. Я сейчас зайду. – И входит.
   Верочка:
   – Людмила Юрьевна, пойдёмте отдыхать! – к мужчинам. – Простите, мне казалось, она в адеквате.
   Люся закуривает, стряхивает пепел на ковёр:
   – А я в адеквате! И вполне себе отдыхаю!
   Верочка тянет её за рукав:
   – Людмила Юрьевна!
   П.И. не выдерживает:
   – Да кто она такая, чёрт возьми?!
   Люся:
   – Так чо мы, вчетвером, чо ли? Это ещё интересней!
   Верочка шагает к П.И., наклоняется к нему, громко шепчет:
   – Это Соловьёва, чёрт побери! Юрьевна!
   В.В.:
   – А кто у нас Юрий Соловьёв?
   П.И. безголосо сипит:
   – Главный прокурор…
   Люся встаёт и с сигаретой в руке делает несколько танцевальных движений, оборачивается к П.И.: – Ты, лысый, сделай музон! У тебя музон есть? – замечает музыкальный центр, включает.
   Звучит самодельная дворовая пошлятина под расстроенную гитару.
   Люся сразу же выключает музыкальный центр, возмущается:
   – У тебя, что, козёл, ничего нормального нет?! Ты когда-нибудь Леди Гагу слыхал?
   Верочка быстро берёт её под руку:
   – Пойдёмте, пойдёмте, Людмила Юрьевна!
   – Да никуда я не пойду! Мне и тут ничего! Мужики приличные!
   – Они не мужики, они большие начальники.
   – Ну а чо, начальники не мужики?
   Эти нет. Не сейчас.
   – Так они… – вытаращивает глаза. – Надо же!.. Никогда б не подумала! Но учти, что я не розовая, с тобой не буду.
   – Идёмте, Людмила Юрьевна! Их надо оставить наедине!
   – На-е-ди-не? Нет, я не уйду, я хочу посмотреть, как они это делают! В жизни не видела!
   – Это не то, что вы подумали, Людмила Юрьевна! Они тут большие дела решают.
   – Большие дела? Наедине? С ума сойти!
   Входит высокий крепкий мужчина лет сорока в форме охранника, за ним Дарья Коровина и сухонький маленький старичок с козлиной бородкой.
   Люся:
   – О! Геша! Хоть один нормальный мужик! А то я уже тут потерялась!
   Охранник:
   – Пётр Инокеньтьич, вот, вы просили доставить. Иван Данилыч Коренков, пенсионер.
   В.В.:
   – Хорошо, будьте добры, выведите всех, кроме Ивана Данилыча, в приёмную!
   Охранник оглядывается на П.И., делает приглашающий жест: Дамы! Прошу вас!
   Верочка и Дарья направляются к двери, Люся – к столу, она садится, закидывает ногу на ногу:
   – А я представитель прокуратуры! Хочу поглазеть, как вы это будете делать втроём! – продолжает курить, стряхивая пепел на ковёр.
   Дарья выходит, остальные обалдело смотрят друг на друга.
   Первой находится Верочка:
   – Людмила Юрьевна, у меня там коньячок припрятан! Идемте, пригубим!
   Охранник:
   – У тебя всегда одно на уме, Люся! Ты маньячка какая-то!
   Люся поднимается, поискав глазами пепельницу, бросает окурок в чашку с недопитым чаем и вразвалку идёт к выходу, при этом глубокомысленно объясняет:
   – Что на уме? Нормальные мысли для молодого здорового животного, как говорит батя.
   Вслед за ней выходят Верочка и охранник. Верочка прихватывает чашку с окурком.

   Шпионка обращается к генеральше:
   – У вас есть опыт группового секса?
   Та пожимает плечами:
   – Давно когда-то, в студенчестве был…
   – Ну и меня тоже по пьяному делу!..
   – Если бы не моя уверенность в чудодейственности сношений с Нерозниковым, я бы – ни за что!!
   – Да, всем нам хочется стать моложе и здоровей!
   – Но вы ещё и заработать хотите на нём!
   – На самом деле я больше всего хотела спасти его от русской действительности! Вы же видите, в каких условиях он живёт!
   – Ведьма говорит, что его уникальность проистекает из этих условий.
   Каратист поднимает забинтованную голову:
   – А ничего, что я тут? Может мне выйти?
   Людмила шагает к топчану и гладит его по бинтам:
   – Извини, Александр! Я знаю, что делать, чтоб не перевозбудиться! Надо выпить! Я потихоньку взяла из твоего холодильника коньяк!
   – Вот молодец! Мне это вино не в жилу! Налей!
   Американка наливает в чашку и вкладывает ему в руку. Од выпивает двумя глотками, немного приподнявшись, и, блаженствуя, падает на подушки.
   – Отлично! А это кто с тобой?
   – Елена Владимировна, жена генерала Казанцева.
   – Вы что, все вместе на меня?!
   Людмила немного смущённо смеётся:
   – Так Марьяна приказала!
   – Н-да… такого со мной ещё не было!..
   Елена Владимировна наливает полную чашку коньяка и цедит его мелкими глотками, как человек, не злоупотребляющий алкоголем. После чего методично, по-солдатски снимает свой стильный костюм, вешая его на примитивную, с гвоздями, вешалку у входа. У неё тоже бельё дорогое, изысканно эротичное, а фигура – сухощавая. О таких говорят «щепка», если не «доска», т.е. ни груди, ни ягодиц. Лобок её не подбрит и не подстрижен, угольно чёрные курчавые волосы дико разрослись по всему низу живота. Понятно, что блондинка она крашеная и что на пляж она ни ногой.
   Американка, пожав плечами, тоже начинает свой неторопливый стриптиз. На этот раз она уже не спешит, одежду аккуратно складывает на спинку кресла перед догорающим камином.
   Генеральша оказалась прыткой – молча, без всяких предварительных ласк оседлала Каратиста и начала свою бешеную скачку. Валентина обалдело обернулась и долго смотрела расширенными глазами. Она даже как будто порывалась убежать. Но из-за совокупляющихся ей было не выбраться, и она была вынуждена во гневе упасть на место. Конечно же, она снова заплакала от бессилия.
   Людмила уже голой подошла к топчану, который был узок для четвёртой, особенно с ее, по-крестьянски широким тазом. Перегнувшись через кайфующего Сашу (Елена скакала сидя), она стала гладить, успокаивая, Валентину. А Каратист тотчас нащупал её роскошные соски.
   Бомжиха перестала всхлипывать, когда американка после поглаживания спины переключилась на груди. Она даже перевернулась на спину для удобства ласкающей.
   Генеральша захрипела, откинув голову ухватившись за бока своего скакуна. И замерла в ступоре наслаждения. Людмила, обернувшись, погладила и её по плоской груди. От чего та содрогнулась в последней конвульсии оргазма.
   – Иди к стене, освободи место!.. – мягко попросила шпионка.
   И генеральша безоговорочно подчинилась, легко уместившись между бомжихой и стенкой. На лице её цвела благодать. Американка же потянула Валентину за руку, мол, вставай! Та словно бы нехотя, с низко опущенной головой, села на Каратиста. Людмила направила член ей во влагалище. И новая наездница начала раскачиваться, закусив губу. И неожиданно быстро затряслась в высшей стадии наслаждения, всхлипывая и вскрикивая тонко и пронзительно.
   Саша крепко схватил американку за руку, рыча низким голосом:
   – Я сейчас!.. Я могу!..
   Та сразу же бесцеремонно столкнула Валентину на генеральшу и ущипнула посиневшую головку освобождённого члена. Саша застонал, дёрнувшись, но успокоился.
   – Извержения не было. – Констатировала Людмила.
   Он вздохнул:
   – Да я и не кончил. Пронесло.
   – Так может ты ещё со мной?..
   – Без проблем! Только давай тяпнем ещё! И, фигурально говоря, перекурим!

   В.В.:
   – Иван Данилыч, вы писали месяц назад Президенту?
   Коренков, как провинившийся школьник, низко опускает голову, кивает.
   В.В.:
   – Вы не подумайте, Иван Данилыч, мы не хотим как-то стыдить или конфликтовать с вами! Вы – молодец! Если б у нас в стране все были так же сознательны!..
   Коренков:
   – Ну, мы стараемся…
   – Так вы писали?
   Коренков несколько раз кивает:
   – Да… – вздыхает.
   – А вы можете припомнить, что конкретно вы писали Президенту?
   – Да что тут припоминать-то! Что вижу, то пишу. Месяц назад у нас был апрель… Заканчивался отопительный сезон… Который, в сущности, и не начинался…
   – Ну-ну!
   – А, ну да! Дороги вскрылись. Как реки. В прошлом году всё лето ремонтировали, ремонтировали, а толку – шиш! Из-под снега вышли, как после бомбёжки!
   – А что там с отоплением было? Вы что-то начали…
   – Да что с отоплением… Отапливаемся газом с кухни да электричеством. Хотя за батареи платим исправно. И за горячую воду платим. Но греем её в электронагревателях. Всё это, ох, в копеечку влетает!
   – Так: дороги, отопление, что ещё?
   – Ну, коли снег сошёл, значит, крыши. У моей подруги с пятого этажа уж
   сколько лет с потолка течёт! Вроде ходят, что-то там латают, а толку…
   – Н-да… – в задумчивости смотрит на П.И. – Дела!.. – снова оборачивается к
   Коренкову. – Ну а ещё что?
   – Да вы вон в окно посмотрите! Даже под окнами Администрации горы мусора! Теперь же субботники делаются так, для блезира! И дворников не везде держат. А где держат, там не платят. У меня знакомый у ресторана убирается за пятьсот рублей в месяц!
   – Печальная картина.
   – И я о том же! Ну а транспорт! Очень волнующий для пенсионеров вопрос!
   – А что транспорт?
   – А у нас его нет. Есть, конечно, такси за сто рублей. Но для меня лично сто рублей это день жизни! А автобусов нет. То есть они вроде есть, но ходят очень редко и по никому не известным расписаниям.
   – А частников нет, что ли?
   – Есть «газельки». Но это же малолитражки с очень низким потолком. Я пока на такой до дачи доеду, так свой хондроз раздражу, что потом надо неделю отлёживаться! И электрички, эвон, совсем непонятно ходить стали! Говорят, дескать, невыгодно. – Опускает голову, шмыгает носом, – Конечно! Вам нас, своих дедов и родителей содержать невыгодно… Как и детишек своих малолетних. Вы ж ещё не нагулялись, для себя не пожили!.. А-а! – взмахнув рукой, быстро выходит из кабинета.
   П.И. пожимает плечами, разводя руки.
   В.В. зло усмехается:
   – Ну, Петя, ты понял, что исправлять надо?
   Тот ухмыляется:
   – Да понять-то я понял. Я и без деда этого знаю всё. Только что ж я могу?!
   – Не писай кипятком! Вся Россия так живёт. Ну, кроме, разве что, мегаполисов… Так что, полагаю, проверяющий будет не по этому звоночку.
   – А вдруг по этому? И с меня начать решили? Да только нет у меня ни денег, ни рычагов, чтоб справедливость восстанавливать!
   – Ну, насчёт денег, думаю, накрал ты уже достаточно! И я даже знаю, где спрятал!
   – Так то мои! А казна-то пуста! Работаем с дефицитным бюджетом! Обещанных дотаций от федералов хрен дождешься! Под себя-то они горазды загребать, а что дать!.. Кроме разных проверяющих.
   – Хватит ныть! Зови свою секретутку! Вернее эту… Дарью… Как её там?
   П.И. включает селектор:
   – Вера, давай сюда Дарью Георгиевну!
   Входит Дарья Коровина, она останавливается, потупившись, у двери.
   В.В. улыбается:
   – Вы уж простите, Дарья Георгиевна, работа такая! Идите сюда поближе! – та подходит, но остаётся стоять, в то время как мужчины сидят.
   Дарья:
   – Я что-то не то сказала?
   В.В.:
   – Да нет, всё нормально. Только вот вы говорили, помнится, что в Кремль пишет не один ваш сосед…
   – Конечно.
   – А вы могли бы вспомнить их фамилии? Особенно тех, что писали месяц назад.
   – Насчёт месяца назад, это вам лучше Соловьёву спросить. Когда проспится. Она тогда только пришла к нам, должна запомнить. А из постоянных писак… Ну вот: Иванов Вэ Пэ, Петров Тэ Дэ…
   П.И.:
   – Скажи ещё Сидоров! И тэ дэ, и тэ пэ! – ухмыляется.
   – Нет, Сидорова не помню. Александрова – была! Эс Вэ. Но это всё неточно. Не помню, память уже не та стала. Вот Соловьёву бы спросить! Завтра.
   В.В.:
   – Завтра уже будет поздно. Давай этих сюда!
   П.И. включает селектор:
   – Верочка, зайди на секунду!
   Верочка входит:
   – Пётр Инокеньтьич?..
   П.И.:
   – Вера, что надо человеку дать, чтоб он моментально отрезвел?
   Верочка ошарашено:
   – Не знаю, Пётр Инокеньтьич…
   – Ну как не знаешь, чёрт побери! – поднимается из кресла. – Вспомни прошлый Новый год!
   – Ну…
   – Что ты давала выпить, чтоб человек протрезвел? Когда ему срочно понадобилось.
   Верочка пожимает плечами, пожав губы, и вдруг преображается:
   – А! Так это вам! Так бы и сказали! – резко смущается, опустив голову, мямлит. – Этому человеку я дала растворённый нашатырь… В воде…
   В.В. усмехается:
   – Так будь добра, дорогая, приготовь этот коктейль для Соловьёвой! И проследи, пожалуйста, чтоб она его обязательно выпила! И этих… Иванова, Петрова и Александрову найдите!
   П.И.:
   – Дарья, помогите ей, пожалуйста! – со вздохом падает назад в кресло.
   Верочка:
   – Хорошо. – Направляется к выходу позади Дарьи, но в дверях сталкивается с рыжим лохматым молодым человеком в драном джинсовом костюме, с Леопольдом.
   Верочка широко расставляет руки и ноги:
   – Нет!! Пошёл вон, дурак! – оборачивается к П.И. – Проскочил, пока меня не было!
   В.В.:
   – Идите, идите! Время – деньги! Мы тут сами…
   Верочка:
   – Я охрану позову! – выходит.
   П.И.:
   – Это наш местный Самоделкин. Всё время что-то изобретает! Ну! Прорвался-таки! И что на этот раз? – в голосе слышится угроза.
   Леопольд:
   – Пётр Инокеньтьич! Я точно знаю, я всё просчитал! Я знаю, как нам всего за год поднять экономику города и района!
   В.В.:
   – Коммунизм в отдельно взятой стране? Оч-чень интересно!
   Леопольд мельком взглядывает на В.В., но обращается к П.И.:
   – Понимаете, надо всего на два года объявить амнистию частному предпринимательству! Избавить их от опеки государства! Да тут за год из города можно конфетку сделать!
   В.В.:
   – Что вы понимаете под опекой, молодой человек?
   Леопольд подбегает к окну, делает приглашающий жест В.В.:
   – Идите сюда, гляньте! – Видите там избушку посреди озера?
   В.В. быстро подходит:
   – На острове или на плоту…
   Дарья тоже подходит к окну, опирается на подоконник.
   П.И. демонстративно отворачивается к двери:
   – Ага, ещё был воздушный шар, труба-электростанция, водный квадрацикл, надувная обзорная башня и… Уж всего и не припомнить!
   Леопольд:
   – Там плот из пластиковых бутылок. Я их по всему городу собирал! Домишко конечно не ахти, но это ведь модель! Это действующая модель плавучей гостиницы! Там сейчас человек живёт! Испытатель.
   В.В.:
   – Интересно. И за сколько ты сдаёшь этот плот?
   – Так ведь испытания… Живёт человек, рыбу ловит… Я ему продукты поставляю… Но я не это хотел сказать! Мне никак проект не протащить официально. Вы и представить не можете, сколько всяких справок надо собрать, чтоб эта гостиница начала давать деньги городу!
   В.В.:
   – А тебе самому, значит, деньги ни к чему?
   П.И. с ленивым вздохом:
   – А он дома строит без уплаты налогов. В неделю дом.
   В.В.:
   – В неделю дом?! – он потрясён.
   Леопольд смущается:
   – Да ну!.. В основном это только стены и перекрытия. Технология изготовления крыш ещё не отработана… – вспыхивает в озарении. – Вот и тут! Мне никак, ну никак, никаким способом не пробить через кордоны государства свой способ быстрого строительства!
   В.В. оборачивается к П.И.:
   – И вы его считаете дурачком?
   П.И.:
   – Василь Василич! Его проекты не согласованы с архитектором, с пожарником, с санэпидстанцией… Как и этот быстрый способ строительства! Всё это весьма чревато! Там, может, жить смертельно опасно, в этих домах за неделю!
   В.В. опять Леопольду:
   – А из чего ты, собственно, их строишь? Из пластиковых бутылок?
   – Собственно, из бетона. Из утеплённого железобетона.
   – И за неделю?
   – Можно и поскорей. Технология уже отработанна.
   В.В. задумчиво, медленно оборачиваясь к П.И.:
   – Пётр Инокеньтьич, вы вообще когда-нибудь дом строили?
   – Ремонтировал. Я готовый купил.
   – То-то и оно! Я дом строил! Три года! Сколько истратил средств и нервов – ни словом описать, ни в сказке сказать! А сколько ты берёшь за дом без учёта материалов?
   Леопольд:
   – За стены, полы и перекрытия на восемьдесят квадратов – тридцать тыщь.
   П.И.:
   – Без налогов, лицензий, страховых и прочих сборов…
   Дверь с грохотом распахивается, в кабинет, явно преодолевая сопротивление повисшей на его рукаве Люси, проходит Охранник. За ними следует растерянная Верочка.
   Охранник:
   – Сейчас… Сейчас я его!.. Да пусти ты меня!
   В.В. примирительно поднимает руку:
   – Погодите! Погодите, у нас всё под контролем! – Леопольду, доставая из нагрудного кармана. – Вот моя визитка. Обязательно позвони мне после всего этого!
   Тот кивает, прячет визитку и, обходя Охранника с Люсей, направляется к выходу. Люся сразу отпускает рукав Охранника, стоит потупившись. Леопольд подмигивает ей и выходит. За ним Охранник и понурившаяся Люся. Когда девушка уже в дверях, её окликают.
   П.И.:
   – Людмила… Э-э…
   В.В.:
   – Людмила Юрьевна, погодите! – она оборачивается, В.В. демонстрирует фарфоровые зубы. – У нас возникла ещё парочка вопросов. Помогите, пожалуйста, Дарье Георгиевне вспомнить, кто из местных отправлял месяц назад письмо в Кремль.
   Люся на мгновение застывает с открытым ртом и вытаращенными глазами, опускает голову, медленно приходя в себя.
   В.В.:
   – Вам нехорошо, Людмила Юрьевна? Идите, присядьте! Вера, будь любезна водички! – Верочка тотчас направляется к бару.
   Люся медленно подходит к столу, садится и пристально смотрит на В.В., затем на П.И., усмехается:
   – А насколько законна, господа, вот эта ваша розыскная деятельность? Тайну переписки, кроме Обамы, ещё никто не отменял. – Принимает стакан воды от Верочки и ставит его на стол.
   В.В.:
   – Людмила Юрьевна, мы лишь хотим поскорей исправить недостатки. Как все нормальные люди, мы боимся правительственных проверок. Которых, кстати, может и не быть. Но недостатки должны быть исправлены, верно? У нас-то глаз уже замылен, мы многого и не замечаем…
   Люся:
   – А что вы будете с ним делать? С тем, кто писал…
   В.В.:
   – А ничего! Поговорим и всё! Кстати, Вера, где эти Ивановы-Сидоровы?
   Верочка:
   – Так они в приёмной. Позвать?
   В.В.:
   – Будьте любезны! Только по одному. – Люсе. – Сейчас сами увидите!
   Верочка выходит, входит Александрова, высокая, дородная дама лет пятидесяти.
   В.В.:
   – Представьтесь, пожалуйста!
   – Степанида Васильевна Александрова.
   – Степанида Васильевна, вот вы писали месяц назад Президенту… Хотелось бы вживую услышать ваши претензии к власти.
   – Писала я вот по какому поводу. И уже не раз писала. Дело в том, что в том, что власть ваша убила мою маму, а затем ещё и надругалась над её памятью.
   В.В. оторопело:
   – Вы что-то путаете… Давайте разъясним ситуацию!
   – А давайте! Мама моя, Зоя Леонидовна, в девичестве Вронская, выбравшись из-под оккупации, в сорок втором исправила метрику – приписала себе два года, чтоб взяли в армию, на фронт. Её и взяли прифронтовой медсестрой. Войну она закончила в Будапеште, его брали тоже девятого мая. Ну вот, после демобилизации, уже в Москве, некая тыловая крыса, вот, вроде вашего… – указывает на П.И., – прямо в кабинете полезла ей под юбку. А в нас течёт дворянская кровь! Мама взяла со стола карандаш и воткнула его в глаз насильнику…
   Люся:
   – О Господи!..
   П.И. хватается за глаз:
   – Мать моя женщина!..
   В.В.:
   – Продолжайте, продолжайте!
   – Почти пятнадцать лет она валила лес на Северном Урале. Где я, кстати, и родилась. Оттуда мы уехали в Эстонию, а потом уже сюда, на родину. Это всё присказка. В две тыщи пятом перед Днём победы мы, как обычно, сделали генеральную уборку. В праздник мама уже с утра включила телик и стала под марши духовых оркестров ждать почтальона. А он не пришёл. Вечером она выключила телик и отвернулась к стене. Перестала есть и спать, просто лежала и смотрела в стену. Вот так!.. – Степанида достала платок и высморкалась, промокнула глаза, – Я на следующий день пошла по инстанциям: Военкомат, Совет Ветеранов… Тринадцатого принесли поздравления от Президента, Губернатора и т. д. Вместе с юбилейной медалью. Но мама на них даже не взглянула. И уже до своей кончины не поднималась с постели. Можно мне водички? – показывает на стакан перед Люсей.
   Люся:
   – Да, конечно! Пожалуйста! – подаёт Степаниде, та пьёт.
   П.И. поворачивается к В.В.:
   – Да, я помню – у них в Военкомате был тогда компьютерный сбой. Когда перешли на гражданское обслуживание. С военного.
   Люся:
   – И сколько людей убил этот ваш сбой? Не подсчитывали?
   Степанида, поставив стакан на стол, продолжает:
   – Да, вот так её убили. Президент, как известно, обещал хоронить ветеранов за счёт государства. Мне в Военкомате сказали, что там какой-то сбой. Вы, дескать, похороните пока за свой счёт, а мы потом возместим.
   П.И.:
   – Ну и что, не возместили, что ли?
   – Ни копейки! Ни за похороны, ни за оградку с памятником! Больше того, когда от Президента пришёл ответ, где было наказано идти опять с бумагами в Военкомат… Я пошла. Так мне это письмо в лицо бросили! Со словами: Президент обещал, пусть он и платит! – опять достаёт платок и сморкается.
   В.В.:
   – Хорошо, мы всё взяли на заметку. Вам непременно всё будет выплачено!
   – Спасибо. Мне можно идти? – недоверчиво поднимает брови.
   – Идите, идите и успокойтесь!
   – До свиданья! – выходит.
   В.В.:
   – Н-да, дела!
   П.И.:
   – Ну а что, у вас в Центре лучше, что ли?
   Люся:
   – По мне, так вас всех надо!..
   В.В. улыбается:
   – Расстрелять, что ли?
   П.И.:
   – Да это и не наши косяки! Военкомат начудил, а мы тут лопай!
   Люся:
   – На Северный Урал бы вас лес валить! Так вы ж откупитесь!
   П.И.:
   – Эва, как заговорила! Сексуально озабоченная!
   В.В.:
   – Хватит! Давай ещё кого! Иванова там или Сидорова…

9

   Поскольку к моменту начала полового созревания, когда начинают проявлять себя заложенные в человека сексуальные потребности, личность человека уже в значительной мере сформирована, на развитие сексуальности влияют уже имеющиеся в этот период личностные черты, такие как степень усвоения нравственных норм, агрессивность, иные позитивные и негативные социальные черты. Преобладание в период полового созревания агрессивных и иных антисоциальных черт характера может повлечь формирование отклоняющихся и даже сексуальных деструктивных потребностей. На формирование сексуальности оказывает влияние также уровень интеллектуального развития, поскольку в основе высшей формы развития сексуальности человека – эротической любви, наличие которой отличает человека от иных животных, лежит, прежде всего, интеллект.
   Хотя основным в процессе формирования сексуальности является запечатление и другие формы самостоятельного освоения индивидом действительности, на него также оказывают влияние действующие в обществе целенаправленные программы формирования сексуальности, которые могут, как подавлять все «ненормативные» формы её проявления, так и способствовать формированию её «нормативных» форм на основе сексуального научного. Необходимо учитывать, что подавление сексуальных реакций зачастую влечёт переход сексуального напряжения в иные эмоциональные формы, в том числе и связанные с агрессией.
   Сексуальность является неотъемлемым признаком физического и психического здоровья, как в молодом, так и в пожилом возрасте. Отмечается, что сохранение сексуальных потребностей в старости характерно для людей с более высоким уровнем интеллекта, имеющих более высокое качество жизни, проявлявших большую сексуальную активность в молодом возрасте. Сексуальность является неотъемлемым желанием проявить своё внутреннее либидо для трансформации внешнего проявления поведения в материальной среде.
   ВИКИПЕДИЯ

   Кабинет высокого Начальника.
   П.И. в селектор:
   – Вера, давай следующего!
   Селектор:
   – К вам Иванов Владимир Палыч.
   Входит сутулая, сухощавая женщина с измождённым лицом и очень длинными руками.
   Напряжённая пауза.
   П.И., наконец, стряхивает оцепенение, стучит по селектору:
   – Вера, мать твою!..
   В.В. потрясённо:
   – Вы кто?
   Селектор:
   – К вам Иванов Владимир Палыч. По паспорту.
   Люся хохочет, чуть не падая со стула:
   – Ой, я не могу! Я сейчас описаюсь!
   П.И.:
   – Вы это… Владимир Палыч, что ли?
   Иванова понуро подходит к столу и кладёт перед П.И. паспорт:
   – Вот. Мне выдали после пожара.
   В.В. резко встаёт, прохаживается взад – вперёд перед столом, бормочет, прикладывая ладонь ко лбу: – С ума сойти! Как вы тут вообще работаете?!
   Люся, справляясь с нервным смехом:
   – Вы поинтересуйтесь, как мы тут вообще живём!
   В.В.:
   – Вот именно! – садится на место.
   П.И.:
   – Ну а вас лично как зовут? И чьи вам документы выдали?
   – Это паспорт на имя моего покойного мужа. Сам он сгорел. А я – Варвара Петровна, фото моё. И мне теперь ни пособия, ни жилплощади! Живу в шалаше на пожарище! Спасибо соседям, не дают с голоду помереть!
   – Ну а ваш-то, ваш паспорт где?
   – Мой-то? Мой сгорел. Все документы сгорели. И деньги. Соседи дали тысячу, чтоб за паспорт заплатить, а мне, вон, выдали!.. – шмыгает носом и опускает голову.
   В.В. снова встаёт, подходит к Ивановой, гладит её по плечу:
   – Вы успокойтесь, уважаемая! Мы очень-очень быстро решим ваш вопрос!
   П.И.:
   – А это косяк паспортного стола. Они там с мигрантами уже с жиру бесятся!
   В.В.:
   – И что вам Президент ответил?
   Иванова даже выпрямляется, от изумления открыв рот:
   – Ка… Какой… Президент?..
   – Президент России. Вы что, не писали ему?
   – Нет. Я даже и не знала… Господи, да кто ж это!?
   Люся с усмешкой:
   – Соседи помогли!
   В.В. провожает Иванову к выходу:
   – Хорошо, Варвара Петровна, мы прямо сейчас займёмся вашим делом! – когда она выходит, возвращается к столу, садится и вдруг взрывается. – Да никто из этих людишек не мог предложить Кремлю ничего путного! В смысле – для страны! Они все погрязли в своём дерьме!
   Люся достаёт сигарету и закуривает:
   – Дерьмо-то, прямо скажем, ваше… А людишки эти страну содержат, которую вы разваливаете.
   П.И.:
   – Но-но!
   Люся:
   – Вот вам и «но-но»! Я знаю, кто сделал Президенту дельное предложение!
   П.И.:
   – Ну!..
   В.В.:
   – И кто же?
   Люся щурится на них:
   – Чо, хлопцы, к халяве попривыкли? Чем платить-то будете?
   П.И.:
   – Чего ты хочешь?
   В.В.:
   – А если информация не соответствует?..
   – Информуха соответствует!
   П.И.:
   – Ну! Сколько?
   Люся, загадочно улыбаясь, пускает дымные кольца, стряхивает пепел на ковёр, вздыхает:
   – Ну, ладно, уговорили. Пятьдесят. Нет, сто! Сто тыщь, и я зову сюда кого вам надо.
   В.В.:
   – Что тут делает эта хулиганка? Позовите охранника, Пётр Инокеньтьич!
   П.И. в селектор:
   – Верочка, мне…
   Селектор:
   – Уже идут, Пётр Инокеньтьич!
   В кабинет входят трое: седой, как лунь, старик с посохом, маленькая, округленькая пышечка-старушка и другая – высокая, статная, с густыми длинными волосами и красиво подведёнными бровями, строго, однако, нахмуренными.
   П.И. в селектор:
   – Это кто?
   Маленькая пышечка-старушка простодушно улыбается:
   – Мы пришли с Тимофеем Дмитричем!
   Селектор:
   – Петров Тимофей Дмитриевич с группой поддержки. С Алевтиной Семёновной Соколовой и Зинаидой Матвеевной Снежковой.
   Снежкова (маленькая пышечка):
   – Эт я Снежкова. А эт…
   В.В.:
   – Нам уж понятно. С чем пожаловали?
   Снежкова:
   – Дык нас же с огорода сорвали!..
   Соколова:
   – Мы писали коллективное обращение в Кремль. Наверное, по этому поводу нас и вызвали. Позвольте нам, ветеранам труда, присесть.
   В.В. вскакивает из-за стола, делает приглашающий жест:
   – Да-да, конечно! Устраивайтесь поудобней!
   Вся вошедшая троица обходит стол и усаживается напротив Люси с В.В.
   Снежкова:
   – Спасибо. Дело было так… Все мы живём в железнодорожных бараках и казармах послевоенной, в основном, постройки. Отопление – печное, вода в колонке, удобства – считай, на улице.
   Соколова:
   – И колонка за два квартала!
   Снежкова:
   – Погоди, Алевтина! Почти все мы – пенсионеры, честно отработавшие по полвека на железной дороге и предприятиях города.
   Соколова:
   – Верней, пенсионерки.
   Снежкова:
   – Да, одни бабки остались! Ну вот. Раньше, до всех этих переделок конца девяностых, каждый барак и каждая казарма относились к какому-то домоуправлению. Домуправы строго следили за состоянием зданий. Если что, сразу высылали рабочих. Крыльцо подновить там, крышу подлатать или печку подправить. А потом, когда пошло всеобщее растаскивание народного достояния, к нам стали ходить девочки-техники или юристы, уж не знаю. Стали уговаривать приватизировать жильё.
   Соколова:
   – Да недолго и уговаривали!
   Снежкова:
   – Верно, недолго. Все мы работяги, беднота, ютившаяся по казённым квартирам. А тут – в собственность! Головы у всех и позакружились. Но! Как только мы оформили все эти приватизации, будь они неладны, от нас сразу поотказались все Управляющие Компании. Поразделили меж собой пяти-девятиэтажки со всеми удобствами, с платой по пять – семь тыщь за квартиру, и всё! А мы, голь-шмоль барачная, оказались не у дел…
   Дверь с треском распахивается, в кабинет врывается молодой человек атлетического телосложения с бритой головой. Это Дима, сын П.И.
   Дима:
   – Батя, едрит твою за ногу!.. Ты чо не пришёл? Привет, дядь Вась! Привет, Люха!
   П.И.:
   – Я, между прочим, занят. Как ты видишь. – Приподнимается из кресла. – У меня очень серьёзные дела!
   Дима прохаживается, постукивая кулаком в ладонь:
   – У меня тоже очень серьёзные дела! У меня бабло кончилось! А ты тут заседаешь!
   В.В.:
   – Дима, дела действительно очень серьёзные. Иначе меня б тут не было.
   Дима:
   – А Люха чо тут прохлаждается? Тож по делу?
   П.И.:
   – В отличие от тебя, вечного директора, Людмила служит в Почтовом отделении!
   Дима:
   – Да ты прикалываешься!
   П.И.:
   – Короче, давай, выметайся! У меня дела, и ты мне мешаешь!
   – Да никуда я не пойду! Пока ты мне бабла не отсыплешь! – с грохотом выдвигает стул рядом с Люсей и падает на него.
   Люся тотчас вскакивает и, огибая стол, подсаживается к Петрову.
   Дима пожимает могучими плечами:
   – Да ладно!
   П.И.:
   – Ты когда в последний раз на лесопилке был? Съездил бы, узнал, как там дела!
   – Ага! Хрена выгонишь!
   В.В.:
   – Ты ж был директором ДРСУ!
   П.И.:
   – А до того – Автобазы. Ладно, сиди тихо! Давайте продолжим, что ли?
   В.В.:
   – Зинаида… Простите, забыл, как вас по батюшке!
   Снежкова:
   – Матвеевна. А это Алевтина Семёновна и Тимофей Дмитрич.
   В.В. встаёт, складывает ладони у груди:
   – Простите уж вы нас за этот беспорядок! Пожалуйста! Продолжайте, Зинаида Матвеевна! – садится.
   Снежкова:
   – Ну а что тут ещё добавить? Теперь мы собственники жилья. И всяких специалистов, часто не умеющих и гвоздя забить, мы ищем по рекламам в газете. Платим им большие деньги. Это с наших-то пенсий! Вот мы и начали искать выход. Втроём, вот, обошли и объехали все казармы и бараки. Или почти все, в пригороды уж не добрались! Поначалу просто собирали подписи, так сказать, в защиту. А потом один молодой человек нам подсказал. Вам, говорит, женщины, надо создать собственную УК. По бывшему ведомственному жилью. Бывший общий собственник у нас Государство. Заводы, бывшие государственные, пошли с молотка, оставив нас на обочине, то есть, отказавшись от нас. Пусть нас или Государство, или новые собственники предприятий берут под своё крыло! Не так уж и много нам надо – чтоб крыша не текла да печка топилась! Нам и жить-то осталось по три понедельника!
   Соколова:
   – Вот с этим предложением мы и обратились к Президенту. С приложением всех подписей. Двухсот семидесяти двух.
   В.В. очень значительно смотрит на Люсю и ядовито улыбается:
   – Ну а что ж вы, уважаемые, через наши-то головы прыгнули? Надо было бы сначала к нам…
   Снежкова машет рукой:
   – Да были мы тут, в этом кабинете! И не раз! Нас всё куда-то переправляли. Замучились мы по кабинетам шастать! Как побирушки!
   Дима ухмыляется:
   – Да вы и есть побирушки!
   П.И. стукает кулаком по столу:
   – Дима!!
   Люся:
   – Твой батя с твоей всесторонней помощью теперь может легко слететь со своего кресла.
   Дима заметно пугается:
   – Да ладно!..
   В.В.:
   – Ничего ладного тут нет. Зинаида Матвеевна, меня специально прислали из области по вашему делу. Можно спросить, что конкретно вам ответили из Кремля?
   Снежкова:
   – Да у нас почта-то как работает?! За неделю письмо только до Москвы дошло!
   Соколова:
   – Если дошло.
   В.В.:
   – А когда вы своё послание отправили-то?
   Снежкова:
   – Да вот неделю назад и отправили.
   В.В.:
   – А месяц назад ни-ни?
   Женщины озадаченно мотают головами.
   Люся хитро щурится:
   – Было кое-чего и месяц назад.
   В.В. вскакивает:
   – Ну, тем не менее, все поданные вами документы, надеюсь, тут в сохранности. Мы их поднимаем сегодня же! Пускаем в разработку. Как замечательно, что вы пришли к нам! Оставьте, пожалуйста, у секретаря контактный телефон, мы вам непременно перезвоним!
   Соколова встаёт со стула, откашливается:
   – И пусть молодой человек перед нами извинится за побирушек! – садится.
   Дима ржёт, разваливаясь на сиденье.
   Люся тоже поднимается, трёт пальцами лоб:
   – Значит так, начальники, у меня уже башка трещит от ваших косяков! Или вы сейчас же, при свидетелях, оплачиваете мой труд, или я ухожу. А вы уж тут как хотите.
   Дима даже подскакивает:
   – Эт, какой такой труд?
   П.И., злясь, опять стучит по столу:
   – Ди-ма! Ты меня доведёшь!.. Я тебе вообще ни хрена не дам!
   В.В.:
   – Девушке придётся заплатить.
   П.И. всё ещё в гневе:
   – Пополам!
   В.В.:
   – Чёрта с два! Я сейчас тоже покину эту дырявую лодку! А ты греби сам!
   П.И. заметно остывает, молча встаёт, идёт к сейфу с ключами наперевес. Опасливо оглянувшись, открывает сейф, быстро выхватывает оттуда что-то и захлопывает дверцу.
   Дима в то же самое время в два прыжка оказывается рядом с отцом, но опаздывает:
   – Ах ты, мать твою!.. – тянет руку. – Ну, нет, мне просто очень интересно, каким местом эта тварь зарабатывает в кабинете моего отца!
   П.И., стиснув зубы, обходит сына и бросает на стол перед Люсей две пачки денег:
   – Вот!!
   Люся старательно прячет пачки во внутренние карманы куртки, достаёт смартфон, набирает номер, воркует еле слышно:
   – Котик!.. – и т. д.
   П.И. оборачивается и суёт одну пачку Диме:
   – На, подавись! И уматывай отсюда!

   Комната Котяры стилизованна под тюремную камеру: у стены слева двухъярусная шконка с тумбочкой, посередине – ничем не застеленный стол с лавками, одна лампочка, забранная сеткой, – над дверью, грубо обитой железом, у окна на другой тумбочке электроплитка с чифирбаком (алюминиевой кружкой с оплетённой шерстяной нитью ручкой). Тут нет ничего нужного вольному человеку. В данный момент хозяин в расстёгнутой белой рубашке и галифе, без шляпы и сапог, сидя на нижнем этаже шконки, наблюдает за разрушением его привычного мира. Хозяйничает тут Марьяна, наставляя топчущихся по углам и сидящих на лавках и подоконнике девушек в легинсах и мини-юбках.
   – Значит так, девчонки, ваша задача – пережить оргазм на нём! – девушки хихикают. – Но сделать это надо так, чтоб у него ничего подобного не случилось!
   Одна из девиц, уже знакомая нам блондинка, шедшая с Рембо и Каратистом, подаёт голос:
   – Воще-то мы всегда наоборот стремимся, чтоб клиент поскорей отпыхтел, отстрелялся в гандон и – аля-улю! Гони гусей!
   – Эти несколько дней всё будет иначе. Вам платят очень хорошие деньги! В поездах вам таких не заработать! Кроме того, вас и кормят как в санатории! За счёт клиента! Напиток, который я вам готовлю – витаминный, его надо пить перед едой! Обязательно! Он поможет вам ускорить своё удовольствие! И – никаких презервативов! Всё должно быть естественно! Кожа к коже! Клиент, как и вы все, проверен – никакой заразы! Как вы доскачете до оргазма, дело ваше! Можете как угодно стимулировать себя!
   Голос из-за спин:
   – А чо эт тако?
   Громкий смех и подсказки с разных сторон:
   – Дрочи себе пальцем!
   – Вибратор приставь к се… лю!
   – Сиськи себе тереби!..
   Ведьма усмехается:
   – Ну вот, остальные правильно поняли! Все вы дома маструбировали. Да и теперь, пожалуй, не перестали! Делайте это и тут! Вот и все инструкции!
   – Да-а!.. а он глядеть будет!
   – Если не хотите, не будет! Можете закрыть ему глаза вот этим! Он даже и рад будет! – бросает на стол санитарные маски на резинках. – Ваша основная задача получить кайф до того, как он перевозбудится! Он знает об этом, и тоже будет стараться не спустить! Если он кончит на ком-то, её сразу увольняют без выходного пособия! И берём другую, начиная всё сначала. Всем ясно?
   Вперёд выступает знакомая нам тележурналистка с пирсингом в брови и мелированными в зелень волосами:
   – А вы можете объяснить, зачем это вообще надо? За что он платит? Ведь никакого удовольствия он не получит!
   Котяра подаёт низкий утробный голос:
   – А ты с какой целью интересуешься? Ментовка, что ли?
   Девушка смущается:
   – Да нет, я просто… – и уходит назад в группу.
   Отвечает Марьяна:
   – Все вы знаете, что я знахарка, кое-кому из вас помогала. Вот и тут, считайте, что это лечебная процедура! Приятная для вас! У него под кожу члена забито несколько шариков, вы их сразу почувствуете!
   Голос из угла:
   – У меня был такой! Расписанный, как икона! У того орган, как коряга! Я думала, он меня разорвёт!
   – Ну, этот инициативы проявлять не будет! Всё на вас! Сами будьте поосторожней! – ведьма берёт ещё листок со стола. – Вот тут график очерёдности. Первая – Зина. Кто это?
   Снова выходит тележурналистка.
   – Ну, я…
   – За сутки к нему приходит не больше трёх. Даже если он будет просить! Жалуйтесь мне! Если вас это возбуждает, можете пригласить зрительниц!
   – А зрителей можно? – смеётся кто-то.
   – Это вы у клиента спрашивайте. И раздеваться совсем не обязательно, даже и не желательно!
   Другой голос:
   – А в какой позе он нас иметь будет?
   – Поза должна быть такой, чтоб двигались вы, а не он!
   – А если кто от минета кончает?
   Другие веселятся:
   – Это когда ты сосёшь, или тебе сосут?
   Марьяна разводит руками:
   – Ну, девочки! Проявите фантазию! Пользуйтесь фаллоимитатром!
   – В рот брать?
   – Да хоть в анал!
   – А вы купите нам фаллоимитаторы?
   – Кому надо, сегодня же закажем! Да хоть вы сами заказывайте в интернет-магазинах! Клиент оплачивает! Ну, всё! Я пошла! Следом за Зиной будет Аня! Потом – Ира№1! – выходит.
   Тележурналистка, подбоченившись, смотрит на группу, которая и не думает исчезать. Одна из девушек спрашивает:
   – Зин, а можно одним глазком? А то я даже не знаю, как это делать!
   – Ладно, начало посмотрите. Но и только! Я при вас кончить не смогу! Не уйдёте – ведьме стукану! – оборачивается к слегка удручённому Котяре. – Ложитесь, что ли!..
   Котяра опрокидывается на спину и безо всякого стеснения расстёгивает брюки. Зинаида застывает с поднятыми бровями – член похож на кукурузный початок – весь в шишках. Но – не стоит. Котяра опять садится:
   – Ладно, девчонки! Проехали! Мне чифирнуть надо. – Прячет изуродованное орудие, но ширинку не застёгивает. Идёт к электроплитке у окна, девицы расступаются. Из пластиковой бутыли наполняет чифирбак, и опускает ещё в него кипятильник. Вода вскипает почти мгновенно. Привычным движением он отмеряет в ладонь мелкого чая и засыпает в кипяток, вынув кипятильник.
   – Простите, а как нам вас называть? – осмеливается самая юная брюнетка.
   – Кот. Котяра я.
   – А много вы отсидели, Кот?
   – С чего ты взяла, что я сидел?
   – Мой батька сидел, он точно так же чай варит.
   – Пришлось и мне немного попариться.
   Другая девушка:
   – И вы, как Рембо, чемоданы крадёте?
   Он смеётся, сверкая рандолевыми коронками:
   – Ну, вы меня рассмешили! Даже настроение поднялось! Нет, подруги! Это в молодости я шустрил по мелочёвке! А потом однажды такой куш взял, что мне с вами со всеми тридцать жизней прожить можно!
   – А остров можете купить, как Джонни Депп?
   – Я не знаю этого парня, но остров у меня уже есть. Но там скукота! Я смог отваляться на песке только два месяца.
   – Ух-ты!..
   – Ни фига себе!..
   – Я с вами хочу дружить! – тонкий голос от окна.
   – А в каком море ваш остров? Или в океане?
   – Мой остров в Средиземном море, я его у Греции купил.
   – Ну, воще!! – девушки восхищённо шушукаются.
   Котяра занимается чифирем – когда гуща поднимается, он снимает кружку и помешивает деревянной лопаточкой, а затем снова ставит на плитку. Сняв в третий раз, относит на тумбочку у шконки.
   Юная брюнетка, невысокая и полноватая, подходит к нему:
   – Кот, а можно мне попробовать?
   – Неси свою посудину!
   Девушка убегает. Другие подступают поближе, теперь они уже все стоят и смотрят во все глаза.
   – А нам можно?
   – Давайте договоримся, я буду угощать вас в порядке очереди. По одной. Кто захочет. А так и мне может не хватить!
   Полноватая брюнетка возвращается с большой чашкой и ставит её на тумбочку. Котяра вскакивает и, багровея от ярости, кричит:
   – А ну, убери с тубаря!..
   Та в ужасе хватает чашку и прижимает её к груди. Старый уголовник быстрыми шагами ходит взад-вперёд по комнате. Глубоко вздохнув, садится на шконарь и говорит уже спокойней:
   – Ладно, проехали!.. Вы, подруги, какой-нибудь свой столик или тубарь, чтоб свою посуду там держать. А ты, молодая, держи кружку в руке, я налью! Только все учтите, чифирь очень крепкий, может и замутить, и затрясти с непривычки! Так что – не больше глотка! И вот конфетка на закусь! – достаёт из ящика тумбочки карамельку и суёт девчушке в карман юбки.
   Девушка осторожно пробует и кривится от терпкости напитка, судорожно жуёт. Котяра переливает чифирь в пластиковую чашку и отпивает два глотка. Посидев сосредоточенно, делает ещё два и откусывает от карамельки. Дамы напряжённо следят за ним. Он закуривает свой «Беломор», заметно оживляясь, глотает чифирь ещё и, найдя взглядом журналистку, с улыбкой жестом приглашает:
   – Зина? Ты ведь Зина?
   – Ну да…
   – Иди сюда, я тебя хоть пощупаю! – хлопает себя по коленке.
   Та несколько настороженно подходит, потупившись, присаживается. Он ставит кружку на тумбочку, и, не переставая курить, трогает девушку за грудь через материю.
   – Ты ещё и в лифчике?!
   – Снять?
   – Ну, как-нибудь…
   Она, не расстёгивая блузки, поднимает чашечки выше. Груди у неё вытянутые, с маленькими розовыми сосочками. Он изучает их на ощупь. Их расстёгнутой ширинки поднимается шишковатый член. Девушка это замечает и гладит его. Затем, сообразив, приподнимается и приспускает свои легинсы с трусиками. Направляет «початок» в себя и, повернувшись к нему спиной, очень медленно, плавными толчками и возвратами, насаживается до конца. Напрягая ноги и упираясь руками в его колени, поднимается и опускается. Это ей трудно даётся, она оборачивается к нему:
   – Я уже устала.… Давай ляжем, а? Ты ложись, а я сверху!.. – высвобождает пенис.
   Котяра ложится навзничь, Зинаида совсем обнажается снизу, бросает легинсы с бельём на пол и садится верхом, лицом к нему. Теперь уже всё проходит без затруднений. Она, ускоряясь, движется, трогает себя внизу живота, поворачивает лицо к публике.
   – Так!.. Давайте!.. Все прочь!.. – ей уже не хватает воздуха.
   Девушки нехотя, неторопливо, выходят. Журналистка дёргается всё интенсивней, запускает ладонь себе под блузу, теребит соски, пальцами трёт клитор. Котяра, наблюдающий все эти манипуляции, вдруг сталкивает её с себя к стенке.
   – Что?.. ЧТО?? Что такое?! – почти рыдает девушка.
   – Погоди! Мне остыть надо!
   Оба замирают, бурно дыша. Он закуривает. Она ударяет его кулачком в плечо:
   – Я уже вот-вот!..
   – Я тоже! Ты так завлекательно дрочишь!..
   Она вздыхает:
   – Когда с этим делом разберёмся, я покажу тебе такое!.. Гораздо круче!
   – Заметано! – гасит окурок в банку из-под консервов. – Продолжим, что ли?
   – Давай я тебе глаза закрою?
   – Давай! А то я в натуре!..

   В высоком кабинете В.В. обращается к Диме
   – Не переживай, эта тварь всего лишь торгует информацией! – и к Люсе. – Ну и кто этот пассажир? – садится на место.
   Люся:
   – Он должен быть с минуты на минуту! Вы сейчас сами увидите. И он всё расскажет.
   Дима:
   – Нет, мне тоже интересно, что тут происходит!
   Соколова опять встаёт:
   – А я продолжаю настаивать, чтоб молодой человек извинился! И мы не уйдём, пока он этого не сделает! Мы – уважаемые члены общества! И не позволим…
   Дима:
   – Это вы-то уважаемые? – смеётся. – Уважаемые имеют деньги или власть. А вы – никто! Вам только и осталось, что ходить с поклоном и подачки выпрашивать!
   Снежкова цепенеет, цедит сквозь зубы:
   – Пока что только ты тут выпрашивал и пресмыкался перед отцом! А мы ничего не просим! Это твой отец попросил нас подойти!
   Дима резко оборачивается к ней:
   – Ты, корова! Я не пресмыкался! Это мои! Это наши семейные деньги!
   В.В. примирительно поднимает ладони перед собой:
   – Ну-ну! Уймитесь! Дима, тебе придётся извиниться перед дамами! Иначе тебя просто посадят на пятнадцать суток за хулиганство!
   Дима:
   – Да? А давайте, вызывайте ментов! И мы поглядим!.. Поглядим, кто тут хозяин!
   П.И. прижимает руки к груди, склоняет голову в направлении Соколовой:
   – Простите вы меня, пожалуйста, за это недоразумение! Я просто…
   Оживает селектор:
   – Пётр Инокеньтич, Тут опять этот… Рыжий. Фамилию не помню. Говорит, вы его сами вызывали.
   П.И. торопится на своё хозяйское место, падает на стул и смотрит на Люсю, та кивает, он откашливается:
   – Впусти негодяя!
   Леопольд входит с усмешкой:
   – Здрасьте снова! Давно не виделись! Вы хотите услышать снова программу выхода региона из кризиса?
   В.В.:
   – Это об отмене налогов? Об этом вы в Кремль писали?
   Леопольд:
   – Да никуда я не писал! Я надиктовал первого апреля шуточное письмо Президенту. И все дела!
   Люся тем временем достаёт смартфон и включает громкость, звучит голос Леопольда:
   – Господин Президент, здравствуйте!
   Для начала Вы должны согласиться, что мы живём в стране победившего невежества и бескультурья. Я имею в виду и семнадцатый, и последующие катавасии с подавлением и просто истреблением интеллигенции. И, конечно, девяностые, когда невежество обрело криминальный оттенок. Думаю, и большинство сегодняшних наших несчастий, таких как бюрократия, казнокрадство, беспредел на дорогах и на улице – это всё оттуда.
   Однако, Родину, как и родителей, не выбирают. И мы должны заботиться о ней, о её будущем,
   тем более, при таком раскладе.
   Я, к сожалению тоже не академик и не герой, человек очень маленький и не без греха, но «за Державу, – как говаривал незабвенный таможенник, – обидно!»
   Вот Вы всё печётесь о физическом здоровье нации, строите стадионы, бассейны и спортзалы. И это очень хорошо, ибо слишком уж хлипкий пошёл у нас народ, не может достойно постоять за себя перед удивительно здоровыми грабителями и хулиганами в самолётах. Но ведь, господин Президент, Вам ли не знать, что спорт рождает в душах чувство превосходства у победителей и зависть у побеждённых. Уже в школе тот, кто сильней и ловчей, человек первого сорта. А уж имеющий «крутой» планшет или ноутбук и вообще!.. То же и среди взрослых на улице и на дороге – одетый дороже, на тачке супер-пупер чувствует себя почти богом, которому всё позволено. А уж если у него родственник где-то чиновником сидит, тут уж совсем никакие законы не писаны! Я хочу сказать, что физическая культура никак не влияет на культуру, скажем, пития, трапезы, поведения и т. д. А если и влияет, то лишь отрицательно. Все эти «спортсмены» искренне убеждены, что наглость – второе счастье.
   Совсем другое – культура духа. О наших нищих душах теперь не печётся никто. В школе в детей стараются впихнуть побольше знаний без тяжкого труда воспитания. Попса из телика и Интернета, как, впрочем, и со сцены, – пропагандирует всё те же «спортивные» ценности. Даже и Церковь теперь больше заботится о благосостоянии служителей, чем о спасении душ прихожан. Престиж интеллигента-ботаника уронен ниже плинтуса. Бессребренников откровенно презирают.
   В лихие девяностые мальчишки мечтали стать бандитами, а девчонки – проститутками. Теперь все они хотят стать чиновниками. Это будущее нашей страны, с него надо и начинать.
   А предложение моё очень простое – давайте вспомним Конфуция и проверим наших вершителей судеб, чиновников, на культуру. Проведём публичный экзамен перед телекамерами.
   И пусть экзаменуют их не такие же чиновники, которых легко купить, а нищие местные художники, поэты и музыканты. Которых идеология Государства с одной стороны и внутренняя честность с другой – загнали в угол безысходности.
   И проводить эти мероприятия надо именно в школах, чтоб дети видели своих правителей и понимали, что и с них потом так же спросится. О Данте, Рафаэле и Бетховене или о Лермонтове, Шостаковиче и Венецианове… К примеру. И выявлять надо не сумму знаний, а духовность. Её, духовность, художники, поэты и музыканты выявляют на раз. И даже если их подкупят или, что вероятней, запугают, зритель это непременно заметит. Уж его-то, электорат, на мякине не проведёшь. Поэтому мероприятия эти необходимо демонстрировать по телевидению…
   Да нет, я, конечно, понимаю, в пределах страны такие вещи проводить весьма накладно. Хорошо бы начать это делать в таких захолустных медвежьих углах, как мой город. В конце-то концов, это должно всколыхнуть Россию. Остановить повальную дебилизацию.
   Перефразируя известного классика, добавим – наш капитализм это продажная власть плюс дебилизация всей страны. И это тянет нас на дно. Моральное и экономическое. Даже в Год культуры.
   Люся выключает и прячет смартфон: Вот это я переслала на электронный адрес Президента. Месяц назад. За подписью Лео.

10

   Сексуальное поведение человека включает в себя различные формы взаимодействия индивидов, мотивированные их половой потребностью. Сексуальное поведение человека может не соответствовать его сексуальной ориентации.
   Человеческое сексуальное поведение выполняет три функции: репродуктивную, гедоническую (направленную на получение наслаждения) и коммуникативную.
   Сексуальное поведение человека радикально меняется в зависимости от своего смысла, от того, какие именно потребности оно удовлетворяет. И. С. Кон выделяет несколько основных форм сексуального поведения человека в зависимости от конечной цели и возраста:
   Конечной целью сексуального поведения является разрядка полового напряжения.
   Мотивацией является деторождение, при этом эротические соображения играют ничтожную роль.
   Чувственное наслаждение является ведущим, при этом наибольшее значение придается эротизму ситуации.
   Средством достижения внесексуальных выгод, например брак по расчёту.
   Средство поддержания супружеского ритуала.
   Коммуникативная сексуальность, когда сексуальное поведение представляет собой форму выхода из одиночества.
   Удовлетворение полового любопытства.
   Средство сексуального самоутверждения.

   В общем смысле категория сексуальность может быть подразделена на 3 вида, каждый из которых характеризуется соответствующими признаками и параметрами:
   Внутренняя сексуальность – основополагающая. Она является ядром и искусством чувственности. Может быть как врожденным даром, так и приобретенными навыками. Этот вид сексуальности включает в себя: уверенность в себе, разумный эгоизм, возможную гармонию с миром и тождество внутреннего содержания со своим внешним образом (презентацией). Сюда также следует отнести привлекательность мозга – высокий интеллект и пытливый ум.
   Внешняя сексуальность всегда различна, но имеет общие черты, признанные социумом. Так, например, пухлые губы, пышный бюст, тонкая талия или длинные ноги у женщин являются безусловным привлекающим фактором для мужчин. Внешняя сексуальность – это образность, провоцирующие предметы гардероба (кружева, чулки, корсеты, туфли на высоких каблуках) и определенные ароматы, повышающие выработку тестостеронов у собеседника; интригующий и заигрывающий тон голоса, и прочие индивидуальные атрибуты.
   Сексуальная сексуальность – поведение любовника/любовницы непосредственно в сексе.
   Эрогенные зоны – это участки кожи или слизистой оболочки (например, в области половых органов, молочных желез, губ, полости рта), раздражение которых вызывает сексуальное возбуждение или оргазм.
   Как правило, по своему значению эрогенные зоны делятся на основные и дополнительные. При этом все основные эрогенные зоны у большинства людей расположены сходным образом, а дополнительные обычно локализованы более индивидуально.
   Эрогенные зоны у женщин
   Клитор. Общепризнанная главная эрогенная зона женщины. Как правило, словом «клитор» называют лишь видимую его небольшую часть, расположенную в верхней трети пространства между наружными половыми губами. Однако бо́льшая часть клитора, как подводная часть айсберга, скрыта от глаз в толще тканей. Тело клитора раздваивается на две ножки, которые проходят в основании малых половых губ, здесь же сосредоточено большое число нервных окончаний. По статистике, свыше 51% всех женщин называют в качестве своей главной эрогенной зоны именно клитор.
   Малые половые губы. Вторая по значимости эрогенная зона женщины. Часто малые половые губы называют «чувствительной антенной клитора», так как анатомически они непосредственно связаны как с головкой клитора, так и с капюшоном клитора, а ножки клитора проходят через основания малых губ. Как правило, иннервация малых половых губ у женщин весьма индивидуальна, от чрезвычайно высокой до незначительной. По этой причине оценки эрогенности малых губ разнятся: от незначительной до очень значительной. При этом до 15—20% женщин называют малые половые губы главной эрогенной зоной.
   Влагалище. Анатомически влагалище женщины, являющееся также частью родовых путей, почти лишено тех нервных окончаний, которые обеспечивают эрогенность малых губ и клитора. Это вполне целесообразно: излишняя чувствительность влагалища сделала бы роды исключительно болезненными. Тем не менее, многие женщины сообщают о высокой отзывчивости влагалища на возбуждающие стимулы.
   Как правило, при мастурбации и сексе стимуляция влагалища косвенно и опосредованно вызывает реакции клитора, например, через зону, лежащую анатомически непосредственно «под» клитором (точка G), или через натяжение малых половых губ. Тем не менее, это воспринимается именно как ощущения внутри или близ входа во влагалище и по этой причине вагинальная эрогенная зона является общепризнанной.
   Соски. Женская грудь, особенно соски и околососковые кружки – ареолы, также являются одной из основных эрогенных зон женщины. Существует устойчивый рефлекс прямой взаимосвязи между уровнем возбуждения сосковых зон и общим уровнем сексуального возбуждения женщины. Существует также своего рода «эрекция» сосков в фазе возбуждения вследствие повышения тонуса в этой зоне.
   Дополнительные эрогенные зоны. К ним относятся: губы лица, шея, поверхность кожи, стопы, внутренние стороны бёдер, лобок, промежность, задний проход и т. д. Расположение дополнительных эрогенных зон индивидуально. Чувствительность зон может меняться в зависимости от обстоятельств (настроение, самочувствие, усталость и т. п.). С возрастом одни зоны могут становиться более чувствительными, а другие – утрачивать чувствительность.
   Эрогенные зоны у мужчин
   Головка полового члена. Является основной и главной эрогенной зоной мужчины, отличается исключительно высокой иннервацией.
   Уздечка крайней плоти полового члена.
   Ствол полового члена. Значительно уступает по степени отзывчивости головке полового члена, однако при определённой технике поглаживания, ствол полового члена, особенно в области его основания, также является участком с эрогенной отзывчивостью.
   Мошонка. Не уступает по степени отзывчивости головке полового члена. При минете очень возбуждает мужчин.
   Дополнительные эрогенные зоны. Отличаются большим разнообразием и индивидуальным, часто уникальным для каждого индивидуума, расположением.
   ВИКИПЕДИЯ

   В.В. трёт лоб:
   – Ничего себе шуточка!
   П.И. озабоченно:
   – Ни хрена не соображу! Кого экзаменовать? И по каким вопросам?
   Дима:
   – Тебя, батя, тебя экзаменовать! Будешь стишки в камеру читать! На всю страну!
   П.И.:
   – Да не знаю я никаких стишков! И знать не хочу!
   Дима смотрит на Леопольда:
   – Я давно знал, что ты сволочь! Ещё когда ты мне со своими хибарами дорогу перешёл! Тебя уже тогда в сортире мочить надо было! – выхватывает пистолет. – И Люху ты у меня увёл.
   Петров встаёт и поднимает посох, как копьё, направляя его в Диму.
   Дима сразу же стреляет в Петрова. Женщины кричат. Петров падает. Дима стреляет в Леопольда, тот тоже падает.
   Люся бежит к Леопольду и, рыдая, падает на него, причитает:
   – За что? За что? Один человек был!.. Один нормальный во всём этом болоте!!
   Дима растерянно:
   – Да какой он нормальный?! Одет всегда в тряпьё! В клубе не зажигает! Даже пива не пьёт! Ботан хренов!..
   Дверь с треском распахивается, вбегают Охранник и Верочка. Охранник бросается на Диму, между ними завязывается борьба. Пистолет отлетает в сторону.
   Люся с воплем:
   – Да никогда я твоей не была! – бежит к пистолету, поднимает его, наводит на борющихся и, зажмурившись, стреляет. – Я только его одного и любила!
   Приподнимается Дима, Охранник остаётся лежать замертво.
   Люся с воплем без слов бросает оружие и убегает.
   Мёртвая тишина.
   В.В. медленно встаёт и, обвиняя, указывает на Снежкову с Соколовой:
   – Вы хотели убить Диму! Ваш соучастник метил в него своим дрыном! Для этого и приволок его с собой! Но!.. – хлопает себя по лбу, разворачивается на каблуке, – Учитывая ваши седины, мы можем допустить, что вас тут вообще не было. – Кричит. – Так были или нет? Или пойдёте соучастниками убийства? – женщины отрицательно мотают головами. – Так давайте отсюда! Быстро! Я вас никогда не видел, а вы не были сегодня в кабинете!
   Снежкова с Соколовой уходят не оглядываясь.
   Дима встаёт на ноги, восхищённо разводит руками:
   – Вот это класс! Я б ни за что не допёр!
   В.В.:
   – Тебе и не дано. Теперь слушайте сюда. Пистолет был у неё. Он у тебя зарегистрирован?
   Дима:
   – Нет, я…
   В.В.:
   – Прекрасно! Сейчас я не буду говорить о сумме, но вы мне должны. И немало. С ней… – указывает на трясущуюся Верочку. – Разберётесь сами. Далее. Прокурорская дочка принесла пистолет и устроила тут побоище. А где эта, Дарья?
   Верочка безмолвно указывает на дверь.
   В.В.:
   – Она что-нибудь видела? – Верочка пожимает плечами. – Разузнай потом. А сейчас иди, вызывай полицию и скорую помощь. Меня здесь тоже не было, ясно? Всем ясно?
   Верочка выходит, тяжело ступая.
   Дима:
   – Да, конечно! – наклоняется к пистолету.
   В.В.:
   – Даже и не думай! На нём её отпечатки!
   П.И. горестно:
   – Господи! За что мне всё это?! Это ж надо!.. – встаёт, схватившись за голову, прохаживается рядом с трупами. – Горе-то какое! Ну как я буду стишки в камеру читать?! На всю страну! А я их и не знаю!
   В.В. усмехается:
   – Выучишь! Жизнь заставит не так раскорячиться! И мой тебе совет – сам подбирай экзаменаторов! И побольше репетируй! – хлопает себя по лбу. – Давай сюда срочно секретаря! Нет! Распорядись по селектору, чтоб связалась с прокурором и сказала, что его дочь тут наделала! У неё алкогольный психоз. Или шиза какая. Психиатры определят.
   П.И. идёт к своему креслу, не садясь, включает селектор:
   – Вера, соедини с прокурором!
   В селекторе длинные гудки, затем сонный мужской голос:
   – Да, прокурор города. Ну! Соловьёв на проводе!
   П.И. мямлит:
   – Я это… Юрий Владимирович…
   В.В. решительно подходит к П.И.:
   – Юрий Владимирович, это охрана Администрации. У меня к вам две пренеприятные новости. Первая. Ваша дочь Людмила устроила стрельбу в кабинете главы Администрации. Есть погибшие. И вторая. Весь верхний эшелон власти города будет москвичами проверяться на знание культурных ценностей. В этом вопросе вам лучше сотрудничать с Петром Инокеньтьичем.
   Селектор:
   – Чёрт! Где сейчас Людка?
   В.В. решительно выходит из кабинета.
   П.И.:
   – Убежала она…
   Селектор:
   – Это вы, Пётр Инокеньтьич? Что там произошло?
   П.И.:
   – Я даже и не знаю… До сих пор ничего не понимаю!.. Она вошла и начала стрелять…
   Селектор:
   – А как она вообще там оказалась?
   П.И.:
   – Я вызывал. Тут вот какое дело. Один местный парень написал Президенту письмо с предложением проверить всю верхушку города на вшивость. В смысле – на знание стишков всяких, картин и опер с симфониями. Вот мне и надо было узнать, на что нас проверять будут.
   Селектор:
   – Ясно. Вы проводили несанкционированный опрос служащих почты.
   П.И.:
   – Выходит так. Вы какие-нибудь стишки знаете?
   Селектор:
   – Только неприличные.
   П.И.:
   – С такими и слетите со своего места.
   Селектор:
   – Это настолько серьёзно?
   П.И.:
   – Серьёзней некуда! Я, как понимаете, тоже на острие!
   Селектор:
   – И каким образом нас будут проверять?
   П.И.:
   – Местные поэты, музыканты и художники будут нас по очереди экзаменовать перед объективом телекамеры.
   Селектор:
   – И выложат в Интернет?
   П.И.:
   – И покажут по первому каналу.
   Селектор:
   – Срань-то какая! И кто ж это выдумал? Вы хоть узнали?
   П.И.:
   – Узнали. Его уже ваша доченька угомонила.
   Селектор:
   – Ну и правильно сделала.

   Вполне взрослый Лёха в зэковской робе с биркой, руки за спину, шагает по коридору в сопровождении конвойного. Офицер с ленцой командует: «Налево! Прямо! Снова налево!», арестант упирается почти носом в неказистую дверь, «Ладно, открывай…» – устало, по-будничному говорит сопровождающий и отворачивается. Лёха сжимает губы. Заключённым не положено открывать двери в административном корпусе. Но он открывает. А это выход на волю. Асфальтовая дорожка между цветочных клумб, редкие прохожие, машины на шоссе, бабушка ведёт внучку за ручку… И над всем этим ярко, по-летнему сияет солнце в синеве. Запрокинув голову, Лёха идёт по дорожке и вдруг резко оборачивается. Дверь за ним уже закрыта. И – никого! Лёха даже на мгновение теряется. Но нет, Из припаркованных неподалёку «Жигулей» выходит дед Макар в сером мятом костюме. Машет ему рукой:
   – Закрой хлеборезку и пили сюда!
   Обалдевший Лёха шагает прямо по клумбе, дед смеётся
   – Да обойди ты цветы-то! А то сейчас за хулиганку упрячут назад!
   Он по быстрому возвращается на дорожку, недоумевая через плечо:
   – А чего это? Что-то я не въезжаю!..
   – Давай в лайбу, сейчас объясним!..
   За рулём сидит совершенно лысый уже, но по-прежнему интеллигентный, в очках и отутюженном костюме с галстуком, Мулат.
   – Здравствуй, Лёша! – жмёт руку после Решки, который сидит рядом с ним на переднем сиденье. Лёха – на заднем рядом с пакетом одежды. – Сейчас сгоняем в баньку, там переоденешься. Заодно и потолкуем.
   – Да что я не мытый, что ли?! – протестует только-что-зэк.
   Дед Макар усмехается:
   – Да от тебя, Лёха, за версту тюрягой разит! Ты просто попринюхался!
   – А как это вы меня так просто?.. Мне ещё десятку тянуть!
   Теперь усмехается Мулат, заводя машину:
   – Ну, не так уж и просто!.. Получилась многоходовая комбинация… Ты снова в побеге. Тебе ещё трояк накинут. А может и нет, если вовремя вернешься.
   – Это типа отпуска, что ли?..
   И вот они сидят в банном кабинете, красиво отделанном деревом, пьют чай, завернувшись в простыни. Мулат смотрит с удивлением.
   – Обычно после коронования, воры сразу крестами-куполами разрисовываются!
   Лёха отмахивается:
   – Да у меня кольщик заболел!..
   – Не суть важно… – вступает в разговор старый Решка. – Мы хотим подпрячь тебя. Для того и вытащили. Дело не в твоих талантах сейфы вскрывать, умельцев у нас и на воле хватает, а в том, что не жадён ты до бабла. Это теперь редкое качество даже среди воров.
   Мулат кладёт руку Лёхе на плечо.
   – И мы не хотим использовать тебя в тёмную. Ты уже и без нас знаешь, что некоторые воры скурвились, начали грести под себя. Один из таких, Гера Москвич, истратил врученный ему общак. А чтоб прикрыться, завалил Чугуна Якутского и забрал его общак, якобы, я и не тратился!..
   Лёха поморщился.
   – Коль за свои слова отвечаешь, что ж не спросишь с него?
   – А толку? Ну, завалим мы его, а у него на несколько миллиардов баксов камней припрятано! Он и своих-то не пожалел, потравил после того, как они всё сделали! Теперь только он один и знает, где камни заныканы!
   – И откуда это всё известно?
   – Его человек в Лондоне продаёт помаленьку камешки. По одному.
   – Так может они в Лондоне и заныканы?
   – Нет. Гера не такой человек, чтоб от себя богатство отпускать! Оно где-то в его доме, а дом в Подмосковье.
   – Дом-то большой?
   – Триста пятьдесят квадратов. Не считая подвала.
   – Ну, ни фига себе! Это не дом, это замок! Как их икать там, эти камешки?!
   Дед Макар почесал затылок.
   – Когда-то у меня была верная чуйка… Теперь, я знаю, она развилась у тебя. Ты найдёшь.

   Елена Владимировна, наконец, отваживается присесть на краешек кресла. Она окидывает быстрым взглядом всех присутствующих.
   – О даре Александра, надеюсь, известно всем?
   Старая Марьяна усмехается.
   – В большей или меньшей степени… – идёт к кровати под балдахином и присаживается на неё.
   Генеральша теперь смотрит только на Махрову.
   – А вам, я имею в виду ваш Институт, о нём стало известно из Интернета?
   Людмила смотрит свысока.
   – Неужели вы думаете, что Конгресс будет тратить деньги налогоплательщиков на проверку сплетен из Сети?! Несколько пациенток Александра выехали в США. А до того они обследовались и лечились в престижных клиниках Израиля и Германии. И они не смогли удержаться от хвастовства.
   – Какие же это были болезни?
   – Разнообразные. От кожных и сосудистых заболеваний до онкологии внутренних органов. Даже зрение у них восстанавливалось! И они заметно омолаживались.
   – И чем вы это объясняете?
   – Пока ни чем. Даже исследования ещё не начаты. Хотели провести сбор данных…
   – А предположительно?
   Людмила разводит руками.
   – Девяносто процентов клеток человеческого организма возникло благодаря вирусным инфекциям. Научный факт. И именно вирусы управляют жизнью на Земле. И нашей жизнью. Возможно, что Александр является носителем чего-то… С чем справляются, омолаживаясь и исцеляясь от всего прочего, наши организмы. Но это только гипотеза! Жаль, что в вашей стране она гипотезой и останется.
   Генеральша переводит взгляд на ведьму.
   – Ну и при чём тут стены и коллектив?!
   Марьяна неторопливо поднимается, идёт к холодильнику, наливает себе и отпивает глоток.
   – А вы не желаете?
   – Спасибо, на сегодня хватит. Так что?..
   – А зря! Хороший коньяк. Если вы так поведёте себя и с Александром Евгеньевичем, останетесь при своих болячках. Это, во-первых. Во-вторых, вы не думали, что и переносчик может исцелиться? Если поменяет среду и образ жизни… Его нельзя увозить на вашу дачу. И тем более, в Америку! Надеюсь, это дойдёт до ваших просвещённых мозгов!
   Елена Владимировна пристально смотрит на Зреца, демонстративно отвернувшись от ведьмы. Тот улыбается:
   – Не надо меня гипнотизировать, на службу я не пойду. И паспорт получать тоже.
   – Вы совсем не думаете о завтрашнем дне?
   – Забота о завтрашнем дне это первый шаг в пропасть корысти. Я бы сказал, в преисподнюю. И весь мир уже висит над этой пропастью.
   – Но Александр Евгеньевич…
   – Я тоже беру кое-что за предсказания. Но мы берём не себе лично, – помогаем выжить брошенным Государством бомжам.
   – Они не хотят работать!
   – На ваше благо. И не считаются людьми в вашей демократии! – идёт к холодильнику и наливает себе. – Ваше здоровье! – выпивает.
   В дверь снова стучат. Стёпа спешит открыть, за ним следует телохранитель генеральши.

   Раннее утро в сосновом бору. Солнце ещё на горизонте. Поют птицы. Почти на верхушке одного из деревьев сидит снайпер в камуфляже. Он целится из винтовки в сторону роскошного дачного посёлка, огороженного не хуже мест заключения, стреляет.
   К охраняемым воротам посёлка подъезжает пожарная машина, непрерывно сигналит. Из будки неторопливо выходит вооружённый охранник, замирает. Пожарник открывает дверь и кричит совсем не интеллигентным голосом:
   – Давай, сонное царство, отворяй! Да оглянись ты назад, дурень!
   Тот, обернувшись, видит столб дыма и бросается включать механизм раздвижения ворот. Машина с сигналом катит по посёлку.
   Во дворе трёхэтажного дома, обнесённого четырёхметровым забором, суматоха. Разрисованный татуировками двухметровый атлет с обритой наголо головой и в одних пижамных штанах бегает от одного охранника к другому, хватает их за грудки, чего-то требует. Те разводят руками и пожимают плечами. Растрёпанная красотка в коротеньком пёстром халатике совершенно безучастно курит в беседке. Пожарная машина въезжает во двор, из неё высыпает человек восемь в спецкостюмах и респираторах. Старший из пожарников собирает аборигенов в одном месте, якобы для разговора, и прыскает на них из баллончика. Они все и валятся как подкошенные. Завопившей вдруг красотке залепляют рот скотчем, им же связывают и руки всем. «Пожарники» устремляются на высокое мраморное крыльцо и сталкиваются там с явно проспавшим эвакуацию полуодетым парнишкой. Его также моментально хватают, связывают и заклеивают ему рот.
   Уже внутри, в обставленных по высшему классу и не дешёвым дизайнером, апартаментах эти люди в униформе осматривают все стены, отодвигая мебель и снимая картины. «Есть!» – кричит один, «Ещё!» – вторит ему другой, обнаруживая дверцу закрытого сейфа. Они не снимают респираторов, указывают друг другу на скрытые миникамеры. Один из них раскладывает замысловатые инструменты перед большим сейфом, приступает к его вскрытию. К нему подходит другой, озадаченно разводит руками:
   – Всего восемь… С ума сойти!..
   Тот отстраняется от дверцы.
   – Надо осмотреть все помещения. Они не в ящике.
   – А где?..
   Но специалист его уже не слушает, спешит обойти все комнаты. В кабинете с камином на втором этаже он останавливается перед огромным, во всю стену аквариумом. На дне аквариума лежит белый череп и кости кисти руки человека среди декоративных развалин и моделей кораблей. Он оборачивается к следующему за ним тенью другому.
   – Это что за рыбы?
   За стеклом плавает стайка похожих на карасей рыб. Тот в свою очередь обращается к ожидающим распоряжений «пожарникам»:
   – Кто-нибудь знает, что это за рыбы?
   – Ну, пираньи… – откликается кто-то. – Сунь руку, моментом оттяпают!..
   Спец смеётся:
   – А брюлики в воде не видны, верно? – берёт с огромного письменного стола бронзовый бюстик античного героя и с размаху бросает его в стенку аквариума.
   Стекло вместе с водой сыплется на ковёр. Скачут обречённые рыбки. На белом песке отчётливо видны огранённые алмазы. Все оживлённо заговаривают…

   В прихожей Саши Каратиста Стёпа отворяет входную дверь. С улыбкой. Позади него такой же двухметровый, спокойный, как удав, телохранитель Елены Владимировны. За порогом стоит пьянющий в дым Рембо, которого под руки придерживают двое смуглых мужчин. Рембо качается, пытается что-то сказать:
   – С… С… С…
   Его смуглые провожающие переглядываются и бросаются на Стёпу, хватая его за руки. И делают это очень ловко, профессионально. Хотя и их жертва проявляет неожиданно так же определённый навык. Телохранитель просто наблюдает, Рембо оседает на пол, в какой-то мере мешая темноволосым «самбистам». Но они всё же уводят скрюченного заломом бедолагу вниз по лестнице.
   В этот момент усиленный мегафоном мужской голос вещает:
   – Господа бродяги и шпионы! Подданные других государств и лица без определённого места жительства! С вами говорит полковник Федотов! Дом окружён бойцами спецподразделения! Предлагаем всем вам выйти с поднятыми руками, держа оружие за стволы! В противном случае произойдёт штурм! На размышление вам даётся десять минут! И ни секундой больше!
   В верхней комнате Саши Каратиста минута молчания заканчивается жёстким приказом Марьяны Елене Владимировне:
   – Звони мужу! Мигом!
   Та опускает голову со вздохом. Входит её телохранитель:
   – Там это… – но его никто не слушает. Все смотрят на генеральшу. К ней подходит Зрец и трогает её за руку. Отскакивает, как ошпаренный, с воплем:
   – Нас надули!! – указывает на Елену Владимировну. – Она тоже шпионка!!
   У «телохранителя» в руке моментально оказывается портативный автомат, он командует:
   – Всем сидеть!! Не двигать руками!!
   Марьяна смеётся:
   – Зрец! Едрит твою мать! Как они смогли?!
   Тот озадаченно чешет затылок:
   – Да хрен его знает!.. Там какая-то специальная тренировка… Они всё знали про нас и готовились. И она не давала мне до себя дотронуться!
   В дверь опять стучат. Громко и требовательно.

   В своей нижней комнате Саша Каратист торопливо разматывает, а вернее, срывает бинты с лица. И оно, лицо его, оказывается совершенно целым, без малейших следов недавних побоев. Валентина в накинутой на плечи мужской рубашке с расширенными ужасом глазами следит за ним, указывает на него пальцем, бормочет:
   – Как же это?.. Это же невозможно…
   Саша почти кричит:
   – Давай одевайся! Не хватало ещё перед ментами голой щеголять!..
   Она, обиженно надув губы, сбрасывает рубашку и одевается.

   Комната Котяры, обставленная как тюремная камера. Сам хозяин с плотной повязкой на глазах лежит на нижнем ярусе, на нём сидит полуодетая блондинка, что шла с Рэмбо и Каратистом с Вокзала. У них секс. За столом тележурналистка Зинаида в халате и с чашкой чая в руке. Она с ужасом вскакивает и бросается к окну, Котяра сдёргивает повязку, сталкивает с себя девушку и начинает одеваться. Молча. К нему врывается качёк Гоша в расстёгнутой рубахе и джинсах, хрипит утробным басом:
   – Уходим, Кот!
   – Погоди, Гоша, не все дела закончены… Нужно прихватить Мари.
   – Да как я?!
   – Пробей дыру к Стёпе и поднимись по лестнице! Давай быстрей!
   – А как же я? – пищит блондинка. На неё не обращают внимания.
   Зинаида бежит к двери.

   Перед входной дверью верхней комнаты Каратиста стоит Стёпа с руками на затылке, его держат на прицелах пистолетов двое смуглых. На площадке также сидит спиной к стене всё ещё пьяный Рэмбо. По лестнице к ним поднимается Гоша. Оценив ситуацию, он широко улыбается и поднимает руки.
   – Не-не, мужики!.. Я – ничего!..
   Один из стволов сразу же направляется на него. В этот момент встаёт и Рэмбо, смуглые слегка теряются. Этим моментально пользуется Стёпа, обезоруживая одного из них. И Гоша, когда другой смуглый отводит от него пистолет, оказывается рядом с ним одним прыжком. И оглушает ударом пудового кулака. Стёпа стучит условным стуком по наличнику.
   В верхней комнате Каратиста все со смятением смотрят на дверь. «Елена Владимировна» усмехается:
   – Опять барабанят!..
   А Марьяна напрягается:
   – Это Стёпа! Открывай, мать твою!!
   Телохранитель с автоматом переводит взгляд на свою начальницу. Та пожимает плечами. Телохранитель чешет стволом автомата висок в раздумии. Марьяна во мгновение ока в прыжке ударяет его каблуком в горло. Опять теряя при этом парик. Громила падает на колени, рыча и хватаясь руками за горло. Ведьма с маху добавляет ему ногой по затылку. И лишь после этого напяливает свои лохмы. Упавший автомат подхватывает Зрец. И спешит открыть дверь. Его брови подскакивают при виде внушительной компании на площадке.
   – Народ прибывает… – и, глядя на Гошу, волокущего беспамятного смуглого, спрашивает. – Уходим, что ль?
   Тот кивает.
   – Где бабка? Я за ней. Ну и ты…
   В кухню, где уже настоящее столпотворение, втискивается и Марьяна, поправляя парик.
   – Вы что, мужики, думаете, я вас всех спасать буду?
   Зрец кивает на Гошу:
   – Это он за тобой пришёл. Я уж напросился.
   Гоша заглядывает в комнату:
   – Ну, ни хрена себе! У вас что тут, собрание, что ли?!
   Ведьма, размышляя, опускает голову, затем медленно осматривает присутствующих, оборачивается к Гоше:
   – А ну-ка шепни мне на ушко, какой у тебя способ ухода? – и, когда тот шепнул, выносит вердикт. – Уходим все. Сбегайте кто-нибудь за Каратистом! Быстро!! Время на исходе! Иди ты, Гоша! Ты знаешь, где вход в подземелье. А мы все к Котяре. Возьмите кто-нибудь ноутбук!

   Лёху в опрятной зэковской робе с биркой на груди ведут по длинному административному коридору – один конвоир впереди, другой сзади.
   – Стоять! Лицом к стене! – командуют ему, и он подчиняется.
   Один из конвоиров стучит в дубовую дверь:
   – Разрешите?
   – Давайте его сюда! – слышится из-за двери. – И оставьте нас!
   – Нам уйти, что ли? – недопонимает конвоир.
   – Да пошли вы на хрен! Чтоб я вас и не видел!.. – утробный рёв рассерженного зверя.
   Лёху вталкивают в кабинет, где из-за огромного, как взлётная полоса аэродрома, стола поднимается маленький краснолицый генерал.
   – Входи, присаживайся, Лёха Тихорецкий! Ты Алексей или Лев? – всматривается в бирку.
   – Алексей.
   – А то я уж думал, мы тёзки… Я – Лев Петрович. Выпить хочешь?
   – Благодарю, не увлекаюсь… – Лёха выдвигает стул и садится.
   – Ну а я выпью… – наливает себе из хрустального графинчика и одним махом выпивает, после чего опускается в хозяйское кресло. – Сколько тебе ещё сидеть?
   – Не знаю, не считал. Я ведь в заключении и родился. Тут и сгину.
   – Ох, ведь лукавишь, Алексей – Божий человек!.. Не верю я, что на волю не охота!
   – А что там, на воле? Это тут я уважаемый человек, а там – никто. И звать никак.
   – Почему ж никак?! Ты ведь коронованный вор! И на воле и тут! Я-то знаю, как воры в законе на воле живут! Получше, может, и генералов!
   – Разные воры есть. И разные генералы.
   – И то верно. Вот Решка Макар жил плохо. И плохо кончил… – Лев Петрович бросает на стол перед Лёхой пачку фотографий, на которых в жутко изуродованном теле трудно узнать деда Макара. – Пытали его часов пять по заключению экспертов, пака сердце не разорвалось. Что-то от него хотели услышать. Ты не знаешь, что?
   Лёха со вздохом пожимает плечами:
   – Может, денег требовали… Так у Решки их отродясь не было…
   – Как же не было?! Он ведь по сейфам был спец! А в этих ящиках не по сто рублей прячут!
   – Всякое бывает… Тут дело удачи.
   Генерал хитро щурится
   – Примерно такой, как у Геры Москвича, который Чугуна обнёс? – встаёт и прохаживается перед столом с руками за спиной. – Там ведь был бюджет небольшой страны… – останавливается напротив Лёхи. – Да тебе и без моего это известно, воровская почта пока что работает исправно. Верно я говорю?
   – Насчёт воровской почты верно. Хотя, вот, про Решку я только от вас услышал.
   – И то, что самого Геру, который у вас числится беспредельщиком, тоже обнесли, как последнего лоха, не слыхал? Да я в жизни не поверю!
   – Дело, как говорится, добровольное.
   – Ты мне тут дурака не включай! Я знаю, что и ты там был! Ты пропустил одну проверку, якобы, будучи пьяным на промзоне! А в это время как раз Геру и обчистили! Короче!.. – Лев Петрович, ещё больше багровея лицом, резко отворачивается, но говорить продолжает, хотя и изменившимся голосом. – Короче, я предлагаю тебе сделку. За половину того, что вы взяли у Геры, я отпущу тебя с чистыми документами.
   Лёха усмехается:
   – Да я бы с радостью, только где мне её взять, ту половину?
   – Ладно. Даю тебе время подумать. В штрафном изоляторе. Тебя не будут ни кормить, ни поить, пока ты не сдохнешь естественной смертью… – опять резко оборачивается к нему. – Так что выбор у тебя не очень большой.

11

   Орга́зм (др.-греч. ὀργασμός от ὀργάω – наливаться (соком), набухать; пылать страстью) – кульминация сексуального возбуждения, характеризующаяся сильным чувством наслаждения, удовлетворения. Происходит обычно в результате механической стимуляции эрогенных зон, обычно половых органов, во время вагинального полового акта, орального или анального секса, мастурбации, стимуляции эрогенных зон рукой партнёра, языком и прочих форм сексуальной активности. Клиторальный оргазм у женщин вызывается путём стимуляции клитора (клитор обычно защищён от внешних раздражителей половыми губами). Возможно наступление оргазма во сне; у мужчин это явление сопровождается эякуляцией и называется поллюциями (как правило, в период полового созревания). Также оргазм может наступить от сильного перевозбуждения даже без прикасания к половому органу.
   Оргазм – третья, наивысшая фаза изменений, происходящих у человека в его цикле полового ответа.
   Физиология оргазма
   Во время оргазма дыхание учащается, частота сердечных сокращений увеличивается до 180 ударов в минуту и более, значительно повышается артериальное давление. Такой режим работы сердца сравним с экстремальной физической нагрузкой. Часто отмечаются покраснения кожи груди и лица.
   Особенности физиологии женского оргазма
   Видимая при гинекологическом осмотре часть клитора является наружной и меньшей его частью. Большая часть клитора расположена в толще тканей и не видна. Тело клитора раздваивается на две ножки, которые проходят в основании малых половых губ, здесь же сосредоточено большое число нервных окончаний. Сверху клитор имеет капюшон, который в свою очередь также соединён с малыми половыми губами. Если потянуть пальцами за малые губы, они сдвигают капюшон на головку клитора. Данное воздействие способно вызывать у женщин приятные ощущения. (Нечто подобное испытывают мужчины, когда крайняя плоть натягивается на головку пениса). Одновременно расположенные под малыми губами чувствительные «ножки» клитора тоже натягиваются, что приносит женщине дополнительное чувство удовольствия. Многие женщины практикуют мастурбацию на малых половых губах. В основном, их теребят, подёргивают или оттягивают, передавая вибрации губ на клитор. Данная техника мастурбации частично воспроизводит ощущения, которые женщина испытывает при вагинальном сексе, когда мужской пенис, проникая во влагалище, широко раздвигает, а главное, натягивает малые половые губы.
   Всё это обеспечивает непрямую, но очень эффективную стимуляцию клитора, вплоть до кульминации ощущений и оргазма. Фактически речь идёт о том, что вагинальный оргазм с точки зрения физиологии является следствием стимуляции клитора, только не прямой, а косвенной. Именно косвенная стимуляция клитора при вагинальном сексе, как правило, и бывает расценена как «вагинальный оргазм».
   Таким образом, изучение физиологии позволяет понять, как именно формируется вагинальный оргазм, и объяснить, почему некоторые женщины не способны его испытывать. Причиной так называемой «ложной аноргазмии» у женщин часто является устойчивая привычка к достижению оргазма исключительно путём прямой стимуляции клитора при мастурбации. Женщины, сталкивающиеся в жизни с проблемой отсутствия оргазма при вагинальном сексе (в то время как при мастурбации оргазм есть), могут преодолеть затруднения, последовательно осваивая способ непрямой стимуляции клитора. То есть, постепенно вырабатывая эрогенную отзывчивость именно на косвенные (непрямые) стимулы и воздействия. Если женщине удаётся научиться воздействовать на клитор не напрямую, а опосредованно (например, стимулируя половые губы), то диапазон эрогенной отзывчивости расширяется и в итоге возможно полное устранение «ложной аноргазмии».
   Особенности физиологии мужского оргазма
   У мужчины, не применяющего специальных методик (см. Управление оргазмом), оргазм непосредственно связан с эякуляцией, хотя это и различные механизмы. Скорость достижения эякуляции (следовательно, и оргазма) зависит от длительности предшествовавшего периода полового воздержания: чем дольше период сексуальной бездеятельности, тем быстрее происходит эякуляция. При недостаточном периоде воздержания достижение оргазма у некоторых мужчин может быть затруднено.
   Субъективное восприятие
   Оргазм у мужчин обычно пикообразный, c кратковременным плато. Сладострастное ощущение быстро нарастает и быстро спадает.
   У многих женщин оргазм является кратковременным, лишь несколько более длительным, чем у мужчин. Возможен и затяжной оргазм, который непрерывно длится 30—60 секунд и дольше. И может носить волнообразный характер, то усиливаясь, то ослабевая.
   Многие женщины при наступлении оргазма испытывают внезапное оцепенение, а затем – чувство сильного толчка в области клитора или в глубине влагалища и ощущение излучения тепла, распространяющегося по всему телу. Возникает ощущение, словно что-то выдавливается из организма. Чувство разлившегося тепла сменяется непроизвольными ритмическими сокращениями в области влагалища, малого таза, иногда и наружных половых органов. Эти ощущения сопровождаются чувствами необычайного удовольствия.
   Виды оргазмов
   Некоторые сексологи (A. Kinsey, W. Masters, V. Johnson, S. Schnabl) отрицают наличие разных видов оргазмов.
   Генитальный (обычный, локальный) оргазм – это то, что происходит по умолчанию. То есть, если человек достигает оргазма, то, скорее всего, это генитальный оргазм. Анатомически генитальный оргазм является следствием сокращений мышц в тазовой области с определённой частотой. Это легко подтверждается мастурбацией.
   У мужчин обычно сопровождается эякуляцией – выбросом спермы из уретры. У некоторых женщин сопровождается выбросом характерной жидкости, так называемой женской эякуляции.
   Своё название этот вид оргазма получил от его свойства проявляться локально, обычно в области половых органов, охватывая очень малую долю всего организма. Такой вид оргазма также очень непродолжителен, то есть сильно локализован и во времени.
   Традиционно у женщин принято делить оргазм на несколько видов:
   клиторальный
   вагинальный
   маточный
   По поводу вагинального оргазма до сих пор нет единого мнения. Первоначально, например, в работах Зигмунда Фрейда, оргазм у женщин разделялся на клиторальный и вагинальный, а неспособность к вагинальному оргазму считалась проявлением фригидности и неспособности к оргазму при половом акте. Впоследствии в ряде работ отрицалось наличие у женщин вагинального оргазма и наличие в области влагалища эрогенных зон. При этом подчёркивается необходимость стимуляции клитора.
   Женский оргазм во время мастурбации
   В настоящее время преобладает точка зрения о том, что стенки влагалища не являются эрогенной зоной женщины, однако в районе влагалища у женщин присутствуют эрогенные зоны. Это объясняет тот факт, что многие женщины считают влагалище эрогенной зоной. Когда женщина возбуждена, ножки клитора, охватывающие влагалище, и точка G (женская предстательная железа) наполняются кровью и увеличиваются в объёме. Вследствие этого данные зоны становятся доступными для стимуляции при вагинальном сексе, рукой или фаллоимитатором. Это явление также называется эрекцией, аналогично эрекции мужского пениса. При вагинальном сексе возможна также непрямая стимуляция головки клитора.
   Тем не менее, большинство женщин легче достигают оргазма при прямой мануальной или оральной (куннилингус) стимуляции головки клитора, а для многих женщин это единственная возможность достижения оргазма. Поэтому такая стимуляция рекомендуется наряду с вагинальным половым актом, или как самостоятельный вид сексуальной активности, например, при мастурбации.
   Часть учёных отрицает наличие у женщин маточного оргазма. Однако, по наблюдению врачей-рентгенохирургов, которые выполняли установку катетера в маточную артерию и последующее быстрое введение рентгеноконтрастного вещества «Урографин» для диагностики некоторых заболеваний матки, у большинства женщин наблюдался маточный оргазм. По данным работы одной из эрогенных зон женщин является область в глубине влагалища рядом с шейкой матки. В то же время для многих женщин глубокое проникновение пениса во влагалище может быть болезненным или неприятным.
   Особая и довольно редкая разновидность оргазма – так называемый миотонический (миокомпрессионный) оргазм, который достигается сильным сжатием/напряжением приводящих мышц бедер. Для достижения миотонического оргазма женщина характерным и индивидуальным только для неё образом напрягает мышцы, что приводит к возникновению оргазма, причем достаточно быстро, по сравнению с партнерским сексом. При миотоническом оргазме у женщины не выделяются какие-либо особые эрогенные зоны, поэтому в партнёрском сексе мужчине воздействовать не на что, по сути этот вид оргазма женщина получает путём мастурбации. Миотонический оргазм, без осознания, что это оргазм, зачастую развивается у девочек с детства, и это может впоследствии создать проблему получения клиторального или вагинального оргазма при половом акте с партнером, так как девушка или женщина привыкла получать оргазм скрещиванием/сжатием/напряжением бедер ног, что трудно применить в большинстве поз полового акта с партнером.
   Некоторые женщины способны достигать оргазма и без непосредственной стимуляции половых органов – например, от ласки сосков, поцелуев в губы, и, изредка, от других видов воздействия (стимуляция пупка, флагелляция и т. д.); или даже в отсутствие всякой физической стимуляции, скажем, от чтения эротической литературы.
   ВИКИПЕДИЯ

   Перед соседним, нежилым после пожара, бараком номер шесть припаркован небольшой автобус с затемнёнными окнами. Из подвала пожарища выходит Стёпа с портативным автоматом, скрытый автобусом от залёгших вокруг барака номер восемь спецназовцев. Не колеблясь, он отворяет дверь и наводит на водителя, игравшего на планшетнике, автомат. Тот замирает в ступоре, пока Стёпа снимает с него микрофон и наушники. Следом за рыжим гигантом в салон тихо проскальзывают: Капа со своим выводком и тележурналисткой Зинаидой, Людмила Махрова, лже-Елена Владимировна со своим поникшим телохранителем, Рэмбо, Марьяна со Зрецом и его тремя безликими Сивиллами, Саша Каратист с Валентиной, держащей на руках щенка, двое смуглых, нападавших на Стёпу, и Котяра с вооружённым до зубов Гошей. Марьяна оборачивается к Стёпе:
   – Где твоя Софья Гавриловна?
   – С утра в город отправилась. И, слава Богу!.. А гэбэшников мы оставили?
   – Да на кой чёрт они нам нужны?! Поехали, что ли? Ах, да, ты землю взял?
   – Да вот в пакете! Куда отправляемся?
   – Для начала за Озеро, на Красную горку. И… Наверное, я должна кое-что объяснить собравшейся публике… – она сдёргивает с головы парик, расстёгивает и сбрасывает серый балахон, оставаясь совсем юной девушкой, остриженной наголо, в шёлковом брючном костюме. – Я – последний представитель жившего тут испокон веку племени ягов из древлян. Баба Яга из сказок. Нас считали людоедами, злыми колдунами и т. д. Мне очень много лет, гораздо больше, чем может представить ваше воображение. Но я не саня, не бессмертна. Пока я всего лишь ваняша. Около тридцати лет я разыскивала по всей России Александра Евгеньевича, чтобы провести ритуал Феньку-саньку и получить от него силу физического бессмертия. И поделиться ей с Николаем Ивановичем, известным у нас как Котяра. Без его средств, как и без дара Зреца, тоже поначалу желавшего того же, я не смогла бы найти Нерозникова. Мы нашли его и уже подготовили Николая Ивановича к восприятию силы. Он несколько дней был с девочками, не выплёскиваясь. Сегодня мы начнём ритуал.
   Все ошарашено замолчали. Автобус медленно едет по Огрызково, с Северной сворачивает на Мира. Здесь на колдобинах народ словно прорвало, словно бы все очнулись, заговорив разом:
   – Девушка, вы в порядке?
   – Ей к психиатру надо!..
   – Отпустите нас!..
   – Зачем вы нас вытаскивали?
   – Что станет с бараком?
   Преобразившаяся Марьяна поднимает руку:
   – Уважаемые, давайте по порядку!
   Первой вскакивает Людмила Махрова:
   – Значит ли это, что Нерозников бессмертен?
   – А вы думаете, откуда у него те удивительные способности?! Он – саня.
   Саша Каратист поднимается со своего кресла.
   – Да вы что, охренели тут все, что ли?!
   Поднимается и Зрец, он говорит с ухмылкой:
   – Ты что, дурень, так и не понял, что весь этот сыр-бор из-за тебя?! А из-за чего бы ещё к нам нагрянули гости и из Штатов, и из Израиля, и даже из Поднебесной?!
   Саша глуповато улыбается:
   – Что-то я не пойму… Среди нас есть китайцы? И евреи?
   – Ну да. Вон те двое, что назвались генеральшей с охраной, на самом деле с родины Иисуса. А те, которых Стёпа отдубасил – из Пекина.
   – Ну, ни хрена себе!.. – Каратист падает на место.
   – Я уж молчу об оставленных там гэбэшниках и спецназе! Хотя они вроде как не по твою душу… Но канитель одна.
   Подняв руку, как школьница на уроке, встаёт «Елена Владимировна».
   – А что будет с нами, не гражданами? Зачем вы нас вытаскивали?
   Марьяна улыбается:
   – А что бы вы хотели, чтоб с вами стало? Вы свободны. Если хотите, уматывайте в свой Израиль хоть сейчас! И это относится ко всем, автобус останавливается по заявкам телезрителей!
   – Спасибо. И ещё. Вы сказали о ритуале. Он тайный?
   – Нет. Можете считать себя приглашённой. Как вас, кстати, зовут? Ах, да, вы ведь с тайной миссией!.. Зрец!..
   – Анук Рутберг. С сослуживцем Соломоном Левинсоном.
   – А наших китайских друзей?
   – Ли Цу-чен и Сы Фань.
   – Спасибо. Это чтоб никому обидно не было. И о гражданстве. Вы ведь к бомжам приехали, гражданам пустырей и помоек. В этом отношении мы почти ровны. Почти потому, что вас хотя бы за людей принимают.
   Анук, кусая губу, садится. Но Марьяна продолжает обращаться к ней.
   – А вот скажите, Анук, вы вообще знакомы с Еленой Владимировной Казанцевой?
   – Нет. Я видела её только на дисплее.
   Автобус едет уже по Змейке. Водитель нервно оборачивается:
   – Слушайте, я не местный! Где она, эта Красная Горка?
   Стёпа, тоже слегка преображённый, улыбается у него за спиной с автоматом на коленях:
   – Не переживай, я подскажу. Следующий поворот, на Горе, налево.
   Поднимается Капа:
   – Мари, мои девчонки хотят сойти. Останови им где-нибудь на Горе!
   – Конечно, дорогая! Если кто хочет выйти, пожалуйста! Мы сейчас у Почты остановимся. Ты с ними расплатилась?
   – Конечно, Мари! Ты ж меня знаешь!
   – Если б не знала, не спрашивала.
   У Почты Капа с оскорблённым видом идёт вместе со своими подопечными. Марьяна её останавливает.
   – Погоди, Капа, ты мне ещё понадобишься.
   – Ты ж сказала, что все свободны!
   – У нас с тобой договорённость, если ты не забыла.
   – Да, конечно… – выпятив нижнюю губу, женщина отправляется на своё место.
   Перед открытой дверью в раздумии замирает и юная блондинка, что была с Котярой, а до того сопровождала Рэмбо и Каратиста от Вокзала.
   – А можно я останусь?
   – Оставайся, милая! – улыбается Марьяна.
   – Я тоже остаюсь! – не сходя с места, заявляет тележурналистка, подвязавшаяся в проститутки. – И ещё вопрос. Есть ли возможность мне пригласить оператора, чтоб снять ваш ритуал для телевидения?
   – Можно. Через пол часика примерно мы будем тут, с той стороны Детского сквера. Перед Администрацией. А сейчас ты, Зрец с Рэмбо, Капой и своими Сивиллами пойдёте в Сороковой магазин за продуктами. Нам их понадобится много, чтоб всю эту ораву три дня до отвала кормить. И поить! Деньги есть? – Зрец и Капа одновременно кивают. – Хорошо. А ты, Каратист, давай в магазин стройматериалов! Тут, в Старой почте. Купишь мастерок, сапёрную лопатку, готовой цементной смеси килограмм пять и какого-то огнеупорного картона, асбеста или базальта, там сам смотри. Этим надо покрыть площадку в четыре квадратных метра. Запоминаешь? Ещё понадобится палаток штуки три-четыре… Возьми с собой свою Валентину, она лучше запомнит! Щенка, вон, девчонкам пока отдайте! Давайте, вперёд! Автобус будет ждать на площади Ленина.

   «Стакан» штрафного изолятора это камера метр на метр с узкой скамеечкой. Лёха дремлет. «Кормушка» в двери с грохотом отворяется, звучит голос с хохотком:
   – Вор наверно пить хочет? – просовывается рука с алюминиевой кружкой, вода выливается на пол. И без того уже мокрый.
   Лёха продолжает дремать, никак не реагируя
   Свекольнолицый генерал Лев Петрович мелкими шагами мерит свой кабинет. Входит старший лейтенант.
   – Товарищ генерал, разрешите!..
   – Как он?
   – Пока упирается.
   – Чёрт возьми, неужели в этой дыре не найти пентотал натрия?!
   – Вертолёт из Москвы уже поднялся…
   – Нигде поближе не было?
   – Никак нет, товарищ генерал!
   – И почему не самолёт?
   – Так это… Товарищ генерал, тут ведь аэродрома нет…
   – И Воркуте тоже?
   – Там есть, но это было бы слишком сложно… Пришлось бы…
   – Ладно. Я понял. Секретность должна оставаться прежней.
   – Слушаюсь, товарищ генерал! И это… Позвольте доложить!
   – Да!
   – Зэки заволновались. Кучкуются на плацу. Одолевают ДэПэЭнКа вопросами.
   – О нём?
   – Так точно. Он ведь у них Смотрящий.
   – Вызовите ОМОН! Пусть разгонят!
   – Слушаюсь! Но, товарищ генерал…
   – Ну что ещё?
   – С ними так нельзя, товарищ генерал… Будет бунт, заложники… Они могут позвать прессу…
   – Каким образом?
   – Товарищ генерал, у них возможностей больше, чем у нас! Половина наших у них на содержании.
   – Эх, мать твою!.. Отменить ОМОН! Пусть офицеры сами выкручиваются, как могут!
   – Слушаюсь. Но долго это продолжаться не может…
   – Ну, придумайте сами что-нибудь! Вы ведь лучше знаете этих нелюдей!
   – Попробуем… – козырнув, выходит.

   Лёха в своём «стакане» теряет сознание, прислонясь к боковой стене.
   Старший лейтенант опять входит, почти вбегает к генералу. Тот только что налил рюмку коньяка.
   – Разрешите обратиться, товарищ генерал?
   – Обращайтесь! – ставит рюмку на стол, так и не выпив.
   – Они начали.
   – Чёрт! Что они уже натворили?
   – Захвачен блок строгого режима. Пятеро служащих взяты в заложники. Тихорецкого они ещё не нашли, но это дело получаса. Все ключи уже у них.
   Лев Петрович выпивает коньяк, наливает ещё.
   – Теперь от ОМОНа вам не отвертеться!
   – Разумеется. Но и Лёху придётся выпускать.
   – Он живой ещё? Три дня без воды!..
   – Они живучие, товарищ генерал!
   – И крепкие. Ты-то уже сдался бы, а?
   – Так он вор, ему нельзя лицо терять. Оно у них теряется вместе с короной. А то и с головой!
   Вид снаружи. На плацу небольшая толпа зэков, разинув рты, смотрит на огороженный локальным забором из прутьев блок строгого режима, одноэтажное здание, из разбитых окон которого валит густой дым.
   Штрафной изолятор в подвале строгого режима. Группа заключенных деловито открывает все двери подряд. Большинство камер пусты. Из некоторых выходят исхудалые небритые мужчины и сразу просят закурить. С огромным наслаждением пускают дым первых затяжек. Все громко разговаривают. Наконец из «стакана» выносят Лёху Тихорецкого. Приходя на краткий миг в себя, он жестом показывает, что хочет пить. Приносят кружку воды и вливают в почти бесчувственное тело. Он опять открывает глаза, слабым голосом спрашивает:
   – Что вы тут делаете?
   Ему отвечают на разные голоса:
   – Бунтуем, Лёха!.. Бунтуем!.. Шухер наводим!.. Тебя ищем!..
   – ОМОН уже в зоне?
   – Да кто знает!.. Мы тут зашкерились!.. Наверно уже вызвали… – его усаживают на принесённый откуда-то стул.
   – Ясно… – он трёт лоб. – Смотрящие среди вас есть?
   Вперёд выступает маленький, весь в морщинах, носатый еврей:
   – Я Валет Одессит, смотрю за Промкой.
   – Слушай, Валет… Сейчас менты ждут переговорщика… Хотят узнать, чего мы хотим…
   – Да они и так знают, волки поганые! Мы шли сюда тебя вытащить. Тебя ж по беспределу закрыли!
   – Ты просто не в теме, Валет… Там всё было правильно… Короче, пойди переговорщиком, требуй, чтоб привели генерала Льва Петровича… Он маленький такой, краснорожий… Скажешь ему, что Лёха Тихорецкий согласится, если он отведёт ОМОН… Всё. Иди!

   На площади Ленина в автобус забираются гружёные как верблюды Зрец с Рэмбо в сопровождении Капы, за ними – Валентина, какой-то лохмато бородатый мужичок и Саша Каратист. Каратист сразу начинает объяснять:
   – Понимаешь, Мари, старого другана встретил… Он не против присоединиться к нам…
   – Ну что ж, добро пожаловать!
   – Его Марсон зовут. Вообще-то Марс, но мы привыкли к Марсону.
   – Ты огрызовский, Марсон?
   – Ну, вроде того… Живу на Мира в брошенном доме номер 58А. Если б не Санёк, мы с бабой, может, уже и с голодухи загнулись бы!..
   – А где ж баба твоя?
   – В больницу сдал. У неё нога сломана была неделю назад, а тут стала температура подниматься… Ну, я вызвал Скорую, они её сразу и забрали. У неё-то ксивы есть, это я бомжара!
   Марьяна смеётся:
   – Наш человек! – и серьёзнеет. – Зрец, а где жёны твои?
   Ясновидящий пожимает плечами:
   – Ушли… Ну что, на Красную горку?
   – Ну да. Потом гора над Берёзовой рощей, на Замостинской повёртке и в Детском сквере. Всего пять священных холмов, улюлей по-нашему. На них и стоит Бологое. С вершин холмов надо собрать землю для ритуала…
   – Но получается четыре!
   – Мы уже взяли землю с Огрызовского, на котором живём.

   В салоне современного военного вертолёта Лёха пристёгнут наручниками к стене. Вид у него крайне измученный, тёмные круги у глаз, щёки ввалились, на лбу бисер пота. К нему подходит генерал Лев Петрович с полным бокалом в руке. Он в хорошем настроении, улыбаясь, хлопает Лёху по плечу.
   – Ну что, герой, тебе уже лучше? Может, выпить хочешь?
   – Нет. Ты меня обманул. Что мне ввели «для укрепления здоровья»?
   – Это витамины, дорогой мой! Просто витамины!
   – Как бы ни так!.. Это наркота какая-то!..
   – Ну да, признаю. И ты меня пойми! Ну не верю я вашему брату уголовнику! Ни на грош не верю! Мне нужны были гарантии. А теперь я знаю, что это ты и обчистил Геру Москвича! И вы вместе с Решкой и Жорой положили брильянтики в банковскую ячейку! Даже знаю, в какой банк! И это прекрасно! Это просто великолепно! – делает глоток из бокала. – Твоё здоровье, Лёха Тихорецкий! И моё тоже! – добавляет, отпивая ещё.
   – Ну, тогда ты должен знать, что ключей у меня нет. Они только у Жоры и у деда Макара… Был.
   – Ну да. Только вклад оформлен на тебя, на твой старый паспорт! Скоро мы прилетим в столицу нашей родины, ты возьмёшь у Мулата паспорт и составишь заявление в банк! Об утере ключей! Мои связи помогут ускорить процесс идентификации! И выдачи дубликатов! Всё! Очень простая операция!

   Лёха Тихорецкий в тёмном костюме с галстуком сидит за столом в кабинете менеджера. Рядом с ним крупный невозмутимый блондин с короткой стрижкой в таком же костюме. Через стол от них долговязый, с козлиной бородкой менеджер, он кладёт перед Лёхой конверт.
   – Вот ваши ключи. Должен предупредить, что больше терять их вам не следует. Следующий штраф будет значительно выше…
   Лёха берёт конверт, заглядывает в него. Сопровождающий его блондин ухмыляется:
   – Больше он терять ничего не будет! Ну что, мы пойдём к ячейке?
   Менеджер делает большие глаза:
   – Извините! Допуск к ячейке имеется только у трёх человек. И вас, молодой человек, в этом списке нет.
   Блондин на мгновение задумывается.
   – В хранилище у вас один вход?
   – Разумеется!
   – И выход один?
   – Конечно! Хранилище не проходной двор!
   – Вот и замечательно! Лёша сейчас пойдёт и принесёт всё что надо. Верно, Лёша?
   Лёха кивает, со вздохом поднимается со стула. Вскакивает и менеджер.
   – Я должен проводить вас до тамбура…
   Блондин выходит из кабинета следом за Лёхой. Втроём они спускаются в подвал, где перед дверью тамбура за столом с монитором сидит охранник. Блондин остаётся ждать, сложив руки на груди и широко расставив ноги. В тамбуре менеджер деланно улыбается:
   – Простите, дальше мне не положено…
   Лёха оборачивается к нему всем корпусом, вглядывается в бейджик
   – Послушайте, Артём… Эти бандерлоги на меня наезжают. Мне надо уйти из банка без них. Вы будете вознаграждены.
   – Я уже догадался. Давайте сделаем так… Сейчас я свяжусь с начальником охраны… Так… А в операционном зале тоже кто-то из них есть?
   – Там ещё двое.
   – Понятно. Мы сейчас вызовем полицию, и вы покажете, кого надо задержать.
   – У них хорошие документы.
   – Это не важно. Их задержат до выяснения… – снимает со стены трубку внутренней связи. – Валерий Генадьевич, будьте добры…
   – Погодите! Они настоящие сотрудники МВД! И скажут, что проводят какую-либо операцию! Хотя должны были, если операция не против вас, вам представиться по всей форме!
   – Хорошо. – и в трубу. – Валерий Генадьевич, пожалуйста, пока просто будьте начеку! – вешает трубку. – Отсюда, из тамбура есть служебный лифт наверх. Я вас выведу, когда вы возьмёте, что вам надо.
   – Спасибо.
   – Но на их разбойничьи рожи я всё ж хочу посмотреть, когда их будет задерживать Внутренняя Безопасность!
   Лёха улыбается:
   – Я бы тоже с удовольствием! Но… Ещё раз большое спасибо!
   – Погодите! – менеджер включает маленький экран рядом с телефоном, набирает комбинацию цифр. – Я подключаюсь к камере в зале. Вы можете показать своих грабителей?
   – Разумеется. Вот они! Маленький – главный, здоровяк рядом – его подчинённый.

   К блондину перед тамбуром подходят два охранника банка. Один из них протягивает руку:
   – Позвольте ваши документы!
   Блондин ухмыляется:
   – Пожалста!.. – достаёт из нагрудного кармана куртки военный билет.
   Охранник, не раскрывая, убирает его в свой карман.
   – Вы должны последовать за нами для выяснения.
   Блондин оглядывается на дверь тамбура.
   – Куда?
   – В кабинет охраны.
   – А мы могли бы подождать несколько минут?
   – Нет. Будьте любезны!
   Блондин глубоко вздыхает, явно сильно сдерживаясь, но подчиняется.

   В операционном зале банка генерал Лев Петрович в штатском, заложив руки за спину, ходит перед застывшим по стойке «смирно» починённым. К ним также подходят два охранника.
   – Позвольте ваши документы!
   Лицо генерала алеет:
   – На каком, собственно, основании?
   – На основании заявления клиента банка.
   Окружающие начинают оборачиваться на них. Лицо генерала становится малиновым.
   – Этот ваш клиент находится в побеге из мест лишения свободы! И мы должны его арестовать!
   – Кто это мы?
   – Министерство Внутренних Дел!
   – И вы можете подтвердить ваши полномочия документально?
   – Разумеется! – Лев Петрович достаёт удостоверение, раскрывает его перед лицом охранника.
   – Тот усмехается:
   – И с каких это пор у нас генералы ходят на задержания?! Пройдёмте в комнату охраны!
   – Вы не имеете права!
   – Имеем! В данный момент вы находитесь на территории частной собственности. И скоро сюда прибудут представители отдела внутренней безопасности МВД! Если хотите, вас тут, прилюдно, уложат лицом в пол.
   Цвет лица генерала делается свекольным. Он прячет удостоверение.
   – Показывайте, куда идти!
   – Вы тоже! – охранник тыркает пальцем в грудь подчинённого Льва Петровича.
   Все четверо направляются в боковой коридор.

   В это время Лёха с небольшим кейсом в руке выходит через гараж банка. На прощанье он достаёт из кейса пачку пятитысячных и вручает её выручившему его менеджеру.
   – Зачем же так?.. – опешивает тот.
   – Тут ещё и аванс на будущие наши отношения… – жмёт руку служащему. – Будьте здоровы!
   – Может вас подкинуть куда? У меня, вон, машина стоит!
   – Спасибо, в другой раз.

   Конец рабочего дня, в городе много спешащих по завершающим день делам людей. Автобус останавливается перед зданием Администрации. Внутри Марьяна приказывает:
   – Значит так. Оружие спрятать. Степан, ты у водителя что забирал, верни!
   – Я пистолет разряжу… – вынимает обойму из пистолета.
   – Да он и стрелять не будет. Верно, парень?
   Водитель пожимает плечами:
   – Чего стрелять?! Вас в дурку всех надо, уколы делать! Тоже мне – шпиёны!..
   – Ну да, ты прав, мы не такие, как все. Степан, ты выходишь последним. Первой идёт Капа. Капитолина, ты знаешь, что делать, чтоб нас всех пропустили.
   – Да, конечно… – Капа со вздохом идёт по проходу.
   Вскакивает телевизионщик Зинаида:
   – Мой оператор на другой стороне улицы! Как его позвать?
   – Да обыкновенно! Капа выйдет, ты за ней. И зови!
   Капитолина направляется в Администрацию. Следом за ней Зинаида обегает автобус и машет руками Гураму, присевшему на скамейку. Он встаёт и важно пересекает дорогу с большой сумкой на плече.
   – Ну что ещё такое, Зинаида Аркадьевна?! То спецслужбы, то вы с сумасшедшими идеями!..
   – Идём-идём, Гурамчик! Сегодня будем снимать древний ритуал! Потом сам поймёшь!
   Они обходят автобус и пристраиваются в цепочку несущих доверху набитые пакеты людей.
   В фойе стоит Капа перед стеклянной будкой охранника. Пустой. К ней подходит Марьяна:
   – Охраны нет, что ли?
   – Как видишь. Я могу идти?
   Из-за будки в спешке вылетает Люся в мини-юбке и ботфортах и с сумасшедшими глазами наталкивается на Зреца. Длинноволосый «индеец» вздрагивает как от удара током, хватает пытающуюся ускользнуть девицу за руки.
   – Постойте, говорю вам! Мы поможем вашему горю! – оборачивается к Марьяне. – Мари! Здесь только что произошла ужасная трагедия! Нам придётся вмешаться!
   Следом за Люсей торопливо выбегают две старушки с не менее сумасшедшим видом. Зрец делает жест, позволяющий пропустить их. Они проталкиваются к выходу. К Зрецу с Люсей шагает Марьяна.
   – Ну, что здесь такое?
   – Мари, здесь только что была стрельба, двоих, нет, троих уложили. Причём, хороших людей! Нам надо поспешать, может, что ещё можно сделать!..
   Люся дёргается, стараясь вырваться, Зрец оборачивается к Капе:
   – Капа, чёрт побери!.. Надо чтоб она с нами пошла!
   К ним подходит Капа:
   – Деточка, идём с нами! – говорит очень спокойно и тихо.
   Люся перестаёт сопротивляться, опускает отпущенные Зрецом руки и покорно следует за всеми мимо будки к лестнице. Возглавляет шествие Марьяна, обернувшись, спрашивает:
   – Куда спешить-то?
   – Второй этаж направо. Кабинет главы.
   На втором этаже в коридоре с колдуньей, выскочив из кабинета, сталкивается Василий Васильевич. Увидев оружие в руках Гоши и Стёпы, он обмирает:
   – Кто вы?
   Зрец, шагнув к нему, хлопает его по плечу:
   – Бомжи огрызовские! Слыхал? И лучше не дёргайся! – повышает голос для Марьяны. – Беги, останови секретаршу, пока она ментов не вызвала! Может, ещё успеешь!
   Марьяна в три прыжка врывается в секретарскую, где Верочка с трубкой у уха набирает номер. На стуле сидит обомлевшая Дарья. Ведьма выхватывает трубку и пристально смотрит в глаза Верочки:
   – Вызвала?
   Та отрицательно мотает головой, не в силах произнести ни слова.
   – Вот и замечательно!
   Входит поникший Василий Васильевич, за ним Гоша с автоматом и пистолетом в руках, Анук «Елена Владимировна» с сослуживцем Соломоном, юная проститутка, журналистка Зинаида с оператором Гурамом, Котяра, Капа, китайцы Ли и Сы, Зрец, Каратист с Валентиной и Людмилой Махровой, Рембо и Стёпа, тоже с автоматом. В секретарской становится тесно, Марьяна отворяет дверь кабинета и делает приглашающий жест.
   В кабинете обалдевший Дима с открытым ртом медленно поднимается со стула, и Пётр Инокеньтьич замирает с расставленными в стороны руками, словно бы хочет остановить приток народа. Люся снова начинает рыдать, увидев трупы. Ведьма оборачивается к Верочке:
   – У тебя есть что-нибудь успокоительное? – та кивает. – Принеси! Только никуда пока не звони! Можешь навредить! Зрец, пригляди! Остальным! Разбирайте стулья и усаживайтесь у стен! Тут их не хватит, возьмите там, в предбаннике! Мужики! Давайте-ка, уложим пострадавших на стол! Эй, подданные Поднебесной, к вам тоже относится!
   Охранника Гешу кладут рядом с Тимофеем Дмитриевичем и Леопольда – перпендикулярно, на стол главы (он буквой Т). Пистолет с пола один из китайцев протягивает Каратисту, но он отказывается, забирает Рэмбо. Верочка приносит пузырёк валерьянки, бокал и стакан воды, замирает, глядя на происходящее. Люся уже начинает завывать.
   – Да дай ты ей что-нибудь! – взрывается ведьма в образе девушки. – Где моя сумка, Зрец? – замечает её в груде пакетов, забирает. – Я сейчас выйду, всем успокоиться и молчать! Если кто вякнет, мои люди пристрелят сразу!
   Дима поднимается со стула снова:
   – Хотелось бы знать, что тут происходит…
   – Просто помолчи и всё! Скоро сам поймёшь! – выходя, оборачивается к Капе. – Скажи, чтоб все замерли.
   – Замрите. Молчите и не двигайтесь… – тихо говорит та.
   Перед ликом смерти на столе люди смирнеют, большинство смотрит со страхом, все молчат, только Люся, проглотив вместе с секретаршей лекарства, всё ещё всхлипывает.
   Теперь уже в образе восьмидесятилетней старухи возвращается Марьяна. Каркает с порога:
   – Всем сидеть! И ни звука мне! – бормоча что-то невнятное себе под нос, выкладывает на стол рядом с покойниками какие-то предметы, идёт к пакетам с провизией, находит хлеб и отламывает горбушку. Расстёгивает одежду на мёртвых, отыскивая раны. Сыплет на хлеб что-то из своих баночек и мнёт его, чем-то ещё брызгает, опять мнёт. Скатывает три шарика и плюёт на каждый из них, а шарики вкладывает в раны застреленных. Все манипуляции сопровождаются ритмичным бормотаньем. Затем ведьма садится по-турецки на пол лицом к столу и, раскачиваясь, почти поёт на неизвестном языке. Это продолжается довольно долго. Люди, загипнотизированные ритмом сиплого голоса, смертью и Капой, тоже начинают неосознанно раскачиваться.
   И вдруг рука охранника Геши падает со стола и, качнувшись, возвращается на место. Зрители замирают с вытаращенными глазами, похоже, и дышать перестают. А Леопольд поворачивает голову набок. Марьяна продолжает свой непонятный речитатив. Леопольд садится с закрытыми глазами. Деревянно поднимает туловище и Тимофей Дмитриевич. А за ним и охранник. Неловко и скованно они сбрасывают ноги и, наконец, встают, держась за стол. Синхронно шагают вперёд и, все, немного сутулясь, идут вокруг стола и колдующей ведьмы. С закрытыми всё ещё глазами. Сделав полный круг, старик возвращается на своё место и безуспешно пытается вскарабкаться на стол. Ему не поднять ноги. А молодые, охранник Геша с Леопольдом, продолжают шагать, всё больше выпрямляясь. Марьяна замолкает и хлопает в ладоши. Тимофей Дмитриевич мешком валится под стол. Леопольд с Гешей открывают глаза и удивлённо озираются. Все сидящие вдоль стен в шоке. Марьяна смотрит на Капу. Та с трудом стряхивает оцепенение.
   – Можно говорить и двигаться.
   Людей разом прорывает:
   – Что здесь происходит? Как ты это?.. Они точно были того?.. Не может быть!! Невероятно!!
   Люся с воплем бросается к Леопольду, едва не сбивает его с ног:
   – Миленький мой!! Хороший мой!! Я уже всё!.. Думала, конец!..
   Марьяна устало трогает её за плечо:
   – Он очень слаб и ничего пока не понимает… – говорит тихо и хрипло.
   – Так они что, придуривались, что ли?! – вопит Дима.
   Василий Васильевич долго смотрит ему в глаза, вздыхает.
   – Это ты придурок, Дима!..

12

   Управление оргазмом
   Управление оргазмом – это половая практика по контролю над наступлением оргазма, над его продолжительностью и глубиной у индивида, половой пары или у принимающего партнёра, будь то женщина или мужчина. Некоторые методики управления оргазмом описываются в книгах Мантека Чиа.
   Нарушения оргазма
   Затруднённое достижение оргазма
   Если получение оргазма желательно, то в основном его отсутствие связано с неспособностью женщины расслабиться и «уступить ему дорогу». Похоже, что это тесно связано с внутренним устремлением проявить себя в занятии сексом и нежеланием получить удовольствие отдельно от удовлетворения партнёра. Часто женщины так сильно беспокоятся о наслаждении своего партнёра, что становятся беспокойными, а это проявляется в виде нетерпеливости с задержкой наступления оргазма у них. Подобная задержка способна привести к расстройству неполучения полового удовлетворения с оргазмом.
   Хотя нарушение оргазма может иметь психологические компоненты, также часто причиной могут быть и физиологические факторы. Например, задержка наступления оргазма или неспособность его получить – это частый побочный эффект многих лекарственных препаратов. Многие сексологи заявляют, что проблема преждевременного семяизвержения непосредственно связана с идеей, поддерживаемой наукой в начале XX века, когда излишне подчёркивалось значение возникновения взаимного оргазма как цели и знака истинного полового удовлетворения в интимных отношениях. Стёртый оргазм (снижение оргастических ощущений) выявляется у 30% больных хроническим простатитом. Причинами стёртого оргазма являются снижение тонуса и зияние (раскрытие) устьев семявыбрасывающих протоков. Вследствие этого уменьшается сила истечения спермы и снижается раздражение рецепторов /воспринимающих структур/ на поверхности семенного бугорка, ответственных за ощущение оргазма.
   Аноргазмия
   Отсутствие оргазма носит название аноргазмии. У женщин встречается чаще, чем у мужчин, устаревшее название у женщин – фригидность. Термин «фригидность» в современной зарубежной литературе больше не употребляется, так как в ряде случаев употреблялся в негативном смысле или обозначал отсутствие оргазма у женщин, как «норму», в то время как большинство современных авторов считает отсутствие оргазма у женщин отклонением от нормы. В российской литературе термин «фригидность» иногда употребляется в значении отсутствия или снижения сексуального влечения. Возможны различные проявления аноргазмии – аноргазмия при мастурбации (бывает примерно у 5% женщин), аноргазмия при вагинальном сексе (многие авторы считают её нормой и рекомендуют оральную и мануальную стимуляцию для достижения оргазма, как часть сексуальных отношений), аноргазмия при любых формах секса с партнёром, когда оргазм достигается только при мастурбации в одиночку, и т. д. Аноргазмия чаще бывает у молодых женщин или у женщин, имеющих малый опыт сексуальных отношений, однако в современной литературе это также рассматривается как отклонение от нормы.
   В большинстве же случаев причиной аноргазмии является незнание женщиной своего тела, неумение доставлять удовольствие самой себе, незнание (недостаточное знание) своих эрогенных зон.
   Кроме того расстройство оргазма может наступать при смене полового партнера, когда необходимо время, чтобы привыкнуть и научиться доверять партнеру. Также большая самокритика по поводу своей внешности может вести к подобным расстройствам.
   Причины: Долгое время основное внимание уделялось возможным психологическим причинам аноргазмии, таким как пуританское, излишне строгое воспитание в детстве, неприятные сексуальные переживания в начале интимной жизни, антипатия по отношению к партнёру или незнание собственных сексуальных реакций или эрогенных зон. В целом с распространением более свободного отношения к сексу и утверждением равноправия женщин и мужчин число аноргастичных женщин уменьшается.
   В последние годы больше внимания уделяется возможным физиологическим причинам «ложной» аноргазмии у женщин, когда оргазм достигается при мастурбации, но отсутствует при сексе с партнёром. Причиной такой «ложной» аноргазмии может быть условный рефлекс, связанный с дезадаптивным способом детской или подростковой мастурбации. Суть явления заключается в следующем: устойчивая привычка достигать оргазм одним определённым способом, притом НЕ воспроизводимым во время секса, делает невозможным достижение оргазма в сексе без использования данного привычного способа. Пример: при мастурбации в ванной современные девушки используют силу струи воды, направляя поток на клитор. Но воспроизвести данную стимуляцию во время секса невозможно! Это и приводит к отсутствию оргазма во время коитуса. То же самое относится ко всем прочим дезадаптивным (невоспроизводимым в сексе) путям и способам достижения оргазма. Лечение «ложной» аноргазмии заключается в выработке у женщины новых и более физиологичных рефлексов при мастурбации. Для этого применяется техника непрямой (косвенной) стимуляции, основанная на использовании особенностей анатомии и физиологии женских половых органов.
   Если женщина учится воздействовать на клитор не напрямую, а опосредованно (например, стимулируя в основном не клитор, а прилегающие участки и малые половые губы), то значительно расширяется весь диапазон эрогенной стимуляции, что впоследствии позволяет преодолеть прежний рефлекс достижения оргазма одним единственным способом.
   Оргазм и BDSM
   Достижение состояния женского оргазма часто ставится целью в практиках BDSM. При этом женский оргазм рассматривается как безусловный рефлекс в практиках SM и как условный рефлекс в практиках DS. В SM состояние оргазма вызывает ритмичная интенсивная флагелляция каких-либо частей тела. В DS распространена практика оргазм по команде, когда обучением вырабатывается стойкое мгновенное возникновение оргазма на определённое условное слово или невербальный знак (например, щелчок пальцами). Оргазм по команде может воспроизводиться многократно даже в течение небольшого периода времени. В то же время подобная трактовка оргазма в БДСМ противоречит принципам сексологии и научному определению садизма и мазохизма. Выработка условного рефлекса на оргазм зачастую является небезопасной, поскольку в дальнейшем затрудняет и искажает сексуальную жизнь такого человека. Закрепление получения оргазма от флагелляции также основано на формировании условных рефлексов.
   Оргазм и эзотерика рассматривали оргазм как сансарическое выражение Тела Великого Блаженства. Учение тантрической йоги также использовало оргазм высокой интенсивности в качестве метода остановки мышления, метода избавления от двойственного разделения реальности на субъекты и объекты, а также метода достижения блаженства нирваны.
   Согласно учению буддийской йоги и даосизма, практикующий может достичь умения испытывать оргазм без эякуляции. Данному вопросу посвящены несколько работ даосского мастера Мантека Чиа.
   Согласно эзотерическим воззрениям на вопрос сексуальности, половые органы человека представляют собой уменьшенную копию всего тела. То есть при воздействии на определённые точки половых органов стимулируются определённые узлы ЦНС человека. На этом подходе базируется даосский массаж половых органов, а также «исцеляющие позиции», направленные, в частности, на стимуляцию определённых участков половых органов.
   ВИКИПЕДИЯ

   |
   Жаркий летний день. Набережная Волги в Твери. У памятника Афанасию Никитину небольшая группа туристов. Лёха в лёгком джинсовом костюмчике и простеньких кроссовках стоит у парапета поодаль. Он улыбается. К нему подходит очень худой старичок в сером пиджачке и шляпе, с тросточкой.
   – Ну, здравствуй, Лёша!..
   Лёха деланно озирается:
   – Вы это кому? Меня воще-то Колей зовут.
   – Ну, Коля так Коля, какая разница! Я от Жоры. Барин меня зовут.
   – Ну да? А кто такой Жора?
   Старик вздыхает
   – Я видел тебя ещё сопливым у Решки. Так что хватит! Жора адрес поменял, услышал, что ты его ищешь… Вон там серый «мерин», тебя отвезут.
   Лёха демонстративно крутит головой:
   – Где?
   Старик указывает тростью:
   – Да вот же!..
   К серому «Мерседесу» тотчас направляются два озабоченных туриста. Лёха продолжает улыбаться:
   – Стой, где стоишь, Барин. Ты ведь не хочешь неприятностей?
   Рука старика ныряет под пиджак, Лёха продолжает тем же тоном, с улыбкой:
   – Даже и не думай! Ты сейчас на прицеле у снайпера. – Тихорецкий чешет себе макушку, на груди старика появляется красная лазерная точка.
   Старик ухмыляется:
   – Да я закурить хотел!
   Лёха машет рукой:
   – Кури уж!..
   Очень-очень медленно старик достаёт из внутреннего кармана пачку «Беломора», вытряхивает папиросу, сминает её как надо и прикуривает от зажигалки.
   – Молодец, Коля! Коля-Лёша!
   Тем временем «туристы» уже забрались в «Мерседес», а Лёха ведёт собеседника к старенькой, в пятнах краски не по тону и ржавчины, «копейке».
   – Садись вперёд, дед. Водила – парень случайный, так что лишнего не трезвонь…
   Вслед за «Мерседесом» отъезжает и «копейка».
   За городом машины сворачивают на грунтовую дорогу, вдоль которой сутулятся старые, большей частью нежилые уже, срубы. Обочины заполонил трёхметровый борщевик, забравшийся уже и на участки.
   Перед одним из ветхих строений суетится люд, стоят несколько служебных, Скорой помощи и полиции машин. Тут же тормозят и наши знакомые. В салоне «копейки» старик бледнеет:
   – Менты! Надо удирать!
   Лёха вглядывается в его лицо:
   – Это здесь?
   Тот испуганно кивает, трясущимися руками достаёт папиросы. Лёха крепко сжимает его руку:
   – Курить только на улице! – и выходит, направляясь к охраняющим полицейским. – Здрасьте! Тут что-то произошло?
   – Здравствуйте. Произошло. А вы кто будете?
   Лёха достаёт паспорт из нагрудного кармана, протягивает.
   – Вавилов Николай Николаевич. Хотел тут хибару прикупить… Так что случилось?
   Полицейский равнодушно заглядывает в документ, возвращает его.
   – Произошло нападение на постояльцев. Есть убитые.
   – Можно взглянуть? Я тут кое-кого знал…
   Служивый кричит, отворачиваясь:
   – Лейтенант! Тут опознать могут! – и пропускает жестом Лёху
   В это время из двора выносят носилки с лежащим на них головой вперёд человеком. Это Жора Тверской. Он без сознания. Подходит и молодой лейтенант:
   – Здравствуйте! Вам знаком этот мужчина?
   Лёха отрицательно мотает головой.
   – Нет. Я однажды разговаривал с одним из этого дома, с интеллигентным таким… В очках…
   – И как он назвался?
   – Вадим, по-моему. Или Влад… Точно уж и не вспомнить.
   – И когда это было?
   – Позавчера. Я расспрашивал о соседях. Хотел домишко прикупить… Но он никого не знал.
   Лейтенант берёт из руки Лёхи ещё не спрятанный паспорт, заглядывает в него и возвращает.
   – Вы свободны! – уходит.
   Лёха возвращается в машину, обращается к водителю:
   – Вернёмся на трассу. Надо дождаться машину реанимации, вон ту, и ехать за ней.
   И вот он уже в белом халате, в палате больницы. Жора пришёл в себя, слабо улыбается, говорит очень тихо:
   – Достали сволочи… И Решку грохнули… Ты один остался… Мы с Решкой хотели организовать общак старых воров… Мы не подчинились Калужской сходке… Живём по старым понятиям… Теперь ты… Бабло у тебя есть… И парень ты правильный…
   – Мы вместе всё сделаем, Жора!
   – Нет, Лёха, мне не выкарабкаться… Давай сам… Никогда ничего не делай из жадности, наживы ради… Ищи воров, живущих по старым понятиям… Организуй независимую фракцию… Может, у тебя получится…
   В палату входит строгая пожилая женщина, сразу начинает шипеть:
   – Кто вы? Что вы тут делаете?
   Лёха достаёт из кармана пятитысячную купюру, протягивает ей:
   – Возьмите, пожалуйста! И приглядите за этим вот!
   – А вы знаете, что в коридоре сидит постовой? По его душу, между прочим!.. – моментально смягчаясь, она прячет деньги в карман.
   – Знаю. Он проверил мои документы. Если какие дорогие лекарства или что ещё понадобится, вы ему скажите! Вы ведь врач?
   – Нет. Я фельдшер.
   – Это ещё лучше! Как вас зовут?
   – Зоя Васильевна
   – Зоя Васильевна, позаботьтесь о моём знакомом! Я в долгу не останусь!
   – Хорошо… – она достаёт из кармана маленький пистолет и стреляет Лёхе в лицо. – Но сначала – о тебе!
   Лёха падает, женщина стреляет в Жору и выходит.
   Полицейский в коридоре сидит с простреленным виском.
   Строгая Зоя Васильевна в белом халате с руками в карманах выходит из больницы и садится во внедорожник с затемнёнными стёклами. Коротко стриженный с полосками на висках спортсмен улыбается:
   – Ну?
   – Всё нормально. Там был ещё друг какой-то, пришлось и его.
   – Что за друг?
   – Молодой, крепкий… В джинсовке. На левой кисти что-то – наколото…
   – Маленький шрамик в уголке рта?..
   – Ну да…
   Он выхватывает из-под полы куртки пистолет с глушителем.
   – Ты обрубила последнюю ниточку, тварь!
   Но она стреляет раньше прямо из кармана. Спортсмен сникает, роняя пистолет.
   – Плевать мне на твои ниточки! – дама обшаривает его карманы, забирает барсетку с документами и бумажником, затем, перегнувшись через него, открывает дверь, заводит машину и выталкивает его на асфальт. – Пишите письма!.. – пересаживается в водительское кресло и трогается с места.

   Вся огрызовская делегация вместе с главой администрации и всеми оставшимися участниками кабинетной драмы неторопливо поднимается по лестнице. Леопольда под руку поддерживает Люся, охранника Гешу – сама Марьяна. Она его расспрашивает:
   – Ты мне вот что скажи, сколько вообще выходов на крышу?
   – Вообще-то два, но один по устному приказу Самого заколочен. – Геша очень слаб, говорит с одышкой. – Дело в том, что наши тётки повадились там, на крыше, загорать в чём мать родила… А некоторые представители тупорылого племени – подглядывать за ними… Дамы засекли их и пожалились Самому, вот и…
   – Понятно. А вот скажи, можно как-то заблокировать сверху тот, оставшийся, люк?
   – Конечно. Они же там закрываются на щеколду…
   – Замечательно! Это всё, что нам нужно!
   Вид с крыши здания администрации. Гладь озера зеркальна, в ней отражается ясное чистое небо с небольшими перистыми облачками. На другом берегу зеленеет Берёзовая роща, с яркими крышами дорогих особняков за ней. На Первомайском мосту – оживлённое движение автотранспорта, на Висячке справа – пешеходов. Ведь закончился рабочий день, и люди спешат по домам и по магазинам. На самой крыше, засыпанной гранитной крошкой установлены с десяток шезлонгов, походные столики, четыре больших пляжных зонта.
   Вся наша разношерстная компания выбирается на крышу, осматривается, приглушённо переговариваясь. Марьяна сразу начинает руководить:
   – Ну, значит так… Вот тут по кругу поставьте палатки. В центре застелите огнестойким картоном. Геша сейчас объяснит, где у них хранится списанная мебель. Мужики! Надо принести побольше! На дрова! Давайте-давайте! Времени мало!
   Несколько мужчин, кроме Больших Начальников, ослабленных и вооружённого Стёпы, оставив поклажу, отправляется назад к люку. В одном из пакетов звонит телефон, Стёпа достаёт его и жестом подзывает Марьяну:
   – Иди к сюда! Это мобила ГэБэшника, старшого их, капитана!
   Ведьма включает громкую связь.
   – Да, мы вас слушаем!
   – Кто у вас старший? Дайте трубку ему! С вами говорит генерал Казанцев!
   – Старшая тут я. И по возрасту и по положению. Меня зовут бабка Марьяна.
   – Наслышаны. Народная целительница! Хм!.. Ваш вооружённый отряд находится в здании Администрации города и района. Сразу же предлагаю вам сдаться и освободить заложников!
   – Со временем, Артём Митрофанович!.. Со временем! Это ведь не мы на вас напали, а вы на нас, бомжей огрызавских!
   – Вот как! Вы даже знаете, как меня зовут!
   – Больше того! Как вам уже, наверное, доложили, нам известны некоторые секреты вашей конторы! Они уже надиктованны в ноутбук и просятся в Интернет! Как и история вашей супруги, Елены Владимировны!
   – И какие же у вас требования, бомжи огрызовские?
   – Пока что только одно – оставьте нас в покое! Если хотите без жертв и публикации! На одну ночь! А! Ещё одно! Наш барак ещё цел?
   – Цел. Только слегка повреждён…
   – Окна-двери?
   – Ну да…
   – Придётся вам восстановить.
   – А вы, что, надеетесь туда вернуться? Ведь вы нарушили несколько законов!.. И существующая уголовная ответственность…
   – Да ладно вам! Вы сплошь и рядом нарушаете государственные и международные законы! Или вы у нас другой расы?
   – Я при исполнении! Даже в Заповедь «Не убий» Церковью внесена поправка в отношении врагов Отечества и Веры.
   – Даже Христос не отменял Заповеди Моисея! А вы ставите себя выше?
   – Оставим эту философию! В данный момент вы угрожаете жизням людей, незаконно владея оружием!
   – Это ваше оружие, которое ваши люди направляли на нас! Угрожая нашим жизням! Абсолютно незаконно! Так что вспомните наши требования и выполните их, если не хотите международного скандала!
   – Утром вы сдадитесь?
   – Разумеется! С восходом солнца.
   – Мы окружаем здание Администрации!
   – Воля ваша, Артём Митрофанович! Но сюда пока не суйтесь!
   Марьяна выключает трубку и чешет голову под париком, находит взглядом Зреца:
   – Как думаешь, выполнят они условия?
   – Выполнят. Им деваться некуда. К тому же ты угрожала разоблачением, раскрытием госсекретов, а не насилием. Будут сидеть как мыши!
   Люди в это время весьма энергично ставят палатки, таскают дрова и шезлонги поближе к будущему костру. Все, за исключением чиновников и Димы, которые просто не знают, куда себя деть. Опять звонит телефон. Марьяна сердится:
   – Товарищ генерал! Мы только что договорились о предоставлении нам покоя на ночь! Вы уже нарушаете договорённость!
   – Извиняюсь. Я не думал, что звонок…
   – Вы в Церкви бывали?
   – Приходилось.
   – У нас тут начинается своя служба, свой ритуал. И мы сейчас выключим все телефоны. А если вы каким-то другим способом помешаете, мы начнём выкладывать в Интернет ваши секреты!
   – Извиняюсь ещё раз. У меня остался один вопрос. Почему разведки трёх стран заинтересовались вами?
   – А у вас что, нет специалистов по Интернету?
   – Есть, но все эти сплетни, согласитесь…
   – Соглашаюсь. Сейчас я отправляю к вам двух свидетелей и действующее лицо произошедшего тут. Будущей темы для сплетен. Расспросите их хорошенько! – отключается. – Так, где секретарь того обалдуя?
   Верочка подходит на полусогнутых, ни жива, ни мертва.
   – Я секретарь…
   – С вами была ещё женщина…
   – Дарья Георгиевна, служащая почты…
   – Да-да! Где она?
   – Вон там присела… Дарья Георгиевна! – машет рукой. – Идите сюда!
   Та подходит.
   – Вы что-то хотели?
   – Да. – Марьяна улыбается. – Вы, наверное, устали… Ступайте домой! Но вас внизу допросят… А где тот, что стрелял?
   Верочка указывает на разламывающего старую мебель Диму.
   – Его уже не прогоните!
   – Прогоним! Капа! – подходит Капитолина. – Будь добра, приведи того молодого человека. Скажи ему, чтоб отправлялся к служивым и рассказал им всю правду. Давайте! И вы тоже ступайте! И не надо ничего там сочинять.

   Перед палатой интенсивной терапии сидят двое в камуфляже и с автоматами. Напротив двери установлена камера видеонаблюдения. По коридору три женщины в хирургических «пижамах» торопливо везут каталку с больным. Останавливаются перед привставшими охранниками. Один из них пытается протестовать:
   – Было же обговорено!..
   – Мест больше нет! – обрывает его старшая, по-видимому, врач. – Другие палаты переполнены.
   Они ввозят больного в палату, где уже лежат двое с подключенными к ним приборами жизнеобеспечения, у одного из которых полностью забинтовано лицо. Сёстры или санитарки разбирают свободную койку, перекладывают бессознательное тело, подключают к нему провода, ставят капельницу. Камуфляжные внимательно наблюдают.
   – Прикройте дверь! Только сквозняков нам тут не хватало! – командует старшая.
   И, как только дверь закрывается, женщины снимают со своего больного резиновую маску лысого старика, под которой бинты, и надевают её на другого забинтованного. После чего быстро и профессионально меняют их местами. И уходят с деловым видом.
   При тревожном звуковом сигнале охранники вскакивают. Мимо них в палату пробегают те же три медработницы. Начинается суета вокруг больного с забинтованной головой.
   – Ну что? Что с ним? – не выдерживает взволнованный страж.
   – Ну а что тут ещё может быть?! – медик снимает с тела провода, вынимает трубки. – Кончилась ваша служба тут.
   – Он что? Совсем?..
   – Иди сюда, возьми сам за руку!
   – Не, я не могу… Боря, иди, потрогай!
   Один из охранников подходит и берёт руку умершего.
   – Да он уж холодный!
   – А ты думал, у них тут температура?! – и коллеге. – Давай за каталкой! Надо его в холодильник…

   Деревянный барак в пригороде. Во дворе играют дети, судачат старушки. Останавливается чёрный внедорожник с тонированными стёклами. Из него выходят двое явно уголовной наружности.
   – Салют, хозяюшки! Где тут шаманка Инесса врачует?
   – А вам что, лечиться надо?
   – Ну, не нам лично, но надо… Говорят, хорошо старая лечит? Вы какого мнения?
   – Да уж лечит! Вроде как в Китае училась!
   – На Тибете она училась! – перебивает товарку бабушка. – Второй подъезд, как войдёте, налево!
   – А я говорю – в Китае! – начинает спор первая.
   Уголовники, уже не обращая внимания на старушек, направляются ко второму подъезду.
   – Хоть бы спасибо сказали… – шипят им вслед.
   Обшарпанную дверь отворяет узкоглазая старуха: седые патлы из-под платка, вязаная кофта на сером балахоне, огромные валенки.
   – Что надо?
   – Лечишь, старая? – второй добавляет. – В Китае училась?
   – Так что? Я дорого беру.
   – Поднимешь парня – до конца жизни нуждаться не бушь!
   – Да что мне жить-то осталось!.. А больного смотреть надо.
   – Ну, так собирайся, Инесса!.. Внукам до конца жизни хватит!..
   И вот они уже идут по коридору маленького загородного санатория. Их сопровождает похожий на Эйнштейна доктор с красным носом, взволнованно размахивающий руками.
   – Господи!.. Нам только знахарок не хватало!.. Это надо додуматься!..
   Старуха резко оборачивается к нему:
   – Тебе, милок, надо бы отвар семени расторопши попить. А ты всё на винцо налегаешь! Совет пока бесплатный.
   Возмущённый доктор желтеет лицом:
   – Да как вы смеете!! У меня образование и стажу двадцать лет!
   Целительница ухмыляется:
   – То-то ты у них подрабатываешь!
   Они входят в отдельный бокс на одного больного. Тут всё, как в палате реанимации: аппарат вентиляции лёгких, множество датчиков на теле, плазменный дисплей, сложная современная аппаратура, какой не было и в больнице, персональная дежурная медсестра. Она привстаёт со стула:
   – Здравствуйте! Вы проведать? Изменений пока никаких…
   Инесса сразу подходит к больному, берёт его за руку, ищет пульс, оборачивается к доктору:
   – Давно в беспамятстве?
   Отвечает один из уголовников:
   – Так он и не выныривал! Как подстрелили, так и…
   – Пулю вынули? Где снимки?
   Теперь уж и врач засуетился, – схватил со столика и принялся торопливо листать толстую папку.
   – Пуля застряла в лобной кости, раздробив её, однако… Было несколько осколков… Ах, да! Вот рентгенограмма! – подаёт несколько снимков. – Тут и до, и после операции… Состояние стабильное. Была кратковременная кома…
   Старуха берёт другую руку пострадавшего и щупает пульс на ней.
   – Эту хреновину отключать не пробовали?
   – Какую? – теряется доктор.
   – Вентиляцию!
   – А, эту!.. Нет, что вы! Очень опасно!
   – Выключи!
   – Что?
   – Аппарат выключи!
   – Да как вы смеете тут распоряжаться?! Его жизнь висит на волоске!..
   – Ну да, а вы не даёте ему за эту жизнь побороться! Парень молодой, сильный… – взглянув на рентгеновские снимки, знахарка внимательно осматривает кисти рук больного. – Давай выключай, или я ухожу.
   Уголовник делает шаг вперёд:
   – А это не опасно, старая?
   – Жизнь вообще опасная штука!
   – И то верно… – смотрит на врача. – Давай, вырубай!
   «Эйнштейн» пожимает плечами:
   – Берёте ответственность на себя… – нажимает комбинацию кнопок на клавиатуре.
   Аппарат искусственной вентиляции лёгких останавливается. Больной дышит сам. Уголовник хватает доктора за лацкан халата.
   – Ты чо, падла?! За нос нас водил?!
   Старуха отходит от больного:
   – Отпусти его. Он тебя не обманывал. Пойдём лучше о цене поговорим! Есть тут, где уединиться, чаю попить?
   Тот отпускает доктора:
   – Ты уволен, лепила!
   Знахарка усмехается:
   – Не торопись, молодой человек, может, мы ещё в цене не сойдёмся!
   Молодой человек смеётся, разводя татуированные руки:
   – Да я ведь уже трещал о цене! У нас денег больше, чем в мэрии!
   – В данном случае меня интересуют не деньги. Достаточно ли вы влиятельны в своем мире, чтоб найти одного человека?

   Фургон небольшого грузовика с надписью «Продукты» внутри оборудован, как центр управления баллистической ракетой: девять экранов обзора здания Администрации, операторы на прослушивании телефонов и радиосигналов, двое лохматых компьютерных гениев, изучающих Интернет, всё как положено. Крупный суровый и седовласый генерал пьёт чай из громадной кружки. Дверь отворяется, и в салон входят в сопровождении автоматчиков отпущенные Верочка с Дарьей и зыркающий по сторонам Дима. Один из автоматчиков берёт под козырёк:
   – Товарищ генерал, разрешите обратиться!
   – Ну, кто они?
   – Сын главы Администрации, секретарь того же главы и служащая почты.
   – Ну и что? Вы были заложниками? Почему вас отпустили? Что-то вы должны мне рассказать.
   Вперёд выступает Верочка:
   – В кабинете Петра Инокеньтича произошла трагедия. Вот этот молодой человек, Дима, открыл стрельбу, трое было убито…
   – Я только двоих!.. – протестует парень неожиданно тонким голосом.
   – Ну и? Это имеет отношение к нынешним событиям?
   Верочка вздыхает.
   – В определённой степени. Дело в том, что их руководительница, колдунья, двоих сумела оживить.
   – Какие-то сказки рассказываете! – генерал сердится. – Скорее всего, они всё это заранее спланировали и подстроили!
   – Нет. Они не могли ничего спланировать и подстроить. И сами-то Пётр Инокеньтьич с Василием Васильевичем не знали, чем всё это обернётся! И Дима ворвался сам по себе! Совсем некстати!
   – Мне бабло понадобилось…
   Генерал осматривает его скептически:
   – Кто бы сомневался! А из-за чего весь сыр-бор?
   Верочка опять вздыхает.
   – Начать с того, что Василию Васильевичу, заму главы Администрации области, стало известно, что кто-то из нашего города отправил месяц назад письмо Президенту. И тот на него совершенно неожиданно отреагировал.
   – И что за письмо?
   – Вот это он и приехал выяснить. Надо было принимать какие-то меры. Превентивные. Поэтому опросили служащих почты и, в конце концов, нашли автора и само письмо. Суть его в том, чтоб проверить крупных чиновников на культуру духа. С помощью местных поэтов, музыкантов и художников. С демонстрацией процесса по местному телевидению и в Интернете. И всё было бы нормально, если б не этот придурок! Он застрелил автора письма и старика, тоже обращавшегося к Президенту со своим посланием.
   – То есть, они собирали всех, кто обращался в Кремль?
   – О ком смогли узнать.
   – А третий?
   – Кто третий?
   – Вы сказали, что убитых было трое.
   – Да, конечно. Охранник Геша бросился отнимать у этого пистолет, как-то выбил из рук… Да не знаю я!.. В него, вон, целились, а попали в Гешу!..
   – Да Люська это! – не выдерживает Дима. – Прокурорская дочка!
   – Прокурорская? А она-то здесь при чём?
   Поморщившись, поясняет Верочка:
   – Её отец, чтоб дурью не маялась, на почту пристроил. Пётр Инокеньтьич её и вызвал вместе со всеми.
   – Это становится понятно. Скорую с полицией вызывали?
   – Я как раз связывалась с ними, когда эти все бомжи пришли. Много народу! И там не все бомжи, половина одета вполне прилично.
   – И они не дали вам звонить… Ясно. Врачебного освидетельствования смерти не было произведено. Значит, не были мертвы. Никто никого не оживлял.
   – Вот и я говорю! – оживляется Дима. – Придуривались они! И Лео сто пудов с ведьмой заодно! Его всегда к таким тянет!
   – Кто этот Лео?
   Верочка опять вздыхает.
   – Леопольд – местный непризнанный изобретатель. Не думаю, чтоб он знаком был прежде с той знахаркой. И она их действительно оживила!
   Генерал набычивается:
   – У вас медицинское образование?
   – Нет, но…
   – Никаких но! Эти террористы захватили Администрацию, взяли в заложники мэра и чиновника из области! И ещё много кого!.. Это что?? – неожиданно закричал генерал, тыча пальцем в один из экранов.
   Там было ясно видно, что из парадного входа без спешки выплывают две немолодые женщины и мужчина, оживлённо о чём-то беседуя.
   – Так это они и есть… – Безголосо шипит Дима.
   – Кто «они»? – генерал спрашивает тоже неожиданно приглушённо.
   – Так эти… Террористы…
   На экране этих «террористов» окружают вооружённые парни в камуфляже и после недолгого разговора ведут их к замаскированному фургону.

13

   Минет
   У этого термина существуют и другие значения, см. Минет (фильм).
   Мине́т (от фр. minette [МФА (фр.): [mi. nɛt]] – кошечка, faire des minettes – (разг.) щекотать, ласкать) – собирательное название орального секса, при котором половой член пассивно возбуждается ртом, языком, зубами или горлом принимающего партнёра.
   Минет, помимо человека, обнаруживается у приматов и рукокрылых [1].
   Синонимы: пенилинкция, фаллаторизм (др.-греч. φαλλός – половой член). В1890-е годы в русском языке был распространён вариант минетка (см. дневникиБрюсова); в 1920 1930-е годы слово «минет» употреблялось и для обозначения куннилингуса (см. дневники Хармса). Возможно выполнение ради достижения половым членом эрекции, при частичной эрекции, при эректильной дисфункции, а также как заменяющая форма половой деятельности при болезненном влагалищном половом акте.
   Варианты и техники минета
   Фелляция (лат. fello – сосу) – разновидность орального секса, подразумевающая пассивное возбуждение полового члена и/или мошонки посредством поцелуев, лизания, нежного покусывания или сосания со стороны принимающего партнёра. Как правило, наибольшее внимание уделяется головке полового члена. В качестве дополнительной стимуляции принимающий партнёр зачастую проводит возвратно-поступательные движения рукой или руками по стволу пениса.
   Иррумация (лат. irrumatio – ir– – внутри + ruma – сосок) – форма активного орального секса, подразумевающая, в отличие от фелляции, самостоятельные фрикции полового члена в ротовой полости. Принимающий партнёр остаётся пассивным. Как особую форму иррумации рассматривают технику глубокое горло, которая подразумевает введение эрегированного члена в рот и в горло на всю длину и фрикции непосредственно в горле. Иррумация как одна из форм совершения проникающего полового сношения сопровождается выполнением активных толчковых движений половым членом в ротовую полость и глотку принимающего партнёра.
   Аутофелляция (от др. – греч. αὐτός – Сам и лат. fello – сосу) – разновидность минета, форма полового самоудовлетворения, при котором половой член ласкается ртом и языком самостоятельно.
   Игра в снежки (англ. Snowballing или «обмен спермой» (англ. Cum-Swapping) подразумевает эякуляцию в рот с последующей передачей спермы партнёру или нескольким партнёрам посредством поцелуя, сплёвывания или стекания. В результате смешивания со слюной и частого перемешивания сперма вспенивается и увеличивается в объёме, благодаря чему можно ей можно поделиться с партнерами, желающими её проглотить или использовать в дальнейшем. Техника часто встречается в порно.
   История
   В Древней Греции минет был известен, хотя отношение к нему было насторожённым. Существуют древнегреческие изображения минета между мужчиной и женщиной и между двумя мужчинами.
   В Древнем Риме минет и иррумация считались допустимыми только в области внесупружеского секса, особенно гомосексуального. Минет и иррумация, как и пассивная роль в гомосексуальном акте, считались унизительными для делающего минет или принимающего иррумацию. Римляне различали иррумацию (лат. irrumatio) – «давание члена», часто предполагающее принуждение партнёра к минету – и фелляцию (лат. fellatio) – то есть совершение минета. У Катулла иррумация упоминается в качестве угрозы: лат. Pedicabo ego vos et irrumabo (Carm).
   Подробное описание минета встречается уже в древнеиндийском трактате «Камасутра», начиная с первого века нашей эры. Камасутра описывает фелляцию в мельчайших подробностях и лишь кратко говорит о куннилингусе. Однако по Камасутре фелляция, прежде всего, характерна для евнухов (или, в другом переводе, для женственных гомосексуалистов или транссексуалов, похожих на современных хиджров Индии).
   Культура Моче древнего Перу поклонялась повседневной жизни, включая половые акты. Они изображали фелляцию на своей керамике.
   В некоторых культурах, таких, как маньчжурская, телугу, в сельских районах Камбоджи и Таиланда, поцелуи или прикосновения к пенису мужчины считаются не сексуальной формой привязанности или даже формой приветствия. Такая практика обычно снижается с урбанизацией и вестернизацией.
   Современное использование
   К минету прибегают во время предварительных ласк с целью усилить или вызвать эрекцию у партнёра.
   Минет практикуется как самостоятельная форма секса, которой не предшествуют и за которой не следуют никакие иные формы сексуального контакта.
   Женщины могут применять минет в заключительной фазе традиционного коитуса в целях предохранения от беременности, а также по просьбе некоторых мужчин, не получающих от обычных форм половой стимуляции необходимой эмоциональной разрядки.
   Минет выступает как форма замещения влагалищного полового акта при возникновении болезненности в наружных половых органах и влагалище.
   К минету целесообразно прибегать при беременности женщины в тот период, когда обычный секс доставляет неудобства или неприемлем.
   В массовой культуре
   В ряде художественных непорнографических фильмов были реальные сцены минета:
   «Коричневый кролик» – Хлои Севиньи и Винсент Галло.
   «Интим» – Керри Фокс и Марк Райланс (англ.) русск..
   «9 песен» – Марго Стилли и Киран О’Брайан.
   ВИКИПЕДИЯ

   В фургоне включается громкая связь:
   – Товарищ генерал, тут с вами хотят побеседовать.
   – Ведите!
   Троицу вводят в салон. Это Марьяна в образе старухи, Капа и Зрец.
   – Товарищ генерал!..
   – Я вижу.
   Вперёд выступает Капа и говорит тихо и мягко:
   – Поздоровайтесь…
   Её опережает Зрец с протянутой рукой и улыбкой во всё лицо:
   – Здравствуйте, товарищ генерал!
   – Здравия желаю… – как-то придушенно отвечает тот, но руку пожимает. – Генерал Казанцев Артём Митрофанович.
   – Завьялов Алексей Иванович. А это мои хорошие подруги: Марьяна и Капитолина.
   – Очень приятно… – генерал начинает приходить в себя. – Так с чем пожаловали? На переговоры? Или сдаваться?
   Отвечает Марьяна с едва заметной улыбкой на серых губах:
   – Ни то, ни другое, Артём Митрофанович. Мы пришли пригласить вас на свою трапезу. Сейчас там, наверху разгорается костёр. Посидим, поговорим о том, о сём… Если хотите, мы и отнятое у нападавших на нас оружие отдадим. Пойдёмте! Что вам здесь париться?! Без воздуха, без звёзд… А там костёр! Сейчас мяска пожарим, винца хорошего попьём!.. Идёмте! Скоро уж и закат начнётся…
   Зрец вдруг смеётся:
   – Помните как на «Зарнице» у костра ваши кеды загорелись?!
   – Господи! Откуда вам знать-то?! Я и сам давно забыл!.. – генерал теплеет лицом и стазу же снова сурово насупливается. – Вы что, там были? На вид молоды…
   К нему подходит Капа, с улыбкой берёт за руку:
   – Идёмте, Артём! У нас там хорошо!
   Он неожиданно смеётся:
   – Но как же генерал без свиты?!
   – Берите своих приближённых! – смеётся и Марьяна. – Пусть даже и с оружием, нам-то что!..
   Он встает, одёргивает китель.
   – Ладно. Пошли. Личная охрана со мной! – командует не оборачиваясь.

   Приняв облик молодой девахи, она назвалась Инессой. Мои звали её Инкой. За общий стол её, конечно не пускали, тех, кого имеют, да и мало ли когда-то у кого-то отсосала, принципы важней. За столом вора шлюшкек нет. Хоть она этого вора и с того света вытащила. Тут не место демократиям.
   Я уже начал помаленьку ходить, облачаясь в халат. Но пока что только по дому, благо, домишко был не маленький, сразу и не обойдёшь. Трудней всего мне давалась лестница, здание-то было в четыре этажа, да ещё с чердаком и подвалом. Вот на ней я и сосредоточился, чтоб упражнять едва не скопытившееся тело. Поначалу, бывало, торпедам приходилось уносить мой валящийся с устатку агрегат на руках. Но это продолжалось лишь две недели, потом телохранители мои заскучали. А со скуки – на все руки, сам знаешь.
   Поднявшись на верхнюю площадку, однажды я увидел, что дверь на чердак приоткрыта. Из тёмного проёма донеслось приглушённое: «Ну, ты, сука!..» Затем – протяжно: «О-ох!..» мужским голосом. И вышла Инка, как ни в чём не бывало. Увидев меня, она улыбнулась и развела руки:
   – Простите, так уж получилось…
   В то время в моём существовании было слишком мало впечатлений, поэтому я заинтересовался:
   – Что – получилось?
   Девка махнула рукой, указывая за спину
   Дурачок мне в женихи набивался… – и весело поскакала вниз по лестнице.
   Я заглянул в чердачное помещение. Там, на полу в глубоком ауте лежал громила Дизель. Качок не отличался сообразительностью, трижды отсиживался за убийства с особой жестокостью. В основном голыми руками. Тем страннее было видеть его в таком положении. После свидания с крохой вдвое, а то и втрое меньше. Даже если мамзель училась где-то единоборствам, трудно было поверить, что она свалила эту гору мышц. И, тем не менее, на чердаке больше никого не наблюдалось.
   По вечерам она втыкала мне в спину иголки. Я и спросил, как же ей удалось вырубить этого мамонта. Лица её я не видел, поскольку возлежал на пузе, но услышал:
   – Я врач. И с китайским уклоном. Лучше всех вас знаю, где находятся самые болезненные точки. И умею наносить удары, какие вам и во сне не снились. В Поднебесной и это преподают.
   – Ты бывала в Китае?
   – Да. Я прошла курс в школе Пэн Цзу.
   – Мне это ничего не говорит.
   – Великий мастер Пэн Цзу учил здоровью и долголетию.
   Я ядовито усмехнулся:
   – Сами-то эти великие учителя почему-то живут не очень долго!
   – Великий учитель прожил больше восьмисот лет, пока не надоело.
   – Ты мне ещё про белого бычка расскажи!
   – У него было девятнадцать жён и девятьсот наложниц.
   – На хрена столько? Всё равно ведь не обработаешь всех!
   – Он обрабатывал. Недовольных не было. Этому Великий Мастер научился у Жёлтого Императора Хуан Ди, который и до сих пор живёт на острове Пэнлай.
   – Ты его видела?
   – Нет. На этот остров попадают только бессмертные.

   Тогда я ещё не верил во всю эту фигню. Да и теперь не очень-то, но как-то меня это заинтриговало, притянуло внимание, наполнило жизнь, хоть искусственным, но смыслом. Уже утерянным в нашей новой реальности.
   Для чего вообще люди живут? Большинство, конечно, бездумно. Нужно просто вкалывать, чтоб был в холодильнике кусок колбасы и штаны с рубашкой в шкафу. Терпеть опостылевшую работу, до чёртиков надоевшую жену и тупых спиногрызов, чтоб выглядеть перед соседями и знакомыми прилично, чтоб казаться не тем, что ты есть.
   А может они такие и есть? Без притворства. И мечтания их ограничиваются новой машиной, новым гаджетом и отпуском в Эмиратах. Всё! Отбарабанил восемь часов, купил пива и к телевизору! Или компу! Забыться до утра, а потом снова… Или они как-то научились обрезать крылья мечтам, как-то их кастрировать? Или вообще избавляться от них… И никаких тебе сумасбродных идей, никакого Царства Божия, нирваны или вечной жизни.
   Вот есть спортсмены, жаждущие стать чемпионами, самыми-самыми среди самых. То же относится к живущим своим делом, своей профессией или увлечением покорить непокорённые никем вершины, переплыть океан на плоту или в корыте. Счастливчики! Но их мало. Есть религиозные фанаты, Свято верящие, что они страдают за Веру, во имя спасения себя и человечества…
   Во мне, к сожалению, нет ни спортивного, ни какого другого фанатизма, нет даже нормальной, без сомнений, Веры. Да, профессию я свою люблю. До сих пор испытываю всё тот же юношеский трепет, вскрывая чужое жилище, чужие тайны. Во мне вскипает шампанское азарта, когда я вижу видеокамеры, бронированные двери и приметы сложнейших сигнализаций. И – удовлетворение, если его владелец действительно богат, а значит и нагл, и скуп, и подл. А иначе ведь и не разбогатеть! Всё это так, но мне уже не перед кем гордиться достижениями, сложностью отомкнутых замков и обойдённых препятствий. Да и украденное куда теперь? Нет, какую-то мелочь я анонимно бросаю в Общак, что-то отправляю на зоны… Но уже нет того чувства солидарности, общности Цеха, я вижу себя просто лохом, на чьи средства кто-то будет кутить, улучшать свои жизненные условия, заказывать проституток… И оплачивать киллеров, ищущих до сих пор меня же. Я пережил своё время, выпал из среды, утерял смысл.
   Эта азиатка явилась как перст Божий, наполнила меня, как наполняется лёгким газом воздушный шар. Всё! Я готов к полёту!
   Инесса закончила курс иглоукалывания и составила список трав для приготовления укрепляющих настоев. Она и раньше поила меня всякими гадостями до и после еды, но тут, видимо, было что-то другое.
   – Ты, Хозяин, захочешь женщину… – безо всяких ужимок посмотрела мне в глаза.
   А я в это время лежал на диване с газетой в руках. Она сидела в кресле перед столиком у дивана напротив меня. Её я как женщину и не воспринимал.
   – Не проблема. Ребята привезут… – ляпнул я, возвращаясь к чтению.
   – Хорошо. Но сначала ты должен съездить со мной в одно место. Тут недалеко.
   – Зачем?
   – Чтоб обрести смысл.
   Я отложил газету.
   – Смысл чего?
   – Новой жизни. К прежней ты не очень хотел выныривать… Да и теперь не хочешь. Твой дух сопротивляется выздоровлению.
   – Откуда ты знаешь?
   Она чуть заметно улыбнулась.
   – Я тебя лечу.
   Я тоже засмеялся:
   – Ну да, ты же у нас китайский кудесник! Так куда мы едем?
   – Переоденься и прикажи подогнать машину… – Инка легко поднялась и направилась к выходу. – Я буду ждать у крыльца. И ещё. Нам понадобятся какие-то продукты и бутылок пять водки – для подарков.
   Сзади в своём спортивном костюме она выглядела как мальчишка-подросток, стриженый под ноль.
   А через двадцать минут мы уже катили на внедорожнике по грунтовке. Я полулежал на заднем сиденье, врачиха впереди указывала дорогу водителю Снайперу. Его не зря так прозвали, этот парень был помешан на огнестрельном оружии, умел метко стрелять из всего, что в руке, и под верхней одеждой начинён автоматами и пистолетами под завязку. С ним можно было не опасаться нападения банды убийц.
   За окнами машины мелькали перелески и пустоши с луговой травой и кустами, иногда – руины ферм и брошенных хуторов, а то и целых безлюдных деревень.
   – Чёрт возьми, куда всё подевалось? – не выдержал я. – Колхозы, пашни с комбайнами, скотные дворы, пастбища с коровами!.. Ничего нет!
   Снайпер горько хмыкнул:
   – Это чужая страна, Хозяин. Не та, где мы родились. Та уже давно продана и пропита.
   – Неужели тут ещё кто-то живёт?
   Теперь ответила Инка:
   – Живут… Вернее, доживают. Стоп! Вот в эту деревню сверни!
   – Да там одни развалины!
   – Сверни, сверни! – и перед таким же, как остальные обшарпанные избушки, домом. – Вот здесь.
   Мы вышли на вытоптанную от травы площадку перед калиткой. Инесса улыбнулась чему-то своему и, войдя во двор, постучала по наличнику окна костяшками пальцев. Затем, без малейшей задержки, скакнула на крыльцо и толкнула дверь. Приглашающе махнула нам и скрылась внутри. В сенях было темно, в доме тихо. Тихо и жарко до духоты. Большая русская печь, что громоздилась слева, была явно недавно истоплена. На ней под кучей тряпья кто-то шевелился. В комнате на круглом старинном столе работал телевизор. Без звука. И на кушетке под овчинным полушубком лежала старушка с обезьяньим личиком. Она смотрела телевизор. На нас она не обратила ни малейшего внимания, просто не заметила. Инесса с ходу полезла на печь и с долгими уговорами стащила оттуда дышащего на ладан старца. Клочьями торчащие белые волосёнки, такая же белая двухнедельная щетина, сеть морщин и выцветшие серо-зелёные глаза. Докторша наша называла старца Колькой. У Кольки дрожала на тоненькой шейке голова, потряхивало руки, он еле-еле держался на ногах, обутых в валенки. И он очень медленно соображал. Со страхом глядя то на Инку, то на меня тонко сипел:
   – У нас ет-то, всё заплачено!.. – корявым пальцем показал на электросчетчик. – Вы, ет-то… Смотрите сами! Нюшка, ет-то, ходила с пензии… Всё платила, ет-то…
   Инка смеялась:
   – Ты посмотри на меня получше, Колька! Неужели Инессу забыл?! Сиван! Вспомни, чёрт старый!
   Дед щурил явно ослабевшие глаза.
   – Так вы, ет-то, не иншпекторы?
   – Инессу Сиван ты помнишь? Где у тебя очки?
   – Помню ет-то, Иньку помню… – хриплый вздох. – Померла, ет-то, поди… На пятнадцать лет старше была…
   – Где твои очки, Коля-Николай?
   – В серванте, ет-то, пожалуй… Ежели, ет-то, Нюшка не прибрала…
   В углу справа, обросший сантиметровой пылью, покосился на один бок стеллаж с закрытыми ящиками внизу. Когда-то на нём, возможно, были и раздвижные стёкла. Порывшись в хламе на полках, докторша нашла очки с грязной резинкой вместо дужек, долго их протирала оконной занавеской. Тут-то её и увидела обезьяноликая бабуля.
   – Ой!! – она, кряхтя, села, стала с ужасом переводить взгляд с одного незваного гостя на другого. – Вы кто? За свет я заплатила!
   Старик затрясся в беззвучном смехе.
   – Глухая она, ет-то!.. – нацепил очки. – Ох-ты, мать твою!.. Как на Иньку похожа!.. Внучка, чтоль? Сиван?
   – Ты помнишь, Коля, как Инесса тебя в баню завела? У тебя баня-то цела?
   – Байня-то? Байня-то ет-то… Сгорела байня!.. Иш-шо в семист восьмом!..
   – А как тебя Инесса водила туда, помнишь? Тебе лет пятнадцать было! Помнишь? – докторша повернулась к Снайперу. – Слушай, парень, будь добр, принеси гостинцы!
   Тот взглянул на меня, я кивнул, и он вышел.
   Дед облизал порозовевшие губы, сладко сощурился:
   – Эх, мать твою!.. Ет-то!.. Иньку, ет-то, не забудешь! Хуч и захочешь! Ох, и баба была! Огонь!.. А ты, ет-то, внучка, чавой ли?
   Снайпер принёс коробку с продуктами и водку в пакете. Я стряхнул пыль со стула и присел, – ноги стали уставать. Докторша моя тем временем отыскала стакан, ополоснула его у латунного рукомойника и поставила на стол. Увидев водку, дед с бабкой заметно оживились. Дед повернул за плечи бабку к себе и во весь голос гаркнул:
   – Капусту!! Ет-то! Капусту неси!! – пододвинул стул и тоже присел, масляно глядя на бутылку.
   Бабуля зашаркала куда-то в сени. Докторша налила в стакан грамм пятьдесят.
   – Давай, Коля-Николай! Помяни Инессу Сиван!
   Старик протяжно вздохнул:
   – Эхма! Жисьть моя жестянка! Похожа ты, ет-то, ох, похожа на Иньку! И голос-то! Ет-то! И повадка!.. Так перед глазами и стоит!.. – выпил мелкими глотками, крякнул, обтирая губы, и снова вздохнул. – Ить любил её, паскуду, ет-та! Давно померла-то?
   Старая, всё так же замедленно шаркая, вернулась с тарелкой квашеной капусты, поставила на стол и скромно присела в сторонке. Докторша налила и ей.
   – А ты, я думаю, Савельева Анька? – тоже закричала во весь голос.
   Но та даже не шелохнулась. Ответил старик:
   – Савельева, ет-то, Савельева Нюшка! Она, ет-то, по губам угадывает! Инька, ет-то, я спрашиваю, давно померла-то?
   Докторша тронула старушку за плечо и подала ей стакан:
   – Давай, Анюта! Будь здорова! – та кивнула, выпила одним глотком, взяла щепоть капусты и зачамкала ей.
   Докторша принесла из угла стул, смахнула с него какой-то тряпкой и тоже присела. Налила ещё, взглянула на меня. Я качнул головой отрицательно.
   – Из одной посуды… – Закон есть закон.
   Тогда она выпила сама. А дед не унимался:
   – Так давно она, ет-то…
   – Так она и не помирала, Коля! Как она тебе говорила? Забыл? Уеду в лес на чёрном быке! Верно?
   У деда отвалилась челюсть. Стало видно, что зубов у него уже нет. Челюсть мелко задрожала.
   – Да, ет-то!.. На чёрном, ет-то, быке! Она тебе сама сказала? Меня просила, ет-то, чтоб помалкивал! Какой-то еёный, ет-то, Лёха, что ли, уехал на чёрном быке!..
   – Лао! – засмеялась докторша. – Лао-Цзы уехал в горы на чёрном буйволе!
   – Точно, ет-то! Точно! – он промокнул тыльной стороной ладони глаза. – Внучке, ет-то, сказала… Любил я её!..
   – А она мучила тебя, спустить не давала, а, старый? – продолжала она смеяться.
   – Ну, ет-то… Не могла ёна, ет-то, внучке такое!..
   – А потом в рот брала, да, Коля?
   – Да, ет-то, как же?! – дед ошарашено вытаращил глаза. – Сказать не могла ет-то!.. Внучке!! А!! – лицо его озарилось догадкой. – Хтой-то подглядел!!
   – Ага! – докторша зашлась в хохоте. – В тёмной закрытой бане!
   – Всё одно, ет-то, любил её, бесстыдницу!
   – Точно любил? – Инка шлёпнула деда по руке. – А тело-то её помнишь? Родимые пятна! Сколько у неё было? Помнишь, где? Ты же мыл её!
   – Ну… Ет-то… – он похлопал себя по грязной рубашке на груди. – Одна, ет-то, на сиське… Как бабочка!.. Налей, ет-то, ещё! Другая, ет-то, вроде звёздочки на попке…
   Она с улыбкой налила.
   – А на какой сиське ты не забыл?
   Старик поднял стакан, задумчиво глядя в него, тяжело, с хрипотцой, вздохнул.
   – На левой, ит-тить-кудрить… И на правой половинке попы… – опять вздохнул и выпил.
   Взгляд его сделался стеклянным, обращенным в себя, вернее, в своё прошлое. Инесса налила и старухе, подмигнув мне:
   – Сейчас и ты захочешь!.. – подождав стакана, она снова плеснула в него и подняла перед собой. – За чудеса, в которые мы не верим!
   А потом… Потом она совершенно спокойно сняла олимпийку и футболку. Лифчика она не носила, да и зачем он ей при такой груди, вернее, при её отсутствии. Над крупным тёмно-коричневым соском лиловела бабочка. И это было не тату, – проглядывались тонкие волоски, какие иногда бывают на родимых пятнах. Приспустив штаны справа сзади, она продемонстрировала нам и звёздочку.
   – Да не!.. – неожиданно громко крикнул дед. – Ет-то не передаётся! Ет-то ты намулевала!..

   Да, мне, признаться, тоже очень захотелось выпить. Я взял со стола ещё закрытую бутылку, своим ножом сковырнул пробку и приложился к горлышку. Хотя я всё равно ещё не верил до конца. Не мог поверить. Уже в машине я скорчил злодейскую ухмылку:
   – И сколько ж тебе, выходит, лет? Сто? Сто пятьдесят?
   Инесса пожала плечами:
   – Уже не помню. Раз десять я меняла документы. Якобы теряла и прикидывалась потерявшей память… – из заднего кармана брюк достала сильно потрёпанную корочку, открыла и подала мне. – Это мой предпоследний паспорт.
   На чёрно-белой фотке три на четыре азиатское личико, год рождения – двадцать второй. Инесса Яновна Си-Ван-му. А они все, азиаты, на одно лицо.
   – И это тот самый Пэн тебя научил? Столько жить. И молодой!
   – Пэн Цзу, Вэй Боян, Сым Цянь… Ещё кое-кто.
   Если честно, меня вся эта фигня просто с толку сбила. Нужно было время, чтоб как-то переварить, осознать, попривыкнуть, что ли… У крутящего руль впереди Снайпера волосы стояли торчком, а уши сделались мертвенно бледными. Молчала и докторша, деликатно глядя в окошко на бурьян и развалины. А когда мы, наконец, доехали, Снайпер припарковал машину у ступеней крыльца и резко обернулся к нам. Почти не разжимая губ, прошипел:
   – Вы должны и меня… Это… Чтоб долго жил… Научить…
   Инесса улыбнулась:
   – Конечно, парень. Но и ты помалкивай, хорошо?
   – Да чтоб я!..

   Даже чудовищная усталость от поездки не могла меня сморить, слишком невероятна была полученная информация. Я размышлял о том, как такое можно сфальсифицировать. Слишком много жуликов я видел в жизни, устраивавших такое, что вообще ни в какие ворота!.. Вот и тут. Хотя – зачем? Надо было, прежде всего, найти смысл этого представления. И вообще всего происходящего. Уже только вытаскивание с того света вора в законе для врача смертельно опасно. Тем более такого, находящегося в бегах и от своих, и от ментов. Поэтому, возможно, Инесса и отказалась от вознаграждения. И оставила прежнюю жизнь. Ей пришлось выбирать между прежним спокойствием и, как ей, наверное, показалось, безымянной могилкой… Хотя она ведь могла меня и не вытаскивать. Или без труда травануть. Ведь никто из моих архаровцев ни хрена не разбирался в том, чем она меня пичкала. Да она могла бы и их!.. Мне стало не по себе. Всё это время я вместе со всей своей командой очень сильно рисковал, позволяя докторше в свободное время крутиться на кухне. Ведь в её распоряжении было неограниченное разнообразие веществ, доставаемых ей даже из закрытых аптек и с китайских рынков! И она в этих веществах знала толк. Но вместо того, чтоб избавиться от нас, она закрутила эту странную интригу. Что ей надо?
   – Эй! Кто там, в коридоре! – крикнул я и постучал по столику у кушетки. – Принеси мне коньячку! И позови Инку!
   Через минуту передо мной стояла бутылка с бокалом, тарелка с нарезанным лимоном и в кресле сидела докторша. Она молчала, чуть заметно улыбаясь. Я налил себе полный бокал и выпил. Долго смотрел на действительно девичье личико со скромно опущенными раскосыми глазами.
   – Ты сосёшь. Верно я понял?
   Она засмеялась, сверкнув жемчужинами зубок:
   – Уже захотел женщину? Должен был бы только завтра
   – А ты знаешь, как на зоне относятся к тем, кто сосёт?
   – Там это делают извращенцы. Это противоестественно.
   – А когда шлюха – это естественно? Мне кажется, для естественного есть другое отверстие!
   – В половых органах, и мужских, и женских, хранится жизненная сила… – теперь она даже и глаз не опускала.
   – И ты её забираешь, чтоб долго жить? – я налил себе ещё, пожевал дольку лимона, стараясь не производить шума, поднялся, подошёл к двери и выглянул в коридор.
   Боец сидел в самом конце и играл на мобильнике.
   – Боишься, что подслушают? – усмехнулась она
   – Ты не ответила на мой вопрос… – вернувшись, я выпил, закусил и лёг.
   – Да, я всё делаю, чтоб долго жить.
   – Но это ты, баба, можешь так продлять жизнь. А что делать мужику? То же самое? Бабу лизать? – я презрительно скривился.
   Она же снова захихикала, опустив голову. Затем вдруг выпрямилась, серьёзнея:
   – Возможно… – Инесса сощурилась и слова цедила сквозь зубы. – Тебе придётся выбирать.

   Всю ночь я метался, как раненый зверь. Спал урывками, проваливаясь в жуткие кошмары и выскакивая из них в поту, с барабанным сердцебиением и воплем, застрявшем в глотке. ФАРШМАК! ФАРШМАК! – тарахтело в моей голове так, что вскипал мозг. Перед глазами стояла картина изнасилования, произошедшего в Крестах у меня на глазах. Мальчишка лет двадцати хвалился, как он умеет доводить девок до экстаза языком. Все его вещи моментально оказались на асфальтном полу. А положили его вначале среди мужиков. Кто-то из старых зэков ногой отфутболил его пакеты в угол опущенных: «Твоё место в петушатнике!» «Почему? Я же не…» «Отныне будешь!» А ночью с него содрали штаны и дрючили по очереди до утра, разодрав задницу в кровь. Я никогда не был сторонником таких удовольствий. Ни садизма, ни мужеложства. Случалось, я опускал разоблачённых стукачей, крыс (это те, кто крадет у своих же в заключении) и разного рода интриганов. Мне это полагалось по статусу. Но я делал это иначе, – просто мочился на них. После этого они уже навсегда переселялись в петушатник и не допускались в мужские дела и разговоры, даже и ели отдельно. А фаршмануться на малолетке означало сесть за один стол с этими отбросами, пожать кому-то из них руку или пользоваться их вещами. Они – неприкасаемые.
   Вот почему меня так колбасило. Почти тридцать лет, в общем, я отбыл за решёткой, и в те недолгие отпуска на воле, естественно, соблюдал все тюремные правила. Да я в жизни никогда ни с кем не целовался! Для меня это было унизительно. А тут такое!.. Даже то, что эта докторша-соска готовила мне отвары, было уже смертельным ей приговором. Я должен был придушить её сразу же, как только узнал, что она берёт в рот, и при этом готовит мне напитки.
   Утром я пригласил к себе Снайпера. Он не хуже моего знал Понятия и тоже наверняка маялся перед выбором. Ведь он слышал признания Инки и хотел жить долго. Использовать против него огнестрельное оружие было безрассудством. Я несколько раз выхватил нож из потайных ножен, надеясь успеть. Но пришедший вместо Снайпера Бригадир растерянно развёл руки:
   – Нет его, Хозяин… Свалил, видать… Тачки все на месте…
   – Так он что, пешком ушёл?
   – Выходит так. К тебе врачиха просится. Говорит, процедура…
   – Давай её сюда!
   На душе у меня было неспокойно. Хотя я понимал, что Снайпер обрёк себя на недоверие, сбежав от меня. Теперь ему хрен кто поверит, что я принимаю чаи и отвары из рук минетчицы. Тем более, если он заговорит о вечной жизни! Но он может открыть новым ворам, где я нахожусь.
   После короткого стука вошла на удивление бодрая, даже с румянцем на щеках, которого я раньше как-то не замечал, Инесса.
   – Привет, Хозяин! Э-э, ты что-то плохо выглядишь! А я уж хотела рекомендовать тебе девушку… Ты что, не спал?
   Я вздохнул.
   – Поспишь тут! Ты знаешь, что Снайпер свалил?
   Она засмеялась.
   – Знаю. Хочешь поймать его?
   – А ты знаешь, что после твоих вчерашних признаний я стою перед выбором.
   Инесса, хохоча, даже запрокинула голову.
   – Лизать, иль не лизать, вот в чём вопрос!
   – Вопрос в другом. По понятиям я должен придушить тебя. Или, по собственному разумению, прирезать Снайпера. Пока он не раззвонил.
   – Ты сейчас в силах съездить со мной? Недалеко, километра три-четыре.
   – После вчерашнего твои приглашения меня как-то напрягают… – я налил и выпил ещё коньяка.
   Алкоголь уже почти не брал, и усталость тяжёлой ночи не отпускала. Но я пересилил себя, прихватил со столика початую бутылку и направился к выходу. Дежурный боец в коридоре тренировался в метании дротиков дартс. Мишень висела поверх старинной картины. Это был очень серьёзный сорокалетний карманник Хворь, тонкий и гибкий, как пружина.
   – Ты машину водишь, Хворь?
   – А то!
   – Пошли. Снайпер куда-то подевался. Может, напился…
   – Скорей обкурился. Он больше на траву…
   Он подогнал тачку к подъезду, мы с Инкой сели на заднее сиденье. Пока ожидали, я посоветовал ей не очень распространяться о своих сексуальных пристрастиях, а то и с Хворём придётся решать. Поэтому в салоне она сразу отвернулась к окошку, плюнув через губу:
   – Всё время прямо.
   А тут и была всего одна дорога к трассе. Восемь километров по сосновому бору. Насквозь пронизанному утренним, ещё медовым, солнцем.
   – Мы долго кататься-то будем? – не оборачиваясь, прогундосил Хворь. – А то я ещё и не хапанул… – подразумевалось чифиря.
   Я тронул его за плечо и подал коньяк.
   – О, благодарствую!.. – он даже и приложиться не успел. – Смотри, смотри! Никак Снайпер!.. Обкуренный в дымину!
   Впереди показалась раскачивающаяся долговязая фигура, шагающая к трассе. В цветной рубахе навыпуск, в синих джинсах и босиком.

14

   Петтинг

   Пе́ттинг (англ. petting) – форма сексуальной активности, предполагающая получение удовлетворения партнёров путём возбуждения эрогенных зон без непосредственного контакта гениталий. Содержание петтинга составляют поцелуи, объятия, поглаживания, взаимное трение гениталий и так далее. Петтинг можно рассматривать как активность, занимающую промежуточное положение между мастурбацией и половым актом.
   Первоначально петтинг был особенно распространён в тех странах, где в силу моральных требований и обычаев высоко ценилась анатомическая девственность женщины -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

уточнить -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

. И наоборот, там, где общество терпимо относилось к добрачной половой жизни, петтинг был распространён в меньшей степени. Помимо сохранения девственности женщины до вступления в брак, к петтингу прибегают
   также в целях предохранения от беременности, профилактики венерических заболеваний, для обогащения и разнообразия половой жизни, для восстановления
   половой активности при её нарушении (рекреационная функция).
   В зависимости от желания партнёров, петтинг может быть поверхностным или глубоким.
   При поверхностном петтинге воздействию подвергаются те эрогенные зоны, которые не прикрываются одеждой в повседневной жизни (лицо, шея, руки и т. д.).
   При глубоком петтинге воздействие осуществляется и на те эрогенные зоны, которые обычно прикрыты одеждой, этот вид может рассматриваться как разновидность взаимной мастурбации.
   Некоторые источники также относят к глубокому петтингу оральный секс. Форма петтинга, при которой партнёры ограничиваются ласками верхней части тела (головы, шеи, плеч, груди, сосков) иногда называется «неккинг» (англ. neck – шея).
   Петтинг может являться самостоятельной формой сексуальной активности (в основном у молодёжи) или быть частью прелюдии к половому акту.
   Некоторые животные в процессе игры производят действия (трутся друг о друга различными частями тела), которые можно рассматривать как петтинг.
   ВИКИПЕДИЯ

   Вечереет. На бирюзовом небе, отражённом в озере, уже зажглась первая звезда. Берёзовая роща на другом берегу на какой-то момент засияла золотом заходящего солнца. И погасла, погружаясь в лиловые майские сумерки, как, впрочем, и всё вокруг. С другой стороны засветилась неоновая вывеска на Вокзале, запестрело кое-где в городе. По мере разгорания костра на крыше и всё вокруг темнело, обозначая лишь согретые пламенем лица. Люди погрузились в совсем не печальную, скорее уж радостную задумчивость. Все держали перед собой стаканчики с вином и какие-то мелкие закуски, кто-то подогревал ломтики колбасы, нанизанные на какие-то щепки, у пламени. Оператор Гурам налаживает телекамеру на штативе.
   Лохматый, сильно забородевший и беззубый бомж поднимается с места с ноутбуком в руках.
   – Дамы и господа! В сложившихся обстоятельствах нам бы всем Богу молиться, в которого мы как-то не очень-то и веруем… Слабее, чем хотелось бы! А хочется высказаться, вывернуть, так сказать, душу. Не перед коллективом, нет! Перед кем-то верховным… Простите, генерал! Но я нашёл для себя фигуру повыше. Короче, послушайте, пожалуйста! Меня зовут Марсон. – Он открывает ноутбук и читает:

   Москва, Кремль.
   Господин Президент!
   Уже не однажды обращался я к Вам за справедливостью, и на этот раз, конечно же, получу стандартное: «Ваше заявление переправлено…» А я уже и не жду никакого ответа, я ставлю Вас в известность.
   Как и миллионы таких же якобы граждан, мы оказались в безвыходном положении. В основном благодаря Вашей спортивной политике. Я и сам бывший профессиональный спортсмен и тренер. Но ушёл из спорта исключительно по идейным соображениям, вернее, прозрев. Возможно, и у Вас было что-то похожее, иначе, откуда «год культуры», «год литературы»?.. Или это тоже политический жест, вроде Вашего «мочить в сортире»?
   Мы живём в стране победившего хамства. И Вы ей руководите. И сделали немало для окончательной победы этого гадства. «Кто смел, тот и съел», «кто первый встал, того и тапочки», «в большой семье забралом не щёлкают» – это всё философия спорта. И это антикультура, как, впрочем, и процветающая ныне попса, не просто фальсификат, а полная её противоположность, её главный враг. «У кого больше прав, тот и прав» – говорят у нас. А прав больше у того, кто сильней, быстрей и ловчей. А также у того, богаче и того, у кого выше положение. И разве не Вы прививали у нас эти дарвинистские законы выживания? И Вы ещё удивляетесь хамству наших за границей? На дорогах и в политике? В правоохранительных органах и медицине? Да везде, куда ни плюнь, попадёшь в хама. И это Ваша спортивная политика в педагогике делает из наших детей и внуков моральных уродов. А мы не хотим, чтоб они, как Вы, шли к своим вершинам по головам, с помощью болевых и удушающих приёмов.
   Кто мы? Мы те, кого более всех презирают в обществе, созданном Вами. Мы его отбросы, ничего не достигшие, ничего не укравшие и не желающие горбатиться на процветание таких как Вы. Мы русские бомжи. Мы сами и наши судьбы есть главное обвинение Вам, господин Президент, чемпион среди лицемеров. Это Вы и Ваши сподручные пытаются уничтожить нас с помощью контрафактного алкоголя, просроченных продуктов и продажной медицины. Это в Ваших государственных программах нет ни единой строчки для помощи нам. Вы помогаете тем, кто побогаче. И это тоже из спортивной философии хамства. Вы презираете слабых и уважаете сильных. Мы же слабее слабых, мы вообще никто в Вашей стране, для Вас нас просто нет. Но мы существуем, и нас, не смотря на повальную смертность, становится всё больше.
   Мы и не хотели заявлять о себе, но Ваши бывшие сослуживцы напали на нас и наших гостей…
   Говорят, они граждане чужих стран. Ну а мы? Мы совсем никто, граждане улиц Северная и Мира. А в Вашей стране у нас нет никаких прав. Если мы умираем, к нам не едет Скорая, если нас убивают, никто не ищет наших убийц, Ваши правоохранительные органы к нам относятся как к дерьму собачьему. И мы не просто шлём Вам это письмо, мы, люди без работы, жилья и документов, обосновываемся на крыше здания администрации. Или в подвале. Ваши будут стараться нас выкурить. Но нас придётся убивать. У Вас для этого созданы огромные возможности! Флаг Вам в руки и барабан на шею! Единственное, что у нас осталось под Вашим чутким руководством, это дыхание жизни, ослабленной вредными привычками. Заберите её, может Вам станет лучше.
   В прошлом году у меня сгорел дом со всем имуществом и документами, сам получил травму и потерял работу. С реструктуризированным, а значит выросшим втрое долгом по кредиту. Тем не менее, на случайных заработках без официального оформления (а именно так у нас и кормится значительная часть населения!) я ещё не пропустил ни одного платежа. Это не похвальба, имейте в виду, это подтверждение моей верности принципам.
   Я уже никого не боюсь, живу в брошенном доме №58 по улице Мира, г. Бологое. Мне пятьдесят восемь лет и до пенсии скорей всего уже не дожить. А если и доживу, то в тюрьме. Где и родился благодаря чиновничеству. Но суть не в том. Производство, на котором я зарабатываю неквалифицированным трудом свои четыреста рублей в день, как и другие производства, полагаю, всей провинции, стремятся отнюдь не к соблюдению техники безопасности рабочих. Я не раз видел, как калечатся люди, оставаясь без куска хлеба. И знаете ли Вы, Президент, едри вашу за ногу, что большинство трудящихся у нас, трудятся неофициально? Индивидуальный предприниматель один, а горбатится на него человек сто. У которых он при приёме на работу даже и паспорта не спросит! Вы мужик грамотный и лучше моего знаете, что за это полагается на Западе.
   Будучи печником шестого разряда, я умею не только возводить, но и конструировать любые бытовые и промышленные печи, любого назначения. Год простоял в Службе Занятости безработным, получая на хлеб без масла и чай без сахара. Это в городе, где две трети населения (не считая деревень района) отапливается дилетантски сложенными очагами! В своё время у меня даже был разработан Проект изготовления очень дешёвых печей (не из дорогого кирпича) для малообеспеченных нуждающихся. Но благодаря Вашим коллегам, это так и осталось прожектом. В нашей стране выгодно только торговать, но никак не производить.
   Ваши коллеги также, по сути, убили мою маму, ветерана Великой Отечественной, не поздравив её вовремя с шестидесятилетием Победы. После этого оскорбления она так и не сумела встать с постели, Царствие ей Небесное! И не оплатили её похороны, не смотря на Ваши громкие заявления.
   Короче, в данный момент я, по сути, бомж, устал бегать от кредиторов и коллекторов, и вообще устал жить. Мне уже терять нечего, как и всем или почти всем, кто тут, рядом со мной… И, поверьте, у меня ещё хватит сил, чтобы нагадить в вентиляционную шахту…

   Из-за своей камеры выходит похожий на Сталина Гурам, он сильно жестикулирует:
   – Ну, это ты зря, дорогой Марсон!.. Я имею в виду, зря катишь бочку на Президента! Ты что, ящик не смотришь?! Он и со взяточничеством борется! И культуру налаживает! Пенсии прибавляет, в конце концов! Мировой парень!
   Бомжара беззубо ухмыляется:
   – Ну, так то по ящику! Извини, не знаю, как тебя зовут…
   – Гурам Валерьянович!
   – Извини, Гурам Валерьянович, ты давно в Бологое?
   – Ну, с неделю будет…
   – Вот так! Ты и не знаешь, что тут у нас деется! Подругу мою подростки запинали до смерти, а менты и дела не завели! У неё, дескать, был неправильный образ жизни! А приятель руку сломал на пилораме!.. Его в поликлинике и в приёмном покое вообще принять отказались! Потому что у него нет паспорта и бумаженции страховой! Я ему шину накладывал!
   – И при чём тут Президент?!
   – Если нет порядка, спрашивают с руководителя, согласись!
   Поднимается Зинаида со сверкающим в брови пирсингом:
   – Господа, мне кажется, вы что-то перепутали! Мы собрались тут для проведения ритуала! Фэньки-пэнньки, или как его там!.. Мы и так воскрешения не сняли!..
   Марьяна с осунувшимся, посеревшим лицом говорит негромко, но её все слышат:
   – Прошу меня простить, истрачено слишком много энергии… Мне надо немного восстановиться… Ешьте, пейте в меру, говорите!.. Не часто нам выпадает возможность посидеть у костра под звёздами!.. Артём Митрофанович, к вам просьба. Позвольте людям ходить в туалет через люк, а то ведь не пускают! Не в вентиляцию же нам всем гадить!..
   Генерал, сидящий на складном армейском стульчике, встряхивается как от дрёмы:
   – Да-да! Конечно! – ординарцу, присевшему рядом. – Распорядись там! – тот уходит.
   Журналистка и не думает угомониться:
   – Тогда может, кто объяснит мне, что это за разговоры о вечной молодости? Или это так, дешёвый трёп?
   Вскакивают одновременно Махрова Людмила и Анук, первой успевает заговорить Людмила:
   – У нас есть обоснованные данные о целительном сексе с Александром Евгеньевичем, но о вечной жизни… Может Зрец пояснит? Он от неё отказался…
   Все оборачиваются к Зрецу, жарящему сардельку на прутике. Он улыбается.
   – Ну да, Марьяна смогла убедить меня, да и не только меня, в существовании вечных среди нас. Хотя они стараются жить всё ж в уединении, в горах на Тибете или на каком-то острове… Котяра, извини, братан, Николай Иванович вместе со мной немало сил потратили, чтоб найти в безбрежной России Александра Евгеньевича, Санька Каратиста! Он, как оказалось, чуть ли не единственный носитель этой заразы, я имею в виду вечность.
   Гурам опять выбегает из-за камеры:
   – Ты что это, серьёзно? Нет, и не может быть вечной жизни! Я не верю! Это просто невозможно!
   Зрец усмехается, показывет на Рембо, открывающего в тот момент бутылку.
   – А ну-ка, уважаемый, попробуй снять этого парня на своей аппаратуре! Ну?
   Седовласый оператор с недовольным видом возвращается за камеру.
   И тут же выглядывает из-за неё раз за разом, бормоча:
   – Нет!.. Ничего не пойму!.. Куда он девается?!
   Зрец улыбается.
   – Да его не видит ни один электронный прибор! А в стрессовой ситуации он и для глаз становится невидимкой! – обращается к окружающим. – Вот, у кого есть мобильники, попробуйте его сфоткать! Чёрта с два у вас получится!
   Анук, которая уже попыталась снять Рембо на мобильник, поджимает губы:
   – Ну и какое это имеет отношение к вечной жизни?
   – Самое прямое. Рембо! Сходи пописать!
   Тубик изумлён:
   – Да я не хочу!
   Покряхтывая, поднимается Марьяна:
   – Пойдём, Спиря, проводи меня!
   Рэмбо подбегает к ней, берёт под локоть, не выпуская бутылку из рук. Все напряжённо следят, как они скрываются за дверью будки.
   И тут же оборачиваются к Зрецу. Тот ухмыляется:
   – Все мы, жившие в бараке номер восемь, не раз видели, как его приятели не раз его резали. Даже горло сонному перерезали! Однако, как видите, на нём ни единого шрама! Кроме тех, что получил при жизни.
   Анук прижимает телефон к щеке, задумываясь.
   – Вы хотите сказать…
   Спиридон Олегович Рукавишников умер в девяносто четвертом. И похоронен за счёт государства, как бездомный. Вот, Каратист свидетель!
   Генерал раздражённо закуривает. Санёк, обнимающий Валентину, важно кивает:
   – Барак с месяц гудел, поминая! А потом он вернулся в свою коморку. Мы при нём стараемся не говорить…
   Юная блондинка, подопечная Капы, поднимает руку, как на уроке.
   – Можно мне сказать? Я давно догадалась, что он вампир! Знаете, как меня в полиции мучили, допытываясь, кто парней убивает! Рэмбо из них всю кровь выпивает! Вот!
   – Я так не думаю. Хотя – всё может быть…
   Людмила также вскидывает руку.
   – Ну а ты? А вы, Александр Евгеньевич? Вы тоже уже умирали? Я что-то никак не пойму!
   – Можно сказать и так. Причём не раз. Просто меня похоронить не успевали! – смеётся.
   Гурам опять выбегает из-за камеры.
   – Сумасшедший дом какой-то! Вы что, верите, что похороненный покойник ходит рядом со мной, пьёт водку и хулиганит?! Бред сивой кобылы!
   Зинаида усмехается:
   – Совсем недавно ты не верил и в зомби! И до сих пор, хотя и видел своими глазами, не веришь в чудесное воскрешение двух молодых людей! И тот, третий покойник ведь тоже ходил! Все это видели! И, вот, люди из Америки, Китая и Израиля приехали, чтоб изучить дар Нерозникова! Правильно сказал наш информатор, в Огрызково творятся странные вещи! – усаживается на место.
   Людмила продолжает:
   – Ну а вот вы, Зрец, простите, не знаю, как вас по имени-отчеству. Как я поняла, вы сознательно отказались от феномена Александра Евгеньевича, который вам предлагала Марьяна, верно?
   – Я отказался от вечной жизни и молодости в теле.
   – Почему?? – одновременно воскликнули сразу несколько женщин.
   – Поначалу я тоже загорелся этой идеей… Но со временем понял, что прекрасно лишь преходящее, временное… Мы наслаждаемся весной, понимая, что и она скоро кончится, будет жаркое лето, дождливая осень и суровая зима. Лишь потому и наслаждаемся! Получаем или стремимся получить максимум от каждого мгновения жизни, зная, что придёт и болезненная старость, тоже, впрочем, не лишённая своей прелести, и закономерный конец. А будь весна вечной, мы перестали бы ей радоваться! Вот почему я отказался.
   Под звёздным вечным небом вокруг костра на крыше дома воцарилось задумчивое молчание. Возможно, каждый решал для себя, как бы он поступил, будь у него такая возможность. Многие вздыхали, пили вино и вглядывались в огонь. Лишь генерал, не меняясь в лице, бросает туда окурок и закуривает новую сигарету.
   И американка Махрова, уже присевшая было, снова на ногах:
   – Скажите ещё, значит ли это, что Александра нельзя убить?
   – Нельзя убить?.. Не думаю. Хотя он и быстро восстанавливается после травм и болезней, некоторые из вас тому свидетели, повреждения не совместимые с жизнью ведут к логическому концу. Марьяна рассказывала мне, как жутко казнили её сестру, обладавшую силой бессмертия… Она перед кончиной поведала сестре о Каратисте. Эта зараза передаётся половым путём от мужчины к женщине и наоборот. Но только при особых условиях. Которые Мари и постаралась создать сегодня.
   Журналистка Зинаида на своём коньке:
   – А вы не могли бы с нами поделиться историей той казни?
   – То был самосуд советских колхозниц над, как они думали, злой колдуньей, совращающей их мужей. Они ворвались ночью, вытащили её в ночной рубашке прямо из пастели, приволокли в лес, привязали к дубу и, обложив сушняком, сожгли. Мари всё это видела. Её не тронули как ребёнка… Хотя она просто жила в том обличье. Тут надо пояснить, что яги легко меняют внешний образ.
   – Мы заметили. Следующий мой вопрос будет к Александру. Александр Евгеньевич, расскажите нам о себе, пожалуйста! Вас, вон, Каратистом называют, вы занимались единоборствами?
   Санёк усмехается:
   Ну, вроде того… – допивает остатки вина и оборачивается назад к столику. – Будьте добры, плесните чего покрепче! Вино это уже из ушей льётся! – ему наливают водки и подают вместе с бутербродом, он выпивает. – Ну вот, другое дело! А о себе… Что сказать? Родился и вырос в Эстонии. Когда мне было пять лет, у меня нашли затемнение на лёгких. Ну и рости я перестал. Как-то там меня вроде и лечили, врачи же посоветовали маме с отцом увлечь меня спортом. Что они и сделали. Отвели меня в секцию борьбы. Она была ближе к дому. Я был маленький, меня, естественно, часто обижали. А тренер, Юри Ялак, чемпион Союза, смог убедить меня, что интенсивные тренировки ведут к физическому могуществу. У меня это доходило до фанатизма – с тренировками по три раза в день! Разумеется, я часто перетренировывался, болел… Читал юношеские романы… Мечтал стать чемпионом. Но так и не стал. В Универ меня затащили, как подающего надежды в спорте. И там я, в общем-то, и не учился, а выступал на соревнованиях. Вот и всё. Получил травму, бросил всё и уехал в Бологое… По дороге у меня украли документы. Я и поселился в бомжацком раю, в Огрызково. А тут, вот, все эти события. Вот и вся моя жизнь. Интересного мало! А каратэ? А-а! В Универе была секция контактного боя. Меня тогда привлекло. Там я травму и получил.
   – Спасибо. И ещё мы все сегодня видели чудесные способности Капиталины. Где она? Хотелось бы…
   – Оставьте вы её! – Санёк хмурится. – Не любит она такой публичности.
   – Тогда может, вы знаете, откуда в ней это?
   – Что именно?
   – Ей безоговорочно подчиняются. Я не знаю, что это: суггестия, гипноз какой-то… Делают всё, что она скажет! Откуда в ней этот дар? От рожденья?
   – Нет. Но вам лучше спросить Зреца.
   – Зрец?
   Зрец поправляет свои длинные волосы, отхлебывает вина, вздыхает.
   – Нет, конечно, она вам ничего не скажет. И, надеюсь, извинит меня за это выступление. Капитолина никогда не была святошей, как бы поприличней выразиться, торговала телом. Как, впрочем, и считающие себя благопристойными работники заводов и фабрик. Те тоже торгуют работой мышц, оставляя мозги дома. Так вот, к сорока она, как говорится, вышла в тираж. Пришлось искать опору в жизни. Ей оказался лишь внушающий видимость надёжности жулик. Он вытряс из Капы всё и исчез. А её начали прессовать менты. Искали исчезнувшего. Однажды в подпитии два лейтенанта заперли её в багажнике авто, стоящего в гараже, и забыли. Нашли только через четыре дня. В состоянии клинической смерти. В медицине оба разбирались плохо и обращаться к кому-то не захотели. Попытались влить в неё воды, но она не подала признаков жизни. Они отвезли тело на какую-то стройплощадку с вырытой под фундамент канавой, бросили туда и присыпали землёй. Под землёй Капитолина пришла в себя, как-то выкарабкалась и сбежала из большого города в Бологое. Способность управлять чужой волей в ней обнаружила Марьяна. Сразу должен заявить, что девчонками своими она не управляет, они сами прибегают к ней в поисках убежища от ментов, педагогов и родителей. Вот такие пироги.
   Неожиданно поднимается сидевший до того почти неподвижно генерал.
   – Ну, всё, господа сказочники! Мне уже надоело слушать ваши фантазии! Для этого вы, что ли, захватили крышу Администрации?! И где там эта ваша ведьма? Понос у неё, что ли? Или запор?
   К нему обращается Зрец, с улыбкой разводя руки и склоняя голову набок:
   – И вы даже не хотите узнать, как мы выпытали сверхсекретную информацию из ваших подчинённых?
   Генерал напрягается лишь на мгновение, вздыхает и тоже с улыбкой опускается на свой походный стульчик.
   – Да. Об этом я, пожалуй, послушал бы.
   – А о том, как я получил её от вас?
   – Ты от меня ничего не получал, парень!
   – Действительно! – несколько театрально жестикулируя, Зрец подходит ближе к камере. – Откуда мне знать, как вы почти три года создавали в Москве шпионскую организацию?! По всем правилам конспиративной науки! Завербовали даже двух туристов из Штатов! Представив их потом ЦРУшниками. Помните Джона и Кэри? А тайник в виде булыжника? С японским записывающим устройством. Куда можно было с мобильника скидывать информацию. Ловко, что сказать! Правда, вам потом пришлось Федю убить. Лично. Обрубить единственную ниточку, так сказать…
   – Генерал, бледнея, вскакивает.
   – Хватит! Чего вы хотите?
   – Хватит? А я уж хотел озвучить имена и даты…
   – Ага! Теперь я понимаю, зачем вы меня сюда затащили!
   – Я не сказал самого главного. За раскрытие вами той шпионской сети вы и удостоены звания генерала. Лихо провёрнуто!
   Генерал машет руками, беззвучно раскрывая рот. Зрец улыбается, указывая на снимающую камеру:
   – Вот это не позволит вам убить всех нас. Как вы уже задумали. Передача идёт не в прямой эфир, а на закрытый сайт и личному редактору Зинаиды Аркадьевны. Которого вы не сразу сможете вычислить. Это наша страховка, как вы понимаете. У вас ещё есть возможность договориться с нами и своей свитой.
   – Но – как?? Как, чёрт побери, вы смогли узнать?!
   – По своим подслушкам и подглядкам вы уже слышали, просто не захотели поверить.
   – То есть, вы хотите сказать, что можете считать с любого человека любую информацию?! Да вы незаменимый в нашем деле человек!..
   – Я гражданин улиц Мира и Северной, у меня нет никаких документов!.. Как вы можете меня вербовать при всём честном народе?!
   К генералу и костру приближается один из его денщиков, таща за собой пьяного в хлам Рембо. Он наклоняется и что-то шепчет на ухо боссу. Тот вскакивает.
   – А вы знаете, что ваша предводительница вас покинула?! Не знаю уж, что она сделала с постовыми, но ни её, ни постовых там нет! Чему я даже как-то и не удивляюсь!
   Зрец в ответ смеётся:
   – Артём Митрофанович! Мы ведь не госструктура! У нас нет карьерных лестниц и золотых парашютов! Мы – бомжи, и у нас не принято предавать!

15

   Ввиду социального характера сексуальности, можно выделить несколько её культурных типов, отличающихся характером допустимых проявлений половых чувств:
   Аполлоновский тип, характерный для античного общества, а в современный период – для Японии и для коренных жителей некоторых островов Тихого океана. В этом культурном типе сексуальность рассматривается наравне с другими потребностями человека (в еде, сне и т. д.), отсутствует развитая система связанных с половыми отношениями табу и ограничений. Отдельные составные части этой культуры прослеживаются также в современных движениях натуризма, а также некоторых религиозных сектах (адамиты).
   Либеральный тип, характеризующийся терпимостью в отношении широкого разнообразия проявлений сексуальности, отсутствием принуждения к определённым нормативным формам сексуального поведения. В то же время, этот тип культуры не рассматривает сексуальность строго как естественную, биологическую составляющую жизни человека, сексуальность в нём является одной из важных составляющих социальных взаимоотношений.
   «Культуры бедности», формирующиеся в пролетарской и крестьянской среде, как в развитых, так и вразвивающихся странах с заметным влиянием патриархальных традиций. Для этой культуры характерен малый уровень осведомлённости отдельных субъектов о вопросах сексуальности, отсутствие организованной системы сексуального воспитания, в том числе в семье, представления о главенствующей роли мужчины и подчинённой роли женщины, допустимости насилия в половой и семейной жизни.
   Культуры любовников, характеризующиеся распространённостью «двойных» моральных стандартов, осуждающих открытые проявления сексуальности, но допускающих «за закрытыми дверями» отдельные проявления сексуальной свободы, в том числе супружескую измену (для одного или обоих партнёров).
   Оргиастические культуры, абсолютизирующие цель достижения удовольствия как результата сексуальных отношений, и допускающие для этого все формы сексуальной активности, в том числе гомосексуальные отношения, групповые формы сексуальной активности, сексуальные девиации и т. д. Элементы оргиастической культуры были характерны для Древнего Рима, коммунистических сект первых веков христианства, придворной, аристократической и богемной среды Нового времени, движения либертинов, коммун хиппи, а сейчас они встречаются в некоторых городских субкультурах.
   Мистические культуры, в которых сексуальное поведение является формой реализации религиозных и философских предписаний (даосские сексуальные практики, тантрический секс).
   Репрессивные культуры, стремящиеся к практически полному подавлению сексуальности, что выражается в крайне строгих запретах на внебрачные и добрачные связи, отсутствии системы сексуального воспитания, ограничении роли сексуальных отношений в браке продолжением рода. Указывается, что такие культуры подавляют развитие связанных с сексуальностью личностных черт, в том числе романтической любви.
   Пуританская культура, являющаяся крайним выражением религиозной установки христианства на отказ от земных удовольствий, в том числе сексуальных. Для пуританской культуры характерны цензурные запреты, касающиеся всех хотя бы косвенно связанных с сексуальностью тем литературы и искусства, и даже медицины, распространение ложных представлений о вреде сексуальных отношений (например, о том, что мастурбация вызывает импотенцию, слепоту, оволосение ладоней), жестокие (вплоть до членовредительства) методы пресечения сексуальных переживаний у подростков, установление уголовной ответственности за отдельные разновидности сексуальных практик. Пуританская культура появилась в XVII веке в Англии; расцвет её связывается с правлением королевы Виктории в XIX веке («викторианство»), позже она распространилась в Европе и США. Позиции пуританской культуры в западной цивилизации были очень ослаблены сексуальными революциями в XX веке, однако в отдельных странах её влияние продолжает оставаться достаточно высоким.
   Модели взаимодействия сексуальности и романтической любви
   Збигнев Лев-Старович выделяет пять основных моделей взаимодействия сексуальности и романтической любви, существующих в мировых культурах:
   Платоническая модель. В этой модели любовь десексуализируется, считается, что идеальная любовь характеризуется лишь чувственными, но не телесными проявлениями. Такая модель существует в христианстве и некоторых направлениях буддизма.
   Чувственная модель. Любовь и сексуальное желание в такой модели отождествляются, секс является основным проявлением любви (даосизм, тантризм, некоторые современные культуры западной цивилизации).
   Интегральная или психофизическая модель. Любовь и секс рассматриваются в неразрывном единстве: одно не может существовать без другого. Это понимание может быть свойственно как примитивным, так и высокоразвитым культурам, в том числе некоторым современным ветвям христианства и ислама.
   Модель противопоставления любви и секса. Секс и любовь рассматриваются как самостоятельные формы отношений партнёров: может существовать как любовь без секса, так и секс без любви. Такое понимание характерно для оргиастических культур и для урбанистических субкультур западной цивилизации.
   Модель секса без любви. Единственным объединяющим партнёров фактором в такой модели становится секс, романтические проявления считаются нежелательными и подавляются.
   ВИКИПЕДИЯ

   В нагрудном кармане генерала пищит рация, он её достаёт, некоторое время слушает, всё больше краснея лицом. Наконец его гнев прорывается:
   – Да вы что, сегодня все с ума посходили, что ли?! Какой покойник? Куда шёл? Вы врача подтянули? Ах, он и сказал?! Передайте ему, чтоб не налегал на спирт в служебное время! Или на то, что он там покуривает! Дьявол!.. – выключает рацию, но она опять пищит. – С кем он связался? С местными? Нашёл, тоже, авторитетов!.. Кто идёт? В каком звании? Ах, майор?.. Ну ладно, пусть. Погляжу хоть на него!.. – прячет рацию в карман. – Дурдом! – достаёт другую. – Барышня, соедините меня срочно с местным попом!.. Ну, пусть священнослужитель!.. Деятель культа!.. Какая разница?! Мне нужен местный поп со святой водой! Давайте!.. Как называть? Батюшка? Святой отец? Как его зовут? Отец Фесалий? Ну и имена у них, чёрт побери!.. Здравия желаю, Фесалий! Вас беспокоит генерал Казанцев! Давайте-ка быстро собирайтесь и дуйте сюда! С крестом святой водой и ладаном! Со всеми нужными атрибутами! С чем вы там с нечистой силой боретесь! Время? Время нормальное! Как вы думаете, что может делать генерал Госбезопасности на крыше в такое время?! Это вы там не в себе, чёрт возьми!! Какая ваша прямая обязанность?! Бороться с нечистой силой! Так что давайте сюда! И быстро! А не то пришлю взвод автоматчиков, вы там сами будете не в себе! Всё поперевернут в доме, попереломают и вас в пижаме сюда, на крышу приволокут! Что?? Пришлёшь вместо себя?! – генерал вскакивает, бледнеет. – Ты что, сукин сын, думаешь, я с тобой шутки тут шучу?! Давай быстро собирай монатки и дуй сюда! Я те покажу и хвори и недомогания, и все прочие менструации!! Чтоб тут был через пять минут! Всё! – проведя свободной ладонью по лицу, опускается на свой стульчик и набирает другой номер. – Значит так! Возьмите кого-то из местных и найдите дом попа. И срочно его сюда! Не местного, а попа! Со всей его трихомудией! Срочно! Уже полчаса назад поп должен был быть тут!
   Рядом с генералом оказывается Зинаида.
   – Артём Митрофанович, вам доложили о зомби? О гуляющем покойнике?
   – Я с прессой и телевиденьем не общаюсь.
   Она тотчас отворачивается от него и обращается в камеру:
   – Уважаемые телезрители, в нашей стране производятся фальсификаты не только лекарств, напитков и продуктов, но и шпионских сетей! Перед вами создатель такой подделки – генерал Госбезопасности Казанцев…
   Генерал хватает её за руку, разворачивает к себе:
   – Это, правда, не прямой эфир?
   – Не прямой.
   – И мы сможем его подредактировать?
   – Разумеется! – улыбается. – Но для этого с нами надо дружить!
   Некоторое время он пристально смотрит журналистке в глаза.
   – Хорошо. Из здания Администрации вышел мой подчинённый. С бессмысленным выражением лица. Военный медик констатировал смерть. А он, как мне доложили, двигался. Это вы хотели услышать? Я уже даже и не удивляюсь! Ведь тот алкаш по вашим утверждениям тоже слегка мёртв! – кивок в сторону осевшего Рэмбо.
   – Мы все слегка мертвы, товарищ генерал. Кто больше, кто меньше… Или слегка живы.
   – Сюда направляется начальник местного Уголовного розыска майор Розанов.
   – Зачем?
   – Оказывается, у него это не первый случай… – опять пристально вглядывается в лицо женщины. – Вот! А я всё думаю, где мог вас видеть раньше?!
   – Вы смотрите наш канал в Москве?
   – У меня другие каналы. Ты была шлюхой на Северной!
   – А ты подглядывал, козёл старый! Учти, у меня есть материал на тебя! – фыркнув рассерженной кошкой, отходит.
   Из люка спортивно выпрыгивает чернявый здоровяк-сержант, хохол, забиравший Каратиста на улице Мира. Он с пистолетом, поводя оружием из стороны в сторону, оглядывает общество у костра, что-то говорит в проём двери. Оттуда с трудом выбирается майор Розанов, на этот раз в форме. Он тоже осматривает компанию и направляется к генералу. Берёт под козырёк:
   – Товарищ генерал, разрешите?..
   – Разрешаю.
   – Разрешите обратиться к присутствующим?
   – Валяй, майор!
   Майор оборачивается к костру.
   – Граждане бомжи с улицы Северная! Со многими из вас я уже говорил по отдельности. Вы знаете, что кто-то из вас распространяет какую-то гадость, от которой гибнут молодые, крепкие парни… Не знаю, курить её надо, нюхать или пить, но люди умирают! Раньше шагающие покойники выходили из Огрызково, теперь, едва вы обосновались тут, они пошли отсюда! Вас тут, обитателей казармы номер восемь, по пальцам можно пересчитать! И я задержу вас всех до выяснения!
   Все притихли, как прибитые. Но вскочил Марсон и заорал прокуренным голосом:
   – Начальник! Дай хоть пожрать от пуза! У вас там хрена накормят так! Не боись, никто никуда тут не слиняет! – и, не дожидаясь позволения. – Братва! Налетай, пока не замели!
   Начальник Угро усмехается:
   – Ладно уж, подкрепитесь… А потом всё равно!..
   – А ты попробуй! – громкий властный голос из темноты. – У меня тут генерал на привязи, а ты кто есть? – ближе к костру подходит Марьяна в облике старухи.
   – Ах ты, ведьма старая!.. Ну, конечно! Кто же мог ещё! Только ты у нас в порошках и микстурах спец! И как я сразу не допёр!.. Сержант Дробинко! Надень на неё наручники!
   – Отставить! – командный тон генерала. – Никто никуда отсюда не денется! Как ты-то, майор, сюда просочился? У меня там, внизу оцепление стоит!
   – Так я это, товарищ генерал… У меня ж два трупа!.. Ходячих… И тут этот… Эта…
   – У тебя тоже покойники гуляют? Интересный у вас тут краковяк вытанцовывается! Давайте, господа бомжи, поешьте, погуляйте напоследок! Потом уж, внизу, сортировать будем!..
   Марьяна проковыляла к палатке и нырнула вовнутрь. Буквально через минуту оттуда выпархивает тонкая, похожая на подростка девчушка в спортивном костюме и со стриженной головой. Она жестом подзывает Капу и Зреца с Каратистом, Стёпа подходит сам. Чуть позже подтягиваются и Котяра с Гошей. Мужчины подвигают стол поближе к костру, дамы расставляют вынутую из мешков металлическую посуду и наполняют её продуктами и напитками. Юная Марьяна громко хлопает в ладоши несколько раз, пока не умолкают разговоры.
   – Послушаем Капитолину! – только лишь и произносит она.
   Капа вздыхает.
   – Всем, кто не участник ритуала, сидеть тихо, не дёргаться! – негромко говорит она. – В туалет потихоньку сходить можно. Но вернуться на место. Без суеты.
   Широкоскулая девушка бросает что-то в костёр, от чего тот сначала сильно дымит, а затем ярко вспыхивает, рассыпая искры.
   – Мир этому огню! – монотонно бубнит она, – Мир этому холму! Мир людям, что здесь собрались! – льёт в пламя из широкой чарки и начинает декламировать. —
   – О Небо, прародитель и Земли,
   Нам, слепленным, Творец вдохнул и Неба,
   Частицу вечности, и к Небу наш молебен,
   Принять наш скромный дар благоволи!
   Так мало в нас Небесного, что мы
   О вечности порою забываем
   В завесе вихрей преобразований
   И вспоминаем на пороге тьмы.
   Нам заглушает музыку Небес,
   Хрустальных звёзд манящих перезвоны
   Смешливый чёрт, громкоголосый бес
   И развлечений всех аттракционы.
   Нет, никогда, о Небо, никогда
   Мы, черви, от тебя не отрекались!
   Хоть в нас порой и заводилась гадость,
   Всегда была постыла суета.
   Всей грязи прирождённой вопреки
   Сквозила в нас Небес высоких вечность.
   Вот так на дне струящейся реки
   Бьют родники, питая бесконечность.
   Нам без тебя, о Небо, путь во тьму,
   К животному, постыдному началу,
   Где всё – инстинкт и разума молчанье,
   И свет Небес не виден никому.
   Река болотом станет, измельчав,
   И мы идём к началу всех начал.
   Частица Неба в каждом из людей!
   И путь наш к Небесам из этих тел!
   Она снова бросает и льёт в огонь, от чего тот пылает как электросварка, и обращается уже к людям.
   – Давайте наполним нашу посуду и пожертвуем по глотку в пламя!
   Все, включая генерала и майора с подчинёнными, выполняют всё в точности, – подливают в стаканчики и отплескивают в костёр. В небе над крышей здания Администрации неожиданно сверкает молния. И становится заметно, что ясное и звёздное до того небо уже затянуто низкими тучами.
   А из люка, пригибаясь под ветром, выбираются округлые, как колобки, фигуры в длинных одеждах. Их сопровождают высокие, статные военные в комуфляже и с оружием. При приближении становится ясно, что это священник с похожей на него полнотой и испугом на одутловатом лице женщиной. Женщина держит перед собой небольшую икону, а поп – саквояж, который тут же начинает распаковывать, доставая предметы культа: Библию, большой крест, паникадило, сосуд с водой и т. д.
   Люди ахают, со страхом поглядывая на Мари и небо, кто-то крестится, бормочет молитвы. Ведьма, становясь как будто даже выше ростом, берёт Каратиста за руку и ведёт его в палатку, при этом восклицает:
   – Тебе, избранному саня, надлежит исполнить свой долг! – слова её подтверждает оглушительный треск грома.
   И, едва они скрываются в палатке, прорываются порывы свежего ветра, раскачивая высокое пламя костра то в одну сторону, то в другую…
   Внутри, кроме надувного матраца и тарелочек с едой, ничего нет. Каратист пожимает печами:
   – Доить будешь?
   Юная Марьяна торжественна:
   – Другим местом. С нами Небо и Земля! Садись!
   Каратист приземляется на матрац, ведьма подаёт ему бутылку:
   – Хлебни для начала!
   Он делает глоток и кривится:
   – Дерьмовое вино у тебя!
   – Это вино сделано по старинному рецепту. Специально для сегодняшнего события! – и сама делает глоток.
   Поставив бутылку, берёт с блюдца кусочек и подносит Саше. Тот с готовностью раскрывает рот, она и сама жуёт с очень серьёзным видом. Каратист ещё тянется за бутылкой. Марьяна расстёгивает олимпийку, под которой ничего нет. И трусики под брюки они тоже не одела – готовилась. Саша следит за ней, попивая дрянное вино.
   – Мари, скажи, мы ведь не люди с тобой?
   – Люди. И Зрец, и Капа, и Рембо – тоже люди. Немного другие, но люди… – кормит его из другой тарелочки. – Надо закусить из всех четырёх!
   – Это как ты нас с Валентиной кормила?
   – Да. – Пьёт вино и сама. И закусывает. – Ты хотел бы, чтоб и Валя стала бессмертной?
   – Даже и не знаю. Слишком она проста для этого – не поймёт.
   – Если перестанешь спать с ней. она начнёт быстро стареть.
   – Ей к лицу всё человеческое.
   Они сделали ещё по глотку. Марьяна наклоняется к ширинке Каратиста и возится с ней:
   – Приспусти штаны, а?
   Он послушно исполняет. Его член уже готов.
   – Мне опять сдерживаться?
   – Чуть-чуть… Пока я… – ласкает его пальцами.
   – А ведь мы с тобой ни разу!.. Ты всегда сразу в рот тянула!..
   – Так надо было, милый! – легко толкнув его в грудь, укладывает на матрац и неторопливо усаживается на орудие.
   Сначала медленно, ускоряясь понемногу, скачет на нём. И их галоп продолжается совсем не долго. Она стонет. закатывая глаза, он рычит. как раненый зверь. Марьяна обессиленно ложится ему на грудь и счастливо шепчет:
   – Всё! Теперь и я саня! Больше не надо никого убивать…

   Палатки мнутся и трясутся, их вот-вот снесёт. Взгляды всех широко раскрытых глаз направлены вверх, люди ждут дождя. Священник с сопровождающей молятся, стоя на коленях.
   Снова вспышка молнии и последующий за ней раскат грома. И всё смолкает. Ни малейшего движения воздуха, дуновения ветерка… Только потрескиванье костра. Из палатки выходят Каратист с Марьяной. Последняя в приподнятом настроении, монголоидные глаза её сверкают, полуулыбка не сходит с губ. Санёк возвращается к Валентине. Ведьма бодро подходит к столу, наливает чашу и ликующе произносит:
   – Благодарение Небу! Благодарение Земле! Благодарение всем, саня! И всем живущим! Наполним стаканы! Отдадим благодарственную жертву! – отплескивает в огонь и выпивает.
   Все следуют её примеру, а она продолжает:
   – Земля, опора наша, из тебя
   Из чрева твоего цветут растенья,
   Леса, луга, сады, и мы с рожденья
   Ползём, травинку каждую любя!
   Овраги и холмы, и крутизну
   Отвесных скал, и гор твоих величье,
   Степей, пустынь, саванн, болот различье,
   Зимы снега и осень, и весну,
   И летний зной, и утренник зимой,
   Где в синеве снегирь рябину щиплет,
   И по весне подснежник беззащитный,
   Не перед стужей, перед волей злой!..
   Прости нас, мать Земля, за ум пустой,
   За неразумность и непониманье,
   За шрамы войн и жадности камланье:
   Карьеров, шахт и всех машин поток!
   За путы всех, стянувших плоть, дорог,
   За вырубки и ядохимикаты,
   Безумье мегаполисов – гигантов!..
   Мы знаем, приговор нам очень строг!
   Но нам с тобой один отмерен срок.
   Не знаю, как, но мы спасёмся как-то
   С тобою вместе, будет нам урок.
   Теперь же подношение прими
   С прощением за нашу неразумность!
   Перед собой лишь, глупыми, красуясь,
   Мы всё ж неотделимы от Земли!
   Она снова льёт вино в костёр, и снова все, уже механически, следуют её примеру.
   Увлажнённым, радостным взглядом Марьяна обводит аудиторию вокруг огня.
   – Кто-то у нас тут так проникновенно призывал к обжорству напоследок!.. – отыскивает глазами Марсона. – Поди-ка сюда, мил человек! Марс, кажется? Верно я запомнила?
   Тот встаёт, ухмыляясь беззубым ртом:
   – Всё верно! – и пробирается почти по самым углям на краю кострища к ней.
   Она тем временем открывает ноутбук на столе, отыскивает нужное в нём.
   – Ты у нас парень отчаянный, Марс! Надеюсь, у тебя хватит упёртости читать текст, что бы тут ни происходило? Очень на тебя надеюсь!
   – Да уж постараюсь!.. – он чешет бороду. – А можно мне будет просохшее горло смочить?..
   – Разумеется, уважаемый! Возьми сам бутылку и закусь к себе поближе! С этой штуковиной можешь обращаться? – подаёт ему открытый ноутбук.
   – Да уж показывали добрые люди! – принимает комп и возвращается на место.
   А Марьяна берёт за руку побледневшего вдруг Котяру, который даже и не сразу поднялся (что, впрочем, ему абсолютно не свойственно!), и ведёт тоже в палатку. Марсон начинает громко читать:
   – Имитация старого чёрно-белого с бурым оттенком, с полосами царапин на плёнке, кино. В открытом фургоне грузовика, битком набитом детьми и взрослыми в одежде середины шестидесятых, эпохи молодого Брежнева. Крупным планом лицо стриженного наголо мальчонки и его суровой, похожей на Фаину Раневскую, мамы. Все одеты не затрапезно, по парадному. Машину болтает на кочках, люди раскачиваются на лавках.
   Наконец приезжают. По навесной, сваренной из арматурных прутьев, лестнице люди спускаются из кузова. Они у двухэтажной школы, где уже толпится небольшая толпа. Первый звонок. Дети в сопровождении взрослых строятся в шеренгу на усыпанной песком площадке. Камера останавливается на одутловатом, лоснящемся лице плохо бритого мужчины и его вихрастом, белобрысом отпрыске. И опять на стриженом мальчонке с суровой мамой. Перед ними выступает полная обрюзгшая учительница. Детей, как под конвоем, ведут в здание школы.
   В классе, усадив теперь уже первоклашек за парты, родители со слезами и улыбками целуют своих чад, прощаясь. Только мама, похожая на Раневскую, не целует, просто гладит по неровно стриженой голове, шепчет на ухо: «Терпи, сынок! Мы с тобой терпеливые!»
   В следующей сцене уже рассупоненные мальчишки с портфелями в руках после занятий в школьном коридоре. Все что-то галдят. Головастый сын «Раневской» оказывается самым маленьким в этой своре. Вихрастый и белобрысый на голову выше его. Он победоносно ржёт, тыча пальцем в меньшего: «У него мать тюремщица! А отца вообще нет!» Все смеются. Малыш размахивается своим непомерно большим портфелем и бьёт им в лицо обидчика. Тот падает и колотится в конвульсиях, «Убил!.. Убил!..» – кричат все вокруг. Мальчонка пробивается сквозь толпу к выходу, выскакивает из школы и, сломя голову, мчится по улице… — он читает историю жизни вора в законе Лёхи Тихорецкого.
   Ветер, словно бы утихший, какими-то по началу слабенькими дуновеньями налетает с разных сторон, но становится всё сильней и порывистей. Опять сверкает молния и гремит гром. Брызжет слабенький дождик. Но люди сидят, как приклеенные, молча, пьют свои напитки, закусывают и со страхом поглядывают на чёрные клубящиеся, как дым, низкие тучи. Слушают повесть о деяниях уголовного авторитета сквозь шум ветра и раскаты грома. Ветер начинает крутить и неожиданно стихает. Но стихает он только на крыше. Ивы на берегу и верхушки деревьев сквера с другой стороны отчаянно гнутся и трещат под чудовищно мощным смерчем. И в зените появляется круглая дыра в тучах. В ней мерцает даже немного звёзд! Марсон продолжает чтение:
   – Алкоголь уже почти не брал, и усталость тяжёлой ночи не отпускала. Но я пересилил себя, прихватил со столика початую бутылку и направился к выходу. Дежурный боец в коридоре тренировался в метании дротиков дартс. Мишень висела поверх старинной картины. Это был очень серьёзный сорокалетний карманник Хворь, тонкий и гибкий, как пружина.
   – Ты машину водишь, Хворь?
   – Вожу.
   – Пошли. А то Снайпер куда-то подевался. Может, напился…
   – Скорей обкурился. Он больше на траву…
   Он подогнал тачку к подъезду, мы с Инкой сели на заднее сиденье. Пока ожидали, я посоветовал ей не очень распространяться о своих сексуальных пристрастиях, а то и с Хворём придётся решать. Поэтому в салоне она сразу отвернулась к окошку, плюнув через губу:
   – Всё время прямо.
   А тут и была всего одна дорога к трассе. Восемь километров по сосновому бору. Насквозь пронизанному утренним, ещё медовым, солнцем.
   – Мы долго кататься-то будем? – не оборачиваясь, прогундосил Хворь. – А то я ещё и не хапанул… – подразумевалось чифиря.
   Я тронул его за плечо и подал коньяк.
   – О, благодарствую!.. – он даже и приложиться не успел. – Смотри, смотри! Никак Снайпер!.. Обкуренный в дымину!
   Впереди показалась раскачивающаяся долговязая фигура, шагающая к трассе. В цветной рубахе навыпуск, в синих джинсах и босиком. Мы остановились и вышли из машины. Хворь глотнул из горлышка и догнал никак не среагировавшего на нас Снайпера.
   – Не трогай!.. – вскрикнула запоздало докторша.
   Хворь уже хлопнул бедолагу по плечу, и тот грохнулся на дорогу. Продолжая, однако же, двигать ногами и руками, как при ходьбе. Карманник склонился над ним, стараясь растормошить, и позвал:
   – Эй, лепила, твоя шабашка! Давай, приведи его в себя!
   – Ему уже не поможешь… – со вздохом ответила Инка. – Выпей за упокой!
   – Но он же!..
   – Бывает, и покойники ходят
   Я значительно посмотрел ей в глаза и всё понял. Отобрал у Хворя пузырь, выпил и отдал назад:
   – Земля ему пухом!..
   Смерч, кружащий вокруг здания Администрации, вдруг стихает. Из палатки выходит очень усталая, с тёмными кругами у глаз, Марьяна. В образе юной девушки. За ней – преображённый, словно бы внутри головы его зажгли свечу, и она просвечивает сквозь кожу лица, Котяра. Все смотрят на них со страхом. Марсон закрывает ноутбук и прямо из горлышка допивает водку.
   Ведьма, приняв от него ноутбук, вынимает флэшку и демонстрирует её всем:
   – Здесь записаны деяния человека, которого уже нет. Который целиком и полностью преобразился. И повесть о его жизни мы сегодня хороним под землёй пяти бологовских холмов! – вместе с помощниками-мужчинами она готовит цементный раствор, часть его накладывает в пакет, туда же опускает флэщку и сыплет землю. – Покойся с миром, герой смутных времён! Какой будет эта новорожденная сущность, мы пока не знаем. Но приветствуем её в этом мире, в этой новой жизни! – она наполняет стакан и подаёт его слегка преображённому Котяре, наливает и себе. – Ну, будь здоров! Ты сам того хотел! – выпивает. Священник со своей помощницей окуривают их, Марьяну с Котярой, ладаном и опрыскивают святой водой.
   Ведьма жестом зовёт Капу, но та не подходит, просто говорит:
   – Всех отпускаю…
   Многие вздыхают, но никто никак не проявляет избавления от чар. Вернее, проявляют не сразу: вот встали офицеры генерала, а сам генерал закурил; закурил и, оторвавшись от камеры, оператор Гурам с ведущей Зинаидой, и ещё кое-кто вокруг догорающего костра. Приходит в себя и сержант Дробинко, подчинённый начальника Угро, с воплем:
   – А где ж старая заховалася?! – и бежит заглядывать в палатки с пистолетом в руке.
   Команда автоматчиков отсортировывает огрызовских бомжей от чиновников, иностранных граждан и случайного люда. Их сажают в сине-жёлтый «воронок». Каратист подаёт руку Валентине, но та отвергает его помощь с надутыми губами. Он со вздохом пожимает плечами и обращается к конвоирам:
   – Эта женщина не наша! Не из Огрызково! Мы её вообще не знаем!
   – Документы есть? – останавливают её.
   – Нет…
   – Тогда со всеми!

   Василий Васильевич и Пётр Инокеньтьевич, чиновники очень большого масштаба для нашей захудалой провинции, присели на диванчике в углу кабинета последнего. Лица обоих заметно осунулись, глаза покраснели.
   – Ну и ночка!.. – кряхтит П.И., тянется к бару, достаёт бутылку коньяка. – Ты как хочешь, Василь Василич, а я выпью!..
   – Наливай уж и мне! Такое не часто увидишь…
   – Господи Иисусе! Сперва она тех оживила, потом сама на сто лет помолодела!.. А уж на крыше!.. – он достал бокалы, плеснул в них по половинке. – Я так и не понял, что там произошло!
   В.В. сразу выпил, скривившись, показал на бар:
   – Там у тебя конфеты какие-то…
   П.И. открыл коробку, поставил на столик. В.В. закинул конфету в рот и продолжил:
   – А что было? Ритуал какой-то языческий! Да в непогоду.
   – Ну да, только ни до, ни после того ритуала на небе ни тучки не наблюдалось! И ветра не было! Колдовала зараза!.. – тоже выпил и сразу налил по второй.
   В.В. задумчиво сощурился:
   – А не думал ты, Петя, какое было бы чудесное приобретение для нас с тобой эта ведьма?
   – Это уж точно! Но там была ещё другая! Та, что внушала нам! Между прочим, сильно внушала! Очень сильно! Сказала: Замрите! Все и замерли, как убитые! Отомрите! И все ожили! Такую бы подчинённую!..
   – А ведь они у тебя тут жили! А ты ни ухом, ни рылом!

   Генерал Казанцев с ординарцем входят в уже знакомый нам кабинет начальника Угро. Василий Семёнович в этот момент перебирает бумаги на столе. Взглянув поверх очков, он вскакивает.
   – Простите, товарищ генерал!..
   – Это вы меня простите, майор! Визит исключительно личный, я должен был бы предупредить…
   – Ну, что вы! Ерунда какая! Входите, располагайтесь! Может быть чайку? Или кофе?
   – Спасибо, если вас не затруднит… Чашку чая я бы выпил.
   – У меня пакетики!
   – Сойдёт! – указывает ординарцу на чайник быстрого вскипания. – Олег, не в службу, а в дружбу!..
   – Конечно, Артём Митрофанович! – офицер наливает воды из кувшина очистки и включает чайник.
   Казанцев разводит руками с улыбкой.
   – Ну что вы, право?! Вы в своём кабинете! А стоите навытяжку!..
   – Простите!.. – Розанов падает в кресло, вытирает пот со лба. – И всё ж, позволю себе сомневаться, что моя скромная персона могла вызвать ваш личный интерес…
   – Правильно сомневаетесь! Скажите, где сейчас находятся так называемые террористы?
   – Вы имеете в виду бомжей с улицы Северная? Они в предварительном заключении…
   – И что же им инкриминируется?
   – Ну, как что! Захват здания Администрации, захват заложников…
   Вскипает вода в чайнике. Розанов вскакивает, достаёт из шкафчика картонку с пакетиками и коробку конфет, оправдываясь:
   – Простите уж, сахару не держу!.. Тут и кружки.
   Ординарец заваривает чай. Генерал морщит лоб.
   – Ничего, нормально. Вот вы говорите – захват, захват… А с какой целью, как вы думаете?
   – Да я думаю, пьяная выходка! Из хулиганских побуждений!
   На столе хозяина кабинета тренькает селектор, тот нажимает клавишу:
   – Слушаю!
   – Товарищ майор, тут такое дело… Сердитая дамочка к вам рвётся! Казанцева Елена Владимировна. Говорит, она жена генерала. Впустить, что ли?
   Розанов вопросительно смотрит на Артёма Митрофановича. Тот делает кислую мину, вздыхает.
   – Она потребует освободить Нерозникова. А вы ведь зачинщицу так и не нашли! И никакого оружия, кроме того пистолета сынка главы Администрации, так ведь?
   – Увы! Но на флэщках с камер наблюдения хорошо видно, что они были вооружены!..
   – Я уж не знаю, что и думать…

   В небольшом скромном кабинете за столом генерал Казанцев в штатском. В штатском же и конвоиры, что вводят Анук Рутберг. Генерал из кофейного агрегата наливает чашку кофе, оборачивается к задержанной:
   – Не желаете?
   – Спасибо, я наслышана о методах КГБ. Вы лучше объясните израильской туристке, на каком основании её задержали!
   Артём Митрофанович улыбается.
   – Ну, во-первых, КГБ давно не существует. А во вторых… Разве вы не принимали участия в захвате здания Администрации города?
   – Во-первых, вы просто поменяли кожу. Как змеи по весне. А во-вторых, вы тоже принимали участие в том захвате! И на тех же ролях!
   – А что вы делали в городе Бологое прекрасной майской порой?
   – А что делают все туристы? К тому же тут нет никаких секретных объектов, и мне официально разрешено посещение местных достопримечательностей!.. Посмотрите мой путевой лист!
   Генерал вздыхает:
   – Вы разрешите мне закурить?
   – А разве у вас в стране не запрещено курить на рабочем месте? – она без спросу присаживается.
   Он вздыхает.
   – С какой целью вы пошли в тот злосчастный барак к бомжам? Рядом с ним обнаружена ваша машина.
   – Бродяги такая же достопримечательность, как и Мшенский источник, и камни в Подлипье!
   – Однако их нет в вашем путевом листе… Как нет и у китайцев, и у русской американки. Странно всё это, согласитесь?
   – Ну, почему же! В Париже я фотографировала клошаров! А в Индии вообще пол страны нищих! Тем более, вы сами видели те таинственные ритуалы! Это увлекательно для любого туриста!
   – И вы заранее знали о них?
   – Догадывались.
   Генерал встал и отвернулся к окну.
   – Все вы говорите одно и то же. А ехали вы к Нерозникову. Вы ведь тоже биолог? А по нашим данным там, в бараке номер восемь по улице Северной, проводятся запрещённые опыты над людьми.

   Валентина Ивановна вошла в тесно заставленную коморку, где у стен стояли стеллажи с банками, горшочками и мешочками, посередине – круглый стол и в углу вместо медицинской кушетки небольшой диван. За ней протиснулась и Марьяна в образе старухи.
   – Ну и что привело тебя на этот раз? – безголосо прошамкала ведьма. – Чего сам-то Каратист не явился?
   – Он не знает… – совсем тихо прошелестела Валентина, опустив глаза. – Понимаете, он чудит!.. Как-то у нас не складывается…
   – Что не складывается? Пьёт, что ль? Так все мы пьём, бомжи чай!
   – Откуда у него деньги? Где он работает? Приходит и уходит когда захочет! Хоть среди ночи!..
   Старуха хрипло рассмеялась.
   – Думаешь, крадёт? Нет, не крадёт. А что он добывает для тебя, так это и деньгами назвать нельзя!
   – Всё равно я его не понимаю! – женщина всхлипнула. – Вы ведь умеете колдовать! Я всё помню, что было в Администрации! Наворожили бы, чтоб он как-нибудь покладистей был! Чтоб я хоть поняла его!..
   – Так он и сам-то себя не понимает! – ведьма поставила на стол стопки, откуда-то достала бутылку. – Присаживайся, давай тяпнем по маленькой, и я расскажу тебе одну сказочную историю… Которая тебя ещё больше запутает. Или что-то разъяснит… – она выдвинула ещё один табурет и опустилась на него, наполнила стопки и своё сразу выпила. – Значит так, гостила одна маленькая девочка Зоя у бабушки Нюры. Где-то на юге России. У бабушки был неженатый сын – дядя Женя, тот ещё забулдыга!

   Девочка в ситцевом платьице и босоножках скачет в одиночестве по нарисованным мелом на тротуаре «классикам». Это район частных одноэтажных застроек середины семидесятых на юге России. Взрослые соседи заняты в огородах уборкой урожая. По улице, прямо посередине дороги, идёт худой и плешивый мужичок с авоськой. Сквозь сетку видно нечто круглое, завёрнутое в газету. «Арбуз…» – шепчет девочка с расширенными от радости глазами. А мужичок настолько пьян, что не видит никого и ничего вокруг, движется «на автопилоте». Распахнув калитку и не удосужившись закрыть её за собой, он проходит во двор. Девочка Зоя шмыгает за ним, аккуратно прикрывая калитку. Она прячется за сараюшкой-курятником и ждёт. Ведь дяде Жене надо дать время угомониться. Но вот на крыльцо выходит крепкая, плотная старуха с почти чёрным от загара лицом. Она внимательно осматривается, обращая внимание на работающих за оградой соседей с той и другой стороны. В руке у неё та самая авоська с круглым предметом. Затем баба Нюра уверенно направляется к курятнику, из-за двери достаёт лопату и заходит за сарай. Зоя уже спряталась в густых кустах малины, присела, упёршись подбородком в коленки. Бабушка же, положив предмет в авоське на траву, начинает рыть яму. На крыльцо выходит и пьяный в стельку дядя Женя, он кричит: «Мам, а мам!.. Ты где?» Баба Нюра ускоряет процесс рытья, не обращая на крик ни малейшего внимания. Он начинает ходить по двору и, наконец, замечает занятую мать: « Чего молчишь-то?! Зову тя, зову, а ты!..» Приближается и машинально пытается взять с травы принесённое им. Но баба Нюра тоже хватает авоську. Они, молча, борются, дёргая её из стороны в сторону. Во время этой суеты газета разворачивается, становится заметно, что это вовсе не арбуз, как думала Зоя, а человеческая голова. Мужская. Дядя Женя в пьяном изумлении роняет голову. И она с треском спелого арбуза разваливается. Внутри неё, в красной слизи, что-то шевелится. Показываются маленькие ручки, головка… Это младенец. И он начинает плакать. Дядя Женя и баба Нюра с ужасом смотрят на него. С не меньшим страхом смотрит и Зоя. В бабе Нюре что-то меняется, и она кричит с яростью сыну: «Быстро беги, принеси чистую простыню!!»

   Вот так и появился на свет твой благоверный. Двадцать первого августа. – Марьяна опять наполняет стопки. – Так и рождаются саня-мужчины. – выпивает.
   – Выходит, вы обманули Котяру, обещая ему бессмертие?
   – Нет. Сейчас он ваняша. Ему надо просто умереть определенным образом, чтобы стать саня. Принести себя в жертву.
   Валентина со вздохом выпивает.
   – Сложно всё это… А зачем вы ходячих мертвецов делали?
   – Когда? Леопольд с Геннадием вполне живы!..
   – Нет, других! Тех молодых парней!..
   – А-а, вон ты о чём! Я была ваняша. Мне нужна была их жизненная сила, что бы просто жить. А теперь я саня.
   – Теперь Котяра будет убивать?
   – Или пожертвует собой…

   Раннее, очень раннее утро на безлюдной, раздолбанной, как после бомбёжки, улице Мира. Травы за обочинами уже по колено, деревья отцвели, а в палисадниках зацвели клумбы. Со стороны города по дороге бредут Каратист с Валентиной, держась за руки. Вот они останавливаются, пьют пиво из горлышка огромной бутыли.
   – Может, присядем отдохнуть? – жалостливо спрашивает Валентина. – Ведь скоро уже и наш магазин откроется, можно было дождаться!..
   – Можно было. Но лучше шевелиться… – важно ответствует Саша и увлекает подругу к остановке. – Тут и посидим! Немного.
   Они сворачивают в замусоренную железобетонную будку, всю расписанную и разрисованную подростками, присаживаются на узкую лавочку.
   Женщина вздыхает.
   – Когда-то эта улица была мощёной булыжником… Я ходила по ней в школу…
   – Далеко был ваш дом?
   – Да. На самом кончике Огрызково. За нами простиралось поле… Папа его, тот дом, трижды отстраивал! Мы пережили два пожара…
   – А третий, наверное…
   – Нет, брат продал его, когда его жена обокрала магазин. Она работала продавщицей и потихоньку таскала домой продукты… Ревизия всё выявила… Папа тогда уже умер, меня они как-то выписали…
   – Погоди! – он делает длинный глоток и передаёт пиво ей. – Вы пережили два пожара, а отстраивал он его трижды, верно я понял?
   – Верно… – тоже пьёт. – Папе выделили участок, и он построил дом.
   – А-а! Теперь ясно. И как же они смогли тебя выписать?
   – Да как! Брат чуть ли не на коленях стоял, спаси, мол!.. А когда я отказалась от доли наследства, то получила только на пиво. И осталась без угла.
   – А у брата своего дома нет?
   – Почему нет, есть! Там же неподалёку!
   – И он тебя к себе не пустил?
   – Пустил… Мне бросили старую шинельку рядом с собачьей постилкой и сказали, чтоб я на кормёжку не рассчитывала! Вот я и ушла в скитания…
   – Жёстко. Мы с тобой одной крови, восторженные лохи! Но и в этом есть своя прелесть, наши души чисты, слава Богу! В чём-то мы счастливее этих бестий!
   – Каких бестий? – Валентина вдруг привстаёт. – Ой! Гляди! Пьяная, что ли?
   По обочине со стороны Огрызково, гротескно раскачиваясь, двигалась чудовищно худая блондинка с беспорядком на низко пущенной голове. Босая, в красной атласной мини-юбке и кожаной курточке.
   – Одежда её мне как-то смутно знакома… – задумчиво говорит Каратист.
   – Это юбка и куртка одной из Капиных девчонок! Той, что осталась с нами, пошла с нами на крышу! Ну да, и футболка её!
   – Ну да, и походка знакомая, и худоба! Только пол переменился!
   – Ты это о чём?
   – Не вздумай её трогать! Пусть шкандыбает! Упокой Господи грешную! – выпивает.
   – Ты это о чём? Она просто напилась или обкурилась!
   – Чёрта с два! Сдаётся мне, что девочка уже крякнула!..
   Валентина прикрывает рот ладошкой:
   – Господи помилуй! Мне страшно! То-то всё слышу о ходячих мертвецах!..
   Широко расставляя длинные костлявые ноги и болтающиеся в рукавах руки, чудище ковыляет мимо.

   Спальня Марьяны – крохотная комнатушка с русской печью, обложенной белыми изразцами, столом, простым креслом и сундуком. Электричества тут нет: ни проводов, ни розеток с выключателями, ни, тем более, ламп и других электроприборов. Стены и пол застланы коврами, к печи, на которой спальное место хозяйки, прислонена лакированная лесенка. На широком подоконнике единственного окна множество горшочков с растеньями. Колдунья в образе юной стриженой девушки нагишом спускается с лежанки. Сладко потянувшись, она подходит к окну и растворяет его. С наслаждением вдыхает свежий воздух, осматривает окрестности. Позади неё с оглушительным треском распахивается дверь, и в комнату врывается Котяра без шляпы и в халате. Лицо его перекошено яростью, глаза сверкают, губы подрагивают. Однако он не кричит, говорит зловещим свистящим шёпотом:
   – Что ты сделала со мной, тварь?
   Марьяна не перестаёт улыбаться, отвечает даже с некоторым изумлением:
   – Все удовольствия согласно купленным билетам!
   – Мы не договаривались, что от траха со мной девки подыхать будут!
   – Надеюсь, ты одел её и выставил прочь?
   – Конечно! Только это была хорошая девочка! Мне совсем не хотелось, чтоб она дуба дала!
   – Ну, это уж, извини, издержки!.. Зато она получила высочайшее наслаждение! Час или два? Сколько она корчилась в экстазе?
   – Ах ты, гадина!.. За счёт этого ты предлагаешь мне вечно жить?! – он угрожающе придвинулся к девушке.
   – Я так почти двести лет жила. Ваняшей. – Марьяна отступила. – И в твоей голове уже есть зародыш саня. Вынашивай!

   На лестнице казармы номер восемь по улице Северная сидит знакомый нам бомж, натуральный хиппи с волосами по плечи и длинной бородой. Это тот самый, которого выгонял Зрец. Руки у бродяги в крови, на ступеньке валяется также окровавленный нож, на который он смотрит с ужасом. Тут же стоит залапанный кровью кейс. Самое интересное, что кровь на ноже, кейсе и руках постепенно исчезает, словно бы испаряясь. Со второго этажа спускается Зрец в новом, теперь уже синем халате. Увидев хиппи, он вздыхает:
   – Ну, я же говорил тебе, чтоб ты уматывал! Что ж ты не слушаешься?!
   Бомж медленно оборачивается, его губы шевелятся, он что-то говорит беззвучно с выражением полного отчаяния. Рука его словно бы сама собой тянется к ножу. Зрец смеётся:
   – Ты что, парень, и меня решил как Рэмбо?.. – стучит в стену и кричит. – Рэмбо!! Рэмбо, мать твою так!..
   Следов крови к этому моменту уже почти нет. Но хиппи хватает нож и поднимается с хрипом:
   – Он тебе уже не ответит…
   – Какие ж вы, бляха, недоверчивые!.. – ухмыляется ясновидящий и опять кричит. – Рэмбо! Едрит твою за ногу!.. Выползай! А то тут и меня порешат!
   Дверь в квартиру отворяется, на пороге стоит очень сонный Рэмбо в тельняшке и спортивных штанах. Хиппи роняет нож, машет перед собой грязными ладонями, сверкая белками глаз, и всё пытается что-то сказать. Рэмбо зевает, трёт глаза и возмущается:
   – Ну, чо разорались-то? Время ещё!..
   Бомж вдруг подпрыгивает на месте и с диким рёвом бросается наутёк. Зрец смеётся, Рэмбо чешет затылок и пожимает плечами:
   – Ни хрена не въезжаю!..
   – А что тут въезжать! Друган твой хотел свинтить с дипломатом! Что у вас там, кстати?
   – Да это, братья… – механически выговаривает туберкулёзник и вспоминает, окончательно просыпаясь. – Ох, мать твою!.. Там же бабла немерянно!..
   – Где?
   – Да в сундуке этом! – выходит на площадку и поднимает кейс, трясёт им. – Вот тут! Пошли, покажу!
   – И где ты его надыбал? Скажешь, братья подогрели?
   Они вместе входят к Рэмбо. Тут на кухне обычный беспорядок холостяка, кроме того, на столе остатки вчерашнего пиршества: пустые бутылки, подсохшие покупные салаты и консервы с краюшками хлеба. Хозяин, положив кейс на стул, поднимает и колышет бутылки.
   – Пустые, чёрт возьми!.. Неужели всё выжрали?! – со вздохом открывает кейс, битком набитый пачками пятитысячных. – Во, видал?!
   Зрец шагает ближе и трогает деньги.
   – Вы вчера что-нибудь тратили из этого?
   Рэмбо морщит лоб, закатывая глаза.
   – Не… По-моему, нет… А, нет! Одну пачку я Юрику дал!
   – Это тому, что свинтил?
   – Ну да! Кому ж ещё?!
   – Пока он не попался, эти надо отнести Администрацию.
   – А я думал, в общак… А чего ему попадаться?
   – Они фальшивые.
   – А чего в Администрацию?
   – У нас там кое-кто взятку вымогает.

   Каратист в драных джинсах и тельняшке переходит через улочку от своего барака к магазину. Перед магазином стоит красный внедрожник с сильно тонированными стёклами. Из него выскакивает крупный, спортивного вида парень и идёт навстречу Каратисту.
   – Нерозников?
   – Ну. Чего надо?
   – Пойдём в машину, поговорить надо!
   – Я за пивом иду.
   – Потом сходишь! – в голосе здоровяка слышится угроза, он тянет руку, чтоб схватить Сашу за тельник.
   Но тот неуловимо быстрым движением бьёт его в живот. А когда парень, охнув, сгибается, хлопает ладонью по затылку. Спортсмен врезается лицом в асфальт. А Саша, вздохнув, переступает через него и скрывается в магазине. Из внедорожника выпархивает маленькая рыжеволосая женщина в брючках и кожанке, она склоняется над здоровяком, дёргает его за одежду:
   – Эй! Лейтенант!..
   Из магазина выходит озабоченный Каратист, он тут же, на пороге, отвинчивает крышечку с бутылки. Пенистый напиток проливается, Саша делает несколько глотков. Женщина поднимает зелёные глаза на него, восклицает трагически:
   – Ты его убил!
   Саша ухмыляется:
   – Я-то в лавке был, а что тут вы с ним делали…
   – Я всё видела!
   – Что вы видели, мадам?
   На вид женщине лет сорок-пятьдесят, она курноса, с большим крашеным ртом и зелёными большими глазищами, тоже обильно накрашенными. Некоторое время она, прищурившись и поджав губы, смотрит Каратисту в глаза, затем, вдруг расслабляясь, опускает голову, спрашивает почти умоляюще:
   – Он хоть выживет?
   Саша пожимает плечами и, отпив ещё пива, безразлично советует:
   – Скорую вызовите, врач скажет… – и уж направляется к своему бараку.
   Но рыжая хватает его за рукав:
   – Погоди! Ты Нерозников?
   Каратист останавливается, оборачивается к ней:
   – Чего это вам всем Нерозников понадобился?
   В это время здоровяк поднимает стёсанное об асфальт лицо, стонет. Женщина бросает на него быстрый взгляд и шагает вплотную к Саше, почти умоляет:
   – Ну, мне очень надо!.. – она почти на две головы ниже его.
   – Зачем?
   – Мне надо к нему на приём!
   – На приём к нему обычно по телефону записываются. Заранее. А сейчас он в отпуске.
   – Это я его из тюрьмы вытащила! И у меня очень много денег! Я жена генерала Госбезопасности! Елена Владимировна Казанцева!
   – Что вы говорите! Наверное, он должен быть вам очень благодарен?
   – Хватит прикидываться, Александр Евгеньевич! Я даже знаю, каким образом вы омолаживаете!
   Саша задумчиво смотрит в сторону, отпивает пивка:
   – Мне надо осмотреть вас, вашу медицинскую карту… Нам надо подписать договор о взаимных обязанностях… Всё не так просто!
   Здоровяк-спортсмен поднимается на колени, медленно встаёт, осматриваясь. Зеленоглазая генеральша бросается к нему:
   – Лёшенька, иди в машину! У нас всё в порядке! За меня не беспокойся!
   Амбал, согнувшись и держась за живот, медленно шагает к внедорожнику. Елена Владимировна возвращается к Каратисту:
   – Александр Евгеньевич, я прекрасно понимаю, что всё это… Как бы помягче сказать… Знаете что, давайте сейчас поедем ко мне! У меня всё подготовлено! Там вы меня осмотрите, сколько хотите, я покажу вам медицинскую карту и ещё кое-что!.. У меня прекрасные напитки, прекрасная еда! Поехали!
   – Елена, дорогая! Вы мне сердце рвёте! – пьёт из бутылки, смотрит на свет, сколько осталось. – Конечно, я вам очень обязан! Но…
   – У вас клиентка?
   – Нет, она не клиентка. Просто женщина, которая мне нравится.
   – Как я ей завидую! Но я нисколько не ревнива! Дайте мне поговорить с ней! Или вы предпочитаете иначе?
   – Я боюсь, она слишком ревнива. Даже болезненно ревнива! – хлопает себя по лбу. – Но я знаю, что делать! У вас есть с собой крепкие напитки?
   – Нет, но…
   – Езжайте со своим другом затарьтесь! Да как следует! Вы знаете, где я живу?
   – Да…
   – Ну вот… Обязательно вместе с Лёшенькой и морем крепких напитков придёте ко мне в гости! Постучите в дверь, я пущу. Но без лишних нежностей! Мы с вами – хорошие друзья, никак не любовники!
   Генеральша недоумённо хлопает глазами:
   – Вы хотите её напоить?
   – Разумеется! Ну и мы с вами поближе познакомимся! Давайте, давайте! Я сейчас ей пива отнесу, и мы его потом отполируем!..
   – А что покупать-то?
   – Да что угодно! Только крепкое!
   – А давайте мы лейтенанта отправим! А я с вами пойду!
   – Нет, милая, так получится неправдоподобно. Вы должны войти вместе с Лёшенькой!

   Верхняя комната Каратиста. На столе и маленьком столике пустые бутылки, пакеты от сухих закусок, открытые банки и прочий мусор. Голая Валентина, едва прикрытая одеялом, пьёт из кружки пиво. Включен телевизор, по которому показывают какой-то сериал. Саша сидит в кресле с полупустой бутылкой в руке. Громкий стук в дверь. Саша неторопливо поднимается:
   – Пойду, гляну, кого там… – выходит.
   – Ну… – Валентина не склонна к разговорам.
   Каратист кричит из прихожей:
   – Валь, накинь что-нибудь! К нам гости!
   Та медленно поднимается с постели, накидывает халат. Видно, что ей сейчас любое движение в лом. Однако она наскоро заправляет кровать.

   Котяра в своей обычной шляпе и начищенных кирзухах насуплено ходит по комнате, похожей на тюремную камеру. Шагнув в сторону, стучит кулаком в стену и идёт в прихожую. За дверью уже стоит качёк Гоша.
   – Давай нажрёмся, пацан? Настроение – говно!
   – У тебя нет торпед кроме меня.
   – Что ж, мне идти упиваться с этим приблатнёным мертвецом? Или с бабкой? Давай, сгоняй в город! Принеси дорогого коньячку литра три. Шампанского на утро.
   – У Марьяны, кстати, очень неплохой вискарь имеется!
   – Учту. У неё ещё и торпеда – Стёпа.
   – У Каратиста крутые гости. Столичных шлюх он не принимает. Временно.
   – А что за гости?
   – Рыжая стерва лет сорока с мордоворотом.
   – Не из блатных?
   – Нет, скорее, вояки.
   – Значит, всё ж, клиентка. Хотя, хрен их знает! Ладно, ты дуй, а я, если что, у бабки.
   Они выходят вместе, и уже перед подъездом Котяра меняет решение:
   – Нет, пойду, прогуляюсь с тобой.

   В салоне движущегося микроавтобуса, битком набитого крепкими парнями в камуфляже, практически висит на наручниках, пристёгнутых к верхнему поручню, тележурналистка Зина. Лицо её в ссадинах и синяках, с потёками крови из носа и рта. Напротив неё сидит улыбающийся толстяк с лысой, как мячик, головой. Он один тут, если не считать журналистки, одет в гражданку – льняной пиджак и белые брюки.
   – Ну-ка, давай, милочка… – не переставая улыбаться, обращается он к девушке. – Повтори ещё разок, кто там, в том бараке, проживает?
   Она с трудом поднимает голову, смотрит одним, ещё не до конца заплывшим глазом и хрипит. Толстяк оборачивается к дремлющему рядом здоровяку:
   – Костик, приведи девочку в чувство! А то она совсем засмущалась! – смеётся.
   Тот, ухмыльнувшись, достаёт из кармана жилета бутылку уксуса, раскупоривает и плещет ей в лицо. Зинаида гортанно стонет. Парни вокруг поворачивают головы:
   – Мож хва?
   – И так дышать нечем!
   – Хоть бы окочурилась, что ли! Осточертело!
   Толстяк с жизнерадостной улыбкой разводит руками:
   – Ну, уж простите, дезодорированные дети компов, жизнь сурова! А я пекусь о вас, недоразвитых! С Лёхой Тихорецким шутить нельзя, все, кто пытался, уже червей кормит! – опять Костику. – Не оживает поганка? Дай ей нашатыря нюхнуть!
   Бойцы отворачиваются, бурча по носы:
   – Хоть бы окно открыли!.. Задохнуться можно… – и т. п.
   Костик суёт под нос журналистки пузырёк, но она уже никак не реагирует. Толстяк весело изумляется:
   – Никак преставилась?! Ну, надо же! А с виду крепкая была! – кричит водителю. – Кегля, тормозни-ка, тухлятину эту выкинуть надо! Ты запомнил куда ехать-то?
   – Да запомнил! Запомнил! – сворачивая на обочину, гундосит Кегля.
   – Ещё раз всем повторяю!.. – беззвучно смеясь, привстаёт толстый. – Как только возьмём Лёху, всех остальных обитателей той хибары валим наглушняк!

   Белый микроавтобус «Мерседес» с затемнёнными стёклами медленно въезжает во двор барака №8 по улице Северной. Из него высыпают здоровяки в камуфляже и балаклавах, вооружённые автоматами АКСУ. Они моментально разделяются на две равные группы и исчезают в обоих подъездах. Неторопливо, с улыбкой на лоснящемся круглом лице, выбирается из автобуса и толстяк в белых брюках, сразу же направляясь в первый подъезд.
   В это время внутри бойцы кувалдой разбивают двери, врываясь в комнаты. На первом этаже они выволакивают на площадку только маленького и трясущегося Рембо в обвислой майке и спортивных штанах. На втором – Зреца в малиновом халате и со всколоченными волосами, а так же женщину в сером балахоне и платке. Квартиры Капы, Котяры и Гоши пусты. Пленников затаскивают в оборудованную под тюремную камеру комнату Котяры, туда же входит и толстяк. Радостно потирая пухлые руки, он приседает перед поставленным на колени Рембо:
   – Слушай сюда, дохляк! Если начнёшь врать, мои парни из тебя ремней нарежут! Усёк? Ты усёк, я тебя спрашиваю? Где Лёша Тихорецкий?
   Рембо кивает, серея лицом. Но он не только сереет, он словно бы тает в воздухе, постепенно делаясь прозрачным. Толстяк таращит глаза, с его губ вдруг пропадает обычная улыбка.
   – Чёрт! Куда он девался?! – восклицает он неожиданно тонким голосом и трясёт лысой головой.
   Бойцы, поражённые увиденным, замирают в ступоре. Толстяк медленно достаёт из кармана льняного пиджака блестящую фляжку из нержавейки, отвинчивает крышку и делает несколько глотков.

   В другом подъезде на лестничной площадке между этажами куча-мала! Сонные и полуодетые Леопольд с Люсей, скованный наручниками Степан, Марьяна в образе старухи в сбившемся на сторону парике и Каратист с двумя практически голыми подругами, едва прикрывающимися какими-то тряпками, Валентиной и Еленой Владимировной. Все они под дулами автоматов жмутся друг к другу. Парни в балаклавах возбуждённо посмеиваются, один указывает стволом на Сашу:
   – Прикинь, этот хмырь сразу с двумя курицами!..
   – Живут бомжары!..
   Люся выкрикивает, чуть не плача:
   – Я – дочь прокурора города! Вы ответите за это!
   Бойцы ржут:
   – А чо не президента России?

   По Пьяной дороге, грунтовке от Вокзала, идут Котяра с Гошей, гружёным как верблюд. Котяра зол:
   – Ни хрена не понимаю! Не идёт и всё!
   Гоша пожимает могучими плечами:
   – Может, ты приболел, Кот?
   – Хрена я приболел! Бляха-муха! Ни коньяк, ни настойки, ни даже пиво!.. Может ещё попробовать этот ваш новомодный?..
   – Да ты уже пробовал джин-тоник! Это из-за феньки-пэньки на крыше, сто пудов!
   Из кустов навстречу им выходит Рембо, босой, в растянутой майке и спортивных штанах.
   – Пацаны! Там воще дурдом! Какие-то беспредельщики с автоматами!.. Все двери поломали, всех на лестницу выволокли!.. Ищут Лёшу Тихорецкого!
   Котяра с посеревшим лицом оборачивается к Гоше:
   – Нашли всё же, падлы! – и к Рэмбо. – Убили кого, нет?
   – Нет! – тот трясёт головой. – Старший у них жирный такой, толстяк, всё время лыбится!
   Гоша чешет стриженую макушку:
   – Вини-Пух, по ходу…
   Котяра поправляет шляпу на голове:
   – Хорошо, хоть не нажрались!.. Ладно, что мы можем? Стрелков нам быстро не собрать… Менты в падлу, надо что-то соображать… Пошли туда поближе!

   В это время в куче-мале на лестничной площадке второго подъезда Елена Владимировна шепчет Каратисту:
   – Не дрейфь, я вызвала подмогу… Пока одежду искала…
   Он повышает голос, обращаясь к боевикам:
   – Вообще, что вам надо, вы можете сказать? И кто вы такие?
   Один из камуфлированных пинает его, сидящего на полу, в грудь:
   – Умри, падаль! Сиди и жди!
   Другой ржёт:
   – Жди, пока кишки выпустят!..
   В подъезд входит опять улыбающийся лысый толстяк с фляжкой в руке. Поднимаясь по лестнице, он всматривается в пленников, бормоча словно про себя:
   – Тут народу поболе… А Лёши нет… Может, кто сказать, куда Лёша Тихорецкий подевался?
   Голову поднимает рыжий Стёпа, скованный наручниками:
   – Здесь такого нет! Кто живёт, все на месте!
   – Да ну!.. – беззвучно смеётся толстяк. – А чья там нора под тюрягу оборудована? Это, уважаемый покойничек, Лёхин почерк! Он ему от Жоры Тверского достался! Старые воры привычек не меняют! А ты, рыжий, не его торпеда? Мы тебя, как Иисуса Христа, гвоздями к этой стенке прибьём! Будешь висеть, пока не скажешь, куда Лёша брюлики заныкал! – в кармане толстяка звонит мобильник, он достаёт его.
   А по лестнице от двери скачет боевик, крича:
   – Атас! Менты обложили! Кто-то им стуканул! Чо делать, Винни?
   – Что делать, что делать… Задрать штаны и бегать! Там одна лярва трындит. что она прокурорская дочка… Да ещё исчез один… Свихнуться можно!.. – толстяк прикладывается к фляжке.
   Голос, усиленный мегафоном сотрясает весь дом:
   – Внимание, дом окружён бойцами спецназа! Всем выходить с руками, поднятыми над головой! Оружие сразу бросать под ноги! При попытке сопротивления стреляем на поражение! Минута на размышление!
   Толстяк подносит мобильник к уху:
   – Да… Я и сам слышу… Сидите и не высовывайтесь! Нет! Пусть кто-нибудь подойдёт к двери и крикнет, что у нас заложники! Сначала спросите у той шкуры, что назвалась прокурорской дочкой, как её зовут. И озвучьте ментам её имя! Действуйте!
   В напряженной тишине слышится крик из другого подъезда:
   – У нас тут заложники! Людмила Юрьевна Соколова, дочка прокурора, между прочим!
   Толстяк улыбается, говоря в мобильник:
   – Скажи, чтоб нас пустили к автобусу, а то мы начнём мочить заложников! По одному! Дай им минуту на размышление!
   Крик из другого подъезда:
   – Дайте нам уйти, а то мы их всех замочим! Минута на размышление!
   Мегафон:
   – Граждане бандиты! К нам тут подошёл Лёха Тихорецкий! Он говорит, что вы пришли за ним! И согласен обменять себя на заложников! Выпускайте заложников, а он пойдёт к вам!
   Толстяк смеётся в телефон:
   – Чёрта с два! Скажи им, пусть Лёха садится в наш автобус, и пусть выпускают нас! А то начнём валить!
   – Пущай Лёха идёт в наш автобус! Заложников мы выпустим потом! – кричат.
   – Граждане бандиты! Лёха говорит, что может и уйти по своим делам! Или вам кой чего от него не надо? Я, майор спецназа Круглов, предлагаю обмен заложников на Лёху! Посередине двора! Вы выходите с заложниками, Лёха идёт к вам, а вы отпускаете людей!
   Толстяк спускается вниз к двери, чуть приоткрывает её и, оглядевшись в щелочку, кричит:
   – Значит так, майор! Не вздумай палить! Первыми выходят заложники! – делает знак своим бойцам. – Поднимайте их! Волоките сюда! – и в мобильник. – Давайте тащите своих на улицу! Сами идите следом! Мы тоже выходим! – некоторое время ожидает. – Вы что, уже вышли? – машет рукой бойцам. – Выталкивайте их по одному!
   Котяра стоит посреди двора, надвинув шляпу на глаза. Боевики, наставив автоматы на заложников и бойцов спецназа, продвигаются к своему микроавтобусу. Толстяк, сияя улыбкой, жестом зовёт Котяру:
   – Ну, иди сюда, долгожданный мой! Как же ты изменился! В жизни бы не признал!
   Котяра тоже улыбается:
   – А твои кудри где, Винни? – расставив руки, идёт к бандитам.
   – Да надоело заварку парикмахеру отдавать, вывел стиральным порошком!
   – Заливаешь, Винни! Ты зону только раз, на малолетке, топтал!
   – Шуток не понимаешь, Лёха!
   – Не понимаю! – Котяра подходит почти вплотную.
   Боевики толкают Люсю в автобус. Котяра поднимает руку:
   – Нет-нет, пацаны! Так не пойдёт! Пусть они идут! Или я ухожу! – отворачивается и неспешной походкой идёт к автобусу спецназа.
   – Стой, Тихорецкий! Мы их отпускаем! – кричит лысый толстяк.
   Боевики под прикрытием заложников скрываются в автобусе. Последним к двери подходит как всегда улыбающийся Винни-Пух и машет Котяре. Тот неторопливо подходит, обращается к заложникам:
   – Ну, чего стоите?! Дуйте в барак!
   Все полуодетые люди бегут ко второму подъезду и когда они уже оказываются перед входом, а толстяк хватает Котяру за ворот пиджака, в руке того возникает нож.
   Окровавленный. А лысый толстяк ничком валится из автобуса. С перерезанным от уха до уха горлом. Не переставая улыбаться.
   На мгновение происходящее накрывает колпак напряженной тишины. Которая взрывается треском очередей из салона «Мерседеса». Пиджак Котяры мгновенно превращается в окровавленные лохмотья. Почти сразу начинают палить и спецназовцы, затемнённые окна покрываются дырами трещинами.
   В подъезде Гоша в отчаянье хватается за голову и опускается на пол. К нему шагает Марьяна в образе старухи, кладёт руку на плечо и улыбается:
   – Ну, что ты, дурачок! Это всего лишь продолжение ритуала! Он жив! И он получил своё бессмертие! Твоя задача теперь – выкрасть его голову, пока её не заморозили в морге…

   ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Женщина-смерть – 2 Книга вторая. ХХХ 33+ Марс Вронский

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

Женщина-смерть – 2
Книга вторая. ХХХ 33+
Марс Вронский