21 история о жизни и о любви

Сергей Ленин

   Дизайнер обложки Алексей Витальевич Яшкин

   © Сергей Ленин, 2017
   © Алексей Витальевич Яшкин, дизайн обложки, 2017

   ISBN 978-5-4485-6228-0
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

   Сергей Ленин – почему такой псевдоним? Да, это не псевдоним. Я вообще-то Ленин муж. Жена у меня Лена. Может быть, поэтому захотелось таким образом сделать посвящение своей любимой на всю жизнь и единственной жене, которая терпеливо идёт со мной по жизни.
   А почему именно двадцать одна истории о жизни и о любви? Может это типа от картежной игры в очко? Нет, это, наверное, из моего воображения о том, что у человека двадцать один палец. При этом я не имею в виду женщин. Вот для каждого пальца и по истории. Немного задумался. Всё-таки для двадцать первого пальца историй о любви больше получилось…
   Итальянский писатель Джованни Боккаччо в 1352—1354 годах написал собрание из ста новелл «Декамерон» или «Десятиднев» в переводе с древнегреческого. Это одна из самых знаменитых книг раннего Итальянского Ренессанса, посвящённая теме любви, начиная от её эротической тематики и заканчивая трагическими аспектами. А написана она на манер титула одного из трактатов «Hexaemeron» («Шестеднев») святого Амвросия Медиаланского. Некоторые деятели того времени считали, что произведение Баккаччо подрывает устои религии и морали.
   Но и позднее вопросы взаимоотношения полов не утратили своей актуальности. Французский писатель Ги де Мопассан (1850 – 1883 г.г.) опубликовал около двадцати сборников короткой прозы в стиле натурализма о любви. Французский писатель Андрэ Моруа (1885—1967 г.г.) автор психологических романов «Превратности любви», «Семейный круг», «Из писем к незнакомке» искусно исследовал тему взаимоотношений между мужчиной и женщиной. А сколько наших русских великих писателей воспевали любовь!
   Ни капельки, не претендую на оригинальность. И даже не пытаюсь приблизиться к великим. Однако, хотелось бы немного поговорить с читателем о высоких чувствах в современных условиях жизни. Тем более, что писал я этот немного хулиганский труд в несколько отвязном стиле на «слабо». В августе 2016 года с замечательным иркутским художником Алексеем Яшкиным поспорили. (Он и оформил обложку настоящей книги). Вот и родились эти истории между написанием двух моих родословных книг под общим названием «Иркутская сага. Воспоминания о прожитом». Я находился в ожидании заключения по архивным историческим исследованиям о жизни моих предков от прекрасного историка Сергея Шишкина из Вятки, вот и время появилось для написания этой книги.
   География описываемых событий широка: Иркутск, Тулун, Тайшет, Братск, Усть-Илимск, Днестровск и конечно же космические дали энергоинформационного пространства, а также путешествия во времени в далёкое прошлое и будущее. Любовь, восторг, страдания, разлуки. Да, ничего со времен Джованни Боккаччо не изменилось. Появились новые технологии, полёты в космос. А радуга чувств осталась неизменной. Как и тогда в далеком прошлом, так и сейчас мы испытываем сходные переживания, совершаем похожие поступки, ошибаемся. Короче, любим. И будем любить всегда, пока существует это мир!
   Ладно, пора уже преамбулу заканчивать. И так уже понятно, что автор этой книги жизнерадостный и ироничный человек. Прелесть коротких рассказов нахожу в том, что каждый их прочитавший, осмысливает и домысливает содержание, исходя из личного опыта и своего мироощущения. Современному человеку трудновато представить себя в древние времена и в будущем, а тут, пожалуйста. То, что не дописано автором книги, дорисовывает фантазия читателя. Одни не увидят в этих рассказах ничего. Кто-то может сделать для себя открытие о незнакомом порыве души или философских размышлений о мироздании. У других могут возникнуть ассоциации от прочтённого материала, о которых автор и не мог помышлять. Кто-то может разразиться гневом и критикой. А мне кажется, что в этих рассказах, необузданный секс, любовь, уважение к старшему поколению, как простая житейская линия, переплетаются со светлой грустью.
   Здесь каждый может увидеть частичку себя самого. Задуматься о своей собственной судьбе и судьбе своих близких людей, чтобы быть чище и добрее.
   Впрочем, каждый волен реагировать, как посчитает нужным.
   Все истории, все события и почти все персонажи вымышлены, случайные совпадения не имеют никакого отношения к реалиям.
   Если Вас начнут терзать мысли, что в прочитанных историях Вы увидели кого-то из своих знакомых или родных, остановитесь и прочитайте пункт, приведенный выше.
   Книга не рекомендуется детям до 16 лет, а также ворчунам, занудам и гундосам.

   E-mail: sergey_reshetnikov@mail.ru

Вместо предисловия
Отзыв дорогого мне читателя

   Прочитав много разных отрывков из черновиков трех моих книг, мой одноклассник и друг Александр Василков написал такой вот отзыв:
   «Сергею Ленину – Человеку… и Однокласснику
   Записки нелитературного критика (одноклассника, не изучавшего литературу на последней парте).
   Начинаю без предисловий и вводной части.
   Самым важным для меня, после прочтения рассказов, было ощущение – я вновь открыл для себя, вроде бы знакомого человека, с которым десять школьных лет, изо дня в день, встречался в классе, а иногда и сидел за одной партой. Оказалось, что я совершенно его не знал, может и не пытался узнать, не интересовался, что одно и то же. Это касается и школьных лет, и плавания в океане дальнейшей жизни. Видимо, был зациклен на том, что вращалось вокруг или около меня, а посмотреть по сторонам и чуть глубже копнуть не мог или не хотел. Ошибки юности мятежной. Конечно, поставил себе большой жирный Минус.
   Вроде бы, не первый год на свете живу, кое-что видел, слышал, знаю. Но было приятно и интересно узнать много нового о прошлых годах: детства, юности, молодости. То, что, по идее, должен или мог знать. Спасибо автору за устранение пробелов. Лучше поздно, чем никогда! А желание С. Ленина освоить писательскую стезю, вызвало и удивление, и Уважение.
   Это мое Открытие имеет Огромный знак Плюс.
   Несомненно, в моем лице Книга нашла своего читателя (очень надеюсь, что она будет издана). Я этого и не стану скрывать. И мне будет гораздо интереснее прочитать именно книгу, чем лазить в интернете (об этом мы говорили).
   Я, как бы, заново окунулся в атмосферу тех дорогих для меня лет, лет нашего детства и юности. В атмосферу нашего города, который я тогда очень любил, центр его – «брода». Все это тоже живет в моей душе, и всегда будет находить положительный отклик. Не скрою, я склонен к «ностальжи». А если это еще описано с теплотой, любовью, легкой иронией (к чему, на мой взгляд, автор склонен), то успех обеспечен. Конечно, не могу прогнозировать, как воспримут рассказы другие читатели, каждому свое, но в моем сердце они нашли отклик. Думаю, для этого и писались (труды не пропали даром). Вряд ли имею право говорить о Литературной составляющей (смотри заголовок), но кое-какие моменты отмечу. О сюжетной стороне. Честно говоря, меня больше тронули не «Хулиганские рассказы», а истории из книги «Иркутская сага», например, «С чего все начиналось» (тем более, что твою маму я знал), «Иркутские истории», «Институт», «Усть-Илим» и т. д. Объясню почему. Это находит больший отклик в моей душе. Я не ханжа, не аскет. Ничто человеческое мне не чуждо (и профессия этому способствовала). Но как в юности рассказы Ги де Мопассана, подобное уже не возбуждает. То ли точка не возврата пройдена, то ли другие причины, но факт. Жизненные перипетии трогают больше. Хотя, должен признать, что эротические сцены выписаны с потрясающим знанием дела (Мопассан отдыхает). Не вооруженным взглядом видно желание преподать сей божественный акт не как «пихи – пихи», а как, своего рода, искусство, где нет места пошлости и тупому стандарту.
   Мне понравилось отношение автора к своим героям (или как выписаны они). Как к главным, так и второстепенным. Явно просматривается уважительное отношение, а большей частью любовное (не путать с сексуальным). Имею в виду ту теплоту, которую вложил в образы, поступки, переживания. Пусть и в самых простых, обыкновенных жизненных ситуациях. Вот я так увидел. Достаточно ярко выписаны картинки природы или природные условия, в которых происходят действия. Видно, что проведена большая работа. Я бы сравнил это с тончайшей работой по дереву или гравировкой, а не с размахиванием топором, когда «лес рубят…». Понятно, что хотел передать автор, как чувствовал в той или другой ситуации (мне это близко). Словом, написано с душой и душой. За это низкий поклон. Но, наверное, иначе не стоило, и садиться писать.
   Пусть все остальное разберут литературные критики. Думаю, что они найдут и недочеты, шероховатости. Но для меня главное – тот дух (близкий мне дух), атмосфера, которой наполнены рассказы.
   Повторюсь, одного благодарного читателя твоя книга точно нашла, можешь не сомневаться. Наверняка будут и другие. Пиши еще, только не «в стол».
   Р.S. Не подумай, ради бога, что я хотел тебе польстить или боялся обидеть резким словом. Хотя я, в каком-то смысле, заинтересованный человек (все-таки годы нашего знакомства не сбросить со счетов). Но в заинтересованности в написании положительного отзыва и извлечении из этого каких-то дивидендов меня точно трудно заподозрить.
   Если найдешь в тексте много ошибок (орфография, пунктуация и т.д.), не серчай на старого одноклассника (последняя парта по-разному влияет на людей). Главное, чтобы они не резали тебе глаз.
   Извини, что так затянул с обещанным отзывом. Но всегда стараюсь выполнять обещания.
   До новых встреч.
   С большим уважением, Старый (во всех смыслах) одноклассник А. Василков».

PRO ЛЮБОВЬ
Мужской разговор у таёжного костра. Без любви никуда…

1. Олеся и Леопольд
Любовь иркутского художника

   Потрескивали сучья в таёжном костре. Он, как одинокий маяк посреди океана, отбрасывал световые блики в кромешную темноту, указывая путь к человеческому логову в лесной глуши. Языки пламени плясали свой танец с бубнами. Только бубны уже все обгорели, а пепел от них унесло выше сосновых вершин и развеяло по всему околотку, ещё никем не тронутой тайги. Вернее, она была тронута, но это так, слегка. Летнаб (лётчик наблюдатель) пожарной авиации по охране лесов Толик Семёнов по блату забросил корешей в почти непроходимую тайгу. Видишь ли, они устали от мирской суеты. Стресс им снять надо необычным образом, понимашь. Вот и залетели в таёжную глушь к истокам реки Лена. Ох, если бы Серёгина жена Лена увидела эту сцену, она бы дала просраться всем этим отшельникам, валяющимся в дымину пьяными в палатке. Ух, блин, по их хрустальному и ранимому самолюбию проехал бы отрезвляющий бульдозер здравого смысла. Но цивилизация была далеко. Мужики, громко посапывая, смачно храпели, а Леопольд сидел один. Ему взгрустнулось. Мохнатые крылья трогательных воспоминаний накрыли сознание уже не молодого самобытного художника, возвращая его в далекие годы молодости и беспечности. Перед ним открылось полотно его жизни, пожалуй, самая милая, самая дорогая и трогательная картина.
   Вот Леопольд сидит в своей художественной мастерской, что в подвале кинотеатра «Пионер» на улице Карла Маркса в Иркутске. Он был весь поглощен работой. Предстояла премьера фильма «Виннету – вождь апачей» и надо было своевременно сделать рекламный плакат. Работа близилась к концу, но вдруг нечаянно опрокинулась банка краски. Она залила пятном мужественное лицо главного героя Пьера Бриса.
   – Ну, блин, – начал чертыхаться Леопольд, – Опять непруха сегодня.
   В этот момент дверь каморки приотворилась. Её холостяцкий бедлам осветило милое личико девчонки. Леопольду некуда было идти после рабочего дня. Никто его не ждал. Жилья в Иркутске не имел. Вот и работал, как папа Карло, тут же и жил. За порядком в каморке он сильно не следил. Рабочий хаос сопровождал Леопольда всю жизнь.
   – Девушка, Вы ко мне? – начал игривым тоном шутить Леопольд. – Будете позировать для бессмертного произведения? Я вижу Ваше обнаженное тело в свете увядающих закатных лучей солнца. Вы ярче всех тициановских героинь. Рембрандт отдыхает, – ой, как я Вас изображу!
   Солнечный луч скользнул по летнему платьишку девушки. Она стояла робко и заворожено глядела на иркутского живописца, с творчеством которого ещё не успела познакомиться мировая общественность.
   – Что Вы такое говорите? Если мой папа узнает, он просто убьет меня, да и Вас заодно, – тихо произнесла Олеся.
   – Фу, какая дикость. При таком раскладе мир не увидел бы «Данаю» Рембрандта, «Купальщиц» Гюстова Курбе, «Перед баней» Пьера Огюст Ренуара, «Олимпию» Эдуарда Мане. – Проходите, пожалуйста. Меня зовут Леопольд, – весело улыбаясь, сказал художник.
   – Меня зовут Олеся, – звонко засмеялась девчонка. – Как красиво и увлекательно Вы говорите, – включилась в разговор очаровательная Олеся.
   Уже через минуту они пили чай и громко смеялись. Леопольд рассказывал Олесе, как он, из-за отсутствия жилья, ночевал в огромном шкафу художественной академии в Ленинграде, когда учился в реставрационном художественном училище. Как стоял на стреме и чуть не попал в банду профессиональных ленинградских воров. Он говорил о своих трудностях и тяготах тепло и весело с присущим ему природным чувством юмора. Олеся была просто заколдована этим уже взрослым парнем. Леопольду было 25 лет, а Олесе только что исполнилось 19 лет.
   Вот уже в ход пошло вино «Ркацители». Его терпкий вкус с легким алкогольным воздействием растопил защитную реакцию девушки и вот она уже обнаженная сидит посреди каморки художника. Она доверилась Леопольду. Солнечный луч, угасающего заката пробегал по её упругой девичьей груди, касался её губ, отражался, как в озере, голубых её глаз. Казалось, что среди разбросанных тут и там планшетов, деревянных заготовок для рекламных щитов, обрывков холста из-под земли начал бить родник. Родник чистой как слеза студеной воды. Тайный источник, манящий своей свежестью и непорочностью.
   Наш «Рембрандт» сидел обалдевший и завороженный. Он не мог оторвать взгляд от красавицы. Он не мог начать писать картину. Когда он вставал, чтобы размять свое тело от перенапряжения, попереминаться с ноги на ногу, Олеся испугано вскрикивала, закрывала обнаженную грудь ладонями. Картина так и не получилась, но он сблизился с Олесей, как может сблизиться молодой мужчина с молоденькой девушкой. Сблизился и уже не отпускал никогда. Спустя немного времени, они лежали в своей импровизированной постели.
   – Милая, – нежно обратился Леопольд к своей избраннице, – а не завести ли нам ребёночка? Я очень хочу, чтобы ты подарила мне наследника или красавицу дочку.
   – У меня уже два месяца задержка, дорогой. Я не знала, как сказать тебе об этом – заговорила Олеся, нежно целуя своего «Рембрандта», «Ван Гога», «Тициана», он был дороже ей всех этих названных гигантов кисти и холста.
   Это был её Леопольд, так и не нарисовавший бессмертного портрета своей любимой.
   Отец Олеси – Георгий Павлович вопреки ожиданиям убивать дочку и зятя не стал. Он с любовью посматривал как нежно и трепетно Леопольд обнимает за талию стройную фигурку Олеси. Он как мужик понимал своего зятя и радовался за дочку.
   Потом молодую семью охватили приятные заботы – на свет появилось два сына, два наследника – Василий и Илья.
   А портрет жены, наверное, предстоит ещё написать.

2. Старый козёл

   В палатке что-то зашевелилось, видать сработали «гидравлические будильники». Один за другим из удушья алкогольного тумана и сизого перегара выползают двое: Серёга и Михалыч. Зевающий Леопольд передает свой пост кострового Сергею. И уползает в палатку, чтобы во сне вернуться в свои грёзы по ушедшей молодости, если повезёт, конечно, сразу отрубиться и провалиться в сказочный мир сновидений. Вот пусть Серёга теперь и ведет дальнейший рассказ о наших приключениях в предгорьях Саянских отрогов. Где красота природы просто завораживает, располагая к открытым, честным и откровенным разговорам.
   – Ничего не поделаешь, раз высунулся, буду вести рассказ о наших приключениях и воспоминаниях, – улыбнулся Серёга.
   Сидим у костра. Михалыч палкой начинает разгребать угли. Вдруг, пых… просмолённый сук выстреливает, ударяясь о тлеющие угольки, подпрыгивает. От удара или ударной волны во все стороны разлетаются огоньки. Я суетливо стряхиваю их со своей штормовки. Смотрю на Михалыча, а он пляшет, как будто ему скипидаром смазали одно место. Прыгает, верещит, потом падает на траву и начинает перекатываться с боку на бок. Я не понимал, что происходит, как помочь Михалычу?
   Потом всё внезапно, как и началось – резко успокоилось.
   Оказалось – это один тлеющий уголек залетел Михалычу за шиворот и жёг его кожу, пока не догорел совсем. Михалыч потряс своей телогрейкой, как трясут своей шкурой собаки, вылезая из реки, присел и начал свой рассказ.
   – Понимаешь, Серёга, мы с тобой почти ровесники, нам уже за пятьдесят, есть и мудрость вроде бы и жизненный опыт. Но случается порой такое, что сердце плачет и его раздирает на части. Послушай, меня.
   – Недавно ко мне в душу так же внезапно залетела огненная молния, а потом растворилась, погасла и исчезла. Оставив незаживающие ожоги, да ноющую боль в моем сердце. Было это в прошлом году. Меня, как главврача санатория, командировали в город Сыктывкар для участия в конференции врачей. Со мной поехала девчонка – практикантка, ей предстояло выступление на секции молодых специалистов. Облздравотдел командировал нас.
   Сначала мы на поезде добрались до нашего северного города Братска, там пересели на самолет. Потом опять поезд, автобус, приехали за полночь. Устали как собаки. С размещением в гостинице были накладки.
   Дежурная до утра поселила нас в одноместный номер. Мы и этому были рады. Скинув куртки, не раздеваясь, мы улеглись на узенькую кровать и провалились в крепкий сон. Просыпаюсь под утро. Наташа, так звали девушку, прижалась спиной к стене. Её белокурая шевелюра расплескалась на моей груди. Одна рука обнимает меня. Девчонка посапывает во сне и периодически вздрагивает. Я пытаюсь отодвинуться, чтобы освободить немного места на кровати. Но она во сне инстинктивно прижимается ко мне. Я пытаюсь немного развернуть Наташу, чтобы сон её продолжился на спине. Она прижимает мою ладонь к своей груди.
   – Боже, я такой груди еще ни разу не встречал и не ощущал. Она просто рвалась наружу из-под её кофточки. Сквозь этот упругий бугорок я начал слышать, как бьется сердце девушки.
   А она во сне, видимо, боясь остаться одна, бессознательно прижимает и прижимает меня к себе. Её губы начинают шептать: «Я боюсь, я боюсь, не бросай меня, мне страшно».
   Я лежу, весь зачарованный, молча. Я боюсь шевельнуться, чтобы не разбудить это божественное создание.
   Первые лучи, восходящего солнца, заглянули в окно нашего гостиничного номера. Сумерки понемногу начали таять, уступая свои владения морозному утру.
   Потом… я проваливаюсь и тону, как в омуте, в поцелуях этой красавицы. Я никогда раньше не обращал на неё внимания на работе. И когда всем коллективом ехали в автобусе с работы, она тоже не притягивала моего взора.
   А сейчас… Её поцелуи все ниже и ниже. Я не заметил, как на нас не осталось никакой одежды. Наверное, во время землетрясения стены этой гостиницы ходили ходуном. А причиной этого «природного» явления были мы с Наташей. Закончилось всё также внезапно, как и началось. После длинной паузы послышалось: «Михалыч, прости меня. Это какое-то наваждение. Сейчас мне стыдно перед самой собой. – Я никогда не позволяла себе быть такой раскрепощённой даже со своими парнями».
   – И много у тебя их, было? – ласково спрашиваю я.
   – Нет, Вы третий, – задумчиво со слезами на глазах произносит Наташа.
   Я успокаиваю девушку, говорю какие-то банальности. А она сидит, и моча плачет. На регистрацию семинара мы опоздали. Когда спускались по лестнице, гостиничные горничные и администратор с нескрываемым интересом рассматривали нас, шушукались. Конференция закончилась, все участники начали разъезжаться. Меня оставили на совещание с заместителем министра здравоохранения.
   Наташа уехала, я даже не успел с ней попрощаться.
   Приехав домой, я с удивлением узнал, что она без объяснения причин написала заявление об увольнении и отбыла в неизвестном направлении…
   Михалыч говорил, а из глаз его текли слёзы.
   – Успокойся ты, старый козёл, ласково обнимая друга, сказал я. Что тут можно сказать ещё?

3. История про Светку

   Постепенно из палатки к излучаемому нежными ниточками энергий бархатному теплу, исходящего из мягкого пламени костра, выползли из своей берлоги-палатки все остальные добровольные отшельники. Костер, как миниатюрный термоядерный реактор, высвобождал из хвороста тепловую энергию солнца. Она была законсервирована в древесной структуре поленьев. Они когда-то были деревьями и тянулись к свету, согреваясь в лучах нашего Светила и впитывая его энергию. А сейчас поленья сами отдавали это тепло людям.
   Костер монотонно потрескивал. В наш с Михалычем разговор вклинился Федотыч. Он врач редкой квалификации что-то вроде сексуального психоаналитика и сексопатолога в одном флаконе. Лечит расстройства типа нимфомании и какие-то другие. По простому это, когда баба хочет всегда и со всеми без разбора. А он нам научно пояснил, что нимфомания – это чрезмерное половое влечение у женщин, вид гиперсексуальности. При этом характерна постоянная сексуальная неудовлетворённость и эротическое фантазирование, непрекращающиеся поиски новых партнёров и, вследствие расторможения сексуального поведения, случайные половые связи.
   Он открыл нашему вниманию исповедь своей пациентки Светланы. О том, как мерзкий «джентльмен» Ашот Абрамович направил молоденькую девчушку в сексуальный фарватер путешествия по жизни. А тщедушный ботаник Аркадий Васильевич подхватил этот хрупкий кораблик и сам же разбился о рифы жизненных будней и сексуальных бурь молодой нимфетки.

А волны и стонут, и плачут…

   – Мама, а что такое аборт? – спросила третьеклассница Света у своей заботливой и внимательной мамы.
   Мама сначала испугалась, потом растерялась. Затем, взяв себя в руки, рассказала дочери в мельчайших подробностях о половых отношениях мужчины и женщины, о нежелательной беременности и её прерывании. Дочь слушала внимательно. Глаза её светились детским любопытством.
   – Ничего себе, как всё сложно-то мама, – с недоумением воскликнула Света, когда мама закончила свое повествование.
   – А где, Светик, ты услышала это слово? – поинтересовалась мама.
   – Да, мы сегодня на уроке пения разучивали песню «Прощайте скалистые горы».
   – А волны и стонут, и плачут, и бьются аборт корабля,
   – Растаял в далёком тумане Рыбачий – родимая наша земля, – пропела Света.
   Маму покоробило.
   – Не аборт, а о борт корабля. – Надо правильно петь, Света, – сказала обескураженная мама.
   Но дочь уже была вооружена сокровенными знаниями.
   Когда в институте к ней клеились пацаны, в её ушах звучала мелодия вышеназванной песни и дальше простых поцелуев дело не заходило.
   Но однажды на третьем курсе, на их историческом факультете проводился медицинский осмотр. Света оказалась одной из не очень многих девственниц на студенческом потоке. Подруги начали её обидно дразнить. Типа, отстой, сельпо, жизни не видала.
   Света решила исправить этот, как ей казалось, недостаток. Не нашлось такого человека, который бы объяснил девчонке о природных вековых ценностях целомудрия. Мама с прошлого раза на сексуальные темы с дочкой не разговаривала, замкнулась после того конфуза.
   И вот избранник Светы, предназначавшийся по её воле в ремонтники девичьей проблемы, вернее, её устранитель, твердым шагом ведёт зеленоглазую брюнетку в съёмную квартиру. Ашот Абрамович настоящий многоопытный сибиряк с примесью множества горячих кровей. Он как штурман должен проводить девушку в её «светлое» будущее. В сумке у него дорогой армянский коньяк и шоколадка.
   Светлана, как и все другие девушки, перед встречей с трепетно ожидаемой последующей близостью, была переполнена романтическими фантазиями. Она представляла как её мужчина будет читать стихи, восхищаться её красотой. Она начинала ощущать лёгкие, нежные и волнующие прикосновения. Ей слышался бархатный баритон, с придыханием клянущийся в вечной любви. Её обволакивали ещё неизведанные сладострастные облака любви. Всё её женское существо начинало ликовать в ожидании восторга взрослых отношений. Однако, прелюдия была не долгой. Ашот Абрамович раздел Свету и начал доставать из ширинки свой «инструмент». Света с перепугу бросилась в ванную комнату и закрыла за собой дверь на защёлку.
   – Зачэм позвала? Ты что творишь? – гневно кричал горячий «гинеколог».
   Когда дверь отворилась, ремонтник – освободитель нагнул Свету и со всего маха всадил ей кожаный кинжал – свой волшебный инструмент. Промахнулся специалист и попал чуть выше цели туда, где девственной плевы не было предусмотрено природой. От острой проникающей боли Света чуть не потеряла сознание. Затем вдруг её как бы ударила молния. По телу побежали электрические разряды. Начались легкие судороги. Светка погрузилась в мощный струйный оргазм. Она, то улетала в космос, то возвращалась на землю. Сфинктер её судорожно сжимался и разжимался. Весёлый «инструмент» Ашота Абрамовича как будто бы сжимали и разжимали бегающие пальцы девичьей руки внутри своего тела. Он закричал как тигр в начале погони за антилопой. Жаркое семя оросило лоно Светланы. Напор добровольца стал ослабевать. Но сжимающие и разжимающие движения внутренних мышц девчонки заставляли его много раз продолжать и продолжать возвратно-поступательные движения. Потом почти без сознания они лежали в постели.
   Когда силы начали возвращаться, Ашот Абрамович как настоящий джентльмен поцеловал Светкину руку, извинился, что с первого раза не все получилось по намеченному плану. Пообещал прийти ещё. Забрав недопитый коньяк и, галантно раскланявшись, ушёл. Света лежала, чувствуя себя опустошенной и униженной. Размер «инструмента» освободителя от девственности к счастью не был угрожающим. Больших проблем ей не доставил. Горело внизу живота и сзади, ноги не сдвигались. Но Светка вдруг начала ощущать себя счастливой. Она-то теперь покруче всех её подруг, которые ещё недавно насмехались над ней. Они со своими однокурсниками ещё ни разу не достигали оргазма. А она….
   По окончании института она пойдёт работать в архив. А там будет Аркадий Васильевич. Такой долговязый ботаник в очках с толстенными стёклами. Ах, какой у него будет инструмент! Скрипка, нет, нет… – виолончель. Музыка любви заполнит сердце девчонки, но всё это будет потом.

Мелодия любви

   Уже не очень молодой архивист Аркадий Васильевич был всегда ухоженным и опрятным. Он был на хорошем счету. Работу знал досконально. Нареканий от посетителей и клиентов архива не имел. На работу к нему не редко залетали почирикать красивые пташки. Особенно частым гостем была Вика – длинноногая синеглазая блондинка. Она сверлила Аркадия влюблённым взглядом. Иногда они надолго уходили в хранилище документов. Возвращались уставшими и растрёпанными. Видимо, всё никак не могли найти необходимые материалы.
   Однажды Света рылась на самых дальних стеллажах. Стоя на стремянке, она ворошила ещё не разобранные подборки старинных газет. Трусики она не одевала принципиально. Хотела привлечь внимание архивиста. Случай подвернулся…
   – Аркадий Васильевич, можно Вас попросить поддержать лестницу, она качается, и я боюсь упасть, – загадочным голосом произнесла Светлана.
   Аркадий не спеша подошёл к стеллажам. Сначала он издалека любовался открытыми для обзора прелестями Светланы. Потом подошёл поближе и взялся за холодный металлический каркас лестницы – стремянки. Зрелище, представшее перед его взором, мало соотносилось с содержанием архива. Представленный на обозрение «документ» был не стар и даже очень привлекателен. Очки архивиста начали запотевать. Светлана видела растерянность своего начальника и как бы невзначай покручивала своей аппетитной попой, играя мышцами ягодиц. У Аркадия Васильевича «поехала крыша». Он говорил что-то, путаясь и заикаясь. Светка щебетала сверху. Они даже забыли про камеры видео наблюдения, которые недавно были установлены в архиве. Бедные охранники, за что им такое испытание?
   Вдоволь насладившись своим превосходством над ботаником, Светлана, взяв с собой какие-то документы, начала спускаться вниз.
   – Светлана Ивановна, по-моему, Вы забыли взять подшивку за 1897 год, – начал бормотать Аркадий Васильевич.
   – Нет, что Вы. Вот она со мной, – с предпоследней ступеньки начала вещать знойная девушка. – Правда, она свежее – с 1989 года.
   Светлана распахнула свой халатик, одетый на обнаженное тело. Ботаник обомлел. Её великолепная грудь оказалась совсем рядом с его носом. Он стал жадно целовать её сосочки. Лицо его вспотело. Светке и самой стало жарко. Она скинула халат и стала судорожно расстегивать одежды Аркадия Васильевича…
   Ах, какой удивительной была его виолончель…! Она играла то медленно, то ускоряя темп своих божественных мелодиий. Звуки взлетали в поднебесье и падали вниз. Потом она, делая паузы, снова излучала потоки музыки. Архивист был в её жизни третьим сексуальным партнёром. Светка имела первый опыт с Ашотом Абрамовичем. Второй опыт сексуального общения состоялся с соседом Клименчуком Петром, но его инструмент был слишком слаб… А тут небесное наслаждение…
   По желанию Светланы виолончель превращалась во флейту. Светлана перебирала пальчиками по стволу этой великолепной кожаной дуды. Её губы и язык бегали по мундштуку, ласкали волшебный инструмент. От этих сказочных манипуляций комнату заполняли мелодичные и чарующие звуки горного ручейка, пробивающегося сквозь валуны камнепада. Под эту сладострастную мелодию ботаник чувственно стонал и всхлипывал. Светлана опять ощутила всю свою власть, теперь уже не только над сознанием, но и над телом своего начальника.
   Потом флейта по желанию Светки превращалась в своеобразный ёршик трубочиста для дымохода. Аркадий Васильевич им ловко управлялся. Его инструмент виртуозно погружался и выныривал вновь из пламенного вулкана, который когда-то открыл для неё первый партнёр – Ашот Абрамович. От нетрадиционного проникновения Светлана сквозь боль ощущала какое-то загадочно яркое и всепоглощающее чувство восторга.
   – Кончай туда, туда, мой милый, там, там…, ой, от этого не забеременеешь, – дрожащим голосом шептала Светлана.
   Прозвучал последний аккорд, и мелодия прервалась…
   А там, в будке охранников, напряжение в электрической сети подскочило выше 220 вольт, мониторы начали моргать, и бедные старички так и не смогли досмотреть этот завораживающий фильм.
   Потом шли унылые будни. Календарь переворачивал листы. Аркадий Васильевич перестал кокетничать с Викой. Глаза этой красавицы постепенно из синих-безоблачных становились лилово – грустными. Светка уже начала ощущать свое превосходство и над Викой. Но тяга к познанию нового в ней неугомонно росла, она познавала всё новые и новые инструменты утром, в обед и после работы. Её плотское удовлетворение реализовывалось в любую минуту по её – Светкиному желанию. При отсутствии подходящего «музыканта» с Аркадием Васильевичем она всегда могла по-быстрому «замутить» на работе.
   Она еще не понимала тогда, что гиперсексуальность может растаять так же внезапно, как и пришла. А, что останется? Останется опустошенность и приобретенные недуги. Хвори души и тела. Выходить замуж за него Аркадий Васильевич Светлану не звал, а ей уже пора. Архивист всей душой полюбил эту неугомонную девушку, он каждый день ждал интимной близости со Светой. Все другие женщины перестали для него существовать. А её это уже раздражало. Аркадий страдал и мучился, а Светке не было до этого дела. Быстрый «перепих», хотя и яркий, на работе уже не приносил ей удовлетворения, сексуальная гиперактиность начала покидать её мысли и тело.
   – Никакой тебе романтики, – заявляла Светлана.
   Но по старой привычке иногда припадала к уже знакомому и ставшего родным «инструменту». Конечно, ботаник может наизусть проникновенно читать стихи, но нахрен они нужны. От них денег-то не прибавится.
   Однажды в архив приходит Вика. Аркадия вызвали в контору к начальству, Светлана одна осталась на хозяйстве. Вика это знала, она специально пришла, чтобы поговорить со Светланой. Вике хотелось, чтобы Светлана отвязалась от её Аркадия. Но разговор у них не получался. Разными интересами руководствовались девушки. Отказываться от Аркадия Васильевича Светлана не собиралась и порадовать Вику этим не могла. Она так же не могла себе представить, что на её «виолончели» вдруг будет играть другая музыкантша. Архивист был для неё как бы дежурным сексуальным партнером и начальником на работе одновременно. Что было удобно во всех отношениях. Вика же хотела выйти замуж за архивиста, но его голова, даже обе – верхняя и нижняя, были захвачены Светкой. Вика понимала, что это временное явление, и оно пройдет. Но ей хотелось, чтобы это случилось быстрее. Годы-то уходят, молодость не вечна.
   Вот такая история получилась.

Бесстрашный «ботаник»

   Похрустывали угасающие огоньки костра. Ночь уже охватила своими леденящими объятиями прибайкальский лес и нашу поляну. Казалось, что обалдевшая тишина жадно вслушивалась в наш разговор и никак не могла понять кипящих страстей и по существу горького одиночества героев прозвучавших откровений.
   И вот она – тишина, ставит свой диагноз человеческим отношениям – разрушители.
   Резким порывом ветра верхние ветки вековых сосен обрывает, закручивает и обрушивает на нашу поляну. Все пространство вокруг нас становится в одно мгновение непроходимым буреломом.
   – Да наломали мы дров, – подумал я.
   – Одумайтесь, человеки, – кричит ветер.
   – Давайте жить дружно, – вспоминаю я незамысловатые, но такие драгоценные, слова мультяшного героя кота Леопольда.
   А наш художник Леопольд подвел итог разговора.
   – Не, делать иллюстрации к этим рассказам я не смогу. Слишком откровенные они для меня.
   Ветер прекратился. На небе мерцали звёзды. Они как бы подмигивали, сидящим у погасшего костра мужикам, зовя их к познанию вселенских тайн. Но загадки вселенной мало волновали собеседников. Они погрузились в земную грусть. Мужчины пытались осмыслить услышанную информацию. Все долго молчали. Вдруг, клубящуюся седыми кружевами дыма тишину разрезал хрипловатый голос Федотыча.
   – Хотите, я Вам расскажу, чем закончилась история Светланы и Аркадия Васильевича. Все одобрительно молчали, и доктор начал грустное повествование. Федотыч продолжил свой рассказ.

   – Я не хочу ранить Ваше благопристойное видение мира и врываться в него со словесной порнографией. Но я расскажу всё, как оно было в действительности. Конечно же, со слов моей пациентки Светланы.

   Итак, фестивальные приключения когда-то заканчиваются, и наступает развязка. Настигла она и Светлану. Светка банально забеременела. От кого – твёрдого ответа у неё не было. Поэтому решила Света попытать счастье, прощупать отношение к её деликатному положению у членов своего «музыкального оркестра». А это отношение и у виртуозов, и начинающих скрипачей было однозначно отрицательным.
   В любовной симфонии прозвучал грубый финал. Последняя мужская ария звучала прозаично, все музыканты были солидарны: «Когда ты вступала в половую связь, должна была думать немного головой, а не промежностью в части предохранения и безопасности. Решай свои проблемы сама. А у нас на подходе много молодых и ещё необученных скрипачек и флейтисток. Так что катись куда подальше».
   Другого ответа, в принципе, Светлана и не ожидала. Мужчины отнеслись к ней так же, как к ним относилась ранее она.
   Аркадий Васильевич уже давно чувствовал, что его музыкальный инструмент используется в составе ансамбля. Хотя Светлана стремилась, чтобы не уязвлять самолюбия ботаника, скрывать свои похождения. Но обмануть опытного мужчину невозможно. От осознания этого у архивиста частенько начинало болеть сердце. Он начал носить с собой в кармане корвалол.
   Услышав от Светланы новость, что тест и последующий визит в женскую консультацию, расположенную на улице Горького, подтвердили факт беременности, Аркадий Васильевич напряженно молчал. Светлана предложила поехать на берег Байкала в Листвянку, чтобы на природе обсудить сложившуюся ситуацию. Аркадий Васильевич не прогнал девчонку, не отвернулся от неё. Более того он сказал: «Ребёнок ни в чем не виноват. Родителей не выбирают. Хорошо бы порешать вопрос о жилье. Куда-то надо принести малыша из роддома. К нему в общагу – не вариант».
   Светкин папа крутого нрава мужик, может выгнать из дома блудную дочь, нагулявшую выблядка (таким термином он называл внебрачных детей).
   Вот они уселись в старенький Запорожец. Это чудо советского автопрома ботаник купил по дешевке и с другом Андрюхой они его привели в надлежащий вид. На удивление в нем оказалось достаточно места для комфортного расположения. Это значит не надо горбиться и скрючиваться. Ноги удачно расположились в отведенных для них нишах. На выезде из города по Байкальскому тракту сразу начинался красивый хвойный лес. Предстояло проехать 67 километров.
   Светлана сняла свою футболку. Её обнаженные груди завораживающе подпрыгивали, когда машина вибрировала на неровностях дороги. Затем Светка стянула вниз свои спортивные брюки. Плавок она не носила, и её женская «гордость» оказалась на свободе. Откинувшись, насколько могли позволить габариты и механизм кресла, Светка начала мастурбировать.
   Ботаник сбросил скорость, он ехал медленно и искоса подглядывал за действиями подруги. Светлана после своего бурного оргазма, запустила руку в штаны Аркадия Васильевича и ухватилась за «гриф его скрипки». Из «восьмушки» скрипка быстро выросла до трёхчетвертной, потом она стала превращаться в виолончель. Светлана высвободила «инструмент» из штанов на волю.
   Потом, стараниями Светланы, виолончель превратилась в саксофон, и девушка принялась «дудеть» самозабвенно и с большим азартом.
   Камазы и другие высокие машины, обгоняя Запорожец, притормаживали и в открытые окна из их кабин показывались оттопыренный вверх большие пальцы в знак приветствия архивиста. Голубые глаза ботаника округлились и стали размером как два блюдца. Его толстые очки многократно увеличили этот безумный взор. В наступающих сумерках для встречных машин представлялась ужасная картина. Казалось, что навстречу им летел не Запорожец, а два огромных голубых шара. Как будто бы зловещее НЛО с пришельцами медленно скользило, занимая все дорожное полотно. Они были вынуждены принимать вправо и останавливаться на обочине, чтобы пропустить надвигающуюся опасность.
   Ночь на берегу Байкала в гостинице «У озера» прошла бурно. Наутро у архивиста созрел план, но о нём он говорить не стал. Он допускал, что ребенок был его. Поэтому для ещё не родившегося существа он решил пойти на должностное преступление.
   Когда вернулись в Иркутск, то в комнате общежития, которую занимал Аркадий, началась их недолгая семейная жизнь. Ночью Светка обнимала своего мужчину. Она нежно целовала Аркадия.
   – Милый, Аркашенька, я так люблю тебя. Мне никто не нужен, только ты, только ты, мой дорогой, – шептала она.
   Он единственный не отвернулся от неё, вошёл в её положения. Аркадий действительно вошёл и никак не мог остановиться. Кровать предательски скрипела. Комнату заполнили сладострастные звуки и стоны Светланы. Счастливый и утомлённый ботаник продолжал и всё никак не мог угомониться. Ему хотелось, чтобы это действо не кончалось никогда. Он наполнился восторгом близости, восторгом любви.
   А за дверью стояла обескураженная соседка с нижнего этажа. Она долго терпела звуковую атаку, навалившуюся на неё в эту ночь. Стоя у двери, она прислушивалась, старалась уловить мотив этих завываний. Потом, не выдержав, она стала робко стучаться в дверь и приговаривать: «Девушка, что с Вами? Вам плохо? Сейчас я вызову скорую помощь».
   Голос её звучал встревожено, в нём чувствовалась забота и сострадание. Интонации его были чистыми и искренними.
   Этот голос невольно помешал нашим бойцам сексуального фронта достичь очередного зенита в любовной битве. Они остановили свой межгалактический полёт, вернулись на бренную землю и начали прислушиваться к происходящему за дверью. Потом как давай ржать: «Ой, милая, спасибо. Не надо нам скорой помощи. Нам очень хорошо. Мы сгораем от счастья и любви».
   Бедная сердобольная соседка была сконфужена. Она не могла предположить, что акт любви из тихого и скрытного таинства может представлять собой целый спектакль и это действие может сопровождаться инструментальной музыкой, очумевших от экстаза голосов, напоминающих вопли страдания, недуга и восторга одновременно. Её личный и уже давний опыт интимного общения сводился к скоротечному любовному акту с крепко стиснутыми и сжатыми зубами, чтобы не проронить ни звука. Когда они занимались любовью с бывшим мужем, они не могли позволить себе никаких эмоций. В комнатушке бабушкиного старенького дома вместе с ними жили мама, бабушка, их с мужем маленький сыночек. Их нельзя было беспокоить ночью. Да и само занятие сексом воспринималось тогда, как что-то неуместное и даже постыдное. Такие нравы были в те времена. Но народ вместе с ударным трудом за выполнение пятилетних планов родной партии и правительства СССР с не меньшим энтузиазмом занимался любовными утехами. Поэтому и выживали, не уронили уровень народонаселения. Даже тост такой новогодний был, шуточный, конечно: «Чтобы елось и пилось, чтоб хотелось и моглось. Чтобы в нынешнем годе было с кем и было где. И успехов Вам в труде».
   Если все в подавляющем большинстве люди тихушничали, то тут – сплошное сумасшествие. Казалось, что женский голос за дверями то молил о пощаде у какого-то монстра, то кричал и требовал, чтобы тот не останавливался. Да, голова кругом…
   – Какая же я дура, – думала она. – Ворвалась со своим стуком в чью-то атмосферу счастья.
   Любопытство распирало уже не молодую женщину. Ей хотелось, чтобы дверь открылась, и она бы наяву увидела этот спектакль любви с его актёрами. Но стыд поборол её чувства, и она направилась в свою комнату. И уже не смогла уснуть до самого утра. Её будоражили воспоминания о прошлой жизни, о её никчёмных любовниках, с которыми она не могла взойти на такую же вершину любви. Да, она раньше и не подозревала, что такая вершина может вообще существовать. Думать об этом в водовороте жизни не приходилось. Детей в садик отвести, потом в школу, бегать по магазинам, готовит еду, убирать, стирать, гладить, ходить на работу, вечером в народную дружину. Откуда возьмутся мысли о сексе и о каких-то его вершинах?!
   Спустя небольшой промежуток времени совместной жизни с Аркадием у Светланы началась рвота. Интоксикация при беременности обычное дело. Девушка взяла больничный лист и отлеживалась в комнате Аркадия Васильевича в общаге. Архивист после рабочего дня, придя домой, ухаживал за Светой. Кормил её из ложечки. Готовил и кашеварил. Но однажды он не пришёл ночевать. Светлана запереживала.
   – Может Вика его перехватила, – беспокойно думала она.
   Но на следующий день пришел Андрюха – друг Аркадия Васильевича. Он притащил полный полиэтиленовый пакет денег – три миллиона рублей.
   – Аркадий просил его простить, а на эти деньги велел купить квартиру для Светы и их сына, – сказал парень.
   Почему-то он решил, что должен обязательно родиться мальчик.
   Суд был скорым. За хищение из государственного архива уникальных исторических реликвий, связанных с наследием Чингиз Хана, Аркадию Васильевичу дали шесть лет с отбыванием в колонии общего режима. Приходить на суд Светлане он не велел – волноваться беременной женщине нельзя. Светка простояла весь судебный процесс около Октябрьского суда.
   И вот Светлана уже в новой квартире, своей квартире, которую ей подарил, ценой своей свободы, архивист Аркадий Васильевич.
   У него тоже новая обстановка – на зоне в Тулунском районе. Это в четырехстах километрах северо-западнее города Иркутска. Светка возила своему узнику передачи. Она понимала, что он был именно её узник, привязанный к ней всей своей душой. А зона – это только место временного пребывания его тела.
   Дома она долго металась, думая о своей дальнейшей судьбе, ночами плакала в подушку. Но в итоге приняла решение и избавилась от своей нежелательной беременности.
   Из женской больницы с улицы Горького на своем автомобиле её увёз бывший сосед – Петр Клименчук.
   После того, как Аркадий Васильевич узнал, что Светлана сделала аборт, он приказал ей больше не приезжать к нему в колонию.

Сексофилософопатолог

   Все молчали, никто не мог проронить ни слова. Эти короткие рассказы Фомича – сексопатолога и психоаналитика обрушили такой тяжелый груз, груз чужих страданий и переживаний, что переварить все это в одночасье было невозможно. Мы переживали за Аркадия. Понимали, что Светлана, сделав аборт, поступила так от безысходности. Хотелось заплакать, но слезы никак не находили свое русло. В горле стоял ком. Нарушил тишину всё тот же Федотыч.
   – Вот ты, Леопольд, назвал мои, вернее Светкины, рассказы слишком откровенными. Я с уважением отношусь к твоим пуританским чувствам. Но, чё, ты тогда сидел здесь, развесив уши? Режет слух – уйди и не слушай. Вот у меня на даче были соседи – староверы. Мы крепко дружили, была взаимопомощь и поддержка, – продолжал Фомич. – Они открывали для проветривания наши теплицы, поливали. У нас-то врачей свободного времени в обрез, на огородной фазенде бывали не часто. Однажды, моя жена Анна Петровна вышла в огород в открытом купальнике. Всё, писец – маленькая лисичка, дружба закончилась. Она-то не знала про их веру. А для них это оскорбительное и безнравственное одеяние. Конечно, многое в их вере можно уважать. Много там доброго, светлого и разумного. Так, что же я теперь в тулупе должен по своей даче шастать? У них секс не для удовольствия, а только для продления рода. А хочется-то всегда. Вот они, видимо, одетые в телогрейках и совокупляются. Детей полон дом.
   – Куда ты не прячь сексуальное влечение, оно всё равно является основой жизни. Вот художник изображает на картине быстроногую лань. Красотища неимоверная. Задумайтесь – куда она бежит? А бежит она к своему козлу, чтобы исполнить свою природную миссию – дать потомство, продолжить жизнь». Федотыча понесло.
   – Ты так всё на «трахание» перевести можешь, – пытаюсь возразить ему я. Ведь есть же убежденные девственники среди мужчин и женщин, которые категорически не принимают половую близость. Закатывать глаза, и корчиться в оргазмических конвульсиях могут только идиоты, – так считают они. – Таких людей немало, и они объединяются в сообщества, общественные организации, наконец. А музыканты и композиторы – они из семи нот пишут такую палитру божественных звуков… А писатели и поэты – они из 33 букв создают волшебные шедевры, от которых может «крыша поехать.
   – Дурак ты, Алексеич, или прикидываешься, – прерывает меня психоаналитик. – Так, вот – существует всего два природных явления, которые в народе может быть не очень поэтично, обозначаются всего двумя словами – и это с разными вариациями слова: х@й и п@зда, – со сверкающим взглядом произносит Фомич.
   – Они дают продолжение жизни. Их взаимоотношения, которые ещё называют любовь, тревожат и волнуют всех. И все семь нот и 33 буквы алфавита воспевают и возносят эти отношения с древних времён! Так было и так будет всегда. Воспеваться будет жизнь и её продолжение. Извините, что выражаюсь грубовато. Достали вы меня.
   – Противники секса это в первую очередь сборище неудачников и слабаков. Будучи не в состоянии совершить полноценный половой акт, они пропагандируют фригидность и импотенцию. Козлы законченные. Скажи мне, дорогой друг, кто от таких придурков родится? Кто продолжит их род и их философию?
   – А, никто. Значит это тупиковая ветвь гнилых червяков. Вот ты нарисовал красавицу горную лань, – опять Фомич обратился к Леопольду. – Ну и что, кто на неё будет смотреть в будущем – потомки, не родившиеся от противников секса идиотов? Как ты себе это видишь? Ты, что при ярко выраженных мужских половых признаках, вступил в нейрогуморальное половое расстройство, которое обусловливается поражением диэнцефального отдела (субталамический нейрогуморальный центр) или отдельных желез внутренней секреции (гипофиз, гонады, надпочечники и др.)? Может Вам рассказать еще о половых извращениях таких, как:
   Апотемнофилия – желание или сексуальное возбуждение от ампутации здоровой части тела (конечностей, пальцев или гениталий) или частичного (полного) разрезания гениталий вдоль.
   Гинофагия – сексуальное возбуждение от фантазий, связанных с приготовлением и поеданием женщин.
   Эпроктофилия – сексуальное возбуждение, вызванное испусканием кишечных газов (пукание).
   Может еще про зоофилов и некрофилов Вам рассказать? Тогда рассказы Светланы об её сексуальных играх покажутся Вам милой детской шалостью?
   – Пошёл ты… со своей медицинской терминологией, умник хренов, – обрубил его я. – Каждому своё, кому-то нравится поп, кому-то попадья, кому-то попова дочка.
   – Давай не будем больше обсуждать эту тему, – включился в разговор обиженный Леопольд.
   – Вот, мужики, не взяли с собой достаточное количество водки, всю за один раз выжрали и чуть с похмелья не передрались, – резюмировал Михалыч. – Так бы давно уже песни пели…
   На следующий день мальчишник разъехался по своим родным домам. Леопольд в своей мастерской принялся по полкам раскладывать этюды, которые он сделал на природе.
   – Олеся, Олеся! – позвал художник свою жену. – А ты бы смогла голышом на стремянку, и положить мои рисунки на верхнюю полку?
   – Леопольд, у тебя что – крышу снесло, – сердито сказала жена.
   Потом она поглядела на мужа, на его грустные глаза, погладила кудрявые вихры своего художника и заулыбалась.
   – Дурашка, ты мой. Я уже совсем не та, какой была двадцать лет назад.
   – А я тебя люблю такой, какая ты есть, и всегда любить буду, – задумчиво произнес Леопольд.

Окончание истории Светланы и Аркадия

   Шли годы. Мне вспомнился рассказ Фомича об откровениях Светланы. Мы встретились с сексопатологом в плавательном бассейне. Он изрядно полысел, но был по-прежнему подтянут и строен. Занятия спортом было его фишкой. Он нравился женщинам, и они легко вступали с ним в откровенный разговор. Профессия у него такая – быть психоаналитиком и привлекательным чувственным собеседником, умеющим направить мысли пациента в нужное для его собственного здоровья русло.
   – Фомич, расскажи, как сложилась судьба Светланы и её ботаника – архивиста, – поинтересовался я в раздевалке, когда мы собирались уже уходить домой.
   Фамилии пациентки я не знал, так же, как и других идентификационных данных. Это врачебная тайна, да и имя девушки в своём рассказе Фомич изменил. Я это твёрдо знал.
   Фомич на минуту задумался, потом неторопливо начал вспоминать детали.
   – Алексеич, не беспокойся у Светланы и Аркадия всё нормально.
   Светлана рассказывала, что спустя некоторое время – год или два, она получила письмо из колонии. В нем Аркадий Васильевич поведал ей о своей жизни за решеткой.
   По прибытии в колонию, Аркадия направили работать в библиотеку. Он занимался реставрацией книг, подпиской газет и журналов. Вел просветительскую работу среди зэков. Устраивал литературные вечера. В колонии оказалось много талантов поэтов, даже самодеятельных композиторов. Вот и появилась его старания художественная самодеятельность.
   Заведующей библиотекой была дочь «кума» или «хозяина», так принято было называть полковника Зубова – начальника исправительного учреждения. Однажды она попросила ботаника поддержать лестницу – стремянку. Она от неустойчивости покачивалась и Ольга, так звали его начальницу, боялась упасть. Надо было на верхних полках стеллажа разобрать подшивки газет. У Аркадия завибрировали ноги. До боли похожая сцена была когда-то прологом мелодии любви с его Светланой, которая осталась в родном Иркутске. Аркадий подошел и взялся за холодные трубчатые основания лестницы. Сознание ботаника было завороженным и затуманенным. Оно как бы одной своей частью унеслось в прошлое, в котором он был счастлив, хотя и сильно страдал от переживаний и ревности. Другая часть его сознания осталась здесь в библиотеке исправительной колонии.
   Ольга полезла вверх. Она была одета в синие джинсы и кофточку – водолазку под горло, плотно закрывающую верхнюю часть её тела. Вверху, перебирая газеты, она что-то говорила, но Аркадий её не слышал. От холодного металла стремянки на него полилось тепло и боль воспоминаний. Воспоминаний о недавней жизни на свободе, о его Светлане. О его непутёвой любви, которая ярко вспыхнув, довела его до колонии и умерла, оставив его одиноким и несчастным с разбитым сердцем и перечёркнутой судьбой. Аркадий Васильевич вцепился в эту лестницу изо всех сил. Пальцы сводило от морозного каркаса стремянки. Её он недавно занес в библиотеку, предварительно очистив от снега.
   Сердце узника учащенно забилось, а острая боль недавней утраты ножом полосовала его душу. Яркие картины, вылезая перед ним из прошлого, корёжили его сознание, хлеща по лицу своей откровенной обнаженностью и сладостной распущенностью.
   Тело Аркадий как бы парализовало. Он не мог даже шелохнуться. Уставившись в одну точку, ботаник смотрел будто бы сквозь стены здания библиотеки, сквозь колючую проволоку, сквозь ограждение колонии. Но не мог увидеть свой далёкий Иркутск, свою некогда любимую девушку Светлану. От нервного перенапряжения и бешеной тоски Аркадий горько заплакал, сжимая зубы. Руки его ещё крепче сдавливали студеный и равнодушный металл.
   Ольга задала Аркадию Васильевичу несколько вопросов, и не услышав ответа, обеспокоилась. Девушка спустилась на предпоследнюю ступеньку и заглянула в глаза плачущему ботанику. Она успела хорошо изучить его голубой лучезарный взгляд, его открытую грустную улыбку. Но таким как сейчас она Аркадия ещё не видела. Отец говорил ей, что этот парень сидит не за корыстное преступления, что-то там не так. Не мог он украсть для себя, чистой души был этот человек. «Кум» был опытным психологом, он видел людей насквозь.
   Ольга потянулась к Аркадию. Её нереализованное чувство молодой девушки к мужчине переполняло сознание. Отец безумно любил свою единственную дочь и не отпускал её ни на шаг от себя. Она так и моталась с ним от назначения к назначению по разным захолустным местам необъятных просторов Сибири.
   – Что с Вами, Аркадий Васильевич, дорогой мой, – шептала Ольга, неумело целуя своего подчиненного. – Хороший мой, чем я могу помочь тебе, – она не заметила, как перешла на «ты». – Я уже давно чувствую, что полюбила тебя. Я боялась своего чувства, гнала его от себя, – глаза Ольги наполнились слезами.
   Аркадий обнял свою спасительницу, он что-то шептал и тоже целовал Ольгу.
   – Как мне тяжело, как я устал от неволи и одиночества, – слезы ещё сильней бежали из его глаз.
   – Ты не одинок, мой милый, теперь я всегда буду рядом с тобой в радости и горе…
   Они долго стояли, обнявшись, и плакали. Плакали, не стесняясь друг друга. Ольга от нежных чувств и сострадания к этому практически беззащитному мужчине. Аркадий от нахлынувших на него смешанных чувств. С одной стороны, ему было жаль самого себя. С другой стороны, эта нежная девушка смогла согреть его обожженную огнем и обмороженную душу. Она, как солнышко, нежданно-негаданно вдруг засияла перед ним и уже навсегда вошла в его жизнь. На зоне, оказывается, тоже можно обрести счастье даже, если ты совсем потерял в него веру. Потом «кум» оформил досрочное освобождение своего зятя по половинке. Ольга была без ума от счастья, она встретила своего любимого, самого дорогого и единственного. Пусть он долговяз и физически ослабший, но она сможет защитить его – своего ботаника от любых невзгод.
   Светлана тоже устроила свою жизнь, она встретила парня Евгения. Хоть и не было у них большой любви и страсти, но держались они друг друга. Время уходило, вот и надо было создавать семью. Может быть такие союзы крепче тех, которые возникали в пылу страсти, да потом перегорали.
   Сына своего Светлана назвала в честь отца – Иваном. Зеленоглазый мальчишка стал светофорчиком, который открыл для Светланы зелёный свет к счастью, материнскому счастью. Муж часто уезжал на вахты, работал на севере нефтяником. Светка всё своё свободное время посвящала сыночку. Она души не чаяла в своем Иванушке.
   – Мама, Мамочка, я не хочу спать. На улице лето и солнышко ещё долго не будет ложиться спать, – голос Иванушки звучал звонко, как колокольчик. – Неужели ты не можешь понять такие простые вещи? – смеялся сыночек. – Люди должны вставать и ложиться спать вместе с солнышком.
   Он своими маленькими ручонками обнимал маму за шею и прижимался к её груди. Ни один мужчина не мог доставить ей столько счастья, Светлана вся сияла.
   – Какой же умный у неё сын. Какой он ласковый и нежный – думала она. – А, вот, и нет. Я могу возразить тебе мой любимый мальчик, – начала ласково говорить сыну Светлана. – Когда солнышко будет спать, зазвенит будильник. Мы с тобой проснемся и поедем в аэропорт. Наш папа в четыре часа утра прилетает из длительной командировки, дома его не было почти полгода. Он не хотел, чтобы я тебя, сыночек, беспокоила и брала с собой в аэропорт. Он очень сильно любит тебя. А мы порадуем папочку и вместе с тобой будем его встречать. Ты у нас сильный, сильнее солнышка. Ты можешь встать, когда это необходимо, а солнышко нет.
   – Ура, ура, ура. – Иван радостно кричал и скакал на пружинящем матрасе родительской кровати.
   Светлана, молча с огромной любовью, смотрела на своего сына, из глаз её текли слёзы, слезы радости и умиления.
   – Мама, почему ты плачешь?
   – От радости, сынок, я так долго тебя ждала, теперь ты у меня есть, – и Светлана крепко обняла своего самого главного маленького мужчину.
   В ответ он сильно прижался к своей самой любимой женщине – к маме. От материнского тепла Ивана быстро разморило, и он погрузился в сладкий детский сон.
   Фомич продолжил свой рассказ.
   – Говорила Светлана, что ещё ждет дочку, – но это я уже плохо помню. В моих пациентах она уже давно не числится. Мне радостно, что мои усилия врача, дали результат. Жизнь у девчонки наладилась, – дружелюбно звучал голос моего приятеля – Фомича.
   Я молчал, на моих глазах невольно навернулись слезы. Светлая грусть заполнила моё сознание. Растроганный я молча сел в машину и направился к себе домой.

Голубоглазая блондинка

   Иркутская осень. Порывы ветра ударялись о стены моего деревянного дома, который расположен на улице Коммунистической, почти в центре нашего областного города. Их воздушные потоки начинали плясать вокруг понурого клена. Его ветки в ответ дребезжали и вибрировали, как струны контрабаса под опытными руками музыканта. Извлекаемые волшебным образом из ствола дерева низкочастотные звуки, придавали тревожность и безысходность в ожидании тепла.
   Все, что ещё недавно цвело и зеленело, должно умереть или уснуть на долгие зимние дни, недели и месяцы. Дряхлая старуха зима своими костлявыми руками будто бы набрасывала паутину на ещё живые существа и озябшие растения. Обрекала их уйти в небытие с этого света, ещё недавно сверкавшего переливами радуги, пением птичьих голосов и звоном, казалось бы, не неиссякаемой жизненной энергии. Природа пыталась бороться, цепляясь за уходящее лето. Но ветер срывал и уносил вдаль остатки пожелтевших листьев. Он не оставлял надежды на скорое возвращение знойных солнечных дней. Времена года меняются, как это было всегда. Растительность начинала погружаться в зимнюю спячку. Угрюмые черные тучи нависали над городом. Они изредка выбрасывали вниз леденящие потоки дождя, готовясь обрушить вниз всю массу своих холодных запасов влаги. А промозглые северные ветры стремились налететь на тяжелые, пузатые облака, чтобы превратить, содержащуюся в них воду, в хрустальные пластинки снежинок. Чтобы забросить этот белый хоровод на деревья, дома, улицы и площади старого города. Который знаком с этими природными явлениями вот уже более 350 лет.
   Я вышел из машины. Боковым зрением ощутил чей-то пронзительный взгляд. Это взор, как будто бы из другого мира, холодного и голодного, где не хватает радости и ласки. Где нет тепла и заботы, где страх и боль обычное и обыденное явление.
   Я присмотрелся. На тротуаре сидела кошка.
   Видно, что она от природы имела чисто белый окрас. Но сейчас он выглядит сероватым. Она изрядно запачкалась, бегая по подворотням, в поисках пропитания. А какие у неё глаза! Это два голубых небесных светильника, два драгоценных сапфира, по чьей-то воле оказавшиеся выброшенными на улицу.
   Я направился к моей незнакомке.
   – Что это за человек, – подумала кошка. – Что ожидать от него? – Может он сейчас пнёт меня ногой, как это уже было не раз, при общении с другими людьми?
   – Как страшно. Он такой большой. И куртка у него кожаная. Ой, а ботинки с такой рифлёной подошвой. Наверное, надо спасаться бегством, – подумала голубоглазая блондинка.
   Вот она уже приготовилась к спасительному прыжку в сторону кустов. Но лютый голод её остановил. Так хотелось кушать. Сил уже почти не оставалась, и кошка, наверное, решила: «Будь, что будет. Если суждено умереть, пусть я умру сейчас, не дожидаясь холодов и снежных сугробов».
   – Кис – кис – кис, – зазвучал спокойный голос незнакомца, он с нотками сострадания и в нём улавливались ласковые оттенки.
   Блондинка замерла на мгновение. Она не могла убежать. Она находилась в плену этого голоса. Она с надеждой стала ожидать развития событий.
   – Неужели ещё есть добрые и отзывчивые люди, – думала продрогшая кошка.
   – Ах ты, красавица, замёрзла, наверное, на холодном асфальте не очень-то уютно. Какая ты худая, и бока у тебя ввалились, – говорил обладатель зловещей кожаной куртки и добро голоса.
   – Да, тебе бы мои заботы и переживания, – как бы произнесла кошка. – Я ничего не ела несколько дней. Попались тут две обессилившие мышки, но они были отравлены. Люди их не любят, вот и набросали в своих жилищах ядовитую приманку. Возвратившись по подземным коридорам, которые ещё их далёкие предки возвели для сообщения улицы с домами, мышки натолкнулись на приманку. Неопытные они не знали, что подобное пиршество халявным кормом опасно для жизни. Человек коварен и опасен.
   Он сам выбирает, с кем ему жить, а от кого можно избавиться, убить, как этих мышей, или выбросить на улицу, как эту кошку. Я не стала, есть этих мышей. Я знаю, что это смертельно опасно, – как бы говорила мне моя собеседница.
   – Посиди здесь, я принесу тебе покушать, – как можно ласковей произнёс я.
   Голубоглазая блондинка запрыгнула на завалинку. В её огромных грустных глазах пробежали солнечные искорки. В этой сумрачной окружающей среде при мерзкой пасмурной погоде они были всплесками космической энергии надежды и ожидания добра.
   Я проследовал в дом и направился к мискам для животных.
   У нас жили две породистые собаки и две уличные кошки.
   Одну кошку подобрала Оля, моя дочь, а вторую притащил Лёша – мой внук. Животные были окружены вниманием и заботой. Наверное, для них была устроена райская жизнь. В мисках лежали кусочки мяса и гарнир из гречневой крупы, и ещё какие-то лакомства, приобретенные в специальном магазине. По всей вероятности, они лежали давненько. Наверное, с самого утра после перекуса наши «шерстяные» человечки про них забыли. Кушанье начинало немного подсыхать. Я собрал всё в одну тарелку и вынес на улицу. Даже не дал себя поцеловать ожидавшим ласки нашим пуделихам: серебристой Стеше и блондинке Соне.
   Голубоглазая незнакомка ждала меня на прежнем месте. Она сразу почувствовала запах съедобного продукта. Хвост трубой и мягкой походкой она подошла ко мне. Глаза смотрели заинтересовано. Но она не спешила. Инстинкт самосохранения заставлял её находиться в настороженном состоянии. Потом послышалось мяуканье: «Ну, давай, ставь скорее еду, я не могу больше ждать. Так вкусно пахнет. Сколько различных вкусовых оттенков излучала эта тарелка. Неужели это всё мне»?
   – Кушай, красавица, это тебе, конечно, тебе. Рядом нет никого из возможных конкурентов. Ты можешь не торопиться. Кушай, красавица, – тихо говорил я.
   Глаза у блондинки засветились, она принялась уплетать вкусности. Она то торопилась, то чуть приостанавливалась, тщательно пережёвывая кусочки пищи. Поднимала свой взгляд на меня. В нём читалась благодарность ко мне – вновь приобретённому другу. Когда пиршество закончилось, я взял голубоглазую блондинку на руки.
   – Если хочешь, переходи ко мне жить, – предложил я, уже ставшей мне подругой, блондинке.
   В ответ она громко замурлыкала. Стала прищуривать глаза.
   – Настоящая кокетливая женщина, – подумал я. – Как же интересно, женская мягкость и какой-то непостижимый женский дух присущ всему женскому.
   Блондинка пригрелась и начала засыпать на моих руках. Мне надо идти. Я поставил кошку обратно на завалинку. И вновь предложил идти за собой. Она внимательно выслушала, потом мяукнула. Видно, поблагодарила и попрощалась. Затем спрыгнула на асфальт и пошла, покачивая бедрами, к себе. Наверное, у неё был свой дом, пусть с не очень заботливыми хозяевами, но это был её родной дом. Она, как и те женщины, которые были верны своему дому, не променяла своих хозяев на сытную жизнь.
   А может быть, я был не очень настойчив, не знаю.

4. Истории про Федора

Девичий разговор

   Татьяна Голубева вместе с другими молодыми преподавательницами «Нархоза» на институтской турбазе парились в бане. Татьяна стояла в клубах знойного пара. Его языки вихрились, как будто бы изголодавшиеся по женскому телу руки мужчин, ласкали её упругое тело, скользили по бедрам, по большой, торчащей вверх сосочками, груди, вились между ног. Татьяна со всего маха ударяла себя распаренным берёзовым веником. Грудь от ударов завораживающе колыхалась. Струйки воды вместе с потом сбегали вниз, попутно облизывая лепесточки её разгорячённых нижних губ и, выпиравший ниже холмика лобка, возбужденный клитор. Молодая женщина легко постанывала, закусив нижнюю губу. Возбуждаться было от чего.
   Лида, её подруга, работавшая диспетчером, открыла только что перед девчонками картину своего секса с любимым мужчиной. После раннего брака и развода у Лиды осталось две дочери. Денег не хватало. Где-то преподаватели подбрасывали премии за удачное для них расписание занятий, где-то нерадивые студенты благодарили за проставленные зачеты и экзамены. Но главной финансовой надеждой для Лиды был любовник – Николай Цементенко.
   Об их сексе она и вещала любопытным подругам.
   – Я целовала Николая, держась рукой за его «дружочка», но он никак не вставал. Я опустилась ниже, направила его «мальчика» себе в ротик. Начала облизывать, как эскимо, посасывать, как леденец – петушок на палочке. Он начал расти, увеличиваться и увеличиваться. Ох, каким он стал большим.
   – Неужели больше, чем обычно? – обалдевали слушательницы.
   Видеомагнитофонов тогда еще не было, эротических и порнофильмов тоже.
   – Ой, Лидка, рассказывай, рассказывай, – загалдели подружки.
   – А, вы, девки, не перебивайте, – как интересно…
   – Я не знаю больше или нет, но торчал он как свеча, – Лида продолжила свой рассказ.
   – А, что потом-то, что? – говори, не томи душу.
   – А потом он как стрельнет мне «сметанкой» прямо в ротик. Я чуть не подавилась от неожиданности.
   – Ой, ой… – затаив дыхание, запричитали девчонки. – Дальше, дальше, говори…
   – Эта свечка вдруг резко сдулась, превратившись в висячую тряпочку…
   – А «сметанка» на вкус какая? – А тряпочка совсем отвисла с концами, что ли? – наперебой стали спрашивать девчонки.
   – «Сметанка» приятная, немного напоминает вкус крахмала. Но я же не отгрызла, тряпочкой просто стал его «дружок» от усталости, наверное. Я его потом минут через двадцать поцеловала, он опять принял эрегированное состояние. Прикол-то в чём – была висюлька – стала свечка. Потом свечка – стала тряпочкой, потом тряпочка опять свечкой. А я – властелина члена и всего моего Николашки получается.
   Когда Татьяна с Лидой остались наедине, Таня рассказала – какой «дружок» у её Федора.
   – Федя предложил мне поцеловать свой «аппарат». Я поднесла его к лицу и просто обалдела – такой набалдашник на половину моей головы.
   – Танька, а давай вместе попробуем его в тряпочку превратить!
   – Давай, Лида, думаю, Федор не откажется.
   И вот уже две девчонки проказницы стремятся укротить «аппарат» молодого мужчины. Обцеловали, облизали, обсосали и обдрочили руками, а он никак в тряпочку не хочет превращаться.
   – Лидка, ты неправильно делаешь. Вот смотри, берёшь этот «баклажанчик» у самого основания. Пальчики зажимаешь в колечко. Ласкаешь его губками, язычком, ротиком туда-сюда. А пальчики либо плотно сжимаешь, либо чуть отпускаешь. А, ещё, пальчиками другой руки пробегаешь по нему, как по дудочке, нажимая ими, как это делает музыкантша – флейтистка. Этим ты как бы регулируешь его возбуждение, его напряжения и соответственно размер. Вот посмотри, как я это делаю, – Татьяна принялась раскрывать секреты своего «музыкального» искусства.
   – Готовишь, значит, его для дальнейшего своего желания. Или ручками заставишь его отстреляться тёплой сметанкой. Или, подготовив до нужной кондиции, можешь на него усесться.
   Федор обомлел. Он наслаждался любознательностью и открытостью девчонок, отсутствием у них стеснения и других комплексов.
   – Да, я, Танька, в музыкальной школе не училась. На фортепьяно, правда, маленько музицировать умею. Ну, дай теперь я попробую. Чё, ты всё сама, да сама. Я тоже хочу.
   Так они музицировали долго, пока парню не надоело. Тогда Федор поставил девчонок рачком и начал поочередно входить в их горящие страстью лона. Девчонки стонали, плакали от восторга и легкой боли. Потом одна прижималась сосочками к спине бойца сексуального фронта, стараясь, ухватится по инструкции за основание члена, пока он утюжил подругу. Затем девчонки менялись местами. Перепробовали все возможные позы. Когда сексуальные фантазии начали иссякать, Федор заревел, как будто бы ему в спортивном зале на ногу уронили стокилограммовую штангу. Он вытащил своего «дружка» из жаркого вулкана и девчонки принялись поглощать извержение с «аппарата» и половых губ друг друга.
   Сколько раз девчонки достигали оргазма, они уже не считали. Но «аппарат», хоть и обмяк, но в тряпочку превращаться не хотел. Немного полежав без сознания, Татьяна снова принялась своим ротиком веселить «аппарат» Федора. Постепенно он крепчал и уже принял угрожающий вид. Лида заворожено смотрела, а потом отодвинула Татьяну и уселась на этот жаркий и сладострастный предмет. Она скакала, размахивая руками, как будто революционная конница комдива Чапаева гнала белогвардейцев с поля боя.
   А Татьяна горько плакала на кухне, причитая: «Я поставила, привела его в рабочие состояния. А эта Лидка – нахалка уселась и поехала». Окончив скачки с Лидой, Федор подошёл к Татьяне, нежно поцеловал её и ласково сказал: «Танечка, милая, глупенькое ты моё солнышко, не плачь, родная. Всем хватит, не беспокойся».
   Таня прижалась к своему любимому: «Феденька, Феденька, дорогой, я только похвастаться хотела перед подругой – какое большое достоинство мне подвалило. Но отдавать в руки другой женщине своего любовника я не желаю». Татьяна всхлипывала, слезы ручьём бежали по её лицу, падали на грудь, потом текли вниз и облизывали разбухшие лепесточки нижних губ и её перевозбуждённый клитор.
   – Не, Лиду больше звать не буду. Мы лучше потом с Наташкой попробуем Федора замучить сексом, горячим и не обузданным. Я с ней завтра договорюсь, – про себя думала Татьяна.

Волшебник и волшебство

   В город Братск, где работал Федор, привезли волшебника.
   Экстрасенс вызвался лечить и показывать чудеса в северном городе. Федор возил начальника строительства, а тут у него в пассажирах гость из Америки. Правда, уроженец Узбекистана.
   Виктор – референт начальника, во время движения автомобиля «Волга» вдруг обращается к Ибрагиму, так звали экстрасенса: «А, Вы, можете на ходу заглушить мотор автомобиля».
   – Могу: я всё могу, – произнёс Ибрагим, посмотрев нам него.
   Потом он напрягся и побагровел. Федор подумал: «Сейчас как бзданёт, всю машину говном забрызжет, а мне убирайся, блин, потом». Но волшебник пердеть не стал, он злобно произнёс фразу: «Ай, ай, ай. Готово, шайтан». И мотор заглох. Сорокаградусный мороз. Мы стоим на эстакаде через Братскую ГЭС. Клубы зловещего тумана наползают с водной глади Ангары. Река, наверное, тоже рассердилась на людей. Федор вышел из кабины, открыл капот, проверил провода на трамблёре, свечах зажигания, всё в норме, повреждений нет. Датчик топлива показывает полный бак. Что могло произойти – понять сложно. Чудо какое-то.
   – Ха, ха, ха, – начал весело смеяться Ибрагим. – Заводи, поехали, всё будет нормально, – я снимаю заклинание.
   Машина завелась с полуоборота. Всю дорогу ехали молча.
   В конторе началось представление. Начальник позвал свою жену, та показала Ибрагиму фотографию брата и попросила рассказать о его судьбе. Эта тема была для неё очень болезненной.
   – Твой брат мёртв. Он утонул на реке Амур при следующих обстоятельствах, – Экстрасенс подробно рассказал хронологию событий, – Второй – кто был в лодке, выжил. А, вот, с берега происшествие видел человек, выглядел он так-то…
   Вся информация сходилась на 100%. Мария Ивановна – жена шефа, от нахлынувших чувств, свалилась в обморок. Когда её откачали и увели, начальник попросил обследовать его шофёра. Федор встал к приставному столику напротив Ибрагима. Волшебник стал сканировать пациента, приподняв ладонь. Потом говорит: «Я не могу, мне мешает большая связка ключей, убери её, Федор».
   Федор обалдел: «Как это он узнал о ключах»? Потом повиновался, исполнил требование экстрасенса и выложил ключи на стол и стал ожидать продолжения. Экстрасенс далее произнёс: «Я прошу всех выйти из кабинета, буду с парнем говорить один на один». Когда все вышли, последовал диагноз: «Ты умрёшь, через три года и три месяца, хотя ты физически здоров». Ибрагим говорил, а из его глаз начинали сыпаться искры. Искры как у бенгальского огня. Только его искры были холодными. Они падали на стол шефа, рассыпались по поверхности, но бумаги и документы, оставались лежать нетронутые этим зловещим адским огнём и не воспламенялись.
   – У тебя я ощущаю огромную мужскую силу, ты очень крепок, – грустно продолжил волшебник.
   – А если я женюсь, я успею родить сына? – тревожно с нотками безысходности начал лепетать Федор.
   – Всё во власти Божьей, – произнёс экстрасенс…
   Вчера Федору принесли повестку из военкомата на военные сборы. Прибыть к 6 часам утра с собой иметь… далее по списку.
   – Хоть не убьют на сборах, не подорвусь на мине (он был сапёром), – с горечью думал Федор.
   Он позвонил подруге Ирине Ивановой, у неё был конфликт с мужем. Жили шесть лет, а детей не было. Брак разваливался, отношения на грани развода. Федору нравилась фигурка этой девчонки. Высокая, большая грудь. Осиная талия, попка как репка, соблазнительная до не могу. Глаза карие, озорные. Голос обволакивающий, томный и нежный.
   – Ирка, давай я тебе заделаю ребёночка. Хоть смысл в жизни у тебя будет, – говорил в телефон, приговорённый к скорому окончанию жизни, парень.
   – Я согласна, Феденька, приходи сегодня ночевать. Мой в ночную смену будет на БЛПК (прим. Братском лесопромышленном комплексе).
   Вечером Федор пошёл бухнуть в местный ресторан. Горевал о своей короткой жизни, которая должна была оборваться в 29 лет. Немного всплакнул. Собутыльников не было, вот и напивался он один на один со своей тоской. Когда Федор уже был изрядно пьян, к нему за столик подсел Ибрагим.
   Потом Федор пришёл в себя в постели. Его член был вставлен в тёплое, ритмично сокращающееся отверстие. Чья-то задница описывала кренделя, извиваясь, будучи насаженной на солидный «шампур» Федора, как кусок мяса на мангале при готовке шашлыка. Вдруг на Федю налетел ураган, его начало трясти, мощный оргазм вырубил сознание парня.
   Когда Федор очнулся, он встал и на ощупь в темноте начал искать туалет. Наконец, дверь сортира нащупана, и она открылась. О, Боже, Федор видит, как стоящий у зеркала Ибрагим дрочит своей небольшого размера член. В унитазе плавают какашки, которые никак не хотели смываться. Вот Ибрагима настигает оргазм, на головке его члена начинают проступать капельки спермы. Только тогда Федор врубился, в какую историю он угодил по пьянке. Ибрагим начал приставать к нему, лез целоваться. Небритые щеки волшебника кололись, Федору хотелось блевануть. Он не осуждал гомосексуалистов, никогда не насмехался над нетрадиционной ориентацией. Но ему вдоволь хватало баб. Они как мотыльки на свет лампочки слетались к его члену. Хвастались одна перед другой и от этого армия его почитательниц только росла. А тут такой конфуз.
   – Хорошо, что хоть самого в жопу не поимели, – подумал Федор.
   – Ибрагим, ты меня пойми правильно, это произошло случайно, я такой хернёй не занимаюсь. Не понимаю и не вижу в таком сексе применение своих сил. Я люблю женщин. Нет, я их просто обожаю. Извини, дорогой волшебник, мне надо уходить. Об этом приключении я никому рассказывать не буду. Прощай, наверное, ты ещё найдешь себе любимого.
   Грубить волшебнику было опасно и страшно.
   На глазах Ибрагима навернулись слёзы, он пытался засунуть в карман Федора пачку денежных купюр. Но наш герой отказался и ушёл в темноту спящего города.
   Ирина все глаза проглядела у окна, ожидая любимого. Федор от нервного потрясения уже отрезвел, но на душе его было хреново, как будто бы в грязь окунулся с головой. Потом Ирина, купая Федора в ванне после ярких любовных утех, любовалась его богатырским телом. Как, вдруг, со скрипом отворилась дверь квартиры. Внезапно пришёл муж, оказалось его тоже вызвали по тревоге в военкомат на военные сборы.
   – Наверное, волшебник просчитался, придется погибнуть раньше. Может быть, это он своим колдовством устроил приход мужа Ирины, обидевшись на Федора? – подумал наш герой – любовник.
   Но в эту ночь опасность миновала Федора. Гроза прошла стороной.
   Федор не рассказывал эту историю никому и никогда. Боялся кары от экстрасенса. Мне он поведал свою тайну спустя 25 лет.

Бегство в Усть-Илимск

   Колеса поезда перестукивали на стыках рельс. Поезд вез «партизан» на военные сборы в Читинскую область. Заместитель военного комиссара подполковник Бородин обходил вагоны с проверкой личного состава военнообязанных запаса. Где-то бухали, пели песни. Где-то уже спали. Парней вырвали по тревоге с ночных смен на производстве, вот и наслаждались они сладким сном под монотонный стук колес. В одном купе опытный взгляд подполковника остановился на здоровенном парне. Тот увлеченно напильником правил лезвие огромного охотничьего ножа.
   – Замочу Федьку сучару, чтобы он, гадёныш, не лазил под одеяло к чужим женам, – бубнил себе под нос, подвыпивший амбал.
   Бородин всё понял. Вернувшись в штабной вагон, он начал судорожно листать список лиц, призванных на военные сборы. Там был только один Федор – Фёдор Еремеев. Адъютант быстро доставил потенциальную жертву на разговор с подполковником.
   – Федор, ты знаешь, что тебе угрожает потенциальная расправа и довольно жестокая, – начал разговор опытный военный офицер.
   – Да, могу предположить такое, – Федор не стал запираться.
   Он рассказал Дмитрию Яковлевичу Бородину как на духу, как отцу, как старшему товарищу, всю свою историю. Федор был безгранично удивлен и благодарен этому седому лысеющему офицеру за проявленное внимание и заботу. Никто никогда не интересовался жизнью бывшего детдомовца Федора. А тут…
   На станции Тайшет Бородин высадил Федора из поезда, вручив ему пакет с донесением для Братского городского военкома. Наверное, это было придуманное подполковником основание для возвращения героя – любовника в родной город. Но, так или иначе, опасность Федора и на этот раз миновала. После очередной бурной ночи с красавицей Ириной, Федор собрал рюкзак и без объяснения причин написал на работе заявление об увольнении.
   На трассе в Усть-Илим его сразу подхватили знакомые шофёры. Шоферская дружба – это особая категория. Взаимовыручка здесь возведена в категорию жизненной необходимости, как кислород для живого организма. А иначе и быть не могло. Попробуй, сломайся на северной трассе. Если тебе не помогут, проедут мимо – кранты. За ночь на лютом морозе «завернешь ласты». В такой ситуации может оказаться любой водитель, вот и логика проста – стоит машина – подойди, спроси – нужна ли помощь.
   За разговорами 250 километров пролетели незаметно. На горизонте показался юный город. Усть-Илим на одной широте с Ленинградом, в нём тоже белые ночи бывают. И в этот раз была белая ночь, было светло как днём, хоть и время уже первый час ночи.
   – Как здесь здорово, – подумал Федор.
   В отделе кадров «Братскгэсстроя» ему дали направление в комсомольско – молодежную бригаду водителей тяжеловозных КрАЗов к Леониду Карнаухову. Лёнька – улыбчивый парень, посадил Федора на новенький КрАЗ, и понеслось соревнование с водителями болгарского молодежного отряда имени Георгия Димитрова на строительстве Усть-Илимского лесопромышленного комплекса. Но проработал он там не долго. Вызвали Федора в контору АТУ – 8 и дали направление в пассажирскую автоколонну, там нужны были опытные «членовозы» – персональные водители членов руководящего состава. Но подписание обходного листа застопорилось на комсомольской организации. Недавно сам второй секретарь горкома комсомола Володя Исаков проводил проверку первичной комсомольской организации. Секретари горкома были в авторитете у молодежи. Они могли выслушать, помочь, повести за собой, но могли и «отодрать» по полной программе за нерадивость и упущения в комсомольской работе. Вот и «отодрали» Маринку – комсомольского секретаря автотранспортного управления за провал в сборе комсомольских взносов. Отсюда и строгости при увольнении.
   Вечером с комсомольским билетом и обходным листом, с денежками на комсомольские взносы аж 75 рублей (зарплаты были хорошими) Федор поплелся в «болгарскую» общагу, там жила секретарь. Маринка была дома. Она приехала из Украины, родом была оттуда. От неё исходил запах свежеиспеченного хлеба. И сама она была как сдобная булочка. Ладно сложена с красивой фигурой. Длинные русые волосы спадали ей на плечи. Голубые глаза пытливо осматривали Федора. Парень протянул секретарю денежки, комсомольский билет и обходной лист, его ещё называли – бегунок. Марина сверилась с данными из бухгалтерской справки. Забрала деньги, отдав сдачу 23 копейки, и поставила свой штамп в бегунок и комсомольский билет. Федору почему-то уходить не хотелось, и он завел с секретарем философский разговор.
   – Понимаешь, Марина, в нашем молодежном городе самая высокая в мире рождаемость. Все дворы заставлены детскими колясками. А вот многие и не представляют себе, что при зачатии ребеночка во время оргазма вибрации этого самого возвышенного чувства летят в далекий космос. Там на краю вселенной они вызывают энергетическую бурю, мощный взрыв. В результате, которого, раскручиваясь в термоядерном вихре, возникает новая материя, из которой зарождается новая галактика. Люди, заканчивая свою земную жизнь, могут улетать в свою галактику. А ещё эти галактики могут сливаться, соединяться. Короче, ты с любимым можешь слиться своими галактиками и жить вечно в любви и радости вдвоём. Люди этого не знают, а тупорылые ученые ещё не додумались до такого и не открыли этих законов сохранения любви и интеллекта, – Федор говорил тихо, его завораживающая интонация вибрировала бархатной энергией, заполняя комнату Марины сказочным теплом.
   – Нет у меня никакого любимого, печально сказала Марина.
   Она внимательно слушала Федора и её глаза начали наполняться слезами.

Любовь и зарождение новой галактики

   – Как красиво и загадочно ты говоришь, Федор. Тебе, наверное, надо быть писателем или поэтом, а ты крутишь баранку, – романтичной интонацией разорвала затянувшуюся паузу Марина.
   – Поздно мне уже переквалифицироваться, – угрюмо парировал Федор.
   – Как же поздно-то, тебе только 26 лет, жизнь начинает расцветать, – изумилась ответу парня Марина. – В твоем возрасте Лермонтов и Пушкин уже написали свои бессмертные произведения. А тебе может, предстоит это сделать. Что за пессимизм, Федор? – Марина недоумевала.
   – Понимаешь, Марина, мне осталось жить всего два года и восемь месяцев, – голос парня звучал безнадёгой.
   Опережая очередной вопрос Марины, Федор пояснил: «Экстрасенс – волшебник, так предсказал мою судьбу. А он никогда не ошибается, я это точно знаю. Проверено на людях».
   Установилась звенящая пауза.
   – Как такое может быть, за что? – думала Марина.
   Потом Марина разрыдалась, она не могла представить себе этого парня мертвым. Федор подсел к ней на кровать и начал успокаивать девушку. Он гладил её вьющиеся волосы, спадающие на плечи. Потом он обнял Марину и прижался к ней. Федор впервые почувствовал как бы материнское тепло, исходящее из сострадающего ему сердца Марины. Такого искреннего, такого близкого и родного. Марина продолжала плакать. Захваченный этой волной страдания и сострадания Федор тоже прослезился. Потом они не заметили сами, как начали целоваться, говоря друг другу нежные и проникновенные слова, жарко перебивая друг друга.
   Потом Марина сбросила с себя халатик, и взору Федора представилось её красивое тело. Он смотрел на свою новую подругу и не мог налюбоваться. Вдруг Марина вскинула голову назад, чтобы освободить свой взор от спадающих на лицо русых прядей волос. Волосы полетели назад. А её, полная жизненных сил, упругая, как мяч, большая грудь метнулась вслед за движением головы девушки. Потом, как маятник, грудь качнулась в обратном направлении, немного колыхнулась и замерла. Упругая волна пробежала по телу девушки. Федор был очарован, он не мог произнести ни слова. Потом, очухавшись, как от наваждения, он дрожащим голосом произнес: «Мариночка, шевельни ещё вверх своим плечиком».
   Марина озорно засмеялась и резко подняла вверх правое плечо, потом левое.
   – Смотри Федор. Любуйся. Я сегодня твоя. Только ты не уходи, не умирай. Смотри, милый. Жизнь прекрасна, мы будем жить вечно.
   Её высокие груди скользнули одна за другой вверх. Потом их масса вернулась вниз. Несколько мелких, завораживающих колебаний и они застыли в трепетном ожидании поцелуев.
   Федор нежно целовал розовые соски. Ласкал своими крепкими руками тело Марины. Его ладони скользили от груди к спине. Бежали вниз к талии, описывали дуги по бедрам дрожащей в экстазе девушки. Потом они прогуливались, лаская спину Маринки. Кожа девушки от чувственного восторга покрывалась мелкими пупырышками, становилась на подобии гусиной. Затем руки Федора перемещались вниз к промежности, его пальчики то были, как бы, смычками волшебной скрипки, то они сжимали клапаны сказочного духового инструмента, то они бегали, как по клавишам, чувственного органа. Симфония любви захватила молодых людей. Они не могли оторваться друг от друга.
   Марина тонула в волнах оргазма от одних только восхитительных прикосновений. Вдруг на секунду она вынырнула из сладострастной пучины, чтобы глотнуть живительного воздуха и томно начала шептать: «Федя, Феденька, родной мой, давай создадим свою галактику. Пусть далекий космос встряхнет поток термоядерной энергии нашего счастья и любви».
   Вся ночь была освещена этой волшебной, сладкой, чарующей и жизнеобразующей энергией. Потом Марина любовалась спящим Федором. Он изредка вздрагивал и вздыхал во сне.
   – Наверное, новая, образованная сегодня их любовью, галактика передавала Федору какие-то космические сигналы, – подумала влюбленная девушка.
   Утром Марина приготовила завтрак. Она целовала Федора и благодарила за незабываемую ночь любви.
   – Федор, я за твои нежные руки готова полжизни отдать, – восторженно говорила Марина. Я была на вершине восторга, на планете женского счастья.
   Федор впервые от девушки слышал такое. Обычно другая часть тела была самой запоминающейся в женском сознании. А тут нежные руки… Да, Маринка была необычной, сказочной женщиной. Потом они расстались, и Федор пошел в диспетчерскую ПРО «Братскгэсстроя». Там его уже ждал непосредственный начальник – Иван Михайлович Говорунов.
   А Марина вскоре почему-то поспешно уехала на Украину к себе домой. Они даже не попрощались, не обменялись адресами. Связь прервалась. Но Федор душою чувствовал, что новая галактика иногда передавала ему слабые радиосигналы. Но расшифровать их он не смог, а может, просто не захотел.

Топором по любви не хотите?

   Иван Михайлович Говорунов четко воплощал смысл, данной ему фамилии, он был весельчаком и юмористом. Но, если Иван Михайлович впрягался в работу, а впрягался он всегда, то не было требовательнее, чем он человека. Требовательного к себе и ко всем подчиненным, подрядчикам и субподрядчикам. Сам он родом из Белгорода, окончив Московский институт, приехал в Усть-Илимск, да так и остался на долгие годы в юном северном городе. Иван был высокого роста, с Федором они были почти ровесники. Только вот Федя был коренаст и не высокого роста. Правда, если к его росту прибавить длину его члена… Он выглядел бы повыше некоторых баскетбольных звёзд. Но Федору и так хватало, главное женщины его любили. Он был холост и ничем не обременен, поэтому мог работать день и ночь, в выходные и праздники. За это начальство его любило. А то, что шофер был хорошим профессионалом и не болтливым по своей натуре, предавало ещё большую значимость его имиджу. Однажды Иван Михайлович сказал Федору: «Сегодня едем на блядки, разрядиться надо немного, а то нервы на пределе уже».
   – На блядки, так на блядки, как скажите шеф, – в ответ засмеялся Федор.
   Он знал, что, если Иван Михайлович шёл в загул, значит, всё будет серьёзно. На работе ништяк, все отрегулировано, беспокоить никто в обозначенное время не будет. С девчонками всегда порядок, они безумно влюблялись в Потапыча, так его любовно называли подруги.
   Дорога была не дальней, через двадцать минут они уже были в Новом городе. Встречала гостей в своей квартире голубоглазая блондинка Светлана Озерова, Федора ждала жгучая брюнетка Татьяна. Света была разведёнка, дети жили с бабушкой.
   А Татьяна была замужем, и квартира её находилась в том же подъезде, что и у Светланы, только на первом этаже. Гулянка понеслась сразу со старта полным ходом. Иван уходил с красавицей блондинкой в спальню, они занимались любовью и снова возвращались к столу. Все весело бухали чистую как слеза водку и закусывали сибирскими деликатесами: речной рыбой и диким мясом.
   Федор раздел Татьяну. Она хоть и была замужем, но не очень владела премудростями сексуального искусства. Стеснялась, тормозила поначалу. Потом, правда, разогрелась, раскрепостилась, и сексуальная энергия заполнила всю Светкину квартиру. Стоны доносились то из одной комнаты, то из другой. Пир пьянства и секса был в полном разгаре, когда в дверь квартиры позвонили.
   Татьяна напряглась как струна.
   – Это муж, сейчас он устроит дебош и поножовщину. Он имеет опыт сидельца, терять ему особо нечего, – с тревогой в голосе произнесла она.
   Все замерли в ожидании развязки. Света на цыпочках подошла к двери и тихонько посмотрела в дверной глазок. На площадке стоял разъяренный, как бык, муж Таньки. Он готов был наброситься на тореадора с топором. Топор был с широким лезвием для рубки мяса, рукоятка длинная.
   – Слышь, ты, козёл, – начала из-за двери вещать Светка. – Катись отсюда пока не нашёл на свою жопу приключений. Ты, чё, ко мне тарабанишь, пьянчуга? Я со своим мужчиной занимаюсь любовью, а ты тут с топором выёживаться пришёл. Еще раз по-хорошему прошу: «Уходи отсюда нафиг или тебе хуже будет», – твердо, без тени страха, отчеканила блондинка.
   – Ты мне нахер не нужна, Светка. Пусть моя Танька выходит, – уже без прежнего напора начал кричать из-за двери обиженный муж.
   – Нет тут никакой Таньки, катись отсюда!
   – Светка, открывай, я только посмотрю и уйду.
   – Ага, сейчас, буду я перед тобой голыми сиськами сверкать. Иди к своей Таньке и любуйся её дойками, а от меня отстань или я милицию пошла вызывать.
   – Ну, сука, ладно, я в подъезде тогда караулить буду. Всё равно, рано или поздно выйдите, бляди, из квартиры.
   – Хрен с тобой сиди и жди сколько хочешь, только не на моей лестничной площадке, долбодятел непонятливый.
   Обескураженный «Отелло» ушел вниз. Пир продолжился.
   На гране риска жизни и смерти, оргазмы у Татьяны были ещё жгучее, ещё острее. Она улетала в небеса и со всего маха падала вниз в постель в объятия Федора. Теряла сознание и снова возвращалась, охваченная дурманящими чувствами экстаза. Ей было всё равно, что будет потом. Главное сейчас её Феденька рядом и его член бороздит вселенную её еще не раскрытых ранее пластов сладострастных чувств.
   – Феденька, Феденька, любимый, как мне хорошо с тобой, – шептала она, прижимаясь к Федору.
   Но всему приходит конец, пришло время завершать и этот сексуальный марафон. Иван Михайлович оделся. Смотрясь в зеркало прихожей, поправил галстук. Федор тоже уже был наготове. Договорились спускаться медленно и возле машины решили быть осторожными. «Отелло» с топором не должен был застать плейбоев врасплох. Поцеловав подруг, наши герои шагнули в темноту подъезда.
   На лестничной площадке первого этажа они увидели сидящую сгорбленную фигуру с топором наперевес. Федор страховал, а Иван Михайлович демонстративно перешагнул обезумевшего от страха «Отелло». Фигура Ивана Михайловича заполнила весь лестничный проем. Федор пнул ногой в жопу, сторожившего свою неверную жену, «мавра»: «Пододвинься, мудило. Весь проход перегородил».
   «Отелло» принял с благодарностью этот поджопник. Он, наверное, подумал: «Хорошо, что хоть бить не стали». А наши герои сели в Уазик, отъехали по проспекту Мира несколько метров. Потом машина ещё долго сотрясалась от смеха молодых и озорных героев – любовников.

Забота о здоровье. Умирать-то неохота

   Жить оставалось полтора года. По крайней мере, столько отмерил Федору экстрасенс – волшебник. Жизнь прекрасна, и помирать уж очень сильно не хотелось. Федор решил заняться закаливанием. Очень жалел, что не уточнил у предсказателя от чего загнется, или «дубу даст», или «ласты завернет». Как бы ни говорили, а такие знания не лишние, может и побороться бы смог. Защитить себя. А так – общее закаливание организма. Так велел главный врач железнодорожной больницы Николай Алексеевич Наумов, что из поселка Железнодорожный.
   Когда я встретил Федора на улице, у меня пропал дар речи.
   Переведя дыхание, я спросил Дон – Жуана моржового: «Федя, мороз минус сорок семь градусов, ты идёшь в болоньевой куртке на голое тело, без шапки. Тебе не кажется, что люди могут подумать на тебя – безмозглый дурак»?
   – Не, не подумают, – поглаживая заиндевевшие кудри на своей груди, начал вещать Федор. – Люди увидят, что я не босиком, а в кедах и сразу поймут, что парень закаляется, – беззаботно заключил мой друг.
   Я посмотрел – действительно в резиновых кедах, на босу ногу.
   – Доказывать что-то бесполезно. Разреши, Федя, я сразу перейти на оскорбление, – продолжаю разговор. – Ты, Федя, при такой погоде себе «болт» отморозишь, девки любить перестанут, – предостерегаю я своего друга.
   Федя громко захохотал, клубы густого пара вместе с выдыхаемым воздухом вылетали изо рта «моржа». От этого он походил на Деда мороза и Змея Горыныча одновременно. Но не на простых сказочных героев, а придурков на всю голову шибанутытых.
   Я как накаркал. Спустя некоторое время от простуды у Феди закапало с конца. Привожу его к Николаю Алексеевичу Наумову в больницу и решаю приколоться.
   – Коля, у моего кореша нижний зуб заболел. От любви или нет, не знаю. Проверить бы надо. Только одна проблема. У него писюн малюсенький. Попроси, чтобы медсестра Настя отыскала его в штанах парня и сделала мазок для бактериологического анализа.
   Когда Федор по моему приглашению вошел в кабинет главного врача больницы, Наумов подбадривающим голосом сказал, обращаясь к Федору: «Не переживай сильно, Федор, „хрен“ не должен быть большим, он должен быть веселым».
   Федор ничего не ответил. Он только пожал плечами в недоумении.
   Настя высокая, стройная брюнетка с великолепной фигурой и гордой осанкой, перечить главврачу не стала. Вот они с пациентом идут в процедурный кабинет. Она – высокая и статная и Федор – ростом ей до груди, но коренастый, как штангист. Я весь замер в ожидании. Через несколько минут Настя заходит в кабинет Наумова с гордо поднятой головой. Она умная девчонка, догадалась о моем приколе про маленький пенис пациента.
   – Николай Алексеевич, Ваше указание выполнено. Я взяла мазок из этого «маленького» писюна. Даже наклоняться не пришлось, – хитро улыбаясь, девушка поглядела на меня и ушла.
   Федор зашел следом, он выглядел ошеломленным.
   – Вот это баба! Какая фигура! Какой рост! Её в грудь целовать, можно не нагибаясь. Всё, Серёга, я женюсь. Кончилась моя холостяцкая жизнь. Я встретил свою мечту. Она будет матерью моих детей. А потом уже и помирать можно…

Свадьба и брачная ночь на осколках битого стекла

   После первой брачной ночи Настя прибежала в комнату в общаге к Петру. Он был нашим общим другом, и они ранее иногда с Настей придавались любовным утехам.
   – Петя, слышь, у него член, как пожарный брандспойт, – стала причитать девушка.
   От испугу она немного преувеличивала.
   – После комсомольской свадьбы, когда гости разошлись, и мы остались одни в комнате общежития, Федор постелил простынь на полу, – продолжила Настя. – Потом, о, ужас, разбил молотком с десяток пустых бутылок. Осколки стекол положил на импровизированное брачное ложе, – голос девушки задрожал.
   – Теперь мы, Настя, будем с тобой строгать маленького «Буратино», – сказал Федор, содрогаясь от сексуальной страсти…
   Петя осмотрел спину девушки. Порезов не было видно, но вмятины от острых граней битого стекла запечатлелись на упругой коже девушки. Наверное, Федор смог передать супруге какие-то йоговские импульсы, которые спасли кожу девушки от глубоких порезов.
   – Я с перепугу думала, что после полового акта, пойдем голыми на мороз бегать босиком по снегу или по горящим углям возле общаги… Петенька, мне страшно. Я боюсь этого монстра. Пожалей меня, – девушка горько заплакала.
   Петя пожалел девушку четыре раза за ночь. Наутро она ушла к своему Йогу.
   – От такого «брандспойта» сбегала к обычному парню, – подумал я.
   Опять мне вспомнились слова Наумова Николая Алексеевича: «Хрен не должен быть большим, он должен быть веселым»!
   Потом я переговорил с Федором. По-дружески порекомендовал заниматься йогой самому, а жену не испытывать такими изысками.
   – Для неё экзотики, – я показал взглядом ниже пояса друга, – и так выше крыши.
   Федор больше таких экспериментов не проводил. Он полюбил Настю. Девушка тоже влюбилась в своего мужа. Позже у них родилось два сына. Супруги дружно катали коляски по красивым, нетронутым островкам тайги, которые мудрые строители и проектировщики оставили для горожан внутри микрорайонов в нашем молодом городе Усть-Илимске.
   Многие девчонки завидовали Насте, какой заботливый и внимательный был у неё муж. Как он смотрел на супругу…
   Глаза его светились божественным светом. Сыночки – двойняшки на его руках резвились и звонко хохотали. Такая сказочная дружная семья. Какие чистые и трепетные отношения.
   – Только Усть-Илимские Ромео и Джульетта, радостные и счастливые не думали о смерти, – хотел было написать я.
   Нет, о приближающейся смерти думал Федор. Когда он ночью внезапно просыпался, то любовался спящей прекрасной Настей – его женой и с горечью думал, что вот уже скоро он покинет этот мир. Настя останется одна воспитывать двоих озорных сыновей.
   Он целовал свою красавицу, потом моча, стиснув зубы, плакал.
   – За что ему участь такая, за что?
   Федя забыл всех своих поклонниц. Настя тоже была преданной и верной своему еще недавнему земному воплощению Дон – Жуана и Джакомо Джироломо Казановы. Наверное, Настя своей любовью и спасла Федора от смерти, предсказанной экстрасенсом – волшебником.

Верность – лучшее качество Дон – Жуана

   Не сразу выветривались из головы, вернее из обоих (верхней и нижней), мысли о сексе на стороне. До смерти, предсказанной экстрасенсом, осталось два дня. Федор приехал в Иркутск, чтобы встретить самолет из Москвы. Его шеф Иван Михайлович возвращался из командировки.
   – Встречу Говорунова, привезу его в Усть-Илимск и помру. Забегу-ка я напоследок к Татьяне Голубевой. Не видел её уже давненько, попрощаюсь. Больше ведь не придется встретиться. Разве, что на том свете, – подумал Фёдор.
   Машина до утра осталась на стоянке в аэропорту. Федя с бутылкой сухого вина уже поднимается на пятый этаж панельного дома в микрорайоне «Солнечный», что на берегу Иркутского водохранилища. Вот она дверь некогда любимой девушки. Она, наверное, по-прежнему одинока. Её дочка – Леночка, точная копия мамы, только в уменьшенном масштабе, уже подросла, наверное.
   Звучит «динь – динь». Это тот прежний дверной, до боли знакомый Федору, звонок. Дверь открывает Татьяна. Она, как и раньше в халатике, надетом на голое тело. Её большие, упругие груди все также подпрыгивают при ходьбе и норовят вырваться на свободу из этого завораживающего простенького одеяния.
   Федор стоит и молчит. Он не знал, как же сказать Тане, что он послезавтра умрёт, что это их последняя встреча.
   Вдруг из комнаты слышится сердитый мужской голос: «Таня, это кого ещё на ночь, глядя, принесло»?
   – Может экстрасенс ошибся с датой, может мне уже сегодня помирать в драке с этим «быком»? – начал думать Федор.
   Он ни капли не испугался, ему было тоскливо от безысходности. Фёдор не стал проходить в квартиру, зачем. Драться у него не было желания. Быть участником выяснения семейных отношений он тоже не хотел. Время шло, Татьяна, наверное, вышла замуж. А тут он приперся, не предупредив заранее.
   – Извините, я ошибся адресом, – отчеканил Федор, потом резко развернулся и пошёл вниз на улицу.
   На автобус он садиться не стал. Потихоньку поплелся по объездной дороге в аэропорт. Сумерки начали сгущаться. Что-то торкнуло в голове и Федор обернулся назад. В свете фар встречных машин он увидел знакомую фигуру, бегущую вслед за ним. Это бежала Татьяна. Она каким-то седьмым женским чувством поняла, что Федор идет уныло пешком. Федор залюбовался эротичной динамикой движения молодой женщины. Она в беге отталкивалась одной ногой от асфальта дороги. Два её огромных «мяча» за пазухой устремлялись в верх. Потом в бок в противоположную сторону от толчковой ноги. Затем от импульса, передаваемого другой ногой, они летели обратно. При этом они залетали на бок с такой силой, что казалось – мячи кружатся и бьются о кольцо баскетбольной корзины и никак не могут туда провалиться. Наконец, мячи были остановлены объятиями Федора и запыхавшейся Татьяны.
   – Феденька, мне надо с тобой поговорить, – переводя дух, произнесла Татьяна.
   – Мне тоже, Таня, надо тебе многое сказать, – заговорил Федор.
   Он поцеловал Таню в щечку, и они присели на придорожный валун.
   Таня начала серьёзный разговор.
   – Послушай, Федя, ты случайно триппером не болеешь?
   Федор обалдел от неожиданного пассажа и чуть не свалился на землю.
   – Ты, чё, такое говоришь, Таня? – ошарашено спросил Федор.
   – Понимаешь, Федя, после нашего расставания я долго не могла тебя забыть. Другие мужики мне казались слабаками, и я при возникновении сексуального желания удовлетворяла себя сама. Я мастурбировала в кровати, иногда в ванне, открутив у душа распылитель, под теплой струйкой воды. Направляла её поток на клитор и воображала, что это ты рядом со мной.
   – Ой, как поэтично. Но причём тут триппер? – начал интересоваться Федор.
   – Не перебивай меня, – сердито одернула парня Татьяна.
   – Потом у меня все же случился контакт с мужчиной. Ничего яркого, но сегодня он пришел ко мне домой с предъявой. Говорит, что кроме жены и меня никого не трахал все обозримое время. Пришёл выяснять, типа, откуда взялась венерическая болезнь. А тут ты звонишь в дверь и уходишь, я и побежала, чтобы тебя спросить.
   – Ты только про триппер хотела спросить и больше ничего?
   – Да, Федор. Я просто ошарашена и других мыслей в голове у меня нет.
   – Ну, и слава Богу. Успокойся, пусть твой любовник со своей благоверной разбирается. Мы с тобой не при делах, если всё так, как ты говоришь, – успокоил девушку Федор.
   Глаза Татьяны просияли. Больше говорить вроде не о чем.
   Федор пожелал Татьяне всего хорошего и продолжил свой пеший путь в аэропорт. Окрыленная Татьяна, направила свои «лыжи» с «баскетбольными мячами» по направлению домой.
   – Во, блин, какой только фигни в жизни не происходит, – шёл и думал Федор. Нет, я больше своей Настеньке изменять не буду. Да и жить – то осталось уже всего – ничего – один день. Экстрасенс он на то и волшебник, чтобы никогда не ошибаться, – грустно думал Федор.
   Последние солнечные лучи заката убежали за горизонт. Облака начали сгущаться. Природа стала погружаться во власть тьмы. Федор шёл не спеша. Вдруг в его сознании зазвучала грустная мелодия старого танго:

     Утомленное солнце,
     Нежно с морем прощалось,
     В этот час ты призналась,
     Что нет любви.
     Мне немножко взгрустнулось,
     Без тоски, без печали.
     В этот час прозвучали,
     Слова твои.
     Расстаемся, я не в силах злиться,
     Виноваты в этом только ты и я.
     Утомленное солнце,
     Нежно с морем прощалось,
     В этот час ты призналась,
     Что нет любви.

   Федор не умер ни назавтра, ни потом. Он жив и сейчас. В Усть-Илимске с женой Настей они растят многочисленных внуков.
   Жизнь продолжается.

5. Мужские гулянки и измены

По грибы, да по ягоды в тайгу или «персики, да розочки»

   Дары природы всегда привлекали людей своей доступностью. Однако, дары природы бывают разными. Например, дарами природы называют грибы и ягоды. Их видимо – невидимо было когда-то в пригородах Усть-Илимска. Правда, теперь уже за ними надо ехать всё дальше и дальше. Повытоптали горожане многие угодья. Да и экологические напряги тоже дают своё негативное влияние на окружающую среду. Не шутка ли гигант лесохимии пыхтит, коптит, сливает стоки. А природа должна это всё перемолоть.
   Но бывают и другие дары природы. Ими наделяется человек. Только этот дар принято называть Божьим.
   – Ах, какая мне досталась красивая фигура, – крутясь перед зеркалом обнаженной, с гордостью произносит жгучая брюнетка Оксана.
   – Да, с твоими природными данными в кино сниматься. Какая роскошная грудь, какие бёдра, а талия! Я просто не могу, – восхищается формами подруги русоволосая Анжелика.
   Подруг пригласили в лес по грибы два парня Геннадий Айзянов и Дживан Айрапетян.
   – Послушай, Оксана, а у кого ты думаешь из пацанов «Божий дар» посолиднее будет, – интересуется Анжелика.
   – Не знаю. Для меня намного важнее, чтобы мужчина был ласковый и нежный. А размеры – это уже вопрос второй, – промурлыкала Оксана.
   – Не скажи, что-то все в первую очередь обращают внимание на габариты, – не соглашается Анжелика. – Мужикам подавай большие сиськи. Округлую пятую точку. Большие небесной синевы глаза…
   Оксана была старше Анжелики, и её сексуальный опыт был богаче. Хотя в те времена первый опыт и расставание с девственностью зачастую являлись прологом к бракосочетанию. Нравы были такие.
   – Соблазнил девчонку, лишил невинности – женись, если ты мужчина, – было гласным и негласным правилом поведения.
   Не у всех именно так получалось. Оксана свой первый опыт помнила плохо. Как-то на одной вечеринке она перебрала вина. Голова кружилась, подташнивало. В это время к ней подкрался один хмырь, растележил, раздел… Изнасилования, конечно, не было. Оксана не сопротивлялась. Но и восторга первых отношений она не получила. Клеился к ней этот парень потом, но от его вида в совокупности с воспоминаниями Оксану тянуло блевануть. Какая уж там любовь.
   – Наверное, ты права, – немного подумав, продолжила размышления вслух Анжелика.
   – Вот Вовка Коровин маленький такой весь. А шустрый и работоспособный, как кролик. Я с ним всю ночь прокувыркалась почти без перерыва. А Федя Еремеев пока раскачается, пока кровь заполнит его напрягающийся могучий «аппарат» нужно время. Короче, проблематичненько получается. Да, ладно. – Оксан, давай я себе выберу Дживана, – начинает мечтать Анжела. – У него такие красивые с поволокой грустные карие глаза. А ресницы такие чёрные и длинные, как будто бы глаза подведены косметикой. Всё, этот красавчик будет мой! – заявляет тональностью, не терпящей возражений, Анжелика.
   – Ну, и ладно, хрен с тобой, дорогая подруга. Тогда у меня будет блондинистый Генка, – соглашается Оксана.
   Они весело и озорно смеются. Девушки усаживаются и начинают ожидать приезда парней на чуде советского автопрома – Запорожце Геннадия. Машина хоть и не очень помпезная, за то её можно на руках перетащить из любой ямы или ухаба.

   Тем временем в другой компании также идёт подготовка к выезду в лес. Иван Михайлович Говорунов застолбил дежурную машину Управления строительства предприятий лесосырьевой базы Усть – Илимского ЛПК для заброски на самые лучшие лесные поляны. Там в этом деле о дарах природы знают толк лучше других. А для него – старшего диспетчера ПРО (производственно-распорядительного отдела) «Братскгэсстроя» отказов по транспорту быть не может. Его друг – Александр Иванович Стародедов должен был прихватить с собой своего главного инженера СМУ УСД (строительно-монтажного управления строительства дорог) Виктора Кирилловича Устюжина.
   Это была его инициатива проветриться на свежем воздухе. Разрядиться от напряженных трудовых будней на природе.

   Наступает назначенный час. Послеобеденная пятница понесла по лесной дороге Запорожец с квартетом молодых людей. Гена рулил, а Дживан развлекал Оксану и Анжелику анекдотами.
   Потом вдруг Генка как запоет: «По ухабам, по ухабам, едим к бабам, едим к бабам».
   – Геныч, ты, чё, сдурел – девчонки то уже с нами едут, – начал перебивать его Дживан.
   – Ой, ё, это так, вырвалось само собой, – захихикал Гена Айзянов.
   Все стали весело смеяться.

   В другой компании. Александр Иванович Стародедов в штормовке, обутый в резиновые болотные сапоги заходит за своим начальником. Виктор Кириллович сидит в своей квартире одинокий и угрюмый. Жена уже полгода как уехала в Калининград к родителям. Надо сидеть с больной мамой. А он холостякует, проводя почти всё время на работе. На столе стоит распечатанная бутылка коньяка. Он посмотрел на Александра и так задумчиво произнёс: «Саша, да, ну, её нахер эту поездку. Давай лучше расслабимся. Скажи Ивану, чтобы снял с маршрута дежурку. Пусть приезжает ко мне».
   – Хорошо, шеф, – улыбается Александр.
   Через полчаса Иван в боевой готовности стоит на пороге.
   – Какие планы, мужики. Вместо леса с ягодами предлагаю заняться женщинами с их прелестями – персиками и розочками.
   – Это как? С сисечками и сокровенными лепесточками губ? – смеётся Александр.
   – Ну, Вы просто поэты, какие образные сравнения, – восхищается Устюжин.
   Иван, как деловой человек, быстро отправляет шофёра на рынок. Через некоторое время тот привозит ведро с брусникой.
   – Сашке для отмазки от жены пригодится. Алевтина у него строгая, – заключает знаток женских душ – Иван.
   Это на работе Саша командир. А дома он сознательно отдал руководство семейным бытом своей красавице жене.
   – Мужики, я с Вами в ресторан не пойду, – говорит Александр. – Не хочу и одет я по-бичёвски. Да и жену расстраивать нет желания. Кто-нибудь настучит. Мир не без добрых людей.
   В этот момент Виктор Кириллович достает костюм, рубаху, галстук. Оба они мужики рослые, размеры близкие.
   – Саша, нельзя друзей бросать. Как же мужская солидарность. Брусника заготовлена. Сапоги промочим, штормовку перепачкаем на всякий случай. Или ты бздун? Не мужик? – подтрунивает Кириллыч.
   – Ладно, только не надо понтов и подъё… Пошли. Уговорили уже, соблазнители коварные, – соглашается Александр.

   Запорожец остановился на живописной поляне. В небе поют птицы. Свежий ветерок доносит до сознания ароматы девственной тайги и её благоухающей природы. Запахи дурманят. Здесь ещё не ступала нога человека. Рядом просеку прорубали первопроходцы, после них сюда никто не заходил. Здесь бегали красавцы олени, изюбри и косули. Здесь токовали глухари, которые в порыве любви не слышали и не видели ничего вокруг, кроме своих самок. Инстинкт продолжения рода затмевал перед ними всё. Только его любимая, которую он закружил в своем лихом и чувственном танце. Только она и никто больше не мог владеть его сознанием, его чувствами.
   Вот и наших молодых людей охватили порывы нежных чувств. Вот и они забыли обо всём. Из леса доносилась мелодия любви, она звала, она завораживала, она пела и торжествовала. Анжелика взяла за руку Дживана. Она восторженно смотрела ему в глаза. Её душа пела в унисон лесной мелодии. Молодые люди устремились в глубину леса. Анжела забегала вперёд и пряталась за деревья. Дживан бегал, искал, кричал, начинал волноваться. Девушка неожиданно выскакивала перед ним и опять устремлялась в глубину леса. Она была неуловимой. Наконец, Анжелика устала. Дживан поймал её, обнял, нежно прижал к себе, и они опустились на траву на лесной мохнатый ковер, весь усеянный бусинками брусники и черники. Анжелика погрузилась в сладкие, нежные и восторженные ожидания сказочных чувств любви. А Дживан начал погружаться в трепетное, дрожащее от удовольствия, существо молодой девушки…
   – Анжелика, любимая моя, – шептал Дживан. – Ты необыкновенная красавица, я не могу поверить, что это наяву. О такой женщине можно только мечтать.
   – Дживан, дорогой, давай ещё, ещё сильнее входи в меня, не бойся. Ты такой сильный мужчина…, а-а-а.
   Дживан ласкал груди Анжелы, её покатые бедра. Трепетно сжимал упругие ягодицы. Его руки, как руки скульптора скользили, обследуя произведение искусства, наслаждались божественными формами подруги – этим Божьим даром. Потом он продолжал глубокое погружение в Анжелу и их общий омут восторженных чувств.
   У запорожца тоже происходило торжество плотской любви. Оксана овладела Геннадием. Да, именно, овладела. Он, как неопытный школяр, полностью подчинился ей. Лежа на спине, он любовался через расстёгнутые полы светло бежевого плаща точёной фигурой Оксаны. Она уселась сверху, погрузив в себя вздыбившийся и возбуждённый нефритовый стержень Геннадия.
   Её ритмичные движения придавали порывистый азартный ритм сознанию, дыханию, сердцебиению. Её упругие груди с тёмно-бордовыми сосцами описывали замысловатые траектории в этом танце любви. С этим же ритмом в такт глубоким погружениям неслись ввысь крики и стоны восторга и удовольствия. Наступательными, вертикальными, продольными и вращательными импульсами движений она заставляла Геннадия отползать, перемещаясь по таёжному ковру. Ягоды брусники и черники лопались при этом, окрашивая одежду Геннадия своими несмываемыми чудесными красками. Потом партнеры поменяли позицию. И уже Оксана, утопая в волшебных красках оргазма, окрашивала свои одежды соками таёжной переспелой ягоды.
   Завершение акта восторженного и сладострастного удовольствия произошло почти одновременно, как взрыв фугасной бомбы. Неистовые крики из лесной чащи и с поляны возле Запорожца слились в единый энергетический поток, извещая Вселенную о торжестве жизни и любви.
   Да, это была любовь, замешанная на огненной страсти. Да, это было сильное чувство, которое не было связано, какими бы то ни было обязательствами. Может быть это разврат, но он такой сладкий и манящий. Как тяжело мужчине устоять перед этой трепетной волной удовольствия. Как нелегко девушке решиться на такое. А уж решившись, сломя голову, стремиться испытать всё до дна, как в последний раз. А чего бояться-то. Ведь никто не узнает об этом приключении. Невольные свидетели: вороны, дятлы, бурундуки и другие обитатели тайги, вряд ли разболтают об этой встрече молодых людей. Они не умеют говорить, и у них нет людского коварства. Да и в Усть-Илимске они не бывают, у них свой дом – тайга.
   Вдруг у Геннадия запиликал «Мультитон». Это устройство, подобное пейджеру. Оператор с промплощадки по эфиру через мощный радиопередатчик вызывает нужного абонента. На звуки и вибрации вызываемый человек должен отреагировать. Двухсторонней связи не было. Ему надо было срочно подойти к ближайшему телефону и набрать номер оператора. А телефоны тогда были стационарными, сотовых телефонов ещё не изобрели. Оператор при этом сообщит экстренную информацию. Куда надо бежать и что-то предпринимать, производственная дисциплина, тут не шуточки. Девушки переглянулись. Все догадались, что надо ехать в город. Парни стали собирать вещи, раскиданные по поляне. А девчонки стали срочно собирать грибы в ведро Геннадия. Он сказал, что обещал жене привезти домой дары природы. Божьим даром от тел ребята уже насладились, а вот со сбором природных даров случилась незадача. В ведро летело всё подряд. Маслята, рыжики, грузди и даже мухоморы с поганками. Надо наполнить, а уж потом дома разберутся, что к чему.
   Вороны смотрели со стороны на людей и смеялись, громко каркая. Светло бежевые модные девичьи плащи из ранее однотонных приобрели окрас в бордовый и чёрный горошек, причём только с одной стороны – со спины. Рисунок сказочный. Если бы его увидел Вячеслав Зайцев или другой какой-нибудь кутюрье, наверняка бы он взял на вооружение цветовую гамму в свою новую супермодную коллекцию – этот такой загадочный окрас.
   У парней штормовки, на них природные художества не так заметно. На обратном пути Дживан заключил: «Грибов набрали немного, но ползунихи – полный короб».
   – Да, ползунихи намного больше, – подтвердила, смеясь, Оксана.
   – Ещё и плащи перекрасили в самый замысловатый цвет. Может, мы станем законодателями новой моды, – заулыбалась Анжелика.
   Все опять стали дружно смеяться.

   А в это время наши исследователи «персиков и розочек» сидели в ресторане. В левобережье был только один ресторан, и попасть туда было не просто. Но это не для Ивана Михайловича, он мог всё.
   И вот наши герои уже пьют и танцуют. Хотя танцами этот процесс назвать трудно. Под громыхающую музыку подвыпившие посетители трясли всем тем, чем были богаты. Под звуковые раскаты тряслись переспелые груди взрослых тёток и маленькие «мячики» подрастающих бойцов, вернее бойчих, сексуального фронта. Мужики трясли тем, что мешает плохому танцору. Кто-то праздновал юбилей или иной праздник. А кто-то пришёл на съем партнёра на ночь. У каждого были свои резоны, свои проблемы и заботы.
   Иван с ребятами засиживались подолгу за столом, пропуская танцевальный марафон. При их крепком, молодом и закалённом здоровье надо было много водки, чтобы потом разбушлатиться. Официантки же старались изо всех сил. Они, казалось, готовы вывернуться на изнанку, чтобы угодить своим заслуженным и щедрым посетителям. Вероника – молоденькая труженица ресторанного сервиса постоянно следила, чтобы рюмки клиентов были всегда наполнены до краёв. Она услужливо наклонялась, и всякий раз, когда мужики выпивали, вновь наполняла огненной водой опустевшие бокалы. Ах, какой прекрасный вид был при наклоне в её декольте. При этом она невзначай прикасалась к Сашкиному уху. Ах, какие это были прикосновения! Сосцы её упругой груди скользили по ушной раковине Александра вниз и потом, бороздя эту чувствительную поверхность, возвращались обратно. Прикосновения, вызванные этими движениями, были легкими, скользящими и обжигающими. Они возбуждали, будоражили сознание молодого парня. Его воображение рисовало картины обнаженной натуры. Перед глазами проплывали образы героинь художников эпохи Возрождения из Эрмитажа. Фантазии бурлили. Он уже почти чувствовал проникновение в жаркое лоно этой завораживающей красавицы. Он уже чувствовал нежное щебетание её губ, её смелые поцелуи. Его взяла в плен энергия Венеры – Богини любви. Вокруг него стали кружиться сказочные Амуры купидоны. Грудь девушки была свободна от бюстгальтера и сосочки, как локаторы, воспринимая возбуждения мужчины, передавали чарующие импульсы её сознанию. Она тоже возбуждалась всё сильнее и сильнее. И к середине вечера Веронике стало невмоготу. Захотелось сексуальной близости. Захотелось бурного секса.
   А в это время жена Александра Ивановича – Алевтина исходила злостью, ревностью и негодованием. Ей по домашнему телефону какая-то доброжелательница сообщила: «Вашему благоверному официантка в ресторане сиськами массирует уши. Наверное, скоро они уже погрузятся в машину и предадутся любовным утехам на квартире у своих друзей. С ним ещё два кобеля других официанток за все места щупают. Будьте бдительны, можете потерять мужа», – и с чувством выполненного долга незнакомка повесила трубку.
   В телефонной трубке долго звучали короткие гудки: «Пи, пи, пи, пи, пи».
   – Прибью гада, я дома сижу с тремя детьми, а он, козел, вместо поездки в лес, чужими сиськами развлекается. Надо срочно ехать! А куда? Где он может быть? Нет, поехать – значит не уважать себя. Значит, быть полной дурой. Нельзя действовать сгоряча. Нет, я не такая. Я дождусь своего Дон Жуана дома. Дам ему выволочку по полной программе. Скажу, что заберу детей и уеду к маме. Он безумно любит сына и двух своих дочерей. Пусть пострадает гад.
   – Ну, держись Стародедов.
   Потом Алевтина начала немного успокаиваться.
   – Всё равно я люблю своего мужа. Я люблю его, люблю, он мой, он мой.
   Алевтина положила на место телефонную трубку.
   А в это время наши герои уже ложились спать. Вероника взяла с собой ещё двух подруг, и они начали располагаться в квартире Виктора Кирилловича Устюжина.
   – В супружескую спальню никому не заходить. Прибью, – орал пьяным голосом Виктор Кириллович.
   Сам, обняв Клавдию, молоденькую девчонку – подругу Вероники, запустил руки к ней под блузку и перекатывая груди, поковылял с ней в зал.
   – Продолжаем гулянку, – звучал его зычный, командный голос.
   Коньяк на столе. В связи с отсутствием закуски в квартире, находящейся в холостяцком режиме, решили заедать брусникой. Благо её много, целое ведро. Пили еще, пели песни.
   Однако, «хотельчик» сильно стучался в затуманенное сознание. Кобелиные рефлексы не давали много пить и не позволяли опьянеть. Саша с Иваном, взяв Веронику и Машу, пошли устраиваться в детскую комнату. Комната не большая, примерно пятнадцать квадратных метров. По бокам две кровати, посередине стол, вот и всё нехитрое убранство. Саша с Вероникой начали устраиваться на одной кровати Иван с Машей на другой. А, чтобы устроить перегородку – перевернули стол и поставили его на попа. Эдакая ширма получилась, закрывая обзор кроватей.
   – Ваня, я стесняюсь, – прерывисто дыша, шептала Маша.
   – Да, не бойся ты, ничего же не видно, – бурчал басом Иван.
   А в это время выше кромки стола уже начала взлетать в бешеном ритме задница Александра. Послышались стоны и всхлипывания, обезумевшей Вероники. Она тяжело дышала. А задница партнёра продолжала взлетать и опускаться, прячась за импровизированной не очень высокой ширмой.
   – Ну, вот, пока ты ломаешься, у ребят уже процесс в полном разгаре, – продолжил уговаривать свою партнёршу Иван.
   – Мне страшно, я так не могу. Как без любви-то этим заниматься, – снова закапризничала Маша.
   – Да, я тебя уже почти люблю, – снова забубнил Иван – Какая у тебя красивая грудь. Попочка просто загляденье, – начал вещать молодой мужчина.
   – А как же душа, – засомневалась снова Маша.
   – Ну, душу с первого раза не разглядеть, надо раза два или три.
   – А мы будем ещё встречаться?
   – Конечно, будем, безусловно. Такую девушку, как ты, надо познать поглубже, – и Иван вошёл на всю глубину…
   – Ой, как хорошо, как здорово, – начала дрожащим голосом шептать Маша. А-а-а, я кончаю, – её молодое тело охватили сладкие судороги. – А-а-а, Ванечка, любимый. Ваня, Ваня, а-а-а.
   Маша затихла, она была на вершине плотского удовольствия. Оргазм Маши, как спусковой механизм, запустил волну сладострастия у партнёров, находящихся по ту сторону баррикады – перевёрнутого стола. За ширмой послышались пронзительные стоны, и там тоже прозвучал финальный аккорд.
   – Саша, Сашенька, ты подарил мне море счастья. Ой, ой, ой, – голос Вероники дрожал, замирая на высокой ноте.
   Этот оргазм был намного сильнее. Он вобрал в себя энергию четырёх сексуальных партнёров. Он лишал сил и дара речи. Потом это повторялось и повторялось много раз. Оргазмические ураганы охватывали то одну, то другую пару. Виктор Кириллович тоже не отставал от нашего квартета. Он порадовал Клавдию своей неутомимой энергией. Она вся светилась от счастья и восторга.
   Утром решили похмелиться, и пьянка перешла в новую фазу, плавно перемещаясь из пятницы в воскресенье. Пили, занимались сексом, потом снова пили, потом опять секс. Настоящие гиганты и того и другого. Таких парней сейчас встретить трудно. Измельчало, однако, мужское племя.
   Воскресный вечер. Пришло время сдавать Сашу родной жене. Дежурка привезла его к дому на новом городе. Водитель довёл подопечного к дверям квартиры, позвонил и убежал. Александр с ведром в руках, в болотных сапогах и костюме Кириллыча с галстуком. Брусники в ведре осталось совсем немного – на донышке. Потом, когда Алевтина в праведном гневе надела на голову мужа это ведро, было не очень опасно и обошлось без сотрясения мозга. А если бы полным ведром по башке под горячую руку, результат мог бы быть печальным. А так пронесло. Буря в семейной гавани вскоре улеглась. Однако, Ивану Михайловичу Алевтина запретила приходить домой к Александру. Может, это было под запарку, а может она просто переживала за своего любимого мужа и стремилась оградить его от потенциальной опасности, как маленького ребёнка.

   Вот и наш Геннадий из другой компании на своём Запорожце прибывает к родному дому. Трезвый, как стекло, и с полным ведром грибов он гордо входит в квартиру. Встречает его жена с дочками. Они сразу садятся на кухне перебирать грибы. Через пару минут к Геннадию подходит супруга. Руки в боки, на лице гримаса, полная праведного гнева. Голос её подрагивает: «Ну-ка, пойдём на кухню, дорогой, – говорит она металлической интонацией. – С кем грибы собирал, скотина, рассказывай», – и протягивает ему несколько длинных блондинистых волос.
   – Ух, ты, – пронеслось в голове Геннадия, – это Анжелика, наверное, оставила свою метку невзначай.
   А вслух начал блеять: «Ну, это, значит, типа, я бэ, бэ».
   – Ах, ты, гадёныш, – кричит разгневанная супруга и со всего маха надевает ведро с грибами на голову Геннадия.
   Грибы катятся по плечам, по груди, спине и валятся на пол…

   Мудрые друзья давали советы о линии поведения с женой в подобной ситуации. Бывалые гулеваны делились своим большим опытом. Они советовали, как нужно выходить из кризисной ситуации. Александр и Геннадий через небольшой промежуток времени придумали свои отмазки. Они любили своих жен, они желали мира и покоя в своих семьях. Женам ничего не оставалось, как поверить своим непутёвым мужьям. А куда им деваться. Лучше поверить, что муж не врёт. В своих пороках он не признался, значит, и не было измен. Лучше так думать, чем изматывать себя и мужа мучительными сценами ревности и бесконечными упрёками.
   Зачем разрушать свою семью, своё счастье. Воистину, мудрое решение, умных женщин.

   А я чего-то задумался. Не было раньше такого масштаба пидерастизма, как сейчас. Мужики увлекались женщинами. Ну, не белку же в дупле и не в дупло они в гости ходили…
   Так может, женщинам нужно было меж собой объявить клич: «С чужими мужьями ни-ни, сама не дам никому – только мужу». Хороший почин, почти как – пятилетку за четыре года! Был у нас такой лозунг при социализме. Тогда может, и переживаний женских меньше было.
   Вот написал и самому смешно стало.
   – А если мужа или жены нет, что тогда? – Женись, выходи замуж, – кричит мой внутренний голос.
   – Да, помолчи ты, однако, – останавливаю его я.
   – Не всегда и не все лозунги, и почины воплощались в реальную жизнь. А в чужую личную жизнь лезть негоже, не красиво это.

Поджаренные яйца

   Шел холодный дождь, пронизывающий ветер сдирал с деревьев остатки листвы. Осень постепенно начинала сдавать свои позиции приближающейся зиме. Уличные воробьи, нахохлившись, угрюмо сидели на колодезных люках теплотрассы. Они прекрасно понимали, что скоро ударят морозы и начнется нелёгкая зимняя жизнь. Вернее, борьба за выживание. Кому-то из них не суждено справиться с таким испытанием. От ощущения этого было ещё больше грусти и тоски.
   Тем временем Василий сладко потянулся и вылез из тёплой постели. Они с Олесей – завмагом «Усть-Илимского ЛесУРСа» всю ночь прогревали её в страстных объятиях и бурных поцелуях со всеми, присущими этим действия, радостями жизни. Очередная ночь была незабываемой, очередная новая партнерша радовала Василия своей необузданной страстью.
   – Как, так, – думал молодой руководитель строительного управления, – откуда берётся такой темперамент? Наверное, природа противопоставляет вечной мерзлоте нашего северного края свои противовесы. Уравновешивает климатический холод знойностью и жаром любовных отношений, – начал вслух рассуждать Василий.
   – Миша, я правильно понимаю эту тему? – уже громко обращается он к другу.
   Миша ёжится, выходя из соседней комнаты, и голышом прошмыгивает в ванную комнату. За ним следом выходит Наташа – подруга Олеси и товаровед «ЛесУРСа». Она обнажена, разгорячена и без всякого стеснения и смущения спрашивает хозяина квартиры: «Василий Семенович, где тут кофейку испить можно»?
   – Возьми халат в шкафу, накинь на себя, а то ещё простынешь и иди на кухню.
   – С вами тут простынешь, у меня из одного места аж дым готов повалить. Михаил Иванович такой мачо, такой жеребец! – игривым голосом произносит девушка.
   На голоса, как мотылёк на свет, выпорхнула Олеся.
   – Ой, а времени сколько? Блин, на работу бы не опоздать. А, то планерка, Леший лютовать начнёт.
   Лешим они называли своего начальника ЛесУрса. Он был строгим, а когда разойдётся в начальствующем порыве, хоть в лес беги от криков и грубости. Лучше не нарываться.
   Из ванны выходит Миша, он обёрнут в полотенце. Чайник закипел. Обнаженные девушки присели на колени к своим кавалерам. Чай с ароматами сибирских трав начал взбадривать молодые организмы. Окончательно всех взбодрил звонок в дверь.
   Приехал персональный водитель Василия Семёновича – Паша.
   – Шеф, карета подана. Куда едем? – поинтересовался шофёр.
   – Подожди меня внизу, сейчас чай допьём и развезём гостей. А сами в контору. У меня селекторное совещание с начальником «Братскгэсстроя».
   – Всё ясно, шеф, – засмеялся Пашка.
   Так за напряженной работой на строительном производстве и бурными ночными приключениями пролетело три недели. Через три дня должна приехать жена Василия. Он отправил её подлечиться в санаторий на Черное море. А она ему строго настрого велела в квартире сделать освежающий ремонт. Руководители восьмидесятых годов прошлого столетия тогда по большей части были правильными, не позволяли себе злоупотреблять служебным положением. Да и партийная дисциплина была всегда на высоте. Мог бы Миша или сам Василий завести к себе домой бригаду отделочников, но не хотел так поступать. Да ещё горький опыт других на слуху был. Стуканули на одного руководителя за злоупотребление служебным положением. На даче у него в рабочее время его каменщик печь выложил. Так он чуть свой партбилет не выложил. Отодрали его на заседании парткома Управления строительства Усть-Илимского ЛПК. Секретарь парткома Александр Тимофеевич Гамаюнов строгий был и принципиальный. Если бы первый секретарь горкома КПСС Николай Иванович Мальцев не заступился, так закончилась бы эпопея этого руководителя.
   Но Василий не горевал. Он умел всё делать своими руками. Как никак прошел карьерную лестницу с низу до верху. Был штукатуром, каменщиком, плотником-бетонщиком. Это после строительного института он пошёл в гору, стал руководителем. Сначала мастером, потом прорабом, начальником участка, СМУ…
   В помощь пригласил близких друзей.
   – Миша, всё, бухать больше не будем. С бабами завязываем. Надо в квартире навести порядок, побелить, покрасить», – говорит он другу.
   – Базара нет, всё сделаем в лучшем виде, – отвечает Михаил.
   Всю субботу и воскресенье команда друзей вшестером пашет, засучив рукава. Работа кипит. Полы красить не надо, а так всё готово. Не придерёшься. Вот уже мебель возвращена на исходные позиции, осталось немного докрасить прихожую. Кисти положили отмокать в трехлитровую банку с ацетоном. Одну кисть оставили для окончания работ. Присели обмыть трудовой подвиг.
   – Вася, Вы тут с Мишкиным участием три недели кувыркались. Столько баб перетаскали, немерено. Не боишься, что с конца закапает? – спрашивает Виктор, заместитель начальника строительного управления.
   – Вы, чё, если намотал, то через три – пять дней симптомы начинаются, а исчислять время для страховки надо от последнего контакта, – со знанием дела заявляет Кирилл, заместитель секретаря комитета комсомола.
   – Но до сегодня всё нормально, клинических проявлений не было, – говорит Михаил.
   – Ой, хорошо, что предостерегли, – встрепенулся Василий.
   – А, то, я бы жену Верку в первый же день, ну, это самое… Заразил бы, забодай меня комар, – с тревогой произносит Василий.
   – Да не бзди ты, девки все хорошие были, чистоплотные, проверенные, – парирует Михаил.
   – Бережённого Бог бережёт, – сказала монашка, надевая презерватив на свечку, – засмеялся Кирилл.
   – Давай к Николаю Наумову съездим в железнодорожную больницу или к Стасу Князеву в городскую поликлинику проверимся, сделаем бактериологический анализ, – предлагает Михаил.
   – Так, для получения результата, нужно время, – начал размышлять по теме Сергей, председатель профсоюза, – неделя примерно, при посеве на чувствительность к антибиотикам.
   – Да, ты не парься, придумай какую-нибудь отмазку, чтобы отсрочить секс с женой. Ну, командировку какую-нибудь забубень. Или ещё чего такого, – начал размышлять Виктор, заместитель главного инженера. – Вариантов-то море. Пашка встретит жену, а ты пока недельку в Братске перекантуешься. Анализы сдадим, пролечимся, если надо.
   Когда расставались, Василий был не на шутку озадачен. Завтра в обед встречать в аэропорту жену Веру, а он, так и не принял решения – как отложить исполнение супружеских обязанностей в постели. На душе стало тоскливо. Василий нахохлился как тот воробей в морозную погоду на люке колодца теплотрассы. Вот уже прихожая докрашена. Проходя в туалет, он запнулся об трехлитровую банку с кистями. Его ноги обдало брызгами ацетона.
   – Мать, перемять, – заматерился Василий.
   И сходу вылил содержимое банки в унитаз. Сам стянул штаны вниз и уселся на эту сантехническую вазу. Задумался, закурил.
   – Что же я скажу Верке? Какой, же, я козёл. Зачем изменял жене, она же у меня такая хорошая. Она, наверное, соскучилась по мне. Если я заражу её непристойной болезнью, она не простит, наш брак распадётся, – с горечью думал он.
   Чтобы стряхнуть пепел, он раздвинул немного ноги, освободив просвет внутрь вазы. Пепел вместе с красненьким огоньком, горящего табака, полетел вниз в унитаз… Раздался хлопок. Зарево от воспламенившихся паров ацетона огненными клубами охватило всю поверхность бедер и ягодиц. В нос ударил резкий запах опалённых волос. Огненная гиена пробежала несколько раз по его греховному органу и мошонке. Вырвавшись на свободу, она сквозь его расставленные ноги, как из огнемёта, опалила вдобавок ещё и усы, и щегольскую бородку. Василий свалился на пол и потерял сознание.
   – Да, акт депиляции прошёл успешно, – смеялась над Василием Семёновичем медсестра Настя из железнодорожной больницы. Она своими нежными руками наносила заживляющую мазь на опаленные и покрасневшие поверхности кожи.
   – Доктор, мне завтра встречать жену. Она прилетает на самолете в 14 часов. Ой, а я буду жить? А, а, а репродуктивная функция будет работать? – суетился Василий. – А, а, а заражения крови не будет?
   – Всё у Вас, уважаемый, будет работать. Ничего не отгорело и не отвалилось. Настя Вам всё продезинфицировала и то, и, хм, это, так сказать. Подкоптились, да подрумянились немного Ваши бугорки, да отростки, а в целом ничего опасного для жизни нет. Через месяц, думаю, заживёт, – успокоил пациента Николай Алексеевич Наумов, главный врач железнодорожной больницы.
   – Вот и анализы заодно сдадим, целый месяц свободы от секса. Чё, разлегся-то. Настя понравилась, что ли. Ах, ты, кобелино. С обгоревшими мудями, но, всё равно, на девушку таращишься. Вставай уже, поедим домой. Завтра Веру встречать. Всё обойдётся, всё будет хорошо. Скоро будешь любить свою собственную жену по полной программе, – заботливо проворковал Сергей.
   И они вместе пошли на выход. Василий прихрамывал, ноги нараскаряку. Но он шёл сам в своё непорочное будущее. Такой урок и такие переживания вмиг переворачивают сознание. Происходит переоценка ценностей. Василий не обижался на друга, он понимал иронию и ценил его заботу. И правда всё обошлось.
   Воробьи уже не казались Василию такими угрюмыми. Они весело чирикали и дрались за хлебные крошки, которые чья-то заботливая рука насыпала на крышку колодца теплотрассы. Жизнь продолжалась.

Деревенская экзотика

   – Гена, – сказал при очередной встрече друга Дживан, – выложи свой мультитон, чтобы по работе не беспокоили. Мы поедем с тобой к моим бабам. Ты меня своими подругами в прошлый раз сильно порадовал. Анжелу до сих пор забыть не могу. Я же тебе предложу на угощение нечто необычное. Ты такого ещё наверняка не встречал. Это полная экзотика. Секс нетрадиционный. Не забудешь никогда.
   – Ты, чё, Дживан, рехнулся, что ли. У нас за нетрадиционный секс статья в уголовном кодексе. Ну, за мужеложство… Ты же сам раньше в милиции работал, должен об этом знать. Да и не люблю я всё нетрадиционное.
   – Геныч, ты за кого меня принимаешь? Я тебе про секс с необычными бабами говорил, а ты, какую херню в своем воображении построил. Короче, едем, а на месте по обстановке сориентируемся.
   – Никак Дживан с негритянками или индианками договорился, – подумал Геннадий.
   В интернациональных студенческих строительных отрядах, которые летом приезжали в Усть-Илимск, можно было встретить разных цветных девушек.
   – Хорошо на месте разберёмся, Лады, поехали.
   Запорожец запыхтел, и молодые любвеобильные парни отправились в новое приключение. В деревне Невон они остановились возле покосившейся ограды. Экзотика началась.
   Тут же рядом уже стояли два автомобиля Волга и Уазик. Как-то не вязалось наличие двух авто у этого дома – развалюхи. Дживан пихнул ногой калитку, она со скрипом открылась. Взору парней предстала такая картина.
   Два мужика молча и пыхтя, бились смертельным боем. Оба они были пузатые. Галстуки на животах параллельно земле. Морды красные, озверевшие. Они налетали друг на друга, прижимались огромными животами и пытались пухлыми кулаками зафитилить друг другу по морде. Но толщина обоих животов была больше, чем длина руки и удара не получалось. Они пыхтели и кряхтели, иногда громко попёрдывая. Со стороны это смотрелось как бой бегемотистых петухов. Оказалось, что это два начальника из местных, приехали за любовными утехами к своей общей секс партнерше, и никто не хотел уступать место у эротической бездны сладострастия.
   Тогда Дживан достал из сумки фотоаппарат. Правда, он был без плёнки, да и его корпус был треснут и раздавлен в прошлом лесном сексуальном приключении. Короче фотоаппарат был неисправен. Но бойцы – пузанчики этого знать не могли.
   – Прошу улыбнуться, сейчас вылетит птичка, будет хороший снимок для газеты «Усть-Илимская правда», – бодро произнёс псевдокорреспондент, обращаясь к дерущимся мужикам.
   Эффект был молниеносным и удивительным. Бегемотики тут же бросились наутёк со двора, обгоняя, и толкая друг друга. Затарахтели моторы их автомобилей, и наши парни остались один на один с ожидаемым приключением. Никто им уже помешать не мог. Вот они входят в дом. Дом по-деревенски уютен и чист. За столом сидят две экзальтированные дамы бальзаковского возраста. На столе стоят: четверть с мутным самогоном, солёные огурцы, грибы и кастрюля с дымящейся с пылу жару картошкой.
   Геннадий стал разглядывать деревенских красавиц – сестриц. Серафима или ласкательно Сима была одета в ситцевую ночную рубашку. Её груди висели сосками вниз. Когда-то эти дыньки были упругими, а сейчас они выглядели переспелыми, сморщенными и дряхлыми. Но личико её было лоснящимся, пышущим здоровьем. Глаза красные толи от перепоя, толи от недосыпа. А так вроде ничего. Если много водки выпить, то может, у кого и встанет на такое создание.
   – Не, я столько не выпью, – про себя подумал Геннадий.
   Мысленно он назвал Симу – Херосимой (от Хиросимы – мирного японского города, подвергшегося вместе с городом Нагасаки атомной американской бомбардировке 6 и 9 августа 1945 года). Её подругу Клавдию Гена сразу окрестил – Нагасака. Она была немного моложе и тоже одета в ночную рубашку. Через тонкий ситец её обвисшие груди напоминали наволочки без подушек. Лицо добродушное, деревенское. Глаза небесной голубизны. Очень смешливые и задорные.
   – Чё, пацаны, побухаем малость, – предложила Херосима.
   – Дживан, чё-то твой кореш какой-то смурной. Он, чё, женатый, что ли? – включилась в беседу Нагасака.
   – Не, девки, он командировочный, есть такой промежуточный статус. Он находится между холостой и женатый, – пошутил Дживан.
   Девчонки дружно заржали. Налиты полные стаканы самогонки и пошла плясать вся ивановская, точнее невонская.
   Сима с Клавой на удивление оказались хорошими собеседницами с чувством юмора. Тосты лились ручьём, а самогонка рекой. Через некоторое время наши парни изрядно окосели. Херосима и Нагасака уже не казались Геннадию страшными. Они вроде стали ничего себе, даже красивыми.
   Когда разогрев был достаточным и не перешёл еще в состояние полного нестояния, Дживан предложил: «А почему бы народу не заняться развратом»!
   – Молодец, Дживан, ты настоящий мужик, – игриво заворковали Сима с Клавой.
   – Тогда предлагаю девчонкам занять боевую позу, – как полководец Суворов, скомандовал своим войскам Дживан.
   Девчонки развернулись и встали рачком на огромной кровати. Задрав ночные рубашки, они обнажили свои прелести, находящиеся в полной боевой готовности.
   У Генки начала кружиться голова.
   – Ой, а смогу ли я, – понеслись мысли у опьяневшего парня.
   – Геныч, ну, давай уже начинай, – кричит другу Дживан.
   Он уже пристроился и по полной программе запустил сладострастный процесс с Симой.
   – Клава, помоги мне начать, я немного разнервничался.
   – Ну, давай своего красавчика, вводи.
   – У меня не получается, он гнётся.
   – Ты главное всунь, а там уже мои заботы.
   – Да, не лезет он, гнётся гад.
   – Ухвати его у основания, да покрепче, а теперь суй. Вот, вот, ещё, ещё, молодец, вошёл, теперь руку свою отпускай, пусть он расправится во всей красе. Так, так, хорошо.
   – Ой, ты, чё, его так резко весь всадил, ты же меня проткнёшь, окаянный. Остановись, я сама всё буду делать, слышишь сама, – кричит Клава.
   Геннадий остановился, он перестал делать возвратно-поступательные движения. Клавдия взяла всю инициативу в свои руки, вернее, в свою эту, ну, Вы понимаете. Генка поплыл. Клава мастерски сжимала свои интимные мышцы. По Генкиному дружку стали пробегать импульсные сдавливающие волны. Они поочередно сжимали то головку, то динамично продвигаясь, массировали основание члена.
   Гена забыл обо всём. Он оказался во власти этого незабываемого волшебного процесса. А Клавдия чутко ощущала, когда её партнер начинал ослабевать. Тут она прикладывала колдовские усилия и запускала новый ритм вибраций, реанимируя дружка.
   – Вот тебе и Нагасака, это же надо так здорово владеть своим телом, своими мышцами. Теперь догоняю, почему два бегемота дрались за право оказаться на вершине блаженства.
   – Как же мне хорошо. Как я счастлив от нахлынувших на меня чувств, – думал, наслаждаясь, наш герой.
   Дживан испытывал аналогичные чувства, его Серафима была не менее опытной и искусной. Потом, когда процесс закончился, а закончился он только тогда, когда этого захотели женщины, наша компания опять ударилась в пьянку.
   – Странное дело, – думал Геннадий, – я мог заниматься сексом сколько угодно, я не чувствовал усталости. Мой дружок, руководимый этой милой знойной женщиной, был неугомонным. Какой же огромный потенциал кроется в интимных отношениях. Какой же он безграничный, что ты не перестаешь открывать всё новое и неизведанное для себя. Да, видимо, Камасутра не просто экзотическая книга, не просто позы, не просто картинки соития, а целая философия. А любая женщина не зависимо от красоты является отдельной Вселенной в этой философии.
   Когда Дживан рассказывал мне о своих не очень поэтичных приключениях, я видел, как глаза его светились огнями воспоминаний из этих уже забытых Вселенных, которые ему пришлось бороздить на своём космическом корабле. Слушая его, я начинал понимать и тех, распетушившихся бегемотов. Для них грузных и неуклюжих мужчин такое сексуальное обслуживание было особым кайфом. Лёг, пристроился сзади к этому источнику наслаждения, главное надо было напрячься только один раз – воткнуть… А потом включался насос-тиски природного доильного агрегата. Лежи себе и утопай в удовольствиях. Оргазм за оргазмом. А ещё ощущай себя неутомимым любовником – мачо. При этом с непрекращающимся стояком. Как же тут не разодраться за приоритетное обладание таким богатством. Нет, без драки никак нельзя.

6. Женские измены и утехи

Приключения царицы Тамары

   Тамара Арапская была молодой Усть-Илимской красавицей. Когда она шла по улице, мужчины оборачивались, чтобы полюбоваться её фигурой. Её, синеглазую и русоволосую, подруги заглаза называли – Царица Тамара. Ей завидовали, распускали сплетни. А судачить было за что. Тамара любила своего мужа Григория. Но он периодически уезжал в тайгу. Работал мастером в объединении «Илимлес» на заготовке пиловочника и вахтовый метод работы для него был обычным делом. Григорий пахал, добывал деньги для семьи, а Тамара дома возилась с двумя их маленькими сыновьями, погодками Кириллом и Евгением. Когда детки подросли, Тамара частенько передавала их своей маме. Бабушка души не чаяла в своих внуках. А у Тамары высвобождалось время для занятия собой в спортзале, плавательном бассейне, в парикмахерской и т. д. В соседнем доме на первом этаже девятиэтажки жил друг её начальника Иван Говорунов. Проходя мимо, Тамара часто слышала песни под гитару, весёлый смех. Происходящее в этой квартире со временем стало завораживать сознание молодой девушки. А тут ещё Говорунов сказал, что познакомит её со своим другом. В вынужденном одиночестве Тамара начинала грезить эротическими образами. Мужчины в сексуальных фантазиях клялись ей в вечной любви, их ласки заставляли просыпаться и вскакивать по ночам. Она вся разгорячённая вставала, забирала к себе в постель спящих сыновей и любовалась ими до утра.
   Однажды возле своего подъезда она встретила Ивана Говорунова. Был вечер пятницы или питьницы – тяпницы, так ещё шутили парни.
   – Тамара, если хочешь, приходи сегодня к восьми часам вечера, будут мои друзья, можно весело провести время, – Иван широко улыбался.
   – Хорошо, к вечеру пристрою детей к маме, и на все выходные я свободный человек. Мой благоверный на вахте.
   – Буду ждать, только приди немного пораньше, поможешь мне с готовкой на кухне.

Дружеская гулянка

   И вот у Ивана на кухне обалденная по своей красоте помощница. Все нехитрые закуски готовы, начали подтягиваться гости.
   – Кушайте, гости дорогие, для Вас ничего не жалко, всё равно выбрасывать! – похахатывал Говорунов.
   Петя Багренко привёз с собой гостя из Иркутска Павла Ильинского. Он начал финансовую проверку в Усть-Илимском горкоме, опечатал все сейфы, ключи забрал с собой. Пете, как члену бюро горкома ВЛКСМ, поручили оказывать внимание проверяющему. Так тот и оказался в весёлой компании. Пили, веселились, но какое-то внутренне напряжение не пропадало. Понятие ревизор, проверяющий, как-то не вязалось с романтикой отношений, не встраивалось в дружественную атмосферу компании. Негласно было решено – Павла споить. Произносились тосты, отказываться от выпивки они просто не позволяли, не допуская даже мысли об их игнорировании. Разве можно не выпить за Родину, за красивых дам, за любимых мам. Юрий Попов по обыкновению предложил восьмой тост за отцов – победителей, освободивших нашу страну от супостатов. Не выдержала после долгой дороги на перекладных душа ревизора. Он самолётом в 6 часов утра вылетел из Иркутска до Братска, потом несколько часов ехал, добирался на попутных автомобилях в Усть-Илимск. Приехать хотел инкогнито, без уведомления с внезапной проверкой. Вот и разморило бедолагу. Павел начал клевать носом и чуть не уснул в тарелке с салатом оливье.
   Парни доставили обмякшее тело бойца финансового фронта на кровать в маленькую комнату – спальню панельной «двушки». Но ключи от сейфов, которые ревизор опечатал, из карманов его пиджака забирать не стали. Петя сказал: «Сам отдаст по доброй воле и никакого насилия».
   Затем он обратился к Тамаре: «Том, я тебя попрошу приколоться немного».
   – А, что мне надо делать для этого, – с недоумением и нескрываемым любопытством поинтересовалась Тамара.
   – Разденешься догола. И в таком виде ляжешь на пару часиков с проверяющим в постель. Пока он не начнёт одыбываться. Я, типа, потом Вас застукаю за развратом и все дела, – продолжил Пётр.
   – Да, как такое можно предложить? У тебя, что, Пётр, крышу снесло от водки, что ли?
   – Ничё у меня не сносило, я в трезвом уме и ясном сознании. Просто прошу тебя, Томка, помочь горкому, нет в этом ничего плохого.
   – Да он же, Паша этот, в пиджаке и брюках, как с ним лежать-то голой?
   – Лежи, да и все дела, твоя роль простая – искусительницы, значит.
   – А, чё, мне за это от горкома будет?
   – Грамоту почётную Ленинскую выпишем, на доску почёта твою фотку повесим, – начал шутить Пётр.
   – Ну, ладно, что только за любимый горком не сделаешь, – и Тамара пошла в спальню.
   В это время через открытую балконную дверь послышался металлический звук удара. Это грузовой «Москвич» – шиньон, так его ещё называли, врезался задней частью своей будки в нашу лоджию. Через несколько мгновений взгромоздившийся на крышу будки водитель спрыгнул к нам в квартиру в нашу компанию. Эдакое пьяное пришествие блудного главного инженера одного из СМУ со строительства города Усть-Илимска.
   Все начали дружно приветствовать Ивана Ивановича Веретенина.
   – Ванюшка, дорогой, привет. Ты, никак с неба явился, наш друг любимый!
   – Наливай, – доброжелательно зарычал Иван Иванович.
   Пьянка продолжилась в обновлённом составе участников.
   Потом послышался звонок в дверь. Пришёл в гости с работы Александр Иванович Стародедов. Выпивки и закуски море, лица друзей светятся улыбками, процесс набирает свой ритм. Ритм дружеского и бесшабашного веселья.
   В спальне в уединении обнаженная Тамара залезает под одеяло и накрывает его краем, свернувшееся в калачик, тело ревизора Павла. Тот постепенно пригревается, расслабляется и вытягивается в непринуждённой позе. Тамара в первый раз в жизни голая лежит в постели с посторонним мужчиной. Она выполняет важное задание. Правда, зачем ей этот цирк, до конца не понимает. Павел в пьяном угаре не осознает где он, с кем он. Он вообще ничего не соображает, так как охвачен простым алкогольным сном, который сродни бессознательности.
   – Интересно, а срабатывают ли рефлексы у мужчины в таком состоянии, – начинает размышлять Тамара.
   Она берёт руку ревизора, кладёт её на свою грудь и начинает прислушиваться. Последует ли реакция Павла на такое прикосновение его ладони. Тамара твёрдо знала, что многие мужчины пламенно желали ощутить свою руку именно там.
   Но Павел почти не реагировал. Он только во сне стал немного причмокивать губами.
   – Вот, блин, лучше бы сосочки мои губками своими почмокал, – подумала Тамара.
   Другую руку проверяющего она кладёт вниз живота себе на лобок.
   – Может здесь начнет своё исследование проверяющий? Это тебе не железный сейф, от которого ты забрал ключи. Это место ещё не знало других мужчин, оно принадлежит мне и моему мужу, – про себя произносит Тамара.
   – Ха, скорее всего это моё место, оно мне принадлежит, – продолжает думать красавица. – Энергетический контур его рук замкнулся через мои интимные места. Сейчас Павел, наверное, начнёт трезветь и набросится на меня в порыве страсти.
   Но ни порывов страсти, никакой другой активности не последовало. Тогда Тамаре стало скучно, ей захотелось побыстрее встать и уйти. Но не выполнить важного поручения и сбежать она не могла. Чтобы ускорить процесс и приблизить развязку, она рукой нащупала замок на ширинке брюк Павла. И вот его дружок оказался в руках Тамары.
   – Просыпайся, мой дорогой, надо вставать, прошло уже почти два часа, – шепчет девушка.
   Но ни дружок, ни сам хозяин вставать не хотели. Тамаре припомнился анекдот, и она стала хохотать во весь голос.
   «Женщина во мраке подъезда своего дома обнаружила, лежащим на полу, пьяного мужчину. Лампочки разбиты. Как опознать, может это её муж. Она расстёгивает ширинку и щупает.
   – Слава Богу, не мой.
   Звонит соседке в квартиру.
   – Ирка, проверь, может твой там валяется.
   Та щупает.
   – Нет не мой. Давай у Нинки из пятой квартиры спросим, может её?
   Нинка, пощупав, говорит: «Нет, этот даже не из нашего подъезда».

   На звуки смеха прибежал Пётр Багренко. Он сдернул с «места преступления» одеяло. При этом Павел, проснувшись, открывает глаза. Его причиндалы в руках у обнаженной девушки. Они вдвоём лежат в постели.
   – Какой кошмар, – думает Павел. – Если меня заложат, то за аморалку последует исключение из партии. Бюро Иркутского горкома КПСС к таким безнравственным поступкам относиться предельно строго. Как же так, из-за моего конца… Конец моей карьере, жизнь рухнула. А жена, как отреагирует она… Разрушится семья… У моих детей будет безотцовщина…
   Эти мысли, как ураган, пронеслись в голове ревизора. Он моментально протрезвел и стал покорно ожидать дальнейшего развития событий.
   – Павел, ты, чё, здесь развалился. Горком уже два дня нормально работать не может, – нахально преувеличивал период Пётр.
   Он по своему опыту знал, что в такой ситуации пьяного пробуждения, мужик не осознаёт течение времени.
   А если твой член в руке красавицы и перед тобой реальная перспектива жизненного коллапса за аморалку, никакого мироощущения нет вообще.
   – Пашка, давай ключи от сейфов, похмеляться надо, а деньги там закрыты.
   Голос Петра звучал дружелюбно, в нём чувствовалось понимание ситуации и интонации сострадания. Павел моментально соскочил с постели и протянул Петру связку ключей, вынутую из потайного кармана пиджака. Тамара оделась, и они все вместе вернулись к дружественному столу.
   – Не бзди, Паша, всё будет нормально. Акт проверки уже почти готов. Подвезём тебе первичные документы для отчётности и все дела. Давай лучше бухать, – успокаивает Пётр.
   Голубые глаза Павла смотрели на Петра сквозь толстые стёкла очков понимающе и с надеждой. А в итоге, забегая вперёд, расскажу, что Павла стали разыскивать из Обкома комсомола. Ему срочно надо было лететь в ЦК ВЛКСМ за назначением на высокую должность. Усть-Илимск был почти для всех хорошей закалкой и хорошим предзнаменованием в карьерном росте.
   Пьянка разгорелась с новой силой. Потом Иван Иванович Веретенин умудрился уйти из дружеской компании тем же маршрутом, что и пришёл. Ему пытались помешать, но он здоровенный буйвол. Против такого не попрёшь. Смогли в этом убедиться и милиционеры, которые задержали пьяного водителя и препроводили его в медицинский вытрезвитель. Эта история разгорелась на следующее утро. Здесь пришлось подключать возможности любимого горкома комсомола. Первый секретарь лично поехал к начальнику РОВД.
   – Иван Дмитриевич, такое дело, наш наставник – строитель попал в Вашу юрисдикцию. Помочь надо, однако, выручить.
   – Хорошо. Иди, Сергей Алексеевич, забирай нарушителя. Только потом зайди ко мне. Надо по возмещению ущерба поговорить.
   Оказалось, что Иван Иванович сильно обиделся на задержание и ограничения свободы передвижения. И начал по простоте душевной в революционном порыве прокладывать себе дорогу для высвобождения на волю. Для чего он вырвал плиту нар изолятора, на которой лежали посетители данного заведения. Всех их построил вдоль стены. А сам этим инструментом начал крушить всё вокруг. Разбил стены, батареи отопления, выбил дверь в камеру.
   Короче ночь в милиции походила больше на Варфоломеевскую.
   Правда, восстановление повреждений и ремонт был впоследствии выполнен качественно и молниеносно. Начальник РОВД был рад в большей степени этому обстоятельству, я имею в виду долгожданному ремонту. О самом инциденте он вспоминал уже с улыбкой.
   По этому поводу я даже написал зарисовку в стихотворной форме, которая была опубликована в местной газете, спустя некоторое время:

   Сапоги дорогу знают.
   Многотиражная газета «Лесохимик Усть-Илима» №35 (379) 29 августа 1985 года.
   Уголок поэзии, стр. 4.

     Последнее усилье напряги:
     Ещё стакан, ещё и вот…
     «Домой дорогу знают сапоги» —
     Со знаньем дела говорит народ.
     Я из пивнушки шел, не ведая дороги,
     Мозги гудели, словно варочный котел.
     А сапоги вели, и им послушны ноги,
     Но только ветер чуть с пути не смел.
     Вот что-то отказало, я споткнулся.
     Потом как будто бы упал.
     Наверно, спал, ну а когда проснулся,
     Поэт какой-то в сумерках страдал.
     Он говорил, что мы не так плохи,
     Что похмелиться надо бы теперь.
     И с пафосом, кляня судьбу, читал стихи.
     А после бился головою в дверь.
     Он скрежетал зубами, и рыдая,
     Орал, что его муза на мели,
     Что до сих пор нет в городе трамвая…
     Потом его куда-то увели.
     Ну и дела, как угораздило меня?
     И кто же мой таинственный спаситель?
     Жду вспышек памяти, волненья не тая.
     Ответ простой – я посетитель…
     Эх, жизнь, романтика моя!
     Теперь моя обитель – вытрезвитель!
     Да что там, разве это дело…
     Клуб путешествий – ерунда!
     Сравниться может вытрезвитель смело
     С собраньем эрудитов без труда.
     Поэтом нас не удивишь.
     Со мною на клеёночке водитель,
     А слева затаившийся, как мышь,
     Лежит, наверно, инженер строитель.
     Не веришь? Подойди – поговоришь…
     Сосед мой улыбался, он болтать любитель,
     Не сожалея о потерянных часах,
     Все удивлялся: рядом с ним – руководитель!
     И оба ведь, как равные – в трусах.
     Перезнакомившись, мы долго рассуждали
     (Хоть кровь спохмелия стучит в виски).
     О том, чтоб негров в США не обижали,
     Чтоб «нео» взяли бы в тики…
     Я за ночь столько разного услышал:
     Про информатику, про наш ХХ век!
     Бутылки сдам, и телескоп установлю на крыше,
     Теперь я современный человек.
     И мысли у меня все выше, выше…
     Ты лейтенант меня не стереги.
     За то, что пил вчера с Петровым Мишей
     Спасибо, дорогие сапоги.

   Но это было потом, а сейчас опять вернёмся в квартиру Ивана Михайловича Говорунова. У Тамары горели руки от прикосновения к интимному месту мужчины. У неё начали загораться глаза от желания полноценного контакта с противоположным полом. И ей в этот вечер в полной мере удалось воплотить свои фантазии в реальности. Её скромные сексуальные познания наполнились новым опытом эротического искусства. В дальнейшем с каждой своей изменой мужу она всё сильнее начинала любить своего супруга. Как-то странно это получалось.
   Когда муж приезжал с вахты, она ухаживала за ним, сдувала с него пылинки, старалась угодить во всём. В этот момент в их доме происходила акция торжества супружеской любви. В мыслях она ругала себя за греховность. Вслух признавалась в любви мужу. А когда он снова уезжал в тайгу. Всё повторялось.

Крыша поехала

   Однажды Тамара пришла домой, и удивлению её не было предела. Её муж Григорий ловко орудовал пылесосом, а сыновья Кирилл и Женя носились с тряпками и протирали пыль, убирали грязь. Тамара села на диван и с изумлением и любовью стала наблюдать за своими мужчинами. Она любовалась ими и радовалась – какие у неё хорошие помощники. Гриша смеялся, а малыши при этом звонко щебетали, как воробышки.
   Вдруг в глазах Тамары потемнело, блаженное состояние сменил нарастающий гнев. Кровь застучала в её висках. Злая чёрная жаба стала прыгать, растаптывать её сознание, при этом злобно квакая: «Это, наверное, Гришка вместо выезда на вахту кувыркался где-то с блядями. А тебя хочет замаслить, как бы, своей заботой».
   – Нет, меня не проведёшь. Знаю я такие штучки – приёмчики, – Тамара начала немотивированно орать во всё горло, топать ногами.
   Потом со всего маха разбила об пол свою любимую вазу, которую ей на свадьбу подарила мама. Затем она разразилась рыданиями. И, хлопнув со всей силы дверью, выскочила на лестничную площадку. Куда она неслась, Тамара не соображала. Благо её смогла перехватить её подруга Ольга – соседка по площадке. Она силой затащила потерявшую рассудок Тамару к себе в квартиру.
   Дала ей попить воды и усадила на кухне в кресло.
   – Томка, что случилось, рассказывай, облегчи душу.
   – Мой, мой Генка мне из-из-изменил, – всхлипывала Тамара.
   – С чего ты это взяла, Томка, поясни.
   – Он, он вместо ва-ва-вахты в тайге фе-фе-фестивалил с бля-бля-блядями, – заикаясь, вырвалось из груди, убитой горем, Тамары.
   – Ну, ты, Тамара, полная дура. У них был на лесной деляне конкурс профессионального мастерства лесорубов. Интернациональный, между прочим, его горком комсомола организовал.
   – Чё, ты мне врёшь, Ольга? Я же сердцем чувствую, что теряю своего Гришку.
   – Другим ты местом, наверное, чувствуешь и свою вину на мужа перекладываешь, дурёха ты моя. На погляди на фотографии, сделанные на этом конкурсе. Вот ещё и газета пишет о нём. Наша местная и дата вот посмотри. А вон на фотке первый секретарь горкома Сергей с Гришей и Петька наш Багренко, – смотри, ты же не слепая.
   – Неужели это так, какая же я дура… Теперь горком мне пришёл на помощь, чтобы разрушить мою дурь – подумала Тамара
   Тамара смотрела и начинала плакать ещё громче. Но в её всхлипывании уже чувствовалась не горечь и страдания, а совсем другие ноты. Это был плач облегчения.

Инструкция о том, как правильно пользоваться сиськами

   – Томка, твой Григорий любит тебя, это на все сто процентов! Я это не только вижу, я это доподлинно знаю.
   Ольга продолжила свою мысль: «Когда мы только вселились в наш дом-новостройку, я ещё не знала ни тебя, ни Григория. У нас ещё не народились дети. Так вот садимся мы в лифт с молодым человеком, это был твой Гришка. А как проверять мужиков на блядовитость ты знаешь, Томка»?
   – Нет, не знаю, открой завесу, Оль.
   – Слушай подруга внимательно. Нужно прислониться к мужчине своей грудью сзади. При этом у мужиков может быть только две реакции: либо отстранится, либо будет стоять, и балдеть, другого не дано. Так вот, если он отстранился, то может быть тоже всего два расклада: либо ты ему не интересна и у него есть своя женщина., либо это ещё не объезженный мустанг и у тебя есть шанс его приручить.
   – А если он не отстранился, тогда чего? – заинтересовалась Тамара.
   – Тогда тоже всего два варианта: либо он конченый импотент, извращенец и иным легкодоступным способом получить удовлетворение не может. Либо он тобой заинтересовался и, наверняка, захочет продолжить общение.
   – Ещё прикольно осознавать, что у парня возникает эрекция! Он портфелем или руками старается прикрыться. Просто умора. А из этого следует главный вывод, – заключила свои рассуждения Ольга: «Надо правильно уметь пользоваться своими сиськами. Они заменяют все слова, они творят волшебство. Если мужчина не отпрянул после твоего прикосновения к его спине твоих титек, ты начнёшь чувствовать его реакцию, ты будешь ощущать это».
   – Не поняла я что-то, чем буду чувствовать – сиськами что ли? – засомневалась Тамара.
   – Нет, чувствовать ты будешь головой и сердцем, ясно дело. А сиськи – это наш инструмент общения на тонком уровне.
   – Ага, если ты сама тонкая и все твои сисечки это одни сосочки, – сиронизировала Тамара.
   – Да, ну, тебя, Томка, не играет большой роли их размер, а сосочки – это главный импульсный генератор эротической энергии, – подвела итог своему научному экскурсу Ольга.
   – А как на твой «генератор» отреагировал мой Гришенька? – заинтересовалась Тамара.
   – Отпрянул, не оставив мне и тени надежды. Более того, однажды я выносила в тазу белье для сушки во дворе. Халатик был одет на голое тело. Вместо пуговиц он запахивался и фиксировался пояском. Так вот поясок случайно развязался и упал в лифте на пол. Я стою перед Григорием почти голая и ничего поделать не могу. В моих руках огромный таз с бельём.
   – Ой, какой ужас и что мой Гришенька?
   – Что, что, поднял пояс с пола, запахнул мой халат и завязал его. Мне даже немного обидно стало. Мог бы таз с бельём подержать. Я бы сама с халатиком разобралась. А он молодец, он тебя, Томка, любит. Такой любви можно позавидовать.
   – Да, я представляю такую картину, – задумчиво произнесла Тамара. – Мой Гриша, наверное, не захотел, чтобы у тебя руки освободились. Вдруг ты бы с халатиком разбираться не стала. А у него руки тазом с бельём заняты. Как отбиваться-то от возможного домогательства? От ручёнок твоих шаловливых, – Тамара заулыбалась.
   – Не, чё, ты, Томка, я ничего не хотела предпринимать. Я просто не стесняюсь показать своё красивое тело. А в пикантной ситуации это как-то завораживает. Волшебство какое-то и трепет наполняет сознание. Такой безобидный и пикантный прикол. Нет, Гришка твой ни-ни, не поддающийся. Это точно!
   Молодые женщины обнялись и начали громко плакать уже вдвоём.

Откровения об изменах

   – Оль, а ты мужу часто изменяешь? – сквозь всхлипывания, надеясь на солидарность, спросила Тамара.
   – Что значит часто? Бывало или нет, могу сказать твёрдо – бывало. Только ты ни-ни, никому, ладно, Томка, – начала откровенничать Ольга. – У меня бывали всплески влюблённости в других мужчин. Они ярче проявлялись, когда мы с мужем ругались, были в контрах. Но в постель я ложиться с ними боялась. Но бывали и исключения.
   Мы ведь как рассуждаем: «Нам-то можно немного разбушлатиться, если никто не узнает, а мужикам нашим ни-ни, нельзя».
   – Это точно, Оля! Если бы я узнала, что мой Гришка блядонул, я бы той шмаре все волосы выдрала и не только на голове, – засверкала воспалённым взглядом Тамара.
   – Вот, вот, а теперь представь состояние жён тех парней, с которыми ты позволила себе покувыркаться в постели. Если бы они о тебе узнали, ты бы уже многократно лысой была, полностью при чём, – хитро заулыбалась Ольга.
   – Ой, а я об этом как-то не задумывалась даже, – насторожилась Тамара.
   – А что тебя толкало-то на измены, скажи мне, Томка.
   – Ну, у каждого человека должно быть личное пространство. Я вот красивая очень. Мужики начинали делать мне комплименты, приставать. Не скрою было безумно приятно. Я и рада бы им всем отказывать, но Гришка на вахте неделями… Какая-то коварная фея во мне отдавалась этим мужчинам, а я вроде бы была верна своему мужу.
   – Да, загнула ты философию, Томка. Значит это не ты и не наяву, а в каком-то абстрактном личном пространстве. Какая-то фея предавалась любовным утехам, раздвигала ноги, сисечки подставляла для ласки, ротиком своим упражнялась? Крутая формула, получается, – стала разбирать ситуацию по полочкам Ольга.
   – А ты когда-нибудь задумывалась о том, что у мужа, в Гришкином личном пространстве – только ты, да сыновья, да ещё лесная деляна, чтобы деньги в семью приносить, – отчеканила Ольга.
   Томка ничего не ответила, только опять громко заплакала.
   – Оля, я от тебя сочувствия и сострадания жду, а ты меня как поп на исповеди тиранишь, – начала жаловаться Тамара.
   – Да, о попах не надо, однако. Был у нас тут в Усть-Илимске один священнослужитель. Я к нему исповедаться пришла, чтобы он выслушал меня, да грехи отпустил. Изменила я мужу по сумасшедшему наваждению. А он, козёл, меня слушал, да на мои упругие груди свои персты положил. Сзади пристраиваться начал. Свой божий леденец из штанов достать норовил. Еле убежала от этого нахала. Потом его куда-то перевели по службе. Попался он на деле неприглядном. В подвале, строящегося храма разливочный подпольный цех братва организовала. Из низкосортного технического спирта водку на продажу бодяжили.
   – Вот, если святой отец не святой, то с меня-то какой спрос? – подхватила тему Тамара.
   – Да, ладно, не оправдывайся, я ведь свой человек, не выдам и не предам. Только скажи мне, пожалуйста, как бы отреагировал твой Григорий, если бы, не дай Бог, узнал об измене? – спросила Ольга.
   – Ой, боюсь даже о таком подумать. Он, наверное, ушел бы от меня. Тихо и молча. Такую рану вряд ли смог бы перенести. Ведь он верит мне. Любит меня.
   Молодые женщины опять горько заплакали, думая каждая о своём.

Возвращение Тамары домой

   Когда они проплакались вдоволь наболтавшись, Ольга отправила Тамару домой: «Наводи мир в своём доме сама. Женщина хранительница домашнего очага. Извинись за истерику, тебя простят».
   И Тамара перешагнула порог своей квартиры. Дети играли в машинки, они успокоились, но к маме на встречу не выскочили, как это бывало обычно. Григорий сидел, наклонив голову, за кухонным столом. На столе стояла початая бутылка водки. Вид у мужа был жалкий, какой-то скорбный и неухоженный. Он сидел, сгорбившись, и никак не реагировал на появление жены. Тамара подошла к нему сзади, прижалась. Шея и голова мужа оказались между грудей, дрожащей от волнения супруги. Тамара стала нежно целовать в лысеющую макушку своего любимого мужа. Из её глаз ручьём побежали слёзы. Они солёным одеялом покрывали её груди и голову Григория. Потом начали литься слова Тамары, они были тёплыми и нежными, как слёзы. Слова обволакивали супругов, делая их неразрывным единым целым.
   – Гришенька, дорогой, прости меня за всё. Я не заслуженно обижала тебя. Я сегодня повела себя как последняя дура. Не знаю, что на меня нашло. Но я исправлюсь, я обязательно исправлюсь. Я больше жизни люблю тебя и наших мальчиков.
   Григорий слушал, и из его глаз тоже текли слёзы.
   – Какая у меня умная и красивая жена. А, что, срывы бывают у всех. Но не все умеют признать свои ошибки и раскаяться. Не все умеют так любить, – думал Григорий.
   – Тамарочка, солнышко моё, извини и ты меня. Наверное, это я виноват, что вывел тебя из равновесия.
   – Ни в чём ты не виноват мой любимый, это я, только я.
   – Я очень люблю тебя, моя дорогая жена и мальчиков наших.
   Из детской стал доноситься громкий смех. Мальчишки чутко ощущали атмосферу в доме, и они задавали новый ритм жизни.
   Ритм счастья и любви.

   Опять я призадумался, как после предыдущего рассказа. Вот может, и мужикам надо было бы почин принять между собой: «Чужую женщину – ни-ни. – Сплю только со своей женой». И опять почему-то смешно стало. Мысль-то хорошая, только задача неисполнимая, однако. Почему-то сложилось так, что в сознании большинства ответственность за сохранность семейного очага лежит на женщине. Она и должна удерживать мужа в семейном лоне. А гулящую жену и удерживать не надо, пусть катится себе по волнам эротических приключений, жалеть о ней не пристало. Но рассуждения о необходимости удерживать женщину оставим для изысков писательниц.
   Вспомнился старый анекдот:
   «У африканки спрашивают: «Как ты отреагируешь, если твой муж тебе изменит»?
   – Я ему пять сантиметров откушу, – не задумываясь, отвечает она.
   – А, если второй раз изменит?
   – Я ему ещё пять сантиметров откушу.
   – …
   – А если он восьмой раз изменит?
   – Не, уже не изменит, кому он нужен с оставшимися 25 сантиметрами?»
   А ещё в наше время было прикольное стихотворное произведение о том, чем и как разные национальности женщин удерживают мужей: «Немка – питанием, Англичанка – воспитанием. Испанка – страстью, Кубинка – пляской. Полька – лаской, Китаянка – лестью, Мексиканка – местью. Цыганка – пением, Еврейка – терпением. Азербайджанка – родилкой, Украинка – дубинкой. Негритянка – умением, Гречанка – красотой. Француженка – телом, Американка – делом. Итальянка – шиком, Армянка – криком. Японка – грацией, Русская – парторганизацией».

   Последний довод бесспорный. На страже семьи стояла КПСС. За аморальное поведение, к которому относилась супружеская измена, можно было потерять партбилет. На собрании коммунистов изменник мог получить пропесочку. Вылететь с руководящей работы, наконец. Но от этого случаи с амурными приключениями не исчезали. Много в истории человечества примеров борьбы с этими проявлениями человеческой слабости или силы любви, можно и так сказать. Неверных жён камнями забрасывали, до смерти забивали, жгли на кострах. К мужикам снисходительнее были. Ну, это из-за власти мужчин – патриархата, наверное. Однако, и к ним – к кобелям порой строгие меры принимались аж на государственном уровне. Наверное, чтобы стабильность была в обществе. Измена жене приравнивалась по тяжести преступления к измене Родине. Имущество преступника перераспределялось в пользу обманутой жены. Но количество грешников не убавлялось.
   Всё-таки в этом грехе, наверное, есть какая-то божественная искорка. Нет, не как в таковом грехе, конечно, а в результате самого процесса соития. Ведь зачастую при этом контакте двух полов может зародиться новая жизнь. Новый человечек может прийти на нашу землю. А само явление – рождение новой жизни нельзя, на мой взгляд, назвать делом тёмным и грязным. Родителей не выбирают. Главное, чтобы родители помнили и могли заботиться о развитии и становлении новой личности.
   Бог нам всем судья.

7. Дела семейные

Сантехник Гоша Горбачёв

   Шёл февраль 1981 года. По телевизору показывали трансляцию двадцать шестого съезда КПСС. С трибуны вещал старческим заплетающимся языком, горячо любимый товарищ Леонид Ильич Брежнев – генеральный секретарь ЦК КПСС. Карина, как молодой специалист, получила отдельную однокомнатную квартиру в Усть-Илимской новостройке. На новоселье к себе пригласила подругу Альбину. Они подружились с первого дня сразу по приезду в молодой город на реке Ангара. Карина была родом из Новосибирска, а Альбина из небольшого Прибалтийского города. Наша страна Советский Союз был в ту пору мощным государством, хотя уже наметились тенденции застоя. Так потом назвали одну из причин распада великой державы.
   Девчонки выпивали понемногу «Советское шампанское».
   Им было хорошо вдвоём. День перевалил на вечер, а вечер стал постепенно уступать свои права прохладной ночи. В Прибалтике уже начиналась весна. А здесь в северном городе зима и не думала впускать тепло в студёные и озябшие атмосферные слои воздуха. Но девушкам было тепло. Их сердца были согреты заботой родной коммунистической партии о молодом поколении, а по телу растекалось тепло от шампанского.
   – Альбина, я тебя никуда не отпущу сегодня. Резко похолодало. До общаги идти по морозу минут двадцать. А утром от меня гораздо ближе на автобусы на проспект Героев труда. Оставайся у меня. Я пойду пока приму душ, освежусь, а ты раскладывай диван. Постельное бельё в шкафу. Располагайся, чувствуй себя как дома.
   – Хорошо, Карина, меня как раз разморило от легкой выпивки. Иди в ванную комнату. Я всё приготовлю сама, не переживай.
   Карина пошла, принимать водные процедуры, а Альбина стала обустраивать постель. Легкие струйки тёплой воды стали ласкать упругое тело Карины. Она расслабилась и стала рисовать в своей фантазии картины любви. Красавица вспоминала, как в институтском общежитии к ней тайком пробирался Саша – её однокурсник. Как они втихаря ласкали друг друга, прислушиваясь к шагам в коридоре. Не пришёл бы студенческий контроль c проверкой соблюдения распорядка проживания в общежитии. В женском общежитии после девяти вечера не должно быть ни одного мужчины. За нарушение могли выгнать из общаги и даже отчислить из института. Такие строгие правила были. А за аморальное поведение вообще кранты…
   Вспоминая те студенческие времена, Карина направляла струйки из лейки душа на свои груди, потом ниже, ниже. Она вспоминала нежные прикосновения своего Александра и не заметила, как начала постанывать. Тем временем Альбина обустроила постель. Она присела на этот раздвижной диван и стала прислушиваться к звукам, доносящимся из ванной комнаты. В её памяти тоже стали проплывать картины, которые волновали и будоражили её воображение всякий раз, когда она вспоминала о своём парне Кестасе. Девчонки были настроены подобно радиоприёмнику на одну волну. Волну мечтаний и грёз о любви.
   Когда Альбина, раздетая зашла в ванную комнату, Карина её не заметила. В её сознании порхал Саша – бывший любимый мужчина. Он прикасался нежно и трепетно к её девичьей груди, целовал её напрягшиеся сосочки. Он обволакивал её своим бархатным голосом. Карина вся трепетала и сгорала от желания, от простого плотского.
   – Какая ты красивая, – начала шептать своей подруге Альбина.
   А Карине казалось, что она слышит голос Александра.
   – У тебя божественная грудь.
   – Да, это его, это слова моего Александра.
   – От такой линии бедра, может съехать крыша.
   – Да, это он так говорил.
   – Ах, какая у тебя завораживающая киска. Она вся бурлит божественным теплом. Она благоухает, как бутон утренней розы, трепетно распустившийся, встречая восход солнца. Её набухшие лепесточки полны сил любви и восторженного чувства пробуждения от сна. От сна одиночества и тоски.
   – Да, да, Сашенька, любимый мой, ты вернулся, ты не смог жить без меня. Я так скучала по тебе, я так тосковала. Ты, ты самый дорогой мой мужчина. Я хочу тебя. Я безумно хочу тебя.
   Карина набросилась на своего партнёра. На того, который был в её грёзах. Она была готова зацеловать его с ног до головы. И она целовала. Целовала жадно и нежно. Все скопившиеся и нереализованные её женские чувства начали выплёскиваться наружу. Потом она вдруг стала ощущать, что её руки ласкают не мускулистую грудь Александра, а другую большую и упругую. Её страстные поцелуи и язычок впиваются не в Сашкин твёрдый нефритовый стержень, а в лепесточки розы, которые находятся внизу живота другой девушки. Её язычок всё пытался раздвинуть эти лепесточки и проникнуть внутрь знойного бутончика своего гостя, обильно орошавшего волшебной влагой.
   И вот уже в ответ её целуют другие губы, и прижимается к её груди не Сашкина колючая от трехдневной небритости щека, а нежная девичья кожа. Её мысли и чувства в тумане любовного наваждения перепутались, она уже не могла и не хотела ни о чём думать. Она окунулась с головой в сладкий омут страсти и любви.
   Альбина, находясь на одной «радиоволне» с подругой, тоже утопала в любовном водовороте, захлестнувшем и понёсшем её по бурному течению безумия страсти.
   – Ой, это её Кестас так нежно своими тёплыми взволнованными губками втягивал её розовый сосочек и потом с причмокиванием отпускал его на волю. Давай, Кестас, давай, ещё мой дорогой, ещё.
   Её грудь трепетала в огненном восторге. Девушка извивалась, пытаясь впустить в себя парня, чтобы оставить его там навсегда. Она и сама хотела погрузиться в своего любимого и уже не расставаться с ним никогда.
   Страсть бурлила, и девчонки не заметили, как уже оказались в постели. Мокрые от воды и безумных ласк они продолжили любовный марафон на белых простынях. Карина лежала на животе, а Альбина, расположившись сверху, нависала над своей подругой. Она раскачивала свои груди и те, как упругий маятник, возбужденными сосочками чиркали, совершая лёгкие прикосновения, по шее и спине обалдевшей подруги. Такие нежные и воспламеняющие прикосновения очень любил её Кестас. И у Карины тоже кожа покрылась пупырышками. Она стала, как говорят, гусиной. По коже вместе с этими завораживающими прикосновениями стали пробегать электрические разряды.
   Потом менялись позы и уже её губы скользили по лепесточкам розочки Альбины. Её язычок своей шершавой поверхностью прокладывал дорожки по дрожащей и наэлектризованной поверхности промежности. Он периодически нежно и требовательно пытался проникнуть в трепетные отверстия, встречающиеся на его пути. Комнату заполнила энергия эротического восторга. Купаясь и утопая в ней, девчонки исполняли всё новые и новые фигуры высшего любовного пилотажа. Они падали в штопор и совершали мёртвую петлю. Штурман и пилот периодически менялись ролями. Завершающим аккордом была поза 69. Это потом они узнали об этом названии, когда тайны и разные эротические секреты стали доступны широкой общественности в годы перестройки и гласности. А тогда видеомагнитофонов ещё не изобрели, набраться опыта было негде, Камасутра еще не издавалось. Но головы девчонок как-то интуитивно оказывались напротив цветочков друг друга. И они неистово набрасывались на эти творения природы, как опытные флористы и заботливые ботаники. Каждый миллиметр поверхности лепесточков у каждой розочки был тщательно обработан язычком. А губки всасывали каждый этот участочек, видимо, проверяя на зрелость, и, с причмокивающим звуком, отпускали исследуемую область для перехода к новой. Прямо как Кестас делал это с сосочком Альбины. Особой полировке подвергся участочек, называемый в медицинском учебнике, клитором. Тут девушки соревновались в искусстве и глубине доставляемых друг другу оргазмических чувств.
   Внезапно космическое путешествие в сказочные фантазии и сам эротический полёт был остановлен гулким стуком по батарее отопления. Стучали соседи снизу. Девушки не закрыли кран в ванной комнате. Что-то в сантехнике не сработало и, от переполнения ванны, излишки воды устремились к соседям вниз. Пришлось принимать экстренные меры. Карина с Альбиной суетились, ползали голышом, собирая тряпками с пола, пролившуюся воду. Потом они обессиленные провалились в безмятежный сон. Утром Альбина убежала на работу, а Карина стала ждать сантехника из ЖКУ.
   – Здравствуйте, я Гоша Горбачёв, Ваш сантехник. Прибыл по вызову. Что у Вас случилось вчера? Соседи снизу пожаловались, что был потоп.
   – Проходите, Георгий, можете всё осмотреть. У нас в ванне вода перебежала вчера. Вот, значит, такие дела.
   Гоша обследовал сливные трубы, быстро устранил неисправность и собирался уже уходить.
   – Георгий, я приготовила чай и печенье, присядьте хоть на пять минут, – пригласила парня Карина.
   Гоша пил чай и читал стихи, он знал много стихов, голос его был спокойным, тихим и завораживающим.

     Когда в пленительном забвеньи
     В час неги пылкой и немой,
     В минутном сердце упоенье
     Внезапно взор встречаю твой,
     Когда на грудь мою склоняешь
     Чело, цветущее красой,
     Когда в восторге обнимаешь…
     Тогда язык немеет мой.
     Без чувств, без силы, без движенья,
     В восторге пылком наслажденья,
     Я забываю мир земной.
     Я нектар пью, срываю розы,
     И не страшат меня угрозы
     Судьбы и парки роковой.

   Раньше Георгий Павлович работал в школе учителем истории после окончания Иркутского педагогического института. Но не сложилось. Вернее, не сложились отношения с директором школы. Да и зарплата была мизерная. Гоша был по своей натуре проказником. В женском коллективе он не мог удержаться от соблазна. А соблазн был великим. В школе – новостройке почти все педагоги были молоденькими и незамужними женщинами. Половина из них были молодыми специалистами, только что окончившими институт. Вот и попал наш Гоша в переплёт.
   С учительницей английского языка Екатериной Петровной они, уединившись в кабинете истории, готовились к школьной олимпиаде. По сценарию им выпала роль ведущих. Они с головой окунулись в эту роль. И не заметили, как стали целоваться. Ничего особенного, невинные поцелуи. Может быть, всё могло зайти далеко и глубоко, но дверь резко открылась и кабинет решительным шагом влетела директор школы – Афина Евлампиевна. Она была уже не молодой. Всей своей внешностью она напоминала Надежду Константиновну Крупскую – жену и соратницу великого вождя мировой революции В. И. Ленина. Глаза её тоже были рыбьими навыкат. Одежда аскетичная. Короче, мымра мымрой. Мужчин она демонстративно не любила. Удовольствие в своей жизни она получала, наверное, исключительно от того, что орала и унижала молодых учителей на планёрках и педагогических советах. Встреча с ней при любых обстоятельствах вызывала омерзение. А при таких, как сейчас, ещё и ужас.
   – Вы, что совсем голову потеряли развратники? Распущенности в храме знаний не место. На следующей неделе будет педсовет, извольте предъявить объяснительные о Вашем аморальном поведении. Разговор будет принципиальным и жёстким. Я не допущу разврата в стенах школы, – кричала взбешённая директорша.
   – Афина Евлампьевна, мы больше так не будем, простите нас, – взмолились молодые педагоги.
   Но директор была непреклонной. Не дожидаясь дня педагогического совета, Екатерина Петровна написала заявление об увольнении и ушла из школы навсегда. Георгия на педсовет не вызывали. Директор перепугалась, что и он может покинуть школу. Инцидент не получил огласки и о нём скоро забыли. Однако, Георгий умудрился «залететь» повторно.
   Прокололся он на учительнице физкультуры. Ох, какой красавицей была гимнастка Милана Ефремовна. Фигура точёная. А токарем был, наверное, Гоген. Смотрелась она рембрандтненько. Когда она в легких летних одеждах шла по улице, мужики сворачивали шеи, оглядываясь и любуясь её великолепными формами.
   Однажды поздним вечером Гоша встретился с Миланой Ефремовной в школьном спортивном зале. Георгий, как дежурный по школе педагог, обходил кабинеты, готовил школу к сдаче на охранную сигнализацию. А девушка на брусьях производила сложные упражнения. Она готовилась к областным соревнованиям по гимнастике. Предстояло защищать честь родного города Усть-Илимска. Гоша, глядя на гимнастку, потерял дар речи и забыл обо всём. На брусьях описывая амплитудные вращения, крутилась обнаженная Милана. Было жарко, в школе уже давно никого не было по причине позднего времени, а дежурного педагога она не стеснялась. Ей, наоборот, хотелось, чтобы он увидел её прелести. Ей хотелось заколдовать его и завладеть его вниманием. Наскоки, махи, штальдеры и другие вращения, обороты в упоре, перевороты, шпагаты, соскоки и новые подходы к снаряду девушки начали сводить с ума нашего учителя истории.
   Он обалдел от созерцания обнаженного спортивного тела во всех его интимных подробностях, в деталях и разных ракурсах. Он был заколдован. Потом Милана спрыгнула к нему, и предложив продолжить упражнения вместе, заскочила на гимнастического коня. Гоша скинул с себя одежды и тоже заскочил на этого «троянского» коня. И вот они уже вдвоём на коне помчались по узкой тропе эротических приключений. Кто ржал конь или Гоша понять было сложно. Но они уже не видели ничего, кроме своих молодых тел. И не чувствовали ничего, кроме неописуемого восторга. В этой ситуации они не смогли заметить, как в школу прибыл наряд вневедомственной охраны милиции.
   Школа не была сдана на пульт охраны. И по инструкции наряд с представителем администрации школы должен был произвести осмотр объекта и устранить препятствия для выполнения договорных обязательств милиции по охране объекта. Импровизированная комиссия быстро установила причину сбоя в уже сложившемся ежедневном охранном режиме. Парни – милиционеры были смущены, увидев сцену на спортивном снаряде обнаженных эротических гимнастов. Они понимали Георгия, завидовали ему. Каждому хотелось побывать на его месте хотя бы на пару минут. Но служба есть служба, надо начальству писать рапорт. О внеурочных занятиях, которые препятствовали постановке на охрану и пикантных деталях они писать не хотели и не стали. Пусть завуч сама принимает меры по своей педагогической линии. А заведующая учебной частью Тамара Павловна, сверкая глазами сквозь толстые стёкла очков, заикалась, бэкала, мэкала и не знала, что сказать. Ситуация была не стандартная.
   – Ну, это, Георгий Павлович, Вы, как его, это почему так, вроде того что. Как это, типа, я же, чего же, так сказать. Вы, Милана Петровна, как бы, это, ну не знаю…
   – Я, Милана Ефремовна, а не Петровна, значит. Чё, Вы тут говорите, так сказать, это типа? Никак не могу понять смысла Вашей речи и зачем Вы здесь в ночное время нарисовались? – затарахтела Милана. – Не печальтесь, Тамара Павловна, я завтра положу на стол заявление на увольнение, – грустно сказал Георгий.
   Так и случилось, так и получилось. Милана осталась работать, а Георгий ушёл из педагогов навсегда.
   С тех пор Георгий Павлович стал Гошей сантехником. Он смеялся над самим собой, рассказывая эту свою историю Карине. Она тоже смеялась. Ей понравился этот откровенный парень. Когда расставались, она пригласила Гошу к себе ещё для проверки и профилактики, текущего обслуживания, так сказать, системы водоснабжения и канализации. Потом Гоша приходил в квартиру Карины. Они пили чай, непринуждённо болтали и расставались молча без перспектив углубления отношений. Подруга Альбина частенько приходила к Карине с ночёвкой. Они занимались любовными утехами и гордились своей сексуальной самодостаточностью.
   – Карина, мы с тобой можем вполне обходиться без мужиков.
   – Конечно, нахрен они нужны со всеми их заморочками.
   – Общайся с ним – с мужиком, веди беседу, не задень его самолюбия. Не нагруби, угоди, понравься. Потом ублажай.
   – Да, а он носки разбросает по всей комнате.
   – Угу, у тюбика от зубной пасты крышку не закрутит.
   – Лежать на диване будет, на телевизор пялиться, свой дурацкий футбол смотреть.
   – Короче отстой полный.
   – Ну, да, и предохраняться от нежелательной беременности не надо без этих придурков. Это тоже немаловажно.
   И они, наласкавшись, нанежившись, запускали свои шаловливые пальчики между ног друг друга.
   – Как хорошо, нет никаких проблем с потенцией. Хоть и тоньше наши пальчики, чем их эти самые… хи, хи, хи. – Ой, ой, ой, как-хорошо-то. – Давай ещё, ещё.
   Девчонки смеялись и продолжали свои необычные ласки.
   Однажды в субботу Карина уехала на работу. Был аврал на производстве, и надо было выходить из положения, подчищать хвосты, сдавать отчётность. А Альбина осталась в квартире одна. Она пошла, принимать душ. Намылила голову. В ванну набиралась вода, она громко журчала. Девушка опять стала погружаться в эротические грёзы. Плотские желания начали затмевать её сознание. Вдруг в квартире погас свет. Это было аварийное отключение электричества во всём микрорайоне. Эдакое затмение.
   Вдруг в дверь постучали. Разгорячённая девушка, не одеваясь, подошла, и отворила замок. На пороге появился Георгий. Он смутился, увидев голую девушку, и хотел было уйти, но Альбина взяла его за руку и повела в спальню.
   Гоша шёл за ней и думал: «Вообще-то я пришёл в гости к Карине. Правда, мы с ней даже не флиртовали, хотя она мне сильно нравится. Я даже испытывал чувство влюблённости. Однако, я, наверное, ей совсем не интересен, подумаешь сантехник „Афоня“ – придурок. А эта девушка Альбина довольно смелая»…
   Когда вечером с работы приехала Карина, Альбина ей честно призналась: «Понимаешь, Карина, я тебе изменила с Гошей. Он утром пришёл к тебе, а увидев меня, собрался уходить прочь. Но я его не пустила, я затащила его в постель, и мы занимались сексом. Это было восхитительно».
   Воцарилась леденящая пауза. А потом послышался дрожащий голос хозяйки квартиры: «Альбина, как же ты смогла сделать такое, да ещё на моей постели»?
   – Ты оскорбила меня до глубины души, – сокрушалась Карина.
   Она зарыдала. Плечи её дрожали, слёзы текли ручьём.
   – Неужели она так сильно меня полюбила? – начала ошибочно думать Альбина, – Вот, блин, дела-а-а.
   Ей было невдомёк, что Карина уже давно была влюблена в Гошу. Неестественная любовь, когда действие не может предполагать зачатия и зарождение новой жизни, противна природе человека. «Голубые и розовые» течения никогда не смогут заменить сладострастия полноценной любви мужчины и женщины. Это бесспорно, это от Бога!
   Каждый приход Гоши в гости оставлял маленькую зарубочку любви на её сердце. Его разговоры завораживали молодую девушку, чтение стихов заполняло её сердце романтикой. Каждый его уход и последующее расставание заставляли её тосковать, ожидая нового визита.
   Прошло время. Альбина уже давно не заходила в гости к подруге. Да и не нужно было это делать. Карина вышла замуж за Георгия и у них была любящая и счастливая семья. Вскоре на свет появились погодки: дочь Маринка и сын Гоша. Молодые супруги воспитывали потомство и радовались жизни, нашему простому социалистическому быту. Карина любовалась своим мужем Георгием и уже ясно понимала: «Он мой, мой самый любимый. Пусть он хоть все носки по всей квартире разбросает. Пусть он валяется на диване и смотрит свой футбол по телевизору. Пусть он потеряет все крышки от всех тюбиков зубной пасты. Пусть он делает всё, что хочет в нашем доме. Я люблю его, я люблю! Нет ничего краше своего мужчины, своего любимого мужчины в своём доме».

   Шло время. Как-то девушки встретились вновь.
   – Карина, а ты почему так откровенно и в деталях рассказывала о наших интимных взаимоотношениях и о своей жизни совсем постороннему мужчине-писателю, пусть он и врач сексолог? Может читателю будет – фу, как противно, про язычок, про дырочки, про трепетные чувства и всё такое прочее? Ты, чё, лесбиянство пропагандируешь, что ли? – спрашивает подругу Альбина.
   – Ничего я не пропагандирую. А лесбиянство – это как онанизм, только вдвоём. Мужчин этим не отвратишь, они наоборот готовы полюбоваться таким действом. В их понятиях это, как бы, не сильно измена. Так баловство и не более того. В результате же не будет зачатия и не придётся воспитывать чужого ребёнка. Это же не кувыркание с посторонним мужиком. А ещё мы с тобой занимались утехами после гигиенических водных процедур в ванной комнате, значит, у нас была чистая любовь. А если кому противно, так пусть не читает и не слушает, – отвечала, широко улыбаясь и звонко смеясь, Карина.

Проблемы среднего возраста

   Летели годы, проходила жизнь. Любовные страсти к мужу затихли уже много, много лет назад. Между супругами была то ли любовь, то ли привычка. Они об этом не задумывались.
   Их дети подросли и уже заканчивали школу. Муж Георгий Горбачёв продолжал работать сантехником. На работе его уважали. Много раз предлагали перейти на руководящие должности. У него ведь было высшее образование. Пусть гуманитарное – историк, но всё-таки высшее. Однако, он всякий раз отказывался. Говорил, смеясь: «Без меня Вы все в говне утонете. Я один из всех сантехников являюсь малопьющим. При этом я знаю наизусть все инженерные сети нашего микрорайона. Мной уже подготовлены и проэкзаменованы на практике ни один главный инженер Усть-Илимского ЖКУ. Я здесь, на своём посту нужнее. Руководство меня уважает, вот трёхкомнатную хату дали. Жильцы любят, всегда приветливо встречают. А какой из меня начальник ещё получится неизвестно».
   Были для жены Карины и минусы в этой добросовестной работе мужа. Во-первых, он научился материться как сапожник. Иногда он бывал злым, несгибаемым, как кремень, по рабочим вопросам мог поставить любого на место, невзирая на чины и должности. Он чётко знал своё дело, и переспорить его было бесполезно. Спор мог дойти до драки. А драться Гоша умел… Во-вторых, он понемножку, но выпивал. Прикасался, значит, к зелёному змию, как говорится, но в плен к нему не попал. Вот и сегодня в субботний вечер он лежал и похрапывал на диване. Шабашка у их бригад была в пятницу. А заказчик рассчитался не деньгами, а водочкой. В результате после работы Гоша получил лёгкий нокаут в битве с пьянством.
   Карина подошла к дивану, поправила подушку, плед, сняла с его ног домашние тапочки и укутала потеплее. Потом взяла книгу и снова погрузилась в роман, завораживающе написанном в шестнадцатом веке французским аристократом и, наверное, бабником.
   – Ах, какие там были трогательные, поэтичные и романтичные сцены, – восхищалась Карина.
   – Какая любовь клокотала в предместьях Парижа! А как юный герцог завоёвывал свою возлюбленную, прежде чем стал её любовником! Сколько преград и препятствий пришлось преодолеть им на своём жизненном пути.
   – А я, блин, отдала всю свою молодость и красоту этому сантехнику, – она снова посмотрела в сторону, спящего и сладко похрапывающего Георгия.
   – Я-то заслуживаю большего. Мой рыцарь должен приезжать ко мне на белом коне. Становиться на одно колено и нежно целовать мои ручки, трепетно прося о моём снисхождении. Покорно добиваться моего расположения, одаривая меня кольцами с бриллиантами и изумрудами.
   – А что я видела в этой жизни? Да, ничего. Свой город Усть-Илимск и Усть-Илимское холодное рукотворное море – водохранилище ГЭС. Я даже в тёплых краях ни разу не была. В Париж хочу, в Рим, в кругосветное путешествие на белом пароходе, пальмы, кокосы, павлины, крокодилы. А этот гад разлёгся на диване и храпит себе.
   – Он, вообще, меня не понимает, не ценит мою тонкую натуру, не осознает, что рядом с ним королева. Всё, развожусь, нахрен. Зачем мне такая убогая жизнь. Пока ещё не все мои женские качества угасли, пока красота моя сверкает, может ещё испытаю бурю эмоций и океан страсти наполнит мою жизнь. Мне всего-то сорок пять лет. Блин, а этот гад всё храпит и храпит. Убила бы своего милого муженька.
   – Ой, вдруг Гошенька проснётся, ему же похмелиться надо будет, – спохватывается заботливая жена Карина.
   Карина бежит на кухню, достаёт из шкафчика две бутылочки чешского пива и заботливо ставит их в холодильник. Чтобы прохладненькое было, вкусненькое. Вернувшись в комнату, она снова смотрит на спящего Георгия. Он развалился на спине. От этого храп стал ещё более интенсивным. Тишину комнаты разрезали звуки духового оркестра, вырывающиеся из груди мужа при его плавном и безмятежном дыхании.
   – Вот, гад, нажрался, как свинья, а я тут сиди рядом.
   Карина снова подошла к мужу и опять поправила, съехавший в сторону, плед, бережно укрыла своего Гошу.

   А в это время вельможный граф преклонил колено перед своей дамой. Его слова лились как хрустальный ручей сладострастных и восторженных звуков. Там в шестнадцатом веке во Франции разгоралась любовная страсть. Там бурлила жизнь, бурлила природа. Там звёзды, глядя на землю, восхищались таинством и торжеством воспылавшей любви.

   Карина отбросила книгу.
   – А у меня что? Пьяный муж на диване и всё! Вот, блин, докатилась. Так, что я видела в своей жизни? Роддом – это первое. Потом – детские ясли. Туда я водила сначала Марину – доченьку мою любимую, потом Гошеньку младшего – сыночка моего дорогого. Потом – детский садик вперемешку с детскими болезнями, заботами о здоровье ребятишек. Затем – школа, уроки, экзамены, зачёты. Как же я их люблю, моих деточек, моих кровиночек. Без них я просто не представляю своей жизни. Они – это моё самое дорогое, самое главное. А без Гошки моего сантехника не было бы у меня такого счастья. Не смогла бы одна поднять и воспитать потомство.

   – Так, а, что там творится в шестнадцатом веке во Франции? Как там графьё, герцоги и маркизы? – спохватилась Карина.
   Она снова углубилась в чтение старинного романа.
   – Ах, какие у них застолья, сколько разных яств, вина, фруктов. Живут же люди. Ой, налетели лихие люди. Шпаги, мушкеты, крики, кровь ручьём. Писец всем любовникам, всех замочили. Их возлюбленая рыдает, сопли до пояса.
   – Да пошли они все нах. У меня своя жизнь, в моем двадцатом веке.

   Устав от возлежания на диване, Георгий Павлович Горбачёв – глава семьи, изволили проснуться. В семейных труселях (с орнаментов в красный цветочек) длиною до колен и с отвисшим пивным животиком он направил свои вельможные телеса на кухню. В холодильнике его величество наткнулось на охлаждённое пиво. Чтобы восстановить своё подорванное слабочувствие, он прильнул к живительному и целебному источнику. Терпкое пиво, впитавшее волшебные солнечные энергии горных Альп, как в воронку устремилось в чрево нашего маркиза. Сибирский граф с зычным глыканьем проглотил содержание сего сосуда. Потом смачно отрыгнул резкие и игристые пивные газы. Другие газы с другого уровня, который был ближе к земле, тоже покинули своё хранилище из-за предшествовавшего напряжения мышц живота. Наконец, пробуждение состоялось.
   Карина с нескрываемой иронией и любовью смотрела на своего мужа. Ей было смешно, и она смеялась, прежде всего, сама над собой. Она, только, что вернулась из шестнадцатого века. И то, что было там, резко контрастировало с Усть-Илимской действительностью. Там были грёзы любви, а здесь реалии жизни.
   Потом зашкварчали на сковородке свеженькие котлетки. Карина купила для мужа сахатину – дикое мясо. Пока муж спал, перекрутила его на электрической мясорубке.
   – Гоша, дорогой, иди, покушай, я для тебя старалась. Там в холодильнике ещё одна бутылочка пива есть.
   Георгий поцеловал жену и уселся за стол.
   – Карина, любимая моя, вчера за подвиги на халтуре я заработал нам с тобой и с детьми путёвку под пальмы в тёплые края – во Вьетнам на песчаный пляж. Там всё время лето. Там море диковинных фруктов и овощей и ещё теплое и соленое море. У предпринимателя – заказчика работ, у которого мы пахали, налички не было. Вот он и рассчитался водкой и путёвками. Надо заявление на отпуск написать на работе. В холодный период времени года проблем с предоставлением отпуска не будет. У нас же в Усть-Илимске девять месяцев зима, всё остальное время – лето. Все отгулять успеют целиком или по частям свой заслуженный отпуск.
   Карина обняла и нежно поцеловала своего мужа.
   – Какой же он у меня хороший, мой Георгий. Альфа – самец мой грозный, родной и любимый. Ну, куда я без него? Какие, нахрен, Парижи и Римы?
   – Я люблю тебя, мой сантехник, мой дорогой муж, наш глава семейства, – ласково шептала Карина. – А слово СанТехник в первом слоге – Сан происходит от Солнца. Солнце ты моё, пивом похмелённое.
   И глаза её наполнились слезами, слезами умиления. Карина задумалась: «Надо же, как по жизни получается. Все знаем из книг о кризисе среднего возраста. Все его должны ожидать потому, что заранее предупреждены. Но не все понимают, когда он приходит, что делать и как быть. Да, ничего не надо делать. Надо нести свой крест. Надо быть терпимее. Надо, наконец, любить своих ближних и оберегать их от стресса. Боюсь даже подумать, что было бы, если бы я сорвалась, не выдержала и заистерила», – разволновалась Карина.
   – Может быть, Георгий понял мой заскок, а может быть психанул и сказал: «Флаг тебе в руки и барабан на пузо – катись в свой Париж. В своих выводах он бывает крут, жесток и непоколебим».
   – Слава Богу, что я оказалась умнее, и Георгию не пришлось отвечать грубостью на мои эмоции, – сделала мудрое заключение женщина бальзаковского возраста.

8. Оргазмотерапэут
или рекомендации по единственно правильному методу лечения

Встреча друзей

   Вскоре, после очередного бума, на смену разным экстрасенсам, пришли целители всех мастей. Правда, главной их задачей было не что иное, как выкачивание денег из доверчивых россиян. Так уж повелось, тянутся страждущие наши сограждане к не изведанному таинству. А вдруг повезёт и отступит геморрой мозга в левом полушарии, нежелательная беременность правого желудочка или предсердия от чёрного демона, или ещё какая-нибудь замысловатая болезнь, найденная потомственным, в сорок пятом поколении, народным целителем. И несут люди свои кровные сбережения в руки прохиндеев. И процесс этот не убиваемый ничем, глупость бессмертна, впрочем, как и желания быть здоровым. Новоявленный начинающий целитель, естественно, от Бога, не иначе, Вадик Красовский наклеивал у входа в поликлинику на улице Восьмой Советской объявление следующего содержания:
   «Девушкам и женщинам возрастом до тридцати лет опытный целитель гарантирует восстановление здоровья, уверенности в себе и успех у мужчин. При этом используются древние секреты целительства, проверенные в веках, а также достижения кинезиалогии (с применением которой лечился Джон Фицджеральд Кеннеди), постизометрической релаксации, точечного массажа, основанного на древних китайских практиках». Ниже указывались адрес и телефон «сэнсея» от медицины.
   Вадик отошёл метра на три, чтобы издали обозреть своё красочное произведение рекламного искусства, изготовленное студентками первокурсницами химического факультета политехнического института. Их общага рядом с общежитием металлургического факультета. К ним захаживали студенты металлурги с разными любовными и иными интересами. Им Вадим и доверил составление заманчивого текста и непосредственное изготовление рекламного плаката. Вообще студенты иркутского политеха всегда отличались необузданной находчивостью, предприимчивостью и тонким юмором. Но тут не до шуток, всё было серьёзно. Любуясь, и пятясь назад, Вадик не заметил, как врезался своей кормой в движущийся в здание государственного лечебного заведения эскорт – «инвалида» и врача. Само столкновение было не сильным, за то реакция оказалась бурной.
   – Ты, чё, жопой прёшь, как корабль к причалу, нах., – послышался грубоватый окрик.
   Вадим остановился, он хотел рявкнуть в ответ чего-нибудь хлёсткое. Но приглядевшись, заорал радостно во всю глотку:
   – Вася Александров, одноклассник мой дорогой, неужели это ты. Сколько лет, сколько зим. Как я рад. Ё-моё, и Гришка Попов с тобой, просто обалдеть.
   Он бросился навстречу старым друзьям. Кореша начали обниматься. А прохожие шарахались от них, как от чумных. Потому что их восторг неожиданной встречи сопровождался бурной жестикуляцией и дружескими крепкими мужскими словечками.
   – Вадька, ты, чё, здесь? Триппер что ли схватил и подался к венерологу? – громко смеялся Гришка.
   – Не, Гриша, мне этого счастья не надо. Я объявление вывешивал. А Вы, какого хрена, молодые жеребцы, сюда припёрлись? – вопросом на вопрос ответил Вадик.
   – Слышь, Вася на футбольной тренировке столкнулся, упал у него, наверное, осевое смещение позвонка в поясничном отделе. Еле кондыбает, боль острая, пришли на рентген и к неврологу, если понадобится. Или я сам по результатам рентгеноскопического исследования лечение назначу.
   Гриша недавно закончил мединститут и работал врачом.
   А Вася был профессиональным футболистом. Он выступал за главный иркутский футбольный клуб. Александров был одним из лучших полузащитников в команде во все времена. Гриша забрал его прямо с тренировки и на своей машине доставил к медицинскому учреждению для постановки диагноза. Вадик остался ждать на крыльце, а парни погрузились в лоно медицинского учреждения. На фасаде которого красовалась эмблема, которая имела вид змеи, обвивающей чашу с ядом. Вышли они довольно скоро. Гришка, видимо, ужаленный змеёй, матерился, а Вася слегка постанывал от поясничной боли.
   – Блин, невролога нет, уволилась. Блокаду поставить некому, в смысле кому воткнуть есть – это Вася Александров, а втыкальщик отсутствует. Хорошо, хоть рентгенолог на месте был. Ё-к-л-м-н, Мать-перемять.
   – Гриха, ты, чё, лаешь, как бультерьер. Поехали ко мне. Мы же бродовские, мы с тобой на 5-ой Армии живём. Выпьем за встречу. Я на Васькины проблемы гляну, постараюсь позвонки вправить.
   – Вадька, ты, чё, мне мозги вправляешь. Я врач, а ты в политехе на четвёртом курсе восстановился после службы в армии. Тебя, чё, в техническом ВУЗе учат позвоночник лечить? Или в армии с танка свалился, головой ударился и просветлел как целитель?
   – Да, Гриха, именно так, просветлел как целитель, хоть с танка и не падал. Я в ракетных войсках служил на Дальнем востоке.
   – Ну, поехали, бухнуть с корешами завсегда святое дело, – согласились друзья.
   Приземлились в ресторанчике, расположенном в доме №67, что на улице 5-ой Армии. Раньше там был первый и единственный в Иркутске ресторан китайской кухни «Дракон». Гурманы, скорее гурманши, могли отведать там разные изыски. Например, бычьи яйца или даже бычий член, приготовленные с разными соусами и пряностями. Говорили, что вкусно, но брезгливость чаще побеждала любознательность у многих иркутских жителей. В целом ресторан пользовался успехом. Однако, его пришлось закрыть из-за возникшей кровавой разборки среди китайского персонала. Там один повар в порыве гнева отрубил голову другому китайцу – работнику кухни. На этом китайская история там завершилась. Мне об этом случае рассказывала мама. Она, выйдя на пенсию, временно работала там гардеробщицей. Одной дома скучно было сидеть. Привыкла по жизни всё время работать.

Первый опыт целителя

   Сидим и очень умеренно выпиваем. Вадиму предстоит диагностировать Васькин недуг с использованием только своих рук. И сверх способностей, естественно. Заключение рентгенолога Гриша держал в секрете для подведения итогов целительства. После ресторана все подались в дом №71 в третий подъезд на второй этаж, где и проживал Вадим. И вот, началось таинство целительства. Вася Александров лег на диван. Ему уж очень хотелось избавиться от острой боли и восстановиться для участия в чемпионате России. Вадик легкими движениями разогрел мышцы спины друга. При этом он сказал, что сам ничего править не будет, это сделает сам пациент. Задача целителя заключается в том, чтобы снять гипертонус, вызванный воспалением, вследствие зажатия остистыми отростками позвонков соответствующего нерва из-за их смещения и затем способствовать натяжению или, другими словами, напряжению определённых групп мышц. С тем, чтобы усилиями самого пациента сместившиеся позвонки потянулись и вернулись на своё место. Потом начал большим пальцем руки, и гипотенором (область костяшки у основания ладони со стороны мизинца) исследовать и разминать поясничный отдел.
   Он безошибочно определил гипертонус мышц в области позвонков L4-L5 и произвел соответствующие манипуляции. Иными словами, он воздействовал последовательным надавливанием на точки, расположенные вдоль позвонков, пока узелки перенапряжения групп мышц не исчезли. Потом после серьёзного разогрева массированием паравертебральных мышц (это те, которые идут вдоль всего позвоночника с обеих его сторон) приступил к правке поясничного отдела позвоночника. Для этого он Васю повернули на бок. Манипулируя изгибом колена (три положения согнутости, слегка, больше и почти перпендикулярно к корпусу), находящейся сверху, ноги (нижняя всегда прямая) целитель небольшим усилием руки, упёртой в плечо, разворачивал корпус пациента вдоль оси позвоночника назад. При этом работали разные группы мышц поясничного отдела. Они-то и тянули сместившиеся позвонки, заставляя их вернуться на свое место. Когда послышалось лёгкое похрустывание, Вадик ликовал. Он говорил, что это позвонок встал на своё родное место. Потом произвёл аналогичные действия на другом боку, лежащего пациента. Для закрепления результата, он потребовал от пациента, лежащего на животе преодолевать сопротивление его руки, поднимая поочередно вверх свои выпрямленные ноги с разными тремя углами их раздвинутости.
   Короче, пораскорячивал наш целитель Васю в разных позах, заставляя его напрягать свои мышцы в определённых позициях. Сам гад даже не вспотел. И теперь смеётся над традиционной медициной, пока Вася отлёживается на спине, предписанных ему целителем двадцать минут. При этом врачевании Александров сначала стонал. А после лечения лежал себе и хохотал, как гимнаст с Олимпийской золотой медалью в зубах. Блин, гоготал над Гришкой Поповым – профессиональным врачом.
   – Гришка, ты мне, чё, прописывал из пилюль? А на прогревание в физиокабинет десять сеансов тоже? Гы-гы-гы. Плюс всякие там ещё медицинские прибамбасы. А Вадик позагибал меня и вроде всё нормалёк. И диагноз поставил правильно без рентгена. Чё-то я зауважал нашего целителя сильно.
   – Рано радуешься, братан, ты ещё встань. Потом гыгыкать будешь.
   – Вадька, чё, вставать можно? Я уже двадцать минут вылежался.
   – Ладно, Вася, вставай на свои копыта, только не резко, плавненько.
   Вася плавно сполз с дивана. Потом присел несколько раз: сгибая ноги в коленях. Затем встал, развёл руки в разные стороны. Ноги раздвинул шире плеч и начал делать вращательные движения корпусом. Сначала плавно. Потом было ускорился. Но Вадим укротил его пыл довольно резко:
   – Александров, ты только что раком ползал и кряхтел, как старая бабка, а сейчас, как жеребец, скакать вздумал. Постепенно надо, постепенно наращивать нагрузку на позвоночный столб.
   – Ладно Вам вытёпываться, – начал вещать представитель традиционной медицины. Если бы у Александрова была серьёзная травма, Вадим со своими дурацкими манипуляциями усугубил бы состояние. Потом и врачам было бы затруднительно лечить. Не доверяю я всяким целителям, ну, хоть убей меня.
   Потом успешный целитель и озадаченный доктор выкушали за разговорами и медицинскими спорами целый литр водки. А трезвый Вася Александров решил препроводить опьяневшего Григория через дорогу, напротив, в его дом, который раньше назывался обкомовским. Но Гриша оттолкнул друга, мол, сам доковыляю. Когда, обескураженный Григорий, шёл к себе домой, он вслух разговаривал сам с собой. Прохожие оборачивались и крутили пальцем у виска, полагая, что встретили сумасшедшего. Они радовались при этом, что разминулись с придурком без драки и других эксцессов. А Гриша Попов бубнил:
   – Ну, позвоночник человека, как кубик Рубика, гибкий такой. Его составные части – позвонки подвижны. При неудачном повороте корпуса, неправильном подъёме тяжести, простуде, стрессе и много ещё от чего позвонки могут сместиться и зажать нерв, проходящий вдоль позвоночника. При симптомах люмбальгии – поясничного остеохондроза позвоночника врачу надо, во-первых, снять у пациента острую боль, уменьшить воспалительный процесс и освободить корешки зажатых нервов. Для чего, сначала делается новокаиновая блокада уколом в болезненные участки, потом применяют НПВС, миорелаксанты, глюкокортекоиды – препараты, обладающие обезболивающим, противовоспалительным и жаропонижающим действием. Также применяют хондропротекторы, укрепляющие костные ткани и нормализующие обменные процессы в хрящевой ткани. Целесообразно также подключать методы физиотерапии. Это целесообразно делать как в период ремиссии, так и в острый. Такие препараты бывают внутреннего применения, ректальные средства и инъекционные. А ещё надо применять средства, призванные снимать мышечные спазмы, устраняя при этом боль и снимая скованность позвонков и суставов.
   Гришка начал вспоминать названия, вызубренные во время учёбы в медицинском институте:
   – Диклофенак, Диклак, Диклоберл, Вольтарен, Диклобене, Ибупрофен, Пиросикам, Ацеклофенак, Мелокс, Алфутоп, Декскетопрофен, – при произношении последнего названия Гриша, не заметил препятствия на своём пути. С треском, как падающий самолёт истребитель, он врезался головою в тополь, который рос себе спокойно вот уже более тридцати лет и никому не мешал. Но буйная голова Григория не смогла пройти мимо. В результате тополь оказался крепче, он даже не колыхнулся. А Гришка упал к его «ногам», как подкошенный. Правда взрыва не последовала. Мочевой пузырь бедолаги и его кишечник смогли удержать своё содержимое внутри хозяина, не выплеснув его наружу от сумасшедшего удара. Хорошо, что Вася Александров остался наблюдать за виражами, описываемыми неуверенно шагающим другом. Он-то и препроводил до дома представителя традиционной медицины, доведённого до отчаяния неожиданно случившимся исцелением пациента без применения медикаментозных препаратов, и уложил его спать в нетрадиционном виде. Снимать брюки и ботинки обиженный не на шутку Гришка наотрез отказался.
   Проводив друзей, Вадим вдруг обнаружил, что второпях Вася оставил на вешалке в прихожей своё демисезонное пальто. Было уже по-весеннему тепло, и Вадим за Василия не переживал.
   – Заберет потом, когда захочет сам, – подумал он.

Грустная Ольга

   Шло время, а к целителю никто не обращался. Телефон молчал. Вадик, было, начал горевать, как вдруг раздался звонок.
   – Алё, меня зовут Ольга Степанова, я хотела бы записаться на приём к целителю. Мне нужна его помощь.
   Голос девушки звучал взволновано. Он был красив и чист, но в его интонациях, в еле уловимых оттенках тембра спряталась безнадёга и усталость, неуверенность в себе и что-то ещё очень грустное и даже печальное.
   – Хорошо, Ольга, я думаю смогу Вам помочь. Меня зовут Вадим Алексеевич. Приходите завтра в одиннадцать часов.
   С утра Вадиму надо было ехать в политех сдавать застарелый хвост – экзамен по теоретической механике. Он подумал, что к одиннадцати утра успеет управиться в институте.
   – Ой, так долго ждать, – в голосе послышалось мелодия разочарования и вселенской тоски. Девушка заплакала.
   – Хорошо, Ольга Степановна, приходите ко мне через час. Вадик посмотрел на свои часы. Было половина седьмого вечера. Приближались сумерки, срывалась подготовка к экзамену по термеху (теоретической механике). Но он был несказанно рад первому своему, откликнувшемуся на красочное объявление, пациенту.
   – Ура, – зазвенел голос в трубке телефона. – Только я Ольга Степанова, а отчество у меня Геннадьевна, – взволнованно произнесла девушка.
   Вадик в ожидании не находил себе места. Он-то сидел на диване, вскакивал и подходил к зеркалу. Из него на целителя смотрел импозантный мужчина. Который уже имел некоторый опыт общения с женщинами. Он уже был один раз женат. Но брак распался. Вадим сильно переживал разрыв отношений с бывшей женой. Они вместе учились в школе, и она была его первой любовью и последней. Так думал тогда Вадим. Он запил, бросил институт. Хорошо, что заместитель декана Виктор Яковлевич Баденников настоял на оформлении академического отпуска. Он пояснял, что боль и дурь пройдут. Вернувшись из армии надо, продолжить учёбу. Вадик был талантливым студентом.
   Из прошлого, из грустных воспоминаний Вадима вырвал звонок. Но это не телефон, это звенел дверной звонок «Тили-тили». Вадим открыл дверь. На пороге стояла очаровательная блондинка с обалденной фигурой. Она переминалась с ноги на ногу и стеснялась пройти в квартиру, даже не могла заговорить. Они, молча, смотрели друг на друга в течение минуты, может чуть больше. Потом зачарованный красотой своей первой пациентки Вадим заговорил:
   – Ольга Геннадьевна, проходите, пожалуйста, я уже Вас заждался.
   – Ой, извините меня, Вадим Алексеевич, но я опоздала всего-то на пятнадцать минут. У меня пациент попался ворчливый и злой. Я врач – мануальный терапевт и массажист одновременно, по совместительству. На одну ставку, одну зарплату прожить трудно вот и приходится… У меня маленький сын и воспитываю я его одна.
   – Она необыкновенная девушка. Такая открытая и добрая, – подумал, приветливо улыбаясь Ольге, молодой целитель.
   После ничего не значащих для дела процедур вежливого знакомства началось общение пациента с целителем.
   – Уважаемый, Вадим, разъясните мне, пожалуйста, на чём основан Ваш подход к целительству, поскольку из текста объявления я не могу создать для себя представление о масштабе Вашего профессионализма.
   – Хорошо, Ольга, я попробую изложить Вам свою позицию. Однако, Вам придется какое-то время выслушивать меня и это не будет быстрым процессом.
   – Я вся во внимании. При этом я никуда не тороплюсь. Сын мой Иван находится под присмотром няни Ирины. А мне, прежде чем довериться целителю, надо представить для себя картину его подходов к врачеванию и его методов лечения. Думаю, что такой подход разумен.
   – Да, конечно, я с Вами полностью согласен, – и Вадим перешёл к освещению своих воззрений в области целительства.
   – Собственно, если упрощенно, то сам мой подход можно разбить на две части. Это представление о человеке в первую очередь как о высокоорганизованном механизме – машине, в каркасе которой происходят химико-биологические процессы, обеспечивающие жизнь этого организма под управлением программы, возникшей вне этой машины и направленной на сохранение и развитие механизмов и самой машины, а также её совершенствования в физическом и духовном плане. И вторая часть – это непосредственное врачевание с использованием метода погружения пациента в состояние благоприятное для восприятия целебных воздействий.
   – Ой, как интересно, – воскликнула Ольга.
   – Ольга Геннадьевна, очень прошу меня не перебивать, – назидательно сказал Вадим и продолжил свой монолог.
   – Так вот я рассматриваю болезни человека в первую очередь с позиции состояния здоровья его каркаса, если можно так образно выразиться. Ваша медицинская практика по профилю мануального терапевта и массажиста, наверное, позволит легко понять мой подход. Позвоночник со своей гибкой, своеобразной шарнирной системой, соединяющей свои звенья – позвонки, и является тем каркасом. К позвоночнику определенным образом с помощью рёбер крепится грудная клетка, через мудрёные мышечные, рычажные соединения – руки, через костные соединения крепится таз, к нему ноги, а венцом позвоночника является голова.
   – Вадим Алексеевич, давайте опустим описание анатомии человека. Я это всё изучала пять лет в мединституте и потом два года в ординатуре. Лучше расскажите о сути Вашего подхода к лечению пациентов от болезней тела и духа. Насколько я поняла, Вы обещали в своем рекламном объявлении дать уверенность в себе молодым женщинам.
   – Ольга Геннадьевна, Вы меня опять перебили, и я начал терять нить разговора, – посетовал Вадим Алексеевич.
   – Извините меня, пожалуйста, – игриво, как провинившаяся школьница, произнесла Ольга.
   Вадим продолжил.
   – Так вот, например, кардиолог начал лечить Ваше сердце.
   А как он лечит? Опять вернусь к образному сравнению. Он, будто бы достал сердце, «вырвав» его из грудной клетки, и начал обследование его состояния, кардиограммы и т.д., и т. п.
   В итоге он назначит лечение, пропишет препараты и сделает это всё правильно с точки зрения существующего стандартного подхода к лечению. Но это будет сделано не комплексно, в отрыве от каркаса. Другими словами, смещение позвонков в Т5-Т6 (в грудном) торакальном отделе позвоночника может способствовать изменению той или иной функции работы сердца. Устранив проблему со смещением позвонков, которые своими корешками защемляют нервус кардиалис, мы устраним причину дисфункции сердечной деятельности. А иначе жри таблетки, бегай к кардиологу. При этом все загружены дополнительной работой и кардиолог, и сопутствующий терапевт, и рентгенолог, и компьютерный томолог, и узист и Бог знает кто ещё. Я же исправляю первопричину – остеохондроз или, правильнее сказать, торакалгию (боль в грудном отделе) позвоночника. Здоровье и деньги пациента и он сам (все исследования не редко платны и дорогостоящи) при этом не испытывают большой нагрузки и ущерба. – Так вот в первую очередь врачеватель должен обратить внимание на состояние позвоночника. Это и есть основа моего мировоззрения в целительстве. Опять пущусь в образное сравнение. Если каркас твоего дома перекосило, защемило кабеля электроснабжения, сливы канализационных труб и тому подобное, ты, что будешь пить закрепляющие таблетки, чтобы не какать или закупишь грузовик парафиновых свечей для освещения дома? Думаю, нет. Ты примешь меры для устранения деформации дома. Чтобы все его системы работали нормально. Это глобальное решение. Также должен мыслить и врач, занимающийся лечением пациента.
   – Звучит очень убедительно. Но как Вы будете выправлять эти, сместившиеся позвонки? – спросила обомлевшая Ольга. – Как и почему Вадим заговорил именно о грудном (торакальном) отделе позвоночника? – думала она.
   У Ольги с недавних пор побаливало сердце. Она полагала, что это происходит от переживаний, связанных с бракоразводным процессом с мужем Алексеем, делёжкой жилья и имущества, совместно нажитого в браке. Нервотрёпка была не шуточной.
   К тому же Ольга давным-давно не получала положительных эмоций. У неё, у необыкновенной красавицы, уже больше года не было интимных отношений. Она в урагане переживаний и в водовороте печали стала забывать, что такое ласка и близость любимого мужчины. Не было у неё никого. Если бы состояние её души описывал космонавт-исследователь заброшенных рукотворных межгалактических станций, то он, наверное, написал бы так: «Сюда длительное время не ступала нога человека. В этом прекрасном месте давно не было простого человеческого тепла. Но здесь прекрасный микроклимат. Здесь могут расти цветы, и даже целые их оранжереи. Эти оранжереи могут быть заполнены щебетанием райских птиц. Здесь могут звенеть хрустальные потоки воды из волшебных фонтанов и светить яркие огни, как маленькие солнышки. А пока здесь запустение. Но здесь можно жить, только вот необходимо всё обживать по-новому».

Исцеление красавицы Ольги

   Давайте, Ольга, наконец, приступим к обследованию. Девушка начала раздеваться. Она, медленно снимая с себя одежды, произнесла:
   – Вадим, а почему, Вы, упомянули в своём рассказе, как пример, грудной отдел позвоночника и нервус кардиалис?
   – Понимаете, Ольга, в нашем организме всё взаимосвязано. Глядя на Вас, вернее на Вашу ушную раковину, мне показалось, что, именно, эта проблема в настоящий момент Вас беспокоит. У Вас побаливает сердце и виной тому причина – смещение позвонков Т5-Т6.
   – Интересно, как Вы это по ушам определили? Я надеюсь, что Вы, Вадим, сейчас не «ездите» мне по ушам, – Ольга засмеялась.
   – Нет, конечно, – Вадим заулыбался. – Все очень просто на самом деле. Профиль ушной раковины человека является проекцией позвоночника. Он и отражает все процессы состояния нашего самого главного стержня жизни. Травмы отделов позвоночника отражаются на ушной раковине как зарубки, бугры, уплотнения. А смещения позвонков, как некоторые неровности в соответствующей области проекции.
   Девушка уже была полностью обнажена. Она стояла, молча глядя на целителя. Она была заворожена его бархатным голосом и его познаниями человеческого тела. Вадим тем временем внимательно оглядел Ольгу.
   – Какая у неё замечательная фигура. Как будто бы скульптор приложил всё своё незаурядное мастерство, создавая этот шедевр красоты, – подумал Вадим.
   – У Вас, Ольга, замечательная фигура, – с восхищением произнёс целитель.
   – Я знаю, – равнодушно парировала восторг молодого мужчины Ольга. – Давайте перейдём к делу. К тому, за которым я сюда и пришла – к целительству.
   – Давайте, Ольга, – согласился Вадим. – Для того чтобы править спину Вы должны лечь на живот вот на этот диван, застеленный белоснежной простынёй. Спина будет предметом моего исследования и воздействия. А когда мы на следующий день будем заниматься другими процессами целительства, Вы ляжете на спину. Потому, что я буду воздействовать на поверхность Вашей груди.
   – Да, конечно, я понимаю, к проктологу или гинекологу, в принципе, бесполезно поворачиваться ртом, – съязвила Ольга.
   – А, Вы, колючая и ироничная девушка, – улыбнулся Вадим.
   Потом целитель произвел манипуляции похожие на те, которые он уже проделывал в эпизоде, описанном выше с Василием Александровым. С той разницей, что смещение позвонков у девушки было в торакальном (грудном отделе) позвоночника. Целитель также произвел своё воздействие на точки акупунктуры, непосредственно связанные с этой проблемой.
   Под воздействием целителя гипертонус мышц был снят. Осталось только вправить позвонки на их родное место. Для этого Ольга встала лицом к лицу с целителем. Вадим приказал ей крепко обнять его за плечи. А усилиями своих рук, расположившихся в области грудных позвонков, и как бы обнимая пациентку, начал ритмично прижимать её к себе. Белый халат на мощном торсе целителя затрещал. Хрустнули и позвонки. Они под воздействием целителя встали на свои места. Акт целительства свершился. Ольга сразу же почувствовала облегчение. Для закрепления результата была проделана схема напряжения и расслабления мышц с помощью разного расположения рук, в положении лёжа на животе. Это упражнение постизометрической релаксации и завершило первый лечебный сеанс. Ольга чувствовало себя легко. От того, что она обнаженной стояла и лежала перед молодым мужчиной, в её сознании был лёгкий трепет. Но она же была у врача у очень опытного при том. Он безошибочно поставил ей диагноз (который она знала по рентгеновскому снимку) и снял все болезненные ощущения. Она прекрасно понимала, что, если бы пошла, лечиться стандартным методом, то этот процесс затянулся бы надолго. Рентгеновский снимок и эпикриз от невропатолога она тут же выбросила в мусорное ведро, за их ненадобностью. Одеваясь, она с удивлением посмотрела на пальто, висящее на вешалке в прихожей, оно было значительно больше по размеру, чем габариты Вадима.
   Расставаясь с целителем, они пожали друг другу руки и договорились о встрече завтра в шестнадцать часов.
   Вадим, проводив Ольгу, взялся было за учебник по термеху, но не пошло повторение предмета. Он думал об Ольге. Так и уснул наш студент с учебником в руках. На следующий день Вадим, как и ожидалось, завалил экзамен по теоретической механике. А Ольга щебетала, как весенняя пташка, она рассказала всем подругам на работе о великолепном целителе – враче от Бога, как ей показалось. Новый рентгеновский снимок определил, что у неё исчезли все проблемы с грудным отделом позвоночника. Подруги – врачи были в недоумении. Они тоже записали адрес целителя, чтобы он смог помочь им самим или их родственникам.
   И вот Ольга снова у знакомой двери, она нажала кнопку звонка и вошла. Как обнажилась перед целителем, она не помнила, она была погружена в волшебную атмосферу. В её сознании звучал обволакивающий голос Вадима. Она отдалась ему всецело, она доверилась целителю. Сначала Вадим решил закрепить вчерашний результат. Ольга стояла напротив него и обнимала целителя за плечи. Вадим двумя своими руками ритмично промассировал грудной отдел позвоночника пациентки, обнимая Ольгу. В один прекрасный момент халат на его могучем торсе от напряжения мышц целителя не выдержал, пуговицы отскочили, и…. Обнаженная упругая грудь Ольги прижалась к нагому телу Вадима. Ольга начала судорожно срывать одежды с целителя. И вот они оба обнаженные стоят друг против друга.
   – Да, Ольга, Вы оказывается очень продвинутый мануальный терапевт. Это в шаманизме есть метод лечения обнажённым телом или с участием обнажённого тела. Шаманки, раздевшись догола, проводили свой обряд, и это лечение было на удивление очень эффективным. Я уже не говорю о традициях, когда замерзавшего в снегах якутского охотника было принято разогревать теплом женского тела.
   – Я ничего об этом не знаю, – шептала Ольга. – Обними меня Вадим. Обними ещё, ну, пожалуйста.
   Целитель бережно отстранил Ольгу и начал свой диалог:
   – Понимаешь, Ольга, врач или целитель невольно вступают в интимный контакт со своим пациентом. Пациент раздевается, он раскрывается перед врачевателем. При этом важно удержать нить общения и не перейти грань, за которой интимная связь лекаря и пациента может стать обычным развратом. Ольга молчала, и только слышно было её судорожное дыхание.
   – Приляг на диван, мой дорогой пациент, – сказал нежно целитель взволнованной не на шутку Ольге. – Сейчас мы ещё раз закрепим вчерашний результат, но только уже, с другой стороны. Сейчас будет работать самое важное, самое главное чувство, властное над всеми людьми – это оргазм. Вернее, предоргазмическое состояние. Если включается оно, то эффект от лечения будет великолепным. В этом состоянии срабатывают все струны жизни. В этом состоянии возвращаются силы и здоровье. В этом состоянии болезни покидают тело и душу. Оргазм – это высшее чувство, которое возникает, как извержение вулкана, при зарождении новой жизни. Оно – это чувство, и помогает исцелить человека от множества недугов, болезней тела и души.
   Целитель положил свои огромные ладони на грудь пациентки. Большими пальцами он ритмично разминал точки акупунктуры на грудине. Там сходятся все ребрышки. Там заложен огромный энергетический потенциал, управляющий всеми внутренними органами грудной области. Там расположены «смертельные точки», о которых знают гуру восточных единоборств и бойцы элитного спецназа. Если нанести туда удар даже с не очень большой силой, то может наступить паралич дыхания, остановка сердца со всеми, вытекающими последствиями. Но Вадим массировал эти точки нежно. А его ладони ласкали трепетные груди Ольги. Она стонала и изнемогала от эротического напряжения.
   – Я ощущаю, Ольга, твою сексуальную нераскрытость, твою сексуальную неудовлетворённость при огромном природном женском потенциале, – шептал целитель.
   Напряжение у Ольги нарастало, как снежный ком, бегущий с вершины Эльбруса. Она уже была не в состоянии терпеть. Ольга соскочила с дивана. Она набросилась на Вадима и начала жарко и жадно целовать целителя.
   – Подожди, Ольга, подожди немного. Сначала мы зажжём внизу твоего живота солнышко. Оно своими тёплыми лучами растопит все твои недуги в женской сфере, убьёт твою неудовлетворенность и окрасит твою жизнь новыми красками – всеми цветами радуги.
   – Вадим, Вадим, лечи меня скорее, я изнемогаю. Вадим…
   Вадим положил Ольгу на плед, бережно расстеленный им прямо на полу. Ольга лежала на спине и тяжело дышала. Она с изумлением смотрела на обнаженного целителя, который встал между ее раздвинутых ног в области коленей.
   – Теперь ты будешь напрягать свои мышцы, как бы сдвигая ноги, упираясь в мои. А я буду этому препятствовать. Это упражнение мы сделаем по три раза с разным углом согнутости твоих колен. Сначала они будут согнуты чуть-чуть, потом больше и потом почти перпендикулярно телу.
   Ольга старалась изо всех сил. При напряжении у неё удивительным образом сжимались интимные мышцы малого таза в области влагалища. Кровь начала закипать. Потом было упражнение пост изометрической релаксации, но уже на сжимание ног по аналогичному сценарию. Потом она с огромным напряжением поднимала ноги вверх тоже под тремя разными углами их раздвинутости.
   – Вадим, солнышко, которое ты включил во мне, может сжечь всё изнутри. Оно горит. Оно сияет. Оно зовёт тебя, оно жаждет встречи со своим астрономом. Направь свой космический корабль на нашу орбиту, – нервно и трепетно шептала перевозбуждённая Ольга.
   И Вадим не сдержался, он нарушил только что придуманное им правило – о тонкой интимной грани между пациентом и лекарем. Он вошёл в бурлящий вулкан Ольги.

Глупая размолвка

   Когда-то всё заканчивается. Закончился процесс нетрадиционного лечения. Молодые люди пили перед расставанием на дорожку чай и молчали. Молчали не от пронесшихся, как ураган, восторгов или стеснительности. Молчали от истомы и усталости. Сегодня они выложились на всю катушку. Сегодняшний целебный сеанс превзошёл все ожидания. Ольга была просто ошеломлена. Вадим полностью исцелил её тело и сознание. Она снова начала ощущать себя женщиной, красивой и желанной, уверенной в себе и своих силах. Меж тем, Ольга ощущала определённое чувство неловкости. Не сдержалась, вступила в интимную связь. Ну, да, ладно. Чего только в жизни не бывает. Вадим тоже ёрзал на стуле. Он подбирал слова, чтобы обратиться к Ольге и извиниться за то, что пошёл на поводу её страсти. Но не мог найти подходящих выражений.
   – Оля, вы очень красивая молодая женщина. Вы просто мечта поэта. Но Ваш гордый, величественный взгляд, полный чувства собственного достоинства, наверное, пугает мужчин. Они чувствуют перед вами свою слабость и пасуют. Не могут подойти, чтобы познакомиться и завязать отношения. Вам надо чаще улыбаться.
   Ольга обиделась на целителя. Она устало произнесла:
   – Вадим, моя личная жизнь – это моя жизнь и в советах я не нуждаюсь. Спасибо, Вам за заботу, но всё же… – Сколько я Вам должна за курс сеансов исцеления, – спросила Ольга и полезла в сумочку за кошельком.
   Вадим сделал вид, что он не заметил раздражение пациентки и не услышал её вопроса об оплате.
   – Ольга на завтра я бы попросил Вас прочитать книгу Макса Генделя «Эзотерические принципы здоровья и целительства». В её предисловии говориться, что Христос напутствовал своих учеников так: «Проповедуйте Евангелие и исцеляйте больных». Поддержание здоровья, имеющегося или восстановленного, требует Евангелия, или законов Бога, и поэтому в свете этого двоякого предписания Великого Учителя данная книга посвящается страждущему человечеству.
   – Вадим, Вы не ответили на мой вопрос об оплате, – снова перебила целителя Ольга.
   – Ничего Вы, Ольга, мне не должны. Я не возьму с Вас плату. Я не имею права этого делать. Потому, как плату может брать человек, специально обучавшийся, несший затраты на своё образование. У меня же дар от Бога. Он достался мне совершенно бесплатно, – начал объяснять Вадим.
   – Так Вы, Вадим, не доктор, не имеете медицинского образования? – снова перебила целителя Ольга.
   – Да, я не имею медицинского образования. Я учусь в Иркутском политехническом институте на четвёртом курсе.
   – Так это я здесь перед студентом четвёртого курса политеха трясла голыми сиськами и раздвигала ноги?
   – Выходит, что так.
   – Вы, Вадим, подлец и шарлатан. Я больше не могу Вас видеть, – гневно произнесла Ольга и, хлопнув дверью, ушла прочь.

Последнее предупреждение

   Лето набирало свою силу зеленеющими листьями на деревьях. Улыбались прохожим, благоухая ароматами, разноцветные лепестки декоративных цветов с городских клумб. Птички вывели свое потомство и учили птенчиков летать. Уличные кошки облизывались, глядя на неумело летающих птенцов. Им грезилась легкая добыча и вкусный завтрак. Жизнь шла своим чередом. Вот и на нашего Вадима Красовского нацелилась одна хищница. Правда, она не помышляла о том, чтобы его съесть. Она задумала бурно завершить с ним сеанс целительства. И финализировоать свое предоргазмическое состояние, вызванное божественным даром целителя при помощи его Божьего мужского дара, путём прозаического соития. Как это делается обычными мужчиной и женщиной при половом акте. Она Ирина – прекрасная, жена очень крутого иркутского «перца». Она не привыкла отказывать себе ни в чём. Она всегда получала то, что хотела. Горе тому, кто пытался ей в этом помешать. Но эти свои почти поэтические грёзы она хотела реализовать втайне от своего крутого мужа. Он ведь мог запросто прибить её только за мысли о супружеской измене. А за измену мог, вообще, растереть в порошок.
   Об этом чудо целителе Ирина узнала от подруги, работающей в больнице на улице 8-ой Советской. Там все молодые врачихи и медсёстры уже были пациентками целителя Вадима. Они получали действительное улучшение своего здоровья и психофизического состояния. Находясь в волшебном предоргазмическом состоянии, будучи погруженными в него целителем, девушки просто расцветали, болезни и недуги уходили. Но сам финал сеанса – оргазмический взрыв, они по распоряжению целителя достигали самостоятельно, мастурбируя в одиночестве на диване Вадима. Он в это время уходил на кухню пить чай. А когда квартиру начинали сотрясать бурные волны глубокого оргазма, он возвращался, чтобы дать указания для подготовки к следующему сеансу лечения. Девчонки стеснялись попросить его о конкретной мужской помощи в финальной стадии сеанса лечения. А сам он такой услуги не предлагал. Обмениваясь впечатлениями между собой, девушки уже начали подозревать Вадима в хронической, ярко выраженной, мужской слабости – импотенции. Сомнения их терзали не на шутку. Однако, созвучное английское слово «importent» означало важный. Это немного успокаивало их потому, что Вадим был их Важным мужчиной – Целителем.
   Ольга, слушая рассказы подруг, немного тосковала по Вадиму. Она часто думала о нём, о своем первом опыте взаимоотношений с целителем:
   – Все-таки Вадим держал ту невидимую грань, которая разделяет целителя и врачевателя от интимного, полового контакта с красивыми и молодым пациентками.
   Но в своём устремлении Ирина пошла напролом. Все её крутые подруги – жены крутых перцев предлагали целителю деньги, но он их не брал.
   – Что за дурак, – балагурили меж собой крутые гёрлы.
   Жизненный принцип в их понимании звучал просто:
   – Бабки решают всё, за бабло можно купить всё, что угодно и кого угодно. Врача любого, какого захочешь.
   Но он – этот принцип, с Вадимом, почему-то, не срабатывал.
   А крутые гёрлы не могут оставаться в долгу. Поэтому они начали соревноваться межу собой – кто будет круче в благодарности к целителю. В тайной благодарности, выраженной в денежном выражении инкогнито.
   А Ирина захотела отблагодарить целителя ещё и своим знойным телом. Как это сделать, она продумала заранее. Когда Вадим делал ей массаж, Ирина выбрала подходящий момент и, нашарив через белый халат Вадима в его семейных трусах нечто очень важное, ухватилась за него.
   – Вадик, дорогой, я хочу попробовать в работе твоего мальчика. Мне очень хочется, чтобы завершающий аккорд в симфонии исцеления прозвучал на волне глубокого, всепоглощающего оргазма, с участием этого великолепного музыкального инструмента. Нет, нет, не отказывай мне сразу. Пожалей свою преданную пациентку. Я просто истосковалась, я измучила себя в грёзах о близком контакте с тобой. Ведь это же лечебный сеанс, он ни к чему нас не обязывает. Побудь во мне, побудь со мной.
   Ирина начала ощущать, как аппарат Вадима стал расти в размерах и укрепляться. Как огромные силы стали заполнять этот безусловно восхитительный музыкальный инструмент. Как по телу Вадима пробежал ветерок лёгкой дрожи.
   – Вот это аппарат! – У моего крутого перца он намного скромнее, – застучало в висках у перевозбужденной и закипающей, как вулкан девушки.
   – Вадим я заплачу тебе за эти мгновения десять, нет, двадцать тысяч баксов, только ты исполни моё желание, – стонала, вконец разомлевшая, Ирина. – Войди в меня дорогой мой, войди…
   Вадим, молча, положил руку на лобок молодой красавицы…
   От манипуляций его пальцев, точка – «G» Ирины завибрировала, как пульсар в созвездии Ориона. В комнате разлились космические энергии галактического восторга и вселенской истомы. В турбулентном потоке струйного оргазма от руки Вадима Ирина тонула, захлёбываясь в клубящейся пене наслаждения. От сладострастия тело девушки трясло, как отбойный молоток строителя. Длинный по продолжительности оргазм Ирины сменялся множеством коротких всплесков, как световыми взрывами зарождающихся во Вселенной звёзды. Потом её крутило в восторженном вихре торнадо восхитительных чувств наслаждения. Затем она, обессилив совсем, потеряла сознание. Как сквозь туман Ирина услышала стон Вадима, и её рука стала ощущать влажную теплоту его, извергнувшегося семени. Потом наступила тишина.
   – Ирина, прошу тебя, не сбивай меня с моих же установок. Я не должен иметь и не имею секса с моими пациентками. Пойми меня правильно и не обижайся. Для секса у тебя есть крутой перец, твой муж. Думаю, что его не очень обрадует твоё устремление к занятию сексом с посторонним мужчиной, хоть и целителем. Успокойся, пожалуйста, красавица, успокойся.
   Но Ирина не могла никак успокоиться. Она каждый день продолжала ходить к Вадиму. Каждый раз придумывая какие-нибудь недомогания. Она заболела Вадимом. Ей надо было постоянно ощущать руки целителя на своём обнаженном теле.
   В итоге Вадим не выдержал и дал серьёзную отповедь Ирине. Конечно, Ирина была необыкновенно красивой и стройной девушкой, но в сердце Вадима врезалась горделивая и величественная красавица Ольга.
   – Перец мой крутой, посмотри я красивая, – поглаживая себя по великолепной груди, лежа в постели, проворковала мужу обнажённая Ирина.
   – Ну, чё, блин, спрашивать. Ясен пень, клёвая тёлка у меня жена, значится. Я, ё, ваще, тащусь, когда на тебя зырю. Твои сиськи, твоя талия и корма у меня крышу сносят. Я такой красоты баб и не видал раньше, хотя, сколько их перещупал тьма, тьмущая. – А, чё, спрашиваешь-то?
   – Так и спрашиваю потому, что Вадим – целитель предложил мне заняться с ним анальным сексом, – нагло наврала Ирина и стала смотреть на реакцию своего крутого перца.
   – Чё-ё-ё-ё. Я, бля, ему нах. Это чё такое? Моей бабе как какой-то подзаборной шлюхе, какой-то поц предлагает пое… Я хуею от такого. Да я ему башку снесу на счёт: раз, два, три. Ирка, я же тебе уже пятьдесят тыщ баков на лечение отслюнявил. Ему, чё, бабла мало, решил ещё и бабу мою отпердолить, гадёныш. Убью, застрелю суку!
   – Не кипятись, мой любимый. Я всё равно никому не дам. Только ты мой единственный чувак и мужчина. Да и убивать-то зачем. Только Вадим может лечить кайфово и с клёвым результатом. Такого асса уже никогда не найти. Ты просто пугани его маленько. Пусть знает меру в своих желаниях. Да на мои сиськи – письки пусть балон не катит. Это же не только моё богатство, но и твоё сокровище тоже, – начала игриво строить планы Ирина.
   – Базара нет. Как скажешь, любимая. – А кто на моё сокровище позарится – всё, кранты нах., – сказал, как отрезал, крутой перец и со всей силы ударил кулаком по столу.
   С полок соседнего шкафа посыпалось на пол богемское стекло и старинные бокалы времён короля Людовика четырнадцатого.
   Первое нападение на Вадима произошло возле политехнического института. Прямо на крыльце целителя сзади по голове огрели тупым предметом. Он упал. Но подоспевшие кореша мигом отметелили нападавших спортсменов. Ребята в политехе всегда были дружными. Второе нападение было уже весьма серьёзным. Вадима подкараулили в арке, что ведёт с переулка Гашека в железнодорожный двор. Опять подло напали сзади. Иначе для агрессоров было опасно. Вадим сам мог срубить целую шайку. Крепким он был парнем и бесстрашным. Но тут не повезло нашему герою. С многочисленными травмами он был доставлен в больницу, расположенную на улице 8-ой Советской. Может быть, в скорой медицинской помощи персонал знал целителя, вот и привезли его в ставшую родной больницу. Там Вадима знали и любили все женщины и девушки, врачи, медсёстры, все, все, особенно те: кто возрастом до тридцати лет. Они все проходили курс оргазмотерапии и были безгранично благодарны своему целителю. Медпомощь Вадиму была оказана на высшем уровне в отдельной палате типа – люкс.

Светлое будущее

   Вадим очнулся от того, что над ним кто-то сквозь слёзы читает стихи. Стихи о любви, исходящие из глубины души.

     Счастье…
     Она стояла у окна,
     Закрыв глаза…
     Воспоминанья неслись
     как вихрь волшебства в её сознанье.
     И сердце бешено в груди
     Неистово стучало,
     Ты это чувство береги,
     Душа кричала.
     И снова сказка расцвела,
     Любовь пришла в сердца людей,
     Ожили души и глаза,
     Ушла тоска минувших дней.
     И никуда не отпущу
     Прекрасные мгновенья,
     Росток любви я превращу
     В розарий счастья и везенья.
     Она стояла у окна,
     Закрыв глаза…
     Воспоминанья неслись
     Как вихрь волшебства в её сознанье…

   Вадим открыл глаза и увидел Ольгу. Его горделивая и величественная красавица вот уже вторые сутки дежурила у постели, пока он находился без сознания. Ольга читала Вадиму свои стихи. Чтобы её чувства, выраженные в стихотворной форме, придали толчок его жизненным силам. Она чётко контролировала все реанимационные мероприятия, все врачебные назначения и их выполнение персоналом. Она протирала капельки пота со лба любимого мужчины. Меняла памперсы, заботливо одетые на молодого мужчину на всякий случай. Хотя в них и не было особой необходимости. Она держала его огромную ладонь в своей руке. Она целовала её и прижимала к своей груди. А сейчас она плакала от того, что, наконец-то, Вадим открыл глаза. Слезы бежали маленькими ручейками и падали на лицо Вадима. От нахлынувших нежных чувств, Ольга бросилась целовать глаза, щеки, губы своего единственного и самого главного целителя во всей Вселенной. Она незаслуженно оскорбила его. А он был прав, обозначив ей лечение при помощи физических упражнений. Ольга, поссорившись с Вадимом, купила себе гимнастический мяч и резиновые жгуты, чтобы делать упражнения на сжатие и раздвигание мышц ног. Эти упражнения ей преподал Целитель – её самый любимый и родной мужчина. Прошло уже три месяца, и результат оказался ошеломляющий – ни воспалительных, ни эрозии, ни чего другого в женской сфере УЗИ не обнаружило. Ольга была безнадёжно здоровой. Безнадёжно потому, что она не надеялась помириться с Вадимом. У него море молодых баб пациенток. Он может выбрать кого-нибудь из них себе по душе. А она, хоть и чувствовала себя виноватой, но подойти первой не решалась.
   Ольга целовала Вадима и причитала:
   – Вадик, дорогой мой, любимый мой, прости меня за всё. Я виновата, и я из-за этого сильно страдала. Я не могу без тебя жить. Ты мой единственный и самый дорогой мужчина на свете. Я очень хочу, чтобы у моего маленького сына был папа. Вадим, бери меня замуж, пока я не передумала, – выпалила на одном дыхании разгорячённая Ольга.
   – Я согласен, Оленька. Я всё это время мечтал о тебе. Я не подлец, но я шарлатан. Ты всё правильно сказала тогда. Я нисколько не обижаюсь на тебя. Я тебя люблю. Слышишь Люблю-ю-ю-ю-ю-ю, – заорал Вадим во весь голос.
   А я подумал: «Значит, не только оргазм обладает сокрушительной для всех болезней и недугов силой. Но и любовь тоже»!
   Вадим поправлялся стремительно. Как-то после тренировки на стадионе «Труд» к Вадиму пришёл его одноклассник – футболист Василий Александров. Он принес гостинец. Разные диковинные фрукты украсили прикроватную тумбочку Вадима. Вася был на спортивных сборах в Таиланде, вот и привез другу это тропическое богатство. Поболтали. Вадим вспомнил, что с весны у него в прихожке висит Васино пальто. Надвигалась осень, и Вадим беспокоился о друге.
   – Вася, возьми ключи от моей квартиры. Забери свою пальтуху, она так и висит в прихожей.
   – Ой, а я совсем про неё забыл, – заулыбался Василий.
   Вечером в ординаторской раздался звонок. Медсёстры пригласили Вадима к телефону. Звонил Василий Александров.
   – Вадим, я, чё-то фигею, там в моём пальто, что висело в твоей прихожей, все карманы набиты стодолларовыми купюрами. И накладные, и внутренние карманы, и потайные. Чё, делать-то с этими бабками? – поинтересовался Василий.
   – Ё-моё, это, блин, жёны крутых перцев отчибучили, наверное. Давай, Вася, поделим эти деньги пополам, – предложил Вадим.
   – Не, я эти деньги не зарабатывал. Я их не возьму, – заявил Вася.
   – Да, ты меня, братан, не дослушал. Давай разделим эти бабки на две равные части. Одну часть отдадим в детский дом. А другую в дом престарелых. Понял меня, – заключил Вадим.
   – Конечно, понял, братан, – отчеканил Василий.
   Так и поступили. Спустя много, много лет зазвонил телефон:
   – Вадим, давай поддадим! – слышится весёлый голос Василия Александрова.
   – Вася, это ты, дорогой мой одноклассник. Приезжай к нам с Ольгой, в наш коттедж.
   – Лады, завтра буду. Ждите.
   Ольга с любовью смотрела на своего поседевшего, облысевшего и постаревшего Вадима.
   – Опять встретятся, напьются до чёртиков. Будут вспоминать молодость. Какие же они хорошие, дружные мужики, – с восхищением подумала Ольга.
   Она по жизни стала великолепным мануальным терапевтом и остеопатом. Попасть к ней на приём очень даже не просто. Она моложе Вадима, она продолжает напряженно работать и, как волшебница, лечить пациентов. А толчок и направление ей в профессиональном росте дал её любимый мужчина —Вадим.
   Вадим же целительством больше не занимался. Он, как инженер по автоматике, обустроил их общее гнёздышко по последнему слову техники и работал сам у себя домоправителем.
   Вот такая история получилась, однако.

9. Перед боем

   Зональные соревнования по боксу. Город Ангарск, помещение дома культуры нефтехимиков. Огромное количество участников. Зрителей полон зал. Легковесов видимо – невидимо. Нас, кто немного потяжелее единицы, вот и приходится ожидать в импровизированной раздевалке своей очереди выхода на ринг. Мы разогрели мышцы рук, плечевого пояса, поработали на лапах, размяли мышцы ног. Ожидание. Начал немного тревожить мандраж. Это, когда в ожидании боя, можно перегореть.
   Ты уже в полной боевой готовности, способен набросится и «порвать» соперника. А сколько надо ждать ещё и чёрт не разберёт.
   В раздевалку заглянул наш главный тренер Виктор Петрович Донов. Он обходил своих воспитанников, проверял готовность. Его мы любили, уважали и беспрекословно выполняли все установки.
   – Пацаны, сейчас не нагружайтесь физически. – Я приду к Вам позднее, чтобы немного погонять, а пока отвлекитесь от боевых мыслей, поболтайте о чём-нибудь весёлом, анекдоты потравите, – сказал Виктор Петрович.
   – Конечно, Петрович, сделаем, – в ответ звучал голос Виктора Седого. Сейчас Серёгу зарядим, он мастак на эти дела.
   – Да, я уже Вам все свежие анекдоты уже рассказал. Что забыли, как ржали? – вклиниваюсь я.
   – А, чё, ты предлагаешь? Шеф же приказал отвлечься.
   – Ну, давай тогда о бабах поговорим. Это вечная и злободневная тема. А среди нас – ребят потяжелее весом, немало легковесных приключений было. Вспоминайте.
   – Первому слово представим Витьке Седому, он самый большой и самый молчаливый. Витька, давай, начинай вещать, народ весь во внимании, – беру нить разговора в свои руки я.
   – Да из меня, блин, рассказчик хреновый. Не знаю, чё, говорить, – засмущался Седой.
   – Давай, давай, это тебе не кулаками махать, нокауты развешивать соперникам, тут тоже умение нужно и смелость. Ладно, только мне пусть Мишка Тимыч поможет. Мы перед сборами в ресторане гудели. Там есть чего вспомнить.
   Мишка с Витькой, перебивая друг друга, начали свой рассказ.
   Пацаны развесили уши и погрузились в атмосферу иркутского ресторана. Надо сказать, что наши парни были по своей натуре джентльменами, девчонок в разговоре не идентифицировали. Для нас всегда было неприемлемыми и не допустимыми такие действия, которыми можно было бы опорочить девушку.
   Дальше попробую пересказать содержание разговора уже своими словами.
   Дело происходило в одном из центральных ресторанов нашего родного города Иркутска. Толи это происходило в ресторане гостиницы «Сибирь», что на улице Ленина, а может быть в ресторане «Арктике», что на улице Карла Маркса.
   Не помню точно. Однако, однозначно, это было связано с именами великих отцов и идеологов коммунизма. В ресторане было многолюдно, играл ансамбль, солистка исполняла популярные песни. Виктор, Миша с Володей Кутузовым и его корешем Игорем Исимбаевым сидели за четырёхместным столиком и принимали на грудь охлажденную водку. Закусь была скромная. Тогда можно было, затратив по десять рублей на рыло, хорошенько выпить, закусить и повеселиться. Веселие шло своим чередом. Когда музыка стихла, воцарилась пауза, зал заполнился голосами посетителей, ведущих светские беседы.
   – Мерлин, – позвал Виктор официантку.
   Лена, так по-настоящему звали девушку, а в ресторане она была на заграничный манер загадочной Мерлин. Они уже успели подружиться и получить дружеского расположения друг к другу.
   – ВиктОр, делая ударение на последний слог, – защебетала Лена, – чего бы Вы изволили?
   – Ты уже несколько лет работаешь в этой сфере, расскажи о сидящих в зале, какими ты их видишь?
   – Хорошо, только я начну с Вас, можно, – включилась в разговор Мерлин.
   – Валяй, будет интересно послушать.
   – Вы спортсмены, достаточно серьёзные, а пришли в ресторан расслабиться, развлечься немного от тренировок и тренерской муштры. Вы не сексуально озабоченные парни. Но, если подвернётся тёлка, от траха не откажитесь. Вот, значит, такой Ваш психологический портрет.
   – Всё точно, Мерлин. А откуда тебе такое известно?
   – Я студентка заочница на последнем курсе психологического факультета.
   – Теперь оцени наши возможности для продолжения вечера в тёплых женских объятиях, исходя из сложившейся обстановки, наличия в зале девушек и наших танцулек с некоторыми из них.
   – Вон сидит одна за столиком Люба её имя. Она неприступная как скала, но это только видимость. У неё гражданский муж или сожитель – криминальный авторитет по кличке «Сват». Он уже вторую неделю в запое, фестивалит с девчонками – воровками и проститутками. Несколько раз зависал в нашем зале. Любаша, видимо, таким образом разыскивает его. Ждет, вдруг заявится её благоверный. Ещё она очень зла на своего блудника и сексуально голодна. Посмотри на её неотразимые формы и потухший взгляд. Многие бы хотели с ней покувыркаться, да боятся мести Свата. Он ведь может за это всех «пером пописать», зарезать, значит. Она от всех приглашений на танец отказывалась, а Вашему Мише нет, не отказала. Пошла танцевать. Но когда он пытался прижать её к себе, отпрянула демонстративно. А в глазах засверкали искорки. У Миши, если не побоится, есть реальный шанс заняться этой ночью любовью с Любовью.
   – А вон те четыре тёлочки за отдельным столиком, тоже на съём партнеров пришли? – интересуется Виктор.
   – Почему Вы мужики все такие тупые, – продолжила Мерлин свой разговор с Виктором. – У Вас в башке всё только об одном мысли крутятся. У этих девушек, наверное, есть свои парни. А пришли они в ресторан для самоутверждения что – ли. Возле них крутятся мужчины, стараются завладеть их вниманием. От этого у них поднимается самооценка, именно от этого девчонки и балдеют. А продолжение им, скорее всего не нужно. Можете проверить и обломиться, пообещав им ночь любви.
   – А вон те две красавицы студентки от тебя Виктор глаз отвести не могут. Они пришли точно за сексуальным партнёром. У них от вожделения и плотского желания уже трусики внизу намокли, наверное. Если ты с ними не пойдешь, они снимут кого-нибудь другого. Смотри, сколько здесь южан с горящими глазами шныряет. Можешь не сомневаться, они заполнят вакуум. Им – южанам, вообще, начихать на внешность, лишь бы дырка была, куда совать.
   – А вон, те девчонки в очках, которые похожи на отличниц, – чего здесь делают? – снова спрашивает Виктор.
   – Отличницы, они, вообще, особая тонкая и чувственная категория девушек, – вправляет мозги Виктору Мерлин.
   – Их внешность как бы явно не располагает к сексуальному общению, они, как бы, отгородились от внешнего мира стеной знаний. Но внутри них кипит страсть. Они могут быть великолепными любовницами в ответ на настойчивое, тактичное, нежное отношение мужчины. А иногда им ещё очень хочется какого-нибудь урода – Квазимоду в свою постель, грубого такого и неотёсанного.
   – Ну, Мерлин, спасибо, за психологическую экскурсию. А сама-то как, ночью не свободна случаем?
   – Фу, какой же ты дурак, Виктор. Я с тобой как с другом разговаривала. А ты опускаешь меня ниже плинтуса. Муж у меня дома ждёт. Дочка у нас есть. А ты, какой же ты, – на глазах у Лены навернулась слеза.
   – Прости меня, Мерлин. Это не я говорил, а водка внутри меня. Я честно не хотел тебя обидеть, извини дурака.
   – Да пошёл ты, – Мерлин сверкнула взглядом и ушла к себе в подсобное помещение.
   Правда, она уже не обижалась на Виктора потому, что голос его был добрым и искренним. Извинения она приняла.
   Теперь пацаны были вооружены психологическими знаниями о присутствующих в зале ресторана дамах и могли выстраивать проект программы своих ночных приключений.
   – Пацаны, – начал вещать Виктор, – Короче, надо действовать по подготовке ночных приключений. Я пойду сегодня окунаться в пучину любви с вон теми двумя нимфетками Зоей и Мариной, – и Виктор указал взглядом на столик неподалёку. Кутузов с Игорёхой займётся вон теми интеллигентными отличницами Кирой и Габриэль. Миша, тебе с Любой надо разбираться. Вот такой расклад предполагается на сегодняшнюю ночь, – заключил Виктор Седой.
   Состязательный процесс прелюдии любви начал набирать обороты. Володя Кутузов с Игорем Исимбаевым стали обхаживать отличниц. Миша приглашал на танец Любу. А Виктор сначала решил проверить на сексуальную устойчивость тех бесперспективных, про которых говорила Мерлин. Он приглашал на танец поочерёдно всех четверых девушек. Пытался нежно прижимать их к своей богатырской груди в порыве показной страсти, но особых успехов не добился. Потом он уже открытым текстом предложил девчонкам покувыркаться в постели четыре на четыре. В ответ его послали, куда по дальше, но вежливо, корректно так. Тогда он обратил своё внимание на беспроигрышный вариант – на двух нимфеток Зою и Марину. Ой, как они прижимались к нему в медленном танце. Казалось, что свои груди они так и хотят размазать по мускулистому торсу боксёра. Их бёдра покачивались в такт музыке. Их передок прижимался к, спрятанному в штанах, двадцать первому пальцу Виктора. Тот в свою очередь начинал оттопыривать брюки. Движение таза девчонок было таким завораживающе откровенными, как будто бы уже начал происходить половой акт. Обезумевшие от увиденного зрелища южане и кавказцы вожделенно смотрели на девушек. Каждый из них хотел сделать их своей добычей, эдаким сладким десертом к столу, нет, вернее, к кровати, после завершения ресторанного ужина. А наши ребята сидели за своим столиком и выпивали холодную водку в промежутке между танцами.
   Вдруг один из гостей ресторана стал грязно ругать наших нимфеток: «Вы, чё, козы, отказэваете Махмуду в танце. Совсэм страх потэрали, что ли. Сэчас я вам по мордам, да вальс по рёбрэм устрэию, сучки. Будэтё знать, как крутим джэгитам отказэвать».
   И этот абориген юга начал размахивать кулаками. Услышав этот спурт, Виктор спокойно встал и направился в гущу событий. Игорь с Мишей тут же перекрыли выход на лестницу для невозможности осуществления манёвра при отступлении джигитов. Володя стал контролировать зону за спиной Виктора. Со стороны эти действия могли казаться, как профессиональная расстановка бойцов для отражения атаки, превосходящих сил, противника.
   – Где тут крутые джигиты? Я хочу пообщаться с ними, если такие имеются в этом зале – вызывающе с нотками презрения в интонации отчеканил Виктор Седой.
   На лице его была пренебрежительная улыбка. От, летящего в голову, удара Виктор уклонился. Это было привычным делом для него на боксёрском ринге. Встречный в челюсть сразил «крутого» джигита. Теперь он уже напоминал крутого акробата, который переобувается в воздухе. Ноги его взлетели вверх, и затем он всей своей массой обрушился, потеряв сознание, на пол к ногам Виктора. Другой сокрушительный удар по печени самому здоровому амбалу, из числа «крутых», заставил его корчится, и клониться вниз. Затем удар колена, в опускающуюся на него морду джигита, размазал нос и губы соперника. Третий бык в прыжке пытался накинуться на Виктора. Но от молниеносного левого бокового удара послышался скрежет сломанной челюсти. На пол посыпались выбитые зубы. А сам прыгун в скорченной позе завалился на пол рядом с другими неудачниками.
   И вот уже агрессоры лежат на полу в лужах собственной крови. Так круто лежат, без признаков жизни. У одного стали намокать брюки, описался бедолага. Багровая лужа крови начала разбавляться другой цветовой гаммой от другой жидкости.
   – Ещё остались здесь крутые джигиты или нет, все кончились уже, – грозно спрашивает Виктор, обращаясь к сжавшейся в пружину, толпе южан. В ответ тишина.
   – Тогда, жалкие трусы, забирайте с собой эти три мешка с говном, валяющиеся на полу, и по-быстрому валите отсюда.
   – Сибиряки гостеприимный народ, но обижать наших девушек и устанавливать здесь свои звериные правила, мы не позволим, – заключил свою речь молодой боксёр.
   Горе джигиты подчинились законному требованию силы. Они смелы, как правило, только тогда, когда их много и против них слабенький соперник. В иных случаях их воля становится парализованной. Они беспрекословно подчиняются силе. Так было и на этот раз. Всей толпой они потащили своих сраженных лидеров вниз по лестнице.
   Другим нашим парням даже вмешиваться не пришлось, хотя кулаки чесались, конечно. Но Виктор спокойно разобрался с этой шантрапой один. Именно с шантрапой потому, что серьёзные южане и кавказцы такого поведения не допускали. А Зоя и Марина, которые могли стать жертвой зверей, да и все отдыхавшие, присутствовавшие в зале с большим уважением поглядывали на Виктора. Через некоторое время к столику нашей компании подошла Мерлин. Она была вся всклокоченная.
   – Парни, Вам нужно срочно линять отсюда. Сейчас приедет ментовский наряд, они уже в пути на подходе. Наш администратор их вызвала.
   Дело в том, что у администратора ресторана была обязанность вызывать наряд милиции для предотвращения инцидентов и пресечения, возникающих в пьяной среде, конфликтов. Для этого у неё под столом была установлена тревожная кнопка. Ребята начали по-быстрому собираться.
   Люба шептала Михаилу:
   – Миша, переходишь дорогу, и на противоположной стороне улицы встречаемся с тобой.
   – Всё понял, Люба, я уже почти бегу.
   – Витя, ты с нами, мы без тебя никуда не пойдём, – заволновались Марина и Зоя.
   – Володя, Игорь, давайте срочно укроемся от облавы в нашей общаге, – потянули за собой парней девчонки отличницы Кира и Габриэль.
   Теперь события стали развиваться у всех по-своему. Как было угодно Богу пьяной любви и ангелу разврата, которые взяли бразды правления в свои руки, овладев сознанием молодых людей. Что же происходило у Володи и Игоря с Кирой и Габриэль? Рассказ продолжался.
   Боксёры сидели в раздевалке, и всё их внимание было сосредоточено на рассказчиках. Вдруг хлопнула дверь, и в раздевалку вбежал Витя Кот. Виктор весь обливался потом. Совсем недавно его вызвали на поединок, а тут он явился, не запылился. Потом все остальные наши бойцы уходили и вскоре возвращались, одержав каждый свои победы досрочно. Рассказ-то надо дослушать!
   – Кот, чё, случилось, бой отменили? Почему с тебя пот градом бежит? – спрашивают пацаны.
   – Не, бой состоялся, я на седьмой секунде противника в нокаут отправил. – Сам сюда побежал, как сайгак, по лестницам и коридорам, заплутал немного в этих лабиринтах, но, слава Богу, нашёл, – говорит Витя Кот. – Чё, дальше-то у пацанов приключилось? Не опоздал я, не пропустил? – забеспокоился молодой чемпион.
   – Нет, слушай дальше. Девушки дворами, да тайными тропами привели парней к своему общежитию. Оно расположено чуть наискосок от памятника В. И. Ленину – вождю мирового пролетариата. Общага была толи вся женской, толи один этаж занимали студентки. Но препятствий по проникновению ребята не встретили. Длинный коридор третьего этажа и множество комнат впечатляли свои масштабом коммунального зодчества 30-х годов двадцатого столетия. И вот любители приключений оказались в одной из комнат. Там вдоль боковых стен стояло по две кровати, всего четыре в комнате. Две девушки мирно спали, они не ожидали ни каких бурь. Но ничего не поделаешь, пришлось уматывать, освобождая пространство для любви и секса, своим подругам.
   Поскольку все преамбулы и прелюдии произошли ранее в зале ресторана, молодые люди без лишних разговоров разделись и улеглись на белоснежные простыни. По какому принципу они поделились на пары, уже никто не знал и не думал об этом. Игорь сразу же окунулся в жаркие объятия Габриэль. Она просто безумствовала. Она была ненасытной. Игорь, как в спортивном зале со штангой для отягощения, неутомимо преодолевал приступы усталости, переодически нападающей на него. Но это сегодняшнее занятие было намного интересней и увлекательней тех – со штангой. Здесь он не хотел уставать. Здесь он чувствовал партнёра на короткой дистанции, как бы в ближнем бою. При этом ему не надо было агрессивно отбивать кулаками торс и голову противника. Да и противника, похоже, в этой баталии у него не было. Это был не бой с лютым в ненависти бойцом, а сладкое любовное состязание с безмерно ласковой и нежной Габриэль.
   Что она только не вытворяла. Игорь был на седьмом небе. Ему казалось, что он получил нокаут от небесного сладострастия. А вселенский рефери всё никак не мог открыть свой счёт секундам. Этот милый судья дал бойцу насладиться сполна всей своей сладкой и чарующей бессознательностью.
   – Я не хочу выходить из этой гроги. Пусть это моё состояние продолжается как можно дольше, пусть это будет вечно, – кричал восторг в помутневшем сознании Игоря.
   Габриэль стонала от удовольствия и продолжала неутомимые атаки на молодого боксёра.
   – Игорь, дорогой, как мне хорошо с тобой. Я не могу остановиться, давай ещё, ещё…
   Вдруг полотно любви разорвал посторонний звук. В комнату общежития вернулась мирская реальность. Послышался глухой удар, а за ним звук, похожий на вибрацию гонга. Это Володя Кутузов, поднимаясь с кровати, зацепил рукой и уронил на пол стакан с водой, стоящий на тумбочке.
   – Вовка, что случилось, тебе нужна моя помощь, – забеспокоился Игорь Исимбаев.
   – Не, гидравлическое, воздействие, всего выпитого ранее, позвало меня в дорогу. Девчонки, где тут у Вас сортир, облегчиться бы надо, – поинтересовался Володя.
   – Прямо по коридору, почти до конца и потом налево, тебя проводить, – засуетилась Кира.
   – Не, я сам разберусь, – успокоил девушку Владимир.
   Снова хлопнула дверь боксёрской раздевалки. Появился Андрюха Ильиных, он тоже закончил бой на первой минуте. Пока его соперника откачивал дежурный медперсонал, он со всех ног помчался в избу-читальню, так раньше называли вместилище книг, предназначавшихся для повышения уровня знаний рабочих и крестьян. Только наша изба была подобно вещательной радиостанции – «Спокойной ночи, малыши» для всех соперников. А вещала она в узком кругу раздевалки для узкого круга друзей – боксёров.
   – Пацаны, я, чё, пропустил много или нет, – забеспокоился Андрей.
   – Не, не много. – Игорёха, значит, с Габриэлой кувыркались, а Вовка поссать пошёл в общий на весь этаж туалет, – успокоили парня слушатели.
   То, что было дальше, смутило многих. От услышанной информации у парней уши стали сворачиваться в трубочку.
   – Вовка, облегчившись, пошёл назад в комнату, где на кровати его ждала вся разгорячённая девушка Кира. Вовка был голый и завёрнут в белые простыни. А чего одеваться-то, когда отлучаешься всего-то на пару минут. И вот это приведение скользит по полу женского общежития и не знает, в какую комнату ему надо входить. Двери всех комнат практически одинаковые, а номер своей комнаты ему в голову не пришло запомнить. Да и подумать об этом он не мог. Как же, ведь моча в голову ударила. Он собрался было закричать: «Игорь, ты где?»
   Первые звуки начали покидать его дрожащие губы.
   Как вдруг открылась какая-то дверь. И чья-то крепкая девичья рука затянула в чёрное пространство незнакомой комнаты наше приведение. Оно и понятно, голый мужик в женском общежитии ночью – хорошая приманка и награда для одиноких женских сердец и не только сердец… Вовка сильно не сопротивлялся. Его мацали женские губы, ласкали несколько пар нежных девичьих рук. Он был в плену и одновременно в рабстве у четырёх девчонок. Правда, это рабство было таким сладким и чарующим. Пока девчонки не насладятся крепким боксёрским телом, рассчитывать на освобождение из плена не приходилось. И Володя отдался сексуальным фантазиям девчонок без оглядки, погрузившись в мир неведомых коллективных чувств оргазмического удовольствия.
   Чтобы Кира не сходила с ума от невосполнимой утраты, Габриэль позвала её к себе с Игорем в постель. Она пожалела изнемогающую страстью свою подругу. Она не зажлобилась, она смогла поделиться удовольствием.
   – Ну, Игорёха держись, будет битва с двумя спарринг партнёрами одновременно, – подумал наш боксёр.
   Битва была сладкой, жаркой и бескомпромиссной. В целом эта ночь оказалась счастливой для многих обитательниц студенческого общежития, ну и наших парней, конечно. Не каждый день такое бывает.
   Вдруг снова распахивается дверь раздевалки. На пороге появляется Виктор Седой. Он «разорвал» своего соперника в первом раунде. От обрушившегося шквала ударов противник упал на второй минуте боя.
   – Чё, пацаны, моя очередь еще не настала, о своем коротеньком ночном приключении рассказывать? – спрашивает он друзей.
   – Не, щас Вовка с Игорёхой только отстрелялись со своими воспоминаниями о женской общаге. Если не врут, то это круто, такое наяву даже представить трудно, повезло пацанам, однако.
   В разговор начал вступать Михаил. Он с Любой встретился, как и договаривались, на противоположной стороне улицы. И они на небольшом расстоянии друг от друга направились к Любе. Люба шла впереди, а Миша чуть поодаль от неё. Конспирация дело не лишнее, если в ответ можешь получить месть криминального авторитета. Далеко идти было не надо. Прошли уже мимо кинотеатра «Пионер». Тут с улицы Карла Маркса Люба свернула вправо на примыкающую улицу Бабушкина, вот уже дом номер 2. В этом старом двухэтажном деревянном доме на первом этаже и была расположена квартира Любы. Вот наши заговорщики уже нырнули в темноту коридора. Вот они уже в квартире. Ставни закрыты, но Люба свет не включает. Понятное дело – засветиться она не хочет.
   Вдруг Миша почувствовал на себе крепкие объятия девушки. Она впилась в него голодным поцелуем. Её одежда стала слетать, как по мановению волшебной палочки, обнажая великолепные формы девушки. Он не заметил, как и сам, оказался совершенно голым. Люба повалила его на кровать, она целовала своего кавалера. Её губы находились то вверху у губ Михаила, то они опускались вниз к его животу. И от этих тонких и нежных прикосновений парень начинал отрывисто дышать и постанывать. Акт любви был воистину сумасшедшим. Люба отдавалась со звериной страстью, она рычала и кричала. Она завывала и плакала. Она наслаждалась и одновременно мстила своему уголовному авторитету, погрязшему в распутстве. Михаил не помнил, сколько продолжалось это безумие. Ощущения пространства и времени в нём спутались и перемешались. Сквозь щели в ставнях в комнату начал пробиваться утренний свет. Любовники лежали рядом обессиленные. Люба уже не проявляла нежности к Михаилу. Она насытилась сексом с Михаилом и чувством мести к своему «Свату». В комнате становилось прохладно. От угасающей печи уже не исходило потребного количества тепла. От Михаила не исходил уже знойный энергетический порыв. Он понимал, что исполнил свою роль, и надо сматываться пока не наступили какие-нибудь приключения.
   – Миша, расколи, пожалуйста, полено и подбрось дрова в печку. – Слишком холодно становится уже, – прошептала Люба.
   Миша подошёл к печи, открыл дверцу и кое-как засунул туда полено целиком. Почему-то рубить его на части Миша не захотел.
   – Мишка, ты, что печку никогда не топил? – заулыбалась Люба, глядя на понурую фигуру Михаила. – Миш, ты, что обиделся на меня. Что я после этого, ну…, кажусь тебе холодной. Не думай так, пожалуйста. Ты мне очень нравишься, я это поняла ещё в ресторане. Ты меня очень сильно порадовал. Ты, можно сказать, спас меня от неминуемой смети. Ты убил мою депрессию.
   Она подошла и нежно поцеловала парня. Миша обнял Любу за плечи. В печке затрещали угли, языки пламени охватили полено. Заструилось мягкое тепло. Наши молодые люди приблизились к очаровательному рубежу, за которым спряталась огненная страсть. В это момент дверь квартиры начали сотрясать угрожающие звуки ударов.
   – Любка, открывай, я знаю, что ты здесь. Убью гадину, кто там у тебя, всех зарежу.
   Потом эти звуки и аналогичные крики перемещались от одного окна к другому и опять возвращались к двери. Уголовный авторитет по кличке Сват бесчинствовал. Видимо, кто-то из ресторана цинканул ему, что Любка ушла с каким-то парнем из очень крутой компании. Они чурок отметелили и от ментов пришлось, типа, линять. Люба по-быстрому надела халатик на обнаженное тело и начала от страху метаться по квартире.
   – Миша, давай, ныряй в подполье.
   Она открыла заветную крышку убежища.
   – Сват – бешенный, он может натворить такое, что лучше от этого спрятаться.
   – Нет, Любаша, я не буду сидеть в подполье, и слушать, как он тебя убивает. Я лучше его сам прибью. Давай, включай свою женскую сообразительность. Женщины могут поступить так, что из своей бабьей вины произойдёт такое преобразование, и мужик будет по уши виноват сам, будет ползать на коленях и просить прощение. Мне мой старший брат о таких чудесах рассказывал, – взбодрил Любу Михаил.
   Пока Сват тарабанил в ставни окна спальной, Михаил встал у входной двери квартиры таким образом, чтобы, когда она откроется, он оказался бы в необозримом пространстве за дверным полотном. Наконец, Люба стала играть роль только что пробудившейся ото сна, любящей жены.
   – Сват, это ты что ли там долбишься? Разбудил меня сволочь, чё, нагулялся уже или как?
   Сват затих и начал прислушиваться.
   – А ты, чё, Любка, сразу-то не откликнулась, стоя у окна спальни уже спокойным, но настороженным голосом стал вещать муж.
   – Да я вчера в кабаке лишнего на грудь приняла. Всё тебя окаянного ждала, а тебя всё нет и нет.
   – Ладно, отворяй двери, я сейчас приду.
   – Хорошо, вот только халат накину.
   Она подошла к двери, соразмерив взглядом позицию Михаила с пространством, открываемой двери. Всё вроде нормально.
   – Иду, иду, Сват, – и она открыла дверную защелку.
   Сват пулей устремился в спальню, чтобы развеять свои сомнения о неверности супруги. А Миша в распахнутую дверь сделал шаг навстречу жизни без угроз и без смертельных опасностей. В сенях он неуклюже запнулся по причине полной темноты. Что-то задел, зацепил, и сверху на него посыпалась детская оцинкованная ванна и тазы. Под этот грохот Миша вышел на улицу и присел на завалинке справа от входа в квартиру. Его распирало от смеха. Он, как герой – любовник, вышел сухим из воды. Но он держал под вниманием входную дверь квартиры, которую только что покинул. Вдруг Сват выскочит, услышав грохот ванны. Вдруг придётся вступать в схватку с обманутым мужем. Но никто не вышел ни через пять, ни через десять минут. Может Сват собздел и не захотел нарываться. Вполне возможно, что для него было безопаснее поверить жене и не дёргаться.
   Дверь раздевалки опять распахнулась. В комнату начал медленно заходить наш тяжеловес Коля Лысенко. Из его носа текла кровь. Под двумя глазами расплывался, набирая силы, свежий фингал. Он был ранее многократным чемпионом, правда, чемпионство это было формальным. В его тяжелой весовой категории в подростковом возрасте на соревнованиях не было конкуренции. Порой он был единственным представителем в своём весе. Вот и присваивали ему звание победителя турнира без единого боя. Легковесам приходилось за одни соревнования проходить по пять и более боёв. Их чемпионство было заслуженным в отличии от Колиного халявного. Коля был хоть и большим, но бздюлявым парнем. Сила характера его покидала, когда он получал достойный отпор противника. Вот и в этот раз он сдал бой уже в первом раунде. Проиграл вчистую, хотя начал с серии убедительных ударов, так нам потом пояснил тренер.
   – Колян, чё, у тебя на роже? Пиздячка не смогла пролететь мимо? – начали подкалывать исполина пацаны.
   – Да, я понял, что с соперником не справлюсь. Вот и лёг в первом раунде. Да ещё истории Ваши хотелось дослушать, – начал оправдываться тяжеловес.
   – Опоздал, ты, Коля, – осталась только история Витьки Седого, а она короткая, как он сам сказал. Витюха, ну, давай, излагай.
   – Излагать-то особенно нечего. Приехали мы с девчонками Зоей и Мариной к ним домой. Поднялись на второй этаж деревянного барака. При входе в квартиру девчонки, а они оказались родными сестрами, мне говорят:
   – Витя, проходим к нам в спальню потихонечку. Наш, козёл, батя свирепый как бык. Он может много шуму и неприятностей устроить.
   – Так пусть выходит козёл на смертный бой, – заорал, слабо ориентирующийся в ситуации, чемпион по боксу.
   – Посиди на сундуке в подъезде, подожди нас, – испуганные девчонки захлопнули перед носом Виктора дверь своей квартиры.
   Витька присел и начал включать сообразиловку.
   – Блин, это же я в гости припёрся, а не ко мне пришли незваные люди. Это их батя вправе обидеться на молодого нахала. Если я набью ему морду, вряд ли буду прав. Пойду-ка я домой, – рассудил пьяный несостоявшийся Ромео.
   Виктор спустился вниз, он не стал дожидаться, когда у девчонок в квартире нормализуется обстановка. Он шагал под рёв какой-то турбины, включенной в аэропорту. Её мерзкий звук сопровождал его, пока Виктор не пришёл к себе домой на бульвар Постышева.
   Снова открылась дверь в раздевалку. Боксёры уже укладывали свои вещи в сумки. Собирались к отправке домой в свой родной Иркутск. Пришедший главный тренер Виктор Петрович Донов поинтересовался:
   – Чего, Вы, пацаны, такого тут перед боем рассказывали друг другу, что бои закончили победами в первом раунде, нокаутами: уложили всех своих соперников. Коля только один проиграл, а по сути сдал бой, тоже в первом раунде. Парни задумчиво молчали.
   – Серёга, просвети меня, если не секрет, – Виктор Петрович обращается ко мне.
   – Нет, никаких секретов у нас не обсуждалось. О бабах мы говорили, Петрович, о бабах.
   – Так, что на первенстве России тоже о бабах разговаривать будем, чтобы победить с таким же эффектом, – засмеялся наш любимый тренер Виктор Петрович Донов.

10. С этой Светкой не соскучишься

   Телефон звонил и не умолкал. Вадим поднялся с постели, хлебнул холодной водички. Со вчерашней пьянки в голове еще не выветрился хмель. Никуда и не улетела мысль о Светке. Игорёха – редактор многотиражки вчера просил за свою секретаршу, которая внезапно попала под сокращение штатов. Вышестоящее начальство оптимизирует затраты, вот и сокращают и без того мизерную численность, в редакции газеты. Вы, типа, все сами писатели, без секретаря перебьетесь. Обидно, конечно, но никуда не попрешь. Дисциплина. Просил он пристроить девушку на работу во вновь открываемую Вадимом фирму.
   – А какая она, Светлана? – спрашивал Вадим у друга – редактора газеты.
   – Да, она очень старательная, работы не боится и аккуратная вдобавок, – отвечал Игорь.
   – Ну, а внешность, какая яркая или нет? – настаивал на подробностях предприниматель.
   – Обычная внешность, светло-русые волосы, синие глаза, стройная фигура.
   – А замужем она или как? – пыхтит Вадим.
   – Замужем, есть маленькая дочка. А, вот, или как, не знаю. Неудобно мне об этом рассуждать. Это как или никак про женщину, а женщина для меня святое. – Не буду сплетни распускать, – сказал, как отрезал, молодой журналист.
   Выпивали много, и Вадиму всё же удалось разговорить друга.
   – Мы же с тобой вдвоём сидим, бухаем по-кентовски. Как-то загадочно звучала твоя интонация при представлении Светланы. Колись, кореш. Ты же знаешь не понаслышке, что я не из болтливых. А работать девушке на виду предстоит, иностранцы, внешнеэкономическая деятельность. В общем, выкладывай как есть и всё, – с обидой в голосе брызнул Вадим.
   – Да, ладно, знаю я тебя. Полезешь потом сам проверять или от любопытства треснешь, – засмеялся Игорь. – Ничего такого загадочного нет. Просто Светка не знает, что такое оргазм. Кто бы на неё не залез, при входе в её лоно сразу кончает. Даже подергаться не успевает. Вот, такая напасть на девушке.
   – Да, ну, такого быть не может. Там, чё, у неё заколдовано, что ли? – удивился Вадим.
   – Не знаю, братан. Только, когда я попробовал сам, то чуть на ляжки ей не кончил почти сразу. Наваждение какое-то, – заключил свое повествование Игорь.
   Когда расставались, Вадим пообещал прийти в редакцию газеты и отдать на редактирование для дальнейшей публикации свои первые стихи. Наконец Вадим разогнал свои воспоминания и снял телефонную трубку.
   – Алло, Вадим, привет. Приходи сегодня, наш внештатный мастер поэзии будет в редакции, он, как и ты служил моряком подводником на Северном флоте. Заодно на Светлану посмотришь, познакомитесь, – прогрохотал голос Игоря.
   – Ладно, к обеду буду, – сказал Вадим и пошёл в свой «гальюн» бриться и приводить себя в порядок.
   В редакции про поэзию, вернее про свои поэтические пробы, он забыл напрочь. Так захотелось попробовать Светлану, что аж зубы свело, как от студеной колодезной воды или арктического ветра. Вадим смотрел на молодую девушку и никак не мог понять, как с такой природной красотой можно остаться не охваченной самым высоким и чувственным восторгом любви?
   – Надо помочь красавице, – подумал бывший моряк и начинающий бизнесмен. Он был уже опытным ловеласом.
   – Светлана, а Вы пойдете работать ко мне референтом? Вы ведь знаете английский и немецкий языки? – заинтересовано бархатным голосом произнес Вадим.
   – Я не только языком работать умею, я еще почти в совершенстве владею компьютером, – озорно засмеялась ему в ответ девчонка.
   – Чем, чем, Вы еще владеете? – PC или UNIXсистемами? – продолжил интересоваться Вадим. Может, Вы, еще и сисадмином можете? – полюбопытствовал предприниматель.
   – Да, да, и сиськами, как минами, тоже, – шутливо оборвал их замысловатый диалог Игорь.
   Светлана застеснялась, потупила взор. Все дружелюбно и озорно засмеялись.
   Самолет с Вадимом из Москвы прилетал поздно вечером. В Иркутском аэропорту его встречала референт Светлана с другом Вадима по Усть-Илимску Николаем Николаенко. Вадим был удивлен столь радушным приемом, не ожидал он такого внимания от Светланы. А Коля был просто подарком из юности, они не виделись много лет. В гостинице «Ангара» устроили настоящий пир. Пили, плясали в ресторане. Заказывали песни. Местные музыканты с огромным удовольствием за небольшую плату стремились удовлетворить изысканные музыкальные запросы весёлой компании. А ночью Вадим решил удовлетворить нежные женские чувства Светланы. А может быть Светлана захотела поближе познакомиться с известным Дон-Жуаном. Николай ушел к себе, а молодые директор и референт остались в гостиничном полулюксе. Вадим любовался обнаженным телом девушки. Потом были лёгкие прикосновения. Потом они долго обнимались и целовались. Их ласки были сначала робкими, затем они всё сильнее воспламенялись страстью. Их сердца бились в унисон. Их дыхание сливалось. Прелюдия затянулась. Светлана уже изнемогала от плотского желания. На их «палубе» начинался легкий шторм зарождающейся любви.
   – Ну, сейчас я удовлетворю эту знойную девчонку. Она у меня будет стонать в штормовых волнах оргазма, – думал наш герой – любовник.
   – Вадим, Вадим, ну, когда же мы начнем, – нежно лепетала Светлана. – Я уже сгораю от страстного желания. Мне не терпится познать прелести любви.
   Тело её трепетало, она страстно прижималась к Вадиму. Её теплые и дрожащие руки скользили по мускулистому телу мужчины. Когда они подбирались к находящемуся в боевой готовности «нефритовому стержню», девушка вздрагивала и стонала в предвкушении божественного чувства.
   Наконец, Вадим «отдал швартовые». И начал переходить в «плаванье» с решительными действиями.
   – Светик, расслабься, раздвинь ножки сильнее. Сейчас вместе с погружением моего «приятеля» в твой чувственный и пылающий «вулкан» ты начнёшь дрейфовать в сторону любви. Мы окунёмся в гармонию высших чувств, – начал сбивающимся голосом нашептывать наш начинающий поэт Ромео.
   «Подводная лодка» начала продвигаться по узкому фарватеру. Ритм движения захватил всё сознание капитана, он дрожал от напряжения. Как, вдруг, сработали сразу все «торпедные установки». Сокрушительный залп… и… Сквозь звенящую тишину… послышались всхлипывания девушки:
   – Неужели, мне так суждено всё время падать на взлете? Неужели, я такая ущербная? – Светлана горько плакала. – Как же мне жить со всем этим? – За что мне такое?
   Вадим лежал и не мог ничего понять. Почему такие скоростные стрельбы в неподходящий момент, в начале пути? Он ничего не мог с собой поделать. Он не мог себя сдерживать. Он ощущал себя девственником, вспоминая как при первом половом контакте в подвале своего дома, кончил, не успев вставить «дружка» своей первой возлюбленной Ирине Засядченко – отличнице из соседней школы. Ему было искренне жаль Светлану и стыдно за себя. Напряжение страсти слетело, как будто бы их окатили хрустальной водой из ледяной проруби озера Байкал.
   – Светик, не плач, моя родная. Я, наверное, перевозбудился, такое бывает. Завтра мы всё исправим. Всё будет в лучшем виде, я обещаю. Мы отправимся в долгое плавание по волнам оргазма.
   Светлана прижалась к своему любовнику. Она в темноте всматривалась в блеск его глаз, ловила каждую искорку его взгляда. Эти искорки вслед за всполохами фар, редко проезжающих мимо гостиницы машин, вырывали на мгновения из промозглой зимней тьмы их комнату. Потом снова воцарялась власть тьмы. Но девушке не было холодно, страшно или одиноко. Вадим не отвернулся от неё к стене, как это всегда делал её муж после быстротечного секса. Вадим шептал нежные и тёплые слова, он гладил её упругое тело. Целовал глаза и губы. Его нежные прикосновения к её груди производили волшебное умиротворяющее действие. Светлана уснула крепко и безмятежно.
   Проспала она почти до обеда. Легкий аромат кофе и нежные поцелуи Вадима вернули девушку в реальность. Завтрак был перед её постелью. Такую заботу ей довелось испытать впервые. Девушка заворожено смотрела на своего мужчину. Вадим был полностью раздетым. Его нагое тело излучало здоровье и силу. Его мужское достоинство было в слегка напряженном состоянии. В голове у девушки начали рождаться образы вчерашней страсти. Внизу её живота стал появляться загадочный трепет. Груди вспомнили вчерашние нежные поцелуи. Теперь они уже казались ей жаркими и возбуждающими. Светлана не могла знать, что Вадим с утра, пока она спала, помчался к многоопытному другу – Николаю.
   – Коля, дорогой, как мне быть? Я чувствую себя школьником перед ней. Я не могу сдержаться. Я официально был четыре раза женат, у меня было много женщин, но такое со мной впервые. Как только мой «дружок» начинает входить в её разгоряченный «вулкан» я сразу кончаю, не успев начать полноценно акт любви. Я в растерянности и недоумении. Что мне делать? – взмолился Вадим.
   Николай серьезно выслушал своего друга. И дал немудрёное напутствие:
   – Вадик, ты перекипел. В этом и есть причина твоего сбоя. Эта женщина, наверное, обладает волшебной силой притяжения и возбуждения. В этом её изюминка и её проблема. Проблема в неумелости и несдержанности партнеров. Сейчас пойдешь к ней в Ваш номер, примешь тёплый душ. Постарайся при этом сам себя довести до оргазма. Потом пойдешь к Светлане, и всё будет нормально. Для тебя это будет, как бы, второй – долгоиграющий заход, а для неё, разгоряченной и перевозбужденной, первый. Её «вулкан», как ты поэтично выразился, станет извергаться, когда ты только начнешь восходить в гору удовольствия. Пока ты взойдешь на вершину, у неё должно свершиться несколько извержений…
   И вот Светлана позавтракала. Совершив омовение студёной ангарской водой, она выходит из душа. Её тело благоухает и будоражит воображение. Нет, нельзя сказать, что оно какое-то особенное или необыкновенное. Просто от него исходят такие энергетические потоки, такие необыкновенные вибрации, что они заставляют невольно волноваться и восхищаться. Это необъяснимо на физическом уровне. Любовники сливаются в объятиях. Их тела погружаются в густое облако неудержимой страсти и восторга. Девушка утопает в волнах оргазмических энергий. Она находится в исступлении, сознание работает исключительно на волне любви, модулированной огненной страстью. Она на вершине женского сексуального сладострастия. Никогда в жизни девушка не была так счастлива. Никогда ранее ей не приходилось безгранично наслаждаться скрытыми до недавнего времени волшебными способностями своего тела. Никогда до этого её сексуальность не раскрывалась в полную силу. «Подводная лодка» под названием «Любовь», ведомая опытным капитаном, всё никак не могла угомониться и, не переставая, продолжала идти в атаку вновь и вновь. Когда все «боезапасы» выпущены и цели поражены, уже подлодка подвергается встречной атаке окружающей её волшебной среды. Стены загадочной пещеры под ударами «землетрясения» не дают возможности ей покинуть фарватер. Они обнимают, сжимают, массируют её «корпус», будоража и играя, призывают к новым и новым атакам. Атаки повторяются бесконечно. Хоть и нет уже «торпед», но есть «атомный реактор» энергии атаки, она – эта энергия, почти неиссякаема.
   После непродолжительного отдых Светлана ласкает и готовит к новому сражению этот волшебный корабль Вадима. Она почувствовала вкус любовной страсти. А Вадим ощущал себя настоящим мачо. Ведь он сумел доставить девушке настоящее чувство. Она смогла поверить в себя. От осознания этого Вадима переполняло чувство глубокого удовлетворения.
   – Какое счастье доставлять радость своему партнеру!
   К вечеру наши любовники уже без чувств, обнимая друг друга, сладко засыпают… Шампанское, которое Вадим заранее притащил в гостиничный номер, осталось не тронутым. Не дошло до него дело, слишком были заняты друг другом наши молодые любовники. Четыре бутылки так и простояли всю ночь в раковине ванной комнаты под струйкой холодной ангарской воды. Однако водная стихия так полюбила отчаянного моряка Вадима, что не могла без него прожить. Этикетки с надписью: «Советское шампанское» сползли вниз и закупорили сливное отверстие раковины. Наутро море воды было не только в номере Вадима, но и несколькими этажами ниже тоже.
   Поздно спохватились пассажиры многопалубного корабля по имени «Гостиница Ангара». Когда стали кричать: «Полундра, тонем. Примите меры». Вода уже текла по стенам. Капитан «корабля» – директор гостиницы Сергей Григорьев был вне себя от гнева. Только что законченный ремонт страдал от потоков воды. Когда определили источник и приняли меры к «заглушке пробоины», начались разборки. И тут опять на выручку пришел старый друг Николай Николаенко. Дело в том, что он сам из Усть-Илимска, а директор гостиницы был сыном Анатолия Михайловича Григорьева – секретаря Усть-Илимского горисполкома – «Адмиралом советской Власти» молодого города. А у него был друг Володя Чапкин – руководитель строительного управления. Он же был близким другом Николая. По первому же звонку из Усть-Илимска выехала машина, груженная разными строительными материалами для устранения повреждений.
   Вот это дружба! Вот это оперативность! Вот это… даже слов подобрать сложно. И это при наличии дефицита всего и вся, и особенно качественных строительных материалов, краски. Все вопросы были улажены и сняты в одно мгновение. Потом Володя Чапкин получил ещё и подряд на устройство кровли гостиницы. У него были самые новые технологии и материалы. На добро откликнулись добром.
   Прошло много времени, много воды утекло. Жизнь шла своим чередом. Вот в кабинете редактора раздается звонок телефона.
   – Алло, Игорь, привет. Я хочу принести к тебе в редакцию новый сборник своих стихов. Почитай, они лирические, о любви. Я их написал совсем недавно, – говорит Вадим.
   – Хорошо, я с удовольствием с ними познакомлюсь и выскажу свое мнения. А как твои дела, как бизнес? – спрашивает Игорь.
   – Все нормально. – Жили мы бедно, а потом нас обокрали, проблемы исчезли, – смеётся в трубку Вадим.
   – А как Светлана, работает или как? – интересуется редактор.
   – Светлана молодец, необыкновенная женщина. Вот, значит, так. – Спасибо, тебе Игорь Викторович. Я очень рад нашему с ней знакомству, – с грустинкой в голосе произносит Вадим.

11. Приднестровская жаркая ночь

   Григорий чиновник из непризнанного международным сообществом Приднестровского правительства встречал в аэропорту Кишинёва своего сибирского друга. Иван нефтяник, мастер буровой установки. Познакомились они давненько в городе трёх Всесоюзных ударных комсомольских строек в Усть-Илимске. С тех пор продолжали поддерживать дружбу. Шли нелёгкие 90-е годы ХХ столетия.
   – Иван, я очень рад тебя видеть, – обнимая друга, громыхал своим басом Григорий.
   Он долго не мог выпустить из своих дружеских объятий Ивана.
   – Гришка, а я-то как рад, мы ведь не виделись пять лет, – радостно кричал сибиряк Иван.
   Его голос забивал рев турбин, выруливающих на взлётной полосе, самолетов. В местном кафе приятели перекусили, выпили волшебного молдавского коньяка, который называется «Дивин», кровь заиграла.
   – Какие планы у тебя, Григорий? Я ведь как снег на голову свалился, проездом в Одессу, без заблаговременного предупреждения, – начал разговор Иван.
   – Поедем сегодня на правительственной машине в Днестровск. Там у меня дела по работе. Надо на Днестровской ГРЭС организационные вопросы решить. Да мелочевка разная поднакопилась. А главное, мы Валерку повстречаем – нашего кореша. Он в Днестровске кантуется. После возвращения с Севера решил предпринимательством заняться. Ему лес прислали из Усть-Илимска аж пять вагонов. Не разворовали бы, надо посмотреть, – начал строить маршрут Григорий. – Попьем молодого вина, душистый коньячок отведаем, народ у нас гостеприимный, радушный, почти как в Сибири.
   – А девчонки-то там есть? – начал интересоваться Иван.
   – Ну, ты, Вань не исправим. Конечно, есть, да такие красавицы! – засмеялся Григорий.
   – Ну, тогда, чего мы ждем, поехали, поплыли, полетели, хочу горячей любви, – засверкал своей обаятельной улыбкой Иван.
   Кругом раздрай. Ельцинская эпоха не могла не коснуться периферии когда-то мощнейшей советской империи. Но люди продолжали жить и выживать, какие бы трудности не подкидывала им политическая игра сильных мира сего. Но никакие политические или военные конфликты не могли отменить вечных человеческих чувств, таких как любовь. Цензура исчезла вместе с Советским Союзом. Появились видеомагнитофоны с западными фильмами и откровенная литература.
   Вот по Днестровску идут две красавицы подруги. Наташа разведена, одна воспитывает дочь. Ещё ей надо заботиться о престарелой маме. Где взять денег? Вот она и мотается в Польшу и обратно, челночная торговля тогда начинала набирать обороты.
   Лариса замужем, у неё тоже есть маленькая дочь. Её муж бывший военный. Войсковая часть «приказала долго жить», вот он в поисках работы мытарствует по разным инстанциям. У девушек выдалось свободное время, и они пошли на пляж к живописному днестровскому лиману. Там возле воды жара не чувствуется такой знойной. Недавно они прочитали книжку об искусстве любви. Там одна американская писательница откровенно повествовала о своих сексуальных подвигах. Как психолог обосновывала разные типы поведения. Красочно описывала различные способы и позиции в сексуальных отношениях, различные приемы, которыми можно доставить незабываемое удовольствие своему мужчине и самой себе, конечно. А главное из-за этого – как стать самой незабываемой женщиной. Особо их взволновала одна тема:
   – Лариса, а ты пробовала заниматься оральным сексом? – робко поинтересовалась Наташа.
   – Нет, Наташка, я боюсь. Моя бывшая одноклассница Нинка начала мужу делать оральные ласки, а он ей как даст по морде. Назвал хуесоской. Их брак распался. А она его любила безумно. Прикинь, какая хрень получилась.
   – Я своего боюсь руками там ласкать, не то чтобы ртом или языком.
   Охота, конечно, попробовать, но не знаю, как подступиться, – начала исповедоваться Лариса.
   – Вот, блин, я тоже боюсь прослыть в поселке, ну, этим словом, которым муж Нинку обозвал. А интересно бы попробовать. В книжке это так смачно описано. Читаю и возбуждаюсь, – вступила в разговор Наташа.
   Григорий, Валерий и Иван пили коньяк в Валеркиной квартире.
   Солнце припекало. Парни вели непринуждённый разговор о дружбе, жизни и политике.
   – Надо искупаться, однако, хмель немного выгнать. Чтобы потом снова накатить за нашу дружбу, – начал предлагать Валерий немного захмелевшим парням.
   – А почему бы нет, – согласились друзья.
   И вот они на пляже. Расстелена скатерть. Нарублены ароматные огурчики и помидоры. Разными цветами играют перцы и виноград, неповторимый аромат душистых трав дурманит сознание. Бутылка коньяка обернута мокрым полотенцем. Валера сказал, что при испарении вода забирает тепло и коньяк охлаждается. Рюмки налиты. Ребята в полной боевой готовности. Жизнь бьёт ключом.
   – Девушки, не хотите ли к нам подключиться, – начал заигрывать Иван, увидев Наташу и Ларису, которые, чуть покачивая бёдрами, прохаживались вдоль береговой линии.
   – Ишь, какой шустрый, красавчик, – звонко засмеялась Наташа, окидывая оценивающим взглядом Ивана.
   Ей приглянулась его спортивная фигура, а большой бугор под плавками взволновал воображение молодой женщины.
   – Неплохо бы попробовать этот бугорок в работе, – задумчиво прошептала она, указывая взглядом на это место.
   Иван широко заулыбался, одобряя и поддерживая шепот девушки.
   – Мы не против, сейчас только мужа позову, – засуетилась Лариса.
   Слава, её муж был тоже на пляже. Он с удовольствием откликнулся на приглашение. А Иван начал чувствовать неловкость. Решил закадрить девчонок, а тут такой конфуз. Но недоразумение и неловкость быстро рассосались. За коньяком Слава мигом сориентировался, что с Григорием нужно подружиться. Чиновник как-никак. Может через него на хорошую работу устроиться получиться. Когда бутылка была допита Григорий, Валера и Слава откланялись и ушли в город. Что-то решать. А Иван остался с Ларисой и Наташей на пляже. Вечерело, подул прохладный ветерок. Девчонки начали собираться домой и, пошептавшись между собой, позвали Ивана присоединиться к ним.
   Через некоторое время они уже сидели в квартире. Наташина подруга Рая уехала на заработки в Россию, а ей оставила ключи. Присматривать, цветочки поливать и всё такое прочее. Стол накрыт, веселье продолжается. Девчонки попутно решили все вопросы о присмотре за детьми. Лариса предупредила, чтобы передали мужу, что будет ночевать у подруги. А Слава по полной программе бухал с Григорием и был полностью захвачен этим процессом. Григорию под утро уезжать обратно в Тирасполь, надо проводить нового друга. Выпить на посошок, стременную и забугорную. А, как, иначе.
   А в тихой квартире, где обосновались трое наших героев, начинали разгораться страсти. Сначала Иван робел, но после каждой рюмки ароматного молдавского коньяка, он становился всё смелее и рискованнее. Вот уже масть попёрла.
   – Предлагаю выпить на брудершафт, – загадочным голосом произносит Иван.
   Потом они выпивают, и он поочередно взасос целует Ларису и Наташу. Ему было понятно, что девчонки возжелали разврата. Ведь никто не узнает о их похождениях, вот и расслабиться можно – логика простая. Ивану очень понравилась пышногрудая, голубоглазая со светло русыми волосами Наташа. Лариса была кареглазой стройняшкой, такой худощавой и знойной брюнеткой. Но руки Ивана сами, не зависимо от воли хозяина, хотели проникнуть под платье и запазуху Наташи. Так томно и захватывающе вздымались её груди от порывистого дыхания.
   Следующий брудершафт и руки Ивана уже ласкают груди возбужденных и подогретых выпивкой девчонок. Он, дрожа от нетерпения, поочерёдно целует трепетные сосцы. Нежно и мягко массирует каждой девушке такие разные и такие сладкие и упругие перси. На третьем брудершафте Иван потянул за руку Наташу, и они устремились в спальню. Терпеть уже не было сил. Про секс втроём они не помышляли. Как-то, уж, очень фривольно это могло показаться. Нравы-то ещё были советскими, закрепощенными, а девчонки не испорченными. Но жажда познания в них бурлила не на шутку.
   В спальне «Буровая установка» Ивана завелась с полуоборота.
   Он наклонил Наташу, а сам начал пристраивать свой «бур» сзади, обхватив девчонку за узкую талию. Одежду сдуло порывами ураганного ветра. В спальне начался шторм. Стоны и завывания заполнили всю квартиру. А Ларису в соседней комнате трясло и лихорадило. От звуков и осознания знойности происходящего процесса она вся стала мокрой.
   «Бур» Ивана проникал всю глубже и глубже. Его «алмазный наконечник» ощущал сладкий жар от работы бурильной установки. Мастер бурильщик был на высоте. Наташа несколько раз теряла сознание. «Нефтяные потоки», открытые отважным геологом, всё лучше и лучше смазывали детали погружаемого «механизма».
   От этого ему становилось всё легче преодолевать силы трения, от этого он приближался все ближе к развязке, феерическому финалу.
   Внезапно Наташа вырвалась из рук мастера бурильной установки.
   Встала на колени перед ним и припала к «алмазному наконечнику».
   Иван, чуть наклонившись, взялся за вожделенные упругие груди Наташи. Он в такт движений её головы сжимал эти трепетные холмы.
   – Как же это здорово ощущать в себе этот механизм. А мои губы и язычок начинают полировать поверхность «алмазной головки». Они проходят по каждой шероховатости, стараясь укротить её неутомимую энергию, – думала, наслаждаясь процессом, очумевшая от эротического восторга Наташа.
   Она начала постанывать. Вдобавок нежные и ритмичные прикосновения рук Ивана к её груди будоражили сознание, заставляя девушку вновь погружаться в эйфорию сладострастных чувств. Иван тоже не мог сдерживать своих эмоций. Он стонал, охрипшим от перенапряжения голосом. Всё его тело содрогалось от всепоглощающей страсти. И вот «нефтяной» фонтан выстреливает. Он обрушивает безумную, бурлящую вулканической лавой, стихию. Наступает тишина. Тишина космического, межгалактического вакуума. Любовники, обессиленные подползают к кровати, и падают на белые простыни.
   А рядом в другой комнате начинает завывать новый порыв ветра.
   Стихшие в спальне вихри, начинают возрождаться и перемещаться в соседнюю комнату. Ларису бьют молнии. Электрические разряды от её тела разлетаются в разные стороны. Нужен громоотвод. Наташа подталкивает Ивана:
   – Ванечка, милый, иди туда, там нужна твоя помощь.
   – Как так, я же с тобой, Наташа. Я не могу насытиться тобой. Твое тело и твои эмоции сводят меня с ума. Ты зажгла факел в моей душе. Я только, только начал согреваться.
   – Иди дорогой, иди. Сейчас ты нужнее там, – сбивчиво с придыханием шептала Наташа.
   Иван не мог знать о том, что девчонки заранее договорились об использовании ими его «буровой установки» для познания радости оральных ласк. Они очень хотели, испытав неизвестные ранее ощущения с малоизвестным, приезжим парнем, обогатиться опытом и обменяться потом своими впечатлениями.
   Иван, нехотя и молча, направился в соседнюю комнату. Там на диване в агонии металась Лариса. Иван положил свою руку на плечо девушки. У неё начались судороги. Глаза сквозь полумрак с бешеным блеском смотрели сквозь Ивана. Они излучали какую-то неземную неистовую, ураганную энергию. Взор был нечеловеческим, скорее, как у ведьмы или привидения. Такой взгляд он видел иногда ранее у своих любовниц, когда они неистовствовали в любовном экстазе. Лариса отрывисто дышала. Казалось, что девушка вот-вот задохнется. Иван попытался расстегнуть блузку девушки, чтобы освободить от стягивающей одежды и облегчить её дыхание. Но от прикосновения к груди девушка впала в бессознательное состояние. Иван понял, что всё её существо улетело в космос. По просторам Вселенной Ларискино сознание носили мощные энергетические потоки любви. Она вся отдалась этой безудержной страсти. Она не могла себя контролировать, не могла ничего другого кроме, как тонуть в бездонном омуте, нахлынувшего на неё искрящегося и бурлящего наслаждения. А Ивану не нужно было доставать «бурильную установку», которая изрядно утомилась в предыдущей баталии. Да, он и не очень хотел этого делать. Время медленно лилось в волшебном пространстве небольшой приднестровской квартиры. Лариса уже была вся выжатой, как лимон, к которому прикасались многократно, чтобы опустошить, извлечь все благоухающие соки. Вот и наша девушка была приятно опустошенной и обессилившей. В состоянии блаженства она погрузилась в безмятежный и сладкий сон, в котором девушка постепенно восстанавливала свои силы.
   Так и не попробовав, не подарив оральных ласк, она познала такую бурю чувств от воображения и осознания происходящего в спальне, как будто бы не Наташа, а сама Лариса была там. Да, как была! Она ощущала себя главным режиссером и главным актёром происходящего действа. Она познала чувство невероятного удовлетворения, причём дистанционно, на расстоянии, не изменяя физически своему неумелому мужу. Это было впервые и уже не повторялось никогда.
   За окном в ночи монотонно стрекотали цикады. Легкий ветерок кучерявил листья каштанов. Тут и там на траве появились светлячки, они своим неоновыми огоньками перекликались с мягкими световыми потоками звезд из далёких созвездий. Они как бы утверждали – жизнь прекрасна. Свет далеких галактик отражался на крылышках этих насекомых и играл свою тихую и поэтичную световую мелодию любви. Влюблённые люди тонко чувствовали этот божественный хрустальный мотив. Он окрылял их, вселяя в души мягкую теплоту добра, бархатного ночного покоя и гармонию бессмертной жизни. Вот и наш Иван под этот волшебный аккомпанемент начал засыпать, погружаясь в небытие. А с боков к нему прижимались, обнимая его, две удовлетворённые девушки. Тепло от их тел, подобно энергиям высокочастотных излучающих антенн, окутывали тело Ивана пушистым одеялом своей умиротворяющей любви. Им было хорошо втроём и беззаботно.
   Через несколько дней Валера провожал Ивана на автобус, который должен был доставить сибиряка в Киев через Одессу на научный симпозиум. Это был пункт его назначения. Автобус, тарахтя, монотонно преодолевал километры. На пересечении с границей Молдавии и Украины шофер выбросил в окно под ноги гаишнику спичечный коробок. Там лежали денежки – мзда для стража дорожного порядка. Так было заведено, и никто не нарушал сложившейся традиции. Да и нарушитель мог попасть под раздачу, мама не горюй. Зачем рисковать, себе дороже может обернуться.
   Чуть позже Иван заметил, что в автобусе едет Слава – муж Ларисы. Он оживленно рассказывал какому-то чернокожему иностранцу о своем изобретении. Может просто «лапшу на уши вешал», Иван точно не знал. Но ему было приятно, что он может спокойно смотреть в глаза Славке. Его жену он не трахал. Вообще у Ивана было строгое правило – с жёнами или подругами друзей и знакомых не вступать в половой контакт. Это хорошее правило он никогда не нарушал. Да, это правильно, этим можно гордиться.

12. Распутная вечеринка

   Когда Виталий пришел, вечеринка была в полном разгаре. Девчата и ребята чуточку захмелели. В комнате был полумрак. Пахло свежей рыбой и почему-то деревенской сметаной.
   – Витька, расскажи анекдот про сексуального маньяка, – попросил кто-то из парней. Компания видать была прочно сбитая и крепко спитая, но были и новички. Это Виталий, Валера Кедровиков, Наташа Ромашкина и Галя Седенко.
   Виктор, смеясь, начал рассказывать: «Маньяку сексуальному на экспертизе показывают три предмета – яблоко, картину Айвазовского, где изображен шторм и часы ходики. Скажите, пожалуйста о том какие ассоциации у него вызывают эти предметы. На вопрос медицинского эксперта маньяк, не задумываюсь отвечает – женскую грудь. Доктор в недоумении. Яблоко и морские волны, конечно, могут хоть как-то напоминать женскую грудь, но часы ходики-то как? Обоснуйте, пожалуйста, – он снова обращается доктор к маньяку». А, вот, смотрите. Виктор задирает футболку у ничего не подозревающей Наташи, сидящей рядом. Та в испуге отшатывается. Груди всколыхнулись, и Виктор припадает поочередно сначала к одному соску, потом целует другой. И так несколько раз. Витька эмитировал движение маятника настенных часов – ходиков. Тик – так, тик-так. – Тик – так, тик – так.
   Все покатываются со смеху. Сконфуженная девушка поправляет футболку.
   Виталий присматривается к окружающим стол девушкам.
   – Интересно, чьи губы и груди он будет целовать сегодня ночью? – начал размышлять молодой мужчина.
   Между ним и Наташей пробегает искра. Виталий по обыкновению никогда не прикладывал особых усилий, чтобы понравиться девушкам. Как-то само получалось так, что они оказывались в одной постели. Ему нравился сам процесс обнажённых прикосновений, сказочных вздохов и всхлипываний, чарующее и опустошающее чувство высшего любовного полета – оргазм.
   Он с удовольствием дарил это чувство женщинам и вместе с ними наслаждался его многообразными проявлениями. Так, вот и Галя на него стала обращать свой взор. Вдруг раздался звонок в дверь. Пришла Нина Савенко. Девушка с обалденной точеной фигурой. Виталий недавно с ней переспал и оставался очень довольным этим контактом. Ученые говорят, что женщины более постоянны в своих предпочтениях. Например, самка тюленя, выбираясь на сушу для спаривания и воспроизводства потомства, будет стремиться к тому своему любимому тюленю, с которым была в прошлом году. А этот тюлень, наоборот, будет выбирать себе другую подругу, его генетический аппарат настроен так, что он должен осеменить как можно больше особей женского пола для устойчивого продления своего рода. Но наш «тюлень» настроился на Нину. Уж очень захотелось ему продолжить изысканный сеанс сексуальных приключений с этой «львицей».
   – Витя, расскажи анекдот про грузина, бабушку и внучку в поезде, – смеясь, просит Нина.
   Все уже изрядно опьянели. И были готовы к приключениям.
   – Короче, едет поезд, – начал рассказ Виктор. – На остановке бабушка просит: «Слышь, милый, посмотри за внучкой. Я на станции жратвы куплю». – Да, нэ умэю я с малэнькими дэвочками обращаца, – сердито отвечает грузин. – Сказку ей расскажи, балбес. – Чё, тут уметь-то, – обрывает его бабка и уходит на перрон.
   Возвращается бабка и видит следующую картину:
   Тут наш Виталий встает, стягивает спортивные штаны вниз, обнажая своего «дружка». И натягивая на нем кожу, обнажает головку: «Есть красная шапочка». Ведет руку в обратном направлении, крайней плотью закрывает головку: «Нэт красной шапочки». И повторяет эту нехитрую манипуляцию несколько раз: «Есть красная шапочка. Нэт красной шапочки, есть красная шапочка, нэт красной шапочки». Его «ракета» начинает увеличиваться, а «боеголовку» озаряет лилово – красный багрянец. Все катаются от смеха. А Галя с Наташей откланиваются и уходят.
   Наверное, из них потом получились верные и преданные жены. Виталий как-то раз уже после той встречи видел Наташу на улице. Она везла коляску с ребенком. Их взгляды повстречались, но Виталий её сразу не вспомнил. А звать и одергивать девушку постеснялся. Она тоже узнала Виталия, но так и прошла мимо.
   Итак, в трехкомнатной квартире осталось три пары. Виталий с Ниной ушли в одну комнату и сразу без прелюдий ударились в бешеный секс. Валерий Кедровиков в маленькой комнате растележился со Светланой, рыжеволосой хохотушкой. А Виктор Айрапетов остался в зале с Альбиной, голубоглазой блондинкой.
   Когда Виталий несколько раз заставил своего дикого «Тузика» облегчиться, он стал прислушиваться к звуковой палитре, вибрирующей в квартире. Нина, получив свою порцию оргазмов, сладко спала. А вот Витальке не спалось. Сначала из зала доносились легкое поскрипывание. Виктор монотонно «пилил» свою Альбину. Вдруг из маленькой комнаты донесся испуганный возглас, потом бубуканье голосов. Женский успокаивал мужчину, тот в ответ что-то произносил. Потом и там снова заработала «пила». Вдруг в зале кто-то с треском свалился на пол, через минуту все затихло, а потом вновь включился звук пилы.
   – Да, не очень-то разнообразна звуковая симфония, но как прекрасна жизнь, – подумал Виталий.
   Он был на седьмом небе от счастья. Он обалдевал от общения, от своей молодой жеребячьей энергии. Общение ни к чему не обязывало. И от этого было легко, озорно и весело.
   Потом он сзади обнял Нину, ухватившись обеими руками за её волшебные груди, прижался к её округлой попке. «Тузик» снова выскочил из своей «конуры» и как давай вгрызться в Нинкины прелести. Девушка застонала, стала извиваться в экстазе…
   Затем они провалились в крепкий сон. Когда мужики встали утром. Стол был уже накрыт. Дымился свежий кофе. Маленькие рюмочки были наполнены коньяком. Закусь радовала своим изобилием.
   Валера Кедровиков с вечера приготовил сига сухого посола.
   Это когда царскую северную рыбу потрошат, делают с мясистых боков надрезы ножом, натирают солью и на всю ночь, плотно заворачивая в ткань, кладут отлежаться в прохладное местечко.
   Утром, ой, пальчики оближешь. Мясо рыбы тает во рту.
   Вкус очаровательный, почти как оргазм, только получаемый иначе.
   – Райская жизнь, – подумал наш герой. – Валерка, ты, чё, там ночью бубукал? – поинтересовался Виталий.
   – Да, Светлана начала целовать моего «дружка». Я испугался, подумал, что откусит. У меня это впервые. Вот и занервничал.
   А потом понравилось. Клево было, завораживающе, однако.
   Девушки захихикали, потупив взгляд.
   – А, Вы, чё, там, Виктор, с кровати ныряли на пол, что ли? – обратился Виталий к Айрапетову.
   – Нет, я просто Альбине своим «дружком» в зад попал, – ответил Виктор.
   – А, ты, чё, не знаешь, что задница на выход работает, на выхлоп, значит. А для «дружка» другое отверстие природой отведено? – начал насмехаться над Виктором Виталий.
   – Да, знаю я. Только захотелось туда в гости сходить. А Альбина с перепугу на пол свалилась. И мой «шланг» за собой потянула, – засмеялся Виктор. – Чуть не оторвала.
   Девушки захихикали, снова потупив взгляд.
   Покушав и немного похмелившись, молодые люди разошлись каждый по своим делам.

13. Руслан у Людмилы
Художник и красавица

   Людмила Герасименко была удивительно стройна. Её осиную талию дополняла снизу аппетитнейшая умопомрачительная попка. Правда, ума в ней, в умопомрачительной попке, наверное, не было. Но формы! Какие формы! Линии бедра были такими крутыми и очаровательными. Увидев их, любой художник, наверное, повернулся умом, схватился бы за кисть, чтобы отобразить на холсте эти волшебные и чарующие геометрические пропорции. Не устоял и Руслан Гладков. Он обещал нарисовать её портрет. Людмила заинтересовалась и пригласила Руслана к себе домой на этюды. Дома была младшая сестра – кареглазая красавица Ирина.
   Перед таинством художественного погружения в тему обнаженной натуры живописцу, чтобы обострить восприятие и воспылать трепетным чувством рембрандтского вдохновения, была необходима чарочка водки. Людмиле тоже перед обнаженным позированием требовалось легкое расслабление. Она еще никогда не имела дела с настоящим художником.
   – Ван Гог и Тициан всегда сами готовили своих натурщиц к позированию, – начал в «три короба» правды рассказывать провинциальный болтун Руслан. – Они усаживали девушек в бронзовые купели. Затем из кувшина с волшебными восточными благовониями на девушек струились изумрудные потоки родниковой воды. Она предварительно освящалась Святейшим Папой Римским.
   Руслан пошел в разнос уже после первой рюмки:
   – Гранатовые и сапфировые стены их мастерской напоминали опочивальни греческих жриц любви. Все сияло и торжествовало в лучах закатного солнца. Девушки изнывали от высоких чувств любви, нахлынувших на них из Вселенских высот. Их трепетные перси жаждали жарких прикосновений, их ланиты требовали любви, – голос художника лился подобно горному роднику, внезапно вырвавшемуся из вулканической расщелины.
   Вдруг его поэтичный монолог прерывает Ирина:
   – Они-то эти ваши Ван Брандты вдвоем девушек окучивали. А ты, чё, один двоих собрался отпетрушить, что ли?
   Руслан обломался, его творческий порыв начал угасать. Как будто бы жерло извергающего вулкана накрыл метеорит – посланник далекого и враждебного космоса, падающий совсем не в то время и не в то место.
   – Ты, философ, на меня, ваще, виды не строй. Тебя Люська пригласила, вот и рисуй её, поливай из божественного кувшина в ванне изумрудной своей болтовней, – заключила Ирина.
   Половина бутылки водки уже была выпита.
   – Был тут у меня один балабол писатель корреспондент. Уболтал меня в первый раз в моей жизни вступить в половую связь. Вытащил свои причиндалы, а этот фу… он как червяк извивался в его руке. Фу, какая гадость, – Ирина брезгливо сплюнула в открытое окно девятого этажа их квартиры.
   – Да, ты, чё, глупенькая. Если на нем было столько складок кожи, что ты приняла его за червяка, то надо было с ним поиграть, повеселить его. Тогда он, может быть, превратился бы в упругого удава, – начал подтрунивать девственницу художник.
   – Я вам, чё, дрессировщик червяков что ли, – съязвила Ирина.
   За разговорами водка быстро закончилась. Наступило время художественного таинства. Людмила приняла ванну, обсушила волосы, и предстала перед живописцем, в чем мать родила.
   Они закрылись в большой комнате. Ирину мучили какие-то смешанные чувства. С одной стороны, ей была, как бы, противна эта встреча и нахальство художника. С другой стороны, распирало любопытство: «Чё, они там делают в закрытой от посторонних глаз комнате». Сделав вид, что ей понадобилось взять какую-то вещь из шкафа, Ирина шагнула в «храм изобразительного искусства». Людмила и Руслан, оба обнаженные, лежали на диване.
   – Посмотри, какой тут у нас червячок, – Людмила колечком сжала свои пальчики у основания боевого заряда.
   «Заряд», как бы, рос из её ладони. Казалось, что он вот-вот устремясь вверх, пробьёт потолок и улетит. Людмила давай нежно водить своим сжатым кулачком другой руки вверх и вниз. Её ладонь не могла охватить всю окружность этой кожаной «ракеты», но Люся старалась доставить удовольствие живописцу и немного подразнить свою неопытную еще сестренку. От этих движений «боеголовка» то оголялась, представая на обозрение девушек во всей красе, то пряталась под складками наползающей кожи.
   Ирина глядела заворожено и не могла оторвать свой взгляд от этого, чарующего воображения, действа. Потом она опомнилась и покраснев, убежала прочь.
   Художник не мог оторваться от работы и в пятницу, и в субботу, и в воскресенье. Его ракета превратилась в волшебную чудо – кисть. Она выводила иероглифы любви в лоне Людмилы.
   Ах, какой прекрасный портрет, наверное, был написан за эти три дня. Только посмотреть и полюбоваться на него мог разве, что гинеколог. Потом сеансы живописи Руслана и Людмилы продолжались еще очень долго. Они сблизились друг с другом.
   Им было хорошо вдвоем. Людмила часто ревновала художника к другим женщинам. Наверное, потому, что любила.
   Однажды отдел культуры Усть-Илимского горисполкома выдал Руслану направление на учёбу в какую-то высшую художественную академию в Москве. Руслан уехал не раздумывая. Но перед этим он все же нарисовал портрет любимой девушки. Чего-то иное он Людмиле подарить не мог по причине безденежья, сопровождающей почти всех художников по их творческому жизненному пути. Вечно молодая Люся с картины художника смотрит со стены отдельной однокомнатной квартиры своей хозяйки внутрь комнаты. От этого взгляда атмосфера вокруг всегда наполнена теплом и сладкими воспоминаниями.

14. Сексуально – лингвистическая загадка

   – Ирина, чё, ты говоришь, повтори, пожалуйста, – кричала Маша. Слышно, чё-то плохо, алё, алё.
   – Вася, ну, отвяжись, пожалуйста, дай с Иркой переговорить, – обратилась она к своему другу, сидя у него на коленях.
   А Вася как будто бы ничего не слышал. Он жадно целовал Машину грудь. Массировал её своими могучими ладонями. Дыша и бурля при этом, как паровозный котёл.
   – Чё, ты ему не дала? А, ну, правильно. Козёл он конченный.
   – Чё, чё, говорил, что со мной спал. Вот гад. Алё, алё. Не расслышала, повтори, чё, сказала, Ирка. Не, если он имел в виду, что я спала с ним, ну, в этом, прямом смысле, то да. Я ведь ему сказала не лапай, всё равно тебе не дам. А он, козлина, своими слюнявыми губами лез целоваться. Фу, блин. Потом до него допёрло, что не светит секса со мной. Так он нажрался водяры, как свинья, и вырубился. Его хоть самого трахай. А мне ночью через весь Иркутск кондыбать не очень-то привлекало. Вот и спали на одном диване. А утром я слиняла, пока он не одыбался. Вот и все дела. Не, не, не дала я ему, клянусь.
   – А ты, чё, так допытываешься, влюбилась, что ли, в энтого дебила или как?
   – А, просто понравился, значит. Ну, ну. А дала хоть ему или нет?
   Тут Вася вырвал телефон из рук Маши, оторвавшись от её груди.
   – Маш, ну, ты, блин задолбала уже. Дала, не дала, дала. Что это за хрень? Что за терминология, ваще?
   – А, чё, тебе не нравится? Это наш женский разговор. Чё, лезешь-то. Будешь так себя вести, я тебе тоже не дам. Нашёлся тут командир.
   – Да, ладно, Машка, не обижайся на меня. Я же любя.
   Затем Вася глубокомысленно хмыкнул и начал философское исследование с присущей ему пытливостью и рассудительностью:
   – Вот Вы, Маша, с Иркой в разговоре использовали термин – «дала». Давай рассмотрим этот посыл с лингвистической и прикладной, сексуальной точки зрения, – завёлся Вася.
   – Во, Васька, ты завернул, однако, – вставая с колен друга, на которых она уже более получаса восседала, сказала Мария, поправляя при этом бюстгальтер и блузку.
   – Чё, ты имеешь в виду. – Только не говори, что имею, то и введу, – задолбал своими шуточками.
   – Я по существу буду говорить, не беспокойся, Маша. Вот перед занятием сексом ты же целуешь и ласкаешь моего дружка своим ротиком, язычком, а?
   – Ну, ласкаю. Это же, как прелюдия, эротическая игра, что ли. Да и дружок твой от этого веселее становится. Что тут такого?
   – А, вот, в этом-то и весь смысл. Кто кому даёт? Это же я тебе дал своего дружка. Это я дал, понимаешь? А ты долдонишь – дам, не дам. Так кто кому даёт, если ты мне делаешь минет? Значит, это я тебе дал! Я дал, ха, ха, ха.
   – Блин, да…, – озадачилась Маша. Получается, вроде, ты, как бы прав, что ли. Нет, я лучше с девчонками эту тему перетру. А-то ты меня, чё-то совсем запутал. Чувствую подвох какой-то.
   В этот вечер из-за сексуально-лингвистических разногласий никто никому ничего не дал. Вася уже начал горевать, что затеял этот спор с Машей.
   – Спор есть, а секса-то нет. Нахрена завелся?
   Вот уже две недели в НИИПА (Научно-исследовательском институте промышленной автоматики) лаборатория по проектированию аппаратов высокого давления не занимается производственными вопросами. Девушки ломают головы над сексуально-лингвистической загадкой, которую сформулировала на малом ученом Совете лаборантка Маша Проскурина. Споры идут не на шутку. Все по-разному относятся к этой тематике. Кто-то развязно и раскрепощено, кто-то по-пуритански непримиримо. Маша тем временем ходит чернее тучи. Она уже вторую неделю не спит со своим любимым парнем Василием. Василий тоже весь как на иголках, нервничает парень.
   – Девчонки, пойдемте-ка мы к Фире Соломоновне Ватман, заместителю директора института по науке. Может быть она подскажет решение этой проблемы, – призвала девушек заведующая лаборатории Кира Сергеевна.
   И вот уже девичий десант в кабинете у зама по науке.
   – Фира Соломоновна, у нас тут вопрос неразрешенный стоит. Помогите разобраться. Мы уже все измучились, не можем догадаться, как на него ответить. А вопрос звучит так: «Во время минета, кто кому дает женщина мужчине или наоборот»?
   После заслушивания этого очень «важного и злободневного» вопроса, Фира Соломоновна поморщилась и погрузилась, как обычно при решении научных задач, в свои размышления:
   – Ну, если он стоит, то это здорово, просто замечательно.
   Я имею в виду не вопрос, а сам предмет, понимаете. Что касается минета, так я по видеомагнитофону смотрела как-то это действо. Выглядит оно под эротичную музыку, да среди пальм, да на берегу моря, можно сказать, довольно эротично. Но, но… многозначительная пауза, я как-то не очень себе представляю, зачем брать в рот эту штуку. Ну, эту, из которой ссут. Что за необходимость такая? В этой связи я, в некоторой степени, несколько затрудняюсь в формулировке результирующего ответа. Поскольку сам процесс, рассматриваемый Вами, мне не очень известен, не очень понятен, не очень привлекателен и не очень интересен. Фу, какая гадость.
   – Что Вы, Фира Соломоновна, Вы же целуете своего любимого мужа в его прекрасную лысину, – включилась в разговор Нина Новгородцева – старший научный сотрудник.
   – О чём Вы говорите, девочка, это же мой муж – Яков Львович. Я его люблю. Мы с ним прожили уже сорок пять лет, – рассудительно парировала аргументацию Нины Фира Соломоновна.
   – Так вот представьте, что его дружок – это Ваш Яшенька, только в очень уменьшенном виде. Почему бы его не поцеловать? – не могла угомониться Нина Новгородцева, кандидат технических наук.
   – Хорошо, девочки, мы обсудим этот вопрос с Яковом Львовичем на семейном Совете. А Вам советую обратиться к нашему директору института. Он знает всё. Он Вам поможет, – закрыла дискуссию заместитель директора по науке.
   Директор института Абрам Моисеевич Кульман был маленьким, плешивеньким дядечкой. Очень он походил на вождя мирового пролетариата Владимира Ульянова – Ленина. Носил такую же бородку и усики, в разговоре картавил. При всем не очень внушительном виде, любой его собеседник через пару минут беседы начинал видеть перед собой гиганта мысли, великолепного специалиста и приприятнейшего собеседника. Сотрудники его очень любили и уважали. А девчонки относились к нему, как к родному отцу. Всегда можно было поделиться своим горем, семейными проблемами. Абрам Моисеевич всегда внимательно выслушивал, давал дельные советы, помогал всем, чем только мог.
   Девчонки уже галдели в приемной директора. Весь институт знал, над какой проблемой работает лаборатория проектирования аппаратов высокого давления. Знала и секретарша. Не знал только директор, и вот ему представилась такая возможность.
   Кира Сергеевна, краснея, выпалила директору вопрос, который волновал уже весь коллектив научно-исследовательского института. Директор задумался. Он молчал несколько минут, потом вдруг начал протяжно говорить: «Так, догогие девушки, тепегь я пониманию, что Ваша лабогатогия не заггужена габотой. Тема вашего вопгоса никак не коггесподигуется с тематикой габоты лабогатогии пгоектигования аппагатов высокого давления».
   – Что Вы, Абрам Моисеевич, работой мы загружены, и производственные задания всегда перевыполняем. Просто Машенька наша может, из-за неразрешенности этого вопроса, расстаться со своим парнем, они уже две недели, ну, это самое, не спят вместе. Жалко девчонку. Помочь как-то надо ей.
   – Ну, это, пожалуй, дгугое дело. Так, что Вы там говогили. – В сексе женщина всегда дает мужчине. И значение этого глагола, вегнее его напгавленность, является пгедметом газноглассий. Пгавильно я Вас понял?
   – Да, Абрам Моисеевич, именно так.
   – Так вот, извольте. Можно на этот пгедмет посмотгеть таким обгазом: уже гимское пгаво довольно ясно обозначило, что женщина отдается и в том случае, когда дело даже не дошло до совокупления, а последовало удовлетвогение полового инстинкта клиента дгугими газвгатными действиями и актами. Гечь идет, следовательно, не только о совокуплении, но и о всяком дгугом виде полового возбуждения и полового удовлетвогения. В этом случае пги огальных ласках – минете, так сказать, женщина дагит мужчине удовольствие. Можно пегефгазировать это тезис – даёт удовольствие. Иными словами, подтвегждается пгидуманная Вами аксиома, что пги любом сексе, во всех газнообгазиях его пгоявления, женщина всегда дает мужчине. Вас устгаивает такое гешение вопгоса?
   – Да, Абрам Моисеевич, Вы просто гений. Всё, мы побежали к Машке, чтобы её обрадовать.
   – Хогошо, пгодолжайте габотать по тематике лабогатогии.
   – Маша, Маша, мы нашли решение твоему спору с Василием, – кричали подруги, залетая в лабораторию. – Женщина дагит мужчине удовольствие, значит, это она ему дает, – Так нам Абрам Моисеевич газьяснил. – Ура-а-а-а-а.
   – Девки, всё я пулей побежала домой к Василию.
   – Дуй быстрее, если, чё, мы тебя прикроем.
   Василий сидел дома на диване и смотрел телевизор. Там показывали Жириновского. Василий трудился на заводе имени Куйбышева. До ночной смены было еще шесть часов, он не знал, как скоротать время.
   – Вот бы с Машенькой моей покувыркаться, но мы с ней в контрах, – подумал молодой человек.
   Маша, как бы, уловила мысли своего парня. Она подошла к нему, присела на его колени. И загадочно, глядя ему в глаза, произнесла:
   – При огальных ласках женщина дагит удовольствие мужчине, или, дгугими словами, даёт ему удовольствие. Значит, женщина даёт! Ну, чё, скажешь?
   При этом Маша начала ликовать. Она смогла прищучить своего Василия. Она смогла разбить в клочья его дурацкую философскую придирку. Она была на высоте. Василий не сопротивлялся и не возражал. Он обнял свою Машу за плечи и грустно, но твердо начал говорить:
   – Маша, я без тебя не могу. Ты моя самая, самая любимая девушка. Мне никого не надо, кроме тебя одной. Я люблю тебя сильно, сильно. Будь, пожалуйста, моей женой. Роди мне сына и дочку.
   Он смотрел в глаза подруге нежно и трепетно. Он ждал ответа. Маша была ошарашена. Она сначала не могла прийти в себя. Потом с восторженным визгом соскочила с колен своего парня. Василий испугался и встал перед Машей. А девушка бросилась к нему на шею. Из её глаз ручьём текли слёзы. Она судорожно целовала своего возлюбленного, поливая при этом его солёными потоками влаги. Василий начал целовать свою любимую самую, самую. Самую любимую, самую красивую девушку. Он своими губами снимал слезы с порозовевшего лица Марии. А она всё плакала от радости и причитала, и причитала:
   – Васенька, любимый мой Василёчек, я безумно тебя люблю. Я два года ждала от тебя этих заветных слов. Ты их произнёс, мой любимый. Как мне хорошо. Как хорошо.
   Василий тоже расчувствовался, его глаза тоже стали влажными. Он нежно обнимал свою подругу и шептал:
   – Машенька, любимая моя. Девочка моя. Солнышко моё.
   Он не заметил, как самопроизвольно, начал судорожно расстёгивать пуговки на её кофте. Он целовал и целовал её миниатюрные и такие родные, такие любимые груди.
   Он целовал глаза, губы. Он весь дрожал от страсти и нежности. Наконец, Маша вырвалась из его рук. Она озорно засмеялась.
   – Не сейчас, Василёк, не сейчас, потерпи минуточку.
   И она бросилась на кухню, по пути срывая с себя одежды.
   Потом из холодильника она достала бутылку шампанского.
   – Милый, давай отпразднуем это наше замечательное событие. Давай выпьем с тобой по глоточку этого вина. А потом уже выпьем друг друга до дна, до последней капельки.
   – Машенька, я буду любить тебя всю жизнь. Давай только никогда не ссориться. А то на ровном месте, придумали себе дурацкую проблему и чуть не расстались навсегда. Давай ценить друг друга.
   – Давай, давай…
   Потом они предались таинству любви. На работу Василий поехал с подкашивающимися ногами. От любви это было, от любви. «Давай» было, ключевым словом этой сцены, научной загадкой интеллигентного спора и всего этого рассказа. Но оно не имело никакого отношение к реальной жизни и чувствам этих молодых людей, любящих друга.

15. Исповедь первому встречному

   Повеяло весной. Озорной воробей Кеша, который частенько прилетал в наш двор, расцвёл. Он уже не просто прыгал по поджаренному солнцем снегу в поисках крошек хлеба, а гарцевал, по проталинам, как по военному плацу, бравый солдат перед сообществом дам – воробьих. Казалось, что спина его выпрямилась, грудь колесом, ну, просто гусар – забияка. Воробьихи ходили немного понуро, они не знали, кого выберет этот горделивый жених. Они поглядывали на него со стороны и пугливо переглядывались между собой. А воробей и не выбирал, он решил, что поимеет всех без исключения. Обычно воробьи, соединившись в пару, проживают своей семьёй все пять лет – всю свою жизнь. Но наш воробышек был особенным. Научился, видимо, от кого-то из людей.
   Евдоким – крепкий молодой мужик, выйдя из дома, улыбнулся, глядя на этот предсвадебное действо пернатых. Потом сплюнул, растоптал окурок своей лакированной туфлей и вслух произнёс:
   – Блин, весной и щепка на щепку лезет в ручейке. А тут Кеша раньше ручейков в брачный пляс пустился. Не ровен час… до беды бы дело не дошло.
   Не успел так подумать наш герой, как соседская кошка в акробатическом прыжке ухватила своими зубами молодого плясуна любовника – воробья. Воробьихи в панике разлетелись кто куда. Они всё равно не смогли бы помочь Кеше. А Кеша жалобно пищал. Кошка уже приготовилась к бегству со своей добычей во рту. Но Евдоким бросился защищать коллегу по любовным приключениям. Мужская солидарность сработала, а как иначе. Иначе нельзя. А может просто он пожалел пернатого Дон Жуана Кешу. В неравной борьбе человека с кошкой победа была предопределена заранее. От лакированного пинка богатырской ноги, обутой в чёбот Версаче, кошка заверещала. Воробей вывалился из её пасти на землю. А хищница, переполненная боли и страха, стремительно запрыгнув на забор, убежала. Воробей выглядел жалко, он был унижен, его гордое самосознание было растоптано. Натерпелся жути и смертельного страха наш герой – любовник. От этой трёпки он был полон горя и отчаяния.
   – Нечего еблом щелкать, когда вокруг столько опасностей. От этих баб одни только неприятности. Правда, и удовольствия много бывает тоже, – ласково заулыбался Евдоким, спасенному им воробью – Кеше.
   Потом отряхнул пернатого, подержал его немного в своих огромных ладонях. Когда по внешним признакам у воробья прошло стрессовое состояние, Евдоким раскрыл ладони и Кеша улетел залечивать свои раны – телесные и душевные.
   Евдоким сел в свой новенький джип Mersedes-Benz последней модели, завел мотор, приготовился ехать и вдруг увидел, как по его ладони струйками бежит кровь. Рана была не глубокой. Толи кошка царапнула, убегая, толи зацепился за что-то, неважно. По пути следования на перекрестке улиц Провиантской и Седова расположена водоразборная колонка или водокачка, как её раньше называли. Здесь Евдоким решил остановиться, чтобы холодной водой промыть свою рану. Тут его взгляду открылась следующая картина: на неказистой лавочке возле колонки сидела молодая девушка. По-видимому, она была слегка пьяна. Она водила чем-то по запястью свой левой руки. Евдоким пригляделся.
   В правой руке девушка держала косметическую пилочку для ногтей в виде ножа. И этой пилочкой она увлеченно, по-садистски водила по коже запястья левой руки. Как будто бы хотела перерезать и вскрыть вены.
   – Ты, чё, такой хернёй ширкаешь? Давай я тебе свой охотничий нож дам. Он острый, как бритва и ручка удобная, – с видимым пренебрежением произнес Евдоким, глядя на девушку.
   Девушка подняла взгляд на мужчину и в её необыкновенных фиолетовых глазах появились слёзы.
   – Отстань, ты, козёл, и без тебя тошно, – послышался злобный голос, несостоявшейся самоубийцы.
   – Ты, за базаром-то следи за своим, а то и по мордасам схлопотать можно, – отбрил наезд девицы Евдоким.
   – Да, не хотела я тебя оскорблять, извини, мужик, – смягчилась девушка, глядя в добрые юморные глаза уже Евдокима.
   – Понимаешь я не местная, пришла к подруге на улицу Красных Мадьяр, а её дома нет. Сеструха с парнями поехала на Байкал, а меня с собой не взяли. В дом, где мы снимаем комнату в предместье Рабочем, возвращаться стрёмно, задолжали мы по квартплате. Недавно другой знакомый парень к моей сестре приставал, лез к ней под бюстгальтер своей пятерней. Мы у него в квартире на улице Иосифа Уткина гулеванили. К нему идти не хочется. Безысходность и тоска. Что мне делать? Вот и решила себе вены перерезать, истечь кровью и помереть. Такие вот дела.
   – Ладно, садись в машину я тебя подвезу, куда скажешь.
   Девушка встрепенулась. Евдоким забрал из её рук орудие самоубийства и выбросил через забор, стоящего рядом деревянного дома. Девушка благодарно посмотрела в глаза своего спасителя. Потом она расположилась на переднем сиденье автомобиля рядом с водителем и откинула кресло немного назад.
   – Поехали на мою квартиру в Рабочее, я заберу свои вещи, – сказала она хриплым и дрожащим голосом
   Машина плавно набирала скорость. В комфортабельном салоне тепло. Магнитола еле слышно вещает о новостях, творящихся в мире. А девушке наплевать на то, что там, в мире происходит, у неё свои проблемы – началось острое алкогольное похмелье. Организм весь потряхивало изнутри, в горле стало сухо, в глазах потемнело.
   – На, хлебни минералки, – сказал Евдоким, подавая девушке Ессентуки в пластиковой бутылке.
   – Мне бы чего покрепче, корёжит меня, – прохрипела девушка.
   – Ну, и чё, выпьешь, потом выветрится, опять корёжить будет.
   – Может лучше минералки, полезнее будет.
   – Ладно, давай.
   – А тебя как звать-то, меня Евдоким.
   – Меня зовут Лида. Мы с сеструхой приехали в Иркутск из Тайшета жизнь устраивать. Родители у нас умерли, никого там близких не осталось. Мне двадцать один год, а Таньке – сестре моей, девятнадцать. Сначала, когда деньги водились всё вроде бы ништяк было. Потом туго. На работу устроиться трудно, нигде не берут. Нет у нас специальности никакой. Я даже от тоски и безысходности в проститутки подалась. Ну, в агентство по оказанию интимных услуг. Съездила два раза на вызовы и сбежала. Не по мне всё это, противно. Потом вроде замуж попала, забеременела. Но ребёнок родился мертвым. Я его восемь месяцев под сердцем носила. Но не выносила, не получилось почему-то. Сбежала от мужа, забухал он. Бить начал, издеваться. Да, ну, его козла, вспоминать не охота.
   – Так ты, вон, красивая, однако. Я только щас тебя разглядел. Если работать не хочешь, выйди опять замуж, пока на тебя спрос есть. Пока красота не растаяла, да здоровье не пошатнулось.
   – Да, я пыталась. Свою анкету на сайте знакомств размещала в интернете с фотографией своей.
   – Ну, и, чё, клюют женихи-то?
   – Не, обращаются всякие извращенцы…
   – Ну, например, кто?
   – Много в интернете этих, как их, ну, долбодятлов, короче. Один всё донимал – трахну ли я его страпоном в жопу?
   – Ну, и трахнула бы. Он же заплатил бы.
   – Да, ты, чё, Евдоким, я к пидорасам отношусь с брезгливостью.
   – Я тоже.
   – Евдоким, слышь, я минет, умею делать хорошо, – и Лида скромно опустила свои глазки вниз.
   Воцарилась пауза, которую, спустя пару минут, смешливо прервал, Евдоким: «Ну, молодец, Марья – искусница, рукодельница, значит. Только мне сейчас, вот, десять минут назад его уже сделали. Он нагло соврал, чтобы больше не возвращаться к этой теме.
   Возле маленького деревянного дома в рабочем предместье машина остановилась. Место указала сама Лида. Там она квартировала. Там у неё были какие-то проблемы.
   – Евдоким, ты только не уезжай, подожди меня, пожалуйста. Я быстро. Понимаешь, в этом доме нам с сестрой комнату сдает парень, он моя первая Тайшетская любовь. Мы с ним в детстве дружили. А сейчас он с женой живет здесь. Если будет видеть, что меня ждет машина, приставать не станет. Жена у него сейчас на работе. Я с ним, конечно, никаких шашней не имею. Но всё же подожди.
   – Да, секс нагрузка у тебя нехилая и жизненные ориентиры все через пиз…, – грустно подумал Евдоким.
   Через пять минут Лида вышла с маленькой сумкой, со своими нехитрыми пожитками.
   – Куда едем дальше?
   – Не знаю.
   Машина тронулась. Потом Евдоким остановился возле ближайшего гастронома.
   – Лида, возьми у меня тысячу рублей, сходи в магазин. Прикупи пузырь водочки и немного закусону разного.
   – Ты, чё, ты же за рулём, Евдоким?
   – Так, тебя же корёжит, Лида. Ты, чё, забыла?
   – Это мне? Ничего себя, – удивляясь, заулыбалась девушка. – Всё бегу. Бегу. Я сейчас, я быстро.
   Через небольшой промежуток времени Лида вернулась вся сияющая. В её руках был красивый полиэтиленовый пакет. Внутри которого было, как ей тогда казалось, лекарство от стресса, от мужских обид, от похмелья и от всего, всего злого и тёмного одновременно. Она протянула Евдокиму несколько сотенных купюр и металлических монет.
   – На, возьми сдачу.
   – Не надо, Лида, забери её себе, пригодится ещё.
   – Спасибо, Евдоким, – Лида кокетливо окинула оценивающим взглядом своего случайного спутника.
   Воцарилась пауза. Евдоким завел мотор и начал медленно трогаться с места. Лида ожидала от мужика активных действий. Как же, денежки надо отрабатывать. Но действий не последовало. Тогда Лида звонко засмеялась. Её необыкновенные фиолетовые глаза наполнились озорным огнём. Озноб стал проходить сам собой, даже без принятия вовнутрь водки. Она ждала, что же будет дальше?
   – Лида, пойми меня правильно. Я не животное. Я не хочу пользоваться тобой, твоей слабостью, твоим, казалось бы, безвыходным положением. Я, конечно, люблю баб, обожаю заниматься с ними сексом. Но не так же, не по-собачьи. Ты, бесспорно, красивая девушка. Пользуйся этим, если хочешь. Но лучше быть независимой ни от кого. Найди себе работу и живи полной жизнью.
   Глаза Лиды снова наполнились слезами.
   – Евдоким, тогда отвези меня к моему другу, о котором я уже говорила, на улицу Иосифа Уткина.
   – Это к тому, который к сеструхе Таньке в сиськи лез?
   – Да. Только ты не подумай, у меня с ним ничего нет. Просто надо с кем-то выпить. Ты ведь не хочешь мне составить компанию. Почему-то я тебя не привлекаю, не возбуждаю.
   Она ещё не теряла надежду, что мужчина передумает и захочет сблизиться с ней. Ведь она стройная и красивая.
   – Куда-дальше-то ехать? Вот улица Уткина. Вот перекрёсток. Вот тупик. Куда-дальше-то? Номер дома, какой?
   – Ой, я позабыла, там ещё арка такая есть.
   – Ага, дерево и мужик. Как в кине «Джентльмены удачи», – засмеялся Евдоким.
   – Звони ему, пусть объяснит, как проехать или пусть тебя встретит.
   Лида набрала на своём сотике номер телефона знакомого.
   – Игорь, понимаешь я к тебе еду, бутылочку взяла. Какой номер дома у тебя? Подскажи, как проехать, – заворковала игривым голосом Лида.
   Потом вдруг, испугавшись, передала трубку Евдокиму.
   – Ты кто такой, откуда её знаешь? – слышится злой и взволнованный голос ревнивца.
   – Да, воистину, с ним у Лиды ничего нет, и не было, – про себя заулыбался Евдоким.
   А вслух произнёс:
   – Слушай, поц, я таксист из Усолья – Сибирского. Иркутск знаю плохо. Привозил по заказу людей в аэропорт и сейчас подвожу пассажирку. Мне на твои вопросы насрать, у меня своих проблем хоть отбавляй. Понял. Какой номер дома говори. Вот так бы сразу!
   Лида благодарно смотрела на своего случайного знакомого – Евдокима, который опять пришёл ей на помощь. Настал момент расставания.
   – Ты, может, мой номер сотового телефона запишешь. Мало ли чего, а, Евдоким? – жалобным голосом искренне и с надеждой произнесла Лида.
   Евдоким сделал вид, что забивает в свой престижный Айфон последней модели её номер.
   – Вот мужик, блин, странный какой-то. Не воспользовался, не приставал, денег просто так дал, и не трахнул даже, – грустно подумала Лида.
   – Как же непросто быть молодой и красивой девушкой. Если нет у тебя стержня в характере. Если нет у тебя родителей, близких, любящих тебя людей. Если нет добрых старших товарищей. Если нет веры в добро, веры в Бога.
   сегодняшнего его приключения. Только мне ни кошка, а что-то другое помешало. Что же это такое? – начал размышлять Евдоким.
   Больше их пути с Лидой не пересекались.

16. Наваждение
Нимфа из студеных вод Байкала

   Василий Петрович проводил свой уик-энд на берегу Байкала. Уютная гостиница «У озера» скрасила его душевное одиночество. А блюда, прекрасного приготовления местной кухни, ублажали его плоть.
   – Как хорошо здесь! А какой здесь воздух! Он своей звенящей чистотой опьянял сознание уже не очень молодого инженера конструктора. А какая здесь бархатная тишина! Она как любимая женщина окутывала его ложе пушистым одеялом ласкового тепла и ложилась рядом с ним в постель. Ему хотелось прижать её и расцеловать, но его земное осязание было не способно ощутить и понять сполна неземную и сказочную энергию добра этой, непознанной ещё им, светлой женщины. Василий Петрович засыпал как младенец. Иногда во сне ему, как ребенку из далекой сказки прошлого, хотелось прикоснуться к маминой, груди, умиротворяющей теплом и заботой. Ему хотелось внять то забытое чувство, когда он только начинал знакомиться с бытием это мира, придя в него из глубин Вселенной с далекой и никому не ведомой Дали – Звезды по имени Любовь из созвездия хрустального Добра.
   Внезапно он проснулся внезапно и начинал ощущать в себе зов космоса, зов чего-то не понятного ему до сегодняшнего дня. Василий вышел из своего домика на затуманенную улицу. Кудри седого испарения с поверхности священного озера заполнили собой весь окружающий мир. Они плавно кружились под звуки волшебного танго байкальского прибоя, доносящиеся с берега. Они волновали его душу, будоражили сознание и, как оказалось, не напрасно. На берегу, Василий просто остолбенел, увидев удивительную, искрящуюся лунными бликами и светом небесных созвездий, картину. Из студеных вод Байкала выходила женщина. Она была обнаженной. Её необыкновенно красивая, чуть полнеющая фигура, излучала власть над всем окружающим миром.
   Василий Петрович тут же попал под её волшебные чары. Он почувствовал её власть над собой. Власть полную и всепоглощающую. Лицо этой нимфы было неприступным. Глаза её сверкали бриллиантовым светом, полным величия и собственного достоинства.
   – Ой, это же красавица Фике (маленькая Фредерика) – София Фредерика Августа Анхальт – Цербстская, больше известная как великая русская императрица Екатерина вторая, правившая Россией в восемнадцатом веке.
   – Да, это я, Василий Петрович. А не изволите пригласить меня к себе в опочивальню. Я немного продрогла. И желаю испить глинтвейна с горячим шоколадом.
   – Императрица моя, конечно, конечно, если Вы изволите, я приглашаю Ваше величество в свои апартаменты, – залепетал, не на шутку ошарашенный, инженер – конструктор.
   – Ё-мое, чё, же делать. Я совсем не пьющий спиртного. Да ещё из мини-бара просил убрать весь алкоголь за его ненадобностью мне. – Ой, чё, же делать. Фике не каждый день можно увидеть. Ох, а вдруг я опарафинюсь и обижу её. Ну, блин, думай голова. Всё решено, умру, но Иркутск не опозорю. Щас, я всё устрою. Всё организую. Всё, всё, всё.
   Василий Петрович под руку галантно проводит обнаженную величественную императрицу в свой домик.
   – Ваше высочество, я сейчас мигом, айн момэнт, – и Василий Петрович суетливо бежит в бар гостиницы.
   Двери, как назло, закрыты. Тогда наш очарованный мужчина влезает в помещение через чуть приоткрытое окно бара. Тут же он натыкается на администратора Марину. Она расположилась в зале на импровизированном ложе из надувного матраса. В лунном свете её тело, как сфинкс, величаво и игриво принимает любовные ласки начальника охраны, в соответствующей позе древнего арабского изваяния.
   – Мариночка, извините меня, пожалуйста. Вы потом доебё…, ой довлюбляетесь. Дайте мне бутылку виски, и я побежал.
   – Что это такое? Мне Любовь Михайловна – хозяйка гостиницы, отрекомендовала Вас как порядочного человека, непьющего к тому же. А Вы среди ночи влезаете в бар через окно за алкоголем. Как это понимать? Вы просто пьяница и дебошир, – с гневом в голосе восклицает Марина.
   – Ко мне пришла императрица Екатерина вторая. Я Вам потом всё объясню. Будьте так любезны, не ругайтесь. Выполните, пожалуйста, мою просьбу. Или я всё здесь разнесу нах., – начал закипать Василий Петрович.
   – Дай ему пойло от греха подальше, Марина. Чё, не видишь, что ли, он сумасшедший, – начал робко вещать пьяный и не на шутку перепуганный начальник охраны.
   Всё обошлось без драки. И вот Василий Петрович разливает виски в изысканные бокалы в своём гостиничном номере.
   – А у Вас неплохой напиток, милый мой, Василий сын Петра.
   – Мне раньше такой не доводилось отведать. Скажи своим рабам, что они меня порадовали.
   – Да, конечно, моя императрица, всенеприменно, скажу. Велю ещё им тринадцатую зарплату начислить и наказания за прогулы, пьянки и гулянки отменить.
   – Ты очень щедрый, друг мой. Мне хочется ещё проверить какой ты в постели. Не измельчал ли русский мужик? – восклицает императрица.
   – Я буду стараться, моя императрица, умру, но Иркутск не подведу. Мужскую, сибирскую половину населения не опозорю. Все силы свои соберу и отдам Вам, моя королева.
   – Нет, мне всё население собирать не надо, советами замучают, да и с мёртвым с тобой я, что делать-то буду. Давай начинай ты сам потихоньку, потихоньку, а потом темп нарастим…
   – Разрешите исполнять, майне либе.
   Ах, какая она была знойная женщина. Ей больше трёхсот лет, а выглядит на тридцать. Её тело упруго, а груди, как мячики. Её темперамент как вулкан. Её ласки, как медовые конфеты. Её поцелуи, как сахар. Она, она, она, а-а-а-а…
   Василий Петрович улетел в космос наслаждения и неземного восторга. Он летал среди галактик страсти и восторга до изнеможения. Всё это время земля под гостиничным комплексом «У озера» ходила ходуном. На байкальском побережье начали зарождаться разрушительные цунами. Природа бушевала.
   Когда Василий Петрович очнулся, Фредерика уже крепко спала и только слегка немного постанывала. Как будто бы акт любви все никак не мог завершиться в её императорском сознании. Потом первые солнечные лучики начали пронизывать полумрак комнаты. Когда первые лесные птички стали распевать свои утренние мелодии, Василий Петрович окончательно проснулся. Он нежно поцеловал свою Фредерику. Он был полон любви и восторга после сказочной и бурной ночи. От поцелуя Фике открыла свои глаза.
   Боже мой, на Василия Петровича смотрели два огромных драгоценных небесной синевы сапфира. Он утонул в этих необыкновенном взгляде. Он не мог и не хотел выбираться из этой волшебной космической пучины.
   Потом они на машине поехали домой. Земное воплощение Фредерики оказалось на самом деле девушкой Ольгой.
   Она прекрасно вела машину, не создавая при этом опасных ситуаций. Хотя вчерашняя ночь была изнуряющей и насыщенной, но её концентрация, как водителя, была на высоте. Дома Ольга познакомила Василия Петровича со своим маленьким сыном Алексеем. Он был, как две чистые родниковые капли, похож на свою красавицу маму.
   Прошло немного времени Фике и Василий сблизились и подружились. Им было хорошо вместе. Однажды Василий Петрович, не предупреждая Ольгу, приобрел билеты в нерпинарий, дельфинарий и цирк для похода вместе с Фике и её принцем Алёшей. Но это мероприятие не состоялось. Ольга, не предупреждая Василия Петровича, была занята своими делами. Ей было не до него. У всех свои привычки и своя жизнь.
   Василий Петрович был зол сам на себя.
   – Зачем дурак влез в чужую семью. Ты им не очень-то нужен.
   На этом сказка стала затихать. Фике снова ушла в Российскую империю в свой восемнадцатый век, а Василий Петрович остался в веке двадцатом в своей, набирающей опыт рыночных отношений, России. Может быть, сказка сможет возродиться, а может быть время безвозвратно ушло. Всякое может быть. Но гостиница «У озера» живет и процветает. Сколько ещё исторических или сказочных героев может выйти из хрустальных вод Байкала к её посетителям и туристам, никто не знал.

17. Маленькие рассказы для одиноких мамочек

От автора

   Сколько радостей и больших проблем обрушивается на плечи маленького человека, совсем недавно научившегося самостоятельно ходить. Любовь и размолвка родителей, взаимоотношения со сверстниками в яслях и детском садике. Вхождение в социум – дело не простое. А если родители разошлись, тогда проблем и страданий, которые испытывает ребёнок, многим взрослым и не понять. Это слишком тонкая материя. А мам, воспитывающих детей самостоятельно, без поддержки отцов, у нас принято почему-то называть по существу обидными словами. Мать-одиночка, разведёнка. Как это жестоко. Многие из них Матери – Героини. Они посвящают свою жизнь всю, без остатка детям. На такое самопожертвование готовы не все люди, а только мамы и некоторые одинокие отцы.
   Я это знаю не понаслышке. Именно такой была моя мама Надя. Надя – Надежда. Мне в малолетстве пришлось испытать на себе все связанные с размолвкой родителей переживания, страдания и проблемы. Мои родители, в отличие от событий, описанных в рассказе ниже, расходились без ругани, без взаимных оскорблений и без драки. Мой папа Алексей ушёл в чём был, оставив нам с мамой и сестрёнкой квартиру и разные вещи. Он себе не взял ничего. Они даже с мамой не оформляли официально развод. Жили до конца своих дней, не создавая новой семьи. Я видел страдания моей тогда молодой и очень красивой мамы и тоже переживал.
   Компания моя на улице была в основном хулиганской.
   Я рано научился драться и ругаться матом. Как-то, играя на дворовой спортплощадке, я заорал на провинившегося друга, грязно выматерился:
   – Ты чё, не видишь, куда нужно пасовать мяч?
   Мимо к маме шла её подруга, Кадникова Вера Иннокентьевна, воспитательница из детского сада. Она меня одёрнула и пристыдила. А вообще, я не понимал значение произнесённой фразы. Так смачно ругались старшие пацаны. А я спопугайничал.
   «Что же скажет мама, как отреагирует бабушка и тётя Ира, сестра отца», – думал с огромным страхом я.
   Но мама меня не ругала, она была сильно усталой. А может, ей меня просто не заложили. Сейчас уже не узнаешь. Но ругаться и драться, как забияка, я не перестал.
   – Папочка, наш любимый папочка! – кричали мы со старшей сестрёнкой Галей, выбегая навстречу к отцу.
   Он приезжал иногда навестить нас из другого города. Моему вселенскому счастью не было предела. Я ликовал, общаясь с папой. Мы играли в шахматы, он читал нам книги. Потом уходил. А я горько плакал в подушку. Мои страдания зашкаливали, они оказывались сильнее той радости и восторга от встречи с отцом. Потом эти встречи прекратились. Папа заболел неизлечимой болезнью.
   Я не на что не претендую, но хочется верить, что эти маленькие рассказы помогут кому-то стать добрее. Помогут понять переживания маленького мальчика, мамы и взрослого мужчины. А маленькому мальчику помогут стать настоящим мужчиной, настоящим мужиком.

Болезни развода и страдание ребёнка

   Катя ехала в вагоне туристического поезда по легендарной и сказочной красоты Кругобайкальской железной дороге. Эта дорога протяжённостью 260 километров была построена в начале двадцатого века. Строительство первого пути велось с 1899 по 1905 год, второй путь ввели в эксплуатацию в 1915 году. Данный участку дороги до 1949 года был частью Транссибирской магистрали. Потом, после прокладки нового железнодорожного пути через Олхинское плато, расстояние от Слюдянки до Иркутска сократилось почти вдвое до 126 километров, и эта ветка оказалась практически не востребованной тупиковой. На КБЖД второй путь разобрали из-за его ненадобности и дороговизны обслуживания. Участок, проходивший по левому берегу Ангары от порта Байкал до Иркутска был затоплен в связи с заполнением Иркутского водохранилища в 1959 году, при введении в эксплуатацию Иркутской ГЭС. Какая же сложная судьба у этой дроги – КБЖД. В годы революции она была местом боевых сражений. По ней вывозили часть золотого запаса царской России, впоследствии названном золотом адмирала Колчака.
   И у Кати тоже была не простая судьба. А сейчас она ехала по этой тупиковой железнодорожной ветке из Слюдянки в порт Байкал в полном тупиковом состоянии своей души. Когда-то ещё совсем недавно её жизнь была полна планов и надежд. Она бурлила потоками жизненной энергии, полной движения, как Транссибирская магистраль. А потом всё изменилось, эту лёгкую непринужденность счастливых будней полосонул холодный нож хирурга. Такого злого врача, который не жалел ничего живого. И этим врачом была необузданная и неоправданная ревность, постепенно перерастающая в ненависть, причиняя ноющую боль и страдания. Правда, этот доктор всё же вылечил Катю. Он, в конце концов, забрал её переживания с собой. Только этот процесс был долгим и изнурительным. Но главным Катиным целителем был, конечно, Байкал – это священное море, которое воспето во многих старинных песнях. Рядом с Байкалом Екатерина чувствовала приток жизненной энергии. А когда она сама погружалась в его студёные хрустальные воды на промежуточных остановках туристического поезда, то к ней приходило чувство заживления всех ссадин и ран души, нанесённых бывшим мужем.
   Мир обрушился. Вчера брак Кати с Игорем был официально расторгнут. Старая канцелярская крыса в ЗАГСе равнодушно внесла запись в соответствующую государственную книгу о гражданском состоянии двух людей, двух иркутян, ещё совсем недавно бывших мужем и женой. Ей всё равно, рушится мир или бушует торнадо в чьей-то жизни, работа у неё такая – делать записи. А в Екатеринином зоопарке сквозь взломанные решетчатые двери убежали все зайчики, кисоньки, даже рыбки уплыли. Не спешили только покидать эту семейную клетку козлы, бараны и другие персонажи, не относящиеся к зоологическому животному миру: мрази, ублюдки, твари и им подобные существа. Что же случилось? Да ничего особенного. Браки создаются и распадаются. Никто от этого не застрахован, никто от этого не умирает. Жизнь так устроена, и ничего тут не поделаешь.
   Проснувшись на следующее утро, Игорь по привычке начал шарить в постели справа. Он искал свою бывшую любимую жену.
   – Катя, котёнок, – шептал он.
   Но игривого и ласкового «Мяу» в ответ не последовало, тишина… Никто не откликался, там никого не было.
   Игорю стало больно. Он вспомнил вчерашний поход в ЗАГС, равнодушный взгляд его Кати. Да, теперь уже не его Кати.
   Она теперь свободная молодая женщина. Как же она всё-таки красива. Мужики засматривались на неё, когда в зале ожидания они сидели в очереди к регистратору. «У, сука, щас, наверное, с каким-нибудь кобелём, – подумал обиженный мужчина. – Все бабы проститутки. Ненавижу их. Трамтарарам», – дальше была тирада не очень литературного формата.
   – Милый мой, Алёшенька, солнышко ты моё ненаглядное, – нежно шептала Катя, прижимая к себе вихрастую русоволосую голову.
   Да, Игорь был прав, Катя действительно была в постели с мужчиной. С самым дорогим, самым любимым, самым значимым и самым главным в её жизни. Это был их с Игорем сыночек. Красивый голубоглазый сорванец Алёшка. Мама в первый раз на его памяти ложится в постель одна, без папы Игоря. Ему стало страшно. Он залез к маме под одеяло и прижался к ней нежно, с огромным удовольствием ощущая материнское тепло.
   – Мама, мамочка, а почему папы нету дома? Он что, на работе?
   – Нет, сыночек. Мы с твоим папой развелись.
   – Мамочка, а как это развелись? Это что, игра такая?
   – Нет, сыночек, это жизнь такая, – грустно, со слезами на глазах ответила сыну Катя. – Папа ушёл от нас. Теперь мы будем жить с тобой вдвоём. Нам же хорошо с тобой, мой дорогой.
   – Как ушёл? Что, теперь у меня нет папы?
   – Нет, конечно, папа у тебя есть. Но только жить он будет отдельно.
   Алёша начал рассуждать:
   – Мама, но я ведь люблю тебя и папу тоже люблю. Давайте обратно сведёмся. Я больше не буду хулиганить, я буду слушаться. И в садике кусаться и материться не буду. Я полы сам мыть буду и посуду. Только я хочу, чтобы мы все были вместе.
   Мама заплакала навзрыд, она прижимала к себе Алёшку, целовала его и причитала:
   – Любимый мой, дело не в тебе, мой дорогой. Как же я люблю тебя, мой единственный. Ты у меня самое главное богатство. Ты самый настоящий мужчина. Ты моя опора, ты моя защита, ты мой смысл жизни.
   Алёша не всё мог понять в этой взрослой жизни, он до конца не мог понять, почему мама так горько плачет. Смысл её слов не мог быть доступен малышу. Ему было всего лишь четыре годика, но он уже высказывал свою твёрдую позицию.
   – Если вы не хотите меня слушать, я убегу из дома.
   – Никуда я тебя не отпущу! Ишь, убегальщик какой нашёлся! Ты обязательно будешь встречаться с папой, когда у него будет свободное время. Папа будет помогать нам. Он тебя никогда не забудет. Он ведь тоже любит тебя. Это у взрослых бывает такое, они могут разлюбить друг друга. А дети в этом не виноваты. Детей любят всегда, несмотря ни на какие житейские трудности.
   – Мама, а что такое житейские трудности?
   – Да они разные бывают, сынок, с жильём, например, с работой, с деньгами, с непослушанием детей, с болезнями.
   – Я, когда вырасту большой, буду работать и много зарабатывать. Куплю тебе всё, что ты захочешь, – шептал маленький мужчина.
   Потом Алёша поцеловал маму и потихонечку стал отходить ко сну. Жизнь шла своим чередом. Алёша встречался с отцом. При этом он из атмосферы строгих правил, материнской любви и заботы погружался в мутную пену вседозволенности, мелких подарков и лютой озлобленности отца к бывшей супруге – Алёшиной маме.
   И после этих встреч мальчик начинал произносить грязные ругательства в адрес мамы. Конечно же, смысл этих слов он не понимал, ему нравилась мелодика твёрдой папиной речи в этих словах. Ещё эти слова производили очень сильное впечатление на воспитателей в детском садике, когда Алёша обращал на них свой матерный спич, почерпнутый от отца. Воспиталки соскакивали и вопили, потом высказывали претензии маме. Алёшка был в центре внимания, и это ему очень нравилось. Папа не всегда помогал деньгами, ему казалось, что помогает он Кате – бывшей жене, а не сыну.
   А этой – ух, … мать-перемять – он помогать не хотел. Обида на бывшую жену не покидала его сердце. Заблуждался он, конечно. Во все времена было трудно мамам в одиночку поднимать своих детей. Катя требовала от бывшего мужа, и вполне справедливо, материального участия в воспитании сына. Дело доходило до скандалов, ругани и взаимных оскорблений. А подача документов в суд на оформление алиментов вообще вызвала шквал негативных эмоций отца ребёнка. Но ребёнок-то не виноват, что появился на свет. Родителей не выбирают. Но и родители должны нести реальную ответственность за своё произведение, за своё потомство. А Игоря захлёстывала обида. Он не обладал женой, она бывшая. Она красивая, она, она.… А он остался один…
   «Блин, Катя свободна, она может шариться с кем попало, … А я должен ей платить бабки… Накося, выкуси!» – с горечью думал молодой мужчина.
   Утрата обладания женщиной является главной разрушительной силой в мужском сознании, которая терзает его, подобно жестокой пытке. Как же глуп такой подход мужчины! Надо отпустить бывшую супругу из своего сердца, не рвать его на части, оно же твоё, это сердце.
   Да, ты не обладаешь этой женщиной, да, у неё может быть другой мужчина, но ребёнок-то твой, кровный. Ты же уже сделал свой выбор сам, ты не сохранил семью. Чего ты добиваешься руганью и унижением бывшей жены? Остановись. Образумься. Успокойся, наконец. Стать заклятыми врагами с женой может любой дурак, но сохранить дружественные, уважительные отношения – удел умных и незаурядных людей. В конце-то концов, надо оставаться мужиком! Ведь для женщины-мамы главнее всех мужчин на свете её сыночек, её кровиночка. Это чувство материнства заложено в женскую природу Божественным перстом. Это чувство приоритетно для подавляющего большинства женщин. Мужчины должны знать это и быть выше любых своих обид и амбиций. Потому что твой ребёнок даст жизнь своему ребёнку, заботясь о нём, сея добро, он будет вносить свой вклад в сохранение света, семейного тепла и жизни на Земле. Иначе наш мир давно бы сгинул, и силы тьмы праздновали бы победу.
   Но этого не случилось в масштабе планеты, не случится и в её с сыном маленькой Вселенной. И как мудро Катя смогла найти подход к решению вечной проблемы разведённой женщины с отцом своего ребёнка. Молодая женщина начала понимать, что даже умный мужчина может попасть под управление дьявольских амбиций. А встречная грубость и агрессия жены являются питательной средой, распаляющей эти амбиции. Надо помочь ему и себе справиться с этим тёмным и тягостным состоянием ради благополучия сына. Её терпение, терпимость и настойчивость на основе доброты – это всё, что нужно сейчас.
   Только женщина, только она может стать доктором этих безнадёжно больных отношений. А она по воле судьбы и сама была доктором. Она лечила посторонних, совсем чужих ей людей. А тут на кону благополучие сына, их с Игорем мальчика. Ведь делить-то нечего. Надо растить и воспитывать сына. Надо собрать свою волю в кулак и ещё раз попробовать нормализовать отношения с бывшим мужем. И она стала действовать.
   Во-первых, Катя сказала себе: «Никаких грубостей и скандалов. Хватит собачиться».
   Во-вторых, она поговорила с мужем:
   – Игорь, Алёшка появился на свет в результате нашей любви, наших нежных отношений. Давай с тобой при общении с ребёнком и в его присутствии ради него самого, ради его психического здоровья включим машину времени (ты же шофёр, можешь управлять сложной техникой) и вернёмся в те светлые времена, когда наш сын был окружён любовью и заботой. Пусть эта атмосфера продолжает окружать его. Он ведь ни в чём не виноват.
   Игорь слушал и молчал. Он же не пацан, он же не дурак, он всё понимал. В нём происходила внутренняя борьба.
   В-третьих, Катя купила три билета на цирковое представление, и это был её решающий шаг. В Иркутск на гастроли приехала цирковая труппа с дикими зверями. Алёша очень любознательный мальчишка. Он с нетерпением ждал дня, когда он с мамой пойдёт в цирк. Он не знал о том, что мама купила три билета. Он не мог знать, что в цирк вместе с ним пойдёт и его папа Игорь. Он не мог предполагать, что вместе с яркими впечатлениями от циркового представления на него обрушится праздник общения с родителями. Общения без криков и оскорблений, без ругани и взаимных претензий, без драки и побоев. Лёшка шёл весь сияющий. В одной своей руке он держал папину богатырскую ладонь. В другой его руке была тёплая мамина ладошка. Лёха гордо и с восторгом поглядывал то на маму, то на папу. Игорь, охваченный ликованием сына, растаял, он тоже улыбался. А маленький Алёша окидывал искрящимся взглядом окружающих людей.
   Его глаза кричали:
   – Люди, смотрите, я с мамой и папой! Порадуйтесь вместе со мной моему вселенскому, неземному, космическому счастью. Видите, я иду с родителями, они такие нарядные и улыбаются вам, друг другу и мне. Это я заставил их помириться. Это я у них самый любимый сыночек. Я их очень-очень люблю, пусть даже мы живем не вместе. Но мы дружим и уважаем друг друга! Меня любят, меня любят. Меня любят. Ура-а-а!»
   Когда цирковое представление закончилось, мама пошла в женскую комнату, чтобы надеть рейтузы и зимние сапоги вместо туфелек-лодочек. Алексей с папой остались одни.
   – Папа, а давай о маме говорить только тёплые слова. Она у нас хорошая, красивая и добрая. Мы ведь с тобой настоящие мужики, правда, папа?
   Игорь обомлел. Он не ожидал такого взрослого разговора от пятилетнего сына.
   – Конечно, Алёша, давай говорить только хорошее. – Он нежно поцеловал своего умницу сыночка.
   Потом вечером перед сном Катя читала сыночку сказки, которые специально для Алёшки написал её брат Иван. Алёша внимательно их слушал. А потом сладко засыпал. Наверное, всю ночь его детское сознание переваривало услышанное. Он делал первые свои самостоятельные выводы о поведении в этой жизни.
   А теперь у Кати с сыночком каждое утро становится маленьким и одновременно необъятным праздником.
   – Алёшенька, сыночек мой любимый, просыпайся. Надо в детский садик собираться, – нежно целуя сына, говорит мама.
   – Мамочка, с добрым утром, любимая. Ты у меня самая красивая, самая добрая, самая-самая. Солнышко ты моё, – журчит, как ручеёк, звонкий голосок Алексея.
   А расставаясь, по приходу в детский садик Алёша целует маме руку и говорит:
   – До скорой встречи, моя любимая девочка.
   Мама вся сияет, она правда, как солнышко, несёт радость и тепло на свою работу. Прохожие любуются ей, оглядываясь и улыбаясь вослед.
   «Какая красивая и счастливая женщина!» – невольно думают они.
   Потом Брат Екатерины Иван в воспитательных целях написал для маленького Алёши разные сказки.

Детские сказки – страшилки с добрым финалом

   Поучительное перевоплощение

   Жил-был мальчик Вася Александров с мамой и папой. Потом родители разлюбили друг друга и разошлись. Вася остался с мамой, а папа уехал в другой город. Когда к Васе приезжал папа, они катались на машине. Папа был обижен на маму и часто в присутствии сына говорил в её адрес разные матерные слова. А Вася не знал, что эти слова поганые и вонючие. Ещё Вася слышал ругательства от взрослых пацанов и от пьяниц на улице, когда проходил мимо гастронома. А ещё могли грязно ругаться соседи по дому. Там некоторые женщины и мужчины любили пить водку, и от этого у них «съезжала крыша».
   Потом в детском садике он попробовал адресовать такие слова своей воспитательнице. При этом она очень обижалась и, расстроившись, начинала горько плакать. Вася не мог понять, почему так происходит, но ему нравилось, что все стали обращать на него внимание.
   Однако, внимание-то обращали на него не как на хорошего мальчика, а как на противную вонючку. А Вася этого пока что не понимал.
   Однажды он с мамой поехал гулять в центр города Иркутска. Там было, где хорошо отдохнуть, покататься на горках и каруселях, на игрушечных электрических машинках. Вася отдыхал и радовался. А мама любовалась своим любимым сыночком. Вдруг Васе захотелось, чтобы все обратили на него внимание. Он вспомнил те слова, которые помогали ему быть в центре внимания в детском садике. Вася начал орать и повторять эти слова как попугай. Мама сразу покраснела от стыда за своего мальчика.
   Другие тётеньки стали уводить своих сыновей подальше от Васи. В результате Вася остался совсем один в этом игровом зале.
   Все ушли, никто не захотел смотреть на Васю и слушать грязные ругательства, которые он произносил, как повторюшка-чушка.
   Но не остался без внимания к словам-какашкам, вылетающим изо рта Васи, только один человек – волшебник. Он взял и превратил маленького мальчика Васю в обыкновенный унитаз и унёс его в туалет. Вася смотрел на своё окружение в туалетной комнате. Там были раковины с кранами для горячей и холодной воды, электрические устройства для сушки мокрых рук после их мытья и несколько больших и маленьких унитазов. Большие были обычными фаянсовыми, а маленькими унитазами являлись маленькие мальчики, которые не слушались мам и ругались взрослыми грязными словами. Их тоже волшебник превратил за это, как и Васю, в унитазы. Пока Вася рассматривал интерьер, к нему подошёл пацан и пописал в него. Ведь Вася же был унитазом. Другой мальчик взгромоздился на унитаз Васю и, громко пукая, покакал в этот маленький унитаз. Вася сильно обиделся, ему было противно от того, что он был весь в испражнениях. Вася стал громко плакать и звать на помощь маму. Потом заплакали и другие мальчики-унитазы. Они тоже были все обосраны, и им было тоже противно и неприятно. Они тоже звали своих мам на помощь. Но мамы не слышали голосов мальчиков-унитазов, потому что они находились в мужском туалете, а мамы бегали и искали своих сыночков в разных игровых залах.
   На этот громкий плач в туалетную комнату зашёл тот самый волшебник, который и наказал непослушных мальчиков.
   – Дяденька волшебник, расколдуй нас, пожалуйста, – взмолились мальчики-унитазы. – Мы больше не будем произносить эти грязные слова. Мы будем всегда слушаться наших мам. Нам противно находиться в говне, мы не хотим так жить.
   – А разбрасываться словами-какашками вы могли. Почему вы не спросили у мам, что означают эти слова или можно ли их произносить вообще? – задал им вопрос волшебник.
   Мальчики не знали, что сказать в ответ. Но они уже чётко уяснили, что не все слова можно употреблять в своей речи, если сам не хочешь захлебнуться испражнениями. Они продолжали горько плакать и извиняться. Они просили, чтобы волшебник отдал их мамам.
   Тогда волшебник пригласил мам этих мальчиков и спросил их:
   – Мамы, как вы считаете, что делать с вашими сыновьями?
   Мамы, все как одна, стали просить волшебника расколдовать мальчиков и сделать их обратно пацанами. Они верили, что ребятишки всё поняли и что они исправятся.
   Тогда волшебник из унитазов снова вернул мальчиков в их прежнее обличье. Мамы стали отмывать своих чад мылом и чистящими растворами. Потом мамы стали плакать от радости возвращения им сыновей. А мальчики больше никогда не матерились и не повторяли, как попугаи за взрослыми, незнакомые им слова.
   – Намного лучше спросить у любимых мамочек, какие слова можно говорить, а какие нельзя, – сделали правильный вывод пацаны.
   На этом сказке конец, а кто слушал – молодец, если уловил смысл.
   Алексей очень просил своего дядю Ивана написать ещё какую-нибудь сказку, и вот что из этого получилось.
   Как-то к Алёше пришла его подружка Маша. Ах, какая она была непослушная. Она дурачилась и никого не слушалась. Тогда Алёша
   попросил дядю Ивана придумать и рассказать Маше сказку.
   Чтобы она подумала и исправилась.
   Вот что из этого получилось.

   Для маленькой девочки

   В городе Иркутске жила девочка, звали её Маша. Маша очень любила себя больше всех. Она считала себя самой умной, самой красивой и самой главной в семье и в садике. Поэтому она никого не слушала и никого не уважала. Дома она совсем не помогала маме. Она не умела мыть посуду. А пол она принципиально не мыла. Фу, там маленький братишка с сестрёнкой описались. Будет она ещё за сопливыми убирать.
   – Кукиш тебе, мамулечка, убирай сама, – кричала Маша в ответ на просьбу мамы о помощи по домашнему хозяйству.
   А когда она хотела кушать, то прибегала и орала:
   – Мамка, дай мне сейчас же кушать. И ещё я хочу конфеты и разные вкусности, – требовала Маша у уставшей от заботы о доме мамы.
   Мама любила Машу и не знала, как научить её помогать по домашнему хозяйству, как заботиться о братике и сестрёнке.
   Однажды Маша грубо потребовала у мамы:
   – Мамка, я хочу мандаринов и апельсинов. Немедленно принеси мне эти фрукты, а то я рассержусь на тебя.
   Мама ответила:
   – Сейчас надо варить суп для всей семьи. Если Маша останется работать по кухне и варить суп, то мама сходит в магазин и купит Маше фрукты.
   Но Маша сильно рассердилась и убежала из дома на улицу.
   А на улице бродячая Баба-яга увидела одинокую девочку, гуляющую по двору, и очень обрадовалась: «Я очень люблю непослушных девочек. Какая она вкусная девочка, наверное. Сегодня у меня будет вкусный суп со свеженьким мясом. Нарублю Машу на кусочки. Поджарю в печке или сварю суп».
   Она подскочила к Маше, засунула её в мешок и потащила в лес. Потом в своей избушке вытряхнула Машу из мешка и говорит:
   – Ну, что, непослушная, противная девчонка. Раз ты убежала из дома, не слушалась маму, я тебя съем. – Вот только печку затоплю, картошку начищу, кастрюлю подготовлю, – сказала Баба-яга, да и свалилась на свою кровать и уснула крепким сном. Намаялась старая кочерга, пока ходила по городу и высматривала непослушных детей. Вот и разморило её.
   Маша слышит, что злая бабка захрапела, и решает убежать от яги. Не хотела она погибать. Не хотела она, чтобы её съели. Звать на помощь и кричать опасно: Баба-яга может проснуться. И Маша давай дёргать дверь, пытаться открыть окно. Но всё бесполезно. Тогда Маша взяла кастрюлю. А окно чуть-чуть приоткрылось. Тогда Маша взяла в руки картошку, окно ещё как по волшебству приоткрылось. Но пролезть в него было невозможно, слишком маленьким был просвет. Маша начала чистить картошку ножом. Она видела, как это делает мама. Окно заскрипело и ещё сильнее приоткрылось. Маша видела, как мама варит суп, и она поставила кастрюлю на огонь. Перед этим она растопила печку, она видела, как это делала мама. В суп она бросила мороженую рыбу, которая лежала у Бабы-яги в холодильнике. Маша подумала: «Когда Баба-яга проснётся, она увидит приготовленную уху, благоухающую ароматом на печи. Набросится на неё и станет жадно жрать. А я тем временем убегу подальше от избушки». Маша вымыла пол, вытерла пыль со шкафа, помыла всю посуду. А окно на каждое действие по уборке в доме поскрипывало, что-то не хватало ему, чтобы отвориться.
   Как только вода в кастрюле начала закипать, окно отворилось ровно настолько, чтобы Маша могла пролезть в него и выскочить на улицу. Маша со всех сил бросилась бежать по сумрачному лесу. Приближалась ночь, и было очень страшно. Маша начала горько плакать и звать маму на помощь:
   – Мама, моя любимая мамочка, забери меня из этого ужасного леса. Я буду слушаться тебя. Я не буду баловаться. Я буду помогать по домашним делам. Я буду мыть посуду и пол. Я буду помогать в приготовлении еды на кухне. Я буду любить, и заботиться о моих родных братике и сестрёнке. Я буду хорошей. Я поняла, что была неправа и своим дурацким поведением накликала беду.
   А в это время по лесу шли папа и мама. Они искали свою доченьку. Они очень переживали. Мама плакала и причитала:
   – Доченька моя, Машенька моя любимая, где же ты?
   Потом на опушке леса они увидели свою доченьку. Маша уже начала замерзать. Но папа не дал погибнуть своему чаду. Он взял Машеньку на руки. Мама завернула дочку в тёплый плед, и они пошли домой. Вот так Машенька поняла, что умение выполнять домашнюю работу может помочь даже в самую трудную минуту. Дома от радости скакали и кричали «Ура» братик и сестрёнка.
   Всё закончилось хорошо, Машенька была спасена.
   Вот и сказке конец, а кто слушал и понял – молодец.
   Алёша сидел, широко раскрыв глаза. «Да, много поучительного и для меня в этой сказке», – подумал он.
   – Дядя Иван, расскажи что-нибудь ещё, ну пожалуйста.

   О том, как стать настоящим мужчиной

   Дядя Иван беседует с маленьким мальчиком Алёшей: «Лёха, а ты кем бы хотел стать по жизни: бздюлявкой или настоящим мужиком»?
   – Гы-гы-гы, бздюлявка – это вообще, что такое? – заинтересовался Алёша.
   – Это хорошо, что ты спрашиваешь о смысле незнакомого слова. Это правильно потому, что незнание одного слова в тексте по изучаемой проблеме обязательно приведёт к серьёзному затруднению в понимании всей темы. Поэтому мы с тобой разберем сначала значение слова «бздюлявка».
   Звучит на самом деле очень обидно и противно. А почему?
   В народном общении есть такой оборот: «Ты что, собздел?» Другими словами, это можно изобразить так: «Ты что, испугался?» Но в первом варианте значение этого вопроса унижает собеседника. Потому что «собздел» означает следующее. «Бздеть» значит пукать или пердеть, вонять. Тогда смысл вопроса можно раскрыть следующим содержанием: «Что, страшно тебе, трусливая вонючка?» – заключил свои лингвистические изыски дядя Иван.
   – Не-не-не, Ваня, я бздюлявкой быть не хочу. Я лучше буду настоящим мужиком, – заволновался маленький Алёша.
   – Но настоящим мужиком может стать не каждый мальчик.
   – А я стану, стану обязательно. А что это такое – настоящий мужик? – начал расспрашивать своего дядю Алексей.
   – Настоящим мужиком может стать мальчик, если он соответствует определённым требованиям. Первое из них – он должен уважать и любить своих родителей. Вот покажи мне, пожалуйста, как ты любишь папу.
   – Но папы с нами нету.
   – Ну, ты всё равно покажи на маме.
   Лёша бросился на шею мамы и поцеловал её.
   – А теперь покажи, как любишь маму.
   Лёша нежно обнял маму, он гладил её по спине, целовал и твердил: «Мама, мамочка моя любимая».
   – Второе: мальчик должен быть смелым и честным.
   – А это как, Ваня, расскажи.
   – Нет, это ты мне должен рассказать. Что ты сегодня натворил в детском садике? Маме жаловались воспитатели на твоё поведение.
   – Вань, я подрался с Мишкой, а ещё я матерился.
   – Это нехорошо с твоей стороны – так себя вести. Но здорово, что ты об этом мне честно рассказал. А почему ты подрался с Мишкой?
   – Я хотел поиграть машинкой, а Мишка мне её не отдавал.
   – А ты просил у Миши эту машинку?
   – Нет, я ему просто дал по морде, он заплакал, а я отобрал машинку и начал ей играть.
   – Вот, Лёша, могу тебя огорчить, настоящие мужчины так не поступают. Слабых обижать нельзя. Слабых нужно защищать. А с людьми нужно научиться договариваться. Сквернословить тоже некрасиво. Пойми, мой дорогой, что слова могут быть добрыми и ласковыми, а могут быть страшными и ужасными. Они могут быть опаснее самых настоящих пуль и боевых снарядов. Словами можно ранить и даже убить. Вот ты ругался, произносил грязные слова, пусть и не понимая их значения, а мама плакала. Почему такое происходит? Да потому, что ты делал этими словами маме больно.
   – Ой, а я думал больно – это когда дашь кому-нибудь по морде или, когда тебя по попе ремешком шлёпнули. Тогда это понятно. Я сам такое ощущал.
   – А теперь ты знаешь о необыкновенной силе слов. Я тебе уже об этом написал сказку про превращения непослушных пацанов в мальчики-унитазы.
   – Хи-хи-хи, да. Я знаю, что нельзя материться.
   – Ладно, слушай сказку.
   В городе Иркутске жил-был мальчик Вася Александров. Он ходил в садик. Однажды на прогулке на территорию садика забежала злая собака. Все дети и даже воспитатели сильно испугались. А собака подбежала близко к маленькой девочке Даше и хотела укусить её за ногу. Но Вася один не испугался. Он подобрал с земли ветку, которая валялась в сугробе, и как дал этой веткой собаке по заднице. Собака завизжала и бросилась наутёк. Все хвалили Васю за то, что он смелый и не дал в обиду девочку. Потом дети играли в группе в кубики. Девочки построили дом, а Мишка взял и пнул его ногой. Домик разлетелся, а девочки заплакали. Вася не стал бить Мишку. Он объяснил ему, что так себя вести некрасиво. Потом они вместе с ним собрали домик обратно. Девочки радовались и хвалили Васю. А Миша сказал, что больше так вести себя не будет.
   Когда Васю из садика забрала мама, они пошли домой.
   Вася смотрит, а над их домом на облаке сидит добрый волшебник. Он улыбнулся Василию и говорит:
   «Привет, пацан. Я вижу, что ты постепенно становишься настоящим мужиком!»
   «Да, дяденька волшебник, я люблю свою маму, я слушаюсь и веду себя прилично», – гордо заявил волшебнику Вася.
   «Ну, если так, то настоящие пацаны должны ездить на машине!»
   Волшебник взмахнул волшебной палочкой, которая почему-то была похожа на жезл гаишника, и… Возле Васи оказалась красивая-прикрасивая машина «Фунтик», так ласково люди называют машину «Фун Карго». Вася сел в салон автомобиля, и они с мамой поехали в центр города Иркутска в торгово-развлекательный комплекс «Комсомолл».
   Но иногда у Васи всё равно прорывалась несдержанность. Он начинал придуриваться, говорить грязные слова и смотреть на окружающих. Он оценивал реакцию взрослых. И очень радовался от того, что чужие люди возмущались, но не трогали Васю, не ставили его в угол и не шлёпали ремешком по попе. От этого ему было будто бы хорошо. Однажды Вася в присутствии мамы специально сматерился. Ему было любопытно, как отреагирует на это она. В ответ мама слегка треснула сыночка по губам газетой, свёрнутой в трубочку. Васе стало обидно, он начал реветь, как девчонка, и повторять нехорошие слова, как попугай. Мама хотела строго наказать своего мальчика. Но вдруг в комнате появился волшебник. Он всё знал о происходящем. Поскольку волшебник был добрым, он тихим голосом обратился к маме, а Васю он будто бы не замечал:
   – Понимаешь, мама, в каждом человеке от рождения может поселиться маленькая вонючка. Она сидит внутри и дожидается, когда придёт её время, когда она сможет проявить свои поганые качества. Настаёт такой момент и тут она стремится вырасти, расправить плечи и завладеть человеком полностью. А грязные слова и плохое поведение ребёнка являются её питательной средой. Если мальчик или девочка продолжают ругаться, то вонючка укрепляется. Она растёт и в итоге может стать в размере больше, чем сам ребёнок. Тогда получается, что в Вашем доме будет жить большущая вонючка, а внутри её будет находиться маленький ребёнок. При этом вонючка будет продолжать расти и взрослеть, а ребёнок так и останется малышом. Он никогда уже не вырастит и не станет большим.
   – Нет, дорогой, волшебник. Нам такое развитие событий не нужно. Зачем мне в доме огромная вонючка? Она мне не нужна. Что же я с вонючкой должна жить и целовать не своего ребёночка, а какую-то вонючку? Я так не согласна!
   Вася слушал разговор мамы с волшебником, широко раскрыв свои голубые глаза. Он стал понимать, что ведёт себя неправильно. Он не хотел сидеть внутри большой вонючки. Не хотел, и вскармливать её своим дурацким поведением и ругательствами. Вася перестал плакать. Он поцеловал свою маму, поблагодарил волшебника за визит и больше никогда не вёл себя безобразно и не ругался. Потому, что Вася был умным мальчиком. Он любил свою маму и не хотел её больше огорчать. Для настоящего мужчины плохое поведение недопустимо. Это он твёрдо усвоил.
   Вот и сказке конец, а кто слушал и понял – молодец.
   – А ещё, Алёша, надо любить свою Родину. Но об этом я тебе расскажу в следующий раз, – закончил своё общение с племянником дядя Иван. Ему надо было срочно ехать домой к своим деткам.

   Про Славу и его язык

   Дядя Иван на следующий день продолжил общение с маленьким мальчиком Алёшей.
   Утро. Ласковое солнышко постучалось в окно спальни маленького Гриши. Гриша открыл глазки. В розовых лучах восходящего утреннего солнышка он увидел свою маму. Мама ласково смотрела на Гришу и улыбалась. Гриша протянул к маме свои ручки:
   – Мама, мамочка моя любимая, с добрым утром тебя. Ты у меня самая красивая, самая добрая.
   Гриша подсознательно своим детским сердцем понимал, что ещё не может, как взрослый мужчина, решать семейные проблемы. Он ещё не может купить для мамы новую квартиру или машину. Он не может ещё много чего, зато он может горячо любить мамочку и говорить ей тёплые и нежные слова. От которых мамочка целый день сияет как солнышко, её глаза светятся лучиками любви и добра. Ведь эти волшебные слова ей сказал самый главный мужчина в её жизни – её сыночек.
   Гриша обнял и нежно поцеловал самого дорогого и самого близкого человека на всей Земле – свою мамочку.
   Потом Гриша самостоятельно почистил зубы, умылся, позавтракал, и они с мамой пошли в детский садик.
   А в это время в другой квартире происходили другие события. Маленький мальчик Слава был непослушным. Он часто огорчал и даже оскорблял маму. А вчера он выбросил в унитаз свои игрушки. От этого канализация засорилась и не работала. Мама с утра вызвала сантехника, и тот начал ремонт и очистку труб от засора.
   Мама подошла к Славе, нежно поцеловала сына. Она его сильно любила. Потом мама ласково сказала:
   – Слава, просыпайся, надо вставать и собираться в детский садик. Просыпайся, сынок, а то мы опять опоздаем.
   – Отвяжись от меня, задолбала уже, – гневно, как змея, прошипел Слава.
   Солнышко услышало эти ужасные слова, произнесённые маленьким мальчиком, и не стало заглядывать к нему в окно.
   – Мамка, катись ты от меня в жопу, – Слава рассвирепел.
   Мама заплакала. Этими мерзкими словами и грязным ругательством Слава как будто бы обмазал маму какашками.
   Такими словами можно обидеть кого угодно. Они недостойны настоящего мужчины. Их могут произносить только подлые и гадкие бздюлявки.
   Сантехник тоже услышал эти грязные ругательства от Славы. Поскольку он пришёл наводить порядок и очищать квартиру от нечистот, он взял в руки щипчики-плоскогубцы.
   – Кто тут грязно ругался на маму? Ну-ка высовывай свой язык.
   Слава решил подразнить сантехника и высунул язык:
   – Бе-бе-бе. И ты катись отсюда, – закричал он сантехнику.
   А сантехник взял и плоскогубцами вырвал Славе язык.
   – Му, бэ, у, а, – Слава не мог выговорить ни одного слова.
   Он сильно испугался и заплакал. А сантехник спрашивает мальчика, глядя ему прямо в глаза:
   – Что, Слава, мне выбросить твой язык в унитаз или оставить его в своей волшебной сумке, чтобы потом обратно его приколдовать, когда ты исправишься?
   Вася мычал и пальцем показывал на волшебную сумку.
   В садике над Славой смеялись все дети, потому что он не мог ничего сказать. Слава мычал как корова и плакал как девчонка. Он очень хотел попасть домой, чтобы извиниться перед мамой. Он хотел, чтобы мама опять вызвала волшебного сантехника. Слава очень хотел попросить прощение и у него. Слава очень хотел снова говорить по-человечески.
   И вот сантехник с волшебной сумкой снова у них в квартире.
   – Му-му-му-му, – начал говорить Слава. – Му-му-му.
   Сантехник всё понял потому, что он был волшебником.
   Он достал из своей сумки Славкин язык и приколдовал его обратно. Слава кинулся на шею к своей мамочке, он крепко обнял её и закричал человеческим голосом:
   – Мама, мамочка, я люблю тебя. Я никогда не буду на тебя говорить плохие слова. Ты моё самое главное богатство. А с теми ребятами, которые меня научили плохим словам, я больше играть не буду, пока они сами не исправятся. Дорогой волшебник-сантехник, прости меня тоже. Я не знал значения тех слов, которые говорил маме спросонья. Я не хочу мазать мамочку грязью, извини меня.
   Всё закончилось хорошо. Слава, почти как Гриша, стал вовремя вставать, и в садик он уже никогда не опаздывал.
   А мамочке говорил только добрые слова. От этого у мамы глаза светились солнечным светом. А ещё ей хорошо работалось в её поликлинике. Солнышко каждое утро стало заглядывать в спальню Славы и осыпать его своими тёплыми утренними лучами.
   Вот и сказке конец, а кто слушал и понял – молодец.
   Мамочку надо любить. А ещё, Алёша, очень важно, чтобы
   мальчик научился побеждать. И в первую очередь побеждать
   самого себя, свою трусость, свою лень. Я тебе расскажу ещё две
   истории, чтобы ты понял смысл этих моих слов, – дядя Иван продолжил свой рассказ.

   Про то, как Федя стал хорошим

   Мальчик Федя очень любил спать. Он просто обожал валяться в постели под тёплым одеялом. Он был, как трусливый солдат, в плену своей собственной лени. Со стороны могло показаться, что старенький беспомощный дедушка лежит в кровати и ему надо принести горшочек, чтобы он пописал и покакал. А иначе он может навалить целую кучу прямо на простыни и промочить насквозь всю постель. А ещё ему надо приносить к кровати покушать.
   Ведь «старенькому пердуну» Феде очень трудно передвигаться. Мама очень любила своего сыночка и всячески потакала его прихотям. Она приносила ему в постель смартфон, подключённый к Интернету, и Федя, не вылезая из кровати, смотрел с его помощью разные мультики.
   Однажды смартфон самопроизвольно начал показывать следующее не очень приятное Феде зрелище:
   – Ну-ка быстро давай нам деньги и всякие богатства, – злобно кричал страшный голос.
   «Что же случилось?» – подумал Федя.
   А на самом деле в квартиру, где жили Федя с мамой, ворвались бандиты. Они приставили ножик к шее Фединой мамы и под угрозой смерти требовали отдать им самые дорогие вещи, которые только были в их доме. Мама просила бандитов о пощаде, но они её не слушали. Федя от страха описался и обкакался, он посильнее натянул на себя одеяло.
   «Только бы бандиты не заметили меня», – стуча зубами от жути, думал Федя.
   В доме у них никаких особенных богатств не было. Значит, отдать бандитам было нечего. Значит, мама подвергалась реальной смертельной опасности. Федя это понимал, но свою трусость он преодолеть не мог. Так и лежал в постели, затаившись под одеялом, весь обсиканный и в собственном дерьме. Один из бандитов почувствовал вонючий запах и сказал:
   – Это что такое у вас тут воняет? Что за вонючка появилась? Может быть, это и есть самое главное богатство в вашем доме?
   После этих слов бандит откинул одеяло с кровати, где прятался Федя, и обомлел. Он впервые видел всего обхезанного от страха мальчика, в руках которого был смартфон. Бандит оказался прав. Для мамы Феденька был самым главным богатством. Она его сильно любила.
   Но бандит поморщился и произнёс:
   – Нет, я этого говнюка забирать с собой не буду. Я лучше заберу его смартфон и буду дома сам смотреть мультики.
   Потом бандиты ушли. Мама вызвала милицию. А приехавшие милиционеры стыдили Федю. Они говорили:
   – Ты же подрастающий мужчина. Ты же должен быть защитником мамы и своего собственного дома. А ты струсил. Это очень нехорошо. Тебе надо ходить в спортивные секции. Развивать в себе силу и выносливость. Выгнать из дома лень. Поганой метлой её, да со всей силы вышвырнуть на помойку.
   Федя пообещал милиционерам, что он исправится, что он научится побеждать в себе и лень, и страх, и другие чувства, которые недостойны настоящего мужчины.
   Потом Федя проснулся. Это, оказывается, ему всё приснилось. А на самом деле он не лентяй и не трус. Федя вылез из-под одеяла и начал делать физзарядку. А потом как закричит:
   – Мамочка, я пойду, выброшу на помойку свою лень, она не смогла меня победить. А заодно и выброшу всё из мусорного ведра. Тебе не надо больше этим заниматься, я буду делать по дому всё сам. И мусор выброшу, и пол помою, и посуду. И тебя, моя мамочка, буду защищать.
   Мама улыбалась, с любовью глядя на своего сыночка.
   – А мы пойдём сегодня в секцию борьбы? – спросил Федя маму.
   Мама снова заулыбалась сыну:
   – Пойдём, конечно, мой дорогой сыночек. Ведь защищать, надо тоже учиться. Надо расти и становиться сильным и смелым.
   На этом сказке конец, а кто слушал и понял – молодец.
   И вот дядя Иван рассказывает Алёше, когда тот немного
   повзрослел, про то, как мальчик по имени Иван любил и защищал
   свою Родину.

Проклятая война

   Велика Россия. Раскинулась она от Балтийского и Чёрного морей, от Северного ледовитого, аж до Тихого океана. Просторы необъятные. Никогда и ни на кого Россия с захватническими целями не нападала. Только во все времена находились силы окаянные желающие ей погибели. Вот и в 1941 году вероломно на Советский Союз напала гитлеровская Германия. Это не злая блоха, которая набросилась на собаку, вцепившись ей в загривок. Это хорошо вооруженная армия шакалов лютых вцепилась в горло русского медведя, стремясь заодно поразить его сердце. Да народы России многонациональные со свету извести стремилась. Громыхали бои в европейской части страны, да отголоски войны разносились по всей земле российской. Чувствовались они и в далёкой Сибири.
   Завывала метель сквозь лютую стужу. Плакала вся деревня Качуг, что расположена у истока сибирской реки Лены. Выли собаки во дворах. Их вой подхватывали волки на таёжных тропинках, устремив свой взгляд на неполную, откушенную с края луну. Эта какофония звуков ужасающим гулом, как пикирующий бомбардировщик, опускалась вниз на заснеженную деревню. Свет от фонарных столбов вертикально поднимался ввысь, а вверху у него появлялась горизонтальная перекладина от светового преломления в нависшем полотне тумана. Казалось, что несколько православных крестов из световых потоков электрических лам выстроились, как солдаты, вдоль улиц деревни. А почтальон тем временем принёс обычную для этого периода – Великой Отечественной войны – новость. Погиб Ванька Зыков.
   Ванька, Ванечка, Иван Георгиевич – любимый всеми мальчишка, который в свои неполные тринадцать лет сбежал на войну. Сбежал потому, что не мог он отсиживаться в глухой деревне под Иркутском. Дед Федот и отец Георгий уже год как были призваны в ряды Красной Армии. От них иногда приходили весточки с фронтов. Писали они, что будут бить фашистов до последнего вздоха, до последней капли крови, не щадя своих сил и самой жизни. Вот и оборвались их жизни в борьбе с лютым врагом. Мамка Александра померла, подкосила её болезнь простудная. Ванька остался один, не было у него больше никого из родных и близких. Подолгу уходил он в тайгу. А когда возвращался в деревню, то раздавал всем нуждающимся добытое мясо кабана, сохатого, изюбря. Однажды он добыл медведя, жир и сало которого помогли справиться с тяжёлым воспалением лёгких многим односельчанам. Помогло бы оно и маме Ивана, но тогда он не мог оставить её одну и уйти в лес. Да и завалить медведя, не каждому охотнику дано. Некоторые сами становились добычей хозяина тайги. Вот и на этот раз Иван снова собрался и ушёл. Никому ничего не сказал. Деревенские жители думали, что опять в тайгу пацан подался. Но Иван ушёл, и не было от него вестей, местные уж начали думать, что сгинул малец. Пропал в непроходимой северной тайге. Только извещение от почтальона рассказало селянам о подвиге их земляка Ивана Зыкова, погибшего смертью героя при выполнении важного задания командования.
   А было это так. Немецкое командование определило стратегический участок для прорыва обороны советских войск для последующего наступления и взятие в кольцо вооружённых формирований противника с целью нанесения сокрушительного урона и обеспечения продвижения войск вермахта вглубь российской территории. Для реализации поставленной задачи на место предстоящих боевых действий выехали представители верховного командования. Все командиры фронтовых подразделений и резервной армии были собраны на совет в секретном укрепрайоне.
   Под пронзительным ветром переминался с ноги на ногу немецкий часовой. Он почти замерзал. Этот совсем неприспособленный к самостоятельной жизни молодой человек по имени Клаус ушёл на восточный фронт добровольцем, поддавшись на массированную нацистскую пропаганду. Воевать и убивать он не умел, хоть и прошёл начальную военную подготовку. Его и поставили охранять вход в штаб, поскольку вокруг была расставлена бригада профессиональных головорезов – охранников из элитного гитлеровского спецназа. Клаус ранее был по жизни начинающим учёным. Все свои молодые годы посвятил липидотерологии. Это раздел энтомологии, изучающий представителей отряда чешуекрылых насекомых (бабочек).
   В старославянских понятиях «бабочка» происходило от слова «бабъка» или «старуха», «бабка». В верованиях древних славян считалось, что бабочки – это души умерших, поэтому люди с почтением относились к ним. Клаус это знал, знал он и то, что делают бабочки зимой. А зимовку бабочки проводят по-разному. Некоторые из них, покинув куколку, живут только на протяжении лета, а с наступлением холодов погибают. Некоторые переживают неблагоприятный холодный период в стадии яйца, но большая часть делает это будучи куколкой. Есть виды – репейница, лимонница, крапивница, которые встречают холода взрослыми насекомыми, прячась в глубоких трещинах коры деревьев, дуплах.
   От переохлаждения на морозе Клаусу в нахлынувших галлюцинациях начинало казаться, что зимние бабочки, покинув свои укрытия, вместе со снежинками кружились в волшебном и замысловатом танце, заполняя собой весь окружающий мир, наполняя его гармонией вечного покоя. Немецкий мальчишка-солдат переставал ощущать окружающий мир. Толстые стёкла его очков заиндевели, покрывшись причудливыми узорами инея, которые сказочный художник-мороз оставлял на любом стекле, попавшем к нему в плен.
   От удара ножом в сердце Клаус всхлипнул и начал медленно сползать в сугроб. Он на мгновение увидел перед собой лицо Ивана Зыкова – русского разведчика, вынырнувшего как из-под земли и лишившего его жизни, освободив от обязанности выполнять распоряжение кровавого фюрера. Два мальчишки – русский и немецкий – ещё несколько секунд смотрели друг другу в глаза. Потом Клаус начал угасать. Перед его взором медленно порхали крохотные бабочки – это его умершие в младенчестве маленькие братишка и сестрёнки из Мюнхена, где осталась его семья. Потом вдруг появилась яркая и огромная мадагаскарская бабочка урания. Помахав крыльями, она стала превращаться в любимую бабушку Клауса Марту.
   – Бабушка, милая бабушка Марта, не уходи. Побудь со мной. Мне больно. Мне очень больно, – стонал Клаус.
   Но бабушка Марта, грустно улыбаясь, растаяла в надвигающейся темноте. Потом хоровод бабочек – душ умерших родственников древнего рода Клауса: вельмож, герцогов, дворян, придворных, учёных и военных – закружил свой вихрь и, подхватив молодую душу Клауса, понёс её на небеса.
   Иван, перешагнув тело поверженного им вражеского солдата, звериным прыжком подлетел к немецкому блиндажу. Открыв дверь, он зашвырнул туда две гранаты. Одну за другой. Фрицы не ожидали такого удара. Блиндаж был настолько крепким, что его не мог взять ни пушечный выстрел, ни фугасный снаряд или бомба. Но это со стороны противника, а вот со своего тыла… Недосмотрели фашисты и поплатились. Внутри сдетонировали заряды. Весь штаб вместе с немецким командованием был уничтожен сибирским мальчишкой – сыном полка, потомственным таёжным охотником.
   И уже совсем другой рой ядовитых бабочек – златогузок, медведиц и других чёрных и мерзких тварей понёсся уже в горнила ада вместе с душами фашистов, чьи кровожадные тела присутствовали на фронтовом военном совете. Взрывной волной нашего разведчика отбросило лицом в глубокий сугроб. От контузии в висках стучали стальные молотки. Сирена пикирующего бомбардировщика заполнила всё его сознание. Иван уже не чувствовал, как его тело прошила фашистская автоматная очередь. А прозевавшая русского разведчика элитная эшелонированная охрана разряжала свои автоматные рожки в спину лежащего в сугробе молодого солдата. Когда звериная злость немного спала, немцы развернули изрешеченное тело бойца и обомлели. На снегу лежал растерзанный пулями тринадцатилетний мальчишка. Его белый маскировочный халат от крови стал алым. Его губы улыбались, а широко раскрытые голубые глаза смотрели в небесную высь.
   Ивану виделось, как его дед Федот из своего укрытия задаёт работу снайперской винтовке, косит фашистов. Как деда накрывает вражеская мина, как замолкает старый сибирский снайпер… Как отец Георгий, раненый и оглохший от контузии, озверевший от праведной ярости к врагу, из противотанковой пушки прямой наводкой крушит немецкие танки один за другим. Как вступает в неравный рукопашный бой, как погибает…
   Вдруг с неба к Ивану спускается самая красивая в мире бабочка – парусник королевы Александры. Она начинает мягко улыбаться, касаясь крыльями лица молодого воина.
   – Иванушка, мой любимый, – слышится голос мамы. – Я так скучала по тебе, мой дорогой сыночек. Теперь мы с тобой будем всегда вместе. И никто и ничто уже никогда не сможет нас разлучить.
   – Мама, мамочка, моя родная. Прости меня, за то, что я не смог уберечь тебя. Тебе бы жира да сала медвежьего, тогда и воспаление лёгких и все осложнения могли бы отступить. И ты бы осталась жить. Но я не смог, не сумел, не успел. Прости меня, моя милая мамочка. Я так ругаю себя за это, не успе-е-ел, – прошептал Иван и заплакал.
   – Не плачь, мой сыночек, ведь ты уже большой. Вон какой ты сильный и красивый, – успокаивала сына мать.
   – Мамочка, прости меня за то, что я не смогу родить дочку и назвать твоим именем – Александра. У меня не будет никогда сыночка, которого я бы мог назвать именем Федот или Георгий, как деда или отца. Прости меня, мамочка. Я так любил жизнь, так любил тайгу…
   С неба стали спускаться бабочки, самые красивые во всём мире. Они плавно кружились. Потом подхватили своими лёгкими и нежными крыльями мальчишескую душу Ивана и бережно понесли её в небесные выси. Там, где всегда мир и покой. Там, где поют райские птицы, где нет злости, корысти, зависти и войны.
   А на земле подоспевшая разведгруппа отомстила за смерть сына полка, уничтожив всю охрану фашистского штаба. И с секретными документами немецкого командования вернулась в распоряжение своей части. Тело Ивана бойцы бережно пронесли через линию фронта, преодолев все препятствия. Когда хоронили Ивана, плакали все без исключения – от новобранцев и седых ветеранов, от санинструкторов, солдат до командира полка. Иван, лишив немцев управления войсками, ценою своей жизни обеспечил без больших потерь наступление нашей армии пусть на небольшом, но всё же очень важном участке фронта.
   Прошло много времени. Уже распался Советский Союз. Выросли дети и внуки тех, кто, не жалея сил и собственной жизни, защищал нашу Родину. И благодарная память о временах войны в сознании россиян и других народов, пострадавших от немецкого фашизма, не стёрлась. Она живёт. Её нельзя уничтожить. И не родившиеся дети от безвременно ушедших храбрых бойцов и простых мирных людей, сгинувших в годы этого лихолетья, наверное, белыми ангелочками парят в бездонной синеве безграничного космоса. Их земные воплощения в виде очаровательных по своей красоте бабочек беспечно обмахивают тонкими хрустальными крылышками медоносные соцветия божественных цветов. Жизнь продолжается.
   А зимой, как и раньше, сквозь лютую стужу, завывает метель. Плачет, вспоминая Ивана Зыкова, вся деревня Качуг, что расположена у истока сибирской реки Лены. Воют собаки во дворах. Их вой подхватывают волки на таёжных тропинках, устремив свой взгляд на неполную, откушенную с края луну. Свет от фонарных столбов вертикально поднимается ввысь, а вверху появляется горизонтальные перекладины от его преломления в нависшем полотне тумана. Кажется, что несколько православных крестов из световых потоков электрических лам выстроились, как солдаты, вдоль улиц деревни. Наш Иван и его не родившиеся дети, к великому сожалению, уже никогда не ступят на родную землю, не пойдут на охоту по звериным тропам.
   Иван погиб, он пожертвовал своей жизнью, чтобы жили другие люди. Так уж устроен русский человек. Так устроена загадочная для иностранцев Русская Душа.

18. Сладкое-горькое лекарство от одиночества

   Сюжет этой история не выдуман в его основе лежит реальное событие, описанное в короткой газетной заметке.

   Иван Николаевич сидел у телевизора. Скукотища. И пойди вроде бы некуда. Все друзья уже предстали перед Всевышним. Он один остался на этом свете. Семьдесят пять лет не хухры-мухры. Это уже солидный возраст, как ни крути. На стене висел портрет жены Альбины. Она улыбалась как живая, глядя на своего непутёвого мужа и на беспорядок, присущий любой холостяцкой квартире пенсионера. Иван Николаевич любил свою жену. После её смерти так ни с кем и не сходился. Жил один как сыч. У сына своя семья. Внуки переписываются с дедом по интернету. В гости приходят редко. Некогда им. Учеба, карьера и всё такое. Вот и подарили ноутбук, чтобы хоть как-то общаться с предком. Дед быстро освоил мессенджеры, социальные сети. Но живое общение этим не заменишь. Тоска часто захлестывала Ивана Николаевича. Частенько он листал старые фотоальбомы. Они помогали возвращаться в прошлое. В те времена, когда Иван был молодым, красивым и сильным. Когда он ухаживал за своей Альбиной. Бил морды конкурентам на руку и сердце своей необыкновенной красавицы. Она и выбрала именно Ивана за его стойкость, надежность и удаль.
   Иван Николаевич снова посмотрел на портрет жены и чуть не заплакал. Ему так захотелось снова ощутить женское тепло, почувствовать трепет упругого тела, услышать сладострастные стоны. Ох, как это всё давно было. Ох, как давно. Иван Николаевич переключил канал телевизора. Там на каком-то ток-шоу, как всегда эмоционально, выступал Владимир Вольфович Жириновский. Все его слушали, раскрыв рот.
   – Да, Жирик тоже стал старым пердуном, – подумал Иван Николаевич. – Вот он причмокивает, всасывая слюну, видимо, чтобы зубные протезы не вывалились. – Глаза уже потухшие, но хорохорится ещё мужик. Правда, уже подонками и прочими оскорбительными эпитетами собеседников не награждает. – Может культурнее стал, сбросил маску эдакого бойца политического фронта. – Интересно, а бабами он ещё увлекается или как?
   – Наверное, или как. – Чё, ими интересоваться, когда интересовалка не очень-то шевелится, – засмеявшись, подумал наш пенсионер.
   – Да, ну его нахер этот телевизор. Пойду, интернет поковыряю.
   Чё-нибудь интересное может быть попадется. Аудио книжку какую-нибудь надыбаю. Послушаю. Время скоротаю маленько, – начал размышлять Иван Николаевич, переходя из зала своей квартиры в спальню, где располагался его ноутбук.
   Мужиком он был крепким, коренастым, под два метра ростом, но немного скрюченным прожитыми годами. Из интернета на него обрушились баннер IRKRELAX, который сразу же предложил целую программу разного рода эротические развлечения, включая массажа:
   – Порхание бабочек – это фантастический массаж, выполняемый двумя девушками, который подарит Вам новые пикантные ощущения, и Вы сможете насладиться утонченной экзотикой изысканного блаженства.
   – Ангельский массаж течении часа Ваше тело будет ласкать ангел, которого Вы выберите сами. Нежное прикосновение рук девушки, а также мягких перьев заставит трепетать Ваше тело, приводя в состояние экстаза.
   – Тайное прикосновение – это действие, в течении которого можно получить наивысшее наслаждение. Незабываемые ощущения, которые Вы получите с завязанными глазами в кромешной темноте. Стопроцентное расслабление с яркой кульминацией.
   – Султан – это яркое шоу с элементами танцев, почувствуй себя настоящим султаном в обществе обворожительных наложниц. В программу входит: танец, угощение, кальян, незабываемый массаж.
   Также заведение предоставляет дополнительные программы, в которых по Вашему желанию девушка может встретить Вас в костюмах: медсестры, стюардессы или горничной. А ещё:
   – Программа «Покорный раб» (по предварительной записи) Эротический массаж.
   – Body-массаж. Topless-массаж
   – L-ШОУ
   – L-ШОУ приват
   – Программа (одна танцовщица)
   – Программа (две танцовщицы)
   – Ну, блин – это полный писец – маленькая лисичка, – подумал наш герой. – Там ещё написано, что вступать в интимные отношения с массажистками категорически запрещено. Так может это специально для одиноких пенсионеров и ветеранов войны от собеса организовали?
   Зазвучавший внутри дьявольский голос начал вещать: «Ха, ха, ха, от соцзащиты ещё скажи или от пенсионного фонда. Ты, Иван, на эту дурь не смотри. Чё, тебе там делать? Тащиться туды хоть и недалече, но это всё замануха. Там хозяин имеет агенство проституток. А этот антураж только для заманухи».
   – Ё, а, чё, там термины какие-то не нашинские? Заморские, видать или басурманские. Чё, это такое вообще? – начал задумываться Иван Николаевич.
   – Да не думай ты о всякой хреновине. Полистай дальше. Тут есть реальные предложения без выкрутасов. Вон смотри баннер всплыл. Тут тебе по возрасту и по карману будет, – пропел дьявольский тенорок.
   – Да пошёл ты… Мне эта хрень ни к чему, – рассердился наш герой – пенсионер на коварного соблазнителя.
   Тем временем баннер на мониторе стал моргать, затмив всё остальное, не давая переключить компьютер.
   «Проститутки и индивидуалки Иркутска», «Дешёвые проститутки Иркутска готовы предложить Вам большой и разнообразный выбор сексуального блаженства», «Лучшие проститутки в Иркутске. Студенточки лесби». Везде прилагался прайс с разнообразным диапазоном цен за услуги жриц любви от 5 тысяч за час до сговоримся.
   Какой-то бес внутри Ивана Николаевича опять загундосил: «Ваня, давай углубимся в изучение этой темы. Закажем себе пару, нет, четыре тёлочки. Покувыркаемся, тряхнём стариной. Сам интернет внезапно вышел на тебя с таким замечательным предложением. Нельзя никак упускать такую возможность».
   – А ты, чё, сам что ли, дьявольская рожа, рассчитываться будешь? Вон тут какая—то Настюша пишет: «Возраст 25, рост 150, вес 55, грудь 2, один час – 1500 руб, два часа – 2600 руб, ночь – 10000 руб. Интим услуги: классический секс, оральный секс, принимаю и делаю кунилингус, эротический массаж, лесбийский секс, страпон, игрушки». – Я вот только никак не могу понять кунилингус это чё такое? Слова-то такого никогда не слыхивал.
   – Ну, ты Ваня, сельпо, однако. Кунилингус это как минет, только наоборот. Чё, тут сложного и не понятного?
   – Это, чё, в него, ну в этот как его… дуют что ли. Подобно духовому инструменту – дудочки или кларнету?
   – Да пошёл ты, придурок. Давай позвони Настюше и сам спроси.
   Иван Николаевич набирает указанный на сайте номер сотового телефона девушки.
   – Здравствуйте, я бы хотел переговорить с Настей.
   – Я Вас слушаю, только прошу называть меня Настюшей.
   – Хорошо, Настюша. Вот Вы предлагаете разные виды сексуальных услуг. А как Вы исполняете кунилингус? Поясните, пожалуйста, – начал расспрашивать наш любопытный герой.
   – Как мне называть Вас, мой дорогой мужчина?
   – Называйте меня Иван Николаевич. Ой, нет, просто Иван.
   – Ваня, если я буду с подругой, то мы можем заняться перед Вами лесбийским сексом. Судя по голосу, Вы не очень молоды и Вам будет интересно, как мы с девушкой будем целовать и ласкать друг друга. Как будем лизать интимные места. Как будем входить язычком в наши киски. Вы тоже можете это сделать, наслаждаясь нашими юными телами. Это и есть кунилингус.
   – Потом мы можем сделать Вам минет. При этом могу, однозначно, заверить Вас, что только у мёртвого мужчины при этих божественных ласках не встанет. Хотя на мёртвых мы и не проверяли, однако. Не было такой необходимости.
   – Тьфу ты, неужели обычного способа недостаточно? Секс это в первую очередь процесс для зачатия. По крайней мере, так задумано природой. Так было, наверное, испокон веков. А тут вот чё, ё-моё. Нихрена себе, я раньше о таком и не слыхивал. Да и не зачем мне была такая информация. Я был и так счастлив. Завсегда уходил от подобного рода разговоров с мужиками. Баб других, кроме жены красавицы Альбины, и не знавал. – Чё, же это такое-то? Куда мы катимся? – озадачился Иван Николаевич.
   – Вот тебе, старый дурак, и подфартило. Вот и пользуйся, пока предлагают. А то сдохнешь и так ничего не узнаешь, – залебезил голос чёрного дьявола. – К тебе два месяца назад девушка из «Сбербанка» приходила. Все твои документы помогла заполнить и банковскую пластиковую карту потом принесла. Туда тебе теперь пенсия перечисляется. У тебя там уже 84 тысячи рублей скопилось.
   – Ты, чё, дьявольская рожа, с дуба рухнул? Это же мои похоронные денежки. Они неприкосновенны. Если что, то у сына будет на какие шиши меня с почестями погребстить. Не сомущай меня, гнида позорная. Иди и сам лижи их киски, придурок, посланный адом.
   – Да у тебя встанет как у молодого. Девки врать не будут, они за базар отвечают. – Не ты первый у них и не ты последний, – елейным тембром запел баритон черного дьявола и, выхватив телефонную трубку из рук Ивана Николаевича, он продолжил разговор с Настюшей голосом Ивана Николаевича.
   – Настюша, Вы можете взять с собой ещё трёх подружек на всю сегодняшнюю ночь? Это первый вопрос.
   – Думаю, мой дорогой Иван, что да. Давайте второй вопрос.
   – Ну, если, как говорится оптом, то надо сговориться по цене за Ваши услуги по доставлению блаженства и наслаждения мне.
   – На сайте же написано 10000 рублей за ночь. За каждую девушку. Это сорок тысяч рублей. Ну, Вы ещё выпивки возьмёте, закусончика немного, шоколадок, красной рыбы и т. п.
   – Нет, давайте так: 60 тысяч рублей за восемь девушек. Выпивка и закусон за мной. Это моё последнее предложение.
   – Ну, Вы и шалунишка, Иван. Я переговорю с подругами и перезвоню Вам в течение получаса или часа. Хорошо?
   – Хорошо, Настюша, я буду ждать. Но если в течение сорока минут от Вас не поступит звонка, я приглашу других девушек.
   У дьявола сверкали глаза. Он ликующе смотрел на Ивана Николаевича.
   – Вот как надо договариваться! Вот какой я крутой! – Всё, можно считать, что восемь тёлок уже в наших руках. Предложений подобного рода сейчас в Иркутске множество, больше чем заказчиков и потребителей. А шестьдесят тысяч рублей, не особо напрягаясь, могут упустить только дуры! – заключил бархатный голос чёрного дьявола.
   – Девчонки, – теребила подруг Настя. – Тут один дедок хочет побаловаться с восемью тёлочками. Надо соглашаться. Чё, он титечками поиграет, пощупает, выпьет, да спать свалится. Это Вам ни к зверям на оргию попасть. Отжарят во все отверстия. Морды набьют, вроде как некачественно обслужили. Да выгонят побитыми на улицу в темноту, в мороз, в слезах, да без денег.
   Это же не обычная как бывало ранее конкуренция между «ночными бабочками», торгующими своим телом. Это конструктивное и деловое предложение заработка. Девчонки индивидуалки безоговорочно согласились, исходя из следующего соображения:
   – По 7500 рублей на рыло за лёгкую прогулку на земле не валяются.
   Заказов на услуги не поступало, хотя уже вечерело. Многим-то клиентам забесплатно хочется, типа по любви. А тут совсем другое дело. Почему бы и не попробовать. Попить и побалдеть в своё удовольствие, не особенно напрягаясь, дело хорошее.
   – Иван, это Настюша, – послышался игривый голос в телефонной трубке. – Мы согласны на Ваши условия. Называйте адрес, если живёте в центре, то через пятнадцать минут прибудем.
   – Улица Байкальская, дом 226, кв. 967, – дребезжащим голосом произнёс Иван Николаевич.
   Руки у него задрожали. Сначала Иван Николаевич не мог найти себе места. Потом он подошёл к стене, снял портрет своей жены и спрятал его в шкаф.
   – Не должна моя Альбиночка видеть этого безобразия, – подумал пенсионер. – Вот, блин, на старости лет чёрт меня попутал, однако.
   В дверь позвонили. Сердце в груди пожилого человека бешено забилось. Он подошёл и отворил дверь неизвестности, свалившейся на него также внезапно, как приходит инфаркт или инсульт.
   Но «инфаркт» оказался совсем не страшным. Даже, наоборот, очень привлекательным и интернациональным. Девушки были одна краше другой. Просто цветник, на фоне которого Иван Николаевич начал ощущать себя доисторическим ископаемым – неким динозавром или птеродактилем. Настюшу он сразу узнал по голосу.
   – Дорогой, Иван. Прежде чем приступить к блаженству и наслаждению, надо решить ряд организационных вопросов.
   Оплата должна быть осуществлена вперёд. Иначе мы развернёмся и покинем Ваш гостеприимный дом.
   – Хорошо, Настюша, только у меня нету наличных денег.
   – А, что у Вас есть? Банковская карта?
   – Да, вот сберкарта, там у меня денежки.
   – А личный кабинет на сайте «Сбербанка» на Вашем компьютере активирован? Он настроен? Вы производите расчеты с использованием этой карты? Какой логин и пароль?
   – Да, конечно, всё работает, пройдёмте к компьютеру.
   – Девчонки, я на свою карту сброшу наше вознаграждение. Так даже лучше – никто не отберёт. Потом с Вами разберёмся. Кому сколько договоримся, и я перекину.
   – Лады, Настюша, – согласились подруги и начали раздеваться.
   Перевод осуществлён. Настя по интернету заказала доставку еды и спиртного. Почему-то она выбрала тайскую кухню и вьетнамский ром. Всё как договаривались – выпивка и закусон за заказчиком.
   – Боже мой, столько обнаженных девушек вблизи одновременно наш Иван Николаевич не видел никогда. Какие же они разные и каждая красива по-своему, – начал восхищаться наш герой.
   – Ой, у Ниночки такая большая грудь. Это, наверное, пятый размер? – стал интересоваться завороженный Иван Николаевич.
   – А Вы, Иван, можете потрогать, – засмеялась рыжеволосая Нина.
   Иван Николаевич робко прикоснулся к девичьей груди. Какие-то забытые чувства стали заполнять его существо. Начал появляться вкус азарта. Это чувство было сродни ощущениям, когда Николаич яростно и страстно болел за иркутскую «Сибскану» – великолепную команду по хоккею с мячом. Но ощущения, получаемые сейчас от прикосновения к большой и трепетной груди девушки, начали окрашивать его сознание новыми красками.
   – Ой, а какие миниатюрные и упругие сисечки у Даримы. У этой восточной красавицы – буряточки. Ой, Настюша, какая божественная талия у тебя. А какие бёдра! Какие длинные ноги!
   – Ах, а это Галочка сзади прикоснулась ко мне. Она обожгла мою спину своими сосочками. Я даже через свою одежду ощутил извержение космической энергии от её обнаженных грудей, – запричитал ошарашенный Иван Николаевич.
   Тем временем Оксана и Гульнара – гимнастки, начали свою обязательную, а может быть показательную программу. Остальные девушки были у них, как бы, на подтанцовках. Наш отважный герой только по телевизору видел художественную гимнастику. Но там гимнастки были в одеждах, да и возраст у них был, можно сказать «младенческий» – младший школьный. Эдакие маленькие обезьянки на гимнастическом помосте. А тут зрелые и обнаженные девицы. Молодые и прекрасные. Гибкие и вёрткие.
   – Ах, акая комбинация танцевальных шагов, какие прыжки со сменой ног впереди! Волновые и волнообразные движения просто завораживали. Ах, какой они делали шпагат! Особенно шпагат продольный и поперечный при стойке обнажённых девушек на голове! А какие кувырки и перекаты! – обомлел наш герой.
   У Ивана Николаевича зарябило в глазах. Дыхание перехватило.
   Он откинулся на спинку дивана и зажмурился. Перед ним стали проплывать образы только что увиденного действа. Бутончики, нераскрывшихся цветочков разного цвета, преимущественно бордового и розового, сияли между ножек танцующих красавиц.
   Их губки-лепесточки, окроплённые как бы капельками утренней росы, звали к себе, манили старого путешественника, летавшего в облаках эротических фантазий. Но девушки из подтанцовки не давали волшебным капелькам скатиться на ковёр. Они с жадностью странника песчаной пустыни набрасывались на эти кристаллики вожделенной влаги, чтобы утолить свою непомерную жажду.
   И это действо повторялось вновь и вновь. Нахлынувшие волны оргазма захлёстывали молодых танцовщиц.
   Нет, они не эмитировали свои чувства напоказ. Они полностью с головой отдались процессу лесбийской любви с кунилингусом. Разгорячённые вьетнамским ромом они всё никак не могли угомониться. Но и об Иване Николаевиче девчонки тоже не забывали, поочерёдно прижимаясь своими обнажёнными и трепетными телами к нему, к представителю мужского начала, их единственному на сегодня кавалеру. Их груди оставляли свои отпечатки на лице немолодого бойца-новобранца сексуального фронта. Незаметно нежные девичьи руки стянули вниз трикотажные брюки Ивана с отвисшими пузырями на коленках. Его повисшее в дремучести лет половой бездеятельности орудие постепенно начало наполняться силами молодости и сексуальной энергии от восхитительных подруг. Девушки хорошо знали своё дело, искусно заполняя вакуум любовного забытья ураганами звенящей энергии жизни. Той энергией, которая лежит в основе мироздания. Той энергии, которая даёт жизнь новому человеческому росточку на Земле. Хоть и направлена эта энергия была на отработку денег за интимные услуги, а не на зачатие новых жизней. Но, всё-таки, её ураганная мощь подчиняла себе все рефлексы, всё поведение участников процесса полового наслаждения и удовлетворения.
   И, вот, уже Наталья – пышногрудая блондинка, взгромоздилась на волшебное орудие Ивана Николаевича. Его «космическая ракета» звенела и вибрировала перед стартом. Она была готова унести экипаж астронавтов в неведомые космические дали. Наталья неистово скакала на «стартовой площадке космодрома». Её волшебные груди взлетали вверх и резко обрушивались вниз при обратно-поступательных движениях термоядерного «поршня» Ивана Николаевича. Её разгоряченный «цилиндр» сказочного женского плотского механизма готов был разорваться от неистового напора. Девушка издавала безумные космические звуки, которые обычно сопровождают взрыв при образовании во Вселенной новой галактики. После такого бешеного взрыва и, нагрянувшего вихря, оргазмического шторма, Наталья упала сраженной. В судорогах сладострастия она потеряла сознание.
   Её место сразу же стремительно заняла Настя – изящная брюнетка с миниатюрной девичьей грудью. Она стала стремительно взбираться на вершину блаженства. Процесс восхождения поглотил всё существо девушки, оно стало подобным сознанию альпиниста, карабкающегося на Джомалунгму высотою в 8848 метров и его взгляду, устремлённого в небесную высь.
   – Вот уже 8000 метров. Вот 8100, 8200, 8300, 8400…
   А что же наш Иван Николаевич? Что чувствовал он?
   Альтиметр – прибор измерения высоты нашего секс-новобранца показывал уже 8500 метров, 8600, 8650 и вдруг произошёл сбой… Чёрная, вздымающаяся шевелюра Насти зловеще развивалась в опустившейся темноте. Потом она стала постепенно превращаться в чёрную руку с цепкими когтями. Эта рука захватила Ивана Николаевича. И чёрный дьявол понёс нашего героя в преисподнюю. Используя при этом бурлящий, нисходящий энергетический поток, направленный вглубь Земли.
   Этот поток энергий смерти был противоположен предыдущему, испытываемому нашим героем только что. Причудливым образом они – эти энергетические потоки, могли переходить друг в друга.
   На мгновение Иван Николаевич увидел лик своей, давно умершей жены, Альбины. Она угрюмо смотрела на мужа и сердито покачивала в разные стороны головой, очевидно, осуждая мужа. Потом послышался её строгий голос:
   – Ах, какой же ты охальник, Ванюшка. Я же любила тебя всю жизнь. Я же была тебе верна. Как ты мог так поступить? Забыв меня на старости лет, стал развлекаться с продажными девками. Неужели, тебе не стыдно. Как же ты будешь смотреть мне в глаза, когда мы встретимся в вечности? Как же так?
   Сердце Ивана Николаевича остановилось. Свет погас, звуки растворились в вечной тишине. Исчезло всё-всё.
   – Вот ты, какая Вечность, – подумал Иван Николаевич.
   Вдруг энергия смерти сказочным образом поменяла свой вектор движения. Перед Иваном Николаевичем вновь возникли вспышки света. Расплывчатое белое пятно, мерцающее впереди, стало фокусироваться. Наш герой начал видеть перед собой улыбающееся лицо фельдшера скорой помощи. Кардиологическая бригада профессионалов (слава Богу, это были тоже профи, владеющие своим мастерством ничуть не хуже ночных бабочек) запустило вновь сердце ветерана.
   – Слышь, дорогой, а тёлочки-то не сбежали? – ущипнув себя, и убедившись, что живой, начал тревожно вопрошать Иван Николаевич, обращаясь к своему воскресителю.
   – Дедушка, все на месте не переживайте, – добродушно заулыбался фельдшер, собирая свой волшебный чемоданчик. – Мы сейчас смотаемся, а Вы оставайтесь. – Но надо помнить, что Вам нужен покой. – Сейчас только до Вашего сына дозвонимся. Передадим Вас, как бы, с рук на руки. Мы взяли его номер из Вашего сотового телефона. Вот уже вызов пошёл…
   – Алло, Сергей Иванович, это скорая помощь. Мы тут реанимировали Вашего отца. Он с восьмерыми девочками проводил время, да перенапрягся немного, сердце не выдержало. Девчонки нас вызвали. Вот, значит такие дела. Не бросайте отца, уделяйте ему внимания. Участие родных в жизни стариков дорого стоит, а затрат при этом больших не требует. Внимание, внимание и доброта, вот и всё. Надеюсь, Вы меня понимаете.
   – Сё, сё, это знасит? Вот, стагый косёл, он, сё, не мог меня пгигласить на помось? Небось, все деньги пгофигасил Дон Жуан ггёбаный. Пусть тепегь пгоститутки его и хогонят, – прошепелявил беззубым ртом картавый голос «заботливого» сына. – Идите Вы все нах, – и в трубке послышались короткие гудки.
   Разговор завершился. Квартира ветерана погрузилась в гулкую тишину, которую нарушил фельдшер скорой помощи:
   – Девчонки, нам надо выезжать на новый вызов. Кардиология в скорой помощи не допускает опозданий. Время – жизнь.
   – Разбирайтесь тут сами. До свидания. Успехов Вам, безвирусного и безболезненного труда на радость страждущим людям.
   Дверь за бригадой скорой помощи захлопнулась.
   – Иван Николаевич, скажи номер сотика своего внука. Мы ему позвоним. Может парень откликнется, не бросит деда в трудную минуту. Это же не шуточное дело, – забеспокоилась Настюша.
   Девчонки поочерёдно подходили к постели, в которой лежал с посиневшими губами Иван Николаевич. Они прикладывали левую руку ветерана под блузки к своим упругим обнаженным грудям, останавливая его ладонь с левой стороны напротив своего сердца.
   – Иван, это мы передаем тебе энергию наших молодых и здоровых сердец. Поправляйся, пожалуйста. Ты настоящий мачо. На День ветерана мы снова приедем к тебе. Бесплатно. За тобой только выпивка и закусон. Хорошо? Договорились?
   В ответ Иван Николаевич моргнул почерневшими веками своих ввалившихся глаз и смиренно улыбнулся пересохшими губами.
   Тревожно зазвонил сотовый телефон нашего героя.
   – Дед, дорогой, как ты? – кричал в трубку дрожащим голосом старший внук Андрей. – Я тебя люблю и никогда, ни при каких обстоятельствах не брошу. – Ты больше не будешь одиноким.
   – Через полчаса буду у тебя дома. – Держись дед, держись.
   Дед слушал и не мог поверить своим ушам. Глаза его стали влажными. Иван Николаевич за всю свою долгую и нелёгкую жизнь таких тёплых слов в свой адрес ни от кого и никогда
   не слышал.
   – Ну, вот теперь и помирать не страшно, – подумал старик и из глаз его потекли слёзы.
   Девчонки с чувством выполненного долга стали покидать квартиру ветерана. Все 84 тысячи рублей с банковской карты клиента были истрачены. На остатке было доступно только 56 рублей 38 копеек.

19. Калейдоскоп времён
Путешествие во взаимоотношения полов

Встреча друзей на роще «Звёздочка»

   Весна 2017 года, в сибирском городе Иркутске бегут ручьи. Нынче в марте намного теплее, чем было тогда в 1973 году. Небо голубое совсем без туч и облаков, чирикают птички. Собаки длинной вереницей промчались вдоль дороги. В их зверином сообществе собачья свадьба. С десяток кобелей бегут за прижавшей хвост сучкой. Каждый из них готов на несколько минут подарить «даме» любовь. В нешуточном соперничестве за обладание сучкой они злобно переглядываются меж собой. Молодые явно подавляют старых кобелей своей удалью. Но старые кобели бегут за сучкой, гонимые природным генетическим кодом. Им бы полежать на солнышке, да погреться, но нельзя никак. Природой приписано: каждому кобелю для сохранения своего вида, для продолжения своего рода, надлежит осеменить как можно больше самок. И никуда не попрёшь против этой божественной и природной программы. Даже возможные опасности не могут остановить старого и облезлого самца. Его могут, бесспорно, одолеть молодые конкуренты, но он бежит вперед, и остановить его может только внезапная смерть или обрушившаяся на него немощь нежданная.
   А у самки другая генетическая программа. Ей надлежит заботиться о качестве потомства, чтобы оно было сильным, выносливым и живучим. Она подпустит к себе для продолжения рода только самого сильного кобеля, который загрызёт или иным образом победит соперников – конкурентов. Законы природы нарушать нельзя. Ими животные руководствуются, безусловно, и беспрекословно, иное им просто не дано.
   А старые друзья человеческого сообщества встретились за кружкой янтарного пива в злачном месте у пивного ларька возле трамвайной остановки «Роща Звёздочка», что на левом берегу реки Ангара. Правда, его – этот ларёк, уже к 2017 году давным-давно снесли. Пацаны не виделись давненько, и от этого атмосфера встречи была какой-то особенной бархатной и доброй.
   Машина времени повернула свой калейдоскоп так, что на улице был снова 1973 год. Вот и друзья были молодыми и сильными, а пиво было терпким и вкусным, как в старые былые времена.
   Сергею по прозвищу Ленин вспомнилось, как его отец со своими друзьями в 1961 году в день празднования годовщины 300-летия города Иркутска на бульваре реки Ангары, который только что получил имя первого космонавта Юрия Гагарина, проверяли качество местного пива по старинному обычаю. Они клали на вздыбившуюся в пивной кружке пену пятикопеечную монету. Пузыри вспенившегося пива были настолько упругими, что они спокойно выдерживали на себе вес пятака. Сергею запомнились эти большие пузыри, они образовывались из мелких пузырьков и по внешнему виду напоминали причудливые перепонки, замысловато переплетённые между собой в большой граненой кружке. Мужики из шахматного клуба восхищались качеством хмельного напитка и смаковали его, разыгрывая на шахматных досках различные гамбиты. Дали глотнуть пивка и ему – семилетнему мальчишке, совсем немного. Пацан ел мороженое пломбир и сделал глоточек пенистого терпкого напитка, думал, типа, лимонада.
   – Фу, как горько и не вкусно совсем, – подумал тогда Серёжа.
   Происходило это событие на кургане напротив старинного главного здания госуниверситета. Там в просторной беседке был летний шахматный клуб г. Иркутска на берегу Ангары у острова «Юность». Сейчас всё изменилось, там расположилась эстрада заведения под названием «Нежный бульдог», чуть левее остатки сохранившейся той возвышенности. А в те далёкие времена мы с пацанами – подростками нашли под курганом замурованный вход в подземную галерею, ведущую в Белый дом (ныне корпус ИГУ за улицей Карла Маркса). В этом подземелье был белогвардейский схрон законсервированного оружия и боеприпасов. Этот склад и это оружие ожидало своего часа для применения в борьбе с большевиками, да так и не дождались.
   Нас шуганули, а оружие, по-видимому, власти вывезли в безопасное место. Там вроде как военные всё оцепляли.
   А сейчас пиво на роще «Звёздочке» на своей пене вес пятака уже не могло удержать. Пятачок предательски нырял на дно пивной кружки. Технология приготовления пива изменилась, наверное, и упругость пены снизилась. Но вкус был желанным и хмельным. А что ещё надо бедным студентам на сорок копеек за литр. А доски на скамеечках к тому же всё ещё выдерживали вес могучих тел друзей студентов. Шла лёгкая пьянка за непринуждённым разговором.
   – Серёга, ты не сачкуй, бухай на равных. А то мы уже по три кружки нахлобучили, а ты только первую досмаковываешь, – назидательно говорит Толик по прозвищу Мамонт.
   – Не, я помаленьку буду. Мне ещё к моей девушке Лене надо ехать. Чё, я бухой буду на неё перегаром дышать, что ли?
   – Нихрена страшного, пусть привыкает. Мужчина должен быть пьян, свиреп и вонюч, – заключил Витька по прозвищу Макар.
   – Ха, ха, ха, – засмеялся Валерка по прозвищу Грек.
   – Каждый пьёт, сколько захочет, – рассудительно включился в разговор Толик по прозвищу Тит.
   Только Витька по прозвищу Седой сидел и молчал.
   – Ребята, а давайте поболтаем о женщинах, – предложил кто-то из парней. – Под горькое пивко, да о сладеньком.

   – А, чё, о них болтать. Все бабы бляди, они животные. Об этом давно известно, ещё со времен каменного века. – Проституция считается самой древней профессией, – бесцеремонно заявил Макар.
   – Не всё так по дубовому однозначно, как ты тут заявляешь, – начал вслух размышлять Тит, возражая Макару.
   – Ну, так обоснуй, философ хренов, – съязвил Макар.

Экскурсия в глубину веков

   Толик Тит начал говорить. И тут волшебный калейдоскоп стал открывать грани древних времён.
   – Человек в начале своего развития был стадным существом. Как и у животных у людей в стаде не было таких проявлений как стыд. Все ходили голыми и спаривались, кто с кем захочет. Дети в стадах были общими, общими были и все женщины. Потом отношения усложнялись. Сначала женщины становились собственностью одного стада, а не всех подряд. Потом они стали принадлежать одному племени. Тогда появилось понятие ревности. Это когда женщина отдавалась представителю другого племени. Только спустя много времени женщина стала принадлежать одному мужчине с появлением понятия близкого к современному пониманию слова – семья. При этом женщине уже не дозволялось спать с другими мужчинами. А право первой брачной ночи могло быть не у мужа, а у вожака племени или религиозного лидера. С развитием культуры взаимоотношения между полами усложнялись. Проституция – это феномен присущий исключительно человеческой расе. У животных проституции не было, и нет.
   Во время повествования машина времени переносила собеседников в древние времена. Мимо пивного ларька пробегали первобытные обнаженные люди. Некоторые из них были воинственными с первичными орудиями убийства – дубинами и палками с острыми каменными наконечниками в руках. Они зыркали глазами вокруг, искали свою жертву. Найдя древнюю женщину, древние охотники совершали быстротечные половые акты. Их лица на некоторое время становились добрыми. Потом они, злобно гикая, неслись в погоню за мамонтом, убегающим в сторону железнодорожного вокзала. Наш Толик по кличке Мамонт начинал переживать за свою «шкуру». Но древние охотники его не замечали или не хотели видеть.
   – Хорошо, что они не гомосексуалисты, – радостно восклицал Макар, беспокоясь за свою жопу.
   А наш Толик Тит продолжал свой рассказ.
   А калейдоскоп времени начинал показывать древних поэтов. Они в своих белых ниспадающих одеяниях читали стихи. Их тоже увлекала тема взаимоотношения полов. Вот римский поэт Лукреций (1 в. до н.э.) произносит:

   Люди ещё не умели с огнем обращаться, и шкуры,
   Снятые с диких зверей, не служили одеждой их телу;
   В рощах, в лесах или в горных они обитали пещерах
   И укрывали в кустах свои заскорузлые члены,
   Ежели их застигали дожди или ветра порывы.
   Общего блага они не блюли, и в сношениях взаимных
   Были обычаи им и законы совсем неизвестны.
   Всякий, добыча кому попадалась, её произвольно
   Брал себе сам, о себе лишь одном постоянно заботясь.
   И сочетала в лесах тела влюбленных Венера.
   Женщин склоняла к любви либо страсть обоюдная, либо
   Грубая сила мужчин и ничем неуёмная похоть,
   Или же плата такая, как желуди, ягоды, груши.

Книга пятая, дидактическое стихотворение «О природе вещей»

   Поэт повествует о диком человеке, лишенном культуры. Но и о зарождении духовных качеств, кроме полового влечения – «либидо», ещё и душевную склонность – «купидо» и намекает на зачатки проституции, продажную любовь.
   Другой древнеримский поэт (65—8 до н. э.) читал из своей книги 1, сатира 3-я, о более сильном победителе в борьбе за половое наслаждение, убивавшего всех остальных:

   …Но смертью те погибали безвестной, которых
   При беспорядочном и скотском утолении страсти
   Сильный так убивал, как бы это делает в стаде.

   При этом мимо ларька продолжали бегать первобытные охотники за наслаждением, разыскивая прекрасных дам для спаривавания.
   – Эй, люди милые, дяденьки первобытненькие, мы тут с пацанами пивко посасываем. Пожалуйста, не нападайте на нас. Ваши тёлки нас не интересуют, – кричал Толик Мамонт приблизившимся двум древним бугаям со стоячими репродуктивными орудиями труда.
   Витька Седой сидел и молчал, сжимая свои двухпудовые кулаки.
   – Ой, он чё-то внимательно на нас смотрит, – забеспокоился Валерка Грек, указывая пальцем на одного из обнаглевших аборигенов из каменного века, стоящих неподалёку.
   Причём стояли не только они, но и у них.
   – Не, Валерка, это они на двух пацанов, что сидят на соседней лавочке, глазеют, – предположил Мамонт.
   – Пацаны, давайте к нам подсаживайтесь. Вместе отбиваться будет сподручнее, – предложил соседям Грек.
   Парни подсели на нашу лавочку. Они были не на шутку встревожены.
   – Сивый, представился один из парней. А это Овидий – мой кореш, показал он пальцем на долговязого очкарика, своего спутника и собутыльника.
   – Здорово, Публий Овидий Назон, ты, чё, поэт древнеримский из восемнадцатого года до нашей эры? – спросил пацана Тит, применяя полное имя известного литератора древности.
   – Не, я просто очень умный. Вот мне такое погоняло и прилепили, – засуетился пацан. – Вообще-то я Гришка Распутин. Ну, тезка того самого Григория, что при императоре Николае втором был.
   – А ты значит сейчас при Сивом. По морде видно, что он – Сивый, авторитет не шуточный. Ты его пресс секретарь и визирь, значится, – заинтересовались наши ребята.
   – Ну, вроде того, значится так, если хотите, – ответил Гришка Овидий.
   – Жаль, я думал о бессмертных поэмах побазарим «О метаморфозах», «О науке любви», о «Любовных и Скорбных элегиях», они ведь нашего великого поэта – Александра Сергеевича Пушкина вдохновили на творчество. Не судьба значится, не судьба, – разочарованно произнес Толик Тит.
   Овидий интеллигентно пил пиво. Мизинчик его ладони при этом был оттопырен в сторону и не касался пивной кружки. Рядом лежала обглоданная вяленая рыбёшка. Выглядело это забавно.
   – Вы, парни, этих первобытных охотников не бойтесь. Они на Вас если и смотрят, то просто так без сексуальных заморочек. В их время – каменного века гомосексуализма ещё не было. – Если бы была опасность, Сивый бы их живо замочил. Он всегда с собой «волыну» носит. Пистолет Макарова у ментов стырил и патронов у него море. – Вот, если бы были времена Нерона – Римского императора, тоды ой… Он правил с 54 по 68 годы нашей эры и известен в связи с разными деяниями, при этом ни одного хорошего не было. В шестнадцать лет вступил он на престол. Был гомосеком, садистом. Трахал родную мать, а потом убил её. Поджёг Рим и любовался со стороны пожарищем, играя на лире, декламируя свои стихи. Потом обвинил в поджоге христиан и жестоко их преследовал. Кастрировал своего возлюбленного юношу по имени Спорус и официально женился на нём. Но на этом Нерон не остановился. Он публично и официально был «женой» Дорифоруса. Короче, был при жизни и мужем и женой. Сивый его называет дырявым. Нерона ненавидели, но кто-то после его смерти на могилу все время приносит цветы. Странно вроде бы.
   Первобытные мужики, стоя в сторонке, выслушав такое повествование, смачно сплюнули на землю и, грязно по каменно-вековски выматерившись, пошли прочь. Им баб нужно было, они ведь настоящими мужиками были, а не какие-нибудь там пидорами Неронами.
   – Слышь, Овидий – Гришка Распутин, ты нахер тут пидерастический разговор завёл, интеллигент сраный. Мы о бабах базар начали. Давай, чё-нить про женский пол заверни интересненького. Или ты баб и не щупал ещё, только по телеку видел, – подначивал Овидия Валерка Грек.
   – Как некрасиво Вы говорите, однако. Переходить на личности, да ещё об интимном и сокровенном, как-то не прилично получается, – обиделся Овидий.
   – Есть тема, надо обсудить в своей среде – пацанской. Нечего тута жеманиться как целка. Или тебе втихушку дрочить, да мастурбировать нравица, фитиль ты долговязый, – отбрил парня Витька Макар.
   – Извините, конечно, я немного погорячился. Это, наверное, от того, что я себе позволил сегодня много выпить. Ведь пиво, по определению, алкогольный напиток, который дурманит сознание и кружит голову, – начал оправдываться Овидий.
   – А, ты философ, не позволишь ли себе немного облегчиться, отлить избыточное давление, произведенное пивом на мочевой пузырь? – спросил Овидия Валерка Грек. – Пойдём в кустики, отольём, я тебе тему по сексуальному базару отфильтрую.
   – Вы только смотрите внимательно, чтобы в кустах к Вам Нерон какой-нибудь не пристроился, а то кастрирует и возьмёт в жёны, – заржали пацаны вслед уходящим в кусты парням.

Назад в тёмную Россию

   – Вот мне Валерка Грек сказал, что про Россию надо говорить больше, а то про древних греков, да римлян. Короче, я фильтрую свой базар по светлейшему указанию Грека – современного, – заулыбался Овидий после возвращении из кустов.
   Гришка – Овидий начал вещать, а калейдоскоп времени повернулся к нам очередной своей исторической гранью.
   – Как просвещение, так и мерзость разная шли в Россию с запада.
   Сначала в дремучую Европу уехала, если конкретнее, то примерно в 1050 году во Францию, чтобы стать женой французского короля Генриха первого и королевой Франции наша, образованная и просвещенная красавица Анна – дочь нашего Ярослава Мудрого. Тогдашная Россия была грамотной и просвещенной. А многие из французской королевской семьи и её окружения тогда были безграмотными. С тех пор в Европе наметился прогресс. Заметьте, благодаря русской княгине. А потом, развиваясь во всех своих проявлениях, этот прогресс водоворотом ворвался в нашу Россию, которая в силу сложившихся исторических обстоятельств, стала сильно отставать от западной культуры и в промышленном развитии. Потому что было уничтожено большое количество просвещенных людей, руководствовавшихся ведами. Вот и пришли к нам и европейские разные издержки. Да, и грязь всякая. Понятие «садомия» или педирастия (от греческого слова pederasty – любовь к мальчикам) возникло, и было обожествленное греками. От них гомосексуализм перекочевал к римлянам, потом к скифам и сарматам на восток и затем углубился к нам в Россию.
   Об этом тяжком грехе, коим его считала церковь, писано в законах библейского Моисея: «Не ложись с мужчиной, как с женщиной – это мерзость». При этом примеры гомосексуальных отношений можно найти в литературе средневековой Руси. В «Сказании о Борисе и Глебе» (11 век) в описании убийства князя Бориса приспешниками его единокровного брата Святополка Окаянного, говорится о Георгии любимом отроке Бориса, угрине т.е. венгре. Борис «возложил» на него золотое ожерелье, потому, что любил его «паче меры». Убийцы не могли справиться с застёжкой, и чтобы завладеть этой драгоценностью, отсекли голову отроку. И смерть его была ужасной. Когда убийцы пронзили Бориса мечами, отрок Георгий «повергся» на его тело, говоря: «Да не остану тебя, господин мой драгый! Да идеже красота тела твоего увядаеть, ту и азь съподоблень буду животь свои съконьчати». После этих слов Георгия убили, заколов мечом, и выбросили из шатра. Голову, его отсеченную, выбросили далеко. Чтоб нельзя было воссоединить её с телом и похоронить по христианским обычаям. Из всей свиты Бориса от резни уцелел лишь брат Георгия Угрина, Моисей. О дальнейшей его судьбе написано в «Житии преподобного Моисея Угрина», содержащегося в Киевском Патерике. После пленения слуги Святополка продали Моисея в рабство знатной польке. Эта женщина влюбилась в Моисея по причине его красоты и богатырского сложения. Целый год она умоляла его о женитьбе. Но Моисея женщины не интересовали. Он предпочитал находить любовные утехи в обществе русских плененных мужиков. Насмешливые отказы Моисея от руки и сердца полячки разгневали её. По приказу оскорблённой женщины Моисею дали сто ударов плетью и вдобавок ампутировали половые органы.
   «Не пощажу его красоты, чтобы и другие ей не наслаждались», – заявила обиженная властная женщина.
   Спустя время, Моисей Угрин добрался до Киево-Печерской лавры.
   В ней он прожил десять лет, предостерегая молодых людей от греха и женского соблазна. Позже он был причислен к лику святых как герой стойкости и целомудрия. Однако исследователь В. Розанов, написавший книгу «Люди лунного света» (1913 год), считал, что сквозь шаблонную житейскую формулу, унаследованную от Византии и сквозь влияние библейского рассказа о Иосифе и жене Пентефрия в «Житии Моисея Угрина» просвечивается повесть о средневековом гомосексуалисте, наказанном за отказ вступить в гетеросексуальный брак.
   Примечательно, что лесбиянство при этом, как проявление гомосексуализма среди женщин оценивалось церковью как рукоблудие, как разновидность мастурбации. Новгородский епископ Нифонт (12 век) даже считал сексуальный контакт двух девушек – подростков меньшим грехом, чем блуд с мужчиной, особенно если девственная плева оставалась целой.
   – Интересно рассказываешь, однако. Умный ты шибко, это правда. Только, чё, тебя на нетрадиционный трах несёт. Ты, чё, приверженец голубизны или розового стиля? Давай лучше о нормальных отношениях побазарь. Это приятнее для пацанского слуха будет, – прервал повествование Овидия – Гришки Витька Макар.
   – Да, ладно тебе с подозрениями всякими высказываться. Я же про историю Вам рассказывал. Наверняка, Вы её не знали. Так и послушать не грех. Всё перехожу к бабам.
   Голубой садомистский туман, окутывавший землю во время повествования этой темы Овидием, начал рассеиваться. Стали выплывать очертания пивного ларька, а возле него появилась группа необычно одетых разрумяненных девиц.
   – Я уже говорил ранее, что, именно, с запада к нам на Русь приходили новые веяния. Вот и проституция к нам пришла оттуда.
   Как следует из работы немецкого исследователя истории проституции Иоганна Блоха, переведенной с немецкого языка и изданной в Санкт-Петербурге в 1913 году: «Рядом с высшей культурой, с быстро прогрессирующей цивилизацией, с ростом духовного развития отдельных личностей проституция представляет архаически-примитивное явление, в котором ясно заметны остатки свободной и необузданной жизни первобытного человечества, находившейся под исключительным влиянием инстинкта – той элементарной сексуальности, которую Платон (428—348 до н.э.) обозначил как вечно живое „животное в человеке“, независимое от культуры и духовного развития».
   Средневековые проститутки обычно вечером ждали своих клиентов у колодца. Туда шли мужчины, чтобы утолить свою жажду. Но не только испить водицы, но и насладится плодами продажной любви. Навещали это вечернее место и обычные вполне приличные женщины, чтобы подцепить себе любовника, пока муж в отъезде или на войне. Были для любовных утех хижины, располагались они вдоль дорог, которые именовались в Европе как «Borde», бордели по-нашему. Это все богатство и стрёмность во взаимоотношениях, сложившихся в европейской части континента, перекочевало к нам. До этого явной проституции в России не было никогда, но тайные её формы были. В 1649 году царь Алексей Михайлович попытался убрать «блядей» с улицы, но у него не получилось. Есть спрос, предложение будет завсегда. Пытались бороться с этим постыдным явлением и Петр Первый (он даже запрещал лечить солдат от венерических болезней в полках, отменив бордели при войсках), и Екатерина Великая (она намеривалась перевоспитать проституток, отправляя их на фабрики, работные дома и «смирительные дома». Проституток осматривали врачи, чтобы выявить венерические заболевания. Павел приказал одеть всех проституток в жёлтые одежды для стыда последним. Их презирали и жалели одновременно, но услугами пользовались всенеприменно. Долгое время в Российской империи работал церковный суд по вопросам «половых преступлений». В опубликованной в интернете статье: «Проституция: история древнейшей профессии» указывается, что поза «женщина сверху» грозила преступникам на церковном суде покаянием сроком от трёх до десяти лет, а за позу «раком» могли вообще отлучить от церкви. Поскольку борьба с этим явлением не была успешной, в 1843 году проституцию пришлось легализовать. Государство установило контроль за проституцией и за созданием публичных домов и борделей, типа регистрации малых предприятий и индивидуальных предпринимателей, как в современные времена. Было выделено две большие группы проституток (эдаких предпринимательниц, торгующих телом): билетных при организованных домах и бланковых т.е. уличных,
   – продолжал своё повествование Овидий.
   – Ой, Вы, чё, про нас разговоры разговариваете, – засуетилась миловидная большегрудая девица, одна из тех, что показывал нам калейдоскоп времени, возле пивного ларька.
   – Меня Фросей величают, чё, сидите-то как истуканы? Порадуйте нас, девиц – красных, своей силой богатырской. Аль не всю её ещё пропили? Аль есть у Вас штука така, чтоб девку стонать, да дрожать от страсти великой заставить?
   – Штука, то есть, но опасаемся мы, что хвори потом не оберёсся.
   К лекарям всяким ходить заманаесся, – в тон Фросе начал шутливо говорить Толик Мамонт. – Денег потом на лекарства не напасёсся.
   – Ой, ли, мил человек. Наговоришь тута ужасти – страсти всякие.
   Я билетная девица, чистая, да опрятная, премудростям всяким секса обучена. Любому сладкой радости столько доставить могу, что не забудет он меня никогда. Проситься завсегда начнёт за лаской моей. Нас два раза в неделю лекарь – Абрам Моисеевич Иванов проверят, он самый лучший врачеватель на Руси. Меня даже граф Лев Николаевич Толстой как-то решил перевоспитать и предложил место кухарки. Но я отказалась. Во-первых, жалование маленькое. А во-вторых, я от любимой работы отказываться не захотела.
   – Однако, крутая ты чика. Даже Льву Толстому не дала, отказала, однако, – заудивлялся восхищенно Толик Тит.
   – Как не дала-то. Дала, конечно, я чё деревянная что ли? К нам, вообще, всякие писатели, художники, да композиторы захаживали.
   С некоторыми малахольными беседовать подолгу надо было. Прижмется он к груди, как младенец к мамке, и плачет о своей непризнанной творческой личности. Даже свой василёк – писюн достать забудет. С такими клиентами у нас, кроме меня ещё некоторые, специально наученные девки общались. Нам даже лекции читали учёные, экономисты и философы, как гетерам – элитным древнегреческим жрицам любви. Чтобы могли стать русскими камелиями – музами для творцов. Но эти лекции скучные и малоинтересные по сравнению с занятием любовью.
   – Ну, красота ты ненаглядная, пойдём со мной на лужайку укромную, да в кустики развесистые – загородки от глаз любопытных, да поболтаем маленько, – включился в разговор Валерка Грек.
   Его усы – подкова от широкой улыбки взлетели вверх. А раскосые татарские глаза заблестели нестерпимой похотью.
   – А денежки-то у тебя есть, добрый молодец? Ведь за просто так и чирей на жопу не вскочит. За сладости платить надобно. Денежки небольшие, но всё же, – мелодично заворковала девушка.
   – Серёга Ленин дал Валерке Греку 1000 рублей – купюру от 2012 года и газету «Правда» от 1973 года 19 числа апреля месяца, чтобы под жопу постелить, чтоб потом чирей не соскочил.
   Молодая пара уже собралась уединиться, но любознательная Фрося начала живо интересоваться:
   – Чё-то царя нашего на банкноте не видать. Не фальшивка ли эта денежка. А то удовольствие-то получишь, а расчёт фиговый, липовый.
   – Не, Фрося, у нас царя уже вроде как нету, а денежка что ни есть самая настоящая. Бля буду. Никогда баб ещё не обманывал.
   – А, чё, на неё купить можно на эту деньжищу в тысячу рублей?
   У нас прислужница получает жалование в 12 рубля в месяц, а работница фабрики 20 рублей в месяц, полицейский 40 рублей в месяц. В нашем элитном публичном доме девушка стоит 3 – 5 рублей за один час или 10—25 рублей за ночь.
   – Вона там Параська сидит в цветастом сарафане, размалёванная как матрёшка, так у неё ценник в 30 копеек за час и 2 рубля за ночь. Она бланковая уличная девка.
   – Всё понятно, Фрося, ты нам исчерпывающе объяснила и уровень заработка у Вас, и ценник на сладкие услуги. Вот только Ваш один серебряный рубль по отношению к нашему стоит как раз тысячу наших рублей. Так, что видать ласки твоей хватит только на чуть —чуть. Ну, не на час, а аккурат на 15 минут, – констатировал Ленин.
   – Да, ладно, я не жадная отработаю по совести на полную катушку. Так, чё, купить-то можно на Вашу тыщу рублей?
   – Ну, три килограмма мяса говядины на центральном рынке или семь бутылок водки, – начал прикидывать по ценам Толик Тит.
   Фрося расхохоталась как ребёнок. Она долго не могла остановиться.
   – У нас ведро водки – 12 литров стоит 40 копеек, а корову целиком можно купить за 4—5 рублей. – Ваши денежки почти ничего не стоят. Ха-ха-ха, – Фрося с искорками хитрости в глазах смотрела на парней.
   – А Вы гляньте-ка на мои груди, – она распахнула свою белую блузку.
   Зрелище было не для слабонервных. Её великолепные два молочных бидона были нарумянены, а сосочки как будто бы подкрашены тёмным пигментом. Фрося колыхнула своими прелестями, и парни засмотрелись, широко раскрыв глаза, на упругие волны, пробегающие по этим, волнующим своим волшебным выпирающим наружу девичьим здоровьем, грудям.
   – Кровь с молоком, – говаривали раньше о таких бабах на Руси.
   Воцарившуюся тишину нарушил задорный смех девушки и последующие за ним восторженные вздохи ребят.
   – Да, твои холмы далеко за уральскими горами видать, однако, – восхитился увиденным Толик Мамонт. – Мы ведь в Сибири находимся сейчас, а ты, поди, из столицы нашей из Москвы.
   – Не, в Сибирь меня не сошлют, – засмеялась Фрося, не понимая пассаж Анатолия о географическом позиционировании.
   – А Вы понюхайте, какой волшебный аромат от них исходит.
   Валерка Грек припал щекой к левой груди Фроси. Он обеими ноздрями жадно втянул воздух и обомлел.
   – Парни, я ощущаю аромат мяты и чабреца – Богородской травы, просто обалдеть, как вкусно пахнет, – восторженно заорал Грек.
   – Да, я сиси нарумянила морковным соком. Сосочки протёрла свежей свекольной вытяжкой. А купалась я вся в отваре мяты и Богородской травы. Правильно всё Валерка Грек определил, молодец.
   – А, чё, ты тут сиськами-то трясёшь. Не боишься, что ли суда церковного или светского? – начал грозно вопрошать женоненавистник и угрюмый сиделец – злобный мужик Сивый.
   – Не, не боюсь, – озорно засмеялась Фрося. В прошлый раз меня вызывали на церковный суд. Пожаловался кто-то из завидущих баб, что мы со странником чужеземным орали сильно в порыве экстаза. Он мне в рот своё естество тыкал, а я сначала отбивалась и кричала. Потом успокоилась. Чё, леденец, да леденец. Нечего его бояца. Потом он мне в попу его совать начал. Я орать, а он мне десять рублей в загашник под поясочек затыкал. Потом ещё десять рублей. Чё орать-то опосля этого. Надо терпеть, да самой наслаждаца.
   – А потом он, чё, учудил – говорит мне по-ихнему, по-басурмански – моргай, мол, своими глазьями, моргай. И так давай показывать, зыркать и моргать своими луполками, баламошка окаянный. Ну, я и давай моргать-то. Ресничками по его естеству ширк – ширк, ширк – ширк, пока он не затрясся весь в оргазме и не опростался своим семенем басурманским на моё лицо. Вот такие моргушки ещё были.
   – Так на суде этом церковном сидели судьи – три попа. Важные такие на вид. Умничали глаголы разные глаголили. Про срам говорили, стыдили меня, значит. Я, конечно, молчала. А сама думала, что эти гады моими клиентами недавно были, по очереди, стало быть. Один-то вообще гнида окаянная:
   – Исповедайся мне, дочь Божья, – говорит он.
   А сам одежды с меня срывает. Дышит как паровой котёл. Брызжет слюной, как верблюд. Да попёрдывает, как хорёк, трясясь, как хвост у трясогузки. В общем, прилипало – паралитик похабный скабрезный. Я ему кричу:
   – Ты, чё, батюшка, лезешь как бешеный колченогий жеребец на необъезженную кобылу, от бороды твоей колючей сиськам щекотно.
   – Ничего, дочь моя, я сейчас ниже опущусь, – хрипит он.
   – Батюшка, туды не языком надыть, а другим местом лезьти подобает мужику богатырскому, – смеюсь я от щекотки и перенапряжения.
   – А ты мне это самое моё место развесели, дочь моя. Оно, вона, тебе и все грехи отпустит. А пока я из твоей медовой княгини ниже живота твоего между ножек твоих нектар волшебный и жгучий отведаю.
   – Короче, за благословение на работу праведную, удовольствия честному народу доставляющее, с ними со всеми трудица пришлось. Денег так и не дали, пердуны старые. Ха – ха. Судить они меня теперя будут по навету злопыхателей. В итоге, я сказала суду, что щекотал меня басурманин своими усами, вот я и ржала как лошадь. А никакого полового контакта не было совсем. Рукоблудство одно и только.
   – Меня оправдали. А на ушко они мне прошептали, что сегодня апреля 19 дня все втроём придут. Одновременно удовольствия получать, подглядывая и участвуя в рукоблудстве, а может и в акте половом. Так что тороплюся я ребята. Бежать надо на работу.
   – А, чё, у тебя там, правда, медовая. Ну, эта самая, как её, ну, пиз…, – заинтересовался Гришка Овидий.
   – Да, ты денежки приготовь, да и попробуй сам. Чё, секреты мне, что ли, свои женские Вам раскрывать? Неужто это правильно будет? Заплати и лизни язычком своим Гришка Распутин, – озорно блеснув голубыми глазками, засмеявшись, красавица растворилась в пространстве и во времени.
   – Интересной девкой оказалась эта Фроська. Озорная и откровенная, открытая такая. Жаль денег у нас маловато было, не хватило, – стал печально воздыхать Валерка Грек.
   А Витька Седой сидел и не проронил ни слова.
   Вот калейдоскоп времени начал поворачивать свои грани и перед нами изображение стало напоминать хмурое предвоенное время. Преддверие страшной годины Великой отечественной войны приближалось к нам. Европа замерла в ожидании кровопролития.

Женщины для разведки

   Гришка – Овидий продолжил своё повествование: «В Европе было не спокойно. Чтобы владеть информацией об нацистской германии, о планах фашистов и многом другом нужны были сведения, нужны были агенты. ЦРУ начало вербовку в разных немецких организациях этнических немок по происхождению тех, кто мог иметь доступ к секретной информации в сопредельных с Германией государствах. Вольнонаёмные секретарши из давно обедневших знатных семей и стали предметом особого внимания разведки США. Недавно рассекретили документы от 1962 года, некоторые данные из них я до Вас доведу в своём изложении пары печальных историй о привлечении девушек к сбору разведданных».
   Итак, после длительного изучения и больших капитальных вложений результатом работы стало согласие двух немок делать копии всех, печатаемых ими документов рейха, для передачи курьеру американской разведки. Однако, первой же операции суждено было стать последней. Девушка – шпионка получила вознаграждение и, недолго думая, купила себе дорогую шубу. Стоимость, которой была явно не по доходам простой секретарши. Девушка пояснила своей недоумевавшей маме, что это подарок начальника – полковника за сверхурочную работу. На следующий день мама девушки позвонила полковнику. Они были давними друзьями. Женщина поблагодарила офицера за проявленную заботу к её дочери. Он был вынужден по-настоящему, по-нацистски проявить заботу о своей подчинённой. В результате она призналась в связи с ЦРУ и заложила свою подругу. Их обеих казнили за измену родине путём отсечения головы.
   Другая завербованная девушка из нацисткой организации, проводившей подрывную деятельность в сопредельной стране, согласилась за небольшую плату сотрудничать, предоставляя секретную информацию курьеру от ЦРУ. Она, как и большинство немцев, работала скрупулёзно и пунктуально, за короткий промежуток времени став весьма ценным источником информации.
   Плодотворная работа продолжалась более полугода. Однако, появилась шокирующая проблема. Девушка была внешне не красивой толстушкой. Тут я отвлекусь на тему о полноте женщин.
   Какие же женщины были популярны в древние времена? Однозначно, на территории нынешней Европы были популярны толстушки. Раскопки в Нижней Австрии в мергелевых отложениях, принадлежащих четвертичному периоду и так называемому ориньякскому слою 33—19 тыс. лет до нашей эры, Виллендорфа в Вахау, проводимые в 1909 году, обнаружили фигуру, названную Виллендорфской Венерой. Она изготовлена из мелкопористого известняка в 11 сантиметров высотой и изображает раскрашенную перезрелую толстую женщину с большими молочными железами, остроконечным животом, толстыми боками и бёдрами, но без стеатопегии (без жирных ягодиц). Это вполне соответствует формам Брассемпуйской Венеры. Как на этих, так и на ряде других артефактах древние художники и ваятели изображали четко прописанные малые половые губы и собственно влагалище. Все остальные части тела, голова, руки и т. п. размыты и или непропорционально уменьшены. То есть внимание древнего человека, изображающего женщину, было сфокусировано на влагалище – на источнике, дающем жизнь, рождающему детей. Другими, преимущественно изображаемые древними художниками объектами, явились звери (дичь). Иными словами, можно сказать, что главным в жизни древнего человека того периода было – потрахаться, да пожрать. В общем-то, эти ценности, спустя огромный промежуток времени, не утратили своей актуальности и у нас в современной жизни. А полная и даже жирная женщина, по-видимому, ассоциировалась у древних наибольшим образом, подходя под названные выше, приоритеты жизни.
   Ответ: «Глаза» на вопрос: «Что тебе больше нравится в твоей женщине» был бы смешным и, думаю, заставил бы потешаться древних людей. Потому, что правильно следовало бы отвечать: «Пиз…», да, этот ответ был бы единственно правильным.

   Возвращаясь к теме проституции, смею предположить, что древние толстушки, раскрашивая свои тела для привлечения самцов, ожидали от тех проявления внимания и ухаживаний. А мужская часть населения от природной лени, чё, им хвосты распускать, как павлинам, да плясать перед бабой, как птица Красношапочная пипра, лучше заплатить подруге, да без всяких церемоний потрахать её. Вот и заплатил один такой первобытный человек за любовные утехи, и пошло, и поехало. Правду говорят, что лень – двигатель прогресса. Опосля, ещё от лени, – таскать волоком по земле большую добычу муторно, вот и придумали колесо древние мужики. Вот тогда-то всё действительно и пошло, и поехало. Только вот не пойму никак современная проституция – это прогресс или простое возвращение к первобытным отношениям между полами? Сами мужики виноваты, однако, что бабы продажными стали. У птичек, например, такого нету, не прижилось. Тот же Красношапочный пипр из семейства манакинов в тропическом лесу Мексики взрывает «танцпол», устраивая свою птичью лунную походку, отплясывая перед самочкой, на ветвях деревьев. Животные и птицы за любовь не платят. Нет у них продажной любви.
   Но вернёмся к женщинам – шпионкам. Так вот в юности эта шпионка не пользовалась популярностью у мужчин. Поэтому пристрастилась удовлетворять свои сексуальные потребности самостоятельно. Это следовало из пространного и грязного письма, которое она передала курьеру с настойчивым требованием о доведении его содержания высокому начальству. Далее из письма следовало, что это её пристрастие привело девушку в лечебницу – санаторий для избавления от навязчивого самоудовлетворения – онанизма. Лечение избавило её от вредной привычки, но развилась другая проблема – нимфомания. Это неконтролируемое навязчивое желание женщины найти полового партнёра. Теперь при возникновении сексуального желания, она уже не могла себя контролировать. Короче, когда хотелось трахаться, башку сносило напрочь. И теперь, если Вы хотите продолжать сотрудничество и безопасно получать секретную информацию, организуйте удовлетворение моих потребностей.
   Делать было нечего. Информатор бесценный, надо обеспечить трахоудовлетворение. Чем и занялись по графику все холостые сотрудники ЦРУ, находящиеся в распоряжении территориального начальства. Им было противно трахать эту жирную страшилищу, но приказ есть приказ. За свою американскую родину пришлось отдуваться парням. Сотрудничество плодотворно и плототворно (от слова плоть) осуществлялось до тех пор, пока в эту страну не вступили войска вермахта. Девушка – шпионка прокололась, пиз… подвела её. Опытным нацистским контрразведчикам не составило труда расколоть любвеобильную девушку. В результате она во всём призналась и была казнена.
   Вообще успешных женщин – разведчиц было крайне мало. Даже Мата Хари, никогда не передавала Абверу важную информацию.
   Она была казнена, но смертной казни не заслуживала. А красивые женщины соблазнительницы на самом деле не эффективны. Они чаще прогорают на своих любовных приключениях и затраты на их подготовку, внедрение и т. п. не являются эффективными.

Немного о женском коварстве

   Самым ярким примером женского коварства в восприятии мужчин может являться представительница мира насекомых – это самка паука «Чёрная вдова». Она съедает своего возлюбленного после спаривания. Так же поступает и самка «Богомола». Но с точки зрения природы это делается ради их потомства. Это единственный возможный способ продолжить свой род.
   Женщины их оправдывают. В основе женского коварства входят, по меньшей мере, два фактора:
   – Женская эмоциональность, которую зачастую женщины и не пытаются скрывать.
   – Защита своего потомства – это природный инстинкт, помощник самки в животном мире сохранить и продолжить свой вид, свой род.
   Самец в животном мире побеждает своего соперника, обхаживает самку, оплодотворяет её и зачастую свободен, может катиться на все четыре стороны. А самка с этого момента уже должна думать не только о себе, но и о будущем потомстве. Для этого она и создана природой. Женщина по природе своей мало чем отличается от самки животного мира. Но будучи женщиной, она должна быть хитрой, коварной и расчетливой. Она в подсознании запрограммирована на понимание того, что только, если с ней будет тот, кто будет заботиться о ней и её детях. Её потомство может быть успешным, если она будет благополучна. Примерно так пишется в рубрике: Женские секреты в интернете.

   В книге Олега Новосёлова «Женщина. Книга для мужчины» автор анализирует приёмы, которые применяют представительницы слабого пола.
   – Удар по больному месту. Это способ, при котором она может упрекнуть тебя, используя твои же переживания о неудачной покупке. – Пытаться поговорить с тобой, когда ты устал и тебе не до разговоров. При этом она хорошо подготовлена и физически тоже (выспалась и собралась с силами). – Загрузить проблемами, чтобы ты не мог сориентироваться, а мог думать только о ней.
   – Разговор на повышенных тонах, чтобы сделать мужчину покорным.
   – Я маленькая и беззащитная, а ты альфа самец – защити меня. Это применяется, когда надо управлять посторонними мужчинами. Например, подкачать колесо автомобиля и т. д. и т. п. При этом включается жалобный голос, хлопанье ресницами.
   – Сбить с толку, нейтрализовать. Оказать давление на уверенность мужчины в своей адекватности. – Слёзы. При этом она старается навязать мысль мужчине, что он сам виноват, довёл женщину до слёз. Таким образом, пытаются скрыть женскую ложь и сбить мужчину с толку. – Хватит капризничать, говорит женщина, когда мужчина пытается отстаивать свои интересы.
   – О друге она может сказать, что этот человек – плохой. При этом женщина выдаёт огромное количество негативной информации о другом человеке. Этим самым женщина пытается монополизировать коммуникации своего мужчины. Мужчина отсекается от общения с плохими или опасными, по мнению женщины людьми.
   – Посторонние вовлекаются женщиной в обсуждение, если женщине необходимо психологически победить мужчину, используя заранее подготовленных собеседников.
   – Ты, где был? Таким образом, женщина пытается заставить мужчину отчитываться. Позиционируя себя начальником. А также для необходимости найти придирки и заставить оправдываться.
   Гришка – Овидий подержал паузу, а потом сделал заключение:
   – Я Вам, пацаны, привёл несколько интересных суждений о женщинах и способах их коварства для порабощения мужчин.
   – Выводы делайте сами. – Лично мне с женщинами не везёт. Мне поговорить с ними не о чём. Они в основе своей недалёкие и блядовитые. В подтверждение своих выводов могу привести слова моего тёзки древнегреческого Овидя:

   Так, Овидий (43 до н.э. – ок. 18 н.э.) пел:
   Шлюха готова с любым спознаться за сходные деньги,
   Тело неволит она ради злосчастных богатств.
   Все ж ненавистна и ей хозяина жадного воля —
   Что вы творите добром, по принужденью творит.
   Лучше в пример для себя неразумных возьмите животных.
   Стыдно, что нравы у них выше, чем нравы людей.
   Платы не ждет ни корова с быка, ни с коня кобылица,
   И не за плату берет ярку влюбленный баран.
   Рада лишь женщина взять боевую с мужчины добычу,
   За ночь платят лишь ей, можно её лишь купить.
   Торг ведет состояньем двоих, для обоих желанным, —
   Вознагражденье ж она все забирает себе.
   Значит, любовь, что обоим мила, от обоих исходит,
   Может один продавать, должен другой покупать?
   И почему же восторг, мужчине и женщине общий.
   Стал бы в убыток ему, в обогащение ей?

Любовные элегии. 1; 10. Пер. С. Шервинского

   Все молчали. Витька Седой внимательно слушал разговор, но тоже молчал.

Бытовуха, обыкновенная – Любофффь

   – Я в самом начале разговора сказал, что бабы – это мерзкие животные, – взорвал затянувшуюся паузу Макар, вспоминая рассказ о женщинах в разведке. – Это ж надо за шубу добровольно своей башки лишиться. Саму себя, да ещё и подругу подставить. А вторая дура в манде своей заблудилась. Все извилины у неё между ног оказались и язык у неё тоже из этого места рос. Вот и лажанулась шпионка хренова, сама башки лишилась, да ещё резидентов ЦРУ америкосовских, наверняка, вложила. Глупость и жадность – вот бабские основные черты. А долбодятлы мужики, прекрасно зная это, всё равно попадаются в их сладкие ловушки, и это продолжается из года в год многими веками.
   – Вот у меня был кореш Мишка его звали, – продолжил своё повествование Витька Макар. – Так одна баба, Тамарка её звали, а кликуха была – Сосулька. Так она клялась ему в любви вечной. Понятно дело, ублажала всяко изыскано в сексуальном плане. Семью его разбила. А как только «высосала» через его трубочку, которая болталась между Мишкиных ног, все его финансы и кредиты, в которые парень залез по уши, так сразу хвостом вильнула и слиняла в поисках другого лоха. Сосулька и есть сосулька. А парня окучили кредиторы, отобрали всё, что осталось. Да срок по уголовному делу он схлопотал, хорошо, что условный. А так бы за любофффь свою сранную мог на зоне прокоптиться маленько. Жисть иную посмотреть.
   – Моя подруга Танька аборт сделала. Любовь у нас страстная возникла. Да потом со своим старым ухажёром в Москву уехала.
   Я назло ей тут же женился. И вот теперь мы все вчетвером несчастными стали, – печально заговорил Валерка Грек.
   – Я, чё, и говорю – все бабы суки тупорылые и бляди конченые, – включился в разговор, зарычав от накопившейся старой злобы на женщин, сиделец Сивый.
   Раньше они с Гришкой – Овидием вместе учились на историческом факультете Иркутского госуниверситета. Сивый влюбился по уши в свою однокурсницу красавицу Инну. Уже был назначен день свадьбы. Друзья студенты скинулись и купили подарки. Кафешку у центрального рынка зафрахтовали, где гулянка должна была происходить. Девчонки – комсомольские активистки, уже меню согласовали, всякие номера, музыку, песни. Суета была неимоверная волнительная и праздничная. Парни – студенты понатырили вина. Они специально пошли на ночную подработку грузчиками на Иркутский «Азервинзавод». Разгружали вагоны с вином и ловко перебрасывали через забор вожделенные бутылочки с виноградными винами. Денег-то своих не было, а на бой продукции (естественную утрату при погрузо-разгрузочных работах) процент был установлен государством. Вот грамотные студенты в его рамках и действовали. Это же не воровство какое-нибудь, а соблюдение производственного норматива по утрате продукции при транспортировке. С чистой совестью ребята работали во благо студенческого братства и нерушимой мужской дружбы.
   В день бракосочетания Володя Сиваков – наш Сивый, был наряден, на его лице была немного смущённая и взволнованная улыбка. Кореша позаботились, они ночью частично ободрали все клумбы в центре города так, что цветов на праздновании было море. Всё студенческое сообщество было в предвкушении знаменательного события, студенческая свадьба обещала быть весёлой и бурной.
   Даже заместитель декана истфака с женой и ещё партийные и комсомольские секретари с профсоюзными боссами грозились принять участие в молодёжном торжестве, они тоже приготовили разные подарки. От администрации института и профкома молодоженам должны были вручить ключи от отдельной недавно отремонтированной комнаты в общежитии.
   – Учитесь, живите и размножайтесь, – такой был придуман слоган для приветствия от имени администрации.
   Девчонки в общежитии всю ночь наводили марафет на своих юных головах. Доморощенные парикмахеры и кутюрье причесывали и наряжали свидетелей и всех участвующих в торжестве девушек. Кто-то уже планировал уединённые встречи для зарождения новых семей. Для этого освобождались поляны в нескольких комнатах. Студенты утрамбовывались в уже и так густонаселённых комнатушках общежития. Короче говоря, жизнь кипела в ожидании таинства любви. Однако, свадьба не состоялась. Инна прислала Володе записку: «Извини, я передумала. Я не хочу обманывать тебя и быть обузой. Мужчинам нужна моя красота, вот я и пользуюсь ей. Я уезжаю в Азербайджан в Баку с моим новым другом. Хочется отдохнуть немного в тёплых краях. Возможно, у нас с ним будет ребёночек. Прости ещё раз, я не достойна тебя. Не сомневаюсь, что ты, будучи красивым и порядочным парнем, найдешь себе другую, настоящую девушку». Вовка был раздавлен. Как он смог пережить этот вечер одному Богу известно. Как не разорвалось его сердце, как не рухнула в безвозвратную бездну переживаний его душа, никто не знает. Описывать словами его страдания от горести обиды и унижения невозможно. Володя в этот день представлял собой комок страдания, ярости и злости, сжатый вселенской скорбью и отчаянием в маленькую шаровую молнию, готовую взорваться в любой момент, выбрасывая разрушительную ядерную энергию полного разочарования в жизни и любви.
   И эта молния разорвалась… Володя попал на нары по глупости из-за никому не нужной драки. Он заступился в трамвае за старика – ветерана, которого оскорбляла группа подвыпивших великовозрастных хулиганов, вооруженных, как оказалось, холодным оружием. Эти козлы на просьбу старика уступить ему место, на израненных войной ногах ему стоять было тяжело, ответили так: «Если бы, ты старый хрыч, в той войне не прогнал немцев с Советской земли, мы бы уже давно Баварское пиво бы пили, да колбаски и блюда из свиной рульки жрали, ферштейн».
   Старик чуть не заплакал от горькой обиды. Драка была не долгой. Пырнуть Володю своими ножами никто не успел. От его мощных ударов блатные были повалены на пол. Уползающим по-пластунски мерзавцам, он в ярости воткнул в ягодицы их же собственные ножи по самую рукоятку. Конечно, жизненно важных органов он задеть не мог. Хотя, как сказать, эти гады, наверное, думали по жизни только своими жопами, а не головами. Вот и нашли на свои пятые точки приключения.
   А у Володи начались свои приключения тюремные. Так он стал Сивым – человеком с богатой криминальной историей, человеком, ненавидящим женщин. Любил он только свою маму. А мог бы растить детей и учится в институте, потом работать в школе учителем. Да, мало ли чего могло ещё быть, если бы обстоятельства жизни сложились иначе. Все молчали. Витька Седой тоже молчал: он только нервно играл желваками.

Мама, мама, мамочка

   Анисья Никитична – мать Володи Сивакова любила своего сына больше жизни. Она души в нём не чаяла. Рано осталась одна. Муж оставил её с малолетним сыном, а сам уехал куда-то. Вовка допытывался у мамы про отца, но Анисья отбрыкивалась. Говорила, что подрастёшь, потом всё узнаешь. Типа летчиком был твой папа, улетел на военное задание, да так и не вернулся. Сгинул, наверное. Только потом от бабки Володя узнал, что не было никакого лётчика, а батька его просто уехал искать своё счастье в другие края и о сыне позабыл совсем. Сначала подрастающему Вовке очень хотелось найти своего отца, чтобы набить ему рожу, но потом как-то стерпелось, да поутихла злость.
   Анисья была ладной и красивой женщиной, работала на кондитерской фабрике рабочей. Её в шутку называли – сладкая женщина. Но жизнь-то была у неё не сладкой. Работала она иногда в две смены, чтобы сыночка своего вывести в люди, чтобы он был не хуже других. Старалась баба изо всех сил, а о себе и не думала совсем. Годы шли, а она всё была одна. Не могла забыть своего непутёвого мужа Петра. Не подпускала к себе других мужиков.
   Но однажды случилась и ей любовь. Приехал в Иркутск к ним на фабрику бравый солдатик Володя. Он на войне всю свою семью потерял. Мыкался по всей стране, не находя себе места. Жену всё никак забыть не мог и двоих своих сыновей. Он и похоронить-то их не мог по-человечески. Фашистская бомба попала аккурат в их избу и разнесла всё в клочья, потом вспыхнул пожар. Сгорело всё, ничего не осталось, ни от дома, ни следов от его любимых. Бомба-то зажигательной была. Возил Володя с собой только пригоршню той землицы с пепелища. Бывает иногда достанет платочек, положит на стол, развяжет его и сидит, плачет над этой кучкой земли перемешанной с пеплом, как над над своей прошлой счастливой жизнью, как над могилой своих родных,.
   Не было ему душевного покоя, вот и скитался по стране. Работник он был хороший и вдобавок непьющий. Его везде принимали хорошо, и отпускать не хотели. Мало таких ответственных и рукастых мужиков после войны было. Поубивало много, да искалечило. Кого, если не физически, то душу изранило, да искрутило так, что пили они шибко. Водкой горе своё заливали. А Володя нет, он чтобы забыться уходил весь в работу. Трудился без праздников и выходных.
   Однажды встретились они с Анисьей взглядами только раз, да и громыхнуло в их сердцах. Любовь пришла нежданно и негаданно. Стали они встречаться тайком. Мало ли, чё, люди болтать будут, парнишку – сына обидеть могут сплетнями всякими. Расцвела Анисья, да и Володя из смурного, да грустного превратился в озорного и весёлого. Даже прихрамывать перестал. Осколок у него в ноге был от фашистской мины, которая взорвалась возле его танка.
   – Анисья, выходи за меня замуж. Дом поставим отдельный. Начальство лесом помочь обещалось. Любить я тебя буду, как самое своё дорогое солнышко. Не умею я слов красивых говорить, ты уж извини меня. Но я сыну твоему отцом буду, не хуже любого родного значит. На машине его научу ездить, чинить неисправности всякие. Оно шофёрское дело сейчас вроде как не очень престижное, больше всё о космосе говорить стали. Скоро, наверное, космонавта запустят в небесные дали. А мы на земле трудиться будем. Может ещё ребёночка родим, мы ведь не сильно старые будем, однако, – нежно и твёрдо говорил Владимир.
   Он прижал всю дрожащую Анисью к своей груди. Он нежно поцеловал свою любимую женщину и стал смотреть ей в глаза, ожидая с огромным нетерпением её ответа.
   – Конечно, Володенька, я согласная. Я тебя всю жизнь ждала такого сильного и доброго, такого крепкого и надёжного. Ты моё счастье, ты мой сокол ясный. Я без тебя уже жить не могу. Даже не представляю себе, что могла бы тебя не встретить.
   Она стала целовать своего спасителя от затянувшегося одиночества. Слёзы ручьем бежали из её глаз прямо на гимнастёрку Владимира. Она плакала и причитала от счастья, от простого бабьего счастья, внезапно выпавшего на её тяжелую долю. Она была по-настоящему счастлива, так сильно может быть в первый раз в своей жизни.
   Владимир купил в фабричном магазине конфет, выбирал из самых лучших. Потом на рынке они купили овощи. А для подрастающего сына Анисьи настоящий футбольный мяч в магазине «Спорттовары», что на улице Карла Маркса. И вот они уже в комнате Анисьи в их с сыном квартире. Обстановка торжественная. Потенциальные молодожены улыбаются друг другу и переглядываются между собой.
   Вовка смотрит на мать и незнакомого ему мужчину и ничего понять не может. Чему радуются взрослые, чего они задумали? Вовка в свои двенадцать лет был уже высокого роста. У него уже начал ломаться голос, он говорил, смешно бася, подражая как бы взрослому мужчине.
   – Мам, чё, Вы тут задумали такого. Праздника вроде никакого на календаре нет, – вертя и рассматривая новенький мяч, спросил Вовка.
   – Сыночек, понимаешь, такое дело. Мы с Владимиром Ивановичем решили пожениться. Мы полюбили друг друга. Дядя Володя сказал, что будет любить тебя тоже. Мы будем жить все вместе дружно и счастливо, – мама осеклась, глядя на меняющегося в лице сына.
   – Вовка зашипел, как гремучая змея, злобно и визгливо выкрикивая обидные слова:
   – Пусть он уходит. Я никому тебя не отдам. Нам никто не нужен.
   И мальчишка со всей силы пнул новенький футбольный мяч. Тот, разбив оконное стекло, вылетел на улицу и поскакал на противоположную сторону дороги. Мяч не знал, что в тихой иркутской квартире разразилось огромное и ужасное по своему масштабу человеческое горе. Ему было невдомёк, что рушится, не успев сформироваться, Вселенная Анисьеного счастья. Мячик подпрыгивал себе, а за ним устремилась стая бездомных собак.
   У них уже закончился свадебный ритуал, и молодым кобелям захотелось порезвиться. Они подумали, что кто-то начал призывать их поиграть с мячом. И собаки с молодым азартом начали играть.
   Анисья горько рыдала. Слова сына прозвучали для неё, как гром среди ясного неба. Находясь в сладком облаке восторженной любви, женщина не догадалась заранее подготовить сына сначала к мысли, а потом уж и к разговору о своём замужестве, о новом папе для Вовки. Поняла это она только сейчас, но было уже поздно. Владимир Иванович попытался деликатно возразить Вовке, но тот был непреклонен. Он подошёл к маме, обнял её крепко и с твёрдыми нотками в голосе повторил:
   – Я свою маму никому не отдам. Ясно!
   – Ясно, – сказал Владимир Иванович и, сгорбившись, хромая, вышел прочь. Его фигура в одно мгновение осунулась, он стал походить на старичка, который с сердечным приступом спешил на улицу, чтобы вздохнуть глоток свежего воздуха. Сердце щемило и Владимиру Ивановичу начало казаться, что он уже умер, он присел на лавочку. Неподалёку прыгал мяч. Молодые кобели набрасывались на него и, ударяя лапами по его поверхности, бежали за ним вслед по его новой траекторией движения.
   К Владимиру Ивановичу внезапно, ковыляя и прихрамывая, подошёл старый кобель из той собачей свиты. Самка ему не досталась, он безнадёжно проиграл своим молодым конкурентам. Играть с мячом у него уже не было сил. Он присел на землю рядом с мгновенно постаревшим мужчиной, чтобы отдышаться. Потом они пристально смотрели друг другу в глаза. Не отрывая взгляда,
   они как бы погрузились в свои и чужие их общие переживания.
   Старый пёс почувствовал острую и невыносимую боль человека.
   А Владимир Иванович ощутил страдание собаки. Они смотрели друг на друга и вдруг горько заплакали. Из их глаз текли крокодильи слёзы. Они уже ничего не могли изменить к лучшему. Старик кобель ощущал, что его жизнь подходит к скорому концу и этого уже не избежать. Он также понимал, что у человека, что сидит напротив него на лавочке, разрывается сердце, ноет душа, что у него умирает надежда и любовь. Эти два престарелых горемыки непостижимым образом понимали и разделяли общие горе и боль, свою и чужую – собаки и человека. Вот ведь как бывает в жизни.
   Вдруг, Анисья Никитична очнулась от дрёмы. Междугородний автобус остановился. Надо выходить. Она приехала встречать своего уже взрослого сына. Володя Сиваков от звонка до звонка отбыл свой срок, он освобождался из колонии. Никто его не встречал, только мама. Она одна была ему рада, она по-прежнему любила его больше всей жизни. Каким бы он не был, пусть он оступился, но он хороший. Он её кровиночка, она никому уже не отдаст своего сына.
   Никому и никогда, пока будет биться её материнское сердце.

   Калейдоскоп времени крутил своё колесо. Эту историю про маму он показывал парням сам, по своей инициативе. Никто его об этом не просил. Просто природа сама решила защитить женское племя от разного рода оговоров. Природа знала, что, не будь женского начала, не будет и жизни на Земле. На то оно и началом называется.

Завершение исторического путешествия

   – Всё, хоре, закончили базар! – Витька Седой в первый раз за этот вечер взял слово. – Прежде чем что-то стрёмное говорить о женщинах, каждый должен подумать, что произносит он эти слова, как бы, о своей матери. Мы же, типа, не Нероны какие-нибудь грёбаные. Конечно, всякие женщины бывают. И рассказать они о подлянках разных от мужицкого племени могут, наверное, о-го-го сколько. Но нужно помнить главное: женщина – это в первую очередь мать! Женщина мать – это святое понятие. И каждый, кто ищет удовольствия или женского тепла обязан это помнить. А кто ещё в моем присутствии плохо скажет о женщине…
   Виктор сверкнул взглядом и положил на импровизированный стол свои огромные двухпудовые боксёрские кулаки. Сергей Ленин тоже положил на стол свои боксёрские «кувалды». В разговоре была поставлена жирная точка. Никому уже не хотелось спорить, состязаться в сквернословии: скабрезности или краснобайстве.
   Вечерело. Пора расходится по домам. Гришка – Овидий с Сивым поплелись в свою общагу. А наши парни начали придумывать вариант, куда и как им добираться. Транспортный вопрос решили сразу. В связи с приездом полиции для проверки сигналов от бдительных сограждан о том, что по роще «Звёздочке» бегают странные голые личности с палицами и томагавками, произошла проверка. Нас не забрали, так как мы представились студентами кинематографистами из Москвы. Присутствие разных экзотических личностей мы объяснили проведением предварительных репетиций на местности для последующей киносъёмки. Сидевшего рядом пьяного извозчика замели по причине неустойчивости на земле в пространстве рощи и невозможностью выговорить внятно хотя бы одного слова. Заодно с ним увезли в вытрезвитель мужика, у которого из ширинки брюк вместо положенного в таких случаях органа, высовывалась голова вяленой рыбы с очень грустными глазами. Лошадь осталась привязанной к тополю, повозка свободна. Она и стала средством для передвижения по засыпающему городу. Потом она вернулась на прежнее место для ожидания протрезвления хозяина и вызволения его из стен медицинского вытрезвителя.
   Мы с Титом определили свои предпочтения – поехали в 1973 год, я к Лене, а Толик к Валентине к будущим нашим жёнам. А Валерка Грек, Толик Мамонт и Витька Макар подались в 2017 год в элитную баню «Голден Гавас» с элитными тёлками, что расположена на улице Красноказачей – 119. В 1973 году они были холостыми, и этой бани ещё не было. Это потом у каждого появились по ребёнку. Из жизни они ушли молодыми. Вот и поехали парни в будущее развлечься с девками, наверное, в последний раз. Витя Седой сказал, что направится в деревню Большой луг, что в сторону Байкала по железной дороге от Иркутска. Он там жил последнее до смерти время. Детство его прошло на бульваре Постышева в Иркутске. В Большом лугу он не был много, много лет, соскучился сильно по родным и близким. Дети уже, наверное, выросли. Жена вышла замуж. Вот так закончилась эта смешная и одновременно грустная история.

   – Очень грустный конец, ощущение камня на душе. Надо завершение сделать радостным, и чтобы хотелось продолжения. Весь рассказ легкий, а в конце как кирпичом по башке, – такой справедливый отклик я получил об этой, написанной мною, истории.
   – Однако, именно так я и хотел завершить это своё мистическое повествование. В нем светлая грусть о друзьях, которых уже нет с нами на этой Земле, о молодых и бесшабашных годах нашей студенческой юности. Всё это живёт в моей душе и моём сердце и будет жить до конца моих дней.
   А история эта причудливым образом перекликается с рассказом из истории про учебу в Иркутском политехническом институте «На лошадиной упряжке со старшим мамонтом» из другой моей книги «Иркутская сага. Воспоминания о прожитом». Она – эта история, как продолжение того сюжета. Нет, не выходят из головы, из моего сознания та бескорыстная дружба, те милые простые пацанские и человеческие отношения.

20. Короткий разговор

   – Здорово, Серафим.
   – Привет, Серёга.
   – Как дела, Серафим?
   – Да, хреново, Серёга.
   – А, чё, так?
   – Да, старых не хочу, а молодые не дают.
   – Во, как. Тяжело тебе, Серафим…

PRO Жизнь
Житейские истории

1. Китайский гамбит
или поля «Маркиза Карабаса»

   Опять сидим на таёжной поляне почти в той же мужской компанией. Верхушки сосен теребит вечерний холодный ветерок. Языки пламени костра закружились в ритмичном танце, напоминающем лезгинку. Сосны прогибаются, словно кавказские девушки в этом завораживающем музыкальном ритме. Кедры щеголевато, как джигиты, выплясывают вокруг девушек – сосен. А мы выпиваем зелёный чай из целебных саянских трав, которые лежат под нашими ногами и молчим. Молчим, как затаившийся торнадо, который собирался налететь на землю, чтобы выплеснуть на нас ураганную силу стихии. Тишину прерывает Леопольд:
   – Ребята, давайте сегодня не будем рассуждать на вечные темы любви. Боюсь, что огненные эмоции этой темы могут невольно разбудить стихию. Такое у нас уже бывало. Если нас накроет поваленными деревьями, выживем ли. Как выбираться-то станем? Лучше пусть наш кавказский кореш Борис Агаев – председатель Азербайджанского землячества расскажет, какие объекты на селе строят его ребята из сосновых брёвен.
   Борис высокий красивый парень, он почти коренной сибиряк. Живет в Иркутске с детских лет. Произносить его азербайджанское имя сложно, вот он и взял себе созвучное русское имя – Борис. Он смотрит на огонь костра, улыбается и так задумчиво произносит:
   – Вряд ли я Вас могу развеселить своим рассказом о бревнах. А вот Витя, наверное, может рассказать многое, например, как отгружал кругляк в Китай в перестроечные годы. Тогда только начала формироваться армия предпринимателей и стали завязываться двухсторонние коммерческие отношения между бизнесменами китайцами и русскими.
   – Да, уж, есть, что вспомнить, – включился в разговор голубоглазый здоровяк Виктор Литвинов.
   Все сидели как заколдованные. Это же надо так, говорить не о любви, не о бабах, а о брёвнах, да ещё в лесу.
   – Ну, давай, Витян, гони пургу про кругляк, – подбодрил рассказчика Михалыч.
   – Давай, мочи корки, – в такт Михалычу прохрипел Фомич.
   – Ну, блин, ха-а-а, – начал смеяться я потому, что мне эта история была известна в мельчайших деталях.
   – А дело было, значит, так, – начал своё повествование Виктор.
   Он говорил и с каждой минутой, с каждым новым эпизодом лица мужиков становились то недоуменными, то веселыми, то грустными. Потом все дружно смеялись. А языки пламени костра, как цветомузыка, выплясывали разные ритмы, подстраиваясь под эмоциональную нить разговора. Как-никак горели ветки деревьев, а они-то знали в этом толк, они понимали и разделяли судьбу деревьев, которых человек своей бензопилой лишил жизни, обрубил сучья и ветки, раскряжевал, и погрузил в железнодорожные вагоны для отправки в чужие края.
   Попробую своими словами передать содержание этого колоритного рассказа. Дело было в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Перестройка, гласность дали развитие деловой народной самодеятельности. Пачками стали образовываться кооперативы и другие негосударственные коммерческие структуры. К самостоятельной и ответственной деятельности многие люди были просто не готовы. Этому не учили, и работать приходилось, как говориться, с чистого листа. Не все выдерживали и пролетали «как фанера над Парижем», то есть терпели неудачу.
   В связи с этим вспоминается анекдот, который мне рассказали тогда в Москве бизнесмены англичане: «Один русский бизнесмен спрашивает другого: «Как дела, Вася»? Тот грустно отвечает:
   «Хуёво». «А ты не приукрашиваешь»? – вопрошает первый. «Да, уж, чего тут приукрашивать. Бывает хуже, но реже».
   Были в тот период и лихие бизнесмены, и откровенные жулики как с одной, так и, с другой стороны. В Российско – Китайских отношениях того перестроечного периода соотношение недобросовестных предпринимателей к порядочным и ответственным было обоюдным 50х50.
   Итак, китайского бизнесмена в Иркутском аэропорту встречал эскорт новеньких (по крайней мере, на вид автомобилей) иномарок. Потом элегантные референты и менеджеры везли гостя из Поднебесной в новенький офис в самом сердце областного центра. Тедань, так звали китайского бизнесмена, был бодр, опрятен. Он светился коммерческой энергией, всем своим видом показывая, что он успешен и самодостаточен. Это потом русские партнеры узнали значение его имени. А было оно неблагозвучным и означало «железное яйцо». Раньше в китайских деревнях ребенка могли назвать неблагозвучным именем, чтобы обмануть злых духов. Считалось, что на ребенка с подобным именем они не позарятся, полагая, что его не ценят в своей семье. Надо отметить, что скоро его яйца действительно станут железными.
   Лифт поднимался вверх. Тедань развернулся лицом к двери, а сзади к нему подошла референт Инна. Она из-за тесноты лифта и по причине большого бюста была вынуждена прижаться к китайскому бизнесмену. Поскольку она была высокой девушкой, почти на голову выше гостя, его голова оказалась между её грудей.
   У Теданя зардели уши, сердце застучало как поршень в газующем моторе автомобиля. Появившуюся ответную мужскую реакцию ниже пояса он начал прикрывать кейсом. Когда они вошли в кабинет шефа, началось новое испытание, теперь уже для глаз бизнесмена. Секретарь Маша – высокая голубоглазая блондинка принесла горячий чай. Она наклонилась, чтобы поставить чайный сервис на журнальный столик, находящийся рядом с мягким диваном, на котором восседал почётный китайский гость.
   – О, Боже, – наверное, пронеслось в голове китайского бизнесмена.
   – Как же я хочу прикоснуться к этому сокровищу. – У нас в Китае такое сладкое и объёмное зрелище в офисе не увидишь!
   Его глаза широко раскрылись. Со стороны казалось, что это просто русский «мэн» с некоторой азиатской родословной. Что же он увидел? От чего так поменялся его разрез глаз?
   Всё оказалось очень просто. Машенька не носила бюстгальтер в жаркую летнюю погоду. А её красивая блузка имела большой декольтированный вырез. От наклона блузка немного оттопырилась, обнажая обзор упругой девичьей груди с очаровательными, как вишенками, сосочками.
   Молодой китайский парень нервно глотал горячий чай. Тем временем ему рассказывали о масштабности принимающего предприятия, о его огромных лесосырьевых ресурсах. Потом была устроена экскурсия по кабинетам, которые расположились на двух этажах. Тедань неплохо говорил по-русски, умел читать. Пробегая глазами по золочёным табличкам: «Технический отдел», «Производственно-диспетчерская служба», «Отдел маркетинга» и другим, он начал осознавать масштабность российского партнёра. А внутри кабинетов его глаза встречали всё новые испытания. Очаровательные сотрудницы, занимаясь своими производственными делами, и не могли отвлекаться на визитёра. Они непринужденно говорили по телефону, отдавая какие-то распоряжения об отгрузке пиловочника. Переносили какие-то папки с документами и, когда клали их на нижние полки стеллажей, открывались завораживающие и дразнящие картины, при их наклонах. Они семафорили желтыми, красными, зелёными и синими узенькими полосками трусиков – стрингов. При этом их молодые спортивные формы излучали бурлящие потоки сексуальной энергии. Яйца Теданя стали чугунными.
   И вот, наконец, они уже с шефом предприятия, будущего китайского партнёра – Виктором Литвиновым в пригородном посёлке Хомутово в аэропорту на грунтовой взлетной полосе. Личный состав обслуживающего технического персонала, три человека экипаж вертолёта МИ-8 и лётнаб (лётчик наблюдатель) по-военному чётко докладывают:
   – Шеф, Ваш личный вертолёт прошёл предполётное техническое обслуживание и готов к вылету. – Разрешите приступать к плановому полёту.
   – Разрешаю, – отчеканил шеф – Виктор Литвинов.
   В вертолёте во время полёта менеджер – русоволосая Татьяна, показывая вниз на бескрайние лесные массивы, говорила, что всё это богатство принадлежит их предприятию. Её небесно-голубые глаза завораживающе смотрели на китайского бизнесмена. Её упругие груди, как два, наполненных до краёв бидончика, под лёгкой футболкой поэтично сотрясались в такт с вибрациями железной птицы. И вот в сознании молодого бизнесмена понеслись мелодии китайских песен. Он впал в волшебные грёзы:
   – Скоро это всё может стать моим. И эти лесные массивы, и эти груди, и много ещё чего.
   В его сознании стали проплывать сладкие картины обладания всем этим богатством с фантастическими по своему многообразию эротическими изысками.
   – Кампэй, кампэй, – вернул его в сознание голос Виктора. (Выпьем до дна).
   Тедань увидел перед собой гранёный стакан, наполненный до краёв кедровой водкой.
   – Лучше бы он не приходил в себя и оставался в своих волшебных грёзах, – вскоре подумал китайский парень.
   Знание русского языка растворилось в результате надвинувшегося на парня, опьянения. Он почти не мог связно говорить.
   – Се се, бу хао исы (спасибо, извините), – молил Тедань, очнувшись уже в сауне, на берегу Байкала.
   – Вот, вот щас нальём, сам же говоришь, бухай, – созвучно с произнесенной фразой загалдели пацаны предприниматели принимающей стороны.
   – Тсин вэнь, цхэсуо цзай нали, – Тсин вэнь, дао… цзэньмэ цзоу, (Где тут туалет, как пройти?).
   – Тсин вэнь, цхэсуо цзай нали.
   – Серёга, глянь. Наш гость-то, кажись, очухался. Чё-то забормотал. Налить, что ли просит?
   – Пожаста, кампэй, партайгеноссе. Квакни ещё стаканчик с нами до дна, – подбадривает китайца наш, уже изрядно опьяневший, водитель Саша Попов.
   – Бухао, бухао. (Плохо, плохо), – стонет китаец.
   – Так бухай, чё, тебе не дают, что ли, пойла вона целый стол и ещё в холодильнике полки ломятся – смеётся Саша.
   Зашедший с улицы голый навалявшийся в белоснежных сугробах после парилки в бане Виктор сразу забеспокоился:
   – Нашему Теданю поплохело, в туалет он просится.
   – А Вы, придурки, буханем, буханем, – ведите парня в сортир, быстро. Пока его желудок на стол не вывернуло.
   – Сесе, сесе, ёу и (Спасибо, спасибо, дружба), – лепетал, заплетающимся языком, гость из Поднебесной.
   Спустя некоторое время Саня приводит Теданя снова в банкетный зал. При этом у Саши лицо розовое, как у поросёнка, а у китайца бледно зелёное, как у приведения.
   – А, ништяк, пацан наш китайский крепкий мужик оказался. Поссать он сильно хотел. А блевать не стал. Сибиряком постепенно становится, молодец.
   Тедань отрубился, он спал крепким сибирским сном. Во сне его преследовали трясущиеся женские груди. Упругие спортивные попки в стрингах исполняли традиционные китайские танцы: то извиваясь, как дракон, то прыгая, как лев. Потом снова появлялись голые сиськи, они наваливались на его лицо. К ним присоединялись обнаженные задницы, и они вместе начинали вибрировать на его голове: на его лице.
   – Лихай, лихай (Круто), – начинал думать Тедань.
   Потом он заходился в кашле и задыхался. Вдруг из бездны на него выплывали голубые глаза очаровательной русоволосой Татьяны. Они пристально смотрели на парня и как будто бы спрашивали:
   – Тедань, а ты готов ли заключить контракт? А ты сможешь ли его исполнить? Есть ли у тебя деньги в достаточном количестве. Хорошего ли качества мебель, которую ты хочешь поставлять в обмен на круглый сибирский лес?
   Потом на его лицо снова наваливались сиськи и задницы и этот кошмар продолжался до самого утра. Проснулся наш китайский гость в холодном поту. Тедань начал судорожно вспоминать события вчерашнего дня. Но в его памяти остались только лесные угодья, которые он видел с высоты птичьего полета, голубые глаза Татьяны и, конечно же, её великолепные груди. Потом в его сознании начали всплывать кошмары прошедшей ночи.
   До торжественного акта подписания контракта оставалось два часа. Тедань начал звонить в Китай. Ему надо было срочно найти деньги. Упустить такую шикарную сделку он не мог, это могло означать, что он упустит удачу. Представится ли когда-нибудь ещё такой шанс, он не знал. Вот как это зачастую бывало, после подписания контракта одна сторона шла искать, где взять деньги на товар, а другая шла искать, где взять лесоматериалы. В нашем случае всё было именно так. Витя на два дня снял шикарный офис для того, чтобы принять китайского миллионера. Договорился с летчиками лесной охраны, чтобы они покатали китайского гостя. Сам, как в том мультипликационном фильме «Кот в сапогах», показывал свои лесные деляны – поля Маркиза Карабаса, а на самом деле государственный лесной фонд. А Тедань тоже не имел ничего за душой, он был молод и напорист, он был охотником за удачей. Получилось так: два прообраза бессмертного командора Остапа Бендера из бессмертного произведения Ильи Ильфа и Евгения Петрова встретились в предпринимательском соперничестве. Кто победит? Как Вы думаете? Конечно, наш доморощенный Остап – Виктор Литвинов. Его имя Виктор означает победа, а не стальное яйцо, как у китайского партнёра.
   До заключения контракта Тедань сказал, что пить водку не будет. Витя и не настаивал. Договорились о том, что китайская сторона первой поставляет в Иркутск два железнодорожных эшелона с кожаной мягкой мебелью. После получения мебели, наша сторона начинает ритмичную отгрузку вагонов с пиловочником (это круглый лес – сырьё для лесопиления). «Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!» Обмыли контракт, и гость поехал в Поднебесную искать деньги. А Виктор освободил, временно занимаемый им, офис и стал ждать исполнения контракта китайской стороной. Правда, он изначально не надеялся, что будет какое-нибудь движение. Так, очередное «катание ваты», был убежден Виктор. Ждать пришлось долго. Все сроки, прописанные в контракте, были сорваны. Виктор уже начал забывать об этом приключении, как вдруг приходит груз. Тедань, приехав в Китай, пробил себе кредит в банке, собрал всю свою родню, нанял ещё рабочих и в заброшенном здании они стали клепать диваны и кресла. Вместо кожи на заглавных местах применили неплохой по качеству заменитель. На всех других поверхностях применили дешевый дерматин. Каркасы делали из горбыля (отходов лесопиления), сколачивая гвоздями, которые загибали молотками в местах, где они проходили насквозь. На первый взгляд вроде бы приличная мебель, смотрится, как настоящая. Но все эти изделия даже близко не подходили под спецификацию, подписанную в составе контракта. Один жулик решил заработать, обманывая, как оказалось, другого жулика. Потом при разгрузке в Иркутске из вагона на перрон случайно вывалился один диван. Нет, он не рассыпался потому, что держался крепко. Но у него сзади лопнула обшивка. Шеф приказал разобрать диван полностью до элементов. Тут и выявился обман. Это обстоятельство освободило Витю от морально-этических проблем. Заботиться и переживать о встречном исполнении обязательств уже не приходилось.
   Спустя некоторое время в Иркутск вновь прибыл китайский «миллионер». Но никто его уже не встречал. В офисе, где он ещё полгода назад любовался женскими прелестями и подписывал контракт, находилась совсем другая фирма. На дверях висели другие таблички. Никто из сотрудников и не слыхивал о фирме – партнере китайского бизнесмена. Тедань сразу всё понял. Теперь ему к железным яйцам понадобилась ещё и железная воля, чтобы не запить и не потерять себя. Правда, потом он наверстал упущенное на других проектах с другими партнёрами. При этом он, наверное, понял, что нельзя строить бизнес на обмане, можешь сам попасть в ловушку.
   Виктор долго ещё торговал той фуфловой мебелью, конечно же, он не озолотился. Тогда не знали, куда от этой мебели избавиться. Чтобы освободить складские помещения, её дарили разным знакомым и мало знакомым людям. Такая история о бизнесе и бизнесменах того времени получилась. И смешно, и грешно.
   – Вот, блин, и здесь всё равно без баб не обошлось, – засмеялся Леопольд.
   – Витька, как ты мог такой херней заниматься. Тебе бы надо морду набить, да в приличную компанию не пускать, – взвился на доморощенного Остапа Фомич.
   – Витька, а ты не бздел, что тебя могли упрятать на нары за мошенничество, – поинтересовался Михалыч.
   – Не, чего бояться, вор у вора украл, ха. – Кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Мне похер все сантименты – злобно смеясь, ответил Виктор.
   – Нет, такой бизнес не по мне, – сказал, как отрезал, Михалыч.
   – Май дань, цзай дзиень! (Принесите счёт, до свиданья) – грустно сказал им в ответ я. – За всё в нашей жизни надо платить.
   – Витька, а девчонкам ты давал указание, чтобы они сиськи засветили и жопами семафорили? – снова включился в разговор Леопольд.
   – Нет, мне, и мысли такой даже в голову не приходило. Девчонки ходили в повседневных нарядах. Наши мужики к ним привыкли и уже внимания не обращали. А тут такая трепетная реакция китайца. Они и прикалывались по полной программе себе в удовольствие, – отчеканил Виктор.
   Огоньки костра уже начали угасать. Искорки пыхали и умирали, им не хватало сил, чтобы оторваться от притяжения костра, чтобы устремиться ввысь к звездным высотам. Вот и мы или кто-то из нас пытались вырваться из сложившихся моральных устоев, но не получалось преодолеть их притяжение. А кому-то это бывает сделать просто, и нет при этом никаких угрызений совести.
   Я не берусь судить участников этой истории. Бог им судья.

2. Не утопическое пророчество
Как поднять экономику страны и установить мир во всём мире или Россия, вперёд!

   Вот и состоялись очередные свободные выборы верховной власти в России. Выбрали нового президента. Им стал Василий Чугунов очень крутой и конкретный человек. При этом он разумно и взвешенно относился к принимаемым решениям. Но все его решения стали неожиданными для многих и особенно для зажравшихся паразитов, коими он считал олигархат – этих внезапно и безосновательно разбогатевших жлобов. Которые за счёт приближенности к телу тогдашнего «всевышнего» попали из грязи в князи. Кто-то из них хорошо пел и плясал на вельможных пьянках, невольно обращая на себя внимание. Кто-то за счёт своей жопы, используя этот агрегат в общении с консультантами или советниками «всевышнего» на заре приватизации добился протекции. Кто-то сумел подкатить к вельможным дочерям и этим проложил себе путь к богатству. Но в большинстве своём это ничем не примечательные люди, каких в нашей стране миллионы. Никто из них не изобрёл операционной компьютерной системы для использования всем мировым сообществом и, вообще, не сделал ничего заметного и важного. Можно приводить их имена с разбивкой на перечисленные выше категории, но это уже не так важно. Президент России Василий Чугунов собрал их всех на совещание в Кремле. Олигархи шли на встречу с дрожью в коленях. Они не знали, чего их вызвали. Все консультанты и референты поменялись. Из-за этого утечки информации не случилось. Неизвестность на таком уровне равносильна ужасу.
   – Ну, что, граждане России, лица, владеющие более шестьюдесятью процентами экономики Родины, не нажрались вы ещё? Не подавились ещё таким количеством богатства? Куда вам столько? Неразумно это, – начал своё выступление президент РФ.
   В зале послышался взволнованный ропот. Зашуршали блистеры с таблетками типа валидола. Завибрировали графины об гранёные стаканы. Их наполняли студёной водой для запивки лекарств.
   – При таком количестве проблем в нашем государстве, которые связанны с всевозможными санкциями Запада, бестолковым руководством экономикой страны. При огромном количестве бедных людей и на фоне их жизненных проблем возникающие выпендрежи и наглые выходки отпрысков нуворишей, таких, как безумные гонки на автомобилях, заставляют меня серьёзно задуматься. Что надо как-то исправлять положение. Но не полумерами, а кардинально. Раз и навсегда. Благополучие народа не может зависеть от ваших прихотей и ваших корыстных интересов. Все деньги должны вернуться на Родину. Это моё бесповоротное решение. Оно будет, безусловно, исполнено. Это я обещаю.
   – Кто там из вас владеет футбольными, баскетбольными клубами? Кто из вас на российские деньги развивает экономику враждебных нам государств? – металлическим голосом чеканит президент.
   При этих словах зал начал погружаться в лёгкое зловоние. Кишечники некоторых богатеев не выдержали и от налетевшей жути они стали стравливать выхлопные газы из своих не очень железных задниц. Некоторые просто обоср…, ой, обделались.
   Глава президентской администрации Виктор Несгибаев распорядился включить обильное вентилирование и кондиционирование зала заседаний. Атмосфера стала постепенно очищаться. Но напряжение от этого не спало, а наоборот, накал многократно возрос. Все ожидали дальнейшего развития событий.
   – Товарищ Несгибаев, прошу Вас зачитать научно обоснованные нормы, разработанные НИИОиЖР (Научно-исследовательского института «Обжорства и жизнерадостности»), которые должны и будут применяться к разумным и понятливым участникам настоящего совещания. О других непонятливых я скажу позже.
   Руководитель администрации президента зачитал перечень допустимого богатства и удовольствий для богатых людей.
   Не буду вдаваться в подробности содержания этого эпохального документа. Но могу отметить, что реакция присутствующих была ошеломляющей. Кто-то плакал. Кто-то, побледнев, держался пухлыми ручонками за область сердца. Кто-то скрежетал зубами.
   – Господин президент, если почти весь доход от нашего бизнеса будет оставаться в России, можем ли мы хотя бы управлять всеми производственными и финансовыми делами на своих предприятиях, в своих отраслях и сферах влияния?
   – Безусловно, можете. Если это управление будет направлено на благо России и повышение благосостояния её народа. А то некоторые из вас и ваших отпрысков взяли за норму называть наш народ нищебродами. Этого я не потерплю! Вы сами будете уже с завтрашнего дня, попользовавшись ранее вдоволь народным богатством, повышать благосостояние нашего народа. Но если будет замечено, что вы это делаете недобросовестно, то от управления мы вас, конечно, освободим. Будете управлять, не беспокойтесь, но только тачками на урановых рудниках. Международная обстановка напряженная. Нам нужен Уран, который в огромном количестве просрали в пользу американцев на заре становления прозападной демократии, навязанной нам из-за нашей слабости забугорщиками.
   – Надеюсь вам всё понятно? – закончил совещание президент.
   Потом аналогичную встречу, он провел с губернаторами и руководителями национальных республик. Предмет разговора был несколько иным – о недопустимости разворовывания бюджетных средств. Но тональность разговора была очень похожей на предыдущую встречу, проводимую с олигархами. При этом президент прекрасно понимал, что кто-то из олигархов или казнокрадов попрёт за границу, спасая свои капиталы и, что его там встретят с распростёртыми объятиями наши западные недруги. Но и здесь у него был свой рецепт действий. Чётко продуманный и всесторонне взвешенный. Он ясно представлял себе, как из коварных недругов сделать в обозримом будущем послушных, если не друзей, то не воняющих, а здравомыслящих партнёров. За счет их ответственности перед человечеством и, конечно же, на основе их собственного инстинкта самосохранения. А как без этого. Этот инстинкт – главный противовес агрессивности и алчности.
   Война в Сирии неприлично затянулась. Надо развязывать этот узел. Причём тоже кардинально и решительно. Для этого через международные каналы министр иностранных дел Иван Молотков предупредил западное и восточное сообщество об ответственности за безответственные проводимые ранее действия. Любой снаряд или ракета, выпущенные по нашим войскам или военным силам наших друзей, будет незамедлительно распылён в атмосфере на молекулы и атомы, не долетая до цели. При этом с нашего оружия будет снята блокировка ответного удара возмездия. Эта блокировка стояла ранее. Теперь тот объект или субъект, совершив недружественное действие, будет накрыт ответным ударом с точность попадания до пяти сантиметров. При этом, если стреляли ракетой наземного базирования, то точно в шахту её базирования или пусковую установку всенепременно прилетит ответка. Над увеличением точности работают наши учёные. По результатам ударов мы отработаем точность сначала до пяти миллиметров, а потом до пяти микрон. Можете не переживать, что этот ответ будет неизбежным, решительным и сокрушительным.
   Поскольку, американцы размещают своё вооружение в непосредственной близостью к нашим границам, министр обороны Фёдор Громыхалов сделал заявление, прежде всего для руководства Североатлантического блока НАТО и стран его участников, где размещено оружие возможное к применению против России следующего содержания: «Уважаемые партнёры, с чувством глубокой ответственности обращаюсь к Вам и Вашему разуму. Размещение вооружения и средств разведки и слежения возле границ России уже превысило все разумные и неразумные объёмы и размеры. Все это вооружение и локаторные установки непосредственно угрожают безопасности России и международной безопасности в целом. Для обеспечения мира на Земле, предотвращения возможных провокаций против жизни человечества ставим Вас в известность. О том, что в случае отказа от демонтажа и вывоза на территорию поставщика – Америки названных выше средств, угрожающих миру и жизни на планете Земля, мы по истечении трёх месяцев с момента опубликования настоящего призыва к разуму, будем вынуждены точечными ударами уничтожить все названные выше средства. Время пошло. Торопитесь, потом будет поздно».
   Западные и американские политики и военные охренели. Они не поверили в реальность ультиматумов. А те, кто на войнах рубит бабло, начали провоцировать пробный конфликт. И вот на группировку сирийских войск полетел рой ракет «Томагавк» и им подобных. Но эти тупорылые вояки, назвавшие смертельное оружие томагавком, должны были помнить, о том, что томагавком назвали топорик индейца, которым по башке получали сами завоеватели. Уничтожая коренное население Америки, при заселении этой территории бледнолицыми уголовниками и убийцами, они не запомнили такой тонкости. Что же случилось после этих пусков ракет? Да ничего особенного. Просто эти ракеты были испепелены нашим особым «Божественным огнём возмездия» и превратились в пыль. Тут надо заметить, что наши военные разработки не носят таких тупых названий, как томагавк. У нас всё гораздо романтичнее – «Буратино», «Солнечный удар», «Чебурашка» и последняя разработка – «Божественный привет»!
   Тут немного приоткрою завесу на технологические и военные секреты. Надеюсь, что меня за это не посадят. Наши учёные открыли новые возможности смеси некоторых инертных газов. Эти газы во взаимодействии со свободным водородом образуют некое газовое облако с термоядерными потенциями. Оно нейтрально, пока не будет активировано особым импульсом лазера или везде проникающим импульсом гравитационного поля, модулированным особым образом. При активации внутри него начинают протекать процессы, которые с родни молниям ядерного разряда. Всё новые и новые ядра водорода притягиваются к этому процессу и начинают наполнять этот облачный реактор новой энергией. Это можно себе представить, как благодатный огонь, снизошедший до дьявольской сущности. Только этот огонь не холодный, а ужасающе горячий и всеуничтожающий. Можно себе представить, что станется с объектом, вокруг которого это облако или с тем который влетел туда. Температура внутри этого объёма достигает 4000 градусов по Цельсию. Всё что в нём или по близости испаряется, расщепляясь на молекулы и атомы. И таким облаком мы можем окутать корабль, танк, целый континент. И уже не надо думать о боеголовках и средствах доставки многотонных ядерных зарядов. Ракеты ушли в прошлое. В космосе, атмосфере, на земле, воде и в их глубинах наше военное превосходство очевидно. Таким способом мы можем уничтожить без особых затрат любой объект противника и, вообще, всех противников.
   Авианосцы корабли, с которых были выпущены снаряды и ракеты – эти носители смерти, или места, откуда взлетали самолёты для авиаудара, незамедлительно испарялись или испепелёнными пошли ко дну в результате ответной реакции нашего современного супероружия, о чём я сказал выше. При этом все иные устройства, излучающие радиосигналы и другие импульсы в направлении американского удара на сирийские войска, с самолётов, спутников, подводных лодок и других военных средств были также уничтожены, как потенциально опасные объекты. Быстрее всех затонул самый грандиозный американский авианосец Гулливер длинною почти с четыре футбольных поля и высотою с двадцатиэтажный дом с водоизмещением более ста тысяч тонн Gerald R. Ford (Джеральд Форд), стоимостью 13 (несчастливое число) миллиардов долларов.
   С самым современным пиндосовским оборудованием и с семидесяти пятью самолётами. Он за считанные секунды стал братской могилой для 2700 человек экипажа. Потом поочерёдно из-за детонации каких-то боеприпасов, самовозгорания электроники и прочих проблем, вызванных различными неполадками оборудования, стали взрываться подлодки, корабли, самолёты, спутники. Такие события возникали тогда, когда эти объекты «случайно» попадали в зону видимости наших самолётов СУ-39 или вполне «мирных» метеорологических спутников. Процесс стал набирать необратимый характер. В придачу вся американская армия была захлёстнута волной дезертирства и побегов из войсковых частей и соединений, с военных баз и прочих, включая инфраструктурные объекты и военные городки. Людей понять можно. Ради чего им отдавать свои жизни? За какие такие туманные интересы? За заплывших жиром и трясущихся в старческом маразме теневых властителей Америки и мировой экономики? Накось, выкуси своя жизнь дороже призрачных идеалов и своя рубашка ближе к телу, как говорят русские.
   В течение недели с момента описываемых событий война в Сирии прекратилась. Все террористические группировки заявили о своём самороспуске. И в знак приверженности к миру и добру рядовые бандиты пошли сдаваться в плен, неся с собою отрубленные головы своих кровожадных главарей. В это же время во всех странах перестали взлетать военные самолёты. Все локаторные установки обесточили, а антенны подверглись спешному демонтажу или физическому уничтожению. Ракоголовые сенаторы и всякие другие русофобы заткнули свои хлебальники, начав заниматься исключительно своим здоровьем.
   Президент США Джон Трамвайсон начал резко проявлять здравомыслие. Он обратился к президенту России Василию Чугунову по прямой линии с просьбой обуздать необратимый процесс уничтожения американской армии с её вооружением. На это наш президент сказал, что эти процессы действительно необратимы и направлены на укрепление Мира на Земле, на отправку в анал истории (нет, он не оговорился, именно, в анал, типа в жопу) всего того, что разрушало возможности мирного сосуществования стран и народов. Он посоветовал американцам заняться созидательным трудом, сокращением раздутого до невозможности государственного долга, сокращением количества бедных и обездоленных людей на Земле и в своей стране. И как инструкцию к действию направил президенту США научно обоснованные нормы, разработанные НИИОиЖР (Научно-исследовательского института «Обжорства и жизнерадостности») для применения американскими миллиардерами и миллионерами, а также для подобных лиц, проживающих в других точках земного шара и подведомственных или аффилированных с США. Американский президент, в связи с непониманием существа этого эпохального документа, попросил прислать помощника для работы в США в качестве вице президента. Чугунов прислал к нему Лаврентия Павловича Колотушкина, работавшего до этого министром МВД России. В Европе умные люди взбудоражили народы на многочисленные акции протеста против наводнения их стран смертельным американским оружием. Вновь избранные руководители этих стран попросили Россию забрать это оружие себе, поскольку американцы забоялись перевозить его на свой континент, опасаясь неминуемого уничтожения.
   Артаманская армия, дружественная России, вооружившись осиновыми колами из сибирской древесины, пошла на Турканию с тем, чтобы получить сатисфакцию за геноцид, творимый турканами в начале девятнадцатого столетия. Это очень тяжёлая тема. Это очень серьёзное преступление континентального масштаба, остававшееся длительное время без наказания и должной оценки. Артаманцы хотели отомстить за сотни тысяч своих соотечественников мужчин, женщин, стариков и детей, истерзанных и зверски убитых, за своих беременных женщин, обнаженными распятых турканами на христианских крестах, за поруганную честь своего народа. На осиновые колы предполагалось посадить всех, тех, кто отрицает факт геноцида их народа и считает это нормой международных отношений. Они пошли, чтобы вернуть свои священные земли, отнятые у Артамании турканами. В свою очередь президент Туркании Абрахам Мальчуган принес извинения за уничтожение миллиона артаманцев, признав его геноцидом, и обратился к России с просьбой воссоединения Гибралтара и всего Черноморского и Средиземноморского побережья и всей другой территории в границах, исторически существовавшей ранее под юрисдикцией Российской империи. Так была образована Югороссия. Артаманские войска вернулись домой. Они бескровно возвратили свои утраченные ранее территории. Малороссия и Новороссия вернулись в состав России. Рядовые украинцы слёзно просили об этом, этого же воссоединения просила и новая власть, выбранная после свержения нацистско-бандеровского сумасшествия, навязанного ранее США.
   Поскольку благодатная почва для русофобии вместе с американскими денежками для её удобрения исчезли. Пошёл обратный процесс, но совсем в противоположном направлении.
   Так на западе Прибалтийские республики трепетно попросились в состав России в качестве и статусе районных центров в прилегающие российские области. Это примерно, как Бохан, Оса и Баяндай в Иркутской области. На востоке – Япония попросилась в состав Приморского края в качестве автономии. Там внезапно вспомнили, что 6 и 9 августа 1945 года без всякой на то военной нужды США сбросило на Японию две атомные бомбы. От взрыва которых одномоментно погибло более ста тысяч японцев. Позже от лучевой болезни на тот свет ушло столько же людей. Японцы и сейчас продолжают умирать от последствий той американской ядерной атаки. Всего на сегодняшний день умерло более 500 тысяч человек. Ах, как замысловато порой срабатывает историческая память. А парламент Аляски в свете происходящих событий рассмотрел вопрос о возвращении её территории назад в состав России, как это было до 1867 года, до её продажи Соединённым штатам Америки при императоре Александре втором.
   Когда в Америке и странах Ближнего востока узнали, что из Сибири в их адрес отправлены корабли с осиновыми брёвнами, там сразу же начали происходить глубокие социальные перемены. Количество безмерно богатых и безнадёжно бедных стало резко сокращаться. Социальные вопросы получили финансовую, политическую и всенародную поддержку. А между тем все, сбежавшие из России олигархи и казнокрады стали возвращаться на Родину, униженно извиняясь за свой побег и неисполнения наказа президента. Надеясь на великодушное прощение и освобождение от управления тачкой на урановых рудниках.
   Научно обоснованные нормы, разработанные в НИИОиЖР (Научно-исследовательском институте «Обжорства и жизнерадостности») были переведены на все языки Мира. Жизнь на планете изменилась к лучшему. Настал Земной рай. Спасибо за это отцу всех народов Василию Ивановичу Чугунову, президенту Российской федерации. Низкий ему поклон до самой земли.

3. Мои любимые Серёга и Алексей
Путешествие в чужие души

От автора

Когда мой Серёга был маленьким, его спрашивали: «Мальчик, тебя как зовут»? Он, не задумываясь, отвечал: «Деда. (Мы оба Сергеи)» Потом, когда он подрос, я его спрашивал: «Серёга, тебя кто родил»? Он, не задумываясь, отвечал: «Деда. (Он очень на меня похож)» И в первом и во втором случая я был в полном восторге и умилении. Это мой внук так отвечал. А сейчас после бесед с ним на темы мироздания, религии, я написал такой рассказ. Навеяло нашими спорами с ним.

Подготовка к путешествию

   Леха уже оканчивал институт, а его брательник Серёга только начинал грызть гранит высшего образования. Просить денег на карманные нужды и личные развлечения у предков надоело. Да и выглядело это как-то не очень пристойно. Почти двухметровый дядя: «Мама, дай тыщу рублей, мы с пацанами в ночной клуб собрались. Деда подкинь пару штук, я с девчонкой потусуюсь на Байкале в выходные». Вроде не стыдно, они же родные мои. Когда я вырасту, им помогать буду. Но свой заработок – это же взлёт самооценки, это высший пилотаж по молодой только начинающейся жизни. Это респект и уважуха кентов и девчонок. Все решил, займусь своим прибыльным делом.
   – Так, чё-бы такое замутить? Во, гады, компьютеры уже без меня изобрели, программы всякие к ним написали. Гаджеты – маджеты выбросили на рынок. Бабло рубят, «капусту» косят, а я, что делать должен?
   – Серёга, обращается он к брату, – надо придумать чё – нить новое, оригинальное. Чтобы у всех крыша поехала, и шифер посыпался, а мы бы разбогатели. Стали бы полезными и уважаемыми людьми. Маме с бабулечкой и дедом помощниками стали. Что бы душа от этого радовалась и ликовала!
   – Ну, так давай, изобретем машину для путешествия по разным душам людей, ныне живущих и давно ушедших, – предложил Серега – младший брат.
   – Круто ты загнул, братишка. Только, как это реализовать-то? – в недоумении произнес Алексей.
   – Да, очень просто. Нужно только научиться улавливать соответствующее энергетическое поле. Как бы получать доступ в базу галактического или Вселенского разума, – предположил Сергей. – А из этой базы уже в конкретные души погружаться.
   Всё в этом мире взаимодействует между собой на энергетическом, гравитационном, пространственном уровне во всем его многообразии. А, значит, является уязвимым для взаимного проникновения. Например, ты зарегистрировался на каком-то сайте, придумал умопомрачительный пароль доступа. Никто проникнуть не может, но владельцу сайта это не проблема. Он войдет, не сомневайся. Это же его сайт. Любые события, природные явления, живые и не живые существа имеют своего создателя или свой «сайт», там, где они «зарегистрированы».
   А взаимодействие между собой и является замочной скважиной, куда мы войдем со своим «ключом», – закончил свою мысль Сергей.

Философские рассуждения

   – Ой, как интересно, – с восхищением сказал Алексей.
   – Если говорить об устройстве мира, о мироздании, то я представляю это примерно так, – продолжил Серёга:
   – Во-первых, создатель вложил программу развития, например, для нашей Вселенной. Но мы не будем рассуждать о глобальных масштабах, а обратимся к нашей планете – Земля. Она создавалась по Высшему Закону, который применим от Большего к Малому, как бы некий стандарт нашего мирослоя материи, энергий и информации.
   – Интересно ты рассуждаешь, Серёга, – начал удивляться Алексей, – давай дальше, я весь во внимании.
   – Так, вот, программа эта представляет два события: начало и конец, а всё, что между этими событиями развивается самостоятельно, подчиняясь двум векторам: добра или зла. То есть положительной энергетике или отрицательной. Это как у батарейки есть плюсовой и минусовой контакты, при подключении к которым начинает проистекать ток, образуя электрическую энергию.
   – А почему выбор, зачем он, ведь, можно и без него обойтись? – озадачился Алексей.
   – Мы начали говорить о Вечном, значит, уместно будет тебе привести пример из соответствующего анекдота. С юмором сложные темы воспринимается легче: «У человека по окончании жизни два варианта развития событий на Страшном суде, которые он предопределяет в течении своего бытия. Это Рай или ад. Опустим хорошее и рассмотрим попадание в ад за земные грехи:
   Там, то же выбор из двух, уготованных вариантов принятия мук: Это горение в огненной гиене или тебя может съесть чёрт.
   Но, если тебя съест этот чёрт, то в этом случае у тебя только один выход»…
   – В унитаз, ха-ха-ха, – зашёлся хохотом Алексей.
   – Или другой случай из современной жизни о выборе между началом жизни и её концом: «Два мужчины страстно полюбили друг друга. Но пидоров не все принимают в нашем обществе. Поэтому они стояли перед выбором – жить и мучиться под презрительными взглядами нормальных людей с традиционной ориентацией или решить вопрос как-то кардинально.
   Тогда они обоюдно договорились о том, что их большая любовь останется в одном из любовников навсегда, а второй перейдет в него навечно. Кинули жребий, и один расчленил и съел другого.
   Вот такой исход их любви. Им казалось, что тот другой, который весь стал пищей, будет жить в своем друге вместе с их любовью. Но в порыве сумасшествия они не учли физиологию. Съеденного бедолагу его любимый постепенно высрал».
   – Какую жуть ты рассказываешь, братишка. Давай лучше про мироздание. Об альтернативных вариантах и о возможности выбора я всё понял, – заключил Алексей.
   – Тогда я буду говорить, а ты меня не перебивай, – продолжил Сергей. – Так, вот, о самостоятельном наполнении между двумя событиями – началом и концом, – продолжил свои рассуждения младший брат. – Первым было создано живое существо – это Энергоинформационное пространство Земли, которое в свою очередь, является кирпичиком в иерархии Галактики и Вселенной. С преобразованием космической пыли после Большого взрыва в материю нашей планеты, а мы договорились рассуждать на этом уровне. Наше энергоинформационное существо начинает расти и увеличиваться вслед за сжатием материи с развитием нашей планеты. Это живое существо не биологическое, оно не писает и не какает, не кушает и не пьёт воды. Оно иное, оно энергоинформационное. Это особое вместилище, которое сначала наполнилось данными о микромире. Атомы и молекулы, электроны и другие элементарные частицы, в том числе и бозон Хиггса легли в основу его низшего информационного слоя.
   – Потом сформировался слой минеральный. В него вошли все элементы, отрытые в таблице Менделеева.
   – За ним постепенно формировался растительный информационный слой. В нем содержится информация обо всем растительном, что когда-то было и что есть сейчас.
   – Затем возник и сформировался информационный слой животного мира. Он содержит информацию обо всём живом, жившем с первого момента зарождения жизни и до настоящего времени.
   – Потом начал формироваться и формируется до сих пор информационный слой разумной жизни, интеллекта неких субъектов – нас с Вами.
   Это слой является высшим для нашего уровня развития этого энергоинформационного существа. Он содержит информацию о всём, что создано человеком и о всех сорока триллионах людей, когда-то живших на земле и живущих по сей день.
   – Другими словами – наш Мир – это комплекс неразрывно взаимосвязанных между собой минеральных, растительных, животных, интеллектуальных и энергоинформационных субстанций. Вот эту взаимосвязь и пытается разгадать человечество.
   – Ни, чё, себе, блин, как всё просто и сложно одновременно, – начал восхищаться Алексей, – а, как, же церковь и все её служители?
   – Церковь, наверное, следует рассматривать с двух позиций – как идеологический институт со своими храмами и как бюрократический аппарат со своими служителями – чиновниками.
   – Идеологию можно представить, исходя тоже, из двух альтернативных мотиваций. Это содержание людей в покорном и управляемом стаде, как баранов и или как направление жизненных устремлений людей к свету и добру. В первом случае преследуются корыстные цели вершителей людских судеб. Этим могут заниматься сознательно или неосознанно служители церкви, клирики. Они же, как бюрократический аппарат, работают на свои собственные интересы, используя своё положение и влияние, а также, может быть, и собственную дурь. Это законы бюрократии, они безраздельно применимы ко всем структурам чиновничьей власти во все века и времена. А рядовые священники, добросовестно несущие свою службу, о корысти и не помышляют. Но таких праведных к церковной власти не допускали и не допустят во все времена. Сами же церкви и храмы являются священным местом и подобием антенн для связи с энергоинформационным пространством, а молитвы драйверами для взаимодействия с энергоинформационными потоками.
   – А, тогда, кому все молятся? – поинтересовался Алексей.
   – Наверное, высшим силам, Богу. Как угодно, это можно назвать.
   Человек склонен верить в добро и сверхъестественные силы.
   И, зачастую, может принимать энергоинформационное существо за Бога. Если священник, экстрасенс, прорицатель имеет доступ к информационной базе о прошлом и будущем, то возникает ассоциация его общения с высшими силами, потусторонним миром. А на самом деле происходит доступ к определённым слоям энергоинформационного пространства этого нашего единого и неотделимого организма. Это непростой и загадочный механизм, но он не закрыт на сто замков, как мы сами можем убедиться.
   – А моление и обращение к нему как Богу можно сравнить с молением колёс к карбюратору автомобиля. Немного грубое сравнение, но всё же справедливое.
   – Серёга, я, чё-то, совсем запутался в этих сложных материях, – говорит Алексей.
   – Да, чё, тут сложного? Вот ты, допустим, плывешь в море.
   Мы постоянно выезжаем семьёй в тёплые края на отдых.
   Так представь себе это с позиций атома или молекулы воды:
   – Плывет в оболочке по воде группа атомов, соединённая в цепочки молекул, силами жизни. Она – эта оболочка имеет интеллект – это ты, соответствующим образом позиционированный в энергоинформационном пространстве нашего околоземного существа. Эта же оболочка позиционируется так же в группе углеродосодержащих молекул воды, скреплённых физическими силами, и позиционируется в минеральном слое.
   То есть, ты представляешь в определённой степени все слои нашего общего энергоинформационного существа.
   – Если ты, как говорится, не дай Бог, потонул, то твой файл закроется. И в этом энергоинформационном пространстве он – этот файл, отправится на высокий уровень архива, если ты праведник или в его подмётки, если ты грешник.
   – Это и есть рай или ад, о которых упоминается в религиозных учениях. При этом критерием оценки может служить исполнение тобой десяти заповедей, которые хорошо известны по христианской религии. Такое взаимопроникновения возникло не случайно, оно отражает отношение высших иерархов к бытию на Земле. Но нам взаимодействовать с высшими иерархами не дано. Мы ещё не научились взаимодействовать должным образом с нашим энергоинформационным пространством, с этим неотделимым от нас существом. А взаимодействие сил добра и зла в нём и порождает жизненную энергию, как в батарейке электрический ток между «плюсом» и «минусом».
   – Чё-то, наверное, ты упростил, Серёга, понимание Вселенского разума. – А как оценивать снисхождение благодатного огня в Пасху в Храме Господнем? – Как понимать и объяснить разрушительную энергию атомной бомбы и полёты космических кораблей к далёким планетам? – поинтересовался Алексей.
   – Благодатный огонь – это напоминание человечеству о высших силах. Чтобы не потонули в атеизме, бардаке, невежестве и разврате. – А огонь этот происходит из энергоинформационного пространства, о котором я рассказывал выше. Он не обжигает и им можно умываться без боязни быть опалённым. Он холоден, поскольку принадлежит другому измерению, из которого он и пришёл. – Но, если человек научится применять его в военных целях, а это возможно, то не надо никаких атомных бомб с их разрушительной силой. Это огонь может уничтожить врага без остатка. А космические полеты физических аппаратов вполне возможно заменить, используя силу мысли, на путешествия в энергоинформационном пространстве галактики или Вселенной.
   – Вот и бурлит жизнь в нашем общем энергоинформационном пространстве. Каждый человеческий файл стремиться к восторгу через чувство удовлетворения и каждый его получает, в той или иной степени герой любовник или маньяк – серийный убийца.
   – Твоя матрица наполняется добром, если твои мысли и поступки, праведные или наоборот – вектор добра может стать корявым из-за неблаговидных твоих дел. Тогда кластеры добра будут хаотичными, не равномерно и не гармонично заполненными. И твоя матрица, при использовании потомком, окажется ущербной, если её не вылечить Божественными силами и не переформатировать, твои грехи передадутся твоим потомкам.
   – И, всё же, отталкиваясь друг от друга или поглощая противоположности, силы добра и зла вибрируют, воспроизводя при этом силы жизни, силы жизненной энергии. Вот и праведная твоя жизнь возвышает твой файл в энергоинформационном пространстве, и ты находишься ближе к божественному свету, греясь в его лучах. – При этом, эволюционируя, ты можешь перейти в более высокие иерархии развития. Поэтому и происходит движение и прогресс. Рано или поздно люди научатся подключаться, может быть по образу и подобию интернета, к энергоинформационному пространству. В нем нет ни длины, ни ширины, ни высоты, ни времени, привычных нашему пониманию. Зато в нем есть информация обо всём и обо всех, о том, что было и о том, что будет.
   – Чё-то замудрено это как-то, Серёга, попроще поясни про путешествие в чужую душу, – просит Лёха.
   – Ладно, слушай, братан: «Летит, к примеру, самолет невидимка, по технологии „Стэлс“ или другой подобной. Ни с кем не взаимодействует, лучи радаров от него не отражаются. Типа, он не уязвим. Но пилот-то думает, мыслит и начинает побздёхивать, подлетая к границе России. Мой прибор настроен на энергетический поток человеческих эмоций, всё парень засечён. Включаются системы поражения воздушной цели. И кранты невидимке. Понял, нет, принцип обнаружения»?
   – Не совсем, – отвечает компаньон. – А если в этот момент девушка пилоту в кабине делает оральные ласки? – Чё, эмоции военные, что ли будут? – недоумевает Алексей.
   – Таких больших кабин не предусмотрено, – парирует Сергей.
   – Да и сосредоточенность на выполнения боевого задания будет тогда снижена или вообще убита. – При любом раскладе эмоциональный пучок энергии на высоте 10000 метров привлечет к себе внимание. – Все небесное пространство над Россией будет под неусыпным контролем нашего прибора.

«Наезд» проверяющих

   Спор закончился. Надо работать и продвигаться вперед. Через две недели машина уже была готова. Молодые предприниматели сняли в аренду отдельный офис. Он находился на шестом этаже в здании бывшей «трикотажки», расположенном на улице Красноказачьей. На крыше соорудили множество разнонаправленных космических антенн. В компаньоны позвали Марка – бывшего одноклассника Сергея. У него азиатская внешность.
   – Отрекламируем его, как потомка тибетского шамана. Для антуража это важно. Люди охотно ведутся на разные тибетские примочки, – сделал заключение Алексей.
   Серёга смотрел на брата и улыбался. На стене здания уже был установлен рекламный слоган: «Чужая душа – потемки. Это не для нас. Для всех желающих осуществляем путешествия в души людей». Первым посетителем оказался инспектор «Росприроднадзора».
   – Пожалуйста, поясните, каким образом будет осуществляться такое путешествие. Не будет ли оно наносить вред телам, в души которых Вы будете путешествовать? – начал задавать каверзные вопросы субтильный очкарик – инспектор.
   Но ребята были всесторонне подготовлены. Никакой вопрос, любого проверяющего не мог сбить их спанталыку.
   – Уважаемый инспектор, технологию путешествия мы вам раскрывать не станем. Это наше ноу-хау, коммерческая тайна и наша интеллектуальная собственность, охраняемая действующим законодательством: ст. 146 УК РФ и ст. 1301 ГК РФ. Если Вы не в курсе, то поясняем УК – это уголовный кодекс, а ГК – это гражданский кодекс, РФ – это Российская Федерация. Теперь встречный вопрос к Вам, уважаемый инспектор, как к санитарному врачу: «Какой вред телу, например, А. С. Пушкина может нанести путешествие по его душе?» – отчеканил Алексей.
   Проверяющий сконфузился: «Ну, это я вопросы, ну, типа, задавать должен, как бы, вот, прямо».
   Прибежавшая по объявлению девчушка в погонах лейтенанта, сказала, что она из Октябрьской районной прокуратуры г. Иркутска:
   «Я заявляю протест против нарушения неприкосновенности жилища и частной жизни» – скороговоркой начала тараторить она.
   Алексей тут же перебил блюстителя закона: «Если следовать диспозиции ст. 139 УК РФ, то Вам бы следовало разъяснить нам, как потенциальным нарушителем права, с Вашей точки зрения, конечно, – в какое жилище мы якобы проникаем? – это первое. Так, вот, понятие жилище в ст. 673 Конституции РФ душу, как особое сооружение или помещение, специально предназначенное для проживания людей, не рассматривает. Второе. Конституция РФ ст. 23 устанавливает право каждого на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени. Каким образом нарушается и нарушается ли, вообще, эта норма закона путешествием по душе? Будьте добры поясните нам, хотя бы теоретически. Обоснуйте свои претензии с точки зрения закона и понятия соотносимости души к УК и ГК РФ».
   – Ну, это самое, конечно, если, потому что, типа, конечно, если бы, – дальше голубоглазая прокурорская блондинка впала в ступор.

Сказочное путешествие

   Сергей подвел итоги первого наезда проверяющих: «Полагаю, вопрос исчерпан, и мы можем приступить к работе»!
   Возражений у проверяющих не было. Прокуроршу попросили уйти и не мешать. Только тщедушный очкарик из санэпидстанции начал нервно тянуть руку вверх, как на школьном уроке.
   – Разрешите, я буду первым путешественником. Первооткрывателем, так сказать.
   – Подписывай договор, плати деньги по прейскуранту, проходи в космодинамическое субэкосенсорное кресло в кабинете потомственного Тибетского шамана. Тут ты нахаляву не проскочишь, – отчеканил Сергей.
   Дело сделано, документы оформлены и инспектор уже в волшебном кресле.
   – Я хочу путешествовать по душе Нинки Перевозниковой. Я желаю на ней жениться, но сомневаюсь, правильным ли будет такой мой выбор. Ещё я хочу попутешествовать по душе Светки Понтовой. Она мне очень нравится, может на ней надо жениться? – смущенный и покрасневший инспектор не знает, куда спрятать в охватившем его смущении свои трясущиеся от страха ладони.
   – Давай по порядку поступления заявок, а за Светку отдельно 5 тысяч рублей заплатишь в кассу потом. Сеанс только после оплаты.
   Ишь, блин, проверяющий, значит, за одну оплату двух зайцев решил подстрелить? – У нас такое не пролазит, – сказал, как отрубил, Алексей.
   Марк начал монотонно читать «молитвы» из справочника по теории чисел, он студент математического факультета госуниверситета: «Асимптотический закон распределения простых чисел – это результат так называемой аналитической теории чисел, которая широко использует методы математического анализа для исследования теоретико-числовых функций. Обнаруженный во второй половине XIX в. факт связи такого дискретного объекта, как целые числа, с глубокими свойствами функций оказал большое влияние на развитие теории чисел».
   Чтобы подключиться к означенной душе, Серега потребовал от клиента ИНН или фотографию объекта исследования. Можно, конечно прядь волос, желательно с головы. Как без идентификационных данных, без них нельзя. У инспектора не было данных идентификационного номера налогоплательщика своей возлюбленной. Щепотка волос в его нагрудном кулоне была не с того места. А фотку он показывать стеснялся, там Нинка была голая и еще в непристойной позе.
   – Ты, чё, ты же с шаманом дело имеешь. А шаман, блин, всех насквозь видит. Чё, он голой бабы не видал, что ли. Давай фотку и поехали в путешествие, – грозно сказал Марк – потомок тибетского шамана.
   Наконец, процесс путешествия был запущен. На инспектора был надет какой-то диковинный шлем. Звучала тибетская, расслабляющая тело и сознание музыка. Из волшебного сосуда, стоящего посреди комнаты, клубясь, поднимались в высоту фиолетовые кудри сказочного тумана. Начал журчать горный ручеёк, запели райские птицы. Сознание исследователя понеслось в путешествие. Вот, уже, инспектор оказался перед дверью, на которой золотыми буквами было написано: «Душа Нинки Перевозниковой». Инспектор взялся за дверную ручку и потянул дверь на себя. Она плавно открылась, и его взору представился длинный коридор с множеством больших и маленьких дверей по бокам. В звенящем полумраке было страшновато.
   – Но деньги-то уплачены, надо получать услугу по полной. Чё, же. Как, же, – судорожно думал путешественник.
   В целях гигиены на его ногах были одеты белые тапочки. Инспектор сделал первый шаг в Нинкину душу. Справа, на первой двери на табличке было написано: «Мама». Потянув дверь, и чуть приоткрыв её, наш герой заглянул вовнутрь. В комнате струился божественный свет, там не очень молодая женщина в белых, спадающих вниз одеяниях, играла на волшебной арфе. Мелодия чистоты и покоя расплывалась в разные стороны. Она наполняла гармонией любви и добра всё пространство этой обители.
   – Ладно, с тещей и наяву могу познакомиться, сеанс оплачен на 15 минут, надо успеть поглядеть еще что-нибудь, – разумно рассудил исследователь.
   Возле дальней двери, с надписью на табличке «Любовники», он остановился. «Заходить, не заходить? Сидит там, наверное, один какой-нибудь козел» – засомневался инспектор. Но любознательность победила. Он рванул дверь на себя.
   О, ужас, перед ним предстал стадион. Целая спортивная арена.
   Там всё ревело и клокотало. Ошарашенный путешественник начал пристально всматриваться в происходящее. Он протирал очки, но ничего не было видно. Он приседал и подпрыгивал, ему хотелось разглядеть, кто там орет, что, вообще, происходит. Вдруг прозвенел звонок, как в школе. Изображение стало удаляться.
   – Инспектор, очнись, время истекло, – потомок шамана – Марк, тормошил путешественника за плечо.
   – Ребята, ребята, услуга-то не качественная. Я не увидел, что происходит на стадионе. Мне это важно. Там на двери было написано: «Любовники». Мне же жениться. Как же так. Ой, как мне больно, как мне больно. Может там не Нинка, а какая-то другая женщина? Помогите мне. А-а-а-а-а-а. Что же делать-то теперь? Как жить? А-а-а-а, – инспектор разревелся горькими слезами, как ребёнок, как детсадовец.
   Потомок шамана показал инспектору, подписанный им договор. Там черным по белому описан перечень услуг, которые путешественник уже получил в полном объеме. За рассматривание деталей в договоре предусматривалась отдельная плата. Инспектор пожлобился. Вот и обижаться надо бы на себя самого.
   – Серёга, а, чё, там происходит? – Глянь, пожалуйста, первому клиенту, хрен с ним, бонус по Нинке предоставим, – сказал Алексей.
   Сергей нажал какую-то кнопку. Из-под пола вырвалось сизое облако, в котором стало отчетливо проступать изображение.
   Там происходила сексуальная оргия. Одна обнаженная девушка, стоя на коленях, поочередно припадала к возбужденным «нефритовым стержням» двух крепких парней. Инспектор начал приглядываться. Потом как заорет, радостно и звонко: «Это же не Нинка, это не Нинка. Ой, ой, ой, – это Светка Понтова. Вот, блин, это надо же, ё, ух ты, ничёсебе…»
   Потом изображение начало перемещаться, в открывшейся панораме инспектор увидел знакомое очертание Нинкиной задницы с татуировкой в виде сердечка на левом «полушарии». Она стола рачком, облокотившись на спинку дивана. Сзади к ней подходили парни. Они поочередно насаживали Нинку на свои «шампуры». Девушка задорно смеялась, охала, стонала. Вобщем, процесс происходил не очень романтический. Поэзии в нем не было, точно. Жесткий секс, так сказать. Посмотрев, на происходящие, на волшебном экране события, путешественник вытер слезы.
   Он уже был спокоен и уравновешен. Увиденное не снесло ему «крышу». Скорее наоборот, он прозрел.
   – И все же, про Светку-то я нахаляву посмотрел, сэкономил, значит, так сказать, – заулыбался инспектор.
   Ему стало легко и весело. Теперь не надо жениться на шлюхе.
   Как прекрасен мир. Какая хорошая и нужная услуга.
   – Хорошо, что прокуроршу прогнали перед моим сеансом, – подумал прозревший молодой человек.
   Он бодрым шагом направился на новую проверку, на другой объект…
   – Серёга, а путешествовали мы, однако, в энергоинформационном пространстве, а не в душах людей, – засмеялся Алексей.
   – Ошибочка небольшая вышла в рекламной компании, – подхватил Лёхину мысль потомок тибетского шамана Марк. Все дружно засмеялись.

Всего-то на один день в прошлое
Портал времени

   – Иркутск, 14 июля 2017 года. Жара. К обеденному времени сильно припекло аж 32 градуса по Цельсию. Ну, плюс, конечно, чё, спрашивать. Это лето в Сибири выдалось почти как в тропиках. И в Тайланды всякие ездить не надо. Правда, обезьян на улице ходит маловато, – размышлял простой иркутский парень Лёха Шевченко.
   Он уже почти подошёл к своему дому, что на улице Коммунистической. Он помнил, что в недавние времена она именовалась Сталинской улицей. Правда, ни от Сталина, ни от коммунизма в ней уже ничего не осталось, а может, и не было никогда. Да, и что такое коммунизм Алексей не очень осознавал. Ни в школе, ни в институте этой теме особого внимания не уделяли. А раньше… Дед говорил, что сдавал в институте экзамены по истории КПСС, научному коммунизму и диалектическому материализму. Были такие науки обязательными для знания всем студентам, даже в Иркутском политехническом институте. Как же технарям без великой коммунистической идеологии, никак нельзя. Без Карла Маркса ни самолёт не спроектируешь, ни ракету. Так считалось тогда при социализме. А сейчас почему-то обходимся без этих премудростей и ничего, получается вроде.
   Осталось совсем немного пройти. С улицы 3-го Июля надо подняться в горку на улицу Коммунистическую. И вот он дом родной. Но слева у подножия этой природной возвышенности кто-то вёл раскопки или подготовку к строительству дома. Бульдозером было снято несколько слоёв старинного грунта. Раньше на этом месте, скорее всего, было русло реки Ангара. Потом древние люди в глиняных наносах устроили пещеры. К одной такой потайной и никому доселе неизвестных пещере вела узенькая дорожка. И без того скрытый вход в подземелье был привален грунтом и накрыт старым плакатом, вырванным из недр глины. На нём красовалась надпись: «Вперёд к бе..де ко… зма!» Большое количество букв было утрачено, истлели они под землёй. А если бы сохранились, то лозунг вещал о следующем: «Вперёд к победе коммунизма».
   Как может сочетаться таинство древности с коммунизмом – светлым будущим всего человечества, было непонятно. Лёша решил проверить, как там, в коммунизме и, отодвинув плакат, шагнул в загадочное подземное царство. Кругом темнота. Только в конце тоннеля мерцал слабый свет. Несколько минут ходьбы сквозь пурпурную туманность, и Алексей оказался в самом центре Иркутска. Здесь велся ремонт фундамента памятника Ленину – вождю мирового пролетариата. Вот в пролом мраморной плиты и вышел на белый свет наш герой.

Старый Иркутск

   Странно, но в одно мгновение его родной город чудесным образом изменился, он постарел. На «панели», где обычно торгуют своими картинами самобытные творцы кисти и мастихина, не было завсегдатаев – иркутских художников. А дом «кривая линия партии» был новеньким и не очень-то благоустроенным по своему периметру. Машин на проезжей части было мало. Москвичи, Пазики, Уазики тарахтели, лениво неся своих пассажиров по улице Ленина и Карла Маркса. Иномарок не было вообще. Позванивали трамваи, родом из прошлого столетия, громыхая по гребням старых металлических рельсов. Иногда проезжали повозки, запряженные лошадьми. Одежды у проходящих мимо людей были похожи на те, которые носили актёры в старых кинофильмах. Лёше вдруг стало понятно, что он прошёл через скрытый портал лабиринтами времени и оказался в прошлом.
   – Интересно, здесь в железнодорожном дворе, что наискосок от памятника Ленину, жил мой дед Сергей. Надо пойти посмотреть, может он сейчас играет в футбол на спортивной площадке.
   Это же прикольно – увидеть деда и поболтать с ним, когда мы оба выглядим ровесниками! Надо будет попробовать. Ладно, сначала пройдусь по улице. Хочется поглядеть, чего тут продают в магазинах. Любопытно сравнить тогдашние товары с нашим ассортиментом с тем, что сейчас продают иркутянам, – начал размышлять Алексей.
   Он перешёл улицу Ленина. Проходя мимо вывески «Областной комитет профсоюзов», Леха вспомнил, что дед рассказывал о располагавшемся в этом здании ранее в дореволюционные годы публичного дома. Там его обитали – женщины самой древней профессии оказывали специфические сладкие услуги в разных позициях страждущим дореволюционным самцам. А сейчас профсоюзы в одной позиции «по стойке смирно» беспрекословно подчиняются воли руководящей и направляющей силе социалистического общества – КПСС.
   – Всё-таки какая-то преемственность в желании исполнить, угодить и понравиться осталась, однако, – заулыбался Лёха.

Красавица Алёна

   Подходя к магазину гастроном, он остановился и невольно загляделся. Сквозь огромную стеклянную витрину он увидел девушку – продавца необыкновенной красоты. Она была в белом, как врач халате. Он завораживающе облегал её стройную фигуру. Девушка торговала молочными продуктами. Очередь двигалась довольно быстро. Улыбающиеся покупатели загружали сетки – авоськи пузатыми бутылочками молока. Сверху эти бутылочки были закрыты крышками из фольги, обжатой, причудливым образом по периметру горлышка упаковочной машиной. Сейчас в двадцать первом веке подобной упаковки уже не встретить. Это чудо осталось в прошлом.
   – Девушка, мне, пожалуйста, две бутылочки молока. Сколько я должен денег? Я давненько не покупал бутилированного продукта, – заулыбался Лёшка очаровательной голубоглазой брюнетке.
   – Две пол-литровые бутылки по тридцать копеек каждая. Можете сами посчитать, – озорно улыбнулась в ответ молоденькая продавец, ослепив Алексея сапфировым взором своих безумно красивых глаз.
   – А с тысячи рублей у Вас сдача будет? – заворожено глядя на девушку, немного смущаясь, взволнованно произнёс Алексей.
   – Ой, что это у Вас за денежка такая? На ней нет портрета Ленина, и год стоит 2017. У нас такие купюры не применяются. Мы пользуемся купюрами после денежной реформы 1961 года. А Ваша купюра, наверное, прибыла из будущего. Где Вы её взяли? – вновь засмеялась девушка с оттенком внимательности и бдительности в голосе.
   – Ох, ты, действительно. Я со съёмок фильма о будущем случайно с собой забрал этот реквизит – денежный знак. Мы снимаем фильм о том, каким будет наш любимый Иркутск в ХХ1 веке. У нас там пол-литра молока в полиэтиленовой упаковке стоит 30 рублей.
   – Ничего себе. У Вас там, видимо, все миллионеры? Интересно, а Вы являетесь режиссёром или актёром в этом фильме?
   – Нет, я помощник режиссёра. Я ещё учусь в институте.
   – В каком? В нархозе, что напротив нашего магазина?
   – Да, Вы угадали в Байкальском университете экономики и права.
   – Ха, ха, ха. Нет такого института. Вы, наверное, шутите?
   – Не, я не шучу. Он так будет называться в следующем столетии.
   – Ой, как интересно. А Вы мне расскажете о новом Иркутске?
   – Конечно, расскажу. Я внимательно прочитал сценарий. И уже многое знаю о том, как будет развиваться наш родной город. А, как Вас звать, красавица. Вы просто необыкновенная.
   – Я Алёна Николаевна, можно меня просто Алёной называть, – смущаясь и краснея, произнесла девушка. А Вас как зовут, мой загадочный незнакомец? Может и имя у Вас какое-нибудь необычное из будущего? Раскройте тайну.
   – Нет, имя у меня обычное русское старинное – Алексей. А, что Вы, просто Алёна, делаете сегодня вечером после работы? Может быть, проведём время вместе, путешествуя по родному городу? Мне очень хочется с Вами подружиться. Мне показалось, что между нами пробежала искра. Такой загадочный и таинственный небесный разряд. Это говорит о многом, по крайней мере, для меня.
   – Какой Вы… настойчивый. Я начинаю Вас бояться, – зажурчал горным ручейком голос красавицы. – А Вы меня не обидите?
   – Нет, что Вы. Как можно обижать такое божественное создание?
   – Ой, я таких слов в свой адрес ещё не слышала. – Я родом из деревни Хомутово. А там мужики больше матом разговаривают. Нет, не ругаются, а, именно, разговаривают. А ласковые слова у них не в почёте. Вот мой папа ни разу мне или маме не сказал слова «люблю». Хотя я знаю, что он меня обожает сильно, сильно и маму очень любит. Только не говорит об этом вслух почему-то. А я всё сама вижу и понимаю. Это читается по его взгляду и видно по доброму и заботливому отношению к нам.
   – Ну, и правильно. А чего словами-то разбрасываться, хотя мой дед говорит, что меня любит. Сдержанно, правда, а я и сам это знаю, чувствую. Это невозможно не заметить. Это здорово, когда тебя любят. А вот девушки меня ещё по-настоящему не любили, и я их тоже… Дед, его звать Сергей, говорил, что не надо торопиться вся жизнь впереди и любовь, и всё такое. А я и не тороплюсь. Это божественное чувство придёт само, кода ты и не ждёшь.
   – Как интересно Вы говорите. Меня Ваша речь завораживает.
   – Алёна, давайте общаться на «ты». Мы же молодые.
   – Хорошо, Алёша, как скажешь, давай общаться на «ты». Не беда, что у тебя нет нормальных денег. Ты своё молоко с прилавка можешь забирать, а вечером принесёшь мне 60 копеек, ладно? Ты же придёшь, встречать меня после работы?
   – Конечно, Алёнушка, приду. Я буду считать минуты до окончания твоего рабочего дня. Я буду ждать встречи с тобой.
   – Эй, Вы, чё, там разболтались. Очередь уже скопилась за молоком. Свидание тут устроили на рабочем месте. Давайте, девушка, отпускайте товар покупателям. Сколько можно ждать? – грустно улыбаясь, сделала строгое замечание Алёне пожилая женщина.
   Ей, наверное, припомнились свои молодые годы. Когда за ней молодой и красивой тоже ухаживали кавалеры. Ах, как давно это было. Не вернуть уже тех прекрасных лет, не вернуть и молодость.
   – До вечера, Алёнушка, – прошептал Алексей и побежал обратно к фундаменту памятника Ленину, где был вход в портал времени.

Назад домой по лабиринтам времени

   Дед Сергей был на седьмом небе, когда глотал молоко прямо из горлышка бутылки. Перед этим он ловким движением большого пальца сорвал, отделяющую от вожделенного высококачественного продукта советской молочной индустрии, пробку из фольги.
   – Как вкусно, как раньше, как в моём детстве! – А молоко-то самое настоящее! – Лёха, ты, где надыбал такое богатство?
   – Места знать надо, – уклончиво ответил, загадочно улыбаясь, внук.
   – Деда, а где у тебя склад старых монет? Ты мне его показывал, когда я был маленьким, – начал интересоваться внук.
   – А на кой они тебе? Это не антиквариат, а простые монеты из СССР. Они будут иметь цену, наверное, спустя сотни лет, а может и тысячелетие, – ответил внуку дед Сергей.
   – Мне сейчас надо. Я на них тебе докторской колбасы возьму. Тоже самый вкусный и самый настоящий продукт, – заинтриговал деда Алексей.
   Потом они зашли в подвал и дед Сергей, открыв старинный сундучок, показал Алексею свою коллекцию старых денег. Там были советские облигации трёхпроцентного займа из далёких сталинских времён. Там были денежные знаки со времён царствования Екатерины второй, которую называли Великой императрицей. Но Лёху интересовали деньги эпохи социализма, выпущенные после 1961 года. Алексей читал много информации об том времени в интернете о том, что тогдашняя денежная реформа была предвестником застоя в СССР и последующего его распада. Вот как Алексею представлялись эти события – Денежную реформу 1961 года зачастую сейчас пытаются представить не иначе, как простую деноминацию – обмен денежных знаков в пропорции десять к одному. То есть со сталинских «портянок» убрали по одному нулю и новые более компактные и дорогие по номиналу хрущёвские купюры – фантики пришли им на замену. Типа, наподобие той деноминации, которую отчибучил в 1968 году президент Франции Шарль де Голь. Однако французы делали реформу под обеспечение золотыми запасами, возвращёнными из США. Американцы их украли у французов во время их поражения и унижения во второй мировой войне в 1942 году. Но потом были вынуждены его вернуть под давлением де Голя, который разорвал отношения с НАТО и начал вести самостоятельную, независимую от американцев политику. Наша же реформа была непродуманной и волюнтаристской. Мы «победили» доллар США! Но его цена не снизилась в 10 раз. Он стал стоить вместо четырёх рублей девяносто копеек. Почему-то не сорок копеек? Почему-то золотое содержание вместо того, чтобы стоить за рубль 2,22168 грамма, получилась 0,987412 г. золота. То есть покупательная способность рубля снизилась в 2,25 раза из-за искусственной недооценки рубля. Как следствие импорт неизбежно и резко подорожал и заграничные товары стали для советских людей практически недосягаемыми. При этом цены в государственной торговле снизились ровно в десять раз, а на рынке примерно в 4,5 раза. Рынок ведь обмануть невозможно. Если в 1960 году стоимость картофеля на рынке составляла от 75 копеек до одного рубля тридцати копеек, а в государственной торговле была установлена цена в один рубль, то в 1961 году в магазине цена на картошку стала десять копеек, а на рынке один килограмм стал стоить 33 копейки. Если в 1960 году при средней зарплате в 783 рубля человек был способен купить 1044 килограмма картофеля, то в 1961 при средней зарплате в 81,3 рубля лишь 246 килограмм. Продукты питания в магазинах начали исчезать. Появился всеобщий дефицит товаров. Экономика не могла эффективно развиваться. Поскольку зачастую директивно установленные цены продажи в госторговле на производимые в СССР товары были ниже их себестоимости. Производить их без дотаций от государства было невозможно. Государство для поддержания социалистической экономики, основанной на коммунистической идеологии без учёта рыночных законов, было вынуждено зарабатывать деньги природными ресурсами – нефтью и газом и проедать их, субсидируя свою неэффективность этими относительно лёгкими деньгами. Что, естественно, не могло быть бесконечно долгим процессом. Хитрая деноминация 1961 года принесла стране две беды – зависимость от нефтегазового экспорта и хронический дефицит товаров народного потребления и продовольствия. Всё это привело к росту коррупции во всех сферах, особенно в торговле. Появлялись спекулянты, фарцовщики и магнаты подпольных производств, так называемые цеховики, они в противовес государству стали удовлетворять спрос населения на товары народного потребления и самими стали зашибать бабло. Тогда же дано-огородное движение приобрело для советских людей массовый характер. Бытовало мнение: как постоишь рачком (следует понимать наклон в контексте сельскохозяйственной позы над грядками), так и будешь кушать всю зиму!
   Эти беды и стали впоследствии одними из главных факторов, погубивших в итоге Советский Союз.

Возвращение в прошлое к любимой

   Правда, в настоящий момент нашего Алексея не очень волновали катаклизмы экономики страны Советов давно минувших лет. Ему просто очень хотелось порадовать деда Сергея и бабушку Елену продуктами того времени, используя свое открытие – портал в прошлое. Поэтому Лёха набил полные карманы своих джинсовых брюк монетами 1961 года выпуска. Взял с собою сувенирный платок, на котором была креативная машинная вышивка с изображением контура озера Байкал и эмблема детского танцевального творческого коллектива «Солнышко». Лёша, наряду с активными занятиями каратэ, в составе этого ансамбля объездил пол Европы. Он танцевал и солистом, и в массовке, получая вместе со всеми звания лауреата бесчисленных состязаний во многих странах. Там на платке ещё был выбит год 2012. Этот платочек из будущего Лёха намеривался подарить Алёне, при новом посещении прошлого. И вот наш герой направился вновь к входу в портал времени, возле развороченной бульдозером площадки у подъёма в гору на улице Коммунистической. Вот он уже преодолел расстояние до улицы Карла Маркса. Там возле гастронома он стал ожидать Алёну – свою новую очаровательную знакомую из далёкого прошлого.
   Внешний вид у Алексея по меркам того времени был залихватским. Джины «Levi Strauss», батник «Versace» придавали его образу некий налёт фарцы. Такие тряпки стоили тогда очень дорого. Джинсы, сшитые во Вьетнаме под фирму, тянули на 100 рублей. И это при средней зарплате советского гражданина 100 рублей в месяц. Покупка, надо сказать, не дешёвая. Но и достать такое тогда – было делом не из лёгких. А обладатели фирменного «прикида» слыли крутыми людьми или пронырливыми фарцовщиками – спекулянтами. Но Алексей был простым и общительным парнем. Не было у него напыщенности или многозначительности, присущей тогдашним крутым «перцам».
   Он располагал к себе, прежде всего открытостью и улыбчивостью. От него сквозило доброжелательностью. Алёна это почувствовала сразу. Она поэтому и потянулась к этому светлому и загадочному парню. Она была сама чиста как ребёнок.
   Наконец, рабочий день в гастрономе завершился. Наш Алексей, успев отстоять длинную очередь в мясной отдел гастронома, умудрился купить для своего деда Сергея и бабушки Лены пару килограммов докторской колбасы (отпускали только по одной палке) и 200 грамм буженины. Всего на сумму около пяти рублей.

Споры, дискуссии и прогулка по местам молодости любимых предков Алексея

   – Привет, Алексей, вот и я, – прозвенели весёлые нотки в голосе Алёны. – Я свободна, и мы можем провести целый вечер вдвоём.
   Она была красивой и нарядной. На её ситцевом платьице был взгромождён бант в виде розочки. Он визуально увеличивал и без того прекрасную девичью грудь. На лице не было следов косметики. Да она и не нужна была вообще. Глаза Алёны были самым главным её украшением. Они были ослепительными небесно-голубого цвета, выразительными, озорными и немного по-детски наивными.
   – Куда пойдём, мой загадочный странник? – засмеялась красавица.
   На самом деле она была из далёкого иркутского прошлого, но этого не знала, не знала и того, что её новый друг Алексей пришёл к ней из будущего по лабиринтам времени через загадочный портал.
   – Алёна, во-первых, вот шестьдесят копеечек за молоко, пока я не забыл про свой долг, будучи завороженный Вашей красотой.
   – Да, ну, тебя, Алёша. Мы же договорились общаться на – ты.
   – Ой, прости, я совсем забыл про это. Во-вторых, мы пройдёмся по центру Иркутска, и я расскажу тебе, каким он станет в двадцать первом веке. Я купил нам билеты на сеанс в кинотеатре «Гигант» на десять часов вечера. Поэтому, времени будет предостаточно. Кстати, этот центральный кинотеатр города в будущем немного обустроят и преобразуют в ночной клуб «Стратосфера». Там молодёжь двадцать первого века сможет прожигать своё время и деньги своих родителей на увеселительных мероприятиях, выпивая лёгкие и другие, в том числе крепкие спиртные напитки, балуясь дурманящими таблетками, курительными смесями, и лёгкой наркотой.
   – О, какой ужас. Разве можно получать удовольствие от дури. Куда милиция-то смотрит и комсомол? Безнравственное и аморальное поведение надо пресекать на корню. А разного рода притоны немедленно закрывать. Надо заботиться о будущем. Это же дураку понятно, – искренне негодовала Алёна.
   – Понятно то, понятно. Только в будущем может укорениться некая свобода нравов и то, что сейчас считается ужасным, станет нормой поведения. Некая трансформация сознания под влиянием западной и американской растлевающей идеологии, и пропаганды.
   – Нет, не может. Ты свистишь, Алёша, и лапшу мне на уши развешиваешь. Смотри, чтобы тебя за такие высказывания в КГБ не упекли, – немного нервозно засмеялась Алена, трепетно прижавшись к своему спутнику, как будто бы боясь его потерять.
   В её памяти были свежи воспоминания родителей о репрессиях. Её дед был по ложному доносу арестован в 1938 году и впоследствии расстрелян по решению «тройки» – эдакой судебной инстанции. Потом его реабилитировали посмертно. Но человека уже не вернёшь. Бабушка, перечитывая его письма, всегда горько рыдала.

   – Алёша, ты ведёшь меня на набережную Ангары. А здесь до недавнего времени ходить было тревожно и даже опасно. Могли напасть разного рода хулиганы или грабители. Это совсем недавно группа молодых парней, их называют «Бродовские», начали своими силами наводить порядок в центре города. Они бьют морды всем без исключения бродягам, не уважающим приличий поведения, – забеспокоилась молодая девушка.
   – Вот мы сейчас и зайдём в «Железку» – железнодорожный двор на углу улиц 5-ой Армии и Карла Маркса и посмотрим на этих парней, – взяв Алёну за руку, произнёс твёрдым голосом Алексей.
   – Лёш, а ты не боишься? Вдруг нас там примут за чужих?
   – Нет, у меня там есть очень близкий родственник – Сергей.
   – Хорошо, тогда пойдём, посмотрим, чем занимаются крутые парни во дворе управления Восточно-Сибирской железной дороги.
   А там посреди двора на спортивной площадке, отгороженной штакетником, шло боксёрское состязание. Самым здоровым парнем тяжеловесом был Гена Тюхменёв. Он проводил бой сразу с двумя соперниками. Толик Яковлев был его легче, Сергей Решетников тоже. Они поочерёдно и методично нападали на Геннадия. Тот длинными джебами (прямой удар в боксе) старался сохранить дистанцию и правым крюком пытался достать головы соперников. Но противники были шустрыми и вёрткими, они ныряли, уклонялись от разящих ударов тяжеловеса и сами наносили резкие удары. При этом лихие участники боксёрского состязания обменивались между собой шутками и весёлыми матерными прибаутками.
   – Интересное дело. Дед Сергей всегда учил меня, что материться не хорошо. А тут матерится почти через каждое слово, да как виртуозно. Правда, его перлы в тему состязания и совсем даже не грязные, и не оскорбительные. Надо ему припомнить потом, когда я вернусь назад в будущее, – подумал Алексей, любуясь своим молодым и сильным дедом, бьющимся на спортплощадке железнодорожного двора в соревновании на силу, ловкость и выносливость.
   Потом в состязательный спортивный процесс включились Серёга Андреев и Володя Оленкевич. Они сменили на «главной сцене» изрядно подуставших предыдущих спортсменов, которые отработали пятнадцать трёхминутных раундов без единого перерыва. Состязание было в полном разгаре. Как из распахнутого окна второго этажа третьего подъезда дома №71 показалась красивая взрослая рыжеволосая женщина. Она пригляделась к спортсменам и, увидев своего сына, стала звать его домой голосом добрым, но по-матерински не допускающим никаких возражений:
   – Серёжа, домой. Покушайте, я борщ приготовила. Потом продолжите свои соревнования. Никуда они от Вас не убегут.
   – Надо же, это моя прабабушка Надя зовет домой своего сына, моего деда Сергея. Она, к сожалению, умерла в апреле 2016 года.
   А здесь в прошлом они-то не могут знать, что я – их потомок присутствую сейчас во дворе, – завосхищался Алексей.
   Два Сергея и Володя откликнулись на призыв, повесили боксёрские перчатки на штакетник и собрались втроём идти подкрепляться. Лёша с Аленой вышли им навстречу.
   – Здравствуйте, пацаны, – обратился Алексей к спортсменам.
   – Мы тут с Алёной решили прокинуться с Бороды на Лысину (с улицы Карла Маркса на улицу Ленина) и по бульвару Гагарина. Не опасно ли это для нас двоих будет?
   – А ты чей такой будешь? – Что-то лицо твоё мне будто бы знакомо, где-то видел, наверное, – спросил его один из Сергеев.
   – Я местный, центровой с улицы Коммунистической.
   – Ладно. Гуляй со своей девчонкой и никого не бойся. Если кто полезет, сам набей им рожи, ты вон крепкий пацанчик. Или скажи, что они будут иметь дело с нами. Нас-то как представить знаешь, небось, или тебе пояснить?
   – Конечно, знаю, кто же Вас в Иркутске не знает-то.
   И Алена с Алёшей пошли гулять по вечернему Иркутску.
   – Алёша, а ты мне поможешь перенести вещи со съёмного жилища в новую квартиру, которую нам выделили на Куйбышевском заводе на работе отца. Теперь мы заживём как бояре при царе, – озорно протараторила Алёна, пытливо глядя на своего спутника.
   – Да, конечно. Только царским боярам и не снилось тогда, как будут жить некоторые иркутские бизнесмены в двадцать первом веке. Да и завод имени Валериана Владимировича Куйбышева, основанный золотодобытчиками как обозные мастерские в 1907 году, в будущем почти загнётся. На его месте будут торговые ряды. А сам он превратится в торговый центр под названием «Фортуна». Вот так по сценарию нашего фильма будет. Та же участь ожидает и Иркутский завод карданных валов, который был основан в годы Великой отечественной войны 27 апреля 1943 года как завод газогенераторных установок, а потом стал специализироваться для автопрома.
   – Это как понимать? Что двухкомнатная квартира для некоторых людей будет по площади подобно гардеробу под их одежду, что ли? А заводы, которые выпускали драги, другое оборудование для золотопромышленников и газогенераторы и карданные валы для автомобильной промышленности станут барахолкой?
   – Ну, можно и, так сказать. Что тут поделаешь, так получилось.
   – Вот смотри ещё. Слева от нас, а мы стоим лицом к Ангаре, вверх по течению возвышается, перекрыв реку и подперев воды Байкала, грандиозное и величественное сооружение – Иркутская ГЭС. Эту первую на Ангаре гидроэлектростанцию строили всей страной с 1956 по 1959 год. Площадь поверхности водохранилища, которое образовалось в результате строительства плотины ГЭС, составляет 32966 квадратных километров, а его полный объём 63000 миллиона кубических метров воды. В строительстве и оснащении её турбинами, оборудованием участвовали проектировщики, инженеры, строители многие и многие высококвалифицированные и обычные советские граждане. А в будущем результатами их труда будет пользоваться бизнес структура одного человека. Который и будет, по-существу, её хозяином, владельцем и пользователем. Вот так описано в сценарии нашего фильма. А ещё такая фишка: Вам квартиру выделило государство через завод тяжёлого машиностроения, а в будущем квартиры нужно будет покупать самим, на свои деньги. Примерно по 60—80 тысяч рублей за один квадратный метр.
   – А где же их взять в таком количестве, это же огромные деньги? Наша квартира, что будет стоить 4 миллиона рублей? Это же просто охренеть можно! Кукую зарплату надо получать! – удивилась Алёна.
   – Банки будут давать займы гражданам примерно под 16% годовых. Кто пожелает, может взять деньги в кредит с рассрочкой лет на двадцать. Это общепринятая мировая практика. Предприятия тоже под большой процент кредитуются им тяжело – пояснил Алексей.
   – С ума сойти, Алёша, от такого будущего можно. Подобное не иначе, как в страшном сне может присниться. Это же мина замедленного действия под экономику страны заложена? Деньги должны быть доступными. Иначе и покупательная способность населения упадёт. Сейчас наше Советское государство у населения берёт деньги под 3% годовых. У бабушки таких облигаций куча, их раньше принудительно распространяли через предприятия. А в Вашем фильме о будущем государство будет давать народу займы на под 0,3%, а под космические 16% годовых? Это же полный бред! – удивилась Алёна.
   – Понимаешь, Алёна, в будущем чисто государственных банков не будет, они станут коммерческими акционерными. Я тоже думаю, что в сценарии фильма о развитии общества допущена ошибка. Банки стали инструментом наживы для отдельных привилегированных лиц. А для экономики страны и для простых людей они выглядят паразитами, обирающими людей и предприятия. По ипотечному кредитованию на приобретение жилья юмористы даже шутку сочинили, что смертную казнь в России заменили ипотекой. Типа, взял деньги взаймы у банка, надел хомут до конца жизни плати, пока ноги не протянешь.
   Такой вот сценарий у нашего фильма.
   – Хреновенький, однако, у Вас сценарист. Как звать-то его? Это как же – всё опять буржуинам проклятым доморощенным достанется? Не верю я. Ты опять мне, Алёша, лапшу на уши вешаешь. Не смотри, что я простая девушка. Я в кооперативный торговый техникум поступила на заочное отделение. Уже на второй курс перешла, между прочим, с отличием. Я тоже маленько шуруплю в экономике и политике. Я так думаю, если тебя, Алексей, послушать, то мы опять в итоге придём к великой и кровавой революции из-за неравенства и классового расслоения. Ведь люди, владеющие несметными богатствами страны, ожиревшие банкиры, могут предать и продать свою Родину в угоду своим корыстным бизнес интересам. Они по определению не будут думать о бедствующем народе. Их интересы – это собственная нажива. А отдавать активы государству по доброй воле никто из них не захочет. Почитай работы великого Ленина и «Капитал» Карла Маркса. Наверное, при таком раскладе – это воистину бессмертные произведения. Да и улицы, по которой мы идём, носят имена коммунистических вождей. И не ври мне, пожалуйста, про будущее, не заводи меня. Вернее, не сочиняй всякие небылицы, – рассердилась на своего спутника Алёна.
   – Ладно, не буду. Уж и посочинять нельзя. Я же без злости и с любовью отношусь к нашей стране к России.
   – Опять ты, Лёша, не точен. Наша страна Союз Советских Социалистических республик, понял?
   – Да, понял я. Только Россия тоже наша Родина.
   – Алён, а где твои вещи? Давай их прямо сейчас перетащим на новое место твоего жительства. Совместим приятное с полезным.
   – А тебя, Алёша, правда, приятно со мною болтать?
   – Да, ты такая интересная и непреклонно убеждённая в торжестве идей социализма. Побольше бы таких людей в руководстве страны. Мы, может быть, в будущем смогли бы перейти на рельсы рыночной экономики, сохранив жёсткую партийную дисциплину и чистоту людей, особенно руководителей. Чтобы стать самой развитой во всех смыслах страной, самой лучшей на всей Земле.
   – Ну, мы такими и станем непременно, и не сомневайся.
   – Может быть со временем. Хотя я в этом сомневаюсь. Я читал сценарий нашего фильма о будущем Иркутска, и там несколько иное развитие события, чем ты это себе представляешь, моя прекрасная Алёнушка, – и Алексей робко взял руку взволнованную дискуссией свою красавицу собеседницу Алёну.
   Их легкие прикосновения начинали волновать молодых людей. Алексею очень хотелось обнять и поцеловать эту неуступчивую в беседе девушку. Этого стойкого борца за социалистические ценности, в которые она свято верила. А сам Алексей с ними – с этими ценностями, был мало знаком. Он воспитывался в будущем, когда от коммунистического мировоззрения и норм морали почти не осталось и следа. Наши герои – молодые люди по-разному смотрели на жизнь, с разных позиций воспитания. От этого им было волнительно и безгранично интересно общаться друг с другом.
   Вдруг из распахнутого окна чей-то квартиры послышалась мелодия старинного романса, она лилась как нежный поток добра:

     Целую ночь соловей нам насвистывал,
     Город молчал, и молчали дома…
     Белой акации гроздья душистые
     Ночь напролет нас сводили с ума.

     Сад весь умыт был весенними ливнями,
     В темных оврагах стояла вода.
     Боже, какими мы были наивными,
     Как же мы молоды были тогда!»

   – Можем на автобусе остановку прокатиться, а потом пешком немного пройтись. Как ты, Лёша, на это посмотришь, согласен?
   – А сколько стоит билет на автобусе? – поинтересовался Алексей.
   – Ну, ты и загнул. Ты точно артист, а не помощник режиссёра. Чё, с Марса свалился, что ли? Шесть копеек стоит билет на автобус. А на трамвай три копейки. Это каждый ребёнок знает.
   – Ё-моё, а в будущем поездка для одного человека на маршрутном автобусе будет стоить15 рублей. Это же надо как цены могут изменяться при изменении политического устройства страны.
   В будущем вообще-то социализм перейдёт обратно в капитализм. Тут пророчества Маркса и Энгельса с Лениным не сбудутся. Да и коммунизма не будет, не смогут его построить.
   – Да, ладно, Алёша, давай о политике говорить больше не будем. Лучше свернём с улицы Ленина на улицу 3-го Июля к дому, где я снимала комнату. Раньше она называлась Нижняя Амурская. А переименовали её в честь расстрела демонстрации у Гостиного двора в Петрограде 3 июля 1917 года. В тех событиях 3—5 июля погибло 56 человек, и было ранено 650. Руководство тогдашних Советов заключило союз с Временным правительством против большевиков. Было создано второе временное правительство во главе с Александром Фёдоровичем Керенским. Большевики тогда потерпели поражение, чтобы потом взять власть в свои руки окончательно.
   – Ой, опять у меня о политике получилось. Как-то не произвольно это вышло. Видать без политики в нашей жизни никак не обойтись, – задумчиво произнесла Алёна.
   – Нет. В будущем здесь всё будет без политики. И даже название улицы никого не заставит задуматься о том большевистском прошлом. Тут будет «Сто тридцатый квартал» или «Иркутская слобода», так потом окрестят новострой, который заменит целые кварталы, дошедших до нас и изветшавших деревянных построек прошлых веков. Много от старины там будет воспроизведено. А вот здесь на месте твоего дома, где ты снимала комнату, будет «Модный квартал». Так назовут современный роскошный торговый центр. Как видишь, простым людям без политики можно прожить. Чё, себе головы заморачивать, – улыбаясь, сказал Алексей.
   Весь нехитрый скарб Алёны вместился в одну спортивную сумку. И наши молодые люди зашагали в обратную сторону в направлении улицы 5-ой Армии. Вот они уже у перекрёстка улицы 3-го Июля, которая плавно перетекает в улицу Ленина. И здесь на этом перекрёстке с улицей Красного восстания находится школа №15, которую окончил в своё время дед Сергей и сам Алексей. Где сейчас закончил 10 класс родной брат Алёши Серёга. Он почти полный тёзка деда, тоже Сергей Решетников. Но сейчас эта школа выглядит совсем иначе, нежели в будущем. На ней нет красивой облицовки сайдингом. Её спортивный зал находится справа от центрального входа, он углублён как бы вниз. А в будущем здесь совсем другая планировка. Вместо спортзала там разместятся начальные классы. А ещё на втором этаже, где находится кабинет биологии, в котором деду Сергею преподавали Лидия Мефодьевна и Матильда Николаевна, в будущем воздвигнут переход в соседнее пристроенное здание. В нем, соседствующем со школой на задворках, существуют сейчас мастерские по труду. Там царствует преподаватель Борис Михайлович Шаронов. А в будущем всё будет архитектурно переиначено и перестроено, и ещё этажи надстроят вверх. Алексей обратил свой взор на родную школу, проходя по улице Красного восстания в сторону бульвара Гагарина, и ему немного взгрустнулось. В прошлом улица Красного восстания называлась Казарминская. Там располагался, дошедший после реставрации до настоящих времён, называемый сейчас памятником истории и архитектуры, Офицерский дом Американских казарм. В будущем у этого строения появится частный и не очень добросовестный собственник, заполучивший себе это строение неправедным путём. Таких лихих предпринимателей потом будет не мало. Прихватизация сможет обогатить нахаляву некоторых, обладающих властными полномочиями хмырей. Потом такие богатства перейдут их детям. Если, конечно, перед этими событиями не последуют приключения в виде бандитских стрелок и стрелялок или иного ментовского передела собственности. Разные этапы пришлось проходить субъектам нашей рыночной экономики. У нас всё с особенностями, присущими только нам и никому другому. Так уж повелось.
   Вот они с Алёной подошли к перекрёстку улицы Красного восстания и бульвара Гагарина. Запахло речной свежестью. Потом слегка потянуло запахом тины из застоялой воды непроточного водоёма у острова Юность. Лешка сразу вспомнил, как его дед Сергей в своей первой книге «Иркутская сага. Воспоминания о прожитом» описывал драку, проходившую на этом месте. Когда они вместе с другом по прозвищу «Буратино» попали в сложную передрягу. Там всё, в конце концов, разрешилось благополучно.
   – Алёна, давай зайдём с тобой в палисадник факультетских клиник. Тут недалеко за металлическими воротами есть укромное местечко. Посидим на лавочке, передохнём немного. А то я, чё-то, устал чуток. Твою сумку несу, да ещё докторскую колбасу с бужениной для своего деда. Если не хочешь, то пойдём дальше, – обратился Алексей к своей спутнице, глядя в её очаровательные глаза.
   – Давай, зайдём, передохнём, – произнесла Алёна и невольно задрожала, не скрывая своего волнения.
   Леша обнял девушку за плечи, и они толкнули от себя, казавшуюся очень тяжёлой, старинную кованную воротину. Она заскрипела и отворилась. На звуки, открывающихся ворот из сторожки вышли два парня. По-видимому, это студенты медики старшекурсники подрабатывали себе на жизнь сторожейством. Вид у них был спокойный, хотя и несло от них свежим алкогольным перегаром.
   – Куда путь держите, молодые люди? – прозвучал вопрос.
   Алёша вспомнил рассказ деда, когда ему пришлось кулаками вырубать сторожей на этом самом месте, защищая девчонок от нападок сексуально озабоченных и подвыпивших охранников. Иначе они могли бы прибить его и его подруг: Лену, ставшую потом супругой, и её одноклассницу Наташу Сухаревскую. Тогда деду удалось увернуться от удара увесистого металлического замка, летевшего ему сзади прямо в затылок. По этой причине и в ожидании возможной агрессии Алексей был в полной боевой готовности. Ему бы тоже не составило особого труда пресечь нападение этих парней. Вертушка и хай-кик (удар ногой в голову в каратэ) могли сразу успокоить нападавших сексуальных разбойников. Но сторожа агрессию не проявляли, и Алексей с Алёной прошли в палисадник, укрытый от постороннего взора богатой растительностью. Там они уселись на лавочку. Немного переведя дух, Алёша достал из своего кармана сувенирный платок 2012 года выпуска и, протянув его Алёне, ласково сказал:
   – Это тебе Алёна на память о будущем. Видишь, здесь на фоне озера Байкал стоит дата 2012 год. Пусть этот платочек будет напоминать тебе о загадочном друге. Как будто бы он пришёл к тебе в гости из будущего. Чтобы быть с тобою. Чтобы любить тебя всегда.
   – Ой, Алёша, ты говоришь так, как будто бы мы должны вскоре навсегда расстаться. Я этого не хочу. Я хочу видеть тебя каждый день. Я хочу, чтобы ты встречал меня с работы и провожал до дому. Я хочу, чтобы наша дружба была долгой и счастливой.
   – И я этого искренне хочу. Ты, Алёна, вошла в моё сердце. Ты там будешь жить вечно. Я это точно знаю, я никогда не ошибаюсь. Ты просто необыкновенная девушка. Я таких девчонок ещё не встречал.
   – Всё равно твой голос, Алёша, звучит как-то тревожно. У меня предчувствие не очень хорошее. Может быть, мне это кажется.
   Алёна прижалась к Алексею. А он нежно гладил её волосы. Потом он робко поцеловал Алёну в щечку и, затаив дыхание, стал ожидать реакцию девушки. Он не знал заранее, как откликнется она на его нежности. А Алёна в ответ крепко обняла Алёшку и нежно, и неумело поцеловала его в губы, взасос. Лёшка обомлел. Потом вдруг Алёна резко отпрянула и зашептала, запричитала:
   – Ой, не сейчас, Алёшенька, мой любимый, не сейчас. Я боюсь.
   Мне очень страшно. Я влюбилась, я полюбила тебя, мой дорогой.
   Я боюсь за то, что дальше будет. Как мне жить, если рядом не будет тебя? Как мне жить, как мне жить? – и Алёна горько заплакала.
   Она каким-то седьмым или восьмым женским чувством понимала, что их связь не прочна. Что скоро всё может закончиться.
   Потом всё будто бы разветрилось, словно тучка прошла, очистив небосвод от грозового заряда. Алёна засмеялась. Её голос был бодрым, звонким и жизнерадостным, как колокольчик:
   – Чего это я разревелась ни с того, ни с сего. Радоваться надо. Мы вместе, мы вдвоём и это главное. – А там… Будь, что будет.
   Потом она нежно поцеловала Алёшу и всё же предложила дойти до её дома. Нужно было там немного порядок навести. А то на будущей неделе туда из Хомутово будут уже основательно перебираться её родители. Да свои вещи необходимо разложить. Вон их целая спортивная сумка. В кинотеатр ещё надо успеть и не опоздать на сеанс. И они зашагали через опускающиеся на город сумерки, к повороту с бульвара Гагарина на улицу Карла Маркса.
   Здесь на постаменте вместо императора Александра третьего – покорителя Сибири, возвышаясь, торчал шпиль. Горожане в шутку называли его мечта импотента. Потом, спустя много лет, императора вернут на его законное место. А ещё совсем недавно в этом прошлом дед Сергей со своей командой пятнадцатилетних подростков – защитников справедливости были коронованы на этом месте в уличные предводители всей бродовской шпаны и не только её. В тот вечер с ними побоялась драться огромная армия хулиганов из предместья Марата. А может, гости из предместья проявили осторожность и благоразумие. Возможно потому, что на площади у «Мечты импотента» к пятерым нашим бродовским справедливым забиякам стали присоединяться другие пацаны из разрозненных центровых групп. Толпа довольно агрессивно настроенных парней, противостоящих пришельцам, росла неимоверно быстро. И маратовские сдали свои позиции. Теперь уже не им предстоит править бал в центральной части города Иркутска. Тогда мой дед был молодым, сильным с неизменным бойцовским характером. Он и сейчас такой же, со временем почти ничего не изменилось.

   Потом наши молодые люди прошли немного дальше по улице Карла Маркса в направлении 5-ой Армии. Вот здесь рядом с краеведческим музеем мой дед дрался с большой группой, вооружённых холодным оружием, студентов – юристов. Он был с другом Виктором Макаровским вдвоём. Потом, когда они отметелили целую кучу агрессоров – будущих ментов, возникла проблема. Надо было на своих плечах тащить Витьку до дома. Тот от полученных травм не мог самостоятельно передвигаться.
   А тут рядом с телефонной будкой, что у поворота на улицу 5-ой Армии они с Генкой Тюхменёвым вынимали вилку, всаженную в голову какого-то пацана, оказывая ему первую помощь. Компания этого парня в шашлычной «Волна», что на бульваре Гагарина разодрались с уголовниками. Вот парню и досталось вилкой в череп. Хорошо хоть не нож под ребро.
   А вон там, напротив Драматического театра в проходе во двор между домом №5 и Управлением Восточно-Сибирской железной дороги его дед принял первое боевое крещение и посвящение в хулиганы. Его, пятилетнего мальчишку, взрослые пацаны направили задираться на проходящих мимо здоровяков.
   Маленький Сергей не испугался и вёл себя достойно, задиристо и нагло, как того требовала обстановка. Здоровяки тогда, чуть не побили забияку, но завидев подкрепление, убежали под улюлюканье пацанов из железки. Алексей призадумался:
   – Сколько же событий здесь происходило, сколько разных судеб! – Как интересно побродить по местам боевой славы своего деда!

Настоящая Любовь

   Но в этот раз рядом с Алексеем была красавица, до её дома оставалось несколько десятков метров и все мысли нашего героя наполнились любовью. Лёша обнял подругу, когда они погрузились в полутьму слабо освещенной улицы 5-ой Армии. Возле дома №61 Алёна остановилась. Здесь было её новое жильё, дом, где находилась двухкомнатная квартира для проживания её семьи. Сейчас с мамой и отцом, а потом… Вдруг девушку охватили нежные и немного тревожные чувства. Она внимательно посмотрела в глаза своему спутнику. Алёна пыталась оценить сложившуюся обстановку. Ей хотелось понять силу их с Алексеем притяжения друг к другу.
   – Интересно, а будет ли он ко мне приставать? Мы ведь останемся в квартире один на один. А, если он оробеет, как мне тогда быть? – размышляла разгорячённая объятиями и поцелуями Алёна.
   – Разберёмся в унисон с Алёной, словно уловив мысли любимой, – пробасил Алексей. Давай с вещами разберёмся, затащим их в квартиру и в кинотеатр побежим, время поджимает уже.
   И вот они уже на пятом этаже второго подъезда. Алёна начала прибирать вещи, а Алексея, стоя в коридоре, переминался с ноги на ногу. Парень и не мыслил приставать к подруге. Он обдумывал что-то своё и потом произнёс то, что девушка совсем не ожидала:
   – Алёна, ты прибирайся, а я тебя на улице подожду. Осмотреться надо. Мне эти места знакомы, только кажется, я здесь давно не был.
   Он вышел из подъезда. Двор был необычно красивым. Зеленел, шумя зелёной листвой молодых деревьев, самый настоящий сад.
   – Боже мой, как здесь хорошо. Я этот сад знаю, но только из своего будущего – состарившимся, хилым и неказистым. В этом доме жили мой прадед Георгий и прабабушка Алла Щёкотовы по родовой женской линии моей мамы Оли. Вот она добрая и улыбчивая баба – Алла. Она снимает бельё, которое развешанным на верёвке, сушилось в этом саду. Она всегда то ли в шутку, то ли всерьез говорила, что уходит во двор сушить бельё.
   – Как же тесен мир! Как же мы переплетены замысловатыми кружевами времени. Пойду-ка я вглубь сада посмотрю, может быть, увижу кого-нибудь ещё из знакомых, – подумал Алексей и шагнул в океан ароматных запахов молодых деревьев и травы.
   На скамеечках в глубине зарослей кустарника сидели четыре мужчины. Потом к ним подошёл Гриша Красовский. Они резались в подкидного дурака. Рядом стояла початая бутылка водки и лежала пара плавленых сырков «Дружба». Мужики толи спорили, толи обсуждали, какие-то вопросы. Алексей прислушался. Голоса показались ему до боли знакомыми, родными и близкими.
   – Ё-моё, это же Гоша, мой прадед, – узнал он своего любимого и уже давно ушедшего в мир иной старика.
   Только здесь в прошлом он был в расцвете сил, хоть и голова у него была посеребрена сединами. Рядом сидел его давний друг Анатолий Павлович Леонов из соседнего дома. А двумя другими партнёрами были его сын Саша Щекотов – Лёхин дядя, давно ушедший по причине тяжёлой болезни. Он был родным братом бабы Лены жены Алёшиного деда Сергея. По его местам боевой славы он только что прогуливался. Четвёртым картёжником был друг Саши Щёкотова – Лёва Вербицкий. А Гриша Красовский жил тоже во втором подъезде этого дома. Потом он станет известным правозащитником.
   Увидев, наблюдающего за ними парня, компания оживилась и стала дружелюбно звать Алёшу к своему импровизированному столу.
   – Слышь, парнишка, подходи к нам, выпей рюмашку!
   – Не, спасибо, я не пьющий. Я девушку свою жду. Она в этом доме живёт и нам надо торопиться в кинотеатр «Гигант».
   – Ну, как знаешь. Если передумаешь, приходи, и в карты поиграем.
   – Спасибо, за приглашение, я подумаю. Я буду иметь в виду…
   Алёша не знал, почему Алёна задерживалась. А она взбивала подушки и перину. Стелила чистые и накрахмаленные простыни. Она готовилась к своей первой ночи с любимым мужчиной. С её самым первым и самым дорогим человеком. Пусть они знакомы с ним всего только один денёчек. Зато о мужчине красивее, умнее и желаннее она уже и не думала, и не мечтала.
   – Другого такого парня она уже точно не сможет встретить. Он. Только он. Он один и на всю жизнь! – так думала молодая девушка, испытав своё первое сильное и нежное чувство.
   Потому что в ответ она встретила такой же неземной восторг любви. Это окрыляло. Это делало все, принятые в обществе, запреты не существенными. Любовь оказалась сильнее.
   Вот уже наши молодые люди сидят на последнем ряду кинотеатра. Начинается какой-то художественный фильм. А какой? Да, чёрт его знает. Неважно это сейчас, не актуально.
   – Мы на местах для поцелуев, нам бы свет быстрее потушили, – в ожидании начала сеанса, думала наша влюблённая пара.
   Зал полупустой. Все зрители сосредоточились в первых рядах. А тут рядом никого. Благодать для любящих друг друга молодых людей.
   – Ну, когда же закончится этот киножурнал «Ералаш»? Ну, когда? И когда же фильм начнётся, – ждали они с нетерпением.
   Все зрители устремили свои взоры на экран. Они с волнением и трепетом смотрели, как развивается сюжет кинокартины. Они были захвачены искромётными сценами и очаровательной игрой актёров. А нашим ребятам не нужно играть и, претворяясь, лицедействовать, им не надо быть артистами. Они искренны. Они влюблены.
   – Алёшенька, послушай, как бьётся моё сердечко. Мне кажется, что оно сейчас, как птичка, высочит на свободу, – целуя любимого, шепчет Алёна, прислоняя его горячую ладонь к своей обнаженной груди через расстёгнутые и распахнутые края ее платья.
   – Да, я слышу, дорогая. Я всё слышу, – Алёша припадает к губам Алёны, целует глаза, плечи своей возлюбленной.
   Потом его захватывает порыв нежности и страсти. Наверное, в генах первобытного человека, храброго охотника на мамонта и других зверей, отважного война – защитника своего племени закладывалось трепетное отношение к женской груди, вскормившей его молоком матери в младенчестве и вскармливающей его детей. Жизнетворный этот образ побуждал его уже взрослого мужчину к воспроизводству потомства для сохранения своего рода и жизни на Земле. Похожие чувства забурлили и в жилах нашего Алексея. Он целовал груди Алёны. Он восхищался их девичьей свежестью и необыкновенной женской сексуальностью. Он тонул в восторге и захлёбывался в очаровании, в тех качествах ярко присущих его новой знакомой. Самой красивой, самой умной, самой привлекательной и самой огненно-желанной девушки на всём белом свете. Они не заметили, как включился свет по окончании киносеанса. О чём был фильм, они не знали. Полтора часа пролетели для них, как одно мгновение. Алёна начала судорожно поправлять свои расстёгнутые одежды. Она была вся растрепанна и прерывисто дышала. Алексей тоже был в расхлёстанном состоянии. От перевозбуждения он дышал как паровоз. Он ещё несколько минут не мог подняться с кресла. Как будто бы его придавили тяжёлым грузом. Их прелюдия любви завершилась, чтобы потом вспыхнуть с новой силой.
   – Алёшенька, любимый, поднимайся. Пойдём ко мне домой. Эта ночь будет нашей. Мы будем счастливы с тобой.
   Через дворы они вышли на улицу Горького и направились вправо, только потом развернулись в сторону реки Ангара. Улица 5-ой Армии была первой параллельной улицей по отношению к бульвару Гагарина. Но до неё ещё надо дойти. Вот на пути наших влюблённых возник трёхэтажный дом «с сундуком». Так его называла молодежь потому, что, не смотря на ругань жильцов, там можно было уединиться для робких и неумелых первых поцелуев. Вот они уже проходят мимо памятника Максиму Горькому, в честь кого и названа эта улица. Памятник представлял собой голову революционного писателя, расположенную на невысоком постаменте. Не так давно по иркутскому телевидению транслировали показательный суд над несколькими хулиганами. Предводителем у них был парень по фамилии Моторо. Вся вина хулиганов сводилась к тому, что они в пьяном угаре оторвали телефонную трубку в уличном телефоне-автомате и зачем-то этой трубкой колотили по носу памятника «Буревестнику революции».
   От этого воздействия гранитный или, может быть, мраморный отросток на каменном лице Горького не выдержал и отвалился.
   «Какая наглость, какое безобразие!» – именно, такие эмоции была призвана воспламенить в людях – строителях коммунизма, эта хулиганская выходка подвыпивших балбесов. Но, скорее всего, многие иркутяне были в недоумении – зачем такую хреновину показывать на всю Иркутскую область?
   В будущем тот старый памятник Горькому убрали. Да и не Горьким он был на самом деле, а Алексеем Максимовичем Пешковым. Жизнь у него в детстве была горькой. Вот и прилепилось, к нему такое погоняло. При Советах его жизнь трудно назвать горькой. Он был одним из великих русских писателей, прозаиков и драматургов. Его заслужено почитали, как революционного писателя. Правда, это не помешало кому-то сжить со свету литератора. Его отравили в 1936 году.
   О тех событиях Алексей знал неплохо так, как его школа №15 носила тоже имя Максима Горького. Но сейчас эта тема его не занимала.
   – Лёша, мы идём с тобой в противоположную от дома сторону. Нам надо развернуться. Наша улица 5-ой Армии в противоположном направлении, – засмеялась Алёна.
   А Алёша шёл к своей любимой девушке, почти ничего не замечая вокруг. Он светился счастьем. Казалось, что возле пары возлюбленных кружит целая стая Купидонов со своими колчанами и стрелами. Алёша начал с волнением припоминать – кто такой этот загадочный персонаж Купидон. А он был сыном богини Венеры, герой Римской мифологии и самый известный символ дня святого Валентина. Этот озорной ангелочек всегда метко стрелял и те люди, и боги, в которых попадала стрела Купидона, непременно, влюблялись. В древней Греции аналогом Купидона был юный сын богини Афродиты Эрос. Один из мифов рассказывал о нежной и трогательной истории любви Эроса и Психеи. Правда, ещё есть похожие мифы о Купидоне, Амуре: Венере и Психеи (её именем названа наука—психология).
   Мама Эроса Афродита не хотела становиться свекровью земной жительницы Психеи. Неземная красота земной девушки её раздражала, она завидовала ей. Афродита приказала сыну околпашить девушку, навредить ей или убить. Но Эрос – юноша необыкновенной красоты, по уши втрескался в Психею и сделал ее своей женой. Однако по приданию её мужем должен стать самый уродливый монстр. Психея не знала, как выглядит ее муж, потому, что земным людям было нельзя видеть Богов. Наверное, они общались наощупь. Психея жила счастливо, ожидая увидеть образ мужа в лице ребёнка, которого носила под своим сердцем. Но её завистливые сестры, стремясь навредить красавице, убедили девушку проследить за мужем и наконец-то увидеть его. Эрос был очень огорчён непослушанием Психеи. Он наказал её, покинув девушку. А вместе с ним исчезли прекрасный замок и чудесные сады, где они наслаждались жизнью. Психея осталась в одиночестве. Она очень страдала без любимого. Чтобы разыскать своего мужа, она отправилась в храм к Афродите. Психея обратилась за помощью к матери своего возлюбленного. А та, ох, уж, это женское коварство, решила, воспользоваться случаем, чтобы погубить девушку. Ради любимого Психея была готова на всё. Обещая в награду рассказать, где отыскать Эроса, Афродита давала Психеи разные невыполнимые задания, одно было сложнее другого. Но Психея со всеми ими справлялась достойно. Последним заданием для Психеи было доставить Ящик Пандоры в преисподнюю (в нём якобы находилась женская красота). Но ни при каких обстоятельствах она не должна была открывать Ящик Пандоры. Во время путешествия Психея не раз была на краю гибели, но твёрдо соблюдала, наложенный запрет и не открывания ящик. Однако простое бабское любопытство всё же победило осторожность, и Психея открыла его. А вместо красоты, хитрая свекровь затырила в Ящик Пандоры мертвый сон. Типа, вечного снотворного. Психея уснула, наказав себя за излишнее любопытство всем людям в назидание. Но Эрос скучал по любимой. Он, как Бог, без навигатора нашел на Земле свою возлюбленную в безжизненном состоянии. Жалея её и любуясь неземной красотой девушки, он простил её и золотой стрелой снял с нее заклятие – мертвый сон. А боги, восхищенные силой их любви, на своём сходняке под предводительством Зевса постановили сделать Психею богиней, подарив ей вдобавок бессмертие.
   – Во, блин, какие чудеса может творить любовь, – думал Алексей, когда, молодые люди пришли домой.
   Анюта направилась принимать ванну. А у Алексея выдалась минутка для пользования из прошлого достижениями цивилизации двадцать первого века. Он позвонил своему деду по сотовой связи:
   – Деда, привет. Я сегодня ночевать, домой не приду. Я у друзей зависну. Кстати, я тебе с бабой Леной купил докторской колбасы и немного буженины на деньги 1961 года выпуска. Почти пять рублей истратил. Так что порадую тебя завтра натурпродуктом.
   Потом, в ожидании выхода Алёны из ванной комнаты, Алексей поймал себя на мысли: «Как-то странно получается. Я сейчас нахожусь в прошлом – в двадцатом веке, а сотовая связь и интернет
   4-G работают, как всегда в привычном для меня режиме».
   – Алёша, ты с кем там болтаешь? – из ванной комнаты сквозь водяной дождик, льющийся из душа, послышался голос Алёны.
   – Это по телевизору говорили. Я просто каналы переключал с первого на второй. Ничего интересного не показывают. Я и выключил телевизор. – Два канала и есть два канала, выбора почти никакого, – сказал Алёша, входя в ванную комнату к Алёне.
   При этом, попав в сказочную обитель обнажённой девушки, сознание парня воспроизвело картину из раздевалки плавательного бассейна, происходившую в недавнем будущем.
   После тренировки по плаванию пацаны втолкнули в женскую душевую комнату очкарика – ботаника Витьку Тарасова, который наощуп искал входную дверь в мужской душ. Он был без своих очков с толстенными стёклами. Поэтому плохо ориентировался в окружающей обстановке. Влетев в помещение, переполненное обнажёнными девчонками, он сразу погрузился в звенящее и бурлящее негодованием облако женского визга. Визжали все без исключения. Кто-то из девушек пытался прикрыть свои прелести тазами. Кто-то бесстрашно бросился к пришельцу, чтобы дать ему по наглой морде и вытолкнуть прочь. А огорошенный и обескураженный ботаник, прикрывая ладонями своё мужское достоинство, неистовым голосом орал:
   – Девчонки, я без очков. Я без очков нихрена не вижу. Я здесь случайно. Пацаны меня втолкнули… А-а-а, ой, ой, ой…
   А одногруппники, потешались и от смеха катались по полу в коридоре. Этот шум и визг всплыли в памяти Алексея.
   Он почему-то опасался именно его. Но Алёна не закричала и не завизжала. Она казалась спокойной, возвышенно небесной, такой загадочной феей. Потоки воды из душа омывали обворожительные формы её стройной девичьей фигуры. Тени от тусклой электрической лампы скользили от её груди по бёдрам и тонули, убегая в слив ванны, вместе с ручейками воды, которым посчастливилось прикоснуться к телу этого божественного создания. Алёна расслабилась, она наслаждалась таинством зачарованного взгляда её возлюбленного. В ней начинали бушевать те запретные чувства, которыми были очерчены нормами коммунистической морали. Любовь вне брака была под строгим общественным запретом. Но разве могут они – эти норы и запреты, победить воспылавшее чувство любви?
   – Алёшенька, дорогой, иди ко мне. Не бойся ничего. Я твоя. Я на веки твоя. Как я тебя люблю, ах, как люблю, – шептала, изнемогая от прилива жарких чувств, красавица Алёна.
   И Алёша шагнул. Он сразу погрузился в бездну страсти, водоворот неземного восторга и сладострастие божественного наслаждения.
   Потом была бессонная ночь, наполненная безумством нежности, восхищением и любовью.
   Утром Алексей проснулся первым. Ранние лучики летнего солнышка начали прокрадываться в их сказочную опочивальню. Они, проходя сквозь тюлевую штору, слегка покачиваемую утренним свежим ветерком, плясали свой танец любви на обессилившем от любовной неги обнажённом теле красавицы.
   Свет струился по вздымающейся во время плавного дыхания груди спящей девушки, пробегал по плоскому животику и вспыхивал на бедрах. Устремляясь к изголовью кровати, он потом снова возвращался к девичьей груди. Лёша долго ещё любовался своей возлюбленной. Потом, чтобы не нарушать её садкого сна, написал записку, что скоро придёт к ней. И отправился домой, используя всё тот же таинственный путь по лабиринту времени. Солнце уже взошло. Дома на кухне были баба Лена и дед Сергей. Лёха протянул авоську с советской колбасой и бужениной, которую пятнадцать минут назад достал из холодильника Алёны. Девушка позаботилась о том, чтобы продукты не испортились. Хотя сам Алексей о них почти совсем забыл, будучи охваченным порывом страсти и любви. Его любимые старики оценивающим взглядом посмотрели на эти изыски. Было видно, что они удивлены и продукту, и кассовому чеку с указанием даты покупки, который был завернут вместе с товаром.
   Поскольку уже почти не было сил, Алёша поднялся к себе в комнату на второй этаж и погрузился в безмятежный сон. Проспав два или три часа, он начал нервничать и суетиться.
   – Надо же бежать к Алёне. Она уже, наверное, проснулась. Я так хочу её поцеловать и подарить ей огромный букет цветов.
   С этими мыслями он сел в свою машину Hyndai Elantra и поехал на рынок на Волжскую улицу. Мог бы и пешком сходить, тут рядом, но поленился. По дороге он, замечтавшись, совершил небольшое ДТП (дорожно-транспортное происшествие). При повороте вправо он не убедился в безопасности манёвра и помял правое переднее крыло своего автомобиля, нанеся при этом царапину другому авто. Конфликт уладили быстро, заполнив соответствующие документы страховой компании. Полицию на место происшествия не вызывали. И вот наш герой с большим букетом хризантем шагает по Иркутску. Глаза его светятся огоньками счастья. Прохожие оборачиваются, чтобы посмотреть вслед этому жизнерадостному парню, излучающему восторг, доброту и любовь. Алексей идёт уверенной походкой. Уличные собаки, которые при обычных обстоятельствах непреминули бы облаять пешехода. Но сейчас они, пристроясь к нему, вышагивали строевым шагом любви почти всю дорогу вниз по его улице Коммунистической. Возле спуска с пригорка на улицу 3-го июля они почему-то разбежались прочь.
   Когда Алёша спустился вниз по крутому тротуару, он обомлел. На том месте, где ещё недавно был его заветный вход в лабиринт времени, стоит фундамент стены. Из бетономешалки раствор ритмично подаётся для распределения по всей стройплощадке. Строительство после многомесячного простоя почему-то, именно сегодня, внезапно закипело, забурлило.
   – Может быть, кто-то пожелал расстроить моё счастье? Может быть, я в чём-то провинился перед небесами? – тревожно думал Алексей. – Как же я теперь смогу увидеть свою любимую Алёну? Алёна, Алёнушка, где же ты моя дорогая? Где же ты, моя любимая? – с этими словами Алексей устремился бегом на улицу 5-ой Армии.
   Вот уже дом №61. Вот второй подъезд. Вот пятый этаж. Вот уже двери той заветной квартиры, где ещё три часа назад он был счастлив, и горячо любим его красавицей Алёной. Алексей нажимает на уже знакомую всё туже кнопку дверного звонка. Раздаётся всё тот же звук «Тили-тили», но никто не открывает дверь. Он снова звонит, звонит ещё и ещё. Вдруг за дверью послышались шаркающие шаги. Дверь открылась и перед парнем предстала старая и больная женщина. Её когда-то голубые глаза выцвели и были почти бесцветными.

Последняя встреча

   – Проходите, пожалуйста, молодой человек, – послышался старческий скрипучий голос. – Вы к кому? – Я чем-то могу Вам помочь?

   – Я ищу Алёну Николаевну, ой, просто Алёну. Она здесь раньше жила. Я очень хотел её увидеть. Она ещё четыре часа назад была здесь, но что-то случилось. Я сам не могу понять, что, – сбиваясь, взволнованно запричитал наш Алексей.

   – Если Вы к Алёне, молодой человек, то она Алёна Алексеевна.
   – А четыре часа назад она не могла здесь быть. Она сейчас на студенческой практике в Майами в США. Практика уже закончилась, и она уже ни сегодня – завтра должна вернуться в Иркутск. Так что приходите через два дня, и Вы её увидите.
   – Впрочем, откуда Вы знаете Алёну? – бабушка изучающе и пристально начала всматриваться в лицо Алексея и в его карие глаза.

   Алёша засмущался, замешкался.

   – Проходите в квартиру, проходите, пожалуйста, – глаза бабушки засветились огоньками отдалённой надежды былых воспоминаний.

   – Спасибо, спасибо, извините за беспокойство, – взволнованно произнёс наш герой, неуклюже входя внутрь квартиры.

   Дальше они уже не произнесли ни одного слова. Их общение и разговор были телепатическими и продолжились глазами.

   Алексей:

   – Кто это изображён на картине, висящей на самом видном месте, – спросили глаза парня, пробегая взглядом по портрету человека удивительно, как две капли воды, похожего на него самого.

   Пожилая женщина:

   – Это мой единственный и безгранично любимый сын Алексей, ему в этом году исполнится сорок один год, – сказали в ответ внезапно помолодевшие глаза воспрянувшей собеседницы нашего героя.

   Алексей:

   – Ой, а это кто? Такая необыкновенная голубоглазая красавица брюнетка? – Это Алёна? – заискрились глаза Алёши.

   Пожилая женщина:

   – Да, это Алёна. Она моя внучка от моего дорогого сына Алексея.
   Её-то приезда из Америки я и жду. Говорят, что она удивительным образом походит на меня в молодости.
   – Когда-то я безумно влюбилась в прекрасного парня. Мы с ним общались всего-то один день. Потом он исчез, пропал бесследно, как сквозь землю провалился. Я ждала, я искала его. Но всё безрезультатно. Он тогда написал записку, правда, она не сохранилась, что скоро придёт, но …, – её глаза наполнились слезами.
   – А Вас случайно не Алексей зовут? Вы мне очень сильно напоминаете того моего парня из уже далёкого прошлого.
   После этих слов она подошла к комоду и достала оттуда сувенирный платок с изображением контура озера Байкал, эмблемы ансамбля «Солнышко» и надписью 2012 год. И стала нежно и трепетно перебирать его морщинистыми, видавшими виды, пальцами.

   Алексей:

   – Да, я Алексей. Алексей Шевченко… Но… Но… Я же пытался сегодня, в этот же день почти сразу после расставания вернуться к своей самой дорогой и любимой девушке. А портал и лабиринт времени были уже закрыты… Я в этом не винова-а-а-т…
   – Видимо, судьба такая, – глаза Алексея горько заплакали.
   – Неужели у меня сейчас есть сын из прошлого, который почти в два раза старше меня сегодняшнего? – Неужели у меня есть красавица внучка из прошлого, которая является мне сегодняшнему ровесницей? Как же так получилось? Как же так? – продолжали горько плакать и причитать его глаза.

   Алёна Николаевна – пожилая женщина:

   – Ничего уж тут не поделаешь. Судьба такая… А на самом деле прошло уже более сорока лет, и ты вернулся не к девушке, а к старенькой бабушке. Вот ведь какие чудеса бывают на свете.

   Алексей:

   – Это Вам, – и парень протянул женщине огромный букет хризантем.
   – Я его купил, чтобы подарить после расставания, спустя три или четыре часа, своей самой любимой девушке Алёне, – начали сбивчиво и взволнованно повторяться глаза Алёши.

   Воцарилась длинная пауза.

   Потом из репродуктора стали доноситься слова и мелодия старинного русского романса:

     Отцвели уж давно
     Хризантемы в саду,
     Но любовь все живет
     В моем сердце больном…
     Отцвели уж давно
     Хризантемы в саду…

   Алёна Николаевна – пожилая женщина:

   Повторила слова Алексея: «Вот Вам букет…»
   и задумчиво, и печально произнесла:
   – Да… Но ведь тогда мы по твоей инициативе договорились общаться только на «ты». Правда, тогда мы оба были молодыми…

   В репродукторе продолжали звучать трогательные слова:

     Опустел наш сад, вас давно уж нет,
     Я брожу один весь измученный,
     И невольные слезы катятся
     Пред увядшим кустом хризантем…

   Алексей видел, как внезапно помолодевшие глаза его собеседницы любуются им. При этом они начали излучать поток какой-то щемящей тоски, скорбной и одновременно доброй и тёплой энергии. Этот поток подхватила каждая морщинка на её челе. А поскольку таких милых морщинок на лице Алёны Николаевны было огромное множество, эта энергия воспоминаний стала всё усиливаться и усиливаться. Она уже переполнила всю двухкомнатную квартиру и через окно начала изливаться во двор в захиревший от времени сад. Старые деревья в унисон этим вибрациям зашумели своими плешивыми кронами. Потом они запели, скрипя, повторяя слова предыдущего куплета из грустного старинного романса:

     Опустел наш сад, вас давно уж нет,
     Я брожу один весь измученный,
     И невольные слезы катятся
     Пред увядшим кустом хризантем…

   Алексей:

   – Я, наверное, пойду. Мне как-то не по себе. Я ничего не могу понять.

   Песня из репродуктора подходила к концу:

     Отцвели уж давно
     Хризантемы в саду,
     Но любовь все живет
     В моем сердце больном…
     Отцвели уж давно
     Хризантемы в саду…

   На следующий день Алёна Николаевна упокоилась. Она умерла счастливой. Когда её в катафалке везли в последний путь, рядом с гробом сидел её сорокалетний сын Алексей и наш Алёша со своей ровесницей голубоглазой брюнеткой красавицей Алёной – любимой внучкой, неимоверно похожей на свою бабушку Алёну в молодости. У её отца Алексея глаза были влажными, но он крепился и сдерживал себя, чтобы не заплакать. А Алешка и Аленка из всех сил морально поддерживали друг друга, поддерживали, поддерживали, а потом, обнявшись, горько зарыдали. И своих слёз уже не скрывали. При этом каждый из них был погружён в свои мысли. Они думали, наверное, о ценности жизни и о любви, без которой жизнь просто не возможна. Без любви, без бурь эмоций и ураганов страстей, без страданий и переживаний жизнь может превратиться в серые будни и, конечно, же, во многом стать бессмысленной. А усопшая бабушка Алёна тем временем лежала в саване с навсегда застывшей посмертной, доброй и милой улыбкой. В кисти её правой руки был зажат тот платочек, на котором рядом с профилем озера Байкал, и эмблемой «Солнышко» был вышит 2012 год. Этот платок ей когда-то подарил единственный любимый на всю жизнь парень Алексей. Она так и не вышла замуж. Она всю жизнь ждала внезапно исчезнувшего в неизвестности своего возлюбленного. И, наконец, дождалась его.
   Он пришёл к ней в последний день её земной жизни. С этим, уже сбывшимся, хоть и очень запоздавшим – почти на всю жизнь, счастьем, она и упокоилась, вступив в вечность.

4. Твори, пока молодой

   Если ты не ходишь на выборы, значит, управлять твоим городом может совсем не тот человек, который нужен. Который не сможет привести его к процветанию.
   В Иркутске избрали нового мэра. Звали его, как положено Остап Ибрагимович. Но фамилией не удался – не Бендер, понимашь, а Байкальский. Зато созвучно с названием священного моря – озера Байкал. Это уже радовало. Было мэру 25 лет от рождения. Энергия перла у него изо всех щеле…, ой, изо всех извилин.
   Первым делом он добился признания Государственной Думой России города Иркутска «Территорией стремительного перерождения в Светлое будущее». Присоединил к Иркутску поселок Листвянка, города Шелехов и Ангарск, соединил их между собой метрополитеном. Не только все налоги, но и все доходы, расположенных на территории предприятий, в порядке экономического эксперимента, шли в казну города Иркутска. На втором этапе он резко омолодил возраст иркутян. Всех, кому больше сорока лет, выселили за город. Между Иркутском и Байкалом была организована геронтологическая зона. Куда за счет бюджета переселились все «старпёры» (примечание автора: сокращение от старых пердунов) в коттеджи с приусадебными участками. В освободившиеся дома и квартиры хлынул молодняк – самые мощные ученые и самые перспективные инженеры. Индустрия попёрла в гору. Новые проекты, новые технологии пеклись как пирожки, тут же внедрялись и давали огромный финансовый прирост в бюджет города. Через пять лет совокупный валовый продукт Иркутска обогнал по финансовым показателям США и Германию вместе взятых. При этом природные ресурсы использовались эффективно и рачительно. Даже на ровном месте и на гористом тоже Остап Ибрагимович Байкальский делал бешеные деньги. Например, гору, возле которой расположилась Листвянка, он отодвинул. Рыхлые, древние горные породы срезали бульдозерами на три километра вглубь. Предоставив при этом огромную территорию для застройки туристическими объектами.
   С отвесной стены, отрихтованного горного массива, потоки чистой воды, закачиваемой из Байкала мощными насосами, падали вниз.
   Переливаясь в лучах подсветки, они были ярче и зрелищнее Ниагарского водопада. Огромные плавучие боны уходили вдаль по поверхности Байкала. Они образовывали причудливые искусственные острова с подъездными дорогами к ним. На этих рукотворных островах, на зеленых лужайках, заросших ароматным чабрецом, стояли огромные шатры.
   Остап пригласил для декора восточного самоучку в образе шамана. К шаманизму он отношения не имел, а вот фигура была колоритная. Чё, ему без особой пользы бегать, яйцами трясти. Тут он как бренд, с бубном, голышом, а из-под бубна «колотушка» болтается. Туристкам на радость и удивление. Восемь снежных людей «Йети», из Армении дожидаются своих клиенток для интимного массажа и других пикантных услуг. Вот и зачастили к нам разные арабские принцессы, молодые жены престарелых миллиардеров, да различные кино дивы, да и наши с Рублёвки. Кому же захочется отказать себе в экзотическом удовольствии с восьмью Снежными человеками, да под бубен с колотушкой загадочного шамана, да посреди Байкала! Многие даже от полета в космос в качестве туристов отказались. Предпочли незабываемый секс на Байкале, цена почти такая же, а удовольствий о-го-го. Рассказывали потом своим гламурным подружкам о своих приключениях, те восхищались и завидовали. Теперь запись клиенток на пять лет вперед.
   Для обслуживания королевских особ и сопровождающих свит на берегу за их «бабки» были построены различные шикарные объекты инфраструктуры, гостиницы, дворцы и замки. А на готовенькое уже потянулись разного рода туристы от королевских особ, до мелких и простых людей. Все везли и оставляли свои деньги в Иркутске. Истощенных и отправленных на реабилитацию снежных людей – «Йети» заменили шахтеры из города Черемхово. Которые стали работать привычным для них вахтовым методом.
   В результате экономического бума добычу нефти, газа угля и разных других полезных ископаемых приостановили, оставили для грядущих поколений. Денег и так уже девать некуда. А деньжищи прут и прут, бюджет распирает. За рождение каждого нового иркутянина давали уже безвозвратную ссуду в один миллион долларов США. Рождаемость стремительно поперла вверх. Местные жители начали жировать. Депутаты Госдумы из Шмаровки предложили столицу перенести из Москвы в Иркутск.
   А депутаты из Сочи возражали, говорили, что зимой в Иркутске холодно и делать там нечего. Но зимняя жизнь в Иркутске и на Байкале была такой же насыщенной. Водопад зимой не отключали. Его, возвращающиеся в Байкал потоки, оставляли огромную прогалину и вокруг рукотворных островов вода никогда не замерзала. С Ушканьих островов, обычного места пребывания байкальских тюленей произошла миграция. Часть этих диковинных байкальских зверьков, называемых Нерпами, перекочевала на искусственные острова. Они забавляли молодых миллиардерш, когда Снежные человеки давали тем перерыв. Или, когда они в изнеможении не могли продолжать получать щедро оплаченную услугу байкальских «аборигенов».
   По прозрачному, как стекло, толстому льду Байкала недалеко от островов любители экстрима гоняли на автомобилях, выписывая замысловатые кульбиты, переворачиваясь и снова вставая на колеса, и продолжали свой бег. Любители дайвинга и других разновидностей водолазания бродили по дну священного озера, резвились среди дрессированных нерп и нерпят. Несколько крепких, специально обученных нерпячьих самцов: Вася, Федя, Адольф и Карл Маркс, подныривали под купающихся туристов и, упершись в их задницы своими мордами, выбрасывали из воды обезумевших пловцов на пять метров вверх. Те, взмыв в высоту и безумно ревя, затем стремительно падали обратно в прозрачную воду Байкала.
   Жизнь кипела почище, чем в тропических курортах. Тут джунгли были под водой. А экзотика везде, на каждом шагу.
   Разные проверяющие начальники восхищались темпами экономического роста. Критики не высказывал никто. Они прекрасно понимали, что можно невзначай попасть к снежным человекам, так сказать, на собеседование. Даже самые толерантные, утопающие в голубизне, серьёзно опасались за свою жоп…, ой, репутацию. Из-за аналогичных страхов в Иркутске умерла коррупция полностью окончательно и бесповоротно.
   Остап Ибрагимович Байкальский занимал пост мэра уже 15 лет.
   Но, вот, в его день рождения 19 апреля к дому градоначальника подъехал «черный воронок». Из этой печально известной машины вышло шесть человек. Они были одеты в черные кожаные революционные плащи. На боках у каждого воронёным металлом зловеще бликовали револьверы. Они были заряжены разрывными пулями, которые, попадая в живот, разрывались от смеха. Это была нано разработка молодых ученых санэпидстанции для нейтрализации буйных клиентов. Но мэру было не до смеха. Он было попытался возмущаться, но на него сразу надели смирительную рубаху. Ритуал был прописан в инструкции по депортации сорокалетних «старпёров», самостоятельно не переселившихся в геронтологическую зону за город.
   И вот уже воронок повез мэра за город на заслуженный отдых.
   А по вечерним улицам Иркутска продолжали расхаживать молодые, улыбающиеся люди. Стариковской немощи нигде не было видно. Все светилось и переливалось молодым задором.
   Молодёжная жизнь счастливая и беззаботная продолжалась в городе Иркутске и на Байкале.

5. Случайная встреча на Иркутском
центральном рынке

   Сижу в своей машине возле Иркутского центрального рынка. Жду встречи в обозначенное время. Смотрю по сторонам. Приехал заблаговременно, вот и коротаю время за созерцанием местных достопримечательностей. Мой взгляд поймал мужчина не очень опрятного вида. Он зацепился за него – за взгляд, и подтянулся ко мне.
   – Слышь, мужик, давай поговорим, – обращается он ко мне.
   – Ну, давай, если не шутишь, – отвечаю ему я.
   – Понимаешь, братан, я только что откинулся. Пять лет у хозяина отбатрачил. Вона справка об освобождении, – и он протягивает мне свеженькую бумажку с синей печатью.
   – А нахрена ты мне её кажешь, я же не мент. Я и так тебе верю, – отодвигаю документ я.
   – Я работу потерял, жрать было нечего. Вот я здесь на рынке кусок мяса слямзил. А мне ласты завернули и на нары. – Туберкулёз там подхватил, – сказал он и зашёлся в сухом кашле.
   – А тут, чё, делаешь? Опять за мясом пришёл?
   – Не, я взял бухнуть и к шмаре своей подамся. Она обещала ждать меня, а сама с хмырём живет. Я ей маклак отшибу, суке. Чтобы за базар отвечала.
   Я набираю слово «маклак» на смартфоне. Интернет мне поясняет – это головка бедренной кости, мосол.
   – Ты, чё-то крутой сильно. Баб-то бить – это козлячье дело, по-моему, – упрекаю его я.
   – А, чё, делать-то обидно мне, значит, – оправдывается мой собеседник. – К себе в Хомутово ехать, что ли? Там у меня от мамки осталось два гектара земли?
   – Ну, вот и поезжай. Картошку посадишь. Выкопаешь урожай. Самому пожрать будет чего. Самогонный аппарат купишь. Всю зиму помаленьку попивать можно. И баба у тебя, у буржуина появится, – начал строить прогнозы я. – А иначе опять на нары, по стрёмной статье.
   Мужик разулыбался и расчувствовался. В глазах навернулись слезинки. Он достал из полиэтиленового пакета своё самое дорогое имущество – четыре бутылки тройного одеколона.
   – Слышь, мужик, со мной ещё никто так не разговаривал и обо мне не заботился. Давай с тобой выпьем. Я неделю бутылки собирал, потом их сдал и вот теперь попировать можно. Он протянул мне один фунфырчик с заветной «огненной водой».
   – Бля буду, я бы выпил с тобой без всякого базара. Но за рулём я, понимаешь. Да и свою цистерну уже давно опустошил. Не обижайся на меня, мужик, – твердо и уважительно отвергаю я предложение, исходящее от всей души этого простого и незамысловатого человека.
   – А как зовут-то тебя, дружище?
   – Вася я, мне двадцать шесть лет.
   Я с тоской посмотрел на этого парня. Внешне он выглядел не менее чем на сорок пять лет. И я подумал:
   – А чем же этот русский мужик отличается от Анатолия Сердюкова, который спёр у государства миллиарды рублей?
   Мне стало грустно. Настало время встречи, и в мой серебристый джип подсел деловой партнёр. А Вася понуро пошагал в свою, полную разочарований и печали жизнь.
   Где ты теперь мой случайный знакомый Василий?

6. Разная старость

   – Съездил бы, Сергей, мусор вытащил из подъезда. А то восьмое марта на носу. А в квартире бабы Нади (это моя мама) ремонт и мешки с разными строительными отходами заполнили лестничную клетку. Перед людьми стыдно.
   – Давай, давай, хоть польза от тебя какая-нибудь будет. А то сидишь и на ноутбуке клацаешь клавишами, бездельник ты мой, – строго говорит мне жена Лена.
   И в правду, пользы от меня мало. Сажусь в свой джип. Он для перевозки мусора не очень подходит. Но строители всё аккуратно упаковали в мешки. Володя, который занимался ремонтом и вывозом отходов был на отдыхе. Поэтому нужно было перехватить инициативу и не доставлять неудобства соседям. Когда моя мама была жива, она не разрешала делать ремонт. А мудро говорила:
   – Когда я уйду, тогда и делайте, что хотите. А меня всё устраивает. Эта старая обстановка мне привычна. Почти вся жизнь моя прошла здесь.
   Мы и не беспокоили маму, только пластиковые окна поставили, да освещающий ремонт Лёха Зубарев наш друг – строитель, сделал. Время безжалостно и вот моей мамочки не стало.
   Моя жена Лена, по случаю, пригласила бригаду ремонтников. Замечательные люди они, религиозные. К святой вере пришли через жизненные разные трудности и горести. Вера у них отличается от православной, они баптисты. Это протестантское движение зародилось ещё в шестнадцатом веке при расколе церкви. Разным догматом привержены разные церковные учения. Но доброта и порядочность их общая и очень важная черта. Вот эти ребята Володя, Андрей, Николай, Анастасия, Алёна – братья и сестры, так они общаются между собой, и были ремонтниками квартиры, оставленной нам моей любимой мамой. Примечательно, что алкоголь, курение и другие вредные привычки они оставили в прошлом. А ещё был у нас в квартире плиточник Виктор, знакомый нам ранее.
   Подъезжаю в лоно железнодорожного двора – двора моего детства, к дому номер 71, что по улице 5-ой Армии. Мне дорогу перегораживает бабушка, совсем как моя мама. Она жестикулирует тросточкой и что-то оживленно говорит. Я припарковался и, выйдя из машины, спрашиваю эту пожилую женщину:
   – Какие у Вас проблемы, бабушка? Чего Вы, как Гаишник, регулируете движение во дворе.
   Бабушка мне сердито улыбнулась и говорит:
   – Это Вы ко мне по вызову приехали? Я уже устала ждать. Сколько можно тянуть резину?
   – Не, я не таксист, я приехал строительный мусор вывезти.
   – А я старая железнодорожница – Соколова Людмила Николаевна, я помощником машиниста почти всю жизнь проработала. Муж мой тоже железнодорожником был. Вот у меня даже правительственная медаль есть – Ветеран труда, – и бабушка полезла в свою сумку.
   – Спасибо, не надо, не показывайте, я верю Вам. У моей мамы такая же медаль была.
   – Давайте, я Вас свожу. Щас, только мусор закинем в багажник.
   Андрей вытащил, а погрузил мешки. Бабушка кое как взгромоздилась на переднее сидение. Мы отчалили. По дороге я остановился у мусорки. Её жерло схавало мешки. И мы поехали в сберкассу.
   – А дети-то у тебя Людмила Николаевна есть?
   – Да, три дочки. Старшая только умерла, месяц назад.
   – А две другие, вот вчера ко мне приезжали, еду привозили.
   – Ну, тебе, бабушка, повезло. Дочки у тебя заботливые.
   – Ну, не скажи. – В коттедж, который мы с мужем строили, меня не пускают. – Вообще, дурой меня считают. – Нахрена мне эта трехкомнатная квартира. – Лучше бы однокомнатную.
   – У меня голубь жил. Я его на улице подобрала. Лапка у него перебитая была. Так мы жили с ним и не тужили. Я кормила его. А голубь летал по квартире из комнаты в комнату. Мне хорошо от этого было. А дочки, пока меня дома не было, выпустили на улицу.
   – Я им, мандавошкам своим, сказала, что всё равно его – голубя, найду, и мы снова будем жить вместе. А она пусть со своим кобелём живет. Представляете, он сидит дома, нигде не работает. Срам божий, как такое может быть? Фу…
   – Ты, бабуля, рамсы попутала. Дочка-то взрослая у тебя. Какого хрена ты в её личную жизнь лезешь? Она сама её устраивает, с кем хочет, – одергиваю бабку я.
   Людмила Николаевна сверкнула на меня глазами:
   – А ты, мил человек, нахуй не лезь, не защищай её. Ишь защитник выискался.
   Я помолчал, потом решил проверить бабушку на предмет болезни Альцгеймера. На все мои вопросы она отвечала чётко. Память, для её возраста – 81 года, была отменной и ясной. Значит это не заскок, а её жизненная позиция такая. Ничего не поделаешь, дочкам надо смириться и терпеть.
   Я невольно вспомнил недавнее событие из жизни моей мамы.
   – Серёжа, – говорит мне мама, – давай съездим к моей подруге детства Тамаре. Она лежит пластом. Детей у нее нет. Племянник, которому она завещала свою квартиру, о ней заботится. Но он больной и сам еле-еле ноги передвигает.
   Давай её попроведаем. Я какие-нибудь лакомства возьму и денежек ей маленько дам. Боюсь, что не успею и не свидимся уже. У меня уже все подружки поуходили. Маме был 91 год. Немудрено, природа так устроена, уходят старики. Уходят молча и попрощаться у их сверстников не получается порой. То здоровья не позволяет, то транспортные проблемы и много чего ещё другого.
   Приехали. У бабушки чистенько. Социальные службы предоставляют помощниц, плюс бабушка из пенсии доплачивает за уборку и другие домашние дела. Сама уже ходить не может. По нужде ходит под себя.
   – Как же ей тяжело, – подумал я. – Как непросто доживать своей век этой женщине, отдавшей свою молодость и здоровье Родине. Трудившейся без остатка до самых последних сил и в годы Великой Отечественной войны, и в героические будни пятилеток на строительстве коммунизма.
   – Как же она была счастлива, повидать свою подругу детства – Надюшу, мою маму, с которой не виделась много, много лет.
   А я для неё был чем-то вроде божества, доставившего ей Вселенское счастье общения. В её мир одиночества вместе с нами ворвался свежий ветерок воспоминаний. Воспоминаний о тех далёких временах, когда они были красивыми и озорными девчонками, кружившими головы своим одноклассникам. Как получали похоронки и оплакивали своих безусых пацанов, ушедших добровольцами на фронт. Как боролись за перевыполнение производственных планов родной и любимой партии (КПСС), как взрослели, а потом старели… Помирать бабушка явно не собиралась. Не смотря на свою немощь, она строила планы по побелке потолков, каком-то ремонте. Но через неделю её телефон уже не отвечал.
   Мама говорила:
   – Хорошо, что успели навестить Тамару при жизни. На душе как-то спокойнее и легче.
   А сама она, когда я собирал вещи для отправки на скорой помощи в больницу, напоминала мне:
   – Серёжа, сынок, не забудь положить косметичку и щипчики.
   Да, и халат этот красивый в цветочек, который мне Лена – невестка подарила, тоже положи в сумку.
   Умирать она не хотела. Хоть и глаза у неё в этот раз были грустными и печальными. Как будто бы она прощалась с квартирой и с прожитой в ней жизнью… Было это в апреле 2016 года.
   В сберкассе я помог Людмиле Николаевне доковылять до «амбразуры», где выдают деньги. Она ничего не боялась. Она доверилась мне. С незнакомым человеком, получив двести тысяч рублей, бабушка села в машину.
   – А нахрена тебе, бабушка, столько бабок? – спрашиваю я. – Ведь твои дочки тебе привозят жратву. Тебе и тратиться не на что.
   – Много ты в жизни понимаешь. Найду куда потратить. Может, я их пропью или прогуляю, – игриво так, пошутила бабуля.
   – Дело твоё, конечно, но инстинкт самосохранения-то у тебя должен работать. Ты же могла напороться на придурка. Он дал бы тебе по башке и выкинул бы в кювет. А денежки забрал себе.
   – Ага, щас, разбежался. Я бы их – денежки, в трусы бы спрятала. Чай, не полез бы окаянный.
   – Да, логика железная. Если бы не знал, вряд ли бы в трусы полез, – улыбаясь, подумал я.
   Вот мы снова в железнодорожном дворе, уже возле её дома.
   – Бабуся, ты на дочерей-то своих баллон не кати. Хорошие они у тебя. Не хами им понапрасну. Доживайте в дружбе.
   – Да, пошёл ты. Учитель хренов. – Лучше возьми денег за помощь мне.
   – Ты, чё, бабуля, с дуба рухнула? Кто за помощь пожилому человеку деньги берёт? Не обижай меня, пожалуйста.
   – Как не берут-то. Ещё как берут. На прошлой неделе ко мне приезжал таксист. Я ему пять тыщ дала, чтобы он меня несколько раз свозил в больницу там, туда-сюда. Он до больницы-то довёз и слинял, хвостом махнул. И сотовый телефон его недоступен стал.
   – Ну, всякие люди-то бывают. Не мне тебе это рассказывать. Ты целую жизнь прожила, насмотрелась на разное, однако, – грустно говорю ей я. – Я по уважительному отношению к тебе – выходит хороший. А два дня назад иду по тёмной улице ночью, три молодых мужика закурить просят. Я не курю. А они, мол, взрослый такой и не куришь. Дай тогда нам денег на курево, да на водяру. Я, понятно дело, дал по полной программе. Теперь для них я плохой. Сломанные челюсти и рёбра лечат.
   – Ну, блин, денег тебе не надо, так пойдём, выпьем. У меня коньяк хороший есть, – стала приглашать меня бабушка.
   – Не, я спиртное не пью, я баб люблю, – шутливо парирую я приглашение Людмилы Николаевны.
   – Во, блин, здрасте, мой муж тоже баб любил. Они сами за ним бегали. Он блядун в молодости был. Я сильно его ругала за это.
   – Бабушка, а ты смерти не боишься? – спросил я Людмилу Николаевну, глядя ей в глаза.
   – Она, не задумываясь ни на мгновенье, выпалила:
   – А, чё, её боятся-то смерть эту. Ни капельки не боюсь.
   – Нахер мне жисть такая, прозябание и только.
   – Ну, ты, Сергей, завтра за мной приезжай, – бесцеремонно произносит бабушка, немного помолчав, после паузы.
   – Не, я занят. Ты, когда вызываешь социальное такси. Сиди возле телефона. Как подъедет, позвонит, ты попросишь, чтобы он тебя препроводил к машине. Первый этаж, ты же сама сказала, не далеко получается. А так ты со своей тросточкой за машинами во дворе гоняешься. А телефон не отвечает и заказ аннулируется.
   – А, поняла, Сергей, спасибо. Счастливого тебе пути.
   Я ехал и думал:
   – Какая же разная старость выпадает людям. – Интересно, а какая будет у меня?

7. Чертовщина

Прозрение злобного фуфлыжника

   Вечерело. Солнце по обыкновению закатывалось за горизонт, цепляясь последними лучами за верхушки сосен. Подул холодный знобящий ветерок. Где-то вдали заухала сова.
   – Это же надо, бля, твари, нет никакого покоя простому человеку.
   – И тут какая-то долбаная птица на тебя ухает.
   – Пошли бы вы все нах., – злобно про себя шипел Петрович.
   Он шел чуть сгорбившись. Жизнь переломала его, перекрутила, перемолола и выбросила на обочину дороги. Куда он идёт, он и сам не знал. Выбрал направление на закат солнца и плёлся себе потихоньку. С каждым днем он все больше отдалялся от родного города Иркутска и священного озера Байкал. Мимо иногда проезжали редкие машины, поднимая за собой клубы густой рыжей пыли. Из их приоткрытых окон доносились мелодии русского шансона.
   – Едут, ё, козлы, хоть бы один гадюка, долбоёб остановился.
   – Предложил бы уставшему человеку водички попить, перекусить маленько.
   – Нет, прут себе ублюдки мимо.
   – Баламошки грёбаные, мордофили проклятые, – ворчал Петрович.
   – Пеньтюхи со своими загусками, ерпыли и захухри, – почему-то на старорусском начал ругаться измотанный вконец пожилой и отвратительный своей необузданной злобностью фуфлыга.
   Вдруг слева в лесополосе он видит Мерседес. На лужайке, окаймлённой берёзками, происходит действо. Автомобиль плавно раскачивается, а из приоткрытого окна доносятся сладкие женские стоны:
   – Милый, милый, ещё, ещё ну, давай же, счастье моё.
   – Я на седьмом небе от тебя.
   – Ты мне даровал возможность познать высшее чувство любви.
   – Ну, давай, ещё давай, я без ума от счастья…
   – Щас, я вам устрою и седьмое небо, и высшее чувство, – злорадно бубня себе под нос, Петрович поддевает топориком крышку бензобака.
   Крышка со скрежетом открывается.
   Влюбленные, охваченные ураганом любовных чувств, ничего не замечают. Петрович достает из котомки свои старые носки и скручивая их как фитиль, просовывает один конец в освобожденную от крышки горловину бензобака. Звуки любовной симфонии, исходящие из салона машины, его всё сильнее раздражают. Подождав немного, когда ткань носка пропитается бензиновым испарением, он, сверкая воспаленными бешенством глазами, подносит пламя зажигалки к фитилю.
   И устремившись через дорогу, падает в кювет.
   – Наступает вершина любовного акта, вместе с небесным оргазмом и изнемогающими криками удовлетворения, несущимися ввысь, звучит хлопок взрыва.
   От автомобиля начинают разлетаться в разные стороны брызги огня.
   – Ну, волочайка бессоромная получай и ты, недоносок, выродок, дуботолк тоже, – улыбается чёрт верёвочный.
   Петрович ликует.
   Чтобы до конца насладиться зрелищем, он без оглядки бежит обратно через дорогу к загоревшейся машине.
   Вдруг резкий пронзительный сигнал разрывает вечерние сумерки, визг тормозов… И свет погас в глазах и сознании Петровича…
   Мчащаяся по дороге огромная фура, как муху превращает тело Петровича в окровавленное мокрое место…
   Вот он уже на небесах.
   Впереди него стоит голубоглазая девушка, она прибыла сюда на несколько секунд раньше Петровича. Халатик на ней расстегнут и ещё он сильно обгорел. Её молодое тело ещё охвачено любовной страстью.
   Души людей еще не успели трансформироваться в энергетическое облако и представляли собой образы тех людей, в кого они воплощались в прошедшей жизни и их последнее состояние перед смертью.
   Все стояли в очередь за белыми тапочками у входа в небесную приёмную.
   – А вот ты какая, – начал рассматривать полуобнаженную девушку Петрович.
   – А курощупа твоего, мерзавца-то не видать. Выпрыгнул, дрянь, подлюга из горящей машины. Тебя умирать оставил одну, сволочь он поганая. Кругом одни козлы, – опять начал ругаться про себя Петрович.
   Девушка обернулась и посмотрела на Петровича. В её удивительно чистых глазах, как кристаллах аквамарина, он вдруг начал воспринимать энергию угасающей любви и добра.
   Что-то удивительное произошло в душе Петровича.
   Он начал ругать себя:
   – Какая я, сволочь, дрянь, мерзавец, мразь, подонок, не приложил ни капли усилий, чтобы познать эти чувства на Земле?

Скромные мысли о финансах

   Сегодня выхожу из Совкомбанка, что на улице Литвинова, 17 в Иркутске и в задумчивости ковыляю на центральную улицу Карла Маркса. Тяжело иду, еле копыта передвигаю от смешанных чувств.
   – Это же надыть 19% с меня срубили за автокредит. Во, барыги. Мне горбатиться, а им навар! Конешна, не хошь, не бери… Но уж шибко на своей бибике охота покататься. – Так, от мяса откажусь, от водки тоже придёца… Ой, ой, куды качусь-то я. И про баб теперя забыть надо, если сами на машину не клюнут, канешна. Иду, а скорбные мысли меня терзают. Бьют, понимашь, по тыкве.
   Как вдруг летит мне по башке вроде как удар. Бойцовские качества помогли. Полшага вправо, уклон, пронесло… Это же я сам чуть лысиной об тополь не шибанулся, задумавшись о жисти. Глядь, а впереди стройная девушка, раскачивая бёдрами, идёт мимо гастронома. Ножки стройные такие, попка аппетитная… Вдруг порыв ветра. Сёдня, 24 июля 2017 года погода меняется. Место тропической жары хочет занять ненастье. Этим ветреным потоком платье девушки задирается и весь цветастый абажур сарафана выворачивается вверх. Ба, а девушка-то совсем без плавочек…
   – Ничёсебе, бе, бе, бе, – проносится в занятой всякими банковскими процентами моей голове.
   Потом вдруг трамтарам, бух, трах, бздынь. Это красивая машина иномарка врезается в фонарный столб. Абажур вместе с, ну, этими, прелестями, резко на звук аварии оборачивается. Теперь то, что было у девушки при ходьбе спереди, повернулось для обозрения назад. Ну, она, видать, обозреть хотела, чаво там сзади на дороге бздынькнуло.
   А тут по новой. Би-би, трах, тарарах, бздынь… Короче, ещё четыре машины в зад первой иномарке паровозиком ё…, ой, ударились.
   Девушка грустно улыбнулась и, направив свои лыжи вперёд в сторону улицы Ленина, пошла по своим делам. Абажур сдулся, скрыв от окружающих все, ну, эти прелести. Девушка при этом нисколько не смутилась.
   – А, чё, смущаться-то. Я тоже один раз видел обнажённую женщину, правда, полностью обнажённую, но в полумраке, и давненько это было, но по телевизору и голову не потерял, однако. Чё, тут суетица, чё, за невидаль такая? Не понимаю! С меня 19% годовых срубили, и я ничего, живой ещё.
   – Может вправду говорят, что красота – это ужасная сила?
   – Но девятнадцать-то процентов… – это не красиво. Это чертовщина какая-то. Нельзя так издеваться над людьми. Девушка, видать, заплатила проценты, вот без штанов и осталась.

8. Озарение. Воровской сходняк с культурно-церковным базаром

   Когда пахан рвал когти с зоны строгого режима, спрятавшись между хлыстов в лесовозной охапке, свежеповаленных деревьев, он твёрдо знал, что рискует своей никчёмной жизнью. Знал, что почти никто не заплачет при его погибели, никто не будет заказывать молебен по безвременно ушедшему Витьке Красовском, по кликухе Пахан. Пни, которыми сидельцы – помощники расперли стволы в охапке деревьев, выдержали напряжение и давление и сохранили пустоты для заныканного тела. Образовавшаяся ниша скрыла, Пахана от ментовских пронзительных глаз, проверяющих лесовозы при их выезде из зоны на дорогу общего пользования. Однако, двумя бревнами башку пахана сильно придавило. Он чуть копыта не откинул. Но выжил, живуч был наш Пахан. При этом событии, находясь между жизнью и смертью, Пахан ощутил прикосновение белого крыла Божественного Ангела.
   Как следствие в его бесшабашной тыкве стали рождаться чуждые привычному образу жизни мысли, которые переросли потом в грандиозные планы по преобразованию воровского мира через последовательное превращение его обитателей из урок в неких жуликов, но не простых, а с оттенками православия. А для чего? Для дальнейшего перерождения блатного сообщества в праведных православных мирян, послушников с последующей передачей всего братства в лоно церкви и монастырей. Работа в этом направлении шла настырная. Возражать Пахану, в силу его лютого нрава, никто не посмел. Хотя блатари понимали, что Пахан шибко башкой долбанулся при побеге из зоны. Но ничего не поделаешь, дисциплина есть дисциплина. И, вот, стали появляться первые результаты, первые расточки окультуривания падших людей. Все пришедшие в малину приветствуют Пахана: «Отче ты наш высокозалётный, кланяемся тебе патриарх наш долгосидевший в облаках пацанских летавший. Да будет воля и царствие твоя во всех малинах и на кичах, в бардаке среди барыг, бакланов, прочих босяков и бродяг, да другого всякого люда. Хлеб наш насущный, бухло наше пьянящее, дурь нашу дурманющую дай нам немножко отец и будет полный писец. Не прощай долги наши, как мы не прощаем лохам нашим. Общак наш – святой наш, бабло собирающий, зону согревающий. Не введи нас в искушение, да избави от лукавого, кривого косого, кучерявого».
   Сочные басы распевают вместо аминь: «Век воли не видати».
   После прозвучавшего приветствия в разговор вступает сам Пахан:
   «Братья мои и сестры, как сборы проходити в общак наш благородный, да стрёмными посягательствами незапятнанный? Доклад свой держите. Да честны будьте, вату не катайте, по делу глагольте. Четко ответ держите, за базаром своим следите. Как девы, распутные с поведением неподобающим в миру, бабло рубят, свои греховные телесные способности древнейшей профессии приминяти применяюти? Как наркушники наши, зелье волшебное распространяти, по миру копыта свои носити. Дошли ли до лоха каждого с молитвами моими, дурман-угар дати всякому нуждающемуся за нешуточные подати? Как воры, щипачи, да карманники по рынкам промышляти, рыскати. Лохам от лавэ избавляти помогати помогаюти. Аль страх потеряли нах, пока я на троне в крытке парилсяти»?
   Снова вступают сочные басы, они зычно запевают вместо аминь:
   «Век воли не видати». На доклад выползла старая бабка – сутенёрша: «Отец ты наш одноглазый, зубы в зоне выплюнувший, утешитель ты наш балбесный. Дух истины охраняющий, да святыми воровскими понятиями наполняющий. Источник благ и Податель жизни придити и вселись в нас и очисти нас от греха всякого и спаси блатные души наши. Не велити кирдык мне уготавливати. Девы мои святые хворь схватили окаянную да нескоромную. Инструмент их заглавный и глубокий силу сильную сильную потеряти, да ослабити. Мало денег в казну на общак благородный нестити. Вянуть стали тити. Акромя божьего леденцати ничё сосати-делати не могути, да много бабла этим даже на марафет не надыбати. Чё делати-то нам? Как быти? Как бабки добыти? Как зону подогрети? Как Вас отец наш ублажити»?
   И она гнусным и писклявым голосом вместо аминь проскрипела:
   «Век воли не видати». Сочные басы зычно подхватили:
   «Век воли не видати. Нет в общак бабла, так на зоне надо дати. Пацанов, сидельцев грузити в благодати. Век воли не видати».
   – А как же дати, коль дати микроб не в благодати. Могут пасть потом порвати, да по хлебалу зафитилити, – стала бабка лепетати.
   – А где лекарь наш пархатый? Где пилюли его силу дупла разно-пламенного восстанавливающие, да хворь с заразой всякой убивающие? – зычно вступает Пахан.
   Снова включаются сочные басы, они вместо «Век воли не видати» бархатно и переливчато поют: «Аминь. Пахану нашему справедливому и строгому помолимся. Ласты завернути лекарь наш, жити долго прказати, боярышника метиленового хлебнути и с крыши наебнути». Все бьются головами об затоптанный пол малины. А пахан опускати на всих кару небесную, в сапоги кирзовые обутую. И не увернутися, не уйтити от кары этой никомути. Зычные басы вместо аминь поют: «Век воли не видати».
   Раздав всем звиздюляти, пахан решил напутствие на удачу блатным дворянам своим дати: «О, всесвятый Общак наш, угодниче преизрядный Господень, крутой наш заступниче, и везде в скорбех скорый помощниче. Подфартити нам грешным в настоящем сем жити, умоли прокурора даровати оставления всех грехов жити, елико согреших от глупости своя, во всем житии нашем, делом, словом, помышлением и всеми нашими чувствы; и во исходе душ наших помози нам окаянным. Умоли суд присяжных и иной какой всея твори фарт нам, избави нас мытарств разных, дел петушинных и стрёмных иных каких гнилых, налоги платити и другого мучения вечного: да всегда прославляти бабло пьянку и разврат наш и твое постепенно убавляти – общак, милостное предстательство, ныне и присно и во веки веков».
   Зычные басы протяжно затянули вместо аминь: «Век воли не видати».
   Да простит меня Господь за эти пересказати.
   Дальше в планах Пахана было последующее преображение сообщества, и он обдумывал, как вплести свой замысел в уже давно созданные людьми и прошедшие через века молитвы: «Бросити пити и бухати, всяку дурь употребляти, слабых и убогих обижати, скверных слов говорити». Но про баб забывати он сформулировать не смог. Сам грешен. Поэтому оставил эту тему на усмотрение каждого своего прихожанина в воровской малине. Всё-таки нельзя всё сразу с плеча рубити.
   Прошло много времени. Я откинулся, отмотав очередной срок за драку с поножовщиной. Меня чуть не зарезали и меня же посадили за изувеченных лихих, нападавших дебилов. В воскресенье с большого перепоя захожу в православный Иркутский храм. Там идет служба. У меня в горле сухо, в висках стучат похмельные молоточки, нет, скорее отбойные молотки. Присматриваюсь к церковному убранству, к лицам верующих и церковным служителям. Из-под купола на меня опускаются, завораживая, звуки божественного песнопения. Они переливаются, как мелодии волн, бушующего океана, с трелями райских птиц. Зависшие в моем сознании тревоги и немотивированные страхи размываются морским прибоем, а птичьи звуковые песенные переливы отключают взрывной стук отбойных молотков в моей голове.
   Вдруг я начинаю чувствовать себя маленьким ребёнком, находящимся на руках матери, прильнувшим к её теплой груди. Материнская нежность расплывается по всему моему телу. Каждая его клеточка наполняется энергией любви и добра. Каждый хотя бы раз в своей жизни, хотя бы всего одно мгновение испытывал такое чувство от мамы, если даже оно и не сохранилось в его памяти. Я не понимал, что со мной происходит. Но происходит, однозначно, что-то удивительное и очень важное для меня.
   Распевающий молитвы приглушенный баритон священника напомнил мне голос Витьки Красовского, моего корефана по кликухе Пахан. У попа, когда он открывал рот, вознося свое обращение к Богу, также посверкивала золотая фикса на переднем зубе. Мы с Витюхой раньше после кровавых и мучительных ментовских допросов в пресс-хате пели, чтобы не завыть от боли и тоски: «Черный ворон, Что ж ты вьёшься над моею головой. Ты добычи не добьёшься. Чёрный ворон я не твой». А тут звучала неизвестная мне ранее мелодия молитвы: «Ослаби, остави, прости, Боже, прегрешения наша, вольная и невольная, яже в слове и в деле, яже в ведении и неведении, яже во дни и нощи, яже во уме и в помышлении: вся нам прости, яко Благ и Человеколюбец. Аминь. Владыко Христе Боже, Иже страстьми Своими страсти моя исцеливый и язвами Своими язвы моя уврачевавый, даруй мне, много Тебе пригрешившему, слезы умиления; сраствори моему телу от обояния Животворящего Тела Твоего, и наслади душу мою Твоею Честною Кровию от горести, еюже мя сопротивник напои; возвыси мой ум к Тебе, долу поникший, и возведи от пропасти погибели: яко не имам покаяния, не имам умиления, не имам слезы утешительная, возводящая чада ко Своему наследию. Омрачихся умом в житейских страстех, не могу воззрети к Тебе в болезни, не могу согретися слезами, яже к Тебе любве. Но, Владыко Господи Иисусе Христе, сокровище благих, даруй мне покаяние всецелое и сердце люботрудное во взыскание Твое, даруй мне благодать Твою и обнови во мне зраки Твоего образа. Оставих Тя, не остави мене, изыди на взыскание мое, возведи к пажити Твоей и сопричти мя овцам избраннаго Твоего Стада, воспитай мя с ними от злака Божественных Твоих Таинств, молитвами Пречистыя Твоея Матере и всех святых Твоих. Аминь».
   Мои глаза застилали слёзы. Сквозь них, как сквозь лобовое стекло автомобиля моей непутёвой жизни, омываемого осенним ливнем, я видел, как дьяконы и протодьяконы, пресвитеры, псаломщики и пономари осуществляли каждый свои церковные обязанности. Пели молитвы, подавали дикирии и трикирии – светильники для благословления прихожан, молящихся в храме. Следили за возжением свечей и их своевременной заменой, подавали священнику кадило. Казалось, что потрепанный автомобиль моей жизни, уныло тарахтя, еле тащился по обочине бытия, буксовал в зыбучей грязи. Изношенный вдребезги мотор чихал и задыхался. И вот колёса нащупали твердый грунт…
   Странно, но среди лиц служителей церкви я явственно узнавал лики своих бывших подельников: Каси, Чики, Тумбая, Делима, Брезги, Сики, Салея, Карася, Светки-распутницы, Нинки-сосульки. А в зеркале заднего вида автомобиля моей жизни угасали и меркли отблески прежнего блатного бытия. В дальнем свете фар я уже начал ощущать очертания моей новой жизни. Жизни, в которой есть Бог. Из глаз моих полились слезы, я плакал и никак не мог остановиться.

9. Удивительный собеседник

   Осенние тучи зацепились за крышу нашего НИИПА (Иркутского научно-исследовательского института промышленной автоматики), они стали обволакивать здание. От соприкосновения тёплого с холодным стали зарождаться слёзы конденсата. Потом потоки водных осадков пролились вниз на кустарники акации, серый асфальт и припаркованные автомобили наших начальников, понуро стоящих у главного входа. Настроение было мерзкое, природа плакала. Плакал и Николай Сергеевич. Он вчера был на свадьбе.
   Но эта свадьба была не его. Он был гостем на свадьбе своей невесты. Ах, как это тяжело. Сердце ныло, и оно было готово разорваться на части.
   – Моя Катенька, мой котёнок – чужая жена. Моя любимая уже не моя, – стучало в виски и корёжило сознание молодого инженера.
   Он поднялся на лифте на шестой этаж в свою аудиторию №617. Широко распахнул окно, встал на подоконник и приготовился выброситься вниз. Как вдруг его порыв охладил голос Прокофия Рудольфовича: «Колян, я уже всю паутину с окна убрал, можешь не беспокоиться. Пойдём лучше накатим по пятнадцать капель спирта ректификата». Весь состав их лаборатории был отправлен в колхоз на уборку урожая, из рядовых на институтском хозяйстве они остались вдвоём. Николай Сергеевич сделал движения рукой, типа, проверил за оконную чистоту и направился в аудиторию следом за Прокофием Рудольфовичем.
   – Прокофий, ты когда-нибудь гулял на свадьбе своей невесты? – с надрывом в голосе, чуть не рыдая, вопрошал Николай Сергеевич, разливая спирт из колбы в гранёные стаканчики.
   Глаза Прокофия Рудольфовича уставились на собеседника пристально. Казалось, что они, как два тёмно-коричневых паука, моргая мохнатыми ресницами-лапками, начали подтягивать нить разговора к себе.
   – Хм-м, – послышался выдох его, обожженных спиртовыми парами, лёгких.
   Захрустел маринованный огурец.
   – Понимаешь, Рудольфыч, я смотрел как её, моей Катеньки, глаза выискивали в толпе моё лицо. А когда наши взгляды встречались… Ой, как мне больно. Ведь это я должен быть на этой свадьбе женихом. Это я дружил с Катенькой три года. Это я был её первым мужчиной. Это со мной она, моя любимая Катя, строила планы на всю последующую жизнь. Это она целовала меня ласково и нежно… Как дальше жить? Ничего не понимаю. Это я должен был сказать моему Котёночку: «Выходи за меня замуж». Но не сказал, всё тянул и тянул время. А он сказал, он позвал и она, уставшая ждать этих сокровенных слов от меня, пошла за ним.
   – Теперь он жених, а не я. – Ах, как мне тяжело. Как тяжело, – Николай Сергеевич горько заплакал, как маленький ребёнок, у которого злые люди отобрали любимую игрушку.
   – Уфф, – раздался снова выдох лёгких Прокофия Рудольфовича, проглотившего очередную дозу спирта. Казалось, что его глаза, как две сороконожки, моргали длинными ресницами – ножками, подбираясь в сочувствии всё ближе и ближе к душевной боли собеседника.
   – Какой же он внимательный и чуткий этот наш Рудольфович, – подумал Николай Сергеевич. Зря его все считают чёрствым бирюком. Он вон какой чувственный и заботливый. Ах, какие глаза у моей Катеньки, – снова застонал Николай Сергеевич. Как же я буду жить завтра без этого изумрудного драгоценного света её милого и любимого взора? Как я смогу существовать завтра без лёгкого прикосновения её губ, без её трепетных и нежных объятий? Как жить, завтра-а-а? – слёзы сильнее мрачных дождевых вихрей захлестнули нашего молодого инженера.
   Теперь и на улице, и в нашей лаборатории бушевал осенний дождь. Николай Сергеевич, исповедавшись, вопрошающе смотрел на своего собеседника. Казалось, что глаза Прокофия Рудольфовича, как две букашки, поползли навстречу завтрашнему дню. Хрипловатый голос начал вещать: «Т-а-а-к, завтра у нас будет пятница. Опять с Лёхой Дулиным поедем на рыбалку. Прошлый раз клёв был на мормышку. Блин, два раза угадать поклёвки будет очень сложно. Наверное, прикупим на Бестужева свеженьких опарышей и немного мотыля. Там фирма для рыбаков „Клёвый продукт“ находится».
   – Короче, завтра всё будет зашибись! – заключил свою речь Прокофий Рудольфович, зычно выдыхая после принятия очередной дозы спирта.
   – Уф-ф-ф, хорошо пошла, родимая. – Жисть прекрасна!

10. Адвокат Ефремов. Размышления в прощеное воскресенье

   Евангелие от Матфея, Глава 6 (п.п. 14, 16, 19)
   Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших.
   Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твоё, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.
   Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют, и где воры не подкапывают и не крадут, ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.
   Владимир Николаевич Ефремов – руководитель успешной и уважаемой адвокатской компании «Байкальская коллегия адвокатов», что расположена на улице Тимирязева – 27, после тяжелого судебного процесса решил немного расслабиться.
   Он, как опытный юрист, уже и не сильно надеялся помочь своему подзащитному. События развивались круто. Давление, угрозы, маски шоу с применением вооруженного до зубов спецназа УФСБ, фальсификации документов, искажение фактов, применялось все или почти все ментовские способы, чтобы сломить свидетелей и самого невинного подсудимого. Ему вменялся целый букет уголовных статей за преступления, которые он не совершал, да и не мог совершить даже, если бы этого очень захотел. А причиной такого наезда стал обыкновенный передел собственности и сфер влияния в Иркутске. Вернее, действия, вызванные необходимостью скомпрометировать одного из влиятельных бизнесменов за счёт оговоров, клеветы, наветов, чтобы положить, добытые таким путём «доказательства» в материалы уголовного дела для подтверждения его вины в совершении ряда других преступлений.
   Одним из объектов такого пристального внимания стал доверитель защитника Ефремова – Евгений Митяков. Однако, он на первом же помпезном устрашающем действии, типа, собеседования, примененном к нему скоординированной группой представителей разных силовых ведомств, однозначно заявил:
   «Клеветать и лжесвидетельствовать против своего друга детства не собираюсь и не буду. Поищите подонка где-нибудь в другом месте. Давать „правильные“, необходимые вам показания, я не стану, ни при каких обстоятельствах. Для меня такое мерзкое поведение неприемлемо». Тем самым он сильно расстроил означенных особ.
   На угрозы в расправе он ответил тоже однозначно, послав их куда подальше.
   Оперативные группы по особо важным делам, созданные из сотрудников МВД, ФСБ, следственного комитета старались, старались, да так и обосрались. Как-то в рифму и, в общем-то, по-существу получилось это высказывание, однако. Ну, да, ладно, – подумал адвокат. Особенно старались выслужиться в этом деле молодой следователь по особо важным делам тщедушный Адольф Карлович Забулдыгин и боец невидимого фронта Абрам Феликсович Горемыченко, а ещё, заплывший жиром, прокурорский чиновник Феликс Лаврентьевич Бздюшинский. Подключались к процессу и разные «дети лейтенанта Шмидта», если так можно назвать других исполнителей мелких «Особо Важных» поручений. Им очень нужно было выслужится, чтобы непременно удовлетворить амбиции начальствующих придурков.
   Обычно для реализации подлых и мерзких по своей сути планов подключают соответствующих по своей натуре людей. Нет, неправильно выразился, – человекообразные гнилостные субстанции. Немного саркастично получилось, ну, да, ладно.
   Я же не собирался обидеть всю правоохранительную систему, в которой работает великое множество честных, порядочных людей, высоких профессионалов своего дела. Перед которыми надо снять шляпу и низко поклониться до самой земли.
   Для Метлякова всё впоследствии обошлось, страшное осталось позади. Судья из Октябрьского района г. Иркутска Тамара Матылевская, несмотря ни на что, вместо посадки на нары, вынесла в приговоре наказание подсудимому в виде денежного штрафа. Что само по себе можно было расценивать как победу. Хотя, по имеющимся в шести томах бестолкового уголовного дела материалам, любой другой судья вынес бы, безусловно, оправдательный приговор. Но Тамара Матылевская метила стать и стала потом судьёй областного уровня. Нарываться на конфликт с системой она не хотела. Не имела желания, и брать грех на душу тоже. Выносить жесткое неправосудное решение в угоду сложившимся отношениям со следствием и прокуратурой не стала. Её подход можно описать так: «В судебном процессе, выражаясь образно, недобросовестные следователь и другие хмыри по особо важным делам вывалили на стол судьи кучу говна для оценки его вкусовых качеств по двум статьям. Говно то одно, а оценить аромат надо по двум разным статьям. Задача не простая, но выполнимая. По одной малозначимой статье судья, как бы, чайной ложечкой вкушала говно и нахваливала, как будто бы это халва. По другой тяжёлой статье оценка была противоположной – фу, говно и есть говно. Не очень принципиальная, но всё же оценка.
   За что ей, всё равно, спасибо. Хоть не посадила. Ведь уголовное дело было липовым и вчистую заказным. Это потом, спустя несколько лет адвокат Ефремов вышел на полную реабилитацию своего настырного подзащитного, не желающего давать спуску противоправным действиям представителей правоохранительной системы. Он-то, как опытный адвокат, прекрасно понимал, что для наказания найдут, скорее всего, мелких сошек. Если, вообще, будут кого-то наказывать за привлечение к уголовной ответственности заведомо невиновного человека. Такая, уж, практика сложилось у нас в стране на протяжении многих десятилетий: «Украл пирожок – садись на нары. Украл миллионы – ты бизнесмен. Украл миллиард, можешь баллотироваться в губернаторы». Посадил на нары невиновного: «Ай-я-яй, ошибочка вышла досадная. Но меры приняты. Подсудимому разъяснено, что его освобождение из-под стражи – это не его заслуга, а недоработка правоохранительных органов. Разработаны мероприятия, проведены беседы, исправляемся». За этими размышлениями Ефремов совсем не заметил, как подошёл к прекрасному пивному заведению «Ланч Хаус Чили», что на улице Карла Маркса. Владимир Николаевич не злоупотреблял алкоголем. При его напряженном графике работы такое по определению недопустимо и невозможно в принципе. Но после прошедшего, тягучего уголовного процесса, в жаркую летнюю погоду хотелось выпить прохладного, терпкого пива.
   Зал питейного заведения был переполнен, все столики заняты. Владимир Николаевич совсем было расстроился, как в углу, в укромном месте он увидел, что освободилось местечко.
   – Здравствуйте, разрешите я Вам составлю компанию, – обратился он к мужику, восседающему за двухместным столиком.
   – Чё, спрашиваешь, освободилось место, садись, – не очень приветливо отозвался мужик.
   – Не садись, а присаживайтесь, – поправил Владимир мужика.
   – Во, блин, умник. – Это ты мне будешь жевать, как базарить надо, – осерчал собеседник Владимира Николаевича. Ладно, давай накатим, бери из моего заказа вот эту кружку. Меня кличут Пашей, а на зоне звали Лютым, я, вообще-то, из Бодайбо, туда и путь свой держу, хоть, значит, родом сам я из Москвы – столицы нашей, – мужик протянул в приветствии нашему адвокату для рукопожатия свою татуированную руку.
   Владимир пожал клешню, они начали корефаниться.
   – Меня зовут Владимир Николаевич, я тоже родом из Бодайбо, – отрекомендовался адвокат.
   – Вовка, значит, – глаза Паши изучающе сверлили Владимира.
   Взгляд его был, хоть и пристальным, но без злости, даже доброжелательным, видимо, от принятого легкого алкогольного напитка.
   – Пусть будет Вовка, мы, наверное, почти что ровесники, – засмеялся адвокат и поднял, предложенную ему кружку.
   – Володя, чё-то морда у тебя какая-то неправильная, – добродушно, глядя в глаза собеседнику заявил Паша Лютый.
   – Паша, ты, чё, мне предъяву делаешь, рылом, значит, я не вышел? – шутливо поинтересовался Владимир.
   – Не, не в том смысле. – Глаза у тебя голубые, профиль мужественный, таких девки любят. А неправильная потому, что взгляд твой не похож на взгляд человека сидевшего, срок мотавшего. Понимаешь, только сидевший человек может претендовать на знание жизни. Только трудности тюрьмы и зоны могут закалить. Если у тебя есть твёрдый и правильный стержень в характере. Только там он, как бесформенный алмаз, может ограниться и стать сверкающим бриллиантом в короне самого справедливого по понятиям нашего родного уголовного мира. Это нас судят и сажают по законам, писанным депутатами. А сами-то они меж собой живут по понятиям. По нашим понятиям. Потому что понятия формировались годами и столетиями. Потому что они – понятия, выдержали проверку временем. А не сидевшие люди жизни не знают совсем. Нет у них закалки, твёрдости и чувства братской справедливости.
   – Я с тобой полностью согласиться не могу, – ответил Владимир Николаевич. Ты, Паша, совсем не лютый, ты поэт по своей натуре?
   – Не, я в натуре Лютый и поэт одновременно, – улыбнулся Паша – Бодайбинский. Слухай мой стих:

     «Ветер дул на зоне,
     Мужики в бушлатах.
     Греет нас общак,
     Скоро будем в хатах.
     В хатах и малинах…»

   Поэтический спич Павла прервал официант, который на огромном разносе принес заказ Владимира Николаевича. Там было: несколько кружек самого дорогого баварского пива, рыба красная, рыба копченая, свиные рульки издавали аппетитный аромат свежеприготовленного мяса, бутерброды с красной икрой придавали этому съестному натюрморту гармонию цвета, как на картине художника. А ещё – пузатенький и заиндевевший графинчик студёной водочки. Пашка заглотнул слюну: «Селёдочки сюда солёненькой не хватает. Привык я к ней на зоне. Официант, притащи ещё селедки. Понял, чё, говорю»!
   – Паша, давай бухать и закусывать, – улыбаясь необычному новому другу, сказал Владимир Николаевич.
   – А, ты, ты, блин, богатый пацан, однако, – засмеялся Павел, лаская взглядом изысканные закуски. – Я такого давненько не видал, красивого и вкусного. Понимаешь, Вовка, я только что откинулся, – мечтательно, с тюремным пафосом произнёс Паша. – Пятнашку от звонка до звонка отмотал.
   Он достал и положил перед Володей справку об освобождении из места заключения. Потом посмотрел Владимиру в глаза и тоном, не допускающим возражения, громогласно заявил: «Сегодня за всё рассчитываюсь я. Лютый первый день на воле, может позволить себе праздник после пятнадцатилетней отсидки»! Он действительно был первый день на воле. Пацаны собрали «бабки» ему на билет в родной северный город Бодайбо. Эти деньги он и пропивал сегодня в баре. Этими деньгами он и собирался рассчитываться за спонтанно устроенный пир.
   Когда Паша пошёл в туалет, сбросить гидравлическое давление в своих трубах, Володя сфотографировал на смартфон справку об освобождении Павла из мест заключения – его единственный на сегодня документ, удостоверяющий личность, и переправил фотку в свой офис А. В. Юнеку.
   – Александр Виленович, – обратился он по телефону к своему заместителю, – отправь, пожалуйста, референта Кристину в авиа кассу за билетом до Бодайбо для человека, документ которого я выслал тебе по интернету на смартфон.
   Владимир Николаевич отчётливо понимал, что его земляк Паша не даст ему расплатиться за заказанное пиво и закусон. На его запястье красовалось татуировка с изображением ножа в кандале (означает убийство на зоне), на его мускулистом плече (был он в черной, спортивного типа обычной майке) череп, пробитый кинжалом, роза, змея, обвивающая кинжал с короной над головой. Что свидетельствовало о его не шуточном авторитете в уголовном мире. Такие мужики слов на ветер не бросают. Но он понимал так же, что Лютый не очень богат, по крайней мере, на настоящий момент. Ну, и быть обязанным Паше, Ефремов не хотел: «С чего ради? Не халявщик он, а успешный адвокат».
   Выпивали и разговаривали собеседники, аж, до трех часов ночи, до самого закрытия пивного заведения. Лютый, обычно молчаливый и замкнутый человек, разбушлатился. Он читал свои неуклюжие стихи и философствовал о жизни и её смысле. Собеседником он был своеобразным. У него уже сложились свои твёрдые убеждения, которые он бурно отстаивал, переубедить его хоть на самую малость, было невозможно. При этом он всегда внимательно выслушивал своего собеседника и не имел привычки перебивать и одёргивать его. Что в разговоре очень важно.
   Когда расставались, они по-мужски крепко обнялись, Владимир Николаевич вручил Павлу билет на самолёт в Бодайбо и свою визитную карточку адвоката.
   Адвокатов Паша – Лютый уважал, они защищают людей от ментовского произвола и помогают снизить срок или просто защищают пацанов в судебных процессах, приезжают в крытку, организуют свиданки с родными сидельцев. Короче, есть за что уважать. Билету на самолёт он не обрадовался, может быть сделал такой вид, типа, не рад он. На самом деле он пропил все деньги, а билет ему был нужен очень. Визитную карточку сразу спрятал в бумажник.
   – Я очень рад нашему случайному знакомству, Володя. Может жизнь повернётся так, что ещё пересечемся. Может твои юридические услуги мне понадобятся. Может ещё чего. Земля круглая.
   Но не понадобились Паше услуги адвоката Владимира Николаевича Ефремова. Они понадобились его родственникам. Потому что Паша умер мучительной смертью в Иркутском СИЗО. Умер от истязаний, допрашивающих и мучающих его в пресс хате чудовищ по заданию сотрудников силовых структур, которые реализовывали схему по переделу финансовых потоков в бодайбинском золотодобывающем районе. Передел этот требовал замены уголовных авторитетов на лояльных и управляемых. Паша оказался под ударом, и никто ему помочь уже не мог. Не смогли и менты сломить железный характер Паши Лютого.
   Тело его в цинковом гробу отправили по железной дороге в Москву. Адвокаты добились снятия груза «200» с маршрута в Свердловске. Там была проведена независимая судебно-медицинская экспертиза. Она установила, вопреки официальной версии, что смерть Паши Лютого случилась не от простуды, она была насильственной. Паша подвергался лютым и чудовищным избиениям. На его теле не было ни одного живого места. Оно представляло собой сплошную гематому – кровавый синяк. Левая почка была удалена ещё при жизни, по причине её отрыва вследствие мощных ударов тупым предметом. Кровоизлияние в брюшную полость было купировано врачами. Он какое-то время продолжал жить в адских муках с непереносимой болью. Адвокаты пытались привлечь ментов-садистов к ответственности, но московские родственники отказались от их помощи. Может быть, их запугали, а может быть потому, что Пашку уже не вернёшь.
   – Так, что Евгению Митякову ещё несказанно повезло. Его не посадили, да ещё и оправдали, состоялась реабилитация. Хотя, он бы всё равно не испугался. Не такой он человек, – подумал Владимир Николаевич Ефремов.
   Господи, прости нас всех грешных.

11. С иронией о не смешном. Размышления о национальной аутентичности

   Данное повествование посвящается великим Украм, проявившим себя как фашиствующие националисты, после государственного переворота на Украине в 2014 году. И не имеет никакого отношения к простым, украинцам, народу труженику.

   Как-то разговаривал с молодым иркутским предпринимателем Панасом Портянко. Тема оказалась очень интересной, а разговор был весьма впечатляющим. А говорили мы о самоощущении себя к национальной принадлежности и о роли нации в развитии человечества. Я узнал много нового и решил поделиться своими впечатлениями.
   Панас, как представитель древнейшей, конечно, по его мнению, цивилизации Укров, являлся их представителем на земле Иркутской. Его предков после того, как они вырыли котлован под Чёрное море, великий Укр со сложной фамилией Синеморепоколеновбродпереходященко направил в составе передовой бригады копателей на рытье котлована под будущее озеро в далекий регион, которому дал название Сибирь. Первый слог – Си происходил от языка программирования – Си. Второй слог – Би от первого слога названия будущего сотового оператора Билайн (вождь был ясновидящим). Третий слог – РЬ Яндекс расшифровал, как модная и качественная одежда.
   При расставании он для бригадира по кличке Голодкалокопатенко рассказал одну БАЙку о смысле жизни. Рытье котлована заняло много времени. Вырытый грунт, укры выносили в сторону, а, чтобы он не осыпался обратно в яму, его – грунт скрепляли, как бы цементировали, своими испражнениями. Их принято было называть калом. Поэтому, возведенное украми озеро получило название БайКал. Бай – от той байки, Кал от испражнений, скрепляющих грунт. Сын бригадира по имени Ян любил писать с насыпных гор, поэтому они получили названия СыЯн. В дальнейшем неблагодарные местные жители исковеркали подлинные названия и стали называть рукотворное озеро просто Байкал, а насыпные горы просто Саяны. Какое неуважение к труду великих Укров! Панас Портянко считал, что исторические названия должны быть непременно возвращены. Поэтому он вынес данный вопрос на обсуждение Украинской Рады. Кстати, Рада получила свое названия от того, что все, кто там сидит – сыты, пьяны и нос в табаке. От того они жизни рады. Ещё он послал эту проблему на обсуждение в Олимпийский комитет, но его тоже послали…. Правда, вывод сделали правильный, олимпийскую сборную России в 2016 году прилично подрезали. – Дело-то не в допинге, а в названии озера и гор, – считает Панас.
   Примечание: Наши пацаны считают, что все гласные буквы в его имени должны быть «О». А имя в целом должно звучать как Понос. Это во многом соответствует его речам и мыслям. Скоро и президент (Понос называет его сокращенно – презик) США может отозваться на законные требования укропотомка о переименовании сибирских географических мест и достопримечательностей, полагает Понос Портянко.
   – Ты, ваще, Серёга, посмотри на великого Укра Турчу. Турча (по древнеукрскому). Он, у… у… угрюмый, ты думаешь? Нет, он Великий! Он обладает межгалактическим даром мышления. Почему кометы и астероиды не врезаются в нашу Землю, а? Это всё он, у-у-у… Если он захочет, может отключить всемирное тяготение, у-у-у… А ещё, надо понимать, что миром управляют великие Укры. Если США, допустим, перестанут нас слушаться, Турча может рассердиться. Его может так вспучить, что, когда он пукнет, Йеллоустонский вулкан шарахнет так, что… писец, короче, всей Америке! Они, ну, вулкан, значит, с Турчей пуповиной, вернее поповиной связаны. У-у-у… А Яйценюх, тот, ваще, может руками так загребать, что через толщу литосферы пронзит земную твердь и на другом континенте его ручки покажутся. У-у-у… Страшно? Ну, так соображай сам, уважать Укров надо!
   Я спросил Поноса: «А как местные-то жители встретили укроблаготворителей в те далекие времена? Ведь они были темными и необразованными».
   – Древние Укры знали, что местные буряты встретят людей, пришедших с ветками белых деревьев, как богов, – не задумываясь, ответил Понос. – Поэтому укры посыпали пеплом свои хохлы на голове. – Волосы не мыли годами. Из-за чего они стояли на голове как эрегированный член. Вот и приняли их за богов, как положено, с почитанием. Вообще, все без исключения, должны, таким образом, с огромным почтением принимать Великих Укров и их потомков. А я про себя подумал: «Если у них эрегирует только хохол на голове, от большого ума – понятное дело, то скоро потомство сильно поредеет».
   – А как отличить великих Укров, чтоб за версту начинать пресмыкаться, выказывая почтение и вселенское уважение, – спросил я Поноса Портянко.
   – Вот, тут, не всё так просто, – начал рассуждать Понос. – Хохол – как прическу, вроде, отменили. Неудобно на голове копну волос носить. Вши заесть могут. Лучше лысым ходить, как великий Укр Авакян. А вот отображать свою аутентичность как-то надо, чтобы было образно, наглядно и всем понятно. Здесь надо очень серьезно поразмыслить, – задумчиво заключил свои размышления Портянко.
   – А трезубец у вас еще не отменили? – спрашиваю я.
   – Не, трезубец наш великий Укр – Бандера очень любил. Мы потомки великих Укров – его сыновья. Чтим традиции предков, – заулыбался Понос Портянко.
   – Так, может трезубец на голове и есть визуальная отличительная аутинтификационная фишка великого Укра? – робко спрашиваю я.
   – О, блин, Серега, чё, ты мне раньше такую идею не подкинул?! Это же великая национальная идея на лицо! И на лице у каждого великого Укра будет! Только как её, эту идею реализовать? Вилку в лысину втыкать, вроде, больно? – начал задумываться Понос.
   – Так, может как-нибудь зафигачить, чтоб, когда надо – её видно было, а когда не надо – чик, и её не видно, – начал перечислять варианты я.
   – Блин, Серёга, ты просто гений! Наверное, твои предки были великими Украми. Это же полный писец: раз – видно, чик – не видно. На все случаи жизни подходит, – стал восхищаться Понос.
   – Иногда бывает необходимо скрывать своё величие от тёмных и не просветлённых, чтоб по морде не получить, – разошёлся далее Понос.
   – Не, Понос, боюсь, что гены великих Укров обошли меня стороной. Я коренной сибиряк, а предки мои вятские да симбирские, – отвечаю я.
   – Да, ладно. Подскажи лучше, как эту идею с трезубцем на голове для великих Укров воплотить в жизнь? Я тебе от дохода пять, нет, десять процентов в долларах США отчислять буду, – начал торговаться Понос.
   – Да, мне как-то неудобно за тебя, за великого Укра, додумывать, – говорю я.
   – Ой, подумаешь проблема. Я же тебе сам разрешил подкинуть идею и деньги заплачу, если что, – загорячился Понос.
   – Ладно, слушай сюда. Я могу сейчас за секунду сделать на твоей голове все эти преобразования, но будет больно, – предупредил я.
   – Да, хер на все боли! Давай, Серёга, я все стерплю, – мужественно, в ожидании счастья, произнес Понос.
   – Хорошо, за мной не заржавеет, – сказал я.
   И с левой руки нежно так заехал Поносу по морде. Понос упал, потерял сознание. Я немного подождал, потом набрал ведро воды из БайКала и начал лить хрустальную студеную влагу на лысину Поноса. Понос очнулся, выплюнул зубы, не выдержавшие удара, и начал смотреться в зеркало заднего вида моей машины. Потом в неописуемом восторге подбегает ко мне и давай обнимать и целовать.
   – Ты чего, Понос, рехнулся, что ли? – вопрошаю я.
   – Нет, смотри, Серега, смотри. Какое счастье и всего за одну секунду! У меня во рту образовался трезубец! На посмотри, Серёга! – закричал восторженный Понос. – Раз – есть, он расплылся в счастливой улыбке, – потом закрыл окровавленные губы, – чик и – нет!
   Понос ликовал от счастья. На его верхней челюсти осталось всего три передних, с промежутками через один, зуба, вся нижняя челюсть была свободна. Национальная идея великих Укров получила свое воплощение. Позже Панас, как предприниматель и гуманный человек, открыл на берегу Байкала стоматологические услуги для всех свидомых. Называется услуга «Трезубец на лице. Раз – есть, чик – нет». Для лиц, предъявившим справку о скакании на майдане – скидка десять процентов. Я от вознаграждения за идею отказался в пользу великих Укров.

12. Финалы разные бывают

Счастливый конец

   Девушка подруге в иркутском трамвае: «С моим бойфрендом было очень клево, такие яркие и бурные ночи. Но все завершилось грустным концом.
   – Ну, а признания в любви или подарки-то были, на худой конец? – спрашивает другая.
   – Девчонки, вы о любви или об анатомии? – поинтересовался стоящий рядом дедушка, – я уже в конец запутался.
   – Да, отвяжись ты, старый пень, от девушек, в конце-то концов, – сказала пожилая женщина.
   – Гы, гы, гы, – засмеялись двое пацанов в конце трамвая.
   – Да, ты, понимаешь, – продолжила первая девушка, – я тут, ваще, не могу свести концы с концами.
   – И не надо, милая, – забеспокоилась бабушка. – Если у тебя их двое, поберегись, разодраться могут, изувечиться из-за ревности.
   – Гы, гы, гы, – засмеялись пацаны в конце трамвая.
   – Да, пошли вы все нах., – гневно произнес угрюмый мужик.
   – Разгундосились тут, конца и края не видно, думать мешают гады.
   – А, ты, мил человек, иди в депутаты и думай там себе сколько хошь. Или в библиотеку подавайся, наконец, материться тут вздумал окаянный, – заворчаля бабка.
   – Гы, гы, гы, – засмеялись пацаны в конце трамвая.
   Вконец разгневанный мужик стал корчить устрашающую рожу. Концы его губ вздрагивали и тряслись как хвост у трясогузки. Морда покраснела как солнце в конце дня на закате. Вот, вот должна кончиться спокойная болтовня и начаться драка.
   – Конечная остановка Студгородок, – прохрипел в динамиках голос вагоновожатой.
   – Все выходим, выходим, выходим, чаво, расселись тута, – сердитый голос вагоновожатой возвещал о конце поездки.
   Наступил конец напряженности, люди начали покидать вагон. Пацаны, стоящие в конце вагона, предложили девчонкам прогуляться.
   – Наконец, мечты сбываются. – А, что, в конце-то концов, может чувства, появятся, любовь вспыхнет и придет конец холостой и одинокой жизни, – подумали девчонки.
   – Наконец-то, красивых девчонок закадрили, – подумали парни.
   С хорошим концом любая история оптимистичнее. Всегда веселее, приятнее, теплее и прикольнее, наконец.

Интернет или как найти подругу

   Тепла женского захотелось, сижу составляю объявление. Одиноких женщин много, вот после окончания курсов по соблазнению начинаю практиковаться.
   – Одинокий мужчина, немного за пятьдесят. Не, не так – шестьдесят с небольшим. Ой, чего это я. А вдруг она подумает, что это размер…. Переписываю эту строку заново. – Немного за семьдесят, – теперь вроде бы без подвоха, – познакомится для… – Чё, дальше-то? – Секс инструктор говорил – надо сразу заинтриговать. – Вот, блин склероз, мать его туды – сюды. – А, вспомнил. Щедрый, заботливый мачо подарит Вам незабываемую ночь. – Вы будете очарованы на всю оставшуюся жизнь! – Главное – коротко и ёмко. – Попробуй пройди мимо такого… – Всё публикую.
   Интернет великая вещь. Через минуту мне пишет девушка.
   – Я молодая милая, ласковая и обаятельная брюнетка, юрист по образованию хотела бы откликнуться на Вашу публичную оферту. – Отвечая Вам, я произвожу акцепт оферты и жду встречи для выполнения взятых сторонам на себя обязательств, – пишет моя виртуальная пассия.
   – Во, блин, завернула изысканные обороты… – Может и в сексе она крутая, как Гималайские склоны величавых гор, – подумал я. – Что же, тряхнём стариной, – начал размышлять я,
   – А «старина» мне даёт сигналы, типа, не опарафинься, братан, вспомни, раньше ты боялся, что девушка откажет, а последнее время – что согласиться.
   – Я, бывший десантник, – сразу парирую сомнения «старины». – Главное ввязаться в драку, а потом по ходу разберёмся.
   Обменялись телефонами.
   Немного дребезжащим от волнения голосом говорю в трубку: «Здрасте, а Вы верите в любовь с первого взгляда или мне второй раз подойти».
   – Придурок, это же при первой встрече на улице надо говорить, – поправляет меня «старина».
   – Я уже в Вас безумно влюблена, – послышался обволакивающий голос в трубке телефона. – Когда мы уже приступим к тактильному общению, назначьте время, мой дорогой неутомимый мустанг, – продолжает струиться нежностью женский голос.
   – Давайте у меня: город Иркутск, улица Байкальская, дом 228, квартира 653 сегодня в пол шестого, – трепетно предлагаю я.
   – Ах, ты мой проказник, пол шестого, что-то напоминают мне эти цифры, – журчит эротический ручеёк в моём раскалившемся телефоне.
   – Ну, ты и балбес, пол шестого говорят, когда не стоит, – снова одергивает меня «старина».
   – Нет, нет, я перепутал, лучше встретимся в два часа, – тут же исправляю свой промах я.
   – Ты меня заинтриговал, шалунишка, – снова слышится мелодия любви из уже дымящейся трубки телефона…
   Утро. За окном защебетали птички, зачирикали воробьи, первые лучики солнца начали сканировать мою спальню. Они озорно пробежали по плоскому животику, легко коснулись упругой девичьей груди и озарили её улыбающееся во сне лицо.
   – Да, Серёга, ты меня сегодня порадовал, – звенящим голосом говорит мне «старина».
   Ирина сладко потягивается, она прекрасна. Я на стеклянном сервировочном столике подвожу к постели кофе. Нежно целую свою новую подругу.
   – Просыпайся красавица, солнышко уже встало, – нежно шепчу я.
   – Я тоже, – волнительно говорит «старина»…
   Потом, по прошествии времени, целуя меня, Ирина восторженным голосом говорит: «Сергей, я бы хотела пролонгировать наш договор».
   – Своим поцелуем я произвожу акцепт оферты, – нежно произношу я. – Стороны разорвали круг одиночества и тоски.
   – Придурок, а у меня-то не спросили, – отрезвляет меня «старина».
   – – Во, как, без одобрения конца и финализировать не смогёшь, – наконец-то, врубился я.

Полный пиз@ец

   Девяностые годы двадцатого столетия. Свежий ветер перемен охватил Россию. Пришёл конец коммунистическому режиму, так его называли демократы. Но взамен ему пока ещё ничего не пришло. Только гидра капитализма постепенно начала вползать на территорию одной восьмой суши планеты. Ей очень хотелось взять под полный контроль нашу многострадальную страну. Но в России не дурачки живут, наши люди тоже стали подстраиваться под постулаты рыночной экономики. Прибыль и только прибыль любой ценой, как на Западе. «Извини, пацан, ничего личного – это бизнес, понимашь», – стало почти нормой в общении с неудачником. Мы вместе со своей страной продвигались к непонятному, но светлому капиталистическому будущему.
   Женя Лебедев сидел в приёмной Наташи Оглоблиной. Она сейчас видная фигура на иркутском бизнес небосклоне. А ещё совсем недавно на манеже стадиона «Труд» спринтер легкоатлет Лебедь (так называли его пацаны) любовался спортивной точёной фигуркой Наташи Оглобли (так называли её девчонки – завистницы за высокий рост и великолепное изящное телосложение). Она чемпионка по художественной гимнастике многих первенств страны. Так уж получилось, что Наташа однажды отказывала Лебедю при его попытке вступить с ней в близкие любовные отношения. Но это было давненько. А сейчас Евгения привел к ней совсем не сексуальный, а другой вопрос – чисто коммерческий. Предстояли публичные торги на сладкие иркутские объекты: магазины «Детский мир» и «Тысяча мелочей». Государство избавлялось от части имущества, чтобы пополнить свой бюджет.
   А госчиновники беспокоились о том, чтобы путём поборов с претендентов на обладание государственным имуществом пополнить свои семейные дырявые пока ещё бюджеты. Шла закулисная борьба – кто, сколько запулит левого бабла в городскую администрацию, чтобы стать победителем этих «соревнований». Женька «занёс» кучу денег в качестве благодарности за будущую победу. Он собрал все свои сбережения, занял у друзей под залог квартиры, машины. Короче или пан, или пропал. Но его деликатно предупредили, что есть конкурент Наташа Оглоблина. Про неё ходила дурная молва. Что, типа, Наташка знает, кому дать и не только денежки, ведь она ещё и красавица вдобавок. Напраслину на неё наводили. Наташа была предприимчивой с врождённой коммерческой хваткой. Она хорошо ориентировалась во взаимоотношениях с чиновничьим стадом, давала и брала своё сполна. Она уже стала собственницей многих центровых объектов города Иркутска, вела успешный торговый бизнес, открыла художественную картинную галерею. Кроме этого занималась благотворительностью. И ещё, как уж это повелось, она стала депутатом. Пусть не российского масштаба, а регионального.
   – Наташа, у меня к тебе большая просьба будет, – робко забормотал Евгений, когда пришла его очередь, войти в кабинет бизнес леди.
   – Во-первых, не Наташа, а Наталья Брониславовна. Во-вторых, я знаю, зачем ты ко мне припёрся. Ты, Евгений Викторович, спринтер, на короткие дистанции бегаешь в прямом и переносном смысле этого слова. А я далеко смотрю вперёд, стратегически размышляю.
   – Пиз@уй отсюдова. Нет у меня времени с тобой тут вату катать и сопли на кулак наматывать. – Извини, ничего личного, – сказала, как отрубила, убив все Женькины надежды, бизнес вуменша.
   Всё рухнуло для Евгения. Жизнь покатилась под откос.
   Но прошло не очень много времени и в приёмной крутого бизнесмена Евгения Викторовича Лебедева уже сидит смиренная Оглобля. Пышногрудая референт Светлана пропускает к начальнику всех посетителей, на Оглоблю внимания не обращает.
   А Наташа сидит и ждёт, когда же её примет этот высокий начальник. Уже вечерело, посетители рассосались. Светлана отрыла дверь кабинета своего шефа, и устало и загадочно с каким-то намёком произнесла: «Евгений Викторович, уже поздно. Можно я пойду домой? Мне надо на почту успеть, корреспонденцию отправить, да ещё сына из садика забрать. А у Вас тут осталась всего одна посетительница. Охрану я предупрежу, чтобы не беспокоили».
   И вот перед Евгением стоит немного оробевшая Наталья Оглоблина. Она, сначала молча, переминалась с ноги на ногу, а потом, немного осмелев, одним коротким и замысловатым движением сбросила с себя ажурное платье от «Valentino» и осталась в полностью обнажённом виде.
   – Да, не думал я, что такое может приключиться. Вот теперь ты дальновидная у меня спринтера стоишь раздетой. Но ты ведь стратегически смотрела вперёд. Как же так получилось, Наталья Брониславовна?
   – Женечка, дорогой, в жизни всякое может произойти. Ситуация развернулась так, что сейчас от тебя зависит вся моя дальнейшая судьба. Отзови, пожалуйста, все судебные иски и исполнительные листы у службы судебных приставов. Для тебя это плёвое дело с твоими-то нефтегазовыми активами, – передёрнув плечиками и запустив эротическую волну своими обнажёнными упругими грудями, томно произнесла Наташа.
   Но эта волна, кажется, не захлестнула нашего Евгения. Хотя, он начал зримо проявлять некоторую заинтересованность.
   – Наталья Брониславовна, а ты стала ещё красивее. Из невинной свежести девичьей угловатой красоты ты с годами приобрела женскую ядрёность и восхитительно округлые формы. Это впечатляет и, не скрою, завораживает. Однако, я не испытываю недостатка в женском внимании. И меня сиськами и всем таким прочим не удивишь. Не трать зря времени, не старайся меня соблазнить. Всему было своё время, – спокойно сказал Евгений.
   – Женечка, прости меня дуру безмозглую, – слёзно пролепетала Наташа, почувствовав в интонациях собеседника робкий эротический оттенок мужской заинтересованности её телом.
   – Ладно, уговорила. Я могу отозвать все свои претензии и не трогать твоего имущества, оставив тебя полностью в покое.
   Но у меня есть всего одно условие. Мне бы хотелось видеть не слёзы и сопли твоей сломленной гордыни, а преодоление тобой некого морального барьера, но не в трахе.
   – А как? Скажи мне, Женечка, мой любимый. Я сделаю всё, что ты только пожелаешь. Я только сейчас поняла, как ошибалась, отказывая тебе в близости ранее в период нашей юности.
   – Да не хочу я секса с тобой, Наталья Брониславовна.
   От этих слов молодую женщину покоробило. Ни один мужчина в жизни не мог отвергнуть её любви. Они – эти претенденты на её благосклонность, ползали на карачках, готовые заплатить любые деньги, даже отдать свою жизнь за обладание ей хотя бы в течение одной ночи. Как горько принимать и вынуждено осознавать такие слова. Они как острая бритва резанули её гордое сердце. Они полосовали её израненную и измученную передрягами душу. Ничего более безжалостно унизительного и оскорбительного Наташа ещё ни разу не испытывала и даже не предполагала, что подобное может произойти на самом деле. Но это произошло.
   – А что же я должна буду сделать? – с горечью и робкой надеждой в голосе произнесла Наташа. Чем я могу тебя заинтересовать?
   – Ты станцуешь передо мной абсолютно голой, вернее, исполнишь всю программу соревнований по художественной гимнастике со всеми прибамбасами и предметами. При этом ты будешь стараться продемонстрировать все красоты своего обнажённого тела, каждый, пусть и затаённый, его уголочек.
   – Женя, как такое можно? Ты ставишь меня в ужасное положение.
   – Тогда, спасибо, Наталья Брониславовна, я тебе ничего не обещал и ничего не должен. Разговор окончен. Можешь оставаться при своих интересах. До свидания. Будь счастлива.
   В сознании Наташи зазвонил колокол. Его гулкий и раскатистый набат взбаламутил и поднял из глубины души молодой женщины пену скорбных мыслей. Перед глазами стали проплывать картины, свалившейся вместо недавнего богатства, нищеты, унылого беспросветного быта, плач сына, физиономия мужа пьяного от безысходности и нищеты. Это уже было в Наташиной ранней молодости в период перестройки. И возвращаться в это состояние она ни за что не хотела.
   – Будь, что будет. Гори оно всё синем пламенем, все эти нормы приличия. Он же трахать меня не будет. Поглазеет только. Я это вытерплю ради сына, мужа и благополучия нашей семьи, – подумала молодая женщина. – Мне некуда деваться. Я как предприниматель нахожусь в глубочайшем финансовом кризисе.
   – Хорошо, Евгений Викторович, я согласна на все Ваши условия. Но упражнения с предметами: малым и большим мячами, скакалкой, обручем, лентой, вымпелом, шарфом могут занять много времени. Часа два или три. Это же без перерывов тяжело.
   – Ничего я выдержу, я же никуда не тороплюсь. Вот и договорились! Тогда завтра в 18 часов в моём кабинете. Хорошо, Наталья Брониславовна, – улыбнулся Лебедь.
   – Хорошо. Я буду ровно в шесть вечера в Вашем кабинете. А как я могу быть уверена, что Вы, Евгений Викторович, выполните свои обещания и прекратите иски и преследования моих имущественных прав и интересов, и не разорите меня?
   – Слово джентльмена и более ничего. Какие ещё гарантии?
   – О-кей, я всё поняла. До завтра.
   Наступил завтрашний день. Наташа не могла найти себе место.
   Она металась по своей ухоженной пятикомнатной квартире с евро ремонтом, которую, впрочем, уже успела заложить под кредит банка. Она понимала, что возвратить кредитные деньги уже не сможет никогда. Если, конечно, не произойдёт чудо. Вот уже приближается конец рабочего дня. Скоро ей предстоит прикоснуться к этому чуду. Ей очень хотелось в это верить.
   И Наташа уверенной походкой шагнула навстречу будущему счастью своей семьи. Она за это счастье была готова отработать по полной программе.
   В кабинете за столом сидел Евгений Викторович. От внезапности распахнувшейся двери он резко отпрянул от своего референта Светланы. Та суетливыми движениями стала нервно поправлять края расстёгнутой блузки и заправлять в бюстгальтер свои роскошные груди, к которым ещё секунду назад нежно припадал её начальник. Евгений Викторович глянул на часы, висящие на стене, и произнёс: «Наталья Брониславовна, ещё только 17 часов сорок шесть минут. А мы с Вами договаривались на 18 часов. Да, ещё Вы входите без предупреждения и без стука. Как-то нехорошо получается».
   Наталья думала, что Евгений весь зашёлся от нетерпения и переживаний, что он ждёт встречи с ней и этот спектакль обнажённой натуры рождает в его воображении эротические фантазии. А он… Правда, груди у Светланы очень красивые, почти как у меня. Но он же никогда не видел меня во всей красе. Чё, не мог дождаться меня, что ли? – подумала Наталья, а вслух произнесла: «Извините, Евгений Викторович, что помешала. Но я очень спешила на нашу встречу. Я волновалась и боялась опоздать. Для меня эта встреча необыкновенно важна».
   – Да, ладно. Будем приступать к эротическому действу, к исполнению взаимных деловых обязательств, – дружелюбно парировал её извинения Евгений Викторович.
   Возле огромного французского в самый пол окна кабинета была возвышенная зона. Нет, не духовная возвышенность, а дизайнерское решение по разбивке кабинета на зоны площадей разного уровня по высоте от пола. Там по бокам стояли два больших горшка с тропическими пальмами. А за окном горели солнечные лучи заката сибирского летнего вечера. Там и предстояло Наташе, в чём мать родила, демонстрировать своё спортивное гимнастическое мастерство. Этот подиум и был тем местом, где должно было возродиться её счастье – избавление от долгов и непомерной финансовой зависимости. Которые были вызваны сложившимися обстоятельствами, рискованным и необдуманным менеджментом.
   Через пару минут Наташа, забыв обо всём, пустилась обнажённой выполнять каскады высшего пилотажа художественной гимнастики. Она не видела, что в окнах дома напротив многочисленные зрители с восторгом наблюдают за незаурядными умениями депутата регионального законодательного собрания. Она не видела, как референт Светлана постоянно подливала элитный коньяк Hennessy из литровой бутылки в фужер своему шефу. Наверное, основатель известнейшего коньячного дома – ирландский офицер Ричард Хеннесси, занявшийся коммерцией после выхода на пенсию в 1745 году, тоже находился во время этого эротического гимнастического урагана в просторном кабинете иркутского предпринимателя. Правда, наблюдал он за этим действием, видимо, изнутри великолепной по форме и содержанию бутылки. Форма и содержание безумного ритмичного спортивного шоу сводили старого ирландца с ума.
   Эти же сумасшедшие ощущения, очевидно, испытывал и наш герой Евгений Викторович Лебедев. Видимо поэтому, недопив и восьмисот граммов коньяка, он самоотверженно свалился лицом в тарелку с изысканными закусками и стал носом пускать майонезные пузыри.
   Но Наташа этого не видела. Она ни о чём уже не думала. Она должна была продемонстрировать весь соревновательный комплекс упражнений художественной гимнастики. Она должна была во всей красе показать все прелести своего обнажённого тела, каждый его уголочек. И она самозабвенно это демонстрировала. Ведь сейчас она не соревновалась за спортивные медали, на кону стояло нечто невообразимо большее – благополучие её семьи, будущее её сына. Она не могла слышать шквал аплодисментов и восторженного улюлюканья, которые переполняли помещение дома, находящегося напротив окон её подиума. Для невольных зрителей этот танец Наташи в мягких лучах закатного солнца был как необыкновенный и романтический рекламный ролик на огромном телеэкране.
   Но, в конце концов, девушка услышала зычный храп её повелителя Женьки Лебедя, и Оглобля, застопорившись, встала колом. В её сознании стали проплывать лица обездоленных ею людей. Тех, которых она при помощи продажных судебных решений или кровожадных братков лишила их кровного имущества, их семейного бизнеса. А Женька видел во сне сквозь алкогольный туман, как он несколько лет назад пытался свести счёты с жизнью, лишившись всех своих денег по собственной глупости и при милостивом участии Натальи Брониславовны.
   Наташа стала терять сознание. В этом смраде эмоциональных всплесков ненависти и тоски, бурливших в недавнем прошлом и ворвавшемся сейчас в этот импозантный кабинет, было трудно дышать. Референт Светлана открыла окно, чтобы впустить в кабинет свежий воздух. Потом усадила гимнастку в кресло, налила оставшиеся двести граммов коньяка в гранёный стакан и поднесла его Наташе. Наташа выпила, оделась и перевела дух.
   Потом вооруженная до зубов охрана Евгения Викторович развезла участников затянувшегося вечернего «совещания» по домам. Наталья грезила своей финансовой свободой, ведь она в полном объёме честно выполнила свою часть делового обязательства. Но счастья в Наташиной жизни не наступило ни на завтра, ни в дальнейшем. Лебедь не выполнил ни одного своего обещания. Он почти не видел, по вполне определённой причине, эту обнажённую гимнастическую феерию. Но считал, что Оглобля его не воспламенила и не увлекла в мир сексуальных грёз и фантазий. Поэтому нехер ей списывать все долги, перебьётся.
   Жизнь Натальи Брониславовны пошла под откос. Бизнес и карьера рухнули. Муж ушёл, семья распалась. Зато на следующий день в интернете только за первый час видео ролик с выступлением нашей эротической гимнастки набрал более пяти миллионов просмотров и почти столько же лайков. Не такой уж плохой конец этой истории получился. Тем более, что Наташа сумела справиться с полным пиз@ецом. Она не сломалась, она выдержала.

13. Дом престарелых
Александр и Александра

   Михалычу, как главному врачу санатория в районной администрации поручили кураторство и заботу о доме престарелых. Он сразу взялся за мероприятия по подготовке к зиме. Завёз шифер и сам лично приехал контролировать ход ремонтных работ. Чтобы лихие люди не растащили его по своим домам, такое, к сожалению, бывало. Тогда крышу чинили разными обломками.
   Пока работяги лазали в чердачных высях, Михалыч пошёл знакомиться с обитателями сего богоугодного заведения. В основном жителями приюта были старые бабушки. Но бывало и стареньких и сморщенных мужиков, подбрасывала им судьба. Но это же мужики! Бабулечки, которые ещё могли соображать, тянулись к представителям сильного пола. Теплилось у них ещё в памяти что-то своё, связанное с прошлой жизнью и мужчинами. Главврача тогда не на шутку поразил рассказ медсестёр о вспыхнувшей любви между 93 летней бабой Шурой и 85 летним ветераном войны Александром Дмитриевичем.
   А дело было так. В дом престарелых пришла своим ходом баба Александра, все её любовно называли Шура, Шурочка. Она завещала свою квартиру этой обители стариков. Говорила, чтобы внучки с правнучками не перегрызлись из-за наследства. Ей было одиноко и грустно жить в четырех стенах городской квартиры.
   А когда поплохело, сама себя уже обслуживать не могла, стало совсем невмоготу. Она и подалась в приют для стариков.
   А тут на природе, в тепле при внимании персонала совсем другое дело. Много старых людей, какое – никакое общение получается.
   Заботы и разговоры, общие темы бесед о прожитой жизни.
   Муж бабы Шуры Иван погиб в самом конце Великой отечественной войны. Она осталась одна, поднимать и выводить в люди пятерых детей. Красы она в молодости была неописуемой. Сватались и пытались клеиться к ней разные мужики. Но она к себе никого не подпускала. Всё ждала мужа Ивана с войны. Вдруг он живой, а эти две похоронки из военкомата по ошибке прислали.
   Клавдия, её подруга, мужа-то своего дождалась. А тоже похоронку получала. Вернулся её Кирилл без ног весь больной. Но это же её любимый, её единственный мужчина. Хоть и пил он безбожно, но это же не сам по себе он такой. Это война его переломала и искалечила. Оправдывала мужа Клавдия. Так и прожили они всю жизнь. Бывали и побои, она всё стерпела и похоронила мужа с почестями, когда время пришло уходить Кириллу в иной мир.
   А Шура замуж выходила не по любви. Родители так распорядились. Стерпится, да слюбится. Вот и стерпелось, и слюбилось, и детки пошли один за другим. Если бы не война, порадовала бы Ивана ещё сыночками и дочками. Но судьба распорядилась иначе… Шура осталась верной и преданной своему Ивану. Дети были для неё единственной отдушиной, её самой светлой радостью и памятью о муже. Шло время, состарились и померли уже все её дети. Многочисленные внуки и правнуки бабушку любили, да дел у них у каждого своих тьма тьмущая. Устала она от мирской суеты и сама ушла в дом престарелых.
   Тут уже долгое время проживал Александр Дмитриевич, он бывший офицер и вдовец. Детей не нажил, вот и коротал свои дни среди старичков и старух. Таких же, как и он сам.
   Администрация учреждения отмечала день рождения каждого своего подопечного. Вот и 15 апреля бабу Шуру начали с утра поздравлять, кто как мог, с её 94 годовщиной со дня рождения. Присоединился к поздравлению и седой ветеран войны, бывший подполковник. В душе Александра Дмитриевича пылал пожар. Со стороны молодому наблюдателю могло показаться, что происходящее не что иное, как простые старческие причуды. Однако всё было не так. Машина времени, как будто бы, вернула Дмитрича в молодые годы. По объёму его страсть была такая же, как в юности. Только доля физического в этой энергетической субстанции любви была значительно меньше, чем духовного. Зато амплитуда душевных чувств зашкаливала. Эти чувства не были по-жеребячьи восторженными, как в молодости. Они были утонченными, изысканными и проникновенно нежными. Страсть никуда не исчезает, она может дремать, но живёт вечно и уходит вместе с человеком, с его сознанием в свой вселенский аккумулятор чувств. В этом космическом накопителе человеческой энергии, наверное, чувства страсти самые яркие, самые амплитудные.
   Александр Дмитриевич подошел к Александре – Шурочке строевым шагом. На его кителе сверкали начищенные до блеска боевые Ордена и медали. Он дрожащим от волнения голосом произнёс: «Шурочка, милая, с днем рождения тебя. Выходи за меня замуж, будем вместе доживать отведенные нам Богом дни».
   Он вручил ей охапку подснежников. Эти ранние весенние цветы были заблаговременно приготовлены нашим «Ромео». Он вчера успел облазить солнечные склоны сопок, на таёжных полянах и собрал цветы, вылезшие из-под снега на проталинах. Глаза бывшего боевого офицера смотрели на свою избранницу искренне и доверчиво. В них уже угадывались наворачивающиеся слезы. Только не было известно ещё всем окружающим, какими будут эти слезы. Слезами радости или слезами печали. Все старушки зачарованно смотрели на происходящее. Их уже давно выплаканные глаза тоже заблестели мокрыми огоньками. Огоньками жизни и надежды.
   – Ах, какая счастливая наша баба Шура. – Какой прекрасный кавалер этот Дмитрич! – думали старушки.
   Наша «Джульетта» смотрела на «Ромео» и не знала, что сказать в ответ. Он ей, безусловно, нравился. Всегда внимательный и обходительный. Эрудированный и начитанный человек. Они часами могли обсуждать, перечитанные вновь, произведения классиков русской литературы. Они вместе смотрели телевизионные передачи и радовались успехам нашей страны.
   Они были настоящими сибиряками и патриотами России.
   Баба Шура была крепкой старушкой и выглядела, чуть ли не моложе всех остальных постояльцев – пожилых женщин.
   Она не могла уже пуститься в пляс, но у неё был такой завораживающий голос. Она первая запевала песню, когда все сидели в холле длинными зимними вечерами. Все, кто мог, подхватывали мелодию. Потом ещё долго звучали старые русские романсы и песни военных лет. Не мудрено, что Александру Дмитриевичу она понравилась, но, чтобы так…
   Наконец, «Джульетта» сказала – Да! Все сидели и ревели, как малые дети. Наверное, первый раз в этой своей зрелой жизни они плакали от радости. От радости жизнеутверждающего события. От радости любви. Жизнь продолжалась. И ни какая – ни будь старушечья, а самая настоящая Жизнь. Кто-то затянул протяжную старинную песню:

     Бродяга к Байкалу подходит,
     Рыбацкую лодку берёт
     И грустную песню заводит,
     Про Родину что-то поёт.

   Все плакали, радовались и пели, пели почти без остановки весь вечер. Администрация дома престарелых выделила молодожёнам отдельную комнату. Вернее, из двухместной переселили старушку, проживавшую с бабой Шурой в другую комнату. Молодые супруги жили счастливо, но не очень долго, почти два года. Сначала ушёл Александр Дмитриевич. Случился обширный инфаркт миокарда. Следом за ним мир покинула баба Шура. Сейчас их могилки рядом. Почти всегда на них полевые цветы. А весной кто-то приносит желтые и фиолетовые подснежники. И букетики маленьких весенних «солнышек» посылает сигналы любви и добра в далекий космос. Они – эти цветы, также согревают всех нас, тех кто приходит помянуть «Ромео и Джульетту» из дома престарелых.

14. Хлебните мочи, гады

   Арабские Эмираты необычная страна. В песчаной пустыне образовались оазисы цивилизации. Возникли красивые современные города, аэропорты. А вот взаимоотношения между людьми здесь обычные и таможенники такие же, как везде, с теми же пристрастиями и привычками. Одно время с другом Лёхой из Усть – Илимска мы зачастили на Дубайские пляжи. Наверное, это одно из великих завоеваний конца восьмидесятых годов прошлого столетия, перестроечной эпохи – возможность свободно перемещаться по всему миру. Каждые полгода мы грелись на полыхающем зноем пляжном песке и резвились в целебных морских водах. Поскольку с алкоголем там напряг, продажа ограничена, а пьянство считается великим грехом, за живительной для нас влагой приходилось ездить в Эмират Аджман. Тридцать минут и… Там недалеко от отеля «Аджман Кемпински» находится магазин – оазис спиртосодержащих напитков на все вкусы. Даже гурманы «зеленого змия» могут найти удовлетворение своим самым изысканным вкусовым потребностям. На самый дорогой коньяк в мире – «Henri IV Dudognon Heritage Cognac Grande Champagne» по цене бутылки в 1 млн. 875 тыс. долларов США денег тратить не стали, наверное, по причине их отсутствия в таком количестве. Даже на Courvoisier L’Esprit Decanter, что по 4 тыс. долларов США за бутылку денег пожалели. Уходить без покупки мы не могли, взяли коньяк исходя из своих финансовых возможностей. Уинстон Черчиль говаривал, что коньяк подобен женщине. Не пытайтесь взять его штурмом. Понежте, согрейте его в своих руках прежде, чем приложить к нему губы. Мы такой совет воспринимали в прямом смысле – пить надо с бабами в будуаре с кондиционерами и согревать их своими руками…
   В Эмиратах распивать спиртные напитки в общественных местах и шарашиться нельзя (можно запросто на нары загреметь). Но при выходе из магазина мы обнаружили двух как у нас принято говорить цуциков. Два молодых мужика неуверенной походкой направлялись в магазин, очевидно, за новой дозой алкоголя. Их белые платья, называемые кондурой, были распахнуты. У одного белый платок «гутра» развязался и съехал на плечи. Вязанная кружевная шапочка «гафия» на его макушке еле держалась. Пояс «вузар» на нижней рубашке, называемой фанилой, развязался. Короче, пацан распоясался. Второй – покрепче, хотя тоже потрёпанный. Он придерживал друга под руку и не давал ему упасть. Такая родная и милая картина, какую нередко можно встретить в Иркутске. Мы засомневались – может это ряженные русские? Услышав русскую речь, парни бросились к нам брататься. Сразу стало понятно, чья школа, чьи привычки они переняли. Злобная западная пропаганда могла бы не без основания говорить о коварном и разрушительном русском следе.
   Мы попытались по-английски пояснить им, что бухать вредно.
   Но ребята не поверили и пошли за продолжением. А мы поехали в гостиницу. По дороге познакомились с двумя англичанами. Потом выпивали вместе с ними в нашем гостиничном номере. Ну, прямо как по Черчилю. Коньяк был удивительного вкуса (жаль забыл его название, да и делать рекламу западному товару не хочется, так как в России ясть тоже клеевые напитки), аромат послевкусия просто завораживал. Англичанки нам тоже понравились. Нет, конечно, ничего особенного. Две письки, да четыре сиськи, удивляться особо не чему. Да, и послевкусия к счастью не случилось, к венерологу обращаться не пришлось. С иностранками покувыркаться, по крайней мере, хоть юридически безопасно.
   За связь с арабкой, хоть они переодически и напрашивались сами, можно угодить на нары и надолго остаться на «заслуженном отдыхе» в этой стране суровых нравов.
   Две недели пролетели быстро. В обратную дорогу Лёха в городском магазине «Дюти Фри» взял такой же, как мы выпивали, коньяк. Покупку в магазине надлежащим образом упаковали, запломбировали, чтобы был беспрепятственный допуск в самолет в качестве разрешенной ручной клади по международным правилам.
   Однако, на таможне арабский инспектор отобрал у Лёхи этот драгоценный груз. Лёха «полез в пузырь», вызвал начальника таможни. Разбирательство обещало быть долгим и нудным.
   По-арабски мы не разговаривали, а аборигены специально нас разводили – типа, по-английски не шпрехаем. Я силой забрал Алексея из этих разборок. Сказав: «Всё Окей, претензий нет, самолет ту-ту, досвидос ку-ку». Арабы сразу всё поняли, обрадовались: «Окей, окей, ту-ту. Гудбай. До свидания русс».
   Всю дорогу в самолете Лёха ворчал и тихо матерился. Ругал себя:
   «Зачем взял коньяк в городе, а надо было, наверное, в самом аэропорту. Тогда бы не отобрали».
   В следующую поездку все повторилось, хоть и приобретение коньяка было в аэропорту в магазине беспошлинной торговли Дюти Фри. Видимо, коньяк уж больно хороший был. А нахаляву выпить благородный напиток любому надзирателю хочется. Вот и второй прокол случился у нашего Лёхи. Не дождались Сибирские кореша хваленого напитка. В третью поездку Лёха уже готовился основательно. Набрал каких-то упаковочных материалов для маскировки и скрытого провоза вожделенного напитка. Проблема была в его якобы дефицитности именно этой марки коньяка и невозможности приобрести его где-то в другом месте. Поэтому только тут он и был в продаже. Как, уж, он собирался тайно провозить, я не знаю. Я свой запихал в чемодан для сдачи в багаж.
   Но вечером перед вылетом в аэропорт на мое предложение провезти его коньяк в своих желудках, он живо откликнулся.
   Глаза Лёхи загорелись сумасшедшим блеском. Руки задрожали от предвкушения чего-то тайного и коварного, задуманного им.
   Я не мог ничего понять, но Алексей просто преобразился.
   Он как черный демон летал по гостиничному номеру, приговаривая: «Ну, я им сукам покажу. Они меня запомнят. Ух, запомнят».
   – Лёха, что с тобой, объясни, – спрашивал я.
   – Потом узнаешь, Серёга, потом, – полным грубой загадочностью голосом, скрежеща зубами, шипел перевозбуждённый своим воображением Лёха.
   Содержимое бутылки подходило к концу. Сквозь затемненное стекло я видел, что еще пару рюмок и процесс заполнения наших природных предполётных резервуаров закончится. Волшебное послевкусие растекалось по жилам, небесный аромат благородного коньяка заполнял всё моё существо. На меня накатилось блаженное бархатистое тепло. Лёгкий хмель сказочно кружил голову, напевая голосами птиц божественные мелодии. Мне было необыкновенно хорошо. Моё сознание устремилось ввысь в космическую бездну. Среди вселенского мрака и холода я ощущал ласкающие меня алкогольные лучики света и тепла.
   Моё полное расслабление и вселенскую гармонию покоя прервал взволнованный голос Алексея: «Серёга, ладно, я поведаю тебе свой план. В пустую бутылку, освободившуюся от коньяка, я банально написаю. Если мне не хватит до заполнения, ты мне поможешь»?
   – Конечно, Лёха, о чём базар, помогу без вопросов. На хорошее дело и мочи не жалко. Только дальше-то что? – спрашиваю я.
   А Лёха, улыбаясь, достаёт из своего чемодана домашние заготовки принадлежностей для запаковки бутылок.
   – Взял у профессиональных фальсификаторов алкоголя, которые из технического спирта бодяжат и катают, типа, элитный коньяк, – и Лёха с гордостью показал разные прибамбасы.
   Процесс пошёл. Наконец, бутылка заполнена. Пробка закрыта. На горлышко одет черный синтетический чулочек. К нему поднесена зажигалка. Равномерно прогреваясь, чулочек плотно облегает горлышко бутылки. Всё готово от фирмы не отличить!
   Потом в аэропорту наш «коньяк» в прозрачном полиэтиленовом пакете как наживка тут же стал добычей строгого таможенного инспектора. При этом в качестве «злодея» во всех случаях выступал один и тот же араб. Такой противный и нахальный.
   Лёха наиграно возмущался, что-то орал. Призывал к совести и состраданию. Я, как и в первый раз, разрядил обстановку: «Всё Окей, претензий нет, самолет ту-ту, досвидос ку-ку». Арабы опять всё поняли, обрадовались: «Окей, окей, ту-ту. Гудбай. – До свидания руссотурист». В самолете Лёха почти сразу безмятежно уснул.
   Во сне он иногда нервно вздрагивал, но с лица его не сходила блаженная улыбка. Он видел, как после смены арабские таможенники, как, впрочем, многие другие в иных странах, притащили в свою подсобку не учтенный конфискат. Поскольку подсобка была без окон, Аллах туда, наверное, не заглядывал и распивание спиртного как нарушение религиозных догм не видел. Многие служители порядка были уже в подпитии, когда череда дошла до Лёхиного «коньяка». Разлили «благородный напиток» в бокалы. Кто-то выпил залпом, кто-то начал смаковать мелкими глотками, пытаясь вспомнить волшебный аромат. А потом…
   – Саид, это что такое? – стали вдруг взволнованно вопрошать таможенники. – Что за напиток? Ты где его взял? – Фу, это же моча… Потом все начали блевать. Ужасные звуки, извергающиеся из глоток при опустошении желудков, заполнили пространство всей подсобки. Кто-то начал корчится от боли и ужаса. У кого-то случился инконтиненция и энкопорез – акт самопроизвольного выделения мочи и кала. Наверное, там, в придачу к содержимому оказалось ещё и сильное слабительное. Сон Алексея прервал голос бортпроводника: «Прошу всех пристегнуть ремни, через двадцать минут мы совершим посадку в аэропорту Шереметьево. В Москве температура воздуха минус 25 градусов, идет небольшой снег».
   – Лёха, а ты, чё, весь полет улыбался-то во сне? – спрашиваю я.
   – Да, так, видение или сон хороший был. Сердце моё порадовалось, – широко улыбаясь, ответил мой друг.
   Больше у нашего Лёхи в аэропорту Дубай ничего не отбирали, ни таможенники, никто другой из надзирателей за безопасностью полетов. А такой же коньяк я встретил потом в магазине «Элитных вин» в Иркутске, что на улице Степана Разина. Правда, покупать его не стал. Вдруг там ещё одна Лёхина бутылка попадется.

15. Иван да Марья. Да произведение их – Дарья

   Витязи, богатыри, да бояре иркутской братвы держали Совет, разговоры говорили-разговаривали в тереме высоком. Был там и наш Иоанн. Жизнь надвигалась дремучая. Горазды стали силы тёмные. Ватажатся стали гады всякие. Вот и пускали клубочек наши братки, смотрели. Катился он, да подпрыгивал, путь показывал к силам тёмным. Ворогов указывал. Да мысли мудрые подсказывал. На битву праведную звал за сторону родную.
   Голос небесный глаголил: «Царица Небесныя, – Пресвятая Дева, Мати Божия, Светом Сына Своего нас просветляющая, покровом Покрывающая, Русь святую воскрешающая. Пресвятая Богородице, избави нас от всякого зла и сотвори чудо спасения!
   Упыри в погонах, да зверьё приезжее стремились подмять под себя торгашей, да купцов местных. Опутать их своими цепями чёрными собиралися, терема, да торговые лавки отняти стремилися».
   Надёжа-воины Андрюха Сергиев, да Валерьян Брезга, да Хвёдор Делим молвили: «Биться надобно с вражьей силой окаянной. А нукося, кокору эту кокорину сами не выкорчаем, не одолее. Завсегда ведати и зрети поганскый дебрь придется. А си наши бойцы бити могут усеми конечностями як копытами кони, як молот паровой. Да убоятся злыдни все их ударов могучих, да разящих. Да задрожат распространители зелья ужасного, молодь убивающего, да калечащего. Да восстановится попранное злыднями понятие справедливости».
   После совещания этого Иоанн вскочил в свою колесницу, заревели лошадиные силы, и тут показалась она…

   Марья шла мимо. В руках большая и тяжелая сумка. Она выглядела усталой.
   – Барышня, я могу Вас подвезти до дома или работы, меня зовут Иван, – хотел добавить царевич, но уже вышел из образа.
   Девушка устало улыбнулась и произнесла: «Ваша помощь будет очень кстати, а зовут меня Марья». Так и познакомились, так и подружились. В машине Марья поправила свою коротенькую юбку таким образом, чтобы её стройные длинные ноги были максимально доступны для обозрения. Всю дорогу она улыбалась.
   – А у Вас обалденные ножки, они на всём протяжении пути отвлекали меня от управления автомобилем, – рассыпался при расставании в комплементах Иван. – Буду рад быть полезным Вам в дальнейшем.
   – И не только ножки, у меня всё обалденное. А дальше загадывать не будем, – засмеялась Марья.
   Она вышла из машины и направилась на работу в здание с табличкой – Налоговая инспекция. Куда и подвёз её новый знакомый. Потом было много встреч, совместного препровождения времени. Начинала разгораться страсть плотского желания.
   Недостатком кавалеров и отсутствием мужского внимания Марья не страдала. Мужчин было много. У неё даже было два «дежурных» бойфренда. По телефонному звонку любой из них приезжал, и профессионально с огоньком исполнял роль сексуального партнёра. Застоев и тоски по мужской ласке она не испытывала. Но тут случилось неожиданное. Она ждала близости с Иваном, и никакой другой мужчина её уже не мог взволновать. Хотя, возможно ей это просто казалось. А Иван, как опытный мужчина, чутко ощущал перемены в девушке. Но он не спешил, не торопился сам и не торопил события. И вот настало время, это произошло. Иван да Марья были в гостях у подруги Нины Венгеровой. Она сошлась с Дмитрием – парнем из Саянска, и в снятой для их совместного проживания квартире устроила что-то вроде новоселья. Иван был юморным и баломутистым собеседником. В нём причудливым образом уживались качества бесшабашного юмориста и очень серьёзного и ответственного в жизни человека. Нина, как опытный психолог по профессии, решила протестировать Ивана на предмет серьёзности отношений к Марии: «Иван, хотелось бы узнать, как Вы относитесь к женщинам.
   Современные мужчины полигамны. Им стали чужды понятия преданности и верности. А Вы какой»?
   Для Ивана было несколько странным отвечать на подобные вопросы девушке, которую он ранее не знал. Но выпито уже было достаточное количество шотландского виски. Рассказано столько смешных и скабрезных анекдотов на разные темы, в том числе и откровенных сексуальных. Вследствие чего казалось, что компания уже освободилась от комплексов и сидит, как будто бы в совершено обнаженном виде. Переход на столь щепетильную тематику был очень крутым и неожиданным. При этом, наверное, Нину волновало не столько отношение Ивана к отношениям между мужчиной и женщиной, хотя о подруге она тоже заботилась. Ей было очень интересно мнение на этот счет её избранника Димы.
   И вот Иван приготовился вступить в диалог с Ниной. Мария и Дмитрий напряглись. Этот разговор напрямую касался их интересов. А у них уже была сформирована своя жизненная позиция, свои подходы и свои взгляды на эту тему. Им было уже за тридцать лет. Иван был постарше. Воцарилась пауза. Все уставились на Ивана в ожидании ответа. И вот Иван с лицом, преисполненным серьёзности и печали, тихим бархатным голосом произнес: «Мне тяжело в этом признаваться, но я по своей природе однолюб. И ещё я очень постоянный человек. Вот из-за этого мне приходиться часто страдать».
   Девчонки с огромным уважением, затаив дыхания, стали ожидать продолжения откровений от Ивана.
   – И, что, это значит, ты любишь свою единственную жену? А здесь тогда ты с чего вдруг оказался? – в недоумении и с нотками сомнения начал спрашивать Дмитрий.
   – Нет, Дима, я женат уже в пятый раз. Я честный человек, если обещал, то каждый раз женился. А однолюб я потому, что люблю только одно – заниматься с женщинами сексом. А постоянный я потому, что мне постоянно хочется этим делом заниматься, и я занимаюсь, – задумчиво ответил Иван.
   При этом у него был такой серьёзный и непоколебимый вид, чуточку улыбались только искорки в глазах, и они были с такой хитринкой…
   – Ну, ты, блин, даешь, – закатился хохотом Димка.
   И все давай весело и дружно смеяться. Пришло время покидать гостеприимных друзей. Марья с Иваном решили заглянуть в аптеку, чтобы купить на всякий случай презервативов. Но, увы, аптека закрывалась, и вожделенный предохранительный товар оказался недосягаем для воспылавшей сексуальным желанием нашей пары.

   Колесница катилась по верхней набережной реки Ангара в граде Иркутске. Здесь в былые времена ещё в 1580 году оставили свои след первопроходцы атамана Ермака – Яков Похабов со своей дружиной. Здесь и был в 1661 году город заложен Иркутск. Вот и стали все иркутяне «похабниками». Автор этих сказаний уж точно. Здесь на берегу Ангары и приостановилась колесница с нашими героями. Не могли они дальше путь держать. Обрушилась на них страсть огненная. Запустил свои молодецкие руки наш витязь под одежды девицы – красы. Его персты судорожно ласкали дрожащее белое тело девичье. Его уста целовали трепетные перси. А красна-девица целовала в ответ добра-молодца. Её дыхание было прерывистым, сердцебиение учащенным.
   Бледная луна ласково смотрела вниз на эту, охваченную жаром страсти пару. Лунное отражение прокладывало серебряную дорожку на водной поверхности Ангары. Она дрожала, и переливалось в студёных волнах сибирской реки. А волны гладили, целовали и нежно ласкали загадочный лунный лик. Омывали его прикосновением своих струящихся пальцев, пробегающих мимо водными потоками. И эта водяная лавина устремлялась вниз в русло реки, которое существовало уже много веков, как и сама Луна. В это время наш витязь Иоанн уже вонзил свой кожаный меч в лоно девицы красной. Энергетика зарождающейся новой жизни заполнила всё вокруг. В это время на фоне ликующей своим холодным величием природы внутри колесницы происходило природное таинство. Таинство, на фундаменте которого и существует всё живое. А на следующий день красна – девица ощутила в чреве своём еле уловимые импульсы жизни. Жизни, образовавшейся в результате их с Иоанном слияния. Они – эти импульсы исходили из глубин Вселенной и начинали вибрировать у неё внизу живота. Эта была их Дарья, посланная Божественной силой.

   Но дальнейшая жизнь с Иваном у Марьи не сложилась.
   Страсть обоюдно утихла. Марья стала возвращаться к привычному для неё и уже сложившемуся ранее ритму жизни, в том числе и к прежним сексуальным отношениям. Занялась поиском нового постоянного мужчины на всю жизнь. Правда не афишировала это.
   Иван в силу, названного выше своего «однолюбства и постоянства», увлекся другой очередной новой девушкой. Жизнь у каждого шла своим чередом. Больше они не встречались уже никогда. Марья уехала жить в тёплые края к Чёрному морю.
   А Дарья росла красивой, умной и здоровой, и уже стала почти взрослым человеком. Она необыкновенна, она плод любовного взрыва и космической страсти. Она посланник Вселенной на этой Земле. Мама в ней души не чаяла. Весь смысл её жизни сосредоточился в дочери. Иван тоже любил Дарью и стремился окружить заботой и вниманием.

   Снова собрались витязи, да бояре иркутской братвы на Совет.
   Но не все осталися в рядах непобедимых. Кто оставил родны края не по воле своей. Кого-то выбила жизнь из привычной колеи.
   Падаль, коя примазываться пыталась, сама отпала, да отвалилась, как грязь и плесень. Упырей в погонах поубавилось немного, да зверьё не вывелось ещё с земли нашей иркутской. Много перемен в жизни ожидати приходится, однако.
   – Царица Небесныя, – Пресвятая Дева, Мати Божия, – Светом Сына Своего нас просветляющая, покровом Покрывающая, – РУСЬ СВЯТУЮ ВОСКРЕШАЮЩАЯ. – Пресвятая Богородице, избави нас от всякого зла и сотвори чудо спасения!

16. Творчество творчеством, но справлять нужду надыть

   Как-то с Лехой Яшкиным разговорились о Рембрандте. Сколько всякого интересного он мне поведал! Лёха в Питере на художника учился. Штаны в реставрационном училище протирал, чтобы по жизни без штанов не остаться со своей творческой бодягой. Там их не только, типа, малярничать кистью обучали, но и историю искусств преподавали.
   – Лёш, а, чё, творческие люди, ваще, на всю голову шибанутые? По тебе вроде не скажешь. Соображаешь маленько, если не пьяный. А пить ты и не пьёшь по-человечески, чтобы с копыт сшибало. Жена твоя любимая такую питейную хрень не приветствует. А эти великие, да древние… Чё, про них скажешь? Врубель говорят в творческом порыве при написании картины превращался в нормального чувака. А так по жизни был, типа, дурак дураком, шизовал, да бухал по-чёрному. Нашим бичикам такое, наверное, и не снилось, – начал интересоваться я у знаменитого иркутского художника.
   Знаменитый Лёша, конечно, в первую очередь для меня. Ну, просто нет другого такого художника, чтобы настолько выразительно изображать на холсте старый Иркутск. На его картинах сохранилось то, чего уже давно нет, умерло или разрушено цивилизацией. Я бы все его картины скупил, но людей жалко, им же тоже надо на что-то любоваться. Да и денег у меня маловато.
   Лёха включился в разговор: «Да, Серёга, про Врубеля ты почти правильно завернул, ну, на своём языке, понятно дело. Так вот Михаил Александрович Врубель был незаурядным художником. Его демоническая тема девятнадцатого – двадцатого века просто завораживает. Его считали душевно больным, он, наверное, таковым и был на самом деле. Жаль, что признание его творчества пришло только после смерти художника, так, к сожалению, не редко бывало раньше и бывает сейчас».
   – Лёха, только ты не умирай, пожалуйста, побудь с нами подольше, – взмолился я.
   – Пацаны, я чёт не врубаюсь. Про Врубеля базарим, а накатить ничего не налили, – вмешивается в наш разговор маститый художник Поликарпыч.
   Его красные глаза, вернее белки свекольного цвета, выдают тяжёлое похмельное состояние творца кисти и мастехина – живописца и графика.
   – Во, этот бы тоже не завернул бы ласты. А то столько великих вокруг я не переживу и тоже присоединюсь к их немногочисленной шайке, – подумалось мне.
   – Винсент Ван Гог, Эдвард Мунк, Франсуа Лемуан и Павел Федотов тоже были очень одарёнными людьми, но не от мира сего. А мы гениальные художники и не отрицаем, что гениальность и безумие идут рука об руку. Возможно, именно это и отличает наши работы и делает их поистине гениальными, – не очень скромно в творческом порыве продолжил свой спич непохмелённый гений – Поликарпыч.
   – Ой, ой-ё-ёй. Чё-то у меня живот крутит. Это видать от горохового супа. Сёдня утром заглотил, чтобы с голоду не свалиться. Ой, блин, распирает меня. Ой, мать – перемять, ё, к, л, м, н. Побегу-ка я посрать через дорогу, – судорожно засуетился Поликарпыч.
   И вприпрыжку, как молодой козёл, помчался через главную улицу нашего областного центра, носящую имя ещё одного великого гения Карла Маркса на расположенную поблизости укромную улочку Марата.
   – Леха, вообще-то, любопытно. Вы, гении художества, стоите на улице Карла Маркса, рядом с великим пролетарским гением В. И. Лениным, памятник которому воздвигнут на месте немецкой кирхи и небольшого старинного погоста. Теперь здесь Ваше место, где иркутские художники продают свои картины, свои бесценные произведения, и место это называется «панель». А по естественной нужде Вы куда бегаете? – начал прозаически интересоваться не очень творческой, но весьма жизненной темой я.
   Лёша начал задумчиво улыбаться. Его сознания понеслось в недавнее и уже далёкое прошлое. Тогда в Иркутске бушевал развитой социализм. Все труженики и строители коммунизма с твёрдой уверенностью в завтрашнем дне шастали по улицам нашего старинного города. Их лица сияли, понятное дело, от торжества и превосходства социалистического строя над загнивающим капитализмом. Правда, при этом никто из них не видел того, как он этот проклятый империализм загнивает. И вспомнилось Алексею, как один гений художественного творчества неудачно освободил свой желудок. Избавившись от небольшой своей порции испражнений, он умудрился окунуться с головой в радугу ароматов, находящихся в выгребной яме, что в двадцати метрах от «панели» на примыкающей улице – Марата. Тут возле двухэтажного дома, где ранее в дореволюционные времена была фешенебельная гостиница, и развивались эти прозаические события. В нумерах этой лучшей по тем временам гостиницы бывало отдыхал адмирал Колчак Александр Васильевич со своей возлюбленной Тимирёвой Анной Васильевной. Вот там рядом во дворике была выгребная яма и, соответственно, уличные удобства для желающих отлить избыточную жидкость и избавиться от других продуктов своей жизнедеятельности по большой и малой нужде. Туда ещё выливали помои. Грозная табличка времен социализма над этой ямой вещала: «Мусор в помойную яму не бросать!» Для нечистот она эта яма, нечего всякой херней её засорять. Вот в этой яме чуть не закончил свой жизненный путь Василий Попугаев по кличке Попугай – иркутский живописец. Правда, вероятнее всего, вельможных биологических отходов там уже не сохранилось. Но всё равно, следуя теории гомеопатии, можно предположить, что следы молекул и атомов от этого самого, ну, в общем, вы меня понимаете, от выхлопа великих там могли присутствовать. Может напрасно он выкарабкался из этой зловонной жижи. Может быть, он мог стать посмертно великим, получив всенародное признание. Сейчас сказать трудно. А вот о процессе погружения, выныривания и импровизированной очистке одежды и тела, не ставшего великим художника, рассказать стоит. И Лёха начал вещать: «Оступился наш Попугай, замахал крыльями, да так со всего маха и полетел вниз навстречу вечности. Всплески, вой, истошные крики и стоны стали разноситься из ямы по всей окружности. При этом они скреплялись и цементировались сочным, как и содержимое этой клоаки, русским матом. Прохожие сразу не могли сориентироваться, что же происходит. Но наши сибирские мужики самые смышлёные. Кто-то бросил вниз бельевую верёвку, и Попугай оказался на поверхности. Он сразу же разделся догола и тут же возле водокачки начал протирать и прополаскивать студёной ангарской водой свои нехитрые одежды. На улице было прохладно, иркутская осень была морозной. Поэтому Василий Попугаев накинул на себя сверху мокрую фуфайку. Но его голая жопа ещё долго семафорила из дворика, проецируя это действо на центральную улицу. Вождю мирового пролетариата Ленину (памятнику) было неловко смотреть на такую стрёмную картину. И, вроде как, он впервые опустил свою правую руку, указывавшую ранее путь к коммунизму. Потому, что она по воле случая указывала на обнаженные худющие телеса иркутского живописца.
   Гонец от художников с «панели» преподнёс Васе Попугаеву полный стакан водки со словами: «Вася, накати и вали отсюда домой по-быстрому, чтобы не простудиться». То, что к кентам с приобретённым благовонием подходить не следует, он сообщать не стал. Вася же гений, он и так всё прекрасно понимал. Кто-то из художников грустно сообщал: «Михаил Тихонов – крепостной князя Голицына, благодаря своим художественным способностям в 1817 году получил вольную в свои двадцать восемь лет. Но после кругосветного путешествия, где он рисовал алеутов, аляскинцев, разных жителей Филиппин и других экзотических мест у него съехала крыша. Так с 1822 года он всю оставшуюся жизнь проболел, и помер, перешагнув восьмой десяток лет. Его даже какая-то вдова хотела окрутить, чтобы денежками художника завладеть, однако.
   Все грустно смотрели вслед уходящему Василию Попугаеву.
   – Не свихнулся бы паря. Он сейчас такое путешествие с погружением пережил, что-стресс-то не шуточный на него может навалиться, – запереживали коллеги по художественному цеху.
   Но всё пронесло, Вася и сейчас ещё живой, только болеет он сильно. Правда, всемирно известным он пока что не стал. Может быть всё ещё впереди и признание, и бессмертие».
   – Не переживай, Серёг, в соседнем доме несколько забегаловок есть. Там и тубзики имеются. Может быть не очень презентабельные, но при острой необходимости покактит, – вернувшись из своих воспоминаний, поведал мне Лёха Яшкин.
   – Да, уж, – подумал я и поплёлся по своим очень важным и неотложным делам.

17. Объявление ко дню 8-ое Марта

   Немного обрюзгшее лицо. Краше в гроб кладут. На щеках небритость трёхнедельная. В потухших глазах тоска. Слегка несёт вчерашним перегаром. А так, мужик хороший. Поднять бы, пригреть, да обласкать, предварительно отмыв шампунями с ароматизатором в ванне. К грудям прижать, да сказать: «Феденька, давай начнём жисть сначала». Вернее и преданнее человека Вы не найдёте. Женщины, кто хочет сделать себе подарок на 8 марта?
   Мой адрес:
   г. Иркутск-2, Теплотрасса, возле Ново-Ленино, третий колодец справа. Жду Вас, мои дорогие.

Дядя Фёдор.

18. Размышления. Человек большой друг собаки

   Нежный и бархатный вечер. В первый день лета 2017 года немного взгрустнулось, глядя в открытое окно квартиры, что на улице Красноармейской. Во дворе уже нет никого, хоть времени-то всего ничего, десять часов вечера. Даже влюбленные, трепетно прижимавшиеся друг к другу в наползающих густых сумерках, исчезли куда-то со скамеечки. Никто не шумит, не галдит и не лазает по деревьям. Видимо, потому, что кокосы с бананами ещё не созрели. Ой, чего это я. Мы же не в Паттайе в тайских тропических широтах. Мы в родном Иркутске. Жизнь как будто бы приостановилась, раздумывая, чтобы такое отчебучить, чтобы такого неожиданного преподнести людям. А прока она размышляла, я набрал номер телефона Алексея Яшкина.
   – Лёша, привет! Чё-то давненько не виделись.
   – Ну, да. Послезавтра два дня будет. Чё, скучаешь?
   – Да, я тут с тобой, Лёха, рядом. Подползай. От твоего дома на улице Грязнова до меня аж минуты три топать. У моей дочи Оли вчера днюха была. Мне супруга по этому поводу коньяк французский презентовала. Он стоит в баре и пищит. Жалобно так. А я на него даже внимания не обращаю. Типа, через пять лет ещё пять звёздочек на этикетку можно будет наклеивать.
   – Ну, ты, Серёга, и садюга. Как же так можно. Я щас у супруги Оксаны поинтересуюсь и узнаю своё мнение насчет поздней отлучки из дома к тебе. Правда, поздновато уже. Да, я хотел тебе показать мою последнюю работу. Геодезисты заказали мне эмблему для изображения своего труда в виде гномиков. Я изобразил. Оценишь заодно моё творчество.
   – Это, чё, те гномики из анекдота, которые являлись во сне мальчику и были причиной его энуреза?
   – Ха-ха-ха. Не, это гномики из моего воображения художника. Их несколько. Есть даже гномы, бегущие от взрыва. Я видел, как взрывали горные породы на БАМе, когда меж гор прокладывали железнодорожную магистраль. Ассоциации остались в памяти.
   – Всё жду тебя Алексей Витальевич.
   Примерно через десять минут раздается телефонный звонок:
   – Серёга, а у тебя подъезд какой – средний?
   – Ну, да. Ты же был у меня.
   – Какую кнопку на домофоне-то нажимать?
   – Можешь любую. Только смотри, чтобы не нарваться. Я пошёл уже тебя встречать. Всё-равно будешь в чужой подъезд ломиться как в прошлый раз. Склероз надо было дома оставить.
   Так и получилось. Лёша нажимал номер моей квартиры на домофоне соседнего подъезда. А отклика не было. Да и быть не могло. Железяка запрограммирована на свой перечень номеров квартир и в соседний подъезд звонить не будет. Можешь, конечно, ожидать в своё удовольствие. И вот мы сидим у меня в квартире. Немного поболтали, и я полез в бар. Там взгромоздилась пирамида из разных напитков.
   – Чё, будем пробовать? Давай начнем с виски, – предложил я, задумчиво почесав репу. – Это старинный напиток из Шотландии.
   Мы разлили по граммульке в бокалы, вообразив себя некими занюханными лордами, отбывающими ссылку в сибирской глуши.
   – Блин, крепкий напиток, отхлебнув, поперхнулся Алексей. Хоть я и сделал малюсенький глоточек, а жжет немного в гортани.
   – Это потому, что у него бочковая крепость, которая составляет 57—61 градус. Это тебе не купажный напиток с холодной фильтрацией и разбавлением до 43 градусов крепости дистиллированной водой. Это произведение из односолодовых спиртов, т.е. из стопроцентного соложеного ячменя и этот виски выдержан в дубовых бочках. А ещё есть древние секреты его производства – это тайна, покрытая мраком, – начал вещать правду в три короба я.
   – Перед розливом этого элитного напитка в бутылки его для очистки и придания специфического аромата пропускают через органический фильтр. Этот фильтр представляет собой особым образом высушенный и очищенный от всего ненужного конский навоз. Это древний рецепт. Вот прислушайся к послевкусию… – Чувствуешь? – пытливо спрашиваю я.
   Лёша допил свой бокал и задумался, глядя в потолок.
   – Не, ничего не чувствую. Хотя я рос в деревне, и разные сельские ароматы знаю не понаслышке. Я даже у коровы роды принимал.
   Представляешь, телёнок начинает выходить вперёд ногами. Потом показывается его голова. Если её не удержать наруже, то происходит как бы засасывание её назад со смачным, чмокающим, звуком. Мы даже верёвками за шею детёныша перехватывали, чтобы быстрее высвободить из утробы коровы-матери.
   – Во, блин, куда нас вынес культурный разговор из говна в пи…, ну, в общем, Вы понимаете куда, – подумалось мне. – Лёша, чё, ещё вискаря пригубим?
   – Не, Серёга, мне чё-то конский навоз расхотелось жрать.
   – Во здорово, значит я виски сэкономил, – засмеялся в ответ я.
   – Давай, Лёха, теперь французского коньячка накатим.
   – Давай. Только ты, Серёга, должен знать, что коньяк бухать во Франции стали давно. Большинство людей, проживающих на той территории, в те далёкие времена были неграмотными, невежественными и дремучими. Даже их вельможная знать была поголовно тупорылая. Только тогда, когда в 1050 годах грамотная и просвещённая Анна – дочь князя Ярослава Мудрого стала женой французского короля Генриха первого и королевой Франции, там наметилось движение к прогрессу. Ты представляешь, знать плясала в замках на балах, а по нужде вельможи ходили в примыкающие помещения-залы. Чтобы заглушить зловоние, исходящие оттуда, и были придуманы, ставшие сейчас знаменитыми французские духи.
   – Не могу врубиться, это ты к чему сказал. Что коньяк от этих говнюков пить не будешь?
   – Не, это так, к слову пришлось.
   Буль-буль-буль. Французский коньяк цветом янтаря заиграл в бокалах. Мы пригубили и стали ждать, когда нахлынет послевкусие. Ждали, ждали. Потом, не сговариваясь, начали громко смеяться. Как не вытяпывайся, всё равно мы не сомелье и в этой вкусовой радуге нихрена не понимаем.
   Уже почти час ночи, время за разными разговорами пролетело незаметно. На столе две полные бутылки элитного алкоголя, из которых мы пригубили совсем по чуть-чуть. Когда такое было? Обычно раньше горючего не хватало. Стареем или поумнели?
   Во второе хочется верить, но что-то не очень получается.
   Настало время расставаться. Провожаю Алексея к выходу. В полиэтиленовый пакет на дорожку положил виски и пузырь нашего родного медицинского спирта, бутылированный в бутылку от Баржоми. Это не какой-нибудь боярышник, это натур продукт. Он с огромной выдержкой по времени (простоял у меня дома неприкосновенным больше пяти лет), наверное, тоже пятизвёздочный, проверенный. Лёша шагнул за дверь в подъезд и опешил. Рядом сидели две огромные уличные собаки. При виде растерявшегося человека псы грозно зарычали. Страх и боязнь людей в отношении собак являются катализатором агрессии животных. Вот уже в зверином оскале показались острые клыки. Р-р-р-р. Р-р-р-р. Как вдруг на межэтажной лестничной площадке что-то зашевелилось и замычало. Мы пригляделись. Оказалось, это бывший интеллигентный человек. Очевидно, в сегодняшней борьбе с пьянством и алкоголизмом получивший от них уже ставший привычным тяжёлый нокаут. Мы вернулись в квартиру и выйдя на лоджию устремили свои взгляды на вход в наш подъезд. Там в ожидании сидела ещё одна здоровеная уличная собака. Видимо, мужик вошёл в дверь, которую автоматический доводчик не успел полностью затворить, когда за ним успели прошмыгнуть две собаки. Третья собака не успела и осталась наружи. Снова возвращаемся в подъезд.
   – Эй, мужик, на улице тепло, забирай собак и уходи отсюда, – командным голосом, не терпящим возражения, произношу я.
   Собаки тут же устремились вверх по лестнице. Они уселись рядом с лежащим человеком, всем своим видом показывая, что в обиду друга не отдадут. Защита более чем убедительная.
   Мне стало грустно, защемило сердце. Но, что я мог поделать? Эта группа являла собой угрозу для жильцов. Могли пострадать дети и пожилые люди. От нападения никто не был застрахован. Эта милая дружба опустившегося человека и животных была небезопасна в замкнутом пространстве для всех окружающих. Да, они были, именно, друзьями. Это читалось. Этот загнавший сам себя в трудную жизненную ситуацию человек не мог являться хозяином для этой своры бездомных собак. Хозяева заботятся о своих питомцах. А он заботиться по-настоящему не мог. Они были равными членами своего сообщества – собаки и человек. Они вместе, шарясь по помойкам, добывали себе пищу. Вместе бродяжничали, вместе ночевали. И, наверное, по-своему любили друг друга. Наверное, мужик в своей прошлой сознательной жизни был добрым человеком. Со злыми и подлыми людишками собаки водить дружбу не станут. Они на инстинктивном уровне чувствуют, кто есть, кто. А сейчас не очень понятно кто из этой своры является человеком, а кто собакой. Существо о двух ногах в угоду своих сиюминутных потребностей, наверное, может тебя, и придушить, и нож тебе в спину всадить. У него уже давно изменённое сознание. Постепенно алкоголь вымыл из мозгов ростки добра и сострадания. Да и само его сознание уже представляло собой рваное полотно животных инстинктов с грязными и постепенно отваливающимися лоскуточками человеческих эмоций уже не нужного этому индивиду добра и сострадания. Социальная ответственность утрачена. Нет никаких обязательств ни перед кем, ни перед самим собой. Жизнь катится вниз по наклонной плоскости. И только собаки подставляют свои плечи, тела и свои сердца, чтобы это двуногое существо еще продолжало быть наплаву сермяжной жизни.
   Леша вспомнил, что видел этого мужика спящим на тротуаре улицы Грязнова. Он спал в алкогольном угаре, а собаки сидели рядом и никого не подпускали к нему. Даже милиция, проезжавшая мимо, опасалась забирать пьяного бедолагу. Не хотели, по-видимому, стражи порядка вступать в бой со сворой агрессивных собак.
   – Жажда принятия алкоголя или другой дури – вот единственное, что отличало устремление падшего человека и собак, ведущих совместный образ жизни, – печально подумал я.
   Мужик ушёл, следом из подъезда выбежали собаки, и они все вместе поплелись в ночи на другое место ночлега, чтобы завтра искать себе пропитание, а собакам снова защищать от людей своего одуревшего в очередной раз друга алкоголика.
   Леша тоже ушел домой. А я в эту ночь не смог уснуть.
   На следующий день Лёша пригласил меня на шашлыки. В его дворе мы с Алексеем, красавицей Оксаной – его женой, Нуриком – прекрасным парнем, соседом, уроженцем Киргизии, болтали и ели мясо, запивая шотландским виски, имеющем старинный загадочный аромат. Бизона не было, поэтому мяса хватило всем и даже осталось. Все субпродукты от готовки мы отдали уличным собак.

19. Анютины глазки. Первая любовь и последняя

Филипок. Посадка по весне

   Филипок, так ласково звали Славу Филиппова друзья и подруги. Он был смешливым и озорным парнем. Но при этом среди бродовских слыл настоящим бойцом, бесстрашным и непримиримым к проявлению несправедливости. Бродом или Бродвеем молодёжь называла главную улицу города Иркутска Карла Маркса. А до Октябрьской революции 1017 года в царскую эпоху она именовалась Большая улица. Во все времена на ней происходили замечательные мероприятия. Здесь праздновали различные значимые события. Здесь проходили массовые гуляния, многолюдные шествия. По будням и в выходные дни сюда приходили просто прогуляться, на других посмотреть, себя показать. Здесь вельможи чинно разгуливали с возлюбленными. На старинных фотографиях такие проминажи выглядели особенно трогательно. Дамы в длинных платьях в ажурных шляпках. Наверное, были и другие персонажи, но в истории они не остались запечатлёнными на фото. Видать не слишком презентабельными были их рожи и одеяния. Вот фотографы и не тратили на них драгоценные негативы. Зато расфуфыренные кавалеры были с очень важным видом. Кареты, запряжённые лошадьми, казались верхом совершенства и изящества. А теперь разные современные баламуты выгуливали своих тёлок, так называли легкодоступных девушек. Да ещё влюбленные, нежно переглядываясь и робко держась за руки, прогуливались среди других людей, отдыхающих от работы, от борьбы за выполнения и перевыполнения планов Советских пятилеток.
   Набережная реки Ангара, названная в Советские времена бульваром Гагарина, была ещё одним местом культурного отдыха горожан. Здесь в самом центре Иркутска нередко проходили и разные разборки, поскольку сталкивались разные люди с различными интересами, помыслами и устремлениями.
   Славка Филиппов шёл по Броду непринуждённо поглядывая по сторонам. Он никуда не торопился и никого не ожидал встретить. Девушки у него не было. Друзья отдыхали на острове Юность, который тоже находился в самом центре города. Рядом с началом улицы Карла Маркса была перемычка, которая перекрывала течение Ангары в узком месте и открывала доступ к водной прохладе некогда чистого и уютного залива, ставшего уже полуостровом Юность. Но Филипок шел от железки (железнодорожного двора) совсем в другую сторону. Он с улицы 5-Армии свернул влево в сторону памятника Ленину. Хотел прошвырнуться с бороды на лысину. Так в шутку называли маршрут следования с улицы Карла Маркса на улицу Ленина.
   Внезапно из зарослей кустов, что со стороны газона от Драматического театра, стал доноситься звук плача или скорее всхлипывания. Этот звук был тихим и надрывным. В нём было столько горечи и боли. Слава остановился, прислушался и направился к источнику этих нечеловеческих страдании, казалось, исходивших от раненного, разрывающегося сердца, захлёбывающегося в эмоциях космического горя. Там он увидел полусидящую, опирающуюся одной рукой об грязную землю, молоденькую девушку. Взгляд её голубых глаз был стеклянным. Слёзы беспрерывным ручейком струились, падая на обнажённую девичью грудь. От рыданий и спёртого, прерывистого дыхания грудь содрогалась в угасающем ритме. Казалось, что девушка была готова умереть, не сходя с этого места. Места насилия и надругательства над ней. Её новенькое платьице было разодрано. Лицо в побоях. Из носа текла кровь. Кровь также была и на подоле истерзанного платья.
   – Боже мой. Что случилось? Меня зовут Слава, можно просто Филипок. А как тебя зовут? – залепетал ошарашенный Филипок, обращаясь к насмерть перепуганной девушке.
   Он поднял её с земли. Поправил, как мог то, что ещё осталось от платья и могло прикрывать фигуру девушки. Надел на её плечи свой пиджак, обтёр её лицо от крови своей рубашкой и начал выслушивать рассказ бедолаги.
   – Зовут меня Анюта, – девушка, почувствовала заботу и тревогу за неё настоящего мужчины, который был готов оказать ей помощь, защитить. Она грустно улыбнулась. – Филипок звучит забавно.
   – Это меня так кореша прозвали ещё в детстве. Фамилия у меня Филиппов. Вот и прилипло прозвище на всю жизнь. А, чё, мне нравится. Совсем даже не обидно, – заулыбался Слава, разглядывая девушку. – А ты красивая, однако. – Рассказывай, что случилось?
   – Стыдно мне об этом говорить. Да, ладно. Я приехала учиться в медицинский институт. Сама я из Тайшета, там живут родители и брат. Вот сегодня пошла погулять. Хотелось на бульваре Гагарина Ангарой полюбоваться. У нас тоже речка есть Бирюса, только она не такая большая, но тоже очень красивая. Но не дошла я, не успела. Возле Драматического театра на меня налетели двое здоровенных парней, им помогали ещё двое. Они меня потащили в кусты в палисадник. Я отбивалась, кричала, но никто не пришёл ко мне на помощь и милицию даже не вызвали. От ударов кулаком в лицо я на какое-то время потеряла сознание. Когда очнулась, то меня уже насиловали. Двое пацанов держали руки и зажимали рот, а двое верзил упражнялись внизу. Гады, сволочи. Какой я теперь мужу достанусь, что со мной будет? Ведь я была девственницей. Берегла себя для будущего любимого. А теперь позору не оберёшься, – Анюта опять горько заплакала и прижалась к Славе.
   – Что за народ такой? Моя хата с краю. Никто не вмешался, не спугнул хотя бы этих козлов вонючих, – подумал Филипок.
   А вслух произнес: «Куда тебя, Анюта, проводить: в больницу, в милицию или ещё куда»?
   – Не знаю я. В милицию не хочу, боюсь. Допросы, расспросы – это дополнительные унижения. Да и мужики в основном в милиции работают. Будут надо мной надсмехаться. Да и защитят-то они навряд ли. У тех гадов нож они, когда меня волокли им в левый бок под ребро упирались. Мол, будешь орать, и сопротивляться прирежем. Они ведь могут подкараулить на улице и убить. Таким терять нечего. А заступиться за меня в Иркутске некому. Да и в Тайшете тоже. Даже мой родной брат издевался надо мной, бил и даже пинал ногами, когда я была ещё подростком. Одна боль мне от мужчин.
   – Слава, а проводи меня до общежития. Я там переоденусь. Девчонки старшекурсницы меня осмотрят, помогут по медицинской части. Я тебе пиджак потом или сразу верну. Хорошо, Филипок?
   – Хорошо. Пойдем Анюта. Я тебя провожу и в обиду никому не дам. Не бойся, теперь у тебя есть защита в моём лице, конечно.
   При подходе к памятнику Ленина Анюта задрожала и, судорожно вцепившись в руку Славы, стала прятаться за его спину. Было видно, что она жутко напугана.
   – Слава, это они, – еле вымолвила девушка, показывая взглядом на группу парней, вальяжно стоявших и о чём-то бурно разговаривавших на перекрёстке двух главных улиц города.
   – Ну, ты, Анюта, говорила, что за тебя заступиться некому. Сейчас я не только заступлюсь, я отомщу за тебя этим мразям. Они долго будут помнить этот вечер. Подонки грёбаные. Сейчас увидишь всё своими глазами. Не бойся, ты со мной.
   – Ребята, разговорчик имеется, – презрительно сплюнув через нижнюю губу, произнёс Вячеслав, отпустив из своей ладони руку испуганной Анюты.
   Парни опешили. Они вчетвером. Они не могли ожидать такой наглости от пацана, не отличавшегося большими габаритами. Двое насильников были аж на две головы выше Филипка. А двое их пособников (подсобных «рабочих») были невысокими, но коренастыми. Настроены они были круто и жёстко. У одного из них в руках сверкнула финка. Атмосфера начала раскаляться, как над вулканом, готовящимся к извержению лавы.
   – А не пошёл бы ты, шибзик, к такой-то матери, – язвительно ответил Филипку один из здоровяков и громогласно захохотал. Гы-гы-гы. Гы-гы-гы.
   – Так до хлебальника я, пожалуй, не дотянусь. Длинные гадёныши. Тогда ловите, гады, – успел подумать Слава и мощнейшими ударами с двух ног попеременно нанёс разящий урон противнику в нижнюю часть тела в область мошонки.
   Сейчас бы это назвали запрещенным приёмом кикбоксёра или бойца ММА. А тогда Филипок просто применил навыки отличного футболиста. Только предметом удара был не мяч, а похотливое плотское естество негодяев насильников. Гол надо было забивать, однозначно. Если промахнёшься, тебя самого могут забить до смерти. Послышался страшный скрежет разрывающейся на части биомассы «единственной извилины – органа мышления» этих криминальных индивидов. Ужасающие вопли сотрясли округу. Даже голуби, восседавшие и гадившие на голову вождя мирового пролетариата Ленина, испуганно вспорхнули, оставив памятник наедине со стонами, взорвавшими всю округу. Оба амбала скрючились, забившись в конвульсиях. Тут-то их челюсти оказались в зоне досягаемости кулаков Вячеслава. Последовавшие молниеносные удары с обеих рук и скрежет сломанных челюстей завершили акт возмездия. Два, совсем ещё недавно, издевавшихся над Анютой парня, уже поверженными и почти бездыханными лежали у ног девушки.
   Филипок, улыбаясь от азарта и успеха, обернулся в стороны девушки. Его глаза кричали: «Зло не должно оставаться безнаказанным. Вот смотри, Анюта, смотри, я отомстил за тебя. Враг повержен». Девушка была близка к шоковому состоянию от ужаса, но её глаза были переполнены благодарностью к этому почти незнакомому парню, бесстрашно вставшему на её защиту.
   В этот момент последовал удар ножа в спину Славы, отвлекшего свой взгляд от поединка всего на долю секунды. Филипок вскрикнул. Затем он, обернувшись, как вертушка, к которой был привязан кузнечный молот, сокрушительным ураганом ударов уложил на асфальт рядышком с их хозяевами оставшихся двух противников. Как выяснилось впоследствии, рана у Филипка оказалась не опасной. Нападавший с ножом в руке парень упал плашмя. Рожа агрессора со всего маха врезалась в дорожное полотно улицы, окрасив его красной жижей. Слава в горячке выхватил нож из руки своего несостоявшегося убийцы. И всадил ему в ягодицу. Рукоятка ножа заиграла, завибрировала. Сегодня, наконец-то, нож нашёл себе достойные ножны-футляр для безопасного хранения. А, что в этой жопе ему и место…
   Сизые облака играли в закатных лучах солнца. Казалось, что они тоже ликовали победе добра над злом. Они радовались, глядя на Филипка, и грустили, переживая за Анюту. Им с высоты видно далеко, но они не смогли предупредить о надвигающейся опасности нашего молодого человека, хотя очень старались. Облака закручивались в вихре. Потом опускались низко к земле и стремительно взлетали вверх. Они становились темнее и темнее. Они уже совсем почернели. Казалось, что облака с тревогой кричали парню: «Филипок, берегись! Славка, спасайся! Убега-а-ай». Но наш молодой боец ничего не слышал. Он любовался Анютиными глазками. Они уже не были теми стеклянными, которые он увидел в первое мгновение их встречи. Её глаза светились в этой опускающейся темноте синими лазерными сапфирными лучами. Их свет преломлялся в сознании нашего героя, всеми цветами радуги, согревая и лаская его взволнованное юношеское непорочное сердце.
   – Какие же они – эти глаза, прекрасные и добрые, – думал, восхищаясь их красотой, Филипок. – Какая необыкновенная эта девушка Анюта. Я без неё, кажется, уже не смогу жить. Да, да, не смогу, не смогу!
   Чувство притяжения и любви стали вытеснять в его мыслях ощущения сострадания и жалости к этой безвинной и недавно ещё беззащитной девчонке. Он стал ощущать непреодолимое влечение к своей новой знакомой. Только эти светлые силы притяжения внезапно встретили сопротивление, жёсткое и грубое противодействие. С четырёх сторон и по «Бороде», и по «Лысине» к месту события подъехало четыре милицейских воронка. Славке выкручивали руки, его душили крепким хватом сзади. Потом повалили на асфальт и заковали в наручники.
   Анюта кричала: «Отпустите его, я не позволю, не отдам…».
   Хотя Слава не оказывал сопротивления милиции, его несколько раз пнули в живот и по печени, и забросили в клетку автомобиля, предназначенную для бандитов, жуликов и других арестантов. Не мудрено, но по сложившейся на местности обстановке и по всем приметам, именно, он больше напоминал бандита. Рубаха Филипка была вся в крови. Откуда им знать, что это была кровь Анюты. У Славки не было носового платка и разбитый нос, и лицо девушки он бережно обтирал своей рубахой, которую потом просто застегнул, отдав пиджак Анюте. Но милиционеры этого знать не могли. Они видели только кровь на асфальте, кровь на рубахе, плюс четыре лежащих тела с ножом, воткнутым в задницу одного из них. Картина, как бы однозначная. Пазлы сложились так: доблестные охранники порядка по сигналу внимательных и бдительных граждан обезвредили и задержали вооруженного и опасного преступника.
   Девушку прогнали. Четверых пострадавших на машинах скорой помощи увезли в третью Кировскую больницу в травматологию, что возле Центрального рынка. Там всегда принимали раненных, переломанных, искалеченных и побитых граждан. В Кировском РОВД дежурный следователь – майор Злобин похвалил сотрудников милиции за задержание преступника. Разбираться долго он не стал. Показаниям Вячеслава, что тот защищал девушку, он не поверил. Девушки-то нет, значит и не защищал никого. Разыскивать свидетельницу происшествия он тоже заморачиваться не стал. Зачем ему суетится? Лишняя это работа, что ему больше делать нечего, что ли? План надо выполнять.
   – Если сама придёт, буду вынужден допросить. А так…, – думал доблестный майор милиции, а по-сути бездушный чинуша.
   Недавно Кировский районный отдел милиции подвергли жесткой критике, что в нынешнем году раскрываемость преступлении по статье «хулиганство» ниже на 28%, чем за аналогичный период прошлого года. Стало быть, нужно для поправки показателей статистики посадить вполне определенное количество хулиганов. Виноват ли человек или нет, большого значения не имеет. В суде тоже к этому вопросу относились философски: дыма без огня не бывает, раз попался, значит виноват. Такая порочная система работы и оценки результатов деятельности правоохранительной системы имеет место по сей день. Отсюда и следует другая статистика, что по тюрьмам и по зонам «парятся» без вины виноватых до пятидесяти процентов сидельцев.
   Анюта если бы знала, то обязательно бы пришла в милицию выручать Филипка. Но не срослось… При ознакомлении Вячеслава с обвинительным заключением в кабинете следователя Злобина зазвонил телефон.
   – Алло, это из третьей Кировской больнице по делу Филиппова.
   – А, понял. Как там пострадавшие от рук преступника себя чувствуют? Все живы, остались или как?
   – У двоих половые органы отбиты. Всё «хозяйство» аж фиолетового цвета. Говорили про них, что, типа, они насильники. Вот и получили по заслугам…
   – Нуихерсними, – скороговоркой протрещал Злобин.
   – Он-то с ними, но по назначению уже вряд ли понадобится, разве, что писать и то с трудом через катетер. Челюсти еще у всех четверых сломаны. Да сотрясение мозгов вдобавок ко всему и кровопотеря небольшая, но всё же…
   – Нуихерсними, – снова, но уже многозначительно, протараторил Злобин, всем своим видом показывая, что разговор закончен.
   Суд был скорым. Славе дали шесть лет заключения в колонии. Судья – расфуфыренная тётка, Славкины доводы и не слушала. У неё – разведёнки, вечером было свидание с возлюбленным. Он работник системы – следователь. Надо успеть к парикмахеру сходить. Причёску, маникюр сделать, потом рожу накрасить. А то ведь он может своё кобелиное внимание на молодую секретаршу переключить. Вон как он засматривается на вырез в её платье, на томно вздымающиеся при дыхании груди. Да на длинные ножки, когда та идёт, покачивая телесами. Это ж надо так, все мужики кобели.
   – Блин, сколько раз ей говорила, что на работу надо ходить в закупоренном виде, ничего такого не выпячивая, – сердито думала судья о своём наболевшем и злободневном.
   Когда ей слушать доводы арестанта, не до него ей. Это всё рутина повседневной работы. А её личная жизнь важнее всего. Годы-то уходят, можно остаться одинокой и никому не нужной.
   А Славкина мама Вера Ивановна в стареньком платье и чёрном платочке проплакала затравлено сидя на лавочке на всех судебных заседаниях. Она – простая труженица, батрачившая всю свою жизнь на швейной фабрике, растила сына в одиночку, без мужа. Стойко перенося все лишения, очень хотела, старалась, чтобы мальчик стал хорошим человеком. Он и был смелым, неравнодушным и справедливым. Иначе не сидел бы здесь на скамье подсудимых, вступившись за беззащитную девушку. Мама всё никак не могла понять – за что же судят сына.
   – Так, как он – её сын, поступил бы любой настоящий мужик, – думала, убитая горем простая русская женщина. – Как же так. Что же это такое. Сыночек мой дорогой. Я буду ждать тебя. Я всегда с тобой, мой любимый, мой единственный, – плача, причитала мама, выслушивая суровый и по-существу несправедливый и неправосудный приговор.

А зона строгая

   Вот этап доставил нашего Вячеслава на ж.д. вокзал город Тулун. Этот город в 380 километрах от Иркутска славился наличием многочисленных исправительно-трудовых колоний. Угрюмые охранники затолкали вновь прибывших в автозаки и понеслась жизнь осужденных ребят на новом месте вдали от родных, вдали от друзей. Начальник колонии полковник Федоренко поприветствовал вновь прибывших после карантина зэков. Рассказал о распорядке в колонии, предостерёг от необдуманных и противоправных действий. Зэков развели по баракам. Филипок попал в барак или его ещё называли отряд под номером двенадцать. Вот он переступил порог нового незнакомого мира. К нему тут же подбежал шустрый пацан из сидельцев и вкрадчиво, и участливо спросил:
   – Что мать продашь или в задницу дашь?
   – Мать не продается, жопа не дается, – отчеканил в ответ Слава.
   Он был научен премудростям так называемой тюремной прописки ещё во время предварительного заключения, когда ожидал завершения следствия в иркутском Белом лебеде. Там Филипка зауважали сокамерники за его крутой нрав, и лютую ненависть к несправедливости. Статью свою в делюге Слава заработал кулаками, бил насильников и их пособников. А это по любым понятиям дело правильное мужицкое.
   – Тебе привет от Прасковьи Федоровны передали (прим. это привет от параши на тюремном жаргоне). Что будешь кушать: мыло со стола или хлеб с параши? – все никак не мог угомониться самозваный проверяющий.
   – Ссу стоя, сру сидя. Стол не мыльница, параша ни хлебница, – снова непринужденно, но чётко ответил Вячеслав.
   – Угомонись, шустрик, – грубо окрикнул пытливого зэка Хриплый – смотрящий по бараку. Это Филипок. Он мужик правильный, хоть и первоходок, но законы наши уже знает. Мне о нём вчера маляву (прим. письмо) прислали.
   Исторически сам обряд прописки возник в 30 годах прошлого столетия и применялся для того, чтобы выяснить, что из себя представляет вновь прибывший зэк. В результате прописки как правило пришельцу присваивалась масть мужика, но в отдельных случаях он мог и попасть в немилость и стать обиженным или опущенным.
   Итак, прописка пройдена. Начали течь резиновые дни. Шконка (кровать), подъём, перекличка, зарядка. Потом завтрак, работа в промзоне, отбой, сон. Опытные сидельцы считали, что режим в колонии достаточно спокойный. Хозяин – Сергей Анатольевич Федоренко был уравновешенным и справедливым, может, поэтому вертухаи, дубаки и пупкари (охрана и сотрудники колонии) не лютовали. А зэки жили типа как в санатории, если можно так выразиться. Ну, это, конечно, если есть с чем сравнивать. В развлечениях, заключенных не ограничивали. Правда, оно было всего одно – телевизор. Он был как островок свободы. Из него получали новостные сообщения, смотрели фильмы. В общем, общались через этот ящик со свободным миром. Но было и ещё одно развлечение – это общение по переписке с заочницами. Но об этом чуть позже. А сейчас про жизнь в зоне, которая резко изменилась после трёх лет отсидки Вячеслава. А изменилась она по двум важным параметрам. Ужесточился режим, и Славка влюбился в загадочную заоху. А дело было так.
   В колонию пришёл новый заместитель по оперативной работе. Плешивцев Аркадий Гедионович был он худощавым дрищём (тощим). Имел крысиное лицо, вернее, рожу. Его худосочное тело было вёртким, а все ужимки в отсутствии начальника колонии были наполеоновскими. При хозяине колонии – Федоренко, он был раболепствующим и заискивающим служакой. Казалось, что он всячески хотел угодить Сергею Анатольевичу. А на самом деле за спиной шефа он тайно писал на него разные пасквили вышестоящему начальству в Иркутск. Главной целью Плешивого – так прозвали его зэки, было подсидеть Федоренко и стать Хозяином или, накрайняк, перевестись в Иркутск и стать главнюком, курирующим зоны. Для реализации своих корыстных планов он открыл новое направление в деятельности исправительно-трудового учреждения нелегально, конечно. В колонию зачастил следователь из областного управления внутренних дел по фамилии Курочкин. Внешне они с Плешивым были похожи, как два брата и оба были мерзкими и жутко страшными для беззащитных перед ними зэков. В результате в Иркутской области резко пошла в гору раскрываемость «висяков» – давних преступлений, которые оставались долгое время не раскрытыми. А делалось это незамысловатым образом. В зоне находили добровольцев из числа подонков, которые за послабление по отношению к ним режима содержания шли на беспредел. Они прессовали зэков, подвернувшихся им под руку. В результате зверских побоев и издевательств многие не выдерживали, становясь цыплятами Курочкина, брали на себя давние преступления, которые не совершали. Срабатывал список следователя Курочкина. Признаваясь в чужих грехах, они «наматывали» себе дополнительный срок. Впрочем, чему многие были рады. Ведь они отвязывались от систематических побоев и истязаний, которые были уже невыносимыми. А прессовщики взамен получали алкоголь, дурь и удовлетворение некоторых других нехитрых потребностей. А как иначе, труд-то не из лёгких, Плешивый держал своё слово о поощрении перед иудами. Зэки боялись выходить на территорию колонии, из промзоны сразу старались попасть в свой отряд. В отряде сто человек, туда соваться беспредельщикам опасно, можно и на заточку нарваться. Особенно отличались в этих «раскрытиях преступлений» матёрые зэки – Копчёный и Солёный. Сами по себе они были ничем не примечательными людишками с невысоким уровнем интеллекта. Главными их чертами была жадность, подлость и тщеславие. С ними невозможно было вести диалог ни о чём. Их ограниченность была такой яркой, как гений и талант Эйнштейна. Их жадность была безграничной, как сама Вселенная. Сумел как-то Плешивый рассмотреть в этих биологических субстанциях необходимое ему применение для возможного собственного продвижения по службе. Он как заместитель по оперативной работе обладал огромной властью над сидельцами и стремился её использовать сполна в первую очередь в своих корыстных интересах. Так бывает. Пацан, который в детстве получал шелбаны, да пендели за свою никчёмность, трусость и подлость, получив образование и власть, став начальником, отыгрывался на людях. Они все были ему ненавистны. Он мстил за унижения, полученные в детстве, юности и студенчестве. Именно таким и был Плешивцев и его коллега следователь Курочкин.
   Однажды в столовке к Филипку подкатил Копчёный.
   – Слышь, пацан, базар к тебе имеется. Перетереть одну тему надо. Мы с Солёным хотим обкашлить с тобой возможное сотрудничество. С нами крутыми зэками. Будешь с нами работать, будет тебе щастье и даже с бабами перепих устроить могём. – Истосковался, небось, по бабскому-то теплу, – сказал Копчёный и скабрезно загыгыкал, сверля своим взглядом Вячеслава.
   – Не на того нарвался, Копчёный, ты хуже пидора, я тебе руки не подам. Для меня это стрёмно. Помогать тебе в твоих грязных делах и быть ментовским холуём я никогда не буду. Катись от меня куда подальше, – сверкнув глазами, презрительно произнес Слава и показал ему оскорбительный и унижающий жест.
   Слова молодого зэка обожгли блатаря, как огненная лава, извергающегося вулкана. Он покраснел, позеленел, но ответить не посмел. Струсил. Потому как у Филипка был такой угрожающий вид, что, казалось, порвёт сейчас на части собеседника, как Тузик грелку. Копчёный отступил, но затаённая злоба стала сверлить и разъедать уркагана. Он уже не мог спокойно спать, испортился аппетит. Случай для отмщения вскоре подвернулся. На очередной разнарядке в кабинете у подполковника Плешивцева где рассматривалась фабрикация признания для раскрытия преступления, Копчёный сделал «деловое» предложение по новой теме «раскрытия мокрухи»: «Есть тут один зелёный огурчик, Филипком кличут. Ему и надо подвесить иркутскую поножовщину пятилетней давности, которую предложил раскрутить и раскрыть Курочкин. У него и статья подходит. За подобное художество он и срок мотает».
   – Ну, хорошо. Завтра я его в карцер прикажу закинуть. Дальше вы уже действуйте сами. Чтобы послезавтра у меня на столе было чистосердечное признание от Филиппова. Я обещал следователю Курочкину, что всё будет сделано. Если не сделаете как надо, я вас самих сгною. Будете просить о смерти, такую жизнь я вам устрою, что ад покажется раем. Сами напросились. А сейчас пошли вон. Уже больше трёх дел за вами не раскрытых по согласованному графику числится в этом месяце. Я что трепачом должен выглядеть перед Иркутском, – гневно заорал заместитель начальника колонии Плешивый и затопал своими кривыми ножками. – Вон, отсюда, гады. Работать разучились, размажу, сгною, уничтожу.
   В тридцатиградусный мороз Славка возвращался из столовки в отряд. Навстречу ему, откуда невозьмись, выскочил ДПНК (дежурный помощник начальника колонии) майор Буш.
   – Заключённый Филиппов, почему вы не по форме одеты. Мать вашу так. Безобразия нарушаем, значит. Совсем уже оборзел!
   – Виноват, гражданин начальник, я у шапки ушанки уши опустил, чтобы свои не отморозить, – отчитался наш зэк.
   – Я, плять, тебе сейчас яйца отморожу, жопу опущу. Почему нарушаем форму одежды? Опускать уши у шапки ушанки не положено! Распорядок нарушать не позволю!
   – Так ведь холодно, гражданин начальник.
   – Пятнадцать суток тебе карцера, понял? Там погреешься, – ухмыльнулся ДПНК. Ты у меня ещё попляшешь, гадёныш.
   – Понял, гражданин начальник, – отчеканил Филипок.
   Так Славка загремел в ШИЗО. ШИЗО – штрафной изолятор; ПКТ, бур – помещение камерного типа или по-старому барак усиленного режима; СУС – строгие условия содержания; ЕПКТ – единое помещение камерного типа или попросту карцер, кича – так называют тюрьму в тюрьме. Это темница, маленькое не отапливаемое помещение. Здесь Филипку предстояло провести пятнадцать суток. Ужаснее ужаса себе представить сложно. Особенно, если вспомнить о кольщиках, которые должны были выбить необходимые признания от невиновного и ничего не подозревающего зэка. Бушлат и шапку у Славки охрана отобрала при входе в карцер. Зачем? Да, просто издевались быдлаки-виртухаи, получившие власть над людьми, поступив на службу в систему ИТК на зону. А может быть это сделали намеренно для того, чтобы зэк стал посговорчивее и быстрее сломался. Сейчас уже не узнаешь. А тогда продрогший и замерзающий Славка,
   покрываясь инеем, сидел на корточках и желал только одного – уснуть и не проснуться.
   Его общительного и жизнерадостного парня колония со своими тотальными серьёзными порой бесчеловечными ограничениями надломила, но ещё не сломала. Он долго не мог смириться с тем, что сидит из-за уродов насильников. Он защищался сам от ножа и защищал поруганную честь безвинной и беззащитной девушки. Он не сделал ничего такого, за что могло быть стыдно. Он был и оставался настоящим мужиком. Он стойко переносил все тяготы и лишения жизни на зоне. Славка любил жизнь, но сейчас он понимал, что никому он не нужен. Только маме. В его сознании всплыли слова старинной песни – Бежал бродяга с Сахалина, которую он слышал в исполнении бабушек, когда маленьким отдыхал в деревне. У этих бабушек с Великой Отечественной войны не вернулись сыновья. Воспоминания о своих любимых и дорогих мальчиках, своих кровиночках вселенской тоской и печалью окрашивались в интонациях распеваемой песни. Эти незамысловатые и в тоже время мудрые слова врезались в его детскую память. Они как струйки чистой родниковой воды зажурчали в его угасающем от мороза сознании. Они на каком-то энергетическом тонком уровне побуждали его ещё сильнее любить свою маму, свою самую дорогую женщину.

     «Глухой неведомой тайгой
     Сибирской дальней стороной
     Бежал бродяга с Сахалина
     Звериной узкою тропой.
     Бежал бродяга с Сахалина
     Звериной узкою тропой.
     Шумит, бушует непогода,
     Далек, далек бродяги путь.
     Укрой, тайга его глухая,
     Бродяга хочет отдохнуть.
     Укрой, тайга его глухая,
     Бродяга хочет отдохнуть.
     Там, далеко за темным бором,
     Оставил родину свою,
     Оставил мать свою родную,
     Детей и милую жену.
     Оставил мать свою родную,
     Детей и милую жену.
     Умру, в чужой земле зароют,
     Заплачет маменька моя.
     Жена найдет себе другого,
     А мать сыночка – никогда.
     Жена найдет себе другого,
     А мать сыночка – никогда».

   Не было у Филипка жены. Да и женщин он ещё по – настоящему и не знал. Он всего один раз был близок с девчонкой, но так неумело. Получился форменный конфуз, из-за которого он долго и искренне переживал. Всё это произошло, когда Славка – ученик 10 класса школы №15 г. Иркутска провожал домой девчонку – отличницу из параллельного класса. Вечерний Иркутск был прекрасен. Кругом зеленело. В кронах деревьев какие-то птички вили гнезда. Они готовились к выводу своего потомства. Они заботились о продолжении жизни, продолжении своего вида. Их голоса с высоты звучали трепетно и звонко. Казалось, что они призывали к такому же процессу всю окружающую природу, всё живое и неживое.
   – Размножайтесь, любите друг друга, – кричали они.
   И природа откликалась, раскатистыми звуками грома ранней июньской грозы. Мимо пробегали стаи собачек. У них была свадебная церемония. Кобели тяжело дышали, высунув языки, семеня за неуклюжей невестой. Каждый из них хотел по зову природы спариться с маленькой и облезлой сучкой. А она, прижав хвост, бежала прочь. Наверное, в этой стае для неё не было подходящего, а может любимого «мужчины».
   Но, так или иначе, этот настрой передался Славе и его спутнице Ирине. Они долго целовались и обжимались в тёмном подъезде. Лампочки давно перегорели, их никто не спешил заменить на работоспособные. А нашим ребятам это было на руку. Темнота – друг молодёжи! Когда накал страстей начал доходить до кипения, Ирина как бы случайно толкнула дверь в подвал. Дверь заговорщицки заскрипела и отворила для наших героев загадочное пространство для любви, пахнущее гниющей картошкой из кладовых и вековой пылью подземелья. Ирина судорожно сбрасывала с себя одежды. Потом она дрожащими руками стала расстёгивать ширинку брюк Филипка. Очумевший Славка щупал девичью грудь. Он не мог насладиться её свежестью и упругостью. И вот его мужская гордость, напряженная как канат буксира, в нежных девичьих руках. Ирина трогает этот неведомый ей ранее предмет. Она исследует его своими любознательными пальчиками.
   – Ой, как интересно, он такой большой. Как же ты ходишь с таким… Это же неудобно? – игриво и нелепо спрашивает она.
   – А-а-а, – ураганным воем вырывается из уст Славы крик внезапно нахлынувшего сексуального наслаждения.
   Канат обмяк. Он превратился в верёвочку, которую очень даже удобно носить с собой, и она нисколечко не мешает. Славка густо покраснел. Даже в темноте пунцовый цвет его лица был подобно огромному светлячку, который вызвался освещать молодым людям обратную дорогу из подвала. Ирина быстро оделась. Она не знала, что делать в таких случаях. Но она оказалась мудрой не по годам и рассудительной.
   – Ничего, Славка, не переживай. В следующий раз всё получится. Всё будет хорошо. Мы ведь ещё совсем неопытны в этом деле, и она нежно поцеловала своего возлюбленного в щёчку.
   Но другого раза не случилось. Славка попал в тюрьму, вернее в следственный изолятор из-за события, описанного в начале этой истории. А Ирка, окончив школу с золотой медалью, выскочила замуж за студента старшекурсника из Иркутского политехнического института со строительного факультета.
   Славка уже почти что замерзал. Его дыхание замедлилось. Сердце стало биться всё медленнее и медленнее. Как вдруг он увидел образ свой любимой мамы Веры. Затем он услышал воркующий звук. Филипок открыл глаза. На малюсеньком окошке с выбитыми стёклами, которое располагалась над потолком карцера, сидел белый голубь. Он, воркуя, переминался с ноги на ногу, если так можно назвать его озябшие лапки. Он что-то хотел сказать Славе. Он не случайно прилетел! Этот был, наверное, знак свыше. Это было предупреждение.
   Заскрипела тяжёлая металлическая дверь камеры. Славка воспрянул. Перед ним, как два демона темноты, возникли зловещие фигуры Копчёного и Солёного. Затем послышался, как будто бы загробный, голос с хриплым и ужасающим тембром.
   – Ну, чё, фраерок, будешь с нами сотрудничать? Всё это зэчьё мусор поганый, это инструмент или материал, который надо использовать для достижения своих, наших целей. (Похоже, этого были слова подполковника Плешивцева). Только мы являемся элитой этой зоны. Только наша власть даст нам все блага: от водки до баб. Только нас должны слушаться все обитатели колонии! Если подпишешь чистуху по поножовщине, то считай, что ты наш человек. Тебе немного добавят срок. Зато с нами ты будешь, как сыр в масле кататься, а потом, когда мы уйдём, сможешь стать королём зоны. Соглашайся, пацанчик, иначе хуже будет.
   – Да пошли вы нах, козлы вонючие. Я скорее вам глотки перегрызу, чем стану сукой. Мне терять уже нечего или вас замочу, или сам ласты заверну. Понятно, гады.
   Сверкнула заточка в руках озверевшего Копчёного. Он со всей своей дури кинулся на Филипка. Но Славка перехватил его запястье и вывернул нож назад по направлению к груди нападавшего, сделал полушаг вбок и потянул вооруженную руку противника вниз. При этом вся энергия нападавшего агрессора с сокрушительной силой опустила его тело со всего маха на его же перо. Следующим аналогичным движением Слава погасил порыв Солёного. Сейчас бы сказали, что искусный боец Айкидо направил энергию противника против него самого. А Филипок не знал тогда таких премудростей восточных единоборств. Не было в СССР в те времена подобных знаний, да и восточные единоборства были под строгим запретом. За их пропаганду и тем более применение в реалии могли посадить в тюрьму.
   И вот на полу уже лежат бездыханные тела двух прессовщиков, нашампурённые на собственные заточки. Отпечатков пальцев Славы на этих ножах нет. Перья находятся в ладонях писателей. А их острые наконечники вонзились в сердца своих хозяев. Навсегда освободив белый свет от мерзких и гнусных ублюдков, несших в этот мир боль, страдания и ужас.

   – Ну, что признаваться будем или как? – сверлил Филипка проницательным взглядом следователь по особо важным делам, приехавший из московского Главка МВД.
   – Или как, гражданин начальник, я ничего Вам говорить не буду, не хочу и всё, – отвечал, глядя в глаза важняку Слава.
   – Хочешь, тогда я тебе расскажу, как было дело, как всё происходило и почему, – продолжал следак.
   – Ну, валяйте, рассказывайте, гражданин начальник.
   – Ты сидел на корточках, укутанный в бушлат. От жары тебя разморило. Ты закемарил и уже почти стал засыпать.
   – Ну, так и было, гражданин начальник.
   – Чё, ты забубнил – гражданин начальник, гражданин начальник, – глаза высокого московского гостя, казалось, потеплели. – Зови Меня Леонид Петрович. Ты меня понял? Хорошо, Филипок?
   – Хорошо, граждан…, ой, извините, Леонид Петрович.
   – Потом грохот, шум. Ты просыпаешься и видишь, что два зэка воткнули каждый себе в область сердца по ножу и стали, естественно, помирать. Ты испугался, что на тебя могут повесить убийство двух человек. Подходить и оказывать первую помощь побоялся из-за того, что на ножах могут оказаться твои отпечатки пальцев. Тем более этим двум помощь была и не нужна, они умерли. Причины по котором они попали в карцер для совершения самоубийства, тебе не известны. Зачем им это понадобилось, ты не догадываешься. Неприязненных отношений ты к этим зэкам не имел. Больше ничего сообщить не можешь.
   – Ну, да, граж…, ой, извините, оговорился, Леонид Петрович.
   – Так и запишем в протокол. Вот, теперь прочитай и под каждой страницей и там, где стоят галочки на первом листе, распишись и сделай надпись в конце каждой страницы: «С моих слов записано, верно, мною прочитано». И ещё вот здесь: замечаний не имею, об ответственности за дачу заведомо ложных показаний предупрежден. Подписывай везде, где стоят галочки.
   Славка нервно отодвинул протокол и вопросительно посмотрел на следователя. Он невольно ожидал подвоха от этого офицера.
   – Подписывай, Слава, не бойся. Ты настоящий мужик. Тебе ничего не угрожает. Я не являюсь твоим врагом, поверь.
   Только потом Славка узнал, что этот следователь Леонид Петрович Григорьев, по воле случая, был однокашником Сергея Анатольевича Федоренко – начальника колонии. В результате расследования Григорьев выяснил, как два зэка попали в совершенно закрытую от любого постороннего присутствия камеру, хорошо охраняемого, штрафного изолятора. Какими делами занимались Копчёный и Солёный, под чьим руководством. Затем полетели головы. ДПНК Буша отдали под суд. Плешивцева уволили. Правда, потом он всплыл где-то во вневедомственной охране. Говно не тонет. Слишком много у него было заслуг перед областным УВД. Как-никак показатель раскрываемости преступлений помог поднять на высокий уровень. А какой ценой начальников не очень беспокоило.
   – Подумаешь, страдали невинные зеки. Они же нелюди, отбросы общества, раз попались, значит, виноваты, – думали золотопогонники, а, по сути, они сами и были отбросами своей милицейской профессии.
   Слава не знал, что ему может грозить из-за этого случая. Может срок добавят, может ещё чего-нибудь приключится. Но такого, как случилось на самом деле, он не ожидал. Такое и во сне не могло присниться. Это чудо, посланное, наверное, небесами. Короче, Славку вызвали к начальнику колонии. Хозяин – Сергей Анатольевич Федоренко сидел, нахмурившись. На нескрываемое удивление Филипка он сразу же предложил ему сесть на стул за его начальствующий приставной столик, напротив себя.
   – Филипок, я всё знаю. Как было и из-за чего это случилось. Поверь мне всё, всё. Знаю я и то, что сидишь ты, будучи невиновным. Я внимательно изучил материалы твоего уголовного дела. Попал ты под раздачу. Я также внимательно наблюдал за тобой все три года, которые ты отбываешь наказание в нашей зоне и могу с уверенностью сказать, что ты человек неиспорченный. Ты настоящий мужик. Тюрьма и зона не исправляет заключённых по определению. Это невозможно в наших условиях. Неволя у нормального человека может вселить только страх, и включить инстинкт самосохранения, чтобы опять сюда не попасть. А для прожжённых уголовников здесь дом родной. Вот Копчёный и Солёный, например. Сколько же зла исходило от этих заключённых. Славка напрягся и заёрзал на стуле. Федоренко заметил навалившийся на парня ужас воспоминаний. Ему действительно пришлось пережить многое.
   – Да, не напрягайся ты, Филипок, эти мрази уже далеко и в нашу жизнь не вернутся. Не вернётся и в нашу систему и Плешивцев. Ох, сколько крови они выпили из своих жертв – зэков, не говоря уже и обо мне. К сожалению, бывают такие мерзавцы на руководящих постах. В семье не без урода. Мне не удавалась справиться с их деятельностью, как я не старался. А вот ты сумел, справился. Невольно и может быть, неосознанно это произошло, но справился. Спасибо тебе за это. Ты молодец.
   Федоренко достал из холодильника бутылку водки «Столичная» в элитной упаковке. На столе она сразу начала покрываться инеем. Изморозь замысловатыми узорами расползлась по её поверхности, покрывая бутылку сверху до низу.
   – Это мне следователь Григорьев подарил. Из Москвы привёз, из кремлёвской коллекции. Сказал в шутку, чтобы я выпил с Филипком, с тобой – избавителем колонии от негодяев. А я не в шутку, я наяву хочу с тобой, сынок, выпить. У меня тоже был сын. Он погиб в Афганистане. На той войне погибло много молодых ребят. Он был такого же возраста как ты сейчас, был, и его уже нет, – в глазах полковника заблестели слёзы.
   Лицо старого офицера сразу осунулось. Глубокие морщины стали заметнее, а седые волосы, казалось, ещё сильнее побелели.
   – Мужчины молча, опустошили граненые стаканы. Славка молчал. Он не знал, что сказать. Он хотел поблагодарить полковника, который был ему по возрасту как отец. Но Филипок не мог подобрать нужных слов. Своего отца он не знал. Не видал ни разу. А от этого седого и умудренного житейским опытом человека веяло отцовским теплом. Как-то по-особому спокойно и мягко, совсем необъяснимым образом.
   – Слава, я не знаю, как тебя отблагодарить. Я решил немного исправить ту ситуацию, которая несправедливо возникла в твоей судьбе. Документы на твоё освобождения по половинке уже отправлены в соответствующие инстанции. Будем ждать судебного акта о твоём освобождении. Думаю, месяца два, а может быть, три для этого понадобится. Система по-бюрократически инерционна.
   Славка поперхнулся. Вместо пожизненного срока за убийство двоих, пусть и негодяев, что ожидаемо – свобода – это фантастика. Это же не реально. Это какая-то сказка. Неужели это происходит со мной? Как такое может быть? Непостижимо.
   Славка заплакал горькими слезами. Он не мог сдержаться. Он плакал и причитал, как молитву, как мантру, как заклинание:
   – Спасибо, Сергей Анатольевич. Спасибо. гражданин начальник. Спасибо. Я скоро смогу увидеть мою маму. Она, только она ждёт меня. Она меня любит. Какое чудо. Я не мог ожидать подобного исхода событий. Спасибо, спасибо, спасибо.
   – Не за что пока меня благодарить. Слава, жизнь в колонии тебе не сломала. Но надломила, это точно. Ты стал злым и не оправдано вспыльчивым. Ты можешь вспыхнуть и загореться в одно мгновение. Может быть, на зоне такая реакция сродни защитной. Но на свободе таким быть нельзя. Попомни мои слова, сынок. Дай тебе Бог счастья и настоящей любви.

Заказал письмо грамотею

   Вернемся немного назад по времени. В рутинной жизни сидельцев кроме телевизора были и другие развлечения. Я уже упоминал переписку с заочницами. Теперь раскроем эту тему поподробнее. Ведь она сыграла в жизни Филипка заглавную роль. Чтобы заполнить тягучее время отсидки, зэки зачастую вступают в переписку с незнакомыми женщинами. Зачем им это нужно. Во-первых, тоска по женскому теплу не даёт покоя мужикам. И времени для переписки хоть отбавляй. Во-вторых, если говорить о современности с сотиками и интернетом, то зэки ждут обнаженных изображений своих заох (заочниц) фото на смартфоны. Во времена отсидки Филипка интернета ещё не было. Поэтому этот пункт отпадает, т.к. он актуален только для сегодняшнего дня. В-третьих, заоха может делать денежные переводы. А это бесценно. Можно в местном магазинчике отовариваться жратвой, сигаретами. В-четвёртых, на своей заочной пассии можно жениться. Она будет приезжать к тебе на свидания, носить передачки. Это, вообще, высший пилотаж. Правда, от заочных отношений практически не бывает ничего хорошего в первую очередь для женщин. Браки распадаются почти сразу после освобождения мужчины из зоны. К заохам, как правило, относятся легко. Они нужны только на период отсидки, по крайней мере, в большинстве случаев. Сидельцы нередко обмениваются их адресами, фотографиями. Зачем нужны такие отношения женщинам, надо спрашивать у них. Может быть, от безысходности серых будней и отсутствия какого-либо маломальского праздника для души и для изнывающего тоскующего без мужских ласк женского тела. Может быть ещё чего. Но у нашего Филипка была совсем другая история. Она в корне отличалась от описанной мною выше. Она была сродни той из старинного романа.
   В их отряде был грамотей – Ромка Лаптев с погонялом профессор. Он мотал срок за мошенничество. Был он человек образованный с высоким интеллектом. Он закончил иркутский политех и через год попался на какой-то афере. Если к Славке на свиданку могла приехать мама, она и передачки направляла единственному сыну. То от Ромки родители отреклись, они из профессорско-преподавательского состава. Их карьере такой сынок только мешал, да и не нужен он им был никогда. Они погрязли в своих доцентских научных делах по самые уши.
   Ромка в колонии был востребован на все 299 процентов. Он диктовал любовные письма для зэков, вставляя в тексты стихи Пушкина. От этих писем женщины млели. Многие из них никогда в своей жизни не слышали в свой адрес столько теплых и поэтичных слов. Им хотелось, и они верили, что эти слова звучат в их адрес искренне, от всего сердца. Многие из-за этого попадались в ловушки. Их разводили на бабки, выкачивали все их возможности, а потом банально и просто забывали.
   – Без лоха жизнь плоха, – пошучивали бывалые сидельцы.
   По средам в вечернее время грамотей проводил коллективные занятия с зэками по написанию любовных писем своим заочницам. Многие из молодых сидельцев и двух слов не могли связать. А общаться с женским полом, ох, как охота. Сейчас такие уроки назвали бы мастер – классом. А тогда «профессор» просто сочинял тексты, а зэки их старательно записывали, а потом отправляли письма возлюбленным, тиражировали тексты и меняли на сигареты, сало или другие нужные вещи с заключенными из других отрядов, где громатеев не было и в помине. Приведу пример одного такого занятия.
   – Так, пишем: Дорогая моя и любимая, дальше каждый вставляет своё имя, – начал свой урок грамотей Ромка Лаптев по кличке профессор, почёсывая клешнёй свою лысеющую башку.
   Заскрипели авторучки, зэки старательно выводили буквы, соединяя их в слова. Каждый старался, как первоклассник.
   – Слышь, профессор, а дятел Кулибердыев – мой сосед, написал имя Нурик. Он, вообще, получается тупорылый баран.
   – Сам ты дятэл и баран, Сика. Провессар сказаль писат дальша своё имя. Я Нурик, панимашь, вот я писаль имя. Я же не Сика, понымашь. Нурик я, Нурик, чё, тут нэпонатного?
   – Балбес ты, Нурик, чурка неотёсанная. Каждый пишет имя своей женщины. Чё, тут непонятного? Ты, чё, Нурику письмо пишешь. Нурику в любви признаёшься? Дебил ты конченный!
   – Э, Чика, зачэм слёва абыдны гаваришь. Наша зона интернацианальный. Нильзя нацианальные мэншинства абыжат.
   – Ладно, Хулибердыев, тебе хорохориться. Будешь мужикам любовные письма писать, быстро сексуальным меньшинством сделаешься. Кукарекууу. Кукареку-у-у. Кукареку-у-у.
   Все «ученики» зашлись в истошном ржании, ну, прямо, как жеребцы. Нурик нахмурился и замолчал, сверкая глазами. Он, искоса и с обидой, поглядывая на своего обидчика – Чику.
   – Пацаны, хорэ ржать. Давайте продолжим писать маляву, – прервал этот ураган смеха профессор Ромка. – Целая вечность тянулась в ожидании твоего, моя любимая, ответного письма. Наконец, я его получил. Ты спрашиваешь – за что я сижу? Я расскажу тебе свою грустную историю. Я боевой десантник, служил в горячей точке (где точно, сказать не могу, это военная тайна). Каждый день, рискуя своей жизнью, я отстаивал интересы нашей Родины. Во время отдыха в кишлаке местные шурави украли у меня автомат. Из-за этого, несмотря на то, что я ранее был представлен к боевому Ордену, меня отдали под трибунал. Хотя пацаны, разгромив на следующий день банду душманов, принесли взамен утраченного, восемь таких же автоматов. Но наш замполит Шестёркин был на меня зол за то, что я отправил его на три буквы, когда он не давая нам отдохнуть после боя, зазывал всех солдат на политинформацию. Вот он и воспользовался случаем, чтобы отомстить и подставить меня.
   Скрип перьев заглушили всхлипывания. Плакал по-детски наивный Нурик Кулибердыев: «Какой казол этот Шыстёркин. Зачэм хароший пацан трибуналь отдаль. – Вах-вах вах, какой казол. Разви так можна»?
   Пацаны снова зашлись хохотом. Они потешались над откровенной наивностью азиата Нурика Кулибердыева. А грамотей продолжил дальше диктовать текст: «Дорогая, я никак не могу забыть твой завораживающий взгляд, которым ты смотришь на меня с фотографии. Это взгляд Богини, которая даровала мне надежду на любовь, которая придала мне сил жить дальше и преодолевать все тяготы и лишения неволи. Твои письма согревают мне душу. Моё сердце оттаивает даже когда на улице сорокаградусный мороз, а мы валим лес в непроходимой тайге. Любимая, здесь в магазинчике есть сигареты, а мне их не на что купить. Если сможешь, пришли мне немного денег. Это будет очень кстати. Я в долгу не останусь. Я буду любить тебя всю свою жизнь. Ты будешь счастливой.
   – Э, какой хароший дэвушка. Дажи дэнэг ей нэ жалко. Я её вапще палубиль ужэ. Таких лудэй паискать ещё нада. А он тут ужэ есть. Ах, какой дэвушка, Какой красавыц, – восхищенно бормотал добродушный балбес Нурик.
   – Слышь, ты, чурка, заткнись нах. Не мешай писать. Это мы только просим денег, а дадут или нет, это ещё бабушка надвое сказала. Это ещё не свершившийся факт, – снова приземлил джигита саркастичный и грубый зэк Сика.
   И всё продолжалось в таком духе. И смех, и грех.
   Но наш Филипок в отличии от других заключённых по серьёзному переписывался с девушкой из Тайшета. Географически она была почти рядом. Их разделяли 271 километр. А объединяло многое. А начиналось всё так.
   Как-то вечером в бараке профессор зачитывал имена и адреса будущих возможных заочниц. Славка, услышал адрес Тайшет, и имя Анюта. Это же чудо. Он затрепетал невероятным образом, обалдел, а потом обомлел. Сердце его ускоренно забилось в предчувствии чего-то необыкновенного. Он отобрал у грамотея Ромки Лаптева газету. Здесь в помятом источнике будущего счастья на последней странице в объявлении о знакомствах была маленькая заметка: «Стройная, голубоглазая девушка Анюта – студентка, незаконченное высшее медицинское образование, познакомится с надёжным парнем без вредных привычек для длительных и серьёзных отношений и далее её адрес: г. Тайшет…»
   – Моя девушка Анюта, ну, из-за которой я сижу, тоже стройная и голубоглазая, она студентка мединститута и тоже родом из Тайшета. Что это? Подарок судьбы или случайное совпадение? Нет, таких случайностей быть не может, – подумал Слава и аккуратно вырезал текст объявления, чтобы тот никому из обитателей их барака никогда не попался на глаза.
   Зэки смотрели на Филипка и посмеивались. Мол, что за конспирация такая? Штирлиц тут нашёлся!
   Славку переполняли чувства, он в своем сознании снова видел ту девушку, брошенную насильниками в кустах полесадника у Драмтеатра в городе Иркутске три года назад.
   Он видел сначала её остекленевшие от ужаса голубые глаза.
   Он снова видел её обнаженную, упругую девичью грудь. Потом перед ним засияли лазурным светом лучики её сапфирового взгляда. Глаз такой голубизны он ещё никогда не встречал. Потом он услышал её крик в адрес ментов, скрутивших бесцеремонно Славку: «Отпустите его, я не позволю, я его не отдам. И что-то ещё, звучащее в этом роде». При этом он видел испуг в глазах Анюты. Она испугалась за него, за почти незнакомого парня – Филипка.
   После отбоя в темноте наш герой сел писать письмо Анюте. Свет от раскачиваемого ветром уличного фонаря, периодически наезжал на шконку Вячеслава, вырывая из власти ночи огрызок бумаги – будущей малявы. Славка, как тот фонарь, тоже метался в периодически выскакиваемых образах и мыслях о той девушке, которую он видел всего несколько минут. В которую успел влюбиться и из-за кого попал на эту зону.
   – Филипок, пойдём в каптёрку. Там есть свет. Там я тебе помогу составить текст малявы. Я напишу тебе всё, что ты только пожелаешь. За это возьму с тебя две пачки болгарских сигарет «Opal», которые в передачке тебе отправила мама.
   – Хорошо, Рома, пойдём. Для меня очень важно написать это первое письмо. Только писать я буду своей рукой. Ты мне только поможешь с содержанием письма. Ты же имеешь жизненный опыт и лингвистические познания. Ты же профессор. Хорошо?
   – Лады, бери сигареты и попёрли в каптёрку работать над письмом. Чё, тянуть-то. Вместе будем обкашливать текст.
   Потом Славка рассказал Ромке всю историю своей любви от начала и до конца. Ничего не скрывая. Он доверился этому пучеглазому ботанику. А куда деваться-то? Тем более, что Ромка умел хранить чужие секреты и не слыл в среде зэков болтуном или балаболим. Его за это и уважали. Хоть и не принято в тюремном обществе раскрывать свою душу на показ, но это был особый случай. Да и не был он стрёмным этот рассказ. Скрывать-то особенно от любого общества здесь было нечего. Стыдиться тоже не приходилось. Жизнь как жизнь, ничего особенного. Они вместе обсуждали слова и словесные обороты, излагая текст малявы на листочке в клеточку старой школьной тетради. Ромка слямзил её из библиотеки. Не зря, значит. Вот и пригодилась. Наконец, стратегия согласована. Поехали…
   «Здравствуй, Анюта. Пишет тебе Слава Филиппов. Может, помнишь Филипка. Три года назад (это было в Иркутске на улице Карла Маркса) в трудную минуту я пришёл тебе на помощь. За избиение твоих обидчиков я сижу на зоне в г. Тулун. Если ты меня узнала, ответь мне, пожалуйста. Буду ждать с нетерпением. До свидания, Филипок. Адрес на конверте».
   Ромка говорил, что в первом письме много писать не надо. Вдруг это совсем другая девушка, не имеющая никакого отношения к той истории. А ты растележишься… И, чё, тогда? Конфуз. Тебе это надо? Да, уж. Разумные доводы.
   Вот письмо уже в почтовом ящике. Начался период нетерпеливого ожидания ответа и ожидания свободу по половинке. Славку терзали сомнения. Правильно ли он поступил, написав письмо малознакомой девушке. А может Ромка прав и она, и вправду, совсем чужая, посторонняя, а он полез к ней в душу. Время тянулось, как назло, медленно. Зато у Филипка появилось новое занятие – ждать ответа. И это занятие захватило всю его сущность. Во сне он начинал видеть свет глаз своей возлюбленной. Во сне он целовал её глаза, губы и груди… Он грезил Анютой. И под утро она приходила к нему. Но не сама, конечно. А белый голубь, который, воркуя, на восходе солнца заглядывал в окошко барака. Раньше он – это голубь, никогда не прилетал. Только, один раз, когда он сидел в злополучном карцере, случилось такое видение. А сейчас это случалось каждое утро. Славка уже приноровился ночью насыпать на узенькую полоску за окном хлебные крошки. Иногда кто-то из заключённых приносил из столовки крупу. Филипок её тоже насыпал для прикормки этого белого божественного создания. Ему думалось, что это Анюта каким-то изотерическим способом передает ему привет с воли. И вот, спустя неделю, пришёл не мистический, а самый настоящий ответ от Анюты. Славка положил конверт в левый нагрудный карман своей робы. Он полдня таскал его по зоне, не раскрывал его, думая, что пусть сначала это письмо прочитает его взволнованное сердце, а уже потом глаза. Сердце действительно трепетало. От письма исходило волшебное тепло. Оно – это тепло, наверное, от Анюты, согревая душу Филипка, будоражило его сознание, заставляло сердце биться громче.
   И вот конверт открыт. На Славу с листа бумаги смотрел ровный почерк. Некоторые буквы в отдельных строках были слегка размыты. Только потом наш герой догадался, что это были сделано слезами Анюты. Слезами его любимой на всю жизнь девушки. Славка читал и тоже плакал. Он не стеснялся своих слёз. Ведь он плакал от счастья. Значит, я не зря живу. Значит не зря мучаюсь и терплю лишения в ограничении свободы и унижении от вертухаев. Оказывается, я счастливый человек. Меня любит красивая девушка, и я её люблю тоже.
   «Слава, – писала взволнованная Анюта. Ты нашёлся! Ура! Ура! Как я счастлива! Я искала тебя после случившегося на улице Карла Маркса. Я каждый день с девчонками прогуливалась там и на бульваре Гагарина. Я все глаза проплакала и проглядела в надежде снова увидеть тебя – моего спасителя и защитника, моего самого настоящего мужчину. Ты мой единственный, кому я могу довериться. Ты мой самый дорогой мужчина. Потом я, дура, послушала моих старших подруг. Они убеждали меня, что я тебе не нужна. Что я грязная, ведь меня изнасиловали. И мне не стоит искать счастья с тобой. Тебя всё не было, ты не появлялся. Я не могла даже представить себе, что тебя могут посадить. О, если бы я знала… Всё бы было иначе. Я бы пошла в милицию и суд. Я бы доказывала, что ты самый настоящий мужчина – защитник. Мы бы могли быть вместе. Мы бы могли быть счастливы. Ой, чего это я так расчувствовалась. Твоё письмо было достаточно сухим и сдержанным. Может мои чувства тебя не тревожат? Напиши мне, мой самый дорогой мужчина. Я буду очень, очень ждать твоего письма.
   Обнимаю и целую, люблю, Люблю. Твоя Анюта».
   От прочитанного текста наш Славка обалдел. От счастья он был на седьмом небе. Неужели он нашёл свою судьбу?
   – Не зря ему было послано испытание тюрьмой. Иначе он бы не смог испытать столько радости и счастья, – ликовал наш светящийся от восторга влюблённый заключенный.
   Больше грамотей Славке был не нужен. Он сам уже писал своей любимой. Может быть не очень умело, но писал чувствами и душой, а это намного важнее грамматики, пунктуации, орфографии и других лингвистических и литературных премудростей. Завязавшаяся переписка была бурной, как французский роман 18 века. Славка писал о том, как он любит Анюту, как мечтает об их встрече. Анюта писала о любви к своему Филипку и рассказывала о течении своей жизни. О том, что этим летом будет проходить практику в поселке Шумский, что рядом со станцией Уда-2. И совсем рядом с его колонией. Она писала, что будет ждать своего любимого, и будет любить его всю оставшуюся жизнь. Молодые люди были искренними, они верили в общее светлое будущее.

Анюта по фамилии Солнышко

   Анюта имела украинские корни. Дальние родственники когда-то были сосланы в Сибирь. Здесь они осели, ассимилировались с местными жителями – «бурундуками» старожилами и уже их потомки стали настоящими чалдонами с присущими сибирякам голубыми глазами. Её старшего брата Александра в семье называли Сашко. А фамилия у них была папина, оканчивалась она, как и многие другие украинские фамилии, на «ко». Только их фамилия была необычная, яркая и тёплая – Солнышко. Слава любил начинать свои письма к Анюте с обращения: «Здравствуй, моё любимое Солнышко». Сама Анюта и мысли о ней действительно согревали душу парня как настоящее ласковое небесное солнышко.
   – Девушка – чудо, с волшебной фамилией. Какое счастье, что я её повстречал, – думал наш невольный зэк.
   – Интересно, а когда мы поженимся, ты возьмёшь мою фамилию или останешься Солнышком, – спрашивал Слава.
   – Я буду Солнышком Филипка, – в ответ в своём письме задорно смеялась Анюта.
   А Филипок, читая строчки от девушки, действительно слышал её звонкий голос.
   В Шумском, где она должна была проходить практику, а по-сути, быть настоящим врачом широкого профиля, её ждали. Ведь в медпункте была всего одна медсестра на весь околоток. Найти врача на постоянное место работы было трудно. Поэтому Анюту ждали с нетерпением и молили Бога, чтобы молодой специалист не передумал ехать в эту глушь, в далёкую провинцию. Но Анюта ничего такого и не думала. Она ехала в родной посёлок своих предков бабушки и дедушки. Там они родились и прожили всю свою жизнь, там они и похоронены на деревенском кладбище. Анюта вспоминала рассказы селян о том, как её дед Иван вернулся с Великой Отечественной войны. Вернее, не вернулся, а его нашла и привезла домой бабушка. Наверное, похожий сюжет лег в основу самого длинного советского сериала 1973 года «Вечный зов», где играл великолепный актёрский состав, вот там был такой герой – фронтовик Кирьян.
   Иван был храбрым воином. За боевые заслуги был отмечен орденами и медалями. Но в 1943 году 4 сентября он получил многочисленные осколочные ранения. Было это под Смоленском. Наш рядовой солдат-связист восстанавливал телефонную линию связи, оборванную в нескольких местах разрывами вражеских снарядов. Без связи управление нашими войсками было парализовано. При выполнении боевого задания Иван был ранен, но продолжил свою работу, истекая кровью.
   Он всё-таки связь восстановил, предотвратив тем самым большие потери живой силы Красной армии на этом участке фронта. Когда санитары под шквалистым огнем противника вынесли бойца-героя с поля боя, фронтовые врачи долго боролись за его жизнь. В результате жизнь-то спасли, а одну ногу пришлось отнять, иначе гангрена и смерть. Комиссовали Ивана и отправили домой в Сибирь. Ивану ещё повезло, он остался живым, а вот его младший брат Игнат погиб в бою 23 августа 1943 года, защищая Ленинград. Игнат был награжден Орденом Отечественной войны первой степени.
   Но тогда Иван не считал себя счастливчиком. Как ему безногому инвалиду возвращаться в родной колхоз? В мирное время он был лучшим механизатором на всю округу. А сейчас он кто? Обуза всем и в первую очередь семье и его любимой жене. Не хотел он быть иждивенцем. Запил горькую и промышлял подаяниями в поездах. Ездил на на самодельной деревянной тележке по вокзалам вдоль стоянки поездов или на перегонах внутри пассажирских вагонов. Колёсики смастерил из подшипников, мастер он был на все руки. Ему подавали сердобольные люди. Денежки, кто, сколько мог, бросали в нагрудную сумку. Да не только ему одному. Таких бедолаг в послевоенное время было немало. А государственная машина ещё не имела механизмов социальной защиты. Государство и весь народ восстанавливали страну после военной разрухи. До одиноких инвалидов руки не всегда доходили. И не просили они – эти гордые люди, герои и простые бойцы, потерявшие здоровье на войне, к себе какого-то особого отношения. Они сами, пусть и попрошайничеством на людской жалости, но зарабатывали себе на хлеб.
   Люди в деревне часто вспоминали Ивана. Уж больно приметным он был мужиком и в деревенской жизни нужным человеком для всех. Помощник, одним словом. А как он раньше плясал, просто загляденье. Все девки считали за счастье, если Иван брался их провожать до дома с вечеринок. Провожал он многих. А вот в жены выбрал Марью Иваненко – голубоглазую русскую красавицу. Жили они дружно, деток растили. Вот только проклятая война их разлучила. Марья после окончания войны искала своего Ивана. Глаза все проплаканы. Во все военкоматы и другие инстанции письма писаны, да переписаны. Никто не знает где Иван Тимофеевич Солнышко. Никто не видел его убитым. Следы солдата затерялись после госпиталя в 1945 году. А что там было, какое ранение, информация в архивах не сохранилась. Некогда было тогда писаниной заниматься. Людей надо было спасать. Время шло, а вестей от Ивана так и не поступало. Извелась вся Марья, да только ждала она своего мужа, надеялась, что свидятся ещё. Сердцем ощущала, что он живой.
   – Похоронки-то не приходило. Значит живой наш Ваня, – думала жена и односельчане и не ошиблись они на самом деле.
   Крутились вокруг неё мужички, но все получали от ворот поворот. Не было для неё мужика краше мужа Ивана. И вдруг «сарафанное радио» приносит информацию, что на станции Нижнеудинск по поездам просит милостыню безногий мужик очень похожий на нашего Ивана. Бросила Марья все дела и заботы и помчалась на перекладных в Нижнеудинск на железнодорожную станцию. Три дня она расспрашивала людей, проводников поездов о муже. Три дня ни ела толком и не пила. Три дня моталась из поезда в поезд. Отъезжала на одну две станции, и на встречном другом поезде снова возвращаясь назад. За билеты с неё денег не брали. Все и проводники, и контролёры относились к Марии с сочувствием и пониманием. И вот, наконец, ей повезло. Она измученная и разморённая сидела на лавочке в поезде Москва – Владивосток. От усталости глаза её закрывались. Очень хотелось спать. Как вдруг она услышала до боли знакомый голос, похожий как две капли воды на голос её Ивана. В сознании Марьи запели Львовские соловьи и, одновременно, закаркали Нижнеудинские вороны. Она как бы летела по небу над украинскими и сибирскими полями и лесами. Она очень хотела вернуться на землю, но ничего не получалось. Что-то неведомое не давало ей прийти в себя, очнуться.
   – Люди добрые, подайте, Христа ради, герою войны, – снова зазвучал хрипловатый голос.
   По проходу вдоль вагона на самодельной тележке ехал искалеченный безногий человек. На груди у него блестели боевые награды Ордена и медали. В руках он держал две деревянные колотушки, похожие по форме на гантели. Они служили ему как бы толчковыми инструментами. Руки и ладони были все изодраны, все в царапинах. А эти палки помогали отталкиваться, как будто бы на лыжах. Только они – эти палки, были короткими и толстыми, а вместо лыж маленькая тележка. Зато в толкучке никто ладошки не отопчет ненароком. Марья думала, что это ей только снится. Но голос звучал все ближе и ближе. Вдруг Марья из грёз вернулась на землю в горькую и одновременно радостную реальность. Она быстро соскочила со своего места. Она упала на колени, и так неуклюже на коленях поковыляла навстречу искалеченному войной мужу. Иван не сразу признал свою жену. Они некоторое время продвигались навстречу друг другу. Потом, увидев жену, Иван опешил. Затем они долго и пронзительно смотрели друг другу в глаза.
   Небесной голубизны сапфировый взгляд Марьи были переполнены добротой, сочувствием, любовью и хрустальными слезами. Синий с бирюзовым отливом взгляд Ивана был напряженным и в то же время каким-то печальным. Они, встретившись, после долгой разлуки разговаривали друг с другом молча – одними глазами, только взглядом. Слова в этот момент были просто не нужны. Они были лишними. Весь вагон замер в ожидании развязки этого драматического события. Потом пронзительным навзрыд криком Марьи разметало, как взрывом гранаты, воцарившуюся в вагоне мертвую тишину. Тишину, которую модулировало безразличное к происходящему монотонное постукивание колёс железнодорожного состава, бегущего равнодушно по своему бездушному и неукоснительному к исполнению расписанию движения поездов.
   – Иванушка, миленький, родненький мой. Живой. Живой. Ты живой и это самое главное. Мы с детками соскучились, истосковались по тебе. Я все глаза проплакала. Я за два года после окончания войны, разыскивая тебя, обошла все инстанции. Наконец, наконец, я тебя нашла. Дорогой ты мой, самый любимый и родной. Поехали домой, Ванечка. Тебя там все ждут не дождутся. Поехали, не противься, мой милый. Ванечка-а-а. Как я тебя ждала-а-а. Как я страдала-а-а. Любимый, дорого-о-ой.
   Она прижала к груди своего Ивана и горько, горько заплакала. Прерывисто и жалобно рыдая от сбивающегося дыхания, она прижимала к груди своего Ивана. Рыдала она от боли разлуки и от радости встречи. Она была счастлива и не могла выразить свои чувства словами. Да разве можно найти нужные фразы в такую минуту. Её глаза, её слёзы, её объятия говорили больше, чем любые слова. Через минуту уже все женщины в вагоне рыдали. Эта сцена встречи двух людей, разлученных войной, не могла оставить равнодушными никого. Иван не выдержал и тоже разрыдался. Он крепко обнял свою жену и сквозь слёзы, срывающимся голосом прохрипел:
   – Машенька, моя милая, я не хотел быть обузой никому. Лучше бы я погиб в эту проклятую войну. Кому я нужен такой калека безногий? Мне больно только от одной этой мысли. Я ни такой, каким был до отправки на фронт. Я друго-ой-ой.
   Теперь уже и все мужчины в вагоне не выдержали и тоже стали тайком смахивать слезинки со своих глаз, отводя взгляд в сторону от этой пронзительной душераздирающей сцены.
   – Ванечка, живой мой, живой, причитала Марья. Как ты можешь такое думать и говорить. Ты нужен мне, ты нужен детям. У нас ещё с тобой будут детки, мы же молоды. Ты сильный, мужественный. Ты никогда не сдавался и не пасовал перед трудностями. Мы научимся с тобой жить по-новому. Мы справимся. Давай попробуем, мой дорогой. Как я счастлива, что нашла тебя, Ванечка, Ванечка, мой любимый, мой родной.
   Благодаря заботе и любви, царившей в их семье, Иван прожил долгую жизнь и умер в возрасте 81 года. Хоронили его всем посёлком. Любили Ивана односельчане, был он мастером на все руки, помогал всем безотказно. А ещё он шил тапочки для всех Шумовских, эти произведения его золотых рук были в каждом доме. Марья прожила потом еще с десяток лет, правда, уже последние два года она сильно болела. Стала терять память и уже не узнавала родных и близких. А отправилась она на небеса для встречи с мужем аж на 91 году жизни.
   В совместной жизни Марьи Васильевна с Иваном Тимофеевичем, к имеющимся до войны двум деткам, добавилось еще четыре, в их числе и мама Анюты – Людмила. Потом и внуки пошли. Особенно Иван любил свою внучку Анютку. Она была необыкновенной. Эта голубоглазая девочка напоминала ему молодую Марью. А ещё она была доброй и нежной. Дед мог часами ей читать книжки. Анютка сидела, внимательно слушая сказки, у него на колене. Когда в книжке были страшные сюжеты, например, выходил из леса серый волк, Анютка прижималась к дедушке, как бы, ища защиту. А когда три поросёнка обдуривали волка, находясь в каменной избушке Наф Нафа, внучка звонко хохотала и зацеловывала деда. В эти моменты Иван был на седьмом небе от счастья. А ещё он научил маленькую Анюту полоть грядки, очищая их от сорняков. Он смастерил две табуретки. Одну побольше себе, не мог он, будучи на одной ноге, заниматься сельскохозяйственными делами, как обычные люди. Для внучки была сделана маленькая табуреточка. Так вдвоем они могли целый день заниматься на огороде. Если бабка начинала ворчать на деда Ивана, Анютка выходила вперёд, заслоняя деда своей детской спинкой, и подбоченившись, давала резкую отповедь бабушке.
   – Бабуля, это мой дорогой дедушка. Я его сильно, сильно люблю. И никому его в обиду не дам, понятно! – глазки девочки блестели озорными огоньками, она бабушку любила тоже.
   Мария Васильевна отступала, трогательно смахивая слезинки, непроизвольно наворачивающиеся на глаза. Дед умилялся. Он боготворил свою внучку, свою Анютку. Когда дед ушёл на небеса, весь мир перевернулся для Анюты. Она испытала вселенскую горечь своей первой и такой тяжёлой утраты самого светлого и горячо любимого человека – её дедушки Ивана.
   Вот в этих места доктору Анне Николаевна Солнышко предстояло проходить свою преддипломную практику. Здесь она будет оказывать медицинскую помощь, лечить людей. Маленьких и взрослых, стариков и детей. Может быть и тех, кто ещё помнит её бабушку и деда. Здесь она во второй раз и повстречается со своим возлюбленным – Славкой Филипком, который когда-то заступился за неё, за её честь. Здесь и развернуться те события, которые потом уже не вернуть назад.
   Время не остановишь, вспять не повернёшь, как ни старайся.

Свобода, блин

   Провожали Славку на свободу всем отрядом. Сидельцы давали поручения с кем нужно связаться на воле, кому передать приветы, кому напомнить о том, что «братан мотает срок». Кто-то передавал малявы, чтобы Филипок их заныкал в потайные места, подсказывая в какие именно, и передал адресатам в Иркутске.
   Пригласил его на прощальный разговор и начальник колонии полковник Федоренко. Он был в парадном мундире. На груди блестели государственные награды. Обстановка была торжественной, а его голос звучал по-отечески тепло.
   – Слава, сынок, я тебе уже говорил слова напутствия, но хотел ещё раз с тобой повстречаться и поговорить о жизни на свободе. Ты хороший по своей натуре человек. Ты добрый и это главное. Наверное, тебе будет нелегко на свободе в первое время. Ярлык зэка может мешать устроиться на работу или учёбу. Но ты не сдавайся. Ты сильный и справишься с любыми трудностями. Люби свою маму. Дороже мамы нет никого на свете. Женщин много, а мама одна. Папа тоже важен, если он есть, конечно. Помни об этом всегда. И ещё я хочу тебе пожелать, чтобы ты никогда не возвращался на зону. Умей сдерживать свой огонь. Будь терпимее.
   – Слава, а ты матери сообщил, что освобождаешься досрочно?
   – Нет, гражданин начальник, ой, простите, Сергей Анатольевич. Если она узнает, то поедет меня встречать. А это денег стоит. Билеты, переезды и всё такое. А у неё и так материально не очень благополучно. Я уже сам доберусь и её порадую. Работать буду, помогать во всём. Женюсь на своей девушке, ребятишек заведу. Всё ей забота будет и внимание. Глядишь о болезнях она забудет, да помолодеет, нянчась с детворой. Я её, правда, очень люблю. А отца так и не знал никогда. Не интересовался он моей судьбой. Да, ладно, проехали. За то я буду хорошим и ответственным папой!
   – Успехов тебе, сынок. До свидания, – седовласый полковник обнял молодого парня, его стараниями освобождённого от отбывания наказания по половинке уже отсиженного срока.
   На этом они расстались. Но Славка не поехал к родной матери. Сыновьи чувства оказались слабее сил притяжения к возлюбленной женщине – его Анюте. Силы продолжение рода оказались главнее приоритетнее. Так уж сложилось, так уж устроена природа мужчины. А я опять вспомнил древнюю притчу: «Когда-то в древности молодой человеку безумно полюбил коварную и жестокую женщину. Она потребовала от него, чтобы в подтверждение своей любви, мужчина вырвал из груди и принёс ей сердце своей матери. Одурманенный любовью, он выполнил требование своей возлюбленной и побежал на встречу с ней, неся перед собой в своих руках сердце матери. Он торопился и не заметил препятствия. Запнувшись об него, он со всего маха упал и сильно ударился о землю, чуть не разбился. Он корчился от боли, а материнское сердце нежно и заботливо произнесло: «Сыночек, дорогой, а ты не сильно ушибся? Будь внимательнее, мой милый. Будь осторожнее, мой единственный».
   Наш герой Филипок был совсем не таким ужасным, как в этой притче, но покинув колонию, направился первым делом к своей любимой женщине, к своей Анюте. Вот он уже на Тулунском железнодорожном вокзале, предъявив справку об освобождении – свой единственный на этот период времени документ, уже взял билет до Нижне-Удинска. Это совсем рядом. Там на попутке он доедет до посёлка Шумский. Он не предупреждал свою Анюту. Пусть это будет сюрпризом для любимой. Пусть это будет началом их новой, уже семейной жизни. С ней – Анютой, он связывал всю свою дальнейшую жизнь. С ней у него будет долгожданное и огромное семейное счастье. С ней у него родятся детки, которым он и посвятит потом всю свою жизнь. С такими мыслями он добрался на перекладных до посёлка, где его любимая была медицинским божеством, единственным врачом, пусть ещё не с оформленным дипломом об образовании, но нужным и уважаемым человеком. Она, как Айболит, помогала всем. Об этом он знал из писем Анюты и этим он гордился.

Когда зацвела черёмуха

   На окраине посёлка Филипок впрыгнул из кузова притормозившего грузовика. Отсюда он решил добираться своим ходом. Вся округа была заполнена дурманящим запахом черёмухи. Её бурное цветение в этот период времени было обычным делом. Но Слава ощущал это явление подарком природы, посвященном его освобождению из колонии. И никак иначе. Он наломал огромную охапку этих цветущих веток. Филипок шагал и весь светился от счастья. Ему казалось, что все птицы и вертлявые синицы, и хулиганистые воробьи любуются им – красивым и счастливым парнем, идущим навстречу своему счастью. Проезжающие мимо редкие машины, казалось, тоже улыбаются в ответ солнечной и сияющей улыбке Филипка. А собаки сворачивают шеи, оборачиваясь и любуясь цветущим парнем с роскошным букетом волшебной черёмухи. Он и вправду потом сыграл волшебную роль, защитив Славку от ножа.
   Молодой мужчина считал уже себя неотразимым героем старинного умопомрачительного голливудского фильма о страстной и вечной любви. Он, как Ален Делон или, нет, даже, как Наполеон, шёл к своей Жозефине. И не беда, что у него короткая причёска. Через пару месяцев он уже будет лохмаче самого Карла Маркса. Вся природа вокруг пела вместе с нашим молодым героем. Коровы переставали жевать, когда Филипок проходил мимо них. Они устремляли свои печальные взоры в сторону проходящего мимо мужчины. И их глаза начинали светиться необыкновенным и божественным огнём вселенской любви. А бычки падали наземь, сраженные необыкновенной красотой молодого только что откинувшегося парня. Только два белых кучерявых барана встали в воинствующую позу, завидев Филипка. Они уже, как бы, приготовились к боевому прыжку, чтобы помешать Славе войти на его улицу. На ту, где снимала жильё его любимая девушка Анюта, на ту, которую после долгого ожидания он наконец-то нашёл. Бараны стали действовать согласовано. Один зашёл со спины Вячеслава, другой намеревался напасть спереди. Нападения было не избежать. Как вдруг из калитки двора двухэтажного дома вышла бабулька, видимо, хозяйка этих животных.
   – Ах, вы ироды рогатые, закричала она на баранов. Вам бы всё драться, да задираться на хороших людей. Чё, не видите гадёныши, што у чилавека радость на лице. Ну-ка кыш отседова, окаянные, – и бабулька хворостиной погнала прочь баранье войско.
   – А, ты, мил человек, к кому путь дорогу держишь? Не местный ты, однако, я вижу. Может подсказать тебе чаво? – начала интересоваться заботливая и сердобольная бабушка.
   – Вот, бабушка, ищу дом, где проживает Ваша доктор – Анюта.
   – А, ты, Солнышко, паря, ищешь. Так, вона, дом и её квартира номер шесть на втором этаже будет, – и бабушка показала на приоткрытые окна дома, из двора которого только что вышла сама.
   Сердце Филипка забилось в бешеном ритме. Вот он уже поднялся на второй этаж. Дрожащей от волнения рукой звонит в заветную дверь Анютиной квартиры. Послышались шаги.
   – Кто там? – журчит, как горный ручеёк, голос его Солнышка.
   – Это я, Слава Филипок, – говорит в ответ, взволнованный «Ромео». Его трясёт от счастья, он на седьмом небе от своего неописуемого восторга, восторга чистой и непорочной любви.
   – Ой, ура, как здорово, – кричит Анюта и дверь распахивается.
   Она с размаху бросается в объятия своего любимого. Она целует его. Она плачет от восторга. Она ликует. Она не может поверить в своё счастье, обрушившаяся на неё как ураган, как водопад, как лавина. Славка заходит в квартиру. В одной руке он продолжает удерживать огромный букет черёмухи. Другой рукой он нежно прижимает к себе трепетное тело девушки. Он не может отпустить своё Солнышко. А Солнышко обжигает его своими жаркими лучами, погружая его в зной и пыл своей нерастраченной энергии.
   Её необыкновенные сапфировой чистоты глаза искрились всем многообразием лучей счастья, преломлённых драгоценными гранями этого божественного ювелирного шедевра, созданного Всевышним. Как будто бы бриллиантовые волны Байкала осветились космической энергией человеческого восторга. И эти голубые брызги окутали всё существо нашего Филипка, покрыв его бархатной пеной душевного и телесного восторга, земного счастья. Счастья, о котором можно только мечтать.
   Как, вдруг, Слава увидел, словно в зеркальном отражении этих нежных глазах, появившийся звериный оскал. В распахнувшуюся за спиной Филипка дверь, ворвался «чёрный демон разлуки». В спину нашего «Ромео» полетел стремительный удар ножа. Не простого ножа, а огромного тесака. С такими ходят на медведя. Таким можно рубить гвозди. А человека зарезать проще простого. Анюта попыталась молниеносно развернуть Славу. Она хотела спасти любимого, жертвуя своей жизнью. Она пыталась принять разящий удар холодного металла на себя. Но Слава оттолкнул её, и резко развернувшись, выставил навстречу смерти букет черёмухи. Энергия удара погашена. Нож запутался в мелких древесных стеблях. Слава отбил первую атаку. Но соперник был физически очень крепок. Он начал повторять свои атаки. Завязалась драка, переходящая в смертельную борьбу на полу квартиры с удушающими приёмами. Потом нападающий опять размахивал ножом. Он рычал как взбесившийся бультерьер и матерился.
   А кто же этот агрессор и откуда он взялся? Всё оказалось очень просто. Это бывший уголовник и нынешний авторитет Нижне-Удинского района – Федя Палёный. Он сразу обратил свой хищный взор на молоденькую девушку врача. Девки ему не отказывали никогда, боясь за свою жизнь, отдавались бандиту.
   – А, чё, с нас-то не убудет. Зато живыми останемся. Палёный мужик хоть и суровый, но не болтливый. Язык за зубами держать умеет. Когда-нибудь он всё равно нарвётся, найдёт на свою пятую точку приключение из-за своей любвеобильности, – так думали и продолжали терпеть надругательства над собой его жертвы – молоденькие женщины, проживающие в Нижне-Удинске и его огромном по протяженности околотке.
   А Анюта его сразу послала подальше. Вот он и озверел. Начал преследовать девушку. Но не знал урка, что Филипок филигранно владеет боевой техникой, использующей силу удара нападающего против него же самого. Это помогло Славе выжить в карцере колонии, когда на него нападали Солёный и Копченый. Как-то даже клички у них у этих подонков оказались созвучными. Да и участь случилась аналогичная и не завидная. Сколько продолжалась драка, и борьба в этой квартире я не знаю. Как там развивались события, описать не могу. Об этом можно только догадываться. Только закончилось всё грустно и печально, как и у английского поэта и драматурга эпохи Возрождения Уильяма Шекспира в его пьесе о Ромео и Джульетте. Его повесть, написанная по мотивам поэмы-легенды и новеллы Артура Брука, Маттео Банделло и Луиджи Да Порто в ХV1 веке, была пронизана светлым чувством любви, которое побеждает не только многолетнюю вражду между людьми, но и саму смерть. Но смерть победить непросто, она сильна и коварна.

Мамка, мамочка, прости меня

   Летняя ночь в Иркутске была как обычно тихой и тёплой. Только соседские собаки отчего-то завывали. Их стоны были жалобны и тоскливы. Может быть, собакам было голодно, а может быть, они чувствовали чьё-то горе. Теперь уже не узнаешь.
   Вере Ивановне было одиноко. С тех пор как посадили её любимого сыночка Славу, она плохо засыпала. Часто до полуночи она сидела у окна и грустно смотрела на дорогу. По этой дороге Слава ушёл на прогулку в центр города. По ней он и должен вернуться назад. Но не сейчас, а когда отсидит отмеренные ему судом шесть лет колонии общего режима за то, что заступился за незнакомую девушку и дал отпор матёрым упырям уголовникам – насильникам. Как же это не справедливо – сажать за благородный и смелый поступок. Мама и сейчас сидела, ссутулившись и смотрела, как лунные блики приплясывают, проникая сквозь раскачиваемые ветром кроны деревьев на тёмно-серый потрескавшийся местами асфальт. Вдруг она увидела перед собой лик своего сыночка. Он был светящимся, как слабая угасающая свеча и неотчётливым. Только печальные глаза высвечивались из ночной темноты
   – Мамка, мамочка, прости меня, – послышался тихий шёпот Вячеслава. – Я не хотел умирать. Я хотел родить для себя сына и дочку, а для тебя внука и внучку. Чтобы они любили тебя и радовали, скрашивая твою одинокую старость. Но я не смог этого сделать. Почему так получилось, я не знаю, не могу объяснить ни тебе, ни себе самому. Я любил жизнь. Я любил тебя. Но я ещё и полюбил прекрасную девушку, встреча с которой изменила ход моей жизни, – и Слава горько заплакал, причитая, – мама, мамочка, родная моя, любимая моя, нежная моя. Прости меня, прости, прости-и-и-и. Анюта, родная, тоже прости меня, прости-и-и.
   На оконный подоконник залетел белый голубь. Он перетаптывался с ноги на ногу и ворковал, ворковал. Как будто бы хотел что-то сообщить, рассказать пожилой женщине о чём-то трепетном и важном.
   Вера Ивановна очнулась и пришла в себя от звука дверного звонка. Кто-то нажал на его кнопку и в прихожей послышалось: «Бим-бом, бим-бом». Пожилая женщина встала и шаркая ногами по полу медленно проковыляла к входной двери.
   – Кто там в такой поздний час? – предчувствуя неладное, произнесла она. – Кого ночью Бог послал ко мне?
   – Это почтальон, примите срочную телеграмму, – послышался из-за двери усталый женский голос работницы почтамта.
   – Откуда может быть телеграмма? Мне и письма-то никто не пишет. Разве только раз в два-три месяца сынок Слава черканёт несколько тёплых строк. Он таким образом подбадривал свою маму. Как будто бы не он сидит на зоне, а она «мотает срок» в разлуке с любимым и единственным родным на всей Земле человеком.
   Заскрипела дверь. Вошедшая, пожилая почтальонша грустно обвела взглядом хозяйку квартиры и, опустив глаза, протянула ей листок, сложенный пополам. Она знала содержание этого послания. Но заклеила этот лист, чтобы не видеть горя матери. Горя, которое должно обрушиться на хрупкие плечи женщины, одномоментно превращая её в старушку. Она – эта почтальонша, сохранила в памяти детские воспоминания о том, когда её мама получала похоронки с Великой отечественной войны на мужа и трёх сыновей. Как такие скорбные почтовые листочки вызывали боль и страдания у мамы и у соседок, которых такое горе тоже не обошло стороной. Женщины протяжно выли. Даже не плакали, а, именно, выли. По-звериному, страшно и жутко. Почтальон не хотела услышать вновь эти ужасающие звуки разрывающих душу эмоций. Она до смерти боялась возвращения боли утраты в свою жизнь. Даже в своих воспоминаниях она не могла перемещаться в то далёкое военное время, возрождающие эти неизлечимые и горькие чувства потери родных и близких людей.
   – Распишитесь вот здесь. Спасибо, моя хорошая, – и почтальон спешно покинула квартиру, в которой должны были начать разгореться скорбные и печальные эмоции.
   Но почтальон ошиблась. Ничего такого не последовало. Вера Ивановна раскрыла листок и стала читать текст телеграммы. Она перечитывала его снова и снова, и всё никак не могла понять сути содержания телеграммы. Там было написано: «Вере Ивановне Филипповой тчк Вам надлежит срочно прибыть в Нижне-Удинск тчк забрать тело своего сына Филиппова Вячеслава Сергеевича тчк находится два дня в морге железнодорожной больницы тчк Подпись главный врач Иванов В.А тчк Заверено печатью почтового отделения Иркутска тчк». От невозможности осознать и принять содержания телеграммы Вера Ивановна стала впадать в ступор. Она уселась на старенький диван в Славкиной комнате и почему-то начала жалобным голосом петь колыбельные песни. Голос её срывался и дрожал, но она продолжала петь:

     «Ой, лю-лю,
     Моё дитятко,
     Спи-тко, усни,
     Дитя материно!
     Все ласточки спят,
     И касатки спят,
     Куницы спят,
     И лисицы спят,
     Нашему Славику
     Спать велят.
     Для чего, зачем
     Славику не спать?
     Ласточки спят
     Все по гнёздышкам,
     Касаточки спят
     Все по кусточкам
     Лисицы спят
     Все по подкусточком
     Куницы спят
     Все по норочкам
     Соколы спят
     Все по гнёздышкам
     Соболи спят
     Где им вздумалось,
     Маленькие детки
     В колыбелях спят
     Спи-тко, Славик,
     Спи-тко, дитятко родное!

     Ой, бай да побай,
     Поди, бука, на сарай,
     Бука, в избу не ходи,
     Наше дитя не буди!
     Баю-бай».

   При этом она достала старый семейный альбом и стала под эти тёплые мелодии и звуки раскладывать фотографии. Вот Славику один месяц от рождения. Вот полгодика. Вот семь лет. Вот фотография класса по окончании восьмилетки. А с выпускного вечера десятого класса фотографий нет. Слава уже был под следствием. Вот фотография из зоны, это третий год отсидки.
   – А-а-а, – взорвались мысли надежды в сознании матери. – Эта телеграмма ошибочная. Она, наверное, не ко мне. Мало ли Филипповых на белом свете. Мой-то Славик, моя кровиночка, сидит в Тулуне. Ему ещё три года отбывать наказание. А тут про Нижне-Удинск написано. Это точно ошибка. Да, по-другому и быть не может. Конечно, как же я сразу-то не догадалась, – начала сама себя окрылять робкой надеждой, уже было почти сникшая от горя, женщина. – Надо срочно бежать на почтамт, на телеграф и заказывать разговор с начальником колонии. – Точно. Бегу-у-у-у.
   Ветер раздувал края косынки, спешно повязанной на седую голову пожилой женщины. Она целеустремлённо шагала по ночному Иркутску. Ей надо было срочно попасть в центр. Там возле здания цирка находится центральный телеграф с переговорным междугородним телефонным пунктом. Она спешила, чтобы скорее узнать радостную весть, о том, что её Филипок жив и здоров. Она очень надеялась на это. Что же произошло потом? Чуда не случилось. Послышался монотонный скрипучий и прокуренный женский голос оператора телефонной связи:
   – Тулун заказывали. Абонент, пажаста, пройдите в кабину номер восемь. Тулун уже ответил. – Ну, чаво, Вы ждёте-то?
   – Алло, алло, это Филиппова Вера Ивановна. Я с кем разговариваю? Представьтесь, пожалуйста, алло, – зазвучал взволнованный голос ожидающей чуда убелённой сединами пожилой женщины.
   – Алло, это Сергей Анатольевич Федоренко, начальник колонии.
   Слушаю Вас внимательно Вера Ивановна, – из трубки телефона послышался по-военному чёткий голос самого главного офицера Тулунского исправительно-трудового учреждения.
   – Сергей Анатольевич, дорогой, мне пришла срочная телеграмма, чтобы я забирала тело моего сына Вячеслава из Нижне-Удинского морга. Как такое может быть? Он же отбывает срок в Вашем учреждении. Ему ещё три года осталось до окончания времени наказания, – голос мамы задрожал, из глаз полились слёзы.
   Слёзы надежды на разрешение этого, как ей казалось, недоразумения. Воцарилась пауза. На том конце телефонного провода собеседник замолчал, тяжело дыша в трубку. Рыдания Веры Ивановны усилились. Она уже не могла сдержаться.
   Наконец, Сергей Анатольевич начал говорить: «Вера Ивановна, Ваш сын Вячеслав Сергеевич Филиппов освободился из колонии три дня назад, как говорят, по половинке, досрочно, за хорошее поведение. Он был прекрасным парнем. Я к нему последнее время относился как к родному сыну. Конечно, на столько, насколько это позволяет моё служебное положение. Я сейчас расскажу Вам всё, что мне стало известно на этот час из оперативной информации. Так вот Слава завел переписку с заочницей родом из Тайшета. Она студентка выпускница Иркутского медицинского института. По переписке он узнал, или это выяснилось сразу, точно не знаю, что, именно, за эту девушку он попал под суд и получил наказание. У них завязалась трогательное чувство, которое быстро переросло в страстную любовь. Такое случается иногда. Такое бывает. Вот, освободившись, он и поехал к ней в гости в посёлок Шумский Ниже-Удинского района. Там она начала проходить преддипломную медицинскую практику. С места происшествия пришла информация, что в квартире, снимаемой Анютой Солнышко, так звали его возлюбленную, обнаружили три трупа. Один мужчина бывший уголовник, по-видимому, сам себя зарезал огромным ножом в сердце. На рукоятке ножа были только его отпечатки пальцев. К ножу никто другой и Вячеслав не прикасался. Это однозначно установила криминалистическая экспертиза. Анюта Солнышко умерла от асфиксии, то есть была задушена кем-то. Пока непонятно кем. Следов борьбы не установлено и сопротивления она не оказывала. Биологического материала под её ногтями, принадлежащего кому-то, обнаружено не было. Ваш сын Вячеслав умер от удара в сердце кухонного ножа. Рукоятка его была в правой руке самого Славы. На ноже было множество отпечатков пальцев, в том числе всех убитых, находившихся в комнате. Мне очень жаль. Если бы Слава продолжал отбывать свой срок и не вышел досрочно по половинке, он бы был сейчас живым. Что там получилось на самом деле, предстоит установить следствию. А может быть, этого с полной достоверностью мы уже не узнаем никогда. Я рассказал Вам, Вера Ивановна, всё, что знаю. Простите старика, если посчитаете меня вольно или невольно виноватым в гибели Вашего сына»
   Голос дрожал, казалось, что у него тоже разрывается сердце.
   Мир рухнул. Всё, что держало Веру Ивановну на этом свете, исчезло. Зачем жить, она уже не понимала. Соседи уговаривали её взять себя в руки. Ведь надо достойно придать земле, похоронить тело её сыночка. Уже ничего не вернуть, ничего не исправить. И Вера Ивановна смогла. Какие же сильные духом наши женщины!
   Тела своих детей они вместе с мамой Анюты забирали из морга Нижне-Удинска. Они не разговаривали друг с другом. Каждая была подавлена и как будто бы потоплена в своём горе. Кого винить в смерти сыночка и дочки они не знали. Следователи отдали им все письма, которыми обменивались пылко полюбившие друг друга наши Роме и Джульетта. Это всё что у них осталось в память о детях. Да ещё кресты на их могилах напоминали им о безвременно ушедших детях. О Славке и Анюте.
   Я уже почти дописал эти последние строки. Как вдруг, на моё окно приземлился белый голубь. Он прохаживался вдоль подоконника. Воркуя, переминался с ноги на ногу, приостановился у входа в мою комнату. Потом, уставив на меня взгляд своих проницательных глаз, осторожно вошёл в мой дом. Я зачарованно смотрел за продвижением этой птицы. Затем я взял буханку белого хлеба и накрошил его прямо на своём письменном столе. Голубь немного подозрительно посмотрел в мою сторону. Но голод оказался сильнее инстинкта самосохранения. Он начал суетливо и жадно клевать хлебные крошки. Потом через открытое окно к нему присоединился ещё один грациозный белый голубь. Наверное, это была супруга первого моего гостя. Которую он выбрал однажды на всю свою голубиную жизнь. Вслед за ней в мою обитель впорхнул белоснежный маленький голубок. Видать, это был сыночек или дочка этой милой птичьей пары. Я не мог оторвать свой взгляд от этого зрелища. На моих глазах навернулись слёзы. Наверное, это Филипок прилетел ко мне со своей Анютой и их маленьким ребёночком, чтобы попрощаться и потом вернуться в свою птичью жизнь. Время шло своим чередом. Жизнь на Земле продолжалась.

20. Яшка Лёшкин

Назгевает геволюционная ситуация, товагищи!
Ленина нам не хватает

   Сидим на завалинке старинного иркутского особняка. Правда особняком он был в восемнадцатом веке. А сейчас это двухэтажная многоквартирная развалюха. Без удобств. Они, как и в позапрошлом веке, должны быть на улице. Но мы-то народ сметливый, научились приспосабливаться ко всему, и к унижениям, и поборам, и к радости того, что ещё живы. Вот и водопровод провели. Скоро и унитазы установим. Чтобы барствовать, типа, современных жителей Рублёвского шоссе. А, чем мы хуже-то этих, ну… Мой кореш Яша Лёшкин начал рассуждать о нашей жизни.
   – Серёг, а как мы живём в нашем двадцать первом веке? – чиркнула спичка, вокруг Яши завертелись кружева сизого сигаретного дыма.
   – Мне почему-то кажется, что в этой жизни мы внутри какого-то энергетического кокона. А над нами современные «божества» – уроды царствия рыночных отношений, – так называемые, эффективные менеджеры. Они правят нами, они сосут из нас соки. Они повсеместно. А всего их две разновидности правителей. В большинстве своём это бессовестные хапуги по-крупному и другая категория – «крысятники». Они везде. И в бытовой сфере, особенно в ЖКХ, и в финансовой сфере. Где только их нет. Они правят бал. Они управляют культурой. Все современные фильмы мелодрамы показывают страдания олигархов или их жён. Зачем простым людям смотреть на переживания обожравшихся баблом придурков? Но именно они заказывают и оплачивают производство нужного им кино. Такие вот дела. Эти гады своими бациллами жлобства заражают наших детей. Это страшно. Нет, ну, есть, конечно, и хорошие руководители. Но их чё-то не много и не очень заметно, – начал рассуждать Яшка.
   – Ну ты, Яша, хоть примеры какие приведи, обоснуй свой базар. А то как-то голословно рассуждаешь, не очень понятно для меня, – включаюсь в разговор я.
   – Да, пожалуйста. Обосную. Вот, к примеру, первая группа моей классификации – хапуги по-крупному. Про Сердюка, бывшего министра обороны слышал? А про его кралю Василису прекрасную? Они миллиардами разворовывали имущество оборонного ведомства. Или это мент Захар. У него дома несколько миллиардов зелени ховалось. Типа скромный борец с коррупцией. А ворьё губернаторы разные. Жулик на жулике и жуликом погоняет. А есть ещё и честные воры, они по закону обогащаются. Кто это, как думаешь? Олигархи грёбаные. В долбаной Америке придумал пацан операционную компьютерную систему. Весь мир его разработкой пользуется. Он стал миллионером, здесь всё как бы понятно. Но наши то – чего полезного для общества сделали? Чем отличились? С чего вдруг они стали супербогачами? У некоторых рожи стали шире плеч. Они обижаются на критику и наветы разных оппозиционеров. Хрюкают что-то друг на друга. Смотреть противно. Никакого сочувствия. Если они разорятся или подохнут, сожаления в обществе думаю не будет. Не заслужили они богатства, не заслужили и уважения эти урки от экономики.
   – Вегно товагищ говогит, – включился в разговор верный ленинец, председатель региональной партии дураков Адольф Демьянович, запивая дозу спирта янтарным пивом.
   – Попгобую обосновать свой базаг. Наш главный госийский большевик – Зюга в пгошлом году, выступая с кгитикой, пгиводил конкгетные цифгы: За год из Госсии было экспогтиговано нагодного добга – нефти, газа, леса, металла и дгугого богатства на двадцать один тгиллион гублей. А бюджет годины вегнулось всего восемь. Остальные деньги осели у кгупных бугжуев – олигагхов. Зачем им столько бабла? Неужели всё никак не могут нажгаться гады?
   – Правильно говоришь портайгеносе, – со сверкающими глазами подхватил доводы Адольфа Демьяновича Яшка Лёшкин. – Когда же они нажрутся, суки? Ленин нам нужен, чтобы твёрдой рукой разрубить буржуазный узел на верёвке, накинутой на шею нашей страны, и горло нашего народа. Ведь это же форменное безобразие. Это же реальная угроза национальной безопасности, когда горстка людей владеет шестьюдесятью процентами экономики страны. А управлять оставшимися сорока процентами направляют в правительство страны своих хмырей, – гневно продолжил Яша, запивая из пивной кружки.
   – Наша пагтия дугаков выступила с законодательной инициативой. Мы пгедлагаем внести следующие ногмы в конситуцию Госсии: Экономика стганы социально огиентигована. Доля госудагства составляет в ней восемьдесят пгоцентов. Остальные двадцать пгоцентов может пгедставлять частный капитал. В связи с этим мы потгебовали, чтобы пгоизошло плавное и добговольное пегегаспгедиление активов в пользу госудагства. Если частные лица будут пготивостоять, то объявить их экономическими пидогасами, имущество отобгать полностью и всецело, а последних гастгелять, как уггозоу национальной безопасности Госсии, – торжественно произнёс верный ленинец.
   – Правильно, я полностью поддерживаю эти, по-существу, революционные тезисы партии дураков, – радостно зааплодировал Яков Лёшкин.
   От сокрушительных импульсов аплодисментов пивные кружки опрокинулись, и живительная влага оросила почерневшие от времени доски завалинки старинного дома.
   – А что Вы думаете, наш президент этого не видит и не знает? Всё знает, но не всё может сделать в настоящий момент. Дело в том, что эти олигархи в определённой степени заинтересованы в санкциях против России. Есть куда убежать, покинув родину, если возьмут за жопу. Там в Лондоне, Париже, Нью-Йорке и некоторых других городах враги нашего государства их ждут с открытыми объятиями. Когда отношения между нами и западом устаканятся и собаки русофобы прижмут свои хвосты, тогда можно ожидать серьёзных мер к нуворишам. Тогда, вероятнее всего, все доходы от реализации нефтегазовой продукции и других, происходящих из недр нашей земли, будут идти в бюджет России.
   – Ну, это, ребята глобальная тема. Всё-таки от предательства и государственной измены со стороны олигархата нас защищает наш действующий сегодня президент. А что по второй категории упырей разъясните? Я тут не всё могу догнать из Ваших кратких суждений, – включаю своё любопытство я.
   – Хорошо поясняю. Вот ты, Серёг, интернетом пользуешься? Кто у тебя провайдер? Как он с тобой взаимодействует? – вопрошает со знанием тонкостей этого дела Яшка.
   – Ну, я пользуюсь услугами Ростелекома, ТТК и Дом.ру. А что тут такого. Где коварная собака обмана зарыта? – интересуюсь я.
   – Слушай сюда. Когда ты подключил услуги Ростелекома, тебе представили интернет и кабельное телевидение. Но обрати внимание на детали, предъявляемого счёта к оплате за услуги. В нём обязательно будет присутствовать подъёпка. С тебя будут дополнительно взымать за услугу ТВ высокого качества, которую ты не заказывал и сам не подключал. Плюсом к этому за услугу по паузе и перемотке фильмов при их просмотре по каналу вещания. Это ещё не всё. У тебя будет включена оплата за услугу, которую в принципе провайдер не может оказать. Это мультирум. Ты приобрел приставку для одного телевизора, второго у тебя просто нет. А с тебя будут взымать деньги, как если бы ты потреблял услуги на два телевизора. Вроде бы и небольшая сумма предъявляется к оплате – лишних двести, триста рублей в месяц. Можно и не возбухать. Многие и не возмущаются, потому что не разбираются в этих тонкостях. Что это? А это, на мой взгляд, не что иное, как наглый обман. Так называемые, эффективные менеджеры рассуждают, наверное, следующим образом: триста рублей в месяц с одного человека ему не очень заметно, но для фирмы в целом – это огромная прибыль, если учесть, что таких абонентов несколько десятков миллионов человек! Это сотни миллионов легких рублей. В Дом.ру такая же схема. У Витьки моего соседа подключено два телевизора и интернет. Когда он убедился, что интернет не выдаёт 100 мбит в секунду скорости, декларированной тарифом, он не захотел платить семьсот рублей в месяц за услуги, которые фактически не получал. Но переход на 540 рублей в месяц и скорость 50 мбит в секунду, которая фактически обеспечивалась, стал нецелесообразен. Потому что провайдер Дом.ру сразу автоматически увеличивал стоимость мультирума (пользование услугой ТВ на втором телевизоре) на 100%. Со ста до двухсот рублей в месяц. Иными словами, ты попался в лапы жуликоватым менеджерам. Они тебя и твои денежки не хотят отпускать. В ТТК напрямую такого жлобства я не встречал. Однако, что объединяет всех провайдеров услуг, всех без исключения и сотовых тоже – это одна милая забывчивость. Если ты, не дай Бог, просрочил платёж, тебя забросают Эсэмэсками, звонками роботов информаторов, письмами на электронную почту с напоминаниями о необходимости произвести оплату. Но при этом они никогда не проинформируют тебя о том, что за эти же деньги ты можешь иметь более высокую скорость и что ты находишься на устаревшем низкоскоростном тарифе. Тебя автоматически на новый скоростной тариф за те же деньги не переведут, суки. Вот мой сосед Нурик платит Ростелекому за услуги 1400 рублей в месяц по древнему тарифу с мизерной скоростью. А я за 700 рублей имею все те же параметры только выше и лучше. Но Нурик, как уроженец Киргизии, эти тонкости сам без посторонней помощи не догоняет. А оповещения про возможность улучшения уровня обслуживания можно и не ждать. Фирме нужны твои деньги, а на тебя по большому счёту им просто наплевать. Ну, чё, ещё привести пример по поборам на капитальный ремонт? По увеличению как бы невзначай счетов за воду, отопление и др. коммунальные услуги?
   – Не, спасибо. Я действительно раньше не задумывался над темой, которую ты так чётко и эмоционально озвучил, – с недоумением произнёс я.
   – Так вот здесь имеет место подход к населению менеджеров с культивируемой психологией «крысятника». Этот подход встречается везде. Но для серьёзной фирмы, уважающей себя такие методы работы просто неприемлемы! Большие хмыри воруют масштабно. Те, кто поменьше, тоже воруют, изобретая свои, так называемые маркетинговые схемы. Применяя различные замудрёные слова. Но все они – эти менеджеры ничем не отличаются от «крыс», ворующих и промышляющих на теле нашей страны в кошельках наших граждан. К слову сказать, в тюрьме или на зоне крысятничество является одним из мерзких проступков. А «крыса» несёт суровое наказание. У нас в масштабах страны непримиримого подхода к подобным явлениям не практикуется, не сформировался подход неприятия. Что далеко ходить. На днях я похвастался тебе, Серёг, что мы с женой приобрели четыре чудо-кастрюли за 120 тысяч рублей. Нас пригласили на мероприятие, угостили жратвой, приготовленной специалистами поварами. Специалист по промыванию мозгов обманным по-существу способом понудил нас добровольно заключить кредитный договор с банком на покупку этих кастрюль в рассрочку. При этом мы чувствовали себя счастливыми. Когда я похвастался тебе, и получив в ответ звание долбоёба, я упал на землю и просветлел. Ты сказал, что кастрюля не может стоить таких денег. Что это обман, поставленный на поток. Как же ты был прав. Но поражает то, что в упряжке с аферистами работает Альфа-банк в лице его иркутского представительства. Вот тебе и обоснование моего вывода о том, что нас повсеместно окружают «крысы» со своим неприкрытым «крысятничеством». И никто не предпринимает мер для нормализации и очистки атмосферы от этих рыночных зловоний, – закончил своё повествование Яшка Лёшкин.
   – Геволюция нужна в сознании ггаждан в сознании гуководства стганы, иначе неизбежно будет кговавая геволюция с неизвестным и непгедсказуемым финалом, – вскинув руку вперёд к светлому будущему, прогромыхал верный ленинец.
   Тут к нашей компании присоединился Игорёха Танцуев. Он коренной иркутянин прибыл погостить в родной город из ПМЖ в Москве. Он вывалился из такси и на полусогнутых ногах поковылял к нам в наше дружное мужское общество. Увидев на столике непочатую бутылку минеральной воды Ессентуки №17, он молниеносным движением открутил пробку и, запрокинув голову, устремил как бы водный поток к себе в пересохшее с перепоя горло. В это мгновение в его музыкантском сознании заиграл контрабас. Послышались удары бас барабанов. Они стучали в висках, выворачивая при этом наизнанку сознание и желудок. Его соло гитара сбойнула, струны зазвенели и порвались с плачем и стоном. Мир начал переворачиваться. Что же произошло? Да, ничего особенного. Просто в этой бутылке был налит чистый медицинский спирт. Из такого пузыря парни наливали себе в стаканы спирт и разводили его ангарской водой до нужной консистенции. Игорёха этого знать не мог. Ему очень хотелось погасить горящие трубы.
   – Епать, копать и тут у ближайших друзей одни наёпки. Куда мы только катимся, – прохрипел, откашливаясь Игорь. Начало формы

А в конце опять обо… рали

   Во блин, какая буква пропущена в заголовке? Да хрен её знает. Дальше по тексту будем разбираца. Может, чё, и придёт в дыню, тыкву, лысину. Летний день. Солнечные лучи звенят в высоте. Они, раздвигая упругие ветки деревьев, прорываются к нам на дворовую поляну. Здесь возле старинного деревянного дома разворачиваются эпохальные события. Важность, которых невозможно переоценить. Они направлены на улучшение уровня жизни и повышение комфорта в отдельно взятой российской семье. Семье простых и безмерно талантливых художников, пишущих старый город Иркутск, его древние уголки, которые впоследствии можно увидеть только на их картинах. Время безжалостно. Оно разрушает всё, не спрашивая ни у кого разрешения. И время нельзя повернуть вспять, проверено уже и не раз.
   – Обещание Яшке Лёшкину давал вчера во время пьянки. Давал, теперь не отвертеться. Вот Вам и, пожалуйста, выполнил, ё-моё.
   Обещания надо завсегда выполнять, иначе это не разговор, а просто гнилой базар, нестоящий настоящего мужика и делового человека, – горделиво изрекал я, торжественно глядя на растерянного друга Яшку.
   Компактная землеройная машина – экскаватор уже тарахтит возле его дома, что на улице Грязнова в Иркутске. Его давняя мечта об унитазе в своей древней деревянной квартире начинает сбываться. При виде сей чудо-техники, Яков начал самопроизвольно тужиться. Толи он представлял, как металлический ковш, вгрызаясь в землю, начинает поднимать пласт за пластом землю, обнажая тайны преисподней. Толи, почувствовав позыв к освобождению желудка от вчерашних яств, начинал содрогаться его переполненный кишечник. Может ещё чего, не знаю. Только вид у него был как у обделавшегося в штаны подростка. За работу-то надо платить механизатору, а все деньги куры склевали. Да собаки недорезанные этих кур утащили. А без выгребной ямы унитаз в своём доме, как самолёту стоп-кран. Некуда изливать содержимому фаянсовой вазы. Вона как получается. Так и служил бы Яшке этот заранее купленный предмет сантехнического искусства тайным местом укрывательства заначки от жены. Само такое использование предмета непостижимой роскоши в деревянном и не благоустроенном доме было гениальным. Жена Оксана никогда бы в жизни не допёрла совать руку вглубь унитаза, чтобы избавить Яшку от запасов излишних заныканных от семьи денежек.
   А сам унитаз казалось, стоял, горделиво поглядывая, на неопохмелённых с утра и небритых друзей. Он радовался, что скоро будет использоваться по своему прямому назначению. И никто и никогда уже не будет пихать в его утробу всякую ерунду – такую как смятые денежные купюры. Теперь он будет наслаждаться настоящим фаянсово-сантехническим счастьем. Потоки хрустально чистой ангарской воды будут, всенепременно, завершать весь процесс и прелюдию, и саму симфонию его взаимно – любовного общения с человеками. Люди – его домочадцы, могут слоняться по квартире, томиться в творческих муках, писать картины, но это всё обыденно. При этом они могут впадать в творческий ступор и вообще не подходить к полотну будущей картины. А с фаянсовым чудом у них совсем другие отношения. К нему идут, сняв или распахнув свои, ну, эти… объятия, что ли. Со всей жо…, ой, душой. С ним встречаются только тогда, когда они очень хотят увидеться, чтобы почувствовать быстрое облегчение в своей жизни. Это происходит только по взаимному притяжению, по взаимной любви. И он никому не отказывает, никого не отвергает. Это вам не картины писать, правда, надо тоже пИсать, только ударение на другом слоге. Да можно и ещё более серьёзные дела совершать по большому, так сказать. Во какие дела получаются, однако. Вот это жисть. Вот это кайф. Ранее о таком можно было только мечтать. Но если долго ждать, что-нибудь да получится.
   Мечты и грёзы участников событий прервал грубоватый и хриплый голос небритого и тоже непохмелённого механизатора Григория: «Чё, нах, здеся яму роем, мать вашу так, или ближе к забору, ёшкин кот»?
   – Ё, к забору-то не моя территория. Там соседка Манька, плять, заеб.., заё…, за ёлки нам моргалы выцарапат, если хоть одна хвоинка нах с них ёб…, ёлочки беречь надысь, – запричитал, подбирая приличные слова, Яшка.
   – Да мне, чё, мне пох, плять эти нах нежности. Я рыть нах приехал или всяких баб бояться, ё-к-л-м-н, – разошёля в любезностях Гриша механизатор.
   – Ты, негораздок лободырный, суемудр хренов, тебе лишь бы рыть. Болдырь ты самомнительный и лябзя, – вторил ему в ответ старинными русскими ругательствами разгневанный и непримиримый Яков.
   – Ух, как стариной от Вас попёрло. Аж весь перегар заглушило. Неспроста это. Знать день будет везучий. Чтобы его подмазать, надо малость спиртику вмазать, – начинаю примирительно и немного с поэтичной хитринкой я.
   Мои слова сопровождают плавные и нежные движения рук, вынимающие из холщовой сумки бутылочку спирта, расфасованного в пол-литровую ёмкость из под Ессентуки №17. Тут же на ящик из-под пива ложатся бутерброды с копчёным сервелатом на чёрных краюхах хлеба. Оксана тащит водичку и помидорки. Гриха вынимает из кабины экскаватора связку вяленого хариуса – великолепной ангарской рыбы. Перед бурной работой устанавливается лёгкая пауза. Она направлена на примирение сторон и конструктивный диалог партнёров по землеройному делу. Она должна подстёгивать инженерную мысль копателей выгребной ямы, которая призвана обеспечить в старинной квартире бесперебойную работу нового туалета.
   Это Вам ни хухры-мухры. Это серьёзное дело.
   – Блин, а, чё, такое хухры-мухры? – спрашивает волшебный унитаз.
   – Это, вроде бы идиома. Говорят, что родом она из Калмыцкого языка: «Хухр-хухр гих – означает копошиться. Мухыр – конец, а на сленге мужской половой орган. А смысловое выражение всей фразы звучит так – это тебе не пипку дёргать. А ещё фразу можно представить по-другому – это не пустышка, не пустяк. Вот такая, значит этимология», – со знанием дела поясняю я лингвистическую загадку.
   Наконец или на мухыр, дело сделано. Яшка прихухрил (причесал, стало быть) взъерошенные волосы. От принятого на грудь спирта кровь в жилах закипела, и начался сам процесс, собственно, из-за которого мы и собрались. Машинист гинеколога, так почему-то называют экскаватор со своеобразным маршрутом движения ковша и стрелы. Он как бы гребёт грунт к себе между расставленных ног – колёсных пар. От этого может быть и возникла сия ассоциация и образное сравнение. Кто придумал это доподлинно не известно. Но аналогичное движение применяют врачи гинекологи при проведении медицинского осмотра. После этих морфологических экскурсов я, чё-то, призадумался не на шутку: «Куда же мы сегодня полезим. Ой, чё-то будет».
   Земля легко поддавалась мощному нажиму ковша экскаватора. Слой за слоем глина вынималась и аккуратно укладывалась в стороне. Вот уже глубина ямы превысила отметки в четыре метра. Яма была огромной с ровными краями.
   – Гриха, может, хватит уже копать. Глянь, и так уже доху… я имею в виду глубоко, – встревоженно кричит Яшка Лёшкин.
   – Как доху… я даже ещё до гальки с песком не дошёл. Она же не будет дренировать нах. За ассенизаторные машины по выкачке платить заеб…, ну, это самое, замучишься. Надо ещё один слой нах снять и пизд… в смысле конец моей работе, – начал старательно подбирать культурные слова к своей изысканной речи механизатор экскаватора – гинеколога Гришка.
   И ковш землеройной машины вгрызся в лоно этой глиняной бездны. Внезапно послышался звук удара обо что-то твёрдое. А за ним ужасный скрежет взорвал гармонию монотонных звуков, работающей машины. Все замерли в ожидании разворачивающихся событий. А Григорий ювелирно расчищал поверхность круговой кирпичной кладки. Когда доступ к подземному объекту освободился, мы с Яшкой с осторожностью и опаской сиганули туда. Часть разломившихся кирпичей мы убрали, и нашему взору предстал вход в подземную галерею. Это была, именно, галерея. Большая такая. По объёму она как фюзеляж самолёта ТУ-154, но длинна её казалась безграничной. По пути следования было множество разветвлений. Вот с этого момента я и Яша стали диггерами, изучающими подземный мир Иркутска. Как же это было интересно и увлекательно, даже не описать словами. Но сначала нужно было провести подготовительную работу.
   Первое, что мы сделали – это накрыли яму палаткой. Хоть мы и на улице Грязнова, но грязь за собой оставлять не хотелось. Вынутую землю накрыли брезентовым тэном. На шанхайке купили шахтёрские фонари на лоб. В бытовке строителе позаимствовали каски. И процесс познания неизведанного начался. Сначала мы прошли по подземной улице, которая вела под Иерусалимское кладбище. Но там было жутко и страшно. Это направление изучать мы не стали. Улица, ведущая нас под землёй в сторону памятника императору Александру 111, что на пересечении современной улицы Карла Маркса (ранее Большой) и бульвара Гагарина (ранее Александровский сад) нас поразила огромным складом вооружения. Там с царских времен завернутые в промасленную бумагу в бесчисленных армейских ящиках лежали винтовки, револьверы, различные боеприпасы и гранаты. Наверное, этот арсенал предназначался для мятежников и был направлен на борьбу с зарождающейся Советской властью. Как хорошо, что этот арсенал не попал в руки бандюков или других криминальных лиц. Сколько страданий и горя они могли бы принести иркутянам. Рассуждая так, мы завалили вход в эту галерею. Нам вооружение не нужно. Нашим оружием является кисть и перо. А если надо, то и чугунные кулаки, проверенные ни раз в уличных баталиях.
   Подземная улица, ведущая в сторону посёлка Хомутово, просто сразила нас наповал. Там за сгнившими от времени брёвнами переборок был вход в огромное хранилище. Боже мой, сокрушались от смешанных чувств, охвативших наше сознание, мы, рассматривая оттиски на аккуратно соскладированных слитках Золотого запаса Российской империи. Ведь это золото адмирала Колчака 1200 тонн или 500 тонн. В разных источниках приводятся различные цифры. Историки и исследователи документов того периода полагали, что золото сгинуло в пучине Байкала. Там на КВЖД (Кругобайкальское железной дороге) в 1919—1920 годах следы эшелона с драгоценным грузом обрываются. На склонах крутого подводного обрыва позже водолазами было обнаружено несколько фрагментов вагонов, колёсные пары. Колчак был расстрелян в Иркутске в ночь на 7 февраля 1920 года, у него не спросишь. Где золото высказывались разные догадки и гипотезы. А оно вот где – перед нами в подземелье. Это же надо такой объём деньжищ свалился на нас.
   – Яшка, чё, рюкзаками, несколькими ходками вытаскивать будем? А потом в ментуру заявим о находке? Нам всяко разно 25% по закону отслюнявить должны. Как думаешь, Лёшкин, попрём или нет?
   – Не, Серёга, не мы его сюда положили, не нам и вытаскивать. Этот клад может нам и нашим семьям столько горя принести. Мало не покажется.
   – Согласен, однако, я с тобой. Ход мыслей у тебя здравый. Хоть и в рваных штанах мы с тобой ходим, а на новенькие не всегда бабла хватает, семьи, дети…
   – Ну, если ты, Серёг, со мной согласен, тогда давай забаррикадируем вход в эту галерею, и пусть этот клад открывает потом кто-нибудь другой. Я даже сейчас, хоть и прошло уже почти сто лет, ощущаю запах крови в этом сверкающем в лучах фонарика лабиринте зла.
   Завалили, замаскировали и ушли по другому направлению. И мы направились галерею, что вела под Серый дом областного правительства, где раньше возвышался величественный Казанский кафедральный собор. Его взорвали большевики летом 1932 года. А подземная галерея уцелела и не была обнаружена ни кем из людей. Не подверглись расхищению и спрятанные в ней богатства. Сколько там было старинных картин и икон! Видимо, служители церкви, предвидя варварское уничтожение храма, спрятали то, что смогли в подземелье. Да сгинули потом сами безвестно. Вот это место просто рай для творческого человека. Мы решили какое-то время понаслаждаться духом старины. Этой светлой и нетленной энергетикой добра, невольно заключённой под землю. Организовав искусственное освещение, мы занялись расстановкой Яшкиных картин о старом Иркутске. Как же здорово сочетались его холсты с духом старины этого священного подземелья, сохранившего запах того далёкого времени, тех бессмертных эмоций! Как много здесь добра. Столько его на единицу объёма мне не доводилось встречать нигде. В этом замкнутом пространстве твоя душа летала и не чувствовала границ. Я никогда не думал, что рай можно встретить под землёй. Мое существо ликовало, моё сознание пело. Яков, похоже, испытывал аналогичные ощущения. Мы были счастливы. Картины Лёшкина погрузившись в то своё время, озарялись божественным светом. Они играли на тонких струнах любви всеми гаммами и мелодиями космической грусти. Их чувственные вибрации будоражили, располагая к покою и добру.
   Когда мы пригласили в этот оазис душевного тепла Яшкиных сыновей, они сразу предложили обнародовать нашу находку и организовать там музей с приглашением для просмотра экспозиции всех иркутян и гостей нашего города. Нет, коммерческих целей они не преследовали. Тема предполагалась просветительская. Переписка Василия и Ильи по интернету на китайских сайтах дала оглушительный результат. Сотни тысяч граждан поднебесной выразили непоколебимое желание, погрузится в шахтёрской амуниции в прямом смысле в глубины истории города Иркутска. Наши знакомые девчонки – гиды выразили желание продолжить экскурсии на бренной земле с посещением КВЖД. Тема начала обретать невиданный размах. Отдел культуры администрации города Иркутска уже начал подсчитывать возможные барыши от предполагаемого потока туристов. Но мы не говорили, где находится наше главное сокровище. Держали это в секрете до поры, до времени. Однажды Яшку Лёшкина пригласил к себе в кабинет сам мэр города Иркутска. У них завязалась дружба несколькими годами раньше. Тогда мэр не дал прогнать художников с «панели». Это на их творческом жаргоне мастеров кисти карандаша и мастехина называется место обитания в створе здания управления Восточно-Сибирской железной дороги и памятника Ленину на улице Карла Маркса. Заместитель мэра по культуре доверительно попросила Яшку сводить её к месту этих неописуемых сокровищ. Она была готова надеть на свою стройную фигурку шахтёрскую амуницию и каску с фонариком на лбу. Яков не выдержал, не мог он отказать женщине, тем более высокой представительнице иркутской культуры. И вот мы втроём пробираемся через бархатную темноту галереи в тусклом свете шахтёрского фонаря. Страшно, почему-то мы испытываем бессознательную тревогу. Тревожное чувство не покидает нас ни на миг. И не напрасно. Не доходя нескольких десятков метров к заветной цели, мы почувствовали толчок далёкого гидравлического удара. Ужасные зловония ударили в нос. Под нашими ногами зажурчала мерзкая жидкость.
   – Серёг, кажись надо спасаться. Открывай срочно люк к Московским воротам. Мы сейчас как раз на Нижней набережной Ангары, – закричал Яша.
   Я рванул люк, и мы на руках вынесли на поверхность земли насмерть перепуганную девушку. Что же случилось, мы узнали потом. Оказалось, всё банально просто. Яшкин сосед по прозвищу Пузырь из рядом стоящего деревянного старого дома решил перенять опыт по обустройству выгребной ямы. И проделал соответствующую работу на своём участке. В отличие от Яшки он не пускался в заморочки дигерства и, вообще, он не вскрывал оболочку подземной галереи. Её стенки прорвались из-за напора нечистот, которыми пузырь быстро переполнил свою построенную отхожую ёмкость.
   – Боже мой, откуда в этом Пузыре столько дерьма? – сокрушался Яшка. – Он же залил им всю нашу галерею, – вторил Лёшкину я.
   От мучительных переживаний Яшка запил горькую и слёг в постель.
   – Яша, да неубивайся так сильно. Картины новые напишешь. Всё это проходящее. Жисть наладится, однако, – успокаивал я художника.
   – Серёг, не вороши угли счастья в моём сознании своей железной кочергой житейской логики. Они уже не вспыхнут и не разгорятся. Эти догорающие угли тихо согревают меня воспоминаниями о светлом, о былом. Не лезь мне в душу. Отвяжись, пожалуйста. Мне так тяжело не было никогда за всю жизнь.
   Я ушёл, не обижаясь. Мне было тоже тяжело. Так какую же букву я пропустил в заголовке этой истории? Обобрали? Обокрали? Нет, всё-таки там напрашивается буква «С». Наверное, так было бы правильнее. А Яшка Лёшкин отходчивый человек потому, что он добрый. Его захватила и увлекла новая идея. В центре Питера он открыл свою собственную художественную галерею. А маркетинговый ход в её названии предложил ему я. «Галерея сибирских художников Якова Баргузинского и Оксаны Байкальской» такая надпись красуется сейчас недалеко от Зимнего Дворца. Успехов тебе, дорогой друг, Яшка Лёшкин!

21. Сын с Мамой и Божественный свет

   Был февраль 1986 года. Завывала метель. День ещё не закончился, но юный город Усть-Илимск рано погружался в густые сумерки. Северная ночь, которая сродни полярной, своей мглой медленно наползала и захватывала в объятья всё, что попадалось на её пути. Она окутывала дома, смирно стоящие вдоль дорог с их освещенными изнутри экранами задремавших окон. Автомобили медленно пробирались сквозь пелену темноты. Они стремились доставить своих хозяев к домашнему очагу, но мгла перегораживала им дорогу. Ветер гнал позёмку. Ударял в спину. А мы с Наташей Левкун шли в родильный дом. Нам предстояло познакомиться с маленьким мальчиком – отказником, брошенным своей биологической мамой. Я сильно волновался.
   – Как пройдёт эта встреча. Как отреагируют её участники, воспримут ли друг друга, – переживал я.
   Мысли об этом, предстоящем событии, были тревожными. Это у меня, а у Наташи. Я даже боюсь представить – сколько ей пришлось пережить. Идти на такой серьёзный шаг было, ой, как не просто. Но она была не одна. Рядом крепкое мужское плечо. Рядом друг, который проверен в боях, который не бросит в трудную минуту.
   – У-у-у, – подгонял нас ветер. Идите вперёд, шевелите булками, – кричала позёмка. – У-у-у, – завывала им в такт метель. – Вас ждут необыкновенные события и перемены в жизни, – продолжал свой буйный натиск демон непогоды.
   – Откуда Вы всё это знаете? – спрашивал их я.
   В ответ метель осыпала нас замысловатыми кристаллами снежинок, переливающимися бриллиантовым блеском.
   От этого мы становились нарядными. Наша одежды принимали вид сказочных мантий. Мои усы и ресницы покрылись инеем. А от выдыхаемого воздуха наши поднятые кверху каракулевые воротники из чёрных превратились в серебристо белые, заснеженные. Вот уже мы на месте. Вовнутрь к детям решили сразу не заходить, а полюбоваться возможным будущим сыночком Наташи через окно на первом этаже, где и располагалось детское отделение. Медики пошли нам на встречу. Карантин карантином, но увидеть ребенка всё же нужно. И вот, мы у вожделенного окна переминаемся с ноги на ногу. Мороз минус сорок семь градусов по Цельсию, но мы его не ощущаем. Мы поглощены ожиданием самой первой волнительной и необыкновенной встречи. И вот в большую комнату, у окна которой со стороны улицы мы и расположились, заносят ребёночка. Его посадили на огромный стол для пеленания детей и оставили один на один с неизвестностью. Мальчик был худеньким, у него была белая кожа, он, молча стал оглядывать пустую комнату. Он не испугался, не заплакал, видно, ему не впервой оставаться одному. Видимо, он уже привык к тому, что все вокруг заняты неотложными делами. Плачь, не плачь, толку всё равно не будет. Придёт время, к тебе подойдут, накормят, поменяют пелёночки, и ты опять останешься один на один со своими мыслями. А какие они эти мысли у маленького мальчика, который начал свою жизнь в родильном доме. Его приняли в этот мир тёплые женские руки врачей. А продолжилась его жизнь не в счастливой семье с восторженными родителями, а в тех же стенах, где он и родился? Мальчик уже научился сидеть, но говорить не умел, рано ещё. Но мне казалось, что глаза его кричали: «Я хочу маму. Я хочу прижиматься к её груди. Я хочу почувствовать её тепло. Я хочу её любить. Ох, как я сильно этого хочу. Мама, мамочка, родная моя, где ты? Мамочка, мне очень одиноко здесь без тебя, забери меня скорее отсюда, забери, прошу тебя. Нет, я умоляю. Я хочу в свой дом. Я буду радовать тебя. Нам будет очень хорошо вдвоём. Мамочка, приди ко мне, приди». Его глаза обследовали своим грустным и даже тоскливым взглядом комнату, в которую его зачем-то принесли и оставили одного. Потом его печальный взор устремился к окну. За окном была темень, он ничего не мог увидеть, но он смог что-то почувствовать. Что-то заставило его присмотреться в это немного заиндевевшее окно. Вдруг в его сознании зажурчал озорной ручеёк, запели весенние птицы. Природа преобразилась. Там за окном он увидел распускающиеся бутоны цветов подснежника. Там на деревьях птички вили свои гнёзда. Там начиналась новая жизнь. Его огромные голубые глаза смотрели сквозь оконные стёкла пристально и внимательно. И вдруг его взор засветился как космический прожектор лазерными лучами тёплого и искрящегося света. Этот Божественный свет струился мягко и нежно. Он согрел своей необъятной энергией любви и добра, озябшую на морозе, женщину и вошёл в её сердце. В этот момент мне показалось, что высшие силы направили на нашу грешную землю маленького белого ангела, который вселился в этого мальчика. И сразу же он столкнулся с трудностями, испытав земную боль и горечь. В силу сложившихся тяжелых обстоятельств он не мог нести людям энергию света и добра, она у него была слишком слабой. Он сам нуждался в человеческой поддержке, материнской тепле и ласке. Но высшие силы не спешили к нему на помощь. Они дали ему самому пройти все земные испытания, почувствовать всю тяжесть начавшейся жизни.
   Наталья смотрела на мальчика и не могла оторваться. Она уже стояла как вкопанная. Она не могла даже шелохнуться. Эта сцена продолжалась довольно долго. Когда ребёнка унесли, я не сразу смог привести в чувства свою подругу. Она просто потеряла дар речи.
   – Наташка, очнись, ведь ты можешь замерзнуть, так и не став мамой этого прекрасного малыша, нам надо идти, чтобы действовать дальше – теребил я застывшую на месте очарованную женщину.
   Её голубые глаза были наполнены слезами, слезами умиления и счастья. Слезы катились по лицу, оставляя ледяные дорожки на щеках. Они не успевали падать вниз, замерзали на своём пути и уже льдинками скатывались в перину снежного сугроба. А мне казалось, что сугроб не выдержит эмоционального тепла и растает, выпустив на волю фиолетовые соцветия северного подснежника. Того подснежника образ, которого предстал в видении нашего маленького мальчика. И ещё мне подумалось, что именно Наташа может стать мамой этого задумчивого пацана. Что именно она сможет разжечь огонек неиссякаемого тепла. Глядя на эти события морозного вечера, наверное, высшие силы дали развиваться событиям по сценарию, который напишет сама жизнь. Который будет построен исходя из душевных качеств тех людей, кто будет участвовать в развитии этих событий. Событий, начертанных на небесах и воплощаемых на Земле. Наташа долго не реагировала на мои призывы очнуться. Она была просто заворожена и заколдована этим небесным взором мальчика, устремленным на неё как бы из глубин Вселенной. Потом мы пили чай у меня дома. Моя супруга Лена угощала гостью вареньем и домашними пирожками. Мне было тогда тридцать три года, и я не мог в полной мере понимать и осознавать чувства зрелой женщины в такой не простой и трогательной ситуации. Наташе было сорок два года. Она была одинока. Приехав из Ленинграда на полгода, она так и осталась жить в полюбившемся ей городе на Ангаре. С возрастом поднакопилось немало разных болезней: гипертония, панкреатит в последней стадии. При таком наборе «ласты завернуть» можно в любой момент. Очередное обострение и всё – кранты. Взять ребёнка из роддома это не только гражданский подвиг одинокой женщины, но ещё и серьёзный риск, и огромная ответственность. Риск оставить мальчишку второй раз сиротой. Но Наташа решилась на этот шаг. Время показало, что не зря. Не зря потому, что их отношения стали драйверами жизни и развития, как для мальчишки, так и для самой мамы. Очередь на усыновление детей была большой, желающих усыновить или удочерить оставленных в единичных случаях в роддоме юных Усть-Илимцев было много. Все документы мы оформили быстро. При этом меня начали терзать сомнения насчёт целесообразности и правильности этого усыновления. И я направился к своему другу Николаю Алексеевичу Наумову – главному врачу железнодорожной больницы: «Коля, нужна твоя помощь, твои связи в медицинских кругах Усть-Илимска, – и я изложил суть своих сомнений. А заключались они в том, что мы не знали возможных скрытых или явных родовых патологий ребёнка. Попробуй, как медик, узнать, не будет ли этот ребёнок по жизни обузой для своей новой мамы. Может быть, есть какие-нибудь скрытые медицинские противопоказания для такого усыновления? Может быть, мальчик будет отставать в развитии»? При этом о своих сомнениях я Наташу не информировал, разведку проводил по собственной инициативе. Через некоторое время я вновь встречаюсь с Николаем Алексеевичем Наумовым,
   – Ну, чё, Коля, узнал чего-нибудь по моей конфиденциальной просьбе? – с нетерпением спрашиваю я.
   – Конечно, Сергей, я имею полную и достоверную информацию, – ответил мне Николай Алексеевич.
   – Тогда говори мне побыстрее, я как бы тоже несу ответственность за этот выбор, – затараторил я.
   – Ну, слушай, Сергей, – начал свой рассказ Н. А. Наумов.
   Он говорил, произнося какие-то замудрёные латинские фразы. Называл какие-то эпикризы и диагнозы.
   – Коля, а ты можешь мне на простом советском языке объяснить суть того, что ты сейчас произнёс? – взмолился я.
   – Конечно могу. У мальчика при родах была зажата голова. Он сейчас уже отстаёт в развитии от своих сверстников. Дальнейшее предсказать трудно, но нельзя исключать возможность развитие слабоумия. Вот, значит, такие дела, Сергей Алексеевич. Всякое может быть, – заключил Николай Алексеевич Наумов.
   Я был сильно расстроен. Но посчитал своей обязанностью довести до сведения Наташи эти медицинские доводы. Она должна знать о возможных неблагоприятных вариантах развития событий. Нет, я не отговаривал её от уже намеченного шага. Я только хотел предостеречь. Как же я был неправ, усомнившись и заколебавшись. На мою информацию Наташа ответила твёрдо, не секунды не сомневаясь, её глаза излучали голубой огонь: «Ты, Серёжа, мне ничего нового не сказал. Та, февральская встреча с ребёнком была для тебя первой. Я же впервые увидела своего мальчика двумя месяцами ранее, 31 декабря 2007 года мне позвонили из роддома и предложили в канун празднования Нового года познакомиться с ребёночком. Я была дома одна, праздновать не собиралась, мне было тоскливо и грустно. Конечно, на это предложение откликнулась сразу. Сижу в палате и никак не могу дождаться, когда же мне принесут заветный живой комочек. Наконец время настало. У меня на руках свёрток, а в нем смеющийся мальчик. Ему было около десяти месяцев от роду. Он был истощенным и ослабленным. Но он почему-то задорно смеялся. Моё недоумение разрядила санитарка. Она сказала, что ребёнок смеётся от радости. Его взяли на руки и это уже необыкновенное счастье для этого малыша. В роддоме им уделяется мало внимания. На руки берут редко. А долго не выносили лишь потому, что он был весь многократно обкаканным, его отмывали. После этой встречи я зачастила в роддом. Учила этого малыша сидеть, ходить. Укрепляла гимнастикой его опорно-двигательный аппарат. С тех пор я уже сроднилась с ним и уже, наверное, навсегда».
   Я слушал внимательно и не мог найти слов, чтобы выразить своё отношение к этой трогательной ситуации.
   – Серёжа, этот мальчик мой и ничто меня уже не сможет остановить, понимаешь никто и ничто. Я сделаю всё возможное и даже невозможное, чтобы мой мальчик был счастлив, чего бы мне это не стоило. Он – этот ребёнок, стал смыслом моей жизни. Отказаться от него, значит отказаться от своей жизни. Спасибо, что ты предупредил меня о возможной опасности, но я трудностей не боюсь. Тем более, меня поддержали мои родители: папа Алексей Трофимович и мама Александра Степановна. Они очень хотят иметь внука. Как же она оказалась права. Её жизнь преобразилась. Но я осознал это уже спустя несколько лет. А сейчас. Что тут можно ответить. Мы все будем помогать! Но за помощью Наталья никогда не обращалась, не помню я такого. Но без нашего внимания и скромного участия уже не обходилось. Дружеская поддержка и внимание молодой семье на Усть-Илимской земле оказывались, безусловно. Как сложилась их жизнь в дальнейшем, расскажу кратко. Мне было присвоено звание крестного отца. Наташа так распорядилась. Хотя в тот период времени мы были членами КПСС и к Богу никакого отношения не имели. А вот привел к Богу свою маму уже маленький сын. Рос он как электровеник, был шустрым и даже гиперактивным. Но вот в свои три года он высказал необычное для ребёнка желание: «Мама, пойдём креститься в церковь». Мама недоумевала, с чего вдруг у пацана такая потребность. Пропустила мимо ушей такую необычную просьбу сына. Иван, так назвала Наташа сыночка, проявил настойчивость, и упорство тоже несвойственное этому нежному возрасту. А почему мама дала сыну такое имя, это отдельная история.
   У Наташиного отца было два брата. Один из них Иван был активным участником революционного движения на Украине. Служил в руководящем составе армии Котовского. Потом рос по карьерной лестнице до уровня командного состава СССР, пока не попал под репрессии. Был он полпредом в Китае. На востоке было не спокойно. Вот и нужны там были опытные и проверенные в боях большевики. Иван нес службу добросовестно и честно, подвергая свою жизнь ежедневной опасности. Но опасность пришла не с Востока, откуда её следовало ожидать в первую очередь. Нашлись люди, для того времени это было не в диковину, оболгавшие Красного командира – полпреда Сталина. Когда Ивана вызвали на доклад в Москву в 1939 году, Лаврентий Берия – комиссар госбезопасности СССР, его не принял. Сказал, что пусть Иван Трофимович отдохнёт, поправит здоровье в Грузии. А потом уже будут доклады и всё такое прочее. Спустя некоторое время, из газет родственники узнали, что Иван вместе с женой попали в дорожно-транспортное происшествие. В автомобиле они упали в горное ущелье. Их с воинскими почестями вроде как похоронили в Тбилиси, но родных на траурное мероприятие не допустили. Потом из неподтвержденных источников стало известно, что Иван Луганец (так называли Ивана) по пути следования на Кавказ в поезде перенёс покушение. Ему и жене молотком разбили головы. Жена умерла, а выжившего Ивана, тайно отправили скитаться по лагерям ГУЛАГА. Те, кто видел его в качестве узника ГУЛАГА, давая об этом показания, потом от них отказывались. Ведь по официальной информации он погиб в ДТП на Кавказе. Почему же его приёмная дочь стала членом комитета репрессированных граждан остаётся загадкой. Наташин отец Алексей Трофимович – кадровый военный, пытался узнать судьбу брата, но сам чуть не попал из-за этого под «бульдозер» репрессий. Такая судьба была.
   Наташе же казалось, что душа её дяди Вани красивого светлого и заслуженного человека, вселилась в её сыночка Иванушку. Наверное, это так и было. Вернусь к просьбе Ивана Левкун младшего. И снова трёхлетний пацан потребовал, чтобы мама его покрестила в церкви. На этот раз Наталья со всей серьёзностью отнеслась к просьбе сына. Она пошла в церковь, что была временно обустроена в бывшей столовой строителей в одиннадцатом микрорайоне. Пришлось преодолевать разные бюрократические препоны. Запись была на много дней вперёд, Наташу футболили. Потом выяснилось, что мама сама не крещёная. В итоге крестили маму вместе с сыном, как брата и сестру. С этого времени у Наташи началось общение с Богом, которое продолжается до сих пор. А тогда после крещения случилось чудо. Все её болезни ушли. Иван стал её ангелом хранителем. Он взрослел, радуя маму своими познаниями.
   – Мама, мамочка, посмотри какая красивая икона. На ней изображен Сергий Радонежский. Мне про неё мой крёстный рассказывал. Это его любимый и почитаемый святой.
   – Мамочка, а это икона Святой Богородицы: «По церковным канонам первое слово о Пресвятой Деве Богородице, произнесено, ещё в раю. Оно сказано самим Богом в обетовании об Искупителе павших прародителей наших. Это обетование, называемое у изъяснителей Св. Писания «первоевангелием», находится в словах Божьих, обращенных к змию – обольстителю: «вражду положу между тобою и между женою, между семенем твоим и между семенем ея: оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пятку».
   – А, что это значит, мамочка? – Не знаю точно, сынок, наверное, здесь говориться о борьбе добра со злом.
   Жизнь шла своим чередом. Рос Иван, духовно взрослела его мама. Теперь они уже давно живут в Санкт-Петербурге. Общение с Богом помогало им быть дружными, крепко любить друг друга, любить окружающий мир. Много испытаний пришлось пройти, больших и маленьких. Сейчас Иван уже сам глава семьи. У него двое детей дочка и сыночек. А Наталья Алексеевна посвятила себя бескорыстному служению людям. Она продолжает, и сейчас работать волонтёром в благотворительной организации.
   Иван всем своим сердцем любит мамочку, ставшую ему самым родным и близким человеком на пути его становления как личности. А мама любит своего сыночка и благодарна ему за то, что он подарил ей жизнь, долгую жизнь. Да, это именно так. Благодаря Ивану и для Ивана она не поддалась болезням, они вместе победили коварную смерть.

Заключительные мысли. Письмо философу А. И. Кркуликовскому

   Анатолий Ипполитович, я тут с недосыпу формулу жизни вывел:
   «Жизнь – это путешествие во времени по просторам бытия». Вопрос к тебе, как к профессору философии: «Нужно ли еще чего-то добавлять к этой формуле»?
   И второй вопрос: «Может её – эту формулу, уже до меня изобрели?
   Помнишь, как у Остапа Бендера конфуз с классиком получился»…

Послесловие
или беседа со знаменитым литератором

   Моя спальня была заполнена сизым туманом. Тусклый свет старинной восковой свечи еле-еле пробивался сквозь плавно сползающие кудрявые локоны тумана. За окном жутко заухала одинокая сова. Где-то вдали жалобно завыла испуганная собака. Внезапно воцарилась сказочная и таинственная атмосфера надвигающегося чуда. Вокруг всё неожиданно замерло.
   Я был заворожен видением, внезапно возникшим передо мной.
   В моём кресле, о, Боже, неужели это он? Видеть рядом легендарного человека и не попытаться поговорить с ним?
   Нет, я бы такого себе не простил. Это точно. И я взволнованно зашептал, боясь спугнуть видение: «Вот Вы, Александр Сергеевич, писатель поэт и прозаик. Вы много трудились, работали над текстами, их драматургией: рифмами. Выверяли и взвешивали каждое слово. Мне довелось видеть копии Ваших рукописей с многочисленными авторскими правками. Читая Ваши произведения, невольно ощущаешь своё присутствие в гуще описываемых событий. Сопереживаешь и живёшь вместе с героями этих произведений. Как будто бы ты сам находишься там в их жизни, являясь невидимым и неописанным участником повествования. Я рос на этих произведениях. Маленькому мне читали Ваши сказки, это помогало формироваться моему мировоззрению. Ваши стихи и проза помогали в становлении характера юноши. В зрелые годы я обращался к Вашему творчеству и открывал для себя всё новые и новые горизонты. Вы известны и почитаемым в высшем обществе и в народе. А как быть остальным? Тем, кто тоже пишет и не прорвался пока к признанию. Что им делать для этого? Бытует расхожее мнение – для того чтобы литературному творцу стать всемирно известным, чтобы его произведения стали сверхпопулярными, а он бессмертным, автору нужно самому „завернуть ласты“ или „крякнуть“, как говорится в народе? Как Вы к этому относитесь»? И я пытливо уставился на корифея литературного фронта и волшебника слова: чернила и пера. Клубы загадочного дыма стали подниматься вверх. Они огибали, очерчивая облик моего задумчивого собеседника, как кисть сказочного художника, и расплывались в полутьме. Воцарившуюся паузу прервал голос гения: «Ну, кря». Он даже не задумывался, ответил влёт. Ай да Александр Сергеевич. Я смотрю на классика заворожено и думаю: «Как же иронично и чутко он уловил эту глубочайшую сакральную мысль. Эту вселенскую тоску многих по собственной популярности и признанию».
   Я об этом чувстве знаю не понаслышке из соответствующего круга общения. На моём окошке внезапно возникла световая проекция из недавнего прошлого. Как будто кто-то стал крутить старое чёрно-белое кино о творческих встречах на берегу реки Ангара. Ранее мне приходилось знавать много самобытных поэтов и художников. Об этом и было старое волшебное кино. Один из таких непризнанных гигантов читал свои стихи на Усть-Илимском взморье. Он держал граненый стакан с водкой в дрожащей руке и, устремив свой взор на всплывшие со дна водохранилища деревья, пафосно декламировал: «Ветер, ветер, ты ветрило, ты не дуй мне прямо в рыло… Чтоб стишище писануть, надо малость бухануть».
   Потом впадал в рыдания и причитал: «Нет, пока я не умру, моя поэзия не смогёт штурмануть заоблачные дали. Только потом человечество будет взахлёб читать мои стихи и ругать себя за то, что при жизни не чтили сибирского поэта, что не уберегли его.
   Они будут горько плакать, что не смогут соприкоснуться с новыми моими произведениями, которые я уже никогда не напишу по причине своей безвременной кончины».
   – Так, чё, тянуть-то? Давай, грохни ещё пару стаканов и в омут безмерно талантливой головой… Может, и моя скромная личность войдёт в мировую историю, типа Дантеса, как человека, укокошившего великого Николашку Румянцева гения поэзии, – начал прикалываться над поэтом я. Нет, это не глумление. Я просто прикалывался за то, что он придуривался и балдел надо мною, читая какие-то подзаборные строчки. При этом я на всякий случай приготавливал на корме нашего судёнышка спасательный круг и длинную верёвку (вдруг понадобятся). От дополнительной порции водяры поэт отказываться не стал. Но прыгать в студёную ангарскую воду и тонуть там ему не захотелось. Он с хитрицой поглядывал на меня? Да и в женском общежитии девчонки уже заждались. Они очень уважали молодых писателей и поэтов из делегации иркутского обкома комсомола, участников фестиваля «Молодость, творчество, современность», проводимого совместно с газетой «Советская молодёжь».
   Клубы сказочного туманного облака переливались разными световыми оттенками и опускались вниз, освобождая мою комнату от тех неуклюжих молодых поэтических энергий, которые только что пробежали рядом. Вот моё сознание из путешествия в прошлое вернулось назад, где я продолжил разговор с великим литератором. Поэт сидел, откинувшись в моём кресле, его окутывали кудри серебристого тумана, клубящиеся откуда-то из-под пола, как из бездны веков. Они снова начали заполнять помещение.
   – Сергей Алексеевич, дорогой, почему Ты всё время меня называешь на Вы? Даже обращаясь к Богу, верующие говорят Ты:
   «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь». Александр Сергеевич, прочитав молитву, с грустной улыбкой посмотрел на меня. А я нервно залепетал: «Мне, право, неловко. Я чувствую какое-то неудобство».
   – Если ты меня боготворишь, то и обращайся ко мне, как к Богу на Ты, – назидательно произнёс великий поэт.
   – Мне это трудно делать. Я Вас действительно боготворю. Но я попробую, однако, – пропел как молитву: как заклинание я.
   – Александр Сергеевич, а всё-таки, как Ты думаешь, какова роль писателя, поэта, вернее, его личности, в создании художественного произведения. Как, вообще, происходит творческий литературный или поэтический процесс? – начал взволнованно вопрошать я, в надежде прикоснуться к таинству рождения литературного действа.
   Александр Сергеевич отвечал: «Без ложной скромности скажу следующее, что я однозначно думаю никакой или почти никакой роли не играет» Литературный Геракл, почёсывая свои кучерявые бакенбарды продолжил свои Мысли: «Тебе я знаю, популярность не очень нужна. Ты уже прошёл огонь и воду, и медные трубы. Ты пишешь для своих детей, внуков и потомков. И ответ на этот вопрос, думаю, Тебе известен не хуже, моего. Понимаешь, Сергей Алексеевич, Ты ведь сам описал в истории под номером три во второй части этой своей книге „Путешествие в чужие души“ беседу с внуками Сергеем и Алексеем про энергоинформационное живое околоземное существо. По всей видимости, это всё написано правильно. Оно – это живое существо, несёт в себе информацию обо всем, что происходило при создании Земли, формировании жизни и обо всех исторических процессах, и, конечно же, о взаимоотношениях людей, об их переживаниях и эмоциях. Эта информация сохраняется, модулируя гравитационные волны и энергии молекул воды в океанах, озёрах, реках и ручьях. Она – эта информации, в своем первозданном виде находится везде вокруг нас и в далёком космосе в галактической и вселенской базе данных, одновременно. Заслуга творческого человека, лишь, в том, что он способен воспринять корпускулу или энергоинформационную капсулу информации некого жизненного слоя, который извещает о событиях давно минувших лет или о действии, которому ещё суждено произойти. Эта информация как бы оплодотворяет фантазию и воображение писателя, поэта, художника: композитора. Далее происходит процесс изложения полученных сведений маслом на холсте, чернилами с помощью гусиного пера на бумаге, на нотном стане как в моё время в восемнадцатом веке или на компьютерном носителе как в Ваши дни. При этом пишет текст не сам писатель, а через человека высший разум нашего околоземного уровня этого самого энергоинформационного существа. Поэтому писатель никогда заранее и доподлинно не знает, как будут в произведении развиваться события, что произойдёт, чем всё закончится. Сюжетная нить направляется силами свыше. Это относится и к художнику, и к поэтам, и к композитору, ко всем людям творческих профессий и устремлений. В моё время говаривали: „Меня посетила муза“, эдакий волшебный воспеваемый женский поэтический образ, который мог вдохновлять на художественное творчество. А на самом деле устанавливался контакт с околоземным разумом. При этом писатель или поэт из того, что может сделать лично сам – это лишь орфографические, пунктуационные и другие лингвистические ошибки. Он может вообще исковеркать нисходящий на него творческий посыл и в результате на бумаге не получится ничего стоящего и значимого. Вот, так, всё просто происходит на самом деле. И совсем неважно при этом для восприятия произведения людьми „крякнул“ ты или нет. Если процесс написания происходил по названному мной сценарию, то люди оценят работу творца. Если же процесс написания текста был выдавлен нечистой силой из дьявольской помойки или твоя голова дурная, то и судьба такому произведению соответствующая. Вот ведь я стал известным ещё при жизни. Наверное, потому что я не противился природе чувств». Речь великого литератора стихла. Комнату стал заполнять сиреневый свет. Когда туман рассеялся, лунный лик в окошке померк. С улицы стал снова доноситься тревожный вой соседских собак. Где-то проснулись заполошные петухи. Их одинокие хриплые голоса изредка разрывали полотно ночной мелодии покоя.
   Тут я проснулся и открыл глаза: «Оказывается, сон может многое поведать. Сейчас сяду и изложу с помощью ноутбука всё, что мне преподнесло провидение и опять окунусь в сон. Ведь еще утро не наступило. На моих часах 4:18. Серая сибирская кошка по имени Клеопатра, мирно посапывала рядом со мной. Потом она, потянувшись, громко и протяжно замурлыкала. Она пела свою кошачью песенку, которую ей навеяли, наверное, её собственные сновидения. Может она мне о них расскажет, и я напишу следующую книгу. А может, уже и не буду больше браться за перо. Может обо всём уже и так много понаписано. Это как в Камасутре новое придумать почти невозможно, как ни старайся.

21 история о жизни и о любви Сергей Ленин

От автора

Вместо предисловия Отзыв дорогого мне читателя

PRO ЛЮБОВЬ Мужской разговор у таёжного костра. Без любви никуда…

1. Олеся и Леопольд Любовь иркутского художника

2. Старый козёл

3. История про Светку

А волны и стонут, и плачут…

Мелодия любви

Бесстрашный «ботаник»

Сексофилософопатолог

Окончание истории Светланы и Аркадия

Голубоглазая блондинка

4. Истории про Федора

Девичий разговор

Волшебник и волшебство

Бегство в Усть-Илимск

Любовь и зарождение новой галактики

Топором по любви не хотите?

Забота о здоровье. Умирать-то неохота

Свадьба и брачная ночь на осколках битого стекла

Верность – лучшее качество Дон – Жуана

5. Мужские гулянки и измены

По грибы, да по ягоды в тайгу или «персики, да розочки»

Поджаренные яйца

Деревенская экзотика

6. Женские измены и утехи

Приключения царицы Тамары

Дружеская гулянка

Крыша поехала

Инструкция о том, как правильно пользоваться сиськами

Откровения об изменах

Возвращение Тамары домой

7. Дела семейные

Сантехник Гоша Горбачёв

Проблемы среднего возраста

8. Оргазмотерапэут или рекомендации по единственно правильному методу лечения

Встреча друзей

Первый опыт целителя

Грустная Ольга

Исцеление красавицы Ольги

Глупая размолвка

Последнее предупреждение

Светлое будущее

9. Перед боем

10. С этой Светкой не соскучишься

11. Приднестровская жаркая ночь

12. Распутная вечеринка

13. Руслан у Людмилы Художник и красавица

14. Сексуально – лингвистическая загадка

15. Исповедь первому встречному

16. Наваждение Нимфа из студеных вод Байкала

17. Маленькие рассказы для одиноких мамочек

От автора

Болезни развода и страдание ребёнка

Детские сказки – страшилки с добрым финалом

Проклятая война

18. Сладкое-горькое лекарство от одиночества

19. Калейдоскоп времён Путешествие во взаимоотношения полов

Встреча друзей на роще «Звёздочка»

Экскурсия в глубину веков

Назад в тёмную Россию

Женщины для разведки

Немного о женском коварстве

Бытовуха, обыкновенная – Любофффь

Мама, мама, мамочка

Завершение исторического путешествия

20. Короткий разговор

PRO Жизнь Житейские истории

1. Китайский гамбит или поля «Маркиза Карабаса»

2. Не утопическое пророчество Как поднять экономику страны и установить мир во всём мире или Россия, вперёд!

3. Мои любимые Серёга и Алексей Путешествие в чужие души

От автора

Подготовка к путешествию

Философские рассуждения

«Наезд» проверяющих

Сказочное путешествие

Всего-то на один день в прошлое Портал времени

Старый Иркутск

Красавица Алёна

21 история о жизни и о любви

Сергей Ленин

Вместо предисловия
Отзыв дорогого мне читателя

PRO ЛЮБОВЬ
Мужской разговор у таёжного костра. Без любви никуда…

1. Олеся и Леопольд
Любовь иркутского художника

8. Оргазмотерапэут
или рекомендации по единственно правильному методу лечения

13. Руслан у Людмилы
Художник и красавица

16. Наваждение
Нимфа из студеных вод Байкала

19. Калейдоскоп времён
Путешествие во взаимоотношения полов

PRO Жизнь
Житейские истории

1. Китайский гамбит
или поля «Маркиза Карабаса»

2. Не утопическое пророчество
Как поднять экономику страны и установить мир во всём мире или Россия, вперёд!

3. Мои любимые Серёга и Алексей
Путешествие в чужие души

Всего-то на один день в прошлое
Портал времени

5. Случайная встреча на Иркутском
центральном рынке

13. Дом престарелых
Александр и Александра

Назгевает геволюционная ситуация, товагищи!
Ленина нам не хватает

Послесловие
или беседа со знаменитым литератором