   Иосиф Виссарионович Сталин, Алексей Максимович Горький
   «Если враг не сдается…»
   Опыт борьбы с «пятой колонной» в СССР

Создание и крах «пятой колонны» в СССР

   С момента захвата Гитлером власти в Германии развязывание международной контрреволюции стало составной частью нацистских планов завоевания мира. В каждой стране Гитлер приступил к мобилизации контрреволюционных сил, отныне эти силы превращались в пятую колонну нацистской Германии, в организации измены, шпионажа и террора. Эта пятая колонна стала тайным авангардом германских вооруженных сил.
   Одна из самых мощных и значительных пятых колонн действовала в Советской России. Ее возглавлял человек, являющийся, быть может, самым примечательным политическим ренегатом в истории.
   Имя этого человека было Лев Троцкий.
   Когда родилась германская «третья империя», Троцкий уже был главарем международного антисоветского заговора, располагавшего значительными силами в самом Советском Союзе. Находясь в изгнании, Троцкий замышлял свергнуть советское правительство, возвратиться в Россию и захватить власть.
   «Было время, – писал Уинстон Черчилль в своей книге „Великие современники“, – когда Троцкий стоял очень близко к вакантному трону Романовых».
   Изменниками становятся, а не рождаются. Подобно Бенито Муссолини, Пьеру Лавалю, Паулю Йозефу Геббельсу, Жаку Дорио, Ван Цзинвею и другим известным авантюристам, Троцкий начал карьеру, выступив как диссидент, как «крайний левый» в революционном движении своей родины.
   С самого начала левая оппозиция в Советской России действовала двумя путями: открыто, с публичной трибуны, в своих газетах и аудиториях оппозиционеры несли свою пропаганду в народ. За сценой же подпольные совещания Троцкого, Бухарина, Зиновьева, Радека, Пятакова и др. вырабатывали свои стратегические планы и договаривались о тактике оппозиции.
   На базе этого оппозиционного движения Троцкий создал в России тайную организацию заговорщиков, построенную по «системе пятерок», которую в свое время ввел английский агент Сидней Рейли и которая применялась эсерами и другими антисоветскими заговорщиками.
   К 1923 г. подпольный аппарат Троцкого уже представлял собой широко разветвленную организацию. Троцким и его приверженцами были разработаны для нелегальной связи специальные коды, шифры и пароли. По всей стране были организованы подпольные типографии. Троцкистские ячейки были созданы в армии, дипломатическом корпусе, в государственных и партийных учреждениях.
   Много лет спустя Троцкий сообщил, что сын его Лев Седов был в это время вовлечен в троцкистский заговор, который давно уже не представлял политической оппозиции в большевистской партии, а был на грани слияния с тайной войной против советского строя.
   «В 1923 году, – писал Троцкий в 1938 г. в своей брошюре „Лев Седов: сын, друг, борец“, – Лев с головой ушел в оппозиционную деятельность. Он быстро постиг искусство заговорщической деятельности, нелегальных собраний и тайного печатания и распространения оппозиционных документов. В скором времени в комсомоле выросли собственные кадры руководителей оппозиции».
   Но Троцкий не ограничился организацией заговоров внутри Советской России…
   Зимой 1921/22 г. один из руководящих троцкистов – Николай Крестинский, бывший адвокат, смуглый брюнет с уклончивым взглядом бегающих глаз – был назначен советским послом в Германии. В Берлине Крестинский явился с официальным визитом к генералу Гансу фон Секту, командующему рейхсвером. Из донесений своей разведки Сект знал, что Крестинский – троцкист. Немецкий генерал дал понять Крестинскому, что рейхсвер сочувствует целям русской оппозиции, возглавляемой военным комиссаром Троцким.
   Несколько месяцев спустя в Москве Крестинский сообщил Троцкому об этих словах генерала Секта. Троцкий отчаянно нуждался в средствах для финансирования своей растущей подпольной организации. Он сказал Крестинскому, что оппозиция в России нуждается в союзниках за рубежом и что она должна быть готова к заключению союзов с дружественными державами. Германия, добавил Троцкий, не является врагом России; ввиду наличия в Германии реваншистских настроений в отношении Франции и Англии, столкновение ее с Советской Россией на ближайшее время исключено. Оппозиционные политики в Советской России должны быть готовы к тому, чтобы воспользоваться этой ситуацией…
   В 1922 г. Крестинский вернулся в Берлин с тайной инструкцией. Троцкий поручил ему, «воспользовавшись встречей с Сектом при официальных переговорах, предложить ему, Секту, чтобы он оказывал систематическую денежную субсидию для разворачивания нелегальной троцкистской работы». Вот что произошло, по рассказу Крестинского: «Я поставил этот вопрос перед Сектом, назвал сумму 250 тысяч марок золотом… Генерал Сект, поговоривши со своим заместителем, начальником штаба, дал принципиальное согласие и поставил в виде контртребования, чтобы Троцкий в Москве или через меня передавал ему… некоторые секретные и серьезные сведения военного характера. Кроме того, чтобы ему оказывалось содействие в выдаче виз некоторым нужным им людям, которых бы они посылали на территорию Советского Союза в качестве разведчиков. Это контртребование генерала Секта было принято, и начиная с 1923 года этот договор стал приводиться в исполнение».
//-- * * * --//
   Тотчас же после смерти Ленина Троцкий стал заявлять о своих притязаниях на власть. На тринадцатом партийном съезде, в мае 1924 г., Троцкий потребовал, чтобы его платформа была поставлена на голосование. Семьсот сорок восемь большевистских делегатов съезда единодушно голосовали против платформы Троцкого и осудили его борьбу за личную власть. Всенародное осуждение Троцкого было столь очевидным, что даже Бухарин, Зиновьев и Каменев были вынуждены публично присоединиться к большинству и голосовать против него. Троцкий яростно обрушился на них за «измену». Но несколько месяцев спустя Троцкий и Зиновьев снова объединили свои силы и образовали «новую оппозицию».
   «Новая оппозиция» пошла дальше, чем все предшествовавшие фракции этого рода. Она открыто призывала к «обновлению руководства» в Советской России и, развернув во всей стране пропаганду и политическую борьбу против советского правительства, собрала вокруг себя все недовольные и враждебные элементы. Сам Троцкий писал впоследствии: «В охвостье этого авангарда плелись всякого рода недовольные, непристроенные и обозленные карьеристы». Шпионы, вредители из Торгпрома, белогвардейцы, террористы устремились в тайные ячейки «новой оппозиции». Эти ячейки стали собирать оружие. На советской территории начала формироваться тайная троцкистская армия.
   «У нас должна быть политика дальнего прицела, – говорил Троцкий Зиновьеву и Каменеву (он вспоминает об этом в „Моей жизни“), – мы должны готовиться к длительной и серьезной борьбе».
   Находившийся за пределами России капитан Сидней Джордж Рейли из английской Интеллидженс сервис решил, что настал момент для нанесения удара. Претендент на пост русского диктатора Борис Савинков – марионетка англичан – был послан в Россию летом 1924 года для подготовки ожидавшегося контрреволюционного мятежа.
   По словам Уинстона Черчилля, который и сам был причастен к этому заговору, Савинков тайно поддерживал общение с Троцким. В своей книге «Великие современники» Черчилль пишет: «В июне 1924 г. Каменев и Троцкий совершенно ясно предложили ему (Савинкову) вернуться».
   В том же году близкий сторонник Троцкого Христиан Раковский был назначен советским послом в Англии. Вскоре после его прибытия в Лондон к Раковскому (о котором Троцкий в 1937 г. писал: «это мой настоящий старый друг») явились в его служебный кабинет два офицера Интеллидженс сервис – капитан Армстронг и капитан Локкарт. Английское правительство сначала отказывалось принять советского представителя в Лондоне. Явившись к Раковскому, офицеры английской разведки, по его словам, обратились к нему с вопросом: «Знаете ли вы, каким образом вы получили агреман в Англии?.. Мы осведомились относительно вас у господина Истмена и узнали о вашей принадлежности к течению мистера Троцкого, о вашей близости с ним. И только вследствие этого обстоятельства Интеллидженс сервис дало агреман на назначение вас полпредом в эту страну».
   Несколько месяцев спустя Раковский вернулся в Москву. Он рассказал Троцкому о том, что произошло в Лондоне.
   Английская разведка, как и германская, желала завязать отношения с оппозицией.
   «Это такое дело, над которым следует задуматься», – сказал Троцкий.
//-- * * * --//
   Спустя несколько месяцев у Троцкого, как он впоследствии писал в «Моей жизни», появилась «загадочная температура», происхождение которой «московские врачи никак не могли объяснить», Троцкий решил, что ему необходимо поехать в Германию.
   В Германии, по его собственной версии, Троцкий остановился в «частной клинике в Берлине», где его навестил Николай Крестинский, исполнявший роль связиста между Троцким и германской военной разведкой. В то время как Троцкий и Крестинский совещались в клинике, к ним в комнату, по словам Троцкого, неожиданно вошел немецкий «полицейский инспектор» и объявил, что тайная немецкая полиция принимает чрезвычайные меры для охраны Троцкого ввиду раскрытого ею заговора против его жизни.
   Этот испытанный прием разведки позволил Троцкому и Крестинскому провести немало часов за закрытой дверью в обществе представителя германской тайной полиции…
   Летом того же года между Троцким и германской разведкой было достигнуто соглашение. Впоследствии Крестинский следующим образом охарактеризовал условия этого соглашения: «Мы в это время уже привыкли к поступлению регулярных сумм, твердой валюты… Эти деньги шли на развивавшуюся за границей, в разных странах, троцкистскую работу, на издательство и прочее… В 1926 году, в разгар борьбы троцкистских групп за границей с партийным руководством как в Москве, так и у братских партий… Сект… выдвинул предложение, что та шпионская информация, которая давалась ему несистематически, от случая к случаю, должна принять более постоянный характер, и, кроме того, чтобы троцкистская организация дала обязательство, что, в случае прихода ее к власти во время возможной новой мировой войны, эта троцкистская власть учтет справедливые требования германской буржуазии, то есть главным образом требования концессий и заключения другого рода договоров. После запроса Троцкого и получения от него согласия я дал генералу Секту положительный ответ, и наша информация начала носить систематический характер, а не спорадический, как это было раньше. В устном порядке были даны обещания насчет будущего послевоенного соглашения…
   …Деньги продолжали поступать. Начиная с 1923 года по 1930 год, мы получали каждый год по 250 тысяч германских марок золотой валютой».
   Вернувшись в Москву из поездки в Германию, Троцкий повел решительную кампанию против советского руководства. «В течение 1926 года, – пишет Троцкий в „Моей жизни“, – партийная борьба развивалась с нарастающей интенсивностью. Осенью оппозиция произвела открытую вылазку на партийных собраниях». Эта тактика провалилась и вызвала повсеместное осуждение среди рабочих, гневно заклеймивших попытку троцкистов внести разложение в ряды партии. «Оппозиция, – писал Троцкий, – была вынуждена отступить…»
//-- * * * --//
   Когда летом 1927 г. над Россией нависла угроза войны, Троцкий возобновил свои атаки против советского правительства. В Москве Троцкий открыто заявил: «Мы должны восстановить тактику Клемансо, который, как известно, выступил против французского правительства в то время, когда немцы находились в восьмидесяти километрах от Парижа».
   Сталин заклеймил это заявление Троцкого как изменническое. «Создается, – сказал Сталин, – нечто вроде единого фронта от Чемберлена до Троцкого».
   Снова было проведено голосование по вопросу о Троцком и его оппозиции. На общепартийной дискуссии подавляющее большинство в семьсот двадцать четыре тысячи против четырех тысяч отвергло платформу троцкистской оппозиции и высказалось за руководство Сталина.
   В «Моей жизни» Троцкий описывает ту лихорадочную заговорщическую деятельность, которая развернулась после его ошеломляющего поражения в результате общепартийной дискуссии. «В различных районах Москвы и Ленинграда были созваны тайные собрания при участии рабочих и студентов обоего пола, приходивших группами от двадцати до ста и двухсот человек послушать того или иного из представителей оппозиции. В течение дня мне приходилось бывать на двух, трех, а иногда и четырех таких собраниях…
   Оппозиция умело подготовила большое собрание в помещении Московского высшего технического училища, которое было занято изнутри… Попытки администрации прекратить собрание оказались тщетными. Каменев и я говорили около двух часов».
   Троцкий лихорадочно готовился к предстоящему открытому выступлению. В конце октября его планы созрели. 7 ноября, в день десятой годовщины большевистской революции, должен был произойти путч. Возглавить его предстояло наиболее решительным приверженцам Троцкого из его бывшей лейб-гвардии. Специальные отряды были выделены для захвата стратегических пунктов в стране. Сигналом к путчу должна была явиться политическая демонстрация против советского правительства во время массового парада рабочих в Москве, утром 7 ноября. Впоследствии Троцкий писал в «Моей жизни»: «Руководящая верхушка оппозиции шла навстречу финалу с открытыми глазами. Мы достаточно ясно понимали, что сделать наши идеи общим достоянием нового поколения мы можем не путем дипломатии и уклонения от действий, а лишь в открытой борьбе, не останавливаясь ни перед какими практическими последствиями».
   Путч Троцкого провалился уже в самом начале. С утра 7 ноября, когда рабочие демонстрации шли по улицам Москвы, на них посыпались с высоких зданий троцкистские листовки, возвещавшие «приход нового руководства». Небольшие группы мятежников с троцкистскими лозунгами и плакатами внезапно появились на улицах. Они были сметены разгневанными рабочими.
   Советские власти приняли энергичные меры. Муралов, Смирнов, Мрачковский и другие бывшие участники военной гвардии Троцкого были немедленно арестованы. Каменев и Пятаков были арестованы в Москве. Правительственные агенты произвели обыски в тайных троцкистских типографиях и в складах оружия. Зиновьева и Радека арестовали в Ленинграде, куда они направились для организации путча одновременно с московским. Один из сторонников Троцкого, дипломат Иоффе, бывший послом в Японии, покончил самоубийством. Кое-где троцкисты были арестованы в обществе бывших белых офицеров, эсеровских террористов и иностранных агентов…
   Троцкий был исключен из большевистской партии и сослан.
//-- * * * --//
   Троцкий был сослан в Алма-Ату, столицу Казахской советской республики в Средней Азии, вблизи китайской границы. Ему и его жене Наталье и сыну Седову был отведен дом. Советское правительство еще не представляло себе подлинного масштаба и значения его заговора. Ему разрешили сохранить при себе несколько личных телохранителей, в том числе бывшего офицера Красной армии Эфраима Дрейцера. Ему позволили получать и отправлять личные письма, иметь свою библиотеку и секретный «архив» и время от времени принимать друзей и почитателей.
   Однако Троцкий и в ссылке не прекратил своей заговорщической деятельности…
   27 ноября 1927 г. самый изворотливый из всех троцкистских стратегов, немецкий агент, дипломат Николай Крестинский написал Троцкому секретное письмо, в котором излагался стратегический план, усвоенный троцкистскими заговорщиками на будущее время. «Со стороны троцкистской оппозиции, – писал Крестинский, – нелепо пытаться продолжать открытую агитацию против советского правительства. Вместо этого троцкисты должны постараться вернуться в партию, занять ответственные посты в советском правительстве и продолжать борьбу за власть в самом правительственном аппарате». Характеризуя стоящую перед троцкистами задачу, Крестинский писал: «Медленно, постепенно, упорной работой внутри партии и в советском аппарате можно восстановить, вновь заработать доверие масс и влияние на них».
   Тактический план Крестинского понравился Троцкому. Вскоре, как впоследствии признал Крестинский, Троцкий обратился к своим арестованным и сосланным последователям с инструкцией «вернуться обманным путем в партию», «законспирироваться» и «занять более или менее самостоятельные ответственные посты». Пятаков, Радек, Зиновьев, Каменев и другие сосланные оппозиционеры начали отмежевываться от Троцкого, объявили свою прошлую оппозицию «трагической ошибкой» и подали заявления о восстановлении в партии.
   Дом Троцкого в Алма-Ате стал центром активных антисоветских интриг. «Идеологическая жизнь оппозиции в то время кипела как в котле», – писал впоследствии Троцкий в своей брошюре «Лев Седов». Из Алма-Аты Троцкий руководил тайной кампанией пропаганды и подрывной деятельности, направленной против советского режима.
   Сыну Троцкого Льву Седову было поручено руководство системой тайной связи, при посредстве которой Троцкий общался со своими сторонниками и другими оппозиционерами в стране. В двадцать с небольшим лет Седов, наделенный преизбытком энергии и уже приобретший опыт прожженного конспиратора, сочетал фанатичную преданность целям оппозиции с чувством горечи и озлобления, которое в нем вызывало эгоистически самовластное поведение его отца. В своей брошюре «Лев Седов» Троцкий описывает ту важную роль, которую играл Седов, руководя из Алма-Аты системой связи заговорщиков. Троцкий писал: «Зимой 1927 года… Льву исполнилось двадцать два года… Его работа в Алма-Ате в течение этого года была поистине беспримерной. Мы называли его нашим министром иностранных дел, министром полиции и министром связи. Выполняя все эти функции, он должен был опираться на нелегальный аппарат».
   Через Седова поддерживалась связь с секретными курьерами, доставлявшими сообщения в Алма-Ату и увозившими директивы Троцкого.
   Иногда из Москвы приезжали специальные курьеры. Встречаться с ними было делом непростым… Внешние сношения поддерживались исключительно Львом. Порой он уходил из дому дождливой ночью или в сильный снегопад или же, обманывая бдительность соглядатаев, укрывался на целый день в читальне, чтобы потом встретиться с курьером в общественной бане или в густом кустарнике где-нибудь на окраине или на по-восточному людном городском базаре, где толпы казахов шныряли среди лошадей, ослов и наваленных грудами товаров. И каждый раз он возвращался с ценной добычей, спрятанной под одеждой.
   Через руки Седова проходило в неделю не менее «ста документов секретного характера». В дополнение к этому Троцкий рассылал из Алма-Аты большое количество пропагандистских материалов и личных писем. Многие из этих писем содержали «директивы» для его приверженцев и антисоветскую пропаганду. «Между апрелем и октябрем (1928 г.), – хвастал Троцкий, – мы получили приблизительно тысячу писем и документов и около семисот телеграмм. За этот же период мы отправили пятьсот телеграмм и не менее восьмисот политических писем…»
//-- * * * --//
   В декабре 1928 г. к Троцкому в Алма-Ату был направлен представитель советского правительства. Судя по записи в «Моей жизни», он сказал Троцкому следующее: «Деятельность ваших политических единомышленников в стране приняла в последнее время явно контрреволюционный характер. Условия, в которые вы поставлены в Алма-Ате, дают вам возможность руководить этой деятельностью…» Советское правительство требует от Троцкого обещания прекратить эту подрывную деятельность. В противном случае правительство будет вынуждено принять против него энергичные меры как против изменника. Троцкий отказался внять этому предостережению. Его дело было рассмотрено в Москве Особым совещанием при ОГПУ.
   В сорок первом номере газеты «Правда» от 19 февраля 1929 г. было опубликовано следующее сообщение ТАСС: «Л. Д. Троцкий за антисоветскую деятельность выслан из пределов СССР постановлением Особого совещания при ОГПУ. С ним, согласно его желанию, выехала его семья».
   Троцкий был выслан из Советского Союза. Это было началом самого необыкновенного этапа в его карьере.
   «Изгнание обычно означает уход со сцены; в случае с Троцким произошло обратное, – писал впоследствии Исаак Маркусон в своей книге „Бурные годы“. – Пока Троцкий находился в пределах СССР, его можно было уподобить жалящему шершню, но и на расстоянии многих тысяч миль его жало не утратило своей остроты. Действуя издалека, он стал заклятым врагом России… Мастер демагогии, он жил в фантастической атмосфере национальных и международных заговоров подобно герою детективного романа Е. Филипса Оппенгейма».
   13 февраля 1929 г. Лев Троцкий приехал в Константинополь. Огромные заголовки в мировой прессе возвестили его приезд. Иностранные корреспонденты собрались на пристани в ожидании принадлежащей частному лицу моторной лодки, которая должна была доставить его на берег. Раздвигая толпу корреспондентов, Троцкий прошел к ожидавшему его автомобилю, у руля которого сидел один из его личных телохранителей, и машина унесла его туда, где его ждало заранее приготовленное помещение.
   В Турции разразилась политическая буря. Просоветские круги требовали высылки Троцкого. В антисоветских кругах его приветствовали как врага советского режима. Турецкое правительство колебалось. Циркулировали слухи, что оно подверглось дипломатическому давлению держав, заинтересованных в том, чтобы удержать Троцкого в Турции, поблизости от советской границы. Наконец, был достигнут компромисс. Троцкий остался в Турции и в то же время не в Турции. «Красному Наполеону», как его называла пресса, было предоставлено убежище на принадлежащих Турции Принцевых островах. Через несколько недель после прибытия Троцкий его жена, сын и группа его телохранителей поселились на Принцевых островах.
   На этом живописном черноморском острове, где Вудро Вильсон мечтал созвать мирную конференцию из представителей союзных держав и Советского государства, изгнанный Троцкий учредил свою новую политическую штаб-квартиру; его главным помощником и заместителем был его сын – Лев Седов… «На Принцевых островах, – писал впоследствии Троцкий, – была тем временем успешно сформирована новая группа молодых сотрудников из различных стран, работавшая в тесном контакте с моим сыном».
   Лихорадочная атмосфера таинственности и интриг окружала небольшой дом, в котором жил Троцкий. Снаружи дом охранялся полицейскими собаками и вооруженными телохранителями. Жилище Троцкого кишело авантюристами радикального толка, выходцами из России, Германии, Франции и других стран. Троцкий называл их своими «секретарями». Они образовали новую гвардию Троцкого. Дом его осаждали посетители: антисоветские пропагандисты, политики, журналисты, падкие до лжегероики эмигранты и новоявленные приверженцы «мировой революции». Двери в кабинет Троцкого, где происходили его частые совещания с ренегатами коммунистического или социалистического движения, охранялись. Время от времени Троцкого навещали агенты Интеллидженс сервис и другие загадочные личности, визиты которых были окружены тайной.
   Вначале главарем вооруженной лейб-гвардии Троцкого на Принцевых островах был Блюмкин, эсеровский убийца, с двадцатых годов с собачьей преданностью следовавший за Троцким. В конце 1930 г. Троцкий отправил его в Советскую Россию со специальным заданием. Блюмкин был задержан советскими органами безопасности, предан суду, признан виновным в антисоветской пропаганде и в контрабандном ввозе в страну оружия и расстрелян.
   Впоследствии личная гвардия Троцкого возглавлялась французом Раймондом Молинье и американцем Шелдоном Хартом.
//-- * * * --//
   Троцкий всеми силами старался сохранить в изгнании свою репутацию «великого революционера». Ему шел пятидесятый год. Приземистый, слегка сутулый, он становился все более грузным и обрюзгшим. Его знаменитая копна черных волос и остроконечная бородка поседели, но движения все еще были быстрыми и нетерпеливыми. Черные глаза за неизменным, блестевшим на крючковатом носу пенсне придавали его мрачным подвижным чертам зловещее выражение. Многих, кто видел его, отталкивала эта «мефистофельская» физиономия.
   Заботясь о том, чтобы поддержать за пределами Советской России свою репутацию, Троцкий ничего не оставлял на волю случая. Он любил цитировать слова французского анархиста Прудона: «Судьба – я смеюсь над ней; что касается людей, они слишком невежественны и порабощены, чтобы вызывать у меня раздражение». Однако, прежде чем дать интервью важным посетителям, Троцкий тщательно репетировал свою роль и заучивал перед зеркалом в спальне соответствующие жесты. Журналисты, посещавшие Принцевы острова, должны были приносить свои статьи Троцкому на предварительный просмотр. В своих беседах Троцкий изливал нескончаемый поток догматических утверждений и антисоветской брани, подчеркивая каждую фразу и жест театральными приемами митингового оратора.
   Уинстон Черчилль, все еще проявлявший горячий интерес к антисоветской кампании во всем мире и во всех ее фазах, написал специальный очерк об изгнаннике на Принцевых островах. «Троцкий мне никогда не нравился», – заявил Черчилль в 1944 г. Но азартность Троцкого как заговорщика и дьявольская энергия импонировали авантюристическому темпераменту Черчилля. Характеризуя цели международного заговора Троцкого с момента, когда тот покинул советскую землю, Черчилль писал в «Великих современниках»: «Троцкий… стремится мобилизовать всех подонков Европы для борьбы с русской армией».
   Американский корреспондент Джон Гюнтер посетил штаб-квартиру Троцкого на Принцевых островах. Он беседовал с Троцким и с рядом его русских и европейских приверженцев.
   Гюнтер писал: «Троцкистское движение возникло в большей части Европы. В каждой стране есть ячейка троцкистских агитаторов. Они получают директивы непосредственно с Принцевых островов. Различные группы поддерживают между собой известного рода связь через свои издания и обращения, но главным образом путем частной переписки. Отдельные центральные комитеты связаны с международным центром в Берлине».
   Гюнтер попытался заставить Троцкого высказаться о его «четвертом интернационале», чего он добивается и что делает. Троцкий уклонился от разговора. Но как-то в порыве экспансивности он показал Гюнтеру несколько бутафорских книг, в которых прятались, а затем перевозились секретные документы. Он сообщил также, что имеет последователей и сторонников среди влиятельных лиц в Соединенных Штатах. Далее он говорил о троцкистских ячейках, организованных во Франции, Норвегии и Чехословакии. «Их деятельность, – сказал он Гюнтеру, – „полулегальна“…»
   «Для Троцкого, – писал Гюнтер, – Россия потеряна, по крайней мере на время…» Главная цель Троцкого – «продержаться, а тем временем со всей энергией неустанно совершенствовать свою противокоммунистическую организацию за рубежом».
//-- * * * --//
   В течение 1930–1931 гг. Троцкий развернул с Принцевых островов совершенно необычную кампанию антисоветской пропаганды. Это была пропаганда совсем нового типа – несравненно более тонкая и сбивающая с толку в гораздо большей степени, чем все, что изобреталось в прошлом крестоносцами антибольшевизма.
   Времена переменились. После великого кризиса весь мир был революционно настроен в том смысле, что он не хотел возвращения старых порядков, принесших столько нищеты и страданий. Первая фашистская контрреволюция – в Италии – не без успеха изображалась ее организатором, бывшим социалистом Бенито Муссолини, как «итальянская революция». В Германии нацисты создавали себе массовую базу не только вербовкой антибольшевистских и реакционных сил, но и потому, что выступали перед немецкими рабочими и крестьянами под маской «национал-социалистов». Еще задолго до этого – в 1903 г. – Троцкий ловко оперировал приемом – по выражению Ленина – «ультрареволюционной фразы», «которая ему ничего не стоит».
   Ныне – уже во всемирном масштабе – Троцкий стал совершенствовать технику пропаганды, применявшуюся им вначале против Ленина и большевистской партии. В бесчисленных «ультралевых» и сугубо радикальных по тону статьях, книгах, брошюрах и речах Троцкий нападал на советский режим, призывая к его насильственному свержению, но не потому, что этот режим революционен, а потому, что он, по терминологии Троцкого, стал «контрреволюционным» и «реакционным».
   И вот, словно по мановению жезла, многие крестоносцы антибольшевистского похода оставили свою доморощенную, открыто контрреволюционную и монархическую линию пропаганды и перешли к применению новой, «обтекаемой», троцкистской тактики нападения на русскую революцию «слева».
   Первым крупным пропагандистским выступлением Троцкого, введшим эту новую антисоветскую линию в обиход международной контрреволюции, было опубликование его мелодраматической, полувымышленной автобиографии «Моя жизнь». Эта книга, сначала печатавшаяся в виде серии антисоветских статей в европейских и американских газетах, ставила себе задачей очернить Сталина и Советский Союз, увеличить престиж троцкистского движения и раздуть легенду о Троцком как о «мировом революционере». В «Моей жизни» Троцкий выдавал себя за вдохновителя и организатора русской революции, которого его противники лишили принадлежащего ему положения лидера России.
   Антисоветские агенты и пресса тотчас же подняли рекламную шумиху вокруг книги Троцкого, объявив ее сенсационным боевиком, раскрывающим закулисную «правду» о русской революции.
   Адольф Гитлер прочитал автобиографию Троцкого сразу же по ее выходе. Биограф Гитлера Конрад Гейден рассказывает в своей книге «Дер фюрер», что Гитлер в 1930 г. изумил кружок своих друзей неумеренными похвалами «Моей жизни». «Блестяще! – кричал Гитлер своим собеседникам, размахивая перед ними томиком Троцкого. – Меня эта книга научила многому, и вас она может научить».
   Книга Троцкого стала вскоре учебным пособием для всякого рода антисоветских агентур. Она была воспринята как основное руководство по антисоветской пропаганде. Японская тайная полиция использовала ее в качестве принудительного чтения для заключенных в тюрьмы японских и китайских коммунистов, рассчитывая таким образом сломить их боевой дух. Гестапо аналогичным образом использовало эту книгу.
//-- * * * --//
   «Моя жизнь» была лишь первым залпом в развернутой Троцким широкой кампании антисоветской пропаганды. За ней последовало бесчисленное множество других антисоветских книг, брошюр и статей, из которых многие сначала публиковались под кричащими заголовками в реакционных газетах Европы и Америки. «Бюро» Троцкого наводнило мировую антисоветскую прессу потоком клеветнических «разоблачений», «обвинений» и «закулисных историй», состряпанных сомнительными «очевидцами».
   Для внутреннего потребления в Советском Союзе Троцкий издавал официальный «Бюллетень оппозиции», печатавшийся за границей, сначала в Турции, а затем в Германии, Франции, Норвегии и других странах, и контрабандным путем ввозившийся в Россию секретными троцкистскими курьерами. «Бюллетень» не предназначался для советских масс. Он был рассчитан на дипломатов, государственных служащих, военных и интеллигентов, некогда следовавших за Троцким или склонных подчиниться его влиянию. «Бюллетень» содержал также директивы для пропагандистской работы троцкистов в России и за границей. Из номера в номер «Бюллетень» рисовал страшные картины грядущего краха советского режима, предсказывая кризис в промышленности, возобновление гражданской войны и разгром Красной армии при первом же нападении извне. «Бюллетень» умело спекулировал на сомнениях и тревогах, порожденных периодом строительства в сознании неустойчивых, растерявшихся и недовольных элементов.
   «Бюллетень» открыто призывал эти элементы к актам вредительства и насилия против советского правительства.
   Вот несколько типичных образчиков антисоветской пропаганды и призывов к насильственному свержению советского режима, которые Троцкий распространял во всем мире в годы, последовавшие за его высылкой из СССР:

   «Первое же социальное потрясение, внешнее или внутреннее, может ввергнуть распадающееся советское общество в гражданскую войну. („Советский Союз и четвертый интернационал“, 1933 г.).
   Политические кризисы ведут к всеобщему кризису, который уже надвигается. („Убийство Кирова“, 1935 г.).
   Можем ли мы ожидать, что Советский Союз выйдет без поражения из грядущей большой войны? На столь прямо поставленный вопрос мы ответим не менее прямо: если война останется только войной – поражение Советского Союза будет неизбежным. В техническом, экономическом и военном отношении империализм несравненно сильнее. Если его не парализует революция на Западе, империализм сметет нынешний режим. (Статья в „Америкэн меркьюри“, март 1937 г.).
   Поражение Советского Союза неизбежно, если новая война не вызовет новую революцию… Если теоретически допустить возможность войны без революции, то поражение Советского Союза неизбежно. (Из показаний на процессе в Мехико, апрель 1937 г.)».

//-- * * * --//
   С того момента как Троцкий оставил русскую землю, агенты иностранных разведок стремились установить с ним связь и использовать его международную антисоветскую организацию. Польская Дефензива, фашистская ОВРА в Италии, финская военная разведка, белоэмигранты, руководившие антисоветской секретной службой в Румынии, Югославии и Венгрии, и реакционные элементы в английской Интеллидженс сервис и французском Дезьем бюро (Второе бюро) готовы были ради достижения своих целей вступить в сделку с заклятым врагом России. Денежные средства, специальные помощники, целая сеть шпионов и курьеров – все это было к услугам Троцкого, для того чтобы он мог расширить свою международную деятельность по части антисоветской пропаганды и укрепить и реорганизовать свой конспиративный аппарат в Советской России.
   Самым важным фактором было нараставшее сближение Троцкого с германской военной разведкой (отделение III Б), которая под руководством полковника Вальтера Николаи уже сотрудничала с приобретавшими все большее влияние органами, подведомственными Генриху Гиммлеру.
   До 1930 г. агент Троцкого Крестинский получил от германского рейхсвера приблизительно 2 млн золотых марок на финансирование троцкистской деятельности в Советской России в обмен на шпионские сведения, предоставленные троцкистами германской военной разведке. Впоследствии Крестинский показал: «Начиная с 1923 по 1930 г. мы получали каждый год по 250 тыс. германских марок золотой валютой. Примерно 2 миллиона золотых марок… До конца 1927 г. выполнение этого соглашения шло главным образом в Москве. Затем, с конца 1927 г. почти до конца 1928 г., в течение примерно десяти месяцев, был перерыв в получении денег, потому что после разгрома троцкизма я был изолирован, не знал планов Троцкого, не получал от него никакой информации и указаний… Так продолжалось до октября 1928 г., когда я получил от Троцкого, который в то время был в ссылке, из Алма-Аты письмо… В этом письме содержалось указание Троцкого о получении немецких денег, которые он предлагал передать или Маслову, или французским друзьям Троцкого, то есть Росмеру, Мадлене Паз и другим.
   Я обратился к генералу Секту. Он был к этому времени уже в отставке и не занимал никаких постов… Он вызвался переговорить с Гаммерштейном и получить деньги. Деньги он получил… Гаммерштейн был в тот период начальником штаба рейхсвера, а с 1930 г. стал командующим рейхсвером».
   В 1930 г. Крестинский был назначен заместителем комиссара иностранных дел и переведен из Берлина в Москву. Его отъезд из Германии, наряду с внутренним кризисом, который тогда происходил в рейхсвере в результате усиливавшегося влияния нацизма, снова задержал на время поступление немецких денег к Троцкому. Но Троцкий в этот период был уже накануне заключения нового, расширенного соглашения с германской военной разведкой.
   За несколько месяцев до того Троцкий написал брошюру, озаглавленную «Германия – ключ к международному положению». Сто семь нацистских депутатов были избраны в рейхстаг. Нацистская партия получила 6400 тыс. голосов. Когда Седов приехал в Берлин, над немецкой столицей нависла атмосфера лихорадочного ожидания и напряжения. По берлинским улицам маршировали колонны штурмовиков в коричневых рубашках; распевая «Хорст Вессель», они врывались в дома и клубы немецких рабочих и либеральных деятелей. Нацисты торжествовали. «Еще никогда, – писал Адольф Гитлер на страницах „Фелькишер беобахтер“, – я не был в таком хорошем расположении духа и не испытывал такого внутреннего удовлетворения, как в эти дни».
   Официально Германия все еще была демократической. Торговые отношения между Германией и Советской Россией достигли высшей точки своего развития. Советское правительство закупало машины у немецких фирм. Немецкие техники приглашались на ответственные должности в советских горных предприятиях и работали в области электрификации. Советские инженеры ездили в Германию. Советские торговые представители и агенты по закупкам и коммерческим операциям беспрерывно курсировали между Москвой и Берлином по заданиям, связанным с выполнением пятилетнего плана. Некоторые из этих советских граждан были сторонниками или бывшими последователями Троцкого.
//-- * * * --//
   В течение 1932 г. будущая пятая колонна России начала принимать конкретные очертания в подпольном мире оппозиции. На узких совещаниях и тайных конференциях участники заговора знакомились с новой линией и получали инструкции, связанные с новыми задачами. В Советской России создавалась сеть террористических и вредительских ячеек и система курьерской связи. В Москве и Ленинграде, на Кавказе и в Сибири, в Донбассе и на Урале троцкистские организаторы выступали на пестрых по составу тайных сборищах заклятых врагов советского строя: эсеров, меньшевиков, «левых», «правых», националистов, анархистов и белогвардейцев – фашистов и монархистов. Письмо Троцкого распространялось в этом бурлящем подпольном мирке оппозиционеров, шпионов и тайных агентов; готовилось новое наступление против советского строя.
   Настойчивые требования Троцкого о подготовке террористических актов вначале встревожили кое-кого из троцкистских интеллигентов старшего поколения. Журналист Карл Радек проявил признаки паники, когда Пятаков ознакомил его с новой линией. В феврале 1932 г. Радек получил от Троцкого письмо, доставленное, как и вся троцкистская переписка секретного характера, тайным курьером.
   Троцкий писал своему колеблющемуся стороннику Радеку: «Вы должны учесть опыт предыдущего периода и понимать, что нет у вас возврата к старому, что борьба вошла в новый фазис и что новое в этом фазисе состоит в том, что или мы будем уничтожены вместе с Советским Союзом, или надо поставить вопрос об устранении руководства».
   Письмо Троцкого и настояния Пятакова в конце концов убедили Радека. Он согласился следовать новой линии – линии террора, вредительства и сотрудничества с «иностранными державами».
   В числе наиболее активных организаторов террористических ячеек, создававшихся в Советском Союзе, были Иван Смирнов и его старые товарищи по гвардии Троцкого – Сергей Мрачковский и Эфраим Дрейцер.
   Под руководством Смирнова Мрачковский и Дрейцер приступили к формированию небольших групп боевиков-террористов из своих бывших сотоварищей со времен гражданской войны – троцкистов, готовых применять насильственные методы.
   Одной из таких террористических групп в Москве Мрачковский заявил в 1932 г.:
   – Надежды на крах политики партии надо считать обреченными. До сих пор применявшиеся средства борьбы не дали положительных результатов. Остался единственный путь борьбы – это путь насильственного устранения руководства партии и правительства… Надо убрать Сталина и других руководителей партии и правительства. В этом главная задача.
   Тем временем Пятаков подбирал кадры заговорщиков среди лиц, занимавших ведущие посты, главным образом в военной промышленности и на транспорте, вербуя их для участия в решительной кампании вредительства, которую Троцкий намеревался развернуть.
   Летом 1932 г. между Пятаковым, как заместителем Троцкого в России, и Бухариным, лидером правой оппозиции, велись переговоры о соглашении, с тем чтобы ликвидировать на время былое соперничество и разногласия и работать совместно под верховным руководством Троцкого. Меньшая по численности группа, возглавлявшаяся ветеранами оппозиции Зиновьевым и Каменевым, согласилась подчинить свою деятельность авторитету Троцкого. Касаясь этих переговоров, Бухарин впоследствии показал на суде: «Я разговаривал с Пятаковым, Томским и Рыковым. Рыков разговаривал с Каменевым, а Зиновьев с Пятаковым.
   Летом в 1932 г. я второй раз разговаривал в Наркомтяжпроме с Пятаковым. Разговаривать тогда мне было очень просто, так как я работал под руководством Пятакова. Он тогда был моим хозяином. Я должен был по делам заходить к нему в кабинет, не вызывая никаких подозрений… Пятаков рассказал, что в беседе, которая происходила летом 1932 г., о встрече с Седовым относительно установки Троцкого на террор… Мы решили, что очень быстро найдем общий язык и что разногласия в борьбе против Советской России будут изжиты».
   Окончательные переговоры завершились осенью на тайном совещании, организованном на пустой даче в окрестностях Москвы. Вокруг дачи и по прилегающим к ней дорогам заговорщики расставили часовых во избежание неожиданностей и для сохранения абсолютной тайны. На этом совещании было сформировано нечто вроде верховного командования объединенных сил оппозиции для руководства организацией террора и вредительства в Советском Союзе. Это верховное командование оппозиции получило наименование «правотроцкистского блока». Оно состояло из трех различных пластов или слоев. В случае провала одного из них остальные должны были продолжать работу.
   Первый слой, троцкистско-зиновьевский террористический центр во главе с Зиновьевым, отвечал за организацию и руководство террором.
   Второй слой, троцкистский параллельный центр во главе с Пятаковым, отвечал за организацию вредительства и руководство им.
   Третий и самый важный слой, фактический «правотроцкистский блок» во главе с Бухариным и Крестинским, включал большую часть лидеров и руководящих представителей объединенных сил оппозиции.
   Весь этот аппарат состоял всего лишь из немногих тысяч членов и двадцати или тридцати руководителей, занимавших ответственные посты в армии, ведомстве иностранных дел, органах государственной безопасности, в промышленности, в профсоюзных, партийных и правительственных учреждениях.
//-- * * * --//
   С первых же дней правотроцкистский блок был насыщен платными агентами иностранных разведок, в особенности германской военной разведки, и находился под их руководством. Вот некоторые из иностранных агентов, занимавшие руководящее положение в новом блоке заговорщиков.
   Николай Крестинский, троцкист, заместитель комиссара по иностранным делам, был агентом германской военной разведки с 1923 г., когда он впервые согласился выполнять шпионские задания генерала Ганса фон Секта.
   Аркадий Розенгольц, троцкист, народный комиссар внешней торговли, выполнял шпионские задания германского верховного командования с 1923 г. Впоследствии сам Розенгольц показал: «… Моя шпионская деятельность началась еще в 1923 г., когда по директиве Троцкого я передал ряд секретных данных в рейхсвер Секту и начальнику немецкого генштаба Хассе». В 1926 г. Розенгольц начал работать для английской военной разведки, сохраняя связь с Германией.
   Христиан Раковский, троцкист, бывший посол в Англии и Франции, агент Интеллидженс сервис с 1924 г. Раковский показал: «Я установил преступные связи с британской Интеллидженс сервис в 1924 г.». В 1934 г. Раковский стал также агентом японской разведки.
   Станислав Ратайчак, троцкист, начальник главного управления химической промышленности, агент германской военной разведки, был направлен немцами в Россию вскоре после революции. Осуществлял шпионскую и вредительскую деятельность в промышленности, создававшейся советским правительством на Урале.
   Иван Граше, троцкист, служащий советской химической промышленности, приехал в Россию в 1919 г. под видом возвращающегося на родину военнопленного; был агентом чехословацкой, а затем германской разведки.
   Алексей Шестов, троцкист, член правления треста Кузнецкуголь. Стал агентом германской разведки в 1931 г., выполнял ее задания через посредство германской фирмы «Фрейлих – Клюпфель – Дейльман» и осуществлял шпионско-вредительские акты в Сибири.
   Гаврила Пушин, троцкист, служащий химических предприятий в Горловке. Стал агентом германской военной разведки в 1935 г. Как он впоследствии сообщил советским властям в своих показаниях, он передал немцам: «1) данные о выработке на всех химических предприятиях Союза за весь 1934 год, 2) программу работ всех химических предприятий Союза на 1935 год, 3) план строительства азотных комбинатов, в котором были предусмотрены строительные работы, кончая 1938 годом».
   Яков Лившиц, троцкист, крупное должностное лицо дальневосточного ж.-д. ведомства, был агентом японской военной разведки и аккуратно передавал Японии секретную информацию о советских железных дорогах.
   Иван Князев, троцкист, служащий уральской железнодорожной системы, агент японской разведки. Под ее контролем осуществлял вредительскую деятельность на Урале и снабжал японское военное командование информацией о советском транспорте.
   Иосиф Турок, троцкист, заместитель начальника службы движения Пермско-Уральской железной дороги, агент японской разведки. В 1935 г. получил от японцев тридцать пять тысяч рублей за выполнение шпионских и вредительских заданий на Урале.
   Михаил Чернов, правый, народный комиссар земледелия СССР, агент германской военной разведки с 1928 г. По заданиям немцев Чернов осуществлял на Украине вредительство в крупном масштабе, так же как и задания по шпионажу.
   Василий Шарангович, правый, секретарь Центрального комитета коммунистической партии Белоруссии, в 1921 г. был направлен как польский шпион в Советскую Россию. В следующие годы продолжал работать под наблюдением польской разведки, снабжая ее шпионскими сведениями и осуществляя вредительскую деятельность в Белоруссии.
   Григорий Гринько, правый, народный комиссар финансов. Агент германской и польской разведок с 1932 г. Был руководителем фашистского украинского националистического движения, способствовал контрабандной доставке оружия и военного снаряжения в Советский Союз и осуществлял шпионскую и вредительскую деятельность по заданиям немцев и поляков.
   Конспиративный аппарат троцкистов, правых и зиновьевцев и являлся фактически пятой колонной держав оси в Советской России.
//-- * * * --//
   В сентябре 1933 г., через восемь месяцев после того, как Адольф Гитлер стал диктатором Германии, дипломат-троцкист и немецкий агент Николай Крестинский остановился на несколько дней в Берлине по пути в Киссинген, где он каждый год «отдыхал и лечился». Крестинский занимал тогда пост заместителя комиссара по иностранным делам.
   В Берлине, в советском посольстве, Крестинский встретился с троцкистским связистом Сергеем Бессоновым. В большом волнении Крестинский информировал Бессонова насчет того «зондажа», который в то время в троцкистских кругах «произвел руководитель внешнеполитического отдела национал-социалистской партии Германии Розенберг по вопросу о возможности тайного соглашения между национал-социалистами в Германии и русскими троцкистами».
   Крестинский заявил Бессонову, что он должен повидать Троцкого. Эту встречу необходимо устроить во что бы то ни стало. Крестинский пробудет в киссингенском санатории до конца ноября, а затем отправится в Меран, в Итальянский Тироль. Приняв должные меры предосторожности, Троцкий может встретиться с ним в любом из этих пунктов.
   Встреча состоялась. На второй неделе октября 1933 г. Лев Троцкий в сопровождении своего сына Седова с фальшивым паспортом переправился через франко-итальянскую границу и встретился с Крестинским в отеле «Бавария» в Меране.
   На состоявшемся совещании были рассмотрены почти все важнейшие вопросы, связанные с будущим развитием заговора в Советской России. Троцкий начал с недвусмысленного заявления, что «захват власти в России может быть осуществлен только силой». Но организация заговорщиков сама по себе недостаточно сильна, чтобы произвести переворот и удержаться у власти без помощи извне. Поэтому существенно важно добиться конкретного соглашения с иностранными государствами, заинтересованными в оказании помощи троцкистам против советского правительства.
   Троцкий далее сказал Крестинскому:
   – Зачаточным соглашением такого рода является наше соглашение с рейхсвером, но это соглашение ни в какой мере не удовлетворяет ни троцкистов, ни немецкую сторону по двум причинам. Во-первых, нашим контрагентом в этом деле является только рейхсвер, а не германское правительство в целом…
   – Второе. В чем сущность соглашения с рейхсвером? Мы получаем небольшую сумму денег, а они получают шпионскую информацию, которая им будет необходима при военном нападении. Но ведь германскому правительству, в частности Гитлеру, нужны колонии, территории, а не только шпионская информация. И он готов вместо колоний, за которые надо драться с Англией, Америкой и Францией, удовлетвориться территорией Советского Союза. А нам нужны не 250 тысяч золотых марок, нам нужны германские вооруженные силы, для того чтобы при их помощи прийти к власти, и в этом направлении нужно вести работу.
   – Прежде всего, – продолжал Троцкий, – необходимо достигнуть соглашения с германским правительством.
   Что касается японцев, то Троцкий говорил о них как «о силе, с которой необходимо договориться». Поэтому русские троцкисты должны начать «зондировать» японских представителей в Москве. «Для этого, – инструктировал Троцкий Крестинского, – надо использовать Сокольникова, который работает в Наркоминделе и как раз занимается восточными делами…»
   Продолжая инструктировать Крестинского о внутренней организации конспиративного аппарата в России, Троцкий сказал:
   – Но ведь если даже произойдет нападение, скажем, Германии на Советский Союз, это еще не даст возможности захватить аппарат власти, если у нас не будут подготовлены известные внутренние силы… Необходимо иметь оплот и в городе, и в деревне, у мелкой буржуазии и у кулаков, а там связи имеют главным образом правые. Необходимо иметь, наконец, опору, организацию в Красной армии, среди командиров, чтобы соединенными усилиями в нужный момент захватить важнейшие пункты и прийти к власти, заменить нынешнее правительство, которое должно быть арестовано, и посадить на его место свое собственное правительство, заранее подготовленное.
//-- * * * --//
   По своем возвращении в Россию Крестинский должен был войти в соприкосновение с генералом Тухачевским, заместителем начальника штаба Красной армии, которого Троцкий охарактеризовал как «человека бонапартистского типа, авантюриста, честолюбца, стремящегося играть не только военную, но и военно-политическую роль, который несомненно с нами пойдет».
   Последователи Троцкого в России должны были оказать всяческую поддержку генералу Тухачевскому, но в то же время расставить на стратегически важных местах своих людей, чтобы в момент переворота честолюбивый Тухачевский не мог без помощи Троцкого подчинить своему контролю новое правительство.
   К концу совещания Троцкий дал Крестинскому особое указание о проведении кампании террора и вредительства в Советской России. Троцкий заявил, что диверсионные акты и террористические акты надо рассматривать с двух точек зрения: во-первых, «… под углом зрения применения их во время войны и для дезорганизации обороны Красной армии, для дезорганизации правительства к моменту переворота…» «Во-вторых, – сказал Троцкий, – надо помнить, что эти акты давали бы ему, Троцкому, большую устойчивость и уверенность в переговорах с иностранными правительствами, ибо он мог бы ссылаться на то, что его сторонники в Советском Союзе и достаточно сильны, и достаточно активны».
   Вернувшись в Москву, Крестинский на секретном совещании русских троцкистов сделал подробный отчет о своей встрече с Троцким. Некоторые из заговорщиков, в особенности Карл Радек, предполагаемый «министр иностранных дел» Троцкого, были уязвлены тем, что Троцкий вступил на путь столь важных переговоров без предварительной консультации с ними.
   Ознакомившись с докладом Крестинского, Радек послал Троцкому специальное письмо с просьбой о «более подробном разъяснении вопроса внешней политики».
   Несколько недель спустя ответ Троцкого из Франции был вручен Радеку Владимиром Роммом, заграничным корреспондентом ТАСС, молодым человеком, выполнявшим функции троцкистского курьера. Ромм получил это письмо от Троцкого в Париже и доставил его в Россию заделанным в обложку популярного советского романа «Цусима». Впоследствии Радек сообщил следующее о содержании этого письма: «Троцкий ставил вопрос так: приход к власти фашизма в Германии коренным образом меняет всю обстановку. Он означает войну в ближайшей перспективе, войну неизбежную, тем более что одновременно обостряется положение на Дальнем Востоке. Троцкий не сомневается, что эта война приведет к поражению Советского Союза. Это поражение, писал он, создаст реальную обстановку для прихода к власти блока… Троцкий указал в этом письме, что он установил контакт с неким дальневосточным и неким среднеевропейским государствами и что официозным кругам этих государств он открыто сказал, что блок стоит на почве сделки с ними и готов на значительные уступки и экономического, и территориального характера».
   В этом же письме Троцкий извещал Радека, что в ближайшем будущем с русскими троцкистами, работающими на дипломатических постах, войдут в соприкосновение некоторые иностранные представители и что в этом случае дипломаты-троцкисты должны будут подтвердить свою лояльность по отношению к Троцкому и заверить иностранных представителей, что они всецело его поддерживают.
//-- * * * --//
   Между тем паутина измены уже оплела различные звенья советского дипломатического корпуса. Послы, секретари, атташе и младшие консульские агенты были вовлечены в сеть заговора не только в Европе, но и на Дальнем Востоке…
   В заговоре принимал участие и советский посол в Японии. Фамилия его была Юренев. Он был тайным троцкистом с 1926 г. По указанию Троцкого он установил связь с японской разведкой. В установлении этого контакта с Японией Юреневу помогал старый друг Троцкого Христиан Раковский, бывший посол в Англии и Франции. К этому времени Раковский уже не занимал важных постов в советском ведомстве иностранных дел. Он работал в различных комиссиях по общественному здравоохранению. Но все же среди участников подпольного заговора он оставался крупной фигурой.
   В сентябре 1934 г. Раковский в составе советской делегации выехал в Японию на международную конференцию обществ Красного Креста, которая должна была состояться в Токио в октябре. Перед отъездом в Японию Раковский получил из Наркомтяжпрома конверт на свое имя. Конверт был от Пятакова и содержал письмо, которое Раковский должен был передать послу Юреневу в Токио. Предлогом к написанию письма была обычная просьба о присылке обычной экономической информации. Но на оборотной стороне письма были приписаны симпатическими чернилами адресованные Юреневу строки, извещавшие, что Раковский должен быть использован для переговоров с японцами.
   Через день после приезда Раковского в Токио с ним установил контакт один из японских агентов. Эта встреча произошла в коридоре здания японского Красного Креста в Токио. Раковскому было сказано, что цели русского троцкистского движения «вполне совпадают» с целями японского правительства. Японский агент добавил, что для японского правительства чрезвычайно важно знать оценку Раковским «внутреннего политического положения Союза». В тот же вечер Раковский рассказал Юреневу о своем разговоре с японским агентом.
   – Я сказал Юреневу, что тут речь идет о привлечении меня в качестве шпиона, информатора японского правительства, – рассказал он на процессе.
   – Нечего колебаться, – отвечал посол-троцкист, – жребий брошен.
   Несколько дней спустя Раковский ужинал с одним из высокопоставленных представителей японской разведки. Японский офицер начал беседу напрямик:
   – Нам известно, что вы являетесь ближайшим другом и единомышленником господина Троцкого. Я должен вас попросить, чтобы вы ему написали, что наше правительство недовольно его статьями по китайскому вопросу, а также поведением китайских троцкистов. Мы вправе ожидать от господина Троцкого иной линии поведения. Господин Троцкий сам должен понимать, что является необходимым для нашего правительства. Входить в подробности не нужно, но ясно, что вызвать инцидент в Китае явилось бы желательным поводом, для того чтобы можно было вмешаться в китайские дела.
   Затем японский офицер изложил Раковскому, какого рода секретную информацию японское правительство хотело бы получить от русских троцкистов: данные о состоянии колхозов, железных дорог, шахт и промышленных предприятий, главным образом в восточных районах СССР. Раковскому сообщили различные коды и шпионские клички для пользования при передаче информации. Было договорено, что доктор Найда, секретарь делегации Красного Креста, явится связным между Раковским и японской разведкой.
   Перед отъездом из Токио у Раковского происходила прощальная беседа с Юреневым. Посол-троцкист был в подавленном состоянии. С мрачным видом он сказал:
   – Мы очутились в таком переплете, что иногда не знаешь, как себя вести. Боишься, как бы, удовлетворив одного из наших контрагентов, не обидеть другого. Вот теперь, например, возникает антагонизм между Англией и Японией в китайском вопросе, а нам приходится иметь связь и с английской, и с японской разведкой… Мне приходится вот в этом всем ориентироваться…
   Раковский ответил ему:
   – Нам, троцкистам, приходится играть в данный момент тремя картами: немецкой, японской и английской… То, что мы делаем, является политикой ва-банк, все за все. Но когда авантюра удается, авантюристов называют великими государственными людьми.
//-- * * * --//
   В то время как русские заговорщики закрепляли свои изменнические связи с представителями Германии и Японии, подготовлялась и другая фаза тайного наступления на советское правительство. К измене присоединился террор…
   В апреле 1934 г. в кабинет начальника важного по своему значению строительства кузнецких угольных шахт в Сибири вошел инженер Бояршинов. Он пришел сообщить, что на его участке творится что-то неладное. Слишком много несчастных случаев, подземных пожаров, порчи механизмов. Бояршинов подозревал вредительство.
   Начальник строительства поблагодарил Бояршинова за информацию и сказал: «Кому нужно, я сообщу, а вы пока молчите».
   Начальником строительства был Алексей Шестов, немецкий шпион и главный организатор троцкистского вредительства в Сибири.
   Через несколько дней Бояршинов был найден мертвым в овраге. Когда он возвращался домой с работы, на пустынном участке дороги его задавил мчавшийся с большой скоростью грузовик. Шофером грузовика был профессиональный террорист Черепухин. Шестов поручил ему убить Бояршинова и заплатил ему за это 15 тыс. рублей.
   В сентябре 1934 г. председатель Совета Народных Комиссаров СССР В. М. Молотов, совершавший инспекционную поездку по горнорудным и промышленным районам страны, прибыл в Сибирь. Когда Молотов возвращался после поездки на одну из шахт Кузнецкого угольного бассейна, машина, в которой он ехал, внезапно свернула с дороги, покатилась с крутой насыпи и остановилась на самом краю крутого оврага. Молотов и его спутники, отделавшись ушибами и синяками, выбрались из-под опрокинувшейся машины. Они чудом избежали смерти.
   Машиной управлял Валентин Арнольд, начальник местного гаража. Арнольд был членом троцкистской террористической организации. Шестов дал ему задание убить Молотова, и Арнольд преднамеренно на полном ходу свернул с дороги. Попытка не удалась лишь потому, что в последнюю минуту Арнольд потерял самообладание и замедлил ход при приближении к насыпи, где по плану должен был произойти «несчастный случай».
//-- * * * --//
   К осени 1934 г. троцкистские и правые террористические группы действовали по всему Советскому Союзу. В состав этих террористических групп входили бывшие эсеры, меньшевики, профессиональные убийцы и бывшие агенты царской охранки. На Украине и в Белоруссии, в Грузии и Армении, в Узбекистане, Азербайджане и в Приморской области на Дальнем Востоке в террористический аппарат вербовались антисоветски настроенные националисты. Во многих местах операциями этих групп непосредственно руководили нацистские и японские агенты.
   Был составлен список советских вождей, которых намечалось убить. Во главе списка стояло имя Иосифа Сталина. Далее следовали имена Климентия Ворошилова, Вячеслава Молотова, Сергея Кирова, Лазаря Кагановича, Андрея Жданова, Вячеслава Менжинского, Максима Горького и Валериана Куйбышева.
   Террористы периодически получали от Троцкого письма, подчеркивавшие безотлагательность устранения советских лидеров. В октябре 1934 г. одно из таких писем было получено бывшим телохранителем Троцкого Эфраимом Дрейцером. Письмо было написано симпатическими чернилами на полях немецкого киножурнала. Оно было доставлено Дрейцеру его сестрой, которая получила этот журнал от троцкистского курьера в Варшаве. Письмо Троцкого к Дрейцеру гласило:

   «Дорогой друг. Передайте, что на сегодняшний день перед нами стоят следующие основные задачи:
   1. Убрать Сталина и Ворошилова.
   2. Развернуть работу по организации ячеек в армии.
   3. В случае войны использовать всякие неудачи и замешательство для захвата руководства».

   Письмо было подписано «Старик»: такова была шифрованная подпись Троцкого.
   Заговорщикам удалось после длительных наблюдений проследить маршрут, которым обычно пользовался в Москве народный комиссар обороны Ворошилов. Три террориста, вооруженных револьверами, в течение многих дней дежурили на улице Фрунзе, где обычно следовал автомобиль Ворошилова. Но машина шла на такой большой скорости, что террористы, как один из них признал впоследствии, «сочли бесполезным стрелять в нее».
   Несколько покушений на жизнь Сталина также окончились неудачей.
   Троцкистскому террористу, которому было поручено убить Сталина на одной важной партийной конференции в Москве, удалось проникнуть в зал заседания, но он не смог подойти на достаточно близкое расстояние к советскому вождю, чтобы воспользоваться своим револьвером. В другой раз террористы стреляли в Сталина, когда он проезжал в моторной лодке у побережья Черного моря, но промахнулись.
   Когда террорист Иван Бакаев сообщил о неудавшемся покушении на Сталина, Лев Каменев сказал:
   – Жаль, но будем надеяться, что в следующий раз будет удачнее.
//-- * * * --//
   Троцкистско-зиновьевский террористический центр готовился нанести советскому правительству свой первый сильный удар. Этим первым ударом было убийство Сергея Кирова, секретаря Ленинградского областного комитета партии и одного из ближайших соратников Сталина.
   В начале ноября 1934 г. Зиновьев, находившийся в Москве, послал своего подручного Бакаева в Ленинград проверить организацию террористических ячеек в этом городе.
   Ленинградские террористы, делавшие безуспешные попытки проникнуть к Кирову, были не особенно довольны приездом эмиссара Зиновьева. «Что же, Григорий Евсеевич (Зиновьев), – сказал один из боевиков Бакаеву, – не верит… посылает сюда проверять наши настроения и нашу работу – ну что ж, мы люди не гордые…»
   На совещании представителей ленинградских террористических ячеек, на котором присутствовали семь террористов, Бакаева ознакомили с положением дел. Ему сообщили, что установлено регулярное наблюдение за Кировым на всем пути от его дома до места работы в Смольном институте. Бакаева познакомили с человеком, которому было поручено убийство: это был Леонид Николаев, бледный, худощавый человек тридцати лет, бывший бухгалтер, снятый с работы за подлог в отчетности и исключенный из партии за политическую неблагонадежность.
   Николаев сказал Бакаеву, что он предполагает стрелять в Кирова либо вблизи квартиры последнего, либо в Смольном институте. Он добавил, что старался попасть на прием к Кирову, но его не приняли.
   Бакаев повторил инструкции, которые Зиновьев дал ему в Москве: «Главная практическая задача заключается в том, чтобы построить террористическую работу так конспиративно, чтобы никоим образом не скомпрометировать себя…
   На следствии главное – это упорно отрицать какую-либо связь с организацией. При обвинении в террористической деятельности категорическим образом отрицать это, аргументируя несовместимостью террора с взглядами большевиков-марксистов».
   Зиновьев остался доволен положением дел в Ленинграде. Он и Каменев были уверены, что убийство Кирова произойдет в скором времени. Они считали, что этот акт повергнет советское правительство в состояние растерянности и явится сигналом к аналогичным актам против советских лидеров по всей стране. «Головы имеют ту особенность, – заявил Каменев, – что они снова не вырастают».
   1 декабря 1934 г. в 4 часа 27 минут дня Сергей Киров вышел из своего кабинета в Смольном институте. Он шел по длинному, украшенному мраморными колоннами коридору, направляясь в комнату, где он должен был сделать доклад по поводу решения ЦК об отмене карточной системы на хлеб. Когда он проходил мимо одного из смежных коридоров, оттуда выбежал человек и выстрелил ему в затылок из револьвера. В 4 часа 30 минут Сергей Киров умер.
   Убийцей был Леонид Николаев. Он пытался скрыться, а когда это не удалось, – обратить оружие против самого себя, но был схвачен прежде, чем успел это сделать.
   28 декабря 1934 г. Леонид Николаев предстал перед Военной Коллегией Верховного Суда СССР. В своих показаниях он заявил: «Когда я стрелял в Кирова, я рассуждал так: наш выстрел должен явиться сигналом к взрыву, к выступлению внутри страны против ВКП(б) и советской власти».
   Военная Коллегия приговорила Николаева к расстрелу.
//-- * * * --//
   Николаев не раскрыл того факта, что Зиновьев, Каменев и другие главари троцкистско-зиновьевского центра были непосредственно замешаны в покушении на Кирова.
   Однако советскому правительству было ясно, что тщательное планирование и подготовка, предшествовавшие убийству, исходили от гораздо более опытной и опасной организации, чем террористическая группа Николаева. Большевистская партия выделила специального уполномоченного для расследования ленинградского дела.
   Через две недели после суда над Николаевым Григорий Зиновьев, Лев Каменев и ряд известных их приверженцев, включая Бакаева, предстали перед ленинградским судом по обвинению в соучастии в убийстве Кирова. На суде Зиновьев и Каменев упорно придерживались заранее выработанной линии поведения. Не сознаваясь ни в чем, кроме того, что обнаружило советское правительство в ходе следствия, они симулировали глубокое раскаяние и «признавали», что политически оппозиционная деятельность, в которой они участвовали, «создала атмосферу», благоприятствующую для «антисоветской деятельности». Они признали, что были руководителями «Московского центра» оппозиции и несут «моральную и политическую ответственность» за убийство Кирова, поскольку они возглавляли то подрывное политическое движение, на почве которого было совершено преступление. Но они упорно отрицали свою осведомленность о готовившемся покушении на жизнь Кирова.
   – Я привык чувствовать себя руководителем, – заявил Зиновьев, – и, само собой разумеется, я должен был все знать… Злодейское убийство представляет всю предыдущую антипартийную борьбу в таком зловещем свете, что я признаю абсолютную правоту партии, когда она говорит о политической ответственности бывшей антипартийной зиновьевской группы за совершенное убийство.
   Каменев вел такую же линию. Он заявил: «Должен сказать, что я по характеру не трус, но я никогда не делал ставку на боевую борьбу. Я всегда ждал, что окажется такое положение, когда ЦК вынужден будет договариваться с нами, потеснится и даст нам место».
   Хитрость удалась. Суд не мог установить факта непосредственного участия Зиновьева и Каменева в покушении на Кирова. Они были признаны виновными лишь в преступной антисоветской деятельности. Приговор суда гласил: «Судебное следствие не установило фактов, которые дали бы основание квалифицировать преступления членов „Московского центра“ в связи с убийством 1 декабря 1934 года товарища С. М. Кирова как подстрекательство к этому гнусному преступлению, однако следствие полностью подтвердило, что участники контрреволюционного „Московского центра“ знали о террористических настроениях ленинградской группы и сами разжигали эти настроения…»
   За свою заговорщическую деятельность Зиновьев был приговорен к десяти годам заключения, а Каменев – к пяти.
   Следствие коснулось лишь поверхности заговора. Среди многих фактов, которые не попали в поле зрения ленинградского суда, наиболее странными были, пожалуй, следующие.
   После ареста Зиновьева и Каменева они были доставлены в НКВД четырьмя агентами. Этими агентами были Молчанов, начальник секретного политического отдела НКВД, Паукер, начальник оперативного отдела, Волович, заместитель начальника оперативного отдела, и Буланов, подручный руководителя НКВД.
   При аресте Зиновьева и Каменева эти четыре агента НКВД действовали самым необычным образом. Они не только не произвели обыска в квартирах арестованных для выявления уличающих материалов, но фактически позволили Зиновьеву и Каменеву уничтожить ряд компрометирующих документов…
   Еще более примечательны некоторые данные об этих четырех агентах НКВД: Молчанов и Буланов сами являлись тайными членами правотроцкистской заговорщической организации, Паукер и Волович были германскими агентами.
   Для ареста Зиновьева и Каменева эти люди была специально отобраны наркомом внутренних дел Генрихом Ягодой.
//-- * * * --//
   В мае 1934 г., за полгода до убийства Сергея Мироновича Кирова, скончался от сердечного припадка долго хворавший председатель ОГПУ В. Р. Менжинский, На его место был назначен заместитель председателя ОГПУ Г. Г. Ягода, сорокатрехлетний человек среднего роста, на вид уравновешенный, деловитый, с убегающим подбородком и подстриженными усиками.
   За уравновешенной, деловитой внешностью Ягоды скрывались чудовищное честолюбие, жестокость и коварство. Ввиду того, что секретная деятельность правотроцкистского блока все более и более зависела от него, как заместителя председателя ОГПУ, он стал считать себя центральной фигурой и главой всего заговора. Ягода мечтал стать русским Гитлером. Он читал «Майн кампф». «Это действительно стоящая книга», – признавался он своему сообщнику и секретарю Павлу Буланову.
   Особенно воодушевляло его, как он сам говорил Буланову, то обстоятельство, что Гитлер «из унтер-офицеров выбрался в такие лица». Ягода сам начал свою карьеру унтер-офицером русской армии.
   У Ягоды была собственная концепция государственного строя, который должен быть установлен после свержения Сталина. Новое государство будет создано по образцу нацистской Германии, говорил он Буланову. Сам Ягода станет во главе его; Рыков займет место Сталина в качестве секретаря реорганизованной партии; Томский будет секретарем профсоюзов, которые должны находиться под строгим военным контролем, наподобие нацистских рабочих батальонов; «философ» Бухарин, как называл его Ягода, «будет у него не хуже доктора Геббельса».
   Что касается Троцкого, Ягода не был уверен, что разрешит ему вернуться в Россию; это будет зависеть от обстоятельств. А пока что Ягода готов был воспользоваться переговорами Троцкого с Германией и Японией. Вооруженный переворот, по словам Ягоды, должен был быть приурочен к началу войны против Советского Союза.
   «Для осуществления этого переворота нужны будут все средства: и вооруженное выступление, и провокация, и даже яды… – говорил Ягода Буланову. – Иногда бывают моменты, когда нужно действовать медленно и чрезвычайно осторожно, а бывают моменты, когда нужно действовать и быстро и внезапно».
//-- * * * --//
   К осени 1935 г. по всему Советскому Союзу активность вредительских групп в стратегически важных пунктах дошла до апогея. На новых предприятиях тяжелой промышленности на Урале, на угольных шахтах Донбасса и Кузбасса, на железных дорогах, на электросиловых станциях и новостройках троцкистские вредители под руководством Пятакова одновременно нанесли важнейшим отраслям советской промышленности ряд тяжелых ударов. Такая же подрывная работа под наблюдением Бухарина и других лидеров правых развертывалась в колхозах, в кооперативах и государственных промышленных, торговых и финансовых учреждениях.
   Вот как сами вредители описывали потом некоторые проведенные ими операции, выполнявшиеся немецкими и японскими агентами вместе с правыми и троцкистами.
   Иван Князев, бывший начальник Южно-Уральской железной дороги, троцкист и японский агент: «Задание в части развертывания диверсионно-вредительской работы на транспорте и организации крушений поездов мною было выполнено полностью, так как в этом вопросе задание японской разведки целиком совпадало с заданием, полученным мною несколько раньше от троцкистской организации…
   27 октября 1935 г на Шумихе было организовано крушение воинского поезда № 504… Поезд, шедший с большой скоростью – километров 40–45, – влетел на 8-й путь, на котором стоял маршрут с рудой… Убито 29 красноармейцев. Ранено 29 человек… [Было] 13–15 крушений, непосредственно нами подготовленных…
   …Особенно резко ставился японской разведкой вопрос о применении бактериологических средств в момент войны с целью заражения острозаразными бактериями подаваемых под войска эшелонов, а также пунктов питания и санобработки войск…»
   Леонид Серебряков, бывший заместитель начальника Цудортранса, троцкист: «Мы… поставили задачу совершенно конкретную и точную: срыв перевозок, уменьшение ежесуточной погрузки методом увеличения пробега порожних вагонов, методом снижения заниженных уже до этого норм пробега вагонов и паровозов, путем недоиспользования тягловой силы, мощности паровоза и т. д.
   …По предложению Пятакова, ко мне в Цудортранс пришел Лившиц (троцкист, японский агент), он был начальником Южной дороги… Он мне сообщил, что у него на Южной дороге имеется заместитель, Зорин, и что тот сможет развернуть работу… Мы с Лившицем между собой говорили и пришли к выводу, что, помимо действии организаций и в центре и на местах, которые должны вначале внести путаницу и неразбериху в работу транспорта, надо будет также обеспечить возможность в первые дни мобилизации занять наиболее важные железнодорожное узлы, создав в них такие пробки, которые привели бы в расстройство транспорт и снизили бы пропускную способность железнодорожных узлов».
   Алексей Шестов, бывший член правления треста Кузнецкуголь, троцкист и нацистский агент: «В Прокопьевском руднике была проведена камерно-столбовая система без закладки выработанной поверхности. Благодаря этой системе мы имели 50 с лишним процентов потерь угля вместо обычных 15–20 процентов. Второе: благодаря этому факту мы имели на Прокопьевском руднике к концу 1935 г. около 60 подземных пожаров.
   …Было несвоевременно начато углубление шахт, в частности шахты Молотова, сознательно законсервировали с 1933 г. сотый горизонт шахты Коксовой, своевременно не начали углубления шахты Манеиха… При монтаже оборудования и при монтаже подземной электростанции и других механизмов была проведена крупная подрывная работа…»
   Станислав Ратайчак, бывший начальник Главного управления химической промышленности, троцкист и нацистский агент: «По моей директиве… было совершено три аварии-диверсии на Горловском заводе и еще две аварии – одна на Невском заводе и одна на Воскресенском химическом комбинате».
//-- * * * --//
   В конце 1935 г., когда призрак войны вырисовывался все яснее, специальный курьер привез в Москву Карлу Радеку давно ожидаемое письмо Троцкого. Оно было отправлено из Норвегии.
   Сгорая от нетерпения, Радек вскрыл письмо и начал читать. На восьми страницах тонкой английской бумаги Троцкий излагал подробности тайного соглашения, которое он наконец-то должен был заключить с германским и японским правительствами.
   После вступления, в котором подчеркивалась «победа германского фашизма» и неминуемость «войны между народами», Троцкий переходил к своей главной теме. Он писал: «Существуют два варианта возможности нашего прихода к власти. Первый вариант – это возможность прихода до войны, а второй вариант – во время войны…
   Надо признать, что вопрос о власти реальнее всего станет перед блоком только в результате поражения СССР в войне. К этому блок должен энергично готовиться…»
   Отныне, писал далее Троцкий, «диверсионные акты троцкистов в военной промышленности» должны будут совершаться под прямым «наблюдением немецкого и японского верховных командований». Троцкисты не должны приступать ни к каким «практическим действиям» без предварительного согласия своих немецких и японских союзников.
   Чтобы обеспечить себе полную поддержку со стороны Германии и Японии, без которых было бы «нелепостью думать, что можно прийти к власти», правотроцкистский блок должен быть готов к серьезным уступкам. Троцкий перечислил эти уступки: «Германии нужны сырье, продовольствие и рынки сбыта. Мы должны будем допустить ее к участию в эксплуатации руды, марганца, золота, нефти, апатитов и обязаться на определенный срок поставлять ей продовольствие и жиры по ценам ниже мировых.
   Нам придется уступить Японии сахалинскую нефть и гарантировать ей поставку нефти в случае войны с Америкой. Мы также должны допустить ее к эксплуатации золота. Мы должны будем согласиться с требованием Германии не противодействовать ей в захвате придунайских стран и Балкан и не мешать Японии в захвате Китая. Неизбежно придется пойти на территориальные уступки… Придется уступить Японии Приморье и Приамурье, а Германии – Украину».
   В письме намечался затем характер режима, который должен быть установлен в России после свержения советского правительства: «Надо понять, что без известного выравнивания социальной структуры СССР с капиталистическими державами правительство блока удержаться у власти и сохранить мир не сможет…
   Допущение германского и японского капитала к эксплуатации СССР создаст крупные капиталистические интересы на советской территории. К ним потянутся в деревне те слои, которые не изжили капиталистической психологии и недовольны колхозами. Немцы и японцы потребуют от нас разряжения атмосферы в деревне, поэтому надо будет идти на уступки и допустить роспуск колхозов или выход из колхозов.
   В новой России должны произойти резкие перемены – как политические, так и территориальные и экономические.
   Ни о какой демократии речи быть не может. Рабочий класс прожил 18 лет революции, и у него аппетит громадный, а этого рабочего надо будет вернуть частью на частные фабрики, частью на государственные фабрики, которые будут находиться в состоянии тяжелейшей конкуренции с иностранным капиталом. Значит – будет крутое ухудшение положения рабочего класса. В деревне возобновится борьба бедноты и середняка против кулачества. И тогда, чтобы удержаться, нужна крепкая власть, независимо от того, какими формами это будет прикрыто».
//-- * * * --//
   Между тем Вторая мировая война, которая, по предсказанию Троцкого, должна была разразиться на полях Советской России в 1937 г., уже докатилась до Европы. События после вторжения Муссолини в Абиссинию развивались быстро. В марте 1936 г. Гитлер ремилитаризовал Рейнскую область. В июле фашисты нанесли удар в Испании, организовав путч испанских офицеров против республиканского правительства. Под предлогом «борьбы с большевизмом» и подавления «коммунистической революции» немецкие и итальянские войска высадились в Испании, чтобы поддержать офицерский мятеж. Лидер испанских фашистов генерал Франсиско Франко двинулся в поход на Мадрид. «Четыре колонны идут на Мадрид, – хвастался фашистский генерал Кейпо де Льяно в пьяном виде. – А пятая колонна встретит нас приветствием в самом городе!»
   Так впервые родилось зловещее название «пятая колонна».
   12 сентября того же года, обращаясь с речью к войскам, собравшимся на парад в Нюрнберге по случаю нацистского партийного съезда, Гитлер публично возвестил о своем намерении напасть на Советский Союз.
   «Мы готовы в любой момент! – кричал Гитлер. – Я не потерплю разрушение и хаос у своего порога!.. Если бы у меня были Уральские горы с их неисчислимым богатством сырья, Сибирь с ее безграничными лесами и Украина с ее необозримыми пшеничными полями, Германия и национал-социалистское руководство утопали бы в изобилии!»
   25 ноября 1936 г. нацистский министр иностранных дел Риббентроп и японский посол в Германии подписали в Берлине антикоминтерновский пакт, обязуясь объединить свои силы для совместной борьбы против «мирового большевизма».
   Отдавая себе отчет в непосредственной угрозе войны, советское правительство внезапно перешло в контрнаступление против врага у себя в стране. Весною и летом 1936 г. советские органы власти обрушили ряд ошеломляющих ударов на немецких шпионов, тайных правотроцкистских организаторов, террористов и вредителей. В Сибири был арестован нацистский агент Эмиль Штиклинг, который, как оказалось, руководил саботажем на Кемеровских шахтах вместе с Алексеем Шестовым и другими троцкистами. В Ленинграде был захвачен другой нацистский агент – Валентин Ольберг. Это был не только нацистский агент, но и один из специальных эмиссаров Троцкого. Он был связан с Фрицем Давидом, Натаном Лурье, Кононом Берман-Юриным и другими террористами. Один за другим были выслежены руководители первого «слоя» заговорщиков.
   Была перехвачена шифрованная записка, которую Иван Смирнов послал из тюрьмы своим сообщникам. За этим последовал арест троцкистских террористов Эфраима Дрейцера и Сергея Мрачковского.
   Лихорадочное беспокойство охватило русских заговорщиков. Все зависело теперь от нападения на Советский Союз извне.
   Ягода в своих попытках сорвать производившееся расследование постепенно терял голову.
   Один из людей Ягоды, работник НКВД Борисов, внезапно был вызван в помещение следственной комиссии – в Смольный институт в Ленинграде. Борисов играл руководящую роль в приготовлениях к убийству Кирова, и Ягода решился на отчаянный поступок. По дороге к Смольному Борисов стал жертвой «автомобильной катастрофы».
   Но убрать одного свидетеля – этого было мало. Расследование продолжалось. Каждый день приносил известия о новых арестах. Нить за нитью следственные органы распутывали сложный клубок заговора, измены и убийств. К августу почти все руководящие члены троцкистско-зиновьевского террористического центра уже находились под стражей. Советское правительство объявило, что в результате специального расследования обстоятельств убийства Кирова выяснились совершенно новые данные. Каменев и Зиновьев должны были снова предстать перед судом.
   Слушание дела началось 19 августа 1936 г. в Октябрьском зале Дома Союзов в Москве перед Военной Коллегией Верховного Суда СССР. Зиновьев и Каменев, доставленные из места заключения, где они отбывали срок по прежнему приговору, сидели на скамье подсудимых вместе с четырнадцатью своими сообщниками. В числе последних были прежние главари гвардии Троцкого: Иван Смирнов, Сергей Мрачковский и Эфраим Дрейцер; секретарь Зиновьева Григорий Евдокимов и его подручный Иван Бакаев, а также пятеро троцкистских эмиссаров-террористов – Фриц Давид, Натан Лурье, Моисей Лурье, Конон Берман-Юрин и Валентин Ольберг.
   Процесс – первый из так называемых «московских процессов» – знаменовал разоблачение и разгром террористического центра, т. е. первого «слоя» заговорщического аппарата. Вместе с тем на суде было установлено, что заговор против советского строя разветвлялся гораздо шире и в нем участвовали гораздо более значительные фигуры, чем представшие перед судом террористы.
   На процессе впервые была приподнята завеса, скрывавшая тесные отношения, установившиеся между Троцким и вожаками нацистской Германии.
   Вечером 23 августа Военная Коллегия Верховного Суда вынесла приговор. Зиновьев, Каменев, Смирнов и тринадцать других членов троцкистско-зиновьевского террористического блока были приговорены к расстрелу за террористическую деятельность и за измену.
   Спустя неделю были арестованы Пятаков, Радек, Сокольников и Серебряков. 27 сентября Генрих Ягода был снят с должности народного комиссара внутренних дел.
//-- * * * --//
   Для заговорщиков настал решающий момент. Правые лидеры, Бухарин, Рыков и Томский, со дня на день ждали ареста. Они требовали немедленного выступления, не дожидаясь войны. Охваченный паникой, бывший председатель ВЦСПС Томский предлагал немедленное вооруженное нападение на Кремль. Предложение было отвергнуто, как слишком рискованное. Для подобной открытой авантюры не были готовы силы.
   На последнем совещании заправил правотроцкистского блока, перед самым арестом Пятакова и Радека, было принято решение подготовить вооруженный переворот. Организация переворота и руководство всем аппаратом заговорщиков были переданы H. H. Крестинскому, заместителю народного комиссара по иностранным делам. Крестинский пока еще ничем не выдал себя, едва ли даже его подозревали, и в то же время он поддерживал тесные отношения с Троцким и немцами. Он мог продолжать дело, даже если бы были арестованы Бухарин, Рыков и Томский.
   Своим заместителем Крестинский выбрал Аркадия Розенгольца, недавно вернувшегося из Берлина, где в течение многих лет он стоял во главе советского торгового представительства. Занимая высокие посты в советской администрации, Розенгольц ухитрялся тщательно держать в секрете свои связи с Троцким. Только сам Троцкий, да еще Крестинский знали, что Розенгольц был троцкистом и платным агентом немецкой военной разведки с 1923 г.
   С этого момента все дела правотроцкистского блока находились в руках двух троцкистов – Крестинского и Розенгольца, которые были одновременно и немецкими агентами.
   После продолжительного обсуждения оба пришли к выводу, что для русской пятой колонны пришло время бросить на стол свою последнюю карту.
   Этой последней картой был военный путч. Человек, которому предназначалось руководить военным мятежом, был маршал Тухачевский, заместитель народного комиссара обороны СССР.
   В 1918 г. Тухачевский вступил в большевистскую партию. Он вскоре нашел себе место среди военных авантюристов, окружавших Троцкого, но уклонялся от участия в его политических интригах. Образованный и опытный военный, он быстро делал карьеру в еще не окрепшей тогда Красной армии. Он командовал 1-й и 5-й армиями на врангелевском фронте, участвовал в успешном наступлении на Деникина и вместе с Троцким не очень успешно руководил контрнаступлением против вторгшихся поляков. В 1922 г. он был назначен начальником Военной академии. Вместе с другими высшими командирами Красной армии он принимал участие в военных переговорах с немецкой Веймарской республикой после Рапалльского договора.
   В дальнейшем Тухачевский стал во главе немногочисленной группы кадровых военных, бывших царских офицеров, служивших в штабе Красной армии, которые считали для себя обидой быть под началом старых партизан – Ворошилова и Буденного. В группу Тухачевского входили представители высшего командования – Якир, Корк, Уборевич и Фельдман, рабски преклонявшиеся перед немецкой военщиной. Наиболее тесно Тухачевский был связан с троцкистом В. К. Путной, занимавшим должности военного атташе в Берлине, Лондоне и Токио, и начальником Политического управления Красной армии Яном Гамарником, личным другом рейхсверовских генералов Секты и Гаммерштейна.
   Вместе с Путной и Гамарником Тухачевский вскоре организовал в штабе Красной армии небольшую, но влиятельную германофильскую клику. Тухачевский и его сообщники знали о сделке Троцкого с рейхсвером, но считали ее «политическим» соглашением. Эту сделку надо было, по их мнению, «уравновесить» союзом между группой Тухачевского и немецким верховным командованием.
//-- * * * --//
   С первого же дня существования правотроцкистского блока Троцкий считал Тухачевского главным козырем, который должен быть разыгран только в решающий стратегический момент. Он поддерживал сношения с Тухачевским главным образом через Крестинского и Путну.
   Вначале 1936 г. Тухачевский как советский военный представитель ездил в Лондон на похороны короля Георга V. Незадолго до отъезда он получил желанное звание маршала Советского Союза. Он был убежден, что близок час, когда советский строй будет низвергнут и «новая» Россия в союзе с Германией и Японией ринется в бой за мировое господство.
   По дороге в Лондон Тухачевский останавливался ненадолго в Варшаве и Берлине, где он беседовал с польскими «полковниками» и немецкими генералами. Он так был уверен в успехе, что почти не скрывал своего преклонения перед немецкими милитаристами.
   В Париже, на официальном обеде в советском посольстве, устроенном после его возвращения из Лондона, Тухачевский изумил европейских дипломатов открытыми нападками на советское правительство, добивавшееся организации коллективной безопасности совместно с западными демократическими державами. Сидя за столом рядом с румынским министром иностранных дел Николаем Титулеску, он говорил:
   – Напрасно, господин министр, вы связываете свою карьеру и судьбу своей страны с судьбами таких старых, конченых государств, как Великобритания и Франция. Мы должны ориентироваться на новую Германию. Германии, по крайней мере в течение некоторого времени, будет принадлежать гегемония на европейском континенте. Я уверен, что Гитлер означает спасение для нас всех.
   Слова Тухачевского были записаны румынским дипломатом, заведующим отделом печати румынского посольства в Париже, Э. Шакананом Эссезом, который также присутствовал на банкете в советском посольстве. А бывшая в числе гостей известная французская журналистка Женевьева Табуи писала потом в своей книге «Меня называют Кассандрой»: «В последний раз я видела Тухачевского на следующий день после похорон короля Георга V. На обеде в советском посольстве русский маршал много разговаривал с Политисом, Титулеску, Эррио и Бонкуром… Он только что побывал в Германии и рассыпался в пламенных похвалах нацистам. Сидя справа от меня и говоря о воздушном пакте между великими державами и Гитлером, он не переставая повторял:
   – Они уже непобедимы, мадам Табуи!
   Почему он говорил с такой уверенностью? Не потому ли, что ему вскружил голову сердечный прием, оказанный ему немецкими дипломатами, которым нетрудно было сговориться с этим представителем старой русской школы? Так или иначе в этот вечер не я одна была встревожена его откровенным энтузиазмом. Один из гостей, крупный дипломат, проворчал мне на ухо, когда мы покидали посольство: „Надеюсь, что не все русские думают так“».
//-- * * * --//
   Разоблачения на процессе троцкистско-зиновьевского террористического блока в августе 1936 г. и последовавший затем арест Пятакова и Радека сильно взволновали Тухачевского. Он встретился с Крестинским и сказал ему, что планы заговорщиков надо коренным образом перестроить. В ноябре, на Чрезвычайном Восьмом Съезде Советов, Тухачевский, встретив Крестинского, отвел его в сторону. «Начались провалы, – взволнованно сказал Тухачевский, – и нет никаких оснований думать, что на тех арестах, которые произведены, дело остановится». И действительно, троцкистский связист Путна был уже арестован. Правительство явно подозревало о существовании обширного заговора и готовилось принять решительные меры. В распоряжении властей имелось достаточно данных, чтобы вынести обвинительный приговор Пятакову и другим. Арест Путны и снятие Ягоды с поста народного комиссара внутренних дел означали, что следственные власти добираются до самого корня. И трудно было предвидеть, куда приведет след. Все висело на волоске.
   Тухачевский стоял за немедленное выступление. Блок должен безотлагательно принять решение и подготовить все свои силы для поддержки военного переворота…
   Крестинский обсудил вопрос с Розенгольцем. Оба троцкистско-немецких агента пришли к заключению, что Тухачевский прав. Троцкому было отправлено еще одно письмо. В нем, кроме сообщения о намерении Тухачевского выступить, не дожидаясь войны, Крестинский поднимал еще некоторые важные вопросы политической стратегии. Он писал: «… Придется при такого рода выступлении скрыть истинные цели переворота, обращаться к населению, к армии и к иностранным государствам… Во-первых, было бы правильно в своих обращениях к населению не говорить о том, что наше выступление направлено к свержению существующего социалистического строя… мы… будем… выступать под личиной советских революционеров: свергнем плохое советское правительство и возродим хорошее советское правительство… Так мы собирались говорить, но про себя мы рассуждали иначе».
   Ответ был получен Крестинским в конце декабря. Троцкий полностью соглашался с Крестинским.
   После ареста Пятакова он и сам пришел к выводу, что военную группу надо пустить в ход без дальнейших отсрочек. Письмо Крестинского было еще в дороге, а Троцкий уже писал Розенгольцу, высказываясь за немедленное военное выступление…
   «После получения этого ответа, – показывал потом Крестинский, – и началась более непосредственная подготовка выступления. Тухачевскому были развязаны руки, ему дан был карт-бланш – приступить к этому делу непосредственно».
//-- * * * --//
   Советское правительство также готовилось действовать. Разоблачения на процессе Зиновьева и Каменева с полной несомненностью установили, что заговор выходил далеко за рамки тайной «левой» оппозиции. Действительные центры заговора находились не в России; они были в Берлине и в Токио. По мере хода расследования советскому правительству все яснее становились нити, связывавшие русскую пятую колонну с державами оси.
   23 января 1937 г. перед Военной Коллегией Верховного Суда СССР предстали Пятаков, Радек, Сокольников, Шестов, Муралов и двенадцать их сообщников, в том числе главные агенты немецкой и японской разведок.
   В течение нескольких месяцев до суда руководящие деятели троцкистского центра упорно отрицали предъявленные им обвинения. Но улики против них были неоспоримые и подавляющие. Один за другим они вынуждены были признать, что руководили вредительством и террором, и, согласно инструкциям Троцкого, поддерживали сношения с германским и японским правительствами. Но ни на следствии, ни на суде они не раскрыли всей картины. Они даже не заикнулись о существовании военной группы; они не упомянули имени Крестинского или Розенгольца; они ничем не выдали существования правотроцкистского блока, последнего и самого влиятельного «слоя» заговорщиков, который тем временем лихорадочно готовился к захвату власти.
   На предварительном следствии Сокольников, бывший заместитель народного комиссара по иностранным делам, раскрыл политическую сторону заговора – сделку с Гессом, предположенное расчленение СССР, план установления фашистской диктатуры после свержения советской власти. На суде Сокольников показал: «Мы считали, что фашизм – это самый организованный капитализм, он побеждает, захватывает Европу, душит нас. Поэтому лучше с ним сговориться… Все это подкреплялось таким доводом: лучше пойти на известные жертвы, даже на очень тяжелые, чем потерять все… Мы рассуждали как политики… Мы считали, что у нас остаются известные шансы».
   Пятаков признал, что он был лидером троцкистского центра. Спокойным, рассудительным тоном, тщательно выбирая слова, бывший член президиума ВСНХ давал показания по поводу установленных фактов террора и вредительства, которыми он руководил до самого ареста. И при этом он сохранял на сухом и вытянутом бледном лице такое бесстрастное выражение, что, по словам американского посла Джозефа Э. Дэвиса, был «похож на профессора, читающего лекцию».
   Вышинский добивался от Пятакова объяснения, как троцкисты и иностранные агенты при встрече узнают друг друга. Пятаков всячески увиливал от ответа:

   «Вышинский. Что побудило германского агента Ратайчака открыться вам?
   Пятаков. Два человека говорили со мной…
   Вышинский. Открылся он вам или вы открылись ему?
   Пятаков. Открыться можно взаимно.
   Вышинский. Вы открылись первый?
   Пятаков. Кто был первый, он или я – курица или яйцо – я не знаю».

   Как писал потом Джон Гюнтер в «Инсайд Юроп», за границей было широко распространено мнение, что все подсудимые говорили одно и то же, что вид у них был жалкий и заискивающий. Такое впечатление не совсем правильно. Они упорно спорили с обвинителем и, по существу, признавали лишь то, что вынуждены были признать…
   Приговор был вынесен 30 января 1937 г. Все подсудимые были признаны виновными в том, что они «в целях ускорения военного нападения на Советский Союз, содействия иностранным агрессорам в захвате территорий Советского Союза, свержения советской власти, восстановления капитализма и власти буржуазии руководили изменнической, диверсионно-вредительской, шпионской и террористической деятельностью».
   Военная Коллегия Верховного Суда приговорила Пятакова, Муралова, Шестова и десять других подсудимых к расстрелу. Радек, Сокольников и двое второстепенных участников заговора были приговорены к лишению свободы на продолжительные сроки.
   Подводя итоги в своей речи 28 января 1937 г., государственный обвинитель Вышинский сказал: «Люди, связавшиеся с иностранными – германской и японской – разведками под руководством Троцкого и Пятакова, своей шпионской работой стремились достичь результатов, которые должны были самым тягчайшим образом сказаться на интересах не только нашего государства, но и на интересах целого ряда государств, вместе с нами желающих мира, борющихся вместе с нами за мир. Мы в высокой степени заинтересованы в том, чтобы в каждой стране, желающей мира и борющейся за мир, самыми решительными мерами их правительств были прекращены всякие попытки преступной шпионской, диверсионной, террористической деятельности, которая организуется врагами мира, врагами демократии, темными фашистскими силами, подготовляющими войну, собирающимися взорвать дело мира и, следовательно, дело всего передового, всего прогрессивного человечества».
   Слова Вышинского не получили широкого распространения за пределами Советской России, но их слышали и хорошо запомнили некоторые дипломаты и журналисты.
   На американского посла в Москве Джозефа Э. Дэвиса процесс произвел глубокое впечатление. Дэвис ежедневно присутствовал в зале суда и при помощи переводчика внимательно следил за ходом процесса. В секретной депеше на имя государственного секретаря Корделла Хэлла от 17 февраля 1937 г. посол Дэвис сообщал, что почти все иностранные дипломаты в Москве разделяют его мнение о справедливости вынесенного по делу приговора. Он писал в этой депеше: «Я беседовал чуть ли не со всеми членами здешнего дипломатического корпуса, и все они, за одним только исключением, держатся мнения, что на процессе было с очевидностью установлено существование политического сообщества и заговора, поставившего себе целью свержение правительства».
   Но это обстоятельство не стало известным широкой публике. Могущественные силы усиленно хлопотали, стараясь скрыть правду о пятой колонне в Советской России. 11 марта 1937 г. посол Дэвис записал в свой московский дневник: «Другой дипломат, посланник… в разговоре со мной вчера очень удачно охарактеризовал положение. Говоря о процессе, он сказал, что подсудимые, вне всякого сомнения, были виновны; те из нас, кто присутствовал на процессе, по существу согласны с этим; но внешний мир, судя по газетным сообщениям, склонен думать, что процесс был инсценировкой (только фасадом, как он выразился); и хотя он знает, что это не так, пожалуй, лучше, чтобы внешний мир думал, что это так».
//-- * * * --//
   Заговор еще далеко не был разгромлен. Оставшиеся на свободе заговорщики пришли к убеждению, что всякая дальнейшая отсрочка была бы для них равносильна самоубийству.
   Крестинский, Розенгольц, Тухачевский и Гамарник устроили ряд экстренных тайных совещаний. Тухачевский начал назначать офицеров в специальные «команды», каждая из которых имела свои особые задачи на случай выступления.
   К концу марта 1937 г. подготовка военного переворота вступила в заключительную стадию. На совещании с Крестинским и Розенгольцем на квартире последнего Тухачевский заявил, что военная группа будет в полной готовности через шесть недель. Выступление можно назначить на первые числа мая, во всяком случае, оно должно состояться не позже 15-го. В военной группе, сказал он, обсуждается «ряд вариантов» переворота.
   «Один из этих вариантов, – показывал на суде Розенгольц, – на который Тухачевский наиболее сильно рассчитывал, – это возможность для группы военных, его сторонников, собраться у него на квартире, под каким-нибудь предлогом проникнуть в Кремль, захватить кремлевскую телефонную станцию и убить руководителей партии и правительства». Одновременно Гамарник со своими отрядами должен был захватить здание Народного комиссариата внутренних дел.
   Был разговор и о других «вариантах», но этот, по мнению Крестинского и Розенгольца, как самый смелый, имел больше всего шансов на успех…
   Совещание на квартире Розенгольца приободрило заговорщиков. План переворота, намеченный Тухачевским, внушал им радужные надежды. Несмотря на потерю Пятакова и других сообщников, казалось, что долгожданный день, к которому так готовились заговорщики, наступает.
   Быстро промелькнул апрель, занятый последними лихорадочными приготовлениями.
   Крестинский приступил к изготовлению подробных списков «людей, которых нужно будет арестовать и снять с постов в момент выступления, и списков людей, которых можно будет назначить на эти освободившиеся места». Отряду головорезов под командованием Гамарника было поручено убийство Молотова и Ворошилова. Розенгольц собирался накануне переворота добиться приема у Сталина и убить вождя советского народа в его кабинете в Кремле…
   Это происходило на второй неделе мая 1937 г.
   …И вдруг советское правительство нанесло сокрушительный удар. 11 мая маршал Тухачевский был смещен с поста заместителя народного комиссара обороны и назначен командующим войсками второстепенного Волжского военного округа. Гамарник также был снят со своего поста. Сняты были и видные военные деятели Якир и Уборевич, участвовавшие в заговоре вместе с Тухачевским и Гамарником. Двое других видных военных, Корк и Эйдеман, были арестованы по обвинению в тайных сношениях с нацистской Германией.
   – Я стал готовиться к аресту, – показывал потом Крестинский. – Розенгольц не ждал провала и брал на себя продолжение сношений с Троцким… Через несколько дней после этого я был арестован.
   Власти опубликовали официальное сообщение о том, что Бухарину, Рыкову и Томскому, которые были привлечены к следствию и находились под надзором, предъявлено обвинение в измене. Бухарин и Рыков были взяты под стражу. Томский в предвидении ареста покончил самоубийством. 31 мая Гамарник последовал примеру Томского и застрелился. Было сообщено, что Тухачевский и ряд других представителей высшего командования арестованы НКВД.
   Спустя короткое время был арестован и Розенгольц. Предпринятые по всему Союзу аресты лиц, заподозренных в принадлежности к пятой колонне, продолжались.
//-- * * * --//
   11 июня 1937 г., в одиннадцать часов утра, маршал Тухачевский вместе с семью другими представителями высшего командования предстал перед Особым Военным Трибуналом Верховного Суда. Ввиду того, что показания на суде должны были касаться военных тайн, дело слушалось при закрытых дверях. Процесс разбирался по правилам военного судопроизводства.
   Подсудимым было предъявлено обвинение в сговоре с враждебными иностранными державами против Советского Союза. Перед маршалами Ворошиловым, Буденным, Шапошниковым и другими руководителями Красной армии на скамье подсудимых рядом с Тухачевским сидели следующие семь представителей начальствующего состава:
   В. К. Путна, бывший военный атташе в Лондоне, Токио и Берлине.
   И. Э. Якир, бывший командующий войсками Украинского военного округа.
   И. П. Уборевич, бывший командующий войсками Белорусского военного округа.
   Р. П. Эйдеман, бывший председатель Центрального совета Осоавиахима.
   А. И. Корк, бывший начальник Военной академии им. Фрунзе.
   Б. М. Фельдман, бывший начальник отдела личного состава штаба Красной армии.
   В. М. Примаков, бывший командующий войсками Харьковского военного округа.
   В официальном сообщении о процессе говорилось: «Следственными материалами установлено участие обвиняемых, а также покончившего жизнь самоубийством Яна Гамарника в антигосударственных связях с руководящими военными кругами одного из иностранных государств, ведущего недружественную политику в отношении СССР.
   Находясь на службе у военной разведки этого государства, обвиняемые систематически доставляли военным кругам этого государства шпионские сведения о состоянии Красной армии.
   Они вели вредительскую работу по ослаблению мощи Красной армии и пытались подготовить поражение Красной армии на случай нападения на СССР и имели своей целью содействовать восстановлению в СССР власти помещиков и капиталистов».
   12 июня Военный трибунал вынес приговор. Подсудимые были признаны виновными в деяниях, вменявшихся им в вину, и приговорены к расстрелу. Через двадцать четыре часа приговор был приведен в исполнение.
   И снова по всему миру прокатилась волна антисоветских злостных сплетен и пропаганды. Уверяли, будто вся Красная армия охвачена восстанием против советского правительства.
   События в Советской России смутили даже многих добросовестных наблюдателей. Тогда еще не были широко известны характер и методы пятой колонны. 4 июля 1937 г. американский посол в Москве Джозеф Э. Дэвис имел беседу с народным комиссаром по иностранным делам М. М. Литвиновым. Он прямо сказал Литвинову, что расстрел высших офицеров Красной армии и московские процессы произвели дурное впечатление в Европе и Соединенных Штатах.
   – По-моему, – сказал посол, – это поколебало доверие Англии и Франции к мощи СССР по сравнению с гитлеровской.
   Литвинов тоже говорил откровенно. Он сказал Дэвису, что советское правительство вынуждено было прибегнуть к решительным мерам, чтобы в предвидении неминуемой войны оградить страну от изменнических организаций, которые действовали бы заодно с Берлином и Токио.
   – Придет день, – сказал Литвинов, – когда мир оценит то, что мы сделали, чтобы предохранить наше государство от угрожающей измены… Мы оказываем услугу всему миру, защищаясь от угрозы гитлеровского мирового господства и тем самым сохраняя Советский Союз в качестве мощного оплота против нацистской опасности.
//-- * * * --//
   28 июля 1937 г., разобравшись в действительном положении в Советской России, Дэвис послал государственному секретарю Корделлу Хэллу «совершенно секретную депешу № 457». Сделав обзор последних событий, посол опровергал нелепые слухи о массовом недовольстве и неминуемом крушении советской власти. «Вопреки газетным россказням, не наблюдается ничего похожего на казачьи стоянки вблизи Кремля или казачьи разъезды на Красной площади», – писал он. Что же касается дела Тухачевского, то, анализируя его, посол приходил к следующему выводу: «Если исключить возможность террористических актов или войны с иностранным государством, то положение правительства и нынешнего режима представляется незыблемым как в настоящий момент, так, вероятно, и на известный период в будущем. „Корсиканская“ опасность пока что ликвидирована».
   Последний из трех знаменитых московских процессов начался 2 марта 1938 г. в Доме союзов. Дело разбиралось Военной Коллегией Верховного Суда.
   Утренние, дневные и вечерние заседания, посвященные судебному следствию, в том числе и заседания при закрытых дверях, на которых давались показания, касавшиеся военных тайн, продолжались семь дней.
   На скамье подсудимых сидели двадцать один человек. В том числе ими были: бывший председатель коллегии ОГПУ Генрих Ягода и его секретарь Павел Буланов; лидеры правых Николай Бухарин и Алексей Рыков; троцкистские лидеры и одновременно немецкие агенты Николай Крестинский и Аркадий Розенгольц; троцкистско-японский агент Христиан Раковский; еще двое троцкистских лидеров и немецких агентов – Михаил Чернов и Григорий Гринько; польский агент Василий Шарангович; одиннадцать других заговорщиков – члены правотроцкистского блока, вредители, террористы и иностранные агенты.
   Процесс правотроцкистского блока впервые выявил и разоблачил перед всем миром приемы пятой колонны стран «оси». Вся техника методов скрытой войны – пропаганда, террор, измена в руководящих учреждениях, махинации квислингов, тактика тайной армии, наносящей удар изнутри, – словом, вся сущность стратегии пятой колонны держав «оси», руками которой нацисты уже вели подрывную работу в Испании, Австрии, Чехословакии, Норвегии, Бельгии, Франции и других странах Европы и в Америке, была полностью разоблачена.
   – Бухарины и Рыковы, Ягоды и Булановы, Крестинские и Розенгольцы… – сказал советский обвинитель Вышинский в своей речи 11 марта, – это та же пятая колонна…
   Посол Дэвис, присутствовавший на процессе, назвал его «ужасающей» судебной, психологической и политической драмой. 8 марта он писал своей дочери: «На процессе обнажились все основные пороки и слабости человеческой натуры – эгоистические устремления в их наихудшей форме. Вырисовываются контуры заговора, который чуть не привел к свержению правительства».
   Некоторые из обвиняемых, стараясь уйти от возмездия, пытались увернуться от полной ответственности за свои преступления, свалить вину на других, изобразить себя честными, но введенными в заблуждение политиками. Другие, без видимого страха за свою участь, и не рассчитывая, казалось, на смягчение смертного приговора, приводили страшные подробности совершенных ими «политических» убийств, а также шпионской и вредительской деятельности, выполнявшейся ими под руководством немецкой и японской военных разведок.
   Приговор был объявлен 13 марта 1938 г. Все подсудимые были признаны виновными. Троих – Плетнева, Бессонова и Раковского – суд приговорил к лишению свободы. Остальные были приговорены к расстрелу.
//-- * * * --//
   Летом 1941 г., когда нацисты напали на Советский Союз, Джозеф Э. Дэвис, бывший американский посол в СССР, писал: «В России не было так называемой „внутренней агрессии“, действовавшей согласованно с немецким верховным командованием. В 1939 г. поход Гитлера на Прагу сопровождался активной военной поддержкой со стороны генлейновских организаций. То же самое можно сказать о гитлеровском вторжении в Норвегию. Но в России не оказалось судетских генлейнов, словацких тиссо, бельгийских дегрелей или норвежских квислингов…
   Все это фигурировало на процессах 1937 и 1938 годов, на которых я присутствовал, лично следя за их ходом. Вновь пересмотрев отчеты об этих процессах и то, что я сам тогда писал… я вижу, что, по существу, все методы действий немецкой пятой колонны, известные нам теперь, были раскрыты и обнажены признаниями саморазоблачившихся русских квислингов…
   Теперь совершенно ясно, что все эти процессы, чистки и ликвидации, которые в свое время казались такими суровыми и так шокировали весь мир, были частью решительного и энергичного усилия сталинского правительства предохранить себя не только от переворота изнутри, но и от нападения извне. Оно основательно взялось за работу по очистке и освобождению страны от изменнических элементов. Все сомнения разрешились в пользу правительства.
   В России в 1941 г. не оказалось представителей пятой колонны – они были расстреляны. Чистка навела порядок в стране и освободила ее от измены.
   В Советской России пятая колонна была своевременно разгромлена».
   М. Сейерс, А. Канн

И. В. Сталин
Ликвидация троцкистских и иных двурушников

Политическая физиономия русской оппозиции
(Из речи на объединенном заседании Президиума ИНКИ и ИКК, 27 сентября 1927 г.)

   Товарищи! Ораторы говорили здесь так хорошо и так основательно, что мне мало что остается сказать.
   Я не прослушал речи Вуйовича, так как не находился в зале и захватил только конец его речи. Из этого конца я понял, что он обвиняет ВКП(б) в оппортунизме, себя же он считает большевиком и берется учить ВКП(б) ленинизму.
   Что сказать на это? У нас в партии, к сожалению, имеется некоторое количество людей, называющих себя большевиками, но на самом деле ничего общего с ленинизмом не имеющих. Я думаю, что к этим людям принадлежит и Вуйович. Когда такие люди берутся учить ВКП(б) ленинизму, легко понять, что из этого может получиться. Я думаю, что критика Вуйовича не заслуживает ответа.
   Мне вспомнилась одна маленькая история с немецким поэтом Гейне. Позвольте вам рассказать эту историю. В числе разных критиков, которые выступали в печати против Гейне, был один очень неудачливый и довольно бездарный литературный критик по фамилии Ауфенберг. Основная черта этого писателя состояла в том, что он неустанно «критиковал» и бесцеремонно донимал Гейне своей критикой в печати. Гейне, очевидно, не считал нужным реагировать на эту «критику» и упорно отмалчивался. Это поразило друзей Гейне, и они обратились к нему с письмом: дескать, как это понять, что писатель Ауфенберг написал массу критических статей против Гейне, а Гейне не находит нужным отвечать. Гейне оказался вынужденным ответить. Что же он сказал в ответ на обращение своих друзей? Гейне ответил в печати в двух словах: «Писателя Ауфенберга я не знаю; полагаю, что он вроде Дарленкура, которого тоже не знаю».
   Перефразируя слова Гейне, русские большевики могли бы сказать насчет критических упражнений Вуйовича: «Большевика Вуйовича мы не знаем, полагаем, что он вроде Али-баба, которого тоже не знаем».
   О Троцком и оппозиции. Основное несчастье оппозиции состоит в том, что она не понимает тех вещей, о которых она здесь болтает. В своей речи Троцкий говорил о политике в Китае. Но он не хочет признать, что никакой линии, никакой политики у оппозиции по вопросу о Китае не было. Была качка, было топтание на месте, метание из стороны в сторону, но никакой линии у оппозиции не было. По трем вопросам о Китае шли у нас споры: по вопросу об участии коммунистов в Гоминдане, по вопросу о Советах и по вопросу о характере китайской революции. По всем этим вопросам оппозиция оказалась банкротом, ибо у нее не было никакой линии.
   Вопрос об участии в Гоминдане. В апреле 1926 года, т. е. спустя месяц после VI пленума ИККИ, где было принято решение в пользу участил коммунистов в Гоминдане, оппозиция потребовала немедленного ухода коммунистов из Гоминдана. Почему? Потому что, напуганная первым натиском Чан Кайши (март 1926 г.), оппозиция требовала, по сути дела, приспособления к Чан Кайши, думала вывести коммунистов из игры революционных сил в Китае.
   Однако формально оппозиция обосновывала свое требование ухода из Гоминдана тем, что коммунисты не могут участвовать в буржуазно-революционных организациях, каковой не может не считаться Гоминдан. А через год после этого, в апреле 1927 года, оппозиция требовала уже участия коммунистов в Гоминдане Ухана. Почему? На каком основании? Разве Гоминдан перестал быть в 1927 году буржуазной организацией? Где же тут линия, хотя бы тень линии?
   Вопрос о Советах. И здесь у оппозиции не было определенной линии. Одна часть оппозиции требовала в апреле 1927 года немедленной организации Советов в Китае для низвержения Гоминдана в Ухане (Троцкий). Одновременно с этим другая часть оппозиции требовала тоже немедленной организации Советов, но уже для поддержания Гоминдана в Ухане, а не его свержения (Зиновьев). Это называется у них линией. При этом обе части оппозиции – и Троцкий, и Зиновьев, – требуя организации Советов, требовали вместе с тем участия коммунистов в Гоминдане, участия коммунистов в правящей партии. Пойми, кто может! Создавать Советы и требовать вместе с тем участия коммунистов в правящей партии, т. е. в Гоминдане, – это такая глупость, до которой не всякий додумается. И это называется линией!
   Вопрос о характере китайской революции. Коминтерн считал и продолжает считать, что основой революции в Китае в данный период является аграрно-крестьянская революция. А каково мнение оппозиции на этот счет? У нее вообще не было никогда на этот счет определенного мнения. То она уверяла, что в Китае не может быть аграрной революции, так как там нет вообще феодализма; то она заявляла, что в Китае возможна и необходима аграрная революция, хотя и не признавала за феодальными пережитками в Китае серьезного значения, причем нельзя было понять, откуда же могла взяться в таком случае аграрная революция; то она уверяла, что главное в китайской революции не аграрная революция, а революция за таможенную автономию. Пойми, кто может!
   Вот какова так называемая «линия» оппозиции по спорным вопросам китайской революции.
   Это не линия, а топтание на месте, путаница, полное отсутствие линии.
   И эти люди берутся критиковать ленинские позиции Коминтерна! Не смешно ли это, товарищи?
   Троцкий говорил здесь о революционном движении в Гуандуне, о войсках Хо Луна и Ε Тина, обвиняя нас в том, что мы создаем здесь будто бы новый Гоминдан для возглавления этого движения. Я не буду опровергать эту сплетню, высосанную из пальца Троцким. Я хочу лишь заявить, что все это дело южного революционного движения, исход войск Ε Тина и Хо Луна из Ухана, их продвижение в Гуандун, их соединение с крестьянским революционным движением и т. д., – я хочу сказать, что все это дело начато по инициативе китайской компартии. Знает ли об этом Троцкий? Он должен об этом знать, если он вообще что-либо знает.
   Кто будет возглавлять это движение, если это движение окажет успехи, если новый подъем революции в Китае станет фактом? Конечно, Советы. Если раньше, в период расцвета Гоминдана, не было благоприятных условий для немедленного создания Советов, то теперь, когда гоминдановцы оскандалились и дискредитировали себя своей связью с контрреволюцией, – теперь Советы при успехе движения могут стать, и действительно станут, основной силой, сплачивающей вокруг себя рабочих и крестьян Китая. А кто будет возглавлять Советы? Конечно, коммунисты. Но коммунисты уже не будут участвовать в Гоминдане, если революционный Гоминдан появится еще раз на сцене. Только невежды могут совмещать наличие Советов с возможностью участия коммунистов в партии Гоминдана. Совмещать эти две несовместимые вещи – значит не понимать природы и назначения Советов.
   То же самое нужно сказать по вопросу об Англо-Русском комитете. Здесь мы имеем те же шатания и отсутствие линии у оппозиции. Сначала оппозиция была очарована Англо-Русским комитетом. Она даже утверждала, что Англо-Русский комитет является средством «обезвредить реформизм в Европе» (Зиновьев), забыв, очевидно, что английская половина Англо-Русского комитета состоит именно из реформистов.
   Потом, когда оппозиция разглядела наконец, что Персоль и его друзья являются реформистами, она перешла от очарования к разочарованию, более того – к отчаянию, и потребовала немедленного разрыва как средства свалить Генсовет, не понимая, что из Москвы невозможно свергнуть Генсовет. От одной глупости к другой – вот в чем выразилась так называемая «линия» оппозиции в вопросе об Англо-русском комитете.
   Троцкий не способен понять, что, когда дело созрело для разрыва, основным вопросом является не разрыв сам по себе, а тот вопрос, на котором происходит разрыв, та идея, которая демонстрируется разрывом. Какая идея демонстрируется уже состоявшимся разрывом? Идея угрозы войны, идея необходимости борьбы с военной опасностью. Кто может отрицать, что именно эта идея является теперь основным вопросом современности во всей Европе? Но из этого следует, что именно на этом важнейшем вопросе нужно было столкнуть рабочие массы с предательством Генсовета, что и было сделано нами. Тот факт, что Генсовет оказался вынужденным взять на себя инициативу и одиум разрыва в момент угрозы новой войны, – этот факт как нельзя лучше разоблачает в глазах рабочих масс предательскую и социал-империалистическую «натуру» Генсовета в основном вопросе о войне. А оппозиция уверяет, что было бы лучше, если бы мы взяли на себя инициативу и одиум разрыва!
   И это называется у них линией! И эти запутавшиеся люди берутся критиковать ленинские позиции Коминтерна! Не смешно ли это, товарищи?
   Еще хуже обстоит дело у оппозиции в вопросе о нашей партии, в вопросе о ВКП(б). Троцкий не понимает нашей партии. У него нет правильного представления о нашей партии. Он смотрит на нашу партию так же, как дворянин на чернь или как бюрократ на подчиненных. Иначе бы он не утверждал, что в миллионной партии, в ВКП(б), можно «захватить» власть, «узурпировать» власть отдельным лицам, отдельным руководителям. «Захватить» власть в миллионной партии, проделавшей три революции и потрясающей ныне основы мирового империализма, – вот до какой глупости договорился Троцкий!
   Можно ли вообще «захватить» власть в миллионной партии, полной революционных традиций? Почему же в таком случае Троцкому не удалось «захватить» власть в партии, пробраться к руководству в партии? Чем это объяснить? Разве у Троцкого нет воли, желания к руководству? Разве это не факт, что вот уже более двух десятков лет борется Троцкий с большевиками за руководство в партии? Почему ему не удалось «захватить» власть в партии? Разве он менее крупный оратор, чем нынешние лидеры нашей партии? Не вернее ли будет сказать, что как оратор Троцкий стоит выше многих нынешних лидеров нашей партии? Чем объяснить в таком случае, что Троцкий, несмотря на его ораторское искусство, несмотря на его волю к руководству, несмотря на его способности, оказался отброшенным прочь от руководства великой партией, называемой ВКП(б)? Троцкий склонен объяснять это тем, что наша партия, по его мнению, является голосующей барантой, слепо идущей за ЦК партии. Но так могут говорить о нашей партии только люди, презирающие ее и считающие ее чернью. Это есть взгляд захудалого партийного аристократа на партию как на голосующую баранту. Это есть признак того, что Троцкий потерял чутье партийности, потерял способность разглядеть действительные причины недоверия партии к оппозиции.
   В самом деле, чем объяснить, что ВКП(б) выражает полное недоверие оппозиции? Объясняется это тем, что оппозиция вознамерилась заменить ленинизм троцкизмом, дополнить ленинизм троцкизмом, «улучшить» ленинизм троцкизмом. Ну а партия хочет остаться верной ленинизму, вопреки всем и всяким ухищрениям захудалых аристократов в партии. Вот где корень того, что партия, проделавшая три революции, нашла нужным отвернуться от Троцкого и от оппозиции вообще.
   И партия поступит подобным образом со всякими «лидерами» и «руководителями», которые вознамерятся подкрасить ленинизм троцкизмом или каким-нибудь другим видом оппортунизма.
   Изображая нашу партию как голосующую баранту, Троцкий выражает презрение к партийным массам ВКП(б). Что же тут удивительного, если партия, в свою очередь, отвечает на это презрением и выражением полного недоверия Троцкому?
   Так же плохо обстоит дело у оппозиции в вопросе о режиме в нашей партии. Троцкий изображает дело так, что нынешний режим в партии, опротивевший всей оппозиции, является чем-то принципиально другим в сравнении с тем режимом в партии, который был установлен при Ленине. Он хочет изобразить дело так, что против режима, установленного Лениным после X съезда, он не возражает и что он ведет борьбу, собственно говоря, с нынешним режимом в партии, ничего общего не имеющим, по его мнению, с режимом, установленным Лениным.
   Я утверждаю, что Троцкий говорит здесь прямую неправду.
   Я утверждаю, что нынешний режим в партии есть точное выражение того самого режима, который был установлен в партии при Ленине во время X и XI съездов нашей партии.
   Я утверждаю, что Троцкий ведет борьбу против ленинского режима в партии, установленного при Ленине и под руководством Ленина.
   Я утверждаю, что борьба троцкистов против ленинского режима в партии началась еще при Ленине, что нынешняя борьба троцкистов есть продолжение той борьбы против режима в партии, которую они вели еще при Ленине.
   В чем состоят основы этого режима? В том, чтобы, проводя внутрипартийную демократию и допуская деловую критику недочетов и ошибок в партии, не допускать вместе с тем какой бы то ни было фракционности и уничтожить всякую фракционность под страхом исключения из партии.
   Когда был установлен такой режим в партии? На X и XI съездах нашей партии, т. е. при Ленине.
   Я утверждаю, что Троцкий и оппозиция ведут борьбу с этим именно режимом в партии.
   Мы имеем такой документ, как «заявление 46», подписанное такими троцкистами, как Пятаков, Преображенский, Серебряков, Альский и др., где прямо говорится о том, что режим, установленный в партии после X съезда, изжил себя и стал нестерпимым для партии.
   Чего требовали эти люди? Они требовали допущения фракционных группировок в партии и отмены соответствующего постановления X съезда. Это было в 1923 году. Я заявляю, что Троцкий целиком и полностью солидаризировался с позицией «46», ведя борьбу против режима в партии, установленного после X съезда. Вот откуда берет начало борьба троцкистов против ленинского режима в партии. (Троцкий: «Я не говорил о X съезде, вы выдумываете».) Троцкий не может не знать, что я могу доказать это документально. Документы эти остались в целости, я их раздам товарищам, и тогда будет ясно, кто из нас говорит неправду.
   Я утверждаю, что троцкисты, подписавшие «заявление 46», вели борьбу с ленинским режимом в партии еще при Ленине.
   Я утверждаю, что эту борьбу против ленинского режима Троцкий поддерживал все время, вдохновляя и толкая вперед оппозицию.
   Я утверждаю, что нынешняя борьба Троцкого против режима в нашей партии есть продолжение той антиленинской борьбы, о которой я только что говорил.
   Вопрос о нелегальной антипартийной типографии троцкистов. Троцкий построил свою написанную речь так, что он даже не коснулся толком нелегальной типографии, считая, видимо, что он не обязан касаться таких «мелочей», как нелегальная антипартийная типография троцкистов. Это была не речь обвиняемого, а декларация оппозиции, выступающей с обвинениями против Коминтерна и ВКП(б). А между тем ясно, что вопрос о нелегальной антипартийной типографии троцкистов целиком и полностью разоблачает и Троцкого, и его сторонников в оппозиции как врагов партийности, как раскольников и дезорганизаторов пролетарского дела.
   В самом деле, Троцкий считает, что оппозиция права, поэтому она имеет право устраивать свои нелегальные типографии.
   Но кроме группы Троцкого в ВКП(б) имеются еще другие оппозиционные группы: «рабочая оппозиция», сапроновцы и т. д. Каждая из этих маленьких групп считает себя правой. Если идти по стопам Троцкого, то нужно допустить, что каждая из этих групп имеет право устраивать свои нелегальные типографии. Допустим, что они действительно устраивают свои нелегальные типографии, а партия не ведет борьбы с этим злом, – что же останется тогда от партии?
   Что значит допустить существование нелегальных типографий всех и всяких группировок в партии? Это значит допустить существование нескольких центров в партии, имеющих свои «программы», свои «платформы», свои «линии». Что же останется тогда от железной дисциплины в нашей партии, которую Ленин считал основой диктатуры пролетариата? Возможна ли такая дисциплина без единого и единственного руководящего центра? Понимает ли Троцкий, в какое болото он попадает, защищая право оппозиционных группировок на организацию нелегальных антипартийных типографий?
   Вопрос о бонапартизме. В этом вопросе оппозиция проявляет полное невежество. Обвиняя громадное большинство нашей партии в попытках бонапартизма, Троцкий тем самым демонстрирует полное свое невежество и непонимание корней бонапартизма.
   Что такое бонапартизм? Бонапартизм есть попытка навязать большинству волю меньшинства путем насилия. Бонапартизм есть захват власти в партии или в стране меньшинством против большинства путем насилия. Но если сторонники линии ЦК ВКП(б) представляют огромное большинство и в партии и в Советах, то как можно говорить такую глупость, что большинство старается будто бы навязать самому себе свою же собственную волю путем насилия? Где это бывало в истории, чтобы большинство навязывало себе свою же собственную волю путем насилия? Кто же, кроме сошедших с ума, может поверить в возможность такой непредставимой вещи?
   Разве это не факт, что сторонники линии ЦК ВКП(б) представляют громадное большинство и в партии, и в стране? Разве это не факт, что оппозиция представляет ничтожную кучку? Можно представить, что большинство нашей партии навязывает свою волю меньшинству, т. е. оппозиции. И это вполне законно в партийном смысле этого слова. Но как можно представить, чтобы большинство навязало себе свою же собственную волю, да еще путем насилий? О каком бонапартизме может быть тут речь? Не вернее ли будет сказать, что среди меньшинства, т. е. среди оппозиции, могут появиться тенденции навязать свою волю большинству? Если бы такие тенденции появились, в этом не было бы ничего удивительного, ибо у меньшинства, т. е. у троцкистской оппозиции, нет теперь других возможностей для овладения руководством, кроме насилия над большинством. Так что, уж если говорить о бонапартизме, пусть Троцкий поищет кандидатов в Бонапарты в своей группе.
   Два слова о перерождении и термидорианстве. Я не буду заниматься здесь анализом тех глупых и невежественных обвинений насчет перерождения и термидорианства, которые иногда выдвигаются против партии оппозиционерами. Не буду заниматься, так как они не стоят анализа. Я хотел бы поставить вопрос с чисто практической точки зрения.
   Допустим на минутку, что троцкистская оппозиция представляет действительно революционную политику, а не социал-демократический уклон, – чем объяснить в таком случае, что все переродившиеся и изгнанные из партии и Коминтерна оппортунистические элементы группируются вокруг троцкистской оппозиции, находя там себе приют и защиту?
   Чем объяснить, что Рут Фишер и Маслов, Шолем и Урбанc, изгнанные из Коминтерна и германской компартии, как переродившиеся и ренегатские элементы, находят себе защиту и радушный прием именно у троцкистской оппозиции?
   Чем объяснить, что такие оппортунистические и действительно переродившиеся люди, как Суварин и Росмер во Франции, Оссовский и Дашковский в СССР, находят себе приют именно у троцкистской оппозиции?
   Можно ли назвать случайностью тот факт, что Коминтерн в ВКП(б) исключают из своей среды этих переродившихся и действительно термидориански настроенных людей, а Троцкий и Зиновьев принимают их в объятия, давая им приют и защиту?
   Не говорят ли эти факты о том, что «революционные» фразы троцкистской оппозиции остаются фразами, а на деле оппозиция является сборным пунктом переродившихся элементов?
   Не говорит ли все это о том, что троцкистская оппозиция является гнездом и рассадником перерожденчества и термидорианства?
   Во всяком случае, у нас, в ВКП(б), имеется одна единственная группа, собирающая вокруг себя всех и всяких пройдох вроде Маслова и Рут Фишер, вроде Суварина и Оссовского. Эта группа есть группа Троцкого.
   Такова, в общем, товарищи, политическая физиономия оппозиции.
   А каков вывод, спросите вы?
   Вывод один. Оппозиция до того запуталась, так ловко загнала себя в тупик, из которого нет выхода, что она очутилась перед выбором: либо Коминтерн и ВКП(б), либо Маслов, Рут Фишер и ренегаты ив нелегальной антипартийной типографии.
   Нельзя болтаться вечно между этими двумя лагерями. Пора сделать выбор. Либо с Коминтерном и ВКП(б), и тогда – война против Маслова и Рут Фишер, против всех я всяких ренегатов. Либо против ВКП(б) и Коминтерна, и тогда – скатертью дорога к группе Маслова и Рут Фишер, ко всем ренегатам и перерожденцам, ко всяким Щербаковым и прочей дряни.

Злодейское убийство тов. Кирова
(Из закрытого письма ЦК ВКП(б) ко всем организациям партии «Уроки событий, связанных со злодейским убийством тов. Кирова»)

Теперь, когда очаг злодеяния – зиновьевская антисоветская группа – разгромлена до конца, а виновники злодеяния уже понесли должное наказание, ЦК считает, что настало время подвести итог событиям, связанным с убийством тов. Кирова, дать им политическую оценку и извлечь уроки, вытекающие из анализа этих событий.
Настоящее письмо ЦК ВКП(б) имеет своей целью облегчить партийным кадрам выполнение этой именно итоговой задачи.

I. Факты

   Необходимо прежде всего отметить установленные следствием и судом следующие неоспоримые факты:
   1) Злодейское убийство совершено ленинградской группой зиновьевцев, именовавшей себя «Ленинградским центром»;
   2) идейным и политическим руководителем «Ленинградского центра» был «Московский центр» зиновьевцев, который не знал, по-видимому, о подготовлявшемся убийстве т. Кирова, но наверное знал о террористических настроениях «Ленинградского центра» и разжигал эти настроения;
   3) отличаясь друг от друга настолько же, насколько могут отличаться вдохновители злодеяния от исполнителей злодеяния, оба эти «центра» составляли одно целое, ибо их объединяла одна общая истрепанная, разбитая жизнью троцкистско-зиновьевская платформа и одна общая беспринципная, чисто карьеристская цель – дорваться до руководящего положения в партии и правительстве и получить во чтобы то ни стало высокие посты;
   4) потеряв доверие рабочего класса благодаря своей реакционной платформе и лишив себя возможности рассчитывать на какую бы то ни было поддержку партийных масс, зиновьевцы ради достижения своих преступных целей скатились в болото контрреволюционного авантюризма, в болото антисоветского индивидуального террора, наконец – в болото завязывания связей с латвийским консулом в Ленинграде, агентом немецко-фашистских интервенционистов;
   5) чтобы скрыть от партии свои преступные дела и сохранить вместе с тем свои партийные билеты, дающие доступ во все учреждения и ко всем руководителям партии, зиновьевцы стали на путь двурушничества как главного метода своих отношений с партией, маскируя свои злодейские дела клятвами и заявлениями о верности партии и преданности Советской власти, то есть стали на тот же путь, на который обычно становятся белогвардейские вредители, разведчики и провокаторы, когда они хотят проникнуть в наш стан, втереться в доверие и напакостить там;
   6) двурушничество зиновьевцев, прикрытое партбилетами, облегчило им возможность подготовки и совершения злодейского убийства тов. Кирова;
   7) недостаточная бдительность Ленинградской организации, особенно же невнимательное отношение и прямая халатность к элементарным требованиям охраны со стороны органов Наркомвнудела в Ленинграде, получивших с разных сторон за месяц до убийства тов. Кирова сообщения о готовящемся покушении на тов. Кирова и не принявших никаких серьезных мер охраны, затруднили партии и правительству возможность предупредить злодейское убийство.
   Таковы неоспоримые факты, установленные следствием и судом.

II. Политическая оценка

   Как могло случиться, что партия не заметила существования разветвленной контрреволюционной группы зиновьевцев, а Ленинградская парторганизация, и особенно органы Наркомвнудела в Ленинграде, не только проглядели контрреволюционно-террористическую «работу» «Ленинградского центра», но не приняли необходимых мер охраны даже после того, когда они получили от разных лиц предупреждения о готовящемся покушении на тов. Кирова?
   Следует иметь в виду, что зиновьевская контрреволюционная группа в том ее виде, в каком она раскрылась в результате следствия и суда, представляет нечто совершенно новое, не имеющее прецедента в истории нашей партии. В истории нашей партии бывало немало фракционных группировок. Эти группировки обычно добивались того, чтобы противопоставить свои взгляды линии партии и защищать их открыто перед партией. Но история нашей партии не знает ни одной группировки, которая бы ставила своей задачей скрывать свои взгляды и прятать свое политическое лицо, которая бы клялась лицемерно в верности линии партии и вместе с тем подготовляла террористические покушения против представителей партии. Группа Зиновьева оказалась единственной в истории нашей партии группой, которая сделала двурушничество своей заповедью и скатилась в болото контрреволюционного терроризма, маскируя свои черные дела неоднократными заявлениями в печати и на съезде партии о преданности партии. Партии и ее руководству трудно было предположить, что старые члены партии вроде Зиновьева, Каменева, Евдокимова, Бакаева могут пасть так низко и смешаться в конце концов с белогвардейской сворой.
   Что касается Ленинградской парторганизации и особенно органов Наркомвнудела в Ленинграде, то они оказались в некоторых своих звеньях зараженными тем опасным для дела благодушием и той недопустимой для большевика халатностью в отношении вопросов охраны, которые исходят из неправильного предположения о том, что с ростом наших успехов, а значит и с ростом неудач наших врагов последние становятся будто бы все более и более ручными, безобидными, что – следовательно – нет никаких оснований опасаться того, что доживающие последние дни враги нашей партии могут пойти на террор как на «последнее средство».
   Партия давно уже провозгласила, что чем сильнее становится СССР и чем безнадежнее положение врагов, тем скорее могут скатиться враги – именно ввиду их безнадежного положения – в болото террора, что ввиду этого необходимо всемерно усиливать бдительность наших людей. Но эта истина осталась, очевидно, для некоторых наших товарищей в Ленинграде тайной за семью печатями.
   Чем же иначе объяснить тот факт, что, несмотря на предупредительные сигналы со стороны ряда товарищей насчет готовящегося покушения на тов. Кирова, органы Наркомвнудела в Ленинграде сочли излишним принять необходимые меры охраны?
   Чем же иначе объяснить тот факт, что убийца т. Кирова, изверг Л. Николаев, за 3 недели до совершения убийства задержанный у автомобиля тов. Кирова, когда он кинулся в сторону тов. Кирова при подходе последнего к автомобилю, не был даже обыскан ввиду того, что Николаев предъявил чекистам партийный билет? Разве трудно понять чекисту, что партбилет можно подделать или украсть у его владельца, что сам по себе партбилет без проверки его подлинности, особенно же без проверки его предъявителя, не может служить достаточной гарантией, когда имеешь дело с подозрительным человеком, ведущим себя более чем подозрительно при подходе тов. Кирова к ожидавшему его автомобилю? Куда девалась бдительность?..
   Может показаться странным и неестественным, что роль исполнителей террора как последнего средства борьбы умирающих буржуазных классов против Советской власти взяли на себя выродки нашей партии, члены зиновьевской группы. Но, если присмотреться к делу поближе, легко понять, что в этом нет ничего ни странного, ни неестественного. В такой большой партии, как наша, нетрудно укрыться нескольким десяткам и сотням выродков, порвавших с партией Ленина и ставших, по сути дела, сотрудниками белогвардейцев.
   Разве Малиновский, выходец из рабочего класса, бывший член Думской фракции большевиков в 1913 году, не был провокатором? А что такое «большевик-провокатор», как не выродок нашей партии, как не предатель нашей большевистской партии? А ведь Малиновский был не единственным провокатором в нашей партии.
   Разве Зиновьев и Каменев, бывшие раньше ближайшими учениками и сотрудниками Ленина, не вели себя как выродки, как предатели нашей партии, когда они в октябре 1917 года, перед восстанием, а потом и после восстания выступали открыто и прямо пред лицом буржуазии против своего учителя Ленина и его партии? Как же иначе назвать это предательское их поведение, как не поведением выродков и врагов нашей партии? А ведь Зиновьев и Каменев были не единственными членами нашей партии, заслужившими звание выродков и врагов нашей партии.
   Установлено, что брат расстрелянного в Ленинграде небезызвестного Владимира Румянцева – одного из столпов ленинградских зиновьевцев – Анатолий Румянцев в 1919 году, во время наступления генерала Юденича на Ленинград, перешел на сторону Юденича, расстреливал там пленных коммунистов, командовал белогвардейскими частями против Красной армии под Ленинградом и вообще пакостил как только мог, причем, когда он в результате разгрома Юденича вернулся в Ленинград в 1920 году и стал добиваться приема в партию, брат его, Владимир Румянцев, член нашей партии, член зиновьевской группы, не только не разоблачил его перед партией как белогвардейца и врага рабочего класса, а наоборот – помог ему всем своим авторитетом влезть в партию. Спрашивается: велика ли разница между завзятым белогвардейцем Анатолием Румянцевым и братом его Владимиром Румянцевым, членом нашей партии, одним из лидеров зиновьевской группы в Ленинграде, организовавшей злодейское убийство т. Кирова? Не ясно ли, что Владимир Румянцев, укрывавший своего брата– белогвардейца и протащивший его в партию путем обмана партии, сам давно уже, задолго до убийства т. Кирова, стал белогвардейцем и врагом нашей партии?
   Установлено, что брат убийцы тов. Кирова Леонида Николаева, члена зиновьевской группы в Ленинграде, Петр Николаев представлял законченный тип белогвардейца, дважды дезертировал из Красной армии, жил нелегально в Ленинграде, якшался там с открытыми белогвардейцами, ходил с револьвером в руках и искал случая убить хотя бы кого-либо из ответственных работников партии, чтобы перебраться потом через границу и укрыться там от карающей руки Советской власти, причем член партии и член зиновьевской группы Леонид Николаев не только не разоблачил его перед органами Советской власти, а наоборот – укрывал его на своей квартире, снабдил его револьвером и обещал достать ему паспорт в случае его бегства за границу. Не ясно ли, что между открытым белогвардейцем Петром Николаевым и братом его Леонидом Николаевым, членом зиновьевской группы в Ленинграде, а впоследствии – убийцей тов. Кирова, не осталось никакой разницы, что Леонид Николаев задолго до убийства тов. Кирова был уже врагом партии и белогвардейцем чистой воды?
   Что же тут удивительного или неестественного в том, что именно В. Румянцев и Л. Николаев, эти выродки нашей партии, имевшие богатый опыт по обману партии и укрывательству своих белогвардейских родичей от карающей руки Советской власти, оказались в роли исполнителей контрреволюционных вожделений белогвардейской своры?
   Нельзя считать случайностью, что выродки вроде В. Румянцева и Л. Николаева вкупе с их друзьями из таких же выродков вроде Котолынова и Шатского свили себе гнездо именно в зиновьевской группе. Только зиновьевская группа с ее ненавистью к партруководству, с ее предательством и двурушничеством в партии, с ее беспринципностью в политике, с ее готовностью идти на все средства борьбы и всякие жульнические комбинации, – только такая мелкобуржуазная контрреволюционная группа могла считать «своими» выродков типа Румянцева – Николаева – Котолынова – Шатского, только такая подлая группа могла состряпать для этих выродков «подходящую» идеологию, могущую служить «оправданием» их белогвардейских дел.
   Ибо что такое зиновьевская антипартийная группа, поскольку окончательно выяснилась ее физиономия из материалов следствия и суда?
   Ленинизм требует, чтобы члены партии были верными сынами своей партии, преданными ей до конца. А зиновьевцы подменили все это в своей практике изменой в отношении партии и предательством в отношении ее интересов, жульнически прикрываясь, как маской, словесными заверениями о своей верности и преданности партии.
   Ленинизм требует, чтобы члены партии были принципиальными в политике и правдивыми в отношении партии. А зиновьевцы превратили свои заверения о принципиальности и правдивости перед партией в маску, прикрывающую их политическую беспринципность и двурушничество, лицемерие и обман партии.
   Ленинизм считает, что меньшинство не должно пытаться навязать свою волю большинству партии, что меньшинство должно безусловно подчиняться большинству, ибо в этом основа демократического централизма. Зиновьевцы же, наоборот, исходят из того, что меньшинство имеет право навязать свою волю большинству партии хотя бы путем насилия, хотя бы путем террора. И это называется у них внутрипартийной демократией!
   Ленинизм высказывается против индивидуального террора. А зиновьевцы считают, что если индивидуальный террор и непригоден в отношении буржуазии, то его вполне можно допустить в отношении ответственных работников партии.
   Вот вам некоторые, наиболее бросающиеся в глаза черты зиновьевской антисоветской группы.
   Разве не ясно, что только такая подлая группа могла приютить, «воспитывать» и растлить окончательно выродков типа Николаева, Румянцева, Котолынова, Шатского?
   Разве не ясно, что только «воспитанники» этой подлой группы, имевшие к тому же членские билеты, дающие им доступ во все партийные учреждения, могли представлять наиболее удобное орудие для выполнения террористических вожделений контрреволюционной буржуазии и ее фашистско-белогвардейской агентуры?

III. Выводы

   Из изложенного вытекают следующие основные выводы:
   1) Зиновьевская антипартийная группа является единственной в истории нашей партии группой, которая в своей практике превратила двурушничество в систему. История нашей партии знает немало фракционных группировок. Их отличительная черта состояла в том, что они не скрывали своих разногласий с партией, не скрывали своих взглядов и открыто отстаивали их перед партией. Только последние 7–8 лет, когда политическая победа партии и правильность ее линии стали слишком очевидными, а безнадежность позиции всех и всяких антипартийных групп – слишком несомненными, остатки старых фракционных групп стали скрывать свои взгляды и частично переходить на путь двурушничества. Зиновьевская группа является единственной группой, которая не только скрывает свои разногласия с партией, но открыто и систематически шельмовала свою собственную платформу и клялась в своей верности партии, лишь бы войти в доверие и обмануть партию. Тот факт, что гнусный убийца Николаев оказался иудой-предателем с партийным билетом в кармане, а лица, вдохновлявшие его на чудовищное преступление, не только прикрывались званием членов партии, но клялись открыто в верности партии и ее ЦК, – этот факт с несомненностью говорит о том, что двурушничество было тем единственным символом веры, который признавала и проводила до конца зиновьевская группа.
   Зиновьевская фракционная группа была самой предательской и самой презренной из всех фракционных групп в истории нашей партии.
   2) Зиновьевская фракционная группа является единственной в истории нашей партии группой, которая сочла возможным прибегнуть к террору как методу борьбы против партии и ее руководства. История нашей партии знает немало фракционных группировок. В борьбе этих группировок против линии партии, как и в борьбе партии против этих группировок, применялся обычно один метод: выяснение разногласий, формулировка разногласий, закрытая дискуссия внутри руководящих партийных органов, открытая дискуссия в печати и на партийных собраниях, голосование и подсчет голосов, подчинение меньшинства большинству, наконец – уход из партии тех, которые не считали возможным подчиниться большинству партии, либо исключение из партии наиболее неисправимых фракционеров, ломавших дисциплину и единство партии. История нашей партии не знает ни одного примера, чтобы фракционные группировки в отношении партии или партия в отношении фракционных группировок пытались применить террор. История нашей партии не знает ни одного примера, чтобы группировка, оставшаяся в меньшинстве, пыталась навязать свою волю большинству партии путем насилия, путем террора, чтобы она пыталась применять террор в отношении представителей большинства партии. Зиновьевская фракционная группа является единственной в истории нашей партии группой, которая, обанкротившись вконец и лишившись всякой поддержки партийных масс, скатилась на этот презренный, белогвардейский путь.
   Зиновьевская фракционная группа была по сути дела замаскированной формой белогвардейской организации, вполне заслуживающей того, чтобы с ее членами обращались как с белогвардейцами.
   3) При нынешних условиях полной и решительной победы линии партии, когда открытая борьба с политикой партии стала явно безнадежной, двурушничество является тем злом, которое только и может поддерживать и прикрывать существование антипартийных элементов внутри партии. Задача состоит в том, чтобы вытравить и искоренить это зло без остатка. Двурушник не есть только обманщик партии. Двурушник есть вместе с тем разведчик враждебных нам сил, их вредитель, их провокатор, проникший в партию обманом и старающийся подрывать основы нашей партии, следовательно, основы нашего государства, ибо подрывать мощь нашей партии, являющейся правящей партией, значит подрывать мощь нашего государства. Поэтому в отношении двурушника нельзя ограничиваться исключением из партии – его надо еще арестовать и изолировать, чтобы помешать ему подрывать мощь государства пролетарской диктатуры.
   4) Надо покончить с оппортунистическим благодушием, исходящим из ошибочного предположения о том, что по мере роста наших сил враг становится будто бы все более ручным и безобидным. Такое предположение в корне неправильно. Оно является отрыжкой правого уклонизма, уверявшего всех и вся, что враги будут потихоньку вползать в социализм, что они станут в конце концов настоящими социалистами. Не дело большевиков почивать на лаврах и ротозействовать. Не благодушие нужно нам, а бдительность, настоящая большевистская революционная бдительность. Надо помнить, что чем безнадежнее положение врагов, тем охотнее они будут хвататься за «крайнее средство» как единственное средство обреченных в их борьбе с Советской властью. Надо помнить это и быть бдительными. События, связанные с убийством тов. Кирова, показывают, что непонимание этой истины сыграло злую шутку с работниками Наркомвнудела в Ленинграде. Пусть это послужит нам уроком. Это не значит, конечно, что нужно охаивать огульно ленинградских работников Наркомвнудела. Но это несомненно значит, что надо им помогать систематически как людьми, так и советами, будить и заострять их бдительность, подымать и укреплять их боевую готовность. Ибо надо иметь в виду, что Ленинград является единственным в своем роде городом, где больше всего осталось бывших царских чиновников и их челяди, бывших жандармов и полицейских, что эти господа, расползаясь во все стороны, разлагают и портят наши аппараты, а близость границ, облегчающая возможность укрыться от преследований, создает у преступных элементов чувство безнаказанности, что именно ввиду этого большевистская бдительность является той путеводной звездой, которая должна освещать дорогу прежде всего и в особенности именно ленинградским работникам.
   5) Нужно поставить на должную высоту преподавание истории партии среди членов партии, изучение всех и всяких антипартийных группировок в истории нашей партии, их приемов борьбы с линией партии, их тактики и – тем более – изучение тактики и приемов борьбы нашей партии с антипартийными группировками, тактики и приемов, давших нашей партии возможность преодолеть и разбить наголову эти группировки. Нужно, чтобы члены партии были знакомы не только с тем, как партия боролась и преодолевала кадетов, эсеров, меньшевиков, анархистов, но и с тем, как партия боролась и преодолевала троцкистов, «демократических централистов», «рабочую оппозицию», зиновьевцев, правых уклонистов, право-левацких уродов и т. п. Нельзя забывать, что знание и понимание истории нашей партии является важнейшим средством, необходимым для того, чтобы обеспечить полностью революционную бдительность членов партии.
   Центральный Комитет Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков)
   18 января 1935 г.

Террористическая деятельность троцкистско-зиновьевского блока
(Закрытое письмо ЦК ВКП(б) Обкомам, крайкомам, ЦК компартий, горкомам, райкомам ВКП(б): «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока»)

   18 января 1935 года ЦК ВКП(б) направил закрытое письмо ко всем организациям партии об уроках событий, связанных с злодейским убийством товарища Кирова.
   В этом письме сообщалось, что злодейское убийство Сергея Мироновича Кирова, как это было установлено судом и следствием, совершено ленинградской группой зиновьевцев, именовавшей себя «ленинградским центром». В письме говорилось также о том, что «идейным и политическим руководителем ленинградского центра был московский центр зиновьевцев, который не знал, по-видимому, о подготовлявшемся убийстве тов. Кирова, но наверное знал о террористических настроениях „ленинградского центра“ и разжигал эти настроения».
   Как известно, тогда Зиновьев и Каменев признали свою вину только в разжигании террористических настроений, заявив, что они несут за убийство С. М. Кирова лишь моральную и политическую ответственность.
   Однако, как теперь выяснилось, полтора года назад, во время следствия по делу об убийстве С. М. Кирова, до конца не были еще вскрыты все факты подлой контрреволюционной белогвардейской террористической деятельности зиновьевцев, равно как не была вскрыта роль троцкистов в деле убийства тов. Кирова.
   На основе новых материалов НКВД, полученных в 1936 году, можно считать установленным, что Зиновьев и Каменев были не только вдохновителями террористической деятельности против вождей нашей партии и правительства, но и авторами прямых указаний как об убийстве С. М. Кирова, так и готовившихся покушениях на других руководителей нашей партии, и в первую очередь на т. Сталина.
   Равным образом считается теперь установленным, что зиновьевцы проводили свою террористическую практику в прямом блоке с Троцким и троцкистами.
   В связи с этим ЦК ВКП(б) считает необходимым информировать партийные организации о новых фактах террористической деятельности троцкистов и зиновьевцев.
   Какова фактическая сторона дела, вскрытая за последнее время?

I. Факты

   1. После убийства С. М. Кирова в течение 1936 г. органами НКВД вскрыт ряд террористических групп троцкистов и зиновьевцев в Москве, Ленинграде, Горьком, Минске, Киеве, Баку и других городах.
   Подавляющее большинство участников этих террористических групп во время следствия призналось в том, что основной своей задачей они ставили подготовку террористических актов против руководителей партии и правительства.
   2. Руководство разоблаченными группами троцкистов и Зиновьевцев и всей их террористической деятельностью в СССР осуществлялось блоком троцкистов и зиновьевцев.
   Блок троцкистской и зиновьевско-каменевской группы сложился в конце 1932 года, после переговоров между вождями контрреволюционных групп, в результате чего возник объединенный центр в составе: от зиновьевцев – Зиновьева, Каменева, Бакаева, Евдокимова, Куклина и от троцкистов – в составе Смирнова И. Н., Мрачковского и Тер-Ваганяна.
   Главным условием объединения обеих контрреволюционных групп было взаимное признание террора в отношении руководителей партии и правительства как единственного и решающего средства пробраться к власти.
   С этого времени, т. е. с конца 1932 года, троцкисты и зиновьевцы всю свою враждебную деятельность против партии и правительства сосредоточили главным образом на организации террористической работы и осуществлении террора в отношении виднейших руководителей партии, и в первую очередь в отношении товарища Сталина.
   Факты террористической деятельности раскрытых троцкистских и зиновьевских контрреволюционных групп настолько неопровержимы, что они заставили даже вождей этих террористических групп полностью признать все их белогвардейские злодеяния.
   Так, например, допрошенный в связи с раскрытыми террористическими группами Зиновьев на следствии 23–25 июля 1936 года признал следующее:

   «Я действительно являлся членом объединенного троцкистско-зиновьевского центра, организованного в 1932 году.
   Троцкистско-зиновьевский центр ставил главной своей задачей убийство руководителей ВКП(б), и в первую очередь убийство Сталина и Кирова. Через членов центра И. Н. Смирнова и Мрачковского центр был связан с Троцким, от которого Смирновым были получены прямые указания по подготовке убийства Сталина».
(Г. Зиновьев. Протокол допроса от 23–25 июля 1936 г.)

   Другой член контрреволюционной зиновьевской группы, Каменев, подробно рассказывая об организации троцкистско-зиновьевского блока и практическом плане центра, на следствии 23 июля 1936 года показал:

   «…мы, т. е. зиновьевский центр контрреволюционной организации, состав которой был мною назван выше, и троцкистская контрреволюционная организация в лице Смирнова, Мрачковского и Тер-Ваганяна договаривались в 1932 году об объединении обеих, т. е. зиновьевской и троцкистской, контрреволюционных организаций для совместной подготовки совершения террористических актов против руководителей ЦК, в первую очередь против Сталина и Кирова.
   Главное заключается в том, что и Зиновьев, и мы – я, Каменев, Евдокимов, Бакаев и троцкистские руководители Смирнов, Мрачковский, Тер-Ваганян – в 1932 году решили, что единственным средством, с помощью которого мы можем надеяться на приход к власти, является организация совершения террористических актов против руководителей ВКП(б), в первую очередь против Сталина.
   На этой именно базе террористической борьбы против руководителей ВКП(б) и велись переговоры между нами и троцкистами об объединении».
(Л. Каменев. Протокол допроса от 23–24 июля 1936 г.)

   На вопрос о том, были ли доведены в 1932 году переговоры между зиновьевско-каменевской и троцкистской группами до конца, Каменев на следствии ответил:

   «Переговоры с троцкистами об объединении троцкистской и зиновьевской контрреволюционной организации мы довели до конца, и между нами, т. е. зиновьевским центром в лице Зиновьева, Каменева, Евдокимова, Бакаева и Куклина и троцкистским центром в лице Смирнова, Мрачковского и Тер-Ваганяна, был заключен блок о совместной борьбе против ВКП(б) путем, как я уже показал выше, террора против руководителей ВКП(б)».
(Л. Каменев. Протокол допроса от 23–24 июля 1936 г.)

   Таким образом, Зиновьев и Каменев, объединяясь с Троцким, считали, что самое главное заключается в единодушном признании того нового, чем отличается вновь созданный ими блок от предыдущего. Это новое, по показаниям зиновьевцев Л. Каменева, Рейнгольда И. И., Никеля Р. В., Бакаева И. П. и троцкистов Мрачковского СВ., Дрейцера Е. А. и других, состояло в признании целесообразности активных террористических действий против руководства партии и правительства.
   С этим положением Зиновьева и Каменева Троцкий был не только согласен, но в свою очередь считал основным условием объединения троцкистов и зиновьевцев признание обеими группами целесообразности террора против вождей нашей партии и правительства.
   Об отношении Троцкого к созданию объединенного троцкистско-зиновьевского блока и условиях объединения известный троцкист и один из ближайших соратников Троцкого – Мрачковский С. В. – на следствии показал:

   «В середине 1932 года И. Н. Смирнов поставил перед нашей руководящей тройкой вопрос о необходимости объединения нашей организации с группами Зиновьева-Каменева и Шацкина-Ломинадзе. Тогда же было решено запросить по этому поводу Троцкого и получить от него новые указания. Троцкий ответил согласием на создание блока при условии принятия объединившимися в блок группами вопроса о необходимости насильственного устранения вождей ВКП(б), и в первую очередь Сталина».
(Мрачковский. Протокол допроса 19–20 июля 1936 г.)

   О том, что троцкисты и зиновьевцы своей главной задачей ставили террористическую борьбу против руководителей ВКП(б) и правительства, дали показания и все остальные арестованные видные троцкисты и зиновьевцы, например Бакаев, Рейнгольд, Сафонова, Никель, Дрейцер и другие.
   Таким образом, неопровержимым фактом является то, что троцкисты и зиновьевцы уже несколько лет как объединились на платформе индивидуального белогвардейского террора против вождей партии и Советского правительства и прибегают к методам, которыми до сих пор пользовались озлобленные остатки белоэмигрантщины, организованные в террористические организации типа «РОВСа», «Союза русских фашистов», «Фашистского союза молодежи» и т. п.
   3. Сергей Миронович Киров был убит по решению объединенного центра троцкистско-зиновьевского блока. Вся практическая работа по организации покушения была возложена на члена объединенного центра Бакаева. В помощь Бакаеву центр выделил работавшего в Ленинграде видного зиновьевца Карева, который был близко связан лично с Зиновьевым.
   В результате решения объединенного центра в Ленинграде было организовано несколько троцкистских и зиновьевских террористических групп, в том числе группа Румянцева – Котолынова – Николаева, которая и совершила убийство Кирова.
   О том, что убийство Кирова совершено по решению объединенного троцкистско-зиновьевского центра, на следствии показывают большинство активных участников террористических групп, и том числе Зиновьев, Каменев, Бакаев, Карев и другие. Так, например, Зиновьев на следствии показал следующее:

   «Я также признаю, что участникам организации Бакаеву и Кареву от имени объединенного центра мною была поручена организация террористических актов над Сталиным в Москве и Кировым в Ленинграде.
   Это поручение мною было дано в Ильинском осенью 1932 года».
(Зиновьев. Протокол допроса от 23–25 июля 1936 г.)

   Другой руководитель объединенного блока – Каменев – на вопрос следователя, знал ли он о решении центра убить товарища Сталина и СМ. Кирова, ответил следующее:

   «Да, вынужден признать, что еще до совещания в Ильинском Зиновьев сообщил мне о намечавшихся решениях центра троцкистско-зиновьевского блока о подготовке террористических актов против Сталина и Кирова. При этом он мне заявил, что на этом решении категорически настаивают представители троцкистов в центре блока – Смирнов, Мрачковский и Тер-Ваганян, что у них имеется прямая директива по этому поводу от Троцкого и что они требуют практического перехода к этому мероприятию в осуществление тех начал, которые были положены в основу блока».

   И далее:

   «Я к этому решению присоединился, так как целиком его разделял».
(Каменев. Протокол допроса от 23–24 июля 1936 г.)

   Помощник Бакаева по Ленинграду в деле организации покушения на Кирова, Карев H. A., на следствии тоже подтвердил полученное от объединенного центра поручение. Он показал, что, будучи в середине августа 1932 года на даче у Зиновьева в Ильинском и принимая участие в состоявшемся там совещании, получил следующее поручение Зиновьева:

   «Зиновьев сообщил, что на основе признания террора основным средством борьбы с существующим партийным руководством зиновьевским центром установлен контакт с руководителями троцкистской организации в Союзе Иваном Никитичем Смирновым и Мрачковским и что есть решение объединенного тропки стека – зиновьевского центра об организации террористических актов над Сталиным в Москве и Кировым в Ленинграде. Зиновьев сказал, что подготовка террористических актов над Сталиным и Кировым поручена Бакаеву, который должен использовать для этих целей свои связи с зиновьевским и группами в Ленинграде и Москве.
   Мне Зиновьев также предложил в свою очередь подбирать из близких руководимой мною в Академии наук в Ленинграде организации людей, способных осуществить террористический акт над Кировым».
(Карев H. A. Протокол допроса от 5 июня 1936 г.)

   И далее он сообщает, что в разговоре с Бакаевым там же, в Ильинском, он узнал следующее:

   «…при разговоре с Бакаевым я узнал, что последний намерен использовать для организации террористического акта над Кировым существующие в Ленинграде и связанные с ним, Бакаевым, зиновьевские группы Румянцева и Котолынова».

   Главный организатор покушения – Бакаев – также сознался в том, что ему было поручено центром организовать убийство товарища Сталина и С. М. Кирова.
   После состоявшегося решения центра троцкисты и зиновьевцы развивают интенсивную деятельность по организации покушения на Кирова. В июне 1934 года Каменев специально выехал в Ленинград для проверки подготовленности организации террористического акта над товарищем Кировым. Каменев связался тогда с руководителем одной из террористических групп в Ленинграде – Яковлевым М. Н., которому от имени объединенного центра дал указание форсировать подготовку убийства Кирова. Зиновьев также всячески форсирует совершение убийства Кирова, упрекая участников террористических групп в медлительности и нерешительности.
   Так, например, один из участников террористической группы, арестованный зиновьевец Моторки Н. М., бывший личный секретарь Зиновьева, показал, что осенью 1934 года он был в Москве и посетил Зиновьева, которого информировал о том, как идет подготовка террористического акта над Кировым во исполнение полученных им через Бакаева указаний от Зиновьева.
   Он говорит:

   «Зиновьев мне указал, что подготовка террористического акта должна быть всемерно форсирована и что к зиме Киров должен быть убит. Он упрекал меня в недостаточной решительности и энергии и указал, что в вопросе о террористических методах борьбы надо отказаться от предрассудков».
(Материн Н. М. Протокол допроса от 30 июня 1936 г.)

   4. Объединенный центр троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока своей основной и главной задачей ставил убийство товарищей Сталина, Ворошилова, Кагановича, Кирова, Орджоникидзе, Жданова, Косиора, Постышева. Решение об убийстве товарища Сталина было принято одновременно с решением об убийстве тов. Кирова. С этой целью центром было организовано в Моcкве несколько строго законспирированных террористических групп. Для объединения деятельности этих групп всесоюзным троцкистско-зиновьевским центром был создан московский центр в составе зиновьевцев – Бакаева, Рейнгольда, Никеля и троцкистов – Мрачковского и Дрейцера. Непосредственная организация убийства товарища Сталина была возложена на Бакаева. На следствии Бакаев признал свою роль непосредственного организатора террористических актов.
   Он показал:

   «Я признаю, что мне лично Зиновьев поручил организовать убийство товарища Сталина в Москве».

   И далее:

   «По указанию Зиновьева к организации террористического акта над Сталиным мною были привлечены зиновьевцы Рейнгольд, Богдан и Файвилович, которые дали согласие принять участие в террористическом акте.
   Наряду с нами убийство Сталина готовили И. Н. Смирнов и С. В. Мрачковский, которые получили прямую директиву Троцкого совершить террористический акт».
(Бакаев. Протокол допроса от 17–19 июля 1936 г.)

   Активный член зиновьевского центра, бывший заведывающий секретариатом Зиновьева Пикель P. B. сообщил на следствии, что Бакаев развил лихорадочную деятельность по организации покушения, вкладывая в это дело всю свою энергию.
   Никель говорит:

   «Бакаев не только руководил подготовкой террористического акта в общем смысле, а лично выезжал на места наблюдения, проверял и вдохновлял людей… Летом 1934 года я как-то пришел к Рейнгольду. Рейнгольд мне сообщил, что наблюдения за Сталиным дали положительные результаты и что Бакаев с группой террористов выехали на его машине сегодня с задачей убить Сталина. При этом Рейнгольд нервничал, что они долго не возвращаются. В этот же день вечером я вновь виделся с Рейнгольдом, и он сообщил мне, что осуществлению террористического акта помешала охрана Сталина, которая, как он выразился, спугнула участников организации».
(Пикель. Протокол допроса от 22 июля 1936 г.)

   Троцкий, находясь за границей, особенно после ареста Каменева и Зиновьева всячески форсирует совершение убийства тт. Сталина и Ворошилова, направляя деятельность всесоюзного объединен наго троцкистско-зиновьевского центра. Он систематически посылает через своих агентов директивы и практические указания об организации убийства.
   Близкий Троцкому человек, несший в свое время его личную охрану, участник троцкистско-зиновьевского блока Дрейцер Е. А. на следствии признал, что в 1934 году он получил письменною директиву Троцкого о подготовке террористического акта против тт. Сталина и Ворошилова.
   Он сообщил:

   «Эту директиву я получил через мою сестру, постоянно проживающую в Варшаве Сталовицкую, которая приехала в Москву в конце сентября 1934 г.
   Содержание письма Троцкого было коротко. Начиналось оно следующими словами:
   „Дорогой друг! Передайте, что на сегодняшний день перед нами стоят следующие основные задачи:
   первая – убрать Сталина и Ворошилова, вторая – развернуть работу по организации ячеек в армии, третья – в случае войны использовать всякие неудачи и замешательства для захвата руководства“».
(Дрейцер. Протокол допроса от 23 июля 1936 г.)

   Содержание этой директивы подтвердил и другой видный троцкист Мрачковский, который показал следующее:

   «Эстерман передал мне конверт от Дрейцера. Вскрыв конверт при Эстермане, я увидел письмо, написанное Троцким Дрейцеру. В этом письме Троцкий давал указание убить Сталина и Ворошилова».
(Мрачковский. Протокол допроса от 4 июля 1936 г.)

   После убийства товарища Кирова и разгрома в связи с этим троцкистско-зиновьевского центра Троцкий берет на себя все руководство террористической деятельностью в СССР. Для восстановления террористических групп в СССР и активизации их деятельности Троцкий перебрасывает из-за границы по подложным документам своих проверенных агентов. В качестве таких агентов из Берлина в Москву в разное время он перебросил Берман-Юрина, В. Ольберга, Фриц-Давида, Горовича, Гуревича, Быховского и других. Все они получали задание во что бы то ни стало убить тт. Сталина, Ворошилова, Кагановича и других вождей партии.
   Агент Троцкого – В. Ольберг, командированный в СССР для организации террористических групп и ныне арестованный, показал следующее:

   «Я был непосредственно связан с Троцким, с которым поддерживал регулярную связь, и с Львом Содовым, который давал мне лично ряд поручений организационного порядка, в частности по нелегальной связи с Советским Союзом. Я являлся эмиссаром Троцкого в Советском Союзе вплоть до моего ареста. С целью ведения в Советском Союзе троцкистской контрреволюционной работы и организации террористических актов над Сталиным я нелегально приехал в СССР».
(В. Ольберг. Протокол допроса от 13 февраля 1936 г.)

   Ольберг по приезде в СССР в целях конспирации организовал террористическую группу из троцкистов, находящихся не в Москве, а в городе Горьком, имея в виду перебросить ее в Москву для убийства товарища Сталина.
   Убийство предполагалось совершить во время первомайских празднеств 1936 года. В этих целях руководитель троцкистской организации в Горьком – директор Горьковского педагогического института Федотов И. К. – должен был командировать террористов в Москву под видом отличников учебы пединститута и обеспечить таким образом им возможность участвовать в демонстрации на Красной площади.
   Почти одновременно с Ольбергом Троцкий перебрасывает и другого своего агента Берман-Юрина.
   Давая Берман-Юрину директиву об организации террористического акта против тов. Сталина, Л. Д. Троцкий особо подчеркивал, что это убийство должно быть совершено не конспиративно, в тиши, а открыто на одном из пленумов или на конгрессе Коминтерна.
   Вместе с Берман-Юриным в работе по подготовке террористических актов против товарища Сталина принимал участие работник Коминтерна Фриц-Давид, также прибывший в СССР по личному поручению Л. Д. Троцкого в мае 1933 года.
   Берман-Юрин и Фриц-Давид установили между собой организационную связь и подготовляли совершение террористических актов против товарища Сталина на VII конгрессе Коминтерна.
   «В беседе со мной, – показал на следствии Берман-Юрин, – Троцкий открыто заявил мне, что в борьбе против Сталина нельзя останавливаться перед крайними мерами и что Сталин должен быть физически уничтожен. О Сталине он говорил с невероятной злобой и ненавистью. Он в этот момент имел вид одержимого. Во время беседы Троцкий поднялся со стула и нервно ходил по комнате. В нем было столько ненависти, что это производило исключительное впечатление, и мне тогда казалось, что это человек исключительной убежденности. Я вышел от него, как загипнотизированный».
   (Берман-Юрин. Протокол допроса от 21 июля 1936 г.)
   Но троцкистско-зиновьевский центр не ограничивался организацией убийства одного лишь т. Сталина. Он ставил своей задачей одновременное убийство других руководителей партии – Ворошилова, Кагановича, Орджоникидзе, Жданова, Косиора, Постышева.
   Троцкистско-зиновьевский центр рассчитывал, что одновременное убийство ряда руководителей партии в Москве, Ленинграде и на Украине расстроит ряды ВКП(б), вызовет панику в стране и позволит Троцкому, Зиновьеву и Каменеву пробраться к власти.
   Зиновьев и Каменев, говоря об убийстве тт. Сталина, Ворошилова, Жданова и других, неоднократно заявляли: «Мало вырвать дуб – надо уничтожить все то молодое, что около этого дуба растет».
   Убийство перечисленных товарищей пытались организовать различные группы. Наиболее характерными из них, освещающими деятельность троцкистско-зиновьевского террористического центра, являются следующие группы.
   По осуществлению террористического акта на тов. Ворошиловым работали две группы. Одна группа была организована входившим в московский террористический центр троцкистом Дрейцером, который получил задание об убийстве Ворошилова непосредственно от Троцкого. В качестве непосредственных участников и исполнителей террористического акта над Ворошиловым Дрейцер привлек бывших активных троцкистов, командиров Красной армии Шмидта Д. А. и Кузьмичева. Последние лично дали согласие совершить террористический акт и деятельно к нему готовились в 1935-36 гг.
   Вот, например, что показывает небезызвестный Мрачковский о деятельности террористической группы в направлении организации убийства Ворошилова.
   На вопрос следователя, было ли практически подготовлено покушение на руководителей ВКП(б), кроме товарища Сталина, он ответил:

   «В середине 1934 года Дрейцер Е. мне докладывал, что им подготовлялось одновременно убийство Ворошилова, для чего должен был быть подготовлен Шмидт Дмитрий, бывший в армии на должности командира и не бывший на подозрении в партии. Предполагалось, что он убьет Ворошилова либо во время личного доклада Ворошилову по делам службы, либо во время очередных маневров, на которых будет присутствовать Ворошилов».
(Мрачковский. Протокол допроса от 19–20 июля 1936 г.)

   Вторую группу для покушения над Ворошиловым организовал прибывший из Германии троцкист М. Лурье.
   По показаниям М. Лурье, он имел в августе месяце 1934 года встречу с Зиновьевым на его квартире в Москве. Во время этой встречи М. Лурье проинформировал Зиновьева о том, что он прибыл в СССР с директивой Л. Д. Троцкого об организации террористических актов против руководителей ВКП(б). М. Лурье сообщил Зиновьеву о том, что действующая под его руководством террористическая группа в составе Катана Лурье, Эрика Константа и Павла Липшица в течение 1933 года вела систематическую слежку за наркомом обороны тов. Ворошиловым.
   Назначенный непосредственным исполнителем готовившегося убийства тов. Ворошилова, Катан Лурье показал следующее:

   «Я должен признать, что возглавлявшаяся мною боевая террористическая группа с осени 1932 года и до конца 1933 года активно подготовляла террористический акт над наркомом обороны Ворошиловым. Мы предполагали выследить и убить Ворошилова в районе Дома Реввоенсовета на улице Фрунзе, для каковой цели вели наблюдение в этом районе на протяжении года».
(Лурье Я. Протокол допроса от 21 июля 1936 г.)

   Об организации покушения на тов. Кагановича показывает активный член троцкистско-зиновьевского блока, близкий Троцкому человек, Эстерман И. С.
   Рассказывая на следствии о том, как он организовал террористическую группу, он говорит:

   «В декабре 1934 года Чаговский высказался за организацию покушения на Кагановича, указывая, что это покушение очень легко осуществить. Чаговский рассказал мне, что Каганович иногда бывает на кожзаводе им. Кагановича (бывший „Красный поставщик“) в сопровождении небольшой охраны. Чаговский также говорил мне, что после выступления на заводе Каганович беседует с рабочими и совершить покушение в этот момент не представляет особого труда. Весь вопрос заключается только в том, чтобы найти и вовлечь в организацию кого-либо из рабочих этого завода, который своевременно мог бы поставить в известность наших боевиков о приезде Кагановича. Я полностью одобрил это предложение и поручил Чаговскому приступить к практической подготовке террористического акта над Кагановичем. В декабре 1934 года Чаговский мне сообщил, что им подготовлена на складе „Союзкожобувьсбыт“ боевая группа из 3 человек, которой можно поручить совершить покушение».
(Эстерман И. С. Протокол допроса от 2 июля 1936 г.)

   Обо всем этом Эстерман доложил одному из руководителей московского террористического центра – Дрейцеру, который одобрил план Чаговского и согласился на создание террористической группы на заводе имени Л. М. Кагановича, целью которой является совершить убийство товарища Кагановича.
   Покушение на т. Кагановича при удобном случае имела в виду совершить и группа Лурье М., которая пыталась убить главным образом т. Ворошилова.
   Кроме того, по показаниям бывшего редактора «Ленинградской правды» Закс-Гладнева, его бывшего заместителя Антонова и видного зиновьевца Тойво, они готовили покушение тоже на товарища Сталина, т. Кагановича и т. Ворошилова по заданию троцкистского зиновьевского центра, которое они получили через члена зиновьевско-каменевского центра Гертика.
   Покушение на тов. Орджоникидзе готовила группа Натана Дурье, которому было поручено приурочить это покушение к возможному приезду Орджоникидзе на Челябинский тракторный завод. Наиболее удобным покушение на Челябинском тракторном заводе троцкисты считали потому, что Натан Лурье был временно командирован туда на работу.
   Кроме того, в июле 1934 года на оружейном заводе в Туле по поручению троцкистско-зиновьевского центра была создана террористическая группа, ставящая своей целью организацию покушения на тов. Сталина, тов. Ворошилова и тов. Орджоникидзе.
   Покушение на т. Жданова готовили две группы. Одна группа, организованная переброшенными из-за границы троцкистами Гуревичем X. и Быховским М., и вторая группа, организованная троцкистско-зиновьевским центром через активного троцкиста Зайделя в составе научных работников Академии наук Седых, Бусыгина и Урановского.
   Организацию покушения на Косиора и Постышева на Украине готовила боевая террористическая организация, которая состояла из ряда групп. Наиболее активной из них была группа Нырчука М. А. и Мухина Н. И.
   Руководитель одной из террористических групп Мухин показывает об организации покушения над Косиором и Постышевым следующее:

   «Наша организация построена была на принципах глубокой конспирации. Объектами террора были намечены Косиор и Постышев. Боевая организация состояла из ряда групп, одну из которых возглавлял я. В задачу этих групп входила подготовка и осуществление террористических актов, каждая над своим объектом. Моя группа действовала в направлении осуществления террористического акта над секретарем ЦК КП(б)У Косиором; группа Глухенко, Звада и Фесюра – над Постышевым».
(Мухин. Протокол допроса от 11 декабря 1935 г.)

   Следствием установлено, что террористические группы, готовившие покушение на товарища Сталина и тт. Ворошилова, Кагановича, Орджоникидзе, Жданова, Косиора и Постышева, были организованы в разное время и сохранились до 1936 года, т. е. до момента своего ареста, и последние их покушения приурочивались к 1 мая 1936 года. Предполагалось, что одновременное покушение в нескольких местах может внести замешательство в ряды ВКП(б) и позволит Троцкому, Зиновьеву и Каменеву пробраться к власти.
   5. Встав на путь индивидуального белогвардейского террора, троцкистско-зиновьевский блок потерял всякое чувство брезгливости и для осуществления своих преступных замыслов стал пользоваться услугами не только разгромленных остатков последышей белогвардейщины, но и услугами иностранной разведки, иностранных охранников, шпионов и провокаторов.
   Так, например, террористическая группа, возглавлявшаяся прибывшим из Германии М. Лурье, фактически была организована активным германским фашистом Францем Вайцем, представителем Гиммлера (в то время руководитель штурмовых фашистских отрядов в Берлине, а сейчас руководитель германского охранного отделения – ГЕСТАПО).
   М. Лурье, будучи у Зиновьева, сообщил ему, что участники его террористической группы имеют организационную связь с фашистом Францем Вайцем и немецкой охранкой – ГЕСТАПО, и спросил у Зиновьева, каково его отношение к этому.
   Зиновьев на это ответил:

   «Что же вас здесь смущает? Вы же историк, Моисей Ильич. Вы знаете дело Лассаля с Бисмарком, когда Лассаль хотел использовать Бисмарка в интересах революции».
(Лурье М. Протокол допроса от 21 июля 1936 г.)

   Участник организованной M. Лурье террористической группы Констант Э. К., сообщая о мотивах своей связи с представителем германской охранки Францем Вайцем, на следствии показал следующее:

   «Будучи крайне озлоблен против политики ВКП(б) и лично против Сталина, я сравнительно легко поддался политической обработке, которую вел в отношении меня Франц Вайц. В беседах со мной Франц Вайц указывал, что различие наших политических позиций (я троцкист, а он фашист) не может исключить, а, наоборот, должно предполагать единство действий троцкистов и национал-социалистов в борьбе против Сталина и его сторонников. После ряда сомнений и колебаний я согласился с доводами Франца Вайца и находился с ним все время в постоянном контакте».
(Констант. Протокол допроса от 21 июля 1936 г.)

   Многие из переброшенных Троцким в СССР террористов тоже, как установлено следствием, были связаны с германской охранкой (ГЕСТАПО). Следствие установило, что Троцкий знал об их связях с ГЕСТАПО и считал желательной такую связь для более успешной организации террористических актов против вождей Советской власти.
   Так, например, переброшенный Троцким его агент Валентин Ольберг, организовавший террористическую группу для покушения на товарища Сталина, прибыл нелегально в СССР по паспорту гражданина Гондурасской республики, который ему помогла приобрести немецкая охранка (ГЕСТАПО).
   Немецкая охранка, связавшись с В. Ольбергом, сначала предполагала дать ему собственное задание по шпионской деятельности в СССР. Однако, узнав от Ольберга, что ему поручено Троцким организовать террористический акт над Сталиным, целиком одобрила этот план и обещала всяческое содействие, вплоть до устройства обратного побега через границу после совершения убийства. Ольберг, в частности, получил от германской охранки явки к целому ряду немецких агентов в СССР.
   В. Ольберг, прежде чем принять предложение ГЕСТАПО о совместном сотрудничестве, решил испросить согласие троцкистской организации и обратился по этому поводу к Троцкому через его сына Седова, который ведет всю практическую организационную работу по связям и переброске террористов в СССР в заграничном центре троцкистов.
   В. Ольберг по этому поводу на следствии показал следующее:

   «Я не решился без специальных указаний Седова идти на это и сообщил условным письмом Седову в Париж, что есть возможность наладить связь с крупной немецкой организацией крайне правого направления (речь идет о ГЕСТАПО), которая может помочь мне в приобретении паспорта и въезда в Советский Союз. Седов мне ответил, что он согласен на установление мною связи с этой организацией, предупредив меня о необходимости сохранения этой связи в строжайшей тайне».
(В. Ольберг. Протокол допроса от 9 мая 1936 г.).

   Переброшенные Троцким в СССР троцкисты Гуревич и Быховский тоже были связаны, как теперь установлено, с германской охранкой.
   Все связанные с немецкой полицией, переброшенные в СССР троцкисты имели доступ к немецкому посольству в Москве и, несомненно, пользовались его услугами.
   Так, например, упомянутый нами выше троцкист Натан Лурье, о террористической деятельности которого было известно Троцкому и Зиновьеву, рассказал на следствии о предполагавшемся ими использовании германского посольства.
   Он сообщил следующее:

   «После беседы с М. Лурье я собрал у себя Константа и Липшица, и мы втроем обсудили положение с наблюдением за Ворошиловым. По моему предложению было решено приобрести взрывные снаряды, которые мы поручили Константа достать в германском посольстве, где Констант имел оставленные ему Вайцем связи. Мы договорились с Константам зайти в германское посольство, но моя внезапная командировка в Челябинск на два года помешала выполнить задуманный план».
(Н. Лурье. Протокол допроса от 2 июля 1936 г.)

   6. Для приобретения необходимых материальных средств, связанных с подготовкой террористических актов, троцкистско-зиновьевский контрреволюционный блок прибегал к воровству государственных средств и прямому грабежу народных денег.
   На следствии установлено, что на одном из заседаний объединенного троцкистско-зиновьевского центра было предложено некоторым активным троцкистам и зиновьевцам завязать связи со скрытыми, работающими на хозяйственной работе троцкистами и зиновьевцами для получения средств. Такое поручение, в частности, было дано Рейнгольду. Последний должен был по заданию Каменева связаться со скрытым двурушником Аркусом Г. М., занимавшим пост заместителя председателя Госбанка СССР.
   По показаниям Рейнгольда, Аркус систематически оказывал материальную поддержку троцкистско-зиновьевскому центру. В частности, Рейнгольд на следствии показал о том, что в июле или августе 1933 года Аркус перевел из Госбанка 30 тыс. рублей на нужды троцкистско-зиновьевского центра. 15 т. он перевел Картографическому тресту, который возглавлялся тогда активным зиновьевцем Федоровым, и 15 тыс. – другому хозяйственному тресту, который возглавлял небезызвестный Г. Евдокимов. Деньги были переведены под видом сумм на оплату статистико-экономических работ, которые государством не регулируются.
   В ряде случаев террористические группы троцкистов и зиновьевцев прямо готовились к грабежам, для того чтобы добыть средства и оружие для совершения террористических актов. Так, например, группа террористов в Горьком, возглавляемая троцкистом Поповым, пыталась осуществить ряд грабежей для приобретения средств и оружия.
   Активный участник этой группы троцкист Лаврентьев Л. А. на следствии показал:

   «Составленный террористической контрреволюционной троцкистской группой план совершения террористического акта над тов. Сталиным состоял из следующих основных частей: 1) приобретение средств для террористической группы путем совершения экспроприации государственных учреждений и банков; 2) приобретение оружия для членов террористической группы; 3) непосредственная подготовка и совершение террористического акта над Сталиным. На одном из совещаний террористической группы было решено, что Попову, Храмову, Пугачеву и мне, Лаврентьеву, нужно целиком отдаться террористической деятельности и уволиться с работы. Первым по заданию Попова уволился с работы Храмов, и по указанию Попова Храмов выехал в Ардатовский район для подготовки экспроприации. Предполагалось для начала захватить кассу сельсовета при наибольшем поступлении налоговых сумм. Вскоре после отъезда Храмова с работы уволились Попов и Пугачев. Я же находился в отпуску. Все мы трое, а вместе с нами и Пелевина выехали в село Хохлово Ардатовского района для совершения экспроприации кассы сельсовета. По приезде в село Хохлово Храмов рассказал нам, что подготовить экспроприацию ему не удалось. В течение двух суток Попов также пытался подготовить экспроприацию, но ему это не удалось. В связи с этим мы, члены террористической группы – Попов, я – Лаврентьев, Пугачев и Пелевина, – выехали в Арзамас. По предложению Попова начали вести подготовку ограбления кассиров, получающих большие суммы в банке. К ограблению было намечено 3 человека. Ограбление совершено не было, так как не было подходящей обстановки».
(Лаврентьев A. A. Протокол допроса от 9 ноября 1935 г.)

   Таковы факты о контрреволюционной террористической деятельности объединенного центра троцкистско-зиновьевского блока.

II. Выводы

   Эти факты показывают, что троцкистско-зиновьевский контрреволюционный центр и его вожди – Троцкий, Зиновьев и Каменев – окончательно скатились в болото белогвардейщины, слились с самыми отъявленными и озлобленными врагами Советской власти и превратились в организующую силу последышей разгромленных в СССР классов, которые в отчаянии прибегают к подлейшему средству борьбы с Советским правительством – к террору.
   Они не только превратились в организующую силу последышей разгромленных классов в СССР, но они стали еще головным отрядом контрреволюционной буржуазии за пределами Союза, выразителями ее воли и чаяний.
   Всей своей деятельностью они вдохновляют худшие элементы белоэмигрантщины, состоящие на службе иностранных охранок и организованные в террористические группы, за границей вроде «РОВСа» («Российский общевоинский союз»), «Русской фашистской партии», «Фашистского союза молодежи» и т. п.
   Они превратились в организующую силу худших и наиболее озлобленных врагов СССР, потому что у них не осталось никаких политических мотивов борьбы с партией и с Советской властью, кроме голого, неприкрытого карьеризма и желания во что бы то ни стало прокрасться к власти.
   Перед лицом совершенно неоспоримых успехов социалистического строительства они вначале надеялись, что наша партия не сможет справиться с трудностями, в результате чего создадутся условия для их возможного выступления и прихода к власти. Но видя, что партия с успехом преодолевает трудности, они делают ставку на поражение Советской власти в предстоящей войне, в результате чего они мечтают пробраться к власти.
   И наконец, не видя никаких перспектив, они в отчаянии хватаются за последнее средство борьбы – за террор.
   Если раньше троцкистско-зиновьевские группы мотивировали свою борьбу против партии тем, что партия и правительство якобы ведут неправильную политику, ведут страну к гибели, то сейчас они выдвигают совершенно противоположные мотивы. Теперь главным мотивом перехода к террору они считают именно успехи, одержанные нашей партией на всех фронтах социалистического строительства, успехи, вызывающие у них озлобление и толкающие их на месть за свое политическое банкротство.
   Вот, например, что в своих показаниях на следствии говорит один из вождей объединенного троцкистско-зиновьевского блока, Каменев:

   «Должен признать, что действительно никакой положительной программы мы не противопоставляли и не в состоянии были противопоставить политике ВКП(б).
   В самом начале наших переговоров с троцкистами еще намечались бледные попытки обсуждать возможность составления положительной платформы.
   Однако вскоре мы убедились, что это напрасный труд, что никакой идейной политической платформы у нас нет.
   Ставка же наша на непреодолимость трудностей, которые переживала страна, на кризисное состояние хозяйства, на крах хозяйственной политики партийного руководства ко второй половине 1932 года уже была явно бита.
   Страна под руководством ЦК ВКП(б), преодолевая трудности, успешно шла по пути хозяйственного роста. Мы этого не видеть не могли.
   Казалось бы, что мы должны были прекратить борьбу. Однако логика контрреволюционной борьбы, голое, безыдейное посягательство на власть повели нас в другом направлении.
   Выход из трудностей, победа политики ЦК ВКП(б) вызвали в нас новый прилив озлобления и ненависти к руководству партии и в первую очередь к Сталину».
(Каменев Л. Протокол допроса от 24 июля 1936 г.).

   Аналогичные показания дает и член московского террористического центра зиновьевцев Рейнгольд И. И.:

   «С Каменевым я встречался во второй половине 1933 года, а также в 1934 году, у него на квартире в Карманником переулке в Москве. Каменев оценивал положение примерно так же, как и Зиновьев, причем подкреплял эти свои выводы анализом экономической и политической обстановки в стране. Каменев приходил к выводу, что „дело все-таки идет не к катастрофе, а к подъему; поэтому все ожидания автоматического краха беспочвенны, а сложившееся руководство слишком твердый гранит, чтобы рассчитывать на то, что руководство это само расколется“. Отсюда Каменев делал вывод, что „придется руководство раскалывать“».
   «Каменев неоднократно цитировал Троцкого о том, что „все дело в верхушке и что поэтому надо снять верхушку“».
   «Каменев доказывал необходимость террористической борьбы, и прежде всего убийство Сталина, указывая, что этот путь есть единственный для прихода к власти. Помню особенно его циничное заявление о том, что „головы отличаются тем, что они не отрастают“».
   «Каменев предлагал готовить боевиков-террористов. Он говорил, что отличительной особенностью нового блока по сравнению с прежним оппозиционным блоком является переход к активным террористическим действиям».

   И далее:

   «Я уже показывал выше, что никакой новой политической программы у троцкистско-зиновьевского объединенного блока не было. Исходили из старой обветшалой платформы, причем никто из лидеров блока не занимался и не интересовался вопросом разработки какой-либо и сколько-нибудь цельной и связной политической программы. Единственное, что объединяло весь этот разношерстный блок, была идея террористической борьбы против руководителей партии и правительства.
   На деле блок являлся контрреволюционной террористической бандой убийц, стремившихся любыми средствами захватить в свои руки власть в стране».
(Рейнгольд И. И. Протокол допроса от 9 июля 1936 г.)

   Как видно, все эти показания арестованных троцкистов и зиновьевцев говорят только о том, что они, не имея никакой положительной, приемлемой для трудящихся нашей страны политической платформы, не имея никакого влияния в массах и связи с ними, вынужденные признать решающие успехи нашей партии и полное свое политическое банкротство, превратились в беспринципную банду убийц, единственным «принципом» которых является карьеристский лозунг – прокрасться к власти любыми средствами.
   В прямой связи с этим своим «принципом» они определяли средства и способы борьбы.
   Широко практикуя двурушничество как систему взаимоотношений с партией и Советским государством, они довели его до чудовищных размеров. Они создали целую систему двурушничества, которой могут позавидовать любые Азефы, любая охранка, со всем ее штатом шпионов, провокаторов и диверсантов.
   Считая двурушничество основным методом, при помощи которого они могут прийти к власти, троцкисты и зиновьевцы широко пользовались им в отношении террористической деятельности. Тщательно скрывая свои гнусные террористические замыслы, изо дня в день оплевывая свои собственные взгляды и убеждения, изо дня в день клянясь в верности партии и показывая себя сторонниками линии ЦК, они рассчитывали на то, что им удастся после убийства основных руководителей партии и правительства прийти к власти, потому что в глазах партии и широких масс трудящихся они будут выглядеть вполне раскаявшимися и осознавшими свои ошибки и преступления – сторонниками ленинско-сталинской политики.
   Именно поэтому они особую заботу проявляли о том, чтобы скрыть свою террористическую деятельность.
   В соответствии с этим Троцкий, Зиновьев и Каменев, давая директивы исполнителям террористических актов, одновременно подробно инструктировали их о том, чтобы они скрывали какую бы то ни было связь с троцкистско-зиновьевскими организациями.
   Рейнгольд в своих показаниях, например, сообщил о следующих директивах Зиновьева:

   «В 1933-34 гг. Зиновьев у себя на квартире с глазу на глаз говорил мне: главная практическая задача – построить террористическую работу настолько конспиративно, чтобы никоим образом себя не скомпрометировать. На следствии главное – это упорно отрицать какую-либо связь с организацией. При обвинении в террористической деятельности – категорическим образом отрицать это, аргументируя тем, что террор несовместим со взглядами большевиков-марксистов».
(Рейнгольд И. И. Протокол допроса от 17 июля 1936 г.)

   Об этом же особую заботу проявлял Троцкий. Он давал указания, что в случае осуществления террористического акта троцкисты должны отмежеваться от совершения его и «занять позицию, аналогичную занятой в свое время эсеровским ЦК по отношению к госпоже Каплан», стрелявшей в Ленина.
   О возможных вариантах прихода к власти с откровенным цинизмом на следствии рассказывал Л. Б. Каменев.
   На вопрос следователя, обсуждался ли троцкистско-зиновьевским центром вопрос о планах захвата власти, он ответил следующее:

   «Этот вопрос нами обсуждался неоднократно. Нами были намечены и предопределены два варианта прихода лидеров троцкистско-зиновьевского блока к власти: первый и казавшийся нам наиболее реальным вариант заключался в том, что после совершения террористического акта над Сталиным в руководстве партии и правительства произойдет замешательство и с нами, лидерами троцкистско-зиновьевского блока, в первую очередь с Зиновьевым, Каменевым и Троцким, вступят в переговоры.
   Мы исходили из того, что в этих переговорах я и Зиновьев займем в партии и стране главенствующее положение, т. к. и при Сталине мы своей двурушнической политикой добились все же того, что партия простила нам наши ошибки и вернула нас в свои ряды, а участие наше, меня, Зиновьева и Троцкого, в террористических актах останется тайной для партии и страны.
   Второй вариант захвата власти, казавшийся нам менее надежным, заключался в том, что после совершения террористического акта над Сталиным создастся неуверенность и дезорганизованность в руководстве партии и страны.
   Руководителям троцкистско-зиновьевского блока удастся воспользоваться замешательством и принудить оставшихся руководителей партии допустить нас к власти или же заставить их уступить нам свое место.
   Появление Троцкого и активное его участие в борьбе за захват власти предполагалось как само собой разумеющееся.
   Кроме того, мы считали возможным, что при организации новой правительственной власти в ней примут участие также и правые – Бухарин, Томский и Рыков».
(Каменев. Протокол допроса от 23–24 июля 1936 г.)

   Об этом же на следствии показывает Рейнгольд:

   «Наряду с глубоко законспирированной работой по подготовке террористических актов против руководства партии и правительства Зиновьев и Каменев прилагали все усилия к тому, чтобы завоевать доверие к себе со стороны ЦК и партии и, насколько это возможно, занять руководящее положение в партии.
   Этой цели непосредственно были подчинены выступления Каменева и Зиновьева в печати, в которых они подчеркивали свою преданность партии и отказ от своего прошлого. При встречах с руководителями партии Зиновьев и Каменев всячески подчеркивали свою лояльность и преданность Центральному Комитету партии и отказ от своих прежних ошибок. Этой же цели служили выступления Зиновьева и Каменева с трибуны XVII съезда партии.
   Зиновьев и Каменев при этом исходили из того, что успех террористического акта против вождей партии и правительства прямо открывает им – лицам, прощенным партией и принятым в ее ряды при Сталине, – непосредственный путь прихода к руководству партией и страной.
   В этом маккиавелистическом плане борьбы заключались глубоко скрытые расчеты Зиновьева и Каменева о путях прихода к власти».
(Рейнгольд. Протокол допроса от 17 июля 1936 г.)

   Такова контрреволюционная деятельность троцкистов и зиновьевцев, этих перешедших в лагерь злейших врагов Советской власти предателей партии и рабочего класса, предателей нашей социалистической революции, предателей нашей социалистической Родины.
   ЦК ВКП(б) считает необходимым довести до сведения всех партийных организаций об этих фактах террористической деятельности троцкистов и зиновьевцев и еще раз приковать внимание всех членов партии к вопросам борьбы с остатками злейших врагов нашей партии и рабочего класса, приковать внимание к задачам всемерного повышения большевистской революционной бдительности.
   ЦК ВКП(б) обращает внимание всех членов партии на то, что уже после убийства товарища Кирова в отдельных партийных организациях в результате недостаточной их бдительности врагам партии удалось под прикрытием звания коммуниста активно продолжать свою террористическую работу.
   Только отсутствием должной большевистской бдительности можно объяснить тот факт, что агенту Троцкого – Ольбергу, прибывшему из Берлина в 1935 году, удалось при помощи скрытых троцкистов Федотова и Едина, работавших на руководящей работе в аппарате Горьковского крайкома партии, легализовать себя и организовать террористическую. группу, подготовлявшую убийство вождей партии.
   Только отсутствием большевистской бдительности можно объяснить тот факт, что в некоторых райкомах партии города Ленинграда (Выборгский) исключенным из ВКП(б) троцкистам и зиновьевцам уже в 1935 году удалось восстановиться в партии, а в некоторых случаях пробраться в партийный аппарат и использовать его в своих гнусных террористических целях.
   Только отсутствием большевистской бдительности можно объяснить тот факт, что троцкисты и зиновьевцы свили себе прочное гнездо в ряде научно-исследовательских институтов, в Академии наук и некоторых других учреждениях в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске.
   Наконец, только отсутствием большевистской бдительности можно объяснить то, что часть из арестованных участников террористических групп в ряде партийных организаций прошли проверку партийных документов и были оставлены в рядах партии.
   Теперь, когда доказано, что троцкистско-зиновьевские изверги объединяют в борьбе против Советской власти всех наиболее озлобленных и заклятых врагов трудящихся нашей страны – шпионов, провокаторов, диверсантов, белогвардейцев, кулаков и т. д., – когда между этими элементами с одной стороны и троцкистами и зиновьевцами с другой стороны стерлись всякие грани – все парторганизации, все члены партии должны понять, что бдительность коммунистов необходима на любом участке и во всякой обстановке.
   Неотъемлемым качеством каждого большевика в настоящих условиях должно быть умение распознавать врага партии, как бы хорошо он не был замаскирован.
   Центральный Комитет ВКП(б). Москва, 1936 год, 29 июля.

О ликвидации троцкистских и иных двурушников
(Из доклада на Пленуме ЦК ВКП(б) 3 марта 1937 года «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников»)

   Товарищи!
   Из докладов и прений по ним, заслушанных на Пленуме, видно, что мы имеем здесь дело со следующими тремя основными фактами.
   Во-первых, вредительская и диверсионно-шпионская работа агентов иностранных государств, в числе которых довольно активную роль играли троцкисты, задела в той или иной степени все или почти все наши организации – как хозяйственные, так и административные и партийные.
   Во-вторых, агенты иностранных государств, в том числе троцкисты, проникли не только в низовые организации, но и на некоторые ответственные посты.
   В-третьих, некоторые наши руководящие товарищи как в центре, так и на местах не только не сумели разглядеть настоящее лицо этих вредителей, диверсантов, шпионов и убийц, но оказались до того беспечными, благодушными и наивными, что нередко сами содействовали продвижению агентов иностранных государств на те или иные ответственные посты.
   Таковы три бесспорных факта, естественно вытекающих из докладов и прений по ним.

I. Политическая беспечность

   Чем объяснить, что наши руководящие товарищи, имеющие богатый опыт борьбы со всякого рода антипартийными и антисоветскими течениями, оказались в данном случае столь наивными и слепыми, что не сумели разглядеть настоящее лицо врагов народа, не сумели распознать волков в овечьей шкуре, не сумели сорвать с них маску?
   Можно ли утверждать, что вредительская и диверсионно-шпионская работа агентов иностранных государств, действующих на территории СССР, может являться для нас чем-либо неожиданным и небывалым? Нет, нельзя этого утверждать. Об этом говорят вредительские акты в разных отраслях народного хозяйства за последние 10 лет, начиная с шахтинского периода, зафиксированные в официальных документах.
   Можно ли утверждать, что за последнее время не было у нас каких-либо предостерегающих сигналов и предупреждающих указаний насчет вредительской, шпионской или террористической деятельности троцкистско-зиновьевских агентов фашизма? Нет, нельзя этого утверждать. Такие сигналы были, и большевики не имеют права забывать о них.
   Злодейское убийство товарища Кирова было первым серьезным предупреждением, говорящим о том, что враги народа будут двурушничать и, двурушничая, будут маскироваться под большевика, под партийца, для того чтобы втереться в доверие и открыть себе дорогу в наши организации.
   Судебный процесс «Ленинградского центра», равно как судебный процесс «Зиновьева – Каменева», дал новое обоснование урокам, вытекающим из факта злодейского убийства товарища Кирова.
   Судебный процесс «зиновьевско-троцкистского блока» расширил уроки предыдущих процессов, показав воочию, что зиновьевцы и троцкисты объединяют вокруг себя все враждебные буржуазные элементы, что они превратились в шпионскую и диверсионно-террористическую агентуру германской полицейской охранки, что двурушничество и маскировка являются единственным средством зиновьевцев и троцкистов для проникновения в наши организации, что бдительность и политическая прозорливость представляют наиболее верное средство для предотвращения такого проникновения, для ликвидации зиновьевско-троцкистской шайки.
   Центральный Комитет ВКП(б) в своем закрытом письме от 18 января 1935 года по поводу злодейского убийства товарища Кирова решительно предостерегал партийные организации от политического благодушия и обывательского ротозейства. В закрытом письме сказано:

   «Надо покончить с оппортунистическим благодушием, исходящим из ошибочного предположения о том, что по мере роста наших сил враг становится будто бы все более ручным и безобидным. Такое предположение в корне неправильно. Оно является отрыжкой правого уклона, уверяющего всех и вся, что враги будут потихоньку вползать в социализм, что они станут в конце концов настоящими социалистами. Не дело большевиков почивать на лаврах и ротозействовать. Не благодушие нам нужно, а бдительность, настоящая большевистская революционная бдительность. Надо помнить, что чем безнадежнее положение врагов, тем охотнее они будут хвататься за крайние средства как единственные средства обреченных в их борьбе с Советской властью. Надо помнить это и быть бдительным».

   В своем закрытом письме от 29 июля 1936 года по поводу шпионско-террористической деятельности троцкистско-зиновьевского блока Центральный Комитет ВКП(б) вновь призывал партийные организации к максимальной бдительности, к умению распознавать врагов народа, как бы хорошо они ни были замаскированы. В закрытом письме сказано:

   «Теперь, когда доказано, что троцкистско-зиновьевские изверги объединяют в борьбе против Советской власти всех наиболее озлобленных и заклятых врагов трудящихся нашей страны, – шпионов, провокаторов, диверсантов, белогвардейцев, кулаков и т. д., когда между этими элементами с одной стороны и троцкистами и зиновьевцами с другой стороны стерлись всякие грани, – все наши партийные организации, все члены партии должны понять, что бдительность коммунистов необходима на любом участке и во всякой обстановке. Неотъемлемым качеством каждого большевика в настоящих условиях должно быть умение распознать врага партии, как бы хорошо он ни был замаскирован».

   Значит, сигналы и предупреждения были.
   К чему призывали эти сигналы и предупреждения?
   Они призывали к тому, чтобы ликвидировать слабость партийно-организационной работы и превратить партию в неприступную крепость, куда не мог бы проникнуть ни один двурушник.
   Они призывали к тому, чтобы покончить с недооценкой партийно-политической работы и сделать решительный поворот в сторону всемерного усиления такой работы, в сторону усиления политической бдительности.
   И что же? Факты показали, что сигналы и предупреждения воспринимались нашими товарищами более чем туго.
   Об этом красноречиво говорят всем известные факты из области кампании по проверке и обмену партийных документов.
   Чем объяснить, что эти предостережения и сигналы не возымели должного действия?
   Чем объяснить, что наши партийные товарищи, несмотря на их опыт борьбы с антисоветскими элементами, несмотря на целый ряд предостерегающих сигналов и предупреждающих указаний, оказались политически близорукими перед лицом вредительской и шпионско-диверсионной работы врагов народа?
   Может быть, наши партийные товарищи стали хуже, чем они были раньше, стали менее сознательными и дисциплинированными? Нет, конечно, нет!
   Может быть, они стали перерождаться? Опять же нет! Такое предположение лишено всякого основания.
   Так в чем же дело? Откуда такое ротозейство, беспечность, благодушие, слепота?
   Дело в том, что наши партийные товарищи, будучи увлечены хозяйственными кампаниями и колоссальными успехами на фронте хозяйственного строительства, забыли просто о некоторых очень важных фактах, о которых большевики не имеют права забывать. Они забыли об одном основном факте из области международного положения СССР и не заметили двух очень важных фактов, имеющих прямое отношение к нынешним вредителям, шпионам, диверсантам и убийцам, прикрывающимся партийным билетом и маскирующимся под большевика.

II. Капиталистическое окружение

   Что это за факты, о которых забыли или которые просто не заметили наши партийные товарищи?
   Они забыли о том, что Советская власть победила только на одной шестой части света, что пять шестых света составляют владения капиталистических государств. Они забыли, что Советский Союз находится в обстановке капиталистического окружения. У нас принято болтать о капиталистическом окружении, но не хотят вдуматься, что это за штука – капиталистическое окружение. Капиталистическое окружение – это не пустая фраза, это очень реальное и неприятное явление. Капиталистическое окружение – это значит, что имеется одна страна, Советский Союз, которая установила у себя социалистические порядки, и имеется, кроме того, много стран – буржуазные страны, которые продолжают вести капиталистический образ жизни и которые окружают Советский Союз, выжидая случая для того, чтобы напасть на него, разбить его или, во всяком случае, подорвать его мощь и ослабить его.
   Об этом основном факте забыли наши товарищи. А ведь он именно и определяет основу взаимоотношений между капиталистическим окружением и Советским Союзом.
   Взять, например, буржуазные государства. Наивные люди могут подумать, что между ними существуют исключительно добрые отношения, как между государствами однотипными. Но так могут думать только наивные люди. На самом деле отношения между ними более чем далеки от добрососедских отношений. Доказано, как дважды два четыре, что буржуазные государства засылают друг к другу в тыл своих шпионов, вредителей, диверсантов, а иногда и убийц, дают им задание внедриться в учреждения и предприятия этих государств, создать там свою сеть и «в случае необходимости» – взорвать их тылы, чтобы ослабить их и подорвать их мощь. Так обстоит дело в настоящее время. Так обстояло дело и в прошлом. Взять, например, государства в Европе времен Наполеона I. Франция кишела тогда шпионами и диверсантами из лагеря русских, немцев, австрийцев, англичан. И наоборот, Англия, немецкие государства, Австрия, Россия имели тогда в своем тылу не меньшее количество шпионов и диверсантов из французского лагеря. Агенты Англии дважды устраивали покушение на жизнь Наполеона и несколько раз подымали вандейских крестьян во Франции против правительства Наполеона. А что из себя представляло наполеоновское правительство? Буржуазное правительство, которое задушило Французскую революцию и сохранило только те результаты революции, которые были выгодны крупной буржуазии. Нечего и говорить, что наполеоновское правительство не оставалось в долгу у своих соседей и тоже предпринимало свои диверсионные мероприятия.
   Так было в прошлом, 130 лет тому назад. Так обстоит дело теперь, спустя 130 лет после Наполеона I. Сейчас Франция и Англия кишат немецкими шпионами и диверсантами и, наоборот, в Германии, в свою очередь, подвизаются англо-французские шпионы и диверсанты. Америка кишит японскими шпионами и диверсантами, а Япония – американскими.
   Таков закон взаимоотношений между буржуазными государствами.
   Спрашивается, почему буржуазные государства должны относиться к Советскому социалистическому государству более мягко и более добрососедски, чем к однотипным буржуазным государствам? Почему они должны засылать в тылы Советского Союза меньше шпионов, вредителей, диверсантов и убийц, чем засылают их в тылы родственных им буржуазных государств? Откуда вы это взяли? Не вернее ли будет с точки зрения марксизма предположить, что в тылы Советского Союза буржуазные государства должны засылать вдвое и втрое больше вредителей, шпионов, диверсантов и убийц, чем в тылы любого буржуазного государства?
   Не ясно ли, что пока существует капиталистическое окружение, будут существовать у нас вредители, шпионы, диверсанты и убийцы, засылаемые в наши тылы агентами иностранных государств?
   Обо всем этом забыли наши партийные товарищи и, забыв об этом, оказались застигнутыми врасплох.
   Вот почему шпионско-диверсионная работа троцкистских агентов японо-немецкой полицейской охранки оказалась для некоторых наших товарищей полной неожиданностью.

III. Современный троцкизм

   Далее. Ведя борьбу с троцкистскими агентами, наши партийные товарищи не заметили, проглядели, что нынешний троцкизм уже не тот, чем он был, скажем, лет 7–8 лет тому назад, что троцкизм и троцкисты претерпели за это время серьезную эволюцию, в корне изменившую лицо троцкизма, что ввиду этого и борьба с троцкизмом, методы борьбы с ним должны быть изменены в корне. Наши партийные товарищи не заметили, что троцкизм перестал быть политическим течением в рабочем классе, что из политического течения в рабочем классе, каким он был 7–8 лет тому назад, троцкизм превратился в оголтелую и беспринципную банду вредителей, диверсантов, шпионов и убийц, действующих по заданию разведывательных органов иностранных государств.
   Что такое политическое течение в рабочем классе? Политическое течение в рабочем классе – это такая группа или партия, которая имеет свою определенную политическую физиономию, платформу, программу, которая не прячет и не может прятать своих взглядов от рабочего класса, а, наоборот, пропагандирует свои взгляды открыто и честно, на глазах у рабочего класса, которая не боится показать свое политическое лицо рабочему классу, не боится демонстрировать своих действительных целей и задач перед рабочим классом, а, наоборот, с открытым забралом идет в рабочий класс, для того чтобы убедить его в правоте своих взглядов. Троцкизм в прошлом, лет 7–8 тому назад, был одним из таких политических течений в рабочем классе, правда, антиленинским и потому глубоко ошибочным, но все же политическим течением.
   Можно ли сказать, что нынешний троцкизм, троцкизм, скажем, 1936 года, является политическим течением в рабочем классе? Нет, нельзя этого говорить. Почему? Потому, что современные троцкисты боятся показать рабочему классу свое действительное лицо, боятся открыть ему свои действительные цели и задачи, старательно прячут от рабочего класса свою политическую физиономию, опасаясь, что, если рабочий класс узнает об их действительных намерениях, он проклянет их как людей чуждых и прогонит их от себя. Этим, собственно, и объясняется, что основным методом троцкистской работы является теперь не открытая и честная пропаганда своих взглядов в рабочем классе, а маскировка своих взглядов, подобострастное и подхалимское восхваление взглядов своих противников, фарисейское и фальшивое втаптывание в грязь своих собственных взглядов.
   На судебном процессе 1936 года, если вспомните, Каменев и Зиновьев решительно отрицали наличие у них какой-либо политической платформы. У них была полная возможность развернуть на судебном процессе свою политическую платформу. Однако они этого не сделали, заявив, что у них нет никакой политической платформы. Не может быть сомнения, что оба они лгали, отрицая наличие у них платформы. Теперь даже слепые видят, что у них была своя политическая платформа. Но почему они отрицали наличие у них какой-либо политической платформы? Потому, что они боялись открыть свое подлинное политическое лицо, они боялись продемонстрировать свою действительную платформу реставрации капитализма в СССР, опасаясь, что такая платформа вызовет в рабочем классе отвращение.
   На судебном процессе в 1937 году Пятаков, Радек и Сокольников стали на другой путь. Они не отрицали наличия политической платформы у троцкистов и зиновьевцев. Они признали наличие у них определенной политической платформы, признали и развернули ее в своих показаниях. Но развернули ее не для того, чтобы призвать рабочий класс, призвать народ к поддержке троцкистской платформы, а для того, чтобы проклясть и заклеймить ее как платформу антинародную и антипролетарскую. Реставрация капитализма, ликвидация колхозов и совхозов, восстановление системы эксплуатации, союз с фашистскими силами Германии и Японии для приближения войны с Советским Союзом, борьба за войну и против политики мира, территориальное расчленение Советского Союза с отдачей Украины немцам, а Приморья – японцам, подготовка военного поражения Советского Союза в случае нападения на него враждебных государств и как средство достижения этих задач – вредительство, диверсия, индивидуальный террор против руководителей Советской власти, шпионаж в пользу японо-немецких фашистских сил – такова развернутая Пятаковым, Радеком и Сокольниковым политическая платформа нынешнего троцкизма. Понятно, что такую платформу не могли не прятать троцкисты от народа, от рабочего класса. И они прятали ее не только от рабочего класса, но и от троцкистской массы, и не только от троцкистской массы, но даже от руководителей троцкистской верхушки, состоявшей из небольшой кучки людей в 30–40 человек. Когда Радек и Пятаков потребовали от Троцкого разрешения на созыв маленькой конференции троцкистов в 30–40 человек для информации о характере этой платформы, Троцкий запретил им это, сказав, что нецелесообразно говорить о действительном характере платформы даже маленькой кучке троцкистов, так как такая «операция» может вызвать раскол.
   «Политические деятели», прячущие свои взгляды, свою платформу не только от рабочего класса, но и от троцкистской массы, и не только от троцкистской массы, но и от руководящей верхушки троцкистов, – такова физиономия современного троцкизма.
   Но из этого вытекает, что современный троцкизм нельзя уже назвать политическим течением в рабочем классе.
   Современный троцкизм есть не политическое течение в рабочем классе, а беспринципная и безыдейная банда вредителей, диверсантов, разведчиков, шпионов, убийц, банда заклятых врагов рабочего класса, действующих по найму у разведывательных органов иностранных государств.
   Таков неоспоримый результат эволюции троцкизма за последние 7–8 лет.
   Такова разница между троцкизмом в прошлом и троцкизмом в настоящем.
   Ошибка наших партийных товарищей состоит в том, что они не заметили этой глубокой разницы между троцкизмом в прошлом и троцкизмом в настоящем. Они не заметили, что троцкисты давно уже перестали быть идейными людьми, что троцкисты давно уже превратились в разбойников с большой дороги, способных на любую гадость, способных на все мерзкое вплоть до шпионажа и прямой измены своей Родине, лишь бы напакостить Советскому государству и Советской власти. Они не заметили этого и не сумели поэтому вовремя перестроиться, для того чтобы повести борьбу с троцкистами по-новому, более решительно.
   Вот почему мерзости троцкистов за последние годы явились для некоторых наших партийных товарищей полной неожиданностью.
   Дальше. Наконец, наши партийные товарищи не заметили того, что между нынешними вредителями и диверсантами, среди которых троцкистские агенты фашизма играют довольно активную роль, с одной стороны, и вредителями и диверсантами времен шахтинского периода, с другой стороны, имеется существенная разница.
   Во-первых. Шахтинцы и промпартийцы были открыто чуждыми нам людьми. Это были большей частью бывшие владельцы предприятий, бывшие управляющие при старых хозяевах, бывшие компаньоны старых акционерных обществ либо просто старые буржуазные специалисты, открыто враждебные нам политически. Никто из наших людей не сомневался в подлинности политического лица этих господ. Да и сами шахтинцы не скрывали своего неприязненного отношения к советскому строю. Нельзя то же самое сказать о нынешних вредителях и диверсантах, о троцкистах. Нынешние вредители и диверсанты, троцкисты – это большей частью люди партийные, с партийным билетом в кармане, – стало быть, люди, формально не чужие. Если старые вредители шли против наших людей, то новые вредители, наоборот, лебезят перед нашими людьми, восхваляют наших людей, подхалимничают перед ними, для того чтобы втереться в доверие. Разница, как видите, существенная.
   Во-вторых. Сила шахтинцев и промпартийцев состояла в том, что они обладали в большей или меньшей степени необходимыми техническими знаниями, в то время как наши люди, не имевшие таких знаний, вынуждены были учиться у них. Это обстоятельство давало вредителям шахтинского периода большое преимущество, давало им возможность вредить свободно и беспрепятственно, давало им возможность обманывать наших людей технически. Не то с нынешними вредителями, с троцкистами. У нынешних вредителей нет никаких технических преимуществ по отношению к нашим людям. Наоборот, технически наши люди более подготовлены, чем нынешние вредители, чем троцкисты. За время от шахтинского периода до наших дней у нас выросли десятки тысяч настоящих технически подкованных большевистских кадров. Можно было бы назвать тысячи и десятки тысяч технически выросших большевистских руководителей, в сравнении с которыми все эти Пятаковы и Лившицы, Шестовы и Богуславские, Муратовы и Дробнисы являются пустыми болтунами и приготовишками с точки зрения технической подготовки. В чем же в таком случае состоит сила современных вредителей, троцкистов? Их сила состоит в партийном билете, в обладании партийным билетом. Их сила состоит в том, что партийный билет дает им политическое доверие и открывает им доступ во все наши учреждения и организации. Их преимущество состоит в том, что, имея партийные билеты и прикидываясь друзьями Советской власти, они обманывали наших людей политически, злоупотребляли доверием, вредили втихомолку и открывали наши государственные секреты врагам Советского Союза. «Преимущество», сомнительное по своей политической и моральной ценности, но все же «преимущество». Этим «преимуществом» и объясняется, собственно, то обстоятельство, что троцкистские вредители, как люди с партбилетом, имеющие доступ во все места наших учреждений и организаций, оказались прямой находкой для разведывательных органов иностранных государств.
   Ошибка некоторых наших партийных товарищей состоит в том, что они не заметили, не поняли всей этой разницы между старыми и новыми вредителями, между шахтинцами и троцкистами и, не заметив этого, не сумели вовремя перестроиться, для того чтобы повести борьбу с новыми вредителями по-новому.

IV. Теневые стороны хозяйственных успехов

   Таковы основные факты из области нашего международного и внутреннего положения, о которых забыли или которых не заметили многие наши партийные товарищи.
   Вот почему наши люди оказались застигнутыми врасплох событиями последних лет по части вредительства и диверсий.
   Могут спросить: но почему наши люди не заметили всего этого, почему они забыли обо всем этом?
   Откуда взялись все эти забывчивость, слепота, беспечность, благодушие?
   Не есть ли это органический порок в работе наших людей?
   Нет, это не органический порок. Это временное явление, которое может быть быстро ликвидировано при наличии некоторых усилий со стороны наших людей.
   В чем же тогда дело?
   Дело в том, что наши партийные товарищи за последние годы были всецело поглощены хозяйственной работой, они были до крайности увлечены хозяйственными успехами и, будучи увлечены всем этим делом, забыли обо всем другом, забросили все остальное.
   Дело в том, что, будучи увлечены хозяйственными успехами, они стали видеть в этом деле начало и конец всего, а на такие дела, как международное положение Советского Союза, капиталистическое окружение, усиление политической работы партии, борьба с вредительством и т. п., не стали просто обращать внимания, полагая, что все эти вопросы представляют второстепенное или даже третьестепенное дело.
   Успехи и достижения – дело, конечно, великое. Наши успехи в области социалистического строительства действительно огромны. Но успехи, как и все на свете, имеют и свои теневые стороны. У людей, малоискушенных в политике, большие успехи и большие достижения нередко порождают беспечность, благодушие, самодовольство, чрезмерную самоуверенность, зазнайство, хвастовство. Вы не можете отрицать, что за последнее время хвастунов у нас развелось видимо-невидимо. Неудивительно, что в этой обстановке больших и серьезных успехов в области социалистического строительства создаются настроения бахвальства, настроения парадных манифестаций наших успехов, создаются настроения недооценки сил наших врагов, настроения переоценки своих сил и как следствие всего этого появляется политическая слепота.
   Тут я должен сказать несколько слов об опасностях, связанных с успехами, об опасностях, связанных с достижениями.
   Об опасностях, связанных с трудностями, мы знаем по опыту. Вот уже несколько лет ведем борьбу с такого рода опасностями и, надо сказать, не без успеха. Опасности, связанные с трудностями, у людей нестойких порождают нередко настроения уныния, неверия в свои силы, настроения пессимизма. И наоборот, там, где дело идет о том, чтобы побороть опасности, проистекающие из трудностей, люди закаляются в этой борьбе и выходят из борьбы действительно твердокаменными большевиками. Такова природа опасностей, связанных с трудностями. Таковы результаты преодоления трудностей.
   Но есть другого рода опасности – опасности, связанные с успехами, опасности, связанные с достижениями. Да, да, товарищи, опасности, связанные с успехами, с достижениями. Опасности эти состоят в том, что у людей, малоискушенных в политике и не очень много видавших, обстановка успехов – успех за успехом, достижение за достижением, перевыполнение планов за перевыполнением – порождает настроения беспечности и самодовольства, создает атмосферу парадных торжеств и взаимных приветствий, убивающих чувство меры и притупляющих политическое чутье, размагничивает людей и толкает их на то, чтобы почить на лаврах.
   Неудивительно, что в этой одуряющей атмосфере зазнайства и самодовольства, атмосфере парадных манифестаций и шумливых самовосхвалений люди забывают о некоторых существенных фактах, имеющих первостепенное значение для судеб нашей страны, люди начинают не замечать таких неприятных фактов, как капиталистическое окружение, новые формы вредительства, опасности, связанные с нашими успехами, и т. п. Капиталистическое окружение? Да это же чепуха! Какое значение может иметь какое-то капиталистическое окружение, если мы выполняем и перевыполняем наши хозяйственные планы? Новые формы вредительства, борьба с троцкизмом? Все это пустяки! Какое значение могут иметь все эти мелочи, когда мы выполняем и перевыполняем наши хозяйственные планы? Партийный устав, выборность парторганов, отчетность партийных руководителей перед партийной массой? Да есть ли во всем этом нужда? Стоит ли вообще возиться с этими мелочами, если хозяйство у нас растет, а материальное положение рабочих и крестьян все более и более улучшается? Пустяки все это! Планы перевыполняем, партия у нас неплохая, ЦК партии тоже неплохой, – какого рожна еще нам нужно? Странные люди сидят там, в Москве, в ЦК партии: выдумывают какие-то вопросы, толкуют о каком-то вредительстве, сами не спят, другим спать не дают…
   Вот вам наглядный пример того, как легко и «просто» заражаются политической слепотой некоторые наши неопытные товарищи в результате головокружительного увлечения хозяйственными успехами.
   Таковы опасности, связанные с успехами, с достижениями.
   Таковы причины того, что наши партийные товарищи, увлекшись хозяйственными успехами, забыли о фактах международного и внутреннего характера, имеющих существенное значение для Советского Союза, и не заметили целого ряда опасностей, окружающих нашу страну.
   Таковы корни нашей беспечности, забывчивости, благодушия, политической слепоты.
   Таковы корни недостатков нашей хозяйственной и партийной работы.

V. Наши задачи

   Как ликвидировать эти недостатки нашей работы?
   Что нужно сделать для этого?
   Необходимо осуществить следующие мероприятия:
   1) Необходимо прежде всего повернуть внимание наших партийных товарищей, увязающих в «текущих вопросах» по линии того или иного ведомства, в сторону больших политических вопросов международного и внутреннего характера.
   2) Необходимо поднять политическую работу нашей партии на должную высоту, поставив во главу угла задачу политического просвещения и большевистской закалки партийных, советских и хозяйственных кадров.
   3) Необходимо разъяснять нашим партийным товарищам, что хозяйственные успехи, значение которых бесспорно очень велико и которых мы будем добиваться и впредь, изо дня в день, из года в год, все же не исчерпывают всего дела нашего социалистического строительства.
   Разъяснять, что теневые стороны, связанные с хозяйственными успехами и выражающиеся в самодовольстве, беспечности, в притуплении политического чутья, могут быть ликвидированы лишь в том случае, если хозяйственные успехи сочетаются с успехами партийного строительства и развернутой политической работы нашей партии.
   Разъяснять, что сами хозяйственные успехи, их прочность и длительность целиком и полностью зависят от успехов партийно-организационной и партийно-политической работы, но без этого условия хозяйственные успехи могут оказаться построенными на песке.
   4) Необходимо помнить и никогда не забывать, что капиталистическое окружение является основным фактом, определяющим международное положение Советского Союза.
   Помнить и никогда не забывать, что, пока есть капиталистическое окружение, будут и вредители, диверсанты, шпионы, террористы, засылаемые в тылы Советского Союза разведывательными органами иностранных государств, помнить об этом и вести борьбу с теми товарищами, которые недооценивают значения факта капиталистического окружения, которые недооценивают силы и значения вредительства.
   Разъяснять нашим партийным товарищам, что никакие хозяйственные успехи, как бы они ни были велики, не могут аннулировать факта капиталистического окружения и вытекающих из этого факта результатов.
   Принять необходимые меры для того, чтобы наши товарищи, партийные и беспартийные большевики, имели возможность знакомиться с целями и задачами, с практикой и техникой вредительско-диверсионной и шпионской работы иностранных разведывательных органов.
   5) Необходимо разъяснять нашим партийным товарищам, что троцкисты, представляющие активные элементы диверсионно-вредительской и шпионской работы иностранных разведывательных органов, давно уже перестали быть политическим течением в рабочем классе, что они давно уже перестали служить какой-либо идее, совместимой с интересами рабочего класса, что они превратились в беспринципную и безыдейную банду вредителей, диверсантов, шпионов, убийц, работающих по найму у иностранных разведывательных органов.
   Разъяснить, что в борьбе с современным троцкизмом нужны теперь не старые методы, не методы дискуссий, а новые методы, методы выкорчевывания и разгрома.
   6) Необходимо разъяснить нашим партийным товарищам разницу между современными вредителями и вредителями шахтинского периода, разъяснить, что если вредители шахтинского периода обманывали наших людей на технике, используя их техническую отсталость, то современные вредители, обладающие партийным билетом, обманывают наших людей на политическом доверии к ним как к членам партии, используя политическую беспечность наших людей.
   Необходимо дополнить старый лозунг об овладении техникой, соответствующий периоду шахтинских времен, новым лозунгом о политическом воспитании кадров, об овладении большевизмом и ликвидации нашей политической доверчивости, лозунгом, вполне соответствующим нынешнему переживаемому периоду.
   Могут спросить: разве нельзя было лет десять тому назад, в период шахтинских времен, дать сразу оба лозунга – и первый лозунг об овладении техникой, и второй лозунг о политическом воспитании кадров? Нет, нельзя было. Так у нас дела не делаются в большевистской партии. В поворотные моменты революционного движения всегда выдвигается один какой-либо основной лозунг как узловой, для того чтобы, ухватившись за него, вытянуть через него всю цепь. Ленин так учил нас: найдите основное звено в цепи нашей работы, ухватитесь за него и вытягивайте его, для того чтобы через него вытянуть всю цепь и идти вперед. История революционного движения показывает, что эта тактика является единственно правильной тактикой. В шахтинский период слабость наших людей состояла в их технической отсталости. Не политические, а технические вопросы составляли тогда для нас слабое место. Что касается наших политических отношений к тогдашним вредителям, то они были совершенно ясны как отношения большевиков к политически чуждым людям. Эту нашу техническую слабость мы ликвидировали тем, что дали лозунг об овладении техникой и воспитали за истекший период десятки и сотни тысяч технически подкованных большевистских кадров. Другое дело теперь, когда мы имеем уже технически подкованные большевистские кадры и когда в роли вредителей выступают не открыто чуждые люди, не имеющие к тому же никаких технических преимуществ в сравнении с нашими людьми, а люди, обладающие партийным билетом и пользующиеся всеми правами членов партии. Теперь слабость наших людей составляет не техническая отсталость, а политическая беспечность, слепое доверие к людям, случайно получившим партийный билет, отсутствие проверки людей не по их политическим декларациям, а по результатам их работы. Теперь узловым вопросом для нас является не ликвидация технической отсталости наших кадров, ибо она в основном уже ликвидирована, а ликвидация политической беспечности и политической доверчивости к вредителям, случайно заполучившим партийный билет.
   Такова коренная разница между узловым вопросом в деле борьбы за кадры в период шахтинских времен и узловым вопросом настоящего периода.
   Вот почему мы не могли и не должны были давать лет десять тому назад оба лозунга – и лозунг об овладении техникой, и лозунг о политическом воспитании кадров.
   Вот почему старый лозунг об овладении техникой необходимо теперь дополнить новым лозунгом об овладении большевизмом, о политическом воспитании кадров и ликвидации нашей политической беспечности.
   7) Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперед классовая борьба у нас должна будто бы все более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы все более и более ручным.
   Это не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу дает возможность оправиться для борьбы с Советской властью.
   Наоборот, чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить Советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы как последние средства обреченных.
   Надо иметь в виду, что остатки разбитых классов в СССР не одиноки. Они имеют прямую поддержку со стороны наших врагов за пределами СССР. Ошибочно было бы думать, что сфера классовой борьбы ограничена пределами СССР. Если один конец классовой борьбы имеет свое действие в рамках СССР, то другой ее конец протягивается в пределы окружающих нас буржуазных государств. Об этом не могут не знать остатки разбитых классов. И именно потому, что они об этом знают, они будут и впредь продолжать свои отчаянные вылазки.
   Так учит нас история. Так учит нас ленинизм.
   Необходимо помнить все это и быть начеку.
   8) Необходимо разбить и отстранить прочь другую гнилую теорию, говорящую о том, что не может быть будто бы вредителем тот, кто не всегда вредит и кто хоть иногда показывает успехи в своей работе.
   Эта странная теория изобличает наивность ее авторов. Ни один вредитель не будет все время вредить, если он не хочет быть разоблаченным в самый короткий срок. Наоборот, настоящий вредитель должен время от времени показывать успехи в своей работе, ибо это единственное средство сохраниться ему как вредителю, втереться в доверие и продолжать свою вредительскую работу.
   Я думаю, что вопрос этот ясен и не нуждается в дальнейших разъяснениях.
   9) Необходимо разбить и отбросить прочь третью гнилую теорию, говорящую о том, что систематическое выполнение хозяйственных планов сводит будто бы на нет вредительство и результаты вредительства.
   Подобная теория может преследовать лишь одну цель – пощекотать ведомственное самолюбие наших работников, успокоить их и ослабить их борьбу с вредительством.
   Что значит «систематическое выполнение наших хозяйственных планов»?
   Во-первых, доказано, что все наши хозяйственные планы являются заниженными, ибо не учитывают огромных резервов и возможностей, таящихся в недрах нашего народного хозяйства.
   Во-вторых, суммарное выполнение хозяйственных планов по наркоматам в целом еще не значит, что по некоторым очень важным отраслям также выполняются планы. Наоборот, факты говорят, что целый ряд наркоматов, выполнивших и даже перевыполнивших годовые хозяйственные планы, систематически не выполняют планов по некоторым очень важным отраслям народного хозяйства.
   В-третьих, не может быть сомнения в том, что, если бы вредители не были разоблачены и выброшены вон, с выполнением хозяйственных планов дело обстояло бы куда хуже, о чем следовало бы помнить близоруким авторам разбираемой теории.
   В-четвертых, вредители обычно приурочивают главную свою вредительскую работу не к периоду мирного времени, а к периоду кануна войны или самой войны. Допустим, что мы стали бы убаюкивать себя гнилой теорией о «систематическом выполнении хозяйственных планов» и не трогали бы вредителей. Представляют ли авторы этой гнилой теории, какой колоссальный вред нанесли бы нашему государству вредители в случае войны, если бы дали им остаться в недрах нашего народного хозяйства под сенью гнилой теории о «систематическом выполнении хозяйственных планов».
   Не ясно ли, что теория о «систематическом выполнении хозяйственных планов» есть теория, выгодная для вредителей?
   10) Необходимо разбить и отбросить прочь четвертую гнилую теорию, говорящую о том, что стахановское движение является будто бы основным средством ликвидации вредительства.
   Эта теория выдумана для того, чтобы под шумок болтовни о стахановцах и стахановском движении отвести удар от вредителей.
   Товарищ Молотов в своем докладе демонстрировал целый ряд фактов, говорящих о том, как троцкистские и нетроцкистские вредители в Кузбассе и Донбассе, злоупотребляя доверием наших политически беспечных товарищей, систематически водили за нос стахановцев, ставили им палки в колеса, искусственно создавали целый ряд препятствий для их успешной работы и добились наконец того, что расстроили их работу. Что могут сделать одни лишь стахановцы, если вредительское ведение капитального строительства, скажем, в Донбассе привело к разрыву между подготовительными работами по добыче угля, которые отстают от темпов, и всеми другими работами? Не ясно ли, что само стахановское движение нуждается в реальной помощи с нашей стороны против всех и всяких махинаций вредителей, для того чтобы двинуть вперед дело и выполнить свою великую миссию? Не ясно ли, что борьба с вредительством, борьба за ликвидацию вредительства, обуздание вредительства является условием, необходимым для того, чтобы стахановское движение могло развернуться во всю ширь?
   Я думаю, что вопрос этот также ясен и не нуждается в дальнейших разъяснениях.
   11) Необходимо разбить и отбросить прочь пятую гнилую теорию, говорящую о том, что у троцкистских вредителей нет будто бы больше резервов, что они добирают будто бы свои последние кадры.
   Это неверно, товарищи… Такую теорию могли выдумать только наивные люди. У троцкистских вредителей есть свои резервы. Они состоят прежде всего из остатков разбитых эксплуататорских классов. Они состоят из целого ряда групп и организаций за пределами СССР, враждебных Советскому Союзу.
   Взять, например, троцкистский контрреволюционный IV интернационал, состоящий на две трети из шпионов и диверсантов. Чем это не резерв? Разве не ясно, что этот шпионский интернационал будет выделять кадры для шпионско-вредительской работы троцкистов?
   Или еще взять, например, группу пройдохи Шефло в Норвегии, приютившую у себя обер-шпиона Троцкого и помогавшую ему пакостить Советскому Союзу. Чем эта группа не резерв? Кто может отрицать, что эта контрреволюционная группа будет и впредь оказывать услуги троцкистским шпионам и вредителям?
   Или еще взять, например, другую группу такого же пройдохи, как Шефло, группу Суварина во Франции. Чем она не резерв? Разве можно отрицать, что эта группа пройдох также будет помогать троцкистам в их шпионско-вредительской работе против Советского Союза?
   А все эти господа из Германии, всякие там Рут Фишеры, Масловы, Урбансы, продавшие душу и тело фашистам, – чем они не резерв для троцкистской шпионско-вредительской работы?
   Или, например, известная орда писателей из Америки во главе с известным жуликом Истменом, все эти разбойники пера, которые тем и живут, что клевещут на рабочий класс СССР, – чем они не резерв для троцкизма?
   Нет, надо отбросить прочь гнилую теорию о том, что троцкисты добирают будто бы последние кадры.
   12) Наконец, необходимо разбить и отбросить прочь еще одну гнилую теорию, говорящую о том, что так как нас, большевиков, много, а вредителей мало, так как нас, большевиков, поддерживают десятки миллионов людей, а троцкистских вредителей – лишь единицы и десятки, то мы, большевики, могли бы и не обращать внимания на какую-то кучку вредителей.
   Это неверно, товарищи. Эта более чем странная теория придумана для того, чтобы утешить некоторых наших руководящих товарищей, провалившихся на работе ввиду их неумения бороться с вредительством, и усыпить их бдительность, дать им спокойно спать.
   Стало быть, нельзя утешать себя тем, что нас много, а их, троцкистских вредителей, мало.
   Надо добиться того, чтобы их, троцкистских вредителей, не было вовсе в наших рядах.
   Так обстоит дело с вопросом о том, как ликвидировать недостатки нашей работы, общие для всех наших организаций, как хозяйственных и советских, так и административных и партийных.
   Таковы меры, необходимые для того, чтобы ликвидировать эти недостатки.
   Что касается специально партийных организаций и недостатков в их работе, то о мерах ликвидации этих недостатков достаточно подробно говорится в представляемом на ваше усмотрение проекте резолюции. Я думаю поэтому, что нет необходимости распространяться здесь об этой стороне дела.
   Хотелось бы только сказать несколько слов по вопросу о политической подготовке и усовершенствовании наших партийных кадров.
   Я думаю, что если бы мы смогли, если бы мы сумели наши партийные кадры снизу доверху подготовить идеологически и закалить их политически таким образом, чтобы они могли свободно ориентироваться во внутренней и международной обстановке, если бы мы сумели сделать их вполне зрелыми ленинцами, марксистами, способными решать без серьезных ошибок вопросы руководства страной, то мы разрешили бы этим девять десятых всех наших задач.
   Как обстоит дело с руководящим составом нашей партии?
   В составе нашей партии, если иметь в виду ее руководящие слои, имеется около 3–4 тысяч высших руководителей. Это, я бы сказал, генералитет нашей партии.
   Далее идут 30–40 тысяч средних руководителей. Это – наше партийное офицерство.
   Дальше идут около 100–150 тысяч низшего партийного командного состава. Это, так сказать, наше партийное унтер-офицерство.
   Поднять идеологический уровень и политическую закалку этих командных кадров, влить в эти ряды свежие силы, ждущие своего выдвижения, и расширить таким образом состав руководящих кадров – вот задача.
   Что требуется для этого?
   Прежде всего необходимо предложить нашим партийным руководителям – от секретарей ячеек до секретарей областных и республиканских партийных организаций – подобрать себе в течение известного периода по два человека, по два партийных работника, способных быть их действительными заместителями. Могут сказать: а где их достать, двух заместителей на каждого, у нас нет таких людей, нет соответствующих работников. Это неверно, товарищи. Людей способных, людей талантливых у нас десятки тысяч.
   Надо только их знать и вовремя выдвигать, чтобы они не перестаивали на старом месте и не начинали гнить. Ищите да обрящете.
   Далее. Для партийного обучения и переподготовки секретарей ячеек необходимо создать в каждом областном центре четырехмесячные «Партийные курсы». На эти курсы надо направлять секретарей всех первичных партийных организаций (ячеек), а потом, по прохождении курсов и возвращении их на место – их заместителей и наиболее способных членов первичных парторганизаций.
   Дальше. Для политической переподготовки районных организаций необходимо создать по СССР, скажем в 10 наиболее важных центрах, восьмимесячные «Ленинские курсы». На эти курсы следует направлять первых секретарей районных и окружных партийных организаций, а потом, по прохождении курсов и возвращении их на место – их заместителей и наиболее способных членов районных и окружных организаций.
   Дальше. Для идеологической переподготовки и политического усовершенствования секретарей городских организаций необходимо создать при ЦК ВКП(б) шестимесячные «Курсы по истории и политике партии». На эти курсы следует направлять первых или вторых секретарей городских организаций, а потом, по прохождении курсов и возвращении их на место – наиболее способных членов городских организаций.
   Наконец, необходимо создать при ЦК ВКП(б) шестимесячное «Совещание по вопросам внутренней и международной политики». Сюда надо направлять первых секретарей областных и краевых организаций и центральных комитетов национальных коммунистических партий. Эти товарищи должны дать не одну, а несколько смен, могущих заменить руководителей Центрального Комитета нашей партии. Это необходимо, и это должно быть сделано…
   Мы изложили, таким образом, основные недостатки нашей работы, – как те, которые общи для всех наших организаций, хозяйственных, административных, партийных, так и те, которые свойственны лишь специально партийным организациям, недостатки, используемые врагами рабочего класса для своей диверсионно-вредительской и шпионско-террористической работы.
   Мы наметили, далее, основные мероприятия, необходимые для того, чтобы обезвредить и ликвидировать диверсионном вредительские и шпионско-террористические вылазки троцкистско-фашистских агентов иностранных разведывательных органов.
   Спрашивается, можем ли осуществить все эти мероприятия, есть ли у нас для этого все необходимые возможности?
   Безусловно, можем. Можем, так как у нас есть в нашем распоряжении все средства, необходимые для того, чтобы осуществить эти мероприятия.
   Чего же не хватает у нас?
   Не хватает только одного: готовности ликвидировать свою собственную беспечность, свое собственное благодушие, свою собственную политическую близорукость.
   В этом загвоздка.
   Но неужели мы не сумеем разделаться с этой смешной и идиотской болезнью, мы, которые свергли капитализм, построили в основном социализм и подняли великое знамя мирового коммунизма?
   У нас нет оснований сомневаться в том, что безусловно разделаемся с ней, если, конечно, захотим этого. Разделаемся не просто, а по-большевистски, по-настоящему.
   И когда мы разделаемся с этой идиотской болезнью, мы можем сказать с полной уверенностью, что нам не страшны никакие враги, ни внутренние, ни внешние, нам не страшны их вылазки, ибо мы будем их разбивать в будущем так же, как разбиваем их в настоящем, как разбивали их в прошлом.

Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия
(Постановление Совета Народных Комиссаров СССР и Центрального Комитета ВКП(б), 17 ноября 1938 года)

   Наркомам внутренних дел союзных и автономных республик, начальникам УНКВД краев и областей, начальникам окружных, городских и районных отделений НКВД.
   Прокурорам союзных неавтономных республик, краев и областей, окружным, городским и районным прокурорам.
   Секретарям ЦК нацкомпартий, крайкомов, обкомов, окружкомов и райкомов ВКП(б).
   СНК СССР и ЦК ВКП(б) отмечают, что за 1937–1938 годы под руководством партии органы НКВД проделали большую работу по разгрому врагов народа и очистили СССР от многочисленных шпионских, террористических, диверсионных и вредительских кадров из троцкистов, бухаринцев, эсеров, меньшевиков, буржуазных националистов, белогвардейцев, беглых кулаков и уголовников, представлявших из себя серьезную опору иностранных разведок в СССР и в особенности разведок Японии, Германии, Польши, Англии и Франции.
   Одновременно органами НКВД проделана большая работа также и по разгрому шпионско-диверсионной агентуры иностранных разведок, пробравшихся в СССР в большом количестве из-за кордона под видом так называемых политэмигрантов и перебежчиков из поляков, румын, финнов, немцев, латышей, эстонцев, харбинцев и пр.
   Очистка страны от диверсионных повстанческих и шпионских кадров сыграла свою положительную роль в деле обеспечения дальнейших успехов социалистического строительства.
   Однако не следует думать, что на этом дело очистки СССР от шпионов, вредителей, террористов и диверсантов окончено.
   Задача теперь заключается в том, чтобы, продолжая и впредь беспощадную борьбу со всеми врагами СССР, организовать эту борьбу при помощи более совершенных и надежных методов.
   Это тем более необходимо, что массовые операции по разгрому и выкорчевыванию враждебных элементов, проведенные органами НКВД в 1937–1938 годах при упрощенном ведении следствия и суда, не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и Прокуратуры. Больше того, враги народа и шпионы иностранных разведок, пробравшиеся в органы НКВД как в центре, так и на местах, продолжая вести свою подрывную работу, старались всячески запутать следственные и агентурные дела, сознательно извращали советские законы, производили массовые и необоснованные аресты, в то же время спасая от разгрома своих сообщников, в особенности, засевших в органах НКВД.
   Главнейшими недостатками, выявленными за последнее время в работе органов НКВД и Прокуратуры, являются следующие:
   Во-первых, работники НКВД совершенно забросили агентурно-осведомительную работу, предпочитая действовать более упрощенным способом, путем практики массовых арестов, не заботясь при этом о полноте и высоком качестве расследования.
   Работники НКВД настолько отвыкли от кропотливой, систематической агентурно-осведомительной работы и так вошли во вкус упрощенного порядка производства дел, что до самого последнего времени возбуждают вопросы о предоставлении им так называемых «лимитов» для проведения массовых арестов.
   Это привело к тому, что и без того слабая агентурная работа еще более отстала и, что хуже всего, многие наркомвнудельцы потеряли вкус к агентурным мероприятиям, играющим в чекистской работе исключительно важную роль.
   Это, наконец, привело к тому, что при отсутствии надлежаще поставленной агентурной работы следствию, как правило, не удавалось полностью разоблачить арестованных шпионов и диверсантов иностранных разведок и полностью вскрыть все их преступные связи.
   Такая недооценка значения агентурной работы и недопустимо легкомысленное отношение к арестам тем более нетерпимы, что Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) в своих постановлениях от 8 мая 1933 года, 17 июня 1935 года и, наконец, 3 марта 1937 года давали категорические указания о необходимости правильно организовать агентурную работу, ограничить аресты и улучшить следствие.
   Во-вторых, крупнейшим недостатком работы органов НКВД является глубоко укоренившийся упрощенный порядок расследования, при котором, как правило, следователь ограничивается получением от обвиняемого признания своей вины и совершенно не заботится о подкреплении этого признания необходимыми документальными данными (показания свидетелей, акты экспертизы, вещественные доказательства и пр.).
   Часто арестованный не допрашивается в течение месяца после ареста, иногда и больше. При допросах арестованных протоколы допроса не всегда ведутся. Нередко имеют место случаи, когда показания арестованного записываются следователем в виде заметок, а затем, спустя продолжительное время (декада, месяц, даже больше), составляется общий протокол, причем совершенно не выполняется требование статьи 133 УПК о дословной, по возможности, фиксации показаний арестованного. Очень часто протокол допроса не составляется до тех пор, пока арестованный не признается в совершенных им преступлениях. Нередки случаи, когда в протокол допроса вовсе не записываются показания обвиняемого, опровергающие те или другие данные обвинения.
   Следственные дела оформляются неряшливо, в дело помещаются черновые, неизвестно кем исправленные и перечеркнутые карандашные записи показаний, помещаются не подписанные допрошенным и не заверенные следователем протоколы показаний, включаются неподписанные и неутвержденные обвинительные заключения и т. п.
   Органы Прокуратуры со своей стороны не принимают необходимых мер к устранению этих недостатков, сводя, как правило, свое участие в расследовании к простой регистрации и штампованию следственных материалов. Органы Прокуратуры не только не устраняют нарушений революционной законности, но фактически узаконяют эти нарушения.
   Такого рода безответственным отношением к следственному производству и грубым нарушением установленных законом процессуальных правил нередко умело пользовались пробравшиеся в органы НКВД и Прокуратуры – как в центре, так и на местах – враги народа. Они сознательно извращали советские законы, совершали подлоги, фальсифицировали следственные документы, привлекая к уголовной ответственности и подвергая аресту по пустяковым основаниям и даже вовсе без всяких оснований, создавали с провокационной целью «дела» против невинных людей, а в то же время принимали все меры к тому, чтобы укрыть и спасти от разгрома своих соучастников по преступной антисоветской деятельности. Такого рода факты имели место как в центральном аппарате НКВД, так и на местах.
   Все эти отмеченные в работе органов НКВД и Прокуратуры совершенно нетерпимые недостатки были возможны только потому, что пробравшиеся в органы НКВД и Прокуратуры враги народа всячески пытались оторвать работу органов НКВД и Прокуратуры от партийных органов, уйти от партийного контроля и руководства и тем самым облегчить себе и своим сообщникам возможность продолжения своей антисоветской, подрывной деятельности.
   В целях решительного устранения изложенных недостатков и надлежащей организации следственной работы органов НКВД и Прокуратуры СНК СССР и ЦК ВКП(б) постановляют:
   1. Запретить органам НКВД и Прокуратуры производство каких-либо массовых операций по арестам и выселению.
   В соответствии со статьей 127 Конституции СССР аресты производить только по постановлению суда или с санкции прокурора.
   Выселение из погранполосы допускается с разрешения СНК СССР и ЦК ВКП(б) по специальному представлению соответствующего обкома, крайкома или ЦК нацкомпартий, согласованному с НКВД СССР.
   2. Ликвидировать судебные тройки, созданные в порядке особых приказов НКВД СССР, а также тройки при областных, краевых и республиканских управлениях PK милиции.
   Впредь все дела в точном соответствии с действующими законами о подсудности передавать на рассмотрение судов или Особого совещания при НКВД СССР.
   3. При арестах органам НКВД и Прокуратуры руководствоваться следующим:
   а) согласование на аресты производить в строгом соответствии с постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 июня 1935 года;
   б) при истребовании от прокуроров санкций на арест органы НКВД обязаны представлять мотивированное постановление и все обосновывающие необходимость ареста материалы;
   в) органы Прокуратуры обязаны тщательно и по существу проверить обоснованность постановлений органов НКВД об арестах, требуя в случае необходимости производства дополнительных следственных действий или представления дополнительных следственных материалов;
   г) органы Прокуратуры обязаны не допускать производства арестов без достаточных оснований.
   Установить, что за каждый неправильный арест наряду с работниками НКВД несет ответственность и давший санкцию на арест прокурор.
   4. Обязать органы НКВД при производстве следствия в точности соблюдать все требования уголовно-процессуальных кодексов.
   В частности:
   а) заканчивать расследование в сроки, установленные законом;
   б) производить допросы арестованных не позже 24 часов после их ареста; после каждого допроса составлять немедленно протокол в соответствии с требованием статьи 138 УПК с точным указанием времени начала и окончания допроса.
   Прокурор при ознакомлении с протоколом допроса обязан на протоколе сделать надпись об ознакомлении с обозначением часа, дня, месяца и года;
   в) документы, переписку и другие предметы, отбираемые при обыске, опечатывать немедленно на месте обыска, согласно статье 184 УПК, составляя подробную опись всего опечатанного.
   5. Обязать органы Прокуратуры в точности соблюдать требования уголовно-процессуальных кодексов по осуществлению прокурорского надзора за следствием, производимым органами НКВД.
   В соответствии с этим обязать прокуроров систематически проверять выполнение следственными органами всех установленных законом правил ведения следствия и немедленно устранять нарушения этих правил; принимать меры к обеспечению за обвиняемым предоставленных ему по закону процессуальных прав и т. п.
   6. В связи с возрастающей ролью прокурорского надзора и возложенной на органы Прокуратуры ответственностью за аресты и проводимое органами НКВД следствие признать необходимым:
   а) установить, что все прокуроры, осуществляющие надзор за следствием, производимым органами НКВД, утверждаются ЦК ВКП(б) по представлению соответствующих обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий и прокурора Союза ССР;
   б) обязать обкомы, крайкомы и ЦК нацкомпартий в месячный срок проверить и предоставить на утверждение в ЦК ВКП(б) кандидатуры всех прокуроров, осуществляющих надзор за следствием в органах НКВД;
   в) обязать прокурора Союза ССР тов. Вышинского выделить из состава работников центрального аппарата политически проверенных квалифицированных прокуроров для осуществления надзора за следствием, производимым центральным аппаратом НКВД СССР, и в двухдекадный срок представить их на утверждение ЦК ВКП(б).
   7. Утвердить мероприятия НКВД СССР по упорядочению следственного производства в органах НКВД, изложенные в приказе от 23 октября 1938 года. В частности, одобрить решение НКВД об организации в оперативных отделах специальных следственных частей.
   Признавая особое значение правильной организации следственной работы органов НКВД, обязать НКВД СССР обеспечить назначение следователями в центре и на местах лучших, наиболее проверенных политически и зарекомендовавших себя на работе квалифицированных членов партии.
   Установить, что все следователи органов НКВД в центре и на местах назначаются только по приказу народного комиссара внутренних дел СССР.
   8. Обязать НКВД СССР и прокурора Союза СССР дать своим местным органам указания по точному исполнению настоящего постановления.
//-- * * * --//
   СНК СССР и ЦК ВКП(б) обращают внимание всех работников НКВД и Прокуратуры на необходимость решительного устранения отмеченных выше недостатков в работе органов НКВД и Прокуратуры и на исключительное значение организации всей следственной и прокурорской работы по-новому. СНК СССР и ЦК ВКП(б) предупреждают всех работников НКВД и Прокуратуры, что за малейшее нарушение советских законов и директив партии и правительства каждый работник НКВД и Прокуратуры, невзирая на лица, будет привлекаться к суровой судебной ответственности.
   Председатель Совета Народных Комиссаров СССР В. МОЛОТОВ
   Секретарь Центрального Комитета ВКП(б) И. СТАЛИН

A. M. Горький
Если враг не сдается…

Добить все враждебное людям…
(Из статьи «О социалистическом реализме»)

   …В Союзе Социалистических Советов уже мальчики-пионеры учатся понимать и понимают отвратительно очевидную истину: цивилизация и культура буржуазии основана на непрерывной зверской борьбе меньшинства – сытых «ближних» – против огромного большинства – голодных «ближних». Совершенно невозможно «любить ближнего», когда необходимо грабить его, а если он сопротивляется грабежу – убивать. Издавна, в процессе развития буржуазного «строя», бедные и голодные выделяли из среды своей разбойников на суше и на воде, а также гуманистов – людей, которые, будучи недостаточно сытыми, доказывали сытым и голодным необходимость ограничить себялюбие.
   Так как деятельность разбойников слишком наглядно обнажила подлинную основу государства богатых, у богатых явилась нужда частью уничтожать разбойников, а частью – привлекать их к делу управления государством. В старину, например в средние века, лавочники и мещане в борьбе против ремесленников и крестьян делали из разбойников «вождей» себе: герцогов, диктаторов, «князей церкви» и т. д., – этот прием самозащиты торгашей против рабочих сохранился и в наши дни, когда буржуазные государства возглавляются банкирами, фабрикантами оружия, храбрыми авантюристами и вообще «социально опасными».
   Гуманисты тоже мешали лавочникам жить спокойно, поэтому тех, которые наиболее упрямо доказывали необходимость ограничить себялюбие; буржуазия или уничтожала различными приемами, вплоть до сжигания живьем на кострах, или же – как в наши дни – соблазняла на предательство, возводя их на высокие позиции, куда влезая, гуманисты начинают охранять буржуазный строй и покой, как это мы видим по деятельности министров Европы, сфабрикованных лавочниками из рабочих, бывших социалистами.
   Но все это не приводит буржуазию к «мирному сотрудничеству классов» и желаемой ею «гармонии общественных отношений», – гармонии, смысл которой в том, что меньшинство сытых «ближних», обладая «полнотой политической власти», делает все, что ему выгодно, а большинство – голодные «ближние» – покорно подчиняется всему, что от них требуют пресыщенные лавочники всех наций, – пресыщенные и отупевшие от пресыщения «радостями» их преступной жизни. История непрерывно и сокрушительно доказывает им, как юмористически непрочно благополучие даже сплошь закованных в золото таких дельцов-авантюристов, каков был знаменитый «король спичек» Ивар Крейгер и подобные ему.
   О непрочности бытия лавочников красноречиво говорят все более частые самоубийства в их среде. Но те, которые самоуничтожаются, ни в чем и никак не изменяют тех, которые остаются жить и механически, с последовательностью идиотов, продолжают свое подлое и безумное дело, – дело организации новой кровавой бойни, той бойни, которая, вероятно, уничтожит касту людей, чье себялюбие служит причиной всех несчастий, всего горя жизни трудового народа.
//-- * * * --//
   Молодой советский литератор очень поможет себе освоить смысл действительности, – его материала, – если он вообразит себя качающимся между двух сил, из которых одна действует на его разум, другая – на чувство. Именно так поставила его история в эпоху крушения капитализма в годы все более частых и кровавых стычек пролетариата с буржуазией, накануне всемирной классовой битвы и неизбежной победы социализма. Но, хотя шум начатой борьбы и велик, его все-таки еще заглушает будничное кваканье маленьких мещан, которые, пресмыкаясь в тылу крупной буржуазии, издавна привыкли понемножку торговать, воровать и по природе своей не способны воевать; когда же большие хозяева начинают войну – маленькие становятся мародерами, добивают и грабят раненых, обворовывают мертвых и на этом ремесле нередко вырастают из мелких в крупные.
   Известно, что буржуазные «войны рождают героев», но гораздо больше они рождают жуликов, причем герои обычно остаются на полях битв разорванными на кусочки, а наиболее ловкие жулики вламываются в жизнь хозяевами, законодателями и, познав выгодность массового человекоубийства, снова начинают подготовлять такое же выгодное дельце, ибо промышленность, работающая на войну, особенно выгодна. Есть такой бог, имя ему – Барыш, только в него буржуазия и верует, ему и приносит кровавые жертвы миллионами рабочих и крестьян.
   Мелкое мещанство, – да и многие рабочие, отравленные физическим соседством с ним, живя по уши в болоте, – жалуется на сырость. Эти бессмысленные жалобы, вмешиваясь в героические призывы революционного пролетариата, заглушают их. Жалуясь на неудобства жизни в гнилом и тесном болоте, делают слишком мало усилий для того, чтоб вылезти на высокое и сухое место, а многие даже убеждены, что именно болото – «рай земной».
   Наш советский писатель должен твердо знать, что большинство его современников – материал его работы – люди, воспитанные веками беспощадной борьбы друг с другом за кусок хлеба и что все его «ближние», каждый из них, охвачены стремлением к материальному благополучию. Это вполне естественное стремление, основа его – биологическая необходимость питаться, иметь удобное жилище и т. д., – необходимость эта свойственна всем животным и насекомым: лиса и коршун, крот и паук строят гнезда и норы, но некоторые из хищников и паразитов убивают больше, чем могут сожрать. На стремлении людей к материальному благополучию построена вся культура человечества, но его паразит – буржуазия, – обладая властью и ничем не ограниченной возможностью эксплуатации рабочих и крестьян, создала на почве удовлетворения необходимых потребностей тот соблазнительный излишек, который именуется «роскошью».
   Развращающее влияние этого излишка сознавалось и ею самой: так, например, законы против роскоши существовали в древнем республиканском Риме, в средние века против развития роскоши боролась буржуазия Швеции, Франции, Германии. Буржуазия пожирала чужой рабочей силы всегда больше, чем это было нужно для удовлетворения ее самых широких потребностей, она заразилась страстью к легкой наживе, к накоплению денег и вещей, заразилась сама и заразила весь мир. Эта зараза и создала современную нам идиотскую картину: в столицах Европы целые улицы магазинов золотых изделий, драгоценных камней, «роскошных пустяков», на создание которых затрачивается масса ценнейшей энергии рабочего класса, а сам рабочий класс живет впроголодь, У него совершенно отнята возможность развить свои потребности, способности, таланты. Мещанская страсть к бессмысленному накоплению вещей, болезненная страсть к личной собственности привита и ему.
   Не надо думать, что я против роскоши вообще, нет, я – за роскошь для всех, но против идолопоклонства вещам. Делай вещи как можно лучше, они будут более прочны, избавят тебя от затраты лишнего труда, но «не сотвори себе кумира» из сапога, стула или книги, сделанных тобою, – вот хорошая «заповедь»! И было бы очень хорошо, если б заповедь эту усвоила наша рабочая молодежь.
   Идолопоклонники материального благополучия, покоя и уюта «во что бы то ни стало» и в наши дни всеобщего распада буржуазной культуры все еще продолжают веровать в возможность личной, прочной, легкой и «красивой» жизни. Вероятно, излишне повторять, что основа этого верования – себялюбие, привитое людям историей прошлого и подкрепляемое церковью, – ее «святые» – типичнейшие себялюбцы и человеконенавистники. В светской философии особенно усердно утверждал себялюбие – иначе индивидуализм – премудрый немецкий мещанин Иммануил Кант, человек, мысливший образцово механически и чуждый жизни, как мертвец.
   Это запоздалое верование, и, как всякое верование, оно слепо. Тем не менее оно взнуздывает людей, внушая им нелепое и ложное убеждение, что каждый из нас – «начало и конец» мира, «единственный», и самый лучший, и ценнейший. В этой самооценке особенно ярко выражено влияние личной собственности: соединяя людей только физически и механически для нападения – для эксплуатации слабо вооруженных и безоружных, она по необходимости – по «закону» конкуренции – держит каждого из них в состоянии самообороны против «ближнего» собственника и единомышленника. Соединяя мещан внешне для нападения, собственность внутренно разъединяет их для самообороны друг от друга, ибо каждый «сам за себя», и этим создается действительно волчья жизнь. Пословица «человек человеку волк» создана именно моралью собственников.
   Зоологический индивидуализм – болезнь, которой заразила весь мир буржуазия и от которой она, как мы видим, погибает. Разумеется, чем скорее она погибнет – тем лучше для трудового народа земли. В его силе и воле – ускорить эту гибель.
//-- * * * --//
   Для молодого советского писателя мещанство – материал трудный и опасный своей способностью заражать, отравлять. Молодой, «начинающий», наш писатель не наблюдал мещан в «силе и славе», недавнее прошлое мещанства знает только по книжкам и плохо, тревожная, разлагающаяся и больная жизнь европейской буржуазии мало известна ему и тоже только по книжкам, по газетам. В его стране существуют еще многочисленные остатки разрушенного мещанства, они более или менее ловко притворяются «социальными животными», проползают даже в среду коммунистов, защищают свое «я» всею силою хитрости, лицемерия, лжи, – силой, унаследованной ими из многовекового прошлого. Они сознательно и бессознательно саботируют, лентяйничают, шкурничают, из их среды выходят бракоделы, вредители, шпионы и предатели.
   Об этих остатках вышвырнутого из нашей страны человечьего хлама у нас написано и пишется довольно много книг, но почти все эти книги недостаточно сильны, очень поверхностно и тускловато изображают врага. Основанные на «частных случаях», они носят характер анекдотический, в них не чувствуется «историзма», необходимого в художественном произведении, и социалистически воспитательное значение этих книг очень невысоко. Разумеется, за 15 лет не создашь Мольеров и Бальзаков, не наживешь автора «Ревизора» или «Господ Головлевых», но в стране, где за эти годы энергия рабочего класса построила новые города, гигантские фабрики, изменяет физическую географию земли своей, соединяя моря каналами, орошая и заселяя пустыни, изумительно обогащая государство бесчисленными открытиями сокровищ в недрах земли, в стране, где рабочий класс выдвинул из своей среды сотни изобретателей, десятки крупнейших работников науки, где он ежегодно вводит в жизнь почти полмиллиона молодежи, получающей высшее образование, – в этой стране можно предъявить высокие требования к литературе.
   В ней – молодой литературе – уже немало весьма ценных формальных достижений, ее охват действительности становится все шире, – естественно желать, чтоб он был глубже. Он и будет глубже, если молодые литераторы поймут необходимость для них учиться, расширять свои знания, развивать свою познавательную способность, изучать технику избранного ими глубоко важного и ответственного революционного дела.
   Подчиняясь притяжению двух сил истории, – мещанского прошлого и социалистического будущего, – люди заметно колеблются: эмоциональное начало тянет к прошлому, интеллектуальное – к будущему. Много и громко кричат, но не чувствуется спокойной уверенности в том, что решительно и твердо избран вполне определенный путь, хотя он достаточно указан историей.
   Обанкротившийся, одряхлевший индивидуализм все еще живет и действует, проявляясь в фактах мещанского честолюбия, в стремлении поскорее выскочить вперед, на заметное место, в работе «напоказ», неискренней, неряшливой, компрометирующей пролетариат, и особенно в работе «по линии наименьшего сопротивления». В литературе это линия критического отношения к прошлому. Как уже сказано выше, отвратительное лицо его знакомо молодым литераторам поверхностно и теоретически. Легкость критического изображения прошлого отвлекает авторов в сторону от необходимости изображать грандиозные явления и процессы настоящего.
   У молодых авторов еще нет достаточно мощных сил для того, чтоб внушить читателю ненависть к прошлому, и потому они не столько отталкивают читателя от прошлого, как, на мой взгляд, непрерывно упоминая о прошлом, укрепляют – фиксируют, консервируют – его в памяти читателя.
   В мире нет движения, которое не встречало бы сопротивления, поэтому писатель должен обладать хорошим знанием истории прошлого и знанием социальных явлений современности, в которой он призван исполнять одновременно две роли: роль акушерки и могильщика. Последнее слово звучит мрачно, однако оно вполне на своем месте. От воли, от уменья молодых писателей зависит наполнить его смыслом бодрым и веселым, для этого следует только вспомнить, что наша молодая литература призвана историей добить и похоронить все враждебное людям, – враждебное даже тогда, когда они его любят.
   Для того чтоб ядовитая, каторжная мерзость прошлого была хорошо освещена и понята, необходимо развить в себе уменье смотреть на него с высоты достижений настоящего, с высоты великих целей будущего. Эта высокая точка зрения должна и будет возбуждать тот гордый, радостный пафос, который придаст нашей литературе новый тон, поможет ей создать новые формы, создаст необходимое нам новое направление – социалистический реализм, который – само собою разумеется – может быть создан только на фактах социалистического опыта.
   Мы живем в счастливой стране, где есть кого любить и уважать. У нас любовь к человеку должна возникнуть – и возникнет – из чувства удивления пред его творческой энергией, из взаимного уважения людей к их безграничной трудовой коллективной силе, создающей социалистические формы жизни, из любви к партии, которая является вождем трудового народа всей страны и учителем пролетариев всех стран.

О подлинном и ложном гуманизме
(Из статьи «Пролетарский гуманизм»)

   «Мир болен», – это утверждают не только большевики, это утверждается и лирически настроенными гуманитариями, которые наконец поняли, что «человеколюбие», «милосердие», «великодушие» и прочие чувства, коими двуногие хищники пытались прикрыть волчью свою «натуру», – эти чувства неприменимы в действительности, их трудно превратить в товар, они не находят потребителей и вредно влияют на рост торгово-промышленных прибылей.
   «Мир обезумел», – это все более громко говорят люди, которые избрали ремеслом своим защиту и оправдание безответственной, бесчеловечной власти капитала над миром трудящихся, – защиту неограниченной и уже бессмысленной эксплуатации хозяевами энергии рабочих.
   История «болезни» капитализма начинается почти немедленно вслед за тем, как только буржуазия вырвала власть из обессилевших рук феодалов. Можно считать, что первым, кто отметил эту болезнь и отчаянно закричал о ней, был Фридрих Ницше, современник Карла Маркса. Случайностей – нет, все явления жизни обоснованы, и неслучайно, что в те годы, когда Маркс научно и неопровержимо обосновал неизбежность гибели капитализма, неизбежность власти пролетариата, Ницше с яростью больного и устрашенного фанатика проповедовал законность и безграничие власти «белокурой бестии». До Ницше отрицал буржуазное государство, религию, мораль и утверждал право единицы на неограниченный эгоизм Макс Штирнер, – под этим отрицанием анархиста скрывается, в сущности, отрицание того «гуманизма», который буржуазия начала вырабатывать еще в средних веках, в начале борьбы своей против феодализма и церкви, идейного вождя феодалов.
   Неудобство и противоречивость этого «гуманизма» в житейской практике буржуазии она поняла очень рано, о чем свидетельствует церковная реформа Лютера, Кальвина и др. По сути своей реформа эта свелась к тому, что «гуманитарное» евангелие заменено было библией, которая не только считает вполне естественной, но даже восхваляет вражду племен, истребление людей, грабеж, обман и все подобное, без чего буржуазные государства не могут существовать. До Лютера церковь поучала чернорабочих строителей культуры страдать и терпеть Христа ради, Лютер с прямолинейностью, не свойственной попам, учил в XVI веке – в годы революционного восстания – крестьян и ремесленников: живите и работайте так, чтоб королям и баронам легко, приятно было управлять вами. «Терпите, уступайте, поступайтесь и телом и имуществом вашим, не восставайте против начальства и против насильника».
   Нет нужды доказывать лживость и лицемерие буржуазного «гуманизма» в наши дни, когда буржуазия, организуя фашизм, сама вышвыривает свой гуманизм, как изношенную маску, которая уже не прикрывает морду хищного зверя, – вышвыривает, потому что поняла гуманизм как одну из причин своего раздвоения и гниения. Факты, указанные выше, говорят о том, что каждый раз, когда чувствительные люди, будучи встревожены зрелищем мерзостей мира, проповедовали человеколюбие в наивном стремлении смягчить эти мерзости или же прикрыть их красноречием – хозяева жизни, лавочники, допускали эту проповедь только как попытку успокоения людей, раздраженных нищетою, бесправием, угнетением и прочими неизбежными результатами всемирной «культурной» деятельности лавочников. Но как только это раздражение рабочих масс принимало социально-революционные формы, буржуазия отвечала на «акцию – реакцией».
   Закону этому охотно подчинилась и наша либеральная буржуазия, публично заявив после событий 1905–1906 годов в покаянном сборнике «Вехи»: «Мы должны быть благодарны власти за то, что она штыками охраняет нас от ярости народной». Власть тогда находилась в руках министра Столыпина, который, действуя диктаторски, повесил более 5 тысяч рабочих и крестьян.
   В наши дни пред властью грозно встал исторически и научно обоснованный, подлинно общечеловеческий, пролетарский гуманизм Маркса – Ленина – Сталина, – гуманизм, цель которого – полное освобождение трудового народа всех рас и наций из железных лап капитала. Это подлинно человеколюбивое учение неопровержимо доказало, что железные лапы капитала создаются рабочими и что именно пролетарий строит для капиталиста «красивую жизнь», оставаясь бесправным нищим.
   Этот революционный гуманизм дает пролетариату исторически обоснованное право на беспощадную борьбу против капитализма, право на разрушение и уничтожение всех гнуснейших основ буржуазного мира. Впервые за всю историю человечества организуется, как творческая сила, подлинное человеколюбие, оно ставит целью своей освобождение сотен миллионов трудового народа из-под бесчеловечной и бессмысленной власти ничтожного меньшинства, оно указывает сотням миллионов людей физического труда, что именно этот труд создал все ценности культуры и что, опираясь на них, пролетариат должен создать новую общечеловеческую культуру социализма, которая незыблемо установит в мире братство и равенство трудового народа.
   Этот гуманизм пролетариата не фантазия, не теория, а боевая, мужественная и героическая практика пролетариата Союза Социалистических Советов, – практика, которая уже доказала, что в бывшей буржуазной, мужицкой, «варварской» и пестроплеменной России действительно осуществлено братство и равенство племен, действительно и неоспоримо развивается процесс превращения огромного количества физической энергии в энергию интеллектуальную.
   Что ставят капиталисты всех стран против роста революционного правосознания рабочего класса?
   Напрягая последние усилия сохранить свою власть над миллиардом трудового народа, защищая свою свободу бессмысленной эксплуатации труда, капиталисты организуют фашизм. Фашизм – это мобилизация и организация капиталом нездоровых физически и морально отслоений истощенного буржуазного общества, мобилизация юных потомков алкоголиков и сифилитиков, мобилизация истерических детей, пострадавших от впечатлений войны 1914–1918 годов, – детей мелкой буржуазии, «мстителей» за поражения и за победы, которые оказались для буржуазии не менее разрушительными, чем поражения. Психика этих подростков характеризуется фактами такого рода: в Германии в первых числах текущего мая в г. Эссене:

   «Гейнц Христен, подросток 14 лет, убил своего приятеля, Фрица Валькенгорста, мальчика 13 лет. Убийца хладнокровно рассказал, что вырыл для своего приятеля заранее могилу, бросил его туда живым и держал его лицом в песке до тех пор, пока Валькенгорст не задохся. Убийство он мотивировал тем, что очень хотел овладеть принадлежавшей Валькенгорсту формой гитлеровского ударника».

   Кто видел парады фашистов, тот видел, что это парады рахитичной, золотушной, чахоточной молодежи, которая хочет жить со всею жаждой больных людей, способных принять все, что дает им свободу выявить гнойное кипение их отравленной крови. В тысячах серых, худосочных лиц здоровые, полнокровные лица заметны особенно резко, потому что их мало. Это, конечно, лица сознательных классовых врагов пролетариата или авантюристов из мелкой буржуазии, вчерашних социал-демократов, мелких лавочников, которые хотят быть крупными и голоса которых вожди германского фашизма покупают тем, что дают лавочникам немножко топлива и картофеля даром, то есть за счет рабочих, крестьян. Обер-кельнерам хочется иметь свой маленький ресторан, мелкие воры хотели бы заняться воровством, узаконенным властью крупных воров, – вот «кадры» фашизма. Парад фашистов – это одновременно парад и силы и слабости капитала.
   Не будем закрывать глаза: среди фашистов немало и рабочих из числа тех, которые еще не понимают решающей силы революционного пролетариата. Не скроем от себя, что капитализм – паразит мира все еще довольно мощный, потому что рабочие и крестьяне, оставляя в его руках оружие и хлеб, продолжают питать его своей плотью и кровью. Это самое печальное и постыдное явление бурной современности. Отвратительно это покорное кормление врага, воспитанное в рабочем классе его социал-демократическими вождями, имена которых отныне и навеки окружены желтым, жирным сиянием позора. Изумительно терпение безработных, голодных людей пред лицом таких фактов, как, например, уничтожение пищевых продуктов, для того чтоб удержать их рыночную цену на известной высоте, в то время как безработица растет, зарплата понижается и покупательная способность даже мелкой буржуазии падает.
   Казалось бы, что человеческое достоинство английского пролетариата должно глубоко и активно возмутиться фактами цинических насмешек над их безработными братьями, – фактами вроде следующего:

   «В английском городе Сюррей открылась первая в мире кондитерская для собак. Любой пес может получить в этой кондитерской пирожное, а бездомным и голодным собакам предоставляются в ней пища и ночлег. Открыта эта кондитерская на средства мистера Джемса Паттерсона, умершего несколько недель тому назад в Брок-хорсте».

   Бесстыдные, цинические выходки такого типа становятся все более часты в Англии, государстве «аристократической расы». Весьма возможно, что под этими выходками скрыто ощущение Паттерсонами неизбежности их гибели и выходки эти знаменуют аристократическое стремление Паттерсонов, уходя из жизни, мстительно напакостить в ней возможно больше.
   Вооружая подростков и юношей, кроме револьверов, отжившими идеями национализма и расизма, воспитывая в молодежи социальный цинизм, садическую страсть к убийству, разрушению, капиталисты организуют из этой молодежи не только помощников полиции в ее борьбе против революционного пролетариата, но обрабатывают ее как яд, который будет влит в кровь армии рабочих и крестьян, вооруженных современной механической техникой человекоистребления. Капиталисты хорошо помнят, что рабочие и крестьяне, дисциплинированные зверской казармой, показали в 1918–1920 годах, что их бессмысленная, самоубийственная автоматическая служба классовому врагу имеет свой предел и что за этим пределом штыки и пушки, – после того как миллионы рабочих и крестьян истребят, изуродуют друг друга, – перестают служить интересам капитала. Разумеется, «лучше поздно, чем никогда», но в этом случае следовало бы учиться у классового врага: капиталист уничтожает рабочего прежде, чем рабочий законно успеет поднять на него свою честную руку.
   Не десятки, а сотни фактов говорят о разрушительном, разлагающем влиянии фашизма на молодежь Европы. Перечислять факты – противно, да и память отказывается загружаться грязью, которую все более усердно и обильно фабрикует буржуазия. Укажу, однако, что в стране, где мужественно и успешно хозяйствует пролетариат, гомосексуализм, развращающий молодежь, признан социально преступным и наказуемым, а в «культурной» стране великих философов, ученых, музыкантов он действует свободно и безнаказанно. Уже сложилась саркастическая поговорка: «Уничтожьте гомосексуалистов – фашизм исчезнет». Следует указать на то, что семиты, люди расы, которая могла бы – если это нужно – похвастаться своей чистотой, люди, которые дали человечеству так много действительно великих мастеров культуры – и величайшего из них, подлинного Мессию пролетариата Карла Маркса, – эти люди изгоняются фашистской буржуазией Германии, а фашисты Англии, где немало семитов бывало «у руля власти» и многие включены в аристократию страны, – фашисты Англии тоже начинают проповедовать постыдный антисемитизм.
   В то же время в стране, где власть принадлежит рабочему классу, организована самостоятельная республика евреев – Еврейская автономная область.
   Национальные группы капиталистов поспешно готовятся к новой мировой войне, по-новому хотят перераспределить мир для более широкой и удобной эксплуатации труда рабочих и крестьян. Маленьким странам снова угрожает опасность оказаться в железных объятиях «великих», у них снова хотят отнять право свободного развития их культур.
   В массах разноязычного, разноплеменного пролетариата империализм и фашизм сеют злые семена национальной розни, расового пренебрежения и презрения, которые могут перерасти в расовую ненависть и затруднить развитие в мире трудящихся сознания единства его классовых интересов, – спасительного сознания, которое только одно может освободить рабочих и крестьян всего мира из положения беззащитных, бесправных рабов обезумевших лавочников. Их национальная торгово-промышленная вражда легко может перерасти – и уже перерастает – в проповедь расовой вражды и расовых войн. Сегодня они проповедуют – и уже осуществляют на подлой практике – антисемитизм, завтра возвратятся к проповеди антиславянизма, вспомнив постыдные мнения о славянах Моммзена, Трейчке и других и забыв о том, сколько талантливых людей дали немецкой культуре поляки, поморяне, чехи. Так как все заводчики и лавочники Европы производят одни и те же товары и торгуют ими, то вполне естественно возникновение вражды и войны германской расы против романской, так же как и против англосаксонской. Конечно, существуют союзы, но если необходимо продать, то что же мешает предать? Например, существует союз Англии – Японии, но японцы в Лондоне продают шелковые чулки по 3 пенса, то есть по пятачку за пару, – это, конечно, мелочь, но японский «демпинг» вполне достаточная причина для возникновения вражды и ненависти к желтой расе. Безнаказанность действий японских империалистов в Маньчжурии – Китае очень соблазнительна для империалистов Европы.
   Расовая теория – последний «идеологический» резерв издыхающего капитализма, но гнилое дыхание его может отравить даже здравомыслящих людей, ибо люди вообще развращены длительным зрелищем безнаказанного порабощения сильно вооруженными белыми Европы безоружных индусов, китайцев, негров.
   Только революционный пролетариат единым фронтом своим в силах устоять против отравления соблазном гнусного и безнаказанного грабежа его классовых братьев.
   Этот пролетариат, воспитанный идеологией Маркса – Ленина, реально и мудро осуществляемой вождем его Сталиным, – этот пролетариат доказал миру, что в его пестроплеменной стране все племена и расы совершенно равны в правах на жизнь, на труд, на развитие своих культур. Безграмотным, не имевшим письменности, полудиким людям русский рабочий широко открыл путь к знанию. В Союзе Социалистических Советов нет ни одного численно ничтожного племени, которое не доказало бы свою жажду культуры и способность к восприятию ее…
   Быстрота культурного роста населения Союза Советов признана честными людьми всех стран. Казалось бы, что честные люди, признав этот факт, должны сделать из него соответствующий, очень простой, морально гигиенический вывод: и субъективно, и объективно гораздо полезнее, гораздо честнее жить в среде здоровой, чем в среде, смертельно зараженной социальными недугами и осужденной на гибель. Признав пролетариат способным к социальному творчеству, гораздо полезнее всячески способствовать развитию в нем его жажды знаний, его талантов и сознания в массе пролетариата его исторического назначения, которое он уже начал осуществлять в стране, где живет 170 миллионов. Казалось бы, что чувство собственного достоинства мастеров культуры, «гуманистов» должно быть глубоко возмущено фактами отрицания культуры лавочниками, их походом против роста всякой техники, кроме военной, назначенной истреблять людей. Но незаметно, чтоб мастера буржуазной культуры возмущались сожжением книг, неугодных фашизму, проповедью человеконенавистничества, заключенного в смыслах национальной и расовой теорий, подготовкой к новой яростной войне – к бессмысленному истреблению миллионов наиболее здоровых людей, к новому истреблению огнем вековых культурных ценностей, к разрушению городов, уничтожению результатов тяжкого труда масс, которые создали фабрики и заводы, обработали поля, построили мосты, дороги. Безумие хищников невозможно излечить красноречием, тигры и гиены не едят пирожное.
   Незаметно, чтоб «гуманистам» было свойственно подлинное человеколюбие, не видно, чтоб они чувствовали величайший, героический трагизм эпохи и понимали, кто именно ее герои. Приближается время, когда революционный пролетариат наступит, как слон, на обезумевший, суетливый муравейник лавочников, – наступит и раздавит его. Это неизбежно. Человечество не может погибнуть оттого, что некое незначительное его меньшинство творчески одряхлело и разлагается от страха перед жизнью и от болезненной, неизлечимой жажды наживы. Гибель этого меньшинства – акт величайшей справедливости, и акт этот история повелевает совершить пролетариату. За этим великим актом начнется всемирная, дружная и братская работа народов мира, – работа свободного, прекрасного творчества новой жизни.
   Это верование? Для пролетариата прошло то время, когда вера и знание враждовали, как ложь и правда. Там, где пролетариат властвует, где все создается его могучей рукой, там нет места распре знания с верой, там верование – результат познания человеком силы своего разума, и это верование, создавая героев, не создает и не создаст богов.

Если враг не сдается, его уничтожают

   Организованная учением Маркса и Ленина энергия передовых отрядов рабочих и крестьян ведет за собой массу трудового народа Союза Советов к цели, смысл которой выражается в трех простых словах: создать новый мир. В Союзе Советов даже дети-пионеры понимают, что для создания нового мира, новых условий жизни необходимо:
   сделать невозможным скопление в руках и карманах единиц огромных богатств, которые всюду выжимаются и всегда выжимались из крови и пота рабочих, крестьян;
   уничтожить деление людей на классы, уничтожить всякую возможность эксплуатации меньшинством трудовой и творческой энергии большинства;
   разоблачить ядовитую ложь религиозных и национальных предрассудков, которые разъединяют людей, делая их непонятными, чужими друг другу;
   вытравить из жизни трудящихся все воспитанные вековым рабством дикие и грязные бытовые навыки;
   уничтожить все, что, затрудняя в трудовом народе рост сознания единства его жизненных интересов, позволяет капиталистам создавать человеческие бойни, посылая миллионы трудящихся на войну друг против друга, – на войны, основная цель которых всегда одна – укрепление права капиталистов на грабеж, укрепление их бессмысленной жажды наживы, их власти над трудящимися.
   В конечном счете это значит создать для всех людей и для каждой единицы свободные условия развития своих сил и способностей, создать равную для всех возможность достижения той высоты, до которой поднимаются, излишне затрачивая множество энергии, только исключительные, так называемые «великие люди».
   Это фантазия, романтика? Нет, это реальность. Фантазией, романтикой называют это движение масс к строительству нового мира враги рабочих и крестьян, люди, которые, как недавно написала мне «Русская женщина», представляют «тонкий слой образованных и европейски мыслящих» и которые, как пишет она, убеждены, что:

   «Разум – достояние немногих, нельзя искать разума в массах».
   «Культура – создание немногих высокоодаренных людей».

   В этих словах «Русская женщина» грубо, но правильно выразила весь смысл и всю нищету буржуазной идеологии, выразила все, что буржуазная мысль может противопоставить духовному возрождению пролетарских масс. Духовное возрождение пролетариата во всем мире – неоспоримая действительность. Рабочий класс Союза Советов, идя впереди пролетариев всех стран, прекрасно утверждает эту новую действительность. Он поставил перед собой грандиозную задачу, и его концентрированная энергия успешно разрешает ее. Трудности решения огромны, но, когда хочешь, можешь! Десять лет назад рабочий класс, почти безоружный, разутый, раздетый, голодный, вышвырнул из своей страны богато вооруженные капиталистами Европы белые армии, вышвырнул войска интервентов.
   За тринадцать лет, работая над строительством своего государства с небольшим количеством честных, искренно преданных ему специалистов, прослоенных множеством гнусных предателей, которые отвратительно компрометируют и своих товарищей и даже самую науку, работая в атмосфере ненависти мировой буржуазии, в змеином шипении «механических граждан», которые злорадно подмечают все мелкие ошибки, недостатки, пороки, работая в условиях, о тяжести и ужасе которых он сам еще не имеет ясного представления, – в этих адских условиях он развил совершенно изумительное напряжение подлинно революционной и чудотворной энергии.
   Только героическое мужество рабочих и партии, выражающей его разум, разум революционной массы, может создавать при всех данных отрицательных условиях такие подвиги, как, например, то, что по плану на 1929-30 годы рабочие должны были поднять промышленность на 22 процента, а подняли на 25, колхозы должны были дать 20 миллионов гектаров, а мы имеем уже 36! Вместе с этим, затрачивая силы свои на строительство индустрии, руководя реорганизацией деревни, рабочий класс и крестьянство непрерывно выделяют из массы своей сотни даровитых выдвиженцев, ударников, рабкоров, писателей, изобретателей и вообще – новую, свою интеллектуальную силу.
   Внутри страны против нас хитрейшие враги организуют пищевой голод, кулаки терроризируют крестьян-коллективистов убийствами, поджогами, различными подлостями, – против нас все, что отжило свои сроки, отведенные ему историей, и это дает нам право считать себя все еще в состоянии гражданской войны. Отсюда следует естественный вывод: если враг не сдается – его истребляют.
   Извне против творческой работы Союза Советов – европейский капитал. Он тоже отжил свой срок и обречен на гибель. Но он все еще хочет и все еще имеет силы сопротивляться неизбежному. Он связан с теми предателями, которые вредительствуют внутри Союза, и они, в меру своей подлости, помогают его намерениям разбойника.
   Пуанкаре, один из организаторов европейской бойни 1914-18 годов, прозванный «Пуанкаре-война», человек, который едва не погубил игру капиталистов Франции, бывший социалист Бриан, знаменитый алкоголик лорд Биркенхед, недавно умерший, и прочие искренние лакеи капитала подготовляют благословляемое главой христианской церкви разбойничье нападение на Союз Советов.
   Мы живем в условиях непрерывной войны со всей буржуазией мира. Это обязывает рабочий класс деятельно готовиться к самообороне, к защите своей исторической роли, к защите всего, что уже создано им для себя и в поучение пролетариям всех стран в течение тринадцати лет героической, самозабвенной работы строительства нового мира.
   Рабочий класс и крестьянство должны вооружаться, помня, что уже один раз могучая сила Красной армии победоносно выдержала натиск мирового капитализма, будучи безоружной, голодной, разутой, раздетой и руководимой своими товарищами, не очень знакомыми с хитростью военных действий.
   Теперь у нас есть Красная армия, армия бойцов, каждый из которых хорошо знает, за что он будет драться.
   И, если, окончательно обезумев от страха перед неизбежным будущим, капиталисты Европы все-таки дерзнут послать против нас своих рабочих и крестьян, необходимо, чтобы их встретил такой удар словом и делом по глупым головам, который превратился бы в последний удар по башке капитала и сбросил его в могилу, вполне своевременно вырытую для него историей.

Пролетарская ненависть

   На протяжении многих веков «духовные вожди» буржуазии, ее церковь, ее школы непрерывно и красноречиво, искренно и лицемерно утверждали веру в творческие силы христианской, гуманитарной культуры ростовщиков, банкиров, фабрикантов, лавочников. Учили: веровать в бога, надеяться на лучшее будущее за гробом, любить ближнего, как самого себя. В поучениях этих хитроумие грамотных не всегда спекулировало в надежде на глупость невежд, ибо довольно часто «мыслившие о мире в целом, о тайнах жизни» – то есть о бесконечно разнообразных изменениях материи, основного вещества всех явлений жизни, – мужественно признавались, что они не видят смысла бытия. Другие мыслители, занимаясь исследованием социальных – трудовых и торговых – взаимоотношений людей, столь же мужественно утверждали, что как было, как есть, так и будет во веки веков и до конца мира. В общем же весь смысл умственной деятельности буржуазии всецело характеризуется словами «Коммунистического манифеста»: «Господствующими идеями любого времени были всегда лишь идеи господствующего класса».
   Эти идеи – отличнейшие темы для комедии.
   В тысячах церквей Европы буржуа всех ее государств молились «единому христианскому богу»: «Мир – мирови твоему даруй!» В 1914 году немцы начали умолять его о помощи в благочестивом деле разгрома французов и англичан, а эти последние страстно умоляли того же бога помочь им уничтожить немцев. Существуй бог – трагикомическое положение его было бы глубоко смехотворно.
   Но ни в небесах, ни на земле бытия божия не обнаружено, хотя он все-таки якобы существует, и всемирное мещанство в гнусной, бесчеловечной политической практике своей притворяется верующим в доброжелательное отношение бога к фабрикации мещанами клеветы, лжи и всякой мерзости. Зам. бога на земле, папа римский, князь католической церкви, и отщепенцы ее – еретики – епископы Кентерберийский, Йоркский, «духовные вожди» наиболее хитрого и лицемерного английского мещанства, опираясь на «святое имя его», проповедуют «крестовый поход» против Союза Советов, против страны, где строится социализм, цель которого – объединить весь трудовой народ земли в единую силу для братской работы создания нового мира.
   Либеральное мещанство считает себя основоположником и хранителем европейской культуры. Оно еще недавно верило в «эволюцию культуры», в непрерывность ее развития. Сегодня мы видим, что его звериная ненависть к социализму, к работе раскрепощения трудящихся из железных цепей капитала принудила немецких лавочников отказаться от возлюбленной ими якобы «гуманитарной культуры» в пользу наглейшего разбоя, каким является воинствующий фашизм. Фашизм прежде всего ничем не прикрытое, циническое истребление революционного, но безоружного пролетариата одичавшими, но вооруженными хозяевами, капиталистами. Затем фашизм – отрицание культуры, проповедь войны, крик обессилевшего о желании быть сильным. Есть очень мрачный юмор в том, что на охрану труда и здоровья трудящихся капиталисты всегда тратили гроши, а на истребление людей тратят миллиарды денег, нажитых на труде рабочих и крестьян.
   Отказываются и от христианского бога, заменяя его древними языческими богами, и явились миру в виде совершенно обнаженном, без штанов, в собственной коже, как жабы. Поспешно организуют новую всемирную бойню на земле, на воде, под землей, в воздухе, с применением ядовитых газов, бактерий чумы и других эпидемий и всех «десяти казней египетских». Чтоб почувствовать, что значит современный капиталист, нужно подсчитать приблизительное количество двуногих зверей этого семейства и количество рабочих людей, которых это зверье истребляет в междоусобных своих драках за золото и ради укрепления власти своей внутри государств своих, против пролетариата. Подсчитав это, мы убедимся, что каждый банкир, фабрикант, помещик, лавочник является убийцей сотен, а может быть, и тысяч наиболее здоровых, трудоспособных, талантливых людей. Готовя новую войну, капиталисты снова готовятся истребить десятки миллионов населения Европы, уничтожить огромное количество осуществленного, ценнейшего труда.
   Имеем ли мы право ненавидеть этих одичавших, неизлечимых дегенератов – выродков человечества, эту безответственную международную шайку явных преступников, которые, наверное, попробуют натравить свой «народ» и на государство строящегося социализма?
   Подлинный, искренний революционер Союза Советских Социалистических Республик не может не носить в себе сознательной, активной, героической ненависти к подлому врагу своему. Наше право на ненависть к нему достаточно хорошо обосновано и оправдано. И так же хорошо, так же основательно оправдана ненависть наша ко всем равнодушным, лентяям, пошлякам и прочим уродам, которые еще живут и мелькают в нашей стране, бросая на спасительную для всего мира нашу светлую, чудодейственную работу серые, грязные тени пошлости, безразличия, равнодушия, мелкого жульничества, мещанского своекорыстия.
   Наша революционная, пролетарская ненависть к тем, кто создает несчастья и страдания людей, должна быть противопоставлена звериной, своекорыстной, больной ненависти мира капиталистов, загнивших от ожирения, осужденных историей на гибель.
   Нам и во сне надобно помнить, что мы уже научились неплохо работать на свое счастье и что оно может быть навсегда вкраплено в жизнь только при условии, если мы еще лучше научимся работать на раскрепощение, на свободу, на счастье трудящихся всего мира.

Больше бдительности!
(Отклик A. M. Горького на убийство С. М. Кирова)

Убит прекрасный человек, один из лучших вождей партии, идеальный образец пролетария, мастера культуры. Всей душой разделяю горе партии, горе всех честных рабочих. Не могу не сказать: успех врага говорит не только о его мерзости, но и о недостаточной нашей бдительности.

Мусор прошлого
(Из статьи «Люди пафоса освоения и мусор прошлого». О партийной чистке на заводе № 22)

   Я в первый раз на партийной чистке. Разумеется, читал газетные очерки и об этом процессе внутреннего очищения партии от всякой вредоносной примеси. Оказывается, как всегда и во всех случаях, читать мало: надобно видеть, необходимо участвовать непосредственно в процессах жизни, которые хочешь понять. Это особенно важно и обязательно для литератора.
   Процесс чистки партии – процесс ее роста, процесс спайки энергии и талантов единиц ее в коллективную, необоримую силу, – в ту силу, которая творит в нашей стране чудеса и привлекает к работе своей жадное внимание пролетариата всех стран. Высокие требования предъявляет партия к человеку, и совершенно изумительно видеть, чувствовать, как просто, искренно принимают эти строгие требования здоровый разум, здоровое классовое чувство, как чутко и справедливо беспощадно реагирует партийная и даже беспартийная молодежь на все враждебное строю и духу партии.
   Когда было обнаружено, что человек, семь лет прослужив городовым, притворился коммунистом и, как вошь, прополз в партию, – я видел, чувствовал брезгливость и отвращение молодежи, поймавшей врага. Эта органическая брезгливость, это отвращение – неоспоримый, прекрасный признак политической и культурной чистоплотности партии, это вернейшая основа ее мощного роста в глубину масс и в широту страны.

История работает на нас
(Из статьи «О кочке и о точке»)

   …Молодым людям покажется смешным, если я, старик, сознаюсь, что пишу сейчас в том настроении, которое на утренней заре культуры позволяло людям создавать неувядаемые поэмы, легенды. Да, я пишу именно в таком настроении, и очень тяжело мне сознавать, что у меня нет слов такой силы, которая была бы равна силе фактов, возбуждающих в душе радость и гордость дивными успехами в труде пролетариата-диктатора. Настроение радости и гордости вызвано у меня открытием Беломорско-Балтийского канала. Я не стану говорить о его хозяйственном значении для нашей страны, – это не мое дело. Я возьму этот факт со стороны его социально-культурного значения.
   В чем дело? На строительстве канала работало несколько десятков тысяч людей, классово враждебных пролетариату, закоренелых собственников, людей социально опасных, нарушителей законов нашей страны. Многие тысячи этих людей в награду за их героическую, самоотверженную работу получили сокращение сроков наказания, многим возвращены права гражданства, даны премии и т. д. Тысячи получили высокую рабочую квалификацию. Образовался огромный кадр опытных гидротехников, строителей, которые пошли на работу по каналу Москва – Волга и на другие сооружения этого типа. Еще более усилив свою опытность строителей, они пойдут на работу по созданию Каспийско-Черноморского канала. Не преувеличивая, мы имеем право сказать, что десятки тысяч людей перевоспитаны. Есть чему радоваться, не правда ли?
   Но за этим скрыто нечто еще более значительное. В этом государственном деле, на этом «опороченном» человеческом материале обнаружилось как нельзя более ясно, что наши грандиозно смелые предприятия, направляющие физическую энергию масс на борьбу с природой, особенно легко позволяют людям почувствовать свое истинное назначение – овладеть силами природы, укротить их бешенство. Я очень настаиваю на внимании к этой мысли, я уверен, что она достойна внимания. Люди, изуродованные условиями классового государства, где – как это особенно наглядно показывает Европа наших дней – «человек человеку» действительно «волк», люди, энергия которых была направлена «социально опасно» и выражалась в поступках, враждебных обществу, – эти люди были поставлены в условия, которые исключали необходимость волчьих схваток за вкусный кусок хлеба. Перед ними открыли широчайшие возможности свободного развития их способностей, в них разбудили естественное и плодотворное стремление к соревнованию. Вредители, кулаки, воры – они с различной степенью сознательности поняли, что можно жить, не хватая друг друга за горло, что возможна жизнь, в которой человек человеку не враг, а товарищ по работе.
   Враг явился перед ними как неорганизованная, стихийная сила бурных рек, как гранитные скалы, топкие болота. Этого врага можно одолеть только организованной энергией человеческих коллективов. И вот люди воочию убедились в творческой, побеждающей все препятствия силе коллективного труда. Впрягая реки, точно лошадей, в работу на человека, многие из «врагов общества» поняли, что они работают на обогащение и счастье семьи в 160 миллионов единиц. Для литератора допустимо вообразить, что некоторые из бывших врагов почувствовали себя не мелкими собственниками и хищниками, какими они были, а владыками неизмеримых сил и сокровищ всей земли. Почувствовать так – значит вырасти выше и крупнее всех героев всех народов и веков.
   Это романтизм? Едва ли, товарищи. Я думаю, что вот это и есть социалистический реализм, – реализм людей, которые изменяют, перестраивают мир, реалистическое образное мышление, основанное на социалистическом опыте.
   Единоличные примеры малоубедительны, но все же я считаю себя вправе напомнить, что я человек, непосредственно испытавший спасительную и облагораживающую радость физического труда, хотя это и был бессмысленно тяжелый труд на паразитов, на убийц радости труда и отдыха, на убийц всех радостей жизни. Хорошо делать – значит хорошо жить. Эта простая, ясная истина отлично известна тысячам и сотням тысяч товарищей – первым строителям социализма на земле. Эта истина, крепко объединяющая теорию и практику, этику и эстетику, должна служить основой воспитания наших детей. Нигде в мире нет отцов, которые имеют так прекрасно обоснованное право гордиться пред детьми величием своего труда, как обосновал и укрепляет за собой это право пролетариат – диктатор Союза Советов…
   Научный социализм создал для нас высочайшее интеллектуальное плоскогорье, с которого отчетливо видно прошлое и указан прямой и единственный путь в будущее, путь из «царства необходимости в царство свободы». Успешный ход работы партии, созданной политическим гением Владимира Ленина, убеждает пролетариат всех стран и даже здравомыслящих людей, классово чуждых пролетариату, что путь из «царства необходимости в царство свободы» не фантазия. Предсмертная судорога буржуазии, именуемая «фашизм», и особенно страшноватая агония буржуазии германской, еще более убедительно говорит: путь пролетариата правилен. Железная воля Иосифа Сталина, рулевого партии, превосходно справляется с уклонами от прямого курса и весьма быстро вылечивает от всяческих «головокружений» команду партийного судна. Ко всему этому надобно добавить, что все более решительно и успешно «история работает на нас».
   Это оптимизм? Нет. Нужно хорошо видеть все подлости и гадости, которые извне угрожают нам, первому в истории человечества государству, которое строится пролетариатом-диктатором на основе научного социализма. Нужно безжалостно и беспощадно бороться против всего, что враждебно основной цели пролетариата и способно задержать его культурно-революционный, социалистический рост. И нужно твердо знать, что хотя в некоторых странах движение пролетариата к власти задерживается, все-таки нет сил, которые могли бы остановить его. Наша система политического воспитания масс есть система воспитания правдой, против которой капитализм может возразить только силою оружия, но оружие находится в руках пролетариев. Позорная гражданская смерть «вождей» немецкой социал-демократии – самоубийство трусов, испуганных ростом революционной правды.
   На примере педагогического опыта Беломорско-Балтийского канала, Болшевской и других колоний этого типа мы, литераторы, должны понять, какие блестящие результаты дает наша система воспитания правдой и как велика сила этой единственной, подлинно революционной правды.

Правда социализма

   Уже десять лет партия большевиков, воплощение разума и воли пролетариата Союза Социалистических Советских Республик, – без Владимира Ильича Ленина в ее мощной, изумительно продуктивной работе. Ушел гениальный возбудитель революционного самосознания рабочего класса, но с каждым годом революционная, культурно-хозяйственная работа партии Ленина обогащает в прошлом полудикую крестьянскую страну грандиозными результатами ее руководства, и с каждым годом все ярче вскрывается объем и значение организаторской работы Ильича, изумительная смелость его мысли, безошибочность расчетов и редкий дар предвидения будущего.
   Великий человек, которого карлики именовали «фантазером» и, ненавидя, пошло высмеивали, – этот великий человек становится все величавее. Из всех «великих» всемирной истории Ленин – первый, чье революционное значение непрерывно растет и будет расти.
   Так же непрерывно и все быстрее растет в мире значение Иосифа Сталина, человека, который, наиболее глубоко освоив энергию и смелость учителя и товарища своего, вот уже десять лет достойно замещает его на труднейшем посту вождя партии. Он глубже всех других понял: подлинно и непоколебимо революционно творческой может быть только истинно и чисто пролетарская, прямолинейная энергия, обнаруженная и воспламененная Лениным. Отлично организованная воля, проницательный ум великого теоретика, смелость талантливого хозяина, интуиция подлинного революционера, который умеет тонко разбираться в сложности качеств людей и, воспитывая лучшие из этих качеств, беспощадно бороться против тех, которые мешают первым развиться до предельной высоты, – поставили его на место Ленина.
   Пролетариат Союза Советов горд и счастлив тем, что у него такие вожди, как Сталин и многие другие верные последователи Ильича.
   К числу подвигов «чести и славы», подвигов «доблести и геройства», уже обычных в нашей стране, присоединено создание Беломорско-Балтийского водного пути.
   Это одна из наиболее блестящих побед коллективно организованной энергии людей над стихиями суровой природы Севера. В то же время это отлично удавшийся опыт массового превращения бывших врагов пролетариата-диктатора и советской общественности в квалифицированных сотрудников рабочего класса и даже в энтузиастов государственно необходимого труда. Быстрая победа над враждебной людям природой, совершенная дружным натиском тысяч разнородных, разноплеменных единиц, – изумительна, но еще более изумительна победа, которую одержали над собой люди, анархизированные недавней звериной властью самодержавного мещанства.
   Принятая Государственным Политуправлением исправительно-трудовая политика, сведенная в систему воспитания проповедью единой, для всех спасительной правды социализма и воспитания общественно полезным трудом, – еще раз блестяще оправдала себя. Она была оправдана и раньше в многочисленных трудовых колониях и коммунах ГПУ, но эту систему «перековки» людей впервые применили так смело, в таком широком объеме.
   Пролетариат-диктатор еще раз получил неоспоримое право заявить: «Я борюсь не для того, чтоб убить, как это делает буржуазия, а для того, чтоб воскресить трудовое человечество к новой жизни, я убиваю только тогда, когда уже нет возможности вытравить из человека его древнюю привычку питаться плотью и кровью людей».
   О процессе оздоровления социально больных и «опасных» людей рассказывают сами они в этой книге. Но о многом, что пережито ими, они еще не в силах рассказать по очень простой, чисто технической причине: им не хватает запаса слов, достаточного для оформления разнообразных и сложных процессов «перековки» их чувств, мыслей, привычек.
   Они все единодушно говорят, что основным и первоначальным толчком к их перерождению служило простое, человеческое отношение к ним со стороны организаторов работы, представителей ГПУ, гвардии пролетариата, людей железной дисциплины и той поразительной душевной сложности, которая дается лишь в результате тяжелого и широкого житейского опыта, в результате длительного общения с «социально опасными», с бессознательными и сознательными врагами пролетариата.
   Что еще, кроме человеческого отношения к себе, могли видеть «каналоармейцы» и о чем еще они не умеют рассказать?
   Им показано было, что вот они, маленькие люди, обитатели «шалманов», где их грабят, будучи коллективно организованы на бой против каменного упорства природы, могут быстро побеждать ее сопротивление целям пролетариата, изменяющего мир. Романтизм, всегда свойственный пасынкам и отщепенцам общества, – кто бы они ни были по ремеслу и по «сословию», – это болезнь, вызванная обидами и оскорблениями. По той или иной причине общество «благоразумных» мещан оттолкнуло одну из единиц своих и этим поставило человека лицом к лицу с его «я». Нужно обладать хорошим запасом самоуважения, для того чтоб не унизиться до мелкой мести полуидиотам, и нужно уметь думать, для того чтоб найти общую и единую причину всех обид, оскорблений и несправедливостей, которыми так позорно богата мещанская жизнь. Но мещанство не может воспитать в человеке самоуважения, ибо хотя все мещане – «хозяева», но в классовом обществе каждый человек неизбежно чей-нибудь лакей. Мещанство не учит думать, а учит верить в то, чему непрерывно противоречит всей своей житейской практикой. Если человек, которого оттолкнули к его «я» и этим актом втиснули в «самого себя», обладает более или менее сильным характером, он весьма легко начинает чувствовать себя не только исключенным, а исключительным человеком, героем. Вот – «я», а вот – мир, в котором для меня нет места, значит, мир – враг мой. На этот простенький мотив написана вся крикливая и наивная музыка философов анархизма.
   Это, конечно, романтизм высокого порядка, «первого сорта». В большинстве случаев дело объясняется проще: некоторые полагают, что выгоднее быть ворами, чем лакеями. Иные становятся «врагами общества», потому что мещанская жизнь скучна, нищенски сера, потому что противоречие между безумием богатых и кретинизмом нищеты слишком очевидно и оскорбительно. У многих естественный романтизм юности перерождается в злой и анархический романтизм отчаяния и озверения – в бандитизм. Если моя «жизнь – копейка», почему ваша стоит дороже – две копейки?
   Слишком часто богатый ничтожнее бедного, и всегда, несмотря на его идиотскую суету погони за наживой, ясно видишь, что он дармоед. Вообще же причины фабрикации «социально опасных» буржуазным обществом настолько многообразны и часто настолько мелки, что не поддаются учету и объяснению. Романтизм «правонарушителей» наблюдается не только в формах их общения друг с другом, но чрезвычайно наглядно отражен в их песнях.
   Включенный в атмосферу целесообразной, великой работы для всех и для него, анархист-правонарушитель не сразу, конечно, замечает, как его озлобление против людей обращается на борьбу с камнем, болотом, рекой. Но все же он довольно быстро начинает чувствовать себя полезным, а почувствовать себя полезным сегодня – это значит признать себя более значительным, чем ты был вчера. Человек воспитан историей как существо трудодейственное, и, будучи поставлен в условия свободного развития его разнообразных способностей, он начинает бессознательно подчиняться основному своему назначению: изменять формы и условия жизни сообразно росту его все более высоких требований, возбуждаемых успехами его же труда. Что еще видели «социально опасные» на строительстве Беломорско-Балтийского водного пути?
   В огромном большинстве они явились на работу безграмотными и малограмотными. Они увидали, что от них никто не скрывает тех богатейших возможностей, которые дает человеку образование. Хочешь учиться? Учись. Мало того: ты должен учиться. Они родились и жили в обществе, где распределение разума находилось в руках и воле хозяев, которые обладали правом определять границы умственного роста детей рабочих и крестьян. В этом обществе знание само по себе, как исследующая творческая сила, назначение которой – охранять жизнь, облегчать труд человека, – невысоко ценится. Ценится оно только как путь к свободе хищнической наживы. Командующие жизнью лавочники весьма заинтересованы в количественном росте покупателей, но не очень желают видеть в среде своей критиков их пошленькой, грязненькой, нищенской жизни.
   На Беломорском канале полуграмотные люди учились понимать правду у людей своего класса, понявших ее. Это давало поразительно богатые результаты. Полуграмотные люди видели, что рядом с ними работают ученые старики и пожилые инженеры, враги рабочего класса, и видели, как эти умные, образованные люди-враги превращаются в энергичнейших сотрудников рабочих, действуют «ударно», не щадя своих сил, и действуют «за совесть», а не «за страх». Сотни социально больных и «опасных» записывались в бригады ударников, становились каналоармейцами, лично и сознательно заинтересованными в успехе дела.
   Там было порядочное количество деревенских кулаков. Многие из них тоже хорошо работали. Вначале их побуждало к этому гордое сознание ими своей значительности в мире: они – «хозяева», они должны показать «воришкам», как умеет и может работать «настоящий» человек, «хозяин». Но вскоре эта гордость уступила место чему-то другому, что едва ли было понятно и самому «кулаку». Являясь к начальнику работ, он деловито говорил ему: наказан он за то, что скрыл хлеб и соседям советовал скрывать. На допросе, после ареста, он не сознавался в этом, теперь – сознается: скрыл! И подробно рассказывает, где и сколько спрятано хлеба им, сколько и где спрятали односельчане.
   Это были наиболее «трудновоспитуемые» люди. В сопротивлении законным требованиям государства они доходили до мрачной жестокости. Один из них, спрятав 450 пудов зерна, допустил умереть от голода двух детей своих и жену и сам отощал до полусмерти. Но и в этих полулюдях, идолопоклонниках частной собственности, правда коллективного труда пошатнула зоологическое, индивидуальное. Вот как рассказывал о своем отрезвлении один из «хозяев», владелец хутора:

   «Я житель тех годов, когда начальство по морде било и за вину, и для забавы, для оказательства силы. В 1902 году губернатор Оболенский в нашей деревне пятого порол, так я тоже в пятых оказался. В 906-м тоже попало маленько, да в тюрьме повалялся четыре месяца. Пришла думка: „Нехай люди живут, як хочут, – буду жить, як можу!“ В гражданску войну у меня хутор был, волов три пары, две – мои, одна – братова, а он – в партизаны ушел, да и пропал. Кони были, было трое австрияков нашей речи, пленники с Галичины. Наскочили белые, бычка зарезали, коней свели. Красные пришли – кроме хлеба, ничего не взяли, а хлеба у меня богато было. Потом – снова белые, а за ними – немцы. Ну, прямо скажу, немцы разорили все мое хозяйство так, что я даже удавиться хотел. Кончилась война, приложил руки к делу – за четыре года обжился неплохо. Левизором был в сельсовете, общественной работы не бегал, кооператив там али что… Начались колхозы. В 29 году оказалось, что я Советской власти противник, враг. Заарестовали. На допросе все – гражданин да гражданин. „Нехай, – думаю. – Умасливают, чтоб не скрипел“. Хлопец один ткнул меня в шею – начальник ему три дня ареста назначил. Может, и не посадил, а только для политики. Ну, я думаю по-своему: „Ты меня побей, а хозяйства моего – не тронь! При царе хозяйства не трогали“. Да. Вот и попал за охрану хозяйства. Что ж, работаю не хуже других, две премии получил, сокращение срока обещают за обучение хлопцев плотничьей работе. Обучать я – способный. Ну, здесь, конечно, вижу, что ежели у меня свой хутор, так на кой мне хрен канал этот? И понимаю, что, ежели все хозяева будут эдак думать, придется им на немца робить, або еще на кого чужого. Вот перевелся сюда, на Москву, канал строить. Плотничья работа – спокойнее, а к земле – не вернусь, в колхозе я не работник, а на какой-нибудь своей десятине тоже радости не найдешь, лучше в носе пальцем ковырять».

   Начались мотивы перерождения, иногда весьма похожие на комический анекдот: кругленький, румяный человечек весело говорит:

   «Дома – живот у меня болел, заелся я, что ли, кишки ожирели, чего ни поем – все назад! Года полтора одним молоком питался да кашей, а и то – резь в кишках, будто стекла покушал. Злой стал, житья никому нет со мной, прямо с ума схожу, да и все! Со зла и накуролесил немножко, селькора побил, а он донес на меня, будто я одного парнишку договаривал колхозное сено поджечь. Действительно, сено-то подожгли, только не тот, кого я будто бы подкупал, а неизвестный, ну и подумали на самого меня. Вот, значит, тюрьма, лагерь, а потом на канал отправили. А я просто умираю, так болит животишко. Однако на канале начал я кушать прямо как бедный! И вижу – все лучше мне, а потом и вовсе ничего! Ну и работать стал соответственно здоровью. Работать я любитель. Я еще в лагере приметил, что кто хочет – того учат. Начальники, конечно, работу требуют строго, ну однако объясняют все смыслы дела. Сел учиться, грамотен я был кое-как, читал газету с трудом, а понимал из десятка слов половину, да и то не так, как надо. Теперь читаю без запинки, вроде как мне другие глаза вставили. Получил понимание жизни. Молодой, я с Махном немножко гулял, там тоже балакали, что надобно переделать жизнь на иной лад. Говорить-то говорили, а на деле – грабеж да пьянство. Здесь руководителя другого направления – одеты офицерами, а живут как монахи: пьяными их не видно, с девицами не хороводятся, а девицы да бабенки здесь такие, что взглянешь – и хоть молись: „Пронеси, господи, мимо меня чашку сию!“ Да-а. Здесь на другое настраивают, строго, деловито, даже душа радуется: знают люди, почем сотня гребешков! И все ведь молодежь! Такое дело развернули, что на нем себя забыть – не диво!»

//-- * * * --//
   Таких рассказов можно бы подслушать сотни. Все они говорят о том, что даже некоторые из закоренелых собственников, работая на Беломорско-Балтийском водном пути, оказались способными «забыть себя» и понять «государственные смыслы» работы, ее экономическую общеполезность, ее значение для обороны против внешнего врага, хотя к этому пониманию привела их, как видно, психика «хозяев».
   Инстинктивные «супротивники» хозяев, нарушители «священного права собственности», приходили к пониманию смысла работы, потому что она открывала перед ними все пути к оздоровлению и развитию их способностей, давала им трудовую квалификацию, возвращала утраченные права граждан Союза Социалистических Советов.
   Они поняли больше «хозяев», поняли, что участвуют в деле создания такого строя, который обеспечивает людям свободу умственного роста.
   И вот в результате двадцатимесячной работы страна получила несколько тысяч квалифицированных строителей, которые прошли школу суровой дисциплины, вылечились от гнилостного отравления мещанством – от болезни, которой страдают миллионы людей и которая может быть навсегда уничтожена только «делом чести и славы», подвигами «доблести и геройства» – честной и гордой работой строительства первого в мире социалистического общества.
   Говорят, что на некоторых фабриках и заводах «имели место» случаи американско-мещанского пошленького отношения «настоящих» рабочих к бывшим «социально опасным». Будто бы «настоящие» рассматривают каналоармейцев как людей «низшей расы», как стопроцентные американцы – негров. Если это так, это более чем постыдно для рабочих Союза Социалистических Советов, и это не может быть объяснено не чем иным, как только идиотически мещанским чванством. Чванство – скверненькая болезнь и требует очень серьезного лечения. Говорят, что в некоторых случаях факты этого чванства можно объяснить очень просто: приходит на завод или на фабрику группа отлично вышколенных каналоармейцев-ударников и, присмотревшись к работе еще не пролетариев, а вчерашних деревенских парней, говорит им:

   «Вы, товарищи, работаете плохо, у вас дисциплины нет, и соревнуетесь вы „напоказ“, а не ради успеха работы!»

   Это очень похоже на правду. Это, разумеется, может вызвать обиду и даже озлобление в людях, которые работают плохо, против людей, которые уже выучены и привыкли работать хорошо и являются «непрошеными учителями». Это же не чванство, а, может быть, отражение некоторого, очень существенного психологического различия между благочестивыми потомками «хозяйственных мужичков» и пролетариями, которые за дерзновенное отношение к «хозяйствам» и «хозяевам» весьма много претерпели.
   Благочестивым аристократам древних мещанских фамилий следует знать, что даже во времена безответственной самодержавно-царской власти одного человека вешали дважды только в случаях крайне редких. Надо знать и помнить, что бывшим «социально опасным» возвращены права гражданства и предоставлена свобода труда не «из жалости» к ним, не «Христа ради», а как естественная и почетная награда за их трудовые заслуги, за честное и героическое их участие в деле огромного общегосударственного значения, – в деле, необходимом для всех, а в том числе и для тех будто бы коренных, а на деле новых и в заводском котле еще не переваренных «настоящих» рабочих, которые обнаруживают в отношении к ударникам-каналоармейцам идиотический аристократизм.
   Чванство – скверненькая болезнь и требует серьезного лечения. И хотя больной не обязан знать, как чувствует себя доктор, однако иногда очень полезно расспросить человека, почему он стал доктором. А среди каналоармейцев есть немало таких, которые очень хорошо поняли причины социальных болезней и понимают, как и чем надобно их лечить.

О воспитании правдой

   Ложь буржуазной, якобы «гуманитарной», то есть человеколюбивой, культуры обнаружена в наше время совершенно цинично и неоспоримо. Все явления социального мира создаются жизнедеятельностью людей, – сила этой жизнедеятельности обнаруживает и бесчеловечный смысл явлений, скрытый «законами» и ласковыми фразами гуманистов. В наши дни только идиоты и «мошенники пера» способны утверждать, что человеколюбие совместимо с корыстолюбием – основой буржуазного общества, «душой» его. «Гуманизм» буржуазии практически выразился почти исключительно в устройстве больниц – ремонтных мастерских для человеческого организма. Известно, что чем более бережно относиться к материалу, тем менее он портится, тем больше приносит пользы. К человеку как материалу эксплуатации, как к рабочей силе корыстолюбивая буржуазия всегда относилась идиотски безжалостно и против своих правил не «экономно». Больницы вовсе не значили и не значат, что командующий класс заботится об охране здоровья трудового народа, о создании таких условий жизни, которые предохраняли бы трудовой народ от заболеваний, от преждевременного истощения сил, от преждевременной смерти. Расходы на лечение испорченных людей буржуазия стократно покрывает доходами от производства бесчисленных медицинских средств, препаратов, инструментов и т. д. Болезнь является для лавочников источником наживы.
   О борьбе с безграмотностью, с невежеством «народа» буржуазия заботилась постольку, поскольку это удовлетворяло ее потребность в грамотных рабах и защитниках ее власти. Она, конечно, сократила бы нищенские «свои траты» на просвещение трудового народа, если б техника могла изготовлять из железа лакеев, полицейских и различных мелких служащих. В дальнейшем она, вероятно, заказала бы своим техникам наделать попов от религии и философии из жести. Если в такой аппарат вставить граммофонную пластинку, напетую банкиром или почтенным деятелем военной промышленности, – аппаратец этот будет выгодно отличаться от живых попов своей нетребовательностью и стойкостью во времени. Продолжая полезную работу в этом направлении, можно бы пополнить парламенты депутатами, построенными из дуба или шитыми из лыка, – говорят что надо, а есть не просят. И тогда беспокойную, живую человечью мелочь, вроде рабочих, крестьян, можно будет численно сократить, а то и вовсе – за ненадобностью – истребить каким-нибудь гуманным приемом.
   Сказанное звучало бы как мрачная фантазия, если б мы не знали, что попытки фабрикации железных рабов – «роботов» – уже начаты и некоторые из этих попыток весьма удачны; недавно буржуазная пресса Европы сообщала, что в Нью-Йорке демонстрировали железного полицейского, а где-то выдуман и построен механический лакей: приводится в действие электричеством и даже склонен к воровству.
   Все возможно. Мир буржуазии не только изолгался – он психически болен. Его пресса – источник лжи, клеветы, грязных сплетен, садических историй – нередко рассказывает нечто, превышающее всякие мрачные фантазии. Вот, например, что сообщает одна из газет:

   «Никогда еще количество сумасшедших не было так велико в Америке, как сейчас.
   Рост числа сошедших с ума непрерывно продолжается, и власти серьезно озабочены борьбой с этой национальной опасностью.
   Один видный психиатр высчитал, что, если распространение душевных заболеваний будет и впредь идти тем же темпом, через семьдесят пять лет половина всего населения С. Штатов будет сидеть в сумасшедших домах, а другой половине придется работать на их содержание. Если это мрачное предсказание и несколько преувеличено, то, во всяком случае, цифры, иллюстрирующие рост душевных заболеваний за последние десять лет, указывают на весьма тревожное положение.
   В восемнадцати штатах количество психически больных удвоилось между 1921 и 1931 годами.
   Нью-Йорк истратил в 1931 году 47 миллионов долларов на содержание 73 000 сумасшедших; по сравнению с 1921 годом это составляет увеличение в 350 процентов.
   В штате Массачусетс одна пятая налогов уходит на содержание приютов для умалишенных».

   Все более часто – и равнодушно – сообщается о росте самоубийств, особенно в Германии, где квалифицированная интеллигенция оказалась в положении поистине безвыходном; среди самоубийц – профессора, адвокаты, судьи, артисты, врачи, всё – люди, на образование которых буржуазия затратила немалые средства. С моей точки зрения, самоубийство – акт вполне законный, это самосуд личности, сознавшей преступность своей деятельности или бездеятельности. В Германии люди убивают себя, потому что деятельность невозможна, а бездеятельность грозит нищетой, унижением, смертью от голода.
   Факты, обнажающие болезни буржуазного мира, бесчисленны, а вместе с ними все более разительно выявляется скудость и бессилие буржуазной мысли, истощение интеллектуальной энергии всемирных лавочников. Жизнь буржуазии – непрерывная цепь бессмысленных преступлений; крупнейшие были сделаны в 30, 48, 71 годах прошлого века, успели лавочники уже кое-что сделать и в этом веке, собираются организовать всемирную бойню, которая должна затмить 1914–1918 годы.
   На пространстве от берегов Балтики до Тихого океана и от берегов Ледовитого океана до Закавказья и предгорий Памира совершается великое и прекрасное, всемирно необходимое дело воспитания людей правдой коллективного труда. Я еще раз обращаю внимание читателей на строительство Беломорско-Балтийского канала как на один из фактов, которые наглядно показывают успешность нашей системы воспитания. Враги Союза Советов именуют труд социально наказанных принудительным. Это, конечно, вполне понятная ложь ослепленных классовой враждой, – ложь людей, которым необходимо так или иначе опорочить в своих глазах молодое социалистическое государство, внушающее им страх. Затем это клеветническая болтовня равнодушной прислуги капиталистов, болтовня ради куска хлеба. Эта прислуга хорошо знает, что принудительный труд для осужденных и заключенных обязателен во всех капиталистических государствах и в тех самых бесчеловечных формах, которые – до Октября – применялись на каторге царской России, возбуждая дешевое и привычное лицемерное негодование буржуазных гуманистов. Эта прислуга не настолько невежественна, чтоб не понять существенного различия в отношениях буржуазии и пролетариата к «преступнику». Созданных ею же – буржуазией – нарушителей ее законов она считает неисправимыми, она решительно и навсегда выбрасывает преступника из своей среды, а некоторых кастрирует, как это принято в САСШ. Наказывая, буржуазия мстит.
   Для пролетарского суда преступник – создание буржуазии и в большинстве враг рабочего класса по невежеству, по недоразумению. Истребляя ничтожное количество неисправимых только тогда, когда их классовый инстинкт выражен особенно ярко и бесчеловечно, когда действительно «человек – зверь», пролетариат-диктатор успешно перевоспитывает массу социально опасных, изменяет качество, выявляет и развивает социально ценные способности единиц. За 15 лет из среды бывших беспризорных и «правонарушителей» у нас в колониях и коммунах ОГПУ воспитаны тысячи высококвалифицированных рабочих и, вероятно, не одна сотня агрономов, врачей, инженеров, техников. В буржуазных государствах факты такого рода невозможны, там, наоборот, за ничтожные – сравнительно с деятельностью крупной буржуазии – правонарушения в тюрьмах погибают такие талантливые люди, как, например, известный литератор О! Генри. Вполне возможно, что, если б правительство царя не убило революционера Николая Кибальчича, – в России был бы изобретен аэроплан на двадцать лет раньше Европы.
   В строительство Беломорско-Балтийского канала было вовлечено несколько десятков тысяч людей, различно опасных обществу, классово враждебных диктатуре пролетариата, строительству социализма. В этой массе людей преобладали воры, хулиганы, «кулаки», то есть закоренелые собственники, эксплуататоры крестьянской массы. Следует вспомнить, что кулаки – это те самые «мироеды» Разуваевы и Колупаевы, которых так ярко и умело, с таким «гражданским негодованием» изображала либерально-народническая демократическая пресса и беллетристика.
   Ныне бывшие демократы, находясь в эмиграции, визжат и воют – подобно собачкам, потерявшим хозяина, – о горестной судьбе тех самых кулаков и мироедов, ненавидеть которых они учились – но не выучились, – у Глеба Успенского, Салтыкова-Щедрина и других честнейших учителей жизни. Воют и визжат, лгут и клевещут зарубежные демократы всех партий и мастей только потому, что не удалось им вместе с мироедами всех величин принять посильное участие в эксплуатации рабоче-крестьянской массы. Не удалось и уже никогда не удастся, ибо кулак становится работником, а они, эмигранты, скоро и поголовно вымрут.
   Как развивался на строительстве Беломорско-Балтийского канала процесс перевоспитания социально опасных в социально полезных, какие приемы употреблялись для этого? Армии разношерстных правонарушителей, вредителей, врагов было сказано:

   «Необходимо соединить каналом Белое море с Балтийским. Вы должны построить водный путь длиною 227 километров, вам придется работать в лесах, в болотах, взрывать гранитные скалы, изменять течение очень бурных рек, поднимать их воды путем шлюзов на высоту 102 метров. Нужно будет произвести земляных работ свыше 20 миллионов кубометров и вынуть грунта более 10 миллионов кубометров. Нам нужно сделать всю эту работу в кратчайший срок. Вы получите хорошее питание, хорошую спецодежду и обувь, хорошие бараки, у вас будут клубы и кино. Кроме этого, правительство ничего не обещает вам. Ваша работа покажет, чего вы достойны».

   Армия будущих борцов с природой и организаторов ее сил, неоднородная социально, была, конечно, разнородна и по настроению. В исправительно-трудовых лагерях ОГПУ учат грамоте и политграмоте. Человек – умница, глупость крайне редко является качеством, зависящим от его органических особенностей, чаще всего она – результат классового насилия буржуазии. Среди десятков тысяч нашлось немало таких людей, которые поняли глубокое государственное значение предложенной работы. Людям физически здоровым, любящим и привыкшим преодолевать сопротивления, захотелось «показать себя». Бешеные реки и болота Карелии, поля и леса, засеянные огромными валунами, стихийной работой ледников, – тут есть с чем побороться. Нашлись и люди, которые уже смутно догадывались о бессмысленности борьбы человека с человеком, – борьбы, насильственно навязанной им всеми условиями буржуазного быта, догадывались о бессмысленности работы на капитализм, порождающий нищету. Были в этой армии вредители, осужденные на срок до десяти лет. Один из них, старик шестидесяти лет, заявил, когда его судили: «Если б пришли интервенты, я немедля примкнул бы к ним». В прошлом он выполнил много очень трудных технических работ, создал себе крупное имя и состояние. По его словам, «жил хорошо, только птичьего молока не пил». Он получил десять лет, отбыл в лагере два года и весною 1933 года написал в своей автобиографии:

   «В карельских лесах, в бараке технических работников, я понял, что такое настоящая работа… Что такое инженер, имеющий за собой настойчивую, полную энергии, знающую цель своих усилий рабочую массу.
   …Много философствовать даже при старости я не умею, идея перевоспитать людей в лагерях трудом – замечательно здоровая и красивая. Что касается ее практического применения, пусть, помимо меня, расскажут две тысячи ударников, освобожденных по нашему участку задолго до срока».

   Таких инженеров, каков он, оказалось еще несколько, они обнаружили «исключительную самоотверженность и энергию» в работе, один из них отрекомендован начальником работ такими словами:

   «Исключительно трудолюбив и настойчив в работе. С общественной стороны проявлял себя всесторонне. Несмотря на инвалидность (отсутствие одной ноги), широко практиковал объезды по участкам, где толковыми, политически заостренными выступлениями и личным примером работы на местах поднимал инициативу и энтузиазм лагерников в деле перевыполнения производственных заданий и в подготовке кадров».

   Само собою разумеется, что все эти герои труда освобождены досрочно. Но до этого они в течение почти 500 дней вращались в гуще тысяч «социально опасных», которым было известно, что эти инженеры – «контрики». Однако же хотя и «контрики», а работают самоотверженно. Этот факт не мог не возбудить удивления даже в людях очень тупых, а удивление возбуждает желание знать: почему? На этот вопрос отвечали и те, кто своим поведением вызвал его, и «страшные чекисты», которых на этой работе тысяч было несколько десятков.
   Как работали кулаки? Вот, например, бригада Подлипинского 1 участка – тридцать два кулака. За последнюю декаду мая дала рекордную цифру – 256 процентов кормы производства на мягких грунтах. Бригада не покидала своего участка даже в моменты прихода следующей смены. Бригада была снята с работы по прямому распоряжению начальника участка.
   Бригада «Ответ на приказ № 1» состоит преимущественно из кулаков. Работала на скальных работах 6 участка. Выполняла 130–150 процентов нормы. За высокие производственные показатели была премирована и занесена в красную трудовую книгу.
   Таких бригад были десятки. Как при работе в лагерях отражалось на закоренелом собственнике влияние коллективного труда, направленного на борьбу со стихийными силами природы? Кулак считал себя лучшим человеком деревни, «аристократом» среди мужиков, он не только умел эксплуатировать чужой труд, но и сам был хорошим работником в поле. Как грабитель, он видел себя умнее и смелей тех, кого он грабил. Он привык презирать лодырей, лентяев, он считал так: если беден, значит – глуп, значит – плох. И вот он, самолюбивый, заносчивый человек, поставлен в условия, которые показали ему, что лодыри, лентяи, воры и всякий бесшабашный, анархизированный народишко способен работать лучше его. На его глазах бывшие лодыри, правонарушители, бродяги, которых он ненавидел всею силою ненависти собственника, становятся квалифицированными рабочими, бригадирами, организаторами труда и что некоторые из них уже руководят его силой и, главное, руководят потому, что поняли технику труда лучше, чем он, «хозяин», деревенский князек. Это не могло не ударить кулака по его «душе», это возбудило его самолюбие и заставило его вступить в соревнование с людьми, которых он презирал, ненавидел.
   Среди этих людей были многие сотни таких, которые отказались работать, заявив: «Делайте с нами что хотите, а работать не станем!» Они с утра до вечера валялись на нарах бараков, разводя в них грязь и не желая даже подмести пол. Орали песни, играли в самодельные карты, дрались друг с другом. Иногда от скуки ими овладевало бешенство, они ломали нары, били стекла. После таких бунтов к ним являлся кто-нибудь из «страшных чекистов». Товарищи предупреждали его: «Смотри, будь осторожнее, могут убить». – «Ничего», – говорил он и влезал в гнездо двуногих ос и оводов. Его встречали бранью, свистом, ему кричали: «Не уговоришь, не будем работать!»
   И тут начиналось то самое «принуждение», о котором так озлобленно громко и лживо кричит вся буржуазия, все лавочники во главе с лордами и князем Христовой римско-католической церкви, проповедующим «любовь к людям» ради получения с них «лепты». На самом деле «принуждение» людей, анархизированных классовым обществом, сводится к простейшему ознакомлению их с правдой, – с тою страшной правдой, жертвою которой эти люди являются.
   – Что же, ребята, не хотите работать? Работают «контрики», работают люди, которые были хуже и вреднее, чем вы, а вы решили даром есть трудовой хлеб рабочих и крестьян, хозяев страны Союза Советов, вы хотите жить паразитами, как мыши, крысы? Вы молоды, у вас вся жизнь впереди, – возьмитесь-ка за ум, подумайте: почему вами избран путь правонарушителей, преступников?
   Редкие из них думали над вопросом: почему? И вот их принуждали ставить пред собою этот вопрос. С теми, которых этот вопрос явно волновал, велись отдельные беседы, из них воспитывали пропагандистов правды, агитаторов за честный труд. Через малое время люди, которых не устрашала высшая мера наказания – смерть, стали бояться попасть на черную доску, бояться, что в газете «Перековка» их изобразят в виде «мокрых куриц».
   Какие результаты получила Советская власть и общественность посредством такого принуждения? Мелкие статьи, кем бы они ни были написаны, не могут дать полного и яркого отчета о том, что сделано на строительстве Беломорско-Балтийского канала. Это даст только книга, и над нею уже работают. А итог этой статьи таков: воспитана солидная армия квалифицированных рабочих, знакомых с гидротехническими сооружениями, эта армия пойдет на работы по каналу Москва – Волга, по БАМ, на Камышинскую плотину и другие грандиозные сооружения, необходимые нашей стране.
   Из «мира преступников» извлечены и поставлены на ноги сотни талантливых людей, какова, например, бывшая воровка, ныне талантливая скульпторша.
   Десяткам тысяч бывших правонарушителей даны права гражданства либо сокращены сроки наказания. Это достаточно красноречиво и убедительно говорит о том, как полезно воспитание правдой и какие прекрасные результаты дает оно.

От «врагов общества» – к героям труда

   Два года я слежу за журналом «На штурм трассы» и вот считаю себя вправе сказать, что это самое удачное из всех изданий, которые выпускались и выпускаются в лагерях НКВД. Каждый номер убедительно говорит о серьезной работе редакционной коллегии этого журнала и о том, что организаторы его искренне увлечены своей высокополезной работой. Весьма сожалею, что не вижу другого журнала, о работе которого мог бы отозваться так же положительно.
   У меня нет времени дать подробное освещение материала всех вышедших за два года номеров, а это и не мое дело, это дело критики, она должна бы обратить внимание на «Штурм трассы» и рассказать советской общественности о революционном смысле, о значительности культурно-воспитательной работы журнала, который организован «социально опасными» и в котором сотрудничают исключительно вчерашние «враги общества».
   На мой взгляд, значение этого журнала выражается прежде всего в демонстрации культурно-воспитательной силы государственно важной работы, посредством которой «враги общества» превращаются в полезных работников и даже в героев труда. У нас в лагерях воспитаны тысячи рабочих-гидротехников, армия людей, которым надолго обеспечено участие в грандиозных работах по благоустройству огромной нашей страны, по канализации ее бесчисленных рек, по орошению степей и т. п.
   «Врагу общества», попавшему в лагерь, говорят: «Попробуй преодолеть твой, воспитанный в тебе классовым обществом, зоологический анархизм хищника, попробуй работать на великое дело, цель которого – в корне изменить все условия старой мещанской жизни, сделать всех людей равноправными и равноценными, изменить весь мир. Ты видишь: мы начали с того, что уже изменили к лучшему нашу огромную, но бессильную страну, сделали ее технически могучей и грозной для всех паразитов. Мы создали в Союзе Советов условия, в которых труд становится глубоко осмысленным, подвигом чести и славы. Мы делаем все для того, чтоб облегчить труд, создать трудовому народу жизнь легкую, веселую, здоровую, братскую жизнь».
   Так как смысл этих слов наглядно подтвержден делом, он и помогает сравнительно быстро превращать бывших «врагов» в тысячи честных рабочих и героев труда, работающих на самих себя, для себя.
   Однако не следует думать, что «перековка» анархиста, хищника в сознательного пролетария и революционера – дело легкое, хотя оно, может быть, несколько проще, чем превращение интеллигента, человечка из мелкой буржуазии, в союзника и сотрудника революционного пролетариата. Различие здесь в том, что уголовные преступники – люди совершенно лишенные «инстинкта цели», которым обладает и которому подчиняется мелкий буржуа. Грабеж, воровство для грабителей и воров, попадающих в угрозыск и домзак, – это еще не цель, а ремесло, средство к жизни в краткие промежутки между пребыванием в домах заключения.
   Жизнь «уголовника» бесцельна и безнадежна, как об этом говорит весь «блатной» фольклор. Это жизнь людей, которые непрерывно чувствуют, что, хотя они действуют ловко и удачно, впереди у них нет ничего, кроме тюрьмы. Это озлобляет, это делает из мелкого вора грабителя, из грабителя – бандита. Уголовный преступник едва ли пробует устроить прочную семью в уютном собственном домике и «насладиться» спокойной, сытой жизнью мещанина.
   У мелкого буржуа всегда есть личная цель: маленькая лавочка, открытая на средства, полученные торговлей краденым, эксплуатацией воров, затем – большой магазин или что-нибудь другое в этом роде. В мелком буржуа воспитан «инстинкт цели», стремление к богатству, к власти. У него есть свои герои, свои святые: Шейдеманы, Эберты, Носке, Макдональды, Муссолини, Торглеры и Гитлеры, бесчисленное количество премудрых «гоцлиберданов» и прочих угодников капитализма. Мелкий буржуа непрерывно стремится и – путем предательства – весьма часто подползает к власти. Воришки едва ли превращаются в крупных буржуев. Случая, когда бы мелкий вор становился президентом республики или хотя бы министром, кажется, еще не было. Воришек очень трудно перековывать вследствие силы их озлобленности против людей, вследствие их безнадежного отношения к жизни, к самим себе.
   И однако – перековывают. Этим трудным делом занимаются «чекисты», те самые «страшные чекисты», которых буржуазия всех стран изображает как людей, лишенных всякого человеческого подобия. Это естественно, потому что мелкий буржуа глубоко убежден: идеально совершенный человек только он, который знает пороки и капиталиста, и пролетария, знает и готов потрудиться для того, чтоб сделать того и другого такими же добродетельными, каков сам он. Сам же он – человечек, лишенный стойкой формы – «аморфный», жидкий, как грязь, легко принимающий любую форму, в зависимости от внушения «инстинкта цели», вчера – социалист, сегодня – фашист, только бы сытно жрать и безответственно командовать.
   Вероятно, лет этак через пятьдесят, когда жизнь несколько остынет и людям конца XX столетия первая половина его покажется великолепной трагедией, эпосом пролетариата, – вероятно, тогда будет достойно освещена искусством, а также историей удивительная культурная работа рядовых чекистов в лагерях.
   Работой чекистов в лагерях наглядно демонстрируется гуманизм пролетариата, – гуманизм, который, развиваясь, объединит трудовой народ всей земли в единую братскую семью, в единую творческую силу. О «гуманизме» буржуазии, который она пятьсот лет славила и восхваляла, можно не говорить в наши дни, он издох. И преподло издох. Налет итальянской буржуазии на абиссинцев, заявление римских газет о том, что итальянские самолеты будут разрушать госпитали Красного Креста, кровавые и подлые действия немецких фашистов в их борьбе против рабочих, поведение японской военщины в Китае, в Монголии, Маньчжурии – все это и многое другое окончательно утопило «гуманизм» буржуазии в крови, в грязи. Этого и надо было ожидать, потому что история в конце концов всегда обнажает и уничтожает ложь и лицемерие. В наши дни она делает это особенно успешно, потому что ее делают у нас очень ярко и смело.
   Социальная мораль мещан, их оценка человека изложена в книге: «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных». Книга эта – сборник подробно и тонко разработанных форм и правил мещанской мести ее бытовым врагам. Советская власть вполне обладает законно обоснованным правом наказывать и даже уничтожать бандитов, грабителей, воров, но только в тех все более редких случаях, когда это неизлечимо больные люди, совершенно изуродованные мещанской, волчьей жизнью. Советская власть не мстит преступнику, а действительно «исправляет» его, раскрывая пред ним победоносное значение труда, смысл социальной жизни, высокую цель социализма, который растет, чтоб создать новый мир.
   И вот люди, отягощенные и ослепленные злобой на свою бессмысленную жизнь хищников, паразитов, постепенно сбрасывают с плеч своих тяжесть пережитого, открывают глаза, видят, как бессмысленно жили они, и начинают друг другу рассказывать в стихах, в прозе о пустоте и ничтожестве своего прошлого. Почти в каждом номере журнала «На штурм трассы» можно прочитать десяток стихотворений, иногда очень искусно сделанных и всегда подкупающих своей искренностью, а также и радостным тоном. Особенно приятно читать стихи представителей братских республик: они даже в переводах на русский язык сохраняют свою горячность, новизну и свежесть образов, бодрый тон. Эту поэзию хочется назвать поэзией радости. Сожалею, что у меня нет под рукой чрезвычайно интересного произведения, написанного стихами, – темой его послужили две строки старинной песни.

     Эх, каб Волга-матушка да вспять побежала!
     Кабы нам, ребятушки, начать жить сначала!..

   Произведение это написано небольшим коллективом людей, которые практически, своей силой и волей осуществляют пожелание, выраженное песней. Они создали нечто подобное «оратории», с пением хора, сольными номерами, дуэтами, квартетами. Это оригинальное произведение разыгрывалось, распевалось, декламировалось на всем пространстве работ канала Москва – Волга. На мой взгляд, этот любопытнейший продукт интеллектуального творчества бывших «врагов общества» следовало бы показать в одном из театров центра. Оно нуждается в некоторых поправках, сокращениях и в сопровождении музыкой.
   Думаю, что, если б кто-нибудь из наших наиболее толковых критиков написал обзор изданий, печатаемых в лагерях, это была бы весьма интересная и полезная работа.
   Невольно с досадой вспоминаю, что с месяц тому назад в одной из центральных газет напечатаны были стишки, автор которых приписал Волге намерение влиться в Москва-реку, захватив с собой Каму и Оку. И это не «шалость рифм», а вполне серьезное убеждение стихоплета в том, что Волга действительно «побежит вспять», начиная от устья Камы, а дальше, в Каспийское море, мы будем пешком ходить и на автомобилях ездить.
   Кстати, несколько слов о литературе. Натуралистически покорные действительности, воспроизводя ее с точностью плохой фотографии или удаляясь от действительности в отдаленное прошлое, литераторы наши все еще не решаются приступить к разработке глубоко серьезных тем, которые действительность показывает им и разработки которых ждет наш молодой читатель. Для трех тысяч литераторов, зарегистрированных в Союзе, любимым героем остается все еще интеллигент, сын интеллигента и его драматическая возня с самим собою. Тема «Социалистический труд как воспитатель нового человека», тема «Пролетарский гуманизм, „перековка“ потомков и наследников мещанства в героев труда», тема «Женщина – организатор труда» и много других столь же интересных тем не разрабатываются. Что это – недостаток желания или отсутствие воображения?..

Люди из ГПУ умеют перестраивать людей
(Речь на слете ударников Беломорстроя)

   Замечательно дружное ваше приветствие, товарищи, позволяет мне думать, что вам приятно меня видеть. (Аплодисменты.) Вам приятно, а я счастлив тем, что вижу вас. Счастлив и потрясен.
   Все, что тут было вами сказано, все, что я о вас знаю, – я с 1928 года присматриваюсь к тому, как переплавляет людей ГПУ, – все это не может не волновать, не может не радовать, потому что видишь, как из года в год и те, кто воспитывает, становятся все более мощными, и те, кого воспитывают, становятся все более способными на великие дела.
   Прекрасное дело сделано вами, огромнейшее дело.
   В старину разбойники и купцы, которые тоже более или менее грабители и разбойники, часто повторяли такое двустишие из одной былины:

     В молодости много бито-граблено,
     Под старость надобно душу спасать.

   «Спасали душу» разбойники и купцы тем, что давали вклады на монастыри, строили церкви, дарили им колокола, иногда – гораздо реже – строили больницы.
   Вами, ударники Беломорско-Балтийского водного пути, тоже в прошлом было «бито-граблено», – было, конечно, что греха таить! Но не так уж много. Любой капиталист Европы и Америки грабит больше, чем все вы, вместе взятые. Я не обижаюсь на вас за то, что вам не удалось быть капиталистами. Вы, конечно, понимаете, что не обижаюсь? Я счастлив тем, что вы стали героями труда.
   Что дали вы своим трудом стране Советских Республик, построив Беломорско-Балтийский канал?
   Канал этот будет иметь огромное экономическое значение в деле роста нашей материальной культуры, в деле обогащения страны.
   Во-вторых, он усилит обороноспособность нашей страны.
   В-третьих, переработав себя в труде на этом канале, вы дали стране тысячи квалифицированных работников, которые будут продолжать свой огромный труд на таких же больших стройках: на Москва – Волгоканале, на БАМе, на Каспийско-Азовском канале, Камышинской плотине и т. д.
   Это много! Это большой дар. Этого никто нигде не делал в такой краткий срок так хорошо, и это нигде не может быть сделано, кроме как у нас.
   Затем: из массы квалифицированных рабочих, которые будут и дальше учиться работать, вероятно, вырастут инженеры, мастера, изобретатели и т. д.
   И еще одно большое дело сделали вы – о нем тут говорили товарищи литераторы. Вы подняли настроение сотки литераторов, которые были на канале и видели вашу работу. Вы вдвинули их в этот поток живой работы, приблизили их к трудовому процессу, воочию показали им и себя, и то, что вами сделано.
   Я думаю, что многие из тех товарищей литераторов, которые колебались в тумане непонимания или не имели желания понять происходящее в нашей стране, после знакомства с каналом, после знакомства с вами, после тех речей, которые здесь вами были сказаны, – поразительно искренних речей! – писатели тоже что-то приобретут, и это приобретение ярко отразится в литературе. Хорошо было бы, если б литература наша стала в уровень с теми особыми, гигантскими событиями, которые создает коллективный труд, руководимый такими действительно «инженерами перековки душ», как тут метко было сказано.
   Люди из ГПУ умеют перестраивать людей. Умеют! Об этом здесь свидетельствовали все: бывший «товарищ» министра, бывшие вредители, террористы, бандиты, басмачи, бывшие «тридцатипятники», правонарушители. Я думаю, что не преувеличу, сказав: этот вечер огромное будет иметь значение.
   Говорить после того, что тут было сказано до меня и моими товарищами, и вами, ударниками, очень трудно.
   То огромное дело, которое сделано вами так быстро и умело, так значительно по внутреннему своему смыслу, помимо реального, конкретного, так значительно, что для литератора трудно, конечно, подняться на высоту, которой требует изображение всего сделанного и делаемого вами.
   Когда я говорю это вам, я имею в виду уже весь пролетариат, тот могучий пролетариат, который является сейчас несомненным, неоспоримым учителем пролетариата всех стран и вашим воспитателем.
   Я бы привел одно доказательство того, как действует на Западе наше большевистское уменье драться и уменье делать.
   Вот в Германии, где фашизм развил такой мерзостный террор бешеных свиней, где коммунистов-рабочих каждый день зверски истребляют, тем не менее коммунистическая партия работает все лучше и лучше. Почему? Научились конспирировать. У кого? У нас. Научились конспирировать, научились работать у нас, у большевиков.
   Работу вашу рабы капиталистов пытаются опозорить. Один из таких рабов и лакеев, «сэр» Дьюк или Вьюк, по профессии шпион, член организации «Интеллидженс сервис», напечатал, что за год и десять месяцев работы на канале умерло 120 тысяч человек. Ясно, что этот «сэр» привык считать людей, как деньги, и что человек для него дешевле шиллинга. Остатки еще не окончательно вымерших эмигрантов наших бесстыдно, подло и невежественно, как этот «сэр», повторяют ту же ложь. Но на этих людей бесполезно сердиться, так же как нельзя сердиться на покойников за то, что они пахнут скверно.
   Ну что же, товарищи, я думаю, что мне надо кончить. Толковее сказанного я ничего не в состоянии сказать. Я просто потрясен всем тем, что здесь слышал, всем тем, что о вас знаю. Это огромнейшее впечатление.
   Я чувствую себя счастливым человеком. Большое счастье – дожить до таких дней, когда фантастика становится реальной, физически ощутимой правдой. Большое счастье.
   Я желал бы, чтобы все вы, молодежь, здесь присутствующая, когда вам стукнет лет по пятьдесят, почувствовали себя так, как я себя чувствую сейчас благодаря вашему труду. Я хотел бы, чтобы вы почувствовали это благодаря труду детей ваших, которые тоже, несомненно, пойдут указанным вами путем, будут работать так же героически, как работали, работаете и будете работать вы.
   У нас, в нашей великой стране, – огромнейшая сила, значение которой тем велико и прекрасно, что люди понимают: возможна жизнь, при которой не надо хватать друг друга за горло, не надо считать человека своим классовым врагом. Нужно истребить тех врагов, которые стоят на нашей дороге, и взяться за основного, древнего врага нашего: за борьбу с природой, за освоение ее стихийных сил.
   Когда эти силы все будут освоены, что тогда может одолеть нас? Вот тогда мы будем действительно царями на земле, владыками всех ее сил. Именно к этому вы идете, ударники! Из вас вырабатываются именно борцы с природой, победители ее, повелители всех ее стихийных сил.
   Я поздравляю вас с тем, что вы таковы, какими вы стали. Это великолепно, товарищи!
   А затем я поздравляю товарищей из ГПУ с их удивительной работой, поздравляю нашу мудрую партию и могучего человека – Сталина!

Иосиф Виссарионович Сталин, Алексей Максимович Горький «Если враг не сдается…» Опыт борьбы с «пятой колонной» в СССР

Создание и крах «пятой колонны» в СССР

И. В. Сталин Ликвидация троцкистских и иных двурушников

Политическая физиономия русской оппозиции (Из речи на объединенном заседании Президиума ИНКИ и ИКК, 27 сентября 1927 г.)

Злодейское убийство тов. Кирова (Из закрытого письма ЦК ВКП(б) ко всем организациям партии «Уроки событий, связанных со злодейским убийством тов. Кирова»)

I. Факты

II. Политическая оценка

III. Выводы

I. Факты

II. Выводы

I. Политическая беспечность

II. Капиталистическое окружение

III. Современный троцкизм

IV. Теневые стороны хозяйственных успехов

V. Наши задачи

Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия (Постановление Совета Народных Комиссаров СССР и Центрального Комитета ВКП(б), 17 ноября 1938 года)

A. M. Горький Если враг не сдается…

Добить все враждебное людям… (Из статьи «О социалистическом реализме»)

О подлинном и ложном гуманизме (Из статьи «Пролетарский гуманизм»)

Если враг не сдается, его уничтожают

Пролетарская ненависть

Больше бдительности! (Отклик A. M. Горького на убийство С. М. Кирова)

Мусор прошлого (Из статьи «Люди пафоса освоения и мусор прошлого». О партийной чистке на заводе № 22)

История работает на нас (Из статьи «О кочке и о точке»)

Правда социализма

О воспитании правдой

От «врагов общества» – к героям труда

Люди из ГПУ умеют перестраивать людей (Речь на слете ударников Беломорстроя)

Иосиф Виссарионович Сталин, Алексей Максимович Горький
«Если враг не сдается…»
Опыт борьбы с «пятой колонной» в СССР

И. В. Сталин
Ликвидация троцкистских и иных двурушников

Политическая физиономия русской оппозиции
(Из речи на объединенном заседании Президиума ИНКИ и ИКК, 27 сентября 1927 г.)

Злодейское убийство тов. Кирова
(Из закрытого письма ЦК ВКП(б) ко всем организациям партии «Уроки событий, связанных со злодейским убийством тов. Кирова»)

Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия
(Постановление Совета Народных Комиссаров СССР и Центрального Комитета ВКП(б), 17 ноября 1938 года)

A. M. Горький
Если враг не сдается…

Добить все враждебное людям…
(Из статьи «О социалистическом реализме»)

О подлинном и ложном гуманизме
(Из статьи «Пролетарский гуманизм»)

Больше бдительности!
(Отклик A. M. Горького на убийство С. М. Кирова)

Мусор прошлого
(Из статьи «Люди пафоса освоения и мусор прошлого». О партийной чистке на заводе № 22)

История работает на нас
(Из статьи «О кочке и о точке»)

Люди из ГПУ умеют перестраивать людей
(Речь на слете ударников Беломорстроя)