   …в этом мире несчастливы…
   книга первая
   М. А. Черносвитова
   Е. А. Самойлова
   Е. В. Черносвитов

   Il n’y a que les sots et les betes de malheureux dans ce monde

   («В этой жизни несчастливы лишь скоты и дураки». Михаил Сергеевич Лунин. Акатуй. 30 января 1842 года)

   © М. А. Черносвитова, 2016
   © Е. А. Самойлова, 2016
   © Е. В. Черносвитов, 2016
   © Оксана Яблокова, дизайн обложки, 2016

   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Аннотация

   В книге собраны документальные истории, которые произошли в разное время. В основном, в нашей стране. Авторы являлись в каждом случае или свидетелем, или врачом, или психологом, или экспертом. Прежде, чем собрать предлагаемые читателю истории в одну книгу, авторы вместе заново их переосмыслили. Отсюда все истории приобрели два важных качества.
   1) Каждая история имеет не одного, а, всех трех авторов.
   2) Каждая история превращается в «почти документальную историю».
   Авторы книги «почти документальных историй» полностью согласны с кредо великого швейцарского писателя Макса Фриша: «Человек что-то пережил, а, потом придумывает историю того, что пережил. Ибо, нельзя жить, пережив что-то, и не придумав этому историю!» («Назову себя Гантенбайн»).
   Марина Черносвитова, Екатерина Самойлова, Евгений Черносвитов.

Предисловия

   Наша книга без начала и без конца. Представленные в ней истории полностью игнорирую время и место действия. Все имена, фамилии, название населенных пунктов – вымышленные. Многие действующие лица и исполнители историй лишены авторами полностью возможности себя узнать или узнать свою историю.
   Жизнь – вещь причудливая и многоликая. Самое интересное, что жизненные истории, и даже их персоналии, иногда фантастическим образом повторяются! Именно отсюда древние представления о метемпсихозе, об архетипах человеческого бытия и сознания. Не нужно углубляться в эзотерику. Достаточно прочитать простой, на первый взгляд, рассказ Оноре де Бальзака «История величия и падения Цезаря Бирото»!
   Да, нам сразу нужно оговориться: никакой мистики в наших историях нет. Точно также, в них нет и капельки неправды.
   P.S. В наших историй есть немного поэзии. Ведь, Правда и Поэзия – две стороны одного зеркала. Так считал Этьен Пивер де Сенанкур (Sénancour), написавший свою историю страданий юного Обермана, ровно через 30 лет, после страданий юного Вертера, которые описал Гете! Кстати, истории и Гете, и Сенанкура были «почти документальные»! По признанию обоих великих писателей, если бы Вертер и Оберман не покончили бы с собой, это бы сделали Гете и Сенанкур!
   Книга рассчитана на самого широко читателя, достигшего 18-ти лет. Но, прежде всего, на психологов, врачей, криминалистов и философов. А, также на тех, кто знает, кто такой Леонардо Пизанский?

   Книга посвящается

   Жоржу Самсоновичу Коробочко
   Геннадию Ивановичу Шевелеву

   «Scientists say we are made up of atoms, but a little birdy told me that we are made of stories».
   (Ernest Miller Hemingway)

История Первая

   Quaeris quo iaceas post obitum loko? Quo non nata iacent.
   («Куда мы уйдем после смерти? Да, туда же, откуда пришли!». Римское, народное)

     Я тебя не виню – виноваты причины случайные!
     В нашем мире условностей, отравляющих дни.
     Не сбежать и не скрыться, не спрятаться в дальние
     Дали чистой, прекрасной, как грезы младенца, любви!
     Нам ее не понять: схоронили, убили, забытую —
     В пепле сердца иль в прахе корыстного Я.
     Не любовь, а привычка, тропинкою пыльной, избитою
     Нас приводит друг к другу на закате тоскливого дня.
     О, избавь меня бог повторять, как молитву – банальности!
     В трескотне слов аптекарски взвешивать – быть иль не быть?
     Пусть в глазах моих тайна под маскою странности
     Сдержит крик, спрячет боль, что не может тебя не винить!

     ХХХ
     То волненье во мне
     Объяснить я не смею, робея.
     Ощущение бездны – и в страхе трепещет душа.
     Где истоки, начала – найти их я вряд ли сумею —
     Тает в дымке мираж
     Под покровами ночи – плаща!
     Что – желанье? Причина, истоки веленья?
     Пустота одиночества как небытия?
     Червь грызущий, как сладкую грушу, сомненья…
     Или просто, от времени тает судьба?
     Что-то где-то, наверное… есть.
     Иль волненье причина волненья?..
     Все волнует в тебе: глаз печаль, нежность рук, влага губ…
     И волненье к тебе – отражение чувств, их смятенье —
     Жажда губ, тоска глаз, муки рук.

     ХХХ
     Я – мечтатель с тоскою вечерней,
     Свежим, утренним грезам отдался!
     Я мечтатель, ты видишь, как прежде —
     Я с тобой, как мечтой, повстречался!
     И в душе моей новые грозы,
     И тревожные мысли, как ветер.
     И желания червь сердце гложет…
     Шепчет бред: это утро, не вечер!
     И безумная мысль снова бродит,
     И ничто впереди не пугает…
     Водит мысль или просто изводит,
     Как старуха бесслезно рыдает!
     Безысходности жертва боится —
     В лабиринте кружатся мгновенья…
     А мечта, это мертвая птица…
     Хорошо, еще живы сомненья!

   Если моя первая жена Людмила Степановна Любарская чрезвычайно интересовалась оперативно-розыскной деятельностью, и, следовательно, судебно-медицинской экспертизой – все свободное время проводила или в командировках в населенные пункты, тайгу, на побережье Тихого Океана самого Дальнего Востока (ее даже оформили помощником прокурора, несмотря на то, что она окончила педагогический институт, исторический факультет), или у меня в морге. То, вторая моя жена, Оксана Альфредовна Муханова, по специальности также историк (Люда – кандидат исторических наук, Оксана – доктор исторических наук, профессор), страстно интересовалась моей второй профессией – психиатрией, и все свободное время проводила на моих консилиумах, или в палатах психиатрических больниц, в том числе «острых». Люда легко вступала в контакт с преступниками, убийцами-рецидивистами, Марина также легко общалась с психически больными, которые годами не выходили не только из ПБ, но и из своих палат. Мой покойной друг, лучший психиатр Москвы и Московской области в 80-х годах, Геннадий Иванович Шевелев подарил Марине дорогую записную книжку, с обложкой лаковой, Палехской, изображавшей известную картину Виктора Михайловича Васнецова «Иван царевич на сером волке». Вот в эту книжечку Марина записывала интересные, на ее взгляд истории, которые рассказывали ей больные, и просто их афоризмы. Потом она написала небольшую книжку, слегка причесав мысли психически больных, а также книжку «Афоризмы обыкновенных сумасшедших», как бы в пику афоризмам великих людей. Наша дальня родственница, знаменитая писательница и путешественница по Африке (которая восемь лет провела на острове в дремучих африканских дебрях с людоедами), Вера Дмитриевна Шапошникова – ее семья дружила с Михаилом Булгаковым, а Вера Дмитриевна была на его похоронах, она первая опубликовала в журнале «Москва» «Мастер и Маргарита» в самом полном Булгаковом варианте, собиралась напечатать, и в журнале «Москва», и отдельными книжками, то, что собрала в ПБ Оксана и даже успела показать ее рукописи Михаилу Александровичу Шолохову! Это было при мне, в кабинете Веры Дмитриевны в журнале «Москва». Михаил Александрович быстро пролистал книжки, вынул ручку и на первом листке книжки написал: «Удивительно прекрасный материал. Срочно в печать…»… Не буду здесь распространяться, почему ни одна книжка, ни один отрывок из книжки Оксаны не был опубликован… Я лет четверть века ищу эту записную книжку в своих библиотеках, и вот сегодня, перед сном, где-то в 3 часа утра 15 декабря 2014 года, я как-то быстро книжку нашел! Ее изрядно погрызли мыши, которых я никак не могу приучить есть только с моих рук или из специальной корзиночки… Но все же две трети книжки сохранилось и вполне читаемо. Оксана сейчас в командировке во враждебной нам Европе (меня туда уже не приглашают!). Я начал, пользуясь, что Оксана вся в творческих мыслях, публиковать ее стихи (кстати, она перевела на польский язык почти всего Сергея Есенина), а вот сегодня выберу кое-что из «Афоризмов обыкновенных сумасшедших». Когда Оксана это писала, она еще только думала – быть ей историком или кулинаром! Предполагаю, что желание быть историком вытекала из того, что Люда была историком. А желание быть кулинаром – Оксана узнала, как моя мамочка одна готовит стол на тот же Новый год на 25—30 персон! Но, перейду к «Запискам…» Начну с одного неотправленного письма психически больного человека, который не выходил из ПБ№15 г. Москвы. Это, собственно, не письмо, а заявление…
   Но, сначала две сентенции, выбранные Оксаной для своих записок:

   «Я хотел бы писать только для мертвых»
   (Шарль Бодлер)

   «Если сознание опережает бытие, то сознание сумасшедшего опережает бытие на огромное расстояние»
   (Лу Саломе)

   Революционный Суд.
   Военный Трибунал.
   От Абсолютного Героя Советского Союза, Абсолютного Заслуженного ученого Советского Союза
   Телеграмма-молния (по счету – пятая, но ни одного ответа!)
   Мировая война сорвана точка Затроекторено Запараллелено точка. Два Гипнотических стояка Запад-Восток точка Напоминаю вам что после Великой Отечественной войны началась Психическая война точка Это – предательство Это вторая Гражданская война точка Ночью встал и разделся догола точка. Ходил по деревне голым точка Думал что я иуда точка Хотел себя повесить как предателя точка Поймали и отправили в психиатрическую больницу точка Передаю телеграмму через Марину – жену моего лечащего врача точка Он разделяет мои убеждения точка Север-пять.
   Вот несколько мудрых мыслей обыкновенных сумасшедших…
   «Жизнь – это борьба… Я и к людям, я и к богу, я и к жизни всей грудью, – молчание!»
   «Хорошее и страшное, уму непостижимое».
   «Молча изнашиваю свои нервы».
   «От меня исходит пустота».
   «Я говорю правду. Ну посмотрите на меня – я говорю это полными глазами!»
   «Жизнь – сплошной смех, слезы и… страх»
   «Проснулся я, как всегда лежа в своем собственном теле».
   «Всему я предпочитаю шум. Ибо в шуме – всего достаточно!»
   «Неопределенность хуже усталости».
   «Я смотрю в зеркало с одной только целью – убедиться, что я существую».
   «Неприятная тревога с приятным оттенком».
   «Я не люблю цветы. Я люблю, когда их любят».
   «Красота – это отражение красоты, любующегося красотой».
   «Пусть сгинет мир, лишь бы человек оставался человеком».
   «Прелесть наслаждения – в изысканном ощущении тревоги».
   «Лучше быть любимым, чем мудрым».
   «Лови мгновения, ибо всему свое время».
   «Я в рабстве у своей свободы».
   «Справедливость – это всегда большой компромисс».
   «В этой жизни ничто не бывает «слишком».
   «Душа наша не более свободна, чем наше тело».
   «Была нужда объяснить мир. Возомнила гордыня изменить мир. Лелеет дерзость сотворить мир».
   «Я страдаю шансоманией».
   «Рок – это отвергнувшая меня моя совесть»…

   ХХХ
   Продолжение записок и афоризмов обыкновенных сумасшедших из ПБ№15 г. Москвы, записанные Мариной Черносвитовой. Практически без правки…
   …Раскольников был сумасшедшим. Я дважды читал «Преступление и наказание». Первый раз мне были не понятны мотивы его преступления… Тогда я был еще здоровым. Второй раз я читал в разгаре болезни (тогда вокруг меня что-то происходило непонятное и тягостное, я испытывал какие-то страхи, за мной следили, в чем-то меня обвиняли, а я должен был оправдываться). Страдая, я понял, что Раскольников – шизофреник (у меня, кстати сказать, также шизофрения): и старуха, и Лизавета, сестра ее, и Порфирий Петрович, да и все другие, – все это галлюцинации и бред Раскольникова. Только сейчас, когда я разобрался в сути своего заболевания, я понял и Раскольникова: он, как и я сам, болен совестью…
   Когда творишь зло (а зло исходит от тебя даже тогда, когда ты и не подозреваешь, и не ведаешь), то закручиваешься все больше и больше в нем. Тогда совесть словно выкручивается из тебя… В этой спирали зло ближе к тебе, совесть дальше от тебя – с каждым витком. Наконец, она выходит из тебя и превращается в… бога. Тогда ты предстаешь перед Страшным Судом… Когда совесть еще в тебе, ты можешь от нее отвернуться, избежав таким образом ее суда. Но когда она вне тебя – ты обречен на этот Суд: тебе не спрятаться от ее пристального взгляда (обратите внимание, что на всех иконах святые смотрят вам прямо в глаза, испытывающим и непоколебимым взглядом?)!.. Моя совесть смотрела на меня из темноты. Вот поэтому я и боюсь черного цвета: как будто всевидящие глаза там, обвиняющие и не допускающие никакого оправдания! Я пришел к вам, врачу сейчас весной – не случайно. Начал таять снег. Все больше и больше становится черного цвета (света) – ведь вся земля, она – черная!
   …Черный свет это не только укор злу. Это печаль о тех, кто творит зло, траур об этих несчастных… И зло окрашивают в черный свет, и траур черного цвета (света) … Где зло, там и пристальный взгляд совести, там печаль, и траур… А ведь печаль и траур – это жалость, это доброта и… прощение?

   ХХХ
   Я профессор, срочно доставьте меня к главному врачу. Я изобрел рецепт для лечения алкоголиков всего земного шара. Это туалетная вода! Ее нужно пить точно так же, как пьют, например, зубной эликсир или шампунь «Солнышко»… Вы мне не верите? Я – великий человек. Я подсчитал, сколько стоит Земной Шар. И я купил его… Он стоит 75 копеек. Как посчитал? Очень просто! Бутылка «экстры» стоит 4 рубля. Пузырек туалетной воды – 75 копеек. Улавливаете разницу? Где алкоголику взять четыре рубля? А 75 копеек – сдал несколько бутылок – и пожалуйста! А какая разница в эффекте? Вот отсюда, и выгода людям всего Земного Шара! Поэтому земля наша стоит 75 копеек, как бутылка туалетной воды…
   …Отвяжите меня от кровати! Перестаньте мне надоедать с вашей «белой горячкой»! Отвяжите сейчас же…, и я отвалю вам кусок Земли… Как вы смеете держать меня привязанным и делать мне уколы… Я сам профессор… Я – великий парфюмерный дегустатор. Я купил Землю за 75 копеек… Ишь ты, забегали: Алексей Иванович, разрешите вам подушку поправить, Алексей Иванович, разрешите вам укольчик сделать… Разрешите то, разрешите это… Давно бы так – признали бы во мне великого человека!.. А я вас всех теперь – пошли прочь! Вон отсюда… Я один на глобусе! Я – железный человек. Буду жить миллион лет. Вот проживу этот день еще как обычный человек, а завтра начну сначала жить миллион лет… Я – Властелин Мира. Вот только не знаю, куда обратиться, чтобы мне отдали власть… Самое дешевое будет золото – ведь его нельзя есть! Будем оковывать им колеса телег… Тебе, случайно, не нужно куска золота?
   Мой идеал: женщина с хорошей фигурой, добрая и великодушная, заботливая (жена идеалу не соответствует)…
   …Форшпиль: только с хорошо знакомыми и молоденькими женщинами… в любой обстановке, в любое время.
   …Либидо: отсутствует со всеми женщинами, кроме жены… иногда появляется безотчетный страх, даже если есть слабая эрекция.
   …Эрекция: недостаточная, появляется иногда непроизвольно, почти всегда во время форшпиля, затем или исчезает, или усиливается, но никогда не достигает своего максимума, даже перед эякуляцией.
   …Фрикции: от 10 до 60, частота фрикций: 1,5 – 2 фрикции в секунду, глубокие, не зависят от позиции.
   …Эякуляции: замедленные, гасят эрекцию.
   …Оргазм: не выходит за известные пределы.
   …Нашпиль: крайне редко, утомляет, если принуждают к нему, возникают подавленность и чувство вины.
   В чем радость жизни:
   1) В уверенности в себе.
   2) В сознании постоянной готовности к хорошим эрекциям.
   3) В продолжительных фрикциях (это самый важный пункт, все дело видимо в нем: хотелось бы иметь 250—300 фрикций).

   Афоризмы обыкновенных сумасшедших
   …Чем больше узнаешь людей, тем мир становится пустыннее.
   …Кто сделал больше для человека – бог или сатана? Бог поставил свое дитя перед выбором: вкусить запретного плода или нет? Взвалил на него бремя ответственности и… бросил. Сатана подал руку человеку, помогая ему сорвать желанный плод.
   …Эдип – божественная насмешка древних над «всесильным» знанием! Эдип знал все. Он даже отгадал загадку Сфинкса. И все же был слеп перед своей судьбой.
   …Я молчу для того, чтобы меня лучше поняли.
   …Одни смотрят перед собой. Другие – в себя…
   …У меня нет времени думать, поэтому я чувствую.
   …Нами руководят два инстинкта: все знать, и ничего не знать.
   …Чем дальше от цели, тем ближе к судьбе.
   …Цель вынуждает к средствам.
   …Чем уникальнее человек, тем он банальнее (чем интимнее, тем публичнее).
   …Березы весной, как застывшие аккорды грусти, ее остановившиеся мгновения.
   …Чем произвольнее мы в своих выборах, тем фатальнее наши поступки.
   …И прошлое, и настоящее – сбудутся лишь в будущем.
   …Мысль о смерти настолько вошла в меня, что мое тело кажется мне трупом, который я постоянно ношу с собой.
   …В каждой идее есть чья-то воля.
   …Сосуществование с сами собой по принципу невмешательства.
   …Быть самим собой – привилегия бога.
   …Погряз в своем Я.
   …Любовь – это влечение к своей судьбе.
   Уважаемый мой лечащий доктор!
   Для первого знакомства сообщаю Вам кратко:
   О своей болезни узнал 4 года назад, когда обратился к психиатру по месту жительства. Заболел же безусловно раньше, лет 10 назад. Как правило, летом чувствую себя значительно лучше, чем поздней осенью, зимой и ранней весной, когда приходится сидеть дома и постоянно сталкиваться с соседями по квартире. Моя беда в том, что я стал чрезвычайно замкнутым и не терпящим людей. Меня выводят из терпения и нарушают душевное равновесие ничтожные пустяки – разговоры, хождения людей мимо меня, хлопанье дверью, дребезжание кухонной посуды, запахи пищи, табачного дыма, яркий свет, радиоприемник и многое другое, что влезает в мое сознание без всякого спроса. Все это возбуждает во мне злобу и неприязнь даже к невинным, сталкивающимися со мной людьми. Случается, когда внутренняя необузданная сила побуждает меня носиться взад и вперед, стучаться, рвать и обижать невинных людей. В это время появляются в голове дикие мысли… Успокаиваюсь, как правило, в уединении и тишине. Порой убегаю из дома в лес на несколько дней, в любую погоду. Успокоившись, испытываю стыд и сожаление. Наступает душевная пустота, разбитость. Теряю способность связно и стройно мыслить. Появляется желание бездумно лежать в полном одиночестве. Пища не идет на ум два-три дня. По утрам испытываю нестерпимую тоску (как зубная боль), отчаяние и необъяснимую тревогу. Терзаюсь сознанием ничтожности и бесполезности своего существования… Мучаюсь мыслью, как уйти достойно из жизни, не причинив этим больших и неприятных хлопот родным… Понимаю, что осуществить это для меня чрезвычайно сложно… Вот бы повезло, если кто-нибудь наехал бы на меня… до смерти.
   Вчера на пляже я видел, как шла красивая женщина. Вот она подходит к реке, раздевается, греется на солнце. Среди купающихся есть мужчина, который не отрываясь смотрит на мою женщину. И она поглядывает на него. Я подумал, что они хотят быть вместе, сейчас же! Почему же это не происходит? Я задумался. Потом посмотрел на женщину и спросил ее взглядом: «А смогла бы ты стать чайкой?» Она кокетливо посмотрела на меня и изобразила из себя какую-то каракатицу. Я посмотрел на мужчину. Когда он заметил это, я стал нежно смотреть на женщину. Мужчина начал метаться своим умом, как горилла в клетке!.. Я подумал, уходя с пляжа: «Вы – скоты, и никакой любви не достойны!»
   У меня кашель. Я подумал, что вот хорошо бы «уговорить» вирусы вести в организме строительную работу, а не разрушать его. Но тут же возникла злость: выскажи подобную мысль, опять сочтут сумасшедшим!

   ХХХ
   Изумруд, здравствуй!
   Пишет ваш муж Анатолий.
   Просто извещаю, что галлюцинации в голове, в переднем мозгу еще не прошли. Избавь бог, если кто раньше вас узнает, что я, достойная супруга, омолодился!
   Написав главное о себе, шлю привет всем знакомым. Но, как ни странно, Карелия – страна берез. Что нового? Как жизнь?
   Жду не письма, но поцелуя в письме.
   Финал жизни в вас, моя достопочтенная супруга!
   Еще раз ваш Анатолий.

   ХХХ
   Афоризмы…
   Нелюдимое мое горе.
   Или – судьба, или самоубийство.
   Олимпийцы потому боги, что их отцы титаны.
   Даже если человек 999 раз поступит одним и тем же образом, то это не значит, что он и в тысячный раз поступит точно также. Вот поэтому и были изобретены машины.
   Был случай, и Христос стал богом.
   И у Христа была своя судьба. Он стал богом только потому, что ее знал.
   Судьбы нет. Есть люди.
   Всякая навязываемая реальность есть проект чьей-то субъективности.
   Обезьяна сошла с ума и появился человек с сознанием.
   Труп человека – назойливый свидетель абсурдности жизни.
   Дана мне личность. Что мне делать с ней?
   Только несчастный может причинить несчастье.
   Абсурд – это усилие без надежды и страдание без милосердия.
   Нет чувства мучительнее надежды.
   Всякая женщина прекрасна, когда она женщина.
   Любая помощь предполагает жертву.
   Мы не живем, а только перебегаем с места на место.
   Страдать – это забавляться отчаянием от своего отчаяния.
   Жизни нет, есть движение по инерции: светит звезда, которой нет, ходит человек, которого уже нет. Все видит тот, которого никогда не было.

   ХХХ
   Л.Ц. посвящается.
   Схема возникновения моей болезни.
   Перенесенная в раннем детстве травма головы привела к возникновению в коре головного мозга воспалительного очага. Сначала между черепом и слизистой оболочкой мозга образовался тромб, сгусток крови. Но, так как в результате эволюции человек пришел к полному взаимному согласию с внешней средой (Природой), начиная с глубин своего организма и кончая просторами Вселенной, со всеми свойствами жизни, то есть превратился в открытую систему, приспособился почти на 100% усваивать информацию в любых ее видах, включая и электромагнитные, гравитационные и квантовые излучения, идущие как от атомов, от элементарных частиц, так и от крупных космических объектов – звезд, газовых облаков, черных дыр и т.д., чему свидетельствует комбинации содержания и формы человека, аналогичная таковой по содержанию и форме Вселенной. Тело человека в этом смысле идентично телу Вселенной. В частности, излучая гравитации, идущие от космических объектов и преломляющиеся через человеческую костную линзу (череп) и резонирующие с генераторами мозга, совпадая с вселенской гравитацией, идущей от космических объектов по частоте по закону интерференции волн, создают тень, своего рода зеркало, черную дыру, в которой очевидно и фокусируется у человека ощущение бытия и чувство Я. У меня же в результате травмы головы фокусировка информации, идущей извне, искажается. И это чувство Я периодически пропадает начисто. После вторичной травмы и вследствие частого опьянения и имеющегося воспалительного процесса в мозгу… Короче говоря, сначала стали появляться две души, черные тени которых фокусируют двойственность нашего бытия как двойственность Я. Впоследствии линза болезни вместо истинного чувства Я, преломляет лишь его бесцветную копию. И это, выражаясь с точки зрения френологии, весьма стойкий феномен, как и вообще любая на голове шишка. Получается странная картина: вместо того, чтобы днем при солнечном свете гравитационные волны резонировали с мозгом до получения чувства Я, сломанные генераторы мозга не резонировали с гравитационными волнами солнечного ветра. Поэтому и днем порой я не ощущал, что я действительно Я. Тогда, как ни странно, даже при ярком солнце, ощущение Я было каким-то темным, потому что сгусток крови тоже темный и не рассасывается. Ночью же наоборот. При отсутствии дневного света, мозг оказывался беззащитным перед потоком гравитационных волн и они как бы «рассасывали» сгусток крови – мое истинное Я. И оно, мое Я светилось в их лучах. Вместе с тем гравитационные волны рисовали свою картину мира, преломляясь через искаженные линзы мозговой жидкости и другие черепно-мозговые резонаторы. Органы чувств подтверждали эту искаженную реальность мира и меня в нем. То есть, вместо черно-белых снов, которые должны быть у практически здоровых людей, я видел цветные сны. Но так как цветные сны искажают бытие (оно в действительности серо-черное), следовательно, ночью душа моя спит, отдыхает и не поглощает никакой информации. Отсюда, сам того не ведая, я начал жить во снах: видеть цвет – это значит получать самую колоритную информацию, могущую соперничать лишь с музыкой. В основном с мелодией и немного с ритмом. Таким образом, исходя из всего, выше сказанного, я нарушил в своем сознании и сне эволюционную гармонию, полученную человеком в процессе его развития из плода. Вселенная во мне отражается далеко не вся, и я в ней также отражаюсь лишь маленькой долей. Хорошо, что при этом я не утратил полностью Вселенские события, которым удается трансформироваться в окрашенное различными эмоциями ощущение Я.
   Итак, можно с полной уверенностью утверждать, что параноидная шизофрения является продуктом искаженного гравитационными волнами развития человеческого индивидуума. А это, в свою очередь, является, на поверхностный взгляд, либо результатом черепно-мозговой травмы, либо неправильного внутриутробного развития.

   ХХХ
   Заведующему психоневрологическим диспансером, тов…
   Прокурору города, тов.…
   Первому секретарю Горкома, тов.…
   З А Я В Л Е Н И Е
   Я не убил. Я не говорил ей, что убил. Может быть повысить производство яиц, мяса и молока? Точно я не знаю.
   Жены нет. На свидание к ней не пойду.
   Был признан не вменяемым. Это неверно. Это огульная ложь. Я вменяемый.
   Иуда продал Христа за 30 сребреников, Христа прибили к кресту. Было ли это? А у меня такого не былого! Вы в природу верите. И я тоже.
   Я могу работать, и учиться честно. Вы только скажите мне, что я не вменяемый, что меня снова необходимо в психиатрическую больницу – и будет сделано. Возьму с собой любого человека. Вы мне прикажете – я буду слушаться. Видите, я здоровый, я вменяемый. Пообещайте только дать мне чистый документ, что я вменяемый. Я верю, что все люди честные. Я тоже честный. Так, что слово свое надо сдерживать!
   Признаюсь, курил.
   Все.

   ХХХ
   …Явления, которые необходимо забыть:
   1) Каждое утро, ровно в половину восьмого, я пробуждаюсь. Но еще около получаса, остаюсь в постели, словно в забытье. И все же в этом состоянии я говорю себе: «Вставай! Пора!» Но это просто слова, они не зависят от того, что я чувствую, от сознания, что нужно действительно вставать. Такое состояние длится от 15 минут до часа. Наконец, полностью прихожу в себя. Первое ясное ощущение – тоска.
   2) После обеда, мысль при взгляде на окружающих, куда-то бегущих, опережающих меня на улице: «Не плохо бы заняться спортом». Сразу же прилив тоски.
   3) Вечером, перед сном, на прогулке. Вижу, что люди идут мне навстречу или обгоняют меня. Они молчат или о чем-то говорят – не прислушиваюсь, На горизонте высотные здания. Резкий прилив тоски.
   4) В постели размышляю о том, и о сем, – о жизни. Был бы, наверное, доволен, если бы жил как-нибудь иначе. Прилив тоски. Тоска охватывает волнами, то сильнее, то слабее.
   5) При попытке работать, невзирая на тоску, отключается сообразительность и я могу выполнять только привычные, автоматические действия. 2—3 часа быстрой ходьбы без цели проясняют голову, словно блокируют память – забываешь о тоске.
   6) Во всех случаях удается подметить одно общее в моем состоянии. В словах, примерно так: «Не то, не то, – все не то!»

   ХХХ
   Я на пределе. Силы мои подходят к концу. Я не сплю уже несколько ночей. Нет, так долго продолжаться не может! Я сам удивляюсь себе, что я еще функционирую: хожу на работу, справляюсь с ней, и никто из окружающих не замечает моего состояния, моего напряжения. А ведь я того и гляди взорвусь! Но, скорее лопнет сердце, или какой-нибудь сосуд в мозгу, чем я скажу о своем состоянии кому-нибудь. А разве без моих слов это не видно? Жестокие, слепые люди! Я ведь болен, тяжело болен! У меня какая-то мозговая лихорадка. Я чувствую, что переполнен каким-то внутренним жаром. Мне постоянно душно, даже на сквозняке. Нет, еще одна бессонная ночь – и я что-нибудь сделаю сумасшедшее! Убью кого-нибудь, подожгу дом, или перережу себе глотку. От одной мысли о безумном поступке становится легче, что-то отпускает. Но это лишь на несколько мгновений. Нет, необходимо все же что-то предпринять! Пойти к врачу? К прокурору? Может быть, рассказать все своему начальнику? А что, собственно, я могу рассказать? У меня все на месте. Я работаю, с работой справляюсь. На лице никаких особых эмоций, как и у всех. Да и двигаюсь, как все. Просто я на пределе. Чувствую, что мои силы истощаются. Скоро иссякнут…
   …Я соскочил с постели: скорее, скорее… Руки мои дрожали мелкой дрожью. Все вокруг было в каком-то спрессованном состоянии: и воздух, и вещи… Казалось, само время выдавливало себя из себя с невероятным усилием… Пространство… оно грозило быть уничтоженным, сдавленным… Я схватил лист бумаги… Ручку… Быстрее записать! Я нашел выход… только бы не упустить идею… Она спасет меня… Как все оказывается просто! Необходимо лишь изменить образ жизни…
   Вот он, мой план:
   1) Отказ от таблеток!!!
   2) Отказ от курения!!!
   3) Отказ от вина (красного)!!!
   4) Отказ от женщин (интимной связи)!!
   5) Питание (в меру)!
   6) РАБОТА…
   7) Бег-кросс (занятие спортом)!!!
   8) Лозунг – «делай так, как тебе подсказывает совесть!»
   9) Бороться с запахом чеснока (затыкая, например, нос ватой, смоченной в бензине, или полоскать рот французскими духами).
   10) Образ жизни – подвижный.
   11) Повышенная умственная нагрузка (читай вслух, но делай молча).
   ИНАЧЕ – ИСТОЩЕНИЕ!!!

История Вторая. Рина Грушева

   Млечный Путь и Полная Луна в корзине —
   Ужастик о Грушевой Рине!

   1989 год.
   ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

   Рина Грушева умерла 12 марта 1988 года в районной больнице небольшого дальневосточного городка от острого лейкоза в возрасте 18 лет. Патологоанатомическое исследование подтвердило диагноз, выставленный лечащими врачами. Летальная комиссия, возглавляемая приглашенным из краевого центра профессором, признала действия медиков по спасению Рины правильными.
   Рину схоронили 16 марта на кладбище, расположившемся недавно на самой большой сопке, откуда в ясный день хорошо виден весь город.
   Грушевы приехали на Дальний Восток год назад и в городе их почти не знали. И все же смерть Рины всколыхнула весь город. Поползли разные слухи – умерла от спида (Рину, якобы, видели с иностранными моряками). От несчастной любви, от наркотиков – отравилась, была влюблена в сына секретаря горкома, тот поиграл с ней, а женился на другой… К концу месяца в городе сложилась явно нездоровая атмосфера вокруг смерти Рины. Масло в огонь подлили местная печать и радио, одновременно выступившие по теме «Все ли у нас благополучно в здравоохранении?», где в качестве примера «явного неблагополучия» упоминалась смерть Рины Грушевой. Грушевы оказались в центре внимания. Только необыкновенное мужество и выдержка этих людей, молчаливо переживающих свое горе (схоронив Рину, мать и отец полностью уединились, взяв отпуск, все время проводили или на кладбище, или дома, избегая людей), сдерживали, готовые к выплеску людские эмоции. На стенах домов подростки писали имя Рины на английском языке. Пятнадцатилетние девчонки стали носить прическу а-ля Рина и красить волосы в ярко рыжий цвет как у нее. Смерть Рины будоражила людей до начала июня. Рина умерла внезапно, и также внезапно умерли слухи, связанные с ее смертью. Наступило жаркое лето, и о Рине забыли.
   10 июля в знойный полдень к прокурору города пришел отец Рины, и положил на стол заявление с просьбой произвести судебно-медицинскую экспертизу, в связи со смертью его дочери, ибо, как написано в заявлении, «Рина умерла не от лейкоза, а была задушена». Оставив заявление, без дополнительных разъяснений, Грушев ушел, сказав только, что «в случае отказа обратится к прокурору Края, а, нужно будет, и Республики».
   Прокурор принять решение самолично поостерегся: позвонил секретарю горкома. Через час у последнего в кабинете собралась экстренная комиссия в составе секретаря горкома, прокурора, заместителя председателя горисполкома, начальника милиции и главного врача центральной районной больницы. Единогласно было принято решение провести судебно-медицинское исследование, пригласив суд. мед. эксперта из Краевого бюро, а также профессора, возглавлявшего летальную комиссию. Эксгумацию постановили осуществить 12 июля. Грушеву позвонил сам секретарь, долго с ним разговаривал, а в конце сообщил, что «просьба его будет удовлетворена» и взял с него слово, что «в интересах следствия Грушевы будут молчать».
   12 июля сопка была оцеплена отрядом милиции. Могилу разрыли, гроб вынули, и перевезли в морг, небольшое одноэтажное здание, на территории городской больницы. Вскрытие было назначено на 13 июля. Все это произвели оперативно и тихо.
   Судмедэкспертиза трупа Рины Грушевой была осуществлена рано утром. Сразу же был составлен акт и заключение: «Смерть Рины Грушевой, 1970 года рождения, наступила в результате «острого лейкоза». Никаких признаков удушения обнаружено не было. В 10 часов гроб с телом Рины вновь закопали. Грущевых пригласили в прокуратуру и зачитали заключение судмедэксперта. Мать тихо плакала. Альберт Владимирович выслушал молча. На вопрос прокурора «Удовлетворен ли он результатом экспертизы?», сказал, что «да» и пообещал, что «больше следственные органы беспокоить не будет». На этом и разошлись.
   20 июля, вечером, Мария Петровна понесла мусорное ведро на помойку. При выходе во двор, как она потом рассказывала, у нее закружилась голова (Кириной Марии Петровне 63 года, страдает гипертонической болезнью, живет одна, 6 лет, как похоронила мужа, дети живут в других городах). Во дворе было безлюдно. Подошла к мусорному баку, подняла крышку и… «О, господи, на груде мусора лежала… голая девушка… как большая кукла!.. Тело ее было сплошь в синих пятнах, а в руках у нее была зажата иконка…» Мария Петровна бросила ведро, закричала и рванулась прочь. Не помнит, как добежала до своей двери. На лестничной площадке ее остановил соседский парнишка, (Виктор, 16-ти лет, учащийся СПТУ). С трудом разобрав, что напугало бабку Марью, он выскочил во двор. В мусорном ящике, как он потом рассказывал, никакой «голой девчонки, да и куклы не было». Врач скорой помощи, вызванный соседями к Марии Петровне, кроме испуга никаких расстройств у нее не обнаружил, но на всякий случай велел два дня полежать в постели и попринимать успокаивающее.
   Виктор на другой день рассказал парням, с которыми выпивал, что у его соседки «крыша поехала – голую девчонку в мусорном ящике видела».
   Василий Петрович, водитель автобуса, принимавший участие в попойке, спросил: «И, что красивая была девчонка?» Виктор, машинально, ответил: «Как Рина Грушева!». И. сам удивился сравнению. Как-будто кто-то подсказал.
   22 июля Виктор пришел с работы – он проходил практику на цементном заводе – уставший и разбитый. Целый день на солнцепеке, духота, цементная пыль, похмельное состояние изнурили его. Плюхнулся на кушетку, не раздеваясь, и тут же уснул. Сколько спал – не помнит. Проснулся от сильного хохота. С трудом открыл глаза. По комнате гулял сквозняк, ветер трепал тюль на окне. Преодолевая свинцовую тяжесть в теле приподнялся: в проеме балконной двери, за колыхающейся тюлью стояла стройная высокая девушка. Ее не расчесанные волосы были одного цвета с закатным солнцем, остановившимся как раз напротив форточки. Хохотала она.
   – Ты Рина Грушева? – спросил Виктор.
   – А ты алкоголик, сын алкоголика, – захохотала в ответ девушка, показывая на него пальцем с очень длинным и грязным ногтем.
   – Ты Рина, я видел тебя на дискотеке, – повторил Витя и запнулся, – но ты…, ты ведь мертвая!
   Хохот враз, прекратился.
   – Мертвая…, мертвая…, – тихо повторила девушка, пятясь на балкон. – Мертвая я, – еще раз услышал Витя, прежде, чем она исчезла.
   Последнее, что он увидел – маленькую иконку, зажатую в руке Рины… Об этом своем видении Витя никому не рассказал. Пить прекратил, стал задумчив. Изменились его отношения и к родителям: стал мягким, внимательным к ним, заботливым и даже нежным. С тех пор днем спать не ложится. Ночью спит при свете.
   В этот же день, 22 июля после попойки с ребятами из СПТУ, от которых он услышал о голой девчонке в мусорном ящике, Василий Петрович как всегда вел свой автобус по маршруту «Аэропорт-Центр-Морской порт». Остановившись на «Стрелковой» и объявляя остановку, он вдруг неожиданно для себя сказал в микрофон: «Здесь живет Рина Грушева». Сказав это, испугался, оглянулся в салон – несколько пассажиров дремали на своих сиденьях – сморила жара. Автобус был почти пуст. «Чертовщина какая-то, – подумал Василий Петрович, – слава Богу, что никто не услышал… Ну, ладно, что в голову лезет всякая всячина… За язык кто дернул?» Василий Петрович тяжело вздохнул: «Пора в отпуск». Мысли перенесли его на озеро, где он увидел себя с удочкой в камышах и о своей «оплошности» тут же забыл навсегда.
   Оля Шушина, 16-ти лет, ничем не отличалась от своих сверстниц. Она перешла в 10 класс и в каникулы подрабатывала на хлеб. комбинате помощницей мукомола. Вставала на работу в 7 часов, с трудом поднималась с постели – ложилась-то в час ночи. Как сомнамбула брела в ванную, и только когда начинала расчесывать волосы, просыпалась полностью. Вот так и сегодня, 23 июля. Расчесывая свои длинные, густые и жесткие черные волосы и зевая во весь рот, она вдруг опешила и так и осталась с открытым ртом: из зеркала на нее глядела красивая девушка с огненно рыжими волосами, в руках у которой была, точно же такая расческа, как у Оли. Оля стала протирать глаза. Девушка из зеркала скопировала ее действия. Оля не испугалась. Ее охватило сильное любопытство. Она стала пристально разглядывать девушку, предварительно оглянувшись – не стоит ли та за ее спиной? Странно! Зазеркальная девушка была ее, Олиным, отражением. Тот же халатик, застегнутый на одну лишь пуговку, те же самые стоптанные шлепанцы…, и за спиной все-то же самое, что за спиной у Оли. Но, девушка была гораздо выше и стройнее. Не только волосы, но и глаза другие. У Оли карие, у «отражения» синие. И нос, и губы – другие. Губы у «отражения» были неприятные. У Оли губы пухлые, алые. У «отражения» – тонкие, бледные. А уголки рта – словно со следами запекшейся крови. Оля высунула язык. «Отражение» сделало то же самое. Оля убрала язык, закрыла рот и улыбнулась. «Отражение» ее скопировало.
   Сколько простояла так у зеркала, Оля не знает. Очнулась, услышав нервный стук в дверь ванной и голос мамы:
   – Поторопись! Опоздаешь на работу!
   – Прощай, подруга! – бросила Оля своему «отражению», увидела на его лице озабоченность, повернулась и вышла. Она никому не рассказала о своем «видении». «Кому, какое дело?» – решила она. Оля вдруг почувствовала себя счастливой, ибо у нее появилось нечто новое, значительное в жизни, мало ли что – необыкновенное и необъяснимое!
   День у Оли прошел как обычно. К вечеру она была уже прежней Олей, уставшей и недовольной всем на свете. Подергалась на дискотеке, выкурила сигарету «для форса» и к часу вернулась домой. Легла спать несколько переутомленной. Утром, проснувшись, как всегда побрела в ванную комнату и нисколько не удивилась, увидев в зеркале не себя, а свое новое «отражение». Так, Оля и стала жить в двух лицах: одно знали все ее окружающие, другое – видела только она одна, да и то лишь утром, когда причесывалась. А чувство нового в себе Оля оберегала, как маленький хрупкий расточек, набиравший с каждым днем силу. Мама тоже заметила в ней некоторую перемену – походка стала более уверенной и женственной, жесты плавней, голос глубже и мягче.
   – В женщину превращается подросток, – вздохнула она понимающе. – Время…
   Однажды, возвращаясь домой с дискотеки по безлюдной улице, Оля услышала, что кто-то бежит за ней и кричит:
   – Рина! Подожди, Рина!
   Оля остановилась, оглянулась и увидела незнакомого мужчину. Тот тоже остановился как вкопанный, глядя на нее в упор. Затем, сняв и протря очки, сказал:
   – Извинимте, ошибся!
   Эта встреча вызвала у Оли беспокойство. Почему-то вспомнила о Рине Грушевой, недавно умершей, которой никогда не видела. Оле страшно захотелось увидеть, как выглядит Рина. «Кстати, – подумала Оля, – а где похоронена Рина, наверное, на сопке». И Оля решила сходить на кладбище.
   На другой день, встав как обычно и пообщавшись молча со своим «отражением», Оля вместо того, чтобы идти на работу, пошла на сопку. День обещал быть жарким. Зной еще только поднимался с земли, еще стелился теплым густым туманом. Громко звенели цикады. От травяного запаха кружилась голова. На душе было легко и чисто.
   Могилу Рины Оля нашла быстро – увидела издалека огромный портрет вместо памятника. Подошла и замерла – это было ее «отражение»! «Вот тебе и раз, – подумала Оля, – как же это так?» Фотокарточка была под стеклом. Лицо Рины на фотографии выглядело строгим и очень сосредоточенным. Платье скромное с большим накладным воротником и длинными рукавами. Косые лучи восходящего солнца упали на стекло, и в нем Оля увидела свое настоящее отражение. «Как мы не похожи!» – подумала она печально. Затем сорвала несколько ромашек, растущих рядом с могилой, и положила их к портрету Рины. Протерла ладошкой стекло. Обратила внимание на то, что могила свежевырытая – даже глина еще не высохла. «Странно, – подумала Оля, – ведь Рину похоронили весной». Но больше ни о чем ей не хотелось думать. Посидела на корточках у могилы минут 10—15, затем встала и медленно пошла домой, не оглядываясь.
   – Ну что, будем жить вместе, Рина, – сказала она шепотом, закрывая калитку кладбищенской ограды…
   Город, в котором умерла Рина Грушева, не имел достопримечательностей, хотя было ему несколько сот лет. Туристы посещали его редко. Летом они приплывали на большом теплоходе с верховья реки, раз в неделю. Прямо на причале, как правило, делились на группы: одна оставалась в городе (отдыхали в гостинице, бродили по городу, уходили в окрестные леса по грибы и ягоды, которых в эту пору здесь в изобилии; купались и загорали на местном пляже). Другая же группа пересаживалась на маленькие тихоходные катера «ОМы», уносящие на себе туристов различными протоками к Лесному озеру, где недавно была построена турбаза.
   Владимир Николаевич Прокудин, бывший дальневосточник, ныне проживающий в Москве, всегда путешествовал один. Он выбрал, конечно же, Лесное озеро. Едва устроившись поудобнее на карме катерка, Владимир Николаевич увидел красивую девушку, сидевшую напротив, вытянув стройные ноги. Среди туристов, приехавших на теплоходе, Владимир Николаевич ее не видел. «Такую – нельзя не заметить и в столичной толпе, – подумал он. – Какие удивительные огненные волосы, какая артистическая небрежность в прическе… Точеный высокий лоб, тонкий, с трепещущими ноздрями греческий носик. Огромные синие глаза…» Он загляделся на девушку. Была жара, все 30, а одета она была в длинную зеленую юбку и такого же цвета блузку, без рукавов, но с прямым по самое горло воротником. На тонкой изящной шее было массивное ожерелье из красных индийских камней. «Уж не хозяйка ли медной горы эта красавица?» Заметив, что ее рассматривают, девушка подняла свои большие ресницы и посмотрела прямо в глаза Владимиру Николаевичу. Ему стало неловко за свое бесстыдство, он что-то попытался сказать, но она опередила его:
   – Вместе, значит, к Лесному озеру?
   Затем улыбнувшись лишь одними глазами, продолжила, не дожидаясь ответа:
   – Там хорошо, там воздух чистый.
   – Я, видите ли, – начал Владимир Николаевич, – из Москвы. Когда-то очень давно жил здесь. Скучаю по этим местам…
   Они разговорились. Владимиру Николаевичу было с девушкой легко, непринужденно. Но, вместе с тем, мешало чувство какого-то дискомфорта. Только когда катер пришвартовался к причалу Лесного озера, Владимир Николаевич понял, что ему мешало в общении с Ксенией (так представилась девушка) – от нее веяло холодом. Но он тут же нашел сему подходящее объяснение: «Девушка умна и нрава строгого».
   Высадившись на берег Лесного озера, они сразу же оторвались от группы. Владимир Николаевич повел Ксению на сопку с веселым названием «дунькин пуп». У подножья которой протекал довольно широкий и глубокий ручей, с темной прозрачной водой, вкусной и ароматной. Добравшись до ручья, Владимир Николаевич разулся и окунул в него ноги. Потом расстегнул рубашку и начал умываться, покряхтывая от удовольствия. Ксения сидела на огромном камне и болтала в воде голыми ногами. Не было сказано не единого слова. Кругом висела тишина. Вдруг Ксения встала и сказала с нескрываемым раздражением:
   – Так мы идем на сопку?
   Владимир Николаевич от такого оборота даже растерялся. Не застегивая рубашку, взял Ксению за руку, и они стали подниматься наверх. Ладошка у девушки была холодная, как вода в ручье. Поднимались медленно, раздвигая ветки густого кустарника. Не успели сделать и десяти шагов, как Ксения вскрикнула. Владимир Николаевич увидел, что ожерелье оборвалось и Ксения, едва успев подхватить рассыпающиеся камни, крепко прижимает их к шее. Владимир Николаевич протянул к ней руки, чтобы помочь удержать камни, но девушка резко повернулась и побежала вниз.
   – Ксения, куда Вы?
   Он не узнал своего голоса!
   – Куда же Вы, подождите!
   Но девушка уже успела скрыться в кустах. Там, где только что стояла Ксения, на ветке орешника, висел длинный кусок скомканного бинта, пропитанный кровью, давно засохшей… Постояв, в недоумении несколько минут, Владимир Николаевич стал медленно спускаться к ручью. Ксению он больше никогда в жизни не видел.
   25 июля в городе начались беспорядки. К площади Ленина, где находились здания горкома и горисполкома начали стекаться толпы разъяренных людей, круша все на своем пути: били стекла в домах, витрины магазинов, опрокидывали киоски, обливали бензином и поджигали автомобили. Какой-то звериный рев стоял над городом, покрывающий своей силой грохот, скрежет, звон и взрывы, сопровождающие разрушение зданий, разного рода сооружений. То там, то здесь выстреливали в небо огромные языки черной копоти и красного пламени. Стало угарно. Тошнотворная вонь быстро расползалась по улицам и переулкам.
   Все началось внезапно, среди полной тишины и порядка. Но в эти минуты… Те, что были на улице, были охвачены яростью. Те, кто в домах – паникой! Казалось, рассудок покинул всех. Люди давили и топтали друг друга… И все же не покидало ощущение, что этим массовым безумием правит чья-то холодная и жестокая рука.
   Из ближайших войсковых подразделений, находящихся за пределами города поднялись вертолеты с десантниками. И этот «чумный бунт» был усмирен.
   Пока наводился порядок на улицах и в умах, ремонтировались, строились и перестраивались, подсчитывали жертвы среди «мирного населения» и среди военных, о Рине Грушевой не было сказано ни единого слова. Только в конце августа, 27 или 29, когда город почти оправился, и потекли прежние напряженные будни, имя ее вновь возникло.
   А произошло это вот как. Несколько ночей подряд жители окраины видели из окон своих домов яркое пламя костра на вершине сопки, на кладбище. Об этом, естественно, узнали в ГОВД, но наученные горьким опытом собственного бессилия перед «непонятными явлениями крайнего людского беспокойства» (из сводки ГОВД), решили действовать осторожно. В одну из ночей, капитан милиции, оперуполномоченный уголовного розыска Спирин П. А., вооруженный японской кинокамерой с инфракрасным подсветом, ползком, прячась за могильные плиты и кресты, притаился невдалеке от могилы Рины Грушевой. Да, костер пылал именно на ее могиле! Вокруг костра тихо, прямо на земле сидели 14 человек, медленно раскачиваясь с вытянутыми в сторону руками, ладошками вверх. Губы их шевелились, но слов слышно не было. «Молитву что ли творят?» – подумал оперуполномоченный и зачем-то покрутил свой огромный ус. Он не сразу заметил, что руки у «кружковцев» (как он успел их окрестить) были окровавлены (подтеки крови хорошо потом были видны при просмотре этой кладбищенской кинохроники, добытой капитаном милиции Спириным П. А.).
   Оперуполномоченный сильно испугался, рука инстинктивно потянулась к кобуре пистолета, но тут он с досадой вспомнил, что оружия при нем не было. Мелькнула мысль: «Где-то должна быть жертва!» Рискнул и, оставив кинокамеру, подполз поближе к костру. Теперь он, лежа за соседней надгробной плитой, хорошо мог разглядеть лица «кружковцев». Несмотря на отблески пламени, они поражали своей мертвенной белизной. «Уж не покойнички ли повыползали из своих могил?» – подумал, испытывая жуть Спирин П. А., человек не слабого десятка! Он даже перекрестился (хотя в Бога не верил и был коммунистом). Он услышал (в следующий раз он прихватит собой и японский диктофон с усилителем, чтобы хорошо записать голоса «кружковцев»):
   – Рина! Возьми нашу кровь. Встань, Рина. Настал срок. Пусть будет так!
   Эти слова повторялись монотонно и хором, «кружковцы» при этом покачивались в такт словам.
   Большинство «кружковцев» были подростки, 15—16 лет. Были среди них несколько юношей и девушка, лет 20-ти. Двоих Спирин П. А. узнал сразу – это Витьку Матвеева, учащегося СПТУ, знакомого ему еще по детской комнате милиции, сына вконец опустившегося алкоголика, и Олю Шушину, свою соседку. «А она как здесь оказалась?» – искреннее удивился капитан милиции. Он решил проследить все до конца, не вмешиваясь и не раскрывая себя. Спирину П. А. стало не по себе, когда, повернувшись лицом к портрету Рины (предварительно перестроившись в полукруг), «кружковцы» жалобно завыли: точь-в-точь как молодые волчата! Наконец они замолчали. Дружно разбившись на пары и повернувшись друг к другу, они одним движением вынули из карманов бинты и начали перевязывать друг другу окровавленные руки. Когда эта процедура была закончена, все одновременно стали медленно подниматься с земли. Затем, затушили костер, аккуратно засыпали его землей, выстроились цепочкой и нога в ногу, не спеша, пошли к выходу. Странное это было зрелище! Цепочка медленно двигающихся людей, с опущенными головами, словно едва волочившими свои ноги, под ясной луной, яркими звездами, между залитыми лунным светом крестами и надгробными глыбами
   В горотделе милиции с привлечением следователей прокуратуры и КГБ, при просмотре заснятой Спириным П. А. кинопленки быстро идентифицировали 12 человек. Все они были местные: учащиеся школ, СПТУ, техникума, института, двое рабочих. Но еще двое – парня 22 лет и девушки 20 лет опознать не смогли. Не нашли их и по спецкартотекам. Решили, что их-то и нужно задержать для выяснения личности. Кстати, руки этих двоих были лишь слегка замараны кровью – они сделали себе лишь поверхностные надрезы кожи без вскрытия вен (у остальных 12 вены были вскрыты, видимо, бритвой).
   В следующую ночь в засаде была опергруппа из пяти человек, возглавляемая капитаном Спириным П. А. На сей раз, никто на могиле Рины Грушевой не появился. Засада провалилась. Утром же, вернувшись в горотдел, поняли, что иногородцев из числа «кружковцев» след простыл.
   4 сентября в горисполком обратилась группа граждан, и попросили зарегистрировать их как «дальневосточный комитет». Устав и Программу этого комитета представил его лидер – Борис Макагон, сообщив заодно и программный лозунг: «Дальний Восток для дальневосточников!» Борис Макагон, несмотря на то, что только начинал свой трудовой путь в качестве врача-нарколога города, был хорошо известен, как семьянин, общественник, принципиальный и отзывчивый человек. В частной беседе с работниками горисполкома, он, между прочим, сказал:
   – Основная наша задача – перекрыть пути на Дальний Восток «ринам грушевым».
   В этот же день, в горком комсомола явились кладбищенские «кружковцы», все 12 человек. Они заявили, что сформировали «альтернативный комитет» и назвали его «Фронт Рины Грушевой». Устав и Программу «Фронта» изложил их лидер – студент автодорожного института Владимир Волченко. Инструктор горкома, принимая ребят, обратил внимание, что, несмотря на жару, все они были одеты в рубашки и блузки с длинными рукавами.
   В тот роковой день, когда начались беспорядки в городе, пенсионерка Екатерина Александровна Машкова случайно оказалась на площади Ленина, где и увидела «надвигающуюся как черная туча толпу». Она быстро сообразила, что к чему и юркнула в подъезд горкома, пробежала мимо оторопевших милиционеров, поднялась на последний шестой этаж и оттуда стала наблюдать за происходившими на площади событиями. Что там тогда произошло – теперь знают все. Но от Екатерины Александровны можно было услышать следующее. Она «своими глазами видела, как впереди толпы бежала Рина Грушева… Волосы ее были как пламя на голове, одета она была в ярко зеленое платье, наполовину распахнутое так, что грудь ее была обнажена полностью… А между грудей был виден отвратительный багровый рубец, поднимающийся прямо до подбородка… Рина махала рукой, увлекая за собой толпу, и кричала «неземным» голосом «Волю даю, люди! Берите!»…
   Екатерина Александровна на этом свой рассказ не заканчивала, неожиданно переходила (если ее внимательно слушали) к другому печальному событию, происшедшему в городе так давно, что многие уже забыли. Она продолжала: «Вот лет двадцать назад в нашем городе тоже ужасные дела творились… Один злодей, чтобы отомстить за что-то Властям, принялся душить детей больших начальников… Сына секретаря горкома задушил (отец от горя повесился, а мать спилась…), дочку председателя горисполкома, Танюшку тогда же задушил чулком, племянницу начальника милиции полотенцем, внучку прокурора… Подкараулит, выследит и задушит… Не насиловал, не воровал (если душил прямо в их квартирах) … «Из-за мести», – так и сказал на суде… Так суд тогда был публичный, прямо на площади Ленина! Весь город, который злодей целый месяц держал в ужасе, пришел на суд. И все дружно поддержали решение суда – «Высшую меру»! Порядок тогда в городе был полнейший. Алкоголики и бродяги даже куда-то из города исчезли!
   …Выступление профессора Шевелева Геннадия Ивановича на советско-американском симпозиуме психиатров, проходившем в Москве в феврале 1989 года привлекло всеобщее внимание. Он говорил о психических эпидемиях – явлениях массового безумия, хорошо известных с древних времен и в качестве примера привел случай, происшедший в дальневосточном городе, где умерла Рина Грушева. О необходимости вновь и вновь, общими усилиями психиатров и социальных психологов и эпидемиологов, подойти к изучению этих явлений, которые могут в скором времени стать бичом цивилизованного мира. В своем выступлении, он привел развернутую историческую справку, о наиболее значительных и известных, по разным источникам, психических эпидемиях, захватывающих города, страны, а то и континенты. (Из справки: Фивы – 10—9 века до н.э., древнегреческий Тиринф – в начале 2-го тысячелетия до н.э., библейские Содом и Гоморра, процессы ведьм в средние века, охватившие Англию и европейские страны, в 1771 году, в Москве «чумный бунт», «картофельный бунт» на Урале в 1841—1842 годах, шпиономания 1930 годов в СССР…). Геннадий Иванович подчеркнул, что причины психических эпидемий всегда объективны, но было бы ошибкой сводить их лишь к социально-экономическим условиям… Пора принять во внимание, что Космос может вести с нами необъявленные войны, вызывая, в частности, психические эпидемии… Он напомнил случай массового самоубийства в ноябре 1978 года в джунглях Гвианы, 900 человек, одурманенные проповедями преподобного Джима Джонсона, идеолога и создателя «культа смерти». Тогда, отцы и матери отравляли себя и своих детей, дети – своих любимых собачек и кошечек, братишек и сестренок; мучаясь в предсмертных судорогах, все дружно ложились на землю, беря друг друга за руку… Зигмунд Фрейд, известный австрийский психиатр, раскрыл в нашей душе бессознательное, и изучил способы воздействия на него – не только с лечебной целью. Он одним из первых, серьезно заговорил о психопатологии обыденной жизни. Психические эпидемии (пример которой описан подробно выше в дальневосточном городе) – это массовое состояние, когда «Я» каждого человека как бы подменяется другим – «призраком». Тогда любой, с кем это случилось, находясь в ясном сознании и здравом уме, тем не менее, может увидеть и услышать, даже физически ощутить то, что на самом деле не существует. Именно, таким образом и гулял призрак Рины Грушевой по городу. Вместо призрака Рины мог бы быть, например, вампир или инопланетянин… Второе «Я» в человеке может быть заменено «мертвецом», тогда наступает полный паралич воли и критического мышления и человек словно превращается в зверя, действующего лишь инстинктивно, и этим инстинктом чаще всего бывает, разрушительный инстинкт толпы. В человеке человек как бы умирает, его место занимает «зверь». Наконец, «Я» любого из нас может быть заменено «зомби». Человек превращается в сомнамбулу, в которую «вложили» путем внушения или ритуалов некую особую программу (как, например, в кладбищенских «кружковцев»). При психических эпидемиях работают все три механизма чужого «Я»: призрак, мертвец и зомби…
   …В начале мая 1989 года в салоне лайнера «ИЛ-68», выполняющего рейс по маршруту «Владивосток-Москва» молодой и красивый собой стюард Жорж Буев обратил внимание на огненно рыжую девушку, безмятежно дремавшую в своем кресле. «Вот это герла! – воскликнул Жора, и от восхищения у него перехватило дух, – мадемуазель „Дальний Восток“ не как вояжирует на конкурс красоты!» Он вздохнул, подумал, что «такая птичка не по его губам» и произнес вслух, подавая ей напитки:
   – Будь я Председателем жюри в Лас-Вегасе, я присудил бы Вам приз «мисс Вселенная»!
   1988 год.

История третья. Между агонией и оргазмом

   От мук любовных, от терзаний сердца,
   Я – утомленный, утолю тобой,
   Загнав в аншлаг все чувства, кроме мести,
   Скабрезно шепчущей: почувствуй! Ты – живой!
   Мне мстят глаза, слепые, словно в ночи —
   Величье стана с грацией в ладу —
   Иду на ощупь, а в груди вулкан клокочет,
   И жеребцу не оборвать узду!
   Я словно искра, что рождает пламя,
   Когда готово все к пожару, как в аду…
   Но, не успев опомниться, очнуться, словно камень,
   На шее друга, я иду ко дну!
   Все пронеслось со скоростью объятий:
   И взмахи рук, укусы губ, закаты глаз…
   Я снова здесь, у пристани кровати —
   Один в тоске, шельмованный на час!

   ХХХ
   И чужим, словно голосом
   Я об этом сказал…
   И она, спелым колосом
   Вдруг упала к ногам,
   И ответила, страстная
   Жарким шепотом мне:
   По тебе, я, несчастная,
   Вся сгораю в огне!
   И отбросив сомнения,
   Я с ней рядом упал —
   И застыло мгновение —
   Я в объятьях стонал.
   До болезненной сладости
   Сердце сжалось в груди —
   Не найти высшей радости,
   Чем в безумствах любви…
   Улетели сомнения —
   И бурлит в жилах кровь!
   И, исчезли мгновения —
   Вечность, счастье, любовь!

История четвёртая. По случаю…

   Я решил это написать и опубликовать по двум, никак не связанным (по крайней мере, я не вижу никакой между ними связи) поводам. 1) Я познакомился здесь, в фейсбуке с молодой женщиной. 2) Мой любимый кот Сэм, который прожил со мной 20 (!) лет, принял три дня назад от меня эвтаназию. Сначала в отношении женщины. Я предложил ей дружбу по, в общем-то по пустяковой причине, а оказалось между нами очень много весьма подозрительных «случайностей». «Подозрительных», в смысле, случайности ли это? Что же касается Сэма, то он жил бы еще и жил: очень сильный и умный был кот! Но месяц назад ему практически вырвали глаз. Я его вылечил, но он, естественно на один глаз ослеп. И вот три дня назад ночью он пришел (недели две его не было, он часто уходил из дома и на большее время) …с вырванным вторым глазом! Кроме того, что он был слеп, он был бодр и силен. И, призывно мяукая, отказался от еды и сразу пошел к двери маленькой комнаты, в которой я сейчас и пишу – это мой кабинет и моя спальня! Я закрыл плотно дверь, Сэм стал настойчиво, с вывалившимся окровавленным глазом, пытаться открыть дверь. В сторону других комнат, где двери были открыты, они «не смотрел!» И тогда я понял, что Сэм пришел умирать и просит меня помочь ему в этом! Дело в том, что в моей сейчас комнате умерли: моя бабушка, мой отец и моя мама! Одно время на лето сюда, в родительский дом, приезжал мой младший брат. Мы погодки. Сначала он выбрал маленькую комнату. Несколько ночей переночевал в ней, а потом ушел в другую. И теперь всегда, когда приезжает, идет спать в любую другу комнату, но не в эту! Мы шутим, что следующим за мамой в этой комнате умру я. Только потом он эту удобную «мертвецкую» займет… Я помог Сэму умереть и похоронил его под березкой, которую посадил три года назад. И вот стал замечать, что на могилку Сэма в одно и тоже время приходит молоденькая рыжая домашняя (в ошейнике) кошечка и начинает кататься на спине, громко урча. Живой Сэм, уверен, не обратил бы на нее никакого внимания. А вот теперь я постараюсь тезисно изложить свои мысли, которые кружатся в одном клубке у меня в голове: и о моем знакомстве, и переписке с молодой женщиной, и с рыжей кошечкой, которая катается на спине, на могилке Сэма.
   Итак, моя знакомая – глубоко верующая, православная женщина. Больше того, она воинствующая теистка! Я родился в 1945 году. И за свою жизнь не встречал ни одного воинствующего атеиста, к чему призывал нас наш вождь Владимир Ильич Ленин. Ни один из последующих наших вождей не был воинствующим атеистом… Мое обывательское отношение к богу мечется между: а) «пока гром не грянет, мужик не перекрестится»; б) «ни какому идолу не поклоняйся, ничьей веры не оскорбляй»; в) «бог – это понятие не научное, а я – ученый» (подробно о моем отношении к богу, читай в книге «Формула смерти». РИЦ. Москва, 2002 год). В СССР на философском факультете МГУ, где я учился в аспирантуре, шутили: «Бога нет, а кафедры атеизма существуют» (эти кафедры не упразднили, а просто переименовали на «религиоведение»).
   Из всех философов в поисках бога мне ближе всех Рене Декарт – великая личность (и как философ, и как полководец, и как дуэлянт, и… как патологоанатом: открыл структуру рефлекса, гипофиз и «турецкое седло» – это его названия)! Так вот он нашел: сначала себя, а потом и Бога, путем своих lemeditation. Он утверждал, 1) нет никаких достаточных доказательств, что человек обладает телом; 2) но, нет ничего, что убедило бы человека, что у него нет мышления и мыслящего Я. Отсюда – cogitoergosum; 3) У человека – верит он, или нет, есть идея Бога. Ergo: Teosum! Иммануил Кант, жесткий логик, нашел пять способов опровергнуть бога Декарта. А шестым способом вернул существование Бога на место!..
   Какая связь между рыжей кошечкой, катающейся на могиле Сэма и воинствующей теисткой, с которой я познакомился в фейсбуке? Моя знакомая убеждена, что отрицание Бога суть утверждение, что человек произошел от обезьяны. Это ее просто выводит из себя! Она не хочет иметь своими предками обезьян! Так вот, Энгельс в «Диалектике при роды» написал, что «по строению обезьяны – ее организма, нельзя судить о строении человека… А вот по строению человека можно судить о строении обезьяны!» Я, как анатом, патологоанатом и палеоанатом, могу утверждать, что у животных нет ничего такого (ни в строении, ни в поведении), чего не было бы у человека! Скажите мне о чем-нибудь, что есть у животного, и я скажу о человеческом аналоге! Сюда относится и сознание с самосознанием. И еще скажу об одной вещи, о которой узнал опять же случайно, ибо ЭТО держится в глубокой тайне и от врачей: о перерождении человека в страшного зверя! Я консультировал за всю мою сорокалетнюю врачебную практику только три случая «перерождения»: 1) в Москве,2) в Анадыре и 3) в Якутске. Все три случая (двое мужчин и одна женщина) – дети из весьма здоровых и интеллигентных семей, без всякой какой-либо генетической отягощенности. Москвичи – папа летчик гражданской авиации, мама – журналист. Анадырьцы – папа партийный работник (все три случая в СССР), мама исполкомовский работник. Якутчане – папа и мама – врачи. Перерождение начинается в 12—15 лет. Тотально: и психически, и телесно. Когда я их видел, всем им было по 18 лет. Это были диковинные звери, покрытые жесткой густой шерстью с ног до головы. Вместо ногтей – огромные когти, вместо зубов – клыки! Они жили в специально оборудованных комнатах со звукоизоляцией, ибо рык их был ужасен. И скованные тяжелыми цепями… Все три пары и слышать не хотели, чтобы как-то расстаться со своими детьми. В доступной мне медицинской литературе я ничего о таком «перерождении» не нашел… Так вот, я могу еще понять перерождение, как своеобразную гормональную патологию… Повторяю: я все могу понять в строении и поведении позвоночных животных. Но я не могу понять рыжей кошечки, которая катается на спине по могилке Сэма, покоящегося полтора метра под землей! Кстати, кошек через мою усадьбу бродит много. А на могилке катается только рыженькая с ошейником!

История пятая. Свободный выбор свободный?

   Удивительно, но факт: никто никогда, рассуждая о свободном выборе (свободе воли), не вспоминал буриданова осла! Смерть бедняжки опровергает все доводы о наличии в выборе свободы. Если у кого-то другое мнение на этот счет – я спорить не буду.
   Были на Свете два, по моему мнению, самых ядовитых в своем сарказме человека: Вольтер (Франсуа Мари Аруэ) и Виссарион Белинский. Выберу для развития своих мыслей, самое ядовитое» у Вольтера – «Tout est pour le mieux dans le meilleur des mondes possibles!» (Всё к лучшему в этом лучшем из миров). Его герой, доктор Панглос («Кандид, или Оптимизм»), доказывает это с пеной у рта. Не вспомнил доктор Панглос об осле, который сдох с голода, находясь между сочными пучками сены (справа) и соломы (слева). А, ведь, никто ослу не мешал! Был он абсолютно свободен в выборе. И вот тут скажу, что глубокие знатоки человеческих душ, какими был Фрейд, Юнг, Адлер и даже наша Лу Андреас Саломе, каждый, естественно, исходя из собственной аргументации, доказывали, что и в свободном выборе мы выбираем непременно худшее! Многие еще помнят русскую народную песню, где есть такие слова:

     «Справа кудри токаря, слева кузнеца…
     Кто из них желаннее, руку сжать кому
     Сердцем растревоженным так и не пойму
     Оба парня смелые оба хороши
     Милая рябинушка сердцу подскажи!».

   Мы не знаем, кого влюбленная из парней, выбрала в женихи. А психологи, согласно их закону, наперед скажут: выберет ли наша певунья токаря или выберет она кузнеца, – в любом случае она выберет (как: 2х2=4) худшее! Не буду здесь приводить аргументацию выше названных психологов, с которыми согласны все, кто этой научной проблемой занимался, подчеркну, что певунье следует выбрать любого «третьего»! Несмотря на то, что древние полагали, коль ты попал в положение осла и должен сделать свободный выбор, tercium non datur! Это чрезвычайно сложная психолого-космическая проблема – то, что мы, в свободном выборе, выбираем непременно худшее! Великолепно представил ее математическим символами австрийский великий астрофизик и математик Эрвин Шредингер – со своим котом, о котором нельзя даже промолвить: жив он или мертв! Ибо, любое из высказанных (даже шепотом!) наших суждений, тут же убьет (если кот жив) или оживит (если он мертв) кота! Захотим мы иметь живого кота – получим мертвого. А, если, как Том Сойер и Гекльберри Финн, возжелаем иметь, простите, дохлого кота, для разных трансцендентальных целей или – вывода бородавок, то получим – живого! Конечно, в каждом правиле есть исключение. И тут мы подходим еще к двум, весьма и весьма старым и, тем не менее, не решенным задачам. 1) Левша (подчеркиваем – не леворукий, а 100% левша, каким был Иван Петрович Павлов или герой Н. С. Лескова, подковавший английскую блоху, да еще на каждой шляпкой гвоздика свое имя выдолбил!). 2) Один из двух (лучший вариант, но можно и из трех, четырех и т.д.) однояйцовых близнецов должен быть Α– самцом, а другой – Ω самкой. Даже, если близнецы – однополые, не важно, мальчики или девочки. Сейчас ученые доказали, что могут быть разнополые однояйцовые близнецы, даже фильм прекрасный снят о них – («Мечтатели» с великолепной Евой Грин и прекрасным Майклом Питтом. Режиссер – Бернардо Бертолуччи, 2003 г.). При разнополых однояйцовых близнецах проблема с А-самцом и Ω самкой, отнюдь, не облегчается. А – самцом может быть женщина. А Ω самкой – ее брат! Вспомним гениальные предположения Отто Вейнингера в его диссертации «бисексуальности»: «Не говорите мне, что этот человек – мужчина, а тот – женщина. Лучше скажите мне, сколько в этом человеке мужского, а в том – женского!» Больше того, необходимо для правильного выбора (выбрать лучшее), чтобы А – самец был к тому же с «левой» психической организацией. А, если, таковая у Ω самки, то и А – самец выберет худшее! Ω самка всегда выберет худшее… Некоторые ученики Эрвина Шредингера полагают, что на свободный выбор влияет время: «левша» живет задом наперед, и поэтому всегда выбирает лучшее. Он, уже с первого мгновения появления на Свет, все знает, что с ним произойдет за всю его жизнь, и даже – когда он умрет (читай: Е.В.Черносвитов. «Формула смерти»)…
   …Здесь я вплотную подхожу к самой, пожалуй, сложной, и неоднозначной проблеме Мироздания – ко времени! Как ни странно, но в обыденном сознании время отождествляется с… часами! Годы, месяцы, сезоны, часовые пояса, календари, даты, часы, минуты, секунды, – все суть часы! Да, часы, а не время. Примерно так: «Il tempo raffredda, il tempo chiarifica; nessuno stato d′animo si può mantenere del tutto inalterato nello scorrere delle ore» (Данте). Моя дочь, Катя, написала великолепный рассказ – «http://www.chitalnya.ru/work/908724/» – советую его прочитать, чтобы понять подлинный смысл времени и перестать его путать с часами! Если это иметь в виду – суть времени – то вторая половина сарказма Вольтера – мы живем в «лучшем из миров», оказывается с тем же самым смыслом, что и первая его половина: в свободном выборе мы «выбираем» худший мир, в котором живем! Конечно же – с теми самыми исключениями из правил, о которых я написала выше. Тогда получается по статистике, что в действительно лучшем мире из всех мыслимых и не мыслимых миров живет всего лишь 8,5% человечества! Со дня появления человека на Земле! Именно столько левшей и А самцов с левой организацией присутствует в одно и то же время на нашей Планете! Но, чтобы быть точным, нужно еще раз вспомнить Карла Юнга, его «Платонов» (правшей, интровертов) и «Аристотелей» (левшей, экстравертов). И та маленькая часть счастливцев не может насладиться своим бытием в лучшем из миров, потому, что их душа буквально бежит впереди них! Они – творцы! Энергичны, деятельны, распыляют себя в предметах своих увлечений и не успевают насладиться бытием, как это сделали бы «Платоны» (интроверты), погруженные в себя!..
   …И еще один интересный момент из жизни левшей, правильно выбирающих и предмет своего вожделения, и мир, в котором им жить. Я верю (это доказывает Эрвин Шрёдингер!), что путешествие во времени будет возможным без всякой пересадки «я» на новый (электронный) носитель. Это скоро станет достоянием обыденного сознания (путешествие во времени), как только электроника достигнет своего «момента истины», и человечество освободится от догматов (тотемов и табу Эйнштейна). Но, путешествие во времени не такое, как в фильмах «Эффект бабочки». Такое опровергли еще Станислав Лем и Хохе Луис Борхес. А, вполне реальное путешествие (как мы сейчас понимаем категорию «реальность»). Так вот, путешествовать будут опять же всего 8,5% человек! А все другие будут обречены вновь и вновь выбирать время, в котором они уже рождались, жили и умирали! Я пока не вижу никакой возможности изменить процент «о, счастливчиков!» Но, опять же, в силу своей экстравертированности, успеют ли они понять, что выбрали новое время! Ведь дело в том, что время нельзя пощупать! Его, как реальности, нет, как нет духа, души, сознания, и нашего я. Все это – не субстанции. И не акциденции. Это – ничто! Мы видим результаты действия того, чего нет: времени или души. Например, старение и изменение всего сущего. «Все течет, все изменяется». Кто не знает этого изречения Гераклита Темного (он был слеп: или с рождения, или ему выкололи глаза, как Гомеру)? Но, Гераклит даже не пытался объяснить, почему все течет? И почему все – изменяется? Объяснил бы, хотя бы, почему человек стареет и дряхлеет! Так вот, Гераклит говорит о стигмах (метках) времени. И ни слова о времени! Да, вообще, кто-нибудь сказал хотя бы слово о времени как таковом? Никто! Эхнатон, последний и самый мудрый фараон изрек: «Все боится времени, а время боится пирамид!» Как я не старалась (а я – признанный знаток древнего Египта, я даже совершила в одиночестве в самую загадочную часть Африке, прямо к дельте Нила, и нашла седьмой сверток… написала о своем походе книгу под псевдонимом, но сущую правду, все, кто захочет, эту книгу, высоко оцененную знатоками, найдет!), но так и не нашла разгадки, что имел в виду Эхнатон, утверждая, что «время боится пирамид»?..
   Я считаю своим предшественником двух англичан: Ричарда Бартона, который перевел на английский язык «Тысяча и одна ночь» и «Камасутра», и Френсиса Гальтона. Ричард Бартон был великим путешественником. Также облазил всю Африку в поисках истоков Нила и их нашел. А Френсис Гальтон всю жизнь помогает мне разобраться в самой себе! Ведь я – однояйцовая близняшка моей сестры. Вот уже скоро 45 лет нам исполнится. Абсолютно непохожей жизнью мы живем, хотя, по сути, никогда не расставались, даже, когда были на разных материках! И, тем не менее, мы настолько идентичны внешне, что родные даже сейчас нас путают. А спецы не могут идентифицировать нас по голосу, и ЭКГ у нас одна и та же! Вот, ЭЭГ – разные, потому, что сестра моя, фанат верховой езды, на соревнованиях попала под свою лошадь, которая копытом вдавила ей в грудную клетку два ребра. От чего сестренка перенесла клиническую смерть. ЭЭГ разные еще потому, что она упала с лошади и ударилась затылком, получив ушиб головного мозга. Тот, кто нас хорошо знает, утверждает, что периодически, всю нашу жизнь, мы меняемся душами! Я превращаюсь в сестру, а сестра – в меня! НЕ буду подробно это описывать. Скажу главное: ни я, ни моя близняшка, об этом и не догадываемся! О том, что меняемся душами! Хорошо, что это происходит не на долго! А то, что бы было! Расскажу только об одном казусе. Поехала я с мужем (сестра никогда не была за мужем, но влюблялась несколько раз в мужчин, которые носили имя моего мужа!) в свадебное путешествие на Родину моих предков. К несчастью, нас встречал отвергнутый сестрой жених (он в подробности не вдавался, кто с кем и зачем приезжает). Увидев меня с моим мужем, он чуть не упал в обморок, ибо решил, что моя сестра такая злодейка, выйдя замуж, заставила его встретить нас у поезда! Чудом, без ДТП, доехали до дома. Он так и думал, что я – это она! А я не знала, что он – отвергнутый жених моей сестры… Так вот, Гальтон помогает мне опуститься на землю, и обрести свое собственное «Я», когда я превращаюсь в сестру. О, это не так просто! Дело в том, что когда я – моя сестра, я начинаю носить ее одежду, и меня тянет к ее друзьям. А она делает то же самое с моими вещами и друзьями. А сколько раз она пыталась соблазнить моего мужа? Наверное, ровно столько, сколько я чувствовала себя свободной от уз брака!..
   …Я ушла от времени. Так вот. Где бы мы ни были, мы всегда знаем, что с нашей второй половинкой! А если начинаем говорить – при встрече или по телефону, то по совету мужа, записываем наши разговоры. Нам кажется, что мы делимся новостями, сплетнями и т. д. А на самом деле сообщаем друг другу дно и то же. Наши души, как души Тэо и Изабель («Мечтатели») живут в наших головах. И всегда вместе! И вот сакраментальная загадка времени. Если бы время было одним потоком, то с нами, близняшками, происходило бы одно и то же. Но, не только у нас с моей сестрой абсолютно разные реальные жизни, но даже у сиамских близнецов они разные! Получается, что время – многослойно! Тогда, путешествие во времени нужно искать не по одной «колеи», и даже не параллельных мирах, а… как в пирожном «Наполеон»! И не только, в поисках дня грядущего, но и дня прожитого! На этом пути метаморфоз времени (читай Апулей. «Золотой осел»), возможно находится разгадка поистине чудовищного правила, что мы всегда обречены выбирать в свободном выборе худшее!

История шестая. Акафист Григорию Распутину —

   Фото княгини Марии Алексеевны Ухтомской, родной бабушки Евгения Васильевича Черносвитова. Судебно-медицинское исследование останков Григория Ефимовича Распутина.

   Духовный миллионщик Григорий Ефимович Распутин-Новый 6 ч. назад
   Марина Черносвитова

   Уведомление читателям.
   Ниже я представлю своеобразный диалог, который произошел между мной и моим мужем, с одной стороны, и автором романа «Духовный миллионщик…» Олегом Александровичем Жигановым, с другой стороны, на «страницах» Facebook. Но, вначале небольшой рассказ, о случайной встрече моего мужа и выдающегося писателя, журналиста, философа, Валентина Михайловича Свинникова, человека талантливого, русского, и поэтому трагической судьбы. Это произошло в конце апреля 1990 года на платформе Завидово, в сторону Москвы, в 18 часов. У моего мужа в Завидово жили родители, у Валентина Михайловича – сестра. Стоя рядом в ожидании опаздывающей электрички, они, два совершенно незнакомых человека, не представившись друг другу, вдруг заговорили… о Григории Ефимовиче Распутине! Примерно через пять минут, Валентин Михайлович предложил моему мужу написать о Распутине в еженедельник «Ветеран», который он возглавлял. Это предложение было сделано, как только муж сообщил, что его родная бабушка, Мария Алексеевна Новокрещенова (Новая), в девичестве княгиня Ухтомская, сестра двух знаменитых братьев – выдающегося ученого физиолога, академика АН СССР, лауреата Ленинской Премии, богослова-старообрядца, умершего в блокадном Ленинграде, Алексея Алексеевича и Патриарха катакомбной Церкви СССР, бывшего колчаковца, возглавлявшего полк черных монахов, Александра Алексеевича (отца Андрея Уфимского), духовным сыном которого был архиепископ Лука́ (в миру Валенти́н Фе́ликсович Во́йно-Ясене́цкий; – хирург, профессор медицины и духовный писатель, епископ Русской православной церкви; с апреля 1946 года – архиепископ Симферопольский и Крымский. Лауреат Сталинской премии. Александр Алексеевич был расстрелян в 1939 году НКВД в Ярославле…
   Почему именно о Распутине, а не о семье князей Ухтомских (Мария Алексеевна похоронена в Завидово)? Да, наверное, потому, что, во-первых, Мария Алексеевна хорошо знала Григория Ефимовича, будучи с ним при семействе последнего русского императора, и также, как ее братья, была старообрядкой. Она вместе с Григорием Ефимовичем буквально заставила Николая 11 принять от различных общин старообрядцев хлеб-соль и бережно хранила эту фотокарточку. И Александр 11, и Александр 111 издавали Указы о прекращении преследования старообрядцев, но эти указы реально не действовали. Цари никогда ни с кем из общин старообрядцев до Николая 11 не встречались. А тут – хлеб-соль! А, во-вторых, Григорий Ефимович сосватал княгиню Марию Алексеевну за своего родственника Антона Новокрещенова (Нового). Антону Новокрещенову после свадьбы на княгине Марии Алексеевне Ухтомской был пожалован графский титул и имение в Саратове, которое Антон перестроил так удачно, что это имение стало образцом русского модерна и внесено во все соответствующие книги и учебники по архитектуре…
   Мой муж, было, хотел отказаться писать о Распутине, ибо последнее время часто ездил в командировки по всему СССР. Но, Валентин Михайлович уговорил его на другой день, когда они встретились в редакции «Ветерана», что находилась на улице Михаила Семеновича Щепкина, великого русского актера, внук которого Николай Николаевич Щепкин был расстрелян ЧК на Лубянке вместе с Кириллом Кирилловичем Черносвитовым, родственником моего мужа (читай «Красная книга ВЧК»). Не успел мой муж войти в кабинет Валентина Михайловича, как он вышел из-за стола, держа в руках папку. На папке было написано: «Евгений Васильевич Черносвитов. «Григорий Ефимович Распутин». Документальная повесть. Муж раскрыл рот, но не успел сказать и слова, как Валентин Михайлович ловко бросил пустую папку в огромный сейф на полку, сказав: «Не напишешь – я потеряю работу! Твой «Распутин» уже включен в план редколлегией Ветерана… Я их обманул, сказав, что повесть готова и каждую неделю мы будем выпускать по главе! Больше того, читай, – протянул он гранки очередного номера Ветерана, где на первой странице был анонс «Распутина»! Так, мой муж начал писать, и куда бы он ни ехал, даже в Анадырь, он передавал комитет КПСС рукопись очередной главы. И не было ни одной осечки: все главы выходили в свет вовремя! «Акафист Григорию Распутину» имел колоссальный успех во всем СССР и социалистических странах! Мой муж пожертвовал романтических приключением на атомоходе-ледоколе, который отходил из Магадана в Арктику, ибо капитан сказал, что не может гарантировать передачу текста на материк, если ледокол вдруг «завязнет» во льдах! Почему «романтического путешествия», да потому, что мы с моим будущим мужем еще не встретились, а в Магадане, где он навещал друга своего отца и своего друга, великого Вадима Козина, он познакомился и влюбился в известную юную талантливую писательницу Любу Кожеурову, которая дала согласие на путешествие в Арктику с моим будущим мужем. Люба погибла от рук бандитов в 1991 году…
   В то время, когда выходили главы «Акафиста Григорию Распутину», в Ленинграде начали реставрировать дворец «убийцы» Распутина, князя Феликса Юсупова…
   Советую прочитать вначале небольшую повесть моего мужа о Распутине, потом книгу Олега Александровича Жиганова «Духовный миллионщик…», а уж потом – нашу дискуссию. Здесь я должна признаться в следующем. Мы с мужем давно работаем как Ильф и Петров. Состоим во всех приличных социальных сетях, оформленных честно на имя мужа. Но очень часто вместо него отвечаю я. Вот и с Олегом Александровичем дискутировала я, хотя выкладывалось это под именем моего мужа. Конечно, муж был полностью посвящен в наш диалог. Да, нет ни поста, ни комментария, которые были бы написаны лично мной одной! Попробуйте сказать, кому, Ильфу или Петрову принадлежат слова «предводителя дворянства» (комедийным прототипом которого явился расстрелянный на Лубянке дедушка моего мужа, Кирилл Кириллович Черносвитов): «Jen′aimangé passixjours»!
   Я сохранила текст, каким он появлялся в ФБ, а также ссылки, в том числе на повесть моего мужа «Акафист Григорию Распутину»…
   На этот раз большой пост, не взыщите. Долго не решался выразить свое отношение к статьям профессора Е. В. Черносвитова «Акафист Григорию Распутину». Опубликованы они были в газете «Ветеран» в 1990 году, а сейчас их можно прочесть на личном сайте автора, который рекомендую читателям: http://chernosvitov.narod.ru/acathist.html Евгений Васильевич не раз подкидывал мне интересные идеи о ГЕ, за что я ему очень благодарен. Я не хочу вступать в полемику, потому что окончательного мнения по многим деталям дела ГЕ никто выдать не может. Просто приведу мнение Евгения Васильевича вкратце, и вкратце же выскажу свое мнение. Но, наверное, это и есть полемика?
   Итак, профессор Черносвитов считает:
   1. ГЕ был убит по распоряжению Николая II.
   2. Непосредственным организатором и исполнителем убийства являлся адмирал Александр Васильевич Колчак.
   3. Убийство Григория Ефимовича было армейской операцией.
   4. ГЕ охраняли 100 боевиков из Сибири, которые тоже жили где-то в районе Гороховой улицы.
   5. Автор, похоже, считает Григория Ефимовича (по крайней мере так его называет) «непревзойденным нетрадиционным жуликом» (выделено автором).
   Вот выдержка из заключительной части статей, опубликованная автором под названием:
   «Вместо заключения. Последний сон Григория Ефимовича Распутан, или о том, о чем и не подумаешь».
   «Операцию по нейтрализации дружины Распутина и прикрытие заговорщиков осуществляла группа моряков-добровольцев, собранных для этого А. В. Колчаком. В прямые контакты с заговорщиками он не входил. Планами обменивались через министра императорского двора Владимира Борисовича Фредерикса. Сам Колчак с одним из своих близких товарищей по Географическому обществу были дублерами заговорщиков и находились в задних комнатах юсуповского дворца. Именно Колчак, а не кто иной, преследовал раненого Распутина вместе с Пуришкевичем. Он исчез в ночи, лишь убедившись, что дело сделано. 25 моряков военно-морского флота в течение двух часов обезвредили сотню вооруженных крестьян – охранников Григория Ефимовича: колчаковщина началась в Петербурге в ночь на семнадцатое декабря 1916 года. У Александра Васильевича были свои мотивы убийства Распутина: многочисленные финансовые аферы, торговля военно-стратегическими секретами, постоянное перемещение ответственных лиц и специалистов на постах – все это полностью блокировало грандиозные планы Колчака по радикальной перестройке Русского флота. Были и более глубокие, личные мотивы расправы с мужиком Распутиным, возымевшим наглость править Российской империей…
   Николай II не мог не знать о заговоре против Распутина и его участниках. Незадолго до убийства он произвел Колчака в контр-адмиралы и назначил командующим Черноморским флотом. Он же самолично сжег и «Дело» об убийстве крестьянина Г. Е. Распутина. О причастности Колчака к убийству Распутина знали Родзянко и некоторые члены Государственной думы, у которых Александр Васильевич пользовался большим уважением.» (конец цитаты)
   Отвечу по пунктам:
   Неужели царь действительно «заказал» Распутина? Неужели он мог ТАК опуститься? Да, он предал ГЕ, начав войну. Предал, потому что верил ему, знал его, но под давлением отовсюду, когда ГЕ лежал раненый в госпитале, сделал роковой шаг.
   Александр Васильевич пишет в заключение:
   «Но пусть мне попытаются доказать, что он (царь) не участвовал в нем (в убийстве). Убежден, что это же невозможно. Есть логика и история фактов. И есть логика и история смысла фактов».
   Мне кажется логика и история фактов, не допускает причастность государя к этому убийству. Орден «Святого» я бы Николаю в любом случае не повесил. Но убить мужика? Убить Друга? Как-то не по-царски получается. И как он потом мог притворяться? Как мог жить с женою? Каким искусным актером он должен был быть, даже перед лицом смерти.
   Убивал ли Колчак Распутина или нет я не знаю. Убивало ГЕ много людей. Был ли он в их числе? Кто знает. Мог бы, наверное, быть. Многие хотели убить старца, хоть в очередь становись.
   Была ли нужда в армейской операции? Неужели Колчак не знал то, что знали почти все, а именно что ночью Распутина вообще не охраняли! Трусливый министр Протопопов, ответственный за охрану Распутина, сам встречался с ним иногда, как Никодим, ночью, а потому свидетелей не желал и в десять часов вечера охрана отправлялась домой. Кроме того, Феликс узнал, что в дом можно зайти через заднюю лестницу, которая вообще никогда и никем не охранялась. При этом Протопопов лгал государю, что Распутина он охраняет днём и ночью, и что даже мышь не может проскользнуть в его квартиру незамеченной.
   Ну да если и военная операция – то почему не в квартире? Почему не зайти и застрелить, к примеру? Зачем усложнять? Я за использование здесь «бритвы Оккама».
   Непонятно откуда сведения о 100 сибирских боевиках и о их миссии. Неужели полиция не знала о существовании целой мини-армии в центре Питера? Кто их содержал? Что они делали? Почему не оказались на месте в роковую ночь? Нейтрализованы матросами Колчака? Но почему не было стрельб, драки? И почему Распутина надо было вывозить с Гороховой?
   Что значит считать Распутина «непревзойденным нетрадиционным жуликом?» Слово «нетрадиционный», конечно оставляет много места для интерпретации и апологетики, но «жулик»? И зачем акафист жулику, пусть даже самому нетрадиционному? Нет, у меня нет таких данных (кроме анекдотов о Распутине, пусть даже составленных при его жизни и повторяемых с высоких кафедр), чтобы усомниться в его искренности и даже, если принять в расчет необходимые оговорки, святости.
   Потому и смерть его проходила скорее по сценарию почти Голгофскому, а не Голливудскому. Хотя Голливудский сценарий, вероятно, будет пользоваться большим успехом.
   Еще раз, я благодарен автору «Акафиста» за многие глубокие и интересные мысли, которые я в нем нашел (я здесь об этом не писал, лишь о несогласии с версией убийства). Есть над чем серьезно задумываться. И я очень рад тому, что серьезные люди задумываются сегодня. Вопрос не праздный.
   Автор великолепного романа Духовный миллионщик Григорий Ефимович Распутин-Новый! Прошу Вас, коллега, прочитайте внимательно с точки зрения формальной логики свои контраргументы против моей правды о гибели Григория Ефимовича Распутина? Какой силлогизм получается? Вы сами отлично доказали, что официальная версия убийства ГЕ не возможна! Я писал Вам, что эта версия состряпана в Англии. Помимо документов, которые, увы, находятся у одного нашего олигарха конца прошлого века – они непременно выплывут: время необходимо, чтобы «цена вопроса» увеличилась в разы – у меня были два живых «источника», почему я написал «Акафист» – Анна Васильевна Тимирева, с которой мы с женой дружили до самой ее смерти, и моя бабушка, княгиня Мария Алексеевна Ухтомская, по мужу – графиня Новокрещенова. «Новые» и «Новокрещеновы» – старообрядцы единокровные! Моя бабушка вместе с Григорием Ефимовичем была знакома еще до того, как познакомилась с моим дедушкой. Григорий Ефимович и Мария Алексеевна заставили Николая 11 публично признать старообрядцев и прекратить всякое гонение на них. Николай 11 принял хлеб-соль от старообрядческих семейств. Эту фотокарточку я подарил реставраторам юсуповского дворца. И к открытию она висела на стенде. Кстати, дворец реставрировался под постоянной консультацией моей жены Марины Альфредовны Черносвитовой, историка. Театральный зал – полностью по ее эскизам! Еще жив сын обладателя колчаковского сундука, который и «передал» сундук олигарху. Может быть не все передал? У меня к Вам, помимо искренней благодарности за Ваш роман – предложение: найти историков, которые официально опекали реставрацию дворца Феликса Юсупова. Я им кое-что передал из документов убийства Распутина, как в свое время Пикулю. Это, согласно моим документам, Пикуль пишет почти открыто, что в Распутина стреляли двое: Пуришкевич и… В отношении слова «жулик»…Если у Вас есть записки, написанные рукой Распутина, то почти в каждой, он называет себя «Жуликом»! А в одной объясняет, что значит «жулик» для Башкиров, отношение к которым у него было, как Вы знаете, особое. В своем «Акафисте» в качестве эпиграфа я взял слова моей бабушки, Марии Алексеевны. Там же, я назвал все адреса охранников Григория Ефимовича Распутина… Мы с женой с удовольствием прочитали Ваш роман! Да, это – цельное произведение, что-то есть в нем от романов Бальзака о героях и времени после поражения Наполеона. Бальзак и не претендовал на историческую Правду! И я не претендую в огромной степени! Я повторяю– Феликс, и Вы это прекрасно показали (доказали) не мог убить Григория Ефимовича Распутина. Монтень «цитирует» Цезаря: «ТОЛЬКО РАВНЫЙ МЕНЯ УБЪЕТ!» Равным Григорию Ефимовичу Распутину в то время был только один человек: АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ КОЛЧАК!
   Автор! Во всяком плане есть то, что этот план должно завуалировать. Англия, готовилась к убийству царской семьи, и Распутин был только началом. Феликс – «жижа», как называл его Распутин, как никто другой подходил к роли фантома «убийцы», его жена этой роли придавала шарм… Ответьте не мне, себе: 1) Почему так много написано всякого рода «документальных» фикций об убийстве Распутина Феликсом и ни одной контр-версии? 2) За какие такие заслуги Николай11 тайно, да, тайно, присвоил Колчаку адмирала? Распутин был дальновиднее Колчака: искал с ним дружбу (все документы сохранены в архиве РФ). И, знал, кто его убьёт! Он был человек духовный: даже после своей смерти помог Колчаку вступить в законный брак с Тимиревой. Сильвестр омский, который венчал Колчака и Тимиреву подарил им икону-складенец Распутина! Распутин знал, что только Колчак может реставрировать монархию, что и было сделано. Здесь нет места доказать вам это: но русская монархия исчезла в один год со всеми остальными: Австрийской, Османской… В 1918. В архиве РФ можно найти документы об образовании перед разгромом Колчака СССР (полюбопытствуйте, что в начале СССР значило?). 3) Не смотря на то, что ваш роман о Распутине мне нравится, а моя жена, историк, Марина Альфредовна показала мне, как ловко спрятаны в вашей «вязи» все узелки, у меня нет 100% уверенности, а) в том, что вы, автор, одно лицо; б) что этот роман появился сейчас случайно, 4) я знаю, кого публикует ЭКСМО… И, тем не менее, сделано хорошее дело и, главное, вовремя! 5) Хотел бы, что бы вы, подарили одну свою книгу Марине Альфредовне Черносвитовой, со всеми автографами. СПАСИБО!
   Пару дней назад я высказался по поводу версии убийство ГЕ предложенной профессором Е. В. Черносвитовым. Очень благодарен за отклик профессора. Многие из поднятых мною вопросов, однако в моем понимании остаются неотвеченными. И все же большого конфликта в версия не вижу. Несколько заметок назад, когда я высказался о пакостной роли, которую князь Юсупов сыграл в истории убийства ГЕ проф. Ч. прокомментировал, что эту версию надо отвергнуть. Я целиком не принимаю «официальную» версию убийства, представленную Юсуповым и Пуришкевичем, но контуры истории они все же представляют достаточно точно. Вот и проф. Ч. в своем «Акафисте» после художественного описания «сна» Распутина, в котором ему, наряду с прочими, приснилось решительное лицо адмирала (Колчака), просыпается, и что же он видит наяву? Цитирую проф. Ч.: «С этим чувством удивления он и проснулся, а спустя два часа встретил у себя на пороге князя Юсупова.» Похоже от Юсупова никуда не деться, даже если допустить, что наиболее «удачные» выстрелы в Распутина сделал Колчак. В принципе, это, наверное, не так важно. В мире было и есть немало хороших стрелков, и Освальд Рейнер тоже неплохо стрелял. Что важно? Что заговор и убийство было произведено при непосредственном участии самых высоких лиц государства – княжеского и великокняжеского происхождения. В согласии с предсказанием ГЕ о своей смерти и последствиях ее. Я об этом писал, и еще напишу в свое время, Бог даст.
   Еще немного о Феликсе, без которого, как видно, точно не обошлось. План Феликса был таков: он позовёт Старца ночью к себе домой для того, чтобы тот помолился о его жене, Ирине Романовой. То, что приглашение приходилось на ночь, не должно было смутить Распутина, привыкшего к тому, что многие избегали встречи с ним, боясь быть заклеймёнными позором. По ночам он встречался со многими никодимами самого высокого ранга. Таким образом, Ирина послужила той наживкой, на которую Феликс Юсупов решил заманить Григория Ефимовича в свой дом.
   Незадолго до убийства Юсупов послал письмо жене. Текст его не сохранился, но сохранился ответ княгини Ирины Александровны, где были следующие строки: «Благодарю тебя за твоё сумасшедшее письмо. Я половину не поняла. Вижу, что ты собираешься сделать что-то дикое. Пожалуйста, будь осторожен и не суйся в разные грязные истории. Главное – гадость, что ты решил всё без меня, это дикое свинство… Одним словом, будь осторожен. Вижу по твоему письму, что ты в диком энтузиазме и готов лезть на стену… Чтобы без меня ничего не делал». Но он сделал. Именно дикое, грязное.
   Юсупов старался подавлять те нравственные мучения и колебания, которые всё больше возрастали по мере приближения условленной даты. Как Раскольников, он старался обходить их заученными формулами-заклинаниями: «…Внутренний голос мне говорил: «Всякое убийство есть преступление и грех, но, во имя Родины, возьми этот грех на свою совесть, возьми без колебаний. Сколько на войне убивают неповинных людей, потому что они «враги Отечества». Миллионы умирают… А здесь должен умереть один, тот, который является злейшим врагом твоей Родины. Это враг самый вредный, подлый и циничный, сделавший путём гнусного обмана всероссийский престол своей крепостью, откуда никто не имеет силы его изгнать… Ты должен его уничтожить во что бы то ни стало…»
   Как похожи эти мысли, эти слова на ход мыслей правящих лиц времен Иисуса Христа. Первосвященник Каиафа сказал тогда: «Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб.» (Иоанна 11:49—50). Похоже, не правда ли?
   Евгений Васильевич, простите, что не представился вовремя. Но я – а) действительно одно лицо:) и зовут меня Жиганков Олег Александрович. Я очень рад что книга вам понравилась, даже если есть несогласия. б) о случайности… знаю, что не случайно, ничто, наверное, не случайно. Но для меня открытие Распутина произошло недавно, всего 4—5 лет назад, когда я «случайно» наткнулся на статью, в которой говорилось, что Распутин был против войны. Я начал тянуть ниточку, собирать документы, и как-то все это сложилось в книгу. 3) насчет ЭКСМО – для меня это тоже неожиданность. У меня нет с ними предварительной истории, да и вообще я достаточно камерный писатель, если вообще писатель. Моя специализация – это история религии и церковная история, особенно Средние века. Я служил долгое время пастором в Канаде, теперь преподаю в духовной семинарии, живу и работаю в Юго-Восточной Азии, на Филиппинах. Тема Распутина для меня новая, я просто, когда понял, кем был ГЕ, не мог не высказаться хотя бы как-то в защиту его доброго имени. Книгу обязательно пришлю, но чтобы было с подписью – для этого мне надо до России добраться:) Планирую к маю. Кстати, в этом году у меня в ЭКСМО вышла еще одна книга, которая может Вас заинтересовать – «Римский лабиринт». Попытка некоторых исторических осмыслений – прошлого и современности. Конечно, в форме романа, символично и открыто для интерпретации и, конечно, критики. Да и не закончена. Затрагивается тема масонства и пр. Кстати, в книге поднимается тема оставления папства святым папой Целестином 5. А именно на его могилу 4 года назад Бенедикт снял и положил свои папские регалии. Может ли это быть случайностью? Писал я все это еще до отставки Бенедикта, естественно. Спасибо за добрые слова и внимание. А если не секрет, почему Вы считаете, подчеркиваете даже, что книга вовремя появилась? Привет Вашей прекрасной и уважаемой супруге.
   Евгений Черносвитов. Уважаемый Олег Александрович! Рад, что мы наконец обоюдно познакомились: теперь некоторые вопросы, которые возникали у меня по поводу книги и авторства, отпали. И всё-таки мне хотелось бы от Вас услышать: 1) Как Вы сами думаете, почему вы написали эту книгу именно сейчас, да еще развесили в ФБ? 2) Вам, ведь, тоже не дано «…предугадать, как Ваше слово отзовется!» 3) Как Вы думаете, в этом ответе мне, случайно ли Вы пересказали содержание Ваше второй книги? Еще раз прошу Вас подарить книгу Марине Альфредовне Черносвитовой, доктору исторических наук, известному пушкинисту и знатоку декабристов и декабристок, кровному потомку декабриста Муханова. До мая – долго! Не затруднит ли Вас выслать книгу по адресу: Россия. 125171.Москва. 1-ый Войковский проезд, д.14-в. Мы готовы выслать Вам по любому адресу наши книги! Кстати, мой e-mail: chernosvitov@narod.ru ЭКСМО отвергло мою расширенную рукопись о Григории Ефимовиче Распутине в 2000 году, зав. отделом сказала, что вряд ли это будет кому интересно.., несмотря на то, что я принес им мешок писем, которые продолжал получать по поводу первой книги. Да и сейчас получаю, правда, чаще не от отдельных лиц, а неких сообществ Г. Е. Распутина. С уважением Евгений Черносвитов.
   Евгений Черносвитов. Уважаемый Олег Александрович! Зачем Вам некто Ди Каприо? Чем он может «навредить» образу Распутина? Ничем! Моя бабушка говорила: Ты меня хоть горшком назови, всё равно в печку не поставишь! Кстати, у Ди Каприо, согласно моей профессиональной точки зрения…
   Духовный миллионщик Григорий Ефимович Распутин-Новый. Да, Вы правы, и интересное замечание о водной могиле Ди Каприо, я не замечал. Может, он еще и в «Игре в бисер» снимется? Книжки обязательно вышлю, как только получу их из России. Должны прислать.
   Евгений Черносвитов. Я вчера посмотрел Вашу страницу. Вы мне в сыны годитесь! Я не случайно оговорился, сравнивая Вас с Бальзаком: в романах его больше правды, чем в опубликованных документах пост наполеоновского периода! Вы хорошо описываете характеры. Вам бы еще овладеть характер графией и биохроникой: тогда все оживет! А вот фильм о Распутине делать надо. Возможно сериал. Будем ждать с нетерпением книгу.
   Уважаемый Олег Александрович! Мне придется Вас огорчить: 1) Была проведена судебно-медицинская экспертиза трупа Григория Ефимовича Распутина; сейчас мои коллеги в активных поисках акта вскрытия. 2) Была проведена баллистическая экспертиза. Думаем, что все хранится вместе. Кстати, Валентин Пикуль об этом знал! Я предупреждал Вас: пора кончать с мифом – кто и как убил Г.Е.Распутина! Еще во время реставрации музея Феликса Юсупова в Ленинграде. Марина Альфредовна и я были категорически против выдумывания интерьера комнаты, где Распутина почивали мадерой… И восковых фигур! Ничто так не иллюстрирует ложь, как эти чучела!

   Тайна смерти Распутина
   Что же явилось истинной причиной смерти Распутина?
   Тайна смерти человека, долгое время находившегося в близких отношениях с императорской четой, до сих пор остается одной из самых мистических загадок отечественной истории. По официальной версии, он был убит в ночь на 17 декабря (по старому стилю) 1916 года группой патриотов: князем Феликсом Юсуповым, великим князем Дмитрием Павловичем Романовым и депутатом Государственной думы Владимиром Пуришкевичем. Кроме них в заговоре участвовали поручик Александр Сухотин и врач Станислав Лазоверт. Распутину предложили отравленные вино и еду. Когда яд не подействовал, в него несколько раз стреляли. Затем тело «старца», не подающее признаков жизни, швырнули в студеные глубины Невы.
   Позже в народе родилась легенда, что «пророк» был брошен в воду еще живым. Он якобы несколько минут пытался выбраться из ледяной купели, но утонул. Миф выглядел необычайно привлекательно и так прочно укоренился в умах людей, что даже многие объективные исследователи отечественной истории приняли его за правду.
   Кстати, вопрос, в результате чего погиб «божий человек», в те годы был отнюдь не праздным. Сразу после убийства Распутина царь Николай II и его супруга объявили убиенного мучеником, принявшим страдания во спасение России. Возник вопрос о причислении его к лику святых. Но по существующему в православной церкви положению утопленник ни при каких обстоятельствах не мог быть канонизирован. Что же явилось истинной причиной смерти Распутина? Новые документальные свидетельства позволяют довольно точно ответить на этот вопрос.

   Как создавалась легенда
   Источником ее, на наш взгляд, послужили, в первую очередь, слухи, буквально наводнившие Петроград в январе 1917 года. Об этом в своих мемуарах писал бывший французский посланник в России М. Палеолог. «Убийство Григория Распутина – единственный предмет разговора в бесконечных хвостах женщин, в дождь и втер ожидавших у дверей мясных и бакалейных лавок распределения мяса, чая, сахара и пр.
   Они друг дружке рассказывают, что Распутин был брошен в Неву живым, и одобряют это пословицей: «Собаке собачья смерть».
   Другая народная версия: Распутин еще дышал, когда его бросили под лед в Неву… Это очень важно, потому что он, таким образом, никогда не будет святым…»
   Вероятно, проводниками слухов явились те, кто хотел показать, что Распутин был не человек, а сам дьявол, физическое уничтожение которого – благо для России. Его травили, но он выжил. В него стреляли, а «старец» не умирал. И только обжигающая холодом вода сумела поставить последнюю точку.
   Любопытно, но и достаточно компетентные лица были уверены, что Распутин утонул. Так, фрейлина А. Вырубова в своем дневнике пишет: «Несмотря на многочисленные огнестрельные раны и огромную рваную рану в левом боку, сделанную ножом или шпорой, Григорий Ефимович был еще жив, когда его бросили в прорубь, так как легкие были полны водой!»
   Иркутский генерал-губернатор С. Белецкий также отмечал, что «пророк» попал в воду живым. «Протопопов (последний министр внутренних дел царской России – прим. автора) передавал мне, что тело Распутина было брошено в полынью еще живым. Это показало вскрытие…»
   Свидетельства Вырубовой и Белецкого впоследствии попадут во многие издания о Распутине и будут цитироваться исследователями как достоверные факты.
   Проверить истинность их в наше время оказалось невозможным: подлинник протокола официального вскрытия тела Распутина, хранившийся в архиве Военно-медицинской академии в 30-х года XX века, бесследно исчез.
   Но, как выяснилось, отчет об этом был опубликован! Его напечатала сразу же после Февральской революции ежедневная политическая общественная и литературная газета «Русская воля». Автор материала – профессор кафедры судебной медицины Военно-медицинской академии Дмитрий Петрович Косоротов, который был одним из лучших специалистов по судебной медицине того времени. Вне всякого сомнения, результаты проведенного им вскрытия тела Распутина были предельно объективны.

   Вскрытие трупа Распутина
   В редакцию газеты «Русская воля» Косоротов представил письменное изложение произведенного им вскрытия. В связи с тем, что столь давняя информация доступна лишь единицам, приводим публикацию почти полностью.
   «19 декабря я был предупрежден и приглашен письмом судебного следователя на вскрытие тела Распутина, назначенное на утро 21 декабря в часовне Чесменской богадельни.
   20-го утром я сделал необходимые распоряжения служителю касательно инструментов, препаратов и проч. В этот же день, по старому обычаю, мы, однокурсники Военно-медицинской академии, праздновали 37-ю годовщину окончания курса. На обед в скромном ресторане нас собралось немного. Было около 7 часов вечера, когда меня попросили к телефону. Со мною говорили из анатомического института и извещали о том, что прибыл товарищ прокурора, а также следователь, которые экстренно вызывают меня на вскрытие. Я объяснил, что обедаю и не могу явиться; если же кому-либо угодно меня видеть, то я прошу пожаловать к себе в ресторан. Вскоре туда явились товарищ прокурора и следователь в автомобиле. Мой служитель оказался тут же, рядом с шофером, и мы поехали на вскрытие.
   По экстренному распоряжению, вскрытие было произведено в течение этой же ночи и продолжалось около четырех часов.
   При вскрытии найдены весьма многочисленные повреждения, из которых многие были причинены уже посмертно. Вся правая сторона головы была раздроблена и сплющена вследствие ушиба трупа при падении с моста. Смерть последовала от обильного кровотечения вследствие огнестрельной раны в живот. Выстрел произведен был, по моему заключению, почти в упор, слева направо, через желудок и печень с раздроблением этой последней в правой половине. Кровотечение было весьма обильным. На трупе имелась также огнестрельная рана в спину, в области позвоночника, с раздроблением правой почки, и еще рана в упор, в лоб (вероятно, уже умиравшему или умершему). Грудные органы были целы и исследовались поверхностно; но никаких следов смерти от утопления не было. Легкие не были вздуты, и в дыхательных путях не было ни воды, ни пенистой жидкости. В воду Распутин был брошен уже мертвым. Упомяну, кстати, что исследование трупа производилось при очень неудобной обстановке, при керосиновых лампах, причем для осмотра полостей груди и живота приходилось вносить лампу в самую полость».
   В беседе с нашим сотрудником господин Косоротов поделился и своими личными впечатлениями, вынесенными от осмотра трупа.
   – Мне часто приходилось, – говорит он, – производить различные трудные и неприятные вскрытия. Я – человек с крепкими нервами и, что называется, видал виды. Но редко мне приходилось переживать такие неприятные минуты, как в эту жуткую ночь. Труп производил на меня неприятное впечатление. Это козлиное выражение лица, эта громадная рана на голове были тяжелы даже для моего испытанного глаза. Особенное впечатление произвела на меня эта торопливость при производстве вскрытия. Туда приходила одна молодая женщина, которая настаивала на том, чтобы все по возможности было скорее закончено. Об этом же меня просили и следственные власти, но я нашел необходимым сделать свою работу методично и добросовестно. По моему мнению, Гр. Распутин был убит выстрелом из револьвера. Одна пуля была извлечен, другие же выстрелы сделаны на близком расстоянии и пули прошли навылет, так что нельзя дать заключения о том, сколько человек стреляло.
   Мы пили чай после вскрытия, чтобы немного отдохнуть от этого тяжелого зрелища, и я ясно помню недоуменные взгляды, которые бросали друг на друга представители следственной власти. Гр. Распутин был крепкого сложения: ему было всего 45 лет, и я припоминаю, как мы в разговоре между собою, делясь впечатлениями, говорили, что он прожил бы еще столько же. Несомненно, что Распутин был убит в пьяном виде: от трупа несло коньяком. Мозги его были нормальной величины и не носили следов каких-нибудь патологических изменений.
   Я считал своим долгом не предавать гласности всех этих данных до суда; но в настоящий момент предварительное следствие по делу об убийстве Распутина-Новых прекращено новым министром А. Ф. Керенским, и поэтому я могу о нем высказаться».

   Момент истины
   Таким образом, Косоротов утверждает, что Григорию Распутину были нанесены три пулевых ранения: в почки, печень и головной мозг. Кроме того, вся правая сторона головы была раздроблена и сплющена.
   Однако, как мы помним, Вырубова в своем дневнике пишет об огромной рваной ране в левом боку и полных водой легких. Возникает вопрос: может быть, данные судебно-медицинской экспертизы ошибочны или фальсифицированы?
   Чтобы установить истину, автор, получив специальное разрешение у главного хранителя петербургского Музея политической истории Светланы Андреевны Ходаковской, внимательно исследовал альбом с инв. №11354, находящийся в архиве этого учреждения. В нем помещены фотографии из следственного дела об убийстве Распутина. На 12 снимках запечатлено место гибели «старца», а на остальных восьми – его обнаженный труп, извлеченный из воды. Этот альбом прислал в музей по почте некий В. И. Афонин еще в 50-х годах прошлого века. Однако тогда он никого не заинтересовал. Лишь спустя почти сорок лет историки преподнесли его посетителям музея как сенсацию.
   Оказалось, что ранения, нанесенные огнестрельным оружием Распутину, полностью совпадают с описанием, приведенным профессором Косоротовым. Выстрелы в живот и лоб были произведены в упор. На фотографиях отчетливо видны следы пистолетной копоти. Выстрел в спину сделан со значительного расстояния (следы копоти отсутствуют). На спине в области правой почки имеется еще небольшая колотая рана, нанесенная каким-то острым предметом.
   Отсюда вывод: письменное изложение о вскрытии трупа Распутина, предоставленное газете «Русская воля», подлинное.
   А как же свидетельство Вырубовой? Очевидно, что фрейлина ее величества пользовалась какими-то недостоверными фактами или просто широко распространенными слухами. Сама же обнаженный труп Распутина она не видела. Белецкий также знал о том, что Распутин был брошен в полынью живым, понаслышке.
   Косоротов пишет, что при вскрытии тела «старца» «…никаких следов смерти от утопления не было». А это достоверно свидетельствовало, что «святой человек» еще до погружения в Неву был мертв. Таким образом, главное препятствие для канонизации перестало существовать. И, казалось, уже ничего не помешает Распутину стать официально признанным православной церковью святым, но – не случилось. На пути к его святости встала Февральская революция.
   К слову, данные судебно-медицинской экспертизы, как выяснилось, не стыкуются и с показаниями Пуришкевича. Не исключено, что официальная версия убийства Распутина, изложенная его исполнителями, – фальшивка!
   Если бы очевидцы событий знали, что Распутин получил пулю в лоб, вряд ли родилась бы нелепая версия об утоплении, может подумать читатель. Ведь каждому понятно, что такое ранение несовместимо с жизнью. Однако с выводами спешить не стоит. Медицинской практике известны подобные примеры. Феноменальный случай произошел в 1968 г. в Сан-Франциско. 57-летний служащий по дороге к себе в гостиницу подвергся нападению гангстеров. Преступники произвели в него несколько выстрелов и скрылись.
   Когда пострадавший пришел в себя, он подозвал такси, которое доставило его в отель. Администрация гостиницы немедленно направила мужчину в хирургическое отделение госпиталя.
   При рентгеновском обследовании врачи установили, что у раненого в голове имеется пять (!) пистолетных пуль: одна – в правом полушарии мозга, другая – у основания черепа, третья – в верхней челюсти, четвертая – в мягких тканях ротовой полости, пятая застряла вблизи сонной артерии.
   В истории болезни было записано, что все пять пуль находились в зонах, где расположены жизненно важные центры. Состояние больного удовлетворительное.
   Стало понятно, почему морозной ночью 10 (23) марта 1917 года тело Распутина надо было непременно сжечь, уничтожить. Так, чтобы от него ничего не осталось. Чтобы было невозможно провести эксгумацию трупа и установить тот факт, что контрольным выстрелом в лоб Григорий Распутин был убит британским шпионом Освальдом Рейнером.
   Именно его имя скрывали Юсупов, Романов и Пуришкевич, ставшие слепым орудием в руках английской секретной службы. 1-го октября 2004 года по английскому телеканалу BBC 2 в программе «Timewatch» прошёл фильм, посвящённый убийству Распутина. Отставной сотрудник Скотленд-ярда Ричард Каллен и историк Эндрю Кук на основе фотографий трупа, актов вскрытия, документов и мемуаров той поры достоверно восстановили картину убийства. И когда они это сделали, сразу стало ясно, что существующая версия убийства Григория Распутина намеренно сфальсифицирована. Да, Юсупов и Пуришкевич оба стреляли в Распутина. Однако именно английский агент произвёл третий, контрольный выстрел в лоб Григорию Распутину.
   Освальд Рейнер, фигура в этом деле отнюдь не новая: он неоднократно упоминается в мемуарах Феликса Юсупова. На следующий день после убийства, пишет князь, он обедал с Рейнером, который «знал о заговоре и пришёл узнать новости». Да и сами мемуары Юсупова, опубликованная в 1927 году, были написаны в сотрудничестве с Рейнером. Если вы посмотрите на титульный лист, то увидите, что на английский перевёл её… Рейнер. Таким образом, соавтором «правдивых» мемуаров Феликса Юсупова была сама английская разведка! Стоит ли тогда удивляться «странным» несовпадениям и удивительной забывчивости князя? Рейнеру и его руководителям правда была совсем ни к чему. Ведь он был лейтенантом британской разведки, «Сикрит Интеллидженс бюро», как она тогда называлась. Сейчас эта служба известна, как МИ-6. В ней, совершая свои подвиги, состоял легендарный Джеймс Бонд. Его коллеги начала двадцатого века, также занимались весьма грязными делами.
   Освальд Рейнер прибыл в Россию в 1915 году, а в 1918-м отбыл на Родину с чувством выполненного долга. После своего русского успеха он работал в бюро британской разведки в Швеции и Японии. В 1922 году он снова появляется в России, в Москве в составе британской торговой миссии. Под этим прикрытием он продолжал работать на благо британской короны. В 20-е и 30-е годы он работал в европейских странах, во время Второй мировой войны служил в Канаде, а затем в Испании в качестве офицера связи между британской и испанской разведками. Кроме него, по информации авторов фильма, причастными к убийству, были старшие офицеры английской спецслужбы: капитаны Джон Скейл и Стивен Алли.
   Именно они и спланировали убийство, а лейтенант Освальд Рейнер реализовал этот план с помощью своего русского друга князя Юсупова. Оказывается, гомосексуалист и трансвестит Феликс Юсупов был очень «близок» с тремя офицерами из английской разведки. Степень этой близости, спустя столько лет, достоверно выяснить сложно. Известно, что Рейнер учился вместе с Юсуповым в Оксфордском университете, и там они стали друзьями. Капитан Алли родился в Юсуповском дворце в Москве в 1876 году – его отец был близким другом отца Феликса. Он был одним из британских инженеров, строивших первую российскую железную дорогу между Петербургом и Москвой и по совместительству – шпионом. Что же касается капитана Скейла, то он находился в России с 1912 года и также был другом семьи Юсуповых и резидентом британской спецслужбы. Позднее, уже в эмиграции познакомилась с Феликсом и дочь Джона Скейла. Таким образом, молодой князь Юсупов был дружен сразу с тремя офицерами британской разведки! Им оставалось лишь вложить в его красивую голову нужную мысль…
   Откуда же доблестные англичане, спустя столько лет, узнали о старой операции своих собственных спецслужб? Совершенно случайно. Собирая материалы про другого рыцаря английской королевы, Сиднея Рейли (о нём мы подробно поговорим чуть позже), Эндрю Кук брал интервью у 91-летней дочери Джона Скейла, которая живёт в Шотландии. Она показала ему множество других документов, которые свидетельствовали о том, что её отец, был не только осведомлён, но и причастен к устранению Распутина.
   Среди документов находился и список агентов в Петрограде, где фигурировало имя Рейнера. Заинтересовавшись этим, британский историк разыскал племянника Освальда Рейнера. Тот рассказал, что его дядя перед своей смертью поведал о том, что был во дворце Юсупова в ночь убийства. У него также имелось кольцо, сделанное из пули, которую, по его словам, выпустили в Распутина. Это было ещё одним подтверждением участия Рейнера в заговоре. Дочь Скейла и племянник Рейнера жили в разных концах Великобритании и даже не знали о существовании друг друга. Однако рассказы их совпали в мельчайших деталях. После этого Ричард Каллен и Эндрю Кук поняли, что им удалось раскрыть многолетнюю тайну британской спецслужбы.
   В начале 2004 года они провели несколько недель в Петербурге, чтобы на месте досконально изучить обстоятельств убийства Распутина. Калён, будучи криминалистом, сосредоточился на официальных медицинских документах о смерти Распутина и посмертных фотографиях тела и места преступления. В этом ему помогал известный санкт-петербургский судмедэксперт Владимир Жаров, который десять лет назад предпринял собственное расследование преступления, но так и не смог его обнародовать.
   Изучение фотографий трупа Распутина и результаты баллистической экспертизы показали, что три пулевых отверстия разного размера были сделаны тремя разными пулями, выпущенными из трёх разных видов оружия. Пулевое отверстие в центре лба, которое хорошо видно на посмертных фотографиях, было сделано в упор. Это дало повод заключить, что существовал третий убийца, и им был не кто иной, как Освальд Рейнер, который находился во дворце и руководил операцией по устранению Распутина.

   Вокруг Распутина (фрагмент переписки с Олегом Жиганковым).
   Евгений Васильевич, я совершенно согласен что эти фигуры и описание Юсупова – выдумка. Уверен, что все что произошло далее – тайна, о которой не говорят. Я об этом еще собираюсь написать. Но не думаю, однако, чтобы цель убийц была просто убить. Думаю, хотели поиздеваться, суд неправедный и инквизицию учинить. Допускаю, что Колчак принял участие в этом. Мне гораздо труднее допустить, что царь его послал. Думаю, что результаты судмедэкспертизы действительно пролили бы свет на то что произошло, но вот именно что произошло что-то из ряда вон выходящее, не просто операция спецназа. А что Вы думаете по версии ритуального убийства?
   Олег Александрович.
   ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
   Мне известно:1) Заговор против Распутина – заговор против империи и в эту «ловушку» попал Николай 11. Колчак до 1918 года скрывал, что он – адмирал. Невежды продолжают писать, что русский офицер, аристократ, Александр Васильевич Колчак САМ СЕБЯ НАЗНАЧИЛ АДМИРАЛОМ! 2) Вы на моей странице посмотрите акт судебно-медицинской экспертизы трупа Распутина (приблизительный), в нем не указано, кто был главным на вскрытии и унес мозг Распутина. 3) Также не указано, что в трупе никакого яда не было. 4) Есть фотокарточки вскрытия трупа Распутина. Думаю, мои коллеги найдут пропавший полный акт и фотокарточки. Мы это все опубликуем. 5) Николай 11 был не глуп. Он прекрасно понимал, что вокруг него происходит с Россией. Есть все основания полагать, что доверившись А. В. Колчаку, он готовил себе приемника на «должность» императора Всея Руси. И, не случайно, а) Колчак имел все атрибуты императорской власти, даже золотой запас России; б) А.В.Колчак, ученый и естествоиспытатель, хорошо знал Сибирь, Дальний Восток и Север. Именно поэтому, В. И. Ульянов-Ленин собирался установить советскую власть по европейскую сторону Уральского Хребта. Колчак разогнал Уфимскую Директорию и разгромил 14 бывшую царскую армию, охранявшую Директорию. Только гениальное образование в 1918 году СССР, управляемое из Лондона, разрушило все планы Колчака, как карточный домик! 6) Подумайте: ИЗ ВСЕХ СТАРЫХ МОНАРХИЙ СОХРАНИЛАСЬ ЛИШЬ АНГЛИЙСКАЯ!
   Евгений Черносвитов
   ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
   Было бы здорово. честно говоря сверх моих ожиданий, если материалы всплывут. Задумываюсь о роли Колчака. Наверное, потому ему и не удалось «спасти Россию» при всех-то шансах, что руки обагрены кровью ГЕ. Но все-таки он – солдат, хоть и ученый и прочее. Он не будет измываться. Пуля в лоб, контрольная в висок – и все дела. Но что-то с ГЕ делали такое, что пришлось похищать акты вскрытия, прятать их, а тело – сжечь. Тут уж пахнет скорее работой садиста-убийцы вел. кн. Ник. Николаича, страшного дяди. Без него обойтись не могло. Он и на престол лез, и Распутина ненавидел, и страдал жаждой пыток и крови – об этом Радзинский пишет в англоязычной версии книги, я имею ввиду о его болезненной пристрастии мучить людей. Христа ведь перед смертью тоже мучили.
   Олег Александрович
   ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
   Друг! Ты находишься под гипнозом, прочитанных тобой книг! Расслабься! Неужели ты думаешь, что Колчак сам стрелял в Распутина? Это – нелепость! Это делали его головорезы, из тех же крестьян, которые служили на флоте! Рана в боку от морского кортика, который мог быть, например, у боцмана. Руки Колчака, солдата-романтика, поэта (я читал письма, которые он писал Тимиревой и первым стал везде публиковать, что романс «Гори, гори, моя Звезда!», написал Колчак, меня поддержал наш великий певец Штоколов!) думаю, вообще в крови незапятнанные! До этого романс объявлялся как «слова неизвестного автора!» Еще раз повторяю: перекрой мира, уничтожение империй – шло из Англии. Сходи в архив России, посмотри документы о СССР 1918 года и поймешь силу заговорщиков, их монолитность против Распутина – России – Колчака! Европа сделала все, что появился Гитлер…
   P.S. Распутин перед смертью не мучился, ибо первая пуля попала в сердце и Распутин умер мгновенно…
   Друг мой, Олег Александрович! Пожалейте Григория Ефимовича, пожалейте себя! Пишите Правду и шелуха отпадет! Распутин по-прежнему охраняет Россию! О, если бы они с Колчаком подружились тогда, как хотел Распутин!
   Евгений Черносвитов
   ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
   Да, верно, с кем бы ни подружился ГЕ – блажен тот человек, «полководец мира», и вот таким бы и стал Колчак. Я помню, как романтизировал его, когда был в армии и часто напевал про себя его романс. Немного знал о нем, всегда любил историю, и вот историком сделался, хотя и не светским историком, так что у меня менталитет другой. Я учитываю духовные факторы. По крайней мере стремлюсь их учитывать. Я вижу историю в контексте борьбы добра и зла, Бога и врага. Это так очевидно в истории ГЕ. Тест зрения. И я считаю всех видящих это своими друзьями. Таких людей немного. Спасибо.
   Олег Александрович.
   ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
   В чём же причина упорного молчания об обстоятельствах убийства и многократно повторённого вранья? По всей видимости, в том, что участники убийства во время его исполнения столкнулись с чем-то таким, о чём они говорить просто не могли. На мой взгляд, это могли быть две вещи: во-первых, они стали более чем свидетелями смерти праведника, смерти необычной уже в том, как она была принята Григорием Ефимовичем. Нет ничего сильнее, чем свидетельство смерти, и отрекающиеся этого свидетельства пересекают страшную черту невозврата.
   Кроме того, вполне возможно, что сам характер убийства не позволял говорить об этом. Действительно, Распутина могли бы убить на улице из пистолета, могли, наконец, бросить в него бомбу, разорвать на части. Даже царям не удавалось укрыться от бомбометателей. И желающих сделать это было хоть отбавляй. К чему было так долго готовить помещение и приводить туда Распутина на всю ночь? Ведь, по признанию самих убийц, им потребовалась целая ночь на то, чтобы убить Григория Ефимовича. Очевидно, в этом они не лгали – такое убийство могло носить только ритуальный характер – медленной пытки. Юсупов вспоминал про многочисленные раны Старца, из которых текла кровь, про «его изуродованное ударами и кровоподтёками лицо». Поэтому и исчезли снимки, и результаты вскрытия, и тело.
   К тому же в убийстве участвовали не просто сливки общества – но основные люди государства. Исходя из данных проф. Черносвитова никто иной как адмирал (в будущем) Колчак и возглавлял военную поддержку этой операции. Впрочем, была ли в этом реальная надобность? Когда за Христом пришло великое множество во главе с Иудой, Спаситель сказал им: что вы пришли на меня с рогатиной, с силою? В этом не было необходимости.
   Великий князь Дмитрий, который не скрывал свою причастность, самую непосредственную, к убийству ГЕ в интервью, данном русской газете, издававшейся в Париже заявил:
   «Ни один человек, не исключая моей семьи, не слышал от меня о событиях той страшной ночи… Та самая сила, которая толкнула меня на преступление, мешает и мешала мне поднять занавес над этим делом».
   Нетрудно догадаться, что это была за сила. Великий князь Дмитрий, так же как и князь Юсупов, был оккультистом и масоном, экспериментировавшим со страшными культами, за которыми стоял сатана. И это сатанинская сила заставила «царственного юношу» Дмитрия решиться на преступление. И эта же сила потом стремилась держать дело об убийстве Старца в тени, очернить добрую память Григория Ефимовича.
   Олег Александрович.
   ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
   Друг мой! Все предельно просто! Из убийства «шута» сделали шоу-убийство! И не надо мистифицировать там, где есть математика!
   Евгений Черносвитов.
   ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
   Послушаем ГЕ, его Житие Опытного Странника:
   «Когда я жил сперва, как говорится, в мире до 28 лет, то был с миром, то есть любил мир и то, что в мире и был справедлив и искал утешения с мирской точки зрения. Много в обозах ходил, много ямщичал и рыбу ловил и пашню пахал. Действительно это все хорошо для крестьянина! Много скорбей было мне: где бы какая сделалась ошибка, будто как я, а я вовсе не причем. В артелях переносил разные насмешки. Пахал усердно и мало спал, а все же т…»

   Олег Жиганков: Григорий Распутин: правда и ложь
   Аннотация к книге «Григорий Распутин: правда и ложь»
   Григорий Ефимович Распутин – пожалуй, самый удивительный человек, рожденный на русской земле. Ни один известный царь, полководец, ученый, государственный муж на Руси не имел такой популярности, славы и влияния, какие обрел этот полуграмотный мужик с Урала. Его влияние на царскую семью, его слава как прорицателя и целителя, наконец, его страшная и загадочная смерть до сих пор остаются предметом многих споров. Кем был этот человек? Какой силой действовал? В этой книге Распутин впервые рассмотрен в свете Библии – книги, которую сам Григорий Ефимович любил и хорошо знал.
   Автор: Жиганков Олег Александрович. Издательство: Эксмо, 2013 г. Серия: Книги жизни. ISBN: 978—5-699—61515-5

История Седьмая. Не умирай, пока живешь!

     Играй и смейся над собою —
     Играй в грозу и жажди бурь.
     Играй в любовь, играй с судьбою —
     Крась небеса свои в лазурь!
     Наплюнь, на беды, не тоскуя,
     Встречай превратности шутя —
     Ты – жизнь моя,
     Тебя люблю я,
     В камине жаркого огня!
     Набросив плащ, глаза прищурив —
     Гитары звон и шпаги стон —
     Иду, срывая поцелуи —
     Мне все равно: ты жизнь, иль сон!
     В фантазиях пылают грезы —
     И бред мой, точно, от луны!
     Средь декабря, как в мае – грозы.
     Вот плоть моя, моей мечты!
     Летят невзгоды мимо сердца —
     Не видит их моя душа!
     Над головой и в нею – бездна…
     Я посреди, где глубина!
     Да, я – творец, как перст, открытый —
     Все чуждо глаз, все – для ума:
     Все – где-то рядом, по наитью —
     Жизнь в покер – пошлая игра!
     Но устает в безумье сердце,
     А жизнь течет, как с гор вода!
     Кто, где сказал, что видел Вечность?
     Все только миг: вот и – беда!
     Играя в жизнь – легко не ведать —
     «Здесь» и «сейчас» – суть «никогда»…
     Пройти, и не оставить следа…
     Как набежавшая волна!

     ХХХ
     Надежней гроба дома нет.
     Врага вернее нет нам друга.
     Свобода – только призрак, бред
     Бессмертье – ложь, а счастье – мука.
     Все настоящее – мираж.
     Как горсть песка —все слишком зыбко.
     Любовь – мираж, иль просто блажь!
     А Жизнь – одна сплошная пытка!
     Реальней сна – только мечты…
     И стыд нагой – в избытке чувства.
     Желанье – в рабстве суеты —
     И сам ты – плод ее искусства!

     ХХХ
     Никуда от себя не уйти!
     Втер надежды смешал все пути.
     Льются слезы, и слепит глаза,
     Солнце в тучах, а в сердце – гроза!
     Что же будет со мною, скажи?
     Я в тревоге, как эти стрижи,
     Что беснуются там, в синеве
     И кричат о моей вине!
     Я – безумен, я – пьян, я – бреду
     Чьих-то рук, чьих-то губ я в плену!
     Расчленен, растворен – где же Я?
     Пылью, пеплом разносит меня.
     С напряженьем струны я замру —
     В кулаки, если в руки – возьму!
     Разве можно себя победить?
     И откуда во мне эта прыть?
     Грохот слышу, то тронулся лед.
     Слышу музыку – сердце поет.

     ХХХ
     Тревога в сердце пробуждается,
     Сменяя чувство пустоты.
     И в вое ветра различается
     Твой голос нежный – снова ты!
     Я разглядеть сквозь волны снежные,
     Пусть вдалеке, но наяву,
     Тебя хочу, и мысли прежние
     Кружатся в вихре, я кричу…
     Но крик слабеет и теряется —
     Границы стерты – все во мгле…
     В душе тревога ухмыляется…
     Сугроб упрячет сердце мне.

     ХХХ
     Мой идол, сладость ощущений,
     Колено преклонив, молю:
     Пусть встанет сердце в то мгновенье,
     Когда тебя я разлюблю!
     Ты образ мой, мое подобье,
     Творенье страсти и ума.
     Все, что имел – тебе я отдал.
     Вернула все, отдав себя!
     Тебя ваял, себя рождая
     В полу-сознанье и бреду
     И в муках бился, заклиная,
     Что без тебя – быть не смогу!
     Пугает черной пустотою,
     Немою жуткой тишиною
     Холодный мрак небытия —
     Что суждено мне без тебя!
     Теперь с тобою все мгновенья,
     Вся жизнь моя тобой полна…
     Я, в солнце, был твоею тенью.
     В тени – был светом для тебя.
     Бездонной неба глубиною,
     Трепещущей, живой мечтою,
     Полнейшим чувством бытия —
     Ты есть, ты будешь для меня!
     (Пракситель Галатее)

     ХХХ
     (Он же, ей же…)
     Не ты предмет моих мечтаний!
     Не ты предмет моей любви.
     Не ты предмет моих желаний —
     Так знай все это и уйди!

История восьмая. Смерть во сне

   «В тысячелетье так же сгинет слава
   И тех, кто тело ветхое совлек,
   И тех, кто смолк, сказав «ням-ням» и «вава»…»
   (Данте. Божественная комедия)

   «…Катилась по годам земным
   Как золоченая карета…
   Вдруг всё развеялось как дым.
   Душа разута и раздета
   Земных забот и впечатлений.
   Но перед Господом – больна,
   Бедна и вся в духовной лени»
   (Протоиерей Андрей Логвинов)

   1……Он, сладко позевывая и потягиваясь, укладывал свое не молодое, но и еще не старое тело в теплую постель. На улице валил первый тяжелый снег. Ему, как всегда перед сном, ни о чем не хотелось думать. Найти самое уютное место в постели, набросить одеяло на голову, как он всегда делал, и… спать! Как бы и из чего бы ни складывался прожитый день, и что бы его ни ожидало завтра, – ничего не могло помешать ему, насладится ощущением комфорта в любимой постели и быстро и легко уснуть! Снам, если они бывали, он никогда не придавал никакого значения, и забывал о них за завтраком, всегда просыпаясь в одно и то же время по внутреннему «будильнику». Просыпался он легко, и сразу сбрасывая с себя одеяло с остатками сна, бодро входил в новый день. Но завтра он не проснется. Он умрет за несколько минут до просыпания от остановки сердца…
   2…….Сегодня удивительно хорошо сложился день: никуда не опоздал, ни с кем не спорил, все дела, запланированные на день, сделал без усилий. Даже домой вернулся на несколько минут раньше, чем жена! Такого не было уже больше года. Сколько проблем, сколько неудач, сколько простого невезения и нелепых ссор с окружающими его людьми, характеризовало его жизнь за прожитый год! И на столько, что он, ранее удачливый, легко вступающий в компромиссы, просто везучий человек, понимающий человеческие слабости (да и свои тоже), решил, что или в нем, или во всех, с кем ему приходилось иметь дело, а, может быть, в самой жизни, все радикально изменилось. Изменилось в худшую сторону, а он не видел тому объяснения! Даже от жены, всякий раз, когда он входил в дом, слышал одно и то же, раздраженное: «Ты заканчиваешь работу на полчаса раньше, чем я, и твой офис ближе к нашему дому, чем мой, так почему я всегда прихожу раньше тебя?» А сегодня он встретил ее с улыбкой. Ему показалось, что и она улыбнулась – за сколько это лет совместно прожитой жизни? Поужинали, как обычно, обмениваясь стандартными фразами. Посмотрели очередную серию их любимого «Лейтенанта Коломбо», и пошли спать. Он, как обычно, чмокнул ее в подставленную щеку, они дружно повернулись друг к дружке спиной, и он тут же уснул… Часа через три, жена проснулась, чтобы пойти в туалет, и обнаружила, что тело мужа холодное. Умер он от тромбоза сонной артерии: тромб откуда-то оторвался и муж сразу умер.
   3……Сейчас в Москве и Питере нет ни одного шикарного ресторана, закрытого клуба или элитной тусовки, где бы ее не знали, не ждали, и не продолжали бы ею восхищаться! Ей нет еще и тридцати. Но, в силу инфантильности своей организации, она не выглядит больше 20 лет! Многие ее «друзья», а это в основном очень богатые и знаменитые мужчины, не знают ее настоящего имени. Для всех она – Лолита. В каком-то смысле, набоковская Лолита… А она действительно уникум во многих отношениях. Во-первых, ее никто не взял бы моделью. Рост у нее 160. Плечи шире бедер. Правда, ангельское личико, для которого не надо косметики, чтобы сразу бросаться в глаза своей яркостью и своими природными красками. А еще у нее, слов нет, какая прекрасная грудь! Она – само желание, sex-appeal для мужчин всех возрастов! Гомосексуалы, увидев ее, начинают чувствовать в себе сильные мужские позывы к противоположному полу. Ее голос, от которого тают одни члены и напрягаются другие у мужчин, ловко маскирует главную ее черту – высочайший сугубо мужской интеллект. Кто может сейчас поверить, что она – нимфа российских (и не только российских) столиц, родилась в маленькой, умирающей деревушке под Брянском в семье мед. сестры и тракториста первым ребенком. После нее родились еще четыре погодка, трое из которых умерли от голода! У мамы не было молока, а в семье не хватало хлеба и картошки! Школу она окончила в Брянске с красным дипломом, добираясь на попутном транспорте. «Регулярная» половая жизнь из-за этого с 11 лет! Потом МГУ философский факультет, и сразу аспирантура в Институте Философии РАН, диплом защитила через полтора года блестяще, опубликовав серию статей в солидных журналах и съездив на свои деньги на несколько Международных Конференций. Она легко выучила все европейские языки, и читала классиков в подлиннике. Ее оставляли в институте, а она поступила на курсы одного иностранного банка в Москве, и через два года стала возглавлять в этом банке отдел. К этому времени у нее была десяти комнатная квартира в Москве, двухкомнатная квартира в Питере и вилла на Капри. Две машины, личный шофер и охранник. Конечно, она не успела бы заработать столько денег, хотя получала зарплату с несколькими нолями… Мужчины! Вот кто ее финансировал! А мужчин у нее было множество! Можно сказать – что не день, то новый. В нее, повторяю, влюблялись с первого взгляда, а она с первого знакомства ложилась с влюбленным в нее в постель, что бы на другой день забыть его. Она могла взять любого, кто начинал пялить на нее глаза, даже если он был с женой, детьми или внуками… Но, чаще всего, это были клиенты ее банка. Дальше по некоему клише: выйдя из банка, она из десятка, ожидающих ее нуворишей с огромными букетами роз, выбирала одного. Потом, в сопровождении эскорта самых дорогих «тачек» Москвы, ее везли в один из роскошных ресторанов, где уже стол ломился от яств. А она так и не научилась потреблять эти заморские яства: для нее ничего не было милее вареного картофеля с селедкой! И алкогольные напитки она не употребляла: вкус отцовского самогона был слаще всех этих бренди, виски, и прочая, и прочая! Правда пила она не воду. Пила она всегда одно и то же – шампанское «Вдова Клико брют». Могла выпить за вечер бутылки три. Правда, бегая после каждого бокала в дамскую комнату…
   …Она была абсолютно фригидна. Секс ей доставлял только одно удовольствие: наблюдать, как безумствует мужчина в ее постели! К деньгам и драгоценностям, которыми ее осыпали, она была также абсолютно равнодушно. Но ее счета и пластиковые карточки были в полном порядке – она была талантливым финансистом и любила свою работу.
   …Сколько так будет продолжаться – она не задумывалась. Перед сном читала Шопенгауэра или Сартра, Ницше или Достоевского. Она была чрезвычайно начитанной и всесторонне образованной ledy! Но, всему приходит конец! И ее бесшабашной (как она сама себе признавалась) жизни, тоже пришел конец самым неожиданным образом! Однажды, в ресторане, она увидела за соседним столиком пожилого мужчину из таких, которые ну никак не притягивают к себе взгляды обеспеченных женщин! Конечно, он был одет с изысканным вкусом, но все равно не выглядел элегантным. Даже три девицы 18-ти лет, не больше, которые сидели с ним за столиком, не придавали ему шарма. Круглые, покатые плечи, которые не мог скрыть пиджак за тысяч десять баксов. Землистого цвета лицо с поблекшими глазами, редкими седыми ресницами и такими же бровями. Коротеньки, пухлые, как сардельки, пальцы, на которых дорогие перстни выглядели насмешкой. И т.д., и т. п. Он, конечно, смотрел на нее. Как только их глаза встретились, она почувствовала во всем теле такую сладкую истому, чувство, совершенно ей не известное! И одновременно (тоже не изведанное чувство!) страх, что мужчина вот сейчас встанет и уйдет со своими девицами из ресторана… Если бы это случилось, она наверняка побежала бы за ним!..
   Он был первый мужчина, с которым она стала встречаться! Это был первый мужчина, которому она звонила сама не по делу, и от звонка которого у нее лихорадочно билось сердце!.. Она взяла отпуск, и они поехали на Капри, где у него тоже была вилла. Дети внуки его давно жили в разных странах Европы. Бывшая жена успела несколько раз выйти замуж. Но, главное не это! Главное то, что ее возлюбленный перенес три клинических смерти, три операции на сердце, и готовился к пересадке сердца. В Германии ему судьба готовила донора. А он был готов ко всему. Ни в чем себя не ограничивал. Мог выпить бутылку виски. Быть в объятьях троих девиц сразу… Но с Лолитой у них было все по-другому! Она испытывала к нему сильнейшее половое влечение. А что испытывал он к ней – только ему известно! Неделю прожили на Капри – без всяких попыток нарушить невинность. У него был характер посильнее, чем у нее: «Я возьму тебя, только когда ты станешь моей законной женой: вступишь и в гражданский брак, и пойдешь под венец!» Был ли он верующим – не известно. Но считал себя православным, был крещен, несмотря на то, что по отцу он был татарин, а по матери еврей. Она прямо ему говорила: «Я не хочу быть молодой вдовой!.. Давай, подождем: если новое сердце приживется, тогда вернемся к этому разговору…» И вот они вернулись из Германии. Ему успешно пересадили сердце двадцатилетнего немца, велосипедиста, погибшего в ДТП. Он шутил: «Вот родишь мне – кем по национальности будет наш ребенок? Ты – русская. А я, я – кто?»…
   А сегодня он поставил вопрос, ребром: или мы вступаем в брак, или расстаемся!
   Возвращаясь к себе домой, по ночным улицам Москвы от мужчины, которого (не сомневаясь ничуть!) любила, она, наконец, приняла решение: завтра подаем заявление в ЗАГС. Если ей суждено быть молодой вдовой – пусть! Только бы бог дал хотя бы сутки прожить женой любимого и единственного в ее жизни, мужчины! Приняв твердо решение выйти замуж, она вновь испытала блаженство, которое охватило ее, когда она встретилась первый раз взглядом со своим суженым! На душе было легко, спокойно и чисто! В этом душевном состоянии она легла спать, сказав любимому по телефону, что он прав, она согласна, завтра – в ЗАГС… Уснула сразу. Умерла под утро. Судя по состоянию постели, спала спокойно. Смерть наступила от разрыва крошечной аневризмы маленького мозгового сосуда, который находился около дыхательного центра: она просто перестала дышать…
   4……Он из очень знатного и известного для Истории рода: его отца в последние годы своей жизни высоко ценил Фрейд и очень сожалел, что не мог с ним познакомиться раньше. Работы его отца переводились на все европейские языки, его открытия в психиатрии и психологии вошли в учебники. Но, так как семья жила в Киргизии, в СССР его мало, кто знал. А вот родного брата отца знали многие: в 36 лет лауреат Нобелевской премии. Правда, был он подданным королевы Великобритании и жил в Лондоне. Его род вообще из Туманного Альбиона. Прадед – изобрел саксофон… Были и другие кровные связи. Например, с Льюисом Кэрроллом, и даже с Конан Дойлем. Как они оказались в СССР и в Киргизии – долгая история!
   …Сейчас он второй месяц, как умирал от обширного инсульта. Его могучее тело заживо гнило и разлагалось, обнажая кости еще живого скелета. Они давно стали москвичами. Он – известным вирусологом. Его жена, однокурсница, наоборот, из ничем не прославившегося в обозримом прошлом, рода русских крестьян. Но – воплотившая в себе все очарование русской женщины – писаная красавица, «дородная славянка», «коня на скаку остановит…». Училась на отлично. Поженились по любви. Она стала аспиранткой своего свекра и его последовательницей. В 36 лет – доктор наук, профессор. Сразу по окончанию института родились у них два мальчика – однояйцовые близнецы. Чудо – а не дети! И в учебе – первые, и в спорте – первые. И… русские добрые молодцы. Окончили московский медицинский институт с красными дипломами и собирались в ординатуру – один по психиатрии, другой – по вирусологии. Было это в 1990 году! Он и она получили гранты от Сороса лично, но отдали их своим институтам. Дети пошли на улицу зарабатывать деньги. Погибли один за другим. Одного сына убили подельники. Он торговал, чем придется. А другой сын – исчез вместе с машиной «Жигули», на которой занимался извозом. Ни МВД, ни КГБ, ни частные сыщики не нашли и следов пропавшего. Не сломались! Даже не надломились! Что в душах их делалось – невозможно представить! Продолжали жить и работать. Он был близок к открытию универсальной вакцины против различных гриппов. О она – организовала психотерапевтическое отделение в крупной городской больницы и, возглавив его, перешла на практическую… В эту больницу он и был госпитализирован после инсульта. Забрала мужа домой умирать!..
   …Двое суток он был беспокоен. Бредил. Рвался сползти с постели… Огромные пролежни все больше и больше охватывали его тело, несмотря на то, что она «воевала» с ними сутками. Рядом с его кроватью поставила себе больничную кушетку, на которой урывками погружалась в глубокий, но чуткий сон. Инсульт случился после месячной поездке по Европе: картинные галереи, музеи, соборы, замки – Париж, Дрезден, Вена, Прага, Будапешт, Рим, Флоренция, Венеция… Такие нагрузки его могучий организм, не знавший болезней, не выдержал. Сейчас она понимала, что каждое мгновение он может уйти из жизни. Были минуты, когда сознание его прояснялось, и он узнавал ее. Говорить не мог. Только пристально смотрел здоровым глазом и пытался улыбнуться. Сейчас он уснул. И она тут же провалилась в свой сон. В Берлине они привели в порядок свои рты в лучшей стоматологической клинике. Улыбались друг другу голливудскими улыбками! И вдруг, у глубоко спящей, кусочек «супер-зуба» обломился: видимо она во сне скрежетала сильно зубами. Этот кусочек закупорил плотно веточку бронха. Она, не просыпаясь, сделал два глубоких вдоха, умерла в асфиксии – насильственной смертью китайских императоров! В это же самое мгновенье проснулся он и пришел в сознание! Понял ли он, что жена мертва? Но, как Квазимодо к мертвой Эсмеральде, протянул руку и взял ладонь жены, крепко сжав пальцы! Смерть накрыла их одним саваном…
   5……Сегодня он сделал, наконец, свой доклад. Блестяще сделал! О двух своих кумирах, о которых, он был уверен, всю правду знает только он. О Николае Васильевиче Гоголе и Эдгаре По! 99%, кто их читал, он был убежден, даже не знало, что Гоголь и По были одногодки! А то, что знал он, аспирант литературного факультета, 19-летний юноша, не знал никто! А именно: Эдгар По и Николай Гоголь – два близнеца-брата! Из одного, если так можно выразиться, духовного яйца! Доклад он сделал в ИМЛИ на Международной Конференции, куда съехались исторические личности со всех континентов, а по стеночкам стояли в переполненной аудитории, розовощекие студенты и гимназистки румяные. И все они, когда он, не сдерживая свой академический пыл, говорил, смотрели на него с широко открытыми и глазами и улыбались! На всех лицах была одно-единственное выражение – глуповатая растерянность!..Ведь, каждый, и стар, и млад, думал, что он и о Гоголе, и о По знает все! А тут – на тебе!..
   …Он не стал ждать перерыва. Отказался отвечать на вопросы, сославшись на недомогание (его поняли и простили!). И в припрыжку выбежал на улицу. До темноты гулял без всякой цели по улицам новой, постсоветской Москвы. А мысли продолжали свой бег, опережая одна другую! Он ушел далеко от дома, метро уже не работало, и он добрался на такси. В квартире все спали. Он на цыпочках прошел в свою комнату, разделся, и без вечернего туалета, чтобы не разбудить родных, расправив постель, залез под одеяло. Начинало светать. Он уснул, мысли – нет! В 8 часов утра он не вышел к завтраку. Поднявшись к нему в комнату, родители нашли его мертвым… Следователь и судебно-медицинские эксперты обратили внимание на то, что постель, на которой он лежал ничком, прижав к животу ноги, была в полном беспорядке: подушка валялась на полу, а руки вцепились в простынь так сильно, как будто кто-то пытался вытянуть ее из-под него! На вскрытии не было обнаружено никаких болезней или расстройств. Картина острой смерти… «Его убили мысли во сне!», – сказал наш известный гоголевед…
   P.S. На заре туманной юности за мной настойчиво ухаживал… гордость нашего курса, известный чемпион по плаванию, красавец… Он мне тоже нравился, но я никак не соглашалась на свидание из-за его настойчивости! Однажды, в жаркое сентябрьское воскресенье мы всей группой поехали за город на природу. День был чудесный! Мы расположились на берегу тихого затона с прозрачной водой – были видны стайки рыбок, греющихся на солнце в верхнем слое воды. Мой соблазнитель первым разделся и бросил свое великолепное тело в воду. Он плавал недолго, минут пятнадцать, успев нам, стоящим на берегу и глазеющим на него, продемонстрировать все стили плавания. А потом сильными гребками рассекая могучей грудью воду, поплыл к нам. Подплыв к берегу, начал вытаскивать себя на мокрый и теплый песок, одновременно брызгая в нас водой. Вытащив себя до пояса, он распластался на песке. Лицо у него было счастливого, молодого, сильного человеческого самца… У меня появилось желание подойти к нему и поцеловать его в губы: сопротивление мое было сломлено! Когда я подошла и наклонилась, чтобы взять его голову в руки, он, подмигнув мне, опустил голову лицом в песок… Он умер! Огромная комиссия экспертов причины смерти не нашла…
   6……Он привык к командировкам. Почти еженедельно пересекал Земной Шар и возвращался домой. Бизнес есть бизнес! Ему 40 только, что исполнилось. От природы здоровяк, настоящий легендарный сибиряк! Мог выпить зараз литр виски – ни в одном глазу! Ни в детстве, ни в каком возрасте ничем не болел. Даже не знает, что такое простуда! Немного занимался спортом: тяжелой атлетикой и боксом. Успел трижды жениться и развестись. Уже внуки подрастают. В офисе сделал себе маленький спортзал, в котором держал 150 кг. штангу и по 35 кг. две гири. Ежедневно, когда был в своем офисе, по полчаса два раза в сутки «играл» с железом, получая огромное удовольствие. Алкоголь и женщины последние два года – только в командировках. А дома – металл! Эта командировка оказалась посложнее: и по характеру дел, которые нужно было сделать, и по географии. За трое суток он побывал в США, Канаде и Бразилии. Практически не спал. Алкоголизировался, и эскорт не давал покоя! Но, чувствовал себя в форме. Правда, очень тосковал по штанге и гирям. Настолько, что в Бразилии, по дороге, увидев на обочине огромный камень, остановил машину, вышел, вырвал глыбищу и полчаса на виду у партеров и шлюх, упражнялся с ней! Вернувшись домой, взял сутки, чтобы отоспаться, позаниматься в спортзале, и вернуть спортивную форму. Но, каких-либо недомоганий в своем организме не чувствовал. Просто умом понимал, что нужно для его организма. Отключив все виды связи с внешним миром, закрылся у себя на даче – в деревянном домище, окруженном гектаром сосновых и дубовых деревьев. В домике для гостей жил его одноклассник, школьный друг, которого он случайно нашел на обочине дороге, в качестве замерзающего бомжа. Увез его к себе на дачу. Друг был без ума от счастья, что обрел друга, родной дом. И честно и аккуратно исполнял обязанности и охранника, и лесничего, и старого друга! Во всех сложных последующих жизненных пропитиях они были вместе. Друг ни телосложением богатыря, ни здоровьем, не уступал своему «хозяину». Даже пить перестал. Начал строить для себя дом, на земле, которую подарил ему «хозяин». Вот он и спас героя нашего рассказа. Трое суток он никак не мог уснуть. Что только ни делал: и ледяной водой из колодца обливался. И на голой земле под соснами пытался уснуть, и в бассейне плавал. Даже самогону пол-литра выпил – у соседа взял. Ни в одном глазу! Состояние абсолютно ясного сознания и полное ощущение свежести и бодрости во всем организме! И это, если считать вместе с командировкой, вторая неделя пошла! Он – не из робкого десятка. Но, понимал, что такое состояние – явное переутомление и организм может «рвануть»: инсульт, инфаркт, еще какая-нибудь бяка! «Уснуть!» – стало навязчивой идеей! Но идти к врачам – чувствовал сильнейшее сопротивление! Поэтому сел в машину и поехал в ближайший поселок в аптеку. Рассказал вкратце, почему потерял сон аптекарю, и попросил что-нибудь снотворное, но не «химию», а «народное». Аптекарь дал ему алтайский бальзам и долго объяснял, как его, по каплям, принимать. Первые пятнадцать капель на полстакана кипяченой воды сделали чудо: он стал засыпать, не допив настоя! Какое-то время спал без сновидений. Так сильно храпел, что услышал его школьный товарищ – «стекла дрожали!» На всякий случай он сел на пол возле кровати друга и под могучий храп сам заснул! А мой герой во сне «проснулся» и сразу понял, что проснулся именно продолжая спать. Он не знал, сколько прошло времени, и даже не знал, где он находится. Но точно знал, что спит! Он решил полностью проснуться, сделал усилие, чтобы открыть глаза. Открыл, и увидел, что находится в каком не знакомом ему помещении. Было светло. Была какая-то комната, видел даже лучи солнца, бьющие через незнакомое окно прямо на него. Оглядевшись, он вдруг понял, что спит! И что это не просыпание, а его новый сон. Тогда он решил, что нужно проснуться, и попытался пошевелить руками и ногами. Но ни рук, ни ног не чувствовал, а увидел, что находится на краю свежее вырытой могилы, в окружении незнакомых людей, которые пытаются его столкнуть в могилу! Ему пришлось упереться ногами, широко их раздвинув, и выбросить руки крестом, чтобы сдерживать людей, которые толкают его в могилу. Им удалось до толкать его до самого края могилы. Он увидел, что могила очень глубокая, ясно видел ее глинистые стены могилы. Но опять понял, что это сон и что надо просыпаться. Чтобы проснуться, он попытался кричать, звать своего друга. Но голоса своего не слышал! Вот тогда его охватил – первый раз в жизни! – ужас! Он понял, что не может проснуться! В это же самое мгновение его столкнули в могилу! Он не почувствовал падения, но почувствовал, как огромные куски глины стали падать ему на грудь: он понял, что его зарывают живьем! Он не мог встать, ибо лежал на спине, и комья глины валились один за другим ему на грудь! Руки и ноги были уже засыпаны, так как он не мог пошевелить ими. Ужас быть зарытым заживо конкретизировался в страх удушья. Он уже начал чувствовать глину во рту… И в это время открыл глаза! Он увидел, что его друг сидит над ним и огромным своим кулачищем наносит ему удар за ударом по грудине! Он почувствовал, что это – больно! И услышал, как друг закричал: «Дыши, брат, дыши!» И он дышал. Дышал полной грудью, лежа в своей постели, а на нем продолжал сидеть его друг! Со слов друга, он проснулся от «толчка», ибо спал, сидя на полу у кровати «хозяина». Посмотрел и увидел, что его друг не дышит, а лицо у него синие, особенно губы! Недолго думая, он начал делать ему искусственное дыхание. Минуты две-три делал и…с возвращеньицем! Первый раз в жизни делал! Герой смотрел на него, слушал, а в голове была только одна мысль: я теперь буду бояться спать: а вдруг не проснусь? Словно читая его мысли, его спаситель сказал: «Сбегаю ка я за самогоном и солеными огурчиками: такое дело надо отметить!» Пока друг бегал, мой герой сидел на кровати: и лежать боялся, и вставать боялся!..
   …А дальше они напились первача до такой степени, что оба уснули крепким сном праведника на полу среди пустых бутылей из-под самогона и банок из-под огурцов. Спали полутора суток. А потом герой вернулся к своей прежней жизни, а его друг – к строительству своего дома.
   7……60 лет! Много или ничего еще, – для крепкого мужчины, который добился в нашей жизни всего, чего только пожелать можно! Представьте: образование 10 классов. Служба в СА, потом работа лесничим. Родился на Дальнем Востоке, в Биробиджане. Дед с бабкой по молодости были сосланы на Дальний Восток за что-то (не знает). Родили мальчика. Ребенок вырос и сразу на фронт. В орденах вернулся. Стал работать рыбаком и женился на рыбачке. Так и появился на свет он, кому только, что исполнилось 60 лет! Сейчас он один и богатейших людей России. Олигарх. Хозяин множества корпораций, которые своими щупальцами оплели весь земной шар! Что делают его корпорации? Торгуют! Чем – всем, чем только можно, по правде, даже людьми… Начал – в лютые 90-тые свой бизнес. Вместе с одноклассниками собирал и продавал цветной металл. Через полтора года так разбогател, что улетел в Москву. Организовал «Советско-американскую компанию», которая за бесценок скупала вдруг ставшие никому не нужные творения Гжеля, Федоскино, Палеха. Правда, длилось это не долго. Вдруг остался без работы. Фабрики перестали работать. Полетел в Париж отдохнуть и с мыслями собраться. Сидел как-то в кафе, завтракал. Вдруг подсел к нему старичок и заговорил на русском языке, хотя по виду – чистый парижанин! И предложил ему… продавать стулья и кресла для московских и ленинградских театров. И дело пошло! Да еще как! Если первый миллион он заработал, торгуя медной проволокой и самоварами, то первый миллиард он быстро собрал, торгуя французскими стульями в России. Вот тогда он и перевез своих 90-летних деда с бабкой и родителей, купив им пятистенок со всеми дворовыми пристройками в Тверской области, в маленьком населенном пункте, но еще с дорогой, в 15-км от электрички. Населенный пункт этот с трех сторон был вплотную окружен тайгой с непроходимыми болотами. Очень древний жилой «массив», возможно, со времен князя Михаила Тверского. Сначала назвался деревней, потом – сельским поселением, потом поселком городского типа, дальше опять сельским поселением, и, сейчас – умирающей деревней! Дорога стала непроходимой, болото ее постепенно поглощало. Но электрички продолжали бегать. Первой умерла бабка: полоскала белью в озере (бездонном, с подземным течением и омутами), голова закружилась, упала в воду. Трое суток искали – не нашли! А дед успел всем четверым домовины сделать! Плотничал и столярничал до самой смерти, осваивая чудо-импортной инструментарий, которым завалил его внук. Лодки делал, смолил и обрабатывал современными супер растворами. Потом умер отец, а за ним и мать. Могилы копали вдвоем: столетний дед и 50-ти летний внук. Деда хоронил один. В деревне уже никто давно не жил. Почувствовал, когда дет умер: бросил все и из Австралии в тверскую умирающую деревню! Участок они еще с дедом выбрали, когда «могилу» бабки решили выкопать и похоронить в ней все ее личные вещи. Тогда в тайге нашли огромные камни для всех пятерых: олигарх завещал своим адвокатам и приемникам похоронить его в родном «склепе». 10 соток родового кладбища были огорожены двухметровым железобетонным забором от медведей, которых в тех местах было, как комаров в июле! Олигарх не хотел «другую семью». Поэтому не женился, хотя детей по всему Свету сотворил, всех цветов кожи и в люди вывел, не один десяток. Связь с ними поддерживает, если они на него выходят сами. А так – ни к кому особенно не привязан. Много у него собственного жилья по разным странам и континентам: и пентхаусы, и виллы, и замки… Но родным у него был только дом в тверской губернии! В разгар празднования 60-тилетия, в лучшем месте, где празднуют наши олигархи в Москве, именинник тихо исчез, оставив 600-сотголовую толпу, состоящую из мега-звезд, думцев, кремлевской элиты, собратьев по корпоративному бизнесу, силовиков и представителей элитных опять же СМИ, на произвол судьбы. А сам, сел в заранее приготовленный, словно к боевым действия, внедорожник, и рванул в сторону Твери… Эта машина у него была оборудована такой аппаратурой, что запеленговать ее даже из другой Галактики было невозможно. Сколько он добирался до родного «хутора» – не знает. Возможно, весь путь прошел на «автопилоте»: вел машину в полусне. Вот только, когда вырулил на свою «дорогу» к своему родному дому, пришлось проснуться и авто-монстру помогать простой саперной лопатой и топором, срубая деревья, подкапывая колеса, формируя свою колею! И вот, наконец, он дома! Сначала занес домой короб с едой и напитками. Потом карабин с коробкой патронов – от медведей, которые в нынешний теплый ноябрь наверняка лютые на человека, хотя и сытые. Он не чувствовал ни запах тления, ни аромат светящихся во тьме головешек, что остались от дров у печки, не успевшие высохнуть, но успевшие начать гнить. Был он здесь пять лент назад, когда хоронил своего 100 летнего деда. Тогда же заодно вырыл и себе могилу, прикрыл ее шифером, чтобы вода не попадала, и укрепил края. На край к ногам поставил один из валунов… Бегло осмотревшись в доме, пошел на кладбище с огромным букетом алых и белых роз и литровой бутылкой водки «Пять озер». Сначала, как полагается, всем «налил», окропив водкой землю. Даже бабушке, которой, наверное, уже давно сомы и налимы все косточки обглодали. Остаток выпил одним глотком. Пустую бутылку с силой швырнул в болото, что было прямо у забора (забор стоял на трехметровых сваях, и болото пока было в отношении его бессильно). Посидел, мысленно каждому сказал: «Спасибо!» за поздравление с днем рождения. На сердце было очень легко, свободно и спокойно: он был у себя и со своими родными и дорогими душами! Мир, из которого он убежал, если и выплывал в сознании, то не больше, чем тусклый слайд, никак не затрагивая не только душу, но и память. Потом встал, аккуратно закрыл на электронный замок тяжелую чугунную дверь от бетонной изгороди, и пошел в дом. Мыслей никаких. Легко, светло и просто! Шел и улыбался, просто так. Темнело. Пошел в мастерскую деда и запустил движок из Германии на кремневом топливе! Почти вечный двигатель, дающий электроэнергию, которая ярко осветила все комнаты дома, и вокруг него. Лампочки были тоже из «вечных», немецких. Делал все механически, ибо никаких конкретных занятий у него не было. Вышел из мастерской и под общим навесом взгляд упал на лодку, которая стояла вертикально в специальном ложе, дном наружи. Днище густо было покрыто черной березовой смолой, которую дед изготовлял сам. Особо не думая, он вытащил лодку из ее ложе, и увидел, что два весла в полном порядке. Он вернулся в мастерскую, быстро нашел лодочный фонарь, бак с керосином стоял рядом нетронутый. Наполнил фонарь керосином и понес к лодке. Укрепил фонарь на корме, и стал толк5ать лодку к спуску на воду. Все это было выполнено легко, быстро, привычно! А на самом деле, он не только не плавал на этой лодке никогда в жизни, да и желания такого никогда не испытывал! На яхтах, что находились на причалах почти всех морей, а океанов – точно всех, были шлюпки. Но и на них, на шлюпках, он тоже никогда не плавал! На дне лодки он неожиданно увидел огромный пластмассовый поплавок, поделенный на черную и белую половину. Дед был заядлый рыбак-любитель. А отец с матерью – профессиональные рыбаки! Этот поплавок был для него чем-то значимым, чуть ли ни знаком чего-то, что должно с ним произойти… Но, это так, мимолетные мысли. Он давно ни в бога, ни в черта, ни в людей не верил! Да и сам он стал, подобно степному волку, который руководствуется в своих порывах только своим нюхом! Вот, именно по «нюху» он сбежал с тусовки, организованной его лакеями и халявщиками (так он тоже вдруг подумал!) в честь его 60-тилетия! Столкнув лодку в воду, немного погреб вглубь озера, потом вынул весла из уключин и положил на дно. Сам лег между ними, растянувшись во весь рост (лодка была большая, в раза два длиннее и шире обычной, прогулочной). Положил голову на руки и стал смотреть в небо: в кромешную темноту. Лодка поплыла, подхваченная течениями подземно-подводных рек и заворотами омутов. Плыла и даже не покачивалась! У нее был огромный киль! Руль он вставлять не стал, отдавшись воле течений! Воле водной стихии. Может он себе хотя бы раз в жизни позволить такое, принимая во внимание, что еще у него день рождения! Ну и что, что кончился второй день: хороший человек три дня празднует свой день рождения! Он смотрел в черное небо. И друг пошел снег! Первый мокрый снег! Он заулыбался от какой-то глупой радости, охватившей его. Он был в одном праздничном костюме за 20 тысяч баксов! А холода не чувствовал. Он ничего не чувствовал, кроме тихой радости, неземного блаженства и вполне реального желания спать! Когда он уснул, когда он умер – никто никогда не узнает. И если бы не развороченная, окровавленная лодка, которую очень скоро нашли черные копатели, так никто бы и не узнал, куда олигарх делся! Чего бы только не насочиняли писаки, и не разнесли бы по Свету СМИ! По анализу ДНК определили, что медведи съели олигарха на третий день его рождения! Вместо тела, в могилу, которую он вырыл для себя, покидали разрубленную лодку, весла, короб со съестным. Карабин с патронами забрала полиция. Внедорожник достался черным копателям… Да кому он был еще нужен?
   8……Не знаю, у всех ли народов бытует мнение, что некоторые люди «чуют смерть» – свою и чужую. Прежде всего, конечно, старики. Вот и друг моего мужа, Василий Макарович Шукшин, и сам в это верил (возможно, и свою смерть чуял, судя по его поведению за двое суток до смерти – особый рассказ), и два разных героя его смерть чуяли. Это мужик из повести «Я пришел дать вам волю», который чуял смерть Стеньки Разина, правда свою не чуял, и старик из рассказа «Как умирал старик». Я – врач, и не верю в наитие, если оно, так сказать, физиологически не подкреплено. В жизни с десятка два встречала людей, которые свою смерть чуяли, и у тех, у которых чутье не подвело, были смертельно больны.
   Первый раз я усомнилась в убежденности женщины, армянки, 75 лет, что она должна умереть день на день! Прошло уже много времени с тех пор, так что я назову фамилию этой женщины и место, где она приготовилась умирать по своему предчувствию и всю свою огромную родню на похороны свои собрала со всего СССР. Я отдыхала у подруги армянки в Гантиади. Там это происходило. Она и рассказала мне, что через три дома от них живет глава огромного клана армян – Трапизонян, пожилая женщина, которая легла, чтобы умереть по предчувствию, и собрала на свои похороны больше тысячи родни. Одних только молодых мужчин приехало из разных городов 500 человек! Лежит на смертном одре, не пьет и не есть вот уже четвертые сутки и никак не умирает. Врачей к себе не подпускает. Окружена плакальщицами, иконами и зажженными свечами. Ложе на открытой террасе, вокруг огромное пространство цветов. Было это в июне. Температура около 30-ти! Всем, кто хотел с ней проститься, разрешали тихо и быстро пройти около умирающей и перекреститься. Вот и мне разрешили. Я подошла к изголовью умирающей, приклонила колено, чтобы перекреститься, и почувствовала сильный тошнотворный запах! По профессии я была врачом «ухо-горло-нос» (отоларингологом). И поэтому диагноз поставила сразу – абсцесс среднего уха! Старуха испытывала сильнейшую боль, не могла уснуть, может быть, именно поэтому и не умирала! Без воды, без еды с сильнейшей болью и в сознании! Каким терпением, и каким характером нужно обладать, чтобы лежать, не шевелясь! Наверняка у такой полной женщины, какой была умирающая, уже и пролежни образовались! Я не сомневалась в правильности своего диагноза и в том, что старуху можно спасти. Больше того, что я, девчонка с двумя годами врачебной практики, могу это сделать! Поэтому я пошла к мужу умирающей и твердым голосом ему сказала: «Я – врач из Москвы. Я могу спасти Вашу жену!» «Врач из Москвы» тогда имело большое значение. Такое большое, что не важно было, что-врач-то молоденькая девчонка. Нас окружили несколько десятков мужчин: пожилых и молодых. К моему гипнотизирующему заявлению – «врач из Москвы» присоединилось и впечатление, какое я, природная длинноволосая блондинка с огромными голубыми глазами и алым ртом и прочая, и прочая… в моей фигуре, произвела на пылких кавказцев! Молодые, нарушая кавказский обычай – выслушать сначала стариков, а потом уж говорить, в один голос гаркнули: «Мы хотим, чтобы наша МАМА жила! Мы доверяем тебе! Что для этого нужно – говори, все будет!» Старики, было склонили голову, чтобы подумать, потом обсудить – доверять мне или не доверять, после львиного рыка молодых джигитов (не уверено, что это слово подходит, но, как-то само написалось!), кивнули в сторону мужа главы клана (да, главой клана Трапизонян была женщина!), и он тихо, но твердо произнес, слегка повернув ко мне голову, покрытую седыми, длинными и густыми локонами: «Делай, дочка, что считаешь нужным… Если она умрет во время твоих действий или сразу после них – на то Воля Господа… Мы видим, как она мучается, не умирая, готовая давно умереть!» Дальше все просто: меня отвезли в больницу, я взяла все, что нужно для операции и для лечения, после нее (везти старуху в больницу я и не заикалась, зная, что получу отказ, точно также и в отношении того, чтобы взять мне в ассистенты врача из больницы). Я сделала операцию быстро, получилось ловко, без всяких неожиданных сложностей… После операции старуха попросила пить. Выпила два стакана, разбавленного по моему совету виноградного сока водой и красным сухим вином. Помочилась, помолилась, и уснула… Спала сутки. Я обрабатывала ее рану спящей. Проснулась, как говорим мы, врачи, «практически здоровой»…
   Я стала легендой Гантиади. И была ею до тех пор, пока жили на побережье Трапизоняны, членом семьи которых я стала… Вот сейчас, на склоне лет, думаю: а если бы у старухи не было абсцесса, умерла бы она, имея предчувствие, или нет? Прожила бабушка после моей операции ровно десять лет и скончалась во сне. Предчувствий смерти у нее не было. Может быть, скрыла?
   P.S. Вернувшись в Москву в сопровождении двух десятков молодых красавцев, предлагающих мне руку, сердце и огромный кусок, почти до Турции, Черного моря, я сразу вышла замуж за коллегу, которому морочила голову, не говоря ни «да», ни «нет» на его предложение выйти за него замуж… Медовый месяц прошел в Армении и на черноморском побережье Кавказа…
   9……Об этой смерти целый год говорил весь Николаевск-на-Амуре и его пять районов. Было это в 1969 году. А легенда сохранилась и поныне…
   Мальчик и девочка дружили с первого класса. На одной парте сидели. Он всегда нес ее портфель и в школу, и после школы. Родители с обеих сторон в их дружбу никак не вмешивались. Посторонние – тоже! Ведь парень рос большим и крепким. И в четырнадцать лет был в Крае известным борцом дзюдо. Настолько успешным в борьбе, что неоднократно по приглашению различных школ дзюдо выезжал на соревнование в Японию и всегда побеждал. Она была также высокая и стройная всегда не по годам и очень красивая. Но душа у нее была другая, музыкальная: окончила музыкальную школу дважды. Классы фортепьяно и скрипки. Отношения между ними были кристально чистые. Первый раз они поцеловались, чуть касаясь губ друг друга и робко прижимаясь друг к другу перед объективом фотографа в Токио, куда она поехала на соревнования вместе с ним. Было им по 16 лет. И вот как все случилось ровно через год. В жаркий августовский день они бродили по лесу, собирая грибы, недалеко от города. Неожиданно налетел ветер с Татарского пролива и пошел косой и сильный дождь. Они вмиг промокли! К их радости, увидели сарай, вернее амбар под сено: в нем уже сохли первые скирды душистой травы. Забежав в сарай, они стали выжимать одежду друг у дружки! Но потом скинули все! Это произошло как-то само собой! Тщательно отжали воду и развесили одежду – платьице, шаровары, рубашку и трусики, где попало. В амбаре был полумрак. Но дождь и ветер продолжались недолго – и изо всех щелей стен и ворот амбара стало вливаться жаркое солнце. Столько всего неожиданного, нового, буря с Океана и буря эмоций, свалила их на подсыхающие копны травы и полевых цветов! Они упали, наверное, молча, посмотрели друг другу в глаза и крепко-крепко прижались друг к другу своими сильными и прекрасными телами! И стало их клонить в сладкий сон! Возможно, она, возможно – он, возможно – они в один голос, сказали: «Как хорошо! Вот так бы уснуть и не просыпаться!»… Так их и нашли в крепких объятьях друг друга мертвыми поздней ночью, родители и соседи, отправившиеся на поиски… Глаза у обоих были закрыты. На лицах – улыбка счастья!.. Судебные медики не нашли никаких причин смерти! Умерли они одновременно!.. От счастья!
   P.S. Никаких следов любовных утех, на их телах обнаружено не было. Умерли они невинными, не было следов и попыток лишиться невинности… Их похоронили в одном гробу. По общему согласию родителей в той позе, в какой их нашли, и без одежды: только накрыли белым саваном…

История девятая. Антоновка созрела!

   Сегодня простоял целый день у калитки родительского дома с позеленевшей бронзовой табличкой: «Фонд Милосердия и Здоровья. 1986—1996». Это в Завидово. В Настоящем Завидово! Выбритый, причесанный, в австралийской тужурке «Чуринга», в белых джинсах и черных сапожках Williams. Рядом со мной стояла огромная корзина с верхом наполненная отборными яблоками «Антоновка». Останавливал всех, мимо проходящих и говорил: «Возьмите яблоки. Даром отдаю. Пожалуйста, возьмите!» Люди отказывались, помотав головой, или буркнув: «Сам ешь!» Одна молодая пара с маленьким ребенком в коляске остановилась, и мужчина сказал: «Отец! Своих – навалом! Подвал забит. И компоты, и варенье… Спасибо!»… Мимо пробегал мальчишка, путаясь в соплях и на ходу отсасывая из бутылки «Кока-Кола». Я схватил его за рукав: «Возьми яблок, вкусные!» Парнишка вместо ответа пустил на меня изорта фонтан «Кока колы»!
   К вечеру по нашей улице «Фабричная» начинают носиться туда-сюда заморские крутые тачки. Я на картоне в стиле граффити Бэнкси написал: «Антоновка отборная! Даром!». И подрисовал дерево, усыпанное яблоками, а под ним согнувшегося человечка, под ударами падающих яблок. Машины мчались мимо меня! Тогда я встал посреди дороги, начинало темнеть. На грудь повесил мощный фонарь. Бесполезно: меня лихо объезжали «тачки» и слева, и справа! Вдруг одна остановилась. «Ура!», – мелькнула в сознании. Дверь приоткрылась и молодая белокурая, голубоглазая девочка, ну лет 18—19, управляющая машиной, крикнула: «Мужик! Чем торгуешь?» «Даром, дочка, антоновку вот предлагаю! Читать разве не умеешь?» «Да кому нужна твоя „антоновка“!…» И после паузы, продолжила за приоткрытой дверцей: «А ты ничего еще… На сто баксов…» И ловко бросила скомканную сто долларовую купюру поверх моих яблок. «Зачем мне твои баксы?» – крикнул я, поднимаю купюру. «Даром стоишь, что ли… Покрась вон табличку на калитке – вся позеленела!» Дверца захлопнулась. Милое личико исчезло. Машина рванула, и заглушая рев мотора, из ее окон понеслось: «Whole Lotta Love…».
   Я решил, что Мать Тереза из меня не получилась… Не то, что – мои родители, Зинаида Антоновна и Василий Петрович, чей Фонд Милосердия и Здоровья в лютые годы гремел в точном смысле слова на весь мир! Фуры из всех стран Западной Европы, из всех Штатов Северной Америки и всех стран Латинской Америки, Мексики, Канады и даже с маленького острова Тайваня, в очередь вставали с Ленинградского шоссе к нашему дому! Сто ведерные бочки с оливковым и подсолнечным маслом, говядина и свинина тушеная, куры и поросята копченные, и множество разных продуктов заполняли все площади нашего дома и строений! А бригады из пенсионеров и ветеранов ВОВ сутками раскладывали заморские деликатесы по порциям и развозили – летом на тележках, а зимой – на саночках по домам. А машины – по все калининской области и пограничных с ней районов: в больницы, дома престарелых, интернаты и тюрьмы. Банки Франции, ФРГ и Великобритании предлагали беспроцентные кредиты… Фонды Матери Терезы и принцессы Дианы приглашали маму (папа умер на заседании Правления Фонда в 1990 году) к себе с циклом лекций… Ватикан прислал несколько тысяч библий на русском языке, толстых, в твердом переплете, книг. Фонд Черносвитовых был первым в СССР и постсоветской России. Борис Николаевич Ельцин выделил 80 миллионов рублей, на покупку и ремонт дома для Фонда, передав маме из рук в руки, через забор своей правительственной дачи чек… Моя аспирантка пишет книгу на документах Фонда. Читая эти документы, душа разрывается на части, а сердце останавливается от боли и тоски…
   …Так, никто и не взял у меня ни яблочка! Возвращался я домой, горемыка! Один-одинёшенек сел на стул и задумался… Так, ни о чем! «Завтра пойду на могилки родителей, расскажу о своей неудаче с «антоновкой»! Тяжело! Жена с молодым любовником умчалась в Турцию на баррикады. Моя юная любовница улетела во Флоренцию изучать творчество Джотто… Ой, вы, молодые-красивые! Приезжайте ко мне в гости за антоновскими яблоками! У меня есть в погребке отличный ликер и виски «Single Malt» из тыквы… Экологически чистые продукты, со своего огорода и своими руками…

История десятая

     Не дожить…
     Теперь прощай, мой идеал, мой ангел!
     Под этим небом вместе быть не нам…
     Ведь ласки наши жгучим, сладким ядом
     На раны нам ложились, не бальзам!
     Я целовал твои безумно губы
     И грудь твою, пылая, целовал…
     Прошу, уйди – друг друга мы забудем.
     Забуду все, что я с тобой узнал.
     Да, счастье долговечно только в сказке —
     Без мук желанья, как могила без креста.
     Мы встретились, быть может не напрасно —
     Но наши маски, спали вдруг с лица.
     Уйди, прошу, растай в воспоминаньях —
     В пустое слово «было» – превратись!
     С тобой имел я все, но все – страданье!
     Забудь меня иль обо мне молись!

     ХХХ
     Ты прости меня, пожалуйста, за нежность!
     Эту тайну, как мечту, прости…
     В нашей жизни может быть небрежность —
     Сны и явь, и, промелькнувши, дни!
     Взгляд твой, обжигавший, как издевка —
     Остывал давно у сердца моего!
     Не улыбка, прячась, как воровка —
     Судорогой рот свело!
     Понял я, что истекло слезами —
     Плач не стон, не просьба, но покой…
     Было—не было – за синими горами!
     Высоко – за тучей грозовой!
     Не печалью истекает нежность
     И в упреках – не найти конца…
     Ты прости меня, мою небрежность —
     Как утес умершая волна!
     (28/06/ 2005. Скорый «Москва-Одесса»)

     ХХХ
     Милая, глупая девочка —
     Нам ли сердиться с тобой?
     Нежная, дерзкая, смелая —
     Верь мне: и я такой!

     ХХХ
     Не тобою сотканы года
     Паутинкой счастия прозрачной…
     Помнишь, ты сказала: «Никогда!»
     И тоской подернулся мой взор горящий.
     Помнишь, я, как нищий уходил:
     Пряча стыд отказа и презренья!
     Горечь жизни до глотка испил.
     Яркий свет слепил глаза прозреньем!
     Мир затрясся, сам себя круша,
     Вихрем распыляясь в черной бездне…
     И, как тень, несчастная душа
     Там же, в черноте, могла исчезнуть!
     Раскололось что-то в бытие —
     Молчаливо смерть меня коснулась —
     Оказался я в сплошном кошмарном сне:
     Горе в горе горем захлебнулось!

     ХХХ
     Я тебя не виню – виноваты причины банальные…
     В этом мире условностей, отравляющих дни.
     Не сбежать, и не скрыться, не спрятаться в дальние
     Дали – чистой, прекрасной, как грезы невинной любви.
     Нам ее не понять – схоронили, убили, замучив, забытую…
     В пепле сердца иль в плесени жалкого Я…
     Не любовь, а привычка, тропинкою пыльной, избитою
     Нас приводит друг к другу на исходе унылого дня!
     О, избавь меня Бог повторять, как молитву, банальности!
     В трескотне слов аптекарски взвешивать – быть иль не быть?
     Пусть в глазах наших тайна, под маскою странности
     Сдержит крик, спрячет боль…
     И не будем друг друга винить!

     ХХХ
     Я полюбил стареющую женщину,
     Мальчишка! Страсть себе, как сон, внушил!
     И в напряжении желанья с дикой дерзостью
     Ворвался в сердце к ней, в нем раздувая пыл!
     Я соблазнителем шептал коварные
     Избитые и пошлые слова любви —
     Страдания испытывал отрадные,
     И слезы лил у трепетной души!
     В томлении, касаясь кожи в складочку —
     В ней, и в себе, огонь я разжигал!
     Поверил не на шутку в эту сказочку —
     Ее, себя иль… я к чуду возвращал!
     С румянцем легким, распахнув парадное
     Твой полу иссохший труп магнитом притягал…
     Мой гвоздь, судьбою беспощадною,
     Туда, тянуло, как и ожидал!
     Уже блаженство предвкушая сладкое —
     Все члены …разбудила ты!
     Не знал я, что любовь – не прядки;
     То не любовь, а тени от любви!
     И, сбросив глупость лет – цветы могильные,
     Рванулись оба …словно в облака…
     В любовь? В тоску обильную —
     Два дурака!
     Лишь саван сброшен был —
     Исчез и дерзкий пыл!

   (После просмотра прекрасного фильма 1961 года – «Это была только шутка!» Венгрия. Режиссёр: Мартон Келети).

История одиннадцатая. Sanguinem et callas

   Я ограничилась этим названием своего рассказа, но хотела озаглавить шире, добавить: Я и Бэнкси. Или Бэнкси и я. Но решила, что читатели volens-nolens, свяжут первые два слова со вторыми…
   Итак, непридуманная история обо мне и Бэнкси, моем невидимом фейсбуковском друге, нарушившим некое свое табу, наложенное им самим на себя, вступив со мной в переписку. Кто-то подсунул Бэнкси мне в друзья. Честное слово, пока я не очнулась от шока, произведенного на меня его творчеством – смеси гениальности, безумия и банальности, и не посмотрела о нем в Википедии, я не знала, что может быть такой человек! Да и с плодами его творчества как-то не пришлось столкнуться. Несмотря на то, что в Англии я бываю чаще, чем где-либо, и там у меня есть давнишние друзья.
   Бэнкси – ушел из фэйсбука (или его «увели») на середине нашей переписки, где мы обсуждали, возможно ли, между нами творческое сотрудничество? Я имела в виду, конечно, филологию, как понимал ее Ницше – «Мы – филологи»… Бэнкси соглашался, но повторял и повторял, что у него «нет времени». А я отвечала: «Сынок! Ты почти вдвое младше меня! Если у тебя нет времени, то, что говорить обо мне? И, тем не менее, если мы упустим шанс, что-то сделать вместе, это будет непростительно для Вселенной и Истории». «Мама, – отвечал Бэнкси мне, – ты права… Попытаемся!» Я успела написать ему перед его исчезновением, «Time is lost Hope!»… Вот сижу и надеюсь, что мой «сынок» Бэнкси объявится или подаст мне знак. Старая дура!.. А теперь немного обо мне, а потом о Бэнкси (из интернета и от моих лондонских друзей).
   Мне скоро 70 стукнет, если доживу! Я – совсем одинокая старуха, родных нет, а общение с друзьями последние годы только по электронной почте или, когда хороший интернет в моей деревне, то по скайпу или по аське… Я – ученый, академик. Мои книги – во всех библиотеках мира. Я – член различных Советов, Центров, почетный доктор многих университетов мира. От Зальцбурга до Зимбабве. Ну, и, конечно, во всех крупных учебных заведениях бСССР… У меня были кафедры, аспиранты, докторанты, соискатели и множество соавторов. Мое имя написано на потолке купола Сорбонны рядом с именем моего друга Жан Поль Сартра… Я обнималась и целовалась с Жаком Лаканом. Дружила крепко с Рэмом Викторовичем Хохловым, нашим гениальным ученым… И всех их, в прямом смысле слова – носила на руках!..
   Родилась я в лагере для военнопленных немцев. Мой отец – правая рука легендарного Отто Скорцени, «человека со шрамом», укравшего из Рима, свергнутого дуче Бенито Муссолини и доставившего его в резиденцию Гитлера в Мюнхен. Пока Отто лечил свой желчный пузырь, мой отец возглавлял одну из диверсионных операций на территории СССР, был ранен и арестован. Моя мама, невеста моего отца, как декабристка, прорвалась через фронты и оказалась рядом с отцом. В жилах моего отца текла кровь Габсбургов, а в жилах матери —Гогенцоллернов. Мои родители не дожили до победы Красной Армии – были убиты ночью при невыясненных обстоятельствах. Я воспитывалась в детдоме. Моей родиной стала Сибирь. Прошла все «этапы» и стала академиком. Ученым с мировой известностью. Была на родине родителей много раз. Предлагали остаться и в ФРГ, и в ГДР. Но я чувствовала себя сто процентной русской, советской гражданкой. Я была один раз замужем. Тоже за академиком, прошедшим концлагерь за свою веру. Он был «катакомбным патриархом всех адвентистов седьмого дня», секты, запрещенной в СССР. Он и его брат-близнец, тоже известный академик, сменивший свою фамилию, когда арестовали брата – моего будущего мужа, была моя единственная семья. Брак мой длился недолго, ибо муж хотел детей, а я была бесплодна (тогда лучшим доказательством бесплодия было бесплодие и при сожительстве с другим мужчиной). Моим другим мужчиной был однояйцовый близнец моего мужа – по их со мной обоюдной договоренности. Расстались мы легко. Они уехали в Москву. А я осталась в Сибири.
   Я – необыкновенная женщина. Судите сами: рост два метра 10 см. При этом фигура как у фотомодели. Имею в виду пропорции. Размер обуви 45. Вес 150 кг. Физической силой до сих пор обладаю невероятной. Легко поднимаю лошадь. Рву подковы. Могу согнуть и разогнуть лом. На вытянутых крестом руках могу крутить на «грации» двух человек по 70 кг. каждый. Спортом, тем не менее, никогда не занималась. Как-то заезжал в нашу деревню Карелин, перед Олимпиадой, где он проиграл американцу, так я легко положила его на лопатки… Конечно же, Саша мне поддался! О, если бы он применил свой коронный прием – бросок «обратный пояс», то и моя силища не смогла бы помочь мне удержаться на ногах, как японцу Акиро Маеде – его карате. Я старше Саши на четверть века! Я – похожа на Фригг, жену Одина… Наша «борьба» с великим Карелиным, уверена, все же не была похожа на борьбу Тора со старухой Элли…
   Вскоре, после распада СССР я уехала из России. Получила кафедру в старейшем европейском университете в Зальцбурге, виллу в горах. Проработала несколько месяцев – затосковала. Посоветовали переехать в Цюрих. Там тоже получила кафедру и виллу в горах. Проработала полгода и вернулась в Сибирь. А вот мой друг и коллега, алтайский русский немец, профессор Горн, талантливейший филолог из все филологов, которых я знаю, получил кафедру в Мюнхене. Он не вернулся в Россию – умер. Говорят, что спился от тоски…
   Вернувшись на Родину, я купила огромный деревянный, дом – пятистенок со всеми дворовыми постройками в умирающей деревне. Сама его подогнала под свои, так сказать, габариты. Пилила в тайге деревья, таскала бревна на плече, как в каком-то фильме герой Шварцнегера, быстро научилась, и столярничать, и плотничать. Сама сконструировала мебель: итальянские фирмы позавидуют. Выписала из Германии аппаратуру. Скоро мне подключили интернет: помогали мои коллеги – немцы, швейцарцы и австрийцы. На Родине отца ему поставили памятник. Аристократия в Германии и германоязычных странах, после объединения Германии, стремительно возрождалась. Меня, соотечественники по крови, поняли – и помогали так, как я хотела. Жизнь в деревне для меня не была затворничеством. С наукой я не порывала. Не порвала и с цивилизацией: ту и другую сделала по своему лекалу, ко времени. Вступила в социальные сети. Сначала —в научные. А потом уже в фейсбук. 20 лет пролетели быстро. Я написала несколько книг, в жанре эссе, которые стали бестселлерами и были переведены на многие языки. Книги и статьи, я всегда писала на русском и на немецком языках. А также несколько учебников по стилистике. И вот – нарвалась на живую легенду – Бэнкси, повторяю, что не знала о нем ничего и ничего не слышала, пока не стала вплотную общаться с ним через фейсбук… А теперь о Бэнкси.
   После «утверждения» в фейсбуке нашей с Бэнкси дружбы, на моей «ленте» замелькали его работы в жанре граффити. Этот жанр, до Бэнкси, вызывал у меня двоякие, прямо амбивалентные эмоции. В 1992 году я гостила в Париже у графини Ирины Леонидовны Сологуб, дочери когда-то знаменитого художника, архитектора, философа и очень доброго человека (какими, по моему убеждению, являются все подлинные таланты). Леонид Романович Сологуб выиграл конкурс на памятник к 300-летию Дома Романовых, в котором участвовали такие корифеи среди художников и архитекторов, как М. Ф. Ларионов, Н. С. Гончарова, И. И. Машков и П. П. Кончаловский, Леонтий Николаевич Бенуа. За проект памятнику императору Александру II в Санкт-Петербурге Л. Р. Сологуб был удостоен четвертой премии совместно со скульпторами И. Лавровым и В. Лишевым. Помимо этого, Л. Р. Сологуб и оба скульптора получили также четвертую премию за модель памятника императрице Марии Федоровне. Так вот, прожив неделю у Ирины Леонидовны, в ауре ее духовного мира и в окружении картин Леонида Романовича, скульптур Родена, Камилы Клодель, картин и скульптур Наталии Сергеевны Гончаровой (самой «дорогой» художницы в наше время), мы с Ириной Леонидовной поехали на Русское кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. До Русского кладбища от Парижа 23 км. Почти весь путь автотрасса идет параллельно железной дороги, по которой бегают электрички. Железнодорожное полотно отделено от автотрассы двухметровым бетонным забором. А он, в свою очередь еще и рядом невысоких деревьев и кустов. Так вот, через каждые пятьдесят метров за кустиками – это хорошо видно, ибо автотрасса бежит по высокой насыпи – «общественные туалеты»: все загажено! Да, бетонный забор на протяжении 20 км. исписан граффити, в основном – маты, скабрезные картинки с подписями на разных языках мира, в том числе и на русском языке. Краски разные, но не только! «Куски» многометровые бегущей стены были разрисованы… калом! Меня этим не удивишь! В сибирских деревнях и селениях, в общественных туалетах, с буквами «М» и «Ж», калом разрисованы все стены: «эротические картинки» и скабрезные тексты. У меня давно сложилась собственная концепция генезиса граффити: испражняясь, человек испытывает подсознательно сексуальные ощущения, которые возникают, когда он или она снимают трусы и касаются своих половых органов. Отсюда позыв к «творчеству» на стене уборной: написать имя человека, к которому реально испытываешь половое влечение, нарисовать половые органы, изобразить совокупление, написать свое и его имя и т. д. Я уверена, что такому «творчеству» все возрасты покорны!.. Ирина Леонидовна молчала, видя, что я рассматриваю стену. Потом не выдержала и сказала: «Эксгибиционисты умственно ущербные – копрофилы и копролалы!.. И это по дороге на Русское кладбище! Стыдно и больно!» Я промолчала, ведь я была в гостях во Франции, и про сибирские туалеты ничего не рассказала. Я отвернулась было от «стены граффити», как внезапно увидела участок, разрисованный, как мне показалось, кровью. Я попросила Ирину Леонидовну притормозить, а потом и остановить машину: «Пойдемте, взглянем поближе. Здесь писали кровью!» И мы Ириной Леонидовной спустились к кустам, и стали через них пробираться. Я впереди, перешагивала некоторые, которые были мне по пояс. Вдруг слышим, притормозила машина и мужчина на чистом русском языке, прокричал: «В кустики, девочки? Возьмите меня с собой!» «Merde!» – громко рявкнула Ирина Леонидовна, показав средний палец. Ответа не последовало, машина рванула с места.
   Стена действительно была исписана кровью! Рядом валялась окровавленные тряпки. Я стояла и не могла сообразить, откуда столько крови? Литр, не меньше. «Наркоманы-психопаты… Таких во Франции много сейчас развелось. Появились наркотики, которые вызывают не только галлюцинации, но и желание «творить», они вскрывают себе вены, расписывают стены, даже в Париже… Можно найти такие «стены» и в Латинском квартале, и на Монмартре… Прямо на асфальте: «Je t′aime, je te veux, fuck you… kiss my ass – et cetera, et cenera!» – стала рассказывать Ирина Леонидовна и, вздохнув, продолжила: «Однажды среди белого дня я увидела у Триумфальной Арки, как парни со вскрытыми на руках венами, пальцами, расписывали кровью голую задницу своей подружки… Мимо шли люди, никто на них не обращал никакого внимания, а они громко хохотали. Все были под кайфом… Экстази, называется этот наркотик…» С тяжелым сердцем мы приехали на Русское кладбище… Бродили среди могил наших соотечественников (я чувствовала себя стопроцентной русской) и случайно наткнулись на могилу с мраморным огромным надгробием, в виде православного креста. На бронзовой доске «креста» большими буквами было написано: «Ни живым, ни мертвым – в Россию!» И больше ничего…
   И все же пора о Бэнкси… Художник, скульптор, музыкант, философ – экзистенциалист, общественный деятель, мэтр граффити. Был номинирован на Оскар за документальный фильм. Имеет собственную киностудию. Собственный музыкальный коллектив. Несколько гостиниц и ресторанов. Но это – не самое главное! Главное – что никто (ни МИ-6, ни ЦРУ, ни Моссад, ни ФСБ – не знают его подлинного имени и лица! Человек и невидимка, и Nemo! Несколько раз выступал в роли мецената для бедных художников и музыкантов, в том числе и для русских. Возраст – до 40 лет. Семейное положение неизвестно. Постоянно подчеркивает «плакатами», типа —
   I love being out of time.
   I love that people are confused.
   I like being manhandled me.
   I love that you do not believe me.
   I love that my identity is unknown.
   For everything else, and my critics I really strut.
   Banksy.
   Когда мы вступил в контакт и стали виртуальными «друзьями», по моей «ленте» фейсбука поплыли, повторяю, его творения. Я сразу была поражена: в них было все, что последние десять лет меня волнует и занимает мои мысли! От скульптуры «Правосудия», до шаржей на копирайт! Вот уже двадцать лет мои книги и учебники тиражируются миллионными тиражами бандитами и свободно продаются не только в России и странах бывшего СССР, но и за рубежом, в том числе в Великобритании (где предположительно живет Бэнкси) и в США. Так, только в одном штате Нью-Йорк два года торговали моей книгой эссе 14 тысяч (sic!) магазинов, не говоря уже об интернет-магазинах! В России торговали и торгуют моими книгами и учебниками во всех городах, где есть ВУЗы. Издательства открыт о выпускают «Проспекты» на каждый год с моими книгами. Я, естественно, пыталась что-то сделать! Обращалась в адвокатские конторы – зря тратила время и деньги, и в разного уровня прокуратуры, вплоть до Генерального Прокурора – бесполезно! И я давно махнула рукой! И вдруг в двух изображениях Бэнкси я вижу великолепные шаржи на копирайт! Да, я пережила своеобразный шок: Бэнкси «залез» в мой мозг и отлично там поработал!.. Ошарашенная в точном смысле слова его произведениями, я начала писать под ними комментарии. Вот они и Бэнкси это «нравилось!»:
   Banksy Banksy http://www.banksy.co.uk
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «I think you is women or too much mans!»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «Banksy has bothered to be invisible»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «really ergo not good!»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «such is, alas, our sad fate: with me…»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «Henry Breton»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «dangerous allusion, my friend!»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «real: our contemporary, a viable girl!»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «I have long been developing the idea…»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «But you give of your hero live!»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «Henry Stendal»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «this is for my book, Social…»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «Great! And you, my friend, you know how…»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «schyzis only!»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «crazy bad!»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «no more reality!»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «the nail and the nail»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «specific perception of the doctor: from…»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «For connoisseurs of my age – corny»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «It is just for my book!»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «Babel»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «Again rat… it′s personal, my friend?»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «meeting of the rat and the vacuum…»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «I dont understend that»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «charming and wonderfully»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «coprofagia»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «too… but too more»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «delicatessen our time»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «just porno»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «not in the heart, and – at the very…»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «OK, my pretty lady!»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «it′s about us, about humanity»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «brutal, by the word of Brutus»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «the meaning is nice, but not original…»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «allusia»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «suicidomania tendentia?»
   Banksy Banksy нравится ваш комментарий: «It is crazy…schyzis and ambi»
   Но неожиданно я получила от него сообщение – он нарушил свое табу: Banksy Banksy – «One world only. no more on my wall: The art is so sublime that explain not apply. If I said you judge me for good and evil. So why bother!»
   Я перестала комментировать его творения. И тогда он вступил со мной в переписку по сообщениям в фейсбуке. Не буду приводить, как мы делились мыслями. Я начала испытывать к нему теплые материнские чувства, и стала называть его «my son». Сначала он обращался ко мне по имени, а потом, в предпоследнем сообщении, назвал меня «мама», причем написал это сообщение (с помощью переводчика) по-русски… И… исчез из фейсбука. Исчезла вся его переписка со мной (моя осталась), по причине «она была оскорбительного содержания и являлась спамом»! Это так написал фейсбук… Бэнкси успел организовать группу «Art is not art» и сделал меня ее руководителем. Я так и не поняла, что это такое – «группа» в фейсбуке и какие функции у меня, как у «boss». Но одно «мероприятие» я провела в «art is not art»: «Филология – философия слова, образа, жеста…»
   Вот и вся моя история с гением и безумцем Бэнкси!
   P.S. 1) Я, безусловно, не имею никаких доказательств, что общалась именно с Бэнкси, а не с аватаром, по имени Бэнкси. 2) Я не уверена, существует ли на самом деле конкретный человек, который называет себя Бэнкси, или это талантливая и авантюрная организация, с хорошо поставленным бизнесом, ибо даже не имеет конкурентов, монополизировав жанр граффити (после Бэнкси серьезно заниматься граффити не возможно, ибо у Бэнкси этот жанр поднят на недостигаемую высоту!). 3) Если все же есть конкретный человек, аутоидентичная личность, то это может быть не обязательно мужчина, возможно, что женщина. Об этом я Бэнкси писала, но он пропустил мимо ушей мой намек на его пол.
   P.P.S. Как-то (информация из Википедии) Бэнкси выставил на Сотбис клочок бумаги, на котором обещал написать свое имя… за миллион долларов. Покупатели нашлись, но лот исчез!

История двенадцатая

     Любимому…
     Я хочу пожелать тебе Нежности,
     Светлой радости любящих глаз.
     Я хочу пожелать тебе Вечности,
     Как Любви, без тревог и прикрас!
     Я хочу пожелать тебе Радости,
     Как Мечты, воспаряющей в даль
     И – так много друзей, с которыми
     Забываешь про боль и печаль!
     Я хочу в утешение, нежности,
     Тихой ласки уснувшего дня.
     Я прошу бесконечной безбрежности —
     Это все, что хочу от тебя!
     Я шепчу в утешение нежности,
     И молю бесконечное – «Да!»
     Не хочу в Океане безбрежности
     Плыть одна, без Любви, без тебя!

История тринадцатая. Леди Макбет нашего уезда

   Сегодня я решила навестить бабушку, которая отдыхала в лучшем современном санатории «У Тиффани» Тверской области. Днем были съемки, потом тусовка. Я страшно устала, но все же решила поехать к «Тиффани». Хорошо, что взяла внедорожник: кто знает, какие сейчас дороги за Торжком! До Твери добралась легко. За рулем я расслабляюсь. Слушала в различных исполнениях Адажио Альбиони. Очень понравилось своеобразное исполнение Демиса Русиса. Вошла в состояние, когда машиной управляю на «автопилоте». На Infiniti это безопасно. Движение редкое. В основном, фуры: в Москву и в Питер. Я на них не обращаю внимания, они меня не напрягают. Немножко напрягают вот такие, как я, бродяги и разбойники больших дорог. Километра два и Торжок. А там санаторий за версту, думаю, видно. Зря подумала, что цель близка и все задачи, как говорил, кажется, один из героев советской истории. Нет, ночь не была звездной. Но и облаков ни кучевых, ни дождевых не было. И прогноз погоды в Тверской области ничем не пугал. То, что внезапно случилось – я видела только в американских фильмах и фильме Николая Губенко «Запретная зона». Да, да! Налетел смерч! Мой внедорожник, поверите, приподняло на метр от земли, несколько секунд продержало в воздухе и «нежно» опустило на дорогу! Почти в том же самом «месте», где я в это время мчалась со скоростью около 200 км. в час. Я не могла сообразить: меня пронесло назад или вперед? И – как далеко? Оказалось, что вперед. И, как в другом прекрасном советском фильме, «…тишина, только покойнички с косами…» И т. д. А покойничков наверняка было не мало: и справа, и слава валялись перевернутые и искореженные фуры! Я остановилась. В порыве хотела бежать к ближайшей груде металла, которая еще недавно была красивой фурой из Амстердама или Австралии… Почему-то эти страны мелькнули у меня в голове. Хорошо, что не успела нажать кнопку, чтобы открыть дверь… Началось основное: сплошная стена, простите за расхожее сравнение, как из Ниагарского, ну, ладно, водопада Виктория, воды встала пред моей машиной. Это то, что с трудом пробивали фары. Я выключила Адажио (хотя музыка была как раз к месту и времени… смерти?!). И услышала сплошной вой, да, вой, падающих с неба тонн воды! Чтобы не быть раздавленной какой-нибудь фурой, водитель которой потерял ориентир, на какой полосе находится, я включила все, что можно включить в Infiniti…
   …Сколько я так простояла под гипнозом нескончаемых потоков воды – не знаю! Фары пробивали метра два вперед. А, может быть, все двадцать! Ведь под водой теряешь ощущение расстояния. Дорога была свободная. И я решила медленно двигаться: пусть 20 км. в час, но двигаться! Если быть раздавленной какой-нибудь фурой, то все равно раздавят: стоишь ты, или движешься. По центру дороги, или по краешку. Я выбрала центр. И, таким, как говорят, у нас в «деревне», макаром, проехала минут пятнадцать без приключений. И тут вдруг увидела, что моя, хорошо асфальтированная, но чрезвычайно опасная дорога, справа имеет разветвление: прямо в лес ведет узкая, явно неасфальтная, но еще не размытая дорога. «Да, это лучшее, что мне в такой ситуации нужно!» – радостно подумала я, как человек, который минуту назад был на волоске от смерти (раздавленный фурой), и вдруг – спасение! Удивительно, но два метра точно на моем пути я не видела поваленных деревьев, вырванных с корнем. Я благополучно проехала километра два, не меньше, как началось… ралли по пересеченной местности! Бурелом! Я остановилась и стала оглядываться… Я, до этого случая думала, что чудес не бывает. Ну, если только в кино. И когда натыкалась на такой фильм (бывает всякое, ведь, настроение, и такое, что смотришь американский фильм катастроф!) с Happy end, то непременно вспоминала Софокла с его выдумкой – Deus ex machina! Нет, теперь я другого мнения: фары прямо передо мной через поваленные, выкорчеванные деревья, вырвали… домики! Вернее, деревню… И в этот момент водопад иссяк! Несколько капель еще ползли по моему лобовому стеклу – и все от кошмара!
   Я, конечно, могла спокойно переночевать в машине – в ней я в полной безопасности! Раз пережила смерч и водопад с неба, чего мне, выбравшей давно bucido, бояться? Волков? Оборотней? Да, как любит говорить моя бабушка, народная артистка РСФСР, черта лысого? Да, пусть! Кого угодно встречу! Но, оставаться в уюте и комфорте среди бурелома как-то нелогично. Вот в деревню сходить… ночью: самое то! Обута я была, как мой внедорожник. И куртка, подходящая нашлась – июнь июнем, а после такого холодного «душа» в том, в чем я сидела за рулем и собиралась предстать «У Тиффони», было дискомфортно. Вооружилась (конечно же, не только фонарем) и… двинулась. И тут miracle! Через пять метров дорога в деревню была свободна! Я вернулась к своему внедорожнику, и нажав кнопку зажигания, сказала: «Покажи, Infiniti, стоишь ли ты того, как о тебе говорит реклама! Как бульдозером, я сгребала наваленные деревья, и через полчаса вырвалась на свободную (и не размытую), граверную дорогу. Могли в СССР строить из обыкновенного гравия вечные дороги!..
   …Домов десять-пятнадцать, не больше. Но, вот есть ли жилые дома? Смерч пролетел мимо деревни. Да и ливень, кажысь, захватил ее краем. Фары шарят по окнам деревянных развалюх… И, вновь, чудо: в одном окне я увидела тусклый, но явно, живой, свет! Нет, не свет лампочки Ильича, а скорей всего, лампады. То бишь, керосиновой лампы… И направила свой «танк» прямо к этому, живому, дому! Я ошиблась, когда вышла из машины. В окне были блики света, отраженного в стекле… свечи. «Хорошо, что не лучины!», – мелькнула хульная мысль. И я в следующее мгновенье робко постучала прямо в окно, «освященное» для меня свечой…
   …Я услышала скрип отодвигаемого засова, и дверь медленно стала открываться. На пороге стояла маленькая, сгорбившаяся, очень старая женщина. В платье, поверх платья фартук. Голова не покрыта, редкие волосы собраны пучком на затылке. В руках она держала свечу. «Заходи, коль пришла! Огонь в окне увидала?» – сказала старушка и, повернувшись ко мне спиной, пошла к внутренней двери, обитой войлоком. Я включила фонарь. В сенях сразу стало светло. Такого я и в кино не видала! Стены из старых бревен, между ними виден мох, превратившийся в труху. В полстены поленницы дров. В одном углу кадка ведра на четыре, покрытая толстой крышкой с деревянной ручкой. По-видимому, в ней запас воды. Недалеко от кадки железный умывальник с соском. Над ним тусклое зеркало, под ним таз с отбившейся эмалью, стоит на табуретке с облезающей коричневой краской. Я сделала шаг, и пол заскрипел. На полу лежала огромная тряпка, когда-то бывшая одеялом. Запах в сенях был особенный. Я никогда не ощущала такого запаха! Он словно лишат тебя сил: вдохнула глубоко и уже не идешь по полу, а волочешь едва ноги. Это так мне показалось, конечно. Но то, что запах в значительной степени парализовал волю – это точно! Наверное, он сидит во мне где-то глубоко – глубоко в подсознательном. Я ведь родом из крестьян. Предки далекие мои были крепостные…
   Старушка, открыв внутреннюю дверь, ждала меня, пока я осматривалась. Свечу не гасила. «А, что, бабушка, электричества в деревне нет?» – спросила я, не видя в сенях лампочки. «Бывает… Не каждую, правда, неделю, но бывает. У меня даже телевизор есть и радиола…» «А, почему не потребуете, чтобы электричество было каждый день?» «У кого требовать? У нас начальства нет. Да и деревни нашей как бы нет. С десяток домов осталось под крышей. Остальные разваливаются уже в лесу: лес и болотина наступают и поглощают деревню…» «А сколько человек живет в деревне?» «Было четыре… два старика, да я с сестрой-близняшкой. Вчера померла она. Завтра хоронить будем, как старики могилу докопают..» «А где покойница?» «Сейчас увидишь… В комнате, в домовине, на столе… Вот я со свечой и сижу с ней. Все равно не усну. Плохо спать стала!» «Молитесь на усопшей сестричкой?» «Не верующие мы. Когда здесь был колхоз, а потом совхоз, мы были комсомолками. А потом стали беспартийными. Я не знаю, что такое бог. Жизнь прожила, его не видела и вестей о себе он не подавал». «Ясненько!», – сказала задумавшись, но, не зная о чем, собственно. Когда вошли в комнату, сразу почти наткнулись на длинный стол с неокрашенным, сделанным из старых, необструганных досок, гробом. Крышка гроба из таких же досок стояла у стены. Я осветила гроб фонарем и увидела, что покойница покрыта простыней, не первой свежести. Сладковатый запах шел из гроба. «А зачем, бабушка, лицо сестренке закрыла?» – спросила я. «Да это от мух!» Вдоль стола стояли старые стулья. Я взяла один стул и села в сторонке…
   «Внучка, да мне угостить тебя нечем! Ничего не готовила. Старики должны картошки наварить. Ну а закуска у нас есть всякая – из леса грибы, с огорода огурцы, капуста прошлогодняя квашенная. Бражку заквасили. Завтра с утра самогон гнать будут, как могилу дороют». «А, пойдемте ко мне в машину. Там всякая еда есть и напитки вкусные. Даже мороженое и пирожное. И чай есть, правда, в банках, холодный, но вкусный!» – с радостью предложила я. Во-первых, чтобы побыстрее уйти из этого дома. А, во-вторых, чтобы накормить вкусной едой старушку. «Пойдем, коль не шутишь. У меня второй день маковой росинки во рту не было!» «Бабушка, а смерч и ливень вашу деревню не тронул… Вы слышали, что творилось на улице в стороне?» «Дожди у нас часто. А по ночам лес шумит… Нет, как-то не обратила внимания, задремала, видимо, на стуле…» Я шла впереди замедляя шаг, чтобы успевала старушка. Машина была рядом. Я осветила машину, и старушка ахнула: «Да как грузовик, огромная! Зачем тебе такая большая машина? Возишь людей на ней, что ли?» «Сейчас такие машины у многих. Это – модно и удобно, когда едешь далеко. В ней четыре человека жить свободно могут, как дома. И душ есть, и туалет. И холодильник. Дом на колесах, одним словом…»
   «Душ, говоришь. Можно я сначала вымоюсь… Не помню, когда вся мылась. Баню старикам тяжело топить стало. А баня в деревне есть. Да воду из колодца таскать тяжело…» «Да, конечно. И, если не обидитесь, выбросьте все свое белье и одежду, я вам подберу, что одеть: у меня и гардероб здесь, набит всякой одеждой… Племянница с вас ростом. Ее одежда вам подойдет…» «Я согласная! Давай, коль не жалко! Буду на похоронах нарядная, как на свадьбе. Жаль, что старики не увидят…» «Они, что, слепые?» «Один почти слепой, только свет видит. Бельма на глазах. А второй с детства близорукий был. Очки потерял, вот и видит только пред своим носом!..»
   …Старушка с душем справилась легко. И одежда племянницы, и белье и даже обувь, все ей подошло и ничего ее не смутило! Я успела накрыть стол и испечь хлеб, что ни мало подивил бабушку: «У тебя и душ, и пекарня в машине… Жаль, Глашка такого не увидит!» Пришло время познакомиться. Я назвала себя. И сказала, что еду навещать бабушку в санаторий «У Тиффони»…“ „У Тихона, – поправила меня старушка, – напутали они! Когда деревню жечь собирались, жил там один мужичок, Тихоном его звали. Родных у него никого не было. Они его в сосалку определили…“ „Куда определили Тихона? В какую еще «сосалку»? “ – переспросила я. „Да, так теперешняя дом престарелых называется: «сосалка»…“ „Социалка“ – догадалась я, но исправлять бабушку не стала. Действительно, почему не назвать санаторий „У Тихона“ в память о последнем жителе деревни? А то „У Тиффони!»…И мне стало грустно. Но, ненадолго. Я тоже проголодалась и мне хотелось выпить… Как в книжках забугорных часто натыкалась: «I want Large Whisky!» Я достала и водку, и виски. Старушка проявила живой интерес к бутылкам. Взяла их в руки. Осмотрела, а потом спросила: «А, коньку у тебя, внучка, чай не найдется в шкапчике? Давно не пила…» Я достала бутылку коньяка. Бутылка была круглая, пузатая, таких бутылок бабушка точно не видала! «Коньяк?» «Коньяк. 20 лет выдержки. Армянский» «Раньше назывался ОС – очень старый!» – разобралась бабуля, наливая себе рюмку, по самые края. И, одним глотком вылила коньяк себе в… рот (хотела написать – в глотку!)» Потом принялась за мои деликатесы. Ела она, не торопясь, смакуя каждый кусочек. Ела и пила коньяк, уже не залпом, а тоже смакуя. Выпила три рюмки по сто граммов. Я пила виски. Чистый ирландское виски Tullamore Dew, мой любимый алкогольный напиток. По настроению, конечно.
   …Когда мы с бабушкой насытились и расслабились, после того, как я предложила всю еду забрать на поминки и напитки тоже, вдобавок, собиралась напечь хлеб, заготовок у меня был целый ящик. Вот только, не забыть за этими делами позвонить своей бабульке, сказать, что задержалась из-за смерча. Моя новая бабулька пристально посмотрела на меня, и вдруг предложила: «А хочешь, я расскажу тебе интересную историю?» Да так спросила, что мне сразу стало интересно. Уже давно расцвело. Старики, наверное, докапывают могилу. Надо предупредить их, чтобы самогон не гнали: алкоголя хватит, чтобы помянуть и на 40-ой день. А продукты завезу, когда поеду забирать бабушку домой. Она в этом санатории все лето проводит: экскурсии по интересным местам, например, в имение и на могилу Анны Петровны Керн. «С удовольствием послушаю. Вот только позвоню своей бабушке, что у меня все в порядке, смерч пощадил, и что приют нашла у доброй бабушки…» «Я тебе расскажу, а ты рассказ напиши. Ты, наверное, журналистка?» «Нет. Я была актрисой, в фильмах плохих снималась… Вся в бабушку пошла, да талантом бог не одарил!» «А, что, бабушка твоя – актриса?» «Да, и знаменитая! Фильм „А зори здесь тихие“ видели?» «Конечно, несколько раз… То-то мне твое лицо знакомым кажется! Ты, наверное, на бабушку похожа?» «Угадали, очень даже похожа. Только бабушка – хорошая актриса, а я – никудышная…» «А кого твоя бабушка играла в этом фильме… Очень хороший фильм!.. Ту, которая в болоте утонула?» «Не скажу! Будите еще раз смотреть – узнаете и меня вспомните!..»
   …Я позвонила бабушке, успокоила ее, вкратце рассказала, где я и почему задерживаюсь, и приготовилась слушать бабулю…
   Бабуля, выпил 300 гр. Коньяка, а я – не меньше виски, самое время для рассказа! И, как у меня ныть стало тревожно сердце, рассказа страшного… Дальше передаю слово в слово рассказа бабули. Происходит это во внедорожнике Infiniti, богом и людьми забытой деревне!..
   Меня зовут Марья, или Маша. А мою сестру, которая сейчас в гробу, Глаша, или Глуша. Нам по 81 году. Родились мы в СССР во время ВОВ. Отец приезжал в колхоз на двух дневную побывку, тогда нас и зачали. Война была в самом разгаре. Мы с Машей – однояйцовые близняшки. И различить нас с рождения практически невозможно. Глаша, если ее вынуть из гроба и одет одежду твоей племяшки, будет отличаться от меня только тем, что мертвая, а я – живая. Так, по одежде нас и различали родители. Отец вернулся с войны с орденами и медалями и без единой царапинки. Он – тракторист, а на фронте был командиром танка. Ну, это я так, к слову. А мама была свинаркой, очень знатной. Не раз ездила в Москву на ВДНХ, показывать своих свиней… Колхоз во время войны и все послевоенные годы, вплоть, пока правил Сталин, был передовым. При Хрущеве жили плохо. Думали, что колхоз развалится. Но, пришел Брежнев, и опять хорошо зажили, пока колхоз не сделали совхозом…
   …Ну да ладно. Ближе к телу, как говорил Мопассан! Не думай, мы окончили по 8 классов, и я много читала. Так, что человек я грамотный. И сестра не отставала, правда, предпочитала книгам рисунки. Очень любила рисовать. Не только животных и цветы, но и портреты всех нас и наших знакомых. Несмотря на полное сходство внешнее, мы с сестрой были совсем разные люди. С рождения и до смерти. И прожили разной жизнью. И самое главное – сестра моя была… убийцей! Отравительницей! Я буду несколько нескладно рассказывать, то, что сейчас выплывает в памяти, а ты налей-ка мне еще рюмку коньяка…. Когда нам было по 4—5 лет, она совершила первое убийство. Была у нас кошка Мурка. Старая кошка. Котят каждые два месяца приносила, мы их топили в ведре, пока они были слепыми… Но Мурку все любили – долго с нами жила, ласковая такая. Кошки – умные животные и хорошо в людях разбираются. Мурка любила всех в доме, только сторонилась Глаши. Когда мы спали с Глашей в одной кровати, то Мурка всегда спала с моей стороны, прижавшись ко мне головкой. Однажды Глаша принесла в дом взрослую кошку, подобрала на улице и с казала, что «это вторая Мурка, будет ее собственная!» Родители были категорически против второй кошки, тем более, у нее наверняка есть свой дом. Вот тогда Глаша и совершила свое первое убийство. Она подсыпала нашей Мурке мышьяк в молоко. А, когда Мурка сдохла, она взяла ее и бросила под колеса мимо проезжающего грузовика! Прибежала домой и вся в слезах сказала, что наша Мурка попала под колеса машины, и сдохла. Мурку похоронили и остались без кошки, ибо вторая кошка убежала…
   Второе убийство и тоже отравление, Глаша совершила, когда ей было 12 лет. У нашего соседа была огромная охотничья собака. Она без привязи ходила по двору и радостно встречала всех, кто приходил к соседу в гости. Всех, кроме Глаши! Конечно, она никогда на Глашу даже не тявкнула, но всегда, даже видя ее через забор (забор был из штакетника), угрожающее скалила зубы. Глаша, когда собака ела из своей миски, бросила ей туда кусок мяса, нафаршированный мышьяком. Собака поела и сдохла в судорогах. Тогда у нас еще был ветеринар, он посмотрел на собаку, и сказал, что она сдохла от «чумки», так как собаку не привили. А, кто прививает собак в деревне?.. Отец похоронил Джека, так звали собаку, в огороде, в углу, под березой. Несмотря на то, что мы были уже большие девочки, ночью все равно писали в горшки, которые стояли под нашей кроватью. Глаша каждое утро выливала содержимое своего горшка на могилу Джека…
   В семнадцать лет мы пошли работать к матери в свинарник. Окончили по 8 классов. И влюбились, конечно, в… да-да, не смейся, в пастуха! Парень отслужил в СА, и вернулся в колхоз, стал пасти колхозное стадо коров. Ему еще своих коров колхозники добавляли в стадо. Парню и работа такая – сам себе хозяин, нравилась, и деньги хорошие получал от «частников», которые торговали своими «продуктами» на местном рынке. Мы тоже парню приглянулись. И он решил на одной из нас жениться. Долго не мог выбрать, на мне, или на Глаше? Однажды он позвал нас к себе домой, поставил рядом две табуретки и просил нас сесть рядом. Мы сели и из кожи лезли, чтобы он, как в песне: «…выбери меня, выбери меня!» Полчаса, не меньше, он нас разглядывал молча, сев на табуретку напротив нас. Молча разглядывал, и мы молчали тоже. И выбрал Глашу! Через неделю сыграли свадьбу. В деревне все были счастливые, кроме меня. Но за меня тут же посватался папин помощник-тракторист. Парень также отслужив в СА и был вполне подходящий: не курил, не пил. А, вот глашин парень и курил, и выпить любил. Но жизнь идет по-своему. Глаша через девять месяцев родила дочку. А еще через год – сына. А у меня ничего с мужем не получалась. Не беременела я. Это сейчас можно легко проверить, кто «виноват» в бесплодии… А раньше… Короче, через два года я развелась со своим мужем и вышла замуж за его друга. А потом, последний раз, за друга его друга… Оказалось, что бесплодная я. С третьим мужем, тем не менее, мы жили душа в душу – «пусть земля ему будет пухом!». «А с первыми-то как… как у них судьба с ложилась?» – неожиданно для себя и задала Маше вопрос, когда она пила коньяк. «Детей нарожали. Жен похоронили. Внуки разъехались и их знать не знают… Эти два старика, которые живут в деревни, и есть мой первый и второй мужья…» Но слушай дальше.
   После рождения второго ребенка муж Глаши пил во всю. Гнал самогон и пил. В совхозе ему работы не было. Построили новые, механизированные коровники и на вольные хлеба, как говорится, коров не пускали. Глаша стала ходить по домам и жаловаться на мужа, что он пьяный избивает ее. Правда, синяков никто не видел. Но из их дома часто неслись вопли Глаши: «Спасите, убивают! Мужик с топором очумелый гоняется!» Участковый милиционер раза два заходил на эти вопли Глаши, и перестал обращать на них внимание: «Хочет посадить мужика! А он ее и пальцем ни разу не тронул!» Видя такое отношение к «избиениям» участкового милиционера, Глаша стала выбегать на улицу и кричать там: «Спасите, с топором мужик за мной гоняется! Белая горячка у него!» СП из поселка тоже один раз приехала и перестала приезжать: мужик просто пил и был пьяный, но не агрессивный и чертиков не видел! И вот наступил день… Муж Глаши умирает, опохмеляясь! Глаша рассказывала это так: «Стал подносить стакан с самогоном ко рту, да не успел! Посинел, упал, и умер!» Сыну было уже 16 лет. Он рассказывает совсем по-другому: отец встал, умылся, начал завтракать, выпил полстакана самогона и лег опять спать. Во сне и умер!.. Никакого, конечно, вскрытия, трупа алкаша, который напивался до белой горячки, не было. Даже справку о смерти привез участковый, которого вызвали осмотреть труп. Он все записал, со слов Глаши…
   …Дочка у Глаши была красавица. В 14 лет мужики глаза на нее пялили. Рано стала гулять. И, я так думаю, забеременела. Глаша узнала и отравила ее, сделав настой из маковой соломки. Наверное, и мышья туда подбавила. Участковый также записал со слов Глаши, что дочь у нее «потаскуха и наркоманка». И что умерла она, отравившись настоем из маковой соломки… Глаша дала ему в пузырьке «вещественное доказательство». Труп дочки увезли в поселок на вскрытие. Глаша поехала туда и договорилась с судебным экспертам, чтобы «не кромсал тело ее дочурки». И договорилась. Вскрытия не было. Акт и заключение эксперт, как я понимаю, написал со слов Глаши… Дала ему за это взятку Глаша – в советское время можно было подкупить, если умно действовать, не всех, конечно, но можно! Или не дала, парень молодой мог просто пожалеть несчастную женщину и «не кромсать» тело ее дочери-красавицы…
   …Сын ушел служить в СА. А когда вернулся, сразу с матерью у него стали проблемы. Он хотел жениться, обзавестись семьей, и не хотел жить с матерью. Дом у них был огромный. Вот он и предложил поделить дом на две половины, забив одну внутреннюю дверь (да, Глаша лежит в моем доме, ее дом сгорел). Кроме того, отделиться и заборами, и чтобы калитки были разные. Два года почти мать уговаривал. Глаша – ни в какую: «Вот умру, делай с домом, что хочешь! А, пока я жива – я одна здесь хозяйка!» Парень стал не ночевать в доме. Появились у него дружки и подружки. Невеста его вышла замуж за другого. Глаша начала готовить деревню к очередному убийству: «Весь в отца пошел! Пьет, с шлюхами таскается. В мой дом их приводит. Пьют, и не закусывают! Посерел весь. Мать не слушает, как отец кончит…» Полгода так кричала на улице, по домам ходила, жаловалась на сына. Парень работал в другой деревне, «У Тихона», и действительно, иногда приезжал домой с женщиной. Всякий раз с другой. При этом всегда матери продукты привозил. Никогда голос на нее не поднимал. А с женщинами уходил, если летом – то на сеновал или в дровяник. Если зимой, то в дальнюю комнату. Я, например, никогда не слышала, чтобы он шумно гулял или Глашу обижал… Но, по-прежнему настаивал, чтобы она разделила дом! Тогда она начала разносить по деревни, что сын хочет за «взятки» (не известно, правда, кому?) увезти ее силой в дом для престарелых, чтобы завладеть всем хозяйством и пропивать все со шлюхами…» Кто-то ее слушал в деревне и сочувствовал ей, вроде, действительно сын живет, не пришей хвост к кобыле… И почему с матерью не жить одной семьей? Но большинство на ее вопли реагировали или понимающей улыбкой, а то и смехом в лицо: «Да разве с тобой жить можно? Того и гляди… отравишь!» В деревне, ведь, как правду не зарыть! Все ее за глаза называли «отравительницей» и «полоумной»… Но, это так, между собой…
   Время шло. Деревня умирала. Сын старел, но, как и мать, стал ходить и всем, кому попало на нее жаловаться, что она жизнь его загубила и до гробовой доски своим упрямством, доведет! Не долго ходил, и жаловался. Однажды женщина, с которой он спал на сеновале, и он были найдены мертвыми. А рядом бутылка с техническим спиртом пустая… Вот это были первые трупы, которые действительно вскрывали и провели судебно-медицинское исследование… Заключение эксперта: «Отравление техническим спиртом»…. Все так, да не совсем. Сын-то не был ни горьким пьяницей, ни неграмотным. Откуда он взял технический спирт? Когда водки на сеновале было полно… Если бы он с бабой хотели бы покончить жизнь самоубийством, то не выбрали бы такую мучительную смерть! Ногти у обоих были сорваны, словно звери землю замерзшую рыли… О доски, в мучительных судорогах, ногти сорвали! Глашка их отравила, заменив в одной бутылке водку техническим спиртом, и подбросила бутылку им! Я так думаю…
   Бабуля выпила еще одну рюмку коньяка. А потом сказала: «Ты, как, поедешь к своей бабуле или поспишь маненько в машине? Если спать будешь, то мы со стариками твои гостинцы перетаскаем тихонько… Если ехать хочешь, то я сбегаю за ними… Да и ты нам помоги. Мы уже не те, слабенькие…» «Давайте все перенесем вдвоем. Я сильная и быстро бегаю. Буду складывать коробки у крыльца вашего…» «А не хочешь с Глашой попрощаться?» «Вот и перетаскаю, и попрощаюсь…» – ответила я…
   …За полчаса я все перетаскала. Бабулька тоже коробку с коньяком сама донесла… «Ну, пойдем прощаться с Глашой?..» – спросила она, и на лице ее, изборожденном глубокими морщинами, я вдруг увидела… улыбку Моны Лизы! Даже головой тряхнула: надо же такое наваждение! А, потом, быстро села в машину. Дождалась, когда плавно закроется за мной дверь, и откроется окно, и посмотрела прямо в глаза, продолжавшей улыбаться, бабуле. Несколько секунд смотрела. Бабуля не отводила глаз. Тогда я спросила: «А от чего Маша умерла?» И, не дожидаясь ответа, крикнула, запустив мотор: «Прощай, Глаша! Хорошо, что ты неверующая!»
   В деревню я в эту больше не ездила. Но слово свое сдержала: послала туда на 40 дней своего бой-френда с продуктами, который мне уже изрядно надоел, но отвязаться от него я никак не могла: пристал, как банный лист… Вот уже вторая неделя пошла, а он все не возвращается!..

История четырнадцатая. Просто месть

   Фото Евгения Черносвитова.
   Этот рассказ, которым я хочу здесь поделиться, собственно принадлежит Василию Макаровичу Шукшину, близкому другу моего мужа. Когда Василий Макарович бывал у нас, он так или иначе возвращался к этому рассказу, к событиям, которые сильно потрясли его. «Вот ты – психолог. Больше того, психиатр. Объясни мне, как это возможно? Что такое происходит в человеке, здоровом и нормальном, ничем не отличающимся от других, когда ни с того, ни с чего, делают такое?» При этом у Василия Макаровича желваки скул ходили ходуном, глаза в сильном прищуре впивались в мужа, а кулаки сжимались так, что костяшки пальцев белели. Мой муж всегда говорил в ответ одно и то же: «А ты, Вася, возьми да напиши рассказ об этом, что тебя так мучает. Глядишь, отпустит…»
   «Не могу я написать об этом. Меня и так обещал один земляк, за то, что я, якобы, о нем написал плохо, подкараулить, когда я приеду домой, и долбанут по башке кирпичом!.. Живы, и не разъехались многие… Как не прячь концы в воду, не получится! Тогда точно пришибут в родной деревне!» Василий Макарович глубоко вздохнул, и затянулся сигаретой. В такие минуты, раздираемый страстями, затягиваясь, он и сигарету почти до огонька втягивал в рот.
   Последний раз Шукшин с мужем говорили об этом происшествии на свадьбе в Сростках – столы были накрыты на Пикете – в 1974 году, за несколько дней до его гибели. Он, чуя смерть, прилетал в Москву, бросив съемки, вопреки воле Сергея Бондарчука. Принес нам целый портфель различных алтайских бальзамов, настоев из целебных трав, облепихового масла. Забегал к себе домой. Но не Лиды, ни дочек не было в Москве. Они были в Ленинграде. Евгений был последний, кто Василия Макаровича видел в Москве.
   Евгений, мой муж, врач и философ. В судьбу он не верил. Но, с Василием Макаровичем свела, просто крепко связала их какая-то высшая сила. Посудите сами. Первые рассказы Василия Макаровича опубликовала в журнале всемирно известном – «Москва», тетя Евгения, Вера Дмитриевна Шапошникова. Она работала тогда заведующим литературным отделом. Вся редколлегия журнала была против публикации рассказов Василия Макаровича: «У нас достаточно „деревенщиков“! Зачем их плодить? Да и в литературном плане они слабые, не говорю уж о стилистики», – резюмировал решение ред. коллегии, зам. главного редактора Елкин. «Так-то это, может быть, и так, тихо сказал последний член ред. коллегии – Михаил Александрович Шолохов – но я за то, что рассказы нужно печатать и, Вера Дмитриевна, – повернулся он в сторону зав. литературным отделом, – я читал рукопись, без всякой правки! У нас родился новый талант, самобытный и ни с кем несравнимый. И вообще, Белов – „деревенщик“, Федор Абрамов – „деревенщик“, Виктор Астафьев – „деревенщик“, а почему Михаил Шолохов не „деревенщик“?.. Пусть Василий Шукшин будет вместо меня, еще одним „деревенщиком“!» Так появились в журнале «Москва» рассказы Василия Макаровича Шукшина…
   В день выхода журнала, Вера Дмитриевна позвонила Евгению и сказала: «Приходи к 14 часам в редакцию. Я тебя познакомлю с очень интересным человеком – Василием Макаровичем Шукшиным!» Это было, кажется в начале 1971 году. До этого, Василий Макарович публиковался в газетах и журналах. Так, первый рассказ Шукшина был напечатан в журнале «Смена», в №15, и назывался он «Двое на телеге». Это было летом 1958 года. Но, опубликоваться в «Москве» – это совсем другое дело! Весь мир сразу узнает: первая ступень в классики при жизни! Но Евгений не пошел. Рассказы Василия Макаровича Шукшина ему не нравились!
   Так, вот, я говорила о судьбе, столкнувшей моего мужа с великим человеком – Василием Макаровичем Шукшиным. Осенью 1971 года мой муж работал врачом-психиатром в одной из ПБ Подмосковья. Главный врач больницы часто вывозил сотрудников по интересным местам. На сей раз, два автобуса выехали из ПБ с врачами и медицинскими сестрами и направились в Суздаль. У монастыря остановились. Туристов, к счастью, было мало. Программа простая: знакомство с монастырем. Обед в монашеской трапезной, непременно с медовухой, и возвращение домой. Выйдя из автобуса, лекари разбрелись вдоль высокого забора монастыря. Мой муж решил искупаться: он «коллекционировал» реки, озера, моря и океаны, где купался в любое время года. Направившись к реке, он увидел деревянную церковь, огражденную несколькими веревками с красными флажками и огромными щитами, на которых было написано: «За флажки не заходить! Опасно для жизни! В церкви идут реставрационные работы!» Кажется, это была Воскресенская церковь, перевезённая в Суздаль – памятник деревянной архитектуры конца XVIII века. Она была построена в 1776 году в селе Патакино Камешковского района Владимирской области. В связи с созданием Музея деревянного зодчества церковь перевезена в Суздаль и восстановлена архитекторами Л. В. и В. М. Анисимовыми. Евгений, осмотрев церковь со всех сторон, и не видя никого, перепрыгнул через веревки с красными флажками и стал искать место, с которого лучше всего забраться на колокольню. И полез. А день был ветряный. Церковь громко скрипела и ходила ходуном. Евгений карабкается, почти на одних руках, цепляясь за ветхое дерево. И вдруг на его пути большой провал – не за что зацепиться, чтобы взбираться дальше! И обойти вокруг, в поисках возможности карабкаться выше, тоже не получится: ни с лева, ни с права не на что ногу поставить! Остается одно: отпустить руки – а он держался с шатающуюся доску только руками, вися над свободным пространством в метрах двух от нижнего деревянного выступа. Отпустишь руки, полетишь вниз, и, гнилое дерево наверняка не выдержит, глядишь, церковь разрушится, и сам костей не соберешь! Вист на руках мой Евгений и думает: «Церковь все же… 1776 года, на табличке написано. Сколько молитв она слышала! Сколько окрещенных людей здесь побывало… «И сколько покойничков в ней было отпето!» – раздался ехидный голос из-под небесья! Евгений решил, что со страха начал галлюцинировать: голос ангела или дьявола услышал, прочитавшего его мысли! А было это уже весьма высоко. День был туманный, и сказавшего вслух последнюю мысль Евгения видно не было! Евгений задрал голу вверх и увидел торчащую к нему человеческую руку! «Хватайся! Я крепко стою. Затащу тебя к себе. Вместе и веселее, и находчивее: скумекаем, как дальше быть!» Евгений, не долго думая, зацепился сначала одной, а потом другой рукой и его потянули в верх. Вскоре он увидел, на что можно поставить ноги и мужичка, далеко не гиганта! Первое, что мужик ему сказал: «А церковь-то без единого гвоздя построена!» И, после небольшой паузы, мужик продолжил: «Ну, как – вверх, до колокольни, или будем спускаться. Я присмотрел тут один путь. Вдвоем спустимся! Ты не смотри, что я, гм, такой… Я – жилистый и сильный: одной левой тебя вытащил. А ты, наверняка все 60 кг.» Так Евгений познакомился с Василием Макаровичем Шукшиным. Они добрались до колокольни (колокола не было), а потом, держась друг за друга одной рукой, другой хватались за дерево. Спустились, не сломав ни дощечки!» У мужика на шее висел «ФЭД». Он сказал: «Давай запечатлимся на память у церкви этой! К счастью, мимо проходила пара, глазея на церковь. Мужчина и сфотографировал Василия Макаровича Шукшина и Евгения. Муж мой дал ему адрес, куда посылать фотокарточки. По-правде, не веря, что мужик пришлет. Мужик прочитав адрес, который Евгений написал ему в его записную книжку, сказал: «Ты из ПБ? Лечишься или лечишь?.. Шучу! Физиономия у тебя серьезная для психа, правда, на церковь эту может полезть только псих!» «А ты – псих?» Улыбнувшись, спросил Евгений. «Псих, да еще какой! Никому не признаюсь и не лечусь! Совсем худо будет – приеду к тебе, Евгений Васильевич Ч.!» – Мужик прочитал по листку, на котором я написал свои данные. «А ты – кто? Я… Василий Макарович Шукшин. Слыхал о таком?» «Не может быть… Я не так уж давно отказался знакомиться с тобой! Тебя в журнале моя тетка, Вера Дмитриевна, опубликовала… Никто не хотел тебя публиковать… Михаил Александро…» «Врешь, кореш…!» «Что мне врать. Я протокол заседания редколлегии читал. Слово в слово, что Шолохов сказал, помню! Он – за «деревенщиков». И ты теперь восходящая звезда в их компании!» Василий Макарович внезапно обнял Евгения, и мужу показалось, что в его сильно прищуренных глазах блеснули слезы…
   Как знать, может быть тогда, на Воскресенской церкви ХVIII века Шукшин спас моего мужа. Долго бы Евгений мог продержаться на руках? И куда бы летел, сорвавшись! А еще раз, он спас моего мужа от женитьбы. Не то, я бы не писала эти строки!
   Муж познакомился на улице Горького, около Центрального телеграфа с писанной красавицей: высокая, длинноногая, но не как современные топ-модели с «мужским» узким задом, а пикантной великолепной формы женской попкой, высокой грудью и ангельским личиком, словно природа каждую деталь отделывала до совершенства отдельно в общей ангельской гармонии: щечки, носик, огромные синие очи, обрамленные длиннющими черными ресницами, алые, пухлые, как у Бриджит Бордо, губы. И густые, вьющиеся длинные белокурые, с аккуратно вплетенными косичками, волосы ниже плеч… Да и муж мой в те годы был… копия Сергей Есенин! Не случайно его так любили племянницы Сергея Александровича – Татьяна и Светлана. Вот как ее звали, эту «мисс Вселенная» – не знаю: муж никогда не говорил ее имени. Пассия мужа сразу пригласила его к себе в гости, в гостиницу «Колхозная». Внешне это гостиница была невзрачная. А внутри! Ковровые дорожки. Бронзовые перила широкой мраморной лестницы. Номера – все 5 «звезд» по европейским меркам. Цены в раз пять меньше, чем в обычных гостиницах Москвы. А о еде и говорить, не стоит: все продукты – свежие, прямо с колхозных грядок, мясные и молочные изделия – совершенство! В стакане сметаны столовая ложка стоит, как оловянный солдатик! «Ты, что, колхозница?» – удивился Евгений. «Да нет, же! Я – работник Ташкентской киностудии. В данный момент – директор нового фильма, и снимаюсь в нем в одной из второстепенных ролей из-за внешности: актерского таланта у меня нет. По образованию и призванию я – экономист. Нас устроил в гостиницу Вася Шукшин. Директор гостиницы его друг, тоже с Алтая. Пойдем, там будет Владимир Сергеевич Дашкевич. Он непременно будет играть на пианино, и петь, заслушаешься. Великий композитор! Фильм „Бумбараш“ видел – его музыка! Вася тоже там будет, познакомлю. Тоже – великий человек, настоящий актер и режиссер» «С Василием Макаровичем я знаком…» «Вот и чудесно! И со мной познакомишься». «А в свой номер на ночь пригласишь?» «А посмотрим на твое поведение!», – ответила красавица, и взяв Евгения под руку, слегка прижалась к нему и начала голосовать, останавливая такси.
   Всю дорогу прижималась к нему и девичье тело ее дрожало! У Евгения тоже от счастья и такой близости звенело в ушах. Подъезжая к гостинице, девушка крепко поцеловала Евгения в губы… Это была любовь с первого взгляда с обеих сторон, несомненно!
   Заходят в гостиницу в тот самый момент, когда, словно знал, кто приехал, спускается по ковровой дорожке с широко распростертыми руками Василий Макарович! «Входите, друзья мои дорогие! Заждались мы вас. С Володей и твоей сестрой – слегка повернув голову к девушке, продолжал Шукшин, мы уже за вторую бутылку коньяка принялись!» Девушка, шепнув Евгению на ухо, что побежала переодеваться, и слегка укусив его за мочку, застучала по ковровой дорожке каблуками. Василий Макарович и Евгений, смотрели вслед ее слегка колышемся бедрам и прелестным ножкам, Шукшин – радостно, а Евгений – счастливо, – молчали, вздыхая! И вдруг Василий Макарович говорит: «Да, нет в мире совершенства…» Да так сказал, что у Евгения неприятные мурашки поползли по спине, а мысли лихорадочно заплясали в тревоге: «Что в ней может быть не так?.. Может, болезнь, скрытая какая-нибудь… Почувствовал бы!» И опять Василий Макарович, словно читая мысли Евгения, спрашивает, прищурившись ехидно, сверля своими зрачками глаза Евгения: «Ты зубы ее видел?» «А что? Что у нее с зубами? Должно быть все в порядке. Целовались – изо рта – благоухание… Не шепелявит… Что с ее зубами, говори?» Первый и единственный раз Евгений обратился к Василию Макаровичу на «ты», несмотря на то, что Шукшин при каждой встрече, обрывал Евгения: «Что ты мне «выкаешь»? Ну и что, я старше тебя на какие-то 16 лет. Мы же друзья, а ты «вы», «Василий Магарыч…» «Да я так… Ты же врач. Для тебя это должно быть пустяк… Вот мне это не нравится: 20 лет и все зубы вырвала! Пародонтоз! Слышал о такой заразе?» «Как – вырвала… А что во рту?» – глупо и растеряно спросил Евгений. «А во рту у нас – все полкилограмма золота высшей пробы…» «Что – все зубы золотые?» «Все, как один!» «Но она же могла поставить белые, монолитные». «Э, брат…! Хотя она и чистокровная славянка, но потомственная узбечка: деды ее и бабки, родители и она сама – родились в Узбекистане. А в Узбекистане – богатые люди здоровые зубы вырывают, чтобы золотые монолиты ставить!.. А как она танцует узбекские танцы, как поет узбекские песни…» Василий Макарович наверняка еще бы что-нибудь добавил, но тут появилась она, «мисс Узбекистан», вприпрыжку сбегая по ступенькам с широкой золотой улыбкой…
   Евгений не рассказывал, как он с ней попрощался. Как он убежал от нее, не послушав песни Владимира Сергеевича Дашкевича…
   На другой день Василий Макарович позвонил Евгению на работу и сказал: «Твой уход всю обедню нам испортил! Я честно им все рассказал… И, знаешь, все были очень удивлены твоим поведением! А твоя возлюбленная закатила такую истерику, что мне подумалось, не начнет ли она сейчас выдергивать себе золото из рта…! Да, кстати, жди завтра ее сестру – придет тебя уговаривать вернуться. Твоя пассия уже в клинике института Семашко – собирается менять свои протезы на «естественные…» Сестра действительно приходила. Уговаривала Евгения. Даже предложила ему сняться в очередном фильме-боевике в главной роли. Говорила, что боится за сестру – может покончить с собой. Что Евгений – первая ее любовь, и вообще она не целованная!.. Все оказалось напрасно! Евгений больше с русской «узбечкой» не встречался! Он встретил меня. И поэтому я пишу этот рассказ!
   Вот теперь самое время перейти к ненаписанному рассказу Василия Макаровича Шукшина. Половину истории, так потрясшей Василия Макаровича, он все же, как сейчас говорят, завуалировал в рассказе «Сураз». Вот начало рассказа: «Спирьке Расторгуеву – тридцать шестой, а на вид – двадцать пять, не больше. Он поразительно красив: в субботу сходит в баню, пропарится, стащит с недельную шоферскую грязь, наденет свежую рубаху – молодой бог! Глаза ясные, умные… Женственные губы ало цветут на смуглом лице. Сросшиеся брови, как вороньего крыла, размахнулись в капризном изгибе. Черт его знает!.. Природа, тоже иногда шутит. Ну зачем ему? Он и сам говорит: „Это мне – до фени“. Ему все фени. Тридцать шесть лет – ни семьи, ни хозяйства настоящего. Знает свое – машинничать да к одиноким бабам по ночам шастать. Шастает ко всем подряд, без разбора. Ему это – тоже „до фени“. Как назло, кому: любит постарше и пострашнее». А вот – конец: «…Спирьку нашли через три дня в лесу, на веселой полянке, Он лежал, уткнувшись лицом в землю, вцепившись руками в траву. Ружье лежало рядом. Никак не могли понять, как же он стрелял? Попал в сердце, а лежал лицом вниз… Из-под себя как-то изловчился. Привезли, схоронили. Народу было много. Многие плакали…» Кстати, любой опытный криминалист легко докажет, что Спирька не застрелился. Спирьку застрелили! А дальше я расскажу – кто, и за что?
   Сейчас в интернете легко найти высказывания и афоризмы Василия Макаровича Шукшина. Но только мы с мужем знаем, что скрывается за многими из них. Например, вот за этим: «Эпоха великого наступления мещан. И в первых рядах этой страшной армии – женщины. Это грустно, но так». В конце рассказа смысл этой «шифровки» будет понятен…
   …В Сростках это было, шукшинских Сростках. Рано утром, накрывая на стол завтрак мужу, восьмидесятилетняя старуха (не буду называть ее имени), вдруг сказала, спокойно и разумно: «8о лет прожила. 62 года с тобой. Две детей, 6 внуков, 8 правнуков. Все живы и здоровы. У всех жизнь сложилась… Я – довольна. Через два дня умру. Начинай делать домовину. Могилу не копай – глядишь, дождь пойдет, зальет. Выроете, когда в домовину положите. Сам рой, соседи пусть только помогают. Легче лежать будет!» Старик, которому скоро 85 должно исполниться, поднял на старуху кустистые белые густые брови. Посмотрел с минуту на нее и сказал: «Ладно!» «Родным отбей телеграммы. В Барнаул – позвони. Соседей не приглашай – сами придут. И стол не готовить, кабанчика не коли, еще лето, не съедите. Самогона у тебя с прошлого года осталось достаточно. Детки привезут еще. Скажи, когда опу3стите меня в могилу, пару слов хороших, да смотри, камень по ошибке не брось на крышку. А то, когда Нюрку хоронили, ейный мужик вместо земли камень бросил. Вот смеху-то было, ели сдержались…» «Все?» – спокойно спросил старик. «Кажысь, все!» Если еще что вспомню, пока отходить два дня буду – шепну тебе.
   Позавтракали. Старуха убрала со стола, налила кошке молока. Положила посуду в таз и пошла мыть на улицу. Вымыв, поставила на полку. И ушла в спальню… Старик, через час заглянул к старухе: лежит в новом платье и чепчике. На ногах – новые белые сандалии. Руки скрестила на груди. В изголовье икону Девы Марии поставила: сняла со стены. И две свечи по обе стороны новые. Окна и зеркало занавесила. Губы плотно сжала, а глаза, открытые в потолок смотрят. Старик хотел что-то спросить, но промолчал. Понял, что она уже больше с ним не заговорит…
   Так, не вставая, пролежала старуха два дня и две ночи в постели. Не вставала по нужде. Не ела и не пила. Старик раза три заходил посмотреть и слышал, что дышит ровно и хорошо. А на него никак не реагирует, все в потолок смотрит! Руки, как были скрещены, так и лежат. Утром третьего дня, когда вся изба была полна родными, старик услышал слабый стук из спальни. Зашел. Старуха, слегка повела на него глаза и сказала: «Пусть по одному заходят со мной прощаться – сначала дети, потом внуки, потом правнуки, потом пусти по одному соседу и соседке. А через час, чтобы поп зашел ко мне. Но до попа зайди ты – попрощаемся…» Все так и сделали. В Сростках старики так испокон веков умирали. Никого этим не удивишь! Поп ждал своей очереди, сидя скромно на табуретке возле печи. Последним, как и положено, пошел старик. Плотно затворил за собой дверь. Подошел к кровати и сел на нее, на краешек. Потом вполголоса заговорил: «Скажи… каяться не прошу, как это ты, встав из свадебного стола, после того, когда я первый раз поцеловался с тобой, встала и ушла во двор по малой нужде… девкой, а вернулась бабой? Он поджидал там тебя? Или случайно там оказался? Ведь, до это ничего между вами не было! Было бы – я бы знал! Вся деревня бы знала! Он секреты свои не держал. Всех, кого портил, на другой день дружкам называл!… Правду скажи, ведь умираешь! С грехом уйдешь на тот свет? Думаешь попу признаться? Да он тебя слушать не будет! Зачем ему твой грех себе на душу брать? Нет у тебя выхода: или с грехом уйдешь, или мне правду скажешь: как ты смогла?..» Старуха при таких словах старика словно проснулась. Даже щеки порозовели и глаза заблестели! «А вот она правда… и сказать-то нечего… У меня были эти… месячные… присела помочиться… А тут он… Увидела его, тоже стоит, мочится, а луна-то помнишь была какая? Я все увидела… Он прижал меня к забору, а я дрожу, земля из-под ног ушла, так сладко во всем теле стало! Один раз во всей жизни так сладко было…» «И думала, когда шла за свадебный стол, что в кровати я с тобой не разберусь, что не с девкой, а с бабой брачуюсь?» «Думала, что не разберешься, ведь кровь была…» «Не та кровь…» «Так ты разобрался? И поэтому, как последний ребенок зачат был, ты спать со мной перестал? 58 лет не спал!..К другой, в Бийск ездил?» «За инструментом ездил! Это дело нужно делать, чтобы дети были, потомки, род не прекращался… А без этого – блуд! Вы, бабы блудливы… Твой блуд и со свадьбы тебя увел, и от брачной ночи…» Старики замолчали. Что у них в голов было – кто знает? Начал старик: «Засиделся я у тебя, и ничего так и не понял! Хочу, чтобы знала ты: твоего полюбовника я порешил. Знал, где он в лесу поляну приглядел, и спать туда в жару ходит… Он в лес, а я в его дом, и с его же ружья и пристрелил его, чтобы баб не портил» Раньше суразов изгоняли из деревни. А в советское время – не моги! Вот они и шкодят, выродков плодят! Поэтому народ дурнеет, из деревни уходит… Или спивается…» «А я догадывалась, что ты его порешил, – прошептала старуха. Какой-то ты в те дни ходил, весь светился от счастья!» «Ну ладно, пора… готовься помирать…» – прервал ее старик. «Погожу еще… Послушаю, что поп говорить будет…» «Не послушаешь!», спокойно сказал старик, вырвал из-под головы старухи подушку, быстро накрыл подушкой лицо старухи и лег на него всем телом. Старуха подергалась, подергалась, и ослабла. Старик полежал еще минуту на ней, потом встал, отряхнулся. Взглянул на старуху – глаза слегка из орбит у нее вылезли и немного пены вокруг рта появилось. Старик легонько нажимая на глаза старухи, вставил их на место. Потом вынул из кармана брюк, видно заранее приготовленную тряпку, и насухо вытер рот старухи. Поднял голову и положил под нее подушку. Поправил кровать. Поднял одеяло у ног и унюхал, что старуха обмочилась, когда он ее душил подушкой. Аккуратно накрыл ноги одеялом и вышел к своим. Попу сказал, что старуха померла, но он может зайти и зажечь свечи и прочитать молитву. А внучкам сказал, что бабку нужно внизу обмыть и чистые трусы на нее одеть – под себя сходила по-маленькому…
   …Вот, что рассказывал Василий Макарович Евгению, прося у него, как старик у старухи, объяснить: как такое можно? Евгений не мог объяснить. Даже за несколько дней до своей гибели, этот вопрос мучил Шукшина… В этом мы видим с мужем смысл высказывания Василия Макаровича «о женщинах, идущих в первых рядах… мещан». Дело, ведь, не в словах: «мещанки», «блудливы», «парное мясо…», и т. п. Дело в том, что «…в первых рядах»! Я пишу это, а внутри все выворачивается – нет, ошибался великий психолог Василий Макарович Шукшин! Не случайно он признался: «…писатель русский, конечно же, психолог… но – больной!»
   P.S. Евгений, мой муж, написал с десяток статей о Василии Макаровиче. Рассказывал о нем не только на «Днях Шукшина», которые проводились на Алтае в каждую «макушку лета» – в день рождения Василия Макаровича, в Барнауле, Бийске и, конечно, на Пикете в Сростках, но и везде, куда судьба не заносила моего мужа: в Европе, Африке, Латинской Америке, Австралии, в Азии… Евгений написал предисловие к лучшей книжке «Избранных» В.М.Шукшина, собранной Лидией Николаевной Федосеевой-Шукшиной, вышедшей в издательстве «Художественная литература». Выпустил книжку двумя подряд тиражами по 35 тысяч к 60-тилетию Василия Макаровича в самом крупном в мире издательстве «Современник», а я оформила эту книжку. Опубликовал несколько глав второй книжки о Шукшине и Есенине «К истокам русской духовности». Вместе с Лидией Николаевной организовали «Фонд им. Василия Шукшина» – Лидия Николаевна – Президент, Евгений – генеральный директор, друг Лидии Николаевны и Евгения, народный артист РСФСР Анатолий Владимирович Ромашин – художественный руководитель. Я – директор молодежных программ. В станице Клетская Лидия Николаевна и Евгений организовали, как и на Алтае, «Дни Василия Шукшина», открыли музеи и библиотеки. В Ярославле Лидия Николаевна и Евгений помогали актерам драматического театра поставить пророческую пьесу Василия Шукшина «До третьих петухов»… Правда, было это все в СССР!
   P.P.S. Второй любимый герой Василия Шукшина (первый, вне сомнения, атаман Степан Разин, великий ушкуйник), Егор Прокудин, носит фамилию друга Евгения, профессора психиатрии, Владимира Николаевича Прокудина. В.Н.Прокудин и сейчас возглавляет отделение в одной московской городской больнице. Владимир Николаевич – талантливый врач, и самая трагическая личность, сродни ветхозаветному Иову, прообразу евангельского Христа. Когда Евгений предложил дать Егору фамилию Прокудин, Владимир Николаевич был счастливейшим человеком в СССР! Хорошо, что мой муж не мистик. Не то подумал бы, что трагическая личность Егора Прокудина перешла во Владимира Николаевича. Беды начались в 1973 году, когда по всей стране, поднимая девятый вал всенародного признания, на экраны вышла «Калина красная»…
   P.P.P.S. Евгений часто «подначивал» Василия Макаровича, что у него одни дочки. За несколько дней до смерти, прощаясь с Евгений, Василий Макарович сказал, что у него есть сын…

История пятнадцатая. Месть Советской Власти

   1969 год. По стране прокатилась серия убийств детей, мальчиков и девочек, в возрасте от 5 до 14 лет. В разных города, больших и маленьких детей убивали одинаково: душили. Не насиловали, не грабили квартиры, куда дети приводили убийцу (или убийц). Не издевались над детьми, не мучили их. Убивали в квартирах, где дети жили. В одно и то же время: через час после обеденного перерыва. Маленьких детей заманивали через оградку детсада. Детей, которые гуляли с друзьями, отзывали от друзей. Душили детей: подушкой, бросив на кровать. Чулком. Ремнем. Полотенцем, какой-нибудь частью одежды. Душили быстро. Крика никогда не было, как не было никаких следов попытки ребенка освободиться из рук убийцы. После того, как ребенок умирал, его «прятали» в шкафу, под кроватью, под одеялом заправленной постели. В сундуке. На антресолях. «Прятали» так, чтобы первый вошедший человек в квартиру сразу мог бы заметить убитого: из-под кровати торчала нога ребенка. Из полуоткрытого шкафа – рука. С антресолей сваливалась наполовину голова. Из ванной включенная вода заливала квартиру, а ребенок был утоплен, в одежде, в которой гулял на улице. Никаких следов убийца не оставлял: ни отпечатков пальцев, ни отпечатков обуви. В каждом городе убивал только одного ребенка. Только в последнем городе, Николаевске-на-Амуре были убиты мальчик семи лет, собирался в этом году пойти в школу, и девочка, 14 лет, любимица всего города, одаренный подросток: пела, танцевала, играла на скрипке и фортепьяно, выступая в концертах, которые часто устраивали в этом портовом городе. Звали девочку Таня Комарова. Она публиковала в местной и краевой газетах свои стихи и небольшие рассказы. Да и внешне была прямо красавица! Родители у Тани были – папа ответственный работник Исполкома, а мама – секретарь горкома КПСС. А вот убитый мальчик жил в неблагополучной семье. Папа с мамой были в разводе. Но жили в одной двух комнатной квартире. Мама часто приходили посторонние мужчины, и они выпивали всю ночь: мама работала официанткой в портовом ресторане. А папа был механиком на катере. Мальчик жил в комнате с отцом, был с ним очень дружен. И когда папа уходил в рейсы, мальчик мог голодать, Мама его не кормила. А мужчины по ночам не давали ему спать, а когда он приходил в комнату мамы, разбуженный пьяными песнями маминых дружков, они предлагали ему водки. Мама часто выгоняла его из своей комнаты. Била, приговаривая: «И когда я от вас избавлюсь!» Имея в виду его и его отца. Он не любил мать. Конечно, соседям все было известно об этой семье. У следователя возникла версия, что мать, используя гибель Тани Комаровой, убила сама или кто-нибудь из ее дружков сына. Дело в том, что убийца (убийцы) душил только детей особых родителей: больших чинов комитетов КПСС и Исполкомов. Да, Таню Комарову задушили ее косой: у девочки были две длинных и толстых косы. А мальчика из «неблагополучной семьи» задушили половой тряпкой. И еще, что навело косвенно следователя на такую чудовищную версию, было то, что в квартире Комаровых много, было вещей, на которые трудно было бы не позариться: шубы из Амурского соболя у мамы и Тани. В шкафу целый мешок шкурок норки, соболя, песца, куницы. В большой, инкрустированной моржовым клыком шкатулке – золото, бриллианты, множество драгоценных камней. Короче: в избытке всего, чем так богат Дальний Восток! Но все это было убрано. Не на виду, конечно. А, вот в квартире мальчика на дешевом серванте прямо на виду лежали обручальные кольца бывших супругов, золотые цепочки и золотые сережки с полудрагоценными камнями. Убийца мог просто сгрести все это за несколько секунд в карман. Однако, ничего взято не было!
   Конечно, за убийцей (убийцами) «охотились». Но он (они) перемещался быстро. В городе не задерживался: приезжал, убивал и уезжал. В гостиницах городов не останавливался. Пользовался разным транспортом, попутным. Тогда, в советское время, можно было проехать всю страну на попутках: машинах, катерах, на баржах, в вагонах товарных поездов. Легко можно договориться – «денег нет» – с пилотами грузовых самолетов. Питался в мелких забегаловках. То есть, он (они) передвигался, как зверь, зная, что за ним гонятся опытные охотники с собаками. Конечно, все органы были оповещены. И в каждом городе убийцу ждали. Но никто не мог знать, где он появится! Петлял он здорово. Сегодня задушил ребенка в Баку. А завтра – в Мурманске. Через несколько дней – в Риге. Еще через несколько дней в Ташкенте… Сводки по спец. каналам об убитых детях собирались мгновенно в Москве. Но в СМИ, ни разу ничто не попадало. Каждый случай выглядел, как единичный. И если обсуждался. То близкими и родными погибшего ребенка, да стариками, на лавочке на улице, где жил убитый. Таков был приказ свыше, ибо в Стране могла возникнуть паника, а как это страшно – узнали жители только одного города – Николаевска – на -Амуре! Когда, после убийства Тани Комаровой весь город мгновенно охватил ужас! А через день был убит мальчик. Город парализовало. Люди прекратили выходить на работу. Правительство города вынуждено было ввести войска, которые буквально заполнили город. Опытнейшие сыщики прилетели из Москвы и всех Республик. В каждом доме, в каждом подъезде дома, на чердаках, в подвалах, везде, где только можно, была засада. Убийства детей начались в мае. В Николаевске-на-Амуре они произошли в конце августа. Тайга, охватывающая город полукругом со стороны сопок полукилометровой полосой была заполнена вооруженными людьми. Со стороны Татарского пролива солдаты были за каждой елью. К военным присоединились охотники, были организованы отряды Народного Ополчения. Именно тогда в разные города СССР стала «просачиваться» информация: очень аккуратно, очень осторожно, чтобы не вызвать паники: кто-то убивает детей ответственных работников! Но, разве всех, недовольных советской властью узнаешь и сочтешь? А причем детские врачи и судебно-медицинские эксперты? Странный «кубик – рубик» получался! Четыре месяца убийца колесит СССР, и никакой идеи, кто бы это мог быть?..
   …Он был уже в Анадыре, когда узнал, что в Николаевске-на-Амуре задушены двое детей: девочка и мальчик. Решение принял мгновенно. Первый раз за все время, купил билеты на паром, потом пообедал в ресторане. Купил билет на самолет до Магадана. Из Магадана в этот же день прилетел в Николаевск-на-Амуре. Несмотря на то, что его терзали мысли, как все повернулось! Он не утерял и чувство юмора: его веселили переодетые под местных сыскари, которых он видел везде: в городах, в аэропортах, в ресторанах. Прилетел в Николаевск-на-Амуре поздно. Рабочий день кончился. И он направился в гостиницу. Нигде никто не обратил на него особого внимания! Поужинал в ресторане гостиницы и пошел спать. Рано утром направился прямо в прокуратуру. Несмотря на то, что в приемной сидели несколько сотрудников милиции и людей в штатском, и на то, что секретарь попыталась задать ему привычные вопросы, которые задают всем, кто приходит на прием в прокуратуру, он, мягко отстранив секретаршу рукой, открыл дверь кабинета прокурора. Прокурор вел совещание. Ему не нужно было слушать, что говорил прокурор, чтобы понять, что речь идет об оперативной работе на день по охране детей города и розыска убийцы. То есть, его, Он пошел между стульев, на которых сидели работники прокуратуры, милиции и люди в штатском, а также два офицера, в звании майора СА и один пограничник, в звании подполковника, прямо к столу прокурора. Прокурор читал какую-то бумагу, видимо из Москвы, был в очках, поднял на него глаза, когда он положил обе руки на стол прокурора и только открыл рот, как тут же закрыл. В воздухе повисла молчание. В кабинете стало очень тихо! Несколько человек соскочили со стульев, но прокурор властным жестом посадил их на место и, сняв очки, смотря прямо в глаза незнакомцу, спокойно сказал: «Устал детей убивать? С повинной пришел? Или что-то не так сложилось?» Прокурор говорил с убийцей тоном, как будто знал его всю жизнь, или, как со старым, добрым знакомым! «Не устал! Повинной, понимаю, по моему делу не будет… Кто-то начал убивать, под моим «прикрытием»!» Думаю, что ваш город не последний! Мне это не надо! Такие действия не только сбивают меня с моего плана. Они – дискредитируют меня!» «Дискредитируют?» – воскликнул прокурор, вставая из кресла и зачем-то одевая очки… Потом, нажав кнопку, приказал секретарю: «Доложить Первому, что убийца у меня в кабинете. Отпустить всех, кто ко мне на прием. Отключить телефоны. И придите ко мне. Потом, повернувшись к сидящим «слугам народа», твердо сказал: «Все свободны! – И повторил, меня смысл приказа – ВСЕ СВОБОДНЫ! Операция окончена». Работники спец. органов, молча, встали и, повернув головы так, что можно свернуть шеи, смотря на стоящего с руками на столе убийцу и прокурора, медленно пошли на выход. Два офицера остановились у двери из кабинета… Прокурор повторил: «Все свободны!» Когда вошла секретарь, в кабинете кроме прокурора и убийцы никого не было. Зато в приемной негде было яблоку упасть! Никто, кто был в кабинете, не уходил из прокуратуры! Только когда приехал САМ (Первый секретарь горкома КПСС) в сопровождении двух офицеров КГБ, все стали расходится по своим рабочим местам. Когда Первый вошел в кабинет, оставив офицеров КГБ у дверей, увидел три стоящих фигуры в полном молчании: прокурора по свою сторону стола, убийцы, по обратную сторону стола, и секретаря прокуратуры у столика в левом углу кабинета у столика с пишущей машинкой. Первый сказал: «В Москву доложил. Сегодня вылетают. ЧП в стране снято». И, после глубокого вздоха, вдруг резким властным тоном рявкнул: «Ошибки быть не может?» Прокурор спокойно ответил Первому (своему однокласснику, такому же, как он, прокурор, коренному жителю Николаевска-на-Амуре). «Убийца – вот он, перед нами… А убивать могут. Нужно срочно подключить СМИ. Думаю, Центрально телевидение «Экстренный выпуск»! Я уже высказался на этот счет. Телевидение из Комсомольска-на-Амуре вылетело. Через час будут здесь. Через час они дадут материал в Москву…
   …Рассказ убийцы, в сокращении показанный по ЦТ СССР.
   Я – инженер-химик из Житомира. Мне 36 лет. Семь лет состоял в браке. Жена умерла при родах, я воспитывал дочурку один. Ей было 6 лет, когда ей сделали прививку новой вакцины против кори. Прививали не всех детей, а, почему-то выборочно. Моя дочурка после прививки заболела. Врачи, посмотрев ее, сказали, что это реакция на вакцину, ничего страшного! На другой день она умерла. Патологоанатом сделал заключение: «Двустороннее воспаление легких». Я написал заявление в прокуратуру, чтобы назначили судебно-медицинскую экспертизу. Прокуратура мне отказала. Я обратился в исполком с заявлением. Получил отказ. Потом – в горком КПСС – тоже отказ… Я был в отчаянии. Не знал, что мне предпринять? Родных у меня нет. Друзья советовали «пережить»! Меня убеждали: «Почему ты решил, что дочка умерла от вакцины кори? Другие же не умерли!» «Это в тебе говорит чувство вины, что не уберег дочурку… Крепись!» Я – спортсмен. Не пью и не курю. Умею сжать волю в кулак… Были мысли о самоубийстве – справился! Прошел месяц. Однажды, случайно наткнулся на секретаря горкома, который гулял с дочкой! Девочка очень была похожа на мою. Также лет шесть, не больше. Они были веселые и счастливые! И тут во мне что-то вскипело! Я захотел отомстить всем счастливым, кто правит и властвует над нами, нашими судьбами! Я хотел убить дочку секретаря горкома! Но мысли стали раскручиваться. И созрел план: проехать по стране и в разных городах убивать детей «слуг народа»! В детстве я чуть не утонул. И хорошо помню, что когда начал терять сознание, мне было приятно. Вот я и выбрал удушение. Я знал, как расположить быстро к себе ребенка, как его выбрать. Почти везде дети наших «господ» и в особых детских садиках. И гуляют вместе. Конечно, не все и не всегда. Поэтому я убивал детей не во всех городах, в которых был… И в Анадыре я приметил дочку секретаря горкома. Случайно услышал, что в вашем городе убили мальчика из простой семьи. Да еще – засунув кляп половой тряпкой ему в рот! Я словно очнулся! Самое страшное, что меня заставило вернутся к вам и сдаться – это, пожалуй – вы можете не верить – как умирал мальчик! Я душил быстро. Дети умирали, думаю, не мучаясь, или мучаясь недолго. Ни один ребенок не сопротивлялся! А – кляп в глотке? А, если, начнут насиловать детей и убивать! Мучить и убивать! … Я этого не хочу! За свою дочурку советской власти я отомстил. Я – удовлетворен! Но не хочу быть хотя бы косвенной причиной убийства других детей!..
   …Год убийца-мститель советской власти проходил судебно-психиатрическую экспертизу. В институте Сербского, в Москве и Военно-медицинской Академии в Ленинграде. И в Москве, и в Ленинграде был признан психически здоровым и даже без клинических отклонений в характере…
   А за это время в Николаевске —на Амуре умерла девочка пяти лет после прививки вакцины кори. Прокурор сразу же заставил следователя возбудить уголовное дело. И вскрытие производил судебно-медицинский эксперт. Он пришел к однозначному заключению: «Смерть наступила от коревой пневмонии». Прокурор из кабинета Первого в присутствии судебно-медицинского эксперта позвонил в Генеральную прокуратуру СССР… Через полчаса в кабинете Первого раздался звонок из Москвы. Звонил академик, который возглавлял научный коллектив, разработавший новую вакцину против кори. Прокурору он сообщил, что прививки прекращены «по причине нескольких смертей привитых детей…» Потом попросил прокурора передать трубку судебно-медицинскому эксперту. Он, «по-отцовски» напомнил эксперту о Государственной тайне… И пригласил эксперта отдохнуть месяц в Москве и где-нибудь на море. Эксперт ничего не ответил академику, положил трубку. Прокурор и Первый все слышали. И дружно сказали: «А, почему тебе не поехать за казенный счет? Москву посмотришь, в Сочах покупаешься! Денег у академиков много! Правда нам стало известно, что если бы вакцина удалась, он получил бы премию, и стал бы еще одним лауреатом…»
   После проведенных экспертиз, на верху было решено судить убийцу именно в Николаевске-на-Амуре – последнем городе, где он совершил преступление и где сам пришел в прокуратуру. Понятно, не в Риге же! Николаевск-на-Амуре – городок небольшой. А суд должен быть всенародный!..
   …Когда его, убийцу, доставили в Николаевск-на-Амуре, знали только те, кому положено было знать. Прокурор как-то позвонил главному врачу местной небольшой психиатрической больницы, который по совместительству работал судебным психиатром, и пригласил его к себе. У подъезда прокуратуры Геннадия Ивановича Шевелева – так звали психиатра, ждал старший следователь прокуратуры Олег Федорович Савчук (все, названные в рассказе имена и фамилии – подлинные – М.Ч.). «Прокатимся, коллега!» – сказал вместо приветствия Олег Федорович, обращаясь к Геннадию Ивановичу. «Тамбовский волк тебе коллега. Отрываешь от работы. Куда?» – буркнул вечно недовольный Геннадий Иванович. «В тюрягу, куда же еще везти тебя! Знаю, вчера в лимане сети топил. Что, пациенты перестали снабжать тебя кетой и икрой?». «Это твои снабжают… А мои – существа неземные. Какая рыба? Они живут в воздушных замках или строят их, как Сизифы!» Тюрьма находилась в пятнадцати минутах езды от прокуратуры. Пока старший следователь прокуратуры и главный врач ПБ пикировались, уазик подкатил к воротам тюрьмы. Проходя по узкому с трех сторон выложенному красным кирпичом, времен Николая 1, тюремному коридору, Олег Федорович спросил не без ехидства: «Убивцу, как в наручниках по рукам и ногам подавать тебе, или справишься, ты, ведь, боксер!» «Еще не хватало, в наручниках! Ты себя закуй, и попробуй поговорить в таком виде по душам, да еще с психиатром! Он и так разговорами с нашим братом досыта накормлен! Когда его привезли?» «Вчера» «Что нужно узнать?» «Убивал он мальчонку или нет… Понимаешь, убийство нетипичное – хороший предлог продемонстрировать собственное достоинство, типа: я – мститель советской власти, а не убийца-маньяк; у меня есть принципы!» «Так-то так! Но, что ему это даст? Вышка в любом случае! « «Вот ты психолог, а не понимаешь: и на эшафот легче идти, когда себя уважаешь, и память о себе соответствующую оставляешь…» «Я – психолог. Но я понимаю его иначе. Потеряв дочь, и в состоянии сильного аффекта пройдя сквозь строй наших «слуг народа», он решился на такое чудовищное злодеяние! Не встретив он своего Первого с дочкой веселыми и счастливыми на прогулке, возможно он и не пришел к мысли о мести! И, если бы он убил дочь Первого, он больше бы никого не убивал…» «Это – точно! Через пять минут он был бы уже в КПЗ и изрядно помятым! И убийство это не было бы никакой местью! Я – тоже психолог, не хуже тебя, только деньги за это не беру… У него было два выхода: повеситься или начать действительно мстить «советской власти»! Парнишку, я убежден, он не убивал. Но сейчас никто нам не позволит возбуждать еще одно уголовное дело по убийству детей! Преступник должен предстать перед народом как Сатана… Но, на 100% я не уверен, что он не убивал мальчишку. Говори с ним только о нем. Ты увидишь – врет он, или нет?.. Ты мне поможешь, когда я возьмусь за мамашу… Он уже будет в «лучшем из миров» «А, может пошлют на «химию»?» «Н пошлют! Он сам себе выбрал «вышку», объявив, что «мстил советской власти». Живыми врагов «советской власти» не оставляют!» «Понял, гражданин начальник!» «Действуй!» Шевелев Геннадий Иванович, как и Олег Федорович Савчук, был профессионалом от бога. И он поверил душителю детей – 1) что у него, человека не очень умного, мотив был действительно «месть советской власти»; 2) и что он не убивал мальчика по двум причинам: а) сын не «слуг народа», б) если бы он таким образом мастерил бы себе реноме смертника, он бы не убил мальчика так, как его убили – сунув в рот кляп из грязной половой тряпки. Тонкая психология? Жизненная правда!..
   Николаевск-на-Амуре в 1969 году располагался на плоскогорье, за которым сразу начиналась тайга, на отлогих площадях этого плоскогорья и у подножья плоскогорья – на берегу Татарского пролива. Горисполком, и все основные здания, как-то: жилые дома, магазины, детские сады, школы, ЦРБ, прокуратура, УВД, КГБ, тюрьма, гостиница и рестораны, кинотеатры, автовокзал, аэровокзал и аэропорт, – находились на плоскогорье. На самом высоком месте располагались горисполком и городской суд. А, вот горком КПСС находился на последней трети плоскогорья, прямо перед берегом Татарского пролива. Две недели отряд солдат с плотницкими и столярными инструментами вооруженных, что-то мастерили, огородив площадь перед горисполкомом двухэтажным плотным дощатым забором. «Эшафот или виселицу для злодея строят!» – судачили старухи, глядя на большую стройку издалека, ибо вокруг забора стояли солдаты с винтовками «на караул». «Конечно, виселицу! Он – душил, вот и его задушат, как раньше вещали – на площади и при всем народе!»…
   Но старухи ошиблись! Когда убрали заборы, то взорам представился высокий, в полтора метра настил из некрашеных досок, которые сильно пахли елкой. Этот настил начинался у выхода из гор. исполкома и гор. Суда. Длина его было метров триста, как раз до середины площади. Ширина настила была метра два. А кончался он недалеко от памятника Ленину (вождь стоял лицом к порту и спиной к гор. Исполком у и суду). Настил вел на широкий круг, в диаметре все двадцать метров. Ни виселицы, ни «стены», или столба (для вешания или расстрела) на круге не было. Рано утром в субботу вдоль настила в два ряда выстроились солдаты, плечо к плечу, с винтовками «на караул» с обеих сторон, замыкая собой и «круг». Нигде не было никаких объявлений. Не вещало радио, но динамики были развешаны на зданиях суда и исполкома: громкоговорители. Откуда народ узнал, когда все начнется? И, что именно здесь будет происходить? Толпы стали собираться, как только засветлело. С шести часов утра. По улицам, улочкам и тропам начали стекаться отряды и колонны горожан и сельчан из Николаевского района и других районов: им. Полины Осипенко, Ульчского, Аяна-майского, Орель-Чля. Стало известно, что на суд, а все это было сделано солдатами именно для общенародного суда, прилетели родители задушенных детей со всей страны и много людей в штатском. В тайгу и на берег Татарского пролива никого не пускали. Движение из города по всем каналам было перекрыто армейскими машинами с солдатами и пограничниками. Небо над городом бужировали военные вертолеты с огромными красными звездами. В толпе легко можно было различить крепкие фигуры, хорошо собранных, с каменными лицами, мужчин. Они бы сдержали любую толпу (а город однажды толпой чуть было не был разрушен!): опыт был! Наконец, голос, похожий на голос Левитана, спокойно зазвучал из громкоговорителей: «Граждане! Сохраняйте спокойствие и выдержку. Полная тишина. СУД ИДЕТ!» Одновременно из дверей вышли: гор. исполкомовской – Первый секретарь горкома КПСС, второй секретарь и третий секретарь, одним из них была мама Тани Комаровой, но одета, как полагалось секретарю, даже без траурной ленточки. За ними – секретари гор. Исполкома, среди которых был папа Тани Комаровой. Из двери суда: судья, два судебных народных заседателей, секретарь суда. Через небольшой – не дольше минуты – промежуток появились: два автоматчика, серая фигурка убийцы, два автоматчика справа, два автоматчика слева от убийцы и два автоматчика сзади. Двери зданий тут же закрылись. Возле каждой встали по два автоматчика. При появлении убийцы толпа загудела, и стал подниматься девятый вал! Несмотря на то, что даже последнему ряду горожан (а многие пришли со стульями, скамейками, табуретками, на которые встали, а не сели) все хорошо было видно, что происходило на помосте, люди полезли друг на друга! И тут же солдаты как по команде подняли стволы винтовок вверх, прижатых к плечу, и площадь оглушил гром выстрелов! Это явно охолодило толпу. Девятый вал вмиг сменился полнейшим штилем… Процессия пошла по скрипящему (так было тихо!) настилу. Дошли до круга и встали: (лицом к суду и исполкому и спиной к вождю пролетариата) судья, справа и слева от него народные заседатели и секретарь суда. Перед судьей, окруженный автоматчиками двумя кольцами: одно кольцо лицом к убийце, другое – к толпе остановился убийца-мститель советской власти, душитель ни в чем неповинных детей! Лицо его было спокойное и ничего не выражало. Только по сжатым до бела костяшкам кулаков можно было судить о его состоянии! Судья начал говорить и его голос, усиленный громкоговорителями так, что слышно было на той стороне Татарского пролива, а, может быть, в самой Японии, перед, словно мертвой толпой граждан, которые в прямом смысле слушали, затаив дыхание! Судья, собственно, изрек некое резюме суда, который проходил при закрытых дверях, вовремя, о котором город не знал, как не знал, сколько дней судили злодея. Вердикт был короткий: «…приговаривается к высшей мере наказания – расстрелу! Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!» Ни один мускул не дрогнул на лице мстителя. Фигура как каменная – ничто не шелохнулось… От последнего слова осужденный отказался. Единственное слово «нет» не выдало его состояния! А вот толпа, при слове «расстрел» вновь шелохнулась, и тут же стволы винтовок взлетели к небу! Но стрелять не пришлось. Толпа «опала»…
   Сразу все поняли, что все кончено, и спокойно начали расходиться, как расходятся с танц. площадок, что под открытым небом. У дверей суда убийцу, приговоренного к расстрелу, ждал «черный воронок». Он и увез его… из этой жизни!..
   …Куда пропал отец убитого мальчика, никого не интересовало, кроме Олега Федоровича Савчука, старшего следователя прокуратуры Николаевска-на-Амуре. Мать мальчика продолжала жить жизнью, какой жила: мужики ее не покидали. Олег Федорович знал, что скоро прокурор вызовет его и прикажет: «Начинай!» Уголовное дело против матери убитого мальчика было возбуждено сразу, со слов «мстителя». Но ход ему, по понятным причинам не давали. Таков приказ был из Генеральной прокуратуры СССР. Прошло почти полтора года, когда Олег Савчук, идя по вызову к прокурору, нутром чувствовал: «Искать убийцу мальчика!» Он хорошо помнил, что сказал ему Геннадий Иванович Шевелев: «Мужик мальчика не убивал!» А тут еще отец исчез, больше года! Его тоже никто не искал! На работе, соседи и друзья пропавшего, все решили, что от горя он подался в тайгу. Пристал к какой-нибудь группе старателей или геологов. Тайга большая, разная и добрая. Кого угодно может успокоить! Что ему в городе делать без сына? Олег Федорович ошибся! В кабинете прокурора сидел старик – грибник, судя по корзине, полной белыми и подберезовиками. «Садись Олег Федорович в машину, Гоша (философ —шофер прокуратуры, которая имела единственную машину – старенький, с брезентовым покрытием уазик) уже заждался. Михаил Федорович – указывая взглядом из-под тонкой оправы под золото очков, продолжил прокурор, -покажет тебе грибное место, тут недалече, видишь, каких он прекрасных грибов набрал…» «Я грибы не люблю, Вы же знаете, – впившись взглядом единственного глаза (второй был стеклянный, Олег выколол глаз еще в детстве) – настраивался на волну прокурора…» «Место-то грибное, но он тебе не грибы покажет, а то, что «выросло» на кедраче, на высоте метров 50-ти, не меньше… Ты лазить по кедрам с детства учился… Сам полезешь, или дать тебе в помощники Насобина (молодой следователь прокуратуры)?» Олег Федорович недолюбливал Насобина, пришельца из Винницы. Сам-то он из коренных жителей низовья Амура. Предок его толи с Ермаком пришел, толи с Аракчеевым. Женился на гилячке (общее название коренных жителей Приамурья). Но, дальше – только русские и украинцы. Скулы, волосы, как воронье крыло, глаза слегка раскосые, даже стеклянный, и фигура (небольшой, кость тонкая, косолапый и плоскостопный), – стигмы крови аборигенов. «Поторопитесь. А то глядишь, «соколы» там вперед нас будут (Виктор Васильевич Соколов – гигант и начальник уголовного розыска УВД, герой Советского Союза, фронтовик с 12 лет – сошел по фигуре и силище за 18-ти летнего – о нем особый рассказ!)» «Гошу только черт обгонит!» «Не поминай нечистого всуе! Ехай, ехай!» Интеллигент до мозга костей, прекрасный литератор, законник, и отчаянный в душе романтик, Константин Петрович Трусевский, прокурор, любил с Олегом Федоровичем «побазланить» (термин Савчука), когда предстояло серьезное дело. Олег Федорович это понимал и ценил! «Базланя» с шефом, он уже на 99% был уверен, что нашелся отец убитого мальчика. Мертвый, конечно! Вот почему нужно приехать вперед УГРО! Да для того, чтобы свалить на них труп! В УВД сыскарей в десять раз в прокуратуре. Главное, под какую статью подвести «мертвяка»: убийство – прокуратура. Самоубийство – может прокуратура, а может УГРО. Несчастный случай… Вот тут начнется ломка копий! За каждым вторым «несчастным случаем» скрывается тяжкое преступление. Олег Федорович это знал. Знал это и Виктор Васильевич Соколов. Кто первый прибудет к трупу, где смерть можно подвести для начала под «несчастный случай», у того и все шансы «спихнуть» дело конкурирующей фирме!..
   Это было в ста метрах вглубь тайги и в 200 метрах от последнего ряда стареньких частных домиков, в которых доживали свой век старики. В одном из таких домиков жил и грибник. Когда въехали в тайгу, грибник тут же привел Олега Федоровича и Гошу к огромному кедру. Дерево росло на чистой опушке. Трава была невысокая. С этого места хорошо просматривались дома. «Ствол кедра руками не обхватишь, разве что лапами Соколова», – подумал Олег Федорович и сразу увидел у ствола аккуратно закрытую бутылку водки, наполовину пустую. Провел рукой по траве и нашел с выцветшей и вымоченной картинкой обертку шоколадки «Аленка», тоже половинку шоколадки. Начал ходит вокруг кедра, шаря руками и ногами траву – ничего! «А труп-то где? Соколы здесь еще не были, следов машины нет!». Пока Олег Федорович искал, не зная, что в низкой и редкой траве, густая на полуметровой толще игл не растет, Гоша смотрел на стаю ворон, которая кружилась молча вокруг самой верхушки кедра. Повернувшись к Олегу Федоровичу, спросил: «Сам полезешь, сохатый (прозвище Олега Федоровича, который знал тайгу, любил тайгу, и, несмотря на то, что охотником и грибником не был, часто уходил в тайгу, короче – носился по тайге, как сохатый!), или будем вызывать соколов?» Гоша годился Олегу Федоровичу в отцы. Давно пора на пенсию. Всю жизнь проработал в прокуратуре водителем, всем, кроме прокурора, говорил «ты», или обращался по прозвищу, и все знали, что на пенсию не уйдет, пока не получит давным-давно обещанную квартиру в новом доме с туалетом и ванной, с двумя кранами – холодной и горячей воды, и газом! Жил Гоша в бараке с удобствами во дворе. Вода – в общей колонке, которую зимой, при минус 35, приходилось отогревать паяльной лампой. «Полезу сам! – Сказал Олег Федорович и спросил – а почто?» «За трупом, вестимо!» – сказал Гоша, показывая на самую верхушку кедра. Туда же, молча, показывал и грибник. Олег Федорович задрал голову и увидел нечто, в резиновых сапогах!..
   …Сразу, как похоронил сына и справил ему 9, а потом 40 дней, его отец пошел в магазин, купил бутылку водки и плитку шоколадки «Аленка», которую так любил его сынишка. Зашел в тайгу, выбрал громадный кедр. Сел под него на подушку из хвои, выпил залпом полбутылки водки, закусил половинкой шоколадки, и полез с пустой, обычной в те годы, авоськой из капрона на кедр. Залез до самой верхушки – 50 метров! Сделал из авоськи петлю, крепко закрепил ее на толстом суку и спрыгнул с ветки… Год, птицы питались им, разрывая одежду. Только резиновые сапоги разорвать не смогли! В них сохранились, успевшие высохнуть и мумифицироваться, ноги… В сапоге нашли записку и сберкнижку, а также паспорт: знал, мужик, что с его трупом птицы сделают, и поэтому спрятал документы в сапог. В записке было написано, что он уходит из жизни по своей воле. Никто его к этому не принуждает. На бывшую жену и ее друзей зла не держит» (он же не знал, что мститель не убивал его сына). И просит похоронить его в одной могиле с сыном. Деньги для этого на сберкнижке есть. Олег Федорович, несмотря на то, что не богатырь, и Соколову по пояс, руки имел сильные, пальцы цепкие. Развязал узел конца петли, намотанный на ветку и ловко, прицелившись, освободил из руки конец авоськи и слегка подтолкнул скелет, местами с сохранившейся тканью, «приросшей» к коже… «Мощи» медленно, прыгая с огромной ветки на ветку, почти плавно спустились к земле. Вслед за ними спустился и Олег Федорович, слегка помяв прокурорский костюм. «Дело наше. А Соколов пусть помогает выяснить, кто задушил мальчишку» – это вслух он сказал себе, Не Гоше и не грибнику же…
   Только Олег Федорович собрался докладывать о своем новом «деле», как Константин Петрович, демонстративно роясь в бумагах, как ни в чем ни бывало, сказал: «Дело» твое закрыто. Убийцы мертвы… Олег Федорович остолбенел. В голове было на редкость пусто. Он вообще перестал ее чувствовать. Такое иногда бывало, и поэтому он, чтобы убедиться, что голова на месте, стал интенсивно тереть сначала лоб, а потом затылок. Константин Петрович знал, что эта процедура может занять несколько минут. Знал это и Гоша, вошедший в кабинет без спроса, как входил всегда, когда хотел. Константин Петрович не обращал на это никакого внимания. Он любил Гошу и всегда ему говорил «Вы, Гоша…» Гоша – Григорий Иванович Хижняк. Зная, что Олега Федоровича приведет быстро в чувство, он подошел к сейфу, набрал секретный код, открыл тяжелую, из танковой брони дверцу, вынул новую бутылку армянского коньяка ОС и граненый стакан. Открыл ловко бутылку. Налил по самый ободок коньяка, не пролив ни капли подошел к Олегу Федоровичу. Тот повел носом. Взял стакан и маленькими глотками, какими японцы пьют сакэ (сэйсю) начал пить. С каждым глотком глаза его светлели, даже стеклянный. «Не понимаю Константин Петрович! Три трупа – а Вы закрываете дело!» «Все просто, в этом простом мире, который мы с Вами и подобные нам, усложняют! – начал прокурор, смотря в стеклянный глаз своего лучшего следователя ДВ – убийцы, мать и ее дружок, который помогал ей – на пуговках и ремне ребенка мы нашли отпечатки… „соколы“ успели идентифицировать их, ну, как тебе сказать, чтобы не повториться, порешили друг друга, не поделив водку! Ударили друг друга бутылками, да так, что черепа друг другу раскололи!.. Конечно, подчистить, подправить кое-что придется… Сделаешь и закроешь. А „твое дело“ закроет Виктор Васильевич. Он обещал и похоронить останки…» «Откуда Вы все знаете?» Грибник не коньяк же приходил ко мне пить. Небольшая процедура умозаключения на основании информации, которую дал мне грибник. Я даже знаю, на какой высоте ты развязывал узел авоськи. «Старик, как старик, а глазастый!» «Не завидуй и не комплексуй. Только мы с Гошей знаем, что глаз твой правый стеклянный и что на ночь ты его чистишь зубной пастой „Поморин“ и кладешь в граненый стакан с водой. И что однажды ты его чуть не проглотил, решив попить водички из стакана в сушняк…» Начался «базлан»… Прокурор снимал напряжение и с Олега Федоровича и с себя…
   P.S. Гоша получил двухкомнатную квартиру в первом новом доме, построенном в 1971 году. И сразу ушел на пенсию в возрасте 70-ти лет, получив Орден Трудового Красного Знамени. И всю необходимую мебель, ковры (сам выбирал), постельное белье (жена выбирала), в подарок от прокуратуры. Банкет в ресторане оплачивало УВД. Через месяц он умер от остановки сердца, лежа в ванне, о которой мечтал всю свою жизнь, с настоящей гаванской сигарой во рту (до квартиры с ванной Гоша никогда не курил). Жена Гоши, отметив ему год, тоже умерла. Детей у них не было. Родных тоже.
   Прокурор повесился в своем кабинете в 1991 году, за несколько месяцев до распада СССР. Причины не известны, хотя и очевидны.
   Олег Федорович Савчук, после распада СССР ушел в тайгу, стал бомжем. В 1995 году он еще был жив.
   Виктор Васильевич Соколов, когда его сменил в 1970 году новый начальник УГРО, приехавший из Москвы после окончания с отличием Академии МВД, возглавил водную милицию. Он был убит браконьером, выстрелом из охотничьего ружья жаканом, раздробившим ему лоб. Точно по шраму, оставшемуся после треснувшей лобной кости от удара прикладом винтовки гитлеровца. Такого же гиганта, как Соколов, в рукопашном бою. Виктор Васильевич, с расколотым черепом, теряя сознание, в объятьях раздавил грудную клетку фашисту. А, умирая, направил свой катер на катер браконьеров, протаранил его, и потопил.
   Секретари горкома и горисполкома после распада СССР занялись криминальным бизнесом красной икры. Судьба их не известна.
   Геннадий Иванович Шевелев, окончив клиническую ординатуру Института психиатрии им. Ганнушкина, долгое время работал зам. Глав. Врачом больницы им. Яковенко. Был секретарем КПСС больницы. Два года работал в Алжире, преподавал психиатрию. Умер он в звании полковника, возглавляя филиал ЦГ МВД СССР в Лунево, в 48 лет от остановки сердца. Написал с десяток интереснейших статей по психопатологии, которые и сейчас не устарели.
   Академик-убийца, автор противокоревой вакцины, унесшей жизни десяткам детей, спокойно дожил до глубокой старости и тихо скончался в своей кровати…

История шестнадцатая. Ставка больше, чем смерть

   Я обречена, быть судебно-медицинским экспертом. Это я всю жизнь прекрасно понимала и понимаю сейчас, на ее закате. Мне скоро 70. Я довольна жизнью. Была замужем, родила детей, теперь у меня взрослые внуки. Каждый живет сам по себе. А я живу прошлыми воспоминаниями. Вот и хочу ими поделиться с читателем. Опыт у меня писательский небольшой. Но все мои рассказы из моей жизни, вот уже 40 лет, читают с интересом. Я ни в одном воспоминании не повторяюсь. Зачем? Столько всего интересного в моей жизни обыкновенного рядового судебно-медицинского эксперта!
   Мне было 2 года, когда сосед-сапожник, выпивая с моими родителями на 1-ое мая, зарезал их сапожным ножом. Вспоров, как при вскрытии трупов – от горла до лобка одним движением. Сначала отца, а потом и мать. Могу сейчас, и скаламбурить: сапожник был пьян, как сапожник! Я стояла рядом. Увидев меня, он одним коротким движением кисти, в которой был зажат окровавленный нож, полоснул себя по горлу, фактически ее отрезав. Я при виде трех окровавленных трупов не испытывала не малейшего страха. Мне было очень интересно смотреть на вывалившиеся кишки родителей, и фонтаном пульсирующую кровь из разрезанной шеи сапожника, на его голову, повернутую задом на перед. Потом набежали люди, и кто-то схватил меня и отнес в дом, закрыв на ключ комнату…
   …Родственники от меня отказались, поэтому я детдомовка. После восьмилетки поступила в медицинское училище, которое окончила на отлично и сразу поступила в медицинский институт. Я твердо знала, что я хочу: быть судебно-медицинским экспертом. Я уже по нескольку раз прочитала все книги по судебной медицине, которые были в нашей Краевой библиотеке. У меня собралась приличная коллекция всевозможных анатомических атласов. Уже в училище я знала анатомию человеческого тела наизусть и по латыни. Когда окончила медицинский институт, мне сразу предложили две аспирантуры – по анатомии, и по судебной медицине. Но, наука, даже по любимому предмету – не для меня! Я хотела вскрывать мертвых здоровых людей, погибших от насильственной смерти. Конечно, я хотела разбираться в преступлениях, помогая следователям и криминалистам. Поэтому меня совсем не интересовала патологическая анатомия как таковая, если она не играла роли в насильственной смерти. Пример: больному с ишемической болезнью смерти, перенесшему инфаркт миокарда нанесли удар в грудь. И он умирает. Здоровый человек 99% не умер бы от этого удара. Вот в таких случаях я становлюсь и патологоанатомом. Еще пример: молодая женщина сделала 20 абортов. Опытный гинеколог делает ей 21 аборт (это было в 70-тых годах прошлого века) и, не замечая, инструментом проходит сквозь «дряблую» матку, зацепляет кишку и вытаскивает ее наружу. Женщина погибает… У меня больше сотни таких примеров, когда судебно-медицинский эксперт должен быть отличным патологоанатомом.
   Я начала работать судебно-медицинским экспертом в Ульчском районе Хабаровского Края. Около 500 проведенных посмертных экспертиз. 220 – освидетельствование живых – в год. А сколько за 25 лет? Вот пишу, а на ум пришла мысль, что я не отправила за решетку ни одного «насильника», на которого подавали в милицию заявления «изнасилованные» советские гражданки. Мы с моим другом, великолепным следователем прокуратуры, Олегом Федоровичем Савчуком, были убеждены, что: 1) ни один мужчина никогда не сможет изнасиловать женщину, если не лишит ее сознания; 2) женщины сами сознательно, или неосознанно провоцируют мужчину на совершение насильственного полового акта. Я исключаю случаи патологические. Кстати, Савчук – прообраз следователя Коломбо. Потрясающее сходство: и внешнее, и характерологическое, и в следственных методах у Олега Федоровича и Коломбо!
   …Я, думаю, что продолжу рассказывать о ярких случаях своей практики судебно-медицинского эксперта. Это нужно делать, хотя бы для того, чтобы СМИ и те, кто их использует в разных, далеких от познания истины насильственной смерти, особенно известных людей, были бы осторожны. Народ разобщен сейчас, но не исчез и не глуп. Возьмет, да и заглянет в тот же интернет, как устроен, например, человеческий мозг. А то: 1) Боксер бьет хорошо поставленным ударом в подбородок здорового мужчину, тот падает, ударяется головой о твердую почву и вскоре умирает. Заключение суд. мед. эксперта в СМИ: «размозжен мозжечок». Ну, мне просто смешно! 2) Пятилетний психически нездоровый мальчик бьет себя по животу и разрывает от своего удара артерию брыжейки. Да тот же боксер, ударив мальчика в животик, не сможет своим ударом это сделать! 3) Интеллигентный человек в уличной одежде заходит в ванную комнату и вешается, простите, не помыв руки! При этом делает то, о чем несколько раз говорит в своих сериях следователь США Коломбо: «Самоубийца никогда не закроет дверь комнаты, где он собрался покончить с собой на ключ! Это делает только убийца!» Такого же мнения был, и мой друг Олег Федорович Савчук! Кстати, то, что дверь в 5 номере Англетера была изнутри закрыта– 99%, что Есенина убили (если она действительно была закрыта изнутри). 4) Совсем смешное! Мужчина в расцвете лет, спортивного склада, падает и бьется головой об унитаз – возможно? Да! Но то, что он бегает потом по комнате с расколотым черепом – смех, да и только! Я убеждена, что есть вещи не для СМИ. И если они попадают в СМИ, то в этой стране СМИ – инструмент для разных, далеких от человеческой жизни и смерти, «игр»!.. Здесь – ставка больше, чем смерть! Это, так сказать, в философском смысле. А я начала писать этот рассказ, чтобы показать, когда ставка становится больше чем смерть в конкретном, реальном смысле. В таком реальном, в каком только и может быть, когда ставкой является твоя собственная жизнь + профессиональное достоинство + этические нормы отношений к коллеге, жизнь которой зависит от твоего поступка!
   Я прилетела в хорошо мне знакомый ульчский поселок Сусанино, что раскинулся на берегу Амура. В двух километрах от поселка небольшая «деревня», в которой живут только ульчи. И в детсаде, и в школе, и в больнице, – везде работают одни ульчи. А три четверти основного населения поселка занимают русские и украинцы. Ульчи ловят рыбу. А славяне – валят лес и охотятся небольшими бригадами. Самое интересное, что у русских и украинцев в Сусанино не было больницы, а был фельдшерско-акушерский пункт, где работали две мед. сестрички украинки, приехавшие по воле романтики на ДВ из Винницы. Если серьезно заболевал русский или украинец, его тут же на катер и в Хабаровск. И санитарные самолеты, и вертолеты также быстро можно было вызвать. А ульчи доверяли своим врачам. И вот, что случилось. Здоровый во всех смыслах русский мужчина, придя из тайги, поел грибов прошлогодней засолки и у него сильно заболел живот. Жена вызвала мед. сестричек, те промыли мужику желудок, как положено, боль утихла, и он уснул. А ночью проснулся от сильного жара. Простынь была, хоть выжимай. Но самое страшное было – он задыхался! Вызывать сан. авиацию – вдруг не дождется, умрет! Укутали (в июль-то), в телегу и погнали в больницу к ульчам. Главным врачом и хирургом (в поселках в больницах все главные врачи непременно должны быть хирургами), была моя однокурсница Наташа Самги: как красивая маленькая японочка. За шесть лет учебы в институте я ее ни разу не заметила. А тут, когда увидела, сразу вспомнила. Она меня хорошо знала. Я – женщина высокая, стройная, с правильными, всегда слегка суровыми чертами лица. Малообщительная. Когда смотрю сейчас конкурсы красоты, на «мисс» – да они мне в подметки не годятся! Это теперь я, как дряхлая слониха с распухшими ногами и руками и огромными животом и задницей… Уже приближался полдень. Солнце начало беспощадно палить. Участковый милиционер, сославшись, что устал, как я поняла, просто смылся от греха подальше. Он был один на все Сусанино. Подхожу я к больнице и вижу, что вокруг больницы огромная толпа вооруженных, чем попало, славян: охотничьими ружьями, топорами, поленьями. Но не пьяные, и гул идет – за версту слышно. Да, коль я приехала, читателю понятно, что пациент умер… Я зашла с «черного» хода в больницу. Там не жива, не мертва, сидит в своем кабинете за своим столом моя однокурсница. Больше в больнице ни души: ни больных, ни мед. персонала. Она поставила диагноз пациенту «острый аппендицит» и начала его оперировать. Он умер на операционном столе. Его с трудом —такой он был большой – перенесли в сарай, куда внесли три стола и положили труп на столы. Морга в больнице не было. Сарай был огромный. Вместо двери – ворота. И щели между старых досок в два пальца. «Как мы выйдем с тобой, – сказала Наташа, – так нас и убьют! Хорошо бы пристрелили, а то порубят или поленьями забьют до смерти!» Я понимала, что она – права! Такую толпу ничем не прошибешь! Да и понятно: вчера мужик валил ели, а сегодня лежит в сарае голый и мертвый, окровавленной простынею прикрытый наполовину. Я всегда возила с собой чемодан с полным набором секционного материала: ножами, пилами, молотком, пинцетами, иглами и т. д. «Ну, если пришел наш смертный час, то умрем в «парадной» нашей врачебной одежде! – сказала я Наташе Самги и добавила – одевайся, как будто идешь в операционную: халат операционный, колпак, маска, перчатки, фартук. У меня все свое. Вот только нужны нарукавники и фартук» Вообще-то я могла вскрыть труп даже без перчаток и не запачкаться кровью. И поэтому нарукавники и фартук, с собой никогда не брала. Я сказала Наташе, чтобы она дала мне самые большие размеры нарукавников и фартук для санитарки. К счастью, они нашлись: из красной клеенки. Колпака у меня тоже не было, и я одела хирургический, который слегка прикрыл пучок волос на моем затылке. Теперь представьте: выходят две женщины. Одна – маленькая, чуть выше моего пояса. В белоснежном халате, в белоснежных колпаке и маске, за которой в огромном страхе бегают черные маленькие глазки в щелочках-веках. И идет, как хирург в операционную, вытянув вперед и слегка вверх руки в хирургических перчатках, шевеля пальцами. А рядом идет – чучело огородное: в длинном халате, маленьком колпачке. Огромном кроваво-красном фартуке, и таких же огромных перчатках. В одну руку я взяла самый длинный секционный нож, а в другую пилу, для распиливания черепа! Когда мы появились на пороге больницы. Толпа, увидев нас, на миг затихла. Но в кромешной тишине нам удалось сделать только два шага сквозь строй, расступившихся родных и друзей покойного. Потом круг сомкнулся, мы стояли, как шли, но только спиной к спине. Не знаю, что испытывала Наташа, а мне было очень страшно… минуты две, не больше, пока толпа молчала. А потом, когда начался кромешный ад криков, рева, мата, мне стало абсолютно спокойно! Вот таким спокойным голосом, очень тихо, я сказала: «Я приехала работать. Не мешайте узнать, от чего умер ваш друг! Потом – решите, что с нами делать!» Толпа как бы притихла. Но вот чей-то голос провизжал: «Да они подружки, однокурсницы. Приехала, чтобы покрыть свою чукчу, верзила! Да мы вас сейчас…» Быстро молва распространяется. И нет ей преград! Как о нас с Наташей узнали? А я, тем не менее, держа пилу и нож перед собой, а Наташу прикрывая грудью, пошла через толпу! И нам дали зайти в сарай. Войдя, я инстинктивно быстро закрыла ворота на огромную задвижку. «Нас сарай, однако, не спасет. Доски старые…», – сказала Наташа. И я на миг запаниковала! Умирать в 26 лет, не познав мужской ласки, ой, как не хотелось!
   Но только увидела труп – страх вместе с посторонними мыслями о толпе, мучительной смерти и т.д., и т.п., прошел! Я была спокойна совершенно! Я открыла чемодан с инструментом, который висел у меня на руке с пилой, и стала раскладывать инструмент…
   …Увы, но правда была такова, что моя однокурсница убила здорового мужика в расцвете лет, не правильно поставив ему диагноз. А, поговорим с ней, я поняла, что это не врачебная ошибка. Это – элементарная неграмотность! Был такой неписаный закон Крайкома Партии: коренной житель не мог не поступить туда, куда хотел поступить, даже если ни, простите, бе, ни ме! Коренной житель не мог не окончить институт, быть отчисленным за неуспеваемость. Коренной житель работал в той области медицины, в которой хотел. Сразу поставлю все на свои места: среди коренных жителей неспособных к обучению в ВУЗах было не больше, чем среди всех остальных, пришельцев на ДВ. Ближайший пример. Вторая моя однокурсница, родственница Наташи, с красным дипломом окончил медицинский институт. Поступила в аспирантуру в Москву на кафедру сосудистой хирургии. Защитила подряд, сделав открытия в хирургии, кандидатскую и докторскую диссертации и вернулась на ДВ. Она организовала в Комсомольске-на-Амуре отделение сердечно-сосудистой хирургии. В 90-х уехала в Бельгию и возглавила там Институт… Советский ульч – мэтр хирургии в Бельгии! В прекраснейшей дальневосточной тайге, можно заразиться каким угодно банальным инфекционным заболеванием. Парень подхватил нижнедолевую, правостороннюю вирусную пневмонию. Короче – у него было воспаление легких, а ему удаляли аппендицит (кстати, по этому сценарию, почти точь-в-точь, потом сняли у нас художественный фильм). Наташа, когда я ей это сказала и показала, заплакала: «Не убьют, так посадят!» «Давай сначала выберемся на свободу, а потом уже будем думать и о свободе!» У меня уже был четкий план спасения. Толпа в аффекте. Нужно этот аффект подавить боле сильным аффектом: я помнила, что при виде нас, толпа на миг обомлела и замолчала! «Вымажи кровью: халат, фартук, перчатки!» – сказала я Наташе. И поставила Наташу так, чтобы ее совсем было не видно. И сама встала также. Обмакнула перчатки в кровь, вымазала халат, нарукавники, взяла в руки нож и бодро пошла к воротам. Громко выдвинула задвижку, и ногой распахнув ворота, оказалась перед толпой, нос к носу при ярком июльском солнце! Женщина, которая была ближе всех ко мне, упала в обморок при виде меня! Топор, который она держала, сильно ударил мужика с карабином по ноге… Минуту мы стояли фронт против фронта! Потом я увидела громилу, который был на голову выше меня, с огромной черной бородой лопатой и такими же волосами по плечи. В руках у него был карабин. «Меня на испуг не возьмешь, сука!» Сказав это, он передернул затвор карабина и начал поднимать ствол на меня. Но не успел. Я прыжком достигла его, и схватила окровавленной перчаткой за грудки. Потом сильно дернув, потянула за собой в сарай! «Ты, говоришь, не такое видел! Так пойдем: я покажу, от чего твой друг умер. Я, будете себя хорошо вести, больше никто не умрет: я расскажу, что срочно надо делать». С этими словами я затащила, сопротивляющегося мужика в сарай, ворота не стала закрывать, чтобы все видели вскрытое тело, распиленный череп, с натянутым апоневрозом с волосами на лицо и очень много крови! Еще два человека упали в обморок: мужик и баба. А мой гигант обмочился и робко вырывался из моей руки (с его-то силищей!). Я ткнула ножом в печень, потом в легкое, схватила его за руку и всей его огромной лапой провела по печени и по легкому, со словами: «Кабанов, медведей убивал?» «Убивал, осипшим голосом прошептал громила». «Разницу в печени и легком на ощупь знаешь?» «Знаю: печень твердая, а легкое мягкое». Правильно»! Если еще один твой дрожек умрет, не приведи господь, будешь мне ассистировать!» «Буду, доктор!» «Какое легкое на ощупь у твое друга?» «Как печень, твердое» «Не слышал, кто-нибудь из таежников в это лето болел?» «Из Богородского двоих увезли в Хабаровск» «Выжили?» «Выжили!» «Так вот, кто решил не вызывать сан. авиацию, а везти к ульчам, где и лекарств нужных нет? Кто решил, тот и убийца!»…
   …Я расколола толпу! Смертоносные орудия из рук исчезли. Я боялась теперь только одного: знают они, что больного Наташа оперировала, или нет? Если нет – я выиграла на все 100%. Вирусный гепатит, с воспалением, переходящим на диафрагму и легкие – в тайге подхватить можно было в два счета, попив, например, из источника с медленным течением, успевающим на солнце нагреть воду то 20 градусов. Из Богородского, как я потом узнала, в Хабаровск доставили именно с вирусным гепатитом. Промывание желудка ускорило процесс воспаления. А хирургическая операция довершила дело… Об операции никто не знал. Операционная сестра и санитарка – родственницы Наташи смекнули, что нужно держать язык за зубами. Больше никто не знал…
   …Толпа расступилась, когда я, завершив дело и заставив громилу вымыть труп при мне, с Наташей вышли из «морга». Разрез, который сделала Наташа, я хорошо спрятала. Да у горя глаза слепы. Сейчас у всех родных и близких было одно – одно общее горе! Вымывшись, заставив перед этим изрядно поредевшую толпу задержаться, я вышла на крыльцо и коротко рассказала, чем, с моей точки зрения врача, сейчас в жаркое лето опасна тайга. И я не врала. Я говорила чистую правду!.. Тут появился и милиционер, с приглашением у него отобедать… Я сказала, что буду свободна через час, пусть заходит за мной. Не раньше. Сделано было полдела. Я сейчас я понимала, «легкая» половина дела! Теперь Наташа, вернее, ее судьба, которая полностью зависела от меня, представляли собой самую тяжелую долю моей «работы»!..
   Начну приводить свои доводы для принятия решения – дать ход делу (передать Савчуку) или представить ему все так, что он дело закроет? Итак, действительно ли неграмотные действия Наташи, безусловно, привели к смерти молодого, физически крепкого мужчину? Или… он только умер при ней? Она не успела вырезать ему аппендикс. Богородских спасли. Они были в подобном состоянии, когда жена умершего вызвала мед. сестричек. Они и не думали о диагнозе, да и не могли его поставить и действовали, согласно симптомам отравления грибами. Но на это ушло часа 2—3! Больной успокоился и, изнуренный начавшейся болезнью, уснул. Сколько точно он спал, я не знаю! 3—5 часов. Потом час, чтобы добраться к Наташе. Полчаса она его осматривала. Час готовила к операции… Нет, из ульчской деревни его не успели бы довезти до Хабаровска, а на месте, прилетевшие врачи из Хабаровска мало, что могли бы сделать с острым вирусным гепатитом: специфического лечения нет. Он бы умер, в крайнем случае – при хабаровских врачах. Это – с одной стороны. Баллы за прекращение уголовного дела против Наташи. Но, все остальное, не оглядываясь на результат, преступно для врача! Даже если бы была банальная нижнедолевая правосторонняя пневмония, а Наташа начала бы оперировать, больной бы умер! Я решила так: взять Наташу вместе с историей болезни и моим актом вскрытия и поехать прямо в прокуратуру к Олегу Федоровичу. Как он решит, так и будет! Одно мое мнение в любом случае оставалось бы неизменным: Наташе нужно бросать лечебную практику. Не только хирурга, но, вообще врача-лечебника! Я по дороге ей прямо это сказала. Она только молча кивала головой…
   Олег Федорович посмотрел документы, выслушал рассказы мой и Наташи и резюмировал, свойственным ему образом: «В Сусанино есть геологическая база, которая работает круглый год. Там нужен санитарный врач. Начальник базы мне хорошо знаком. Когда Вы, товарищ Самги, сможете приступить к работе в должности санитарного врача базы?» «Завтра!» – громко сказала с нескрываемым счастьем Наташа. «Хорошо», – сказал Олег Федорович и потянулся к телефонной трубке, чтобы звонить на геологическую базу. А Наташа, подбежав ко ме, встав на цыпочки, чмокнула меня в щеку…
   …Долго Олег жаловался мне, что ульчи завалили его кетой и икрой: «Хата провоняла, как у ульчей пахнуть стала! Теперь и браконьерничать жена не пускает!» А мне шли посылки в фанерных ящиках разных размеров без обратного адреса с… шикарными японскими резиновыми сапожками разных моделей и цветов (японцы бескорыстно одаривали приамурские народы разными вещами, а болгары – сухим вином; русским и украинцам ни те, ни другие – ни шиша не посылали!). Увы, ни одна пара сапожек мне не подошла! Мой размер в Японии можно встретить только у мужчины – 41! Зато женщин Краевого Бюро в Хабаровске я всех обула: там таких сапожек днем с огнем не сыщешь!..

История семнадцатая. Aporia

   Конец прошлого тысячелетия. Новый миллениум. Муж и жена едут работать в Прагу по контракту на три года. Муж – хирург, в пражском госпитале получает место заведующего операционным блоком. Жена – операционная медицинская сестра, будет ассистировать мужу во время операций. У них трехлетний сын, которого они взяли с собой. В Праге устроились хорошо. Условия работы нравятся. Начали работать успешно. Все операции проходят без осложнений. Второй операционной сестрой работает молодая чешка. Через месяц работы она становится любовницей мужа. Жена, которая каждый день работает бок о бок с мужем и его любовницей, скоро это узнает. Около месяца, наблюдая их, трудно скрываемые, «не служебные» отношения, она «терпит». Ждет, когда «все прекратится». Мужу ничего не говорит. Так как «неслужебные отношения» хирурга и медсестры продолжаются, жена «объясняется с мужем». Тогда он подает на развод. Суд их разводит, и хирург женится на молодой и красивой чешке. Они продолжают работать втроем. Операции по-прежнему проходят блестяще. Ей предлагают работу в другом отделении, но она остается ассистировать своему бывшему мужу. Во время операции, как известно, оперирующая бригада непроизвольно вступает в тесное эмоциональное общение, работая, как единое целое. Часто, руки оперирующих, касаются друг друга. Хорошо, что они в резиновых перчатках. После каждой операции, бывший муж на глазах бывшей своей жены страстно целует новую жену. Вдобавок, хотя их и расселили (мать живет с ребенком, а ее бывший муж с молодой женой), квартиры у них на одной лестничной площадке. С жильем в Праге сложно. Ей предлагают, «в порядке исключения», расторгнуть контракт. Но, она не соглашается. Так проходит год. Все это время, «новая жена» старается сохранить с бывшей женой «дружеские отношения». Пытается несколько раз с ней «объясниться, как женщина с женщиной». Ведет себя юная чешка с бывшей женой подчеркнуто любезно, и соблюдает субординацию. (Бывшая жена работает старшей медицинской сестрой операционного блока). Так проходят три года. Им предлагают продлить контракт еще на три года. Оба соглашаются, и продолжают работать в прежнем составе. Потом, бывшая жена, объяснила свое желание продлить контракт, тем, что «надеялась, что муж к ней вернется. Ведь они, «так сильно любили друг друга, и у них подрастает сын, прелестный мальчик!». К тому же, юная чешка, почему-то не беременеет. Проходит еще полгода. Молодая жена беременеет, уходит в срок в декретный отпуск, потом рожает мальчика. Отец безмерно рад! Остается доработать чуть больше года. Внезапно умирает сын бывших супругов. Патологоанатомическое вскрытие не находит никакого заболевания, и не может объяснить внезапную смерть здорового ребенка от остановки сердца. Возбуждается уголовное дело. Назначается судебно-медицинское исследование. Однако, и судебно-медицинский эксперт не нашел причины, повлекшей за собой остановку сердца ребенка. Уголовное дело закрывают, за отсутствием состава преступления. Внезапную смерть здорового ребенка считают «медицинским курьезом». Мать настаивает, чтобы ребенка похоронили в Праге. Отец не возражает. Администрация госпиталя добивается разрешения. Похороны организует госпиталь. Поминки, все четыре раза – муж. Обе его жены присутствуют на поминках. Второй контракт окончен. Бывший муж, имея чешскую семью, получает разрешение остаться жить, и работать в Праге. Одинокая женщина возвращается на родину, в Москву.
   На период работы в Праге, «герои» сдали свою трехкомнатную квартиру друзьям. По возвращению в Москву, женщина не только не возвращается в свою квартиру, но и не звонит туда. Все свои вещи, которые у нее были в московской квартире, она «дарит мужу и его чешке», о чем сообщает им в письме. Сама возвращается жить к родителям, в Подмосковье, частный деревянный дом, без водопровода и «удобств». Ей – тридцать лет. Осенью она, успешно сдав вступительные экзамены, поступает в Московский медицинский институт, на дневное отделение. Учится отлично, ежедневно приезжая в Москву на занятия из своей деревни на электричке. Тратит на дорогу каждый день четыре часа. Проходит шесть лет учебы. Все шесть лет – никакой личной жизни. Ни одного полового контакта. Каникулы проводит в деревне, косит траву для коров, которых содержат родители, ухаживает за свиньями, помогает в огороде. За это время в нее несколько раз влюблялись «достойные мужчины». Предлагали «руку, сердце и квартиру в Москве», но она всегда без колебаний им отказывала. Она, нужно сказать, весьма симпатичная, даже, красивая и обаятельная женщина. О таких женщинах говорят, что «у нее природный шарм», «в ней есть изюминка». В огромных карих глазах «искрится тайна», они очаровывают мгновенно. Получает «красный диплом». Ей предлагают сразу аспирантуру несколько кафедр. Она выбирает кафедру хирургии. Через два года успешно защищает кандидатскую диссертацию. Еще через два года – докторскую диссертацию, и получает кафедру в Институте хирургии, в Праге. Госпиталь, в котором она ранее работала медицинской сестрой, является клинической базой ее кафедры. Все это время она не интересовалась, где ее бывший муж, и что с ним? Он тоже не проявил инициативы, дать ей о себе знать. В Праге она узнает, что муж с семьей «давно уехали в Москву». Она до сих пор остается прописанной в московской квартире. Тогда она звонит в свою московскую квартиру, и узнает, что там живут чужие люди, которые купили эту квартиру у бывшего мужа. Он, не спрашивая ее согласия, выписал ее из квартиры. Все по закону, как ей объяснили, ибо она в квартире не проживала свыше десяти лет. А он регулярно оформлял в документы на новых жильцов. Потом въехал в квартиру с женой и ребенком, прописал их, квартиру приватизировал, и, наконец, продал. Она позвонила общим знакомым, от которых узнала, что ее бывший муж со своей семьей, уехал в Читу, где ему предложили должность главного врача крупной больницы. И что у него двое детей. Мальчик и девочка. Живут хорошо.
   Вместе с кафедрой она получила и новую московскую квартиру в элитном доме. Выучилась водить автомобиль, и теперь посещает родителей, по-прежнему помогая им по хозяйству, приезжая к ним на машине. Однажды, в Германии, на международном конгрессе по хирургии, где она делала доклад, она знакомится с коллегой, одного с ней возраста, из Южной Африки, ирландца по происхождению. Он одинок, очень богат. Имеет в Ирландии замок, но уехал жить и работать в Южную Африку, после трагической гибели жены и сына в автомобильной катастрофе, не далеко от их родового замка. Он признается перед отъездом на родину после конгресса, ей в любви, и делает ей предложение – стать герцогиней. Он ей также не безразличен, потому что очень похож на ее бывшего мужа. Настолько, что когда она первый раз его увидела, то подумала, что это ее муж, и «чуть не потеряла сознание». Он же, делая ей предложение, признался, что она «копия его жены!» Но, были и еще мистические совпадения: их сыновья также очень похожи друг на друга. И погибли в одном и том же возрасте! Когда она оставалась одна в своем номере гостиницы, и начинала обдумывать все перипетии своей жизни, и мистические вещи в ней, она начинала чувствовать, что сходит с ума. К сожалению, она не была верующей и даже суеверной, а то нашла бы «объяснение» многим вещам, которые ей кажутся странными. Испытывая влечение к ирландцу, которое подтвердилось для нее неоднократной половой близостью с ним, она готова была принять его предложение. Но, было одно «но». Ее «тайна», которая, по признанию многих, «искрилась в ее глазах», и которая могла перечеркнуть не только все ее планы, но и всю ее жизнь. Всего, чего она добилась, она добилась, благодаря своей сильной любви-ненависти к своему мужу. Выполнив свой план мщения бывшему мужу, сделав блестящую карьеру, «перещеголяв его», она собиралась с ним встретиться, чтобы морально уничтожить его. Показав, кем она стала без него, и раскрыв ему свою тайну. Она так бы и сделала, если бы не любовь к ирландцу. Она прекрасно понимала, что после ее признания мужу, никакого брака ей не видать! Получалось, что на сей раз, она, своими собственными руками, разрушила бы свою жизнь. Две катастрофы на одну жизнь, – и для нее – много! С другой стороны, нося в своем сердце «страшную тайну», можно ли, даже при самых благоприятных внешних обстоятельствах, зажить новой, счастливой, жизнью? А, если, и тайну никому не раскрывать, и от плана мщения мужу, отказаться, и замуж за герцога не выходить, а просто вернуться в Москву и продолжать жить, как сложится? И это, она остро чувствовала, у нее не получится! И, кончать жизнь самоубийством, она тоже не собиралась. Да, и это, по ее мнению, было бы жестоко и не справедливо по отношению к себе самой!
   Итак, не находя выхода из ловушки, которую она себе устроила, и сама в нее влезла, она решила проконсультироваться у специалиста, который помог бы ей сделать единственно правильный ход.

История восемнадцатая. One way ticket

   Секты существовали всегда. Во все времена, при всех режимах. Ни один народ не является в отношении к сектантству ни привилегированным, ни изгоем. Тем не менее, никто и никогда не изучал основательно, что это такое за социальное явление – сектантство? А, психологию сектанта, даже деятели искусства умудрились обойти стороной. За последние десять лет 3-го тысячелетия, в России, по «неутонченным» данным, действуют около тысячи различных сект. В этих сектах, между прочим, состоят некоторые известные общественные и государственные деятели. Особенно часто в секты попадают деятели искусств. Наиболее «стойкой» частью населения России к сектантству, являются люди, кому за 65!
   В девяностых годах, в СССР появилась секта, которая официально никак себя не называла. Неофициально, ее «воины» именовали себя «братьями и сестрами Тибета». Эта секта имела две, враждующих между собой ветви. Приверженцы одной ветви «духовных братьев», называли себя «детьми» Рериха. Приверженцы другой ветви, называли себя «детьми» Гаджиева. Иногда они выступали вместе, сплоченно и дружно. Как, например, в дни Шукшинских чтений на Алтае, когда писателю открывали музей в Барнауле. Под флагами Рериха и Гаджиева, огромная толпа, возглавляемая известной актрисой, в состоянии буйной экзальтации и наркотического опьянения, пыталась «захватить» небольшой деревянный домик, предназначенный под музей Василия Макаровича Шукшина, выбросить его вещи на улицу. Властям Алтая с трудом удалось найти компромиссное решение с «детьми Тибета». Домик «поделили» на три «части». Две отдали «тибетцам». А в третьей поместили вещи, книги и фотокарточки Василия Макаровича. «Тибетцы» пытались сорвать праздничные шукшинские «мероприятия» также в Бийске, устроив в клубе потасовку. Но, на родину Шукшина, в Сростки, они почему-то не пошли. Расселись по автобусам и поехали в сторону Белогорья. Потом, с упорной последовательностью, активистки и активисты «духовных детей Тибета» продолжали вытеснять Праздник Шукшина с Алтая. Кое в чем они, явно, преуспели.
   У меня была возможность наблюдать изнутри гаджиевскую «ветвь». Еще до того, как был снят фильм «Волчья яма», и совершена серия убийств, членами этой секты. То есть, до «загадочного убийства» талантливого актера и писателя Талгата Нигматулина. Об этой смерти писали мало. Говорили шепотом. Конечно, другая, «внезапная смерть» известно актера, последовавшая почти через четверть века, ни у кого и в мыслях не вызвала образ его, трагического друга.
   Только – в качестве информации к размышлениям, что такое сектантство, и кто такой сектант, я решила написать этот рассказ.
   Трудно понять отношение Бальзака к героям его романа «тринадцать». Хотя, «Тринадцать», отнюдь, не секта. Я, также, для объективности, избавлю коллег от своего отношения к «героям» моих «Тринадцати». Да, ровно столько было в «духовном братстве детей Тибета», с которыми я провела июль 199… -го, в горах Боржоми. Привел меня в их «лагерь» член этого «братства», сорокалетний москвич, бывший учитель русского языка и литературы одной из московских школ. Я познакомилась с ним в журнале «Вопросы философии», где он читал лекции по тибетской эзотерике. Для членов редколлегии журнала и авторов, именитых советских философов. Кроме лекций, он показывал различные акробатические трюки, поражавшие доверчивое воображение философов. Он выступал также в Институте Философии АН СССР, в обоих институтах психологии. И, даже, в Академии МВД СССР. Залы, где он выступал, всегда были переполнены. Сам о себе он ничего не рассказывал, и просил вопросов о его биографии ему не задавать. Сообщал о себе он только то, что считал нужным. Например, что он развелся с женой, но осталась жить вместе с ним в одной квартире, ибо, она стала его духовной сестрой. Он не ест мяса. Не пьет спиртного. Не курит. Спит круглый год на балконе голый на керамических плитках, накрывшись лишь простынею. И в проливной дождь. И в 25-ти градусный мороз. Никакими болезнями он не болеет. Он никогда не говорил, что провел несколько лет среди монахов на Тибете. Это о нем говорили другие. Точно также, другие распространяли о нем самые невероятные легенды. Вроде той, что он погружался в прорубь на одном из глубоких водоемов в Строгино, шел подо льдом около часа. И вылез из другого проруба, на расстоянии пяти километров от проруба, в который он погрузился. Внешне он выглядел хилым, бледным, даже анемичным. Мышцы у него были не развиты. Кисти тонкие, пальцы слабые. Ладони, как у Урии Хип, всегда влажные.
   Я попала в его компанию через своего друга-философа, профессора N, который быстро стал его «учеником» и «последователем». Мне пришлось претвориться, что я тоже хочу пойти по стопам Гаджиева. Я была еще молода. Активно занималась советским спортом, и увлекалась эзотерической мистикой. Поэтому с радостью приняла предложение провести отпуск высоко в горах Большого Кавказа.
   Мы не были оснащены ни альпийским снаряжением, ни кислородными приборами. У нас не было и проводника. Наш новый друг вел нас тайными горными тропами, так, что мы не встречали по пути ни туристов, ни местных жителей. Шел он легко, как будто, прогуливался по Арбату. Для нас он делал остановки. Заставлял нас принимать различные позы и выполнять дыхательные упражнения. Ночевали мы прямо на снегу. Костер не зажигали ни разу. Конечно, мы были одеты в теплые, на меху, ботинки, стеганные хлопчатобумажные штаны, и меховые куртки. Все это мы получили, когда под ногами оказался снег. Затем нам выдали меховые шапки и теплые, вязаные рукавицы. Питались мы сушеными фруктами. Воду пили из водопадов. Она была ледяной, так, что сводило судорогой челюсти. Кроме того, мы постоянно жевали какие-то коренья, горько-сладкого вкуса. Наверняка от них, мы не испытывали ни усталости, не чувствовали и кислородного голодания. На четвертые сутки мы достигли лагеря. Нам сообщили, что мы находимся на высоте около трех тысяч метров. Но, не чувствуем разреженности воздуха, потому что совершили подъем по особой методике, выработанной на Тибете, еще тысячу лет назад, монахами. Ведь тогда, кислородных масок не было. И, что, если нас сейчас резко опустить в ущелье Боржоми, мы, тут же умрем от закупорки сосудов кислородом, который выйдет из эритроцитов. То есть, с нами случится нечто, схожее с кессонной болезнью.
   В лагере не было ни палаток, ни спальных мешков, ни следов костра. Над нами пылало яркое и холодное солнце из бездонного, насыщенного голубизной неба. Под ногами был чистейшей белизны снег. Неподалеку в абсолютной тишине, ронял в узкую расщелину скалы свои ледяные воды огромный водопад. Вскоре, я поняла, что именно из-за водопада, расположился здесь лагерь братьев ветви Гаджиева. Двенадцать человек, не считая нашего «учителя», были все, как на одно лицо.
   На каком языке «братья» говорили, мы так и не узнали, ибо за месяц не было проронено ни одного слова. Нас никому не представляли. На наш приход внешне никто никак не отреагировал. Мы ни с кем не здоровались. Мы с моим другом-философом не знали, что нам делать, ибо, по предупреждению «учителя» еще в Москве, мы не имели права ни с каким вопросом обращаться не только к членам «братства», но и к нему, как только окажемся в лагере. Несколько минут у меня была настоящая паника. Люди, окружавшие меня, были непроницаемы, как скалы. Мой друг, так вошел в роль «ученика», что стал похожим на них. Еды у меня не было. Воды у меня не было. Если бы кто-нибудь вдруг подошел бы ко мне и перерезал горло, уверен, остальные бы не шелохнулись. Все «братья» были одеты в белые халаты, какие носили Халифы во времена Авиценны. Из тонкого хлопка, прямо на голое тело. Головы их были повязаны шелковыми тонкими платками, через лоб, с узлом на затылке. Все они были босые. Халат покрывал лишь две трети голени. Руки были от последней трети также голые. А на «дворе», несмотря на июль, было -15, не выше! Все «братья», повторюсь, были похожи друг на друга, как близнецы, если не вглядываться в их лица. Не сразу удалось разобрать, что среди них три девушки. Возраст вообще трудно было определить, ибо голые части тела были от солнца, ветра и снега кирпичного цвета.
   Когда мы вошли в лагерь, девять «братьев» и три «сестры» занимались тибетскими фольклорными танцами. Танцевали, как при замедленной киносъемке. Долго, очень долго! А мы с моим другом, чувствуя, что замерзаем и потихоньку теряем сознание, вяло смотрели на них, впав вскоре в состояние полнейшей прострации. Без всякого внушения с чьей бы то ни было стороны, воля наша испарилась без следа. Если бы нам кто-нибудь из «братьев» сказал бы прыгнуть в пропасть, мы, наверное, прыгнули бы. Правда, сказать это, он должен был бы умело, иначе, мы просто его бы не услышали. Еще через некоторое время мы потеряли чувство холода. Чувства голода и жажды, мы потеряли давно. И, наконец, исчезло само время, под вечное, бесшумное падение огромной массы воды в горную расщелину.
   Наш «сэнсэй», сбросив одежду и обувь, и надев халат, быстро затерялся среди «братьев», не сказав нам ни слова, словно нас и не было.
   Сколько прошло времени, пока они танцевали, трудно сказать. Наверное – несколько часов. Мы пришли часов в одиннадцать, ибо солнце еще не было в зените. А, когда танцы прекратились, солнце спряталось за вершины скал, оставляя на слегка потемневшем небе кровавые всполохи. Мы с моим другом к этому времени пришли в себя, и даже оживились. Настолько, что он несколько раз подходил ко мне, молча, обнимал меня за плечи, и, глубоко вздохнув, с силой выдыхал. Протягивал к горизонту распростертые руки. На лице у него было блаженство. Ему было очень хорошо и очень свободно. Лицо его просветлело, он стал похож на ребенка в колыбели, радующегося подвешенным цветным погремушкам. Нас продолжали не замечать.
   «Братья» и «сестры», закончив танцевать, сели на корточки в круг, руки сунули между колен, опустили головы, и так сидели продолжительное время. Наверное, медитировали. Потом они дружно встали, попрыгали на месте, не нарушая круг, и одним движением сбросили халаты и платки. Перед нами предстали девять, кирпичного цвета голых очень худых мужчин, с трудно различимым рельефом мышц. Три женщины были такого же цвета, также совершенно голые. Но, в отличие от своих «братьев», их фигуры могли бы украсить обложку самых модных «глянцев». Полногрудые, с плоскими животами, тонкими, изящными, подвижными руками, длинноногие, с крутыми сильными бедрами, и пикантно выгнутыми попками. Все три были белокурые, две – голубоглазые, одна кареглазая, волосы, стянутые на затылке тугим узлом, ловким движением рук были распущены, упали густой волной, у всех трех волосы были до бедер. Распущенные, они полностью спрятали от наших глаз, прекрасную наготу девушек. Пока мы созерцали женские прелести, «братья», на кирпичном фоне которых, наш «сэнсэй» выглядел бледной немощью, и «сестры» медленно вошли в воды, падающие с огромной высоты, прикрывая от их удара головы, поднятыми над ними руками. Вошли медленно, стояли, не шелохнувшись. И это – под ледяной и тяжелой водой! Стояли долго. Потом медленно вышли из водопада. И, не вытираясь, начали одевать на мокрое тело, халаты. Одевшись, они также медленно вошли в водопад в халатах. Стояли там продолжительное время, а потом вышли. Затем, сели в мокрых халатах на снег, образуя идеальный круг, и замерли в позе лотоса. На сей раз, ладони их были сближены друг к другу на уровне груди, пальцами вверх.
   Когда я пишу эти строки, то ясно вижу все, что описываю. Даже чувствую некую ауру, которая присутствовала в лагере духовных братьев и сестер ветви Гаджиева. Но, я не уверена все же, что читатели смогут достаточно полно представить то, что там, в горах Боржоми, происходило. Многое просто покажется фантастичным! Тем не менее, я, и мой друг, видели это своими глазами. Если же мы были под гипнозом, то, вряд ли могли бы галлюцинировать одинаково.
   Итак, «братья» и «сестры» сидят в мокрых халатах, одетых на голое, мокрое тело, босые, голорукие, с мокрыми волосами, прямо на снегу, при минус 20, к вечеру, и медитируют. Мы смотрим на эту картину, естественно, ожидая, что мокрые халаты скоро превратятся в обледенелый панцирь. Отнюдь! Через некоторое время, к нашему изумлению, мы начинаем замечать, что от халатов исходит пар! Над головами «братьев» и «сестер» появляются радужные нимбы! Какое-то время мы стоим очарованные видением, а потом осторожно подходим к кругу и трогаем халаты, потом головы. На наши прикосновения никто не реагирует. Халаты и волосы совершенно сухие! Кажется, еще прошло время. Медитирующие встают, не нарушая круга, начинают медленно выполнять различные «па». Потом круг разрывается.
   Двое «братьев» расстилают на снегу, в стороне, оранжевую простынь. Двое других приносят большие бумажные пакеты, и начинают вынимать из них сушеные фрукты. Из других пакетов – берестяные кружки, и большой берестяной кувшин. Фрукты раскладываются на простыне большими кучами. Это – курага, персики, яблоки, груши, черешня, изюм, мандарины, лимоны, апельсины, ломтики дыни, инжир и малина. Очень много чернослива. Отдельно раскладываются также кучами, очищенные от скорлупы, грецкие орехи, миндаль, фундук. Рядом с орехами, появляются круги овечьего сыра. Хлеба нет. Когда стол накрыт, девушки встают, берут кувшины и идут к водопаду за водой. Возвратившись, ставят кувшины на скатерть. «Братья» и «сестры» садятся на корточки по краям скатерти. Мы с научным руководителем как-то понимаем, что тоже приглашены к «столу». Робко подходим, и садимся, тоже на корточки, хотя это для нас очень неудобно, несколько в стороне от остальных. Все, как по команде, начинают есть, зачерпывая пригоршни фруктов, отламывая куски сыра, наполнив кружки ледяной водой из кувшинов. Жуют очень медленно. Лица у всех отрешенные. Мы тоже едим. Сушеные фрукты, на морозе очень вкусные. Сыр – тоже. Вода кажется божественным нектаром. Трапеза продолжается до темноты. На десерт подают сушеные коренья. Их жуют, покидая стол. Мужчины встают и, повернувшись друг к другу спинами, расходятся в разные стороны, исчезая в темноте за скалами. Мы понимаем, что это для отправления нужд. Выбираем свободную сторону, и тоже прячемся за выступы скал, в метрах ста от «стола». Когда возвращаемся, все уже в сборе.
   Гуськом направляемся к выступу скалы и начинаем медленно подниматься в кромешной темноте. Подъем не очень высокий. Вскоре мы оказываемся на огромной площадке, покрытой снегом с трех сторон, а сверху закрытой плотно скалами. Сэнсэй подходит к нам с двумя баулами. Не говоря ни слова, вытаскивает из них альпийские спальные мешки и протягивает нам. Мешки легкие. Мы понимаем, что они на гагачьем пуху. Пока мы готовим себе место для сна, «братья» и «сестры», продолжая оставаться в одних халатах, хотя мороз достигает уже, наверное, тридцати градусов, начинают, словно кроты, зарываться глубоко в снег. Скоро они, вместе с сэнсэем, полностью исчезают. Мы уже больше ничему не удивляемся. Залезаем в мешки, и застегиваем молнию. Скоро нас начинает охватывать теплое блаженство. Мы исчезаем в теплой, ласковой, нежной невесомости небытия…
   Так мы жили среди «братьев» и «сестер» ветви Гаджиевой, сутки за сутками. Никто ни с кем не разговаривал. Никто на нас не обращал никакого внимания. Скоро сэнсэй загорел и слился с остальными. Мы тоже старались не терять время даром. Через некоторое время мы научились танцевать. Возможно, не так изящно и красиво, как «братья» и «сестры», но ловко. Когда припекало солнце, мы раздевались догола, ничуть не смущаясь «сестер», и скоро стали, как и все, кирпичными. Однажды, когда «братья» и «сестры» закончили омовение в халатах в водопаде, и уселись их сушить, мы осмелились голыми войти в водопад. Едва не потеряли сознание. Выскочили, как ошпаренные! Что испытали под тяжелой, ледяной водой – словами не передать. Удержаться нам с первого раза под водопадом не удалось и минуты. Через неделю, мы могли простоять под потоком ледяной воды уже несколько минут. Но, по – прежнему, словно достигая какого-то предела, чувствуя, что дальше конец, мы выскакивали из водопада, пулей.
   Затрудняюсь сказать, через какое время, проведенное в лагере, нам выдали халаты. Это был целый ритуал, волнующий и чрезвычайно приятный. Дело в том, что халаты принесли нам девушки. Они отвели нас в сторону. Сначала сбросили свои халаты, и предстали перед нами во всей своей природной красоте. Волосы они не распускали. Мы же не знали, что предпринять, и стояли, как истуканы. Наконец, кареглазая девушка взяла халаты из рук других «сестер». А те, стали нас медленно раздевать, едва касаясь своими ловкими пальцами. Ярко пылало солнце. Припекало. Снег слепил глаза, хотя, мы к нему давно привыкли. «Стройные фигурки, цвета шоколада» были от нас на расстоянии поцелуя! Над головами нависала синяя, прозрачная вечность. «Сестры» раздели нас догола. На их лицах была одинаковая, не подвижная улыбка. Потом они в один миг набросили на нас халаты, а затем повязали наши головы шелковыми платками… Мы понимали, что это еще ничего не значит! Что в «братья» посвящают по-другому. Как? Мы узнали не скоро!
   Итак, мы стали танцевать, как и все, в одних халатах. Босиком, на снегу. Теперь, нам всегда было жарко. Однажды, искупавшись в водопаде, мы хотели сразу одеть халаты. Но, перед нами появился сэнсэй, с двумя махровыми огромными оранжевыми полотенцами. Мы поняли, что должны ими тщательно растереться. Что и было выполнено. Как-то, мы направились в водопад в халатах. Уже было входили в него, чувствуя ледяные брызги на лице. Внезапно дорогу нам перегородил сэнсэй. Мы поняли, что нельзя! Больше попыток войти в водопад в халатах мы не предпринимали. Искупавшись, мы тщательно растирали тело полотенцами, которые мгновенно высыхали на морозе. А потом одевали халаты. А еще нам так и не разрешили спать в снеговых норах. Весь месяц мы проспали в гагачьих мешках.
   Однажды утром мы поняли, что июль прошел, и что мы сегодня все покинем лагерь. И, действительно, после завтрака среди «братьев» и «сестер» было не привычное оживление. Внезапно они исчезли за скалами, вернувшись оттуда в альпийских костюмах, с рюкзаками за плечами. Сэнсэй кивнул нам головой, и мы быстро сняли халаты, и начали одевать то, в чем пришли. На наших лицах появилось недоумение, когда из-за скал появилась кареглазая «сестра», одетая как всегда, в халате на голое тело и с повязкой на голове. Мы вопросительно посмотрели на сэнсэя. И услышали, что «сестра» остается в лагере на год! Он это сказал! И голос его, после месячного молчания, звучал странно отчужденно. Как будто не выходил из его рта, а появился откуда-то со стороны, и повис рядом с нами! В ушах неприятно зазвенело. Точно, это ощущение, которое мы испытали, услышав человеческий голос, после месячного молчания в сплошной тишине, словами не передать.
   Мы узнали, что девушке предстоит год испытания в горах в полном одиночестве, чтобы стать «сестрой». Изо дня в день, она будет точь-в-точь выполнять все то, что выполняли ее духовные братья и сестры, в течении июля. Если она не выдержит, то сорвет пломбу с брезентового мешка, где находится теплая одежда, обувь, рация, медикаменты. В любой момент, по рации она сможет связаться с базой горных спасателей, и за ней вышлют вертолет. Если выдержит это испытание, то ее ждет еще одно испытание. Она должна будет отдать свою девственность сэнсэю, а затем удовлетворить сексуально всех «братьев» и «сестер» своего круга. То есть, десять мужчин и двух женщин. После этого, жить половой жизнью она больше никогда не должна. Есть и другие испытания для рекрутов в духовные братья и сестры. Но и сами «братья» и «сестры» также в любой момент могут быть подвергнуты какому-нибудь испытанию. Испытаний много. Среди них есть и испытание смертью…
   Не вдаваясь в подробности психоанализа духовных братьев и сестер ветви Гаджиева, выделю некоторые основные психологические феномены, в той последовательности, в какой они появлялись у меня, за период пребывания в высокогорном лагере. Вот они:
   1. Кратковременная паника, словно твердая почва, вдруг стремительно уходит из-под ног.
   2. Полная прострация. Ощущение покинутости и беспомощности.
   3. Равнодушное осознание безволия. Никакие внешняя и внутренняя активности не возможны.
   4. Мысли начинают «течь» сами по себе. Сознанием они не фиксируются и не анализируются. «Течение» мыслей замедляется. Думать ни о чем не хочется.
   5. Эмоции и какое-либо настроение отсутствуют.
   6. Пассивная подчиняемость.
   7. Жизнь как имитация окружающей жизни.
   8. Полный паралич памяти. Даже собственное имя и фамилия не играют никакой роли.
   9. Потеря чувства времени. «Сегодня», «вчера», «завтра», – не имеют никакого смысла.
   10. Эстетические чувства остаются, ибо сознание фиксирует красивое (закат солнца, бездонность синего неба, чистая белизна снега, красивые женские тела).
   11. Вкусовые ощущения постепенно исчезают. Пища и вода поглощаются автоматически.
   12. Грань между ощущением холода и тепла постепенно стирается.
   13. Физиологические отправления очень скоро осуществляются автоматически, без позывов, в одно и то же «время».
   14. Либидо исчезает. Красивые обнаженные женские тела воспринимаются чисто эстетически.
   15. Никакого инстинкта самосохранения. Никакого чувства опасности. Никакого страха.
   16. Сон становится как смерть. Нет ощущений засыпания и просыпания. Ни разу не было никаких сновидений. «Забыты» сонливость и бодрость пробуждения от сна.
   17. Исчезают чувства голода и жажды.
   18. Потеря чувства телесности. «Нет» ног, которые ходят, рук, которые берут, головы, на которую повязывается платок. «Нет» тела, на которое одевают, или с которого снимают, халат. Ледяная вода – ничего не вызывает телесного. Это – мироощущение, которое имеет предел, или «конец».
   19. Потеря чувства самости, и восприятия самости других людей. Окружающих людей воспринимаешь, как с экрана, себя – тоже. Отстраненность без ощущения расстояния.
   20. Потеря ощущения места. Полная пространственная дезориентация. «Здесь», «там», «дальше», «ближе», «над тобой», «рядом с тобой», и так далее, – все теряет смысл.
   21. Исчезает ощущение жизни, как стремления, направленности, перемены, ожидания или желания. Все – достигнуто, и ничего не надо.
   22. Могли ли быть боль или страх? Трудно ответить!
   23. Способность «понимать» конкретные намерения окружающих людей экстрасенсорно. Типа: пора есть. Пора купаться. Пора спать.
   24. «Утро», «день», «вечер», «ночь», «утро», – сознанием не фиксируются.
   25. Никаких эмоциональных контактов с окружающими. Они, как и твое собственное присутствие, весьма условны.
   26. Когда сэнсэй заговорил, его голос, «повисший» в воздухе, где-то между говорящим и слушающим, воспринимался, как нечто вещественное, что можно, если не увидеть, то, протянув к нему руку, ощутить. Каждое слово имело не значение, а форму. Были слова продолговатые. Были – эллипсовидные. Были треугольные. Одни были с гладкой поверхностью. Другие – шершавые. В целом, они воспринимались, как что-то ненужное, мешающее.
   27. Переодевание в одежду, в которой мы пришли в лагерь, воспринималось так, как будто одевались не мы. Словно мы, неумело и неловко, одевали другого человека. Скорее, не живого человека, а манекен или труп. Будучи одетыми, долго испытывали ощущение, что тело наше, как будто отталкивает от себя ткани. Старается не соприкасаться с ними. Это ощущение, в некотором смысле, было обусловлено тем, что мы очень похудели. И все наши вещи, от трусов, маек, рукавиц, и даже обуви и шапок, были нам велики, и болтались на нас, как на вешалках. Первые три часа двигаться в одежде было крайне неудобно, просто, тяжело. Как первый раз в скафандре.
   28. Первое время на обращенную к себе речь, отвечаешь мысленно. Не – легко начинаешь говорить. Каждое произносимое слово, с внутренним усилием «соединяешь» с мыслью, которую в него вкладываешь.
   29. С огромным усилием воспринимаешь внешний мир, как внешний. Не сразу начинаешь различать твое внутреннее, с тем, что вне тебя. Когда исчезло активное, произвольное мышление, исчезла и граница, внутреннего и внешнего. Вообще, это состояние трудно передать словами.
   30. Возвращение к обыденной реальности происходит с огромным внутренним сопротивлением. Сначала воспринимаешь этот процесс ошалело. Потом – как грубое посягательство на твою сокровенную сущность. Наконец, с чувством полной подавленности, безучастности, подчиняемости. Страха, ни на каком «этапе» вхождения в реальную жизнь, нет.
   Резюме: Понять психологию сектанта также не возможно, как инопланетянина. У сектанта, не важно, в какой он «оправе» – религиозной, инакомыслия, оппозиционера, мизантропа, самоубийцы, нет земных мотивов.
   Современные психологические разновидности сектантов: бомжи, обитатели домов-интернатов, узники квартир, хронические больные, алкоголики, наркоманы, серийные убийцы, подавляющее большинство из среды «сексуальных меньшинств» и перверсных субъектов.
   Когда я заканчивала этот «казус», на РТР появилась новая реклама «Школы» некоего Савенкова. Он зазывал всех желающих, кто хочет продлить себе жизнь и молодость, обрести крепкое, «заблокированное» от чужых темных сил параллельных миров, «космическое» здоровье, приходить в его «школу» рейки. Постигший три ступени рейки может сам открывать филиал «школы». Ибо становится мастером. Рейки – хорошо финансируемая международная секта, не менее могущественная, чем саентологи, аум сёнрико, уфологи и «свидетели Иеговы». Кто провел эту секту на Российское телевидение? Вероятно, все тот же комитет по делам общественных объединений и религиозных организаций Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации – «Проблемы свободы совести и прав человека в России». Это – в 2001 году! Все, как в 1989!
   Tat twam azi.
   Примечание. В подмосковных поселках, в граничащих с Московской областью небольших городах стали появляться, один за другим, дома сатанистов. Приезжают из разных мест люди, покупают дома, и начинают заманивать туда местных жителей. Сначала стариков, а потом работающий люд, под конец, когда «пустят корни», молодежь. Одних лечат, ибо оказываются врачами, другим дают лекарство, третьим помогают деньгами, четвертым – пищей и одеждой. Могут и по хозяйству помочь, хоть, пол перестелить, хоть крышу перекрыть. И все – бесплатно! И это – в наше время! В описываемом регионе России они появились во всех местах через короткие промежутки времени. От своих «клиентов» они требуют в любом случае, только одного. По заранее заготовленной шпаргалке – листовке, каждый, кто хочет получить от них помощь, должен проклясть Бога, сорвать с себя крестик, если таковой имеется, три раза плюнуть на него, а потом растоптать каблуком. Непременно сказать, что отрекается от принятого крещения. После этого, в листовке поставить свою фамилию, имя и отчество и расписаться. В некоторых поселках, на кладбищах, с надгробных плит сбивают кресты. Пока что, у своих родных. Слово «сатана» не произносится, и никаких, кроме чтения листовки, ритуалов новообращенные не совершают. Им не приказывают бросить принимать алкоголь и курить, а «дружески» советуют это не делать. Точно также, кто хочет стать «своим» в этой секте, должен воздерживаться от половой жизни. Друг с другом обращенные не общаются, и никаких общих действий не совершают. Но, по всем признакам, это только начало.

История девятнадцатая. Старец Федор Кузьмич и Эрвин Шредингер

   Я была очевидцем экспертизы «посмертной» маски императора Александра 1. Части экспертизы неоднократно показывали по Российскому и Французскому телевидению. Вычисления по маске производились с применением формулы Эрвина Шредингера. Кстати, в смерть императора не верил Пушкин. «Умер» император Александр I декабря 1825 года в Таганроге, в доме Папкова, от горячки с воспалением мозга в возрасте 47 лет. А. Пушкин написал эпитафию: «Всю жизнь свою провёл в дороге, простыл и умер в Таганроге».
   Экспертиза установила: 1) маска Александра Павловича является прижизненной и соответствует возрасту российского императора; 2) согласно математическим вычислениям, человеку, с которого сделана эта маска, предстояло еще прожить около 40 лет; 3) маска совпадает по основным параметрам с портретными описаниями преподобного старца Федорова Кузьмича…
   Я – ученый, историк. Много лет посвятила декабристам, общалась со многими «подвижниками», изучавшими жизнь и подвиг декабристок. Почти все «подвижники» имеют частные музеи того или иного декабриста, или его жены. Например, в Урике, где в ограде Спасской церкви – могила декабриста Н. М. Муравьёва, или в Санкт-Петербурге, на Кировском Проспекте в обычной двухкомнатной квартире. Конечно же, я – член всех государственных и частных обществ декабристов и мною написаны о декабристах несколько книг, множество статей. Здесь я решила (наконец!) рассказать еще об одной легенде (математически подтверждаемой) об императоре Александре 1 и… двух преподобных старцах Федорах Кузьмичах.
   …Сначала об Александре 1. Историкам известны две основные причины, по которым он мог податься в бега (десять лет скитался, неизвестно где, вероятнее всего прятался в Киевском монастыре): 1) Страх переворота, который сидел в нем 24 года! Он прекрасно знал из донесений своих осведомителей, которые были в кружках декабристов, что был разработан план (Пестелем) – где и когда декабристы-киллеры должны были убить его и всю его семью. 2) Поражение восстания декабристов, отнюдь, не улучшило положение Александра 1: то, что собирались сделать с ним декабристы, сделал бы его брат, Николай1. Идея «старца» пришла к нему в монастыре – искупление вины отцеубийцы. Это ужасное чувство действительно глубоко запало в его душу. Он относился к Алексею Андреевичу Аракчееву как к родному отцу, благодаря сходству характеров Павла 1 и Аракчеева…
   …Но в это время в Сибири уже шла народная молва о старце Федоре Кузьмиче! И было много знатных людей, которые хорошо знали преподобного старца Федора Кузьмича, как исчезнувшего Фёдора Александровича Уварова, по прозванию «Чёрный» (не за свет волос, а за мрачный и замкнутый характер). В молодости Федор Александрович, один из близких друзей Михаила Сергеевича Лунина, дуэлянт и бретёр. Это они провезли по Невскому Проспекту медведя в карете, наделав в столице немалый переполох. В 35 лет Федор Александрович женился на сестре своего друга, М. С. Лунина, Екатерине. Был он тогда гвардии полковник, а перед «бегством» – действительным статским советником. За какие заслуги, спрашивается? Не за выслугу же лет. А за те самые – был он осведомителем, внедренным в общества декабристов, и даже «проходил» по делу декабристов, но не был никоим образом наказан! Не то, что М.С.Лунин, который и в кружках декабристов не состоял, и на Сенатской Площади 14 декабря не был, а дошел как «особо опасный заговорщик» до Акатуя, где и был задушен царскими киллерами.
   Репутация Федора Александровича, пишут недалекие «историки», «подорвана» затеянным им судебным процессом о наследстве М. С. Лунина (последний, согласно нормам законодательства того времени, при жизни был лишён всех прав состояния по приговору за участие в заговоре декабристов). Мрачный самодур, который избивал крепостных до смерти, и поднимал руку на свою жену, сестру друга, вдруг исчезает! Почему? Очень просто! Николаю 1 не нужны были осведомители по делу, с которым было покончено. Федор Александрович получает новое задание – подготовить почву преподобного старца, пустить молву, для появления в этом облике Александра Павловича. Не случайно для такой миссии был выбран Федор Александрович. Почти портретное сходство он имел с Александром Павловичем, чем неоднократно пользовался, влезая в балконы, ведущие в опочивальни, к юным барышням Питера. Эти проказы приписывали М.С.Лунину…
   …Итак, два друга, два шпиона в стане будущих декабристов: М.С.Лунин, папский шпион, и Федор Александрович Уваров, шпион Николая Павловича. Весьма вероятно, что Уваров был двойным агентом: и русского будущего императора, и папы Римского…
   …Когда пришел срок объявиться Александру Павловичу в миру, тогда он и познакомился с личным двойником. До сих пор историки не могут решить, кто же на самом деле был преподобный старец Федор Кузьмич? Александр Павлович или Федор Александрович? Установлено, что оба прожили до 80 лет и умерли в один год. Но труп старца, у которого была обнаружена записка с тайнописью – явно не принадлежит Александру Павловичу. Тайнописью владел шпион, следовательно, Федор Александрович. Вот его вторая записка:
   – текст на лицевой стороне:
   1 2 3 4
   о в а зн
   i Дк ео амвр А КРЫЮТ СТРУФИАН
   с з Д я
   – текст на оборотной стороне:
   ВО ВО
   1837 г. МАР.26 В ВОЛ
   43 пар
   Попытки расшифровать данные записки предпринимались неоднократно.
   Таким образом, мощи в раке, которые находятся в Казанской церкви томского Богородице-Алексеевского монастыря. И часть мощей – в храме Александра Невского в Новосибирске – принадлежать скорее всего Федору Александровичу Уварову. А мощи Александра Павловича – там, где им и положено быть – в Петропавловской Крепости. Я уверена, что положены они туда были вскоре после смерти Александра Павловича. А те, что там лежали, вероятнее всего просто сожгли.
   P.S. Можно проследить некую логику исторических событий и персоналий. Я здесь, конечно, укажу только «отправные» посылки. 1) Поход Наполеона в Египет – смерть Суворова, убийство Павла 1. 2) Встреча Ушакова и Нельсона. 3) Война 1812 года, Мальтийский Орден, папа Римский, Великобритания. 4) Тайные общества и восстание 14 декабря на Сенатской Площади…

История двадцатая. Скованные одной цепью

   Это случилось в 2…, году в одной из воинских частей, расположенной в тайге. До ближайшего населенного пункта было 300 км. Вечером, 8 мая, солдатам показали американский фильм «Скованные одной цепью». Напоминаем сюжет: белый и черный американцы, скованные одними ручными кандалами, совершают побег. До побега между ними были враждебные отношения. После просмотра фильма, все вернулись в казармы, до отбоя оставался час. Ребята в этой части все были перед «дембелем». Оставалось дослуживать до осени. Фильм обсуждали эмоционально, бурно. На некоторое время к ним присоединился батюшка, посидел минут пятнадцать, но в разговор не вмешивался. В части, где происходил просмотр, был интернациональный состав. Не было и двух человек с одного района. Почти все были с разных мест. Из городов, поселков, кишлаков, аулов, сел, деревень. В дальнем углу казармы спонтанно образовалась группа из шести человек. «Дембельские» чемоданы были уже приготовлены. Эта группа состояла из русского, из Нижнего Новгорода, грузина из Москвы, казаха из Барнаула, еврея из Хабаровска, молдаванина из Ужгорода, и белоруса из Уссурийска. Эти ребята, хотя отслужили вместе почти год, дружны не были, и никогда раньше вместе не собирались. Служили хорошо, ровно. Все владели военной специальностью, каждый поощрялся отпуском на родину. У всех были родители, братья и сестры, и невесты. Все вели переписку с родными.
   На другой день четверо из этой группы заступили на дежурство, получив автоматы и комплект патронов. Вернувшись с дежурства в одно время, они начали расстреливать всех, кто попадался им на пути. Навстречу выстрелам выбежали из казармы и двое вчерашних их сослуживцев, обсуждавших с ними американский фильм. Это были белорус и грузин. Они сделали попытку остановить солдат, и одного даже разоружили. В них солдаты, почему-то не стреляли. Грузин отобрав автомат у казаха, когда показался батюшка, сначала направил автомат на вооруженных ребят, крикнув им «Бросай оружие! Все на землю. Пристрелю!». Но когда те подчинились, а батюшка, стал приближаться к практически разоруженным, лежавшим на земле, солдатам, с распятьем в руке, грузин внезапно повернул автомат в его сторону и расстрелял батюшку в упор. Солдаты продолжали лежать ничком на земле, держа руки за голову, автоматы лежали рядом. Тогда грузин стал ногой пододвигать автоматы к лежавшим, и поднимать их пинками, со словами: «Что разлеглись? Нужно поторопиться!» Солдаты вскочили дружно с земли, схватив автоматы, и бросились к зданию, где хранилось оружие. По дороге они пристрелили еще несколько человек. Ворвавшись в здание и застрелив дежурных, они взяли каждый еще по автомату и комплекты патронов. С двумя автоматами, комплектами патронов, они не могли ловко передвигаться. Быстро сообразили, построились в колонну по два человека так, что вторые автоматы со стороны не было видно, и вышли во двор. Навстречу шли два офицера, увлеченные разговором. Они, вероятно, вышли из бункера, что был под землей, так как выстрелов не слышали. Солдаты отдали им честь, и офицеры прошли мимо. Во дворе части стояли несколько автомашин. В одном «газике», ни жив, ни мертв, сидел водитель, на глазах которого были расстреляны несколько человек, и который наблюдал сцену разоружения солдат грузином, а потом убийство батюшки, и вооруженное объединение солдат. Ребята подошли к этой машине с двух сторон, водитель без слов протянул им ключи, и выскочил из машины. Он побежал в сторону казармы. Солдаты сначала не обращали на него внимание. Но, когда он был уже у двери, казах и молдаванин, как по команде повернулись, и короткими очередями из автоматов пристрелили его. Завели машину и ринулись из части. На пропускном пункте, не показываясь из машины, расстреляли охрану. Обшарили карманы убитых, взяли папиросы и штыки, сели в машину, и направились по единственной дороге, что соединяла воинскую часть с населенным пунктом. На пути у солдат были три блок поста. Два они проехали благополучно, застав охрану врасплох, и расстреляв в упор. Но, на последнем блок посте их ждали. Блок пост охранялся тремя солдатами, вооруженными автоматами. Он находился в пятидесяти километрах от в/ч. Дорога была перегорожена «ежом». Когда машина остановилась, то сначала из громкоговорителя им предложили бросить оружие, и выходить из машины с поднятыми над головой руками. Также сообщили, что им навстречу вдоль дороги движется бронетранспортер, и летят вертолеты. Солдаты не подчинились и открыли сплошной огонь по блок посту. Оттуда, из-за бетонных балок, также начали стрелять. Машина со стрелявшими солдатами резко развернулась и рванула назад. Пуля пробила заднее стекло, осколок которого перерезал сонную артерию грузину. За минуту, все солдаты, сидевшие в машине, были в крови, а грузин умер. Тогда машина остановилась, и пятеро вооруженных двумя автоматами, каждый, солдат, обвешанных патронами, в окровавленных и мокрых от пота гимнастерках, побежали в лес. В небе уже был хорошо слышан гул приближающихся вертолетов.
   Лес был сплошной. И ребятам удалось скрыться от организованной погони, сброшенного с вертолетов десанта. У них не было с собой ни воды, ни еды. Они бежали, не останавливаясь, петляя между деревьями, и прорываясь через кустарники, пока стемнело. Потом, в темноте, дружно на бегу, свалились в ров, и сразу «отключились». Уснули крепким сном. Проспали 20 часов. Когда проснулись, темнело, долго смотрели по сторонам и друг на друга, тяжело вспоминая, что с ними произошло. Никто не говорил ни слова. Не сразу вспомнили о грузине, труп которого оставили в машине. Потом, как по команде, стали выползать изо рва, волоча за собой оружие и патроны. На это ушло часа два. Страшно хотелось пить. К счастью, рядом со рвом протекала не широкая, но достаточно глубокая речка. Ребята сначала напились, потом искупались. Потом стали стирать гимнастерки. Все молчали, и все делали одно и то же. Точно также, единодушно, без слов, решили возвращаться в часть и сдаваться.
   Однако, это оказалось не просто. Они заблудились и успели уйти от дороги за несколько десятком километров. Таким образом, они возвращались два месяца, блуждая по тайге и болотам. Питались ягодами, грибами. Дважды удалось подстрелить косуль. Первую косулю съели почти целиком, сырую. Вторую жарили на вертеле, на костре. Между собой почти не говорили. Свершившееся не обсуждали. Не отдыхали, шли до тех пор, пока не падали от усталости на землю, погружаясь в глубокий, многочасовой сон. Несмотря на то, что сильно похудели, поранились о кустарник, ослабли, оружие, и патроны не бросали. Однажды, полутора суток не пили, по пути не попадался водный источник. Периодически по очереди, галлюцинировали. То, слышали крики, разыскивающих их солдат, то видели огни костров и фонарей. Обычно, галлюцинировали по два-три человека. Оставшиеся в здравом рассудке с трудом их приводили в чувство. Галлюцинации начались после месяца блуждания по тайге. На втором месяце уже хорошо знали, что такое «глюки», и относились к ним спокойно. Правда, возник страх, что могут все сразу сойти с ума и перестрелять друг друга. Поэтому, разрядили автоматы. Вероятно, только один раз испытывали галлюцинации все вместе. Когда казах вдруг закричал: «Тигр в кустах! Готовится к прыжку!» Все повернулись в сторону, куда показывал казах, и увидели ясно и отчетливо огромного тигра. Дружно упали на землю, быстро зарядили автоматы, и стреляли по тигру минут двадцать. Тигр, как стоял, так продолжал стоять. Когда опомнились, то тигр исчез. Осторожно, держа автоматы наготове, подошли к тому месту, где стоял тигр. Пули прорубили небольшую просеку. Был тигр или не был, в том и другом были уверены не все. Двое считали, что тигр был и ушел. Трое – что тигра «почудился». Однажды чуть не погиб белорус, провалившись в болото по шею. Вытащили его с трудом. Как-то вечером, когда ели жареную косулю, запивая холодной ключевой водой, и заедая горстями огромной черной смородины, вдруг всем стало очень весело. Долго хохотали во весь голос, показывая друг на друга пальцами. Потом, начали стрелять, куда попало. Потом от хохота и веселья, стали валяться по земле, бороться. У казаха, белоруса, еврея и русского возникло при этом сильное половое возбуждение. Не сказав друг другу ни слова, разделились на пары, и по очереди совершили друг с другом половой акт. Никто из них раньше гомосексуализмом не занимался. Хотя, в части это практиковалось, и не только между солдатами, но, и между младшими офицерами и солдатами. Молдаванин сначала спокойно наблюдал, как на его глазах сношаются товарищи. Потом начал неистово онанировать. Это увидел казах, который в это время совокуплялся с евреем, был за мужчину, не прерывая половой акт, притянул молдаванина к себе за ногу, отбросил его руки, и взял его член в рот. Это – было один раз, за все время бродяжничества. И половое сношение, и смех, и «безумное» веселье. Все остальное время были или в состоянии прострации, или в угнетенном состоянии, брели, особенно второй месяц, хотя, счет времени давно потеряли, механически. Но, где-то смутно понимали, что идут сдаваться. Что с ними потом будет, никто над этим не задумывался!
   Наконец, набрели на дорогу. В тот самый момент, когда по ней ехал на телеге, груженной жердями, пожилой мужчина. В телегу была впряжена одна старая лошадь. Ребята, как по команде, выскочили из леса, и, держа автоматами стволами, направленными на старика, приказали ему остановиться. Старик остановился, но взял в руки топор. Несколько минут все молчали, в упор, глядя на старика, а он вертел головой, бросая взгляды на одних, то на других, угрожающих ему автоматами, солдат. Об их бегстве, он был осведомлен. Но, так далеко от части – в 250 километрах! – их никто не ожидал. Ближе к части постоянно прочесывали лес. Круглосуточно устраивали засады, делали облеты вертолеты. Предполагали, что они будут продвигаться вглубь тайги. Именно так можно было идти, обходя непроходимое болото. Они же шли прямо по болоту, почти параллельно дороге, в трех-четырех километрах от нее. Наконец, заговорили все вместе, и солдаты, и старик. Солдаты говорили, перебивая друг друга, что они «сдаются», а старик, чтобы «сдавались». Но, еще полчаса, автоматы солдаты не бросали, и не опускали, направленные на старика, стволы. А старик, не выпускал из рук топор, и не переставал крутить головой. Наконец, старик первым демонстративно бросил топор далеко в сторону. Тогда солдаты тут же покидали оружие на землю, вместе со штыками и патронами, и смешно подняли руки верх. Через несколько минут старик спрыгнул с телеги, приказал твердым голосом солдатам встать в круг и взять друг друга за руки и крепко держать. Они охотно это выполнили. Тогда он ловко вытащил из-за сиденья запасные поводья, и обвязал ими ноги солдат, крепко их стянув. Потом, точно также связал им руки. Никто из солдат при этом не шелохнулся, и не издал ни единого звука. Связав солдат вожжами, старик быстро стал собирать оружие и патроны, собрав, вытащил из – за сиденья брезентовые мешки, и сложил оружие, вместе с патронами в них. Крепко связав мешки. Солдаты продолжали стоять, не шелохнувши. Потом старик затащил мешки в телегу, засунув их под жерди. Половину жердей с телеги он сбросил, освободив место солдатам. Покончив с оружием, он подошел к солдатам, и каждого тщательно обыскал. Ничего опасного не найдя, сказал им, что сейчас он развяжет им ноги, и они смогут, связанные по рукам, с его помощью, забраться на телегу. Солдаты молчали, только в знак согласия, кивали головами. Старик сначала сходил за топором, потом, не выпуская топор из рук, стал развязывать ноги солдатам. Развязав, помог им забраться в телегу. Забравшись, они свалились кучей друг на друга, и немного подергавшись, чтобы лучше устроиться, погрузились в глубокий, привычный уже для них сон. Спящими, старик привез их в хутор, где жил, который находился в тридцати километрах от поселка. На хуторе проживали две семьи. Он со старухой, и его младший брат со своим сыном, пятидесятилетним инвалидом детства, слабоумным, но крупным и физически сильным. Так случилось, что когда лошадь старика показалась у хутора, от него отъезжал на мотоцикле участковый полицейский. Он мгновенно оценил обстановку, и вскинул автомат. Полиция местная в связи с побегом вооруженных солдат, была оснащена автоматами. Старик замахал на полицейского руками, и закричал, что солдаты добровольно сдались, и дали себя связать, что оружия у них нет. Тогда полицейский опустил ствол автомата, стал осторожно подходить к телеге. Услышав шум, вышли из дома брат старика с сыном, и тоже направились к телеге. Посовещавшись, мужики решили развязать солдат. Полицейский, не опуская автомат, встал в стороне, держа на мушке телегу, а братья по очереди стали развязывать солдат, их тут же подхватывал в охапку сын, и как бревна, укладывал в ряд на землю. Полицейский подошел к лежавшим на земле солдатам, и встал над ними, направив на них ствол автомата. Последним оказался казах. Когда его хотел взять в охапку сын, он вырвался, прыгнул, на полицейского, сбивая его с ног, выхватил у него автомат и побежал в лес, на бегу стреляя в сторону мужиков, успевших попадать на землю, рядом с солдатами, которые продолжали лежать, не шелохнувшись, никак не реагируя на автоматные выстрелы. Полицейский лежа, перевернулся, выхватив пистолет, и выстрелил дважды в убегавшего казаха, который успел достигнуть первых деревьев. Еще бы секунда, и он стал бы невидим в сплошных зарослях. После первого выстрела, казах споткнулся, но успел сделать еще один шаг, когда раздался второй выстрел. Он упал ничком на огромный куст. Автомат выпал у него из рук. Держа пистолет наготове, полицейский осторожно стал к нему подходить, его обогнал сын. Подбежав к казаху, схватил его в охапку и поставил перед собой. Тело казаха было обмякшим, голова свободно болталась. Когда подбежавший полицейский поднял голову казаха за подбородок, увидел, что лба у него нет. На его месте зияющая рана. Первая пуля, выпущенная милиционером из пистолета, вошла в затылок и вышла, вырвав кусок лобной кости. Казах умер мгновенно. Мертвым, он сделал последний шаг, когда, чуть ниже первой, вошла в затылок вторая пуля, также, вышла через лоб, унося с собой другой фрагмент лобной кости.
   Солдатам на всякий случай связали крепко руки и ноги капроновой веревкой. Их, как грудных детей, кормил и поил сын. Тайком от стариков, он влил каждому в рот по полстакана самогона. На другой день, рано утром, когда солдаты крепко, и первый раз за два месяца, сладко спали, из части пришли два бронетранспортера с ротой солдат. О поимки беглецов в часть по рации сообщил полицейский. Стариков и сына наградили боевыми медалями и ценными подарками. Полицейский целым месяц отписывался, давая объяснение в совершенном им убийстве. Военный прокурор требовал служебного расследования, обвиняя полицейского в «необоснованном применении огнестрельного оружия». Только твердая защита полицейского братьями, спасла его от наказания.
   Солдаты, совершившие вооруженный побег, убили сто двух однополчан. Четверо из шести оставшиеся в живых солдат, были осуждены к разным срокам, и посажены в тюрьмы. Все они, один за другим, покончили с собой разными способами. Последним убил себя русский, повесился, зацепившись подбородком за водопроводную трубу в камере.
   По заключению военной судебно-психиатрической экспертизы, все они были психически здоровы. Вероятно, имел место индуцированный групповой психоз. Индуктором был казах. Военные психологи, также принимавшие участие своими методами в этом следствии, тщательно искали «25» кадр в киноленте «Скованные одной цепью».

История двадцать первая. Чужая душа

   «Чужая душа – потемки!» Какой истинный знаток человеческих душ не подпишется под этими словами? Только тот, кто считает в порядке вещей, что нынче нет ни одной научной дисциплины, которая имела бы столько разновидностей, сколько имеет психология. Вот только два случая, которые я объединяю одним примером. Ни одной, из известных мне психологии, они не под силу. Но, сначала притча-быль!
   В Завидовском Заповеднике много диких свиней. В тот год во главе тысячеголового стада стоял огромный вепрь. Встречи с ним боялись даже опытные егеря. Одного он как-то загнал на ель и продержал там двое суток, а потом спокойно ушел. Вокруг ели вырыл метровой глубины ров. Кору ободрал дочиста на высоте два метра. Вот такого «роста» был вепрь! И была у вепря одна мысль, какая не давала ему покоя – сразится с одноглазым зверем, который, пробегает мимо владений вепря. Из глаза огонь освещает ему путь. Вепрь не сомневался в себе и в своей силе. Вот только не мог выбрать место для битвы с неведомым соперником. Кругом болото! Но, однажды, когда вепрь было собрался покидать заповедный лес, случайно наткнулся на твердую почву. Пошел осторожно по ней в сторону, где обычно пробегал его враг. Чем дальше шел, тем крепче была почва под копытами. А затем вепрь сделал небольшой прыжок, и оказался насовсем крепкой, но неровной почве. Пробежал по ней несколько метров вперед – врага не видно и не слышно! Решил вернуться, спрыгнул с крепкой тропы и чуть не угодил в болото! Побежал назад, искать тропу, которая привела его на твердую, бугристую почву. И тут, сверкая глазом так, что стало светло, как днем, бежит прямо на него зверь, раза в три больше его и длинный хвост тоже весь светится. Вепрь сразу понял, что не сразить ему этого зверя! Надо убегать! Справа и слева – болото. А под копытами твердая почва. Выбора нет – бежать по прямой, твердой почве вперед: лапы сильные, копыта крепкие и в мышцах мочь! И побежал вепрь вперед. Но – недолго бежал. Стало совсем светло – это последнее, что он увидел, когда зверь одним ударом сбил его…
   …Вовремя машинист электрички увидел вепря и включил тормоза. Иначе валялись бы вагоны в болоте с окровавленными трупами пассажиров маршрута «Москва-Тверь»! А так – на всю команду мяса молодого вепря…

   Случай первый.
   В семье педагогов единственный ребенок. После окончания института призывается в армию и попадает на «вторую» Чеченскую войну. Родители, естественно, были против отправления сына на фронт. Сделали все, чтобы его оставить дома. Ждут, переживают. Пишут, ему каждый день письма…
   …Сын возвращается целым и невредимым. Через час, после беспорядочных расспросов счастливых родителей и таких же ответов счастливого сына, отец с сыном садятся за стол. Стол накрыт по-праздничному. Начинают отец с сыном пить водку. Мама, счастливая, суетится рядом, подсовывая тарелки с разнообразными кушаньями. Счастливы все! Бутылка пустеет. Водки осталось на донышке. Сын наливает сначала себе рюмку до краев, остальное – отцу. У отца рюмка оказывается не полной. Отец берет рюмку сына, придвигая ему свою. Сын, изменившись в лице, пытается забрать свою рюмку. Отец не отдает. Сын хмурится, и вырывает свою рюмку из рук отца. На сей раз, не чокаясь с ним, торопливо выпивает. Отец демонстративно, отодвигает свою рюмку в сторону. Некоторое время они, сын с отцом, пристально и молча, смотрят друг на друга. Мать остановилась рядом со столом и смотрит на мужа и сына. Потом отец медленно берет пустую бутылку, поднимает ее, и с силой бьет ею сына по голове. Сын, не издав звука, падает головой на стол, мертвый. Родители вызывают «Скорую помощь» почему-то только через час. Судебно-психиатрическая экспертиза признает отца «нормальным», исключает и патологическую форму опьянения. За неумышленное убийство, отца присуждают к трем годам лишения свободы. Мать нанимает адвоката. Отцу смягчают наказание, дают два года условно. Судья смягчил наказания, учитывая боевые заслуги сына перед Отечеством… На памятник сыну родители не поскупились.

   Случай второй.
   Молодая семья, муж и жена, решила подработать. Для этого, взяли в питомнике английского бульдога, суку. «Повязали» ее Щенок английского бульдога стоит около пятисот долларов. Хорошая сука приносит четыре – пять щенков. Лола, так звали суку, принесла пять щенков. Был в семье сынок три года только что исполнилось.
   Однажды, сынишка решил поиграть со щенками. Это произошло на глазах родителей. Он протянул руку к корзине, в которой были щенки. «Ласковая» Лолы тут же кинулась на него. Подмяла его под себя, и в одно мгновение перегрызла ему горло. Какое-то время сын храпел, кровь била фонтаном из его горла, на глазах растерявшихся родителей. Потом, отец бросился к Лоле, пытаясь оттащить ее от сына. А мать – к телефону, вызывая милицию. Два, вооруженных автоматами милиционера в бронежилетах явились в тот момент, когда Лола отгрызала кисть руки папы, и рвала ее на части. Рядом лежали на полу в лужах крови практически обезглавленный сын, и потерявший много крови и сознание, папа. Мама сидела на корточках перед ними, покачиваясь в трансе, головой. Она была безучастна. Милиционеры пристрелили Лолу. Потом вызвали «скорую помощь», которая занялась родителями.
   Сына похоронили. Папу выписали из больницы без правой кисти. Труп Лолы сожгли ветеринары. Четырех щенков родители продали в питомник по триста долларов за щенка. Пятую, «девочку», оставили себе, назвав ее Лолой…

История двадцать вторая. Je suis ici la deuil ou suppose Le Dieu

   (Если я не дьявол, то я Бог)

   Нервные волокна, по которым проходят все внешние и внутренние импульсы в головной мозг, в результате чего и возникает то, что мы называем, «Я», «душой», «сознанием», покрыты, как электрические провода изоляцией, особым веществом, которое называется миелином. Существует целый ряд наследственных заболеваний, к сожалению, в настоящее время недостаточно изученных, чтобы с ними можно было бы врачам успешно бороться, которые объединяются одной общей патологией. А именно: демиелинизацией. В зависимости от того, на каком уровне центральной нервной системы происходит «расплавление» миелиновой оболочки, такого характера и наступают нервно-психические расстройства. От элементарной потери тактильной чувствительности, например, правой ладони, до глубокого слабоумия, сопровождаемого потерей зрения, слуха, речи. Когда наступает расстройство глотания, человек умирает, захлебнувшись собственной слюной.
   Клинические картины демиелинизирующих заболеваний чрезвычайно разнообразны, как различны возрасты, в которых данное заболевание начинает проявляться или – человек умирает. Это может быть в пять лет. А, может быть в пятьдесят лет. До сих пор неясно, кто является передатчиком гена этого заболевания (группы заболеваний). Одни склонны считать, что передается данное заболевание только по линии материи. Другие – по линии отца. Третьи – 50% на 50%, по обеим линиям. Точено также нет четкой определенности, какой пол наиболее подвержен этому заболеванию. Одни считают – мужской. Другие – женский. Третьи – и мужской и женский. И, наконец, нет никакой определенности в отношении передачи этого заболевания. Одни считают, что непременно от поколения к поколению. И, если, ребенок не заболевает данным заболеванием, которым страдал его отец или мать, то, значит, просто не успевает дожить до возраста, когда это заболевание проявилось бы. Другие считают, что передача гена болезни может происходить от поколения к поколению, но болезнь программируется не для каждого потомства. Может – через одно потомство. Тогда болеют дедушка или бабушка и их внук или внучка. Не исключено, что этот ген может «перепрыгнуть» через несколько поколений к группе демиелинизирующих заболеваний относятся такие, хорошо известные болезни, как рассеянный склероз, острая полирадикулоневропатия Гийена – Барре, группа заболеваний, которые часто объединяют диагнозом ДЦП (детский церебральный паралич), болезнь Литтла и другие. Во всех случаях важно: 1) в каком возрасте началась болезнь и 2) на каком уровне происходит демиелинизация. Патогенетического лечения данных заболеваний нет.
   В этот казус входят два примера.
   Пример 1. Трагическая семья видного советского философа. Интеллигента и аристократа духа самой высокой пробы. Так называли его все, кому приходилось с ним лично общаться, хотя бы раз в жизни. По какой линии и как передавалось заболевание – выяснить не удалось. Первой заболела жена в 24 года, успев родить двоих детей: мальчика и девочку. В 25 лет она не смогла глотать и погибла от крошки хлеба. В 22 года заболел сын. Он с красным дипломом окончил МГУ им. Ломоносова, философский факультет и был оставлен на кафедре в аспирантуру. Был влюблен. Хотел завести семью. Но, болезнь стремительно прогрессировала. Он знал, как погибнет, ибо мама умерла на его глазах. Он умер, захлебнувшись во сне слюной в 23 года. Подрастала дочь. Окончила с красным дипломом медицинский институт. Поступила в интернатуру в Институт неврологии. Диагноз поставила себе раньше, чем наблюдавшие ее врачи. Прогрессирование болезни и приближение страшной (в прямом смысле слова) смерти воспринимала внешне спокойно. С отцом обсуждали исключительно все, без истерик и мистики. Девушка вычислила год и месяц своей гибели. Умерла, как и ее мать, в полном сознании и страшных муках удушья.
   В течение всей трагической семейной жизни, и после нее, оставшись один, этот мужчина не изменился ни в чем. Только, словно таял, после каждой смерти. Он не изменил даже предмет своих философских исследований. Первой и последней его монографией был «Социализм». Он никогда и ни с кем не обмолвился и словом о своих погибших родных. Когда заболела жена, он, естественно, обследовал ее в лучших советских и зарубежных клиниках и прочитал все, что касается ее заболевания. Вместе с женой они мужественно приняли решение – не обманывать себя и не верит в чудо лекарей или в чудо лекарства. Жена не приняла ни одной таблетки! Также распорядились своей судьбой сын и дочь. Они даже и не обследовались, хотя, после смерти жены, «дружески» наблюдались специалистами.
   Он и внешне был мужчина необыкновенно привлекательный. Харизма светилась во всем! Его молодые сотрудницы, студентки и аспирантки поголовно были в него влюблены, и не раз то одна, то другая, пытались овладеть его вниманием или даже чувствами. Но, все было напрасно! Со всеми женщинами он был одинаково корректен. Держал всех их на весьма приличном расстоянии от своей души и своего тела. Но, всему есть предел! Однажды, будучи в студенческом философском лагере («летняя философская школа») в качестве профессора-преподавателя исторического материализма, он, неожиданно для всех и для самого себя, «расслабился». Вообще-то он никогда не курил, алкоголь также, ни в каких видах не принимал, со дня заболевания жены. Здесь, в «школе», на фоне изумительного ландшафта, в полнолуние, вдруг напился шампанского и ушел в свою палатку, прижимая крепко к себе, у всех на глазах, самую умную, талантливую и красивую студентку, которая годилась ему, чуть ли не во внучки! Перед тем, как, раздеться и раздеть девушку, заключить ее в объятья, он нарушил свое табу, и спросил избранницу: «Ты знаешь, чем и кем рискуешь?» Получив утвердительный ответ, он осчастливил избранницу. После «школы» они поженились. Их сыну сейчас двадцать лет…
   Пример 2. Молодой врач невропатолог, из аристократической бурятской семьи, приехал на стажировку из родной Бурятии в Военно-медицинскую Академию Ленинграда. Однажды, после занятий, он увидел через прутья чугунного больничного забора одинокую девушку, необыкновенной красоты, которая сидела на скамейке больничного парка и читала. Девушка была бурятка. Он сразу в нее влюбился. Перемахнул через забор и признался в своей любви с первого взгляда. Девушка подняла на него свои огромные черные и печальные глаза, и сказала, показывая на костыль: «А это тебя не остановит?» Потом, не дав ему ответить, вытянула ноги. Правая ее нога, от колена была высохшей. «Не остановит ничто и никто! – Твердо сказал молодой мужчина. И добавил – Я завтра заберу тебя из больницы прямо в ЗАГС». Он так и сделал, и они поженились в Ленинграде, чтобы через неделю навсегда уехать на родину, в Бурятию. Хотя, девушка была потомственной ленинградкой.
   Девушка была единственным ребенком видных партийных и советских работников. Училась в школе и занималась балетом. Мечтала быть балериной. Но, в 15 лет у нее вдруг заболело колено и начала сохнуть нога. С тех пор она практически не выходила из больниц и санаториев. Ее смотрели лучшие врачи СССР, социалистических стран и даже профессор из Мексики Ей ставили множество исключающих друг друга диагнозов. Она выпила килограммы различных лекарств. Наверное, несколько ведер лекарственных препаратов ей ввели внутримышечно и внутривенно. Нога полностью высохла и потеряла чувствительность от колена. В Германии ей сделали протез. Когда она его надевала, то могла ходить даже не хромая. А внешне искусственная нога ничем не отличалась от здоровой ноги. Для того, чтобы увезти жену в Бурятию, молодому врачу пришлось серьезно поругаться с ее родителями, и не испугаться всех тех угроз, которые обрушил на него тесть. Дочери же родители сказали, что если она уедет из Ленинграда, то они ее вычеркнут из своей жизни. А, когда ее, калеку, выгонит из дома муж, то они устроят ее пожизненно в интернат для инвалидов. Тем не менее, молодые стали жить в столице Бурятии Улан-Удэ. Там талантливый невропатолог получил место заведующего неврологическим отделением Республиканской больницы.
   Молодая жена не имела даже законченного среднего образования из-за своей болезни и постоянного лечения. Поэтому, прежде, чем рожать, она окончила среднюю школу и поступила на исторический факультет Университета. Перед окончанием Университета, она все же успела родить прелестного мальчика.
   Муж, конечно, вместе со своими коллегами, пытался разобраться в болезни своей жены. Большинство Республиканских врачей, которым он показывал свою жену, решило, что она перенесла туберкулез коленного сустава. С поражением нервов голени.
   Мальчик рос и развивался нормально. Очень рано стал проявлять творческие способности. Рисовал, писал стихи. В школе учился легко на «отлично». Когда ему было десять лет, он вдруг начал хромать. Тщательные обследования никакого заболевания, однако, у него не обнаружило. Когда он окончил школу, то совсем перестал ходить. Какой-либо органической патологии так и не было обнаружено. И врачи решили, что мальчик страдает истерией. А расстройство в ногах – истерическая астазия-абазия. Подсознательное подражание матери. Мальчика начали лечить психиатры. Родители вынуждены были приобрести для него кресло. Передвигаясь в кресле с парализованными ногами, которые стали «сохнуть», мальчик поступил на вечерний юридический факультет Университета. Учился он по-прежнему на «отлично». На последнем курсе, готовясь получить красный диплом, юноша вдруг оглох на левое ухо, и стал плохо видеть правым глазом. Государственные выпускные экзамены он сдавал, будучи прикованным болезнью к кровати. К этому времени, он, как и его мать, прошел через множество клиник, в том числе и в Западной Европе. Папа к этому времени стал известным профессором невропатологии, заведовал кафедрой в медицинском институте, и был директором Института неврологии. Тем не менее, его сына продолжали лечить психиатры. В Швейцарской клинике его лечили гормонами психо-эндокринологи. Юноша стал грузным. Ни с кем, даже с родителями перестал разговаривать. Много ел, и абсолютно ничем не интересовался. Вскоре он полностью ослеп. Он, как и мать, приобрел несколько томов историй болезни, несколько десятков диагнозов. Но, ведущим, все-таки был психиатрический диагноз.
   Однажды между родителями произошла крупная ссора по поводу неясной болезни сына. Потом родители пришли к согласию, решив, что все дело в несовершенстве медицины, как таковой. По совету друзей, мальчика повезли в отдаленное село к шаману. Шаман отказался лечить юношу, но неожиданно предложил отцу стать его учеником, а потом занять его место главного шамана Бурятии. Это был 1995 год.
   Домой мать вернулась с сыном одна. Отец остался на два года в юрте шамана. Он бросил кафедру и институт. Отпустил почти до плеч волосы, перестал бриться, и скоро у него отросла длинная борода. Ровно через два года, он принял сан главного шамана Бурятии. Передав свое ремесло и колдовство «ученику», шаман умер. Профессор неврологии стал целителем, и начал «лечить» своих пациентов по законам предков. У него стало много пациентов, богатых и могущественных. Он за год стал богат настолько, что уехал продолжать учебу в Китай, а потом в Японию. В качестве народного целителя, главного шамана Бурятии. Когда он вернулся через полгода странствий домой, то его огромная вилла была переполнена детьми разных возрастов и национальностей. Жена объяснила ему, что «это их дети, взятые из домов-интернатов, в том числе, и психиатрических интернатов. Все дети были усыновлены». Шаман такому пополнению был только рад. Больных детей он начал лечить и как врач, и как шаман. И не препятствовал, когда к лечению подключались его бывшие коллеги. У врачей все не так, как у обычных людей. Ни в России, ни в Европейских клиниках, где лечился и обследовался, ставший глубоким инвалидом, юноша, ни одному врачу не пришло в голову связать болезнь матери с болезнью сына. Несмотря на то, что все трое прошли и генетическое исследование.
   Однажды в доме профессора-шамана, случайно появился врач из Москвы. Его, естественно, попросили посмотреть юношу, который постепенно начал перерождаться в какое-то животное. Он оброс грубой черной щетиной. Ногти его вытянулись и затвердели. Глаза спрятались за жесткими складками жира. Вообще, лицо исчезло, ибо не было видно ни носа, ни рта. Даже ушей. Огромное жирное туловище, издающее откуда-то из глубины утробы мычание, заканчивалось тоненькими высохшими ножками.
   Изучив истории болезни сына, врач неожиданно попросил истории болезни матери. Изучив медицинские документы обоих, врач, оставшись наедине с мужем и женой, сказал, что «болезнь сына передалась ему от матери». Реакция женщины была неожиданной. Она, сорвавшись с места, выбежала из комнаты. Только через час, она вернулась в комнату, где ее терпеливо ждали столичный врач и муж-шаман. Она положила на стол огромный бриллиант, и сказала, обращаясь к столичному врачу: «Бриллиант – Ваш. А мне Вы напишите расписку, в которой дадите честное слово, что никогда и никому о нашей с сыном болезни не расскажите. Если нарушите слово, Вы и Ваши родные погибнут. Я это Вам твердо обещаю!» Шаман больше не проронил ни слова. Он, молча, снял с шеи толстую золотую цепь, на которой висел медальон из бивня мамонта. Открыл его и положил туда бриллиант. Потом взял за плечи столичного врача. Пристально посмотрел ему в глаза. И повесил цепь с медальоном, в котором лежал бриллиант, на шею столичного врача». Через несколько минут столичного врача посадили в иномарку, которая доставила его в гостиницу.
   Эта была последняя командировка столичного врача в Бурятию. Как по приказу, все, с кем столичный врач имел какие-либо дела в Бурятии, вежливо отказались от его услуг.
   Отец бурятки-ленинградки покончил жизнь самоубийством, после того, как отправил свою жену в психиатрический интернат по причине болезни Альцгеймера. Его брат страдает рассеянным склерозом.
   (Рассказав эту историю, я не нарушила своего слова. Это произошло не с бурятами. Но, произошло именно так, как я это описала).

История двадцать третья. Благоговение перед Смертью

   Альберт Швейцер, врач и Нобелевский лауреат, предложил человечеству этику благоговения перед жизнью. Насколько можно судить по оставшимся от него документам, сам он, подобно Льву Николаевичу Толстому, с раннего детства до глубокой старости (он умер девяностолетним), страдал сильнейшими приступами страха смерти. Весьма вероятно, что страх смерти явился основным мотивом всей его жизнедеятельности, мироощущения и мировоззрения. Вообще-то, немало великих людей всех времен и народов страдало, как Швейцер и Толстой. Но, ни один из них, даже такой пессимист и мизантроп, как Артур Шопенгауэр, не додумался предложить потомкам этику благоговения перед смертью. Этика Альберта Швейцера, мягко выражаясь, наивна. Психоаналитики могут определить ее, как «защитная». Логики – как «противоречивая». Мой сосед по даче, Виктор Бирюля, у которого в одночасье, в пламени пожара, который ночью охватил его дом, погибла вся семья, назвал этику благоговения перед жизнью – лицемерной.
   Этика благоговения перед жизнью – не завершена. Для того, чтобы получилась определенная геометрическая фигура (согласно Спинозе), этика благоговения перед жизнью должна быть дополнена этикой благоговения перед смертью… Но, строгие логики увидят в этом силлогизме тавтологию… Вот история.
   …Ее мать, из обедневшего древнего дворянского рода, судьбой и церковными гонениями оказавшаяся в маленьком городке Южного Урала, вышла замуж за богатого купца в 17 лет, и родила одиннадцать детей. Все – погодки. Муж, вернувшийся с Первой мировой войны калекой, разорился. Семья начала бедствовать. Дворянка вынуждена была уйти в прислуги к своей разбогатевшей младшей сестре. Из одиннадцати детей выжили четверо: две девочки и два мальчика. Остальные умерли, один за другим от разных болезней. А, скорее всего, от систематического недоедания. Оставшиеся в живых дети, несмотря на невероятно тяжелую жизнь, вышли в люди. Все получили высшее образование. А двое, даже по два высших образования. Все обзавелись семьями. В каждой семье по четыре ребенка. Правда, у «героини» этой истории двое первых детей, мальчик и девочка, умерли в начале Второй мировой войны. Также, скорее всего не от болезни, а от истощения на почве неполноценного питания. Когда ее муж благополучно вернулся домой, по окончанию войны, у него подрастали два сына, пестуемые бабушкой (матерью жены). Оба сына дались матери нелегко. Первый был переношенным. И родился на два килограмма больше нормы. Второй сын был семимесячным, и родился, чуть больше килограмма. Братья были также погодки. Старшего мама кормила грудью все время, пока было молоко. Младшего пришлось вскармливать козьим молоком. Мальчики росли и развивались согласно своим биологическим статусам. Старший сын рано начал говорить, но поздно ходить. Младший рано начал ходить, но заговорил очень поздно. Росли и развивались, в дальнейшем, оба брата нормально. Правда, старший в пять лет перенес невыясненное, тяжелое мозговое заболевание. Разные врачи, которые обследовали ребенка, ставили, исключающие друг друга диагноза, назначая, противоречащие друг другу курсы лечения. Так, мальчику был выставлен диагноз: «серозный менингит». И, одновременно, другим врачом, «тяжелый нервный срыв» (тогда еще врачи не пользовались термином «стресс»). Основания к «нервному срыву» у ребенка были, ибо на его глазах утонул его первый друг, тело которого, также на его глазах, искали в реке длинными баграми «страшные пьяные мужики». И вытащили баграми, проткнув при этом одним багром глаз утопленнику. Врачи не гарантировали родителям, что мальчик выживет. При этом оба добавляли, что, если и выживет, то, вряд ли будет нормальным. Поэтому родители забрали сына «под расписку», из обеих клиник. Мальчика вылечил «гипнозом» сосед, старик, который давно был на пенсии, а, когда-то был врачом-гинекологом.
   Несмотря не перенесенное тяжелое «мозговое» или «нервное» заболевание, мальчик в дальнейшем рос и развивался, опережая физиологически и психологически сверстников. Учился он на «отлично», очень много читал. По школьным учебникам выучил английский язык, настолько, что свободно читал Драйзера, Голсуорси, и других классиков, пишущих на английском языке. Легко общался с японскими школьниками на английском языке, в том числе, и письменно. В 11 лет, после того, как его тяжело избили старшие ребята, когда он заступился за девочку, к которой они «приставали», начал заниматься спортом. Все свободное время от занятий, чтения, отдавал боксу, плаванию, самбо. Выиграл по этим видам спорта много местных соревнований, и получил, будучи в десятом классе, звания мастера спорта сразу по трем видам. Без подготовки, по окончанию школы с золотой медалью, поступил в медицинский институт, и на физико-математический факультет Университета. Закончил оба факультета с «красными» дипломами, но в аспирантуру, а его оставляли в аспирантуру на обоих факультетах, не пошел. Предпочел жениться на бывшей однокурснице, и уехать с ней работать на Север.
   Его младший брат учился с трудом. Только благодаря невероятным усилиям родителей, окончил среднюю школу. По «блату» поступил в железнодорожный техникум. Но, вскоре серьезно заболел. Он переболел точно таким же заболеванием, как его старший брат, только не в пять, а в пятнадцать лет! Старичок, который вылечил старшего брата, давно умер. Младшему сыну пришлось пролежать три месяца в неврологическом отделении областной больницы, где ему были сделаны все известные к тому времени исследования центральной нервной системы, и пройти несколько курсов терапии лекарствами. Мальчик был выписан, фактически инвалидом, умственно отсталым. Если его старший брат не пошел служить в Армию, потому что в медицинском институте была военно-морская кафедра. То он, младший брат, был комиссован по статье «Не годен в мирное время. Ограниченно годен к нестроевой службе, в военное время». Но ему повезло, он все же, с горем пополам, окончил техникум. Только потому, что директором техникума был его родной дядя. А мама, пока он учился, преподавала в техникуме общественные науки. По окончанию техникума он сразу женился, также на однокурснице. На физически крепкой девушке из большой, и дружной крестьянской семьи. Но, в отличие от старшего брата, он работать никуда не только не уехал, но и не пошел! А, выбросив свой «белый» военный билет, пошел в военкомат и сказал, что «совершенно здоров и хочет служить в Армии». Он прошел серьезную военно-врачебную госпитальную комиссию, и был признан «здоровым по всем статьям и годным к службе на военно-морском, подводном флоте». Три года он отслужил на атомной подводной лодке. За время службы, дважды был в девятимесячных, автономных плаваниях. Его лодка участвовала в подводном «столкновении» с «неизвестной» атомной подводной лодкой, потопила ее. Во время «столкновения», он был «легко» ранен в голову – ударился о выступающий железный предмет. Месяц находился на лечении в госпитале. Правда, поступил он в госпиталь только через месяц после ранения, когда лодка вернулась в порт. Был награжден боевой медалью. Вернувшись со службы, поступил вместе с женой (без всякого «блата») на заочный факультет Института железно дорожного транспорта. И уехали строить БАМ. Через год, и он, и жена были начальниками на своих участках. У них там, на БАМе, родилась дочь. Институт оба окончили успешно, в срок. С семьей старшего брата и с родителями общался только путем редких, коротких писем и поздравительных открыток. Старший брат написал и защитил сразу две диссертации. Кандидатскую, по медицине и докторскую, по математике. Был приглашен в Ленинград в «закрытый» научно-исследовательский институт, где ему предложили возглавить одну из ведущих лабораторий института. Он согласился, переехал с семьей в Ленинград (вдвоем с женой, ибо единственная дочь, которая у них родилась, умерла в четыре года от дизентерии), и, вскоре, перевез в Ленинградскую область, в маленький уютный дачный поселок своих престарелых родителей: отца, мать, и девяностолетнюю бабушку, купив им дом, «со всеми удобствами».
   Когда стало ясно, что стройка на БАМе будет остановлена, старший брат, перевез в Ленинград младшего брата с семьей, добившись для них прописки, квартиры и приличной работы. Младший брат поступил на службу в МВД по своей специальности, получив сразу звание майора. Его жена стала работать начальником эксплуатационного отдела на Октябрьской железной дороге. Через год в семье младшего брата стало пополнение – родился сын. Жизнь во всех трех родственных семьях шла своим чередом. Все были живы и здоровы. Только вот бабушка умерла, не дожив, сорок дней, до девяносто пяти лет.
   Общение между семьей старшего брата и родителями было постоянное. Каждые выходные и все праздники они проводили вместе. Постоянно перезванивались по телефону. Семья младшего брата жила от родных особняком. Если, родителей и навещали раз-два в год, то у старшего брата никогда не были. К себе его также никогда не приглашали. Ни с праздниками, ни с днями рождения не поздравляли. Да, семья младшего брата в похоронах бабушки участие не принимала. И на могиле ее никогда никто из этой семьи также не был. Старший брат организовал и похороны, и оформил могилу, как подобает, с чугунной оградой и мраморным, из монолита, памятником, с чугунным крестом сверху, и керамической фотографией в середине. Его жена каждое воскресенье ездила и ухаживала за могилой.
   Время шло. Родители старели. Старший сын с женой постоянно за ними ухаживали. Никто из семьи младшего сына у родителей так и не появлялся. Старший сын был приглашен на год, читать лекции заграницей, и уехал с женой. Младший брат обещал, что будет помогать родителям. Вскоре старший сын получил телеграмму. Что отец скоропостижно скончался. Он с женой едва успел приехать на похороны. В доме родителей хозяйничала семья младшего брата, во главе с ним. Старшего брата они встретили враждебно, заявив, что «на наследство он пусть и не рассчитывает». Младший брат не сообщил вовремя о болезни отца, ибо торопился оформить на себя машину, которую заставил купить родителей, пообещав отцу, что «мать никогда не оставит». Когда дом оформляли на мать, то он, как один из наследников, долго не подписывал ей документы, на отказ от наследства. Мать очень переживала, из-за такого неожиданного поведения младшего сына, и слегла. За ней нужен был уход. Тогда младший брат предложил старшему брату, отправить мать в дом престарелых, продать дом и поделить деньги между собой. Получив отказ, тут же исчез. И не появлялся десять лет. Все заботы о матери, и ее лечении, взяли на себя старший брат с женой, вынужденный порвать контракт с зарубежными партнерами. Десять лет они по очереди с женой, каждые два дня ездили к матери, которая категорически отказывалась переехать к ним жить, ибо не могла покинуть дом, в котором умерли ее мать и муж. Пришло время, когда мать уже не могла оставаться в доме одна, нуждалась в уходе. Но, переезжать к сыну так и не соглашалась. Младший сын не появлялся, и даже не звонил. Матери было 83 года, она очень ослабла, путалась в сознании, постоянно плакала, но при этом выгоняла из дома всех, нанимаемых старшим сыном сиделок. Однажды, когда мать была одна, приехал младший сын, погрузил на машину все ценные вещи, забрал мать с собой, которая уже не понимала, что с ней делают, и не узнавала своего сына, заколотил окна дома досками, и уехал. Вернувшись в дом, старший сын не сразу понял, что произошло. Телефон его брата не отвечал. Квартира его была закрыта. Также были закрыты квартиры и его дочери и сына. Старший брат начал поиски своих родных через милицию. Через неделю ему позвонил младший брат и сказал, что мать умерла, все ее имущество, дом и сбережения она оставила ему, оформив дарственную. На вопрос, где похоронена мать, младший брат ответил, труп ее кремирован, а урна находится у него в квартире. И добавил, что если «хочешь, можешь забрать!» Старший брат не был удовлетворен объяснениями младшего брата, и обратился в следственные органы, нанял адвоката. Однажды возле дома его остановил незнакомый молодой человек и в вежливой форме посоветовал ему, забрать заявление из прокуратуры, и отказаться от услуг адвоката. И никаких объяснений. Старший брат позвонил младшему брату и предложил ему встретиться и поговорить. На это услышал, что «ему лучше послушать, что ему посоветовали добрые люди». Прошел месяц, следователь возбудил уголовное дело против младшего брата, подозреваемого в убийстве матери и мошенничестве. Как-то вечером жена старшего брата поздно возвращалась домой. У подъезда дома, на нее напали неизвестные и нанесли тяжелые ножевые ранения. Она умерла в машине «Скорой помощи». Муж мужественно пережил трагедию, и похоронил жену рядом с отцом и бабушкой. Урну, в которой якобы был пепел кремированной матери, он у брата не взял. Прошло два месяца. Следствия, и первое, и второе зашли в тупик. Как-то вечером к старшему брату, без предупреждения приехал младший брат в сопровождении сына и его «друга». Зайдя в квартиру, и не проходя дальше прихожей, младший брат спокойно сказал старшему: «Еще раз тебе советую, как брату – не беспокой прокуратуру! Мертвых не вернешь! А жить, наверное, хочется!» Сказав это, он повернулся и вместе с сопровождающими молодыми парнями, удалился. На другой день, вечером, старший брат, вооружившись отцовым именным пистолетом, прихватив запасную обойму, поехал к младшему брату. В квартире он застал его с женой и сыном. Тремя выстрелами в голову, он убил одного за другим. Потом, вставив полную обойму, поехал в квартиру племянницы, которая жила с мужем и годовалой дочкой. Войдя в квартиру, он также выстрелами в голову сначала убил племянницу, потом ее мужа. Затем прошел в детскую и также, выстрелом в голову, убил ребенка. Вернувшись, домой, не раздеваясь, он сел за огромный дубовый стол, за которым они обедали всей семьей, когда к ним приезжали родители. Поставил на него фотокарточку, на которой были запечатлены он с женой, в обнимку с матерью, отцом и бабушкой. Вставил себе ствол пистолета в рот и нажал спусковой крючок.

История двадцать четвёртая. Генетика и свобода воли

   В начале восьмидесятых из одной воинской части СССР бежал с автоматом и боеприпасами молодой солдат, который прибыл в часть после окончания школы молодого бойца и принятия присяги. В то время в Армии СССР еще не голодали, понятие «неуставные отношения» знал, пожалуй, только политрук, а слово «дед» имел лишь один смысл – солдат второго года службы. «Дедом» были не долго, ибо за несколько месяцев до демобилизации из «дедов» превращались в «дембеля». И еще один штрих: в эти годы Советская Армия стала небывало и ничем, по существу, необъяснимо, увеличиваться за счет оставшихся по зову сердца служить сверхсрочно. Наше кино стало работать над образом героя-сверхсрочника, который появился, правда, слишком поздно: когда Советская Армия стала распадаться и «разлагаться» («сверхсрочники» народного артиста СССР Михая Ермолаевича Волонтира: «В зоне особого внимания» и др.). Очень скоро, филогенез этого термина также неясен, сверхсрочников стали добродушно называть «сундуками» и «тормозами коммунизма». Сверхсрочников – контрактников называли по созвучию – «контрабасами». И в эти годы еще не было слова «дедовщина», как и всего чудовищного, с ней связанного.
   Если из частей бежали, то, как правило, без оружия, и, тем более, без убийства однополчан. «Беглецы» по всем параметрам попадали под древнее понятие «дезертир». Наиболее частой причиной дезертирства была физическая или психическая «слабость» солдат, просмотренная военной врачебной комиссией. Точно также врачебный недосмотр, а не тяготы воинской службы или «неуставные отношения» в конечном итоге были causa essendi et fiendi самоубийства и самострелов. Были и категорические отказы от службы в Армии. Но, исключительно по религиозным мотивом и только среди старообрядцев. Но, такие случаи были редки, ибо староверов просто снимали с воинского учета задолго до призывного возраста. В эти годы Советская Армия еще не была прибежищем потенциальных «уголовников» – гомосексуалистов. Этим прибежищем она стала с середины девяностых. В спец. отделениях при крупных психиатрических больницах было пусто. Военно-врачебная психиатрическая комиссия «отдыхала». Ситуация там изменилась на 180 градусов также с середины девяностых. Спец. отделения в психиатрических больницах внезапно стали заполняться и переполняться весьма смешанным по психическому статусу контингентом как военнослужащих, так и призывников, которые «косили», притворяясь психически больными или умственно неполноценными, чтобы получить «белый билет». Администрации данных психических больниц стала срочно вводить новую должность врачам-психиатрам, которые уходили работать в эти отделения – врач-психиатр военно-врачебной экспертизы. А, у главных врачей, появились дополнительные заместители по стационарной военно-врачебной экспертизе. Для исключительных случаев, когда военнослужащие совершали уголовные преступления, открылись отделения в Институте Общей и Судебной психиатрии им. В. П. Сербского, институтах психиатрии Мин. Здрава РСФСР, им. В. М. Бехтерева, в Военно-медицинской Академии. Но, это уже новая эра: «дедовщины», гомосексуализма с насилием и по «натуре», вынужденных, а не добровольных голодовок солдат, и, наконец, вооруженных побегов с убийствами однополчан и первых встречных, немотивированных в конечном итоге даже вышеназванными «неуставными» отношениями и положением солдат в Армии. Выше рассмотренную международную конференцию «Армия в современном мире», можно считать своеобразной первой вехой на пути деградации Советской Армии. Второй такой вехой новой армейской эры можно считать вывод советских войск из Афганистана к февралю 1989 года, и «моральное и политическое» осуждение на съезде (в этом же году) народных депутатов СССР, ввода ограниченного контингента советских войск в Афганистан.
   Итак, побег новобранца из воинской части с оружием и боеприпасами, о котором пойдет речь, был не типичным. Даже – исключительным явлением. Тогда еще в Советской Армии действовал суд чести. Имя и фамилия беглеца, а также его родословная были весьма знамениты: Андрей Иванович Желябов, 18-ти лет от роду. При попытке задержания в тайге, в ста километрах от воинской части, в которой он должен был служить, солдат Андрей Желябов, праправнук легендарного международного террориста (справка ниже) Андрея Ивановича Желябова, оказал яростное сопротивление, и чудом никого из задерживающих не убил и даже не ранил. Был взят, когда отстрелял все патроны. На первый вопрос: почему дезертировал? Дерзко ответил: «Не бежал, а ушел в подполье, чтобы готовить боевиков для новой народной революции». Осужденный как уголовник и заключенный в спец. лагерь для особо опасных преступников (психиатрическая стационарная экспертиза Института Сербского признала его «психически здоровым»), вскоре совершил побег, на сей раз, убив охранника профессионально сделанным ножом, и завладев его оружием. Во время перестрелки при задержании был убит. Психическая эпидемия конца ХХ-го, начала третьего тысячелетия, генетически с побегами праправнука А. И. Желябова не связана.
   (Справка: Андрей Иванович Желябов, 1851—1881 гг., революционер-народник. Родители были крепостными крестьянами. С 1873 года один из лидеров левого крыла «чайковцев» в Одессе. Создатель и руководитель «Народной воли», создатель всех ее структур: боевиков, рабочих и студенческих в России и некоторых странах Европы США. Мексики. Организатор покушений на Александра 2. Повешен 3 апреля в Петербурге).

История двадцать пятая. Капри, ноябрь-декабрь 1989

   Фото Марины Черносвитовой.

   Историю, какую я хочу сейчас рассказать, я слышала от моего мужа – ученого международного масштаба и мировой известности – много раз. Она, эта история, его, несомненно, волнует «по-живому». И волнует по разным причинам. Но, как и подобает творческим личностям, всякий раз Евгений, рассказывает эту историю, по-разному. И, конечно же, всегда – правдиво! Макс Фриш, любимый писатель моего мужа, в романе-притче «Назову себя Гантенбайн», утверждает: «Человек сначала что-то переживает, а потом придумывает историю тому, что пережил… Ибо, нельзя дальше жить, не придумав истории того, что пережил!». Так вот, и к настоящему времени, когда я это пишу, мой муж еще не «сочинил» до конца истории, которую пережил тогда, на Капри, в ноябре-декабре 1989 года. А, переживания его были там «катастрофически» (его выражение) насыщенными событиями, и впечатлениями от них, на которые интеллект до сих пор не может адекватно отреагировать.
   Есть такой хороший психологический прием: если то, что ты пережил, долгие годы не «отпускает» тебя, «забудь» (как Гантенбайн), что с тобой произошло. Думай о персоналиях, которые были с тобой тогда рядом. А рядом тогда с Евгением были: Василий Иванович Белов, Николай Николаевич Скатов. Это – самый близкий «ряд». Второй ряд: Раиса Максимовна Горбачева, дочка русских эмигрантов, знаменитейшего архитектора, художника, отважного воина, графа Леонида Романовича Сологуба (победителя в конкурсе на монумент в честь 300-летию дома Романовых), Ирина Леонидовна Сологуб и полковник Ордена иезуитов, профессор философии и психоанализа, потомок первого мецената Рафаэля – герцога Урбинского Гуидобальдо да Монтефельтро Джованна Фельтриа (который заказал Рафаэлю три картины: две битвы Святого Георгия с драконом и портрет своей сестры, герцогини ди Сора, вдовы Джованни делла Ровере) – падре Эжидио Гуидобальдо. Раису Максимовну, кандидата философских наук, мой муж знал по Философскому обществу СССР, где он был в то время главным (последним главным в СССР) ученым секретарем. Самое интересное с персоналиями. За исключением Раисы Максимовны, члена Правления ФО СССР, с которой мой муж встречался часто в ФО, других соотечественников он знал только заочно, и никогда с ним на родине не встречался.
   Василий Иванович Белов (несмотря на то, что у моего мужа и Василия Ивановича был общий друг – Василий Макарович Шукшин) для Евгения был «небожитель», живой классик русской литературы, каким были для него Пушкин, Толстой, Тургенев, Чехов и т. д. О Николае Николаевиче Скатове, известном пушкинисте, Женя знал от меня и нашей родственницы, сотрудницы «Пушкинского Дома», Елизаветы Григорьевны Щуко, Николай Николаевич «проживал» для Евгения недалеко от Василия Ивановича. Я имею в виду русский «Олимп». А вот с падре Эжидио Гуидобальдо и с графиней Ириной Леонидовной Сологуб Евгений был знаком давно. С падре, они вместе стажировались в 1975 году в Париже у мэтра западной европейской философии и психиатрии Жака Лакана. Тогда же он случайно, в советском посольстве, познакомился (на одном из приемов) с графиней Ириной Леонидовной Сологуб, русской парижанкой, близким другом мэра Парижа, а потом президента Жака Ширака. Но оба эти знакомства тогда были «шапочными», связи прекратились, как только муж покинул Париж. На Капри они познакомились снова. Так бывает, что люди несколько раз «знакомятся» (случай сводит), пока не начинают дружить. С Василием Макаровичем Шукшиным мой муж знакомился три раза, прежде, чем подружился. Да так крепко, что за дня два до своей смерти Василий Макарович прилетал в Москву, чтобы повидаться с Евгением. Лиды и дочерей в Москве тогда не было. Но это – другая история!
   Белов и Скатов до Капри не дружили. Их подружил первый Съезд народных депутатов СССР. Дело в том, что Василий Иванович был избран народным депутатом, а Николай Николаевич нет. Скатов – человек эмоциональный и очень это (то, что не прошел в народные депутаты), переживал. А Василий Иванович его утешал, всегда рассказывая одно и то же: «Коля! Да не переживай ты так! Вот сижу я на съезде, как только выступает кто-нибудь умный, все камеры на Сахарова, а как – дурак – все камеры на меня!» И добавлял: «Да нас с Валькой Распутиным специально во власть пхнули: мы – за народ, значит и власть народная. Валька вон в Японию с Горбачевым ездил. А меня – на Капри… Я давно „их“ раскусил!» «Раскусил, а на Капри на народные деньги поехал!» «Ошибаешься! Поездку мне оплатили итальянцы! Я еще буду за лиры горбатиться здесь!» (Валентин Григорьевич не раз «оправдывался», что поддерживал Горбачева и был членом его президентского Совета. Даже в первые дни после своего 70-тилетия, когда гостил в Братске: «Меня считали фашистом. Опасались, что я окажу на Горбачева какое-то влияние. В Японии тогда готовилась к публикации моя книга „Сибирь“. Так ее отказались печатать. А на Горбачева я не мог оказать влияния. Трус он был…» Мой муж подружился сначала с Николаем Николаевичем Скатовым, а потом с Василием Ивановичем Беловым. Они быстро перешли на «ты», конечно же, по предложению Василия Ивановича, который стал в их «компании» старшим. Валюты у советских каприотов было с гулькин нос. А у каждого – семья, друзья. Как вернуться без подарков? Не буду здесь перечислять, кто из литературной элиты, от Русской Православной Церкви, был собран на Капри Орденом иезуитов. Мой муж представлял философов СССР. И одновременно газету «Правда», где главным редактором был будущий первый помощник Горбачева, академик-философ, Иван Тимофеевич Фролов. Возможно потому, что Иван Тимофеевич, был не только выдающейся личностью, но и просто благородным человеком с хорошей памятью на добро, вспомнил, что его докторскую диссертацию помогла сделать книгой («Философия и современная биология») рецензия академика Алексея Владимировича Яблокова и аспиранта философского факультета МГУ Евгения Черносвитова, опубликованная в журнале «Философские науки»). ФО СССР не было богатым. Поэтому командировку моего мужа оплачивала «Правда».
   Прошло много времени. Много прояснилось. Принимали наших на самом высоком уровне – встречал их на пристани и неоднократно приглашал к себе и в офис, и на виллу мэр Капри. Падре Эжидио Гуидобальдо объявил о создании Новой Каприйской школы им. Максима Горького. На заседание наших «новых каприотов» съезжались – знать Италии из разных городов и, конечно, множество студентов, кто изучал русский язык и русскую литературу, чтобы послушать и пообщаться с классиком Василием Беловым, с теоретиком русской литературы Вадимом Кожиновым, с советским «Белинским»… (после Капри «каприотов» принимали в Риме – в Соборе Святого Петра, и на вилле черного папы, генерала Ордена иезуитов – Каваллетти. Но личной валюты, повторяю, у советских знаменитостей было мало. Вот и продавали наши по ночам в бесчисленных темных переулках Капри водку, красную и черную икру. Но особым спросом у каприйцев были советские часы Второго часового завода. Они ценились в то время намного выше самых дорогих швейцарских часов (падре, когда советская элита дружно начинала «скулить», что нет денег, просто заходил в какой-нибудь дорогой магазин, вызывал хозяина, и забирал у него, именем Господа нашего Иисуса Христа, все, что было в кассе, точь-в-точь, как начинающий мафиози!). Так вот, на этой почве – ночной торговли нашими «звездами», познакомились и сразу подружились Николай Николаевич Скатов и Евгений Васильевич Черносвитов.
   НЕТ! Скатов ничего на Капри не продавал! И валюты у него было, как у всех, а все равно не торговал: «Стыдно, товарищи… Мы же Великую Страну представляем!» «Пусть Горбачеву будет стыдно, может расскажет ему кто-нибудь из агентов Буша, каково нам тут! На подъемнике экономим! Пешком в гору подымаемся!» (подъемник в город на вершине Анакапри стоил полторы тысячи в один конец; ровно столько стоила бутылка красного сухого вина). Это парировал «причитания» Николая Николаевича известный писатель, шукшинист, барнаулец, профессор Виктор Горн, открыто торговавший водкой и красной икрой, даже днем по выходным.
   Так вот, возвращается как-то мой муж под утро в гостиницу «La Pineta» в свой роскошный номер «uno» с площади Ратуши, которая оживает после двадцати четырех часов, темными переулками и видит такую картину: высокого мужчину окружило несколько каприйцев и на ломаном русском и английском языках требуют от него: «Часы дай! Дай часы: много лир дадим!». Он – высокий, а они ему по плечи, но их человек пять, и настроены они получить часы любой ценой! Отмахивается от них, как медведь от собак. И на чистом русском языке говорит им: «Ребята! Отстаньте подобру! Не продаю я часы. Они мне самому нужны!» Но «ребята» не понимают, и сжимают кольцо вокруг мужчины, Евгений понял – «нашего!» Муж мой – человек не агрессивный. Но – раньше занимался успешно боксом на Дальнем Востоке, мастер спорта. Двумя короткими ударами он сбил самых наглых с ног. Остальные тут же растворились в темноте. «Вы их не поранили?» – спросил высокий и наклонился над грабителями. А они, приходя в себя, уползали в темный переулок. «Коля! – протянул руку мужу Николай Николаевич – спасибо, вовремя! Я, ведь, драться то не умею! Ограбили бы, точно. А часы – отцовские…» Вот так подружились Коля и Женя! И ничто на их дружбу не влияет… Не мало друг другу помогли они в нашей трудной жизни!
   С Василием Ивановичем Евгений Васильевич подружились после «Дня Белова». Дело в том, что заседания «Новой каприйской школы» происходили по такому графику: каждый из каприйцев имел один полный день. Первую половину дня он делал доклад на какую хотел тему. А вторую половину дня этот доклад обсуждали все каприйцы. Только Евгений был вне этого порядка: его доклады о «русском психоанализе» были запланированы на вилле черного папы (монахи, которые постоянно проживали там, все, как один, представители разных народов мира, были известные ученые: философы, биологи, врачи, психологи, литературоведы, математики, физики, астрономы и представители других сфер знания) и в Соборе Святого Петра, в Риме. Так решил падре Эжидио (тоже Женя!) Гуидобальдо. Падре потом неоднократно гостил у нас в Москве. И приглашал нас в Италию. Так получилось, что мы смогли приехать в Рим только на его похороны. Так вот. Наступил День Белова. Все ждали, что он расскажет о своей планируемой книге или начнет развлекать каприйцев и многочисленных гостей новой каприйской школы байками своего родной деревни Тимониха. А он неожиданно четко определил тему своего выступления: «Я посвящаю свой день самому значительному литературному творению нашего времени – статье Евгения Васильевича Черносвитова – «Мы устали преследовать цели…». В огромном зале гробовая (могильная, как угодно) тишина. Все головы дружно отвернулись от Василия Ивановича и одна за другой стали поворачиваться в сторону моего мужа. Витя Горн, который буквально цеплялся за Евгения, ибо писал книгу о его друге Шукшине, уставился на мужа, как на пришельца: как будто только его «узрел»! У Жени сердце забилось так громко, что ему стало стыдно, и он сильно покраснел! Здесь нужно сказать, что названная Беловым статья Евгения была опубликована в «Нашем современнике». Эту статью Евгению заказал заместитель главного редактора, хороший наш знакомый по Завидово, где жили женины родители, Валентин Свининников. А у Валентина в Завидово жила родная сестра. Сестра Валентина дружила с родителями Жени. Так Валя и Женя познакомились и подружились. Женя в то время много ездил по всему СССР, по разным причинам. Видел, что в стране происходит. И написал «Мы устали преследовать цели…» Строка из Федора Сологуба, не кровного родственника Евгения. Ирина Леонидовна не имела никакого отношения к великому поэту – однофамильцы. Валентину статья очень понравилась. А вся редколлегия, во главе с главным редактором Станиславом Юрьевичем Куняевым категорически против: «Мы не успели опериться, а после этой статьи нас закроют!» Валентин – человек упорный и хитрый: взял и показал рукопись статьи двум непримиримым идейным врагам – академикам – Андрею Дмитриевичу Сахарову и Игорю Ростиславовичу Шафаревичу. Статья обоим очень понравилась: «Срочно в номер!» Была двусторонняя рекомендация Куняеву. Он и его редколлегия при такой поддержки статьи, безоговорочно капитулировали. Статья вышла в октябре. И мой муж в миг стал всемирно знаменит! Reader`s Digest на всех языках опубликовал ее в сокращенном виде.
   Больше месяца телефон не умолкал. «Взгляд» одну воскресную передачу полностью посвятил статье мужа. Листьев, Любимов и особенно народный депутат СССР Политковский откровенно изгалялись не над статьей, а над ее автором. Политковский во весь экран в прямом смысле слова «корчил рожи и коверкал фамилию Черносвитов» (мы неоднократно писали и Александру Любимову, и хозяевам 1-го канала, чтобы дали нам копию того «Взгляда». Недавно муж обратился с этой просьбой к Евгению Додолеву – когда-то они были хорошими знакомыми – все безрезультатно!). А в статье Евгений написал, что СССР разваливается, как и кто его разваливает (нет, не фамилии назвал, а новые формации и их методы), и что удержать эту машину разрушения нашей страны уже не возможно.
   Резюме: СССР исчезнет. Повторяю, муж написал это в 1989 году… Видимо Горбачев и Буш прочитали статью Евгения, и легко договорились, как быстрее доконать СССР. Они, как известно, встретились на советском теплоходе «Максим Горький», пришвартованном к острову Мальта, когда мой муж и его новые друзья укрепляли, созданную иезуитами «Новую каприйскую школу» им. Максима Горького! Имя великого пролетарского поэта в те декабрьские дни в разных местах, но рядом, много раз произносилось всуе! Я убеждена, что ничего случайного в этой жизни не бывает! Но не нашла ни в биографии Максима Горького, ни в его произведениях ничего, что бы указывало на то декабрьское, 1989 года, совпадение!
   Не буду здесь описывать, что рассказывает муж о Дне Белова. После этого «Дня» Василий Иванович перед ужином подошел к Евгению и сказал: «Женя! Будем харчевать за одним столом: не возражаешь?» «Нет, с удовольствием составлю вам с Колей компанию!» «Знаю, Коля поведал, как ты его отбил от итальяшек! Русские умеют драться! Может Коля не русский?» И громко захохотал! Хохотал долго. Потом вдруг сказал: «Я к тебе давно приглядываюсь… Васька хорошо о тебе говорил!» Так возникла «фракция» в новой каприйской школе – Вася, Коля и Женя, мой муж. Потом к ним присоединился «ренегат» Вадим Кожинов. Он извинился перед моим мужем за то, что также оказался в числе тех, кто был против публикации его статьи, правда, оригинальным способом: «Я пил неделю, не просыхая! Они подловили меня, я думал – черти, „белочку“ поймал, а это были мальчики Куняева. Что-то подсунули, и я подписал. Прости!» Вадим Кожинов. Выдающийся литературовед-теоретик! Прекрасные книги написал о Тютчеве. И был убежден, и страстно это доказывал в своих книгах, что русские – не славяне, а немцы. И как это только он при этом забывал, что две трети «коренных» немцев – сербы! У Василия Ивановича в отношении к моему мужу была «сверхзадача». Но сначала позволю рассказать о некоторых «мелочах», о которых всегда упоминает Евгений, когда вспоминает о новой каприйской школе. Эти «мелочи» касаются исключительно Василия Ивановича Белова. Его «чудачеств».
   1. Столик, за которым стали вместе харчевать Вася, Коля, Женя и присоединившийся к ним Вадим, был круглый и небольшой. Сидели плечо к плечу. Кормили иезуиты хорошо. Никто все не съедал, оставляя в тарелках. Никто, кроме Василия Ивановича. Он не только съедал все, что приносили в тарелках, но брал кусок хлеба и весьма демонстративно, уставившись в тарелку, тщательно ее «протирал» куском хлеба, а потом широко открывал рот и засовывал туда целиком использованный таким образом кусок хлеба, долго его разжевывал, а потом сразу проглатывал. Это было зрелищно! Это нужно видеть! Это был спектакль. Но так никто и не стал подражать Белову! Даже они, его партнеры по еде. Он ни разу никому и слова не сказал, какими нужно оставлять тарелки!
   2. Когда трапеза приходила к концу, и шустрые официанты быстро убрав тарелки, собирались протереть стол, чтобы принести напитки и фрукты, Василий Иванович жестом цезаря останавливал их. Огромной, как лопата, правой ладонью плотника он начинал бережно сгребать хлебные крошки в левую ладонь со всего стола (его партнерам становилось не по себе, но оставить свое мест о без хлебных крошек, никому так и не удалось). Сгребет, поднимет левую ладонь с горсткой хлебных крошек и ловким движением в миг забросит в рот и сразу проглотит. Все это он делал, не обращая ни на кого никакого внимания, ибо занят был весьма важным делом! Официанты, которые обслуживали наших киприотов, были молодые ребята, наверное, студенты. Некоторые из них перед 1 и 2 действами Василия Ивановича замирали, обступив его стол.
   3. Вадим на Капри много пил. Никто на это «не обращал» внимания. Однажды Василий Иванович все-таки сказал Вадиму: «А на какие шиши тебя повезут отсюда?». «На те же самые, что и тебя!» – не понял Белова Кожинов. «Да я сам поеду, а тебя повезут… в гробу цинковом на отдельном самолете. Подсчитай или поинтересуйся, сколько это будет стоить? Иезуиты платить не будут, а твой ИМЛИ (им. Максима Горького! – sic! М.Ч.) сейчас на мели!» «А, вот ты о чем! Ты то свое выпил, а я нет! Буду пить, пока не сдохну. А с мертвеца какой спрос? Придется тебе, Василий Иванович, народному депутату СССР у народа деньги просить, чтобы труп его соотечественника на чужбине с горы на съедение рыбам не сбросили… На Капри ведь для иногородних кладбища нет! Своих хоронить некуда – одни скалы!»
   4. После этого единственного разговора с Вадимом о его непробудном пьянстве, Василий Иванович выучил два итальянских слова: «анкор бирра!» И на ужине, когда каприотам подавали в неограниченном количестве пиво, Василий Иванович то и дело громовым голосом кричал: «Анкор бирра!», каждому официанту, кто пробегал мимо. Стол, за которым хозяйничал Василий Иванович и пил Вадим, был всегда заполнен банками отличного итальянского пива. Вадим все выпивал один, остальные сидели и помалкивали – ни Николай Николаевич, ни Василий Иванович, ни мой муж пиво не пили. Наконец Вадим не выдержал и, глядя в глаза Василию Ивановичу, несмотря на то, что был сильно пьян, сказал: «Вася! Напрасные хлопоты! Здесь я не сдохну! Я умру в России!» (Кожинов привез с собой ящик водки, но не для торговли, и всю валюту, которую получал от падре, спускал на спиртное, ночью покупая у своих, будя их бесцеремонно: «Я плачу больше, чем итальяшки!» Только в свой «день», который он посвятил, естественно, Тютчеву и «немцам-русским», Вадим был «как стеклышко». Василий Иванович поил Вадима за счет иезуитов до конца пребывания на Капри.
   5. По воскресеньям хозяин отеля делал каприотам приятные сюрпризы от своего имени и за свои деньги. Так, однажды, во время воскресной трапезы, на ужине, в ресторан вошли десять, как одна, писаных длинноногих красавиц. Ровно столько, сколько было мужчин-каприотов, и каждая встала за спиной «своего» мужчины, не обращая никакого внимания на обезумевших от такого нахальства женщин-каприотов. Они на хорошем русском языке, как по взмаху невидимой палочки, наклонившись к уху «своего» мужчины, прошептали: «После ужина увезу тебя в рай!» (Евгений всегда подчеркивает, что мужчины сидели так, как будто знали заранее, что эти модели придут; правда, лица у всех были с одним выражением – на них, лицах, застыл вопрос: «Разве женщина может быть так безукоризненно красива?») Евгений пристально следил, как поведет себя Василий Иванович? Только его реакция на красавиц интересовала моего мужа! А Василий Иванович, когда девица прошептала ему на ухо заветные слова, сначала побагровел, потом побелел, а потом громовым голосом, от которого, как у Шаляпина, хрустальная люстра угрожающее зазвенела, гаркнул: «Меня женщины не интересуют!» Естественно, что все, в том числе пришельцы, повернули головы в сторону Белова, забыв про «своих» мужчин. А беловская красавица, отнюдь не растерялась и хорошо поставленным грудным голосом громко сказала: «Хорошо, милый. Тебя в рай отвезет мой друг Поль!»… Напряжение, вызванное пришельцами, резко спало. Все громко захохотали, как на хорошей сибирской свадьбе. Женщины сели на ловко подставленные официантами стулья за столики к мужчинам, не обращая никакого внимания на наших женщин. Появились чистые бокалы и много бутылок вина. Рай начался в ресторане… Евгений встали, подойдя к хозяину отеля, сказал, что с Беловым такие шутки плохи, и если к нему подойдет мужчина-проститутка, Белов его убьет: «Видели, какие у него кулаки? Быка ударом валит!» Видимо, для мужчин наших были приготовлены и «Поли», которые ждали своей очереди в укромном месте, куда поспешил добрый хозяин отеля… На другой день, в обед (на завтрак многие мужчины не пришли) Святослав Белза, знаток Италии, объяснил нашим мужчинам, которые пришли на завтрак, что «б-ди были все, как одна, русские; внучки белоэмигрантов». Итальянские женщины нашим мужчинам наверняка бы не понравились. Это знали в борделе.
   6. В другое воскресенье «подарок» (за счет хозяина отеля, конечно), дарил каприотам Святослав Белза. Он привел в обед пианиста и известного итальянского певца. Пока каприоты насыщали желудки, певец исполнял русские народные песни с итальянским акцентом, а пианист бойко ему подыгрывал. Все прошло хорошо, гладко. Певца никто не слушал… Кроме Василия Ивановича. Тот дождался исполнения номера на «бис», а потом, не вставая с места, громко сказал, обращаясь к знаменитому певцу: «Лучше бы ты пел свои, итальянские песни!..» Певец, пианист и Белза встрепенулись, ожидая чего-то неприятного. Но произошло совсем другое! То, что всех, включая певца и пианиста, потрясло так, что, как друг другу признавались потом каприоты, мороз по коже пробежал и ноги ушли в пол! Василий Иванович, не вставая из-за стола, вдруг запел басом русскую народную песню. Звуки его голоса прижали всех присутствующих к стульям, тела одеревенели. Песня заполнила все пространство огромного зала. Даже птицы на улице замолкли. Время остановилось и исчезло. А он пропел, закрыл рот. И некоторое время продолжал смотреть куда-то в пространство, только ему ведомое. Сколько длилась тишина – никто сказать не мог. Как никто сказать не мог, как долго длилась песня, и о чем пел Василий Иванович? Даже Белза, музыковед, в растерянности только пожимал плечами. А Витя Горн, соскочив со своего места, тыча пальцем в сторону Василия Ивановича, что-то пытался сказать, но дара речи лишился! Когда все постепенно начали приходить в себя, Василий Иванович сказал, обращаясь к пустому месту, ибо певца и пианиста, и следы простыли: «Русская, говоришь, песня… Она, брат не поется, она – поет сама!» Сколько мой муж, Николай Николаевич и Вадим Кожинов не уговаривали Василия Ивановича еще, хоть разок, спеть, он больше не пел. «Спой, Вася! Ей богу пить брошу!» – упрашивал Белова Вадим. Василий Иванович только ухмылялся. А теперь о сверхзадаче, которую имел Василий Иванович Белов к Евгению Васильевичу Черносвитову и немного о цезаре Тиберии (Tiberius Caesar Divi Augusti filius Augustus, Pontifex Maximus, Tribuniciae potestatis XXXIIX, Imperator VIII, Consul V – Тиберий Цезарь Август, сын Божественного Августа, Великий Понтифик, наделён властью народного трибуна 38 раз, император 8 раз, консул 5 раз) Согласно Библии, именно в его правление был распят Иисус Христос (Лк.3:1)), его замке, где, скорее всего, его убили, а заодно и его юную возлюбленную израильтянку. Не случайно, так чтут в Израиле Тиберия, что в его честь назван город Тверия. С Тиберием было покончено, потому что его предали преторианцы, которым он очень доверял. О Тиберии все историки, начиная с Тацита и Светония, весьма хорошо отзывались. Как-то после завтрака, на другой день после того, как Горбачев и Буш отобедали на «Максиме Горьком», то есть, четвертого декабря, Василий Иванович приказным тоном сказал своим друзьям, что сейчас они, прямо из ресторана идут в замок Тиберия. «Что я там не видел?» – запротестовал, было, Вадим, но Василий Иванович сразу его успокоил: «А тебя никто и не берет! Вишь, какая жара, градусов 30, не меньше. Дорога в гору, на самую вершину. Помрешь еще, тащи потом тебя на горбу!» Василий Иванович не упускал случая, пугнуть Вадима Валериановича (смысл один: бросай пить, как я бросил!). Кожинов был на два года старше Белова, но выглядел, как ни странно, намного моложе и Белова, и своих лет. Белов повел Колю и Женю огородами и садами. В огородах рос только виноград. А в садах – мандарины, апельсины и лимоны. Виноград уже убрали. Но было много заброшенных «огородов», в которых тяжелые грозди винограда пригибали лозы к земле. А запахом цитрусовых воздух настолько был насыщен, что трудно было дышать. Всем троим путникам хотелось чистого воздуха русской березовой рощи. Поднимались медленно. Впереди шел Коля, он был почти на голову выше Васи и Жени и смотрел вперед, разглядывая тропу, что вилась между виноградных лоз и цитрусового «леса». Евгений и Николай Николаевич шли налегке, неся только по бутылке минералки в пакете. А Василий Иванович тащил, видно было, портфель с чем-то тяжелым. «Вася! Ты чего в портфель напихал?» – спросил его Коля и предложил нести портфель по очереди. Евгений попытался взять портфель из рук Василия Ивановича. Ведь он был самый молодой и самый тренированный. Но Василий Иванович упрямо никому портфель не отдавал, и что там – не говорил. Пыхтел, смахивал пот с лица и шел, волоча почти по земле свой портфель. «Ты что, собираешься пикник у Тиберия нам устроить? – не унимался Скатов. – Так мы только что позавтракали! Или доплетемся к твоему Тиберию к ночи?» Василий Иванович на это ответил: «Не открывай рот, задохнешься от этого лимонно-апельсинно-мандаринового угара! Дыши носом и молчи!» Кислорода путникам явно стало не хватать. Дышать только носом было трудно. А скоро, и говорить стало невозможно: начали заглатывать раскаленный воздух…
   Но до развалин замка Тиберия все-таки дошли! И, словно по команде, все сразу плюхнулись на каменную, горячую, как сковородка, площадку перед развалинами. «Я рассматривать развалины не буду! – твердо сказал Николай Николаевич. – Дошли, а теперь назад, кубарем!» «А мы и не собираемся!» – сказал за себя и моего мужа Василий Иванович. «Тогда… какого черта?» – Николай Николаевич так растерялся от признания Василия Ивановича, что тот и не собирается развалины последнего убежища Тиберия рассматривать, что выразился не свойственным ему образом и не своим голосом, а каким-то… с фальцетом! Евгений молчал и смотрел на портфель. Он всегда, когда эту историю рассказывает, непременно в этом месте говорит, что знал, что у Василия Ивановича в портфеле. Вернее, чувствовал, нет, не интуитивно, а как ясновидящий. Он спокойно взял из рук Василия Ивановича портфель и сказал уверенно: «Есенин?.. Я интересен вам, Василий Иванович, как бывший судебно-медицинский эксперт и как психиатр?» Евгений, почувствовав важность момента – истины – обратился к Белову так, как будто все вернулось на свои места: вот живой классик, известный на весь мир и вот он, Евгений Черносвитов, начинающийся литератор и молодой ученый, и он нужен классику только как бывший судебно-медицинский эксперт. Шукшин терзал мужа – повесился Есенин, или убили его? И сейчас Белов начнет! Может, Шукшин Белову его, Евгения, и порекомендовал?..
   Пока в голове моего мужа роились эти мысли, Василий Иванович внимательно смотрел на него и спокойно улыбался. Через какое-то время очень тихо сказал, открывая портфель: «Женя, а прав Васька, ведмяга ты! Сам все понял! Да, из-за Есенина я привел тебя с Колей к Тиберию!» «А Скатова зачем?» – спросил Евгений. «Нужен свидетель этого исторического момента: Николай Николаевич – человек известный и, самое главное, глубоко порядочный! Я решил, что он должен все видеть, и все слышать, что здесь произойдет!» «А почему у Тиберия? Мало ли на Капри святых для русского человека мест? Можно было на развалинах виллы Горького… Или вот, эта графиня Сологуб, что подарила СССР свою виллу. Интересная женщина! Патриотка России, несмотря на то, что родилась на чужбине и никого в России у нее нет!» – спросил Скатов. На это Василий Иванович ответил так: «Вот вы оба – русские интеллигенты, ученые, литераторы. Ну-ка попробуйте перечислить всех исторических личностей, русских, кто был на Капри… С кого начнете – Ленин, Горький, Бунин… И, уверен, запнетесь! А Тиберия знаете, и все его знают! – и продолжил, Евгению и Николаю Николаевичу показалось, что Василий Иванович потерял нить своего объяснения, почему он привел их к Тиберию, чтобы поручить Евгению снять с Есенина проклятие – самоубийца!» Вот что сказал дальше Василий Иванович: «Тиберия погубила женщина. Есенина, я думаю, тоже! Его убили, не знаю, почему, но точно нить тянется к Дункан!» Николай Николаевич и Евгений переглянулись и решили, что Василию Ивановичу больше нечего сказать о гибели Есенина. Словно прочитав их мысли, Белов продолжил: «Я ничего не знаю: кто и почему убил Есенина. Интуитивно чувствую, что нужно узнать, что за особа на самом деле была Дункан и кто ее к нему приставил…»
   «Вася! Да это, прости, банально: Пушкин погиб из-за Натальи Николаевны. Есенин – из-за Дункан! Cherchez la famme, получается?» Василий Иванович тем временем успел открыть портфель и стал вытаскивать из него книги, журналы, фотоальбом и… последней была посмертная маска Сергея Есенина, сделанная из гипса. Стало ясно, почему портфель был такой тяжелый. А Евгению стало ясно, как высоко ценил его Белов, ведь все это сейчас, здесь, у Тиберия, в первый день, когда судьба СССР была практически решена двумя президентами, перейдет в его руки! И еще стало ясно, что Василий Иванович не понимает до конца, что все, что он принес, в его, беловские руки, попало не случайно! Нет, не разгадал мудрый народный избранник до конца своей роли, которая ему была отведена! Не придал значения, с чего бы то, неизвестный Белову профессор-есениновед из Великобритании (профессор Бристольского университета Гордон Маквей) присылает ему на отзыв книгу, в которой «документально» доказывается, что Сергей Есенин был болен и в депрессии повесился. Возмущенный таким выводом Маквея, Белов вступает с ним в переписку… И все же… Все же Василий Иванович не лыком шитый! Он находит Евгения Черносвитова, о котором много слышал от своего лучшего друга Василия Шукшина, убеждается, что Шукшин не ошибался. Последние штрихи к портрету, как любил повторять Василий Макарович, Евгения Черносвитова «накладывает» его нашумевшая статья «Мы устали преследовать цели…» Не только мой муж знал, что СССР распадается и скоро исчезнет, многие это знали и хорошо понимали, но мой муж сказал это открыто, не опускаясь до болтовни, простите, о личностях разрушителей и об их мотивах. Василий Иванович вышел из «игры», большой игры, которая начиналась вокруг гибели Есенина. Он, как Тиберий, управляющий империей из своей виллы на Капри, из своей Тимонихи продолжает поддерживать народный дух, как песню, которую не поют, которая сама поется!..
   Гордон Маквей стал посылать свои книжки и статьи о Есенине на рецензию не Белову, а Черносвитову… Василий Иванович, отдав все моему мужу и отойдя для всех от баталий, которые разгорались в разваливавшемся СССР вокруг гибели Есенина, тем не менее всегда был рядом с моим мужем, был в курсе всех есенинских «дел». И по первому зову моего мужа реагировал молниеносно, в каком состоянии не находился бы. Точно также, всю есенинскую эпопею, которую пережил и еще переживает мой муж, рядом с ним Николай Николаевич Скатов…
   P.S. Василий Иванович Белов подарил Евгению, мне и нашей «приемной дочери» Кате Самойловой, много своих книг, с очень хорошими, добрыми подписями. Николай Николаевич подарил мне свою лучшую книгу о Пушкине, и то, что подписав ее, назвал меня «пушкинистом», для меня бесценно.

История двадцать шестая. Гениальность и олигофрения

   Перебирая бумаги моего покойного мужа, известного философа и психиатра, я наткнулась на папку, подписанную «Рихард Краффт фон Эбинг». Я знала, что написать книгу о великом австрийском психиатре, не понятом, не оцененном как должно бы быть, да к тому же в прямом смысле, засекреченном, и вдобавок ко всему, оболганном, – было его заветной мечтой! Моим мужем руководили две идеи в отношении барона Рихарда Краффт-Эбинга (Рихард Фридолин Йозеф барон Краффт фон Фестенберг ауф Фронберг – нем. Richard Fridolin Joseph Freiherr Krafft von Festenberg auf Frohnberg, называемый фон Эбинг – нем. von Ebing). Первая идея: рассказать о своем кумире то, что ему удалось узнать в супер секретных архивах «СС» (такие существуют и в наше время!). Вторая идея: пополнить клинические случаи «Половых психопатий» (главная книга, по мнению моего мужа, написанная Р. Краффт-Эбингом) собственными клиническими наблюдениями.
   Мой муж – личность творческая, порядок у него был лишь только в голове, но не в вещах, и даже не в документах. Поэтому, держа в руках совсем не объемистую папку «Рихард Краффт фон Эбинг», я поняла, что большая половина морского сундука (мой муж с детства мечтал быть моряком и не стал только по причине выраженной близорукости правого глаза; а этот сундук, поднятый в Рижском заливе с фрегата 16-го века, подарил ему его друг, адмирал Юрий Ширин) – «небольшая прибавка» к папке!
   Загадка барона Рихарда Краффта фон Эбинга начинается уже с написания его фамилии. В книгах весьма солидных изданий и прошлых веков, и нынешнего. Так, можно найти: Р. Краффт-Эббинг; Р. Крафт – Эббинг, Р. Краффт-Эббинг, Р. Краффт Эбинг…
   Сразу после аншлюсса (нем. Anschluss присоединение) – аннексии Австрии Германией 11—12 марта 1938 года, Гитлер послал Карла фон Убер (Uber) SS Gruppenfuehrer в Вену за секретными документами – об убийстве 1) Сиси (императрицы Австрии, королевы Венгрии – Амалии Евгении Елизаветы – Amalia Eugenia Elisabeth, 10 сентября 1898 года, в Женеве); 2) кронпринца Рудольфа – 30 января 1889, в охотничьем замке Майерлинг, эрцгерцогство Нижняя Австрия. Документы были найдены и представлены Гитлеру. И в тех, и в других документах фигурирует фамилия придворного врача императора Австрии короля Венгрии Франца Иосифа I (нем. Franz Joseph I., венг. I. Ferenc Jzsef, чеш.Frantichek Josef I) … профессора психиатрии, барона Рихарда Краффт фон Эбинга. Это он, великий психиатр, автор шедевра и бестселлера до наших дней «Половые психопатии» («с обращением особого внимания на извращение полового чувства» – полное название книги) «завуалировал» истинного «заказчика» (как сейчас принято называть), убийства… своей жены, и своего сына! Доказательств у нас нет никаких, ибо такие документы, где бы они не находились, не копируются. Может быть поэтому, мой муж не начинал писать книгу о своем кумире – бароне Рихарде Краффт фон Эбинге. Ждал, когда наступит время и копии названных документов, вместе с подлинным заключением Р. Краффт-Эбинга, можно будет показать в его книге…
   …В папке с записями о профессоре Р. Краффт-Эбинге, повторяю, находились и выписки из историй болезни пациентов, которых лечил или консультировал мой муж, и собирался опубликовать в своей книге. Были там почти литературные произведения, рассказы о себе – пациентов моего мужа. Я взяла такое первое «откровение»… И – зачиталась! Мне оно показалось весьма интересным. Я решила его здесь представить, возможно, с некоторыми сокращениями, касающимися слишком натуралистических подробностей (я родилась с душой пуританки и мне бы хотелось жить в эпоху английской королевы Виктории…). Думаю, что мой муж ничего бы сокращать не стал. Кстати, кто читал «Половые психопатии» Р. Краффт-Эбинга, к какому жанру он бы отнес эту книгу? Это – не монография, и не учебник… Одно понятно, что это – бестселлер, вот уже 126 лет! В России «Половые психопатии» появилась сначала в журнальном варианте в 1908 году. А первая книга вышла под таким заголовком: Краффт-Эбинг Р., фон. Половая психопатия, с обращением особого внимания на извращение полового чувства: Клинико-судебный медицинский этюд. Для врачей и юристов. Спб., 1909…
   Итак, ниже я публикую одно из наблюдений моего мужа, написанное самой героиней с ее согласия (без указания имен и мест, с кем и где происходили события – они изменены)…
   …«Гениальное – это то, чего никогда раньше не было. И – больше не будет никогда!. В гениальном есть только „сейчас“. В наших отношениях был момент подлинной гениальности. Поэтому я тебе, пока жив, буду бесконечно благодарен!»
   …Это короткое письмо получила я от своего бывшего мужа из Осло, норвежца. Моя «история» может быть примером для постижения многих сложностей жизни, которые должно с достоинством и умом преодолевать. По крайней мере – пытаться!
   Я – потомственная москвичка. Родилась в семье служащих, вторым ребенком. Старший брат мой жив и здоров. Женат. Имеет высшее образование, и дружную семью. Родители также живы и здоровы. На пенсии. В, основном, проживают на благоустроенной подмосковной даче, сдавая свою квартиру в аренду. Я окончила с красным дипломом педагогический институт. Предлагали остаться в аспирантуре. Несколько московских школ, где я проходила практику, оставляли меня работать учителем и даже директором школы! Возможно, я и стала бы учителем средней школы, только, конечно, не директором. Могла преподавать любой предмет, кроме географии: этот предмет я не любила, были к тому основания. Однако, судьба распорядилась иначе. Неожиданно один мой знакомый из посольства Норвегии сделал мне визу на год, и уехала в эту страну. Особых мотивов в выборе Норвегии у меня не было. Просто, были случайные знакомые из норвежского посольства. Несколько раз я была в Осло. Я точно также могла поехать, причем, без всякой цели, в любую, но, непременно в европейскую старую капиталистическую страну.
   В первый же день прибытия в Осло, уехала в порт, где пришвартовывались частные яхты. Очень скоро познакомилась с пятидесятилетним норвежцем, владельцем огромной яхты. Как выяснилось, «он – убежденный холостяк». Когда он пригласил меня провести с ним вдвоем несколько месяцев в море, на яхте, я, не раздумываясь, согласилась. Я решила, что он «голубой». А, так как вопросы секса меня никогда не волновали, в 22 года я оставалась девственницей, то предположила, что пребывание на яхте, в открытом море, вдвоем с «голубым» стариком – весьма забавное приключение.
   Мы быстро подружились. Отношения были настолько доверительные и свободные, что я скоро начала понимать норвежский язык так основательно, что родной язык стал, казался мне чужим. А он, признался, что овладел русским языком так, что даже во сне думает на русском. На каком языке мы с ним общались – точно и не скажешь! Сначала мы разговаривали на английском, запаса слов норвежского мне не хватало, а он совсем не знал русского языка. Я немного удивилась, но не огорчилась, когда узнала, что он не «голубой». Просто, у него «сложный характер», вдобавок, он много путешествует. Поэтому, не обзаводится семьей. Через неделю совместного плавания, мы начали жить половой жизнью. Я сразу забеременела. Он предложил мне «руку и сердце + хороший брачный договор». Но, я все отвергла, сказав, что «морально к браку не готова», и решила сделать аборт. Тогда он начал меня уговаривать, сохранить ребенка и оставить его ему. За это он обещал щедро меня «отблагодарить». Недолго думая, я согласилась. Конечно же, не по причине даров. Я к богатству абсолютна равнодушна. По правде говоря, не понимаю, для чего им, богатством, человек себя обременяет? Мне, как женщине, не хотелось быть убийцей! Тем более – своего дитя! Он все же попытался уговорить меня вступить брак, или хотя бы его зарегистрировать. И обещал, что как только брак с ним мне будет как-то мешать, брак сразу же будет, расторгнут. Для того, чтобы я не сомневалась, что он может меня обмануть, он предложил мне вернуться в Осло. Пойти по улице, где офисы лучших адвокатов. Зайти в тот офис, в который она пожелает, и все оформить, для ее спокойствия. Я подумала и согласилась. На свадьбу приехала вся моя семья, включая семью брата. Со стороны «жениха» было около 50 друзей с семьями, и его престарелые родители. Естественно, что никто не знал, что брак по – существу, фиктивный. Но я сыграла свою роль «на все 100!». Даже приняла лютеранство. Поэтому, кроме гражданского оформления брака, было венчание в церкви.
   После свадьбы, все мои родные отдыхали в загородной вилле «мужа» около двух месяцев. А потом все мои родственники, благополучно, обвешанные подарками, уехали в Москву. Обе стороны по-настоящему подружились, и решили регулярно ездить друг к другу в гости. Я задержалась в Норвегии и после родов. Рожала в срок, в Осло, в лучшем роддоме. Ребенок родился легко, здоровым. Мы переехали жить в один из загородных домов, который находился в живописном месте. Я прожила в браке, в Норвегии больше трех лет. Потом напомнила мужу, который уж было, решил, что я осталась с ним навсегда, о нашем договоре, о разводе, если я захочу развестись. Тут еще мои родители и родные, так часто к нам стали приезжать в гости, что стали подумывать о переезде на постоянное жительство в Норвегию. Мой муж от этой идеи был на седьмом небе! Он сказал, что «будет этому бесконечно рад, и займется решением данного вопроса, незамедлительно!» Тогда я, собрав всех своих родных, рассказала им о своем решении развестись с мужем, и оставить ему ребенка. То есть, о нашем уговоре. Никакие возражения против этого, и просьбы, так не поступать, со стороны моих и его родных, на меня абсолютно не действовали. Вскоре я подали на развод. Но, несмотря на обоюдное согласие развестись, дело о разводе затянулось еще на полгода. Не по его причине: он честно держал свое слово. Наконец, нас развели. Я отказалась от ребенка в пользу отца. А он, согласно брачному договору, выплатил мне столько, что я, подсчитала, что смогу купить в Москве приличную квартиру, и еще жить в полное свое удовольствие, не работая, даже путешествуя по Свету, лет 10. Как минимум! Помимо этого, «от себя», он еще подарил мне небольшой, но приличный домик в окрестностях Осло. Моим родственникам, которые были в Осло, когда мы разводились, клятвенно было заверено, что «они по-прежнему для него „родные“, и что он всегда будет рад их видеть у себя». Кое в чем, он оказался пророком. Они, действительно, через полгода «породнились», несколько странным образом. Мой брат развелся с женой и женился на племяннице моего бывшего мужа. А жена брата вышла замуж… за моего бывшего мужа! Детей поделили поровну. Мальчик ушел с матерью. А, девочка осталась с отцом. Она была немного младше своей мачехи. И все были счастливы и довольны, без всяких претензий друг к другу и ко мне. Все продолжали дружить, как члены одной большой семьи, включая и «стариков». Но, это – не конец моей истории. Это, пожалуй, ее начало!
   Вернувшись в Москву с деньгами, я купила квартиру, сделала в ней евроремонт. Обставила евро мебелью. Потом, около года, путешествовала по Европе. Одна, и в туристических группах. Была один раз в США. За это время вступала в кратковременные половые связи с разными мужчинами, с которыми расставалась легко, и быстро их забывала. Однажды, в туристической группе, в которой я путешествовала по Италии, познакомилась с двадцатилетней девушкой, студенткой из Петербурга, очень красивой, и очень самостоятельной. Студентка, также, как и я, путешествовала одна. Мы подружились, и сразу вступили в половые отношения. Я – первый раз в жизни. Студентка, по ее признанию, имела «значительный опыт лесбийской любви». Но, подлинной гомосексуалкой я, конечно же, не была, ибо продолжала вступать и часто в половые связи с мужчинами, имея подругу-любовницу. Повторяю, что секс для меня – далеко не «основной инстинкт». Скорее – развлечение. Отношения с мужчинами мне были приятны, но не необходимы, как и отношения с подругой. Мы «прожили» с ней несколько сезонов, путешествуя по странам и континентам. Нам было хорошо вместе, во время секса – тоже. Но, я при этом ни на миг не сомневалась в том, что не являюсь и бисексуалкой. Вдобавок, я была уверена, что таких подруг у меня никогда больше не будет! Но отношения со студенткой прекращать мне не хотелось. И я пригласила ее к себе в Москву на все оставшиеся каникулы и предложила переехать жить ко мне. Она уезжать совсем из Питера не собиралась, а в остальном, мои предложения приняла с радостью.
   Через два года праздная жизнь мне надоела до чертиков. И, чтобы занять себя, и убедиться, что я еще не деградирую, я принялась писать рефераты для студентов. Естественно, бесплатно! Рефераты писала по психологии, философии, истории философии, социологии, культурологии, конечно же, по педиатрии. Однажды мне попалась тема «Педагогические методы работы с олигофренами». Когда я стала подбирать литературу по теме, то поняла, что ни в нашей стране, ни за рубежом, ничего дельного по этой интереснейшей проблеме не имеется. Реферат я все – таки написала. И, благодаря работе над ним, неожиданно для себя… приобрела смысл жизни. Смысл этот заключался в следующем. Так как я – педагог, то должна посвятить всю свою жизнь изучению олигофрении, и разработке педагогических методов обучения олигофренов и общения с ними. У меня не скоро созрел четкий и конкретный план. Во-первых, по-моему, научных определений олигофрении, подлинных знаний ее происхождения и структуры, нет. Во-вторых, если верить классикам психиатрии, то, как говорил мой знакомый психиатр, большинство из его коллег полагает, что «олигофреники» правят миром. Испокон веков! Мой знакомый доктор выражал эту мысль так: «Троечники – вот кто нами управляет! В гитлеровской Германии, например, ни один представитель „камарильи“ не имел высшего образования, как и сам капрал! Разве, что Штирлиц!»
   Но, прежде, чем мой план работы над понятием олигофрении здесь сообщить, следует «расшифровать», что, конкретно, имел мой бывший муж в виду, когда написал, что в наших отношениях был момент подлинной гениальности?.. Напишу, как я это поняла. Кстати, я полностью с ним согласно, что в наших отношениях было то, чего наверняка не было ни у кого до нас и не будет после нас!..
   Я, вступая в половые отношения с немолодым норвежцем, не была в него влюблена, вдобавок, считала себя, чуть ли не фригидной или индифферентной к сексу. И вдруг, на тебе, испытала с ним «сильнейший оргазм». Умопомрачительный оргазм!..Больше такого со мной, я думала, никогда не будет! Он также, по признанию, «пережил нечто потрясающее!». Именно это обоюдное оргазмическое переживание, и то, что ему способствовало, он и назвал «подлинной гениальностью». Дело было вот в чем. Половая близость для норвежца и меня, повторяю, не была самоцелью, и не она доставляла нам удовлетворение. Простое общение между нами всегда было содержательно и эмоционально насыщено. Оно давало больше нам, чем половая близость. Перед половой близостью мы всегда выпивали бутылку хорошего красного вина. В этом, наши вкусы совпадали. Так было и в тот день… Подробнее: у меня менструация бывает день в день и обильная с первого по последний день, но безболезненная и ничего в моих ощущениях и самочувствии не меняет. Это было первый раз, когда он пригласил меня в постель, после легкого ужина и бутылки красного вина, а у меня была менструация. Я сказала ему, что придется дня три подождать, так как я вывожу его с головы до пяток своей менструальной кровью… Когда я добавила, что из меня льет, как из ведра, он вдруг сильно побледнел, потом побагровел, потом бросился на меня, что-то бормоча на каком-то норвежском диалекте. Повалил меня прямо в кают-компании (это происходило на яхте), не дав опомниться, стал рвать на мне одежду. Я, при этом, не испугалась, не сопротивлялась, мне было очень интересно, что с ним происходит, хотя не трудно было сообразить, что дело в моей обильной менструации. Когда он сорвал с меня трусы, и своей широкой ладонью запустил мне между ног, меня начало трясти. Но, какое-то время я оставалась в ясном сознании и видела, что он был «невменяемым». Тем не менее, движения его были ловкие и имели свой смысл! Он перевернул меня на живот, и окровавленной ладонью начал гладить мне ягодицы, при этом, несколько раз «макал» ладонь туда, откуда лило. Когда «все было готово», я почувствовала, что вся моя задница вымазана менструальной кровью. И вдруг он, совершенно спокойным и внятным голосом сказал мне: «Лежи. Не шевелись!» Мне стало интересно, что дальше он будет со мной делать и весело. Вся его одежда была помята и вымазана кровью. Он вышел из комнаты, но вскоре вернулся с камерой – это он никогда раньше не делал – на камеру наш секс не снимал и голой меня не фотографировал даже. Может быть потому, что я – далеко не модель!.. Когда он начал снимать мою окровавленную, голую задницу, меня затрясло так, что я испугалась, не было бы припадка! При этом ощущение было – трудно выразить словами: жутко-сладостное! То есть, очень приятно, но одновременно очень тревожное (точное слово все же норвежское – skumle). И я, без его прикосновения, испытала три подряд оргазма. Очень сильных оргазма, каких никогда и ни с кем раньше не испытывала! Он снимал меня на камеру долго. «Заставляя» принимать различные эротические позы. Я трижды (в… skumle!) испытала оргазм. Это, когда он сказал мне лечь на спину и широко раздвинуть, согнутые в коленях, ноги. Выполняя это, я невольно «застонала» от обуреваемых меня незнакомых и до боли сладостных и жутких чувств!..
   Здесь, читатель, я «отредактирую» подробности эротических буйств пациентки моего мужа и ее норвежца! После этой «оргии» мадам – «была совершенно спокойна, и умиротворена»… Читаем дальше!
   …Я отдала ему себя в полное его распоряжение. Он потом признался, что шесть раз испытал оргазм, снимая меня на камеру. Такого никогда с ним не было! При реальных половых сношениях – не больше двух оргазмов в сутки! Как в юности, так и сейчас. «Я был совершенно на себя не похож», – сказал он. Не знаю, что он имел в виду, но внешне – действительно: в минуты просветления я видела, что меня снимает на камеру совсем другой человек, мне незнакомый. И голос его спокойный (при оргазмах-то!), я не узнавала. Но, была в таком состоянии, что это меня нисколько не волновало и не взволновало бы, даже, если к нам пришел бы мой норвежец! До этого раза, он предпочитал исключительно «классический способ полового сношения». Сейчас же, обмазав меня и свою одежду кровью, он что-то изменил в нас обоих. Что-то сугубо «внутреннее», не имеющее, как показали следующие события, ни к чему никакого отношения.
   …Вечером, он спросил, можно ли ему оставить у себя кассету с «этой» записью, и не сделать ли копию для меня? Я ответила, что кассетой он может распоряжаться, как хочет, хоть, показывать ее своим друзьям, или продавать на порно рынке. Копия записи для меня, пока, не нужна. Если, понадобится, я ему скажу. Она попыталась перевести все в шутку, чтобы сбросить возникшее при разговоре напряжение… У меня еще было много менструаций за период нашей совместной жизни. Но, ни я, ни он, больше в это время не делали ни малейшей попытки приблизиться друг к другу. У нас стало привычкой. Я ему объявляла: «У меня началась менструация». На что он всегда отвечал: «Хорошо. Подождем!»
   И, все – таки, он те, «ненормальные отношения» не забыл! Больше того, он назвал их «гениальным моментом» нашей связи. О которой, он будет помнить всегда! И, я, по-своему, разделяла его мнение о «менструальной половой гениальности». Но, ни он, ни я, повторения не хотели. Так, видимо, и получается, что гениальность – это то, что бывает в жизни только раз! И что никогда не повторяется!
   А, теперь, к самому интересному. К реализации моего смысла жизни.
   Первое, что я решила сделать – выйти замуж за олигофрена. Не «троечника», а – олигофрена 2 степени, из тех, кто обучается в школах, как раньше их называли, «умственно отсталых детей». И еще, чтобы олигофрения была наследственной. Я хотела, чтобы мой ребенок родился олигофреном. Тогда бы я смогла изучать олигофрению всесторонне: на отце и дитя. Это позволило бы мне вырабатывать педагогические методы, для воспитания и обучения олигофренов. В поисках необходимого мужа, я стала путешествовать по городам и весям свой страны: от столиц, до вымирающих деревень. Олигофренов-то сейчас хоть пруд пруди, да все больше социопаты. Все не везло с наследственностью. В одной деревне, где жили только старики, мне, наконец, повезло! Первый же старик, который мне попался, был олигофрен! Habitus олигофрена я и в темноте разгляжу. Сердце мое забилось в хорошем предчувствии: «Отец, – спрашиваю, со старухой живешь, иль один?» И получила ответ, какой ожидала: «Что спрашиваешь? А? Старуха у меня, есть… тебе-то, что? Будешь спрашивать, сын так шуганет тебя, бля… буду!» Дословно его слова записала. И тут на крыльце появился он… мой суженый-ряженый! Он, увидев меня, зашмыгал носом и сильно сморщил лоб. Потом стал тереть тылом ладони правый глаз. На все это ушло минуты две-три. Я стояла и улыбалась, глядя на него. Потом он с крыльца закричал: «Ба..бка зовет жрать!» Ростом чуть выше моего плеча, кривоногий, голова клинышком, волосы густые, верно никогда не мытые. Штаны подвязаны бельевой веревкой и времен ВОВ выцветшая гимнастерка. И стоптанные кроссовки без носок. Таким я увидела своего будущего мужа и подумала, как их уговорить, если и жена такая же! Надо пойти к соседям за помощью. Как бы ни избили, или собак не натравили, узнав, что я хочу! Но неожиданно все повернулось лучше, чем я могла бы придумать! Вокруг моей BMW стали собираться люди. Машина стояла рядом с домом олигофренов. Все решили, что к ним приехали из Москвы родственники. И когда мужик и его сын увидели, что народ собирается у машины, их лица расплылись в улыбке-оскале радости. Да, олигофрены радуются особо. Радуясь непосредственно, они всегда от души широко улыбаются, скаля зубы!
   …Обманом я увезла жениха к себе и, понимал он того, или нет, женила на себе… Домой он возвращаться не хотел. И я – хотела побыстрее забыть его деревню. Я была уверена, что он от меня никуда не уйдет, а родители искать его не будут. Соседи посудачат, сказки посочиняют, что приехала на «тачке» бандитка и увезла с собой придурка на «органы». Это я сама придумала, а что они, соседи, и родители решили – не знаю, и знать не хочу! Зарегистрировала брак. Поставила в свой и в его паспорта штампы, прописала к себе в квартиру. Все – законно. Да, был мой новый муж моим ровесником… Не буду описывать его внешность. Она не имеет, за небольшим исключением, ничего, что как-то влияло бы на его умственные способности. А характер его – меня не интриговал: он весь виден был, как на ладони…
   …Он сказал, что «будет кончать». И засопел, как ребенок! Потом, протяжно ойкнул. Когда он «насиловал меня» через зад, мне было приятно и любопытно. Он, «работал», как заводная машина. Его огромный «поршень» (как говорится: весь в корень пошел!), как мне казалось, «растягивает» стенки моего влагалища. Это было для меня «новое сексуальное ощущение». Но, совсем не то, которое могло бы привести к оргазму. Поэтому, об оргазме я вовсе не думала, находясь в «эротической», весьма пикантной, позе… Оргазмические конвульсии огромной силы начали «бить» меня, когда его сперма, под большим напором стала извергаться. Я сразу почувствовала это. Ибо, меня «обожгло, всю внутри». «Толчки» были такие сильные, что я не выдержала, и повалилась на парня, сбив его с ног, и усевшись на его член. «Ты, сучка, сдавила мой член!», – вскрикнул он. Я подумала, что он имеет в виду, то, что я сижу на его члене. Попыталась подняться, и почувствовала, что не могу, ибо член туго зажат стенками влагалища. «Как собаки!» – прокомментировал он. Мне стало смешно, и тут я почувствовала необыкновенную близость к этому парню.
   Полчаса, не меньше, мы были еще «близки». Только потом он смог выйти из меня. Я инстинктивно попыталась быстро натянуть трусы. Но он задержал мою руку. Вдруг встал на колени, сунул свою голову мне между ног, и не успела я, что-либо сказать, начал лизать мне половые губы. Это было настолько стремительно, неожиданно, и «потрясающе приятно», что я задержала дыхание, опустила руки, как плети, как можно шире раздвинула ноги, и закатила глаза от наслаждения. Он вылизал меня всю. Долго лизал ягодицы, пыхтел, и сопел. Потом, медленно стал натягивать мне трусы, и, встав на цыпочки, шепнул на ухо: «Ты – моя сучка! Я это сразу почувствовал по твоему запаху, как у тебя между ног пахнет. Как только ты вошла к нам. Я тебя от себя не отпущу. Я за тебя буду биться с кем угодно!» Я подумала, слушая его шепот, который проникал глубоко, и брал за сердце, что «более прекрасного и сильного признания в любви, трудно придумать
   Может кому-то моя история, покажется сказкой. «В наше – то время!» Но, как показывается всемирная история, «сказки» происходили как раз в трудное время. Острова добра и надежды появлялись среди бушующего океана злобы, агрессии и жесткости. А творцами доброты оказывались самые лютые и бессердечные злодеи. Еще в трудные времена рождались предания и мифы… Моя история – не миф. Но, по правде, если бы меня спросили, легко ли поверить во все то, что я рассказала? Принять на веру то, что молодая, не красавица, но и далеко не дурнушка, умная, богатая москвичка, имеющая столько много умных, богатых и знатных друзей и родни в Норвежском Королевстве, вдруг выходит замуж за бедного убого деревенского парня? Выходит, не по любви (по принципу – любовь зла…). А, по призванию! Да, я решила выйти замуж за олигофрена по зову души. Большая наука меня не очень волнует. Я понимаю, что сейчас общество интересуют не научные открытия, а деньги. Большинство давно не задает себе вопроса: что день грядущий мне готовит?..
   …Когда я забеременела, то молила Бога только об одном, чтобы у меня родился олигофрен: не «троечник», а ребенок «умственно отсталый». Я знала, что, если в генах есть олигофрения, то не будет ни имбицила, не идиота в этом роду. Полное слабоумие меня тоже не интересовало. Это область не моя. Психиатрии.
   Беременность протекала легко. Наблюдалась я и в Москве, и в Осло. Рожать решила в Москве. Роды были в срок, нормальные, легкие. Ребенок родился, на диво. Сразу закричал и заулыбался так хорошо знакомой мне улыбкой олигофрена – от души! Акушерка, которая принесла его мне, была крайне удивлена. Я, чтобы скрыть, наверняка не правильно понятую мою радость (радуется, что у нее родился недоумок!), едва взглянув на ребенка, отвернулась, сказав: «Спасибо! Можете уносить!» Я кормила его, пока находилась в роддоме, скрывая радость, что «эксперимент удался!» Покормив, быстро отдавала сестре. Вела себя так, что понимаю, кого родила! Ко мне пригласили психиатра. Так я познакомилась с доктором Ч.…
   Будучи полногрудой, вынуждена была сцеживать молоко, после каждого кормления ребенка. Такого не было при первых родах, мы даже нанимали кормилицу. Фактически первого ребенка я сразу отдала в чужую семью, щедро заплатив за услуги.
   …Через четыре пять месяцев после родов, я вновь забеременела. Муж был «безмерно рад». Оповестили всех родственников. Беременность, так же, как предыдущую, наблюдали в Москве и Осло. Как и предыдущая, она проходила без осложнений. Правда, я сильно пополнела. Но, мне и мужу это «только нравилась». «Дородная славянка» – повторял он чьи-то слова, сказанные на мой счет…
   …И опять я, уткнувшись в подушку, молила Бога, чтобы родился олигофрен! И она родилась: девочка, с головкой и улыбкой олигофрена…
   …Муж мой тоже «поправился». По-своему! У меня появилось мистическое чувство, что он через детей «отдает» свою «дурь», место которой занимает разум! Одеваться мой муж стал сам и только в московских «бутиках». Очень быстро научился разбираться, что почем? И это касалось не только одежды, но и пищи. Муж мой стал настоящим гурманом и знатоком хороших вин, настолько, что я, начала всерьез подумывать, что он, и впрямь, дворянских кровей! Поясню. В его деревне старики передумали разные «версии»: приехала молодая москвичка и на «черном заморском коне» увезла деревенского дурочка в Москву. Вышла за него замуж (дошли все-таки до деревни слухи, где и как мы живем) и я с тревогой ждала, что вот-вот нагрянут родители. «Дурочками прикидывались, а на самом деле – внуки бывших помещиков, – судачили в деревне. Первое время моего мужа вполне устраивала столичная, праздная жизнь. Потом сам захотел научиться водить машину, коль его баба водит. Окончил школу вождения автомобилем, получил права, купил спортивный автомобиль, и ездил по Москве, и к себе на родину. По моей просьбе, родителей к себе домой не привозил, да они и не рвались, и на внуков смотреть не приезжали. Муж объездил все окрестности Московской, и других, близлежащих к Москве, областей. Но, скоро от безделья заскучал. Однажды, случайно, оказался в Измайловском парке, где народные умельцы продавали свои изделия под старину. Табуретки, столы, чашки, ложки, игрушки и тому подобное. Мой муж сразу понял, чего ему не хватало до полного счастья. Велел мне послать родственникам в Норвегию письмо с перечислением инструментов, которые ему нужны. Но, норвежские инструменты ему не понравились, и он все увез в свою деревню и раздал мужикам. Для себя инструменты приобрел в московских магазинах, нашего производства. И начал мастерить, превратив одну из комнат в мастерскую «краснодеревщика». Изготовив различные «безделушки», он повез их в Измайловский парк, купив в «хозяина» для себя место. Его товар вмиг разошелся! Был куплен исключительно иностранцами, за «зеленые». Это не случайно. Мой муж был олигофрен. Его род, сохранял народные навыки, поэтому терял ум. «Народная мудрость» – вещь конкретная. Ум или IQ – способность к обобщениям, абстракциям. К такому парадоксу я пришла. Не одна. К этому выводу пришел и профессор из США, как сказал мне мой врач-психиатр, у которого я наблюдалась и с которым советовалась по разным вопросам. Мой эксперимент с олигофренами был ему интересен. Метаморфозы мужа мой врач не торопился объяснять. В каждом изделии «произведения» моего мужа, будь то табуретка для ребенка или люлька для моей дочурки, горела «искра народная». Его изделия и без клейма, не спутаешь ни с какими другими! Так, по крайней мере, сказал ему один из покупателей, на ломанном русском языке, пригласив его, к себе в гости, в Калифорнию. Мы с мужем не долго думали и это предложение приняли. Обыденная речь моего мужа как у Эллочки-людоедки. Но, когда он говорит о своих «изделиях», о дереве, которое для них нужно, о подборке инструментов, он становится Цицероном: и откуда слова берутся, да такие, родные! Мой муж стал ездить по свету и я при нем, а потом и с детишками, которые подрастали, как на дрожжах, и я уже знала, что ничего с ними делать особо не надо. У них есть настоящий учитель – их отец! Мой муж стал давать в чужих странах настоящие мастер-классы! «Вот она, «загадочная русская душа»! Часто приходила ко мне мысль, когда я глядела на мужа, обучающего краснодеревщиков Оклахомы или Гондураса…
   …Половые отношения наши, несмотря на то, что я уже трижды рожала, а мужчин познала 100 и одного и даже любила одну женщину, несмотря на то, что прожили мы с мужем годы, становились все интенсивнее, все желаннее с обеих сторон. Мой муж открыл мне новую для меня планету секса!.. Так, я, не планируя, приступила к изучению на практике сексуальности олигофренов. Одновременно, я изучала и себя. Как мой, «нормальный», здоровый организм, реагирует на сексуальные запросы молодого мужчины – олигофрена… Остановлюсь на одном эпизоде подробнее.
   …Однажды, когда я пошла в туалет, муж вдруг попросил меня, чтобы я «не подтиралась», а позвала его, когда закончу «по большому». Говоря это, я заметила, что он сильно возбудился! Стал часто дышать, беспокойно перебирать ногами и грызть ногти. Глаза у него «остекленели». Я уже знала, что так проявляется его сильное сексуальное возбуждение. Я, чувствовала, что и сама начинаю возбуждаться, и догадывалась, что муж собирается с мной сделать, когда я опорожню кишечник… Когда я уже закрывала дверь туалета, он крикнул: «Не закрывай!» Я сделала все, как он просил. Еще бы, я опорожнялась, а меня потрясал оргазм за оргазмом с невероятной силой, взгляд мой при этом был прикован к мужу, который успел снять штаны и трусы… Закончив, я встала, все мое тело било как при приступе лихорадки. Я стояла перед ним – без трусов, не подтершись. Через несколько секунд, он развернул меня к себе спиной, согнул привычным движением в пояснице, широко раздвинул мне ягодицы, и я потеряла сознание… на несколько секунд. Очнулась, когда он был во мне, в заднем проходе. Это было первый раз в моей жизни. Серия оргазмов вновь начала сотрясать мое тело… Потом,.. потом я сделала ему минет. Когда делала, мелькнула хульная мысль: вот бы сюда моего первого мужа с камерой! Эту кассету я никому бы не подарила. Смотрела бы ее каждый день до самой смерти! Да, с этой поры в туалет мы с мужем всегда ходим вместе. Секс, дефекация, мочеиспускание, – все стало для нас единым источником серийных оргазмов.
   Да, я забыла написать, что до этого, когда я кормила детей грудью, оставшееся в грудных железах молоко высасывал мой муж. Высосав, крепко засыпал. Были у мужа и настоящие «праздники». Это – когда я менструировала… Но, жизнь есть только жизнь, какая бы она замечательная ни была бы. А, смысл жизни – это, совсем иное дело. В 38 лет я родила четвертого ребенка. Олигофрена, конечно… Мальчика.
   Но, не прошло после последних родов и года, почти в конце моих необыкновенных экспериментов, с моими собственными олигофренами, меня вдруг пронзила неожиданная, по своей очевидности и ясности, мысль… У меня возникла проблема, от решения которой могла полностью измениться вся моя жизнь. Вместе со своим смыслом. Самое неприятное в ней, этой мысли было то, что эта проблема находилась не в центре идеи, не была ее квинтэссенцией, не обладала качествами идеи фикс. Она находилась где-то в стороне, вообще, словно за пределами моей квартиры или любого пространства, где бы я ни находилась. Вообще, идея была скорее не во мне. Эта идея, ставшая проблемой, как я все больше и больше ее осознавала, была изначально вне меня самой. Трудно, конечно, это понять: моя идея, но не во мне и неизвестно где? Я признаюсь, что осознав это до конца, чуть не сошла с ума! Все дело в том, что я поняла, что я сама, собственной персоной и всей своей жизнью, полностью укладывается в понятие «врожденная олигофрения»! Осознав это, я, сразу бросила семью, не сказав никому ни слова, улетела в Осло, а через сутки с помощью моего первого мужа была уже далеко во льдах в закрытой психиатрической лечебнице, где собираюсь закончить свои дни…
   …Недавно мой первый муж сообщил мне, что в России меня перестали искать. И забрал эти мои записи, чтобы отправить их по электронной почте моему врачу-психиатру, который меня наблюдал. Я согласна, что если будет нужно, врач может их опубликовать или приводить в качестве иллюстрации своим студентам…
   P.S. 2 мая 1896 года, выслушав в Венском обществе психиатров и неврологов доклад «О сексуальной этиологии истерии» Зигмунда Фрейда, Рихард Краффт фон Эбинг назвал его идеи «…научной басней».
   …Дед Рихарда Краффт фон Эбинга по материнской линии был известным в Германии юристом, получившим прозвище «защитник проклятых», потому что он выступал в защиту прав обвиняемых в аморальных преступлениях, в частности, связанных с половыми извращениями.
   P.P.S. Вена – удивительный город! Оставлю в стороне Моцарта и Бетховена, картины Брейгеля в Венском музее, Венский Бал и Школу верховой езды… Я хочу уточнить – Вена – удивительно сексуальный город! Из Вены вышел основоположник сексологии, в том числе, муравьев, Огюст Форель. Барон Рихард Карффт-Эбинг написал в Вене свой непревзойденный шедевр о сексуальной жизни Homo Sapiens, выдержавший при его жизни 36 изданий. А сам автор – невероятные по подлости и коварству нападки и власть имущих, и коллег! Уже тогда мужская половина Европы дружно начала предпочитать голубой цвет! А Р. Краффт Эбинг гомосексуализм считал половым извращением психопата! Только в 36 издании редактор самовольно заменил это категорическое определение автора. Вероятно, не вся книга лишила его кафедр и психиатрических лечебниц, которыми он управлял и где читал студентам лекции, а именно категоричность в отношении гомосексуалистов. Если бы не покровительство (тайное!) императора Австрии короля Венгрии Фра́нца Ио́сифа I, неизвестно, чем бы кончилось противостояние Рихарда Краффт Эбинга и всей когорты венского общества психиатров и невропатологов! Фрейд живет в одно и то же время и на одной улице с очень странным молодым гением, девственником-сексуалом: Отто Вейнингером: «Не говорите мне, что этот человек – мужчина, а этот – женщина! А скажите правильнее: сколько в этом человеке мужского, а в этом – женского!» Отто Вейнингер покончил с собой в 22 года в номере гостиницы, где умер вскоре после попытки самоубийства Бетховен, в день – 4 октября 1903 года, когда Зигмунд Фрейд сильно поссорился с единственными своими учениками – Карлом Юнгом и Альфредом Адлером. В этот день Карл Юнг сделал главное открытие в своей жизни – поделил все человечество на интровертов (Фрейд) и экстравертов (Адлер), или – на «линию» Платона и «линию» Аристотеля. В Вене творил Густав Климт, и аристократки стояли в очереди, чтобы он изобразил их или в лесбийских позах, или как они мастурбируют. Немного позже, в 1932 году Густав Махаты (чеш.Gustav Machatэ), чешский режиссер снимает в Вене фильм с бесподобной Хэди Ламарр, 18-ти летней красавицей – «Экстаз». До сих пор спорят: оргазм, изображенный в фильме Хэди Ламарр, натуральный или сыгранный? Это был первый фильм, в котором была показана полностью обнаженная женщина. До 1940 года «Экстаз» был запрещен в Германии и США.

История двадцать седьмая. Я не Иосиф и не Сципион…

   …Банкир, вышел из ресторана, доставая шелковый носовой платок, выронил несколько скомканных 1000-х купюр. Сзади откуда-то появился бомж, пошатываясь от голода. Он поднял скомканные деньги и, прихрамывая, стал догонять банкира, подходящего к своей тачке, дверцу которой ловко открыл его телохранитель. Подбегая к банкиру, прохрипел: «Вы обронили деньги! Возьмите». Его заскорузлая, опухшая от грязи и нездоровья рука, сжимала в кулаке российские 1000 рублевки. Банкир обернулся, сделал резкий шаг в сторону от бомжа и прошипел: «Пшел прочь, мразь!» Затем быстро вскочил в машину. Дверца мгновенно бесшумно захлопнулась, и машина рванула с места… Бомж стоял в растерянности с крепко сжатыми в кулаки деньгами. А, банкир, развалившись в кресле, про себя думал, и толстые слюнявые его губы безмолвно шевелились в презрительной гримасе: «Бульдозером в канаву всех их, разносчиков заразы… И негашеной известью засыпать. Развелось, как вшей тифозных. Шагу уже вступить по Москве без оглядки нельзя!»…
   Здесь я хочу рассказать о Байроне. О великом английском поэте, чья личность волнует и гипнотизирует меня всю мою сознательную жизнь. И пусть это будет еще один миф. Я – согласна. Но, мой читатель, будучи историком, я, прежде, чем написать этот короткий рассказ, годы собирала везде, где можно только собрать в наше, далеко не Байроновское время, документы и свидетельства о моем кумире. Мои мотивы: 1) безмерное восхищение личностью поэта; 2) страстное желание разобраться в его поступках и в жизни, сплошь законспирированных его потомками и биографами, 3) выделить некий «архетип Байрона», как Фрейд, следуя Софоклу, выделил «Эдипов комплекс». Возможно, подсознательна, я хотела убедиться в правоте Пушкина, что гений и злодейство – не совместимы? Если кто-то захочет просмотреть хотя бы малую толику книг, написанных о Байроне, обнаружит, что в подавляющем числе авторы склонны считать Байрона… «злодеем»! Не веришь, читатель? Проверь!
   Что же такое – «архетип Байрона»?
   1) Формирование гениальной личности у мальчика, рожденного калекой.
   2) Пути и методы осознавшей себя личности в преодолении в себе «злодея» (Каина, «урода»). Вспомним, что наш русский гений, «по каплям выдавливал из себя труса!» Всю жизнь! (А.П.Чехов). А, Василий Макарович Шукшин постоянно задавался вопросом: «А не вру ли я?»
   3) Не преодолимая потребность в мистификация, как способ само компенсации?
   4) «Гениальность» как «комплекс неполноценности» со стигмами Франкенштейна и Каина.
   «Архетип Байрона» – весьма распространенное явление в современном мире. Увы, без осознания своего комплекса неполноценности, ergo – без гениальности. Это – над этническое «уродство»! Другое дело – социальное содержание этого явления. Оно определяется «местом», где есть «архетип Байрона». При условии, конечно, что хорошо европейцу, или американцу – русскому хуже смерти! Сразу подчеркиваю, «архетип Байрона» в наше время ничего общего не имеет… с Чайльд Гарольдом! У нас даже «лишние люди», с их высокими интеллектуальными запросами и ницшеанской моралью – по ту сторону добра и зла – давно исчезли. Вместе с интеллектом, добром и злом… и, добавлю, русским нигилизмом. Онегины, Печорины, Базаровы, Рахметовы, – их не найти ни в одной социальной сети! Даже персон, подобных Сальери, нет у нас, в России!
   Андре Моруа и Стефан Цвейг, похоже, сознательно создавали мифы о Байроне, чтобы не нарушать традиции, которая сложилась еще при жизни поэта. Оставив в стороне определения взаимоотношений основных действующих лиц, сопровождающих Байрона согласно жизнеописаниям Моруа и Цвейга, отмечу, что и пространственно – временные «параметры» событий, связанных с Байроном, у этих авторов, в большинстве случаев не совпадают. Даже, что касается четы Шелли, без которой никакой миф о Байроне просто невозможен. Не буду ловить Цвейга и Моруа на этих «неточностях». Просто представлю свое видение некоторых «эпизодов» жизни Байрона, важных с моей точки зрения на «архетип Байрона»… Итак…
   «Эпизод» 1: Лорду Джорджу Гордону Байрону страшно не хватало в своем имени приставки «Ноэл». Только став Джорджем Ноэлем Гордоном, Байрон обрел внутреннее ощущение целостности своего Я. Став Ноэлем, после смерти последней из Ноэлей, леди Ноэл, Байрон, наконец, смог подписываться, как его кумир – Н.Б. (Наполеон Бонапарт). Во вновь выпущенных после прибавки к имени своих книгах, Байрон, прежде всего, разыскивал монограмму «Н.Б.». А, разыскав, нежно ее поглаживал. Кстати, такое же запредельное восхищение собой, Наполеон вызывал еще у одного великого человека, – Гегеля. Увидев живого Наполеона, гарцующего на коне впереди армии, покорившей Пруссию, Георг Вильгельм Фридрих Гегель воскликнул: «Вот – воплощение мирового Духа!»… Вторым идолом для Байрона был Данте. От Данте до Наполеона простирается дух Байрона. Его ЭГО. Но, в «архетипе Байрона» нет и не может быть «подражания» (ошибка Габриеля Тарда!): Байрон ни в чем не подражал своим кумирам! Между ними – в ЭГО Барона находится… Ботсвайн, собака Байрона…
   «Эпизод» 2. Из мифологических героев, кумиром Байрона был Прометей. Он же – Люцифер. Но, не нужен глубинный психоанализ, чтобы понять, что Прометей, для Байрона, это не Демон Лермонтова. Прометей – «товарищ» не потому, что Байрон думал о себе, как герое, несущем людям свет, тепло и огонь… Нет! А потому, что Прометей такой же урод, как Байрон, хромой калека. Гяур, Каин, урод, – вот самооценка Байрона. Наконец, Франкенштейн…
   «Эпизод»3. Мэри Шелли не является автором «Франкенштейна». Автор этого произведения, что нетрудно доказать современными методами текстологического анализа, вне всякого сомнения, является Байрон. Мэри Годвин, впоследствии Шелли, – единственная любовь Байрона. Именно в письме к ней, он утверждает, что «главное, что должен дать мужчина любимой женщине – бессмертие». Связь Байрона с «сестрой» Мэри Клэр Клермонт – мистификация. Как и связь с его сводной сестрой Августой, которая «родила» ему Аллегру. И Августа, и Клэр признавали Аллегру своим ребенком. Мужчина может на этот счет ошибаться, чей ребенок? Но, а женщины… Матерью Аллегры была Мэри Шелли. Отцом – Байрон. «Эпизод» 4. Байрон не мог по натуре своей, эгоцентрика от боли и до боли, иметь друзей. Перси Шелли, вызывал у него призрение. И как «полноценный» человек, не воспользовавшийся своей полноценностью, своим здоровым телом!.. Перси не умел плавать – страшный грех для мужчины, по мнению Байрона, превосходна плавающего «без ног» – врожденная атрофия ахилловых сухожилий, «конские стопы», хилый и робкий, и как поэт «никудышный»!
   «Эпизод» 5.Байрон один (отнюдь, не с Трилони и Ли Хентом, которые помогали ему лишь приготовить труп Шелли к погребению), сжигает «своего друга» ночью на пустынном берегу Женевского озера. Можно представить, как холодной, звездной, лунной ночью, этот хромой Вулкан, бегает по берегу, в гуле волн, собирая сухие обломки деревьев, выброшенных океаном, и складывает из них жертвенную поленницу, на которую затем втаскивает труп Шелли. Потом поджигает охапку коры, бросает ее в поленницу, садится на корточки и до утра смотрит на пламя, поднимающееся в бездонное, черное небо, и на мириады искр, которые смешиваются с небесными звездами. Скорее всего, о Шелли он не думал. Сказал же он, когда увидел только что выловленный, вздутый и объеденный водными тварями труп Шелли: «Он не умел плавать!» В этих словах было глухое презрение. Но, кто знает, что Шелли пошел в плавание в шторм, по продуманному коварному плану Байрона, хорошо знавшего слабые места «друга» и методично подтрунивавшего над ним: (не умеешь плавать, трус, боишься воды и т.д., и т.п.). И все – в обществе женщин. В парах алкоголя… Доведение до самоубийства, – вот как называется то, что сделал Байрон с Шелли. Нет, не из-за Мэри. Шелли не ревновал его и не мешал им с Мэри. А – из-за своего «архетипа»!
   «Эпизод»6. Байрон опередил Хорхе Луиса Борхеса, оправдавшего Иуду. Он оправдал Каина, вложив в его уста свои слова, некогда брошенные им матери: «Прежде, чем меня зачать, меня спросили, хочу ли я этого?» И еще: «Да, я есмь я. Но я ведь не просился жить и сам себя не создал».
   «Эпизод»7. «Я не Иосиф и не Сципион, но я могу смело сказать, что не соблазнял ни одной женщины». Кажется, это сказал о себе Карл Маркс. Но это мог сказать и Байрон. В обоих случаях – правда!
   «Эпизод»8. Байрон воевал не за свободу, как и Пушкинский Сильвио. Масоны-карбонарии, с их примитивными ритуалами и напыщенной таинственностью, с их жестокостью, коварством и ложью, были ему чужды. Байрон – «народный герой Миссолунги», вернулся в Грецию, чтобы погибнуть. Он искал смерть везде, где можно. Он умер, уловив случай, от простой простуды. А, мог плавать часами между льдами у воспетых им Белых Скал Дувра…

История двадцать седьмая. Я – про Фому. Они – про Ерему!

   Я хочу рассказать эту историю еще и потому, что сама в определенном смысле являюсь ее «закулисной героиней». Избавлю читателя от расшифровки своей роли: что придет ему в голову, то и будет верно!
   Итак, в мадьярском квартале Ужгорода жила большая семья в огромном, шестиэтажном собственном доме. Из красного кирпича, с крышей, из красной черепицы, с тремя отдельными подъездами и подворьями. Дом построил глава семейства, на месте одноэтажного деревянного дома своих родителей. Строительство он начал сразу, как только его жена родила трех однояйцовых близнецов, мальчиков. Двое были «зеркальны» к третьему: они левши – он – правша. Семейная (по линии матери) родинка у двоих на правом плече – у него на левом плече. Возможно, и с органами тоже была зеркальность. Кто знает? Однояйцовые близняшки – у мадьяр встречает не часто. В их роду – вообще первый раз. Ребята росли и развивались, как все нормальные здоровые дети. Учиться пошли в семь лет. Учились все одинаково – на «четыре». Только «левши» предпочитали математику и физику, а «правша» – литературу и историю. От сверстников они отличались только тем, что как капли воды были и внешностью, и манерами, и голосами и характерами похожи друг на друга. Их путали все: от родителей, до учителей и учеников в школе. Братья, однако, этим не злоупотребляли. И, даже чувствовали себя неловко, и виноватыми, когда кто-нибудь, одного принимал за другого, или за третьего. До 15 лет у них даже было чувство неполноценности из-за того, что они – не такие, как все.
   После 15 лет все резко изменилось. Ребята начали откровенно, при каждом удобном случае, разыгрывать окружающих. Они даже распределили роли. Особенно, в отношении подготовки уроков и общения с противоположным полом. Примерно к окончанию школы, юноши стали проявлять характеры. Каждый, оказывается, имел свой характер и свои собственные интересы. Так, «правша», что увлекался литературой и историей, мечтал стать учителем. Один «левша» фанатически увлекался разными видами – спорта, и все время проводил, играя в спортзалах. Побеждал в соревнованиях и по боксу, и по фехтованию, и по плаванию. Имел высокие спортивные разряды. Третьего – ничего не интересовало, кроме девчонок. Так как братья одевались по-разному, чтобы их могли различить, то «дон Жуану» приходилось в день трижды переодеваться, чтобы встречаться с подругами своих братьев под их именами. Да, близняшки были красивыми и сильными мужчинами уже в пятнадцать лет.
   После окончания школы, проработав один год рабочими на стройке, все трое пошли служить на флот. Один служил на Тихоокеанском флоте. Другой – на Черноморском. Третий на Северном. Но, все оказались на подводных лодках. И все – радистами. Вернулись домой день в день. Дальше – распределили роли. Один пошел работать на завод, зарабатывать деньги. Другой пошел учиться в техникум, получать за троих дипломы. А третий – поехал по Стране в поисках невест.
   Итак, первый умудрялся работать в три смены. Второй – учиться на трех факультетах. А третий – влюбить в себя трех девушек. Одну – из Москвы. Вторую – из Санкт-Петербурга. А третью – из Риги. Одна была русская. Другая – литовка. Третья – латышка. Все одногодки. Но, самое удивительное – все три девушки были не только на одно лицо. И фигуры у них были, как у однояйцовых близняшек! Их тоже можно было легко спутать. Парень клялся, что это у него получилось случайно, что девушки были так похожи друг на дружку. Все трое были сильно влюблены в «своего» жениха. И когда оказались перед его живыми копиями, то растерялись на столько, что неделю не могли ни есть, ни разговаривать. Дальше тоже было не мало удивительного, почти фантастичного. Так, ребятам пришлось договариваться, кому какая невеста достанется. Дело в том, что литовка приглянулась сразу двоим. Естественно – «левшам». А москвичка – никому. Только латышку выбрал ее будущий муж сразу, и не встретил со стороны братьев возражения. Литовку и москвичку разыгрывали на спичках. Кому кто выпал – такова судьба! Так договорились два брата. Так и сделали. Девушки о братских секретах, конечно, ничего не знали.
   Ровно через девять месяцев после свадьбы, жены родили трех девочек. Все девочки были разные. Одна – рыжая. Другая – черная. Третья – светло русая. Отцы и родственники такому различию были бесконечно рады. Только «дон Жуан» некоторое время ходил задумчивым, и почесывал затылок. Скоро он признался братьям, что считает себя отцом всех трех детей. Братья восприняли это, как должное. Молодые семьи жили на разных этажах. И мужчины часто шли спать не на свой этаж. Скоро, и женщины стали выбирать спальни по настроению и по договоренности. Каждый год, в течение пяти лет подряд, женщины рожали детей. И всякий раз – не похожих друг на друга. Не только внешностью, но и полом. Наконец, в доме стало пятнадцать детей. Шесть мальчиков и девять девочек. Матери знали своих детей. А отцы, каждый считал себя отцом всех пятнадцати детей. Одна огромная семья жила дружно. Все были здоровые, и богатели год от года. Пришло время и «семья» купила 300 гектаров земли в округе, и построила шесть трехэтажных домов. Все мужчины успешно занимались бизнесом. А женщины рожали детей. Мальчики подрастали, прекращались в мужчин. Новых невест стали привозить из соседних стран: Польши, Чехии, Румынии, России, Украины и Белоруссии. Но в паспорта каждому, родившемуся в Ужгороде ребенку, в графе национальность, писали одинаково – венгр.
   Мое резюме: Все защитники и противники клонирования людей, выступают с каких угодно позиций, кроме – научных. Ни в одной стране в настоящее время не существует лаборатории, которая изучала бы естественных клонов – однояйцовых близнецов. По не уточненным данным, число их за последние двадцать лет в самых различных (по этническому, экономическому, культурному, идеологическому, политическому и религиозному – положениям) в странах, неудержимо растет.
   Природные клоны были всегда. И миллион лет до нашего времени. И шестьдесят тысяч лет (мое мнение, как ученого), как существует наша цивилизация. Если Природа сама сотворила клонов, то вряд ли кому из людей по произволу удастся остановить их в самом ближайшем времени (опять мое мнение, читатель!) искусственное воспроизводство.
   P.S. Я всегда доказывала, что бывают однояйцовые, но разнополые близняшки! Сейчас этому есть несколько научных (верифицируемых) теорий.

История двадцать восьмая. Ледник

   Это произошло в начале нашего столетия. Точно, еще до конца Света. Девушка, студентка последнего курса московского института, выходит замуж за однокурсника, по любви. Она – мастер спорта по альпинизму. Потомственная альпинистка, ибо мать и отец девушки – заслуженные мастера спорта по альпинизму. Героиня моего рассказа, назову ее Виктория, обучает своего мужа основам альпинизма. Потом, молодые, едут в свадебное путешествие на Памир. Она хочет показать мужу красоты ледника Грумм-Гржимайло. Они достигают цели. Для выхода на ледник Грум-Гржимайло вместо долины Хавраздары выбрали долину реки Хабарвив-Хац, пытаясь сэкономить время. Идут по леднику, и внезапно попадают в расщелину, прикрытую тонкой коркой снега. Летят вниз, с высоты, свыше 6000 метров. Муж, падая, перерезает страховочный канат, связывающий его с женой. По совершенной случайности, на леднике они были не одни. Сразу начались поиски, которые заключались попыткой спуститься в расщелину. На глубине трех метров, поисковая группа обнаруживает молодую женщину. Она лежит в снегу, который покрыл выступ скалы толстым слоем. Женщина жива. Скоро приходит в сознание. У нее нет даже серьезных ушибов. Поиски мужа оказались безрезультатны. Виктория оказалась чрезвычайно сильной личностью. Трагедию – гибель мужа – пережила, «справившись, с ней сама».
   Отметив год гибели мужа, она влюбляется в своего преподавателя, который старше ее на двадцать лет. Из-за нее, он разводится с женой. Его дочь, кстати, подруга Виктории. Скоро состоялась вторая свадьба моей героини. С красным дипломом она окончила институт…
   Чуть больше месяца Виктория обучает второго мужа, как и первого, основам альпинизма, чтобы отправиться в свадебное путешествие на Памир. Конечно же, на ледник Грумм-Гржимайло…
   …Благополучно проходят расщелину, в глубине которой покоится тело первого мужа Виктории. Останавливаются. Бросают в расщелину цветы и зажженные свечи. Выпивают по рюмке водки, в память «усопшего». И благополучно спускаются у истоков реки Танымас. Там, когда-то был небольшой аул, в котором жили памирцы, скотоводы и охотники. В то время, когда произошли описываемые события, в ауле осталось несколько стариков. Они вышли из своего жилья, увидев в ярких костюмах мужчину и женщину. К альпинистам они привыкли, и встречали их всегда с радостью, ибо те делились с ними едой и водкой. На русском языке памирцы говорили плохо. Поэтому, молодожены долго не могли понять оживленных рассказов стариков, перебивающих друг друга. При этом, хватающих альпинистов за руки и куда-то тянувших. Все же молодожены пошли, куда их тянули старики. Прошли километр вдоль реки Танымас, и завернули за выступ скалы. Недалеко от берега речки, они увидели ветхое жилье, из трубы которого шел дым. Старики повели их в «дом». Когда они откинули тяжелую шкуру оленя, то увидели человека, сильно заросшего, длинноволосого. На нем был надет костюм альпиниста. Человек встал и молча смотрел на пришельцев. Не сразу женщина узнала в заросшем человеке своего погибшего первого мужа. А, преподаватель – своего студента. Когда она заговорила с «воскресшим» мужем, он, еще некоторое время молчал, потом зарыдал, и бросился в ее объятье. Как потом выяснили врачи клиники, куда он поступил на обследование, весь год он был в состоянии полной амнезии. Живым остался чудесным образом. Перерезав страховочный канат, он тем самым, сохранил жизнь своей жене. В противном случае, пролетев мимо выступа скалы, на который она упала, он мог потащить ее за собой. Последнее, что он запомнил, потеряв сознание, что жена упала на мягкий снег. Очнулся он, почувствовав под собой холодную воду. Он лежал на берегу реки, волны которой подкатывали под него. Как потом выяснилось, он «падал» несколько месяцев! Он, скоро после того, как потерял сознание, мягко упал также в снег, но не на выступ скалы, а на пологую ложбину расщелины. По скату ложбины, он опускался вместе со снегом, который был в «вечном движении», ибо, подтаивал у основания скалы, образуя исток реки Танымас. Этот продолжительный спуск ввел его в состояние анабиоза. Из анабиоза он вышел, когда оказался в реке, которая и выбросила его на берег. Памирцы быстро поняли, что человек потерял память. И ждали, когда за ним придут. Сами они были настолько стары, что не в состоянии были идти за сотни километров по горным тропам.
   Итак, молодая женщина, самостоятельно пережившая гибель новобрачного супруга, оказавшись в этой, весьма «пикантной» ситуации, вынуждена была обратиться не только к юристу, но и к врачу. Первый раз взрослой жизни, сама она не могла сделать выбор, с кем из мужей, остаться.
   По мнению известного московского профессора – психиатра, с которым я обсуждала этот «клинический случай», выход из амнезии мужа Виктории, равнозначен выходу из комы. Если бы он не встретился со своей женой, с которой был эмоционально сильно связан, он, скорее всего, никогда бы ничего не вспомнил, даже, своего имени. Огромный клинический опыт лечения и изучения коматозных больных во всем мире, убедительно показывает, что больных из комы выводят не лекарственные препараты, и не электростимуляция мозга, а человек, с которым больной находится в глубоком эмоциональном контакте, не прерываемым даже комой. На эту темы выпущено несколько голливудских фильмов…

История двадцать девятая. Il n’y a que les sots et les betes de malheureux dans ce monde

   («В этой жизни несчастливы лишь скоты и дураки». Михаил Сергеевич Лунин. Акатуй. 30 января 1842 года)

   Я – историк, ученый. Для историка, чтобы быть объективным в работе, даже моральные оценки, и, конечно, эстетические вкусы, не должны «мешать». Особенно, когда речь идет об общественно значимых явлениях. Историк, чтобы не потерять свой «предмет» в буре эмоций или в идее фикс, должен быть, как пушкинский Командор. Он всегда обязан оставаться на профессиональных позициях, как страж социальной правды. Для этого, действительно быть по ту сторону добра и зла, и партийных (от латинского слова partio – делю, разделяю) интересов. Историк не может быть политиком. Тем более, принадлежать какой-то партии, не важно – правящей или оппозиционной. То, что мы так мало знаем правды об Иване Грозном, к примеру, виноваты два историка – его близкие друзья, один – в начале правления Великого Князя, другой – в конце. Кстати, оба были священниками и обоих звали Сильвестрами… Потому, что они были политиками и «партийцами».
   У историка – своя логика. Кстати, я уверена, что историком нужно родиться и иметь особый дар – чувствовать, что в окружающей тебя действительности, будь то события или люди, особенно последние, которые считаются, еще в бытность свою, «историческими» удосужатся признания Клио! А то, человек еще живой и активный, а уже мнит себя «исторической личностью». Клио плывет на плоту Медузы по Стиксу, и далеко не всех желающих вылавливает из Лето! К примеру, ты, мой читатель, знаешь, что после отречения Николая Второго больше недели Россией правил некто Булочкин? «Историческая личность»! Уверена, что не знаешь! (Я наткнулась на этот документированный факт совершенно случайно). А некоторые «булочкины» могут «разделять и властвовать» ой, как долго! Но – таков печальный их удел – «уйти, и не оставить следа!» (Марина Цветаева). А, вот «наследить» (В.М.Шукшин) при жизни они могут…
   …Я одно время чрезвычайно интересовалась декабристами. Точнее говоря – декабристками. Объехала все места ссылок декабристов, добралась до Акатуя и нашла могилу Михаила Сергеевича Лунина. Эта могила до сих пор держится под секретом! Лунин – подлинно историческая личность с полным набором атрибутов, присущих каждой исторической личности: мифами, тайнами, секретами и т.п., меня чрезвычайно интересовала. Посуди, читатель, сам! Лунин не был членом ни одного кружка будущих декабристов (кто это утверждает – или лгун, или невежда!). И не мог быть, ибо декабристы были масонами, а Лунин католиком – иезуитом (те и другие – непримиримые враги). Следовательно, Лунин не готовил ни с кем из будущих декабристов, ни о заговоре против Александра 1 и его семьи. И не составлял плана убийства царской семьи. Не был на Сенатской Площади 14 декабря: «Я не участвовал в мятежах, свойственных толпе, ни в заговорах, приличных рабам…» (из письма М.С.Лунина из Акатуя). Он был назначен адъютантом Великого князя Константина Павловича, главнокомандующего войсками Варшавского военного округа, с которым дружил. Да как дружил! По-настоящему. Великий князь сватал его за самую знатную, богатую и красивую юную польку – Натали Потоцкую, в которую Лунин был влюблен не меньше, чем Натали в Лунина. Если бы он женился на Потоцкой, он бы стал почти равен Великому князю, своему другу! И не было никаких препятствий для этого брака, кроме тайных, связанных с особой миссией М.С.Лунина. Вместо того, чтобы пойти под венец, Лунин пошел (никто его не ловил!) в ссылку с декабристами! А накануне, когда Михаил Сергеевич показал великому Клод Анри де Рувруа графу де Сен-Симону свою работу о Государстве, то велико смутил мудреца, признавшего, что его, лунинские мысли, гораздо глубже, а выводы – основательнее, чем у него самого! Но, Лунин, опять же, по непонятным причинам, отказался от лавров философа… …Будучи в ссылке, он отверг горячую любовь к себе княгини Екатерины Ивановны Трубецкой, героини «Русских женщин» Некрасова, предложив ей взамен любви – дружбу!
   Больше всех красивой неправды о Михаиле Сергеевиче Лунине написал Натан Эйдельман… Одну из своих книг он назвал «Повесть о голубом гусаре». Двусмысленное название! Было это в советское время, и Натан Эйдельман, видимо думая, что Лунин, отвергая женщин, предпочитает мужчин, или того хуже… Ловко манипулируя документами и «документами», договаривается до того, что Михаил Сергеевич, якобы, заключил сделку со своими тюремщиками и дал согласие (sic!), что когда его ночью будут душить, он не окажет убийцам никакого сопротивления! До такого додумываются – нужно иметь особый «талант» или веские к тому причины! Вот откуда и «загадки» исторических личностей! Благодаря своему другу, легендарному падре Эжидио Гуидубальди (потомку мецената Рафаэля, властителя Флоренции), иезуиту и ученому, я была допущена в архив Ордена иезуитов, что в Соборе Святого Петра в Риме, и узнала, что Михаил Сергеевич Лунин был монах. И по поручению папы Римского, иезуита, Льва Х11 (Аннибале, граф дела Дженга) Михаил Сергеевич Лунин, будучи уже монахом, возлагает на себя миссию агента папы Римского в кружках будущих декабристов. Последователь Льва Х11 папа Григорий ХVI (Бартоломео Альберто (Мауро) Капеллари) передает сестре Михаила Сергеевича Екатерине Сергеевне Уваровой золотой крест (0,5х1 метр), который должен быть положен в гроб М.С.Лунина. Екатерина Сергеевна с высочайшего позволения императора Николая 1, исполнила папскую просьбу. Могила М. С.Лунина была засекречена. На самом деле, могилой М.С.Лунина стала расщелина в скале в Акатуе…
   …Но, вернусь к декабристкам. Ради них я столько наговорила выше!
   Под «декабристками» я имею в виду женщин, последовавших за мужьями в ссылку, в Сибирь. Оговорюсь, что как человек русский, я разделяю восхищение их беспримерным великим подвигом.
   Но, с точки зрения историка, это героическое движение жен декабристов в Сибирь, нельзя понять, исходя из него самого. Приведу несколько доводов. Во-первых, это было движение одержимых. Только одержимость, объединила и повела этих, очень разных по многим качествам, женщин. Любовь, как страсть, навязчивая идея, может сделать человека одержимым и подвигнуть его. Но, такой любви у наших «декабристок» к мужьям – не было! Две, самые знаменитые и прославленные «декабристки», в лучшем случае, уважали своих мужей, как можно уважать врагов своего государства, кем «декабристки» считали своих мужей. О Е. И. Трубецкой я уже рассказала. Княгиня Мария Николаевна Волконская любила (была возлюбленной?) Александра Сергеевича Пушкина. «Декабристки» не разделяли революционных взглядов своих мужей, и не восхищались их подвигом. Мужья не были для них примером. Следовательно, и одержимость «декабристок» имеет какой-то внешний толчок.
   Декабристки не были дружны друг с другом. Каждая была вполне самодостаточной личностью, даже в лишениях, опасностях и трудностях, с которыми «декабристки» столкнулись в Сибири. Поэтому, если отбросить одержимость, то каждая пошла в Сибирь по своим собственным, другим непонятным, мотивам. И этим мотивом не была, повторяю, любовь к мужу. Умом, сердцем, и убеждениями, все они были с родными, оставшимися в Петербурге, а не с мужьями, которых они не понимали и не хотели понимать, до самой смерти. Мария Николаевна Волконская пошла в Сибирь, как в романтическое приключение, найдя там очередную любовь. Декабристки чрезвычайно мало помогали друг другу, и по пути в Сибирь, и будучи в Сибири. Каждая устраивалась свойственным ей образом. Это, что касается аристократок-декабристок. Совсем не понятны мотивы иностранки – «декабристки», и крестьянок – «декабристок». О них романтическая историография вообще предпочитает умалчивать. Таким образом, следуя канонам греческих трагедий (а Клио – еще и муза трагедии), для того, чтобы понять движение «декабристок», и откуда возник импульс одержимости, охватившей столь разных людей, и обусловивший их подвиг, нужен «Teo ex machine». То есть, некая ключевая фигура, с которой не нужно было соперничать, которой можно было подражать, не уронив собственного достоинства. И которая, была бы примером, но не живым, а легендарным. Только такая фигура могла бы индуцировать единую одержимость, столь разных личностей. В противном случае, движение «декабристок» должно было бы быть спланированным организацией. Той самой, которая спланировала развал аристократического русского общества, спровоцировав лучшую часть его, выходом на Сенатскую площадь. Это был великий заговор. Но, не против Николая, а против русской аристократии. Реальная, гражданская и личностная смерть русской элиты! Кому это было выгодно? Когда еще не зажили раны Отечественной войны!
   Ключевая фигура – княгиня Наталия Борисовна Долгорукова, дочь славного графа Бориса Петровича Шереметева, генерал – фельдмаршала, и жена князя Ивана Алексеевича Долгорукова, сподвижников Петра 1. Спустя три дня после свадьбы, Иван Алексеевич был сослан в Сибирь. Наталья Борисовна последовала за ним. После казни И. А. Долгорукова (его посадили на кол), Наталья Борисовна ушла в монастырь, где и умерла.
   Индуктор одержимости «декабристок» – декабрист К. Ф. Рылеев, написавший поэму «Наталья Долгорукова» («Думы»). Имея огромное влияние на декабристов, Кондратий Федорович, своей поэмой, и трагической судьбой, предопределил и организовал движение «декабристок». Но, как ни странно, это совпало с исторической необходимостью культурного и духовного завоевания русской Сибири, не знавшей крепостного права, и прелестей европейской цивилизации. Если бы не «декабристки», а, за ними, не петрашевцы, возможно и осуществился бы план генерал-губернатора Восточной Сибири, Николая Николаевича Муравьева-Амурского, отделить Русь Сибирскую от Руси Православной – как раз по Уральскому хребту. (См.: М. А. Черносвитова. «Н. Б. Долгорукова и жены декабристов. Разные судьбы. Один подвиг». М., «Современник», 1990. Она же. «Мы и петрашевцы» «Московский литератор». 1990, №№5—6. А также. «Дело петрашевцев» М. «Юриздат». Тома 1—2. 1945—1946 гг.).
   …Вот я и закончила свой рассказ! Может быть, он тебе понравится, мой читатель. Но, буду до конца с тобой честна: я его писала не для тебя, а для себя, сидя в мягком кресле самолета, уносящего меня из России. Я – не Наталья Долгорукова. Я, как «декабристки», еду в свою «Сибирь» и даже не к мужу: к мужчине, с которым жила, и даже не в гражданском браке. Которого не люблю, и взглядов его на жизнь не разделяю. А, вот еду же!..
   …Видимо прав французский психолог, социолог и криминалист Габриэль Тард: все дело в страшной силе, имя которой – подражание. Эта сила заложена в каждом человеке, особенно беспощадна она к нам, женщинах!
   P.S. «В этой жизни несчастливы лишь скоты и дураки» (М.С.Лунин)
   P.P.S. Вот пример подлинных исторических казусов: легендарный старец Федор Кузьмич —1) император Александр 1; 2) муж Екатерины Сергеевны, старшей сестры Михаила Сергеевича Лунина – некогда блестящий кавалергард, впоследствии жестокий и мрачный помещик, Федор Уваров, внезапно исчезнувший из своего имения.

История тридцатая. У Озера

   Я сажусь за клавиатуру компьютера, и меня охватывает жуткий страх и отвратительный трепет перед тем, что я собралась написать (фото автора).
   В нашем знаменитом на весь мир поселке есть озеро. Возможно, пруд. Некоторые считают, что озеру тысяча лет. Другие, что оно вырыто специально, чтобы было куда сливать отходы от производства фетровой фабрики и винного завода, которые находятся на противоположных берегах озера. Фабрика давно не работает и сдает свои помещения различным «фирмам». Винный завод перестал еще в конце прошлого столетия выпускать «гнилушку». Какое-то время он был собственностью освободившейся от СССР Молдовы. Но недолго функционировал. Сейчас стоит в виде большой красивой коробки.
   Еще живы люди, которые катались по озеру под звуки духового оркестра на лодках. Еще живы их дети, которые помнят, что вода в озере была прозрачна и цветом, как крепко заваренный чай. И что раки выползали один за другим на берег. Летом белый песок был покрыт черными от загара телами. Гул над озером стоял невероятный. Даже шума поездов и электричек – железная дорога совсем рядом – никогда слышно не было. А зимой озеро-пруд превращался в каток, что не мешало рыбакам находить укромные места для лунок и ловить до 300 пород разной рыбы. Еще чайки летали и кричали над озером. Много красивых чаек. Правда, не так уж далеко от озера Московское море, из которого можно попасть в любой Океан. Но чайки у озера были свои. В положенное время утки выводили утят. Иногда, ранней весной или поздней осенью на озеро садились безбоязненно гуси-лебеди. Все это было и быльем поросло! Озеро давно превратилось в накопитель канализационных вод. Сойдешь на нашей станции и сразу по запаху узнаешь, где оно, озеро!
   Никому до него нет никакого дела! Даже жильцам многоквартирных домов, что остались по его берегам. Однажды я наблюдала такую картину. На полусгнившей скамейке, заваленной пластмассовыми бутылками из-под кока-кола и «Афанасия», смятыми тетрапаками, разбитыми стеклянными бутылками из-под спиртного и раздавленными алюминиевыми банками, короче, на скамейке среди свалки, сидела молодая беременная женщина на восьмом месяце беременности, похоже, курила сигарету и тупо смотрела на озеро. Я постеснялась ее сфотографировать. Вдруг не поймет, испугается, и на свалке рожать начнет!
   На одном берегу озера, где из него выходит уж точно древняя речка Таратынка, знавшая Михаила Тверского, прошедшая, где поверху торфяника, где в его толще сотни километров, некогда заповедного леса, сейчас стоит ларек под вывеской «24 часа». Ларек пивной. Рядом с ним вытоптанная площадка – «плошка», где по ночам собираются наркоманы и проститутки. Местный негр сварил мостик и покрасил его в желтый и зеленый цвета. Теперь весной, когда Таратынка, несущая канализационные воды в Московское море, поднимается, то мостик стоит на таких высоких железных столбах, что можно пройти, не замочив ноги. Недавно случилась беда. Доживал свой век не далеко от озера московский профессор. Когда-то, говорят, был очень знаменит, но пришло другое время и его забыли. Жил он в доме, построенном еще его дедом. Толи из ума профессор стал выживать, толи от скуки, но начал он многолетнюю тяжбу с местными хозяевами земли тверской. Добивался от них не мало, не много – очистки озера. Писал в разные инстанции. Даже президентам России. Всем доказывал, что озеро несет канализационные воды в Московское море. А Московское море является одним из крупных водохранилищ Москвы и Московской области. Власти в поселке менялись, старик писал. Комиссии приезжали. Никто ничего плохого в воде озера не находил. Хотя, если подумать, то куда могли стекать канализационные воды поселка, в котором проживают 40 тысяч граждан? Глубже озера? Невозможно! Значит, старик был прав – только в озеро.
   Очередная комиссия пригласила старика-профессора в свидетели, что все канализационные люки в полном порядке и что, если и есть канава, разрезающая поселок на две части, по которой текут «воды» с очень выраженным запахом палочки coli, незамерзающие даже при 30-градусном морозе, то это – нормально. Эта канава, как утверждают тети и дяди из фирмы ООО «Природонадзор», «ливневая канализация». Старик переспросил, что это такое «ливневая канализация» и почему по ней и зимой течет «река», зимой ведь ливней не бывает? И получал как всегда разумный ответ. Было это после новых выборов Путина в президенты. А история с озером стала почему-то особенно занимать умы посельчан после первых выборов Путина в президенты. Вот такой длинный период она, эта история, которая скоро и тебе, читатель, покажется жуткой, длится.
   Жуткость истории началась с внезапного исчезновения старика-профессора. Покосившаяся калитка в его усадьбу и такая же дверь в его домик, глухо хлопали от ветра круглые сутки. Но и это в поселке «нормально». В поселке нередко исчезают люди. Так, сосед старика-профессора тоже исчез. Что только не говорили – даже то, что в лесу его на кусочки изрезали и по лесу эти куски разбросали, чтобы дикие звери съели. А совсем недавно у старушки, у которой было пятеро сыновей – четыре были бандитами и их в асфальт закатали в 90-ые годы. А пятый, не пил, в Армии служил в «горячей точке» Чечне. Пришел, немного пожил и исчез. Несчастная старушка к кому только не обращалась! В милицию, прокуратуру, ФСБ, полицию, в передачу «битва экстрасенсов», к Малахову, – все напрасно! Дом продала – деньги ушли на поиски сына. Сейчас живет в социалке. Так что, пропаже старика-профессора никто не удивился. Это, читатель, присказка. А сказка – впереди!
   Началась она с обыкновенного для поселка утра. Озеро уже успело растаять. К вони, простите, давно привыкли, спешившие на ранние электрички посельчане, работающие в Москве и ближайшем пригороде.
   Екатерина Александровна с мужем, бригадиром водопроводчиков, рано легли спать. Он бригадирил, фактически ничего не делая, но морально уставал, от постоянных разрывов старых труб, и не только водопроводных, но и канализационных. Ибо должен был присутствовать от начала и до конца ремонта. Кричал на работающих алкашей. Материл начальство и ворюг, которые на бюджетные деньги дворцы и поля для гольфа себе строят, вместо того, чтобы трубами заняться. Орал, суетился, матерился, так, для проходящих мимо граждан. На самом деле он тоже воровал прилично. Я, правда, не знаю, где, но все зубы у него были золотые, дом, что твоя вилла на Капри, и в гараже, под виллой, стояли две весьма крутых, как сейчас говорят, тачки. Детей у них не было. Зато был свой магазинчик, который полностью принадлежал его жене – он туда и носа не совал. Сергей Владимирович, так звали бригадира, не пил, не курил, берег здоровье. И с Екатериной Александровной спал на двуспальной кровати – каждый на своей половине. Было ему под пятьдесят. Он и его жена – из местных родом.
   Вот и начало! Проснулась Екатерина Александровна, зевнула, и, с полураскрытыми глазками протянула руку, чтобы потормошить мужа – «Просыпайся!». И вдруг почувствовала, что рука коснулась чего-то весьма неприятного! Настолько неприятного, что она широко открыла глаза, посмотрела в сторону своей руки и потеряла сознание.
   Сколько была без сознания – «наверное, спала» – подумала, не знала. Стала осторожно поворачиваться в сторону своей руки, которая должна была лежать на груди Сергея Владимировича. На сей раз не потеряла сознание, а только тихо сказала: «Ой, мамоньки!» И медленно начала убирать руку с… утопленника, который лежал на месте ее мужа. Она один раз в жизни, случайно, увидела, как вытащили из реки утопленника, который проплавал под водой чуть ли не месяц. Синий, разбухший, поеденный рыбами. Из глазных орбит, рта, ушей, выползали мерзкие твари речные. Руки и ноги были огромные, с них лоскутами слезала кожа, обнажая серо-зеленые куски обрывков мышц и белые кости. А живот был как огромный барабан, из дыр, проеденных рыбами, выходил, шипя зловонный газ. Точь-в-точь такой сейчас лежал на месте Сергея Владимировича…, скалясь двумя рядами золотых зубов! «Сережа!» – промолвила Екатерина Александровна и спокойно начала набирать на мобильнике номер полиции.
   На лицах приехавшей опергруппы долго отражалась абсолютная тишина, характерная для полного отсутствия в головах новых русских полицейских какой-либо конструктивной или деструктивной мысли. И, действительно! В комнате – чисто, как было, когда спать легли. Ни капли воды и следа грязи, или водорослей на полу. На половине кровати, где спала Екатерина Александровна, тоже все в порядке. А на второй половине – разбухший и разлагающейся утопленник, с которого медленно на пол сползала вонючая слизь с кусками разложившейся в пресной воде ткани тела и лоскутами пижамы, той самой, в которой Сергей Владимирович лег спать. Конечно, нужна судебно-медицинская экспертиза утопленника… Но… золотые зубы несомненно Сергея Владимировича. Их бы узнал каждый, кто его знал. К огромному, заполнившему весь рот языку, прилепились несколько черных пиявок, которые медленно извивались. «За одну ночь утопленник не может так разложиться», – уверенно сказал судебно-медицинский эксперт.
   «И сам он не мог пойти утопиться, разложиться, вернуться домой и лечь на свою половину кровати, не оставив никаких следов в квартире!» – резюмировал старший опергруппы капитан полиции. После этих слов в комнате повисла затяжная и тяжелая пауза, периодически прерываемая сдавленными вздохами Екатерины Александровны, которую полицейские позабыли вывести из спальни. Потом вызвали опергруппу из области.
   Другие полицейские ловко скатили утопленника с кровати в специальный непромокаемый мешок и с ним уехали. Хоронили Сергея Владимировича в закрытом гробу. С Екатерины Александровны взяли слово, чтобы молчала, что видела и всем говорила бы, что Сергей Владимирович умер во сне. А почему хоронили в закрытом гробу – такова воля умершего. Этому «случаю» посельчане не придали никакого значения. Сергея Владимировича, по правде, в поселке недолюбливали за жадность. Поговаривали, что его бригада сама устраивала «прорывы» труб социально незащищенным гражданам, чтобы драть за починку с них деньги. К тому же в поселке в последнее время умирали часто – кто от чего!
   Владимир Николаевич Прокудин, тоже мужик местный и ушлый, был больше, чем богат. Он был хитер и счастлив. К сорока годам жизнь его была устроена на все «сто»! А, ведь, за плечами тюрьма за мелкое воровство и никакого образования, кроме начального. Если бы не «лютые девяностые», то точно давно бы спился. Пришел из тюряги, а тут и началось: воруй – не хочу! Женился на Ксюше, соседке. Раньше не взглянул бы на нее, а она – глава фирмы «Вторчермет». В ее подчинении несколько местных обалдуев. Промышляли тем, что срезали, где можно (а где тогда – нельзя было?) алюминиевую и медную проволоку. Ходили по домам голодных стариков, забирая у них за хлеб и картошку посуду из цветного металла. В заповедном лесу некогда к даче генсеков КПСС проходила узкоколейка. Так все, подчистую, «фирма» Ксюши оприходовала. Фирма Ксюши не погнушалась и тем, что вырубила березовую рощу, которая была сразу за поселком. Березы – одна к одной росли на сотни га, как на плацу.
   Старики и дети там, аукая, белые собирали. Все березы спилили, и на поленья покололи. В Рублевку в камины несколько составов поездов с этими поленьями отправили. Завладели еще местным парком, футбольным полем, баней, клубом и землей, быстро разрастающееся кладбище. Но времена с приходом Путина стали меняться. Владимир Николаевич быстро сообразил, что к чему? И отправил свою Ксюшу беременную в Италию, где приобрел виллу на берегу неаполитанского залива. Естественно, фиктивно развелся с ней и деньги мирно «поделил». Теперь живет так – полгода в Италии, у Ксюши, полгода в поселке.
   Сейчас он – хозяин многих магазинов и лавок и не только в поселке. Но, так как не он один хитрый и ловкий, с магазинами и лавками в поселке стала напряга – на каждые сто квадратных метра – один магазин. Вот и началась война между хозяевами. Тайная война! Все друг друга знают. Вместе пьют и гуляют, а магазины друг друга тем не менее палят. Два магазина сгорели у Владимира Николаевича, пока он сообразил, как от пожаров иметь прямую выгоду. К потенциальным конкурентам внедрял своего агента, задача которого была узнать, когда и какой именно магазин будут у Владимира Николаевича жечь. Он тут же страховал магазин на сумму, гораздо превышающую все его потери (даже с «живой» силой). Поставил Владимир Николаевич как-то летом на берегу озера брезентовый пивной павильон. Так и тот приятели сожгли! Вот и сегодня, получив страховку за сожженный супермаркет – «Все на продажу!», он возвращался из Москвы радостный и довольный.
   Сидел в своем громадном внедорожнике с тонированными стеклами и круглый год с собственным микроклиматом. Слушал блатные песни Круга и разглагольствовал перед водилой. Водила также из местных – неудачников. Всю свою сознательную жизнь день и ночь пахал «на дядю!». Наверное, из-за фамилии. У Юры, так звали водилу, ибо он родился 12 апреля, фамилия была Рюля. Говорили родители, что белорусская. Старик-профессор, к которому Юра любил захаживать и умные речи послушать, считал, что «Рюля» – французская фамилия. С ударением на «я». Водиле было 55 и у него было пятеро детей от двух жен. Обе семьи он, тужась, содержал.
   Владимира Николаевича ненавидел лютой ненавистью, потому что завидовал ему. Тоже в «девяностые» пытался деньжат нажить. Даже рэкетиром был. Ничего не получилось! Слаб и добр характером. Уже подъезжали к 101-ому километру, как Юра почувствовал в машине внезапно возникшее зловоние! Больше того, дыхание сперло от удушливого тошнотворного газа. И хозяин вдруг замолчал. Всю дорогу, Юра смотрел в лобовое стекло. И пытался не слушать болтовню хозяина. И вдруг – тишина и удушье! Юра поворачивается, слегка сбавив скорость – неслись то под 200 км. – к Владимиру Николаевичу.
   То, что он увидел, не вызвало еще никакой мысли, но заставило Юру резко затормозить, Машина подпрыгнула и ее сильно развернуло, выбросив на встречную полосу. На месте Владимира Николаевича сидело болотное чудовище с голым черепом и вывалившимися из орбит огромными фиолетовыми глазными яблоками, державшимися на желтых жилах. Эти глазищи словно уставились на невероятных размеров брюхо, превратившего дорогущий пиджак Владимира Николаевича в грязные лоскутья. Брюхо из разных дыр, словно решето, выпускало зловонный газ. Юра так и не успел ничего понять, ибо в машину врезалась фура. Внедорожник с Юрой и болотным чудовищем несколько раз перевернуло в воздухе. На одном из поворотов он взорвался. Взорвалась и фура и еще несколько машин. В тот день по Ленинградке было большое движение. От Владимира Николаевича-болотного чудовища и Юры ничего, естественно, не осталось.
   Трое бомжей скопав Шурке поле под картошку, купили две бутылки водки и две трехлитровых бутылки «Афанасия», шмат сала у местного барыги и батон белого хлеба. Пошли, конечно, на берег озера. Устроились, разложив провиант на целлофановом пакете и начали. Оприходовать успели бутылку водки и одну бутыль «Афанасия», не закусывая. Наслаждались природой, не замечая ни свалки, что за спиной у них слегка дымилась, ни вони, несущейся с каждым дуновением с озера. Каждый в это мгновение, когда «захорошело», думал о своем. Бомжи были местные.
   Старшему едва исполнилось тридцать, а младшему было всего 22 года. Забомжевали по простой причине – продали родительские «развалюхи» москвичам под виллы, сразу, как снесли сердечных на кладбище. Жили, где придется, но пили всегда на берегу озера, пока мороз не сковывал его поверхность грязным льдом, также сильно пахнувшим калом. Вдруг старший заикал. Бывает! Но, чудные дела твои, господи: при каждой икоте изо рта Федора (так звали старшего) выпрыгивала огромная, вся покрытая бородавками, жаба! Мужики сначала пялились на Федора, тыча в него грязные пальцы и не зная, что сказать. Смех раздирал души!
   Федор икал, и поэтому не мог проронить не слово. С десяток жаб выикал, пока лицо его из растерянного и виноватого не превратилось в маску немого смеха, как в театре Софокла!
   Он теперь сам тыкал пальцами на среднего бомжа, которого звали Славка. А тот уже был полностью поглощен странным, но нужным занятием – вытаскивал из уголков глаз, ушных проходов и ноздрей черных пиявок горстями и сбрасывал с омерзением на траву. Федор ржал беззвучно. Жабы, по-видимому, все покинули его кишечник благополучно. К нему присоединился Колька, младшенький. Он не сдерживал смешинку и хохотал во всю глотку. Ни Федору, ни Кольке Славку жаль не было! «А ты лучше собери своих пиявок в бутыль „Афанасия“ – предложил Колька Славке, продолжая хохотать во всю глотку – в аптеке за десятку сотню р. да…» Но не успел он эти слова произнести до конца, как вдруг подпрыгнул с обеих ног и взревел, как бык от не точного удара тореадора. И, выделывая странные «па» и телодвижения, как при мужском стриптизе, пытался и сверху, и снизу залезть себе в штаны.
   Мужики, видя его нечеловеческие мучения сразу забыли о своих и бросились ему помогать, спрашивая: «Что делать-то надо?» «Штаны снимите, дурни…» Среди бомжей всякое случается, даже от мало выпитого, и мужики неловко, оглядываясь по сторонам, стали снимать свои штаны. Видя это, Колька взревел, как лев, которому слон наступил на лапу: «Не свои, а мои…» С Колькой все оказалось до банальности просто: в его мошонку клещами вцепился огромный рак…
   Придя в себя, бомжи решили, что поймали «белочку».
   На берегу озера, точнее, у самого мостика, сваренного местным негром и покрашенного в желтый и зеленый цвета, жили три брата-холостяка в очень старом, но крепком, бревенчатом доме. Дом был огорожен трехметровым забором из современного дюраль алюминиевого гофрированного железа. Такие заборы стали не редкость в поселке. Так и вспоминается зажигательная песня цыганенка из всеми любимого советского кинофильма «Неуловимые мстители»: «Спрячь за высоким забором девчонку – выкраду вместе с забором!» Кроме того, забор имел очень широкие ворота, которые никогда днем не открывались.
   Забор огораживал огромную площадь – соток 30, не меньше. Там днем и ночью кипела работа – ремонтировали чрезвычайно крутые тачки чрезвычайно крутых господ-товарищей. И не только из местной власти, но и из самой белокаменной! Братья были отменные авто слесари и оборудование у них было отменное, заграничное. Старшему было 66 лет, среднему – 64, а младшему 62 года. И, честное слово, ни один из них никогда не был женат! Иномарки пригоняли им по ночам и пачками. И также по ночам угоняли. Возможно, ворованные переделывали братья, номера перебивали. Но, вряд ли. Соседи точно знали, что и милиция, и прокуратура и ФСБ были клиентами братьев.
   Запах нитрокраски перебивал даже запах озерный. Когда братья были свободны, то музыка из-за высокого забора гремела так, что слышно было на платформах электричек, что в километре от их дома. Как иномарки «пачками», так, когда братья отдыхали, девчонок к ним молоденьких, студенток из областных колледжей и ВУЗов привозили к ним «пачками». Но однажды… однажды случилось ЭТО! При ясной луне, бросившей лунную дорожку через все озеро, трехметровый забор изнутри, одна за другой стали перелезать голые юные девицы с распущенными волосами. Картина эта – оказались свидетели – два паренька наркомана-гея, была потрясающая!
   Представьте: розовые попки, длинные перемахивающие через забор ноги, упругие груди и плоские животики, вдавленные в легкий металл – и все в свете ясной луны! Перелезут, спрыгнут на землю и бегом к станции стайкой! Электрички еще не ходили. И девицы, взломав дверь станции, укрылись там. Утром их нашла уборщица. Нет, они не спали, сгрудившись на полу. Они были в глубоком обмороке. Рты открыли лишь в психиатрической больнице, куда их перевели из областного реанимационного отделения. Девушки, как сговорились, мололи одно и то же: «Старики – не старики вовсе, а оборотни!» Пока психиатры разбирались что к чему, дом стариков авто слесарей крутых иномарок крутых начальников полыхнул ярким пламенем и за несколько минут, точно, меньше, чем за час, сгорел дотла. Высокий дюраль алюминиевый забор от жара расплавился, обнажив остова крутых иномарок, ровно десять остовов…
   Не прошло и суток, как пепелище кто-то обнес точно таким же забором, какой расплавился от жара. Только через несколько месяцев, ближе ко Дню народной полиции, участковый как-то по-пьяному делу рассказал, что на самом деле произошло в доме, который сгорел вместе с хозяевами, отпустить голышом студенток. Не успели старики сесть за стол с девицами, по две штуки на брата, не успели осушить бокалы шампанского для знакомства, как вмиг превратились в чудовища, как из зеленого пластилина, который начал быстро таять и сползать с костей, обнажая их постыдную старческую желтизну. При этом вонь была такая, словно сотня – другая крыс, давно сдохших, подали к столу. Дом сожгли полицейские, успев все запротоколировать. Вот этот случай не оставил поселок в покое! Пошли пересуды: кто? За что? По что? Стариков живьем сжег!
   Чума, землетрясение, цунами, оползни и т. п. начинаются всегда с ауры. В поселке – тоже. Но, сначала предыстория. Жили на берегу озера в старом престаром домике с 12 сотками огорода две старушки, сестры. Хотя и были они однояйцовые близняшки, но друг на друга мало походили. Возможно потому, что одна всегда была тощей, а другая полной. Варя и Мая их звали, а отчество никто из соседей не знал. Когда рухнуло государство, старушки были совсем старые. И домик их тоже. Соседи за ними ухаживали: кормили, пол, крышу и печку чинили. Короче, не бросали на произвол судьбы. Похоронили также соседи. Умерли старушки в один день.
   Не прошло и 9 дней, как откуда-то понаехали родственники на иномарках. И началась тут буря, пока местного значения. Все дело в 12 сотках на берегу озера! Банальная, конечно, история. В конце концов победили две семьи. Поделили сотки пополам, и как в дагестанском ауле, например, в Гунибе, построили свои дворцы-башни с общими стенами. Пол одной башни выходил из стены и превращался в крышу мансарды другого башенного строения. Так получилось, что одна башня была повернута лицом к центральной дороге и только ее бойницы смотрели на озеро. А другая башня и прилегающие к ней пристройки выходила лицом прямо на озеро.
   Здания, которые связаны были с центральной дорогой обнесли дюраль алюминиевым трехметровым забором. А здания у озера – двухметровым железобетонным забором.
   Были у новых хозяев и подземные гаражи, и супер-бани. Не было только канализации. Вот они и ливневой канаве перпендикулярно ей прорыли свои «ливневые канализации» для стока всякого рода нечистот прямо в озеро. Хозяин, который построился на берегу озера, отгородился от коллектора тремя соснами. Почти, как в песне: «По Муромской дорожке стояли три сосны…».
   Только вот запах сосен не перебивал запах коллектора нечистот. Правда, свое не пахнет!.. У верхнего (назовем так) была красавица дочь, лет 17, студентка МГУ им. М. В. Ломоносова. А вот у нижнего, приозерного, сын. Тоже лет 16—17 на вид, да только больной с детства, ибо ни ходить, ни стоять не мог. Папа, когда подкатывал к бетонному забору на своей крутой тачке, выходил, открывал заднюю дверь и бережно вытаскивал юношу из машины, а потом на руках нес через калитку (тоже бетонную) в усадьбу. «И зачем такого больного привозит сюда, дышать нечистотами!» – сетовали сердобольные соседи. А теперь об ауре перед бурей в пустыне людского безрассудства.
   Однажды утром и верхний и нижний хозяева обнаружили, что их наследников в уютных спаленках нет, как нет! Ну, юная красавица могла с местным парнем познакомиться, и прогулять всю ночь и рассвета не заметить. А больной юноша? Он и с кровати только сползти на пол мог!.. Полицию, местную и областную на ноги подняли, «в ружье» (папы были влиятельными московскими чиновниками). Неделю искали – не нашли. Весь заповедный лес, все его многолетние свалки прочесали – безрезультатно! А дальше – началось самое невероятное, самое страшное, что потрясло не только поселок, не только область, но, можно сказать, половину страны!
   Однажды в местном роддоме молодая мамаша родила маленького утопленника. Пощажу читателя, не буду описывать, как выглядело его тельце! Глупо, но возбудили уголовное дело по факту утопления новорожденного. Судебно-медицинский эксперт сделал заключение: «В легких новорожденного пресная вода с включениями водорослей. Кожные покровы и мягкие ткани новорожденного сильно повреждены, вероятно, изъедены рыбами». Мамашу и сотрудников роддома арестовали по статье за «умышленное убийство новорожденного»… Но не прошло и суток с момента ареста, против которого протестовал почти весь поселок, как в нем, поселке, начали происходить более «странные» вещи. Так, бегут утром на электричку полусонные посельчане и вдруг один из них, мужчина, падает, как подкошенный и в мгновение ока превращается в утопленника, проплававшего в пресной воде несколько недель.
   Паника от таких «чудес» скоро притупилась настолько, что на упавшего «оборотня» перестали обращать внимание – ко всему ведь наш человек привыкнуть теперь может! Один упал, раздулся, газы выпускать начал, а другие обходят его, не останавливаясь, чтобы на электричку не опоздать! Конечно, среди мужчин-посельчан произошли глубокие внутренние изменения. Но, по принципу? «Увы! Таков печальный наш удел! Со мною, завтра, может будет то же!» И женщины на своих мужиков стали смотреть, как на временных пришельцев. Алкогольные напитки стали исчезать с полок множественных магазинов и ларьков с невероятной силой. Но цена на спиртное не прыгнула: хозяева магазинов, в основном, мужики… Все понимают!
   Эпидемия с оборотнями-утопленниками не закончилась, как поселок потрясла (в прямом смысле) еще одна беда. Утром, через час после начала рабочего дня землю, на которой стояло здание администрации и ООО ЖКХ слегка тряхнуло, потом появилась как раз посреди зданий на асфальте глубокая трещина. И стала неудержимо и быстро расширяться. Никто из зданий не успел выскочить – они ушли глубоко под землю! Приехавшие на место трагедии, унесшей десятки человеческих жизней и всего начальства и хозяев поселка, эксперты-геодезисты сделали заключение: «Здания стояли на „кавернах“, образованных подземным течением реки Таратынки».
   Поселок оцепили военные в бронежилетах на БТРах. По периметру выставили блокпосты. А на озере в совершенно безветренную погоду начался шторм! Огромные черные волны поднимались, накатываясь друг на друга так высоко, что под ними не было видно даже мостика, сваренного местным негром. Ларек с названием «24 часа» был поглощен водной бездной вместе с теми, кто там в это время был, и кто тусовался на плошке. Да, в поселке уже давно, как только под ноги начали падать утопленники, работало республиканское МЧС. Что они делали, не понятно!
   Озеро бушевало несколько дней, парализовав жизнь поселка, потом, в кровавый расцвет внезапно утихло. На зеркальной поверхности озера, с шумом, сильно напоминающим «выстрелы» пробок из бутылок «Дом Периньон», стали из глубин озера выбрасываться трупы людей, которых давно считали исчезнувшими. Но вот, что удивительно: ни один труп не был изувечен и раздут, как подобает утопленникам! Даже те из них, которые исчезли из поселка в «лютые девяностые» выглядели, как свежие. И одежда на них была цела. А у нескольких трупов громко звонили на все лады мобильники! Девушка-студентка из МГУ и больной юноша тоже плавали на поверхности озера целехоньки. Да, все трупы лежали на спине и открытыми глазами смотрели на кровавый восход. Весь поселок – жители, в вперемежку с солдатами спецназа и бойцами МЧС, как по чьему-то кличу, облепили берега озера и еще сохранившиеся деревья. Коллективно и молча, глазели. Щелкали камеры мобильников. Над прудом начали бужировать вертолеты.
   Тишина была такая, что, казалось, лопнут барабанные перепонки! Где-то очень далеко монотонно выла собака. И – вдруг! Один из плавающих трупов резко встает и расправляет плечи! Его все сразу узнали, что ознаменовалось глубоким одноголосным «Ух!» Да, это был он, старик-профессор! Выпрямившись, высоко подняв седую голову, он пошел по воде, медленно и аккуратно обходя плавающие трупы (кстати, среди «плавунов» был и сосед профессора, и пятеро детей старушки, которая думала, что четырех ее сыновей в «асфальт закатали», – все пропавшие без вести, нашлись!).
   Кто-то громко сказал, показывая на «плавунов»: «Теперь понятно, почему власти отказывались озеро чистить…» Но на него тут же кто-то шикнул: «За двадцать лет сколько властей-то сменилось!» «Да все они – одна…!» А старик-профессор тем временем вышел на берег и направился к останкам легендарного поселкового дуба. Здесь я позволю себе отступить от основного сюжета моего рассказа и поведать читателю удивительную историю этого дуба.

   История поселкового дуба (кратко)

   Анну Петровну Керн везли в гробу на телеге, запряженной двумя лошадьми из Москвы в ее имение, что в Тверской губернии. Когда дрожи пересекали Тверской бульвар, заканчивались работы по возведению памятника ее великому любовнику, нашему гению! Ямщик, зная, как расстались Керн и Пушкин, заметил: «Не к добру!» Май выдался, как у Блока – жестоким, но не с белыми, а черными ночами, когда дрожи поравнялись с нашим дубом. Несколько суток был ливень, и дорогу размыло так, что у дуба дрожи провалились на все четыре колеса.
   Несколько часов не могли телегу вытащить из глиняной вязи. Кто-то предложил похоронить Анну Петровну под нашим роскошным дубом и поставить здесь часовню. Но сопровождающие гроб родственники категорически были против: слишком далеко от Торжка, где было родовое гнездо Керн. И все же похоронили А. П. Керн не на родовом кладбище, а в шести километрах от него, близ деревни Прутня. И по той же самой причине – бездорожье! Телегу у Прутни вытащить из глины не удалось. А нести гроб на плечах шесть километров, по колено проваливаясь в слякотную вязь, не реально. Пророчество ямщика сбылось. Историки утверждают, что в то время, когда гроб с Анной Петровной опускали в могилу, над Москвой вознесся главою непокорной Александр Сергеевич!
   Когда гитлеровцы вошли в наш поселок, то молодчики-танкисты решили расстрелять такой русский и такой могучий дуб! Выпустили снаряд почти вплотную. И снаряд застрял в дубе! Второй раз стрелять фашисты не рискнули. Кто-то, когда гитлеровцев выгнали из поселка наши воины, вытащил снаряд, но сделал огромное дупло в дубе. С годами дупло увеличивалось в размерах. И в девяностых годах стало прибежищем толи возлюбленных пар, которые могли заниматься любовью чуть ли не на глазах всех прохожих (через дуб идет дорога от станции в поселок), толи бомжей. И вот однажды, когда дупло было «заселено», в него бросили советскую гранату. А, чтобы скрыть разорванные тела, вылили в дупло канистру бензина и подожгли.
   Двое суток дуб пылал, как факел. Так как близко ничего не было, что могло бы от пламени дуба загореться, его не тушили. И все же, весь дуб не сгорел. И сейчас его останки выглядят стойко и гордо. Недалеко возвели вышку для роуминга. На ней три красных фонаря. Если ночью идти в сторону станции от поселка, то над останками дуба появляется корона (проекция фонарей) … Но на этом, думаю, история поселкового дуба еще не закончилась!
   Старый профессор подошел к останкам дуба, приклонил колено и голову. Несколько секунд оставался в этой позе, не крестился, точно. Потом выпрямился и пошел твердой походкой в сторону кладбища. На кладбище началось горячее время: «плавунов» начали собирать и рыть для них могилы. Цены на землю возросли в разы! Хозяин кладбища радостно потирал ладони. Он-то и рассказал, что увидел, встретившись со старым профессором.
   Старик величаво и медленно, ни на кого не смотря, словно никого не замечая, войдя за ворота кладбища, прямо направился к ограде, за которой были могилы его предков. Вошел в ограду, встал напротив гранитных надгробий. Поднял руки на уровни груди, сблизил открытые ладони, а потом медленно стал их разводить! И, опять чудо: земля между надгробиями стала медленно раздвигаться. Скоро появилась свежая могила! Старик-профессор спрыгнул в нее, и земля над ним тут же сомкнулась.
   Вот и вся почти документальная история! А, что с озером? Да, ничего! До сих пор остается накопителем канализационных вод! Разве нашего чиновника чем-нибудь прошибешь?
   P.S.
   Любые совпадения – с местом, временем, событиями и персоналиями – абсолютно случайны. Автор не несет никакой ответственности за подобные совпадения.

История тридцать первая. Чертовщина

   Это произошло в 2… году в районе, соседнем с Московской областью, в поселке городского типа, с сорока тысячами жителей, окруженном лесами, болотами, реками и озерами, в июне. Во время Великой отечественной войны здесь проходили ожесточенные бои. «Черные следопыты» до сих пор собирают в лесах оружие, наше и немецкое. Однажды обнаружили затонувшим в болоте в полной сохранности танк с экипажем. Поселок соединяется с железнодорожной станцией лесной тропинкой, по которой ходят местные жители, а, в последнее время, дачники, со времен, как пустили электричку. Даже старики не помнят, когда это было! Две 15-ти летние студентки медицинского училища, что в центре, вечером, приехав на электрички, возвращались домой. Так случилось, что хотя еще было не очень поздно, 22 часа, но попутчиков им не оказалось… Девушки были изнасилованы, лишенные возможности сопротивляться, живыми и мертвыми, в извращенных формах, одним, как показало судебно-медицинское исследование, мужчиной, сорока или чуть больше, лет. Потом тела девушек были разрублены, вероятно, топором, на части, и сброшены в глубокий ров, поросший крапивой. Их обнаружили по запаху, через неделю. Некоторые части тел растаскали, по-видимому, звери.
   Это злодеяние, повергло поселок в шок. И хотя поселок наводнился милицией из центра, а лес в округе был прочесан бойцами спецназа и добровольцами из местных жителей, преступника найти не удалось. Жизнь в поселке замерла. Оживление было только в день похорон девушек, в которых участвовали почти все жители поселка. Гробы сопровождала огромная, пестрая, с тысячами венков, «каменная» от ужаса и негодования, перед содеянным преступлением, монолитная от ярости и беспомощности наказать злодея, толпа! Тяжкое зрелище!
   Власти боялись взрыва негодования, в толпу были внедрены специально подготовленные сотрудники ФСБ и милиции, чтобы помешать беспорядкам, но все обошлось. Похоронили без речей. Несмотря на огромную толпу народа, которую не вместило кладбище, над ним нависла тишина. Расходились также тихо, шли медленно, смотря в землю, все молчали. В ближайшие дни и ночи в поселке не случилось ни одного происшествия. Не была выпита ни одна бутылка. Родные девушек на могиле поклялись от имени всех, присутствующих на кладбище, что пока не будет пойман «злодей», никто не притронется к рюмке…
   Так, прошел ровно год. Преступник найден не был. По оперативным сводкам, подобные преступления в стране в это время не совершались. Постепенно, поселок начал «забывать» трагедию. По роковой тропинке давно уже ходили к электричке, даже и ночью. Но, на станции объединялись в группы. Родственники, первое время вооруженные охотничьими ружьями, а потом – и без них, встречали на станции своих приезжающих родных, даже в дневное время. На месте, где было совершено преступление, круглый год лежали живые цветы, ветки деревьев были обвязаны яркими, разноцветными, лентами.
   Вернулся со службы в армии, воевавший в Чечне, награжденный боевыми наградами, местный житель, неуловимый браконьер. Сразу женился, и принялся за прежнее – добывать мясо в заповеднике, когда оно кончалось у него в погребе. Парень был сильный, отчаянный, отличный стрелок (в Чечне он был разведчиком), по лесным чащам и болоту ходил, как по ковру у себя дома.
   Однажды к ночи он пошел на промысел с обрезом подмышкой. Чтобы добраться до березняка, где он предполагал подстрелить изюбра, ему нужно было пройти через место, где было совершено изнасилование и убийство девушек. Когда он к этому месту подходил, стало совсем темно. Он, конечно, знал о преступлении. И даже задался целью – «вычислить изверга», и поймать его. Но, этот план у него пока еще только созревал. Он был уже рядом с местом преступления, когда вдруг ясно услышал девичий плач, доносившийся из ближайших кустов». В голове сразу возникли образу убитых девушек. Он был не из робкого десятка по характеру, да и прошел через ужасы войны в Чечне. Но, слыша этот плач, он почувствовал, кок слабеют его колени, а спина покрывается липким, холодным потом. На всякий случай, он взвел курки обреза и направился прямо на плач. Он давно научился в темноте видеть отчетливо. Раздвинув кусты одной рукой, держа пальцы на спусковых крючках, другой рукой, он ожидал увидеть, кого угодно, но, естественно, человека. Даже мелькнула мысль, не шутят ли так жестоко над ним егеря, подкарауливающие его? Но то, что он увидел – повергло его в изумление до оцепенения. Он чуть не ткнулся головой во влажный, и теплый нос… лосихи! Быстро придя в себя, он хотел уже спустить курки, как заметил, что она прикрывает собой новорожденного лосенка, который лежит на груди, с подкошенными передними лапками, и пытается подняться. Лосенок и издавал звуки, очень похожие на девичий плач! Толя (так звали парня) сразу понял, почему лосиха не делает никаких движений. Не пытается убежать, но и не пытается проявить агрессию по отношению к нему. Он увидел «в ее огромных прекрасных глазах слезы и мольбу о помощи!» Взглянув пристально на лосенка, понял, почему он не может встать. Одна его лапка была в коленном суставе подвернута. Плакал он от сильной боли. Тогда Толя, сказав лосихе, отодвигая осторожно ее рукой от лосенка, «Посторонись, мать! Сейчас все будет в полном порядке!» Лосиха словно поняла его, и посторонилась, пропуская к лосенку. Толя бережно взял лосенка за лапку, сказав: «Потерпи, немножко будет больно!» И, ловко вправил колено. Лосенок тут же вскочил на ножки, и весело подпрыгнул, словно проверяя, действительно ли, все в порядке? Потом, подбежав к Толе, потянулся мордочкой к его руке и лизнул ее. На сей раз, по спине парня поползли приятные мурашки! Лосиха тоже не осталась в долгу. Подняла морду, посмотрела Толе прямо в глаза, и лизнула его в щеку. Потом лоси быстро развернулись, и через миг исчезли в темноте. Толя стоял в приятном оцепенении и смотрел им вслед. Вдруг ему ясно почудилось (так он потом подробно рассказывал эту историю всем, кто ему повстречается, в течение недели!), как из глубины леса доносится: «Спасибо, Толя! Век тебя не забудем!» Толя не был ни мистиком, ни романтиком, ни лжецом. Он клялся, что «ясно слышал, как лосиха с лосенком на человеческом языке, благодарили его!». Странно, но, слыша человеческие слова благодарности от зверей, он не удивился! Но, в этот миг в нем произошли «радикальные перемены». Он сломал обрез, опустошил патроны, и выбросил все в ров, поросший крапивой. Долго, бессмысленно, но с огромной радостью в груди, со слезами на глазах, смотрел на луну, то появляющуюся и освещающую все вокруг своим серебряным светом, то исчезающую за наплывающими черными тучами, погружая все кругом во мрак. Так он простоял несколько часов! Очнулся, когда уже совсем рассвело. В этот же день он подал заявление на егерскую службу. Его взяли без колебания. Слушая же рассказ о лосихах, никто из присутствующих егерей не засмеялся, и не высказал сомнения в его правдивости. Через месяц Толя «вычислил» и поймал убийцу девушек. Взял его прямо из дома. Им оказался житель поселка, инвалид 2 группы, которого все считали «безобидным и услужливым дурачком». Кому огород скопает, кому дров из леса привезет и наколет. За тарелку супа. Одиноким старикам продукты покупал и приносил в полной сохранности, отчитываясь всегда до копейки. Инвалидности он добился, забросав военкомат жалобами на здоровье, плохую память и полную импотенцию. Якобы, облучился, служа в ракетных войсках, хотя с места службы подтверждений этому не пришло. Военкомат настоял перед медицинской комиссией о признании его инвалидом…
   Стационарная судебно-психиатрическая экспертиза отвергла его «инвалидность», признав его «здоровым и дееспособным». Преступление, по мнению экспертов, он совершил, заранее спланировав его, будучи в здравом рассудке. Девочек этих выбрал не случайно. Врачам рассказал, как вернулась к нему его половая способность. И почему он изнасиловал девушек. Однажды, гуляя по лесу, он увидел, как они идут с электрички одни, весело переговариваясь. Дойдя до кустиков, они остановились, и присели посикать. Он был рядом, залег, и все видел! Их «голые попки вызвали в нем сильное возбуждение». Он караулил их каждый день. Они возвращались в одно и то же время, и всегда на этом месте останавливались посикать. Он уже лежал в кустах рядом, и когда они снимали трусики, начинал онанировать. Так продолжалось около недели. Потом «подглядывание за девушками и онанирование, перестало его удовлетворять, и ему очень захотелось их обеих изнасиловать. Что он и сделал «испытывая настоящий кайф, от начала и до конца». То есть, включая и расчленение трупов. Следствием было установлено, что он регулярно жил половой жизнью. С женщинами-инвалидами, и одинокими пожилыми женщинами. То есть, с теми, кому он помогал по хозяйству. Никто не жаловался на него. Ибо, одних он запугивал, что «убьет». Другие, кого он принуждал к сексу, считали, что так они рассчитываются с ним за его помощь. Судили его в областном центре.
   Можно только удивляться, как равнодушно отнеслись жители поселка к поимке преступника и к суду над ним. На суде были только родные погибших. Их никто не расспрашивал, как проходил суд, и какой приговор был вынесен преступнику. Возможно, это частично объясняется тем, что в данном поселке почти все жители являются, пусть очень дальними, но родственниками. Приезжими за последние 50 лет были только дачники, которые во времена «перестройки» купили участок леса близ поселка, под строительство своих коттеджей. В жизнь поселка они не вмешивались.
   Около полугода поселок жил своей обычной жизнью. Ни о погибших девочках, ни о преступнике никто не вспоминал. Затем в поселке стали происходить странные смерти. Повесилась молодая женщина, одинокая успешно занимающаяся торговлей в собственном магазине. Решили, что с ней расправились конкуренты. Мало, кто тогда обратил внимание на посмертную записку, которую она оставила. В записке было сказано: «Кошка загнала меня в петлю. Возможно, что я сошла с ума. Кошка, человеческим голосом сказала мне, что я должна покончить с собой, иначе она вырвет у меня сердце и съест его». Так как женщина частенько выпивала с поставщиками, то следователь решил, что записка свидетельствует о наличии у самоубийцы белой горячки. Не прошло и недели, как умерла одинокая пожилая женщина. Вроде бы ее смерть не должна бы никого удивлять, но старушка тоже оставила записку странного содержания. В записке говорилось: «Мышам я надоела. Они дали мне неделю на приготовление к смерти, и добровольную мою кончину. Если я их не послушаю, они будут мучить меня своими укусами и закусают до смерти, а тело моей съедят вместе с крысами». Старушка действительно, никому ничего не сказав, основательно приготовилась к смерти. Оставила распоряжение в отношении дома и имущества. Вызвала по телефону родственников из Киева к определенному числу. Вымылась, оделась в одежду, которую приготовила для своих похорон. Легла на стол, взяла в руки иконку. И умерла. Судебно-медицинский эксперт установил, что трое суток она лежала на столе, не пила даже воды. Смерть наступила от остановки сердца по причине нарушения водно-солевого обмена.
   Через два дня после похорон старушки, утопился мужчина пятидесяти лет. У него была большая семья. Жили дружно. Он вместе со старшим сыном, занимался бизнесом. Купил две грузовые машины, и они развозили различные грузы по окрестностям. Не курил и не пил. Никакими заболеваниями не страдал. Утопившийся водитель также оставил странную записку. В ней говорилось: «Рекс (кличка его собаки) пригрозил мне, что если я не покончу с собой, он загрызет меня и всех моих родных. У Рекса бешенство, а я, коль понимаю его речь, видимо от него заразился. Найдите и убейте Рекса!» Ветеринар осмотрел собаку – никаких признаком бешенства у Рекса не нашел.
   Дальше были еще несколько подобных самоубийств, в том числе и детей. 10-ти летний мальчик взял за руку 8-ми летнюю сестру, и они прыгнули под электричку. Родители были в шоке. На сей, раз никаких записок оставлено не было. Но, по словам родителей, дети последнюю неделю вели себя странно. Боялись выходить во двор из-за кур. Однажды сказали, что «петух пригрозил, что он с курами выколет им глаза». В поселке стали все, у кого были животные, словно сговорившись, их уничтожать. От домашних животных, до коров и свиней. Вечерами над поселком стоял гул от выстрелов и воя на все лады убиваемых животных. Туши свозили на болото. Власти поселка и милиция не предпринимали никаких мер, для выяснения причин подобного поголовного уничтожения животных, ибо сами делали то же самое со своей живностью. Спустя несколько дней в поселке не осталось ни одного животного, ни одной курицы, или утки! Причина у всех была одна: у «животных бешенство; они заговорили человеческим языком».
   «Центр» наконец отреагировал и послал в поселок бригаду, состоящую из следователя прокуратуры, ветеринара, врача санэпидстанции и психиатра. Опрошены были все. Ветеринар тщательно осмотрел свинарники и коровники, которые не были уничтожены, собачьи конуры, взял пробы. Следователь и психиатр разговаривали с местными жителями. Все жители, в один голос, говорили одно и то же: животные вдруг заговорили человеческим языком и угрожали им расправой. На помощь бригаде из центра приехали специалисты из Москвы и Петербурга. После недельной работы, был вынесен вердикт: «В поселке имела место психическая эпидемия со слуховыми и зрительными галлюцинациями, и серией самоубийств. Вероятно, индуцированного характера. Индуктор (индукторы) не выявлены». Егерю Анатолию, который был первым, с кем человеческим языком заговорили животные (лосиха с лосенком), повезло. Во время странных событий, происходящих в поселке, и во время работы «следственной бригады», он был в далекой служебной командировке. Домой не писал, и не звонил по телефону. Не любил. Его жена никого не убивала, ибо в квартире десятиэтажного блочного, нового дома живности не было, ни у них, ни у кого в подъезде. А крысы еще не успели завестись в подвале.

История тридцать вторая. Шестидесятник

   Васнецов Виктор «Сирин и Алконост».

   Есть у меня дедушка, чрезвычайно интересный человек, как оказалось. Да, я знала, что когда-то он был весьма знаменитым судебно-медицинским экспертом на Дальнем Востоке. Это он вскрывал трупы жертв (детей от 6 до 14 лет) первого серийного убийцы СССР. Это благодаря ему был разоблачен убийца кровного родственника правящего императора Японии, который плавал вместе со своей флотилией на ДВ за лесом. Это его заключение приостановило прививки детей от кори в СССР вакциной, от которой дети умирали… Все это документировано. И много еще другого, о чем можно написать не одну захватывающую книгу. Но, дедушка мой, увы, не писатель! Он – читатель. Особенно сейчас, когда прикован к постели. Как только он ушел на пенсию, переехали они с бабушкой поближе к родительскому дому, дворянскому гнезду, что в Ярославской области. Дом его предков был разрушен еще в Гражданскую. Вокруг вырос лес: настоящая тайга. Вот там дедушка и построил небольшой дом, прямо на фундаменте одного из строений имения своих знаменитых предков. И поселились они там с бабушкой, завели кур, гусей. Дедушка записался в охотники, стал ходить и на медведя. Мы редко навещали стриков. Родители – ученые, все время о чем-то думают, что-то открывают. Часто ездят в научные командировки. А я только что поступила в МГУ сразу на два факультета – филологический и психологический. Вообще-то я не нёрд. Обыкновенная современная девица, которая и травку попробовали и уже нескольких бой – френдов сменила. Тусовки люблю, в конкурсах «мисс» выступаю и всегда выигрываю. Не отказываюсь, когда приглашают на телевидение в различные шоу. Я – по всем параметрам – идеальная модель. Экстраверт, но не дура…
   Пока дедушка жил с бабушкой, мы семьей часто их навещали. Но, скорое потому, что так надо, чем по зову сердца. А когда бабушка умерла, стали навещать дедушку только по праздникам, чтобы не одичал совсем один с медведями. У меня контакт с ним был так, поверхностный. Мне не нравилось, как он меня разглядывает с какой-то всегда неприличной улыбкой. Я его понимала. Догадывалась, какие мысли у старика, у которого тело, как у качка: мышцы так и играют! Хорошо, что седой весь… Говорить нам с ним было не о чем.
   Беда с ним случилась из-за меня. Приехали как-то мы к нему ранней осенью, уже поспела земляника. Родители начали ее собирать. А дед мастерил что-то непонятное: толи собачью конуру, тли избушку на курьих ножках. Я смотрела, как играют его загоревшие мышцы, когда он, как Шварцнигер или Сталлоне (в каких-то фильмах) нес не плече огромное бревно. Ему, кстати, уже за 70! Увидев, что я смотрю на него, даже разглядываю его нахально, сидя на чурке в одном купальнике, широко расставив ноги, он вдруг и говорит: «Внучка! А ну садись мне на плечи. Интересно, сколько я смогу с тобой раз присесть? Раньше с колесами от вагонетки 90 кг. приседал раз пятьдесят… А ты, наверное, не больше 60 кг. потянешь!» «59 кг!», – сказала я и пошла к деду без всякой задней мысли. Он сбросил с плеча бревно. Протерся полотенцем, что висело рядом, и присел, чтобы я забралась к нему на плечи. Родители прекратили собирать ягоду и уставились на нас с открытыми ртами и с выражением на лице, которое легко можно было понять: «Стар и мал – два сапога пара!» Дед легко начал со мной приседать. Мне приходилось высоко поднимать ноги, которые росли у меня от ушей, и крепко держаться за его мощную спину, чтобы не соскользнуть с мокрого от пота плеч. Пятьдесят раз он присел легко. Без остановки и без одышке. Я собралась было спрыгнуть, но он предложил покрутить меня – вращая туловищем вправо и влево. Отлично помню, что если приседания деда мне нравились и я испытывала какое-то незнакомое мне сладостное чувство, наверное от сознания силы и мощи мужского крепкого тела, то предложения с поворотами вызвало у меня неожиданную, и непонятную тревогу! «Хватит, дедуля! Покатались, и будет!» – почти выкрикнула я, но он меня и слушать не хотел, начал поворачиваться, придерживая меня за ноги. Родителям давно надоело на нас глазет, и они уткнулись в кусты лесной земляники. Не помню, сколько поворотов успел сделать дедушка, как вдруг замер, я почувствовала, что мышцы его стали как каменные и он буквально процедил сквозь зубы: «Спрыгивай… быстро!» Я спрыгнула и, посмотрев на лицо деда, страшно испугалась: оно было серое, как у мертвеца, а пухлые красные от загара губы, превратились в синие «морщины»: так плотно они были сжаты! Я испугалась, что у дедушки инфаркт миокарда от приседаний со мной. И закричала, что было мочи, хотя родители были недалеко: «У деда с сердцем плохо! Умирает!»…
   …Но оказалось, что с сердцем было все в порядке, а вот один межпозвоночный диск разлетелся вдребезги и его острый кусок вонзился в болевой корешок спинного мозга. Дедушка был близок к болевому шоку, когда я еще сидела у него на плечах…. Потом институт Склифосовского. Операция. И вот дед-Геракл, прикован к постели, в корсете, ибо малейшее движение продолжает вызывать адскую боль. От анальгетиков он категорически отказался. Вот и стала я, причина его страданий, его сиделкой. Уже скоро полгода, как я к нему каждый день после занятий, со скоростью 200 км., мчусь, как ведьма на метле. Уже со всеми ГИБДД-шниками перезнакомилась! У меня выработался некий стереотип. Приезжаю:1) зажигаю камин; 2) мою деда; 3) перестилаю постель; 4) протираю в комнате; 5) кормлю деда; 6) дед начинает что-нибудь мне рассказывать, а я засыпаю, положив голову к нему на подушку, сидя в кресле. Иногда остаюсь ночевать у него и рано утром мчусь со скоростью под 250 в МГУ. Но чаще уезжаю ночью…
   Около месяца мы с дедушкой почти не разговаривали. О чем? Что у нас действительно общего? Он – из одного мира. А я – совсем из другого! Даже набор слов, которыми мы пользуемся, у нас разные. Потом я догадалась привести ему ноутбук и подключить интернет. Музыку он не любил и слушал по плейеру разные радиопередачи советского периода, которые я ему привозила. А вот когда он влез в Сеть, тогда и появились общие темы для разговоров… Но ни он, ни я не любили политику, нам обоим смешны были расплодившиеся назойливые, как мошкара, блогеры, поэтому разговор хороший получался, когда кто-то кого-нибудь убивал! Вот тут дедушка становился для меня таким же интересным, как мой любимый герой – сыщик Коломбо… Но, однажды, как-то спонтанно, дед заговорил на весьма щекотливую тему – о сексе! Он рассказал мне о своей школьной любви. Да в таких подробностях, что мне местами было не то, чтобы неловко, а страшно: и за дедушку, и за себя! Я с замиранием в сердце осознала, что мы переходим с ним грань отношений «деда» и «внучки». За этой гранью – интим. Нет, не секс, интим – это не плотское понятие, и не платоническое даже. Это нечто духовное. Ибо возникает он только тогда, когда люди понимают друг друга «дословно», «с полуслова – с полу-жеста». Это – по ту сторону стыда, неловкости, смущения и кокетства. История дедушки меня потрясла на столько, что я решила ее рассказать слово в слово. Хорошо, что я, через год дипломированный психолог, давно все важные для меня встречи записываю на диктофон. А потом редактирую и сохраняю в особой папке на внешнем носителе. Рассказ дедушки я почти не редактировала. Вот он, читайте!
   …Первая стерва, в которую я влюбился, была и первой женщиной, которую я идеализировал и романтизировал. Поясню, что подразумеваю до сих пор под идеализацией и романтизацией. Идеализация – приписывание женщине тех достоинств, внешних и внутренних, которых у ней нет. Она возможна как раз с личностями истерическими, которые легко имитируют твои желания, как свои. Романтизация – приписывание отношениям с женщиной того, что нет. Женщина имитирует поведение, как ты хотел бы, чтобы она себя вела. Пример идеализации из русской народной сказки – и в лягушке можно увидеть царевну. Пример романтизации, который случился со мной совсем в другой жизни. Моя хорошая знакомая юная девица, которая мне нравилась, но не настолько, чтобы я ее идеализировал, через три года приходит и берет меня, без лишних слов. Я влюбляюсь. Я ее идеализирую и романтизирую все, что с нами происходит. Она дарит мне свои фотографии, на которых заснята обнаженной (тогда за такое можно был срок получить!). И на самой откровенной фотографии пишет: «Кириллу. Любимому моему. Только твоя!» Я схожу с ума, планирую наши встречи на каждый день, а она в этот же вечер идет в ночной ресторан для золотопромышленников, подцепляет одного из них и уезжает с ним в Ленинград на неделю. Я схожу с ума. Ее звали Наташей. Правда или нет, но якобы в нее был влюблен Илья Глазунов и с нее писал «Блоковскую незнакомку».
   Итак, Таня Р. – моя одноклассница и моя трагическая любовь. Она была искусна в любви. И оказалась искусной и в смерти. Она стала первым, вскрытым на анатомическом столе трупом, который я тщательно изучил. История с Таней Р. совсем необычна…
   …Позволю здесь некоторое замечание, не касающееся моих любовных похождений, но прямо относящееся к Тане Р. Дело в том, что идеализация и романтизация – свойство моего поколения. События ХХ-го века показали это прекрасно. Шестидесятые годы! Шестидесятники! Сколько в этих словах идеализма и романтизма! А знают ли те мои сверстники, кто с высоких трибун высокопарно говорит об этой поре и не менее высокопарно о ней пишет, что именно в шестидесятые горы в СССР был чрезвычайно велик процент самоубийства молодежи? Каждый пятидесятый молодой человек, в возрасте от 14 до 18 лет или убивал себя, или пытался себя убить, причем неоднократно. Ни в одной стране мира такого не было. И никакими социальными факторами объяснить это невозможно. Есть одно объяснение – это было поколение мутантов, способных, но не желающих жить. Только в моем классе элитной школы города Хабаровска два мальчика и три девочки покончили с собой. Я провел социологическое исследование спустя много лет, шестидесятых годов на предмет самоубийства молодежи (в ИСИ АН СССР, материалы исследования закрыли под гриф «ДСП»). Процент самоубийств молодежи был характерен для всей страны. От Москвы – до самых до окраин! Таня Р. Покончила с собой по собственным мотивам. Саша Б. – по собственным. Нина П. – по собственным. Александра Р. – по собственным. Сережа А., мой друг и будущий военный судебно-медицинский эксперт дважды пытался убить себя и был спасен только потому, что ему были оказаны все, доступные медицине того времени меры (папа – зав. отделом Крайкома КПСС)…
   Итак, Таня Р. Бунинская красота, которая вызывает образы цветущего дикого русского поля, спелой ржи и васильков, лесного озера, залитого пробивающимися сквозь густые сосновые ветви лучами солнца. Всегда жизнерадостная. Всегда упругая приплясывающая походка, с подвижной пикантной попкой. Высокая грудь, разрывающая лифчик и пуговицы платья. Длинноногая. Огромные синие глаза, длинные черные ресницы и брови такой отточенной формы, которую не сделает ни один голливудский визажист. Вокруг нее всегда тепло и солнечно. Голос глубокий, сейчас бы сказали, сексуальный. Алые пухлые губы, белоснежные жемчужные зубки… Я наугад, что возникает перед глазами, описываю. Мы тогда не знали фотомоделей. Не обращали внимание на конкурсы женской красоты (да, были ли такие?). Манекенщица для нас было что-то среднего рода, близкое к манекену. Но на уроке физкультуры девчонки, случайно обнаружив в спортзале сантиметр, стали измерять себя. У Тани Р. Размеры были – 90х60х90. Вдобавок ко всему круглая отличница, претендующая на золотую медаль, и мастер по конному спорту и стрельбе. Мы, мальчики 9-го класса (а это произошло в 9-том классе) не могли и думать о Тане Р. Девочки наши дружили с ребятами из институтов, известными спортсменами. Я тогда уже завоевал все титулы, возможные на ДВ по боксу и стал призером СССР по вольной борьбе. Но, и со мной, в отношении наших девочек срабатывал принцип: нет красавца в своем отечестве. Повторяю, что вообще, после Насти – первой моей «женщины» (ей было столько, сколько и мне – 16), у меня никого не было. Когда я оказывался рядом с Таней Р., я оказывался в состоянии некоей прострации. С одноклассниками я не дружил – был для них «чужаком», «переростком», хотя, фактически каждый из них был на год старше меня. Я внешне достиг 20-ти летнего возраста в 13 лет и на этом остановился лет на десять! И в тридцать лет мне все еще было 20! Дружба с Сережей А. была неровной. Так, что все свободное время я фанатично занимался спортом, и меня приглашали на соревнование по различным видам спорта. Так, главный легкоатлет Хабаровска, заведующей кафедрой физкультуры ХГМИ, профессор Т. как-то уговорил меня бежать кросс десять километров. Я пришел вторым. Мог бы и первым, но меня нахально обманул профессиональный легкоатлет, мастер спорта, с которым, мы, оторвавшись далеко от основной группы, бежали бок– о– бок. Перед финишем мы бежали против сильного ветра. Вдруг я слышу: «Я сдаюсь! Беги первым. Задыхаюсь от ветра! Как бы не упасть!» Это прохрипел мой соперник. Я и поверил. Побежал против ветра первым и потерял бдительность, предвкушая победу. Обманщик пристроился за моей спиной, ветер ему не мешал. Оставалось метров 20, не больше до финиша, как он неожиданно рванулся, обогнал меня, и пришел к финишу первым. Хотел я его наказать, но в любом виде спорта «финты» уместны ради победы. Тогда я выполнил первый разряд по легкой атлетике. Когда мне в приемной комиссии напомнили, что я отказался сотрудничать с «оперативными органами», профессор Н. отрезал: «Я его беру!». Возможно, меня не завалили на последнем экзамене именно благодаря профессору Н. Человеку не далекому, выбившемуся в люди только тем, что один раз в жизни пробежал лучше всех в Крае стометровку. Что стало для него пропуском в физкультурный институт и партийную элиту (он во время «оттепели» был секретарем партийной организации ХГМИ).
   Я любовался Таней Р. издалека. Даже в классе мы сидели далеко друг от друга. Любовался, не будучи влюбленным. Чисто эстетически. Еще ее образ помогал мне грезить, когда завуч школы, сухарь и старая дева Ольга Сергеевна, учительница по географии, заставляла изучать «Контрольные цифры народного хозяйства» Н. С. Хрущева. Грезил я о знойном лете. Русском поле, о том, что лежу я в густых полевых цветах, смотрю в безоблачное, бездонное небо, думаю о прекрасной вечности, что ждет меня впереди, и слышу жужжание шмелей, трепыхание крыльев бабочек, стрекотание кузнечиков.
   Началось все со школьного вечера, которые устраивали у нас раз в месяц. С буфетом, с приглашением гостей из других школ и институтов.
   Я ходил на эти вечера, но всегда оставался в мужской компании, с ребятами, которые не умели танцевать и у которых, вероятно, либидо еще спало. Девочки их не трогали. Мы стояли, прижавшись к стене, и наблюдали, как танцуют пары. Обычно, до 23 часов на вечере были и учителя, и завуч Ольга Сергеевна. Поэтому все было чинно. Вальсы. Реже танго и медленный фокстрот. Но после 23 до 24 часов, когда вечер заканчивался, учителя дружно покидали зал, сразу выключались большие люстры, зал погружался в полумрак, освещаясь лишь настенными бра. Тут начиналась иная вечеринки. Оркестр (из старшеклассников) начинал играть твист, чарльстон. За рок-н-ролл и буги-вуги можно было выскочить из школы и комсомола. Я иногда, ради спортивной разминки и чтобы «умыть» вальсирующих пижонов – папенькиных сынков, как приглушался свет, пускался в пляс. То, что я мог вытворять, танцуя чарльстон и твист, не мог никто! Я мог танцевать, выделывая невероятны па ногами, и медленно опускаться спиной к полу, останавливаясь параллельно полу, держась за воздух, опираясь на согнутых коленях и голеностопных суставах. Потом я резко через кувырок вставал на вытянутые руки и вращал во всех плоскостях туловищем. При этом, ничуть не нарушая ритма музыки. Я чувствовал, пусть на этот час, но я становился кумиром всех. Всех ребят, но только не девчонок. Может потому, что среди них не было ни одной, кто могла бы со мной станцевать и повторить все, что делаю я.
   Так вот, в этот вечер, наблюдая, как вальсирует Таня Р., меня кавалеров одного за другим, такая красивая, такая живая, такая очаровательная, я заметил, что она как-то странно, как мне показалась, оживлена. Слишком румяно ее лицо. Впервые распущены роскошные волос, разбрасываются в танце волнами, закрывая ей лицо, грудь, одевая ее, почти до середины попки. Как-то неистово блестят синие глаза, даже жутко. Она вся, попадая в лучи света, превращалась в пучок разноцветных волн. О, думаю я сейчас, ей бы тогда станцевать ламбаду! Я уловил все же в ее взгляде постоянный поиск и сильную тревогу. Она явно кого-то ждала. Кого-то искала среди танцующей и фланирующей толпы. Таня Р. не пропустила ни одного танца. Ни с одним парнем она не станцевала дважды. Часы пробили 23. Люстры погасли, Учителя быстрым ручейком ретировались из зала. Наступил мой час. Состояние Тани Р., видимо, мне передалось. Оркестр неистово заиграл twist again. Я, сорвавшись со своего места, от стены, которую подпирал 3 часа (вечер начинался в 20 часов), в тройном прыжке – кувырке на прямых руках через голову – с поворотом вокруг оси тела после каждого прыжка, оказался в центре зала. Ребята разбегались в сторону, чтобы я их не зашиб ненароком, образуя сплошной круг вокруг меня. А я уже вытворял такие па, которые возможны лишь на батуте опытному акробату! В ушах моих гремело: twist again! Twist again!
   Я никого не видел. Я никого и ничто не чувствовал. Я был в моторном экстазе! Вдруг до меня откуда-то издалека, из черной бездны звуков твиста стал доноситься… запах! Да, как точен Бунин – жаркий запах дикого лука. Уж как пахнет разогретый в июльских лучах солнца дикий лук в тайге – я хорошо знал. Нет для мужчины – могу биться об заклад – более чарующего, более волнующего, более сладостного запаха, чем дикий запах лука! Я на миг очнулся от своего экстаза и увидел, что танцую не один! Кто посмел? Да я… И чуть не свернул себе шею, сбившись с ритма. Со мной в паре танцевала Таня Р. Боюсь, что мне не хватит слов передать это видение. Одно дело в неистовом движении с каскадом невероятных поз мощное, гибкое, ловкое мужское тело. Совсем другое дело, когда это женское тело! Да еще океан волос! Да еще этот запах женщины, страсти! Но, танец продолжался. Нужно продолжать танцевать и уже вдвоем. И я понял, что я с самого начала танцевал не один. Таня выполнила все – и те же кувырки через голову на прямых руках с разворотом после каждого кувырка вокруг своей оси. И сразу вошла в мой ритм и держала его, пока я был занят собой. Оркестр играл twist again
   Целый час, пока предупредительно не выключили свет. И еще в кромешной тьме, час. Толпа вокруг нас вопила, заглушая оркестр. Мы давно ничего не видели и не слышали. Мы давно были в ином мире, где властвует дикий запах лука сильного тела, женщины и мужчины.
   Это Таня Р. первая остановилась. И сразу замолчал оркестр, и резко включили полный свет. И я остановился, впиваясь глазами в девушку. Я видел прекрасную свою Таню! Кто-то, как шакал из Маугли, угодливо шептал нам, Багире и Шерхану: «Вас теперь выгонят из комсомола и школы!» Я шутливо щелкнул его по носу, показывая этим, что мне теперь наплевать на все на свете… На все, что будет потом, после моей Тани! Да, может ли быть «потом»? Я стоял и зачаровано смотрел, как Таня, поправив платье, закручивает в тугой узел волосы на затылке. Ноздри мои жадно вдыхали ее запах. Увидел, что и она пристально смотрит на меня. Наши глаза встретились. Во взгляде двух пар глаз было что-то одно. Дерзкое, властное, магическое. Закончив с волосами, Таня сделала шаг ко мне и взяла меня за руки. Ее ладони были горячие. И я почувствовал, какой жар за тонкой тканью ее одежды! Я смотрел на нее, как мартышки смотрели (и почему я вдруг вспомнил Маугли?) в глаза удава, который шептал: «В пасть! В пасть!» Таня улыбалась и молчала. Вдруг резко притянула меня к себе и на долю секунды крепко ко мне прижалась, я услышал частые удары ее сердца. Только на долю секунды, потом резко оттолкнула меня от себя, не выпуская мои руки. Я понял: «Мы ведь не одни!» Я понял, что она мне без слов сказала. Потом отпустила мои руки, резко повернулась ко мне спиной и пошла, окружаемая подружками. Сердце мое екнуло: «Неужели, вот так, уйдет?» Руки мои невольно потянулись к ней, и я почувствовал все отчаяние – не удержать! Это страшное чувство не передать никакими словами. Я еще только один раз испытал его. Мы были с моей молодой женой Мариной в медовый месяц в Ницце, в конце сентября. Купальный сезон подошел к концу. И хотя море еще было теплое, но огромные волны не позволяли купаться. Мы загорали. Вдруг Марина встала и пошла к воде. Подошла к краешку только что освободившегося от очередной волны пляжа. Я понял, что она собралась купаться! Она не плохо плавает, но даже я остерегался входить в воду при таких огромных, накатывающихся одна на другую, волнах. Когда Марина сделала шаг в море, впереди ее встала на дыбы волна с девятиэтажный дом. На фоне этой волны она казалась такой маленькой и беспомощной. Она была ко мне спиной. Холод сковал мою грудь. Я неистово, изо всех сил закричал: «Беги назад!» Она меня за гулом волн не слышала. Я почувствовал, как ее теряю. Стоял, как вкопанный, не в силах пошевелить ногой… Марина, наплававшись, спокойно вернулась ко мне…
   Я, отмахиваясь от назойливых и угоднических «дружеских» похвал, понуро побрел домой. Мы танцевали на втором этаже. Лестница была во тьме. Внизу тускло освещался лишь выход из школы. Во дворе школы также было темно. Галдели парни и девчата. Все они обсуждали неожиданное зрелище – танец Кирилла с Таней. «Выгонят из комсомола и школы или не выгонят?» «Танька молодец!..» «А что у них с Кириллом?». И т.д., и т. п. Я прорывался через толпу, ориентируясь на «башню» – голову Сережи А. Вдруг меня кто-то крепко схватил за локоть и потянул за собой. Только по запаху, понял, что это Таня. Мы, вырвавшись из толпы, быстро завернули за угол школы. Она, толкнув меня к стене и прижавшись ко мне, словно защищая меня от толпы, быстро – быстро зашептала мне на ухо: «Когда все разойдутся, вернемся в школу. Сторож не скоро спустится вниз, пока не проверит все классы!» Я молчал. Хотя в голове еще не совсем ясно было, зачем нам с Таней возвращаться в школу ночью? Я стоял истуканом. Она периодически оглядывалась во двор школы, следила, как тает толпа. Несколько раз прижималась своими жаркими и влажными губами к моему рту. Я почему-то стоял с крепко сжатыми зубами. Я еще не испытывал никаких сексуальных ощущений. Я ведь еще не любил Таню!
   Но сильный запах ее тела, жар, исходящий волнами от него, близость с ней, ее сдержанные поцелуи, наконец, не мог не чувствовать, значит, не мог не реагировать. И я реагировал. Сильнейшим напряжением всех мышц. Даже подумал, что может быть это от танца? Может быть, переусердствовал? Не выходя из такого состояния, пошел за ней, шагами командора, назад, в школу. Он повела меня в наш класс, ловко прошмыгнув, и протащив меня мимо сторожа, который спускался, чтобы закрыть школу на весящий замок снаружи. Мы услышали, как лязгнул замок, и даже, как поворачивается в нем ключ. Такая оглушительная была тишина!
   Когда мы тихо вошли в класс, я сказал: «Нам придется ночевать в школе. А как же завтра?» Наши уроки были в первую смену. Это хорошо. Можно было первыми «войти» в класс. Но как быть с одеждой? На вечерах мы одевались, во что хотели. Девочки делали роскошные прически. В школьные дни, хотя и не было формы, но одевались мы однотипно, строго. Волосы девочек должны были уложены в косы. Таня носила толстущую косу, которую иногда завязывала узлом на затылке. «Мы ночью уйдем! – сказала Таня. – Выпрыгнем из окна!» «Со второго этажа?» – недоверчиво спросил я. «Со второго. НЕ бойся, я тебя подстрахую!» И тут я сморозил: «А сейчас чем заниматься будем?» «Любить!» – спокойно сказала Таня. При этих словах червь сомнения зашевелился у меня в сердце. И я вспомнил, как она лихорадочно искала кого-то в зале, когда вальсировала. Понятно, что не меня. Я хотел это ей сказать, но что-то меня удержало. Все эти мысли и сомнения были в моей голове лишь мгновение. Дальше я задрожал, как осиновый лист на ветру, и сладостный холодок побежал у меня вдоль позвоночника. Дело в том, что Таня взяла мою руку и сунула ее к себе между ног. Я другой рукой начала расстегивать мне брюки… И в эти мгновения я уже знал, что давно и страстно люблю Таню Р. Хочу ее, и сейчас никакая сила не остановит меня, я ее возьму. Мы опять поняли одно и начали торопясь и обрывая пуговицы, раздевать друг друга. Было полнолуние. В классе было светло, как днем. И передо мной раскрывался образ неземной красоты с сильным запахом русского поля в полнотравье. В ушах зажужжали цикуты. Раздевая меня и помогая раздеть ее, Таня одним движением распустила свои волосы. Я нырнул в их копну. «Что за духи у тебя?» – спросил, глотая чудесный запах. «Мой пот! Ты ведь загонял меня в своих бешенных танцах. Я не могла тебе уступить, подвести свой пол! Я вся мокрая!» «Да, трусы, как будто обсикалась!» – выпалил я, не подумав. «Глупыш, это другое!»
   Раздевшись догола мы долго, может быть, вечность, молча смотрели друг на друга, словно боясь прикоснуться друг к другу. Потом Таня зашептала мне на ухо: «Хватит! Больше не могу себя мучить!» Схватила меня за руку, и мы повалились на пол прямо перед черной доской, на которой писали формулы из слов и цифр. Что будут делать два сильных и ловких тела, которых тянет друг к другу вселенская сила страсти? Что делали мы, тогда, на полу, у классной доски? Все! Все возможное и невозможное. Здесь мне не хочется ничего описывать. Пусть фантазия твоя, внучка, творит образы, какие может. Заверяю: было больше! Было сладостней! Было отчаянней! Много я видел в жизни жаждущих меня прекрасных женских тел. В Тане всего было больше. Все, что я бы сейчас не написал, все оказалось бы не полным! Я не раз задавался вопросом, сталкиваясь с такими Танями. А нужно ли учиться физической любви? Разве не примитивна Кама Сутра? Разве не наивны советы в «Ветке персика»? Но есть и другой вопрос: «А что нужно, чтобы вспыхнула в двоих такая дикая физическая страсть?» Любовь? Но, была ли любовь между мной и Таней Р.? Я ее любил лишь несколько часов, почувствовав запах ее плоти и жар ее желания. Конечно же, я идеализировал ее. Конечно же, во мне начался процесс романтизации наших с ней отношений! Там, на полу в классе, задыхаясь в ее объятьях и теряя сознание от близости с ней, я еще не знал, что не меня она ласкает, ни мне отдает свою девственность, не меня она любит! Сейчас– то я знаю все! И мне страшно от этого опыта любви! После него я испытал весь ужас смерти!
   Любовь женщины – самая загадочная вещь на свете. Повторю эту банальность. Бальзак так и не разгадал, как любят эти женщины! В жизни я не раз убеждался, что ничего не знаю и ничего понять не могу в любящей женской душе. Кто возьмет на себя смелость и отчаяние, объяснить поступок женщины, отдающей себя не любимому мужчине, зная, что этот мужчина ее первый и последний, в первый и последний раз? Что творилось в ее душе, и не покинула ли душа ее роскошное тело, в мгновение первого прикосновения к моему телу, с не сдерживаемым никакими табу, желаниями? На память приходят случаи из моей и не моей (я был лишь свидетелем) жизни, когда поступок женщины казался мне чудовищным кощунством. Когда слово «стерва» действительно имело один лишь смысл – «падаль»! Вот лишь некоторые воспоминания.
   В студенческие годы, мы по выходным дням и праздникам, собирались на так называемые «конторы». Это, как правило, случайное общество из 10 не более человек, парней и девушек, не обязательно хорошо друг друга знавших. Алголь, маломальская закуска, путешествие в какую-нибудь пустую квартиру, и секс. Нет, не групповой. Каждый был лишь с каждой, но, по очереди, успевал со всеми. Делалось это тайком. Ибо, за конторщиками следило не МВД, а КГБ, как за морально разложившимися. Это пресекалось очень сурово. Если ловили первый раз, то можно было дней пять просидеть взаперти в одиночке, в какой-нибудь пустой квартире, куда тебя запирали КГБ-шники. Потом тебе вербовали в стукачи («тайные сотрудники КГБ», которые доносят на своих) или грозили исключить из комсомола и института. Правда, я не знаю ни одного случая, чтобы исключали. Наверное, вербовали. Меня никогда не ловили. Так вот, нам не хватало одной девчонки. Я зашел в общежитие и пригласил первую встречную. Она, не долго думая, согласилась. Наша «контора» ее не знала. Мы «конторили» двое суток в полуразвалившееся доме в пригороде Хабаровска. Каждый имел каждого («члена конторы») по несколько раз. Потом благополучно разбежались. Через несколько дней подходит ко мне парень, из другого института известный самбист и спрашивает: «Такая-то была с вам?» Я из солидарности, как спортсмен спортсмену говорю: «Была!» «Все ее трахали?» Тут что-то меня остановило, и я соврал: «Никому не дала. Убежала!» «Врешь! Она мне все рассказала!» Я промолчал. Парень заплакал и ушел. В этот же день, он жестоко избил свою невесту (они подали заявление в ЗАГС. Она была девственницей и отдаться хотела только в брачную ночь). Бил головой о стену, держа за волосы. Тяжелое повреждение мозга. Инвалидность на всю жизнь. А он получил 5 лет строго режима. Не знаю, как бы я чувствовал себя, если бы ему все рассказал! Хотя, это – хилое утешение!
   Еще один случай. Ей 16 лет. Ему 17 лет. Они школьники, любят друг друга, неразлучны. Он ночует у ее родителей. Она – у него дома. Сохраняют девственность до свадьбы. Занимаются взаимной мастурбацией, петингом, и прочими «шалостями» (ее слова следователю). Жили они в домах, которые разделял городской парк. Однажды, после «шалостей», он проводил ее домой. Было темно. Почти дошел до своего дома, и вдруг повернул назад. В нескольких метра в глубине парка увидел, как она стоя, прижатая к старому дубу, отдается неизвестному мужчине. Он упал и умер. Я вскрывал его труп. Спортивный малый, никаких признаков никаких заболеваний. Умер от остановки сердца по причине эмоционального шока. На следствие выяснилось, что и она, придя домой, вдруг решила вернуться к «жениху». Побежала за ним сломя голову. Столкнулась с парнем, старше ее на десять лет, шофером, жившим в соседском доме и иногда подвозившим ее до школы. До этой роковой встречи, ни намека, ни полнамека на «ухаживание» со стороны парня не было. Она была для него «малявка». Он же ей тоже совсем не нравился – «старый и воняет бензином». При случайном, роковом столкновении, парень, шутя прижал ее к себе. И почувствовал, как «сучка вся затрепетала!» Не долго думая, он отвел ее вглубь парка и начал трахать. Она «охотно» ему помогала. У него не сразу получилось, ибо она была девственницей. Только с ее помощью он вошел в нее. Девушка пришла на похороны, но была изгнана друзьями ее жениха. Никаких особых переживаний по поводу его смерти у нее никто не видел.
   Еще один случай. Ему 35 лет. Летчик, женат, двое детей. Ей 18 лет, студентка. Встречаются два года. Год, как начали жить половой жизнью. Решили пожениться. Он разводится с женой. Подали заявление в ЗАГС и пошли отметить в ресторан вдвоем. За соседним столиком сидела компания молодых (лет по 25) ребят и девушек. Ребята приглашали невесту танцевать. Одним она отказывала, другим – нет. Жених страшно ревновал. Предлагал уйти из ресторана, но невесте развлекаться нравилась. Компания за соседним столом стала собираться уходить. Один из парней подошел к невесте и спросил: «Ну, ты идешь?» Жених опешил. Растерянно смотрел на невесту. Она встала, улыбнулась, поцеловала его в щечку, сказав: «До завтра! Я тебя люблю!» и ушла с компанией. Парень не смог даже броситься вдогонку, оторопев. Два дня он ее разыскивал безуспешно. Потом она позвонила, и сказала: «Я перетрахалась со всеми! Ты женишься на мне?» Он совершил не удачную попытку самоубийства. Она скоро вышла замуж за «нового» жениха (не из компании).
   Когда мне было около 40, со мной тоже произошло нечто подобное. В июльскую жару я ехал домой в переполненном автобусе. В часов 15. Неожиданно обратил внимание, что рядом, через проход, сидит весьма симпатичная девушка, лет 18—20. Я стал ее рассматривать, и наши глаза встретились. Она улыбнулась, я тоже. На следующей остановке она начала выходить. Я машинально пошел за ней. Когда поравнялись, она спросила: «Ты со мной?» «С тобой». Она взяла меня за руку и быстро пошла по знакомой дорожке. Вошли в жилой квартал. Я молчал. Прошли его насквозь. Впереди виднелось ржаное поле. Она побежала, не отпуская мою руку. Никого вокруг не было. На ходу сбросила кофточку. Лифчика не была. Полная упругая грудь почти не шевелилась при беге. Я заметил, как узка ее талия, плоский животик – она уже снимала юбку. Некоторое время бежала в трусиках, потом ловко сняла и их. Я стал чувствовать, как какая-то дикая сила наполняет мои ноги, руки. Дыхание стало форсированным, свободным. Толи от солнца, толи от бега, толи от желания, толи от всего вместе ее тело под плотным загаром порозовело. Смотреть, не желая ее тут же свалить в рожь на ее стройные сильные длинные ноги, чудесную попку было не возможно. По внутренним поверхностям бедер от у нее текли две прозрачных струйки …. «Раздевайся! – И тут же – сними только рубашку. Джинсы я сниму сама!». «Может, хватит бежать? Домов уже не видно!» «Еще немного! Еще чуть – чуть!» – пропела она. Через несколько шагов повалилась на спину, увлекая меня за собой…
   …Когда я очнулся, то первое, что ей сказал: «Я судебно-медицинский эксперт. Поэтому знаю, что час назад ты была с мужчиной!» В моем голосе не было ни укора, ни неприязни. Ни еще, каких-либо эмоций. Просто констатация факта. Она это, видимо, поняла и ответила: «Была! Но тебе нечего бояться! Я замужем. Мы – молодожены, живем второй месяц. Только что от мужа приехала к маме». «А я причем!» «У тебя был такой взгляд, там, в автобусе, что я тебя захотела сильно, невмоготу! Такого со мной никогда не было. Если ты судебно-медицинский эксперт, то понял, что половой жизнь я живу не давно. Начала с мужем. Ты у меня второй мужчина!» Выяснив, что к чему, я потерял всякий интерес к юной особе. Молча оделся и, не обращая на ее призывы (она продолжала лежать во ржи голая), пошел на остановку. Она меня догонять не стала и на остановку не пришла. А я и не ждал.
   …Мы с Таней были счастливы под школьной доской на 101%! Если есть рай, то мы его познали вполне. Познавали до пяти часов утра, когда стало светать. «Пора!» – сказала Таня. И видя, что я хочу вытереться рубашкой, ловко бросила меня на пол, толкнув рукой, второй раздвинула мои ноги, и начала плавными, движениями вылизывать меня от пупка и ниже. Я не сопротивлялся. Разве такому можно сопротивляться! Сколько это продолжалось – не знаю. Услышал: «Можешь спокойно одеваться!» Я не рассматривал, как она привела себя в порядок. Меня больше всего волновала кровь на полу. Ее девственная кровь! Словно прочитав мои мысли, она сказала: «Подумают, что кто-то расквасил нос!». Одевшись, и прижавшись крепко-крепко друг к другу, мы еще на мгновение замерли в поцелуе. Потом открыли окно и прыгнули со второго этажа вполне благополучно на землю. Да и что для нас, двух сильных и ловких «зверей», этот прыжок? Мы также легко могли бы запрыгнуть обратно! Спокойно и быстро перелезли через школьный чугунный забор. Дальше наши пути расходились. «Ты завтра, вернее, сегодня, придешь в школу?» – Неожиданно спросил я. Таня как-то пристально и странно посмотрела на меня и промолчала. Это потом, когда все случилось, я вспомнил, как она на меня посмотрела, и что на прощание ни поцеловала больше, не произнесла ни слова, не махнула в ответ рукой.
   В этот день шел только на второй урок. Подходя к школе, увидел огромную толпу, сердце больно кольнуло: «Таня!» Что-то случилось с Таней! Толпа гудела. Были здесь и все школьники, учителя, и много незнакомых людей. Хорошо помню, что милиции не было. Подошел к двум крайним женщинам и спросил, что случилось? «Девочка с 9 класса покончила с собой. Говорят, от учителя забеременела, а он испугался и приказал ей молчать!» «Что за чушь! Как зовут девочку? Да, самая красивая в школе, говорят, была… Таня Р., кажется. Украинка». Ледяной холод, это точно, именно ледяной холод, заполнил меня от затылка до пяток. И паника. Позорная паника: «Меня арестуют! Обвинят в ее смерти. Это от меня она забеременела!» Кстати, как показало гистологическое исследование, Таня действительно забеременела от меня. Но, покончила она жизнь не из-за меня. По одной и той же причине она была со мной. И по этой же причине она покончила с собой. Таня Р, была влюблена безответной любовью два года в нашего преподавателя алгебры. С моей точки зрения, он ничего собой не представлял. Не высокий. Начавший седеть. Никогда, видимо, не занимался не то, что спортом, но и физкультурой. С заметным брюшком. Одевался не опрятно. Ботинки никогда не начищены. Костюм и рубашка мятые. Галстук сползал на бок. Женат. Двое детей, дети – ровесники Тани. Говорил монотонно, слегка гнусавым голосом. Но предмет знал свой блестяще. И так мог рассказывать об интегральном и дифференциальном исчислениях – теперь я понимаю – что девчонки, наверное, начинали мастурбировать. Может поэтому, парни его недолюбливали. А многие романтические особы были в него влюблены. Таня, выяснилось, дважды объяснялась ему в любви. Один раз пришла даже домой, когда он был один. Подкараулила. Конечно же, он ее урезонивал, как и подобает в данных случаях учителю. Его беда в том, что он не понял, что Таня Р., никак все другие. И не предал огласки ее преследование его. Если бы он это сделал, скорее всего, он стал бы Тане противен, и она осталась бы жить. Но, была бы тогда наша с ней ночь?! Было бы вообще у нее, проживи она сто лет, такая ночь, когда сознаешь, что отдаешься первый и последний раз в жизни, что сразу после любовных буйств агония смерти?
   И умерла Таня, только ей свойственным образом. Взяла шприц с длинной иглой. Влила в него подсолнечное масло. Села перед зеркалом. Подняла левую грудь, и прямо в верхушку сердца вонзила иглу. Проколов сердца, попала в левый желудочек и вдавила в него масло. Умерла со спокойным, сосредоточенным лицом. Сидя на стуле. Шприц с остатками масла торчал под левой грудью. Удивительно, но меня никуда не забирали, и никто меня не расспрашивал. Учителю тоже ничего не было, даже выговора. Думаю, потому, что Таня Р. была третьей девушкой, покончившей собой из-за любви в нашем классе элитной 55 школы Хабаровска (в то время мальчики предпочитали травиться барбитуратами, которые свободно продавались в аптеках, вешаться, реже – стреляться, девочки, каждая девятая из десяти самоубийц, пили уксусную эссенцию; две девочки из нашего класса именно так покончили с собой. Вскоре уксусную эссенцию перестали продавать в магазинах. Заменив ее уксусом) … «И кто, когда бунтует кровь, В пору всесильных увлечений, Не ведал ваших искушений, Самоубийство и любовь?» Это Федор Иванович сказал о девочках и мальчиках моего поколения!
   Этой же ночь я пробрался в Краевой морг. Через окна нашел зал, где на анатомическом столе увидел Таню Р. Вернее, распластованное ее тело без внутренностей, которые лежали рядом. И пустую черепную коробку без мозга. Ее чудные волосы были задраны вперед, и назад. Между ними и зияла черна дыра вскрытого анатомом черепа. Санитар был пьян. И оставил работу по приведению останков Тани Р., в порядок, на утро. Я сбегал за бутылкой водки. Показал ему ее, постучав в окно, и он меня впустил. Подвел к тому, что так совсем недавно было Танечкой, моей любимой Танечкой. Он показал мне след от иглы, объяснив, что Таня умерла без особых мучений и быстро.
   Через двадцать лет спустя, я отравился солеными опятами и у меня были яркие зрительные, слуховые и тактильные галлюцинации. Ко мне приходила Таня Р. и мы почти целые сутки (пока в меня вливали детоксикационные смеси), занимались с ней любовью… Как герои романа Жоржи Амаду – донна Флор и ее покойный горячо любимый муж Гуляка, зарезанный в пьяной драке…
   Резюме: мой дедушка поправился, и мы вместе с ним начали писать книгу о «шестидесятниках», которую назвали «Эротоманы».

История тридцать третья. Буридановы ослы и алейские мухи

   (рассказ быль, рассказ притча)

   Если кому-нибудь, прочитавшему этот рассказ, он покажется сумбурным, советую перечитывать его до тех пор, пока все встанет на свои места, как в ха́йку и в танка.
   В качестве эпиграфа возьму весьма спорное выражение Гераклита «темного». Несмотря на то, что Гераклита «светлого» не было, но время сохранило мрачный аутизм великого философа в этом прилагательном «темный». Вообще-то подобные прилагательные не всегда соответствовали характеру лица, которому они приписывались. Так, великий князь Владимир 1 Святой и Красно Солнышко, не был ни святым, если судить по деяниям его, как человека, а не как князя, крестившего Русь, убившего родного брата Ярополка, когда в этом никакой необходимости не было. А Иван Грозный вовсе не был «грозным» и не убивал своего сына. И откуда это взял Репин?.. А что говорить о французский королях? Что ни король, то прибавка к имени (избавлю читателя о иноземцах подробно писать). Так вот, Гераклит сказал:
   «παντα ρει και κινει ται, και ουδεν μενει»
   …Кто знает древнегреческий времен Гераклита, то не будет, как попугай повторять: «Все течет, все изменяется». Гераклит, смею утверждать, имел в виду совсем другое. А именно – иллюзию изменения в мироздании, ибо «все течет, ничего не прибавляется» и ничего не убавляется. Почитайте, что сохранилось от Гераклита, а не от его интерпретаторов, если вы не только знаете древне греческий, но и еще эфесский диалект. Думаю, что именно из-за диалекта, Гераклита не поняли ни современники его, ни римляне, которые его очень уважали, и поэтому, по-спартански, «урезали» его. До «все течет»…
   (Johannes Moreelse -1630) Удивительный был этот Иоганн Паульсон Морельсе, нидерландский художник, сын художника. Взгляните только на сжатые до белых костяшек кисти Гераклита, на его напряженный лоб (это не лоб мудреца, а человека, испытывающего тяжелейшую душевную боль), на всю позу философа, как будто на его согбенные плечи легла вся тяжесть мироздания! А художнику было всего 27 лет!..
   …Василий Павлович Аксенов в этом же возрасте написал свою лучшую, на мой взгляд, повесть, «Коллеги» – самую честную. Когда мы с ним познакомились – сначала случайно – в Хабаровске, вечером, в элитном ресторане «Уссури», куда я пришла со своим женихом, будущим мужем и отцом моих детей. В этот ресторан всегда очень трудно попасть. Он небольшой. Всегда был переполнен. И поэтому к «парочкам» за маленький круглый столик обязательно подсаживали «одиночку». Вот и к нам посадили молодого мужчину. Он оказался чрезвычайно разговорчивым и любознательным. К тому же, как и я с Мишей, любил херес. Мы провели вместе весь вечер – с 18 до 24 часов. Я танцевала с Васей, и не догадывалась, что это автор моего любимого фильма («Коллеги» только что начали показывать на экранах Хабаровских кинотеатров). Попрощались, так и не познакомились. Я такое расставание приписала на свой счет. Тогда я была молода и красива, и с женихом. А Васе, я чувствовала, когда мы танцевали танго, чрезвычайно понравилась. Вдруг бы он сказал, что он «Василий Аксенов»… Может быть я ушла бы с ним, бросив Мишу? Наверняка поэтому мы так расстались, просто пожав крепко друг другу руки. Вася сказал: «Глядишь, встретимся! Земля – круглая! Все течет…»
   В то время я только окончила факультет журналистики Владивостокского Университета и как отличница, была направлена в Хабаровск в газету Крайкома КПСС «ТОЗ» («Тихоокеанская Звезда») в литературный отдел. Когда мы с Мишей встретились с Васей Аксеновым в «Уссури», я проработала всего несколько месяцев. Писала литературные портреты разведчиков ВОВ, которые жили на Дальнем Востоке и в Сибири. Только одно у меня было исключение: «портрет» уникального хабаровского химфармзавода, который работал на сырье дальневосточной тайги (различные настойки – «аралия маньчжурская», «лимонник», «ландыш с валерьяной», «женьшень», «пантокрин» и – до несколько тысяч наименований всяких лекарств!). В ресторане мы были в воскресенье, а в понедельник зав. отделом Людмила Николаевна Шахматова, поручила мне взять интервью у Василия Аксенова. При мне позвонила ему в номер гостиницы «Дальний Восток», люкс, и спросила, во сколько и где ему удобно встретиться с корреспондентом. Дело в том, что Аксенов сам позвонил в литературный отдел «ТОЗ» -а и попросил «толкового корреспондента, потомственного дальневосточника, ибо пишет книгу о дальневосточниках…» Василий Павлович ответил, что, если удобно, то лучше у него в номере, часов в 12. Конечно, он хотел бы на скамейке знаменитого Утеса «Ласточкино Гнездо», что в ПКО (Парк Культуры и Отдыха), но… погода! Уже несколько дней лило, как из ведра, не известно было, когда дождь прекратится. А Аксенов должен завтра улетать в Москву…
   …Какого было наше взаимное удивление, когда мы встретились в фойе, гостиницы «ДВ», в назначенном месте!.. Я – потомственная дальневосточница. Родилась и сформировалась в тайге. Мой папа был начальником военного госпиталя на «точке» в Князе-Волконке. Там находились наши ракеты и полк. Могла легко забраться на самый высокий кедр сбивать шишки. Не раз ходила с отцом и братом на охоту, в том числе и на медведя… Поэтому я сама предложила известному писателю и симпатичному мужчине поговорить у него в номере. Он воспринял это с нескрываемой радостью и прихватил с собой парочку бутылок хереса, из буфета фойе… Когда мы зашли в номер, Василий Павлович спросил телефон работы моего жениха. Я сказала, и он тут же позвонил Мише. Через полчаса Миша был в номере Васи и тоже с двумя бутылками хереса… Мы проболтали весь день. Вася задавал всякие вопросы, мы с Мишей, перебивая друг друга, отвечали, Вася делал пометки в простом блокноте. Закончилась наша встреча уже в 24 часа в ресторане «ДВ», вход в который был из противоположного подъезда. Поэтому мы вошли в ресторан, как из пруда. Бабочка смокинга Васи имела жалкий вид. Вася был пижон, не то что Миша, который пришел чуть ли не в рабочей форме – работал он тогда слесарем на заводе Кагановича. Конечно же, мы обменялись адресами. Вася пообещал, что непременно пришлет нам свою книгу «с автографом, в котором будет вся полнота его благодарности и признательности нам за помощь в литературном труду». Утром, когда мы с Мишей, каждый в своей квартире и постели, спали, Вася улетел в Москву… Сколько прошлого времени – год, больше, – не помню. Книгу ни мне, ни Мише (он взял оба адреса) не прислал. Мы с Мишей поженились и жили вместе. Однажды после работы Миша входит в квартиру и, размахивая книгой, раздраженно говорит: «Апельсины из Марокко» твой Васька Аксенов состряпал! Ты почитай, – бросая книгу мне в руки, – найди хоть предложение из наших рассказов! Но не в этом дело!.. А что этот тип написал о Хабаровске? «Городок, где люди живут за высокими заборами, вдоль которых бегают злые собаки»… Книгу я читать не стала, и в душе была рада, что мой «портрет» молодого советского писателя Василия Аксенова опубликовала не «ТОЗ», а газета, калибром меньше – «Молодой Дальневосточник»… После развала СССР мы сразу переехали в Москву… Миша умер ровно через месяц после Василия Павловича Аксенова. Удивительно, но они перед смертью прошли один и тот же скорбный путь: сначала институт Бурденко, затем институт Склифосовского, где и умерли. Василий Павлович – 6 июля 2009 года. Миша – 6 августа 2009 года. Фактически Миша «умер» тоже 6 июля, ибо, после трепанации черепа в институте Бурденко впал в кому, и больше из нее не выходил. Мишу похоронили также на Ваганьковском, за семейной оградой с невысокими надгробиями, между дедом и бабушкой Миши. Дед Миши внезапно умер в 1925 году, за месяц до гибели Сергея Александровича Есенина. Бабушка Миши отметили мужу 40дней и также скончалась. А родители Миши похоронены на «Третьем Хабаровске» – так хабаровчане называют свое главное кладбище. Поэтому семейная ограда, за которой покоится (надеюсь) Миша, находится недалеко от могилы Есениных…
   …В конце 80-х, будучи уже известной журналисткой и писателем, но продолжая работать в «ТОЗ» —е, я была командирована на Алтай, в городок Алейск. Меня встречали на самом высоком местном уровне – руководители комсомольских организаций, все местные журналисты и писатели. Все дело в том, что под Алейском находилась весьма большая колония, или как тогда их называли, ИТУ (исправительно-трудовое учреждение). НЕ знаю, правда или нет, друзья мои алтайские все умерли, а дети их разъехались, кто куда, человек, который еще помнил мои «лекции» о Василии Макаровиче, сообщил мне, что на месте колонии сейчас монастырь. Ничего удивительного. Ведь и Вася Шукшин сейчас – монах (сын Ольги Шукшиной) ….
   …Страна еще не опомнилась после внезапной смерти Василия Макаровича Шукшина, моего хорошего друга. Алтай я знала, как свои пять пальцев, но – по маршруту: Барнаул – Бийск – Сростки. А про существование Алейска даже не слышала. Вот еще почему, меня так хорошо принимали в Алейске – из-за нашей дружбы с Васей Шукшиным. Если бы Вася не влюбился (взаимно) в Беллу Ахмадулину, то вместо нее в фильме «Живет такой парень» снялась бы я. Беллу я тоже хорошо знала и помогала ей «освоить» роль журналистки. Она часто в выступлениях рассказывала о своей подруге, «лучшей журналистке ДВ», благодаря которой ей удалось (как она полагала) из поэтессы превратиться в журналистку – «сменить жанр». Но мы – то с ней знали, кто сменил ей жанр!..
   …Судьба совсем недавно решила, чтобы я вновь оказалась на лестничной площадки известного всему читающему миру дома, на улице им. Марины Расковой. У дверей квартиры Беллы. Я часто бывала в квартирах этого дома. Но по-настоящему дружила только с Надеждой Давыдовной Вольпин и ее сыном Александром Сергеевичем, талантливым математиком, поэтом, посвятившим мне два стихотворения в сборнике «Весеннее», известным советским диссидентом, вынужденным эмигрировать в Англию. Так вот, вскоре после ее смерти, как мне рассказала моя случайная, чрезвычайно интересная с психологической точки зрения женщина (моя ровесница), что сразу после смерти Беллы, ее квартиру (где она практически не жила, и крайне редко бывала из-за недугов, а жила в Переделкино со своим последним мужем), какая-то дочь – толи приемная, толи родная, сдала американцам за большие деньги… Белла умерла через год после смерти Василия Аксенова и моего Миши. Они с Василием Павловичем стали знаменитыми на весь СССР в один и тот же год – 1962. Вообще в этом доме сейчас на 2/3 живут люди, крайне далекие от литературы и искусства, но крайне близкие к большим деньгам. Так «соседка» Беллы, некто Тамара, советская еврейка, вышедшая замуж за профессора из Гондураса и ставшая латиноамериканкой, играючи зарабатывала баснословные деньги. Я не знаю, кто был соседом Беллы и у кого «советская гондураска» купила квартиру, чтобы тоже сдавать ее гринго. Ее бизнес был предельно прост и чрезвычайно прибылен. Она договорилась с каким-то складом, собирающим со всего мира кофе в зернах из «невостребки», и два раза в году привозила из Гондураса несколько мешков пластиковых маленьких «фирменных пакетиков», на которых на гондурасском языке было написано «Экологически чистый из элитных сортов кофе, с плантации…» и фамилия бывшей советской гражданки. На складе кофе упаковывалось в «фирменные» пакетики, и уже начинало стоить ровно в 100 раз дороже… Я, чтобы не быть обвиненной в клевете, говорю это со слов признания моей случайной знакомой, с которой стояла на лестничной площадке у квартиры моей подруги Беллы…
   Так вот, значит Алейск и ИТУ… Зачем я туда приехала? Чтобы написать портрет Ивана Макаровича Шукшина, который, якобы, приходился близким родственником Василия Макаровича и очень на него был похож, как «клон»! Вообще-то я в жизни не раз встречала чрезвычайное внешнее сходство совершенно чужих и не похожих психологически людей. Но было сходство и внешнее, и внутреннее, и даже «мистическое» двух людей, одного я знала очень близко и не раз писала его портреты – старшего следователя прокуратуры Николаевска-на-Амуре Олега Федоровича Савчука. И – сыщика Коломбо – замечательного актера Питера Фалька, которого я знала только, как зритель. Я не раз выезжала с Олегом на место происшествия и присутствовала на его допросах, подозреваемых в преступлении. И могу сказать, что Питер Фальк в образе Коломбо скопировал Олега Савчука. До нюансов. Даже потертые плащи у них были одинаковые и со старыми автомобилями они не расставались. А мистика в том, что ни у Питера Фалька, ни у Олега Савчука не было правого глаза: Питер Фальк потерял его из-за рака, а Олег наткнулся в тайге на ветку, когда гнался за преступником… Есть и еще одно мистическое сходство между Питером и Олегом, но, по этическим соображениям, о нем я умолчу…
   …Иван Макарович Шукшин оказался действительно, как скопированный с Василия Шукшина. Естественно, он блестяще играл Василия Шукшина. У меня, общаясь с ним, не раз мороз пробегал по коже – я теряла ориентацию, что передо мной не мой умерший друг, а преступник, вор и убийца – рецидивист. Получалось, что и в этом, в актерском мастерстве, оба Шукшина были схожи… Мы пообщались, и я уехала в Алейск. Потом написала официальное письмо на имя начальника ИТУ СССР, генерала Юрия Алексеевича Алферова, чтобы по возможности известили меня, как сложится судьба Ивана Макаровича Шукшина, который отсидел свой срок и должен быть пущен на волю. Через месяц получила письмо от генерала Ю.А.Алферова лично, что И.М.Шукшин был застрелен при попытки убить надзирателя… Некоторые «клоны» (как однояйцовые близнецы) не живут долго в одиночестве, без своего аутодвойника…
   Читатель, поверишь ли ты, что все это, что я написала выше, я не собиралась писать! По суди по названию: какое отношение все это, что я тебе рассказала, имеет к буридановым ослам? Я, подобно авторам хайку и танка пишу алогично, бессвязно, как будто моей рукой кто-то водит. А пальцы оживают и сами бьют по клавишам. Правда, язык шепотом повторяет, что видят глаза на дисплее. И никогда ничего не исправляется: вот уже больше полвека моей жизни. Да, я не знала, что напишу про буридановых ослов. И сейчас еще не знаю. Но, с самого начала знала, что стержнем моего этого творения – буридановы ослы – будет алтайский город (а не колония с Иваном Макаровичем Шукшиным!) Алейск. Чудный город Алейск… Вот сейчас и перейду к его описанию, начиная с лучшего номера лучшей гостиницы, куда меня поместили хозяева Алейска (правда, они, дружно и по очереди приглашали меня поселиться у них дома или на даче…). Сначала я думала, что это по причине развитого в Алейске гостеприимства. Однако, оказалось, не только…
   Меня по городу возили в черной волге, который выделил комсомолу, и журналист первый секретарь горкома КПСС – свою собственную. И поэтому, из окна машины, отвлекаемая рассказами сопровождающих меня симпатичных коллег, я ничего особенного не заметила. И вот я на втором этаже с номерами люкс лучшей гостиницы. В гостинице – никого. Мне сказали, что на первом этаже живут две девушки в одном номере – и все. Но недавно выехала бригада золотопромышленников, которая жила около недели. Некоторые номера не успели убрать и мне предложили выбрать самой – из чистых. Номер я выбрала быстро – номер, как номер провинциальной гостиницы. Да, было это 16– го июля, и я собиралась еще попасть на ДНИ Василия Шукшина, которые начинались 20 июля в Барнауле. Продолжались 22—24 июля – в Бийске. А 25 июля, естественно, в Сростках, на горе Пикет. В день рождения Василия Макаровича – в «макушку лета», как он любил повторять, в полноправье. О! Какое паломничество было тогда на Алтай! Что творилось на Пикете: как во время вавилонского столпотворения! Именно там я познакомилась и подружилась с Василием Ивановичем Беловым, с Валерой Золотухиным, которые так недавно, друг за другом ушли из жизни. Там же, странно, у меня не сложились отношения с Валей Распутиным – ему не понравилось мое выступление о Васе Шукшине на Пикете… И у «великих смертных такие же слабости, как и у простых смертных», – это сказал Бальзак, в «Истории величия и падения Цезаря Бирото, владельца парфюмерной лавки, помощника мэра второго округа г. Парижа, кавалера ордена Почетного легиона и пр.» Дело в том, что Белов, Распутин и Золотухин стояли на трибуне, сделанной специально для этого случае, не крашенной и из только что от струганных досок, сильно пахнущих смолой. Наши классики стояли по краям трибуны, а в центре – представители Крайкома КПСС. Выступающие должны были встать (были две лестницы на трибуну) или рядом с партийцем и Беловым, или рядом, опять же партийцем и Распутиным. Около Белова стояла «культурная тетя» (выражение Василия Иванович) – зав. отделом культуры ГКПСС, с которой у меня был весьма серьезный конфликт, в связи с отравлением 300 детей выхлопными газами автомобилей в гараже: дети закрыли плотно гараж, завели автомобиль и начали нюхать выхлопные газы – «балдеть», тогда это было распространено среди подростков. А накануне я в «ТОЗ» – е опубликовала обширную статью о подростках-токсикоманах и чем это чревато. Так вот, «культурная тетя», когда узнала, что меня пригласили на Алтай, написала «Первому» на меня донос, суть которого была в том, что я «пропагандирую» своей статьей токсикоманию среди подростков! Но «ТОЗ» есть «ТОЗ», и ее «донос», который переслал нашему главному редактору «Первый» Алтая, был выброшен, в точном смысле, в урну. Таким образом, я встала между представителем правящей партии и Валентином Распутиным. И, наверное, поэтому, перечисляя имена «могучей кучке советских классиков литературы» – Шукшина, Белова, Абрамова, Астафьева, Леонида Фролова – не назвала имя Распутина… Валентина Григорьевича я, безусловно, считала тоже в этой «кучке»! Я ела на ДНЯХ Василия Шукшина, где бы они ни проходили, за одним столом с Василием Ивановичем, Валерой Золотухиным. Распутин за наш стол демонстративно не садился! «Он на тебя запал», – сыронизировал Валера. «Да, нет, – толи шутя, толи серьезно, буркнул Василий Иванович, – он – не такой!» «Какой?», – вырвалось у меня. Василий Иванович не успел уточнить, ибо Валера разразился таким хохотом, что на соседних столах рты раскрылись и ложки впали из рук… Эту неприязнь ко мне Валентин Григорьевич сохранил и до настоящих дней…
   …Я сказала сопровождающей меня комсомолке, что «Здесь остановлюсь!» И мы посмотрели номер телефона, что стоял на тумбочке рядом с кроватью. Вижу, что комсомолочка как-то смущенно жмется, что-то хочет сказать и стесняется. Я впилась в нее от недоумения глазами, и тогда она промямлила: «Туалеты и душ не работают в гостинице… Во всех гостиницах… Воду из мойки (она была прямо в номере в углу) пить нельзя, умываться – можно… Можно и помочиться туда с табуретки… А если по «большому» – то вон ведро под крышкой, сходите и скажете горничной – тут же сменит… Летом в городе канализация плохо работает… поэтому и мух столько!» От этих слов мне стало как-то не по себе, и я тут же вспомнила, как настойчиво меня все приглашали к себе домой или на дачу. Вот и сопровождающая тоже сказала: «Давайте лучше ко мне. Я живу в деревянном доме. Удобства во дворе, но всегда теплый душ на улице и чистая вода в колодце и мух намного меньше, чем в городе!» Сутки я мучилась в номере люкс. Сутки питалась только пирожками и чаем, которым угощали меня коллеги и комсомольцы в своих «офисах». Вряд ли кто, читающий эти строки, может представить себе город, где длиннющие липкие ленты-мухоловки, казалось, спускались прямо с небес на улице и с потолков в зданиях. Я за всю свою жизнь не видела столько несчастных мух! Вот тогда я подумала, что мы – люди Земли, «ослепленные ее близостью» (К.Э.Циолковский) – подобны этим несчастным мухам: не понимаем, что с рождения на липучке!.. Не буду развивать здесь эту мысль. Кстати, не говоря уже о городах, встречающих гостей Василия Макаровича Шукшина со всех концов Света, и даже в ИТУ, – нигде я вообще не видела мух! Нет, вру, Я решила с Валерой, после официальной части на Пикете сбежать на Катунь – солнце просто палило беспощадно, по 35 точно! Валера повел меня огородами, ибо через толпу, которая покрыла Пикет, пробраться было очень трудно еще и потому, что все тянули бесцеремонно тебя за руку к своему «столу», организованному прямо на траве, и пытались влить тебе в глотку граненый стакан водки. Все друг друга сильно любили общечеловеческой любовью! Арабы – израильтян, северные корейцы – южных, мы – японцев, японцы – нас. Американцы из США неуклюже выдавали себя то за мексиканцев, до за ирландцев, то за канадцев… Так вот, перепрыгнув через последнюю изгородь из жердей последнего огорода, мы оказались на берегу желтой и бешенной своим течением, и водоворотами Катуни. Валера повел меня к огромному камню, который далеко выступал в реку. На этом камне любил загорать и нырять с малолетства Васька Шукшин… И тут, о боже, стоят на нашем пути две старых-престарых клячи, облепленные мухами и оводами и пытаются своими куцыми хвостами лениво их смахнуть с себя… Я не проронила и слова, но, по-видимому, выражения лица мое было такое, что Валера спросил: «Что с тобой? Если не хочешь купаться и полежать на камне Васи, пойдем назад! Без купальника? Я – тоже! За бугром, говорят, все нагишом загорают на пляжах. А мы, что – хуже?» «Да не в этом дело! Я вспомнила Алейск…» «Город как город. Вот только, когда побеги из колонии – все в избах прячутся. И милиция тоже! Поэтому в каждой избе – «винт»… Мы разделись нагишом, и, помогая друг другу, вкарабкались на поросший водорослями камень. «После Васи, видимо, никто на него не лазил!», – резюмировал наши потугу Валера…
   О буридановом осле всякое говорят на счет того, почему он сдох с голода. Во-первых, все допускают одну ошибку (как правило): якобы перед ослом, справа и слева, были два пучка душистого сена, а он, бедолага, не мог выбрать. Тот, кто так думает, никогда осла в глаза не видел! Кстати, Жан Буридан, имел в виду совсем другое, когда цитировал Аристотеля об осле, который умер между двумя лужайками душистой травы. Буридан морализировал, Аристотель имел ввиду свободу выбора (это что-то вроде «прав человека» в наше время), а Лейбниц, тоже навел тень на плетень, превратив осла… в философа! Так вот, я начала с Гераклита не случайно. Это Гераклит впервые написал об осле, который уснул, стоя на мосту и глядя на воду, не дойдя несколько шагов до лужайки с душистой травой. Спокойное течение реки его усыпило, а так ничто вокруг не изменялось, осел не успел проснуться и умер с голода.
   …Несчастные мухи алейские! Несчастные буридановы ослы… А тут еще появились глобальные социальные сети…

История тридцать четвёртая. Кибернетическое бессмертие

   Вчера вечером по первой программе телевизора услышала такое, что всю ночь не спала! И утром встала с мыслями о том, что услышала. Но потом, занимаясь домашними делами, вдруг вспомнила, что я нечто подобное читала давным-давно, когда мне было лет четырнадцать. Все вспомнила, даже имя писателя – Станислав Лем, поляк. И то, что мы с моей подружкой Машей, которую я заставила прочитать Лема, долго обсуждали его книжку. Вот только название книжки не могу вспомнить и как его рассказы назывались, тоже. Но сначала немного расскажу о себе и своей нелегкой судьбе. Нет, я не люблю жаловаться, и не люблю, когда меня жалеют или помощь мне предлагают, даже родные. Рассказать о себе надо: не простая судьба у меня и она, судьба, еще продолжается. Правда, зачем – не знаю!
   Итак. Сейчас мне 72 год. Я – инвалид второй группы по «совокупности заболеваний» «бессрочно» (тяжелой формы диабет, гипертоническая болезнь, перенесла инфаркт сердца, глаукома обоих глаз). Ну, как я живу и что я чувствую – легко догадаться! Уколы инсулина – несколько раз чуть не умерла: сделаю укол и не поем. Поем, а укол сделать забуду. Утром сама себе делаю уколы в глаза… Да, да, прямо в глаза. Иначе боль такая, что сознание опять же потерять могу. Я – малообразованная. Окончила только семь (или шесть, уже забыла) классов и вышла замуж. 16 лет мне было. Вернулся из армии сосед. По любви вышла. Он был парень – золотые руки! Все умел делать: и электрик, и водопроводчик, и тракторист, и комбайнер… Я сейчас живу там, где родилась. Никогда никуда не уезжала, только в города, что недалеко от нашей деревни (теперь у нас ПГТ). В Москве за всю жизнь была раза три с коллективом. Один раз в Мавзолей Ленина нас возили, другой раз в «Большой Театр» на «Снегурочку». И третий раз – на ВДНХ. Примерно раз в три года. Значит, за всю жизнь в Москву я ездила только по молодости. Больше – никогда в Москве не была, не тянуло. Сначала мы жили и работали в колхозе – я дояркой. Муж – в МТС. Потом колхоз стал совхозом. Но на работе нашей это никак не отразилось. Правда, открыли в совхозе еще и винзавод, так как в наших краях очень много яблок. Стал завод гнать «гнилушку», потому что заваливали его яблоками, а хранить было негде. Работал винзавод круглый год. 96 копеек бутылка гнилушки 35 градусов (разбавляли самогоном, который также гнали из яблок). Многие хорошие, трудолюбивые мужики ушли на винзавод. И мой муж тоже. Естественно – запил. А у меня уже были дочь и сын. В нашем ПГТ девки рано выходят замуж. Лет 16-ти. Регистрируются, когда исполнится 18, или 17 – родится ребенок. Почти каждая женщина имела двоих детей с разницей в 5—10 лет. Даже в наше время, как, послушаешь, в соседних поселках девки стали в институтах учиться, да сразу в двух. Наши так и придерживаются старой традиции: не два диплома им нужно, а два ребенка… Дочь моя на 6 лет старше моего сына. В 16 лет родила. Мужик ее бросил. Стала принимать наркотики (их у нас уже вовсю продавали, а милиция глаза на это закрывала). Умерла от передозировки, когда ее дочке было 2 года. Воспитывала внучку я, ибо через год во время белой горячки умер мой муж. Сына в армию не взяли, ибо мочился по ночам. Сын пошел, как говорят, по стопам отца. Руки не «золотые», бриллиантовые! Ибо ему уже пришлось осваивать технику европейскую. Дело в том, что олигархи, как их стали называть, а сначала «новые русские», все не наши, приезжие, стали скупать у нас землю, вырубать лес и строить «даунзхаузы», так они называют свои дворцы. Очень скоро все кругом застроили, стали строить эти даунхаузы даже на 6 сотках! Весь строительный материал, сантехнику, электрику, камины – из Европы. И мой сын – 8 классов образования – мгновенно все осваивал и делал получше, чем в Европе, крепко, по-русски, да еще с нашими местными разного рода украшениями. Жаль, что в этих даунхаузах никто не живет, даже летом. Строят, потому, что деньги девать некуда… Стал зарабатывать, как олигархи. И тут встал на последнюю стопу отца: начал пить. Да не гнилушку, а виски и джин. Заработает мильон, а потом гуляет с девками – появились в нашем ПГТ проститутки. Нет, не из нашенских. Нашенских за это родители сразу бы прибили, девки у нас, повторяю, если загуляют, то непременно родят и выйдут замуж. Разводов практически не бывает. Так вот, проститутки, с которыми пропивал свои мильоны мой сын – это все приезжие из бывших наших республик. Русские молодые девки. Для них даже наша местная власть два общежития построила. Но работы у нас нет: только если строить или охранять даунхаузы. А когда в нашем ПГТ стали вдруг, как грибы после теплого летнего дождя, «расти» магазины, кафе, ночные рестораны и притоны, то парням нашим еще привалила работа – в охранники, а кто пограмотней, то в продавцы. Местные девчонки тоже было расхватали свободные места в этих заведениях, да скоро ушли оттуда. На вывеске и утром – это магазин или кафе. А ночью – притон: проституция, наркотики. Наши парни к наркотикам стойки, а вот, что касается виски и джина, которые заменили гнилушку, то в этом они слабы. Мой сын, скоро, глядишь, пятьдесят будет, а не женат. Белой горячкой уже дважды переболел. Несколько раз «подшивался». Но работает по-прежнему: нарасхват! Даунхаузы у нас резко отличаются от наших старых деревянных домов. Кстати, мой дом был построен лет 70 назад и все стоит. В нем умерли мои бабушка с дедушкой, мои родители, мой муж и моя дочь. И я умру. Сына я выгнала в общежитие к проституткам. Наши женщины ему все не подходят… Внучка вышла замуж в 18 лет и у нее уже мальчик и девочка. Я заставила ее окончить платный институт на психолога. Сама платила – огород до сих пор держу, как при моих родителях. Сын скапывает. Внучка, а теперь и правнуки сажают и убирают. Осенью продаю. Да и с пенсии могла тысячи две на учебу внучке давать. И она полы мыла в конторе местной администрации. Окончила институт. Получила диплом. А работать – негде! Еле устроила парикмахером…
   …А теперь все, что я рассказала, представьте, если верить большому ученому, который рассказал и очень убедительно (почти как у Лема!), можно сохранить навечно! Оказывается, что кибернетическое устройство, благодаря которому люди станут бессмертными, уже изобрели. Осталась одна проблема – как присоединить к нему голову. То есть, как я поняла, отрежут мне голову, если я соглашусь, и присоединят ее к устройству, что-то вроде современных планшеток, с которыми сейчас играются мои правнуки! Мне при этом чудится голова Иоанна Крестителя, который крестил Иисуса Христа, а затем был обезглавлен из-за козней иудейской царевны Иродиады и её дочери Саломеи. Евангелие я иногда перечитываю. Ибо являюсь русской, православной. Ношу нательный крестик. Все мои родные умершие были отпеты. И все мы – крещенные. Но, если честно, в Бога и верю примерно также, как в сказки Лема. Кто знает, а может быть все это, и то, что в Евангелие сказано, и то, что Лем, а теперь и новый ученый, пророчат – правда! Я, ведь, не грамотная. Я могу только верить…
   …И что получится с этим кибернетическим бессмертием: будем жить мы вечно. Больше того, сделают так, что даже когда действительно наступит Конец Света, мы сохранимся (как, правда, я не поняла). И будем, по кругу, вновь и вновь повторять свою жизнь – с начала и до конца! О, не дай Бог, этому, кибернетическому бессмертию случится. И жить еще хочется, но бессмертия мне не надо. Никакого! Смерти я не боюсь. Боюсь, что если начну умирать, и буду умирать долго, то стану обузой родным…

История тридцать пятая. Respice Finem

   (Помни о Конце)

   (несколько дней из жизни умирающего)
   У Константина Райкина есть превосходные зарисовки из жизни животных.
   …Жил-поживал хомяк, набивая брюхо колосками пшеницы с общественного поля. Все было прекрасно, но однажды он подавился. Прежде, чем умереть, хомяк очень удивился…
   Это – мой вольный пересказ конца жизни одного животного… Очень советую посмотреть, как это показывает сам Константин Райкин.
   А я расскажу здесь историю моих соседей. Вот она.
   Он банкир. Очень богатый человек. Очень умный и сильный мужчина. Всего добился сам. Из Мелитополя родом. Из многодетной семьи мастера женских париков. И вот Москва у его ног. Да, что там Москва – вся Европа и полмира! А ему еще не исполнилось и 60! Первый ранний брак. Потом развод. Но бывшая жена и дочь – обеспечены на сто лет вперед. Дочь заканчивает Сорбонну и Оксфорд. А уже Гарвардский университет готов принять ее в аспирантуру. Молодой жене только 20 лет. Она называет первую жену «мамой». Они дружат. А вчера взял пресс-секретаря. В поездках у него всегда две-три элитных эскортизерши. Новая пресс– секретарь – неземных красоты и ума… Мужчина должен, просто обязан украшать себя женщинами, как женщины – драгоценностями. Наполеоновские планы. Все «Кутузовы» давно разбиты. Еще мгновенье, еще чуть-чуть – и он государственный муж и политик высшего эшелона власти…
   Неважно, что было накануне: деловые встречи, закрытые клубы, пресс-конференции или женщины… Неважно, сколько он спал – 5 часов (больше он никогда не спит вот уже половину жизни) или пять минут. Встает в 6 часов. Выходит на «крышу» пентхауса, поворачивается в сторону солнца в любую погоду и в прямом смысле минут пять рычит, как лев от избытка сил. Минут пятнадцать – гимнастика. У него она особая. Берет штангу в 90 кг., становится на «грацию» и начинает выполнять комплекс упражнений. После этого ни сонливости, ни вялости – каждая мышца как литая. Он никогда не занимался бодибилдингом. Но его фигура как у молодого Сталлоне в «Первой крови». И как Рембо, он ест все подряд: для него «кухни» – абстрактное понятие. Есть только – пища. Алкоголь – может выпить ведро Veuve Clicquot Ponsardin, Moet & Chandon или Dom Perignon. Это – его любимые. А вот из вин предпочитает обыкновенное «Красное вино», производства Геленджик. Даже в командировку ящик непременно возьмет. Он – чернобылец. И уверен, что его спасло именно «Красное вино» Геленджика. Он был совсем юнцом, одним из первых ликвидаторов. Все его друзья – чернобыльцы давно умерли. А его, чудом, смерть миновала. Везенье в жизни началось именно после Чернобыля: поступление в МГУ, женитьба на дочке заведующего кафедрой. Аспирантура. Защита диссертаций. Карьера банкира. Как будто, ангел сел на левое плечо и нашептывает ему на ухо. Почему на левое? Да он чувствует его, ангела своего!..
   Сегодня, приседая на грации со штангой, он мысленно раздевал свою новую пресс-секретаршу. Он еще этого не делал и поэтому сердце его мощно, но сладостно, сжималось…
   Завтракал, не обращая внимание, что ему подает его юная красавица жена, просматривал, как всегда новости в Сети, сбросил два твита, которые возникли у него в связи с пожаром в Высотке Грозного и «новой» версии, кто «заказал» Влада Листьева, которого он знал лично. И вдруг… Он поперхнулся: «Ты предупреждай, что на завтрак речная рыба… Я, кажется, подавился костью!», – прохрипел он, обращаясь к жене, которая тут же подскочила к нему и начала шлепать его по спине. «Перестань.., – голос его заметно садился, – ты вогнала ее еще глубже!» – это он уже сказал шепотом. «Я вызову СП, – жена взяла мобильник, – не надо… мои врачи разберутся… зови Ивана и Бориса (водителя и охранника): у меня что-то кружится голова…»
   …Из банка его перевезли уже на носилках в «Кремлевку». А уже через сутки он был в Центре Ихилов в Тель-Авиве… Там он узнал, что у него рак четвертой стадии. Полностью поражены легкие, гортань и пищевод. Возможно только химиотерапия. Так как он задыхался, разрезали горло и вставили фистулу… Он был очень слаб. Едва писал вопросы на ноутбуке. Не получил ответа на самый главный вопрос: Почему??? В 6 часов утра он, как обычно упражняется со штангой в 90 кг. на «грации», а через полчаса у него стремительное падение сил, головокружение от слабости и «рак четвертой стадии!»… Он еще не потерял способности мгновенно принимать кардиальные решения. И через несколько часов спец. рейсом был доставлен в клинику Асклепиос Мюнхена. В этой клинике он получил ответы на свои вопросы: 1) рак не связан с работой ликвидатора в Чернобыле; 2) рак развивался у него медленно в течение года; перешел в стадию молниеносного поражения легких, пищевода и т. д. вследствие большого выброса половых гормонов, прежде всего тестостерона; 3) такое бывает у сексуально гиперактивных, прежде всего, мужчин, реже, и у женщин: «юные», несозревшие половые клетки разлетаются по организму под действием половых гормонов, как нейтроны при взрыве нейтронной бомбы – и по кровеносной системе, и по лимфатическим сосудам и узлам.
   Резюме: он может умереть в любое мгновение от закупорки кровью или слизью фистулы, от асфиксии. Эта смерть мучительна…
   Когда он умирал в судорогах и полном сознании, глаза его выражали только удивление! Это выражение лица сохранила посмертная маска: удивление и ни намека на страх!

История тридцать шестая. Gefuhl

(наслаждение)

   Фото Евгения Черносвитова

   «Нет ничего в разуме, чего раньше не было бы в чувствах, за исключением самого разума».
   (Дж. Локк, Т. Гоббс, Ф. Бэкон)
   «В разуме нет ничего, чего не было бы в чувствах, кроме самого разума»
   (Г. В. Лейбниц)
   «В чувствах нет ничего, чего не было бы в разуме»
   (Джордж Беркли)
   Мне 45 лет. У меня взрослая дочь, живет несколько лет отдельно. Муж умер 10 лет назад. Я – врач психиатр, вот уже скоро двадцать лет, как работаю в так называемом общесоматическом стационаре Москвы (я – коренная москвичка). После института сразу поступила в интернатуру по психиатрии, а потом окончила и клиническую ординатуру. Но в психиатрических больницах, если не считать обучения в интернатуре и ординатуре, никогда не работала. По окончании клинической ординатуры, меня забрало в свой госпиталь ведомство (не буду называть, какое). В нашем клиническом госпитале есть все отделения, кроме детского и инфекционного. Так, что я – специалист по всем, можно сказать, заболеваниям. Периодически прохожу, конечно, специализации и усовершенствования на различных кафедрах психиатрии, в том числе и за рубежом. Лично знакома со многими выдающимися психиатрами. Часто выступаю на международных конгрессах, симпозиумах и съездах. Душевные аспекты телесных болезней – чрезвычайно актуальная и интересная тема. Имею научные публикации (сугубо на основании собственной практики) – на звание академика хватит. Но наука меня как таковая никогда не интересовала. Диссертацию не писала, и писать не собираюсь, и без нее являюсь почетным доктором нескольких Европейских Университетов. Остаюсь практиком – и буду им до самой пенсии. Впереди у меня еще 25 лет работы. Собираюсь уйти на пенсию из своего стационара.
   У меня был постоянный консультант, известный в нашей стране и за рубежом, профессор Федор Валентинович М. Недавно умер в возрасте 86 лет. Работал до последнего. Отдал свою кафедру психиатрии ученику (уговаривал меня защититься и заменить его на кафедре). Он первый сказал, что у меня особый дар психиатра, с которым нужно родиться: я обладаю, как впервые назвал это качество классик немецкой психиатрии Эмиль Крепелин, dementia precox Gefühl. Или просто – Gefühl. Буквально – чувством преждевременного слабоумия. Но сначала – еще несколько слов о семье.
   Мои родители были обыкновенные советские люди. Отец – летчик гражданской авиации, умер, как только вышел на пенсию, несмотря на то, что никогда не болел и не лечился. Мама – всю жизнь работала в торговле. Умерла от рака. Болела и мучилась не долго. Я вышла замуж на последнем курсе института, по любви. Он был старше меня на 25 лет. Работал ведущим сотрудником ИМЛИ им. М. Горького, занимался творчеством Ивана Сергеевича Тургенева, написал о нем дюжину книг, был доктором и профессором. Что касается литературы и вообще искусства – был энциклопедистом. И даже имел свою собственную теорию, согласно которой русские – не славяне, а немцы. Защитил докторскую диссертацию на эту тему и выпустил несколько книжек. Но, как ни странно, оппонентов горячих не имел. Сторонников – тоже. Умер внезапно от острой сердечнососудистой недостаточности: много курил и много пил кофе. Я его не раз предупреждала о возможности такого конца, но он к медицине был совершенно равнодушен, как вообще ко всему, что не касалось литературы и искусства. У дочки как раз началось половое созревание, ознаменовавшееся, увы, внезапной смертью отца…
   Дочь у меня – личность необыкновенная. Она родилась с улыбкой. И несет ее по жизни, как, не знаю, с чем сравнить – знак. Она улыбается и людям, и себе – это черта ее характера. Мне с ней всегда легко. Отношения наши ничуть не похожи на отношения матери и дочери. Также мало они похожи на отношения подруг, сестер и, даже любовниц. Это очень близкие и доверительные отношения, в которых нет грани чего-то недозволенного, запретного, неловкого, стыдливого. Мы с ней можем говорить и делать все, что нам захочется, и нам всегда друг с другом интересно. Она окончила два ВУЗа одновременно с красными дипломами, получила специальности психолога и экономиста. Но ни одного дня не проработала по этим профессиям. На последнем курсе стала «мисс Москва». И жизнь ее завертелась на орбите, на которой живут красивые и умные модели…
   Мы с дочкой внешне совершенно не похожи. Правда – рост и фигуры почти одинаковые: у нее рост 175 см. У меня – 176. Она – блондинка с карими большими глазами, о таких глазах, наверное, старая украинская песня, которую великолепно исполняет Петр Лещенко: «Карие очи, черные брови…» Говорят, что такое сочетание цвета волос и глаз – признак аристократический. Возможно, но родословная наша меня интересует только с точки зрения наследственных болезней. Носики у нас прямые с чувственными тонкими ноздрями. Но рты разные: у нее верхняя губа короткая, нижняя слегка оттопыренная. У меня губы пухлые. Да, я – темно русая, глаза у меня миндалевидные и зеленые. Близкие говорят, что глаза у меня блядские, и всегда с «волокитой». Глаза дочки всегда ясные и чистые, взгляд у нее прямой – прямо в душу. Я не раз ей предлагала поменяться глазами: ее глаза как раз для психиатра! У нас есть родовая стигма: прямо между грудных желез большая, похожая на сосок, родинка. Так, что мы – особи «трех грудные». Но наши груди, несомненно, прекраснее, чем на картине Николоса Сафронова. Кстати, моя дочь ему иногда позирует, ибо живут рядом.
   У меня есть то, что я не унаследовала от родных и того, чего нет у моей дочери. Это волос и зубы. Дело в том, что мои волосы такие густые и длинные, прямо до пяток, что я могла бы укрыться ими. Моя бывшая пациентка и подруга, которая владеет Центром Красоты и Здоровья, сама раз в месяц подстригает кончики моих волос. А тело мое – атласное, и волосков словно и нет на всей коже, кроме лобка, где равносторонний аккуратный треугольник. И второе – у меня никогда не болели зубы, и они идеальной белизны, размеров и необыкновенно красивые. Может быть, поэтому у меня пухлые губы, чтобы прятать эту красоту. А у дочки проблемы с зубами с 14 лет. Они ровные, правильные. Но есть и пломбы, она вынуждена чуть ли не каждую неделю ходить к стоматологу и заниматься ртом. С волосами тоже проблемы: приходится часто мыть голову, подбирать шампунь и бальзамы. Она делает разные прически у лучших парикмахеров. Я же могу за две минуты уложить свои волосы и носить их часами под медицинским колпаком, когда, например, консультирую в реанимации или принимаю участие в некоторых операциях как психоневролог. На мои волосы ничто отрицательно не действует. И шампунь подбирать особый мне не надо…
   Если поверхностно судить о наших характерах, то мы обе импульсивны, как истинные дромоманки: можем сорваться без всякой причины и улететь на краешек Земли: в какой-нибудь город, или в горы. В тайгу, или на пустынный берег Океана. Я работаю быстро и хорошо, поэтому начальство всегда идет мне на встречу и может отпустить меня дня на три, а то и на неделю. Больше мне и не надо. Зато у меня не нормированные рабочие дни, недели, месяцы. А дочка моя устраивает свои «порывы» за счет разных фирм, не туристических, а модельных. Элитных, конечно. Обладая прекрасным телом, она позирует известным художникам, фотографам, не чурается и эскорта, благо знает в совершенстве множество языков, в том числе и редких. Я овладела европейскими языками сама в моих частых поездках. Никогда не изучала специально, кроме русского, никакого языка. Главное – не ставить себе языковых барьеров: и в племени островитян, я уверена, дня через три у меня проблем с языком не будет.
   Есть и еще одна, как говорят, большая разница между мной и дочерью. Это – старение. Мне больше тридцати и сейчас никто не даст. А дочери могут дать! В 25 – 30! Конечно, если она неделю до этого не будет спать, будет мотаться по отелям разных стран с разными мужчинами или «тусоваться» от души. Я тоже могу не спать дней пять, потом спать непробудным сном двое суток (это бывает, правда, редко). Но, уверена, живи она по самому здоровому графику, а я так, как придется, все равно наступит «критическая точка», когда наши биологические возрасты совпадут. А затем дочь начнет меня обгонять, и мы поменяемся «ролями». Она, внешне, будет моей матерью, а я – ее дочерью. Она уже начала следить за своими возрастными изменениями. Консультируется со специалистами лучших клиник мира. Правда, пока ест то, что хочет. Но раз в месяц «очищает» свой организм активированным углем и касторкой. Я специально не «торможу» старение. Но у меня есть две вещи, которые я, после смерти мужа, по совету случайной попутчицы стала делать. Втянулась, ибо мне это делать – приятно! А вот дочь попробовала, никакого удовольствия не получила и прекратила. Расскажу ниже, а пока еще о нас с дочерью.
   Главное: секс. Сейчас эта тема муссируется на все лады… Все смешалось. Из сексуальных перверсий осталась, пожалуй, только педофилия. После прекрасного фильма с великолепной актрисой – Эвой Грин (Чрево) – инцест вышел из тени. Не все, увы, замечают, что в этом красивом фильме, и педофилия весьма соблазнительна… Так вот, мы с дочерью – сто процентные «нарцисистки». Ни я, ни она никогда не испытывали полового влечения к другому человеку. Мы не фригидны и легко можем вызвать у себя оргазм. Мы можем испытать оргазм с мужчиной, с которым занялись сексом, чтобы не ущемить его мужское достоинство. Он и не заметит, как мы это сделаем. Но оргазм будет настоящим, не демонстративным. Наши тела могут в любом месте стать эрогенной зоной, если мы захотим, и с нами мужчина будет вести себя так, как мы, не заметно для него, управляя им, захотим. И, конечно, мы такие искусницы, что мужчины от близости с нами точно сходят с ума и лишаются сил… Ни я, ни дочь в сексе по большому счету не нуждаемся и относимся к половой близости легко и просто. Никогда не вступаем в половой контакт ради чего-то. Только ради самого мужчины, если он нам симпатичен, и мы видим, что он готов для близости с нами… на подвиг. Мы, короче, по-человечески жалеем своих мужчин. После половой близости, мы их не убиваем, но связи никогда не продолжаем. Иногда во мне вдруг начинает говорить мать. И она говорит: «Ты, ведь, была за мужем, и по-своему любила своего мужа, а в единственной дочери поощряешь какой-то чудовищный разврат!» Тогда я, преодолевая в себе личность, говорю дочери: «А не пора ли тебе, дорогуша, завестись семьей и родить мне внука или внучку!» Говоря эти слова, как под какой-то душевной пыткой, я с нетерпением жду ответа дочери (он всегда один и тот же!): «Ты права, мама! Я тоже думаю о семье. Правда, никак не могу решить – выйти мне замуж или жениться?..» И мы начинаем весело и громко смеяться, напряжение минутное бесследно исчезает.
   Еще о наших отношениях. Смерть мужа и отца, которого мы с дочерью по-своему любили, совершила нечто: мы, несмотря на наши объективные различия (во внешности, в особенностях работы организма, в характерах, интересах, образах жизни и т.д., и т.п.), стали как одно целое. И это «одно» находится в сферах, нам неведомых. Главный критерий нашей духовной идентичности – есть мы, а все остальные, даже родные (каким был для меня мой муж и для дочери – отец) – другие. Мне всегда было дискомфортно прикосновение другого человека (я не выдержу, например, массаж даже части своего тела). Близость с мужем, как с другим человеком, компенсировалась уважением к нему, жалостью (интересно, но русский язык не знает слова «любовь»; это – синоним жалости). С дочерью после смерти мужа и отца мы стали друг для друга не другими, а – своими! Это сразу проявилось двумя обыденными, но… «странными» вещами: мы стали вместе принимать ванну и ласкаться, не чураясь самых интимных мест, и, подчеркиваю, без какого-либо намека на сексуальность. Это мы с дочкой выяснили точно. Мы стали ходить по квартире голыми и наслаждаться своими прекрасными телами. Если хотелось, мы могли подойти и погладить друг друга, слиться в долгом (но не «страстном») поцелуе. И стали нагишом спать вместе и т. д, и т. п. И еще, важное, я никогда не расспрашивала ее о мужчинах, с которыми она потом стала вступать в сексуальные отношения. Я ее к ним не ревновала. У меня тоже появились мужчины на одну встречу. Мужчины в нашей жизни были интересные, но другие люди, к которым мы повторяю, никогда не испытывали полового влечения. «Половое желание» нам чуждо. Но, ласкаясь или дурачась в ванне или в постели, мы могли испытывать оргазмы. Да не один, а серию. Они происходили сами по себе. Мы для этого ничего не делали (не как с мужчинами). И мы не придавали этому никакого значения: одно и тоже – я, например, моюсь в ванне одна, ласкаю себя и испытываю оргазм (не мастурбируя), и то же самое, когда мы ванне вместе с дочкой…
   Конечно, я знаю все, что делает моя дочь в жизни. Все ее «приключения» и «увлечения». Была на многих показах моды и в нашей стране, и за рубежом, в которых участвовала моя дочь и храню все записи этих «спектаклей». А сколько я сама имела предложений от великих couturiere – стать их моделью! Несколько раз попробовала, что такое оказывать супер элитные эскорт-услуги. Однажды клиент рассчитался со мной суммой, которую я не получу на работе и за год (я двое суток провела с ним в Ницце). Конечно, я соглашалась на эскорт, только зная, что мой клиент gay. Моя дочка не такая привередница, но, я убеждена, услуги проститутки она никогда никому не оказывала и не окажет.
   Как-то дочка предложила съездить в Амстердам на съемки ню. «Это – высший класс: фотографы, оборудование, аксессуары. Там – мои друзья: все покажут, а, захочешь, по позируешь… То, что они делают с телами – чудо. Они покажут тебе тебя, о которой ты даже и не подозреваешь!» Я сначала заколебалась: «лучше посмотрю твои сессии». Но потом внезапно согласилась.
   И начала позировать. Там павильоны, как в Голливуде: ты можешь быть снята в горах, в пустыне, на заброшенном пляже или в заброшенном таежном охотничьем домике. Да, вообще, на любое воображение найдется декорация. И все для того, чтобы тебя показать в неожиданном ракурсе. А главное – твои половые органы (а также: ягодицы, грудь, лицо, волосы, да так, что слов нет, чтобы рассказать). Все это, даже вход во влагалище огромного размера – не порно, а мета-арт или арт «ню». «Порно» – в других районах. Туда, под красные фонари, мы не ходили. Я забрала свои диски, а дубликаты им подарила, сказав, что «могут делать с ними, все, что захотят!» Хозяин павильонов в долгу не остался и три дня в Амстердаме мы провели, как принцессы (за его счет). Я удовлетворила свое любопытство и выбросила все из головы. А для дочки – это «кусок» жизни, но, думаю, ненадолго. До порно она никогда не опустится.
   Последние штрихи к картине «Мать и Дочь: начало ХХI века».
   …Восьмого марта мы встали рано и пошли за подарками и цветами для себя. Дочь ночевала у меня, и мы составили план празднования Женского Дня. К 12 часам был накрыт праздничный стол. Мы начали дарить друг дружке подарки, которые покупали вместе. Я собралась приглашать «гостей» к столу, как дочка сказала, что у нее есть еще один, особый подарок для меня. С этими словами она вынула ловко из грудного кармашка малюсенькую шкатулку из красного дерева. Сразу видно – ручная работа. Интрига удалась. Я стала гадать, что там? Драгоценности так не упаковывают. Дочка протянула мне шкатулку, я бережно открыла ее, нажав на кнопку из жемчужины… В шкатулке были две розовые, незнакомых мне, таблетки! Я вопросительно подняла глаза на дочь. Она со своей так хорошо мне знакомой улыбкой просто сказала: «Экстази… Я подарю тебе, как это у вас называется, онейроид!» Я вспомнила, как однажды Федор Валентинович, мой незабвенный учитель, сказал: «Любовь – это онейроид вдвоем!» «Зачем нам наркотик? Ты знаешь, что под словом экстази может быть и героин…» «НЕ беспокойся! Если умрем, то сразу и вместе… Шучу! Только полетаем, как маленький принц!»… Мы ни разу в жизни с дочкой не спорили. Если кто-то из нас что-то уверенно предлагал, то это, как себе! А собой какой толк спорить?.. «А как же праздничный стол?» – спросила я. «Вот вернемся голодные и все подметем!» И дочь начала раздеваться, быстро сбрасывая с себя все. Я молча следовала ее примеру. Таблеточки запили горячим кофе и…
   …Опять было раннее утро – 9 марта. Зрительных воспоминаний у меня никаких не осталось. Но чувство блаженства, в котором купается каждая клетка души и тела, было еще сильное. Очнулась я в спальне, которую полностью заполняет одна постель. Дочка была рядом, чуть приподнялась на локти и улыбаясь, вопросительно смотрела на меня. «Живы, – сказала я, – удивительно, что мы с тобой делали? Постель вся в полнейшем беспорядке… а как прекрасно… Жить не хочется!» Дочь начала нежно целовать меня. Покрывая поцелуями лицо, шею, грудь… Я от блаженства растворилась в простынях, закрыв глаза… Все кончилось серией оргазмов с криками! Я никогда в жизни вообще не повышала голоса. А тут – крики… с кратковременным расстройством сознания. Хотела сказать: «Прекрати! Умру!», – не успела, куда-то провалилась… Очнулась, когда уже темнело. Первое, что увидела – прекрасное голое юное тело за распахнутыми дверями в другой комнате в пламени камина. Невозмутимо сидит, утопая в кресле, с бокалом темно красного вина, закинув ногу за ногу, и смотрит на меня, улыбаясь. «Сеанс окончен, мамулька! Вставай и к столу! Надо все же отметить праздник Клары Цеткин!» Я чувствовала себя великолепно, как вновь, говорят, родилась.
   Мы алчно набросились на пищу, запивая большими глотками темно красного вина… «И давно ты принимаешь наркотики?» – спросила я, тоном matter of fact. «Вот уже пять лет…» – глаза мои вздернулись, рот остался открытым перед куском пищи на вилке… «как первый и единственный раз попробовала, – спокойно ответила дочь и продолжила, – с тобой – второй раз…» «И с кем… первый раз?» «С человеком. Кажется, это был мужчина…» – Она громко засмеялась. А потом, жуя, продолжила: «Да не волнуйся ты! Наркотики меня абсолютно не привлекают. Я ведь дочь врача-психиатра. И у меня отношение к наркоманам, как и у тебя… Это – для тебя: нужно, чтобы психиатр знал, от чего лечит! И что человек может сделать под действием наркотиков!» «Я ничего не помню… Ощущение полета и все…» «Давай закончим трапезу, и я тебе покажу кино: в главных и единственных ролях мы с тобой!»»?» «Техника, мамулька, сейчас за гранью фантастики!» «Ты что – все записала?» «Естественно!»…
   НЕ буду рассказывать, что я увидела… Когда просмотр закончился, дочка констатировала: «Вот мы и стали любовницами, мамочка!» «Это что ни будь добавило в наши с тобой отношения?» – спросила я серьезно. Дочка на мгновение свела брови, зажмурилась и ответила: «Ничего!» «Вот и я думаю, что – ничего… Но «подсесть» мы можем…» «Я даю тебе честно слово, что никогда в жизни больше не приму никакой гадости!» «Да я не о наркотиках, я о гормонах…» Брови дочки опять вздернулись: «Какие гормоны?..» «Наши с тобой!» В половой близости партнеры поглощают достаточно большие дозы гормонов друг друга и становятся гормонально зависимыми друг от друга…» «Это и есть любовь, половое влечение?» «Да!» «Так почему расходятся?» «Две причины: 1) пресыщаются и организм начинает отторгать чужие гормоны; 2) сразу начинает уничтожать инородные анаболики, вырабатывать к ним агглютиногены. Пока не выработал – люди вместе. Кстати, у меня есть своя гипотеза в отношении гомосексуалистов обоего пола… Истинные гомосексуалисты – это гермафродиты. Мозаичная мутация генов может проявляться только в наличие, скажем главного: гермафродит имеет, грубо говоря, одно яичко и половину яичника. Так, женщина может иметь яичко внутри, рядом с яичником. Она неизбежно будет или гомосексуалкой, или бисексуалкой и, вступая в связь со здоровой женщиной, «подсадить» ее на свои гормоны, и та станет гомосексуалкой. Вот сейчас половые контакты – дело легкое, скажем, поэтому и гомосексуалистов становится все больше и больше… Ученые из-за всяких паранаучных причин давно полом не занимаются…» «Значит, нам грозит «1» или «2»?» «При инцесте это сложнее. А у нас с тобой – инцест. Был такой психиатр (только начинал работать в клинике), но уже сформировавшийся философ, Карл Ясперс…» «Знаю, читала его «Общую психопатологию». «Тогда перечитай главу – «Инцест, инцухт, бастардизация»… «У нас с тобой не инцест. У нас с тобой, мамочка, бастардизация! Поэтому мы не расстанемся никогда!» И она впилась своими губами в мой пухлый и беззащитный перед ней, рот…
   …Гуляю я как-то после работы по Тверскому. Вдруг вижу – идет на встречу мужчина: высокий, походка упругая, волосы жгуче черные, как под бриолином. И борода a la Линкольн времен Гражданской войны в Америке. Я даже пошла еще медленнее, ноги стали, как ватные. Смотрю на него, глаз не отвожу, и вдруг, возможно оптический обман: чем ближе он подходил ко мне, тем меньше становился ростом. А когда поравнялись, то он оказался ниже меня на мою узкую ладонь: я была без каблуков в сапожках по погоде. В Москве еще вовсю лежал снег, апрель был рядом. Мы, не задерживаясь, проходя мимо друг друга, словно сговорились и подмигнули друг другу. Вообще-то я не помню, чтобы когда-нибудь подмигивала мужчине. И, ускорив шаг, задумавшись так, ни о чем, пошла дальше. Несколько шагов сделала и слышу, что сзади кто-то призывно подсвистывает. Так, не громко,.. и вижу, что подсвистывает мне и левой кистью завет меня к себе. Я, толи от удивления, толи под гипнозом, повернулась и пошла к нему. Подошла, только открыла рот, чтобы что-то сказать, а он меня опередил: «Зайдем в кафе. Выпьем по чашке кофе!» Так сказал, как будто мы с ним старые знакомые. Я не успела ничего сказать, как он взял меня под руку… и вот мы уже в кафе. К кофе он заказал графинчик ирландского виски single malt, 12 лет, Jameson. И тонкие ломтики прозрачной семги. «Странный вкус!», – я подумала, рассматривая нового-старого знакомого. Наконец нашла сравнение: «Усохший Линкольн!» Очень худой с сильно запавшими щеками, заостренным кончиком носа, как бывает у человека, который вот – вот умрет или только что умер. Идеальная бородка, голливудская улыбка. Одежда явно не наша и не привозная. Скорее всего, из бутика Милана. Кофе, сильно разбавленное виски мы медленно пили. Я молчала, он быстро, но без всяких эмоций дал мне исчерпывающую информацию о себе. Киевлянин. Разведенный. Дети взрослые. Профессор математики и философии, преподает в университетах Женевы и Цюриха. Живет несколько лет постоянно в Женеве. Но часто приезжает в Москву, ностальгия по МГУ, факультеты и аспирантуры которого окончил. Ему скоро 70. Купил маленький островок недалеко от Австралии, обустраивается. Как уйдет на пенсию, уедет туда доживать. Абсолютно одинок. Меня «снял», потому что «прекраснее женщины не встречал за всю свою жизнь». Я не удивилась, когда он назвал мою профессию: «Психолог или психиатр». И тут же уточнил: «Психиатр». После этого спросил, хочу ли я, чтобы он дальше рассказывал мне о моей жизни? Я отказалась, сказав, что хорошо ее помню…
   Сколько мы просидели в кафе, и о чем еще он говорил, я не знаю. Мне было уютно. Очень уютно. В заключении он предложил мне переночевать у него в номере отеля, сказав, что в его номере есть маленький бассейн, можно понырять и поплавать. Я машинально набрала номер дочери и спокойно ей доложила, что сегодня ночую с незнакомым мужчиной в номере отеля, где есть бассейн. Дочка сказала: «Понято!» И положила трубку.
   На месте мы, не сговариваясь, разделись догола и пошли нырять и плавать. Потом нагишом сидели у камина и пили темно красное, очень густое, как мне показалось, вино. Ужинали, накинув халаты для приличия. Здесь я должна заметить, что все россказни о «запахе женщины», вкупе с известными фильмами – чушь и романтика стареющих мужчин. Женщины не выделяют никакого особого запаха, как-то – «леди», «самки», «сучки»… Поэтому столько много женских духов. А, вот мужчина, мачо, выделяет особый запах, который складывается из запаха его гормонов (надпочечников, предстательной железы, яичек). Гормоны женщины, во-первых, не пахнут, а, во-вторых, выделяются раз в месяц. Поэтому для мужчины не нужно иметь некой эталонной внешности. Ни груды мышц, ни лица с тяжелым подбородком с ямочкой посередине, в глубоких, как шрамы, морщинах, волосатость гориллы и т. д. Не это притягивает женщину к мужчине и вызывает у нее желание почувствовать «его» внутри себя и как можно глубже. А – запах! Лучший Дон Жуан на экране – Высоцкий. И не только потому, что Володя великолепно сыграл, а потому, что он – мачо! А в кино он, как в жизни… Мой новый знакомый тоже был 100% мачо. Но – для меня он оставался «другим» и никакого полового влечения к нему я не испытывала. И он вдруг говорит: «Несмотря на то, что твое тело – sex-appeal, любой на моем месте накинулся бы на тебя и измял в своих объятьях, а мне хочется с тобой поговорить! Твоя красота телесная для меня затемняется твоим высочайшим умом, очень редким даром, который я чувствую особым чувством. По-немецки это – Gefühl!» Я громко рассмеялась, прямо-таки расхохоталась (что мне не свойственно). Хохотала минуты две, он спокойно смотрел на меня и ждал, когда мой приступ пройдет. Подавляя смех, я произнесла: «Извини! В психиатрии вот уже третье столетие под этим термином подразумевают совсем обратное!» Брови его вздернулись, и он весь напрягся во внимании… «Gefühl в нашей епархии – чувство преждевременного слабоумия… Может быть ты именно это чувствуешь во мне? И это затемняет мою божественную, неувядающую красоту?» Напряжение его не спадало, губы шевелились в безмолвии. «Даже опытные психиатры, когда начинают глупеть, не замечают в себе это… Вот и я не вижу, а ты – увидел? Может, лучше займемся любовью? Я готова с тобой к around the world!» «Let us to make love!» – сказал он, и мы начали…
   …Он мне нравился, был интересен, поэтому я несколько раз его «пожалела». Расслабленный и удовлетворенный, с чувством мачо, ублажившего такую (!) женщину, он, тем не менее, сразу перешел к «проклятым» вопросам, которые его давно мучают. Первый вопрос: «что для психиатров ум?» Второй вопрос: «что для психиатров слабоумие?» Третий вопрос: «есть ли в коме психическая жизнь?» Он пояснил, что ждет от меня ответов, как от практика, «умного практика». И назвал свой мотив этих вопросов, на которые ни как философ, ни как математик, не может найти ответов. Главное: «По каким причинам умственный потенциал высоко цивилизованных людей так быстро и заметно падает?»
   Я ему сразу сказала, что я не знаю, что такое ум и меня, как практика и как человека это не интересует. Но, а то, что «знает» психиатрия и психология об уме, я уверена, что и он знает. Мой Gefühl безошибочно мне говорит, умный человек, или нет. Но это – чувство и только чувство… ума. Еще в этом чувстве у меня заложено ощущение «потолка» ума умных людей. Поэтому я могу сказать, что чувствую «потолок» каждого с раннего детства. Сейчас, как практик с опытом, я могу найти и всегда конкретные подтверждения «ограниченного» ума… Я не связываю ум ни с образованием, ни с воспитанием, ни с талантом (одаренностью), и, тем более, с этносом. Моя жизнь убедила меня, что ум исключает всегда то, что мы, психиатры, называем эмоциональной тупостью. По-простому – черствость. И еще, тоже из моей практики, если человек обладает умом, то он получает удовольствие, когда делает другому человеку добро. И, если получает что-то доброе от другого человека, у него появляется сильнейшая потребность ответить добром, если так можно выразиться, в больших размерах… Я совершенно не отождествлю и даже не сближаю ум и интеллект. Вот послушай: «искусственный интеллект». А теперь – «искусственный ум»… По-моему, можно быть высоко интеллектуальным, и при этом не умным. Канта, с его разделением ума на «чистый», «практический» (нравственный – sic!) «эстетический» – я не понимаю. Первый признак «снижение ума» (не травматического или болезненного характера) – это появление страха смерти и то, что называют психиатры, дисморфофобией (страх постареть, пополнеет, подурнеть и т.п.). Я не путаю память и ум. Это – разные вещи. Да, желание спорить, отстаивать свою точку зрения, рассуждать (резонерствовать), убеждать и переубеждать, – это не от ума… Вот одного я никак не могу понять. Я знала хорошо двух мужчин, по-моему, Gefühl – без «потолка». Один – мой учитель, гениальный психиатр, выпустивший в свет массу умных и нужных книг и по психиатрии, и по психологии, и просто о человеке, которые переведены на многие языки. Этот дар он совсем не ценил. И никогда не радовался выходу новой книги и восторженными отзывами о ней. Но, прилагая огромные усилия, он добивался публикации своих «стихов» в какой-нибудь заводской газетенке, тип «Гудок», и был по-настоящему счастлив, если «стихи» публиковали. Мог по этому поводу устроить банкет. Он считал себя поэтом! Другой – знаменитый советский философ, не назову его имени, но ты его точно знаешь, рисовал простым карандашом всякие каракули. И показывал всем, кому придется, ожидая похвалы. Наконец, за собственные деньги, он выпустил книжку этих «рисунков». Он был убежден, что придет время, и его рисунки поймут и оценят выше, чем «черный квадрат» Казимира Малевича… Он заставил своего единственного сына учиться на художника. Приложил массу усилий, чтобы его учили, чтобы он выставлялся. Возил его по разным школам Европы. И тоже был убежден, что время творений сына придет!.. Что же касается слабоумия, то, кроме того, что ты знаешь, я тебе скажу: я почти убеждена, что во всем виновата 21 хромосома! Чрезвычайно хитрая особа. Мозаичное слабоумие – чрезвычайно трудно диагностировать. Я думаю (шучу!), что мы живем в царстве 21 (третьей) хромосомы, перед которой даже шизофрения пасует… Я как-то решила собрать все симптомы «ненормальной» (когда фактически 21 хромосомы две!), а на самом деле – 3. Насчитала свыше сотни. И прекратила… «Симптом», сам понимаешь, о многом не говорит, пока не сформируется в «синдром». Прекратила, потому что испугалась! Почти в каждом человеке я могла найти частичку Дауна. Что далеко ходить? Мои прекрасные миндалевидные глаза – суть какого-то выверта 21 хромосомы. Твой плоский затылок – тоже. Твой приплюснутый мизинец без ногтя левой стопы – тоже симптом Дауна… Первым (еще не зная про 21 хромосому), кто начал собирать симптомы, объединяя их одним словом «вырождение», был Бальзак. Он с медико-анатомической точностью описал около 30 признаков «ненормальной» 21 хромосомы. Есть гипотеза, что 21 хромосома может быть, как граната, а «кольцо» может выдернуть какая угодно «сила». И начнется процесс покидания тела умом. В каждом случае по– разному… Больше я тебе ничего не скажу. В коме такая же «психическая жизнь», как в герани… Let us do trip around the world…
   Но тут он властным жестом остановил меня и четко произнес: «Я хочу познакомиться с твоей дочкой». «Без проблем! Я уверена, что и она уже хочет с тобой познакомиться!» «Я завтра улетаю на свой остров, … – он нагнулся и откуда-то вынул новенький красный смартфон и протянул его мне, продолжив, – здесь всего два номера – мой и Марии. Звонить можешь, когда тебе угодно и откуда угодно… А Мария – она приготовит вам с дочкой все необходимое – визы, билеты и т. д. – мы встретимся втроем на острове». Я взяла смартфон и тут у меня вдруг очень больно защемило сердце. Я вспомнила, что занимаясь с ним любовью, я не чувствовала, что делаю это с ДРУГИМ! Он, словно читая мои мысли, сказал, взяв меня за руки и смотря прямо в мои зрачки: «И не думай! Я никогда между вами не встану!»…
   Мы с дочкой решили не откладывать поездку на экзотический остров. И на другой день, как мы с ним расстались, я уже звонила Марии… Я назначила ей встречу, где встретилась со «своим» философом и математиком. Она сказала, что завтра к вечеру, чтобы мы были готовы, она заедет за нами: «Ничего с собой не берите. Все нужное – найдете на месте. Дарвин в 2 часах лета на вертолете!» Мария приехала в назначенное время. Взглянув на нее, у меня вновь защемило сердце. Но она молчала. Говорила только по делу, а я ничего у нее не расспрашивала. В аэропорту Дарвина нас должен встретить «Михаил» и она дала нам его фото. Это пилот вертолета, личный пилот моего друга, к которому мы, сломя голову, с дочкой собрались. В общей сложности я была знакома с философом и математиком 12 часов: вечер, ночь и раннее утро… В самолете я сказала дочке, что у меня такое чувство, что мы летим на похороны…
   …С «Михаилом» мы ни о чем не говорили. На вертолетной площадке на острове нас встретил ни мой друг, а незнакомый мужчина и две женщины. В одной я чутьем угадала коллегу. Нас взяли под руки, посадили в старинный кабриолет и через несколько минут (время летит с бешеной скоростью при гробовом молчании!) мы въехали к парадному входу старинного кельтского замка (имитация полная, я заметила, что и камни мостовой и фасада замка тысячелетние). Молча нас, провели в квадратный холл, по углам которого пылали камины… Я ничего не рассматривала, я ждала, когда мне скажут. Нас усадили в кресла. Мужчина пододвинул свое кресло близко к нам (я пишу, но не уверена, что все было именно так!), женщины стояли за моей спиной. Наконец он заговорил на чистом русском языке. Первые слова: «Трагедия! Ваш друг мертв! Абсолютно несчастный случай: сегодня утром акула откусила ему голову, не сработало отпугивающее акул устройство!» Я знала, что он мертв. Я не знала только, что он без головы! А мужчина продолжал: «Я – адвокат. Он успел составить завещание на Ваше имя, мадам…, – и он назвал меня по имени, отчеству и четко произнес мою фамилию, – он также перевел все счета банков на Ваше имя. Все принадлежит Вам и только Вам. Никаких сложностей с завещанием, я Вам гарантирую, не будет. Он также рекомендовал, на всякий, как у Вас в России говорят, «пожарный случай», меня быть Вашим адвокатом. Я приготовил все документы, касающиеся и меня… Все улажено», – мы с дочкой молчали и только слушали, а он продолжал, «– у него, мадам… к Вам просьба…, – он сделал паузу и окинув нас с дочкой взглядом, продолжил: официально труп будет кремирован в Дарвине. Все документы приготовлены… Но он просил Вас с дочкой сжечь его на берегу океана, как Байрон, знаете ли, сжег Шелли… Если Вы не возражаете, завтра к вечеру костер будет готов. Все сделает Михаил. Я некоторое время буду с Вами. Потом Вы останетесь с другом вдвоем… Если Вы не согласитесь, это никак не отразиться на завещании: Вы, уже единственная владелица всего его наследства. Тогда труп будет кремирован в Дарвине и Вы получите урну с прахом… Да, если Вы откажитесь от наследства, оно автоматически перейдет Вашей дочери он назвал ее имя, отчество и фамилию – (я ничего этого другу не говорила!). – Если и дочь откажется – он вопросительно посмотрел на дочь, – то… то будут всякие юридические сложности для меня. А Вы можете, хоть сейчас, возвращаться в Москву…» Я не играю с собой ни в жмурки, ни в прятки, поэтому я просто сказала: «Я не отчего не отказываюсь,.. Моя дочь посмотрит бумаги. Медицинская помощь нам не нужна. Бутылку ирландского виски и два… стакана! И где наши комнаты?.. Да, Вы – мой адвокат. Готовьтесь сопровождать меня в Москву. Дочь останется здесь. Потом мы с Вами вернемся! Вылетаем через сутки после «похорон»» «Слушаюсь, мадам!..»
   На год поминок я собрала на острове всех своих сослуживцев и знакомых. После изрядного количества выпитого виски, всем было очень весело. И тут я вспомнила! Схватив дочку за голые плечи и прижимая ее голову к себе, я прошептала ей на ухо: «Не помню, говорила ли я тебе, что меня поразил кончик его носа: он был, как у мертвеца или у человека, умирающего?» «А, я у кого-то читала: Пифагоровы штаны обе стороны равны: кончик носа и зрачки образуют равносторонний треугольник… смерти!»

История тридцать седьмая. Бомжиха

   «Я очень богата. Но я ничем не торгую. Я разрабатываю для лучших Центров Красоты России и Европы уникальные криосауны… Рассказ (101-й км. Часть 4-я)»
   Нет, моя история будет не об этом шедевре. То, о чем я хочу рассказать, вызвало у меня поток ассоциативных мыслей, не подчиняющихся логике здравого смысла. В этом потоке всплыл и этот плакат. Я его скорее увидела. Но мысли никакой с ним связанной не было. Только потом, когда я уже засыпала под утро, избавившись с помощью бокала «Tullamore Dew 12 Y.O. Special Reserve», от хаотичных мыслей и образов, перед моим исчезающим в глубоком сне взором вновь мелькнул плакат a la Ираклия Тоидзе. И провалилась в темную бездну и только на другой день вспомнила о странной метаморфозе «Родина-мать зовет!», 1941 г…
   Но – все по порядку. Я одинокая женщина бальзаковского возраста. Живу в Доме на Набережной. Эту квартиру я купила недавно, всегда мечтала здесь жить. Я очень богата. Но я ничем не торгую. Я разрабатываю для лучших Центров Красоты России и Европы уникальные криосауны.
   Мой папа – сибирский академик. Еще до моего рождения изобрел лазерные телевизоры, размером со спичечную коробку и экраном в воздушном пространстве любых размеров. 3-Д – этого тоже его изобретение. Он умер, не дождавшись, когда я появлюсь на свет, и когда будут производить его телевизоры, экраном которых может быть бездонное небо Иммануила Канта.
   Мама – профессор, известный на весь мир органический химик. Она воспитывала меня одна. Вернее, я сама себя, сколько помню, воспитывала, ибо мама все время была в своей суперсекретной лаборатории сибирского отделения Академии наук…
   Я пошла по стопам мамы. В 28 лет стала доктором наук. В 2010 году мама умерла, и я переехала в Москву. Все сбережения родителей и деньги за первый контракт с итальянской корпорацией «Красоты и здоровья» потратила на квартиру в Доме на Набережной. Повторяю, что всю свою сознательную жизнь я мечтала здесь жить.
   В квартире 435 жил двоюродный брат моего отца с женой. Работал он заместителем Управляющего делами СНК СССР. Поэтому и жил в Доме Правительства. А 20 июня 1937 года был арестован. Через 4 месяца по постановлению военной коллегии Верховного суда был расстрелян. Могила его найдена на Донском кладбище. В 1955 году он был реабилитирован. Жену его арестовывали несколько раз. В 1955 году окончательно реабилитировали, и она вернулась в свою квартиру, которая после реконструкции из четырех комнатной превратилась в одну комнатную. Умерла она, когда исчез СССР. Ей была за 80. Похоронена в могиле рядом с мужем… Я живу в другой квартире. У меня – шесть комнат. Я горжусь, что ношу очень знаменитую фамилию. А на Руси, видимо, так повелось: чем знаменитее фамилия, тем трагичнее ее история.
   Криосауны, которые сейчас есть, чуть ли не в каждом салоне красоты (-130, -140 градусов в парах жидкого азота), если и имеют какой-то положительный эффект, то лишь, как плацебо-терапия. Но идея верная. Только вот получить нужную температуру (-80 градусов) не так – то просто. Я это умею делать. И мне за это умение хорошо платят. Я из рода ученых. Самым знаменитым моим родственником по линии мамы является Дмитрий Иванович Менделеев.
   Я – не бизнес-леди. Несмотря на то, что моя лаборатория в Академии наук, по существу корпорация с филиалами, которые как спрут пускают щупальца во все стороны Света. Я успокаиваю себя, что занимаюсь наукой. А то, что это приносит огромные деньги (в первую очередь нашей Академии) – таково сейчас время!
   Я, как и мама, почти сутками нахожусь в лаборатории. Увлечение криогенизацией не случайное. Мне было пять лет, когда однажды, гостя у бабушки на даче, бывшей красавицы, звезды Мариинки, бабулька подвела меня к огромному зеркалу (ей было под 90 лет) и, показывая на свое отражение, сказала: «Мариночка! Разве есть Бог? Бог не мог быть таким немилосердным, хотя бы к женщинам – превращая их из красавиц в пугало огородное!»
   Бабушка была подлинной русской красавицей – высокая, синеглазая, с густыми, волнистыми, светло русыми волосами. К 60-ти годам у нее появился горб, она стала слепнуть из-за глаукомы… Я, наверное, тогда решила, что если Бог – мужчина, то он подскажет мне, как жить долго и умереть в расцвете красоты и здоровья! Поэтому я и стала заниматься криогенизацией.
   Внешне я очень похожа на бабушку. Как-то на одной из великосветских московских тусовок меня увидел Слава Зайцев и начал пылко звать работать моделью к себе, обещая платить мне в два раза больше, чем я сейчас получаю. С моей внешностью у меня масса проблем. Это еще одна из причин жить уединенно… До сих пор не встретила ни одного мужчину, который не был бы ослеплен моей «небесной красотой», и смог бы увидеть меня! Поэтому мои связи с мужчинами – чистая физиология!
   Ну вот, теперь о причине, побудивший меня не выводить химические формулы, а написать рассказ. Сразу предупреждаю, мне, вряд ли удастся избавиться от ассоциаций и аллюзий и написать стройно и связно. Я вся в мыслях, которые поглощают меня лавиной за лавиной. И ирландские виски не помогают!
   Итак, возвращаясь как-то под утро к себе домой с работы, я вдруг решила выйти из машины и посмотреть, что все-таки продают в этом киоске, под большой яркой фреоновой вывеской «Французская булка», и ниже – «Свежие, с пылу-жару русские пироги». «Фреон» – это описка! Дело в том, что в моих саунах не пары жидкого азота, а фреон и неон 21 и 22. Вот простая формула (1053510536). Это уже не является коммерческой тайной. Другое дело – никто, кроме меня, не может получить фреон и неон и использовать их, как биологическую «пушку», стреляющую в определенные зоны человеческого организма снарядами – 80 по Цельсию!
   Март. На улице -13. А на мне легкая горжетка из сибирского колонка, подаренная мне к 8 марта моей единственной подругой-одноклассницей. Она сейчас хозяйка «небольшого» мехового ателье в Сибири (филиалы которого во всех городах – от Иркутска до Якутска).
   Моя подруга одевает «звездных» модниц всего мира (за исключением, правда, тоже моей родственницы Бриджит Бардо и ее последовательниц).
   Я, в определенном смысле, по своим убеждениям в отношении к животным, согласна со своей прабабушкой Бриджит. Но, следую ее credo: «Mieux-être erronée, que le fidèle, sans désir d′être».
   Подбежав к киоску (войти в него нельзя), я постучала в ярко освещенное окошко, увидев за толстым стеклом витрины столько вкуснятины, что глаза разбежались, а рот заполнился жидкой слюной. Быстро окошко растворилось, и высунулась живописная физиономия с огромными moustache a la Louie ХIV. На чисто русском языке, однако, он спросил: «Что угодно, леди? У нас есть все, что пожелаете!» А из «окошка», как из духовки русской печки, меня окутали запахи… моего далекого детства, когда я гостила у бабульки на даче под Ленинградом. И без всякого ирландского виски (Mieux-être erronée, que le fidèle, sans désir d′être), физиология моя так сильно пихнула меня внизу живота, что я почувствовала не только пыл и жар горячего хлеба, но и – этого мужика-симпатяги! …И тут я невольно вздрогнула – кто-то робко теребит меня за плечо. Не успев повернуться, я поняла и без всякой сауны с фреоном или неоном, что погружаюсь во вселенский холод! Успела заметить, что лицо пекаря стала напряженным, улыбка с него исчезла, словно он ее снял…
   …У меня глаза не просто насыщенно голубые, они (как и у моей бабульки) синие. Вот тут я хочу спросить тебя, мой читатель, если у тебя такие же глаза, как у меня: какого столкнуться взглядом с такими же, как у тебя, синими глазами? Что ты чувствуешь? А я просто не могу смотреть в синие глаза, чувствую, что впадаю быстро в гипнотическое состояние! А – «эти глаза, напротив» (как в песне!) были синие!
   Я не знаю, что со мной в следующее мгновение произошло бы, если не услышала громкий, и, как мне показалось, наигранно пугающий окрик пекаря «Французской булки»: «Пошла вон! Я тебе сегодня уже подавал!» Тут я увидела, словно очнувшись от мгновенной прострации, бомжиху. Это – новые русские. Проверьте меня: ни цыган, ни армян, ни грузин, ни (ух, что я?) евреев и т. д. – среди, по крайней мере, московских и питерских бомжей – нет.
   У меня есть собственная теория нашего, русского бомжества (я знаю, что это – неологизм). Я также знаю и «частности», например, почему к бомжам у всех, кто еще сам не стал бомжем, амбивалентное отношение. Их могут выгнать в лютый мороз или под ледяной дождь, в ночь из транспорта или общественного места под крышей. И, вместе с тем, их кормят, у них есть свои теплые норы, которые не трогает милиция. Они свободно путешествуют по российским мегаполисам… Я знаю, что бомжи 90-х годов не имеют ничего общего с бомжами наших дней. Они, по существу, близки к бичам (БИЧ – бывший интеллигентный человек) семидесятых, душевный мотив которых хорошо раскрыт в песне Юрия Кукина:

     «Понимаешь, это странно, очень странно,
     Но такой уж я законченный чудак:
     Я гоняюсь за туманом, за туманом,
     И с собою мне не справиться никак.
     Люди посланы делами,
     Люди едут за деньгами,
     Убегая от обиды, от тоски…
     А я еду, а я еду за мечтами,
     За туманом и за запахом тайги.
     А я еду, а я еду за мечтами,..»

   Это был очень сильный мотив. Мой папа чуть ли не совсем своим институтом мог внезапно бросить все и исчезнуть на месяц-другой, не известно, куда. Таким был и его знаменитый и гениальный друг, ректор МГУ им. Ломоносова, академик Рэм Викторович Хохлов. И Илья Глазунов в то время периодически «бичевал»… Мой отец дружил с гениальным русским художником…
   …И почему их становится все больше и больше, а они – все моложе и моложе. Я даже догадываюсь, почему российская соц. защита «импотентна» по отношению к ним. У бомжей есть «гнезда» и покровители везде. И в нашем, сверх охраняемом, оснащенном только новейшей электроникой – всевидящим оком и все слышащим глазом – в Доме на Набережной.
   Мой «друг», российский мультимиллионер, после того, как в авиакатастрофе погибла его семья, начал строить по России «отели» для бомжей, открывать для них рабочие места, скупая заброшенные поселки и деревни… И очень скоро понял, что бомжам это ненужно! Я ему говорила: «Костя! Следует родиться вторым Макаренко… но для русских бомжей. А ты всего лишь обыкновенный ловкий финансист! Не по Сеньке шапка – справиться с бомжами!»
   Я даже посоветовала прочитать ему «Странник играет под сурдинку» Кнута Гамсуна и «Доктор Кнульп» Германа Гессе. Ибо наши бомжи уже поднялись в своем духовном развитии (я не шучу!) до героев Гамсуна и Гессе. И даже переросли их. У Германа Гессе «бог успокаивает его словами, что такие как Кнульп рождены, чтобы приносить в мир немного детского легкомыслия и вызывать у оседлых чувство тоски по свободе»…
   Да, именно оклик булочника привел меня в чувства, и я увидела… Почти вплотную ко мне стояла бомжиха. Их, ведь, ни с кем не спутаешь: ни с обычными попрошайками, ни с алкоголиками, ни с наркоманами, ни с проститутками «quickly – «briskly». Совсем юная. Это видно и за «макияжем» бомжа (лицо распухшее и обветренное, в цыпках). У меня мелькнула хульная мысль: я, благодаря экспериментам на себе со своими саунами, удерживаю себя вот уже несколько лет в возрасте, о котором можно сказать: «за двадцать». А у нее своя «метода», и неизвестно, чья лучше! Но, возможно, если убрать синяки под глазами от «рваного» сна, привести в порядок лицо, сбросить с нее немыслимые одежды, которые скрывают ее фигуру и джинсы, стоптанные кроссовки – ей всего лет 18.
   Она была… моим «двойником»! Несмотря на «платок», укутавший ее голову, волосы – светло русые и густые: они вылезали грязными прядями дружно из-под «платка». Глаза синие, брови черные, ресницы черные, длинные, не успевшие выгореть.
   Рост как у меня: 1 метр 80 см. Но я была на каблуках и поэтому чуть выше ее. Груда разной одежды не могла скрыть ее стройную фигуру и дюреровские пропорции «идеальной» женщины: длинные ноги, широкие и крутые бедра, узкие, покатые плечи, высокая и упругая грудь.
   На ней были перчатки с отрезанными концами, из них торчали длинные тонкие (распухшие) пальцы с грязными, но красивыми ногтями, дано не стриженными. Кисти были узкие. «Да, скелет аристократки!», – заключила я, бегло окинув девушку взглядом. И, опередив ее попрошайничество, спросила: «Есть хочешь? Что тебе?» Глаза у нее были опущены долу. И она тихим чистым голосом сказала: «Здесь вкусные пирожки с рисом, зеленым луком и яйцами и с печенкой…»
   Я, словно в лихорадке, приказала булочнику, который молча наблюдал нас, не без курьезного любопытства: «Прямо из печки: с пылу, с жару!» Мужчина он был и симпатичный, и не глупый. Скорее всего, офицер ФСБ, филер. Не прошло и минуты (весьма для меня неловкой!), как он в корзине протянул нам с верхом, пирожки. Мы пошли к столику. Булочник окликнул: «Кофе-то возьмите! Не в сухомятку же есть!» Я передала корзину девушке, сказав: «Начинай!» А сама повернулась к окну, из которого торчали огромные сильные руки, с засученными по локоть рукавами белоснежного халата. В каждой – венская кружка и дымящийся кофе. Запахи горячего хлеба и настоящего кофе до сих пор преследуют меня.
   Когда я ставила кружки на столик, девушка, жуя пирожок, сказала: «Спасибо, сестра! Я за тебя буду свечки в церквах ставить!» «Я тоже голодная… Не бойся, нам хватит, возьмем еще!» Наши глаза вновь на миг встретились, я почувствовала слабость в коленях, но девушка быстро опустила свои «синие очи» долу, и мы, молча, начали поедать пирожки. Иногда наши руки сталкивались нечаянно в корзине, когда мы тянулись к одному и тому же пирожку…
   Сколько мы ели – не помню. Какие мелькали в голове мысли – не помню. Но хорошо помню, что булочник не сводил с нас глаз и не закрывал окно. Корзины пирожков нам обеим хватило, как и пол-литровой кружки кофе. Я взяла пустую корзину со стола и спросила девушку: «Что тебе взять с собой?» Она засмущалась (искренне!) и сказала: «Дай, сестренка немножко денег. Теперь я долго не захочу есть. Привыкла: наемся и дня на два!»
   Я вновь почувствовала сильную дрожь во всем теле и поспешила ответить, открывая сумочку, боясь, что там кроме пластиковых карточек наличных мало, да еще с булочником надо рассчитаться: «Да, конечно, конечно… Вот только рассчитаюсь…» При этом мелькнула спасительная мысль, что если наличности мало, посажу девушку в машину и довезу до первого банкомата – свой район я уже хорошо изучила и знала, где и что.
   «Сколько?» – спросила я булочника и услышала: «Позвольте, леди, считать это моим угощением. Не бескорыстно, конечно, пообещайте еще как-нибудь заглянуть ко мне на огонек!» Было уже почти светло, ибо люцифер стал плохо виден.
   «Обещаю!» – весело, удивляясь своему хорошему настроению, ответила я и повернулась к девушке. Но она уже удалялась! Увидев, что я готова бежать за ней с открытой сумкой, крикнула: «Я буду молиться за тебя, сестра! Люба Менделеева будет за тебя свечи в церквах ставить…» У меня от слов «Люба Менделеева» остановилось сердце. Но я не успела умереть, ибо оно лихорадочно забилось, когда в утреннем воздухе зазвенел чистый, звонкий, прекрасный голос Любы: «Очаровательные глазки, очаровали вы меня. В вас столько неги, столько ласки, в вас столько страсти и огня!..»
   Резюме:
   1) Любовь Дмитриевна Менделеева, моя дальняя родственница, актриса Мариинки (Басаргина) дружила с моей прабабушкой. И как рассказывала моя мама, они часто вместе пели их любимую песню «Очаровательные глазки».
   2) Есть несколько мифов создания плаката «Родина-мать зовет». Приводятся воспоминания Ираклия Тоидзе, что он написал его мгновенно, когда его жена Тамара сообщила ему, что началась война. При этом в ушах у него звучали стихи Андрея Белого, его любимого поэта – «Позволь же, о родина-мать, в сырое, пустое раздолье, в раздолье твоё прорыдать…». Но сохранились наброски плаката, из которых видно, что нашего гения вдохновлял и Эжен Делакруа – La Liberté guidant le peuple.
   3) Дальше – чистый фрейдизм и теория еще непризнанного гения – немецкого психиатра Евгения Блейлера, владельца клиники в Цюрихе, в которой «вырос» Карл Юнг и лечился хороший знакомый моего отца, советский непризнанный гений Иван Борисович Галант…
   Дело в том, что свое полотно Эжен Делакруа написал под воздействием своего друга-любовника Jean-Louis-André-Théodore Géricault, которому «подражал» и вместе с которым они любили натурщицу будущей свободы – Marianika (почти мое имя, если на диалекте Нормандии, где родился Теодор Жерико).
   Делакруа страдал половыми «отклонениями», вошедшими в глоссарий сексопатологии, как complex Delacroix l′amour a trois. На картине Эжен Делакруа изобразил себя справа от Марианики, в шляпе и с винтовкой, а своего друга Теодора слева, в берете, и с поднятым к небу пистолетом.
   4) Этим же комплексом страдал Александр Блок, который безумно влюбленный в Любовь Дмитриевну Менделееву, половой жизнью мог жить с ней только в «соперничестве» со своим другом Андреем Белым, который также безумно любил… Басаргину!
   5) В начале моего рассказа есть такая строчка: «И провалилась в темную бездну и только на другой день вспомнила о странной метаморфозе «Родина-мать зовет», 1941 г… Так вот, по закону Евгения Блейлера – ассоциативной логике – «перфокарте» нашей жизни – эти два шедевра – Эжена Делакруа и Ираклия Тоидзе агглютинировал один образ – плакат «Родина – сестра зовет!», 2013 г. Я думала, что «сестрой» я вижу себя, но сейчас точно знаю, что это была Люба Менделеева, бомжиха!
   P.S.
   Я тщетно пыталась разыскать Любу. Для этого «подключила» булочника (переспав с ним и подарив ему лучшие швейцарские часы «Tourbillion Swiss 3054»): «Подключи „своих“. Я в долгу не останусь!» Через некоторое время «булочник» сообщил мне, что «Любу Менделееву нашли в Питере. Долго уговаривали вернуться в Москву, сказав ей, что я обещала дать ей работу на своей „фирме“ и купить квартиру в Доме на Набережной….» «Вот от этого я от нее и сбежала! Я сразу поняла, что „сестренка“ будет меня „спасать“, и мне от нее трудно будет избавиться, ибо у „сестренки“ хватка питбуля!» Люба передала мне привет и просьбу ее «не беспокоить». Еще она пообещала, что «если захочет образумиться, то сама меня найдет». Я начала ее ждать…
   P.P.S.
   Одна из книг моего отца имеет обложку, во всю которой картина Жерико «Плот Медузы», так поразившей Эжена Делакруа. Только талантливый 18-ти летний художник издательства ловко поместил на плот и «Свободу» Делакруа…

История тридцать восьмая. Нарциссизм

   Фото Евгения Черносвитова. (Karina Martinez-Carter is a freelance journalist currently based in Buenos Aires.

   «Have no fear of perfection – you′ll never reach it.
   There are darknesses in life and there are lights,
   and you are one of the lights, the light of all lights.
   It′s not always necessary to be strong, but to feel strong.»

   «Tout est pour le mieux dans le meilleur des mondes possibles!»

   «Есть две вершины, на которых ясно и светло. Вершина животных и вершина богов. Между ними лежит сумеречная долина людей»

   В одном из писем к Ивану Борисовичу Галанту (май 1935 года), Фрейд признается, что «давно разочаровался в своей теории» и «с удовольствием и отчаянием занялся бы чем угодно, от изучения половых отношений угрей, до евгеники Фрэнсиса Гальтона!» В этом же письме, Фрейд сообщает, что чрезвычайно завидует Огюсту Форелю – «Вот настоящий ученый!» Галант в ответном письме (июнь 1935 года), спрашивает Зигмунда Фрейда, в чем причина разочарования в «теории», которой Фрейд «отдал всю свою жизнь?» Зигмунд Фрейд в письме (июнь 1935 года) называет две причины своего разочарования: 1) «Моя «теория» не наука. Это та «хрустальная шляпа» и «мое шествие по главным улицам голым, и не только Вены, но и всех столиц Европы, как я хотел сделать по молодости, чтобы стать знаменитым!». «Мой нарциссизм погубил во мне ученого!» 2) «Думая о себе, как о Нарциссе, я вдруг понял, что именно «Нарцисс» превращает и мои теоретические, и мои практические выкладки в ничто!». В этом письме Зигмунд Фрейд не объясняет, почему Нарцисс уничтожает и его пансексуализм, и его психоанализ. И, только в 1937 году Фрейд вспоминает, что он забыл сказать Галанту, почему Нарцисс «разрушил все», во что Фрейд, «увлекшийся своей теорией настолько, что искренне в нее сам поверил», и «внушал свою веру всему Миру». А, именно, «Нарциссизм не излечим, ибо в нем нет переноса» (трансверта)! «Я болен нарциссизмом. Я наркоман!» «Продавец наркотика, ибо превращал людей, верящих в меня, в «нарциссов», то есть, в наркоманов!» Наркоман от слова Наркисс, более точный перевод с древне греческого Νάρκισσος.
   …Зигмунд Фрейд был великим человеком, очень сильной личностью! «Лермонтовским Демоном с сексуальностью Пана, – по словам Лу Саломе. – Почти, как наш Лев Толстой!». Иван Борисович Галант был согласен с «Люсей» « на все 100!» Он поздравил первым Зигмунда Фрейда с высокой оценкой его трудов по египтологии Международным обществом Египтологов, и принятием его «Почетным членом этого Общества» (за несколько месяцев до самоубийства Зигмунда Фрейда)…
   …У нас есть большое подозрение, что в рукописи «Моисей – египтянин», изданной только частично после его смерти, некто, возможно Анна Фрейд, изменил не только название – с утвердительного на предположительное. Самое плохое, что сделал этот «некто», то что вставил, никак не вписывающийся и не соответствующий письму Фрейда, «кусок». Где Фрейд и к Моисею, вдруг ни с того, ни с чего, начинает применять свой психоанализ! Большая часть «Моисея – египтянина» исчезла. Вряд ли Фрейд ее сжег! Он совсем не похож на Гоголя…
   В дни сегодняшние «Нарциссизм» – самое распространенное явления в двух формах психической пандемии: 1) почти тотальная наркомания; 2) почти тотальный нарциссизм! Имя ему СЕЛФИ! Даже палочка у современных нарциссов есть – «палочка селфи»! Все, как у настоящего Нарцисса. Причем ее делают и для бедного люда, ценой в 50 центов. И для богатой «элиты», ценой в 1000 долларов! И, при этом еще умудряются в Сети проводить множественные «форумы», посвященные Нарциссу и нарциссизму в современном понимании этого слова! Конкурсы на «лучшее определение «нарциссизма» и т.д., и т.п.! Все, по правилам «сделанной» пандемии… Я, думаю, что причина не только огромные деньги, при таком манипулировании людьми. Вот, кратко, что я нашел в Сети по поводу фантома «Нарцисса» и «нарциссизма».
   «Молчание ягнят» (англ. The Silence of the Lambs) – американский триллер 1991 года режиссёра Джонатана Демми, снятый по мотивам одноимённого романа Томаса Харриса о Ганнибале Лектере. В этом фильме объектом для «подражания» является не Ганнибал Лектер, а Буффало Билл – «нарцисс» и серийный убийца. Интересно, за что этот фильм неоднократно признавался одним из лучших триллеров в истории кино. А, в декабре 2011 года обозначен, как «имеющий большое культурное, историческое или эстетическое значение», и был включён в Национальный реестр фильмов США? За то, что стал «толчком» к пандемии нарциссизма? Известный польский сексолог Казимеж Имелинский точно определил нарциссизм, как аутомоносексуализм. То есть, состояние, когда собственное тело играет роль фетиша лишь при условии, если оно в соответствующей одежде (чаще женской) или позе имитирует тело противоположного пола, с которым аутомоносексуал сам мысленно может совершать сексуальные действия, нередко сопровождая фантазии мастурбацией… Что идеал Буффало Билл. (См. Kazimierz Imieliński. Życie seksualne – Psychohigiena Warszawa 1965, Państwowy Zakład Wydaw. Lekarskich. Егоже: «Zboczenie płciowe». Warszawa, 1970, PZWL. Его же: «Zaburzenia psychoseksualne». Warszawa 1971).
   Откуда взялось в Сети, что «цветок нарцисс – эмблематическое изображение философии как формы самопознания»? Дельфийский оракул не знал мифа о нарциссе и не видел нарцисса-цветка, ибо был слепым. Самопознание – погружение не в себя, а в «других». Очень точно сказал Карл Маркс о самопознание: «Человек Павел смотрится, как в зеркало в человека Петра и познает себя, как человека Павла. Человек Петр смотрится, как в зеркало в человека Павла и познает себя, как Петра». И – никакого нарциссизма!
   Гомосексуалисты считают эмблемой самопознания «витрувианского человека», изображенного Леонардо да Винчи. И считают этот рисунок Винчи, рисунком №1. (Читай: Е. Черносвитов. «Золотое сечение. Пятая книга о пропорциях человека». Проза.Ру).
   «Нарциссизм это аутофилия, аутоэротизм, аутоэрастия». Неверно! Современный нарциссизм есть жупел (фантом) для манипулирования общественным сознанием – Селфи с палочкой!
   «Американские ученые обнаружили, что у мужчин, склонных к нарциссизму постоянно повышен уровень кортизола, который зачастую называют „гормоном стресса“». Неправда! Мистификация… Современные «нарциссы» ничего не боятся!
   «Согласно одному из античных толкователей, близких платонизму, Нарцисс увидел «в текущей природе материи свою собственную тень, то есть внутри материи – живое существо, которое является последним образом истинной души, и постаравшись обнять эту душу как свою собственную (то есть, возлюбив живое существо ради него самого), он задохнулся, утонув, как если бы погубил истинную душу». Неправда! В древнегреческой мифологии и у признанных толкователей древнегреческих мифов, как наш великий философ, донской казак Алексей Фёдорович Лосев (у нас есть все его книги, подаренные Алексеем Федоровичем), такой чепухи нет.
   «По сказанию, у Нарцисса была сестра-близнец, в которую он влюбился и, когда она умерла, стал ходить к источнику и утешился, ибо они с сестрой были похожи, как две капли воды». А, вот это взято у Фрэнсиса Гальтона. Он первым высказался о возможности разнополых однояйцовых близнецах. Под моим наблюдением 25 лет находятся 15 однояйцовых разнополых близнецов из России и Латинской Америки. Альбрехт Дюрер, чьи исследования пропорций человека мы продолжили, тоже считал, что родители от него скрыли, что у него была сестра-близнец, которая была его копией и умерла в младенчестве. Поэтому он переодевался в женские одежды и рисовал свои портреты. Он всю жизнь искал женщину, похожую на его сестру, и вычислил все ее, женские, параметры, которые нам известны! За 25 лет наших поисков «мадонны Дюрера», мы нашли только одну женщину, отвечающую параметрам «мадонны Дюрера». Она – известный спортивный врач. И – умница, и красавица, конечно!
   «Сексуальная девиация, при которой половое влечение направлено на самого себя. Может рассматриваться как разновидность сексуального фетишизма». Это устарело! Селфи увлекаются и «крутые парни» с правильной сексуальной ориентацией!
   «Личности тех, кто воспитывался нарциссическими людьми или просто имел слишком много травматического опыта взаимодействия с ними, во многих случаях несут на себе специфический след, называемый „нарциссической травмой“, и представляющий собой повышенную уязвимость к стыду, а также трудность в поддержании „границ“ между собой и окружающими людьми. Большинство людей с нарциссической травмой либо так же, как нарциссические личности, вкладывают много сил в поддержание ощущения своей сверхзначимости, либо склонны безропотно выполнять прихоти окружающих, боясь сталкиваться с их гневом. Между тем, в отличие от настоящих нарциссических личностей, нарциссически травмированные люди сохраняют достаточный уровень рефлексии, чтобы иметь возможность осознавать собственные зависть, стыд и вину». Это очень интересно. Жаль, что автор «страшно далек от народа» и лиричен!
   «Нарциссизм» – черта характера. «Акцентуация характера». А, это уже психопатология! (Sic!) Или верно, что все, кто занимается селфи – психопаты (социопаты)? Не уверены!
   Ergo: Нарциссизм суть desideriacarnis– влечение плоти. И, по Фрейду, не излечим, ибо не имеет переноса! Иван Борисович в этом, что нарциссизм не излечим, с Зигмундом Фрейдом единодушен, как его «однояйцовый близнец»…

История тридцать девятая. Загадочный пассажир

   Схема работы с «клиентом» (пациентом) или, что с нами происходит, когда мы оказываемся в купе один на один с загадочным пассажиром. Торрент-сутра СНА

   «…when pain is over, the remembrance of it often becomes a pleasure.
   The only way of knowing a person is to love them without hope.
   We promise according to our hopes and perform according to our fears.»

   Катя несколько раз просила меня помочь ей составить схему работы с клиентами (пациентами) для своих учеников – молодых психологов, а, мне все некогда, и я отсылал ее, то к своим лекциям, то к своим учебникам, то к работам советского великого психотерапевта, моего учителя Владимира Евгеньевича Рожнова. Катя говорила, что она все прочитала, но время сейчас другое! И психологи другие, и клиенты, «пациенты» другие! Она была права. Но, человек и его душа ни физиологически, ни психологически не изменились: по одним и тем же, биохимическим законам работает человеческий организм, как во времена древних египтян и греков, так и сейчас. Точно также и с душой – архетипы все те же самые!
   …Наконец, Катя устроила мне «маленький скандал» и даже придумала мне имя – «Бельмандовошка»! Она меня, как говорится, «достала». И я решил написать ей схему работы психолога (психиатра) с клиентом (пациентом) для молодых психологов.
   …Естественно, что во сне я оказался в компании Ивана Борисовича Галанта и Зигмунда Фрейда, работая, над обещанной Кате схемой. Иван Борисович мне помогал, а Зигмунд нам мешал. Пока мы работали над схемой, он постоянно втискивался между нами и говорил: «Про кушетку не забудьте! Клиента сначала нужно положить на кушетку…» Наконец Иван Борисович не выдержал и сказал: «Зиг! Ты эту „кушетку“ украл у Евгения Блейера! Он применял ее, когда „обрабатывал“ своих пациентов методом „свободных ассоциаций“! Помнишь, когда Карлуша первый раз вошел в твой кабинет, и, не увидев кушетки, удивился, как ты работаешь с пациентами? Ты, до этого, сажал пациентов в огромное кожаное кресло, в котором они „проваливались“ и начинал „канифолить им мозги“, махая перед их носом стеклянной палочкой с большим шариком на конце! Ты тогда сразу усек, что кушетка лучше, чем кресло! И, целых девять часов вытягивал из Карлуши, как работает Евгений Блейлер с пациентами. Карлуша, не подозревая, что находится уже под твоим гипнозом, выдал тебе все „коммерческие“ тайны фирмы своего хозяина и учителя!» «Да, да, что-то припоминаю… Но, не только я и Евгений применяем кушетку… Вот и мой друг, доктор Йозеф Брейер применял кушетку. А, он был не просто известным венским врачом (как о нем иногда пишут), но также и знаменитым ученым…» «Наука ничего, прости, не поимела от твоего учителя и друга! А, вот ты – да! Но, кушетка, все-таки, „изобретение“ Блейлера! Да, не мешай нам! Ты же не врач, ты психоаналитик! В современно России тебя уважают, много о тебе пишут, вытаскивая информацию из „соц. сетей“, а работают под присмотром и „руководством“ так называемых „целителей“! Ну, помнишь, кого выгнал из Египта за мошенничество Эхнатон? Я, ха-ха, полагаю, что „целитель“ от слова „целка“! Мозг у целителей остается „невинным“, „непорочным“ от посягательств Знания, как у старой девы „мона“!..» Фрейд насупился и растянулся во весь рост на кушетке Галанта, не снимая башмаков… Мы продолжили с Иваном Борисовичем работать над «схемой».
   …И вот, что у нас получилось. Кстати, эту «схему» можно применять не только психологам, психотерапевтам и психиатрам! Но, и всем, кто оказывается в ситуации «один-на-один» с «незнакомцем» или «незнакомкой». Например, в купе поезда или в «чате». То есть, когда половое влечение, к «загадочному попутчику» неизбежно, по Конфуцию. Обязательно посмотрите «Загадочный пассажир» – великолепный фильм Ежи Кавалеровича, где играют такие неподражаемые актеры, как Люцина Виницка и мой незабвенный друг Збышек – Збигнев Цибульский! А, также читайте: Екатерина Самойлова. Это непреодолимое очарование смерти…
   1) Клиент (пациент) сейчас может иметь, и непременно одну или несколько «ипостасей». Прикиньте, какую? Для этого используйте физиогномику.
   А) «Сексот» (стукачек).
   Б) «Киллер».
   В) «Камикадзе» (террорист).
   Г) «Партнер».
   Д) «Конкурент».
   Е) «Раб».
   Ж) «Сутенер».
   З) «Проститутка» (жигало).
   И) «Балаболка» (резонер).
   К) «Придурок».
   Л) «Мертвец».
   М) «Зомби».
   Н) «Призрак».
   О) «Альтер Эго»
   П) «Обыкновенный вор»…
   …Конечно, это далеко не все «ипостаси» современного «незнакомца» или «загадочного пассажира» и вашего клиента или пациента.
   2) «Жалобы».
   Дайте возможность человеку высказаться. Расположите его к потоку «свободных ассоциаций». Помните, что человек говорит, то у него и «болит»!
   3) «Anamnesis Vitae.
   После того, как человек выскажет вам, что и как у него болит, он обязательно начнет говорить «за жизнь». Мягко направьте его, можно прямо просьбой рассказать о своей жизни, с рождения. Он будет рассказывать, а вы пропускайте его рассказ через призму его ипостаси, какую вы для него предпочитаете!
   4) «Anamnesis morbi».
   После того, как человек расскажет вам свою биографию, не давайте ему рассказывать и биографии его родителей, бабушек и дедушек и т.д., а, опять же мягко, направьте его на разговор о его «болячках»: когда и как «начинался Маяковский»! Кто, где и когда «ему помогал»? То есть, когда в первые и к кому он обратился со своими жалобами: к психологу, в ПБ-диспансер, к «целителям» (экстрасенсам, ясновидящим, колдунам, и прочей сволочи)
   5) Premorbitus.
   Каким был ваш клиент (пациент) до встречи с вами? Здесь вы можете положится на свою интуицию, свое знание людей, вообще, на что угодно, только не на «учения»: Карла Юнга, Альфреда Адлера, типологию характера Эрнста Кречмера и пансексуализм Зигмунда Фрейда!
   6) «Status praezens».
   Вот теперь вы можете переходить к оценке его состояния. Можете профессионально взвесить все, что он вам рассказал. Только, ради бога, не раздевайте человека и не кладите на кушетку! Лучше возьмите «деньгами»!
   В «настоящем состоянии» выделите ведущий синдром. Решите, на какие врожденные телесные и душевные стигмы (архетипы, черты характера, наследственные недуги), он – состояние, опирается или базируется? Уже можете прикинуть, каким методом и способом вы будете его «лечить» («окучивать»)? И, что в от своего лечения будете от клиента (пациента) иметь? То есть, начинаете Prognosis sui generis. Это ваше суждение вы еще можете несколько раз поменять, когда узнаете от человека…
   7) Pathogenesis et pathokinesis.
   То есть, ведущий синдром и его метаморфозы – а) до вашего лечение, б) во время вашего лечения, г) после вашего лечения.
   8) Контактен и доступен.
   Здесь же вам придется окончательно сделать вывод, является ли ваш клиент (пациент) с вами контактен и вам доступен. Это – совершенно разные понятия! Контактен – если он с вами разговаривает, улыбается вам, отвечает на все ваши вопросы, но вы чувствуете, что он от вас в «скафандре» и вы до него не достучались! Что он продолжает сидеть в «поясе шахида» и держать «гранату за пазухой»! Или, что он ловко подменил себя для вас своей «куклой» или своим «манекеном». Для того, что сделать его доступным, вам придется (используя информацию свободных ассоциаций и «ключевые» слова в его «жалобах») сломить и сломать его «психологическую защиту». Она проявляется всегда в виде негативных словосочетаний (стереотипных для всех народов мира)! А, именно: «не знаю», «не понимаю», «меня этому не учили», «я не такая, а на рубль дороже», «я не так воспитана», «мне стыдно», «мне обидно», «вы меня не понимаете», «да, что вы о себе возомнили» и т.д., и т. п. Весь этот негативизм, как ветром сдует, если вы резко переключите внимание с него, на любой посторонний предмет. Например, воскликнув, «завтра обещают похолодание». Или – «а, вы запаслись солью и спичками, говорят, скоро этого не будет в магазинах». Можете начать рассказывать, как рожала или умирала ваша любимая кошечка… Все, что угодно, но, чтобы это ну никак его не касалось! От гипер внимания к его (человека, вашего «загадочного попутчика» в дебрях социальных сетей) персоне вы переходите к полному игнорированию его, даже то, что он рядом с вами сейчас… Но, не перегните палку! Это он войдет в одну из «эмбриональных поз» и станет послушно подчиняемым! Это – самая глухая и непробиваемая психологическая защита! Как в той песне про старого мужа: «Режь меня, жги меня, не боюсь я тебя, ни огня, ни ножа»! «Не отдамся, и все тут! И, пусть мне будет хуже!.. Да, чтоб я издох!.. Нет и нетушки!» Или – «сначала женись, а потом – хоть ложкой выхлебывай!»
   9) Pro-gnozis morbi et vitae.
   Еще, не начав лечение, вы можете сделать ориентировочный прогноз и для исхода его заболевания («излечен», «хроник», «маразм»), и для его образа жизни (трудоголик – паразит; сам себя обслуживает или нуждается в уходе, надзоре, будет расти вверх или вниз и т.д., и т.п.)
   10) Post-morbitus.
   Коротко – что за тип будет ваш клиент (пациент) после вашего «лечения» или, если вы от него откажетесь, куда приведет его «карма» и каким он туда явится? При этом, никогда не исключайте возможность
   11) Exitus letalis.
   …Что же касается методов психологического воздействия на человека, знайте, что лучшим из методов является плеть! Это открытие отнюдь не принадлежит Фридриху Ницше! Как и многое, что ему приписывают, что сделали ему, гуммозному, две бабы: Лу Саломе, которая «трахала» его, и его родная сестра Элизабет, которую он «трахал» по молодости… Лу дала Ницше в руки плеть, которую, якобы, он передал ей на известном фото, и в известном афоризме (тоже Лу принадлежавшем). Лиза сделала его антисемитом. Возможно за то, что его любовник французский врач-еврей Паша Рё заразил Фридриха сифилисом.
   Еще есть два только метода психологического воздействия на человека:
   1) Суггестия.
   Внушить можно, все, что угодно; и не только одному человеку, но и всему Миру, как недавно внушили «Конец Света». Суггестия, умело проведенная, всегда имеет положительный (желаемый клиентом) эффект. Запомните, если клиент сам к вам пришел, он очень хочет получить то, зачем пришел! На этом держится, так называемая плацебо-терапия! Младенец сосет пустышку и напивается, и наедается, как будто засосал литр молока из мамкиной титьки! Сократ хотел героически умереть, чтобы остаться в Истории не соблазнителем розовожопых мальчиков, а Мыслителем и Моралистом! И, он умер от глотка чистой питьевой воды, внушив себе, что это действительно цикута («Вёх ядовитый» – Cicuta virosa – самое ядовитое растение в мире!) Вот почему «лечат» «целители» всех мастей испокон веков…
   2) Гипноз – то есть, сон.
   Применяя второй метод, вы должны знать, что все абсолютно люди, а не только те, у кого «hysteria» – бешенство матки, по Гиппократу, поддаются гипнозу! Ибо, каждый смертный два раза в сутки непременно проходит через гипнотическое состояние: перед тем, как уснуть, и перед тем, как проснуться. Это состояние называется просоночным. У «лунатиков» просоночные состояния спонтанно растягиваются от нескольких секунд (для обычных людей) до нескольких часов, недель и даже месяцев. (Голая правда, из личной практики!)
   Применяя гипноз, помни, что человеку без спец. подготовки и премедикации клиента, ему нельзя внушить то, что он не хотел, чтобы ему внушили. Отсюда, человек никогда не выполнить «программу», полученную в состоянии гипноза, которую он не выполнил бы сознательно, следуя своим моральным установкам! Мнение всех великих гипнотизеров, известных Истории!
   А, в Заключении, Иван Борисович, к чему «примазался» маэстро Фрейд, подчеркнули, что в ситуации один-на-один с незнакомцем в замкнутом помещении (будь то кабинет психолога-психотерапевта или купе современных скоростных поездов) все, выше написанное, применятся друг к другу обоими персонами, находящимися по воли случая вместе и наедине! И, не важно, кто первый зашел в кабинет-купе! Оба мнят себя то «кураторами», то клиентами! И, как в детской игре «чей кулачек будет наверху палочки», ставят кулачок свой на кулачек попутчика-незнакомца! Все мы друг для друга – загадочные пассажиры, несущиеся с одуряющей скоростью по рельсам жизни в никуда!

История сороковая. Рвотный рефлекс

   «Soft sweet lips tasting
   Heart beats racing
   Eagerly waiting for
   blissful love making»

   «I′m exhausted from being tired and having to fight it day in and day out. Where is the light at the end of the tunnel?… Nobody wants to be in a relationship where all you do is fight every day. It pushes people away and makes you get tired of them.»
   (Margherita Giordano)

   «…There are certain people who come into your life, and leave a mark… Their place in your heart is tender; a bruise of longing, a pulse of unfinished business. Just hearing their names pushes and pulls at you in a hundred ways, and when you try to define those hundred ways, describe them even to yourself, words are useless.»
   (Sara Zarr)

   «Love is always a demonstration – not just a set of words or a feeling…»
   «Out beyond ideas of wrongdoing
   and rightdoing there is a field.
   I′ll meet you there».

   «Calmness of mind is one of the beautiful jewels of wisdom. It is the result of long and patient effort in self-control».
   (J. Allen)

   …Еще одна примета, что мы спим, и видим сны, быть может: во сне не тошнит…
   Когда распадался СССР и торжествовали победители – Европа и США, у психологов и психотерапевтов, как в СССР и в странах соц. лагеря, так и в странах победителей, среди пациентов преобладали больные с невротическими фобиями самого различного содержания! Страх замкнутого пространства, открытых площадей, острых предметов, езды на транспорте, особенно в метро и т. д. Правда, одна фобия резко уменьшилась повсеместно: эритрофобия, или боязнь покраснеть в обществе.
   Сейчас, начиная с 2013 года, фобии уступили место тошноте. Как правило, такие невротики обращаются к различным узким специалистам: гастроэнтерологам, нефрологам, эндокринологам… Одновременно стала модной анорексия. Вместе с анорексией, у определенной категории моих современников в разных странах, появилось «хобби» – сунуть в рот два пальца и опустить голову в унитаз после обильного поглощения разнообразной пищи. Почти, как у древних римлян: обжорство и блевотина!..
   …Рвотный рефлекс и тошнота – очень серьезные вещи! Судя хотя бы потому, что Фрейд, убегающий от Гитлера, тем не менее, очень детально обсудил с Галантом книгу Сартра «Тошнота» со своей точки зрения… Но, поводом к этой главе явилось не обсуждение в четырех письмах Фрейда книги Сартра «Тошнота», а мой вчерашний просмотр фильма «Заводной апельсин». «…Культовый фильм-антиутопия 1971 года режиссёра Стэнли Кубрика по мотивам одноимённого романа Энтони Бёрджесса, вышедшего в 1962 году». Этот «тошнотворный фильм» тоже о тошноте! Больше Кубрика не смотрю…
   …В свое время мой учитель, великий советский врач, психолог и психотерапевт, Владимир Евгеньевич Рожнов разработал свой метод психотерапии лечения алкоголиков путем выработки у них: 1) на запах спиртного; 2) на вид пьющего или пьяного человека, 3) на разговоры о спиртном – сильный рвотный рефлекс. Он применял свой метод, как индивидуально, так и в группе алкоголиков. Метод назывался «эмоционально-стрессовая терапия». Рожнов входил в палату и громовым голосом орал во всю, пардон, глотку: «Водка! Вас душит водка! Вас рвет от одного слова «водка!». И алкоголики дружно начинали блевать! («блевать» более точное слово, чем «рвать») Я, как его ассистент заранее готовил пациентов, вводя им большие дозы витамина ПП (никотиновой кислоты). От больших доз никотинки и здорового человека через 2—3 минуты начинает тошнить! Эти сеансы часто проводились перед телекамерами. И потом транслировались по специальной программе по «Третьему каналу» (я часто выступал по этому каналу с беседами для врачей, или, демонстрируя, как нужно работать с пациентом и его родственниками психотерапевту; не знаю, сохранились ли записи?).
   …Часто Владимир Евгеньевич демонстрировал свой метод врачам из Франции, Италии, Канады, Австралии и других стран. Однажды, когда он вошел в палату, где находились алкоголики, подготовленные для сеанса мной с огромной свитой иностранных врачей, больные начали блевать, только увидев его! Рожнов не растерялся. И, повернувшись к иностранным врачам, спокойно сказал на чистом английском, а потом и французском языках: «Вот как действует мой метод! Один мой вид вызывает у них сильную рвоту! – Выдержав небольшую паузу, добавил – по ассоциациям!»
   …Что же касается рвотного рефлекса, то проиллюстрирую другим случаем!.. Я поступил работать в острое психиатрическое отделение ПБ№13 М.О. «Золино». В это отделение часто поступали больные с «белой горячкой». В первое мое ночное дежурство, поступил пожилой алкоголик. Единственный хронический алкоголик, перенесший две белых горячки, которого я вылечил, леча, как шизофреника (sic!), еще не зная, что также лечил «белую горячку» великий швейцарский психиатр Евгений Блейлер! Не только вылечил Григория Анисимовича, но и стал его другом! Я сказал мед. сестре, чтобы она готовила капельницу. Другой мед. сестре, чтобы набирала шприцы для инъекций с определенными препаратами. В это время санитарка, лет 70, подошла к беснующемуся больному, привязанному к койке, сунула ему между челюстями металлический шпатель, а потом свой палец полностью в рот и начала там пальцем шевелить! У больного начались рвотные позывы. «Можете лечить, Евгений Васильевич, – сказала баба Дуня, – выкарабкается!» А, потом мне пояснила: «Советую Вам всегда проверять, есть ли рвотный рефлекс у больного, прежде, чем его выводить из «горячки» или из комы. Если рефлекса нет, лечение бесполезно – умрет!.. Слишком дорогое лечение – вывести из «белой горячки»» Зачем деньги пускать на ветер?» Потом, в ЦГ МВД СССР, я спросил у начальника реанимационного отделения о «методе диагностики выживаемости» по «бабе Дуни!» Он такого способа диагностики – палец в рот – не знал! Но с этого дня стал практиковать и врачам своим приказал! В 100 случаях из 100 баба Дуня оказывалась права!..
   …Сейчас «рвотный рефлекс» у моих современников всех возрастов значительно понизился. Наверное, поэтому, чисто инстинктивно, Голливуд (и мы тоже!) снимаем за «бешеные» деньги тошнотворные фильмы! Вероятно, в целях защиты народонаселения от вымирания!..
   P.S. Из наблюдений бабы Дуни. Если человек в ближайшее время умрет, то мужчина часто хватается за свои яйца, а женщина сосет палец, когда в постели…
   …Сейчас «рвотный рефлекс» у моих современников всех возрастов значительно понизился. Наверное, поэтому, чисто инстинктивно, Голливуд (и мы тоже!) снимаем за «бешеные» деньги тошнотворные фильмы! Вероятно, в целях защиты народонаселения от вымирания!..
   P.S. Из наблюдений бабы Дуни. Если человек в ближайшее время умрет, то мужчина часто хватается за свои яйца, а женщина начинает сосать все, что поднесешь к ее рту, так называемый «хоботковый рефлекс», известный еще Гиппократу…
   P.P.S.В книге Ж.-П. Сартра «La Nausée», (первое название «Меланхолия») герою романа неожиданно открывается омерзительная картина обнажённого бытия, лишённого покровов, которыми обычно скрыты воспринимаемые вещи. Потрясённый герой внезапно осознаёт, что «чистое бытие» – это «абстракция мышления». На самом деле, оно, бытие, суть «клейкой пасты», заполонившей собой всё пространство! Свет и краски – муляжи и миражи… Люди живут среди своих воспоминаний… И всю жизнь, по сути дела, мы прозябаем в полусне, обмороке или – в состояние отупелости… Поэтому мы не живем, ибо… ничего не происходит, по– настоящему!»
   P.P.P.S. Первым в мире по-настоящему лечить преступников начал мой друг и соратник Виктор Федорович Пирожков во время правления Л.И.Брежнева. За что был исключен из КПСС, и уволен из органов. После распада СССР он продолжил, но уже теоретически, свои исследования преступников на предмет их лечения. См.: Пирожков В. Ф. «Законы преступного мира молодежи. Криминальная субкультура». (Тверь, 1994)
   «…Диагностика пенитенциарно-психологическая. Уже в 1920—30-х годах ученые-пенитециаристы большое внимание уделяли разработке и технике изучения личности в условиях изоляции (Ю. Ю. Бехтерев «Изучение личности заключенного. История, задачи, методика и техника», 1928). Кабинетами по изучению преступности и преступника (осужденного) широко применялся метод анкеты. Например, Анкета обследования, разработанная Экспериментальным пенитенциарным отделением (ЭПО), включала три части: социально-криминологическую (изучавшую среду преступника и особенности преступления), психиатрическую (изучающую психиатрические особенности преступления), антропологическую (посвященную изучению антропологических характеристик личности преступника). Главное управление мест заключения разработало Инструкцию по методике и технике изучения личности заключенных (1928). Ведущие отечественные пенитенциаристы М. Н. Гернет, Ю. Ю. Бехтерев, А. Е. Петрова, Е. Г. Ширвиндт, Б. С. Утевский считали, что в основу изучения личности заключенного должен быть положен клинический метод.
   При экспериментальном пенитенциарном отделении (1926) была создана комиссия основной функцией, которой являлось методическое обеспечение и распространение апробированных методик на всю систему мест заключения. В 1960х гг. во ВНИИ МВД СССР был открыт отдел по изучению осужденных, а в Рязанской высшей школе в 1976 г. создается проблемная лаборатория по изучению среды и личности осужденных».

История сорок первая. Сделай сам!

   «Stop saying I wish and start saying I will.»
   – David Copperfield

   Итак, сегодня ночью. Кажется, все продумал. План прост: пролет в девять этажей. Несколько задач, которые мне предстоит решить: 1) выйти незамеченным из палаты; 2) подготовить левую входную дверь для контроля на случай, если дежурный врач вздумает ночью делать обход отделения (он спит обычно в приемном покое); 3) открыть запасную дверь, ведущую из отделения на лестничную площадку (она всегда закрыта на замок).
   Неожиданные трудности, которые могут помешать мне: 1) Не уснут дежурная медсестра и санитарка (правда, сегодня ночью дежурят сестра М. и санитарка Л., первая запирается в процедурной после отбоя и спит там до 5 часов утра, вторая спит всю ночь в ванной комнате; на всякий случай нужно будет закрыть их снаружи). 2) Ночью могут привести больного, привозят в это время, как правило, в больного в тяжелом состоянии, следовательно, никто не будет спать всю ночь. Тогда придется отложить мой план на следующую ночь, но хватит ли сил ждать? 3) Кто-нибудь из больных умрет (в онкологическом отделении, где я нахожусь, это случается регулярно. Опять суматоха на всю ночь. В данном случае так же придется отложить замысел. 4) Не смогу встать с постели, не хватит сил дойти до конца коридора, потеряю сознание на каком-нибудь этапе выполнения плана. За последнюю неделю я сильно сдал, очень ослаб, почти не встаю с постели, даже пользуюсь «уткой». Ничего не могу есть – тут же возникает сильная рвота. Я жив еще, только благодаря капельницам. Превратился полностью в восковую мумию.
   Я еще и еще раз должен все продумать до деталей. Ключи от входной двери, от ванной и процедурной комнат у меня есть (выкрал у санитарки из кармана, пока она возилась с моей постелью). Левую контрольную дверь приоткрою. Наверху в щель вставлю ложку. Если дверь откроется, ложка упадет, я сразу услышу – ночью в отделении очень тихо. Сегодня попрошу дополнительную капельницу. Жена в обед принесет жирный куриный бульон. От него почти не рвет, правда он быстро вытекает из этого проклятого искусственного заднего прохода, который называют «анус-против-натуралис», но жир остается на стенках кишок. Это должно придать мне силы.
   Скорее прошел бы день. Он мне не нужен. Я готов. Быстрее бы за дело. Неужели мне что ни будь, помешает? Только бы самому не подвести себя. Нет, в решительные минуты я никогда не подводил себя. Наверно от этого сама судьба меня подвела. Позади вся жизнь, В любом случае она уже вся: саркома кишечника в четвертой стадии… Приговорен к смерти в 31 год.
   Мое решение не вызвано страданиями от болезни. Это все позади. Мне еще повезло. Я мало мучился физически. Опухоль распространялась очень быстро и каким-то образом разрушила болевые центры в кишечнике, поэтому боли я не чувствую. Ее нет и сейчас, когда саркома разъела переднюю брюшную стенку и обнажила мой кишечник. Мне даже не делают местной анестезии, чтобы заправить кишечник в живот.
   К неудобствам другого плана тоже привык. Я имею в виду родных и друзей. Еще тогда, когда мне только выставили этот страшный диагноз и решался вопрос – оперировать меня или нет (обнаружили опухоль поздно, когда она уже была не операбельна), я вдруг сразу осознал, что между мной и моими родными легла какая-то пропасть. И ни я, ни они, ничего не могут сделать, чтобы преодолеть это отчуждение. Они любили меня, я любил их. Но вмешалась злая, невидимая сила и разъединила нас. Ни сострадания, ни даже полная готовность к самопожертвованию – ничто не могло изменить сложившегося положения. Это – непередаваемое ощущение: я здесь (больной и обреченный), а они там, где мне никогда не быть. Нас разделяло не пространство и не время, а предназначение, удел: мне – болезнь и смерть в результате разложения плоти, а им – роли свидетелей, зрителей.
   Ясно осознав свое положение, я перестал мучиться. Смерти я также перестал бояться. Не знаю, как другие, но я сейчас считаю, что смерть как таковая не вызывает страха. Кто-то сказал: страшна не смерть, умирать страшно. Но и он был не прав. Даже когда боятся смерти, все же пугаются не ее. Смерти никто не знает… Мне, например, жалко себя, умершего. Прежде именно это доставляло мне душевную боль. Кто равнодушно согласится умереть? Сейчас я хорошо знаю, что вызывает жалость к себе, умершему. Именно эта жалость и вызывает страх смерти.
   У меня были такие минуты, когда изнуренный сознанием, что я – неизлечимо болен и скоро умру, я торопился избавиться от тягостных мыслей путем сна. Потом поймал себя на мысли, что от сна я ожидал не только забытья, но чуда: проснуться в той жизни, где у меня не было никакого заболевания! Но, просыпался я, и меня охватывало отчаяние! Мне было жалко себя до слез! И я ненавидел весь мир, который останется без меня! Последний вопль эгоиста! Как-то неожиданно наступило состояние покоя6 успокаивала мысль, что все, кто будет жить после меня, тоже умрут! И некоторые, возможно, не менее ужасной смертью, чем моя смерть! Действительно, через какие-нибудь 50 – 75 лет все нынешнее население Земли будет истлевать в могилах, поедаемое червями. А раз так, то жалость к себе – проявление глупости, не больше. «Сегодня я, а завтра ты», – что-то вроде этого. Что поделать? Все мы с рождения обречены умереть. Так, стоит ли жалеть себя, умершего? Да, и кто знает, сколько он должен прожить? Кому я должен? Своему воображению! Нас в болезни заставляет страдать жалость к себе, больше, чем боль! Но, в конце концов, ко всему банально привыкаешь, в том числе к боли. Ведь, непереносимой боли нет – наступает болевой шок, небытие… Даже когда очень больно, страдаешь не от физического ощущения, а от мысли, которая пытается подобрать для твоего страдания адекватное слово и не может! Конечно, можно вопить от боли и страха боли… Как свинья, когда ее режет не опытный мясник.
   Итак, боль – не причина жалости к себе: боль испытывают все, и здоровые люди! Так, я стал изощренным софистом. Я смог уровнять свое положение (разлагающегося заживо саркоматозного больного), с положением любого смертного! Больше того, я нашел даже преимущество для себя в сравнении со среднем статистическим здоровым человеком: я знаю, что скоро умру и от чего умру. А он, здоровый, молодой и румяный не знает, и не догадывается, что его ждет, когда он садится за руль, например, своего роскошного авто! Может через мгновенье, он будет раздавлен в своей красивой «консервной банке» и превратится в месиво кишок и костей!
   Я думаю о своей смерти, как о ближайшем событии своей жизни. А здоровые люди в «здоровых» обстоятельствах, о ней и не вспоминают. Как будто болезни, несчастные случаи со смертельным исходом и просто мгновенная смерть (вот, самая страшная смерть – это смерть во сне: ложишься спать, полон проектов на завтра… и умираешь, не успев понять, что умер!) – это все, с кем-то, а с тобой – никогда быть не может, или будет, но, в очень далекой перспективе… И, что лучше?
   Друзья, желающие как-то успокоить меня, говорят, что я «много успел сделать за свои 30 лет!». Другие, мол, за всю жизнь и половину не сделают… Косвенно, они пытаются убедить меня этим, что я исполнил свой долг перед родными, друзьями, перед самой жизнью. Я, получается, раз никому и ничего не должен, должен умирать спокойно! Но вот так понимаемый долг, меня ни мгновение не мучил! Будучи здоровым, я никогда не терзал себя сознанием какой-то цели (миссии), которая стоит передо мной с появлением на Свет, ради которой, я и родился. Нет, такой химеры у меня не было. Я жил, делал дела, не задумываясь и не строя планы. У меня не было ни цели жизни, ни ее смысла. Была жизнь, и все! Я никогда не поддерживал досужих разговоров о цели и смысле жизни, считая их резонерством не умного человека. Проблемы в моей жизни возникали сами собой, а за мной была задача решать их адекватным способом. Поэтому, заболев, и узнав, что скоро умру, я, по крайней мере, был свободен от переживаний, что умру, «не достигнув своей цели в жизни». И поиск смысла жизни, связанного с болезнью, также меня не мучил. Жизнь поставила передо мной очередную задачу – переболеть и умереть!
   Вот на этом я и попался! Задача поставлена жизнью, а решать ее кто будет? Сама разрешится на определенном этапе живого разложения моей плоти? От моей воли течение болезни и ее исход совсем не зависят! Я вообще никак не могу вмешаться в процесс моего заболевания и в его течение… Меня никто не спрашивал: хочу я болеть и умирать, или не хочу? И никогда не спросит! Вот это меня не устраивало! Одно дело, когда приходила задача что-то сделать в жизни (и я мог, пусть гипотетически) делать или не делать. Другое, совсем другое, что я умру, даже, если не хочу умирать и буду сопротивляться болезни… Сознание, что я перед «проблемой»: «быть или не быть?», – просто не существую apriori! Это меня никак не устраивало.
   Теперь я знаю причину внутреннего, из недр моего я идущего беспокойства, когда я узнал свой диагноз-приговор. Если я все-таки есмь Я, то не могу лежать и, простите, спокойно подыхать! Я мое не иллюзия и никто меня в противоположном не убедит! Теперь, перефразируя поэта: «Дано мне Я… А что мне делать с ним?» – нашло свое место!..
   …Сегодня ночью я умру (если ничто и никто не помешает). Не сегодня (при помехах), то завтра… Но сделаю это я САМ!
   P.S.: Мой пациент не успел покончить жизнь самоубийством. Он умер во сне…
   РЕЗЮМЕ (о Душе и Теле: их сосуществовании). Все – исключительно из личной практики психолога онкологического отделения хосписа.
   1) Как-то умирал у меня в отделении старый-престарый, очень знаменитый охотник-эвенк, Герой Социалистического Труда от рака печени. Он рассказал такую историю. Когда ему было пятьдесят лет, собирал он в январе в тайге на Севере зверьков – соболей и куниц. Было ему 55 лет. Напал на него медведь-шатун, не успел охотник карабин снять, помял его медведь. Он медведя, конечно, убил ножом, но медведь успел вспороть ему когтями живот так, что кишечник вывалился наружу. И вот он, поддерживая рукой свой кишечник при 50-ти градусном морозе на лыжах прошел 30 км. до поселка. А в поселке работал хирург, только, что приехавший из города по окончанию медицинского института. Начал его оперировать: одной рукой держал телефонную трубку, разговаривая с главным хирургом большого города, а другой рукой занимался его кишками, часть которых просто примерзла к лохмотьям куртки и рубахи! Половину кишок удалил без всякой анестезии. Охотник поправился и продолжал охотиться до 75 лет! А потом заболел раком…
   2) Моим соседом по квартире является летчик-испытатель, 30 лет, майор. Живут с женой хорошо и пятилетняя умница—дочь. Была у летчика любимица собачка чихуа-хуа. Ее на его глазах, когда они вечером гуляли, задавила машина. Переживания у майора вызвали сильные запоры. Сначала сам пытался с ними справиться – пил слабительные, делал клизмы. Потом лег в госпиталь. Пролежал в госпитале 23 месяца и с диагнозом «хронический энтероколит», был выписан домой. Жена попросила меня с ним поговорить. Я начала его корригировать беседами. По два часа! Он ни о чем не мог говорить, только о том, как он сегодня, простите, после клизмы, покакал!.. Я ему не смогла помочь. Он еще пару раз ложился в госпиталь, где наконец был комиссован из авиации и получил вторую группу инвалидности! Из красивого, волевого молодого мужчины он превратился за год в существо, весь интерес в жизни у которого – как бы сегодня после клизмы покакать!
   3) К Фрейду можно относиться по– всякому. Кто хорошо знаком с греческой философией и мифологией, с произведениями Софокла, Еврипида и Эсхила, с практикой учителя Фрейда – Йозефа Брейера и учителя Юнга – Евгения Блейлера, знает, что во всех абсолютно работах Фрейда нет и зернышка чего-то уникального, тем более гениального, изобретенного воображением самого Фрейда. Отличная компиляция и систематизация из разных источников классиков философии и культуры. Кроме, разве что, первой научной работы Фрейда – «Строение половых органов угря»… Пусть это будет мое мнение! И вот Зигмунд Фрейд заболел раком нёба. Перенес тяжеленную операцию, в результате которой чуть не умер. И то, что внушали ему с детства, и что он чувствовал в себе – популярности Фрейда очень помогла смена эпох: Викторианскую эпоху «синего чулка» – сменила эпоха сексуальной разнузданности, которая прогрессировала больше века, и этот прогресс не остановился и в наши дни – гениальность, раскрылось в нем с невероятной силой! Он садится за учебники неизвестной ему науки египтологии и делает потрясающее открытие, имя которому «Моисей-египтянин»! 16 лет страданий. Огромные дозы морфия, 33 операции на верхней челюсти, а он пишет и пишет о Моисее! Его работы признает все сообщество мировое египтологов и принимает его в свои ряды. Под страхом быть выданным Гитлеру Черчиллем в качестве «подарка», чтобы фюрер не нападал на Англию, он совершает эвтаназию, и не скажет последнего слова о Моисее!..
   4) Второй мой сосед – блестяще начинал карьеру актера в Москве и Голливуде. Женолюб. На ночь к нему приходили по две-три модели… И вот попадает в ДТП. Лишается обеих рук и ног… Год лечится, протезы смастерить пока даже японцам не удается… И что? Модели как ходили, так и продолжают ходить каждую ночь… в отдельную палату моего хосписа! А я, наверное, плохой еще психолог, ибо не вижу особых изменений в его личности, интеллекте и эмоциях!
   Все. Я уверена, что каждый мой читатель, сможет продолжить ряд этого резюме о взаимоотношениях Души и Тела в Нас!.. Дано нам Я…!

История двадцать вторая. Исповедь дочери. «Записки обыкновенных сумасшедших СССР»

   «Tu Sais Que T′a De Beaux Yeux Toi»

   Я сидела в своем рабочем кабинете в ожидании очередного пациента. Был небольшой перерыв, и я принялась за чтение (который раз перечитываю!) «Мелкого беса» Федора Сологуба. В дверь постучали, когда я только что прочитала следующее: «Лариса глянула на нее, подмигнула ей, и Валерии вдруг стало весело и забавно. Лариса поднялась, пошевелила плечами, – и в миг все четыре сестры закружились в неистовом радении, внезапно объятые шальною пошаваю, горланя за Дарею глупые слова новых да новых частушек, одна другой нелепее и бойчее. Сестры были молоды, красивы, голоса их звучали звонко и дико – ведьмы на Лысой горе позавидовали бы этому хороводу». На пороге стояла новенькая пациентка. Она вчера поступила в мое отделение психотерапии по направлению Министерства здравоохранения РСФСР. Она жила где-то в небольшом городке России за Уральским хребтом и приложила невероятные усилия, чтобы приехать в Москву и получить направление в нашу клинику. Из сопроводительных документов было известно, что пациентка моя неоднократно, можно сказать, систематически лечилась в различных психиатрических больницах Республики. Но лечением никогда не была удовлетворена и последние пять лет практически не работала, а лечилась, но от предложения оформить инвалидность, категорически отказывалась. Приехала в столицу, чтобы поступить именно в нашу клинику, о которой много слышала от больных хорошего и поэтому возлагала на нашу клинику «последнюю надежду».
   Первый наш разговор не получился: держалась напряженно, на простые вопросы отвечала резко, если не грубо. Вот тогда-то я предложила ей самой написать историю своего заболевания. Сейчас, стоя на пороге кабинета и смотря себе под ноги, она, молча, протянула мне школьную тетрадку, в которой аккуратным красивым почерком (и, как выяснилось, когда я прочитала ее «Исповедь»), без единой ошибки и помарки! Вот ее «чистосердечные признания», как она сказала, подавая мне тетрадку…
   …Люди добрые спят и видят сны. Скоро утро, а я опять не сплю. Уже сбилась со счета, сколько этих ночей, мучительных и страшных, прошло? А сколько их еще будет впереди? Я не знаю, для чего я пишу все это? Мысли в каком-то тупике. В самом деле, что же это такое со мной происходит? Видимо, чувствую, конец! Да, и это совсем не страшно. Правда, хочется вот еще и еще раз перебрать все и понять, как дошла до такого состояния? Действительно дошла: записки сумасшедшей хочу написать! Конечно, с ума я пока еще совсем не сошла. Могу критически все оценивать. Но сойти с ума, как мне кажется, ничего мудреного нет. Не выдержит человек напряжения – вот и все! Как я раньше боялась смерти, воспитывала волю в себе против этого страха. Тогда мне и в голову не могло придти, что в иных случаях смерть бывает приятным и желанным избавлением отчего-то действительно страшного и мучительного. Стоит ли цепляться за жизнь, когда она превращается в процесс разложения такого куска мяса, как я? Да, я еще хожу, пью, ем… Но это все, что я делаю. Правда, еще кричу, ругаюсь, того хуже, матом! Но при этом мучительно понимаю, что это отвратительно! Понимаю, но сдержать себя не могу. Так не лучше ли сделать то, что само собой приходит мне в голову? Оборвать все! Разом. Что еще ждать хорошего от жизни, когда уже на пределе? Мне нет еще и 30 лет, а я уже превратилась в жалкую, злобную истеричку. Животное, ничего впереди не видящее. Хуже всего то, что я все это хорошо понимаю, но сделать ничего не могу с собой! Душа-то, видно, моя не только одинока, но и уже мертва… Кроме боли тупой и ноющей, я давно ничего не ощущаю! Я – одна одинёшенька среди людей. Хочется убежать и спрятаться от них, ибо мне неуютно среди людей. С ними я особенно остро ощущаю свою неустроенность. Мне кажется, что все знают о моей серой, пустой и никчемной жизни. А, если и не знают, то мне от этого не легче: ведь я-то это хорошо знаю! Когда я пытаюсь разобраться в себе, в таком вот исходе, то всегда убеждаюсь, что вся моя жизнь упорно и последовательно вела меня к нему. И я облегчаю свою душу, обличая жизнь. Но это на мгновение, лишь как отчаяние, на пороге смерти… И все же, постараюсь последовательно и связно рассказать, почему я стала развалюхой в 28 лет…
   …Приехали мы из Перми в Братск в 1956 году. Папа приехал раньше, в 1954 году. Ставил первые палатки в Зеленом городке. Как давно это было! Приехали всей оравой, 12 человек наша семья. Комнату 16 кв. метров к нашему приезду дали отцу. И это была большая радость! Люди еще жили в палатках в 50-ти градусные морозы. А у нас крыша над головой. Кругом тайга, кругом идет строительство – величайшей в мире гидроэлектростанции. Сколько людей из разных уголков нашей страны приехало сюда! Тысячи! Они надеялись здесь обрести все – свое счастье, свое собственное место в жизни! Они верили, что нашли то, чем жив человек, то, для чего он на Свет появился. Смешно! Пишу, как передовицу в газету. Но – это Правда! Так действительно было. Только тогда я не понимала этого. Мне было всего 10 лет, и для меня все это было как бы в стороне. Главное тогда для меня было – это мой дом и моя семья. Наши отношения в семье, наш быт – вот, что было для меня основным в те годы. Старшая сестра скоро отделилась от нас. А нам, одиннадцати человекам, очень скоро дали двух комнатную квартиру. Первой же осенью я пошла в школу в четвертый класс. Вот здесь-то и начинаются мои первые мучения. Я сразу же начала сравнивать себя со своими сверстниками. И это сравнение было далеко не в мою пользу. Уже тогда я почему-то чувствовала себя белой вороной… Возможно потому, что ни у кого в классе отцы так не пили, как мой отец! Все радовались жизни, веселились, учились… Учителя для нас были, как боги. А я не могла полностью отдаться всеобщему настроению сверстников. В моей голове заселилась тревожная мысль, все об одном и том же: пьяный отец сегодня или нет? Будет скандал в семье или нет? Будет отец избивать мать или не ночует дома? В семье уже был ад. В аду – каждый по себе: до меня никому не было никакого дела. Даже такое – хожу я в школу или нет, – никого не интересовало! Мама изнывала от забот, как прокормить семью? Старшая сестра вышла замуж – отрезанный ломоть. У нее была своя жизнь и никаких соприкосновений с нашей. У меня было еще трое братишек и четверо сестренок, и все младше меня! И были они раздеты и разуты, ведь папа пропивал все деньги! Пил он запоями, иногда месяцами. Лечился в психиатрической больнице без толку. Быстро превратился в ходячий труп – зеленый с трясущимися руками, худой, как швабра! Часто его увозила скорая из-за кровавой рвоты. Мне было очень жаль отца! Особенно, когда в короткие перерывы между запоями, он клялся матери, что больше «в рот не возьмет!» В отношении мамы сердце словно окаменело: я не могла больше страдать, видя, как она, бьется в жизни, как рыба об лед! Были редкие дни, когда отец не пил. Тогда он был чрезвычайно деловит. Работал без сна и отдыха, словно торопился побольше сделать, до очередного запоя! Брался за любую работу: косил сено, колол дрова. Подшивал всей нашей ораве валенки – зимой это главная часть одежды! Но, светлые периоды у отца были короткие. Потом опять запои, ругань и побои! В пятом классе я осталась на осень. Одноклассников своих я ужасно стыдилась… и завидовала им: сильно – сильно! Иногда меня приглашали в гости одноклассники. Это была для меня душевная травма, видя, что можно жить в покое, уюте, окруженной заботой близких людей! У меня такого дома не было. И мечтать, даже я об этом не смела. А так этого хотелось… как у всех! Я много плакала, потихоньку от всех. От систематического недоедания, как сказали врачи, я стала плохо видеть. Необходимо было носить очки. В то время дети редко ходили в очках. Поэтому для меня это было еще одним ударом! Купленные мне очки были некрасивые, в железной оправе. Я стеснялась сидеть в них в классе, чувствовала себя уродиной. Однажды на уроке я все же одела очки, чтобы переписать задание с доски… Класс дружно разразился хохотом, показывая на меня пальцами… Дети подчас бывают очень жестокими. Наверное, потому, что не понимают, когда причиняют боль другому человеку. Здоровые, общительные, способные и к учебе, и к веселым играм, ласковые друг с другом, они находят нужным высмеять свое ровесника, если тот не похож на них. Если он, как я, болезненный, отстает в учебе, замкнут и несчастен. Травят всем стадом, как звери беспомощного уродливого зверька их же породы! Таким зверьком я была и чувствовала это очень хорошо. Я выбросила свои очки, обрекая себя тем самым на хроническую неуспеваемость. Я боялась до смерти насмешек. А их было – хоть отбавляй! Весь наш городок смеялся над моим отцом! Это было самое больное мое место…
   …Из-за постоянных пьянок отца увольняли с работы, не успев, он устроиться. В конце концов, осталась одна работа, куда его брали – ассенизатором. А ведь у него было много специальностей! Когда-то он был мастером на все руки…
   Поселок наш был маленький. Благоустроенных квартир тогда еще не было. Деревянные туалеты стояли на улице, среди кварталов. Отец ходил с большой лопатой и метлой и убирал эти туалеты. Приходил и в школьный двор. Там тоже был деревянный туалет! Когда отец заходил во двор, уроки в школе прекращались, ибо все ученики прилипали к окнам, чтобы наблюдать, как мой отец будет чистить их туалет! В такие минуты я рада была бы провалиться сквозь землю. Я ненавидела всех с их благополучием, с их спокойной жизнью и хорошими родителями… На переменах я пряталась, боялась смеха одноклассников, тех прозвищ, которые они могли мне дать в любую минуту, которые давно дали моему отцу! После уроков я бежала одна домой, не ощущая ни радости, ни бодрости, как мои сверстники, у которых жизнь весело бурлила! Мне было не с кем поделиться моей болью даже дома. Я была одна со своей обидой на жизнь. В квартире у нас было неуютно и грязно. А мне хотелось видеть чистый пол и белые покрывала на кроватях. Я принималась за уборку, наводя жалкое подобие устроенного жилища!
   …Училась я крайне плохо: с доски ничего не видела, а слушать учителей было трудно, когда в голове роятся мысли, связанные с запойным отцом! Как сделать, чтобы отец не пил эту проклятую водку? Вот, что было у меня, пятиклассницы, самым главным в жизни. Я ни с кем е могла поделиться своей бедой, попросить совета или помощи. Учителей я стеснялась и боялась. Казалось чем-то постыдным выносить сор из избы. Но, видимо, эти переживания так измучили меня, что я решилась – то был отчаянный шаг! Тогда я училась уже в восьмом классе. Я рассказала все учительнице по математике. Я выбрала ее потому, что она казалась мне простой, доброй и спокойной, какой хотелось бы быть мне самой. Мы поехали с учительницей в специальную больницу в город, где лечат только алкоголиков. Поговорили с врачом и мои мечты о лучшей жизни улетучились в миг! От алкоголизма вылечится полностью нельзя. И они принимают только тех, кто сам к ним приходит на лечение. Мой отец ни за что сам лечиться не пойдет!
   Отец умер в декабре 1961 года – замерз на улице, будучи пьяным. Его труп мы обнаружили вечером с мамой у порога нашего дома. Мама, потрогав отца, закричала страшным голосом: «Отец-то не живой!» Крик этот что-то оборвал во мне. Я почувствовала, что сломана навсегда! Я сильно любила отца и понимала его… Он перед этим последним запоем, два месяца капли в рот не брал. Даже курить бросил. Ему самому такая жизнь, видимо, надоела. Он сам не рад был, что пил и мучил нас всех… В этот короткий период мы были почти счастливы… Мне было 15 лет, когда отца схоронили. В тот же день, сразу после похорон, что-то ударило мне в поясницу – около недели я не могла встать с постели… Потом встала. Но боль поселилась во мне, видимо, навечно! Истязает меня приступами: готова кричать на всю Вселенную! Эта боль – начало моей страшной болезни, которая привела меня к полному внутреннему опустошению. Моя болезнь и физическая, и моральная. Особенно тяжело мне было в моем переходном возрасте. Я понимала, что становлюсь взрослой женщиной. Но, конечно, совсем не такой, как мои одноклассницы. У них были увлечения, планы на жизнь, они влюблялись, мечтали о собственной семье, детях! Они делились своими мечтами друг с дружкой. Я была одна. Я была одинока… Особенно, я ненавидела сверстников, зная заранее, что ни один парень не посмотрит в мою сторону! Мне никогда не забыть тот первый день после похорон, когда я пришла в класс. Один мальчишка, как только увидел, что я вхожу, стал играть на губах траурный марш… Отца проносили мимо школы. Класс, видимо, смотрел в окно. Никто не прикрикнул на этого мальчишку… Так я поняла, что другие – это только насмешки и жестокость! Я окончательно превратилась в маленького затравленного зверька! Даже незнающие, кто я, люди, каким-то образом сразу разбирались во мне и начинали непроизвольно надо мной издеваться, причинять мне боль! Весь мир готов был травить меня! Ибо, я привыкла быть затравленной…
   Я бросила школу и стала работать дворником. Почти, как мой отец – назло им всем, назло самой себе! Работала много, до физического изнеможения – я ведь была хилой и слабой! Дальше… Дальше мне трудно вспоминать… У меня появился ребенок, у которого не могло быть отца! Он все время болел. И умер, не дожив и до года. Мой сынишка был счастливее меня, ибо не успел осознать своего несчастья! Я скрывала беременность даже от родных! С какой брезгливостью я относилась к себе все эти девять месяцев, словами не скажешь! Рожала я далеко от дома, на Кубани, у чужих людей. Я сбежала на Кубань, чтобы родить, чтобы кормить своего маленького ребеночка виноградом и яблоками, которых всегда мне хотелось, и которые я никогда не ела. Почему я решила забеременеть? По любви? Конечно же не по любви. Какая тут любовь! Я плохо помню того парня, проезжего… Я сама к нему навязалась. Это был для меня единственный шанс почувствовать себя хоть в чем-то полноценной – что я могу быть матерью, как любая здоровая женщина! Жила тогда, как в бреду, Руки на себя не могла наложить, надеясь, что и так упаду, и умру! Я была мерзка себе, мне был противен мой будущий ребенок. Рожала я одна в чужой хате (хозяйка в этот день не ночевала дома). И, действительно, могла умереть от кровопотери, да меня соседи обнаружили и «скорая» доставила меня с родившимся ребеночком в род. дом. И вот лежу я в палате – кругом счастливые мамаши: цветы, передачи, милые записочки счастливых отцов. И каждая мамаша спешит поделиться со всеми своим счастьем!..
   …Три дня мне не показывали моего ребенка, а потом принесли покормить. Дети у других какие-то горластые, кричат, требуют грудь! А мой лежит и молчит и пикнуть боится! «Господи – думаю – чувствует, что ли он, что рожден вне всяких людских законов? Безотцовщина, а мать его – урод…» Вот тогда и проснулся во мне со страшной силой материнский инстинкт! Решила – буду жить ради ребеночка своего! Всю себя отдам ему, всю свою жизнь!.. А он все болел и болел, да так и умер!
   …Я вернулась домой, будучи больной и душой, и телом. День и ночь тогда твердила себе только одно и то же: я в тупике, жизнь куда-то уходит от меня, течет мимо… На душе тоска лежит тяжелым камнем. А внешне… Я стала злой, грубой психопаткой! Стала ходить по психиатрам, принимать психотропные препараты, ложилась на «курсы лечения» в разные психиатрические больницы в разных городах! Вместо хоть какого-нибудь интереса к жизни – только страхи. Самые нелепые. Боялась, например, что могу запеть или засмеяться со всех сил среди незнакомых людей…
   …Уверена, что такая жизнь мне была предначертана с колыбели… И никто не виноват в этом…
   Я прочитала «Исповедь» из школьной тетради. Передо мной, на краешке кресла сидела, как мне показалось, очень старая, седая женщина, держа руки на коленях, укутанных в серый больничный халат… В голове у меня было пусто. Сердце мое спокойно и ритмично билось, перегоняя кровь из малого круга в большой круг и обратно.

История сорок третья. Давай, не будем вместе!

   Я работаю в нашем управлении недавно в должности начальника крупного отдела. По роду моей работы часто бываю в других отделах -осуществляю административный надзор. Всего таких отделов, где я бываю, девять. Она работает в третьем отделе и по своему служебному положению находится на несколько ступеней ниже меня. Она вообще первый человек, которого я увидел, так сказать, в лицо, когда устроился на данную работу. Это случилось еще в приемной администрации, где я ждал руководство. Она дважды прошла мимо меня, не обратив, как мне думается, на меня никакого внимания. Собственно, не исключено, что именно Она послужила тем конечным мотивом моего решения работать в этом управлении. У меня были другие предложения, да и специфика работы начальником отдела не совсем мне подходила.
   Я уже не молод – мне скоро сорок. Ей, на мой взгляд, лет 19—20, правда, я могу и ошибиться, так как близорук, а очками никогда не пользовался. У меня семья – жена и двое детей. Я их люблю, в том смысле, что они для меня родные. Это, конечно, совсем не то, что я влюблен в свою жену. Но они, дети и жена, мои, точно так же, как мое тело. Нравятся они мне или нет – я их буду всегда любить, и оберегать, заботиться о них, как о своем собственном теле.
   Она – это совсем другое. Она – это, прежде всего то, что не мое. Ее я люблю, как любят что-то другое, что вне меня, что я не знаю и с чем я никаким образом не связан. Это как раз и вызывает во мне мучительное напряжение влюбленности, ибо необходима большая сила энергии, чтобы преодолеть расстояние, разделяющее меня с Ней, чтобы вызвать в Ней любовь ко мне. Я не могу подойти к Ней и объясниться, даже, если увижу, что Она против этого не возражает. Мое служебное положение тут не при чем. У меня очень непростая задача. Я, скрывая проявления своей любви, должен вызвать в Ней к себе подобное же чувство. Именно подобное! То есть, такое же осторожное, такое же нестерпимое, сильное и такое же ответственное за непредвидимые от нашей близости (в широком смысле слова) последствия. Мы должны стать, как заговорщики в тылу врага, скрывая хорошо свой замысел – любить друг друга! Для этого нам необходимо понимать друг друга без слов, и даже не будучи рядом, то есть, между нами должен возникнуть телепатический канал связи. Это вполне возможно, когда двое настроены на одну волну – любви. Вообще, на мой взгляд, все телепатические явления, которые зафиксировало за свою историю человечество, это явления любви, как единственно подлинной связи одного человека с другим.
   Я стал часто бывать в отделе, где Она работает, видеть Ее каждый день. Сначала Она смотрела на меня, но не в глаза. Это заметили ее сослуживцы. По-видимому, были намеки. Теперь Она старается выходить из отдела, когда я прихожу. Однажды, подавая ей авторучку, я коснулся Ее руки и почувствовал, как Она вздрогнула. Но это могло мне показаться. Я пробовал заговорить с Ней на отвлеченные темы. Она отвечала, как подобает ее служебному положению разговаривать с начальником. И – никакой оговорки, которая могла бы показать мне, любящему Ее, хоть намеком, Ее отношение ко мне. Настало время, когда словно испугавшись моих участившихся приходов, которые могли отнести за Ее счет, Она стала всегда уходить при моем появлении в другую комнату. И, наверное, еще бы немного, и Она попросила бы меня оставить Ее в покое. Я понял это и два дня не ходил к ним в отдел. Затем пришел, и подчеркнуто игнорировал Ее. Мне показалось, что Она заметила это! И Сама обратилась ко мне, правда, опять же по делу.
   Порой меня охватывало отчаяние. И я переставал даже думать, как повлиять на Нее, «повернуть» Ее к себе лицом. Встретиться с ней тем взглядом, который связывает друг друга телепатическим каналом любви. Я – внутренне избегал Ее. Выбрасывал из своих переживаний Ее образ. Я даже попытался заменить Ее другой женщиной. Я выбрал для этого подругу моей дочери. Эта девушка давно подавала мне недвусмысленные знаки внимания. И я знал, что стоит поманить ее только пальцем, и она бросится в мои объятья, истекая от желания и счастья! Я провел с этой женщиной всю ночь. А на другой день с каким-то внутренним торжеством пошел в Ее отдел. Было ощущение независимости, победы и, вместе с тем… несчастья! Я не заметил, чтобы Она как-либо отреагировала на мою «измену». «Нет никакой телепатии, никакой любви!» – Решил я. По крайней мере, между мной и Ею. После этого оставалось ждать только чуда. И я начал чудо ждать! Обреченно и мрачно. Я знал, что чудес не будет. Если что и будет, только в том случае, если я сам каким-то образом это сделаю. Выжидая чего-то, я просто собирался с силами для новых попыток внушить Ей любовь ко мне.
   Я был убежден, что мое внушение любви, если такое случится, не будет для Нее чем-то чужеродным. Я был уверен (думаю, так верят в бога), что моя любовь к Ней – это Ее любовь ко мне. Добиваясь Ее любви, я, по сути дела, стараюсь, чтобы Она это осознала. Чтобы это из недр Ее души вышло наружу. Чтобы Она поняла, что любовь Ее ко мне, как моя – к Ней, это, собственно, единственное на Свете, ради чего она родилась, живет. А то, что мы встретились случайно – это загадка человеческой жизни. Почти все, что с нами происходит важного в жизни, нам кажется случайным. На самом деле, никакой случайности в жизни человека нет! Это настолько очевидно, что когда я слышу обратное, например, все, что происходит, имеет причину, мне становится смешно. Что-то уже произошло в жизни, с нами, а мы придумываем для этого основания! Но, до причины всегда присутствует случай! Мне опять смешно! Значит, и рождаемся мы и умираем тоже случайно? Да это не просто нелепость, а глупость, недоумие!
   Здесь нужно сказать, что любя Ее, я далеко был от того, чтобы Ее идеализировать: и как человека, и как женщину. Я изучил все Ее физические и душевные достоинства и недостатки так, что мне казалось, обнажись Она передо мной, Она ничем меня не удивит! Я знаю, какой увижу ее нагой (в физическом и идеальном смыслах). Настолько, что знаю, например, где и какие у нее родинки…
   Да, можно сказать, что я любил Ее роковым образом! По не понятным мне причинам (так, я совсем, пока, не испытывал к ней полового влечения, и если бы мне пришлось вдруг выбирать перед сегодняшней ночью – кого взять к себе в постель, я выбрал бы кого угодно, даже жену, но только не Ее!). Нет, я не извращенец какой-нибудь. Я знал, что придет время, и меня охватит амок обладать Ею! И тогда только смерть сможет мне помешать… Но внутренней спешки ускорить это, не было никакой.
   Ясно осознавая, что я Ее люблю, до конца все же не понимал, что именно я ожидаю от связи с Ней? К чему мне готовить себя, когда мы «сольемся в экстазе» друг с другом? Да, Она молода и прекрасна. Прекрасна уже тем, что молода. Факт. Но, пленила она меня, конечно, не только молодостью и красотой. Мало ли таких, даже лучше? Интуитивно чувствую в Ней особые задатки и думаю, что не ошибаюсь. Вот и ответ на мой сакральный вопрос! Вряд ли Ее «особые задатки» будут развиты, не вмешайся именно я в Ее жизнь? Я необходим Ей для Нее самой… Иными словами, только со мной, Она станет Собой! С любым другим мужчиной Она будет другая, не Своя! Но Она необходима и мне. Без нее я – не я. Как говорят англичане: YouisOK– IamOK! Мы без друга – не ничто, но и не нечто! Мы необходимы друг для друга не менее, чем необходимы сами для себя. Друг без друга нам просто невозможно. Пока мы оба жили вне себя. Как дать Ей понять это? Не словами же. Есть вещи, которые принципиально не вербализуемые. Или, скажу опять на английском, их не возможно to put in the word! Наверное, только наши глаза могут передать друг другу эту сокровенную информацию о нас. Но, как с Ней встретиться глазами? Она никогда не посмотрит прямо мне в глаза. А если попытаюсь я сделать это, Она отведет глаза или опустит долу! Я точно знаю, что Она постарается избежать моего прямого взгляда! Нет, это не стыд девичий и не неловкость женщины перед мужчиной, женщины, которая знает, что мужчина ее любит и хочет ею обладать! Да, мы живем в современном обществе, где многие условности в отношениях между мужчиной и женщиной не только не соблюдаются, но просто забыты. И это так, но не всегда и не для всех! Есть в отношении полов нечто, что будет сохраняться вечно. И только, если я не ошибаюсь в наших отношениях с Ней, это табу, назову так, взгляда, несущего информацию всех наших поколений, исчезнет. Но нужно, чтобы, как поется в песне, эти глаза были напротив! Я уверен, что ни в отношении себя, ни в отношении Ее не ошибаюсь! Что же остается мне? Что остается Ей? Ждать случая? В случайность я не верю. Ждать мгновенья, как ждали его Мастер и Маргарита – и у Гете, и у Булгакова… Только бы без чертей! Но, пока она не будет со мной, пока Она будет вне меня, кто отличит Ее от моей галлюцинации? А меня – от Ее бреда? Ведь, если любви между нами нет, если мы – в лучшем случае порождение воображения друг друга, то, не знаю, как Она, а я теряю все основания веры в то, что существую в реальном мире, а не во сне, и вдруг не проснусь!
   Я продолжать думать о Ней, ходить в Ее отдел, без всяких попыток и надежды на чудо откровенного взгляда Ее огромных синих глаз! Чтобы не сойти с ума и справляться с работой, мне удалось убедить себя в том, что пока (до поры, до времени) Она находится в параллельной реальности моих переживаний. Все течет, мы с Ней не изменяемся (по крайней мере, внешне) и так вот, невзначай… окажемся в объятьях друг друга, и совершенно естественно скажем друг другу «Ты»!
   …Я столкнулся с ней в коридоре, который соединял мой кабинет с ее отделом нечаянно. Я шел к Ней в отдел, как обычно. Думая, конечно, о Ней, тоже, как обычно. В этой задумчивости, я, не заметив Ее, чуть не сбил Ее с ног, ибо хожу быстро… И Она куда-то спешила. Так, что, столкновение наше было достаточно сильным! Нам даже пришлось инстинктивно вцепиться друг в друга, чтобы не упасть! В принципе, мы оказались в объятьях друг друга… Настолько близко друг к другу, что я чувствовал тепло ее тела и, простите, как пахнет (каким дезодорантом) у нее подмышками. И… Она в упор смотрела в мои глаза! Ну и что? Ничего вокруг и во мне не изменилось! А вот в Ней, вернее, то, что я видел в Ней, произошла для меня перемена, если так можно выразиться, на сто восемьдесят градусов! Я видел молодую смазливую девушку, несколько сконфуженную от столкновения с мужчиной, сослуживцем, многими рангами выше Ее и все! И все! Пока у меня мелькали эти мысли, и еще не было на них никакой реакции, она спокойно отстранилась от меня, извинилась за столкновение очень спокойным голосом, потом сказала: «Какие мы с тобой неловкие!..» Она сказала мне «ты», как старому знакомому. Первое, что мне пришло в голову ясно и отчетливо, что она, больше для меня не Она, и никогда в моих переживаниях не будет с большой буквы! И тут у меня вырвалось: «Давай никогда не будемвместе!» Она не удивилась моим словам, как будто знала, что я это скажу, и, улыбаясь, ответила: «Давай!». И мы пошли своими дорогами. Через несколько шагов я инстинктивно остановился и повернулся, посмотреть ей вслед. Она тоже стояла, повернувшись ко мне лицом и улыбалась.., потом вдруг подмигнула…

История сорок четвёртая. Даша

   Когда я впервые его увидела, он был похож на мертвеца, которому забыли закрыть глаза. «Вряд ли он из тех, кому необходима психотерапия, – подумала я с горечью, – большие дозы нейролептиков, электрические шоки… В отделение для психотерапии положили шизофреника в кататоническом ступоре!» Общечеловеческое чувство горечи по поводу несчастья ближнего, уступило место сугубо профессиональной раздражительности: опять напутали в приемном покое!
   В сопроводительном документе сообщалось, что больной, по профессии следователь, совершил попытку самоубийства. Читая бумажку, поймала себя на мысли, что Бальзак думал о самоубийстве… Почему именно Бальзак – не знаю. Великий французский писатель-психолог считал, что самоубийство – последняя степень духовного недуга. И все же, «убивает пистолет, а не разум; идея нажать на спусковой крючок оружия, ствол которого приставлен к виску, никогда не может быть собственной… не сильная воля сгибает палец на спусковом крючке, а как раз слабая, вернее, детская – за мгновение до выстрела взрослый человек превращается в малого ребенка… пистолет – в игрушку». Здесь Бальзак очень близок к Фрейду, тщательно описавшему все степени регресса человеческом взрослой психики, вплоть до младенческой – «ау, ау!»…
   Оторвавшись от сопроводительных больного документов, я стала молча его рассматривать. Голос моего разума был еще невнятен, но чувства мне что-то настойчиво начали мне подсказывать. И, так, через несколько минут, то разглядывая больного, который сидел передо мной истуканом, то перелистывая сопроводительные бумажки, я категорически, к своему удивлению, отвергла свой поспешный первый диагноз!
   – Что Вас привело к нам? – Задала я традиционный вопрос.
   – Не что, доктор, а кто, – прошептали его губы. Ура, он мне ответил! Как это важно в подобных случаях, когда можно сгоряча влепить и шизофрению и отправить в острое отделение! Значит это не кататонический ступор, в котором не заговорят даже под пытками! Вероятно, у больного реактивное депрессивное состояние, решила я. И, словно прочитав мои мысли, больной вдруг внятным тихим голосом сказал:
   – Диагноз прост, доктор. Я не шизофреник, будьте уверены… Это моя реакция, и я сам вижу все основания для такого моего состояния. Я только не вижу из него выхода. Не удивляйтесь – я изучал психиатрии долго и тщательно в медицинском институте, обучаясь в юридическом – работал санитаром в психиатрической больнице. Работа следователя, особенно в наше время, немыслима без знании психиатрии. Конечно, мои знания не сравнишь с вашими, подкрепленными ежедневным опытом. Я могу ошибаться, особенно в отношении самого себя. Но я не распадаюсь на части, как больной шизофренией, и у меня есть душевная боль и все причины для нее.
   Голос его задрожал, он замолк и отвернулся, стараясь справиться с судорогой, пробежавшей по его лицу. Я молчала и ждала. Он, глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, словно набрал воздуха, и продолжил:
   – Есть ли смысл в этой жизни, доктор? Которая совершает ужасные жестокости или легко их допускает. Мне всего сорок, а я уже насмотрелся и знаю, что такое человеческое горе ни с того, ни с чего, свалившееся вам на голову! Нет, я еще не говорю о своей трагедии… Я никогда не верил в какой-то всеобщий особый смысл бытия, не зависящий от людей. Но, каждый из нас должен же иметь смысл своей жизни. Без этого жизнь просто не имеет цены… А, может она и в самом деле ничего не стоит?
   Я слушала, не перебивая его, зная, как важно дать человеку, пережившему большое потрясение, выговориться, излить душу.
   – Цена моей жизни – ноль! Вы скажете, что это не верная, болезненно-субъективная оценка. Согласен! Но, если оцениваешь собственную жизнь, то любые контраргументы только укрепляют эту оценку. Конечно, наше Я цепляется за соломинку, нашептывает, какой ты хороший, например, как следователь я действительно не плох. Но чем выше себя оценивает внутренний голос, тем острее и болезненнее безголосое Я чувствует потерю… Сейчас я говорю не абстрактно. Я говорю о себе, доктор!
   Он замолчал. В его глазах отражалась беспредельная тоска и мука. Но вдруг в них мелькнула озабоченность. Сейчас он должен сказать очень важное, только не пропустить, и можно будет оттаскивать его от… второй попытки самоубийства. Но, только бы не начал резонерствовать, не пошел бы коварной тропою Гамлета, решая то, что не нуждается в решении: «Быть или не быть?» Гамлетовская тропа – тропа агрессора, убийцы и самоубийцы. В данном случае я говорю не как философ, а как практикующий психиатр, у которого, увы, не редко, появляются такие пациенты, как этот следователь, сидящий через стол передо мной! Коль вспомнился Шекспир (да, что это такое со мною: то Бальзак, теперь вот Шекспир… не к добру это, сударыня, – сказала я себе на всякий случай), то по мне лучше оказаться в положении Макбета, чем Гамлета… А у нас? Раскольников – самый опасный тип: и убьет, и мотивы оправдательные найдет (нет, не в том, что задаст себе вопрос: «Тварь дрожащая или право имею?»), а в том, что Соню Мармеладову полюбит… И он спросил, и сам ответил:
   – Вы конечно знаете, доктор, чем отличается депрессия от апатии. Как врач знаете. А я знаю, как больной, переживший эти состояния! Вам интересно, я расскажу». Я кивнула головой, и он изрек мне дефиниции депрессии и апатии с точки зрения человека, недавно их пережившие.
   – Апатия, это когда «не могу, потому, что не хочу».
   – Депрессия – не могу, потому, что хочу! И чем больше хочу, тем больше не могу. Депрессия – это большое отчаяние. Потеря, нет, не разума, а смысла жизни… она – наитяжкое несчастье… Головой все понимаешь, в памяти ничего не изменяется, все на своем месте и, тем не менее, все изменилось: «Распалась связь времен…» Отныне нет целого, я не могу почувствовать, что такое целое, для меня отныне существуют только фрагменты жизни, словно я и не жил, а придумывал себе историю прожитого и пережитого…»
   Характеру человека свойственна особая манера стремиться к счастью и рассказывать о своем несчастье. То, что он мне сейчас рассказал, имело общий смысл. Хорошо, что сам рассказал… В противном случае, если бы я увидела у него эту «распавшуюся связь времен» и «фрагменты» – вновь бы вернулась, и уже с основаниями, полагать, что следователь все же шизофреник, попавший в психотравмирующую ситуацию! Не случайно, многие мои коллеги, начиная с классиков, считают, что депрессия – психоз, латентная (скрытая) шизофрения. Не буду пока снимать со счета, что услышала и что из этого может следовать… Посмотрим, куда дальше кривая поведет!
   – Я часто слышу рассуждения об эгоизме, всевозможные, украшающие или удручающие его эпитеты. На мой взгляд самоубийству всегда предшествует потеря смысла жизни. Смысл теряется, но остается Я. Трусливые и слабодушные, не имея сил перешагнуть свой эгоизм, это проклятое Я, останавливаются и превращаются, в точном смысле – простите за каламбур – в эгоистов. Они замыкаются в своем Я, сделав из него своего идола… Помните, как у Федора Сологуба: «И я, как прежде, только Я». Сильные идут дальше. Они больше дорожат чувством своего существования, чем самим существованием. Да, действительно: лучше ужасный конец, чем ужас без конца! Самоубийство – это мужество побежденных! Великий мудрец Зенон сказал, что человек тем и отличается от скотины, что может убить себя.
   – Зенон был не прав, – перебила я моего поэта самоубийства, как мысленно я уже окрестила своего несчастного пациента, – он плохо знал зоологию. Его теория опровергается уже скорпионом, убивающим себя ударом ядовитого хвоста в голову.
   – У каждого живого на Свете – свой срок. Человек умирает, когда его пружина его часов раскручивается, от остановки сердца или кровоизлияния в мозг, а у скорпиона срабатывает рефлекс, самый быстрый – удар ядовитого хвоста в голову. Для человека, потерявшего смысл жизни, все ложь! Надежда – ложь. Будущее – ложь. Самолюбие – ложь. Сочувствие и жалость близких – ложь. Я вот сижу перед вами, доктор, и все, что вы мне скажите, для меня заведомая ложь! Как кто-то, и вы в том числе, можете почувствовать то, что я чувствую? Даже, если бы пережили то, что я пережил, наши чувства были бы разными! «Хорошо, – подумала я, – хорошо вдвойне: во-первых, потому, что пациент заметно раздражается, а это реакция нормальная, здоровая, так сказать. А, во-вторых, весьма логично оказывает мне сопротивление и тем самым, не осознавая, борется за себя!» В каждом пациенте психотерапевт прежде всего ищет для себя точку опоры, тот сохранный островок, на котором можно построить, пусть не «дворец», и даже не «дом», а «стул» (как у Гельдерлина в Замке, на котором великий поэт, сойдя с ума, просидел 40 лет) …Человек, выбитый из колеи (из седла), прежде всего теряет точку опоры. И она ему нужна больше, чем Архимеду! Кстати, никто не задавался вопросом, насколько мне известно, для чего Архимеду нужно было перевернуть Шар Земной?.. А мой пациент продолжал резонерствовать…
   – Нет ничего на Свете, что было бы достойно усилий, ценой которых это приобретается….
   – А вы знаете, – прервала я его, – смысл жизни не утерян вами. Да, да! Он с вами! Вы просто от него отворачиваетесь!
   Это насторожило моего «собеседника» заметно. Он даже голову слегка повернул ко мне левым ухом (так нас слушают, левым ухом вперед, когда заинтересованы в понимании того, что собираются услышать). А я, подчеркнуто невозмутимо, продолжила:
   – Прежде всего – вы достаточно, простите, страстны, а страсть – это хорошая защита от потери смысла жизни. И вы теперь даже испытываете удовольствие от того, что страдаете… Нет, нет, я не смею утверждать, что два дня назад… перед попыткой самоубийства вы были таким же… Вы не из тех, кто ловко играет с собой в прятки даже в момент, когда приставляет ствол к виску…
   – Я страстен? – Горько воскликнул он, и слезы появились в глазах. – Страсть моя ушла в могилу. Если я и эгоистичен, то ровно на столько, насколько необходимо, чтобы еще жить, и цепляться за жизнь в вашем кабинете! Какое же удовольствие испытываю я от страдания, если мое Я мечется, как у Гамлета? Простите, но я почему-то думаю, что у Шекспира должен сохраниться черновик, где известный монолог принца Гамлета начинается так: «Быть или убить!» (в дальнейшем моя аспирантка Ольга Зайцева, работая с архивом Шекспира, действительно нашла начало монолога принца Гамлета «or be killed?»)…
   – Хорошо, – осторожно остановила я его, – я вас понимаю! Но понимаю также, что страсть, особенно удрученная страданием, вызывает в вас чувства противоположные! Самоубийство – убийство… Правда, грань между ними бывает очень хрупкая, когда убиваешь в себе, например, своего же врага, караешь, так сказать, себя смертью! Вам очень необходим взгляд на вашу ситуацию и на вас в ней, с точки зрения заинтересованного в вас постороннего… Психотерапевт и есть этот заинтересованный в вас посторонний. Вы же не будете возражать, что я заинтересована вылечить вас настолько, чтобы второй попытки самоубийства у вас уже, ни при каких обстоятельствах, не было? Что все-таки с вами произошло?
   – Я недавно похоронил женщину, которую любил, – ответил мой пациент тихо, спокойно и обыденно просто. Но… это был ответ человека, который находится на грани отчаяния! И вдруг он тихо начал…
   – Слово скажу – леденеют губы. Осенний вихрь!» Это были известные мне строки древне японского поэта Басе, написанные им на смерть возлюбленной. Я продолжила…
   – О, не думай, что ты из тех, кто следа не оставил в мире! Поминовения день!»..
   Пациент посмотрел на меня с восхищением и благодарностью! Теперь я не сомневалась, что найду с ним общий язык, пусть даже это будет язык хокку! Беседа наша перешла в русло доверительности. И мы заговорили о любви. Его любви…
   Первый раз в жизни он влюбился в 40 лет, хотя женщинами начал увлекаться довольно рано – чуть ли не с 5—6 лет! В 24 года женился. Жена его, красивая и умная женщина, отличная хозяйка, обеспечила ему все эти годы настоящий домашний уют! Они никогда не любили друг друга, и, наверное, он все же ушел бы от нее, ибо испытывал чувство к ней, близкое к угрызению совести: она ведь тоже его не любит, но никогда этого не показывает, и заботится о нем, как говорят, не покладая рук. Только частые его командировки делали их семейную жизнь для него сносной. Почему она с ним жила – он не знает. Детей он не хотел. Она не настаивала. Так прожили в ладу и согласии 16 лет.
   Как-то весной он поехал в командировку в небольшой таежный городок на берегу Тихого Океана. Там по распределению после окончания юридического института, работали два его товарища: один – прокурором, другой страшим следователем прокуратуры. Они давно дружили и работать напросились в один район. Друзья были очень рады его приезду. Встречу отметили, как надо. Всю ночь прогуляли втроем по ярко освещенным улицам небольшого портово-таежного городка. На душе у каждого был настоящий праздник! Головы слегка кружились. Сердца ликовали – не столько от выпитого шампанского, сколько от весеннего воздуха и счастья, которое они испытывали вместе полной грудью. Проходили мимо кинотеатра, когда люди уже спешили на работу. Детвора и студенты, сбежавшие с лекций – в городе был филиал педагогического института – галдящей толпою образовали очередь на первый киносеанс. Шел американский фильм «О, счастливчик!» Тут они и увидели девушку, которую даже в огромной толпе нельзя было не заметить. Воображение всех троих было взято ею в плен! Все трое, не сговариваясь, в нее по уши влюбились! Друзья обменялись удивлениями, что никогда ее раньше не видели. А у моего пациента наоборот было ощущение, что он ее и видел, и знает …давным-давно! Пропущу описание внешности девушки… Ограничусь двумя словами – изысканно красива и элегантна! Явно неместная. Лет 18—19 не больше. Вот все, что он испытывал с друзьями: счастье, радость, ощущение весны – теперь материализовалось в образе незнакомки, которая, видимо колебалась: пойти ей в кино, или не пойти? И от этого колебания, она, простите, как породистая кобылица, перебирала божественной красоты ногами! Увидев, что мы на нее глазеем, улыбнулась, резко повернулось от очереди и пружинистой походкой пошла в сторону от кинотеатра и нас… «А у тебя могла бы быть такая дочь!» – сказал прокурор. «Да она и похожа на тебя, красавчик!» Они, как по команде, дернулись, чтобы ее догнать, но, тоже, как по команде, остановились: их двоих знал весь город! У них семьи, дети, такая особая работа… Они стояли молча, глядя как она дошла до угла улицы и исчезла за поворотом, ни разу не оглянувшись! «Уступаем ее тебе, друг, – подвел черту прокурор, – ты – птица залетная… Только знакомство с ней начни с паспорта… Если малолетка – отвали, иначе посажу!» Друзья рассмеялись, а ему было далеко не до смеха… На этом прекрасная встреча трех следаков, закончилась. Пациент проработал в городе двое суток, но с друзьями общался только в прокуратуре и говорили только по делу… Потом он уехал домой. Но незнакомка не выходила из головы! Друзья на то и друзья, чтобы, не спрашивая, быть рядом, когда нужны! Первым позвонил прокурор и сообщил все о незнакомке: она живет в Ленинграде с папой, капитаном дальнего плавания, студентка медицинского института. В их городе живет ее мама, которая пять лет, как с папой в разводе. Мама – педиатр, уважаемая в городе женщина. Живет одна. Дочь часто ее навещает. Дочке 19 лет, зовут ее Даша… А старший следователь послал ему факсом несколько ее фотографий…
   Четыре раза он приезжал в этот город, чтобы встретиться с Дашей. Не в командировку приезжал. Брал отгулы, один раз, летом, провел в городе весь отпуск. Знал каждую ступеньку в доме, где жила ее мама. Каждую царапину на панели коридора… Но с мамой не знакомился: что ей сказать? Он – женат. И старше Даши на 21 год. А вот его дуг – следователь, который решил все-таки познакомиться с Юлией Петровной – так звали маму Даши, после первого же знакомства, влип! Влюбился в маму Даши по уши, ибо развелся с женой и к Юлии Петровне переехал. Полгода старший следователь прожил с Юлией Петровной и вернулся к жене. Все было и закончилось весьма интеллигентно, без претензий. Даша в это время не приезжала… Мой пациент уже собрался лететь в Ленинград – адрес Даши у него был, в каком институте ее можно встретить, он знал…
   Да и знакомства с Дашей, он, по правде, боялся! Что он ей скажет? «Я в тебя влюбился, давай поженимся или будем встречаться»? Он сам не знал, кроме того, что Даша изменила ему не только его жизнь, но все восприятие жизни, как таковой. Увидев ее, он в один миг (!) осознал, что жизнь – это не только любимая работа, не только верные друзья, с которыми испытываешь счастье при встрече, это не только уют в доме и пр., и пр.! Жизнь что-то несравнимо большее… Даже в материальном смысле этого слова: небо стало выше, ветер с Океана совсем другой, чем ветер с тайги… Сопки там, за первой таежной полосой оказывается голубые… Все это он чувствовал в городе, в которой она приезжала к маме! А в своем большом родном городе, странно, ничего абсолютно не изменилось! Как будто вся жизнь переместилась в таежно-океанский городок! Он даже написал рапорт краевому прокурору, чтобы его перевели следователем в город, где он увидел Дашу! Но прокурор ему категорически отказал. Оказывается, друзья постарались, не объясняя конечно причину и от него не скрывая, что будут против его назначения к ним в прокуратуру! Тогда он сделал попытку уйти следователем в милицию городка Даши… Тогда его вызвал к себе Первый, и сказал, вернее приказал «взять себя в руки и не путать дела сердечные с делами служебными!.. Он стал чаще ездить в город Даши (так он его теперь называл!). Не только сослуживцы, но и Первый, его понимали, сочувствовали ему …и его стали постоянно командировать, где он оставил свое сердце… На работе его безумная страсть (страсть не бывает разумной) не сказывалась отрицательно. Наоборот, он стал работать и больше, и ловчее! Скоро ему предложили должность районного прокурора города, где он жил, но он отказался, ибо тогда времени на дашину Вселенную у него было бы гораздо меньше! Через полгода любви к Даше он развелся с женой, тихо, спокойно, ушел из дома, оставив записку, что не вернется, и попросил, чтобы на развод подала она… Их развели легко, детей не было… Бывшая жена все оформление развода взяла на себя. Ему пришлось только сходить в ЗАГС, чтобы поставить штамп в паспорте. Став свободным, никакого нового чувства в его жизни не прибавилось. Да и не могло прибавиться. Он словно раздвоился: на службе, как робот. Там, во Вселенной у Даши – все остальное, что называется полноценной и осмысленной жизнью… Он часто был «у нее». Всегда встречался с друзьями. Им было хорошо… и ни слова о Даше! Когда его друг жил с Юлией Петровной, он решил пойти к ним в гости. Конечно, Юлия Петровна ничего не знала, что делается на сердце у друга ее сожителя… Он дошел до двери, ручку которой столько раз брала Даша, неожиданно для себя, поцеловал ее, медную ручку, и на цыпочках ушел из дома. Позвонил другу и просил передать Юлии Петровне, что у него срочная командировка…
   Встретился он с Дашей совсем неожиданно: рано утром быстро шел, помахивая корзиной, в соответствующем одеянии в лес по грибы. Был август. 24. Буквально налетел на нее у того самого кинотеатра, где впервые увидел ее, чуть было не сбил с ног! Что было у него в то время в голове – не помнит… Сначала услышал: «Наконец мы встретились… Вы – кто? Почему вы второй год преследуете меня во снах?». Он опешил. Осторожно поставил корзину на землю. Молча начал смотреть на нее, его Дашу! Первая мысль, которая пришла ему в голову, что он довел себя до галлюцинаций! Что она может делать в августе у кассы на первый сеанс, когда больше никого нет: детвора в лагерях, а студенты на засолке рыбы разъехались по рыбозаводам – трудовой семестр… Но они так близко стояли друг к другу, что он чувствовал, как бьется ее сердце… Про свое он забыл. «Я иду по грибы… А вы, Даша… пойдете со мной?» Она так громко засмеялась, что ему показалось, что от ее смеха у него лопнут перепонки в ушах! Потом, затихнув, сказала: «Подумайте: мы с вами сейчас, в любом случае, совершаем то, что, уверена, никто никогда не совершал! Второй раз сталкиваемся в одном и том же месте… Больше года думаем друг о друге… и первое свидание проведем в лесу, собирая грибы!» Он не успел ничего ей ответить… Да и слова ее до него пока не дошли, когда она вдруг обняв его за шею, крепко прижалась к нему, и смотря очень серьезно ему в глаза, впилась губами в его губы! Они так стояли и целовались…, наверное, время остановилось, а город опустел. Было очень тихо, только сильные удары в унисон сердец и отдаленный звон в ушах…
   Эту ночь они провели в прокуратуре на кожаном диване, что стоял у стенки перед дверью кабинета прокурора. Обнимая и лаская его, она шептала: «Как я увидела тебя тогда с друзьями, ты сразу для меня стал богом! Да, богом. Я придумала молитвы, которые читала, перед тем, как уснуть, и сразу, когда просыпалась… Я постоянно думала о тебе, ничего не воображая, кто ты в этой жизни? И все время ждала, когда с тобой где-нибудь столкнусь. К кинотеатру сегодня пошла, как лунатик. Я просто знала, что время ожиданий для нас закончилось, и мы встретимся… Она засмеялась… Одного я не знала, что ты будешь бежать за грибами и чуть не собьешь меня с ног!»..
   Была суббота. Но, прокуратура такое место, куда работники могут пожаловать в любой день и час! Он, где-то в подвалах сознания это понимал. Поэтому прошел по длинному коридору прокуратуры, ничего не сказав Даше. Там, откуда не слышно ей, снял трубку, позвонил прокурору-другу и попросил, чтобы никто не приходил сутки, а он чтобы пришел, тихо зашел в прокуратуру с черного хода, и принес еды и несколько бутылок шампанского, да икры красной побольше… Он еще хотел предупредить друга, чтобы машину остановил подальше от прокуратуры, чтобы Даша не испугалась, что кто-то приехал… Когда он вернулся, Даша была в такой вызывающе живописной позе, что у него затряслись ноги в коленях, и пол стал исчезать… А она спокойно сказала: «Много шампанского и красной икры – это как в зарубежных эротических фильмах… Думаю, что еще будет варенный картофель, соленые огурцы и квашенная капуста и, честно слово – хоть одна, но непременно „Столичная“. Хрустальных бокалов не жду, а вот стаканчики, граненные обязательно будут. Кружки алюминиевые для чая снимем с бачков, в кабинете прокурора – он, надеюсь, даст тебе ключ – вскипятим чаек и покрепче заварим. Ну, это ближе к ночи… Зачем старика заставил квартал, да еще нагруженного, идти пешком? Понятно, что только ему, прокурору города и пяти прилегающих к городу районов, ты мог поручить такую важную миссию!» Он не спросил ее, но подумал, что она нагишом на цыпочках бежала за ним и подслушивала его разговор с прокурором… И опять она его так удивила, что вновь мелькнула мысль, что он сейчас не в прокуратуре с Дашей, а привязанный к кровати в остром отделении городской ПБ, в бреду! Но она и это знала! «Да не бредишь ты! Успокойся! Вот я, живая и теплая…» И она начала покрывать его поцелуями… «Разве такой бред бывает?» «Бывает! – Твердо сказал он, не выпуская ее из объятий. – Любовь, это онейроид вдвоем! Тяжкое расстройство сознания у двоих сразу…» «Теперь я понимаю, почему ты мне почти два года снился, и почему я знаю все твои мысли, и что ты делаешь вижу внутренним взором… Иди, встречай прокурора! Слышишь, как он скребется?» Он ничего не слышал, но покорно пошел в условленное с другом место. Прокурор молча все ему передал и сказал, что в 7 часов будет стоять машина у парадного, которая их заберет. «Что так рано?» – Поинтересовался он. «Пущу твоего друга – следака, чтобы все проверил, вдруг трусы одеть забудешь…» Прокурор не напрасно это сказал, ибо у него как-то выпало из памяти, что он стоит перед другом, в чем мать родила!..
   На другой день, в понедельник, он должен был улетать по месту службы, а потом в командировку. Решили, что раньше он посадит ее в самолет до Ленинграда. Они ни о чем не договаривались. Ничего не планировали. Они оба знали точно так, как люди знают, что после ночи наступает утро, потом день, потом вечер, потом ночь, а потом опять утро, что они встретятся, когда придет их время. «Где» и «когда» – не имело никакого значения. Банально: но они вошли друг в друга легко и естественно, как жизнь, которая их окружала. Никакой восторженности, никаких восклицаний, типа «как я счастлива!» «Ты на всю жизнь моя!» «Умрем вместе в одночасье!» и т. п. Все с ними и вокруг было просто, спокойно и достоверно. И все имело какой-то Высший смысл!
   …Он был в другом городе в командировке, когда позвонил его друг прокурор и сказал: «Горе! Вылетай в Ленинград. Тебя будут встречать…»
   Даша погибла в автомобильной катастрофе. Дорога из Пулково была свободна, но пьяный изрядно водитель решил развернуться и лоб в лоб ударил машину, в которой ехала Даша домой. Она сидела рядом с водителем. Погибли оба. Даше о лобовое стекло раскроило череп, стекло перерезало горло… Когда он прилетел, она была еще в морге. Договорились труп не вскрывать… Он все делал сам, спокойно, четко. На теле не было даже царапинки! Обмыл свою Дашу, одел в последнее платье и остался около нее до утра. Прилетела и Юлия Петровна. Он родителям не сказал ни слова, а они и не спрашивали. Только с отцом Даши обменялись крепкими рукопожатиями. Потом он сказал, что нужно кремировать, что урну с прахом заберет… Родители не возражали… С урной он вернулся домой. Да, когда вошел в квартиру, где жила Даша, словно был там много раз, прямо прошел в ее комнату, взял с комода фотокарточку – Даше 18 лет. Вынул ее из рамки и положил в грудной карман пиджака.
   Сколько сидел перед урной и фотокарточкой – не помнит. О чем думал – не помнит. Что чувствовал – не помнит. Встал. Пошел в кладовую, взял багажный ремень, сделал петлю, поцеловал фотокарточку Даши и повесился. Петлю закрепил плохо, она оборвалась, но успела сдавить горло так, что он потерял сознание. Его нашел сосед, услышав грохот в квартире, падая, он уронил тумбочку, с которой с петлей спрыгнул… Так он оказался в моем кабинете…
   Сейчас, когда он рассказал мне всю свою историю спокойно, несколько монотонным голосом, с глаз его словно спала пелена. Но одно осталось, я видела, что продолжает его мучить и о чем он мог бы еще со мной поговорить. Вот ход его мыслей, в которых ключевое слово «смысл жизни»…
   – Смысл жизни… Какое странное понятие? Есть жизнь, но мы прибавляем к этому слову, как будто оно не завершено – смысл! Когда мы думаем о смысле жизни? В минуты отчаяния или в мгновения счастья? Просто на этот вопрос не ответишь. Смысл жизни – это, ведь, откровенная самооценка, мужество, определяющее свои границы. Голая правда перед самим собой. Познать смысл жизни – не значит ли это узнать свою миссию в жизни, или роль, которую ты почему-то играешь? А, возможно смысл жизни есть сознание ответственности за то, что живешь? Что побуждает нас осмыслить свою жизнь и то, что с ней, нашей жизнью происходит, связать со смыслом? Скорее всего то, что приводит к ее пределам: жизнь не бесконечна, и, чтобы не считать ее ущербной, недостаток бессмертия мы заменяем смыслом. Любовь – наверное ближе всего к смыслу! И к смерти. Amor triumfat de Deo! Вот откуда бесконечная благодарность любимому человеку! Только с любовью можно обрести и смысл жизни! А, если любимый человек погибает? Он остается в сердце, в мыслях, можно с ним мысленно говорить, видеть его во снах – Даша видела меня во сне, когда совсем не знала! Но, тогда, коль ты лишен возможности коснуться ее, ощутить свою любовь, а твое тело на этом настаивает… какой выход? Лишить и себя своего тела!..
   Он вдруг остановился, словно сболтнул лишнего, и пристально посмотрев на меня, вдруг спросил: «Доктор, Вы верите в любовь? В то, что дает нашей жизни смысл?» Я, не отводя глаз, сказала: «Богу равным кажется по счастью, человек, который так близко-близко перед тобой сидит, твой звучащий нежно слушает голос». Он, не отводя глаз, сказал: «Сафо…» Странно. Сколько великих людей, воспевающих любовь, словно себя в чем-то утешали. Например, Данте: «Что нам остается от физического обладания? Только идея!.. Нет, мою любовь к Даше ни в какую идею не уложить!»
   Я услышала от моего пациента много любопытных вещей. Мы, я была уверена, нашли общий язык! Мы «соглашались» с Альфредом де Виньи, что любовь часто и не любовь вовсе, а лишь привилегия, которой пользуются два человека, чтобы причинять друг другу огорчения по сущим пустякам. Обсудили святого Гатьена, что нет любви, которая была бы достойна усилий, ценой которых она приобретается… И дружно пришли к заключению, сформулированному древними римлянами в афоризме: «Для любви найдется ли мера?» Я осторожно напомнила ему о трагической любви Резанова и Кончитты, воспетой Андреем Вознесенским в «Авось». Мы вспомнили про 15-летнюю вдову Александра Сергеевича Грибоедова, Нину Чавчавадзе, которая поставила ему памятник с надписью: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?». Она оделась в траур и до конца своей жизни его не снимала.
   Я встречалась с моим пациентом в моем кабинете, освободив время. Мне было с ним интересно. А мое профессиональное Эго торжествовала: «Ты смогла вытащить его не только из могилы, но и… из дурдома!» Я выписывала его с чистой совестью! Какая депрессия, когда человек читает стихи, улыбается, иронизирует над авторами, жестикулирует! Какая депрессия, если он замечает, что когда я без медицинского халата ему со мной хорошо, ибо у меня тонкий вкус! Который прочитал мне лекцию, цитируя Бунина, о запахе женщины, сообщив, что у него на даче есть цветы-многолетки, которые пахнут, как женщина in love! Я объявила ему, что не вижу смысла его дальнейшего пребывания в ПБ и выписываю его прямо на работу. «Поезжайте в командировку, куда-нибудь подальше!» Выйдя из больницы, он вскоре вернулся с огромным букетом алых роз и галантно бросил их к моим ногам… Моему сердцу было приятно, оно сладостно екнуло…
   Оформив командировку, он решил взять с собой табельное оружие, что практически никогда не делал. Получив его, вставил обойму с патронами, один патрон вогнал в ствол и на глазах табельщика прижал ствол ко лбу и выстрелил…
   Я уволилась. И ушла из медицины навсегда! Не буду описывать, что я испытывала, какие мысли кружились у меня в голове, пока я не осознала, какую ошибку я допустила, не поняв, что он убьет себя! Что это решение он принял сразу, после гибели Даши и от него ни на миг не отказывался! Стоило бы мне, во время наших бесед и разглагольствований о том, и о сем, произнести слово «Даша» – и все бы стало ясно!.. Теперь меня мучает вопрос, уже имеющий отношение ко мне самой: знала ли я ЭТО, избегая разговоров о Даше, или не знала? Ведь, если я, пусть подсознательно, избегала разговоров о Даше, ergo я хотела, чтобы он убил себя!

История сорок пятая. Мона

   Репродукция Екатерины Самойловой

   «Il tempo avanza a passo diverso con diverse persone. Ti dirò con chi il tempo va d′ambio, con chi il tempo va al trotto, con chi il tempo va al galoppo, e con chi sta fermo».

   Я перевела эти слова Вильяма Шекспира о времени и о нас, кто время может изменять в силу своего характера, на итальянский язык, потому, что хочу писать об итальянке – Моне Лизе. В ее фамилии «Джоконда», мне всегда чудилось что-то зловещее, змеиное (кстати, не мне одной, а Наполеону тоже, когда Ritratto di Monna Lisa del Giocondo, висел у него в спальне дворца Тюильри). А Джоконда, скорее всего фамилия ее мужа, флорентинца, торговца шелком… Лиза была третьей женой Франческо дель Джокондо – так пишут. Две предыдущие жены умерли, едва достигнув бальзаковского возраста. Конечно же, я не рассчитываю поставить все точки над «и»! Вероятно, Мона Лиза будет сводить с ума своей загадочной улыбкой… вечно! Сразу хочу «приземлить» своих читателей, показать, что не буду захлебываться в похвале создателю Моны, как некогда великий итальянец, который и в глаза не видел портрета Моны, тем не менее, описал его и все малейшие детали Моны (корешки волосиков на ее лице и поры ее божественной кожи, испарину на лбу, влагу глаз и т.д.) – Вазари. Воспринимая Мону, как женщина, я почему-то всегда вспоминаю, что если во Флоренции «Мона» или «Монна» суть сокращенное мадонна, то в Венеции «мона» – женский половой орган… Не буду дальше развивать эту мысль. Вот сразу еще одна загадка: имел ли в виду Леонардо венецианскую мону, когда писал с «невероятной страстью» (как отмечают многие знатоки) портрет жены торговца шелком? Теперь небольшое отступление.
   Муза для мужчины-творца, это намного больше, чем просто аллегория или миф. Вспомним Пигмалиона – царя и скульптора, который сотворил из слоновой кости свою Музу. Афродита сжалилась над ним и оживила холодную кость. Ожившая муза Пигмалиона родила ему троих детей. Жан Жак Руссо, понимал Пигмалиона и дал имя его музе-жене: Галатея. Я убеждена, что все споры о возлюбленных – у Данте была Беатриче, у Петрарки – Лаура, для Боккаччо грезы о музе олицетворялись в образе Фьяметты, или… о Дульсинеи Тобосской «хитроумного идальго» Дон Кихота Ламанчского, – бесперспективны. Как безнадежно гадать, кому свои сонеты посвящал Вильям Шекспир. Гораздо хуже, когда музы из такой же плоти и крови, как сам творец. Тогда… прямая линия от «Я помню чудное мгновенье…», до «наша вавилонская блудница Анна Петровна», или еще хуже – «корова»!
   Теперь о «ключе» к загадке, интриге и к всей прелести Моны Лизы – к улыбке! Она действительно гипнотизирует. И не только толпу, которая созерцает, скоро половину тысячи лет, эту улыбку, с открытыми ртами! И великие умы терялись перед ее «очарованием», словно забыв (как Вазари!), что такая манера рисовать улыбку еще во времена жизни да Винчи носила название «леонардовская», и его ученики также рисовали улыбку женщины по леонардовски! Да, вот почему-то никакие другие портреты женщин с подобной улыбкой никого не очаровывали (улыбкой)! Вот слова нашего великого мыслителя и знатока живописи, А. Ф. Лосева: … «Мона Лиза» с её «бесовской улыбочкой». «Ведь стоит только всмотреться в глаза Джоконды, как можно без труда заметить, что она, собственно говоря, совсем не улыбается. Это не улыбка, но хищная физиономия с холодными глазами и отчетливым знанием беспомощности той жертвы, которой Джоконда хочет овладеть и в которой кроме слабости она рассчитывает ещё на бессилие перед овладевшим ею скверным чувством…» Забегая вперед, скажем, что Лосев стоял у черты разгадки «улыбки» Моны Лизы. Как и он, Фрейд также подошел к «черте» тайны, но не только не переступил эту черту, но даже не назвал ее психопатологического смысла, хотя и описал его точно (Лосеву простительно, он только философ, о Фрейд – прежде всего психопатолог): «Кто представляет картины Леонардо, у того всплывает воспоминание о странной, пленительной и загадочной улыбке, затаившейся на губах его женских образов. Улыбка, застывшая на вытянутых (здесь и дальше выделено мной – Е.С.), трепетных губах, стала характерной для него и чаще всего называется «леонардовской». В своеобразно прекрасном облике флорентинки Моны Лизы дель Джоконды она сильнее всего захватывает и повергает в замешательство зрителя. Эта улыбка требовала одного толкования, а нашла самые разнообразные, из которых ни одно не удовлетворяет. (…) Догадка, что в улыбке Моны Лизы соединились два различных элемента, рождалась у многих критиков. Поэтому в выражении лица прекрасной флорентинки они усматривали самое совершенное изображение антагонизма, управляющего любовной жизнью женщины, сдержанности и обольщения, жертвенной нежности и безоглядно-требовательной чувственности, поглощающей мужчину как нечто постороннее… Леонардо в лице Моны Лизы удалось воспроизвести двоякий смысл её улыбки, обещание безграничной нежности и зловещей угрозы». Фрейд, когда писал эти строки, тоже находился под гипнозом! Он не только забыл, что он, прежде всего психопатолог, врач, но и то, что накануне он, разгадывая Мону Лизу, предположил, что Леонардо в ее портрете изобразил свою мать! Но, какая нормальная мать может улыбаться своему дитя со «зловещей угрозой»? Даже фрейдовское понятие «эдипова комплекса» (которое Фрейд взял у Софокла), как и в первоисточнике – в эмоциях Иокасты Софокла), нет ничего «зловещего»! Вот еще аналогичное лосевскому и фрейдовскому об улыбке Моны Лизы мнение (а их не перечесть!): «Особенно завораживает зрителя демоническая (выделено мной: Е.С.) обворожительность этой улыбки. Сотни поэтов и писателей писали об этой женщине, которая кажется то обольстительно улыбающейся, то застывшей, холодно и бездушно смотрящей в пространство, и никто не разгадал ее улыбку, никто не истолковал ее мысли. Все, даже пейзаж, таинственны, подобно сновидению, трепетны, как предгрозовое марево чувственности (Рихард Мутер. «Всеобщая история живописи»)…
   Итак, думаю, что все, кто смотрел хотя бы раз на портрет Моны Лизы, полуосознавали (что должен был бы сказать психопатолог Фрейд!), что ее улыбка не соответствует в целом выражению лица Моны Лизы! Это называется – парамимия. Объясняется она (как заблуждались все, в том числе Лосев, Фрейд, Мутер) не амбивалентностью чувств или характера Моны Лизы, а… другим. И, чтобы это подтвердить, обратим (вслед за многими ценителями гениального портрета Моны Лизы) еще к двум феноменам портрета: пейзажу и сфумато – мягко тающей дымке, окутывающей лицо Джоконды и в волнах легкого lauro, (Джорджо Вазари). Но сначала еще несколько неожиданных для логике нашего расследования, замечаний. 1) Мы утверждаем, что чистая улыбка женщины – это всегда преддверье поцелуя! И вот:

   «Поцелуй названья не имеет,
   Поцелуй не надпись на гробах.
   Красной розой поцелуи веют,
   Лепестками тая на губах.»
   И еще:
   «Не криви улыбку, руки теребя, —
   Я люблю другую, только не тебя»

   Сергей Есенин. Как раз, то, что надо! «Мужчины! При виде улыбки Джоконды, у вас возникает желание ее поцеловать?» – да простят мне читатели, этот мой тест!
   А, вот теперь о пейзаже (кстати, Леонардо то рисовал его, то убирал с портрета…). Опять невольно ценитель вплотную подходит к некоей черте. Вот, например, Борис Робертович Виппер («Итальянский ренессанс»): «Второе средство – это отношение между фигурой и фоном. Фантастический, скалистый, словно увиденный сквозь морскую воду пейзаж на портрете Моны Лизы обладает какой-то другой реальностью, чем сама её фигура. У Моны Лизы – реальность жизни, у пейзажа – реальность сна. Благодаря этому контрасту Мона Лиза кажется такой невероятно близкой и ощутимой, а пейзаж мы воспринимаем как излучение её собственной мечты». А вот еще (Виктор Николаевич Гращенков. Портрет в итальянской живописи Раннего Возрождения): «В этой загадочной картине он создал нечто большее, чем портретное изображение никому не ведомой флорентинки Моны Лизы, третьей (? – Е.С.) жены Франческо дель Джокондо. Внешний облик и душевный строй конкретной личности переданы им с небывалой синтетичностью. Этому имперсональному психологизму отвечает космическая отвлечённость пейзажа, почти полностью лишённого каких-либо признаков человеческого присутствия. В дымчатой светотени не только смягчаются все очертания фигуры и пейзажа и все цветовые тона. В почти неуловимых глазом тончайших переходах от света к тени, в вибрации леонардовского „сфумато“ до предела смягчается, тает и готова исчезнуть всякая определённость индивидуальности и её психологического состояния»…
   …Для того, чтобы мое повествование было логично, и, вместе с тем эмпирично, я приведу некоторые данные, которые ранее, в целом, ни кем и никогда не приводились. Причина, отнюдь, не в невежестве моих предшественников, пытающихся разгадать феномен Моны Лизы. Я вижу две основных причины, что все они, от Вазари – Фрейда до Лосева (наиболее глубоких воззрений у других авторов я просто не встречала!), 1) находились под гипнозом шедевра Леонардо да Винчи; 2) чисто по человеческим причинам не могли преступить некую черту…
   …Итак, эмпирия! Что нужно было бы сделать, чтобы разгадать леонардовскую улыбку, которая в совершенстве представлена Моной Лизой? Да ведь просто: найти аналог! А он есть! Больше того, о нем, этом аналоге, есть и записи самого да Винчи, но не в связи с Моной Лизой, а в связи с мимикой лица (нечто подобное на таком же высочайшем уровне сделал еще один гений – Альбрехт Дюрер, добровольно отдав ветку первенства итальянцам, написавший шедевр «Меланхолия»). Выделю, чтобы сразу бросалось в глаза: сардоническая улыбка! Предоставлю читателю самому собрать информацию и о сардонической улыбке, и о сардоническом хохоте. Выделю здесь лишь главное: сардоническая улыбка возникает в момент перехода человека из реального мира в мир иной (при некоторых обстоятельствах: если ты находишься на Крите, в брюхе медного быкоподобного Фалеса, разогреваемого на огромном костре, когда ты поражен возбудителем столбняка и т.д.). Точнее говоря, когда клиническая смерть переходит в биологическую, необратимую. Приведу в собственном изложении рассказ моего друга парижанина, известного патологоанатома, Анатоля Бирюля о так называемой L′Inconnue de la Seine. В интернете можно много найти о ней. Кончать жизнь самоубийством в Сене было модно давно. Причина, чаще, несчастная любовь. Вспомним, как закончила свою жизнь героиня «Шагреневой кожи» Бальзака. Так вот, в конце позапрошлого века, ближе к осени, когда уже начало темнеть, с нового моста (Pont-Neuf), первый камень, которого заложил ещё Генрих III в 1578 году, самого романтического моста, на глазах прохожих в Сену неожиданно бросилась молодая девушка. Естественно, тут же несколько мужчин бросились ее спасать. Нашли спустя получаса. Конечно, она была мертва, и спать было поздно. Ее положили под фонарь, в ожидании полицейских. Она была весьма недурна собой. И вдруг, на глазах вмиг пораженных спасателей, лицо утопленницы стало оживать! Она открыла глаза! Но – взгляда больших синих глаз… не было! Глаза оставались мертвыми! Затем легкая судорога прошла по лицу до верхней губы. И тут произошло самое невероятное: утопленница заулыбалась! Не просто заулыбалась, ее улыбка была копией улыбки Моны Лизы! Что происходило в сердцах мужчин, наблюдавших ее – представить невозможно!.. Полиция доставила труп юной парижанки – «Моны Лизы» в морг. Патологоанатом, также пораженный ее красотой и сходством с Моной Лизой, сделал тут же гипсовую маску… На протяжении нескольких лет в Париже распространились копии отпечатка, которые стали модным атрибутом в богемном обществе. Писатели, поэты и художники черпали вдохновение из образа девушки и посвящали ей свои работы. Альбер Камю сравнивает её улыбку с улыбкой Моны Лизы, поэт Аль Альварес писал, что целое поколение немецких модниц сверяло свою внешность с ней как с идеалом.
   Владимир Набоков посвятил неизвестной утопленнице стихотворение L’Inconnue de la Seine (1934):

   В без конца замирающих струнах
   Слышу голос твоей красоты.
   В бледных толпах утопленниц юных
   Всех бледней и пленительней ты.

   Ты со мною хоть в звуках помешкай,
   Жребий твой был на счастие скуп,
   Так ответь же посмертной усмешкой
   Очарованных гипсовых губ.

   Спустя некоторое время, шустрые парижане сделали муляж для студентов-медиков, на котором можно было научиться методу искусственного дыхания. Лицо этого муляжа было копией посмертной маски неизвестной утопленницы в Сене. Никакую посмертную маску не покрывали (и продолжают покрывать!) бесчисленное множество поцелуев («поцелуй» – обязательный элемент искусственного дыхания)…
   …Есть ли нечто общее между сардонической улыбкой и улыбкой юной утопленницы из Сены? Есть, иначе для чего бы я эти две «улыбки» объединила? Конечно же: сокращение (окоченение) лицевых мышц. Происходит окоченение в течении получаса, как знак биологической смерти. Трупное окоченение мышц лица начинается именно с самых «рабочих» мышц – рта. На юных лицах, неискаженных жировой прослойкой кожи лица, оно, трупное окоченение всегда похоже, и очень, на улыбку Джоконды! И длится оно не больше 15 минут, потом другие мышцы лица и шеи, охваченные трупным окоченением, «стирают» улыбку Моне Лизы с лица навсегда… Конечно, определенную роль играют физические условия, в которых находится труп… А теперь несколько справок, опять же для подтверждения нашего основного вывода, который уже напрашивается сам собой: Мона Лиза была нарисована Леонардо да Винчи в первый час после ее смерти!
   Первое, весьма щепетильное (далеко ведущее!) замечание. Во времена Леонардо да Винчи во Флоренции сохранился средневековый запрет делать посмертные маски с умерших, которые, а) покончили жизнь самоубийством; б) вели неблагопристойную жизнь (например, изменяли мужьям или женам). Во всех других случаях, состоятельные флорентинцы делали с умерших посмертные маски. В первых же двух случаях разрешалось с умерших делать зарисовки – портреты. И посмертные маски, и посмертные портреты делались, как правило, в первые часы после смерти. То есть, до того, пока трупное окоченение не охватило все тело. Второе, «техническое» замечание: умершим женщинам, которым непозволительно было иметь посмертную маску, сбривали брови и волосы со лба! Вазари, описывая Мону Лизу, не сказал ни слова о ее сбритых бровях и подбритой голове. Нет, это, отнюдь, не досадное упущение! Это – умышленное сокрытие – а) того, что Мона Лиза была нарисована мертвой; б) что ее образ жизни или смерти не позволили Франческо дель Джокондо сделать с нее посмертную маску (скульптуру с лицом посмертной маски)…
   …Все, выше цитируемые ценители Моне Лизы, вплотную подошли к последней черте, разделяющей жизнь и смерть. Но, переступить ее не смогли, а, возможно, не захотели! У многих, самых разных народов почти до 18-го века (у некоторых) был ритуал убивать немощных стариков… При этом абсолютно все, включая и палачей, и жертв, сардонически хохотали: переход из жизни в смерть, смех как бы превращал смерть в новое рождение, уничтожая убийство как таковое!..
   В заключении, чтобы не оставить у читателя тягостного чувства, переключим его на двух, весьма знаменитых котов: 1) чеширского кота, после бегства которого осталась лишь улыбка (он всем известен!) и 2) кота, закрытого в ящик из особого супер-материала… кота, о котором нельзя сказать «жив» он, или «мертв»! Если кот жив, и я скажу, что он жив, то мое высказывание (даже если кот меня не услышит!), непременно убьет кота. Если же кот мертв, и я скажу, что кот – мертв, то мое высказывание непременно оживит кота! Этот парадокс создал (математически) великий австрийский математик и физик Эрвин Шредингер. Мне не удалось уточнить, имел ли в виду, создавая своего кота австриец кота Льюиса Кэрролла? Но я убеждена, что оба кота имели улыбку Моне Лизы…
   P.S. Психолого-криминалогическое исследование, ссылку на резюме которого я даю ниже, провел профессор Евгений Васильевич Черносвитов. Я в этом исследовании принимала непосредственное участие:
   https://sites.google.com/site/echernosvitov/expert/mona_lisa

История сорок шестая. Часы и время

   Сальвадор Дали. «Постоянство памяти».

   Она сидела напротив меня, всего в полутора метрах эфемерного пространства, разделяющего нас… Я принимала своих пациентов в бывшем кабинете отца, интерьер которого был не строго выдержан в стиле ампир. Мой отец был известным советским ученым, академиком – врачом и философом. Среди его близких друзей были многие отечественные знаменитости, простые смертные, которых могли видеть только на портретах или по телевизору. А также Мишель Фуко, Жан-Поль Сартр, «ортодоксальный фрейдист», как он себя называл, Жак Лакан, бесподобный Збышек Цыбульский и очаровательная Беата Тышкевич, гении кинематографа Андрей Тарковский, Анджей Вайда и Василий Шукшин, и множество не менее талантливых и знаменитых личностей, ставших Историей еще при своей жизни, прославивших вторую половину ХХ-го века. Все они не раз были в этой комнате, где я сейчас буду выслушивать свою новую пациентку. Хочу еще только сказать, что род мой по линии отца – древнейший в Европе, если верить Геродоту. А по линии мамы, которую я никогда не видела, род Гедиминовичей…
   Стиль стометрового кабинета позволено было нарушать только часам. Отец был коллекционер. Но не из тех одержимых, которые коллекционируют древние книги (не читая их), мечи самураев (не умея ими пользоваться), или почтовые открытки, погашенные штампом со свастикой… Часы начал коллекционировать еще прадед отца, известный петрашевец, друг генерал-губернатора Восточной Сибири Николая Николаевича Муравьева-Амурского, которым восхищался Федор Достоевский, перед тем, как решил, что он «царский шпион». Мамой прадеда отца была Багратуни. Все мужчины нашего рода, и некоторые женщины имели соответствующие носы. Мой нос был слегка уменьшен за счет архитектоники Гедиминовичей…
   …Я смотрю на свою новую пациентку. И странное чувство охватывает меня! Передо мной сидит на роскошном стуле ампир роскошная женщина, которая как – будто еще из той эпохи, за которой последовал ампир! Для меня ампир – порождение Наполеона, после его египетского похода. В моем кабинете вместо когтей и шкур львов, кусков саркофагов и мумий, – китовый ус, привезенный отцом из Охотска. Оленьи рога вожака стада из Нелькана, детеныш нерпы из поселка мыс Лазарева. На паркетном полу из мореного дуба – шкуры бурого и белого медведей. Вместо слоновых бивней – моржовые клыки… И все это собрано отцом, когда он жил на Дальнем Востоке. А сейчас органически вписано в этажерки, комоды, кресла, стулья. Даже огромный стол, стоит на лапах сибирского медведя! На улице – конец мая. Температура около 20 градусов. Но мадам одета во все черное. Очень модно одета… и для нашего времени, как будто из бутика Милана или Ниццы. И вместе с тем, словно вышла из кареты у парадного подъезда Тюильри! Особенно притягивали мой взор маленькая шляпка с вуалью и длинные черные шелковые перчатки, закрывающие локти. Пальцы украшены старинными перстнями. Ноги полностью закрыты длинной юбкой, поверх сапог с длинными голенищами на ультра модной толстой подошве. А вот кофта с глубоким, весьма смелым вырезом, только немного скрывающим алебастровую высокую грудь.
   Я, несколько пораженная такой внешностью (а, как психолог, всякое успела повидать за пять лет практики!), и такой откровенной красотой и энергизирующей сексуальностью, тем не менее не испытывала никакой неловкости. Во-первых, моя одежда, скажем так, молодой леди, каких немало и на улицах Москвы и Питера, и на парижских бульварах, да и в лондонском Гайд-парке, больше подходила к интерьеру кабинета, в котором я работала, чем, пожалуй, вызывающе вычурное одеяние моей пациентки. А, во-вторых, глядя на писаную красавицу, я помнила, что и я далеко не дурнушка и с легкостью, если бы захотела, украсила бы самый модный ныне «глянец»!
   Несколько мгновений мы глядели друг другу в глаза, молча. Возможно, пауза бы затянулась, если бы все часы – напольные, каминные, настенные, комодные, карманные вдруг не заиграли бы божественные мелодии Вселенной моего отца! Был полдень. И нам об этом напомнили Вивальди и Корелли, Гайдн и Гендель, Шопен и Брамс… Но, громче всех – «Вечерний (?) звон…!» в исполнении Жанны Бичевской. Здесь мне придется опять сделать отступление и немного рассказать о коллекции отца.
   Отец всю свою ученую жизнь и как философ, и как психопатолог, занимался одной темой – временем. Он написал множество статей о времени. Выступал на разных конгрессах во всех континентах, но не опубликовал ни одной книги о времени! Он писал ее, эту Книгу. Но дописать не успел: время его жизни закончилось раньше, чем время его творчества! Он умер в 70 лет, сидя за этим столом, за которым сейчас сидим я и моя пациентка. Умер, ремонтируя механизм наручных часов нашего Первого часового завода, которыми был награжден его отец, мой дедушка, летчик, из плеяды Чкалова, Леваневского, Расковой, Осипенко, Гризодубовой. Вот они сразу все, после выпуска часов для летчиков в 1932 году, их получили из рук Всероссийского Старосты. Дед очень дорожил этими часами. Не снимал их с руки всю ВОВ. Даже когда его руки, державшие штурвал самолета-разведчика были пробиты пулями врага над Курилами, не снял. И подарил моему отцу, когда отец поступил в медицинский институт. Отец любил повторять (всегда с загадочной улыбкой!): «Спиноза научился шлифовать зеркала и линзы! А я – стал краснодеревщиком (всю антикварную мебель реставрировал он сам) и часовщиком! Быть только философом – скучно! Быть только психиатром – опасно!» У отца в коллекции, которая уступала разве, что коллекции часов в Государственном историческом музее, были уникальнейшие экземпляры. Например, серебренные карманные часы Павла Буре, которые были у Шаляпина в двух экземплярах – одни за 150 рублей – Федор Иванович купил их сам, а другими, украшенными драгоценными камнями, за 450 рублей, Шаляпину подарил Николай 2 (это по поводу – платить Шаляпину или не платить, за то, что он выступил перед царем на 290-летие Дома Романовых, Федор Иванович сказал: «Бесплатно только птички поют!»). Царь и сам носил такие же часы. «Павелъ Буре» – золотые (№88964, прослужившие императору без малого полтора десятка лет) и серебряные морские – были вместе с Николаем II до самой его гибели в Екатеринбурге. После расстрела, часы вместе с другими вещами, были отправлены в Москву. Точно такие же часы носил Сталин и умер с ними в кармане. В отцовской коллекции были еще одни часы Буре. Точно такие, какие висели на стене в кабинете Ленина. Были также часы «Павелъ Буре» из Кабинета Его Величества Александра 3.
   Дед бомбил два бункера Гитлера: в Кенигсберге и в Берлине. Так вот, из берлинского бункера ему достались каминные часы и эбонитовый телефон с эмблемой Третьего Рейха. Каминные часы фюрера очень простые. Корпус из красного дерева. Зато на циферблате золотые римские цифры. Часы заводятся большим золотым ключом. Отбивают время так: 15 минут – один удар; полчаса – два удара, 45 минут – три удара. А затем столько ударов, сколько времени! Два раза в сутки часы бьют соответственно двенадцать раз! Но, прежде, чем отбивать время, эти часы исполняли куплеты из оперы Рихарда Вагнера «Зигфрид». Отец заставил их петь «вечерний звон»!..
   У отца были золотые руки. Когда я ему это говорили, он всегда отвечал: «А у моего отца – бриллиантовые!» Судите сами! Отец в миниатюре воспроизвел все, что было на знаменитых часа Луи Зиммера! В 1928 году часовщик подарил городу Брюсселю Юбилейные часы своей работы. Часы были удивительными. Они показывали время на всех континентах, фазы Луны, время приливов и отливов и многие другие периодические явления. Но это далеко не все. Зиммер, в 1960 году, рядом с башней, носящей его имя, выстроил павильон для новых Чудо – часов, изготовленных им в 1935 году для всемирной выставки. Вокруг одного из циферблатов этих часов движется самая медленная стрелка в мире – ее полный оборот будет длиться 25800 лет, что соответствует периоду прецессии земной оси! Этими часами восхищался Эйнштейн! Что бы он сказал, увидев копию брюссельских часов, которые сделал мой отец!
   Были у моего отца и деревянные ручные часы плотника Семена Бронникова, исправно отсчитывающие минуты, созданные собственными руками, миниатюрные – редкость по тем временам. Часы были первыми в истории часового дела. Их приобрел наследник престола, будущий царь Александр II. У отца бронниковские часы были из первой партии. Впоследствии Бронниковы добавляли в часы слоновую кость…
   …Часы – напольные, настенные, настольные, в футлярах из красного дерева и бронзы – Пьера Леруа, Gallo, братьев Четуновых, DUFA, МозерЪ. В сложном переплетении растительных побегов, резвящихся нимф и амуров были часы 17-го – 18-го веков с 8—10 циферблатами для показания времени, четвертей, фаз луны, движения солнца, отсчета месяцев и лет. Были совсем крохотные часы в брелоках и табакерках. Были часы из Нюрнберга XVI – XVII вв. в виде небесной сферы, которую поддерживает Атлант… Были часы немецких мастеров, воспроизводящие сцену Распятия на Голгофе. Корпуса большинства часов, украшены жемчугом и драгоценными камнями. Были часы мастера А. Ш. Булля — настольные и каминные, из черного дерева с интарсией панцирем черепахи, оловом, латунью, перламутром. Часы эти отец, как и должно быть, вмонтировал в мебель: в бюро, секретер, комод, и в туалетные столики, которые я перенесла из своей комнаты в кабинет. В часах неоклассицизма циферблат играл не столь значительную роль, важнее была композиция в духе французского Просвещения. По сторонам от циферблата можно было видеть фигуры античных божеств, олицетворяющих время: Сатурна, Хроноса, Немесиду или Фемиду с весами в руках, планетарные и другие аллегории. Были и настольные часов из бисквита, изготовленные на Севрской фарфоровой фабрике, по модели Этьена Мориса Фальконе. В период Ампира корпуса из позолоченной бронзы производила знаменитая мастерская П. Ф. Томира. У нас были и эти настольные часы. После Египетского похода Бонапарта стали появляться композиции с обелисками, пирамидами и сфинксами. В период Бидермайера и неостилей входили в моду огромные часы с корпусами в виде готических соборов. Чаще для таких композиций использовали архитектуру готического собора в Реймсе. У нас такие часы подпирали высокий потолок. Английские и голландские часовых дел мастера соревновались в изобретательности часов «с секретами». В моем кабинете часов с «секретами» было несколько штук! Были и знаменитые часы Томаса Томпиона – «Мостин», в корпусе из черного дерева, оправленном в серебро. На моем столе стояли часы в стиле барокко – «tete de poupee» («кукольная головка») с инкрустацией по дереву и оправой из позолоченной бронзы, созданные по эскизу А. Ш. Буля. И французские часы ХV111 века. На них стояло клеймо самого Жака Каффери. Справа от моего стола стояли часы из США, знаменитых часовщиков Уллиардов из Массачусетса, создавших полюбившиеся массовому покупателю настенные часы «банджо». У нас они также были. Напольные часы из США были мастеров 1800-х гг. Дэниела Бэрнапа из Коннектикута и Эли Терри. Это были часы, высотой два метра… И это еще не все! Я назвала только те часы, которые отец включил в перечень для своей будущей книги.
   Прежде, чем перейти к моей загадочной и, несомненно, больше, чем очаровательной пациентки, я еще процитирую маленький отрывок из рукописи отца «Время и часы». Вот он.

   …Часы – от древне русского «час», Кирилл и Мефодий, добавившие в русский алфавит арамейскую «Т» (твердо), придали часам смысл части неведомого Целого. Часы есть искусственная мера времени (выделено мною), введенная человеком для удобства, распорядка дневной и ночной жизни. Солнечные часы известны с древнейших времен, они связаны с делением видимого суточного движения солнца – эклиптики – на 12 отрезков. Солнечные часы были известны египтянам в XIV веке до н. э., и древним вавилонянам – в VIII в. до н. э. Греческое название солнечных часов – гномон («указатель»). В древнем Риме в качестве гномонов использовали обелиски, вывезенные из Египта. Другое название: орологион (греч. hora – «час, время», logeion – «указатель»). Античные водяные часы именуют клепсидрой (по одной из версий, изобретены александрийским механиком Ктесивием в середине II века до н. э.). Песочные часы – также древнее изобретение – любили изображать живописцы XVI – XVII вв. в качествесимвола бренности земной жизни. В XIVвеке в Западной Европе появляются механические часы. В русских летописях они упоминаются в 1404 году. Время отсчитывали по ударам церковных колоколов. В искусстве Франции XVII – XVIII вв. напольные, настенные, настольные и каминные часы превратились в изысканные произведения ювелирного искусства. Футляры часов делали из красного дерева, фарфора, позолоченной бронзы. На кадране (франц. cadran – «циферблат, диск») ставили подпись мастера-часовщика или владельца фирмы, на корпусе – мастера-бронзовщика. В 1658 году голландский ученый и механик X. Гюйгенс изобрел часовой маятник (франц. pendule – «маятник, часы с маятником»). Механические часы вначале приводились в действие посредством колеса и тяжелых гирь. С 1674 года стали применять спиральную пружину хода. Это позволило создавать легкие переносные, а затем и нагрудные, карманные часы. В период Рококо в корпуса часов монтировали медальоны, часы украшали фигурками античных божеств, олицетворяющих различные планеты, дельфинов (символ скорости, а не ума), пастушков и пастушек, «коротающих время»…

   Для своей Книги отец собрал несколько тысяч картин и художественных фотографий, в которых часы несут главную смысловую нагрузку. Далеко не только, как символ бренности человеческой жизни. Скорее – тщетности попыток остановить время! Отец исходил из аксиомы, что время, как и пространство, говоря словами Канта, ноумен. Даже в современных математических моделях мироздания ни времени, ни пространства как таковых, нет. Отец был очень близок в своих воззрениях на время и пространства к идеям Станислава Лема… Время и пространства для отца – «вещи» субъективные. Как сознание (Дух), которое везде и нигде… Вот еще маленький кусочек: «В апории Зенона Ахиллес всегда будет отставать от черепахи… Но, что значит „всегда“? Великая иллюзия пространства полностью зависит от великой иллюзии времени! Ведь, то, что не имеет начала, не имеет и конца. То, что не имеет начала и конца, не имеет середины. То, что не имеет начала, конца и середины – не существует!Время и пространство приходят в МИР вместе с человеком. Часы – самый коварный „механизм“, созданный человеком! Коварство часов в иллюзии времени…»
   Думая о своем кабинете, об отце и деде, о времени и пространстве, о ненаписанной Книге отца, я не отрывала глаз от своей пациентки, а она – от меня. Возможно, мои мысли были, в известной степени, и ее мыслями… Это мелькнуло у меня, поэтому первый вопрос, какой я задала прекрасной незнакомке был: «Вы знали моего отца?» Я не сомневалась, что она ответит! «Да, я знала Вашего отца, коллега!» «Вы – психолог?», – удивилась я. «Да, я – психолог, и пришла к Вам не на прием…» «Зачем… зачем пришли?» «Я пришла не к Вам… Я пришла к Вашему отцу. Ведь сегодня ровно год, как его нет… с нами!» И тут, мы, словно сговорившись, повернули головы к колбе «песочных часов», в которой находился прах моего отца!.. Потом опять наши взоры соединились в какой-то одной точке, видимой только нашему духу. Мы обе, и это очевидно, пережили одну и ту же историю, связанную с одним и тем же мужчиной. Единственным мужчиной! Для меня этим мужчиной был отец. Для нее… Для нее – я могла только догадываться! И вот, сидят друг перед другом в чудном кабинете, где множественные часы пытаются поймать время, и обмануть нас своими цифрами, стрелами, стрелкам, маятниками, перетеканием и переливанием из пустого в порожнее воды и песка, две особы женского пола! И у каждой – своя история о пережитом. История о мужчине, чей прах теперь пересыпается из колбы в колбу, да так, что колбы сами, автоматически, переворачиваются. Почти вечный двигатель! А вот эти часы изобрела я!
   …Моя история.
   Я уже сказала, что мамочку никогда не видела, ибо она умерла, дав жизнь мне. Отец растил и воспитывал меня один. Так уж сложилось – не буду вдаваться в причины – почему родственники, которых у нас миллион, ему не помогали. До пяти лет я была для него ребенком: он все – все делал за меня сам! Мыл, одевал, кормил, на руках носил… Как только мне исполнилось пять лет, отец резко изменил свое отношение ко мне. Я стала для него «взрослой девочкой». И все сразу начала делать сама: мыться, одеваться и даже «готовить» себе еду (конечно же, с его помощью). У него был метод, благодаря которому я быстро все осваивала: везде, где только можно и нужно, он развешивал яркие картинки, которые показывали мне, что и как нужно делать: начиная с ванной комнаты и туалета и кончая кухней. Конечно же – он меня контролировал! Но не опекал, и никогда ничему не учил словами. А я росла догадливым ребенком и как-то быстро все научилась понимать. Картинки менялись, согласно моему возрасту. Я рано научилась читать и писать, и поэтому к школе картинки исчезли со стен. Их заменили книги! Библиотека у нас также собиралась, можно сказать, веками. Я училась одновременно не только родному русскому языку, но и всем другим, языкам – какая книга подвертывалась! Да, еще одна особенность моего воспитания: оно было молчаливым! Я не задавала вопросы, а отец не навязывался с поучениями. И все же, шестым чувством я постоянно воспринимала от отца, то и так ли я делаю? Мой «трудный период», когда я превращалась из девочки в девушку, прошел легко, быстро и не заметно ни для меня, ни для отца. Школы для меня не была обузой: ни общеобразовательная, ни музыкальная, ни спортивная. Я делала себя сама, а отец просто был всегда рядом, рядом, даже если находился на другом континенте! Мне давались легко все предметы, и также легко я окончила классы фортепьяно и скрипки. Получила спортивные разряды по гимнастике, плаванию, конному спорту и самбо. На моих полках появились кубки, а на стене – различные грамоты и вымпелы за мои спортивные и музыкальные достижения. Мои учителя многое мне пророчили: успешные карьеры по музыке, спорту и… математике. Ректор МГИМО, друг отца, когда подошло время поступать в ВУЗ, не сомневался, что я буду его студенткой. А я поступила в МГУ на психологический факультет. Не случайно! Я хотела разобраться профессионально – нормальная я или психически больная женщина? Была к тому причина: я с пяти лет испытывала сильнейшее половое влечение к своему родному отцу! О, сколько книг на разных языках я прочитала об инцесте! Ну и что? Ни одна из них не только не ответила мне на мой вопрос, но и даже не впечатлила! Знал ли отец об этой моей «болезни»? Осталось для меня тайной! «Тайна» – потому, что я не знаю, что он знал и как знал! Я очень хорошо помню все, что у меня с ним за двадцать пять лет совместной жизни было, и мне не к чему придраться! А, ведь было разное…
   Мой отец и от природы, и от спортивного, и «здорового» образа жизни был мужчина очень крепкий. Никогда никакими болезнями и недугами не страдал, за исключением… гриппа! Примерно раз в пять лет он заболевал гриппом! Это было жутко! Его сильный организм боролся с вирусами… всей своей мощью! Температура 40 могла держаться две недели и доводить его до состояния бреду подобное! В больницу он никогда не ложился, и лечили его дома. Да, какое от гриппа лечение? Его нет и быть не может! Но начну я с того, почему папа перестал ухаживать за мной как маленьким ребенком в пять лет. Сейчас я это точно знаю.
   Он купал меня утром и вечером в ванне. Ванная комната у нас была огромная, там были и джакузи, и душевая кабина. Все из Италии (ученики папы привезли и сами смонтировали). Отец ставил меня в ванну и мыл всю, поливая теплой водой из душа. В конце обмывал струями теплой воды, поливая макушку. У меня были длинные волосы уже в 4 года, папа сам подстригал лишь их кончики. Мне всегда именно эта процедура – ополаскивание – чрезвычайно нравилась! Я впадала в сладкое дремотное состояние, иногда даже с картинками. Одна картинка часто повторялась (наверное, с 3 лет): огромное поле ярко зеленой шелковой травы. И я лечу над полем с невероятной скоростью. Мне очень легко и свободно, Я наслаждаюсь полетом! А в пять лет случилось ЭТО! Папа поливает меня, стоящую, как всегда в ванне теплой водой из душа на макушку. Вдруг я начинаю чувствовать струйки воды. Сначала очень сильное и ужасно приятное ощущение бегущих струй от макушки, по шее, вдоль позвоночника и… Одновременно по каждой пряди волос: по лицу, по шеи спереди, по груди, животу… Потом в какое-то мгновение потоки сливаются (в моем воображении). В ушах начинает тихо звенеть и так, как будто уши закладывает на мгновение, отпускает, и вновь закладывает. Все вокруг замирает в какой-то неведомой ранее мне тишине. Я перестаю себя чувствовать! И это уже не сладостное состояние, которое испытывает мое тело. Это совсем другое! Мне и сейчас не хватит слов описать это состояние. Скорее оно подпадает под термины деперсонализации и дереализации. Я сознаю, что это я, но совсем иное я… Главное – нет ни времени, ни то, что мы воспринимаем, как пространство! Я это все почувствовала в 5 лет! Сколько длилось это состояние, я не знаю! Что-то нарастало… Больше, чем наслаждение, больше, чем блаженство… Счастье… Да, наверное, когда мы счастливы, мы испытываем маленький кусочек того, что я тогда испытала… Очнулась я на в своей постели, голая, мокрая, накрытая простынею… Потом пришел папа и сказал, протягивая мне банное полотенце: «Оботрись сама… на стуле твоя одежда!» На другой день появились везде картинки, по которым я начала учиться, как ухаживать за своей плотью….
   Я никогда никому о том, что испытала тогда, в ванне под душем, не говорила… Ни в каких справочниках и книгах ничего и близкого к моим переживаниям не нашла! Естественно, я все помнила, от начала и до конца! Конечно, я хотела испытать это снова. Но, ни на одной картинке об этом состоянии ничего не было нарисовано! Несколько раз я пыталась вызвать это состояние, но, наверное, под страхом упасть от потери сознания, у меня ничего не получалось!
   В пять лет я почувствовала, что я испытываю к отцу, не как к отцу, а как к мужчине, от которого идет блаженство и счастье! В десять лет я уже понимала, что это такое! Меня магнетически тянуло к себе тело мужчины, который был моим отцом. От его запаха у меня кружилась голова, ноги слабели. Мне со страшной силой хотелось раздеться догола и раздеть его догола, покрыть все его тело поцелуями, крепко – крепко прижаться к нему. В десять лет я знала все, что можно из книг узнать о сексе. Но к порно сайтам меня не тянуло: там же не было ни меня, ни отца! Однажды меня охватило непреодолимое желание почувствовать его тело! Я, притворившись, что «играю», запрыгнула к нему на колени. Была я в одной пижаме! Он так посмотрел на меня, с такой уничтожающей улыбкой, и, не сказав не единого слова, твердо снял меня со своих колен и поставил на ноги. Больше ничего подобного не повторялось. Зато мне удалось несколько раз вызвать у себя очень близкое состояние к тому, которое я испытала в пять лет. В душе. Когда я чувствовала, что оно приближается, я мысленно говорила одно слово-заклинание: «ПАПА». Потом находила себя на полу душевой комнаты… Занималась я ЭТИМ, когда отца не было дома.
   Менструация у меня началась в 13 лет, установилась сразу, была обильная, но безболезненная, и на мою жизнь никак не влияла, за исключением одного: в эти дни я была в душевой комнате по нескольку раз, и даже, когда отец был дома, и вызывала у себя… ОРГАЗМЫ! Я давно поняла, что ТАК я испытываю именно оргазм. Не буду вдаваться в подробности. Да, я никогда не представляла отца голым, и, тем более, секс с ним. Такие картинки ко мне не приходили! Было сладостное «небытие» (состояние вне времени и пространства), возникающее при слове «ПАПА»! А потом всегда забытье! Вот, как у Тютчева:

   «…Упразднен ум, и мысль осиротела —
   В душе своей, как в бездне, погружён,
   И нет извне опоры, ни предела…

   Теперь перехожу к главному: как было нарушено табу моей близости с отцом, его телом, и почему…
   Мне шел семнадцатый год. 30 декабря папа заболел гриппом. Пик наступил 7 января. Он метался в жару, температура уже пять дней держалась стойко 40,5 градусов! Заболевая, он сам готовил себе постель, одевал пижаму… Я поила его, обтирала слабым раствором уксуса лицо, шею, руки до локтей и ноги до колен. После того, как он упал, пытаясь дойти до туалета, я купила утку и давала ему, уходя из комнаты. Потом утку уносила. Все это было просто, обыденно просто! Но 7 января отец потерял сознание! Лицо его было серое. А шея, руки, ноги словно распухли, и были багровые. Мне казалось, что жар от его тела я чувствую даже в другой комнате! Тело его периодически содрогалось! Дыхание было частое. Тогда я решила протереть его всего раствором уксуса. Лихорадочно попыталась сдернуть с него пижаму: не тут-то было! Ткань словно прилипла к телу, хотя отец весь был сухой! Если он начинал потеть – значит, начинал поправляться! Кризис проходил с обильной рвотой… Сейчас, я поняла, что болезни еще далеко до кризиса! Губы были в коростах. Зубы сжаты. И я начала рвать на куски его пижаму, обнажая измученное тело! Я не глядела на тело. Я глядела на лоскуты ткани, чтобы не осталось ни лоскутка! Он лежал, крепко сжав веки, словно боялся открыть глаза! Повторяю, отец был без сознания! Я собиралась протереть его всего раствором уксуса и уже открыла банку… но, неожиданно для себя стала быстро раздеваться! Разделась до гола. Легка к отцу, повернула его к себе и сколько было у меня силы, вдавила свое тело в его, обняв его могучую шею руками, а ноги обвив своими ногами. Лишь одно, одно единственное мгновение я почувствовала, что вот сейчас воспламенею и сгорю! Мне стало жарко от его жара! Но, в следующее мгновение, я почувствовало, что его «окаменевшее» тело как-то обмякает! А жар, как в пустыне с раскаленного песка, уносится внезапно откуда-то появившимися потоками холодного воздуха. Как в пустыне у бедуинов в Египте! Отец глубоко и громко вдохнул, и выдохнул: состояние из бреда перешло в глубокий сон! Я, боясь пошевелиться и спугнуть то, что произошло, незаметно для себя уснула!..
   …Сколько мы проспали в моих объятьях – я не знаю! Скорее всего, сутки, не меньше! Проснулась я в своей постели, одетая в свою пижаму под простыней. Отец сидел в пижаме, простите, как «огурчик» и пил кофе. Когда наши глаза встретились, он со своей необычной улыбкой сказал: «Не обнажай наготы отца своего…» Я знала, что это из «Ветхого Завета». (Точно: «Кто ляжет с женою отца своего, тот открыл наготу отца своего: оба они да будут преданы смерти, кровь их на них» – Левит 20:11). И все! Мы сразу обо всем забыли, и дальше наша жизнь потекла своим чередом!..
   …До случая с кровосмешением, отец еще несколько раз болел гриппом и все под Новый Год! Но, дальше протирания открытых частей конечностей, шеи и лица – дело не заходило… Я продолжала вызывать у себя оргазмы в душе, и, поверьте, мне этого было вполне достаточно! Об отце, как моем любовнике, я никогда и не грезила, и не думала (продолжая испытывать к нему сильное половое влечение в душевой, вне времени, и вне пространстве! Вне моей и его телесности!) А другие мужчины, которые окружали меня, признавались мне в любви, ухаживали за мной и т.д., – просто для меня не существовали. Сразу оговорюсь: я не лесбиянка, и к женщинам у меня вполне здоровое отношение. Не было ни одного случая, чтобы я в этом усомнилась! Регулярно хожу с подругами в сауну, после тренировок мылим друг дружку под душем, массажируем друг дружку, не избегая интимных мест – ни одного сексуального позыва к своему полу. При этом, я – ух как далека от асексуальности или фригидности! В душевой я испытывала все блаженства секса, и, как сейчас говорят, струйные и серийные оргазмы! Так я думала…
   …Я училась на последнем курсе психологического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова. С первого курса, занималась в двух научных студенческих кружках – философском и психологическом. Так как многие понятия, касающиеся души и так называемой mind-bodyproblem, можно было осмыслить, только сопоставляя их философские и психологические интерпретации. Опубликовала с десятка два научных статей в солидных журналах и несколько раз съездила, как докладчик, на Международные конгрессы в Западную Европу. Почти все мои работы, так или иначе, касались инцеста. У меня появились контакты в психиатрических диспансерах, и на кафедре психотерапии, которую создал и долгие годы возглавлял первый великий советский психолог и психотерапевт, профессор Владимир Евгеньевич Рожнов. Постепенно у меня собралась монография, которую я назвала «Насилие». Забегая вперед, скажу, что через два года после окончания университета, я защитила монографию, как докторскую диссертацию и получила диплом доктора психологических наук. У меня уже было в научном мире имя…
   …Отец, которому оставалось жить пять лет, вновь заболел гриппом. На сей раз 40,05 температура отключила его сознание через неделю. Я приготовилась лечить его своей плотью. Честное слово: без всяких «задних» мыслей! Кроме сострадания к любимому человеку, к моему единственно родному человеку, я ничего не испытывала и готова была сделать для него, что угодно, только бы он не мучился! Я спокойно разделась догола и начала раздевать его. И тут ЭТО произошло! Когда я собралась снимать с него брюки пижамы, увидела, что он в состоянии сильного полового возбуждения! На какое-то мгновение я задержала свои руки. Потом рывком сдернула брюки… Меня охватила растерянность и какой-то витальный страх, мерзко идущий из недр моего сознания! Замелькали мысли…, какие-то беспомощные! А то, что я видела, сейчас вот-вот взорвется от напряжения! Что должен испытывать мужчина, в таком состоянии, будучи без сознания? Какие адские муки? Растерянность моя питалась моей беспомощностью! Теоретически я все знала. Но, практически я была «0»! Я была девственна! Мысли путались… Наконец, я решила поцеловать возбужденную до предела плоть, подышать на нее… Наклонила голову, открыла рот… Сильный напор горячей спермы вмиг заполнил мой рот, и я внутри себя ощутила движение и толчки, словно отбойного молотка (вот такое пришло в голову!) Я начала глотать… И тут сама забилась в конвульсиях… обыкновенного (в сравнении с тем, что я испытывала под душем) оргазма! Сколько времени мы оба бились в конвульсиях, я не знаю. Все прекратилось у нас вместе! Я испугалась, что в таком виде потеряю сознание, ибо почувствовала, что в теле моем не осталось силенки ни капельки! И я, на четвереньках, не оглядываясь, голая, прихватив свою пижаму и волоча ее по полу, поползла в свою комнату. Толкнула головой дверь, вползла за порог, и упала, прижав своим телом дверь, чтобы отец, если вдруг очнется, как в тот раз, не смог ко мне зайти!
   Но спала я недолго. Час, не больше. Проснулась бодрой. Накинула халат, заглянула к отцу – он спал, ровно дыша. Температура – я научилась видеть ее! – была 36.6. Ночью папа полностью пришел в себя. А утром мы уже вместе завтракали. Я делала над собой усилие, чтобы смотреть на него по-прежнему, ведь теперь это был мой мужчина! Мой первый и единственный мужчина! Как сложатся наши отношения дальше – я не фантазировала! Отец, кстати, и не догадывался, отчего поправился. Думал, что кризис прошел, как обычно. Вообще все, что происходило между мной и им – происходило по своим, нам неведомым законам. Начиная со смерти мамочки! Я совсем на нее не похожа. Мамочка была небольшого роста, с миниатюрной, пропорциональной фигуркой. Жгучая брюнетка с алыми пухлыми губами. Но внешность ее была обманчивая. В ее теле находилась железная… нет, не леди, я русская старообрядка… Женщина, повторяю, из рода Гедиминовичей! Отец же, несмотря на его физическую мощь, в душе был человек мягкий… Одним словом, русский интеллигент! Я внешностью была в отца: арийка! А душой в мамочку…
   …Пять лет последних – это для меня часы пробуждения во мне самки! Сейчас напишу все подробно… Сначала об отце, его смерти. Он умер, ничем не страдая. От остановки сердца. Патологоанатомический диагноз: «Острая сердечнососудистая недостаточность». Так умирают сильные и здоровые мужчины (только мужчины!), когда их время заканчивается и маятник замирает в одной точке. Жюлье́н Офре́ де Ламетри́ первым сравнил «механизм», благодаря которому человек живет, с пружиной часов. Вот только наша пружина заводится только один раз! Повторяю, что мы с отцом были молчуны. И разговаривали мысленно, только иногда вставляя в «поток» безмолвия, некоторые фразы. Уверена, что – 1) отец думал о смерти постоянно, но… как о философской категории. То есть, не о своей смерти. Когда умер его близкий друг-враг, родственники которому устроили похороны, как итальянскому дону (он был, кстати, тоже психологом), отец, со свойственной ему улыбкой, просто сказал мне: «Дочка! Обещай, что когда я умру, ты потихоньку меня кремируешь… без всяких похорон и поминок…» «А где поставить урну с твоим прахом? – Спросила я – К деду, в Кремлевскую стену тебя точно „не пустят“!» «Да высыпь мой пепел в форточку в ветряную погоду. Благо, живем на двадцатом этаже!»…
   …Отец успел заметить во мне перемены и понять их, не догадываясь, конечно, о их истинной причине. Самка, пробуждающаяся во мне, в моей плоти, во-первых, начисто лишила меня «духовных оргазмов», – назовем это так. Все мои попытки вызвать оргазм под струями теплой воды на макушку сначала оканчивались досадой, а потом раздражением! Зато, стоило мне направить струи на рот (некоторое время!), как меня начинали бить конвульсии «нормального», телесного оргазма! Если первый (духовный) оргазм давал мне не только неземное блаженство, но и жизненные силы, то плотский оргазм мог довести меня до истощения! При этом меня мучили картинки весьма конкретного содержания – перевозбужденной плоти отца, а во рту я чувствовала не вкус воды, а иной вкус… Так было с полгода. Потом моя плоть стала требовать сильных струн не только, скажу так, на «верхние» губы, но и на «нижние»! И я уже не стояла под душем, а сидела, широко раздвинув ноги! Дальше – еще страшнее! Хорошо, что отца не было дома! Во время оргазма из моей глотки вырвался громкий звук – что-то между стоном, воплем и рыком! И это – «музыкальное» сопровождение – стало для меня непременным аккомпанементом каждого оргазма! Очень скоро оргазмические сеансы в душевой комнате стали начинаться у меня с созерцания внутренним взором… голого отца! Наверное, так я дошла бы до эротических фантазмов с отцом, если бы он не умер!
   Изменилось мое отношение к реальному отцу. Я стала раздражительная. У меня появились приступы, когда мне хотелось наброситься на него, и вцепится ногтями в его плоть… или покрывать его поцелуями, «поедать». Я стала смотреть порнографические сайты, ставя на место «актеров» себя и отца… Отец, конечно, отреагировал на перемены во мне. И однажды, не теряя своей обезоруживающей улыбки, сказал: «Дочка! Не пора ли тебе замуж?» Я ему грубо ответила: «Мне есть чем заниматься (и это была правда!)…» «Ну, заведи бой-френда!» «У меня есть бой-френд!» «Тогда тебе надо сменить его!..» Я готова была запустить в него, что подвернулось бы под руку! Хорошо, что ничего не подвернулось!.. Так мы доживали… Его смерть была для меня своего рода освобождением. Освобождением от насилия, которое я совершала над собой… Нет, не думаю, что я приблизила смерть своего отца… Вот только одно меня мучает: никак не могу найти этому объяснение! Отец незадолго до смерти снял все портреты и фотопортреты мамы, аккуратно сложив их на антресолях. На мой немой вопрос: «Почему?» Он сказал: «Пора стряхнуть с них вековую пыль!»…
   …Моя история – дубль (история моей «пациентки от ее имени).
   Я училась на первом курсе МГСУ, на «элитном» филологическом факультете. Наш факультет находился недалеко от ВГИКа, где я тоже училась на актерском факультете, в классе народного артиста СССР… И еще я была старостой курса в МГСУ, и группы – во ВГИКе. До сих пор не понимаю, что такое во мне и там, и там нашли, что выбрали старостой? Я из клана (как теперь говорят) знаменитой советской партийной элиты. Мой прадедушка помогал Ленину, а прабабушка дружила с Надеждой Константиновной Крупской. О ней даже написана книга «Ласточка Революции». Несмотря на то, что в стране вроде бы все изменилось, мои родители крепко держали свой штурвал! Они быстро прибрали к рукам издательские «Дома», и не только в Москве, и Ленинграде. Их друзья были у главного штурвала Страны. Когда я увидела ЕГО, мне было 17 лет! А ЕМУ лет 50—60! Моему отцу было 50 лет неполных, но отец выглядел на десяток лет старше ЕГО. Не буду описывать его внешность. Его (дальше буду писать с прописной буквы) слова вмиг превратили меня в его рабыню. Они – а это было обыкновенное приветствие профессора студентам при первой встрече – как-то внутренне «сковали» меня! И это не было неприятно! Наоборот, я почувствовала первый раз в жизни, что меня заполнило что-то настоящее! Я сидела в первом ряду, а он, не заходил на кафедру, а ходил вдоль ряда… Нужно сказать, что опыта общения с мужчинами, несмотря на мою внешность, у меня не было никакого. Мне еще не хотелось даже целоваться. К мужчинам я пока, что относилась, как и к девушкам, только как к друзьям. При этом уже несколько лет, перед тем, как уснуть, я ласкала себя и фантазировала на различные эротические темы. Но мужчины в моих фантазиях были и без лица, и без плоти. Все, кто меня знал, считали меня «ледышкой» и «недотрогой». Меня это очень смешило и вполне устраивало. Планы мои были – окончить институты и уехать сниматься в Голливуд. Голливуд я знала, как свои пять пальцев, ибо была там много раз. Но пока не снималась, даже кино пробы не проходила. Полагала, что спешить мне некуда: мой фильм еще не имеет сценария! Я была уверена в себе, но не тщеславная. Сняться в Голливуде – не гипнотизировало меня! Но друзей из тех, кто вот уже пять лет, как пытаются уговорить моих родителей и меня, чтобы я начала делать карьеру актрисы, было, хоть отбавляй! Это я говорю о времени, когда встретилась со своим первым и единственным мужчиной – профессором МГСУ филологического факультета. В настоящее время я снимаюсь в трех фильмах в Голливуде – в двух у меня главные роли, а в одном я «специально приглашенная актриса». При этом, профессия у меня совсем иная – я психолог и доктор наук. Если признаться, то «липовый доктор»! Конечно, диплом я подворотне не покупала. И прошла все необходимые инстанции, но – по конвейеру. Этот конвейер был частью корпорации, во главе которой стоял мой мужчина и бывший мой профессор МГСУ.
   Моя любовь к нему была настолько явственной, что подруги делали мне замечание: «Сдерживай себя! Ты ведь всю его лекцию мастурбируешь! Парни краснеют, видя, как ты с шумом сдвигаешь и раздвигаешь ноги!» Про «шум» я не знала, но оргазмы действительно испытывала, думая, что так действуют на меня его слова и его мужская аура!.. Замечал ли он? Не знаю! Но его лекции мое поведение не мешало! Однажды я прождала его два часа под проливным холодным майским дождем, сидя на каменной лавочке. У него была еще одна лекция. Он чудом увидел меня! Лавочка была против светофора и загорелся красный свет, когда он подъехал вплотную. Увидев меня, открыл дверь и приказал: «Быстро в машину! Простыла! Еще нам гриппа не хватало!» Он отвез меня в квартиру друга, рядом с Союзом кинематографистов. Друг был в командировке. Прогнал в душ и приказал отогреваться под горячим душем. Потом, через полчаса, просунул в дверь полотенце и пижаму. Я успела полностью согреться, а он – накрыть стол на кухне. Ничего не говоря, налил мне полную рюмку, граммов 200, коньяка. Я, смотря ему, в глаза залпом выпила. Он поставил передо мной подогретую курицу-гриль. Я начала есть, а он – смотреть на меня! Потом неожиданно спросил, сколько мне лет? Я сказала, что через месяц исполнится 18. Он промолчал. В шкафу подобрал мне одежду и выпроводил меня со словами: «В следующий раз остановлюсь, через месяц и один день!» Сказал, с обворожительной улыбкой: не поймешь, пошутил, или сказал всерьез!.. Занятия в институте закончились, но в назначенное время, на другой день после своего совершеннолетия, я была на той же самой скамейке, с которой он меня подобрал! И он… приехал! На сей раз он увез меня в Подмосковье… «Сколько ты можешь задержаться у друзей?» – спокойно спросил. Я сказала, что родители где-то в США. Вернутся недели через две. Я – свободная женщина! «Женщина?» – с улыбкой переспросил он. «Сейчас буду!» – ответила я ему в тон… Так я стала женщиной и у меня появился мужчина. Мой мужчина!..
   Он купил мне квартиру, в которой мы стали жить. Моим родителям было не до меня – часто уезжали по странам и континентам. А Вам отец говорил, что уезжает в командировку, а ехал ко мне!..
   …Не все банально в моей истории. Есть вещи, от которых я до сих пор содрогаюсь! И все же считаю своим долгом Вам о них рассказать. Все они могут повергнуть Вас в шок! Но Вы – сильная личность! И это обязательно должны Вы знать… Готовьтесь, может начать со стакана виски? Давайте, я сразу выложу перед Вами все карты: несколько стрел сразу – ранят менее больно, чем одна за другой!
   Итак: 1) Ваш отец жив. 2) Ваш отец всегда ненавидел Вас, за то, что из-за Вас умерла его любимая женщина. 3) Ваш отец – бандит и мошенник. А теперь по порядку.
   Вы видели своего отца в гробу только в зале прощания в крематории. Это был труп другого человека, в макияже. Поэтому Ваш отец, «шутя», просил Вас сжечь его, не собирая ни родных, ни друзей. Были только люди, посвященные в эту страшную авантюру. Нет, он не делал пластических операций. Он просто часто меняет одежду, да так, что и Вы его не узнаете, если даже столкнетесь с ним! Где он сейчас – я не знаю. Видите ли, он меня бросил тогда же, когда бросил Вас. Но я знала, что он не умер, в отличие от Вас. Сначала «2», а потом Вы поймете, почему Вашему отцу нужно было «умереть». Вот Вам два жестких диска, по два терабайта каждый. На них – все Ваши оргазмы в душевой, начиная с Вашего пубертатного возраста. И не только! Талантливые люди – многогранны. Ваш отец мог бы стать великим актером. На дисках те его «гриппы», от которых Вы спасали его обнажаясь, и делая минет. Он, простите, смеялся, рассказывая, как пил горстями никотиновую кислоту, чтобы имитировать высокую температуру и жар, и как сделал себе инъекцию дуплекса, чтобы вызвать сильную эрекцию… Красочно рассказывал, как Вы, простите, процитирую его, «виляя голым задом, ползла на четвереньках в свою комнату, волоча за собой по паркету свою пижаму!».. Вы согласитесь со мной, что ненависть его к Вам равно выходит за рамки психически «обыкновенного» человека!..
   …Теперь «3». Когда в нашем обществе все стали торговать – одни, чтобы выжить, другие – чтобы нажить, что оставалось людям науки? Друг Вашего отца, академик-сибиряк застрелился. Несколько человек продали свои исследования, которые являлись государственной тайной… Ваш отец пошел другим путем. Он создал корпорацию – спрут, охватившую всю Россию и бывшие соц. страны. И не только! Это его PR – два ВУЗа сразу. Главное же – непременно диплом ученого каждому чиновнику! Он быстро все поставил на конвейер: свои ученые советы во многих ВУЗах (не только в России!), свои эксперты в ВАКе, свои эксперты решают, какому журналу быть ВАК-овским, а какому – не быть без соответствующей мзды. «Крыша» была в РАН. Он брал человека, как «tabularasa», и за год делал из него кандидата, а за два – доктора любых наук, так сказать, «под ключ»! С полным пакетом опубликованных в журналах статей, с необходимым количеством выступлений на научных, в том числе, международных конференциях. Для докторов – пожалуйста – учебники, монографии, руководства и т. д. Комар носа не подточит, как он любил говорить! Он называл имена «член-корреспондентов», не имеющих законченного среднего образования! И сколько это стоит!.. Но, как говорят, как веревочке не виться… Он вовремя сообразил, что пора сворачивать удочки и превращаться в «живой труп», пока тебя не превратили просто в труп!..
   Резюме не будет…
   P.S. Герой этой не придуманной истории тщательно изучал творчество современных художников и фотохудожников. Вычленяя образ, который является эпицентром произведения (создающим его и контекст, и подтекст). Вот классификация «сюжетов»: 1) Часы. 2) «Анна Каренина». 3) «Ева». 4) Офелия. 5) «Кентавр» (женщина и лошадь). 6) Эротическая «расчлененка» женского тела: ягодицы, ноги, грудь, рот для орального секса, язык для петинга, 7) «оргазмические позы женщины». Совокупляющиеся пары и гомосексуальные отношения отца не интересовали.

История сорок седьмая. Frankenstein today

   Frankenstein today. Назвав так рассказ, мне необходимо объясниться вначале с читателем.
   Мэри Уолстонкрафт Годвин – удивительная женщина. Она родилась у не менее удивительных родителей. Мама Мэри была известна в Англии только по фамилии. Она возглавляла тайное общество ярых феминисток. Возможно Бог наказал ее, и она умерла при родах. Мэри была однояйцовым близнецом своей, ничем не проявившей себя, сестрички. Папа, его тоже больше называли по фамилии Годвин был известным писателем, потому что сам издавал свои книги, сам их рекламировал, и сам их продавал в своем книжном магазине. Еще он был ярым богоборцем. Ровно через год после рождения Мэри, он женился, а через девять месяцев у него родилась прелестная дочка, которую назвали Клер. Она, по характеру была больше «однояйцовой» сестрой Мэри, чем ее родная сестренка. Обе были к 14 годам писаные красавицы. Мэри не исполнилось и 16 лет, а Клэр – 14, когда они сбежали из дома. Не одни, конечно. А с красавцем-поэтом и богатым наследником Перси Шелли. Втроем они много путешествовали, а когда кончались деньги, бродяжничали. В положении бродяг Мэри, Клэр и Перси оказались на берегу Женевского озера и поселились в заброшенном домишке рыбака. В этом районе была одна роскошная вилла – вилла Диодати, было это в 1816 г. И надо же такому случиться – ее арендовал знаменитый поэт, авантюрист, дуэлянт, красавиц на лицо, и уродец телом, лорд Джордж Байрон. Конечно, они с Шелли знали друг друга, и даже были шапочно знакомы. Но, живя рядом на берегу Женевского общества, в гости друг к другу не ходили, до поры…
   …Однажды, Байрон медленно шел по берегу Женевского озера, и в лучах заходящего солнца… думал о том, чтобы побыстрее умерла бы его любимая тетушка Ноэль. Тогда к его фамилии прибавилось бы «Ноэль». А тогда, он мог бы подписывать свои стихи двумя буквами – NB! Как его великий кумир – Наполеон подписывал свои приказы!.. И, витая в облаках, лорд нос к носу столкнулся с юной особой, которая также, видимо, была поэтической натурой, ибо гуляла при закате солнца по берегу Женевского озера одна. Байрон взглянул на девушку и сразу в нее влюбился! Она сказала лорду, что она известного поэта Перси Шелли, который обожает Байрона, и что они втроем, со своей младшей сестрой живут в заброшенной хижине рыбака… Так началась сложнейшая, полная интриг и загадок, даже мистики, история четырех юных сердец: Мэри, Клэр, Шелли и лорда Байрона. Или, языком лорда,

   «My throat strange
   When no see
   Comes a desire
   Crazy screaming

   My throat scratches
   The paint and tiles
   Your bedroom, kitchen
   From the living room…
   (Ana Carolina).

   Байрон не обидится, что не его словами… И эта история внесла в Историю самое безобразное человеческое существо, из всех, порожденных человеческим воображением – Франкенштейна!..

     …PROMETHEUS
     I
     TITAN! to whose immortal eyes
     The sufferings of mortality,
     Seen in their sad reality,
     Were not as things that gods despise;
     What was thy pity′s recompense?
     A silent suffering, and intense;
     The rock, the vulture and the chain,
     All that the proud can feel of pain,
     The agony they do not show,
     The suffocating sense of woe,
     Which speaks but in its loneliness,
     And then is jealous lest the sky
     Should have a listener, nor will sigh
     Until its voice is echoless…

   Откуда появилась сама идея Франкенштейна? Ни в одной мифологии вы эту идею и соответствующий ей образ, не найдете! Ведьмы и колдуны превращали красавцев в чудовищ, как и красавиц – в лягушек. Но такого сложного по «сборки» образа, повторяю, не было! Он, Франкенштейн, зародился в головке совсем юного мальчика Джорджа Байрона, когда он впервые осознал, что он – урод! Маленький, с маленькими ручками и ножками. А на ножках можно стоять и ходить только, как балерина, на пальцах… Большая, красивая головка со лбом мыслителя на тонкой шее! Узкие плечи, как у девочек и большая попка, тоже, как у девочек! Узкая грудная клетка с выпирающей костью – грудиной и искривленный позвоночник с выпирающими позвонками… Не раз, будучи ребенком (и вплоть до юношества!), Джордж со сжатыми кулачками набрасывался с криком на мать, вопрошая, кто ее просил рожать его? Его она спросила?.. Как бы хорошо было бы заменить все эти уродливые и слабые части тела большими и сильными! Тогда можно совершать великие подвиги, как его кумир детства Прометей!..
   …Оставались два выхода: 1) самоубийство; 2) самоистязание. Мысль о самоубийстве преследовала Байрона навязчиво, пока он не написал «Эвтаназию» в 25 лет. Поделившись со своим духовником терзаниями, Байрон получил совет сжечь стихи и больше их не писать. Байрон сжег стихи, но оставил «Эвтаназию». И продолжил заниматься самоистязаниям, доводя свое тельце до поразительного функционального совершенства! Он научился не только двигаться, как лошадь – рысью, галопом, с ведрами, полными камней на гору по крутому подъему и т.д., но и великолепно перемещаться – боксируя и фехтуя. В 22 года он переплыл поздней осенью Дарданеллы между Сестоном и Абидосом. И, если бы не встреча с Шелли в присутствии двух юных, слишком юных красавиц, он, возможно, и полностью забыл бы о своем физическом уродстве! Великолепное телосложение Перси Шелли вернуло Джорджа к его первоначальным мыслям: «урод», а хотел бы стать, как его герой Прометей! К Перси возникли весьма сложные отношения. Соперником Перси Джорджу не стал, ибо Мэри тут же «ушла» к лорду. А Перси увлекся Клэр. Клэр также не отказывала во взаимности Джорджу. Байрон всячески унижал Шелли. Имя такую фигуру как божий дар, Перси не занимался спортом и даже не умел плавать! По всей Европе, где компания и двух девиц и двух знатных поэтов вояжировала, пошел слух об их неслыханном разврате, в том числе и о мужском и женском гомосексуализме. Если гомосексуальные отношения и были, то для Джорджа они имели скрытый смысл: «опустить» Шелли… В конце концов лорд Байрон фактически довел Перси Шелли до самоубийства. Перси один, на яхте, не умея ею управлять, отправился в шторм кататься по озеру и утонул. Труп нашли не сразу, изъеденный рыбами и вздутый. На опознании Байрон презрительно сказал: «Да, это Шелли! Он не умел плавать!»…
   …Труп Перси Шелли лорд Байрон сжег ночью на берегу Женевского озера, там, где его, труп, выловили сетями рыбаки…
   …Сразу после «случайного» знакомства лорда Байрона с Мэри Шелли, вся компания Перси переехали в виллу Джорджа… Днями, когда на всех нападал английский сплин, когда все надоедало, особенно секс, компания нашла способ развлечения перед сном: сочинять страшные истории. Лучше всех это получалось у Байрона (с психологической и характерологической точек зрения это понятно). Вот в один такой вечер Джордж набросал «Вампира» и «Прометея». Мэри собирала куски с тарелок, после ужина. Джордж, думая о строках своих поэм, уставился на ее красивые руки, собирающие куски пищи. Наверное, в этот самый момент к нему пришло озарение. Это «озарение» готовилось с той минуты, как маленький Джордж осознал свое уродство! Он отвлекся от стихосложения и начала складывать из кусков пищи прямо на столе человеческое тело: руки с огромными бицепсами, мощные ноги, узкий таз, тонкую талию, широчайшую грудную клетку… Когда куски пищи кончились, он стал брать все, что подвернется под руку с полок, на которых стояли кастрюли… Так, на огромном дубовом столе он сложил монстра! «Вот вам современный Прометей!» – сказал Байрон, осоловевшей от непонимания, что он делает, друзьям. И, приказав ничего руками не трогать, выбежал на улицу, направившись в маленький, но уютный домик, куда он поселил своего врача Джона Полидори, когда Шелли с подругами переехали к нему жить. Доктор был других нравов и не вписался в их компанию. С Полидори Байрон занимался «научными» экспериментами, разрабатывая различные диеты на все случаи жизни. И в этом преуспел, ибо прослыл первым диетологом Англии…
   …Когда Полидори вошел в холл и увидел на столе из кусков пищи собранного «человека», он понял, что у лорда катарсис! «А нельзя вот так собрать из здоровых „кусков“ человека и путем гальванизации оживить его?» – спросил Джордж Джона. Тогда в Европе широко «экспериментировали», пропуская постоянный ток с разными мистическими целями. В том числе и через тела умерших, пытаясь их оживить, видя, как сокращаются мышцы под действием тока. Два метода именно от этих опытов гальванизации прочно вошли в современную медицину: электрошоковая терапия 1) остановившегося сердца и 2) электрошоковая терапия шизофрении. Лорд Барон был совсем рядом с пластической хирургией! Всю свою сознательную жизнь он носил в себе, повторяю, идею Франкенштейна…
   …Он написал в 1816 году двух «Прометеев» и двух монстров: «Вампира» и «Франкенштейна». Поэму «Прометей» и роман «Франкенштейн или Современный Прометей». В это время он страстно любил Мэри. И обессмертил ее имя, подарив ей «Франкенштейна». После рождения ребенка, отношение лорда Байрона сменилось на противоположное: он стал ненавидеть Мэри настолько, что отнял у нее ребенка и увез его своей двоюродной сестре. Он заставил двоюродную сестру «признаться», что она – любовница Джорджа и родила от него девочку. Сестра была старой девой. Девочка прожила два с половиной года и умерла. Мэри, обладая тетрадями Перси Шелли с неопубликованными произведениями, и черновиками Байрона, что-то еще писала, публиковала. Но История знает ее, как автора «Франкенштейна или Современного Прометея». Она умерла от рака мозга в 51 год. А Байрон, переплыв на лодке то же самое место, которое переплывал голым, а потом спал на мерзлой земле, «накрывшись» горсткой сухой травы, простудился и умер в 36 лет, от простой простуды, успев повоевать за Грецию, стать ее национальным героем…
   Вторая дочка, которую Байрону родила Клэр, одна из несчастнейших детей нашей Планеты, умерла в пять лет в женском монастыре, куда ее заточил лорд Джордж Гордон Байрон, ни разу не навестив ее в этом заточении…
   Смею утверждать, что Франкенштейн – эфирная копия лорда Джорджа Гордона Байрона. А вот теперь можно перескочить к современным «Франкенштейнами», порожденным виртуальной реальностью и все той же духовной ненасытностью, которая снедала лорда Байрона.
   Несколько слов о себе. Я – профессиональный психолог. Не художник. Но хорошо знаю великих художников, которые к тому же были великие психологи. И очень серьезно относились не только к критериям красоты, но и – реальности. Эпоха проторенессанса, благодаря Джотто, ушла от мертвой греческой фигуры. Пигмалиону, невзирая на то, что он был великолепный скульптор и царь Кипра, понадобился Teo ex machine, чтобы ожила его Галатея. Леонардо да Винчи оставил 90 записных книжек сугубо по психологии… Альбрехт Дюрер написал «Четыре книги о пропорциях человека», чтобы эстетика стала точна, как математика и вместе с тем не лишена была и грана жизни. Я пишу «Пятую книгу о пропорциях человека», хочу доделать то, что не успел сделать Дюрер. Например, математически доказать, что Мона Лиза умерла за полчаса, до того, как ее начал писать Леонардо. Вывести математическую формулу, которая показала бы правоту Стендаля, утверждавшего, что если Аполлон Бельведерский сойдет со пьедестала и пойдет по бульварам Парижа, то не сделает и двух шагов, рухнет, как парализованный! У Аполлона Бельведерского, при всем его греческом совершенстве, нет ни одной живой функции. Он, согласно Дюреру, диспропорционален…
   …Я изучила несколько десятков тысяч молодых здоровых красивых женщин, начиная с конца прошлого века. Продолжаю изучать и сейчас. Это живые модели и студентки моего факультета. Натурщицы. Я изучала сайты порно моделей. Вступила во многие «социальные сети», и стала изучать картины современных художников, всех стран и народов. Конечно же, я изучила несколько сотен трупов молодых женщин в моргах, скоропостижно скончавшихся. Например, от разорвавшейся аневризмы, или закупорки крупной артерии оторвавшимся тромбом… Так, я нашла математическую формулу «ромба Венеры», который описал Дюрер. Соотношение размеров стоп и половых органов (как наружных, так и внутренних). Вычислила дюреровскую «Меланхолию». И тут, в разгаре моих исследований (я говорю «моих», но работала я не одна, а вся моя лаборатория, которая состоит из десяти профессионалов: психологов, математиков, био-реставраторов), я попала впросак! Короче говоря, подружилась с двумя молодыми особами, совершенно друг на друга не похожих. Одна – из Саратова. Другая – из Пизы. Русская и итальянка. Нашла я их в разных социальных сетях. Вернее, они сами предложили мне виртуальную дружбу. Почти одновременно. Обе одного и того же возраста – 23 года. Сначала расскажу о первой. Имена изменены. Зовут Аня. Русская, в «активном поиске». Информация о работе и об образовании отсутствует. Друзей – две с половиной тысячи. В основном мужчины всех возрастов. Она со многими регулярно переписывается. Много ее фотографий, на которых она, совершенно голая, исполняет сложнейшие йоговские асаны, гимнастические упражнения на снарядах. Так, что лицо можно видеть лишь, в лучшем случае, наполовину. Аватар у нее – девочка семи лет, висит вниз головой на перекладине. В переписке – студенты разных ВУЗов и профессора. Со всеми она на «ты». Темы о смысле жизни, легко цитирует древних, как Запада, так и Востока. Высказывает собственную точку зрения. Особенно много в переписке о «секретах» человеческого тела. И, конечно, о сексе. Но не банально. Обсуждает проблемы, которыми занималась наука и в прошлом, и занимается сейчас. Например, о роли касания, взгляда, запахов… Конечно, все, что написано, при желании можно найти в интернете. А для ученого – это скорее банальности. И – явная сексуальная озабоченность девственницы. Ни слова о родителях и родственниках. Отлично ориентируется в классических и современных фильмах, музыке. Особенно хорошо знает Индию, ее храмы. Мне она написала потому, что «очень заинтересовали мои книги и научные статьи». Я предложила ей общаться в скайпе. Она сразу категорически отказалась, сославшись, что не покупает камеру, ибо «изнасилуют» друзья. Но согласилась пообщаться в isq. Вот тут – то начались странности! Она не понимала простых моих вопросов, касающихся тем, которые она свободно и пространно обсуждала с разными людьми по isq. Во время «переписки» могла вдруг, без предупреждения исчезнуть и появиться через несколько минут, не извинившись. А когда я ей рассказала историю с «запахами» о Григории Распутине (он, чтобы избавиться от псов во время кражи ночью лошадей, приносил в деревню течную суку), она тут же исчезла. Вернувшись, как-то так сказала о Распутине, что у меня сложилось мнение, что она не знает, кто он такой? Лао Цзы и Конфуция, и лам свободно цитирует, а Григория Ефимовича не знает! Я попыталась ее заинтересовать, рассказав, что Григория Распутина, когда один из хозяев украденной лошади жестоко избил его, проломив череп и без сознания выбросил волкам на съедение, спас именно лама и вылечил его. И многому от ламы Григорий Распутин научился. И почувствовала, что Распутине она ничего не знает! Это меня чрезвычайно удивило: ибо, какой русский человек не знает Григория Распутина? Тогда я решила, что она выдает себя за взрослую, чтобы общаться со взрослыми, а на самом деле ее аватар есть она сама. Тогда я начала с ней общаться как с подростком, весьма одаренным и аутичным. Я твердо спросила ее, сколько ей лет и потребовала, чтобы она, если дорожит (как она говорила!) общением со мной, купила web камеру. И спросила ее адрес, чтобы переслать ей деньги. На что она, не сразу, ответила, что камера ей не нужна, а сколько ей в действительности лет, меня не касается! Я пригрозила ей, что тогда нашей дружбе конец. И она тут же удалила меня из друзей, сделав свою страницу для меня недоступной… Тогда я подумала, что это поведение действительно аутичного подростка, интеллектуальной и сексуальной акселератки…
   …Леди из Пизы звали Натали. У нее было больше тысячи поклонников и сотня поклонниц. Она презентовала себя фотокарточкой: молодая, чрезвычайно красивая утонченная Леди! Черные вьющиеся волосы по плечи, наполовину закрывали ее прекрасное лицо с чувственными губами и тонкими, трепетными ноздрями. У нас были общие друзья – известные художники, писатели и журналисты со всех стран мира. Она приняла меня за ценителя изящных искусств. И сразу, после знакомства, моя страница стала наполняться ее портретами, великолепно написанными в весьма эротических позах, и, почему-то, все больше со спины. Отличное знание анатомии и психологии человека было в этих портретах. Было в них и нечто большее – неистовое желание передать зрителю глубокую боль, которая терзает ее ранимую душу. На одной картине на ее голую спину упало маленькое перышко какой-то птички. И от прикосновения перышка, ниже по спине шли болезненные мурашки. Другая картина вызвала шквал комментарий поклонников. Один предпослал комментарию даже свою фотокарточку с пулеметом и пистолетом в руках, написав: «Я – рядом!» Над каждой фотокарточкой она писала короткую фразу на английском языке. Так, над картиной, которая вызвала шквал негодования ее поклонников было написано: «Почему он не подумал, что слово его может так глубоко меня ранить!»… Я тоже откликнулась на ее «боль»… и попросила прислать мне несколько ее фотографий, чтобы я хорошо видела ее глаза. Я призналась, что я – психолог, и постараюсь ей помочь профессиональным советом. Вместо просимых фотографий Натали вывесила около двадцати фотографий в том же духе – утонченной эротики или жажды секса: sex appeal! Полуобнаженная попка – трусики купальника приспущены. Она лежит на животе, голой грудью касаясь песка, одна на пустынном пляже, волны морские касаются ее разметавшихся волос. Солнце в глубоком закате: вот-вот утонет в море! И вот она совсем обнажена, отдавшим прикосновениям теплых, ласкающих волн морских. Надпись: «Порой в нас вселяется бесенок!» И т.д., и т. п. Сравнив фотографии, я легко пришла к выводу, что на них изображены разные люди. И что ни одна фотография не соответствует ее портретам и главной фотографии профиля. Тогда я на ее странице написала: «Ты никогда не жила! Ты – разные чужие фотографии. Твой портрет – портрет натурщицы». Умножила эту надпись в комментариях под фотокарточками…
   …Я нисколько не удивилась, что меня сразу удалили из друзей Натали! А на моей странице появилась запись представителей одного ателье, с которым я тоже была в дружбе: «Не переживай! Натали у нас и шлет тебе привет!» В ответ я послала своим «друзьям» ответ. И потребовала, да, потребовала, чтобы отозвался автор этого фальшивого аккаунта, собравшего, повторяю, больше тысячи поклонников, которые общались… с виртуальным Франкенштейном, эмоционально! Я получила из ателье ответ такой: «Натали – это я (имя рек). Как автор портретов не обязан называть Вам имя натурщицы…» Я поблагодарила его за правдивый ответ, но при этом убедилась, что фальшивый аккаунт с виртуальным Франкенштейном продолжает висеть в «сети», собирая страстных поклонников и поклонниц. И с этим виртуальным монстром продолжают общаться, как с живым человеком: влюбляясь в него, переживая вместе с ним, готовые приехать с другого конца Света, чтобы его защитить!»… И никто из них не знает, что рано или поздно, он, сознательно или неосознанно испытает сильнейший стресс, который называется фрустрацией…
   Размышляя над этими своими никогда не жившими друзьями из социальных сетей, я пришла к мысли: виртуальность лучше разрядов тока гальванизирует людей… в основном, что касается головного мозга! Метод электрошоковой терапии, применяемый при лечении шизофрении, в качестве виртуальных шоков неизбежно должен привести к dementia praecox! А когда вместо палитры женского очарования мужчины получают только одно – sex appeal, они теряют еще и ощущение мужской самости от пресыщения, однообразия и… пустоты!
   P.S. Лорд Джордж Гордон Байрон, написав одновременно «Вампира» и «Франкенштейна» и не подозревал, что дал пищу на века киношникам. В Голливуде (и не только) нет ни одного сюжета, на который так бы часто снимались фильмы, как на сюжеты про вампиров и Франкенштейнов. Эти два сюжета идут с огромным разрывом и от фильмов про любовь, и от фильмов про войну, и от фильмов про ужасы и катастрофы, и даже от детективных фильмов. SIC!

История сорок восьмая. Суси и гейся

   Я, все-таки на свой страх и риск решила рассказать историю моего отца и моего деда (отца моего отца). Начну с моего деда.
   Василий Петрович начал воевать в Испании, а кончил в Японии. Он служил в авиаполку, который занимался разведкой. Летал, как правило, по ночам. Дед – из плеяды летчиков – Сигизму́нда Леваневского (дед первым вылетел на его поиски), Марины Расковой, Полины Осипенко и Валентины Гризодубовой. Все они дружили. А еще мой дед учил летать в Тушино Первого Генерального секретаря ВЛКСМ Александра Косырева. Дружил с нашим великим шансонье Вадимом Алексеевичем Козиным и был свидетелем трагической истории любви Вадима Алексеевича и Марины Расковой. Василий Петрович – первооткрыватель многих авиатрасс на Дальнем Востоке. После ВОВ построил два аэропорта в тайге, недалеко от Охотска – гражданский и военный. Василий Петрович награжден орденами и медалями. У него 231 номер Орден ВОВ 1 степени, а Марина Раскова получила этот Орден за номером 232, посмертно. Ни в Испании, ни в течение всей ВОВ Василий Петрович ни разу не был ранен, хотя несколько раз был сбит. На войну с Японией он вылетел в начале августа, до атомной бомбардировки американцами Хиросимы (6 августа) и Нагасаки (9 августа) 1945 года. К 9 августа на ДВ было переброшено с разных фронтов много войск. СССР собирался оккупировать Хоккайдо и Курильские острова. Всю свою послевоенную жизнь Василий Петрович неоднократно болезненно вспоминал, как получилось, что Сталин не стал «перечить» Трумэну, по приказу которого американцы захватили Хоккайдо после капитуляции войск Японии. «Мы так не договаривались» – написал Сталин Трумэну (опубликована полная переписка Сталина с Трумэном). И все! Почему мы отдали американцам Хоккайдо – это чрезвычайно мучило Василия Петровича. Ответа на этот вопрос он так и не узнал. Он, воин-победитель, не мог признать того факта, что атомные бомбы, сброшенные США на Японию, были «демонстративно» сброшены на СССР… Доставленная американская атомная бомба нашей разведкой в СССР была испытана только 29 августа 1949 г.
   22 августа 1945 года, между 10 и 13 часами Сталин приказал приостановить подготовку к высадке на Хоккайдо, а Василевский в тот же день продублировал это приказание шифротелеграммой наркому ВМФ адмиралу флота Кузнецову и командующему Тихоокеанским флотом адмиралу Юмашеву: «От операции по десантированию наших войск с острова Сахалин на остров Хоккайдо необходимо воздержаться впредь до особых указаний Ставки. Переброску 87-го стрелкового корпуса на остров Сахалин продолжать. В связи с заявлением японцев о готовности капитулировать на Курильских островах прошу продумать вопрос о возможности переброски головной дивизии 87-го стрелкового корпуса с острова Сахалин на южные Курильские острова (Кунасири и Итуруп), минуя остров Хоккайдо».
   28 августа командующий Тихоокеанским флотом получил экстренную телеграмму от начальника штаба Главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке: «Во избежание создания конфликтов и недоразумений по отношению союзников, главком приказал категорически запретить посылать какие-либо корабли и самолеты в сторону Хоккайдо»…
   Сикотан-то:
   Шикотан. Остров им. генерал-майора Алексея Гнечко – скала. Остров входит в составе Малой Курильской гряды в 50-х метрах от северо-восточной части острова Шикотан. Высота около 30 м. Площадь – 0,0307км². Прежде, чем рассказать, как судьба военного летчика-разведчика Василия Петровича связана с островком-скалой, входящим в Сикотан-то, позволю себе тоже поделиться с читателем некоторыми вещами, которые также не могу понять.
   1) Опасность войны СССР с Японией существовала со второй половины 1930-х годов. В 1938 году произошли столкновения на озере Хасан, а в 1939 сражение на Халхин-Голе на границе Монголии и Маньчжоу-Го.
   2) Япония, как известно, входила в коалицию «Берлин-Рим-Токио». Если итальянцы начали воевать с СССР одновременно с Германией, то Япония не сделала ни одной попытки вступить в войну, а, только, применив тактику японской хитрости, «кормила Гитлера» обещаниями, создавая видимость подготовки к блицкригу, чтобы захватить у СССР ДВ, и Сибирь вплоть до Уральского хребта. Так, были созданы марионеточные – а) Маньчжурская армия; б) Национальная армия Мэнцзяна (внутренняя Монголия); в) Бригада полковника Квантунской Армии Макото Асано, г) бело-казачьи отряды, под командованием полковника Ивана Александровича Пешкова, объединенные в подразделение «Пешковский отряд». Гитлеру показывали тщательно разработанный и начатый осуществляться (?) план агрессии против СССР «Кантокуэн» («Особые маневры Квантунской Армии»)…
   3) 12 июля – посол Японии в Москве обращается к СССР с просьбой о посредничестве в мирных переговорах. 13 июля ему сообщают, что ответ не может быть дан в связи с отъездом Сталина и Молотова в Потсдам…
   В конце данного «вступления» к основным рассказам об отце и сыне – Василии Петровиче и Евгении Васильевиче, об их, судьбою сотканных нитях, которыми они связаны с Японией (случайно!), я позволю себе процитировать Михаила Веллера, личности для меня, профессионального психолога, явно, интересной. В своей книге «Великий последний шанс», эта личность пишет: «Если национальный русский дух не включит в себя убежденность в возможности достижения справедливости и в высшей ценности справедливости, в ее высшем смысле, цена этой стране – дерьмо» (стр. 209) … Без комментариев! (О М. Веллере непременно прочитай: //Д. И. Дубровский, «Самодельные» философы наступают! // Вестник РФО, №3, 2008 год. С. Довлатов. Жизнь и мнения. Избранная переписка. – СПб.: ООО «Журнал «Звезда», 2011. – С. 356).
   Эта история военного летчика Василия Петровича произошла 16 августа 1945 года. В 0 часов 1 минуту он вылетел на лучшем истребители ВОВ – ЯК-9 в сторону Японии. Какова стояла перед ним задача – Василий Петрович никогда не рассказывал. В кабине рядом с ним разместился его постоянный спутник по полетам на ДВ – Амур: чистокровная немецкая овчарка. Охотское море позади. Внизу Тихий Океан. Впереди – Япония. Внезапно появились японские истребители – 3. Великолепные японские истребители, со времен Перл-Харбора «Zero», и сразу пошли в атаку на истребитель ЯК-9: на Василия Петровича и его друга Амура! Бой был принят. От первой пулеметной очереди, задымился и стал падать в Океан головной «Zero». Его место тут же занял второй, ведомый «Zero». Пулеметной очередью он прошил фюзеляж Як-6. Руки и ноги Василия Петровича обожгло огнем. Одна из пуль попала Амуру прямо в лоб, он дернулся и сложил голову на протянутые передние лапы, мертвый. Василий Петрович почувствовал, что управлять самолетом стало тяжело: руки и ноги словно одеревенели. Все же он выровнял истребитель и направил его на «Zero»: пошел в лобовую атаку. Шестым чувством улавливал, что второй «Zero» готовится к атаке сзади. В безоблачном небе при ясной луне видимость была на все 100! Шел беспрерывный обмен очередями двух истребителей, идущих в лобовую атаку! «Японец» не выдержал, и сделав крутой поворот вправо и вверх, стал уходить. Второй «Zero» последовал его примеру, и тоже круто повернул вправо. Видя, что враги уходят, и теряя сознание в быстро слабеющем теле, Василий Петрович все-таки уловил, что японские истребители оба сделали непривычный и неудобный для них разворот – вправо… Обычно японцы разворачивают свои истребители через левое плечо. В затуманенном сознании, на «внутреннем автопилоте», Василий Петрович начал снижаться: он должен быть над Курильской грядой островов. О смерти в такие минуты, до последней, летчики не думают: они думают, как посадить самолет. Это прекрасно показано в фильме «В бой идут одни старики!», который Василий Петрович высоко ценил! Он знал, что сесть на Курилы можно, но таких мест на островах – раз-два, и обчелся! Но, ему повезло: он сел! На остров-скалу Сикотан-то! И потерял сознание. Очнулся от говора людей, лежа на матрасе, и накрытый одеялом. Комбинезон с него был снят. Сильно пахло спиртом. Руки и ноги были перевязаны. Рядом, на корточках, сидел японец, в военной форме с белой повязкой на левом плече, вокруг с десятка два, офицеров и рядовых Квантунской Армии: «Медик, – мелькнула мысль, – и вслед за ней – я живой, и я в плену!» Словно читая его мысли, японец на хорошем русском языке, широко улыбаясь и глядя в глаза Василию Петровичу, сказал: «Мы – батальон Квантунской Армии, расположенный на Южных Курилах, сдались Вам, советскому офицеру: безоговорочная капитуляция… Вам повезло! У Вас пули прошли через мягкие ткани предплечий и голеней… По-видимому, одна пуля через обе руки и одна – через обе ноги. А вот псу Вашему не повезло: пуля попала прямо в лоб. Он умер мгновенно… Мы решили его похоронить, когда Вы очнетесь». Василий Петрович конечно знал, что накануне его вылета, 124 император Японии Хирохито по радио обратился к нации и объявил о капитуляции японской Армии. Тем не менее, СССР был в состоянии войны с Японией с 8 августа. 16 августа СССР еще воевал с Квантунской Армией. К 2 сентября, когда был подписан Акт о капитуляции японской Армии (а не императорской Японии – sic!), СССР в боях с японцами потерял 2,5 тысяч человек… И тут – целый, вооруженный и с боеприпасами батальон сдается советскому офицеру, находящемуся без сознания… На войне – как на войне?..
   …Через двое суток самолет был готов к полету: баки заштопаны и наполнены бензином, пулеметы – с полным набором патронов. Василий Петрович на двух листах бумаги зафиксировал акт капитуляции батальона морской пехоты Квантунской армии. Один отдал главному офицеру (имя его забыто), а другой положил в свой планшет. Комбинезон его был отмыт от крови, заштопан. Пистолет в кобуре с обоймой, и набором запасных обойм. Своему командованию Василий Петрович давно доложил обстановку и получил приказ – отпустить японцев, утопив все их оружие, вплоть до кинжалов, и сорвать военные знаки отличия. Последние были аккуратно упакованы в коробку и погружены на истребитель. Василию Петровичу было предложено, в зависимости от его состояния: или возвращаться на базу, или продолжать выполнять задание – ночью. Он принял второе. Но этому не пришлось совершиться. И вот почему.
   Но, сначала о нескольких японских словах, которые на всю жизнь запомнил Василий Петрович – выучил он их, общаясь с такими дружественными и гостеприимными японцами – воинами, квантунской Армии. Кстати, важнейшие события своей жизни до глубокой старости, Василий Петрович записывал в маленькие, чуть больше спичечной коробки, толстенькие записные книжки в отличном кожаном переплете. Беда в том, что почерк у него был очень плохой с детства (как и у сына, рассказ о котором в связи с Японией, ниже). Данный рассказ я нашла в одной из книжек, на чистом листике, за кожаным переплетом, было только это: (busidô) путь воина… Это первое слово, которое Василий Петрович произносил на чистом японском языке! Второе слово (я писала выше: место, где все произошло) – (Sikotantô). Эти слова были выделены «жирными» знаками. Третье слово: (susi). Четвертое слово: (sasimi). Сейчас, когда я это пишу, одна треть россиян, живущих далеко от Японии и никогда там не бывавшие, я уже не говорю о москвичах, и питерцах и жителях других больших городов, хорошо знают эти слова, но произносят их так, как произносят американцы и европейцы (тоже, думаю, взявшие произношение у американцев). Рядом со словом sasimi, Василий Петрович написал: «нанайская тала или строганина…» А, вот дальше – понимайте, как хотите! Пятое слово: (geisya). Василий Петрович поясняет: в Квантунской Армии были гражданские женщины, как во многих западных армиях… И, наконец, шестое слово: (oisii) – ВКУСНО!..
   …Батальон морской пехоты, капитулировавший перед советским офицером – летчиком, утопив в Океане оружие и боеприпасы, погрузился на пять шлюпок с огромными веслами, в два раза выше самого высокого японца, и шлюпки, каждая, проходя мимо провожающего их Василия Петровича, салютовали ему, одним движением вертикально подняв на мгновение, весла. Так прошла последняя шлюпка. Василий Петрович удивился, что солдаты морской пехоты были на шлюпках, а не на десантных моторных ботах… Он уже собирался пойти, попрощаться с Амуром, постоять у его могилы (Амур был похоронен с почестями, только стрелял, правда один Василий Петрович, а десяток японцев, участвовавших в погребении чистокровной немецкой овчарки, ставшей другом советскому летчику, молча отдали честь), как услышал в небе знакомый звук истребителей. Три (опять – три!) «Zero» летели по направлению острова. Шлюпки успели отойти всего на несколько метров… Василий Петрович бросился к самолету: его развернули и поставили японцы так, что взлететь не представляло трудности! Нажал стартер и… опустил руки: «Zero» разворачивались через правое плечо, уходя вверх и назад. А в Океане плавали остатки шлюпок и весел! За гулом «Яка», Василий Петрович не услышал взрывы бомб! Несколько секунд он смотрел на Океан, где на его глазах произошло что-то невероятное: японцы разбомбили японцев! А, ведь, должны быть из одного отряда кораблей – авианосцев и десантных судов. Он тут же связался с базой и доложил о происшедшем. И, неожиданно для себя услышал: «Ночью возвращаешься на базу. Постарайся в бой с «Zero» не вступать… Навстречу к тебе вылетят наши истребители. Повторяю – в бой не вступать!..
   …Так закончилась эта история. На базе он понял, с кем воевал! И почему «Zero» разворачивались через правое плечо… Да и откуда им появиться, когда вся акватория Тихого Океана вокруг Японии, уже была заполнена американскими кораблями, сопровождением главного – американского линкора «Миссури», на котором в Токийском заливе 2 сентября в 9 часов 2 минуты был подписан Акт о капитуляции Японской Армии…
   …Мне было 5 лет, когда умер Василий Петрович. Ему было 82 года. Он умер за год, до исчезновения СССР. Счастливчик!.. Каждый день рождения, среди многочисленных телеграмм и поздравительных открыток, непременно были две правительственных: от Министра Обороны, и Министра Гражданской Авиации. В первой упоминались боевые заслуги летчика-разведчика. А во второй – Василия Петровича поздравляли, как «первооткрывателя Дальневосточных авиатрасс». А к каждому Дню Победы Василий Петрович получал медаль, а то и две, которыми был награжден, когда воевал. Медали находили героя! И все за освобождение какого-нибудь города от немецко-фашистских захватчиков. Бабушка шутила: «Вася! Глядя на твои медали, получается, что без твоего вмешательства не был освобожден ни один город!» Она бы не так далеко от истины! А Василий Петрович на это отвечал: «Вот, когда получим главную медаль – Героя СССР, тогда поговорим…» Я, думаю, он не шутил. И получил бы, если страна, за которую он воевал, сохранилась!.. Он был разведчиком. А это, как поговаривал Василий Петрович – «особый коленкор!». Посмотрите, как заморочили головы читателям военной биографией его друга, разведчика, выдающегося военного писателя (Василий Петрович бок – о – бок воевал с ним на ДВ) – Владимира Осиповича Богомолова! Когда он входил в наш дом, мне казалось, что это – сказочный русский богатырь. А ему было за 60! «Момент истины» – кажется, сейчас, все мы ждем его в адском напряжении, как герои Владимира Богомолова…
   …Самое узкое место между материком Евразия и островом Сахалин ~7 км.; полузатопленный тоннель на Сахалин постройки Сталинских времен, места нереста корюшки, лососевых, осетровых пород. Поселок постепенно разваливается, уступая место Природе…
   Вот такое можно сейчас прочитать в интернете о поселке Мысе Лазарева!..
   7 ноября 1969 года в интерклубе поселка Мыс-Лазарева, принадлежащего японской морской компании, был банкет в честь 52 годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции. Во главе компании стоял член императорской семьи Hongô Yasusi, правнук знаменитого Emperor Kōmei Kōmei-tennō, и кровный родственник правящего императора Хирохито, капитулировавшего перед США. Император Комэй – (22 июля 1831 – 30 января 1867) – прославился тем, что круто оборвал попытку европеизации Японии: выгнал всех иностранцев. Запретил японцам выезжать из империи. А тех, кто был заграницей и вернулся, казнил. Было это в 1883 году (The order: The edict was based on widespread anti-foreign and legitimist sentiment, called the «Revere the Emperor, Expel the Barbarians» (sonnō jōi) movement. Emperor Kōmei personally agreed with such sentiments, and – breaking with centuries of imperial tradition – began to take an active role in matters of state: as opportunities arose, he fulminated against the treaties and attempted to interfere in the shogunal succession. His efforts culminated in March 11, 1863 with his «Order to expel barbarians». A deadline for the explusion was set two months later to May 11).
   Хонго Ясуси был главой фирмы и капитан-директором флотилии Комэй-мару. Ему исполнилось недавно 60 лет. Но он был крепким мужчиной, с легкой сединой на висках. Не пил, не курил и гейс при себе не имел. Утром и вечером в спортзале корабля занимался по часу карате-до. На «пенсию», естественно, он не собирался. С ним на корабле был племянник, 22 года, которому он рано или поздно передал бы и компанию, и флотилию. Корабли флотилии Комэй-мару вывозили круглый год лес из ДВ тайги. Только сходил лед с Татарского пролива, они полностью заполняли пролив цепочкой, выходя в Тихий Океан. Четыре с половиной часа ходу от мыса Лазарева до порта приписки – Осака.
   Интерклуб мыса Лазарева – маленький кусочек Японии: от экстерьера до интерьера. Обслуживали его только японцы и японки, хорошо говорящие на русском языке. Вход в него был ограничен – только высшие чины моряков и по приглашению – хозяева различных советских организаций и их гости. Для японцев все было платно – от еды, напитков и гейс. Для советских граждан – все бесплатно. На мысе Лазарева часто были сильные ветра, продувающие полуостров от края до края. Поэтому к интерклубу вели дорожки, огороженные морскими канатами, крепленными на бронзовых столбах с японским фонарем наверху. У моего отца был, конечно, прекрасный фотоальбом, где мыс Лазарева был представлен со всех сторон. И – фильмы, которые снимал его друг, главный врач поселка, племянник Михаила Александровича Шолохова, Анатолий Журавлев (его фильмы не раз занимали большие призы на Международных фестивалях). Жаль, все осталось у первой жены моего отца… В интернете сейчас мне не удалось найти фотографий мыса Лазарева 1969 года…
   Отпраздновав очередную годовщину советской власти, капитан-директор Хонго Ясуси, в 5 часов утра 8 ноября пришел на свой корабль и лег спать в своей каюте. Вставал он обычно в 8 часов утра и бежал (!) в спортзал, который находился на верхней палубе. * ноября он нарушил свой порядок, который не нарушал никогда – даже когда корабль попадал в сильный шторм. Первый помощник капитана решил, что хозяин сделал себе перерыв в режиме в честь великого Праздника Великой страны. Но, когда он не вышел из каюты к завтраку, первый помощник постучал в дверь…
   …Капитан Хонго Ясуси был мертв. Умер он в 5 часов 30 минут…
   Вот теперь начинается рассказа о моем отце, Евгении Васильевиче. Со старшим следователем районной прокуратуры, Олегом Федоровичем они летели на «Ан-2» по направлению мыса Лазарева молча. Евгений Васильевич не получил от следователя ни письменных, ни устных разъяснений. Олег Федорович, как коммунист, преданный Советской Власти всю ночь праздновал. Евгений Васильевич только что вернулся из командировки. В поселке им. Полины Осипенко он вскрывал труп помощника местного прокурора… Евгений Васильевич задремал сразу, как только самолет взлетел. В самолете, рассчитанном на 12 пассажирских мест, на сей раз летели только три человека. Третий, незнакомый мужчина средних лет, похожий или на бухгалтера, или на агронома колхоза, произнес первые слова: «Сели. Встаем. Нас уже ждут!» «А тебе тоже праздновать не дают, Костя? – угрюмо спросил Олег Федорович незнакомого для Евгения Васильевича, человека. «Да, одно у нас с тобой дело, Олежка… Сам понимать должен!» Вместо обычной санитарной машины, которая встречала Евгения Васильевича, стояла «Волга» начальника порта мыса Лазарева. А он, собственной персоной, стоял возле «Волги». Начальник порта был мужчина большой (по комплекции), и важный (по статусу). Поздоровавшись с каждым за руку, он сказал: «Ну, что мужики – прямо к мертвому япошке в гости. Нас уже ждут!» Олег не удивился, ибо все знал про «умершего япошку». А, Евгений Васильевич удивился только тому, зачем ему нужно ехать, как он понял, на корабль, когда все равно вскрытие он будет делать в морге? Словно читая его мысли, человек, похожий на агронома, сказал: «Осмотрим каюту капитана, где его нашли мертвым. Я распорядился, чтобы ничего не трогали и никого в каюту не пускали… Вскрытие трупа такого ранга придется производить на корабле, Евгений Васильевич…» Олег Федорович, обращаясь к отцу, спросил: «Женя! Ты еще не знаком с нашим самым главным чекистом Николаевска-на-Амуре? Вот, Константин Петрович. Человек, «чистые руки, трезвая голова»… Я правильно цитирую твоего кумира, Костя?» «Правильно, правильно… Олежка!» «А почему я должен производить вскрытие на корабле?… Тем более, сегодня штормит…» «А, потому, друг мой Женя, – обратился к отцу Олег Федорович, – что вскрывать сегодня ты будешь труп не просто смертного япошки, а – кровного родственника императора Японии!» «Тогда, – удивился вновь Евгений Васильевич, – почему я? У меня год только практики судебной медицины… Я должен сообщить в Краевое Бюро судебной медицины, начальнику своему, пусть присылает кого-нибудь или сам прилетает!» «Да уже все знает твой Чепиков! И Москва знает… Ты за год успел проявить себя, как опытный эксперт. Какие экспертизы провел: взрыв на «Многовершинке», взрыв на «Колбасной фабрике», смерть от прививки кори, и, наконец, экспертиза детей «мстителя советской власти»! Твой предшественник за пятьдесят лет работы у нас не произвел ни одной экспертизы, равной твоим, мной названным!» «Константин Петрович, – обратился Евгений Васильевич к чекисту, поняв, что он в их «опергруппе» главный, – в чем, все-таки дело?» «Да, не волнуйтесь Вы так, Евгений Васильевич! Умер старый человек… Не пьющий. Наверное, наши заставили выпить граненый стакан «Столичной», вместо чашечки сакэ… Если, что пойдет не так – Олег Федорович тут же вызовет экспертов из Москвы… Да и Вы будете со своим Чепиков на «проводе»!» «Япошки не хотят шума поднимать… – начал Олег Федорович и вдруг остановился и сильно потер затылок, – А… По-че-му?» Лицо его посерьезнело, стало как у Командора при встрече с соблазнителем его супруги… «Евгений, – обратился он к отцу, – держи ушки на макушке… ни слова, ни полслова… У трупа – ты главный!» Пока шел разговор, «Волга» подкатила прямо к трапу флагмана Комэй-мару. Вдоль трапа выстроились матросы, а на верху стоял, как было понятно по знакам отличия, первый помощник капитана. Рядом с ним молодой японец, холеный, упитанный, в отличном европейском костюме и с черным галстуком на белоснежной рубашке. «Теперь – он хозяин флотилии» – опять, словно зная, о чем мой отец думает, сказал Константин Петрович.
   У каюты капитана стояли два вооруженных винтовками матроса. Олег Федорович вопрошающе взглянул на Константина Петровича, бровями поводя в сторону винтовок. «Так положено. Оружие не заряжено, штыки, видишь, опущены…» – тихо ответил Константин Петрович. При подходе к двери каюты, матросы сделали по шагу в сторону, демонстрируя, что пропускают пришельцев. По-видимому, сигнал им подал первый помощник капитана, который шел за советской группой. У двери Олег Федорович неожиданно сказал: «Я войду один. Потом ты, Евгений. А тебе, Константин Петрович, здесь вообще делать нечего! Идите с первым помощником, покурите на палубе, пока мы тут осмотримся. «Я не курю!» – с явной обидой сказал Константин Петрович. Но возражать старшему следователю прокуратуры не стал. Олег Федорович вошел, и тут же, приоткрыв дверь, скомандовал: «Евгений Васильевич, заходите, Вы нужны!» Мой отец вообще удивился, что Олег Федорович решил войти один. Труп-то не ему осматривать! «Не хотят япошки шума, – подумал Евгений Васильевич, – а как же работа криминалистов… Отпечатки пальцев, посторонние предметы и т.д., и т.п.» «Ты, не трогая, взгляни, что за лекарство в пузырьке у капитана на столике?» – сказал Олег Федорович. Маленький столик-тумбочка стояли рядом с кроватью, на которой лежал, словно крепко спал, пожилой японец в обычной пижаме и колпаке на голове. Мой отец открыл свой походный чемоданчик, в котором был полный секционный набор, несколько пар новых резиновых хирургических перчаток и пол-литра медицинского спирта – для следователя. В данном случае – для Олега Федоровича… Вынул перчатки, надел их, и взял пузырек с таблетками. Пузырек был наполовину пуст. Крышка только слегка завернута. На этикетки было написано: «Carboneum tetrachloratu. Protech Biosystems Pvt.Ltd» «Глистогонное лекарство. При передозировки – яд и смертельный исход» «Да-да! Суси, сасими и глисты… Но только, уверен, у одного капитана…» – сказал Олег Федорович и снял трубку телефона, который капитана с телефонной станцией Николаевска-на-Амуре (второй телефон – с Японией). Он набрал номер начальника УВД г. Николаевска-на-Амуре и услышав его голос, сказал: «Валерий Васильевич, криминалиста сюда в полной экипировке!» Евгению Васильевичу было слышно, что ответил Валерий Васильевич – криминалист стоит у судна. Его на корабль не пускают. Олег Федорович, повернувшись к Евгению Васильевичу, сказал: «Ты – работай, работай, только в перчатках. Вопросы мои к тебе – знаешь какие будут. Первый вопрос, конечно, когда наступила смерть?… А я сбегаю, рявкну на япошек, почему моего товарища на корабль не пускают? Костя, видимо, саке попивает… с убийцей! Шучу!»…
   …А дальше было следующее. Племянник капитана сказал, что у дяди «больной желудок», и что это лекарство он принимает давно и регулярно. Первый помощник, когда Олег Федорович обратился к нему, покраснел, и сказал, что плохо знает русский язык и не понял вопроса. Евгений Васильевич повторил вопрос на английском языке. Первый помощник ответил, что лучше с этим вопросом обратиться к корабельному врачу… Корабельный врач подтвердил, что лекарство прописал капитану он. И что капитан принимал их не как глистогонное средство, а как… успокаивающее. Олег Федорович вопросительно взглянул на Евгения Васильевича. А тот, глядя в упор на корабельного врача, спросил (папа до сих пор не знает, почему он задал такой точный вопрос, не имея насчет него никаких знаний): «Какое Вы имеете право делать назначения капитану, не поставив в известность об этом его личного врача?» Корабельный врач был сражен наповал! Можно только догадываться, что творилось в его голове: 1) эксперт уже поговорил с личным врачом капитана, и врач сказал, что он ничего не знает о лекарстве; 2) эксперт знает, что я совершил должностное преступление и теперь следователь будет меня допрашивать, кто меня на это подбил? 3) эксперт знает, что четыреххлористый углерод – глистогонное лекарство, а успокаивающий эффект – побочный; я не мог дать капитану это лекарство, как успокаивающее, когда в аптеке корабля множество различных успокаивающих средств; 5) четыре таблетки четыреххлористого углерода – и смерть от отравления неизбежна… Кстати, все эти же мысли пронеслись в голове и моего отца. А Олег Федорович «прочитал» их по его глазам и растерянному, испуганному виду корабельного врача. Он тут же вызвал в каюту личного врача капитана, который стоял за дверью. Евгений Васильевич протянул ему пузырек с лекарством и спросил: «Вам это знакомо?» «Да! Это глистогонное средство» «У капитана были глисты?» «Капитан был здоров!» «Корабельный врач лечил капитана с Вашего согласия четыреххлористым углеродом?» «Нет. Капитан был здоров. Корабельный врач не имел права лечить капитана без моего ведома: это серьезное должностное преступление!» «Жень, а Жень, – склонившись к уху моего отца прошептал Олег Федорович, – оставь мне что-нибудь для работы… Я все равно не буду помогать тебе вскрывать старикашку!»… Олег Федорович – лучший следователь ДВ, при виде крови мог упасть в обморок. Но и в обмороке он оставался лучшим следователем ДВ!
   Дальше – все, как в кино: эксперт осматривает труп, криминалист ходит по каюте с кисточкой, пробирками и стеклышками, а следователь, взяв под руку обоих врачей, ушел с ними в соседнюю каюту, предоставленную ему любезно первым помощником. А в кают-компании уже готовили все, для вскрытия члена императорской фамилии, кровного родственника императоров Японии…
   До начала вскрытия Константин Петрович подошел к Евгению Васильевичу и сказал: «Вы, ведь, можете, даже когда для Вас причина смерти очевидна, дать предварительное заключение о смерти… Ну, в данном случае, пожилой человек, ночь не спал, праздновал, утомился и, если даже не принимал алкоголь, мог же умереть внезапно от… острой сердечнососудистой недостаточности…» Евгений Васильевич не успел открыть рот, чтобы ответить чекисту, как тот пояснил: «Это – не просьба. Это – приказ!» «От Чепикова?» «Повторяю – это приказ: и Вам, и Чепикову, и Главному судебно-медицинскому эксперту СССР!» Отец по характеру человек уравновешенный, но может сильно вспылить, когда на него откровенно давят! В ответ Константину Петровичу, он мгновенно снял резиновые перчатки и протянул их ему: «Вскрывайте! И ставьте предварительный диагноз! Приказали Вам. Мне никто не приказывал. Вы для меня – не указчик!» Константин Петрович, конечно, был отличный актер. Сразу перешел с отцом на «ты» и почти ласковым голосом, сказал: «Не горячись, Женя!.. Понимаешь, если его отравили, никто не сможет тебе приказать дать ложное заключение… Просто МИДу нужно время! Пойми: отравили, пусть в интерклубе, но когда? В День Великой Октябрьской социалистической Революции! В нашей стране, и в наш самый большой Праздник! СМИ разнесут по всему свету. Представляешь, что могут наговорить… МИД тебя просит! Если для тебя моих слов мало, я могу соединить тебя через пять минут с МИДом… Корабль пограничников пришвартован к борту этого судна!» «Я все понял, Костя! Буду помогать МИДу в твоем лице… Но, если ты мне наврал, не взыщи. Сейчас все слово в слово скажешь Олегу Федоровичу…» – спокойно сказал мой отец. Константин Петрович рассмеялся беззвучным смехом: «Он получил свой приказ из МИДа и Генерального прокурора СССР… Когда я ему сказал, ты знаешь…» «Знаю: он послал тебя на х…!» «Точно!»
   На вскрытии Евгений Васильевич был фактически один из СССР: Константину Петровичу было не положено никоем образом присутствовать при вскрытии. А Олег Федорович «утонул» в огромном кресле в дальнем углу, у потушенного камина. Перед ним стоял маленький столик с напитками со всех концов света. Он держал в руках, крепко держал, чашку для омовения рук после еды, наполненную «Столичной», и пил из нее по-японски: маленькими глотками, задерживая напиток во рту…
   На вскрытии отцу помогали оба корабельных врача и «санитар». Каждое движение рук Евгения Васильевича снималось камерами – видимыми и невидимыми (разрешение на съемку Япония получила, если верить Константину Петровичу, в МИДе СССР). Врачи в течение всего вскрытия не задали отцу ни одного вопроса. А вот «санитар» (отец сразу распознал в нем коллегу – судебно-медицинского эксперта – как его доставили в СССР и знали ли об этом «наши», несколько волновало отца) постоянно задавал вопросы. Он был тоже в халате, с фартуком и нарукавниками, в перчатках, ибо ловко убирал разноцветными тряпками все, что попадало из трупа на стол! Шикарный, антикварный корабельный стол из красного дерева, покрытый тончайшей желтой клеенкой с кружевами. Под головой трупа был плотный кожаный валик – часть какой-то также антикварной мебели. «Санитар», к примеру, тыкал прямо в печень трупа и широко улыбаясь, спрашивал на ломанном русском языке: «Это такое плотное легкое у всех старых людей бывает? А как же он дышал?» Отец спокойно отвечал, что это – печень, а не легкое. И показывал легкие, разрезая их, говоря, что легкие без признаков какого-либо заболевания, но будет еще гистологическое исследование. При это он обращался не к санитару, а к врачам. Особенно много провокационных вопросов «санитар» задавал при исследовании сердца. Что-то вроде, по воспоминаниям отца, «какое маленькое сердце для такого большого человека»…, «какое старое слабое сердце». Было много вопросов и при вскрытии желудка… «Ах, какой больной, весь больной желудок…». Евгений Васильевич наконец не выдержал и, обращаясь к личному врачу капитана, сказал: «Я прекращаю исследование, если Вы не уберете отсюда своего патологоанатома. Пусть он заканчивает. Мое мнение сформировалось. Я беру части органов на гистологическое и токсикологическое исследование…» Врачи были в операционных масках по самые глаза, но отец увидел, как гневно сверкнули глаза личного врача капитана и ему показалось, что он понял, что врач сказал «санитару». И «санитар» испарился! Была еще одна заминка… Евгений Васильевич было хотел оторвать Олега Федоровича от его приятного занятия. Это когда он сказал, что нужны банки с притертыми крышками и формалин для взятия органов на дополнительные исследования. Тут врачи сразу выступили одной командой! И говоря голос в голос, сказали: 1) Нельзя брать органы из трупа императорской крови и оставлять их в чужой стране. Когда Евгений Васильевич сказал, что заключение делать не будет, но свое мнение выскажет на пресс-конференции в Москве… И, вряд ли это «устроит» Японию (то, что японцы не позволили довести экспертизу до конца). При этих словах, отец вынул из кармана халата пузырек (подготовился!) с четыреххлористым водородом, и, улыбаясь, потряс им перед лицами врачей. 2) Тогда врачи сказали, что на корабле нет банок с притертыми крышками! Тут раздался громкий голос Олега Федоровича – он, отнюдь, не отстранился от экспертизы и внимательно следил за происходящим своим единственным, но зорким глазом: «Икорные стеклянные банки подойдут, Евгений Васильевич?» «То, что надо!» – также громко ответил отец. Олег Федорович, вставая из кресла, громко сказал: «В катере – ящик кетовой икры. Схожу, вывалю ее в море и принесу банки. Сколько тебе надо, Евгений Васильевич?» «Нет… тело члена императорской семьи кусочками в банках из-под икры… Сейчас принесут старинную императорскую посуду!»…
   Я не смогу описать то, что не сделал отец… Пусть твое воображение, читатель, представит эти чудесные, из тонкого японского фарфора, разрисованные специальной эмалью «банки» разной формы и разного калибра. И на каждой «банке» – императорский вензель. В «банки» налили формалина и положили кусочки органов члена императорской фамилии. «Банки» отец отдал своей любимой санитарке Марии Ивановне, которая была женщиной необыкновенной. Ибо, веря ей, семерых на снегу согревала! А «банки» эти стоили целое состояние! Они хорошо сохраняли соленые и маринованные грибы от сезона до сезона…
   Советским товарищам, не выпуская их с корабля, дали два часа отдохнуть в особых кабинетах, где каждому был сделан расслабляющий массаж двумя гейсями… Даже Константин Петрович от такого удовольствия не отказался. А, когда Олег Федорович с удивлением спросил (или ловко оправдывался за что-то таким образом): «Почему вам по часу массаж делали, а мне – полтора часа? Я не самый старый и дряхлый… Костя, ты по сравнению со мной, не говорю уж об Евгении, просто доходяга!» На это Константин Петрович самым серьезным образом сказал: «Нас с Евгением Васильевичем в руках гейс покажут по японскому телевидению. А тебя – непременно и в Штатах…» «Но, они сами с меня трусы сняли, – проболтался Олег Федорович, – я сразу уснул и ничего не помню…» Отец с Константином Петровичем дружно рассмеялись! Расслабляющий массаж действительно снял напряжение! А оно было у всех троих, и какое!
   Дальше был что-то вроде банкета. Как будто собрались отпраздновать. В той же самой кают-компании, в которой два часа назад отец вскрыл труп кровного члена императорской семьи Хонго Ясуси. Ни одного знакомого лица! Не было даже врачей. Отца посадили во главе стола. Олега Федоровича и Константина Петровича сбоку, рядом друг с дружкой. Стол был накрыт. Стояли красивые длинные бутылки разного вида саке. И разного цвета: от оранжевого, до фиолетового. Несколько хрустальных, что-то вроде графинов, емкостей содержали крепкое саке, градусов 30—40. Очень много фруктов и различных блюд, конечно суси, сасими. Отец не очень рассматривал, ибо готовился огласить свое предварительное заключение и ответить на вопросы. «Тамада» был из японского представительства, остальные были журналисты. Все они прилетели из Хабаровска. Евгений Васильевич встал и сказал, что будет говорить на английском языке, ибо ему легче говорить на английском языке, чем улавливать перевод его речи с русского языка на английский язык. Это выглядело, как пресс-конференция. Никаких дополнительных инструкций отцу Константин Петрович не дал. После отца должен был выступить старший следователь прокуратуры Николаевса-на-Амуре Олег Федорович. Отец выписал обычную справку на английском языке на своем бланке. Сначала он зачитал справку. Заключение: «Смерть наступила от острой сердечнососудистой недостаточности». Больше ничего в справке не было написано. Острая сердечнососудистая недостаточность могла наступить и при отравлении четыреххлористым углеродом, принятом не виде таблеток, а в жидком в виде соответствующей концентрации. Но, об этом, естественно, не было сказано ни слова. Было сказано, что диагноз предварительный. Окончательный диагноз будет выставлен после токсикологического и гистологического исследований. Эти исследования будут проводиться и в Николаевске-на-Амуре, и в Москве, в Главном Бюро судебной медицины СССР. При этих исследованиях будут проверено наличие всех известных ядов, которым соответствовала бы данная патологоанатомическая картина. При исключении наличия какого-либо яда, в том числе и алкоголя в организме умершего, или «следов» быстро разлагающихся ядов, причиной можно будет считать возрастные изменения сердечнососудистой системы. Вопросов было много. Но ни один журналист не упомянул четыреххлористый углерод и найденные таблетки. Выступление отца было записано и камерами, и магнитофонами, и каллиграфически – на трех языках: русском, английском и японском. Особыми чернилами и особым пером на двух листах бумаги (А-4). Отец прочитал и расписался в указанном месте. Рядом была поставлена императорская печать на сургуч. Потом встал Олег Федорович. Он сказал, что следствие только началось. И поэтому ни на какие вопросы он отвечать не будет. И сел. Взял ближайшую бутылку саке синего цвета и налил в стакан. Жидкость начала пениться. Олег Федорович пиво не пил и отставил стакан. Сидевший с ним рядом Константин Петрович сказал: «Пей. Это не пиво. Это саке. Вкусно!» И Олег Федорович начал поглощать разноцветное саке, градусов 11—12, закусывая, всем, что под руку попадется. Так он нечаянно съел каких-то сушеных насекомых… И все, словно забыв, где они находятся, и что их собрало здесь, дружно зашумели, отложив свои фотоаппараты и камеры – началось пиршество. Отец говорил, что было очень весело…
   Этот рассказ об отце и Японии, отец сам трижды писал и отдавал в редакции, где его хорошо знали и брали рассказ с удовольствием, обещая его непременно опубликовать в ближайшем номере. Первый раз он написал для журнала «Дальний Восток» в 1971 году. Главному редактору рассказ очень понравился. И в следующем номере должен был быть опубликованным. Но через месяц главный редактор позвонил отцу и сказал, что рассказ опубликован не будет, и попросил отца не спрашивать его, почему? Второй раз отец заново переписал рассказ в 1980 году и послал его в журнал «Сибирские Огни» по совету своего друга, который работал в этом журнале заведующим отделом публицистики. Он, получив рассказ, позвонил отцу в Москву и сказал, что рассказ всем понравился и в ближайшем номере будет опубликован. Через месяц позвонил, и почти слово в слово сказал то, что сказал главный редактор журнала «Дальний Восток». Третий раз отец заново написал рассказ и отдал его в журнал «Смена», в котором начал публиковаться. Заведующей литературным отделом рассказ понравился, а главный редактор очень долго не говорил ни «да», ни «нет». Однажды отец пошел к своему другу, главному редактору издательства «Современник», Леониду Анатольевичу Фролову, посмотреть верстку своей книги о Василии Макаровиче Шукшине, которая должна выйти к его 60-тилетию. И поделился с Леонидом Анатольевичем тем, что главный редактор журнала «Современник» задерживает его рассказ, и не отказывает, и не публикует. Леонид Анатольевич хорошо знал главного редактора «Смены», взял и позвонил ему узнать, в чем там проблема с рассказом Евгения Васильевича? Главный редактор «Смены» попросил Леонида Анатольевича, словно знал, что отец у него, дать Евгению Васильевичу трубку… И, крепко выругавшись, сказал (может я не точно передам его слова): «Я скажу тебе, Евгений Васильевич, прямо, по – большевистски: пошел ты со своим рассказом на х…! А, дружески добавлю: никто этот твой рассказ никогда не напечатает!» Леонид Анатольевич – пусть земля ему будет пухом – был свидетелем: так громко кричал главный редактор журнала «Смена»! Кстати, с тех пор этот журнал под разными предлогами не напечатал ни одного рассказа отца… Но, старые рассказы отца, опубликованные в «Смене», легко найти в интернете…
   В «лютые девяностые» была очень смелая и интересная газета «Кто есть, кто». Она проявляла непонятный интерес к нашей фамилии. Сначала была опубликована заметка о моем роде, и о моем отце, Евгении Васильевиче…
   Откуда они брали информацию – отцу не удалось выяснить. Но в небольшой заметке, основное место отведено как раз случаю с капитаном Хонго! Конечно, многое было не точно. Но… все-таки? Главный редактор «Кто есть, кто» предложил маме что-нибудь опубликовать о нашей фамилии. Мама написала несколько заметок о наших знаменитых родственниках. Газета стала весьма популярной, особенно среди тех, кто был у власти или к ней рвался. Так, на той же страницы газеты были, например, такие заметки: «Черномырдин своего не упустит», «Почему Явлинский не станет Ельциным», «Кто займет место России». Это все в 8 номере 1993 года. Интерес к отцу не был случайный. Это очевидно, хотя бы из подборки материалов, которые были рядом с заметкой о нем (фотокарточка из Выпускного альбома ХГМИ 1968 года). Газета крепла и преобразовалась в журнал «Кто есть, кто». Там была целая подборка фотографий наших родственников. Маму попросили написать рассказ о каком-нибудь из знаменитых Черносвитовых в журнал, в первый номер (sic!). Папа поведал ей историю, которую ему рассказал наш друг, Павел Васильевич Флоренский (внук отца Павла Флоренского), когда они ехали на лисью охоту в Завидово. Мама написала. Рассказ назывался «Офицер-призрак». Газета просуществовала не долго. Главного редактора убили. И ред. коллегия стала заниматься мистикой. Выпускать газету, кажется «Третий глаз»… Не пропали рассказы отца! Но почему была некоторая информация тех событий, вокруг капитана, кровного члена императорской правящей семьи «не точна» – осталось нам не понятно. Ниже я продолжу рассказ о Евгении Васильевиче, судебно-медицинском эксперте, и об Олеге Федоровиче, лучшем сыщике ДВ!..
   «Банкет» по случаю начала расследования истинной причины гибели Хонго Ясуси закончился под утро. Но отец сразу после вскрытия передал императорскую посуду с кусочками кровного члена императорской семьи на один из наших сторожевых морских катеров (у флагмана уже было несколько наших быстроходных катеров, в том числе военных) и приказал срочно доставить в морг. Позвонил лаборантке и попросил к утру сделать необходимые исследования. А утром срочно органы отправить в Краевое Бюро, за ними придут. Из Хабаровска органы были отправлены в Москву. Через сутки, в трех лабораториях результаты исследований были известны. Они полностью совпадали: Хонго Ясуси был отравлен жидким (без запаха и вкуса) четыреххлористым углеродом! Это было убеждение судебно-медицинских экспертов. А убеждение Олега Федоровича было в том, что на корабле был совершен переворот в пользу племянника Хонго.
   Не успел отец уснуть, как его разбудил Олег Федорович. Он позвонил по телефону и сказал: «Одевай самое лучшее, бери с собой дюжину рубашек и галстуков… Через полчаса буду у тебя, чтобы был готов: едем в Японию… сопровождать труп Хонго. Константин Петрович с нами». Где-то шестым чувством Евгений Васильевич знал, что Японии ему не избежать. Но, так сразу? Он позвонил лаборантке: «Заканчиваю, Евгений Васильевич… Результат 100%, как Вы и предполагали!» «Звони Чепикову – что у них?» Но это был риторический вопрос! Отец был убежден, что и в Краевом бюро, и в Москве результат будет один и тот же. Когда Евгений Васильевич и Олег Федорович встретились, отец сразу сказал: «Я буду говорить правду: Хонго отравлен…» «Я, думаю, что не будешь… – спокойно ответил Олег Федорович и видя, что Евгений Васильевич готов бить себя в грудь, доказывая другу, что никакие силы не заставят его пойти против истины, – добавил – не будешь по одной из двух, мной предполагаемых причин: 1) Родина прикажет… Пойми, это уже не криминал, это международная политика, в которой мы с тобой не бе, не ме! 2) Мы не доедем до Японии. Подумай – мы в одном корабле с трупом. Судно терпит кораблекрушение. В точном смысле слова – все концы в воду!» Или японцы потопят нашу «правду» – потопили же мы «Варяга», – и Олег Федорович тихонько пропел: «Сами взорвали Корейца. Нами потоплен Варяг», или наша подводная лодка в японских водах…» Евгений Васильевич с удивлением посмотрел на Олега Федоровича и спросил: «А нам-то, какой резон спасать честь японской императорской фамилии?» «Повторяю – международная политика, да еще на Востоке – тончайшее дело, скажу тебе!» Разговаривая, они прошли метров сто, когда Евгений Васильевич вдруг остановился и недоуменно спросил Олега Федоровича: «А, почему мы пешком идем? И не в сторону аэропорта, а в обратную? Где Гоша со своим драндулетом!» «Не оскорбляй уазик фронтовых лет прокурора города Николаевска-на-Амуре… Гоша не хочет менять машину ни на «Волгу», ни на военный «ВАЗ»: только, если на вездеход из танка… А Трусевский, сам знаешь, не хочет, чтобы прокуратура разрасталась за счет авто-гаража и водителей! Одна машина обеспечивает работу – и достаточно! «Ничего лишнего и личного», как говорил генералиссимус Александр Васильевич Суворов». «Олег, – сбился с мысли Евгений Васильевич, но Трусевский хочет ходить на работу и с работы через весь город пешком: пусть все знают прокурора города в лицо! Это – понятно. Но, Гоше 60 с лишнем лет! А он вкалывает за баранкой 24 часа в сутки. Да еще сам ремонтирует уазик – никому не доверяет!! «Ну, и правильно делает! Ты знаешь, сколько у прокуратуры «затаившихся врагов?…Нальют вместо бензина конскую мочу, когда прокурор или мы с тобой поедем зимой по льду Татарского пролива к твоему дружку пивоману, Журавлеву…» «Олег! Я тебя спросил: почему мы идем пешком и в противоположную сторону, таща за собой чемоданы? Давай, как говорят у нас в Одессе, хотя головы повернем в ту сторону, в какую нам нужно идти!» «А нам идти больше не нужно: сейчас спустимся по лестнице к причалу катеров. Вот и пришли!» «Мы, что, на катере поплывем в мыс Лазарева… На самолете в два —три раза быстрее!» «Нет. На катере, господин советский судебно-медицинский эксперт и господин советский старший следователь прокуратуры поплывут только до борта японского лесовоза «Комэй-мару!» «Так он же пришвартован к причалу мыса Лазарева!» «Ошибаетесь, господин…! Флагман японской императорской торговой флотилии пришвартован к причалу славного города-порта СССР на ДВ – Николаевска-на-Амуре. И самое интересное – он пришел сюда ради двух потенциальных камикадзе, которые, благодаря судьбе – одной на двоих – вляпала их в международному политику… на заклание!» Евгений Васильевич знал, что, когда неразговорчивый по натуре Олег Федорович так вот расходится, да еще острит, значит на душе у него кошки скребут! «А я с женой не простился!» – только и сказал Евгений Васильевич. «А я – успел с женой поругаться: знает, что по утрам я курю, как врач, знает, что курить на голодный желудок – вредно. А даже стакан молока не налила… Не говорю уж о кофе!» «Ты, что, сам не можешь налить себе стакан молока…?» «Не могу» Спросонья я могу только одно: закурить, и как можно быстрее… Особенно, когда не спал фактически…!»
   …На корабле отцу и Олегу Федоровичу были отведены каюты – Евгению Васильевичу – капитана Хонго (труп которого находился в морозильнике), Олегу Федоровичу – первого помощника капитана. Конечно, в каюте Хонго не было ничего, что могло бы напомнить об интерьере, когда Евгений Васильевич первый в нее вошел. Даже картина Рёхэй Коисо (Перл Харбор после…), была заменена картиной «Три знаменитых красавицы» Китагавы Утамаро, великого мастеров укиё-э. В каюте первого помощника заменили только кровать на европейскую с водным матрасом (Олегу Федоровичу матрас очень понравился, но на утро у него болели все «косточки» и он велел заменить матрас на обычный). От Николаевска-на-Амуре до порта прописки «Комэй-мару» 4,5 суток ходу, если, конечно, не будет высокой волны, не говоря уже о шторме. Это – визитки капитана Хонго.
   Расписание пребывания на корабле двух советских граждан было таково: еда (завтрак, обед и ужин – в кают-компании со всеми, высшими членами команды корабля). Да, бары были заполнены алкогольными напитками, в ассортименте, где на первом месте была «Столичная». Нажатием кнопки и на русском языке можно в любое время дня и ночи попросить в каюту дополнительно еду – русской или японской кухни. Отец, который любит рыбные блюда, попробовал несколько десятков суси и сасими, и столько же соленой икры разных рыб, а также омаров, кальмаров, китового мяса и морской капусты. Олег Федорович вел себя странно: на вторые сутки перестал есть в кают-компании, практически не выходил из своей каюты и много пил «Столичной». Только «Столичной», закусывая каким-то блюдом, напоминающим соленые огурцы, но только с укропом и мелкими кусочками репчатого лука. После сна и перед сном приходили гейсы и уводили отца к себе в «массажную». Там же он принимал ванну. Мыли его тоже гейсы… Евгений Васильевич, будучи подростком, насмотрелся фильмов про «японских самураев», как они в огромных чугунных круглых посудинах в прямом смысле этого слова, варили красных партизан, где-то в тайге на Волочаевских сопках или в Манчжурии. И поэтому, прежде, чем залезть в «ванну», невольно опускал палец в воду… Отец не отказывался ни от чего, что ему предлагали. Даже влюбился в японку из штата корабельной команды и изучал с ней по ночам на палубе японский язык… Потом отец со своей японской пассией переписывался на японском языке года два… Первая его жена об этом знала. Отец и моей маме о ней рассказывал и то, что, может быть, у него в Японии есть сын или дочь… Олег Федорович никого к себе, кроме «официантов», и отца, не пускал. Евгений Васильевич стал опасаться за его здоровье. Сказав ему об этом, услышал: «До Осаки не доплывем! Утопят, вот увидишь!» «Да у тебя белая горячка раньше начнется…!» Кстати, я забыла сказать главное: «Приказ» был таков: говорить всю правду! И – судебно-медицинскому эксперту и следователю прокуратуры». Таким образом, Евгений Васильевич и Олег Федорович плыли в Японию с уголовными и государственными преступниками. А отец даже ел с ними за одним столом! В Осаке к нашей тройке (Константин Петрович был уже в Японии – он улетел на самолете) должен был присоединиться второй советник посольства СССР в Японии…
   Корабль утром пятого дня вошел в Японское море. Отец еще спал, как – о чудо – к нему в каюте громко, по-русски, постучали! Он открыл дверь и долго тер глаза, думая, что это ему снится: У входа стоял чисто выбритый, надушенный одеколоном «Русский лес» старший следователь прокуратуры Николаевска-на-Амуре, лучший следователь ДВ, Олег Федорович! Закончив в каюту и плотно прикрыв за собой дверь, он выпалил: «Отбой, Женька! Еще поживем…!» «Чему „отбой“… и почему „еще поживем“? Я и так умирать не собирался!» «Никаких официальных приемов! Никому не будем рассказывать… Мы едем по приглашению Культурного Центра советско-японской дружбы на неделю отдыхать и знакомиться с гостеприимной Японией!» «Постой, постой… А как же с Хонго?» «А, кто это такой Хунго, почему не знаю?» «Скажи, придурок, в чем дело?» – разозлился сонный еще отец. Олег Федорович спокойно сел на край кровати и сказал следующее… Вот из-за того, что сказал старший следователь прокуратуры Николаевска-на-Амуре Олег Федорович судебно-медицинскому эксперту Николаевска-на-Амуре Евгению Васильевич, я думаю, и не печатали рассказа моего отца до 1993 года! А, почему напечатали в странной газете «Кто есть, кто» в 1993 году – ума не приложу! А сказал Олег Федорович Евгению Васильевичу буквально следующее: «Пока мы плыли наша подводная лодка случайно потопила в японских водах какой-то корабль… Япония было дернулась с нотой протеста, вот тут то наш „детектив“ и пригодился! Они (Япония) проглатывают случай с потопленным нашей подводной лодкой кораблем, а мы…» «А мы с тобой проглатываем свои языки!» «Точно так… и пользуемся всеми преимуществами культурного отдыха в кап. стране над культурным отдыхом в СССР и соц. странах. Отныне – в сторону „Столичную“ с японскими солеными огурцами! Только саке, и непременно класса „токутэй-мейсё-сю“, не меньше 50 градусов! И, запомни, мой друг, Женя, простой советский гражданин, не известно почему, понравившийся Японии: саке должен быть холодным, а гейся – горячей! А, не наоборот…» Олег Федорович разболтался: то ли действительно сбросил с плеч тяжкий груз неизвестности и опасности, то ли …все же кошки на душе продолжали скрести!..
   Так как я пишу рассказа, а не книгу, поэтому сделаю сейчас в виде резюме концовку:
   Япония ни отцу, ни Олегу Федоровичу не понравилась. Особенно городские, многоэтажные дороги, в которых «даже Гоша запутался бы!»
   Самое «неприятное», что пришлось нашим пережить – это процедура чаепития в чайном домике под звуки журчащей воды из искусственного источника ручейка медленно текущего по камешкам.
   Самое впечатляющее и приятное: прием на ступеньках своего дворца в Осаке Олега Федоровича и Евгения Васильевича принцессой Японии (возможно, я ошибусь в ее имени, ибо отец написал на таком японском языке, что я разобраться хорошо не смогла): Masako Sen. Она вышла замуж за Soshitsu Sen 14 октября 1983 и перестала быть принцессой. Масако Сен хотела вручить Олегу Федоровичу «на память о пребывании в Японии» по шкатулке. В шкатулке для Евгения Васильевича лежало 50 золотых монет 16 века периода Эдо. В шкатулке для Олега Федоровича было 30 золотых монет… Но, стоявший тремя ступеньками ниже Евгения Васильевича и Олега Федоровича Константин Петрович, которого никто к принцессе не приглашал (Евгений Васильевич и Олег Федорович стаяли на две ступеньки ниже принцессы), перехватил шкатулки, посмотрел, что в них, а потом вернул даме, сопровождающей принцессу со словами на чистом японском языке, ловко избегая слов, типа судебно-медицинский эксперт, следователь прокуратуры, сказал, что «советские граждане за свою работу получают зарплату и ни в чём более не нуждаются» . Принцесса не изменилась в лице и сказала, что тогда она дарит сувениры, от которых отказаться будет неприлично (да, так и сказала!), причем на английском языке… После этих слов дама тут же протянула Олегу Федоровичу и Евгению Васильевичу по механической зажигалке и по набору японских цветных авторучек, которые уже начали проникать в СССР и были очень модны. Каждая ручка содержала по 8 стержней всех цветов радуги. Евгений Васильевич подарил зажигалку своему отцу, который ее тут же разобрал и переделал по-своему. Василий Петрович коллекционировал зажигалки и электрические бритвы со времен ВОВ разных стран. У него в коллекции есть даже золотая зажигалка, подаренная Евгению Васильевичу мэром Парижа Жаком Шираком.
   …Возвращались на одном из кораблей флотилии «Комэй-мару» втроем. Когда покидали судно в Николаевске-на-Амуре, японские моряки протягивали мешки с саке и виски отцу и Олегу Федоровичу. Константин Петрович перехватывал эти мешки и бросал их в воды Татарского пролива. Но зато он поделился с Евгением Васильевичем и Олегом Федоровичем стопками великолепных глянцевых журналов «Япония» на русском языке, которые были запрещены в СССР. В журналах причиной запрета был непременный вкладыш на пластмассе с изображением красивой японки в купальнике или даже в одних трусиках… Один из таких вкладышей путешествует с моим отцом по городам и весям нашей Родины. Сейчас он висит в туалете на даче в Завидово…
   P.S. Работа Евгения Васильевича была на двадцать золотых монет эпохи Эдо оценена выше, чем работа Олега Федоровича, что не мало последнего раздражало.
   В Николаевске-на-Амуре прокурор объявил благодарность Олегу Федоровичу и Евгению Васильевичу за проделанную работу. Благодарность была вписана в трудовые книжки. Их портреты на год вывесили на городскую Доску Почета, что стояла на улице Кантора, внизу которой находился горком КПСС. Под фотографиями было написано: лучшим лекторам горкома КПСС 1969 года.
   P.P.S. Труп Хонго Ясуси был кремирован.

История сорок девятая. Госпожа Бовари нашего времени

   «Все, чем нынче ты горда, все исчезнет без следа,
   Щеки, лоб, глаза и губы —
   Только желтый череп твой глянет страшной наготой и в гробу оскалит зубы!»
   (Пьер де Ронсар)

   Родилась в деревне на Лене. Недалеко от того места, которое вошло в нашу историю, как «Ленский расстрел». Родители мои были крестьяне. Родилась переношенной на две недели, в поле. Ни с матерью, ни со мной от таких родов ничего плохого не было. Мать сама донесла меня на руках до дома, сама и первый раз вымыла. Я, конечно, это знаю с ее слов: как напьются с отцом, а пили они каждый день, так мать начинает меня попрекать, что я не родилась, как все вовремя и при фельдшере. Росла и развивалась я, не по дням, а по часам. Мне не было еще года, а я помню, что ругала мать и отца за то, что они пьют. Пьяные они мне не нравились. И вместо материнского молока меня вскормили на козьем. Помню, что козу я называла «кись-катя»… В два года я уже бегала по улицам с детьми, которым было по 4—5 лет, ни в чем им не уступая. А родители все пили. Варили самогон и пили. Всегда одни. Питалась я – где придется. Спокойно могла придти к соседям к обеду и сесть за стол незваной, когда они ели. Меня все жалели. Кем работали мои родители – точно не знаю. Отец, как все мужчины в деревне, рыбачил в Лене и охотился в тайге. Над кроватью висела двустволка. Однажды, когда мне было 2 с половиной года, а выглядела я на все пять лет, родители сильно напились и свалились под стол и захрапели. В доме есть было нечего. На улице – темно. Темноты я боялась, и поэтому не пошла есть к соседям. Страшно разозлилась на родителей. Залезла на кровать и сняла ружье. Тогда я еще не понимала, что ружье нужно заряжать, прежде, чем стрелять. Думала, что ружье всегда стреляет. Ружье было тяжелое, но я с ним справилась. Подтащила ружье к родителям, сначала повернула стволами к лицу храпевшего отца, положив ружье ему на грудь и живот. Села на ружье, и нажала на спусковой крючок… Я не знала, как эта штука называется, но видела, что отец всегда нажимал на нее, когда чистил ружье, и говорил: «Паф!» Выстрела я не помню, ибо ружье, подпрыгнув подо мной, сбросило меня на пол, и я потеряла сознание. Очнулась быстро. Лицо отца было все черное, глаз, носа, губ различить было нельзя. И все – в маленьких дырках. Дома плохо пахло, как у костра, который жгли иногда в тайге мальчишки, чтобы потом его потушить, писая на огонь. Отец лежал спокойно, а мать продолжала спать и храпеть. Голова ее была в ногах отца. Я повернула отброшенное от головы отца ружье стволами к лицу матери. Опять села на ружье, заранее подложив под себя и рядом подушки. И нажала, чтобы сделать матери в лицо, «паф!». Нажала на спусковой крючок, но ничего не произошло! Тогда я нажала на второй такой же крючок, что был позади первого. На сей раз, когда я летела на подушку от толчка ружья, в голове так грохнуло, что в ушах стало больно. От второго выстрела я поднялась не сразу, ибо ружье сильно отбило мне попку… Приподнялась, чтобы увидеть лицо матери. Оно было такое же, как у отца. Только страшнее, потому что один глаз выскочил и болтался… Я понимала, что я сделал то, что собиралась сделать: я их убила!..
   …Родные от меня отказались. Из деревни меня увезли. Я жила в разных города, но всегда под присмотром: в психиатрических больницах, спец. психиатрических больницах, в детдомах. В 14 лет я уже выглядела на все 18. Выросла красивой, умной и талантливой: хорошо рисовала, могла скопировать любую картину: первой была картина Репина «Бурлаки на Волге». Один к одному! Мои картины воспитатели и учителя продавали. За картину «Репина» чуть не угодила в колонию… Сама научилась не только «понимать» краски, но и изготовлять их из разного подсобного материала. Например, из ягодного сока и смолы. Легко могла нарисовать любую денежную купюру… Когда попала в колонию за убийство жениха – стала фальшивомонетчицей высшего класса. Могла подделывать и любые справки, паспорта, дипломы и т. д. Никто меня этому не учил. Прежде, чем рассказать об убийстве жениха, скажу, что с отличием окончила медицинское училище и получила диплом фельдшера. Решила работать там, где родилась! Вернулась в свою деревню – ничего не изменилось: только дома стали дряхлее, да знакомых никого не нашла! Меня никто не знал. Я стала жить в фельдшерско-акушерском пункте в небольшом помещении, специально оборудованном для жилья фельдшера. Однажды попал ко мне молодой охотник – случайно, на утиной охоте выстрелил другой охотник на его манок селезня и попал ему в плечо. Когда я обнажила парню плечо – чуть не упала в обморок: ясно увидела лица отца и матери после моих выстрелов!.. Парень сначала ходил ко мне на лечение, а потом пришел с родителями и друзьями (он жил в городе, недалеко от нашей деревне, вниз по Лене) – свататься! И они меня как-то уговорили! Что-то внутреннее во мне, наверное, всколыхнули: семьи-то настоящей у меня никогда не было! Всегда не полноценной себя чувствовала! Но, виноватой, за убийство двух алкашей – никогда! Свадьбу приготовили за неделю. Успели сначала окрестить меня, чтобы потом можно было венчаться. Свадьба шла, как в кино: около сотни гостей, роскошное свадебное платье, обручальное кольцо с большим бриллиантом, масса дорогих подарков… И вот впереди брачная ночь. Квартира для меня чужая. Муж тоже чужой человек. Решила увезти его к себе в фельдшерско-акушерский пункт. И мы уехали. Расправила кровать, разделись. Легли. И тут мне стало так все противно: голый чужой мужик, голая я перед ним. Голова кружилась от шампанского – выпила почти бутылку. Он начал приставать, требовать свое. Я, сначала попросила его: «Дай мне к тебе привыкнуть! Ну, хотя бы дня два! Позвони родителям, что „медовый месяц“ проведем в моей деревне, на Лене!» «Сначала я сделаю тебя своей женщиной, а потом поговорим!» Он был пьян, но не так сильно, как напивались мои родители: машиной управлял всю дорогу без остановки. Это – километров сто, не меньше. Я бы отдалась ему, даже несмотря на то, что мне было противно это делать, если бы он вдруг не сказал: «Значит – не блин, значит – крендель!» И вылупил на меня глаза. Я знала, что он сказал. Но возражать ему, или в постели доказывать, что я – девственница (я была еще даже не целованной!) – было выше моих сил! Я молчала, стоя перед кроватью голой. Было чувство омерзения от всего, происходящего… Так продолжалось несколько минут, а потом он набросился на меня, чтобы овладеть мной силой, обзывая меня по всякому: сукой, бля..ю, подстилкой и т. п. В моей комнате была печка. И хотя был еще только август, березовые поленья аккуратной стопкой лежали рядом с печкой, в двух шагах от кровати. Я схватила полено и что было силы ударила мужа по голове. Он не успел защититься, и повалился рядом с кроватью. Из носа, ушей, а потом из глазных орбит потекли струйки алой крови. Я поняла, что удар пришелся на затылок, что череп расколот, и что муж мой умер, так и не узнав, «блин» я, или «крендель»!.. Ни страха, ни жалости к мужику, ни растерянности – ничего такого я не испытывала. Села рядом с трупом на кровать, через минуты две, встала, оделась, и позвонила его родителям, сказав, что у нас все хорошо, что муж мой уснул, и что дня через два мы вернемся. А у самой был уже план! Было совсем темно. В деревни фонарей нет, только у домов, да и то не у всех. Я выключила и свой фонарь, который горел над вывеской «Фельдшерско-акушерский пункт». Потом завернула голову парня полотенцем, надела на труп закрытый медицинский халат и, взвалив труп на плечо (в 18 лет рост у меня был 185 см.; а сила – как у здоровенного мужика, хотя кость была узкая, как у аристократки – в книгах читала), понесла его к машине. Положила труп в багажник «Волги» и села за руль. Машину я никогда в жизни не водила. Ключи торчали на месте. Завела с первого раза и поехала, машинально, не соображая, что я делаю, я управляла автомобилем!..
   …В трех километрах от деревни над Леной берег представлял собой прямо десятиметровый обрыв. А глубина реки – не измеришь! Вот с этого обрыва, выключив мотор и освещение машины, я столкнула ее с трупом в багажнике с обрыва. И спокойно пошла домой к себе спать. На другой день, часов в 12 позвонила в квартиру родителей и велела позвать к телефону моего мужа, с которым мы вчера поссорились из-за пустяка, и он уехал. Я знала, что мне ответят! Потом приехали родители с друзьями (я, конечно, в своей коморке все прибрала, в том числе все следы крови нейтрализовала). Подозревать меня начали сразу, заявили в милицию – а там, в их архивах, вся моя подноготная, включая убийство родителей в 2,5 года! Но арестовать меня и предъявить обвинение не могли: не было ни трупа, ни каких улик. К тому же у парня было, куда от несговорчивой жены сбежать в брачную ночь! Меня не могли даже допросить, а только «отбирали» в разных милицейских инстанциях – от участкового, до следователя УВД, «объяснения». И отпускали. В конце концов, я получила подписку о невыезде и возобновила, как ни в чем, ни бывало, свою работу. Так прошел год. Полгода, как меня перестали вызывать в милицию. Прошел второй год: я отработала, что должна была училищу. Начала думать, куда податься? И вдруг, да, вдруг, навещает меня красавчик в штатском, прямо-таки Бред Пит в юности! Его бы я поленом по голове не ударила, даже если бы он сразу, как вошел ко мне в «офис», набросился бы на меня. Но, он, поздоровавшись, представился следователем прокуратуры Области, попросил у меня чашку чая! Попивая чай с брусничным вареньем и вчерашними пирогами с морошкой, говорит: «Закрыл я Ваше „дело“, леди… Но, хоть убейте меня, уверен, что мужа своего Вы… рыбам скормили!» Я смотрела на него и улыбалась: мне было с ним хорошо! Потом слова мои сами рекой полились, опережая мысли: «А, если правду тебе всю расскажу, сколько мне дадут?» «Лет десять, не меньше! Можно подумать о смягчающих обстоятельствах… Хорошая работа и отличное поведение в колонии… строго режима. Перевод в колонию общего режима, и, глядишь УДО!» Я продолжала смотреть на него и улыбаться. «Вы чему улыбаетесь, леди? Когда родителей пристрелили – ребенком были, недееспособной… А в данном случае… Что между Вами все-таки произошло?» «Ты женат? – Вместо ответа спросила я его и, после того, как услышала, что нет, задала ему главный сейчас для меня вопрос – Ждать меня будешь?» Он громко засмеялся и расстегнул портфель, из которого вынул бутылку очень старого грузинского коньяка, поставил ее на стол, со словами: «А, давай, прямо сейчас и поженимся: правда, мне не разрешат на подсудимой женится… Я, конечно, могу уйти из прокуратуры, но кто тебе тогда будет помогать в колонии?» «А, что сначала, – спросила я его, – чистосердечное признание или наша свадьба?» «Как ты хочешь: можно и так, и этак!» И я решила, что сначала «свадьба»! Гуляли мы неделю: он взял отпуск по телефону за свой счет, конечно не сказав, что у меня. Он сделал меня женщиной, счастливой женщиной! В награду я сделал все, что он попросил: чистосердечное признание, показала обрыв, с которого я сбросила «Волгу» в Лену с трупом мужа в багажнике. И мы поехали в город… С его помощью я получила 8 лет колонии строго режима и попала туда (на Алтай), где были только женщины-убийцы: от 18 до 80 лет! Многие – рецидивистки-убийцы… И тут – рухнул СССР! Не прошло и полгода, как колония оказалась переполнена. Стали выпускать тех, кто сел при СССР. Выпустили и меня. У меня, на всем белом Свете только один дорогой мне человек – мой незаконный муж, старший следователь Областной прокуратуры. Адрес его я помнила наизусть. Поехала сразу к нему, ничуть не сомневаясь, что найду его таким, каким он был, когда мы расставались! Квартира его была закрыта. Я села на пол у двери и решила ждать. Не прошло и пяти минут, как тяжело поднимающаяся, запыхавшаяся старушка – лифт не работал – проходя мимо меня, сказала: «Не жди: вчера его похоронили! Убила твоего жениха пьяная сволочь! Сейчас у нас… свобода: насилуй, воруй, убивай! Милицию и прокуратуру разогнали! Горком и горисполком подожгли! Ленину голову отпилили!» Каждое слово старухи, я воспринимала, как удар по голове. И после каждого удара словно глохла. Откуда-то издалека услышала (старуха стояла рядом): «Его родители, живут в соседнем подъезде, квартира 53, на пятом этаже…» Ничего не ответив старухе, я встала и медленно начала спускаться по лестнице. Затем вышла на чужую улицу в чужом городе…
   …В колонии мне дали два адреса. Один – вора в законе, который организовал в Москве подпольный бизнес. Он «рисовал» американские доллары, и изготовлял нужные свободному человеку, вещи. Как-то: паспорта, в том числе и загранпаспорта, дипломы, трудовые книжки и различные справки. Второй адрес я взяла на всякий случай, если систематическое занятие «фальшивомонетчицы» вдруг мне не подойдет по нраву. Погибший старший следователь областной прокуратуры, мой любимый, мой настоящий муж, сильно повлиял на мою личность. В ней появилось что-то светлое, теплое, настоящее… Тем не менее главой второй законной фирмы был тоже вор в законе. Он был до удивления похожий на горбуна из фильма «Место встречи изменить нельзя». Горбун был пионером, возникающих потом по всей стране «совместных предприятий» с иностранцами. Фирма его находилась на «Малой Грузинской» в доме, где умер Владимир Высоцкий. Горбун купил две квартиры на разных этажах, четырехкомнатные, одна над другой, и соединил их путем винтовой деревянной лестницы через пол, потолок. Больше того, в одной комнате верхней квартиры он сделал бассейн. Этот офис был весь обставлен антикварной мебелью. А ел и пил он на серебре. У него был огромный штат из бывших молодых членов ЦК ВЛКСМ. Он сразу предложил мне заняться налаживанием контактов с парижанами. Он хотел, по парижскому образцу чуть ли ни в каждой московской высотке построить мансарды и сдавать их творчески одаренным людям за бесценок. И еще, тоже по-французски – открыть сначала по всей Москве, а потом и – стране (что от нее останется) маленькие магазины-пекарни, которые работали бы круглосуточно и пекли французские булки. Все-таки натура моя выбрала первого «фирмача». А за счет второго я на несколько суток слетала в Париж, и пила шампанское в замке Версаля и каталась верхом по его знаменитому парку. Было все, кроме любви! Ни один парижанин не смог ни на мгновение стереть в моей памяти светлый образ моего покойного мужа-следователя! К удивлению, французы не были такими уже настойчивыми кавалерами!..
   …В Москве только начали открывать обменные пункты валюты. В основном, долларами. Точка моего подельника была на улице Воровского, рядом со знаменитым на весь мир ИМЛИ им. Максима Горького. А через дорогу была Консерватория. Обменник был официально открыт в определенные часы на почте. Но круглосуточно там можно было купить доллары чуть подороже, чем в обменнике, у лиц, работающих на моего нового «друга». Конечно же, доллары были фальшивые. Как и на почте. Но и там, и там, имелись настоящие «зеленые». С месяц я «рисовала валюту», пока мне изготовляли необходимые документы: паспорт СССР, синий загранпаспорт. На него можно было законно поставить не только выездную визу, но и несколько виз стран, в которые ты собираешься поехать в командировку. Командировочное удостоверение – максимум давалось на год. Я сделала себе от разных «фирм» несколько удостоверений с разными выездными датами на три года. Визы выездные я поставила настоящие: на улице Горького, недалеко от Моссовета, в старинном здании весь первый этаж был освобожден от стен и на огромном пространстве оборудовали «кабинеты» – 1,5 кв. метра за стеклянными перегородками, высотой в метр. На двери кабинок висели таблички: «Франция», «Великобритания», «Италия», «ФРГ» и т. д. США не было. Конечно, попасть сюда мог далеко не каждый, а только тот, кто едет заграницу налаживать деловые отношения от Московской фирмы. Я получила доступ к визам (хотя легко могла бы «изобразить» их сама) от горбуна. Первой в жизни моей заграничной визой была виза в Париж! Я и сейчас храню этот свой синий паспорт! Горбун, увидев мой загранпаспорт и не зная, что он фальшивый, глубоко вздохнув, сказал: «Я бы отдал все это, – он сделал широкий жест, захватив пространство своего офиса и все, что к нему прилегало, – за твой паспорт! У меня никогда не будет синего паспорта!». Я сделал несколько синих паспортов (так посоветовал мне мой подельник), и проставила визы во Францию, Италию, Испанию, ФРГ и Швейцарию.
   Я ехала в Европу не только посмотреть, что и как там! Меня это совсем не интересовало! Меня интересовали музей, картинные галереи, а главное – художники, которые рисуют на парижских бульварах, улочках городов Италии, Испании, Швейцарии. Когда я развлекалась от фирмы горбуна, я открыла в себе еще один дар: прямо, как ложка к обеду! Это произошло во время званого обеда в одном из зал, где проходили обеды не только Людовика Х1V и других французских королей, но и Наполеона Бонапарта. Дело горбуна и он сам быстро сгинули в Лету. И мне приходится удивляться: каким образом он, вор в законе из тюряги попал на Олимп европейских аристократических фамилий? Ни одного «Вотрена» среди них не было! Все – чистейшей крови из семей, с корнями от Карла 1 и Медичи… Так вот, еще об одном моем даре – мгновенно овладевать разговорной и письменной иностранной речью! Так вот, в честь новой французско-русской дружбы один парижанин встал из-за длиннющего стола, накрытого изысканными блюдами и напитками, которые постоянно подкладывали и подливали вам, меня ловко посуду, лакеи в ливреях, стоящие за вашей спиной, и с бокалом шампанского начал произносить речь. На чистом французском языке. Речь его длилась около получаса. Сидящий рядом господин пытался мне на ломаном русском языке переводить. Но, к моему огромному удивлению, я понимала, что говорил француз, слово в слово! В училище я познакомилась с латиницей и чувствовала, да чувствовала каждую букву. Но французского языка я не знала и никогда французских слов не слышала!.. Дальше, путешествуя по Европе, я не сомневалась, что сразу заговорю и буду писать и читать и на итальянском, и на испанском. Я хорошо различала в Швейцарии итальянский и романский. Был такой смешной казус в Женеве. Я заказала пиццу на террасе маленького итальянского ресторанчика. Она мне не понравилась. А, буквально через полметра от меня начиналась терраса романского ресторанчика. Хозяин, увидев по выражению моего лица, что пицца итальянская мне не нравится, и приняв меня почему-то за парижанку, начал говорить мне, что вкусная пицца бывает только в романских ресторанах. Я, молча, ему улыбалась и продолжала жевать итальянскую пиццу. Тогда он перешел на романский язык, повернувшись ко мне спиной, и тихо выругался: «Как этому итальяшке удается заманивать к себе посетителей? Что в моей террасе не так?» И тут мой рот, выплюнув кусочек пиццы, а мой язык, сам, ответил романсу на чистом романском языке: «У него цветов больше! Даже на крыше…» Романец мгновенно повернулся ко мне, минуту смотрел на меня, молча, а потом разразился тирадой, суть которой была в том, что цветы итальяшке дал он, дурак! Потом он выскочил из-за оградки, схватил меня за рукав и потащил к себе в изгородь, начав ругаться вновь, но уже ругать мня! Как я, чистокровная романка, могла, есть у итальяшки? Мне ничего не оставалось сказать в оправдание, кроме того, что у романса нет розового вина (из лепестков роз), а я люблю розовое вино к пицце! Не успела я закончить свою речь, как столик, за который меня посадили, был весь уставлен бутылками розового вина! Хозяин итальянского ресторана вышел и смотрел на нас, руки в боки, а потом исчез. Через минуту вернулся с бутылкой розового вина, сделанной явной не в ближайшие века! А гарсон, согнувшись под тяжестью, нес огромную сковороду! Я такой в жизни не видела и представить себе не могла, что такая сковорода, на которой можно целиком жарить овцу, существует! На сковороде, конечно, была пицца! Я растерялась, и начала что-то говорить то – на итальянском, обращаясь к итальянцу, то – на романском, обращаясь к романсу. А они стояли и глазели на меня, широко открыв рты. Гарсон исправил положение вещей неожиданным образом: «Леди, кто вы: итальянка или романка? Скажите, наконец! А то – вон какая толпа собралась у ресторанов, а никто не заходит – работы нет!» И тогда я на чисто русском языке сказала: «Я – русская, друзья мои! Ваша гостья» Сначала был шок. Потом начался итало-романский гвалт. Толпа хлынула в оба ресторанчика, воюя за столики… А я, незаметно, смылась…
   Конечно, я начинала рисовать сначала на Монмартре. Потом в Риме на Пьяццо Навона, потом во Флоренции на мосту через реку Арно. Во Флоренции я освоила рисунок цветным мелом, в Испании я рисовала только возле Sagrada Família… Я «работала» во многих города Европы. И поняла, что граффити – это не для меня! Но, самое печальное было для меня, что я ничему не учусь! Картины мои, скупались мгновенно, чем бы я ни рисовала. Правильнее говорить «писать», а не «рисовать». Но, я рисовала… Не могу передать то внутреннее сопротивление перед термином «писать». У меня не было необходимости рисовать ради денег. Во всех крупных банках Европы я открыла счета на разные фамилии. Я ведь путешествовала не под своей фамилией. И нигде я не была русской! Тогда русских в западной Европе жалели. Мы были как что-то вроде дикарей или вырвавшихся из концлагеря. Я одевалась, как одеты были уличные художники той местности, где я была. Останавливалась в отелях 4 звезды. Не шиковала, а могла себе это позволить. В каждой стране у меня в номере в шкафу быстро появлялось все необходимое, чтобы пойти в самый шикарный ресторан, или в театр. Была весьма увесистая антикварная шкатулка с драгоценностями, в том числе тоже антикварными, натуральными. Дар видеть подделку не раз спасал меня! А однажды я чуть было не угодила из-за него в тюрьму: там тоже мошенники, торгующие «антиквариатом», объединены и с полицией, и с экспертами. В одном антикварном магазине в Цюрихе я остановила по глупости покупку на огромную сумму столового серебра ХV века из «дворца Хофбург (Hofburg) Вены»! Вмешалась, потому что, слишком нагло вел себя хозяин магазина. Сделка происходила в открытую. Хозяина сопровождал его эксперт, а покупателя – его. Я легко разобралась, как совершаются такого рода махинации. И на чистом австрийском языке, представившись баронессой Ольгой Шультц (кстати, у меня с собой были все необходимые бумаги на эту баронессу, с «подлинными» фамильными визитными карточками), ляпнула: что «фамильное столовое серебро – подделка!» И в доказательство показала вензель, который был на моем «подлинном перстне», приложив его к вензелю на серебряном блюде! Хозяин незаметно нажал кнопку, и через мгновение я была в наручниках. А по обе стороны от меня верзилы в униформе. Я поняла, что доказывать что-либо здесь бесполезно. И когда меня вывели на улицу, я назвала телефон австрийского посла, и попросила полицейского вынуть из моей визитницы мою визитку – у меня были свои «точки опоры» на всякий случай в каждой стране, куда я собиралась ехать: связи я установила легко. Как? Пока это мой секрет! Полицейские остановились. Сняли с меня наручники, а потом, словно не слышали мое обращение к ним, сказали, как мне показалось, хором: «Сто франков сестренка, и разошлись!» «Каждому?» – уточнила я. « Natürlich!»…
   …Европа мне стала надоедать. Правда, я не была еще в Северной Европе. Но туда я не торопилась: меня всю жизнь преследует один и тот же сон в 4D! Сначала я стою ночью одна на каком-то грузовом причале. Пахнет сильно морем, паклей, рыбой. За моей спиной что-то вроде длинного не очень высокого склада из красного кирпича. Причал на берегу бухты. На той стороне бухты ярко освещенный город. Я знаю, что там мой дом. Но не знаю, как туда попасть! Потом какое-то время я сплю без сновидений. Дальше – я в Амстердаме (никогда там не была). В больнице. В огромной общей палате. Больных не вижу, но вижу белоснежные простыни, которыми накрыты кровати. Это – кратковременное сновидение. И, наконец, кто-то ведет меня под руку по кладбищенской аллее, к моей могиле…
   Постепенно меня начали овладевать то тоска и уныние, то какая-то смутная тревога. Я была в растерянности: моя Родина исчезла. В новую Россию, которая мне представлялась чем-то вроде России Остапа Бендера и Кисы Воробьянинова, я знала, что никогда не вернусь! Еще я все явственнее сознавала, когда разрушили Берлинскую Стену, что старая Европа – Бальзака, Пикассо, Сальвадора Дали и Ильи Эренбурга, исчезает на вечно! Вот он, подлинный закат Европы! Европу медленно, но верно стали заполнять нескончаемые массы арабов, африканцев, турок. Я чувствовала шестым чувством, что начался передел старого света, что будут войны…
   …И все же я решила купить свое жилье. Сначала я думала выбрать для этого Испанию: в Барселоне я была, как дома в трех местах: 1) на корриде, 2) в каменном саду Гауди, и, конечно,3) у Sagrada Família! Нет, я не верующая, хотя и крещенная, и венчанная. О боге я вообще никогда не думала. И не понимаю Пушкина, что он так восхищался библией. Стоя у церкви, которую Антонио Гауди начал строить в 1883 году, и которая до сих пор не достроена (колонная Славы), я проникала в замысел Гауди: он и не мыслил Sagrada Familia достраивать! НЕ хочу здесь раскрывать его тайну! Но знаю, что когда-нибудь найдется, простите, холуй, и достроит церковь на потребу туристам!..
   …Еще мне хорошо на мосту через Женевское озеро. Как раз там, откуда лучше всего виден фонтан. И у одного дома, на улице Croix-d′Or. Когда я стою и смотрю на этот дом, меня охватывает чувство, что я не только родилась здесь, но всю свою жизнь в нем прожила. Я никогда не осмеливаюсь зайти в его подъезд – тот, в котором моя квартира. Но я знаю, как там пахнет!..
   …Я поехала на Капри и купила там виллу, в которой часто останавливался Иван Бунин. Рядом с виллой Максима Горького. Там были задуманы и «Темные аллеи», и «Жизнь Арсентьева»…
   …Но жизнь моя в одночасье круто развернулась: спиной к Европе. Как-то в «Максиме» ко мне за столик присел немолодой джентльмен и заговорил на чистом русском языке. Вот его тирада: «Нет, я не из СССР, и даже не из России. И никогда там не был. Мой дед убежал из России. Я – потомственный парижанин. А Вы – помечены стигмой советской гражданки… Но не эта стигма главная. Вы несете стигму, как это лучше сказать, Творца. Я не имею в виду Бога… Короче. Я предлагаю Вам хорошую для нас обоих сделку: выходите за меня замуж! Я богат. У меня родовой (я купил свою родословную, конечно, дед был крепостным, беглым) замок на Луаре. Родных у меня, как и у Вас, нет. Я – мошенник. Занимаюсь антиквариатом. У меня в каждой стране – цеха. Вы обладаете прекрасной внешностью. В Вас больше, чем достаточно, лоска. Еще не достигли бальзаковского возраста. И Вы, как мы все, русские, не можем жить без работы, для которой родились. Я имею в виду, конечно, не выродков и не мутантов. Соглашайтесь! Мне без Вас плохо. Вам без меня – тоже плохо…»
   Я приняла католичество. Больше того, стала иезуиткой. Как муж. И сейчас, когда пишу это, нахожусь в Бразилии. В столице Бразилии…
   P.S. Продолжение следует.

…в этом мире несчастливы… книга первая М. А. Черносвитова Е. А. Самойлова Е. В. Черносвитов