   Откровения у костра
   Эротические истории, любимый Иркутск

   Сергей Ленин

   Иллюстратор Андрей Ермаков
   Дизайнер обложки Мария Брагина

   © Сергей Ленин, 2017
   © Андрей Ермаков, иллюстрации, 2017
   © Мария Брагина, дизайн обложки, 2017

   ISBN 978-5-4485-8590-6
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Книга первая

От автора

Эротические истории. Чё в них интересного? Да кто его знает. Просто со стародавних времён эта тема актуальной была. Вот электричества не было, а эротика была. Да ещё какая. Посмотри на иллюстрацию, которая приведена здесь. Замечательный иркутский художник Андрей Ермаков изобразил меня в древнем обличии. Запретный эротический костёр страсти воспылал на этом художественном ремейке от неизвестного автора из древности. А, чё, видать, эротикой интересовались представители всех специальностей, профессий и сословий. А мы-то хуже их что ли? Давайте об этом поговорим, но уже в современных условиях, так сказать, в нашей жизни. Если тебя эротика не волнует, проверься живой ли ты или уже ласты завернул. Да живой, не беспокойся, если читаешь эти строки. Здесь нет пошлости, не беспокойся. Поехали…

1. Олеся и Леопольд
Любовь иркутского художника

   Потрескивали сучья в таёжном костре. Он, как одинокий маяк посреди океана, отбрасывал световые блики в кромешную темноту, указывая путь к человеческому логову в лесной глуши. Языки пламени плясали свой танец с бубнами. Только бубны уже все обгорели, а пепел от них унесло выше сосновых вершин и развеяло по всему околотку ещё никем не тронутой тайги. Вернее, она была тронута, но это так, слегка. Лётнаб (лётчик-наблюдатель) пожарной авиации по охране лесов Толик Семёнов по блату забросил корешей в почти непроходимую тайгу. Видишь ли, они устали от мирской суеты. Стресс им снять надо необычным образом, понимашь. Вот и залетели в таёжную глушь к истокам реки Лены. Ох, если бы Серёгина жена Лена увидела эту сцену, она бы дала просраться всем этим отшельникам, валяющимся в дымину пьяными в палатке. Ух, блин, по их хрустальному и ранимому самолюбию проехал бы отрезвляющий бульдозер здравого смысла. Но цивилизация была далеко. Мужики, громко посапывая, смачно храпели, а Леопольд сидел один. Ему взгрустнулось. Мохнатые крылья трогательных воспоминаний накрыли сознание уже немолодого самобытного художника, возвращая его в далёкие годы молодости и беспечности. Перед ним открылось полотно его жизни, пожалуй, самая милая, самая дорогая и трогательная картина.
   Вот Леопольд сидит в своей художественной мастерской, что в подвале кинотеатра «Пионер» на улице Карла Маркса в Иркутске. Он весь поглощён работой. Предстояла премьера фильма «Виннету – вождь апачей», и надо было своевременно сделать рекламный плакат. Работа близилась к концу, но вдруг нечаянно опрокинулась банка краски. Она залила пятном мужественное лицо главного героя Пьера Бриса.
   – Ну блин, – начал чертыхаться Леопольд, – опять непруха сегодня.
   В этот момент дверь каморки приотворилась. Её холостяцкий бедлам осветило милое личико девчонки. Леопольду некуда было идти после рабочего дня. Никто его не ждал. Жилья в Иркутске не имел. Вот и работал как папа Карло, тут же и жил. За порядком в каморке он сильно не следил. Рабочий хаос сопровождал Леопольда всю жизнь.
   – Девушка, вы ко мне? – начал игривым тоном шутить Леопольд. – Будете позировать для бессмертного произведения? Я вижу ваше обнажённое тело в свете увядающих закатных лучей солнца. Вы ярче всех тициановских героинь. Рембрандт отдыхает. Ой, как я вас изображу!
   Солнечный луч скользнул по летнему платьишку девушки. Она стояла робко и заворожённо глядела на иркутского живописца, с творчеством которого ещё не успела познакомиться мировая общественность.
   – Что вы такое говорите? Если мой папа узнает, он просто убьёт меня, да и вас заодно, – тихо произнесла Олеся.
   – Фу, какая дикость. При таком раскладе мир не увидел бы «Данаю» Рембрандта, «Купальщиц» Гюстава Курбе, «Перед баней» Пьера Огюст Ренуара, «Олимпию» Эдуарда Мане. Проходите, пожалуйста. Меня зовут Леопольд, – весело улыбаясь, сказал художник.
   – Меня зовут Олеся, – звонко засмеялась девчонка. – Как красиво и увлекательно вы говорите, – включилась в разговор очаровательная Олеся.
   Уже через минуту они пили чай и громко смеялись. Леопольд рассказывал Олесе, как он из-за отсутствия жилья ночевал в огромном шкафу художественной академии в Ленинграде, когда учился в реставрационном художественном училище. Как стоял на стрёме и чуть не попал в банду профессиональных ленинградских воров. Он говорил о своих трудностях и тяготах тепло и весело, с присущим ему природным чувством юмора. Олеся была просто заколдована этим уже взрослым парнем. Леопольду было 25 лет, а Олесе только что исполнилось 19 лет.
   Вот уже в ход пошло вино «Ркацители». Его терпкий вкус с лёгким алкогольным воздействием растопил защитную реакцию девушки, и вот она, уже обнажённая, сидит посреди каморки художника. Она доверилась Леопольду. Солнечный луч угасающего заката пробегал по её упругой девичьей груди, касался её губ, отражался в озере голубых её глаз. Казалось, что среди разбросанных тут и там планшетов, деревянных заготовок для рекламных щитов, обрывков холста из-под земли начал бить родник. Родник чистой, как слеза, студёной воды. Тайный источник, манящий своей свежестью и непорочностью.
   Наш Рембрандт сидел обалдевший и заворожённый. Он не мог оторвать взгляд от красавицы. Он не мог начать писать картину. Когда он вставал, чтобы размять своё тело от перенапряжения, попереминаться с ноги на ногу, Олеся испуганно вскрикивала, закрывала обнажённую грудь ладонями. Картина так и не получилась, но он сблизился с Олесей, как может сблизиться молодой мужчина с молоденькой девушкой. Сблизился и уже не отпускал никогда. Спустя немного времени они лежали в своей импровизированной постели.
   – Милая, – нежно обратился Леопольд к своей избраннице, – а не завести ли нам ребёночка? Я очень хочу, чтобы ты подарила мне наследника или красавицу дочку.
   – У меня уже два месяца задержка, дорогой. Я не знала, как сказать тебе об этом, – заговорила Олеся, нежно целуя своего Рембрандта, Ван Гога, Тициана, он ей был дороже всех этих названных гигантов кисти и холста.
   Это был её Леопольд, так и не нарисовавший бессмертный портрет своей любимой.
   Отец Олеси Георгий Павлович вопреки ожиданиям убивать дочку и зятя не стал. Он с любовью посматривал, как нежно и трепетно Леопольд обнимает за талию стройную фигурку Олеси. Он как мужик понимал своего зятя и радовался за дочку.
   Потом молодую семью охватили приятные заботы: на свет появилось два сына, два наследника – Василий и Илья.
   А портрет жены, наверное, предстоит ещё написать.

2. Старый козёл

   В палатке что-то зашевелилось, видать, сработали гидравлические будильники. Один за другим из удушья алкогольного тумана и сизого перегара выползают двое: Серёга и Михалыч. Зевающий Леопольд передаёт свой пост кострового Сергею. И уползает в палатку, чтобы во сне вернуться в свои грёзы по ушедшей молодости, если повезёт, конечно, сразу отрубиться и провалиться в сказочный мир сновидений. Вот пусть Серёга теперь и ведёт дальнейший рассказ о наших приключениях в предгорьях саянских отрогов, где красота природы просто завораживает, располагая к открытым, честным и откровенным разговорам.
   – Ничего не поделаешь, раз высунулся, буду вести рассказ о наших приключениях и воспоминаниях, – улыбнулся Серёга.
   Сидим у костра. Михалыч палкой начинает разгребать угли. Вдруг – пых! Просмолённый сук выстреливает, ударяясь о тлеющие угольки, подпрыгивает. От удара или ударной волны во все стороны разлетаются огоньки. Я суетливо стряхиваю их со своей штормовки. Смотрю на Михалыча, а он пляшет, как будто ему скипидаром смазали одно место. Прыгает, верещит, потом падает на траву и начинает перекатываться с боку на бок. Я не понимал, что происходит. Как помочь Михалычу?
   Потом всё внезапно, как и началось, резко успокоилось.
   Оказалось, это один тлеющий уголёк залетел Михалычу за шиворот и жёг его кожу, пока не догорел совсем. Михалыч потряс своей телогрейкой, как трясут собаки своей шкурой, вылезая из реки, присел и начал свой рассказ.
   – Понимаешь, Серёга, мы с тобой почти ровесники, нам уже за пятьдесят, есть и мудрость, вроде бы и жизненный опыт. Но случается порой такое, что сердце плачет и его раздирает на части. Послушай меня.
   Недавно ко мне в душу так же внезапно залетела огненная молния, а потом растворилась, погасла и исчезла, оставив незаживающие ожоги да ноющую боль в моём сердце. Было это в прошлом году. Меня как главврача санатория командировали в город Сыктывкар для участия в конференции врачей. Со мной поехала девчонка-практикантка, ей предстояло выступление на секции молодых специалистов. Облздравотдел командировал нас.
   Сначала мы на поезде добрались до нашего северного города Братска, там пересели на самолёт. Потом опять поезд, автобус, приехали за полночь. Устали как собаки. С размещением в гостинице были накладки.
   Дежурная до утра поселила нас в одноместный номер. Мы и этому были рады. Скинув куртки, не раздеваясь, мы улеглись на узенькую кровать и провалились в крепкий сон. Просыпаюсь под утро. Наташа, так звали девушку, прижалась спиной к стене. Её белокурая шевелюра расплескалась на моей груди. Одна рука обнимает меня. Девчонка посапывает во сне и периодически вздрагивает. Я пытаюсь отодвинуться, чтобы освободить немного места на кровати. Но она во сне инстинктивно прижимается ко мне. Я пытаюсь немного развернуть Наташу, чтобы сон её продолжился на спине. Она прижимает мою ладонь к своей груди.
   Боже, я такой груди ещё ни разу не встречал и не ощущал. Она просто рвалась наружу из-под её кофточки. Сквозь этот упругий бугорок я начал слышать, как бьётся сердце девушки.
   А она во сне, видимо, боясь остаться одна, бессознательно прижимает и прижимает меня к себе. Её губы начинают шептать: «Я боюсь, я боюсь, не бросай меня, мне страшно».
   Я лежу, весь зачарованный, молча. Я боюсь шевельнуться, чтобы не разбудить это божественное создание.
   Первые лучи восходящего солнца заглянули в окно нашего гостиничного номера. Сумерки понемногу начали таять, уступая свои владения морозному утру.
   Потом… я проваливаюсь и тону, как в омуте, в поцелуях этой красавицы. Я никогда раньше не обращал на неё внимания на работе. И когда всем коллективом ехали в автобусе с работы, она тоже не притягивала моего взора.
   А сейчас… Её поцелуи всё ниже и ниже. Я не заметил, как на нас не осталось никакой одежды. Наверное, во время землетрясения стены этой гостиницы ходили ходуном. А причиной этого «природного» явления были мы с Наташей. Закончилось всё так же внезапно, как и началось. После длинной паузы послышалось: «Михалыч, прости меня. Это какое-то наваждение. Сейчас мне стыдно перед самой собой. Я никогда не позволяла себе быть такой раскрепощённой даже со своими парнями». – «И много у тебя их было?» – ласково спрашиваю я. «Нет, вы третий», – задумчиво со слезами на глазах произносит Наташа.
   Я успокаиваю девушку, говорю какие-то банальности. А она сидит и молча плачет. На регистрацию семинара мы опоздали. Когда спускались по лестнице, гостиничные горничные и администратор с нескрываемым интересом рассматривали нас, шушукались. Конференция закончилась, все участники начали разъезжаться. Меня оставили на совещание с заместителем министра здравоохранения.
   Наташа уехала, я даже не успел с ней попрощаться.
   Приехав домой, я с удивлением узнал, что она без объяснения причин написала заявление об увольнении и отбыла в неизвестном направлении…
   Михалыч говорил, а из глаз его текли слёзы.
   – Успокойся ты, старый козёл, – ласково обнимая друга, сказал я. Что тут можно сказать ещё?

3. История Светланы

   Постепенно из палатки к излучаемому нежными ниточками энергий бархатному теплу, исходящему из мягкого пламени костра, выползли из своей берлоги-палатки все остальные добровольные отшельники. Костёр, как миниатюрный термоядерный реактор, высвобождал из хвороста тепловую энергию солнца. Она была законсервирована в древесной структуре поленьев. Они когда-то были деревьями и тянулись к свету, согреваясь в лучах нашего светила и впитывая его энергию. А сейчас поленья сами отдавали это тепло людям.
   Костёр монотонно потрескивал. В наш с Михалычем разговор вклинился Федотыч. Он врач редкой квалификации, что-то вроде сексуального психоаналитика и сексопатолога в одном флаконе. Лечит расстройства типа нимфомании и какие-то другие. По-простому, это когда баба хочет всегда и со всеми без разбора. А он нам научно пояснил, что нимфомания – это чрезмерное половое влечение у женщин, вид гиперсексуальности. При этом характерна постоянная сексуальная неудовлетворённость и эротическое фантазирование, непрекращающиеся поиски новых партнёров и, вследствие расторможения сексуального поведения, случайные половые связи.
   Он открыл нашему вниманию исповедь своей пациентки Светланы. О том, как мерзкий «джентльмен» Ашот Абрамович направил молоденькую девчушку в сексуальный фарватер путешествия по жизни. А тщедушный ботаник Аркадий Васильевич подхватил этот хрупкий кораблик и сам же разбился о рифы жизненных будней и сексуальных бурь молодой нимфетки.

А волны и стонут, и плачут…

   – Мама, а что такое аборт? – спросила третьеклассница Света у своей заботливой и внимательной мамы.
   Мама сначала испугалась, потом растерялась. Затем, взяв себя в руки, рассказала дочери в мельчайших подробностях о половых отношениях мужчины и женщины, о нежелательной беременности и её прерывании. Дочь слушала внимательно. Глаза её светились детским любопытством.
   – Ничего себе, как всё сложно-то, мама, – с недоумением воскликнула Света, когда мама закончила своё повествование.
   – А где, Светик, ты услышала это слово? – поинтересовалась мама.
   – Да мы сегодня на уроке пения разучивали песню «Прощайте, скалистые горы». «А волны и стонут, и плачут, // И бьются аборт корабля, // Растаял в далёком тумане Рыбачий, // Родимая наша земля», – пропела Света.
   Маму покоробило.
   – Не аборт, а о борт корабля. Надо правильно петь, Света, – сказала обескураженная мама.
   Но дочь уже была вооружена сокровенными знаниями.
   Когда в институте к ней клеились пацаны, в её ушах звучала мелодия вышеназванной песни и дальше простых поцелуев дело не заходило.
   Но однажды на третьем курсе на их историческом факультете проводился медицинский осмотр. Света оказалась одной из не очень многих девственниц на студенческом потоке. Подруги начали её обидно дразнить. Типа отстой, сельпо, жизни не видала.
   Света решила исправить этот, как ей казалось, недостаток. Не нашлось такого человека, который бы объяснил девчонке природные вековые ценности целомудрия. Мама с прошлого раза на сексуальные темы с дочкой не разговаривала – замкнулась после того конфуза.
   И вот избранник Светы, предназначавшийся по её воле в ремонтники девичьей проблемы, вернее в её устранители, твёрдым шагом ведёт зеленоглазую брюнетку в съёмную квартиру. Ашот Абрамович – настоящий многоопытный сибиряк с примесью множества горячих кровей. Он, как штурман, должен проводить девушку в её «светлое» будущее. В сумке у него дорогой армянский коньяк и шоколадка.
   Светлана, как и все другие девушки, перед встречей с трепетно ожидаемой последующей близостью была переполнена романтическими фантазиями. Она представляла, как её мужчина будет читать стихи, восхищаться её красотой. Она начинала ощущать лёгкие, нежные и волнующие прикосновения. Ей слышался бархатный баритон, с придыханием клянущийся в вечной любви. Её обволакивали ещё неизведанные сладострастные облака любви. Всё её женское существо начинало ликовать в ожидании восторга взрослых отношений. Однако прелюдия была недолгой. Ашот Абрамович раздел Свету и начал доставать из ширинки свой инструмент. Света с перепугу бросилась в ванную комнату и закрыла за собой дверь на защёлку.
   – Зачэм позвала? Ты что творишь? – гневно кричал горячий «гинеколог».
   Когда дверь отворилась, ремонтник-освободитель нагнул Свету и со всего маха всадил ей кожаный кинжал – свой волшебный инструмент. Промахнулся специалист и попал чуть выше цели туда, где девственной плевы не было предусмотрено природой. От острой проникающей боли Света чуть не потеряла сознание. Затем вдруг её как бы ударила молния. По телу побежали электрические разряды. Начались лёгкие судороги. Светка погрузилась в мощный струйный оргазм. Она то улетала в космос, то возвращалась на землю. Сфинктер её судорожно сжимался и разжимался. Весёлый инструмент Ашота Абрамовича как будто бы сжимали и разжимали бегающие пальцы девичьей руки внутри своего тела. Он закричал, как тигр в начале погони за антилопой. Жаркое семя оросило лоно Светланы. Напор добровольца стал ослабевать. Но сжимающие и разжимающие движения внутренних мышц девчонки заставляли его много раз продолжать и продолжать возвратно-поступательные движения. Потом почти без сознания они лежали в постели.
   Когда силы начали возвращаться, Ашот Абрамович, как настоящий джентльмен, поцеловал Светкину руку, извинился, что с первого раза не всё получилось по намеченному плану. Пообещал прийти ещё. Забрав недопитый коньяк и, галантно раскланявшись, ушёл. Света лежала, чувствуя себя опустошённой и униженной. Размер инструмента освободителя от девственности, к счастью, не был угрожающим. Больших проблем ей не доставил. Горело внизу живота и сзади, ноги не сдвигались. Но Светка вдруг начала ощущать себя счастливой. Она-то теперь покруче всех её подруг, которые ещё недавно насмехались над ней. Они со своими однокурсниками ещё ни разу не достигали оргазма. А она…
   По окончании института она пойдёт работать в архив. А там будет Аркадий Васильевич. Такой долговязый ботаник в очках с толстенными стёклами. Ах, какой у него будет инструмент! Скрипка, нет, нет… виолончель. Музыка любви заполнит сердце девчонки, но всё это будет потом.

Мелодия любви

   Уже не очень молодой архивист Аркадий Васильевич был всегда ухоженным и опрятным. Он был на хорошем счету. Работу знал досконально. Нареканий от посетителей и клиентов архива не имел. На работу к нему нередко залетали почирикать красивые пташки. Особенно частым гостем была Вика – длинноногая синеглазая блондинка. Она сверлила Аркадия влюблённым взглядом. Иногда они надолго уходили в хранилище документов. Возвращались уставшими и растрёпанными. Видимо, всё никак не могли найти необходимые материалы.
   Однажды Света рылась на самых дальних стеллажах. Стоя на стремянке, она ворошила ещё не разобранные подборки старинных газет. Трусики она не надевала принципиально. Хотела привлечь внимание архивиста. Случай подвернулся…
   – Аркадий Васильевич, можно вас попросить поддержать лестницу, она качается, и я боюсь упасть, – загадочным голосом произнесла Светлана.
   Аркадий не спеша подошёл к стеллажам. Сначала он издалека любовался открытыми для обзора прелестями Светланы. Потом подошёл поближе и взялся за холодный металлический каркас лестницы-стремянки. Зрелище, представшее перед его взором, мало соотносилось с содержанием архива. Представленный на обозрение документ был не стар и даже очень привлекателен. Очки архивиста начали запотевать. Светлана видела растерянность своего начальника и как бы невзначай покручивала своей аппетитной попой, играя мышцами ягодиц. У Аркадия Васильевича поехала крыша. Он говорил что-то, путаясь и заикаясь. Светка щебетала сверху. Они даже забыли про камеры видеонаблюдения, которые недавно были установлены в архиве. Бедные охранники, за что им такое испытание?
   Вдоволь насладившись своим превосходством над ботаником, Светлана, взяв с собой какие-то документы, начала спускаться вниз.
   – Светлана Ивановна, по-моему, вы забыли взять подшивку за 1897 год, – начал бормотать Аркадий Васильевич.
   – Нет, что вы. Вот она со мной, – с предпоследней ступеньки начала вещать знойная девушка. – Правда, она свежее – с 1989 года.
   Светлана распахнула свой халатик, надетый на обнажённое тело. Ботаник обомлел. Её великолепная грудь оказалась совсем рядом с его носом. Он стал жадно целовать её сосочки. Лицо его вспотело. Светке и самой стало жарко. Она скинула халат и стала судорожно расстёгивать одежды Аркадия Васильевича…
   Ах, какой удивительной была его виолончель!.. Она играла то медленно, то ускоряя темп своих божественных мелодий. Звуки взлетали в поднебесье и падали вниз. Потом она, делая паузы, снова излучала потоки музыки. Архивист был в её жизни третьим сексуальным партнёром. Светка имела первый опыт с Ашотом Абрамовичем. Второй опыт сексуального общения состоялся с соседом Клименчуком Петром, но его инструмент был слишком слаб… А тут небесное наслаждение…
   По желанию Светланы виолончель превращалась во флейту. Светлана перебирала пальчиками по стволу этой великолепной кожаной дуды. Её губы и язык бегали по мундштуку, ласкали волшебный инструмент. От этих сказочных манипуляций комнату заполняли мелодичные и чарующие звуки горного ручейка, пробивающегося сквозь валуны камнепада. Под эту сладострастную мелодию ботаник чувственно стонал и всхлипывал. Светлана опять ощутила всю свою власть, теперь уже не только над сознанием, но и над телом своего начальника.
   Потом флейта по желанию Светки превращалась в своеобразный ёршик трубочиста для дымохода. Аркадий Васильевич им ловко управлялся. Его инструмент виртуозно погружался в лоно девушки и выныривал вновь из пламенного вулкана, который когда-то открыл для неё первый партнёр – Ашот Абрамович. От нетрадиционного проникновения Светлана сквозь боль ощущала какое-то загадочно яркое и всепоглощающее чувство восторга.
   – Кончай туда, туда, мой милый, там, там… ой, от этого не забеременеешь, – дрожащим голосом шептала Светлана.
   Прозвучал последний аккорд, и мелодия прервалась…
   А там, в будке охранников, напряжение в электрической сети подскочило выше 220 вольт, мониторы начали моргать, и бедные старички так и не смогли досмотреть этот завораживающий фильм.
   Потом шли унылые будни. Календарь переворачивал листы. Аркадий Васильевич перестал кокетничать с Викой. Глаза этой красавицы постепенно из сине-безоблачных становились лилово-грустными. Светка уже начала ощущать своё превосходство и над Викой. Но тяга к познанию нового в ней неугомонно росла, она познавала всё новые и новые инструменты утром, в обед и после работы. Её плотское удовлетворение реализовывалось в любую минуту по её, Светкиному, желанию. При отсутствии подходящего музыканта с Аркадием Васильевичем она всегда могла по-быстрому замутить на работе.
   Она ещё не понимала тогда, что гиперсексуальность может растаять так же внезапно, как и пришла. А что останется? Останется опустошённость и приобретённые недуги. Хвори души и тела. Выходить замуж за него Аркадий Васильевич Светлану не звал, а ей уже пора. Архивист всей душой полюбил эту неугомонную девушку, он каждый день ждал интимной близости со Светой. Все другие женщины перестали для него существовать. А её это уже раздражало. Аркадий страдал и мучился, а Светке не было до этого дела. Быстрый перепих, хотя и яркий, на работе уже не приносил ей удовлетворения, сексуальная гиперактивность начала покидать её мысли и тело.
   – Никакой тебе романтики, – заявляла Светлана.
   Но по старой привычке иногда припадала к уже знакомому и ставшему родным инструменту. Конечно, ботаник может наизусть проникновенно читать стихи, но на хрен они нужны. От них денег-то не прибавится.
   Однажды в архив приходит Вика. Аркадия вызвали в контору к начальству, Светлана одна осталась на хозяйстве. Вика это знала, она специально пришла, чтобы поговорить со Светланой. Вике хотелось, чтобы Светлана отвязалась от её Аркадия. Но разговор у них не получался. Разными интересами руководствовались девушки. Отказываться от Аркадия Васильевича Светлана не собиралась и порадовать Вику этим не могла. Она также не могла себе представить, что на её виолончели вдруг будет играть другая музыкантша. Архивист был для неё как бы дежурным сексуальным партнёром и начальником на работе одновременно. Что было удобно во всех отношениях. Вика же хотела выйти замуж за архивиста, но его голова, даже обе – верхняя и нижняя, были захвачены Светкой. Вика понимала, что это временное явление и оно пройдёт. Но ей хотелось, чтобы это случилось быстрее. Годы-то уходят, молодость не вечна.
   Вот такая история получилась.

Бесстрашный ботаник

   Похрустывали угасающие огоньки костра. Ночь уже охватила своими леденящими объятиями прибайкальский лес и нашу поляну. Казалось, что обалдевшая тишина жадно вслушивалась в наш разговор и никак не могла понять кипящих страстей и, по существу, горького одиночества героев прозвучавших откровений.
   И вот она, тишина, ставит свой диагноз человеческим отношениям – разрушители.
   Резким порывом ветра верхние ветки вековых сосен обрывает, закручивает и обрушивает на нашу поляну. Всё пространство вокруг нас становится в одно мгновение непроходимым буреломом. «Да, наломали мы дров», – подумал я.
   – Одумайтесь, человеки, – кричит ветер.
   – Давайте жить дружно, – вспоминаю я незамысловатые, но такие драгоценные слова мультяшного героя кота Леопольда.
   А наш художник Леопольд подвёл итог разговора.
   – Не, делать иллюстрации к этим рассказам я не смогу. Слишком откровенные они для меня.
   Ветер прекратился. На небе мерцали звёзды. Они как бы подмигивали сидящим у погасшего костра мужикам, зовя их к познанию вселенских тайн. Но загадки Вселенной мало волновали собеседников. Они погрузились в земную грусть. Мужчины пытались осмыслить услышанную информацию. Все долго молчали. Вдруг клубящуюся седыми кружевами дыма тишину разрезал хрипловатый голос Федотыча.
   – Хотите, я вам расскажу, чем закончилась история Светланы и Аркадия Васильевича?
   Все одобрительно молчали, и доктор начал грустное повествование. Федотыч продолжил свой рассказ.

   – Я не хочу ранить ваше благопристойное видение мира и врываться в него со словесной порнографией. Но я расскажу всё, как оно было в действительности. Конечно же, со слов моей пациентки Светланы.

   Итак, фестивальные приключения когда-то заканчиваются, и наступает развязка. Настигла она и Светлану. Светка банально забеременела. От кого – твёрдого ответа у неё не было. Поэтому решила Света попытать счастье, прощупать отношение к её деликатному положению у членов своего музыкального оркестра. А это отношение и у виртуозов, и у начинающих скрипачей было однозначно отрицательным.
   В любовной симфонии прозвучал грубый финал. Последняя мужская ария звучала прозаично, все музыканты были солидарны: «Когда ты вступала в половую связь, должна была думать немного головой, а не промежностью, в части предохранения и безопасности. Решай свои проблемы сама. А у нас на подходе много молодых и ещё не обученных скрипачек и флейтисток. Так что катись куда подальше».
   Другого ответа, в принципе, Светлана и не ожидала. Мужчины отнеслись к ней так же, как к ним относилась ранее она.
   Аркадий Васильевич уже давно чувствовал, что его музыкальный инструмент используется в составе ансамбля. Хотя Светлана стремилась, чтобы не уязвлять самолюбие ботаника, скрывать свои похождения. Но обмануть опытного мужчину невозможно. От осознания этого у архивиста частенько начинало болеть сердце. Он начал носить с собой в кармане корвалол.
   Услышав от Светланы новость, что тест и последующий визит в женскую консультацию, расположенную на улице Горького, подтвердили факт беременности, Аркадий Васильевич напряжённо молчал. Светлана предложила поехать на берег Байкала в Листвянку, чтобы на природе обсудить сложившуюся ситуацию. Аркадий Васильевич не прогнал девчонку, не отвернулся от неё. Более того, он сказал: «Ребёнок ни в чём не виноват. Родителей не выбирают. Хорошо бы порешать вопрос о жилье. Куда-то надо принести малыша из роддома. Ко мне в общагу не вариант».
   Светкин папа, крутого нрава мужик, может выгнать из дома блудную дочь, нагулявшую «выблядка» (таким термином он называл внебрачных детей).
   Вот они уселись в старенький запорожец. Это чудо советского автопрома ботаник купил по дешёвке, и с другом Андрюхой он его привёл в надлежащий вид. На удивление в нём оказалось достаточно места для комфортного расположения. Это значит, что не надо горбиться и скрючиваться. Ноги удачно расположились в отведённых для них нишах. На выезде из города по Байкальскому тракту сразу начинался красивый хвойный лес. Предстояло проехать 67 километров.
   Светлана сняла свою футболку. Её обнажённые груди завораживающе подпрыгивали, когда машина вибрировала на неровностях дороги. Затем Светка стянула вниз свои спортивные брюки. Плавок она не носила, и её женская гордость оказалась на свободе. Откинувшись, насколько могли позволить габариты и механизм кресла, Светка начала мастурбировать.
   Ботаник сбросил скорость, он ехал медленно и искоса подглядывал за действиями подруги. Светлана после своего бурного оргазма запустила руку в штаны Аркадия Васильевича и ухватилась за гриф его скрипки. Из восьмушки скрипка быстро выросла до трёхчетвертной, потом она стала превращаться в виолончель. Светлана высвободила инструмент из штанов на волю.
   Потом стараниями Светланы виолончель превратилась в саксофон, и девушка принялась дудеть самозабвенно и с большим азартом.
   Камазы и другие высокие машины, обгоняя запорожец, притормаживали, и в открытые окна из их кабин показывались оттопыренные вверх большие пальцы в знак приветствия архивиста. Голубые глаза ботаника округлились и стали размером как два блюдца. Его толстые очки многократно увеличили этот безумный взор. В наступающих сумерках для встречных машин представлялась ужасная картина. Казалось, что навстречу им летел не запорожец, а два огромных голубых шара. Как будто бы зловещее НЛО с пришельцами медленно скользило, занимая всё дорожное полотно. Они были вынуждены принимать вправо и останавливаться на обочине, чтобы пропустить надвигающуюся опасность.
   Ночь на берегу Байкала в гостинице «У озера» прошла бурно. Наутро у архивиста созрел план, но о нём он говорить не стал. Он допускал, что ребёнок был его. Поэтому для ещё не родившегося существа он решил пойти на должностное преступление.
   Когда вернулись в Иркутск, то в комнате общежития, которую занимал Аркадий, началась их недолгая семейная жизнь. Ночью Светка обнимала своего мужчину. Она нежно целовала Аркадия.
   – Милый, Аркашенька, я так люблю тебя. Мне никто не нужен, только ты, только ты, мой дорогой, – шептала она.
   Он единственный не отвернулся от неё, вошёл в её положение. Аркадий действительно вошёл и никак не мог остановиться. Кровать предательски скрипела. Комнату заполнили сладострастные звуки и стоны Светланы. Счастливый и утомлённый ботаник продолжал и всё никак не мог угомониться. Ему хотелось, чтобы это действо не кончалось никогда. Он наполнился восторгом близости, восторгом любви.
   А за дверью стояла обескураженная соседка с нижнего этажа. Она долго терпела звуковую атаку, навалившуюся на неё в эту ночь. Стоя у двери, она прислушивалась, старалась уловить мотив этих завываний. Потом, не выдержав, она стала робко стучаться в дверь и приговаривать:
   – Девушка, что с вами? Вам плохо? Сейчас я вызову скорую помощь.
   Голос её звучал встревожено, в нём чувствовались забота и сострадание. Интонации его были чистыми и искренними.
   Этот голос невольно помешал нашим бойцам сексуального фронта достичь очередного зенита в любовной битве. Они остановили свой межгалактический полёт, вернулись на бренную землю и начали прислушиваться к происходящему за дверью. Потом как давай ржать:
   – Ой, милая, спасибо. Не надо нам скорой помощи. Нам очень хорошо. Мы сгораем от счастья и любви.
   Бедная сердобольная соседка была сконфужена. Она не могла предположить, что акт любви из тихого и скрытного таинства может представлять собой целый спектакль и это действие может сопровождаться инструментальной музыкой очумевших от экстаза голосов, напоминающих вопли страдания, недуга и восторга одновременно. Её личный и уже давний опыт интимного общения сводился к скоротечному любовному акту с крепко стиснутыми и сжатыми зубами, чтобы не проронить ни звука. Когда они занимались любовью с бывшим мужем, они не могли позволить себе никаких эмоций. В комнатушке бабушкиного старенького дома вместе с ними жили мама, бабушка, их с мужем маленький сыночек. Их нельзя было беспокоить ночью. Да и само занятие сексом воспринималось тогда как что-то неуместное и даже постыдное. Такие нравы были в те времена. Но народ вместе с ударным трудом за выполнение пятилетних планов родной партии и правительства СССР с не меньшим энтузиазмом занимался любовными утехами. Поэтому и выживали, не уронили уровень народонаселения. Даже тост такой новогодний был, шуточный, конечно: «Чтобы елось и пилось, чтоб хотелось и моглось. Чтобы в нынешнем годе было с кем и было где. И успехов вам в труде».
   Если в подавляющем большинстве все люди тихушничали, то тут – сплошное сумасшествие. Казалось, что женский голос за дверями то молил о пощаде у какого-то монстра, то кричал и требовал, чтобы тот не останавливался. Да, голова кругом…
   «Какая же я дура, – думала она. – Ворвалась со своим стуком в чью-то атмосферу счастья».
   Любопытство распирало уже немолодую женщину. Ей хотелось, чтобы дверь открылась и она бы наяву увидела этот спектакль любви с его актёрами. Но стыд поборол её чувства, и она направилась в свою комнату. И уже не смогла уснуть до самого утра. Её будоражили воспоминания о прошлой жизни, о её никчёмных любовниках, с которыми она не могла взойти на такую же вершину любви. Да она раньше и не подозревала, что такая вершина может вообще существовать. Думать об этом в водовороте жизни не приходилось. Детей в садик отвести, потом в школу, бегать по магазинам, готовить еду, убирать, стирать, гладить, ходить на работу, вечером в народную дружину. Откуда возьмутся мысли о сексе и о каких-то его вершинах?!
   Спустя небольшой промежуток времени совместной жизни с Аркадием у Светланы началась рвота. Интоксикация при беременности обычное дело. Девушка взяла больничный лист и отлёживалась в комнате Аркадия Васильевича в общаге. Архивист после рабочего дня, придя домой, ухаживал за Светой. Кормил её из ложечки. Готовил и кашеварил. Но однажды он не пришёл ночевать. Светлана запереживала. «Может, Вика его перехватила», – беспокойно думала она.
   Но на следующий день пришёл Андрюха – друг Аркадия Васильевича. Он притащил полный полиэтиленовый пакет денег – три миллиона рублей.
   – Аркадий просил его простить, а на эти деньги велел купить квартиру для Светы и их сына, – сказал парень.
   Почему-то он решил, что должен обязательно родиться мальчик.
   Суд был скорым. За хищение из государственного архива уникальных исторических реликвий, связанных с наследием Чингисхана, Аркадию Васильевичу дали шесть лет с отбыванием в колонии общего режима. Приходить в суд Светлане он не велел – волноваться беременной женщине нельзя. Светка простояла весь судебный процесс около Октябрьского суда.
   И вот Светлана уже в новой квартире, своей квартире, которую ей подарил ценой своей свободы архивист Аркадий Васильевич.
   У него тоже новая обстановка – на зоне в Тулунском районе. Это в четырёхстах километрах северо-западнее города Иркутска. Светка возила своему узнику передачи. Она понимала, что он был именно её узник, привязанный к ней всей своей душой. А зона – это только место временного пребывания его тела.
   Дома она долго металась, думая о своей дальнейшей судьбе, ночами плакала в подушку. Но в итоге приняла решение и избавилась от своей нежелательной беременности.
   Из женской больницы с улицы Горького на своём автомобиле её увёз бывший сосед – Петр Клименчук.
   После того как Аркадий Васильевич узнал, что Светлана сделала аборт, он приказал ей больше не приезжать к нему в колонию.

Сексофилософопатолог

   Все молчали, никто не мог проронить ни слова. Эти короткие рассказы Фомича, сексопатолога и психоаналитика, обрушили такой тяжёлый груз, груз чужих страданий и переживаний, что переварить всё это в одночасье было невозможно. Мы переживали за Аркадия. Понимали, что Светлана, сделав аборт, поступила так от безысходности. Хотелось заплакать, но слёзы никак не находили своё русло. В горле стоял ком. Нарушил тишину всё тот же Федотыч.
   – Вот ты, Леопольд, назвал мои, вернее Светкины, рассказы слишком откровенными. Я с уважением отношусь к твоим пуританским чувствам. Но чё ты тогда сидел здесь развесив уши? Режет слух – уйди и не слушай. Вот у меня на даче были соседи – староверы. Мы крепко дружили, была взаимопомощь и поддержка, – продолжал Фомич. – Они открывали для проветривания наши теплицы, поливали. У нас-то врачей свободного времени в обрез, на огородной фазенде бывали нечасто. Однажды моя жена Анна Петровна вышла в огород в открытом купальнике. Всё, писец – маленькая лисичка, дружба закончилась. Она-то не знала про их веру. А для них это оскорбительное и безнравственное одеяние. Конечно, многое в их вере можно уважать. Много там доброго, светлого и разумного. Так что же я теперь в тулупе должен по своей даче шастать? У них секс не для удовольствия, а только для продления рода. А хочется-то всегда. Вот они, видимо, одетые в телогрейки и совокупляются. Детей полон дом. Куда ты ни прячь сексуальное влечение, оно всё равно является основой жизни. Вот художник изображает на картине быстроногую лань. Красотища неимоверная. Задумайтесь, куда она бежит? А бежит она к своему козлу, чтобы исполнить свою природную миссию – дать потомство, продолжить жизнь, – Федотыча понесло.
   – Ты так всё на трахание перевести можешь, – пытаюсь возразить ему я. – Ведь есть же убеждённые девственники среди мужчин и женщин, которые категорически не принимают половую близость. Закатывать глаза и корчиться в оргазмических конвульсиях могут только идиоты – так считают они. Таких людей немало, и они объединяются в сообщества, общественные организации, наконец. А музыканты и композиторы – они из семи нот пишут такую палитру божественных звуков… А писатели и поэты – они из 33 букв создают волшебные шедевры, от которых может крыша поехать.
   – Дурак ты, Алексеич, или прикидываешься, – прерывает меня психоаналитик. – Так вот – существует всего два природных явления, которые в народе, может быть не очень поэтично, обозначаются всего двумя словами, и это с разными вариациями слова: х@й и п@зда, – со сверкающим взглядом произносит Фомич. – Они дают продолжение жизни. Их взаимоотношения, которые ещё называют любовью, тревожат и волнуют всех. И все семь нот и 33 буквы алфавита воспевают и возносят эти отношения с древних времён! Так было и так будет всегда. Воспеваться будет жизнь и её продолжение. Извините, что выражаюсь грубовато. Достали вы меня. Противники секса – это в первую очередь сборище неудачников и слабаков. Будучи не в состоянии совершить полноценный половой акт, они пропагандируют фригидность и импотенцию. Козлы законченные. Скажи мне, дорогой друг, кто от таких придурков родится? Кто продолжит их род и их философию? А никто. Значит, это тупиковая ветвь гнилых червяков. Вот ты нарисовал красавицу горную лань, – опять Фомич обратился к Леопольду. – Ну и что, кто на неё будет смотреть в будущем – потомки, не родившиеся от противников секса, идиотов? Как ты себе это видишь? Ты, что при ярко выраженных мужских половых признаках, вступил в нейрогуморальное половое расстройство, которое обуславливается поражением диэнцефального отдела (субталамический нейрогуморальный центр) или отдельных желёз внутренней секреции (гипофиз, гонады, надпочечники и др.)? Может, вам рассказать ещё о половых извращениях? Например, апотемнофилия – желание или сексуальное возбуждение от ампутации здоровой части тела (конечностей, пальцев или гениталий) или частичного (полного) разрезания гениталий вдоль. Или гинофагия – сексуальное возбуждение от фантазий, связанных с приготовлением и поеданием женщин. Эпроктофилия – сексуальное возбуждение, вызванное испусканием кишечных газов (пукание). Может, ещё про зоофилов и некрофилов вам рассказать? Тогда рассказы Светланы о её сексуальных играх покажутся вам милой детской шалостью?
   – Пошёл ты… со своей медицинской терминологией, умник хренов, – обрубил его я. – Каждому своё, кому-то нравится поп, кому-то попадья, кому-то попова дочка.
   – Давай не будем больше обсуждать эту тему, – включился в разговор обиженный Леопольд.
   – Вот, мужики, не взяли с собой достаточное количество водки, всю за один раз выжрали и чуть с похмелья не передрались, – резюмировал Михалыч. – Так бы давно уже песни пели…
   На следующий день мальчишник разъехался по своим родным домам. Леопольд в своей мастерской принялся по полкам раскладывать этюды, которые он сделал на природе.
   – Олеся, Олеся! – позвал художник свою жену. – А ты бы смогла голышом на стремянку, и положить мои рисунки на верхнюю полку?
   – Леопольд, у тебя что, крышу снесло? – сердито сказала жена.
   Потом она поглядела на мужа, на его грустные глаза, погладила кудрявые вихры своего художника и заулыбалась.
   – Дурашка ты мой. Я уже совсем не та, какой была двадцать лет назад.
   – А я тебя люблю такой, какая ты есть, и всегда любить буду, – задумчиво произнёс Леопольд.

Окончание истории Светланы и Аркадия

   Шли годы. Мне вспомнился рассказ Фомича об откровениях Светланы. Мы встретились с сексопатологом в плавательном бассейне. Он изрядно полысел, но был по-прежнему подтянут и строен. Занятия спортом было его фишкой. Он нравился женщинам, и они легко вступали с ним в откровенный разговор. Профессия у него такая – быть психоаналитиком и привлекательным чувственным собеседником, умеющим направить мысли пациента в нужное для его собственного здоровья русло.
   – Фомич, расскажи, как сложилась судьба Светланы и её ботаника-архивиста, – поинтересовался я в раздевалке, когда мы собирались уже уходить домой.
   Фамилии пациентки я не знал, как и других идентификационных данных. Это врачебная тайна, да и имя девушки в своём рассказе Фомич изменил. Я это твёрдо знал.
   Фомич на минуту задумался, потом неторопливо начал вспоминать детали.
   – Алексеич, не беспокойся, у Светланы и Аркадия всё нормально.
   Светлана рассказывала, что спустя некоторое время – год или два – она получила письмо из колонии. В нём Аркадий Васильевич поведал ей о своей жизни за решёткой.
   По прибытии в колонию Аркадия направили работать в библиотеку. Он занимался реставрацией книг, подпиской газет и журналов. Вёл просветительскую работу среди зэков. Устраивал литературные вечера. В колонии оказалось много талантов – поэтов, даже самодеятельных композиторов. Вот и появилась его стараниями художественная самодеятельность.
   Заведующей библиотекой была дочь Кума, или Хозяина (так принято было называть полковника Зубова – начальника исправительного учреждения). Однажды она попросила ботаника поддержать лестницу-стремянку. Она от неустойчивости покачивалась, и Ольга, так звали его начальницу, боялась упасть. Надо было на верхних полках стеллажа разобрать подшивки газет. У Аркадия завибрировали ноги. До боли похожая сцена была когда-то прологом мелодии любви с его Светланой, которая осталась в родном Иркутске. Аркадий подошёл и взялся за холодные трубчатые основания лестницы. Сознание ботаника было заворожённым и затуманенным. Оно как бы одной своей частью унеслось в прошлое, в котором он был счастлив, хотя и сильно страдал от переживаний и ревности. Другая часть его сознания осталась здесь, в библиотеке исправительной колонии.
   Ольга полезла вверх. Она была одета в синие джинсы и кофточку-водолазку под горло, плотно закрывающую верхнюю часть её тела. Вверху, перебирая газеты, она что-то говорила, но Аркадий её не слышал. От холодного металла стремянки на него полились тепло и боль воспоминаний. Воспоминаний о недавней жизни на свободе, о его Светлане. О его непутёвой любви, которая, ярко вспыхнув, довела его до колонии и умерла, оставив его одиноким и несчастным, с разбитым сердцем и перечёркнутой судьбой. Аркадий Васильевич вцепился в эту лестницу изо всех сил. Пальцы сводило от морозного каркаса стремянки. Её он недавно занёс в библиотеку, предварительно очистив от снега.
   Сердце узника учащённо забилось, а острая боль недавней утраты ножом полосовала его душу. Яркие картины, вылезая перед ним из прошлого, корёжили его сознание, хлеща по лицу своей откровенной обнажённостью и сладостной распущенностью.
   Тело Аркадия как бы парализовало. Он не мог даже шелохнуться. Уставившись в одну точку, ботаник смотрел будто бы сквозь стены здания библиотеки, сквозь колючую проволоку, сквозь ограждение колонии. Но не мог увидеть свой далёкий Иркутск, свою некогда любимую девушку Светлану. От нервного перенапряжения и бешеной тоски Аркадий горько заплакал, сжимая зубы. Руки его ещё крепче сдавливали студёный и равнодушный металл.
   Ольга задала Аркадию Васильевичу несколько вопросов и, не услышав ответа, обеспокоилась. Девушка спустилась на предпоследнюю ступеньку и заглянула в глаза плачущему ботанику. Она успела хорошо изучить его голубой лучезарный взгляд, его открытую грустную улыбку. Но таким, как сейчас, она Аркадия ещё не видела. Отец говорил ей, что этот парень сидит не за корыстное преступление, что-то там не так. Не мог он украсть для себя, чистой души был этот человек. Кум был опытным психологом, он видел людей насквозь.
   Ольга потянулась к Аркадию. Её нереализованное чувство молодой девушки к мужчине переполняло сознание. Отец безумно любил свою единственную дочь и не отпускал её ни на шаг от себя. Она так и моталась с ним от назначения к назначению по разным захолустным местам необъятных просторов Сибири.
   – Что с вами, Аркадий Васильевич, дорогой мой? – шептала Ольга, неумело целуя своего подчинённого. – Хороший мой, чем я могу помочь тебе? – она не заметила, как перешла на «ты». – Я уже давно чувствую, что полюбила тебя. Я боялась своего чувства, гнала его от себя, – глаза Ольги наполнились слезами.
   Аркадий обнял свою спасительницу, он что-то шептал и тоже целовал Ольгу.
   – Как мне тяжело, как я устал от неволи и одиночества, – слезы ещё сильней бежали из его глаз.
   – Ты не одинок, мой милый, теперь я всегда буду рядом с тобой в радости и горе…
   Они долго стояли, обнявшись, и плакали. Плакали не стесняясь друг друга. Ольга – от нежных чувств и сострадания к этому практически беззащитному мужчине. Аркадий – от нахлынувших на него смешанных чувств. С одной стороны, ему было жаль самого себя. С другой стороны, эта нежная девушка смогла согреть его обожжённую огнём и обмороженную душу. Она, как солнышко, нежданно-негаданно вдруг засияла перед ним и уже навсегда вошла в его жизнь. На зоне, оказывается, тоже можно обрести счастье, даже если ты совсем потерял в него веру. Потом Кум оформил досрочное освобождение своего зятя по половинке. Ольга была без ума от счастья, она встретила своего любимого, самого дорогого и единственного. Пусть он долговяз и физически ослаб, но она сможет защитить его, своего ботаника, от любых невзгод.
   Светлана тоже устроила свою жизнь, она встретила парня Евгения. Хоть и не было у них большой любви и страсти, но держались они друг друга. Время уходило, вот и надо было создавать семью. Может быть, такие союзы крепче тех, которые возникали в пылу страсти, да потом перегорали.
   Сына своего Светлана назвала в честь отца – Иваном. Зеленоглазый мальчишка стал светофорчиком, который открыл для Светланы зелёный свет к счастью, материнскому счастью. Муж часто уезжал на вахты, работал на севере нефтяником. Светка всё своё свободное время посвящала сыночку. Она души не чаяла в своём Иванушке.
   – Мама, мамочка, я не хочу спать. На улице лето и солнышко ещё долго не будет ложиться спать, – голос Иванушки звучал звонко, как колокольчик. – Неужели ты не можешь понять такие простые вещи? – смеялся сыночек. – Люди должны вставать и ложиться спать вместе с солнышком.
   Он своими маленькими ручонками обнимал маму за шею и прижимался к её груди. Ни один мужчина не мог доставить ей столько счастья, Светлана вся сияла. «Какой же умный у меня сын. Какой он ласковый и нежный», – думала она.
   – А вот и нет. Я могу возразить тебе, мой любимый мальчик, – начала ласково говорить сыну Светлана. – Когда солнышко будет спать, зазвенит будильник. Мы с тобой проснёмся и поедем в аэропорт. Наш папа в четыре часа утра прилетает из длительной командировки, дома его не было почти полгода. Он не хотел, чтобы я тебя, сыночек, беспокоила и брала с собой в аэропорт. Он очень сильно любит тебя. А мы порадуем папочку и вместе с тобой будем его встречать. Ты у нас сильный, сильнее солнышка. Ты можешь встать, когда это необходимо, а солнышко нет.
   – Ура! Ура! Ура! – Иван радостно кричал и скакал на пружинящем матрасе родительской кровати.
   Светлана молча, с огромной любовью смотрела на своего сына, из глаз её текли слёзы, слёзы радости и умиления.
   – Мама, почему ты плачешь?
   – От радости, сынок, я так долго тебя ждала, теперь ты у меня есть. – И Светлана крепко обняла своего самого главного маленького мужчину. В ответ он сильно прижался к своей самой любимой женщине – к маме. От материнского тепла Ивана быстро разморило, и он погрузился в сладкий детский сон.
   Фомич продолжил свой рассказ.
   – Говорила Светлана, что ещё ждёт дочку, но это я уже плохо помню. В моих пациентах она уже давно не числится. Мне радостно, что мои усилия врача дали результат. Жизнь у девчонки наладилась, – дружелюбно звучал голос моего приятеля Фомича.
   Я молчал, на моих глазах невольно навернулись слезы. Светлая грусть заполнила моё сознание. Растроганный, я молча сел в машину и направился к себе домой.

Голубоглазая блондинка

   Иркутская осень. Порывы ветра ударялись о стены моего деревянного дома, который расположен на улице Коммунистической, почти в центре нашего областного города. Их воздушные потоки начинали плясать вокруг понурого клёна. Его ветки в ответ дребезжали и вибрировали, как струны контрабаса под опытными руками музыканта. Извлекаемые волшебным образом из ствола дерева низкочастотные звуки придавали округе тревожность и безысходность в ожидании тепла.
   Все, что ещё недавно цвело и зеленело, должно умереть или уснуть на долгие зимние дни, недели и месяцы. Дряхлая старуха зима своими костлявыми руками будто бы набрасывала паутину на ещё живые существа и озябшие растения. Обрекала их уйти в небытие с этого света, ещё недавно сверкавшего переливами радуги, пением птичьих голосов и звоном, казалось бы, неиссякаемой жизненной энергии. Природа пыталась бороться, цепляясь за уходящее лето. Но ветер срывал и уносил вдаль остатки пожелтевших листьев. Он не оставлял надежды на скорое возвращение знойных солнечных дней. Времена года меняются, как это было всегда. Растительность начинала погружаться в зимнюю спячку. Угрюмые чёрные тучи нависали над городом. Они изредка выбрасывали вниз леденящие потоки дождя, готовясь обрушить вниз всю массу своих холодных запасов влаги. А промозглые северные ветры стремились налететь на тяжёлые, пузатые облака, чтобы превратить содержащуюся в них воду в хрустальные пластинки снежинок. Чтобы забросить этот белый хоровод на деревья, дома, улицы и площади старого города, который знаком с этими природными явлениями вот уже более 350 лет.
   Я вышел из машины. Боковым зрением ощутил чей-то пронзительный взгляд. Это взор как будто бы из другого мира, холодного и голодного, где не хватает радости и ласки. Где нет тепла и заботы, где страх и боль – обычные и обыденные явления.
   Я присмотрелся. На тротуаре сидела кошка.
   Видно, что она от природы имела чисто белый окрас. Но сейчас он выглядит сероватым. Она изрядно запачкалась, бегая по подворотням в поисках пропитания. А какие у неё глаза! Это два голубых небесных светильника, два драгоценных сапфира, по чьей-то воле оказавшиеся выброшенными на улицу.
   Я направился к моей незнакомке.
   «Что это за человек? – подумала кошка. – Что ожидать от него? Может, он сейчас пнёт меня ногой, как это уже было не раз при общении с другими людьми? Как страшно. Он такой большой. И куртка у него кожаная. Ой, а ботинки с такой рифлёной подошвой. Наверное, надо спасаться бегством», – подумала голубоглазая блондинка.
   Вот она уже приготовилась к спасительному прыжку в сторону кустов. Но лютый голод её остановил. Так хотелось кушать. Сил уже почти не оставалась, и кошка, наверное, решила: «Будь что будет. Если суждено умереть, пусть я умру сейчас, не дожидаясь холодов и снежных сугробов».
   – Кис-кис-кис, – зазвучал спокойный голос незнакомца, он с нотками сострадания, и в нём улавливались ласковые оттенки.
   Блондинка замерла на мгновение. Она не могла убежать. Она находилась в плену этого голоса. Она с надеждой стала ожидать развития событий. «Неужели ещё есть добрые и отзывчивые люди», – думала продрогшая кошка.
   – Ах ты, красавица, замёрзла, наверное, на холодном асфальте не очень-то уютно. Какая ты худая, и бока у тебя ввалились, – говорил обладатель зловещей кожаной куртки и доброго голоса.
   – Да, тебе бы мои заботы и переживания, – как бы произнесла кошка. – Я ничего не ела несколько дней. Попались тут две обессилившие мышки, но они были отравлены. Люди их не любят, вот и набросали в своих жилищах ядовитую приманку. Возвратившись по подземным коридорам, которые ещё их далёкие предки возвели для сообщения улицы с домами, мышки натолкнулись на приманку. Неопытные, они не знали, что подобное пиршество халявным кормом опасно для жизни. Человек коварен и опасен. Он сам выбирает, с кем ему жить, а от кого можно избавиться, убить, как этих мышей, или выбросить на улицу, как эту кошку. Я не стала есть этих мышей. Я знаю, что это смертельно опасно, – как бы говорила мне моя собеседница.
   – Посиди здесь, я принесу тебе покушать, – как можно ласковей произнёс я.
   Голубоглазая блондинка запрыгнула на завалинку. В её огромных грустных глазах пробежали солнечные искорки. В этой сумрачной окружающей среде при мерзкой пасмурной погоде они были всплесками космической энергии надежды и ожидания добра.
   Я проследовал в дом и направился к мискам для животных.
   У нас жили две породистые собаки и две уличные кошки.
   Одну кошку подобрала Оля – моя дочь, а вторую притащил Лёша – мой внук. Животные были окружены вниманием и заботой. Наверное, для них была устроена райская жизнь. В мисках лежали кусочки мяса и гарнир из гречневой крупы и ещё какие-то лакомства, приобретённые в специальном магазине. По всей вероятности, они лежали давненько. Наверное, с самого утра после перекуса наши шерстяные человечки про них забыли. Кушанье начинало немного подсыхать. Я собрал всё в одну тарелку и вынес на улицу. Даже не дал себя поцеловать ожидавшим ласки нашим пуделихам: серебристой Стеше и блондинке Соне.
   Голубоглазая незнакомка ждала меня на прежнем месте. Она сразу почувствовала запах съедобного продукта. Хвост трубой, и мягкой походкой она подошла ко мне. Глаза смотрели заинтересовано. Но она не спешила. Инстинкт самосохранения заставлял её находиться в настороженном состоянии. Потом послышалось мяуканье: «Ну, давай, ставь скорее еду, я не могу больше ждать. Так вкусно пахнет. Сколько различных вкусовых оттенков излучает эта тарелка. Неужели это всё мне?»
   – Кушай, красавица, это тебе, конечно, тебе. Рядом нет никого из возможных конкурентов. Ты можешь не торопиться. Кушай, красавица, – тихо говорил я.
   Глаза у блондинки засветились, она принялась уплетать вкусности. Она то торопилась, то чуть приостанавливалась, тщательно пережёвывая кусочки пищи. Поднимала свой взгляд на меня. В нём читалась благодарность ко мне – вновь приобретённому другу. Когда пиршество закончилось, я взял голубоглазую блондинку на руки.
   – Если хочешь, переходи ко мне жить, – предложил я уже ставшей мне подругой блондинке.
   В ответ она громко замурлыкала. Стала прищуривать глаза. «Настоящая кокетливая женщина, – подумал я. – Как же интересно, женская мягкость и какой-то непостижимый женский дух присущ всему женскому».
   Блондинка пригрелась и начала засыпать на моих руках. Мне надо идти. Я поставил кошку обратно на завалинку. И вновь предложил идти за собой. Она внимательно выслушала, потом мяукнула. Видно, поблагодарила и попрощалась. Затем спрыгнула на асфальт и пошла, покачивая бёдрами, к себе. Наверное, у неё был свой дом, пусть с не очень заботливыми хозяевами, но это был её родной дом. Она, как и те женщины, которые были верны своему дому, не променяла своих хозяев на сытную жизнь.
   А может быть, я был не очень настойчив, не знаю.

4. Истории про Фёдора

Девичий разговор

   Татьяна Голубева вместе с другими молодыми преподавательницами нархоза на институтской турбазе парились в бане. Татьяна стояла в клубах знойного пара. Его языки вихрились, как будто бы изголодавшиеся по женскому телу руки мужчин, ласкали её упругое тело, скользили по бёдрам, по большой, торчащей вверх сосочками груди, вились между ног. Татьяна со всего маха ударяла себя распаренным берёзовым веником. Грудь от ударов завораживающе колыхалась. Струйки воды вместе с потом сбегали вниз, попутно облизывая лепесточки её разгорячённых нижних губ и выпиравший ниже холмика лобка возбуждённый клитор. Молодая женщина легко постанывала, закусив нижнюю губу. Возбуждаться было от чего.
   Лида, её подруга, работавшая диспетчером, открыла только что перед девчонками картину своего секса с любимым мужчиной. После раннего брака и развода у Лиды осталось две дочери. Денег не хватало. Где-то преподаватели подбрасывали премии за удачное для них расписание занятий, где-то нерадивые студенты благодарили за проставленные зачёты и экзамены. Но главной финансовой надеждой для Лиды был любовник – Николай Цементенко.
   Об их сексе она и вещала любопытным подругам.
   – Я целовала Николая, держась рукой за его дружочка, но он никак не вставал. Я опустилась ниже, направила его мальчика себе в ротик. Начала облизывать, как эскимо, посасывать, как леденец-петушок на палочке. Он начал расти, увеличиваться и увеличиваться. Ох, каким он стал большим.
   – Неужели больше, чем обычно? – обалдевали слушательницы.
   Видеомагнитофонов тогда ещё не было, эротических и порнофильмов тоже.
   – Ой, Лидка, рассказывай, рассказывай, – загалдели подружки.
   – А вы, девки, не перебивайте, как интересно…
   – Я не знаю, больше или нет, но торчал он как свеча, – Лида продолжила свой рассказ.
   – А что потом-то, что? Говори, не томи душу.
   – А потом он как стрельнёт мне сметанкой прямо в ротик. Я чуть не подавилась от неожиданности.
   – Ой, ой… – затаив дыхание, запричитали девчонки. – Дальше, дальше говори…
   – Эта свечка вдруг резко сдулась, превратившись в висячую тряпочку…
   – А сметанка на вкус какая? А тряпочка совсем отвисла с концами, что ли? – наперебой стали спрашивать девчонки.
   – Сметанка приятная, немного напоминает вкус крахмала. Но я же не отгрызла, тряпочкой просто стал его дружок, от усталости, наверное. Я его потом минут через двадцать поцеловала, он опять принял эрегированное состояние. Прикол-то в чём: была висюлька – стала свечка, потом свечка стала тряпочкой, потом тряпочка – опять свечкой. А я властелина члена и всего моего Николашки, получается.
   Когда Татьяна с Лидой остались наедине, Таня рассказала, какой дружок у её Федора.
   – Федя предложил мне поцеловать свой аппарат. Я поднесла его к лицу и просто обалдела – такой набалдашник на половину моей головы.
   – Танька, а давай вместе попробуем его в тряпочку превратить!
   – Давай, Лида, думаю, Фёдор не откажется.
   И вот уже две девчонки-проказницы стремятся укротить аппарат молодого мужчины. Обцеловали, облизали, обсосали и обдрочили руками, а он никак в тряпочку не хочет превращаться.
   – Лидка, ты неправильно делаешь. Вот смотри, берёшь этот баклажанчик у самого основания. Пальчики зажимаешь в колечко. Ласкаешь его губками, язычком, ротиком туда-сюда. А пальчики либо плотно сжимаешь, либо чуть отпускаешь. А ещё пальчиками другой руки пробегаешь по нему, как по дудочке, нажимая ими, как это делает музыкантша-флейтистка. Этим ты как бы регулируешь его возбуждение, его напряжение и соответственно размер. Вот посмотри, как я это делаю, – Татьяна принялась раскрывать секреты своего музыкального искусства.
   – Готовишь, значит, его для дальнейшего своего желания. Или ручками заставишь его отстреляться тёплой сметанкой. Или, подготовив до нужной кондиции, можешь на него усесться.
   Фёдор обомлел. Он наслаждался любознательностью и открытостью девчонок, отсутствием у них стеснения и других комплексов.
   – Да, я, Танька, в музыкальной школе не училась. На фортепьяно, правда, маленько музицировать умею. Ну, дай теперь я попробую. Чё ты всё сама, да сама. Я тоже хочу.
   Так они музицировали долго, пока парню не надоело. Тогда Фёдор поставил девчонок рачком и начал поочерёдно входить в их горящие страстью лона. Девчонки стонали, плакали от восторга и лёгкой боли. Потом одна прижималась сосочками к спине бойца сексуального фронта, стараясь ухватиться по инструкции за основание члена, пока он утюжил подругу. Затем девчонки менялись местами. Перепробовали все возможные позы. Когда сексуальные фантазии начали иссякать, Фёдор заревел, как будто бы ему в спортивном зале на ногу уронили стокилограммовую штангу. Он вытащил своего дружка из жаркого вулкана, и девчонки принялись поглощать извержение с аппарата и половых губ друг друга.
   Сколько раз девчонки достигали оргазма, они уже не считали. Но аппарат хоть и обмяк, но в тряпочку превращаться не хотел. Немного полежав без сознания, Татьяна снова принялась своим ротиком веселить аппарат Фёдора. Постепенно он крепчал и уже принял угрожающий вид. Лида заворожено смотрела, а потом отодвинула Татьяну и уселась на этот жаркий и сладострастный предмет. Она скакала, размахивая руками, как будто революционная конница комдива Чапаева гнала белогвардейцев с поля боя.
   А Татьяна горько плакала на кухне, причитая:
   – Я поставила, привела его в рабочие состояния. А эта Лидка, нахалка, уселась и поехала. Окончив скачки с Лидой, Фёдор подошёл к Татьяне, нежно поцеловал её и ласково сказал:
   – Танечка, милая, глупенькое ты моё солнышко, не плачь, родная. Всем хватит, не беспокойся.
   Таня прижалась к своему любимому:
   – Феденька, Феденька, дорогой, я только похвастаться хотела перед подругой, какое большое достоинство мне подвалило. Но отдавать в руки другой женщине своего любовника я не желаю.
   Татьяна всхлипывала, слёзы ручьём бежали по её лицу, падали на грудь, потом текли вниз и облизывали разбухшие лепесточки нижних губ и её перевозбуждённый клитор.
   «Не, Лиду больше звать не буду. Мы лучше потом с Наташкой попробуем Фёдора замучить сексом, горячим и необузданным. Я с ней завтра договорюсь», – про себя думала Татьяна.

Волшебник и волшебство

   В город Братск, где работал Фёдор, привезли волшебника.
   Экстрасенс вызвался лечить и показывать чудеса в северном городе. Фёдор возил начальника строительства, а тут у него в пассажирах гость из Америки. Правда, уроженец Узбекистана.
   Виктор – референт начальника – во время движения Волги вдруг обращается к Ибрагиму, так звали экстрасенса:
   – А вы можете на ходу заглушить мотор автомобиля?
   – Могу, я всё могу, – произнёс Ибрагим, посмотрев на него.
   Потом он напрягся и побагровел. Федор подумал: «Сейчас как бзданёт, всю машину говном забрызжет, а мне убирайся, блин, потом». Но волшебник пердеть не стал, он злобно произнёс фразу:
   – Ай, ай, ай. Готово, шайтан.
   И мотор заглох. Сорокаградусный мороз. Мы стоим на эстакаде через Братскую ГЭС. Клубы зловещего тумана наползают с водной глади Ангары. Река, наверное, тоже рассердилась на людей. Фёдор вышел из кабины, открыл капот, проверил провода на трамблёре, свечах зажигания – всё в норме, повреждений нет. Датчик топлива показывает полный бак. Что могло произойти, понять сложно. Чудо какое-то.
   – Ха-ха-ха, – начал весело смеяться Ибрагим. – Заводи, поехали, всё будет нормально, я снимаю заклинание.
   Машина завелась с полуоборота. Всю дорогу ехали молча.
   В конторе началось представление. Начальник позвал свою жену, та показала Ибрагиму фотографию брата и попросила рассказать о его судьбе. Эта тема была для неё очень болезненной.
   – Твой брат мёртв. Он утонул на реке Амур при следующих обстоятельствах, – Экстрасенс подробно рассказал хронологию событий. – Второй, кто был в лодке, выжил. А вот с берега происшествие видел человек, выглядел он так-то…
   Вся информация сходилась на 100%. Мария Ивановна – жена шефа – от нахлынувших чувств свалилась в обморок. Когда её откачали и увели, начальник попросил обследовать его шофёра. Фёдор встал к приставному столику напротив Ибрагима. Волшебник стал сканировать пациента, приподняв ладонь. Потом говорит:
   – Я не могу, мне мешает большая связка ключей, убери её, Фёдор.
   Фёдор обалдел: «Как это он узнал о ключах?» Потом повиновался, исполнил требование экстрасенса и выложил ключи на стол и стал ожидать продолжения. Экстрасенс далее произнёс:
   – Я прошу всех выйти из кабинета, буду с парнем говорить один на один.
   Когда все вышли, последовал диагноз:
   – Ты умрёшь, через три года и три месяца, хотя ты физически здоров.
   Ибрагим говорил, а из его глаз начинали сыпаться искры. Искры как у бенгальского огня. Только его искры были холодными. Они падали на стол шефа, рассыпались по поверхности, но бумаги и документы оставались лежать нетронутые этим зловещим адским огнём и не воспламенялись.
   – У тебя я ощущаю огромную мужскую силу, ты очень крепок, – грустно продолжил волшебник.
   – А если я женюсь, я успею родить сына? – тревожно, с нотками безысходности начал лепетать Фёдор.
   – Всё во власти Божьей, – произнёс экстрасенс…
   Вчера Фёдору принесли повестку из военкомата на военные сборы. Прибыть к 6 часам утра, с собой иметь… далее по списку.
   – Хоть не убьют на сборах, не подорвусь на мине, – с горечью думал Фёдор (он был сапёром).
   Он позвонил подруге Ирине Ивановой, у неё был конфликт с мужем. Жили шесть лет, а детей не было. Брак разваливался, отношения на грани развода. Фёдору нравилась фигурка этой девчонки. Высокая, большая грудь. Осиная талия, попка как репка, соблазнительная до не могу. Глаза карие, озорные. Голос обволакивающий, томный и нежный.
   – Ирка, давай я тебе заделаю ребёночка. Хоть смысл в жизни у тебя будет, – говорил в телефон приговорённый к скорому окончанию жизни парень.
   – Я согласна, Феденька, приходи сегодня ночевать. Мой в ночную смену будет на БЛПК (Братском лесопромышленном комплексе).
   Вечером Фёдор пошёл бухнуть в местный ресторан. Горевал о своей короткой жизни, которая должна была оборваться в 29 лет. Немного всплакнул. Собутыльников не было, вот и напивался он один на один со своей тоской. Когда Фёдор уже был изрядно пьян, к нему за столик подсел Ибрагим.
   Потом Фёдор пришёл в себя в постели. Его член был вставлен в тёплое, ритмично сокращающееся отверстие. Чья-то задница описывала кренделя, извиваясь, будучи насаженной на солидный шампур Фёдора, как кусок мяса на мангале при готовке шашлыка. Вдруг на Федю налетел ураган, его начало трясти, мощный оргазм вырубил сознание парня.
   Когда Фёдор очнулся, он встал и на ощупь в темноте начал искать туалет. Наконец дверь сортира нащупана, и она открылась. О Боже, Фёдор видит, как стоящий у зеркала Ибрагим дрочит своей небольшого размера член. В унитазе плавают какашки, которые никак не хотели смываться. Вот Ибрагима настигает оргазм, на головке его члена начинают проступать капельки спермы. Только тогда Фёдор врубился, в какую историю он угодил по пьянке. Ибрагим начал приставать к нему, лез целоваться. Небритые щёки волшебника кололись, Фёдору хотелось блевануть. Он не осуждал гомосексуалистов, никогда не насмехался над нетрадиционной ориентацией. Но ему вдоволь хватало баб. Они как мотыльки на свет лампочки слетались к его члену. Хвастались одна перед другой, и от этого армия его почитательниц только росла. А тут такой конфуз. «Хорошо, что хоть самого в жопу не поимели», – подумал Фёдор.
   – Ибрагим, ты меня пойми правильно, это произошло случайно, я такой хернёй не занимаюсь. Не понимаю и не вижу в таком сексе применение своих сил. Я люблю женщин. Нет, я их просто обожаю. Извини, дорогой волшебник, мне надо уходить. Об этом приключении я никому рассказывать не буду. Прощай, наверное, ты ещё найдёшь себе любимого.
   Грубить волшебнику было опасно и страшно.
   На глазах Ибрагима навернулись слёзы, он пытался засунуть в карман Фёдора пачку денежных купюр. Но наш герой отказался и ушёл в темноту спящего города.
   Ирина все глаза проглядела у окна, ожидая любимого. Фёдор от нервного потрясения уже отрезвел, но на душе его было хреново, как будто бы в грязь окунулся с головой. Потом Ирина, купая Фёдора в ванне после ярких любовных утех, любовалась его богатырским телом. Как вдруг со скрипом отворилась дверь квартиры. Внезапно пришёл муж, оказалось, его тоже вызвали по тревоге в военкомат на военные сборы.
   «Наверное, волшебник просчитался, придётся погибнуть раньше. Может быть, это он своим колдовством устроил приход мужа Ирины?» – подумал наш герой-любовник.
   Но в эту ночь опасность миновала Фёдора. Гроза прошла стороной.
   Фёдор не рассказывал эту историю никому и никогда. Боялся кары от экстрасенса. Мне он поведал свою тайну спустя 25 лет.

Бегство в Усть-Илимск

   Колёса поезда перестукивали на стыках рельс. Поезд вёз партизан на военные сборы в Читинскую область. Заместитель военного комиссара подполковник Бородин обходил вагоны с проверкой личного состава военнообязанных запаса. Где-то бухали, пели песни. Где-то уже спали. Парней вырвали по тревоге с ночных смен на производстве, вот и наслаждались они сладким сном под монотонный стук колёс. В одном купе опытный взгляд подполковника остановился на здоровенном парне. Тот увлечённо напильником правил лезвие огромного охотничьего ножа.
   – Замочу Федьку, сучару, чтобы он, гадёныш, не лазил под одеяло к чужим жёнам, – бубнил себе под нос подвыпивший амбал.
   Бородин всё понял. Вернувшись в штабной вагон, он начал судорожно листать список лиц, призванных на военные сборы. Там был только один Фёдор – Фёдор Еремеев. Адъютант быстро доставил потенциальную жертву на разговор с подполковником.
   – Фёдор, ты знаешь, что тебе угрожает потенциальная расправа, и довольно жестокая? – начал разговор опытный военный офицер.
   – Да, могу предположить такое, – Фёдор не стал запираться.
   Он рассказал Дмитрию Яковлевичу Бородину как на духу – как отцу, как старшему товарищу – всю свою историю. Фёдор был безгранично удивлён и благодарен этому седому лысеющему офицеру за проявленное внимание и заботу. Никто никогда не интересовался жизнью бывшего детдомовца Фёдора. А тут…
   На станции Тайшет Бородин высадил Фёдора из поезда, вручив ему пакет с донесением для Братского городского военкома. Наверное, это было придуманное подполковником основание для возвращения героя-любовника в родной город. Но так или иначе, опасность Фёдора и на этот раз миновала. После очередной бурной ночи с красавицей Ириной Фёдор собрал рюкзак и без объяснения причин написал на работе заявление об увольнении.
   На трассе в Усть-Илимск его сразу подхватили знакомые шофёры. Шофёрская дружба – это особая категория. Взаимовыручка здесь возведена в категорию жизненной необходимости, как кислород для живого организма. А иначе и быть не могло. Попробуй сломайся на северной трассе. Если тебе не помогут, проедут мимо – кранты. За ночь на лютом морозе завернёшь ласты. В такой ситуации может оказаться любой водитель, вот и логика проста: стоит машина – подойди, спроси, нужна ли помощь.
   За разговорами 250 километров пролетели незаметно. На горизонте показался юный город. Усть-Илимск на одной широте с Ленинградом, в нём тоже белые ночи бывают. И в этот раз была белая ночь, было светло как днём, хоть и время уже первый час ночи. «Как здесь здорово», – подумал Фёдор.
   В отделе кадров «Братскгэсстроя» ему дали направление в комсомольско-молодёжную бригаду водителей тяжеловозных КрАЗов к Леониду Карнаухову. Лёнька, улыбчивый парень, посадил Фёдора на новенький КрАЗ, и понеслось соревнование с водителями болгарского молодёжного отряда имени Георгия Димитрова на строительстве Усть-Илимского лесопромышленного комплекса. Но проработал он там недолго. Вызвали Фёдора в контору «АТУ-8» и дали направление в пассажирскую автоколонну, там нужны были опытные «членовозы» – персональные водители членов руководящего состава. Но подписание обходного листа застопорилось на комсомольской организации. Недавно сам второй секретарь горкома комсомола Володя Исаков проводил проверку первичной комсомольской организации. Секретари горкома были в авторитете у молодёжи. Они могли выслушать, помочь, повести за собой, но могли и отодрать по полной программе за нерадивость и упущения в комсомольской работе. Вот и отодрали Маринку, комсомольского секретаря автотранспортного управления, за провал в сборе комсомольских взносов. Отсюда и строгости при увольнении.
   Вечером с комсомольским билетом и обходным листом, с денежками на комсомольские взносы – аж 75 рублей (зарплаты были хорошими) Фёдор поплёлся в болгарскую общагу, там жила секретарь. Маринка была дома. Она приехала из Украины, родом была оттуда. От неё исходил запах свежеиспечённого хлеба. И сама она была как сдобная булочка. Ладно сложена, с красивой фигурой. Длинные русые волосы спадали ей на плечи. Голубые глаза пытливо осматривали Фёдора. Парень протянул секретарю денежки, комсомольский билет и обходной лист (его ещё называли «бегунком»). Марина сверилась с данными из бухгалтерской справки. Забрала деньги, отдав сдачу 23 копейки, и поставила свой штамп в бегунок и комсомольский билет. Фёдору почему-то уходить не хотелось, и он завёл с секретарём философский разговор.
   – Понимаешь, Марина, в нашем молодёжном городе самая высокая в мире рождаемость. Все дворы заставлены детскими колясками. А вот многие и не представляют себе, что при зачатии ребёночка во время оргазма вибрации этого самого возвышенного чувства летят в далёкий космос. Там на краю Вселенной они вызывают энергетическую бурю, мощный взрыв. В результате которого раскручиваясь в термоядерном вихре, возникает новая материя, из которой зарождается новая галактика. Люди, заканчивая свою земную жизнь, могут улетать в свою галактику. А ещё эти галактики могут сливаться, соединяться. Короче, вы с любимым можете слиться своими галактиками и жить вечно в любви и радости вдвоём. Люди этого не знают, а тупорылые учёные ещё не додумались до такого и не открыли этих законов сохранения любви и интеллекта, – Фёдор говорил тихо, его завораживающая интонация вибрировала бархатной энергией, заполняя комнату Марины сказочным теплом.
   – Нет у меня никакого любимого, – печально сказала Марина.
   Она внимательно слушала Фёдора, и её глаза начали наполняться слезами.

Любовь и зарождение новой галактики

   – Как красиво и загадочно ты говоришь, Фёдор. Тебе, наверное, надо быть писателем или поэтом, а ты крутишь баранку, – романтичной интонацией разорвала затянувшуюся паузу Марина.
   – Поздно мне уже переквалифицироваться, – угрюмо парировал Фёдор.
   – Как же поздно-то, тебе только 26 лет, жизнь начинает расцветать, – изумилась ответу парня Марина. – В твоём возрасте Лермонтов и Пушкин уже написали свои бессмертные произведения. А тебе, может, предстоит это сделать. Что за пессимизм, Фёдор? – Марина недоумевала.
   – Понимаешь, Марина, мне осталось жить всего два года и восемь месяцев, – голос парня звучал безнадёгой.
   Опережая очередной вопрос Марины, Фёдор пояснил:
   – Экстрасенс-волшебник так предсказал мою судьбу. А он никогда не ошибается, я это точно знаю. Проверено на людях.
   Установилась звенящая пауза. «Как такое может быть, за что?» – думала Марина.
   Потом Марина разрыдалась, она не могла представить себе этого парня мёртвым. Фёдор подсел к ней на кровать и начал успокаивать девушку. Он гладил её вьющиеся волосы, спадающие на плечи. Потом он обнял Марину и прижался к ней. Фёдор впервые почувствовал как бы материнское тепло, исходящее из сострадающего ему сердца Марины. Такого искреннего, такого близкого и родного. Марина продолжала плакать. Захваченный этой волной страдания и сострадания Фёдор тоже прослезился. Потом они не заметили сами, как начали целоваться, говоря друг другу нежные и проникновенные слова, жарко перебивая друг друга.
   Потом Марина сбросила с себя халатик, и взору Фёдора представилось её красивое тело. Он смотрел на свою новую подругу и не мог налюбоваться. Вдруг Марина вскинула голову назад, чтобы освободить свой взор от спадающих на лицо русых прядей волос. Волосы полетели назад. А её полная жизненных сил, упругая, как мяч, большая грудь метнулась вслед за движением головы девушки. Потом, как маятник, грудь качнулась в обратном направлении, немного колыхнулась и замерла. Упругая волна пробежала по телу девушки. Фёдор был очарован, он не мог произнести ни слова. Потом, очухавшись как от наваждения, он дрожащим голосом произнёс:
   – Мариночка, шевельни ещё вверх своим плечиком.
   Марина озорно засмеялась и резко подняла вверх правое плечо, потом левое.
   – Смотри, Фёдор. Любуйся. Я сегодня твоя. Только ты не уходи, не умирай. Смотри, милый. Жизнь прекрасна, мы будем жить вечно.
   Её высокие груди скользнули одна за другой вверх. Потом их масса вернулась вниз. Несколько мелких, завораживающих колебаний – и они застыли в трепетном ожидании поцелуев.
   Фёдор нежно целовал розовые соски. Ласкал своими крепкими руками тело Марины. Его ладони скользили от груди к спине. Бежали вниз к талии, описывали дуги по бёдрам дрожащей в экстазе девушки. Потом они прогуливались, лаская спину Маринки. Кожа девушки от чувственного восторга покрывалась мелкими пупырышками, становилась наподобие гусиной. Затем руки Фёдора перемещались вниз к промежности, его пальчики были как бы смычками волшебной скрипки, то они сжимали клапаны сказочного духового инструмента, то бегали по клавишам чувственного органа. Симфония любви захватила молодых людей. Они не могли оторваться друг от друга.
   Марина тонула в волнах оргазма от одних только восхитительных прикосновений. Вдруг на секунду она вынырнула из сладострастной пучины, чтобы глотнуть живительного воздуха, и томно начала шептать:
   – Федя, Феденька, родной мой, давай создадим свою галактику. Пусть далёкий космос встряхнёт поток термоядерной энергии нашего счастья и любви.
   Вся ночь была освещена этой волшебной, сладкой, чарующей и жизнеобразующей энергией. Потом Марина любовалась спящим Фёдором. Он изредка вздрагивал и вздыхал во сне. «Наверное, новая, образованная сегодня нашей любовью галактика передаёт Фёдору какие-то космические сигналы», – подумала влюблённая девушка.
   Утром Марина приготовила завтрак. Она целовала Фёдора и благодарила за незабываемую ночь любви.
   – Фёдор, я за твои нежные руки готова полжизни отдать, – восторженно говорила Марина. – Я была на вершине восторга, на планете женского счастья.
   Фёдор впервые от девушки слышал такое. Обычно другая часть тела была самой запоминающейся в женском сознании. А тут нежные руки… Да, Маринка была необычной, сказочной женщиной. Потом они расстались, и Фёдор пошёл в диспетчерскую ПРО (производственно-распорядительного отдела) «Братскгэсстроя». Там его уже ждал непосредственный начальник – Иван Михайлович Говорунов.
   А Марина вскоре почему-то поспешно уехала на Украину к себе домой. Они даже не попрощались, не обменялись адресами. Связь прервалась. Но Фёдор душою чувствовал, что новая галактика иногда передавала ему слабые радиосигналы. Но расшифровать их он не смог, а может, просто не захотел.

Топором по любви не хотите?

   Иван Михайлович Говорунов чётко воплощал смысл данной ему фамилии – он был весельчаком и юмористом. Но если Иван Михайлович впрягался в работу, а впрягался он всегда, то не было требовательнее, чем он, человека. Требовательного к себе и ко всем подчинённым, подрядчикам и субподрядчикам. Сам он родом из Белгорода, окончив московский институт, приехал в Усть-Илимск, да так и остался на долгие годы в юном северном городе. Иван был высокого роста, с Фёдором они были почти ровесники. Только вот Федя был коренаст и невысокого роста. Правда, если к его росту прибавить длину его члена… Он выглядел бы повыше некоторых баскетбольных звёзд. Но Фёдору и так хватало, главное, женщины его любили. Он был холост и ничем не обременён, поэтому мог работать день и ночь, в выходные и в праздники. За это начальство его любило. А то, что шофёр был хорошим профессионалом и неболтливым по своей натуре, придавало ещё большую значимость его имиджу. Однажды Иван Михайлович сказал Фёдору:
   – Сегодня едем на блядки, разрядиться надо немного, а то нервы на пределе уже.
   – На блядки так на блядки, как скажете, шеф, – в ответ засмеялся Федор.
   Он знал, что если Иван Михайлович шёл в загул, значит, всё будет серьёзно. На работе ништяк, всё отрегулировано, беспокоить никто в обозначенное время не будет. С девчонками всегда порядок, они безумно влюблялись в Потапыча, так его любовно называли подруги.
   Дорога была не дальней, через двадцать минут они уже были в Новом городе. Встречала гостей в своей квартире голубоглазая блондинка Светлана Озерова, Фёдора ждала жгучая брюнетка Татьяна. Света была разведёнка, дети жили с бабушкой.
   А Татьяна была замужем, и квартира её находилась в том же подъезде, что и у Светланы, только на первом этаже. Гулянка понеслась сразу со старта полным ходом. Иван уходил с красавицей блондинкой в спальню, они занимались любовью и снова возвращались к столу. Все весело бухали чистую, как слеза, водку и закусывали сибирскими деликатесами: речной рыбой и диким мясом.
   Фёдор раздел Татьяну. Она хоть и была замужем, но не очень владела премудростями сексуального искусства. Стеснялась, тормозила поначалу. Потом, правда, разогрелась, раскрепостилась, и сексуальная энергия заполнила всю Светкину квартиру. Стоны доносились то из одной комнаты, то из другой. Пир пьянства и секса был в полном разгаре, когда в дверь квартиры позвонили.
   Татьяна напряглась как струна.
   – Это муж, сейчас он устроит дебош и поножовщину. Он имеет опыт сидельца, терять ему особо нечего, – с тревогой в голосе произнесла она.
   Все замерли в ожидании развязки. Света на цыпочках подошла к двери и тихонько посмотрела в дверной глазок. На площадке стоял разъярённый, как бык, муж Таньки. Он готов был наброситься на тореадора с топором. Топор был с широким лезвием для рубки мяса, рукоятка длинная.
   – Слышь, ты, козёл, – начала из-за двери вещать Светка. – Катись отсюда, пока не нашёл на свою жопу приключений. Ты чё ко мне тарабанишь, пьянчуга? Я со своим мужчиной занимаюсь любовью, а ты тут с топором выёживаться пришёл. Ещё раз по-хорошему прошу: уходи отсюда нафиг или тебе хуже будет, – твёрдо, без тени страха отчеканила блондинка.
   – Ты мне на хер не нужна, Светка. Пусть моя Танька выходит, – уже без прежнего напора начал кричать из-за двери обиженный муж.
   – Нет тут никакой Таньки, катись отсюда!
   – Светка, открывай, я только посмотрю и уйду.
   – Ага, сейчас, буду я перед тобой голыми сиськами сверкать. Иди к своей Таньке и любуйся её дойками, а от меня отстань или я милицию пошла вызывать.
   – Ну, сука, ладно, я в подъезде тогда караулить буду. Всё равно рано или поздно выйдете, бляди, из квартиры.
   – Хрен с тобой, сиди и жди сколько хочешь, только не на моей лестничной площадке, долбодятел непонятливый.
   Обескураженный Отелло ушёл вниз. Пир продолжился.
   На грани риска жизни и смерти оргазмы у Татьяны были ещё жгучее, ещё острее. Она улетала в небеса и со всего маха падала вниз в постель в объятия Фёдора. Теряла сознание и снова возвращалась, охваченная дурманящими чувствами экстаза. Ей было всё равно, что будет потом. Главное, сейчас её Феденька рядом и его член бороздит вселенную её ещё не раскрытых ранее пластов сладострастных чувств.
   – Феденька, Феденька, любимый, как мне хорошо с тобой, – шептала она, прижимаясь к Фёдору.
   Но всему приходит конец, пришло время завершать и этот сексуальный марафон. Иван Михайлович оделся. Смотрясь в зеркало прихожей, поправил галстук. Фёдор тоже уже был наготове. Договорились спускаться медленно и возле машины решили быть осторожными. Отелло с топором не должен был застать плейбоев врасплох. Поцеловав подруг, наши герои шагнули в темноту подъезда.
   На лестничной площадке первого этажа они увидели сидящую сгорбленную фигуру с топором наперевес. Фёдор страховал, а Иван Михайлович демонстративно перешагнул обезумевшего от страха Отелло. Фигура Ивана Михайловича заполнила весь лестничный проём. Фёдор пнул ногой в жопу сторожившего свою неверную жену мавра:
   – Пододвинься, мудило. Весь проход перегородил.
   Отелло принял с благодарностью этот поджопник. Он, наверное, подумал: «Хорошо, что хоть бить не стали». А наши герои сели в уазик, отъехали по проспекту Мира несколько метров. Потом машина ещё долго сотрясалась от смеха молодых и озорных героев-любовников.

Забота о здоровье. Умирать-то неохота

   Жить оставалось полтора года. По крайней мере, столько отмерил Фёдору экстрасенс-волшебник. Жизнь прекрасна, и помирать уж очень сильно не хотелось. Фёдор решил заняться закаливанием. Очень жалел, что не уточнил у предсказателя, от чего загнётся, или дубу даст, или ласты завернёт. Как бы ни говорили, а такие знания не лишние, может, и побороться бы смог. Защитить себя. А так – общее закаливание организма. Так велел главный врач железнодорожной больницы Николай Алексеевич Наумов, что из посёлка Железнодорожный.
   Когда я встретил Фёдора на улице, у меня пропал дар речи.
   Переведя дыхание, я спросил донжуана моржового:
   – Федя, мороз минус сорок семь градусов, ты идёшь в болоньевой куртке на голое тело, без шапки. Тебе не кажется, что люди могут подумать на тебя – безмозглый дурак?
   – Не, не подумают, – поглаживая заиндевевшие кудри на своей груди, начал вещать Фёдор. – Люди увидят, что я не босиком, а в кедах, и сразу поймут, что парень закаляется, – беззаботно заключил мой друг.
   Я посмотрел – действительно, в резиновых кедах на босу ногу.
   – Доказывать что-то бесполезно. Разреши, Федя, сразу перейти на оскорбление, – продолжаю разговор. – Ты, Федя, при такой погоде себе болт отморозишь, девки любить перестанут, – предостерегаю я своего друга.
   Федя громко захохотал, клубы густого пара вместе с выдыхаемым воздухом вылетали изо рта моржа. От этого он походил на Деда Мороза и Змея Горыныча одновременно. Но не на простых сказочных героев, а на придурков на всю голову шибанутых.
   Я как накаркал. Спустя некоторое время от простуды у Феди закапало с конца. Привожу его к Николаю Алексеевичу Наумову в больницу и решаю приколоться.
   – Коля, у моего кореша нижний зуб заболел. От любви или нет, не знаю. Проверить бы надо. Только одна проблема. У него писюн малюсенький. Попроси, чтобы медсестра Настя отыскала его в штанах парня и сделала мазок для бактериологического анализа.
   Когда Фёдор по моему приглашению вошёл в кабинет главного врача больницы, Наумов подбадривающим голосом сказал, обращаясь к Фёдору:
   – Не переживай сильно, Фёдор, хрен не должен быть большим, он должен быть весёлым.
   Фёдор ничего не ответил. Он только пожал плечами в недоумении.
   Настя, высокая стройная брюнетка с великолепной фигурой и гордой осанкой, перечить главврачу не стала. Вот они с пациентом идут в процедурный кабинет. Она – высокая и статная, и Фёдор – ростом ей до груди, но коренастый, как штангист. Я весь замер в ожидании. Через несколько минут Настя заходит в кабинет Наумова с гордо поднятой головой. Она умная девчонка, догадалась о моём приколе про маленький пенис пациента.
   – Николай Алексеевич, ваше указание выполнено. Я взяла мазок из этого «маленького» писюна. Даже наклоняться не пришлось, – хитро улыбаясь, девушка поглядела на меня и ушла.
   Фёдор зашёл следом, он выглядел ошеломлённым.
   – Вот это баба! Какая фигура! Какой рост! Её в грудь целовать можно не нагибаясь. Всё, Серёга, я женюсь. Кончилась моя холостяцкая жизнь. Я встретил свою мечту. Она будет матерью моих детей. А потом уже и помирать можно…

Свадьба и брачная ночь на осколках битого стекла

   После первой брачной ночи Настя прибежала в комнату в общаге к Петру. Он был нашим общим другом, и они ранее иногда с Настей придавались любовным утехам.
   – Петя, слышь, у него член как пожарный брандспойт, – стала причитать девушка.
   От испугу она немного преувеличивала.
   – После комсомольской свадьбы, когда гости разошлись и мы остались одни в комнате общежития, Фёдор постелил простынь на полу, – продолжила Настя. – Потом – о ужас! – разбил молотком с десяток пустых бутылок. Осколки стёкол положил на импровизированное брачное ложе, – голос девушки задрожал.
   – Теперь мы, Настя, будем с тобой строгать маленького Буратино, – сказал Фёдор, содрогаясь от сексуальной страсти…
   Петя осмотрел спину девушки. Порезов не было видно, но вмятины от острых граней битого стекла запечатлелись на упругой коже девушки. Наверное, Фёдор смог передать супруге какие-то йоговские импульсы, которые спасли кожу девушки от глубоких порезов.
   – Я с перепугу думала, что после полового акта пойдём голыми на мороз бегать босиком по снегу или по горящим углям возле общаги… Петенька, мне страшно. Я боюсь этого монстра. Пожалей меня, – девушка горько заплакала.
   Петя пожалел девушку четыре раза за ночь. Наутро она ушла к своему йогу.
   «От такого брандспойта сбегала к обычному парню», – подумал я.
   Опять мне вспомнились слова Наумова Николая Алексеевича: «Хрен не должен быть большим, он должен быть весёлым!»
   Потом я переговорил с Фёдором. По-дружески порекомендовал заниматься йогой самому, а жену не испытывать такими изысками.
   – Для неё экзотики, – я показал взглядом ниже пояса друга, – и так выше крыши.
   Фёдор больше таких экспериментов не проводил. Он полюбил Настю. Девушка тоже влюбилась в своего мужа. Позже у них родилось два сына. Супруги дружно катали коляски по красивым, нетронутым островкам тайги, которые мудрые строители и проектировщики оставили для горожан внутри микрорайонов в нашем молодом городе Усть-Илимске.
   Многие девчонки завидовали Насте, какой заботливый и внимательный был у неё муж. Как он смотрел на супругу…
   Глаза его светились божественным светом. Сыночки-двойняшки на его руках резвились и звонко хохотали. Такая сказочная дружная семья. Какие чистые и трепетные отношения.
   «Только усть-илимские Ромео и Джульетта, радостные и счастливые, не думали о смерти», – хотел было написать я.
   Нет, о приближающейся смерти думал Фёдор. Когда он ночью внезапно просыпался, то любовался спящей прекрасной Настей, его женой, и с горечью думал, что вот уже скоро он покинет этот мир. Настя останется одна воспитывать двоих озорных сыновей.
   Он целовал свою красавицу, потом молча, стиснув зубы, плакал. За что ему участь такая, за что?
   Федя забыл всех своих поклонниц. Настя тоже была преданной и верной своему ещё недавнему земному воплощению Дон Жуана и Джакомо Джироламо Казановы. Наверное, Настя своей любовью и спасла Фёдора от смерти, предсказанной экстрасенсом-волшебником.

Верность – лучшее качество донжуана

   Не сразу выветривались из головы, вернее из обеих (верхней и нижней), мысли о сексе на стороне. До смерти, предсказанной экстрасенсом, осталось два дня. Фёдор приехал в Иркутск, чтобы встретить самолёт из Москвы. Его шеф Иван Михайлович возвращался из командировки.
   «Встречу Говорунова, привезу его в Усть-Илимск и помру. Забегу-ка я напоследок к Татьяне Голубевой. Не видел её уже давненько, попрощаюсь. Больше ведь не придётся встретиться. Разве что на том свете», – подумал Фёдор.
   Машина до утра осталась на стоянке в аэропорту. Федя с бутылкой сухого вина уже поднимается на пятый этаж панельного дома в микрорайоне «Солнечный», что на берегу иркутского водохранилища. Вот она дверь некогда любимой девушки. Она, наверное, по-прежнему одинока. Её дочка Леночка – точная копия мамы, только в уменьшенном масштабе, уже подросла, наверное.
   Звучит динь-динь. Это тот, прежний, до боли знакомый Фёдору дверной звонок. Дверь открывает Татьяна. Она, как и раньше, в халатике, надетом на голое тело. Её большие упругие груди всё также подпрыгивают при ходьбе и норовят вырваться на свободу из этого завораживающего простенького одеяния.
   Фёдор стоит и молчит. Он не знал, как же сказать Тане, что он послезавтра умрёт, что это их последняя встреча.
   Вдруг из комнаты слышится сердитый мужской голос:
   – Таня, это кого ещё на ночь глядя принесло?
   «Может, экстрасенс ошибся с датой, может, мне уже сегодня помирать в драке с этим быком?» – начал думать Фёдор.
   Он ни капли не испугался, ему было тоскливо от безысходности. Фёдор не стал проходить в квартиру, зачем. Драться у него не было желания. Быть участником выяснения семейных отношений он тоже не хотел. Время шло, Татьяна, наверное, вышла замуж. А тут он припёрся, не предупредив заранее.
   – Извините, я ошибся адресом, – отчеканил Фёдор, потом резко развернулся и пошёл вниз на улицу.
   На автобус он садиться не стал. Потихоньку поплёлся по объездной дороге в аэропорт. Сумерки начали сгущаться. Что-то торкнуло в голове, и Фёдор обернулся назад. В свете фар встречных машин он увидел знакомую фигуру, бегущую вслед за ним. Это бежала Татьяна. Она каким-то седьмым женским чувством поняла, что Фёдор идёт уныло пешком. Фёдор залюбовался эротичной динамикой движения молодой женщины. Она в беге отталкивалась одной ногой от асфальта дороги. Два её огромных мяча за пазухой устремлялись вверх. Потом в бок, в противоположную сторону от толчковой ноги. Затем от импульса, передаваемого другой ногой, они летели обратно. При этом они залетали на бок с такой силой, что казалось – мячи кружатся и бьются о кольцо баскетбольной корзины и никак не могут туда провалиться. Наконец мячи были остановлены объятиями Фёдора и запыхавшейся Татьяны.
   – Феденька, мне надо с тобой поговорить, – переводя дух, произнесла Татьяна.
   – Мне тоже, Таня, надо тебе многое сказать, – заговорил Фёдор.
   Он поцеловал Таню в щёчку, и они присели на придорожный валун.
   Таня начала серьёзный разговор.
   – Послушай, Федя, ты случайно триппером не болеешь?
   Фёдор обалдел от неожиданного пассажа и чуть не свалился на землю.
   – Ты чё такое говоришь, Таня? – ошарашено спросил Фёдор.
   – Понимаешь, Федя, после нашего расставания я долго не могла тебя забыть. Другие мужики мне казались слабаками, и я при возникновении сексуального желания удовлетворяла себя сама. Я мастурбировала в кровати, иногда в ванне, открутив у душа распылитель, под тёплой струйкой воды. Направляла её поток на клитор и воображала, что это ты рядом со мной.
   – Ой как поэтично. Но причём тут триппер? – начал интересоваться Федор.
   – Не перебивай меня, – сердито одёрнула парня Татьяна. – Потом у меня всё же случился контакт с мужчиной. Ничего яркого, но сегодня он пришёл ко мне домой с предъявой. Говорит, что, кроме жены и меня, никого не трахал всё обозримое время. Пришёл, типа, выяснять, откуда взялась венерическая болезнь. А тут ты звонишь в дверь и уходишь, я и побежала, чтобы тебя спросить.
   – Ты только про триппер хотела спросить и больше ничего?
   – Да, Фёдор. Я просто ошарашена, и других мыслей в голове у меня нет.
   – Ну и слава Богу. Успокойся, пусть твой любовник со своей благоверной разбирается. Мы с тобой не при делах, если всё так, как ты говоришь, – успокоил девушку Фёдор.
   Глаза Татьяны просияли. Больше говорить вроде не о чем.
   Фёдор пожелал Татьяне всего хорошего и продолжил свой пеший путь в аэропорт. Окрылённая Татьяна направила свои лыжи с баскетбольными мячами по направлению домой.
   «Во, блин, какой только фигни в жизни не происходит, – шёл и думал Фёдор. – Нет, я больше своей Настеньке изменять не буду. Да и жить-то осталось уже всего ничего – один день. Экстрасенс – он на то и волшебник, чтобы никогда не ошибаться», – грустно думал Фёдор.
   Последние солнечные лучи заката убежали за горизонт. Облака начали сгущаться. Природа стала погружаться во власть тьмы. Фёдор шёл не спеша. Вдруг в его сознании зазвучала грустная мелодия старого танго:
   Утомлённое солнце
   Нежно с морем прощалось,
   В этот час ты призналась,
   Что нет любви.
   Мне немного взгрустнулось,
   Без тоски, без печали
   В этот час прозвучали
   Слова твои.
   Расстаёмся, я не в силах злиться,
   Виноваты в этом только ты и я.
   Утомлённое солнце
   Нежно с морем прощалось,
   В этот час ты призналась,
   Что нет любви.
   Фёдор не умер ни назавтра, ни потом. Он жив и сейчас. В Усть-Илимске с женой Настей они растят многочисленных внуков.
   Жизнь продолжается.

Книга вторая

1. Мужские гулянки и измены

По грибы да по ягоды в тайгу, или Персики да розочки

   Дары природы всегда привлекали людей своей доступностью. Однако дары природы бывают разными. Например, дарами природы называют грибы и ягоды. Их видимо-невидимо было когда-то в пригородах Усть-Илимска. Правда, теперь уже за ними надо ехать всё дальше и дальше. Повытоптали горожане многие угодья. Да и экологические напряги тоже дают своё негативное влияние на окружающую среду. Шутка ли, гигант лесохимии пыхтит, коптит, сливает стоки. А природа должна это всё перемолоть.
   Но бывают и другие дары природы. Ими наделяется человек. Только этот дар принято называть божьим.
   – Ах, какая мне досталась красивая фигура, – крутясь перед зеркалом обнажённой, с гордостью произносит жгучая брюнетка Оксана.
   – Да, с твоими природными данными – в кино сниматься. Какая роскошная грудь, какие бёдра, а талия! Я просто не могу, – восхищается формами подруги русоволосая Анжелика.
   Подруг пригласили в лес по грибы два парня – Геннадий Айзянов и Дживан Айрапетян.
   – Послушай, Оксана, а у кого, ты думаешь, из пацанов божий дар посолиднее будет? – интересуется Анжелика.
   – Не знаю. Для меня намного важнее, чтобы мужчина был ласковый и нежный. А размеры – это уже вопрос второй, – промурлыкала Оксана.
   – Не скажи, что-то все в первую очередь обращают внимание на габариты, – не соглашается Анжелика. – Мужикам подавай большие сиськи. Округлую пятую точку. Большие, небесной синевы глаза…
   Оксана была старше Анжелики, и её сексуальный опыт был богаче. Хотя в те времена первый опыт и расставание с девственностью зачастую являлись прологом к бракосочетанию. Нравы были такие. Соблазнил девчонку, лишил невинности – женись, если ты мужчина. Это было гласным и негласным правилом поведения.
   Не у всех именно так получалось. Оксана свой первый опыт помнила плохо. Как-то на одной вечеринке она перебрала вина. Голова кружилась, подташнивало. В это время к ней подкрался один хмырь, растележил, раздел… Изнасилования, конечно, не было. Оксана не сопротивлялась. Но и восторга первых отношений она не получила. Клеился к ней этот парень потом, но от его вида в совокупности с воспоминаниями Оксану тянуло блевануть. Какая уж там любовь.
   – Наверное, ты права, – немного подумав, продолжила размышления вслух Анжелика.
   – Вот Вовка Коровин – маленький такой весь. А шустрый и работоспособный, как кролик. Я с ним всю ночь прокувыркалась почти без перерыва. А Федя Еремеев пока раскачается, пока кровь заполнит его напрягающийся могучий аппарат, нужно время. Короче, проблематичненько получается. Да, ладно. Оксан, давай я себе выберу Дживана, – начинает мечтать Анжела. – У него такие красивые, с поволокой, грустные карие глаза. А ресницы такие чёрные и длинные, как будто бы глаза подведены косметикой. Всё, этот красавчик будет мой! – заявляет тональностью, не терпящей возражений, Анжелика.
   – Ну и ладно, хрен с тобой, дорогая подруга. Тогда у меня будет блондинистый Генка, – соглашается Оксана.
   Они весело и озорно смеются. Девушки усаживаются и начинают ожидать приезда парней на чуде советского автопрома – запорожце Геннадия. Машина хоть и не очень помпезная, но зато её можно на руках перетащить из любой ямы или ухаба.
   Тем временем в другой компании также идёт подготовка к выезду в лес. Иван Михайлович Говорунов застолбил дежурную машину управления строительства предприятий лесосырьевой базы Усть-Илимского ЛПК для заброски на самые лучшие лесные поляны. Там в этом деле о дарах природы знают толк лучше других. А для него, старшего диспетчера ПРО «Братскгэсстроя», отказов по транспорту быть не может. Его друг Александр Иванович Стародедов должен был прихватить с собой своего главного инженера СМУ УСД (строительно-монтажного управления строительства дорог) Виктора Кирилловича Устюжина.
   Это была его инициатива проветриться на свежем воздухе. Разрядиться от напряжённых трудовых будней на природе.
   Наступает назначенный час. Послеобеденная пятница понесла по лесной дороге запорожец с квартетом молодых людей. Гена рулил, а Дживан развлекал Оксану и Анжелику анекдотами.
   Потом вдруг Генка как запоёт:
   – По ухабам, по ухабам, едем к бабам, едем к бабам.
   – Геныч, ты чё, сдурел? Девчонки-то уже с нами едут, – начал перебивать его Дживан.
   – Ой-ё, это так, вырвалось само собой, – захихикал Гена Айзянов.
   Все стали весело смеяться.
   В другой компании Александр Иванович Стародедов в штормовке, обутый в резиновые болотные сапоги, заходит за своим начальником. Виктор Кириллович сидит в своей квартире одинокий и угрюмый. Жена уже полгода как уехала в Калининград к родителям. Надо сидеть с больной мамой. А он холостякует, проводя почти всё время на работе. На столе стоит распечатанная бутылка коньяка. Он посмотрел на Александра и так задумчиво произнёс:
   – Саша, да ну её на хер эту поездку. Давай лучше расслабимся. Скажи Ивану, чтобы снял с маршрута дежурку. Пусть приезжает ко мне.
   – Хорошо, шеф, – улыбается Александр.
   Через полчаса Иван в боевой готовности стоит на пороге.
   – Какие планы, мужики? Вместо леса с ягодами предлагаю заняться женщинами с их прелестями – персиками и розочками.
   – Это как? С сисечками и сокровенными лепесточками губ? – смеётся Александр.
   – Ну вы просто поэты, какие образные сравнения, – восхищается Устюжин.
   Иван, как деловой человек, быстро отправляет шофёра на рынок. Через некоторое время тот привозит ведро с брусникой.
   – Сашке для отмазки от жены пригодится. Алевтина у него строгая, – заключает знаток женских душ Иван.
   Это на работе Саша командир. А дома он сознательно отдал руководство семейным бытом своей красавице жене.
   – Мужики, я с вами в ресторан не пойду, – говорит Александр. – Не хочу и одет я по-бичёвски. Да и жену расстраивать нет желания. Кто-нибудь настучит. Мир не без добрых людей.
   В этот момент Виктор Кириллович достаёт костюм, рубаху, галстук. Оба они мужики рослые, размеры близкие.
   – Саша, нельзя друзей бросать. Как же мужская солидарность? Брусника заготовлена. Сапоги промочим, штормовку перепачкаем на всякий случай. Или ты бздун? Не мужик? – подтрунивает Кириллыч.
   – Ладно, только не надо понтов и подъё… Пошли. Уговорили уже, соблазнители коварные, – соглашается Александр.
   Запорожец остановился на живописной поляне. В небе поют птицы. Свежий ветерок доносит до сознания ароматы девственной тайги и её благоухающей природы. Запахи дурманят. Здесь ещё не ступала нога человека. Рядом просеку прорубали первопроходцы, после них сюда никто не заходил. Здесь бегали красавцы олени, изюбри и косули. Здесь токовали глухари, которые в порыве любви не слышали и не видели ничего вокруг, кроме своих самок. Инстинкт продолжения рода затмевал перед ними всё. Только его любимая, которую он закружил в своём лихом и чувственном танце. Только она. И никто больше не мог владеть его сознанием, его чувствами.
   Вот и наших молодых людей охватили порывы нежных чувств. Вот и они забыли обо всём. Из леса доносилась мелодия любви, она звала, она завораживала, она пела и торжествовала. Анжелика взяла за руку Дживана. Она восторженно смотрела ему в глаза. Её душа пела в унисон лесной мелодии. Молодые люди устремились в глубину леса. Анжела забегала вперёд и пряталась за деревья. Дживан бегал, искал, кричал, начинал волноваться. Девушка неожиданно выскакивала перед ним и опять устремлялась в глубину леса. Она была неуловимой. Наконец Анжелика устала. Дживан поймал её, обнял, нежно прижал к себе, и они опустились на траву, на лесной мохнатый ковёр, весь усеянный бусинками брусники и черники. Анжелика погрузилась в сладкие, нежные и восторженные ожидания сказочных чувств любви. А Дживан начал погружаться в трепетное, дрожащее от удовольствия существо молодой девушки…
   – Анжелика, любимая моя, – шептал Дживан. – Ты необыкновенная красавица, я не могу поверить, что это наяву. О такой женщине можно только мечтать.
   – Дживан, дорогой, давай ещё, ещё сильнее входи в меня, не бойся. Ты такой сильный мужчина… а-а-а.
   Дживан ласкал груди Анжелы, её покатые бёдра. Трепетно сжимал упругие ягодицы. Его руки, как руки скульптора, скользили, обследуя произведение искусства, наслаждались божественными формами подруги – этим божьим даром. Потом он продолжал глубокое погружение в Анжелу и их общий омут восторженных чувств.
   У запорожца тоже происходило торжество плотской любви. Оксана овладела Геннадием. Да, именно овладела. Он, как неопытный школяр, полностью подчинился ей. Лёжа на спине, он любовался через расстёгнутые полы светло-бежевого плаща точёной фигурой Оксаны. Она уселась сверху, погрузив в себя вздыбившийся и возбуждённый нефритовый стержень Геннадия.
   Её ритмичные движения придавали порывистый азартный ритм сознанию, дыханию, сердцебиению. Её упругие груди с тёмно-бордовыми сосцами описывали замысловатые траектории в этом танце любви. С этим же ритмом в такт глубоким погружениям неслись ввысь крики и стоны восторга и удовольствия. Наступательными, вертикальными, продольными и вращательными импульсами движений она заставляла Геннадия отползать, перемещаясь по таёжному ковру. Ягоды брусники и черники лопались при этом, окрашивая одежду Геннадия своими несмываемыми чудесными красками. Потом партнёры поменяли позицию. И уже Оксана, утопая в волшебных красках оргазма, окрашивала свои одежды соками таёжной переспелой ягоды.
   Завершение акта восторженного и сладострастного удовольствия произошло почти одновременно, как взрыв фугасной бомбы. Неистовые крики из лесной чащи и с поляны возле запорожца слились в единый энергетический поток, извещая Вселенную о торжестве жизни и любви.
   Да, это была любовь, замешанная на огненной страсти. Да, это было сильное чувство, которое не было связано какими бы то ни было обязательствами. Может быть, это разврат, но он такой сладкий и манящий. Как тяжело мужчине устоять перед этой трепетной волной удовольствия. Как нелегко девушке решиться на такое. А уж решившись, сломя голову она стремится испытать всё до дна, как в последний раз. А чего бояться-то. Ведь никто не узнает об этом приключении. Невольные свидетели: вороны, дятлы, бурундуки и другие обитатели тайги – вряд ли разболтают об этой встрече молодых людей. Они не умеют говорить, и у них нет людского коварства. Да и в Усть-Илимске они не бывают, у них свой дом – тайга.
   Вдруг у Геннадия запиликал мультитон. Это устройство подобное пейджеру. Оператор с промплощадки по эфиру через мощный радиопередатчик вызывает нужного абонента. На звуки и вибрации вызываемый человек должен отреагировать. Двухсторонней связи не было. Ему надо было срочно подойти к ближайшему телефону и набрать номер оператора. А телефоны тогда были стационарными, сотовых телефонов ещё не изобрели. Оператор при этом сообщит экстренную информацию. Куда надо бежать и что предпринять, производственная дисциплина, тут не шуточки. Девушки переглянулись. Все догадались, что надо ехать в город. Парни стали собирать вещи, раскиданные по поляне. А девчонки стали срочно собирать грибы в ведро Геннадия. Он сказал, что обещал жене привезти домой дары природы. Божьим даром от тел ребята уже насладились, а вот со сбором природных даров случилась незадача. В ведро летело всё подряд. Маслята, рыжики, грузди и даже мухоморы с поганками. Надо наполнить, а уж потом дома разберутся, что к чему.
   Вороны смотрели со стороны на людей и смеялись, громко каркая. Светло-бежевые модные девичьи плащи из ранее однотонных приобрели новый окрас – в бордовый и чёрный горошек, причём только с одной стороны – со спины. Рисунок сказочный. Если бы его увидел Вячеслав Зайцев или другой какой-нибудь кутюрье, наверняка бы он взял на вооружение цветовую гамму в свою новую супермодную коллекцию, такой-то загадочный окрас!
   У парней штормовки, на них природные художества не так заметны. На обратном пути Дживан заключил:
   – Грибов набрали немного, но ползунихи – полный короб.
   – Да, ползунихи намного больше, – подтвердила, смеясь, Оксана.
   – Ещё и плащи перекрасили в самый замысловатый цвет. Может, мы станем законодателями новой моды, – заулыбалась Анжелика.
   Все опять стали дружно смеяться.
   А в это время наши исследователи персиков и розочек сидели в ресторане. В левобережье был только один ресторан, и попасть туда было непросто. Но это не для Ивана Михайловича, он мог всё.
   И вот наши герои уже пьют и танцуют. Хотя танцами этот процесс назвать трудно. Под громыхающую музыку подвыпившие посетители трясли всем тем, чем были богаты. Под звуковые раскаты тряслись переспелые груди взрослых тёток и маленькие мячики подрастающих бойцов, вернее бойчих, сексуального фронта. Мужики трясли тем, что мешает плохому танцору. Кто-то праздновал юбилей или иной праздник. А кто-то пришёл на съём партнёра на ночь. У каждого были свои резоны, свои проблемы и заботы.
   Иван с ребятами засиживались подолгу за столом, пропуская танцевальный марафон. При их крепком, молодом и закалённом здоровье надо было много водки, чтобы потом разбушлатиться. Официантки же старались изо всех сил. Они, казалось, готовы вывернуться наизнанку, чтобы угодить своим заслуженным и щедрым посетителям. Вероника, молоденькая труженица ресторанного сервиса, постоянно следила, чтобы рюмки клиентов были всегда наполнены до краёв. Она услужливо наклонялась и всякий раз, когда мужики выпивали, вновь наполняла огненной водой опустевшие бокалы. Ах, какой прекрасный вид был при наклоне в её декольте. При этом она невзначай прикасалась к Сашкиному уху. Ах, какие это были прикосновения! Сосцы её упругой груди скользили по ушной раковине Александра вниз и потом, бороздя эту чувствительную поверхность, возвращались обратно. Прикосновения, вызванные этими движениями, были лёгкими, скользящими и обжигающими. Они возбуждали, будоражили сознание молодого парня. Его воображение рисовало картины обнажённой натуры. Перед глазами проплывали образы героинь художников эпохи Возрождения из Эрмитажа. Фантазии бурлили. Он уже почти чувствовал проникновение в жаркое лоно этой завораживающей красавицы. Он уже чувствовал нежное щебетание её губ, её смелые поцелуи. Его взяла в плен энергия Венеры – Богини любви. Вокруг него стали кружиться сказочные купидоны. Грудь девушки была свободна от бюстгальтера, и сосочки, как локаторы, воспринимая возбуждение мужчины, передавали чарующие импульсы её сознанию. Она тоже возбуждалась всё сильнее и сильнее. И к середине вечера Веронике стало невмоготу. Захотелось сексуальной близости. Захотелось бурного секса.
   А в это время жена Александра Ивановича Алевтина исходила злостью, ревностью и негодованием. Ей по домашнему телефону какая-то доброжелательница сообщила:
   – Вашему благоверному официантка в ресторане сиськами массирует уши. Наверное, скоро они уже погрузятся в машину и предадутся любовным утехам на квартире у своих друзей. С ним ещё двое кобелей других официанток за все места щупают. Будьте бдительны, можете потерять мужа, – и с чувством выполненного долга незнакомка повесила трубку.
   В телефонной трубке долго звучали короткие гудки: «Пи-пи-пи-пи-пи».
   «Прибью гада! Я дома сижу с тремя детьми, а он, козёл, вместо поездки в лес чужими сиськами развлекается. Надо срочно ехать! А куда? Где он может быть? Нет, поехать – значит не уважать себя, значит быть полной дурой. Нельзя действовать сгоряча. Нет, я не такая. Я дождусь своего донжуана дома. Дам ему выволочку по полной программе. Скажу, что заберу детей и уеду к маме. Он безумно любит сына и двух своих дочерей. Пусть пострадает гад. Ну держись, Стародедов».
   Потом Алевтина начала немного успокаиваться: «Всё равно я люблю своего мужа. Я люблю его, люблю, он мой, он мой».
   Алевтина положила на место телефонную трубку.
   А в это время наши герои уже ложились спать. Вероника взяла с собой ещё двух подруг, и они начали располагаться в квартире Виктора Кирилловича Устюжина.
   – В супружескую спальню никому не заходить. Прибью! – орал пьяным голосом Виктор Кириллович.
   Сам, обняв Клавдию, молоденькую девчонку, подругу Вероники, запустил руки к ней под блузку и, перекатывая груди, поковылял с ней в зал.
   – Продолжаем гулянку! – звучал его зычный, командный голос.
   Коньяк на столе. В связи с отсутствием закуски в квартире, находящейся в холостяцком режиме, решили заедать брусникой. Благо, её много, целое ведро. Пили ещё, пели песни.
   Однако «хотельчик» сильно стучался в затуманенное сознание. Кобелиные рефлексы не давали много пить и не позволяли опьянеть. Саша с Иваном, взяв Веронику и Машу, пошли устраиваться в детскую комнату. Комната небольшая, примерно пятнадцать квадратных метров. По бокам две кровати, посередине стол, вот и всё нехитрое убранство. Саша с Вероникой начали устраиваться на одной кровати, Иван с Машей на другой. А чтобы устроить перегородку, перевернули стол и поставили его на полу. Эдакая ширма получилась, закрывающая обзор кроватей.
   – Ваня, я стесняюсь, – прерывисто дыша, шептала Маша.
   – Да не бойся ты, ничего же не видно, – бурчал басом Иван.
   А в это время выше кромки стола уже начала взлетать в бешеном ритме задница Александра. Послышались стоны и всхлипывания обезумевшей Вероники. Она тяжело дышала. А задница партнёра продолжала взлетать и опускаться, прячась за импровизированной не очень высокой ширмой.
   – Ну вот, пока ты ломаешься, у ребят уже процесс в полном разгаре, – продолжил уговаривать свою партнёршу Иван.
   – Мне страшно, я так не могу. Как без любви-то этим заниматься? – снова закапризничала Маша.
   – Да я тебя уже почти люблю, – снова забубнил Иван. – Какая у тебя красивая грудь. Попочка просто загляденье, – начал вещать молодой мужчина.
   – А как же душа? – засомневалась снова Маша.
   – Ну, душу с первого раза не разглядеть, надо раза два или три.
   – А мы будем ещё встречаться?
   – Конечно, будем, безусловно. Такую девушку, как ты, надо познать поглубже. – И Иван вошёл на всю глубину…
   – Ой, как хорошо, как здорово, – начала дрожащим голосом шептать Маша. – А-а-а, я кончаю, – её молодое тело охватили сладкие судороги. – А-а-а, Ванечка, любимый. Ваня, Ваня, а-а-а…
   Маша затихла, она была на вершине плотского удовольствия. Оргазм Маши, как спусковой механизм, запустил волну сладострастия у партнёров, находящихся по ту сторону баррикады – перевёрнутого стола. За ширмой послышались пронзительные стоны, и там тоже прозвучал финальный аккорд.
   – Саша, Сашенька, ты подарил мне море счастья. Ой, ой, ой, – голос Вероники дрожал, замирая на высокой ноте.
   Этот оргазм был намного сильнее. Он вобрал в себя энергию четырёх сексуальных партнёров. Он лишал сил и дара речи. Потом это повторялось и повторялось много раз. Оргазмические ураганы охватывали то одну, то другую пару. Виктор Кириллович тоже не отставал от нашего квартета. Он порадовал Клавдию своей неутомимой энергией. Она вся светилась от счастья и восторга.
   Утром решили похмелиться, и пьянка перешла в новую фазу, плавно перемещаясь из пятницы в воскресенье. Пили, занимались сексом, потом снова пили, потом опять секс. Настоящие гиганты и того, и другого. Таких парней сейчас встретить трудно. Измельчало, однако, мужское племя.
   Воскресный вечер. Пришло время сдавать Сашу родной жене. Дежурка привезла его к дому на Новом городе. Водитель довёл подопечного к дверям квартиры, позвонил и убежал. Александр с ведром в руках, в болотных сапогах и костюме Кириллыча с галстуком. Брусники в ведре осталось совсем немного – на донышке. Потом, когда Алевтина в праведном гневе надела на голову мужа это ведро, было не очень опасно и обошлось без сотрясения мозга. А если бы полным ведром по башке под горячую руку, результат мог бы быть печальным. А так пронесло. Буря в семейной гавани вскоре улеглась. Однако Ивану Михайловичу Алевтина запретила приходить домой к Александру. Может, это было под запарку, а может, она просто переживала за своего любимого мужа и стремилась оградить его от потенциальной опасности, как маленького ребёнка.
   Вот и наш Геннадий из другой компании на своём запорожце прибывает к родному дому. Трезвый, как стекло, и с полным ведром грибов он гордо входит в квартиру. Встречает его жена с дочками. Они сразу садятся на кухне перебирать грибы. Через пару минут к Геннадию подходит супруга. Руки в боки, на лице гримаса, полная праведного гнева. Голос её подрагивает:
   – Ну-ка, пойдём на кухню, дорогой, – говорит она металлической интонацией. – С кем грибы собирал, скотина, рассказывай, – и протягивает ему несколько длинных блондинистых волос.
   «Ух ты, – пронеслось в голове Геннадия, – это Анжелика, наверное, оставила свою метку невзначай». А вслух начал блеять:
   – Ну это… значит… типа… я… бэ…
   – Ах ты гадёныш! – кричит разгневанная супруга и со всего маха надевает ведро с грибами на голову Геннадия.
   Грибы катятся по плечам, груди, спине и валятся на пол…
   Мудрые друзья давали советы о линии поведения с женой в подобной ситуации. Бывалые гулеваны делились своим большим опытом. Они советовали, как нужно выходить из кризисной ситуации. Александр и Геннадий через небольшой промежуток времени придумали свои отмазки. Они любили своих жён, они желали мира и покоя в своих семьях. Жёнам ничего не оставалось как поверить своим непутёвым мужьям. А куда им деваться. Лучше поверить, что муж не врёт. В своих пороках он не признался, значит, и не было измен. Лучше так думать, чем изматывать себя и мужа мучительными сценами ревности и бесконечными упрёками.
   Зачем разрушать свою семью, своё счастье. Воистину, мудрое решение умных женщин.
   А я чего-то задумался. Не было раньше такого масштаба педерастизма, как сейчас. Мужики увлекались женщинами. Ну, не белку же в дупле и не в дупло они в гости ходили…
   Так, может, женщинам нужно было меж собой кинуть клич: «С чужими мужьями ни-ни, сама не дам никому – только мужу». Хороший почин, почти как «Пятилетку в четыре года!». Был у нас такой лозунг при социализме. Тогда, может, и переживаний женских меньше было.
   Вот написал, и самому смешно стало.
   – А если мужа или жены нет, что тогда?
   – Женись, выходи замуж, – кричит мой внутренний голос.
   – Да помолчи ты, однако, – останавливаю его я. – Не всегда и не все лозунги и почины воплощались в реальную жизнь. А в чужую личную жизнь лезть негоже, некрасиво это.

Поджаренные яйца

   Шёл холодный дождь, пронизывающий ветер сдирал с деревьев остатки листвы. Осень постепенно начинала сдавать свои позиции приближающейся зиме. Уличные воробьи, нахохлившись, угрюмо сидели на колодезных люках теплотрассы. Они прекрасно понимали, что скоро ударят морозы и начнётся нелёгкая зимняя жизнь. Вернее, борьба за выживание. Кому-то из них не суждено справиться с таким испытанием. От ощущения этого было ещё больше грусти и тоски.
   Тем временем Василий сладко потянулся и вылез из тёплой постели. Они с Олесей, завмагом усть-илимского «ЛесУРСа», всю ночь прогревали её в страстных объятиях и бурных поцелуях со всеми присущими этим действиям радостями жизни. Очередная ночь была незабываемой, очередная новая партнёрша радовала Василия своей необузданной страстью.
   «Как так? – думал молодой руководитель строительного управления. – Откуда берётся такой темперамент?»
   – Наверное, природа противопоставляет вечной мерзлоте нашего северного края свои противовесы. Уравновешивает климатический холод знойностью и жаром любовных отношений, – начал вслух рассуждать Василий.
   – Миша, я правильно понимаю эту тему? – уже громко обращается он к другу.
   Миша ёжится, выходя из соседней комнаты, и голышом прошмыгивает в ванную комнату. За ним следом выходит Наташа – подруга Олеси и товаровед «ЛесУРСа». Она обнажена, разгорячена и без всякого стеснения и смущения спрашивает хозяина квартиры:
   – Василий Семёнович, где тут кофейку испить можно?
   – Возьми халат в шкафу, накинь на себя, а то ещё простынешь, и иди на кухню.
   – С вами тут простынешь, у меня из одного места аж дым готов повалить. Михаил Иванович такой мачо, такой жеребец! – игривым голосом произносит девушка.
   На голоса, как мотылёк на свет, выпорхнула Олеся.
   – Ой, а времени сколько? Блин, на работу бы не опоздать. А то планёрка, Леший лютовать начнёт.
   Лешим они называли своего начальника «ЛесУРСа». Он был строгим, а когда разойдётся в начальствующем порыве, хоть в лес беги от криков и грубости. Лучше не нарываться.
   Из ванны выходит Миша, он обёрнут в полотенце. Чайник закипел. Обнажённые девушки присели на колени к своим кавалерам. Чай с ароматами сибирских трав начал взбадривать молодые организмы. Окончательно всех взбодрил звонок в дверь.
   Приехал персональный водитель Василия Семёновича – Паша.
   – Шеф, карета подана. Куда едем? – поинтересовался шофёр.
   – Подожди меня внизу, сейчас чай допьём и развезём гостей. А сами в контору. У меня селекторное совещание с начальником «Братскгэсстроя».
   – Всё ясно, шеф, – засмеялся Пашка.
   Так, за напряжённой работой на строительном производстве и бурными ночными приключениями, пролетело три недели. Через три дня должна приехать жена Василия. Он отправил её подлечиться в санаторий на Чёрное море. А она ему строго-настрого велела в квартире сделать освежающий ремонт. Руководители восьмидесятых годов прошлого столетия тогда по большей части были правильными, не позволяли себе злоупотреблять служебным положением. Да и партийная дисциплина была всегда на высоте. Мог бы Миша (или сам Василий) завести к себе домой бригаду отделочников, но не хотел так поступать. Да ещё горький опыт других на слуху был. Стуканули на одного руководителя за злоупотребление служебным положением. На даче у него в рабочее время его каменщик печь выложил. Так он чуть свой партбилет не выложил. Отодрали его на заседании парткома управления строительства Усть-Илимского ЛПК. Секретарь парткома Александр Тимофеевич Гамаюнов строгий был и принципиальный. Если бы первый секретарь горкома КПСС Николай Иванович Мальцев не заступился, так закончилась бы эпопея этого руководителя.
   Но Василий не горевал. Он умел всё делать своими руками. Как-никак прошёл карьерную лестницу снизу доверху. Был штукатуром, каменщиком, плотником-бетонщиком. Это после строительного института он пошёл в гору, стал руководителем. Сначала мастером, потом прорабом, начальником участка, начальником СМУ…
   В помощь пригласил близких друзей.
   – Миша, всё, бухать больше не будем. С бабами завязываем. Надо в квартире навести порядок, побелить, покрасить, – говорит он другу.
   – Базара нет, всё сделаем в лучшем виде, – отвечает Михаил.
   Всю субботу и воскресенье команда друзей вшестером пашет, засучив рукава. Работа кипит. Полы красить не надо, а так всё готово. Не придерёшься. Вот уже мебель возвращена на исходные позиции, осталось немного докрасить прихожую. Кисти положили отмокать в трёхлитровую банку с ацетоном. Одну кисть оставили для окончания работ. Присели обмыть трудовой подвиг.
   – Вася, вы тут с Мишкиным участием три недели кувыркались. Столько баб перетаскали, немерено. Не боишься, что с конца закапает? – спрашивает Виктор, заместитель начальника строительного управления.
   – Вы чё? Если намотал, то через три – пять дней симптомы начинаются, а исчислять время для страховки надо от последнего контакта, – со знанием дела заявляет Кирилл, заместитель секретаря комитета комсомола.
   – Но до сегодня всё нормально, клинических проявлений не было, – говорит Михаил.
   – Ой, хорошо, что предостерегли, – встрепенулся Василий.
   – А то я бы жену Верку в первый же день, ну, это самое… Заразил бы, забодай меня комар, – с тревогой произносит Василий.
   – Да не бзди ты, девки все хорошие были, чистоплотные, проверенные, – парирует Михаил.
   – «Бережёного Бог бережёт», – сказала монашка, надевая презерватив на свечку, – засмеялся Кирилл.
   – Давай к Николаю Наумову съездим в железнодорожную больницу или к Стасу Князеву в городскую поликлинику, проверимся, сделаем бактериологический анализ, – предлагает Михаил.
   – Так для получения результата нужно время, – начал размышлять по теме Сергей, председатель профсоюза, – неделя примерно, при посеве на чувствительность к антибиотикам.
   – Да ты не парься, придумай какую-нибудь отмазку, чтобы отсрочить секс с женой. Ну, командировку какую-нибудь забубень. Или ещё чего такого, – начал размышлять Виктор, заместитель главного инженера. – Вариантов-то море. Пашка встретит жену, а ты пока недельку в Братске перекантуешься. Анализы сдадим, пролечимся, если надо.
   Когда расставались, Василий был не на шутку озадачен. Завтра в обед встречать в аэропорту жену Веру, а он так и не принял решение, как отложить исполнение супружеских обязанностей в постели. На душе стало тоскливо. Василий нахохлился, как тот воробей в морозную погоду на люке колодца теплотрассы. Вот уже прихожая докрашена. Проходя в туалет, он запнулся об трёхлитровую банку с кистями. Его ноги обдало брызгами ацетона.
   – Мать-перемять, – заматерился Василий.
   И с ходу вылил содержимое банки в унитаз. Сам стянул штаны вниз и уселся на эту сантехническую вазу. Задумался, закурил.
   «Что же я скажу Верке? Какой же я козёл. Зачем изменял жене, она же у меня такая хорошая. Она, наверное, соскучилась по мне. Если я заражу её непристойной болезнью, она не простит, наш брак распадётся», – с горечью думал он.
   Чтобы стряхнуть пепел, он раздвинул немного ноги, освободив просвет внутрь вазы. Пепел вместе с красненьким огоньком горящего табака полетел вниз в унитаз… Раздался хлопок. Зарево от воспламенившихся паров ацетона огненными клубами охватило всю поверхность бёдер и ягодиц. В нос ударил резкий запах опалённых волос. Огненная гиена пробежала несколько раз по его греховному органу и мошонке. Вырвавшись на свободу, она сквозь его расставленные ноги, как из огнемёта, опалила вдобавок ещё и усы, и щегольскую бородку. Василий свалился на пол и потерял сознание.
   – Да, акт депиляции прошёл успешно, – смеялась над Василием Семёновичем медсестра Настя из железнодорожной больницы. Она своими нежными руками наносила заживляющую мазь на опалённые и покрасневшие поверхности кожи.
   – Доктор, мне завтра встречать жену. Она прилетает на самолёте в 14 часов. Ой, а я буду жить? А, а, а репродуктивная функция будет работать? – суетился Василий. – А, а, а заражения крови не будет?
   – Всё у вас, уважаемый, будет работать. Ничего не отгорело и не отвалилось. Настя вам всё продезинфицировала: и то, и, хм, и это, так сказать. Подкоптились да подрумянились немного ваши бугорки да отростки, а в целом ничего опасного для жизни нет. Через месяц, думаю, заживёт, – успокоил пациента Николай Алексеевич Наумов, главный врач железнодорожной больницы.
   – Вот и анализы заодно сдадим, целый месяц свободы от секса. Чё разлёгся-то? Настя понравилась, что ли? Ах ты кобелино! С обгоревшими мудями, но всё равно на девушку таращишься. Вставай уже, поедем домой. Завтра Веру встречать. Всё обойдётся, всё будет хорошо. Скоро будешь любить свою собственную жену по полной программе, – заботливо проворковал Сергей.
   И они вместе пошли на выход. Василий прихрамывал, ноги нараскоряку. Но он шёл сам в своё непорочное будущее. Такой урок и такие переживания вмиг переворачивают сознание. Происходит переоценка ценностей. Василий не обижался на друга, он понимал иронию и ценил его заботу. И правда, всё обошлось.
   Воробьи уже не казались Василию такими угрюмыми. Они весело чирикали и дрались за хлебные крошки, которые чья-то заботливая рука насыпала на крышку колодца теплотрассы. Жизнь продолжалась.

Деревенская экзотика

   – Гена, – сказал при очередной встрече друга Дживан, – выложи свой мультитон, чтобы по работе не беспокоили. Мы поедем с тобой к моим бабам. Ты меня своими подругами в прошлый раз сильно порадовал. Анжелу до сих пор забыть не могу. Я же тебе предложу на угощение нечто необычное. Ты такого ещё наверняка не встречал. Это полная экзотика. Секс нетрадиционный. Не забудешь никогда.
   – Ты чё, Дживан, рехнулся, что ли? У нас за нетрадиционный секс статья в Уголовном Кодексе. Ну, за мужеложство… Ты же сам раньше в милиции работал, должен об этом знать. Да и не люблю я всё нетрадиционное.
   – Геныч, ты за кого меня принимаешь? Я тебе про секс с необычными бабами говорил, а ты какую-то херню в своём воображении построил. Короче, едем, а на месте по обстановке сориентируемся.
   «Никак Дживан с негритянками или индианками договорился», – подумал Геннадий. В интернациональных студенческих строительных отрядах, которые летом приезжали в Усть-Илимск, можно было встретить разных цветных девушек.
   – Хорошо, на месте разберёмся. Лады, поехали.
   Запорожец запыхтел, и молодые любвеобильные парни отправились в новое приключение. В деревне Невон они остановились возле покосившейся ограды. Экзотика началась.
   Тут же рядом уже стояли два автомобиля – Волга и уазик. Как-то не вязалось наличие двух авто у этого дома-развалюхи. Дживан пихнул ногой калитку, она со скрипом открылась. Взору парней предстала такая картина.
   Два мужика молча и пыхтя бились смертельным боем. Оба они были пузатые. Галстуки на животах параллельно земле. Морды красные, озверевшие. Они налетали друг на друга, прижимались огромными животами и пытались пухлыми кулаками зафитилить друг другу по морде. Но толщина обоих животов была больше, чем длина руки, и удара не получалось. Они пыхтели и кряхтели, иногда громко попёрдывая. Со стороны это выглядело как бой бегемотистых петухов. Оказалось, что это два начальника из местных приехали за любовными утехами к своей общей секс-партнёрше, и никто не хотел уступать место у эротической бездны сладострастия.
   Тогда Дживан достал из сумки фотоаппарат. Правда, он был без плёнки, да и его корпус был треснут и раздавлен в прошлом лесном сексуальном приключении. Короче, фотоаппарат был неисправен. Но бойцы-пузанчики этого знать не могли.
   – Прошу улыбнуться, сейчас вылетит птичка, будет хороший снимок для газеты «Усть-Илимская правда», – бодро произнёс псевдокорреспондент, обращаясь к дерущимся мужикам.
   Эффект был молниеносным и удивительным. Бегемотики тут же бросились наутёк со двора, обгоняя и толкая друг друга. Затарахтели моторы их автомобилей, и наши парни остались один на один с ожидаемым приключением. Никто им уже помешать не мог. Вот они входят в дом. Дом по-деревенски уютен и чист. За столом сидят две экзальтированные дамы бальзаковского возраста. На столе стоят: четверть с мутным самогоном, солёные огурцы, грибы и кастрюля с дымящейся с пылу с жару картошкой.
   Геннадий стал разглядывать деревенских красавиц сестриц. Серафима, или ласкательно Сима, была одета в ситцевую ночную рубашку. Её груди висели сосками вниз. Когда-то эти дыньки были упругими, а сейчас они выглядели переспелыми, сморщенными и дряхлыми. Но личико её было лоснящимся, пышущим здоровьем. Глаза красные то ли от перепоя, то ли от недосыпа. А так вроде ничего. Если много водки выпить, то, может, у кого и встанет на такое создание. «Не, я столько не выпью», – про себя подумал Геннадий.
   Мысленно он назвал Симу – Херосимой (от Хиросимы – мирного японского города, подвергшегося вместе с городом Нагасаки атомной американской бомбардировке 6 и 9 августа 1945 года). Её подругу Клавдию Гена сразу окрестил – Нагасака. Она была немного моложе и тоже одета в ночную рубашку. Через тонкий ситец её обвисшие груди напоминали наволочки без подушек. Лицо добродушное, деревенское. Глаза небесной голубизны. Очень смешливые и задорные.
   – Чё, пацаны, побухаем малость? – предложила Херосима.
   – Дживан, чё-то твой кореш какой-то смурной. Он чё, женатый, что ли? – включилась в беседу Нагасака.
   – Не, девки, он командировочный, есть такой промежуточный статус. Он находится между холостым и женатым, – пошутил Дживан.
   Девчонки дружно заржали. Налиты полные стаканы самогонки, и пошла плясать вся Ивановская, точнее Невонская.
   Сима с Клавой на удивление оказались хорошими собеседницами с чувством юмора. Тосты лились ручьём, а самогонка рекой. Через некоторое время наши парни изрядно окосели. Херосима и Нагасака уже не казались Геннадию страшными. Они вроде стали – ничего себе! – даже красивыми.
   Когда разогрев был достаточным и не перешёл ещё в состояние полного нестояния, Дживан предложил:
   – А почему бы народу не заняться развратом?!
   – Молодец, Дживан, ты настоящий мужик, – игриво заворковали Сима с Клавой.
   – Тогда предлагаю девчонкам занять боевую позу, – как полководец Суворов, скомандовал своим войскам Дживан.
   Девчонки развернулись и встали рачком на огромной кровати. Задрав ночные рубашки, они обнажили свои прелести, находящиеся в полной боевой готовности.
   У Генки начала кружиться голова. «Ой, а смогу ли я?» – понеслись мысли у опьяневшего парня.
   – Геныч, ну, давай уже начинай, – кричит другу Дживан.
   Он уже пристроился и по полной программе запустил сладострастный процесс с Симой.
   – Клава, помоги мне начать, я немного разнервничался.
   – Ну давай своего красавчика, вводи.
   – У меня не получается, он гнётся.
   – Ты главное всунь, а там уже мои заботы.
   – Да не лезет он, гнётся гад.
   – Ухвати его у основания, да покрепче, а теперь суй. Вот, вот, ещё, ещё, молодец, вошёл, теперь руку свою отпускай, пусть он расправится во всей красе. Так, так, хорошо. Ой! Ты чё его так резко весь всадил? Ты же меня проткнёшь, окаянный. Остановись, я сама всё буду делать. Слышишь? Сама! – кричит Клава.
   Геннадий остановился, он перестал делать возвратно-поступательные движения. Клавдия взяла всю инициативу в свои руки, вернее в свою эту, ну, вы понимаете. Генка поплыл. Клава мастерски сжимала свои интимные мышцы. По Генкиному дружку стали пробегать импульсные сдавливающие волны. Они то поочерёдно сжимали головку, то, динамично продвигаясь, массировали основание члена.
   Гена забыл обо всём. Он оказался во власти этого незабываемого волшебного процесса. А Клавдия чутко ощущала, когда её партнёр начинал ослабевать. Тут она прикладывала колдовские усилия и запускала новый ритм вибраций, реанимируя дружка.
   «Вот тебе и Нагасака, это же надо так здорово владеть своим телом, своими мышцами. Теперь догоняю, почему два бегемота дрались за право оказаться на вершине блаженства. Как же мне хорошо. Как я счастлив от нахлынувших на меня чувств», – думал, наслаждаясь, наш герой.
   Дживан испытывал аналогичные чувства, его Серафима была не менее опытной и искусной. Потом, когда процесс закончился, а закончился он только тогда, когда этого захотели женщины, наша компания опять ударилась в пьянку.
   «Странное дело, – думал Геннадий, – я мог заниматься сексом сколько угодно, я не чувствовал усталости. Мой дружок, руководимый этой милой знойной женщиной, был неугомонным. Какой же огромный потенциал кроется в интимных отношениях. Какой же он безграничный, что ты не перестаёшь открывать всё новое и неизведанное для себя. Да, видимо, „Камасутра“ – не просто экзотическая книга, не просто позы, не просто картинки соития, а целая философия. А любая женщина, независимо от красоты, является отдельной Вселенной в этой философии. Когда Дживан рассказывал мне о своих не очень поэтичных приключениях, я видел, как глаза его светились огнями воспоминаний из этих уже забытых Вселенных, которые ему пришлось бороздить на своём космическом корабле. Слушая его, я начинал понимать и тех распетушившихся бегемотов. Для них, грузных и неуклюжих мужчин, такое сексуальное обслуживание было особым кайфом. Лёг, пристроился сзади к этому источнику наслаждения, главное, надо было напрячься только один раз – воткнуть… А потом включался насос-тиски природного доильного агрегата. Лежи себе и утопай в удовольствиях. Оргазм за оргазмом. А ещё ощущай себя неутомимым любовником, мачо. При этом с непрекращающимся стояком. Как же тут не разодраться за приоритетное обладание таким богатством. Нет, без драки никак нельзя».

2. Женские измены и утехи
Приключения царицы Тамары

   Тамара Арапская была молодой усть-илимской красавицей. Когда она шла по улице, мужчины оборачивались, чтобы полюбоваться её фигурой. Её, синеглазую и русоволосую, подруги за глаза называли – Царица Тамара. Ей завидовали, распускали сплетни. А судачить было за что. Тамара любила своего мужа Григория. Но он периодически уезжал в тайгу. Работал мастером в объединении «Илимлес» на заготовке пиловочника, и вахтовый метод работы для него был обычным делом. Григорий пахал, добывал деньги для семьи, а Тамара дома возилась с двумя их маленькими сыновьями-погодками – Кириллом и Евгением. Когда детки подросли, Тамара частенько передавала их своей маме. Бабушка души не чаяла в своих внуках. А у Тамары высвобождалось время для занятий собой в спортзале, плавательном бассейне, в парикмахерской и т. д. В соседнем доме на первом этаже девятиэтажки жил друг её начальника Иван Говорунов. Проходя мимо, Тамара часто слышала песни под гитару, весёлый смех. Происходящее в этой квартире со временем стало завораживать сознание молодой девушки. А тут ещё Говорунов сказал, что познакомит её со своим другом. В вынужденном одиночестве Тамара начинала грезить эротическими образами. Мужчины в сексуальных фантазиях клялись ей в вечной любви, их ласки заставляли просыпаться и вскакивать по ночам. Она, вся разгорячённая, вставала, забирала к себе в постель спящих сыновей и любовалась ими до утра.
   Однажды возле своего подъезда она встретила Ивана Говорунова. Был вечер пятницы, или питьницы-тяпницы (так ещё шутили парни).
   – Тамара, если хочешь, приходи сегодня к восьми часам вечера, будут мои друзья, можно весело провести время, – Иван широко улыбался.
   – Хорошо, к вечеру пристрою детей к маме, и на все выходные я свободный человек. Мой благоверный на вахте.
   – Буду ждать, только приди немного пораньше, поможешь мне с готовкой на кухне.

Дружеская гулянка

   И вот у Ивана на кухне обалденная по своей красоте помощница. Все нехитрые закуски готовы, начали подтягиваться гости.
   – Кушайте, гости дорогие, для вас ничего не жалко, всё равно выбрасывать! – похахатывал Говорунов.
   Петя Багренко привёз с собой гостя из Иркутска – Павла Ильинского. Он начал финансовую проверку в Усть-Илимском горкоме, опечатал все сейфы, ключи забрал с собой. Пете, как члену бюро горкома ВЛКСМ, поручили оказывать внимание проверяющему. Так тот и оказался в весёлой компании. Пили, веселились, но какое-то внутреннее напряжение не пропадало. Должность ревизора, проверяющего как-то не вязалась с романтикой отношений, не встраивалась в дружественную атмосферу компании. Негласно было решено Павла споить. Произносились тосты, отказываться от выпивки они просто не позволяли, не допуская даже мысли об их игнорировании. Разве можно не выпить за Родину, за красивых дам, за любимых мам? Юрий Попов, по обыкновению, предложил восьмой тост за отцов-победителей, освободивших нашу страну от супостатов. Не выдержала после долгой дороги на перекладных душа ревизора. Он самолётом в 6 часов утра вылетел из Иркутска в Братск, потом несколько часов ехал, добирался на попутных автомобилях в Усть-Илимск. Приехать хотел инкогнито, без уведомления, с внезапной проверкой. Вот и разморило бедолагу. Павел начал клевать носом и чуть не уснул в тарелке с салатом оливье.
   Парни доставили обмякшее тело бойца финансового фронта на кровать в маленькую комнату – спальню панельной «двушки». Но ключи от сейфов, которые ревизор опечатал, из карманов его пиджака забирать не стали. Петя сказал:
   – Сам отдаст по доброй воле, и никакого насилия. – Затем он обратился к Тамаре: – Том, я тебя попрошу приколоться немного.
   – А что мне надо делать для этого? – с недоумением и нескрываемым любопытством поинтересовалась Тамара.
   – Разденешься догола. И в таком виде ляжешь на пару часиков с проверяющим в постель. Пока он не начнёт одыбываться. Я, типа, потом вас застукаю за развратом, и все дела, – продолжил Пётр.
   – Да как такое можно предложить? У тебя что, Пётр, крышу снесло от водки, что ли?
   – Ничё у меня не сносило, я в трезвом уме и ясном сознании. Просто прошу тебя, Томка, помочь горкому, нет в этом ничего плохого.
   – Да он же, Паша этот, в пиджаке и брюках, как с ним лежать-то голой?
   – Лежи, да и все дела, твоя роль простая – искусительницы, значит.
   – А чё мне за это от горкома будет?
   – Грамоту Почётную Ленинскую выпишем, на доску почёта твою фотку повесим, – начал шутить Пётр.
   – Ну ладно, что только за любимый горком не сделаешь, – и Тамара пошла в спальню.
   В это время через открытую балконную дверь послышался металлический звук удара. Это грузовой москвич-шиньон, так его ещё называли, врезался задней частью своей будки в нашу лоджию. Через несколько мгновений взгромоздившийся на крышу будки водитель спрыгнул к нам в квартиру в нашу компанию. Эдакое пьяное пришествие блудного главного инженера одного из СМУ со строительства города Усть-Илимска.
   Все начали дружно приветствовать Ивана Ивановича Веретенина.
   – Ванюшка, дорогой, привет. Ты никак с неба явился, наш друг любимый?!
   – Наливай, – доброжелательно зарычал Иван Иванович.
   Пьянка продолжилась в обновлённом составе участников.
   Потом послышался звонок в дверь. Пришёл в гости с работы Александр Иванович Стародедов. Выпивки и закуски море, лица друзей светятся улыбками, процесс набирает свой ритм. Ритм дружеского и бесшабашного веселья.
   В спальне в уединении обнажённая Тамара залезает под одеяло и накрывает его краем свернувшееся в калачик тело ревизора Павла. Тот постепенно пригревается, расслабляется и вытягивается в непринуждённой позе. Тамара в первый раз в жизни голая лежит в постели с посторонним мужчиной. Она выполняет важное задание. Правда, зачем ей этот цирк, до конца не понимает. Павел в пьяном угаре не осознаёт где он, с кем он. Он вообще ничего не соображает, так как охвачен простым алкогольным сном, который сродни бессознательности.
   «Интересно, а срабатывают ли рефлексы у мужчины в таком состоянии?» – начинает размышлять Тамара.
   Она берёт руку ревизора, кладёт её на свою грудь и начинает прислушиваться, последует ли реакция Павла на такое прикосновение его ладони. Тамара твёрдо знала, что многие мужчины пламенно желали ощутить свою руку именно там.
   Но Павел почти не реагировал. Он только во сне стал немного причмокивать губами. «Вот блин, лучше бы сосочки мои губками своими почмокал», – подумала Тамара.
   Другую руку проверяющего она кладёт вниз живота себе на лобок.
   «Может, здесь начнёт своё исследование проверяющий? Это тебе не железный сейф, от которого ты забрал ключи. Это место ещё не знало других мужчин, оно принадлежит мне и моему мужу», – про себя произносит Тамара.
   «Ха, скорее всего, это моё место, оно мне принадлежит, – продолжает думать красавица. – Энергетический контур его рук замкнулся через мои интимные места. Сейчас Павел, наверное, начнёт трезветь и набросится на меня в порыве страсти».
   Но ни порывов страсти, никакой другой активности не последовало. Тогда Тамаре стало скучно, ей захотелось побыстрее встать и уйти. Но не выполнить важного поручения и сбежать она не могла. Чтобы ускорить процесс и приблизить развязку, она рукой нащупала замок на ширинке брюк Павла. И вот его дружок оказался в руках Тамары.
   – Просыпайся, мой дорогой, надо вставать, прошло уже почти два часа, – шепчет девушка.
   Но ни дружок, ни сам хозяин вставать не хотели. Тамаре припомнился анекдот, и она стала хохотать во весь голос.
   «Женщина во мраке подъезда своего дома обнаружила лежащим на полу пьяного мужчину. Лампочки разбиты. Как опознать? Может, это её муж. Она расстёгивает ширинку и щупает.
   – Слава Богу, не мой.
   Звонит соседке в квартиру.
   – Ирка, проверь, может, твой там валяется.
   Та щупает.
   – Нет, не мой. Давай у Нинки из пятой квартиры спросим, может, её?
   Нинка, пощупав, говорит:
   – Нет, этот даже не из нашего подъезда».
   На звуки смеха прибежал Пётр Багренко. Он сдёрнул с «места преступления» одеяло. При этом Павел, проснувшись, открывает глаза. Его причиндалы в руках у обнажённой девушки. Они вдвоём лежат в постели.
   «Какой кошмар, – думает Павел. – Если меня заложат, то за аморалку последует исключение из партии. Бюро Иркутского горкома КПСС к таким безнравственным поступкам относится предельно строго. Как же так, из-за моего конца… Конец моей карьере, жизнь рухнула. А жена, как отреагирует она… Разрушится семья… У моих детей будет безотцовщина…»
   Эти мысли как ураган пронеслись в голове ревизора. Он моментально протрезвел и стал покорно ожидать дальнейшего развития событий.
   – Павел, ты чё здесь развалился? Горком уже два дня нормально работать не может, – нахально преувеличивал период Пётр.
   Он по своему опыту знал, что в такой ситуации пьяного пробуждения мужик не осознаёт течение времени.
   А если твой член в руке красавицы и перед тобой реальная перспектива жизненного коллапса за аморалку, никакого мироощущения нет вообще.
   – Пашка, давай ключи от сейфов, похмеляться надо, а деньги там закрыты.
   Голос Петра звучал дружелюбно, в нём чувствовались понимание ситуации и интонации сострадания. Павел моментально соскочил с постели и протянул Петру связку ключей, вынутую из потайного кармана пиджака. Тамара оделась, и они все вместе вернулись к дружественному столу.
   – Не бзди, Паша, всё будет нормально. Акт проверки уже почти готов. Подвезём тебе первичные документы для отчётности, и все дела. Давай лучше бухать, – успокаивает Пётр.
   Голубые глаза Павла смотрели на Петра сквозь толстые стёкла очков понимающе и с надеждой. А в итоге, забегая вперёд, расскажу, что Павла стали разыскивать из обкома комсомола. Ему срочно надо было лететь в ЦК ВЛКСМ за назначением на высокую должность. Усть-Илимск был почти для всех хорошей закалкой и хорошим предзнаменованием в карьерном росте.
   Пьянка разгорелась с новой силой. Потом Иван Иванович Веретенин умудрился уйти из дружеской компании тем же маршрутом, что и пришёл. Ему пытались помешать, но он здоровенный буйвол. Против такого не попрёшь. Смогли в этом убедиться и милиционеры, которые задержали пьяного водителя и препроводили его в медицинский вытрезвитель. Эта история разгорелась на следующее утро. Здесь пришлось подключать возможности любимого горкома комсомола. Первый секретарь лично поехал к начальнику РОВД.
   – Иван Дмитриевич, такое дело, наш наставник, строитель, попал в вашу юрисдикцию. Помочь надо, однако, выручить.
   – Хорошо. Иди, Сергей Алексеевич, забирай нарушителя. Только потом зайди ко мне. Надо по возмещению ущерба поговорить.
   Оказалось, что Иван Иванович сильно обиделся на задержание и ограничение свободы передвижения. И начал по простоте душевной в революционном порыве прокладывать себе дорогу для высвобождения на волю. Для чего он вырвал плиту нар изолятора, на которой лежали посетители данного заведения. Всех их построил вдоль стены. А сам этим инструментом начал крушить всё вокруг. Разбил стены, батареи отопления, выбил дверь в камеру.
   Короче, ночь в милиции походила больше на Варфоломеевскую.
   Правда, восстановление повреждений и ремонт были впоследствии выполнены качественно и молниеносно. Начальник РОВД был рад в большей степени этому обстоятельству, я имею в виду долгожданный ремонт. О самом инциденте он вспоминал уже с улыбкой.
   Но это было потом, а сейчас опять вернёмся в квартиру Ивана Михайловича Говорунова. У Тамары горели руки от прикосновения к интимному месту мужчины. У неё начали загораться глаза от желания полноценного контакта с противоположным полом. И ей в этот вечер в полной мере удалось воплотить свои фантазии в реальности. Её скромные сексуальные познания наполнились новым опытом эротического искусства. В дальнейшем с каждой своей изменой мужу она всё сильнее начинала любить своего супруга. Как-то странно это получалось.
   Когда муж приезжал с вахты, она ухаживала за ним, сдувала с него пылинки, старалась угодить во всём. В этот момент в их доме происходила акция торжества супружеской любви. В мыслях она ругала себя за греховность. Вслух признавалась в любви мужу. А когда он снова уезжал в тайгу, всё повторялось.

Крыша поехала

   Однажды Тамара пришла домой, и удивлению её не было предела. Её муж Григорий ловко орудовал пылесосом, а сыновья Кирилл и Женя носились с тряпками и протирали пыль, убирали грязь. Тамара села на диван и с изумлением и любовью стала наблюдать за своими мужчинами. Она любовалась ими и радовалась: какие у неё хорошие помощники. Гриша смеялся, а малыши при этом звонко щебетали, как воробышки.
   Вдруг в глазах Тамары потемнело, блаженное состояние сменил нарастающий гнев. Кровь застучала в её висках. Злая чёрная жаба стала прыгать, растаптывать её сознание, при этом злобно квакая: «Это, наверное, Гришка вместо выезда на вахту кувыркался где-то с блядями. А тебя хочет замаслить как бы своей заботой».
   – Нет, меня не проведёшь. Знаю я такие штучки-приёмчики, – Тамара начала немотивированно орать во всё горло, топать ногами.
   Потом со всего маха разбила о пол свою любимую вазу, которую ей на свадьбу подарила мама. Затем она разразилась рыданиями. И, хлопнув со всей силы дверью, выскочила на лестничную площадку. Куда она неслась, Тамара не соображала. Благо, её смогла перехватить её подруга Ольга – соседка по площадке. Она силой затащила потерявшую рассудок Тамару к себе в квартиру.
   Дала ей попить воды и усадила на кухне в кресло.
   – Томка, что случилось? Рассказывай, облегчи душу.
   – Мой, мой Генка мне из-из-изменил, – всхлипывала Тамара.
   – С чего ты это взяла, Томка? Поясни.
   – Он, он вместо ва-ва-вахты в тайге фе-фе-фестивалил с бля-бля-блядями, – вырвалось из груди убитой горем Тамары.
   – Ну ты, Тамара, полная дура. У них был на лесной деляне конкурс профессионального мастерства лесорубов. Интернациональный, между прочим, его горком комсомола организовал.
   – Чё ты мне врёшь, Ольга? Я же сердцем чувствую, что теряю своего Гришку.
   – Другим ты местом, наверное, чувствуешь и свою вину на мужа перекладываешь, дурёха ты моя. На, погляди на фотографии, сделанные на этом конкурсе. Вот ещё и газета пишет о нём. Наша, местная. И дата – вот посмотри. А вон на фотке первый секретарь горкома Сергей с Гришей и Петька наш Багренко, смотри, ты же не слепая.
   «Неужели это так? Какая же я дура… Теперь горком мне пришёл на помощь, чтобы разрушить мою дурь», – подумала Тамара
   Тамара смотрела и начинала плакать ещё громче. Но в её всхлипывании уже чувствовались не горечь и страдания, а совсем другие ноты. Это был плач облегчения.

Инструкция о том, как правильно пользоваться сиськами

   – Томка, твой Григорий любит тебя, это на все сто процентов! Я это не только вижу, я это доподлинно знаю.
   Ольга продолжила свою мысль:
   – Когда мы только вселились в наш дом-новостройку, я ещё не знала ни тебя, ни Григория. У нас ещё не народились дети. Так вот, заходим мы в лифт с молодым человеком, это был твой Гришка. А как проверять мужиков на блядовитость, ты знаешь, Томка?
   – Нет, не знаю, открой завесу, Оль.
   – Слушай, подруга, внимательно. Нужно прислониться к мужчине своей грудью сзади. При этом у мужиков может быть только две реакции: либо отстранится, либо будет стоять и балдеть, другого не дано. Так вот, если он отстранился, то может быть тоже всего два расклада: либо ты ему не интересна и у него есть своя женщина, либо это ещё не объезженный мустанг и у тебя есть шанс его приручить.
   – А если он не отстранился, тогда чего? – заинтересовалась Тамара.
   – Тогда тоже всего два варианта: либо он конченый импотент, извращенец и иным легкодоступным способом получить удовлетворение не может, либо он тобой заинтересовался и наверняка захочет продолжить общение. Ещё прикольно осознавать, что у парня возникает эрекция! Он портфелем или руками старается прикрыться. Просто умора. А из этого следует главный вывод, – заключила свои рассуждения Ольга, – надо правильно уметь пользоваться своими сиськами. Они заменяют все слова, они творят волшебство. Если мужчина не отпрянул после твоего прикосновения титьками к его спине, ты начнёшь чувствовать его реакцию, ты будешь ощущать это.
   – Не поняла я что-то. Чем буду чувствовать? Сиськами, что ли? – засомневалась Тамара.
   – Нет, чувствовать ты будешь головой и сердцем, ясно дело. А сиськи – это наш инструмент общения на тонком уровне.
   – Ага, если ты сама тонкая и все твои сисечки – это одни сосочки, – сыронизировала Тамара.
   – Да ну тебя, Томка, не играет большой роли их размер, а сосочки – это главный импульсный генератор эротической энергии, – подвела итог своему научному экскурсу Ольга.
   – А как на твой «генератор» отреагировал мой Гришенька? – заинтересовалась Тамара.
   – Отпрянул, не оставив мне и тени надежды. Более того, однажды я выносила в тазу бельё для сушки во дворе. Халатик был одет на голое тело. Вместо пуговиц он запахивался и фиксировался пояском. Так вот, поясок случайно развязался и упал в лифте на пол. Я стою перед Григорием почти голая и ничего поделать не могу. В моих руках огромный таз с бельём.
   – Ой, какой ужас! И что мой Гришенька?
   – Что-что, поднял пояс с пола, запахнул мой халат и завязал его. Мне даже немного обидно стало. Мог бы таз с бельём подержать. Я бы сама с халатиком разобралась. А он молодец, он тебя, Томка, любит. Такой любви можно позавидовать.
   – Да, я представляю такую картину, – задумчиво произнесла Тамара. – Мой Гриша, наверное, не захотел, чтобы у тебя руки освободились. Вдруг ты бы с халатиком разбираться не стала. А у него руки тазом с бельём заняты. Как отбиваться-то от возможного домогательства? От ручёнок твоих шаловливых, – Тамара заулыбалась.
   – Не, чё ты, Томка, я ничего не хотела предпринимать. Я просто не стесняюсь показать своё красивое тело. А в пикантной ситуации это как-то завораживает. Волшебство какое-то, и трепет наполняет сознание. Такой безобидный и пикантный прикол. Нет, Гришка твой ни-ни, не поддающийся. Это точно!
   Молодые женщины обнялись и начали громко плакать уже вдвоём.

Откровения об изменах

   – Оль, а ты мужу часто изменяешь? – сквозь всхлипывания, надеясь на солидарность, спросила Тамара.
   – Что значит часто? Бывало или нет, могу сказать твёрдо – бывало. Только ты ни-ни, никому, ладно, Томка? – начала откровенничать Ольга. – У меня бывали всплески влюблённости в других мужчин. Они ярче проявлялись, когда мы с мужем ругались, были в контрах. Но в постель я ложиться с ними боялась. Но бывали и исключения. Мы ведь как рассуждаем: нам-то можно немного разбушлатиться, если никто не узнает, а мужикам нашим ни-ни, нельзя.
   – Это точно, Оля! Если бы я узнала, что мой Гришка бляданул, я бы той шмаре все волосы выдрала, и не только на голове, – засверкала воспалённым взглядом Тамара.
   – Вот, вот, а теперь представь состояние жён тех парней, с которыми ты позволила себе покувыркаться в постели. Если бы они о тебе узнали, ты бы уже многократно лысой была, полностью причём, – хитро заулыбалась Ольга.
   – Ой, а я об этом как-то не задумывалась даже, – насторожилась Тамара.
   – А что тебя толкало-то на измены, скажи мне, Томка?
   – Ну, у каждого человека должно быть личное пространство. Я вот красивая очень. Мужики начинали делать мне комплименты, приставать. Не скрою, было безумно приятно. Я и рада бы им всем отказывать, но Гришка на вахте неделями… Какая-то коварная фея во мне отдавалась этим мужчинам, а я вроде бы была верна своему мужу.
   – Да, загнула ты философию, Томка. Значит, это не ты и не наяву, а в каком-то абстрактном личном пространстве. Какая-то фея предавалась любовным утехам, раздвигала ноги, сисечки подставляла для ласки, ротиком своим упражнялась? Крутая формула получается, – стала разбирать ситуацию по полочкам Ольга. – А ты когда-нибудь задумывалась о том, что у мужа твоего в личном пространстве только ты, да сыновья, да ещё лесная деляна, чтобы деньги в семью приносить? – отчеканила Ольга.
   Томка ничего не ответила, только опять громко заплакала.
   – Оля, я от тебя сочувствия и сострадания жду, а ты меня как поп на исповеди тиранишь, – начала жаловаться Тамара.
   – Да о попах не надо, однако. Был у нас тут в Усть-Илимске один священнослужитель. Я к нему исповедаться пришла, чтобы он выслушал меня да грехи отпустил. Изменила я мужу по сумасшедшему наваждению. А он, козёл, меня слушал, да на мои упругие груди свои персты положил. Сзади пристраиваться начал. Свой божий леденец из штанов достать норовил. Еле убежала от этого нахала. Потом его куда-то перевели по службе. Попался он на деле неприглядном. В подвале строящегося храма разливочный подпольный цех братва организовала. Из низкосортного технического спирта водку на продажу бодяжили.
   – Вот, если святой отец не святой, то с меня-то какой спрос? – подхватила тему Тамара.
   – Да ладно, не оправдывайся, я ведь свой человек, не выдам и не предам. Только скажи мне, пожалуйста, как бы отреагировал твой Григорий, если бы, не дай Бог, узнал об измене? – спросила Ольга.
   – Ой, боюсь даже о таком подумать. Он, наверное, ушёл бы от меня. Тихо и молча. Такую рану вряд ли смог бы перенести. Ведь он верит мне. Любит меня.
   Молодые женщины опять горько заплакали, думая каждая о своём.

Возвращение Тамары домой

   Когда они проплакались, вдоволь наболтавшись, Ольга отправила Тамару домой: «Наводи мир в своём доме сама. Женщина – хранительница домашнего очага. Извинись за истерику, тебя простят».
   И Тамара перешагнула порог своей квартиры. Дети играли в машинки, они успокоились, но к маме навстречу не выскочили, как это бывало обычно. Григорий сидел, наклонив голову, за кухонным столом. На столе стояла початая бутылка водки. Вид у мужа был жалкий, какой-то скорбный и неухоженный. Он сидел сгорбившись и никак не реагировал на появление жены. Тамара подошла к нему сзади, прижалась. Шея и голова мужа оказались между грудей дрожащей от волнения супруги. Тамара стала нежно целовать в лысеющую макушку своего любимого мужа. Из её глаз ручьём побежали слёзы. Они солёным одеялом покрывали её груди и голову Григория. Потом начали литься слова Тамары, они были тёплыми и нежными, как слёзы. Слова обволакивали супругов, делая их неразрывным единым целым.
   – Гришенька, дорогой, прости меня за всё. Я незаслуженно обижала тебя. Я сегодня повела себя как последняя дура. Не знаю, что на меня нашло. Но я исправлюсь, я обязательно исправлюсь. Я больше жизни люблю тебя и наших мальчиков.
   Григорий слушал, и из его глаз тоже текли слёзы.
   «Какая у меня умная и красивая жена. А что, срывы бывают у всех. Но не все умеют признать свои ошибки и раскаяться. Не все умеют так любить», – думал Григорий.
   – Тамарочка, солнышко моё, извини и ты меня. Наверное, это я виноват, что вывел тебя из равновесия.
   – Ни в чём ты не виноват, мой любимый, это я, только я.
   – Я очень люблю тебя, моя дорогая жена, и мальчиков наших.
   Из детской стал доноситься громкий смех. Мальчишки чутко ощущали атмосферу в доме, и они задавали новый ритм жизни.
   Ритм счастья и любви.
   Опять я призадумался, как после предыдущего рассказа. Вот, может, и мужикам надо было бы почин принять между собой: «Чужую женщину – ни-ни. Сплю только со своей женой». И опять почему-то смешно стало. Мысль-то хорошая, только задача неисполнимая, однако. Почему-то сложилось так, что в сознании большинства ответственность за сохранность семейного очага лежит на женщине. Она и должна удерживать мужа в семейном лоне. А гулящую жену и удерживать не надо, пусть катится себе по волнам эротических приключений, жалеть о ней не пристало. Но рассуждения о необходимости удерживать женщину оставим для изысков писательниц.
   Вспомнился старый анекдот:
   «У африканки спрашивают:
   – Как ты отреагируешь, если твой муж тебе изменит?
   – Я ему пять сантиметров откушу, – не задумываясь отвечает она.
   – А если второй раз изменит?
   – Я ему ещё пять сантиметров откушу.
   – … а если он восьмой раз изменит?
   – Не, уже не изменит, кому он нужен с оставшимися 25 сантиметрами?»
   А ещё в наше время было прикольное стихотворное произведение о том, чем и как разные национальности женщин удерживают мужей: «Немка – питанием. Англичанка – воспитанием. Испанка – страстью. Кубинка – пляской. Полька – лаской. Китаянка – лестью. Мексиканка – местью. Цыганка – пением. Еврейка – терпением. Азербайджанка – родилкой. Украинка – дубинкой. Негритянка – умением. Гречанка – красотой. Француженка – телом. Американка – делом. Итальянка – шиком. Армянка – криком. Японка – грацией. Русская – парторганизацией».
   Последний довод бесспорный. На страже семьи стояла КПСС. За аморальное поведение, к которому относилась супружеская измена, можно было потерять партбилет. На собрании коммунистов изменник мог получить пропесочку. Вылететь с руководящей работы, наконец. Но от этого случаи с амурными приключениями не исчезали. Много в истории человечества примеров борьбы с этими проявлениями человеческой слабости или силы любви, можно и так сказать. Неверных жён камнями забрасывали, до смерти забивали, жгли на кострах. К мужикам снисходительнее были. Ну, это из-за власти мужчин – патриархата, наверное. Однако и к ним, кобелям, порой строгие меры принимались аж на государственном уровне. Наверное, чтобы стабильность была в обществе. Измена жене приравнивалась по тяжести преступления к измене Родине. Имущество преступника перераспределялось в пользу обманутой жены. Но количество грешников не убавлялось.
   Всё-таки в этом грехе, наверное, есть какая-то божественная искорка. Нет, не как в таковом грехе, конечно, а в результате самого процесса соития. Ведь зачастую при этом контакте двух полов может зародиться новая жизнь. Новый человечек может прийти на нашу землю. А само явление – рождение новой жизни – нельзя, на мой взгляд, назвать делом тёмным и грязным. Родителей не выбирают. Главное, чтобы родители помнили и могли заботиться о развитии и становлении новой личности.
   Бог нам всем судья.

3. Перед боем

   Зональные соревнования по боксу. Город Ангарск, помещение Дома культуры нефтехимиков. Огромное количество участников. Зрителей полон зал. Легковесов видимо-невидимо. Нас, кто немного потяжелее, единицы, вот и приходится ожидать в импровизированной раздевалке своей очереди выхода на ринг. Мы разогрели мышцы рук, плечевого пояса, поработали на лапах, размяли мышцы ног. Ожидание. Начал немного тревожить мандраж – это когда в ожидании боя можно перегореть. Ты уже в полной боевой готовности, способен набросится и порвать соперника, а сколько надо ждать, ещё и чёрт не разберёт.
   В раздевалку заглянул наш главный тренер Виктор Петрович Донов. Он обходил своих воспитанников, проверял готовность. Его мы любили, уважали и беспрекословно выполняли все установки.
   – Пацаны, сейчас не нагружайтесь физически. Я приду к вам позднее, чтобы немного погонять, а пока отвлекитесь от боевых мыслей, поболтайте о чём-нибудь весёлом, анекдоты потравите, – сказал Виктор Петрович.
   – Конечно, Петрович, сделаем, – в ответ звучал голос Виктора Седого. – Сейчас Серёгу зарядим, он мастак на эти дела.
   – Да я вам все свежие анекдоты уже рассказал. Что, забыли, как ржали? – вклиниваюсь я.
   – А чё ты предлагаешь? Шеф же приказал отвлечься.
   – Ну давай тогда о бабах поговорим. Это вечная и злободневная тема. А среди нас – ребят потяжелее весом – немало легковесных приключений было. Вспоминайте. Первому слово представим Витьке Седому, он самый большой и самый молчаливый. Витька, давай, начинай вещать, народ весь во внимании, – беру нить разговора в свои руки я.
   – Да из меня, блин, рассказчик хреновый. Не знаю, чё говорить, – засмущался Седой.
   – Давай-давай, это тебе не кулаками махать, нокауты развешивать соперникам, тут тоже умение нужно и смелость.
   – Ладно, только мне пусть Мишка Тимыч поможет. Мы перед сборами в ресторане гудели. Там есть чего вспомнить.
   Мишка с Витькой, перебивая друг друга, начали свой рассказ.
   Пацаны развесили уши и погрузились в атмосферу иркутского ресторана. Надо сказать, что наши парни были по своей натуре джентльменами, девчонок в разговоре не идентифицировали. Для нас всегда были неприемлемыми и недопустимыми такие действия, которыми можно было бы опорочить девушку.
   Дальше попробую пересказать содержание разговора уже своими словами.
   Дело происходило в одном из центральных ресторанов нашего родного города Иркутска. То ли это происходило в ресторане гостиницы «Сибирь», что на улице Ленина, а может быть, в ресторане «Арктика», что на улице Карла Маркса. Не помню точно. Однако однозначно это было связано с именами великих отцов и идеологов коммунизма. В ресторане было многолюдно, играл ансамбль, солистка исполняла популярные песни. Виктор, Миша с Володей Кутузовым и его корешем Игорем Исимбаевым сидели за четырёхместным столиком и принимали на грудь охлаждённую водку. Закусь была скромная. Тогда можно было, затратив по десять рублей на рыло, хорошенько выпить, закусить и повеселиться. Веселие шло своим чередом. Когда музыка стихла, воцарилась пауза, зал заполнился голосами посетителей, ведущих светские беседы.
   – Мерлин, – позвал Виктор официантку.
   По-настоящему девушку звали Лена, а в ресторане она была на заграничный манер загадочной Мерлин. Они уже успели подружиться.
   – Викто́р, – делая ударение на последний слог, защебетала Лена, – чего бы вы изволили?
   – Ты уже несколько лет работаешь в этой сфере, расскажи о сидящих в зале, какими ты их видишь?
   – Хорошо, только я начну с вас, можно? – включилась в разговор Мерлин.
   – Валяй, будет интересно послушать.
   – Вы спортсмены, достаточно серьёзные, а пришли в ресторан расслабиться, развлечься немного, отдохнуть от тренировок и тренерской муштры. Вы не сексуально озабоченные парни. Но если подвернётся тёлка, от траха не откажетесь. Вот, значит, такой ваш психологический портрет.
   – Всё точно, Мерлин. А откуда тебе такое известно?
   – Я студентка-заочница на последнем курсе психологического факультета.
   – Теперь оцени наши возможности для продолжения вечера в тёплых женских объятиях исходя из сложившейся обстановки, наличия в зале девушек и наших танцулек с некоторыми из них.
   – Вон сидит одна за столиком, Люба её имя. Она неприступная, как скала, но это только видимость. У неё гражданский муж или сожитель – криминальный авторитет по кличке Сват. Он уже вторую неделю в запое, фестивалит с девчонками – воровками и проститутками. Несколько раз зависал в нашем зале. Любаша, видимо, таким образом разыскивает его. Ждёт, вдруг заявится её благоверный. Ещё она очень зла на своего блудника и сексуально голодна. Посмотри на её неотразимые формы и потухший взгляд. Многие бы хотели с ней покувыркаться, да боятся мести Свата. Он ведь может за это всех пером пописать, зарезать, значит. Она от всех приглашений на танец отказывалась, а вашему Мише, нет, не отказала. Пошла танцевать. Но когда он пытался прижать её к себе, отпрянула демонстративно. А в глазах засверкали искорки. У Миши, если не побоится, есть реальный шанс заняться этой ночью любовью с Любовью.
   – А вон те четыре тёлочки за отдельным столиком, тоже на съём партнёров пришли? – интересуется Виктор.
   – Почему вы, мужики, все такие тупые? – продолжила Мерлин свой разговор с Виктором. – У вас в башке всё только об одном мысли крутятся. У этих девушек, наверное, есть свои парни. А пришли они в ресторан для самоутверждения, что ли. Возле них крутятся мужчины, стараются завладеть их вниманием. От этого у них поднимается самооценка, именно от этого девчонки и балдеют. А продолжение им, скорее всего, не нужно. Можете проверить и обломиться, пообещав им ночь любви. А вон те две красавицы студентки от тебя, Виктор, глаз отвести не могут. Они пришли точно за сексуальным партнёром. У них от вожделения и плотского желания уже трусики внизу намокли, наверное. Если ты с ними не пойдёшь, они снимут кого-нибудь другого. Смотри, сколько здесь южан с горящими глазами шныряет. Можешь не сомневаться, они заполнят вакуум. Им, южанам, вообще начихать на внешность, лишь бы дырка была, куда совать.
   – А вон те девчонки в очках, которые похожи на отличниц, чего здесь делают? – снова спрашивает Виктор.
   – Отличницы, они вообще особая тонкая и чувственная категория девушек, – вправляет мозги Виктору Мерлин. – Их внешность как бы явно не располагает к сексуальному общению, они как бы отгородились от внешнего мира стеной знаний. Но внутри них кипит страсть. Они могут быть великолепными любовницами в ответ на настойчивое, тактичное, нежное отношение мужчины. А иногда им ещё очень хочется какого-нибудь урода-квазимоду в свою постель, грубого такого и неотёсанного.
   – Ну, Мерлин, спасибо за психологическую экскурсию. А сама-то как, ночью не свободна, случаем?
   – Фу, какой же ты дурак, Виктор. Я с тобой как с другом разговаривала. А ты опускаешь меня ниже плинтуса. Муж у меня дома ждёт. Дочка у нас есть. А ты! Какой же ты!.. – На глазах у Лены навернулась слеза.
   – Прости меня, Мерлин. Это не я говорил, а водка внутри меня. Я честно не хотел тебя обидеть, извини дурака.
   – Да пошёл ты, – Мерлин сверкнула взглядом и ушла к себе в подсобное помещение.
   Правда, она уже не обижалась на Виктора, потому что голос его был добрым и искренним. Извинения она приняла.
   Теперь пацаны были вооружены психологическими знаниями о присутствующих в зале ресторана дамах и могли выстраивать проект программы своих ночных приключений.
   – Пацаны, – начал вещать Виктор. – Короче, надо действовать по подготовке ночных приключений. Я пойду сегодня окунаться в пучину любви с вон теми двумя нимфетками – Зоей и Мариной, – и Виктор указал взглядом на столик неподалёку. – Кутузов с Игорёхой займётся вон теми интеллигентными отличницами – Кирой и Габриэль. Миша, тебе с Любой надо разбираться. Вот такой расклад предполагается на сегодняшнюю ночь, – заключил Виктор Седой.
   Состязательный процесс прелюдии любви начал набирать обороты. Володя Кутузов с Игорем Исимбаевым стали обхаживать отличниц. Миша приглашал на танец Любу. А Виктор сначала решил проверить на сексуальную устойчивость тех бесперспективных, про которых говорила Мерлин. Он приглашал на танец поочерёдно всех четверых девушек. Пытался нежно прижимать их к своей богатырской груди в порыве показной страсти, но особых успехов не добился. Потом он уже открытым текстом предложил девчонкам покувыркаться в постели четыре на четыре. В ответ его послали куда подальше, но вежливо, корректно так. Тогда он обратил своё внимание на беспроигрышный вариант – на двух нимфеток – Зою и Марину. Ой, как они прижимались к нему в медленном танце. Казалось, что свои груди они так и хотят размазать по мускулистому торсу боксёра. Их бёдра покачивались в такт музыке. Их передок прижимался к спрятанному в штанах двадцать первому пальцу Виктора. Тот в свою очередь начинал оттопыривать брюки. Движение таза девчонок было таким завораживающе откровенными, как будто бы уже начал происходить половой акт. Обезумевшие от увиденного зрелища южане и кавказцы вожделенно смотрели на девушек. Каждый из них хотел сделать их своей добычей, эдаким сладким десертом к столу, нет, вернее к кровати, после завершения ресторанного ужина. А наши ребята сидели за своим столиком и выпивали холодную водку в промежутке между танцами.
   Вдруг один из гостей ресторана стал грязно ругать наших нимфеток:
   – Вы чё, козы, отказэваете Махмуду в танце?! Совсэм страх потэрали, што ли?! Сэчас я вам по мордам, да вальс по рёбрэм устрэию, сучки. Будэте знать, как крутим джэгитам отказэвать.
   И этот абориген юга начал размахивать кулаками. Услышав этот спурт, Виктор спокойно встал и направился в гущу событий. Игорь с Мишей тут же перекрыли выход на лестницу для невозможности осуществления манёвра при отступлении джигитов. Володя стал контролировать зону за спиной Виктора. Со стороны эти действия могли выглядеть как профессиональная расстановка бойцов спецназа для отражения атаки превосходящих сил противника.
   – Где тут крутые джигиты? Я хочу пообщаться с ними, если такие имеются в этом зале, – вызывающе, с нотками презрения в интонации отчеканил Виктор Седой.
   На лице его была пренебрежительная улыбка. От летящего в голову удара Виктор уклонился. Это было привычным делом для него на боксёрском ринге. Встречный в челюсть сразил «крутого» джигита. Теперь он уже напоминал крутого акробата, который переобувается в воздухе. Ноги его взлетели вверх, и затем он всей своей массой обрушился, потеряв сознание, на пол к ногам Виктора. Другой сокрушительный удар по печени самому здоровому амбалу из числа «крутых» заставил его корчиться и клониться вниз. Затем удар колена в опускающуюся на него морду джигита размазал нос и губы соперника. Третий бык в прыжке пытался накинуться на Виктора. Но от молниеносного левого бокового удара послышался скрежет сломанной челюсти. На пол посыпались выбитые зубы. А сам прыгун в скорченной позе завалился на пол рядом с другими неудачниками.
   И вот уже агрессоры лежат на полу в лужах собственной крови. Так круто лежат, без признаков жизни. У одного стали намокать брюки, описался бедолага. Багровая лужа крови начала разбавляться другой цветовой гаммой от другой жидкости.
   – Ещё остались здесь крутые джигиты или нет? Все кончились уже? – грозно спрашивает Виктор, обращаясь к сжавшейся в пружину толпе южан.
   В ответ тишина.
   – Тогда, жалкие трусы, забирайте с собой эти три мешка с говном, валяющиеся на полу, и по-быстрому валите отсюда. Сибиряки – гостеприимный народ, но обижать наших девушек и устанавливать здесь свои звериные правила мы не позволим, – заключил свою речь молодой боксёр.
   Горе-джигиты подчинились законному требованию силы. Они смелы, как правило, только тогда, когда их много и против них слабенький соперник. В иных случаях их воля становится парализованной. Они беспрекословно подчиняются силе. Так было и на этот раз. Всей толпой они потащили своих сражённых лидеров вниз по лестнице.
   Другим нашим парням даже вмешиваться не пришлось, хотя кулаки чесались, конечно. Но Виктор спокойно разобрался с этой шантрапой один. Именно с шантрапой, потому что серьёзные южане и кавказцы такого поведения не допускали. А Зоя и Марина, которые могли стать жертвой зверей, да и все отдыхавшие, присутствовавшие в зале, с большим уважением поглядывали на Виктора. Через некоторое время к столику нашей компании подошла Мерлин. Она была вся всклокоченная.
   – Парни, вам нужно срочно линять отсюда. Сейчас приедет ментовский наряд, они уже в пути на подходе. Наш администратор их вызвала.
   Дело в том, что у администратора ресторана была обязанность вызывать наряд милиции для предотвращения инцидентов и пресечения возникающих в пьяной среде конфликтов. Для этого у неё под столом была установлена тревожная кнопка. Ребята начали по-быстрому собираться.
   Люба шептала Михаилу:
   – Миша, переходишь дорогу, и на противоположной стороне улицы встречаемся с тобой.
   – Всё понял, Люба, я уже почти бегу.
   – Витя, ты с нами, мы без тебя никуда не пойдём, – заволновались Марина и Зоя.
   – Володя, Игорь, давайте срочно укроемся от облавы в нашей общаге, – потянули за собой парней девчонки-отличницы Кира и Габриэль.
   Теперь события стали развиваться у всех по-своему. Как это было угодно богу пьяной любви и ангелу разврата, которые взяли бразды правления в свои руки, овладев сознанием молодых людей. Что же происходило у Володи и Игоря с Кирой и Габриэль? Рассказ продолжался.
   Боксёры сидели в раздевалке, и всё их внимание было сосредоточено на рассказчиках. Вдруг хлопнула дверь, и в раздевалку вбежал Витя Кот. Виктор весь обливался потом. Совсем недавно его вызвали на поединок, а тут он явился – не запылился. Потом все остальные наши бойцы уходили и вскоре возвращались, одержав каждый свои победы досрочно. Рассказ-то надо дослушать!
   – Кот, чё случилось? Бой отменили? Почему с тебя пот градом бежит? – спрашивают пацаны.
   – Не, бой состоялся, я на седьмой секунде противника в нокаут отправил. Сам сюда побежал, как сайгак, по лестницам и коридорам, заплутал немного в этих лабиринтах, но, слава Богу, нашёл, – говорит Витя Кот. – Чё дальше-то у пацанов приключилось? Не опоздал я, не пропустил? – забеспокоился молодой чемпион.
   – Нет, слушай дальше. Девушки дворами да тайными тропами привели парней к своему общежитию. Оно расположено чуть наискосок от памятника В. И. Ленину – вождю мирового пролетариата. Общага была то ли вся женской, то ли один этаж занимали студентки, но препятствий по проникновению ребята не встретили. Длинный коридор третьего этажа и множество комнат впечатляли своим масштабом коммунального зодчества 30-х годов двадцатого столетия. И вот любители приключений оказались в одной из комнат. Там вдоль боковых стен стояло по две кровати, всего четыре в комнате. Две девушки мирно спали, они не ожидали никаких бурь. Но ничего не поделаешь, пришлось уматывать, освобождая пространство для любви и секса своим подругам.
   Поскольку все преамбулы и прелюдии произошли ранее в зале ресторана, молодые люди без лишних разговоров разделись и улеглись на белоснежные простыни. По какому принципу они поделились на пары, уже никто не знал и не думал об этом. Игорь сразу же окунулся в жаркие объятия Габриэль. Она просто безумствовала. Она была ненасытной. Игорь, как в спортивном зале со штангой для отягощения, неутомимо преодолевал приступы усталости, периодически нападающей на него. Но это сегодняшнее занятие было намного интересней и увлекательней тех, со штангой. Здесь он не хотел уставать. Здесь он чувствовал партнёра на короткой дистанции как бы в ближнем бою. При этом ему не надо было агрессивно отбивать кулаками торс и голову противника. Да и противника, похоже, в этой баталии у него не было. Это был не бой с лютым в ненависти бойцом, а сладкое любовное состязание с безмерно ласковой и нежной Габриэль.
   Что она только не вытворяла. Игорь был на седьмом небе. Ему казалось, что он получил нокаут от небесного сладострастия. А вселенский рефери всё никак не мог открыть свой счёт секундам. Этот милый судья дал бойцу насладиться сполна всей своей сладкой и чарующей бессознательностью.
   – Я не хочу выходить из этой гроги. Пусть это моё состояние продолжается как можно дольше, пусть это будет вечно, – кричал восторг в помутневшем сознании Игоря.
   Габриэль стонала от удовольствия и продолжала неутомимые атаки на молодого боксёра.
   – Игорь, дорогой, как мне хорошо с тобой. Я не могу остановиться, давай ещё, ещё…
   Вдруг полотно любви разорвал посторонний звук. В комнату общежития вернулась мирская реальность. Послышался глухой удар, а за ним звук, похожий на вибрацию гонга. Это Володя Кутузов, поднимаясь с кровати, зацепил рукой и уронил на пол стакан с водой, стоящий на тумбочке.
   – Вовка, что случилось, тебе нужна моя помощь? – забеспокоился Игорь Исимбаев.
   – Не, гидравлическое воздействие всего выпитого ранее позвало меня в дорогу. Девчонки, где тут у вас сортир? Облегчиться бы надо, – поинтересовался Володя.
   – Прямо по коридору, почти до конца и потом налево. Тебя проводить? – засуетилась Кира.
   – Не, я сам разберусь, – успокоил девушку Владимир.
   Снова хлопнула дверь боксёрской раздевалки. Появился Андрюха Ильиных, он тоже закончил бой на первой минуте. Пока его соперника откачивал дежурный медперсонал, он со всех ног помчался в избу-читальню. Так раньше называли вместилище книг, предназначавшихся для повышения уровня знаний рабочих и крестьян. Только наша изба была подобна вещательной радиостанции «Спокойной ночи, малыши» для всех соперников. А вещала она в узком кругу раздевалки для узкого круга друзей-боксёров.
   – Пацаны, я чё, пропустил много или нет? – забеспокоился Андрей.
   – Не, не много. Игорёха, значит, с Габриэлой кувыркались, а Вовка поссать пошёл в общий на весь этаж туалет, – успокоили парня слушатели.
   То, что было дальше, смутило многих. От услышанной информации у парней уши стали сворачиваться в трубочку. Вовка, облегчившись, пошёл назад в комнату, где на кровати его ждала вся разгорячённая девушка Кира. Володя был голый и завёрнут в белые простыни. А чего одеваться-то, когда отлучаешься всего-то на пару минут. И вот это приведение скользит по полу женского общежития и не знает, в какую комнату ему надо входить. Двери всех комнат практически одинаковые, а номер своей комнаты ему в голову не пришло запомнить. Да и подумать об этом он не мог. Как же, ведь моча в голову ударила. Он собрался было закричать: «Игорь, ты где?»
   Первые звуки начали покидать его дрожащие губы. Как вдруг открылась какая-то дверь. И чья-то крепкая девичья рука затянула наше приведение в чёрное пространство незнакомой комнаты. Оно и понятно, голый мужик в женском общежитии ночью – хорошая приманка и награда для одиноких женских сердец, и не только сердец… Вовка сильно не сопротивлялся. Его мацали женские губы, ласкали несколько пар нежных девичьих рук. Он был в плену и одновременно в рабстве у четырёх девчонок. Правда, это рабство было таким сладким и чарующим. Пока девчонки не насладятся крепким боксёрским телом, рассчитывать на освобождение из плена не приходилось. И Володя отдался сексуальным фантазиям девчонок без оглядки, погрузившись в мир неведомых коллективных чувств оргазмического удовольствия.
   Чтобы Кира не сходила с ума от невосполнимой утраты, Габриэль позвала её в постель к себе с Игорем. Она пожалела изнемогающую страстью свою подругу. Она не зажлобилась, она смогла поделиться удовольствием.
   «Ну, Игорёха, держись, будет битва с двумя спарринг-партнёрами одновременно», – подумал наш боксёр.
   Битва была сладкой, жаркой и бескомпромиссной. В целом эта ночь оказалась счастливой для многих обитательниц студенческого общежития, ну и наших парней, конечно. Не каждый день такое бывает.
   Вдруг снова распахивается дверь раздевалки. На пороге появляется Виктор Седой. Он разорвал своего соперника в первом раунде. От обрушившегося шквала ударов противник упал на второй минуте боя.
   – Чё, пацаны, моя очередь еще не настала, о своём коротеньком ночном приключении рассказывать? – спрашивает он друзей.
   – Не, щас Вовка с Игорёхой только отстрелялись со своими воспоминаниями о женской общаге. Если не врут, то это круто. Такое наяву даже представить трудно, повезло пацанам, однако.
   В разговор начал вступать Михаил. Он с Любой встретился, как и договаривались, на противоположной стороне улицы. И они на небольшом расстоянии друг от друга направились к Любе. Люба шла впереди, а Миша чуть поодаль от неё. Конспирация дело не лишнее, если в ответ можешь получить месть криминального авторитета. Далеко идти было не надо. Прошли уже мимо кинотеатра «Пионер». Тут с улицы Карла Маркса Люба свернула вправо на примыкающую улицу Бабушкина, вот уже дом №2. В этом старом двухэтажном деревянном доме на первом этаже и была расположена квартира Любы. Вот наши заговорщики уже нырнули в темноту коридора. Вот они уже в квартире. Ставни закрыты, но Люба свет не включает. Понятное дело – засветиться она не хочет.
   Вдруг Миша почувствовал на себе крепкие объятия девушки. Она впилась в него голодным поцелуем. Её одежда стала слетать, как по мановению волшебной палочки, обнажая великолепные формы девушки. Он не заметил, как и сам оказался совершенно голым. Люба повалила его на кровать, она целовала своего кавалера. Её губы находились то вверху у губ Михаила, то они опускались вниз к его животу. И от этих тонких и нежных прикосновений парень начинал отрывисто дышать и постанывать. Акт любви был воистину сумасшедшим. Люба отдавалась со звериной страстью, она рычала и кричала. Она завывала и плакала. Она наслаждалась и одновременно мстила своему уголовному авторитету, погрязшему в распутстве. Михаил не помнил, сколько продолжалось это безумие. Ощущения пространства и времени в нём спутались и перемешались. Сквозь щели в ставнях в комнату начал пробиваться утренний свет. Любовники лежали рядом обессиленные. Люба уже не проявляла нежности к Михаилу. Она насытилась сексом с Михаилом и чувством мести к своему Свату. В комнате становилось прохладно. От угасающей печи уже не исходило потребного количества тепла. От Михаила не исходил уже знойный энергетический порыв. Он понимал, что исполнил свою роль и надо сматываться, пока не наступили какие-нибудь приключения.
   – Миша, расколи, пожалуйста, полено и подбрось дрова в печку. Слишком холодно становится уже, – прошептала Люба.
   Миша подошёл к печи, открыл дверцу и кое-как засунул туда полено целиком. Почему-то рубить его на части Миша не захотел.
   – Мишка, ты что, печку никогда не топил? – заулыбалась Люба, глядя на понурую фигуру Михаила. – Миш, ты что, обиделся на меня? Что я после этого, ну… кажусь тебе холодной? Не думай так, пожалуйста. Ты мне очень нравишься, я это поняла ещё в ресторане. Ты меня очень сильно порадовал. Ты, можно сказать, спас меня от неминуемой смерти. Ты убил мою депрессию.
   Она подошла и нежно поцеловала парня. Миша обнял Любу за плечи. В печке затрещали угли, языки пламени охватили полено. Заструилось мягкое тепло. Наши молодые люди приблизились к очаровательному рубежу, за которым спряталась огненная страсть. В это момент дверь квартиры начали сотрясать угрожающие звуки ударов.
   – Любка, открывай, я знаю, что ты здесь! Убью гадину! Кто там у тебя?! Всех зарежу!
   Потом эти звуки и аналогичные крики перемещались от одного окна к другому и опять возвращались к двери. Уголовный авторитет по кличке Сват бесчинствовал. Видимо, кто-то из ресторана цинканул ему, что Любка ушла с каким-то парнем из очень крутой компании. Они чурок отметелили, и от ментов пришлось, типа, линять. Люба по-быстрому надела халатик на обнажённое тело и начала со страху метаться по квартире.
   – Миша, давай ныряй в подполье.
   Она открыла заветную крышку убежища.
   – Сват – бешеный, он может натворить такое, что лучше от этого спрятаться.
   – Нет, Любаша, я не буду сидеть в подполье и слушать, как он тебя убивает. Я лучше его сам прибью. Давай включай свою женскую сообразительность. Женщины могут поступить так, что из своей бабьей вины произойдёт такое преобразование, что мужик будет по уши виноват сам, будет ползать на коленях и просить прощение. Мне мой старший брат о таких чудесах рассказывал, – взбодрил Любу Михаил.
   Пока Сват тарабанил в ставни окна спальной, Михаил встал у входной двери квартиры таким образом, чтобы, когда она откроется, он оказался бы в необозримом пространстве за дверным полотном. Наконец Люба стала играть роль только что пробудившейся ото сна любящей жены.
   – Сват, это ты, что ли, там долбишься? Разбудил меня сволочь. Чё, нагулялся уже или как?
   Сват затих и начал прислушиваться.
   – А ты чё, Любка, сразу-то не откликнулась? – стоя у окна спальни уже спокойным, но настороженным голосом стал вещать муж.
   – Да я вчера в кабаке лишнего на грудь приняла. Всё тебя окаянного ждала, а тебя всё нет и нет.
   – Ладно, отворяй двери, я сейчас приду.
   – Хорошо, вот только халат накину.
   Она подошла к двери, соразмерив взглядом позицию Михаила с пространством открываемой двери. Всё вроде нормально.
   – Иду, иду, Сват. – И она открыла дверную защёлку.
   Сват пулей устремился в спальню, чтобы развеять свои сомнения о неверности супруги. А Миша в распахнутую дверь сделал шаг навстречу жизни без угроз и без смертельных опасностей. В сенях он неуклюже запнулся по причине полной темноты. Что-то задел, зацепил, и сверху на него посыпалась детская оцинкованная ванна и тазы. Под этот грохот Миша вышел на улицу и присел на завалинке справа от входа в квартиру. Его распирало от смеха. Он, как герой-любовник, вышел сухим из воды. Но он держал под вниманием входную дверь квартиры, которую только что покинул. Вдруг Сват выскочит, услышав грохот ванны. Вдруг придётся вступать в схватку с обманутым мужем. Но никто не вышел ни через пять, ни через десять минут. Может, Сват собздел и не захотел нарываться. Вполне возможно, что для него было безопаснее поверить жене и не дёргаться.
   Дверь раздевалки опять распахнулась. В комнату начал медленно заходить наш тяжеловес Коля Лысенко. Из его носа текла кровь. Под двумя глазами расплывался, набирая силы, свежий фингал. Он был ранее многократным чемпионом, правда, чемпионство это было формальным. В его тяжёлой весовой категории в подростковом возрасте на соревнованиях не было конкуренции. Порой он был единственным представителем в своём весе. Вот и присваивали ему звание победителя турнира без единого боя. Легковесам приходилось за одни соревнования проходить по пять и более боёв. Их чемпионство было заслуженным, в отличие от Колиного халявного. Коля был хоть и большим, но бздюлявым парнем. Сила характера его покидала, когда он получал достойный отпор противника. Вот и в этот раз он сдал бой уже в первом раунде. Проиграл вчистую, хотя начал с серии убедительных ударов, так нам потом пояснил тренер.
   – Колян, чё у тебя на роже? Пиздячка не смогла пролететь мимо? – начали подкалывать исполина пацаны.
   – Да, я понял, что с соперником не справлюсь. Вот и лёг в первом раунде. Да ещё истории ваши хотелось дослушать, – начал оправдываться тяжеловес.
   – Опоздал ты, Коля, осталась только история Витьки Седого, а она короткая, как он сам сказал. Витюха, ну давай, излагай.
   – Излагать-то особенно нечего. Приехали мы с девчонками Зоей и Мариной к ним домой. Поднялись на второй этаж деревянного барака. При входе в квартиру девчонки, а они оказались родными сёстрами, мне говорят:
   – Витя, проходим к нам в спальню потихонечку. Наш козёл батя свирепый как бык. Он может много шуму и неприятностей устроить.
   – Так пусть выходит козёл на смертный бой, – заорал слабо ориентирующийся в ситуации чемпион по боксу.
   – Посиди на сундуке в подъезде, подожди нас, – испуганные девчонки захлопнули перед носом Виктора дверь своей квартиры.
   Витька присел и начал включать сообразиловку.
   «Блин, это же я в гости припёрся, а не ко мне пришли незваные люди. Это их батя вправе обидеться на молодого нахала. Если я набью ему морду, вряд ли буду прав. Пойду-ка я домой», – рассудил пьяный несостоявшийся Ромео.
   Виктор спустился вниз. Он не стал дожидаться, когда у девчонок в квартире нормализуется обстановка. Он шагал под рёв какой-то турбины, включённой в аэропорту. Её мерзкий звук сопровождал его, пока Виктор не пришёл к себе домой на бульвар Постышева.
   Снова открылась дверь в раздевалку. Боксёры уже укладывали свои вещи в сумки. Собирались к отправке домой в свой родной Иркутск.
   Пришедший главный тренер Виктор Петрович Донов поинтересовался:
   – Чего вы, пацаны, такого тут перед боем рассказывали друг другу, что бои закончили победами в первом раунде, нокаутами? Уложили всех своих соперников. Коля только один проиграл, а, по сути, сдал бой тоже в первом раунде.
   Парни задумчиво молчали.
   – Серёга, просвети меня, если не секрет, – Виктор Петрович обращается ко мне.
   – Нет, никаких секретов у нас не обсуждалось. О бабах мы говорили, Петрович, о бабах.
   – Так что на первенстве России тоже о бабах разговаривать будем, чтобы победить с таким же эффектом, – засмеялся наш любимый тренер Виктор Петрович Донов.

4. Лебедь и Оглобля

   Девяностые годы двадцатого столетия. Свежий ветер перемен охватил озябшую Россию. Пришёл конец коммунистическому режиму, так его называли демократы. Но взамен ему пока ещё ничего не появилось. Только гидра капитализма постепенно начала вползать на территорию одной восьмой суши нашей планеты. Ей очень хотелось взять под полный контроль нашу многострадальную страну. Но в России не дурачки живут. Наши люди тоже стали подстраиваться под постулаты рыночной экономики. Прибыль и только прибыль, любой ценой, как на Западе.
   «Извини, пацан, понимашь, ничего личного – это бизнес, так сказать», – стало почти повсеместной нормой в общении с неудачником. Мы вместе со своей страной продвигались к не очень понятному, но вроде бы светлому капиталистическому будущему. И как выяснилось потом, с безобразным нечеловеческим лицом, или даже рожей.
   Женя Лебедев сидел в приёмной Наташи Оглоблиной. Она сейчас видная фигура на иркутском бизнес-небосклоне. А ещё совсем недавно на манеже стадиона «Труд» спринтер-легкоатлет Лебедь (так называли его пацаны) любовался спортивной точёной фигурой Наташи Оглобли (так называли её девчонки-завистницы за высокий рост и великолепное изящное телосложение). Она чемпионка по художественной гимнастике многих первенств страны. Так уж получилось, что Наташа однажды отказывала Лебедю при его попытке вступить с ней в близкие любовные отношения. Но это было давненько. А сейчас Евгения привёл к ней совсем не сексуальный, а другой вопрос – чисто коммерческий. Предстояли публичные торги на сладкие иркутские объекты: магазины «Детский мир» и «Тысяча мелочей». Государство избавлялось от части имущества, чтобы пополнить свой не очень полноводный бюджет.
   А госчиновники беспокоились о том, чтобы путём поборов с претендентов на обладание государственным имуществом пополнить свои семейные доходы.
   Шла закулисная борьба. Кто сколько запулит левого бабла в городскую администрацию, чтобы стать победителем этих «соревнований». Женька занёс кучу денег в качестве благодарности за будущую победу. Он собрал все свои сбережения. Занял у друзей под залог квартиры, машины. Короче, или пан, или пропал. Но его деликатно предупредили, что есть конкурент Наташа Оглоблина. Про неё ходила дурная молва. Что, типа, Наташка знает кому дать, и не только денежки, ведь она ещё и красавица вдобавок. Напраслину на неё наводили. Наташа была предприимчивой, с врождённой коммерческой хваткой. Она хорошо ориентировалась во взаимоотношениях с чиновничьим стадом. Давала и брала своё сполна. Она уже стала собственницей многих центровых объектов города Иркутска. Вела успешный торговый бизнес. Открыла художественную картинную галерею. Кроме этого, занималась благотворительностью. И ещё, как уж это повелось, она стала депутатом. Пусть не российского масштаба, а регионального.
   – Наташа, у меня к тебе большая просьба будет, – робко забормотал Евгений, когда пришла его очередь войти в кабинет бизнес-леди.
   – Во-первых, не Наташа, а Наталья Брониславовна. Во-вторых, я знаю, зачем ты ко мне припёрся. Ты, Евгений Викторович, спринтер, на короткие дистанции бегаешь, в прямом и переносном смысле этого слова. А я далеко смотрю вперёд, стратегически размышляю. Пиз@уй отсюдова. Нет у меня времени с тобой тут вату катать и сопли на кулак наматывать. Извини, ничего личного, – сказала как отрубила, убив все Женькины надежды, бизнесвуменша.
   Всё рухнуло для Евгения. Жизнь покатилась под откос.
   Но прошло не очень много времени, и в приёмной крутого бизнесмена Евгения Викторовича Лебедева уже сидит смиренная Оглобля. Пышногрудая референт Светлана пропускает к начальнику всех посетителей, а на Оглоблю внимания не обращает.
   А Наташа сидит и ждёт, когда же её примет этот высокий начальник. Уже вечерело, посетители рассосались. Светлана открыла дверь кабинета своего шефа и, устало и загадочно, с каким-то намёком, произнесла:
   – Евгений Викторович, уже поздно. Можно я пойду домой? Мне надо на почту успеть, корреспонденцию отправить. Да ещё сына из садика забрать. А у вас тут осталась всего одна посетительница. Охрану я предупрежу, чтобы не беспокоили.
   И вот перед Евгением стоит немного оробевшая Наталья Оглоблина. Она сначала молчала, переминаясь с ноги на ногу. А потом, немного осмелев, одним коротким и замысловатым движением сбросила с себя ажурное платье от Valentino и осталась в полностью обнажённом виде.
   – Да, не думал я, что такое может приключиться. Вот теперь ты, дальновидная, у меня, спринтера, стоишь раздетой. Но ты ведь стратегически смотрела вперёд. Как же так получилось, Наталья Брониславовна?
   – Женечка, дорогой, в жизни всякое может произойти. Ситуация развернулась так, что сейчас от тебя зависит вся моя дальнейшая судьба. Отзови, пожалуйста, все судебные иски и исполнительные листы у службы судебных приставов. Для тебя это плёвое дело, с твоими-то нефтегазовыми активами, – передёрнув плечиками и запустив эротическую волну своими обнажёнными упругими грудями, томно произнесла Наташа.
   Но эта волна, кажется, не захлестнула нашего Евгения. Хотя он начал зримо проявлять некоторую заинтересованность.
   – Наталья Брониславовна, а ты стала ещё красивее. Из невинной свежести девичьей угловатой красоты ты с годами приобрела женскую ядрёность и восхитительно округлые формы. Это впечатляет и, не скрою, завораживает. Однако я не испытываю недостатка в женском внимании. И меня сиськами и всем таким прочим не удивишь. Не трать зря времени. Не старайся меня соблазнить. Всему было своё время, – спокойно сказал Евгений.
   – Женечка, прости меня, дуру безмозглую, – слёзно пролепетала Наташа, почувствовав в интонациях собеседника робкий эротический оттенок мужской заинтересованности её телом.
   – Ладно, уговорила. Я могу отозвать все свои претензии и не трогать твоего имущества, оставив тебя полностью в покое. Но у меня есть всего одно условие. Мне бы хотелось видеть не слёзы и сопли твоей сломленной гордыни, а преодоление тобой некого морального барьера, но не в банальном трахе.
   – А как? Скажи мне, Женечка, мой любимый. Я сделаю всё, что ты только пожелаешь. Я только сейчас поняла, как ошибалась, отказывая тебе в близости ранее, в период нашей юности.
   – Да не хочу я секса с тобой, Наталья Брониславовна.
   От этих слов молодую женщину покоробило. Ни один мужчина в жизни не мог отвергнуть её любви. Они, эти претенденты, за её благосклонность ползали на карачках, готовые заплатить любые деньги, даже отдать свою жизнь за обладание ей хотя бы в течение одной ночи. Как горько принимать и вынужденно осознавать такие слова. Они, как острая бритва, резанули её гордое сердце. Они полосовали её израненную и измученную передрягами душу. Ничего более безжалостно унизительного и оскорбительного Наташа ещё ни одного раза не испытывала, и даже не предполагала, что подобное может произойти на самом деле. Но это произошло. Это оказалось неизбежным.
   – А что же я должна буду делать? – с горечью и робкой надеждой в голосе произнесла Наташа. – Чем я могу тебя заинтересовать?
   – Ты станцуешь передо мной абсолютно голой. Вернее, исполнишь всю обязательную программу соревнований по художественной гимнастике со всеми прибамбасами и предметами. При этом ты будешь стараться продемонстрировать все красоты своего обнажённого тела, каждый, пусть и затаённый, его уголочек.
   – Женя, как такое можно? Ты ставишь меня в ужасное и неловкое неоднозначное положение.
   – Тогда, спасибо, Наталья Брониславовна за содержательную беседу. Я тебе ничего не обещал и ничего не должен. Разговор окончен. Можешь оставаться при своих интересах. До свидания. Будь счастлива.
   В сознании Наташи зазвонил колокол. Его гулкий и раскатистый набат взбаламутил и поднял из глубины души молодой женщины пену скорбных мыслей. Перед глазами стали проплывать картины свалившейся вместо недавнего богатства нищеты, унылого беспросветного быта, плач сына, физиономия мужа, пьяного от безысходности и нищеты. Это уже было в Наташиной ранней молодости в период перестройки. И возвращаться в это состояние она ни за что не хотела.
   «Будь что будет. Гори оно всё синим пламенем, все эти нормы приличия. Он же трахать меня не будет. Поглазеет только. Я это вытерплю ради сына, мужа и благополучия нашей семьи, – подумала молодая женщина. – Мне некуда деваться. Я, как предприниматель, нахожусь в глубочайшем финансовом кризисе. Можно сказать, в полной жопе».
   – Хорошо, Евгений Викторович, я согласна на все ваши условия. Но упражнения с предметами: малым и большим мячами, скакалкой, обручем, лентой, вымпелом, шарфом – могут занять много времени. Часа два или три. Это же без перерывов тяжело.
   – Ничего, я выдержу, я же никуда не тороплюсь. Вот и договорились! Тогда завтра в 18 часов в моём кабинете. Хорошо, Наталья Брониславовна? – улыбнулся Лебедь.
   – Хорошо. Я буду ровно в шесть вечера в вашем кабинете. А как я могу быть уверена, что вы, Евгений Викторович, выполните свои обещания: прекратите иски и преследования моих имущественных прав и интересов и не разорите меня? – одеваясь, спросила Наталья.
   – Слово джентльмена – и более ничего. Какие ещё гарантии?
   – О-кей, я всё поняла. До завтра.
   Наступил завтрашний день. Наташа не могла найти себе места. Она металась по своей ухоженной пятикомнатной квартире с евроремонтом, которую, впрочем, уже успела заложить под кредит банка. Она понимала, что возвратить кредитные деньги уже не сможет никогда. Если, конечно, не произойдёт чудо. Вот уже приближается конец рабочего дня. Скоро ей предстоит прикоснуться к этому чуду. Ей очень хотелось в это верить.
   И Наташа уверенной походкой шагнула навстречу будущему счастью своей семьи. Она за это счастье была готова отработать по полной программе.
   В кабинете за столом сидел Евгений Викторович. От внезапности распахнувшейся двери он резко отпрянул от своего референта Светланы. Та суетливыми движениями стала нервно поправлять края расстёгнутой блузки и заправлять в бюстгальтер свои роскошные груди, к которым ещё секунду назад нежно припадал её начальник. Евгений Викторович глянул на часы, висящие на стене, и произнёс:
   – Наталья Брониславовна, ещё только 17 часов 46 минут. А мы с вами договаривались на 18 часов. Да ещё вы входите без предупреждения и без стука. Как-то нехорошо получается.
   Наталья думала, что Евгений весь зашёлся от нетерпения и переживаний. Что он ждёт встречи с ней и этот спектакль обнажённой натуры рождает в его воображении эротические фантазии. А он…
   «Правда, груди у Светланы очень красивые, почти как у меня. Но он же никогда не видел меня во всей красе. Чё, не мог дождаться меня, что ли?» – подумала Наталья, а вслух произнесла:
   – Извините, Евгений Викторович, что помешала. Но я очень спешила на нашу встречу. Я волновалась и боялась опоздать. Для меня эта встреча необыкновенно важна.
   – Да ладно. Будем приступать к эротическому действу, к исполнению взаимных деловых обязательств, – дружелюбно парировал её извинения Евгений Викторович.
   Возле огромного французского в самый пол кабинета окна была возвышенная зона. Нет, не духовная возвышенность, а дизайнерское решение по разбивке кабинета на замысловатые зоны разного уровня по высоте от пола. Там, по бокам, стояли два больших горшка с тропическими пальмами. А за окном горели солнечные лучи заката сибирского летнего вечера.
   Там и предстояло Наташе в чём мать родила демонстрировать своё спортивное гимнастическое мастерство. Этот подиум и был тем местом, где должно было возродиться её счастье – избавление от долгов и непомерной финансовой зависимости. Которые были вызваны сложившимися обстоятельствами, рискованным и необдуманным менеджментом.
   Через пару минут Наташа, забыв обо всём, пустилась обнажённой выполнять каскады высшего пилотажа художественной гимнастики. Она не видела, что в окнах дома напротив многочисленные зрители с восторгом наблюдают за незаурядными умениями депутата регионального законодательного собрания. Она не видела, как референт Светлана постоянно подливала элитный коньяк Hennessy из литровой бутылки в фужер своему шефу. Наверное, основатель известнейшего коньячного дома ирландский офицер Ричард Хеннесси, занявшийся коммерцией после выхода на пенсию в 1745 году, тоже находился во время этого эротического гимнастического урагана в просторном кабинете иркутского предпринимателя. Правда, наблюдал он за этим действием, видимо, изнутри великолепной по форме и содержанию бутылки.
   Форма и содержание безумного ритмичного спортивного шоу сводили старого ирландца с ума.
   Эти же сумасшедшие ощущения, очевидно, испытывал и наш герой – Евгений Викторович Лебедев. Видимо, поэтому, не допив и 800 граммов коньяка, он самоотверженно свалился лицом в тарелку с изысканными закусками и, уснув, стал носом пускать майонезные пузыри.
   Но Наташа этого не видела. Она ни о чём уже не думала. Она должна была продемонстрировать весь соревновательный комплекс упражнений художественной гимнастики. Она должна была во всей красе показать все прелести своего обнажённого тела, каждый его уголочек. И она самозабвенно это демонстрировала. Ведь сейчас она не соревновалась за спортивные медали. На кону стояло нечто невообразимо большее – благополучие её семьи, будущее её сына. Она не могла слышать шквал аплодисментов и восторженное улюлюканье, которые переполняли помещение дома, находящегося напротив окон её подиума. Для невольных зрителей этот танец Наташи в мягких лучах закатного солнца был как необыкновенный и романтический рекламный ролик предвыборной кампании депутата на огромном импровизированном телеэкране.
   Но в конце концов, девушка услышала зычный храп её повелителя Женьки Лебедя. И Оглобля, застопорившись, встала колом. В её сознании стали проплывать лица обездоленных ею людей. Тех, которых она при помощи продажных судебных решений или кровожадных братков лишила их кровного имущества, их семейного бизнеса. А Женька видел во сне сквозь алкогольный туман, как он несколько лет назад пытался свести счёты с жизнью, лишившись всех своих денег, по собственной глупости и при милостивом участии Натальи Брониславовны.
   Наташа стала терять сознание. В этом смраде эмоциональных всплесков ненависти и тоски, бурливших в недавнем прошлом, ворвавшемся сейчас в этот импозантный кабинет, было трудно дышать.
   Референт Светлана открыла окно, чтобы впустить в кабинет свежий воздух. Потом усадила гимнастку в кресло. Налила оставшиеся 200 граммов коньяка в гранёный стакан и поднесла его Наташе. Наташа выпила, оделась и перевела дух.
   Потом вооружённая до зубов охрана Евгения Викторовича развезла участников затянувшегося вечернего «совещания» по домам. Наталья грезила своей финансовой свободой. Ведь она в полном объёме честно выполнила свою часть делового обязательства. Но счастья в Наташиной жизни не наступило ни на завтра, ни в дальнейшем. Лебедь не выполнил ни одного своего обещания. Он почти не видел, по вполне определённой причине, эту обнажённую гимнастическую феерию. Но считал, что Оглобля его не воспламенила и не увлекла его в мир сексуальных грёз и фантазий. Поэтому нехер ей списывать все долги, перебьётся.
   Жизнь Натальи Брониславовны пошла под откос. Бизнес и карьера рухнули. Муж ушёл, семья распалась. Зато на следующий день в интернете только за первый час видеоролик с выступлением нашей эротической гимнастки набрал более пяти миллионов просмотров и почти столько же лайков. Не такой уж плохой конец этой истории получился. Тем более что Наташа сумела справиться с полным пиз@ецом. Она не сломалась, она выдержала. Она снова начала свою жизнь. Почти с нуля.

Книга третья

1. Дела семейные

Сантехник гоша горбачёв

   Шёл февраль 1981 года. По телевизору показывали трансляцию двадцать шестого съезда КПСС. С трибуны вещал старческим заплетающимся языком горячо любимый товарищ Леонид Ильич Брежнев – генеральный секретарь ЦК КПСС. Карина, как молодой специалист, получила отдельную однокомнатную квартиру в усть-илимской новостройке. На новоселье к себе пригласила подругу Альбину. Они подружились с первого дня, сразу по приезде в молодой город на реке Ангаре. Карина была родом из Новосибирска, а Альбина из небольшого прибалтийского города. Наша страна – Советский Союз – была в ту пору мощным государством, хотя уже наметились тенденции застоя. Так потом назвали одну из причин распада великой державы.
   Девчонки выпивали понемногу советское шампанское.
   Им было хорошо вдвоём. День перевалил на вечер, а вечер стал постепенно уступать свои права прохладной ночи. В Прибалтике уже начиналась весна. А здесь, в северном городе, зима и не думала впускать тепло в студёные и озябшие атмосферные слои воздуха. Но девушкам было тепло. Их сердца были согреты заботой родной коммунистической партии о молодом поколении, а по телу растекалось тепло от шампанского.
   – Альбина, я тебя никуда не отпущу сегодня. Резко похолодало. До общаги идти по морозу минут двадцать. А утром от меня гораздо ближе на автобусы на проспект Героев Труда. Оставайся у меня. Я пойду пока приму душ, освежусь, а ты раскладывай диван. Постельное бельё в шкафу. Располагайся, чувствуй себя как дома.
   – Хорошо, Карина, меня как раз разморило от лёгкой выпивки. Иди в ванную комнату. Я всё приготовлю сама, не переживай.
   Карина пошла принимать водные процедуры, а Альбина стала обустраивать постель. Лёгкие струйки тёплой воды стали ласкать упругое тело Карины. Она расслабилась и стала рисовать в своей фантазии картины любви. Красавица вспоминала, как в институтском общежитии к ней тайком пробирался Саша – её однокурсник. Как они втихаря ласкали друг друга, прислушиваясь к шагам в коридоре: не пришёл бы студенческий контроль c проверкой соблюдения распорядка проживания в общежитии. В женском общежитии после девяти вечера не должно быть ни одного мужчины. За нарушение могли выгнать из общаги и даже отчислить из института. Такие строгие правила были. А за аморальное поведение вообще кранты…
   Вспоминая те студенческие времена, Карина направляла струйки из лейки душа на свои груди, потом ниже, ниже. Она вспоминала нежные прикосновения своего Александра и не заметила, как начала постанывать. Тем временем Альбина обустроила постель. Она присела на этот раздвижной диван и стала прислушиваться к звукам, доносящимся из ванной комнаты. В её памяти тоже стали проплывать картины, которые волновали и будоражили её воображение всякий раз, когда она вспоминала о своём парне Кестасе. Девчонки были настроены подобно радиоприёмнику на одну волну. Волну мечтаний и грёз о любви.
   Когда Альбина, раздетая, зашла в ванную комнату, Карина её не заметила. В её сознании порхал Саша – бывший любимый мужчина. Он прикасался нежно и трепетно к её девичьей груди, целовал её напрягшиеся сосочки. Он обволакивал её своим бархатным голосом. Карина вся трепетала и сгорала от желания, от простого, плотского.
   – Какая ты красивая, – начала шептать своей подруге Альбина.
   А Карине казалось, что она слышит голос Александра:
   – У тебя божественная грудь.
   – Да, это его, это слова моего Александра.
   – От такой линии бедра может съехать крыша.
   – Да, это он так говорил.
   – Ах, какая у тебя завораживающая киска. Она вся бурлит божественным теплом. Она благоухает, как бутон утренней розы, трепетно распустившийся, встречая восход солнца. Её набухшие лепесточки полны сил любви и восторженного чувства пробуждения от сна. От сна одиночества и тоски.
   – Да, да, Сашенька, любимый мой, ты вернулся, ты не смог жить без меня. Я так скучала по тебе, я так тосковала. Ты, ты самый дорогой мой мужчина. Я хочу тебя. Я безумно хочу тебя.
   Карина набросилась на своего партнёра. На того, который был в её грёзах. Она была готова зацеловать его с ног до головы. И она целовала. Целовала жадно и нежно. Все скопившиеся и нереализованные её женские чувства начали выплёскиваться наружу. Потом она вдруг стала ощущать, что её руки ласкают не мускулистую грудь Александра, а другую, большую и упругую. Её страстные поцелуи и язычок впиваются не в Сашкин твёрдый нефритовый стержень, а в лепесточки розы, которые находятся внизу живота другой девушки. Её язычок всё пытался раздвинуть эти лепесточки и проникнуть внутрь знойного бутончика своего гостя, обильно орошавшего их волшебной влагой.
   И вот уже в ответ её целуют другие губы, и прижимается к её груди не Сашкина колючая от трёхдневной небритости щека, а нежная девичья кожа. Её мысли и чувства в тумане любовного наваждения перепутались, она уже не могла и не хотела ни о чём думать. Она окунулась с головой в сладкий омут страсти и любви.
   Альбина, находясь на одной радиоволне с подругой, тоже утопала в любовном водовороте, захлестнувшим и понёсшим её по бурному течению безумия страсти.
   – Ой, это мой Кестас так нежно своими тёплыми взволнованными губками втягивает мой розовый сосочек и потом с причмокиванием отпускал его на волю. Давай, Кестас, давай ещё, мой дорогой, ещё.
   Её грудь трепетала в огненном восторге. Девушка извивалась, пытаясь впустить в себя парня, чтобы оставить его там навсегда. Она и сама хотела погрузиться в своего любимого и уже не расставаться с ним никогда.
   Страсть бурлила, и девчонки не заметили, как уже оказались в постели. Мокрые от воды и безумных ласк, они продолжили любовный марафон на белых простынях. Карина лежала на животе, а Альбина, расположившись сверху, нависала над своей подругой. Она раскачивала свои груди, и те, как упругий маятник, возбуждёнными сосочками чиркали, совершая лёгкие прикосновения, по шее и спине обалдевшей подруги. Такие нежные и воспламеняющие прикосновения очень любил её Кестас. И у Карины тоже кожа покрылась пупырышками. Она стала, как говорят, гусиной. По коже вместе с этими завораживающими прикосновениями стали пробегать электрические разряды.
   Потом менялись позы, и уже её губы скользили по лепесточкам розочки Альбины. Её язычок своей шершавой поверхностью прокладывал дорожки по дрожащей и наэлектризованной поверхности промежности. Он периодически нежно и требовательно пытался проникнуть в трепетные отверстия, встречающиеся на его пути. Комнату заполнила энергия эротического восторга. Купаясь и утопая в ней, девчонки исполняли всё новые и новые фигуры высшего любовного пилотажа. Они падали в штопор и совершали мёртвую петлю. Штурман и пилот периодически менялись ролями. Завершающим аккордом была поза 69. Это потом они узнали об этом названии, когда тайны и разные эротические секреты стали доступны широкой общественности в годы перестройки и гласности. А тогда видеомагнитофонов ещё не изобрели, набраться опыта было негде, «Камасутра» ещё не издавалась. Но головы девчонок как-то интуитивно оказывались напротив цветочков друг друга. И они неистово набрасывались на эти творения природы, как опытные флористы и заботливые ботаники. Каждый миллиметр поверхности лепесточков у каждой розочки был тщательно обработан язычком. А губки всасывали каждый этот участочек, видимо, проверяя на зрелость, и с причмокивающим звуком отпускали исследуемую область для перехода к новой. Прямо как Кестас делал это с сосочком Альбины. Особой полировке подвергся участочек, называемый в медицинском учебнике клитором. Тут девушки соревновались в искусстве и глубине доставляемых друг другу оргазмических чувств.
   Внезапно космическое путешествие в сказочные фантазии и сам эротический полёт были остановлены гулким стуком по батарее отопления. Стучали соседи снизу. Девушки не закрыли кран в ванной комнате. Что-то в сантехнике не сработало, и от переполнения ванны излишки воды устремились к соседям вниз. Пришлось принимать экстренные меры. Карина с Альбиной суетились, ползали голышом, собирая тряпками с пола пролившуюся воду. Потом они, обессиленные, провалились в безмятежный сон. Утром Альбина убежала на работу, а Карина стала ждать сантехника из ЖКУ.
   – Здравствуйте, я Гоша Горбачёв, ваш сантехник. Прибыл по вызову. Что у вас случилось вчера? Соседи снизу пожаловались, что был потоп.
   – Проходите, Георгий, можете всё осмотреть. У нас в ванне вода перебежала вчера. Вот, значит, такие дела.
   Гоша обследовал сливные трубы, быстро устранил неисправность и собирался уже уходить.
   – Георгий, я приготовила чай и печенье, присядьте хоть на пять минут, – пригласила парня Карина.
   Гоша пил чай и читал стихи, он знал много стихов, голос его был спокойным, тихим и завораживающим.
   Когда в пленительном забвеньи,
   В час неги пылкой и немой,
   В минутном сердце упоеньи
   Внезапно взор встречаю твой;
   Когда на грудь мою склоняешь
   Чело, цветущее красой;
   Когда в восторге обнимаешь…
   Тогда язык немеет мой;
   Без чувств, без силы, без движенья,
   В восторге пылком наслажденья,
   Я забываю мир земной.
   Я нектар пью, срываю розы,
   И не страшат меня угрозы
   Судьбы и парки роковой.
   Раньше Георгий Павлович работал в школе учителем истории после окончания иркутского педагогического института. Но не сложилось. Вернее, не сложились отношения с директором школы. Да и зарплата была мизерная. Гоша был по своей натуре проказником. В женском коллективе он не мог удержаться от соблазна. А соблазн был великим. В школе, новостройке, почти все педагоги были молоденькими и незамужними женщинами. Половина из них были молодыми специалистами, только что окончившими институт. Вот и попал наш Гоша в переплёт.
   С учительницей английского языка Екатериной Петровной они, уединившись в кабинете истории, готовились к школьной олимпиаде. По сценарию им выпала роль ведущих. Они с головой окунулись в эту роль. И не заметили, как стали целоваться. Ничего особенного, невинные поцелуи. Может быть, всё могло зайти далеко и глубоко, но дверь резко открылась – и в кабинет решительным шагом влетела директор школы Афина Евлампиевна. Она была уже не молодой. Всей своей внешностью она напоминала Надежду Константиновну Крупскую – жену и соратницу великого вождя мировой революции В. И. Ленина. Глаза её тоже были рыбьими навыкат. Одежда аскетичная. Короче, мымра мымрой. Мужчин она демонстративно не любила. Удовольствие в своей жизни она получала, наверное, исключительно от того, что орала на молодых учителей и унижала их на планёрках и педагогических советах. Встреча с ней при любых обстоятельствах вызывала омерзение. А при таких, как сейчас, ещё и ужас.
   – Вы что, совсем голову потеряли, развратники? Распущенности в храме знаний не место. На следующей неделе будет педсовет, извольте предъявить объяснительные о вашем аморальном поведении. Разговор будет принципиальным и жёстким. Я не допущу разврата в стенах школы, – кричала взбешённая директорша.
   – Афина Евлампьевна, мы больше так не будем, простите нас, – взмолились молодые педагоги.
   Но директор была непреклонной. Не дожидаясь дня педагогического совета, Екатерина Петровна написала заявление об увольнении и ушла из школы навсегда. Георгия на педсовет не вызывали. Директор перепугалась, что и он может покинуть школу. Инцидент не получил огласки, и о нём скоро забыли. Однако Георгий умудрился залететь повторно.
   Прокололся он на учительнице физкультуры. Ох, какой красавицей была гимнастка Милана Ефремовна. Фигура точёная. А токарем был, наверное, Гоген. Смотрелась она рембрандтненько. Когда она в лёгких летних одеждах шла по улице, мужики сворачивали шеи, оглядываясь и любуясь её великолепными формами.
   Однажды поздним вечером Гоша встретился с Миланой Ефремовной в школьном спортивном зале. Георгий, как дежурный по школе педагог, обходил кабинеты, готовил школу к сдаче на охранную сигнализацию. А девушка на брусьях производила сложные упражнения. Она готовилась к областным соревнованиям по гимнастике. Предстояло защищать честь родного города Усть-Илимска. Гоша, глядя на гимнастку, потерял дар речи и забыл обо всём. На брусьях, описывая амплитудные вращения, крутилась обнажённая Милана. Было жарко, в школе уже давно никого не было по причине позднего времени, а дежурного педагога она не стеснялась. Ей, наоборот, хотелось, чтобы он увидел её прелести. Ей хотелось заколдовать его и завладеть его вниманием. Наскоки, махи, штальдеры и другие вращения, обороты в упоре, перевороты, шпагаты, соскоки и новые подходы к снаряду девушки начали сводить с ума нашего учителя истории.
   Он обалдел от созерцания обнажённого спортивного тела во всех его интимных подробностях, в деталях и разных ракурсах. Он был заколдован. Потом Милана спрыгнула к нему и, предложив продолжить упражнения вместе, заскочила на гимнастического коня. Гоша скинул с себя одежды и тоже заскочил на этого троянского коня. И вот они уже вдвоём на коне помчались по узкой тропе эротических приключений. Кто ржал, конь или Гоша, понять было сложно. Но они уже не видели ничего, кроме своих молодых тел. И не чувствовали ничего, кроме неописуемого восторга. В этой ситуации они не смогли заметить, как в школу прибыл наряд вневедомственной охраны милиции.
   Школа не была сдана на пульт охраны. И по инструкции наряд с представителем администрации школы должен был произвести осмотр объекта и устранить препятствия для выполнения договорных обязательств милиции по охране объекта. Импровизированная комиссия быстро установила причину сбоя в уже сложившемся ежедневном охранном режиме. Парни-милиционеры были смущены, увидев на спортивном снаряде обнажённых эротических гимнастов. Они понимали Георгия, завидовали ему. Каждому хотелось побывать на его месте хотя бы на пару минут. Но служба есть служба, надо начальству писать рапорт. О внеурочных занятиях, которые препятствовали постановке на охрану, и пикантных деталях они писать не хотели и не стали. Пусть завуч сама принимает меры по своей педагогической линии. А заведующая учебной частью Тамара Павловна, сверкая глазами сквозь толстые стёкла очков, заикалась, бэкала, мэкала и не знала, что сказать. Ситуация была нестандартная.
   – Ну, это, Георгий Павлович, вы, как его, это почему так, вроде того что. Как это, типа, я же, чего же, так сказать. Вы, Милана Петровна, как бы, это, ну не знаю…
   – Я, Милана Ефремовна, а не Петровна, значит. Чё вы тут говорите? «Так сказать», «это», «типа»? Никак не могу понять смысла вашей речи. И зачем вы здесь в ночное время нарисовались? – затарахтела Милана.
   – Не печальтесь, Тамара Павловна, я завтра положу на стол заявление на увольнение, – грустно сказал Георгий.
   Так и случилось, так и получилось. Милана осталась работать, а Георгий ушёл из педагогов навсегда.
   С тех пор Георгий Павлович стал Гошей сантехником. Он смеялся над самим собой, рассказывая эту свою историю Карине. Она тоже смеялась. Ей понравился этот откровенный парень. Когда расставались, она пригласила Гошу к себе ещё для проверки и профилактики текущего обслуживания, так сказать, системы водоснабжения и канализации. Потом Гоша приходил в квартиру Карины. Они пили чай, непринуждённо болтали и расставались молча, без перспектив углубления отношений. Подруга Альбина частенько приходила к Карине с ночёвкой. Они занимались любовными утехами и гордились своей сексуальной самодостаточностью.
   – Карина, мы с тобой можем вполне обходиться без мужиков.
   – Конечно, на хрен они нужны со всеми их заморочками.
   – Общайся с ним, с мужиком, веди беседу, не задень его самолюбия. Не нагруби, угоди, понравься. Потом ублажай.
   – Да, а он носки разбросает по всей комнате.
   – Угу, у тюбика от зубной пасты крышку не закрутит.
   – Лежать на диване будет, на телевизор пялиться, свой дурацкий футбол смотреть.
   – Короче, отстой полный.
   – Ну да, и предохраняться от нежелательной беременности не надо без этих придурков. Это тоже немаловажно.
   И они, наласкавшись, нанежившись, запускали свои шаловливые пальчики между ног друг друга.
   – Как хорошо, нет никаких проблем с потенцией. Хоть и тоньше наши пальчики, чем их эти самые… хи-хи-хи. Ой, ой, ой, как хорошо-то. Давай ещё, ещё.
   Девчонки смеялись и продолжали свои необычные ласки.
   Однажды в субботу Карина уехала на работу. Был аврал на производстве, и надо было выходить из положения – подчищать хвосты, сдавать отчётность. А Альбина осталась в квартире одна. Она пошла принимать душ. Намылила голову. В ванну набиралась вода, она громко журчала. Девушка опять стала погружаться в эротические грёзы. Плотские желания начали затмевать её сознание. Вдруг в квартире погас свет. Это было аварийное отключение электричества во всём микрорайоне. Эдакое затмение.
   Вдруг в дверь постучали. Разгорячённая девушка, не одеваясь, подошла и отворила замок. На пороге появился Георгий. Он смутился, увидев голую девушку, и хотел было уйти, но Альбина взяла его за руку и повела в спальню.
   Гоша шёл за ней и думал: «Вообще-то я пришёл в гости к Карине. Правда, мы с ней даже не флиртовали, хотя она мне сильно нравится. Я даже испытывал чувство влюблённости. Однако, я, наверное, ей совсем не интересен, подумаешь, сантехник Афоня, придурок. А эта девушка Альбина довольно смелая…»
   Когда вечером с работы приехала Карина, Альбина ей честно призналась:
   – Понимаешь, Карина, я тебе изменила с Гошей. Он утром пришёл к тебе, а увидев меня, собрался уходить прочь. Но я его не пустила, я затащила его в постель, и мы занимались сексом. Это было восхитительно.
   Воцарилась леденящая пауза. А потом послышался дрожащий голос хозяйки квартиры:
   – Альбина, как же ты смогла сделать такое, да ещё на моей постели? Ты оскорбила меня до глубины души, – сокрушалась Карина.
   Она зарыдала. Плечи её дрожали, слёзы текли ручьём.
   «Неужели она так сильно меня полюбила? – начала ошибочно думать Альбина. – Вот блин, дела-а-а».
   Ей было невдомёк, что Карина уже давно была влюблена в Гошу. Неестественная любовь, когда действие не может предполагать зачатие и зарождение новой жизни, противна природе человека. «Голубые» и «розовые» течения никогда не смогут заменить сладострастия полноценной любви мужчины и женщины. Это бесспорно, это от Бога!
   Каждый приход Гоши в гости оставлял маленькую зарубочку любви на её сердце. Его разговоры завораживали молодую девушку, чтение стихов заполняло её сердце романтикой. Каждый его уход и последующее расставание заставляли её тосковать, ожидая нового визита.
   Прошло время. Альбина уже давно не заходила в гости к подруге. Да и не нужно было это делать. Карина вышла замуж за Георгия, и у них была любящая и счастливая семья. Вскоре на свет появились погодки: дочь Маринка и сын Гоша. Молодые супруги воспитывали потомство и радовались жизни, нашему простому социалистическому быту. Карина любовалась своим мужем Георгием и уже ясно понимала: «Он мой, мой самый любимый. Пусть он хоть все носки по всей квартире разбросает. Пусть он валяется на диване и смотрит свой футбол по телевизору. Пусть он потеряет все крышки от всех тюбиков зубной пасты. Пусть он делает всё, что хочет, в нашем доме. Я люблю его, я люблю! Нет ничего краше своего мужчины, своего любимого мужчины в своём доме».
   Шло время. Как-то девушки встретились вновь.
   – Карина, а ты почему так откровенно и в деталях рассказывала о наших интимных взаимоотношениях и о своей жизни совсем постороннему мужчине-писателю, пусть он и врач-сексолог? Может, читателю будет фу, как противно про язычок, про дырочки, про трепетные чувства и всё такое прочее? Ты чё, лесбиянство пропагандируешь, что ли? – спрашивает подругу Альбина.
   – Ничего я не пропагандирую. А лесбиянство – это как онанизм, только вдвоём. Мужчин этим не отвратишь, они наоборот готовы полюбоваться таким действом. В их понятиях это как бы не сильно измена. Так, баловство и не более того. В результате же не будет зачатия и не придётся воспитывать чужого ребёнка. Это же не кувыркание с посторонним мужиком. А ещё мы с тобой занимались утехами после гигиенических водных процедур в ванной комнате, значит, у нас была чистая любовь. А если кому противно, так пусть не читает и не слушает, – отвечала, широко улыбаясь и звонко смеясь, Карина.

Проблемы среднего возраста

   Летели годы, проходила жизнь. Любовные страсти к мужу затихли уже много-много лет назад. Между супругами была то ли любовь, то ли привычка. Они об этом не задумывались.
   Их дети подросли и уже заканчивали школу. Муж Георгий Горбачёв продолжал работать сантехником. На работе его уважали. Много раз предлагали перейти на руководящие должности. У него ведь было высшее образование. Пусть гуманитарное – историк, но всё-таки высшее. Однако он всякий раз отказывался. Говорил, смеясь: «Без меня вы все в говне утонете. Я один из всех сантехников являюсь малопьющим. При этом я знаю наизусть все инженерные сети нашего микрорайона. Мной уже подготовлен и проэкзаменован на практике не один главный инженер усть-илимского ЖКУ. Я здесь на своём посту нужнее. Руководство меня уважает, вот трёхкомнатную хату дали. Жильцы любят, всегда приветливо встречают. А какой из меня начальник получится – ещё неизвестно».
   Были для жены Карины и минусы в этой добросовестной работе мужа. Во-первых, он научился материться как сапожник. Иногда он бывал злым, несгибаемым, как кремень, по рабочим вопросам мог поставить любого на место, невзирая на чины и должности. Он чётко знал своё дело, и переспорить его было бесполезно. Спор мог дойти до драки. А драться Гоша умел… Во-вторых, он понемножку, но выпивал. Прикасался, значит, к зелёному змию, как говорится, но в плен к нему не попал. Вот и сегодня в субботний вечер он лежал и похрапывал на диване. Шабашка у их бригад была в пятницу. А заказчик рассчитался не деньгами, а водочкой. В результате после работы Гоша получил лёгкий нокаут в битве с пьянством.
   Карина подошла к дивану, поправила подушку, плед, сняла с его ног домашние тапочки и укутала потеплее. Потом взяла книгу и снова погрузилась в роман, завораживающе написанный в XVI веке французским аристократом и, наверное, бабником.
   «Ах, какие там были трогательные, поэтичные и романтичные сцены, – восхищалась Карина. – Какая любовь клокотала в предместьях Парижа! А как юный герцог завоёвывал свою возлюбленную, прежде чем стал её любовником! Сколько преград и препятствий пришлось преодолеть им на своём жизненном пути. А я, блин, отдала всю свою молодость и красоту этому сантехнику, – она снова посмотрела в сторону спящего и сладко похрапывающего Георгия. – Я-то заслуживаю большего. Мой рыцарь должен приезжать ко мне на белом коне. Становиться на одно колено и нежно целовать мои ручки, трепетно прося о моём снисхождении. Покорно добиваться моего расположения, одаривая меня кольцами с бриллиантами и изумрудами. А что я видела в этой жизни? Да ничего. Свой город Усть-Илимск и усть-илимское холодное рукотворное море – водохранилище ГЭС. Я даже в тёплых краях ни разу не была. В Париж хочу, в Рим, в кругосветное путешествие на белом пароходе, пальмы, кокосы, павлины, крокодилы. А этот гад разлёгся на диване и храпит себе. Он вообще меня не понимает, не ценит мою тонкую натуру, не осознаёт, что рядом с ним королева. Всё, развожусь на хрен. Зачем мне такая убогая жизнь? Пока ещё не все мои женские качества угасли, пока красота моя сверкает, может, ещё испытаю бурю эмоций и океан страсти наполнит мою жизнь. Мне всего-то сорок пять лет. Блин, а этот гад всё храпит и храпит. Убила бы своего милого муженька. Ой, вдруг Гошенька проснётся, ему же похмелиться надо будет», – спохватывается заботливая жена Карина.
   Карина бежит на кухню, достаёт из шкафчика две бутылочки чешского пива и заботливо ставит их в холодильник. Чтобы прохладненькое было, вкусненькое. Вернувшись в комнату, она снова смотрит на спящего Георгия. Он развалился на спине. От этого храп стал ещё более интенсивным. Тишину комнаты разрезали звуки духового оркестра, вырывающиеся из груди мужа при его плавном и безмятежном дыхании.
   «Вот гад, нажрался, как свинья, а я тут сиди рядом».
   Карина снова подошла к мужу и опять поправила съехавший в сторону плед, бережно укрыла своего Гошу.
   А в это время вельможный граф преклонил колено перед своей дамой. Его слова лились как хрустальный ручей сладострастных и восторженных звуков. Там, в XVI веке, во Франции разгоралась любовная страсть. Там бурлила жизнь, бурлила природа. Там звёзды, глядя на землю, восхищались таинством и торжеством воспылавшей любви.
   Карина отбросила книгу.
   «А у меня что? Пьяный муж на диване – и всё! Вот блин, докатилась. Так что я видела в своей жизни? Роддом – это первое. Потом – детские ясли. Туда я водила сначала Марину – доченьку мою любимую, потом Гошеньку младшего – сыночка моего дорогого. Потом – детский садик вперемешку с детскими болезнями, заботами о здоровье ребятишек. Затем – школа, уроки, экзамены, зачёты. Как же я их люблю, моих деточек, моих кровиночек. Без них я просто не представляю своей жизни. Они это моё самое дорогое, самое главное. А без Гошки, моего сантехника, не было бы у меня такого счастья. Не смогла бы одна поднять и воспитать потомство».
   «Так, а что там творится в XVI веке во Франции? Как там графьё, герцоги и маркизы?» – спохватилась Карина.
   Она снова углубилась в чтение старинного романа.
   «Ах, какие у них застолья, сколько разных яств, вина, фруктов. Живут же люди. Ой, налетели лихие люди. Шпаги, мушкеты, крики, кровь ручьём. Писец всем любовникам, всех замочили. Их возлюбленая рыдает, сопли до пояса. Да пошли они все нах. У меня своя жизнь, в моем XX веке».
   Устав от возлежания на диване, Георгий Павлович Горбачёв – глава семьи – изволили проснуться. В семейных труселях (с орнаментом в красный цветочек) длиною до колен и с отвисшим пивным животиком он направил свои вельможные телеса на кухню. В холодильнике его величество наткнулось на охлаждённое пиво. Чтобы восстановить своё подорванное слабочувствие, он прильнул к живительному и целебному источнику. Терпкое пиво, впитавшее волшебные солнечные энергии горных Альп, как в воронку устремилось в чрево нашего маркиза. Сибирский граф с зычным глыканьем проглотил содержание сего сосуда. Потом смачно отрыгнул резкие и игристые пивные газы. Другие газы с другого уровня, который был ближе к земле, тоже покинули своё хранилище из-за предшествовавшего напряжения мышц живота. Наконец пробуждение состоялось.
   Карина с нескрываемой иронией и любовью смотрела на своего мужа. Ей было смешно, и она смеялась, прежде всего, сама над собой. Она только что вернулась из XVI века. И то, что было там, резко контрастировало с усть-илимской действительностью. Там были грёзы любви, а здесь реалии жизни.
   Потом зашкварчали на сковородке свеженькие котлетки. Карина купила для мужа сахатину – дикое мясо. Пока муж спал, перекрутила его на электрической мясорубке.
   – Гоша, дорогой, иди покушай, я для тебя старалась. Там в холодильнике ещё одна бутылочка пива есть.
   Георгий поцеловал жену и уселся за стол.
   – Карина, любимая моя, вчера за подвиги на халтуре я заработал нам с тобой и c детьми путёвку под пальмы в тёплые края – во Вьетнам на песчаный пляж. Там всё время лето. Там море диковинных фруктов и овощей и ещё тёплое и солёное море. У предпринимателя, заказчика работ, у которого мы пахали, налички не было. Вот он и рассчитался водкой и путёвками. Надо заявление на отпуск написать на работе. В холодный период времени года проблем с предоставлением отпуска не будет. У нас же в Усть-Илимске девять месяцев зима, всё остальное время – лето. Все отгулять успеют целиком или по частям свой заслуженный отпуск.
   Карина обняла и нежно поцеловала своего мужа.
   «Какой же он у меня хороший, мой Георгий. Альфа-самец мой грозный, родной и любимый. Ну куда я без него? Какие, на хрен, Парижи и Римы?»
   – Я люблю тебя, мой сантехник, мой дорогой муж, наш глава семейства, – ласково шептала Карина. – А слово Сантехник – в первом слоге «сан» происходит от Солнца. Солнце ты моё, пивом похмелённое.
   И глаза её наполнились слезами, слезами умиления. Карина задумалась: «Надо же, как по жизни получается. Всё знаем из книг о кризисе среднего возраста. Все его должны ожидать, потому что заранее предупреждены. Но не все понимают, когда он приходит, что делать и как быть. Да ничего не надо делать. Надо нести свой крест. Надо быть терпимее. Надо, наконец, любить своих ближних и оберегать их от стресса. Боюсь даже подумать, что было бы, если бы я сорвалась, не выдержала и заистерила, – разволновалась Карина. – Может быть, Георгий понял бы мой заскок, а может быть, психанул бы и сказал: „Флаг тебе в руки и барабан на пузо – катись в свой Париж“. В своих выводах он бывает крут, жесток и непоколебим. Слава Богу, что я оказалась умнее, и Георгию не пришлось отвечать грубостью на мои эмоции», – сделала мудрое заключение женщина бальзаковского возраста.

2. С этой Светкой не соскучишься

   Телефон звонил и не умолкал. Вадим поднялся с постели, хлебнул холодной водички. Со вчерашней пьянки в голове ещё не выветрился хмель. Никуда и не улетела мысль о Светке. Игорёха, редактор многотиражки, вчера просил за свою секретаршу, которая внезапно попала под сокращение штатов. Вышестоящее начальство оптимизирует затраты, вот и сокращают и без того мизерную численность в редакции газеты. Вы типа все сами писатели, без секретаря перебьётесь. Обидно, конечно, но никуда не попрёшь. Дисциплина. Просил он пристроить девушку на работу во вновь открываемую Вадимом фирму.
   – А какая она, Светлана? – спрашивал Вадим у друга – редактора газеты.
   – Да она очень старательная, работы не боится, и аккуратная вдобавок, – отвечал Игорь.
   – Ну а внешность какая – яркая или нет? – настаивал на подробностях предприниматель.
   – Обычная внешность, светло-русые волосы, синие глаза, стройная фигура.
   – А замужем она или как? – пыхтит Вадим.
   – Замужем, есть маленькая дочка. А вот «или как» не знаю. Неудобно мне об этом рассуждать. Это как или никак про женщину, а женщина для меня святое. Не буду сплетни распускать, – сказал как отрезал молодой журналист.
   Выпивали много, и Вадиму всё же удалось разговорить друга.
   – Мы же с тобой вдвоём сидим, бухаем по-кентовски. Как-то загадочно звучала твоя интонация при представлении Светланы. Колись, кореш. Ты же знаешь не понаслышке, что я не из болтливых. А работать девушке на виду предстоит, иностранцы, внешнеэкономическая деятельность. В общем, выкладывай как есть, и всё, – с обидой в голосе брызнул Вадим.
   – Да ладно, знаю я тебя. Полезешь потом сам проверять или от любопытства треснешь, – засмеялся Игорь. – Ничего такого загадочного нет. Просто Светка не знает, что такое оргазм. Кто бы на неё ни залез, при входе в её лоно сразу кончает. Даже подёргаться не успевает. Вот такая напасть на девушке.
   – Да ну! Такого быть не может. Там чё, у неё заколдовано, что ли? – удивился Вадим.
   – Не знаю, братан. Только когда я попробовал сам, то чуть на ляжки ей не кончил почти сразу. Наваждение какое-то, – заключил своё повествование Игорь.
   Когда расставались, Вадим пообещал прийти в редакцию газеты и отдать на редактирование для дальнейшей публикации свои первые стихи. Наконец Вадим разогнал свои воспоминания и снял телефонную трубку.
   – Алло, Вадим, привет. Приходи сегодня, наш внештатный мастер поэзии будет в редакции. Он, как и ты, служил моряком-подводником на Северном флоте. Заодно на Светлану посмотришь, познакомитесь, – прогрохотал голос Игоря.
   – Ладно, к обеду буду, – сказал Вадим и пошёл в свой «гальюн» бриться и приводить себя в порядок.
   В редакции про поэзию, вернее про свои поэтические пробы, он забыл напрочь. Так захотелось попробовать Светлану, что аж зубы свело, как от студёной колодезной воды или арктического ветра. Вадим смотрел на молодую девушку и никак не мог понять, как с такой природной красотой можно остаться не охваченной самым высоким и чувственным восторгом любви?
   «Надо помочь красавице», – подумал бывший моряк и начинающий бизнесмен. Он был уже опытным ловеласом.
   – Светлана, а вы пойдёте работать ко мне референтом? Вы ведь знаете английский и немецкий языки? – заинтересовано бархатным голосом произнёс Вадим.
   – Я не только языком работать умею, я ещё почти в совершенстве владею компьютером, – озорно засмеялась ему в ответ девчонка.
   – Чем-чем вы ещё владеете? PC или UNIX? – продолжил интересоваться Вадим. – Может, вы ещё и сисадмином можете? – полюбопытствовал предприниматель.
   – Да-да, и сиськами, как минами, тоже, – шутливо оборвал их замысловатый диалог Игорь.
   Светлана застеснялась, потупила взор. Все дружелюбно и озорно засмеялись.
   Самолёт с Вадимом из Москвы прилетал поздно вечером. В иркутском аэропорту его встречала референт Светлана с другом Вадима по Усть-Илимску Николаем Николаенко. Вадим был удивлён столь радушным приёмом, не ожидал он такого внимания от Светланы. А Коля был просто подарком из юности, они не виделись много лет. В гостинице «Ангара» устроили настоящий пир. Пили, плясали в ресторане. Заказывали песни. Местные музыканты с огромным удовольствием за небольшую плату стремились удовлетворить изысканные музыкальные запросы весёлой компании. А ночью Вадим решил удовлетворить нежные женские чувства Светланы. А может быть, Светлана захотела поближе познакомиться с известным донжуаном. Николай ушёл к себе, а молодые директор и референт остались в гостиничном полулюксе. Вадим любовался обнажённым телом девушки. Потом были лёгкие прикосновения. Потом они долго обнимались и целовались. Их ласки были сначала робкими, затем они всё сильнее воспламенялись страстью. Их сердца бились в унисон. Их дыхание сливалось. Прелюдия затянулась. Светлана уже изнемогала от плотского желания. На их «палубе» начинался лёгкий шторм зарождающейся любви.
   «Ну, сейчас я удовлетворю эту знойную девчонку. Она у меня будет стонать в ураганных волнах оргазма», – думал наш герой-любовник.
   – Вадим, Вадим, ну когда же мы начнём? – нежно лепетала Светлана. – Я уже сгораю от страстного желания. Мне не терпится познать прелести любви.
   Тело её трепетало, она страстно прижималась к Вадиму. Её тёплые и дрожащие руки скользили по мускулистому телу мужчины. Когда они подбирались к находящемуся в боевой готовности нефритовому стержню, девушка вздрагивала и стонала в предвкушении божественного чувства.
   Наконец Вадим отдал швартовые. И начал переходить в плаванье с решительными действиями.
   – Светик, расслабься, раздвинь ножки сильнее. Сейчас вместе с погружением моего приятеля в твой чувственный и пылающий вулкан ты начнёшь дрейфовать в сторону любви. Мы окунёмся в гармонию высших чувств, – начал сбивающимся голосом нашёптывать наш начинающий поэт Ромео.
   Подводная лодка начала продвигаться по узкому фарватеру. Ритм движения захватил всё сознание капитана. Он дрожал от напряжения. Как вдруг сработали сразу все торпедные установки. Сокрушительный залп и… Сквозь звенящую тишину послышались всхлипывания девушки.
   – Неужели мне так суждено всё время падать на взлёте? Неужели я такая ущербная? – Светлана горько плакала. – Как же мне жить со всем этим? За что мне такое?
   Вадим лежал и не мог ничего понять. Почему такие скоростные стрельбы в неподходящий момент, в самом начале пути? Он ничего не мог с собой поделать. Он не мог себя сдерживать. Он ощущал себя девственником, вспоминая, как при первом половом контакте в подвале своего дома кончил, не успев вставить дружка своей первой возлюбленной Ирине Засядченко – отличнице из соседней школы. Ему было искренне жаль Светлану и стыдно за себя. Напряжение страсти слетело, как будто бы их окатили хрустальной водой из ледяной проруби озера Байкал.
   – Светик, не плачь, моя родная. Я, наверное, перевозбудился, такое бывает. Завтра мы всё исправим. Всё будет в лучшем виде, я обещаю. Мы отправимся в долгое плавание по волнам оргазма.
   Светлана прижалась к своему любовнику. Она в темноте всматривалась в блеск его глаз, ловила каждую искорку его взгляда. Эти искорки вслед за всполохами фар редко проезжающих мимо гостиницы машин вырывали на мгновения из промозглой зимней тьмы их комнату. Потом снова воцарялась власть тьмы. Но девушке не было холодно, страшно или одиноко. Вадим не отвернулся от неё к стене, как это всегда делал её муж после быстротечного секса. Вадим шептал нежные и тёплые слова, он гладил её упругое тело. Целовал глаза и губы. Его нежные прикосновения к её груди производили волшебное умиротворяющее действие. Светлана уснула крепко и безмятежно.
   Проспала она почти до обеда. Лёгкий аромат кофе и нежные поцелуи Вадима вернули девушку в реальность. Завтрак был перед её постелью. Такую заботу ей довелось испытать впервые. Девушка заворожённо смотрела на своего мужчину. Вадим был полностью раздетым. Его нагое тело излучало здоровье и силу. Его мужское достоинство было в слегка напряжённом состоянии. В голове у девушки начали рождаться образы вчерашней страсти. Внизу её живота стал появляться загадочный трепет. Груди вспомнили вчерашние нежные поцелуи. Теперь они уже казались ей жаркими и возбуждающими. Светлана не могла знать, что Вадим с утра, пока она спала, помчался к многоопытному другу Николаю.
   – Коля, дорогой, как мне быть? Я чувствую себя школьником перед ней. Я не могу сдержаться. Я официально был четыре раза женат, у меня было много женщин, но такое со мной впервые. Как только мой дружок начинает входить в её разгорячённый вулкан, я сразу кончаю, не успев начать полноценно акт любви. Я в растерянности и недоумении. Что мне делать? – взмолился Вадим.
   Николай серьёзно выслушал своего друга. И дал немудрёное напутствие.
   – Вадик, ты перекипел. В этом и есть причина твоего сбоя. Эта женщина, наверное, обладает волшебной силой притяжения и возбуждения. В этом её изюминка и её проблема. Проблема в неумелости и несдержанности партнёров. Сейчас пойдёшь к ней в ваш номер, примешь тёплый душ. Постарайся при этом сам себя довести до оргазма. Потом пойдёшь к Светлане, и всё будет нормально. Для тебя это будет как бы второй долгоиграющий заход, а для неё, разгорячённой и перевозбуждённой, первый. Её вулкан, как ты поэтично выразился, станет извергаться, когда ты только начнёшь восходить в гору удовольствия. Пока ты взойдёшь на вершину, у неё должно свершиться несколько извержений…
   И вот Светлана позавтракала. Совершив омовение студёной ангарской водой, она выходит из душа. Её тело благоухает и будоражит воображение. Нет, нельзя сказать, что оно какое-то особенное или необыкновенное. Просто от него исходят такие энергетические потоки, такие необыкновенные вибрации, что они невольно заставляют волноваться и восхищаться. Это необъяснимо на физическом уровне. Любовники сливаются в объятиях. Их тела погружаются в густое облако неудержимой страсти и восторга. Девушка утопает в волнах оргазмических энергий. Она находится в исступлении, сознание работает исключительно на волне любви, модулированной огненной страстью. Она на вершине женского сексуального сладострастия. Никогда в жизни девушка не была так счастлива. Никогда ранее ей не приходилось безгранично наслаждаться скрытыми до недавнего времени волшебными способностями своего тела. Никогда до этого её сексуальность не раскрывалась в полную силу. Подводная лодка под названием «Любовь», ведомая опытным капитаном, всё никак не могла угомониться и не переставая продолжала идти в атаку вновь и вновь. Когда все боезапасы выпущены и цели поражены, уже подлодка подвергается встречной атаке окружающей её волшебной среды. Стены загадочной пещеры под ударами землетрясения не дают возможности ей покинуть фарватер. Они обнимают, сжимают, массируют её корпус, будоража и играя, призывают к новым и новым атакам. Атаки повторяются бесконечно. Хоть и нет уже торпед, но есть атомный реактор энергии атаки, она, эта энергия, почти неиссякаема.
   После непродолжительного отдыха Светлана ласкает и готовит к новому сражению этот волшебный корабль Вадима. Она почувствовала вкус любовной страсти. А Вадим ощущал себя настоящим мачо. Ведь он сумел доставить девушке настоящее чувство. Она смогла поверить в себя. От осознания этого Вадима переполняло чувство глубокого удовлетворения: «Какое счастье доставлять радость своему партнёру!»
   К вечеру наши любовники уже без чувств, обнимая друг друга, сладко засыпают. Шампанское, которое Вадим заранее притащил в гостиничный номер, осталось нетронутым. Не дошло до него дело, слишком были заняты друг другом наши молодые любовники. Четыре бутылки так и простояли всю ночь в раковине ванной комнаты под струйкой холодной ангарской воды. Однако водная стихия так полюбила отчаянного моряка Вадима, что не могла без него прожить. Этикетки с надписью «Советское шампанское» сползли вниз и закупорили сливное отверстие раковины. Наутро море воды было не только в номере Вадима, но и несколькими этажами ниже тоже.
   Поздно спохватились пассажиры многопалубного корабля под названием «Гостиница „Ангара“». Когда стали кричать «Полундра! Тонем! Примите меры!», вода уже текла по стенам. Капитан корабля – директор гостиницы Сергей Григорьев – был вне себя от гнева. Только что законченный ремонт страдал от потоков воды. Когда определили источник и приняли меры к заглушке пробоины, начались разборки. И тут опять на выручку пришёл старый друг Николай Николаенко. Дело в том, что Николай сам из Усть-Илимска, а директор гостиницы был сыном Анатолия Михайловича Григорьева. Который работал секретарём Усть-Илимского горисполкома почти адмиралом советской власти молодого города. А у него был друг Володя Чапкин – руководитель строительного управления. Он же был близким другом Николая. По первому же звонку из Усть-Илимска выехала машина, груженная разными строительными материалами для устранения повреждений.
   Вот это дружба! Вот это оперативность! Вот это… даже слова подобрать сложно. И это при наличии дефицита всего и вся, и особенно качественных строительных материалов, краски. Все вопросы были улажены и сняты в одно мгновение. Потом Володя Чапкин получил ещё и подряд на устройство кровли гостиницы. У него были самые новые технологии и материалы. На добро откликнулись добром.
   Прошло много времени, много воды утекло. Жизнь шла своим чередом. Вот в кабинете редактора раздаётся звонок телефона.
   – Алло, Игорь, привет. Я хочу принести к тебе в редакцию новый сборник своих стихов. Почитай, они лирические, о любви. Я их написал совсем недавно, – говорит Вадим.
   – Хорошо, я с удовольствием с ними познакомлюсь и выскажу своё мнение. А как твои дела, как бизнес? – спрашивает Игорь.
   – Всё нормально. Жили мы бедно, а потом нас обокрали, проблемы исчезли, – смеётся в трубку Вадим.
   – А как Светлана, работает или как? – интересуется редактор.
   – Светлана молодец, необыкновенная женщина. Вот, значит, так. Спасибо тебе, Игорь Викторович. Я очень рад нашему с ней знакомству, – с грустинкой в голосе произносит Вадим.

3. Приднестровская жаркая ночь

   Григорий – чиновник из не признанного международным сообществом приднестровского правительства – встречал в аэропорту Кишинёва своего сибирского друга. Иван – нефтяник, мастер буровой установки. Познакомились они давненько в городе трёх всесоюзных ударных комсомольских строек – в Усть-Илимске. С тех пор продолжали поддерживать дружбу.
   Шли нелёгкие 90-е годы ХХ столетия.
   – Иван, я очень рад тебя видеть, – обнимая друга, громыхал своим басом Григорий.
   Он долго не мог выпустить из дружеских объятий Ивана.
   – Гришка, а я-то как рад, мы ведь не виделись пять лет, – радостно кричал сибиряк Иван.
   Его голос забивал рёв турбин выруливающих на взлётной полосе самолётов. В местном кафе приятели перекусили, выпили волшебного молдавского коньяка, который называется «Дивин», кровь заиграла.
   – Какие планы у тебя, Григорий? Я ведь как снег на голову свалился, проездом в Одессу, без заблаговременного предупреждения, – начал разговор Иван.
   – Поедем сегодня на правительственной машине в Днестровск. Там у меня дела по работе. Надо на Днестровской ГРЭС организационные вопросы решить. Да мелочёвка разная поднакопилась. А главное, мы Валерку повстречаем – нашего кореша. Он в Днестровске кантуется. После возвращения с севера решил предпринимательством заняться. Ему лес прислали из Усть-Илимска, аж пять вагонов. Не разворовали бы, надо посмотреть, – начал строить маршрут Григорий. – Попьём молодого вина, душистый коньячок отведаем, народ у нас гостеприимный, радушный, почти как в Сибири.
   – А девчонки-то там есть? – начал интересоваться Иван.
   – Ну ты, Вань, неисправим. Конечно, есть, да такие красавицы! – засмеялся Григорий.
   – Ну тогда чего мы ждём? Поехали, поплыли, полетели, хочу горячей любви, – засверкал своей обаятельной улыбкой Иван.
   Кругом раздрай. Ельцинская эпоха не могла не коснуться периферии когда-то мощнейшей советской империи. Но люди продолжали жить и выживать, какие бы трудности не подкидывала им политическая игра сильных мира сего. Но никакие политические или военные конфликты не могли отменить вечных человеческих чувств, таких как любовь. Цензура исчезла вместе с Советским Союзом. Появились видеомагнитофоны с западными фильмами и откровенная литература.
   Вот по Днестровску идут две красавицы подруги. Наташа разведена, одна воспитывает дочь. Ещё ей надо заботиться о престарелой маме. Где взять денег? Вот она и мотается в Польшу и обратно, челночная торговля тогда начинала набирать обороты. Лариса замужем, у неё тоже есть маленькая дочь. Её муж – бывший военный. Войсковая часть приказала долго жить, вот он в поисках работы мытарствует по разным инстанциям. У девушек выдалось свободное время, и они пошли на пляж к живописному Днестровскому лиману. Там возле воды жара не чувствуется такой изнуряюще знойной.
   Недавно они прочитали книжку об искусстве любви. Там одна американская писательница откровенно повествовала о своих сексуальных подвигах. Как психолог, она обосновывала разные типы поведения. Красочно описывала различные способы и позиции в сексуальных отношениях, различные приёмы, которыми можно доставить незабываемое удовольствие своему мужчине и самой себе, конечно. А главное из этого – как стать самой незабываемой женщиной. Особо их взволновала одна щекотливая тема.
   – Лариса, а ты пробовала заниматься оральным сексом? – робко поинтересовалась Наташа.
   – Нет, Наташка, я боюсь. Моя бывшая одноклассница Нинка начала мужу делать оральные ласки, а он ей как даст по морде. Назвал хуесоской. Их брак распался. А она его любила безумно. Прикинь, какая хрень получилась.
   – Я своего боюсь руками там ласкать, не то что ртом или языком. Охота, конечно, попробовать, но не знаю, как подступиться, – начала исповедоваться Лариса.
   – Вот блин, я тоже боюсь прослыть в посёлке… ну, этим словом, которым муж Нинку обозвал. А интересно бы попробовать. В книжке это так смачно описано. Читаю и возбуждаюсь, – вступила в разговор Наташа.
   Григорий, Валерий и Иван пили коньяк в Валеркиной квартире. Солнце припекало. Парни вели непринуждённый разговор о дружбе, жизни и политике.
   – Надо искупаться, однако, хмель немного выгнать. Чтобы потом снова накатить за нашу дружбу, – начал предлагать Валерий немного захмелевшим парням.
   – А почему бы и нет, – согласились друзья.
   И вот они на пляже. Расстелена скатерть. Нарублены ароматные огурчики и помидоры. Разными цветами играют перцы и виноград, неповторимый аромат душистых трав дурманит сознание. Бутылка коньяка обёрнута мокрым полотенцем. Валера сказал, что при испарении вода забирает тепло и коньяк охлаждается. Рюмки налиты. Ребята в полной боевой готовности. Жизнь бьёт ключом.
   – Девушки, не хотите ли к нам подключиться? – начал заигрывать Иван, увидев Наташу и Ларису, которые, чуть покачивая бёдрами, прохаживались вдоль береговой линии.
   – Ишь, какой шустрый красавчик, – звонко засмеялась Наташа, окидывая оценивающим взглядом Ивана.
   Ей приглянулась его спортивная фигура, а большой бугор внизу живота, спрятанный под плавками, взволновал воображение молодой женщины.
   – Неплохо бы попробовать этот бугорок в работе, – задумчиво прошептала она, указывая взглядом на это место.
   Иван широко заулыбался, одобряя и поддерживая шёпот девушки.
   – Мы не против, сейчас только мужа позову, – засуетилась Лариса.
   Слава, её муж, был тоже на пляже. Он с удовольствием откликнулся на приглашение. А Иван начал чувствовать неловкость. Решил закадрить девчонок, а тут такой конфуз. Но недоразумение и неловкость быстро рассосались. За коньяком Слава мигом сориентировался, что с Григорием нужно подружиться. Чиновник как-никак. Может, через него на хорошую работу устроиться получится. Когда бутылка была допита, Григорий, Валера и Слава откланялись и ушли в город что-то решать. А Иван остался с Ларисой и Наташей на пляже. Вечерело. Подул прохладный ветерок. Девчонки начали собираться домой и, пошептавшись между собой, позвали Ивана присоединиться к ним.
   Через некоторое время они уже сидели в квартире. Наташина подруга Рая уехала на заработки в Россию, а ей оставила ключи. Присматривать, цветочки поливать и всё такое прочее. Стол накрыт, веселье продолжается. Девчонки попутно решили все вопросы о присмотре за детьми. Лариса предупредила, чтобы передали мужу, что будет ночевать у подруги. А Слава по полной программе бухал с Григорием и был полностью захвачен этим процессом. Григорию под утро уезжать обратно в Тирасполь, надо проводить нового друга. Выпить на посошок, стременную и забугорную. А как иначе.
   А в тихой квартире, где обосновались трое наших героев, начинали разгораться страсти. Сначала Иван робел, но после каждой рюмки ароматного молдавского коньяка он становился всё смелее и раскованнее. Вот уже масть попёрла.
   – Предлагаю выпить на брудершафт, – загадочным голосом произносит Иван.
   Потом они выпивают, и он поочерёдно взасос целует Ларису и Наташу. Ему было понятно, что девчонки возжелали разврата. Ведь никто не узнает об их похождениях, вот и расслабиться можно – логика простая. Ивану очень понравилась пышногрудая, голубоглазая, со светло-русыми волосами Наташа. Лариса была кареглазой стройняшкой, такой худощавой и знойной брюнеткой. Но руки Ивана сами, независимо от воли хозяина, хотели проникнуть под платье и за пазуху Наташи. Так томно и захватывающе вздымались её груди от порывистого дыхания.
   Следующий брудершафт – и руки Ивана уже ласкают груди возбуждённых и подогретых выпивкой девчонок. Он, дрожа от нетерпения, поочерёдно целует трепетные сосцы. Нежно и мягко массирует каждой девушке такие разные и такие сладкие и упругие перси. На третьем брудершафте Иван потянул за руку Наташу, и они устремились в спальню. Терпеть уже не было сил. Про секс втроём они не помышляли. Как-то уж очень фривольным это могло показаться. Нравы-то ещё были советскими, закрепощёнными, а девчонки неиспорченными. Но жажда познания в них бурлила не на шутку.
   В спальне буровая установка Ивана завелась с полуоборота. Он наклонил Наташу, а сам начал пристраивать свой бур сзади, обхватив девчонку за узкую талию. Одежду сдуло порывами ураганного ветра. В спальне начался шторм. Стоны и завывания заполнили всю квартиру. А Ларису в соседней комнате трясло и лихорадило. От звуков и осознания знойности происходящего процесса она вся стала мокрой.
   Бур Ивана проникал всё глубже и глубже. Его алмазный наконечник ощущал сладкий жар от работы бурильной установки. Мастер-бурильщик был на высоте. Наташа несколько раз теряла сознание. Нефтяные потоки, открытые отважным геологом, всё лучше и лучше смазывали детали погружаемого механизма. От этого ему становилось всё легче преодолевать силы трения, от этого он приближался всё ближе к развязке, феерическому финалу. Внезапно Наташа вырвалась из рук мастера бурильной установки. Встала на колени перед ним и припала к алмазному наконечнику. Иван, чуть наклонившись, взялся за вожделенные упругие груди Наташи. Он в такт движений её головы сжимал эти трепетные холмы.
   «Как же это здорово – ощущать в себе этот механизм. А мои губы и язычок начинают полировать поверхность алмазной головки. Они проходят по каждой шероховатости, стараясь укротить её неутомимую энергию», – думала, наслаждаясь процессом, очумевшая от эротического восторга Наташа.
   Она начала постанывать. Вдобавок нежные и ритмичные прикосновения рук Ивана к её груди будоражили сознание, заставляя девушку вновь погружаться в эйфорию сладострастных чувств. Иван тоже не мог сдерживать своих эмоций. Он стонал охрипшим от перенапряжения голосом. Всё его тело содрогалось от всепоглощающей страсти. И вот нефтяной фонтан выстреливает. Он обрушивает безумную, бурлящую вулканической лавой стихию. Наступает тишина. Тишина космического, межгалактического вакуума. Любовники, обессиленные, подползают к кровати и падают на белые простыни.
   А рядом в другой комнате начинает завывать новый порыв ветра. Стихшие в спальне вихри начинают возрождаться и перемещаться в соседнюю комнату. Ларису бьют молнии. Электрические разряды от её тела разлетаются в разные стороны. Нужен громоотвод. Наташа подталкивает Ивана.
   – Ванечка, милый, иди туда, там нужна твоя помощь.
   – Как так, я же с тобой, Наташа. Я не могу насытиться тобой. Твоё тело и твои эмоции сводят меня с ума. Ты зажгла факел в моей душе. Я только-только начал согреваться.
   – Иди дорогой, иди. Сейчас ты нужнее там, – сбивчиво, с придыханием шептала Наташа.
   Иван не мог знать о том, что девчонки заранее договорились об использовании ими его буровой установки для познания радости оральных ласк. Они очень хотели, испытав неизвестные ранее ощущения с малоизвестным приезжим парнем, обогатиться опытом и обменяться потом своими впечатлениями.
   Иван нехотя и молча направился в соседнюю комнату. Там на диване в агонии металась Лариса. Иван положил свою руку на плечо девушки. У неё начались судороги. Глаза сквозь полумрак с бешеным блеском смотрели сквозь Ивана. Они излучали какую-то неземную, неистовую, ураганную энергию. Взор был нечеловеческим, скорее как у ведьмы или привидения. Такой взгляд он видел иногда ранее у своих любовниц, когда они неистовствовали в любовном экстазе. Лариса отрывисто дышала. Казалось, что девушка вот-вот задохнётся. Иван попытался расстегнуть блузку девушки, чтобы освободить от стягивающей одежды и облегчить её дыхание. Но от прикосновения к груди девушка впала в бессознательное состояние. Иван понял, что всё её существо улетело в космос. По просторам Вселенной Ларискино сознание носили мощные энергетические потоки любви. Она вся отдалась этой безудержной страсти. Она не могла себя контролировать, не могла ничего другого, кроме как тонуть в бездонном омуте нахлынувшего на неё искрящегося и бурлящего наслаждения. А Ивану не нужно было доставать бурильную установку, которая изрядно утомилась в предыдущей баталии. Да он и не очень хотел этого делать. Время медленно лилось в волшебном пространстве небольшой приднестровской квартиры. Лариса уже была вся выжатой, как лимон, к которому прикасались многократно, чтобы опустошить, извлечь все благоухающие соки. Вот и наша девушка была приятно опустошённой и обессилившей. В состоянии блаженства она погрузилась в безмятежный и сладкий сон, в котором девушка постепенно восстанавливала свои силы.
   Так и не попробовав, не подарив оральных ласк, она познала такую бурю чувств от воображения и осознания происходящего в спальне, как будто бы не Наташа, а сама Лариса была там. Да как была! Она ощущала себя главным режиссёром и главным актёром происходящего действа. Она познала чувство невероятного удовлетворения, причём дистанционно, на расстоянии, не изменяя физически своему неумелому мужу. Это было впервые и уже не повторялось никогда.
   За окном в ночи монотонно стрекотали цикады. Лёгкий ветерок кучерявил листья каштанов. Тут и там на траве появились светлячки. Они своими неоновыми огоньками перекликались с мягкими световыми потоками звёзд из далёких галактик. Они как бы утверждали – жизнь прекрасна. Свет далёких созвездий отражался на крылышках этих насекомых и играл свою тихую и поэтичную световую мелодию любви. Влюблённые люди тонко чувствовали этот божественный хрустальный мотив. Он окрылял их, вселяя в души мягкую теплоту добра бархатного ночного покоя и гармонию бессмертной жизни. Вот и наш Иван под этот волшебный аккомпанемент начал засыпать, погружаясь в небытие. А с боков к нему прижимались, обнимая его, две удовлетворённые девушки. Тепло от их тел, подобно энергиям высокочастотных излучающих антенн, окутывало тело Ивана пушистым одеялом своей умиротворяющей любви. Им было хорошо втроём и беззаботно.
   Через несколько дней Валера провожал Ивана на автобус, который должен был доставить сибиряка в Киев через Одессу на научный симпозиум. Это был пункт его назначения. Автобус, тарахтя, монотонно преодолевал километры. На пересечении с границей Молдавии и Украины шофёр выбросил в окно под ноги гаишнику спичечный коробок. Там лежали денежки – мзда для стража дорожного порядка. Так было заведено, и никто не нарушал сложившейся традиции. Да и нарушитель мог попасть под раздачу, мама не горюй. Зачем рисковать, себе дороже может обернуться.
   Чуть позже Иван заметил, что в автобусе едет Слава – муж Ларисы. Он оживлённо рассказывал какому-то чернокожему иностранцу о своём изобретении. Может, просто лапшу на уши вешал. Иван точно не знал. Но ему было приятно, что он может спокойно смотреть в глаза Славке. Его жену он не трахал. Вообще, у Ивана было строгое правило – с жёнами или подругами друзей и знакомых не вступать в половой контакт. Это хорошее правило он никогда не нарушал.
   Да, это правильно, этим можно гордиться.

4. Распутная вечеринка

   Когда Виталий пришёл, вечеринка была в полном разгаре. Девчата и ребята чуточку захмелели. В комнате был полумрак. Пахло свежей рыбой и почему-то деревенской сметаной.
   – Витька, расскажи анекдот про сексуального маньяка, – попросил кто-то из парней.
   Компания, видать, была прочно сбитая и крепко спитая, но были и новички. Это Виталий, Валера Кедровиков, Наташа Ромашкина и Галя Седенко.
   Виктор, смеясь, начал рассказывать:
   – Маньяку сексуальному на экспертизе показывают три предмета – яблоко, картину Айвазовского, где изображён шторм, и часы-ходики. Чтобы маньяк рассказал о том, какие ассоциации у него вызывают эти предметы. На вопрос медицинского эксперта маньяк не задумываясь отвечал: «Женскую грудь». Доктор в недоумении. Яблоко и морские волны, конечно, могут хоть как-то напоминать женскую грудь, но часы-ходики-то как? Доктор просит, чтобы пациент обосновал свои умозаключения. «А вот смотрите!» – Виктор задирает футболку у ничего не подозревающей Наташи, сидящей рядом. Та в испуге отшатывается. Груди всколыхнулись, и Виктор припадает поочерёдно сначала к одному соску, потом целует другой. И так несколько раз. Витька эмитировал движение маятника настенных часов-ходиков. Тик-так, тик-так, тик-так.
   Все покатываются со смеху. Сконфуженная девушка поправляет футболку.
   Виталий присматривается к окружающим стол девушкам. Молодой мужчина начал размышлять, чьи губы и груди он будет целовать сегодня ночью.
   Между ним и Наташей пробегает искра. Виталий по обыкновению никогда не прикладывал особых усилий, чтобы понравиться девушкам. Как-то само получалось так, что они оказывались в одной постели. Ему нравился сам процесс обнажённых прикосновений, сказочных вздохов и всхлипываний, чарующее и опустошающее чувство высшего любовного полёта – оргазм.
   Он с удовольствием дарил это чувство женщинам и вместе с ними наслаждался его многообразными проявлениями. Вот и Галя на него стала обращать свой взор. Вдруг раздался звонок в дверь. Пришла Нина Савенко. Девушка с обалденной точёной фигурой. Виталий недавно с ней переспал и оставался очень довольным этим контактом. Учёные говорят, что женщины более постоянны в своих предпочтениях. Например, самка тюленя, выбираясь на сушу для спаривания и воспроизводства потомства, будет стремиться к тому своему любимому тюленю, с которым была в прошлом году. А этот тюлень, наоборот, будет выбирать себе другую подругу, его генетический аппарат настроен так, что он должен осеменить как можно больше особей женского пола для обеспечения устойчивого продления своего рода. Но наш тюлень настроился на Нину. Уж очень захотелось ему продолжить изысканный сеанс сексуальных приключений с этой львицей.
   – Витя, расскажи анекдот про грузина, бабушку и внучку в поезде, – смеясь, просит Нина.
   Все уже изрядно опьянели. И были готовы к приключениям.
   – Короче, едет поезд, – начал рассказ Виктор. – На остановке бабушка просит: «Слышь, милый, посмотри за внучкой. Я на станции жратвы куплю». – «Да нэ умэю я с малэнькими дэвочками обращаца», – сердито отвечает грузин. «Сказку ей расскажи, балбес. Чё тут уметь-то», – обрывает его бабка и уходит на перрон. Возвращается бабка и видит следующую картину.
   Тут наш Виталий встаёт, стягивает спортивные штаны вниз, обнажая своего дружка. И, натягивая на нём кожу, обнажает головку:
   – «Есть красная шапочка». – Ведёт руку в обратном направлении, крайней плотью закрывает головку: – «Нэт красной шапочки». – И повторяет эту нехитрую манипуляцию несколько раз: – «Есть красная шапочка. Нэт красной шапочки, есть красная шапочка, нэт красной шапочки». – Его ракета начинает увеличиваться, а боеголовку озаряет лилово-красный багрянец.
   Все катаются от смеха. А Галя с Наташей откланиваются и уходят. Наверное, из них потом получились верные и преданные жены. Виталий как-то раз уже после той встречи видел Наташу на улице. Она везла коляску с ребёнком. Их взгляды повстречались, но Виталий её сразу не вспомнил. А звать и одёргивать девушку постеснялся. Она тоже узнала Виталия, но так и прошла мимо.
   Итак, в трёхкомнатной квартире осталось три пары. Виталий с Ниной ушли в одну комнату и сразу без прелюдий ударились в бешеный секс. Валерий Кедровиков в маленькой комнате растележился со Светланой, рыжеволосой хохотушкой. А Виктор Айрапетов остался в зале с Альбиной, голубоглазой блондинкой.
   Когда Виталий несколько раз заставил своего дикого тузика облегчиться, он стал прислушиваться к звуковой палитре, вибрирующей в квартире. Нина, получив свою порцию оргазмов, сладко спала. А вот Витальке не спалось. Сначала из зала доносилось лёгкое поскрипывание. Виктор монотонно пилил свою Альбину. Вдруг из маленькой комнаты донёсся испуганный возглас, потом бубуканье голосов. Женский успокаивал мужчину, тот в ответ что-то произносил. Потом и там снова заработала пила. Вдруг в зале кто-то с треском свалился на пол, через минуту всё затихло, а потом вновь включился звук пилы.
   «Да, не очень-то разнообразна звуковая симфония, но как прекрасна жизнь», – подумал Виталий.
   Он был на седьмом небе от счастья. Он обалдевал от общения, от своей молодой жеребячьей энергии. Общение ни к чему не обязывало. И от этого было легко, озорно и весело.
   Потом он сзади обнял Нину, ухватившись обеими руками за её волшебные груди, прижался к её округлой попке. Тузик снова выскочил из своей конуры и как давай вгрызаться в Нинкины прелести. Девушка застонала, стала извиваться в экстазе… Затем они провалились в крепкий сон. Когда мужики встали утром, стол был уже накрыт. Дымился свежий кофе. Маленькие рюмочки были наполнены коньяком. Закусь радовала своим изобилием.
   Валера Кедровиков с вечера приготовил сига сухого посола. Это когда царскую северную рыбу потрошат, делают с мясистых боков надрезы ножом, натирают солью и на всю ночь, плотно заворачивая в ткань, кладут отлежаться в прохладное местечко. Утром – ой, пальчики оближешь. Мясо рыбы тает во рту. Вкус очаровательный, почти как оргазм, только получаемый иначе. «Райская жизнь», – подумал наш герой.
   – Валерка, ты чё там ночью бубукал? – поинтересовался Виталий.
   – Да Светлана начала целовать моего дружка. Я испугался, подумал, что откусит. У меня это впервые. Вот и занервничал. А потом понравилось. Клёво было, завораживающе, однако.
   Девушки захихикали, потупив взгляд.
   – А вы чё там, Виктор, с кровати ныряли на пол, что ли? – обратился Виталий к Айрапетову.
   – Нет, я просто Альбине своим дружком в зад попал, – ответил Виктор.
   – А ты чё, не знаешь, что задница на выход работает, на выхлоп, значит, а для дружка другое отверстие природой отведено? – начал насмехаться над Виктором Виталий.
   – Да знаю я. Только захотелось туда в гости сходить. А Альбина с перепугу на пол свалилась. И мой шланг за собой потянула, – засмеялся Виктор. – Чуть не оторвала.
   Девушки захихикали, снова потупив взгляд.
   Покушав и немного похмелившись, молодые люди разошлись каждый по своим делам.

5. Руслан у Людмилы

Художник и красавица

   Людмила Герасименко была удивительно стройна. Её осиную талию дополняла снизу аппетитнейшая умопомрачительная попка. Правда, ума в ней, в умопомрачительной попке, наверное, не было. Но формы! Какие формы! Линии бедра были такими крутыми и очаровательными. Увидев их, любой художник, наверное, повернулся бы умом, схватился бы за кисть, чтобы отобразить на холсте эти волшебные и чарующие геометрические пропорции.
   Не устоял и Руслан Гладков. Он обещал нарисовать её портрет. Людмила заинтересовалась и пригласила Руслана к себе домой на этюды. Дома была младшая сестра – кареглазая красавица Ирина. Перед таинством художественного погружения в тему обнажённой натуры живописцу, чтобы обострить восприятие и воспылать трепетным чувством рембрандтовского вдохновения, была необходима чарочка водки. Людмиле тоже перед обнажённым позированием требовалось лёгкое расслабление. Она ещё никогда не имела дела с настоящим художником.
   – Ван Гог и Тициан всегда сами готовили своих натурщиц к позированию, – начал в три короба правды рассказывать провинциальный болтун Руслан. – Они усаживали девушек в бронзовые купели. Затем из кувшина с волшебными восточными благовониями на девушек струились изумрудные потоки родниковой воды. Она предварительно освящалась Святейшим Папой Римским.
   Руслан пошёл вразнос уже после первой рюмки:
   – Гранатовые и сапфировые стены их мастерской напоминали опочивальни греческих жриц любви. Всё сияло и торжествовало в лучах закатного солнца. Девушки изнывали от высоких чувств любви, нахлынувших на них из вселенских высот. Их трепетные перси жаждали жарких прикосновений, их ланиты требовали любви, – голос художника лился подобно горному роднику, внезапно вырвавшемуся из вулканической расщелины.
   Вдруг его поэтичный монолог прерывает Ирина:
   – Они-то, эти ваши Ван Брандты, вдвоём девушек окучивали. А ты чё, один двоих собрался отпетрушить, что ли?
   Руслан обломался, его творческий порыв начал угасать. Как будто бы жерло извергающего вулкана накрыл метеорит – посланник далёкого и враждебного космоса, падающий совсем не в то время и не в то место.
   – Ты, философ, на меня ваще виды не строй. Тебя Люська пригласила, вот и рисуй её, поливай из божественного кувшина в ванне изумрудной своей болтовнёй, – заключила Ирина.
   Половина бутылки водки уже была выпита.
   – Был тут у меня один балабол – писатель-корреспондент. Уболтал меня в первый раз в моей жизни вступить в половую связь. Вытащил свои причиндалы, а этот фу… он как червяк извивался в его руке. Фу, какая гадость, – Ирина брезгливо сплюнула в открытое окно девятого этажа их квартиры.
   – Да ты чё, глупенькая. Если на нём было столько складок кожи, что ты приняла его за червяка, то надо было с ним поиграть, повеселить его. Тогда он, может быть, превратился бы в упругого удава, – начал подтрунивать девственницу художник.
   – Я вам чё, дрессировщик червяков, что ли? – съязвила Ирина.
   За разговорами водка быстро закончилась. Наступило время художественного таинства. Людмила приняла ванну, обсушила волосы и предстала перед живописцем в чём мать родила.
   Они закрылись в большой комнате. Ирину мучили какие-то смешанные чувства. С одной стороны, ей была как бы противна эта встреча и нахальство художника. С другой стороны, распирало любопытство: «Чё они там делают в закрытой от посторонних глаз комнате?» Сделав вид, что ей понадобилось взять какую-то вещь из шкафа, Ирина шагнула в храм изобразительного искусства. Людмила и Руслан, оба обнажённые, лежали на диване.
   – Посмотри, какой тут у нас червячок, – Людмила колечком сжала свои пальчики у основания боевого заряда.
   Заряд как бы рос из её ладони. Казалось, что он вот-вот, устремясь вверх, пробьёт потолок и улетит. Людмила давай нежно водить своим сжатым кулачком другой руки вверх и вниз. Её ладонь не могла охватить всю окружность этой кожаной ракеты, но Люся старалась доставить удовольствие живописцу и немного подразнить свою неопытную ещё сестрёнку. От этих движений боеголовка то оголялась, представая на обозрение девушек во всей красе, то пряталась под складками наползающей кожи.
   Ирина глядела заворожённо и не могла оторвать свой взгляд от этого чарующего воображение действа. Потом она опомнилась и, покраснев, убежала прочь.
   Художник не мог оторваться от работы и в пятницу, и в субботу, и в воскресенье. Его ракета превратилась в волшебную чудо-кисть. Она выводила иероглифы любви в лоне Людмилы.
   Ах, какой прекрасный портрет, наверное, был написан за эти три дня. Только посмотреть и полюбоваться на него мог разве что гинеколог. Потом сеансы живописи Руслана и Людмилы продолжались ещё очень долго. Они сблизились друг с другом.
   Им было хорошо вдвоём. Людмила часто ревновала художника к другим женщинам. Наверное, потому что любила.
   Однажды отдел культуры Усть-Илимского горисполкома выдал Руслану направление на учёбу в какую-то высшую художественную академию в Москве. Руслан уехал не раздумывая. Но перед этим он всё же нарисовал портрет любимой девушки. Чего-то иного он Людмиле подарить не мог по причине безденежья, сопровождающего почти всех художников по их творческому жизненному пути. Вечно молодая Люся с картины художника смотрит со стены отдельной однокомнатной квартиры своей хозяйки внутрь комнаты. От этого взгляда атмосфера вокруг всегда наполнена теплом и сладкими воспоминаниями.

6. Сладко-горькое лекарство от одиночества

   Сюжет этой истории не выдуман, в его основе лежит реальное событие, описанное в короткой газетной заметке.
   Иван Николаевич сидел у телевизора. Скукотища. И пойти вроде бы некуда. Все друзья уже предстали перед Всевышним. Он один остался на этом свете. Семьдесят пять лет не хухры-мухры. Это уже солидный возраст, как ни крути. На стене висел портрет жены Альбины. Она улыбалась как живая, глядя на своего непутёвого мужа и на беспорядок, присущий любой холостяцкой квартире пенсионера. Иван Николаевич любил свою жену. После её смерти так ни с кем и не сходился. Жил один как сыч. У сына своя семья. Внуки переписываются с дедом по интернету. В гости приходят редко. Некогда им. Учёба, карьера и всё такое. Вот и подарили ноутбук, чтобы хоть как-то общаться с предком. Дед быстро освоил мессенджеры, социальные сети. Но живое общение этим не заменишь. Тоска часто захлёстывала Ивана Николаевича. Частенько он листал старые фотоальбомы. Они помогали возвращаться в прошлое. В те времена, когда Иван был молодым, красивым и сильным. Когда он ухаживал за своей Альбиной. Бил морды конкурентам на руку и сердце своей необыкновенной красавицы. Она и выбрала именно Ивана за его стойкость, надёжность и удаль.
   Иван Николаевич снова посмотрел на портрет жены и чуть не заплакал. Ему так захотелось снова ощутить женское тепло, почувствовать трепет упругого тела, услышать сладострастные стоны. Ох, как это всё давно было. Ох, как давно. Иван Николаевич переключил канал телевизора. Там на каком-то ток-шоу как всегда эмоционально выступал Владимир Вольфович Жириновский. Все его слушали раскрыв рот.
   «Да, Жирик тоже стал старым пердуном, – подумал Иван Николаевич. – Вот он причмокивает, всасывая слюну, видимо, чтобы зубные протезы не вывалились. Глаза уже потухшие, но хорохорится ещё мужик. Правда, уже подонками и прочими оскорбительными эпитетами собеседников не награждает. Может, культурнее стал, сбросил маску эдакого бойца политического фронта. Интересно, а бабами он ещё увлекается или как?»
   «Наверное или как. Чё ими интересоваться, когда интересовалка не очень-то шевелится», – засмеявшись, подумал наш пенсионер.
   «Да ну его на хер этот телевизор. Пойду интернет поковыряю. Чё-нибудь интересное, может быть, попадётся. Аудиокнижку какую-нибудь надыбаю. Послушаю. Время скоротаю маленько», – начал размышлять Иван Николаевич, переходя из зала своей квартиры в спальню, где располагался его ноутбук.
   Мужиком он был крепким, коренастым, под два метра ростом, но немного скрюченным прожитыми годами. Из интернета на него обрушился баннер IRKRELAX, который сразу же предложил целую программу разного рода эротических развлечений, включая массаж.
   Порхание бабочек – это фантастический массаж, выполняемый двумя девушками, который подарит Вам новые пикантные ощущения, и Вы сможете насладиться утончённой экзотикой изысканного блаженства.
   Ангельский массаж – в течение часа Ваше тело будет ласкать ангел, которого Вы выберете сами. Нежное прикосновение рук девушки, а также мягких перьев заставит трепетать Ваше тело, приводя его в состояние экстаза.
   Тайное прикосновение – это действие, в течение которого можно получить наивысшее наслаждение. Незабываемые ощущения, которые Вы получите с завязанными глазами в кромешной темноте. Стопроцентное расслабление с яркой кульминацией.
   Султан – это яркое шоу с элементами танцев, почувствуй себя настоящим султаном в обществе обворожительных наложниц. В программу входит: танец, угощение, кальян, незабываемый массаж.
   Также заведение предоставляет дополнительные программы, в которых по Вашему желанию девушка может встретить Вас в костюмах: медсестры, стюардессы или горничной. А ещё:
   – Программа «Покорный раб» (по предварительной записи)
   – Эротический массаж
   – Body-массаж. Topless-массаж
   – L-ШОУ
   – L-ШОУ приват
   – Программа (одна танцовщица)
   – Программа (две танцовщицы).
   «Ну, блин, это полный писец – маленькая лисичка, – подумал наш герой. – Там ещё написано, что вступать в интимные отношения с массажистками категорически запрещено. Так, может, это специально для одиноких пенсионеров и ветеранов войны от собеса организовали?»
   Зазвучавший внутри дьявольский голос начал вещать: «Ха-ха-ха, от соцзащиты ещё скажи или от пенсионного фонда. Ты, Иван, на эту дурь не смотри. Чё тебе там делать? Тащиться туды хоть и недалече, но это всё замануха. Там хозяин имеет агентство проституток. А этот антураж только для заманухи». – «Ё! А чё там термины какие-то не нашинские? Заморские, видать, или басурманские. Чё это такое вообще?» – начал задумываться Иван Николаевич. «Да не думай ты о всякой хреновине. Полистай дальше. Тут есть реальные предложения без выкрутасов. Вон, смотри – баннер всплыл. Тут тебе по возрасту и по карману будет», – пропел дьявольский тенорок. «Да пошёл ты… Мне эта хрень ни к чему», – рассердился наш герой-пенсионер на коварного соблазнителя.
   Тем временем баннер на мониторе стал моргать, затмив всё остальное, не давая переключить компьютер.
   «Проститутки и индивидуалки Иркутска». «Дешёвые проститутки Иркутска готовы предложить Вам большой и разнообразный выбор сексуального блаженства». «Лучшие проститутки в Иркутске. Студенточки лесби». Везде прилагался прайс с разнообразным диапазоном цен за услуги жриц любви от 5 тысяч за час до «сговоримся».
   Какой-то бес внутри Ивана Николаевича опять загундосил: «Ваня, давай углубимся в изучение этой темы. Закажем себе пару, нет, четырёх тёлочек. Покувыркаемся, тряхнём стариной. Сам интернет внезапно вышел на тебя с таким замечательным предложением. Нельзя никак упускать такую возможность». – «А ты чё, сам, что ли, дьявольская рожа, рассчитываться будешь? Вон тут какая-то Настюша пишет: „Возраст 25, рост 150, вес 55, грудь 2, один час – 1500 руб, два часа – 2600 руб, ночь – 10000 руб. Интим услуги: классический секс, оральный секс, принимаю и делаю куннилингус, эротический массаж, лесбийский секс, страпон, игрушки“. Я вот только никак не могу понять: куннилингус – это чё такое? Слова-то такого никогда не слыхивал». – «Ну, ты, Ваня, сельпо, однако. Куннилингус – это как минет, только наоборот. Чё тут сложного и непонятного?» – «Это чё, в него, ну, в этот, как его… дуют, что ли? Подобно духовому инструменту – дудочке или кларнету?» – «Да пошёл ты, придурок. Давай позвони Настюше и сам спроси».
   Иван Николаевич набирает указанный на сайте номер сотового телефона девушки.
   – Здравствуйте, я бы хотел переговорить с Настей.
   – Я вас слушаю, только прошу называть меня Настюшей.
   – Хорошо, Настюша. Вот вы предлагаете разные виды сексуальных услуг. А как вы исполняете куннилингус? Поясните, пожалуйста, – начал расспрашивать наш любопытный герой.
   – Как мне называть вас, мой дорогой мужчина?
   – Называйте меня Иван Николаевич. Ой, нет, просто Иван.
   – Ваня, если я буду с подругой, то мы можем заняться перед вами лесбийским сексом. Судя по голосу, вы не очень молоды и вам будет интересно, как мы с девушкой будем целовать и ласкать друг друга. Как будем лизать интимные места. Как будем входить язычками в наши киски. Вы тоже можете это сделать, наслаждаясь нашими юными телами. Это и есть куннилингус. Потом мы можем сделать вам минет. При этом могу однозначно заверить вас, что только у мёртвого мужчины при этих божественных ласках не встанет. Хотя на мёртвых мы и не проверяли, однако. Не было такой необходимости.
   «Тьфу ты, неужели обычного способа недостаточно? Секс – это в первую очередь процесс для зачатия. По крайней мере, так задумано природой. Так было, наверное, испокон веков. А тут вот чё, ё-моё. Ни хрена себе, я раньше о таком и не слыхивал. Да и ни к чему мне была такая информация. Я был и так счастлив. Завсегда уходил от подобного рода разговоров с мужиками. Баб других, кроме жены – красавицы Альбины, и не знавал. Чё же это такое-то? Куда мы катимся?» – озадачился Иван Николаевич. «Вот тебе, старый дурак, и подфартило. Вот и пользуйся, пока предлагают. А то сдохнешь и так ничего не узнаешь, – залебезил голос чёрного дьявола. – К тебе два месяца назад девушка из Сбербанка приходила. Все твои документы помогла заполнить и банковскую пластиковую карту потом принесла. Туда тебе теперь пенсия перечисляется. У тебя там уже 84 тысячи рублей скопилось». – «Ты чё, дьявольская рожа, с дуба рухнул? Это же мои похоронные денежки. Они неприкосновенны. Если что, то у сына будет на какие шиши меня с почестями погребстить. Не сомущай меня, гнида позорная. Иди и сам лижи их киски, придурок, посланный адом». – «Да у тебя встанет, как у молодого. Девки врать не будут, они за базар отвечают. Не ты первый у них и не ты последний», – елейным тембром запел баритон чёрного дьявола и, выхватив телефонную трубку из рук Ивана Николаевича, продолжил разговор с Настюшей голосом Ивана Николаевича:
   – Настюша, вы можете взять с собой ещё трёх подружек на всю сегодняшнюю ночь? Это первый вопрос.
   – Думаю, мой дорогой Иван, что да. Давайте второй вопрос.
   – Ну, если, как говорится, оптом, то надо сговориться по цене за ваши услуги по доставлению блаженства и наслаждения мне.
   – На сайте же написано – 10000 рублей за ночь. За каждую девушку. Это сорок тысяч рублей. Ну вы ещё выпивки возьмёте, закусончика немного, шоколадок, красной рыбы и т. п.
   – Нет, давайте так: 60 тысяч рублей за восемь девушек. Выпивка и закусон за мной. Это моё последнее предложение.
   – Ну вы и шалунишка, Иван. Я переговорю с подругами и перезвоню вам в течение получаса или часа. Хорошо?
   – Хорошо, Настюша, я буду ждать. Но если в течение сорока минут от вас не поступит звонка, я приглашу других девушек.
   У дьявола сверкали глаза. Он ликующе смотрел на Ивана Николаевича.
   – Вот как надо договариваться! Вот какой я крутой! Всё, можно считать, что восемь тёлок уже в наших руках. Предложений подобного рода сейчас в Иркутске множество, больше чем заказчиков и потребителей. А шестьдесят тысяч рублей, не особо напрягаясь, могут упустить только дуры! – заключил бархатный голос чёрного дьявола.
   – Девчонки, – теребила подруг Настя. – Тут один дедок хочет побаловаться с восемью тёлочками. Надо соглашаться. Чё, он титечками поиграет, пощупает, выпьет да спать свалится. Это вам не к зверям на оргию попасть. Отжарят во все отверстия. Морды набьют, вроде как некачественно обслужили. Да выгонят побитыми на улицу в темноту, в мороз, в слезах, без денег.
   Это же не обычная, как бывало ранее, конкуренция между ночными бабочками, торгующими своим телом. Это конструктивное и деловое предложение заработка. Девчонки-индивидуалки безоговорочно согласились исходя из следующего соображения: по 7500 рублей на рыло за лёгкую прогулку на земле не валяются.
   Заказов на услуги не поступало, хотя уже вечерело. Многим-то мужикам забесплатно хочется, типа по любви. А тут совсем другое дело. Почему бы и не попробовать. Попить и побалдеть в своё удовольствие, не особенно напрягаясь, дело хорошее.
   – Иван, это Настюша, – послышался игривый голос в телефонной трубке. – Мы согласны на ваши условия. Называйте адрес, если живёте в центре, то через пятнадцать минут прибудем.
   – Улица Байкальская, дом 226, квартира 967, – дребезжащим голосом произнёс Иван Николаевич.
   Руки у него задрожали. Сначала Иван Николаевич не мог найти себе места. Потом он подошёл к стене, снял портрет своей жены и спрятал его в шкаф.
   «Не должна моя Альбиночка видеть этого безобразия, – подумал пенсионер. – Вот блин, на старости лет чёрт меня попутал, однако».
   В дверь позвонили. Сердце в груди пожилого человека бешено забилось. Он подошёл и отворил дверь неизвестности, свалившейся на него так же внезапно, как приходит инфаркт или инсульт.
   Но «инфаркт» оказался совсем не страшным. Даже наоборот, очень привлекательным и интернациональным. Девушки были одна краше другой. Просто цветник, на фоне которого Иван Николаевич начал ощущать себя доисторическим ископаемым – неким динозавром или птеродактилем.
   Настюшу он сразу узнал по голосу.
   – Дорогой Иван. Прежде чем приступить к блаженству и наслаждению, надо решить ряд организационных вопросов. Оплата должна быть осуществлена вперёд. Это главное условие. Иначе мы будем вынуждены развернуться и покинем ваш гостеприимный дом.
   – Хорошо, Настюша, только у меня нету наличных денег.
   – А что у вас есть? Банковская карта?
   – Да, вот сберкарта, там у меня денежки.
   – А личный кабинет на сайте Сбербанка на вашем компьютере активирован? Он настроен? Вы производите расчёты с использованием этой карты? Какой логин и пароль?
   – Да, конечно, всё работает, пройдёмте к компьютеру.
   – Девчонки, послушайте, я на свою карту сброшу наше вознаграждение. Так даже лучше – никто не отберёт. Потом с вами разберёмся. Кому сколько от конкретной загрузки – договоримся, и я перекину.
   – Лады, Настюша, – согласились подруги и начали раздеваться.
   Перевод осуществлён. Настя по интернету заказала доставку еды и спиртного. Почему-то она выбрала тайскую кухню и вьетнамский ром. Всё как договаривались – выпивка и закусон за заказчиком.
   «Боже мой! – Столько обнажённых девушек вблизи одновременно наш Иван Николаевич не видел никогда. – Какие же они разные! И каждая красива по-своему», – начал восхищаться наш герой.
   – Ой, у Ниночки такая большая грудь. Это, наверное, пятый размер? – стал интересоваться заворожённый Иван Николаевич.
   – А вы, Иван, можете потрогать, – засмеялась рыжеволосая Нина.
   Иван Николаевич робко прикоснулся к девичьей груди. Какие-то забытые чувства стали заполнять его существо. Начал появляться вкус азарта. Это чувство было сродни ощущениям, когда Николаич яростно и страстно болел за иркутскую «Сибскану» – великолепную команду по хоккею с мячом. Но ощущения, получаемые сейчас от прикосновения к большой и трепетной груди девушки, начали окрашивать его сознание новыми красками.
   – Ой, а какие миниатюрные и упругие сисечки у Даримы. У этой восточной красавицы буряточки. Ой, Настюша, какая божественная талия у тебя. А какие бёдра! Какие длинные ноги! Ах, а это Галочка сзади прикоснулась ко мне. Она обожгла мою спину своими сосочками. Я даже через свою одежду ощутил извержение космической энергии от её обнажённых грудей, – запричитал ошарашенный Иван Николаевич.
   Тем временем Оксана и Гульнара, гимнастки, начали свою обязательную, а может быть, показательную программу. Остальные девушки были у них как бы на подтанцовках. Наш отважный герой только по телевизору видел художественную гимнастику. Но там гимнастки были в одеждах, да и возраст у них был, можно сказать, младенческий – младший школьный. Эдакие маленькие обезьянки на гимнастическом помосте. А тут зрелые и обнажённые девицы. Молодые и прекрасные. Гибкие и вёрткие.
   – Ах, какая комбинация танцевальных шагов, какие прыжки со сменой ног впереди!
   Волновые и волнообразные движения просто завораживали. Ах, какой они делали шпагат! Особенно шпагат продольный и поперечный при стойке на голове!
   – А какие кувырки и перекаты! – Обомлел наш герой. У Ивана Николаевича зарябило в глазах. Дыхание перехватило. Он откинулся на спинку дивана и зажмурился. Перед ним стали проплывать образы только что увиденного действа. Бутончики нераскрывшихся соцветий разного окраса, преимущественно бордового и розового, сияли между ножек танцующих красавиц.
   Их губки-лепесточки, окроплённые как бы капельками утренней росы, звали к себе, манили старого путешественника, летавшего в облаках эротических фантазий. Но девушки из подтанцовки не давали волшебным капелькам скатиться на ковёр. Они с жадностью странника песчаной пустыни набрасывались на эти волшебные кристаллики вожделенной влаги, чтобы утолить свою непомерную и жгучую жажду.
   И это действо повторялось вновь и вновь. Нахлынувшие волны оргазма захлёстывали молодых танцовщиц.
   Нет, они не эмитировали свои чувства напоказ. Они полностью с головой отдались процессу лесбийской любви с куннилингусом. Разгорячённые вьетнамским ромом, они всё никак не могли угомониться. Но и об Иване Николаевиче девчонки тоже не забывали, поочерёдно прижимаясь к нему своими обнажёнными и трепетными телами, к представителю мужского начала, их единственному на сегодня кавалеру. Их груди оставляли свои отпечатки на лице немолодого бойца-новобранца сексуального фронта. Незаметно нежные девичьи руки стянули вниз трикотажные брюки Ивана с отвисшими пузырями на коленках. Его провисшее в дремучести лет половой бездеятельности орудие постепенно начало наполняться силами молодости и сексуальной энергии от восхитительных подруг. Девушки хорошо знали своё дело, искусно заполняя вакуум любовного забытья ураганами звенящей энергии жизни. Той энергией, которая лежит в основе мироздания. Той энергии, которая даёт жизнь новому человеческому росточку на Земле. Хоть и направлена эта энергия была на отработку денег за интимные услуги, а не на зачатие новых жизней. Но всё-таки её ураганная мощь подчиняла себе все рефлексы, всё поведение участников процесса интимного наслаждения и сексуального удовлетворения.
   И вот уже Наталья, пышногрудая блондинка, взгромоздилась на волшебное орудие Ивана Николаевича. Его космическая ракета звенела и вибрировала перед стартом. Она была готова унести экипаж астронавтов в неведомые космические дали. Наталья неистово скакала на стартовой площадке космодрома. Её волшебные груди взлетали вверх и резко обрушивались вниз при обратно-поступательных движениях термоядерного поршня Ивана Николаевича. Её разгорячённый цилиндр сказочного женского плотского механизма готов был разорваться от неистового напора. Девушка издавала безумные космические звуки, которые обычно сопровождают взрыв при образовании во Вселенной новой галактики. После такого бешеного взрыва и нагрянувшего вихря оргазмического шторма Наталья упала сражённой. В судорогах сладострастия она потеряла сознание.
   Её место сразу же стремительно заняла Настя – изящная брюнетка с миниатюрной девичьей грудью. Она стала стремительно взбираться на вершину блаженства. Процесс восхождения поглотил всё существо девушки. Оно стало подобным сознанию альпиниста, карабкающегося на Джомолунгму высотою в 8848 метров, и его взгляду, устремлённому в небесную высь.
   Вот уже 8000 метров. Вот 8100, 8200, 8300, 8400…
   А что же наш Иван Николаевич? Что чувствовал он?
   Альтиметр – прибор измерения высоты нашего секс-новобранца – показывал уже 8500 метров, 8600, 8650 и вдруг произошёл сбой… Чёрная вздымающаяся шевелюра Насти зловеще развивалась в опустившейся темноте. Потом она стала постепенно превращаться в чёрную руку с цепкими когтями. Эта рука захватила Ивана Николаевича. И чёрный дьявол понёс нашего героя в преисподнюю. Используя при этом бурлящий нисходящий энергетический поток, направленный вглубь Земли.
   Этот поток энергий смерти был противоположен предыдущему, испытываемому нашим героем только что. Причудливым образом они, эти энергетические потоки, могли переходить друг в друга.
   На мгновение Иван Николаевич увидел лик своей давно умершей жены Альбины. Она угрюмо смотрела на мужа и сердито покачивала в разные стороны головой, очевидно осуждая мужа. Потом послышался её строгий голос:
   – Ах, какой же ты охальник, Ванюшка. Я же любила тебя всю жизнь. Я же была тебе верна. Как ты мог так поступить? Забыв меня на старости лет, стал развлекаться с продажными девками. Неужели тебе не стыдно? Как же ты будешь смотреть мне в глаза, когда мы встретимся в вечности? Как же так?
   Сердце Ивана Николаевича остановилось. Свет погас, звуки растворились в вечной тишине. Исчезло всё-всё.
   «Вот ты какая, Вечность», – подумал Иван Николаевич.
   Вдруг энергия смерти сказочным образом поменяла свой вектор движения. Перед Иваном Николаевичем вновь возникли вспышки света. Расплывчатое белое пятно, мерцающее впереди, стало фокусироваться. Наш герой начал видеть перед собой улыбающееся лицо фельдшера скорой помощи Кости Сапрыкина. Кардиологическая бригада профессионалов (слава Богу, это были тоже профи, владеющие своим мастерством ничуть не хуже ночных бабочек) запустила вновь сердце ветерана.
   – Слышь, доктор, дорогой, а тёлочки-то не сбежали? – ущипнув себя и убедившись, что живой, начал тревожно вопрошать Иван Николаевич, обращаясь к своему воскресителю.
   – Дедушка, все на месте, не переживайте, – добродушно заулыбался фельдшер, собирая свой волшебный чемоданчик. – Мы сейчас смотаемся, а вы оставайтесь. Но надо помнить, что вам нужен покой. Сейчас только до вашего сына дозвонимся. Передадим вас как бы с рук на руки. Мы взяли его номер из вашего сотового телефона. Вот уже вызов пошёл…
   – Алло, Сергей Иванович, это скорая помощь. Мы тут реанимировали вашего отца. Он с восьмерыми девочками проводил время, да перенапрягся немного, сердце не выдержало. Девчонки нас вызвали. Вот, значит, такие дела. Не бросайте отца, уделяйте ему внимание. Участие родных в жизни стариков дорого стоит, а затрат при этом больших не требует. Внимание, внимание и доброта, вот и всё. Надеюсь, вы меня понимаете.
   – Сё? Сё это знасит? Вот стагый косёл! Он сё, не мог меня пгигласить на помось? Небось, все деньги пгофигасил, донжуан ггёбаный. Пусть тепегь пгоститутки его и хогонят, – прошепелявил беззубым ртом картавый голос «заботливого» сына. – Идите вы все нах. – И в трубке послышались короткие гудки.
   Разговор завершился. Квартира ветерана погрузилась в гулкую тишину, которую нарушил фельдшер скорой помощи:
   – Девчонки, нам надо выезжать на новый вызов. Кардиология в скорой помощи не допускает опозданий. Время – жизнь. Разбирайтесь тут сами. До свидания. Успехов вам, безвирусного и безболезненного труда на радость страждущим людям.
   Дверь за бригадой скорой помощи захлопнулась.
   – Иван Николаевич, скажи номер сотика своего внука. Мы ему позвоним. Может, парень откликнется, не бросит деда в трудную минуту. Это же нешуточное дело, – забеспокоилась Настюша.
   Девчонки поочерёдно подходили к постели, в которой лежал с посиневшими губами Иван Николаевич. Они прикладывали левую руку ветерана под блузки к своим упругим обнажённым грудям, останавливая его ладонь с левой стороны напротив своего сердца.
   – Иван, это мы передаём тебе энергию наших молодых и здоровых сердец. Поправляйся, пожалуйста. Ты настоящий мачо. На День ветерана мы снова приедем к тебе. Бесплатно. За тобой только выпивка и закусон. Хорошо? Договорились?
   В ответ Иван Николаевич моргнул почерневшими веками своих ввалившихся глаз и смиренно улыбнулся пересохшими губами.
   Тревожно зазвонил сотовый телефон нашего героя.
   – Дед, дорогой, как ты? – кричал в трубку дрожащим голосом старший внук Андрей. – Я тебя люблю и никогда, ни при каких обстоятельствах не брошу. Ты больше не будешь одиноким. Через полчаса буду у тебя дома. Держись, дед, держись.
   Дед слушал и не мог поверить своим ушам. Глаза его стали влажными. Иван Николаевич за всю свою долгую и нелёгкую жизнь таких тёплых слов в свой адрес ни от кого и никогда не слышал.
   «Ну вот теперь и помирать нестрашно», – подумал старик, и из глаз его потекли слёзы.
   Девчонки с чувством выполненного долга стали покидать квартиру ветерана. Все 84 тысячи рублей с банковской карты клиента были истрачены. На остатке было доступно только 56 рублей 38 копеек.

7. Оргазмотерапэут, или Рекомендации по единственно правильному методу лечения

Встреча друзей

   Вскоре после очередного бума на смену разным экстрасенсам пришли целители всех мастей. Правда, главной их задачей было не что иное, как выкачивание денег из доверчивых россиян. Так уж повелось, тянутся страждущие наши сограждане к неизведанному таинству. А вдруг повезёт и отступит геморрой мозга в левом полушарии, нежелательная беременность правого желудочка или предсердия от чёрного демона или ещё какая-нибудь замысловатая болезнь, найденная потомственным в сорок пятом поколении народным целителем. И несут люди свои кровные сбережения в руки прохиндеев. И процесс этот не убиваем ничем. Глупость бессмертна. Впрочем, как и желание быть здоровым. Новоявленный начинающий целитель, естественно от Бога, не иначе, Вадик Красовский наклеивал у входа в поликлинику на улице 8-й Советской объявление следующего содержания: «Девушкам и женщинам возрастом до тридцати лет опытный целитель гарантирует восстановление здоровья, уверенности в себе и успех у мужчин. При этом используются древние секреты целительства, проверенные в веках, а также достижения кинезиологии (с применением которой лечился Джон Фицджеральд Кеннеди), постизометрической релаксации, точечного массажа, основанного на древних китайских практиках». Ниже указывались адрес и телефон «сенсея» от медицины.
   Вадик отошёл метра на три, чтобы издали обозреть своё красочное произведение рекламного искусства, изготовленное студентками-первокурсницами химического факультета политехнического института. Их общага рядом с общежитием металлургического факультета. К ним захаживали студенты-металлурги с разными любовными и иными интересами. Им Вадим и доверил составление заманчивого текста и непосредственное изготовление рекламного плаката. Вообще, студенты иркутского политеха всегда отличались необузданной находчивостью, предприимчивостью и тонким юмором. Но тут не до шуток, всё было серьёзно. Любуясь и пятясь назад, Вадик не заметил, как врезался своей кормой в движущийся в здание государственного лечебного заведения эскорт – «инвалида» и врача. Само столкновение было не сильным, зато реакция оказалась бурной.
   – Ты чё жопой прёшь, как корабль к причалу, нах?! – послышался грубоватый окрик.
   Вадим остановился, он хотел рявкнуть в ответ чего-нибудь хлёсткое. Но приглядевшись, заорал радостно во всю глотку:
   – Вася Александров, одноклассник мой дорогой, неужели это ты?! Сколько лет, сколько зим. Как я рад. Ё-моё, и Гришка Попов с тобой, просто обалдеть.
   Он бросился навстречу старым друзьям. Кореша начали обниматься. А прохожие шарахались от них, как от чумных. Потому что их восторг неожиданной встречи сопровождался бурной жестикуляцией и дружескими крепкими мужскими словечками.
   – Вадька, ты чё здесь? Триппер, что ли, схватил и подался к венерологу? – громко смеялся Гришка.
   – Не, Гриша, мне этого счастья не надо. Я объявление вывешивал. А вы какого хрена, молодые жеребцы, сюда припёрлись? – вопросом на вопрос ответил Вадик.
   – Слышь, Вася на футбольной тренировке столкнулся, упал, у него, наверное, осевое смещение позвонка в поясничном отделе. Еле кондыбает, боль острая, пришли на рентген и к неврологу, если понадобится. Или я сам по результатам рентгеноскопического исследования лечение назначу.
   Гриша недавно закончил мединститут и работал врачом.
   А Вася был профессиональным футболистом. Он выступал за главный иркутский футбольный клуб. Александров был одним из лучших полузащитников в команде во все времена. Гриша забрал его прямо с тренировки и на своей машине доставил к медицинскому учреждению для постановки диагноза. Вадик остался ждать на крыльце, а парни погрузились в лоно медицинского учреждения, на фасаде которого красовалась эмблема, имевшая вид змеи, обвивающей чашу с ядом. Вышли они довольно скоро. Гришка, видимо ужаленный змеёй, матерился, а Вася слегка постанывал от поясничной боли.
   – Блин, невролога нет, уволилась. Блокаду поставить некому, в смысле кому воткнуть есть – это Вася Александров, а втыкальщик отсутствует. Хорошо хоть рентгенолог на месте был. Ё-к-л-м-н, мать-перемять.
   – Гриха, ты чё лаешь, как бультерьер? Поехали ко мне. Мы же бродовские, мы с тобой на 5-й Армии живём. Выпьем за встречу. Я на Васькины проблемы гляну, постараюсь позвонки вправить.
   – Вадька, ты чё мне мозги вправляешь? Я врач, а ты в политехе на четвёртом курсе восстановился после службы в армии. Тебя чё, в техническом вузе учат позвоночник лечить? Или в армии с танка свалился, головой ударился и просветлел как целитель?
   – Да, Гриха, именно так, просветлел как целитель, хоть с танка и не падал. Я в ракетных войсках служил на Дальнем Востоке.
   – Ну поехали, бухнуть с корешами завсегда святое дело, – согласились друзья.
   Приземлились в ресторанчике, расположенном в доме №67, что на улице 5-й Армии. Раньше там был первый и единственный в Иркутске ресторан китайской кухни «Дракон». Гурманы, скорее гурманши, могли отведать там разные изыски. Например, бычьи яйца или даже бычий член, приготовленные с разными соусами и пряностями. Говорили, что вкусно, но брезгливость чаще побеждала любознательность у многих иркутских жителей. В целом ресторан пользовался успехом. Однако его пришлось закрыть из-за возникшей кровавой разборки среди китайского персонала. Там один повар в порыве гнева отрубил голову другому китайцу – работнику кухни. На этом китайская история там завершилась. Мне об этом случае рассказывала мама. Она, выйдя на пенсию, временно работала там гардеробщицей. Одной дома скучно было сидеть. Привыкла по жизни всё время работать.

Первый опыт целителя

   Сидим и очень умеренно выпиваем. Вадиму предстоит диагностировать Васькин недуг с использованием только своих рук. И сверхспособностей, естественно. Заключение рентгенолога Гриша держал в секрете для подведения итогов целительства. После ресторана все подались в дом №71 в третий подъезд на второй этаж, где и проживал Вадим. И вот началось таинство целительства. Вася Александров лёг на диван. Ему уж очень хотелось избавиться от острой боли и восстановиться для участия в чемпионате России. Вадик лёгкими движениями разогрел мышцы спины друга. При этом он сказал, что сам ничего править не будет, это сделает сам пациент. Задача целителя заключается в том, чтобы снять гипертонус, вызванный воспалением вследствие зажатия нерва остистыми отростками позвонков из-за их смещения, и затем способствовать натяжению, или, другими словами, напряжению, определённых групп мышц. С тем чтобы усилиями самого пациента сместившиеся позвонки потянулись и вернулись на своё место. Потом начал большим пальцем руки и гипотенором (область костяшки у основания ладони со стороны мизинца) исследовать и разминать поясничный отдел.
   Он безошибочно определил гипертонус мышц в области позвонков L4-L5 и произвёл соответствующие манипуляции. Иными словами, он воздействовал последовательным надавливанием на точки, расположенные вдоль позвонков, пока узелки перенапряжения групп мышц не исчезли. Потом после серьёзного разогрева массированием паравертебральных мышц (это те, которые идут вдоль всего позвоночника с обеих его сторон) приступил к правке поясничного отдела позвоночника. Для этого они Васю повернули набок. Манипулируя изгибом колена (три положения согнутости: слегка, больше и почти перпендикулярно к корпусу), находящийся сверху ноги (нижняя всегда прямая) целитель небольшим усилием руки, упёртой в плечо, разворачивал корпус пациента вдоль оси позвоночника назад. При этом работали разные группы мышц поясничного отдела. Они-то и тянули сместившиеся позвонки, заставляя их вернуться на своё место. Когда послышалось лёгкое похрустывание, Вадик ликовал. Он говорил, что это позвонок встал на своё родное место. Потом произвёл аналогичные действия на другом боку лежащего пациента. Для закрепления результата он потребовал от пациента, лежащего на животе, преодолевать сопротивление его руки, поднимая поочерёдно вверх свои выпрямленные ноги с разными тремя углами их раздвинутости.
   Короче, пораскорячивал наш целитель Васю в разных позах, заставляя его напрягать свои мышцы в определённых позициях. Сам, гад, даже не вспотел. И теперь смеётся над традиционной медициной, пока Вася отлёживается на спине в течение предписанных ему целителем двадцати минут. При этом врачевании Александров сначала стонал. А после лечения лежал себе и хохотал, как гимнаст с олимпийской золотой медалью в зубах. Блин, гоготал над Гришкой Поповым – профессиональным врачом.
   – Гришка, ты мне чё прописывал из пилюль? А на прогревание в физиокабинет десять сеансов тоже? Гы-гы-гы. Плюс всякие там ещё медицинские прибамбасы. А Вадик позагибал меня, и вроде всё нормалёк. И диагноз поставил правильно без рентгена. Чё-то я зауважал нашего целителя сильно.
   – Рано радуешься, братан, ты ещё встань. Потом гыгыкать будешь.
   – Вадька, чё, вставать можно? Я уже двадцать минут вылежался.
   – Ладно, Вася, вставай на свои копыта, только не резко, плавненько.
   Вася плавно сполз с дивана. Потом присел несколько раз, сгибая ноги в коленях. Затем встал, развёл руки в разные стороны. Ноги раздвинул шире плеч и начал делать вращательные движения корпусом. Сначала плавно. Потом было ускорился. Но Вадим укротил его пыл довольно резко:
   – Александров, ты только что раком ползал и кряхтел, как старая бабка, а сейчас, как жеребец, скакать вздумал. Постепенно надо, постепенно наращивать нагрузку на позвоночный столб.
   – Ладно вам вытёпываться, – начал вещать представитель традиционной медицины. – Если бы у Александрова была серьёзная травма, Вадим со своими дурацкими манипуляциями усугубил бы состояние. Потом и врачам было бы затруднительно лечить. Не доверяю я всяким целителям, ну хоть убей меня.
   Потом успешный целитель и озадаченный доктор выкушали за разговорами и медицинскими спорами целый литр водки. А трезвый Вася Александров решил препроводить опьяневшего Григория через дорогу напротив в его дом, который раньше назывался обкомовским. Но Гриша оттолкнул друга, мол, сам доковыляю. Когда обескураженный Григорий шёл к себе домой, он вслух разговаривал сам с собой. Прохожие оборачивались и крутили пальцем у виска, полагая, что встретили сумасшедшего. Они радовались при этом, что разминулись с придурком без драки и других эксцессов. А Гриша Попов бубнил:
   – Ну, позвоночник человека как кубик Рубика, гибкий такой. Его составные части – позвонки – подвижны. При неудачном повороте корпуса, неправильном подъёме тяжести, простуде, стрессе и много ещё от чего позвонки могут сместиться и зажать нерв, проходящий вдоль позвоночника. При симптомах люмбалгии – поясничного остеохондроза позвоночника – врачу надо: во-первых, снять у пациента острую боль, уменьшить воспалительный процесс и освободить корешки зажатых нервов. Для чего сначала делается новокаиновая блокада уколом в болезненные участки, потом применяют НПВС, миорелаксанты, глюкокортикоиды – препараты, обладающие обезболивающим, противовоспалительным и жаропонижающим действием. Также применяют хондропротекторы, укрепляющие костные ткани и нормализующие обменные процессы в хрящевой ткани. Целесообразно также подключать методы физиотерапии. Это целесообразно делать как в период ремиссии, так и в острый. Такие препараты бывают внутреннего применения, ректальные средства и инъекционные. А ещё надо применять средства, призванные снимать мышечные спазмы, устраняя при этом боль и снимая скованность позвонков и суставов.
   Гришка начал вспоминать названия, вызубренные во время учёбы в медицинском институте:
   – «Диклофенак», «Диклак», «Диклоберл», «Вольтарен», «Диклобене», «Ибупрофен», «Пироксикам», «Ацеклофенак», «Мелокс», «Алфлутоп», «Декскетопрофен». – При произношении последнего названия Гриша не заметил препятствия на своём пути. С треском, как падающий самолёт-истребитель, он врезался головою в тополь, который рос себе спокойно вот уже более тридцати лет и никому не мешал. Но буйная голова Григория не смогла пройти мимо. В результате тополь оказался крепче, он даже не колыхнулся. А Гришка упал к его «ногам», как подкошенный. Правда, взрыва не последовало. Мочевой пузырь бедолаги и его кишечник смогли удержать своё содержимое внутри хозяина, не выплеснув его наружу от сумасшедшего удара. Хорошо, что Вася Александров остался наблюдать за виражами, описываемыми неуверенно шагающим другом. Он-то и препроводил до дома представителя традиционной медицины, доведённого до отчаяния неожиданно случившимся исцелением пациента без применения медикаментозных препаратов. И уложил его спать в нетрадиционном виде. Снимать брюки и ботинки обиженный не на шутку Гришка наотрез отказался.
   Проводив друзей, Вадим вдруг обнаружил, что второпях Вася оставил на вешалке в прихожей своё демисезонное пальто. Было уже по-весеннему тепло, и Вадим за Василия не переживал.
   «Заберёт потом, когда захочет сам», – подумал он.

Грустная Ольга

   Шло время, а к целителю никто не обращался. Телефон молчал. Вадик было начал горевать, как вдруг раздался звонок.
   – Алё, меня зовут Ольга Степанова, я хотела бы записаться на приём к целителю. Мне нужна его помощь.
   Голос девушки звучал взволнованно. Он был красив и чист, но в его интонациях, в еле уловимых оттенках тембра спряталась безнадёга и усталость, неуверенность в себе и что-то ещё очень грустное и даже печальное.
   – Хорошо, Ольга, я думаю, смогу вам помочь. Меня зовут Вадим Алексеевич. Приходите завтра в одиннадцать часов.
   С утра Вадиму надо было ехать в политех сдавать застарелый хвост – экзамен по теоретической механике. Он подумал, что к одиннадцати утра успеет управиться в институте.
   – Ой, так долго ждать, – в голосе послышалась мелодия разочарования и вселенской тоски. Девушка заплакала.
   – Хорошо, Ольга Степановна, приходите ко мне через час.
   Вадик посмотрел на свои часы. Была половина седьмого вечера. Приближались сумерки, срывалась подготовка к экзамену по термеху (теоретической механике). Но он был несказанно рад первому своему откликнувшемуся на красочное объявление пациенту.
   – Ура! – зазвенел голос в трубке телефона. – Только я Ольга Степанова, а отчество у меня Геннадьевна, – взволнованно произнесла девушка.
   Вадик в ожидании первой пациентки не находил себе места. Он-то сидел на диване, то вскакивал и подходил к зеркалу. Из него на целителя смотрел импозантный мужчина. Который уже имел некоторый опыт общения с женщинами. Он уже был один раз женат. Но брак распался. Вадим сильно переживал разрыв отношений с бывшей женой. Они вместе учились в школе, и она была его первой любовью и последней. Так думал тогда Вадим. Он запил, бросил институт. Хорошо, что заместитель декана Виктор Яковлевич Баденников настоял на оформлении академического отпуска. Он пояснял, что боль и дурь пройдут. После возвращения из армии надо продолжить учёбу. Вадик был талантливым студентом.
   Из прошлого, из грустных воспоминаний Вадима вырвал звонок. Но это не телефон, это звенел дверной звонок: тили-тили. Вадим открыл дверь. На пороге стояла очаровательная блондинка с обалденной фигурой. Она переминалась с ноги на ногу и стеснялась пройти в квартиру, даже не могла заговорить. Они молча смотрели друг на друга в течение минуты, может чуть больше. Потом зачарованный красотой своей первой пациентки Вадим заговорил:
   – Ольга Геннадьевна, проходите, пожалуйста, я уже вас заждался.
   – Ой, извините меня, Вадим Алексеевич, но я опоздала всего-то на пятнадцать минут. У меня пациент попался ворчливый и злой. Я врач – мануальный терапевт и массажист одновременно, по совместительству. На одну ставку, одну зарплату прожить трудно, вот и приходится… У меня маленький сын, и воспитываю я его одна.
   «Она необыкновенная девушка. Такая открытая и добрая», – подумал, приветливо улыбаясь Ольге, молодой целитель.
   После ничего не значащих для дела процедур вежливого знакомства началось общение пациента с целителем.
   – Уважаемый Вадим, разъясните мне, пожалуйста, на чём основан ваш подход к целительству, поскольку из текста объявления я не могу создать для себя представление о масштабе вашего профессионализма.
   – Хорошо, Ольга, я попробую изложить вам свою позицию. Однако вам придётся какое-то время выслушивать меня, и это не будет быстрым процессом.
   – Я вся во внимании. При этом я никуда не тороплюсь. Сын мой Иван находится под присмотром няни Ирины. А мне, прежде чем довериться целителю, надо представить для себя картину его подходов к врачеванию и его методов лечения. Думаю, что такой подход разумен.
   – Да, конечно, я с вами полностью согласен. – И Вадим перешёл к освещению своих воззрений в области целительства. – Собственно, если упрощённо, то сам мой подход можно разбить на две части. Это представление о человеке в первую очередь как о высокоорганизованном механизме – машине, в каркасе которой происходят химико-биологические процессы, обеспечивающие жизнь этого организма под управлением программы, возникшей вне этой машины и направленной на сохранение и развитие механизмов и самой машины, а также её совершенствования в физическом и духовном плане. И вторая часть – это непосредственное врачевание с использованием метода погружения пациента в состояние, благоприятное для восприятия целебных воздействий.
   – Ой, как интересно! – воскликнула Ольга.
   – Ольга Геннадьевна, очень прошу меня не перебивать, – назидательно сказал Вадим и продолжил свой монолог: – Так вот, я рассматриваю болезни человека в первую очередь с позиции состояния здоровья его каркаса, если можно так образно выразиться. Ваша медицинская практика по профилю мануального терапевта и массажиста, наверное, позволит легко понять мой подход. Позвоночник со своей гибкой, своеобразной шарнирной системой, соединяющей свои звенья – позвонки, и является тем главным каркасом. К позвоночнику определённым образом с помощью рёбер крепится грудная клетка. Через мудрёные мышечные рычажные соединения – руки, через костные соединения крепится таз, к нему ноги, а венцом позвоночника является голова.
   – Вадим Алексеевич, давайте опустим описание анатомии человека. Я это всё изучала пять лет в мединституте и потом два года в ординатуре. Лучше расскажите о сути вашего подхода к лечению пациентов от болезней тела и духа. Насколько я поняла, вы обещали в своём рекламном объявлении дать уверенность в себе молодым женщинам.
   – Ольга Геннадьевна, вы меня опять перебили, и я начал терять нить разговора, – посетовал Вадим Алексеевич.
   – Извините меня, пожалуйста, – игриво, как провинившаяся школьница, произнесла Ольга.
   Вадим продолжил.
   – Так вот, например, кардиолог начал лечить ваше сердце. А как он лечит? Опять вернусь к образному сравнению. Он будто бы достал сердце, «вырвав» его из грудной клетки, и начал обследование его состояния – кардиограммы и т. п. В итоге он назначит лечение, пропишет препараты и сделает это всё правильно с точки зрения существующего стандартного подхода к лечению. Но это будет сделано не комплексно, в отрыве от каркаса. Другими словами, смещение позвонков Т5-Т6 (в грудном) торакальном отделе позвоночника может способствовать изменению той или иной функции работы сердца. Устранив проблему со смещением позвонков, которые своими корешками защемляют «нервус кардиалис», мы устраним причину дисфункции сердечной деятельности. А иначе жри таблетки, бегай к кардиологу. При этом все загружены дополнительной работой: и кардиолог, и сопутствующий терапевт, и рентгенолог, и компьютерный томолог, и узист и Бог знает кто ещё. Я же исправляю первопричину – остеохондроз, или, правильнее сказать, торакалгию (боль в грудном отделе) позвоночника. Здоровье и деньги пациента и он сам (все исследования нередко платны и дорогостоящи) при этом не испытывают большой нагрузки и ущерба. Так вот, в первую очередь врачеватель должен обратить внимание на состояние позвоночника. Это и есть основа моего мировоззрения в целительстве. Опять пущусь в образное сравнение. Если каркас твоего дома перекосило, защемило кабеля электроснабжения, сливы канализационных труб и тому подобное, ты что, будешь пить закрепляющие таблетки, чтобы не какать, или закупишь грузовик парафиновых свечей для освещения дома? Думаю, нет. Ты примешь меры для устранения деформации дома. Чтобы все его системы работали нормально. Это глобальное решение. Также должен мыслить и врач, занимающийся лечением пациента.
   – Звучит очень убедительно. Но как вы будете выправлять эти сместившиеся позвонки? – спросила обомлевшая Ольга. «Как и почему Вадим заговорил именно о грудном (торакальном) отделе позвоночника?» – думала она.
   У Ольги с недавних пор побаливало сердце. Она полагала, что это происходит от переживаний, связанных с бракоразводным процессом с мужем Алексеем, делёжкой жилья и имущества, совместно нажитого в браке. Нервотрёпка была нешуточной.
   К тому же Ольга давным-давно не получала положительных эмоций. У неё, у необыкновенной красавицы, уже больше года не было интимных отношений. Она в урагане переживаний и в водовороте печали стала забывать, что такое ласка и близость любимого мужчины. Не было у неё никого. Если бы состояние её души описывал космонавт-исследователь заброшенных рукотворных межгалактических станций, то он, наверное, написал бы так: «Сюда длительное время не ступала нога человека. В этом прекрасном месте давно не было простого человеческого тепла. Но здесь прекрасный микроклимат. Здесь могут расти цветы, и даже целые их оранжереи. Эти оранжереи могут быть заполнены щебетанием райских птиц. Здесь могут звенеть хрустальные потоки воды из волшебных фонтанов и светить яркие огни, как маленькие солнышки. А пока здесь запустение. Но здесь можно жить, только вот необходимо всё обживать по-новому».

Исцеление красавицы Ольги

   – Давайте, Ольга, наконец, приступим к обследованию.
   Девушка начала раздеваться. Она, медленно снимая с себя одежды, произнесла:
   – Вадим, а почему вы упомянули в своём рассказе как пример грудной отдел позвоночника и «нервус кардиалис»?
   – Понимаете, Ольга, в нашем организме всё взаимосвязано. Глядя на вас, вернее на вашу ушную раковину, мне показалось, что именно эта проблема в настоящий момент вас беспокоит. У вас побаливает сердце, и виной тому причина – смещение позвонков Т5-Т6.
   – Интересно, как вы это по ушам определили? Я надеюсь, что вы, Вадим, сейчас не ездите мне по ушам, – Ольга засмеялась.
   – Нет, конечно, – Вадим заулыбался. – Всё очень просто на самом деле. Профиль ушной раковины человека является проекцией позвоночника. Он и отражает все процессы состояния нашего самого главного стержня жизни. Травмы отделов позвоночника отражаются на ушной раковине как зарубки, бугры, уплотнения. А смещения позвонков – как некоторые неровности в соответствующей области проекции.
   Девушка уже была полностью обнажена. Она стояла, молча глядя на целителя. Она была заворожена его бархатным голосом и его познаниями человеческого тела. Вадим тем временем внимательно оглядел Ольгу.
   «Какая у неё замечательная фигура. Как будто бы скульптор приложил всё своё незаурядное мастерство, создавая этот шедевр красоты», – подумал Вадим.
   – У вас, Ольга, замечательная фигура, – с восхищением произнёс целитель.
   – Я знаю, – равнодушно парировала восторг молодого мужчины Ольга. – Давайте перейдём к делу. К тому, за которым я сюда и пришла, – к целительству.
   – Давайте, Ольга, – согласился Вадим. – Для того чтобы я мог править спину, вы должны лечь на живот вот на этот диван, застеленный белоснежной простынёй. Спина будет предметом моего исследования и воздействия. А когда мы на следующий день будем заниматься другими процессами целительства, вы ляжете на спину. Потому что я буду воздействовать на поверхность вашей груди.
   – Да, конечно, я понимаю, к проктологу или гинекологу, в принципе, бесполезно поворачиваться ртом, – съязвила Ольга.
   – А вы колючая и ироничная девушка, – улыбнулся Вадим.
   Потом целитель произвёл манипуляции похожие на те, которые он уже проделывал в эпизоде, описанном выше с Василием Александровым. С той лишь разницей, что смещение позвонков у девушки было в торакальном (грудном) отделе позвоночника. Целитель также произвёл своё воздействие на точки акупунктуры, непосредственно связанные с этой проблемой.
   Под воздействием целителя гипертонус мышц был снят. Осталось только вправить – переместить позвонки на их родное место. Для этого Ольга встала лицом к лицу с целителем. Вадим приказал ей крепко обнять его за плечи. А усилиями своих рук, расположившихся в области грудных позвонков, и как бы обнимая пациентку, начал ритмично прижимать её к себе. Белый халат на мощном торсе целителя затрещал. Хрустнули и позвонки девушки. Они под воздействием целителя встали на свои места. Акт целительства свершился.
   Ольга сразу же почувствовала облегчение. Для закрепления результата была проделана схема напряжения и расслабления мышц с помощью разного расположения рук, в положении лёжа на животе. Это упражнение постизометрической релаксации и завершило первый лечебный сеанс. Ольга чувствовало себя легко. Оттого что она обнажённой стояла и лежала перед молодым мужчиной, в её сознании был лёгкий трепет. Но она же была у врача, у очень опытного при том. Он безошибочно поставил ей диагноз (который она знала по рентгеновскому снимку) и снял все болезненные ощущения. Она прекрасно понимала, что если бы пошла лечиться стандартным методом, то этот процесс затянулся бы надолго. Рентгеновский снимок и эпикриз от невропатолога она тут же выбросила в мусорное ведро за их ненадобностью. Одеваясь, она с удивлением посмотрела на пальто, висящее на вешалке в прихожей, оно было значительно больше по размеру, чем габариты Вадима. Расставаясь с целителем, она пожала ему руку и договорилась о встрече завтра в шестнадцать часов.
   Вадим, проводив Ольгу, взялся было за учебник по термеху, но не пошло повторение предмета. Он думал об Ольге. Так и уснул наш студент с учебником в руках. На следующий день Вадим, как и ожидалось, завалил экзамен по теоретической механике. А Ольга щебетала, как весенняя пташка, она рассказала всем подругам на работе о великолепном целителе – враче от Бога, как ей показалось. Новый рентгеновский снимок определил, что у неё исчезли все проблемы с грудным отделом позвоночника. Подруги-врачи были в недоумении. Они тоже записали адрес целителя, чтобы он смог помочь им самим или их родственникам.
   И вот Ольга снова у знакомой двери, она нажала кнопку звонка и вошла. Как обнажилась перед целителем, она не помнила, она была погружена в волшебную атмосферу. В её сознании звучал обволакивающий голос Вадима. Она отдалась ему всецело, она доверилась целителю. Сначала Вадим решил закрепить вчерашний результат. Ольга стояла напротив него и обнимала целителя за плечи. Вадим двумя своими руками ритмично промассировал грудной отдел позвоночника пациентки, обнимая Ольгу. В один прекрасный момент халат на его могучем торсе от напряжения мышц целителя не выдержал, пуговицы отскочили, и… Обнажённая упругая грудь Ольги прижалась к нагому телу Вадима. Ольга начала судорожно срывать одежды с целителя. И вот они, оба обнажённые, стоят друг против друга.
   – Да, Ольга, вы, оказывается, очень продвинутый мануальный терапевт. Это в шаманизме есть метод лечения обнажённым телом или с участием обнажённого тела. Шаманки, раздевшись догола, проводили свой обряд, и это лечение было на удивление очень эффективным. Я уже не говорю о традициях, когда замерзавшего в снегах якутского охотника было принято разогревать теплом женского тела.
   – Я ничего об этом не знаю, – шептала Ольга. – Обними меня, Вадим. Обними ещё, ну, пожалуйста.
   Целитель бережно отстранил Ольгу и начал свой диалог:
   – Понимаешь, Ольга, врач или целитель невольно вступает в интимный контакт со своим пациентом. Пациент раздевается, он раскрывается перед врачевателем. При этом важно удержать нить общения и не перейти грань, за которой интимная связь лекаря и пациента может стать обычным развратом.
   Ольга молчала, и только слышно было её судорожное дыхание.
   – Приляг на диван, мой дорогой пациент, – сказал нежно целитель взволнованной не на шутку Ольге. – Сейчас мы ещё раз закрепим вчерашний результат, но только уже с другой стороны. Сейчас будет работать самое важное, самое главное чувство, властное над всеми людьми, – это оргазм. Вернее, предоргазмическое состояние. Если включается оно, то эффект от лечения будет великолепным. В этом состоянии срабатывают все струны жизни. В этом состоянии возвращаются силы и здоровье. В этом состоянии болезни покидают тело и душу. Оргазм – это высшее чувство, которое возникает, как извержение вулкана, при зарождении новой жизни. Оно, это чувство, и помогает исцелить человека от множества недугов, болезней тела и души.
   Целитель положил свои огромные ладони на грудь пациентки. Большими пальцами он ритмично разминал точки акупунктуры на грудине. Там сходятся все рёбрышки. Там заложен огромный энергетический потенциал, управляющий всеми внутренними органами грудной области. Там расположены «смертельные точки», о которых знают гуру восточных единоборств и бойцы элитного спецназа. Если нанести туда удар даже с не очень большой силой, то может наступить паралич дыхания, остановка сердца со всеми вытекающими последствиями. Но Вадим массировал эти точки нежно. А его ладони ласкали трепетные груди Ольги. Она стонала и изнемогала от эротического напряжения.
   – Я ощущаю, Ольга, твою сексуальную нераскрытость, твою сексуальную неудовлетворённость при огромном природном женском потенциале, – шептал целитель.
   Напряжение у Ольги нарастало как снежный ком, бегущий с вершины Эльбруса. Она уже была не в состоянии терпеть. Ольга соскочила с дивана. Она набросилась на Вадима и начала жарко и жадно целовать целителя.
   – Подожди, Ольга, подожди немного. Сначала мы зажжём внизу твоего живота солнышко. Оно своими тёплыми лучами растопит все твои недуги в женской сфере, убьёт твою неудовлетворённость и окрасит твою жизнь новыми красками – всеми цветами радуги.
   – Вадим, Вадим, лечи меня скорее, я изнемогаю. Вадим…
   Вадим положил Ольгу на плед, бережно расстеленный им прямо на полу. Ольга лежала на спине и тяжело дышала. Она с изумлением смотрела на обнажённого целителя, который встал между её раздвинутых ног в области коленей.
   – Теперь ты будешь напрягать свои мышцы, как бы сдвигая ноги, упираясь в мои. А я буду этому препятствовать. Это упражнение мы сделаем по три раза с разным углом согнутости твоих коленей. Сначала они будут согнуты чуть-чуть, потом больше и потом почти перпендикулярно телу.
   Ольга старалась изо всех сил. При напряжении у неё удивительным образом сжимались интимные мышцы малого таза в области влагалища. Кровь начала закипать. Потом было упражнение постизометрической релаксации, но уже на сжимание ног, по аналогичному сценарию. Потом она с огромным напряжением поднимала ноги вверх, тоже под тремя разными углами их раздвинутости.
   – Вадим, солнышко, которое ты включил во мне, может сжечь всё изнутри. Оно горит. Оно сияет. Оно зовёт тебя, оно жаждет встречи со своим астрономом. Направь свой космический корабль на нашу орбиту, – нервно и трепетно шептала перевозбуждённая Ольга.
   И Вадим не сдержался, он нарушил только что придуманное им правило – о тонкой интимной грани между пациентом и лекарем. Он вошёл в бурлящий вулкан Ольги.

Глупая размолвка

   Когда-то всё заканчивается. Закончился процесс нетрадиционного лечения. Молодые люди пили перед расставанием на дорожку чай и молчали. Молчали не от пронёсшихся, как ураган, восторгов или стеснительности. Молчали от истомы и усталости. Сегодня они выложились на всю катушку. Сегодняшний целебный сеанс превзошёл все ожидания. Ольга была просто ошеломлена. Вадим полностью исцелил её тело и сознание. Она снова начала ощущать себя женщиной, красивой и желанной, уверенной в себе и своих силах. Меж тем, Ольга ощущала определённое чувство неловкости. Не сдержалась, вступила в интимную связь. Ну да ладно. Чего только в жизни не бывает. Вадим тоже ёрзал на стуле. Он подбирал слова, чтобы обратиться к Ольге и извиниться за то, что пошёл на поводу её страсти. Но не мог найти подходящих выражений.
   – Оля, вы очень красивая молодая женщина. Вы просто мечта поэта. Но ваш гордый величественный взгляд, полный чувства собственного достоинства, наверное, пугает мужчин. Они чувствуют перед вами свою слабость и пасуют. Не могут подойти, чтобы познакомиться и завязать отношения. Вам надо чаще улыбаться.
   Ольга обиделась на целителя. Она устало произнесла:
   – Вадим, моя личная жизнь – это моя жизнь, и в советах я не нуждаюсь. Спасибо вам за заботу, но всё же… Сколько я вам должна за курс сеанса исцеления? – спросила Ольга и полезла в сумочку за кошельком.
   Вадим сделал вид, что он не заметил раздражения пациентки и не услышал её вопроса об оплате.
   – Ольга, на завтра я бы попросил вас прочитать книгу Макса Генделя «Эзотерические принципы здоровья и целительства». В её предисловии говорится, что Христос напутствовал своих учеников так: «Проповедуйте Евангелие и исцеляйте больных». Поддержание здоровья, имеющегося или восстановленного, требует Евангелия, или законов Бога, и поэтому в свете этого двоякого предписания Великого Учителя данная книга посвящается страждущему человечеству.
   – Вадим, вы не ответили на мой вопрос об оплате, – снова перебила целителя Ольга.
   – Ничего вы, Ольга, мне не должны. Я не возьму с вас плату. Я не имею права этого делать. Потому как плату может брать человек, специально обучавшийся, нёсший затраты на своё образование. У меня же дар от Бога. Он достался мне совершенно бесплатно, – начал объяснять Вадим.
   – Так вы, Вадим, не доктор? Не имеете медицинского образования? – снова перебила целителя Ольга.
   – Да, я не имею медицинского образования. Я учусь в Иркутском политехническом институте на четвёртом курсе.
   – Так это я здесь перед студентом четвёртого курса политеха трясла голыми сиськами и раздвигала ноги?
   – Выходит, что так.
   – Вы, Вадим, подлец и шарлатан. Я больше не могу вас видеть, – гневно произнесла Ольга и, хлопнув дверью, ушла прочь.

Последнее предупреждение

   Лето набирало свою силу зеленеющими листьями на деревьях. Улыбались прохожим, благоухая ароматами, разноцветные лепестки декоративных цветов с городских клумб. Птички вывели своё потомство и учили птенчиков летать. Уличные кошки облизывались, глядя на неумело летающих птенцов. Им грезилась лёгкая добыча и вкусный завтрак. Жизнь шла своим чередом. Вот и на нашего Вадима Красовского нацелилась одна хищница. Правда, она не помышляла о том, чтобы его съесть. Она задумала бурно завершить с ним сеанс целительства. И финализировать своё предоргазмическое состояние, вызванное божественным даром целителя при помощи его божьего мужского дара, путём прозаического соития. Как это делается обычными мужчиной и женщиной при половом акте. Она, Ирина, прекрасная жена очень крутого иркутского перца. Она не привыкла отказывать себе ни в чём. Она всегда получала то, что хотела. Горе тому, кто пытался ей в этом помешать. Но эти свои почти поэтические грёзы она хотела реализовать втайне от своего крутого мужа. Он ведь мог запросто прибить её только за мысли о супружеской измене. А за измену мог вообще растереть в порошок.
   Об этом чудо-целителе Ирина узнала от подруги, работающей в больнице на улице 8-й Советской. Там все молодые врачи и медсёстры уже были пациентками целителя Вадима. Они получали действительное улучшение своего здоровья и нормализацию психофизического состояния. Находясь в волшебном предоргазмическом состоянии, будучи погружёнными в него целителем, девушки просто расцветали, болезни и недуги уходили. Но сам финал сеанса – оргазмический взрыв – они, по распоряжению целителя, достигали самостоятельно, мастурбируя в одиночестве на диване Вадима. Он в это время уходил на кухню пить чай. А когда квартиру начинали сотрясать бурные волны глубокого оргазма, он возвращался, чтобы дать указания для подготовки к следующему сеансу лечения. Девчонки стеснялись попросить его о конкретной мужской помощи в финальной стадии сеанса лечения. А сам он такой услуги не предлагал. Обмениваясь впечатлениями между собой, девушки уже начали подозревать Вадима в хронической, ярко выраженной мужской слабости – импотенции. Сомнения их терзали не на шутку. Однако созвучное английское слово important означало «важный». Это немного успокаивало их, потому что Вадим был их Важным мужчиной – Целителем.
   Ольга, слушая рассказы подруг, немного тосковала по Вадиму. Она часто думала о нём, о своём первом опыте взаимоотношений с целителем. Всё-таки Вадим держал ту невидимую грань, которая отделяет целителя и врачевателя от интимного полового контакта с красивыми и молодым пациентками.
   Но в своём устремлении Ирина пошла напролом. Все её крутые подруги, жёны крутых перцев, предлагали целителю деньги, но он их не брал.
   – Что за дурак, – балагурили меж собой крутые гёрлы.
   Жизненный принцип в их понимании звучал просто: бабки решают всё, за бабло можно купить всё что угодно и кого угодно. Врача любого, какого захочешь.
   Но он, этот принцип, с Вадимом почему-то не срабатывал.
   А крутые гёрлы не могут оставаться в долгу. Поэтому они начали соревноваться межу собой – кто будет круче в благодарности к целителю. В тайной благодарности, выраженной в денежном выражении инкогнито.
   А Ирина захотела отблагодарить целителя ещё и своим знойным телом. Как это сделать, она продумала заранее. Когда Вадим делал ей массаж, Ирина выбрала подходящий момент и, нашарив через белый халат Вадима в его семейных трусах нечто очень важное, ухватилась за него.
   – Вадик, дорогой, я хочу попробовать в работе твоего мальчика. Мне очень хочется, чтобы завершающий аккорд в симфонии исцеления прозвучал на волне глубокого всепоглощающего оргазма с участием этого великолепного музыкального инструмента. Нет, нет, не отказывай мне сразу. Пожалей свою преданную пациентку. Я просто истосковалась, я измучила себя в грёзах о близком контакте с тобой. Ведь это же лечебный сеанс, он ни к чему нас не обязывает. Побудь во мне, побудь со мной.
   Ирина начала ощущать, как аппарат Вадима стал расти в размерах и укрепляться. Как огромные силы стали заполнять этот, безусловно, восхитительный музыкальный инструмент. Как по телу Вадима пробежал ветерок лёгкой дрожи.
   «Вот это аппарат! У моего крутого перца он намного скромнее», – застучало в висках у перевозбуждённой и закипающей как вулкан девушки.
   – Вадим, я заплачу тебе за эти мгновения десять, нет, двадцать тысяч баксов, только ты исполни моё желание, – стонала вконец разомлевшая Ирина. – Войди в меня, дорогой мой, войди…
   Вадим молча положил руку на лобок молодой красавицы… От манипуляций его пальцев точка G Ирины завибрировала, как пульсар в созвездии Ориона. В комнате разлились космические энергии галактического восторга и вселенской истомы. В турбулентном потоке струйного оргазма от руки Вадима Ирина тонула, захлёбываясь в клубящейся пене наслаждения. От сладострастия тело девушки трясло, как отбойный молоток строителя. Длинный по продолжительности оргазм Ирины сменялся множеством коротких всплесков, как световыми взрывами зарождающихся во Вселенной звёзд. Потом её крутило в восторженном вихре торнадо восхитительных чувств наслаждения. Затем она, обессилив совсем, потеряла сознание. Как сквозь туман Ирина услышала стон Вадима, и её рука стала ощущать влажную теплоту его извергнувшегося семени. Потом наступила тишина.
   – Ирина, прошу тебя, не сбивай меня с моих же установок. Я не должен иметь и не имею секса с моими пациентками. Пойми меня правильно и не обижайся. Для секса у тебя есть крутой перец, твой муж. Думаю, что его не очень обрадует твоё устремление к занятию сексом с посторонним мужчиной, хоть и целителем. Успокойся, пожалуйста, красавица, успокойся.
   Но Ирина не могла никак успокоиться. Она каждый день продолжала ходить к Вадиму, каждый раз придумывая какие-нибудь недомогания. Она заболела Вадимом. Ей надо было постоянно ощущать руки целителя на своём обнажённом теле.
   В итоге Вадим не выдержал и дал серьёзную отповедь Ирине. Конечно, Ирина была необыкновенно красивой и стройной девушкой, но в сердце Вадима врезалась горделивая и величественная красавица Ольга.
   – Перец мой крутой, посмотри, я красивая? – поглаживая себя по великолепной груди, лёжа в постели, ворковала мужу обнажённая Ирина.
   – Ну чё, блин, спрашивать. Ясен пень, клёвая тёлка у меня жена, значится. Я, ё, ваще тащусь, когда на тебя зырю. Твои сиськи, твоя талия и корма у меня крышу сносят. Я такой красоты баб и не видал раньше, хотя сколько их перещупал – тьма-тьмущая. А чё спрашиваешь-то?
   – Так и спрашиваю потому, что Вадим, целитель, предложил мне заняться с ним анальным сексом, – нагло наврала Ирина и стала смотреть на реакцию своего крутого перца.
   – Чё-ё-ё-ё?! Я, бля, ему, нах! Это чё такое? Моей бабе, как какой-то подзаборной шлюхе, какой-то поц предлагает пое… Я хуею от такого. Да я ему башку снесу на счёт раз-два-три. Ирка, я же тебе уже пятьдесят тыщ баков на лечение отслюнявил. Ему чё, бабла мало? Решил ещё и бабу мою отпердолить, гадёныш. Убью, застрелю суку!
   – Не кипятись, мой любимый. Я всё равно никому не дам. Только ты мой единственный чувак и мужчина. Да и убивать-то зачем. Только Вадим может лечить кайфово и с клёвым результатом. Такого аса уже никогда не найти. Ты просто пугани его маленько. Пусть знает меру в своих желаниях. Да на мои сиськи-писки пусть баллон не катит. Это же не только моё богатство, но и твоё сокровище тоже, – начала игриво строить планы Ирина.
   – Базара нет. Как скажешь, любимая. А кто на моё сокровище позарится – всё, кранты нах, – сказал как отрезал крутой перец и со всей силы ударил кулаком по столу.
   С полок соседнего шкафа посыпалось на пол богемское стекло и старинные бокалы времён короля Людовика XIV.
   Первое нападение на Вадима произошло возле политехнического института. Прямо на крыльце целителя сзади по голове огрели тупым предметом. Он упал. Но подоспевшие кореша мигом отметелили нападавших спортсменов. Ребята в политехе всегда были дружными. Второе нападение было уже весьма серьёзным. Вадима подкараулили в арке, что ведёт с переулка Гашека в железнодорожный двор. Опять подло напали сзади. Иначе для агрессоров было опасно. Вадим сам мог срубить целую шайку. Крепким он был парнем и бесстрашным. Но тут не повезло нашему герою. С многочисленными травмами он был доставлен в больницу, расположенную на улице 8-й Советской. Может быть, в скорой медицинской помощи персонал знал целителя, вот и привезли его в ставшую родной больницу. Там Вадима знали и любили все женщины и девушки, врачи, медсёстры, все, все, особенно те, кто возрастом до тридцати лет. Они все проходили курс оргазмотерапии и были безгранично благодарны своему целителю. Медпомощь Вадиму была оказана на высшем уровне в отдельной палате типа люкс.

Светлое будущее

   Вадим очнулся от того, что над ним кто-то сквозь слёзы читал стихи. Стихи о любви, исходящие из глубины души.

     Счастье…
     Она стояла у окна,
     Закрыв глаза…
     Воспоминанья неслись,
     Как вихрь волшебства, в её сознанье.
     И сердце бешено в груди
     Неистово стучало,
     Ты это чувство береги.
     Душа кричала.
     И снова сказка расцвела,
     Любовь пришла в сердца людей,
     Ожили души и глаза,
     Ушла тоска минувших дней.
     И никуда не отпущу
     Прекрасные мгновенья,
     Росток любви я превращу
     В розарий счастья и везенья.
     Она стояла у окна,
     Закрыв глаза…
     Воспоминанья неслись,
     Как вихрь волшебства, в её сознанье…

   Вадим открыл глаза и увидел Ольгу. Его горделивая и величественная красавица вот уже вторые сутки дежурила у постели, пока он находился без сознания. Ольга читала Вадиму свои стихи. Чтобы её чувства, выраженные в стихотворной форме, придали толчок его жизненным силам. Она чётко контролировала все реанимационные мероприятия, все врачебные назначения и их выполнение персоналом. Она протирала капельки пота со лба любимого мужчины. Меняла памперсы, заботливо одетые на молодого мужчину на всякий случай. Хотя в них и не было особой необходимости. Она держала его огромную ладонь в своей руке. Она целовала её и прижимала к своей груди. А сейчас она плакала оттого, что наконец-то Вадим открыл глаза. Слезы бежали маленькими ручейками и падали на лицо Вадима. От нахлынувших нежных чувств Ольга бросилась целовать глаза, щёки, губы своего единственного и самого главного целителя во всей Вселенной. Она незаслуженно оскорбила его. А он был прав, обозначив ей лечение при помощи физических упражнений. Ольга, поссорившись с Вадимом, купила себе гимнастический мяч и резиновые жгуты, чтобы делать упражнения на сжатие и раздвигание мышц ног. Эти упражнения ей преподал Целитель – её самый любимый и родной мужчина. Прошло уже три месяца, и результат оказался ошеломляющий – ни воспалительных, ни эрозии, ни чего другого в женской сфере УЗИ не обнаружило. Ольга была безнадёжно здоровой. Безнадёжно потому, что она не надеялась помириться с Вадимом. У него море молодых баб-пациенток. Он может выбрать кого-нибудь из них себе по душе. А она хоть и чувствовала себя виноватой, но подойти первой не решалась.
   Ольга целовала Вадима и причитала:
   – Вадик, дорогой мой, любимый мой, прости меня за всё. Я виновата, и я из-за этого сильно страдала. Я не могу без тебя жить. Ты мой единственный и самый дорогой мужчина на свете. Я очень хочу, чтобы у моего маленького сына был папа. Вадим, бери меня замуж, пока я не передумала, – выпалила на одном дыхании разгорячённая Ольга.
   – Я согласен, Оленька. Я всё это время мечтал о тебе. Я не подлец, но я шарлатан. Ты всё правильно сказала тогда. Я нисколько не обижаюсь на тебя. Я тебя люблю. Слышишь? Люблю-ю-ю-ю-ю-ю! – заорал Вадим во весь голос.
   А я подумал: «Значит, не только оргазм обладает сокрушительной для всех болезней и недугов силой. Но и любовь тоже!»
   Наш герой поправлялся стремительно. Как-то после тренировки на стадионе «Труд» в больницу к Вадиму пришёл его одноклассник – футболист Василий Александров. Он принёс гостинец. Разные диковинные фрукты украсили прикроватную тумбочку Вадима. Вася был на спортивных сборах в Таиланде, вот и привёз другу это тропическое богатство. Поболтали. Вадим вспомнил, что с весны у него в прихожке висит Васино пальто. Надвигалась осень, и Вадим беспокоился о друге.
   – Вася, возьми ключи от моей квартиры. Забери свою пальтуху, она так и висит в прихожей.
   – Ой, а я совсем про неё забыл, – заулыбался Василий.
   Вечером в ординаторской раздался звонок. Медсёстры пригласили Вадима к телефону. Звонил Василий Александров.
   – Вадим, я чё-то фигею. Там в моём пальто, что висело в твоей прихожей, все карманы набиты стодолларовыми купюрами. И накладные, и внутренние карманы, и потайные. Чё делать-то с этими бабками? – поинтересовался Василий.
   – Ё-моё, это, блин, жёны крутых перцев отчебучили, наверное. Давай, Вася, поделим эти деньги пополам, – предложил Вадим.
   – Не, я эти деньги не зарабатывал. Я их не возьму, – заявил Вася.
   – Да ты меня, братан, не дослушал. Давай разделим эти бабки на две равные части. Одну часть отдадим в детский дом. А другую в дом престарелых. Понял меня? – заключил Вадим.
   – Конечно, понял, братан, – отчеканил Василий.
   Так и поступили. Спустя много-много лет зазвонил телефон:
   – Вадим, давай поддадим! – слышится весёлый голос Василия Александрова.
   – Вася, это ты, дорогой мой одноклассник. Приезжай к нам с Ольгой, в наш коттедж.
   – Лады, завтра буду. Ждите.
   Ольга с любовью смотрела на своего поседевшего, облысевшего и постаревшего Вадима.
   «Опять встретятся, напьются до чёртиков. Будут вспоминать молодость. Какие же они хорошие, дружные мужики», – с восхищением подумала Ольга.
   Она по жизни стала великолепным мануальным терапевтом и остеопатом. Попасть к ней на приём очень даже непросто. Она моложе Вадима, она продолжает напряжённо работать и, как волшебница, лечить пациентов. А толчок и направление ей в профессиональном росте дал её любимый мужчина – Вадим.
   Вадим же целительством больше не занимался. Он, как инженер по автоматике, обустроил их общее гнёздышко по последнему слову техники и работал сам у себя домоправителем.
   Вот такая история получилась, однако.

Вместо послесловия

В таёжную «Тулу» со своим самоваром

   В семье Михалыча произошла серьёзная размолвка. Кошмарный ужас, по-другому сказать трудно. Мужики решили как-то помочь своему приятелю. Очень хотелось попытаться склеить внезапно разбившуюся хрустальную вазу семейного счастья, залатать лопнувшее когда-то добротное полотно крепкой картины семейной жизни друга своей общей уже далёкой юности. Вот и пригласили на очередной мальчишник в далёкую тайгу своих жён. Говорят, что в Тулу со своим самоваром ездить не принято, но тут другой особый случай. Тут можно поступить таким образом, и ничего плохого в этом нет.
   – Сергей, а кто на этот раз является участником вылазки в таёжную глухомань? – спрашивает Федотыч, уникальный специалист в области дел сердечных.
   – Конечно же герои этой книги. Но не все. Олеся с Леопольдом не поехали, так же как и оргазмотерапевт Вадим с женой Ольгой, и Тамара с мужем Григорием. У них всё нормально, заняты делами. Пенсионер Иван Николаевич из истории «Сладко-горькое лекарство от одиночества» живет вместе со старшим внуком Андреем. Теперь он уже не мучается от одиночества. А вот «старый козёл» Михалыч с женой Ириной, ботаник Аркадий Васильевич с женой Ольгой из истории про Светлану, Фёдор с женой Настей из истории про Фёдора сегодня с нами. Вадим, Иван, Виталий, Руслан из второй, третьей, четвёртой и пятой историй всё продолжают свои поиски в бескрайнем и сладком океане женских судеб, кружась в любовных водоворотах, – отвечаю я на вопрос своего давнего и любимого друга.
   – Понятно, Серёга, давай продолжим откровения у костра.
   – Давай, Федотыч, мне уже самому не терпится подвести итог повествования в этой книге.
   Потрескивали сучья в таёжном костре. Он, как одинокий маяк посреди безбрежного океана, отбрасывал световые блики в кромешную темноту, указывая заблудившимся странникам путь к человеческому логову в лесной глуши. Языки пламени плясали свой танец с бубнами. Только бубны уже все обгорели, а пепел от них унесло выше сосновых вершин и развеяло по всему околотку ещё никем не тронутой тайги. Вернее, она была тронута, но это так, слегка. Лётнаб (лётчик-наблюдатель) пожарной авиации по охране лесов Толик Семёнов по блату забросил корешей с их жёнами в почти непроходимую тайгу. Видишь ли, они устали от мирской суеты. Стресс им, мужикам, снять надо необычным образом, понимашь. Вот и залетели в таёжную глушь к истокам реки Лены. Серёгина жена Лена уже дала просраться всем этим опьяневшим отшельникам, пройдясь по их нетрезвому утончённому и ранимому самолюбию отрезвляющим бульдозером здравого смысла. Но было поздно. Убегать от праведного гнева представителям сильного пола было некуда, цивилизация далеко. Да и сил уже не осталось. Вот мужики, нажравшись водки в первый вечер, по обыкновению громко посапывая, смачно храпели, спрятавшись в палатку.
   У костра остались сидеть только их любимые жёны. А любимые ли они? Вот это вопрос, о котором надо было откровенно порассуждать женщинам бальзаковского возраста. Мохнатые крылья трогательных воспоминаний накрыли сознание уже немолодых некогда очень красивых и безумно привлекательных представительниц слабого пола, возвращая их в далёкие годы молодости и беспечности. Перед ними в седом тумане, сползающем с Саянских горных хребтов на поляну к мерцающему костру у их подножья, открылись картины прошлой безоблачной жизни, пожалуй, самые милые, самые дорогие, трогательные, нежные этюды и зарисовки хрустальной памяти. Девчонки молчали, погрузившись во времена молодости. Елена палкой начала шевелить сосновые чурки, чтобы придать новый кислородный импульс угасающему костру. Вдруг – пых! Просмолённый сук выстреливает, ударяясь о тлеющие угольки, подпрыгивает. От удара или ударной волны во все стороны разлетаются огоньки. Женщины суетливо стряхивают эти искрящиеся кусочки солнечной энергии со своих штормовок. Только жена Михалыча Ирина сидит не шелохнувшись. Один уголёк залетел к ней за ворот расстегнутой рубахи. Он по-шпионски начал пробираться вниз по шее. Потом скользнул ниже, ниже и остановился на её красивой зрелой груди.
   «Почти как рука Михалыча, тогда студента мединститута на нашем пятом или седьмом свидании в 1972 году. Я тогда не смогла противиться. Я разомлела в его нежных и трепетных объятиях. Я не устояла. От его жарких драгоценных ласк, огранённых сладострастными поцелуями, моё сознание унеслось ввысь к густым, как пуховое одеяло, зимним облакам. Тогда его бархатный голос очаровывал и околдовал меня, произнося шепотом, казалось, волшебные и поэтические заклинания о вечной любви и верности. Моё сердце стало принадлежать ему – Михалычу», – начала тонуть в воспоминаниях Ирина.
   Уголек тлел и своим огненным жаром прожигал ей кожу, но женщина даже не шелохнулась. Ей казалось, что на её груди лежит рука любимого мужчины. Что это она своей нежной кожей ощущает его жаркое дыхание.
   Но уголёк прогорел, заставив Ирину вернуться в таёжную реальность. Придя в себя, она расстегнула рубаху. В повседневности Ирина не носила бюстгальтер, её грудь была высокой и упругой, её ещё не тронул процесс возрастного увядания. Только когда её перси оказались на прохладном воздухе, когда таёжный ветерок омыл их своей свежей волной, Ирина ощутила ноющую боль ожога на левой груди. Её очи наполнились слезами. Она положила длань своей десницы на раненый участок нежной кожи. Но разве это боль? Та настоящая разрывающая сердце боль была внутри её плоти. Она уже второй год не давала Ирине покоя. Подруги не были врачами, но они быстро справились с этим небольшим ожогом. Мазь «Банеоцин» успокоила рану и сразу начала её заживлять. Но как справиться с болью душевной? Надо выговориться, раскрыть свою душу близким, верным и преданным подругам.
   Воцарилась долгая пауза. Потом Ирина начала откровенный разговор. Языки пламени костра, казалось, встали по стойке «смирно». Поленья перестали скрипеть и трещать. Природа затихла. Ветерок, ещё недавно пронизывающий холодком лесную поляну, замолк и начал прислушиваться к человеческим голосам. Даже звёзды на небе перестали мерцать. Они своим мягкими чуть заметными световыми энергиями излучали на таёжную поляну вечную вселенскую и галактическую мудрость. Они как бы говорили сквозь леденящий и зловещий мрак космоса: «Мы горим и сгораем для вас. Мы дарим вам свет надежды, свет любви. Будьте мудрыми, будьте терпимыми. Мы светим вам и указываем путь к миру и добру». Голос Ирины звучал тихо, еле слышно:
   – Мы с Олегом Михайловичем в юности крепко любили друг друга. Мы не могли прожить и дня, чтобы не услышать родного голоса. В разлуках мы почти каждый день бегали на телеграф, чтобы хоть немного поболтать по междугороднему телефону. «Абонент из Усть-Илимска на проводе, пройдите в шестую кабину», – монотонно гундосил из репродуктора голос равнодушного телефонного оператора. А потом в трубке звучал его родной тембр: «Ирочка, любимая, я скучаю». Когда Михалыч возвращался из командировки, он прямо во дворе нашего частного деревенского дома набрасывался на меня. Одежды летели в разные стороны. Я отбивалась. Боялась, что соседи увидят и будут нас осуждать. Но было бесполезно. Сквозь сугробы зимой он тащил меня в баню, которую я заблаговременно протапливала к его приезду. Весной мы могли свалиться прямо на волшебный диван в нашей летней кухне… Сумасшествие какое-то. Такое сладкое, такое восторженное чувство. Мне казалось, что это будет вечно. Но шло время, родились и выросли дети. Страсти давно уже улеглись. Хоть и появились сотовые телефоны, но даже из командировок Михалыч мне звонил уже не так часто, – голос Ирины задрожал. – А сейчас не жизнь, а сплошная мука. Михалыч вышел на пенсию. Теперь он не главный врач санатория, а простой пожилой человек житель заурядного северного поселения. Только сейчас он живёт на два дома. Встретилась случайно ему одна женщина из соседнего посёлка, да так и не смог он её позабыть. Сам мучается и мне сердце разрывает на части. Гнала я его из дома. Говорила, чтобы уходил он к своей новой возлюбленной. Ругалась на чём только свет стоит. Но результат неутешительный. Михалыч понуро выслушает меня, проплачется и никуда не уходит. А спустя некоторое время вдруг внезапно убежит к ней на неделю или две, чтобы потом опять вернуться домой и горько виновато плакать. Я через силу успокаиваю его. Говорю, что всякое в жизни может случиться. Ну нагрянула поздняя любовь, ну ничего тут не поделаешь. Сделай свой выбор, не мучь ни меня, ни другую женщину. А он говорит, что любит меня, – Ирина горько заплакала. – Как такое может быть? Если бы раньше мне кто-то рассказал подобную историю, ни за что бы не поверила. А вот сейчас всю эту горечь и страдания испытываю сама. Болею от этого сильно, и мой Михалыч тоже. Правда, он уже, наверное, не мой. По крайней мере, наполовину, – продолжила Ирина.
   Густой туман серебристым облаком начал свой медленный танец, клубясь вокруг людей и устремляясь ввысь с потоками горячего воздуха при приближении к пылающему огню костра. Казалось, что он возносит в небеса молитвы или мольбы с людскими страданиями вперемежку в надежде на исцеление души, в надежде найти опору.
   – Может быть, мне было бы не так больно, если бы возлюбленная Михалыча была молоденькой. Этим можно было бы объяснить и понять его порыв. Но ей-то около пятидесяти лет. Что у неё есть какого, чего нет у меня? Чем она привлекла к себе и продолжает удерживать рядом моего мужа? Меня просто корёжит от горького воображения и навязчивых вопросов: Как он целует её? Неужели как меня раньше в наши молодые годы? Неужели её сокровенные места согревают пылкой страстью его губы? А как она целует его, моего Олеженьку, моего Михалыча? Он весь ей любим, или она пуританка и не воспринимает и не использует изысканных любовных ласк?
   Ирина уже не могла говорить. Ком подкатился к её горлу. Женщина хотела продолжить свой рассказ, но не сдержалась и, горько зарыдав, закрыла лицо ладонями. А её чугунные по своей тяжести человеческие эмоции полетели вдаль. Отражаясь от склонов Саянских гор, они стали вызывать сход лавин. Спрессованные слои снежных кристаллов, внезапно устремившись вниз, стали сносить все препятствия на пути следования. Казалось, что ничто не сможет остановить этот грозный поток. Но вскоре он врезался в лесную чащу деревьев, стоящих ниже оголённых горных вершин. Некоторые кедры и сосны из числа таёжных пограничников не выдержали напора лавины и рухнули наземь, прервав движение снежной лавины. Они ценой своей жизни защитили других лесных часовых от неминуемой гибели. Огромная снежная перина накрыла склоны гор, равномерно распределившись по их крутой поверхности. Таким образом получилось подобие сказочного экрана волшебного кинотеатра. Внезапно на этой поверхности засияли брызги неоновых световых всполохов. Потом постепенно начало вырисовываться изображение. Затем откуда-то с небес начал литься мягкий звук.
   Подруги устремили свои взоры на это загадочное явление. «Кино» было недолгим, но захватывающим. Им как бы удалось заглянуть во внутренний мир Ирининой обидчицы, новой возлюбленной её Михалыча – Веры.
   Вере Николаевне было 48 лет от рождения, с Ириной они были почти ровесницы. Она была стройной и привлекательной. Но не яркой, скорее, обычной женщиной, каких много на сибирской земле. Жизнь у неё не удалась. Детей не имела. В юности, когда любимый парень Валера, узнав о её пикантном положении, не обрадовался, стал избегать девушку. Вера долго мучилась, переживала, хотела наложить на себя руки. Потом, наслушавшись советов «мудрых» подруг, избавилась от нежелательной беременности. Да так и осталась впоследствии бесплодной и бездетной. С тех пор она не доверяла мужчинам, старалась избегать близких контактов с представителями, как оказалось, не очень сильного пола. А встреча с Олегом Михайловичем перевернула всю её жизнь. Она расцвела. Все копившиеся годами нежные чувства выплеснулись на очумевшего от восторга Михалыча. Произошёл ядерный взрыв эмоций. И наш герой в одночасье расцвёл и помолодел.
   Он из атмосферы монотонного, унылого и давно приевшегося быта попал в водоворот свежей, как поток, чистой холодящей ключевой воды и одновременно обжигающий ярким пламенем вулкан любви этой женщины. А она отдалась ему вся без остатка. Она верила, что это небеса послали ей на закате жизни такое счастье. И Михалыч был окрылён. К нему вернулись чувства огненной страсти, как в молодости. А вместе с ними и забытая с годами эрекция и недюжинная мужская сила. Он снова почувствовал себя жеребцом, способным устраивать феерии любовного безумства. Но счастье оказалось недолгим. Михалыч начал метаться между двумя женщинами. Между родным домом, женой Ириной и новым своим чувством, восторженной и обожжённой их любовью Верой.
   – А чё ты, Ирка, не пошла да не повыдергала космы у соперницы и дом её не подожгла? За своего мужика надо бороться, – в чувствах вспылила Настя.
   Все подруги молчали, не отрывая своих взглядов от волшебного экрана. А на загадочном мониторе продолжали развиваться драматические события.
   – Любимый, оставь меня. Не рви моё сердце на части. Пусть этот всплеск наших нежных чувств останется в прошлом, как сияние лучей от граней драгоценного бриллианта любви. Я буду помнить его всю свою оставшуюся жизнь. Он будет освещать мой путь до Вселенской Вечности. Теперь я знаю, что такое настоящая любовь, теперь мне уже ничего не надо. На чужом горе своего счастья не построишь. Возвращайся, милый, к своей жене. Иначе мы все втроём будем мучиться, оставаясь несчастными и больными душой людьми. Я тебя люблю и никогда не забуду, только ты уходи, уходи-и-и.
   – Ах, вот оно что произошло. Вот почему Михалыч ушел на постоянное место жительства в непроходимую тайгу, – скороговоркой произнесла Ирина, с укором поглядев в сторону Насти из Усть-Илимска, жены Фёдора.
   Там, в старинном зимовье, построенном ещё задолго до Октябрьской революции староверами, он и обосновался. Зимовье – эта берлога тоски и скорби – была намолена безнадёгой и одиночеством прежнего и уже давно ушедшего в Вечность хозяина, отшельника-инока Авдея, потерявшего жену и чуть не потерявшего православную веру в период давнего церковного раскола. Здесь и обитал её Михалыч, иногда выходя из тайги, чтобы принести в свой родной дом грибы, ягоды да дичь какую-нибудь, добытую в лесу. Делил он добытое на две части. Одна шла домой, другая той женщине, из-за любви к которой он и стал отшельником. А ещё он свою немаленькую северную пенсию делил тоже на две части, и она также расходилась по двум близким ему женщинам.
   Какая-то необычная и непостижимая для ума история.
   – Мне тоже раньше пришлось много горя хлебнуть от мужчин, – вдруг заговорила Настя. – Первый мой парень оказывал знаки внимания в течение двух лет. Он действительно любил меня. Но только к семнадцати годам я это поняла. И вместе с физиологическим созреванием ко мне пришла любовь. Мы дружили с ним ещё два года. Были близки и восторженны, как это может быть между двумя юными Ромео и Джульеттой. Но потом всё рухнуло. Он предал меня. Родители его понудили к расставанию со мной. Как такое могло случиться, не знаю, но мы расстались, потому что родители «подогнали» ему невесту. Я им не нравилась. А Виктор, так звали моего возлюбленного, не стал сопротивляться воле мамы и папы. Вот так мы все втроём стали несчастными. Когда я приезжала в свой родной город Усть-Илимск во время каникул из иркутского медучилища, он откуда-то узнавал об этом. Встречал меня с цветами, хотел продолжить общение будучи уже женатым на другой девушке. Но мне это было противно. Я плакала в подушку, переживала, страдала, болела… Потом был другой роман. Любовь, клятвы верности на всю жизнь и опять измена и разрыв отношений. Я не терплю измен, считаю это предательством. Третий мой мужчина, ставший мужем, после двух лет совместной жизни честно заявил, что он считает себя вольным заниматься сексом с другими женщинами. Мы расстались. Идиотское это заявление, на мой взгляд. Тогда я это именно так восприняла. Правда, сейчас злости на него не держу. Это, наверное, была дурь жеребца, пользующегося вниманием женщин, и их взаимная глупость, основанная на животной похоти. Заметьте, глупость и нас, женщин, тоже. Нас, понимаете? Тех, кто ему отдавался, зная, что он несвободен, что он женат. Они не задумывались и не понимали при этом, что в подобной ситуации может оказаться и их муженёк.
   Женская боль, звучащая в сердцах подруг, невольно заставила волноваться окружающую природу. Подул порывистый свежий ветер. Он стал клонить к земле молодые кедры и сосны, сбрасывая с них снежные одежды. Вековые деревья, не имея возможности наклоняться, падали на землю со скрежетом и душераздирающими стонами. Потом засверкали молнии и загремел раскатистый гром. Сухая или снеговая гроза явление редкое, но очень яркое и загадочное. Даже немного жуткое, сопровождающееся ливневым снегом. Наверное, похожие человеческие переживания служили возникновению подобных природных явлений в стародавние времена. В старинных русских летописях описано, что, например, зимой в Новгороде 13 ноября 1447 года «в полночь был страшный гром и молния велико зело». Правда, нам уже не узнать теперь, было ли это природное явление связано с переживаниями и страданиями русских женщин из тех далёких времён.
   – А мне девчонки говорили, что в отместку за измену возлюбленного нужно переспать с другим мужчиной. Что им можно, а нам нет, что ли? – робко вступила в разговор неопытная Ольга из Тулуна, жена Аркадия Васильевича. – Правда, я об этом могу судить только со слов подруг. Мне, слава богу, не суждено было испытывать такие чувства. Мой Аркашенька меня любит. Он такой милый и хороший. Все его называют ботаник. Вроде бы пренебрежительно, но для меня он самый родной и близкий. Я умилялась, когда он, потеряв свои очки с толстенными стёклами, стал абсолютно беспомощным, как ребёнок. Он ничего не видел, шарил перед собой руками, передвигался с огромным трудом. Я молча стояла и смотрела на него. А когда он приблизился, почувствовав моё тепло, прижался ко мне, стал меня трогать и всхлипывать. Он говорил, что я его богиня, я его спасение, я его любовь. А я слушала и тоже плакала. Это было так трогательно. Ой, как трогательно. Во всех потаённых смыслах этого слова. В результате спустя девять месяцев у нас родилась ещё одна дочка! Он первый и единственный мой мужчина. Мне очень хочется верить, что я никогда не столкнусь со страданиями, присущими обманутым женщинам, – на глазах Ольги засверкали изумрудинки слёз. Потом они покатились вниз, переливаясь всеми цветами радуги в ласковых всплесках сказочного и волшебного огня, излучаемого таёжным костром. Затем внизу они бисером рассыпались по рыхлому снежному покрывалу.
   – Оля, чувствовать себя шлюхой под случайным мужчиной я никогда не стану. Это себя не уважать, подпуская к себе кого попало. Как на такое можно решиться, я не понимаю. У меня есть Михалыч, и никого другого быть не может. Уже никогда, никогда, – прошептала сквозь слёзы Ирина.
   Внезапно порывы ветра прекратились. Снег, лившийся вниз рекой игольчатых льдинок, прервался. В небе закружились хороводы мягких и пушистых бабочек – снежинок. Они вытанцовывали замысловатые ритмы, кружась в потеплевших потоках ветра. Потом снежинки таяли, падая в мерцающий мягким пламенем костёр, чтобы, испарившись, снова взлететь ввысь по направлению к звёздам.
   – Я тоже сейчас счастлива. Я жена, я мать двоих детей. Мой Феденька раньше был баламутом и прожжённым донжуаном. Но мы встретились, и наша жизнь изменилась, она окрасилась теплом, радостью, любовью, заботой и взаимным уважением, – зажурчал, как ручеёк, голос Насти.
   Чёрные хмурые тучи над лесной поляной внезапно разверзлись. На небе сквозь просветы между ними засверкали звёзды. Их далёкий и нежный мерцающий свет подхватили всполохи световых брызг, похожих на северное сияние. Эта природная цветомузыка стала заполнять сердца подруг каким-то загадочным и непонятным теплом. Оно стало растекаться по телу, как будто бы подруги приняли вовнутрь немного горячительного напитка. Но, кроме мужиков, в этой компании никто не пил спиртного. А мужики с вечера беспечно похрапывали в палатке. Наверное, уже смотрели седьмой или восьмой сон. По крайней мере, так думали наши героини.
   Вдруг за спинами женщин раздался кашель. Обернувшись, они увидели сидящего на пеньке Дмитрия Федотовича. Он тоже смотрел на волшебный экран и нервно курил сигарету.
   – Хотите, девчонки, я как врач-психотерапевт, психолог и психоаналитик по совместительству вслух порассуждаю на темы взаимоотношений полов, которые вы тут обсуждали? – начал вещать Федотыч – профессиональный знаток женских душ, прекрасно разбирающийся в лабиринтах человеческих проблем, переживаний, страданий и камнепадов огненных эмоций.
   – Ё-мое, ты чё сидел и нас подслушивал, Штирлиц? Ты же вроде пьяный храпел в палатке вместе с другими мужиками, – удивились подруги. – Ну, ладно, давай, Федотыч, рассказывай, только ты на простом, на нашем деревенском языке рассуждай, не умничай и не применяй замысловатые заморские выражения и медицинские термины, – согласились собеседницы, разомлевшие от ласкового и теплового излучения таёжного костра.
   – Всё-таки я немного поумничаю. Надо же прикоснуться к теории о либидо и купидо, – начал рассуждать Федотыч.
   Он-то знал, что мужики не спят, что они всё это время сидели, развесив уши, и слушали женские откровения у костра. Ведь не каждый день может так подфартить, что ты из уст собственной жены сможешь услышать сокровенные мысли о любви, о жизни и о себе. Побывать на девичнике втайне от его участниц – дело серьёзное. А прикинуться пьяным и завалиться в палатку, захрапеть дело не из хитрых. Тут не надо быть большим артистом, знать систему актёрского мастерства Станиславского. «Не играть, а жить» – его главный постулат был мужиками освоен с виртуозной чёткостью в части принятия на грудь алкоголя. Засыпать в пьяном угаре – это обыденное дело, которое приходилось по жизни испытывать частенько, особенно в недавней молодости. Да и жёны к этому явлению были завсегда готовы. Поэтому крылатая мысль или фраза, ставшая брендом Константина Станиславского (в миру Константина Сергеевича Алексеева), – «Не верю!» – им на ум не пришла. Они даже не могли помыслить о коварной задумке своих мужиков. Отказаться от алкоголя в живописной природной колыбели – дело героической выдержки, подвластное не каждому простому смертному!
   В связи с этой коварной особенностью сложившейся ситуации Федотычу предстояло, сохраняя незыблемые принципы мужской солидарности, вести доверительную врачебную беседу с растроганными своими откровениями женщинами у мерцающего волшебными световыми брызгами затухающего таёжного костра, сохраняя при этом объективный нейтралитет по отношению к полам, как бы незримо игнорируя свою собственную половую принадлежность. Наверное, такое может быть под силу только виртуозному изысканному в вопросах международной дипломатии мудрецу.
   Итак, наш «бесполый» рупор вселенской научной и житейской мудрости начал вещать:
   – Так вот, либидо и купидо – страсть, желание, влечение…
   – Не надо умничать, Фомич, любая наша деревенская женщина знает про философское учение Фрейда о сексуальном влечении и о древнегреческих символах – ангелочках со стрелами любви. Купидончики, амурчики всякие. Мы это ещё на политинформациях в красных уголках при развитом социализме проходили, когда о политических происках империализма надоедало разговаривать, – парировали попытку научного пассажа женщины. – Ты лучше как врач скажи, чего мужиков на старости лет под чужие юбки тянет? Иль оттуда эти купидончики высовываются и дразнятся? А мужики их отшлёпать желают да холодное оружие отнять, стрелы эти окаянные? Или есть на то какое научное обоснование?
   – А как же, есть, конечно! – начал погружать и заворачивать в сугробы мужицкой солидарности околонаучные измышления о сексуальности наш Федотыч. – Вот вы требуете простонародного изложения, извольте слушать: в совместной жизни мужчина и женщина испытывают три состояния: вначале это влюблённость, переходящая в страсть, потом любовь с умеренной сексуальной активностью. Тут бывают всплески страсти после разлуки, командировок или чего-то такого. В эти периоды супругов можно назвать партнёрами и сексуальными тоже. А потом в зрелом возрасте наступает период слияния мужчины и женщины в одно энергетическое целое. В народе ещё говорят: «Муж и жена – одна сатана».
   – И что из этого следует? Что им теперь беситься надо? – возмутились подруги.
   – Ну, это кому как на роду написано, – продолжил Федотыч. – Вот у женщин в этот период, который можно назвать старением, наступает менопауза. Она характеризуется нарастанием вариабельности продолжительности меноциклов. При этом может появляться аменорея с повышением уровня ФСГ в крови до 25 МЕ/литр плюс остеопороз…
   – Да пошёл ты, Федотыч, со своей медицинской образованностью. Мы же просили тебя попроще выражать свои мысли. Неужели не врубаешься!
   – Ладно, буду проще, только потом не обижайтесь на меня. Природа так устроена, что изначально женщина в ней имеет ценность исключительно только для рождения детей, продолжения рода человеческого. Такой у неё генетический код. А соитие необходимо лишь для зачатия новой жизни, и только! Это люди придумали и приспособили для себя занятие сексом как развлечение и удовольствие. У животных такого и в помине нет. У них возникло созревание фолликулы у самки, проявились сопутствующие признаки, запахи, например. Самец заскочил, сделал своё дело, и всё. Никаких иных причин для сексуального контакта нет. А женщина, утратив способность к деторождению, «выбрасывается» природой на помойку жизни. Причин для соития с ней уже нет. Она становится как бы ненужной, если мерить по изначально заложенному в женскую природу генетическому лекалу. Правда, сейчас медикаментозно научились сглаживать этот физиологический процесс. Однако, в любом случае с прекращением выработки яичниками эстрогенных гормонов у женщины нарушается гармония в работе организма, в том числе начинают сбоить нервная система, мочеполовая система (например, сухость во влагалище), начинают увядать молочные железы, кожа, кости. Тут вот не только тити-мити на лекарства, духовные качества окружающих людей важны, деликатность всякая. В этот период женщина со своим мужем уже является, как я сказал ранее, одним целым, т. е. уже не любовниками, а самыми близкими и родными людьми. Страсти-мордасти давно ушли в сторону. Да у нас и не принято родных людей еб…, ой, ну вы меня понимаете. Не правда ли? Вспомните, как в шутку и всерьёз говаривал жене наш кореш Володя Кондрат, царствие ему небесное: «Мы с тобой одно целое. Если я трахаю какую-нибудь женщину, то это мы трахаем. А если, не дай господь, прибью, тебя какой-нибудь мужик трахнет, то это значит нас трахнули». Отбрасываем шутки в сторону. Мужчина в этот период жизни, как правило, стареет вместе со своей женой. Он тоже потихоньку увядает. Ему уже не нужно сексуального безумства. Ему и так хорошо с любимым человеком, с женой. Но может случиться такое, что ему, стареющему и увядающему, встречается другая женщина. Хотя он и не хочет в это увядание верить, он хорохорится. Вот они встречаются взглядами и… бац, возникло чувство притяжения, а может быть любовь. Происходит гормональный взрыв. Он снова любовник искусный и страстный. А если от этой связи рождается ребёнок, то мужик окрылён, он молодеет. Он не думает о том, что его могут обобрать до ниточки и выкинуть за борт корабля новой семьи в бушующие волны прежней жизни. Он живёт одним днём. Некоторые проживают счастливо оставшуюся жизнь, как бы начиная семейную книгу с чистого листа. А что дети от прежнего брака уже выросли, они взрослые и у них уже есть свои семьи и дети, то, что, по сути, он предаёт жену, отдавшую ему свою молодость, красоту и здоровье, мужики зачастую не задумываются. Но нередко, разочаровавшись в молодой или новой пассии, из разрушившейся новой семьи, он ведь не гигант и сравниться с молодым любовником уже не может, ковыляет наш базыга-старый хрыч к своей прежней жене, с которой жили ровно и старели вместе. А бабы должны понимать, что если у мужа появилась любовница, которая не рвёт его душу и не тянет из семьи, то эту женщину надо беречь. Она сохраняет здоровье вашего мужа, делает его моложе для вас же, ёклмн!
   – Ага, ещё и расцеловать её, сучку, за такое счастье! Ты наговоришь тут, Федотыч, всякой херни в три короба.
   – Ну, вот, то по-научному не надо, то по-простому в три короба. Да ну вас, – обиделся Федотыч. – Вот слова Веры меня очень сильно встревожили, – продолжил свой монолог оратор: – «Любимый, оставь меня. Не рви моё сердце на части. Пусть этот всплеск наших нежных чувств останется в прошлом как сияние лучей от граней драгоценного бриллианта любви. Я буду помнить его всю свою оставшуюся жизнь. Он будет освещать мой путь до Вселенской Вечности. Теперь я знаю, что такое настоящая любовь, теперь мне уже ничего не надо. На чужом горе своего счастья не построишь. Возвращайся, милый к своей жене. Иначе мы все втроём будем мучиться, оставаясь несчастными и больными душой людьми. Я тебя люблю и никогда не забуду, только ты уходи, уходи-и-и». И у меня нет к Вере Николаевне такого чувства, как вы сейчас высказались. Ну не могу я её назвать сучкой. Не могу. Язык не поворачивается. Более того в её словах прозвучало какое-то скорбное предзнаменование или предчувствие.
   Костёр уже погас. Все сидели молча. Женщины с Федотычем у костра, мужики в палатке. Никто не мог проронить ни слова.
   – Да, наверное, сейчас Сергей напишет, что на месте погасшего кострища проклюнулись подснежники да ландыши. Или ещё чего-нибудь поэтического загнёт. А жизнь продолжается с её прозой, – задумчиво произнёс Федотыч.
   В скорбном предчувствии он оказался прав. Вера Николаевна вскоре ушла в мир иной. Она в прошлом году ездила на обследование в Иркутск. Диагноз – рак крови, последствие радиационного облучения при её участии в ликвидации аварии Чернобыльской АЭС – подтвердился. Теперь Михалыч с женой Ириной вместе приезжают, чтобы прибраться на могилке Веры.
   – Серёга, а зачем ты написал такое длинное вместопослесловие? – спрашивает меня Федотыч. – Какие выводы из этого да и из всей книги должен сделать читатель?
   – Да каждый делает выводы какие захочет. Я ничего не навязываю. Наверное, только одна мысль, как мне кажется, должна запомниться: «Прежде чем заняться любовью с новым партнёром, задумайся своей головой, которая на плечах: не принесёшь ли ты боль и страдания другому человеку, который тебе предан, который тебя любит и ждёт»? А Михалыча в этих откровениях у костра мы деликатно предупредили и смогли погасить вулкан горя и обид у его жены Ирины. Нельзя выпадать из реалий жизни. Правда, грустно мне немного от всего произошедшего.

   P.S.

   Отправил черновик этой рукописи в Новосибирск. Там живёт друг моей бурной юности Юрий. Через небольшой промежуток времени принимаю от него видеозвонок по Скайпу. На меня с экрана монитора смотрит седовласый красавец-мужчина. Он такой импозантный. Его образ мудреца: посеребренная грива волос шикарной шевелюры на фоне внимательных голубых глаз и седая борода, почти как у Карла Маркса, располагали к серьёзному разговору. Наверное, сейчас будем философствовать о смысле жизни или о чём-то глубоком и вечном.
   Но я ошибся. С ходу Юрий меня смачно обругал, он сердито сказал примерно следующее: «Серёга, ты больше мне таких книжек с таким содержанием не присылай. Моя супруга Галина уже год живёт в Москве у нашей дочери. Я по сути, живу и холостякую один. А после прочтения нескольких историй… Короче, я всю мебель на кухне переломал. Ходил, натыкался, понимаешь, на неё своим этим, ну ты меня должен понять. Как же мне одиноко без жены».
   – Прости меня, Юра, я согласен возместить тебе весь материальный ущерб и моральный вред. Высылай счёт.
   Потом мы смеялись вместе над сложившейся ситуацией и её деликатным и весьма дипломатичным преподнесением. И мне представилась такая картина: после прочтения трудов Сергея Ленина, Юрий КарлоМаркс с «орудием» пролетариата наперевес штурмует собственную кухню, сокрушая и ломая все встречающиеся на его пути предметы. Да, сложилась воистину революционная ситуация! Верхи не могут жить по-старому, а внизу никого нет. Может грянуть буря!
   – Галочка, родная, скорее приезжай к мужу! – закричал я во весь голос.
   А Юра меня перебил:
   – Головой надо думать, которая на плечах. Это ты очень правильно сказал и для мужчин, и вроде бы для женщин подходит тоже…

Откровения у костра Эротические истории, любимый Иркутск Сергей Ленин