-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|  Николай Эдуардович Гейнце
|
|  От Москвы до Петербурга
 -------

   Николай Гейнце
   От Москвы до Петербурга
   (наброски с натуры)


   Почтовый поезд Николаевской железной дороги идет на всех парах.
   В общем вагоне первого класса «для курящих» по разным углам на просторе разместились: старый еврей-банкир, со всех сторон обложившийся дорогими и прихотливыми несессерами; двое молодых гвардейских офицеров из «новоиспеченных»; артельщик в высоких со скрипом с сборами сапогах, с туго набитой дорожной сумкой через плечо; худощавый немец, беспрестанно кашляющий и успевший уже заплевать вокруг себя ковер на протяжении квадратного аршина, и прехорошенькая блондинка, с большими слегка подведенными глазами и в громадной, с экипажное колесо, шляпе на пепельных, тщательно подвитых волосах.
   В ушах у блондинки красуются крупные бриллианты; красивый воздушный стан ее как-то особенно элегантно задрапирован складками шикарного дорожного костюма из темно-серой английской материи.
   Она полулежит на угловом раскидном кресле и исподлобья бросает томные взгляды на своих спутников.
   Каждый из них в свою очередь отвечает ей тем же, причем взгляды кавалеров, исключая всякий намек на робость, выражают самую геройскую решимость познакомиться во что бы то ни стало.
   Даже катаральный немец плюет с какой-то особой, чуть не ли не геройской отвагой.
   – Станция Клин!.. Поезд стоит 10 минут! – как перун, проносясь по вагонам, возвещает кондуктор.
   – Уже!.. – вырывается у блондинки восклицание удивления.
   – А вы разве только до Клина едете?.. – чуть не плачет один из «свежеиспеченных» гвардейцев, поднимаясь с места и как-то особенно ухарски звеня шпорами и отпущенной саблей.
   Старый жид насмешливо смотрит на юного Марса, немец угрюмо сплевывает в его сторону; товарищ юнца слегка подтягивается, как парадер на смотру; один только артельщик хладнокровно зевает, крестя свой широкий рот.
   – Нет!.. Я еду в Петербург!.. – возвещает блондинка, обжигая своего нового знакомца молниеносным взглядом.
   В вагоне ощущается поголовное облегчение.
   Молчаливый гвардеец стучит и гремит бранными доспехами не меньше своего разговорчивого товарища; старик банкир щурит свои морщинистые и маленькие глазки; немец кашляет и плюет как-то аккуратнее и веселее.
   Раздается протяжный свисток. Поезд останавливается.
   В столовой блондинка, по странному стечению обстоятельств, очутилась между обоими юнцами, которые по очереди друг перед другом угощают ее всеми кулинарными благами, украшающими буфетные столы.
   Немец сидит неподалеку и сосредоточенно пьет из чашки бульон; старик-жид прохаживается мимо и лукаво улыбается.
   По возвращении в вагон гвардейцы подсаживаются уже ближе к юной путешественнице и ведут с ней оживленную беседу.
   Худосочный немец и старый банкир вслушиваются; артельщик вытаскивает откуда-то подушку в тиковой полосатой наволочке, плотно подсовывает себе под бок свою сумку и укладывается в кресле.
   В вагон входит франтоватый барин средних лет, с тщательно выбритым, еще красивым лицом и безукоризненными манерами истого джентльмена.
   Он сразу опытным взглядом бывалого человека окидывает вагон и усаживается по соседству с соблазнительной блондинкой.
   Она взглядывает на него и, сдернув с правой руки перчатку, сверкает крупными бриллиантами своих колец.
   Джентльмен пристально смотрит попеременно то на нее, то на ее кольца, и многозначительно улыбается.
   Один из юнцов перехватывает эту улыбку на лету и пересаживается поближе к джентльмену.
   Разговор начинался с взаимного одолжения спичкой и быстро переходит в более интересную беседу.
   – Какова?.. Не правда ли, красавица?.. – восторженно спрашивает юный Марс.
   – Да… недурна!.. – снисходительно поводит франт своими выхоленными усами. – Подержана немножко!.. А все-таки живет!
   Разговор происходил на французском диалекте. Джентльмен говорит не совсем шепотом.
   Гвардеец тревожно озирается.
   – Тише! – остерегает он своего нового знакомого. – Она может услыхать.
   – Пускай ее слушает на здоровье? Все равно ничего не поймет! Это из отечественных!
   – Почему вы думаете?
   – Я не думаю, а наверно знаю! – улыбается джентльмен. – В чем другом я ошибиться могу, а уж на этом меня никто не поймает. Не дешево мне досталась эта наука! Не один десяток тысяч я на этом курсе оставил!..
   – Что же вы думаете? Из каких она?
   – Да чего же тут думать? Тут и думать нечего. Из «оных», – это вне всякого сомнения. И в добавок из небогатых!.. Быть может, для контенансу на какой-нибудь провинциальной или клубной сцене время от времени подвизается… движения несколько театральны… но по профессии своя, родная, великорусская кокотка!.. Все аллюры родного, недосоздавшегося деми-монда. Все мы, к стыду нашему и в то же время к нашей гордости, до создания своего кровного демимонда еще не доросли, не допутались… Паров у нас не хватает! Мы пробавляемся еще подражаниями и подражаниями пока вообще довольно слабыми!..
   На лице юного гвардейца выразилось легкое разочарование.
   – Да… а?.. – протянул он. – Вот оно что! Ну, а как же вы говорите, что она «из небогатых»?!. А бриллианты-то у нее какие? Вы не заметили?..
   – Напротив, заметил и подробно оценил!.. Это тоже «подражание» и тоже неособенно удачное. Есть в Петербурге такой магазин, «а ля парюр» он прозывается, и вот в нем-то и продаются эти «парюры»… Но вы этим не смущайтесь, ваше высокопревосходительство!.. с ласковой фамильярностью истого барства прибавил красивый джентльмен, дружески протягивая руку своему юному собеседнику. – Смело, вперед!.. Чем слабее неприятельские силы, тем легче и успешнее победа… Только не зевайте, твердо помните одиннадцатую заповедь! За вами стоит опасный арьергард.
   – Арьергард?.. Какой?
   – А видите в том углу старого еврея? Это известный банкир Шлемензон!.. Денег у него груды и танцовщицу свою он недавно «рассчитал»… как он выражается, значит, вакансия есть. Много тратить он не любит, но для этой «парюрными» бриллиантами разукрашенной блондинки его немногое покажется целой Голкондой! Она, видимо, в тонких!
   – Спасибо вам за совет!.. – улыбается гвардеец, крепко пожимая руку симпатичного джентльмена. – Ну, а сами-то вы как же?.. И не попробуете счастья?..
   – Где уж нам старикам! – махнув рукой, улыбается барин. – У меня дома жена хорошенькая да четверо детишек маленьких! Что мне сия Гекуба, и что я Гекубе?
   Во время этого апарте дела другого юнца идут очевидно довольно успешно. Он уже сидит рядом с соблазнительной блондинкой и играет кистями ее миниатюрной муфты.
   Немец отплевывается с возрастающим ожесточением.
   Еврей плотоядно улыбается.
   Артельщик выводит носом легкие рулады.
   Проходит несколько часов.
   Оба гвардейца на верху блаженства. Они по очереди окружают блондинку вниманием и заботами, укладывают ее подушки, прикрывают пледом ее маленькие ножки, и оба млеют от восторга.
   Немец захлебывается от кашля.
   Старый банкир безмятежно дремлет.
   Красивый джентльмен потягивается под щегольским английским пледом и, покручивая свои седеющие усы, отечески посматривал на молодых гвардейцев.
   – Станция Бологое!.. Поезд стоит полчаса! – возвещает кондуктор.
   Из вагона выходят далеко не все.
   Поезд двигается вновь… Все погружаются в глубокий сон… Кое-где фонари задергиваются зелеными и темно-фиолетовыми занавесками, кое-где свечи совсем тушатся… Проходит ночь.
   – Станция Колпино! Остановка пять минут!.. – кричит кондуктор среди пробудившегося вагона.
   Гвардейцы уже воспрянули ото сна и блещут всей красой своих мундиров, шпоры их звенят как-то особенно победоносно.
   Красивый джентльмен тоже окончил свой утренний туалет, и от него несет дорогими духами и какой-то особой барской свежестью.
   Вокруг немца образовалось целое озеро мокроты.
   Артельщик оплеснул себе лицо холодной водой и всей пятерней провел по жирным волосам.
   Старый еврей озирается во все стороны.
   Блондинка встает с кресла и тщательно опускает на лицо вуаль.
   Глаза ее не так красивы и велики, как накануне, губы значительно бледнее, и на побледневших ланитах следы слегка стершихся розовых лепестков.
   Вдали показывается Петербург.
   В вагоне начинается усиленное движение.
   Гвардейцы куда-то исчезают. Немец ожесточенно стягивает ремнем свой плед.
   Артельщик крестится на далекую главу Исаакиевского собора.
   Старый банкир, волоча ноги по ковру, подходит к блондинке.
   – Вы у где оштановитесь?.. – осведомляется он, бесцеремонно заглядывая ей под шляпку.
   – Я, право, еще не знаю сама… Я посмотрю.
   – Ни жнаете?.. – продолжает допытываться еврей. – Ни уф кому не пишали? Ни ждут?
   – Нет, меня никто не ждет!..
   – На удалую жначит?.. – улыбается он своим беззубым ртом. – Ничево!.. Не бойтешь!.. Выручим!.. Коли шчет деньгам жнаете, наведайтешь в мою банкирскую контору: Шлеменсон и Компания, уф Невского прошпекта. Вот этого карточку пришылайте!..
   И он сует ей в руку свою карточку.
   Блондинка поднимает на него благодарный взор.
   – Когда можно… прислать?.. – спрашивает она, захлебываясь от восторга.
   – Жачем пришлать? Шами заходите!.. Контору жапирают уф шесть чашев!.. Я швободен!.. Карточку подадите… проведут!.. – бросает он ей на прощанье и прежними скользящими, неслышными шагами возвращается на место.
   Немец давится приступом кашля и брызжет как фонтан.
   Гвардейцы возвращаются и молодцевато помогают своей попутчице устроиться с багажом.
   Красивый джентльмен стоит в дверях и смотрит на всех не то с тоской, не то с горькой усмешкой.
   Артельщик крестится на мелькающие уже вблизи кресты церквей.
   Под сводом дебаркадера виднеется толпа встречающих.