Походное крещение

Юрий Глухих

   Редактор Наталья Глухих
   Иллюстрация на обложке Юрий Глухих

   © Юрий Глухих, 2017

   ISBN 978-5-4490-0658-5
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

   Автор выражает сердечную благодарность давним друзьям, оказавшим неоценимую помощь в сборе первичной информации: Екатерине Фроловой (Захаренко), Анне Юдиной (Школьной), Владимиру Стяжкину, Олегу Скрипнику, Александру Вовнию.
   Отдельное спасибо Владиславу Калашникову за любезно предоставленные тексты своих походных песен «Моя любовь» и «Костёр».

Новоиспечённый наставник

   Наступил очередной учебный год, как всегда, несущий с собой новые заботы, надежды и радости. На календаре был конец сентября 1986 года. Я только что вернулся из колхоза, где в составе студенческой бригады оказывал посильную шефскую помощь в сборе урожая картофеля советским труженикам села, привыкшим к дармовой рабочей силе. Накануне первых занятий в институте отпорол с левого рукава пиджака своего форменного тёмно-синего костюма устаревшую нашивку и пришил новенький знак различия с четырьмя галунами золотистого цвета. «Вот я уже и на четвёртом курсе», – промелькнула в голове радостная мысль с лёгким налётом тщеславия.
   С началом учебного года в турклубе Рижского Краснознамённого института инженеров гражданской авиации наметились большие перемены: ребята-шестикурсники с механического факультета, студенческая элита спортивной секции горного туризма – Блондин, Матроскин и Большой – с головой ушли в дипломные работы и фактически отстранились от активного участия в организации различных клубных мероприятий. Волей-неволей на меня накатывали непривычно тяжёлые думы, внося сумбур и сумятицу в мысли: «Как ни печально, но зимой, после защиты дипломов, они покинут стены родного вуза… Это что же получается? Я теперь самый опытный из дееспособных студентов турклуба, что ли?.. Похоже, что так… А что? Между прочим, за моими плечами участие в горной „четвёрке“ и руководство пешей „единичкой“. Кто ещё из студентов, не считая дипломников, конечно, может похвастать таким солидным багажом?.. В самом деле, никто». В недалёкой, но весьма туманной перспективе вдруг явственно замаячил нелёгкий груз ответственности, который мне вовсе не хотелось взваливать на свои собственные плечи.
   Блондин, с которым мы ещё в августе, во время летних каникул, вместе путешествовали по Северному Памиру, торжественно вручил мне ключи от склада со снаряжением, этот неофициальный признак старшинства среди студентов турклуба, и с лёгкой руки благословил на шефскую работу с новичками, каковая совсем не вписывалась в мои ближайшие планы. Мою настырную попытку уклониться от столь почётной обязанности (а я ещё лелеял хрупкую надежду пойти на следующий сезон участником в горную «пятёрку» и потому не желал себя связывать по рукам и ногам отеческой заботой о «чайниках») руководитель спортивной секции Семён Агатов, по нежному прозвищу Дядя, пресёк на корню:
   – Минин, имей совесть, – сказал он с ласковой улыбкой, которая в удивительном сочетании со стальным блеском в прищуренных глазах вызывала у любого собеседника лёгкий мороз по коже. Дружески похлопал меня по плечу и добавил вкрадчиво, – пора тебе, дружок, выходить на руководящие роли. Не всё же брать, пора и отдавать когда-то. Верно? На кого мне ещё опереться, если не на тебя? – Глубокомысленно помолчав, закончил свою речь с театральным пафосом, – потрудись, дорогой, на благо родного турклуба!
   Похоже, по его замыслу, я должен был тотчас вырасти в собственных глазах и головой проломить потолок. «Твоими устами да мёд пить», – ухмыльнулся я про себя и начал что-то блеять про участие в «пятёрке», но был жестоко прерван буквально на полуслове:
   – Летом поведёшь горную «единичку», готовься, Юра! – безапелляционно заявил Дядя, подводя жирную черту под едва начавшимися прениями, всем своим видом показывая, что торг здесь не уместен.
   Препираться с Семёном было себе дороже, и я вынужден был согласиться, тем более что где-то в тёмных закоулках своей заблудшей души осознавал неоспоримую правоту умудренного опытом шефа. После такой милой вразумительной беседы я стал морально готовить себя к роли старшего товарища и образцового наставника для новоиспечённых туристов, который и плечо подставит, когда надо, и сопли утрёт, если потребуется.

//-- *** --//
   В надежде на достойное пополнение спортивной секции горного туризма новыми членами туристы института анонсировали первое в учебном году собрание клуба в лучших традициях художников-карикатуристов «Кукрыниксы», развесив на всех досках объявлений вуза красочные агитационные листовки с великолепнейшими рисунками бодро шагающих в гору необъятных рюкзаков. Каково же было моё удивление, а если не кривить душой – неописуемое разочарование, когда на первое собрание турклуба явилась моему ошеломлённому взору многочисленная компания с первого курса, в которой не было ни одного, даже маломальского, представителя сильного пола.
   «Девчушки совсем зелёные, в большинстве своём чересчур хрупкие, только-только из-за школьной парты. Все несовершеннолетние. Некоторым нет и семнадцати, – тоскливо отмечал я про себя. – А глазищи-то как горят! Небось, каждая мечтает о походной романтике и незабываемых приключениях… – На душе скребли кошки. Взлохмаченную от тяжких дум голову одолевали назойливые мысли. – Бог ты мой, кого я поведу в горы? Этих вчерашних школьниц? Ну, предположим, после походов выходного дня и тренировок до седьмого пота, а это я им гарантирую, половина наивных претенденток, а может, и больше, отсеется. Пусть в горную „единичку“ пойдут самые упёртые из них… Но где мне найти парней?! Брать с собой едва созревших ягодок без всякой охраны в край горячих джигитов – полное безумие! Я там что, ледорубом буду отгонять любителей сладкого? Так один не управлюсь. Моя довольно скромная масса, всего 63 килограмма вместе с очками, не позволит внушить животный трепет настырным горцам. Скорее, наоборот, такой бараний вес будет провоцировать их проверить меня на прочность. А мне это надо? Короче, нужен хотя бы один настоящий мужик в группе, на которого можно всецело положиться. Иначе я на такую авантюру не подпишусь».
   Между тем, Дядя в своей исключительно ласковой манере с весёлым огоньком и остроумными шутками радушно поприветствовал новичков, пожелавших записаться в спортивную секцию горного туризма, щедро пообещал им увлекательные путешествия с массой ярких событий и неизгладимых впечатлений. Естественно, взял всех «чайников» на карандаш, после чего ознакомил присутствующих с графиком спортивных тренировок в новом учебном году.

//-- *** --//
   Наступили трудовые будни. Я постепенно вживался в непривычный для меня образ строгого, но справедливого наставника, обучал юных туристок премудростям вязания всевозможных узлов и заботливо опекал их на тренировках, которые проходили большей частью в новом спортзале института, где на торцевой стене возвышался деревянный скалодром – любимое место скопления горных туристов и скалолазов.
   Многие девчонки из числа новичков достаточно оперативно сшили себе страховочные системы, ибо купить их в магазинах было просто нереально, и уже упражнялись в лазании на простейших участках скалодрома. В перерывах между собственными «пробежками» по искусственным скалам мне доводилось подстраховывать кого-нибудь из своих подопечных. Я благодушно наблюдал за их забавными потугами забраться на дощатую стенку, испещрённую всевозможными зацепами, щелями и выступами, иногда легонько подтягивая за верёвку.
   Отдельные простодушные особы испытывали затруднения при надевании обвязки и доверчиво обращались ко мне за помощью, а потом густо краснели от смущения, когда я без всякого «левого» умысла вынужденно касался руками их упругих округлостей, стягивая куском верёвки беседку и плечики страховочной системы и крепко затягивая беседочный узел (булинь). Их смутные подозрения в сексуальном домогательстве, выражаемые красноречивыми взглядами, были абсолютно беспочвенны. При всём очаровании юных дарований меня больше привлекали девушки постарше. Несовершеннолетние девицы вызывали в моей душе в лучшем случае лишь братские чувства. Поступив в институт после службы в армии, я был старше своих однокурсников, благополучно избежавших тесного знакомства с кирзовыми сапогами, на целых четыре года. А разница в возрасте с новичками у меня составляла около семи лет и казалась мне просто запредельной.
   Техника безопасности была превыше всего. В конце предыдущего года на одной из тренировок произошло ЧП. Мой однокурсник с факультета авиационного радиоэлектронного оборудования (ФАРЭО) Виктор Затяжкин, вопреки своей звучной фамилии, затянул узел на обвязке весьма небрежно и при попытке спуститься со стены скалодрома на страховке рухнул на пол с высоты 5 метров. Узел под нагрузкой развязался, в результате – перелом ноги, гипс, костыли и пропущенный летний сезон. Теперь Виктор сам следил, как новички затягивают узлы, и доходчиво объяснял им, ссылаясь на свой печальный опыт, к чему может привести пренебрежение техникой безопасности.

//-- *** --//
   Весь октябрь я водил новичков в походы выходного дня, постепенно приучая их к особенностям походной жизни. Это было удачное время для пеших прогулок за городом. Стояла в праздничном убранстве воспетая Пушкиным «унылая пора». Леса оделись «в багрец и в золото». Взор неискушённых туристов очаровывало «пышное природы увяданье».
   Чтобы хоть как-то облегчить незавидную участь наставника, я всегда брал с собой кого-нибудь из «старичков». Составить мне компанию охотно соглашался мой однокурсник Вячеслав Дегтярёв, с которым мы жили в одной комнате студенческого общежития.
   Славик поступил в институт сразу после окончания средней школы, был очень начитан, как истинный одессит, остроумен, любил блеснуть эрудицией и произвести яркое впечатление на окружающих. На первом курсе он выделялся невысоким ростом и детскими чертами лица, но за прошедшие три года умудрился вырасти аж на пятнадцать сантиметров, заметно повзрослел и неожиданно для всех превратился в достаточно крупного смазливого парня. Заметив внезапно для самого себя живой интерес к своей отнюдь не скромной персоне со стороны девчонок-первокурсниц и обнаружив в их лице благодарных слушательниц, Славик попросту ошалел от сказочных перспектив. Осознание стремительно возрастающей собственной значимости на фоне фатальный неизбежности скорого ухода из института бывалых туристов – Большого, Матроскина и Блондина – изменило его до неузнаваемости. Это был уже не мальчик, но муж, обременённый тяжкой ношей ответственности, к тому же, взятой на себя добровольно.
   Тяжела ты, шефская работа, как шапка Мономаха! Нет дела более достойного и уважаемого. Вдохновлённый столь важной миссией, Славик превзошёл самого себя, развешивая на свободные уши неискушённых новичков лапшу, спагетти и прочие макаронные изделия собственного производства. Делал он это с присущим ему изяществом и артистизмом и был просто незаменим в походах выходного дня.
   На походных ночёвках, когда вся группа собиралась у пылающего костра, Славик развлекал новичков туристскими байками, купаясь в лучах славы непревзойдённого оратора. Подходил к этому процессу творчески, добавляя всякий раз к «бородатым» историям всё новые детали, которые выдумывал буквально на ходу. «Старички» только добродушно посмеивались, а юные туристы слушали с открытым ртом, восхищаясь талантом незаурядного рассказчика, и, казалось, могли бы внимать ему бесконечно.
   Особенным успехом у слушателей пользовалась незабвенная байка о чёрном альпинисте, которую Славик услыхал от меня год назад, когда ходил участником в мою пешую «единичку». С тех пор утекло много воды. Душещипательная легенда претерпела немалые изменения, а в Славкиных устах превратилась в настоящий шедевр разговорного жанра. Всякий раз, когда у вечернего костра находился хоть кто-нибудь, кто слышал её впервые, феерическое представление повторялось.
   В первом же осеннем походе за традиционным ужином у костра я бросил, как бы невзначай, провокационную реплику, предвкушая любимую забаву:
   – Девчонки, сегодня ночью будьте бдительны, в этих местах были замечены происки чёрного альпиниста.
   – А кто это? – спросила Саша Классная (бывают же такие замечательные фамилии), невысокая миловидная девушка с приятным бархатным голосом и короткой стрижкой тёмных волнистых волос а-ля Гаврош, подчёркивающей юное, почти детское выражение лица. На вид ей не было и семнадцати лет.
   – Ты не знаешь чёрного альпиниста? – подлил я масло в огонь, изображая немалое удивление.
   – Нет.
   – И я не знаю, – вторила подруге Юля Крыжуха, круглолицая брюнетка небольшого роста, выделяющаяся среди первокурсниц пышными аппетитными формами.
   – И я! И я! – раздалось с разных сторон.
   – Как, вы не слышали знаменитую легенду о чёрном альпинисте? – изумился Славик, – Юра, где ты набрал таких дремучих «чайников»?
   Я лишь хитро улыбнулся в ответ, а сам приготовился слушать, неспешно потягивая горячий чай из кружки, очередную версию давно знакомой байки в исполнении неистощимого мастера трёпа.
   – Девочки, это же классика жанра, вам должно быть стыдно, – казалось, искренне сокрушался Дегтярёв.
   Не без удовольствия выслушав жалкие оправдания наивных новичков, Славик снисходительно покивал головой:
   – Понимаю… – тяжело вздохнул и обречённо добавил, – ну что ж, придётся заняться расширением вашего кругозора. Такие вещи нужно знать наизусть. Слушайте внимательно и запоминайте…
   Славик выдержал глубокомысленную паузу. Всецело ушёл в себя. Сделал глубокий вдох и закатил глаза. Его одухотворённое лицо озарилось вдохновением.
   – Два лучших друга, один изумительный шатен, другой жгучий брюнет, оба отменные красавцы, заслуженные мастера спорта по альпинизму… – самозабвенно начал Славик свой занимательный рассказ.
   На последних словах я удивлённо поднял брови: что-то новенькое.
   – …снежные барсы… – с выражением тянул Слава.
   Я поперхнулся чаем и закашлялся.
   – …однажды встретили стройную девушку неземной красоты, – невозмутимо продолжал рассказчик, не обращая на меня ни малейшего внимания, – и влюбились в неё оба, что называется, с первого взгляда, да так, что белый свет без неё не мил стал: ни есть, ни пить не могут, страдают…
   Славик сделал артистическую паузу и обвёл томным взором окружающих. Насладившись мёртвой тишиной и убедившись, что его внимательно слушают, продолжил:
   – Закадычные друзья, ставшие в один миг заклятыми соперниками, признались красавице в своих светлых чувствах и коленопреклонённо просили её выбрать одного из них в качестве верного спутника жизни. Девица долго раздумывала над их предложением и наконец сказала… – Славик вскинул подбородок и выжидательно посмотрел на девчонок.
   Первой не выдержала высокая брюнетка с темпераментом типичного холерика Надя Ладнева:
   – Ну, что сказала, не томи!
   – Не мешай! – сердито шикнула на неё Тоня Архипова, стройная, как берёзка, русоволосая девушка с тонкими чертами лица. Она перевела очарованный взгляд на рассказчика. В её бездонных очах читалась слёзная мольба о продолжении.
   – Вы оба мне нравитесь, но замуж я выйду за того, кто первым из вас взойдёт на Эверест! – пафосно декламировал Славик, вошедший в раж, глаза его увлажнились.
   Я даже оторопел от такого неожиданного поворота. Альпинисты имеют обыкновение ходить в связках, и кто первый в связке поднимется на вершину, не имеет никакого значения. Считается, что поднялись одновременно. Отметил про себя, что не перестаю удивляться Славкиному таланту. Мне захотелось крикнуть «браво!», но я вовремя сдержался.
   – И вот на следующий год друзья отправились в Гималаи… – рассказчик снова прервал свою речь, победоносно оглядывая публику, – …и после долгого изнурительного восхождения поднялись на Эверест. – Последние слова были произнесены с придыханием, подчёркивающим приближение кульминации.
   – И первым стал брюнет! – Славик резко повысил голос, чеканя каждое слово. – Но на спуске он оступился и сорвался в пропасть, повиснув на верёвке! А шатен, шедший с ним в одной связке, зацепился ледорубом и мог спасти товарища. Но любовь помутила его разум, и он обрезал верёвку ножом…
   – Ах! – кто-то из особо чувствительных девиц не смог сдержать эмоций.
   Славик какое-то время наслаждался достигнутым эффектом, а потом продолжил уже спокойным голосом:
   – Шатен вернулся к любимой девушке и рассказал о несчастном случае в горах, разумеется, умолчав о своём предательстве. Красавица горевала недолго и вскоре вышла замуж за выжившего «героя». – Глаза рассказчика вдруг сверкнули, и в оглушительной тишине он произнёс громким металлическим голосом. – Но история на этом не заканчивается! Ровно через год шатен снова пошёл в горы и после очередного восхождения на спуске в густом тумане отстал от своей группы. Туман был такой, что в двух шагах ничего не видно. Шатен не знал, куда ушли его товарищи, и стал звать их, оглашая криками склоны гор. Но в ответ услышал только своё эхо. – Лицо Славика светилось, он перевёл дух и произнёс следующие снова так, будто забивал гвозди в крышку гроба. – И тут шатен увидел впереди тёмную фигуру. Приняв её за одного из участников группы, он последовал за ней… и сорвался в пропасть!
   Я с изумлением смотрел на притихших девчонок. У некоторых на глазах навернулись слёзы.
   – «Ха! Ха! Ха!» – разнеслось по склонам гор, – громоподобно прозвучал голос рассказчика. – Это было первое появление чёрного альпиниста! Мятежный дух брюнета отомстил предателю, но не нашёл упокоения. С тех самых пор он бродит по горам и долинам, наводя ужас на добрых людей! Опаснее всего его появление в сумерках и тумане, когда видимость ограничена. Бывалые туристы и альпинисты рассказывают, что видели его неоднократно. И не дай бог вам спутать его с кем-то из своих товарищей и бездумно последовать за ним!
   Воцарилась гробовая тишина. Только слышалось, как потрескивает костёр.
   – Занятная байка! – весело изрекла Надька Ладнева, прерывая затянувшееся молчание. Девчонки с облегчением захихикали.
   – Это ещё не всё! – спохватился Славик, недовольный такой реакцией публики. – Как вы думаете, почему туристы всегда спят в палатках головой к выходу?
   – Чтобы быстрее выскочить из палатки в экстренной ситуации! – выпалила рослая блондинка спортивного телосложения. Это была Женя Макаренко, коренная рижанка, притягивающая к себе внимание мужского пола широкими чудесными глазами. «Браво, Женечка! Быстро усваиваешь!» – отметил я про себя.
   – Не только поэтому, – загадочно произнёс Слава. – Есть ещё одна причина. Не менее важная… – он выжидал, когда его слова произведут должный эффект.
   – Да не тяни ты кота за хвост! – взорвалась от нетерпения Ладнева.
   Славик был удовлетворён: он снова оказался в центре внимания.
   – Всё дело в том, что чёрный альпинист до сих пор разыскивает свою возлюбленную и тёмными ночами приходит к палаткам. Так вот, если не хотите, чтобы он залез в вашу палатку, нужно всегда спать головой к выходу. В темноте он пошарит по лицам своей пятернёй и уйдёт, не причинив никому вреда. Только не дай бог вам закричать. Тогда ждите беды! – запугивал девчонок Слава.
   – Ой, я обязательно закричу, если мне ночью по лицу будут шарить! – рассмеялась Юля Крыжуха.
   – А я могу и укусить! – потешалась Надька Ладнева.
   – А что тогда будет? – обратилась к Славику Санечка Классная.
   – Скорее всего, чёрный альпинист обрушит палатку и наваляет вам бока, ну а в худшем случае может и придушить, – нарисовал мрачные перспективы Дегтярёв.
   Девчонки наперебой делились полученными впечатлениями, задавали Славе вопросы. Тот с удовольствием отвечал, а потом рассказывал другие байки. Уже стемнело, но ложиться спать никто не торопился. Алые языки костра и звёздное небо только усиливали всеобщее лирическое настроение, созданное мастерскими рассказами Дегтярёва. Санечка Классная взяла в руки гитару, с которой не расставалась весь поход, быстро проверила настройку инструмента, чуть-чуть поправив тональность звучания, и начала наигрывать популярную мелодию.
   – Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены. – Затянула она песню Юрия Визбора. – Тих и печален ручей у янтарной сосны. – Её великолепный, волнующий голос не оставил никого равнодушным. Девушки стали дружно подпевать. – Пеплом несмелым подёрнулись угли костра. Вот и окончено всё, расставаться пора.
   Наслаждаясь прекрасным исполнением одной из моих любимых песен, я не смог остаться в стороне и подхватил припев:
   – Милая моя, солнышко лесное, где в каких краях встретишься со мною? – Теперь уже пела вся компания.
   Одну песню сменяла другая. Менялись и гитаристы. Славик, перебирая звонкие струны, исполнил собственное произведение «Моя любовь»:

     Идём по склону навстречу дню,
     И манит вершина нас ледником.
     И тут же в нестройном этом строю
     Моя любовь с рюкзаком.
     И я не могу туда не идти,
     Упасть и не встать вообще потом.
     А всё потому, что идет впереди
     Любовь моя с рюкзаком.
     Когда же тяжелый день унесёт
     Все силы мои, под сиянием звезд,
     Моя же любовь меня и спасет —
     Ведь в группе она завхоз.
     Ночёвка. В ущелье бурлит река,
     И только месяц на небе не спит.
     Уткнувшись в моей пуховки рукав,
     Любовь моя тихо сопит.
     И здесь, вдали от дымящих труб,
     Вдали от улиц и площадей,
     Вибрамы, штормовка и ледоруб —
     Приметы любви моей.
     Боюсь одного я на свете пока —
     Когда мы вернёмся в долину вновь,
     В косметике, в платье и без рюкзака
     Узнаю ль мою любовь?

   Девушки слушали песню, затаив дыхание. Время летело незаметно. Я бросил взгляд на ручные часы и не поверил своим глазам:
   – Всё, девчонки, пора спать! Уже второй час ночи!
   – Спать?! – удивилась Настя Свердлова, хрупкая девушка с утончённой натурой, кстати, моя землячка, тоже с Урала, но, в отличие от меня, она была готова петь и слушать песни всю ночь.
   – Мы не хотим! – дерзко вскрикнула Надька Ладнева.
   – Время детское! – пошутила Юля Крыжуха.
   – Правильно, время детское, а взрослым пора спать, – я был непреклонен, – утром всех подниму в семь часов.
   – А как спать будем? – поинтересовалась эффектная блондинка невысокого роста, в которой я легко узнал Юлю Вестову.
   Я указал на брезентовые домики, установленные ещё перед ужином:
   – В каждую палатку входит четыре человека. Всем места хватит.
   – Девчонки, кто пойдёт в командирскую палатку? – «закинул удочку» Славик.
   Наступило секундное замешательство.
   – Я пойду! – вызвалась Настя Свердлова, слегка смущаясь.
   – Я могу! – пожала плечами певунья Санечка.
   – Я тоже хочу! – будто очнувшись, подала голос Юля Вестова, в которой непреодолимое любопытство взяло верх над безотчётными девичьими страхами ночевать рядом с парнями.
   – Стоп! Палатка не резиновая! – пресёк я неожиданно возникший ажиотаж. – Настя и Саша к нам, остальные в другие палатки! Всё! Отбой!
   Мы погасили костёр и разбрелись по лагерю. В командирской палатке, в отличие от остальных, где были уложены индивидуальные спальные мешки – «гробики», я постелил «братскую могилу» – два новеньких немецких спальника-одеяла, состёгнутых «молнией» в конверт.
   Стильные спальные мешки производства ГДР я купил по случаю в спортивном магазине. Они сразу подкупили меня своими восхитительными красками, не свойственными советскому ширпотребу. Верх был ярко-синий с белыми тонкими волнистыми линиями и маленькими корабликами, качающимися на волнах, а внутренняя сторона – пурпурно-красная. Главное достоинство спальников было в разъёмной молнии. Лёгким движением руки спальный мешок превращался в одеяло, а два таких одеяла состёгивались в большой конверт. Единственным, но весьма существенным недостатком спальных мешков был наполнитель, который представлял собой тонкий слой ватина. По этой причине использовать их в холодную осеннюю ночь в качестве индивидуальных «гробиков» было чревато простудными заболеваниями, а для сложных походов в горы, где ночёвки в ледниковой зоне отнюдь не редкость, они и вовсе не годились.
   Я предупредил весь «экипаж», чтобы не вздумали ложиться спать в куртках и штормовках – не поместимся. Мы со Славиком сняли верхнюю одежду и, оставшись в спортивных костюмах, нырнули в конверт. Затем оба откатились в стороны, уступая середину девчонкам. Перспектива спать с нами в одном спальнике, конечно, смутила их, но отступать было поздно, сами напросились. Настя решилась первой и, сбросив куртку, залезла в спальник. Мне стало любопытно, к кому из нас она прижмётся. Недолго думая, Настя придвинулась ко мне. Следом за подружкой пыталась улечься Санечка. Она втиснулась в конверт с большим трудом.
   – Боже мой, как тут тесно, – пожаловалась Саша приглушённым голосом.
   – Действительно, тесновато, – согласилась с ней Настя и повернулась на бок, прижимаясь плотнее ко мне спиной.
   – В тесноте, да не в обиде! – не скрывал своей радости Славик.
   – Зато тепло будет, – заверил я девчонок и стал рассказывать, как холодно спать в горах на леднике.
   – О чём вы там? Мы тоже хотим послушать! Можно погромче! – крикнула из соседней палатки неугомонная Юля Вестова.
   – В другой раз! – я был вынужден её разочаровать. Мне вовсе не хотелось продолжать затянувшуюся вечеринку и драть своё горло.
   Постепенно в командирской палатке все устроились поудобнее и заснули в тепле и уюте. Ночь выдалась довольно холодной, но мы согревали друг друга своими телами…
   Утром довольные обитатели командирской палатки с удивлением обнаружили, что в спальнике совсем не тесно. Между девчонками было достаточно места, чтобы уложить ещё одного человека.

Посвящение в туристы

   К концу октября, на мою радость, в нашу спортивную секцию записались, пусть и с некоторым запозданием, несколько молоденьких первокурсников и один крепкий парень с четвёртого курса ФАРЭО, на которого я сразу возложил особые надежды. При среднем росте четверокурсник Владислав Святкин отличался мощным телосложением и весил около восьмидесяти килограммов. Он сразу подкупил меня своей широкой добродушной улыбкой. «Немногословный парень недюжинной силы с открытым лицом и покладистым характером – это же бесценная находка для моей будущей группы, – подумалось мне. – С таким можно и толпу девчонок в горы вести». Столь ценного для меня кадра привёл в спортивную секцию Витя Затяжкин, сосед Владика по общежитию.
   Ежегодно в начале ноября по давно заведённой традиции турклуб РКИИГА проводил обряд посвящения новичков в туристы. Это масштабное мероприятие всегда проходило на живописной лесной поляне, недалеко от железнодорожной станции Силциемс и было призвано пополнить ряды горбатой братии, как шутливо называют себя туристы, новыми братьями и сёстрами. «Без пяти минут» дипломированные инженеры – Большой, Матроскин и Блондин – несмотря на суматошную занятость последних недель перед защитой дипломных работ, любезно согласились принять участие в этом захватывающем действе, чему я был несказанно рад. Сценарий мероприятия был написан совместными усилиями исполнителей несколько лет назад и, пополняясь с каждым годом новыми яркими деталями, превратился со временем в настоящий шедевр студенческого творчества. Дипломники играли в этом спектакле ключевые роли, и найти им равноценную замену было очень непросто.
   В назначенный день турклуб собрался в полном составе на заветной лесной поляне. Новички были заранее проинформированы о предстоящем посвящении и томились в ожидании чего-то неизвестного, пребывая в состоянии беспокойного любопытства.
   Сразу после обеда небольшая группа старшекурсников, главных действующих лиц предстоящего спектакля, незаметно для непосвящённых покинула лагерь. Выждав условленные десять минут, я торжественно объявил о начале состязаний среди молодёжи, то есть новичков. «Старички» стали занимать места в импровизированном зрительном зале, предвкушая знакомую забаву, а все новички собрались у костровища, где было освобождено место для театральной сцены, и по моему требованию разделились на две команды. Себя я безапелляционно провозгласил главным судьёй, а Виктора Затяжкина представил в качестве своего помощника. Витя галантно поклонился публике и выдал молодым две верёвки.
   – Итак, задание первое! – объявил я громогласно. – По моей команде вы должны завязать на концах своей верёвки узлы «восьмёрка» и пристегнуть к ним карабины, с помощью которых верёвку нужно пропустить под верхней одеждой через правую штанину и левый рукав каждого члена команды. Задание на время. Кто раньше закончит, тот и победит!
   Я окинул орлиным взором приготовившихся к состязанию новичков и скомандовал:
   – Вни-има-ани-ие!.. Начали!
   Молодые стали резво вязать узлы и крепить на концах верёвки карабины. «Моя школа», – с удовлетворением отметил я про себя. Дальше – сложнее. Засуетились, не зная, с чего начать. Владик Святкин, как самый старший из новичков, взял инициативу на себя. Он засунул карабин в левый рукав, затем запустил правую руку под куртку, ухватился за него, вытянул и тут же спустил в правую штанину. Верёвка скользила по телу как змея, и Владислав заорал от щекотки. Тем не менее, начало было положено, и остальные участники состязания стали повторять его телодвижения.
   Обе команды действовали быстро и слаженно. Соревнование сопровождалось девичьим визгом и диким ржанием парней. «Старички» бросались едкими комментариями из зрительного зала, наслаждаясь забавным зрелищем на сытый желудок.
   Вскоре обе команды были нанизаны на верёвку и с нетерпением ждали вердикта судьи. Они ещё не догадывались, какой сюрприз им уготовили. Я лукаво улыбнулся и сделал условный знак Затяжкину. Мы моментально соединили карабинами обе верёвки, и молодые оказались связанными в кольцо. Ловушка захлопнулась.
   Под аплодисменты и одобрительные возгласы «старожилов» турклуба мы с Витей усадили всю связочку потрясённых нашим коварством новичков на заранее приготовленные полиэтиленовые тенты от палаток.
   – Та-а-ак! Попались птенчики! – Я торжествующе потёр руки и обратился с пламенной речью в зрительный зал. – Братья и сёстры! Эта зелень пузатая… – указал перстом на связанных пленников, – …имеет наглость претендовать на почётное звание ТУРИСТ!
   Из зрительного зала понеслись задорные вопли и залихватский свист.
   – Вот сейчас мы и узнаем, на что они способны, и кто из них достоин стать полноправным членом нашей дружной семьи! – жизнерадостно выкрикнул Витя Затяжкин.
   Молодые, конечно, сразу поняли, что начинается оно самое, страшно-ужасное посвящение. Сбежать уже нет ни малейшей возможности, и теперь придётся терпеть от коварных «старичков», не гнушающихся омерзительными средствами, всякие несусветные пакости. В этот момент из лесной чащи донеслись странные приближающиеся звуки.
   – А вот и царь лесной пожаловал! – возвестил я радостным голосом. – Встречайте!
   К нашей поляне приближалась шумная толпа ряженых. Одного тащили на руках, словно инвалида. При беглом взгляде на эту весьма сомнительную компанию можно было подумать, что в психбольнице объявлен день открытых дверей или горемычных узников дурдома выпустили по недосмотру. На самодельных сучковатых носилках гордо восседал какой-то придурковатый малый, в котором угадывались черты Большого. На голове убогого была треснутая защитная каска, а лицо скрывалось под марлевой маской с круглыми отверстиями для глаз. В правой руке бесновался видавший лучшие времена ледоруб. На левой ладони приплясывал походный автоклав. Сии регалии, по всей видимости, должны были отождествляться у очевидцев со скипетром и державой, а битая каска – с короной. На ногах Большого красовались старые потёртые вибрамы в зубастых кошках.
   Зрительный зал взорвался бурными аплодисментами и диким улюлюканьем. Молодые были поражены столь интригующим началом и негромко обменивались впечатлениями.
   – Его величество, царь всех лесов и подлесков! Рек, озёр и болот! Гор Памира, Тянь-Шаня, Алтая и Кавказа! Правитель гор Фанских, Саянских, Хибинских, Карпатских, Уральских… и прочая, прочая, прочая! Со своей свитой! – представил я напыщенно прибывшую делегацию.
   Царя усадили на почётное место у костровища напротив пленников. Он грозно рычал и что-то неразборчиво бормотал: самодержец был то ли не в духе, то ли «под мухой». Вперёд выступил Матроскин, одетый в широкополую шляпу и длинный плащ. На ногах поблёскивали начищенные по этому случаю сапоги фабрики «Скороход», которые с определённой долей условности можно было принять за ботфорты. В левой руке он держал какой-то свиток.
   – Его превосходительство, министр внешних сношений государя! – громко представил я Матроскина под восторженные вопли «старичков».
   Холёный министр развернул с важным видом длинный свиток и возопил во всю свою лужёную глотку:
   – Слушайте царский указ! И не говорите, что вы не слышали! Я, царь всех лесов и подлесков… – далее перечислялись все многочисленные титулы верховного правителя, которых с каждым годом становилось всё больше и больше, – …повелеваю!
   Матроскин оторвал взгляд от свитка, убеждаясь, что молодые внимают ему с должным трепетом. Царская свита окружила новичков и готова была покарать любого, кто позволит себе выразить неучтивость.
   – Провести святой обряд посвящения в туристы! – продолжал вещать звонким голосом Матроскин. – С этой благороднейшей целью выполнить духовное очищение нечестивых, – министр удостоил новичков презрительным взглядом, – провести всеобъемлющие испытания очищенных, допустить к торжественной присяге испытанных и, наконец, принять достойнейших из достойных в священные ряды горбатой братии!
   Министр внешних сношений государя бережно свернул потрёпанный свиток и повернулся к царской свите:
   – Приступай, святой хитрец!
   На авансцену вышел закосивший под священника Блондин. На нём была обычная походная штормовка с натянутым на голову до самых бровей капюшоном, скрывающим выражение плутовских глаз. Под нависающими над верхней губой соломенными усами успешно пряталась самодовольная улыбка. На груди «священника» болтался подвешенный на репшнуре скальный крюк. Блондин подошёл к сидящим плотной кучей новичкам, держа в левой руке котелок с холодной водой, а в правой малярную кисть.
   – Во имя яйца и сы-ыра и свино-о-го у-уха! – начал читать зычным голосом нараспев свою «очищающую» проповедь святой хитрец, макая при этом в котелок малярную кисть и стряхивая её на головы сидящих. Каждый такой взмах порождал девичий визг и приглушённые вопли парней.
   Блондин обратил свой взор к ясному небу:
   – О-отче на-аш, иже еси-и на колбаси-и-и! Да светится плеше твое, да лоснится пузо твое, да приснится ца-а-арствие твое-е! Хлеб наш насущный дай нам съесть, ка-а-аминь! – истово молился туристскому богу святой хитрец, забавно шевеля пушистыми усами.
   В кругу новичков возникло заметное оживление, сопровождаемое весёлыми восклицаниями. Святой хитрец повернул голову к молодым и продолжил свою проповедь с колдовским вдохновением:
   – Да благоденствует каша – ма-ать наша! Гречневая, овсяная, ма-а-анная! И прочая, и прочая, и во ве-е-еки веко-о-ов! – голос его звучал громко и уверенно, заглушая смешки новичков. – Благослови, господи, на подвиги ваши по съедению каши, ма-а-ать ва-ашу!
   Девчонки держались за животы, а парни уже откровенно ржали. Блондин усердно молится:
   – Ниспошли, господи, на головы ваши благода-ать свою-ю, ка-а-аминь! Благослове-енна колбаса – небес великих чудеса! Да будет сла-авен добрый эль, а также мягкая постель! Да будет сла-авен тот пирог, что вас с утра насытить смог! Ка-а-ами-и-инь!!!
   Блондин закончил молитву и начал глумиться над молодыми, заставляя их целовать чёрный от копоти котелок. Царская свита бдительно следила, чтобы никто не уклонился от лобзания. Тоня Архипова шарахнулась в сторону, но ей помогли справиться с брезгливостью, измазав сажей нос и щёку. Девчонки смеялись, глядя на чумазые лица подруг.
   Святой хитрец успешно завершил свою миссию и отошёл в сторону. Разогретая публика была готова к следующему этапу посвящения. На передний план снова вышел Матроскин.
   – А теперь мы приступаем к испытаниям! Кто достойно пройдёт через все испытания, будет допущен к святому причастию! – объявил министр внешних сношений государя, – Итак, ближе к делу! Задание первое: пройти через палатку-чистилище.
   Мы с Витей Затяжкиным расцепили верёвочное кольцо, сняли карабины и развязали узлы, но освобождать узников не торопились. Выпускали их на задание по одному. Освобождённого тут же подхватывали под руки крепкие ребята из царской свиты и волокли к большой палатке с двумя выходами. Как только молодой скрывался в палатке, оттуда раздавались его жуткие душераздирающие крики. После испытания бедняг выводили через второй выход и держали вдали от остальных, которые терялись в догадках: «Чем там пытают?»
   Все «старички» в зрительном зале прекрасно знали, что в «чистилищной» палатке новичку предлагают затушить горящую свечку криком (дуть нельзя), и с удовольствием следили за реакцией несведущей молодёжи, ожидающей своей очереди на экзекуцию.
   Все новички прошли испытание с честью, и Матроскин выдал следующее задание: обнаружить дальнюю галактику. Мы вручили испытуемым длинный резиновый шланг. Усадили на полиэтиленовый тент Виталика Василевского, высокого худощавого парня с неизменной широкой улыбкой на плутоватом лице, и дали ему в руки конец шланга.
   – Это подзорная труба. Смотри в неё внимательно! – давал наставления Матроскин. – Остальные, расправляйте трубу, чтобы он увидел просвет!
   Молодые встали цепочкой и добросовестно пытались выпрямить гибкий шланг.
   – Вижу! Вижу! – радостно крикнул Виталик.
   Блондин подошёл и приподнял конец шланга.
   – Э! Опять не вижу! Поправьте шланг! – возмутился Василевский.
   – Сейчас линзы протрём, – усмехнулся Блондин, вставляя в шланг большую воронку.
   Тут же подбежал Славик Дегтярёв и вылил в воронку заготовленную кружку воды.
   – А-а-а! Парази-иты! – завопил от неожиданности Виталик, утирая мокрое лицо рукавом, но его вопли не вызвали сочувствия даже у молодых. Всеобщее веселье только усилилось.
   Очередное задание – перетягивание каната с завязанными глазами. Команда всех новичков против «старичков» из царской свиты, при этом молодых почти в два раза больше. Обе команды выстроились в линию и ухватились за верёвку. У новичков первым встал самый крупный – Владик Святкин. За ним по ранжиру (по рангу и жиру) выстроились остальные.
   – Тянуть только по моей команде! – предупредил Матроскин.
   Мы с Витей Затяжкиным завязали глаза всем участникам состязания.
   – Вни-има-ани-ие-е! – министр растягивал слово, как пружину, пока я привязывал конец длинной верёвки к дереву.
   – Начали! – рявкнул Матроскин, заметив мою поднятую в знак готовности руку.
   Молодёжь рванула изо всех сил. Дождавшись, когда верёвка натянется, «старички» тихонько отошли в сторону и сняли повязки с глаз, оставляя молодых бороться с деревом. Команда новичков работала на совесть. Особенно старался Владик. Из зрительного зала летели неистовые вопли: «Давай! Давай! Ещё! Навались!»
   Альпинистская верёвка под нагрузкой растягивалась и пружинила, создавая у «незрячих» иллюзию противоборства. Это только раззадоривало новичков и подстёгивало их соревновательный дух. Борьба продолжалось, пока царская свита не выдала себя сдавленным смехом. Первой из молодых почувствовала неладное Надька Ладнева. Она сорвала повязку с глаз и завопила:
   – Нас одурачили!
   Состязание с деревом мгновенно прекратилось. Прозревшие новички откровенно изумлялись, как их ловко провели, и потешались над своими тщетными усилиями.
   В следующем испытании участвовали только парни. Я связал концы верёвки, а царская свита соорудила из неё боксёрский ринг. Двух новичков заводили в ринг, завязывали им глаза и вооружали скрученными спальными мешками. По команде министра испытуемые начинали вслепую лупить друг друга мягкими дубинками. Бой шёл один раунд. Победителя определяли зрители рёвом голосов. В спорных случаях решающее слово было за царём. Счастливчик проходил в следующий тур. Самым удачливым, как ни странно, оказался Виталик Василевский. Он и стал победителем турнира. Меня терзали подозрения, что без жульничества с его стороны тут не обошлось: уж больно ловко он увёртывался от ударов соперников. Но, как говорится, не пойман – не вор. Подозрения – не доказательства. Чтобы побить его канделябром за мухлёж, не было веских оснований.
   Для девчонок устроили состязание на скорость – бег в спальных мешках. Они выстроились в одну шеренгу на тенте от палатки. Сняв обувь, залезли в «гробики», застегнули молнии и по команде Матроскина поскакали до натянутой верёвки, кто быстрее. Их подгоняли свистом и одобрительным рёвом из зрительного зала. Первой на финиш пришла длинноногая Женя Макаренко. Но испытание продолжалось, пока не закончит последняя участница. Многие падали, с трудом поднимались и прыгали дальше. Юля Крыжуха не смогла встать после падения и покатилась к финишу как брёвнышко, чем привела зрителей в полное исступление. Публика в экстазе вопила и аплодировала.
   Переждав минуту, Матроскин объявил следующее испытание: исполнить любимую песню царя, аккомпанируя себе любыми подручными средствами. Новички вооружились котелками, крышками, металлическими мисками, кружками и ложками и смотрели на повелителя, пытаясь угадать его музыкальные предпочтения. Большой отвечал им свирепым взглядом.
   Девушки, составлявшие в команде новичков подавляющее большинство, долго шушукались, хихикали, отчаянно жестикулировали, вызывая явное недовольство самодержца. Парни выжидательно поглядывали на девчат, уступая инициативу в этом задании. Они готовы были поддержать подружек музыкальным аккомпанементом. Некоторые из особо нетерпеливых «старичков» позволили себе бестактность, освистывая молодёжь и выкрикивая в их адрес обидные реплики.
   Девушки закончили эмоциональное обсуждение, договорившись о чём-то между собой, и посвятили в свой замысел парней. Все новички довольно ухмылялись и хитро посмеивались промеж себя, а царь уже рычал и гневался, теряя терпение. Свита недовольно гудела, словно встревоженный пчелиный улей.
   Наконец вступили в дело ударные инструменты, и звонкие девчачьи голоса слились в дружном хоре, запевая залихватскую частушку из мультфильма «Летучий корабль»:

     Растяни меха гармошка
     Эх, играй, наяривай!
     Пой частушки, бабка-ёжка,
     Пой, не разговаривай!

   На передний план выскочила Надька Ладнева и лихо исполнила сольную партию:

     Я была навеселе,
     И летала на метле,
     Хоть сама не верю я
     В эти суеверия!

   Надя уступила место Юле Крыжухе. Та комично скорчила рожу и запела низким голосом:

     Шла лесною стороной,
     Увязался чёрт за мной,
     Думала – мужчина,
     Что за чертовщина?

   Юля растворилась в толпе новичков, а хор повторил первый куплет, он же – припев. Парни аккомпанировали, не жалея рук и посуды. Публика неистовствовала. Когда припев закончился, Юля выскочила опять и бойко продолжила:

     Снова я иду домой,
     Снова чёрт идет за мной,
     Плюнула на плешь ему
     И послала к лешему!

   Вынырнула Надька Ладнева, меняя Крыжуху, и завопила одуревшим голосом:

     Самый вредный из людей —
     Это сказочник – злодей,
     Очень врун искусный,
     Жаль, что он не вкусный!

   Надя скрылась за спинами подруг, а хор девиц, вошедших в раж, драл глотки, исполняя припев.
   Песня произвела эффект разорвавшейся бомбы. Самодержец довольно качал головой, размахивая в такт музыке «скипетром» и «державой». Свита скакала вокруг молодых не хуже упомянутых в песне чертей и леших, помогая бить в ударные инструменты. Зрители громко свистели и рукоплескали от восторга.
   Когда страсти немного улеглись, министр внешних сношений царя торжественно возвестил под одобрительные возгласы «старичков» об успешном завершении испытаний. Новичков усадили у костровища. К ним вышел Славик Дегтярёв, которого Матроскин представил царским писарем – дьяком Каламарем.
   – Каламарь, зачитай Устав горбатой братии! – приказал министр писарю и обратился к новичкам, – а вы повторяйте хором и запоминайте!
   Славик развернул свиток и стал громко декламировать:
   – Пункт первый! Командир всегда прав!
   Молодые откликнулись многоголосым эхом.
   – Пункт второй! Если командир неправ – смотри пункт первый! – выкрикнул Каламарь. Новички опять дружно повторили.
   Писарь зачитывал пункты Устава один за другим, а молодёжь закрепляла их в памяти повторением вслух. Я смотрел на новичков и вспоминал, как сам три года назад был на их месте. С тех пор многие пункты Устава претерпели изменения. Каждый год появлялись новые версии. Некоторые не приживались, другие, наоборот, становились крылатыми выражениями туристов и употреблялись в любом подходящем случае. Мои любимые пункты прозвучали в самом конце.
   – Как бы медленно ни шёл, те, кто дома, – позади.
   – Заваривая чай в котле, убедись, не варятся ли там макароны!
   – Горячее сырым не бывает!
   – Быстро поднятое упавшим не считается!
   – Если носки загорелись, значит, они высохли!
   – Чем дальше в лес, тем меньше стыдно!
   – Чем выше поднимаешься, тем ниже опускаешься!
   – Если гора не идёт к Магомету, то идёт она к чёрту!
   Писарь сделал своё дело и уступил место министру внешних сношений царя.
   – Друзья мои! – министр был преисполнен лаской и дружелюбием. – Вы сегодня с честью прошли суровые испытания и доказали, что достойны носить гордое звание ТУРИСТ. Осталось выполнить самое главное: принять присягу и пройти обряд святого причастия. Повторяйте за мной!
   Министр остановился, чтобы перевести дух, а заодно подчеркнуть театральной паузой невероятную значимость момента.
   – Я, достойнейший из «чайников»… – Матроскин начал громко зачитывать присягу, не заглядывая в бумажку. Он знал текст наизусть. Посвящаемые, набравшиеся впечатлений по самое «не хочу», уже ничему не удивлялись и повторяли за министром слово в слово.
   – …вступая в ряды горбатой братии, принимаю присягу и торжественно клянусь! – Матроскин с удовлетворением наблюдал, как ритмично открываются рты молодых, воспроизводя слова присяги.
   – Блюсти Устав!
   – Чтить командира, как отца родного!
   – Почитать завхоза, как родную мать!
   – Делиться пайкой с товарищами!
   – И ни-ико-огда-а-а! Ни-ико-огда-а-а не пить компот своих братьев и сестёр!
   Обряд посвящения завершался причастием. Славик Дегтярёв, соблюдая все почести, снял с ноги самодержца вибрам и незаметно вставил в него кружку. Передал царский ботинок Блондину. На глазах у всех я налил в старый потёртый вибрам (на самом деле – в спрятанную кружку) причащающую жидкость, приготовленную из детской молочной смеси с добавлением аджики.
   Святой хитрец вызывал претендентов по одному. Каждого подхватывали под белы ручки крепкие ребята из царской свиты и, если требовалось, волокли к Блондину силой. Только когда претенденту подносили вибрам близко к лицу, он неожиданно для себя обнаруживал, что пить можно безопасно, и несколько успокаивался. Отведав непотребного пойла, претендент становился полноправным членом горбатой братии и под одобрительные крики зрителей присоединялся к «старичкам».
   Сначала к причастию допустили парней. Они прошли обряд достойно, сохранив интригу, лишь корчили ужасные гримасы после приёма причащающей жидкости. Девчонки следили за происходящим с замиранием сердца и трепетали в неведении, пока не вызвали Надьку Ладневу. Та всё испортила, завизжав от радости:
   – Девочки, в ботинке кружка!
   – Твою мать! – в сердцах выругался святой хитрец.
   – Ну, кто тебя за язык тянул!? Болтушка несчастная! – выразился я не менее зло.
   – Штрафную порцию ей! – осерчал Славик Дегтярёв.
   «Старички» недовольно шумели. Царь негодовал больше всех и в гневе колотил ледорубом по автоклаву. Надя поняла, что сболтнула лишнее, и послушно набрала полный рот адской смеси, от которой у неё сразу перехватило дыхание. Тут же всё выплюнула и, выпучив глаза, убежала попить водички. Остальные девушки причащались уже спокойно, отпивая из кружки совсем чуть-чуть.
   Обряд был успешно завершён. Приложив руку к сердцу, министр внешних сношений царя церемонно поздравил новоиспечённых туристов с посвящением в горбатую братию и поблагодарил почтенную публику за внимание.

Формирование группы

   Зимой я неоднократно устраивал для новичков тренировочные занятия по технике горного туризма. Мы выезжали за город в воскресенье рано утром, прихватив с собой необходимое снаряжение. Всегда брали на такие вылазки большой старинный медный самовар, который пару лет тому назад притащил на склад турклуба ушлый Матроскин. Как он умудрился раздобыть столь ценный реквизит, история умалчивает, оставляя это на совести благодетеля. А самовар прижился в клубе туристов и был незаменим в походах выходного дня без ночёвки. Для более длительных путешествий пузатый кипятильник не годился, так как был достаточно тяжёл и, к тому же, едва входил в стандартный «Абалаковский» рюкзак, предательски высовываясь из-под клапана, чем вызывал нездоровое любопытство любого встречного. В комплекте с самоваром шёл старый кожаный сапог, который использовали для розжига лучин в топке. Его надевали на самоварную трубу и применяли в качестве ручных мехов.
   После усердной тренировки утомлённые туристы не без удовольствия рассаживались вокруг начищенного до блеска медного самовара, создающего обстановку если не изыска, то уюта, и пили горячий крепкий чай с бутербродами и сушками. Обильное чаепитие на лоне заснеженной природы согревало озябшее тело, вызывало мощный прилив бодрости и силы, поднимало настроение. В такие минуты я внимательно приглядывался к новичкам и гадал «на чайной гуще», кто из них рискнёт пойти со мной в своё первое горное путешествие, полное незабываемых приключений, и получить походное крещение, кому я «выпишу путёвку» в заоблачные дали?

//-- *** --//
   К весне сформировался костяк моей будущей горной «единички», в который вошли Владислав Святкин и четыре девчонки-первокурсницы с факультета автоматики и вычислительной техники: Женя Макаренко, Надя Ладнева, Саша Классная и Юля Крыжуха. Вместе со мной получалось шесть человек – необходимый минимум для категорийного похода. Конечно, были и другие претенденты на путешествие, но перед первокурсниками призывного возраста маячила вполне реальная перспектива призыва в Советскую армию, и серьёзно рассчитывать на них не приходилось, а многие девушки из турклуба, не имевшие опыта горных походов, всё никак не могли определиться, нужно им это или нет. Большинство из них в конце концов предпочли любить горы издали и записались в студенческий стройотряд. Я был этому только рад, поскольку девчонок в моей группе и без того хватало.
   В середине мая, когда всем призывникам с первого курса забрили лбы (аукнулась демографическая яма в стране развитого социализма), вдруг оказалось, что Виталик Василевский призыву в армию не подлежит, ибо восемнадцать лет ему исполнится только осенью. Мои девчонки тут же взяли его в оборот и притащили ко мне чуть ли не силой. Обласканный девичьим вниманием, Виталик, собравшийся было в стройотряд, изменил своим грандиозным планам и дал согласие на участие в горной «единичке», причём без всякого давления с моей стороны. «Этот молодчик нам пригодится, пожалуй, – рассуждал я мысленно, – хоть разбавит нашу преимущественно девичью компанию».
   Примерно в это же время к моей группе присоединилась Тоня Архипова, а остальные претенденты благополучно отсеялись. Состав будущей «единички» наконец-то определился, и я стал готовить заявку на горное путешествие в маршрутно-квалификационную комиссию.
   С выбором района я уже давно определился. Естественно, мне не хотелось рисковать своим первым руководством, поэтому решил вести группу новичков в знакомую местность. Высокий Алай и Северный Памир для горной «единички» не годились. Оставался только Кавказ, а точнее – Приэльбрусье. Три года тому назад я прошёл там «двойку». В память врезались неизгладимые впечатления от первого в жизни горного путешествия. Я был тогда самым неопытным участником в группе, дерзнувшим перепрыгнуть через первую ступень в спортивной карьере. Правила проведения спортивных походов это позволяли, и меня взяли тридцатипроцентником сразу в «двойку». Теперь таких же «необстрелянных» новичков я планировал вести в горы сам.
   Тщательно изучив карту местности, я проложил нитку маршрута вокруг высочайшей вершины Европы – двуглавого красавца Эльбруса – и выбрал предположительные места ночёвок. Начальный и конечный пункты путешествия получились те же, что три года тому назад, и находились в Баксанском ущелье, но сам маршрут практически полностью отличался, ибо проходил по внешнему, менее сложному кольцу. Маршруты соприкасались только в отдельных местах. Оба кольца проходили через перевал Балкбаши, а также весьма популярное у местных жителей и горных туристов урочище Джилы-Су, известное своими целебными минеральными источниками, которое расположено у северного подножия Эльбруса. С незапамятных времён туда стремились хворые и больные, чтобы поправить своё пошатнувшееся здоровье. У тёплых нарзанов я решил устроить днёвку.
   Собрав со всех членов моей команды справки от спортивного врача о том, что они допущены по здоровью к участию в горном походе первой категории сложности, я подал заявку в МКК. Председатель комиссии Семён Агатов с любопытством ознакомился с заявленным маршрутом и удивлённо вздёрнул брови:
   – Сколько у тебя перевалов? Пя-я-ять?! Не слишком ли много для «единички»? – спросил он ехидно.
   – Из них один – некатегорийный. Всё в пределах правил, – я был готов к такому развитию событий и совсем не думал отступать.
   – Так-то оно так… но всё равно многовато. Ты же знаешь, для «единички» достаточно двух перевалов 1А, а у тебя заявлено по максимуму. Смотри, Юра, загонишь девчонок!
   – Не загоню! Все уже много раз в ПВД ходили. Тренировки не пропускают. Спортивная форма в порядке.
   – Знаю. Твои подопечные всегда на виду… Ну, если уверен в своих питомцах, тогда препятствовать не буду. – С этими словами Агатов принял мою заявку.

//-- *** --//
   В конце месяца я собрал после учебных занятий всю группу в свободной аудитории и ознакомил участников с выбранным маршрутом.
   – Юра, а мы увидим Эльбрус? – спросила Женя с затаённой надеждой в голосе.
   – Я тоже хотела об этом спросить, – трогательно призналась Юля.
   – Даже не сомневайтесь! Обязательно увидите, – заверил я девушек. – А если позволит погода, то будете любоваться им со всех сторон.
   – Здорово! – произнесла Санечка с забавным придыханием. Глаза её покрылись мечтательной поволокой.
   Девушки радовались, как дети. А мне было чертовски приятно от того, что они связывают со мной свои надежды на встречу с прекрасным. Переждав всплеск весёлых эмоций, я предложил распределить обязанности в команде и без лишней скромности начал расклад с себя:
   – Если вы позволите, то командиром буду я?!
   – А что, есть варианты? – встрепенулся Виталик, рисуясь перед девчонками.
   Я посмотрел на него с крайним неодобрением и ответил весьма сдержанно:
   – Варианты всегда есть: ты можешь идти со мной, а можешь отказаться, но других «единичек» в этом году больше не предвидится.
   – Понятно, вопросов больше нет, – угомонился Виталик.
   Выбрав намеренно игривый тон, я задал вопрос, который волновал меня больше всего:
   – Кто из вас желает стать заместителем командира по хозяйственной части, то бишь завхозом?
   От завхоза в группе зависит очень много, именно поэтому я позволил себе повысить его статус до своего зама. Завхоз – должность ответственная и весьма рискованная. Он отвечает за продовольственную раскладку, что само по себе уже говорит о многом. Стоит ему ошибиться в расчётах, и морально-психологическому климату в команде будет нанесен чувствительный урон, а друзья-товарищи начнут пенять ему либо за чрезмерно тяжёлые рюкзаки, либо за пустые урчащие желудки. Но если всё рассчитано правильно, то завхоз – самый уважаемый человек в группе, его любят и ценят.
   Вопреки моим ожиданиям, на умышленно завышенный статус никто не польстился, и мне пришлось менять тактику на ходу:
   – Девушки, завхоз – это звучит гордо! – вкрадчиво обхаживал я девчонок, преднамеренно исключая парней в своём обращении, потому что Виталик и Владислав были нужны мне на других должностях, – такая почётная обязанность по силам только человеку вдумчивому и ответственному… – Напрасно старался: откровенная лесть не помогала. Тогда я обвёл оценивающим взглядом всех участниц, выбирая подходящую жертву своего произвола, и заострил внимание на Саше Классной. – Санечка, мне кажется, ты бы справилась.
   Я смотрел на Сашу в упор, не мигая. Не выдержав психологического нажима, она отвела глаза и пролепетала весьма неуверенно:
   – Но я никогда не была завхозом…
   – А кто из нас был? Даже я не был. Все когда-то начинают. И чем раньше, тем лучше. Соглашайся! – Мой голос звучал ласково и убедительно. – Я уверен, что у тебя получится. А девушки тебе помогут, правда?
   Девчонки охотно кивали головами, радуясь возможности свалить почётную обязанность на подругу.
   – Ну, ладно… уговорил, – Санечка безнадёжно махнула рукой.
   – Вот и славно! – обрадовался я. – Приказываю всем почитать Сашу, как родную мать. Надеюсь, присягу ещё не забыли?!
   – Ещё бы… – очаровательно улыбнулась Женя.
   – Забудешь такое! – фыркнула Юля.
   – Кормилица ты наша! – ощерился Виталик, обратив молитвенный взор на новоиспечённого завхоза. Расплата за глумливый тон последовала незамедлительно. Не успел он закрыть рот, как получил хлёсткий подзатыльник от Надьки Ладневой. – Ай! Ты чего дерёшься?!
   – Прикуси свой язык, балабол! – нахмурила брови Надька, готовая защищать подругу всеми доступными средствами. – Не то ещё получишь!
   – Вот так всегда… – пожаловался Василевский, отступая на всякий случай на безопасное расстояние. – Никакого понятия о юморе…
   Распределение обязанностей продолжилось. Исключительно мужские должности примусника и ремонтника я попросил распределить меж собой Виталика и Владислава. Василевский, едва переживший изрядно затянувшийся ремонт своей рижской квартиры, нервно вздрагивал от одного только упоминания о ремонте, поэтому сам напросился на должность примусника. А Святкин, уже знакомый на личном жизненном опыте с неизбежными последствиями тесного общения с горюче-смазочными материалами – стойким неприятным запахом, охотно согласился на исполнение обязанностей ремонтника.
   – Замечательно! – потирал я руки, мысленно удивляясь, что всё обходится без конфликтов. – А кто будет хронометристом?
   – Хренометристом? – Виталик сделал вид, что ослышался, и смотрел на меня честным, непорочным взглядом.
   Трюк знакомый, но сейчас он был весьма некстати. «Теперь попробуй уговорить кого-нибудь на такую непрезентабельную должность», – пронеслось в моей голове.
   – Виталик! – Я едва сдержался, чтобы не отвесить ему ещё один подзатыльник. – Я сказал «хронометристом»! Балбес!
   – А-а-а-а! – протянул Василевский как ни в чём не бывало.
   – А что это за должность такая, хронометрист? – удивилась Крыжуха.
   – Это человек, отвечающий за хронометраж. В течение всего похода он ведёт короткие записи в дневник, отмечая ориентиры на маршруте, особенности рельефа, погодные условия, количество и продолжительность ходок, различные обстоятельства и тому подобное. Делает отсечки времени походных событий. На основании этих записей потом составляется отчет о путешествии. Это очень почётная обязанность. – Я изо всех сил пытался спасти положение и реабилитировать ответственную должность, испоганенную одним Виталькиным словом.
   – Я бы предпочла, чтобы эта должность называлась «летописец», – робко выразила свои мысли вслух Женя Макаренко.
   – Женечка, это гениально! – ухватился я за её предложение, как утопающий за соломинку. – Будешь летописцем?
   – Летописцем буду, – Женя расцвела в пленительной улыбке.
   – Вот и славно! – Я облегчённо вздохнул и заглянул в свой блокнот: – Так, что там у нас дальше по списку? Ага, медик! – Бросил косой взгляд на Виталика и тут же поправился, – медицинский работник, то есть врач! – Показал Василевскому кулак исподтишка: мне показалось, что тот готов был одним убийственным словом уронить ниже плинтуса и эту уважаемую должность. Виталик заржал, как сивый мерин, откровенно издеваясь надо мной.
   – Можно, я буду? – Тоня Архипова тянула руку, как школьница.
   – Не можно, а нужно! – ответил я, не скрывая радости, и сделал соответствующую запись в блокнот. – По моему списку остались фотограф и ответственный за снаряжение…
   – У меня есть фотоаппарат! – заявила Крыжуха.
   – Какой?
   – «Смена».
   – Прекрасно! Так и запишем: «фотограф – Юля». Я свой «Зенит» тоже возьму. Буду снимать на слайдовую плёнку… Ну, а тебе, Надя, придётся стать ответственной за снаряжение!
   – А я уж надеялась, что без должности останусь. Не вышло… – с сожалением вздохнула Ладнева. – А что я должна делать?
   – Я дам тебе список общественного снаряжения. Нужно будет всё взвесить. А в походе будешь контролировать, у кого какое снаряжение. Поняла?
   – Да!
   – Замечательно! А теперь поздравляю всех с назначением на должности! Заявку в МКК я уже сдал. Надеюсь, она утвердит и маршрут, и состав группы. Времени осталось совсем немного! Расслабляться некогда! С понедельника начинается сессия, а нам ещё нужно отработать технику переправы вброд, поэтому в выходные идём в ПВД. Потом будет некогда. Учтите, явка обязательна! – сказал я строго. – На этом повестка исчерпана. Разбегаемся.

Тренировка на Амате

   В субботу после занятий в институте моя группа в полном составе уехала из города на электричке. Славик Дегтярёв, пожелавший зарядиться положительными эмоциями, составил нам компанию. В урочный час мы вышли на станции Иерики. На окраине посёлка начинается маркированная туристская тропа, которая петляет по лесам и косогорам и выводит к извилистой речке Амата. Весеннее половодье превращает Амату в бурную реку. В это время здесь проводятся ежегодные соревнования по водному слалому и спортивные сплавы на байдарках и резиновых лодках. Позже река мелеет и уже не представляет для водников спортивного интереса. Но места здесь живописные и привлекают группы пешеходных туристов круглый год. Крутые речные утёсы и скальные прижимы немного напоминают горный пейзаж. Здесь я и решил провести тренировочные занятия по отработке техники переправы вброд.
   Продвигаясь по проторенной лесной дорожке, мы добрались к вечеру до желанной речки и остановились ночевать на ухоженной туристской стоянке. Установили свои палатки на аккуратно выровненных площадках и развели костёр в обложенном камнями очаге. Благо, с дровами проблем не было: в округе достаточно сухостоя и поваленных деревьев в любое время года.
   После ужина, как всегда в таких случаях, долго сидели у костра, рассказывали друг другу анекдоты и байки, а потом распевали хором любимые песни. Славик и Санечка по очереди играли на гитаре, задавая тон вечеринке. Дегтярёв был в ударе и порадовал нас исполнением своей новой песни «Костёр», написанной буквально накануне:

     Я люблю посидеть
     У ночного костра,
     На огонь поглядеть,
     Позабыть про вчера,
     Дым сосновый смешать
     С сигаретным дымком
     И о том, что нельзя,
     Тихо вспомнить тайком.
     Не смотреть, что рукав
     У штормовки прожжён,
     Но гитара в руках —
     Струн серебряный звон.
     Позабыть про печаль,
     Про усталость забыть
     И без сахара чай
     Обжигающий пить.
     Света правильный круг,
     А за ним тьмы стена.
     Ночь собралась вокруг,
     Но пока не до сна.
     Беспокоен костер,
     Весел, рыжеволос,
     Сыплет искры в простор,
     Прибавляя там звезд.

   Разошлись спать далеко за полночь. В своей палатке я уже по привычке постелил поверх ковриков спарку из двух немецких спальников и улёгся справа от входа. Следом в конверт залез Славик и расположился на другом краю. На этот раз с нами ночевали Саша Классная и Юля Крыжуха. Девушки устроились в середине палатки, при этом Юля оказалась рядом со мной. Я слегка приобнял соседку. Та не возражала, лишь прижала руки к груди, защищая её от возможных посягательств с моей стороны. Так мы и задремали в обнимку. Я уткнулся носом в её чёрные локоны и как-то незаметно погрузился в пучину глубокого сна.

//-- *** --//
   Под утро я вдруг почувствовал сквозь густую дрёму, что моя ладонь лежит на чём-то объёмном, мягком и упругом. Инстинктивно пошевелив пальцами, ощутил под тонким слоем ткани тёплую и податливую плоть женской груди. Сон как рукой сняло. Меня бросило в жар. Кровь ударила в лицо и во все остальные части тела. Сердце заработало, как могучий насос, стремительно набирая обороты. Мощный выброс тестостерона затуманил мой разум, и я не смог удержаться – крепко прижал девушку к себе. Юля, несомненно, проснулась, но делала вид, что спит, однако, неровное прерывистое дыхание выдавало её с головой. Я почувствовал, как девичье тело горячо отзывается на мои ласки, и уже не мог остановиться, всё глубже погружаясь в состояние душевного помешательства, в котором нет места здравым мыслям, существуют только животные инстинкты. Я приподнял её голову и, просунув левую руку, уложил на своё плечо. Страстно сжал девушку в своих объятиях, жадно лаская пышные груди под одеялом обеими руками.
   Помутнение рассудка было недолгим. Юля вдруг затрепетала всем телом и непроизвольно вскрикнула. Я мгновенно замер, вернувшись в реальность. Ощущение было таким, как будто меня окатили ведром холодной воды, приводя в чувство после пьяного угара. «Господи, что же ты наделал, кретин! – мысленно обругал я себя, сгорая от стыда. – А если кто-то услышал?»
   Я настороженно прислушался. В палатке было тихо. Славик и Саша спали, либо делали вид, что спят. А Юля лежала молча, закрыв глаза. Похоже, она сама испугалась своего неконтролируемого эмоционального всплеска. Я медленно успокаивался и пытался осознать, что произошло. Внутренний голос терзал меня гневными вопросами: «Ну что, доволен? И чего ты добился? Зачем дал волю животным инстинктам? Как теперь девчонке в глаза смотреть будешь, идиот?!»
   Я лежал пластом, вытянув шаловливые руки по швам, и безрадостно размышлял о случившемся: «Да, скверно всё вышло. Только зря себя растравил. И девчонка теперь бог знает что обо мне будет думать». Завязывать интимные отношения с юной девицей в мои планы совсем не входило. Нужно было как-то выкручиваться из неловкого положения.
   Между тем, уже рассвело, и сквозь привычный шум утреннего леса и речной воды снаружи донеслись людские голоса.
   – Смотри-ка! Они ещё спят, лежебоки! А мы-то, дураки, торопились!
   – Леля, я же тебе говорил, не стоит в такую рань вставать!
   Я сразу узнал парашютистку Лелечку, которую брал с собой в водную «единичку» на майские праздники. Она была моложе меня всего на три года. Красавица Леля появилась в турклубе в конце прошлогодней зимы и, словно одноимённая славянская богиня весны, сразу обратила на себя внимание всей мужской половины нашей спортивной секции. Конечно, неравнодушен был к ней и я, но поначалу даже не рассчитывал на её благосклонность. К тому же все мои помыслы в то время занимала другая прелестная особа. Когда же голова освободилась от романтического дурмана и пришло время отправляться в очередной водный поход, я предложил Леле место в своей байдарке, и на моё удивление, она с радостью согласилась. В памяти ещё свежи были воспоминания о том волшебном времени, проведённом вместе.
   Судя по мужскому голосу, Лелечка пришла сюда в сопровождении моего старого приятеля Вити Васюкова. Их появление в нашем лагере было как нельзя кстати. Аккуратно вынув левую руку из-под Юлиной головы, я потянулся, чтобы открыть вход, но меня опередили снаружи. В палатку проник яркий солнечный свет, и я невольно зажмурился.
   – Доброе утро! – звонко поприветствовал нас приятный женский голос, и мне захотелось, чтобы такой волнующий душу будильник поднимал меня с постели каждое утро.
   Я приоткрыл один глаз и увидел божественно очаровательное лицо, сияющее восхитительной улыбкой. Леля одарила меня лучезарным взглядом, от которого на душе сразу стало весело и легко.
   – Какими ветрами вас занесло? – ответил я на приветствие не очень любезным вопросом, а сам расплылся в радостной улыбке.
   – Попутными! – раздался голос Васюкова, и показалась его рыжая смеющаяся голова.
   – Ты что, нам не рад? – Лелечка сделала вид, что обижается, напрашиваясь на комплимент.
   – Ну, что ты, Леля! Конечно, рад! Только не пойму, как вы здесь оказались?
   – А нам Дядя сказал, что вы уехали в Иерики. Между прочим, могли бы и нас пригласить! – Лелечка забавно надула губки. – Не пришлось бы нам сегодня так рано вставать!
   – Так ведь я не на прогулку свою группу вывез! Мы будем отрабатывать технику переправы вброд!
   – А мы тоже хотим! Правда, Витя?
   Васюков, безуспешно подбивавший клинья к Лелечке уже несколько месяцев, утвердительно кивнул, но особого энтузиазма в его глазах я не заметил.
   – Ну, раз так?! Милости прошу к нашему шалашу! —произнес я радушно и подал команду громким голосом, – народ, подъём!

//-- *** --//
   Плотно позавтракав, я приступил к поискам подходящего места для тренировочных занятий, надеясь отыскать на обмелевшей речке участок потруднее. Ниже по течению каменистое русло Аматы сужалось, и поток воды значительно усиливался. Накатываясь на крупные валуны, речные волны вздымались и порождали пенных барашков. По моим прикидкам, уровень воды на стрежне доходил примерно до колена. Место, свободное от коряг и завалов, которых на Амате всегда в избытке, идеально подходило для запланированных занятий.
   Вернувшись к палаткам, я поделился информацией с Дегтярёвым.
   – Пожалуй, я в лагере останусь, – сказал Славик, почёсывая набитое брюхо. После обильного завтрака лезть в холодную воду ему совсем не хотелось. – Покараулю вещи, а заодно обед приготовлю.
   – Дело хозяйское. Я тебе приказывать не могу, – ответил я, скрывая довольную улыбку. Такой расклад меня более чем устраивал.
   Спустя полчаса все, кроме Славика, собрались на исходной позиции, и я поставил задачу:
   – Будем форсировать реку вброд. Выстраиваемся в одну шеренгу по ранжиру. Самые тяжёлые становятся выше по течению. Владик, ты будешь первым, Виталик – в центре, я – замыкающий. Девушки – между нами. Витя, а тебя я попрошу остаться на берегу с верёвкой наготове. Подстрахуй нас, на всякий случай!
   – Хорошо! – отозвался Васюков.
   – Встаём как можно плотнее и крепко держим друг друга за талию. Входим в воду одновременно. Не торопимся. Идём размеренно. Главное – держать строй! Всем ясно?
   – А обувь снимать? – подал голос Святкин.
   – Ни в коем случае!
   – Это почему? Начерпаем в обувь, потом вода хлюпать будет. Кожаные ботинки быстро не высохнут.
   – Воду можно вылить, носки – отжать. Ботинки со временем высохнут. А босой ты в два счёта покалечишься о подводные камни!
   – Это я-то покалечусь? – не сдавался Владислав. – Спорим, босиком вброд пройду, и ничего мне не будет?!
   – Давай, без экспериментов! Я сказал, в ботинках! Значит, в ботинках!
   – Юра прав! – вступился за меня Васюков. – Здесь ты, может быть, и пройдёшь босиком без последствий для здоровья, а в горной реке – вода ледяная. Бывает, и камни по дну катятся. Переправляться босиком – себе дороже.
   – Ну, как скажете, – неохотно согласился Владик.
   – Еще вопросы будут? – я обвёл всех внимательным взглядом. – Вопросов нет. Тогда – вперёд!
   Мы выстроились в плотную шеренгу и неторопливо вошли в воду. Лелечка оказалась рядом со мной.
   – Ой, вода-то холодная! – ужаснулась она, когда зачерпнула в ботинки.
   – Да уж, не парное молоко, но в горах ещё холоднее. Если передумала – выходи на берег, пока не поздно! – предложил я Леле. – Тебе совсем не обязательно с нами мучиться.
   – Обижаешь! Я с вами, – ответила она и прижалась ко мне ещё сильнее. – Ты не поверишь. В нашей прошлогодней «единичке» не было переправы вброд.
   – Почему ж не поверю? Вполне возможно, что и у нас не будет, но подготовка не помешает. Как говорится, тяжело в учении… – и не договорил. – Держать строй! – рявкнул я злобно, заметив, что Виталик торопится и пытается сделать из прямой линии дугу.
   Шеренга выровнялась, и мы продолжили движение. Труднее всего было Владику. Он принимал на себя львиную долю нагрузки, но шёл уверенно, рассекая водный поток, как могучий волнорез, при этом не забывал крепко держать за талию Женю Макаренко. Девчонки забавно повизгивали, но не жаловались. Преодолевали трудности с достоинством.
   На середине реки глубина оказалась чуть выше колена, а брызги долетали до пояса. В результате у всех без исключения штаны промокли насквозь. Выбравшись на противоположный берег, мы остановились перевести дух.
   – Ай да молодцы! – похвалил я всех участников. – Поздравляю вас с первой успешной переправой! Ну, как впечатления?
   – А что, бывают и неуспешные? – поддел меня Василевский.
   – Бывают, Виталик, бывают…
   – Всё ничего, только я вымокла до самых… В общем, вам по пояс будет! – залилась смехом Надька, позаимствовав широко известную цитату из фильма «А зори здесь тихие», чем развеселила всю компанию.

//-- *** --//
   Выполнив несколько ходок туда и обратно, мы вернулись в лагерь и переоделись во всё сухое. Переобулись в лёгкую бивуачную обувь. Между деревьями натянули верёвку и развесили на ней мокрую одежду. Промокшие ботинки поставили сушиться поближе к костру.
   Славик, как и обещал, приготовил обед и накормил всех горячим супом. Потом пили крепко заваренный чай. Времени на отдых уже не оставалось: следовало поторопиться на станцию, иначе могли опоздать на электричку.
   Мы свернули лагерь и вышли в обратный путь. На узкой лесной тропе группа вытянулась в цепочку по одному. Я шагал впереди, беззаботно болтая с Лелечкой, которая шла следом за мной. За ней неотступной тенью следовал Витя Васюков и поддерживал нашу светскую беседу. Время бежало незаметно.
   Ближе к посёлку мы вышли на открытую местность и остановились подождать остальных. Замыкающих не было видно. Группа ужасно растянулась, и это обстоятельство начинало меня сильно нервировать. Я с беспокойством поглядывал на ручные часы.
   Вскоре подошли девчонки и сказали, что Юля идёт медленно и сильно отстаёт. Действительно, она только-только показалась на горизонте.
   – До прибытия электрички осталось всего двадцать минут. Следующая будет бог знает когда, – произнёс Васюков мои тревожные мысли вслух. – Так и заночевать здесь можно.
   – Знаю! Сделаем так. Ты, Витя, веди всех на станцию, а я дождусь Юлю.
   Васюков понимающе кивнул и повёл группу к посёлку. Я стоял у берёзки в напряжённом ожидании. Юля медленно приближалась. В памяти всплыли уже почти забытые события раннего утра, и неумытая совесть снова напомнила о себе. «Вот он, идеальный момент для соблазнителя юных дев, – мысленно издевался я над собой. – Остались наедине и, скорее всего, опоздаем на электричку. Можно не спешить, постелить спальник прямо вот здесь под берёзой: вокруг – ни души…»
   – Юля, у тебя ничего не болит? – спросил я девушку, когда та подошла.
   – Нет, только устала очень, – пожаловалась она, покрываясь пунцовым румянцем.
   – Нужно поторопиться, иначе на электричку опоздаем!
   Юля бросила на меня пристальный взгляд, грустно опустила голову и молча направилась к посёлку, ускоряя шаг. Я пошёл следом, проклиная себя за утреннюю несдержанность. Конечно, я чувствовал свою вину перед ней, но не мог найти слов в своё оправдание. Мне казалось, что любые мои извинения вызовут лишь девичьи слёзы, чего мне вовсе не хотелось.
   Я поминутно поглядывал на часы. Шансы ещё оставались. Приблизившись к станции, заметил стоящую электричку.
   – Юля, бегом! – крикнул я и, схватив девушку за руку, потащил за собой.
   Из открытой двери последнего вагона нам махали руками и что-то кричали ребята. Счёт уже шёл на секунды. Едва мы вскочили в вагон, двери закрылись, и электропоезд тронулся в путь.

Лиго

   Заканчивалась летняя сессия, и приближался латышский народный праздник Лиго, иначе Янов день. Кто прожил в Латвии хотя бы год, тот, несомненно, знает, что означает сей праздник для жителей прибалтийской республики. Лиго отмечается в ночь с 23 на 24 июня и считается у латышей едва ли не самым значимым торжественным событием года.
   Янов день празднуется ежегодно с доисторических времён. Его корни глубоко уходят в язычество. Сакральный праздник тесно связан с культом солнца и плодородия, отождествляется с летним солнцестоянием и является аналогом дня Ивана Купалы, что издревле отмечается восточными славянами.
   В этот праздничный день латыши пристрастились выезжать на лоно природы, разводить недурственные костры и распевать гулебные песни до самого утра. Традиционная забава была по нраву всем жителям республики. Вполне естественно, что в такой замечательный праздник туристы РКИИГА не могли оставаться дома.
   За неделю до Лиго, после очередной тренировки на скалодроме, я собрал лидеров молодёжного крыла турклуба, не обременённого семейными узами, в своей «штаб-квартире». Благо, одноэтажный барак, в котором мы жили со Славиком Дегтярёвым, располагался на территории института, и от спортзала до него было рукой подать. Группа «заговорщиков» решила отметить всенародный праздник как полагается. Для «всенощного бдения» выбрали уютное место на Рижском взморье, где песчаные дюны и сосновый лес отделяет от моря неширокая полоса изумительного пляжа природного происхождения. Лучшего места для проведения подобного мероприятия и придумать было нельзя. Осталось только определить состав участников и подобрать праздничное меню.
   – Морально разлагаться будем? – озабоченно спросил Витя Затяжкин и тут же поправился, – в смысле, нарушать сухой закон?
   – Было бы чем! – лукаво рассмеялась Лида Хачикова, стройная симпатичная туристка, приехавшая в Ригу по распределению год тому назад после окончания Минского вуза и быстро заслужившая авторитет в нашей спортивной секции. – Закуску-то девушки обеспечат…
   Это был вызов. В самый разгар Горбачёвской кампании по борьбе с пьянством и алкоголизмом достать спиртное на массовое мероприятие в нужном количестве было почти невозможно. Мужскую половину беззастенчиво брали на «слабо».
   – Договорились! Горячительные напитки – за парнями. За девушками – закуска. Мужики, это касается всех! Хоть носом землю ройте, но «зелёного змия» должен добыть каждый, – изрёк я нарочито сурово, чтобы все прониклись ответственностью за общее порочное дело. Призрачных надежд я не питал. Понимал, что для большинства парней это станет непосильной задачей.
   – Легко сказать! – скептически отозвался Славик Дегтярёв. – Где ж его раздобудешь, проклятого?
   – А ты подумай! Голова дана не только шапку носить! – язвительно поддел я соседа по комнате.
   – Перед праздником, возможно, что-нибудь и выкинут на прилавки. Нужно магазины взять под контроль, – размышлял вслух Большой, который, будучи рижанином, после окончания института остался в родном городе. – Ребята, кому повезёт, берите спиртного как можно больше, за себя и за того парня…
   – За ту подругу! – нервно хохотнул Затяжкин и с опаской покосился на Хачикову.
   – Надеюсь, вы не хотите, чтобы девушки в очередях за алкоголем стояли? – всполошилась Лида.
   – Да, господь с тобой, золотая рыбка! Даже в мыслях такого не было. Вы нам нужны живые и здоровые, не помятые в очередях! – успокаивал я её, как мог. – А на Витю не обращай внимания. У него завихрения в мозгу. Перетрудился сегодня на скалодроме, вот и несёт всякую ересь.
   – Пардоньте, мадам, обосрамился! Простите мой французский, – юродствовал Затяжкин.
   – Давайте лучше прикинем, кто поедет на Лиго! – предложил я, стараясь вернуть светскую беседу в деловое русло.
   – Как это, кто? – изумился Дегтярёв. – Ежу понятно! Все желающие!
   – Несовершеннолетних тоже спаивать будешь? – я упёрся в Славика неодобрительным взглядом.
   – Вообще-то не хотелось бы… тем более что самим выпить нечего, – Славик кисло улыбнулся. – Только как мы их отсортируем?
   – Да очень просто! Мы им не скажем!
   – Ага! Будто им друзья-подружки не расскажут. На первом курсе, между прочим, совершеннолетние тоже есть. Они и проболтаются.
   – В том-то и дело! Поэтому предлагаю – никого из первокурсников в наши планы не посвящать. Рановато им ещё «морально разлагаться».
   – Юра бесспорно прав! – поддержала меня Лида. – Первокурсникам говорить не стоит.
   – Согласен, – кивнул Витя.
   – Возражений нет! – деловито высказался Большой.
   – Я тоже не против! – улыбнулся Славик.
   На этом мы ударили по рукам и разошлись.

//-- *** --//
   Началась безумная охота за «зелёным змием». Были задействованы все мыслимые и немыслимые связи. Каждый старался, как мог, но время шло, а «змий» в расставленные сети не попадался. Меня разбирала бессильная злоба на старых маразматиков из Политбюро, задумавших ввести в Стране Советов совершенно идиотский сухой закон.
   Вспомнился забавный случай, как один авторитетный старичок читал на нашем курсе лекцию о вреде алкоголя, призывал решительно усилить борьбу с пьянством и алкоголизмом и, апеллируя к комсомольской совести, страстно агитировал всех студентов добровольно вступить в недавно образованное общество борьбы за трезвость. После завершения пламенной речи плешивого оратора спросили, а сам-то он записался в это общество? Старичок сразу как-то стушевался и заюлил:
   – Ну, я человек пожилой. Мне уже трудно перестроиться… А вот вы, молодые, энергичные… – последние слова неудачливого агитатора утонули в многоголосом хохоте.
   – Знаешь, Славик, чем отличается замполит от комиссара? – спросил я тогда Дегтярёва, сидевшего со мной рядом.
   – И чем же?
   – Комиссар говорит: «Делай, как я!» А замполит: «Делай, как я сказал!»
   – Значит, к нам пришёл замполит, – бесстрастно подытожил Дегтярёв.
   Я уже начинал отчаиваться, когда 22 июня, накануне праздника, совершенно случайно услышал, что в один отдалённый магазин завезли пиво «Портер». За всё время обучения я пробовал этот божественный напиток всего один раз. Креплёное тёмное, почти чёрное, пиво очень высокой плотности с сильным ароматом солода сразу покорило меня своим богатым насыщенным вкусом.
   «Услышал бог мои молитвы!» – возликовал я мысленно. К сожалению, никого из друзей рядом не оказалось. Все парни были на промысле алкоголя, а искать их – не было времени, поэтому, захватив пустой рюкзак, я рванул к заветному магазину. Всю дорогу безумно волновался, боялся сглазить удачу. Приехал примерно за час до открытия, но возле магазина уже было столпотворение. У закрытых дверей толпились возбуждённые мужики, активно обсуждающие насущные проблемы современности. Я пристроился в хвост длинной очереди и стал терпеливо ждать, невольно прислушиваясь к эмоциональным разговорам. Многоликая толпа гудела, как растревоженный улей, глубоко переживая, хватит ли пива всем страждущим, и самоотверженно разоблачала гнуснейшую сущность ненавистного сухого закона. Каждый второй сыпал отчаянными ругательствами в адрес недальновидной власти за изощрённые издевательства над порядочными людьми.
   Очередь непрерывно росла, и к открытию магазина я оказался уже в середине многолюдного хвоста. Это вселяло определённую надежду, что после стольких мытарств не уйду от кормушки с пустыми руками. По очереди разнеслась ободряющая весть, мол, в честь народного праздника пива завезли на удивление много, и чтобы всем хватило, давать будут не больше ящика в одни руки. «Ящик? Это же двадцать бутылок – предел мечтаний!» – пронеслось в моей голове. Я чуть не помутился рассудком от неожиданной радости.
   Моё героическое терпение было вознаграждено с лихвой, и я вернулся в свой барак с богатой добычей: в тяжёлом располневшем рюкзаке за плечами весело позвякивали бутылки с пивом. В отличие от других общежитий института, у нас не было вахты на входе, и можно было не опасаться разоблачения в злостном нарушении сухого закона. По возвращении я поделился переполнявшей меня радостью с Дегтярёвым:
   – Славик, смотри, что я принёс!
   – Пиво «Портер»! – округлил глаза мой сосед, вынимая бутылку из рюкзака. – И сколько здесь?
   – Двадцать бутылок.
   – Ни фига себе! Целый ящик! Где достал?
   – Места знать надо.
   – Не жмись, куркуль!
   – Где взял, там больше нет. Лучше расскажи о своём «улове». Получилось? Нет?
   – Обижаешь! Что я, даром что ли у вино-водочного магазина отирался весь битый день. Глянь, какую «рыбку» поймал! – Дегтярёв извлёк из сумки две бутылки «рябины на коньяке».
   – Ай, молодец! Славик, мы же с тобой всю компанию осчастливим!
   – Это точно! – ощерился сосед по комнате.
   Я ликовал, торжествуя успех безнадёжного дела, как мне казалось ещё день назад. Моё радостное настроение омрачало лишь одно весьма печальное обстоятельство: обаятельная красавица Леля известила, что вряд ли сможет приехать на Лиго.

//-- *** --//
   Вечером 23 июня туристы РКИИГА стали стягиваться в Юрмалу к условленному злачному месту. В целях конспирации добирались небольшими группами. Каждый выбирал удобное время для поездки сам. Впереди маячила бессонная ночь…
   Перед выходом, опасаясь разбить по дороге стеклянную тару, я перелил содержимое своих бутылок в десятилитровую канистру для воды. Комнату сразу наполнил стойкий пивной аромат.
   – Юра, может хряпнем по кружке, и никуда не поедем? – пошутил Дегтярёв. – От одного запаха сдуреть можно!
   – А закусывать чем будем? Ты забыл? Нас там закуска дожидается!
   – Убедил! – расхохотался Славик. – Тогда пойдём!
   Я засунул канистру в рюкзак, попробовал его на вес и с удовлетворением отметил:
   – А без бутылок-то гораздо легче!
   – Ещё бы! – ухмыльнулся приятель.
   – Пора выходить! – сказал я, взглянув на часы, и стал обуваться. Славик последовал моему примеру.
   С Витей Затяжкиным мы условились встретиться в предпоследнем вагоне электрички, но столкнулись с ним нос к носу ещё на перроне. Его сопровождал Владик Святкин. Оба сияли, как новенькие медные пятаки. Позже, в электропоезде мы узнали причину их приподнятого настроения.
   – Как прошла охота на «зелёного змия»? – проявил довольно формальный интерес Затяжкин, едва мы устроились в вагоне. Не успел я открыть рот, чтобы ошарашить товарища нехилым «уловом», как его прорвало, – представляете, мы с Владиком купили десять бутылок водки! Теперь на всех хватит!
   – Сколько? – не поверил я своим ушам.
   – Десять! – весомо подтвердил Святкин, сверкая белозубой улыбкой.
   – И где они? – спросил я осторожно, ещё надеясь, что друзьям хватило благоразумия не брать с собой все «боевые трофеи».
   – Здесь, – гордо ответил Затяжкин, и указал сияющим взглядом на рюкзаки.
   Мы с Дегтярёвым переглянулись. Славик не выдержал и заржал как жеребец. Я же схватился за голову.
   – Что-то я не понял, вы что, не рады? – недоумевал Виктор.
   – Ещё одни благодетели… решили осчастливить… всю компанию! – икал и давился от смеха Дегтярёв.
   – А кто ещё? – не понял Витя.
   – Да есть тут олухи царя небесного. Напротив тебя сидят. – Мне было не до смеха.

//-- *** --//
   Мы прибыли в назначенное место одни из первых. Девушки ещё не подъехали, и я стал ненавязчиво расспрашивать парней, что они захватили с собой. Мои наихудшие опасения тут же подтвердились. В благородном порыве к самоутверждению каждый смог прыгнуть выше головы и притащил убойную дозу алкоголя, добытую с неимоверными трудностями, и теперь вполне обоснованно рассчитывал получить в качестве заслуженной награды за свой бескорыстный подвиг всеобщую любовь и уважение. Я с ужасом осознал: «Если мы всё это выпьем, то живыми отсюда не уйдём».
   В густом лесу послышались звонкие женские голоса, и к облюбованной стоянке на краю соснового бора стали эффектно выходить сияющие радостью туристки. Впереди всех кокетливо порхала, словно беззаботный мотылёк, смазливая пышногрудая красотка лет двадцати, в которой я сразу узнал Настю Бузенок.
   – Ба, какие люди! Сколько лет, сколько зим! – воскликнул я насмешливо, раскинув руки от удивления.
   На тренировках Настя практически не появлялась, зато увеселительные мероприятия не пропускала никогда. Поскольку подобные сборища бывали в турклубе нечасто, то и виделись мы достаточно редко. Не обременённая излишней скромностью страстная любительница всевозможных фестивалей восприняла мой необдуманный жест, как приглашение к жарким объятиям, и в припадке дружеских чувств, с радостным криком «Юра!» бросилась мне на шею. От неожиданности я подхватил её и оторвал от земли. Обольстительная красотка повисла на мне, поджав ноги, упираясь своим роскошным упругим бюстом в мою затаившую дыхание грудь, от чего я чуть не задохнулся. Её жаркие зовущие губы приоткрылись в ожидании вожделенного поцелуя, заставляя моё бедное сердце колотиться сильнее. Такого бурного начала вечеринки я никак не ожидал.
   – Хочешь пива? – спросил я Настю, чтобы как-то разрядить ситуацию, и аккуратно поставил её на землю, вежливо уклоняясь от поцелуя.
   – Конечно, хочу! – ответила она сладострастно, алчно сверкнув миндалевидными лукавыми очами, словно позируя перед камерой.
   – Тогда выпьем «Портер»! Где же кружка? Сердцу станет веселей! – беззастенчиво переиначил я незабвенного Александра Сергеевича и ловко извлёк из рюкзака десятилитровую канистру с ароматным пивом.
   – Обожаю «Портер»! – вскричала Настя от восторга и радостно захлопала в ладоши, поощряя меня к дальнейшим шагам в желанном направлении. – Юра, ты просто волшебник!
   – Ну что ты! Я не волшебник. Я только учусь. Вот, хотел коньячок сварганить, а получился «Портер», – брякнул я самодовольно, слегка охмурённый её чарами, даже не догадываясь, какие последствия вызовет моя неосторожная шутка.
   – А у меня есть настоящий армянский коньяк! – пафосно сообщил Большой и продолжил речь в изысканных интонациях английского лорда, – кто желает отведать, милости прошу!
   – Кто желает водочки?! – бросил неистовый пролетарский клич Витя Затяжкин, заподозривший, что все лавры женских почестей достанутся мне и Большому. – Угощаю!
   – Девчонки! Рябина на коньяке! – драл глотку Славик Дегтярёв, не желающий уныло прозябать на обочине праздника жизни. – Налетай!
   Ситуация вышла из-под контроля. Долгожданный народный праздник на моих глазах превращался в заурядную пьянку. До эффектного появления девушек парни успели только дрова по округе собрать да костёр разжечь. Естественно, горячие блюда никто приготовить не успел, а холодных закусок явно не хватало. Зато спиртного было, как в той песне Высоцкого: «Пей отраву, хоть залейся…» Сам того не желая, я нажал на спусковой крючок дьявольского механизма. Если девушки (и то не все) ещё пытались соблюдать приличия, то парни отрывались по полной. Спортивные ребята, не склонные к пагубным привычкам, в одночасье превратились в отпетых сторонников Бахуса. Причём пили в основном крепкие напитки или, того хуже, мешали их с пивом.
   Прибывало пополнение и с ходу присоединялось к пирующей братии. Поначалу я ещё как-то пытался урезонить разгулявшуюся публику. Но с последней партией неожиданно приехала красавица Леля, и я, безнадёжно махнув на всё рукой, переключил своё внимание на неё. Это обстоятельство уже не могло смутить изрядно подвыпившую Настю. Она успела положить на меня свой затуманенный алкоголем глаз и, по всей видимости, не собиралась уступать никому.
   После полуночи наша стоянка напоминала поле жестокой битвы: повсюду валялись в причудливых позах поверженные богатыри, там, где их настиг хмельной угар. В упорной борьбе с «зелёным змием» мерзкая рептилия одержала сокрушительную победу. Меня утешала мысль, что прогретая за жаркий день земля не позволит мертвецки пьяным товарищам простудиться.
   Были, правда, в наших нестройных рядах и более стойкие ребята. Эти орлы благоразумно уклонились от противоборства со змием и где-то в тёмном лесу уединились со своими подружками. Как бы я хотел последовать их примеру, но Леля довольствовалась ролью первой леди на банкете, где за ней ухаживал у всех на виду единственный дееспособный мужчина, и не проявляла инициативу, а я был связан по рукам и ногам назойливой опекой неугомонной Насти.
   Мы сидели у потрескивающего костра. Левой рукой я нежно обнимал очаровательную Лелечку, а правой даже не мог пошевелить. Её обхватила обеими руками захмелевшая Настя, сложив голову мне на плечо, как на подушку. На мои уговоры лечь спать она неотступно мотала головой. Остальные девушки, незаслуженно обделённые мужским вниманием, отмечали Лиго популярными песнями под гитару. Так мы и встретили рассвет.

//-- *** --//
   Утром вся компания вернулась в Ригу. А во второй половине дня я отправился к старой полуразрушенной башне на другом конце города, где, согласно графику тренировок, должны были проводиться занятия по скалолазанию. Мои подопечные с первого курса были уже там. Они атаковали меня неудобными вопросами.
   – Юра, а куда все подевались? – выразила недоумение Санечка Классная.
   – Сегодня что, тренировки не будет? – вторила ей Женя Макаренко.
   – Мы ждём, ждём, а никого нет! – с обидой в голосе пожаловалась Тоня Архипова.
   – Да, наверное, после Лиго ещё не оклемались, – высказался я необдуманно. Что тут началось!
   – Как? Вы отмечали Лиго?! Где?! А нас почему не взяли?! – неслось со всех сторон.
   – Ну, вы же не пьёте… – пытался я отшутиться.
   – Это мы-то не пьём? – картинно возмутилась Надька Ладнева.
   – Ещё как пьём! – не моргнув глазом, оклеветала всех Юля Крыжуха.
   Меня одолел неудержимый смех:
   – Девчонки, вы послушайте себя! Что вы несёте?!
   – А что? Мы тоже хотим отметить Лиго. А вы, позорные, нас не взяли! – продолжала разоряться Надька.
   – Ну, если очень хотите, то отметим. Ещё не поздно, – пообещал я напористым барышням, вспомнив, что у меня осталось после ночной гулянки больше половины канистры алкогольного напитка. – Пиво «Портер» будете пить?
   – Да-а-а!!! – ответили девушки хором.
   – Тогда тренировка отменяется. Поехали ко мне!
   Девчонки воспрянули духом и поехали со мной приобщаться к «прелестям» взрослой жизни, к которым я не желал их допускать раньше времени. Справедливости ради нужно отметить, что выпить они были готовы только на словах. Когда мы со Славиком усадили их за стол и наполнили чашки пивом, по цвету так похожим на чёрный чай, комната тотчас наполнилась радостным девчачьим щебетанием. За весь вечер добавлять больше никому не пришлось. Пили они совсем немного. Скорее, делали вид, что пьют. А я и не настаивал. Мне доставляло немалое удовольствие наблюдать, как юные барышни лезут из кожи вон, чтобы самоутвердиться в мужских глазах и продемонстрировать, какие они уже взрослые.

Подготовка к путешествию

   Еще в начале июня парашютистка Леля подарила клубу туристов списанный парашют, и я притащил его на склад. Оценив наощупь невесомый парашютный шёлк, сразу понял, какие невероятные возможности он в себе таит. В голове созрел потрясающий план, только реализацию его пришлось на время отложить.
   После завершения сессии я назначил общее собрание группы, и когда все собрались, поделился своими соображениями:
   – Хочу обсудить с вами очень важные вопросы. Это касается снаряжения, которое мы возьмём с собой в поход, и в первую очередь – палаток. Для туристов палатка – дом родной. И от того, какой это дом, зависит очень многое. Как вы уже знаете, на складе турклуба имеются только брезентовые палатки. Они ужасно тяжёлые, маломестные и в основном старые. А если учесть, что «единички» обеспечиваются снаряжением в последнюю очередь, то нам достанутся, как это ни прискорбно, самые древние палатки, которые мы замучаемся чинить.
   – Какая несправедливость! – вспыхнула Надька, возмущённая до глубины души безрадостной перспективой. – Почему новичков так обижают?
   – Посмотрим, как ты запоёшь через год, когда пойдёшь в «двойку», – сказал я с усмешкой.
   – Юра, у тебя же ключи от склада… – начал Виталик заговорщицким тоном.
   – Даже не думай! – резко пресёк я крамольные мысли. – Хочешь, чтобы у меня их отобрали?
   – У колодца, да не напиться? – пожал плечами Василевский.
   – Тебе дай волю – ты весь колодец осушишь! – Санечка прыснула от смеха.
   – Оставь свои инсинуации! – скривился Виталик. – И не порочь моё честное имя!
   – Моё честное имя… – передразнила его Тоня.
   – Давайте без балагана! – жёстко прервал я никчёмную склоку в самом зародыше. – У меня есть план, как облегчить индивидуальную нагрузку, а заодно добавить комфорта в наш походный быт.
   – Это уже интересно! – оживилась Женя.
   Я улыбнулся ей в знак признательности и продолжил:
   – Недавно парашютисты подарили нашему клубу списанный парашют. Для полётов он уже не годится, но вполне ещё может послужить туристам. Материал очень прочный и по сравнению с брезентом ничего не весит. По моим расчётам, его должно хватить на шестиместную палатку в форме полуцилиндра. Сборные стойки в форме дуг можно сделать из алюминиевых обручей, которые продаются в спортивных магазинах, а оттяжки – из парашютных строп. Такая палатка есть у Дениса Сафонова. Называется «Корова». Вы, наверняка, видели её на посвящении в туристы.
   – Корова? – удивилась Юля. – Почему корова?
   – Об этом история умалчивает. Какая тебе разница?
   – Так, просто любопытно!
   – А по мне, так хоть кобыла. Главное – она прекрасно зарекомендовала себя в «тройке» и «четвёрке», в которых я участвовал. Если мы сами изготовим палатку, то никто не посмеет на неё позариться. «Корова» намного легче наших брезентовых палаток, а по вместительности – гораздо больше. Представляете, какая будет экономия веса? Я уже подготовил чертежи. Остальное придётся сделать вам. Меня скоро на военные сборы заберут. На целый месяц!
   – Я тоже уеду на сборы! – обрадовался Владик, будто всю свою сознательную жизнь только об этом и мечтал. – Девчонки, оставляем с вами Виталика. Можете эксплуатировать его и в хвост и в гриву!
   – Ага! На него где сядешь, там и слезешь! – усмехнулась Надька.
   – Я беру на себя стойки! Изготовлю в лучшем виде, – выпалил Василевский. – А девчонки пусть палатку шьют!
   – Вот! Я же говорила! – хмыкнула Ладнева.
   – А ты думаешь, стойки легко изготовить?! – взвился Виталик, оскорблённый в лучших чувствах, и начал перечислять необходимые технологические операции, загибая пальцы.
   – Стоп! Не шумите! – я поднял руку. – Решено, Виталик делает стойки, девушки шьют палатку!
   – Как скажешь, отец родной! – Василевский даже не думал скрывать радость, что удалось вывернуться из-под девчачьего «колпака».
   – А где мы швейную машинку возьмём? – развела руками Классная.
   – У меня дома есть. Только шить я не умею! – чистосердечно призналась Макаренко.
   – Тогда приноси машинку к нам в общагу, мы сошьём, – предложила Крыжуха.
   – Замётано! – улыбнулась Женя.
   – Вот и прекрасно! – я потёр руки и окинул своих подопечных загадочным взором. – Осталось решить один весьма деликатный вопрос… Кто может достать медицинский спирт?
   – Спирт? А зачем? – удивилась Архипова.
   – Тонечка, ты у нас медик, а задаёшь такие странные вопросы. Исключительно для медицинских целей! А ты о чём подумала?
   – А у меня в аптечке спирт не предусмотрен.
   – Спирт – это неприкосновенный запас! И хранится он не в аптечке у медика, а у командира во фляжке. Понятно?
   – Понятно… только я не знаю, где его можно раздобыть.
   – В медицинском учреждении, где же ещё?
   – У меня там никто из знакомых не работает.
   – У меня, к сожалению, тоже, поэтому повторяю свой вопрос. Кто может достать медицинский спирт?
   Все, как будто, воды в рот набрали. Девчонки стыдливо отводили взгляд. И я вынужден был подытожить:
   – Хреново! Тогда придётся взять разбавленный спирт, то есть водку.
   – А самогон не подойдёт? – встрепенулся Виталик.
   – Какой самогон? – не врубился я сразу.
   – Первачок! – чмокнул губами Василевский. – Градусов семьдесят будет.
   – А ты знаешь, пожалуй, подойдёт. Сколько сможешь достать?
   – Ну-у-у… литра хватит?
   – Более чем… сделаем так. Я дам тебе армейскую фляжку, а к моему возвращению с военных сборов ты наполнишь её соответствующим содержимым. Идёт?
   – Идёт!
   – Значит, договорились. Вот и славно! Теперь последнее… – Я достал из кармана свёрнутый лист бумаги и развернул его. – Вот список личного снаряжения для горной «единички». Перепишите его! – передал исписанный листок Женечке.
   – Женя, зачитай, пожалуйста, а мы запишем! – попросила Санечка.
   – Точно! Давай, Женя, диктуй! – поддержал Владик.
   – Тогда уж я зачитаю. Записывайте! – я забрал у Жени листок, подождал, когда все вооружатся ручками, и стал диктовать. – Рюкзак; вкладыш полиэтиленовый; ледоруб или альпеншток; накидка от дождя; обвязка с репшнуром 3 метра; рукавицы брезентовые; очки солнцезащитные; вибрамы; «фонарики»; кроссовки; штормовка или ветровка; лёгкая тёплая куртка или жилетка; спортивный костюм; свитер шерстяной; брюки ходовые из плотной ткани или бриджи с гетрами; рубашка фланелевая; футболка с коротким рукавом; смена белья; плавки или купальник; носки шерстяные – 2 пары; носки х/б – 4 пары; шапочка шерстяная; кепка солнцезащитная; КЛМН…
   – ЁПРСТ! – передразнил меня Виталик. Девчонки захихикали.
   – Сейчас будешь сам читать, умник! – недовольно бросил я Василевскому.
   – Не… Больше не буду!
   – Тогда объясни, что такое КЛМН!
   – Ясень-пень! Кружка, ложка, миска, нож!
   – Правильно… Продолжим! Предметы личной гигиены; документы и часы. Всё!
   – Не понял! А спальные мешки? – изумился Владик. – Забыл что ли?
   – Это общественное снаряжение!
   – Почему?
   – Потому что у нас будут две спарки и два «гробика», то есть шесть спальников вместо восьми. Усёк?
   – А откуда у нас спарки?
   – Одна – на складе припрятана, другая – моя собственная.
   – Всё-таки припрятана! – съехидничал Виталик.
   – Ну, ты и куркуль! – восхитился Владик.
   Пропустив их реплики мимо ушей, я спросил:
   – Ещё вопросы есть?
   – А что, у нас и ледорубы будут? – проявила живой интерес Санечка.
   – Будут, но только два. Ледорубы в страшном дефиците. На складе все наперечёт. Дядя согласился выделить нам один на группу. Ещё один – мой личный. Остальным придётся довольствоваться альпенштоками.
   – Ну, с твоим ледорубом всё ясно! А второй как, по жребию разыграем? – оживилась Надя.
   – Никакого жребия! Второй ледоруб достанется Владику. Если придётся рубить ступени, то от него будет больше пользы.
   – Понятно, – Ладнева сразу скисла.
   Я взглянул на часы и подвёл черту:
   – Повестка исчерпана. Можно расходиться.

//-- *** --//
   К началу июля основные организационные вопросы были решены. МКК утвердила маршрут и состав группы, выписала маршрутную книжку. Общественное снаряжение было подготовлено, за исключением палатки из парашютного шёлка, которую уже раскроили и начали шить. Девушки клятвенно обещали закончить работу в течение недели. Я пробежался по спортивным магазинам и купил алюминиевые гимнастические обручи. Виталик начал мастерить из них стойки для палатки. Божился, что закончит в тот же срок.
   Раздав ценные указания участникам группы, я уехал на военные сборы. Владислав с однокурсниками ФАРЭО укатил в тот же день. Девчонки остались без руководящего ока. На их хрупкие плечи свалились нелёгкие заботы: закупка всех продуктов, сушка сухарей, покупка авиабилетов. Последняя процедура волновала меня больше всего. Продажа авиабилетов начиналась за пятнадцать дней до вылета, и в разгар летнего сезона отпусков они распродавались, как горячие пирожки – мгновенно. Чтобы купить билеты на группу, необходимо было собрать у всех участников паспорта, заранее занять очередь и дежурить у касс, чтобы не упустить момент. Повлиять на этот процесс, находясь вдали от города, я никак не мог. Мне оставалось только уповать на сознательность и расторопность девчонок и молиться, чтобы у них всё получилось. Свои паспорта мы с Владиком оставили Жене Макаренко, которая осталась за старшую.

//-- *** --//
   Я вернулся с военных сборов в начале августа, ровно через месяц после отъезда, а Владик Святкин приехал в Ригу днём ранее. Незамедлительно собрали группу. В назначенный час явились все, кроме Санечки Классной.
   – А где Саша? – спросил я взволнованно: потеря завхоза перед самым походом грозила путешествию катастрофой.
   – Она уехала к родственникам на Украину. Сегодня позвонила мне, сказала, что прилетит завтра вечером в Минеральные Воды. Там и встретимся, – доложила Женя.
   – Понятно… – произнёс я, скрывая эмоции, а про себя подумал: «Вот так сюрприз! Интересно, что ещё мне приготовили». Переварив малоприятное известие, задал главный вопрос, – а билеты купили?
   – Купили! – радостно выпалила Надя.
   – Три дня дежурили у агентства «Аэрофлота», отмечались в списках, толкались в очереди у касс и купили! – пояснила Юля, напрашиваясь на похвалу.
   – Слава богу! – выдохнул я с облегчением. – Билеты на завтрашний рейс, как договаривались?
   – Да! – ответили девчонки хором.
   – Умницы! – я перевёл дыхание. – Значит, у нас в запасе только сутки. Совсем немного. Давайте проверим, всё ли у нас готово к походу. Палатку сшили?
   – Не только сшили, но и покрасили в яркий зелёненький цвет! – Надя приосанилась от распирающей гордости. – Правда, получилось не совсем ровно, но нам понравилось!
   – Юра, мои родители сказали, что после первого же дождя мы выйдем из палатки зелёные, как кузнечики, – поделилась Женя своими опасениями.
   – Не переживай! У нас на этот случай полиэтиленовый тент имеется.
   – А снизу палатка не отсыреет? Парашютный шёлк моментально впитывает влагу, – выразила сомнение Тоня.
   – Под дно мы постелем толстый полиэтилен.
   – Тогда другое дело! – повеселела Архипова.
   – Так, с палаткой всё ясно. А стойки готовы? – я посмотрел на Виталика.
   – Давным-давно! – небрежно бросил Василевский.
   – Похвально, похвально… А устанавливать палатку не пробовали?
   – Обижаешь, командир! Конечно, пробовали. И не раз. Стоит, как вкопанная! – самодовольно улыбнулся Виталик.
   – Ну-ну… Посмотрим… Вот, завхоза нет. Не знаю, с кого и спрашивать?
   – А мы вместе с Сашей раскладку делали. Я в курсе, —Женечка встала грудью на защиту подружки.
   – Тогда отвечай! Продукты все закупили?
   – О-о-о! Это была целая эпопея! Большие гонки по магазинам! – Макаренко выкатила глаза и пустилась в пространные жалобы, – как назло, когда тебе что-нибудь надо, то этого нигде нет, хотя раньше встречала буквально на каждом шагу. Никогда не думала, что супы в пакетиках придётся так долго искать по всей Риге…
   – Так всё купили или нет?! – я вынужден был прервать Женину тираду.
   – Всё!
   – Вот и славно! А сухари насушили?
   – Между прочим, сухари сушить не так—то просто! Я целую буханку спалила, пока научилась… – начала изливать мне душу Макаренко. Но я не вытерпел её многословия и резко оборвал:
   – Да или нет?
   – Да!
   – Вот так и надо отвечать. Коротко и по существу. У нас очень мало времени. Тоня, аптечка готова?
   – Готова.
   – Всё по списку?
   – Да.
   – Замечательно! Владик, что с ремнабором?
   – Всё в ажуре!
   – Понятно… Виталик, ты самогон принёс?
   – А я уж думал, ты забыл про стратегический продукт, – осклабился Василевский.
   – Принёс или нет? Мне не до шуток!
   – Да принёс, принёс, – Виталик извлёк из своей сумки зелёную армейскую фляжку в брезентовом чехле и передал её мне.
   Я потряс заметно потяжелевшую флягу в руке. Она совсем не издавала булькающих звуков, значит, была наполнена до краёв.
   – Молодец! – похвалил я парня. – А примуса проверял?
   – Работают, как швейцарские часы!
   – Ой ли?
   – Слово джентльмена! – Виталик церемонно приложил руку к сердцу. – У меня вопрос, шеф. Можно?
   – Валяй!
   – Где топливо брать будем? В самолёт с бензином не пустят!
   – В самолёте не провезёшь, это верно. А в автобусе никто проверять не будет, поэтому возьмём в Минеральных Водах.
   – Понял!
   – Вот и прекрасно! Юля, ты свою «Смену» не забудешь?
   – Нет, конечно!
   – Это радует.
   – Я тоже возьму фотоаппарат, – сказал Владислав.
   – Да ради бога! Только в общественное снаряжение его записывать не будем. Кстати, Надя, ты записала, у кого какое общественное снаряжение?
   – Разумеется!
   – Держи руку на пульсе: ещё не раз всё перетасуем. Так, что ещё осталось? Личное снаряжение берём по моему списку. Лишнее постарайтесь не брать. Помните! При распределении нагрузки личное имущество не учитывается. Каждый тащит свои вещи сам! У кого какие вопросы? Задавайте, не стесняйтесь!
   Повисла непривычная тишина. Я всматривался в задумчивые лица участников. Каждый размышлял о чём-то своём.
   – Завтра встречаемся в аэропорту? – спросила Тоня.
   – Да. И прошу всех: без опозданий! Если вопросов больше нет, то разбегаемся!

Рига – Минеральные Воды

   Всё утро прошло в какой-то суматохе. Укладывая рюкзак, я страшно боялся что-нибудь забыть. Проверял всё по списку не один раз. В результате провозился больше, чем ожидал, и вынужден был ехать в аэропорт на такси. Меня уже там ждали: участники группы оказались более пунктуальными, чем их непутёвый командир. До начала регистрации на рейс в Минеральные Воды оставалось всего ничего.
   По правилам Аэрофлота, каждый пассажир имел право провозить бесплатно до 20 килограммов багажа. Мой рюкзак весил гораздо больше. У Владика тоже был явный перегруз. Я дал указание всем взвесить свои рюкзаки на контрольных весах и довести вес багажа до положенных 20 килограммов, в случае недобора взять что-нибудь у товарищей. Эта процедура заняла чрезмерно много времени. Уже началась регистрация на рейс, а мы всё ещё отирались у весов. В багаже у Владика оставалась пара лишних килограммов, а у меня – четыре. Чтобы избежать доплаты, нужно было срочно что-то предпринять. Заметив на ногах Святкина лёгкие кроссовки, я крикнул:
   – Владик, вибрамы надень! Живее!
   Сам сделал то же самое: быстро переобулся в тяжёлые горные ботинки. Затем поспешно вытащил из рюкзака связку карабинов, ещё какое-то «железо» и засунул в дорожную сумку, которую собирался взять в салон самолёта: ручная кладь взвешиванию не подлежала. После завершения этих манипуляций скомандовал:
   – Бегом на регистрацию!
   Мы подбежали к регистрационной стойке, когда очередь на рейс в Минеральные Воды уже рассосалась. Взвешивание багажа показало, что перегруза нет, и я вздохнул с облегчением: доплата не потребовалась.
   Распрощавшись с рюкзаками, мы тут же отправились в зону предполётного досмотра. Я пропустил всех участников группы вперёд и пошёл замыкающим. Досмотр ручной клади проводил мордастый сержант милиции, выполняя рутинную работу со скучающим видом. Ничто не предвещало беды…
   Подошла моя очередь, и унылое выражение лица сержанта сменилось заметным оживлением. Глаза его загорелись, как у охотника, заметившего дичь.
   – Что у Вас в сумке? – строго спросил милиционер, глядя на экран монитора.
   – Карабины, – ответил я, полагая, что бдительного представителя власти заинтересовало обилие железа в моей ручной клади, и тут же поправился, – в смысле, альпинистское снаряжение.
   – Не-е-ет, вот это?! – усмехнулся милиционер, и ткнул указательным пальцем в экран.
   Я глянул на заляпаный монитор и не поверил своим глазам. В тёмном овальном силуэте легко угадывалась армейская фляжка. «Там же самогон! Как я мог допустить такой промах?!» – подумал я, холодея от ужаса.
   – Что это? – повторил сержант, взяв меня за жабры своим убийственным вопросом. И не дождавшись вразумительного ответа, жёстко потребовал, – доставайте!
   Я нехотя извлёк фляжку из сумки и передал её милиционеру. Тот ловким движением пальцев, будто делал это каждый день, открутил колпачок и картинно поднёс открытую фляжку к мясистому носу. Хищно пошевелив ноздрями, втянул воздух и произнес торжествующим голосом:
   – Самогон! Будем изымать!
   – Да это не самогон! – выпалил я отчаянно, пытаясь выкрутиться в абсолютно безнадёжной ситуации. Мозг лихорадочно подыскивал приемлемый вариант для продолжения легенды, но в толчее суматошных мыслей не было ни одной, заслуживающей внимания.
   – А что же это, по-вашему? – удивился сержант.
   – Это «шпага», – слукавил я, не моргнув глазом, вспомнив, что так называют разведённый технический спирт в авиационном полку, где проходили военные сборы. Конечно, моё наглое враньё не спасало фляжку от конфискации, но хотя бы позволяло снять с меня подозрение в самогоноварении, за которое в разгар антиалкогольной кампании полагалась довольно суровая административная ответственность и, как следствие, неизбежное отчисление из института.
   Сержант недоверчиво посмотрел на меня и снова поднёс горлышко фляжки к носу:
   – Да что я, самогон не узнаю, что ли?! – возмутился он, точно дипломированный эксперт по спиртным напиткам, высокую квалификацию которого нахально подвергли сомнению, и повторил уже безапелляционно, – будем изымать горючую жидкость. Пройдёмте, гражданин, составим протокол!
   Милиционер отвёл меня в сторонку и не спеша достал из кожаного планшета шариковую ручку и чистый лист бумаги, поправил мундир. Торопиться ему было некуда. Я же сидел, как на иголках, терзаемый мучительным беспокойством: «Если сию минуту ничего не придумаю, то на борт самолёта не попаду, и ребята улетят без меня».
   – Товарищ сержант, я на рейс опоздаю! – вырвался из моей глотки отчаянный крик души.
   – Улетите следующим рейсом, – невозмутимо ответил представитель власти и склонился над бумагой.
   – Не могу я следующим рейсом! Я руководитель группы. Поведу новичков в горы. Без меня поход не состоится! – выпалил я, едва сдерживая злость.
   Сержант милиции смерил меня испытывающим взглядом. Я старался сохранять видимость спокойствия, но ходячие желваки на скулах выдавали мои чувства.
   – Ну, что ж Вы так? Руководитель группы, а правила провоза багажа и ручной клади нарушаете?! Даже не знаю, как Вам помочь… – медленно произнёс сержант. – Если подпишете чистый лист, то составлю протокол потом.
   «Потом – любимое слово лентяев и лгунов», – усмехнулся я мысленно и внимательно посмотрел милиционеру в глаза. Его красноречивый взгляд не оставлял сомнений в том, что никакого «потом» не будет, фляжка вместе с содержимым достанется сержанту в качестве трофея. Недолго думая, я поставил размашистую подпись внизу чистого листа и поспешил к своим товарищам.

//-- *** --//
   Вечером, в начале седьмого, наш авиалайнер успешно приземлился в аэропорту Минеральные Воды. Умолкли натужно шумевшие турбины, и в салоне самолёта установилась благостная тишина. Очаровательная стюардесса приятным бархатным голосом пригласила пассажиров на выход.
   Воздушные ворота Северного Кавказа гостеприимно распахнулись, и мы ощутили непривычный для жителей Прибалтики вкус знойного лета. Южное солнце уже клонилось к закату, но сухой, раскалённый за день воздух то и дело накатывал ленивыми волнами, обдавая нас густым жаром, словно от доменной печи. Тридцать градусов в тени, а на солнце все сорок – такое в Риге случается далеко не часто. А подобной суши и вовсе не бывает никогда. Резкий контраст с прибалтийской погодой вызывал у прибывших гостей ощущение нереальности происходящего.
   Мы проследовали в здание аэропорта и стали терпеливо ждать свои рюкзаки в зале прибытия. Санечка Классная нас не встретила, хотя должна была прилететь в Минеральные Воды раньше нас, и это не могло меня не тревожить. Девчонки тоже беспокоились за подругу.
   – И куда Саша подевалась? – задала вслух волновавший всех вопрос Тоня.
   – Хочу Саньку, – канючила Надька.
   – Ларису Ивановну хочу! – передразнил её Виталик, имитируя колоритный голос Вахтанга Кикабидзе с неизменным грузинским акцентом.
   – Сейчас получим багаж и выясним, куда она делась, – пообещал я девушкам.
   – Девочки, а ведь ещё три часа назад мы были за три тысячи километров отсюда! – высказала Юля свои мысли, томно вздыхая.
   – С ума сойти! – не сдержала эмоций Тоня.
   – Ну, положим, не три тысячи, а всего лишь две с хвостиком, – «приземлил» их Владик.
   – Всё равно много… – с милой улыбкой прокомментировала Женя, оторвавшись от записей в блокноте.
   «Какая же ты умница! – подумал я, глядя на неё с умилением. – Начала вести свою „летопись“ без лишних напоминаний».
   – Багаж прибыл! – выпучив глаза, завопил Виталик, и все кинулись к транспортёрной ленте.
   Получив свои рюкзаки, мы вышли на улицу и оккупировали скамейку возле гостиницы «Аэрофлот». Я тут же снял порядком надоевшие горные ботинки и переобулся в кроссовочки. Владислав последовал моему примеру.
   – А что, мы в гостинице будем ночевать? – наивно спросила Женя.
   – Не знаю, как у тебя, а у меня лишних денег нет, чтобы на гостиницу тратиться. Как стемнеет, поставим «Корову» в парке. Там и заночуем, – ответил я с лёгкой усмешкой. – Для нас сейчас главное – найти Сашу и достать горючее для примусов. Виталик, ты, как примусник, займись горючим. Постарайся раздобыть в аэропорту авиационный керосин. Если не получится, то купи бензин на заправке!
   – Так может, сразу на заправку сгонять?
   – Это, конечно, проще, но керосин всё-таки лучше бензина. С ним безопаснее.
   – Ладно. Попытаюсь достать керосин.
   – Владик, остаёшься за старшего! Сидите здесь! А я пойду, Сашу поищу.
   Мне не хотелось, чтобы ребята заметили моё волнение. В душе нарастала тревога за Санечку. Не хватало ещё, чтобы она перекинулась на всю команду. Неизвестность пугала меня больше всего.
   В аэровокзале я узнал, что Сашин рейс задержался, но самолёт уже давно вылетел, и прибытие ожидается через двадцать минут. Повеселев, я отправился в зал прибытия встречать своего завхоза.
   Время ожидания тянулось мучительно медленно. Диктор объявил посадку рейса, а пассажиров всё не было. Наконец, двери открылись, и в аэровокзал хлынул поток прилетевших гостей с Украины. Санечку я узнал по музыкальному инструменту. Сначала показался гриф гитары, плывущий над толпой, как поплавок, а потом появилась до боли знакомая вихрастая голова с усыпанным веснушками вздёрнутым носом и жгучими, лучистыми глазами.
   – Привет, Юра! – неподдельно обрадовалась Саша, заметив меня среди встречающих. – А где все наши? – Подошла ко мне и привстала на цыпочки, шаря глазами по залу прибытия.
   – Привет, привет, – произнёс я с облегчением. – Не ищи! Наши все на улице ждут… Заставила ты нас поволноваться…
   – Я сама переживала… Рейс-то задержали… Зато смотри, что я привезла! – она весело кивнула на полную сумку. – Здесь абрикосы и вишня.
   – Абрикосы, вишня – это, конечно, здорово… Но зачем ты гитару с собой прихватила? Мы так не договаривались.
   – А как же без гитары? Я всегда её в походы беру!
   – Одно дело ПВД, а другое – горный поход. Ты же её угробишь в горах! И тащить такую бандуру тяжело.
   – Я справлюсь! А если гитара и сломается – не жалко. Она итак уже на ладан дышит. У меня новая есть.
   – Ну, смотри… – сказал я с лёгким сожалением, поражённый решительностью юной певуньи.
   Мы дождались багажа. Я снял с транспортёрной ленты Санечкин рюкзак и закинул себе на плечо.
   – Пойдём, Саша! Нас уже заждались, наверное.
   На улице нас встретили радостными воплями. Наконец-то команда собралась в полном составе. Санечка расчувствовалась и призналась, что очень по всем соскучилась. Её угощение пошло на ура. Правда, вишня слегка забродила от жары и тряски, но это никого не смутило. Девчонки наелись пьяной вишни и по выражению Жени Макаренко «малость забалдели».
   Я сходил к автовокзалу, благо, он был рядом со зданием аэропорта, чтобы узнать расписание автобусов. Меня интересовал утренний рейс в Баксанское ущелье. Билеты на автобусы заранее не продавались. Нужно было занимать очередь в кассу с раннего утра. После этого зашёл в отделение связи и отправил телеграммы в МКК и КСС о выходе группы на маршрут с завтрашнего дня.
   Вернувшись к товарищам, я обнаружил, что у нас появились попутчики: ребята из Свердловска направлялись в альплагерь «Эльбрус», который тоже находился в Баксанском ущелье. Санечка уже успела подружиться с девушкой из Свердловского горного института и играла с ней в две гитары. Я познакомился с руководителем группы уральских альпинистов и договорился с ним действовать утром сообща.
   Появление Виталика с полными канистрами было встречено бурной овацией. Василевский буквально светился от счастья и рассказывал взахлёб, как ему удалось достать авиационный керосин «через забор».
   – Теперь голодной смертью не умрём! – пошутила Надька.
   Между тем, уже стемнело. Следовало подумать об ужине и ночлеге. В парке недалеко от гостиницы стали появляться палатки, как грибы после дождя. Мы установили «Корову» на благоухающей травке рядом с палаткой свердловчан. Я придирчиво осмотрел изготовленный руками ребят мини-ангар из парашютного шёлка, в котором предстояло провести множество ночей, и остался доволен проделанной работой.
   Виталик заправил примусы керосином и вскипятил воду. Поужинали вместе с попутчиками, запивая сухой паёк горячим чаем. За трапезой мило беседовали с альпинистами по душам, но долго засиживаться не стали, поскольку утром предстоял ранний подъём.
   Сказочный звёздный небосвод убедительно свидетельствовал о ясной, безоблачной погоде, а полный штиль не оставлял даже малейшей возможности для осадков. По этой причине мы не стали укрывать «Корову» полиэтиленовым тентом, чтобы не мучиться ночью от духоты. Маленькую двускатную, номинально одноместную палатку, в которой запросто помещалось два человека, решили и вовсе не устанавливать, ибо стоек для неё пока не было. В целях экономии веса я запланировал использовать в качестве стоек альпенштоки, однако на данный момент в наличии имелись только стальные наконечники для них. Деревянные палки предполагалось раздобыть где-нибудь по пути.
   На дно «Коровы» мы уложили коврики, поверх которых постелили спарки.
   – Ночью вряд ли будет холодно. Предлагаю, в спальники не залазить. Так будет чуть-чуть посвободнее, и тогда все поместимся, – сказал я ребятам. – Владик, ты ложись у правого входа! А я пристроюсь у левого. Остальные – в середину!
   – Это что, мы, как кильки в банке, лежать будем? Да я лучше на улице спать буду! – заартачилась Надя. – Женя, пошли со мной!
   – Пойдём! – согласилась Женечка. – Никогда не ночевала под звёздами.
   Я возражать не стал, лишь только мрачно посоветовал строптивым девицам:
   – Кричите громче, когда вас будут воровать местные джигиты.
   – Хорошо! – пообещала Женечка.
   – Орать будем так, что мёртвого подымем! – рассмеялась Надька.
   Мои страшилки на подружек не подействовали. Они постелили коврики на мягкой, как шёлк, зелёной траве рядом с палаткой и залезли в «гробики». Остальные участники предпочли ночевать в «Корове».

//-- *** --//
   Ночь прошла довольно спокойно. Я долго не мог уснуть, прислушивался к всевозможным звукам снаружи палатки. Ребята мирно посапывали, а я лежал и раздумывал о грядущем дне, который обещал быть не совсем обычным. Он уже объявился где-то далеко на востоке и приближался семимильными шагами. Это шагал по планете мой день рождения.
   Четверть века – это не шутки. Можно сказать – юбилей, если такое понятие вообще применимо к полным сил и энергии молодым людям. Я готовился к нему заранее и спланировал наше путешествие так, чтобы мой личный праздник выпал на первый день пути.
   Ещё перед вылетом в Минеральные Воды ребята удивлялись непомерной тяжести моего рюкзака, даже не догадываясь о том, что он таит в своём чреве. Им было невдомёк, что у командира на носу день рождения, и он приготовил всем приятный сюрприз…
   Незаметно для себя я постепенно погружался в вязкую трясину дрёмы, мгновенно просыпался от малейшего подозрительного шороха и снова впадал в полусонное состояние. И только далеко за полночь, когда ночной мрак стал мало-помалу отступать перед неутомимым натиском утреннего света, я, наконец, провалился в глубокий безмятежный сон.

Первый день пути

   Прозвеневший будильник дал старт поспешным сборам. Вместе с уральскими попутчиками мы заняли очередь в кассу автовокзала за три часа до открытия и установили попарное дежурство: по одному человеку от каждой группы. Санечку и Надю я освободил от этой обязанности. Они должны были срочно сделать ревизию продуктов и снаряжения, по результатам которой требовалось рассчитать индивидуальную нагрузку. Прочие участники, свободные от дежурства в очереди, им помогали, а Женечка готовила завтрак. На очаровательном личике Макаренко виднелись свежие следы от укусов насекомых. Я подошёл к ней и поинтересовался с лукавым участием:
   – Ну, как спалось на открытом воздухе?
   – Ужасно! Здесь, оказывается, полно комаров, и они жутко кусачие. А я-то надеялась, что мы избавились от этой пакости на две недели.
   – Не волнуйся, на высоте комаров не будет, – произнёс я ласково. – Вот спала бы ты, Женя, в палатке, и лицо б сохранила в порядке!
   – Да ты поэт, Юра!
   – Ага! Я поэт. Зовусь я Цветик. От меня тебе приветик! Лучше скажи, что у нас на завтрак?
   – Кофе с бутербродами. Кстати, уже почти готово. Можно звать к столу.
   – Это очень радует. Скажу даже больше – окрыляет, – я обернулся к ребятам и крикнул, – народ! Кто потерял аппетит, может не торопиться, остальные – сюда!
   По всей видимости, на отсутствие аппетита никто не жаловался, поскольку все тут же побросали свои занятия и поспешили на зов командира. Я стал разливать кипяток по кружкам, а Женечка раздавала бутерброды. Растворимый кофе каждый брал сам. Сгущённое молоко добавляли по вкусу.
   В глубине души я надеялся, что за утренней трапезой кто-нибудь вспомнит о моём личном празднике и поздравит с днём рождения. Только напрасно питал иллюзии. Весьма затруднительно не знать, да ещё и забыть. Вся компания была в полном неведении относительно того, чем так примечателен наступивший день. «Ну что ж, тем интереснее будет сюрприз за ужином», – подумалось мне с лёгкой досадой. Допивая кофе, я напомнил ребятам:
   – Перед отъездом не забудьте сдать ненужные в походе вещи в камеру хранения!
   – Это само собой! – моментально среагировала Санечка. – Не потащим же мы «цивил» в горы.
   – Советую тебе и гитару здесь оставить!
   – Ну, уж нет! Гитару – ни за что!
   – Как это, оставить? – Надька чуть не потеряла челюсть от изумления. – А как же мы петь будем без гитары?
   – Нет, гитару нельзя оставлять! – поддержала подружек Женя.
   Все участники группы так или иначе выражали Санечке солидарность, и я недовольно проворчал:
   – Саша, намучаешься ты с этой бандурой! Вот скажи, как ты её потащишь?
   – Очень просто – к рюкзаку привяжу. Между прочим, она совсем не тяжёлая.
   – Только парусность у неё – будь здоров!
   – Я могу гитару понести! – вызвался Владик.
   – Нет уж! Я сама понесу! – возразила Саша.
   – Ладно, уговорили! Надя, запиши гитару в общественное снаряжение! – моё решение было встречено одобрительными возгласами.

//-- *** --//
   С открытием автобусной кассы мы купили билеты на ближайший рейс до Верхнего Баксана и в урочный час вместе со свердловчанами первыми сели в междугородный автобус. Заняли места в самом конце салона, забив всю заднюю площадку и часть прохода своими массивными рюкзаками.
   Старенький пошарпанный автобус, наполненный до отказа, отправился в долгий путь. Он ехал несколько часов по относительно ровной местности, останавливаясь в населённых пунктах, где с яростными криками его штурмовали претенденты в попутчики. Выходить из автобуса никто не собирался, зато желающих всеми правдами и неправдами проникнуть в салон и пополнить список счастливчиков было хоть отбавляй. У некоторых особо настойчивых претендентов это получалось, и тогда в автобусе становилось ещё теснее.
   Южное солнце стремилось к зениту. Его безжалостные лучи раскаляли металлический корпус автобуса, и в салоне было настоящее пекло. Безветренная погода только усугубляла ситуацию: открытые настежь окна не спасали от неимоверной духоты.
   Добравшись до Баксана, перегруженный дребезжащий автобус свернул направо и стал подниматься по пыльной извилистой дороге одноимённого горного ущелья. Мотор надрывно ревел и кашлял, будто захлёбывался. Водитель врубил с отвратительным скрежетом пониженную передачу, и автобус медленно пополз в гору.
   В половине второго мы приехали в город Тырнауз. Седовласый водитель, измученный профессиональными заботами и потрёпанный житейскими бурями, объявил пятнадцатиминутную остановку и высадил всех пассажиров из автобуса.
   Ребята залюбовались живописным горным пейзажем. Ничего подобного раньше им видеть не доводилось. Ущелье заметно сузилось. С обеих сторон поднимались лесистые горы, манящие туристов своим великолепием.
   Пользуясь удобным случаем, мы набрали питьевой воды во фляги, после чего посетили местный рыночек, расположенный рядом с автостанцией. Я купил звенящий от спелости арбуз, а девчонки позарились на жареную кукурузу в початках.

//-- *** --//
   В 14:45 рейсовый автобус прибыл в Верхний Баксан. Это небольшой посёлок в несколько десятков домов, расположенный на левом берегу Баксана в устье реки Кыртык на высоте полторы тысячи метров над уровнем моря. Распрощавшись с альпинистами из Свердловска, мы выгрузились из общественного транспорта, чем безумно порадовали оставшихся пассажиров. Где-то вдали, в самом конце ущелья, проглядывали сквозь лёгкую дымку облаков заснеженные вершины.
   – Ну вот, мы и приехали! – объявил я эмоционально, торжествуя успешное завершение транспортной эпопеи.
   – Наконец-то! Я чуть не сдурел от духоты, – выдохнул с облегчением Виталик.
   – Это не автобус, а душегубка на колёсах! – капризно заявила Тоня, обмахивая себя шляпой, словно веером.
   – Смотрите! – радостно воскликнула Санечка. – Красота-то какая!
   – То ли ещё будет… – пообещал я многозначительно.
   – И что мы теперь будем делать? – поинтересовалась у меня Юля.
   – Первым делом надо подкрепиться. Сейчас выйдем из посёлка и остановимся на обед.
   Мы надели рюкзаки и тронулись в путь. Я шёл первым. В одной руке нёс авоську с крупным арбузом, а в другой – ледоруб. И без того нелёгкая ноша отягощалась увесистой «неучтёнкой», притаившейся в недрах моего рюкзака и дожидавшейся своего звёздного часа. Забавный вид командира вызывал девичьи хихиканья за спиной. А мне было не до смеха.
   За пределами посёлка, где грунтовая дорога начинает серпантином уходить вверх по горному склону, я остановился. Вокруг весело журчали ручейки с маленькими водопадиками, от которых веяло приятной прохладой. Внизу шумела река Кыртык.
   – Привал! – произнёс я с энтузиазмом и опустил свою поклажу на землю. – Доставайте всю «неучтёнку»! Приговорим её к высшей мере…
   – Это как? – весело фыркнула Надька.
   – Сожрём её, и все дела! – обнажил зубы в широкой улыбке Владик.
   – Верно мыслишь! – подтвердил я его догадку.
   Все полезли в рюкзаки. Неучтённых продуктов, взятых в дорогу, оказалось так много, что я решил не терять время на приготовление горячих блюд, тем более, что первый приём пищи в нашем походе, согласно продовольственной раскладке, был предусмотрен только вечером. Я помыл арбуз в ближайшем ручье и стал соображать, как его разрезать. Мой складной ножик для этого совсем не годился, пришлось обратиться к ребятам:
   – Народ! У кого есть нож с длинным лезвием?
   – Такой подойдёт? – Святкин достал из рюкзака охотничий нож невероятных размеров и вынул его из кожаных ножен. Остро заточенный клинок сверкнул на солнце.
   – Это же холодное оружие! – удивился я не на шутку. – Ты как провёз такой тесак?
   – В багаже, естественно, – ответил Владик, довольный произведённым эффектом.
   – Тогда держи арбуз! Порежь его сам!
   Святкин вонзил широкое лезвие в пузатый арбуз, и тот с хрустом раскололся, обнажив алую сочную мякоть. Ловко орудуя охотничьим ножом, Владик быстро разрезал его на крупные ломти, которые сложил на полиэтиленовую накидку от дождя, заменяющую скатерть. На другую накидку выложили остальную снедь.
   Обдуваемые лёгким ветерком, мы сидели, млея на солнышке, и лакомились сахарным арбузом, обжирались жареной кукурузой в початках, всевозможными хлебобулочными изделиями, шоколадными конфетами и прочей «неучтёнкой». Не уставали любоваться при этом сказочной природой Баксанского ущелья.
   – Такое начало похода мне даже очень нравится! – высказалась Женя игриво, утирая рот носовым платочком после обильной трапезы.
   – Ещё бы! – хихикнула Надька, обсасывая арбузную корочку.
   – Вот поели на природе всласть, можно и домой! – пошутил Виталик, поглаживая набитый живот.
   – Какое «домой»? Нас ждут великие дела! – ответил я с наигранным пафосом и добавил легко узнаваемым картавым голосом, – вперёд, товарищи! В светлое будущее! – указал характерным жестом руки вождя мирового пролетариата направление в горы.
   – К светлому будущему идут не от хорошей жизни, – скептически отозвался Василевский, рисуясь перед девчонками.
   – Правильно, Виталик! Пессимистом быть удобно: при любом раскладе ты будешь или прав, или приятно удивлён, – отпарировал я с лёгкой усмешкой. – Ну а мы постараемся удивлять тебя почаще… Всё, друзья, заветный час настал… Надеть вибрамы!
   Мы переобулись в горные ботинки и в 16:15 вышли на маршрут. По извилистой дороге стали подниматься в гору, зримо набирая высоту.
   Солнце клонилось к закату, но всё ещё изрядно припекало. Обременённый тяжеловесным сюрпризом в рюкзаке, я шёл довольно медленно, тем не менее, группа всё равно растянулась. За моей спиной слышалось тяжёлое пыхтение. Всех донимал неизбывный зной. Я делал короткие остановки, дожидался отставших товарищей и снова шёл вверх по дороге.
   Через полчаса после выхода пришлось сделать привал. Поначалу всем было несладко.
   – Народ! Как самочувствие? – поинтересовался я у ребят.
   – Ощущение, прямо скажем, ниже среднего! – созналась Женя. Она бросила взгляд на ручные часы, вытащила блокнот из-под клапана рюкзака и стала делать в нём походные записи каллиграфическим почерком.
   – Если бы не жара… – жалобно простонала Надька, утирая липкий пот с лица.
   – Если бы не рюкзак… – добавила Тоня с вымученной улыбкой.
   – Если бы не горы… – передразнил их Виталик. – Оказывается, потливое это дело – тащить рюкзак в гору!
   – Наверное, набрали лишних вещей, а теперь страдаете?! – поддел я девчонок.
   – Ничего подобного! – нервно возразила Надька. – Лично я все вещи собирала строго по твоему списку – шмотка в шмотку!
   – Я тоже… – подала голос Юля.
   – И я! – выкрикнула Санечка.
   – Шмотка в шмотку?! – переспросил я, смеясь. – Женя, записывай крылатые выражения!
   – Хорошо, – улыбнулась Женя.
   – Ребята, посмотрите, как вид изменился с набором высоты! – я указал на далёкие вершины, которые скрывались прежде за складками рельефа. – А дальше будет ещё интереснее.
   – И правда, здорово! – восхитилась Санечка.
   Десять минут отдыха пролетели незаметно. Я дал команду: «Под рюкзак!» И группа продолжила путь.
   Дорога закладывала петли серпантина и уходила вверх по горному склону, всё дальше удаляясь от реки. Затяжной подъём давался очень нелегко. Юля стала заметно отставать от группы, и мне пришлось поставить её второй в цепочке: сразу за собой. На очередном привале я приподнял Юлин рюкзак, оценивая его на вес, и, не заметив ощутимой разницы с рюкзаками других девчонок, озабоченно спросил хозяйку:
   – У тебя ничего не болит?
   – Нет, – ответила Крыжуха подавленно, – просто ещё не придышалась.
   «Значит, всему виной пресловутая акклиматизация», – подумалось мне. Я забрал у Юли пять килограммов продуктов и поделил их по-братски со Святкиным. Но ожидаемого эффекта разгрузка не дала. Только мне с Владиком стало ещё труднее. Обливаясь потом под тяжестью рюкзака, я утешал себя мыслью, что мой заплечный груз всё равно меньше, чем в начале прошлогодней «четвёрки».
   Юля продолжала идти очень медленно, сдерживая всю группу, а в какой-то момент и вовсе остановилась перевести сбитое дыхание. Остальные участники нетерпеливо топтались на месте, изнывая от чересчур медленного темпа. Требовалось что-то предпринять, и как можно скорее. Я окинул оценивающим взглядом приунывших ребят. Лучше других себя чувствовали рослые девушки Женя и Надя. И если взбалмошную Надьку саму следовало держать под жёстким контролем, то рассудительная Женечка вполне могла справиться с ролью лидера группы. Заблудиться на дороге было невозможно, и я решился на перестановку. Проинструктировав Женю относительно графика и темпа движения, я отправил её во главе группы вперёд, а сам пошёл замыкающим. Такой «ход конём» для нас с Юлей практически ничего не изменил, зато позволил остальным участникам отдыхать на привалах подольше и двигаться своим темпом.
   Горная дорога выползла змеёй наверх и далее траверсировала левый борт ущелья. Без десяти семь Женя вывела авангард группы к речке Джугуртау, притоку Кыртыка, и, помня о моих наставлениях, остановилась подождать отставших. К семи часам подтянулись и мы с Юлей.
   – Будем переправляться? – спросила меня Женя.
   – Будем, но не сейчас. Переправимся завтра утром по малой воде. А теперь давайте поищем подходящее место для ночёвки!
   Чуть выше по склону недалеко от пустого коша мы нашли ровную площадку и установили на ней палатки. В качестве стоек для двускатной палатки использовали кривые палки, найденные по дороге.
   – Юра, а кто будет спать в маленькой палатке? – осведомилась Тоня.
   – Минутку терпения. Сейчас всё расскажу. Народ! Идите все сюда!
   Нам предстояло уладить вопрос с жилплощадью и установить график дежурства. Не мудрствуя лукаво, я решил воспользоваться опытом позапрошлогодней горной «тройки», в которую ходил участником. В том путешествии были две аналогичные палатки на восемь человек, с одной лишь разницей – тогда было три девушки и пять представителей сильного пола, а теперь наоборот.
   Дождавшись, когда все соберутся, я изложил свои соображения:
   – Нам нужно решить пару вопросов: как дежурить и где спать? У нас в наличии – две палатки. «Корова» рассчитана на шесть персон, а в двускатную палатку входит два человека. Дежурить будем по парам. При этом дежурные будут вставать по будильнику на полчаса раньше остальных, а потому, чтобы никому не мешать, они будут спать в двускатной палатке, остальные – в «Корове». А теперь разбивайтесь по парам, кто с кем хочет дежурить. Потом кинем жребий и установим график дежурства. Прошу вас поторопиться! Время уже позднее. Пора готовить ужин.
   Что тут началось! Я даже не ожидал, что моё выступление вызовет такую бурную реакцию. Девушки всячески пытались меня убедить, что лучше распределить жилплощадь на постоянной основе и в маленькую палатку поселить Владика с Виталиком, которые, кстати, не возражали против такого расклада. Но я прекрасно помнил, как в прошлогоднем путешествии будильник трезвонил на всю палатку, а потом начиналась неизбежная возня дежурных, которая отнимала драгоценные минуты сладкого утреннего сна у всех обитателей «Коровы», поэтому упёрся на своём решении и не поддался на уговоры.
   Девчонки смотрели на меня, как на отпетого самодура, который принимает решения по велению мизинца на левой ноге, и в знак протеста против командирского волюнтаризма отказались дежурить с парнями. «Господи! – думал я, поражаясь их незрелости. – Какие же вы ещё наивные дети. Боитесь оказаться в одной палатке наедине с парнем, хотя там вы будете спать в индивидуальных „гробиках“, а в „Корове“ придётся ночевать в спарке, где у парней гораздо больше возможностей распустить шаловливые руки. Да и вообще, как ведёт себя парень, во многом зависит от девушки. Маньяков среди нас нет».
   Я был искренне убеждён, что для дежурства лучше подходят смешанные пары, где мужские и женские качества органично дополняют друг друга, и в меру своих ораторских способностей пытался разъяснить ребятам преимущества таких пар. Добрым словом и долгой беседой увещевал их принять, на мой взгляд, вполне разумное предложение, но не нашёл понимания у строптивых девчонок. Все мои доводы были, как об стенку горох. Очевидно, представительницы прекрасного пола заподозрили во мне изобретательного сводника, коварно посягающего на девичью честь, и ушли в глухую оборону. Чтобы не накалять и без того непростую ситуацию, я не стал настаивать на своей точке зрения. В результате, Санечка договорилась дежурить с Женей, а Надя – с Юлей. Бедная Тоня, оставшаяся в тоскливом одиночестве, без поддержки подружек, совсем упала духом и с каким-то обречённым видом выбрала напарником меня. Соответственно, Владик оказался в паре с Виталиком.
   Мы кинули жребий, и первыми дежурить выпало парням. Виталик стал колдовать над примусами, а его напарник пошёл за водой. С кастрюлями в руках Владик выглядел достаточно нелепо, но сей курьёз объяснялся довольно просто. Наша горная «единичка» экипировалась по остаточному принципу. После того, как на складе снаряжения похозяйничали старшие товарищи, котлов в наличии не оказалось, и мы были вынуждены довольствоваться старыми алюминиевыми кастрюлями.
   Девчонки залезли в «Корову» переодеваться. Проводив их глазами, я спохватился, что у меня день рождения, и поспешил проверить содержимое рюкзака. С замиранием сердца засунул руку в его потаённые глубины и нащупал заначку. Она была в целости и сохранности. Я вздохнул с облегчением.
   Приготовить пищу, конечно, проще и быстрее на примусах, но ничто не заменит настоящий походный костер, если душа туриста просит романтики. Проследив, что Виталик справился с розжигом примусов, я взял топор и отправился добывать дрова, пока ещё не стемнело. Мой взгляд давно притягивал противоположный берег Кыртыка, весь склон которого был покрыт густым хвойным лесом. «Наверняка там и сухостой найдётся, только близок локоть, да не укусишь. А на нашей стороне деревьев – раз, два и обчёлся», – размышлял я тоскливо. Выполнить поставленную задачу было весьма проблематично. Тем не менее, мне удалось разжиться кое-какими дровишками, и я вернулся в лагерь не с пустыми руками. Парни готовили пищу, а девчонки уже успели переодеться в бивуачную форму.
   – Костёр разожжём?! – обрадовалась Санечка.
   – А как же! – ответил я гордо. – Порадуешь нас своим чудным голосом после ужина?
   – Разумеется! – певунья залилась звонким смехом.
   – Дровишек только маловато. Девушки, поищите, пожалуйста, хворост, пока ужин готовится! – попросил я девчат, а сам пошёл в палатку переодеваться.
   Дежурные позвали к столу, когда уже совсем стемнело, и костёр пришёлся весьма кстати. Его алые языки создавали походный уют и настраивали скитальцев на романтический лад. Я дождался, когда Владик наполнит наши миски дымящейся гречневой кашей, щедро приправленной говяжьей тушёнкой, и взял слово:
   – Друзья мои! Сегодня у вас первый вечер в горах, и я хочу, чтобы он остался в вашей памяти на всю жизнь. Давайте сюда ваши кружки!
   Ребята недоумённо переглянулись.
   – Интригующее начало! – оживился Владик и первым потянулся за кружкой. Другие тоже не заставили себя долго ждать. В ожидании приятного сюрприза приготовили посуду под неведомый напиток.
   Пришло время вытаскивать на божий свет мою заначку. Под восторженные возгласы я извлёк из рюкзака две бутылки «Советского шампанского».
   – Ни фига себе! – непроизвольно вырвалось из уст Виталика. – Ты такую тяжесть тащил? А я-то думал, почему у Юры такой рюкзак неподъёмный?
   – И это всё ради нас?! – восхитилась Тоня.
   – Ну, не совсем так, – вынужден был я признаться. – Кроме всего прочего, у вашего покорного слуги сегодня день рождения. Ровно четверть века назад я появился на свет!
   – И ты молчал? – изумилась Женя.
   – Вот тихушник! – выпалила Надька.
   – Правда, почему ты нам не сказал? – даже слегка обиделась Санечка. – Мы бы тебе подарок приготовили!
   – А вот споёшь мне песню – это и будет подарок. Подставляйте «бокалы»! – с этими словами я открыл первую бутылку и аккуратно разлил её содержимое по кружкам.
   Шампанское празднично пенилось и искрилось. Я обвёл проницательным взглядом неожиданно притихших, как будто завороженных, ребят. В отсветах пламени походного костра глаза их блестели невообразимым восторгом, отчего на душе моей стало нежно и тепло без всякого алкоголя.
   – За командира! – радостно выкрикнул Владик, чокнулся со мной первым и тут же приложился к кружке.
   – За тебя, Юра! – трогательно подхватила Женечка.
   – За тебя! – послышалось со всех сторон сквозь бряканье кружек.
   Мы пили шампанское мелкими глоточками, не торопясь, растягивая сладостное удовольствие, которое растекалось по уставшему за день телу непередаваемым блаженством. Закусывали сухарями и гречневой кашей.
   – Божественный напиток! – фривольно прокомментировал Виталик, изображая из себя непревзойдённого знатока шампанских вин.
   – Ой! И в голове что-то закружилось! – поделилась приятными ощущениями Юля.
   – Ага! Сейчас напьёмся и споём! – пообещала Санечка слегка захмелевшим голосом.
   – Щас, точно запоём! – поддержала её Надька, откровенно дурачась.
   – Подождите! Ещё не время! – остановил я с благодушной улыбкой их легкомысленный порыв и открыл вторую бутылку.
   Никто отказываться не стал. И шампанское разошлось по кружкам так же быстро, как в первый раз.
   – Давайте, друзья, выпьем за успех нашего безнадёжного дела! – предложил я свой любимый тост.
   – Не поняла! Почему безнадёжного? – насторожилась Тоня.
   – А это, Тонечка, чтобы не сглазить удачу!
   – А-а-а! – облегчённо вздохнула Архипова. – Тогда понятно!
   Снова звякнули железные кружки, сойдясь в центре нашего круга. Снова белое игристое вино, названное в честь далёкой французской провинции, радовало нас своим бесподобным вкусом и переполняло беззаботными праздничными чувствами.
   После ужина Саша взяла в руки гитару и стала настраивать инструмент, проверяя звучание струн и подкручивая колки на головке грифа. Дождавшись, когда она закончит, я подсел к ней поближе и ласково попросил:
   – Санечка, ты не могла бы сыграть мелодию «Ваше благородие» из кинофильма «Белое солнце пустыни»?
   – Может быть, спеть?
   – Нет, сыграть! А споём мы другую песню. Вот текст, – с этими словами я достал из кармана заранее заготовленные листки бумаги с текстом песни горных туристов, которую сочинил ещё в июле на военных сборах, и раздал ребятам. – Подсвечивайте фонариками, иначе не видно!
   Ребята с нескрываемым интересом углубились в чтение исписанных моим неровным почерком мятых листков бумаги.
   – Юра, ты сам сочинил? – удивлённо воскликнула Санечка. – Классно получилось!
   – Это я от Славика Дегтярёва заразился.
   – С кем поведёшься, с тем и надерёшься! – пошутил Владик.
   – Ну что? Петь-то будем? – спросил я ребят.
   – Конечно, будем! – ответила за всех Женя. – Саша, начинай!
   Санечка коснулась звонких струн, и нестройный хор туристов затянул новую песню на старый всем известный мотив:

     Ваше благородие, госпожа палатка.
     Для кого-то – дом родной. Для кого-то – тряпка.
     Сядем на дорожку. Помолчим чуть-чуть.
     Не сидится дома – собирайся в путь!
     Ваше благородие, господа вибрамы,
     Отчего несносны вы? Отчего упрямы?
     Где вас черти носят? Не передохнуть…
     Не сидится дома – собирайся в путь!
     Ваше благородие, госпожа верёвка.
     Мы тобою связаны – значит, есть страховка.
     За плечо три раза сплюнуть не забудь.
     Не сидится дома – собирайся в путь!
     Ваше благородие, госпожа погода.
     Не нашла доверия горбатого народа.
     Перестаньте, ветры штормовые, дуть…
     Не сидится дома – собирайся в путь!

   Это была всего лишь разминка. Далее последовали другие популярные в среде туристов песни. Санечка исполнила сольные партии, затем снова пели хором. Получился настоящий концерт. То было наше первое музыкальное выступление в горах и, как потом выяснилось, последнее…

Первый перевал

   Ночью всем не спалось. Непривычно жёсткая постель не позволяла быстро погрузиться в чудесный мир сновидений и заставляла нас ворочаться с боку на бок. Бурлящая на выступающих камнях вода близкой горной реки спорила с неугомонным ветром, и в этом клокочущем шуме многим чудилась чья-то невнятная речь, еле уловимая поступь шагов и другие, весьма подозрительные, звуки. Было ли это следствием акклиматизации или выпитого шампанского – оставалось только гадать. Наслушавшись в походах выходного дня всяких россказней о чёрном альпинисте, снежном человеке и злых горных духах, девчонки проявляли трусливую бдительность и трепетали от мнимого присутствия поблизости нечистой силы. Я был не склонен верить во все эти сказки, обросшие махровыми суевериями, но общая нервозность передалась и мне, поэтому на всякий случай держал под рукой свой ледоруб. История печальной кончины небезызвестного Льва Троцкого свидетельствует о том, что в умелых руках ледоруб может запросто превратиться в смертоносное оружие.
   С учётом позднего отбоя, все поднялись в восемь часов. Утро началось с траурных событий. Едва мы покинули палатки, налетел такой шквал, что чей-то «пендаль», пустые мешки и крышка от кастрюли взмыли, как птицы, высоко в воздух и полетели прямо в речку. Мощный порыв воздушного вихря сорвал с места гитару легковесной пушинкой и бросил с обрыва на прибрежные валуны. Стянув оттяжки с камней, жуткий ветер завалил несчастную «Корову» и чуть не стащил с неё полиэтиленовый тент. Мне пришлось придавить его своим телом. Ребята прижимали к земле всё, что могло улететь.
   Разгул стихии продолжался считанные секунды. Ветер стих столь же внезапно, как и начался. Крышку от кастрюли потом так и не нашли, хотя в экстренном порядке была предпринята поисковая экспедиция. Но хуже всего, что мы остались без музыкального инструмента: после жёсткой посадки на камни гитара уже не подлежала восстановлению.
   Все были подавлены случившимся. А Саша так и вовсе была безутешна. Завтракали в гнетущей тишине и вышли со стоянки в ужасном настроении.
   Речку Джугуртау мы пересекли в узком месте по выступающим камням, не замочив ног, и продолжили путь по дороге на левом берегу Кыртыка. Пологий подъём не составлял большого труда. Юля чувствовала себя лучше, и я снова пошёл первым. Спустя десять минут подошли к кошаре, где у гостеприимного хозяина позаимствовали деревянные палки для альпенштоков. Немолодой смуглый мужчина не смог отказать гостям в такой мелочи, тем более что среди них было столько симпатичных девушек. Насадив на палки «штычки», мы пошли дальше.
   В полдень наша группа повстречалась с отдыхающими у ручья туристами из Ульяновска, которые спустились с перевала Кыртыкауш (1А, 3232), куда мы направлялись. Со слов руководителя, они планировали выйти к вечеру в Верхний Баксан, где заканчивалось их полное незабываемых приключений горное путешествие первой категории сложности. Изрядно потрёпанные бродячей жизнью, ульяновцы смотрели на нас, как на желторотых птенчиков, не скрывая снисходительных улыбок: как же, они-то уже получили походное крещение, а нам ещё только предстояло узнать, почём фунт лиха.
   Пожелав им успешного завершения похода, я повёл группу дальше. Дорога по-прежнему шла вдоль реки Кыртык, постепенно набирая высоту. На противоположном берегу живописные склоны до самого хребта были покрыты густым хвойным лесом, который по праву считается местной достопримечательностью и с некоторых пор объявлен национальным парком. Извилистая горная река так и вовсе представлялась моим подопечным необыкновенным чудом природы, только немного смущала их утончённые эстетические чувства мутным цветом ревущего потока. Возможно, в качестве компенсации этого природного несовершенства наш путь пересекало великое множество прозрачных ручьёв с чистейшей ледяной водой.
   Навстречу попадались местные жители, которых мы приветствовали радостным «здрасьте». Те вели себя очень дружелюбно и отвечали нам взаимностью. Это и понятно: в горах человек встречается нечасто, поэтому никто не проходит мимо, не пытаясь заговорить.
   Однажды нас обогнал зелёный УАЗик – первая машина на всём пути.
   Через две ходки группа достигла устья речки Уллуосенчи, неглубокого левого притока Кыртыка, и сходу переправилась через неё по выступающим камням. При этом три девчонки умудрились зачерпнуть воды в вибрамы. Был уже третий час, и я решил остановиться на обед.
   Погода преподнесла неприятный сюрприз. Светило себе яркое солнышко. Вдруг откуда ни возьмись набежала тёмная тучка и щедро оросила нас грибным дождём. Сделала своё мокрое дело и поплыла по небу дальше.
   Владик с Виталиком приступили к обязанностям дежурных без напоминаний. Остальные развесили сушиться на ледорубах и альпенштоках мокрые носки, а сами распластались на земле и валялись возле рюкзаков, как трупы. Недалеко от нас мирно паслись ослы – вполне симпатичные твари, но уж больно пыльные. С обеденной стоянки были отлично видны вершины, уже полностью покрытые снегом.
   Солнце скрылось в облаках, и сразу стало прохладно. Ребята оживились. Я посоветовал всем проверить ноги. Как и предполагал, у многих появились первые мозоли. Тоня достала аптечку и предложила всем страждущим заклеить натёртости лейкопластырем. Началась хорошо мне знакомая процедура клейки ступней. Санечка мурлыкала себе под нос: «От свежих мозолей подошвы горят, и от напряжения мышцы болят…»
   На удалении от нас прошла ещё одна группа туристов, спустившаяся с перевала Кыртыкауш. Подходить к нам не стали, видно, торопились, лишь помахали издали руками. Мы им ответили тем же.
   Вскоре дежурные позвали обедать. Я испытывал наплыв неприятных ощущений: побаливала голова, наблюдался упадок сил, при этом есть совсем не хотелось. То были первые признаки горной болезни. Я, конечно, был знаком с этой напастью, но раньше она случалась со мной лишь на большой высоте. Прекрасно помнил, как год тому назад меня тошнило и выворачивало наизнанку на ночёвке под перевалом Сурхангау. Но там была высота порядка пяти тысяч метров, а здесь ещё не было и двух с половиной. «Только этого мне ещё не хватало», – подумал я с досадой и, захватив КЛМН, поплёлся на кухню. Там уже толпился народ. Владик выдавал сухари, а Виталик размахивал черпаком и сердито орал:
   – В очередь! Не все сразу!
   – Уж больно ты грозен, как я погляжу! – выразился я словами Николая Некрасова.
   – Станешь тут грозным, когда окружили со всех сторон, как волчья стая!
   – А ты не сердись! С барышнями нужно обращаться поласковее. Правда, девушки?
   – Конечно! – ответила Женя за всех.
   – Виталик! Давай, наливай! Жрать охота! – Надька вся извелась от нетерпения.
   – Вот как с такой поласковее? – заржал Василевский и опрокинул в протянутую миску черпак молочного супа.
   – Что, девчонки, оголодали? – спросил я участливо.
   – Не то слово! – эмоционально отреагировала Саша. – Просто умираю от голода.
   – А я сейчас точно умру, если чего-нибудь не съем! – доверительно призналась Тоня.
   – Это радует, – сказал я вовсе не радостным тоном и, заметив недоумение в девичьих взглядах, пояснил, – а я вот совсем не хочу есть.
   – Я тоже, – грустно произнесла Юля.
   – Странно… – промолвила Санечка, отходя от Виталика с полной миской.
   Дождавшись, когда оголодавшие получили свои порции, я попросил дежурного:
   – Виталик, мне чуть-чуть и пожиже.
   – Так она и так жидкая, зараза. Говорил же завхозу, надо больше лапши. Не-е-ет! Пожадничала!
   – Я всё по норме выдала! – отозвалась Санечка гневно.
   – Можешь добавить себе от моей порции, – сказал я Виталику вполголоса.
   – И от моей тоже, – прошептала Юля.
   – Как-то странно у нас проходит акклиматизация, – философски заметила Женя. – Все, кроме Юры и Юли, страшно хотят есть…
   – Да, уж… – глубокомысленно подтвердила Санечка.

//-- *** --//
   В 16:30 группа покинула обеденную стоянку. Теперь наш путь лежал не по дороге, а вверх по правому берегу речки Уллуосенчи. По тропе, поднимающейся серпантином, стали заметно набирать высоту, всё дальше удаляясь от воды. Юля отставала. Я тоже чувствовал себя крайне отвратительно и держался только на силе воли.
   Через полчаса я устроил привал, после чего снова сделал «ход конём» – выпустил вперёд Владика и Женю со строгим наказом не отклоняться от тропы. А торная дорожка, траверсируя склон, опять вывела к речке и далее петляла по заболоченной местности. На фоне прогрессирующей горной болезни, от которой становилось дурно, пейзаж казался мне бесхитростным и унылым.
   Вскоре мы обогнали туристов из Ленинграда, сидящих на привале. Сразу бросилось в глаза, что они путешествуют с лохматой собачонкой. В другое время я непременно бы задал вопрос о четвероногом друге, но пошатнувшееся здоровье не позволяло растрачивать последние силы на светскую болтовню. Перекинувшись с ленинградцами парой дежурных фраз, мы пошли дальше.
   В 19 часов я дал указание лидерам искать место для ночёвки. Но время шло, а подходящей площадки найти не удавалось. Поставить палатки было негде: кругом одни кочки и сырость. К тому же, подул сильный ветер, и резко похолодало. Пришлось сделать привал и одеться потеплее. Я отправил четвёрку самых «боеспособных», Владика, Виталика и Женю с Надей, на разведку по тропе вдоль ручья, в который превратилась в верховьях речка Уллуосенчи. Они вернулись с приятной новостью: нашли удобную площадку для палаток.
   В 20:50 мы остановились на ночлег под перевалом Кыртыкауш на левом берегу Уллуосенчи. Как только установили палатки, я дал команду дежурным готовить ужин и предупредил всех, чтобы меня к столу не звали, а сам залез в «Корову» и упал в изнеможении прямо у входа. На большее я был уже не способен: силы покинули меня.
   По-моему, мне ещё никогда не было так плохо, как в этот час. Я чувствовал себя совершенно разбитым. Сама мысль о еде вызывала стойкое отвращение, и если бы в желудке хоть что-то оставалось от обеда, то меня точно бы вывернуло наизнанку. Мне было стыдно перед ребятами за свою слабость, но остатки воли я потратил на то, чтобы добраться сюда, и теперь валялся в палатке, как вяленый овощ, неспособный ни на что. Коварная горняжка скрутила меняя в бараний рог. Я даже уснуть не мог и находился в какой-то прострации. Слышал голоса ребят снаружи и не мог разобрать, о чём они говорят. Так, в полузабытьи, я дождался, когда все поужинают и улягутся спать. На предложение Владика лечь в середину палатки наотрез отказался, всерьёз опасаясь, что ночью меня может стошнить желчью. В сердце закралась тоскливая тревога. В помутнённом сознании поселились предательские сомнения в собственных силах и желаниях.
   Я ещё долго не мог сомкнуть глаз после отбоя и даже не заметил, как отключился.

//-- *** --//
   В 6:30 дежурные, Саша с Женей, разбудили всю команду. Оказалось, что я дал такое распоряжение, хотя сам об этом совершенно не помнил: видимо, сделал это на автомате. Неожиданно для самого себя я учуял запах готовящейся молочной каши и тут же ощутил утробный подсос от нестерпимого голода. Пустой желудок подавал сигналы «SOS» и в панике требовал пищи. Меня буквально трясло от дикого желания немедленно сожрать хоть что-нибудь. «Жор проснулся, – озарила моё сознание радостная догадка, – значит, горняжка меня отпустила».
   – Что у нас на завтрак? – спросил я у дежурных, как только выполз из палатки, проявляя животрепещущий интерес к кулинарии.
   – Овсянка, сэр! – шутливо отрапортовала Женечка.
   – Овсяная каша, да на молоке… – я закатил в исступлении глаза и чуть не захлебнулся собственной слюной. – Готова?
   – Ещё минут пять.
   – О, боже! Я не доживу!
   – Юра, погрызи сухарик! – сердобольно предложила Санечка.
   – Давай! – я жадно схватил ржаной сухарь и стал его грызть с каким-то остервенением. – М-м-м… ничего вкуснее не ел!
   – Кажется, наш командир пошёл на поправку! – голос Женечки прозвучал волшебным звонким колокольчиком, ласкающим мой обострившийся слух.
   – Дай-то бог… – сострадательно вздохнула Санечка.
   За утренней трапезой царило необычное оживление. Все искренне радовались, что у вождя горбатой братии открылась яма желудка, а значит, появилась надежда на продолжение похода. Святкин, видимо, был не совсем уверен в моём чудесном исцелении и обратился ко мне без обиняков:
   – На перевал-то пойдём сегодня?
   Я аж поперхнулся от такого возмутительного вопроса:
   – А что, есть сомнения?
   – Уже нет! – осклабился Владик.
   – Тогда слушай мою команду. Назначаю выход на девять ноль-ноль. Всем привести себя в порядок. Как-никак на первый перевал идём. Будем фотографироваться. Перед выходом надеть «фонарики»: возможно, впереди «сыпуха».

//-- *** --//
   Ровно в девять часов я повёл группу на перевал Кыртыкауш. Наступая на свои длинные тени, мы поднялись по травянистому склону, протопали мимо небольшого снежника, первого на нашем пути, и вышли на древнюю морену, откуда открылся вид на седловину. Здесь остановились передохнуть. Далее тропа вела по травянисто-осыпному склону до самого перевала.
   В 10:20 группа поднялась на свой первый перевал, и по окрестностям разнеслось многоголосое «ура». Казалось, горы расступились, и взгляду туристов открылся непривычный доселе простор. Особенно впечатляли ослепительно белые вершины южного хребта. Их снежные кручи, залитые щедрым солнцем, возвышались над сизой пеленой далёких облаков, рассекая её, словно могучие волнорезы, а если быть точнее – тучерезы.
   – Саша, доставай шоколад! – скомандовал я завхозу, сбросив рюкзак. Сам же полез в сложенный из камней тур за оставленной предыдущей группой запиской. Нашёл её в полиэтиленовом мешочке, который был свёрнут в трубочку и вставлен в ржавую консервную банку.
   Записка была датирована вчерашним днём. «Неудивительно, – подумалось мне, – на пике летнего сезона через этот перевал проходит несколько групп в день. А сегодня мы поднялись первыми». Трофейная писулька требовалась для будущего отчёта о путешествии, поэтому я приложил её к своим документам. Написал в блокноте свою записку по установленной форме и, вырвав исписанный листок, завернул его в тот же мешочек, упаковал в консервную банку и вложил в тур.
   Пока я занимался необходимыми формальностями, Санечка достала из своих стратегических запасов плитку шоколада и поделила её на восемь равных частей.
   – Хорошая морковка для непутёвого осла! – произнёс Виталик с ироничной гримасой, принимая из рук завхоза свою порцию шоколада.
   – С моей кочки зрения, наш ослик слабо нагружен. Вы не находите? – с этими словами Женечка погладила Виталика по голове.
   – Ты права! Твоя кочка выше! – улыбнулась Тоня.
   – Точно! Надо ему подкинуть булыжник в рюкзак, а то бежит больно резво! – поддержала подружку Надька.
   – Зачем булыжник? Я могу с ним продуктами поделиться, – высказалась Санечка более прагматично.
   – И я! – подхватила шальную идею Юля.
   – Э-э-э! Вы чего? Совсем озверели? – попятился Василевский.
   – Не бойся, Виталик, я тебя в обиду не дам! – сказал Владик снисходительно. – Когда потребуется, сам тебя нагружу по самое «не хочу».
   – Хорош издеваться над парнем! – заступился я за Василевского, с трудом сдерживая улыбку. – Затюкали совсем пацана.
   – Такого затюкаешь! – усмехнулась Надька. – Ему всё как с гуся вода! Сам кого хочешь достанет…
   – Давайте лучше шоколад есть! – предложил я своим соратникам. – Мы его заслужили.
   – Это точно! – Виталик обрадовался, что выпал из центра внимания, и сунул кусочек от плитки в рот. – Бесподобно! Никогда бы не подумал, что шоколад бывает таким вкусным.
   Ребята уплетали шоколад за обе щёки и выражали неописуемый восторг от привычного в городе лакомства, которое в горах приобрело такой необычайно желанный вкус. После завершения традиционной процедуры чревоугодия на покорённом перевале я обратился к народу с пафосной речью:
   – Друзья мои! Вы поднялись сегодня на свой первый перевал и теперь достойны посвящения в горные туристы. Не будем же терять попусту время и приступим к священному обряду!
   – Какому обряду? – удивилась Женя.
   – Мы уже прошли посвящение! – выпалила Надька, почуяв подвох в моём обращении.
   – Попрошу не путать божий дар с яичницей! То был обряд посвящения в туристы, а сейчас вы станете настоящими горными туристами! Чувствуете разницу? Владик, возьми мой фотоаппарат! Такой исторический момент нужно запечатлеть на слайды.
   – А что мы будем делать? – настороженно спросила Санечка.
   – Ровным счётом ничего. Становитесь в ряд ко мне спиной! Примете доброе напутствие моим вибрамом, чтобы легче шагалось. Получите, так сказать, командирское благословение.
   – Это обязательно? – перепугалась Тоня.
   – А как же! Да не бойтесь вы так. Отшлёпаю вас по-отечески, и делу конец! – с этими словами я стянул с ноги тяжёлый горный ботинок. – Смелее! Вы же без пяти минут горные туристы!
   Девчонки с Виталиком послушно выстроились в ряд, при этом Василевского выпихнули на самый край поближе ко мне. А Владик выбрал удобную позицию для фотосъёмки.
   – Вставай буквой «зю»! – приказал я Виталику.
   – Это как?
   – Нагнись, дорогой мой!
   Девушки, готовые в любой момент разбежаться, с любопытством повернули головы, чтобы посмотреть на забавную экзекуцию.
   – Только несильно! – обречённо завопил Виталик и принял исходное положение.
   – Не бои-и-ись! – я замахнулся вибрамом, развернув корпус к фотографу. – Владик, снимай!
   – Снял! – доложил Святкин.
   Легонько припечатав подошву горного ботинка к пятой точке Виталика, крикнул:
   – Ещё раз!
   – Готово! – отозвался Владик, щёлкнув аппаратом.
   Я перешёл к следующему участнику, а вернее, участнице. Юные барышни быстро сообразили, что истязание им не грозит, и перестали бояться. Даже отпускали искромётные шутки по поводу необычного обряда. Когда последняя из девиц получила командирское благословение вибрамом по мягкому месту, я повернулся к Владиславу:
   – Теперь ты вставай!
   – А я-то зачем? – попытался уклониться Владик, но не тут-то было: на него тут же набросились все только что прошедшие посвящение горные туристы, и строптивцу пришлось подчиниться.
   По завершении обряда Виталику пришла идея увековечить наше посещение перевала Кыртыкауш, и он сагитировал всех выложить камнями на его пологом склоне слово РИГА. Творческая затея всем пришлась по душе, и мы с энтузиазмом реализовали задуманное.
   Вдоволь налюбовавшись результатами своих трудов, мы собрались спускаться в ущелье Исламчат. Мои часы показывали 11:25. По эту сторону перевала все склоны были залиты солнечным светом, а там, куда устремилась группа, – сплошные облака.
   Мне захотелось преподать своим подопечным урок скоростного спуска, тем более что хорошо набитая тропа это позволяла, и я бежал вниз в своё удовольствие. Ребята за мной едва поспевали. Группа сильно растянулась, но все участники были в пределах видимости.
   За две ходки спустились в ущелье Исламчат, пересекли речку по камням и ровно в 13 часов остановились на обед. В этот момент из бокового ущелья донёсся жуткий грохот, многократно повторённый раскатным эхом: где-то недалеко произошёл камнепад. Горы предупреждали нас, что расслабляться нельзя.

Урочище Джилы-Су

   С обеденной стоянки был прекрасно виден пройденный перевал. С него спускалась группа туристов, за которыми резво семенила лохматая собачонка, один вид которой вызывал у моих девчонок слёзы умиления. «По-моему, я уже где-то видел эту мелкую шавку. Точно! Мы же вчера эту группу обогнали. Ленинградцы! И как их угораздило взять с собой в поход такого маленького четвероногого друга?» – размышлял я, пока они приближались. Туристы поприветствовали нас и, не задерживаясь, прошли мимо. Я проводил их долгим взглядом.
   Дежурные позвали обедать. Саша с Женей приготовили суп харчо. Острое блюдо было призвано активировать вкусовые рецепторы и стимулировать потребность в пище в период акклиматизации, но на отсутствие аппетита и так уже никто не жаловался. По крайней мере, повторно звать к столу никого не пришлось.
   Добавив сухарей в миску с супом, я приступил к полуденной трапезе, хотя мыслями был уже в знаменитом урочище Джилы-Су с его неповторимыми тёплыми минеральными источниками, прославленными своими целебными свойствами. По плану мы должны были выйти туда во второй половине следующего дня, но группа продвигалась по маршруту с опережением графика, и у меня появился реальный шанс вывести ребят к месту отдыха до наступления темноты. Правда, для этого требовалось перемахнуть через левый борт ущелья Исламчат. Путь к источникам лежал через некатегорийный перевал Северная Каракая высотой 2889 метров над уровнем моря и не сулил особых сложностей.
   Когда мы уже допили чай и стали собираться в дорогу, к нашей стоянке подошли два незнакомца. Это были парень с девушкой, очевидно, влюблённая пара. Оба примерно одного возраста – по моим прикидкам, не старше двадцати трёх лет. По внешнему виду – совсем неискушённые туристы.
   – Здравствуйте! – поприветствовали они нас.
   – И вам не хворать! – отозвался я шутливо. – Откуда вы, ребята?
   – Из Ленинграда, – ответила девушка.
   – Тоже из Ленинграда? – изумился я.
   – Земляки, что ли?! – несказанно обрадовался парень.
   – Да нет, мы из Риги. Просто совсем недавно видели группу из Ленинграда. Кстати, вы своих земляков по дороге не встретили?
   – Нет.
   – Стало быть, разминулись. Они прошли вниз около часа назад.
   – Жалко…
   – А вы вдвоём путешествуете что ли?
   – Ну да, а что?
   – «Дикари», значит?
   – Можно и так сказать.
   – Вообще-то мы молодожёны! – пояснила миловидная девушка. – Вот, решили провести свадебное путешествие в горах.
   – Ух ты! – вырвался восторженный возглас у кого-то из девчонок.
   – Медовый месяц в горах?! Оригинально! – я удивлённо повёл бровью. – И куда вы путь держите, если не секрет?
   – Да какой там секрет! Идём в Верхний Баксан, – ответил глава новорождённой ячейки общества. – Мы уже заканчиваем путешествие.
   – А мы как раз оттуда и только начинаем…
   – Извините, ребята, а вы сухарями не богаты? – вдруг спросила очаровательная ленинградка. В её голосе прозвучали мольба и надежда. – А то мы малость не рассчитали с хлебом.
   – Леночка, неудобно же! – осудил её незадачливый спутник жизни.
   – Неудобно спать на потолке – одеяло спадает! А туристы должны помогать друг другу, – произнёс я сурово. Только теперь я заметил впалые щёки и голодный блеск в глазах у молодых супругов. – Саша, выдели, пожалуйста, молодожёнам сухарей и ещё каких-нибудь харчей! Не дадим же мы им умереть с голоду.
   – Конечно, не дадим! – мгновенно отреагировала Санечка и тут же пояснила, – в смысле, умереть голодной смертью. Иди, Лена, сюда!
   Наш завхоз щедро поделилась продуктами с оголодавшими молодожёнами. Ошалевшие от радости, они распрощались с нами, рассыпаясь в бесконечных благодарностях.

//-- *** --//
   В половине четвёртого группа вышла в путь. Натоптанная тропа спускалась по левому берегу реки Исламчат и через 25 минут вывела к кошу. Навстречу нам выскочила целая свора собак и залилась злобным лаем. Ощетинившись, как ёж, ледорубами и альпенштоками, мы осторожно приблизились к неприветливому кошу. Как ни странно, но людей там не оказалось.
   Возле пустующего загона для овец тропа раздваивалась. Одна продолжала струиться широкой лентой вдоль берега реки, а другая, менее выраженная, петляя, уходила наверх. «Должно быть, левая тропа ведёт на перевал», – помыслил я рассудительно и повёл группу вверх по травянистому склону. В скором времени вышли к внушительному скальному выступу, напоминающему спящего верблюда, и устроили привал перед крутым подъёмом.
   После передышки мы взяли левее выступающих скал и стали взбираться по еле заметной тропке вдоль ручья. На подъёме цепочка туристов сильно растянулась. Юля снова оторвалась от группы и плелась где-то сзади. Между тем, тропинка вывела в небольшой цирк и потерялась в изрытой животными почве. Дождавшись, когда Юля подтянется, я попросил Владика идти замыкающим, а сам повёл группу на перевал. До седловины, казалось, рукой подать, и я ускорил шаг. Время работало против нас, а мне так хотелось успеть спуститься к тёплым источникам до наступления беспроглядной тьмы. «На перевале всё равно придётся задержаться, чтобы написать записку, – думалось мне, – там и дождёмся замыкающих».
   Каково же было наше удивление, когда, поднявшись на седловину, мы увидели спуск… в то же ущелье. По ошибке я принял за перевал понижение в боковом отроге и теперь чувствовал себя полным идиотом. Терять время попусту совсем не хотелось, и я пошёл на разведку, строго наказав всем оставаться на месте и дожидаться Юлю и Владика. Налегке быстро поднялся по гребню бокового отрога и увидел искомый перевал. Чтобы убедиться, что это именно Северная Каракая, я добежал до его широкой седловины и вытащил записку из тура. Моё предположение на сей раз подтвердилось.
   Тем временем погода резко испортилась. С севера натянуло густые облака, которые мы видели ещё с перевала Кыртыкауш, и я оказался в сплошном тумане. Всё погрузилось в молоко. Промозглая сырость пробирала до самых костей. Спасение было только в движении, и я поспешил назад, пробираясь сквозь молочную пелену с максимально возможной скоростью.
   – Юра идёт! – услышал я радостный голос Жени, и заметил нечёткие силуэты своих товарищей, сидящих плотной кучкой на гребне отрога.
   – Ну, слава богу! – обрадовалась Юля. – А то мы уже продрогли все.
   – А почему вы не оделись потеплее? – спросил я сердито. – Команды ждёте?
   – Так мы кучкуемся и греем друг друга! – ответил довольным голосом Владислав, сидящий в самом центре «цветочной клумбы».
   – Понятно. А ты, стало быть, за печку сошёл?
   – Ага! – Владик обнажил зубы в сладострастной улыбке.
   – Значит, плохо греешь, раз девчонки жалуются на холод! А я, между прочим, записочку с перевала принёс. Собирайтесь и следуйте за мной! Под рюкзаком быстрее согреетесь.
   К 18 часам мы взошли на перевал Северная Каракая. Я написал записку, не забыв отметить скверные погодные условия, и вложил её в тур, после чего без промедления повёл группу на спуск. По руслу ручья спустились на обширную террасу, вытоптанную копытами травоядных животных похлеще, чем на скотном дворе. Попали в такой жуткий туман, что в двух шагах ничего не видно. Ужасная сырость усугублялась собачьим холодом.
   Стрелки на моих ручных часах показывали 19:15. Что было впереди – неизвестно. Опасаясь заблудиться в густом тумане и, не дай бог, выскочить на бараньи лбы, я принял решение ночевать на террасе у ручья. Измотанные ребята вздохнули с облегчением и начали устанавливать палатки. Сделать это оказалось не так-то просто. Вся поверхность террасы представляла собой сплошные кочки и ямы от копыт, как будто по жидкому бетону прогулялось стадо животных, а потом бетон затвердел.
   Мы с Тоней приняли эстафету дежурства и приступили к исполнению своих обязанностей. Я набрал воды из ручья и разжёг примуса. Всё остальное сделала Архипова: отварила макароны, приправила их тушёнкой и заварила крепкий чай.
   После ужина все участники группы укрылись от непогоды в «Корове». В большой палатке под полиэтиленовым тентом было, как в парнике, – гораздо теплее, чем на улице. Я же пошёл к ручью мыть кастрюли. Эту омерзительную процедуру я взял на себя.
   Помыть посуду после чая – дело нехитрое: ополоснул и вылил. А вот со второй кастрюлей мне пришлось изрядно повозиться. Макароны слегка пригорели, и на дне образовалась твёрдая корка. Сначала я отмачивал её холодной водой, а потом скоблил металлической ложкой и драил мокрым песком. Руки ломило от холода. Когда становилось совсем невмоготу, я дышал на них и прятал в карманы, чтобы отогреть.
   Покончив с невесёлым занятием, я налил в кастрюли воды на утро и заглянул в «Корову». В полумраке палатки царило необычное оживление. При неярком свете фонарика Женя зашивала самую необходимую в походе вещь – «пендаль», а остальные девушки активно обсуждали его достоинства.
   – Девочки, с этой штуковиной надо ходить в институт! – подковырнул их Виталик.
   – Точно! – хихикнула Юля.
   – Хорошая идея! – рассмеялась Санечка.
   – Между прочим, сидеть будет очень удобно! – не моргнув глазом, заявила Тоня. – Вот только выглядит он не очень эстетично…
   – А ты его спрячь под пиджак! – посоветовал Владик.
   – Тогда уж лучше под юбку! – подхватила шальную мысль Надя. – Не придётся вытаскивать, когда садишься.
   – Я подумаю над вашими предложениями, – ответила Тоня с достоинством.
   – Народ, может, спать ляжем? – предложил я товарищам. – Всё равно ничего не видно. А фонарики нам ещё пригодятся. Не стоит батарейки «садить».
   – Можно, мы посидим ещё немножко?! – взмолилась Санечка.
   – Я сейчас закончу шить и выключу фонарик, – пообещала Женя.
   – Ладно, я пойду ложиться спать. Вы тоже долго не засиживайтесь. Завтра дежурные встанут полседьмого, остальных разбужу в семь.
   Покинув «Корову», я забрался в дежурную палатку и стал устраиваться справа от входа. Ночь обещала быть морозной. Туман и не думал рассеиваться. От холодной сырости немели руки. Немного поразмыслив, решил пуховку не снимать и залез в спальный мешок в верхней одежде. «Так будет и теплее, и мягче», – думалось мне.
   Из «Коровы» доносились невнятные речи и взрывы хохота. Моим подопечным совсем не хотелось спать. «Неужели они не устали? – задавался я стариковским вопросом. – Прошли за день два перевала, ночуют на приличной высоте, и всем хоть бы что. Какая-то странная у нас акклиматизация…»
   Палатка стояла на жутких кочках, и я долго не мог найти удобную позу для сна, ёрзая на месте и вращаясь вокруг своей оси, как пропеллер. Наконец устроился на левом боку, пригрелся и задремал.
   Примерно через час народ угомонился. Пришла Тоня и стала укладываться спать слева от меня. Тоже долго не могла устроиться поудобнее, крутилась как волчок. Потом вроде бы успокоилась, и я погрузился в сон.

//-- *** --//
   Глубокой ночью я проснулся от какой-то вибрации, как будто где-то рядом беззвучно работал отбойный молоток. Бедную Тоню трясло от озноба. «Не холодно ли тебе, девица?» – захотелось мне спросонья задать совершенно идиотский в данной ситуации вопрос, но я вовремя осёкся. «Шутки в сторону. Девчонке явно не до смеха. Что делать? Что предпринять? – соображал я лихорадочно, – На ней и так уже надеты все тёплые вещи. Пуховки, как у меня, у неё нет. Отдам ей свою куртку – сам околею. Эх, жаль, что у нас не спальники-одеяла, а тесные „гробики“, в которые вдвоём не влезешь. Разве что снять всю верхнюю одежду и прижаться друг к другу поплотнее. Мы оба не толстые – поместимся. И не замёрзнем – это точно. Но как предложить такой вариант юной девушке? Чихать на приличия, когда человек замерзает! А каковы будут последствия? Я же не бревно бесчувственное. Не стоит себя обманывать, природа возьмёт своё. Как там, у старика Карамзина? Гони природу в дверь, она влетит в окно…»
   Во мне боролись заботливый наставник и змей-искуситель. Первый требовал срочно что-то предпринять, чтобы согреть девчонку. Второй нашёптывал: «Не упускай момент. Это совершеннолетняя девушка, и она замерзает. Другого такого случая может и не быть. Сейчас она сделает всё, как ты скажешь. Лишь прояви настойчивость. Согрей её, приласкай – и она твоя».
   «А что потом? Как ты ей в глаза смотреть будешь? Ведь ты же не любишь её. Поматросишь и бросишь? Тебе доверили наивных девочек, а ты их портить будешь, мерзавец?» – неистово протестовал наставник.
   В одном были правы оба – девчонку нужно было срочно согреть, пока не простудилась.
   – Замёрзла? – спросил я Тоню, как будто только что проснулся.
   – Д-д-да, – жалобно простонала девушка, выстукивая чечётку зубами. Озноб колотил её всё сильнее.
   Расстегнув свой спальник и пуховку, я скомандовал:
   – Двигайся ко мне!
   Тоня послушно придвинулась. Я повернулся на левый бок и крепко прижал её, завёрнутую в спальный мешок, к своей груди.
   – Так теплее?
   – Да.
   Тоня, похоже, лукавила: озноб не проходил. А я чувствовал только трясущийся холодный «гробик». Тепло моего тела не доходило до девушки.
   – Ну-ка, давай-ка расстёгивай свой спальник и прижимайся ко мне спиной! – произнёс я тоном, не терпящим возражений.
   Тоня и не думала возражать, расстегнула «молнию» своего «гробика» и, почувствовав тепло, крепко прижалась к моей груди. Я укрыл её полой пуховки и нежно обнял. Амплитуда вибрации девичьего тела стала заметно снижаться, и озноб вскоре прошёл. Тоня доверчиво затихла в моих объятиях.
   Я лежал, раздираемый противоречивыми чувствами. В моих цепких лапах нашла тепло и покой беззащитная девушка, совсем не дурная собой, которая задремала, уткнувшись симпатичным носиком в рукав моей пуховки. А меня мучила бессонница. Его величество Тестостерон требовал активных действий, но я не позволял себе даже пошевелиться, опасаясь нарушить безмятежный сон наивной девчонки. «Ну, не дурак ли ты?» – злорадствовал змей-искуситель. «Ты всё сделал правильно!» – успокаивал наставник.
   Под утро я всё же отключился и, кажется, нашарил во сне своей пятернёй что-то тёплое и мягкое, да простит мне Тоня детские шалости.

//-- *** --//
   В 6:30 прозвенел походный будильник. Я прихлопнул его ладонью, как надоедливую муху, и сладко потянулся, повернувшись на спину. Весь левый бок затёк от неподвижности, и онемевшие ткани реагировали на приток крови так, будто их пронизывали сотни мельчайших иголок. Архипова тоже проснулась и повернулась ко мне ангельским лицом.
   – Как спалось, Тоня? – спросил я заботливо.
   – Как в детстве… – ответила она с загадочной улыбкой.
   – Пора вставать! – с этими словами я вылез из спального мешка, открыл вход палатки и выскользнул наружу.
   К утру туман рассеялся, и с горной террасы, где мы ночевали, открылась впечатляющая панорама. Благословенный Эльбрус, освещённый ласковыми лучами восходящего солнца, гордо возвышался над всей округой, словно сказочный великан. Двуглавый исполин завораживал взор своей неповторимой красотой, сверкая белоснежным панцирем, в котором отражалось ослепительным светом животворящее небесное светило. Казалось, он источает невидимые глазу флюиды подлинного счастья, и моя распахнутая настежь душа жадно впитывает их, как губка.
   Я долго не мог оторваться от созерцания величественного пейзажа, по-доброму завидуя ширококрылому орлу, что кружил в поисках добычи высоко над головой. Мне ужасно хотелось расправить руки-крылья, взметнуться ввысь и так же, как он, парить над вершинами и перевалами, чтобы осмотреть с высоты птичьего полёта все ущелья и реки, заглянуть за изогнутые, словно спины драконов, хребты и узреть неведомые просторы, наполненные прозрачным горным воздухом и золотистым солнечным светом.
   – Тоня, выходи скорее! Ты ещё такого не видела! – позвал я напарницу в полголоса.
   – Какая прелесть! – воскликнула она восхищённо, вынырнув из палатки. – Это Эльбрус?
   – Он самый. Не устаю им любоваться.
   – Боже мой, какой красавец! Только ради этого стоило сходить в поход! – Тоня не сдерживала своих эмоций.
   – Что там у вас? – донесся заинтересованный голос Женечки из чрева провисшей от сырости, будто похудевшей, «Коровы», в которой наметилось какое-то внутреннее брожение.
   – Спите! Ещё рано! – ответил я умиротворительно.
   – Да тут такие кочки и ямы! У меня уже все бока болят! – страдальчески простонала Надька.
   – Разве можно мирно дрыхнуть в таких нечеловеческих условиях?! – прорезался недовольный голос Виталика.
   – Тогда выходите, полюбуйтесь Эльбрусом, пока небо не затянуло! – предложила Тоня.
   Ребята, преисполненные праздного любопытства, вылезали из отсыревшей палатки и присоединялись к восхищённым созерцателям. А посмотреть действительно было на что. Ледники Эльбруса, плато Ирахиксырт, перевал Бурунташ, урочище Джилы-Су, дорога на Кисловодск – всё было как на ладони.

//-- *** --//
   Пока мы завтракали, Эльбрус начало затягивать слоисто-кучевыми облаками. А когда собрались уходить, вершина скрылась совсем.
   В половине десятого мы покинули неуютную стоянку и начали крутой спуск с горной террасы по руслу ручья. Через полчаса спустились в долину и вышли к молочной ферме, где гостеприимные труженики угостили нас великолепным айраном. Мои подопечные, впервые дегустировавшие кисломолочный напиток из овечьего молока, пришли к выводу, что это обыкновенный кефир, только чуть покислее.
   От фермы в урочище Джилы-Су вела автомобильная грунтовая дорога, по которой мы без помех добрались до намеченной цели. Весь путь от ночёвки до источников занял от силы полтора часа, и я подумал с некоторым сожалением: «Будь погода к нам более благосклонной, то мы пришли бы сюда ещё вчера».
   Меня поразило массовое скопление праздно шатающегося народа. Всё открытое относительно ровное пространство у нарзанов было занято разномастными палатками, причём, немало было гигантских брезентовых палаток, какие я видел раньше только на службе в армии. В этих шатрах защитного зелёного цвета даже стояли железные кровати с панцирными сетками. По всей видимости, люди здесь жили подолгу и устраивали свой быт, кто как мог. Три года тому назад, когда я посетил это место в первый раз, всё здесь выглядело гораздо скромнее.
   Мы установили палатки на отшибе, подальше от этого «муравейника», и я отпустил девчонок принимать целебные ванны. Нарядившись в цветные купальники, они отправились к минеральным источникам и скрылись из поля зрения.
   Легкомысленные создания не появлялись больше часа. Мы с Виталиком уже начали волноваться. Только Владик не подавал признаков беспокойства и флегматично точил свой огромный охотничий нож, которым ужасно гордился и держал всегда острым, как бритва.
   К нашим палаткам подъехали верхом на гнедых лошадях два молоденьких смуглолицых горца и уставились на нас недоумёнными взглядами. Я пытался разгадать их неуловимые мысли, но тщетно. Джигиты молча погарцевали на месте и, так и не сказав ни слова, удалились.
   – И чего им надо было? – удивлённо спросил Виталик. – Ни тебе «здрасьте», ни мне «до свидания».
   – Да хрен их разберёт, – ответил я, пожав плечами. – Может, они и говорить-то по-русски не умеют…
   – А-а-а… – протянул Василевский и сразу потерял к всадникам всякий интерес.
   Наконец появились пропавшие барышни. Они приближались к нам, весело пританцовывая, демонстрируя своё игривое настроение. Бродяга-ветер играл их мокрыми шелковистыми волосами, которые почему-то отливали огненно-рыжим цветом. В девичьих глазах искрилась неуёмная радость жизни.
   – Вы чего так долго? – встретил я их неласковым вопросом. – Заставляете нас переживать…
   – Разве долго? Мы только туда и обратно! – фыркнула Надька заносчиво.
   – Там народу много! – попыталась оправдаться Юля.
   – А источники-то так себе! – ловко перевела тему разговора сообразительная Женечка. – Ничего особенного. Обычная минералка.
   – А камни вокруг почему-то все оранжевого цвета! – восторженно добавила Санечка.
   – То-то у вас все волосы в ржавчине! – фривольно рассмеялся Виталик.
   – Ничего ты не понимаешь в женской красоте! – обиженно нахмурилась Тоня. – Между прочим, к нам местные парни клеились. Приехали, такие, верхом на лошадях. Пожирали нас глазами. Комплиментами сыпали. Выспрашивали, где мы остановились. Обещали к нам в гости наведаться…
   – Опупеть! Значит, смотрели на вас, как коты на сметану, а вы и рады? Ну-ну… И сколько их было? – ехидно поинтересовался Василевский.
   – Двое.
   Мы с Виталиком переглянулись, и я задал уточняющий вопрос:
   – Безусый молодняк на гнедых лошадях?
   – Ну, не такой уж и молодняк… – замялась Тоня. – А вы что, их видели?
   – Так они уже наведывались сюда, – бросил Виталик небрежно. – Увидели, как Владик точит свой тесак, и онемели от страха. А потом он посмотрел на них так искоса, низко голову наклоня… – Василевский изобразил девчонкам зверское выражение лица Святкина, – и тех как ветром сдуло.
   – Владик, за что ты их так? – рассмеялась Саша. – Они же хорошие ребята.
   – А я им ни слова не сказал, – добродушно улыбнулся Владик.
   – Ага! Только демонстративно так повёл широкими плечами да проверил остроту заточки лезвия… – подыграл я Василевскому.
   Девчонки прыснули от смеха и как-то сразу прониклись к Владику безграничным уважением.
   Подошло время обедать, и мы с Тоней приступили к исполнению обязанностей дежурных. Я разжёг примуса и уже поставил на них кастрюлю с водой, чтобы сварить суп, как вдруг в соседнем лагере раздался громкий хлопок, и на наших глазах загорелась брезентовая палатка. Не раздумывая, я схватил вторую кастрюлю с водой, предназначенной для чая, и побежал туда.
   Палатку спасали всем миром. Люди тащили воду со всех сторон, и заливали языки пламени. Когда я добежал, то пожар уже почти потушили. Расплескав половину кастрюли по дороге, я всё-таки внёс свои «пять копеек» в общее дело и вернулся к своим товарищам с чувством выполненного долга. Они встретили меня рукоплесканием, как популярного артиста.
   Тоня приготовила лапшу, и мы сели обедать. Погода стала портиться: наползли серые тучи, поднялся сильный ветер, и сразу резко похолодало. Перепугавшись, что сейчас хлынет дождь, мы бросились укрывать палатки тентами и собирать разбросанные по всему лагерю вещи. Такой прыти от своих ребят я никак не ожидал. Всё было собрано и укрыто от дождя за считанные минуты. Дождь, кстати, так и не пошёл, но хмурая погода отбила всякое желание купаться.
   После обеда мы гуляли по округе. Любовались каменными останцами причудливой формы, которые торчали из земли, словно остроконечные башни древнего замка. Ходили к изумительному по красоте водопаду Султан. За многие века река Кызылкол прорезала в горных породах глубокую узкую щель, в которую не проникают солнечные лучи, и нам казалось, что вода стремительным потоком вырывается прямо из скалы и с шумом падает вниз с высоты 40 метров. Мы подошли ближе, чтобы насладиться изумительным зрелищем. Рёв водопада заглушал все звуки, и нам пришлось перейти на язык жестов, чтобы понимать друг друга. Говорить что-либо было совершенно бесполезно.
   К вечеру мы уже всё обследовали и пришли к выводу, что делать здесь больше абсолютно нечего. Моё предложение – на утро продолжить маршрут, сэкономив, таким образом, один день – было поддержано участниками единодушно. Решение оказалось на редкость дальновидным: этот резервный день пришёлся потом как нельзя кстати.

Ущелье Кызылкол

   В шесть часов утра Надька разбудила обитателей «Коровы» своим звонким голосом:
   – Народ, подъём! Завтрак готов!
   Я сладко потянулся, едва не заехав своим локтём Санечке в глаз. Из глотки вырвался довольный рык неандертальца.
   – Ты чего, обалдел? – изумилась Саша.
   – Извини, Санечка! Сто лет так не спал! – моё лицо излучало неописуемое блаженство.
   – А ты прекрасно сохранился! – не удержался от язвительной усмешки Виталик.
   – И правда, – пробормотала спросонья Женечка. – Сегодня спалось, как никогда.
   – Я тоже наконец-то выспалась, – с наслаждением произнесла Тоня.
   – Может, ещё поспим? Ну его, этот поход… – пошутил Владик, зевая.
   Вместо ответа на провокационный вопрос я сухо скомандовал: «Подъём!» – и первым покинул палатку.
   Ясная погода способствовала позитивному настроению. В предрассветных сумерках, когда урочище Джилы-Су ещё находилось во власти ночной тени, гордый красавец Эльбрус, уже озарённый утренним солнцем, снова предстал пред нами во всём своём великолепии. После завтрака мы сфотографировались всей командой на его изумительном фоне, но только зря потратили драгоценные кадры. Неопытным фотолюбителям было невдомёк, что нельзя сниматься напротив ярко освещённого белоснежного объекта, когда сам находишься в тени. Как и следовало ожидать, потом, после проявки плёнки, на фото получилась группа неведомых негров на фоне вполне узнаваемой двуглавой вершины.
   Мы вышли со стоянки ровно в восемь утра. Я мысленно порадовался, что ребята научились достаточно быстро собираться и наконец-то уложились в желаемые два часа с момента подъёма. Раньше этого сделать не удавалось.
   Перебравшись по мосту перед водопадом Султан на другой берег Кызылкола, мы стали подниматься по горному склону. Автомобильная дорога уходила круто вверх, огибая справа вздыбленную твердь, перегородившую ущелье в устье реки.
   В 9:15 наша группа снова вышла к Кызылколу, где возле коша встретилась с ленинградцами, уже в третий раз с начала похода. Они копошились около крытого грузовика и, по всей видимости, собирались уезжать. Я поприветствовал их, как старых знакомых:
   – Ба, знакомые всё лица!
   – А! Рижане! – обрадовался командир ленинградцев и крепко пожал мне руку. – Куда направляетесь? На Бурунташ?
   – Нет, на перевал Балкбаши. Мы вокруг Эльбруса идём.
   – А где заканчиваете?
   – В Терсколе.
   – Понятно… А мы уже закончили маршрут. Вот, собираемся в обратную дорогу.
   – В Кисловодск едете?
   – Нет. Сейчас на машине до Минеральных Вод, а потом махнём в Новороссийск.
   – На Чёрное море? Это здорово! – произнёс я мечтательно.
   – Слушай, друг, тут такое дело… – замялся мой собеседник. – Увязалась за нами собака, ещё в Баксанском ущелье. Видимо, потерялась. Пожалели мы её, а теперь не знаем, что с ней делать. Может, возьмёте с собой? Нам уезжать пора…
   Я бросил взгляд на лохматую дворняжку. Та не находила себе места от волнения и жалобно скулила: должно быть, чувствовала, что решается её собачья судьба. Спросил в раздумье:
   – А как звать собаку?
   – Да бог её знает. Мы окрестили Жучкой.
   Я повернулся к ребятам, которые прислушивались к нашей беседе:
   – Ну что, друзья, возьмём с собой Жучку?
   – Конечно, возьмём! – эмоционально выкрикнула Надька. Остальные девчонки единодушно поддержали её благородный порыв.
   – А после похода что с ней делать будем? – Владик выразил резонный скепсис. Его, как и меня, терзали смутные сомнения по этому поводу.
   – Чего тут думать? Отдадим её, как переходящий приз, другой группе! – легкомысленно заявил Виталик.
   – Потом что-нибудь придумаем. Не бросать же собаку на произвол судьбы! – категорично высказалась Женя.
   Её слова рассеяли мои сомнения, и я подвёл черту:
   – Решено, собаку берём с собой и ставим на довольствие.
   – Вот и правильно! – обрадовался мой коллега из Ленинграда. Он повернулся к своим друзьям и громко крикнул, – Рижане возьмут собаку с собой!
   По ущелью прокатилось многоголосое «ура!». Больше всех радовалась Жучка. Она весело тявкала и крутилась мелким бесом, неустанно виляя хвостом.
   Проводив ленинградцев, мы стали собираться в дорогу. Судя по имеющейся карте, нам требовалось дважды переправиться через реку: тропа продолжалась на правом берегу и уходила вверх на плато Ирахиксырт, а выше по течению, под перевалом Бурунташ, снова возвращалась на левый берег. Я отлично помнил, как три года тому назад в горной «двойке» мы шли на перевал Балкбаши через это плато, сначала круто набирали высоту, а потом её сбрасывали. Но тогда ещё не было дороги, по которой мы пришли к кошу, а та продолжала тянуться по левому борту ущелья, манила к себе и обещала путешественникам лёгкую прогулку. Недолго думая, я решил вести группу по недавно проложенной дороге.
   Мы тронулись в путь. Лохматая собачонка последовала за нами и бежала вприпрыжку, замыкая колонну. Бодрящий попутный ветерок весело трепал нашу одежду. Небо затянула молочно-белая пелена облаков, спасающая путников от жарких солнечных лучей.
   Дорога шла верхом и к одиннадцати часам привела нас к пересохшему руслу ручья. Здесь она стала спускаться серпантином к буровой вышке. «Лафа закончилась», – подумал я с лёгким разочарованием. Не желая терять набранную высоту, я повёл группу по скотогонной тропе, траверсирующей травянистый склон ущелья. Мой разум повиновался элементарной человеческой логике – все тропы куда-то ведут. Очень хотелось верить, что торная дорожка выведет нас, куда нам надо.
   Обнадёжившая поначалу, натоптанная домашним скотом тропа постепенно стала рассыпаться на множество мелких, еле заметных дорожек, переходящих в пунктир, которые вскоре и вовсе растворились на горном склоне, щедро удобренном ещё свежим помётом. Трава вокруг была объедена до самых корней. Скотогонная тропа привела на заброшенное пастбище.
   В предчувствии какой-то пакости я остановился. Снял рюкзак и велел ребятам отдыхать, а сам пошёл на разведку, захватив только ледоруб. Мои худшие опасения подтвердились. Я вышел к глубокому каньону, разрезающему весь левый борт ущелья по вертикали до самого гребня. По каменистому дну скалистой теснины струилась прозрачная вода. Это была даже не речка – ручей. Казалось невероятным, чтобы какая-то мелкая речушка смогла проточить в горной породе такой глубокий ров. Оценив препятствие, я выругался матом. Далее траверсировать склон не представлялось возможным. На обратном пути вспомнил замечательный афоризм из богатого лексикона горных туристов: «Если ты завёл группу в тупик, помни – показательный жест ладонью у лба и вдумчивый взгляд, устремлённый вдаль, вернут группе уверенность в правоте твоего маршрута».
   Пока я ходил на разведку, выглянуло солнышко. Ребята сбросили верхнюю одежду и беззаботно загорали, легкомысленно кидаясь камнями в сторону Кызылкола. Мне пришлось прервать это нехитрое занятие:
   – Хорош баклуши бить! Сейчас к реке спускаться будем, – сказал я хмуро.
   – А почему спускаться? – удивилась Тоня.
   – Дальше не пройти. Впереди каньон, – ответил я, надевая рюкзак. – За мной!
   Мы подошли к непроходимому рву и, повернув налево, стали приближаться к реке в поисках приемлемого спуска в каньон. Минут через десять нашли звериную тропу, ведущую на водопой, и спустились к ручью. Я взглянул на часы. Было десять минут второго.
   – Встаём на обед, – объявил я ребятам. – Есть желающие сходить на разведку?
   На мой жаркий призыв откликнулись Женя, Надя, Владик и Виталик. Ладнева была дежурной, и я в исключительно культурной форме предложил ей заниматься своими обязанностями. Владика с Женей отправил вверх по ручью искать выход из каньона на другую сторону, а сам с Виталиком пошёл вниз.
   Мы спустились с Василевским до самой реки и вернулись не солоно хлебавши. Я готов был рвать на себе волосы. Пройти вверх по руслу Кызылкола мешали скальные прижимы, а приемлемого для «единички» выхода из каньона я так и не нашёл. Владик с Женей возвратились раньше нас и пребывали в приподнятом настроении, которое, в моём понимании, граничило с полной беспечностью.
   – Как успехи? – поинтересовался я хмуро.
   – Там такой потрясающий водопад! Обалдеть можно! – восторженно выпалила Макаренко. – Давайте сфотографируемся на его фоне!
   – Женечка! Родная! Я, конечно, отдаю должное твоей безумной любви к прекрасному, но нам сейчас, ей богу, не до этого! – простонал я, хватаясь за сердце. – Владик, вы нашли, что я просил?
   – Нашли! – радостно отрапортовал Святкин. – Есть тропа, ведущая наверх.
   – Точно?! – переспросил я, не веря своим ушам.
   Владик в ответ сверкнул своей фирменной белозубой улыбкой:
   – Честное пионерское!
   – Показывай!
   – Вы куда?! Обед уже готов! – раздался протестующий вопль Надьки.
   – Мы так старались… – Юля посмотрела на меня с горькой укоризной.
   – Хорошо, давайте пообедаем, – согласился я. – Тропа никуда не убежит.

//-- *** --//
   После полуденной трапезы вся группа сфотографировалась у замечательной скалы, истекающей прозрачными, как хрусталь, водными потоками. Затем мы выбралась из каньона наверх и продолжили путь по тропе, которая тянулась по травянистому склону на значительном удалении от реки. Чуть приметная вначале, она превратилась позже в настоящую колею.
   На противоположном берегу открылось взгляду плато Ирахиксырт. Мы поднялись уже на его уровень. Было неплохо видно, как с заоблачной высоты Эльбруса на плато сползают мощные ледники, которые питают талыми водами реку Кызылкол.
   На левом берегу, по которому мы продвигались, склон стал выполаживаться и постепенно превращался в заболоченную террасу, изрядно вытоптанную скотом. Почва под ногами издавала неблагозвучное чавканье и норовила засосать нашу обувь.
   В половине пятого мы подошли к краю террасы и обнаружили, что тропа спускается к реке, а потом опять ползёт вверх по горному склону. Справа по ходу движения находилась широченная седловина перевала Бурунташ (н/к, 3086), до которой было рукой подать. Терять набранную высоту мне не хотелось, и я решил выйти траверсом на незапланированный маршрутом перевал.
   Вначале шестого группа была уже у тура, выложенного из камней в центре седловины. Вечерело. Снизу из ущелья Чемарткол тянулся узкий язык облаков, по мере приближения к нам обещая обернуться густым туманом. На горы опускались сумерки. Тени от вершин становились всё длиннее и захватывали всё новые пространства, заглушая краски окружающего мира, постепенно превращая его из цветного в чёрно-белый. Заметно похолодало. По этой причине засиживаться на перевале не стали и, выполнив формальности по обмену записками, продолжили движение по левому борту ущелья Кызылкол.
   С перевала тянулась незамысловатой нитью вполне приемлемая тропа. Казалось, будто какой-то великий маг предусмотрительно бросил перед нами волшебный клубок, и тот укатился в нужном для нас направлении. За одну ходку мы продвинулись выше по ущелью и попали в горный цирк с пересохшим ручьём. Внизу прямо под нами виднелся язык ледника Уллучиран. Пора было становиться на ночлег, но для этого нужно было выйти к воде.
   «Спускаться вниз, теряя набранную высоту, и спать у дышащего холодом ледника как-то стрёмно», – подумал я и решил провести разведку. Отправил парней дальше по ущелью, а сам с Женей и Надей поднялся по пересохшему руслу в верхний цирк. Мои надежды оправдались – там оказался маленький ледник. С него вытекал небольшой ручей, который вскоре терялся под камнями. Невдалеке мирно паслись лохматые флегматичные яки. При нашем появлении они решили убраться подобру-поздорову подальше от подозрительных пришельцев.
   – Подходящее местечко для ночёвки, – поделился я своими мыслями с девчонками.
   – А эти зверюги не вернутся? – опасливо спросила меня Надька.
   – Могут и вернуться на водопой. А что?
   – Я их боюсь. Ты видел, какие они огромные? А рога-то какие? Просто жуть!
   – Не переживай! Они сами нас боятся, – ответил я весьма уверенно, но мое спокойствие не спешило передаваться Ладневой.
   – Интересно, какая здесь высота? – задумчиво спросила Женечка.
   – По моим прикидкам, от перевала Бурунташ мы набрали не менее трёхсот метров, значит, примерно 3400.
   – Сума сойти! Мы ещё не были на такой высоте! – сверкнула глазами Женя. – А до перевала… как его?
   – Балкбаши.
   – Точно, Балкбаши. Далеко отсюда?
   – Думаю, часа два ещё топать. Он в самом конце ущелья находится.
   – Далеко, – вздохнула Макаренко.
   Мы вернулись к ребятам. Как я и ожидал, парни воды не нашли, и я с чистой совестью объявил о своём решении ночевать в верхнем цирке. Солнце давно скрылось за горным хребтом, и сгустившиеся сумерки принесли с собой жуткий холод. Не теряя драгоценного времени, мы поднялись к обнаруженному ручью и разбили лагерь, после чего надели на себя все тёплые вещи, какие только имелись в наличии. Все очень сильно проголодались. А пробирающий до костей холод многократно усиливал чувство лютого голода.
   Дежурные приготовили на ужин рисовую кашу с тушёнкой, а завхоз извлекла из своих закромов увесистый шматок солёного сала, который был оприходован, что называется, в один присест. За вечерней трапезой я впервые пожалел о бездарно утраченной фляге с самогоном. «Сейчас бы по колпачку крепкого алкоголя на нос, да под нежное, ароматное сальцо, приготовленное по украинскому рецепту, совсем бы не помешало», – подумалось мне.
   Горячая калорийная пища позволила всем согреться, и сразу после ужина мы улеглись спать. Нужно было восстановить силы: утром предстоял подъём на самый высокий перевал нашего маршрута.

Перевал Балкбаши

   Ночью температура упала ниже нуля. Девчонки в «Корове» озябли и жались друг к другу во сне, как цыплята в поисках тепла. Меня хватало лишь на обогрев Санечки. Она спала рядом и сама прильнула ко мне спиной.
   Под утро всех обитателей «Коровы» разбудил громкий возглас Василевского снаружи:
   – Мать честная! Вода-то в котелке со льдом!
   – Дом-м… дом-м… – отозвалось звоном в моих ушах. Я чертыхнулся про себя и повернулся на другой бок.
   – Время 5:45, – простонала Женя спросонья.
   – Скотина безрогая… – тихонько выругалась Надька, сдерживая зевоту.
   – А в кружке и поварёшке всё замёрзло! – громогласно удивлялся Виталик, как будто нам назло. В горном цирке его и без того неслабый голос звучал, как на сцене театра с прекрасной акустикой.
   – Господи, какой идиот… – пожаловалась Санечка.
   – Кретин безмозглый, – проскрипела зубами Надька.
   Не прошло и минуты, снова раздался вопль Василевского:
   – Жучка! Отдай кружку!
   – Твою мать! – рявкнул я, побагровев от злости. – Ты заткнёшься там или нет?! Дай народу поспать!
   – Понял. Больше не буду, – примирительно ответил Виталик.
   – Давно бы так… – пробормотала Тоня.
   Я пытался ещё поспать, но тщетно. Снаружи доносились непрестанные звуки активной деятельности дежурных. Они переговаривались меж собой вполголоса, о чём-то спорили, громыхали посудой. Уснуть больше никому так и не удалось.
   Ровно в шесть часов прозвучала команда «подъём». Мы послушно вылезли из палатки и обнаружили, что задубевший тент покрыт сверху льдом и снегом. Всё было окутано морозным туманом. Вдобавок ко всем неприятностям с неба сыпалась мелкая снежная крупа.
   Девушки по привычке пошли умываться. Я же благоразумно решил воздержаться от экстрима и отложил эту гигиеническую процедуру до лучших времён. Неудивительно, что девушки вернулись посиневшими от холода, выбивая барабанную дробь зубами.
   – Вы что, и зубы почистили? – изумился я своей догадке. От одной только мысли о полоскании рта студёной водой у меня сковало челюсти.
   – Д-д-д-а… – с трудом ответила Юля, едва шевеля синюшными губами.
   – Можно с-с-сказать… мы с-с-совершили… подвиг, – клацала зубами Тоня.
   Горько усмехнувшись, я ответил известной цитатой из кинофильма «Тот самый Мюнхгаузен»:
   – Я не скажу, что это подвиг, но что-то героическое в этом есть!
   – Девчонки! – крикнул Владик. – Наша собачонка вылизала ночью все миски. Может быть, вы их помоете? А то нам с Виталиком некогда.
   – Хорошо, я помою, – вызвалась Санечка.
   – И мою кружку захвати! – подсуетился Василевский. – Её Жучка таскала.
   – Ладно, так и быть… – насмешливо улыбнулась Классная. Собрала грязную посуду и ушла к ручью.
   К Сашиному возвращению завтрак был уже готов. В мгновение ока все разобрали миски и облепили Владика, который встал с поварёшкой на раздачу. Горячая манная каша со сливочным маслом пошла на ура. Её уплетали за обе щёки и съели всю подчистую. Насытившись, приступили к чаепитию.
   Виталик собрался было налить чай в свою кружку, но понюхал её, брезгливо скривился и небрежно отбросил в сторону:
   – Фу! Мылом воняет!
   – Ах ты, гад! – психанула Санечка. Чёрная неблагодарность всегда вызывала у неё особое негодование. – Нет, вы посмотрите на него! Я ему кружку помыла, чуть руки себе не отморозила ледяной водой, а он, бессовестный, нос воротит!
   – Если совести не хватает – её нужно экономить, – бесстрастно прокомментировала Тоня. – Лучше всего положить в надёжный сейф и доставать только по особым случаям.
   – Саша, не стоит так нервничать, – невозмутимо отреагировал Василевский. – Ты сама понюхай! – и потянулся за кружкой.
   – Вот паразит! Чтобы я ещё хоть раз… Да ни в жизнь… Сам мой свою посуду, лоботряс несчастный!
   Виталик даже оторопел от неожиданности. Его непорочный взгляд красноречиво говорил: «За что?!»
   – Правильно, Саша, каждый должен мыть свою посуду сам, – сказал я как можно спокойнее, чтобы утихомирить разбушевавшуюся девицу. Потом повернулся к Василевскому и протянул ему свою немытую кружку, приятно осознавая себя бескорыстным благодетелем, – держи, Виталик! Я уже напился. Благодарить не надо!
   Василевский слегка поморщился, но ничего не сказал. Плеснул в кружку немного чая, поболтал и вылил. После чего налил чай до краёв и начал пить. На этом инцидент был исчерпан, хотя Саша ещё долго дулась на Виталика, словно мышь на крупу.

//-- *** --//
   В 8:00 группа покинула стоянку и взяла направление на перевал Балкбаши (1А, 3691). Разыгравшийся проказник-ветер разорвал туман в клочья и утащил их куда-то наверх. Видимость заметно улучшилась. Вскоре мы вышли на тропу, которая тянулась по каменисто-травяному склону высоко над ледником Уллучиран. В кармане ледника заметили чей-то лагерь. У заснеженных палаток копошились собратья по недоразумению, ибо, согласно распространённому обывательскому мнению, умный в гору не пойдёт. По всей видимости, незнакомый походный люд обожал царство Морфея и проснулся гораздо позже нас. Я вдруг вспомнил, что три года назад наша «двойка» останавливалась на ночлег именно в этом месте.
   За одну ходку мы добрались до перевального взлёта. Передохнули перед последним рывком и пошли на перевал. Поднимались по средней осыпи, которая отнимала немало сил. Группа растянулась по склону, но это не вызывало у меня беспокойства. На технически несложном подъёме, где все были в пределах видимости, каждый поднимался в своём излюбленном темпе.
   В десять часов первая тройка – я, Женя и Надя – вышла на перевал и обнаружила на седловине обелиск, установленный в память о героической битве за Кавказ в годы Великой Отечественной войны. На гребне горного хребта дул сильный ветер, а чуть позже к нему добавился град. Мы сняли рюкзаки, служившие неплохими грелками во время движения, и немедленно утеплились. Я дал поручение Наде проконтролировать, чтобы все прибывающие сделали то же самое, и занялся запиской. Остальные участники группы подтягивались по одному в течение двадцати минут. Никто уже не удивлялся, что последней, причём, с большим отрывом, пришла Юля. Саша с Женей попытались разделить полагающийся на перевале шоколад, но он так затвердел, что девушки оставили эту затею. Всем пришлось довольствоваться шоколадными батончиками.
   К одиннадцати часам град прекратился, и я повёл группу на спуск в ущелье Битиктебе. Тропа тянулась по гребню западного отрога вершины 3714, которая соседствовала на горном хребте с перевалом. Спускались в колонне по одному. Чтобы группа не растягивалась, я поставил вечно отстающую Юлю второй, сразу за собой, и подстраивал свой шаг под её темп движения.
   Поднялся страшный ветер, по сравнению с которым метеоусловия на перевале показались мне лёгкой забавой Всевышнего. Ураганный ветер буквально валил нас с ног и сносил в сторону. Чтобы удержаться на тропе, приходилось вносить значительную поправку в курсе. Очередным порывом ветра у Тони сорвало капюшон, и головой убор отправился в свободный полёт. Она только вскрикнуть успела. «Хорошо ещё, саму в пропасть не унесло, – меня передёрнуло от одной только мысли об этом. – Додумалась же надеть широкополую шляпу в такую погоду».
   Снова пошёл град, который отнюдь не прибавил нам радости. Морозная крупа летела с бешеной скоростью почти параллельно земле и обжигала лицо и руки. Укрыться от безжалостного обстрела ледяной дробью не было никакой возможности, и мы резко прибавили шагу, спасаясь от разгула стихии откровенным бегством. Даже Юля проявила похвальные спринтерские качества.
   В первом часу группа спустилась в балку, по дну которой бежал ручей. В этот момент град сменился обычным дождём, и это показалось нам долгожданным избавлением от мук. Я поднял глаза. Небо над нами было по-прежнему затянуто мрачными тучами, но появились обнадёживающие просветы на западе, куда мы и держали путь.
   Не снижая набранного темпа, мы пересекли балку и продолжили спуск в ущелье. Через час вышли к безлюдному кошу и остановились передохнуть у обнаруженного нарзанного источника.
   – О, боже! Неужели этот кошмар закончился! – жалобно простонала Юля, опускаясь в изнеможении на сброшенный с плеч рюкзак.
   – У меня всё лицо и руки горят от этого противного града, – хныкала Надька.
   – Бедная моя шляпа… – горестно всхлипывала Тоня.
   – Лучше бы себя пожалела! – посоветовал я дружелюбно. – С таким парусом могла запросто сама улететь в пропасть.
   – Я же стянула поля шляпы капюшоном, – попыталась оправдаться Тонечка.
   – Ну и как, помогло? – подколол её Виталик в своей язвительной манере.
   – Молчал бы лучше! Охламон! – взорвалась негодованием Архипова, выплеснув на остряка весь накопившийся негатив.
   – Он у нас доиграется… – мрачно пообещала Классная. Она ещё не забыла утреннюю обиду и смотрела на Василевского злобной волчицей. – Мы ему устроим тёмную…
   – Уже и пошутить нельзя! – пожал плечами Виталик.
   – Во всём нужна мера, мой юный друг, – произнёс я философски.
   – Слушайте, а вода тут такая вкусная! – воскликнул Владик. – Настоящая минералка!
   – Набери во фляжку, да пойдём дальше! – Я осмотрелся. Ниже по ущелью на левом берегу виднелся лес, в котором была запланирована ночёвка. Мне даже не верилось, что мы спустились так быстро. – Похоже, у нас намечается полуднёвочка! – поделился я с участниками своими радостными мыслями. – Мы идём с опережением графика.
   Моё многообещающее сообщение воодушевило ребят. Близость долгожданного отдыха прибавила всем энергии, и группа рванула к вожделенному лесу. От коша по правому берегу реки Битиктебе шла автомобильная дорога, по которой мы и продолжили стремительное движение вниз по ущелью.
   Впереди показался второй кош, откуда с диким лаем выскочила свора собак. На людей они не бросались, но чуть не растерзали нашу бедную Жучку. Святкин едва успел схватить её на руки. Лохматая собачонка признала во Владике своего спасителя и отныне не отходила от него ни на шаг.
   Не доходя до коша, мы свернули с дороги, перешли по деревянному мостику на левый берег Битиктебе и добрались до леса. Однако подходящей площадки для установки палаток в обозримом пространстве не наблюдалось. Привычным жестом руки я высунул ручные часы из рукава своего анарака. Стрелки на циферблате показывали 14:25. Пустой желудок уже давно сигнализировал, что пора подкрепиться, и я дал команду становиться на обед.
   Ветер разогнал дождевые облака, и погода стала налаживаться. Мы восприняли это как заслуженную награду за наши тяжкие труды. Выглянуло ласковое солнышко и заставило всех снять верхнюю одежду.
   Пока дежурные копошились у примусов, я решил проветриться и отправился обследовать местность. Вернулся через полчаса с радостной вестью: выше по склону нашёл замечательную лесную поляну, по которой протекает чистый ручей.
   Обед был практически готов. Виталик уже собирался снять кастрюлю с примуса, но то ли от избытка нахлынувших чувств, то ли по какой другой причине, он сделал одно неловкое движение, и кастрюля с наваристым супом опрокинулась на землю. Хорошо ещё, что никого не ошпарило горячим бульоном. Все остолбенели от неожиданности, изображая заключительную сцену бессмертного произведения Николая Васильевича Гоголя «Ревизор». Но Василевский презрел все театральные традиции и громогласно поделился своими впечатлениями, нарушив предусмотренное сценарием гробовое молчание. Разумеется, забыл при этом, что рядом девушки. В другое время у них бы уши стыдливо свернулись в трубочку, но только не сейчас. В этот поистине драматичный момент я взглянул на озверевшие лица голодных девчонок и понял, что Виталика надо спасать от неминуемой расправы. Рванул на себе рубашку и заорал страшным голосом:
   – Сейчас прольётся чья-то кровь! Девчонки, держите меня!
   Девушки и правда подумали, что Виталика сейчас будут убивать, и облепили меня со всех сторон, крепко схватив за руки. Василевский от страха сиганул в лес и скрылся из виду. Все были вне себя от возмущения, лишь только Владик соблюдал олимпийское спокойствие. Он даже встал на защиту своего непутёвого напарника:
   – Ребята, давайте жить дружно! Что вы так переживаете? Ну, с кем не бывает? Он же не нарочно! – внушал нам Святкин умиротворительным голосом.
   – Вспомнил заветы кота Леопольда? – скривился я от усмешки. – Ежу понятно, что случайно! Только нам от этого как-то не легче!
   – Правильно! Все мы ошибаемся. Только одни – иногда, а другие – постоянно! – категорично заявила Женя, сделав акцент на последних словах.
   – Вот-вот! – подтвердила Санечка разгорячённо. – Не будем на «других» показывать пальцем! – и тут же указала в сторону леса, где скрылся виновник разыгравшейся драмы. – Глаза бы мои его не видели!
   – Знает кот, чьё мясо съел! – с остервенением прокомментировала Тоня.
   – Скотина безрогая! Оставил нас без обеда! – в бессильной злобе выругалась Надька. – Товарищи! По-моему, это засланный казачок, который внедрён в нашу группу, чтобы уморить нас голодом!
   – Что мы теперь есть-то будем? – уныло спросила Юля.
   – Чай попьём с сухарями, – ответил я ледяным голосом и повернулся к завхозу. – Саша, доставай сало и колбасу!
   Когда страсти понемногу улеглись, из зарослей показалась взъерошенная голова Василевского:
   – Признаю свою ошибку! Лежачего не бьют! – затравленно выкрикнул он из своего укрытия. – Повинную голову и меч не сечёт!
   – Ладно, иди сюда! Никто тебя не тронет! – пообещал я великодушно. – Рукоприкладство нам претит! Правда, девчонки?
   Девушки неохотно согласились, и Виталик осторожно приблизился, бормоча заклинания:
   – Сознаю свою вину… прискорбно сожалею… посыпаю голову пеплом… непременно исправлюсь…
   – Ага! Горбатого только могила исправит, – усмехнулась Надька. – Иди уже! Чай с нами попей! Недотёпа.
   Голод – не тётка, и Василевский присел перекусить. Девушки уже успели выпустить пар негодования и теперь только незлобно потешались, рыдая над его горестной судьбой. Виталик благоразумно помалкивал.

//-- *** --//
   После перекуса группа поднялась по лесистому склону и вышла на тропу, которая через двадцать минут привела нас к обширной лесной поляне. Рядом с горным ручьём виднелись замшелые развалины старого коша. Очевидно, в былые времена здесь кипела жизнь, но по каким-то неведомым причинам летняя постройка оказалась заброшенной и, постепенно разрушаясь без хозяйского присмотра, превратилась в руины.
   Поляна имела довольно сильный уклон, но всё же место для палаток нашлось, и мы разбили лагерь. По пути нам попадались съедобные грибы, поэтому сразу по прибытию была организована экспедиция в лес. Я с Владиком остался у палаток, а остальные разбрелись по округе в поисках лёгкой добычи.
   Пока девушки с Виталиком разгуливали по лесу, в наш лагерь нагрянули гости. Хотя, кто здесь был гостем, ещё большой вопрос. Верхом на лошадях приехали два местных жителя. Оба примерно моего возраста. Вели они себя очень дружелюбно. Один, что повыше, представился Иссой, другой – Казбеком. Расспрашивали, откуда мы и куда держим путь. Узнав, что мы пойдём на перевал Нижний Куршоу, Исса несказанно обрадовался и пригласил нас к себе в гости. Его кош находился в ущелье Уллухурзук, как раз на нашем пути. Отказаться от приглашения означало нанести доброжелательному человеку незаслуженное оскорбление, и я пообещал заглянуть на огонёк. Приветливые горцы уже собрались было уезжать, как вдруг заметили выходящих из леса прелестных девушек и, естественно, решили задержаться.
   В то время, как Исса с Казбеком любезничали с милыми барышнями, мы с Владиком, пользуясь удобным случаем, катались верхом на лошадях. Для меня это был первый опыт наездника. Я с трудом держался в седле на неровном поле, ежеминутно рискуя свалиться с высокой кобылы прямо под её подкованные копыта, и сам удивлялся своему безрассудному поведению. Особенно страшно было ехать вниз по склону. Боялся, вдруг лошадь взбрыкнёт. Но та оказалась достаточно смирной и покорно выполняла даже самые нелепые команды неопытного наездника, не вполне осознанно подёргивающего поводьями. Мало-помалу я приспособился к верховой езде, но ожидаемого удовольствия от этого непривычного занятия так и не получил.
   После отъезда гостей девушки поинтересовались у меня о полученных впечатлениях от катания верхом на лошади, и я откровенно ответил:
   – Да как вам сказать?.. Честно говоря, приятного мало. Всё седалище болит с непривычки. А страху-то натерпелся… Не приведи господи!
   – У меня тоже задница болит! – рассмеялся Владик. – Я же впервые на коня залез.
   – А смотрелись вы неплохо! – польстила нам Тоня.
   – Лучше расскажите, как в лес сходили! – попросил я грибников.
   – Лес как лес. Чем-то похож на наш… – отозвалась Женечка, – но всё-таки другой. Представляешь?! Рядом с обычными соснами растут рододендроны! И всё какое-то кривое и наклонённое…
   – Что-нибудь принесли? – уточнил я свой вопрос.
   – Конечно! Мы столько грибов насобирали! – похвастался Виталик.
   – А я ещё мяту принесла, – добавила Юля горделиво.
   – Будем чай с мятой пить? – оживился Владик. – Это я люблю.
   – Так давайте ужин готовить! – призвал я товарищей. – А то после наваристого супа, которым Виталик «накормил», почему-то жрать охота!
   – Вот, стоит только раз оступиться… – промямлил Василевский.
   Мы собрали дрова и разожгли костёр. Женя с Сашей пожарили грибы и приготовили гарнир из сухого картофельного пюре, а потом заварили крепкий чай с ароматной мятой. Ужин получился на славу. К ясному небу возносился сизый дымок от костра, способствующий романтическому настроению, и всем было жаль, что с нами нет гитары.
   Наше путешествие «перевалило экватор». Уже были пройдены четыре перевала, которых вполне хватало для зачёта горной «единички». К тому же, у нас был в запасе целый день. И мне уже казалось, что дело в шляпе, ничто не может помешать нашему успеху. Как же я ошибался…

Ущелье Уллухурзук

   Ночёвка прошла на редкость спокойно. Все прекрасно выспались в относительном тепле и уюте. Как я и наметил, дежурные встали в шесть часов, а через полчаса разбудили остальных. Мы оперативно позавтракали, свернули лагерь и ровно в 8:30 вышли в путь.
   От заброшенного коша вниз по ущелью Битиктебе когда-то вела автомобильная дорога, теперь совсем заросшая. Колёсная колея едва угадывалась среди молодой поросли деревьев и была непроходима для машин, но вполне пригодна для пеших прогулок. Девушки с удовольствием отмечали, что идти по лесу гораздо приятнее, чем скакать по голым камням.
   Через 45 минут заросшая дорога вывела из леса, и мы оказались на высоком берегу у слияния горных рек. Дальше наш путь лежал вверх по ущелью Уллухурзук. Группе требовалось перебраться на левый берег одноимённой реки. На карте в этом месте был обозначен мост, но в реальности он отсутствовал: возможно, был смыт бурным речным потоком в половодье. С откоса мы заметили, что на правом берегу по низу, почти у самой воды, идёт тропа, и спустились к ней по крутому склону. Пошли по протоптанной дорожке вверх по ущелью.
   К десяти часам группа добралась до деревянного моста, переправилась на левый берег и по тропинке поднялась к прилепившемуся на склоне приземистому кошу. Навстречу нам выбежала шустрая бабулька и радостно замахала руками. За ней из убогого летнего жилища высыпала целая орава смуглых, загоревших до черноты ребятишек. Те, что постарше, тащили набитые баулы. По-русски бабка говорила довольно скверно, но догадаться, что ей надо, было совсем нетрудно. Старушка торговала шерстяными вещами собственного изготовления и навязчиво предлагала нам что-нибудь купить, компенсируя небогатый словарный запас весьма активной жестикуляцией. Бабулька нахваливала вязаные носки, шапки и свитера ручной работы. Вещи были и впрямь хороши, но стоило мне проявить интерес, хозяйка заломила такую цену, что я сразу наотрез отказался и сделал вид, что мы торопимся. Опытная торговка мгновенно сообразила, кто в группе старший, и схватила меня за рукав. Охая и ахая, стала снижать цену. Я призадумался: «Лично мне её товар по барабану. У меня хватает тёплых вещей. А вот девушки, успевшие помёрзнуть на высоте, проявляют неподдельный интерес к толстым свитерам. Да и шерстяные носки ручной вязки им тоже не помешают». Бабка расценила мою задумчивость как замешательство и активизировала свою пропаганду, жалуясь на трудную жизнь и давя на жалость.
   – Привал! – объявил я группе. – Кто желает – может прибарахлиться.
   Началась бойкая торговля. Девушки натягивали свитера и демонстрировали друг другу наряды. Примеряли вязаные носки и шапочки. Делали это не спеша, со вкусом, получая истинное наслаждение от самого процесса. Я отнёсся к ним с пониманием и с выбором не торопил.
   Привал явно затянулся. Группа смогла продолжить путь только через полчаса. Подсчитав барыши, довольная старушка пожелала нам счастливого пути.
   Левый берег реки Уллухурзук покрыт лесом, по которому проложена дорога до верхнего коша, где нас уже дожидался вчерашний знакомец Исса. Мы пришли туда в половине двенадцатого. Радушный хозяин просветлел лицом и принял нас с распростёртыми объятиями, как долгожданных гостей. Сразу угостил солёным овечьим сыром, скатанным в твёрдые шарики, и напоил прохладным айраном. Настоятельно предлагал задержаться на обед, обещая накормить жареной бараниной. От одного упоминания о мясе у меня потекли предательские слюнки. До намеченной ночёвки оставалось всего пара ходок. Можно было не спешить, и я с радостью принял столь заманчивое предложение.
   Исса не обманул моих ожиданий и выделил на пиршество полтуши барана, зарезанного накануне нашего прихода. На наших глазах он ловко покромсал внушительную тушу на крупные куски и передал кулинарную эстафету дежурным. Саша с Женей стали жарить баранью свежатину на огромной сковороде.
   Пока готовился изобильный обед, все желающие по очереди катались на хозяйской лошади, а мы с Владиком сделали несколько выстрелов из старого охотничьего ружья по сплющенной алюминиевой миске, соревнуясь друг с другом в меткости. Потом Исса показал настоящий мастер-класс по стрельбе, с лёгкостью заткнув нас обоих за пояс. Виталик тоже хотел поучаствовать в состязании, но я запретил давать несовершеннолетнему в руки огнестрельное оружие, опасаясь какой-нибудь выходки с его стороны. В качестве утешительного приза гостеприимный хозяин позволил Василевскому сфотографироваться в своей чёрной бурке. Виталик был на седьмом небе от счастья.
   – Обед готов! Просим всех к столу! – громко позвала Саша.
   – Кто хочет мяса с пылу с жару? – выкрикнула Женя, как заправский повар.
   Вкусный аромат жаркого сводил туристов с ума. Все уже успели нагулять зверский аппетит и тут же поспешили на зов дежурных. Огромную сковороду жареной баранины мы умяли в мгновение ока. Обожрались, как тот голодный волк из мультфильма «Жил-был пёс», снятого по мотивам украинской народной сказки. У неприхотливой Жучки тоже получился праздник живота. Ей досталась целая куча костей.
   После такого сытного обеда вся компания едва передвигалась и завалилась спать прямо в коше. Позже я подсчитал, что мы проторчали в гостях около пяти часов. Ну чем не полуднёвка?

//-- *** --//
   В пятом часу мы распрощались с радушным хозяином и отправились в путь. От коша Иссы вверх по ущелью вдоль реки через вытоптанные скотом луга тянулась явно выраженная тропа, по которой нам удалось без особых хлопот добраться до устья безымянной речки, впадающей в Уллухурзук. Дальше наш путь лежал к перевалу Куршоу Нижний (1А, 3412) и должен был проходить по боковому ущелью, из которого вытекала безымянная речушка. Мы пересекли её по деревянному мостику и сразу вышли на расчищенную площадку между двух гигантских валунов. Бросалось в глаза, что место уже давно обжито туристами и неплохо укрыто от ветра. У одного из валунов была выложена из плоских камней невысокая ветрозащитная стенка для кухни, что меня подкупало больше всего, поскольку подошло время нашего с Тоней дежурства. От стоянки начинался крутой затяжной подъём в боковое ущелье и виднелась тропа, ведущая в нужном направлении. Я взглянул на часы. Стрелки на циферблате показывали без десяти шесть. Пора было становиться на ночёвку, но что-то меня смущало.
   – Какая чудная стоянка! – обрадовано выпалила Надя. – Площадка такая ровная! Мы здесь будем ночевать?
   – Вполне возможно… – ответил я в раздумье.
   – Живописное местечко! – восхитился Виталик. – И от ветра укрыто…
   – Тут даже ветрозащитная стенка есть! – оживилась Тоня. – Прекрасный уголок для кухни!
   – Глядите! А небо-то затягивает, – опасливо высказался Владик. – Того и гляди, дождь пойдёт. Не опоздать бы…
   Я поднял глаза к небу. На нас надвигались тёмные зловещие тучи. Времени на размышления не оставалось. Требовалось незамедлительно принять решение. Ещё можно было успеть поставить палатки и укрыть их тентами от неминуемого дождя.
   – Решено! Ночуем здесь. Быстро ставить палатки! – скомандовал я ребятам.
   Подгонять никого не пришлось. Все дружно взялись за работу по обустройству лагеря, и через несколько минут обе палатки стояли, укрытые тентами. Этого мне показалось мало, и я распорядился собрать в округе плоские камни и нарастить ветрозащитную стенку.
   После завершения каменной кладки все свободные от дежурства залезли в «Корову», а мы с Тоней приступили к своим обязанностям. Едва я разжёг примуса и поставил на них кастрюли с водой, пошёл дождь. Дежурным пришлось срочно надевать накидки.
   – Они там в палатке в карты режутся и в ус не дуют, а мы вынуждены под дождём мокнуть, – пожаловалась мне Архипова с лёгкой обидой. – Почему такая несправедливость?
   – Такова судьба дежурных, – заметил я философски. – Терпи, Тоня!
   Всё небо заволокло беспросветными тучами, и потому стемнело очень быстро. Ужинали в потёмках, стоя под накидками. Во время трапезы в лагерь пожаловали Исса и Казбек. Они вынырнули из темноты внезапно, как привидения, неумышленно напугав девчонок. Но очень скоро лёгкий испуг сменился весёлыми воплями. Мы были рады старым знакомым и предложили им отведать нашей походной каши. Нежданные гости вежливо отказались, ссылаясь на то, что уже успели поужинать.
   После традиционного чаепития все забрались в «Корову», так как дождь только усиливался. Десять человек уселись на постеленные спальники вкруг, и в центре палатки даже осталось свободное место. Общались при свете двух фонарей. На всеобщее удивление, Казбек оказался очень эрудированным собеседником. Он засыпал нас мудрёными загадками, над которыми все ломали головы. Честно говоря, я даже не ожидал встретить в горах такого редкого интеллектуала.
   Всё было прекрасно, пока Женя случайно не дотронулась до спальника, на котором сидела. Ей показалось, что тот мокрый. Стали смотреть внимательнее, и оказалось, что всё дно палатки занимает большая лужа. Спальники уже намокли, а в том месте, где сидела Женя, спарка пропиталась насквозь. Пока соображали, что делать, и судорожно отжимали спальники, вода стремительно прибывала. Коврики стали всплывать. Нас буквально затапливало. Очень скоро в палатке плавало уже всё, что может держаться на воде.
   Исса предложил немедленно переселяться в его брезентовую палатку, которая находилась примерно в километре от нашей стоянки и служила ему надёжным укрытием от непогоды. «В сложившейся ситуации это, пожалуй, единственно верное решение», – подумал я с горечью и согласился.
   Началась срочная эвакуация населения. Выбираясь из «Коровы», мы натягивали промокшие насквозь вибрамы. С небес лилось, как из ведра. Вокруг всё сверкало и гремело, как в фильме ужасов.
   Захватив с собой коврики и ещё не сильно намокшие верхние одеяла от спарок, укрывшись полиэтиленовыми накидками от дождя, мы отправились в сторону коша Иссы. Незапланированное ночное путешествие напоминало кошмарный сон. Виталик даже предположил, что это массовые галлюцинации. В кромешной первобытной тьме (фонари были только у лидера и замыкающего), перемежающейся с ослепительными вспышками молний, под оглушительный грохот грозовой канонады все передвигались наощупь, ориентируясь только по силуэту впереди идущего товарища. Ноги скользили по мокрой траве, запинались о камни, проваливались почти по колено в топкие ямы от лошадиных копыт. Резкие порывы ветра сопровождались усилением дождя. В такие моменты мне казалось, что нас поливают из брандспойта. Многие теряли равновесие и падали в грязь. Мы помогали им подняться и шли дальше.
   На память мне пришёл «бородатый» анекдот, как господь заманил грешников на один корабль и со словами: «Долго же я вас всех собирал!» – отправил его на морское дно. «Ну ладно я, гегемон хренов, а девочки-то чем нагрешили? – подумалось мне. – За что им посланы такие испытания?»
   Меня не покидало навязчивое ощущение, что злая непруха преследует нас по пятам и дышит нам в спину. В свирепых завываниях штормового ветра мерещился её зловещий хохот, который приводил меня в ярость.
   Полиэтиленовые накидки сковывали движения и не спасали руки и ноги от жуткого ливня, зато способствовали обильному потоотделению и конденсату. Тёплый проливной дождь уже не пугал разгорячённых путников, и некоторые стянули с себя надоевшие накидки, не заботясь о последствиях.
   В конце концов, все грязные и промокшие, мы добрались до палатки Иссы, которая представляла собой небольшой четырёхскатный шатёр из прочного брезента с высоким шестом в центре и четырьмя угловыми стойками, закреплёнными с помощью оттяжек. Как там поместилось десять человек – осталось загадкой. С каждого из нас текло ручьями, поэтому в палатке очень скоро стало сыро и холодно. Некоторые недальновидные особы промокли насквозь и теперь дрожали, как листья на ветру.
   Недалеко от шатра находился полуразвалившийся кош, и Казбек предложил развести там огонь. Мы перебрались туда, запалили костёр из припасённых там дров и обсушились. Это была картина, достойная кисти маститого художника. От костра несло нестерпимым жаром, и все крутились возле него как на вертеле, источая клубы пара. С прохудившейся крыши струйками лилась вода, а вибрамы утопали в грязи…
   Всю оставшуюся ночь мы провели в палатке и жались друг к другу, сбившись в кучу, укрываясь двумя одеялами. Девчонки вспоминали добрым словом старую торговку. Даже влажные, вязаные шерстяные вещи сохраняли тепло озябшего тела. Поспать никому не удалось. Тесная палатка позволяла только стоять или сидеть на свёрнутых ковриках, поджав ноги. Вот так, периодически меняя позы, когда затекали конечности, мы и провели эту бессонную ночь.
   Всё это время меня терзали невыносимые муки стыда. Я нисколько не снимал с себя ответственности за происходящее и задавался болезненными для самолюбия вопросами: «Как же так получилось, что наши палатки затопило? Как я мог такое допустить? Где совершил грубейшую ошибку?» Ответы на свои неудобные вопросы я получил только утром.

//-- *** --//
   Проявляя свой разнузданный характер, мерзкая погода бесновалась до самого утра. Сквозь брезент палатки просвечивали всполохи молний. Доносились раскаты грома. Дождь лил с переменной интенсивностью всю ночь и прекратился лишь с рассветом.
   О том, чтобы идти на перевал, не могло быть и речи. Необходимо было просушить все намокшие вещи. К тому же, нашей многострадальной группе после изматывающей бессонной ночи требовался элементарный отдых. Тут-то нам и пригодился запасной день, сэкономленный ранее.
   Утром мы вернулись в поспешно оставленный лагерь. Присмотревшись внимательно, я обнаружил, что кем-то заботливо выровненная площадка с удалённым дёрном, на которой стояли наши палатки, представляет собой не что иное, как чашу. Мне всё стало ясно. Обильные осадки пропитали почву влагой, и вода стала стекать по травянистому склону прямо в чашу, наполнив её до самых краёв. «Как же ты мог не заметить этого вчера, стратег недоделанный? – корил я себя последними словами – Позарился на готовую, обжитую кем-то площадку и не включил заплывшие ленью мозги, чтобы адекватно оценить таящуюся в ней угрозу».
   Промокшие вещи мы сложили в рюкзаки и привезли на лошадях к жилищу Иссы. Часам к одиннадцати небо прояснилось и позволило нам устроить грандиозную сушку. Всё пространство возле коша было занято растянутыми спальниками и прочими вещами, которые мы периодически переворачивали. «Корова» сушилась в установленном положении и высохла на ветру быстрее всего.
   На позднем завтраке, плавно перешедшем в обед, мы снова наелись что называется «от пуза» жареной баранины. Потом сходили в лес и набрали земляники, которую тут же и оприходовали. Вернувшись, завалились спать: сказалась бессонная ночь.
   После ужина мы опять отвечали на хитроумные вопросы неистощимого на загадки Казбека. Общались до самой темноты и легли спать прямо в коше. В летнем жилище пастуха, не рассчитанном на большую компанию, было, конечно, тесновато, но зато тепло и сухо.

Перевал Куршоу Нижний

   Все проснулись по будильнику ровно в шесть часов. После завтрака мы тепло распрощались с Казбеком и Иссой, ставшими нам за два последних дня почти родными, и вышли в путь, направляясь к перевалу Куршоу Нижний. Восемь туристов и собака добрались за две ходки до злополучного места у двух гигантских камней и остановились передохнуть перед затяжным подъёмом.
   Здесь всё напоминало о недавно разыгравшейся драме, а мне хотелось поскорее задвинуть эту неприятную историю в тёмный угол памяти и забыть её, как страшный сон. Исса предупреждал, что перед перевалом будет «сыпуха», поэтому я распорядился, чтобы все надели на ноги «фонарики».
   В 9:40 группа начала подъём в боковое ущелье по правому берегу безымянной речки. Тропа ползла вверх по крутому травянистому склону. Через полчаса она вывела нас на камни, стала еле заметной и вскоре затерялась совсем.
   На подъёме Юля опять стала сильно отставать и сдерживала всю группу, которая после вынужденной днёвки буквально рвалась в бой. Поход близился к завершению. Акклиматизация давно прошла, рюкзаки у всех заметно полегчали, и слабую физическую подготовку уже нельзя было списать на трудности начального периода.
   У каждого человека есть свой предел физических возможностей, своя планка, выше которой не прыгнешь, как ни старайся. К сожалению, у Юли Крыжухи эта планка оказалась значительно ниже, чем у остальных участников, и ближе к концу путешествия это стало очевидно всем.
   Группа поднялась в небольшой горный цирк, из которого влево по ходу движения вела тропа, огибающая скальный выступ. По этой тропе мы вышли к ледниковым отложениям и к двенадцати часам поднялись на моренный вал, с которого открылась доселе невидимая рваная скальная седловина перевала Куршоу Нижний.
   Впереди, вплоть до осыпного перевального взлёта, простиралось ослепительно белое снежное плато. Я приметил, что справа по ходу движения с почти отвесного склона, покрытого льдом, на снежник периодически вылетают оттаявшие камни: видны были ещё свежие следы камнепада.
   Стояла ясная погода. Солнце было почти в зените. Его слепящие лучи отражались от белоснежной поверхности плато, как от зеркала. И я скомандовал:
   – Надеть защитные очки!
   Все полезли в рюкзаки. Виталику пришлось вытряхнуть половину содержимого, чтобы добраться до столь нужного в данный момент элемента экипировки.
   – Мой юный друг, ты что, сложил очки на дно рюкзака? – полюбопытствовал я ехидно.
   – Так ведь сроду ими не пользовались! – эмоционально отреагировал Василевский, изображая оскорблённую невинность. – Сказал бы заранее…
   – А я что, ясновидящий? Снаряжение нужно всегда держать под рукой!
   – Понял, отец родной! – Виталик сменил защитную тактику, живописуя подобострастие и обезоруживая меня своей широкой белозубой улыбкой.
   – Юра, а это и есть наш перевал? – спросила Тоня, указывая на седловину.
   – Именно так.
   – Какой-то он некрасивый, – поделилась впечатлениями Надька.
   – Ты сначала пройди его, а потом высказывайся о красоте, – сказал я недовольно, – а то прогневаешь горных духов…
   – Молчу, молчу!
   – То-то же!
   – Юра, а можно я первым пойду по снежнику? – елейным голосом попросил Виталик.
   Я удивлённо повёл бровью и призадумался: «Пологий снежник не представляет технической сложности, но требует от лидера, тропящего склон, приличных трудозатрат. Василевский, как и я когда-то, стремится к самоутверждению. Это похвально! Пожалуй, стоит воодушевить парня и дать ему перспективу. Посмотрим, как он себя проявит». А вслух произнес:
   – Хорошо, пойдёшь первым, только учти! Видишь справа следы камнепада?
   – Вижу.
   – Держись от них подальше. И следи, чтобы группа сильно не растягивалась. Шаги делай покороче. Помни, что не у всех такие длинные ноги, как у тебя. Перед «сыпухой» остановись и дождись остальных. Всё понял?
   – Ага! – обрадовался Виталик.
   – Тогда с богом! – я повернулся к остальным. – Идём след в след. Я пойду замыкающим.
   Василевский пошёл вперёд и сдуру взял такой бешеный темп, что уже через пять минут все топали за ним, высунув языки, как наша собачонка, жадно глотая живительный воздух. Будучи самым высоким из нас, он вскоре перешёл на свой привычный шаг, и Санечке с Юлей приходилось делать чуть ли не шпагат, чтобы попасть в его следы. Мы с Крыжухой, естественно, безнадёжно отстали.
   «Заставь дурака богу молиться…» – навязчиво лезла мне в голову русская пословица.
   К 13:20 замыкающие пересекли снежное плато и подошли к перевальному взлёту. Нас с Юлей уже заждались. Ребятам не терпелось начать подъём.
   – Может, мы пойдём на перевал, а вы нас потом догоните? – «закинул удочку» Василевский, обратившись ко мне с самодовольной улыбкой. Испытывая подсознательную симпатию к своей персоне, он рассчитывал и дальше исполнять роль лидера группы, которая так льстила его самолюбию.
   – А ты когда-нибудь ходил по «сыпухе»?
   – Конечно, ходил!
   – Это когда же ты успел?
   – На перевале, как его? Башибузук, что ли?
   – Балкбаши.
   – Точно!
   – Это были цветочки! А ягодки впереди. Поэтому сначала прослушайте инструктаж, – сказал я тоном, не терпящим возражений. – По «сыпухе» подниматься довольно сложно. Это неблагодарное занятие отнимает много сил. Если кому-то из вас доводилось забираться на гору щебёнки, тот поймёт меня без слов. Поднимаешься, проваливаясь почти по колено, и съезжаешь вместе с камнями. Поэтому на осыпном склоне следует придерживаться определённых правил. Во-первых, у всех на ногах должны быть надеты «фонарики», иначе мелкие камни попадут в ботинки. Во-вторых, останавливаться можно только там, где склон под ногами не ползёт. Это могут быть скальные выступы или большие камни. В-третьих, нужно разбить весь путь на короткие отрезки и проходить их как можно быстрее, делая частые остановки для отдыха. Ну и последнее: не стоит спускать камни на головы своих товарищей. Если же, не дай бог, такое случится, орите во всю глотку: «Камень!» Я понятно излагаю?
   – А почему «Камень»? – ёрничал Виталик, рисуясь перед девушками. – Лучше «Спасайся, кто может!»
   – Сразу видно, что ты никогда не участвовал в соревнованиях, – парировал я наглый выпад желторотого юнца.
   – А причём тут соревнования?
   – А при том… Вот, представь себе! Поднимается по стене связка РКИИГА. Раздаются команды: «Крюк», «Понял», «Крюк», «Понял», «Самостраховка»… То же самое делают латыши: «Аакис», «Сапроту, «Аакис», «Сапроту», «Паш-но-дро-ши-на-ша-на»… – с трудом выговорил я последнее слово. – Язык сломать можно… Вот на этой-то команде они и теряли драгоценные секунды! Усёк?
   – Ясно! – нетерпеливо ответил Василевский. – «Фонарики» уже давно на ногах. Можно идти?
   – Нет, дорогой мой, сейчас мы с Юлей передохнём, и тронемся в путь все вместе. А ты больше первым не пойдёшь.
   – Это почему?
   – По кочану! Не дотянул ты до пятёрки, Виталик. Буквально трёх баллов не хватило!
   Василевский непонимающе вытаращил глаза. Мне пришлось пояснить:
   – Не заботишься ты о следом идущих товарищах. Бежишь вперёд, будто сзади никого нет.
   – Как это не забочусь? Всю дорогу оглядывался. Чуть шею себе не свернул!
   – Видел я, как ты оглядывался! Вдул так, что за тобой никто не поспевал. Размотал свои ходули… И не смотри на меня такими честными глазами! Всё! Теперь Женя первой пойдёт. Я – замыкающий.
   – Я готова! – встрепенулась Макаренко.
   – Вот и славно! – улыбнулся я ей в ответ. – Давай, Женечка, действуй!
   Группа начала подъём по тридцатиградусному осыпному склону. Макаренко шла лидером, соблюдая все правила передвижения по «сыпухе». За ней плотной цепочкой двигались другие участники. Как я и предполагал, Крыжуха не выдержала и без того невысокого темпа и стала отставать. Разрыв между замыкающей парочкой и остальной группой всё увеличивался. Ребята обогнули справа внушительный скальный выступ и скрылись за перегибом.
   Мы с Юлей остались одни. Я уже успел пожалеть, что пошёл замыкающим. «Надо было подняться первым на перевал, а потом спуститься и забрать у Юли рюкзак», – подумалось мне. Но вскоре случилось то, что заставило меня убедиться в верности принятого решения.
   Мы подошли к подножию выступающей скалы, которую обогнули ребята, и остановились передохнуть. Крыжуха тяжело дышала, жадно хватая воздух широко открытым ртом, словно рыба, вытащенная из воды. На неё было больно смотреть.
   – Сильно устала? – спросил я участливо.
   – Ничего… сейчас отдышусь… и дальше пойдём… – ответила она с измученным видом.
   В этот самый момент наверху что-то грохнуло, и до нас донёсся истеричный вопль Василевского:
   – Камень!!!
   Юля вздрогнула и побледнела как полотно. Посмотрела на меня расширенными глазами. Я крепко схватил её за плечи и притянул к себе, чтобы та не наделала глупостей. Девушка вся сжалась от испуга, но вырываться из моих цепких лап даже не пыталась, интуитивно полагаясь на мой богатый горный опыт.
   Я замер в тревожном ожидании, всецело доверяясь проснувшейся вдруг во мне звериной чуткости слуха. Судя по ужасающим звукам, по склону катился, набирая скорость, огромный фрагмент горной породы. «Невероятно! Как они смогли его сдвинуть с места? – молнией пронеслось в моей голове. Я мгновенно оценил обстановку. – Камня не видно, но лучше оставаться на месте. Вокруг „сыпуха“, где сразу увязнем, а тут под ногами твёрдая основа, и в случае чего можно резко отскочить в сторону».
   Зловещий грохот падающего обломка скалы неумолимо приближался и безжалостно бил по натянутым нервам. По телу пробежал озноб. Лоб покрылся холодной испариной. Я задрал голову и напряжённо ждал. Мне казалось, что этот гигантский смертоносный снаряд летит прямо на нас и вот-вот размажет нас по горному склону. Вместе с отчётливым осознанием чрезвычайной хрупкости человеческой жизни перед энергией природной стихии в душу проникал панический ужас. Хотелось бросить всё и бежать сломя голову вниз, и лишь отчаянным усилием воли я заставлял себя оставаться на месте.
   Перед глазами мелькали кадры из моей жизни. Меня не покидало ощущение, что всё это уже было со мной однажды, и я уже стоял так, сжимая за плечи хрупкую девушку, в ожидании приближающейся опасности. «Точно, было! В „тройке“! Но тогда камень был явно поменьше…» – вдруг вспомнилось мне. В голове как-то сразу прояснилось, и наступило удивительное спокойствие, граничащее с безрассудной храбростью. Я приготовился к жестокой схватке со смертью.
   – Сейчас вылетит птичка… – процедил я сквозь зубы и сжался как пружина.
   Колоссальный обломок горной породы с разгону врезался в скальный выступ, за которым мы укрывались, и, выбив сноп ярких искр с мелкими камнями, с грохотом пролетел чуть левее над нашими головами. Повинуясь инстинкту, я отпрыгнул вправо вместе с Юлей и упал на неё, закрыв своим телом.
   Несколько секунд мы лежали, затаив дыхание, прислушиваясь, как удаляется смертельная опасность. Не верилось, что всё страшное уже позади. Мне даже захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не дурной сон. Глубокий вздох девушки вернул меня к реальности. Её упругие груди и живот всколыхнулись, и я почувствовал себя кораблём, качающимся на морских волнах. От такого неоправданно затянувшегося тесного контакта с женской плотью меня бросило в жар. Голову вскружил чудесный запах волнистых волос, в которые уткнулся мой не в меру любопытный нос. По Юлиному телу пробежала нервная дрожь, и я едва сдержался, чтобы не задушить её в своих крепких объятиях: близкое дыхание смерти обострило все мои чувства и инстинкты, включая инстинкт продления рода. Опомнившись, я поспешил подняться, помог встать девушке и стряхнул с неё и с себя каменную крошку. Спросил заботливо:
   – Ты не ушиблась?
   – Вроде нет… – ответила Юля смущённо, пряча выражение своих карих глаз. – Я на рюкзак упала… А ты сам-то в порядке?
   – А что мне будет? Я же на тебя упал.
   Девушка бросила на меня скорострельный взгляд и стыдливо опустила пушистые ресницы, но я успел уловить игривый огонёк в её глазах. Уголки Юлиных губ тронула озорная улыбка.
   – Эй! Вы там живы?! – донёсся сверху взволнованный голос Владика.
   – Вашими молитвами! – выкрикнул я сердито. – Черти окаянные! Вы же нас чуть не угробили!
   – Это Виталик обрушил скалу! – громко открестилась Надька. – Мы не причастны!
   – Она сама обвалилась! – испуганно взвизгнул Василевский.
   – Детский сад, ей богу… – прокомментировал я вполголоса, не скрывая саркастической усмешки, и обратился к рядом стоящей девушке, – пойдём, Юля, а то они ещё что-нибудь сломают! – Крыжуха одарила меня лучистым взглядом и пошла вперёд.
   К трём часам дня мы с Юлей поднялись на узкую скальную седловину, на которой, словно верхом на драконе, сидели ребята. Свободного места оставалось совсем немного. Я помог девушке снять рюкзак и скинул свой. Не дожидаясь моих вопросов, Василевский рассказал, как при подъёме на перевал он наступил на выступающую скалу, и та неожиданно раскололась под его ногой на две части. Он сам чуть не улетел вниз вместе с обвалившимся фрагментом горной породы.
   – Да-да, жизнь полна неожиданностей, – сказал я, едва сдерживаясь. Так хотелось намылить холку этому зарвавшемуся юнцу, возомнившему себя асом. – А скажи мне, Виталик, пожалуйста, тебе знакомо учение Исаака Ньютона, пострадавшего от удара яблоком по голове? Какого чёрта ты полез на разрушенные скалы?
   Обычно словоохотливый, Василевский на этот раз ничего не ответил, лишь вжал голову в плечи и виновато отвёл глаза в сторону. Мне стало жаль его, и я примирительно махнул рукой:
   – Ладно, проехали… Тур-то хоть нашли?
   – Нашли! – бодро доложила Женя и протянула свёрнутый листок бумаги. – Вот записка.
   Я прочёл вслух послание от туристов из Кисловодска, сложил его в пакет с дорожными документами и накатал свою записку для неведомых последователей. Вручил её Женечке, чтобы та спрятала в тур.
   Мы съели заслуженную плитку шоколада, погрелись на солнышке и в 15:45 начали спуск в боковое ущелье долины реки Кубань. Шли сначала по небольшому снежнику, а потом выскочили на едва заметную тропу, которая выписывала замысловатые зигзаги на каменисто-травяном склоне.
   В половине пятого наша группа добралась до проточной воды и остановилась перекусить. Уже вечерело. Ввиду острого дефицита светлого времени полноценный обед готовить не стали. Вскипятили воду и заварили чай. Пообедали всухомятку.

//-- *** --//
   Пока другие отдыхали, добровольцы Женя с Надей ходили на разведку в поисках потерявшейся тропы, но вернулись ни с чем. Тогда я решил, что не стоит удаляться от воды, и в 17:20 повёл группу на спуск вдоль ручья. Множество мелких ручьёв, сливаясь, образовали немноговодную горную речку. Мы увлечённо прыгали по камням, перебирались по снежным мостам и даже не замечали, что ущелье становится всё уже и уже. Между тем, солнце скрылось за скалистым гребнем. Небо ещё отсвечивало его закатными лучами, а на земле уже сгущались сумерки. Продвигаться через каменные завалы становилось всё труднее. Особенно доставалось нашей Жучке. Владик то и дело брал её на руки.
   Мне казалось, что стоит пройти ещё чуть-чуть, и перед нами откроется широкая долина Кубани, где можно с необычайной лёгкостью найти уютное местечко для ночлега на какой-нибудь ровной площадке с зелёной шелковистой травкой, и непременно рядом с питьевой водой. Но время неумолимо утекало, словно мелкий песок сквозь неплотно сжатые пальцы, а заветная цель оставалась недосягаемой. Горное ущелье, стиснутое высокими отвесными скалами, превратилось в глубокий каньон, заваленный крупными камнями, под которыми журчала вода.
   Я понимал, что совершил ошибку, сделав неверный выбор в пользу доступности воды. Оставалось только выяснить цену допущенной ошибки. На душе было тревожно. От нехорошего предчувствия у меня сосало под ложечкой. Выбраться из этого каменного мешка даже в светлое время суток было весьма проблематично, а в потёмках и вовсе не представлялось никакой возможности. Я вспомнил о недавно пережитой мокрой ночёвке и с ужасом представил, что может произойти, если в мрачной теснине нас застигнет ливень. Опасливо посмотрел вверх, нет ли туч. От сердца отлегло: всё небо было усыпано звёздами. Видимо, небесная канцелярия уже перевыполнила план по осадкам, и с этой стороны не следовало ждать подвоха от матушки-природы.
   Продвигаясь по каньону, я стал искать глазами хоть крохотный пятачок, где можно поставить палатку, но тщетно. Оставалось только одно – продолжать упорно двигаться вперёд в надежде на благополучный выход в широкую долину Кубани.
   Впереди послышался непонятный шум, который не предвещал ничего хорошего. Он становился всё явственнее с каждым шагом. «Водопад!» – пронзила мой мозг ужасающая догадка. Через несколько минут сомнений уже не оставалось ни у кого. Так шуметь мог только падающий с большой высоты водный поток. Я осторожно приблизился к краю обрыва и, заглянув в тёмную бездну, отшатнулся назад, не желая больше щекотать себе нервы. «Мышеловка захлопнулась», – горько осознал я сложившуюся ситуацию и жёстко скомандовал:
   – Все назад!
   – Что там? Не пройти? – поинтересовался Владик озабоченным голосом.
   – Темно. Не видно ни хрена… Утром посмотрим. Может, дюльфером спустимся… Сейчас главное – устроиться на ночлег.
   – А как мы ночевать-то будем? – недоумённо спросила Саша.
   – Тут даже негде палатки поставить! – забеспокоилась Надька.
   – Палатки ставить не обязательно. Видели, как небо вызвездило? И ветра нет. Значит, дождя не будет. Минут пять назад я видел большую плиту. Там и заночуем. За мной!
   Мы вернулись немного назад. Когда ребята увидели торчащую из камней почти вертикально плоскую плиту, то как-то сразу приуныли.
   – Ёперный театр! – не удержался Виталик. – Юра, ты про эту плиту говорил?
   – А ты догадлив! – ответил я с усмешкой.
   – И как мы здесь спать будем? – эмоционально выразила всеобщий скепсис Тоня.
   – Тебе не приходилось ночевать на вокзале? – ответил я вопросом на вопрос.
   – Ещё чего! – недовольно хмыкнула Тоня.
   – Оно и видно… Спать будем сидя. Только нужно расчистить от камней место для ног. Парни, придётся потрудиться!
   – А мы дежурные… – напомнил Василевский. – Между прочим, пора ужин готовить.
   – Мы за вас подежурим! – заверила его Юля и обратилась к напарнице, – верно, Надя?
   – Разумеется! – ответила Ладнева повеселевшим голосом. – Не волнуйся, Виталик, голодным не останешься!
   – Вот и славно! – резюмировал я с улыбкой. – Тогда за работу!
   Добровольно продлив своё дежурство, Юля с Надей стали готовить пищу. Самым сложным в этом занятии было достать воду, которую пришлось добывать черпаком, просовывая его в щель между большими валунами, как в колодец. Другие девушки с любопытством наблюдали, как парни ворочают камни возле плиты. Отдельные экземпляры были настолько тяжелы, что мы с Владиком сдвигали их с места общими усилиями.
   За полчаса стахановского труда мужское население соорудило нечто похожее на каменный диван, рассчитанный на всю нашу компанию. Девушки помогли укрыть его ковриками и спальниками. Получилась вполне сносная сидячая ночлежка для бомжей под открытым небом.
   – Ну, вот и всё! – выдохнул я устало.
   – По-моему, неплохо получилось, – довольно сдержанно оценил Владик результат наших тяжких трудов.
   – Теперь я начинаю понимать, почему Моисей водил свой народ по пустыне целых сорок лет, – высказался Виталик, утирая со лба липкий пот натруженными до дрожи руками.
   – И почему же? – вздёрнул брови Владик.
   – Да после таких многолетних испытаний любая плодородная земля покажется обетованной! – убеждённо изрёк Василевский.
   – Виталик, а труд идёт тебе на пользу. Ты становишься философом! – произнёс я восхищённо, отметив про себя, что у парня не осталось и налёта былой спеси.
   Сразу после ужина все стали устраиваться на «каменном диване». Мы с Владиком уселись по краям, остальные разместились в середине. Было непривычно светло от мириад ярких звёзд. Девушки восторженно взирали на сказочный небосвод и делились волнующими впечатлениями. Меня же лирика не волновала вовсе: после изнурительных физических упражнений с отягощениями неудержимо клонило в сон. Я даже не заметил, как отключился. Но мозг вырубился не полностью, а остался в каком-то промежуточном состоянии между сном и явью. Я чётко осознавал, где нахожусь. Мой слух функционировал избирательно: не реагировал на знакомую человеческую речь, но выделял малейшие шорохи и звуки, способные принести опасность. Это был чуткий сон бойца, задремавшего в окопе, готового проснуться в любой момент.

Окончание похода

   Будильник сработал в шесть ноль-ноль, разорвав в клочья призрачный мир сновидений своим тревожным звоном. Продрав слипшиеся от сна ресницы, я открыл глаза и громко спросил:
   – Народ, как спалось?
   – Хорошо, но мало… – лениво зевнул Виталик.
   – Ой! А мне так понравилось спать на свежем воздухе! – восторженно высказалась Женя.
   – Да под открытым небом! – добавила весело Надька.
   – Я так выспалась! – сладко потянулась Юля.
   – Я тоже! – нежно улыбнулась Саша, убрав голову с моего плеча.
   – К сожалению, не могу разделить вашу щенячью радость, – капризно протянула Тоня. – Не знаю, как вы, а я как-то не привыкла спать сидя.
   – Лошади вообще стоя спят! – подколол её Василевский.
   – Я знала, Виталик, что ты шизанутый, но не думала, что настолько! – дерзко отпарировала Тоня.
   – А ты, Владик, почему молчишь? – поинтересовался я у Святкина.
   – Да как тебе сказать, чтоб не обидеть? – отозвался он неохотно. – Тут выступ в плите… всю ночь мне спать не давал… паскуда…
   – Бедненький! – пожалела его Юля.
   – Ладно, хорош трепаться, – прервал я обмен мнениями. – Народ, подъём! Дежурные, готовьте завтрак! Остальные, собирайте вещи. А мне нужно сходить на разведку.
   – Ты вниз пойдёшь? – встрепенулась Макаренко.
   – Нет, Женя. Дюльфер с водопада меня не прельщает. Оставим его на крайний случай. Поищу выход из каньона. Назад пойду.
   – Тогда мы с девочками вниз прогуляемся. А вы туда не ходите! Хорошо?
   Я понимающе улыбнулся и сказал:
   – Значит, во избежание недоразумений договоримся так: мальчики – налево, девочки – направо.

//-- *** --//
   Я шёл по каньону в обратном направлении и уже почти отчаялся найти выход из западни, как вдруг застыл в молитвенной позе, заметив звериную тропу, ведущую наверх, наискосок по правому борту. На подъёме она отлично просматривалась, зато на спуске, если не оглядываться, скрывалась в складках рельефа и была практически не видна даже в светлое время суток. «Немудрено, что мы не заметили её вчера в потёмках», – подумалось мне. В приподнятом настроении, насвистывая незатейливый мотивчик, я вернулся к заждавшимся ребятам и порадовал их приятной новостью.
   В десятом часу группа покинула неуютную стоянку и направилась к обнаруженному выходу из каньона. Вскоре мы без особого труда выбрались наверх и оказались на травянистом склоне широкого горного ущелья. Практически сразу нашли потерянную накануне тропу, идущую с перевала Куршоу Нижний, по которой спустились к дороге, проложенной по правому берегу Кубани.
   Дальнейший наш путь лежал в верховья реки к перевалу Азау (1А, 3428), и мы повернули налево. В половине одиннадцатого остановились передохнуть у моста через речку, что доставила нам в предыдущий день столько хлопот. Ярко светило солнце. На небе – ни облачка. Желающие позагорать скинули верхнюю одежду. И тут я с удивлением обнаружил, что все наши девушки в обтягивающих футболках с коротким рукавом выглядят чертовски привлекательно. «И когда они успели повзрослеть?» – изумился я своему неожиданному открытию.
   По автомобильной дороге мы добрались за два часа до Ворошиловских кошей, где шла бойкая торговля шерстяными вещами. И это неудивительно: ни в одном другом месте мы не встречали столько «горбатых собратьев», как здесь, разве что на тёплых источниках. Многие туристы выражали немалое удивление от того, что мы путешествуем с собакой. И я вспомнил, что ещё неделю назад сам поражался ленинградцам по этой же причине.
   Все участники моей группы успели отовариться ещё в ущелье Уллухурзук, поэтому не проявляли интереса к стихийной ярмарке, тем более, что цены тут были существенно выше, чем у пожилой торговки, которая обеспечила нас тёплыми вязаными вещами. Сказывался повышенный спрос: многочисленные туристы создали здесь ненужный ажиотаж, и местное население не преминуло им воспользоваться в своих корыстных целях.
   Долго задерживаться на многолюдном месте мы не стали и в 12:50 продолжили свой маршрут. От Ворошиловских кошей в верховья Кубани вела хорошо набитая тропа, по которой мы поднимались сорок минут, пока не добрались до деревянного моста. Переправились по нему на левый берег и остановились на обед.
   Небо затягивали перистые облака – верные предвестники надвигающейся непогоды. Солнце спряталось, и тотчас стало зябко. Пришлось экстренно утепляться.
   Затрапезная беседа всякий раз сворачивала на кулинарную тему. Это красноречиво свидетельствовало о том, что однообразная походная пища ребятам изрядно надоела. Всем хотелось чего-то домашнего.

//-- *** --//
   В 16:00 группа вышла с обеденной стоянки. Поднимались сначала по правому берегу реки Уллу-Езень, потом по мосту перешли на левый берег. К 17 часам добрались до левого притока и стали искать приемлемое место для ночёвки. Однако поиски не увенчались успехом. Ровную площадку для палаток в верховьях реки найти весьма проблематично.
   Мы перешли по камням приток и стали подниматься выше. Погода портилась на глазах. Ветром натягивало мрачные тучи. Следовало поторопиться с выбором места для ночлега. В стороне от тропы мы нашли маленький ровный пятачок и, долго не раздумывая, установили на нём палатки. Успели вовремя. Едва натянули тенты, на них появились мелкие брызги. Пошёл моросящий дождь.
   В «Корове», где мы укрылись от непогоды, было сухо и тепло. Зато на улицу даже не хотелось высовывать нос. Лохматая Жучка забралась под тент у входа в палатку, а Бедные Саша с Женей вынуждены были чахнуть над примусами и кастрюлями под мокрыми накидками, чтобы приготовить нам сытный ужин, ибо всю нашу достойную компанию объединял здоровый аппетит. Мне было их искренне жаль, но, как говорят французы, «се ля ви» – такова жизнь. Кому-то достаются апельсины, кому-то – ящики из-под них… Незавидная участь дежурных всегда зависит от злого рока.

//-- *** --//
   Противный дождь моросил всю ночь и не закончился даже утром. Выглянув из палатки, я не обнаружил на небе ни единого просвета. Надеяться, что погода наладится в ближайшие часы, было, как минимум, наивно, поэтому сразу после завтрака в «Корове» мы стали сворачивать лагерь. Собирали рюкзаки прямо под дождём.
   В половине десятого восемь туристов и собака начали подъём на последний перевал своего маршрута. В условиях ограниченной видимости нельзя было допустить, чтобы группа растянулась, поэтому я поставил Юлю второй в цепочке, сразу за собой, и подстраивал темп движения под неё.
   Тропа серпантином уходила вверх по левому берегу реки Уллу-Езень. В один «прекрасный» момент группа пересекла незримую черту, и мерзкий дождь обернулся не менее мерзким мокрым снегом, который прилипал к накидкам и очень скоро превратил нас в ходячие сугробы. Идти стало ещё тяжелее.
   В половине одиннадцатого группа переправилась через речку по выступающим из воды камням и взобралась на морену. Тропа бесследно исчезла, но направление на перевал указывали кем-то заботливо сложенные каменные туры. Через час вышли к снежнику. Перед нами здесь успела пройти другая группа, и мы пошли по ещё свежим следам. Утоптанные ступени, ведущие в нужном направлении, были для нас, словно подарок с небес.
   Перевал Азау открылся внезапно, когда до него уже было рукой подать. В 13:20 мы преодолели скальный участок, а ещё через десять минут вылезли на седловину. Здесь тоже шёл снег, но он был пушистым и не таким липким, как раньше.
   – Всё! – выдохнул я с лёгкой грустью, снимая рюкзак. – Дальше будет только спуск!
   – Даже не верится… – промолвила Юля с вымученной улыбкой.
   – Ура-а-а! – дала волю своим рвущимся наружу чувствам Тоня.
   – Последний перевал! – выкрикнула ликующим голосом Женечка.
   – Мы сделали это! – радостно заорал Виталик. – Завхоз, доставай шоколад!
   – Ишь ты, какой шустрый! Не успел на перевал взобраться, уже шоколад требуешь… – ответила ему Санечка игриво.
   – Эх, жалко, что не видать ни хрена! Сейчас бы сфотографироваться на фоне перевала… – азартно высказался Владик.
   – Вам всё смешки да хаханьки, а мне вот не до смеха. У меня ноги совсем закоченели, – пожаловалась Надя.
   – Ноги замёрзли? – переспросил я озабоченно. – А ну-ка, разувайся!
   – Может, ещё раздеться прикажешь?
   – В этом пока нет необходимости. Снимай ботинки, кому говорю!
   Надя присела на «пендаль» и сняла насквозь промокшую обувь. Носки тоже были мокрыми, хоть выжимай.
   – Ты когда успела ноги промочить? Воды зачерпнула что ли?
   – Ничего я не зачерпывала! Ботинки от дождя и снега промокли. А носки ходовые со вчерашнего вечера не высохли.
   – Так, понятно! Снимай эти носки, надевай сухие и засовывай ноги в рюкзак!
   Ладнева послушно выполнила мой приказ. Я забрал у неё мокрые носки, отжал их с силой и вернул назад, а потом вкрадчиво так спросил:
   – А скажи-ка мне, Надя, почему у тебя ходовые носки за ночь не высохли? Ты их вообще сушила?
   – Нет, конечно!
   – Интересно девки пляшут!.. Почему конечно?!
   – А как я их высушу? Второй день то дождь, то снег…
   – Надо же!.. А у меня утром ходовые носки всегда сухие в любую погоду.
   – Да? И как это тебе удаётся?
   – Очень просто, Надя. Я сушу их ночью на своём животе под одеждой. Конечно, поначалу это неприятно, но потом привыкаешь. Зато к утру носки всегда сухие и тёплые.
   – Ты смотри-ка… – хмыкнула Надя от удивления. – Век живи – век учись!
   – А помрёшь ты дубина дубиной! – язвительно добавил Виталик.
   – Смотрите! Кто-то с перевала без штанов ушёл! – рассмеялась Юля, пришедшая в себя после трудного подъёма, и указала на большой камень, на котором висели рваные брюки.
   – Прикольно! – улыбнулась Саша.
   – Хорош прикалываться! Шоколад давай! – потребовал Виталик.
   – Да сейчас, сейчас, нетерпеливый ты наш! – насмешливо ответила ему Санечка и полезла в свой рюкзак.
   Погружённый в свои мысли, Владик долго смотрел на тур с рваными брюками, а потом сказал:
   – Юра, а ведь у нас с тобой тоже штаны прохудились…
   – Это ты к чему? – спросил я настороженно, прикрыв ладонью дырку на коленке.
   – Да вот думаю, зачем всякую рвань домой тащить?
   – Точно! Давайте устроим здесь кладбище рваных штанов! – встрепенулся Виталик. – Мужики, снимайте свои ремки!
   Девушкам так понравился этот дурацкий призыв, что они искупали оратора в овациях.
   – Правильно! – весело воскликнула Надька, отогревшая озябшие ноги в рюкзаке. – От ремков нужно избавляться легко и непринуждённо! Без всякого сожаления!
   Владик, уже несколько дней щеголявший протёртыми дырами на походных штанах, только этого и ждал. Под бурные аплодисменты раззадоренных девиц он выпрыгнул из ветхих брюк, продемонстрировав пикантные особенности своих семейных трусов в цветочек. Затем как ни в чём не бывало переоделся в спортивные штаны.
   – Юра, а тебе слабо? – ехидно спросил Василевский, и, заметив моё лёгкое замешательство, констатировал, – слабо!
   – Сла-бо! Сла-бо! – хором подхватили девчонки, бессовестно потешаясь над командиром.
   Все эти экстравагантные выходки я давно морально перерос, но терпеть не мог, когда меня берут на «слабо».
   – Да чёрт с вами! – под весёлое улюлюканье и едкие комментарии я тоже стянул с себя прохудившиеся ходовые штаны и переоделся в спортивный костюм.
   Мы с Владиком «украсили» своими замечательными, много повидавшими на своём веку штанами большие камни на перевале, а потом все вместе помянули их добрым словом, закусив горьким шоколадом. После торжественной церемонии я поменял записку в туре и дал команду «под рюкзак».
   Ровно в два часа я повёл группу на спуск. Не мудрствуя лукаво, пошёл по следам недавно прошедшей группы. Все единодушно отметили, что спускаться по снежнику гораздо приятнее, чем подниматься, тем более, что ветер дул нам в спину, облегчая и без того несложную задачу. Был велик соблазн скатиться с горки на пятой точке, но я давил его в себе усилием воли. Конечно, с помощью ледоруба, который я сжимал в руках, можно легко затормозить на снежном склоне, но у большинства участников группы были альпенштоки, практически непригодные для этой цели. Заметив, что впереди есть горизонтальная площадка, где можно остановиться, я всё-таки не удержался и сказал ребятам:
   – Любители жопслея, за мной! – с этими словами я сел на «пендаль» и лихо прокатился метров тридцать, оставляя за собой снежный желоб.
   Подо мной образовалась мягкая снежная подушка. Я вскочил на ноги и, приветливо помахав ребятам рукой, громко крикнул:
   – Спускайтесь, только по одному!
   Дурной пример оказался заразителен, и началась русская народная забава. Девушки скатывались с радостным визгом. Я помогал им подняться и давал отмашку рукой следующему участнику. С каждым разом снежная подушка всё увеличивалась, но я не придавал этому значения. Вот скатился Виталик с Жучкой на руках, и наверху остался только Владик. За Святкина я переживал меньше всех, поскольку у него, как и у меня, был в руках ледоруб. Но Владик почему-то медлил. Девушки в азарте призывали его скатиться, и тот наконец решился. Лучше бы он этого не делал…
   Святкин просвистел на огромной скорости по снежному желобу и с разгону врезался в образованную подушку, почти с головой зарывшись в снег. Мы замерли от неожиданности. Владик лежал, не подавая признаков жизни. Я не на шутку испугался за товарища и бросился к нему. Тут он открыл глаза и выдал несколько слов из лексикона грузчиков.
   – Живой! – выдохнул я с облегчением. Про себя подумал: «Слава богу, похороны отменяются». А вслух поинтересовался с предательской дрожью в голосе, – ты не покалечился?
   Владик пошевелил руками и ногами и как-то неуверенно ответил:
   – Вроде нет…
   Мы откопали товарища и помогли ему подняться. Отряхнули от снега. Я не мог осмыслить, как такое могло произойти, но посмотрев с пристрастием на горку, всё понял. На дне глубокого снежного желоба поблёскивал лёд. С каждым разом прослойка снега уменьшалась, и Святкин, самый тяжёлый из нас, скатился практически по голому льду.
   – Владик, ты почему не стал тормозить ледорубом? – задал я вполне резонный вопрос.
   – Я про него совсем забыл… – виновато улыбнулся Святкин.
   – Всё! Больше искушать судьбу не будем. Жопслей отменяется! – объявил я запоздалое решение и повёл группу на спуск.
   Мы шли, не торопясь, ступая след в след. По пути заметили большую группу новичков, поднимающихся на перевал Чипер-Азау. Они ползли за инструктором, как муравьи, вытянувшись в длинную цепочку.
   – Ни фига себе, сколько туристов! – выплеснул свои эмоции Виталик.
   – Это новички из альплагеря… за значками идут, – поправил я его. – Туристы такими толпами не ходят.
   – «Чайники», что ли?! – осклабился Василевский.
   – А сам-то кто? – спросил я с усмешкой.
   – Сравнил! Я без пяти минут третьеразрядник, – обиделся Виталик.
   – Ах, да! Извини, дорогой! – ответил я ему, а сам подумал: «Парень-то прав. После всех пройденных испытаний разве можно его сравнивать с „зелёными“ новичками? Он теперь любого „чайника“ за пояс заткнёт».
   В половине четвёртого мы вышли к «Песчаной гостинице», традиционному месту стоянки горных туристов перед прохождением перевалов Эхо войны, Азау и Чипер-Азау. Это ровное плоское место, покрытое моренным песком, весьма удобное для установки палаток. Как правило, здесь всегда много народу. И этот раз не был исключением.
   На подходе к «Песчаной гостинице» снегопад снова перешёл в моросящий дождь. Казалось, нас преследует по пятам мерзкая холодная сырость. Светлого времени суток уже оставалось в обрез, и я выделил на обед ровно час. Мы вскипятили воду, заварили крепкий чай и оперативно перекусили.
   В половине пятого группа продолжила спуск. Тропа извилистой лентой спускалась к леднику Большой Азау, с которого берёт своё начало река Баксан. Нам требовалось пересечь его и выйти на левый берег реки. Уже виднелся конечный пункт маршрута – посёлок Терскол. Но, как говорится, близок локоть, да не укусишь. Открытый покатый глетчер был очень скользким и представлял собой серьёзное препятствие, поскольку ни у кого из нас не было кошек. Мы долго искали приемлемое место для пересечения ледника, а потом перебирались через него замысловатыми зигзагами, стараясь наступать на вмёрзшие в лёд камни. На коротких абсолютно голых участках рубили ступени. В результате там, где в кошках можно пройти за десять минут, мы потратили больше часа. Зато потом мчались до самого Терскола без остановки. А там… цивилизация: асфальт, машины ездят и дома трёхэтажные! После труднопроходимых горных троп асфальтированная дорога казалась чем-то фантастическим, и ноги сами отталкивались от её ровной поверхности.
   На наше счастье, дождь прекратился. Мы прошли посёлок насквозь и встали на ночёвку напротив турбазы. Стрелки на циферблате моих ручных часов в этот момент показывали четверть десятого.
   За поздней трапезой в ночной прохладе я в очередной раз пожалел об утраченной фляге с самогоном, которая пришлась бы сейчас весьма кстати и помогла бы создать праздничную атмосферу. Вглядываясь в повзрослевшие лица ребят, отмечал про себя, как сильно они изменились за одиннадцать дней похода, как стали мне ближе и роднее за это время. Подняв кружку с чаем, я не удержался и сказал:
   – Друзья мои! Наше богатое на приключения горное путешествие успешно завершилось. Мы с честью прошли все нелёгкие испытания, набрались незабываемых впечатлений и получили походное крещение: вы – как участники, а я – как руководитель. И это, конечно, стоило бы отметить как следует, послав подальше пресловутый сухой закон, но по вине вашего непутёвого командира мы остались без спиртного, поэтому предлагаю отметить это замечательное событие чисто символически. Я поднимаю эту кружку за наши успехи. Ура!
   – Ура-а-а!!! – прокатилось по горному ущелью.
   Загрустившие было ребята сразу повеселели и стали наперебой вспоминать забавные случаи из нашего путешествия. Даже мокрая бессонная ночь и сидячая ночёвка, какие и в более серьёзных походах случаются далеко не часто, вспоминались теперь со смехом. Все участники группы получили бесценный опыт выживания в экстремальных условиях и великодушно простили командиру его очевидные промахи.
   Спать разошлись далеко за полночь. Владик с Виталиком изъявили желание ночевать в маленькой палатке, и, хотя дежурили мы с Тоней, я возражать не стал.

//-- *** --//
   Утром все встали в семь часов. Ночью кто-то грел «Корову с двух сторон. Девушки предположили, что это Жучка или Василевский, а может быть, сразу оба. Но собака молчала, а Виталик, как его девчонки ни пытали, не сознавался, поэтому этот вопрос так и остался без ответа.
   Мы свернули лагерь и вернулись в Терскол. Незамедлительно снялись с учёта в КСС и отправили телеграмму о завершении маршрута в МКК. Хотели позавтракать в местной столовой, но та почему-то так и не открылась. Пришлось довольствоваться купленными продуктами: свежим хлебом со сливочным маслом и помидорами.
   За час с небольшим до отхода рейсового автобуса наша доблестная Жучка, которая недели две тому назад потерялась в Баксанском ущелье и за это время совершила с туристами кольцо вокруг Эльбруса, неожиданно для всех нашла свою хозяйку. Обычно молчаливая и незаметная, она залилась вдруг радостным лаем и бросилась к незнакомой женщине. Та увидала собачонку и заголосила в ответ, обезумев от счастья. Жучка прыгнула к женщине на руки и стала вылизывать ей лицо. Неожиданный счастливый конец собачьей истории растрогал моих девчонок до слёз. Все мы были в неописуемом восторге. Дальнейшая судьба лохматой собачонки больше не вызывала опасений, и у меня будто камень с души упал.
   Ровно в десять утра мы выехали в Минеральные Воды и к вечеру были в аэропорту. Там получили в камере хранения свои оставленные на время похода вещи и с удовольствием переоделись в «цивил». До нового учебного года ещё оставалась уйма времени, и все стали разъезжаться по домам. Первой отправили Сашу, потом – Надю, затем – Владика. Наступил и мой черёд. Сердечно распрощавшись с друзьями, я улетел к себе на родину, где с нетерпением ждали возвращения из очередного путешествия в заоблачные дали своего заболевшего горами сыночка мои любимые родители.

Краткий толковый словарь

   Альпеншток – палка длиной около полутора метров, имеющая острый стальной наконечник, называемый «штычок».
   Вибрамы – специальные высокие ботинки, используемые в альпинизме и горном туризме. Изначально изготавливались из кожи с полиуретановой подошвой фирмы Vibram, по имени которой и получили своё название. Сейчас вибрамы – это общее название для всех горных ботинок, не обязательно с подошвой Vibram; хотя чаще всего это именно так.
   Горняжка – горная болезнь, болезненное состояние, связанное с кислородным голоданием вследствие понижения парциального давления кислорода во вдыхаемом воздухе, которое возникает высоко в горах.
   «Двойка» – поход второй категории сложности.
   «Единичка» – поход первой категории сложности.
   Карабин – быстродействующее соединительное звено между двумя предметами, имеющими петли. Карабин имеет форму скобы с пружинной защёлкой.
   КЛМН – кружка, ложка, миска, нож.
   Кошки – металлические приспособления для передвижения по льду и фирну, крепятся на ботинках.
   КСС – контрольно-спасательная служба.
   Ледоруб – спортивный инвентарь, применяемый альпинистами и горными туристами для передвижения по ледовым, снежным и осыпным склонам, организации страховки и самостраховки на этих видах рельефа.
   МКК – маршрутно-квалификационная комиссия.
   Морена – геологическое тело, сложенное отложениями. Представляет собой неоднородную смесь обломочного материала – от гигантских глыб до глинистого материала, образованного в результате перетирания обломков при движении ледника.
   «Неучтёнка» – продукты, не учтённые продовольственной раскладкой.
   Обвязка – страховочная система из ремней, состоящая из двух частей (плечиков и беседки), которые связываются куском верёвки.
   ПВД – поход выходного дня.
   «Пендаль» – маленький пенополиуритановый коврик с резинкой, незаменимый элемент личного снаряжения, предохраняющий ягодицы от переохлаждения на привале, а заодно служащий мишенью для всяких остряков.
   РКИИГА – Рижский Краснознамённый институт инженеров гражданской авиации.
   «Снежный барс» – альпинист, выполнивший требования на звание «Снежный барс», то есть совершивший восхождения на все семитысячники СССР: пики Коммунизма (7495м), Победы (7439м), Ленина (7134м), Е. Корженевской (7105м), награжденный Федерацией альпинизма СССР жетоном «Покоритель высочайших гор СССР». С 1985 года вместо пика Победы для зачета введен пик Хан-Тенгри (6995м). Решением Конференции Федерации альпинизма СССР от 18 ноября 1989 г. для зачета введена пятая вершина – вновь пик Победы.
   «Сыпуха» – осыпной склон.
   «Тройка» – поход третьей категории сложности.
   «Четвёрка» – поход четвёртой категории сложности.
   «Фонарики» – рукава из плотной ткани с продетыми резинками по краям, которые надеваются на ноги и крепятся к ботинкам, превращая их в некое подобие сапог с затянутым под коленом голенищем.

Походное крещение Юрий Глухих