Проклятый путь
Андрей Куликов

   © Андрей Куликов, 2016
   © Анастасия Евграфова, дизайн обложки, 2016

   ISBN 978-5-4483-1960-0
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

   Вестерн в России не прижился. Николай Басов в своем труде «Творческое саморазвитие» называет причиной этого чуждость оголтелого индивидуализма советскому и русскому менталитету. С этим трудно спорить – для советского и постсоветского жителя предпочтительно находится в коллективе, дескать, один в поле не воин. О правильности такой позиции судить не берусь, важно, что в такой среде герою-одиночке, центральному персонажу вестерна, сложно найти аудиторию. Вдобавок, место действия и характер многих конфликтов, лежащих в основе концепции вестерна, чужды массовому российскому зрителю и читателю, а волна антиамериканских настроений, прокатившаяся в последнее время, похоронила и без того скудные перспективы жанра в России.
   Отсутствие массового спроса отражается и на предложении. Все, что можно найти в книжных магазинах – остатки старых запасов и, очень редко, криво переведенные западные бестселлеры. Ассортимент нехудожественных книг, посвященных теме Дикого Запада, еще меньше – за исключением прекрасных книг Юрия Стукалина и иллюстрированных альбомов, посвященных огнестрельному оружию, на русском языке нет почти ничего. Все, что мне удалось найти об истории и характеристиках самого жанра – книга «Вестерн: эволюция жанра», 1976 года издания, но и она посвящена лишь вестерну в кинематографе, литературе же почти не уделено внимания.
   Этот сборник – попытка отчасти переломить ситуацию. В него вошли произведения, написанные в разные периоды моей жизни, что отразилось на их стиле – внимательный читатель заметит легкий, развлекательный тон одних и мрачность, почти нуарность других. Я далек от мысли, что эту книгу может ждать громкий успех, вероятнее всего, она затеряется среди тысяч наименований книг, выходящих каждый год. Но миру все еще нужны герои вестернов, способные в одиночку противостоять любому злу, и на этих страницах вас ждет встреча с ними.

Андрей Куликов, 11 августа 2016 года

Проклятый путь

Глава 1

   Осторожные шаги не вспугнули бы и самого чуткого зверька. Темный силуэт отделился от конюшни, неслышно преодолел несколько шагов, отделявших его от здания станции. Время и погода не пощадили стены, штукатурка отваливается кусками, фасад напоминает кожу трупа, неделю пролежавшего под палящим солнцем. Тонкие, ломкие пластинки светлеют среди камней, которыми мощен двор, неизвестный чуть замешкался, опасаясь выдать себя хрустом под подошвами. Ночью в пустыне даже шорох слышен далеко окрест.
   Часовой дремлет, сидя на ящике и прислонившись к стене, на коленях лежит винтовка. Неизвестный подкрался сбоку, осторожно потянул за ствол. Часовой всхрапнул, забормотал протестующе, но не проснулся. Ладонь соскользнула с приклада, неизвестный выпрямился. Нож покинул ножны с характерным шорохом.
   – Апачи!!!
   Часовой встрепенулся, ладонь дернулась в поисках оружия и замерла – перед глазами в лунном свете поблескивает широкий клинок ножа Боуи, размером похожего на короткий меч. Через мгновение острие качнулось и исчезло из поля зрения, лишь после этого часовой отважился выдохнуть и повернуть голову.
   – Джим! Иди ты к дьяволу с такими шутками!
   – Ты бы уже ему грехи свои перечислял, будь на моем месте самый завалящий индеец, – засмеялся приятель, убирая нож в ножны. – Видел бы ты свою рожу! Готов спорить на пять долларов, твои подштанники сейчас единственный источник влаги на сорок миль вокруг.
   Стукнула дверь, из проема показалось дуло дробовика, а затем и лысая голова с редкими островками волос за ушами. Не обнаружив апачей, смотритель станции разразился такой отборной бранью, что даже сверчки умолкли, заслушавшись.
   – Джим, опять ты со своими дурацкими шутками? – наконец, смог сформулировать вопрос смотритель.
   – Почему дурацкими? – обиделся Джим. – А Эрику смешно, правда ведь?
   Эрик промолчал, не желая ввязываться в заведомо проигрышный спор. Снова ругнувшись напоследок, смотритель скрылся внутри.
   – Нервный он какой-то, – сказал Джим, понизив голос. – Наверное, это из-за лысины. Да точно из-за лысины, вот мой дядя Эрл, когда начал лысеть, тот вообще орал, как пьяный индеец.
   – Станешь тут нервным, когда апачи вот-вот полезут через забор, – пробормотал Эрик.
   – Перестань, провода могло оборвать по куче причин. То, что ты не можешь послать телеграмму мамочке, не значит, что вокруг полчища апачей.
   – Тогда зачем эти дежурства?
   – Ну… возможно, босс решил, что мы не отрабатываем зарплату. Дилижансов-то не было уже неделю, вот нам и осталось, что в картишки… напомни, шляпу, что на тебе, ты мне еще не проиграл?
   – Ты жульничаешь, – буркнул Эрик.
   – А ты?
   – Ну… и я. Немного. Но ты больше.
   – Зависть – достояние недалеких умов, мой друг, но я тебя прощаю. – Джим покровительственно похлопал приятеля по плечу и направился к двери. Эрик зло посмотрел вслед. Настроение, и без того паршивое, испортилось окончательно. Хочется кого-нибудь убить.
   Сунув озябшие ладони подмышки, он с тоской огляделся. Из стены над головой выдаются торцы балок, поддерживающих плоскую крышу здания, на одной висит почти потухшая лампа. Скудного, трепещущего света едва хватает, чтобы отвоевать у ночи часть двора, обнесенного каменной оградой по грудь взрослому человеку, но прямо за ней клубится сумрак. Где-то в отдалении тоскливо взвыл койот.
   Эрик покачал головой. И как его угораздило оказаться в подобной дыре? Кое-какие деньжата имеются, можно отправиться дальше на запад, например, в Аризону или Юту. Хотя, говорят, там тоже жарко, а в Юте, вдобавок, полно мормонов. Эти фанатики живут обособленно, но кто знает, что взбредет в их воспаленные головы? Так что лучше в Колорадо. Там можно застолбить участок и начать намывать золото. И рядом не будет Джима с его глупыми розыгрышами.
   Эти мысли немного разогнали тоску. Эрик вынул сигарету, неспешно закурил, запалив спичку о стену. Решено. Следующим дилижансом он отправится в Эль Пасо, а оттуда, через Нью-Мексико, в недавно образованный штат Колорадо. Воображение с готовностью нарисовало мешок золотых самородков, с которым он вернется в Техас и купит себе дом, землю, лошадей, скот… все, что захочет. И Джим больше не станет подшучивать над ним, а станет обращаться «сэр» и снимать шляпу при встрече. Пожалуй, он, Эрик, даже даст бывшему приятелю работу, так сказать, в память о былых днях.
   За спиной едва слышно хрустнуло, Эрик поморщился. Повторять шутку дважды не принято даже в Техасе.
   – Тебе не надоело?
   Он обернулся. Глаза расширились, сигарета, подмигнув напоследок багровым огоньком, исчезла среди булыжников, которым мощен двор. Винтовка забыта, рот начал открываться для вопля, но нападавший быстрее. Тяжелое лезвие с хрустом проломило переносицу. Тело еще валится, как подрубленная штакетина, убийца подхватил винтовку убитого часового и обернулся. Быстрые тени перемахивают каменную ограду, половина спешит к двери, остальные скрылись за углом, спеша встретить короткими копьями тех, кто решит спастись через окно.
   Толкнув дверь, апачи с воинственными воплями нырнули в темноту. Кто-то из обитателей станции закричал хриплым со сна голосом, крик оборвался приглушенным бульканьем, дважды громыхнул дробовик.
   Выходящее во двор окно с треском вылетело вместе с рамой и ставнями. Грузное тело смотрителя повисло на подоконнике, едва не касаясь блестящей макушкой земли, под левой лопаткой расплывается темное пятно, почти черное в мерцающем свете затухающей лампы. Из темноты доносятся размеренные звуки, словно неопытный мясник с размаху втыкает нож в еще теплую тушу.
   Тишина накрыла, как толстое одеяло, лишь из конюшни доносится встревоженное ржание лошадей, зачуявших свежую кровь. Апачи покидают здание налегке, прихватив лишь оружие, одеяла и кое-что из съестных припасов. Двое вывели лошадей во двор, те фыркают, упираются, испуганно косясь на свежие скальпы, притороченные к поясам новых хозяев.
   Через минуту станция опустела. Дрожащий свет лампы потускнел и погас, сумрак злорадно хлынул через ограду во двор. Цикады молчат, словно не решаясь нарушить мертвое безмолвие, лишь где-то вдалеке все так же тоскливо взвыл койот.

Глава 2

   Услышав дверной колокольчик, клерк за перегородкой поднял голову и не очень старательно изобразил внимание на лице. Через порог, чуть приподняв длинную небесно-голубую юбку, шагнула молодая девушка.
   Возможно, ее нельзя назвать писаной красавицей, лицо прекрасно самой молодостью, чистой кожей и детским, немного наивным взглядом карих глаз. Светлые волосы собраны и аккуратно убраны под шляпку. Дорожная блуза лишена украшений, но ворот отглажен так, что непонятно, почему он не ранит нежную шею. Рукава опускаются чуть ниже локтей и заканчиваются расширяющимися воронкой манжетами. Тонкие руки явно не знают ни тяжелой работы, ни палящего солнца, запястья и пальцы наводят на мысль о веточках ореха – тонкие и изящные.
   Она прошла к перегородке, стараясь не замечать толстый слой пыли на мебели. Нельзя сказать, что в конторе не убирают, но в это время года солнце палит нещадно, окна приходится держать открытыми, каждая лошадь, прошедшая по улице даже шагом, поднимает клубы пыли, которая влетает в комнату и оседает везде. Жители западного Техаса привыкли относиться к этому, как к чему-то естественному, вроде восхода и заката солнца, из чего клерк окончательно сделал вывод, что посетительница приехала издалека.
   – Добрый день.
   Клерк выпрямился, машинально одернув рубашку.
   – Добрый.
   – Я хочу купить билет на следующий дилижанс в Эль Пасо.
   На переносице собеседника пролегла вертикальная складка, что не укрылось от девушки.
   – Мест уже нет?
   – Нет, места есть… – клерк замялся. – Мисс…
   – Андерсон. Джой Андерсон.
   – Мисс Андерсон, если вам интересно мое мнение, то вам не стоит ехать на запад… именно сейчас. В пустыне в это время года может быть опасно. Я вообще советую вам воздержаться от поездок… на какое-то время.
   Он окинул ее красноречивым взглядом. Щеки девушки заалели, она сердито сверкнула глазами.
   – Благодарю за заботу, но мой отец при смерти. Я должна ехать немедленно.
   – Прискорбно это слышать, – клерк выписал билет. – И все-таки прошу вас подумать над моими словами. Окрестные солдаты вызваны в Сан Антонио, поэтому вы можете остаться без помощи.
   Джой насторожилась.
   – В Сан Антонио?
   – О, да вы не знаете! – оживился клерк, явно радуясь возможности почесать языком с хорошенькой посетительницей. – Там ограблен банк! Какие-то типы вломились средь бела дня, выскребли сейф и сбежали, оставив с носом погоню! Говорят, они разделились в холмах, и поймать никого не удалось. Только подумайте, восемь тысяч долларов в двадцатидолларовых слитках и банкнотах! И кого, спрашивается, способны поймать эти бездельники, что отсиживаются в фортах и бегут, роняя оружие, при виде одинокого индейца? Я всегда говорил – губернатор должен увеличивать, а не сокращать число рейнджеров вдоль границы. Вы, мисс, слышали о том, как они разобрались с Сэмом Бассом [1 - Сэм Басс – знаменитый грабитель банков, поездов и дилижансов. Был смертельно ранен во время перестрелки с рейнджерами при попытке ограбить банк в городке Раунд-Рок и умер через несколько дней, 21 июля 1878 года, в день своего рождения.]? Они пристрелили ублюдка, вот как решают проблемы у нас в Техасе, это я вам говорю!
   Поблагодарив словоохотливого клерка, Джой покинула контору. На крыльце она замешкалась, ожидая, пока мимо проедет открытая повозка, запряженная парой мулов. Деревянные дома выстроились по обе стороны улицы, будто вражеские войска, готовые броситься в бой. Впечатление усиливается выбитыми кое-где стеклами, заколоченными проемами, покосившимися столбами, словно увечьями от прошлых сражений, а рассказ клерка лишний раз напомнил, что она оказалась в сердце жестокой и все еще дикой страны, где прав не тот, кто прав, а кто лучше умеет управляться с винтовкой и револьвером.
   Со стороны коралля [2 - Коралль – загон для скота или лошадей.] донесся мужской смех. Несколько молодых парней оседлали ограду, в ярких, хоть и запыленных рубашках похожи на огромных экзотических птиц. Еще один, обнаженный по пояс, терпеливо ожидает, пока приятель привяжет его левую руку за спину. Для верности цепь дважды обернули вокруг пояса и закрепили, связанный демонстративно попытался освободиться, словно фокусник, готовящийся к сложному номеру.
   Двое подвели крупного бычка, связанный охватил его шею свободной рукой, ухватился за разнесенные в стороны короткие рога, под загорелой кожей вздулись крепкие мышцы. Джой задержала дыхание.
   Бык возмущенно замычал, попытался бежать, сапоги повисшего на нем ковбоя прочертили в пыли глубокие борозды. Через минуту в голосе животного прозвучали жалобные нотки, ковбой поворачивает его голову набок, одновременно давит плечом, сам подрагивает от напряжения, темные струи стекают по плечам и груди, скапливаясь во впадинах между мышцами и срываясь тяжелыми каплями в пыль.
   Под восторженные крики зрителей бык тяжело рухнул набок, ковбой навалился сверху, прижимая голову к земле. Сбоку подоспели приятели, помогли подняться, все еще дрожащего от унижения быка увели прочь. С победителя сняли цепь, зрители оживленно обсуждают увиденное, передают друг другу монеты и смятые купюры, радуясь выигрышу или огорчаясь потере. Впрочем, Джой заметила, что даже проигравшие не слишком убиваются, легкое отношение к деньгам, здоровью, даже жизни у этих мужчин в крови.
   Победителя хлопают по плечам, спине, он благосклонно кивает, принимая восторги с достоинством. Сняв со столбика ограждения широкополую шляпу, нахлобучил на голову и вдруг оглянулся, словно ощутив взгляд девушки. Она торопливо отвернулась, чувствуя, как горячая краска заливает лицо.

   Рассветное зарево еще разгорается на востоке, из переулков тянет ночной сыростью. Джой с сомнением осмотрела легкий деревянный экипаж, выгоревший под солнцем и грозящий развалиться на части сразу за городской чертой. Но кучер, коротышка в ветхом пиджаке и запыленном котелке, из-под которого клочьями торчали седые брови и борода, бодро заверил, что «эта крошка довезет хоть в Ад». В этом Джой не сомневалась, но озвучивать свои мысли не решилась.
   Мускулистая рука открыла перед ней дверцу, Джой оглянулась. Рядом с экипажем возвышается мужчина в серой рубашке с закатанными рукавами, девушка узнала ковбоя, что накануне одной рукой свалил быка. Сейчас видно, что старше, чем показалось вчера, у серых глаз сеть глубоких морщин, как у людей, много смотрящих вдаль, твердые складки пролегли вокруг рта. Джой поймала себя на мысли, что рассматривает его слишком откровенно, опустила глаза, взгляд обжегся об увесистый револьвер на бедре незнакомца.
   – Прошу, мисс, – мужчина снял шляпу, второй рукой придерживая дверь. Поблагодарив, Джой поднялась в дилижанс, снова украдкой взглянула на незнакомца. Одет просто, рубашка и брюки явно знали лучшие времена, однако чистые и опрятные. Шляпа выгорела, потеряв первоначальный цвет, через плечо небрежно переброшены седельные сумки, явно полупустые. В целом, незнакомец внешне не отличается от уже увиденных ковбоев, если бы не странная и пугающая жесткость во взгляде, заметная даже сейчас, когда он дружелюбно улыбается.
   Мужчина сел напротив, сумки небрежно затолкал под сиденье. Взгляд, направленный в окно, стал отсутствующим, плечи опустились, лишь ладонь охватила пояс в опасной близости от кобуры.
   Снаружи донеслись голоса. Дилижанс чуть качнулся, рядом с Джой, придерживая характерный живот, села женщина в строгом коричневом платье, следом забрался невысокий мужчина. Одетый в аккуратный сюртук, с ухоженными усами и интеллигентным лицом, он сошел бы за библиотекаря, если бы в радиусе нескольких сотен миль была хоть одна библиотека.
   Новые пассажиры вежливо поздоровались, женщина сразу тепло улыбнулась Джой. Незнакомец ответил приветливо, но почти сразу снова устремил взгляд в окно.
   Кучер занял свое место, разобрал поводья. Джой с беспокойством огляделась.
   – Разве с ним не должно быть охраны?
   – Городской банк Сан-Антонио обещал по пятьсот долларов за каждого грабителя, – заметил мужчина в сюртуке. – Сейчас каждый, кто способен держать оружие, помчался на восток за легкими деньгами.
   – Похоже, вы этого не одобряете? – осведомился ковбой у окна.
   – Я не одобряю ловлю преступников ради денег, мистер. Правосудие – уже достаточная награда.
   Ковбой чуть шевельнул плечами и отвернулся. Внезапно он подобрался, ладонь соскользнула на рукоять револьвера. Джой недоуменно посмотрела в окно. По улице проезжают трое всадников, поперек седел лежат винтовки, у самого рослого по бедру похлопывает револьвер.
   – Все в порядке? – осведомился второй пассажир, заметив перемену в попутчике. Тот выдавил улыбку, с усилием убрал руку с кобуры.
   – Да. Просто показалось.
   – Если у вас неприятности, можете мне рассказать, – произнес собеседник. – Я капитан техасских рейнджеров. Стивен Джилмор.
   Улыбка незнакомца погасла, помедлив, он пожал протянутую руку.
   – Ник Уайт. Не стоит беспокоиться, это просто усталость.
   Джой оглянулась. Странная троица уже удалилась вверх по улице, девушка ощутила смутное облегчение, что они не заглянули в дилижанс.

Глава 3

   Городок остался изнемогать в колышущемся мареве, дилижанс выехал на прямую, как копье апача, дорогу. Солнечный диск нехотя оторвался нижним краем от горизонта, искривленного неряшливой линией холмов, жаркие лучи набросились на землю, спешат выжечь ночную прохладу. В обе стороны простирается каменистая равнина, усеянная желто-зелеными островками жесткой, колючей растительности, в балках и оврагах нашли приют заросли кустарника меските. Джой подумала, что даже растения несут отпечаток суровости этих мест – злые, цепкие, выносливые.
   Вдалеке возвышаются несколько столовых гор, грузных, оплывших под собственной тяжестью. Желая отвлечься, Джой вынула блокнот и карандаш, на желтоватом листке появился силуэт горы, стоящей особняком от остальных, словно гигант, снисходительно поглядывающий на молодую поросль.
   – Это чудесно, – сказала миссис Джилмор, увидев рисунок. – Я тоже когда-то хотела научиться, но мне не хватает усидчивости и терпения. Надеюсь, наш малыш эти качества унаследует от папы.
   Джой улыбнулась, надеясь, что и Ник заинтересуется ее работой, но он дремлет, надвинув шляпу на глаза и скрестив руки на груди. Заметив взгляд девушки, Джилмор улыбнулся и притворно закашлялся, как бы случайно толкнув попутчика локтем. Ник мгновенно сдвинул шляпу, быстро огляделся.
   – Прошу прощения, – сказал Джилмор. – Этот сухой климат когда-нибудь меня доконает.
   Ник кивнул и снова закрыл глаза. Джой обиженно отвернулась к окну. Горы уплыли назад, впереди вырастает зеленая полоска, перегородившая долину с севера на юг. Джилмор, желая нарушить неловкое молчание, начал рассказывать, что там река Пекос, одна из крупнейших притоков Рио Гранде, берущая начало в горах Сьерра-Мадре. Западнее пустыня Чиуауа, вторая по величине пустыня на континенте, захватившая территории Аризоны, Нью-Мексико и Западного Техаса, на юге уходящая вглубь Мексики. Белых людей здесь немного, да и те жмутся к реке. От переправы до форта Стоктон тянется безводная полоса шириной больше ста пятидесяти миль, где нет ни ранчо, ни городов, лишь несколько почтовых станций, чем пользуются апачи во время набегов на Мексику.
   С темы индейцев, к которым, как поняла Джой, капитан относится с враждебным уважением, как к сильным и достойным противникам, разговор плавно свернул на бандитов, которые тоже часто ищут убежища от правосудия на этих бесплодных землях. О них капитан говорил, как о скорпионах или пауках, которых нужно давить везде, где увидишь.
   – У этих людей нет чести, как у тех же индейцев, – сказал капитан. – Апачи не бросают своих и даже мертвых вывозят с поля боя. Они могут выбросить добычу, если считают, что слишком много бойцов погибло в набеге. Бандиты же сбиваются в кучу лишь ради наживы и сразу после дела каждый вынужден трусливо оглядываться на остальных, чтобы не получить пулю в спину.
   – Дорогой, ты пугаешь девочку, – мягко сказала миссис Джилмор. Капитан виновато улыбнулся.
   – Простите, мисс. Мы так долго живем на границе, что для нас жестокость этих мест – нечто обыденное и привычное, но образованной леди с Восточного побережья это может показаться варварством.
   Через пару часов дилижанс сделал короткую остановку в тени роскошных дубов на берегу Пекоса. В этом месте склон оказался пологим, Джой спустилась к реке. От нее тянет живительной прохладой, но вода мутная, быстрое течение несет мелкий сор, а крошечные брызги оставляют на губах едва заметный солоноватый привкус.
   От берега начинается изумрудный ковер, трава густая, сочная, вызывающе зеленая в жарком царстве серого и желтого. Джой присела на корточки, провела ладонью по колыхающимся верхушкам. По телу разлилось приятное тепло, усталость отступила, словно с плеч упала гора размером с Небраску.
   В траве мелькает черный пунктир, крупные муравьи деловито снуют между стеблями. Вдруг все одновременно устремились в сторону, Джой с любопытством проследила взглядом, черные блестящие тела облепили крупную гусеницу, тащат к муравейнику, та вяло сопротивляется, но врагов много, они сильнее…
   Рядом хрустнула ветка, Джой торопливо выпрямилась. Кивнув, Ник прошел мимо к реке, пряча в глазах усмешку. Девушка ощутила, что горячая краска заливает лицо. Понятно, что подумал этот… такой же, как и все мужчины, чьи взгляды устремлены вдаль, за горизонт, под ноги не смотрят вовсе, потому и ломают шеи на своих мужских тропах, которые, понятно, специально выбирают покруче да потруднее. Для таких Господь и создал фронтир [3 - Фронтир – территории на условной границе между уже освоенными и дикими землями, в более узком смысле – сама граница. По мере освоения Дикого Запада эта граница смещалась к Тихоокеанскому побережью.], чтобы держать подальше от обычных людей, которые не хотят, не стремятся, да и, собственно, не смогут, им нужны пути попроще, желательно с подробной картой, а еще лучше – с проводником, чтобы придерживал за руку и камни с дороги убирал.
   К полудню дилижанс достиг брода. Солнце в зените плавит небо, что уже не голубое, а белое, как пышущая жаром подкова, брызги мутной воды из-под колес принесли пассажирам и кучеру временное облегчение. Джой выглянула, лучи пронизывают воду насквозь, во все стороны прыснули мелкие рыбешки, на границе мелководья и омута у противоположного берега мелькнула тень крупного сома.
   Дилижанс чуть тряхнуло, усталые лошади взбираются на пологий берег. Впереди вырастает глинобитное здание с плоской крышей, окруженное каменной оградой, рядом крохотная кузница и конюшня. Ворота уже открыты, лошади, роняя с раздутых ноздрей желтую пену, втянули дилижанс во двор и остановились.
   Двое чернокожих работников вынырнули из сумрака конюшни, молча принялись выпрягать лошадей. Крупная свинья вышла из-за кузницы, тащит дохлую гремучую змею, погремушка волочится по земле, издавая характерный звук. Увидев дилижанс, свинья остановилась, черные блестящие глаза с интересом рассматривают гостей. Джой подобрала платье и обошла животное по большой дуге, стараясь не замечать хруст, с которым голова гремучки перемалывается крепкими зубами.
   Смотритель станции, пожилой ирландец с квадратной фигурой завязавшего циркового борца, коротко буркнул нечто среднее между приветствием и ругательством. Кучер ответил тем же, завязался оживленный разговор, в суть которого Джой предпочла не вникать. В общей комнате широкий стол, судя по толщине и ширине, изначально плотник хотел соорудить створку ворот. В углу подобие камина, Джой подумала, что его не чистили со времен войны за независимость Техаса, а паутину с потолочных балок не убирали и того дольше – длинные, черные от сажи лохмотья свисают, как бороды лишайников на болотных деревьях.
   Женщина средних лет в белой домотканой рубашке и серой юбке до пола принесла воду в широком тазу, Джой закусила губку, когда Ник поспешил принять у хозяйки тяжелую ношу. Та поблагодарила улыбкой и вышла в соседнюю комнату, откуда доносится запах ароматного варева, Джой с завистью посмотрела вслед. Несмотря на возраст и жизнь в глуши, хозяйка сохранила тонкую талию и развитые бедра, каштановые с рыжим отливом волосы собраны в толстый узел, что вот-вот распустится восхитительным водопадом, а крупная грудь просто мечта любого мужчины. Ник аккуратно поставил таз на скамью и выпрямился, Джой отвернулась, страшась увидеть восхищенный взгляд, направленный не в ее сторону.
   Первыми воспользоваться чистой водой предоставили женщинам, лишь затем мужчины сполоснули руки и вернулись к столу, где хозяйка уже расставляет деревянные тарелки. Миссис Джилмор благочестиво опустила голову, произнесла молитву, Ник, к удивлению Джой, тоже сказал несколько слов, лишь затем застучали ложки.
   – Странно слышать молитву от человека, который даже за столом не расстается с револьвером, – язвительно сказала Джой.
   – Мисс Андерсон… – начал капитан, но Ник покачал головой.
   – Не нужно, сэр. Леди просто прогуливала уроки в воскресной школе, иначе бы знала, что не мир Он принес, но меч, и кто не имеет меча, пусть продаст плащ свой и купит меч. Старина Иисус был умным человеком, понимал, в каком мире живет.
   – Вы неплохо знаете Библию, – с уважением сказала миссис Джилмор. Ник кивнул.
   – Спасибо. Мама хотела, чтобы я стал священником.
   – А как же подставить левую щеку, если ударили по правой? – не унималась Джой.
   Ник чуть шевельнул плечами.
   – Вот потому и не стал.

   Обед прост – бобы, кофе, бекон, хлеб. Женщины едят медленно, соблюдая манеры, мужчины расправились со своими порциями быстрее и вышли во двор, откуда все еще доносятся возмущенный визг кучера и степенный, снисходительный бас смотрителя станции.
   После обеда миссис Джилмор задержалась поговорить с женой смотрителя, а Джой, поколебавшись, толкнула дверь. Дилижанс стоит на том же месте, в упряжке обнюхиваются и фыркают свежие лошади, явно недовольные, что придется покинуть уютную станцию и куда-то мчаться под палящим солнцем. Капитан Джилмор разговаривает с кучером и смотрителем, лица у всех троих озабоченные и встревоженные.
   Девушка огляделась. Свинья растянулась в тени конюшни, из пасти свисает кусок недогрызенной гремучки, Джой торопливо отвернулась, ощутив подступивший к горлу комок. Сразу за оградой начинается сухая земля, а дальше вздыбленные горбы холмов, слегка колышущиеся в поднимающемся от раскаленных камней мареве. Склоны поросли жестким кустарником, среди которого серыми, издали похожими на лишайники, пятнами выделяются бугры выходящих на поверхность пород. Солнечные лучи играют на сколах, иногда там зловеще поблескивает, Джой поспешила уверить себя, что это лишь игра света на вкраплениях слюды.
   Из-за кузницы слышны фырканье и всплески, словно кто-то вздумал купать там коня. Джой заглянула за угол. Серая рубашка небрежно брошена на гребень ограды, Ник умывается у бочки с речной водой. Джой задержала дыхание – спина ковбоя испещрена длинными, уродливо вздутыми белесыми шрамами, словно от ремня или веревки. Несколько таких полос наползают на левое плечо, явно создавая неудобство при движении рукой.
   – Вы заблудились, мисс? – поинтересовался Ник, не оборачиваясь. – Если ищете туалет, я могу подсказать.
   Сочувствие и непонятная нежность, проснувшиеся при виде жутких отметин, придушенно пискнули и спрятались в глубине души, уступив место злости и раздражению.
   – Похоже, вы не слишком деликатный человек, – язвительно сказала девушка.
   Ник неторопливо снял рубашку с ограды и встряхнул. Взвилось облако пыли, ковбой набросил рубашку на влажные плечи и лишь после этого произнес:
   – Простите, мисс. Если увидите поблизости человека с мешком деликатности, одолжите немного для меня.
   Он нахлобучил шляпу, серые глаза смотрят с непонятным сочувствием, что злит еще больше, слишком уж явное превосходство и снисходительность сквозит в облике этого типа.
   – Там, откуда я приехала, мужчины не разговаривают с красивыми женщинами о туалете.
   Ник чуть наклонил голову к плечу, в глазах блеснули озорные искры.
   – С красивой и я бы не стал.
   Вспыхнув, Джой влепила пощечину. Вернее, попыталась – ее ладонь замерла на полпути, оказавшись в капкане сильных мужских пальцев.
   – Леди, в Техасе к женщинам относятся с почтением и уважением. Но, если они забывают свое место, им могут и напомнить.
   – Вы не посмеете! – воскликнула девушка, тщетно пытаясь освободиться.
   – Проверьте.
   Джой замерла, теперь он стоит близко, очень близко. Ворот рубашки распахнулся, лицо и крепкая шея потемнели от загара, лишь на лбу под шляпой полоска светлой кожи. Девушка перестала вырываться, голову держит высоко, но дерзость в глазах тает быстрее, чем кусок льда в кипящей воде.
   Их губы встретились. Волна нежности разлилась в груди, горячей волной захлестнула разум, сметая тревоги и оставляя лишь чувство восторга и тепла.
   Внезапно она вздрогнула, отстранилась, взъерошенная, как кошка при виде собаки, поспешно отбросила его руки.
   – Вы… вы… посмели..?! Что вы… позволяете…?! Вы… бесчестный… отвратительный…
   Она платком вытерла губы, тут же скомкала, отшвырнула прочь. Белый комок угодил в морду свинье, та протестующе хрюкнула, но не проснулась.
   – Я позволяю? – без тени смущения переспросил Ник. – «… и нашел я, что горче смерти женщина, ибо она – сеть, и сердце ее – силки, а руки ее – оковы… добрый перед Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею [4 - Ветхий Завет, Книга Екклесиаста, 7:26]». Вот вы и поймали меня, простого доверчивого грешника.
   Джой всматривается изумленно, силится понять, почему он доволен, как паук, откушавший жирную муху.
   – Как вы умеете все… перевернуть!
   – Да, – согласился он. – Я умею с женщинами разговаривать.
   Из-за угла кузницы появился капитан Джилмор, недоуменно посмотрел на исходящую гневом девушку, затем перевел взгляд на Ника.
   – Я помешал чему-то?
   – Не обращайте внимания, – сказал Ник, застегивая рубашку. – Леди искала туалет.
   Джой промолчала, старательно глядя в сторону, пальцы суетливо теребят край блузки.
   – Он с другой стороны, – сказал Джилмор. – Там небольшая пристройка. Но я по другому поводу. Смотритель сказал, что впереди могут быть апачи, их разведчики крутились неподалеку. Возможно, это маленькая группа беглецов из резервации, но я прошу вас, мисс Андерсон, подумать, не хотите ли вы остаться здесь, в безопасности, до прояснения обстоятельств и поехать в Эль Пасо следующим дилижансом?
   Конечно, она останется, едва не сказала девушка, она ни секунды больше не проведет в обществе этого… этого…
   – Я поеду дальше с вами.
   Рядом хмыкнул Ник, она взглянула искоса – понял ли, что она не трусливая избалованная фифа с Восточного побережья?
   – Хорошо, – кивнул Джилмор. – В таком случае вас, мистер Уайт, я прошу приготовить револьвер и держать его под рукой. Не сомневаюсь, что человек с таким внушительным оружием умеет им пользоваться.
   – Разумеется, – Ник кивнул девушке. – Мисс…
   Приподняв шляпу, он скрылся за углом кузницы. Капитан задумчиво посмотрел вслед.
   – Должен сказать, для безработного ковбоя у него очень серьезный револьвер.
   Джой вспомнила развитое поджарое тело, испещренную шрамами спину, прямой жесткий взгляд.
   – А он и не говорил, что он безработный ковбой.
   Джилмор искоса взглянул на нее, но промолчал.

Глава 4

   Станция скрылась за поворотом, дилижанс бодро мчится по каменистой дороге, но теперь внутри царит тревожная тишина. При посадке в экипаж Джой заметила, что капитан Джилмор вынул из багажа карабин, а ремень оттягивает кобура с револьвером. Кучер тоже непривычно молчалив, на коленях недобро поблескивает металлом дробовик.
   На уме у всех апачи. На вопрос Джой капитан Джилмор рассказал, что под этим названием известны шесть племен, однако на западе Техаса в районе реки Рио Гранде наиболее активны мескалеро. Джой с удивлением узнала, что во время Техасской революции это племя поддерживало техасцев, а во время американо-мексиканской войны – американцев, однако это не помешало правительственным войскам изгнать их в Нью-Мексико. В 1873 году им была выделена резервация, но никто не способен указывать свободолюбивым апачам, где жить и куда совершать набеги.
   – Они не обычные невежественные дикари, вроде тонков [5 - Пренебрежительное обозначение племени тонкава.], – сказал Джилмор. – Апачи отличные бойцы, способные сражаться в любых условиях, имеющие представление о тактике и превосходно владеющие оружием. Как всадники они уступают команчам, однако в пешем бою им нет равных среди других племен.
   Джой ощутила неприятный холодок, в душе шевельнулось раскаяние, что не осталась в городе или на станции.
   Внутри дилижанса ужасно душно, вся выпитая вода мгновенно выходит с потом, Джой постаралась не думать, как от нее пахнет. Встречный поток горячего воздуха, влетающий в окна, почти не приносит облегчения, лишь на зубах скрипит песок. Джой крепилась недолго, затем попросила запасной платок у миссис Джилмор, вытерла лицо. На белоснежной ткани остались серые разводы. Капитан еще при отправлении со станции помог жене сесть спиной по ходу движения. Ник предлагал девушке то же самое, но Джой отказала, заподозрив скрытую насмешку.
   Каменистые холмы становятся выше и круче, лишь в ложбинах у подножий упрямая растительность еще отвоевывает пространство у раскаленных камней, но и этих крошечных островков с каждой милей все меньше, пока не исчезли совсем. Дорога часто ныряет в проходы между отвесными склонами, в таких местах, идеальных для засады, Джилмор незаметно, не желая пугать женщин, опускает ладонь на карабин, а Ник снимает кожаный ремешок, удерживающий револьвер в кобуре.
   Тени удлиняются к востоку, Джой ощутила, что близка к панике. Она потеряла счет времени, в каждой щели мерещился затаившийся индеец, в каждом камне – готовый к атаке всадник. Миссис Джилмор ободряюще пожала ее руку. Джой поблагодарила слабой улыбкой. Ник внезапно громко осведомился, правда ли, что существует тысяча способов опечалить женщину и лишь один – чтобы осчастливить? Джой вскипела, мгновенно забыв о своих страхах, язвительно ответила, что неправда, их куда больше, но откуда об этом знать мужчине, который о женщинах судит по обитательницам борделей в грязных коровьих городках [6 - Городки на железной дороге, конечные пункты перегона скота. Здесь ковбои получали расчет за работу, в таких местах было много борделей, салунов и игорных домов. Самый известный – Додж-сити (Канзас).]?
   Дорога убегает к подножию ответного склона, что на высоте десятка метров угрожающе изгибается, нависая над дилижансом, Джой почти физически ощутила многотонную массу, готовую обрушиться, сплющить, размозжить, но ее спутники не выказывают беспокойства, девушка выпрямилась, повернулась к окну.
   Постепенно очарование дикой местности вытесняет страхи. Солнце опустилось за гряду на западе, там победно полыхает алое зарево, по краям переходит в багровость. Джой вспомнила, как много раз представляла себя на месте героинь романов, что покидают родной дом в поисках любви и приключений, встречают высокого красавца caballero [7 - Кабальеро, буквально «рыцарь, всадник» (исп.). В буквальном значении – родовитый дворянин, несущий службу в кавалерии. В более широком – молодой мужчина из богатого и знатного рода. Частый герой авантюрных романов 19-ого века.], но в засаде уже притаились коварные дикари…

   Когда из-за камней выметнулись серые тени, Джой сперва решила, что это продолжение ее грез. Снаружи донеслось проклятие – кучер увидел нападавших. Щелкнул бич, лошади оскорбленно заржали, перестук копыт превратился в дробный рокот. Девушку отбросило на спинку сиденья, лишь после этого в сознание ворвался голос кучера:
   – Апачи!
   Крик утонул в воинственных воплях индейцев. В стенки экипажа словно разом ударили клювами десяток дятлов, одна стрела затрепетала у края окна. Ник дважды выстрелил, рядом уверенно рявкнул карабин капитана. Затрещали ответные выстрелы, дверь подрагивает под ударами пуль. Взметнулся рой щепок, Джой со страхом поняла, что индейцы вооружены не только луками.
   Снаружи ухнул дробовик, крики индейцев стали громче и яростнее. Миссис Джилмор сидит неподвижно, руки инстинктивно прикрывают живот, словно к нему уже тянутся руки врагов. В ладони тускло блестит двуствольный дерринджер [8 - Маленький пистолет, как правило, заряжаемый со стороны дула. В многоствольных моделях каждый ствол заряжается отдельно.], сжатые губы выдают решимость умереть, но дикарям живой не даться. Джой ощутила себя маленькой и никчемной. На фронтире даже женщины достойно встречают опасность, а она, кто считала себя лучше и образованнее этих людей, готова зажмуриться и забиться под сиденье от ужаса.
   Правым боком дилижанс едва не царапает отвесную стену, слева за обочиной сгущается сумрак, из которого вылетают стрелы. Громко выругался кучер, Джой машинально выглянула. Толчок Ника мгновенно вжал ее обратно в спинку сиденья, но девушка успела увидеть впереди на дороге груду камней, за ней мелькают темные силуэты, лишь справа, у стены, остался крохотный проход, но даже Джой ясно, что дилижанс не проедет, а съезжать с дороги в темноту равносильно самоубийству.
   Это конец, мелькнула мысль. Рассудок скатывается в обморок, но что-то еще удерживает на поверхности, в страшной реальности. Снова щелкнул бич, хрип лошадей заглушает выстрелы, но дилижанс почти летит. Злорадство в криках апачей сменилось изумлением. Снизу толкнуло, боковая стенка экипажа с треском врезалась в скалу. Джой потрясенно поняла, что кучер направил лошадей в узкий проход, с левой стороны колеса наехали на край баррикады, и лишь скала справа не позволила перевернуться. Несколько долгих мгновений дилижанс ехал на двух колесах, царапая стену, затем почти упал на все четыре. Хруст заставил всех пассажиров вздрогнуть, Ник оглянулся, в его глазах Джой увидела подтверждение страшной догадки – треснула ось.
   Стена справа круто ушла в сторону, дилижанс вырвался на залитую призрачным светом равнину. Невысокий каменистый хребет огибает ее, словно заботливой рукой заслоняя от дыхания пустыни, затерянный уголок в самом сердце двухсотмильной безводной полосы между рекой Пекос и фортом Стоктон.
   – Там станция! – ликующе крикнул кучер. – Мы…
   Дилижанс тряхнуло. Джой отважилась бросить взгляд в окно, на дороге осталось лежать изувеченное тело кучера. Стрела попала ему в спину, но голова при падении угодила под колесо, череп лопнул, как спелая тыква.
   К горлу подступил комок, паника накрыла горячей волной. Джой ощутила, как из глубины души поднимается крик… оборванный звонкой оплеухой. Голова девушки мотнулась в сторону, миссис Джилмор занесла руку для второго удара.
   – Сейчас не время для истерик! – крикнула она. – Вы мешаете мужчинам!
   Дорога осталась в стороне, лошади, почувствовав ослабший повод, несутся сломя голову. Распахнув дверь, Ник выпрямился во весь рост, хладнокровно разрядил барабан в ближайших врагов. Двое апачей повалились на шеи лошадей, кровь смешивается с цветной глиной, которой изрисованы конские бока.
   Джой затаила дыхание – бросив револьвер в кобуру, Ник на ходу перемахнул на козлы. Рослый апач пустил лошадь рядом, на мгновение девушка увидела крепкие жилы, вздувшиеся под смуглой кожей, затем стремительное движение, лошадка с опустевшей попоной замедлила бег. Дилижанс качнулся, Джой, забывшись, высунулась почти по пояс. Ник завалился на бок, одной рукой держит поводья, другой пытается отстранить руку с длинным ножом. Апач навалился всем телом, изрисованное белыми и красными полосами лицо похоже на оскаленную маску языческого демона.
   Словно ощутив ее взгляд, Ник оглянулся, глаза люто сверкнули.
   – Спрячься… дура!
   Цепкие руки втянули ее обратно в дилижанс, как в раковину, Джой увидела бледное лицо миссис Джилмор.
   – Вы с ума сошли?!
   Ответить Джой не успела. Снизу ударило, дилижанс почти взлетел. На мгновение все словно замерло – патрон, который капитан торопливо вставляет в карабин, открытый в крике рот миссис Джилмор… затем желудок прыгнул к горлу, дилижанс тяжело рухнул. Треснувшая ось не выдержала, левое переднее колесо, подпрыгивая на камнях, покатилось в темноту. Джой зажмурилась, ощутила, что дилижанс накренился, мелькнула дикая мысль, что устоит, но лошади тянут исступленно, второе колосе отлетело, направив в небо обломок сломанной оси, Джой ощутила, что куда-то падает, закричала, руки вслепую шарят вокруг в поисках опоры…

   Вероятно, она все-таки потеряла сознание, потому что, открыв глаза, обнаружила себя переброшенной через чье-то плечо, далеко внизу мелькает серая земля. Она завизжала, заколотила кулаками по спине, вообразив, будто попала в плен к индейцам, ее тут же поставили на ноги, но вслед дали такого пинка, что она помчалась со скоростью молодого пони… и едва не расшиблась о набежавшую стену.
   Джой в панике оглянулась. Капитан спешит к станции, бережно поддерживая жену, дальше мелькают силуэты апачей, доносятся выстрелы и воинственные вопли. Дилижанс лежит на боку, от удара сорвало с креплений багаж, несколько индейцев уже азартно копаются в вещах, но остальные бросились в погоню за беглецами.
   Ник на бегу перезарядил револьвер, обернулся, устойчиво расставив ноги. Пять выстрелов прогремели со скоростью очереди из пулемета Гатлинга, несколько врагов повалились ничком, впервые в криках апачей появилось нечто, похожее на страх. Ник опустил оружие, полумрак справа колыхнулся, из-за камня поднялся индеец с длинным мушкетом в руках. Джой попыталась закричать, но из перехваченного горла вырвался лишь сип.
   Ник обернулся, выстрелил от пояса, но курок бессильно щелкнул по пустой каморе. Сухо треснуло, индейца как ветром сдуло. Ник подобрал выпавший мушкет, попятился к станции, кивнув капитану. Тот небрежно отсалютовал дымящимся карабином.
   Джой почти перевалилась через каменную ограду, прижалась спиной. Камни приятно холодят разгоряченное тело, только теперь девушка поняла, насколько вымотана. Рассеянный взгляд запнулся о странный предмет, свисающий из окна. Джой осторожно приблизилась, рассудок сопротивляется увиденному, но осознание пробирает до костей.
   Скальп со смотрителя сорвали небрежно, оголив череп от макушки до основания затылка, под палящим солнцем почерневшая плоть сморщилась, повила лохмотьями, в трещинах копошатся белые черви. Джой попятилась, едва не споткнувшись о второй труп с размозженной головой.
   Крик ужаса и отвращения вырвался из груди. Джой бросилась прочь, в голове одна мысль – куда угодно, лишь бы подальше от этого места. Слева мелькнул темный прямоугольник входа, оттуда дохнуло запахом разложения и давно свернувшейся крови. Внезапно тонкие пальцы схватили девушку за плечо, больно впиваясь ногтями. Из темноты выдвинулось бледное, осунувшееся лицо, глаза безумно горят из темных провалов глазниц, острые скулы вот-вот прорвут кожу.
   Тонкие обескровленные губы шевельнулись, но слов Джой уже не услышала. Разум нырнул в спасительный мрак.

Глава 5

   Сквозь сомкнутые веки пробивается яркий свет, доносятся приглушенные голоса. Неподалеку потрескивает огонь, ноздрей коснулся сытный запах стряпни, желудок начал взывать к совести владелицы. Джой улыбнулась, не открывая глаз. Долгий путь, нападение апачей, разоренная станция – все было просто кошмарным сном, сейчас мама позовет ее завтракать, пожурив, что она опять легла за полночь, засидевшись за своими картинами.
   Не позовет, мелькнула новая мысль. Мамы больше нет. И все, что произошло ночью, гораздо реальнее, чем ее спокойная и благополучная жизнь на Восточном побережье.
   – Боже… – прошептала она. – Именем Твоим спаси меня и силою Твоей суди меня… [9 - Псалом 53:3.]
   Голоса стихли. Джой открыла глаза и оглянулась. Ник бросил выразительный взгляд на капитана Джилмора, тот поморщился, словно любимый домашний питомец сделал лужу посреди гостиной.
   – Мисс Андерсон… – мягко сказал капитан. – Мы все еще живы.
   – Девочке просто страшно, – сердито сказала миссис Джилмор, сняв с очага парующий котелок. – Давайте вместе помолимся, дорогая, позавтракаем потом. В нашем положении нам потребуются все возможные силы.
   Ник выпрямился, его револьвер, крутнувшись вокруг указательного пальца, отправился в кобуру.
   – Пойду осмотрюсь. Апачи могут вернуться.
   – Слова не ковбоя, но солдата, – согласился Джилмор. – Если захотите стать рейнджером, то у меня в роте найдется место.
   В чулане стукнуло, что-то покатилось, зазвенело, затем дверь с треском распахнулась, словно с той стороны лягнул мустанг, проем заслонила долговязая фигура.
   Джой вздрогнула, прижалась к миссис Джилмор. Незнакомец изможден, рубашка и брюки висят как на пугале, от лба начинается бурое месиво, покрытое толстой коркой запекшейся крови. Незнакомец постоял, раскачиваясь, затем с визгом скрылся в чулане.
   – Кто это? – едва слышно прошептала Джой.
   – Работник станции, – отозвался Ник.
   – Я думала, апачи не оставляют живых, – пробормотала миссис Джилмор. Ник чуть шевельнул плечами.
   – Строго говоря, так они и сделали.
   – Очевидно, вы считаете это забавным, – сказал капитан. – После того, что сделали с ним апачи, разве не милосерднее…
   – Милосерднее было бы пристрелить его и закопать вместе с остальными, – перебил Ник. – Его рассудок мертв, но тело еще потребует еды и воды. Вы заберете их у своей беременной супруги? Или у мисс Андерсон?
   Капитан промолчал. Безумец снова появился на пороге чулана, коснулся своей макушки, с недоумением взглянув на окрасившиеся красным пальцы. Джой чуть не вывернуло, когда «мертвец» вдруг слизнул кровь и затрясся в беззвучном смехе.
   – Я могу это сделать, – хрипло сказал Ник, девушка вдруг поняла, насколько трудно ему даются эти слова. – Он ничего не почувствует.
   Он выждал несколько мгновений. Джой потрясенно поняла, что капитан и даже его супруга понимают жестокую правоту сказанного, сейчас Ник выведет несчастного во двор, возможно, с территории станции, достанет револьвер и…
   Ник направился к безумцу, тот при его приближении затрясся, однако в глазах появилось странная покорность и даже облегчение.
   – Идем, дружище, – Ник похлопал его по плечу. – Скоро все закончится.
   Джой вскочила. В голову бросилась горячая кровь, кулачки сжались до побелевших костяшек.
   – Так нельзя! – вскрикнула она. – Я понимаю, что это правильно… но все равно неправильно!
   – Вас не нужно смотреть на это, мисс Андерсон, – с горячим сочувствием сказал капитан. – Но мистер Уайт прав.
   Джой огляделась.
   – Да кто вы все тут такие? Кто вы такие, чтобы осуждать кого-то на смерть?
   – Мы люди, которым надо выжить, – негромко сказал Ник. – Иногда этого достаточно.
   Он отвернулся, избегая пылающего взгляда девушки. Джой замерла, в глазах кипят слезы, рядом что-то успокаивающе говорит миссис Джилмор. Взгляд остановился на револьвере капитана, лежащем на столе.
   Позднее она не смогла бы объяснить, как это случилось. Мгновение – и тяжелый револьвер уже оттягивает руки, а дрожащее дуло смотрит в спину Ника.
   – Я не позволю! – срывающимся голосом крикнула она. – Оставьте его!
   Капитан выпрямился, в глазах тревога, но от девушки отделяет широкий стол, который быстро не обогнуть.
   – Мисс Андерсон, прошу вас, отдайте оружие.
   – Разрешите мне, сэр, – сказал Ник, медленно оборачиваясь. Джой попятилась, револьвер в руках трясется, как дерево в грозу.
   – Вы неплохо начали, мисс, – спокойно сказал Ник, сдвинув шляпу на затылок. – Осталось совсем чуть-чуть. Стреляйте прямо сюда, в лоб.
   – Мистер Уайт… – начал капитан.
   – Чтобы тут выжить, ей придется кое-чему научиться, – перебил Ник, не сводя взгляда с девушки. – Почему не сейчас?
   – Я не хочу! – крикнула Джой. – Я не такая, как вы!
   – Лишь потому, что носите красивые платья и знаете, как пользоваться столовыми приборами? Это все шелуха, мисс Андерсон. Вы бы не отправились на фронтир, если бы в глубине души не были способны нажать на спусковой крючок. Знаете, что? – он неожиданно усмехнулся. – Я облегчу вам задачу.
   Широкая ладонь сгребла безумца за шиворот, с силой швырнула лицом на стол, второй рукой Ник вынул револьвер. Пленник с визгом задергался, царапая ногтями столешницу, даже попытался укусить удерживающую его руку, но тщетно.
   – У вас три секунды на принятие решения, мисс, – сказал Ник. – Либо содержимое его черепа окажется на вашей блузке. Раз!
   – По-моему, нам всем нужно немного успокоиться, – сказал капитан. – Мистер Уайт!
   Ник не оглянулся.
   – Два!
   – Вы этого не сделаете! – вскрикнула Джой.
   – Будьте уверены, сделаю. Вчера вы сами назвали меня бесчестным и отвратительным. Три!
   Зажмурившись, Джой нажала на спусковой крючок, но выстрела не последовало. Оттолкнув поскуливающего пленника, Ник подошел к девушке и небрежным жестом забрал револьвер. Джой ощутила, что колени подгибаются, она упала бы, но миссис Джилмор бережно усадила на скамью у стены.
   Ник аккуратно положил револьверы на стол, и, скрестив руки на груди, оглядел девушку с видом бойцового пса, обнаружившего новую разновидность кошки.
   – Вижу, вы не так уж безнадежны, мисс. Что ж, когда в следующий раз вы решите выстрелить в человека… не забудьте взвести курок.

   Поздний завтрак прошел в молчании. Только сев за стол Джой поняла, насколько голодна, остывшие бобы и похожий на заплесневелую подметку бекон показались вкуснее изысканных деликатесов. С водой хуже, мужчины выпили по паре глотков, женщинам досталось по половине кружки.
   После еды разбрелись по станции. Безумец увязался за Джой, но держится поодаль, замирая всякий раз, когда она останавливается или оглядывается. Иногда он забегает вперед, чтобы отбросить с ее пути камень, искательно заглядывает в глаза, расцветает, услышав ее робкую благодарность.
   – Что с ним случилось? – улучив момент, спросила девушка у капитана. Тот помедлил, ответил нехотя.
   – Вероятно, его ударили по голове во время нападения и посчитали мертвым, потому и… скальпировали. Боюсь даже представить, что он испытал, очнувшись в таком состоянии среди трупов друзей.
   – Но он поправится? Ему можно помочь?
   Джилмор взглянул искоса.
   – Должен сказать, вы удивительный человек. Мы не знаем, что будет с нами через час, а вы заботитесь о… так откуда вы, мисс Андерсон?
   Вопрос застиг врасплох, Джой замялась.
   – Я… издалека.
   – Это видно невооруженным взглядом, – усмехнулся капитан. – В конторе клерк упомянул, что вы едете к отцу. За несколько лет службы в окрестностях Рио-Гранде я ни разу не слышал о каком-либо Андерсоне, живущем в Эль Пасо. Я задаюсь вопросом, что могло заставить молодую, красивую и образованную леди почти без багажа отправиться в опасное путешествие?
   – И каков ответ? – спросила Джой, глядя в сторону.
   – Бегство. От чего или кого – уже другой вопрос.
   Пауза затянулась, Джой поняла, что должна ответить, возразить, но любая ложь этим человеком будет мгновенно разоблачена и лишь подтвердит его подозрения. Но и сказать правду… нельзя.
   Капитан Джилмор неожиданно улыбнулся.
   – Но сейчас у нас есть дела поважнее. Давайте вернемся внутрь.
   – Да-да, конечно, – поспешно согласилась Джой.
   За время их отсутствия общая комната изменилась. Убраны обломки мебели, миссис Джилмор, умело орудуя щеткой, сгребает мелкий сор в кучу. По сосредоточенному взгляду Джой поняла, что женщина специально занимает мысли привычными делами, лишь бы не думать о положении, в котором они оказались.
   На столе чистая тряпица, разложены части револьвера, Ник тщательно орудует крохотным металлическим ершиком, вычищая нагар из камор барабана.
   – Вижу, к оружию вы относитесь лучше, чем к людям, – не удержалась Джой, присев на стул у другого конца стола.
   – Собака, револьвер и лошадь верны до конца, – заметил Ник. – Но вам этого не понять.
   – А вы не слишком высокого мнения о женщинах, верно? – ядовито осведомилась Джой. Ник со щелчком вставил барабан на место, полюбовался, начал неторопливо устанавливать курок. Джой исходит гневом, он неожиданно мирно ответил:
   – Я знаю, что апачи снимают скальпы со своих врагов, а женщина дерет три шкуры со своих друзей.
   – Вы, конечно, предпочли бы апачей? – победно спросила Джой.
   – Конечно. Счастье женщины мне не по карману.
   Джой торжествующе фыркнула, покосилась на капитана и его жену, видели ли, как она расправилась с этим типом? Они смотрят выжидающе, Джой задумалась… вспыхнув, как маков цвет, обернулась, готовая бросить что-то резкое, уничижительное, но капитан поспешил сменить тему.
   – Мистер Уайт, вы успели осмотреться?
   Кивнув, Ник начал рассказывать. Кроме лошадей, апачи забрали съестные припасы, а что не забрали – муку, крупы, бобы – смешали с сахаром, песком и солью, после чего рассыпали по чулану. Бочки порубили, лишь в одной на дне уцелело немного воды. Бутылки с виски апачей не заинтересовали [10 - В отличие от других индейцев, апачи почти не попали в зависимость от «огненной воды», которой нечистоплотные дельцы щедро спаивали другие племена.], их они просто поколотили, добавив битое стекло в смесь на полу чулана.
   Выслушав, капитан долго молчал, изредка по неподвижному лицу пробегала легкая тень, словно солнце на мгновение скрывали тучи. Наконец, он произнес всего одно слово:
   – Патроны?
   – У меня пара дюжин для револьвера и мушкет, – отозвался Ник. – Я нашел немного для «Винчестера», но мне не подойдут.
   – У меня два десятка для карабина и дюжина для револьвера, – капитан покачал головой. – Если апачи вернутся, нам несдобровать.
   – Но нас же спасут, верно? – вырвалось у Джой.
   – Почему? – осведомился Ник, не поворачивая голову.
   – Ну… мне так кажется.
   – Да, это довод, признаю.
   Горячая краска залила лицо Джой, даже уши запылали, как маленькие факелы. Джилмор укоризненно взглянул на Ника, тот невозмутимо протирает револьвер тряпицей, удаляя излишки оружейного масла, капитан покачал головой и повернулся к девушке.
   – Мисс Андерсон, дилижанс в Эль Пасо ждут не раньше, чем через неделю, а без исправной телеграфной линии другие станции не смогут сообщить о нашей… задержке. Боюсь, сейчас мы можем рассчитывать только на себя.
   Слова прозвучали обрекающе. Джой съежилась, до ближайшего жилища людей сразу стало далеко, словно они на Луне, а весь мир захватила эта каменистая пустыня, что начинается сразу за оградой станции.
   – И что… делать?
   – Наконец слышу правильные вопросы, – сказал Ник. – Я вижу два варианта. Мы можем сидеть тут, умирая от голода и жажды, и мечтать, что вернутся апачи и оборвут наши мучения. Либо мы может отправиться пешком на ближайшую станцию.
   Взгляды скрестились на миссис Джилмор. Она ахнула, лицо стремительно бледнеет, руки инстинктивно закрыли живот.
   – Боюсь, не все из нас способны прошагать сорок миль по пустыне, – глухо произнес капитан. – Но кто-то один мог бы добраться до людей и привести помощь.
   Лицо Ника потемнело, он сразу понял, о ком говорит капитан.
   – Это же просто прогулка моей мечты. Но, раз других вариантов нет, я…
   – Я с вами.
   Джой попыталась произнести эти слова спокойно, но голос предательски дрогнул. Спина горбится, словно стараясь сделать хозяйку маленькой и незаметной, девушка заставила себя выпрямиться и с вызовом посмотреть на попутчиков.
   – Дорогая, – мягко сказала миссис Джилмор. – Мы ценим ваш порыв, но вам будет безопаснее остаться здесь, с нами.
   Капитан кивнул, Джой перевела взгляд на Ника. Он всматривается в нее, чуть склонив голову к плечу, девушка затаила дыхание. Захотелось сказать, что ее не поняли, что она вовсе не то имела ввиду, она никогда…
   – Пусть идет, – негромко сказал Ник, выпрямляясь. – Никто не вправе выбирать за человека, как ему умереть.
   На миг его взгляд стал отсутствующим, Ник с силой потер лицо ладонью, словно сдирая невидимую паутину, и быстро вышел во двор.

Глава 6

   Выходить предстояло ближе к вечеру, после полуденной жары. Капитан и его жена взяли на себя подготовку девушки к путешествию, Ник с ней больше не разговаривал, казалось, он вообще потерял интерес к предстоящему переходу. Сдвинув шляпу на затылок, он сидел у окна с карабином, но, судя по рассеянному взгляду, апачи могли бы безопасно промаршировать к станции в полный рост, задержавшись перекусить во дворе. Иногда на лицо ковбоя надвигалась тень, а брови сшибались так, что Джой слышала отдаленный гром. Она вспомнила жуткие шрамы на его спине. Тот, кто это сделал, явно оставил отметины не только на теле.
   Платье Джилмор решительно забраковал и, наведавшись к разоренному дилижансу, принес кое-что из уцелевшего багажа. Невысокий по мужским меркам рост капитана позволил Джой не подворачивать штанины, но рубашка в плечах повисла, как на пугале. С декоративной шляпкой тоже пришлось расстаться, взамен капитан предложил свой «стетсон» [11 - Популярная марка шляп, ставшая настоящим символом Дикого Запада. Выделялась хорошим качеством и высокой ценой, в среднем, около 15 долларов при зарплате, например, ковбоя, в 30 долларов.], предварительно натолкав в тулью бумаги, чтобы не падала на глаза. Вид получился настолько забавный, что Джой рассмеялась, представив себя со стороны.
   Последним штрихом капитан, несмотря на слабые протесты, привесил к поясу девушки длинный нож.
   – Конечно, мистер Уайт будет с вами, – заметил Джилмор. – Но мне будет спокойнее, если и вы сами сможете постоять за себя. Хотя бы чуть-чуть.
   Улыбнувшись, он отошел к жене. Украдкой оглядевшись, Джой вынула нож. Сверкнул клинок, широкий и массивный, тяжесть оружия приятно оттягивает руку. Джой ощутила, что спина против воли выпрямляется, а трусливые мысли стушевались и испарились. Она неумело взмахнула ножом, поразив одного воображаемого врага, повернулась ко второму… и едва не налетела на Ника.
   Щеки девушки заалели, она попыталась неловко спрятать нож, но подрагивающее острие упорно не желает попадать в щель ножен. Усмехнувшись, Ник протянул руку.
   – Дайте его мне.
   Она подчинилась. Даже не взглянув, Ник вернул нож рукояткой вперед.
   – Первая ошибка. Никому не отдавайте свое оружие.
   Она кивнула, пряча взгляд. Смягчившись, Ник встал сбоку, вытянув ее руку с ножом вперед.
   – Не поджимайте большой палец, он должен лежать поверх указательного. Не закрепощайте запястье. Представьте, что у вас в руке кисть, сделайте мазок.
   Он показал, как наносить режущий удар. Джой кивнула, все еще не смея поднять глаза. От пальцев на ее запястье разливается уже знакомое тепло, мысли путаются, а колени предательски слабеют.
   – Хорошо, – сказал над ухом отвратительно спокойный голос. – Теперь вы хотя бы не уроните его мне на ногу.
   Джой резко отступила, одернув руку. Все прежние мысли и чувства разлетелись, как куча листьев под порывом ветра.
   – Вы, как всегда, очень галантны – язвительно сказала она.
   – В пустыне я буду самым галантным человеком на десятки миль вокруг. Подумайте над этим.
   Он направился к выходу. Джой со злостью посмотрела вслед. Снова захотелось отказаться от этой авантюры, никто ее не осудит, даже этот тип в выгоревшей шляпе. Она всего лишь сделает то, что все ожидают от девочки с Восточного побережья, привыкшей прятаться за спины пожарных, полицейских, судей, адвокатов, просто мужчин, оказавшихся рядом.
   Джой взглянула на миссис Джилмор. Память услужливо напомнила храброе поведение той во время нападения индейцев, решимость, с которой беременная женщина сжимала в руке пистолет. Она верит в мужа, но всегда готова постоять за себя, и не испугалась бы перехода через пустыню.
   Так неужели испугается она, Джой?

   Вышли налегке. Ник взял лишь свои седельные сумки и небольшую флягу с водой – ровно половину скудного запаса. Коротко, но тепло простившись с четой Джилмор, он зашагал к дороге, Джой пришлось догонять почти бегом. У ворот она оглянулась, капитан и его жена стоят в дверном проеме. Сердце сжалось, Джой с изумлением поняла, насколько привязалась к этим людям.
   В стороне проплыли обломки дилижанса, вокруг разбросаны открытые чемоданы, выброшенные и, большей частью, изорванные вещи. Джой поежилась. Осознание, что вокруг на сотни миль простирается безводная пустошь, пробрало, как прикосновение холодного, скользкого щупальца. Девушка покосилась на попутчика, не заметил ли тот ее страха, но тот обращает внимания не больше, чем на снующих среди камней ящериц.
   За спиной солнце нижним краем коснулось гор, верхушки вспыхнули, как огромные факелы. Светило начало темнеть, уменьшаться в размерах, похожее на огромный кусок масла, растапливаемый этими огнями, горы побагровели, словно расплавленное солнце хлынуло на склоны. Джой на ходу оглядывалась, завороженная этим зрелищем, но вскоре под ногу подвернулся камень, она едва не покатилась кубарем и больше назад не смотрела.
   Впереди дорога ныряет под знакомый скалистый навес. Джой ощутила, что начинает выбиваться из сил. Ник дышит ровно, лишь на груди и подмышками проступили темные пятна. Джой хотела злорадно указать на это, но ощутила, что ее рубашку можно вообще выжимать.
   Как она поняла, им предстояло некоторое время идти по дороге, чтобы не форсировать окружающие долину холмы. Дальше они направятся напрямик через пустыню, срезая несколько размашистых петель дороги и избегая банд апачей, которые, возможно, еще рыщут по округе. Если все будет хорошо, они выйдут к Пекосу в нескольких милях севернее знакомой станции и спустятся по течению вдоль берега.
   Недалеко от обочины показалась груда камней. Джой невольно ускорила шаг, надеясь хоть на минуту присесть и перевести дух, однако, едва она сошла с дороги, сильные пальцы сомкнулись на локте.
   – К камням не приближайтесь.
   – Уберите руки! – сердито воскликнула Джой. – Я просто хочу присесть и… и вытряхнуть камень из сапога.
   Ник несколько мгновений всматривался в ее лицо, затем кивнул и зашагал дальше.
   – Как знаете, леди. Мне меньше забот.
   Джой фыркнула. Надо бы назло ему сесть, пусть ждет и злится, но он не оглядывается, словно уже забыл о ней, пришлось идти. Проходя мимо валунов, девушка заметила какое-то движение, всмотрелась. Под камнем кольцами свернулась крупная гремучая змея.
   Невольно ускорив шаг, Джой догнала попутчика, зашагала рядом, поглядывая искоса. Когда идешь рядом с таким, поневоле чувствуешь себя слабой и никчемной, хотя он выше всего на полголовы, но в руках, развороте плеч чувствуется дикая неукротимая сила, как у молодых мустангов. Впрочем, мелькнула мысль, и мустангов приручают, есть даже особые люди, мустангеры, которые зарабатывают этим на жизнь.
   – Вы не могли бы не называть меня так? – спросила Джой. Ник оглянулся, в глазах сверкнули знакомые озорные огоньки.
   – Как?
   – Ну… леди.
   Огоньки разгорелись в пламя, но лицо держит оскорбительно недоумевающим.
   – Почему?
   Она промолчала. Видно же, сам понимает, что с его языка «леди» звучит изощренным оскорблением, словно обращается к деревенской дурочке, измазанной грязью и навозом, но объяснять это – значит, просто дать повод снова посмеяться над ней. Скалистый козырек заслонил небо, Джой непроизвольно сжалась, снова ощутив тяжесть сплошного каменного массива над головой. Ник ускорил шаг, спеша быстрее миновать опасный участок. Если поблизости есть апачи, то они именно у дороги, поджидают путников и экипажи.
   Серая стена тянется по левую руку, теперь девушка рассмотрела, что она не такая гладкая, как казалось из мчащегося дилижанса. Темнеют трещины, углубления, в них, словно мохнатые пауки, прячутся пучки бурого мха. В одном месте стена покрыта копотью на высоту человеческого роста, опален даже каменный свод вверху, словно кому-то вздумалось развести огромный костер прямо на дороге.
   У каменной баррикады, наспех построенной индейцами, Ник замешкался, долго осматривался, затем пошел дальше, не убирая руки с кобуры. Джой украдкой коснулась ножа на поясе. Конечно, если апачи нападут, от него будет мало проку, но тяжесть оружия придает уверенности, заставляя страх и усталость униженно прятаться под каблук сапога.
   Скоро стена превратилась в размытую серую полосу, Джой начала отставать, с трудом переставляя ноющие ноги. Спина попутчика маячит впереди, иногда скрываясь в сгущающихся сумерках, в такие мгновения Джой, как ей казалось, почти бежала, хотя на самом деле едва ускоряла шаг. Лишь раз Ник остановился, сунув в руки флягу, но два отпущенных ей глотка высохли, едва коснувшись пересохшего языка.
   Справа клубится сумрак, заползает под каменный свод, Джой инстинктивно старается держаться ближе к стене. Внезапно камень под пальцами исчез, в лицо дохнуло прохладным воздухом ночной пустыни. Джой остановилась, глубоко вдохнула. Позади, за горами, еще алеет едва заметный ореол, но ночь победно теснит, звезды мерцают густой россыпью. Джой попыталась найти знакомые созвездия, это удалось не сразу, они оказались совсем не там, где она привыкла их видеть из беседки в саду.
   Ник свернул с дорогу в темноту. Джой поплелась следом, чуть не плача от жалости к себе. Гордость не дает попросить привал, хотя всего неделю назад она бы потребовала остановку из-за складки на платье. Это с пониманием восприняли бы на востоке, но, увы, в этих нецивилизованных краях женщине приходится быть гордой и сильной не на словах, а на деле. Ник остановился так резко, что она едва не ударилась в его спину.
   – Переночуем здесь.
   Джой едва не всхлипнула, захотелось сказать, что он не такой уж и негодяй, что она все прощает, все насмешки, снисходительные взгляды… пока она подбирала слова, Ник исчез в темноте. Джой огляделась. В паре шагов начинается отвесный склон, в нем темнеет пещерка, просто углубление, за десятилетия образованное ветром. Девушка без сил опустилась на камень, вытянув гудящие ноги, сняла шляпу. Волосы упали на плечи, она чуть взлохматила, порыв ветра принес облегчение. Мелькнула вялая мысль, что подруги, будь они здесь, не признали бы ее в усталой путнице в мужской одежде не по размеру, с распущенными в беспорядке волосами, огромным ножом на поясе…

   Неподалеку хрустнуло, Джой вздрогнула, обернулась. В темноте что-то мелькнуло, она увидела быструю тень, затем еще одну. Хруст повторился, на этот раз ближе. Что-то метнулось навстречу, как ей показалось, прямо в лицо, девушка вскрикнула, отступила и, не удержав равновесия, села на глиняную осыпь. Крупная летучая мышь полетела прочь, наверное, хвастаться подвигом, на лету поймав крупного жука, лопнувшего под зубками зверька с уже знакомым хрустом.
   Джой перевела дух. Коричневый комок упал на рукав рубашки, она машинально стряхнула. Крупный паук улетел в темноту, девушка вскочила, завертелась на месте. Пустыня, днем казавшаяся раскаленной и безжизненной, ночью ожила тысячами звуков, а звезды теперь кажутся глазами местной живности. Издалека докатился протяжный вой, Джой замерла. Сердце колотится в районе пяток, желание бежать, не разбирая дороги, борется со страхом налететь еще на какого-нибудь обитателя пустыни.
   Когда вернулся Ник, девушка набросилась с кулаками.
   – Я думал, ты устала, – сказал Ник, складывая у склона несколько сухих кустов, срезанных у корня.
   – Вы… ты… ушел… а тут… пауки, летучие мыши, волки… придут и будут есть меня живой…
   – Живой не будут. Хотя мне однажды рассказывали, как пара койотов напали на раненого, выгрызли живот, тянули оттуда кишки…
   Зажав рот ладонью, Джой метнулась в темноту, оттуда донеслись характерные звуки, запахло желчью. Посмеиваясь, Ник умело сложил хворост в яму, через минуту заплясал огонь. Ник придирчиво обошел вокруг, но уже через пять шагов света не видно.
   Вернулась Джой бледная и злая настолько, что змеи на милю вокруг попрятались под камни. На камне ожидает жестяная кружка, на треть наполненная коричневой массой. Джой оглядела ее с подозрением.
   – Что это?
   – Немного воды, пшена, ложка сахара… ужин.
   Джой осторожно пригубила. Сладковатая теплая бурда утолила и голод, и жажду, по телу разливается приятное тепло, а лицо Ника, подсвеченное отблесками костра, перестало казаться таким уж отвратительным.
   – Пещера тесновата, – сказала Джой. – Где же будешь спать ты?
   – Внутри, вместе с тобой, – спокойно отозвался Ник. – Ты же не будешь ко мне приставать?
   – Я..? – она едва не выронила кружку.
   – Ага, ты. Имей в виду, я порядочный человек, а мы едва знакомы.
   Джой задохнулась от возмущения. Порядочный он, видите ли. Да таких порядочных в тюрьмах Чикаго складируют в три яруса! Подумать только, чтобы она… чтобы он…
   Пока она подбирала слова для достойной отповеди, Ник глотком осушил свою кружку и забрался в пещеру.
   – Если собираешься сидеть там всю ночь, присмотри за костром. Здесь порой встречаются кугуары [12 - Кугуар, пума, горный лев – хищник семейства кошачьих. Широко распространен на территории Северной и Южной Америк. Образ жизни одиночный, охотится преимущественно по ночам.], огонь их отпугнет… если не слишком голодны.
   Джой вздрогнула.
   – Они могут напасть?
   – Вот и узнаем, – отозвался Ник. Девушка сердито отвернулась.
   Ночь обступила стоянку, пугающе осязаемая, плотная. Джой скорчилась у костра, даже ноги подогнула, опасаясь, что там, в темноте, их мгновенно отгрызет какой-нибудь проголодавшийся кугуар. Со стороны пещеры доносится ровное дыхание, изредка сменяющиеся негромкими всхрапами.
   – А ты… – нерешительно сказала Джой. – Ты точно не собираешься..?
   – Силой? – донеслось из темноты. – Не смешите меня, леди. Чтобы такое проделывать с женщинами, не нужно силы, достаточно пары монет.
   Джой оскорбленно выпрямилась, но из пещерки снова слышно ровное сопение. Решившись, она приблизилась к входу. Ник, не открывая глаз, подвинулся, освобождая ей место у стены. Джой помедлила, из-за низкого свода придется перелезать через лежащего, однако встать и пропустить он явно посчитал излишним. Наконец, она заползла внутрь, буквально скатившись к стене, замерла в ожидании.
   Ник лежит на спине, подложив под голову седельные сумки, на груди равномерно поднимается и опускается его левый кулак. Правую ладонь не видно, но можно не сомневаться, что та на кобуре, в случае необходимости выдернет револьвер раньше, чем его обладатель откроет глаза. Джой мстительно подумала, что наверняка ночью как бы невзначай опустит руку на нее, тут она и выскажет все, что думает. Она осторожно повернулась набок, чтобы не пропустить момент, когда кулак начнет разжиматься, соскальзывать вниз…
   Так и заснула, настороженная, с чувством непонятного разочарования и обиды.

Глава 7

   Джой спала без сновидений, лишь под утро появились смутные образы, но они растворились раньше, чем она смогла осознать. Открыв глаза, девушка несколько минут рассматривала низкий свод пещеры, события последних дней пронеслись в памяти. Джой с удивлением поняла, что, несмотря на пережитое, чувствует себя отдохнувшей и выспавшейся.
   Снаружи тянет прохладой, костер за ночь прогорел, на дне ямы россыпь багровых углей, на глазах покрывающихся белесым налетом. Иногда в яме потрескивает, одинокая искра выстреливает вверх, но сразу гаснет, оставив едва заметный серый шлейф дыма.
   На землю рядом упала крупная гремучая змея. Джой вскрикнула, отшатнулась, больно ударившись плечом о стену, но змея не шевелится, на месте головы лохмотья, еще сочится пузырящаяся кровь.
   – Это завтрак, – сообщил Ник, заглянув в пещерку. – Если ты настроена его приготовить.
   Смысл этих слов мгновенно вытеснил из головы все эмоциональные слова, которыми она хотела его наградить.
   – Ты… хочешь ее съесть?
   – Нет, конечно, ты совсем плохо обо мне думаешь, – укоризненно отозвался Ник. – Смотри, какая крупная. Тут хватит нам обоим.
   Конечно, готовить пришлось ему. Джой брезгливо, но с некоторой завистью наблюдала, как он одним движением, словно влажный носок, содрал шкуру, затем отрезал погремушку и, порубив белесое мясо на куски, насадил на палочки над углями. Лишь когда ноздри уловили сытный запах жареного мяса, Джой поняла, что это не шутка и ей действительно предстоит позавтракать змеей.
   Ник снял прут с парующими кусками, протянул девушке. Она неловко приняла, оглядела с подозрением, словно змея сейчас оживет и укусит.
   Ник усмехнулся.
   – На вкус как цыпленок. Попробуй.
   Джой осторожно откусила. К горлу подступил комок, но она сдержалась, проглотила. Ник одобрительно кивнул.
   – Зато сможешь рассказывать своим друзьям на Восточном побережье, что ела настоящую змею.
   Джой метнула быстрый взгляд.
   – Почему ты решил, что я туда вернусь?
   Ник пожал плечами.
   – Посмотри вокруг. Ты действительно хочешь здесь жить?
   – Ну… ты же живешь.
   – Я мужчина. Это мужская страна.
   – Но тут есть и женщины. Миссис Джилмор, например…
   Он улыбнулся, Джой тут же захотела убить его за эту улыбку.
   – Они сознательно выбрали эту жизнь. У них есть стержень.
   – А у меня, значит, нет?
   – Вытяни руку.
   Джой показалось, что она ослышалась.
   – Что?
   – Руку. Покажи ладонь. Что видишь?
   Джой добросовестно осмотрела свою ладонь. Пальцы тонкие, их называют музыкальными, хотя она никогда музыкой не занималась, пару раз садилась за пианино, до сих пор вспомнить стыдно, ладошка узкая и изящная…
   – Ничего.
   – Вот именно, ничего. Ни мозолей, ни грубой кожи, ни обломанных ногтей. Ты на всем готовом росла, гувернантки по пятам ходили, пальчик прищемить не давали. Даже удивительно, что сумела забраться так далеко на запад.
   Джой открыла рот, на языке толпятся гневные возражения, но Ник снова занялся едой, посчитав тему исчерпанной. Теперь девушка заметила, что ест неторопливо, не хватая лучшие куски, хотя явно голоден, совсем не тот неотесанный ковбой, которым она его считала. Задумавшись над этим открытием, Джой не заметила, как обглодала один прут и взяла второй.
   Солнце постепенно прогревает остывшую пустыню. Белесая дымка скапливается в низинах, прижимается к земле, но горячие лучи находят и безжалостно выжигают ночную сырь. Рубашка мерзко липнет к спине, Джой поерзала, стараясь сделать это незаметно. Прожевав последний кусок, она протянула руку к фляжке, но Ник покачал головой.
   – Оставь на день.
   Он отошел в сторону, присел на корточки. Заинтригованная Джой приблизилась, заглянула через плечо. Ник откинул крышку из прутьев, такими же устлано дно выемки, на них влажными боками поблескивает дюжина округлых камней. Вынув один, Ник протянул его девушке.
   – Представь, что это большой леденец.
   Камень оказался мокрым, срываются тяжелые капли, Джой едва удержалась от желания поймать их языком. Ник подмигнул, взял второй камень.
   – У нас в роте был скаут из апачей. Он рассказал, что утром можно получить воду, если ночью положить в закрытую яму несколько камней. Индейцы – хорошие учителя, когда не хотят содрать с тебя скальп.
   – Ты воевал за южан? – спросила Джой, радуясь, что недавний разговор забыт.
   – Конечно. Неужели я похож на сраного янки [13 - Оскорбительное прозвище солдат Союза, позже распространившееся на всех жителей северных штатов.]?
   Девушка предпочла промолчать. Впрочем, Ник и не ожидает ответа. Повесив на плечо седельные сумки, он забросал остатки костра землей и зашагал прочь.

   Джой потеряла счет горам и холмам. Иногда удавалось пройти по лощинам между ними, но чаще приходилось упорно взбираться по осыпающемуся склону, а затем едва не кубарем скатываться с другой стороны. Земля под ногами твердая, иссохшая, пугающе темнеют широкие трещины. После каждого шага вздымаются облака удушливой пыли, на зубах скрипит песок. Каждый час Ник давал ей отпить из фляги, сам он позволил себе пару глотков лишь ближе к полудню, когда потрескавшиеся на солнце губы начали кровоточить.
   Очередной склон остался позади, они оказались в долине, со всех сторон зажатой пологими холмами. Кое-где торчат чахлые деревца, но в основном растительность представлена пучками желто-бурой травы, похожими на мотки ржавой проволоки. Джой бредет, едва переставляя ноги, взгляд скользит по верхушкам трав, раскаленным камням, иногда выцепляя юрких ящериц. По спине ползут горячие струи, все тело зудит, словно тысячи муравьев устроили бег наперегонки. Мутные капли ползут по лицу, срываясь с носа, бровей, подбородка, но поднять руку и вытереть грязные блестящие дорожки нет сил. Дважды она спотыкалась и падала, каждый раз Ник за шиворот поднимал на ноги и заставлял идти дальше.
   Она не запомнила, как они пересекли долину и оказались у подножия горы. Оценивающе взглянув на спутницу, Ник зашагал вдоль склона. Джой сделала пару шагов, колени подогнулись. Земля ушла из-под ног, она ударилась обо что-то твердое, лишь через мгновение поняла, что Ник несет ее на руках, как отбившегося от стада теленка. Джой неловко попыталась освободиться.
   – Найдем укрытие и переждем, пока солнце в зените, – неожиданно мягко сказал Ник. – Вы смелая девушка.
   Похвала застала врасплох, Джой утихла. Проплывающий мимо склон приблизился, превратившись в отвесную стену, с другой стороны нависает точно такая же каменистая громада в рыжих проплешинах мха и травы, всадившей корни в трещины между камнями. Проход узок, словно сделанный гигантским ножом, Джой против воли засмотрелась на открывшийся срез. Ей доводилось читать о разных слоях пород, нарастающих друг на друга подобно годовым кольцам на дереве, хотя сейчас она не взялась бы определить, какая из этих полос на стене – песчаник, а какая – суглинок. Иногда в книгах помещают рисунки странных существ, чьи окаменелые останки нашли в таких разломах в самых древних слоях, но, как ни всматривалась, здесь ничего похожего не увидела.
   В тени Ник опустил ее на землю, почти силой заставил выпить несколько глотков. Сам он даже губ не смочил, Джой со страхом поняла, что во фляжке осталось не больше четверти.
   Она снова подумала, что все зря. Она зря отправилась на Запад, зря села в тот дилижанс, зря вызвалась идти с Ником. Он сильный, выносливый, он знает, как выжить в таких условиях. А она? Какая от нее помощь?
   После уютной тени солнце обрушилось на голову и плечи злее, мучительнее. За ущельем открылась новая долина, вдвое шире предыдущей. С юга на юго-восток рукавом огибает гряда, похожа на хребет огромного истлевшего чудовища, севернее обрывается широким уступом. Между ним и грядой к северу остается плато, на котором свободно бы поместился городок средних размеров. Туда Ник и направился, объяснив, что дорога делает широкую петлю, огибая эту долину, они же прошли напрямик, одолев почти половину пути до станции. Он хотел ободрить, но Джой ощутила, что ее, несмотря на зной, обдало холодом. Всего лишь половина?

   Через четверть часа Ник остановился, всматриваясь в какое-то пятно впереди. Вскоре и Джой рассмотрела облако пыли, движущееся навстречу.
   – Может, это помощь…?
   Джой умолкла, эти слова, высказанные вслух, прозвучали еще глупее. Ник быстро увлек ее в неглубокую балку, там залегли, раздвинув жесткую и острую, как лезвие бритвы, траву.
   В пыли мелькают лошади, с полдюжины мулов. Апачи едут с непокрытыми головами, черные волосы перехвачены на лбу красными повязками в ладонь шириной, лишь у двоих шляпы, явно трофейные. Все обнажены по пояс, вместо брюк кожаные легины с бахромой, за плечами луки и колчаны, поперек седел ружья и мушкеты. Один, явно вожак, держит в опущенной руке новенький «Винчестер».
   Джой впервые смогла рассмотреть апачей. Они не показались уродливыми, напротив, все жилистые, без дурного мяса на боках и животе, на скуластых лицах легкая отрешенность, что легко сменится решимостью и яростью. В другой ситуации она бы даже назвала их красивыми, как бывают красивы хищные дикие звери.
   Ник опустил ладонь на макушку напарницы, придавил обратно, она со стыдом сообразила, что слишком увлеклась, рассматривая дикарей. На поясе у вожака болтается какой-то окровавленный клок, девушка сдавлено вскрикнула, скорее угадав, чем узнав свежий скальп. Ник вздрогнул, торопливо зажал ей рот, но поздно – пара апачей оглянулись, пустили коней в сторону балки.
   Ник свободной рукой вынул револьвер. Девушку колотит дрожь, стук сердца гулко отдается в ушах, она смутно удивилась, почему индейцы его не слышат. Рука поползла к ножу. Сейчас апачи их обнаружат, не могут не обнаружить, нужно успеть убить себя раньше, чем они доберутся до нее. Она где-то слышала, что апачи, в отличие от других племен, пленниц не насилуют [14 - Это действительно так, но причина не в каком-то особенном благородстве апачей, а в их убеждении, что после этого воину изменит удача на Тропе Войны.], но проверять на себе не хочется.
   Апаи остановили лошадей в десятке шагов. Джой зажмурилась, захотелось, чтобы их поскорее нашли, чтобы это побыстрее закончилось. Ник почти не дышит, лишь дуло револьвера едва заметно подрагивает, словно спешит найти цель.
   Со стороны банды донеслись резкие возгласы, оба воина развернули лошадок и помчались вдогонку. Ник перевел дух, ладонь с лица девушки исчезла. Воины догнали своих легко, Джой заметила, что под ними явно не индейские лошадки, эти кони намного выше в холке, с сухими, развитыми мышцами. Апачи свернули к ущелью, из которого полчаса назад вышли путники, дрожь пробрала при мысли, что они могли столкнуть там.
   Когда последний индеец скрылся из виду, Ник поднялся, отряхивая одежду.
   – Да, от таких помощи не дождаться, больно рожи ненадежные.
   – Ты видел..? – спросила Джой. – У этого на поясе… и лошади…
   Ник кивнул.
   – Видел. Вероятно, у дороги нас ожидает неприятный сюрприз.

   На обед Ник поймал небольшого броненосца. Несмотря на голод, Джой крепилась, не решаясь попробовать, но запах жареного мяса сводит с ума, вскоре от задней лапы зверька остались лишь разгрызенные кости. Повеселев, она попыталась завязать разговор, но спутник отвечал коротко, односложно, после еды сразу зашагал дальше, спеша добраться до дороги.
   Серая полоса с двумя разбитыми колеями убегает в обе стороны, теряясь в душном мареве. При их приближении со злым жужжанием взвился рой зеленых мух. Джой задержала дыхание, но тошнота не появилась, девушка с изумлением поняла, что вид мертвецов уже не пугает так, как всего пару дней назад.
   Неподалеку на боку лежит легкий фургон, матерчатый тент сорван, вокруг разбросано содержимое. Ник на ходу сунул в руки девушке флягу и седельные сумки.
   – Побудь тут.
   – Ты что, хочешь ограбить мертвых? – возмутилась Джой.
   – Ну, можно сказать и так. Сообщи, если они будут против.
   Он обошел фургон, заглянул внутрь. Джой негодующе фыркнула, отвернулась, не желая смотреть, как он роется в уцелевших вещах.
   Приглушенный стон заставил подпрыгнуть, Джой завертелась на месте, не зная, куда бежать. Через мгновение стон повторился, девушка оглянулась в сторону овражка в десятке шагов от дороги. Мелькнула мысль позвать Ника, но овраг неглубокий, зарос редким буро-зеленым кустарником едва по пояс, апачей не скроет, а напарник не упустит случая поглумиться над ее страхами.
   Решившись, она осторожно начала спускаться, на всякий случай выставив перед собой нож. За кустами лежит мужчина преклонных лет, девушка подумала, что он мертв – крови натекло столько, что даже раскаленная земля не успевает впитывать, однако потрескавшиеся губы вдруг шевельнулись.
   – Пить…
   Джой упала на колени рядом, дрожащими руками сорвала крышку с фляги, поднесла к губам раненого, чуть не плача от жалости и сочувствия. Сухие губы впитывают воду, как песок пустыни, Джой наклонила флягу сильнее. Рядом валяется обломок стрелы с зазубренным наконечником, очевидно, раненый выдернул его в горячке, потому и крови так много.
   Ник с треском проломился сквозь кустарник, почти вырвал фляжку из ее рук. Джой испуганно отшатнулась. Лицо напарника потемнело, глаза люто сверкнули, ей даже показалось, что он готов ударить.
   – Что, черт возьми, ты делаешь?
   – Тут раненый человек и я…
   Ник покачал головой и, явно опасаясь не сдержаться, отступил на пару шагов.
   – Что за дура… посмотри на него.
   Джой оглянулась. Лицо раненого расслабилось, бессмысленный взгляд устремился в небо.
   – У него не было шансов выжить! Ему эти несколько глотков никак не помогли бы. А что сама пить будешь, ты подумала?
   Джой выпрямилась, гордо вскинув голову. Она облегчила страдания раненого, это важнее, чем разумные слова напарника. Правильность и разумность не преимущества, если уходят корнями в циничность и бесчувственность.
   Ник стиснул зубы, кулаки сжались до хруста. Мгновение он всматривался в чистые глаза напарницы, затем зло выругался и начал выбираться на дорогу.

Глава 8

   На дороге Ник пнул моток проволоки, выкатившийся из фургона, минуту постоял, собираясь с мыслями. Джой держится поодаль, искательно заглядывая в глаза, как провинившаяся собачонка. Горячий воздух забивает легкие и сушит глотку, теперь и девушке совершенный поступок показался глупым и необдуманным.
   – Они ехали чинить телеграф? – спросила Джой, желая завязать разговор. Ник взглянул мельком, словно на зашуршавшую в траве ящерицу, зашагал прочь, на ходу забрасывая на плечо седельные сумки и свернутое одеяло, обнаруженное у фургона. Через минуту Джой догнала, часто оглядываясь, пошла рядом. На языке вертится, что нельзя оставлять тела вот так, нужно похоронить, но останавливает мысль, что рядом рассерженный попутчик закопает ее.
   Теперь, когда воды нет, чувство жажды и зной мучают в десятки раз сильнее. Джой вспомнила страшные рассказы о людях, заблудившихся в пустынях и не сумевших найти воду. Их мучают галлюцинации, кровь густеет, они умирают в страшных мучениях. Многие начинают пить собственную мочу, но при повторном прохождении через организм она становится все более концентрированной, превращаясь в яд. До Пекоса же не меньше двенадцати миль, да и то напрямик.
   Через полчаса Ник снова свернул с дороги. Сердце Джой сжалось – впереди вырастает очередная холмистая гряда, вдобавок, теперь приходится идти осторожнее – в щелях между камнями мелькают пауки, а змеи настороженно поднимают головы, пробуя воздух раздвоенными языками. Над дорогой, где остался разоренный фургон, кружат несколько стервятников, но пара птиц направилась в сторону путников, словно предчувствуя скорую добычу.
   Ник позволил лишь короткую остановку, чтобы подкрепиться. Пшено и сахар пришлось есть сухими, с трудом проталкивая смесь сквозь распухшую, иссушенную глотку. Девушка с беспокойством посмотрела на попутчика. Тот похудел, глаза ввалились, Джой с раскаянием вспомнила, что почти всю воду по дороге отдавал ей, сейчас ему хуже во сто крат.
   Очередная каменистая гряда приближается неспешно. В нескольких местах равнина узкими клиньями рассекает склон, там, словно тайком, растут жесткие, колючие кусты. Джой оглянулась с недоумением и ненавистью. Вся эта земля словно издевается над ней, даже солнце, такое ласковое над Восточным побережьем, злорадно швыряет жалящие искры.
   Наконец, склон подступил вплотную, они начали карабкаться, оскальзываясь на камнях и обдирая ладони и колени. Джой старается не отставать, держа взглядом спину напарника. Предательский камень вывернулся из-под ноги, резкая боль пронзила лодыжку. Девушка тонко вскрикнула, повалилась набок.
   Ник вернулся, осмотрел ногу, его губы сомкнулись, сдерживая ругательство. Лодыжка девушки распухает на глазах, любое прикосновение причиняет боль.
   – Идти сможете? – хрипло спросил он. Джой попыталась подняться, но тут же, побледнев, опустилась обратно. Ник все-таки выругался, Джой втянула голову в плечи, снова с запоздалым раскаянием вспомнив оставленную станцию, сейчас казавшуюся просто оплотом безопасности и надежды.
   Забросив ее руку на плечо, Ник почти поволок дальше. Каждый шаг стал одной невыносимой пыткой, рядом словно качают прохудившиеся кузнечные мехи – даже железной выносливости Ника есть предел. Он упрямо карабкается вверх по склону, изредка встряхивая головой и разбрасывая мутные капли пота.
   Склон длиной метров пятьдесят занял у них почти полчаса. Наконец, они оказались на гребне, сердце девушки упало – дальше холмы громоздятся один на другой, образуя сложный лабиринт до горизонта. Кое-как скатившись к подножию, путники несколько минут переводили дух. Разговаривать не хотелось – языки распухли, а пересохшие глотки при каждом вздохе словно натирают раскаленной наждачной бумагой.
   – Нужно идти, – скорее угадала, чем услышала девушка. Ник поднялся на ноги, ладонью провел по лицу. Ни лицо, ни ладонь от этого чище не стали. Джой внезапно ощутило странную решимость.
   – Я не смогу. Иди без меня.
   Джой удивилась, насколько просто и буднично прозвучали эти страшные слова. Подражая напарнику, она вскинула голову и расправила плечи.
   – Ты понимаешь не хуже меня, что это придется сделать.
   Ник замедленно кивнул, не сводя с нее изумленного взгляда. Как и на станции, Джой ясно увидела на его лице внутреннюю борьбу, в глубине души шевельнулась трусливая надежда, что откажется.
   – Ты права.
   Отвернувшись, Ник побрел дальше. Джой смотрела вслед, пока его не заслонил отрог каменистого склона, лишь после этого ее плечи опустились, а глаза заблестели. По лицу потекли слезы, смешиваясь с толстой коркой пыли и пота.
   Ладонь нащупала что-то в кармане, Джой грустно улыбнулась, увидев блокнот и карандаш. Подумав, она открыла чистую страницу, обломанный почти у самого дерева грифель заскользил по бумаге. Голод и жажда притупились, мир уменьшился до размеров белого листка, на котором появляются знакомые черты. Она и сама не смогла бы сказать, сколько прошло времени – пять минут или пять часов.
   А потом все отступило, завертелось и исчезло, осталось лишь странное чувство покоя и облегчения.

   Холодно. Доносится тяжелое дыхание, ритмичный шорох, словно рядом копается огромный крот. Джой несколько минут вслушивалась в эти звуки, не решаясь открыть глаза. Все, что понял усталый разум – она еще жива.
   Странные звуки стихли, кто-то приблизился. Губ коснулся теплый металл, тонкая струйка полилась в рот. Джой сделала несколько жадных глотков.
   – Пока хватит, – сказал знакомый голос. – Нельзя сразу много.
   Звуки возобновились. Джой открыла глаза, взгляд уперся в ночное небо, девушка осторожно, словно опасаясь спугнуть наваждение, повернула голову.
   Ник сидит на корточках, что-то усердно копает, обнаженная спина и плечи блестят от пота, рядом на расстеленной рубашке темнеет горка песка. Присмотревшись, Джой едва не вскрикнула – песок тяжелый, влажный. Воткнув нож в землю, Ник свернул рубашку узлом, начал скручивать, отжимая содержимое. Из нижней части узла проклюнулась тонкая струйка, Джой жадно следила за тем, как она наполняет флягу.
   Снова напоив девушку, Ник вернулся к яме. Теперь Джой рассмотрела, что лежит на охапке веток в широком высохшем русле. Над темным углублением возвышается отвесный берег, одинокий куст нависает над краем, словно желая дотянуться сухими ветвями до маслянистой поверхности воды, скапливающейся на дне ямы.
   Снова наполнив флягу, Ник вытряхнул из рубашки коричневые комья и повесил ее сушиться на ветку. Когда он повернулся, Джой поразилась, насколько он похудел всего за сутки. Трудный путь вытопил остатки дурного мяса, под кожей словно перекатываются толстые корабельные канаты. Глаза запали, но смотрят без прежнего снисхождения и пренебрежения.
   – Я нашел это.
   Он вынул из кармана аккуратно сложенный лист бумаги, протянул ей, глядя в сторону. Джой покраснела.
   – Я…
   – У тебя талант, – негромко сказал Ник. – Только у меня шрам на подбородке справа, а не слева.
   – Я поправлю, – смущенно пообещала Джой. Повисло неловкое молчание. Ник сел рядом, сцепив ладони на коленях. Джой с изумлением поняла, что, едва ли впервые, он не находит нужных слов.
   – Ты вернулся, – произнесла Джой больше для того, чтобы нарушить тишину. Ник кивнул, стараясь не встречаться с ней взглядами. Джой улыбнулась.
   – Почему?
   – Не задавай глупых вопросов, – буркнул Ник, растягиваясь во весь рост на песке. – Отдыхай. На рассвете пойдем дальше.
   – Умеешь сказать приятное, – Джой легла рядом, смутно удивившись, насколько естественно это получилось. Ночной холод пробирает, заставляя ее кутаться в единственное одеяло. Ник крепился, затем сходил за рубашкой.
   – Ты можешь тоже накрыться, – негромко сказала Джой – Тут хватит места для двоих.
   Помедлив, Ник придвинулся ближе. От него пахнет крепким мужским потом, но этот запах не кажется неприятным, от него кружится голова, а перед глазами появляются яркие образы, от которых руки слабеют, а лицо полыхает, как облитая керосином вязанка хвороста от небрежно брошенной спички.
   Джой прислушалась. Он дышит ровно и глубоко, девушка, сладко ужасаясь своей смелости, придвинулась ближе. От крупного тела рядом исходит тепло, Джой осторожно положила голову на его плечо. Завтра, конечно, она заявит, что не понимает, как это случилось, вероятно, во сне приняла его за камень или колоду…
   Ник повернулся на бок, девушка замерла, оказавшись в кольце мощных рук. Напряжение начало уходить, ее дыхание стало горячим, по телу разлился жар, воспламеняющий кровь и мысли. Уже не осознавая, она прижалась вплотную, закрыла глаза, отдаваясь странному, первобытному, но такому могучему зову.
   Потом был короткий миг боли, сменившийся нарастающей истомой. В какой-то миг она сжала его плечи, чувствуя пальцами отвердевшие мышцы, тонко вскрикнула, по щекам потекли слезы. Огненный шар, нарастающий с каждым толчком, оглушительно взорвался, сметая мироздание и погребая ее измученное тело под обломками.
   Она долго лежала, прислушиваясь к ощущениям. Укол стыда не в силах омрачить всепоглощающее блаженство, жар неспешно покидает тело, но чувства опустошения нет, напротив, появилось странная уверенность, что теперь все будет хорошо.
   С этими мыслями она уснула.

   Утром они долго шли по пересохшему руслу. О том, что случилось ночью, они по молчаливому согласию не вспоминали. Иногда Ник делал короткую остановку, чтобы уже знакомы способом добыть воды, вскоре Джой научилась определять такие места – всегда у подножия отвесного берега, где дно шло чуть под уклон. Там, в недосягаемости для палящего солнца, речная вода оставалась во время пересыхания, но и потом еще долго песок хранил драгоценную влагу, одновременно являясь природным фильтром.
   Как объяснил Ник, это русло принадлежит одному из притоков Пекоса, пересыхающих в это время года, значит, до реки осталось не так уж много. После нескольких незначительных изгибов русло круто свернуло к северу, Ник решил выбраться и продолжать путь напрямик.
   Когда они взобрались на берег, Джой не поверила глазам – вдали темнеет знакомая темно-зеленая полоса. Равнина в этом месте вздыблена всего несколькими пологими холмами, к подножию лепится кустарник, а чуть дальше Джой рассмотрела даже настоящую рощу. Ник зашагал к ней, Джой с новыми силами поспешила следом, хотя всего пару минут назад едва переставляла ноги.
   Ник быстро оглянулся. Из широкой промоины пересохшего русла вскарабкались полдюжины низкорослых лошадок, наездники выпрямились, Джой со страхом узнала апачей. На мгновение мелькнула безумная мысль, что индейцы не заметят их, но на голой равнине даже мыши не удалось бы укрыться. Апачи замешкались на мгновение, но, сообразив, что путников лишь двое, бросили лошадок в галоп. Ник оглянулся, Джой успела заметить, как его глаза потемнели, а в руке появился револьвер.
   – Беги к роще!
   – А ты…
   – Беги, дура!
   Воинственный клич апачей подстегнул не хуже кнута, через мгновение Джой показалось, что она несется к деревьям, хотя на самом деле едва ковыляет, припадая на больную ногу. За спиной прогремели первые выстрелы. Рискнув обернуться, девушка увидела, что двое апачей упали с лошадей, но еще трое носятся кругами вокруг Ника, тот, прихрамывая, отступает, стараясь видеть всех троих одновременно. Шестой индеец, пригнувшись к гриве, устремился в погоню за девушкой.
   Деревья словно вмерзли в пространство, Джой показалось, что она перебирает ногами на месте. Выстрелы стихли, она ощутила, что колени подгибаются от ужаса и обреченности. Ник погиб, и она сейчас отправится следом, а если нет… Джой слышала истории о женщинах, попавших в плен к другим племенам – команчам, шайенам, сиу. Лучше смерть.
   Стук копыт стал оглушительным, Джой инстинктивно метнулась в сторону. Лошадка промчалась мимо, но индеец успел спрыгнуть, в руке блеснул короткий нож.
   Джой ощутила, что сейчас потеряет сознание. Все происходит словно в дурном сне, невозможно, чтобы это было наяву. Она вспомнила Ника. Он погиб, чтобы спасти ее. Неужели напрасно?
   – Уходи! – крикнула девушка, но голос сорвался на визг. – Уходи, я не дамся!
   Она взмахнула ножом. Индеец не остановился, лишь чуть подобрался, как змея перед броском. Джой попятилась, выставив перед собой единственное оружие и лихорадочно вспоминая уроки Ника.
   Нога не нашла опоры, угодив в небольшое углубление, на мгновение девушка потеряла равновесие, апач тут же метнулся вперед. Джой чудом избежала сверкнувшего клинка, но удар жилистого тела сбил с ног. Извернувшись, как кошка, апач оказался сверху, замахнулся ножом, одновременно свободной рукой прижал вооруженную руку девушки к земле. Джой закричала, попыталась удержать запястье противника, но смогла лишь чуть изменить направление острия. Клинок вонзился в землю рядом с ее головой, едва не срезав ухо.
   Внезапно Джой сделала то, чего никак не ожидала от себя – зубами вцепилась в руку нападавшего. Тот вскрикнул, как показалось девушке, больше от изумления, чем от боли, но хватка на ее запястье ослабла, Джой торопливо ткнула ножом. Клинок погрузился едва на треть. Зажмурившись, Джой начала наносить удары наугад, в лицо брызнуло теплым и соленым.
   – Хватит, – сквозь шум крови в ушах донесся знакомый голос. – Не к лицу образованной леди глумиться над мертвецами.
   Джой ошалело огляделась. Мертвый апач лежит рядом, от шеи до пояса превратился в сплошную кровоточащую рану, рядом возвышается заметно побледневший Ник, в его глазах Джой увидела свое отражение – залитая кровью и внутренностями, со слипшимися кровавыми сосульками волосами. Ее чуть не вырвало.
   Нож с обломившимся лезвием лежит рядом. Девушку трясет, Ник наклонился, она доверчиво прильнула, спрятав чумазое лицо у него на груди.
   – Я… убила его.
   – Похоже на то, – согласился Ник. – Убила прямо насмерть.
   – Он… он хотел… убить меня…
   – Ну, у меня тоже было такое желание пару-тройку раз.
   Джой отстранилась, взглянула в глаза.
   – Я чудовище, да?
   – Не неси чушь. Таких симпатичных чудовищ не бывает
   Джой невольно улыбнулась.
   – Это ты так утешаешь?
   – Не знаю, – Ник чуть шевельнул плечами. – А получается?
   Выпрямляясь, он невольно поморщился. Теперь Джой заметила, что его штанина пропиталась кровью из раны на бедре, наспех перетянутой жгутом из шейного платка.
   – Сейчас не время, – сказал Ник, перехватив ее взгляд. – Эти парни могли быть лишь разведчиками, вероятно, неподалеку ошивается банда побольше. До станции миль пять, но теперь у нас хотя бы есть лошади.
   Он подвел низкорослую и смирную на вид индейскую лошадку. Джой еще никогда не ездила без седла и стремян, но после нескольких попыток это получилось.
   – Может быть, по пути остановимся на реке? – спросила она, покраснев.
   – Зачем? – удивился Ник. – Неужели ты хочешь смыть всю эту красоту?
   Джой сердито выпрямилась, движением головы отбросив волосы за спину.
   – Похоже, у нас разные представления о красоте.

Глава 9

   Зачуяв близость реки, лошадки пошли в охотку. Непривычная к езде без седла, да и вообще верхом, Джой быстро притомилась, смазанная полоса деревьев раскачивается перед глазами все сильнее. Девушка часто вздрагивает, пугливо оглядывается, но уже через минуту снова проваливается в дремоту…
   …долгое падение закончилось ударом о воду. Джой закричала, но мутные волны уже накрыли с головой, изо рта вырвался сноп блестящих пузырей. Течение поволокло прочь, вздымая облака ила, дно ушло под уклон и скрылось в чернильной мгле. Что-то ухватило за шиворот, больно защемив волосы, Джой забилась, вообразив, что ее схватило речное чудовище.
   Голова пробила поверхность воды, а ноги ощутили ускользнувшее было дно. Ник держит крепко, волны разбиваются о бок его жеребца, как о камень посреди русла. Ее собственная лошадка стоит у берега, опустив голову и с энтузиазмом пытаясь поймать оттопыренной губой буруны на поверхности воды. Иногда брызги попадают в ноздри, лошадка недовольно фыркает, встряхивая головой.
   Убедившись, что девушка стоит уверенно, Ник без предупреждения разжал пальцы и пустил жеребца к берегу, Джой едва успела отвернуться, чтобы нахлынувшая волна не ударила в лицо. Одарив широкую спину ковбоя негодующим взглядом, Джой шагнула в сторону и погрузилась в воду, яростно взлохмачивая волосы. Вокруг нее мгновенно образовалось новое облако грязи, крохотные мальки торопливо расхватывают кусочки отмершей кожи и чешуйки запекшейся крови.
   Мылась она долго и тщательно, на берег вышла с неохотой. На камне сохнет знакомая рубашка, рукава оторваны, Ник пустил их на бинты. Закончив перевязку, он прошелся по берегу, прислушиваясь к ощущениям, на влажной ткани проступило кровавое пятно.
   Джой остановилась, перебросив волосы через плечо и тщательно выжимая. После купания рубцы на спине напарника проступили еще четче, контрастнее, девушка взглянула искоса.
   – Можно тебя спросить?
   – Попробуй, – отозвался Ник, натягивая рубашку. – Но ответа не обещаю.
   – Где ты получил эти шрамы?
   Ник помедлил, подчеркнуто тщательно застегивая рубашку и револьверный пояс, отсутствующий взгляд устремился на другой берег реки. Джой решила, что напарник, по своему обыкновению, пропустил вопрос мимо ушей.
   – На войне.
   Нахлобучив шляпу, Ник направился к лошадям, явно считая тему исчерпанной. Джой вздохнула. Почему-то она вдруг ощутила себя очень виноватой.

   Деревья на берегу суетливо отступили в сторону, огибая широкий брод, станция неспешно выплыла навстречу. Джой глубоко вздохнула. Еще час назад она мечтала оказаться здесь, но сейчас появилась странная грусть, что это опасное, но такое восхитительное приключение закончилось.
   Она пустила лошадку к воротам, однако Ник не сдвинулся с места. Он долго осматривал станцию, затем повернулся и несколько минут вглядывался на восток, через реку. Джой недоуменно огляделась, но, кроме нескольких столовых гор на горизонте и серой, пустынной полосы дороги ничего не увидела.
   Наконец, Ник толкнул коленями. Его конек пошел настороженно, на приближающуюся станцию смотрит, как ревностный католический миссионер на индейские святыни, но отвращение к белым людям, привитое прежними хозяевами, уже слабеет вместе с воспоминаниями о привольной жизни в прериях. Джой едет рядом, на напарника посматривает искоса, но помалкивает.
   Смотритель вышел из здания с дробовиком, со стороны конюшни показались чернокожие работники, один с длинным мексиканским мачете, другой со старым ружьем Спрингфилда. На странных всадников на низкорослых индейских лошадках все трое посматривают со смесью настороженности и удивления. Джой с облегчением убедилась, что жену смотрителя не видно.
   – Какого черта… – смотритель осекся, несколько мгновений всматривался в Джой. – Вероятно, я ошибаюсь, мисс, но вы…
   – Да, это она, – нетерпеливо сказал Ник, спешиваясь. – Просто немного обновила гардероб, я слышал, у них на Восточном побережье это модно. У нас мало времени, сэр. Капитан Джилмор и его супруга остались на следующей станции, им нужна помощь.
   Он вкратце описал происшедшее, начиная с нападения апачей на дороге. Смотритель выслушал молча, лишь во взглядах, бросаемых на девушку, читалось растущее уважение, перешедшее в восхищение, когда Ник описал ее схватку с индейцем у реки.
   – Должен сказать, эта история достойна обеда, – заметил смотритель. – Идем внутрь, там решим, как помочь.
   Обед накрыли чернокожие работники, смотритель объяснил, что от греха отправил жену в город к родным, когда дошли слухи о шныряющих по округе бандах апачей. А когда не вернулся отряд, посланный найти обрыв телеграфного провода, он забеспокоился всерьез.
   Голодные путники приканчивали еду, когда снаружи простучали копыта. Джой машинально отметила, что лошадь подкована, значит, это не индейцы. Через минуту донеслись голоса, смотритель что-то объяснял, ему отвечал странно высокий, но явно мужской голос, Джой словно увидела его обладателя – высокого, худого, с заостренным лицом. Она повернулась к напарнику, желая пошутить по этому поводу, и поразилась происшедшей перемене.
   Губы сомкнулись в тонкую полосу, глаза потемнели, как небо перед грозой. Он медленно отодвинулся от стола, правая ладонь исчезла за краем столешницы, Джой скорее ощутила, чем услышала, как скрипнула кожаная петелька, удерживающая револьвер в кобуре.
   Пригнув голову, чтобы не задеть высокой тульей шляпы притолоку, через порог шагнул рослый широкоплечий мужчина в запыленной одежде, квадратная челюсть выглядит так, словно каждый день ее обладатель перекусывает по железному лому. Когда он выпрямился и снял шляпу, Джой узнала одного из троицы, что ехала по улице городка в утро отправления дилижанса. Незнакомец изучающе осмотрел ее, Джой фыркнула, почувствовав, что рослый наглец мысленно раздел ее, оценил в долларах, лошадях и головах скота, лишь затем одел, причем не до конца. В глубине коричневых, как наплывы на коре старого дерева, глаз незнакомца сверкнула усмешка, он перевел взгляд на Ника. На мгновение широкое лицо осветилось хищной радостью и угрозой, затем незнакомец прошел к дальнему столу. Джой отметила, что сел он так, чтобы видеть их стол. Ник снова положил руку на стол.
   – Кто это? – негромко спросила Джой, когда незнакомец заговорил со смотрителем. Ник помолчал, взглядом продолжая держать фигуру за дальним столом.
   – Неважно, кто он. Важно, что пока он один.
   Словно ощутив, что говорят о нем, незнакомец поднялся и подчеркнуто неторопливо направился к их столу. Джой ощутила привычное желание сжаться в страхе, однако уже знакомое чувство заставило выпрямиться и расправить плечи.
   – Мисс, я проехал несколько сотен миль, но не встречал такой красавицы, – хрипловато произнес незнакомец, обращаясь к девушке, но краем глаза присматривая за Ником. – Вы не хотите со мной выпить?
   Джой быстро взглянула на напарника.
   – Она не хочет, – негромко отозвался Ник, в голосе отчетливо лязгнул металл взводимого курка. – Потому лучше тебе вернуться за свой стол.
   – Мисс, этот человек – бывший мятежник, а теперь убийца и грабитель, – сказал незнакомец, проигнорировав его реплику. – Он – плохая компания для молодой леди.
   – Боюсь, вы ошибаетесь, – сказала Джой. – Его зовут Ник Уайт, и он убивает лишь индейцев.
   – Я охотно принесу извинения в случае ошибки.
   Незнакомец сделал паузу. В глазах Бреда предостережение и угроза, собеседник опустил руку, как бы невзначай поправив кобуру.
   – … если у него на спине нет отметин от федеральной веревки.
   Джой ахнула. Незнакомец кивнул с видом человека, который услышал именно то, что ожидал, вернулся к своему столу. Ник медленно поднялся, избегая смотреть на девушку, ладонь опустилась к кобуре. Незнакомец напрягся, победная улыбка исчезла, пальцы ощупали ремень в опасной близости от рукояти револьвера.
   Стукнула дверь, смотритель вошел в комнату с небольшим, туго набитым мешком в руках. Плечи Ника опустились, глубокие морщины вокруг рта разгладились, а пальцы сдвинулись к пряжке ремня.
   – Все в порядке? – осведомился смотритель, поставив мешок на стол.
   – Да, – отозвался Ник раньше, чем Джой успела открыть рот. – Но нам пора ехать. У вас найдется пара седел?
   – Да.
   – В чем дело? – насторожился Ник, уловив в голосе смотрителя станции недосказанность. Хозяин взглянул прямо.
   – Ваша история настолько хороша… что я хотел бы получить залог. Возможно, этой юной леди стоит остаться здесь, на случай, если… когда вы вернетесь.
   Ник быстро взглянул на недавнего собеседника. Тот делает вид, что занят едой, но даже Джой заметила, что не пропускает ни слова.
   – Она поедет со мной. Но я понимаю ваше желание. Жаль, что даже в Техасе перестали верить достойным людям на слово.
   – Мы все достойны перед Богом, но людям требуется нечто более весомое, – парировал смотритель. Ник взял седельные сумки, с которыми не расставался даже в пустыне, извлек оттуда две стодолларовые банкноты.
   – Полагаю, этого будет достаточно.
   Глаза смотрителя округлились, он взглянул с подозрением.
   – В наших краях не так уж много людей, что носят с собой больше двадцатки. Откуда у вас такие деньги, мистер?
   – Я ехал на запад купить землю, – ответил Ник. – Скопил.
   – Ладно, – после некоторого колебания кивнул смотритель. – Через десять минут все будет готово.
   – Через пять, – отрезал Ник. – Капитан и его жена остались почти без воды и пищи. Нужно спешить.
   – Хорошо, – согласился смотритель. – Через пять.
   Ник забросил сумки на плечо, взял со стола мешок с припасами. Джой торопливо вскочила из-за стола, но напарника догнала уже во дворе.
   – Стой!
   Он не остановился, решительно шагая к конюшне. Она схватила за руку, почти повисла, каблуки сапог прочертили в утоптанной земле глубокие борозды.
   – Стой!
   Ник обернулся, лицо свирепое настолько, что Джой едва не попятилась.
   – Откуда у тебя деньги? Тот человек сказал правду? Ты действительно…? – она запнулась, не решаясь сказать последние слова.
   Ник помедлил, глаза девушки наполнились влагой.
   – Да.
   Пальцы Джой соскользнули с его локтя, она отступила, всматривается потрясенно, неверяще. Ник стиснул зубы и, повернувшись на каблуках, направился к лошадям.
   И остановился, словно налетев на невидимую стену. В воротах конюшни стоит смотритель с дробовиком в руках.

Глава 10

   Ник быстро оглянулся. Двое чернокожих вышли из-за станции, отрезая путь к отступлению.
   – В чем дело? – опасно спокойно спросил он, повернувшись к смотрителю. Тот покачал головой.
   – В том, что я умею сложить два и два. Каждый человек к востоку от Пекоса ищет грабителей, обчистивших банк в Сан Антонио, а затем появляешься ты с целым состоянием в карманах.
   – Вот как? – поинтересовался Ник. – А если вы заблуждаетесь?
   – Тогда с меня выпивка. Но до тех пор ты останешься здесь, а я отправлю весточку шерифу. Если ты невиновен, то бояться тебе нечего. Просто попадешь на запад неделей позже. А сейчас отдай револьвер.
   Ник прямо взглянул в глаза.
   – Отдать?
   Смотритель подобрался, дробовик в руках угрожающе шевельнулся.
   – Отдай.
   – А как же капитан и его жена? – вскрикнула Джой. – Они не могут ждать, пока все прояснится.
   На лице смотрителя заходили желваки.
   – Уверен, джентльмен в зале скоро отправится на запад. Я передам с ним достаточно припасов. Уверен, капитан поймет.
   – Послушайте…
   В запальчивости Джой шагнула вперед, оказавшись между Ником и смотрителем. Через мгновение сильная рука обхватила ее шею, а у виска появилось дуло револьвера.
   – Простите, мисс Андерсон, – сухо сказал Ник, отступив так, чтобы видеть всех троих нападающих. – Но, похоже, выбора мне не оставили. А вы – оружие в бочку с водой, или леди получит проблемы со здоровьем.
   Поколебавшись, смотритель подчинился, жестом велел сделать то же самое помощникам.
   – Тебе не уйти, – сказал он, сделав шаг назад. – Через неделю все от Остина до Сакраменто будут знать, кто ты.
   – Неделя форы – не так уж мало, – отозвался Ник. – Вы двое!
   Чернокожие работники вздрогнули, услышав резкий окрик.
   – Седлайте четырех лошадей. И две фляги с водой прихватите.
   Джой поморщилась, дуло револьвера больно врезалось в кожу, да и стальная хватка на шее причиняет боль. Скрипнула дверь, недавний собеседник вышел во двор и привалился плечом к стене, сдвинув шляпу на затылок и с вялым интересом наблюдая за происходящим. Перехватив взгляд Джой, он подмигнул.
   Работники вывели лошадей, опасливо отступили, Ник почти забросил Джой в седло, запрыгнул сам с револьвером в руке. Со двора выехали шагом, лишь когда станция удалилась на сотню метров, он пустил лошадок экономной рысью. Револьвер вернулся в кобуру.
   – И что дальше? – язвительно осведомилась Джой
   – Дальше мы доставим воду и лошадей капитану, – сухо отозвался Ник. – А затем я отправлюсь в Мексику. Тот старый дурак прав – на западе мне теперь ловить нечего.
   Желание продолжать разговор пропало, Джой отвернулась, мысленно дав себе слово смотреть только вперед. Индейская лошадка под ней недовольно фыркает, чувствуя на спине унизительное седло, часто мотает головой, едва не вырывая поводья из рук. Впереди солнце медленно стекает по небосводу, как вязкий, непрожаренный желток по сковородке, гребни холмов оранжевые, словно залиты червонным золотом. С приближением ночи пустыня оживает, юркие ящерицы и пауки шныряют между камнями, особо смелые перебегают дорогу перед лошадями, нередко погибая под копытами с неприятным хрустом.
   В сгустившихся сумерках Ник свернул с дороги, путники долго ехали между холмов, окруженные ночным безмолвием. Выбрав место, где тропка проходит под скальным выступом, Ник спешился, коротко приказал напарнице сделать то же самое. Она подчинилась, выразив свое отношение громким фырканьем. Ник увел лошадей в выемку склона, природой скрытую от чужих глаз, сам взобрался на выступ с револьвером в руке, в каменную выемку рядом высыпал горсть патронов.
   – Сколько приготовлений против одного человека, – не выдержала Джой.
   – Он не один. Очевидно, они разделились, он ждал их на станции, – глухо отозвался Ник.
   – Они законники?
   – Скорее наоборот.
   – Тогда почему они преследуют тебя?
   – Потому что я не стал ждать, пока меня закопают где-нибудь в пустыне, и уехал, предварительно спрятав деньги. Капитан Джилмор прав – среди преступников друзей не бывают, каждый преследует свои цели.
   – И ты?
   – И я.
   Джой взглянула искоса.
   – И… тогда? В пустыне?
   Ник ответил не сразу.
   – Я не такое чудовище, как ты сейчас считаешь. Я совершал поступки, которыми не горжусь. Но там… все было по-настоящему.
   – Думаешь, я тебе поверю?
   Ник пожал плечами.
   – Почему нет? Разве за эти дни я хоть раз соврал?
   Джой вспыхнула, что за наглец, но резкие, обвиняющие слова застряли в горле. Да, он ей не врал. Просто не говорил правды.
   – Как ты умеешь все перевернуть! Наверное, когда выходил из банка с мешками денег, тоже нашел себе удобное оправдание?
   Ник круто повернулся, Джой в страхе отшатнулась, едва не упав со скалы на тропу – обычно спокойные, чуть насмешливые глаза напарника вспыхнули яростным огнем, тугие желваки едва не прорвали кожу.
   – Ты… – сказал он так, словно уже сжимал руки на ее горле. – Ты не понимаешь…
   – Чего? – отважно пискнула она, на всякий случай отодвинувшись.
   – Ты думаешь, дело в деньгах? Ты ничего не знаешь…
   Она взмолилась:
   – Так объясни!
   Он стиснул зубы, Джой со страхом смотрит, как борется с собой, с каким усилием убирает руку с револьвера, его вспышка ошеломила и напугала – ярости и боли в этом толстокожем мужлане оказалось достаточно, чтобы выжечь еще одну пустыню, побольше этой.
   – Ты спрашивала, откуда у меня шрамы, – начал он все еще хриплым голосом. – В конце войны янки прижали мою роту недалеко от городка Чаттанунга. Мы трижды пытались пробиться, но каждый раз синепузые подтягивали резервы. Взять приступом они тоже не смогли и решили взять измором.
   Он грустно усмехнулся.
   – Мы не собирались сдаваться, поговаривали даже о втором Аламо [15 - Эпизод войны за независимость Техаса, произошедший в начале 1836 года, когда 182 техасца в форте Аламо в течение тринадцати дней отбивались от многотысячной армии генерала Антонио Лопеса де Санта-Ана. По наиболее распространенной версии, все защитники форта, в том числе такие известные личности, как Дейви Кроккет, Уильям Тревис и Джим Боуи, погибли. Несмотря на попытки отдельных историков пересмотреть этот эпизод, в Техасе Аламо до сих пор является символом стойкости в абсолютно безнадежной ситуации.]. Однако янки предложили переговоры. Нашим командиром был капитан Клемптон, он согласился на встречу, хотя мы отговаривали… янки устроили засаду, перебили сопровождавших его солдат, а ему предложили выбор – или он умрет рядом с ними, или вернется с группой янки и прикажет нам сложить оружие.
   – И он…? – Джой прикусила язык, опасаясь спугнуть миг откровенности..
   – Он привел их и отдал приказ. Сказал, что нам сохранят жизнь. Янки его не обманули – жизнь нам сохранили. Но каждого предварительно подвесили за руки в воротах и отстегали веревкой.
   Он умолк. Джой взглянула искоса – на отрешенное лицо напарника упал багровый отсвет последних вспышек заката, девушке показалось, что она слышит свист рассекающей воздух и плоть веревки.
   – После войны я почти два года искал Клемптона. Он на месте не сидел – прикупил паром на Миссисипи, потом работал на строительстве железной дороги в Вайоминге… последний раз я тогда услышал о нем в Шайенне. Сукин сын хорошо устроился – построил бордель и казино. Увидев меня, он сразу все понял и обратился к городскому маршалу. Мне пришлось покинуть город, а Клемптон продал бизнес партнерам и исчез.
   Ник вздохнул, ярость на лице сменилась смертельной усталостью, он словно стал ниже ростом.
   – Я пытался начать новую жизнь. Вернулся в Техас, стал ковбоем, даже подумывал собрать свою команду. Все шло хорошо. И вдруг я встретил его в Сан-Антонио! Он сменил имя, отрастил бороду, приоделся, но я узнал его сразу. Бывший капитан конфедератов – управляющий федерального банка! У дьявола своеобразное чувство юмора.
   – И ты его убил?
   – Нет, – отрубил Ник с такой силой, что Джой услышала лязг зубов. – За эти годы я решил, что смерти для него недостаточно. Он должен быть унижен! Я ограбил его банк именно тогда, когда железнодорожники хранили в нем деньги для строительства железной дороги между Эль Пасо и Сан-Антонио! Я радовался каждому мгновению, когда он трясся под дулом револьвера! Смерть – ничто по сравнению с тем, что с ним сделают магнаты, когда узнают, что он не уберег их денежки!
   Джой невольно поежилась. С каждым мгновением она убеждалась, что человек рядом с ней намного опаснее, чем можно предположить, глядя на широкие плечи, мускулистые руки и револьвер в кобуре.
   – Я бы отдал все, до цента, Эйсу, ты видела его на станции, и его друзьям, – продолжил Ник. – Я получил свою прибыль – месть, деньги меня не интересовали. Но ночью накануне ограбления я подслушал их рассуждения, что на троих награбленное делится лучше, чем на четверых. Остальное ты знаешь.
   – Я тебе верю, – сказала Джой. – Но даже если все это правда – ты все равно преступник.
   Она сжалась, ожидая новой вспышки гнева, но напарник лишь покачал головой и снова устремил взгляд на тропу, петляющую во мраке внизу.

   Особо нахальный солнечный луч пробился сквозь сомкнутые веки, Джой вздрогнула и проснулась. Камень, на который она во сне положила голову, оказался плечом Ника, девушка торопливо отодвинулась, онемевшее от неудобной позы тело подчиняется с трудом. Лицо напарника осунулось, черты заострились, под глазами пролегли тени. Джой поняла, что он так и не сомкнул глаз.
   Скудно перекусив, отправились дальше. Напарник часто оборачивался в седле, однако преследователи как воду канули, впрочем, судя по лицу Ника, его это больше тревожило, чем радовало.
   До полудня ехали без остановок, лишь пересаживаясь на запасных лошадок. Джой крепилась, хотя тело ломит, изнеженная жизнь на Восточном побережье не подготовила к тяжелому существованию в седле. Пару раз Ник как бы невзначай отпускал одобрительные реплики в ее адрес, в такие минуты она чувствовала, что спина выпрямляется, а усталость отступает. Впрочем, невидимая стена между ними не только не исчезла, но крепла с каждой милей, это удивительно печалило, хотя сколько она знает этого бандита?
   Иногда ей казалось, что всю жизнь.
   В полдень знакомый каменный козырек, нависший над дорогой, остался позади. Лошадки, зачуяв близкий отдых, зашагали быстрее, Джой ощутила, что готова спешиться и бежать к станции.
   Во дворе пусто, двери конюшни распахнуты, за ними клубится сумрак. Джой соскочила на землю, забросив поводья на седло, смутно удивившись, насколько привычным и простым стало для нее это движение.
   – Капитан Джилмор! Это мы! Мы вернулись!
   Станция безмолвствует. Джой забеспокоилась.
   – Миссис Джилмор! Вы здесь?
   – Они здесь.
   Эйс неспешно вышел навстречу с револьвером в руке. Ладонь Ника упала на кобуру, но бандит укоризненно покачал головой и кивнул в сторону. Второй бандит вышел из конюшни, третий – из-за угла станции, отрезая путь к воротам.
   – На этот раз я тебя перехитрил, Никки, – с чувством глубокого удовлетворения сказал Эйс. – Ты действительно думал, что мы сунемся за тобой в пустыню?
   – Видимо, я переоценил вашу смелость, – отозвался Ник, подавшись вперед и оперевшись локтями на рог седла.
   – Он еще шутит, – один из бандитов сплюнул в пыль. – Эйс, отдай этого весельчака мне. Я сотру с его рожи эту ухмылку.
   – Это ты-то? После того, что с ним сделали янки? – усмехнулся главарь. – Слезай с лошади, Никки. Медленно.
   Ник спешился, отошел в сторону, встав так, чтобы видеть всех троих.
   – Что с людьми, которые ждали здесь? – спросил он.
   – Ты о законнике и его жене? Заперты в чулане. Я не так плох, как ты думаешь, хотя в западном Техасе найдется много людей, которые щедро заплатят за голову капитана Джилмора.
   Джой облегченно вздохнула, отметив, что бандит ничего не сказал о безумце.
   – Ты просто милашка, – отозвался Ник. – Вероятно, сейчас ты спросишь меня, куда я спрятал деньги?
   Бандиты дружно переглянулись, на лицах появились недобрые усмешки.
   – Хочешь поторговаться? – Эйс покачал головой. – Неделю назад у тебя был бы шанс, но, пока мы тебя искали, с нами связался один человек. Человек со связями. Он предложил нам в пять раз больше… всего лишь за нее.
   Джой ощутила сухость во рту – главарь повернулся к ней.
   – Мисс, ваш отец считает, что пора вам вернуться домой.
   – У меня нет дома! А этот человек не мой отец!
   – Ох уж эти проблемы детей и родителей, – с лицемерным сочувствием сказал Эйс. – Но меня они мало интересуются. У меня есть работа, и я намерен ее выполнить.
   По знаку главаря второй бандит направился к девушке. Ник шагнул наперерез, но Эйс выразительно взвел курок.
   – Не шевелись, Никки. У меня много причин пристрелить тебя, не давай лишнего повода.
   Джой попятилась, бандит с гнусной усмешкой схватил ее за руку и потащил к лошади.
   – Сделай себе одолжение, – хрипло сказал Ник. – Убей меня, потому что я найду тебя.
   – К сожалению, ты прав, – Эйс поднял револьвер. – Мы все знаем, как хорошо ты это умеешь делать.

   От конюшни метнулась быстрая тень. Всеми забытый безумец с рычанием прыгнул на спину бандита, уводившего Джой. Тот с воплем завертелся на месте, отшвырнув девушку, та упала на землю, больно ударившись коленом. Зубы безумца нашли шею врага, хлынула кровь, бандит завизжал, как свинья под ножом мясника-дилетанта.
   Взгляд главаря метнулся в сторону, ладонь Ника мгновенно упала на револьвер. Промежуток между ударами сердца – и оружие уже в руке, делает первый выстрел. Третий бандит, во время разговора хранивший молчание, согнулся, словно в живот лягнул мустанг, повалился набок, Ник мгновенно перевел дуло на главаря, но тот уже обернулся. Выстрелы прозвучали одновременно. Ник пошатнулся, широко расставив ноги, трижды выстрелил, левая ладонь ударяет по курку с точностью механизма. Эйс опустился на колено, но его револьвер все еще ищет и находит цель, выплевывая пулю за пулей. Последний раз нажав на спусковой крючок, главарь неловко упал навзничь, но оружие так и не выпустил.
   Третий бандит, наконец, сообразил вдавить дуло револьвера в тело безумца, нажал спуск. Хватка ослабла, бандит обернулся, разрядил барабан почти в упор. Безумца отбросило, как тряпичную куклу, он упал на спину, широко раскинув руки.
   Налитые кровью глаза убийцы нашли Ника. Тот полусидит у каменной ограды, револьвер валяется рядом. Зажимая рваную рану на шее, бандит шагнул к нему, Ник вздрогнул, пальцы вслепую шарят в поисках оружия. Бандит подобрал револьвер, рукоятью с наслаждением ударил сидящего в лицо.
   – Нужно было убить тебя, когда была возможность.
   Бандит отступил, прицелился. Негромко хрустнуло, выражение злобы и торжества на его лице сменилось изумлением, из открытого рта на добрый дюйм выдвинулось алое острие. Джой разжала пальцы на рукояти ножа, колени убитого подломились, он тяжело рухнул на землю, так и не сообразив, кто его убил.
   Перешагнув труп, девушка упала на колени рядом с напарником. Тот улыбнулся, демонстрируя окровавленные зубы.
   – Хороший удар… ты быстро учишься.
   – Не разговаривай, береги силы, – воскликнула девушка. – Я найду, чем перевязать…
   – Брось, мы не в романе… – Ник закашлялся, отхаркивая кровь. – В жизни человек с тремя пулями в груди всегда покойник.
   Он перевел дух, блуждающий взгляд остановился на теле безумца.
   – Кто бы мог подумать… если бы я тогда его убил…
   Он замолчал, расслабленно опустил веки.
   – Не закрывай глаза! – в отчаянии крикнула Джой. – Говори со мной, слышишь?
   Ник вздрогнул.
   – А, это ты… значит, отец?
   Вопрос застал врасплох. Джой помедлила, но умирающий смотрит требовательно, она медленно заговорила..
   – Он мне не отец. Он женился на моей матери ради нашего состояния. А когда… ее не стало, однажды ночью он пришел ко мне…
   Глаза девушки блеснули гневом.
   – Мне удалось вырваться. В полицию идти было бесполезно – с его связями он легко мог замять дело. Друзья помогли мне отправиться на Запад.
   – И ты решила… бежать?
   В голосе умирающего послышалось осуждение.
   – Но что я могла…?
   – Та капризная, перепуганная дурочка… что села в дилижанс… ничего. Но ты… пожалуй, кое-что ты уже можешь. Наклонись…
   Джой подалась вперед, пальцы напарника стиснули ее запястье. Он прошептал несколько слов и умолк, переводя дыхание.
   – Там все… до цента… с этими деньгами ты сможешь… дать бой отчиму… и кто знает, кто знает…
   Он помолчал, на бледном, заострившемся лице появилась улыбка.
   – А я их уже слышу… надеюсь, бабушка не наврала про Бога…
   Он дернулся и затих, пальцы на запястье девушки разжались. Сдерживая рыдания. Джой провела ладонью по лицу умершего, опуская веки, и лишь после этого позволила себе заплакать.

27.01.2016

Ренегат

Глава 1

   Я поднял голову. На западе возвышаются темные громады гор, лишь снежные верхушки подсвечены блеском червонного золота. Край солнечного диска еще виден из-за гребня Биг-Хорн, но в ущельях и предгорьях клубится сумрак.
   Поле зрения заслонило ухмыляющееся лицо Нолана Керби. Я подумал, что человек с такими усами и лицом цвета засохшего плевка мог стать только бандитом. Впрочем, озвучить мысль не удалось – сильный удар обжег скулу, моя шляпа спорхнула с головы и укатилась в кусты.
   – Ну, что теперь скажешь? – осведомился Нолан, подув на содранные костяшки пальцев. Я помотал головой, приводя мысли в порядок.
   – Будь ты боксером, я бы и одного доллара на тебя не поставил.
   Нолан кивнул с видом человека, который услышал то, что и ожидал.
   – Чейз Гарнер, дерзкий до конца. Так на могиле и напишем. Приподнимите его.
   Двое крепышей, усердно заламывающие мне руки, встрепенулись, через мгновение я мог касаться травы лишь носками сапог. Нолан со вкусом размахнулся, ударил длинно, с оттяжкой. Брызнула кровь, во рту появился соленый привкус.
   – Это уже лучше… – пробормотал я. – Доллара на три потянет.
   Нолан усмехнулся, в глубине водянистых, как у рыб, глаз мелькнуло нечто вроде уважения.
   – Тащите к дереву.
   Он направился к лошадям, не обращая внимания на сопение и проклятия за спиной – я оказал достойное сопротивление. Вернулся Нолан с веревкой, на конце покачивается устрашающего вида скользящая петля.
   – Такими у нас ловят быков, – сообщил Нолан. – Думаю, одного дохлого конфедерата выдержит.
   – Война давно закончилась, – заметил я. Ухмылка бандита стала шире.
   – Странно слышать это от тебя.
   Он умело размахнулся, петля исчезла в ветвях и через мгновение упала перед моим лицом. Я невольно отшатнулся. Сердце на мгновение замерло, тут же застучало с утроенной скоростью, во рту стало сухо.
   – Эй, в кустах… – из перехваченного горла вырвался лишь сип, я сделал вторую попытку. – Уже можно стрелять.
   Короткий удар в солнечное сплетение вышиб из меня остаток воздуха. Воротник врезался в горло – Нолан потянул за шиворот рубашки.
   – Ты и вправду думал, что я на это куплюсь? – осведомился он. В прищуренных глазах я увидел отражение своего лица – побагровевшего, с набухшими на лбу жилами.
   – Нет… – прохрипел я. – Я просто хотел, чтобы ты подошел ближе…
   Подавшись вперед, я лбом ударил его в лицо. Его друзья еще соображают, что происходит, я вцепился зубами в плечо того, что держит мою левую руку. На вкус он оказался как кусок солонины двадцатилетней давности. Хватка ослабла, рука, едва ощутив свободу, нащупала его кобуру, почти сразу грянул выстрел.
   Я стрелял сквозь кобуру, бандит с воплем повалился на траву, с ужасом глядя на развороченное пулей колено. Я повернулся ко второму крепышу, тупо висящему на правой руке, ударил рукояткой револьвера. Этот рухнул без звука, зажав лицо ладонями, между пальцев хлынула кровь.
   В нескольких шагах, словно дерево в бурю, раскачивается Нолан, ладонь вслепую шарит по поясу. Перебросив револьвер в правую руку, я выстрелил от пояса. Кобура бандита вместе с обрывком ремня упала к ногам, стреножив, как буйного коня.
   Через мгновение Нолан заглянул в дымящееся дуло. Я носком сапога отбросил его револьвер в сторону. Несколько мгновений мы ломали друг друга взглядами, затем я качнул стволом.
   – Повернись спиной.
   – Ты этого не сделаешь, – сказал бандит, медленно выполняя приказ. Щелчок взводимого курка заставил его вздрогнуть.
   – И почему же?
   – Потому, что ты южанин. Вы не стреляете в спину безоружным людям.
   Короткий удар рукояткой по затылку поставил точку в его фразе. Я постоял над бесчувственным телом, несколько глубоких вдохов прочистили голову и мысли.
   – Ты прав. Вероятно, поэтому мы и проиграли войну.

   В скудном свете звезд вода под копытами кажется почти черной. Тугие струи весело спешат по блестящим камням, иногда огибая крупные валуны и принесенные половодьем бревна, похожие на косматых речных чудовищ.
   Я сдвинул шляпу на затылок. По левую руку тянется почти отвесный склон, наверху к краю подступает темная стена деревьев. Под нависшими корнями зияют черные углубления. С другой стороны к воде сбегает пологий каменистый берег, вызывающе пустой, словно полоса отчуждения между лесом и рекой.
   Кони бандитов бредут понуро, осторожно опуская копыта в бурлящий поток, их владельцы со связанными за спиной руками выглядят не лучше. Особенно страдает тип с простреленной ногой, тонко вскрикивая, когда конь оступается на скользких камнях.
   Лес остался позади. Река, один из бесчисленных притоков Шайен Ривер, радостно устремилась на северо-восток, наш же путь лежит на юг, вдоль опушки. Через полчаса неуловимая тропинка подалась на юго-запад – в этом месте прерия широким клином вдается в лес.
   Из темноты между деревьями донесся характерный щелчок. Я натянул поводья.
   – Не стреляй, мы сдаемся.
   Бандиты вытаращили глаза, даже раненый на мгновение забыл о боли. На тропинку вышла молодая женщина в мужских брюках и рубашке. Стволом винтовки она сбросила шляпу, повисшую за спиной, на плечи упали густые светлые волосы. Впрочем, четко очерченные скулы и твердая линия губ лишены женской чувственности, а из-под небрежно обрезанной челки осколками льда блестят голубые глаза.
   – Значит, просто прогуляться перед ужином, босс? – негромко спросила она.
   – Именно, – бодро сказал я, спешиваясь. – А разве что-то не так?
   Она пожала плечами. Удовлетворенно кивнув, я передал ей поводья.
   – Размести наших гостей, Лесли. Утром проводим их по назначению, – я повернулся к пленникам. – А вы не шалите. Из этого «Винчестера» миссис Хант попадет любому из вас в дырку на заднице.
   Оставив бандитов переваривать услышанное, я зашагал к лесу. Когда голоса и фырканье коней затихли, я нырнул в полумрак между деревьями, дрожащей рукой нащупывая в кармане платок. Кашель раздирает глотку, я не удивился бы, увидев куски своих легких. На светлой ткани платка остались следы крови, я поспешно скомкал его, несколько минут дышал, подняв лицо к небу. Клокотание в груди утихло, но ощущение наждачной бумаги в горле осталось.
   Хрустнул сучок. Мгновенно обернувшись, я выхватил револьвер, тут же выругался, бросил его обратно в кобуру. Лесли стоит у дерева в десятке шагов, в руке тонкая ветка – она нарочно сломала ее, обозначая свое присутствие.
   – Гости не удерут? – резко спросил я, стараясь скрыть дрожь в голосе. Она покачала головой.
   – Только вместе с деревьями, к которым привязаны, – она помолчала. – Тебе становится хуже, босс, нужен сухой климат. Давай отправимся на юг…
   – Я решаю, куда мы отправимся. Если тебе это не нравится…
   Ее глаза заблестели. Я замолчал, с силой потер лицо ладонями.
   – Прости. Сегодня паршивый вечер. В меня стреляли, били, чуть не повесили, я устал и голоден…
   Лесли кивнула, пряча взгляд. Я приободрился.
   – На юге сейчас хозяйничают янки. Поэтому мы и приехали на Запад – если сюда дотянется рука синепузых, мы всегда сможем уехать чуть дальше.
   Она грустно усмехнулась.
   – А когда мы упремся в океан… что тогда?
   – Тогда будет еще один паршивый вечер, – я попытался ободряюще улыбнуться. – Пойдем, посмотрим, чем нас порадует Винсент.
   Костерок горит в яме, надежно скрытый от чужих глаз. Густой ароматный запах коснулся ноздрей, желудок взвыл, требуя на бочку просроченные обед и ужин.
   У края освещенного пространства шевельнулась темная масса, которую я сперва принял за огромный камень. Свет костра выхватил из сумрака широкое лицо, заросшее черной бородой. Длинные волосы собраны в хвост на затылке, широкие плечи накрывает зеленое пончо, крест-накрест перехваченное кожаными патронташами. К дереву прислонен дробовик, кажущийся игрушечным при взгляде на мощные руки владельца.
   Заметив на моем портрете новые штрихи, он вопросительно изогнул бровь. Я покачал головой.
   – Даже не спрашивай.
   Он чуть шевельнул плечами. Из темноты неслышно возникла Лесли. Я всегда удивлялся ее способности двигаться абсолютно бесшумно по любым поверхностям. Впрочем, трудно ожидать иного от человека, почти пять лет истреблявшего апачей по обе стороны мексиканской границы.
   Винс разлил готовое варево по мискам. Я с удовольствием вдохнул аромат, поднимающийся над котелком, усталость отступила, голова снова стала ясной. Лесли посмотрела на свою порцию с подозрением.
   – Индейский рецепт, – ответил Винс на ее немой вопрос.
   Лесли одернула руку, словно в миске свернулась кольцами гремучая змея. Винс усмехнулся в бороду.
   – Нам больше достанется.
   Помедлив, Лесли взяла миску. Я укоризненно посмотрел на Винса, в последнее время он слишком часто посмеивается над ее ненавистью к краснокожим.
   – Не слушай его, Лес. Это просто бобы и немного мяса.
   Если бы взгляд Лесли мог убить, от Винса осталась бы лужа крови не больше отпечатка копыта.
   – Завтра передадим гостей кому следует, – сказал я, желая сменить тему. – Если не транжирить, денег хватит надолго. Потом подадимся поближе к горам.
   Или вовсе за горы, добавил мысленно. Слишком уж тесно стало в Вайоминге после строительства железной дороги.
   – Может, в Дакоту? – предложила Лесли, мстительно посмотрев на Винса. – Там полно золотоискателей и с каждым днем все больше. Им не помешает защита от краснокожих… и их приятелей.
   Лицо Винса потемнело. Ладонь легла на дробовик… и замерла – Лесли как бы невзначай повернула «Винчестер», теперь дуло смотрело ему в грудь.
   Я отложил опустевшую миску.
   – Хватит.
   Винс повернул голову, наши взгляды скрестились. На шее здоровяка набухли жилы, ноздри широко раздулись.
   – Убери руку, – приказал я. – Сейчас же.
   Его ладонь соскользнула с дробовика, я перевел дух. Лесли помедлила, ее «Винчестер» вернулся в исходное положение. Я кивнул.
   – У нас у всех был трудный день. Возможно, завтра будет такой же. Но он не станет легче, если сейчас мы понаделаем друг в друге дырок.
   Винс поднялся.
   – Ты прав, босс. Мне лишь непонятно – если все конфедераты так умны, то почему вы войну поиграли?
   Не дожидаясь ответа, он исчез в темноте. Лесли с любопытством посмотрела вслед.
   – Как думаешь, он вернется?
   Я не ответил.

Глава 2

   Я проснулся от запаха кофе. Костерок снова потрескивает, над кофейником подпрыгивает крышка. Я поспешно закрыл глаза, но Лесли уже заметила мое пробуждение.
   – Босс, если думаешь, что я принесу тебе кофе в постель, то ты ошибаешься.
   – Лишаешь всей радости жизни.
   Я с притворно тяжелым вздохом начал натягивать сапоги, предварительно встряхнув их. Конечно, Вайоминг – не западный Техас, где обувь за ночь становится прибежищем всякой кусачей живности вроде пауков и скорпионов, однако это уже почти ритуал. А ритуалы лучше соблюдать.
   Закончив с сапогами, я подсел к костру.
   – Пахнет отлично. Винс не вернулся?
   Она пожала плечами и аккуратно сняла кофейник с огня.
   – Не видела.
   С кружкой в руках я отправился проведать пленников. Все трое полулежат возле опушки, связанные по рукам и ногам. Переносица Нолана распухла и побагровела, однако прибавилась широкая гематома, такую мог оставить лишь приклад винтовки. Правый глаз красный от лопнувших сосудов, зрачок с булавочную головку.
   – Лесли? – почти утвердительно сказал я. Бандит не ответил, лишь сплюнул в мою сторону. У его ног лежит кусок веревки с разлохмаченными концами. Я покачал головой и вернулся к костру.
   – Что я говорил насчет избиения связанных людей?
   – Он перетер веревку и собирался дать деру, – отозвалась Лесли, глядя куда-то в сторону. – Он это заслужил.
   – Послушай, – я сел рядом. Она дернулась, словно желая отодвинуться, но передумала.
   – Я знаю, что ты скажешь. Мы не бьем связанных, не стреляем в спину и в безоружных, не грабим тех, кто не сможет этого пережить…
   – И не вымещаем злость на тех, кто рядом. Что сказали бы твои родители, если бы увидели тебя?
   Она зло усмехнулась.
   – Наверное, то же самое, что сказали, когда выгоняли меня из дома.
   Я подумал.
   – Согласен, пример неудачный.
   Лесли посмотрела искоса и слабо улыбнулась.
   – В проповедях ты не силен, босс. Просто скажи, что ты поступил бы иначе, если бы там лежала пара-тройка янки, и один захотел сбежать.
   Я устремил взгляд в костер.
   – Тут другое.
   – Абсолютно то же. Ты можешь сколько угодно говорить себе, что война закончилась, но я-то вижу, как ты дергаешься при виде синего мундира.
   – Но я держу руки подальше от кобуры. А ты мстишь всем вокруг – бандитам, индейцам, даже Винсу. Думаешь, только ты страдала? – я перевел дух, заговорил тише. – Он не любит говорить о прошлом, так что будем считать, что ангелок спорхнул с облака и нашептал тебе на ухо. Он был женат на женщине из племени кайна, у них были дети – двое чудных малышей. Но, когда в Монтане нашли золото, туда хлынули худшие люди по эту сторону ада. Они не желали видеть разницу между враждебными черноногими и другими племенами. Однажды, когда Винс вернулся с охоты, он нашел свою семью мертвой. Их линчевали старатели из ближайшего лагеря. Просто за то, что те были индейцами.
   Лесли отвернулась, об ее уши можно зажигать факелы.
   – Он отомстил. Лишь двое старателей сумели добежать до парохода. Но этого ему показалось мало, он начал отстреливать бутлегеров, продававших индейцам алкоголь. К тому времени всполошились военные из ближайшего форта, началась настоящая облава. Винс был ранен и, если бы не племя пиеганов, он не сидел бы вчера у костра и не выслушивал твои предложения отправиться защищать золотоискателей и убивать индейцев.
   Я отдышался. Лесли сидит молча, палочкой помешивает угли потухшего костра. Они вспыхивают багровым светом, тут же гаснут, на глазах покрываясь серым налетом.
   – Мы вместе не от хорошей жизни. Каждый из нас многое потерял. Но, если будем срываться друг на друге или на тех, кто не может дать сдачи, потеряем и то, что осталось.
   – Хорошо сказал, босс.
   Винс вышел из леса, опустился на землю напротив. Лесли молча наполнила еще одну кружку кофе, протянула ему. Он помедлил, но взял.
   – Побродил по округе. Неподалеку шныряли шайены, но на рассвете ушли.
   – Много? – деловито осведомилась Лесли. Винс взглянул поверх кружки.
   – Они ушли.
   – Последуем их примеру, – сказал я, спеша увести разговор с тонкого льда. – Собираемся и через десять минут выезжаем.
   Я выплеснул остаток кофе на угли, зашагал к лесу. За крайним деревом остановился, вслушиваясь в мирную беседу у костерка. Некоторое напряжение присутствует, но за оружие никто не хватается. Я мысленно похлопал себя по плечу.
   Хорошо бы еще самому поверить во все эти правильные слова…

   К полудню мы прибыли на место встречи. Пологие склоны холмов, поросшие редким хвойным лесом, начинаются от мелкой и шустрой реки, за годы намывшей песчаную косу у поворота русла. Получившийся островок изогнулся подковой, концы которой касаются берега в сотне метров друг от друга.
   Кони шагнули на мягкий песок, брезгливо фыркая и поглядывая на заболоченную лужу, отделявшую островок от берега. С другой стороны быстрый поток несет по камням ветки, хвою и прочий сор, изредка солнце поблескивает на чешуе мелких проворных рыбешек.
   Мы спешились. Лесли отступила в сторону с винтовкой в руках, мы с Винсом стащили бандитов с седел, усадили в сторонке, тщательно связав ноги. Нолан с друзьями выглядят подавленными, на бледной коже под глазами проступают серые тени, словно палач уже затягивает петли.
   Из леса появились четверо всадников, выехали на островок с другого конца. Все молодые, с наглыми самоуверенными лицами, одеты словно ковбои-любовники с обложек бульварных романов. Четверка коней остановилась в десятке шагов от нас, но спешиться их владельцы явно посчитали излишним.
   – Это они? – осведомился высокий парень с породистым лицом прожженного ловеласа. Я чуть склонил голову к плечу.
   – И тебе доброго утра, Джерри. Можешь забрать их с потрохами, как только я получу деньги.
   Джерри вынул из-за пояса кожаный мешочек, бросил отработанным движением аристократа, подающего милостыню. Я поймал, взвесил в руке.
   – Уговор был на тысячу. А тут едва ли четыре сотни будет.
   – Уговор изменился, – отозвался Джерри. Его подбородок пренебрежительно выдвинулся вперед, отчего захотелось вбить его обратно. Лучше прикладом.
   – Ты помнишь условия, – сказал я. – Ты даешь наводку, мы делаем работу. Деньги пополам.
   Обманутый нарочито миролюбивым тоном, Джерри спрыгнул на землю. Неудачное решение – он уступал мне в росте, для вызывающего взгляда в глаза пришлось запрокинуть голову. Лесли громко фыркнула.
   – Думаешь, ты очень крутой? – осведомился Джерри. – Думаешь, можешь диктовать условия? Ты всего лишь очередной ренегат, Чейз. Еще одна серая вошь, которой удалось избежать федерального сапога.
   Лесли шагнула вперед, я жестом остановил ее.
   – Я выше тебя, – продолжил Джерри. – Я получаю деньги, даже не испачкав сапог, пока такие, как ты, делают за меня грязную работу.
   – Потому что сам в юбках путаешься, – усмехнулся Винс. Джерри не удостоил его взглядом.
   – И я решаю, сколько платить отбросам вроде вас, – продолжил он. – И лучше вам сказать спасибо за ту кость, которую я кинул, и убраться на свой Юг, который вы так позорно просрали на войне.
   Я ощутил, как волна ярости захлестывает сознание, пальцы против воли сжимаются в кулак.
   – Возможно, мы и не ровня самоуверенному мальчику в шутовском наряде, – негромко сказал я. – Но мы сделали работу. И собираемся получить за нее деньги.
   Джерри охнул, кровь отхлынула от гладко выбритых щек – я схватил его ремень и рванул вверх так, что брюки сдавили промежность. Его команда схватилась за револьверы, однако Винс и Лесли уже держат их на прицеле.
   – Когда хочешь говорить с позиции силы, позаботься, чтобы сила была на твоей стороне, – сказал я на ухо Джерри, скручивая его ремень жгутом. – Четверо против троих не всегда выигрышная арифметика.
   Скрюченные пальцы впились в мою руку. Джерри хватает ртом воздух, ноги подкашиваются, но я не позволяю упасть, продолжая сдавливать тканью брюк его главное достояние.
   – Так мы можем поговорить, как деловые люди? – спросил я. Он мелко закивал.
   – Д-да…
   – Что-что? – я повернул голову, прислушиваясь. – Знаешь, у отбросов слух ни к черту.
   – Да!!!
   – Да… что?
   – Да… сэр…
   Я разжал пальцы, Джерри осел на землю, словно из его тела вынули кости. Его друзья понуро переглядываются, утратив весь лоск.
   – Оружие на землю, – приказала Лесли, качнув дуло «Винчестера».
   Револьверы, карабины и даже перочинные ножи посыпались как яблоки в грозу. Под присмотром Винса всадники слезли и подняли подвывающего от боли в раздавленной мошонке Джерри. Я носком сапога поворошил кучу оружия.
   – Как думаешь, сколько тут?
   Винс оглянулся.
   – Долларов на сто.
   Я кивнул и повернулся к бывшим партнерам.
   – Вы, ребята, должны нам еще пять сотен. И у этого в карманах посмотрите, сам он вряд ли…
   Нашлось пятьдесят долларов. Я подумал.
   – Ладно, снимайте сапоги. И ремни. Все равно не хватает… тогда и штаны тоже.
   Четверо бывших партнеров переминаются с ноги на ногу, стыдливо прикрываясь ладонями. Я собрал их одежду в узел и, недолго думая, швырнул в реку. Глаза Джерри выдвинулись из орбит еще на пару дюймов.
   – Зачем…
   – Я что, похож на старьевщика? – осведомился я. – Ты и вправду думал, что я поеду в город и буду торговать вашим тряпьем?
   Джерри скрипнул зубами, в глазах обещание всех самых страшных кар. Ничего, главный удар еще впереди.
   – Винсент, забери их лошадей.
   – Ты… – опомнился Джерри. – Ты не можешь бросить нас тут без лошадей! Ты…
   – Босс.
   Винс отвел меня в сторону.
   – Я правильно понял – ты хочешь оставить этих мальцов тут, без оружия и коней?
   – Именно этого я и хочу. И им еще повезло.
   – А как насчет того, что мы не должны отыгрываться на тех, кто рядом?
   Подумав, я вынул револьвер..
   – Ты прав, это жестоко, – нарочито громко сказал я, взводя курок. – Сделаем по-христиански – простить и пристрелить.
   Взвизгнув, Джерри бросился наутек, через мгновение за ним последовали подельники. Путь преградила заболоченная протока, отделявшая островок от берега, беглецы замешкались…
   Я выстрелил в небо. Четыре голых тела прыгнули в затхлую, зловонную воду и, поднимая тучи брызг, помчались прочь, высоко вскидывая белые, нетронутые солнцем ляжки. Через минуту они вскарабкались на берег и бросились в лес, оглашая окрестности дикими воплями.

Глава 3

   В любом городке Запада офисы маршалов похожи друг на друга. На массивном столе тяжелый письменный прибор, его вполне можно использовать в качестве оружия, рядом кресло, на стенах фотографии в деревянных рамках и неизменный флаг США. Сами маршалы тоже как на подбор – чисто выбритые, с аккуратными усиками, опрятно одетые и с характерным выражением лица, не оставляющим сомнений, за кем тут власть и закон.
   Но маршал Кортни – исключение из правила.
   Отнюдь не старый, он сидит, по-стариковски ссутулив спину. Короткие волосы торчат, щеки впали, он едва взглянул на бандитов, которых мы с молодым помощником затолкали в камеру. По офису плавает запах плохого виски – как шепнул помощник, уже третий день маршал отмечает день рождения.
   Клацнул замок. Нолан повернулся к решетке, пальцы с силой сжали толстые прутья
   – Не спеши тратить награду, – негромко сказал он. – Хоронить не на что будет. Зря ты не выстрелил, когда была возможность.
   – Мне еще не поздно передумать, – отозвался я. Нолан не ответил, лишь смачно сплюнул на пол камеры. Коснувшись пальцем полей шляпы, я вернулся к столу маршала. Тот поднял голову. Красные, воспаленные глаза смотрят удивленно, словно их обладатель только сейчас обнаружил, что в офисе кто-то есть.
   – Хочешь денег? Конечно, хочешь, все вы, ренегаты, одинаковые…
   Он с грохотом выдвинул ящик, начал сосредоточенно в нем рыться, через пару минут на стол упала пачка банкнот. Я не пошевелился.
   – Я не силен в счетоводстве, маршал, но даже мне ясно, что тут не вся сумма.
   – Конечно, не вся, – сказал маршал. – Обо всей мы договаривались с Джерри. А для таких, как ты, у нас особые условия. Или можешь забирать своих недоумков из клетки и надеяться, что где-то в другом городе тебе за них дадут больше.
   Подумав, я кивнул.
   – Как скажете, маршал.
   Убрав деньги в карман, я повернулся к выходу и усмехнулся. По половине суммы от каждого ублюдка. На этот раз арифметика на моей стороне.
   Дверь с негромким хлопком закрылась за спиной. В обе стороны уходит пустынная улица, одним концом упирается в железнодорожную платформу, другим – в деревянную церквушку. Деревянные дома выстроились по обе стороны, из переулков доносится запах, о происхождении которого я предпочитаю не задумываться.
   Неподалеку Лесли играет с парой ребятишек, те прыгают и орут, без опаски глядя на женщину в мужской одежде с винтовкой за спиной. Стукнула дверь, из соседнего дома вышла обеспокоенная женщина в простом, но чистом и опрятном платье. Бросив на Лесли взгляд, полный страха и неприязни, она позвала детей внутрь. Те неохотно подчинились, через минуту улица опустела.
   Лесли выпрямилась, заметив мое присутствие.
   – Похоже, нам нигде не рады, босс.
   – И ладно, – отозвался я. – Можно подумать, когда-то было иначе. Идем, пропустим по стаканчику. Сегодня мы заслужили.
   Салун под стать городку – маленький и неуютный. Столы из плохо оструганных досок накрыты скатертями, которыми давно пора затыкать щели в свинарниках, сквозь немытые окна едва проникает свет. В углу расшатанная деревянная лестница на второй этаж, по которой я бы не рискнул подняться даже под угрозой снова оказаться перед расстрельным взводом.
   Хмурый бармен поставил на стойку бутылку и пару стаканов. Заметив вошедшего Винса, я жестом велел поставить третий.
   – Как местные товары? – поинтересовался я. Винсент облокотился на стойку, она жалобно заскрипела под его весом.
   – Как этот виски – паршиво и по завышенным ценам.
   Бармен оскорбленно фыркнул, но мы не обратили внимания. Я вынул деньги и разделил на три части. Получив свою долю, Винс подобрел, став похожим на сытого медведя гризли, и наполнил стаканы. На вкус местный виски оказался не лучше той смеси из воды, спирта, перца, патоки и еще какой-то дряни, которую продают индейцам.
   – Что сказал маршал? – поинтересовалась Лесли, отодвинув почти полный стакан.
   – Ничего достойного, – сказал я. – Янки считают себя самыми умными, даже если тонут в луже.
   – Слова истинного конфедерата.
   Я медленно обернулся. По лестнице спускается мужчина лет пятидесяти в коричневом костюме. Шляпу держит в руке, тронутые серебром волосы аккуратно причёсаны, ухоженные бакенбарды переходят в усы, но подбородок выбрит до синевы.
   – Майор, – я шагнул навстречу и отдал воинское приветствие. Он с усмешкой ответил тем же.
   – Давно меня не встречали подобным образом. Это твои люди?
   – Мои друзья. Это Лесли Хант, это Винсент Блэйк. Это майор Джозеф Винч.
   Майор пожал руку Винсу, затем остро взглянул на Лесли.
   – Хант? Вы случайно, не родственница Бенджамина Ханта?
   – Нет, – поспешно сказал я. – Она…
   – Да, я его жена – с вызовом ответила Лесли. Майор внимательно посмотрел на меня.
   – Что ж… я был знаком с вашим мужем. Смелый парень, уверен, у него были причины сделать то, что он сделал. Ну а это просто Рико.
   Он указал на лестницу. На верхней ступени возвышается самый огромный мексиканец из всех, кого я видел. Он мрачно оглядел нас, но ничего не сказал.
   Познакомившись, мы переместились за столик. Бармен, опасливо косясь на Рико, принес чистые стаканы. Майор жестом велел ему нагнуться
   – Уважаемый, я встретил своего хорошего друга и в честь этого события хотел бы выпить хорошего виски. Хорошего, понимаешь?
   Бармена как ветром сдуло. Через пару минут в центр стола опустилась бутылка темного стекла. Рико сорвал пробку, коричневая жидкость с ласкающим звуком хлынула в стаканы.
   – За дом, которого у нас больше нет, за близких, которых мы потеряли, – негромко произнес майор. – За Конфедерацию!
   – За Конфедерацию, – эхом отозвался я, залпом опрокинув в себя содержимое стакана. Виски действительно хорош, не первый сорт, но лучше того пойла, что осталось сиротливо стоять на стойке. Винс и Лесли выпили молча, Рико же к стакану не притронулся.
   – Я слышал, что случилось с твоей ротой, – помолчав, сказал майор. – Мне жаль.
   – Янки остались верны себе, – сказал я. Алкоголь разжал тиски в груди, однако из глубины души поднимается темная, сжигающая ярость. – Нас построили, разоружили, зачитали приказ об амнистии… и расстреляли.
   Майор разлил по стаканам остаток виски, жестом приказал бармену принести еще.
   – Как же ты выжил? – тихо спросила Лесли.
   – Янки побросали нас в яму, но закопать поленились, оставили на утро. Ночью пошел дождь. Я очнулся, по трупам выбрался наверх и дополз до кустов, – я сделал паузу, чтобы залпом осушить стакан. – Утром они закидали тела землей и ушли. Меня нашли жители городка неподалеку. Пулю удалось извлечь, но пневмония дала осложнение. Дальше ты знаешь.
   Над столом повисла тишина.
   – Ты не рассказывал, – наконец, нарушила молчание Лесли. Я ответил прямым взглядом.
   – Мы все что-то держим в себе. Тебе ли этого не знать?
   Она не ответила.
   – И чем ты теперь занимаешься? – спросил майор. Я пожал плечами.
   – Понемногу всем, что приносит деньги.
   Майор подался вперед.
   – Знаешь, мне как раз нужны надежные люди для одного дела. Я могу говорить при твоих друзьях?
   – Да.
   – Майор, я не думаю… – впервые за время разговора подал голос мексиканец.
   – И не надо, – холодно отозвался Винч. – Думаю здесь я. Иди наверх и собери наши вещи.
   Лицо Рико окаменело. Поколебавшись, он выбрался из-за стола и, метнув напоследок тяжелый взгляд, направился к лестнице.
   – Я намерен взять поезд, – сказал майор, понизив голос. – Но не обычный. Тебе знакомо имя сэра Роберта Хэввита?
   Я добросовестно подумал.
   – Нет.
   – Неудивительно. В 1864 году он был видным деятелем английского парламента, одним их тех, кто отказал Конфедерации в военной помощи. Сейчас он в отставке и ездит по миру в поисках редких трофеев. Этот сэр – страстный охотник. На прошлой неделе он прибыл в Штаты поохотиться на бизонов. И поедет он именно в этом поезде.
   – Война давно закончилась, – без особой уверенности сказал я. – Один дохлый англичанин ничего не изменит.
   – Я не собираюсь его убивать, – с досадой сказал майор. – Мы просто подержим его у себя и потребуем помощи от английского правительства. На Юге сейчас хозяйничают янки, тысячи наших друзей терпят унижения от прихвостней федералов. Это наш шанс помочь им.
   – Это чушь собачья, – возразила Лесли. – Босс, ты ведь не собираешься согласиться?
   – Неприятно это говорить, но сейчас я с ней согласен, – заметил Винс. Майор с усмешкой взглянул на меня.
   – Ты изменился. Раньше женщины тобой не командовали.
   – А вы, сэр, раньше не якшались с мексиканцами, – отозвался я. – Я поговорю с партнерами.
   Мы отошли к стойке. Я сел на шаткий табурет, выпитое мешает не только соображать, но и стоять.
   – Этот майор утонет и тебя потянет за собой, – сказала Лесли. – Лучше мило попрощаться и уехать. Отправимся на Запад, как и планировали.
   Винс кивнул.
   – А что, если он прав? – спросил я. – Нам пришлось уехать из Техаса подальше от произвола янки, но сколько там семей, которые не могут этого? Англия могла бы…
   – И ты готов ради этой призрачной возможности свернуть себе шею? – Лесли покачала головой. – Это без меня.
   Я горько усмехнулся.
   – Трудно ожидать другого от жены сраного дезертира.
   Сказал – и пожалел об этом. Лесли отшатнулась, словно получила удар в нос. Несколько мгновений казалось, что ударит, но выдержки ей не занимать. Повернувшись на каблуках, она вышла из салуна.
   Винс смотрит пристально, словно сквозь прицел.
   – Ты хочешь что-то сказать? – огрызнулся я. Он пожал плечами и направился к выходу.
   – Ты не захочешь это услышать.

Глава 4

   Вечер порадовал прекрасным закатом, такие могут быть только на Западе. Впрочем, дюжина вооруженным мужчин едва взглянула в сторону этого великолепия. Майор расстелил на большом валуне карту, подозвал остальных. Я огляделся. Лишь пара смутно знакомых лиц, остальных вижу впервые, но не покидает ощущение, что это отбросы, которых майор набрал по местным городкам.
   – Поезд пойдет здесь. А мы будем ждать его здесь. Затем мы нагоним его на лошадях, заберемся в кабину и заставим машиниста остановить паровоз. Остальные тем временем займутся охраной, а я воспользуюсь этим.
   Майор похлопал по холщевой сумке на боку.
   – Вопросы?
   – У меня вопрос.
   Я шагнул вперед, отодвинув плечом мексиканца.
   – Это лучший план, который у нас есть?
   – Ты что-то предлагаешь? – буркнул Рико. Я с усмешкой повернулся к нему.
   – Конечно. Для начала предлагаю заткнуться одному мексикашке.
   Глаза Рико потемнели, ноздри раздуваются, словно у быка перед атакой. Остальные бандиты расступились, на лицах азарт, кое-кто, похоже, уже делает ставки. Я сдвинул полу плаща, прикрывающую кобуру, ладонь оказалась точно над рукояткой револьвера. Мысли разбежались, как неклеймёный скот, осталась лишь одна – выхватить, взвести, выстрелить. И дело не только в мексиканском происхождении противника, хотя для техасца этого достаточно с тех пор, как Рио-Гранде перестала быть просто рекой в Мексике и превратилась в границу двух стран. Причина в жгущей душу пустоте, образовавшейся после ухода Лесли и Винса, пустоте, которую требуется заполнить, пусть даже временно.
   Я чуть опустил плечо, нагнетая в руку кровь для короткого, стремительного движения, пальцы подергиваются в такт ударам сердца.
   – Хватит.
   Майор встал между нами.
   – После работы можете зубами друг друга порвать, но сейчас у меня каждый на счету. Рико, сходи, проверь лошадей.
   Спокойный голос подействовал на взбешенного мексиканца как строгое хозяйское «фу» на исходящего пеной пса – процедив ругательство, он подчинился, без нужды расталкивая разочарованных зрителей. Я расслабился, кобура снова скрылась под плащом.
   – Если ты закончил, вернемся к делу, – сказал майор. Я склонился над картой.
   – Смотрите. Здесь полотно проложено почти по прямой, значит, и скорость поезда высока. Мы будем гоняться за паровозом, а пассажиры – глазеть на нас в окна, смеяться и показывать пальцем. А если там найдется хоть пара приличных стрелков, то на всей авантюре можно ставить крест.
   Мой палец скользнул по карте.
   – Вот здесь поезд делает поворот в туннеле. Скорость уменьшится достаточно, чтобы спрыгнуть на выезде. Дальше заставить машиниста остановиться в нужном месте.
   – Думаешь, ты смог бы это сделать? – поинтересовался майор. Я пожал плечами, хотя в душе запоздало ворохнулось раскаяние в чрезмерной инициативе.
   – Сэр, я сделаю вид, что вы этого не спрашивали.
   На том и порешили, маленький отряд направился на восток. Вполуха прислушиваясь к разговорам, я пустил коня на правый фланг. Далеко к югу виднеется темная полоса леса, в котором мы с друзьями ночевали накануне. Я снова ощутил укол вины и чувство огромной потери. Я с детства привык быть один – мама была медсестрой во время войны за независимость Техаса и погибла, когда мне было пять лет, а отец погрузился в свою врачебную практику. Он часто лечил чернокожих рабов, что оттолкнуло белых пациентов. Из-за этого мы редко оставались в каком-нибудь городе достаточно долго, чтобы я успел завести друзей. Их мне подарили войны, сперва Мексиканская, а затем и Гражданская, и они же их отняли. А теперь я оскорбил последних людей, кого мог назвать друзьями, и с бандой незнакомого сброда собираюсь участвовать в смертельной авантюре во имя страны, которая просуществовала всего пять лет. Воистину, у Создателя жестокое чувство юмора.
   Тени удлинились к востоку, я с беспокойством подумал, что если чертов поезд опоздает, прыгать на него придется в темноте. Впереди вырастает холмистая гряда, в ней чернеет отверстие, напоминающее нору какого-нибудь чудовища. Топот копыт за спиной стих, отряд остался ждать в отдалении.
   По мере приближения к туннелю ощущение собственной глупости растет, а уверенность в благополучном исходе тает. Мелькнула малодушная мыслишка сбежать. Я придушил ее усилием воли, но осадок остался. Чтобы отвлечься, начал размышлять, почему строители проложили железную дорогу через эти холмы, хотя двумя милями южнее, у леса, ровная, как стол, долина. Вероятно, весной ее подтапливают разбухшие от талых вод притоки Шайен-Ривер, либо ребяткам из «Юнион Пасифик» просто было жаль затраченного на туннель времени и сил, чтобы потом от него отказаться.
   Оставив лошадь в стороне, я начал взбираться на холм. Склон под ногами вибрирует, из туннеля донесся многократно усиленный эхом свист паровозного гудка, а затем усиливающееся пыхтение, словно из норы действительно вот-вот вылезет нечто огромное и живое. Я закрепил револьвер в кобуре и глубоко вдохнул. Идея, еще четверть часа назад казавшаяся гениальной в своей простоте, сейчас утратила лоск и выглядит откровенно бредовой.
   Пахнуло жаром горячего металла, паровоз с грохотом вырвался из туннеля. Я шагнул в пустоту, через долгое мгновение снизу ударило в подошвы. Не устояв, я скатился с горы угля к борту платформы и закашлялся в облаке черной пыли.
   В борт платформы, едва не отхватив мне нос, ударила лопата. Кочегар замахнулся снова, но платформу тряхнуло, он отступил, стараясь восстановить равновесие. Я приподнялся, но проклятая пыль забивает легкие, горло готово разорваться. Кашель душит, на глаза навернулись слезы, я скорее угадал, чем увидел второй удар, откатился в сторону. Третий удар принял плашмя на левую руку, предплечье пронзила боль. Выхватив револьвер, я рукояткой ударил в челюсть. Противник вздрогнул, словно в него ударила молния, и, закатив глаза, начал валиться через борт. Я поспешно схватил парня за шиворот, чуть не отправившись в темноту за рельсами вместе с ним, и втащил обратно.
   Немолодой машинист вздрогнул, увидев направленный револьвер. Я перепрыгнул в кабину.
   – Тормози эту штуку.
   Горло еще перехвачено, в груди пылает, я снова закашлялся, отхаркивая комки черной пыли. Едва ли он расслышал приказ в грохоте и пыхтении чудовищного агрегата, но мгновенно сообразил, что от него требуется. Состав качнулся вперед, я снова едва не оказался за бортом. Паровоз надсадно захрипел, из-под колес посыпались искры, наконец, железная махина замерла под шипение стравливаемого пара.
   Короткий удар, машинист отправился в небытие. Я с досадой подумал, что опять не рассчитал силу, но связывать некогда – со стороны единственного вагона уже доносится ураганная пальба.

   Я дулом револьвера сдвинул шляпу на затылок. Навалилась усталость, хочется сесть в сторонке и понаблюдать. Помечтав несколько мгновений, я перепрыгнул на платформу и зашагал по кучам угля. Дверь в торце вагона распахнулась, оттуда выглянул солдат с винтовкой в руках. Я выстрелил навскидку, он выронил оружие и исчез внутри. Дверь снова захлопнулась. Нападавшие перемещаются короткими перебежками, огрызаясь редкими выстрелами, из вагона отвечают прицельно, уже трое бандитов неподвижно лежат на земле. С дальнего торца вагона застучала очередь, я узнал пулемет Гатлинга. Бандиты мгновенно попадали ничком, причем минимум двое уже не поднимутся.
   Сбоку послышалось сдавленное проклятие, я оглянулся. Майор застыл у борта платформы, лицо словно присыпано толченым мелом.
   – Они не сказали про пулемет…
   Я стиснул зубы. Выяснять, кто такие «они», некогда – добросовестно отработав свои двести выстрелов в минуту, Гатлинг затих, зато из вагона с новой силой затрещали винтовки и револьверы. Нападавшие же не поднимают голов, с их стороны не доносится ни одного выстрела.
   Разбежавшись, я перемахнул с платформы на крышу вагона. Над дальнейшими действиями следовало подумать. Судя по звукам пальбы, у меня под ногами никак не меньше полудюжины стрелков.
   – Чейз!
   Майор швырнул мне сумку. Заглянув внутрь, я поморщился – она набита связками тряпья, в ноздри ударил запах скипидара, смолы и еще какой-то дряни. Я запалил спичку о каблук, содержимое вспыхнуло почти мгновенно. Закрыв рукавом лицо, я пинком открыл люк в крыше и швырнул сумку внутрь.
   Снизу пальнули наугад, пуля срикошетила от края отверстия. Я выстрелил в ответ, услышал пронзительный вопль. Со стороны платформы рявкнул «Гризвольд» майора – кто-то, очевидно, попытался выбросить сумку. Я спрыгнул с крыши и отступил за платформу.
   Из окон вагона валит удушливый черный дым, оттуда больше не стреляют. Бандиты тоже не тратят патронов, лишь следят, чтобы никто не подходил к окнам.
   – Эй, там! – крикнул майор, выждав пару минут. – Выходите без оружия и останетесь живы!
   Крики в вагоне стихли. Я подумал было, что янки решили проявить несвойственную решимость, но дверь распахнулась, оттуда выпала связка винтовок.
   – Мы выходим! – крикнул кто-то в промежутке между приступами кашля.
   Обитателей вагона построили вдоль путей, наскоро обыскали. Понурые солдаты затравленно озираются, поминутно вытирая лица форменными кепками. Лишь лейтенант держался надменно, пытаясь сохранить лицо, но после первого презрительного взгляда получил прикладом в челюсть.
   Среди пленников выделяются двое – высокий мужчина в сером костюме, который даже сейчас держится с поистине аристократическим высокомерием, и молодая девушка в дорогом, но скромном платье и шляпке. Она старается высоко держать голову, но то и дело съеживается перепуганной мышью.
   – Кто у вас главный? – осведомился мужчина. – Я хочу говорить с ним.
   – Тут наши интересы совпадают, я тоже хочу поговорить с вами, – сказал майор, подойдя к нему в сопровождении Рико. Мужчина оглядел обоих с видом лорда, снизошедшего до общения с вымазанными в навозе крестьянами.
   – Потрудитесь объяснить, что происходит. Это ограбление? Вы отдаете себе отчет…
   – Я прекрасно отдаю себе отчет, кто вы, сэр Хэввит, – перебил майор. – Это вы, боюсь, несколько заблуждаетесь относительно моих намерений…
   Грянул залп, шеренга солдат повалилась на землю. Я обернулся, ладонь упала на кобуру, однако Рико уже держит меня на прицеле.
   – Какого черта, майор? – процедил я. – Ты обещал тем людям жизнь. С каких пор слово офицера Конфедерации стоит дешевле ржавой подковы?
   – Янки тоже обещали жизнь твоей роте, разве нет? – спокойно отозвался майор. – Впрочем, я не ожидаю, что ты поймешь. Именно поэтому я майор, а ты сержант.
   Он кивнул двум бандитам, те бросились к девушке. Хэввит мгновенно шагнул навстречу, заслонив ее, сильным ударом сбил с ног одного нападавшего, но сам получил сокрушительный тычок дулом винтовки.
   – Не беспокойтесь, ни один волос не упадет с этой прекрасной головки, – сказал Винч, – Мои наниматели особо настаивали на этом.
   – Значит, ты теперь похищаешь невинных детей? – поинтересовался я. – И дело тут не в семьях южан, верно? Всего лишь деньги?
   Лицо майора окаменело, на мгновение он снова стал тем, кого я когда-то знал. Но лишь на мгновение.
   – Большие деньги, Чейз, очень большие. Янки забрали у меня все. Я намерен получить небольшую компенсацию.
   – Врешь, – я сплюнул ему под ноги. – Янки могли забрать землю, дома, даже жизни родных. Но свою честь ты продал сам.
   Ноздри майора затрепетали, губы сжались в тонкую полоску, словно сдерживая плевок. Я с удовольствием наблюдаю за его внутренней борьбой, хотя исход предсказуем.
   – Ты много сделал для меня, – наконец, сказал майор. – Поэтому я дам тебе умереть быстро. Рико!
   Мексиканец вскинул винтовку. Я бросился на Винча, на голову обрушился страшный удар. Мир полыхнул, сжался и рухнул в черную яму, увлекая за собой последние воспоминания о той ночи.

Глава 5

   Ощущения знакомы – тупая боль в голове, холод каменной стены, ноющая от жесткого ложа спина. И хочется пить. Зараза, как же хочется пить!
   – Пуля оцарапала мягкие ткани. Скорее всего, сотрясение мозга, не исключаю кратковременные провалы в памяти. Думаю, он скоро очнется.
   – Надеюсь. Нам с ним есть о чем побеседовать.
   Я открыл глаза. Серая пелена исчезла, я догадался, что это влажная тряпка, накрывавшая голову. Рядом возвышаются двое – худой, как жердь, тип в костюме с саквояжем и квадратный крепыш с маршальской звездой на лацкане щегольского пиджака.
   – Очнулся, – с удовлетворением сказал маршал. – Все, спасибо, док, дальше мы сами.
   Доктор собрал инструменты и, кивнув законнику, вышел из камеры, через минуту хлопнула дверь. В ту же секунду широкая ладонь сгребла меня за ворот рубахи и вышвырнула за порог. Растянувшись ничком в коридоре, я едва не ткнулся носом в пыльные сапоги помощника. Тот, долговязый, рыжий и нескладный, приподнял меня за шиворот, тут же с наслаждением ткнул в солнечное сплетение. Удар получился так себе, в Техасе новорожденные телята сильнее брыкаются, но в моем состоянии травинка покажется бревном, так что меня, оглушенного и потерянного, затащили в офис и усадили на стул, заботливо придвинутый в центр комнаты.
   – Позови его, – распорядился маршал. Помощника как ветром сдуло. Я усилием воли заставил себя сидеть прямо, хотя комната затеяла хоровод, а вязкий комок подступил к горлу.
   – Вот как все будет, – сказал маршал, оседлав второй стул напротив меня. – Ты скажешь, куда увезли девчонку и, возможно, получишь пожизненное в Юме вместо смертной казни.
   – Пожизненное, да еще в Юме? – я поморщился, боль с силой вступила в голову. – Не слишком заманчивое предложение.
   – Будь моя воля, ты бы и этого не получил. Рассказать, что у нас делают с теми, кто ворует молодых женщин?
   – Думаю, мне не понравится.
   Маршал издал нечто вроде фырканья броненосца, очевидно, этот звук он считает смехом.
   – А ты у нас умник, да? Только учти, на виселице умники дергают ногами ничуть не изящнее дураков. Мы тут неделю назад вешали одного. Орал, визжал, а потом и обмочился, как осел на водопое.
   – Судя по запаху, ты стоял рядом, – сказал я. – И с тех пор не мылся.
   Маршал запнулся, лицо побагровело, став похожим на небритый помидор. Достойно ответить не успел – в сопровождении рыжего помощника вошел худощавый человек, в котором я узнал лорда Хэввита. Впрочем, он мало походит на чопорного аристократа – лицо осунулось, под глазами пролегли темные полосы, глаза лихорадочно поблескивают.
   – Он сказал?
   – Еще нет, но скажет, – мрачно пообещал маршал. Лорд перевел взгляд на меня. Я откинулся на спинку стула с видом пай-мальчика, которого спросили, что это он делал с соседской дочкой на сеновале.
   – Оставьте нас, – отрывисто приказал лорд. Законники переглянулись.
   – Сэр…
   – Вы меня слышали.
   – А теперь вы послушайте, сэр! – взорвался маршал. – Мне наплевать, кто вы там, за океаном, но здесь командую я, и будь я проклят, если позволю…
   Помощник тронул его за рукав, что-то негромко произнес. Маршал изменился в лице, даже пошатнулся, к двери поспешил так, словно за ней родник, а он две недели бродил по пустыне.
   – Значит, вы южанин, – сказал Хэввит, когда мы остались вдвоем. Он опустился на стул напротив, я отметил, что спину привычно держит прямой, но плечи опущены, а волосы в беспорядке.
   Узкая ладонь исчезла за отворотом сюртука, тускло сверкнул металл. Я увидел небольшой револьвер.
   – Я понимаю ваши чувства, – продолжил лорд. – В конце войны Конфедерация отчаянно нуждалась в помощи европейских держав, однако не получила ее. Вы хотите расплаты.
   Он перехватил револьвер за ствол, протянул рукояткой вперед. Помедлив, я взял. Тяжесть оружия в руке придала сил, даже голова кружиться перестала.
   – Сделайте это, но дайте слово, что поможете спасти мою дочь. Она еще ребенок. Она ничего вам не сделала.
   Я проверил барабан, он полностью снаряжен. Подняв глаза, я не увидел лорда – напротив сидит убитый горем отец.
   – Ваша смерть ничего не изменит, – я вернул револьвер. – И поверьте, если бы я знал, что Винч хочет похитить вашу дочь, я бы сделал все, чтобы ему помешать.
   – Винч? Вы сказали – Винч? – переспросил лорд. Я взглянул с удивлением.
   – Да.
   – Проклятье. – Хэввит покачал головой. – Я слышал об этом мерзавце. Ради денег и амнистии он привел свою роту в засаду Союза, когда понял, что война проиграна.
   Удар нанесен в самое сердце.
   – Я в это не верю, – услышал я свой голос. – Винч, конечно, мерзавец, но он не предатель.
   – То, что вы сидите на этом стуле, говорит об обратном, – заметил лорд. – Я в свое время служил в Индии и видел много таких людей. Они кажутся героями, даже патриотами, но, когда речь идет о собственной шкуре, меняются на глазах.
   Я помолчал, пытаясь собрать мысли в кучу. Получилось плохо, лишь усилилась головная боль.
   – Простите. Если бы я знал, то помог бы. Я встретил майора в небольшом городке… кстати, а где я сейчас?
   – В Шайене, – Хэввит поднялся. – Похоже, здесь вы и останетесь. Мне жаль.
   Он подошел к выходу и позвал законников. Когда дверь приоткрылась, я увидел широкую площадь, окруженную двухэтажными домами. В центре возвышается виселица, ее тень перечеркивает улицу. На мгновение показалось, что это черный палец, указывающий на меня.

   Суд, если он и был, обошелся без моего участия. Вечером того же дня рыжий помощник маршала со злорадством сообщил, что виселицу уже готовят и, посвистывая, удалился.
   Утром я ощутил, что желудок вот-вот начнет грызть ребра, кормить арестантов в Шайене явно считается дурным тоном. Чтобы отвлечься, я подошел к крохотному окошку, выходящему на площадь. Зрители начали собираться задолго до назначенного часа. Для местной элиты приволокли скамейки, люди попроще толпятся вокруг, мальчишки облюбовали крыши домов. В окнах мелькают лица с блестящими от любопытства глазами. Жизнь на Западе бедна на развлечения, тут и казнь – желанное зрелище.
   Маршал лично взошел на помост, дернул рычаг. Люк с треском распахнулся, увесистый мешок задергался на веревке. Ее явно выбирал маршал – толстая и короткая, такая не сломает шею и не задушит сразу, а будет давить медленно, чтобы язык наружу и глаза на лоб…
   Я поежился. Пережить две войны и умереть на виселице – при других обстоятельствах я бы оценил иронию. Я несколько раз глубоко вдохнул, холодные щупальца паники ослабили хватку. Еще ничто не кончено. Когда за мной придут, я попытаюсь добраться до оружия и напомню местным жителям историю Аламо.
   Хлопнула входная дверь, затем донеслись приближающиеся шаги. Я сжал и разжал кулаки. Слабость дает о себе знать, но выбирать не приходится.
   Помощник маршала с ухмылкой постучал по решетке.
   – Эй, тут твою душонку описывать пришли.
   Я увидел высокого священника и монашку, благочестиво опустившую голову. Священник явно нервничает, на лбу выступила испарина, пальцы стиснули толстую книгу так, что костяшки побелели.
   – Оставьте нас, – слегка дрогнувшим голосом потребовал он. – Этого требует ритуал.
   Помощник пожал плечами и удалился. Священник перевел взгляд на меня. Губы задрожали, мне показалось, что святой отец вот-вот лишится чувств. На удлиненном лице медленно проступает выражение дикого, животного страха.
   Но боится он не меня.
   – Вам нужно присесть, святой отец, – заботливо сказала монашка. Она за руку отвела священника в офис, тот попытался слабо упираться. Через мгновение донесся короткий удар, вскрик и еще один удар.
   – Плохо выглядишь, босс.
   Монашка вернулась к камере со связкой ключей. Я ощутил, что моя челюсть медленно отвисает до пряжки на поясе. Лесли подмигнула и открыла замок.
   – Шевелись, законники скоро вернутся.
   Она сунула мне в руки ремень с кобурой и прошла к двери черного хода. В офисе я увидел неподвижное тело священника. Книгу он так и не выпустил.
   – Ты его убила?
   – Святошу..? Скоро очухается.
   Я подошел к столу маршала. Из отражения на медном письменном приборе на меня взглянула бледная физиономия с запавшими щеками. Из-под окровавленной повязки выглядывает багровая припухлость, опускающаяся к левому глазу, и вообще события последних дней не пошли на пользу моей внешности.
   Со стороны черного хода донеслось проклятие, я оглянулся.
   – Что там?
   – Чертов ключ не поворачивается!
   Я бросил взгляд в окно. Законники беседуют возле виселицы с каким-то господином в длинном сюртуке и цилиндре. Оглянувшись, маршал что-то сказал, помощник кивнул и направился к офису.
   – Сюда идут, – сказал я.
   – La mierda del toro! [16 - «Бычье дерьмо!», исп.] – воскликнула Лесли, что прозвучало особенно выразительно, учитывая ее одеяние монахини. Негромко щелкнув, ключ сломался.
   Я прижался к стене возле двери. Помощник шагнул через порог и замер, рука метнулась к кобуре. Рукоять револьвера с силой опустилась на рыжий затылок, законник без звука рухнул ничком. Я аккуратно прикрыл дверь.
   – Хороший удар, – одобрила Лесли. – Но через черный ход теперь не выйти. Есть предложения, босс?
   Я выглянул в окно. Маршал нетерпеливо прохаживается вдоль виселицы, еще минута-другая, и он лично пойдет узнать причину задержки.
   Отступив от окна, я едва не споткнулся о священника, в своем черном тренче похожего на дохлого ворона.
   Я подумал. А почему бы и нет?
   – Помоги-ка, – я начал стягивать со священника тренч. Он сдавил в плечах, я подумал, что церковь не слишком хорошо кормит своих последователей. Оружейный пояс скрылся под полой, я натянул круглую шляпу священника по самые уши, поискал взглядом зеркало.
   – Выглядишь глупо, нелепо… словом, вылитый слуга церкви, – кивнула Лесли. Я взглянул укоризненно.
   – Иногда мне не верится, что ты из религиозной семьи.
   Глубоко вздохнув, как перед прыжком в холодную воду, мы шагнули через порог. Жара еще не набрала силу, но просыпающееся светило спешит выжечь ночную свежесть. По спине потекли горячие струи, я покосился на Лесли, представив, каково ей в тяжелом и неудобном одеянии.
   Аккуратно прикрыв дверь, мы направились прочь от площади. Земля утоптана до твердости камня, в трещинах у стен нашла приют сорная трава. Большинство домов построено из некрашеных досок, таких же серых и унылых, как и все в этом городе.
   – Укороти шаг и ссутулься, – шепнула Лесли. – Священники так не ходят.
   – Святой отец!
   Я чуть заметно вздрогнул, узнав голос маршала, с трудом подавил желание ускорить шаг.
   – Святой отец! Я к вам обращаюсь!
   Я бросил взгляд через плечо, маршал нагоняет быстрым шагом.
   – Святой отец, я…
   Я обернулся, ткнув в живот дуло револьвера.
   – Исповедь по средам и субботам, сын мой, – негромко сказал я, наблюдая, как рожа законника меняет цвет. Лесли вынула из его кобуры револьвер, который тут же исчез в недрах монашеского одеяния.
   – Ты сейчас спокойно дойдешь с нами до переулка, – сказал я. – И, может быть, я…
   Дверь офиса с треском распахнулась, помощник почти вывалился на улицу с револьвером в руке. Я подумал, что если Бог и есть, то сегодня он не на моей стороне.
   – Вот они! Там!
   Замешательство длилось несколько секунд, толпа на площади не сразу сообразила, почему законник указывает на слуг церкви. Я ударом в челюсть отправил маршала на землю, мы с Лесли бросились в переулок, проклиная неудобные церковные тряпки. Сухо треснул выстрел, пуля выбила щепку в дюйме от моего лица. Лесли замедлила шаг, в руке появился револьвер. Я на ходу толкнул ее в спину так, что она вылетела на соседнюю улицу и едва не распласталась в пыли.
   Улица заметно уже той, что вела к площади, окна и двери некоторых построек заколочены досками, в других не хватает стекол. Лесли уверенно направилась к переулку на другой стороне, я увидел пару оседланных коней. Я решил не спрашивать, где она их достала – учитывая список прегрешений, конокрадство не сильно его утяжелит.
   Лесли замешкалась – одеяние монахини не способствует езде верхом. В оставленном переулке мелькнули первые преследователи, я несколько раз выстрелил поверх голов.
   Лесли уже верхом, колотит пятками по конским бокам. Я взлетел в седло по-техасски, не касаясь стремян. Многострадальная голова ответила на этот трюк головокружением, я едва не свалился с другой стороны. Конь оглянулся, в глазах недоумение.
   – Сам дурак, – огрызнулся я. Получив шпоры, конь оскорбленно заржал, выметнулся на улицу, я бросил его в галоп, нагоняя Лесли. Вслед стреляют, шляпа спорхнула с головы, я оглянулся. Большинство горожан с бессильной яростью смотрят вслед, мало у кого при себе есть оружие, на зрелище шли, не на войну.
   Улица уперлась в корраль. Быстро переглянувшись, мы направили коней на ограду. Снизу толкнуло, деревянные брусья мелькнули внизу, снова толчок, на этот раз сильнее, копыта с гулким стуком ударили в землю. Несколько лошадок шарахнулись в стороны, мы перемахнули ограждение на другой стороне и круто свернули к юго-востоку, к поросшим редким лесом холмам, похожим на спины ощетинившихся диких кабанов.
   Снова затрещали выстрелы. От города за нами катится облако пыли, в нем мелькают темные фигуры всадников, доносятся крики, ржание коней. Лесли что-то крикнула. Избавившись от бесформенного балахона, она выглядит фурией, лицо раскраснелось, глаза горят, волосы развеваются, как боевое знамя.
   Холмы подступают издевательски неспешно, расстояние между нами и погоней тоже сокращается медленно. На мгновение мне показалось, что мы все застыли в огромной капле древесной смолы, которая застынет и станет янтарем. Внезапно конь Лесли с жалобным ржанием рухнул, она едва успела выдернуть ноги из стремян, умело спрыгнула. Я натянул поводья, мой конь с визгом поднялся на дыбы, удила раздирают рот. Работая шпорами и поводьями, я заставил его развернуться. Со стороны преследователей доносятся торжествующие вопли, стрельба участилась.
   Тонкая ладонь скользнула в мою. Я коротко дернул, Лесли почти вспорхнула на круп моего коня, под двойной ношей он помчался к лесу. Разрыв между нами и врагами продолжает сокращаться, я уже вижу не только злобное лицо маршала, но и пламенеющую ссадину от моего удара на его левой скуле.
   Мы буквально ворвались под сень деревьев, пули срезают тонкие ветки, на головы сыплются листья, ошметки коры, словно десятки дятлов одновременно застучали клювами. Брызнула вода. Вероятно, когда-то здесь текла река, но сейчас осталось лишь пересохшее русло с жалким ручьем. Я на скаку наклонился, подобрал сухой сучок.
   Подходящее место обнаружилось за поворотом русла. Я остановил коня, спрыгнул. Несколько секунд ушло на то, чтобы заточить деревянный сучок и приладить его под седло острием вниз.
   – Извини, лошадка, так надо, – я хлопнул по седлу, конь сорвался с места. За поворотом уже слышен топот копыт, мы едва успели укрыться за трухлявым стволом, принесенным некогда половодьем.
   Преследователи промчались мимо, следы нашего коня хорошо отпечатались на сухом иле. Несколько минут мы переводили дух, лишь потом поднялись и зашагали прочь. Скоро враги, конечно, настигнут обессиленного коня, будут искать место, где мы спешились.
   Но мы к тому времени будем далеко.

   Лесли чуть прихрамывает, но шагает споро. Я без труда нагнал, пошел рядом. Она бросила взгляд искоса, но ничего не сказала.
   – А где Винс? – спросил я больше для того, чтобы начать разговор.
   – Присматривает за бандой твоего друга майора, – отозвалась она.
   – Ясно, – я помолчал. – Лес, послушай меня.
   Я остановился. Она повернулась ко мне, но смотрит в сторону.
   – То, что я сказал тогда, в салуне… мне очень жаль. Я не хотел этого говорить.
   Она кивнула, все так же глядя в сторону, зашагала дальше.
   – Мои родители были квакерами [17 - Религиозная секта, одно из ответвлений христианства. Идеология может существенно различаться в зависимости от региона, но общими остаются миролюбие, неприятие насилия, вплоть до пацифизма и отказа от военной службы, равенство людей перед Богом.], – неожиданно сказала она. – А – Бен техасским рейнджером. Однажды он спас меня от двух мерзавцев, мне тогда было всего пятнадцать. Потом нам пришлось переехать, Бен снова помог. Однако моим родителям не нравилось, что я общаюсь с человеком, чья жизнь связана с оружием и насилием. Мы поженились тайно. Потом он ушел на вашу войну.
   Она помолчала.
   – Родители решили выдать меня замуж. Мне пришлось рассказать, что я уже замужем за ганменом [18 - На Западе так называли всех людей, зарабатывающих на жизнь с помощью оружия, от законников и охотников за головами до бандитов и наемных убийц.]. И тогда они выгнали меня из дома, сказали, что я опозорила веру и их самих. Бен узнал об этом. Ему пришлось выбирать. И он выбрал меня.
   Я молчу, чувствуя себя огромной, дурно пахнущей кучей бизоньего навоза. За последующие пару часов мы не сказали друг другу ни слова.
   К полудню мы вышли к небольшому городку. Когда-то, очевидно, здесь проходила железная дорога, но, после спрямления полотна городок оказался в нескольких милях от линии и опустел. Единственная улица пустынна, упирается в здание платформы, давно приспособленное кем-то под склад, чуть дальше крошечный салун, телеграфная станция и несколько домов, остальные заколочены досками.
   Лесли молча направилась к зданию телеграфа. Я, подумав, вошел в салун. Небольшое квадратное помещение, сонный бармен даже не отреагировал на звук дверного колокольчика. Занят лишь один стол, четверо крепышей в кожаных куртках режутся в карты, я без труда узнал охотников на бизонов.
   – Виски, – сказал я, подойдя к стойке. Бармен вынул из-под стойки стакан, плеснул. Я выпил залпом, жестом велел повторить.
   Голоса за спиной звучат все громче, за столом разгорается нешуточная ссора. Я постарался не реагировать. События последних дней дают о себе знать, мысли текут мрачные и тягучие.
   Мимо головы просвистела бутылка. Я бросил взгляд через плечо – картежники вскочили на ноги, перевернув стол, в руках блестят ножи, один вооружился разбитым стаканом.
   – Весело тут у вас, – сказал я, расплачиваясь. На ходу опрокинув в себя второй стакан, я направился к выходу. В этот момент один из картежников, получив хороший удар, отступил назад и толкнул меня в плечо.
   Дальнейшие события в памяти отпечатались плохо. Вся тщательно сдерживая ярость выплеснулась наружу, сметая хлипкие ограды самоконтроля. Грохот, кулак вминает чьи-то губы вместе с зубами, блеск ножей, режущая боль в боку, тут же удар, костяшки вспыхивают огнем…
   Грянул выстрел, я оглянулся, красная пелена ярости немного прояснилась. В дверях, устойчиво расставив ноги, стоит Лесли с дымящимся «Винчестером». Один из картежников с проклятиями отпрыгнул, у ног валяется дешевый револьвер. Трое его друзей в разнообразных позах валяются в зале, один даже свесился через стойку бара, я смутно удивился, как он держится, должен уже упасть…
   – Решил выпустить пар, босс? – поинтересовалась Лесли, все еще держа под прицелом зал салуна. Перешагнув стонущего на полу, я прошел к выходу, с наслаждением вдохнул горячий полуденный воздух. Драка немного прочистила мозги и подняла настроение. Лесли заметила у меня на боку кровь, заставила сесть на скамейку и приподняла рубаху.
   Я закрыл глаза, чувствуя умелые пальцы. Разрез оказался довольно длинным, но неглубоким. Я взглянул на Лесли. Сейчас она близко, очень близко. Мне вдруг захотелось поцеловать ее. Она подняла голову, я понял, что она почувствовала мои мысли.
   – Если вы закончили, то нам пора отправляться.
   Я поднял голову. Сэр Хэввит смотрит требовательно, я поспешил закрыть рот и взглянул на Лесли.
   – Я смогла убедить его, что без нашей помощи дочь ему не вернуть, – ответила она, не поднимая глаз. Наваждение момента исчезло, она снова занялась раной. – У нас телеграмма от Винса. Ты удивишься, босс, но, похоже, твоих друзей не особо интересуют деньги англичанина. Они покинули Вайоминг и отправились на восток.

Глава 6

   Лошадей купили у побитых охотников на бизонов. Те хмуро поглядывали, но Хэввит, спеша отправиться в погоню, платил щедро, лица задир прояснились, один даже неуклюже извинился перед Лесли за неподобающее поведение и восхитился сноровкой, с которой ее изящные руки управляются с оружием.
   – А еще в этих руках апачи плачут, как дети, – добавил я. Многословный охотник запнулся, словно получил копытом в зубы, и больше не проронил ни слова.
   Лошади оказались под стать бывшим хозяевам – приземистые, крепкие и выносливые. Скачки на таких не выиграть, но для длительного преследования подходят прекрасно. Рысью идут споро, уже через несколько часов мы оказались в Небраске.
   На гребне холма я натянул поводья, огляделся. Очень давно, наверное, в другой жизни, я поехал с отцом из Остина на северо-восток, в Арканзас. Тогда я покинул Техас впервые, меня не покидало чувство, что за пунктирной линией на карте все будет по-другому – другая природа, другие люди, другие животные – и был разочарован, когда никакой линии не оказалось, а впереди расстилалась все та же бескрайняя прерия.
   В груди резануло, я закашлялся. Лесли как бы невзначай подала коня вперед, заслонив меня от удивленного взгляда англичанина. Я благодарно кивнул. Порыв ветра с юга принес влажную свежесть. На фоне желто-зеленой равнины перемещаются буро-коричневые пятна, стадо бизонов неторопливо бредет, не обращая внимания на серую колышущуюся стену, что перегородила мир от земли до неба, скрыв долину реки Платт. На наших глазах стену расколола серебристая, причудливо изломанная линия, через несколько секунд докатился раскатистый гром.
   Хэввит выглядит обеспокоенным, явно опасается, что смоет следы, но я вижу, что дождь пройдет мимо. Весной и летом Небраска славится бурями и ливнями, но им далеко до тех, что проносятся на юго-западе Техаса, когда едешь по выжженной земле, отхаркивая комья пыли, похожие на утопших мышат, а через несколько минут продираешься сквозь порывы шквального ветра, клубы пыли и песка и тугие струи воды, при этом не видишь даже ушей своего коня.
   – Вспоминаешь Техас? – спросила Лесли. – Не надо. Мы не сможем вернуться.
   – Сможем, – возразил я. – Когда-нибудь.
   Она взглянула искоса.
   – Да. Когда-нибудь.
   Мы устремились на восток. Кони трусят экономной рысью, в галоп пускаем редко, опасаясь загнать. Хэввит обещает в этом случае поменять в ближайшем городке, я не стал объяснять, что Гражданская война оттянула из местных фортов солдат, а после Сэнд-Крик [19 - Резня на Сэнд-Крик – позорное для американцев событие Индейских войн, когда на рассвете, 29 ноября 1864 года, отряд полковника Джона Чивингтона полностью уничтожил поселение мирных индейцев на реке Сэнд-Крик. В лагере находился вождь южных шайенов Черный Котел, а также большое количество женщин и детей.] объединенные силы индейцев сиу, шайенов и арапахо вытеснили немногочисленных поселенцев. Вытеснили и вырезали.
   Далеко на востоке из белесой дымки проступает темная масса, там долина Миссури, сейчас мы в самом сердце территорий индейцев. Впрочем, этим землям недолго оставаться во владении краснокожих. Скоро федералы, дограбив южные штаты, обратят сюда алчные взгляды, а всех этих арапахо и шайенов в лучшем случае ожидают резервации, как это уже случилось с восточными племенами вроде тех же чероков.
   На привал остановились за полночь, а с первыми лучами уже мчались дальше. Все чаще в траве мелькают обломки повозок и фургонов, сломанные колеса, даже кое-что из мелкой мебели. До войны здесь находилась одна из троп миграции на Запад, после строительства железной дороги почти заброшенная. Правда, иногда находятся смельчаки или просто сумасшедшие, которые по старинке отправляются на Запад крытыми фургонами.
   На северо-востоке возвышаются холмы, с нашей стороны склоны отвесные, словно обрезанные гигантским ножом, у подножий осевшие под собственной тяжестью осыпи. Их окружают рощи, почти леса, широкий клин зелени вдается в прерию. Лесли вынула из-за спины «Винчестер», положила поперек седла так, чтобы дуло смотрело в сторону деревьев. Хэввит посматривает неодобрительно, для консервативного англичанина женщина с оружием – дикость, но благоразумно помалкивает.
   Настороженность Лесли передалась и нам, даже Хэввит больше не торопит, в руке поблескивает металлом изящный карабин. Прерия вокруг словно вымерла, но не покидает ощущение тяжелого, враждебного взгляда из зеленого сумрака леса. Я покосился на Лесли. Ее губы плотно сжаты, взгляд перебегает с леса на овражки и балки, где так удобно укрыться засаде.
   Острый клин деревьев рысью промчался в стороне. Хэввит облегченно вздохнул, карабин с разочарованным шорохом отправился обратно в чехол.
   – Рано, – буднично проронила Лесли. – Сейчас…
   Из леса выметнулся отряд всадников. Индейцев около дюжины, все на низкорослых лошадках, причудливо раскрашенных цветной глиной. Лесли приподнялась в седле, дуло винтовки выбирает цель. Грянул выстрел, один краснокожий кубарем покатился по траве. Индейцы, до этого момента приближавшиеся молча, завизжали, вскинули луки, у двоих я рассмотрел мушкеты Энфилда.
   Я бросил коня навстречу, дважды выстрелил, сбив еще одного индейца. Лесли держится чуть сзади, ее «Винчестер» выплевывает одну пулю за другой, рядом Хэввит с проклятиями возится с заклинившим затвором.
   Индейцы налетели, разом выпустили стрелы. Я пригнулся, над головой вжикнуло, едва не срезав волосы на макушке, еще одна стрела вонзилась в луку седла, осталась торчать. Индеец заорал, я направил коня навстречу, тот грудью ударил низкорослого пони. Жалобно заржав, лошадка повалилась на землю, краснокожий ловко прыгнул на меня, сшиб с седла. В падении я извернулся, оказался сверху, удар о землю вышиб из противника дух. Я сунул ему под подбородок дуло револьвера, нажал на спуск, брызнуло смесью крови и осколков черепа.
   Трое уцелевших индейцев помчались к лесу, Лесли вскинула винтовку. Грянуло, один из беглецов прогнулся в пояснице, упал на шею коня, Лесли дернула затвор, но в патроннике пусто.
   – Почему они напали? – удивился Хэввит, опуская карабин. Лесли поморщилась, но до объяснений не снизошла, ей все ясно – дикари, потому и напали.
   – Босс, этот живой.
   Лесли стволом толкнула индейца, придавленного лошадью, тот дернулся, с головы упала черная шляпа с плоской тульей. Он обнажен по пояс, на ремне болтается нож с простой деревянной ручкой, но в искусно расшитых бисером ножнах. Лесли вынула нож, попробовала ногтем лезвие, на пленника смотрит так, словно уже освежевала и развесила сушиться.
   – Погоди.
   Я подобрал шляпу, осмотрел.
   – Спроси, откуда это у него?
   Хэввит спешился, на холеном лице плохо скрываемое раздражение.
   – В чем дело? – спросила он. – Вы не забыли, что с каждой секундой моя дочь…
   – Это моя шляпа, – отозвался я. – Я потерял ее у поезда.
   Он посмотрел с сомнением.
   – Мало ли черных шляп на Западе?
   – С инициалами «Ч. Г.»? Только моя.
   Брови англичанина взлетели, он по-новому взглянул на пленника. Краснокожий что-то лопочет, Лесли сидит рядом на корточках, в глазах растет тревога.
   – Что случилось? – едва слышно сказал Хэввит. – Что он сказал?
   Лесли медленно выпрямилась. Я ощутил, что сердце сжалось и рухнуло в пропасть.
   – Босс, похоже, у нас проблемы…

Глава 7

   До места добрались через пару часов. Долина съежилась, с двух сторон стиснута холмами, снизу вздымаются кроны деревьев. Роща, почти лес, настоящий форпост лесов Миссури, подступила к холмам вплотную, но лишь редким пучкам травы удалось закрепиться на отвесных склонах.
   Пленник уверенно поехал вдоль опушки к подножию южного холма. Лесли едет следом, на лице страстное желание, чтобы индеец дернулся, бросился наутек, просто косо посмотрел, краснокожий явно чувствует, ссутулился, часто оглядывается.
   Между склоном и лесом широкий клин прерии, при нашем приближении с протестующими воплями взлетели отвратительного вида птицы. В траве валяются почти раздетые тела, я ощутил, что в желудке разливается холодная, мерзкая пустота. Лишь три трупа скальпированы, значит, только их убили индейцы.
   Я отпустил поводья, конь мерно шагает по поляне, изредка срывая пучок травы. Рядом едет Хэввит, тоже всматривается, с каждой минутой кровь снова приливает к лицу – все трупы мужские. Я промолчал – ни майора, ни мексиканца среди убитых нет.
   Неподкованные копыта ударили в землю, забытый всеми пленник помчался прочь, пригнувшись к конской шее. Лесли вскинула винтовку, я поморщился, отвернулся, за спиной прогремел выстрел, затем, через мгновение, еще один. Хэввит быстро оглянулся – лошадка краснокожего остановилась у деревьев, со страхом косится на что-то в траве, по трепещущему боку стекает кровь.
   – Этих убили не индейцы, – сказала Лесли, дымящимся дулом указывая на тела в траве. Хэввит метнул раздраженный взгляд.
   – С чего вы взяли?
   – Я еще не видела индейцев, которые бы пользовались дробовиками.
   Она умолкла, мы встретились взглядами, не сговариваясь, бросились в лес. Винс лежит у дерева, опрокинувшись навзничь, дробовик лежит цевьем на локте левой руки, кажется, что великан просто дремлет. Я замер, словно получил удар в грудь. Рядом шумно выдохнула Лесли.
   На теле нет ран, но вокруг шеи плотно обмотана кожаная полоса, глубоко врезавшаяся в кожу. В сторону ведет широкий кровавый след, я машинально пошел по нему, пальцы до боли стиснули рукоять револьвера. За кустами ничком лежит человек в простой рубахе и кожаных штанах, пальцы впились в землю так, что выдрали горсть травы. Я пинком перевернул его на спину. Лицо смуглое, чуть удлиненное, черные глаза даже после смерти смотрят с такой яростью, что пробрал озноб. Роскошные черные усы, аккуратно раздвоенная борода. Я готов поклясться, что во время налета на поезд его в банде не было.
   Грудь разворочена так, что видно осколки ребер и месиво внутренних органов. Мне уже доводилось видеть последствия выстрела из дробовика в упор, то, что этот неизвестный смог уползти так далеко, говорит о невероятной живучести.
   Грудь защемило, я часто задышал, на глаза навернулись слезы. Осознание непоправимости происшедшего накрыло всей силой, сдавило, ломая кости и выворачивая плоть. Я увидел то, что случилось, словно стоял рядом. Бандиты заметили преследователя. Майор с пленницей и мексиканцем помчались дальше, а остальные устроили засаду. Винс дал бой и убил почти всех, когда этот подкрался сзади и набросил свою удавку. В последнем усилии, за которым смерть, Винс сумел дотянуться до него дулом дробовика и нажать спуск.
   Сгорбившись, я вернулся к телу. Лесли сидит рядом, пустой взгляд скользит по деревьям и кустам. Я опустился рядом, машинально снял удавку. Она сделана из полосы кожи, сложенной вдоль и тщательно прошитой. В один конец что-то вшито для утяжеления, я рванул. На ладонь упали две странного вида монеты.
   – Что это? – равнодушно спросила Лесли.
   – Не знаю. Но здесь есть тот, кто знает.
   Она подняла голову. Неподалеку возвышается Хэввит, во взгляде, направленном на монеты, читается изумление… и животный ужас.

   Мы похоронили Винса на поляне. Хэввит, стараясь быть полезным, сам смастерил крест, воткнул в изголовье могилы, мы постояли, собираясь с мыслями.
   – У него была семья? – негромко спросил Хэввит.
   – Была. Жена и дети, – сказала Лесли. – Теперь они вместе.
   На минуту снова повисло тягостное молчание.
   – Сэр Хэввит, вы ничего не хотите нам рассказать? – поинтересовался я. Англичанин вздрогнул.
   – Не понимаю, о чем…
   Жестокий удар в лицо швырнул его на траву. Я за шиворот вздернул лорда в вертикальное положение, ударил другой рукой. Лесли отступила, чтобы кровь из разбитого носа англичанина не забрызгала ее сапоги.
   – Всю дорогу меня мучил один вопрос, – сказал я. – Почему эти таинственные работодатели забрали дочь, но не прихватили заодно отца?
   Хэввит, шатаясь, поднялся на ноги, замахнулся. Я без труда уклонился, схватил за грудки и головой ударил в лицо. Англичанин рухнул навзничь, как гнилая штакетина.
   – Дело тут вовсе не в деньгах, да? Это больше похоже на месть. И я почему-то думаю, что все это время вы знали, кто эти люди.
   Я поправил съехавшую шляпу. Лорд приподнялся на дрожащих руках, я с наслаждением пнул в живот.
   – И вот теперь я хочу знать – кто, черт возьми, они такие?!
   Новый удар отшвырнул англичанина к краю поляны. Я шагнул следом, на локте сомкнулись сильные пальцы. Лесли покачала головой
   – Если забьешь его насмерть, мы ничего не узнаем.
   Помедлив, я шумно выдохнул, в голове немного прояснилось. Хэввит лежит на спине, широко раскинув руки, разбитые в кровавую кашу губы шевельнулись.
   – Мо..можете убить.. но я не знал… не хотел верить… понял лишь когда… монеты…
   Лесли сходила к лошадям, вернулась с флягой, щедро окатила англичанина. Вода окрасилась в розовый цвет, на стеблях травы повисли красные, как зерна граната, капли.
   – Там лежит наш друг, – негромко сказала Лесли, в голосе лязгнул металл. – Если вы знаете что-то, самое время рассказать.
   Хэввит быстро взглянул на нее, уловив невысказанную угрозу.
   – В пятьдесят седьмом году я служил в колониальных войсках Ее Величества, – начал он, немного придя в себя. – Мы были в Индии, подавляли восстание сипаев [20 - Восстание индийской армии и, в некоторых областях, крестьян под руководством опальных магарадж против колониальной политики англичан. Было подавлено в 1859 году и привело к замене власти Британской Ост-Индской компании на прямое управление английскими чиновниками.].
   Он перевел дух, заговорил тише.
   – В одной усадьбе мы обнаружили логово культа Кали. Для большинства индийцев Кали – мирная и заботливая богиня, но эти люди, их называют тугхами, почитали ее, как богиню смерти и разрушения, и приносили человеческие жертвы.
   – И эта девочка… – начал я. Он поднял голову, посмотрел мне в глаза.
   – Да. Она дочь моих друзей. Мы спасли ее с жертвенника. Всю родню убили и я воспитал ее как собственную дочь.
   – А теперь эти.. тугхи.. решили отомстить спустя семнадцать лет, и ради этого приехали за вами через полмира? – с сомнением спросила Лесли.
   Хэввит вздохнул.
   – Для них это не просто месть. Их богиня оскорблена, не получив обещанную жертву. Если они получат ее, то ее снова ждет жертвенный нож.
   Я выпрямился, направился к лошадям. Лесли неслышно подошла сзади.
   – Что скажешь, босс?
   – Не знаю… – я снял шляпу, задумчиво протер тулью изнутри. – Индийские культы… жертвоприношения… месть спустя столько лет… ты ему веришь?
   Она усмехнулась.
   – Ну, уж я-то знаю, на что порой способны религиозные фанатики.
   – Вы уже много сделали.
   Хэввит поднялся, опираясь на дерево. Сюртук в бурых пятнах, корка запекшейся крови на лице треснула, потекли алые струйки. Сейчас он сам похож на какого-нибудь языческого демона.
   – Я пойму, если вы не поедете дальше. Тугхи страшные люди.
   – Но они люди, – перебил я. – Значит, и умирают как люди.
   Лесли улыбнулась, повела плечами, умащивая «Винчестер» в чехле за спиной.
   – Обожаю, когда ты так говоришь. Так какой план, босс?
   Я нахлобучил шляпу, револьвер шевельнулся на бедре, напоминая, что вот он, только руку протянуть…
   – Простой. Мы убьем их всех.

Глава 8

   Трое суток мчались почти без отдыха. Лишь в полночь останавливались на короткий привал, дать отдых лошадям, на рассвете пыль уже оседала за спиной. Характер местности изменился, со всех сторон надвигаются холмы, поросшие редким лесом, впереди вздымается зеленая масса, по утрам окутанная серыми, неопрятными космами тумана.
   Несколько раз встречали места ночевок. Майор явно спешит, но пленница замедляет, ей нужен отдых. На четвертый день мы застали угли костра еще теплыми, хоть и покрывшиеся белесым налетом.
   Хэввит похудел, лицо осунулось, кожа стала тонкой, как пергамент. С каждым конским шагом он все больше сутулится, словно под невидимым гнетом.
   – Вот они!
   Мы остановились на гребне холма. Лесли приподнялась в седле. Впереди две точки, мчатся к лесу менее, чем в миле от нас. Мы пришпорили коней, сорвались вниз по склону. Я пригнулся, упрашивая коня поддать ходу, надо догнать их до леса, но уже понятно, что не успеем…
   Один из всадников оглянулся, что-то крикнул. Второй развернул коня, помчался навстречу. Лесли потянула из-за плеча «Винчестер». Вспышка, над приближающимся всадником взвилось облако серого дыма, я ощутил жар свистнувшей у лица пули. Лесли выстрелила в ответ, противник спрыгнул с коня, укрылся за деревьями на склоне. Сухо треснуло, Хэввит пошатнулся, заваливаясь на круп коня. Пару мгновений он балансировал, но не удержался и упал в траву.
   – Не останавливайтесь! – крикнул он, зажимая окровавленное плечо. – Спасите мою дочь!
   Мы промчались мимо, я вижу, как Рико вскидывает винтовку, дуло смотрит мне в лицо. Лесли выстрелила первой, мексиканец с воплем скрылся из виду.
   – Я разберусь! – крикнула она. Я промчался мимо, за спиной снова затрещали выстрелы.
   Лес принял в свои объятия, по обе стороны мелькают деревья, толстые стволы проносятся в дюйме от моих коленей. Подо мной хрипит, клокочет, конь задыхается, с удил клочьями отлетает желтая пена.
   – Потерпи, дружище, – с сочувствием сказал я. – Еще немного…
   Лес остался позади, брызнула вода. У берега реки стоит небольшой пароход, сходни спущены, на борту суетятся темные фигуры. Майор направил коня к воде. Я стиснул зубы, уже понятно, что не успею…
   Конь майора рухнул метрах в тридцати от берега. Винч соскочил, тянет девушку. Она упирается, выругавшись, майор ударил ее наотмашь, потащил волоком. Я вынул ноги из стремян, готовясь к прыжку.
   Майор взбежал по сходням, передал девушку незнакомцам, оглянулся. Выражение торжества сменилось испугом – я спрыгнул у сходни, взбежал вверх.
   – Остановите его!
   Я выстрелил первым. Пуля ударила майора в лицо, брызнула кровь, он исчез из виду. Я прыгнул на палубу. Из-за палубной надстройки показалось трое мужчин, похожие, как братья близнецы – рослые и бородатые. Я разрядил револьвер почти в упор, взводя курок левой ладонью, быстро подобрал «Гризвольд» майора.
   Донесся отчаянный крик, невысокий, но крепкий индус оттаскивает девушку за палубную надстройку. Я бросился следом. Он оглянулся, взмахнул рукой. Я вскинул левый кулак, кожаный ремень со свистом обвился вокруг запястья, я дернул, встретил летящего противника ударом рукояткой в лицо.
   Девушка скорчилась у борта, закрыв голову руками.
   – Они! Это они! Снова!
   – Идем! – я потянул ее за собой, она замотала головой.
   – Нет! Они все равно придут за мной! Они вернутся!
   Почти из-под ног выскочил чумазый крепыш, могучие плечи лоснятся от пота. Я всадил в него пулю, пинком сбросил обратно. Снизу пахнуло жаром, я различил открытую печь, толстые трубы с вентилями.
   – Может, и нет…
   Спрыгнув по ступенькам, я выкрутил вентиль на ближайшей трубе, поспешил обратно. С верхней палубы на плечи спрыгнуло какое-то визжащее существо, я стряхнул, противник исчез за бортом.
   Палуба под ногами ходит ходуном, доносится гул, пыхтение, словно внизу пробуждается могучий зверь.
   – Бежим, – я потянул девушку за руку. – Сейчас взорвется!
   Она идет, как во сне. Выругавшись, я подхватил на руки, бросился к борту. Рев под ногами усилился, затем на мгновение стало тихо… сильный взрыв сотряс пароход. Я прыгнул за борт, в спину толкнуло взрывной волной, отбросившей почти на середину реки. Приводнился я неудачно, боком, в глазах потемнело от боли, вдобавок девушка вздрогнула, забилась, едва не утянув нас обоих на дно. В стороне донесся всплеск, что-то увесистое упало в воду и скрылось из виду.
   Наконец, мы вынырнули и повернулись к пароходу. Взрыв парового котла почти разломил судно пополам. На наших глазах надпалубная надстройка накренилась, лоцманская будка с душераздирающим скрежетом пробила палубу и исчезла в недрах трюма. Людей на поверхности воды мы не увидели.
   На берег выметнулись хрипящие кони, Лесли и Хэввит натянули поводья, изумленно и с тревогой рассматривают обломки парохода.
   – А вот и папа, – сказал я. – Помаши ему ручкой.
   Холодные пальцы сомкнулись на горле. Я ощутил, что вода сомкнулась над головой, поле зрения заслонило обезображенное лицо майора. Вместо левого глаза кровавая дыра, пуля скользнула по надбровной дуге и вышла у виска.
   Пленница попыталась оторвать руки от моей шеи, майор не глядя отшвырнул ее локтем. Я вытянул руку, вдавил палец в изувеченную глазницу. Он взревел, изо рта взметнулись клубы прозрачных пузырьков, хватка ослабла. Я вывернулся, головой пробил поверхность воды, жадно вдохнул. Винч вынырнул рядом, попытался отплыть, но течением сносит в мою сторону.
   На левой руке все еще болтается кожаная удавка, я несколько раз обернул ее вокруг шеи майора. Он забился, ярость в единственном глазу сменилась животным ужасом. Мутная вода злорадно хлынула в раскрытый в беззвучном крике рот, я продолжаю сдавливать. Ссадина от пули от усилий открылась, кровь течет по щеке, затекает в глаз, я часто встряхиваю головой, разбрасывая алые капли.
   Майор обмяк, я оттолкнул ногой, с усилием разжав сведенные судорогой пальцы. Труп увлекло течением, он начал удаляться, наполовину погрузившись в воду. Я ощутил, что влечет следом, но чьи-то руки заботливо подхватили, я дернулся, но сил сопротивляться уже нет.
   В поле зрения раскачивается небо, мелькают верхушки деревьев, затем размытое пятно сфокусировалось в лицо Лесли. Она бледна, влажные волосы свисают плетями, я опустил взгляд ниже, мокрая рубашка облепила тело, что весьма, весьма…
   Это была последняя мысль. Наверное, меня слишком часто в последнее время били по голове.

   Гудок парохода стегнул по ушам, как вопль индейца, которому лошадь копытом наступила на ногу. Оживленно переговариваясь, пассажиры поднимаются на борт, из трубы вздымаются столб дыма, ветер сносит к противоположному берегу, там черные клубы застревают в вершинах деревьев.
   Хэввит поправил руку на перевязи, дочь заботливо придерживает сбоку. За последние дни оба ожили, отмылись, лишь несколько ссадин еще напоминают о пережитом приключении.
   – Я понимаю, что этого недостаточно, чтобы отблагодарить вас за то, что вы сделали, – сказал Хэввит, кивнув на седельную сумку у моих ног. Я чуть шевельнул плечами.
   – Ну, начало неплохое, учитывая, что вашими стараниями с нас сняты все обвинения.
   С борта заорал лоцман, Хэввит оглянулся.
   – Ну, нам пора. Если будете в Лондоне…
   – Я даже не возьмусь найти его на карте, – усмехнулся я, пожимая ему руку. Он понимающе усмехнулся, повернулся к Лесли.
   – Леди.
   Коротко поклонившись, он зашагал к трапу, придерживаемый дочерью. Едва они ступили на палубу, трап медленно поднялся, водяное колесо на корме с натугой повернулось. Пароход качнулся, между бортом и причалом прокатились первые струи. Провожающие сгрудились неподалеку, кричат, машут руками, с судна им отвечают тем же.
   – Наконец-то, – произнес я. – Не люблю долгие прощания.
   – Мы могли бы поехать с ними, – неожиданно сказала Лесли. – Он даже звал. Сказал, нам нашлась бы работа в Лондоне.
   – Тебе бы не понравилось – ответил я, повернувшись спиной к пристани. – Думаю, женщины там носят платья до земли. И шляпки со всякими завитушками. И вроде бы даже корсеты в ходу. А вместо винтовок – зонтики. И верхом там леди не ездят, а только в повозках…
   Лесли содрогнулась, явно представив себя во всем этом.
   – А я думала, там цивилизованная страна…
   Я остановился. По единственной улице к нам приближаются пятеро мужчин. Идут цепью во всю ширину улицы, вызывающе раздвинув плечи и выпятив нижнюю челюсть, у каждого на бедре позвякивает револьвер. В центре вышагивает наш старый знакомый.
   – Привет, Джерри! – весело сказал я. – Вижу, завел новых друзей. А что со старыми, на солнце обгорели?
   Джерри стиснул зубы, на смазливом лице появилась гримаса ненависти.
   – Лучше подумай о себе, Чейз! Я здесь, чтобы насадить твою голову на кол!
   – Удивительные фантазии приходят в голову, стоит с голым задом по лесу побегать, – отозвался я. Улица опустела, жители спешат отгородиться крепкими дверями и ставнями, желающих вмешаться в чужую разборку не нашлось, дураков нет…
   Я сдвинул шляпу на затылок, устойчиво расставил ноги. Четверо подельников Джерри выглядят опытными, но в глазах нет злости, для них это просто работа. Значит, и церемониться с ними тоже не стоит.
   – Что скажешь? – вполголоса спросила Лесли. – Нас двое, а их пятеро.
   Я подумал.
   – Скажу, что до обеда управимся.
   Через мгновение первые выстрелы разорвали напряженную тишину городка.

25.08.2015

Небо в огне

   Они ждут снаружи, у коновязи. Двое наглых парней, из тех, кому посчастливилось миновать тяготы войны, но нерастраченная дурь выплескивается из ушей. Стоят точно посередине тротуара, прохожие вынуждены униженно прижиматься к стене или сходить в грязь. Парни победно усмехаются, в глазах вызов всему миру, особенно той части, что не может дать сдачи.
   Рок остановился, в душе ворохнулась тяжелая дубина гнева. Он приехал в городок утром, и, похоже, теперь его придется покинуть. Как это происходило уже полдюжины раз в Вайоминге и Канзасе.
   Один из задир шагнул вперед. Болезненно худощавый, сутулый, правое плечо чуть выше левого. Серой шляпе, как и куртке с рубашкой, давно пора в костер. Такие с детства терпят насмешки, копят злобу, чтобы однажды выплеснуть в мир. Револьвер на животе стволом влево, рукоять в глубоких зарубках, одна совсем свежая.
   Второй под стать приятелю, Рок подумал, что они, возможно, братья – плохая осанка, заостренный подбородок, поросший редкими волосами, коричневые от жевательного табака зубы. Высокий, поджарый Рок выглядит воплощением насмешки над внешностью противников.
   – Это твой конь?
   Задира в серой шляпе кивнул на жеребца у коновязи.
   – Хороший конь. Очень похожего у меня недавно украли.
   Рок промолчал, ожидая, что будет дальше.
   – Говорят, ты какой-то там крутой стрелок. Думаешь, это дает тебе право воровать у честных людей?
   Задира сплюнул, стараясь попасть на сапог противника. Двое прохожих отступили, перешли на другую сторону улицы, по щиколотку утопая в грязи.
   – Придется мне показать, что в нашем городе делают со сраными конокрадами.
   «Серая шляпа» замялся. Молчание собеседника выводит из себя, а спокойный, слегка насмешливый взгляд пугает больше направленного дула.
   – Что-нибудь скажешь, янки?
   – Скажу, что для крутого парня ты слишком много болтаешь.
   Задира улыбнулся, расправив узкие плечи.
   – Меня зовут Грэм. Грэм Коэн! – громко сказал он – А это мой брат Ричи. Запомни эти имена, янки.
   Рок не ответил. Он стоит прямо, устойчиво расставив ноги, лицо в тени шляпы. Иногда в темных провалах глазниц поблескивали багровые искры, Грэм поспешил уверить себя, что это просто отблески заката.
   Грэм бросил ладонь на рукоять. Пальцы еще не успели ощутить тяжесть, а револьвер уже покинул кобуру, щелкнул взводимый курок… удар в грудь вышиб дух, задира покачнулся. Неверящий взгляд уперся в противника – тот в прежней позе, лишь в руке у пояса дымится револьвер. Грэм с хрипом попытался вдохнуть, поперхнулся, изо рта потекла кровь. Он шагнул вперед, силясь поднять револьвер. Колени подломились, задира без звука повалился в грязь.
   Ричи Коэн медленно перевел взгляд с трупа брата на убийцу. Из перехваченного горла вырвался глухой сип, рука метнулась к кобуре. Тут же прогремел второй выстрел. Ричи с проклятиями выронил револьвер, пуля прошла через правое запястье, начисто срезав большой палец.
   Со стороны свидетелей послышались робкие аплодисменты, но большинство смотрят молча. Рок бросил револьвер в кобуру, прикрыл полой плаща. Во рту сухо и горько. Еще одно ненужное убийство.
   В полном молчании стрелок сел на коня, оглянулся с высоты седла. Ричи стоит на коленях, прижимая к груди раненую руку, в глазах отпечатался труп брата. Рок отвернулся, жеребец, не дожидаясь толка коленями, зашагал вверх по улице.
   – А кто это? – спросил один из зевак, когда стрелок удалился на сотню метров.
   – Не знаешь? – удивился другой. – Ну ты даешь. Это же сам Рок Керриган!
   Брови любопытного прохожего взлетели, он по-новому взглянул вслед всаднику. Тот уже выехал за черту городка, над ним торжественно и страшно полыхает багровое зарево.

   Спина и плечи чувствуют дыхание просыпающегося светила, первые лучи жадно набрасываются на остывшую за ночь прерию. От плаща и шляпы валит пар, тысячи солнечных зайчиков слепят глаза, преломляясь в каплях росы. Жеребец поднял голову, пошел быстрее, хотя копыта больше прежнего вязнут в грязи. Рок опустил руку, пальцы пробежали по отполированному прикладу карабина в седельном чехле. Во время войны индейцы получили возможность бесчинствовать на обширных территориях Запада, и северо-западный Техас не стал исключением. Военные форты взирают пустыми провалами окон, а техасские рейнджеры, брошенные правительством на произвол судьбы, едва справляются с прямой обязанностью – охраной границы с Мексикой. После капитуляции мятежного генерала Ли и масштабной «Реконструкции Юга», на деле обернувшейся лихорадочным обогащением ставленников федерального правительства, ситуация на Великих Равнинах начала меняться относительно недавно. Пока же расстаться с имуществом, жизнью и скальпом здесь легче, чем получить в челюсть в салуне.
   Из-за рощи выплыло небольшое ранчо. Узкая мелкая речушка длинным рукавом охватывает участок с юга и юго-запада, на берегу возвышается двухэтажный дом и несколько хозяйственный построек. Пустой загон плавно переходит в прерию, что простирается до подножий далекой холмистой гряды на севере. Где-то там проходит участок тропы на Санта-Фе, катят бесконечные вереницы повозок и фургонов, но здесь все выглядит так, словно и через сто лет ничего не изменится. Впрочем, репутация ганфайтера вряд ли позволит обладателю прожить так долго.
   Копыта простучали по дощатому мосту, переброшенному через речку в самом узком месте. Ворота распахнуты, но дальше до стен дома открытый, хорошо простреливаемый участок. Сам дом настоящая крепость из бревен, строители не поленились насыпать небольшой холм, двое стрелков в таком укреплении смогут обломать зубы любой банде. Дом человека, хорошо понимающего, в каком мире живет.
   Рок натянул поводья. Из-за амбара появился мужчина лет пятидесяти пяти-шестидесяти, глубокий старик по меркам Запада. Коренастая фигура дышит нерастраченной силой, широкие плечи, мощные руки – бизона задавит, если доведется. Одет просто, штаны и рубашка из грубого полотна. Рукава закатаны, Рок отметил множество крохотных белых шрамов на предплечьях.
   Рок спешился, стараясь держать руки на виду. На поясе хозяина висит лишь нож в кожаных ножнах, зато в руке он держит устрашающего вида дробовик.
   – Добрый день, сэр, – Рок шагнул навстречу. Хозяин остановился. Лицо широкое, прокаленное солнцем, черная борода впору гробовщику или пирату из авантюрного романа.
   – Вежливость – редкое качестве в наших краях, – усмехнулся хозяин. – Я Крис. Крис О`Беннет.
   – Мэтт… Керби.
   Рукопожатие крепкое, сильное, но без демонстрации силы. Рок поймал себя на мысли, то работать на такого человека наверняка очень приятно.
   – Очень приятно, Мэтт. И что же привело тебя сюда?
   Рок не ответил – от крыльца приближается молодая женщина. Простое платье не скрывает развитой фигуры, волосы небрежно собраны в толстую косу, Рок невольно представил, как она расплетается, и весь этот блестящий шелк рассыпается по спине и плечам.
   – Это Рут, моя жена, – потеплевшим голосом сказал Крис. Спохватившись, Рок снял шляпу.
   – Мэм.
   – Я услышала, что у нас гости, – негромко сказала Рут. Она обратилась к мужу, но смотрит на Рока.
   – Похоже, наш гость потерял дар речи, – засмеялся Крис. – Пощади его, Рут, иначе он забудет рассказать о цели визита.
   – Я… – Рок помедлил. Он чувствует, что Рут смотрит на него и это странно путает мысли. – Я ищу работу.
   Брови хозяина сшиблись на переносице.
   – Ты опоздал всего на пару дней, Мэтт. Я уже отправил табун в Додж, так что в ближайшее время мне вряд ли понадобятся люди. Тут неподалеку городок, найди владельца салуна. Скажи, что ты от меня, он что-нибудь придумает.
   – Спасибо, сэр, – Рок взглянул на Рут. – Мэм.
   На ходу надевая шляпу, он направился к своему жеребцу. Тот уже освоился и с интересом посматривает в сторону амбара.
   – Мэтт!
   Тяжелая ладонь опустилась на плечо.
   – У нас в Техасе не принято отпускать хороших людей с пустыми руками и желудком. Задержись на обед. Рут отлично готовит.
   Рок помедлил.
   – Да. Думаю, думаю, это будет прекрасно.

   Взгляд Криса остановился на чем-то вдалеке. К ранчо приближается дюжина всадников, Рок с некоторым облегчением узнал кайова. В отличие от команчей, самого воинственного племени к северу от границы, отношение кайова к белым было непостоянным. Они могли снять скальп без разговоров, а могли накормить и вылечить, исходя из не всегда понятных побуждений.
   – Рут, иди в дом, – отрывисто приказал Крис. – Возьми ружье и не выходи, что бы ни случилось.
   Рут попятилась к крыльцу. Рок снова ощутил ее взгляд, спина против воли выпрямилась, а плечи еще больше раздвинулись вширь.
   Индейцы остановились поодаль, трое подъехали к воротам. Оглядываются с таким видом, словно уже убили всех обитателей ранчо, а постройки сожгли.
   – Если не возражаете, я поговорю с ними, – негромко сказал Рок. Крис взвесил в руке дробовик, в его ладони выглядящий игрушечным.
   – Будь осторожен, парень.
   Рок снял плащ, забросив его на седло, направился навстречу индейцам. Они поглядывают со смесью настороженности и превосходства.
   – Приветствую Народ, – громко сказал Рок, остановившись в десятке шагов. – Надеюсь, ваш путь сюда был легок, а ваши охотники добыли много мяса.
   Один из индейцев приподнялся, махнув рукой в сторону прерий.
   – Там нет добыча! – взвизгнул он на ломанном английском. – Белый человек распугать наш бизон! Мы голодны!
   – Кайова великие охотники. Им не нужны подачки белых людей. Прерия богата и щедра, тут хватит еды на всех, – Рок выждал, пока толмач переведет его слова приятелям. Один что-то сказал, указывая на Рока. Толмач повернулся к стрелку.
   – Он хотеть твой гремящий железка.
   По спине пробежал предостерегающий холодок. Позы индейцев не изменились, но Рок ощутил, что они подобрались, словно перед прыжком… или схваткой.
   – Этот револьвер – мой лучший друг, – медленно, тщательно подбирая слова, сказал Рок. – А разве лучших друзей дарят?
   Неподалеку Крис затаил дыхание. Индейцы переговариваются вполголоса, поглядывая на Рока.
   – Хорошей дороги, белый воин.
   Крис выдохнул, дуло дробовика нехотя опустилось. Индейцы направились к своим, те уже разворачивали лошадей.
   – Бизоны вернутся, братья! – Рок поднял руку. – Пусть ваши кони ступают по легкой траве.
   Индейцы не ответили. Рок отвернулся, только сейчас он понял, насколько тяжело ему дался этот разговор.
   – Хорошая работа! – сказал Крис. – Когда ты ему отказал, я уж думал – все, пропали наши скальпы.
   – Кайова уважают смелость. Если бы я отдал пушку – они бы убили всех, – Рок оглянулся. Ему показалось символичным, что индейцы поехали дальше на восток. Варварское истребление бизонов заставляет индейцев все дальше кочевать от своих мест в поисках пропитания. Совсем скоро бизонов вообще не останется, у гордых народов прерий будет лишь два пути – исчезнуть, или как-то устраиваться в мире белого человека. В любом случае, такими, как сейчас, они уже не будут.
   Из раздумий его вывел голос Криса.
   – Знаешь, Мэтт… думаю, ты можешь остаться. Нам тут пригодится человек, умеющий разговаривать с индейцами.
   Шлепок по плечу едва не вогнал Рока в землю по шляпу. Засмеявшись, Крис скрылся в доме. Рок повел лошадь к конюшне, что-то заставило оглянуться.
   На крыльце стоит Рут. И то, как она смотрит, едва не заставило его пройти мимо ворот конюшни.

   От реки веет долгожданной прохладой, на тугих струях поблескивают веселые искры. Пропотевшая рубашка полетела на берег, солнце мгновенно иссушило капли пота на обнаженных плечах, оставив лишь крохотные крупинки соли.
   Рок вошел по колено. Из воды взглянул высокий, широкоплечий мужчина, работа на ранчо вытопила остатки подкожного жира. На широких пластинах грудных мышц мог бы загорать горный лев, живот в валиках мускулов, перевитые тугими жилами руки словно вырезаны из темного дерева.
   Рок сдвинул шляпу на затылок, умылся, ополоснул саднящий от пота и грязи торс. Вокруг снуют мелкие рыбешки, торопливо расхватывают смытые крупники соли, кусочки омертвевшей кожи, самые храбрые щипают мягкими губами складки штанин. Рок улыбнулся.
   Через пару дней после встречи с индейцами на ранчо начали появляться дикие лошади, Крис покупал их у свободных ковбоев. В обязанности Рока входило объезжать и ухаживать за ними. Лошадей он любил, работа спорилась, Рок почувствовал, что, возможно, впервые он на своем месте. Впрочем, кое-что все равно не давало покоя.
   Рут он видел нечасто. Она исправно выполняла работу по дому, но не проявляла интереса ни к чему за пределами его стен. Впрочем, газеты, которые иногда привозил из городка Крис, она читала жадно, особенно те, что доставлялись редкими дилижансами с Восточного побережья. Она никогда не обсуждала прочитанное, но пару раз Рок замечал, как она подолгу стоит у окна и смотрит на восток.
   На ходу набрасывая рубашку, Рок направился к конюшне. Вчера Крис приобрел несколько прекрасных мустангов. Ковбой, который их продал, запросил столь мало, что Рок заподозрил подвох и не ошибся – лошадки оказались с отвратительным характером и в первый же вечер едва не разнесли деревянное строение.
   Ворота конюшни распахнуты настежь, сквозь прорехи в крыше потоками лился солнечный свет. Рут стоит у крайнего стойла, с интересом рассматривая мустангов. Заметив ковбоя, она повернулась, Рок ощутил себя мышью, над которой нависла тень огромного кота.
   – Ты с ним не расстаешься?
   Она взглядом указала на револьвер на его бедре. Рок остановился, хотя внутренний голос просто взывал пройти мимо. Странная притягательность этой женщины пугает и настораживает.
   – Нет.
   Рут не отреагировала. Черные глаза смотрят на ковбоя с тем же интересом, с каким только что рассматривали молодых, полных сил мустангов. Рок усилием воли заставил себя смотреть ей в лицо, хотя взгляд норовит сорваться ниже, к двум восхитительным полушариям, которые старается и не может скрыть платье. Черные волосы свободно падают на спину, заколотые лишь на висках, на их фоне тонкая шея кажется еще беззащитнее.
   – А ты был в крупных городах, Мэтт? На востоке?
   Рок медленно кивнул.
   – Довелось после войны. Там все не так, как здесь. Больше, громче, ярче. Плохое там становится ужасным, хорошее – великим.
   Напряжение постепенно уходит, Рок заговорил свободнее. Перед внутренним взором проносились огромные заводы и фабрики, пароходы, многоэтажные дома, богатые особняки, музеи, театры. Рут слушает жадно, как страдающий жаждой путник, приникший к живительному роднику. Лицо раскраснелось, в глазах появился загадочный блеск.
   – Я бы хотела все это увидеть, – она приблизилась. – Носить красивые платья, посещать музеи, театры… чувствовать себя женщиной… рядом с сильным мужчиной… ты хотел бы показать мне все это, Мэтт?
   Тонкие руки легли на плечи Рока, но он видит лишь ее глаза. И губы. Полные, чувственные, потемневшие от прилива крови…
   – Нет.
   Он отстранился. Суставы затрещали, словно он отодвигает валун размером с Территорию Вайоминг. В висках стучит, будто за стеной объевшиеся поганок команчи лупят по барабанам.
   – Перестань, – воскликнула Рут. – Он уехал в город и раньше вечера не вернется.
   – Ты это говоришь всем ковбоям?
   Вспыхнув, Рут замахнулась. Рок без труда перехватил запястье, сжал.
   – Не смей поднимать на меня руку, – хрипло сказал Рок, чувствуя, как туман заволакивает мысли, в которых уже мнет ее, покорную, беззащитную…
   – Или что? – с вызовом спросила Рут. – Убьешь меня?
   Кровь отхлынула от ее лица, но глаза смеются. Рок стиснул зубы, чувствуя, как горячая волна сметает все запоры и преграды слабеющего рассудка, взамен поднимает голову инстинкт – жестокий, нерассуждающий.
   Последней мыслью было, что этот поединок он проиграл вчистую.

   На следующий день Рут заявила, что хочет поехать в город. День был выбран удачно – Крис ожидал новых лошадей, составить жене компанию не мог, так что в провожатые закономерно угодил Рок.
   От повозки Рут решительно отказалась, выехали верхом. В костюме для верховой езды и шляпке она выглядит впечатляюще, Рок хмуро подумал, что даже мешок с дырками для рук и головы показался бы на ней вершиной портняжного искусства. Сам он в потертой куртке и серой шляпе выглядит чуть ли не слугой.
   Безымянный городок оказался неплох, учитывая удаленность от тропы Санта-Фе. Основные трассы перегона скота в Канзас пролегли к востоку, ближе к форту Эллиот, так что почти круглый год городок наслаждается тишиной и спокойствием. Территориально он находится в ведении шерифа округа Сильверстоун, однако тот давно не наведывался, местный маршал вел дела по-своему, и это всех устраивает.
   К полудню городок утопает в блаженной неге. Единственная улица опустела, лишь пара собак, дремавших в тени, лениво посматривает на всадников, едва приподнимая веки.
   Как и любая женщина, первым делом Рут направилась в магазин. Привязав лошадку, она взбежала на крыльцо, уже на пороге оглянулась.
   – Ты идешь?
   Подумав, Рок спешился. В лавке темно и душно, несмотря на распахнутые окна. Пахнет табаком, перцем и дешевым виски. Вдоль стен нагромождение стеллажей, тому, кто так раскладывает товар, следует отбить руки.
   Из глубины лавки послышался звон, грохот, на свет вылез сам хозяин – жизнерадостный толстяк с лицом откормленного хряка. Рок мысленно окрестил его Пинки.
   – Миссис О`Беннет! – обрадовался он. – Самый дивный цветок наших мест. А это кто с вами?
   – И вам доброго дня. Это Мэтт, наш новый ковбой, – отозвалась Рут. Пинки усмехнулся, встряхнув всеми подбородками.
   – А я было подумал… заходил тут вчера один тип, спрашивал, не поверите, Рока Керригана. По описанию – так вылитый этот ваш ковбой. Но, помилуй Господи, откуда Року Керригану взяться в нашей глуши?
   Рок отвернулся к окну, мысли, взбрыкнувшие было, как напуганный жеребенок, потекли ровно. Звуки стали приглушенными, а ладони сухими, как обычно перед схваткой. Возможно, он зря беспокоится, но в душе звенит тревожный колокольчик. А своим ощущениям Рок привык доверять.
   – Все в порядке?
   Рок оглянулся, Рут смотрит с тревогой. Проследив ее взгляд, он увидел свою ладонь на рукоятке револьвера.
   – Пойду, пройдусь.
   Он шагнул за порог как на первую ступеньку эшафота. Солнце злорадно ударило в глаза, Рок надвинул шляпу, медленно зашагал вниз по улице. Под ногами с негромким скрипом прогибаются доски тротуара, звук отдается в ушах громовым раскатом. Колокольчик в голове стал громче. Невидимый враг здесь, он наблюдает и выжидает удобного момента. Рок не сомневался – желай неизвестный честной дуэли, он уже обнаружил бы себя. Значит, будет выстрел из засады. Откуда? Из переулка? Из дома через улицу, с заколоченными окнами? Из конюшни у телеграфной станции?
   Переулок остался позади, Рок остановился у единственного в городе салуна. Колокольчик превратился в оглушительный набат, в то же мгновение дрогнула занавеска в окне на втором этаже. Пригнувшись, Рок бросился к стене, под защиту козырька у входа. Треск выстрела прокатился по улице, наверху раздался горестный вопль.
   В салун Рок ворвался уже с револьвером в руке. За столами пусто, в потоках света, льющегося из окон, пляшут редкие пылинки. За стойкой сбитый на скорую руку стеллаж с бутылками, над ним зачем-то повесили череп бизона. Под взглядом пустых черных глазниц Рок ощутил себя неуютно.
   Слева мелькнула тень, Рок едва удержал палец на спусковом крюке – из подсобки выскочил юнец с дробовиком.
   – Все в порядке, – сказал Рок. – Я из хороших парней.
   Юнец упрямо мотнул головой, ствол дробовика угрожающе качнулся. Рок осторожно шагнул к нему.
   – Послушай…
   Инстинкты бросили тело в сторону, уже в полете Рок повернулся, выстрелил в сторону лестницы. Там сверкнула вспышка, тяжелая пуля свистнула у лица, обдав жаром горячего металла. Рядом громыхнул дробовик.
   Перекатившись, Рок рывком перевернул набок стол, укрылся за ним. С лестницы не доносится ни звука. Темная, масляно поблескивающая струйка стекает по ступенькам, собираясь в лужицу на нижней ступеньке
   Рок оглянулся.
   – Будь здесь.
   Парень кивнул, сжимая дробовик. Перешагнув кровь, Рок начал подниматься по лестнице.
   Ступенька предательски скрипнула, стрелок замер. Сердце забилось учащенно, нагнетая горячую кровь, но разум спокоен – враг обнаружил себя, вдобавок ранен. А что делать с врагами, Рок Керриган знает прекрасно.
   На галерею над залом выходит три двери, кровавый след вел к крайней. Рок встал сбоку, дернул ручку. Дверь чуть приглушила выстрел, на уровне живота появилась дырка, ощетинившаяся белыми щепками, в нее свободно прошел бы кулак. Шагнув в сторону, Рок дважды выстрелил в ответ.
   Пороховой дым рассеялся, но в комнате царит безмолвие. Выждав, Рок толкнул дверь.
   Он сидит у кровати, уронив подбородок на грудь. Пропотевшая рубаха в крови, одного взгляда достаточно, чтобы понять – с такими ранами не живут. Рядом валяется винтовка Генри, Рок пинком отбросил в сторону.
   Лицо раненого скрывает мятая серая шляпа с узкими полями, но Рок узнал его – правая кисть затянута в кожаную перчатку без большого пальца. Неудивительно, что он промахнулся из тяжелой и не слишком удобной винтовки Генри.
   Раненый поднял голову, в глазах столько бессильной ненависти, что Рок невольно отступил.
   – За моего брата.
   Ричи Коэн говорит с хрипами, в груди клокотало, одна из пуль явно угодила в легкое.
   – Будь ты проклят… Рок Керриган.
   Он дернулся, по телу пробежала судорога. Глаза расширились, изо рта потекла кровь.
   Револьвер отправился в кобуру, Рок снял шляпу. В душе горько, словно потерял близкого родственника. Захотелось сказать что-то из Библии, но на ум пришло лишь «… пусть Господь сжалится над твоей душой». Рок провел ладонью по лицу умершего, опуская веки. Дверной проем перечеркнула тень, стрелок оглянулся. Рут попятилась, не сводя с него потрясенного взгляда, через мгновение он услышал ее торопливые шаги на лестнице.

   Крис прошелся по гостиной. Рок сидит за столом, наблюдая за ним поверх стакана с виски.
   – Рок Керриган, – медленно произнес Крис, словно пробуя слова на вкус. – Известное имя по эту сторону Миссисипи.
   – Мне жаль, что так вышло, – сказал Рок. – Я думал, что смогу стать кем-то другим. Стать Мэттом Керби.
   Снаружи донеслись голоса, через минуту в гостиную вошла Рут.
   – Приехал маршал.
   Она отступила к стене, обхватив себя за плечи, словно в комнате вдруг похолодало. Местный маршал оказался рыжим здоровяком-ирландцем, с характерным прищуром карточного шулера. Одет нарочито просто, похож на ковбоя, стянувшего где-то маршальский значок.
   Гость снял шляпу, вежливо поздоровался. Предложенный стакан виски выцедил неторопливо, растягивая удовольствие. Крис выжидает. Рок тоже помалкивает, чувствуя, что над ним опять сгущаются тучи. Маршал оседлал стул напротив, положив на спинку скрещенные предплечья, в коричневых глазах блеснула усмешка.
   – Сынок, я против тебя ничего не имею, – сказал он. – Но людям не нравится стрельба на главной улице. Мы живем тут уже довольно долго и научились избегать…
   – Перестань, Грэдди, ты не можешь, – сказал Крис. – Парень защищался.
   – Скоро все горячие головы от Мексики до Канады узнают, что он в нашем городе. Сколько из них захотят получить приставку к имени «тот, кто убил Рока Керригана»?
   Крис промолчал. Маршал поднялся, нахлобучивая шляпу.
   – Одним словом, ему придется уехать. Лучше уже сегодня.
   Рок встретился взглядом с Рут. Та стоит у стены, прижав кулачки к груди, лицо стремительно теряет краску.
   – А если я не подчинюсь? – спросил Рок в спину маршала. Тот не обернулся.
   – Думаю, даже ты не устоишь против целого города.
   После ухода маршала в гостиной несколько минут царила тишина. Настенные часы показывают без десяти три, Року захотелось разрядить в них револьвер – положение стрелок напоминают злорадную усмешку.
   – Мне жаль, Мэтт, – сказал Крис, упорно не желая называть настоящего имени. – Мне, правда, очень жаль.
   Избегая прямого взгляда, он поднялся, подошел к окну.
   – Я заплачу тебе за два месяца, дам все необходимое. Этого тебе хватит, чтобы добраться… еще куда-нибудь.
   – Но… – начала Рут.
   – Ты слышала, что сказал маршал. Мэтту нельзя здесь оставаться.
   Рок поднялся, с силой потер лицо ладонями.
   – Хорошо. Тогда я пойду собирать вещи.
   После наэлектризованной атмосферы гостиной воздух снаружи показался горным. Рок остановился на крыльце. Через час это крохотное ранчо останется позади, а вот жгущее душу чувство несправедливости – нет. Но маршал прав. Когда-нибудь Рок встретит свою пулю посреди пыльной улицы, и лучше, чтобы Криса с Рут рядом не было.
   Рок прислушался. Из дома не доносится ни звука, и это пугает больше криков и битья посуды.
   А затем прогремел выстрел.

   Крис лежит на спине, раскинув руки, рубашка потемнела от крови, толками выплескивающейся из раны под горлом. Рут прижалась к стене, в руке трясется дымящийся револьвер, в расширенных глазах животный ужас.
   – Рут… – Рок осторожно приблизился. – Отдай мне это.
   Ее пальцы разжались, Рок положил револьвер на комод. Рут всхлипнула и сползла по стене, закрыв лицо ладонями, ее трясет. Рок подошел к телу. Крис мертв, в этом не может быть сомнений.
   – Рут.
   Он присел на корточки, протягивая стакан виски.
   – Выпей.
   Она схватила не глядя, выпила залпом, из глаз снова брызнули слезы. Рок забрал стакан, выждал, давая откашляться.
   – Что произошло?
   – Он… я… я просила его передумать, позволить тебе остаться. Он.. заподозрил, что мы… ты и я.. начал угрожать, что убьет меня… я схватила его револьвер… я хотела лишь напугать… но он вдруг выстрелил…
   Рок посмотрел на труп. Крис угрожал жене? Эта мысль не укладывается в голове.
   – Ладно, – Рок поднялся. – Я за маршалом. Ты все ему расскажешь.
   – Нет!
   Она схватила за его руку.
   – Не оставляй меня здесь… с ним!
   – Все будет хорошо, – Рок усадил ее на стул спиной к телу. Она прильнула, словно пытаясь найти убежище в нем, он снова ощутил, как ее трясет. – Мы поедем вместе. Я подготовлю нам пару лошадей.
   Она выпустила его неохотно. Рок направился к выходу, стараясь не смотреть на труп. За спиной послышался прерывистый вздох и звук, который он никогда бы не спутал – щелчок взводимого курка.
   – Мне хватит одной.
   Первая пуля ударила в спину. Падая, он успел обернуться, ладонь бессильно хлопнула по пустой кобуре. Рут улыбнулась, снова взводя курок револьвера.
   Его револьвера.
   Второй выстрел гулко отозвался под потолком, за спиной Рока на стену плеснул фонтан крови. Рут хладнокровно опустошила еще две каморы барабана, ее фигура скрылась в клубах порохового дыма, в котором сверкают вспышки выстрелов.
   Рок медленно осел на пол, оставляя на стене широкий кровавый след. Ноги отказались подчиняться, очевидно, первая пуля угодила в позвоночник. Рут приблизилась, опустив оружие. Рок поднял голову, губы шевельнулись.
   – По… почему…
   – А как еще поступать с убийцами и насильниками? – холодно спросила она.
   – Но… это..не так…
   – Именно так все узнает маршал. Известный убийца застрелил моего мужа и попытался овладеть мной. Защищаясь, я убила его. Я продам лошадей, ранчо, заберу деньги из банка и уеду на восток. Начну новую жизнь.
   – К..Крис…
   – Крис был никем! – почти выкрикнула она. Красивое лицо исказилось в уродливой гримасе, над стрелком нависла мегера с горящими ненавистью глазами. – Я была глупой девчонкой! Он обещал, что мы поедем в Додж-сити, а оттуда в Чикаго или Нью-Йорк, а сам запер на этом клочке земли рядом с никчемной дырой, которой даже на карте нет!
   Рок закашлялся, отхаркивая кровь. Как ни странно, это зрелище успокоило исходящую в истерике ведьму.
   – Не уходи никуда. Я скоро вернусь. С маршалом.
   Рок прикрыл глаза. Внезапно навалилась апатия, захотелось, чтобы все это закончилось. Пусть он истечет кровью, пусть вся кровь вытечет, но оборвется эта щемящая боль, что терзает душу столько лет.
   Докатился странный булькающий звук, Рок открыл глаза. Крис поднял голову, быстро встал. Рана под горлом снова открылась, хлынула кровь, но, похоже, мертвого ранчера это не беспокоит.
   Рок опустил взгляд. Его собственные раны перестали кровоточить, правая нога подогнулась, силясь поднять истерзанное тело. Крис издал довольный звук, указал большим пальцем за спину. Они стоят там – все, кого Рок когда-то убил. Некоторые подстерегали его в засаде, другие искали поединка – всех ждал один финал. Теперь они молча смотрят с непонятным сочувствием и ободрением.
   Вдруг все исчезло. Рок огляделся. Крис лежит на полу в прежней позе, кровь заливает пол, стены, потолок, лишь через несколько мгновений Рок понял, что это отблески заката. В окне виден кусок неба, полыхающего алым пламенем. По краям почернело, мрак обступил алое зарево, но не пока решился перешагнуть границу света.
   Рок посмотрел на револьвер Криса. Он лежит на углу комода, на гранях барабана пляшут алые искры. Рок потянулся, спина, приклеившаяся подсохшей кровью, оторвалась с трудом, в глазах потемнело. Он сцепил зубы, пережидая приступ боли. Слабость накрыла ватным одеялом, он смутно удивился, сколько крови потерял.
   Пальцы впились в щели между досками пола, подтягивая тело. Рок упрямо продвигался дюйм за дюймом, стараясь не думать, что ноги волочатся позади, как веревки, стараясь вообще ни о чем не думать, кроме револьвера на углу комода.
   Пальцы сомкнулись на рукояти. Оружие показалось тяжелым, как наковальня. Рок опустился на пол, с усилием положил револьвер на колени так, чтобы дуло смотрело на дверь. Надо меньше двигаться. Надо продержаться. Еще немного.
   Снаружи донеслись голоса. Рок взвел курок. Перед глазами полыхают огненные мушки, комната тонет во мраке, лишь дверной проем угадывается черным прямоугольником.
   – Он здесь.
   Рут вошла первой, глаза расширились при виде направленного дула.
   – Тварь, – прошептал Рок.
   И нажал на спуск. Грохот выстрела он уже не услышал.

Звезда над сердцем

   Рио-Гранде несет воды неспешно, словно бережет силы, до Мексиканского залива путь неблизкий. Равнина Техаса превратилась в пологий берег, с мексиканской стороны в воду опускается отвесная стена, лишь в одном месте разрезанная широким спуском к броду. Дальше, насколько хватает глаз, поросшие низкой травой и кустарниками-меските холмы. Всего через пару недель жестокое солнце внесет правки в цветовую палитру, но сейчас глаз радует изумрудная зелень склонов, хотя на вершинах уже видны желтые выгоревшие проплешины. Впрочем, не до любований красотами.
   Рико снова ушел.
   Берег усеян коровьими лепешками и тысячами отпечатков копыт, медленное течение еще не разогнало муть, поднятую стадом на переправе. От реки вернулся Быстрые Мокасины, индеец-скаут, что-то затараторил на своем языке, но уже ясно, что на американском берегу не осталось ни одного угнанного животного.
   Дюжина техасских рейнджеров с тоской и ненавистью смотрят через реку. Позади остались тела тех, кто оказался на пути бандитов – изрешеченные пулями, повешенные, распятые – и мысль, что виновники останутся безнаказанными, ранит сильнее, чем нож в сердце.
   Капитан Леандер Мак-Нелли взирает на противоположный берег как на противника в револьверной дуэли. Заостренный подбородок надменно выдвинут вперед, глаза смотрят с характерным прищуром, лишь плотно сомкнутые губы выдают бурю чувств внутри него. Черный сюртук распахнулся, на поясе поблескивают серебром револьверы с рукоятками из слоновой кости. Конь нетерпеливо всхрапывает, переступает, но капитан остается недвижим, словно вбитый в седло столб.
   Один из всадников подъехал ближе. Молодое, но уже прокаленное солнцем лицо лишено твердых складок, светлая шляпа с узкими полями надвинута низко, подражая капитану. Конь, словно свитый из тугих жил, ревниво покосился на капитанского жеребца, тот заметно выше в холке.
   – Капитан… сэр… мы ждем ваших указаний.
   Капитан медленно повернул голову, спросивший с трудом удержался, чтобы не подать коня назад – ощущение, словно артиллерийский расчет направил в его сторону десятифунтовую пушку.
   – И каких же указаний вы ждете, мистер Уилсон?
   – Любых, – твердо ответил рейнджер. Капитан улыбнулся, коснувшись указательным пальцем полей шляпы.
   – Тогда вы знаете, как поступить.
   Подчинившись толчку коленями, его конь вошел в реку. На середине вода поднялась до брюха, жеребец негромко заржал, вскидывая голову и спеша выбраться на берег. Рейнджеры растерянно переглянулись, лишь Быстрые Мокасины остался невозмутим, как камень, на котором сидит.
   Уилсон с усилием выпрямился, словно сбрасывая тяжелый груз. Его конь в воду вошел с удовольствием, явно понравилось чувствовать себя водоплавающим монстром. На середине даже остановился, с интересом всматриваясь в отражение, Уилсону пришлось поторопить – сзади напирают остальные.
   На берегу первым, кого увидели, был Быстрые Мокасины, он сидит на сухом бревне, принесенном когда-то половодьем. Рубаха и штаны из мягкой кожи сухие, лишь мокасины чуть забрызганы, словно перебежал по воде, как какая-нибудь водомерка. Мак-Нелли взглянул укоризненно, хвастунов никто не любит. Индеец поднялся, закидывая за спину лук и колчан, с места взял трусцой. Ездить верхом он не любит, но на длинной дистанции даст фору любой лошади.
   Рейнджеры привычно занимают место в колонне, несколько всадников умчались вперед и в стороны, высматривая возможную угрозу. Быстрые Мокасины бежит по обочине, капитан отметил, что лук и колчан не бьют скаута по спине, а словно приклеены между лопаток.
   На западе горизонт искривлен грядой Сьерра-Мадре, обманчиво близкой, хотя до нее много дней пути через пустыню Чиуауа. По мере удаления от реки зеленые холмы переходят в каменистую равнину, на раскаленных камнях греются ящерицы и гремучие змеи, иногда в расселинах мелькают мохнатые пауки и скорпионы. Уилсон с тревогой посматривает на капитана. Мак-Нелли побледнел, часто откашливается, из-за туберкулеза легких он тяжелее всех переносит сухую пыль, взлетающую из-под копыт. Впрочем, перехватив взгляд молодого рейнджера, капитан нахмурился, пустил коня вперед.
   К полудню след устремился на юго-запад, огибая каменный холм с плоской, словно срезанной ножом, верхушкой и отвесными склонами. В тени у подножия капитана встретили один из рейнджеров охранения и, конечно, вездесущий Быстрые Мокасины.
   – Капитан, стадо в долине, – доложил рейнджер. – Не торопятся, уверены, что через границу мы не сунемся.
   – Значит, устроим сюрприз. Сколько их?
   Мокасины поднял ладони с растопыренными пальцами. Капитан снял шляпу, с задумчивым видом протер платком внутреннюю часть тульи.
   – Хорошо. Ждем остальных наших, – сказал капитан. – А пока… приготовьте веревку. И покрепче.

   Горячий воздух обжигает легкие, раскаленный белый диск в небе швыряет злобно жалящие искры. Стадо разбрелось по долине, двое бандитов лениво сгоняют слишком отбившихся животных обратно. Несколько коров обнаружили в тени грязевые лужи, улеглись там, не обращая внимания на менее удачливых сородичей.
   Быстрые Мокасины облюбовал вершину огромного, в два человеческих роста, валуна у северо-восточного края долины. Однако место оказалось занято – гремучая змея угрожающе подняла голову, костяная трещотка издала характерный звук. Индеец бросил взгляд в сторону погонщиков – они приближались, отгоняя от склона молодого бычка.
   Змея изогнулась, мелькнул раздвоенный язык. Бандиты в нескольких шагах, поперек седел лежат винтовки. Всего несколько мгновений – и нависающий край скроет от них укрытие индейца, но их-то змея и не даст…
   Выстрел сухим треском прокатился по долине. Мокасины замер, в двух шагах бьется обезглавленный хвост, пузырящаяся кровь шипит, стекая по нагретому солнцем камню. Внизу характерно щелкнул затвор.
   – Отличный выстрел, Корди!
   – Ты мне зубы не заговаривай, давай мои два доллара.
   Бандиты проехали мимо, шумно обсуждая удачный выстрел. Приподнявшись, Мокасины прыгнул на круп, рукояткой ножа ударил наездника в висок. Второй оторопело оглянулся, индеец взмахнул рукой, бандит повалился на землю с ножом в горле. Нога застряла в стремени, испуганная лошадь скрылась за камнями, волоча тело хозяина.
   Остальные бандиты дремлют в тени, накрыв лица шляпами, двое суток в седле берут свое. Впрочем, часового выставить не забыли – худощавый парень в запыленной рубашке с завистью поглядывает на товарищей, часто прикладываясь к фляге. Увидев выметнувшийся из-за холма отряд, он поперхнулся, вода выплеснулась на подбородок.
   Рейнджеры налетели, как каменная лавина. Мак-Нелли вскинул револьвер, руку порадовало отдачей. Тучный, похожий на мешок с дробью, бандит повалился на землю, это послужило сигналом – рейнджеры открыли огонь.
   Отряд пронесся по стоянке, оставив пятерых скотокрадов неподвижно лежать в пыли. У склона рейнджеры слаженно, сохраняя боевой порядок, развернули коней для нового удара. Однако троица уцелевших побросала оружие и бросилась наутек, надеясь, что в спину стрелять не станут. Мак-Нелли жестом отправил нескольких бойцов в погоню. Взметнулись петли лассо, рейнджеры прыгали с седел, бандитов вязали жестоко и умело.
   Мак-Нелли спешился, прошел по стоянке, всматриваясь в убитых, с каждым шагом его лицо темнело, словно грозовая туча.
   – Сэр?
   Капитан оглянулся. Трое бандитов, туго связанные, стоят на коленях, на рейнджеров посматривают со страхом и ненавистью. Мак-Нелли приблизился, под его взглядом скотокрады съежились, как высохшие на солнце гусеницы.
   – Повесить.
   Уилсон вздрогнул. Рейнджеры переглянулись, на лицах появилась и сразу угасла тень надежды, что командир просто пугает пленных. Бандитов поволокли к подходящему валуну, те голосят, вырываются так, что под путами выступила кровь. Быстрые Мокасины вскарабкался на вершину с веревками на плече.
   – Так нельзя! – взвыл один из пленников, когда его усаживали на лошадь. – Вы же рейнджеры! Нас должны судить!
   Жесткая петля захлестнула горло, он умолк. Дышит сипло, словно уже болтается, дергая ногами, рядом хрипят двое подельников.
   Мак-Нелли поднял руку, рейнджеры расступились. Бандиты замерли, боясь шевелить даже глазами, словно это вспугнет хрупкую надежду.
   – Вас сейчас вздернут, – произнес капитан. – Но один из вас может спастись. Я хочу знать, куда делся Рико.
   – Я скажу! Я скажу! Я скажу! – фальцетом завопил один из бандитов. – Он уехал в город! Тут недалеко, десять миль! Сказал, что будет ждать там! Вы обещали… аа…
   Бандита трясло, он зарыдал. По щекам, оставляя грязные полосы, потекли слезы, штаны намокли, желтая струйка бежит по седлу, срываясь тяжелыми каплями.
   Рейнджеры загоготали, демонстративно зажимая носы, кто-то громко порадовался, что под бандитами их собственные лошади.
   – Снимите его.
   Рейнджеры освободили плачущего доносчика, отвели в сторону, шутки и советы по стирке штанов посыпались со всех сторон.
   – Пристрелить бы тебя… – задумчиво сказал капитан. Бандит взвыл и бухнулся на колени, даже попытался облобызать сапоги капитана. Тот брезгливо отодвинулся. – Но я держу слово. Проваливай. Увижу по ту сторону реки – пристрелю, как собаку.
   Закивав, бандит метнулся прочь. Один из рейнджеров дал пинка, подвывающая тушка упала на четвереньки, поползла, спотыкаясь и обдирая кожу.
   Мак-Нелли перевел взгляд на двоих приговоренных. Те смотрят угрюмо, лица словно присыпаны мелом, но под глазами проступили красные пятна.
   – Начинайте.
   Капитан зашагал прочь. Вопль приговоренных утонул в топоте копыт, мимо пронеслись две лошади с пустыми седлами. Из облака пыли слышен придушенный хрип, пятки дробно колотят в скалу…
   Но Мак-Нелли не обернулся.

   С высоты седла Мак-Нелли оглядел долину. Рейнджеры сгоняют скот, готовятся в обратный путь. Коровы протестующе мычат. Один бык даже погнался за всадником, его осадили, с двух сторон накинув арканы.
   – Ведите стадо в Остин, теперь это собственность штата Техас, – приказал капитан. – Мистер Уилсон.
   – Сэр? – без энтузиазма отозвался парень. Он сидит в тени, не реагируя на суету со стадом. Рубаха взмокла подмышками, взгляд часто срывается на скалу, где висят тела.
   – Вы и Быстрые Мокасины поедете со мной.
   – Да, сэр.
   Уилсон поднялся так, словно несет на плечах весь штат Техас, побрел к лошади. Скаут не отреагировал, впрочем, по неподвижному, скупому на эмоции лицу бывало трудно понять, слышал ли он вообще собеседника.
   Долина с клубящейся пылью осталась позади, снова потянулась прежняя каменистая пустошь. Изредка однообразный пейзаж украшают знакомые холмы с плоскими верхушками, но и им не под силу разогнать гнетущее впечатление этих мест.
   – Вы хотите то-то спросить, мистер Уилсон?
   Уилсон вздрогнул, вынырнув из невеселых размышлений.
   – При всем уважении, сэр… то, что мы сделали с теми двумя…
   – Вы сомневаетесь, правильно ли это было? – Мак-Нелли усмехнулся. – Это хорошо.
   Парень взглянул непонимающе.
   – Сэр..?
   – Что вы не испытали удовлетворения или даже радости от того, то случилось. Многие, особенно в Вашингтоне, считают, что мы отличаемся от бандитов лишь тем, что носим значки. И я рад, убеждаясь, что это не так.
   – Но то, что произошло…
   Мак-Нелли поморщился, Уилсон торопливо закрыл рот.
   – Эти люди уважают лишь силу, – продолжил капитан. – И, если закон не подкреплен реальной силой, для них он превращается в потрепанную книжку с глупыми указаниями. Поэтому мы говорим с ними на их языке. Но всегда есть опасность перешагнуть грань. У команчей есть хорошая поговорка – кто слишком часто спит с собаками, рано или поздно проснется с блохами.
   Из-под копыт вспорхнула птаха с невзрачным серым оперением. Уилсон дернулся, схватившись за револьвер. Щелкнула тетива, птица упала, пронзенная стрелой. Быстрые Мокасины на бегу подобрал добычу.
   – И где эта грань? – спросил Уилсон больше для того, чтобы унять колотящееся сердце.
   Капитан чуть шевельнул плечами.
   – Каждый решает для себя сам.
   Подчиняясь толчку, его конь зашагал быстрее. Уилсон взглядом оценил расправленные плечи и прямую спину человека, твердо уверенного, что он никогда не перешагнет свою грань.
   – Значит, вы повесили тех двоих, чтобы запугать остальных?
   Капитан оглянулся, из-под полей черной шляпы пугающе блеснули кусочки льда.
   – Не только. Их бы все равно повесили, я просто… опустил формальности.

   Две улицы, пересекающиеся под острым углом, на перекрестке, как водится, трактир. Дома сплошь коробки из смеси глины и соломы, между крышами прямо над улицей натянуты веревки, сушится белье, тяжелые капли срывались на голову. Даже деревянными тротуарами городок не обзавелся, не говоря о каменной мостовой. Нечистоты выливают прямо из окон, на улице жирная грязь, несмотря на палящее солнце.
   Рико закурил, привалившись плечом к стене трактира. В окне мелькнуло бледное лицо владельца, остолоп еще надеется получить деньги за выпивку. Рико повел плечами, с удовольствием ощутив, какие они широкие. На фоне низкорослых мексиканцев он выглядит Самсоном, сходства с прославленным силачом добавляли длинные, неухоженные волосы. Рубашка и кожаный жилет давно требовали ремонта и чистки, но кого это волнует, если на поясе позвякивает револьвер?
   Бандит опустил руку, коснувшись отполированной рукояти. Надо отдать должное, чертовы гринго делают отменные пушки. Этот «миротворец» он снял с трупа одного ранчера. Тот своих коров и деньги отдал добровольно, надеясь, что налетчики не тронут его жену и дочь. Ошибся. С чего вдруг он, Рико, станет довольствоваться частью, когда в его силах взять все?
   – Чем это воняет? – негромко сказал бандит. – Будто скунс подох.
   Он медленно обернулся. В десятке шагов возвышался Мак-Нелли, ветер шевелит полы черного сюртука, словно оперение огромного ворона. Рядом юнец со звездой на груди и индеец, оба отступили на полшага, чтобы не мешать командиру.
   – Я должен был догадаться. Здесь воняет гринго. Этот запах ни с чем не спутаешь.
   Мак-Нелли не ответил, в глазах нет даже злости, это пугает больше всего. Рико ощутил, как холодный муравей пробежал по спине, в животе разливалась холодная липкая пустота. Так может смотреть только смерть.
   – Язык отсох, гринго? Я с тобой разговариваю.
   – Ты не разговариваешь, – негромко сказал Мак-Нелли. – Ты открываешь рот и испускаешь зловоние.
   Стукнула дверь. Из таверны вышла молодая женщина с бумажным свертком. Увидев вооруженных людей в характерных позах, остановилась, словно налетев на стену. Впервые в глазах Мак-Нелли мелькнуло беспокойство.
   – Мисс, отойдите в сторону.
   Она попятилась, но Рико оказался быстрее. Схватив за волосы, он прижал девушку к себе, дуло револьвера сверкнуло у виска жертвы. Мак-Нелли выхватил оружие, девушка на мгновение зажмурилась, увидев еще один направленный на нее ствол.
   – Похоже, у нас мексиканская ничья, – сказал Рино. Он бросил взгляд в сторону, прикидывая расстояние до переулка. – Давай, гринго. Стреляй, и мы вместе посмотрим, как мозги этой красотки стекут по стене.
   Девушку трясет, но она не плачет, лишь морщилась, когда хватка бандита причиняет боль. Рико сделал шаг назад, к переулку.
   – Сколько законов ты нарушил, чтобы найти меня, рейнджер? Сколько человек убил? Сейчас между нами лишь она. Неужели все, кого я прикончил в твоем обожаемом Техасе, не стоят жизни одной потаскушки?
   До переулка осталось пара шагов. Уилсон искоса поглядывает на капитана. Тот стоит, широко расставив ноги, револьвер в вытянутой руке похож на обрекающий перст.
   Уилсон шумно выдохнул, когда капитан опустил оружие. Быстрые Мокасины кивнул с видом человека, который видит то, что и ожидал увидеть.
   – Ты не стоишь ее жизни.
   Рико ощутил, как горячая кровь ударила в голову.
   – Тогда… – хрипло прорычал он. -… убью..!
   Вскинув руку, он выстрелил и, оттолкнув девушку, бросился в переулок.

   Уилсон не запомнил, как оказался на лошади. Перед глазами еще замер силуэт капитана, медленно опускающегося в уличную пыль, а город уже остался за спиной. Впереди клубится пыль, Рико прижался к холке коня, пришпоривает так, словно за ним мчится свора чертей с вилами наперевес.
   Уилсон пригнулся, револьвер приятно оттягивает руку. Земля под копытами слилась в серую полосу, встречный ветер сшиб шляпу, она подбитой птицей исчезла в жестком, как проволока, кустарнике.
   Через несколько минут лошадь бандита начала выдыхаться. Крестьянская кляча, обнаруженная на заднем дворе трактира, не могла тягаться с жеребцом рейнджера. Оглянувшись, Рико дважды выстрелил. Одна из пуль свистнула у щеки, Уилсон ощутил жар горячего металла.
   Равнина оборвалась пропастью, словно вторая половина вдруг опустилась на полсотни метров. Рико замешкался, пустил лошадь по кромке. Уилсон выстрелил навскидку. Лошадь бандита с жалобным ржанием пропахала мордой твердую землю, Рико вылетел из седла, покатился кубарем, поднимая пыль.
   Уилсон спешился. Рико лежит без движения, неестественно подогнув руку, его револьвер валяется в стороне. Уилсон выпрямился, опустив оружие. Все кончено.
   Приподнявшись, Рико взмахнул рукой. Выстрел все-таки прогремел, но пуля выбила фонтанчик земли у края обрыва. Уилсон выронил револьвер, рука повисла плетью. Рейнджер отступил, выдергивая из плеча небольшой нож.
   Рико приближается, чуть подволакивая ногу, из-за голенища появился второй нож, улыбка напоминает оскал койота при виде куропатки с подбитым крылом.
   – Два рейнджера за один день. Просто праздник какой-то…
   Он сделал выпад, Уилсон уклонился. Бойцы зашагали по кругу, каждый старается поставить другого против солнца. Вдруг Рико шагнул в другую сторону, сверкнуло лезвие. Уилсон отступил, пятка выставленной назад ноги не нашла опоры. Улыбка Рико стала шире.
   – Надеюсь, ты умеешь летать, гринго? Если нет, у тебя будет несколько секунд научиться.
   Уилсон промолчал. Рукав рубашки пропитался кровью, горячая влага стекает по руке, срываясь тяжелыми каплями. В глазах темнело, он слышит голос словно сквозь плотную мешковину. В голове пульсирует всего одна мысль – стоять, не упасть.
   Нож бандита метнулся атакующей гремучей змеей. Уилсон пригнулся, нырнул под руку и, оказавшись позади противника, каблуком сапога ударил под колено. Всплеснув руками, бандит упал на четвереньки, нож, сверкнув на прощание, полетел в пропасть.
   Пошатываясь, Уилсон подобрал свой револьвер. Рико с усилием выпрямился, плечи вздымаются с хрипами, словно прохудившиеся кузнечные мехи.
   – Ладно… я сдаюсь.. сдаюсь…
   Уилсон поднял револьвер. Глаза бандита полезли на лоб.
   – Убьешь… меня? Безоружного?
   – Тебя все равно повесят, – Уилсон взвел курок. – Я просто опускаю формальности.

   Занавеска откинулась, спасенная девушка вышла в крошечную комнату. Уилсон сидит у стены, Быстрые Мокасины сосредоточенно обрабатывает его рану. Молодой рейнджер не реагирует, отсутствующий взгляд блуждает по скудной обстановке.
   – Он зовет вас, – сказала девушка.
   Мак-Нелли, обнаженный по пояс, лежит на узкой кровати. Всего за пару часов он похудел, скулы до скрипа натянули кожу, глаза поблескивали из запавших глазниц. Из-под бинтов на груди торчат какие-то травы, мать девушки, немолодая, рано увядшая женщина, аккуратно поправляет повязку.
   Уилсон остановился у входа, стараясь не встречаться взглядами с капитаном.
   – Как вы, сэр?
   – Жить буду, – Мак-Нелли попытался улыбнуться. – Рико…?
   – Боюсь, он зарылся в грязь глубже обычного, сэр.
   Мак-Нелли перестал улыбаться, несколько мгновений всматривался в молодого рейнджера. Уилсон заставил себя смотреть в стену.
   – Что ж… – капитан помолчал. – У нас был трудный день. Поговорим завтра.
   – Да, сэр.
   Уилсон вышел из комнаты. Мак-Нелли несколько минут смотрел вслед, затем опустил голову на подушку и устало прикрыл глаза.

   По возвращении в Техас капитан Леандер Мак-Нелли еще полтора года руководил подразделением рейнджеров. В 1877 году из-за обострения туберкулеза он был отправлен в отставку, прожил в которой всего несколько месяцев. Один из самых выдающихся людей американской истории умер 5 сентября 1877 года в возрасте тридцати трех лет.

01.11.2014

Арчи Боу

   Запах сладковатых духов, притираний и еще какой-то мерзости шибает в ноздри. Приторная атмосфера борделя томно обволакивает, оставаясь на теле липкой пленкой, я с трудом подавил желание запустить руку под рубашку и почесать, содрать ее с лохмотьями кожи. Я покосился на Дэна, на почти мальчишеском лице напарника отвращение, словно держит в руке дохлого таракана.
   За спиной тихо, как на стоянке переселенцев после налета команчей. Бледная, несмотря на сантиметровый слой румян, хозяйка борделя неподвижно сидит в кресле, у ее ног распростерт охранник, похожий на небрежно подстриженного медведя гризли. Вообще-то крепкий парень, минуту назад я всерьез сомневался, что окажется тверже – его челюсть или рукоятка моего револьвера.
   Лестница вывела в коридор, погруженный в интимный полумрак. Толстая ковровая дорожка скрадывает шаги, едва слышное позвякивание шпор кажется оглушительным. По левую руку тянется глухая стена, увешанная паршивыми картинами, изображающими античных блудниц в интересных позах, по правую – вереница одинаковых серых дверей.
   Я остановился у третьей. Изнутри доносятся голоса, властный женский и заискивающий – мужской, через равные промежутки щелкает плеть. Дэн встал с другой стороны, я одобрительно кивнул, заметив в руке напарника револьвер.
   – Главное в нашем деле – деликатность.
   Удар ногой сорвал хлипкую щеколду, дверь с треском ударила в стену. Я шагнул через порог под аккомпанемент женского визга, дуло револьвера ищет цель. Впрочем, через мгновение оружие вернулось в кобуру, я привалился плечом к косяку, сдвинув шляпу на затылок. Дэн пыхтит сзади, силясь рассмотреть причину такой небрежности.
   Главенствующее место занимает широкая кровать, на ней лицом вниз в позе буквы Х растянут голый клиент. Руки и ноги привязаны кожаными ремнями, на худосочной спине розовые полосы. Рядом верещит девица в закрытом черном платье, похожая на сельскую учительницу, декоративная плеть валяется неподалеку.
   – Привет, Пе-пе, – почти ласково сказал я. – Как всегда, демонстрируешь гостям свои лучшие стороны?
   Привязанный забился, как рыба на крючке, но быстро понял, что без помощи рук натянуть простыню на задницу проблематично.
   – Арчи?!
   Я перевел взгляд на девицу.
   – Ты свободна.
   Выражение испуга на хорошеньком, хоть и с печатью порока, личике сменилось возмущением.
   – Он должен мне десять долларов.
   – За что?! – возопил Пе-пе. – Сеанс только начался!
   При виде револьвера он заткнулся, словно получил удар в зубы. Я стволом подцепил его брюки, швырнул проститутке.
   – Что найдешь, все твое.
   Пе-пе тоскливо взвыл, выпученные глаза вот-вот лопнут, на побагровевшем лице выступили жилы, даже щегольские усы обвисли, как хвосты утопших мышей. Девица со знанием дела обыскала карманы, в одном обнаружилась пачка банкнот, исчезнувшая в недрах платья, как неосторожный путник посреди прерии.
   Штаны она тоже хотела присвоить, хорошая материя и крой, но я не позволил. Не с голым же задом его везти? Ничуть не расстроившись, девица показала привязанному клиенту язык и выскользнула в коридор. Дэн аккуратно прикрыл дверь, взгляд полон укоризны.
   – Деликатность, да?
   Я чуть шевельнул плечами. Со стороны кровати доносится тоскливое подвывание на одной ноте, Пе-пе уткнулся лицом в подушку, хилые плечи сотрясаются в рыданиях.
   – Не расстраивайся ты так, – сказал я, опускаясь в кресло у стены. – В Юме ты будешь на полном обеспечении правительства.
   Упоминание самой страшной федеральной тюрьмы США подбросила беднягу так, словно снизу лягнул взбешенный бык..
   – В Юму? Бедного Пе-пе?
   – Точно, – кивнул я. – Видишь ли, федеральное правительство очень не любит, когда кто-то подделывает государственные облигации. Представляешь, за твою трясущуюся тушку обещано пятьсот долларов! Мне доводилось ловить убийц и конокрадов, за которых давали меньше. А это что?
   Я запустил руку за кресло, призывно блеснула бутылка дорогого стекла.
   – Розовое шампанское, – сказал я. – Шикуешь, когда страна еле сводит концы с концами? Кстати, тюремщики в Юме обожают привязывать провинившихся заключенных вот в такой же позе. Тебе понравится.
   Судя по крупной дрожи, что сотрясает кровать, Пе-пе моего оптимизма не разделяет. Дэн начал отвязывать ремни, мошенник бешено задергался, затягивая узлы еще сильнее.
   – Предлагаю сделку!
   Я жестом остановил напарника.
   – Пе-пе, что я слышу? Неужели ты предлагаешь нам взятку?
   – Да! – выкрикнул тот. – Вернее, нет! То есть я предлагаю взятку… но не предлагаю деньги… а предлагаю информацию! Ордан… Ордан Маккензи!
   Очередная колкость застряла в горле, я ощутил, что на плечи с грохотом падет небесный свод.
   – Он мертв, – сказал я, не узнавая свой голос, он стал хриплым и сдавленным. – Я сам убил его в Калифорнии.
   Пе-пе приободрился, на лицо начала возвращаться краска.
   – Все так думают. Ты всадил в него три пули, но он выжил!
   Кресло с грохотом полетело в угол. Я шагнул к кровати, Пе-пе даже не пискнул, когда моя рука вмяла его лицом в подушку.
   – Где он?
   – Я… мф..скажу… мф..скажу… если… отпустишь…
   Я ослабил хватку, Пе-пе вскинул голову, отплевываясь от набившихся в рот перьев.
   – Так мы… договорились?
   – Даю слово.
   Брови Дэна взлетели чуть не к полям шляпы, я отмахнулся.
   – В Джефферсоне! – выкрикнул Пе-пе. – На южном берегу Миссури! А теперь развяжи меня. Ты дал мне слово, помнишь?
   Я выпрямился, взгляд блуждает по стенам с вычурными розовыми обоями, бархатным шторам, сбитым шелковым простыням…
   – Про то, что я тебя отвяжу, уговора не было.
   – Что..мф…
   Тщательно затолкав в рот дергающемуся мошеннику скомканную простыню, я направился к двери. Дэн поспешил следом, стараясь не оглядываться на скрип кровати и протестующее мычание.

   Горы на западе стали ближе, равнины прерий – дальше. Хвойный лес обступил дорогу, дымчатые клочья тумана выползают из луговин и оврагов, оседая на вспученных корнях, как пена на оставленном без присмотра стакане пива. Иногда слева между деревьями поблескивает вода, там неспешно катятся воды Миссури. Всего через неделю они встретят другую великую реку, Миссисипи, и объединённой мощью продолжат путь к Мексиканскому заливу. Дэн часто привставал в седле, надеясь увидеть пароход, пока я не объяснил, что после окончания строительства железной дороги суда по Миссури ходят редко.
   Впрочем, разговаривали мы мало. На все вопросы я отвечал односложно или не отвечал совсем, лишь постоянно следил, чтобы ехали весь день, останавливаясь на короткий ночлег.
   Терпение напарника лопнуло утром пятого дня.
   – Послушай, Арчи. Мы проехали пару сотен миль и я не видел ни одной афиши с именем Маккензи. Поэтому, если ты собрался убить человека, не находящегося в розыске, ты не думаешь, что я имею право знать, за что?
   Я оглянулся, но, вопреки обыкновению, Дэн выдержал, смотрит прямо и твердо. Я покачал головой и пустил коня шагом.
   – Мой отец приехал из Ирландии нищим эмигрантом. У него не было ничего, кроме штанов, рубахи и дырявой шляпы. Однако это не помешало ему стать одним из крупнейших табачных плантаторов. Во время войны он почти разорился. Чтобы выжить, отцу пришлось наняться охранять чужой скот..
   Я помолчал, отсутствующим взглядом скользя по дороге.
   – На Западе, если ты хорошо владеешь оружием, то быстро становишься известным. И всегда найдется тот, кто захочет доказать, что делает это лучше. Мой отец никогда не искал схваток. Но он и не прятался от них. Многие самоуверенные кретины после знакомства с его «Уокером» обрели приют за оградкой у церкви.
   – Но не Маккензи?
   Я поморщился. Дэн поспешно захлопнул рот.
   – Он хотел славы, но и самоуверенным кретином не был. Несколько дней он выжидал. В тот вечер отец слегка перебрал в местном баре. Тогда-то Маккензи и бросил ему вызов. Отец получил две пули в грудь, а Маккензи перешагнул через его труп, сел на лошадь и уехал.
   С ветки свесилась блестящая нить, Дэн вздрогнул, увидев перед носом крохотного, с полногтя, паука, торопливо отмахнулся. Паук упал на спину, задергав лапами, Дэн осторожно перевел дух.
   – В начале войны я работал на Пони-Экспресс, возил почту в Сакраменто. Почти полгода я искал ублюдка и, по иронии, нашел его именно там. Я вернул долг с процентами – две пули за отца, третья лично от меня.
   Дэн открыл рот… и закрыл. Деревья расступились, дорога освобождено выметнулась на простор, по пологому берегу сбежала к переправе. Через реку натянут толстый просмоленный канат, у нашего берега покачивается широкая платформа. Я натянул поводья
   – Приехали. Это здесь.
   Когда мы подъехали, погрузка уже заканчивалась. Паромщик, долговязый жилистый тип в грязной рубахе и сдвинутой на затылок засаленной шляпе, покосился недружелюбно, сплюнул окурок в воду.
   – Доллар за лошадь, пятьдесят центов с человека. И свалитесь – доставать не буду.
   Дэн с опаской посмотрел на паром. Предупреждение резонно – платформа не оборудована даже низкими бортиками, доски скользкие, между ними набилась плесень, какие-то рыбьи внутренности, чешуя, вода часто перехлестывает через край.
   Я расплатился, передав доллар сверху.
   – Я ищу Ордана Маккензи.
   Паромщик наморщил грязный лоб.
   – Уверен, что уже слышал это имя…
   Я протянул еще монету. Ладонь с набившейся под ногти смолой смахнула ее, как ветер листок.
   – Так воскресенье же, мистер. Он в церкви.
   Отвернувшись, он начал с усилием вращать колесо. Паром отделился от берега, между краем платформы и деревянным причалом прокатились упругие волны.
   – Вот и отлично, – негромко сказал я. – Значит, могильщикам не придется далеко его тащить.
   Дэн взглянул искоса, но промолчал.

   Всего несколько лет назад здесь властвовали индейцы, поэтому я ожидал увидеть скорее укрепленный форт, чем город. Однако Джефферсон оказался обычным поселением Запада – добротные деревянные дома, тротуары, поперек улицы аккуратно уложены доски, в дождливую погоду можно переходить, не увязая по колено в грязи.
   Церковь возвышается на окраине. Доски потемнели от непогоды, но строение выглядит незыблемым, как христианские устои. Чуть в стороне аккуратный домик с ухоженным садом.
   У входа в церковь беседуют прихожане, у большинства я не увидел даже револьверов – неслыханное дело по меркам Запада. Спешившись, я решительно зашагал к крыльцу. Пальцы Дэна стиснули руку с неожиданной силой.
   – Дай слово, что не убьешь его в церкви.
   – Я не даю слова, если не уверен, что смогу выполнить.
   Я выдернул руку, перешагнул порог. Большая часть лавок уже занята, лишь сзади осталось несколько мест. Свет проникает через специальные окошки в крыше, лучи скрестились на огромном распятии и возвышении рядом с ним, скамьи погружены в полумрак.
   Перехватив укоризненный взгляд напарника, я нехотя снял шляпу и опустился на крайнюю скамью. Дэн бросил пару монет в кружку для пожертвований, пристроился рядом.
   Из неприметной двери появился священник, я не обратил внимания, высматривая Маккензи.
   – Добрый день, друзья.
   Прихожане умолкли, обратив взоры на священника. Я вздрогнул, еще не веря, поднял глаза, ладонь опустилась на рукоять револьвера. Дэн вцепился в запястье, повис, как ковбой, объезжающий дикую лошадь.
   – Не здесь!
   Ордан Маккензи улыбнулся. За годы овальное лицо с заостренным подбородком отвердело, вокруг рта и на лбу пролегли новые морщины. Белый воротничок, символ священнослужителя, слепит белизной, темные волосы аккуратно причесаны.
   – Я взыскал Господа, и Он услышал меня. И от всех опасностей моих избавил меня. Кто обращал взор к Нему, те просвещались. И лица их не постыдятся. Сей нищий воззвал и Господь услышал. И спас его от всех бед. Аминь.
   – Аминь, – нестройным хором прошелестело в церкви. Маккензи благочестиво опустил голову, на несколько мгновений повисла тишина. Дэн, наконец, отпустил мою руку, но бдительности не утратил.
   Маккензи выпрямился, строгим отеческим взором оглядел прихожан.
   – Псалом тридцать третий. Подумайте о смысле, что вложены в эти святые слова, когда сегодня покинете эту Обитель Господа. Большинство вернется к мирской жизни, полной греха и искушений, но сейчас ваши души чисты. Так дайте этим строкам заронить искры, что раздуют пламя вашей веры и приведут вас к Нему, как это произошло со мной десять долгих лет назад.
   По рядам прихожан пробежал шепот.
   – Я вел нечестивую жизнь. Я грабил и убивал ради забавы, и Он покарал меня. Человек в черной шляпе стал орудием гнева Божьего. Его глаза полыхали огнем адского пламени, но за спиной распахнулись блистающие крылья посланника Божьего. И десница его не дрогнула. Но велика милость Отца нашего. Когда я лежал в пыли и крови, Он обратился ко мне.
   Глаза священника блеснули, он словно стал выше ростом. Прихожане взирают благоговейно. И хотя сразу после церкви пойдут в салун, сейчас с любого можно писать иконы. Я ощутил, что мышцы против воли расслабились, плечи опустились, хотя рука все еще тянется к кобуре.
   – Я осознал! Я понял, что нет доблести в том, чтобы отнять жизнь! Дать жизнь – вот доблесть! А дать веру – еще большая доблесть! Я плакал, как ребенок, когда Он говорил со мной! И раны уже не мучили меня, как прежде. Поправившись, я швырнул в грязь свои револьверы и теперь стою перед вами, являя образ человека, что уверовал. Так идите… и не грешите.
   Он перекрестил прихожан. Заскрежетали отодвигаемые скамьи, многие подходили получить благословение.
   Я выскочил из церкви так, словно за мной гналась свора чертей с вилами наперевес, глубоко вдохнул. В голове прояснилось, я с силой потер лицо ладонями и зашагал в обход здания. Дэн поспешил загородить дорогу.
   – Стой! Что бы сказал твой отец, если бы узнал, что ты убил священника?
   – Что я наказал его убийцу? – я плечом отстранил напарника с дороги. – Думаю, он купил бы мне за это пряник.

   Дэн еще говорит что-то, но я вижу лишь спину священника. Он шагает широко, с прямой спиной, походка исполнена сдержанного достоинства, но без вызова всему миру, характерного для жителей Запада. На мгновение я даже усомнился, что вижу того самого Ордана Маккензи, но наваждение рассеялось, едва он чуть повернул голову, отвечая на приветствие прохожего.
   Участок у дома обнесен низким, по пояс, штакетником, Маккензи положил руку на калитку. Я потянул из кобуры револьвер. Сердце застучало быстрее, словно ускоряющаяся барабанная дробь перед ударом гильотины…
   Стукнула дверь. На крыльце появилась миловидная женщина в простом платье с глухим воротом до горла. Волосы аккуратно собраны на затылке, поверх платья повязан передник, о который она вытирает руки.
   Пальцы разжались. Револьвер, наполовину покинувший кобуру, скользнул обратно, я замер, словно мальчишка, пойманный на краже конфет. Мысли мечутся суматошные, как стадо испуганных бизонов, не так я себе представлял встречу с Орданом Маккензи.
   Священник обнял жену, она мило улыбнулась, затем перевела взгляд на меня.
   – Здравствуйте. Мы можем вам помочь?
   Голос у нее мелодичный, я ощутил, что в груди защемило, а в небесах запели птицы. Маккензи оглянулся, дружелюбная улыбка словно замерзла на лице, глаза широко распахнулись.
   Я толкнул калитку. Дорожка усыпана мелкими камнями, по обе стороны тянутся кусты роз, мечутся бабочки, иногда с тяжелым гудением проносятся шмели, воздух наполнен благоуханием.
   – Добрый день, мэм. Я хотел бы поговорить… со святым отцом.
   Маккензи помедлил, но супруга с готовностью кивнула.
   – Тогда в дом, обед как раз готов.
   Она упорхнула, сад словно осиротел, лишившись своего главного украшения. Я жестом указал священнику да дверь, тот вынужденно зашагал впереди.
   Мы оказались в огромной, на треть дома, гостиной. Почетное место, естественно, занимает огромное распятие, в центре стол, накрытый скатертью, не новой, но идеально чистой. Доски пола выскоблены, даже в щелях между ними нет мелкого сора, я машинально вытер ноги о решетку у двери.
   В углу на корточках сидит мальчишка лет пяти, сосредоточено играет с деревянной лошадкой, искусно выструганной из какого-то корня. На меня взглянули огромные любопытные глаза, особый интерес у мальчугана вызвали револьверы у меня на поясе.
   – Джейк, иди, помоги маме, – сказал священник. Мальчик выпрямился, вихрастая голова едва доходит мне до пояса, револьверная рукоять из слоновой кости оказалась прямо у него перед глазами. Помедлив, он пошел к двери, оттуда доносится стук ножа и запахи стряпни.
   – У тебя отличная семья, – негромко произнес я. – Как зовут жену?
   Маккензи взглянул пытливо.
   – Тара. Я прошу – не при них.
   Дверь кухни распахнулась. Откинувшись назад, супруга вынесла парующую кастрюлю. Гордый оказанным доверием, мальчишка положил на стол дощечку, кастрюлю поставили сверху.
   – У нас просто, – с улыбкой сказала Тара. – Мы не ждали гостей.
   – Судя по запаху, это будет лучшее, что я ел за много лет, мэм, – ответил я. Она засмеялась.
   – Подождите до десерта. Вон там можете оставить шляпу и.. пояс.
   Она снова скрылась в кухне, оставив чувство неловкости в моей мохнатой душе. Шляпу я повесил на крючок, но с оружием расстался не раньше, чем сходил к умывальнику у двери. Маккензи опустился на стул, смотрит уже спокойно, с затаенной грустью.
   – А вы людей убивали, мистер?
   Я оглянулся. Мальчик смотрит серьезно, я подумал, что отшутиться не получится.
   – Как тебе сказать… – я присел на корточки. – Иногда нет возможности ждать, пока плохих людей накажет Бог. В такие моменты приходится брать это на себя.
   – У вас хорошее оружие, но нет значка, – рассудительно сказал Джейк. – Вы охотник за головами? Вы убиваете людей за деньги?
   – Джейк! – строго окликнул отец.
   – Это не совсем так, – возразил я. – Иногда я убиваю, если кто-то причинил зло моим близким. Десять лет назад один человек убил моего отца. Закон не мог его наказать, потому что этот человек уехал туда, где закона нет.
   Маккензи сидит белый, как скатерть, которой накрыт его стол. В глазах мольба сменяется обреченностью, пальцы стиснули край столешницы, словно желая выдавить воду.
   – Мой папа говорит, что таких людей наказывает Бог.
   – В большинстве случаев так и есть, – согласился я. – Но сам Он не спустится с небес, чтобы наказать виновного. Можно считать, что мы выступаем орудием Его гнева.
   Маккензи решительно поднялся. Я выпрямился, ответил прямым взглядом.
   – Я не хочу, чтобы подобные разговоры велись с моим сыном, – негромко, но твердо сказал священник.
   – Прошу простить меня… святой отец, – сказал я, намеренно сделав паузу перед последними словами. – Я просто хотел объяснить мальчику, что не все в мире так, как он о нем думает.
   Воздух начал потрескивать, как перед грозой, мы стоим, как ганфайтеры во время поединка. Звон на кухне стих, Маккензи глубоко вздохнул и снова сел, широкие плечи опустились. Тара внесла стопку тарелок, начала расставлять на столе.
   Обед прошел спокойно. Картофель и рыба оказались хороши, Тара щебетала без умолку, стараясь развеять скованную атмосферу за столом. Маккензи почти не притронулся к еде, говорил мало. На десерт оказался пирог с медом, я ощутил, что на несколько мгновений черная рука, сжавшая сердце, ослабила хватку.
   – Все было великолепно, мэм, – сказал я, когда на столе осталась лишь бутылка кагора и несколько кружек. – Но сейчас, если позволите, я бы хотел поговорить со святым отцом наедине.
   – Ладно уж, оставайтесь с вашими секретами, – засмеялась Тара. – А мы сходим к соседям. У них совершенно чудный жеребенок, Джейк оттуда бы не вылезал.
   Быстро собравшись, они ушли, я аккуратно запер дверь. Оружейный пояс висит на месте, я неторопливо вынул револьвер, взвесил в руке.
   Маккензи смотрит без страха. Я опустился на стул напротив, положив револьвер так, чтобы дуло смотрело на священника.
   – Спасибо, – негромко произнес Маккензи. – Они не должны видеть.
   Я ощутил, что в душе поднялась тяжелая дубина злости и гнева.
   – Я всадил в тебя три пули. Как ты мог выжить?
   – Неисповедимы пути Господа, – спокойно отозвался Маккензи. – Он дал мне шанс измениться. И я изменился.
   – А я – нет.
   Я поднялся, револьвер в вытянутой руке почти не дрожит. Маккензи откинулся на спинку стула.
   – Я не буду умолять. Просто сделай это и уходи.
   Я взвел курок, барабан повернулся с отвратительной неспешностью.
   – Почему ты не молишься?
   – Нет необходимости, – Маккензи улыбнулся без тени издевки. – Я знаю, что ты не выстрелишь.
   Я стиснул зубы. Револьвер дрогнул, я аккуратно спустил курок и положил оружие на стол. Взял бутылку кагора, начал жадно пить, проливая на подбородок и грудь. Слабое церковное пойло не туманит голову, лишь из глубины души поднимается щемящая боль.
   Священник наблюдает с сочувствием и пониманием. Я швырнул бутылку в стену, рухнул на стул. В глазах кипят горячие слезы, плечи вздымаются, словно я вплавь преодолел Миссури, причем вдоль.
   – Плачь, – негромко сказал священник. – Здесь можно. Дай выход своим чувствам или они сожгут тебя изнутри.
   Дверь с треском распахнулась, сорванная щеколда просвистела мимо уха, как стрела апача. Через порог шагнул приземистый крепыш в черном сюртуке, на лацкане блестит звезда городского маршала. Закрученные усы воинственно шевелятся под красным приплюснутым носом, в руке отливает вороненым металлом Смит-Вессон Скофилд. Из-за спины выглядывает обеспокоенное лицо Дэна.
   Маршал быстро огляделся.
   – Мне сообщили, что на вас напали, святой отец. Это тот человек?
   Маккензи поднялся навстречу.
   – Произошло недоразумение, маршал. Но я глубоко признателен вам за беспокойство.
   Маршал недоверчиво покачал головой, от него не укрылся револьвер на столе, осколки стекла у стены и запах церковного вина, витающий в воздухе.
   – Следующая такая шутка станет для тебя последней! – прорычал он в сторону Дена, тот поспешил укрыться за спиной священника. Маршал удалился, похожий на недовольного медведя гризли.
   Избегая взглядов священника и Дена, я поднялся, нахлобучивая шляпу.
   – Спасибо за все, святой отец.
   На ходу застегивая пояс, я почти выбежал в сад. Багровый диск коснулся вершин гор на западе, алые стрелы поджигают снежные шапки. Аромат цветов стал сильнее, шмели носятся ошалевшие, как команчи в боевом экстазе. С крыльца кубарем скатился Дэн.
   – А… он… ты…
   – Маккензи? – переспросил я, не оборачиваясь. – Это не он. Того, кто убил моего отца, я застрелил десять лет назад.

   Паромщик с хеканьем крутит неповоротливое колесо, противоположный берег приближается рывками. В тумане проступают очертания причала, блестящие, словно смазанные жиром, бревна вздымаются из темной воды. Неподалеку ожидает группа всадников, ветер доносит обрывки реплик, но один неотрывно смотрит через реку, туда, где угадываются огни города.
   – Арчи, я… – подал голос Дэн.
   – Все в порядке, – перебил я. – На что будет похожа жизнь, если друзья не будут закладывать тебя маршалу?
   Дэн обиженно засопел.
   – Я просто хотел помешать тебе сделать то, о чем ты будешь сожалеть всю жизнь!
   – Есть и другие способы, кроме как отправить меня на каторгу.
   – Но…
   – Дэн, – раздельно произнес я. – Заткнись.
   Он умолк, теперь слышу лишь скрип колеса да плеск воды за бортом. Край парома ударил в причал, между досками плеснула вода. Мы свели коней, я тут же вспрыгнул в седло, не дожидаясь, пока напарник попадет ногой в стремя.
   Ожидающие всадники направили коней к причалу, я скользнул взглядом по главному. Хорошо одет, только за его сапоги можно купить небольшое стадо коров, из кармана щелкового жилета свисает золотая цепочка, шляпа и сюртук украшены золотым шитьем. Седые бакенбарды переходят в роскошные усы, но подбородок выбрит до синевы. Его можно принять за удачливого ранчера, если бы не холодный, пристальный взгляд убийцы.
   Незнакомец заметил мой интерес, чуть повернул голову, сеточка морщин вокруг глаз стала четче. Я ответил таким же прямым взглядом, в его глазах мелькнуло удивление. Отряд почти проехал мимо, когда он неожиданно повернулся в седле.
   – Эй, янки!
   Я ощутил, что кожа на скулах до скрипа натянулась, ладонь легла на кобуру, Дэн заученно отъехал чуть в сторону, так он не окажется на линии огня.
   – У тебя отличная лошадь, – продолжил усач. – Дам за нее десять долларов.
   Парни за его спиной весело переговариваются. Десять долларов за такого коня ничто и усач это прекрасно знает.
   – Не думаю, что у такого, как ты, найдется хоть доллар, – спокойно ответил я.
   Весельчаки вытаращили глаза, закашлявшись, словно разом получили по удару в грудь. Лишь через пару мгновений один сумел подать голос.
   – Парень, да ты знаешь, кто?
   – Труп, – четко ответил я, не сводя взгляда с главного. – Это труп, если не развернет свою клячу и не отвалит.
   В глазах усача смертельная угроза, я ощутил, что сердце снова стучит чаще, нагнетая горячую кровь. Рукоять револьвера назойливо щекочет кончики пальцев, напоминая, что вот она, нужно просто схватить и стрелять, стрелять, стрелять…
   – Ладно, – неожиданно сказал усач. – Я это запомню. Никто не смет так разговаривать с Бартом Чавезом.
   Копыта его коня простучали по причалу, следом поскакали весельчаки, все еще оглядываясь. Я выдохнул сквозь зубы, толкнул коленями. Бэк пошел рысью, недовольно всхрапывая.
   Дэн поехал рядом, глаза лихорадочно блестят.
   – А… чего это он?
   – Традиция Запада, – отозвался я. – Он сказал «Доброе утро», а я ответил «Спасибо, и вам доброго утра».
   – Нет, почему отступил? Их же четверо…
   – Хороший вопрос, – я натянул поводья, оглянулся. – Я и сам бы хотел узнать ответ.
   Подумав, я развернул коня. Паром уже на середине реки, я с беспокойством подумал, что придется ждать его возвращения. Мое состояние передалось напарнику, он часто поглядывает в сторону города.
   – Думаешь, они…
   Я пожал плечами.
   – Есть лишь один способ это выяснить.

   Калитка у дома священника раскачивается на одной петле, клумбы у дорожки потоптаны, словно тут промчался целый полк кавалеристов. Дверь распахнута настежь, из дома не доносится ни звука.
   Я спешился, револьвер уже в руке. Крыльцо отозвалось на первый шаг мерзким скрипом, я замер, готовый отступить под прикрытие стены. Сзади Дэн шумно потянул носом.
   – Чувствуешь? Пахнет дымом.
   Я бросился в дом. В гостиной все перевернуто, распятие валяется на полу, по нему явно прошлись грязными сапогами. Запах дыма стал сильнее, я толкнул дверь на кухню…
   …и едва успел отшатнутся. В лицо полыхнуло, огонь охватил половину помещения. Внимание привлекла дверь чулана, подпертая поленом. Закрывая лицо рукавом, я пинком выбил подпорку. Дверь распахнулась, в дыму мелькнули испуганные лица.
   – Выходите!
   Тара закивала, потянула за собой сына. Он трет глаза, откашливается, но не плачет, не кричит. За спиной с грохотом упала горящая доска, пламя с треском набирает мощь, отрезая от двери.
   – Нет выхода! – в отчаянии крикнула Тара. Я быстро огляделся.
   – Да кому он нужен?
   Несколько шагов – мало для разбега, но выбирать не приходится. Перегородка не выдержала удара плечом, я в облаке древесной трухи и штукатурки вывалился в гостиную. Дэн, скотина, наступил на руку, спеша помочь Таре и Джейку.
   Когда мы оказались в саду, пожар уже охватил половину строения. Огонь вгрызается в деревянные перекрытия, от жара лопнули стекла. Оранжевые искры взлетают в небо, угасая и теряясь среди первых звезд.
   Из города доносится пожарный набат, мелькают темные фигуры, многие уже спешат к дома священника с ведрами.
   – А священник? – вспомнил я. – Где он?
   – Его увезли! – крикнула Тара. – Четверо!
   Я прыгнул на коня, с высоты седла оглянулся.
   – Дэн. Дуй за маршалом.
   – Но как ты найдешь…?
   – На востоке и севере река, к югу территории индейцев. Они на западе!
   Мой Бэк сорвался с места, вечерний полумрак за пределами освещенного пространства поглотил нас, как вода брошенный камень.

   Белому человеку никогда не сравниться с апачами в искусстве идти по следу, но даже для них ночной лес стал бы серьезной проблемой. К счастью, бандиты не ожидют погони, все причины для нее должен уничтожить пожар, уже через час я наткнулся на их лошадей. Оседланные животные ожидают у стены деревьев, с удовольствием объедая молодые побеги.
   Бэк остался за поворотом тропы. Я поправил кобуры, чтобы рукоятки были под рукой, подумав, повесил на плечо Винчестер. В бою с четырьмя опытными бойцами никакая огневая мощь не будет лишней.
   Лошадей я обошел по большой дуге, чтобы те настороженным ржанием не предупредили хозяев. Шагнув в лес, окунулся в смолистую темень, через несколько шагов уже похож на лесного духа, как их описывают индейцы – весь в смоле и налипшей хвое и чешуйках.
   Всего через полсотни шагов открылась небольшая поляна, в середине темнеет прямоугольная яма, почти черная в скудном лунном свете. Маккензи с усилием выбрасывает лопатой комья влажной земли, трое бандитов возвышаются рядом. Трое..?
   Я чертыхнулся. Слева отчетливо щелкнул взводимый курок. Я медленно повернулся. Один из парней Чавеза смотрит с торжеством, в руке армейский Ремингтон, другой рукой застегивает ширинку, порыв ветра принес из-за кустов знакомый запах.
   – Спокойно, – я коснулся винчестера. – Я сейчас брошу это. Мне есть что сказать твоему боссу.
   Парень кивнул. Я отвел руку в сторону, разжал пальцы. Ремень соскользнул с плеча на локоть, потом на запястье… я коротко дернул. Винчестер, едва коснувшись травы, вспорхнул обратно в руку, прогремел выстрел, я упал на бок, передергивая затвор, но второй раз стрелять не потребовалось – бандит стоит неподвижно, глаза расширены в безмерном удивлении, на тулье шляпы прямо над лентой дымящееся отверстие. Я невольно поежился, представив месиво из мозгов и осколков черепа под шляпой. Пошатнувшись, парень рухнул навзничь, как сваленное дерево.
   С поляны донеслись встревоженные голоса. Я выглянул из-за корня. Троица за шиворот вытащила Маккензи из ямы, спешат к стене деревьев. Я поймал на мушку молодого парня в сером пиджаке и шляпе с узкими полями. В глубине души мелькнуло нечто, похожее на сожаление, совсем юнец, жить и жить, но… задержав дыхание, я плавно нажал спуск. За спиной бандита брызнула кровь, тяжелая пуля прошла навылет, он повалился навзничь, я мгновенно перевел прицел на второго, приклад ударил в плечо. Практически обезглавленное туловище еще не коснулось земли, когда я выстрелил в третий раз, но неудачно – Барт, мгновенно определив направление выстрелов, закрылся священником.
   – Я его убью! Выходи!
   Подумав, я поднялся, вышел на поляну. Чавез меня узнал, глаза сузились в лютой ненависти. Я остановился шагах в десяти, дернул затвор Винчестера и отбросил оружие в сторону.
   – Знаешь, всего несколько часов назад я сам собирался это сделать. Но, раз уж все так обернулось, можешь сказать, зачем это тебе?
   Чавез сплюнул.
   – На Западе найдется много людей, готовых хорошо заплатить тому, кто убьет Ордана Маккензи.
   – А его семья?
   Маккензи вздрогнул, в глазах отчаяние быстро сменяется надеждой.
   – Нельзя было оставлять свидетелей.
   – Ясно, – я перевел взгляд на священника. – Святой отец. Самое время молиться.
   Глаза Маккензи расширились. Я рванул из кобуры револьвер. Первая пуля пробила плечо священника, на излете ранив и Чавеза. Маккензи рухнул, я выстрелил еще дважды, взводя курок левой ладонью.
   Маккензи с усилием перевернулся на спину. Я снял шейный платок, перевязал рану. Он поморщился, но стерпел.
   – Что с моей семьей?
   – Все в порядке, они с моим напарником. Думаю, там вовсю уже заправляет маршал. Идти сможешь?
   Не дожидаясь ответа, я рывком поднял на ноги. Он постоял, прислушиваясь к ощущениям.
   – Надеюсь, это доставило тебе удовольствие.
   Я чуть шевельнул плечами.
   – Не знаю. Я никогда прежде не стрелял в священников.
   Мы зашагали прочь, но Маккензи остановился, бросив взгляд на трупы.
   – Нельзя так оставлять…
   – Хочешь пограбить? – поинтересовался я. – Валяй. Я подожду.
   Глаза священника предостерегающе сверкнули, на мгновение он стал похож на того Маккензи, которого я знал десять лет назад.
   – Нужно похоронить.
   Я поколебался, нашел взглядом наполовину вырытую могилу.
   – Ладно. Не пропадать же твоим трудам.

   В честь спасения священника в единственном в городе салуне устроили праздник. Маршал метал молнии, обещая лично затянуть петли на шеях бандитов, но узнав об их гибели, подобрел и даже пожал мне руку. Свою порцию восторгов и восхищения получил и Дэн – его окружила местная молодежь, заставляя снова и снова рассказывать, как он спас семью священника из огня.
   Я заканчивал седлать Бэка, когда в конюшню вошла Тара.
   – Вы уже уезжаете?
   – Нужно навестить кое-кого, – я с усилием затянул подпругу. – То, что вашего мужа дважды за один день пытались убить после десяти лет спокойной жизни – не совпадение.
   Я осекся. Тара мягко улыбнулась.
   – Он мне все рассказал. Я не могу вас винить за то, что вы хотели сделать. Но могу поблагодарить за то, что вы сделали.
   Она приподнялась на цыпочки, поцеловала в щеку. Я замялся, чувствуя, что лицо заливает горячая краска.
   – Скажите моему обормоту-напарнику, чтобы ждал меня в Додже.
   Чувствуя спиной ее взгляд, я вывел коня, вспрыгнул в седло без помощи стремян.
   – Кстати. Джейк просил передать это вам.
   На неровно обрезанном листе бумаги детской рукой нарисован человечек в черной шляпе и с револьвером. На облаке в углу рисунка нарисован старик с седой бородой в светлых одеждах, внимательно наблюдающий за стрелком.
   – Спасибо.
   Я неловко сложил рисунок, убрал в карман. Бэк пошел в охотку, гордо потряхивая гривой, перешел на рысь. На границе городка я оглянулся.
   Тара стоит у конюшни с поднятой в жесте прощания рукой. На мгновение я отчетливо увидел позади нее светящийся первозданным светом образ женщины с добрым, немного грустным лицом, но через миг видение исчезло.

09.10.2014

Закат в прерии

   Майк пустил коня по главной улице Пуэбло-Акома, гнедой воспрянул, зашагал шибче, предчувствуя скорый отдых. По обе стороны проплывают серые фасады двухэтажных зданий, облупившаяся краска и давно требующие мойки окна усиливают сходство с постаревшими лицами, недобро взирающими на чужака. Копыта постукивают по утоптанной земле, почти не поднимая пыли, из переулка доносится кислый запах, словно помои здесь выливают прямо из окон.
   У салуна Майк спешился, бросил повод на коновязь. Гнедой взглянул вопросительно, не так он представляет себе отдых после длительного перехода. Майк потрепал по холке и взбежал на крыльцо.
   В зале сумрак, солнечным лучам не под силу пробиться сквозь мутные стекла. Над стойкой из оструганных досок красуется флаг Конфедерации, его явно не стирали с окончания войны. Столешницы несут следы буйного отдыха местных ковбоев, но сейчас лишь дальний стол занят. Трое мужчин шумно прихлебывают из стаканов, вызывающе громко разговаривают и смеются, сильные и самоуверенные. Впрочем, другие на Западе не приживаются.
   Бармен, хлыщ с редкими, зачесанными назад волосами, изобразил подобие внимания, наметанный взгляд скользнул по новому клиенту. Тот выше среднего роста, стройный и крепкий, но взгляду не хватает твердости бывалого жителя фронтира. Такие пачками приезжают с Восточного побережья в поисках лучшей жизни и приключений.
   – Добрый день. Виски, – попросил Майк. Бармен с сомнением оглядел поношенную рубашку и видавшую виды черную шляпу, но смолчал. На свет появился стакан и бутылка.
   Снова докатился раскат хохота, Майк оглянулся. Главенствовал за столом высокий мускулистый мужчина лет тридцати пяти. Природа с ним не церемонилась – надбровные дуги словно высечены ударом топора, вторым ударом оформлены рот и нос. Мускулистая шея переходит в покатые плечи, но в движениях легок и точен. Майк поймал себя на мысли, что с таким человеком лучше не встречаться взглядами.
   – … конечно, я слышал об Арчи Боу. Говорят, он быстр, как Билл Хикок, и хитер, как сам дьявол. Помнится, братья Бакинсон как-то решили выдворить его из Доджа. Он пристрелил обоих, не расплескав ни капли из стакана, который держал в левой руке!
   Слушатели загалдели, братьев Бакинсон тут знают, но шум стих, едва вожак открыл рот.
   – Я слышал с полдюжины описаний этого парня, – продолжил он. – Одни говорят, что он голубоглазый блондин, мечта любой красотки из девятицентовика [21 - Дешевые романы, издававшиеся в то время. Цена книжки 9 центов, отсюда и название.], другие – что рыжий, как пережаренный ирландец, третьи – что лысый коротышка. Но все сходятся в одном – если пять секунд назад Арчи Боу решил тебя пришить, то четыре с половиной ты уже покойник.
   Майк отвернулся. Обычный разговор в салуне, благодаря которым и стали легендами такие парни, как Малыш Билли, Дикий Билл Хикок, Пэт Гаррет, Бат Мастерсон, Уайт Эрп и прочие.
   – Проездом у нас? – невзначай осведомился бармен, пододвигая стакан.
   – Возможно. Если не найду тут работы.
   – Найдешь, – кивнул бармен. – Если ты хорош с лассо, то ранчо «Ту Бокс» нужны ковбои – у них самое большое стадо к северу от границы. Если же ты зарабатываешь револьвером, то поговори с Келси, – бармен кивнул на здоровяка за столом. – Он десятник на «Ту Бокс».
   – А другие ранчо? – осведомился парень. Виски оказался неплохим, совсем не та смесь спирта, черного перца и еще какой-то дряни, которую он ожидал встретить в таком захолустном городке. Бармен пожал плечами.
   – Там ловить нечего. «Ту Бокс» постоянно нужны новые пастбища, так что они поглядывают на земли соседей. У маленьких ранчо нет денег платить наемникам, долго они не продержатся.
   Ковбой кивнул, переваривая услышанное. Самым лучшим будет отправиться дальше на запад, в Аризону или даже Калифорнию. Он не стрелок, хоть и умеет управляться с шестизарядником и винтовкой, и не убийца. И становиться им не собирается.
   Словно солнце заглянуло в распахнутые двери салуна, Майк оглянулся, разговор за дальним столом тоже стих. У лавки на другой стороне улицы переступает серая лошадка, ее привязывает девушка в светлой рубашке и джинсах, и молодой ковбой готов поклясться на Библии, что это самая красивая девушка из всех, кого он видел. Золотые волосы падают на изящные плечи и спину, на лбу их перехватывает синяя лента. Бежевая шляпа осталась на луке седла, она быстро вошла в лавку.
   – Кто это? – хрипло спросил Майк.
   – Элен Митчелл, дочь владельца ранчо «Дабл Фокс», – негромко ответил бармен. – Посмотрел? И забудь. Она крепкий орешек. Келси давно положил на нее глаз, но она даже не замечает, что он существует.
   Майк не понял, как оказался на крыльце, как пересек улицу, опомнился лишь, когда девушка вышла из лавки с бакалейным пакетом. В голове пустота, он понял, что не знает, как начать разговор, а все, что приходит на ум, кажется пошлым и неуклюжим.
   – Добрый день, мисс, – спохватившись, он снял шляпу. – Приятно видеть такую красавицу… в таком маленьком городке.
   – Подождите немного и вы увидите, как я уеду из него, – холодно ответила Элен, убирая пакет в седельную сумку.
   Лед в голосе и взгляде ранил собеседника. Элен отвернулась, проверяя подпругу.
   – Я… меня зовут… – он замешкался. – Я… Арчи Боу.
   Элен оставила подпругу, повернув к нему лицо, в карих глазах он с облегчением и радостью увидел интерес.
   – Арчи Боу? Тот самый?
   – Да, – уже увереннее ответил ковбой. – Если вы слышали о недоразумении в Додже, то…
   – Вы называете это недоразумением? – перебила Элен. – Все говорят, что это было великолепно! До сих пор спорят, были ли братья Бакинсон настолько плохими стрелками или вам просто повезло!
   – Мне повезло, – сказал Майк. – Но и их репутация была… преувеличена.
   – Арчи Боу! – не унималась Элен. – Это же вы неделю ускользали от целой оравы апачей, а потом вывели их прямо на военный форт! Вы просто обязаны поехать со мной на ранчо, отец будет рад познакомиться с вами!
   Совесть пискнула, как придушенный поросенок, но восхищение в глазах девушки заглушило все. Майк направился к своей лошади, взгляд остановился на темной фигуре на крыльце салуна. Майк ощутил предостерегающий холодок – десятник «Ту Бокс» явно слышал весь разговор.

   На западе возвышаются подернутые серой дымкой пики Скалистых гор, обманчиво близкие, хотя до них не меньше трех суточных переходов. Путь к подножию гряды перечеркивает зеленая полоса растительности, там несет свои воды Рио-Гранде, спешит вобрать мощь Пекоса и охватить границу Мексики широким рукавом. Майк подумал, что человек, который сможет контролировать эту территорию, получит золотую жилу, имея возможность перегонять скот через границу в обход Эль-Пасо.
   Элен щебечет без умолку, Майк помалкивает, стараясь казаться немногословным и загадочным, каким, по его мнению, и должен быть знаменитый ганфайтер. Из ее болтовни он узнал, что на ранчо, кроме самого Митчелла, всего один ковбой, еще трое со стадом на пастбище. В последнее время участились кражи скота, отец Элен подозревает, что ковбои с «Ту Бокс» не брезгуют перебивать клейма на отбившихся животных, осторожность не повредит.
   «Дабл Фокс» расположено у подножия белой с прожилками слюды скалы, похожей на гигантский обломанный зуб. Майк с удовольствием оглядел добротный дом, чувствуется, что строили основательно, не жилище, а именно дом. Рядом одноэтажная пристройка для ковбоев, несколько хозяйственных построек, коралль – вот и все ранчо.
   Молодой парень в заломленной набок шляпе громыхает молотом, выправляет искривленные гвозди. Он помахал девушке, на незнакомца рядом с ней взглянул настороженно, но без неприязни.
   На веранду вышел мужчина лет пятидесяти, Майк против воли выпрямился в седле. Такими он и представлял первопроходцев фронтира – широкоплечими, с мощными руками, жестким взглядом и плотно сжатыми губами. Из-под косматых бровей сурово поблескивают глубоко посаженные глаза, нос с широкими ноздрями сломан минимум дважды. На нем черная рубашка и такие же брюки, на ногах мокасины вместо привычных сапог. Оружия в руках нет, но к стене прислонен дробовик, настоящая пушка, только без лафета и колес.
   – Папа! – Элен спорхнула с седла, лицо раскраснелось, глаза возбужденно горят. – Ты не поверишь, кто это! Это Арчи Боу! Тот самый, понимаешь?
   Майк спешился, шагнул к ранчеро, протянув руку.
   – Сэр.
   Митчелл пожал ее неспешно, взгляд на мгновение остановился на высоко подвешенной кобуре револьвера. Майк внутренне сжался в ожидании разоблачения.
   – Нечасто у нас бывают такие именитые гости, – негромко произнес ранчеро. – Прошу в дом.
   Обстановка гостиной усилила впечатление основательности и добротности. Тяжелый стол, с полдюжины стульев, шкафы – все явно сделано самим хозяином. Деревянный пол тщательно вымыт, даже щели между досками выскоблены от сора. Есть и камин, аккуратно сложенный из подогнанных камней так, что между ними не просунуть игральную карту.
   Пока Элен хлопотала на кухне, Майк рассматривал фотографии на комоде. Внимание привлек снимок женщины средних лет в старомодном платье, запечатлена на фоне паровозного пакгауза.
   – Это моя жена.
   Майк вздрогнул, для своего роста и возраста Митчелл двигается удивительно бесшумно.
   – Простите, сэр, я…
   Что-то мелькнуло, Майк отшатнулся, но брошенный револьвер поймал за ствол.
   – Реакция неплохая, – согласился Митчелл, но Майк услышал и недоговоренное – ганфайтер поймал бы за рукоять.
   – Она присоединиться к нам? – спросил Майк больше из желания занять неловкую паузу. Митчелл покачал головой.
   – Ее нет. Война забрала.
   Хлопнула дверь, Элен внесла поднос, уставленный тарелками и чашками. Она успела переодеться в небесно-голубое платье, по-детски выпирающие ключицы и тонкая шея создают впечатление детской наивности и беззащитности. Майк снова ощутил укол совести.
   Митчелл занял место во главе стола, гостя усадили по правую руку, сама Элен изящно опустилась на стул напротив. Лишь через несколько мгновений Майк понял, что допустил еще одну ошибку, сев спиной к входной двери. Он привстал, но Элен опустила голову в молитве, Майк, поколебавшись, сел обратно.
   – Благослови, Господи, нас и эти дары, которые по милости твоей вкушать будем, даруй всем людям хлеб насущный…
   Майк на всякий случай шевелит губами, молитв не знает, искоса поглядывая на Митчелла. Тот сидит неподвижно, молитву не прерывает, но в глазах ирония.
   Люди фронтира не ждут даров Господа и не благодарят за них.

   После ужина Майк хотел откланяться, однако Элен решительно заявила, что никуда не отпустит на ночь глядя. Отец неожиданно поддержал, так что Майк решил, что беды не будет, если он задержится на ночь.
   С веранды открывается вид на долину. Солнце опускается за дальнюю гряду неторопливо, словно не хочет отдавать мир во власть ночи, горные пики полыхают победно, но склоны и ущелья погружены в чернильный мрак.
   За спиной прошелестели шаги, Майк оглянулся. Элен остановилась, в лучах заходящего солнца ее волосы отливают червонным золотом, глаза горят, как жаркие угольки.
   – Я тоже люблю перед сном посмотреть на закат, – негромко сказала она. – Когда мама умерла, я приехала сюда к отцу. Отец часто писал, что на Запад стоит приехать только ради красивых закатов и он прав.
   – Прав, – согласился Майк. Он поймал себя на мысли, что хочет поцеловать ее, но не решается. Увидеть в этих глазах презрение вместо восхищения – худшей пытки он не смог бы придумать.
   – Ты останешься? – спросила Элен. Она подошла ближе, от щек отхлынула кровь, зато губы потемнели, как спелые вещи. Горячая кровь ударила в голову, Майк обнял ее, их губы встретились. Она ответила на поцелуй, тонкие руки обвили его шею.
   – Я останусь, – хрипло произнес Майк в перерывах между поцелуями. – Останусь!

   Утром он проснулся абсолютно счастливым. Комнатка для гостей, которую ему определили, маленькая, едва умещается кровать и грубо сколоченный сундук, он же прикроватная тумбочка. Снова мелькнуло чувство вины, однако Майк заставил себя прогнать его.
   Он почти оделся, когда услышал снаружи стук копыт. Во двор въехали пятеро всадников, в одном Майк узнал Келси, десятника с ранчо «Ту Бокс». Главным же явно является одетый в коричневый костюм для верховой езды, вместо шейного платка свисает черный шелковый шарф. Даже на расстоянии Майк понял, что этот человек ощущает себя здесь хозяином.
   Митчелл вышел встречать гостей, Элен осталась на веранде, со стороны пристройки приблизился ковбой с карабином в руках. На ходу застегивая пояс с револьвером, Майк вышел во двор, тут же ощутив насмешливо-презрительный взгляд Келси.
   – … я уже все вам сказал, мистер Сноу – холодно говорит Митчелл. – Я занял эту землю с разрешения федерального правительства и нет такого закона, человека или дьявола, что заставит меня оставить ее.
   Человек в костюме проигнорировал его слова, с интересом рассматривая Майка.
   – Мистер Боу, надо полагать? Я много слышал о вас.
   Майк не ответил, в словах незнакомца таится усмешка.
   – Мой десятник рассказал, что в городе объявился знаменитый Арчи Боу… если это действительно ваше имя.
   Губы Митчелла плотно сжались, Элен ахнула, приложив ладошку к лицу. Владелец «Ту Бокс» умело расставил ловушку – собеседнику придется признать, что он самозванец, или возразить, тем самым обвинив во лжи.
   Майк медлит, во взгляде десятника разгорается злое торжество. Он спешился, закинув повод на луку седла, встал напротив, рука опустилась к кобуре.
   В желудке разливается холодная вязкая пустота, Майк ощутил, что колени становятся ватными. Сейчас на него смотрит убийца, холодный и безжалостный, на рукояти револьвера видно не меньше полудюжины зарубок.
   – Что, корсет жмет? – осведомился Келси. Майк разлепил пересохшие губы, медленно убрал руку с револьвера.
   – Я… я не хочу никаких неприятностей…
   Элен отшатнулась, лицо словно присыпано толченым мелом. Майк попятился, не сводя взгляда с противника. Под ногу подвернулся камень, Майк потерял равновесие и завалился на спину, нелепо вскинув ноги.
   Взрыв хохота сотряс группу ковбоев «Ту Бокс». Элен бросилась в дом, закрыв лицо руками, лишь Митчелл не изменился в лице, словно видит то, что и ожидал увидеть.
   – К полудню я ожидаю ваш ответ, мистер Митчелл, – сказал Сноу. – С такими… защитниками я получу эту землю голыми руками.
   Визитеры развернули коней и помчались к воротам, на ходу обмениваясь шутками по поводу увиденного. Стараясь не смотреть на хозяина ранчо, Майк поднялся и побрел к конюшне. Оседлав гнедого, он покинул ранчо, не услышав ни одного слова, лишь ковбой сплюнул ему вслед.

   За два дня горы приблизились, заслоняя полнеба, но и душевные раны лишь крепчали с каждым конским шагом. Ночью Майк не мог спать – ему снилось лицо Элен, когда он отступил, а в завывании ветра он слышал злорадный хохот в момент позорного падения. От воды и еды во рту оставался привкус праха, а собственное отражение в мелких озерцах смотрело с таким презрением, что хотелось застрелиться. Останавливало лишь одно – он не достоин пули, а веревки с собой нет.
   На третий день из-за холма показалась почтовая станция. Одноэтажное здание, крытое обмазанным глиной сеном, где размещается контора и пара комнат для ночлега. Конюшня на три стойла пустует, лишь в крайнем отсеке ожидает своего часа сменный жеребец Пони-Экспресс.
   Оставив коня у коновязи, Майк вошел в зал. Из глубины здания показался невысокий человек в сером костюме, на ходу вытирая руки полотенцем.
   – Немного припасов и овса, – буркнул Майк, бросив на стол монету. Смотритель кивнул.
   – С востока едете? – поинтересовался он, выкладывая мешочек с овсом и продукты из стенного шкафа. Майк взглянул с подозрением.
   – А если и так, то что?
   – Ничего, мистер. Просто я слышал о неприятностях там, думал, вы что-то расскажете.
   – Неприятности? – насторожился Майк.
   Смотритель оживился, радуясь возможности почесать языком.
   – Утром тут проезжал ковбой с одного из местных ранчо. Говорит, его хозяин пустил своих коров на земли соседа, а он не хочет участвовать в подобном.
   Сердце Майка рухнуло в пятки.
   – И что… сосед?
   – Пытался помешать, один из быков поднял на рога. Стадо бы стоптало, но ковбои вытащили почти из-под копыт. Старик плох, сейчас они с дочерью в городе, пока он не поправится, чтобы уехать. Э..мистер? Мистер!
   Припасы забыты, Майк выбежал из станции, прыгнув в седло с крыльца. Гнедой покачнулся, расставив ноги, в глазах укор, но покорно потрусил прочь.
   Горы остались позади, но уставшая лошадь постепенно перешла на шаг, не дожидаясь команды. Из-за гор, задевая вершины, приближается черная туча, ветер донес пока отдаленные раскаты, на лицо упали холодные капли, остужая разгоряченное лицо и мысли. Майк спрыгнул и повел в поводу, вернуться на станцию уже не успеет.
   Усиливается шорох, словно настигают миллионы крупных муравьев, Майк оглянулся. Всего в сотне шагов колышется серая стена, тяжелые капли бьют в землю, как пули.
   В стороне мелькнуло углубление в скале, едва достаточное, чтобы укрыться одному человеку с конем. Майк замер, словно налетев на стену – всполох молнии осветил грубое лицо, нарисованное на скале. Неизвестный индеец мастерски передал тяжелый требовательный взгляд, накрывающий зрителя, с какого бы угла тот не смотрел на рисунок.
   Новая вспышка заставила Майка опомниться, он поспешил к входу в пещерку, стараясь не смотреть на неизвестное божество. Холодные струи стегнули по спине и шляпе, земля под ногами почти мгновенно превратилась в море бурлящей грязи.
   Хвороста в пещере не нашлось, Майк привалился спиной к стене, завернувшись в одеяло и согревая ладони дыханием. Гнедой трясется у входа, пугливо прядая ушами при громовых раскатах.
   Итак, Сноу сделал это. Он не стал посылать людей, грязную работу сделало испуганное стадо, сметающее все на пути. Что могли несколько человек против обезумевшей массы животных, прущих напролом? Теперь Митчелл серьезно ранен и им с дочерью придется покинуть эти места или… или…
   – Отвяжись! – заорал Майк, обращаясь к лицу на скале. – Чего уставился?!
   Бог или демон не ответил. Майк вскочил, увесистый камень полетел в рисунок, ковбой выскочил из пещеры. Дождь ударил, как плетью, Майк упал на колени, плечи сотрясаются в рыданиях.
   – Что смотришь? – закричал он, оглянувшись. – Чего ты от меня хочешь?!
   Снова грянул гром, но Майку показалось, что неизвестное божество смеется над ним.

   Элен подняла голову, взглянув на отца. За последние сутки он не приходил в сознание, но мощное сердце бьется ровно и уверенно. Единственный в городе доктор отказался лечить его, опасаясь гнева владельца «Ту Бокс», но ковбои с ее ранчо смогли наложить шину на сломанную руку и туго перебинтовать грудную клетку, оберегая сломанные ребра. Сама она за последние сутки сильно похудело, бледное личико осунулось, под глазами пролегли тени.
   Сноу приходил лишь однажды, фальшиво извинялся за действия своих ковбоев, предлагал помощь… она отвесила ему пощечину. Он принял спокойно, лишь обещал напомнить, когда придет время. Она с содроганием понимает, что хозяин «Ту Бокс» не тот человек, который разбрасывается словами.
   Она подошла к окну. Эту комнатку им сдали втридорога на время, пока отец не поправится настолько, что его можно будет перевозить. Они не получили бы и этого, но Сноу проявил великодушие, заверив, что если ей что-то понадобиться, она сможет обратиться прямо к нему.
   Сам Сноу с Келси и парой своих лучших парней сейчас в салуне, у коновязи обнюхиваются их кони. Она вздохнула. Несмотря на все происшедшее, ее мысли вернулись к незнакомцу, назвавшемуся Арчи Боу. Где он сейчас? Что с ним?
   Поймав себя на этой мысли, она рассердилась. Он не только подлец и негодяй, назвавшийся чужим именем, но еще и трус, отступивший в первой же стычке. Он не достоин даже мимолетной мысли…
   Сердце замерло, затем застучало с утроенной силой – по улице неспешно едет всадник в знакомой черной шляпе, поперек седла лежит винтовка. Спешившись в нескольких десятках шагов от салуна, он зашагал к входу, винтовка в левой руке стволом вниз, правая рука обхватила ремень в опасной близости от кобуры.
   Двери салуна распахнулись, смеющиеся ковбои почти вывалились на крыльцо. Сноу первым заметил визитера, замолк, словно получил удар в солнечное сплетение, смех подручных стих с секундной задержкой.
   – Ты? – опомнился Сноу. – Тебе что, мало?
   Майк не ответил. Он возвышается посреди улицы, широко расставив ноги, взгляд скользит с одного негодяя на другого.
   Келси шагнул навстречу. Что-то в его противнике изменилось за последние два дня, но что – непонятно. И это еще больше выводит десятника «Ту Бокс» из себя.
   – Похоже, мне придется преподать тебе еще один урок, парень.
   Элен опомнилась, но крик застрял в горле, словно перехваченном невидимой рукой.
   Келси рванул револьвер, грянул выстрел. Глаза десятника расширились – он уверен, что не промахнулся, но противник стоит, более того, его револьвер тоже плюнул огнем. Майк пошел на него, стреляя каждый раз, когда правая нога делает шаг, после третьей пули Келси начал оседать, все еще пытаясь снова поднять оружие.
   Сноу отшатнулся, рука вслепую нащупывает кобуру. Майк разжал пальцы, револьвер упал в пыль, ладонь перехватила цевье винтовки. Сноу замер, двое его подручных вообще превратились в соляные статуи. Келси, непобедимый Келси лежит в пыли, изрешеченный пулями, и если он, Сноу, не поступит разумно, но разделит его судьбу.
   – Вы все поняли, мистер? – хрипло осведомился Майк. – К вечеру ваших коров не должно быть на пастбищах «Дабл фокс». Вдобавок вы уступите пару своих лучших пастбищ в качестве компенсации. А если нет… гм, у меня достаточно патронов на всех.
   От лица ранчеро отхлынула кровь, но он попытался выдавить улыбку. Под дулом винтовки он со своими людьми погрузил тело Келси на коня и покинул город, лишь после этого Майк опустил оружие. Городок расплывается перед глазами, по левому боку разливается теплая влага, рубашка и левая штанина намокли от крови. Покачнувшись, она шагнул к салуну… и рухнул ничком.

   Бок печет, словно черти в аду уже тыкают раскаленными вилами, да и запах не лучше горящей серы. Майк скосил глаза. Он лежит в постели, туловище аккуратно перевязано, из под чистых тряпиц выглядывают какие-то травы. Очевидно, они и источают этот мерзкий запах.
   У окна в кресле восседает Митчелл, смотрит с непривычной теплотой.
   – Элен ушла только что. Я отправил ее спать, последние дни она не отходила от тебя.
   – Дни? – переспросил Майк. – И сколько я уже тут?
   – Две недели. Келси всадил тебе пулю под сердце, полдюйма – и ты был бы мертв. Везунчик, – Митчелл усмехнулся. – Ну и нагнал ты страху на Сноу, парень. Он отдал мне лучшие пастбища. Видел бы ты его глаза!
   Майк помолчал.
   – Сэр..я должен признаться. Я не Арчи Боу.
   Митчелл усмехнулся.
   – И только то? Скажу начистоту, парень – я знал это с самого начала. Видишь ли, я как-то встречался с Арчи Боу, еще когда он был маршалом Форта Сатер. Ты на него совсем непохож.
   – Так вы.. – Майк помолчал, собираясь с мыслями. – Почему же вы не сказали..?
   – Я никогда не видел Элен такой, какой она стала рядом с тобой, – Митчелл помолчал. – Вот что. Поправляйся. Остальное обсудим позже. Думаю, нам нужно многое обсудить. Городу нужен маршал и лучшей кандидатуры, чем ты, я лично не вижу.
   Он поднялся, оберегая руку на перевязи, вышел из комнаты. Майк полежал, обдумывая услышанное. Он – маршал?
   Скрипнула дверь, Элен застенчиво улыбнулась.
   – Папа сказал, что ты очнулся. И… – она замешкалась, взглянула с надеждой. – Он сказал, что ты останешься.
   Майк мягко улыбнулся.
   – Конечно. Ведь нам надо увидеть еще так много закатов.

02.05.2014

Проклятый путь Андрей Куликов

От автора

Проклятый путь

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Ренегат

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Небо в огне

Звезда над сердцем

Арчи Боу

Закат в прерии

Проклятый путь
Андрей Куликов