О том, кто хочет тебя убить
Валерий Михайлов

   Воздержание же – удел ничтожных.
Книга Лжи.

   Только так воину можно выжить на тропе знания, – сказал он, – потому что искусством воина является находить равновесие между ужасом от того, что ты человек и восхищением от того, что ты человек
Карлос Кастанеда

   Да, именно этим я и занимаюсь в часы досуга. Позирую перед камерой, когда обезьяна сует мне каштаны в задницу.
Чак Паланик. «Удушье».

   Маги, которые воспитали меня, говорили, что не имеет значения, что ты говоришь, если у тебя есть силы сказать это.
Флоринда Доннер.
«Жизнь-в-сновидении».

   © Валерий Михайлов, 2016
   © Валерий Николаевич Михайлов, дизайн обложки, 2016

   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

   Сильный порыв ветра вывернул зонт наизнанку и угостил инспектора холодным мелким дождем, швырнув капли прямо в лицо. Он не стал останавливаться на достигнутом, и вопреки всем законам физики, отправил щедрую порцию воды еще и за шиворот. Дождь, дождь, дождь, начавшийся в октябре, он лил, практически не переставая всю зиму и всю весну, и вот теперь, несмотря на конец мая, люди зябко кутались в плащи. Дождь, дождь, дождь…
   – Твою мать! Нашли когда убивать, козлы! – инспектор Эсс поднял воротник плаща и, согнувшись, побежал трусцой к ближайшему дому.
   Гросс Эсс был высоким, видным, а если точнее, толстоватым мужчиной 58 размера. Аккуратные, со свежим маникюром руки – предмет зависти многих женщин, породистое семитское лицо с правильными чертами. Было ему за 40. Служба в полиции, к которой он в принципе никогда не стремился, (жизнь заставила), в последнее время превратилась в каждодневный кошмар, мрачный темный туннель с маленькими, но легко убивающими остатки настроения пытками вроде необходимости вот так, каждый раз выползать под чертов дождь. В конце туннеля, правда, ярко светило солнце в виде долгожданной пенсии через бесконечно долгие полгода. Идти в полицию – это, конечно, идиотизм, но бросать работу за полгода до пенсии – это уже верх идиотизма, говорил он. Работал Эсс инспектором в отделе убийств, страсть к которым росла у населения с каждым годом. В основном это были бытовые преступления, совершаемые обычно близкими друзьями или родственниками, чаще наркоманами, получившими отказ в очередной денежной субсидии. Иногда это были нежные супруги в сговоре с детьми, или действующие в гордом одиночестве.
   – Всем привет, – сказал Гросс, входя в дом убитого, где, как и положено, собралась куча людей, большая часть которых не знала, чем себя занять. Они без дела шлялись по дому, толпились в гостиной, оставляя везде следы. Настоящий кошмар для экспертов.
   – Вам только выпивки не хватает и баб в дорогих тряпках, а так вылитый светский раут, – продолжил он после того, как все эти официальные лица ответили на его приветствие.
   – Что тут у нас? – спросил Эсс.
   – Убийство, – ответил один из полицейских.
   – Понятно, что не пикник с девочками.
   – Рой Краммер. Компьютерщик. Решил вот в последний раз пораскинуть мозгами, – дежурный следователь Фил заржал, вдохновленный собственной шуткой.
   Инспектор поморщился.
   – Ему разнесло голову. Стреляли через окно. Убийца предварительно заклеил окно скотчем, так что бьющегося стекла не было. Гильзу мы не нашли. Скорее всего, забрал с собой. Пули, кстати, тоже нет. Работа чистая.
   – Что нам известно?
   – Покойному 38 лет. Тихая домашняя мышь. Он из тех, кто не был, не привлекался, не участвовал. Сидел себе спокойно и занимался своими единицами и ноликами. Работал на какую-то фирму. Не шиковал. Врагов не имел. В порочащих связях… и так далее, – отрапортовал Фил.
   – Что говорят соседи?
   – Пока что ничего. Мы пока только здесь…
   – Ладно, соседями сам займусь. Надо же им стрелять именно в такую погоду!
   Инспектор заблаговременно поднял воротник пальто. На этот раз ветер оказался сильнее спиц, и зонтик пришел в полную негодность.
   Район был спокойный, тихий. Небольшие коттеджи, однотипные газоны, крылечки.
   Звонить пришлось целую вечность, пока в приоткрывшуюся дверь не выглянуло настороженное старческое лицо.
   – Полиция, откройте.
   Бабуля прикрыла дверь, пару раз прошкрябала цепочкой и… Инспектор, не дожидаясь приглашения, отодвинул старуху и вошел в дом. В нос ударил запах пригорелого начавшего портиться жира и застоялой мочи. У инспектора подкатило к горлу.
   Спокойно, сказал он себе и повернулся к бабуле. К горлу подкатило еще настойчивей. На сморщенной как старческая мошонка в лютый мороз физиономии сифилисными язвами выделялись хитро-подлые бегающие глазенки, под которыми бесформенным наростнем телепался нос. Из беззубого рта воняло помойкой. Одета она была в грязное тряпье. Старуха тряслась мелкой дрожью и подозрительно смотрела на инспектора.
   Конечно же, она ничего не видела и не слышала. А вот в 19… году… Инспектор не стал ее слушать и почти пулей вылетел на свежий воздух.
   В другом доме ему открыла прыщавая пигалица лет 15-ти, поправляющая на ходу одежду.
   – Полиция. Надо задать тебе пару вопросов.
   Ссыкуха. Накурилась травки, и теперь боится, как бы злой дядя чего не заметил. От слова полиция готова обделаться. Инспектор вошел в дом. На диване лежал ее бойфренд в состоянии полной отключки.
   – С ним все в порядке? – спросил девчушку инспектор.
   В ответ она попыталась пролепетать что-то об усталости и здоровом сне, но инспектор оборвал ее на полуслове.
   – У тебя тут травой на весь квартал прет, и рожа работы неизвестного авангардиста, так что не надо мне баки забивать. Я к тебе не за этим. Плевать мне на твой моральный облик. Ответишь на вопросы, и я пойду. Постарайся сделать так, чтобы этот подох не у тебя. Мне и одного трупа в вашем квартале достаточно.
   При слове труп ее перевернутые глазки пугливо забегали.
   Ну, конечно же, детки тоже ничего не слышали. Им было не до этого. Всем не до этого. Хоть на театральной сцене режь во время аншлага – всем будет не до этого. В последнем доме вообще никто не жил. Стреляй – не хочу. Инспектор ненавидел эти тихие и на вид приличные кварталы. Он хорошо знал, какие мерзости скрываются за видимым приличием и благополучием.
   Еще один порыв ветра окончательно уничтожил желание что-либо делать.
   – Пусть молодые бегают, – пробурчал он и посмотрел на часы. Было около шести.
   – Ты уже дома? – спросил он, услышав в трубке мобильного телефона голос Стелы.
   – Угадай с трех раз.
   – Свари кофе. Я замерз, как скотина.
   – Когда тебя ждать?
   – Сейчас.
   Закончив говорить со Стелой, он вызвал по телефону такси. За руль ненавидевший машины Эсс садился только в случае крайней необходимости.

   За столом Гросс откровенно любовался Стелой. Для своих сорока она выглядела более чем прекрасно. Высокая, стройная, не худая, но и без лишнего жира. Черные волосы, черные глаза… В коротеньком халатике, только что после душа, без грима (она почти не пользовалась косметикой, а дома не красилась никогда), Стела выглядела сверхаппетитно. Гросс грелся кофе, Стела пила молоко.
   Они были вместе чуть более пяти лет. Стела благополучно рассталась с мужем, Гросс никогда не был женат. Детей у них не было. Они никогда не заводили разговора о том, чтобы жить вместе. Раза два или три в неделю Гросс ночевал у нее, один раз в неделю они выходили куда-нибудь в люди. Вместе проводили отпуск. Но жить вместе… Если хочешь похоронить любовь – женись! Таков был их негласный девиз.

   – Может, мне сегодня опоздать? – спросил он за завтраком, глядя в окно на вечный холодный дождь.
   – Тебя когда-нибудь выгонят за опоздания.
   – Выгонят, так выгонят, – Гросс нежно поцеловал ее в губы. – По крайней мере, не зря.
   Эсс часто опаздывал, когда ночевал у Стелы. Ему легко удавалось объяснять свое отсутствие полевой работой. В принципе, никому не было дела до того, чем в действительности занимался старший инспектор Эсс. Главное, чтобы отчеты были всегда в порядке. Его документация была безупречной, да и по остальным показателям его работу можно было оценить как хорошую.
   В комиссариат Эсс попал только к обеду.
   – Вас требует шеф. Срочно, – сказал дежурный.
   – Черт, – выругался Эсс.
   Разговор с начальством его никогда не вдохновлял. Обычно начальство начинает тобой интересоваться либо чтобы отругать, либо чтобы подсунуть какое-нибудь мерзкое, а еще хуже образцово-показательное дело. В любом случае ничего хорошего этот разговор ему не сулил.
   – Ты где это шляешься? – спросил комиссар.
   Комиссар был невысоким, поджарым мужчиной приятной наружности. Когда-то давно они вместе учились в академии, и с тех пор сохранили приятельские отношения, чем бессовестно пользовался Эсс.
   – Работаю.
   – Работаешь?
   – Работаю.
   Комиссар был не один. Гостю было около тридцати лет. Холеная молодая мордашка, дорогой галстук, дорогие туфли. Да и костюмчик с рубашкой были не из дешевых.
   – Познакомьтесь. Особый агент ГСИ…
   – Джонсон? – перебил комиссара Эсс.
   – Почему Джонсон?
   – Хорошее имя для особых агентов.
   – Мое тоже не хуже. Агент Миронов.
   – Нас что, захватили русские? – спросил комиссара Эсс.
   – Гросс!!! – комиссар готов был его убить.
   – Я просто пытаюсь познакомится, – как ни в чем не бывало заметил Эсс комиссару.
   – Особый агент Миронов специально приехал, чтобы тебя повидать, – сказал комиссар.
   – Очень приятно. А что означает ГСИ?
   – Тебе это знать не обязательно, – оборвал его комиссар.
   – Чем могу? – спросил Миронова Гросс как можно любезней.
   – Надеюсь, вы мне поможете найти ответ и на этот вопрос, – ответил тот.
   – Что, так плохо?
   – Взгляните, – Миронов достал досье Эсса из скучавшей до этого момента на столе папки.
   – Никогда бы не подумал, что все это обо мне, – сообщил Эсс, бегло просмотрев текст.
   – Вам ничего в глаза не бросается?
   – А что мне должно было броситься в глаза?
   – Текст напечатан на старой машинке.
   – И что?
   – Вас это не удивляет?
   – Я знаю массу людей, которые печатают на машинках.
   – Это отпечатанная на машинке копия.
   – Я не имею дел с закрытой русской документацией, поэтому, если можно, объясните с поправкой на идиота.
   – Хорошо, – рассмеялся Миронов. – Оригиналы, хранятся в архиве. Копии занесены в базу данных компьютера. Теперь представьте себе такую ситуацию. Кто-то перепечатывает на машинке ваше досье, вместо того, чтобы распечатать его на принтере, затем отправляет нам по почте заказным письмом. Кроме досье он прислал вот это, – Миронов положил на стол перед Эссом фотографию покойного программиста, – что вы можете сказать об этом?
   – Рой Краммер. Найден вчера днем в собственной квартире. Убит выстрелом через окно. Работа профессионала. Никаких следов. Мотив неизвестен.
   – Профессиональная деятельность?
   – Возможно, хоть официально ничем серьезным не занимался. Работал программистом в маленькой фирме, решающей, как правило, незначительные проблемы.
   – Может, он еще где-то работал? Сейчас ведь можно все делать через интернет. Семья, родственники?
   – Никого. Баб он выписывал только платных, причем всегда разных. Всегда дорогих. Человек мог себе позволить не растрачивать время на ухаживания и прочую предбрачную дребедень.
   – Враги?
   – Ни друзей, ни врагов. Похоже, кроме компьютеров его ничего больше не интересовало.
   – Но кто-то же всадил в него пулю? Не из любви ж к искусству?
   – А почему нет? Сейчас масса филантропов.
   – Что ж, будем выяснять.
   – Простите, я не расслышал.
   – Инспектор Эсс. С сегодняшнего дня вы переходите в полное распоряжение особого агента Миронова, – распорядился комиссар. – Остальные дела передадите Ковальскому. Вам все понятно?
   – А разве работорговлю не запретили? – поинтересовался Эсс.
   – Вы дошутитесь!
   – Извините, комиссар.
   – Давайте сразу кое-что проясним, – сказал Миронов, когда они вышли из кабинета, – чтобы больше не возвращаться к этому разговору.
   – Я только за, – согласился Эсс.
   – Это дело затрагивает важные международные интересы, поэтому к расследованию необходимо отнестись с полной серьезностью. Я прекрасно воспринимаю юмор, если он сочетается с серьезной практической работой.
   – Слушаю и повинуюсь, масса Миронов.
   – Значит, договорились.
   У Миронова зазвонил мобильник.
   – Да, – бросил он в трубку, – едем.
   – Наш информатор прислал еще одно послание. Так что сейчас едем ко мне в гостиницу, а потом можно будет пообедать. Вы не против? – сообщил он после звонка.
   – Я в полном вашем распоряжении. Вы же слышали.

   Как писал информатор наука давно уже перестала быть «чистой». Вокруг нее, как вокруг тухлой рыбы роятся полчища всевозможных интересов. Скорость жизни как в быту, так в технологии и науке продолжает расти бешеными темпами, и от научного открытия до его внедрения в массовое производство требуется все меньше и меньше времени. Люди вкладывают в науку огромнейшие состояния, особенно в области высоких технологий, особенно в те проекты, которые определят главные направления технологического развития на ближайшие десятилетия.
   Одним из таких направлений является моделирование искусственного интеллекта. Фактически, создание базовой модели искусственного сознания позволит диктовать условия развития как подавляющего большинства непосредственно самих электронных систем, так и их программного обеспечения, а это ведущее положение на мировом рынке в одной из самых основных отраслей экономики.
   Рой Краммер был одним из наиболее перспективных исследователей в этом направлении. Он зарабатывал хорошие деньги, работая на подставную компанию «Гиперборея». Для того чтобы скрыть основной вид деятельности, он работал на «Мироном», где заминался незначительной ерундой.
   Без сомнения его смерть связана с профессиональными разработками.
   Кассандра, так в ГСИ прозвали отправителя анонимных писем за то, что еще ни одно его или ее пророчество не оказалось ложным, присылала важную информацию с завидной периодичностью. Сначала ее оперативность и осведомленность, она имела доступ практически к любым секретным базам данных, вызывали граничащее с шоком удивление, но постепенно к этому начали привыкать. После того, как группа Миронова попыталась установить личность информатора, они получили письмо, в котором Кассандра настоятельно рекомендовала прекратить эту деятельность, обещая в случае невыполнения данного условия залечь на дно. Конторе ничего не оставалось, как согласиться с ее условиями, тем более что она работала исключительно на общественных началах и обеспечивала своевременной первосортной информацией.
   – Простите, Миронов, вы родом не из подмосковного Твин-Пикса? – спросил Эсс.
   – Я человек из ниоткуда. Это делает меня парнем отовсюду. Вы знакомы с дзен, инспектор?
   – Боюсь, мы не были друг другу представлены.
   – Ладно, где тут у вас нормально кормят. ГСИ угощает.
   – Это хорошо.
   – Можете, кстати, пригласить и свою подругу.
   – ГСИ не обидится?
   – Думаю, это ей по карману.
   – Тогда я звоню, – Эсс достал из кармана телефон. – Привет, Солнце, не желаешь пообедать со мной и моим новым напарником? Уже едем. Целую.
   В ресторане Миронов рассказывал анекдот за анекдотом, и каждый раз, когда Стела не могла сдерживать свой громкий, заразительный смех, в ее сторону оборачивался практически весь зал.
   – Им только лорнетов не хватает, – смеясь, заметил Миронов. – У меня, кстати, есть один приятель, который ходит с лорнетом в кармане. Стоит ему заметить симпатичную женщину, как он сразу же достает лорнет и начинает ее пристально рассматривать. Обычно, это вызывает жуткое смущение, граничащее с паническим ужасом.
   – О чем ты все время думаешь? – спросила Стела Эсса, который за весь обед не сказал ни слова.
   – О последнем деле.
   – Что-то серьезное?
   – Да тут один компьютерный бог пораскинул мозгами по стенам.
   – Не люблю, когда ты так говоришь.
   – Да это… Есть у нас один шутник в управлении. Представь себе. Живет себе тихая серая мышка. Подрабатывает в электронной компании. Все свое время тратит на стратегии создания и функционирования искусственного интеллекта. Получает за это огромные деньги…
   – Извини, но я думаю, это закрытая информация, – вмешался Миронов.
   – У меня нет от Стелы секретов. Она вполне надежная женщина. К тому же добрую половину дел я раскрыл благодаря ее помощи. Так что она у нас Холмс, а я – Ватсон.
   – Как тебя еще не выгнали из полиции?
   – Сам удивляюсь. Наверно, не заслужил я еще такого счастья.
   – Ладно, рассказывай. Все равно ведь расскажешь. А заодно и я, может быть, услышу что-нибудь интересное.
   – В общем, труп. Работа пофессионала…
   – Что ты понимаешь под искусственным интеллектом? – перебила его Стела, делая маленький глоток вина.
   – Я ничего. Ни под интеллектом, ни в интеллекте. Я старый ортодоксальный невежда.
   – Этот человек работал над тем, как должен думать искусственный интеллект, – пояснил Миронов.
   – Если разобраться, человечество своим нынешним обликом обязано десятку стратегических открытий, которые определили его ход развития. А здесь новая тема, белое пятно, терра-инкогнито. Кто поймает, тот и… Как в свое время Ай-Би-Эм, – заметила Стела.
   – Если так, почему он работал у себя дома, без охраны, без намордника, без каких-либо средств защиты?
   – Если хочешь что-нибудь спрятать, сделай это место неинтересным.
   – Кому-то он все-таки показался интересным.

Глава 2

   Пес не был старым. Лет пять, не больше. Сильный, красавец-мужчина, немецкая овчарка. Он лежал на боку, тяжело дышал, иногда тихонько скулил. Изо рта и из раны в боку у него текла кровь.
   Возле собаки сидел молодой, не более тридцати лет мужчина. Он гладил пса по голове и что-то доброе шептал ему на ухо. К ним приблизилось пьяное чмо с ружьем в руках, этакий представитель единственного до конца революционного класса.
   – Отойди, я его добью, – сказал он сидевшему рядом с собакой мужчине.
   – Может, ты хочешь пристрелить и меня? – спросил тот.
   В глазах у парня был блеск хищника, готового к прыжку. От этого взгляда пьяный как-то вдруг сморщился, сжался, словно постарел за пару секунд лет на десять. Его губы что-то прошептали, совсем неслышно.
   – Что?
   Вместо ответа он развел руками.
   – Я только хотел того… чтоб не мучился…
   – Тогда уходи. Я сам провожу его в этот путь.
   – Я…
   – Дергай отсюда!
   Убийца поспешил убраться. Молодой мужчина поднял голову пса и посмотрел ему в глаза.
   – Прощай, друг… – сказал он, когда последняя капля жизни покинула пса.
   Посмотрев на часы, он быстро поднялся и пошел прочь.
   Через час он садился за стол в ресторане, за которым сидел мужчина примерно его лет.
   – Ты опоздал, Егорушка.
   – Он что, уже здесь?
   – Нет, но…
   – Ты слишком много суетишься.
   – Выпьешь?
   – Я бы поел.
   – Ты что жрать сюда пришел?
   – Для этого рестораны и существуют. Это извращенцы вроде тебя придумали решать деловые вопросы во время еды. Тоже мне…
   – Он идет.
   «Им» был седой мужчина пятидесяти лет.
   – Здравствуйте, Николай Гаврилович.
   – Здравствуй, Сережа. Я думал, мы будем говорить тет-а-тет.
   – Это мой друг и компаньон, Егор.
   – Что ж, будем знакомы, – сказал Николай Гаврилович, протягивая Егору руку.
   – Очень приятно, – ответил тот, пожимая руку.
   Егор не любил эту дурацкую фразу, но ничего более умного в голову не пришло.
   – Извините за опоздание, – продолжил Николай Гаврилович, – дела.
   – Выпьете?
   – Увы. На удовольствия времени нет, поэтому, если вы не против, перейду сразу к делу. К сожалению, должен сказать вам нет. Это зависит не от меня, поверьте. Вы же знаете, я не люблю отказывать друзьям…
   – Вы смотрите кино про аферы? – спросил вдруг Егор.
   – Простите, что?
   – Вы любите фильмы про аферы?
   – У меня на это нет времени.
   – Очень жаль. Я вот буквально перед нашей встречей посмотрел отличный фильм.
   – У меня нет времени…
   – Главный герой, – продолжил Егор, не обращая внимания на слова Николая Гавриловича, – украл у серьезного человека крупную сумму денег, а чтобы гарантированно избежать возмездия, сделал так, чтобы в этом обвинили его лучшего друга. Здесь бы и хэппи энд, но пока тот серьезный человек жив, деньги тратить нельзя. Никаких резких движений…
   – Знаете что, я постараюсь… А теперь извините, время.
   – Приятно было познакомиться.
   – Как у тебя получается делать их такими сговорчивыми? – спросил Сергей, когда Николай Гаврилович вышел из ресторана.
   – Не знаю. Я просто говорю то, что приходит в голову.
   Сергей недоверчиво на него посмотрел.
   – Я забросил искать ответы на всевозможные «Как?» и «Почему?». Я полностью сосредоточен на том шаге, который должен сделать сейчас, и моя интуиция подсказывает правильный ответ.
   – Может, все-таки выпьем?
   – Давай сначала поедим. Я голодный, как волк. Тем более что сегодня я стал волком.
   – Ты только, ради бога, не говори подобные вещи при психиатрах.
   – При психиатрах я говорю другие вещи.

   Утром Егора разбудил телефон. Проснувшись, он сначала посмотрел на часы (было восемь утра), затем громко выматерился, и только после этого взял раскалившуюся до бела телефонную трубку.
   – Да! – недовольно буркнул он.
   – Это Сергей. У нас проблемы.
   – Что, настолько серьезные, что нельзя подождать хотя бы до 11?
   В восемь утра Егор, скорее, предпочитал ложиться в постель, но никак не покидать ее. К тому же прошлая ночь прошла под эгидой союза Венеры и Бахуса.
   – Звонил он.
   – И?
   – Он поставил условие.
   Егор молчал.
   – Мы должны встретиться с одной дамой.
   – Мадам знает толк в извращениях?
   – Это серьезно.
   – Чего ей надо?
   – Не знаю.
   – Ладно, где и когда.
   – В полдень в «Линкоре».
   – Так какого хера ты звонишь мне в восемь утра?!
   – Я думал, тебе стоит знать.
   – Никогда больше не думай!
   – Так ты придешь?
   – Это будет тебе очень дорого стоить.
   – Без проблем.
   – Подожди, а «Линкор» в это время работает?
   – Не знаю, наверно, работает. Меня это волнует меньше всего.
   – А если нет?
   – Подождем эту суку возле ресторана.
   – Ладно, заедь за мной часов в полдвенадцатого.
   – Я буду…
   Егор бросил трубку.
   – Губа не дура, – сказал он себе.
   «Линкор» был одним из наиболее дорогих ресторанов города.
   Ложиться в постель было бесполезно. Выматерившись еще раз, Егор отправился на кухню варить кофе. Затем, уже с чашкой он устроился в ванне, пустил воду и закрыл глаза. Он пил маленькими глотками, не открывая глаз, а когда кофе закончился, отправил чашку в дрейф, пока, попав под струю, она не пошла на дно. Вода окрасилась в коричневый цвет, но Егора это не заботило. Купание он всегда заканчивал под душем, под очень горячим душем.
   На всякий случай Сергей заехал в одиннадцать, и в ресторан они попали минут за двадцать до назначенного времени.
   Работал «Линкор» круглосуточно, о чем свидетельствовала большая надпись над входом. Людей внутри почти не было.
   – Прошу прощения, господа готовы заказывать? – спросил официант, едва они сели за столик.
   В его голосе и манерах было легкое, чуть заметное презрение. Сергей с Егором выглядели далеко не так, как те, кто может себе позволить бывать в «Линкоре».
   – Мы ждем даму, – зачем-то начал объяснять Сергей, – а пока ее нет, нам два кофе.
   Я так и знал, – сказали глаза официанта.
   Егор вспомнил, как его старший брат, случайно оказавшись в годы расцвета большевизма в московском или питерском (Егор точно не знал, где) «Метрополе», решив рисонуться, заказал чай в двух экземплярах. В экземплярах только книги бывают, – осадил его тогда официант.
   Она появилась, едва принесли кофе. Лет 25, маленькая, изящная, красивая.
   – Здравствуйте, джентльмены, – сказала она, садясь за стол, – меня зовут Вера.
   Она улыбнулась и посмотрела Егору в глаза. Его бросило в холодный пот. Она была такой же, как он, но только многократно сильнее.
   – Будем заказывать? – подчеркнуто вежливо спросил официант.
   – Будем, – ответила Вера.
   Она произнесла это нейтральным тоном, но официант мгновенно стал милым и отзывчивым.
   – Ладно, мальчики, я вас не надолго покину, – сказала Вера, вставая из-за стола.
   – Что с тобой? – спросил Сергей, когда Вера скрылась в дамской комнате.
   – Эта баба – настоящая сука. Она отымеет нас по полной.
   – Ты испугался?
   – Я испугался. Чего и тебе желаю.
   – Что, так серьезно?
   – Серьезней некуда.
   – Хочешь сказать, я зря тебя кормлю?
   – По сравнению с ней, я никто. Она вертит всеми, оставаясь недосягаемой.
   – Ладно, что ты предлагаешь?
   – Соглашайся на все, что она предложит. Она специально оставила нас одних, чтобы я смог тебя просветить на ее счет.
   – А если…
   – В любом случае она получит все, что захочет, а если вступишь с ней в бой, получишь максимальные потери.
   – Я никогда еще не сдавался без боя.
   – Вместо боя будет избиение младенцев.
   – Надеюсь, мальчики, вы не сильно скучали здесь без меня? – спросила она, вернувшись за стол. – Ладно, не буду вас томить. Вижу, вы уже все обсудили, так что к делу. Ты (Сергей) получаешь все, чего так добивался, за это я не на долго забираю Егора.
   – Зачем я тебе?
   – Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.
   – Что именно?
   – Для начала встал бы из-за стола и сел бы со мной в машину. Прямо сейчас.
   – А после еды нельзя?
   – Будем считать, что договорились.
   В машине на Егора накатило…
   Это началось в детстве. Сначала появлялось «странное» ощущение в районе солнечного сплетения, после чего у него возникала сто процентная уверенность, что его кто-то ждет. Он точно мог указать адрес… Но каждый раз, когда он там оказывался, он понимал, что опоздал, что в очередной раз не успел встретиться с чуть ли не самым важным существом в своей жизни.
   – С тобой говорят духи. Ты медиум, и они видят это, – объяснила ему тетка – ясновидящая спиритка, одна из тех чокнутых старых дев, которые верят в магическую силу девственности и прочую эзотерическую чушь. Тетка не была шарлатанкой или совсем дурой. Она умела лечить, предсказывать, гадать. Ее бедой было то, что первой книжкой попавшей в ее руки была «Тайная доктрина» Блавацкой. Тетушка испытывала благоговение перед этой грандиозной в своей непонятности писаниной, и искренне считала, что все так и есть на самом деле. Благо состоятельных особ, повернутых на учителях из Тибета и прочей народно-мистической ерунде, пруд пруди, так что клиентов тетушке хватало на безбедную жизнь.
   Егору тоже хватало денег от подработки медиумом. Правда, в отличие от тетки ни в каких духов он не верил. Егор откровенно играл на публику. Он получал истинное наслаждение, дурача помешанных на загробном мире чудаков. Удовольствие от игры долго не давало ему увидеть то, что он слишком часто попадал в яблочко.
   В честь успешного окончания школы тетка подарила ему полное собрание «Агни-йоги». Она-то (Агни-йога) и вызвала у Егора стойкое отвращение к эзотеризму как таковому. Госпожа Рерих словно кричала с каждой страницы: «Трахни меня!». Егор словно бы слышал ее жаждущий секса голос. Из-за «Агни-йоги» пришлось отказаться от спиритических сеансов. Егор не смог больше без смеха смотреть на идиотов, верящих в исправно исполняющих стандартный набор команд духов.
   Стоило ему отказаться от спиритизма, как во сне появился голос. Они что-то обсуждали из ночи в ночь, голос чему-то учил, что-то рассказывал… Проснувшись, Еор забывал, о чем у них шла речь.
   С теткой он окончательно порвал, в день своего восемнадцатилетия. В город приехал какой-то великий (они все тогда были великими) маг, целитель, колдун, святой, учитель и черт еще знает кто в одном лице.
   – Я обо всем договорилась, – она позвонила Егору утром, – вечером он примет тебя сразу после семинара (на семинарах он любого превращал в экстрасенса международной категории). Ты не должен ни есть, ни пить.
   – Тетя, у меня день рожденья.
   – Это мой подарок.
   – У меня будут друзья.
   – Ничего страшного. У тебя каждый день друзья.
   Ни к какому даже белейшему из белейших колдуну ему идти не хотелось.
   – Я не пойду.
   – Я уже договорилась.
   – Могла бы у меня сначала спросить.
   – Мне так сказали духи.
   – А пошли они в жопу!
   – Что?! – тетка не верила своим ушам. – Побойся бога!
   – Вот пусть твой бог катится в жопу вместе с твоими духами! – не выдержал он.
   Такого она ему простить не смогла.
   Вскоре Егор начал чувствовать людей. Он погружался в состояние транса и просто знал, что нужно говорить или делать, чтобы собеседник повел себя нужным ему образом.
   Увидел в ресторане глаза Веры, он понял, что именно эту встречу ждал всю свою жизнь.
   – Я ждал тебя, – сказал он, садясь в машину.
   – Я знаю, – ответила она.
   Они выехали из города, проехали немного по трассе, затем свернули на проселочную дорогу.
   – Куда мы едем? – спросил Егор.
   – В межпиксельное пространство.
   – Куда?
   – Приедем, поймешь.
   Машина остановилась возле заброшенного на первый взгляд дачного домика. Большинство дач хозяева побросали. Ни воды, ни электричества, ни транспорта. К тому же местные селяне устраивали на дачи настоящие набеги. Они уносили все, даже ржавые болты.
   Несмотря на то, что нужный дом не был заперт, было видно, что никто из посторонних в него не наведывался.
   – У вас тут сторож? – спросил Егор.
   – Причем самый лучший. Страх, – ответила Вера.
   – Страх вызывает любопытство.
   – Они его не осознают. Просто проходят мимо. Заходи.
   Внутри было пусто. Земляной пол, побеленные стены. На одной из них была нарисована дверь.
   – Нам сюда, – сказала Вера, имея в виду рисунок.
   – Ты шутишь?
   Она неожиданно толкнула Егора в спину, и он очутился в белесом светящемся тумане. Они шли вперед, держась за руки, чтобы не потеряться, пока перед ними не появился закутанный в плащ с ног до головы мужчина.
   Вера сказала что-то на незнакомом языке. Человек в плаще поманил Егора пальцем.
   – Иди же, – шепнула ему Вера.
   – А ты?
   – Я там уже была.
   – Что там?
   – Иди.
   Незнакомец взял Егора за руку и потащил за собой. Сделав несколько шагов, незнакомец произнес что-то на том же языке и растворился в тумане. Одновременно с этим из-под ног Егора исчез пол, и он (Егор) кубарем полетел вниз. Падая, он не заметил, как исчезли пространство и время и спохватился лишь тогда, когда начало растворяться его тело. Потом исчезли воспоминания, ощущения, осознание самого себя. Егор перестал существовать…
   Его «включили» мгновенно, словно электрический свет. Они сидели за столом в маленькой комнате с низким, почерневшим (его никогда не красили) потолком. Кроме Егора и Веры там были еще двое мужчин. Оба лет под пятьдесят, высокие, крепкие, с красивыми, умными лицами. Один из них носил бороду.
   Эта парочка увлеченно играла в странные карты: с одной стороны рубашка – дракон, кусающий свой хвост, с другой – чистый белый лист. Судя по тому, как эти двое были увлечены игрой, для них она имела скрытый от посторонних смысл.
   – Это поединок магов, – шепнула Вера Егору. – Линчеватель вернулся. Он здесь, – сообщила она играющим.
   – Я знаю, – ответил бородатый маг и положил карту на стол.

Глава 3

   Телефонный звонок вырвал Стелу из неприятного сна.
   – Да, – зевая, сказала она в трубку, автоматически посмотрев на часы. Было 4—00.
   – Это Миронов. Мне нужен инспектор Эсс.
   – Какого черта? – пробурчал проснувшийся Эсс.
   – Тебя спрашивает твой специальный хрен.
   – Что там еще? – спросил он в трубку.
   – Мне некогда объяснять. Одевайся. Буду через десять минут возле подъезда.
   Погода испортилась еще сильней. Помимо дождя и ветра, к которым инспектор уже с горем пополам привык, добавилось похолодание. Обещали град. Благо, Миронов уже ждал за рулем нового серого седана.
   – Что там у тебя стряслось? – спросил Эсс, садясь в машину.
   – Мы получили наводку.
   – И?
   – Спецназ уже там. Думаю, к нашему приезду что-нибудь обнаружат.
   – И куда ты меня тащишь?
   Миронов назвал адрес.
   Инспектор выругался от всей души.
   – Рад, что смог тебе угодить.
   – Я посмотрю на тебя, когда мы туда приедем.
   – Что, так плохо?
   – Настоящая помойка. Наши стараются туда не заходить.
   Стоило им свернуть на финишную прямую, как окружающий пейзаж стал похож на декорацию к дерьмовым постапокалиптическим фильмам. Улица была узкой и грязной. Мусорные контейнеры много веков назад были погребены под горой мусора, и его сваливали прямо на дорогу. Люди, напуганные до чертиков появлением спецназа, (у каждого из них была своя причина бояться ареста), сидели по домам, и по-партизански наблюдали из грязных окон за машиной Миронова. Пунктом назначения был заброшенный склад.
   – Ну и бомжатник! – инспектор торопливо закурил сигарету. – Будешь?
   – Не курю, – с сожалением в голосе ответил Миронов. Он достал из бардачка освежитель воздуха, обильно набрызгал на платок и прижал его к лицу. Стало еще противней.
   – Решил кайфонуть? Это в местных традициях, – сказал Эсс и закурил сразу две сигареты. – Держи. Можешь не затягиваться. Главное, дыми.
   – Никогда не думал, что буду радоваться тому, что в моей машине курят.
   – Здешняя вонь похожа на симфонию, исполняемую целым оркестром запахов под руководством дирижера ветра. Когда ты только здесь появляешься, тебя встречает мощная увертюра, но вскоре ты начинаешь различать солирующий аромат протухшей рыбины, затем его сменяет дух прокисших овощей, и все под аккомпанемент, под аккомпанемент…
   – Прекрати, или я сейчас вырву!
   – Не ты, а тебя. К тому же это твоя машина.
   – Нет, но ты скажи, как тут люди живут?
   – Они привыкли. Но ты так и не сказал, ради чего мы нюхаем эту дрянь?
   – Сам не знаю.
   – Что?
   – Мы получили очередную наводку с указанием этого адреса и пометкой «срочно».
   – Вот блядь!
   – Это точно.
   – А если это фигня?
   – Еще ни один сигнал Кассандры не был пустым.
   На складе злые полицейские перелопачивали залежи мусора. В отличие от охраняющих склад спецназовцев, у них противогазов не было.
   – Тебе они не кажутся похожими на археологов, просеивающих исторический грунт свежеоткрытой и еще не разворованной гробницы фараона? – спросил Миронов.
   – А ты не хочешь поработать на свежем воздухе? – предложил ему Эсс.
   – Я уже свое откопал.
   – Что, тоже приходилось в дерьме возиться?
   – Не то слово. За годы службы я перерыл Гималаи дерьма.
   В форточку со стороны Эсса постучал полицейский. Его лицо было замотано майкой.
   – Вам стоит на это взглянуть, – сказал он.
   – Будешь? – Эсс протянул ему пачку сигарет.
   – Только если прикурите и вставите в рот. Своими руками…
   – Пойдем, – сказал Эсс, прикурив полицейскому сигарету.
   В дальнем конце склада под несколькими пустыми коробками, наваленными сверху для конспирации, находился вход в подвал. Закрыт он был массивной железной дверью с дорогим, сейфовым замком.
   – Без сварки никак, – сообщил командующий раскопками полицейский эксперт. – Взрывать бесполезно, а открыть мы ее не откроем.
   – Ну так тащите сварщиков! – рявкнул на него Эсс.
   Сварщики прибыли минут через сорок. Еще через тридцать минут они вырезали в двери достаточное отверстие, чтобы можно было забраться внутрь. За дверью был небольшой коридор, заканчивающийся просторной, хорошо освещенной комнатой. Чуть пахло дорогим табаком и кофе – система вентиляции подавала очищенный воздух. На столе стоял мощный компьютер, рядом с ним лежала куча книг, на каждой из них стоял штамп: 691. Вдоль стен громоздились штабелями ящики с оружием и взрывчаткой.
   – Странные интересы у этих ребят, – заметил Эсс, разглядывая названия книг. Биографии Сталина, Гитлера, Тамерлана, Наполеона, Чингисхана, Древние книги магической тематики, книги о мегалитах, о пирамидах, о тайных обществах, об американских индейцах и сибирских шаманах, об африканских племенах и современных корпорациях…
   – Как ты думаешь, что может объединять все это? – спросил напарника Миронов.
   – Не знаю, но боюсь, что спокойно до пенсии мне не дожить.

   Едва Эсс забрался в ванну, зазвонил телефон.
   – Что еще? – спросил он, беря трубку.
   – Ты нас еще не забыл? – услышал он голос Фила.
   – Вы мне будете сниться до самой смерти.
   – Если ты поторопишься, то сможешь приехать в участок чуть раньше своего Дейла Купера.
   – Что там еще?
   – Мы тут задержали кое-кого, пока вы занимались уборкой склада.

   – У нас новости, – сообщил Миронов напарнику.
   Он прибыл в участок первым, и ждал Эсса в кабинете комиссара.
   – Что еще.
   – Еще два убитых программиста. Пак Ли был убит в Лос-Анджелесе, а Карл Наймон в Вене. Оба погибли сегодня ночью. Как и в случае Роя Краммера работа чистая. Они, кстати, тоже работали над созданием искусственного интеллекта.
   – Опять искусственный разум?
   – Кому-то совсем не хочется, чтобы машины начали думать.
   – А тебе хочется?
   – Не настолько, чтобы убивать.
   – Ладно, пойдем поговорим с задержанным.
   Злодею недавно исполнилось семнадцать лет. Лучший возраст для того, чтобы забивать себе голову всяким дерьмом. Пристрастие к наркотикам, пристрастие к справедливости, пристрастие к высоким идеалам, пристрастие к терроризму. Его взяли при попытке подложить бомбу или, как сейчас говорят, взрывное устройство в информационно-наблюдательный центр энергетической компании. Он сидел в комнате для допросов, готовый принести себя в жертву борьбе за очередную никому по-настоящему не нужную фигню. По крайней мере, он думал, что готов.
   – Привет, – сказал Эсс, садясь за стол напротив задержанного, у которого уже появились первые предвестники ломки.
   Миронов занял позицию за спиной юного наркомана.
   Тот зло посмотрел на Эсса.
   – Ты уж извини, – обратился к нему Эсс с сочувствием в голосе, – что приходится отвлекать тебя от приема лекарства нудными разговорами, но у меня к тебе есть пара вопросов, и чем быстрее ты ответишь, тем быстрее сможешь вернуться к своим лекарствам. Я понятно говорю?
   – Свиньи легавые!
   – Ошибаешься, мальчик, – так же ласково заговорил Миронов. – Это он свинья легавая, а я свинья надзаконная, и в отличие от свиней легавых, мне нет необходимости создавать видимость работы по правилам. Так что ни мамочки с папочкой, ни адвоката, ни звонка по телефону тебе не видать. У тебя есть только одно право: право отвечать на мои вопросы.
   – Я ничего не знаю!
   – Тем хуже для тебя. К тому же мы с коллегой сегодня не в настроении. Нам пришлось тащиться в четыре часа ночи в настоящий ад, разгребать мусор, дышать вонью, и все такое. Затем, когда мы собрались принять заслуженную ванну и лечь немного поспать, появился ты с бомбой, аналогичной тем, что мы нашли в вашем арсенале. Так что, сегодня будем играть в плохого и очень плохого полицейского. Правда, верный ответ сможет избавить тебя от страданий.
   – Чтоб вы сдохли, гады!
   – Ответ неверный, – сказал Миронов, одаряя задержанного профессиональным ударом по правой почке. – Нет, по-своему, конечно, ты прав. Безусловно, когда-нибудь мы, конечно, сдохнем, но у тебя есть реальнейший шанс сделать это в ближайшее время.
   – Пошел ты…!
   Он так и не успел назвать пункт назначения. Миронов схватил горе-террориста за волосы и несколько раз сильно ударил головой об стол.
   – Продолжай в том же духе, если хочешь лишиться оставшихся зубов, – совершено спокойно произнес Миронов.
   – Вы не понимаете, вы ничего не понимаете, а когда поймете, будет уже слишком поздно… – плюясь кровью прокричал задержанный.
   – Так растолкуй нам. Мы здесь для того, чтобы внимательно тебя выслушать. Мы не будем даже перебивать.
   – Вы все равно не поверите.
   – Ты, главное, говори.
   – Для вас это только фантастика, детские выдумки, тогда как это на самом деле… Это уже происходит. Это уже сейчас!
   – Покури, – Эсс дал ему сигарету, – успокойся и расскажи все по порядку.
   – Компьютеры. Куда ни плюнь, везде компьютеры. Без них уже даже посрать невозможно. Они становятся настоящими хозяевами положения. Они совершенствуются. Скоро появятся думающие машины, и вот тогда…
   – Терминаторов насмотрелся? – зло спросил Эсс.
   – Я же говорил…
   – Не обращай внимания. Продолжай, – сказал Миронов.
   – Контроль над компьютерами – это контроль над миром, и от того, как они будут думать, зависит все! А они будут думать по-своему, думать так, как их учат думать те, чьи мозги вам неподконтрольны. Вы думаете, что можете заставить их думать так, как вам хочется, тогда как на самом деле они начнут думать иначе, совершенно иначе.
   – Ну и что?
   – А то, что это вам самим скоро придется думать так, как думают компьютеры, и вот тогда…
   – Очень хорошо. Расскажи теперь нам про убийства программистов.
   – А вот хер вам! Никого мы не убиваем. Мы не воюем с отдельно взятыми личностями. Мы боремся с системой. Нам нужна гласность! Возможность говорить с людьми.
   – Поэтому вы взялись за бомбы?
   – Мы хотели взорвать только компьютер, чтобы вы поняли… людей там все равно не было.
   – А он тоже должен был что-то понять? – Эсс небрежно бросил на стол фотографию Краммера.
   – Я понятия не имею, кто это.
   – Рой Краммер. Человек, которого вы убили.
   – Я никого не убивал.
   – Ты, может быть, и нет. Но у тебя есть друзья, а у них другие друзья. Или я не прав?
   – Вы, конечно, сможете повесить на нас всех собак, но только это не мы. Мы не убийцы! Мы – Глашатаи истины!
   – Хорошо. Сейчас ты напишешь все о Глашатаях истины. Имена, адреса… в общем, все.
   – Я не…
   – А когда сделаешь, – перебил его Миронов, показывая наполненный героином шприц, – получишь гостинец. Посиди, подумай.
   – Ну и что ты об этом думаешь? – спросил он Эсса, когда они вышли из комнаты для допросов.
   – Детский сад.
   – Ты еще не сталкивался с такими в своей провинции?
   – Слава богу, нет.
   – Мы называем их бригадами хаоса. Они растут, как грибы после дождя. Небольшие группы малолетних тупиц, борющихся против всех и вся. Разрушители, которые, слава богу, так и не научились еще разрушать. Это не продукт исламских зомбификаторов, не ирландские бойцы за химеру. Обычные домашние идиоты, которые вдруг начинают играть в террористов.
   – Да, но где-то же они берут оружие и снаряжение.
   – Ты не поверишь. Оно сваливается к ним в руки само. Как в сказках.
   – Что ты хочешь сказать?
   – Например, трое таких вот уродов смогли украсть целый арсенал у торговцев оружием, да еще и остаться в живых.

Глава 4

   Бесконечная, куда ни глянь, степь; бесконечная идеально прямая, идеально ровная грунтовая дорога; бесконечный запас бензина. За рулем Вера, что вполне естественно. Тепло. Поэтому откидной верх кабриолета откинут, и приятный, теплый ветер дует в лицо. Удивительно, но за машиной нет обычного на грунтовых дорогах пылевого шлейфа.
   – Межпиксельное пространство – это мир тишины, – рассказывала Вера. – Здесь нет радио, нет телефона, нет технологий и электричества, нет часов. Сюда не ступала нога человека стадного, а если какой представитель этого вида двуногих (одноногих или безногих) существ и заглянул сюда в наркотическом или алкогольном бреду, тут же бросился к телефону, чтобы великий волшебник Страны 03 спас его от подобных кошмаров.
   – А машина?
   – Что машина?
   – Наша машина.
   – Наша машина – это твой способ не сойти с ума, как и пейзаж, что ты видишь вокруг. Наше перемещение – это изменение состояния сознания. Мы не движемся ни во времени, ни в пространстве. Нечто похожее происходит во время контакта с НЛО. Люди сталкиваются с чем-то настолько далеким от того, что они привыкли видеть каждый день, что их психике приходится изобретать деву Марию или зеленых человечков просто для того, чтобы не сойти с ума.

   – А здесь никаких резких движений, – сказала Вера, когда впереди показался контрольно-пропускной пункт. – Здесь начинается территория Линчевателя. Веди себя спокойно. Ни во что не лезь, пока я не скажу. Понял?
   – А кто такой Линчеватель?
   – После. Молчи. Понял?
   Егор кивнул.
   Через пару минут они подъехали к пропускному пункту. Шлагбаум, укрепленный бункер, несколько автоматчиков в форме без знаков отличия.
   К машине подошел приятной наружности мужчина.
   – Здравия желаю, господа. Предъявите, пожалуйста, ваши карты соответствия.
   – У нас их нет, – спокойно ответила Вера, – мы даже не знаем, что это такое.
   – Вы в первый раз здесь?
   Вера кивнула.
   – Тогда вам придется пройти тест на соответствие. Это не долго и совершенно безболезненно. Вы позволите мне сесть за руль?
   – Конечно.
   Вера перебралась на заднее сиденье.
   От военного приятно пахло хорошим одеколоном и дорогим табаком.
   – Надолго к нам? – спросил он Егора.
   – Как получится, – ответил тот.
   – Думаю, вам понравится.
   – Приехали, – сказал военный, когда они подъехали к трехэтажному кирпичному зданию с решетками на окнах, – это займет всего несколько минут.
   Они поднялись на второй этаж и без стука вошли в просторный кабинет. За столом, на котором была навалена целая куча папок, сидел человек в белом халате.
   – Принимай новеньких, док, – весело сказал военный.
   – Очень хорошо, полковник, – ответил тот.
   – Присаживайтесь, – сказал доктор Егору и Вере, указывая на удобные стулья возле стола, – мне потребуется немного вашей слюны. Плюньте сюда, пожалуйста, – он поставил на стол два миниатюрных стеклянных блюдца. Затем, когда его гости сдали слюну, он поставил блюдца в похожее на микроволновку устройство.
   – Пять минут, и ответ будет готов. Волнуетесь? – спросил он.
   – Не очень, – ответила Вера.
   – Правильно. Чем спокойней себя чувствуешь во время теста, тем больше в тебе чистоты соответствия идеалу.
   Доктор улыбнулся, и у Егора внутри все словно оборвалось. Он узнал в докторе бессменного лидера исламских террористов.
   – Не бойтесь, молодой человек, – он словно прочитал мысли Егора, – здесь, среди своих, мы не поощряем религиозные конфликты. Мы стараемся быть объективными… насколько позволяет тест.
   Он весело подмигнул Егору и рассмеялся.
   «Микроволновка» щелкнула.
   – А вот и результат.
   Доктор посмотрел на дисплей.
   – Превосходно. Добро пожаловать в наши ряды. С удовольствием зачисляю вас в Армию Всеобщего Освобождения.
   Доктор снял телефонную трубку.
   – Принимай друзей, Али, – сказал он.
   Секунд через тридцать открылась входная дверь.
   – Вперед, – крикнула Вера, бросаясь к двери. В Егора словно вселился дьявол. Он буквально летел за Верой, расчищавшей им путь. У самой машины ему, правда, тоже пришлось поучаствовать в драке.
   Машина рванула с места и, быстро набирая скорость, помчалась вперед. На предельной скорости они промчались по небольшому, построенному в духе городов Дикого Запада, селению, сразу за которым…
   – Смотри! Смотри внимательно! – закричала Вера.
   Вдоль дороги стояли виселицы. Через каждые три метра. До самого горизонта. Возле каждой из них стоял похожий на рекламный щит. Несмотря на огромную скорость, Егор умудрялся читать надписи на щитах. Негры, индейцы, евреи, пидоры, идущие не в ногу, просто не соответствующие идеалу… Их было несколько тысяч. Свежих, вздувшихся, объеденных птицами… Некоторые веревки оборвались, и на эшафотах лежали человеческие кости. Многие перед смертью прошли через пытки…
   – Убийство подобно наркотику, – сказала Вера, когда они покинули территорию Линчевателя, – поэтому очень часто право убивать даруется как привилегия. Вступай в ряды и громи недостойных! В большинстве случаев возможность безнаказанно громить недостойных является главной причиной для вступления в ряды…
   Егор слушал с большим трудом. Его глаза закрывались. Казалось, он не спал несколько суток.
   – Только не вздумай спать, – предупредила его Вера, – уснешь – тебе конец.

Глава 5

   В погруженном во тьму городе царил бардак. Именно бардак, а ни какой не хаос. Тупой примитивный бардак, превращающий бывших вполне приличными сограждан в толпу выгнанных из дурдома за плохое поведение психов. Шайки обезьянообразных венцов природы, совершенно обезумев, носились по городу, грабя оставшиеся без сигнализации магазины. Кого-то били. Где-то били окна. Кто-то кричал о войне, кто-то провозглашал конец света и призывал всех покаяться в последние минуты. Картину Армагеддона дополняли истошно ревущие сирены. Казалось, страшный демон безнаказанности вошел в город. Но не тут то было. Навстречу ему уже спешил экзорцист. Уже неслись похожие на свирепых голодных хищников полицейские и пожарные машины, а поднятые в ружье спецназ и гвардия набрасывались на нарушителей общественного порядка, и, угостив их от всего сердца дубинками, закидывали в машины и увозили в участок. Когда же набивать нарушителями стало нечего, блюстители порядка принялись вершить суд на месте, круша правого и виноватого, а особо ярых отвозили за город, где избивали до полусмерти. Так при помощи дубин и слезоточивого газа в город победоносно возвращалась цивилизация.
   Атака хаоса. В очередном послании Кассандры это называлось именно так. Правда, в послании не было ни даты, ни места проведения операции. «В ближайшие дни состоится атака хаоса. Готовьтесь к массовым беспорядкам и сбоям аппаратуры. Информация для Миронова: (номер телефона) и имя: Слониски.»
   На Слониски у них не было ничего.
   Миронов набрал номер.
   – Да, – услышал он приятный женский голос.
   – Алло, госпожа Слониски?
   – Я слушаю.
   – Вас беспокоят из полиции. Вы не могли бы ответить на пару вопросов.
   – Что вас интересует?
   – Боюсь, это не телефонный разговор.
   – Надеюсь, вы не станете предлагать мне ехать к вам в участок?
   – Ни в коем случае. Я прошу вашего разрешения приехать к вам со своим коллегой в удобное для вас время.
   – Хорошо. Приезжайте вечером.
   – Когда именно?
   – Лучше всего часов в одиннадцать. Днем я не расположена к общению.
   – Договорились.
   – Вы не назвали своих имен.
   – Извините. Инспектор Эсс и особый агент Миронов.
   – Очень хорошо. Я передам охране, чтобы вас пропустили.
   – Вы очень любезны.
   – Было бы здорово, если бы вы прихватили с собой бутылку коньяка.
   – Разумеется.
   И как назло в этот же вечер…
   Атака хаоса началась с безобидной на первый взгляд манифестации очередных недовольных чем-то уродов. Ближе к вечеру, когда на улице уже начало темнеть, одновременно отключился свет (вышел из строя компьютер), телефонная связь (вышел из строя компьютер), мобильная связь, радио и телевидение (вышли из строя компьютеры).
   Народ словно взбесился. Люди вели себя так, словно у каждого из них в голове тоже вышел из строя компьютер.
   Хорошо, что Стела дежурит, – подумал Эсс, садясь в машину Миронова. На работе, по крайней мере, была охрана. А дома…
   – Осторожней с ногами, – предупредил Миронов. – У тебя под сиденьем автомат.
   Под сиденьем автомат, под рубашками бронежилеты. Пистолеты заряжены и сняты с предохранителей. Жаль, что машина – это просто машина, а не вертолет или, на худой конец, танк…
   – Вот что получается, если скрестить потревоженный муравейник с кучей свежего чесночного дерьма! – зло сказал Миронов, и, врубив сирену, помчался на полной скорости, лихо маневрируя среди дорожных заторов. На дорогах можно было встретить все, что угодно и кого угодно. Толпы людей, перевернутые автомобили, всевозможный хлам. Посреди одного из перекрестков мирно стоял дорогой концертный рояль, на котором кто-то уже умудрился красочно и со всеми подробностями нарисовать мужской орган.
   Чуть дальше их попыталась остановить пьяная компания, перегородив дорогу.
   – Размечтались! – стиснув зубы, Миронов выжал газ до пола.
   – Урод, блядский! – выматерился он, когда сбитый пикетчик, перелетая через машину, разбил головой стекло. – Насмотрелись кино, дебилы, и думают, что в жизни я тоже начну останавливаться, бросать пистолет или выходить драться один на один…
   – У тебя машина застрахована?
   – Конечно.
   – Тогда чего ты так нервничаешь? Купишь новую.
   – Останови, – попросил Эсс, когда они проезжали мимо приличного магазина, – она просила коньяк.
   – Думаешь, он открыт?
   – У меня есть в запасе волшебное слово.
   Инспектор отыскал подходящий камень и запустил в витрину. Стекло с характерным звоном посыпалось на тротуар.
   – Бинго!
   Эсс скрылся внутри и буквально через минуту появился с двумя пакетами в руках.
   – Как улов?
   – Только коньяк. Эти жлобы выгребли кассу.
   – Ну и нравы.
   Район, где жила Слониски, имел собственную охрану, собственную подстанцию и массу других полезных вещей, работающих в автономном режиме.
   Остановившись у закрытых ворот (район был огорожен), Миронов несколько раз просигналил. К машине подошел охранник.
   – Здесь звуковые сигналы запрещены.
   – Мы Миронов и Эсс. Нас ждет госпожа Слониски.
   – Одну минуточку. Я проверю.
   – Все в порядке, проезжайте, – сказал он, вернувшись минуты через две.
   Слониски жила в скромном, по сравнению с Лувром, дворце, стоявшем посреди шикарнейшего парка с фонтанами, водопадами и даже собственным озером. Охранялось это крепкими парнями, вооруженными автоматами. У парадного крыльца их встретил лакей, который проводил гостей в огромную комнату с потолком до неба, освещенную хрустальной люстрой с настоящими восковыми свечами. Мрамор, картины, дорогая мебель…
   Слониски сидела в удобном кресле возле камина и смотрела на огонь.
   – Здравствуйте, господа, – сказала она, поднимаясь и идя им навстречу, – надеюсь, вы добрались без проблем?
   – Спасибо, мадам.
   – Элизабет. Зовите меня Элизабет. Кто вы такие, я знаю. Присаживайтесь. О, да вы с коньяком!
   – Как вы и просили.
   Элизабет было за сорок. Среднего роста, изящная, с красивым, натуральным (к нему не прикасался косметический хирург) лицом, с маленькими, аристократическими руками и длинными, черными волосами. Для своих лет она выглядела великолепно. Но она была красива еще и другой, вечной красотой, неким свойственным очень немногим людям шармом и внутренним изяществом.
   – Чем могу помочь? – спросила она, разлив коньяк по бокалам и устроившись в кресле.
   – Честно говоря, мы думали, вы сами нам скажете, – ответил Миронов.
   – Если бы я хотела вам что-то сказать, я бы сама позаботилась об этом.
   – Дело в том, что мы получили ваш номер телефона от одного человека с явным намеком на то, что у вас для нас кое-что есть.
   – Господа, я не имею привычки отвечать на незаданные вопросы, поэтому, если хотите о чем-то спросить – спрашивайте, а нет – будем пить коньяк и говорить о погоде.
   – Расскажи ей, – предложил Эсс Миронову.
   – Это закрытая информация.
   – Думаешь?
   – Ладно. Видите ли, Элизабет, у нас есть анонимный информатор, который обратил наше внимание на убийство программистов, затем на сегодняшний беспорядок и на вас. Другими словами, он неоднозначно дает понять, что существует некая связь между убийствами, беспорядками и вами.
   – Если все это как-то связано, то речь может идти только о магии.
   – Хотите сказать, что в деле замешана какая-то сатанистская организация?
   – Нет, сатанисты тут не причем. Им это не нужно, да и сами сатанисты – это далеко не те люди, которых нам рисуют журналисты и священники.
   – Тогда что вы имеете в виду?
   – Что может быть общего у антисоциального действия, кибернетики и меня? Только магия.
   – Почему?
   – Почему? Это долгая история, и если вы не торопитесь…
   – Мы никуда не торопимся.
   – Надеюсь, господа, вы читали Карлоса Кастанеду?
   – Разумеется.
   – Очень хорошо. Главной задачей мага по Кастанеде является накопление энергии и приобретения навыков управления ею. Изменяя состояние сознания, маг уходит за грань жизни и смерти. Магия учит, как правильно уйти со сцены. Остальное не имеет значения. Таков путь воина-мага. Он опасен, требует огромных усилий и не дает никаких гарантий.
   Есть еще и другая магия: магия покорения. Эти маги стремятся к господству над другими, к власти, к порабощению. Фактически, они хотят стать богами, чтобы, используя энергию своих обожателей, приобретать все новые силу и могущество. Каждый из известных или забытых богов был таким магом. Их жизнь, сила и могущество напрямую зависят от почитателей, поэтому все религиозные организации так ревниво относятся к своей пастве. Для достижения своих целей эти маги часто используют сценарий апокалипсиса: сначала выпускают злого парня, который погружает мир в хаос, а затем появляются сами, чтобы навести порядок и восстановить справедливость – домохозяйки не смогут спокойно уснуть, пока не убедятся, что им больше ничего не угрожает. Затем остается сотворить культ личности, стать прижизненным богом и вознестись на небеса: создать магического двойника, существующего за счет энергии толпы. В популярной литературе такие штуки называются эгрегорами.
   – Как я понял, – вступил в разговор Эсс, – наш противник принадлежит ко второму типу магов, но причем здесь программисты?
   – Программист подобен магу. Он тоже погружается в совершенно иную, виртуальную реальность. Не даром ведь ее открыли парни, которые в свое время участвовали в ЛСД путешествиях. К тому же на главный вопрос все еще нет ответа: развивая компьютерные технологии, мы создаем или открываем виртуальную вселенную? Во втором случае маги второго типа получают новую возможность осуществления своих целей. Переселившись в виртуальный мир, они смогут контролировать нашу реальность посредством компьютеров. Кстати, вы не обратили внимания на то, что ваш убийца сам действует, как компьютер?
   – Что вы имеете в виду?
   – Кто еще станет убивать в алфавитном порядке?
   – Откуда у вас эта информация? – спросил Миронов.
   – Из газет. Многие удачливые шпионы черпали информацию для донесений из газет, а Эдгар По в свое время умудрился, читая газеты, раскрыть преступление, над которым безрезультатно билась полиция. Достаточно правильно сопоставить факты.
   – Или же вы сильнее причастны к этому делу, чем хотите показать.
   – Я достаточно умна для того, чтобы показывать только то, что я хочу показать. Я любопытна и богата, к тому же не лишена привлекательности. Согласитесь, с такими данными мне не трудно узнавать то, что я хочу знать.
   – И вы узнаете это исключительно из праздного любопытства?
   – А ради чего еще?
   – Ну, это только предположение… ради помощи определенному кругу лиц.
   – Дело в том, господа, что для этого я слишком не люблю определенные круги лиц.
   – Хотите сказать, что вы полностью поддерживаете существующую власть? Это тоже определенный круг лиц.
   – Я не люблю власть, причем любую. Мне все равно, кто стоит у руля. Из своих увлечений историей, а я долго и серьезно занималась историей из любопытства… Так вот, я вынесла один интересный вывод: не человек управляет местом, а место человеком, заставляя его творить необходимые мерзости, и нет никакой разницы, кто будет стоять у руля, так как те же правила управляют и оппозицией. Поэтому я не испытываю никакой симпатии ни к власти ни к оппозиции, ни уж тем более к революционерам. Этих я не люблю больше всего.
   – Нам бы все же хотелось вернуться к теме убийства программистов, – вернулся к теме разговора Эсс.
   – Джентльмены, если вас интересует, что я об этом ЗНАЮ, то могу с уверенностью сказать: ничего.
   – А если нас интересует, что вы об этом думаете? – спросил Миронов.
   – Три трупа. Работали киллеры экстра класса. Мотив не ясен. Все трое занимались поиском стратегий функционирования искусственного интеллекта. Все работали на подставные фирмы. Обмен информацией осуществлялся через интернет. Все трое старались не привлекать к себе внимания. Все трое были убиты в алфавитном порядке. В этом и лежит разгадка преступления, несмотря на подозрительную очевидность этих фактов. Я думаю, их вычислили через компьютер. Да и заказали через компьютер. Вы не можете расшифровать их информацию? Конечно. То, ради чего их убили давно уже уничтожили, а чтобы вы ничего не заподозрили, заменили на не имеющую расшифровки ерунду. Кстати, хорошего киллера легко можно найти через сеть. Никаких личных контактов.
   – Но зачем их было убивать?
   – Кому-то не понравилась их стратегия.
   – Ну и что?
   – Стратегия – это и есть Мир. То, что мы имеем в виде реальности, есть ни что иное, как стратегия нашего с вами функционирования. Это и спектр нашего восприятия, и способы получения и переработки информации, и способы мышления. От того, какой будет стратегия электронного разума, будет зависеть та реальность, в которой он, а по большому счету и мы будем существовать. При этом наивно полагать, что электронный разум должен быть похож на человеческий. Хотя, с другой стороны, человеческое мышление тоже вещь абсолютно условная. Что мы никогда не сможем, так взглянуть на мир чужими глазами. Мы даже представить себе не можем, как видит мир кто-либо другой. Все, что нам по силам, это договориться о некоторых общих понятиях, тогда как… У меня всю жизнь жили кошки или собаки. Я смотрела в их звериные глаза и видела далекие, как будто с другой планеты создания. Так и с искусственным интеллектом. Тем более что настольный силиконовый зверек совсем не такой, как мы, а наш с ним общий язык…
   – Так вот почему!.. – осенило Миронова.
   – Что почему? – спросили в один голос Эсс и Слониски.
   – Вот почему она пишет на механической машинке!
   – Простите, господа, кто она? Или это очередной секрет?
   – Кассандра. Наш информатор. Это она указала на вас.
   – Я думаю, что это послание мне, а не вам, – решила Элизабет.
   Детективы удивленно посмотрели на нее.
   – Вы видите ситуацию сквозь призму расследования. Вам надо найти убийцу, и это представляется вам наиболее важным, тогда как с другой точки зрения это может вообще не иметь значения.
   – Дело давно уже вышло за рамки банального убийства. Мы видим… – начал объяснять Миронов, но Элизабет не дала ему договорить.
   – Вы видите заговор, тогда как я вижу игру.
   – Хорошенькая игра, – вставил Эсс.
   – А почему нет? Представьте себе мир шахмат. То, что мы видим как действия двух человек, на доске выглядит совсем иначе. Каждый ход представляется там результатом интриг, интересов, пристрастий. Там настоящая война со своими героями, жертвами, победами и поражениями.
   – По-вашему, для Кассандры мы не более чем фигуры?
   – Для Кассандры ли? Жизнь, господа, это не шахматы. Мы не знаем ни правил игры, ни количество игроков, ни их цели. И ваше расследование может быть всего лишь мотивационным звеном, веревочкой, за которую дергает кукловод. Вы видите, как троих программистов, работающих на №1 убирает №2, затем №3 устраивает заварушку, а №4 контролирует каждый ваш шаг. На деле за каждым из этих номеров может быть сколько угодно лиц, а, может быть, там вообще никого нет. Их ведь могли грохнуть по разным причинам, а заваруха вообще не иметь ничего общего с убийством, но некто пытается связать для вас это воедино. Для чего? Что он хочет этим сказать? Все ваше внимание направлено на преступление, тогда как для игроков само по себе преступление не имеет никакого значения. Будучи людьми рациональными, вы ищите интересы людей или социальных групп, тогда как я, например, воспринимаю эту картину совершенно в ином свете. Поэтому то, что важно для вас, не имеет значения для меня, и наоборот. Поэтому послание мне – это послание мне.
   Ваша Кассандра представляется мне, – продолжила Элизабет, – стартовым механизмом, неким катализатором… Джентльмены, надеюсь, вы знакомы с таким понятием, как архетип?
   – Смутно, – ответил Эсс.
   – Архетипы содержат общие принципы или черты предметов и явлений. Например: стол, дерево, человек. Невозможно встретить просто дерево или человека. В материальном мире есть только конкретные столы и люди. Но все люди имеют свои общие черты, которые и создают человека. Это как законы природы. Они существовали задолго до того, как мы их открыли, и появились, скорее всего, еще до самой природы как таковой. Это как некий сосуд, куда эту самую природу поместили. То же самое и с законами виртуальной вселенной. Она существовала еще задолго до появления первых компьютеров как набор законов и архетипов. И мы не создаем ее, а открываем. Мы не родители, а акушеры. Как знать, может мы для того и запущены сюда, чтобы принять роды у них. Как знать…
   – Тогда что получается, все эти байки о захвате компьютерами Земли и превращением нас в рабов далеко не лишены основания? – спросил Миронов.
   – Слишком уж это по-человечески. Захват Земли, превращение нас в рабов… Зачем? Власть… Рабство… Мы и так полностью зависим от них, делая все, что в наших силах, чтобы продвигать их по пути эволюции. Мы давно уже не можем друг без друга. А рабство… Глупость, достойная нас. И зря мы наделяем их своими свойствами. Слишком мы разные, чтобы все человеческое интересовало и их.
   – По-вашему, убийца – компьютер? – спросил Эсс.
   – Не знаю. Думаю, это не имеет значения.
   – А что тогда имеет значение?
   – Магия. Магия происходящего. Это не любимая народом колдовская хрень: ритуалы, заклинания, чудеса, превращение свинца в золото… Все это не имеет никакого отношения к магии. Не спорю, можно прочитать заговор и избавиться от бородавок, или, положа руки чуть выше поясницы, избавить человека от камней в почках, но к магии это не имеет никакого отношения. Магия – это искусство безупречности, умение видеть механизмы движения жизни, умение обходить ловушки. Магия – это накопление осознания или личной силы, чтобы, в конце концов, ее хватило для увлекательнейшего путешествия за пределы жизни и смерти. Магия – это искусство добиваться всего, оставаясь незамеченным. Именно поэтому Лао-Цзы указал Джуан-Цзы, что он что-то сделал не так, после того, как император предложил ему пост министра. Магия – это шанс, который есть у всех, но только единицы отваживаются им воспользоваться. Магия – это налог на разум.
   Большинство двуногих подобно трамваям следуют по маршруту рождение-смерть. Их путь определен положением рельсов, и максимум на что они способны, так это на изменение скорости движения. Рождение, учеба, работа, женитьба, рождение детей, смерть. Бесполезно пытаться объяснять что-либо тем, кто заводит детей, исходя из рассуждения о стакане воды в старости. Эти люди созданы для того, чтобы бездумно выполнять социальные и биологические программы. Их жизнь настолько предопределена, что можно при желании предсказать ее чуть ли не во всех деталях. Маг – это человек, который делает все, чтобы сойти с рельсов. Человек – это то, что должно преодолеть. Помните? Для трамвая схождение с рельсов означает катастрофу, поэтому они будут делать все, чтобы вернуть мага на социальный путь. К тому же каждый сошедший с рельсов маг – это прецедент, создающий аварийное настроение у многих других трамваев. Маг опасен для самой идеи трамвайности! Поэтому стоит им разглядеть в тебе мага, на тебя сразу же спускают всех собак. Поэтому первое, что приходится осваивать на пути мага – это искусство казаться таким как все. Маг никогда не будет прилюдно заниматься магией. Он не станет величайшим целителем или колдуном. Такие выскочки еще дальше от магии, чем ничего не понимающие в ней домохозяйки.
   – У вас интересные взгляды на жизнь, Элизабет, – сказал Миронов.
   – Это потому, что они мои собственные. Может я и не первооткрывательница, но дошла до всего этого своим умом. Не желаете чаю?
   – С удовольствием, – ответил Эсс за двоих.
   Элизабет нажала на кнопку возле стола. Через минуту появилась служанка.
   – София, приготовь нам, пожалуйста, чаю.
   Минут через двадцать на столе стоял заварной чайник, три чашки и фрукты.
   – Чай – моя слабость, – сказала Элизабет, разливая по чашкам душистый напиток, – я не курю. Пью очень редко. Так что чай – это мое первейшее удовольствие. Разум, как и хороший камень, должен быть чист и правильно огранен, а любые излишества делают его мутным. Для меня же нет большего богатства и наслаждения, чем жить с чистым разумом и открытым сердцем.
   – Среди людей так нельзя, – сказал Эсс.
   – Почему?
   – Сердце, как и входная дверь. Мало ли кому вздумается…
   – Я же говорю: сердце и разум, и полумер здесь быть не должно. Только чистый разум и открытое сердце. Голый разум, как плоть, лишенная боли, обречен на смерть. Сердце без разума – это идеализация с последующим разочарованием. Вместе они образуют гармоничную пару. И тут появляется доверие. Не вера, когда разум молчит, и не бездушие, при запертом на засов сердце, а доверие. Я доверяю сегодняшнему дню, доверяю себе. Я знаю свои сильные и слабые стороны и веду себя, исходя из этого. Я доверяю вам, джентльмены. Я не притащила сюда адвоката. Но и не выбалтываю свои сокровенные секреты, чтобы после обвинять вас в предательстве. Реальность такая, какая есть. Кирпич падает с ускорением свободного падения, и в этом ему можно смело доверять. Еще чаю?
   – С удовольствием, – ответил Миронов.
   – А вы выпьете еще чашку? – спросила она у Эсса.
   – Мне, пожалуй, хватит.
   Приятно опьяневший от коньяка и разморенный горячим чаем Эсс сидел с прикрытыми глазами. Он думал о расследовании.
   Убийца заказывает в алфавитном порядке через интернет трех программистов, которые работали над искусственным интеллектом по полученному через интернет заказу. Виртуальный заказчик, виртуальный убийца… Затем нам буквально подсовывают насмотревшихся «Терминатора» юнцов, играющих в войну за освобождение человеческой расы от цифрового ига. Главный и единственный информатор пользуется печатной машинкой, и вообще избегает всего, что связано с компьютером. Он же посредством своих посланий фактически управляет расследованием, заставляя нас бросаться в бой в строго указанном им направлении. Что у нас есть помимо того, что указал нам он?
   Сначала Кассандра словно пытается нас убедить в том, что программистов уничтожил сам искусственный (лучше сказать виртуальный) интеллект, который давно уже существует в своем виртуальном мире, куда мы едва успели заглянуть, зато успели замусорить своими игрушками и прочей никому не нужной ерундой. Убийство с целью самозащиты. Чем не мотив? Защита жизненного пространства от захватчиков… Бред, конечно, или…
   Едва мы созрели для того, чтобы задать себе этот вопрос, он уже с телефоном Слониски и террористической атакой…
   – Проснись, нам пора, – разбудил его Миронов.
   – Я что, заснул?
   – Наверно. Разве что ты храпишь наяву.
   – Извините, – сказал он Элизабет.
   – Не извиняйтесь, инспектор. И не стесняйтесь, заходите ко мне на огонек.

Глава 6

   Погода поменялась почти мгновенно. Буквально за каких-то пару минут стало темно и холодно. Небо затянули низкие, черные тучи.
   – Такое впечатление, что сейчас пойдет снег, – сказал, ежась, Егор, – может, поднимем верх?
   – Молчи, – приказала Вера, – что бы ни случилось, молчи и не покидай машины. Понял?
   Егор кивнул.
   – Запомни: салон – это твоя территория. Стоит им тебя выманить – тебе смерть. Стоит тебе издать хоть один звук – тебе смерть. А вот и они.
   Возле машины появились похожие на больших волков звери. Их глаза светились ярким, янтарным светом. Машина остановилась. Двигатель исправно работал, колеса крутились, на спидометре было около двухсот километров в час, но машина стояла на месте.
   Звери приближались.
   – Бесполезно, – сказала Вера, выключая двигатель, – так ты только попалишь себе мозги. Сиди тихо, и все будет хорошо.
   Она выпрыгнула из машины, стала на четвереньки и превратилась в зверя в человеческой шкуре. Это было совсем не так, как показывают в кино. Физиологически она осталась такой же, как и была, но, несмотря на это, она превратилась в сильное, дикое животное, способное дать отпор приближающейся стае. Звери медленно окружали Веру. Несколько волков начали атаковать ее спереди, но она не давала им подойти. Один, самый большой зверь незаметно пробрался к ней со спины. Егор хотел уже броситься на помощь, но в самый последний момент Вера сделала немыслимое сальто, и зверь рухнул на землю мертвым. У него была сломана шея. Вера лежала на спине, руки расставлены, ноги вместе. Совершенно невыгодная поза в обычной схватке, в мире магических законов, она была наилучшей позицией обороны. Зная об этом, волки попятились назад.
   Вдруг один из них запрыгнул в салон на сиденье рядом с Егором.
   – Молчи и не двигайся! – крикнула ему Вера.
   Оскаленная волчья морда находилась всего в нескольких сантиметрах от лица Егора. Из пасти противно воняло. Волк бросился на Егора, но его челюсти сомкнулись, пройдя сквозь тело, как сквозь воздух. Голограмма? – пронеслось в голове Егора. Волк выпрыгнул из машины и побежал прочь. Остальная стая последовала за ним. Когда звери ушли на безопасное расстояние, вера поднялась на ноги, отряхнулась, и как ни в чем не бывало, вернулась на водительское место.
   – Это охотники. Они прячут тела в недоступных местах и выпускают на охоту двойники. Обычными средствами их не взять, но если у тебя достаточно личной силы… А ты молодец. Считай, что обделался легким испугом. Скоро будет река. Там можно будет обмыться и заночевать.
   Только после ее слов Егор понял, что наделал в штаны.
   – Ничего, – ты не видел меня после такой переделки.
   Егор не ответил. Какое-то время ехали молча. Стемнело, и Вера включила свет. Верх, разумеется, так и не подняли, но ощущение холода исчезло вместе с охотниками.
   – Приехали, – сказала Вера, когда в свете фар появился понтонный мост.
   Егор торопливо сорвал с себя грязные вещи и бросился в воду. Сначала он долго мылся с мылом сам, затем остервенело стирал, затем оттирал сиденье…
   Выстирав вещи, он разложил их на капоте машины, и снова вошел в воду. Он все еще чувствовал себя неловко, хотя вода, казалось, вместе с телесной, смывала и душевную грязь.
   Ему стало вдруг так хорошо и спокойно, как не было уже несколько лет.
   – Иди на берег, иначе река заберет тебя навсегда, – сказала Вера.
   – А ты?
   – Мне требуется чуть больше времени.
   Вскоре она тоже вышла на берег. Одетая в лунный свет и капельки воды, она была похожа на сошедшую с небес языческую богиню.
   Егор нерешительно поцеловал ее в губы. Она ответила на его поцелуй. Нежные, неторопливые ласки становились все более страстными…
   – В багажнике одеяло, – прошептала она.

   Они легли возле машины. Никогда еще у Егора не было настолько полного слияния с женщиной. Он был одновременно собой, Верой и завладевшей ими экстатической страстью, подхватившей их словно ветер и унесшей в мир блаженства…
   – Они, как всегда, все переделали, исправили на свой вкус, – рассказывала Вера, глядя на звезды. Случилось так, что встретили как-то Адам и Ева на своем пути Мудрого Змея. Они настолько понравились Змею, что он решил открыть им одну из своих тайн.
   «Есть Земля Райская, – сказал он, – Обитель Богов, созданная из чистейшего блаженства. Растет в той Земле Дерево, отведав плодов которого, вы познаете блаженство, способное сделать вас равными Богам. Спрятана та страна за семью замками невежества, а стережет врата в нее трехглавый дракон. Знанием, Страхом и Верой зовутся его головы. Но если вы будете зрячими, вы легко сможете обойти дракона и вкусить тех плодов».
   «Ты отведешь нас туда?» – српосила Ева.
   «Вам никуда не надо идти, так как плоды те всегда с вами. Но это тайна, достойная лишь богов и тех, кто готов имистать.»
   Сказав это, открыл Змей тайну сначала Еве потом и Адаму, затем добавил:
   «Вкушайте эти плоды с любовью всегда, особенно в дни, когда наливаются они красным соком перемен. А еще открывайте эту тайну только тем, кто достоин стать богом».

   – Ну что же ты, сынок, – услышал он за спиной укоризненный голос отца, – опять мне приходится за тебя краснеть.
   – Что за черт! – Егор медленно повернулся.
   Отец сидел в кресле в застиранном халате, которому давно уже пора было перекочевать на свалку, и в стоптанных домашних туфлях на босу ногу. Он был, как тогда, на опознании. Такое же расплывшееся в пятнах лицо, такие же отвратительные волосы и запах. Тошнотворный запах гниения, тухлой воды и застоявшейся блевотины, в которой он плавал, пока его не нашли. Он был мокрый, и с него на пол стекала грязная, вонючая вода.
   Разлагающийся, гниющий рот отца неестественно, как у куклы, открывался и закрывался совсем не в такт словам, что придало бы происходящему омерзительно-комичный вид, если бы не было так ужасно.
   – Ты всегда был плохим мальчишкой, – продолжал говорить отец, – и я жалею лишь о том, что не успел преподать тебе урок, как этой шлюхе.
   Он засмеялся нервным смехом, сменившимся приступом кашля. Откашлявшись, отец сплюнул на пол сгусток гноя с копошащимися в нем червями.
   – Ах да, сынок, совсем забыл, что эта шлюха – твоя мать! Ладно, не будем оскорблять сыновние чувства, хотя, честно говоря, шлюха для нее комплимент, – он снова засмеялся нервным смехом.
   Ужас сдавливал Егора все нарастающей осязаемой волной. Он всеми силами силился проснуться, но не мог вырваться из кошмара. Его тело, как обычно бывает в таких снах, сделалось ватным и безвольным. Он не мог пошевелиться, поднять руку, сдвинуться с места или произнести слово. Его парализовало, и он мог лишь наблюдать за разворачивающимися событиями, умирая от страха.
   В последний раз он видел отца в морге именно таким, как сейчас в кресле. Его выловили из ванны в дешевой крысиной дыре, где он провалялся в луже блевотины несколько дней, пока кто-то не вызвал милицию из-за просочившейся из квартиры вони. Отца парализовало прямо в ванне, и он валялся там, пока не умер от переохлаждения или чего-то там еще.
   Егора вызвали на опознание. Это была их первая встреча с тех пор, как…
   – Наконец-то сдох! – сказал он тогда прямо при милиционерах и санитаре и сплюнул.
   Он почувствовал облегчение, как будто вместе со смертью отца с его души свалился огромный камень. Отец ненавидел его с рождения, и он видел от отца только нескончаемые побои и оскорбления. Напившись, он крушил все, что попадалось под руку, и если они с матерью не успевали спрятаться, долго, изощренно избивал их, получая удовольствие от каждого удара, словно гурман от изысканных блюд. Отец так и забил мать до смерти. Егор тогда опоздал. Пришел, когда отец плясал, истерично смеясь, на бездыханном теле матери. Он плохо помнит, что было потом. Помнит только кровь, боль, брань, что-то красное, застилающее глаза и милиционеров, которые навалились на него впятером. Отца признали невменяемым, долго таскали по психушкам, пока он не сбежал из очередной богадельни. Сбежал и забился в угол, пока его не нашли в собственной блевотине.
   И вот теперь отец в его кресле! Мысли разбегались, как потревоженные светом тараканы. Он не мог ничего сделать, ничего предпринять, и от ощущения собственного бессилия становилось особенно тошно.
   – …выдумки. Проснуться, проснуться… Сопли вытри, баба. Всегда был бабой и подохнешь бабой. Ну, беги к мамочке под подол. Что, не можешь? Как же ты жил без этой суки? Ничего, сейчас ты узнаешь, что такое мужчина. Я научу тебя уму-разуму. Я покажу тебе сон! Думаешь, я забыл, что ты со мной сделал? Поднять руку на родного отца, мразь! – отец встал с кресла и ленивой походкой направился в сторону Егора. – Ты наверно соскучился по мамочке? Она по тебе тоже скучает. Ничего, скоро добрый папочка устроит вам свидание. Папочка зла не помнит…
   Зажмурившись, Егор повторял как заклинание:
   – Только бы проснуться!… Только бы проснуться!…
   – Проснуться… Ишь чего захотел! Нет, сыночек, тебе пора спать. Папочка сейчас уложит тебя баиньки…
   Удар в лицо свалил Егора на пол. Рот наполнился кровью. Собрав все силы, Егор попытался подняться на ноги.
   – Я вижу, моему сыночку нужна помощь, – отец, не спеша, приближался к Егору. – Ничего, папочка добрый и заботливый, он уложит сыночка в кроватку. Ты же хочешь в кроватку?
   Левой рукой он схватил Егора за волосы и резким движением поднял на ноги, а правой снова ударил в лицо. В голове что-то лопнуло, в глазах вспыхнули мириады красно-желтых искр, и дикая боль… Егор пролетел через всю комнату, и, наткнувшись на стену, упал на пол. Отец медленно приближался. На этот раз он ударил Егора ногой в живот, и боль разрезала пополам тело…
   – Проснись! Проснись! Проснись! – кричала Вера. Она тормошила Егора, била по лицу и снова кричала.
   Превозмогая себя, Егор открыл глаза. Веки были тяжелые, точно наполненные свинцом. Голова гудела. Тело болело, словно его действительно кто-то избил.
   – Этого никогда не было! Слышите! Никогда не было! – крикнул он, сам не зная кому.
   Его трясло как при высокой температуре. Из носа, глаз и ушей текла кровь.
   – Молчи, сволочь, молчи!
   Машина стояла поперек дороги. Скорее всего, занесло при резком торможении.
   – Только молчи и не спи!
   Вера выволокла Егора из машины и положила на спину на землю. Затем она принялась рвать желтую, сухую траву и бросать ее на Егора. Прошло достаточно много времени, прежде чем она смогла укрыть его по шею этим импровизированным одеялом.
   – Дыши, – приказала она ему, – во время вдоха представляй, что через макушку в голову входит свет и выходит из ног. Во время выдоха тьма входит через ноги и выходит из головы. И только не засни, иначе больше не проснешься.
   Сначала Егор просто дышал, выполняя задание, затем он действительно почувствовал, как сверху, через голову в него вливается пьянящая сила, а снизу наполняет глубокий покой. Еще через некоторое время эти потоки встретились в районе солнечного сплетения. Их столкновение образовало мощный «водоворот», который с каждым дыханием становился все больше и больше. Вскоре он стал таким огромным, что Егор закружился в нем, как перышко или щепка. И вот он уже увидел, как расступается…
   – Вставай! – приказала Вера.
   Ее голос мгновенно развеял очарование транса. Егор чувствовал себя сильным и отдохнувшим.
   – Больше мне не удастся тебя спасти, – сказала Вера.
   – Я не заметил, как заснул.
   – Я тебя предупредила. Здесь не любят шутить.

Глава 7

   – Это все потому, мальчики, что вы не увлекаетесь футболом, – сказала Стела, наливая кофе в чашки.
   – Вот только футбола нам еще не хватало, – пробурчал Миронов.
   – Футбол, – продолжила Стела, – действует как психоделический наркотик. Во время матча болельщик превращается в элемент толпы. Создается мощное коллективное сознание, полностью управляющее каждой своей единицей. То же происходит во время массовых беспорядков, революций, войн… Любой религиозный ритуал тоже служит средством подключения человека к богу, а бог – это ни что иное, как стабилизированное сознание толпы. Вчерашние беспорядки, кстати, показали одну малоприятную вещь: появился кто-то, умеющий управлять сознанием толпы.
   – Беспорядки случались всегда, – заметил Миронов.
   – Да, но вчера… Стоило погаснуть свету, как все тут же взбесились, а утром, как по команде, вновь стали нормальными.
   – Хочешь сказать, весь этот дурдом был четко спланированной акцией? – спросил Эсс.

Глава 8

   – Вечно тебя на помойку тянет, – сказал Эсс, наступив на какую-то липкую дрянь.
   – Не я выбирал место встречи, – огрызнулся Миронов.
   – Хотел бы я посмотреть на того идиота, который захотел встретиться именно здесь.
   Городок постепенно вымирал. Когда-то давно здесь был процветающий завод резиновых изделий, вокруг которого выросли жилые кварталы. Несколько лет назад завод закрылся. Большая часть населения разъехалась, кто куда. Оставшиеся жили, кто чем. И если в центре хоть как-то поддерживался порядок, то на окраине, в районе заброшенных складов был мир бродячих животных, шпаны, битых стекол и ржавого железа.
   – Какого хрена он назначил встречу именно здесь? – бурчал Эсс, глядя под ноги.
   – А какого хрена в кино встречи проходят в подобных местах?
   – Хрен его знает.
   – Вот именно.
   – Вы случайно не заблудились, любовнички? – из покосившегося ангара вышло несколько человек. Малолетняя шпана. – Если хотите, можем показать дорогу. Услуга платная. – Говоривший улыбался не предвещающей ничего хорошего улыбкой. – Хотите вечером вернуться домой к любимой мамочке?
   Вся компания громко заржала.
   – Ребята, мы не те, с кем вам стоит связываться, – устало сказал Эсс. Он уже понял, что эти просто так не отстанут.
   – Не те… А кто же вы? Может, вы инопланетяне? Пришельцы с Марса? Или нет, генетически модифицированные уроды?
   – Мы – терминаторы, – спокойно произнес Миронов, доставая пистолет и стреляя в лицо говоруну.
   Его кровь и мозги забрызгали грязный асфальт.
   – Начитался комиксов, недоделок. Еще у кого вопросы есть?
   Миронов был совершенно спокен. Глядя на него можно было подумать, что он жизнь отстреливал подростков. Хулиганы застыли в немой сцене. К такому повороту событий они не были готовы.
   – Ладно, дергайте отсюда, пока я не устроил настоящую охоту на малолетних хуесосов, – решил он.
   Шпану упрашивать не пришлось.
   – Этих скотов надо мочить еще до рождения, – сказал он Эссу, убирая оружие, – все равно ничего путного из них не получится.
   Эсс не стал спорить. За годы службы он успел насмотреться на малолетних уродов.
   В кармане Миронова зазвонил телефон.
   – Да, – сказал он.
   – Это у вас стрельба? – спросил мужской голос.
   – Ничего страшного. Крыса.
   – Крыса?
   – Их тут должно быть много.
   – Ладно, идите вперед, метров двести. Там будет дорога налево. Она упирается в трехэтажное кирпичное здание. Я вас жду на втором этаже.
   – Не боишься, что разговор прослушивают? – спросил Эсс.
   – Оба телефона краденые.
   На втором этаже в кабинете менеджера их ждал среднего роста худой человек в вязаной шапке-маске.
   – Почему стреляли? – спросил он, едва детективы вошли в кабинет.
   – Шпана.
   – Вы уверены?
   – На все сто.
   – Тем хуже. Линчеватель комплектует свои бригады малолетним сбродом. Через несколько минут он будет знать… Ладно. Мало ли кто мог здесь ошиваться.
   – Давайте к делу, – предложил Миронов.
   – Хорошо. Зовите меня Ганс. Просто Ганс. Я позвал вас сюда, чтобы рассказать об одном интересном явлении, с которым мы недавно столкнулись. Работая над задачей программирования человеческой нервной системы, мы обнаружили программу, объединяющую человеческие сознания в своеобразную сеть вроде интернета. Одним из побочных эффектов этой программы является мода, когда миллиарды людей по всему миру начинают носить, например, туфли с тупыми носами. Мы долго не хотели верить в очевидное, считали это ошибкой экспериментов, но все же нам пришлось признать, что за внешне стихийными процессами стоит некто или реально существующее сознание. То, что недавно произошло у вас в городе, было ни чем…
   Голова Ганса лопнула, словно взорвалась изнутри.
   – Ложись! – крикнул Миронов.

Глава 9

   – Вам лучше надеть маску, сэр, – сказал пилот вертолета. – Пыль.
   Пунктом прибытия была заброшенная деревня, расположенная посреди пустыни. Пыли действительно было много. Линчеватель надел маску и вышел из вертолета. Пригнувшись, он побежал к ближайшему дому. Вертолет поднялся в воздух.
   – Здравия желаю, сэр! – рявкнул ожидавший его человек, мгновенно вставая по стойке смирно.
   Он, как и Линчеватель, был в полевой форме без знаков отличия.
   – Вольно, Мигель. Как дела?
   – Все уже здесь, сэр.
   – Очень хорошо.
   – Прошу вас, сэр.
   Мигель посторонился, пропуская Линчевателя в дальний правый угол комнаты. Затем отдал команду по рации, и участок пола полтора метра на полтора, быстро набирая скорость, ушел вниз.
   Лифт остановился через несколько минут. От заканчивавшейся массивной бронированной дверью тамбура Линчевателя отделяла только светящаяся красным светом черта. Автоматической системе безопасности потребовалось около минуты, чтобы сверить показания датчиков с занесенной в память компьютера информацией. Черта стала зеленой. Линчеватель покинул лифт, и тот бесшумно отправился вверх. На его месте появилась бетонная стена. Погас свет. Около минуты электронные наблюдатели проверяли его еще раз. Затем включился свет, и бронированная дверь толщиной в несколько метров медленно ушла в сторону. Линчеватель вышел из шлюзовой камеры.
   За ней его ждал еще один человек в военной форме без знаков отличия.
   – Здравия желаю, сэр! – выкрикнул он, становясь по стойке смирно.
   – Привет, Ганс, вольно.
   В кабинете Линчевателя (помещение из пяти комнат в конце коридора за бронированной дверью) было приятно прохладно. Вода в ванне, сигара и бренди были именно такими, как он любил.
   – Можешь идти, – сказал он Гансу.
   Оставшись один, Линчеватель сделал глоток бренди прямо из бутылки, разделся, бросил пыльную одежду в корзину для грязного белья, затем погрузился в ванну и закрыл глаза. 20 минут на ванну, 40 минут на сигару и бренди, 10 минут, чтобы собраться. Иногда он мог себе позволить такую роскошь.
   В конференц-зал Линчеватель вошел последним. При его появлении все встали.
   – Здравствуйте, господа. Прошу садиться, – сказал он, и быстрым шагом взошел на трибуну.
   Наверно только здесь можно было увидеть всех этих людей вместе. Террористы, борцы за свободу, представители наркобизнеса и мафиозных структур, политики, священники, правительственные агенты, полицейские, журналисты, ученые, бандиты, проповедники, бизнесмены…
   – Рад вас видеть, господа, всех вас. Во-первых, потому, что раз вы здесь, у вас все в порядке; во-вторых, потому, что все мы делаем одно общее дело. И должен сказать, делаем хорошо. Большинство из вас блестяще справилось со своей работой. Я доволен. Очень доволен. Благодаря вашим стараниям операцию «Хаос» можно начинать. Необходимо подорвать веру людей в незыблемость, в завтрашний день. Мы должны сделать так, чтобы люди тряслись от страха, забираясь с головой под одеяла. Хаос должен прийти в каждый дом, в каждое сознание, в каждую, даже самую тупую голову. Мы должны принести им страх, страх без лица, страх всего и вся, страх без тех, кого можно было бы обвинить в разжигании страха. И таким страхом должен стать ужас перед возможным хаосом. Только ужас тотального хаоса может породить тотальный порядок!
   Сейчас каждый из вас получит подробные инструкции, после чего вы сможете вернуться домой. Спасибо за внимание.
   Зал ответил аплодисментами.
   Вернувшись в кабинет, Линчеватель плеснул немного бренди в бокал и закурил сигару. Вторая сигара в век дефицита времени была уже роскошью, но сегодня он мог себе позволить и это. Линчеватель действительно был доволен.
   Люди начали возвращаться в церкви. Психоделическая революция была подавлена фактически в самом начале, ее порождение: виртуальный мир мог стать его новым оружием, таким же мощным, как магия. А корпоративный транснациональный мир позволит избежать следующей тотальной войны…
   Линчеватель посмотрел на часы. Пару часов можно было поспать. Он давно уже не мог себе позволить спать больше трех-четырех часов подряд. Обычно ему приходилось спать в дороге или во время коротких перерывов между делами.

   – Простите, сэр, – разбудил его Ганс, – вы просили разбудить вас перед закатом.
   – Спасибо, Ганс.
   Линчеватель по-военному быстро оделся и вышел из кабинета. Для того чтобы покинуть бункер ему снова пришлось пройти через процедуру контроля. Наконец, он оказался на поверхности. Было тепло и тихо. Начинался закат. Линчеватель с удовольствием смотрел, как солнце садится за песчаное море. Он улыбался. События развивались в нужном направлении, а что касается времени, он умел ждать. Время для него не значило практически ничего.
   Он не был одним из множества завоевателей-божков, которые, подобно демократическим правителям, полностью зависели от прихоти толпы. Он был всеми, и никем в отдельности. Линчеватель или дух войны. Биологический механизм, заставляющий сражаться за самок, за ореол обитания, за лучшую жратву, за шанс выжить. Эволюционируя из поколения в поколение от первых органических молекул до современных надсоциальных структур сознания, он приближался к заветной цели: абсолютному мировому порядку.
   Он создавал магию и власть. Под его началом строились мегалиты и пирамиды, это он вел племена Ариев на юг, он кричал «распни», а потом создал культ распятого. Это он стал творцом революций, он двигал Лениным, Сталиным, Гитлером. Глупцы, они так и не поняли, что, будучи королями в его игре, они оставались послушными деревянными фигурками на доске, марионетками, мазками кисти, образующими образ его, Линчевателя.
   Это он поделил людей на черных и белых, на христиан, мусульман, индусов… Это он был отцом корпораций и массовых спортивных игр. Это он превратил футбольный стадион в поле боя, в храм имени себя, в храм толпы. Это он сначала создал, а затем и разрушил государственные границы, заменив их финансовыми потоками.
   Абсолютная власть в мире абсолютного потока… Но только после того, как люди посмотрят в глаза хаосу.
   – Простите, сэр, – услышал он голос своего верного помощника.
   – Что у тебя, Ганс.
   – У меня для вас плохие новости, сэр. Кто-то ликвидирует наших программистов, сэр, – сказал он, войдя в кабинет.
   – Потери?
   – Трое, сэр. Похоже, наших ребят отстреливает сама машина.
   – Ты уверен?
   – Нет, но…
   – Кто занимается этим делом?
   – Полицейский и человек Смита.
   – Я хочу их видеть.
   – Когда?
   – Чем быстрее, тем лучше.
   – Вас понял.
   – Что у нас дальше?
   – Пресс-конференция.
   Линчеватель поморщился.
   – Отменить?
   – Ни в коем случае, Ганс.
   – Тогда вам надо идти.

   Линчеватель окинул взглядом конференц-зал. Дюжина хищников, готовых разорвать его на части, допусти он малейшую ошибку, уже ждала в первых рядах. Пресса. Причем даже не сама пресса, а собрание отпетых мозгоклюев, играющих в дотошных журналистов. Это был проект Ганса. Постоянные репетиции пресс-конференций с враждебно настроенными представителями прессы убивали сразу двух зайцев: во-первых, каждый вопрос позволял взглянуть на ситуацию еще с одной стороны, во-вторых, благодаря таким тренировкам Линчеватель учился отвечать на любые, даже самые неприятные вопросы. Так появилась группа «злобных репортеров», с которыми он периодически встречался.
   – Скажите, господин Линчеватель, – сколько человек вы убили?
   – Лично?
   – Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю.
   – Хотите сказать, что без меня они жили бы вечно? были бы бессмертными? Откройте глаза. Смерть повсюду. И это не моя прихоть. Мы созданы смертными, и смерть – это часть механизма обновления, механизма смены поколений, без которого никакое развитие ни ваше, ни мое не было бы возможным.
   – Вы уходите от вопроса.
   – Я не веду статистику. Могу сказать лишь одно: я убивал тогда, когда это было действительно необходимо. К сожалению, в жизни бывает слишком много ситуаций, когда отказ от убийства приводит к еще большему числу убийств.
   – Ходят слухи, что без вашего участия не обошлось практически ни одно политическое убийство, ни один государственный переворот.
   – Вы перепутали аудитории. Макиавелли на другом этаже. А если серьезно, эту чушь я даже комментировать не буду. Я готов сотрудничать с любым правительством. У меня нет ни идеологических, ни социальных, ни расовых предубеждений.
   – Скажите, какова ваша конечная цель?
   – У меня их две: это мир и порядок.
   – Из уст того, кто в последние несколько тысяч лет творил войну и хаос, звучит несколько неожиданно.
   – Увы, к сожалению, к порядку можно прийти только через хаос, а к миру через войну. Так уж устроены люди. Надеюсь, сотворение человечества мне еще не приписывают?
   – А не будет ли ваш порядок очередной диктатурой, полностью лишающей человека права выбора?
   – Для большинства из вас выбор – чуть ли самое страшное проклятие. Вы же боитесь выбора, боитесь ответственности, боитесь посмотреть жизни в глаза. Все, что вам надо – это право на стабильность и покой. Я это говорю потому, что в принципе я такой же, как вы, и мне тоже нужны стабильность и возможность спокойно делать свою работу.
   – В одном только ХХ веке с вашей подачи были развязаны две мировые войны, коммунистический и фашистский государственные перевороты, не говоря уже о менее значительных событиях.
   – Общество – такой же организм, как и любое биологическое существо. Оно растет, взрослеет, меняется. Иногда ему приходится менять кожу. Некоторые препятствия на пути развития невозможно преодолеть мирным путем. А коммунизм и фашизм… Прекрасный социально-поведенческий эксперимент. Я доволен.
   – Вы довольны тем, что десятки миллионов человек были уничтожены ради того, чтобы вы были довольны?
   – Стремление убивать себе подобных – это свойство вашего биологического вида, и то, что я не всегда могу его сдерживать и направлять в нужное русло, еще не значит, что я соглашусь взять на себя все ваши грехи. История знает такого безумца, и он никогда не был для меня примером. Другая ваша черта – искать виноватого где угодно, но только не в зеркале. Да, я – движущая сила, заставляющая вас продолжать эволюционировать, да, я разгребаю ваше дерьмо, я приучаю вас к туалету, приучаю гадить только в отведенных местах, а если это воспринимается вами, как нападки на вашу свободу, то мне на нее наплевать. Я и дальше буду тем пастырем, который будет гнать вас вперед, чего бы мне это ни стоило. Эволюция продолжается, и вам ее не остановить. Я и дальше буду отделять алмазы от щебня, отправляя одни к ювелирам, а другие к строителям. Я ваш пастырь, а вы – мое стадо. И только некоторые заблудшие овцы получат шанс стать свободными от контроля.
   Я – ангел-хранитель человечества, а если в ваших глазах я выгляжу дьяволом… Что ж, лечите зрение.
   – А как же справедливость?
   – В конце концов, справедливость должна восторжествовать, иначе маленькие человечки не смогут спокойно спать в своих маленьких норках, а чувствительные домохозяйки, не дай бог, пропустят время любимого сериала, и тогда в мире воцарится хаос!
   – Ваше время истекло, – сказал журналистам Ганс.

Глава 10

   – Приготовь удостоверение, – сказал Миронов, уверенно сворачивая с шоссе на уходящую в лес дорогу.
   Движение по ней было запрещено. Минут через пять машина остановилась возле охраняемого автоматчиками КПП.
   – Возьми удостоверение, положи руки на панель и сиди спокойно, – сказал Миронов напарнику, – эти ребята не шутят.
   Сам он положил руки на руль. В правой руке было удостоверение.
   К ним, не спеша, подошел человек в маске.
   – Санитарный инспектор Миронов и инспектор полиции Эсс, – представился Миронов. – Нас ждут.
   – Можно взглянуть на документы?
   – Конечно.
   Миронов взял удостоверение Эсса и вместе со своим передал охраннику.
   – Подождите здесь, – сказал тот и ушел в дежурное помещение рядом с воротами.
   – Так ты – санитарный инспектор? – не поверил своим ушам Эсс.
   – Да, но это совсем не то…
   Значит ГСИ – это Санитарная Инспекция, – решил он, – а Г – это главная или генеральная… Нормальное названьеце.
   Человек в маске вернулся минут через пять.
   – Сдайте оружие и проезжайте, – сказал он.
   – Хоть кто-то из твоих друзей живет в приличном месте, – сказал Эсс, вдыхая полной грудью чистый лесной воздух через открытое окно.
   – Сейчас ты познакомишься с моим старым другом. Это удивительный человек. Карлос Хуан Мануэль.
   – Еще один санитарный инспектор?
   – Карлос – это фигура. Богач от рождения и чуть ли не принц крови. Детство…
   На свое детство он был обречен. Няньки, гувернантки, учителя, а в свободное время улица, улица и еще раз улица. Затем элитная школа, зависть и подобострастие учителей, сынки-одноклассники… От всего этого его воротило уже с первого дня. Он стал заводилой в небольшой компании сорванцов. Конечно, многое сходило им с рук, пока они не перестарались. Однажды вечером директор школы чинно обедал со своей супругой и дочерьми – двумя чрезмерно манерными и прыщавыми курицами. Зазвонил телефон, и директорша поспешила взять трубку. Каково же было ее удивление и негодование, когда пьяный мужской голос, даже не поздоровавшись, начал делать весьма недвусмысленные предложения, практически не стесняясь в выражениях. На ее: «Как вы смеете!», он заявил, что если они такие нервные, зачем было давать объявление в газете, и прочитал весьма недвусмысленный текст с их телефоном в конце. Спустя неделю господин пастор получил посылку наложенным платежом. Счастливый (должны были прийти брошюры для распространения среди людей) он примчался домой и… обнаружил годовую подписку самого крутого порно, которое только можно было достать.
   Папаше пришлось приложить немало усилий, чтобы замять скандал, и Карлоса перевели в военизированный интернат закрытого типа, где он отбывал последние два года своего среднего образования. Отец сделал все, чтобы всунуть его в военную академию, но Карлос проявил такие чудеса сноровки и находчивости, что с треском вылетел после первого экзамена. Отцу ничего не оставалось, как признать свое поражение.
   Карлос поступил в университет и блестяще сдал все экзамены за первый курс, после чего бросил учебу и исчез в горах Тибета года на два. Вернувшись, он как ни в чем не бывало восстановился в университете и блестяще окончил его уже без приключений. Параллельно он женился, занимался музыкой, живописью. После окончания университета на него посыпались деловые предложения одно фантастичнее другого, и…
   Жена погибает в автомобильной катастрофе. Жену он любил безумно, до обожания, до преклонения. Если он когда-нибудь и верил в бога, его богом была она. После смерти жены он заперся здесь, в своей лесной лаборатории и полностью отдался работе.
   Карлос, высокий, стройный, с красивым, немного грустным лицом человек лет сорока, встретил гостей, как родных.
   – Рад вас видеть, и добро пожаловать в мою хижину отшельника, – пригласил Карлос после процедуры знакомства с Эссом.
   Хижина отшельника привела Эсса в полный восторг: Двухэтажный деревянный дом. Первый этаж хозяйственно-технический. Второй – странный симбиоз роскоши и аскетизма. 5 комнат. Комната секретарши, гостиная с камином и удивительно удобными диваном и креслами. Антикварный стол – произведение искусства незапамятного века. Телевизор завтрашнего дня. При этом ни одного ковра, никаких безделушек и украшений.
   – Хотите выпить? – предложил Карлос.
   – На службе только коньяк, – ответил Миронов за себя и за Эсса.
   – Сколько угодно.
   – Одиночество сделало тебя щедрым?
   – А ты все такой же нахал.
   – Без этого меня давно бы уже уволили.
   – У меня, кстати, есть повод. Буквально перед вашим появлением я закончил одну работу.
   – В таком случае мы просто обязаны выпить.
   Карлос достал из бара коньяк, антикварные бокалы и коробку с эксклюзивными сигарами.
   – Угощайтесь.
   – О, да ты располагаешь временем!
   – Теперь уже вечностью.
   – Тогда за нее и выпьем.
   – Ладно, господа, зачем пожаловали? – спросил Карлос, раскурив сигару.
   – Хорошо. Я то чем могу помочь? – спросил он после того, как Миронов рассказал об убийстве программистов.
   – Не знаю. У тебя всегда есть в запасе нужное слово.
   – Вы уже слышали о Линчевателе?
   – Только сплетни.
   – Этого достаточно. Если ты помнишь, несколько лет назад я возглавлял группу, изучающую паранормальные явления.
   – Они занимались анализом информации. В свое время Карлос разработал метод, позволяющий отслеживать иное влияние среди самых обычных на первый взгляд вещей, – пояснил Миронов Эссу.
   – Ты слишком преувеличиваешь мою роль в этом проекте. Я был только руководителем, а метод стал результатом коллективного труда лучших мировых умов.
   Дело в том, что внешне иная технология может выглядеть как угодно, вплоть до того, что мы можем просто не обращать на нее внимания, точно также как первобытный человек вряд ли смог бы оценить по достоинству компьютерный процессор или что-нибудь еще в этом духе. Мы анализировали все: научные статьи, художественные произведения, сообщения в желтой прессе, контакты с НЛО, подслушанные разговоры, перехваченные письма, щебень, песок… Надо сказать, результат был далеко не нулевым. Самым шокирующим открытием стала Историческая Бомба.
   Представьте себе, каково нам было узнать, что на нашей планете установлено мощное устройство неизвестного действия, сопоставимое по размерам с самой Землей. Историческая бомба включает в себя такие компоненты, как пирамиды. Другая часть бомбы находится в нервной системе человека. Линчеватель является ее порождением. Он рождался вместе с создаваемой им машиной, которую мы включим собственными руками, когда уровень нашей технологии позволит это сделать. И что будет тогда, не может предугадать никто, даже сам Линчеватель. Дело в том, что некто (думаю, мы никогда не сможем узнать, кто) внес изменения в проект.
   Никто не знает, что заставит машину работать, поэтому мы можем только наблюдать, даже не решаясь делать прогнозы. Одно могу сказать точно: когда это случиться, Мир станет принципиально другим.
   – Ты предрекаешь нам конец света? – спросил Эсс.
   – Не думаю. Конец света – слишком по-нашему и банально. После включения произойдет нечто, к чему мы совершенно не будем готовы. И это еще не все, – продолжил Карлос после паузы, – во время работы мы постоянно чувствовали на себе чей-то взгляд. Мы буквально довели службу безопасности до состояния паранойи, но они так ничего не нашли. И, тем не менее, за нами следили, а иногда, мне кажется, даже вели. Кто-то сильно хотел, чтобы мы узнали как можно больше о машине Линчевателя… Знаете что, – сменил он вдруг тему, – поговорите с Ковальским. Наверняка вы найдете его возле рыбачьего домика.
   – Я слышал, он не особенно разговорчив, – заметил Миронов.
   – А ты передай ему от меня подарок.
   Карлос снял с полки небольшой черный кубик и отдал его Миронову.
   – Да, чуть не забыл, когда вы в последний раз читали Басе? – спросил Карлос, когда они садились в машину.

Глава 11

   Гора появилась внезапно, словно выпрыгнула из засады. Ее не было видно ни на горизонте, ни даже за сотню метров. Егора бросило в жар. Еще бы! мгновение назад перед ним была бесконечно ровная дорога, разрезающая бескрайнюю степь от горизонта до горизонта, а в следующее мгновение прямо перед машиной вырос странный город, вырезанный в огромной скале. Он появился настолько близко, что Вера едва успела затормозить, чтобы не врезаться в шлагбаум с запрещающим въезд знаком, расположенный у подножия скалы-города.
   – Приехали, – сказала Вера, останавлтивая машину у перекрывшего дорогу шлагбаума. В нескольких метрах за ним начинался склон горы, на которой стоял город. – Слушай меня внимательно. Это самый опасный и самый важный момент пути. Что бы ни случилось, молчи, ни во что не вмешивайся, и четко выполняй все мои инструкции. Понял?
   – Понял, – отвеьтил Егор. Приключения с охотниками оказалось достаточно, чтобы он понял, что здесь лучше не выделываться.
   – Одно единственное неверное слово, и ты будешь мечтать о смерти. Я не шучу.
   – Я уже понял.
   Они вышли из машины, пролезли под шлагбаумом и сразу же оказались в центре города. Узкие улочки, вернее одна единственная городская улица поднималась серпантином на вершину горы. Домами здесь служили выдолбленные в скале пещеры без окон и дверей, из которых на гостей с безразличным выражением на уставших лицах смотрели их обитатели. Они словно бы вышли из фильма про восставших мертвецов или мутантов, настолько были истощены и уродливы.
   Жара стояла неимоверная. Вонь годами немытых человеческих тел вызывала тошноту. Каждый шаг давался с таким трудом, словно к ногам были привязаны гири.
   – Здесь зстряли те, кто не сдал последний экзамен, – пояснила Вера. Все они, так или иначе, связаны с поисками Книги Снов, которая находится в принадлежащем торговцам человеческой жизнью храме. В этом мире, как ты, надеюсь, уже понял, какую-либо ценность имеет только уровень личной силы. Только тот, у кого ее достаточно, чтобы заплатить за вход имеет доступ к книге, а, значит, и право уйти. И это правильно. В руках слабаков она стала бы оружием, направленным против достойных.
   Вершина горы была одновременно и храмом невиданной красоты. У входа в храм стояли люди в черных одеждах.
   – Иди за мной и молчи, – шепотом приказала Вера.
   Она вошла в храм, но Егору преградили дорогу.
   – Кто ты и откуда? – спросил один из стражников.
   Егор медленно шел вперед, умирая от страха.
   – Говори, или же ты умрешь, – стражник достал меч.
   Закрыв глаза, Егор пошел на стража. Тот отступил.
   За дверью был выложенный белым мрамором коридор, ведущий в полусферическую пещеру. За исключением небольшого, круглого острова в центре и узкой, не более полутора метров шириной площадки вдоль стены, пространство пещеры было заполнено прозрачной и одновременно светящейся белым, флуоресцентным светом водой. На острове в центре храма стояла застеленная чистейшим бельем кровать. Купол храма состоял из прозрачного, похожего на лед кристаллического минерала, а площадка вдоль стен была черной.
   В конце коридора Егора с Верой встретили одетые в длинные белые одежды мужчина и женщина. Они трижды спросили что-то на незнакомом Егору певучем языке. Вера трижды повторила ответ. После этого они вошли в храм.
   – Раздевайся, – сказала Вера, снимая с себя одежду.
   Егор разделся.
   – Теперь вперед, – она бросилась в воду и легко поплыла к острову. В сиянии воды ее тело казалось божественно красивым.
   Вода была теплой и немного наэлектризованной.
   – Теперь можно говорить, – разрешила Вера, когда они выбрались на остров. – Это конечный пункт нашего путешествия. Осталось внести плату.
   – Чем будем платить?
   – Плодами любви. Ты должен будешь слить свое семя в ритуальную чашу, – она показала на усыпанную драгоценными камнями чашу, стоящую слева от кровати. Это и есть твоя плата за посвящение. Потом внесу свою плату я. Ты готов?
   – Не знаю. Никогда не делал этого в подобных условиях.
   – В любом случае не стоит заставлять себя ждать.
   Вера выкрикнула что-то на том же певучем языке. Храм наполнился людьми в белых одеждах. Они запели, и Егор погрузился в состояние экстаза. Он увидел в Вере олицетворяющую женское начало богиню.
   – Чаша… – шепнула Вера в нужный момент.
   Егор чуть было не опоздал. Внеся свою часть оплаты, он провалился в глубокое блаженство. Вера взяла стоявший справа у кровати кувшин с красным вином и подмылась над чашейсо спермой Егора. Затем она подняла чашу над головой. Снизу из-под воды поднялся мост, по которому жрецы перешли на остров. Вера отдала им чашу и разбудила Егора. Чаша пошла по кругу, последним в котором был Егор.
   – Сделай маленький глоток. Остальное поставь под кровать, – шепнула ему на ухо Вера.
   Когда чаша оказалась на полу, кровать ушла вниз, а на ее месте появился алтарь с Книгой Снов.
   Жрец начал читать нараспев:
   – Она переплетена в человеческие мысли, и написана на последних желаниях людей, превосходящих человеческую стадию развития. Эта книга дается всем и каждому, но только избранный способен ее прочесть. Несмотря на то, что она не имеет замков и любой, кто хоть однажды видел сны, держал ее в руках, только единицы способны постичь ее суть! Каждый видит в ней лишь то, что способны увидеть его глаза. И только те, в ком хоть на одно мгновение может воцариться абсолютный покой, способны постичь ее изначальную мудрость.
   Жрец почтительно открыл Книгу, и с ее страниц поднялись в воздух огненные символы. Вонзаясь в мозг Егора, они воспламенили его существо, и вскоре он был объят холодным, словно пары ментола, пламенем. Вера тоже горела.
   – Как это ни печально, сейчас мы расстанемся навсегда, – сказала она. – На прощанье я хочу немного рассказать о себе. Я родилась и выросла в деревне. Работы не было. Мать болела. Отец шабашил, но регулярного заработка у него не было. Мы с подругами добывали карманные деньги, обнося ближайшие дома и дачи. Я залезла в один дом, который казался пустым. Меня поймал хозяин дома. Он сказал, что либо я стану на него работать, либо он сдаст меня в милицию. Когда я согласилась, он отправил меня в межпиксельное пространство и там сообщил, что мне придется освоить магию, чтобы выбраться оттуда. Позже он привел меня сюда. Теперь мне пора двигаться дальше сквозь бесконечность, а тебе искать свой путь. Вернувшись в обыденный мир, ты забудешь наше путешествие, но Книга Снов позволит тебе найти дорогу, когда придет время привести сюда достойного. Такова наша традиция. Теперь прощай.
   Они крепко обнялись.

Глава 12

   Как и обещал Карлос, Ковальского они нашли на берегу озера. Он задумчиво сидел в стоящем у самой воды старом кресле. Рядом был небольшой столик, на котором расположился термос с горячим чаем, несколько бутербродов в тарелке и почти полная бутылка виски.
   На вид Ковальскому было лет семьдесят. Невысокий, жилистый седовласый, с умным, красивым лицом и проницательными глазами.
   На появление гостей он не обратил никакого внимания.
   – У вас клюет, – сказал ему Эсс, просто чтобы как-то начать разговор.
   – Это невозможно, – отмахнулся Ковальский.
   – Не похоже, чтобы здесь не было рыбы.
   – Рыбы здесь полно, но она не настолько глупа, чтобы бросаться на пустой крючок.
   – Пустой крючок? У вас что, наживка закончилась?
   – Как может закончиться то, чего не было изначально?
   – Хотите сказать, что вы пришли ловить рыбу без наживки?
   – Я пришел не ловить рыбу. Рыба ловится в магазине.
   – Ничего не понимаю.
   – А вам это и не обязательно.
   – Извините, – вступил в разговор Миронов. – Нам порекомендовал обратиться к вам Карлос Хуан Мануэль.
   – Я давно уже на пенсии, так что мне нечего вам сказать.
   – Он просил передать вам вот это, – Миронов положил на стол подарок Карлоса.
   – Вот шельмец! – воскликнул Ковальский, беря в руки кубик. – У него все-таки получилось! Ладно, господа, раз с верительными грамотами у вас все в порядке, я к вашим услугам. Хотите выпить?
   – Спасибо, в другой раз.
   – Другого раза, надеюсь, не будет, но в любом случае, как вам угодно.
   – Мы хотели бы задать вам пару вопросов.
   – Спрашивайте.
   – Извините за любопытство, но я не смогу заснуть, пока не узнаю, почему вы ловите рыбу на пустой крючок, – не удержался Эсс.
   – Я прихожу сюда побыть наедине с собой. Отдохнуть головой. Спиннинги беру для того, чтобы не вызывать лишнего любопытства. Рыба мне не нужна, а издеваться над кем-то без надобности не в моих правилах.
   – Спасибо за объяснение.
   – Насколько я понимаю, это не единственный ваш вопрос.
   – Мы хотели бы поговорить с вами о Линчевателе, – сказал Миронов.
   – Не самая лучшая тема для разговора. От Линчевателя стоит держаться подальше, да и говорить о нем не рекомендуется. Он этого не любит.
   – А что он любит?
   – Почему бы вам не задать этот вопрос ему самому?
   – Насколько мы понимаем, Линчеватель – это что-то вроде эгрегора.
   – Вот именно. Насколько вы понимаете…
   Он засмеялся.
   – Что вас так рассмешило? – спросил Эсс.
   – Ваш эгрегор ведет переговоры и устраивает пресс-конференции.
   – Вы с ним встречались?
   – Я для него слишком мелкая сошка. Он ведет переговоры с более полномочными представителями.
   – Представителями кого?
   – Он нашел общий язык со всеми, у кого есть сила и власть. И не стоит этому удивляться. Линчеватель единственный, кто может гарантировать стабильное положение на планете, а это выгодно практически всем. Конечно, ради достижения стабильности иногда приходится создавать хаос: бомбить, убивать, устраивать революции… Нельзя приготовить омлет, не разбив яйца. Линчеватель – синоним порядка.
   – Тогда почему он устраивает бардак?
   – Это вынужденная мера. Ему по-другому нельзя.
   У Миронова зазвонил телефон.
   – Что? Как?! Да, конечно… Выезжаем.
   Миронов убрал телефон в карман.
   – Карлос исчез, – сказал он Эссу, – надо ехать. Извините, господин Ковальский, нам надо идти.
   – Ему все-таки удалось, – сказал сам себе Ковальский, когда детективы сели в машину. На его лице появилась довольная улыбка.

   На этот раз на КПП их пропустили без церемоний. У порога дома детективов ждал высокий мужчина чуть моложе сорока лет с приятным, располагающим лицом.
   – Здравствуйте, господа, – сказал он, протягивая для рукопожатия руку. – Мое имя Янис Спикер. Я хотел бы поговорить с вами о вашем визите к Карлосу. Пройдем в дом или воспользуемся погодой?
   Был на удивление прекрасный день.
   – Я бы предпочел свежий воздух, – ответил Эсс.
   – Я тоже, – поддержал его Миронов.
   – Очень хорошо. Скажите, господа, как долго вы знаете Карлоса Хуана Мануэля?
   – Можно сказать, мы были друзьями, – ответил Миронов.
   – А вы? – Спикер посмотрел на Эсса.
   – До вчерашнего разговора я о нем вообще ничего не знал.
   – Он говорил вам о своих планах?
   – У нас не принято это обсуждать, – ответил Миронов.
   – Ладно, о чем была речь?
   – Мы приехали попросить его помочь нам в расследовании одного дела, характер которого не связан с работой Карлоса.
   – Вы не заметили что-нибудь необычное в его поведении?
   – Совершенно. К тому же я давно его не видел.
   – И вам нечего мне сказать?
   – Абсолютно. Для нас это окруженная высоким забором тайна.
   – Что ж, господа, спасибо за то, что уделили мне время.

Глава 13

   Спикер собирался сварить себе кофе, когда к дому подъехал джип, из которого вышли двое парней. Рослые, крепкие в одинаковых костюмах, с одинаковым выражением на одинаковых каменных лицах. Даже походки у них были одинаковые.
   – Кого еще черт принес? – сказал он себе вслух и пошел открывать дверь.
   – Здравствуйте, вы – Янис Спикер?
   – Не исключено, а в чем дело?
   – Мы из службы безопасности ГСИ, – сказал старший брат-близнец и для пущей важности сунул Спикеру под нос удостоверение.
   – Ребята, а вы близнецы, или вас научились клонировать? – спросил Спикер, окидывая их внимательным взглядом. – Чем могу служить?
   – Вам придется проехать с нами.
   – Кофе выпьете?
   – Боюсь, у нас нет времени на кофе.
   – Очень жаль. Зато у меня есть.
   – Мистер Спикер, я вижу, вы не совсем понимаете…
   – Это вы не совсем понимаете. Я хочу выпить кофе, а вы, если хотите, можете составить мне компанию, а если нет – погуляйте по улице или подождите меня в машине.
   – Нам приказано доставить вас немедленно.
   – Ничем не могу помочь.
   – Мистер Спикер, вы вынуждаете…
   – Я в любом случае воспользуюсь своим конституционным правом на чашечку кофе, хотите вы этого или нет.
   – В таком случае, мы с удовольствием составим вам компанию, но нам придется доложить Мистеру Смиту, что вы категорически отказались поехать сразу.
   – А это сколько угодно. Я знал, что мы сможем договориться. Входите, господа. Присаживайтесь.
   – Спасибо.
   – Так для чего я вам понадобился? – спросил Спикер, следя за туркой.
   – Понятия не имею. Нам приказано вас доставить, а зачем, для чего…
   – Тогда скажи хоть, далече ли наш путь?
   – Да нет, офис в пятнадцати минутах езды.
   – Чемодан брать?
   – Не стоит, – улыбнулся Старший Брат.
   – И на том спасибо. Надеюсь, из-за моей любви к кофе что-нибудь вроде рейса на Марс не отменили?
   – Вполне могли и отменить, – совершенно серьезно ответил Старший Брат.
   Младший Брат не проронил ни слова.

   – Так теперь ты – мистер Смит! – удивленно воскликнул Спикер, входя в громадный кабинет, на двери которого была табличка: «Смит».
   – А ты так и остался Янисом Спикером? – ответил вопросом на вопрос хозяин кабинета.
   – За годы, отданные Инспекции я напрочь сросся с этим именем.
   Они крепко пожали руки.
   – Давненько мы не виделись, – заметил Смит, приглашая Спикера сесть в удобное кресло.
   – Ты все такой же.
   – Ты тоже. Все та же улыбка во всю веснущатую физиономию, все та же рыжая грива и задорный блеск в глазах.
   – Брось.
   – Нет, правда.
   – А ты обуржуазился. Животик себе отрастил представительный, Костюмчик напялил солидный. Вот только рожа тебя подводит.
   – Чем тебе моя рожа не нравится?
   – Как была она наглой, так наглой и осталась. Только теперь она у тебя к тому же еще и широкоформатная.
   – А не пошли бы вы!
   – Это твой единственный аргумент?
   – Рад тебя видеть, хоть ты и сволочь, мистер Смит.
   Спикер на самом деле обрадовался, увидев именно его в этом огромном кабинете с массивными дорогими дверями и скромной табличкой «СМИТ».
   – Как живешь-то? – спросил Смит, доставая из законспирированного под сейф холодильника две бутылки пива.
   – В умиротворении и покое. Купил дом подальше от человечества, где и пребываю в состоянии равновесия и единения с самим собой. Сам-то ты как?
   – Служу человечеству в обличии мистера Смита.
   – Чего ты, собственно, и хотел.
   – По крайней мере, я знаю, чего хочу.
   – Семьей не обзавелся?
   – На моей работе только идиот станет обзаводиться семьей. А ты как, настрогал на отдыхе детишек?
   – Бог милует.
   – Ты был знаком с Карлосом Хуаном Мануэлем? – перешел Смит к делу.
   – Даже и не слышал. А кто он такой?
   – Работал на нас. Математик, художник, философ… Гений-одиночка.
   – Натворил чего?
   – Пропал без вести. Исчез бес следа. Испарился.
   – Это как?
   – Отправил секретаршу в контору, а когда она вернулась… Дверь заперта изнутри на засов. Никто не открывает. Она вызвала охрану. Те приехали, вынесли дверь. Внутри пусто. На окнах решетки. Охранные системы в порядке. Никаких следов вторжения. Никто не входил, никто не выходил. Никаких следов борьбы, или беспорядка. Все как обычно, только его нигде нет.
   – Хорошее начало для рассказа про НЛО.
   – Тебе нравится?
   – А что?
   – Я хочу, чтобы ты взялся за это дело.
   – Почему я? Я давно уже не у дел, к тому же у меня нет нужного допуска.
   – Допуск я тебе организую. Ты моя последняя надежда. Там нужен такой сумасшедший сукин сын, как ты. Я это своей задницей чую, а она, сам знаешь, еще ни разу не ошибалась. И еще она чует, что это чертовски непростое и чертовски важное дело.
   – Я не работаю больше на Инспекцию.
   – Забудь об Инспекции. Я тебя прошу о личном одолжении.
   – Ну и скотина же ты!
   – Я понимаю это, как согласие.

   Пока Спикер осматривался в доме, вернулась Клара, секретарша Карлоса – ее вызывали в Инспекцию.
   Была она откровенно никакой: Совершенно не идущий ей балахон неопределенного цвета, шлепанцы, безобразный узел давно уже мечтающих о парикмахерской волос, неухоженное уставшее заплаканное лицо без следов косметики. Зато она была идеальным секретарем.
   – Человек-невидимка, – сказал он, – ты ее будешь видеть, только когда она тебе понадобится.
   Утро Спикер решил посвятить кабинету. Разумеется, после завтрака. Он был не из тех, кто сгорает на работе. Тень отца Гамлета, так он окрестил секретаршу, подала завтрак точно в срок. Овсянку и зеленый чай в молоке – лучший в мире «С добрым утром».
   Насладившись трапезой, Спикер приступил к изучению наследия Карлоса. В компьютере ничего интересного не нашлось. Письменный стол при ближайшем рассмотрении оказался конченой рухлядью. Его изрядно перекосило в предсмертных судорогах, и, пытаясь открыть ящики, Спикер чувствовал себя патологоанатомом на вскрытии. Наконец, ему удалось извлечь из деревянных кишок папку с более чем скудным наследием Карлоса, состоящим из стихов, рисунков и фрагментов черновиков. Начать он решил со стихов, которые оказались только стихами, и потрошить их на предмет содержания каких-нибудь чудесных формул и панацей было бессмысленно.
   На всех рисунках была изображена красивая женщина. Она была легкой, воздушной, ирреальной… Карлос видел ее во всем. Вот она взирает на нас со звездного неба, сотканная из звезд, каждая из которых ее лицо. Игра теней в саду, марево над асфальтом, морозный рисунок на оконном стекле… Она была в языках играющего в камине пламени, облаком в небе, воздухом, светом, самой жизнью. Для Карлоса Мир стал ею, но ей не было места в нашем слишком отягощенном материей Мире.

   – Мистер Спикер, когда будете обедать? – спросила Тень через дверь.
   – Зайдите, пожалуйста, – попросил он. – Давайте устроим небольшой пикничок на природе? Возьмем вина, сэндвичи и отправимся на озеро. Посидим, заодно и поговорим, – не понимая зачем, предложил он.
   – Через полчаса все будет готово.
   – И наденьте что-нибудь более удобное.
   – Хорошо.
   – Я готова, – услышал Спикер через сорок минут.
   Он не поверил своим глазам. Вместо бесцветного создания неопределенного пола в комнату вошла молодая женщина с почти идеальной фигурой, ногами от подбородка, красивым лицом и длинными волосами. На ней был короткий сарафан и легкие сандалии без каблуков. В руках она держала корзину с продуктами. Заметив его реакцию, она улыбнулась.
   – Поможете?
   Спикер взял корзину, и они отправились на озеро. Стояла тихая теплая, погода. Лето, которого все ждали с таким нетерпением, наконец-то настало. Для начала они искупались. Она прекрасно плавала и вообще была самой грацией.
   – Так о чем вы хотите со мной поговорить? – спросила она, делая глоток вина.
   – Давайте для начала перейдем на «ты».
   – Хорошо, Янис, о чем ты хотел со мной поговорить?
   Свежий воздух и вино довершили процесс преображения. На ее лице появился румянец, исчезла последняя неловкость, а в глазах запрыгали маленькие веселые чертята.
   – Расскажи о себе.
   – У меня есть право на адвоката?
   – Разве что в другой жизни.
   – Что тебе рассказать?
   – Все.
   – Это долго и совершенно неопределенно.
   – У нас море вина и времени.
   – Не знаю с чего начать.
   – Начни с того, как ты писалась в пеленки.
   – А как писался в пеленки ты?
   – Здесь я задаю вопросы.
   – Хорошо, ваша честь, я поняла. Пеленки я совсем не помню, да и раннее детство тоже. Родители у меня были, как родители. Не выделялись. Хотели и меня такой воспитать. С Карлосом мы познакомились, когда мне было 15, а ему 25. Он вырвался из-под родительской опеки и старался отмыться от приличного общества. От света его тошнило с детства. Карлос оказал на меня огромнейшее влияние. Уайльд, Грин, Моррисон, Генри Миллер, Кортасар, Достоевский, Кастанеда, Мэйлс Дэвис, Тим Лири, ЛаВей, Кроули, Берроуз, Роберт Антон Уилсон, Раджниш… Он открывал для меня те грани бытия, о существовании которых я не подозревала. Карлос помог мне поступить в университет, добился для меня стипендии… Потом он женился, я вышла замуж. Мы разъехались. С мужем я очень скоро развелась. Дурацкая была затея с этой свадьбой. Где-то год назад Карлос предложил мне работу. Я согласилась.
   – На роль прислуги?
   – Я никогда не была для него прислугой! – разозлилась она.
   – Извини, я не это имел в виду. Но сама посуди, ты оканчиваешь университет, получаешь работу в одном из лучших исследовательских центров…
   – Ты и об этом знаешь?
   – Я должен знать обо всем. И ты бросаешь все ради того, чтобы в лесной глуши подавать обеды одинокому гению. Объясни.
   – За этот год он дал мне намного больше, чем любой исследовательский институт.
   – Чем он тебя взял?
   – Он действительно гений. Не смейся, видел бы ты его работы.
   – А ты видела?
   – Я помогала их жечь.
   – Что?!
   – Примерно месяц назад он выскочил из кабинета в возбужденном состоянии. Он кричал, пытался объяснять, рассказывать. Твердил о каких-то вратах. Он говорил, что все это грязь, а он должен быть чистым. Я не понимала, ничего не понимала, тогда он обозвал меня непроходимой тупицей и приказал принести все бумаги.
   – И ты ничего не сохранила?
   – Он всегда знал, что делает, каким бы сумасшедшим ни казался при этом. В конце концов, он всегда оказывался прав.
   – Над чем он работал?
   – Ты о математике что-нибудь слышал?
   – Знаю, что есть такая штука.
   – В последнее время он работал над точкой нуля.
   – А можно подробней?
   Подробней не получилось. Откуда ни возьмись, подул холодный ветер. Резко стало темно.
   – Сейчас ливанет, – сказала Клара.
   – Уходим.
   Дом был слишком далеко, чтобы бежать, поэтому, они ограничились быстрым шагом. Начался холодный дождь. Вернувшись, они переоделись в сухую одежду: он в спортивный костюм, она надела красивый халат.
   – Как ты относишься к коньяку у камина? – спросил Спикер.
   – Замечательно. Займись огнем.
   Закончив возиться с огнем, Спикер пододвинул к камину кресла и прозрачный столик с бутылкой старинного благородного напитка, бокалами и коробкой дорогущих сигар.
   Клара забралась с ногами в кресло и завернулась в халат. Она стала похожа на маленькую девочку.
   – Расскажи о себе, – попросила она.
   – Даже не знаю, что тебе интересно.
   – Все.
   – Знаешь, я человек без прошлого. Я дважды прошел через процесс отречения. Сначала, попав в Инспекцию, я отрекся от своей прошлой жизни и даже поменял имя на Янис Спикер. Затем, уйдя из нее, я отрекся еще раз, так что моя жизнь – сплошной чистый лист.
   – Как ты попал в Инспекцию?
   – Меня завербовал Смит.
   – Что тебя привлекало в работе?
   – Деньги, полномочия, иллюзия свободы, доступ, куда только душа пожелает.
   – Тебе нравилась роль Джеймса Бонда?
   – Я занимался пограничными ситуациями.
   – Этот как?
   – Это когда нормальный человек со здоровым рассудком сходит с ума.
   – Так у тебя больной рассудок?
   – У меня его нет.
   Стемнело.
   – Включить свет? – спросил он.
   – Не надо. Камина вполне достаточно. Будем смотреть на огонь. Обожаю огонь, а ты?
   – Все зависит от масштаба и расстояния.
   – Подожди. Если ты ушел из инспекции, что ты делаешь здесь?
   – Занимаюсь исчезновением Карлоса.
   – Но ты же ушел.
   – Меня попросил Смит.
   – Что заставило тебя уйти из инспекции?
   – Женщина.
   – Какая?
   – Похожая на тебя. Такая же красивая.
   – Пожалуй, я перестаралась с коньяком.
   – Может, выйдем на свежий воздух?
   – Пойдем.
   Они вышли из дома. Дождь кончился, оставив после себя запах свежести и приятную прохладу. Пахли цветы.
   Небо было усыпано огромными и пушистыми, словно свернувшиеся в клубочек пушистые котята, звездами. Спикера охватило ощущение единения с лесом, небом, травой. Он был центром бескрайней вселенной. Вокруг вращались планеты, звезды, галактики, назойливыми мухами носились кометы. Это было свидание с вечностью, любовная встреча, игра, флирт. Спикер обнял Клару, нашел поцелуем ее губы.
   – Нас комары сожрут, – прошептала она.

   На Спикера обрушился ураган всепоглощающей страсти. Они не расставались ни на мгновение, почти не спали, находясь в состоянии эйфории. Клара стала его альфой и омегой. Спикер обожал эту удивительную, разбудившую его душу женщину. Он готовил еду, купал ее, одевал, раздевал, пытался исполнить каждое ее желание еще до того, как оно произносилось вслух. Все свободное время они занимались любовью, и с каждым разом их страсть лишь набирала силу и аппетит.
   Клара переменилась. Она приоделась, сделала прическу, начала пользоваться косметикой и расцвела тем цветением, которое бывает только у любимой и любящей женщины. Спикер забросил расследование и жил только ею, стараясь наполнить ею абсолютно все, не пролив ни одного мгновения. Окружающий мир его больше не интересовал.
   – Я отвезу отчет, а потом заскочу в парикмахерскую, – сказала Клара, целуя Спикера в лоб.
   – Когда тебя ждать?
   – К ужину. Я буду голодной, усталой и злой, так что постарайся встретить меня наилучшим образом.
   – Слушаю и повинуюсь.
   Он вернулся к черновикам.
   «…непреодолимое желание взять в руки кисть. Рисунки получаются сами собой, главное не мешать этому процессу. Теперь я умею стрелять из лука. Я существую совершенно отдельно от всего привычного, в абсолютно иной реальности, ином измерении, иных пространстве и времени.
   У меня выходит одна и та же женщина изумительной красоты. Воплощение света и божественного проведения. Меня покоряил ее неземной магнетизм. Я вижу ее буквально во всем. Уже несколько дней, а вернее ночей я вижу ее во сне. Каждый раз она приходит ко мне удивительно красивая и рассказывает нечто важное, способное кардинально перевернуть мою жизнь, но утром я не могу вспомнить ни слова из ее речей.
   …
   Боже мой, каким идиотом я был! На что тратил время! Бесконечно драгоценное время. Сегодня я бросил в огонь весь мусор прожитых лет и с чистой душой приступил к сотворению врат…».
   От чтения его отвлек стук в дверь.
   – Кого еще хрен принес? – удивился Спикер.
   На пороге стоял Смит.

   Внутри Спикера все выключилось, будто кто-то обесточил систему. Не было ни горя, ни чувства потери. Одна автоматика. Только аварийная система жизнеобеспечения, а в голове совершенно идиотские мысли, вроде того, что не плохо бы надеть носки.
   Медитация электронного будильника. Когда-то в юности они сидели и разговаривали о нирване, и Смит, тогда он не помышлял еще стать Смитом, ни с того ни с сего начал рассказывать об электронном будильнике.
   – Прикинь, если ему сейчас вырубить ток.
   – Ну? – не понял Спикер.
   – Он же не полностью вырубится, Останется ток в конденсаторах, какие-то схемы будут жить, в других будут происходить всяческие остаточные явления. Вряд ли это можно считать смертью. Скорее это сон или медитация.
   Теперь таким будильником стал сам Спикер. Кто-то умный не забыл впаять в него пару предохранителей, напрочь отключивших его сознание еще до того, как страшные слова: «ее больше нет» проникли внутрь.
   Смит выглядел уставшим. Он смотрел куда-то вниз, на ботинки.
   – Держи, – он протянул Спикеру бутылку водки.
   – Какими судьбами?
   – Да вот шел мимо, увидел свет в окне, решил зайти… – Смит натянуто улыбнулся.
   – Как дела? – спросил он после первой.
   – Честно говоря, никак. Изучаю дневники и рисунки. Кстати, кто эта женщина?
   – Понятия не имею. В природе ее никогда не было, по крайней мере, в исторически определимый период времени.
   – А он не свихнулся тут?
   – Не думаю.
   – Значит, врата, сжигание архива…
   – Этими вратами он и хлопнул, когда уходил.
   – Ты думаешь?
   – Я хочу знать, а не думать.
   – Тут никаких зацепок.
   – Все в его картине.
   – Какой из них?
   – На какую ты так и не удосужился взглянуть. Кстати, она у него одна, остальные рисунки.
   – И что там?
   – Послание.
   – Благодарным потомкам?
   – Это мне тоже хотелось бы знать.
   – Ты меня не переоцениваешь?
   – Ты такой же чокнутый сукин сын… – он налил стакан до краев. – Выпей.
   – Что…
   – Сначала выпей.
   Весь, сжавшись, Спикер выпил.
   – Не знаю как… в общем… она так и не доехала… грузовик…
   Он продолжал что-то там говорить, а Спикера выключило. Он ничего не видел, не слышал, не чувствовал, даже не пьянел. Водка брала кого-то другого, а он сидел без признаков жизни, никак не реагируя на Смита. Смит налил второй стакан, и Спикер машинально его выпил, даже не почувствовав вкуса. Пробурчав соболезнования, Смит удалился, а Спикер, точнее то, что от него осталось, сидел, уставившись в никуда, думая о носках, о том, что Смит не добрил себе щеку, что надо убрать и вымыть посуду, и надеть эти чертовы носки…
   Картина! Последняя незаконченная картина! Спикер бросился в студию и дрожащими руками сорвал покрывало. Никаких цветов. Только серые тона. Она буквально прижалась лицом к холсту и смотрела с той стороны на Спикера. Ее глаза с огромными бездонно-черными спиралями-зрачками, всепожирающими черными дырами, расстреливали в упор его сжавшуюся в комок душу…
   Бедные господа эксперты. Расписаться в собственном бессилии под этим взглядом было равносильно смерти. А они копошились вокруг с линейками и спектрографами, скоблили, считали, просвечивали, седея под этим взглядом недоступных для понимания глаз, напивались, уходили с работы, ссорились с женами, от отчаяния занимались любовью, совершенно голые перед ней, стыдящиеся своих неухоженных душонок маленькие человечки.
   Поэтому Смит и вспомнил о Спикере, таком же чокнутом сукином сыне… Спикер вдруг ощутил себя Карлосом во плоти и крови. Вот он узнает о смерти жены, бросает все, запирается в этом проклятом доме, находит Клару, превращает ее в тень, чтобы не отвлекала, чтобы ничего не отвлекало… Да он дорогу к жене искал! Все эти годы. Он не мог, не захотел примириться с ее смертью. Все это время он искал ее по закоулкам вселенной, не брезгуя даже помойками времени и пространства. И вот долгожданные врата! Но зачем было сжигать архивы? Спикер кинулся к черновикам. «СЕГОДНЯ Я БРОСИЛ В ОГОНЬ ВЕСЬ МУСОР ПРОЖИТЫХ ЛЕТ И С ЧИСТОЙ ДУШОЙ ПРИБЛИЗИЛСЯ К ВРАТАМ…»
   Я даже мусора в жизни не накопил, – осенило Спикера. – Все шло само по себе непонятно куда. Вся жизнь. Мне не с чем прощаться, нечего сжигать, не о чем жалеть. Только Клара, а она там.
   ГЛАЗА захватили спикера в плен. Они ожили и начали увеличиваться с каждым ударом его сердца. Они надвигались на Спикера, готовые проглотить, унести, сокрушить… Ему было наплевать. Теперь уже наплевать на все. Он не заметил, как оказался там, внутри. Его встретила Клара. Смерть сделала ее еще красивей.
   – Закрой дверь, любимый, – сказала она после долгих объятий, поцелуев, и всего того, что бывает во время подобных встреч.

   – Он оставил открытым газ. Рвануло так, что камня на камне не осталось.
   – Тело нашли?
   – Какое там тело, металл горел.
   – Картина?
   – Шутите.
   – Когда дверь за агентом закрылась, Смит встал, налил себе коньяку, отрезал лимончика, посыпал его кофе и сахаром…
   – Ну что, друг, надеюсь, там тебе будет лучше, – сказал он и выпил.

Глава 14

   – У нас гости, – сказала Стела, входя в комнату с представительным мужчиной средних лет в дорогом костюме.
   Он был в прекрасной спортивной форме, а густая рыжая шевелюра, веснушки и озорной блеск в глазах делали его похожим на большого сорванца.
   В тот вечер детективы ужинали у Стелы. Гость принес бутылку дорогого вина и букет цветов, который он вручил Стеле, наговорив ей массу вполне приличных комплиментов.
   – Здравствуйте, господа, – сказал вошедший, – мое имя – Смит.
   – Это мой начальник, – пояснил Миронов.
   – А с какого-то времени и начальник господина Эсса, с которым мне очень приятно познакомиться.
   Они обменялись рукопожатием.
   – Надеюсь, Госпожа Стела, вы не обиделись на меня за столь неожиданный визит?
   – Даже и не подумала.
   – Я, собственно, чего зашел. Хочу пригласить коллег прокатиться со мной после ужина. Вы позволите?
   – А у меня есть выбор? – улыбнулась Стела.
   – Боюсь, что нет. Мы – люди подневольные.
   – Поужинаете с нами?
   – С удовольствием, – согласился Смит, садясь за стол.

   – Вас хочет видеть Линчеватель, – сообщил Смит, когда они сели в бронированный автомобиль.
   – Нам тоже хотелось бы его увидеть, – ответил Эсс.
   – Должен напомнить вам, господа, что все мы, так или иначе, работаем на господина Линчевателя. Будет лучше, если вы будете об этом помнить во время встречи. Надеюсь, вас не сильно шокировала эта информация, господин Эсс?
   – Я предпочитаю держаться подальше от любого начальства, – ответил он.
   – Все правильно. Поэтому наш выбор пал на вас.
   Машина остановилась возле небольшого одноэтажного здания, охраняемого вооруженными людьми без знаков отличия на форме.
   – Смит к господину Линчевателю, – доложил Смит дежурному офицеру.
   – Входите, он ждет, – ответил тот, посмотрев на экран монитора.
   В довольно-таки спартанском кабинете на подоконнике сидел Линчеватель. Увидев гостей, он сделал несколько шагов им навстречу.
   – Здравствуйте, господа. Вы знаете, кто я. Я знаю, кто вы. Так что в представлениях здесь никто не нуждается, – сказал он, пожимая руки. – Проходите, садитесь. Я пригласил вас для того, чтобы из первых рук узнать, как продвигается наше расследование.
   – Если говорить прямо, оно в полной жопе, – ответил после паузы Эсс.
   – Прекрасное определение, а если вы сейчас представите мне подробное описание этой жопы, вашу работу на сегодняшний день можно будет вполне оценить как удачную. Хотите выпить?
   – С удовольствием.
   Линчеватель достал из сейфа бутылку древнего, лет двести не меньше, коньяка, коробку с сигарами и четыре бокала.
   – Те трое программистов работали на меня, – сообщил он. – Они работали над одним единственным вопросом. В переводе на нормальный человеческий язык он звучит так: Создаем мы виртуальный мир или открываем? Они долго бились над этой проблемой, и когда появились первые проблески ответа, их нашли мертвыми в собственных домах. Почему меня так волнует ответ на этот вопрос? Да потому, что в первом случае мы уподобляемся богам, тогда как во втором прорубаем окно к соседу, о котором не знаем ровным счетом ничего. А это опасно. Опасно не только для меня, но для всех вас. Мой враг делает все, чтобы скрыть свое лицо, и я должен узнать, с кем имею дело.
   – Мы понимаем ваше беспокойство, – сказал Миронов.
   – В таком случае, вы знаете, что мне нужно.

Глава 15

   Вилла Телема стояла на вершине утеса, занимавшего большую часть одного из бесчисленных маленьких тропических островов. До «Большой Земли» было менее получаса на катере, к тому же на вилле имелась своя посадочная площадка для вертолета, а у ее хозяев, соответственно, вертолет. Место было живописное. Сама Вилла, выстроенная в стиле античных дворцов, утопала в зелени роскошного сада, который занимал всю свободную часть острова за исключением песчаного пляжа у подножия утеса, куда из виллы вела выбитая прямо в скале широкая каменная лестница и лифт. Во дворе был бассейн с кристально чистой водой. Возле бассейна стояли несколько шезлонгов и стол с удобными креслами под большим белым зонтиком.
   За столом сидели двое. Изящная, черноволосая женщина 40 лет, и примерно 35-летний высокий плотного сложения мужчина. Они молчали каждый о своем. Она пила разбавленное водой вино, он – апельсиновый сок.
   – К вам Камилла Вебстер, – сообщила служанка – молодая девушка в коротком свободном сарафане.
   – Спасибо, София, – лениво произнесла женщина.
   К ним подошла молодая, чуть старше двадцати, женщина, красивая той красотой, какую любят показывать в глянцевых журналах и с экранов телевизора. На ней было легкое, простое и, тем не менее, очень модное и очень дорогое платье и босоножки на высоком каблуке.
   – Здравствуй, дорогая Камилла. Ты уже вернулась? – спросила хозяйка виллы, обнимая свою гостью.
   – Представляешь, не успели мы приехать, как Майкл сломал ногу. Вечно его несет на новые маршруты.
   – А ты?
   – А что я?
   – Ты же хотела научиться кататься на лыжах.
   – Я научилась. Не так, конечно, как те парни по телевизору, но съехать с небольшой горки смогу. А это, как я понимаю, тот самый Георг.
   – Вы разве с ним не знакомы?
   – Ты же хранишь его в секрете от всех.
   – Он не любит бывать в обществе.
   – От твоего общества, тем не менее, он не отказывается. Может, ты нас познакомишь?
   – Конечно. Это – моя юная подруга Камилла. А это – Георг.
   – Очень о вас наслышана, – Камилла грациозно протянула свою красивую руку для поцелуя, Георг ее пожал.
   – Хочешь чего-нибудь выпить? – спросила у гостьи хозяйка виллы.
   – Пожалуй. Что вы пьете, Георг?
   – Апельсиновый сок, – ответил он.
   – Тогда мне тоже сок. Знаешь, никогда не думала, что за три дня смогу научиться кататься на лыжах, а вы катаетесь на лыжах? – вопрос был обращен к Георгу.
   – Не доводилось.
   – Это непростительная оплошность. Каждый мужчина должен уметь кататься на лыжах.
   – Увы, я не люблю зиму и снег.
   – А если Элизабет захочет вдруг покататься, вы что, бросите ее одну в горах?
   – Я не катаюсь на лыжах, – сообщила она.
   – Она не катается на лыжах, – подтвердил Георг.
   – Все равно.
   Камилла достала из сумочки сигареты.
   – Будете? – предложила она Георгу.
   – Нет, спасибо.
   – А я закурю, если вы не станете возражать.
   – Кури на здоровье, – разрешила Элизабет.
   Изящным движением она достала сигарету из пачки и посмотрела на Георга, который никак на это не отреагировал.
   – А вы не очень галантный кавалер, – заметила Камилла немного капризным голосом.
   – У меня нет спичек или зажигалки.
   – Так принесите.
   – София, – позвал он, – принесите, пожалуйста, Камилле зажигалку.
   – Не надо, – недовольно буркнула она и достала зажигалку из сумочки.
   – Не надо, София.
   Камилла была явно задета столь откровенным невниманием со стороны мужчины.
   – А расскажите немного о себе, Георг. А то я все время говорю одна, как будто…
   – Даже не знаю, что бы вам было интересно.
   – Ну, начните с того, чем вы занимаетесь.
   – Ничем.
   Камилла прекрасно это знала, поэтому и завела разговор на эту тему, чтобы отомстить Георгу за его невнимание.
   – Ничем?! – тем не менее, удивилась она. – Это могут себе позволить только очень богатые люди. Вы очень богатый человек?
   – Я самый богатый человек на Земле. У меня ничего нет.
   – На что же вы живете.
   – На что придется.
   – То есть, сейчас вы живете за счет милой Элизабет?
   – Совершенно верно, – ответил Георг, так, словно речь шла о чем-то вполне приличном.
   – Вы так легко признаетесь в том, что вы – альфонс.
   – Если вам так угодно.
   Камилла окинула его внимательным взглядом с ног до головы, словно осматривала предмет интерьера.
   – Милая Элизабет, с твоими деньгами можно было найти мужчину и поэффектней.
   – Георг пошутил. Он прекрасный массажист, – вмешалась Элизабет, которой не понравился этот разговор.
   – Правда! И как попасть к вам на прием?
   – Я не принимаю.
   – Элизабет, ты могла бы попросить своего друга сделать мне массаж? В виде исключения.
   – Конечно, Камилла. Надеюсь, тебе не трудно? – спросила она Георга.
   – Прошу вас на шезлонг, – пригласил он Камиллу.
   Едва Георг прикоснулся к телу Камиллы, она забыла свои обиды. Он действительно был великолепен. Казалось, его руки проникают глубоко в ткани, возвращая телу природную силу, молодость и красоту.
   – Думаю, вам лучше немного полежать, – сказал он, закончив сеанс.
   – Теперь я ее понимаю. Не желаете ли как-нибудь приехать ко мне домой сделать массаж, и?.. – спросила она томным от удовольствия голосом так, чтобы ее смог услышать только он.
   – Вы же сами сказали, что я альфонс, а значит, мое время принадлежит Элизабет.
   – Хотите, чтобы я попросила вас у нее взаймы?
   – Как вам угодно.
   – Ты не одолжишь как-нибудь мне на вечер своего волшебника?
   – Спрашивай у него.
   – Видишь, она разрешила.
   – Она отдала этот вопрос на мое усмотрение, а значит, я могу смело вам отказать.
   – Что? Да как ты смеешь!
   – Как раз таки я не смею, – с показным смирением ответил он.
   – Никто так ее еще не ставил на место, – сказала, смеясь, Элизабет, когда возмущенная Камилла покинула виллу.
   – Сама напросилась.
   – Она тебя не простит.

   Проснувшись как обычно на рассвете, Георг отправился на пляж, где он делал утренние упражнения. Едва он спустился к воде, как из-за уступа скалы выскочило двое крепких парней. У одного из них, здоровенного негра со сломанным носом, была в руках банка с прозрачной жидкостью. Георг едва успел закрыть глаза рукой. Кислота обожгла его химическим огнем. Кожа вместе с мясом начала пузыриться и отпадать, обнажая лицевые кости. Превозмогая боль, Георг ударом ноги в грудь отправил негра на песок. Отбив удар второго, похожего на итальянца противника, он легко, словно тонкие прутья, переломал ему руки и ноги. На это потребовалось всего несколько мгновений, которых хватило негру, чтобы вступить в бой. На этот раз он рухнул на песок с переломанным позвоночником.
   – Кто тебя послал! – закричал Георг, схватив итальянца за грудки здоровой рукой. С лица Георга на противника летели брызги крови и обожженной плоти.
   – Это он! Он договаривался!
   Большим пальцем все той же руки Георг выдавил нападавшему глаз.
   – Говори, или я тебя разорву по кускам.
   – Это подруга твоей бабы!
   Георг давно успел позабыть о произошедшем почти месяц назад конфликте с Камиллой.
   Теряя сознание, он сломал кадык изувеченному бандиту.

   – Проснись, сука!
   Открыв глаза, Камилла увидела склонившегося над ней мужчину с забинтованной головой.
   – Кто вы, и что вам надо?
   – Не узнаешь? А так?
   Незнакомец сорвал бинты.
   Дикий крик отвращения и ужаса был ему ответом.
   – Ты сам виноват! – истерично закричала Камилла, немного придя в себя.
   – Ты сделала это со мной только за то, что я отказался тебя трахнуть?
   – Ты пренебрег мной, как какой-то дешевкой! – ужас превратил ее голос в визг. – Давай! Делай это быстрей!
   – Ты хочешь слишком легко отделаться. Я не стану тебя убивать. Я заберу у тебя лицо.
   Сказав это, он достал из кармана скальпель.
   Камиллу разбудил собственный крик. На всякий случай, находясь еще под впечатлением сна, она устремилась к зеркалу.
   Душераздирающий крик разнесся по ее дому.

Глава 16

   Зазвонил телефон и одновременно кто-то настойчиво, несколько раз, подолгу не отпуская кнопку звонка, позвонил в дверь.
   – Сейчас, – рявкнул Эсс в телефонную трубку и поспешил к двери, в которую, как оказалось, ломился Миронов.
   – Ты чего?
   – Собирайся, поехали, – сказал он.
   – Там телефон.
   – Брось. Некогда.
   – Что случилось?
   – Пошли. Все расскажу в машине.
   Эсс надел футболку прямо на майку (он был без рубашки) и побежал за Мироновом вниз, где стояла полицейская машина. Водитель включил сирену, и они помчались по улицам города.
   – Что случилось?
   – Имя Сэмуэль Паркетт тебе о чем-нибудь говорит?
   – Мы с ним выросли вместе. А что?
   – Примерно тридцать минут назад он вошел в кабинет химии школы №15, со связкой гранат в руке. Он вызвал полицию и потребовал тебя.
   – Ебическая сила блядства! – выругался Эсс. – Ничего не понимаю. Он совсем не похож на…
   – И тем не менее… Кстати, ты знаешь, чем он занимается в последнее время?
   – Понятия не имею.
   – Он программист.

   Возле школы их встретил Смит.
   – А он что здесь делает? – спросил Эсс.
   – Командует, – ответил Миронов. – Нам не нужны лишние неприятности, особенно после того, как единственным требованием прозвучала встреча с тобой.
   – Поговори с ним, – сказал Смит, вручая Эссу телефонную трубку, едва тот вылез из машины
   – Алло, Сэмюэль?
   – Привет, Гросс.
   – Ты что делаешь?!
   – Приходи, поговорим, – голос Сэмюэля был совершенно спокоен. – Не бойся, я не наделаю глупостей.
   – Ты их уже наделал! Блин!
   – Как знать. Так ты придешь?
   – Подожди.
   – Он хочет, чтобы я туда пошел, – сказал Эсс Смиту.
   – Ты готов сделать это?
   – Только не устраивайте бойню.
   – Нам его смерть поперек горла. Пропустите.
   Эсс прошел мимо расступившихся перед ним спецназовцев и вошел в школу.
   – Это ты? – спросил Сэмюэль после того, как Эсс постучал в дверь кабинета химии.
   – Сэмюэль, это я. Я пришел поговорить, как ты и хотел.
   – Входи.
   Перепуганные насмерть дети и учительница лежали на полу лицом вниз. Сэмюэль сидел за учительским столом. В руке у него было несколько собранных в одну связку при помощи скотча гранат. Одна из них была без чеки, и стоило ему разжать руку…
   – Какого черта ты делаешь, Сэмюэль?!
   – У меня не было выбора.
   – Не глупи. Отпусти ребят.
   – Как только ты со мной поговоришь.
   – Поверить не могу.
   – Я тоже.
   – Зачем ты это делаешь?
   – Мне надо было тебя увидеть.
   – А просто прийти ко мне в гости нельзя было?
   – Они бы меня не пропустили.
   – О ком ты говоришь?
   – Послушай и постарайся не перебивать. Они наверняка уже здесь.
   – Только обещай мне, что сдашься.
   – Они не выпустят меня живым.
   – Ты же никого не убил.
   – Ты не понимаешь. Вспомни наши детские игры.
   – Сейчас не время…
   – Там билет в один конец, – перебил его Паркетт, – когда будет нужно, ты вспомнишь. Рад, что мне все-таки дали с тобой повидаться.
   – Я тоже рад. Отдай мне гранаты.
   – Детские игры…
   Выстрел не дал ему договорить. Гранаты упали на пол. Эсс закричал диким голосом…
   Взрыва не последовало. Как позже выяснили эксперты, гранаты оказались муляжом. Эсс словно во сне наблюдал, как врываются в класс спецназовцы, как они выводят заложников… Над ним склонился врач. Он что-то спрашивал, что-то говорил, что-то делал. Эсс не почувствовал, как игла вошла в вену…
   – Отвезите его домой, а утром ко мне, – приказал Смит Миронову.

   – Кофе на столе, – сказал Миронов, с трудом растолкав утром друга, – как ты?
   – Хреново.
   – Смит ждет.
   – Найди мне эту сволочь!
   – Линчеватель лично курирует это дело.
   – Он хотел сдаться…
   – Поехали.
   Эсс автоматически оделся и вышел из дома. Миронов помог ему забраться в автомобиль. После вчерашнего шока и лошадиной дозы успокоительного Эсса заметно кидало по сторонам.
   Смит ждал в кабинете комиссара полиции. Он был один.
   – Что он тебе сказал? – спросил он у Эсса, глядя тому в глаза.
   – Он не успел.
   – Не успел?! Он бросил все, сел на самолет, прилетел сюда, достал муляжи гранат, захватил заложников только лишь для того, чтобы что-то тебе сказать, а ты говоришь, не успел?!
   – Скажи это пристрелившему его уроду.
   – Я бы с удовольствием ему кое-что сказал.
   – Так скажи.
   – Как только ребята его найдут. Правда, его уже наверняка убрали. Черт! Ты не представляешь, как бы я хотел увидеть его живым.
   – Я тоже.
   – Ладно, езжайте домой к Паркетту. Ваш вылет через час. С местными властями проблем не будет.

   Самуэль Паркетт был гениальным человеком с идеальной биографией и дурацкой смертью. Он был единственным сыном вполне состоятельных родителей, что позволяло ему не думать о хлебе насущном и заниматься исключительно интересовавшими его вещами. Он прекрасно окончил школу, затем университет. Менее чем за восемь лет умудрился удвоить свое состояние. Около десяти лет назад увлекся магией и программированием. Он мог бы стать вторым Билом Гейтсом, но его интересовало совсем иное. Определив магию, как технологию воздействия информацией на любые более плотные структуры, он увидел в компьютерном процессоре философский камень. Если магия – это информация, то информационная реальность должна быть ни чем иным, как магическим миром в его чистом виде.
   Эта мысль пришла к нему в виде откровения, когда он торчал в автомобильной пробке. В тот же день он уладил все свои дела, собрал вещи и отправился на берег озера Лох-Несс, чтобы, подобно Алистеру Кроули, посвятить себя в этом живописном уголке изучению магии. Там он и жил до самой смерти в оборудованном всем необходимым для счастливой холостяцкой жизни доме.
   Большинство книг в его библиотеке были посвящены компьютерам. В разделе «магия» он хранил Алистера Кроули, Роберта Уилсона, Тимоти Лири, доктора Райха, Карлоса Кастанеду, Идриса Шаха, Ошо… Была у него и Библия. Она стояла рядом с прекрасно изданным томом ЛаВея.
   К огромному сожалению детективов, Паркетт уничтожил жесткий диск.
   – Какие будут выводы? – спросил Миронов, когда они завершили осмотр дома.
   – Херня какая-то, – ответил Эсс.
   – Что ж, пожалуй, лучше не скажешь.
   Проверка телефонных счетов и кредитной карты дала детективам имя: Август Джойс.

   Карьера доктора писхиатрии Августа Джойся началась в одной из напоминающих пыточные заведения психиатрических больниц для бедноты. Проработав там несколько лет, он выпустил две книги, ставшие причиной большого скандала в узком кругу. В последние годы он почти отошел от дел и довольствовался проведением редких семинаров по психиатрической магии. Жил он в нескольких километрах от Паркетта, и детективы решили не откладывать к нему визит.
   Джойс сначала проводил гостей к себе в кабинет, угостил выпивкой, и только после этого поинтересовался, кто они, и чем он может быть им полезен.
   – Мы расследуем смерть Сэмюэля Паркетта, – сказал Эсс, показывая удостоверение.
   – Значит, он все-таки умер, – вздохнул Джойс.
   – Вас, вижу, это не сильно удивило?
   – За свою жизнь я многих повидал в его положении.
   – Вы можете рассказать об этом подробнее?
   – Я не имею права рассказывать тайны своих клиентов без их согласия, но, если вы те парни, о которых он говорил, я постараюсь вам помочь.
   – И как же мы это выясним?
   – Скажите мне, как он погиб?
   – Совершенно по-идиотски. Устроил в школе захват заложников. Воспользовался для этого муляжом гранаты. Погиб от пули снайпера.
   – Значит, он был все-таки прав. Что ж, господа, я удовлетворю ваше любопытство. Постараюсь, по крайней мере, это сделать. Сэмюэль не выдержал взгляда бездны. Это испытание не для слабонервных, а он… Ему очень легко давалось продвижение по пути мага. Я имею в виду настоящий путь мага, который слегка приоткрыл для нас Кастанеда. Ему понадобилось чуть больше десяти лет, чтобы добраться до края реальности и заглянуть за ее пределы. Господа, вы смотрели когда-нибудь вниз, в пропасть с огромной высоты? Те, кто имел такой опыт, испытывали странное двойственное чувство. С одной стороны страх заставлял их бежать как можно дальше от края; с другой, их тянуло вниз. Что же можно тогда сказать о той пропасти, которая открывается нашему взору за гранью понимания, гранью рассудка, гранью того, что вы можете себе представить? Те редкие смельчаки, кто хоть раз заглядывали в эту пропасть, утверждали, что она смотрела на них из своей глубины. Этот взгляд навсегда меняет человека, и если тот не готов к таким изменениям…
   – Сэмюэльюэль оказался не готов? – скорее подытожил, чем спросил Эсс.
   – Из-за того, что он начал вдруг осознавать совершенно несвойственную нашему спектру восприятия информацию и оказался к этому не готов, его психика начала пытаться адаптировать новую информацию к привычному формату восприятия. В результате у него развился манический психоз.
   – Ваши объяснения были бы вполне исчерпывающими, если бы с Паркеттом случился несчастный случай, или если бы он покончил с собой. Но он был убит, – сказал Эсс.
   – К сожалению, здесь я вам ничем не могу помочь. Хотя нет, у меня есть один адресок. Роджер Смайл. Зайдите к нему. Я черкну вам верительное письмо. Иначе он не станет с вами разговаривать.

   Когда-то «Профессиональный маг и волшебник Роджер Смайл», как было написано на двери его кабинета, работал с Джойсом в одной психушке. Потом их профессиональные пути разошлись, но дружба осталась.
   Вдохновленный примером ЛаВея, который, работая одно время полицейским фотографом, по собственному почину занимался расследованием связанных с паранормальными явлениями заявлений граждан, Смайл открыл кабинет психологической помощи пострадавшим от контактов с потусторонними силами. В отличие от других околопотусторонних шарлатанов, он сразу же отверг псевдоспиритуалистические шоу, из-за которых слово экстрасенс стало ругательством. Он действительно помогал людям, которые сталкивались с чем-то, чего не в состоянии были объяснить. В настоящее время он был одним из преуспевающих охотников на приведений и серьезным экспертом в связанных с магическими культами вопросах.
   Смайл оказался невысоким, подвижным человеком примерно пятидесяти лет. Одет он был в дорогой костюм, и выглядел преуспевающим.
   – Чем могу помочь, господа? – спросил он, пожимая детективам руки.
   – Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
   – Прошу, – он указал на удобные кресла для посетителей.
   – Вы были знакомы с Сэмюэлем Паркеттом?
   – Лично нет, но мы много общались через интернет, да и по телефону разговаривали не редко.
   – Что вы можете о нем сказать?
   – Очень много и ничего. Будет лучше, если вы будете задавать вопросы.
   – Когда вы с ним познакомились?
   – Около десяти лет назад. Он написал мне письмо, в котором просил помочь.
   – Оно сохранилось?
   – Я не храню письма. Это один из способов обеспечить анонимность моих клиентов. К сожалению, в нашем мире, как и в средние века, невозможно во всеуслышанье заявить о том, что ты серьезно интересуешься чем-то потусторонним, или, что у тебя был контакт.
   – Вы помните, что было в его письме?
   – Я не в состоянии запоминать письма, но если хотите, могу в двух словах обрисовать его ситуацию.
   – Сделайте одолжение.
   – Знаете, господа, у меня к вам встречное предложение. Разговор у нас, как я понимаю, ожидается долгий, день у меня был тяжелый, да и вы, наверно, провели его далеко не перед телевизором, так что позвольте пригласить вас к себе домой на пару глотков коньяка.

   – Сэмюэль увлекся магией после того, как кто-то дал ему почитать «Книгу Закона» Алистера Кроули. Скорее всего, она послужила той последней каплей, которую мы часто склонны воспринимать как единственную причину происходящего. Паркетт стал одержимым Кроули. Он объездил весь свет, собирая по крупицам биографию и учение своего кумира. Закончилось это тем, что подобно Кроули, он вступил в контакт с кем-то или чем-то. Это был говоривший с легким акцентом голос. Голос сказал, что у Кроули не было, потому что просто не могло быть, недостающего звена, которое он тщетно искал, употребляя наркотики. Речь шла о компьютерной технике и об информации как таковой. Дальше голос поведал ему главный принцип объединения обыденной реальности, реальности измененных стостояний сознания и реальности виртуальной. Об этом контакте у нас с ним и был разговор. Сэмюэля, как и большинство из нас на его месте, интересовал только один вопрос: не сходит ли он с ума? – рассказывал Смайл по дороге домой.
   – И что вы ему ответили? – спросил Эсс.
   – Сейчас уже не помню. В его случае это не было сумасшествием. Он получил информацию, и его психика интерпретировала способ передачи, как чей-то голос.
   – То есть?
   – Любое свидетельство состоит из фактов и домыслов. В данном случае фактами были информация, которую еще надо было проверить, и то, что он слышал голос. Все остальное домыслы, включая объединение этих фактов.
   – Когда вы общались с ним в последний раз?
   – Примерно две недели назад.
   – О чем вы говорили?
   – Так, ни о чем. Но почему вы все время используете прошедшее время?
   – Потому что Паркетт погиб.
   – Значит, ему не удалось обойти стража…
   – Какого стража?
   – Примерно месяц назад он сказал, что уже близок к успеху, осталось только уговорить стража. Я не вдавался в подробности.
   Они подъехали к странному, похожему на реквизит к фильму об инопланетной форме жизни сооружению.
   – Для постороннего глаза мой дом кажется несколько ненормальным, но это с непривычки. На самом деле он построен по всем законам магической геометрии, – пояснил Смайл, видя выражения лиц детективов.
   Внутри дом был вполне даже милым и уютным. Смайл пригласил гостей сесть в удобные кресла возле камина, развел огонь, налил в бокалы коньяк и продолжил:
   – Сначала я тоже ни во что не верил. Я был таким же поклонником бога современности – рационализма, как и большинство образованных людей. Я долго считал, что истории о контактах с чем-то потусторонним являются либо вымыслом, либо результатом неспособности описать их рациональным языком. Так, например, стоит изменить язык, и ваш рассказ о том, как вы смотрели телевизор, будет выглядеть как горячечный бред, да и то в лучшем случае. Я представлял себе этот механизм так: Человек сталкивается с чем-то, что не в состоянии домыслить рациональным образом, поэтому он строит фантастические домыслы согласно собственным представлениям о чудесах. Там, где один увидит деву Марию, другой встретит космических пришельцев, а третий леших или домовых. Став жертвой своих домыслов, человек начинает чувствовать беспомощность. Ему не к кому обратиться. В полиции его засмеют, друзья посчитают ненормальным, врачи поставят диагноз, от которого потом не отвяжешься. Сначала я строил свою работу на моральной поддержке жертве контакта, а потом на попытке заново передомыслить имеющиеся факты. По мере того, как я занимался своими исследованиями, я все чаще сталкивался с явлениями или вещами, которые действительно могли относиться лишь к миру непознанного. Я с головой погрузился в магию, сам не понимая, куда иду, к счастью, я осознал это, когда еще не было поздно.
   – И что вы предприняли? – спросил Миронов.
   – Отдал все силы изучению магии. Другого выхода у меня не было. Кстати, если хотите, я могу показать вам несколько писем столкнувшихся примерно с тем же, что и Паркетт, людей.
   Разговор прервал мобильник Миронова.
   – Будет сделано, – сказал он в трубку.
   – Это Смит. Нам приказано возвращаться, – сообщил он Эссу.

Глава 17

   Опутанная проводами и трубками, с забинтованным лицом Камилла Вебстер была похожа на пациента лаборатории доктора Морро.
   – Госпожа Вебстер, нам надо с вами поговорить, – сказал Миронов, входя вместе с Эссом в палату.
   – Оставьте меня в покое, – слабым голосом попросила она.
   – Расскажите, что с вами произошло, и мы сразу же оставим вас в покое. Обещаю, – начал разговор Миронов.
   – Мне нечего рассказывать. Я проснулась утром, посмотрела в зеркало и чуть не умерла от страха. Спрашивайте врачей. Я ничего не знаю.
   – А я думаю, знаете.
   – Вы из полиции?
   – Мы из службы национальной безопасности. Особый отдел. Агенты Миронов и Эсс, – отрекомендовался Миронов.
   – Национальная безопасность? Я думала, такими делами должна заниматься полиция.
   – Мы не полиция, и если вы нам все расскажете, мы вам поможем с лечением.
   – Поможете мне с лечением? Как вы можете мне помочь?
   Она заплакала.
   – Мы знаем, что вы от нас что-то скрываете, – вмешался Эсс, – и вы либо расскажете нам все с самого начала, либо сделаете это в другом месте, где вас будут лечить совершенно иначе. Вы поняли?
   – Вы все равно мне не поверите.
   – Поверим, если вы расскажете правду, какой бы странной она ни была.
   – Дернул же меня черт отправиться в гости на виллу Элизабет… – начала свой рассказ Камилла.
   – Я не понял, – спросил Миронов, когда она закончила свой рассказ. – Георг пробрался ночью в вашу спальню и что-то сделал с вашим лицом?
   – Он пришел ко мне через сон. Элизабет говорила, что такое возможно, но я ей не верила, как вы сейчас не верите мне.
   – Отчего же. Вы говорили искренне. И даже признались в своем преступлении.
   – Что со мной будет?
   – Если хотите, мы переведем вас в наш исследовательский центр.
   – Для опытов?
   – Наши специалисты быстрее найдут способ вам помочь. К тому же у вас вряд ли найдется достаточно денег, чтобы оплатить услуги пластического хирурга, а так мы возьмем финансирование на себя.
   – Скажите, что меня ждет, за это…
   – Не знаю, – ответил Эсс, – этот вопрос надо задавать полиции, если, конечно, вы хотите, чтобы там узнали о вашем поступке.
   – А вы разве не передадите им информацию?
   – Это не наше дело. До свиданья.

Глава 18

   – Входите, господа, – сказал Смит, – присаживайтесь.
   Кроме него в кабинете был Линчеватель. Он задумчиво смотрел в окно, и, казалось, был полностью занят этим процессом. За весь разговор он не проронил ни слова.
   – Виски? Сигару? – предложил Смит.
   – С удовольствием, – ответил Эсс.
   – Докладывайте, – сказал Смит, разливая виски в стаканы, – лед кладите сами.
   – Как мы и думали, Слониски долго смеялась над рассказом Камиллы Вебстер о том, что Георг забрал у нее лицо. Она подтвердила, что на Георга было совершено нападение. Ему сожгли лицо кислотой.
   – Вы его видели?
   – Нет, он находится на лечении в Израиле. Название больницы и имя лечащего врача есть в нашем отчете. К этому времени данные уже должны были проверить, – сообщил Миронов.
   – Их проверили.
   – И?
   – Этого человека никогда не было в указанной вами клинике. Кроме того, мы получили один весьма интересный документ. Читайте.
   «Гордеенко Егор поступил (число) в отделение скорой помощи больницы (номер больницы) с множественными травмами, полученными в результате автомобильной аварии…»
   Потеряв управление, машина взяла резко вправо, слетела с насыпи и на приличной скорости врезалась в дерево. Егор вылетел из машины и, пролетев несколько метров, упал на рыхлую, покрытую толстым слоем листьев, землю лесопосадки. К счастью, он не был пристегнут ремнем безопасности. С дороги искореженную машину вряд ли можно было заметить, тем более, начинало темнеть. Собрав все свои силы, Егор выбрался на дорогу. В голове среди искр и разноцветных кругов вертелось идиотское либретто к опере по мотивам «Повести о настоящем человеке», которую он любил слушать в юности, накурившись травы.
   Выбравшись на проезжую часть, он потерял сознание, и очнулся уже в больничной палате. Весь в гипсе, бинтах, на растяжках. Как ему позже сказали, у него были сломаны обе ноги, ключица и позвоночник.
   – Боюсь, что вы никогда не сможете ходить, – сообщил ему врач.
   В тот же день прислали психолога, долго и обстоятельно рассказывавшего сказки о том, каких успехов можно добиться, не вставая с инвалидного кресла.
   – Вас послушать, так удивительно становится, почему это все предпочитают ходить, – перебил его Егор. – Оставьте меня в покое.
   Закрыв глаза, он погрузился в особое состояние сознания, которому научился у Книги Снов. Целыми днями он лежал без движения, закрыв глаза и ни на что не реагируя. Вся его воля была направлена на восстановление организма.
   Однажды ночью он, закричав от боли, сел на кровати.
   В палату вбежала медсестра.
   – Принеси нож, – приказал ей Егор. Она повиновалась, не понимая до конца, что делает.
   Орудуя ножом, он избавился от гипса и бинтов. Затем выдернул из ноги металлические спицы. Медсестра наблюдала за этим, не веря своим глазам. Дико закричав, Егор поднялся на ноги. Сначала медленно, затем быстрее он начал выполнять движения, напоминающие странный полуязыческий танец. Он танцевал, и раны затягивались на глазах. Когда тело восстановилось, он рухнул в изнеможении на пол. Медсестра попыталась его поднять.
   – Оставь, – прохрипел он.
   С огромным трудом он вернулся в постель, а утром его не стало. Он бесследно исчез из закрытой палаты с решеткой на окне.
   Через два дня в больницу пришли какие-то люди, поговорили с врачом, затем ушли, прихватив историю болезни Егора.
   – Забавный рассказ, – сказал Миронов, пробежав глазами текст.
   – Он покажется тебе еще забавней, когда ты узнаешь, что этот Егор и есть тот самый Георг, которого вы упустили.

   – Рада снова видеть вас, господа, – сказала Слониски, улыбаясь детективам своей очаровательной улыбкой, – проходите. Надеюсь, вы не сильно обиделись на мою маленькую ложь?
   – Все зависит от того, ради чего вы солгали, – ответил Эсс.
   – Георгу действительно сожгли кислотой лицо. И Камилла – его рук дела. Думаю, вы не станете спорить с тем, что она этого заслужила. Мы не стали обращаться к врачам, потому что у нас есть более действенные методы. А солгала я потому, что в свой прошлый визит вы еще не были готовы к встрече с ним.
   – А сейчас, значит, мы готовы? – съязвил Миронов.
   – Вполне. По крайней мере, вы приехали к самому началу церемонии.
   – Какой еще церемонии? – спросил Эсс.
   – Сейчас все увидите. Мы специально не начинали без вас. Пойдемте.
   Элизабет проводила гостей в комнату без мебели. Посреди стояла огромная, похожая на хрустальную, чаша, наполненная горящей бездымным пламенем жидкостью. На полу по-японски сидел человек с забинтованным лицом. Он внимательно смотрел на огонь.
   – Снимите обувь и сядьте, как он, – шепотом сказала Элизабет.
   Когда они расселись, Егор или Георг (кому как удобно) начал читать нараспев:
   Я сделал секретную дверь
   В обитель Ра и Тум
   Кхефра и Ахатхоор.
   Я твой Фиванец, О Мэнту,
   Пророк Анкх-аф-на-кхонсу!
   Я ударяю себя в грудь Бес-на-Маут
   Мудрой Та-Нех я навеваю мои чары.
   Яви твой звездный блеск, О Нуит!
   Предложи мне поселиться в твоем Доме,
   О крылатый Змей свет, Хадит!
   Пребудь со мной, Ра-Хоор-Кхуит!
   (Цитата из «Книги Закона» Алистера Кроули.)
   Когда детективы пришли в себя, в доме никого кроме них не было. На столе в гостиной они нашли записку:
   «Прощайте и до встречи!
   Элизабет»
   Последнее, что они помнили, были стихи Басе. Их по очереди читали Егор и Элизабет.

Глава 19

   Большую часть пути след чувствовался так хорошо, что можно было переходить на бег. Были места, где он терялся, и тогда приходилось идти по разворачивающейся спирали, внимательно обнюхивая землю под ногами. Мешали дома, машины, люди, еще какие-то твари, сноующие среди людей.
   Эсс шел по следу, словно зверь, и нечто звериное просыпалось в его душе. Не сдержавшись, он поднял голову и завыл, чем чуть не довел до инфаркта какую-то, случайно оказавшуюся поблизости старушку.
   Наконец, след привел его в нужное место, воспринимаемое, как серебристый звук с бархатистым освещением многочисленных ламп. Там находился ОН и кто-то еще, кого Эсс воспринял, как своего.
   – Я ждал тебя, – сказал ОН.
   Эсс радостно залаял.
   – Здесь те, кто пришел вовремя, те, кто сумел найти дорогу, нашел в себе силы не потерять след. Вы достойны быть принятыми в племя охотников. Мы идем по следу понимания, охотимся на самих себя, выслеживаем, ставим капканы, устраиваем засады, ведем долгое преследование, и если мы безупречны, мы сталкиваемся лицом к лицу с самими собой. Только тогда мы можем позволить себе наш единственный выстрел, убивающий в нас человека, чтобы мы могли стать теми, кем мы являемся на самом деле.
   Мы – охотники, потому что умеем брать след, а, взяв, идем по нему всю жизнь, изменяя форму и содержание, согласно условиям, которые диктует охота. За это нас величают оборотнями, и приписывают нам собственный страх, мешающий им понять, что нам нет никакого дела до них или их жалкой крови.
   Друзья мои, вы уже взяли след и идете по нему, возможно, даже не зная об этом. Теперь главное не отступиться. Время есть. Его столько, сколько нужно, а теперь, когда вы немного отдышались, позвольте мне сделать то, ради чего вы здесь собрались.
   Спустя какое-то время Он подошел к Эссу и положил свои руки ему на голову. В мозгу Эсса в миг взошла тысяча солнц. Его мозг превратился в ядерное вещество в момент цепной реакции. Взрыв устремил свою мощь в бесконечность, называемую внутренним «я»…
   Необходимость просыпаться заставила его застонать.
   – Что с тобой? – сонно спросила Стела.
   – Приснился удивительный сон.
   – Поэтому ты говорил во сне?
   – Правда?
   – Ты повторял все время: «код 35».
   – Что?
   – Код 35.
   Эсс вскочил как ошпаренный. Он пулей бросился к телефону.
   – Собирайся, – скомандовал он, когда Миронов взял трубку.
   – Куда?
   – Я знаю, что он хотел мне сказать.

   – Здесь прошло мое детство, – сказал Эсс Миронову, останавливаясь у довольно таки милого домика в спальном районе города, – Паркетты жили немного дальше.
   – У тебя ностальгия?
   – Код 35 связан с моим домом. Паркетты не любили гостей, поэтому Сэмюэль часто приходил в гости ко мне. Родителей почти никогда не было дома, к тому же они были довольны, что их сын не шляется по подворотням. Кого мы бесили, так это мою сестру…
   – У тебя есть сестра? – перебил его Миронов.
   – С людьми и не такое бывает.
   – Ни разу не слышал, чтобы ты о ней говорил.
   – Это потому, что я стараюсь о ней не вспоминать.
   – Поистине братские чувства.
   – Она была редкой дрянью.
   – Была?
   – Мне больше нравится говорить о ней в прошедшем времени.
   – Хорошая, видно, у тебя сестричка.
   – Она нас терпеть не могла, потому что мы мешали ей встречаться с мальчишками. Между нами шла необъявленная война, которую мы с Сэмюэлем превратили в шпионскую игру. В комнате сестры, в нашей игре она была вражеским агентом, мы устроили тайник за плинтусом, где должны были оставлять друг другу донесения. Когда кому-нибудь из нас это удавалось, мы говорили: «Код 35», желательно, прямо ей в лицо. Она обзывала нас психами и дураками, а мы откровенно смеялись над ее недогадливостью. Она так и не разгадала секрет нашей игры.

   – Кто там? – спросил неприятный женский голос, спустя целую вечность после того, как они позвонили в дверь.
   – Полиция, откройте, пожалуйста, – ответил Эсс.
   – Наконец-то! – сказала неимоверно огромная, заплывшая жиром бабища лет сорока, открывая дверь, – надеюсь, у вас хорошие новости?
   – Не совсем.
   – Вечно у вас…
   – Видите ли, сударыня, нам только сегодня передали ваше дело, поэтому мы хотели бы задать вам пару вопросов.
   – Что еще? – более приветливо пробурчала она. Видно, обращение «сударыня» пришлось ей по душе.
   – Мы можем войти? – спросил Миронов.
   – Конечно. Проходите. Хотите чаю?
   – С удовольствием, но сначала пару вопросов, – ответил Эсс.
   – Ладно, спрашивайте. Все равно от вас никуда не денешься.
   – Вы не могли бы в двух словах рассказать, что здесь произошло?
   – Я же уже рассказывала. На целый том рассказала.
   – Ну, знаете ли, протокол – это хорошо, но живой рассказ пострадавшего или свидетеля…
   – Так и скажите, что никуда не заглядывали.
   – Вы очень догадливая женщина, – заметил Миронов.
   – Ладно. Рассказывать почти нечего. Я вернулась с работы и обнаружила, что дверь взломана.
   – Что пропало? – спросил Эсс.
   – Деньги. Только не пропали, а появились. Он оставил на столе 35 евро. Я думаю, это какой-то маньяк.
   – Вполне возможно. Можно, я осмотрю дом?
   – Разумеется. Пойдемте, я покажу…
   – Вы обещали нам чай, – напомнил Миронов.
   – Да, конечно. Вы какой чай больше любите?
   – Не знаю. Я не из тех, кто считает себя знатоком чая.
   Пользуясь моментом, Эсс поднялся в бывшую спальню сестры. Несмотря на ремонт, который с тех пор делали несколько раз, нужный кусок плинтуса поднялся легко. В тайнике лежал ключ от ячейки банковского сейфа.
   – Код 35, – сказал Эсс, садясь за стол.
   – Что-то не так? – спросила хозяйка дома?
   – Все нормально. Наши подозрения подтвердились. Вашим взломщиком был Ник Коперник. Душевнобольной. Его уже взяли.

   – Ну как? – спросил Миронов, когда они сели в машину.
   – Держи, – Эсс положил на панель ключ.
   – У тебя какая-то странная улыбка.
   – Это потому, что я в толк не возьму, откуда у этой свиньи такая ручка, – Эсс вытащил из кармана дорогой «Паркер».
   – Ты украл у нее ручку?
   – А почему нет? Эта клуша у нас даже удостоверения не спросила.
   – Не удивительно, почему люди так относятся к полицейским.
   – Это все твое влияние.
   – Да?
   – С тех пор, как ты появился, я перестал себя чувствовать полицейским.
   – Да? И кем ты себя чувствуешь?
   – Героем мистического романа, который, согласно жанру, должен себя вести именно так.
   – Тебе доктор еще не нужен?
   – Боюсь, я безнадежный больной.
   В банковском сейфе детективы обнаружили тетрадь, исписанную корявым почерком Паркетта.
   «Извини за почерк, но с некоторого времени я перестал доверять печатающим устройствам», – было написано на обложке.

Глава 20

   ДНЕВНИК СЭМЮЭЛЯ ПАРКЕТТА
   ПИСЬМО ПЕРВОЕ

   Привет, Старина Гросс. Пишу тебе, как ты уже знаешь, с того света. У меня все хорошо. У нас тут благодать. Правда, ангелы донимают своими концертами (их здесь набирают из бывших котов), а черти у нас, кстати, все бывшие полицейские, так что считай, что у тебя здесь полно родни. Ладно, Гросс, шучу. Но раз ты читаешь эту фигню вместо того, чтобы развлекаться со своей подружкой, или заниматься разглядыванием очередного трупа, значит, я мертв, и ты догадался проверить код 35.
   Я назвал эту фигню дневником, хотя, скорее, моя писанина – длинное письмо моему или к моему (чертова грамматика) другу, то есть тебе. Извини, я отправляю тебя в большую жопу тем, что пишу эту хрень, но иначе я не могу.
   Для того, чтобы ты понял, что произошло, нужно сказать пару слов о моем деде. Ты ни разу о нем не слышал, потому что никто в нашей ханжеской семейке не хотел о нем вспоминать. Дело в том, что он считается военным преступником, членом НСДАП, членом СС, членом Аненербе и просто большим зловредным членом. К счастью, его так и не поймали, а около десяти лет назад он меня нашел. Этот сукин сын умудрился ночью забраться ко мне в машину. Представляешь мое состояние: я спокойно выезжаю из дома, и вдруг какой-то жуткий старикан появляется на заднем сиденье! Помнишь детскую страшилку про черный-черный дом? Так вот, он привез меня именно туда к своему сумасшедшему в хорошем смысле слова приятелю, который… Ну да о нем будет позже.
   Дед рассказал мне весьма интересную не имевшую ничего общего с его дежурной биографией историю. По словам деда, он никогда не состоял ни в СС, ни в НСДАП, ни, тем более, в Аненербе. Он был тенью или адъютантом некоего господина Кампа. Этот человек никогда не упоминался и не упоминается ни в одном документе, по крайней мере, из тех, что видел я или мой дед. Любое упоминание этого имени наказывалось смертью (моя участь тоже может служить тому доказательством). Кстати, имя моего деда тоже нигде не упоминается.
   Все началось с того, что дед, назову его Фердинандом, написал стебовую статейку о плоскости Земли, которая в виде рецензии на новую книгу Герберта Шредингера «О плоскосферической планете» была опубликована в одной из немецких газет. В этой книге якобы говорится о том, что господин Шредингер основательно описывает свою новую теорию, согласно которой наша планета, как, впрочем, и любая другая является одновременно круглой, плоской и какой угодно. Если отбросить математику, а Шредингер все основывает на строгом математическом анализе, его теория выглядит примерно так: Мы воспринимаем Землю круглой исключительно из-за принятой нами по умолчанию базовой системы координат, в которой мы создаем нашу модель реальности или тот образ мира, в котором мы существуем. Округлость Земли появилась в результате того, что мы для двух координат, соответствующих 0 и 180 градусам выделяем только одну точку, заставляя тем самым прямую линию закручиваться в окружность. Что же касается глубины, или толщины этой плоскости, то она равна нулю.
   На первый взгляд это утверждение легко опровергнуть, копнув, например лопатой почву, но, как утверждает Шредингер, иллюзия третьего измерения легко объясняется его теорией складок. Для наглядности он предлагает взять лист бумаги, и загнуть уголок. Мы получаем две параллельные подплоскости, которые являются частью плоскости листа бумаги. Учитывая, что толщина этого листа равна нулю, складка представляется нам, как продолжение плоскости, однако мы можем засунуть в нее бесконечное количество плоских предметов с нулевой толщиной (а у нас все предметы плоские) на глубину складки. Каждый раз, когда мы выходим за рамки плоскости, мы создаем такие складки, которые и воспринимаем как третье или фантомное измерение пространства.
   Эта статейка понравилась господину Кампу, и тот взял Фердинанда к себе в качестве помощника, несмотря на то, что Фердинанд был тогда практически мальчишкой.
   Дальнейшее повествование мне до сих пор кажется фантастическим романом, несмотря на то, что участие в этом спектакле стоило мне жизни. Если верить Фердинанду, а ему вполне можно доверять, господин Капм стал крестным отцом Второй мировой войны, да и всего ХХ века.
   Многие события этого периода времени были задуманы и мастерски им внедрены в жизнь, как грандиозная магическая мистерия с жертвоприношением почти ста миллионов человек. Именно господин Камп является истинным виновником коммунистической революции в России, фашистского переворота в Германии и Второй мировой войны.
   Кстати, он сотворил и Гитлера. Для этого он посетил ефрейтора Шикльгрубера в военном госпитале, куда тот поступил в тяжелом психологическом состоянии. Будущий вождь Германии внушил себе, что в результате газовой атаки потерял зрение. Он был полностью ослепшим, несмотря на то, что его глаза были в полном порядке. По настоятельной просьбе господина Кампа лечением ефрейтора Шикльгрубера занялся ведущий специалист в области психиатрии профессор Эдмунд Фостер, который, кроме всего прочего, в ноябре 1918 года провел над ним серию гипнотических сеансов. На одном из них присутствовал господин Камп. В средине 1933 года профессор Фостер был ликвидирован гестапо.
   Надо отдать должное Шикльгруберу. Воевал он умело и храбро. Принимал участие в 47 сражениях, был дважды ранен, получил несколько наград, включая Железный крест I степени.
   Опять же, благодаря господину Кампу, Гитлер пережил 41 покушение и полностью исполнил возложенную на него господином Кампом миссию.
   Главным детищем господина Кампа стала Аненербе.
   Кстати, после войны большинство членов этой организации бесследно исчезли, а стоило Зиверсу заговорить о ней в Нюрнберге, как допрос был сразу же прекращен. После этого его быстренько приговорили к смертной казни и казнили через повешенье.
   Другим творением господина Кампа стала Советская Россия. Об этой стороне его деятельности Фердинанд рассказывал мало. Многое он узнал уже после войны, анализируя историческую документацию, тогда как большая часть германских событий произошла при его непосредственном участии.
   Роль господина Кампа в русской революции, прежде всего, заключалась в организации финансовой поддержки, которую большевикам предоставил Якоб Шифф, президент Кхун Лоеб & К° Банка, выделивший 20 миллионов долларов США в золоте (10 млн. в 1905 году и 10 млн. в 1917 году). Причем Шифф был не единственным спонсором большевиков. То, что Ленин взял эти деньги характеризует его как человека, далекого от того идиотизма, каким, по мнению поборников нравственности, должен обладать борец за свободу.
   В дальнейшем, благодаря усилиям Кампа, несмотря на весь свой официальный атеизм и отношение к магии, как к пережиткам темного прошлого, Советский Союз изначально создавался, как магическое государство.
   Одним из первых жертвоприношений стала казнь царской семьи. Не случайно именно 23 ступени им пришлось преодолеть на пути к своему «эшафоту».
   Когда закончилась война, Фердинанд, как и многие его «сослуживцы», отправился в Египет, где продолжил заниматься тем же самым, чем занимался в Аненербе, только в более стесненных условиях. Периодически он виделся с господином Кампом, который, приглашая к себе Фердинанда, часами в абсолютной тишине разыгрывал перед ним шахматную партию, играя за обоих противников. Вскоре Фердинанд начал принимать участие в игре. Во время одной из таких игр Камп молча сложил шахматы и выкинул доску в окно, затем с необычайной силой схватил Фердинанда за шиворот и поволок его на крышу дома.
   – Вот единственная доска, – сказал он, указывая вокруг.
   Для Фердинанда это был миг преображения.
   Больше он не встречал господина Кампа. Со временем он смог оценить полученный тогда урок, а еще позже понял, с каким удивительным существом столкнула его судьба. Господин Камп был воплощенным человечеством в облике одного человека! Богом, рожденным во плоти и крови! Богом, объединившим в себе всех Богов!
   Как сказал бы, наверно, дон Хуан, господин Капм стал жертвой собственной же ловушки. Его облик – это облик масс, и от того, на каком уровне сознания находится человек, зависит его собственное сознание. Поэтому он вынужден подгонять нас палкой, чтобы мы не превратились в тупых жвачных уродов, и не превратили в такое же убожество и его.
   В любом случае эксперимент господина Кампа оказался неудачным. Ни Рейх, ни Советы не оправдали его надежд. Надо было создавать что-то новое, и тут на помощь к нему пришла экономика. Место церкви занял капитал. Появилась новая, набирающая силу международная система. Я имею в виду сеть корпораций, оказавшихся именно тем краеугольным камнем, на котором господин Камп начал строить свое новое Здание. С одной стороны, корпорации объединяют людей в стада, с другой – позволяют интеллектуалам реализовывать свой потенциал.
   Возможно, ты видишь господина Кампа повинным во всех смертных грехах безжалостным монстром, но на самом деле это не так. В конечном счете, лицо господина Кампа – это наше лицо. Он таков, каковы мы. Несбыточная мечта господина Кампа – стать единственным эгрегором, непосредственно регулирующим все и вся, но, к сожалению, это невозможно. Почему я об этом сожалею? Да потому что в случае успеха мы бы увидели мир без войн и насилия, мир максимального взаимопонимания, ответственности и порядка. Мир, где каждый может заниматься своим делом, зная, что его дело – неотъемлемая часть большого Общего Дела, причем на деле, а не на словах, как это было всегда. Настоящий рай. Ему совсем не нужны войны, геноцид и многое другое, что вменяется ему в вину.
   К сожалению, ему тоже приходится следовать определенным правилам. Он должен учитывать Закон Избыточности, регулирующий биологическое развитие. Каждое живое существо, вернее, биологический вид дает значительно больше потомства, чем необходимо, в расчете на смерть наиболее нежизнеспособных особей. Кстати, отказ от этого принципа приводит к вырождению человека как биологического вида.
   Также господину Кампу приходится смиряться с «утечкой мозгов», регламентируемую Законом Дани. Согласно этому закону среди нас появляются те, кому удается реализовать себя. Обычно их называют просветленными, Буддами и так далее. Эти существа (назвать их людьми у меня не поворачивается язык) навсегда выходят из-под контроля господина Кампа, к его глубочайшему сожалению.
   Третьим и самым пакостным фактором является наша человеческая природа, благодаря которой мы начинаем что-то делать, только если нам угрожает смерть. Поэтому господину Кампу приходится развивать «Корпорацию Ислам», как носителя террористической угрозы. Все верно, враг делает тебя сильным. Посмотри на негров или евреев, посмотри на тех, кто выжил, и сравни их с теми, кто все эти годы был у руля. Борьба за выживание – вот что заставляет нас развиваться. Только она не дает нам превратиться в ожиревших, неспособных на что-либо уродов.
   Ладно, Гросс, думаю, я тебя окончательно загрузил своими магическими историями. Извини. Напоследок хочу сказать, что кое-что тебя ждет по адресу (адрес) в черном-черном доме у черного-черного человека. В качестве пароля отнесешь ему ключ. Да, и не забудь выдрать страницу с пометкой 23 из этой же тетради (чистый лист) и отдать черному-черному человеку. Это будет твоей верительной грамотой.
   Прощай. Удачи.
   Твой я.

Глава 21

   – Приехали, – сказал Миронов, останавливая машину возле типового коттеджа в спальном районе, где доживали свой век уставшие от суеты пенсионеры. Здесь царил дух скуки, однообразия, вставных зубов и старческого занудства. Настоящее человеческое болото.
   Черный-черный человек сидел на веранде своего черного-черного (на самом деле светло-зеленого) дома в черном-черном кресле-качалке и преспокойно дремал. Рядом с ним лежала выпавшая из рук книжка – очередное чтиво для тех, кто не любит напрягать мозги. Выглядел он банальным обывателем, несколько минут общения с которым способны ввергнуть в глубочайшую тоску. На вид ему было около шестидесяти.
   – Ты уверен, что это здесь? – спросил Эсс.
   – Адрес правильный, а там… хрен его знает. Ладно, пошли.
   – Простите за беспокойство, – обратился Эсс к черному-черному человеку, который совершенно не обратил внимания на появление гостей, – мы ищем господина Монтгомери Крейца.
   Черный-черный человек медленно открыл глаза, окинул Эсса взглядом милого сердцу дауненка и опять погрузился в дремотное состояние.
   – Мы из полиции, – сообщил Миронов.
   – Ну и что?
   – Мы ищем господина Монтгомери Крейца.
   – А я вам разве мешаю? Ищите на здоровье.
   – Вы издеваетесь над нами?
   – Нисколько.
   – Если мы не ошибаемся, Монтгомери Крейц живет здесь?
   – Правильно.
   – И вам лучше всего прямо сказать, где он.
   – Перед вами.
   – Вы – Монтгомери Крейц?
   – Совершенно верно.
   – Тогда почему вы сразу об этом не сказали?
   – А вы не спрашивали.
   – Но…
   – Вы сказали, что ищете господина Монтгомери Крейца. Я не стал вам мешать.
   – Мы из полиции.
   – Я это помню.
   – Нам нужно поговорить.
   – Вы только этим и занимаетесь.
   – Я – Гросс Эсс, – вмешался Эсс. И у вас есть кое-что для меня.
   – А у вас для меня. Но я этого не вижу, как и не увидел, кстати, еще ваши документы.
   Крейц минут десять разглядывал удостоверение Эсса.
   – Пойдемте в дом, господа, – пригласил он, неожиданно бодро вставая на ноги.
   Внутри была типично скучная обстановка типично скучного старческого холостяцкого жилища. Пахло начавшей прокисать едой.
   – Нам наверх, – сказал Крейц детективам, собравшимся уже расположиться в гостиной, – это экспозиция для любопытных. Прошу за мной.
   Наверх означало на чердак, куда надо было забираться по приставной лестнице. Привычный к подобным походам, Крейц поднялся куда более проворней, чем его гости. Чердак оказался достаточно просторным, чистым и совсем не захламленным. Не было там и «запаха времени», характерного для большинства чердаков. Обклеенная старыми, дешевыми обоями деревянная перегородка разделяла его на две неравные части. В первой, маленькой, где находился люк, стоял жалкого вида стол, на котором пылились старый телескоп, пустая банка из-под пива и засохшая корка хлеба. Возле стола примостился колченогий стул без спинки. Над столом в крыше было сделано круглое окно для наблюдения за небом.
   – А это – моя тайна для более любопытных, – гордясь собой, пояснил Крейц. – Изредка мне приходится открывать кому-нибудь свою тайну: старый человек любит подсматривать в телескоп за звездами, ну, или за соседями. Кому что покажется правдоподобней. Нам сюда.
   Он распахнул перед гостями дверь во вторую часть чердака.
   – Нихуя себе! – вырвалось у Миронова, который, как, собственно и Эсс, совершенно не ожидал увидеть там лабораторию с мощным компьютером, оборудованием для спутниковой связи, несколькими небольшими, но максимально функциональными станками и многого такого, чего детективы раньше никогда не встречали. Некоторые устройства были накрыты чехлами, остальные пребывали в рабочем состоянии. Освещение, влажность, температура поддерживались автоматически.
   – Присаживайтесь, господа, – Крейц указал на удобные, хоть и недорогие кресла.
   Довольный произведенным на детективов впечатлением он улыбался во весь рот. Сбросив маску старого маразматика, он превратился в крепкого мужчину с умным волевым лицом.
   – Если желаешь чего-то спрятать, сделай это место предельно неинтересным, – сказал он.
   – Разумно, черт побери, – согласился Миронов.
   – Надеюсь, вы ответите на пару наших вопросов? – спросил Эсс.
   – Сначала я бы хотел получить свою 23 страницу.
   – Разумеется, – Эсс положил на стол почтовый конверт.
   – Спасибо. Думаю, нам будет удобней говорить за пивом. Холодильник за спиной господина Миронова. Я к вашим услугам.
   – Как я понимаю, это вы автор посланий, напечатанных на машинке? – спросил Миронов, доставая из холодильника пиво.
   – Вы мне льстите. В этом деле я только курьер.
   – Тогда, кто их печатал?
   – Он, – Крейц снял чехол со странного устройства, собранного на базе печатной машинки. Агрегат был подсоединен к компьютеру.
   – Принтер не проще было купить? – спросил Эсс.
   – Здесь все имеет свое символическое значение.
   – И что означает сей механизм?
   – Не знаю. Я всего лишь немного изобретатель, немного переводчик…
   – Надеюсь, вы не хотите сказать, что изобретаете, сами не зная что?
   – Думаю, будет лучше, если я расскажу вам все по порядку:
   Несколько лет назад ко мне примчался Паркетт. Он был совершенно не в себе. Замечу, что к тому времени мы были уже знакомы, но не настолько, чтобы вламываться друг к другу среди ночи, причем даже без телефонного звонка. В то время он уже жил на берегу озера Лох-Несс и практиковал магию Абрамелина.
   – Выручай, мне больше не к кому обратиться, – нервно озираясь по сторонам, произнес он.
   Мы не были с ним на «ты», но он был в таком состоянии, в котором не до приличий.
   – Заходи, – пригласил я, – хочешь выпить?
   – Разве что дозу успокоительного.
   – У меня есть чай №8.
   Это травяной сбор, приготовленный по моему собственному рецепту.
   – Все, что угодно.
   Я пошел ставить чайник, и он увязался за мной на кухню.
   – Извини, я не могу быть один ни минуты.
   – Случилось что-то серьезное?
   – Одно из двух: Либо я схожу с ума, либо я вступил в контакт с Ангелом-хранителем.
   – Давай начнем с фактов.
   – Факты просты. Чуть более суток назад я почувствовал, что в меня вселилась некая сущность, с которой у меня случился контакт. Эта сущность рассказала мне массу интересного, а потом запечатлела в моей голове схему прибора, позволяющего выйти с ней на связь. Я набросал ее на бумаге в самолете во время полета.
   – У этой штуки есть имя?
   – Она назвала себя Айко.
   – Она?
   – У них нет полов, но в моем восприятии она была женщиной.
   – Ты узнал даже такие детали.
   – На твоем месте я бы тоже не верил.
   – Прекрати. Чем больше деталей, тем проще будет их проверить. Рассказывай.
   – Айко сказала мне, что мы настолько различны, насколько это только возможно, и то, что между нами случился контакт, скорее, невероятное исключение, чем правило. Однако мы сможем общаться, если отправим своих информационных посредников в какое-то буферное пространство между нашими мирами.
   – Подожди. Если ваш контакт – совершеннейшая случайность, откуда у нее столько информации о новых контактах?
   – Она не сказала.
   – Не знаю как тебя, а меня это настораживает.
   – Только не говори мне, что веришь в злобных инопланетян, которые только и думают, как сделать нас рабами.
   – Она соврала.
   – Возможно. Возможно, я не совсем правильно понял. Представь мое состояние.
   – Однако схему ты запомнил.
   – Она ее словно бы выжгла в моей памяти.
   – Вот видишь.
   – Послушай, имея такие возможности, она бы могла заставить меня сделать все, что угодно, а потом об этом забыть.
   – А ты уверен, что с тобой не случилось ничего подобного?
   – А ты уверен, что уже не сделал того, что ей от тебя нужно?
   – Ладно, показывай, что она тебе наговорила.
   – Держи, – он вывалил на стол несколько бумажных листков.
   Схема оказалась достаточно понятной, несмотря на то, что Паркетт рисовал ее от руки в самолете в состоянии предельного возбуждения. Построена она была как бы поперек логики, но вполне технически осуществимо. С программным обеспечением было сложней, но он сказал, что знает, как справиться с этой задачей.
   На все у нас ушло месяца три.
   Пусть медики сколько угодно доказывают, что сумасшествие не заразно, и что без экзогенных или эндогенных причин (опухоли мозга, шизофрении и т. д.) реактивный психоз или, попросту говоря, сумасшествие встречается крайне редко. Хрен там. Вместо того чтобы вылечиться от безумия, Паркетт заразил им меня. Дошло до того, что перед запуском Чарли, – так мы прозвали свое изобретение, – нам обоим пришлось выпить по четыре чашки чая №8, тогда как в обычных обстоятельствах одной более чем достаточно.
   Ко всему прочему мы не знали ничего о том, каким должен быть сигнал, поэтому не могли даже сказать, работает наше устройство, или нет. Оставалось ждать.
   Айко вступила в контакт через 2 часа 32 минуты. Общение было сложным. Мы с огромным трудом понимали друг друга, да и то, думаю, в очень редкие моменты. Дело в том, что так называемый универсальный язык математики или рационализма – это такая же чушь, как и утверждение, что представители иных цивилизаций обязательно должны использовать радиоволны и пить по утрам кефир. Несмотря на то, что мир Айко был миром чистейшей информации, никакой математики у них не было. Более того, будучи информацией, они не проделывали с ней никаких операций… Я не могу даже подобрать аналог. Мы разговаривали так, словно передавали друг другу музыку Бетховена, используя для этого азбуку Морзе. В конце концов, мы создали некий буферный язык, который оказался полным дерьмом.
   Не удержавшись, мы спросили, как она сумела приготовиться к контакту, если это такая редкость, и она не знала о нем заранее. Айко ответила, что у них совсем другое восприятие реальности, и то, что для нас вырисовывается как растянутый во времени процесс, для нее выглядит так, как для нас предметы. Поэтому все, что связано с нами – это отдельный, уже завершенный блок, который, как и другие подобные блоки, существует там весь целиком.
   На этом наш разговор прервался, и мы больше никогда не встречались с Айко. Ее сменил Пит. Имя, как и предыдущее мы, разумеется, придумали сами. Он сообщил, что мы вторглись в принадлежащее ему пространство, и предложил нам убраться ко всем чертям. В ответ мы совершили самую большую глупость. Мы сообщили ему, кто мы, и с каким большим трудом вступили в контакт с Айко. Это его сразу же заинтересовало, и он предложил нам сменить диапазон, так как, используя компьютерную программу-переводчик и несколько другой способ контакта, мы вполне сможем непринужденно общаться. Он дал нам подробные инструкции, и мы приступили к работе.
   Через два месяца появился ККК. Это его вы назвали Кассандрой.
   Диалога, как такового, у нас с Питом не получилось. Как только мы включили ККК, Пит запустил через него в наш мир электронных лазутчиков, которые подобно вирусу распространились по мировой компьютерной сети. Они не мешают работе компьютера но позволяют Питу быть в курсе всего, что происходит в виртуальном мире. При этом компьютер не обязательно должен быть подключен к сети. Пит контролирует непосредственно информацию. Я это понял, когда узнал, как был убит Паркетт.
   – Так что, господа, после того, как мы выпустили джина из бутылки, моя роль свелась к услугам секретаря. Пит давал мне четкие инструкции по отправке корреспонденции, которые я пунктуально выполнял. Так что фактически, это он руководил вашим расследованием и привел вас сюда, – подытожил свой рассказ Крейц.
   – Я звоню Смиту, – сказал Миронов, но не успел он достать телефон, как тот начал звонить.
   – Не стоит беспокоиться, – услышал Миронов какой-то неестественный, хрипящий голос, – тот, кто мне нужен, уже едет.
   – Как видите, он контролирует любое программируемое устройство, и мобильные телефоны здесь не исключение. Как, впрочем, и не мобильные.

   Возле дома остановилась машина, откуда вышли Смит и Линчеватель. Они вошли в дом, и уверенно направились на чердак.
   – Здравствуйте, господа, – сказал Линчеватель, – насколько я понимаю, мне здесь назначена встреча.
   – Вы все правильно понимаете, – сообщила появившаяся надпись на мониторе.
   – В таком случае, вы не могли бы оставить нас наедине.
   – Боюсь, без моих услуг переводчика вы не сможете провести беседу, – сказал Линчевателю Крейц.
   – Извините за возможно резкий ответ, – вы же все-таки хозяин дома, – но для того, чтобы воспользоваться вашими услугами мне совсем не обязательно, чтобы вы присутствовали во время разговора. Поверьте, вам лучше не знать того, о чем сейчас пойдет речь.
   – В таком случае предлагаю всем перебраться в местный бар. Довольно милое заведение, – предложил Крейц.
   – Предложение принимается, – ответил за всех Смит.

   – Что будете пить? – спросила юная, не лишенная привлекательности официантка.
   – Что об этом думают налогоплательщики? – поинтересовался Эсс, подмигивая Смиту.
   – Думаю, сегодня они угостят нас с огромным удовольствием.
   – В таком случае мне коньяк. Самый лучший. Причем именно самый лучший, а не самый дорогой.
   – Я буду пиво, – заказал Миронов, – с сосисками. Не хочу мешать.
   – А я ограничусь кофе. С удовольствием бы выпил за здоровье налогоплательщиков, да возраст уже не тот, – проворчал Крейц, вернувшийся в образ старого зануды.
   – Ну а я выпью красного вина, – решил Смит.
   – Как ты думаешь, они договорятся? – спросил Миронов Смита, когда официантка принесла выпивку.
   – Для меня это не имеет значения.
   – Интересная позиция.
   – В любом случае, я не знаю, к чему нам готовиться, а когда все варианты ответа содержат неопределенность…
   Он сделал большой глоток красного вина.
   – А ты как думаешь? – спросил Смит Эсса.
   – Я боюсь того, что он не договорится с нами.
   Вся компания удивленно уставилась на него.
   – Письмо Паркетта. Он постоянно повторяет про главную ошибку Линчевателя. Но он не понимает ее окончательно. Линчеватель хочет стать великим воином и повести людей на великую битву. Он жаждет движения, жаждет развития, жаждет эволюции, но он – это мы, и он автоматически становится нами. Вы никогда не думали, что может быть для такого существа самым непереносимым? Превратиться в среднестатистическую домохозяйку, жрущую попкорн, разбавленный слезами умиления от показываемого по телевизору очередного отупляющего сериала. Думаете, он сможет долго оставаться обществом, в котором десятилетних детей теперь публично, с участием прессы, полиции и суда разбирают за то, что они нарисовали повешенным своего одноклассника? Если мне и таким как я до тошноты противно жить среди таких людей, то каково ему наблюдать за собственной деградацией? Он в отчаянии, и развязывание террористической войны – это его отчаянный шаг, после которого, как знать, не захочет ли он вышибить себе мозги.
   – Думаешь, он способен уничтожить человечество? – удивленно спросил Смит.

Глава 22

   Дверь вылетела одновременно с оконной рамой, и в образовавшиеся бреши ворвались вооруженные автоматами люди с масками на лицах. Они бросились к кровати, где до этого вторжения спокойно спал, а теперь сидел и ошалело озирался Гросс Эсс. Один из них для чего-то, Эсс не пытался сопротивляться, ударил Гросса прикладом по голове, а еще двое больно заломили ему руки, нацепили наручники, засунули тряпку в рот и надели на голову мешок. Затем его бесцеремонно стащили с кровати. Острая боль в груди возвестила о том, что, как минимум, одно ребро ему сломали. Эсс застонал, но на это никто не обратил внимания. Его выволокли из дома и бросили в машину на пол. Судя по размеру, это был микроавтобус.
   – Сиди тихо, – бросил кто-то из нападавших и сильно двинул ногой по теперь уже наверняка сломанному ребру.
   Сначала, пока ехали по дороге, сидеть было еще ничего, но позже машина свернула на бездорожье, и каждый ухаб начал отдаваться острой болью, словно Эсса тащили волоком.
   Наконец, машина остановилась. Открылись двери. Эсса грубо подняли на ноги и выволокли из машины. Его ввели внутрь какого-то здания и затолкали в лифт, который, быстро набирая скорость, поехал вниз. Вскоре он остановился. Двери открылись. Эсса вытащили из лифта, и бесконечно долго тащили куда-то, как он решил, по коридору.
   В конце концов, его усадили в кресло, и стальные браслеты защелкнулись на его руках и ногах. Прошла целая вечность, прежде чем с его головы сняли мешок. Яркий белый свет больно ударил по глазам.
   Эсс находился в круглой комнате не более пяти метров в диаметре. Все было белым. Белый подвесной потолок с мощным освещением, белые, пластиковые стены, белый кафельный пол. Трое в белых халатах.
   Эсс сидел в неком гибриде электрического стула и стоматологического кресла. В двух других креслах сидели мужчина и женщина. Оба, как и Эсс, в одном белье.
   – Привет, Эсс, – сказал человек в белом халате. Его лицо скрывала маска, но по голосу это был Смит, – извини, что пришлось потревожить твой сон, но у меня есть все основания думать, что ты кое-что от нас скрыл.
   – Какого хера тебе нужно?
   – Подробный отчет о том, как и почему вы упустили Гордеенко Егора и Элизабет Слониски.
   – Мы с Мироновым все тебе рассказали. Если хочешь…
   – Нет, повторяться не надо. Я знаю, почитав немного Басе и Алистера Кроули, они ушли в иную реальность. Но ты не сказал, что вы им очень хорошо в этом помогли. Более того, вы участвовали в этом магическом путешествии с самого начала и до конца. Вы прошли весь путь, а затем для чего-то вернулись. Для чего?
   – Ты бредишь!
   – В вашем отчете нет ни слова о Книге Снов, тогда как ваши энцефалограммы свидетельствуют о том, что вы прошли полный курс обучения. Скажи Эсс, не думал же ты, что возглавляющий нашу контору человек настолько лох, что понятия не имеет о том, чем занимаются его подопечные?
   – Не понимаю, о чем идет речь.
   – Верю с одним дополнением. Ты не понимаешь, потому что не помнишь. Это знание открывается только при определенных условиях, и мы сделаем все, чтобы их для тебя создать. Нам нужно проявить твою память. Помоги нам. Поверь, мы не хотим причинять тебе боль или кипятить тебе мозги химией. Не заставляй нас так поступать с тобой. Прошу.
   – Я не знаю!..
   – Знаешь! – оборвал его Смит. – Но это еще полбеды. Беда в том, что ты даже не пытаешься нам помочь. Вот это уже я тебе простить не могу. Извини. Ладно, представь себе, что это – телестудия. Идет съемка телешоу, где надо правильно угадать нужное слово. Ты вышел в суперфинал, и у тебя есть право на две подсказки. Подсказка первая – лишний человек. Несмотря на то, что он играл как бы одну из главных ролей, в вашей игре он был случайным игроком, поэтому им мы можем пожертвовать в первую очередь. Но ты можешь его спасти. Достаточно только сказать мне нужное слово. Готов? Начали.
   Смит кивнул головой, и ассистенты сорвали мешок с головы мужчины. Это был Миронов. Судя по его превратившемуся в кровавое месиво лицу, над ним тщательно поработали до того, как усадить в это кресло. Он был без сознания.
   – Посмотри на него, Эсс. У тебя есть выбор: испугаться до усерачки, и вспомнить нужную нам информацию, или стать таким же.
   – Я ничего не знаю!
   – Нет, ты знаешь, только ты думаешь, что не знаешь. Ладно, первая подсказка нам больше не нужна.
   Смит кивнул ассистенту, и тот начал медленно садовой ножовкой отпиливать голову Миронову. Пол и стены стали красными от крови.
   Эсс что-то кричал, ругался, угрожал, издавал нечленораздельные звуки.
   – Я вижу, ты очень впечатлительный человек, – продолжил Смит, когда голова Миронова с негромким стуком упала на пол.
   Он поднял ее и бросил на колени Эссу.
   – Вспоминаешь Шекспира? Или нет, лучше я не буду тебя отвлекать по пустякам. Вспоминай, дружище, и если ты вспомнишь, мы отпустим тебя и вторую подсказку, а иначе… Поверь, она так легко не отделается, – грустно, словно он сочувствует Эссу, произнес Смит.
   – Только не это, – взмолился Эсс, – прошу тебя.
   – Ты только вспомни, дорогой, только вспомни…
   – Я ничего не знаю, – проскулил Эсс.
   – Ответ неверный, и мы переходим ко второй подсказке.
   – Нет! – закричал Эсс.
   – Все зависит только от тебя. Я смогу тебе помочь, только если ты сможешь помочь мне.
   – Я ничего не знаю.
   – Действуйте, господа.
   Ассистенты сорвали мешок с головы женщины. Как уже догадался Эсс, это была Стела. В ее потухших глазах была безысходность.
   – Что ты с ней сделал, урод! – закричал Эсс, силясь разорвать браслеты.
   – Пока что только немного поговорил. Ничего необратимого. По крайней мере, наши специалисты заштопают ее за неделю.
   – Я убью тебя, сволочь!
   – Очень хорошо, но для этого тебе придется вспомнить, пусть даже чуть-чуть, даже самую малость… Иначе тебе придется мечтать о смерти до конца своих часов, о днях и речи быть не может, в этом кресле. Поверь, наши специалисты умеют творить чудеса.
   – Если ты ее хоть пальцем тронешь, я вообще ничего не скажу.
   – Дружище, ты недооцениваешь нашу химическую промышленность. Со стороны, правда, это выглядит ужасно, да сам полюбуйся.
   Смит кивнул, и ассистент взял со стола шприц, наполненный слегка мутноватой жидкостью. Он тщательно обработал руку Стелы спиртом, затем медленно ввел иглу в вену.
   – Эта штука напрочь выжжет ей мозги, правда, перед этим она успеет кое-что рассказать. Советую тебе очень внимательно посмотреть… Мать твою! – закричал он.
   Стела резко переменилась. Ее глаза вспыхнули желтым светом.
   – Had! The manifestation of Nuit. The unveiling of the company of heaven. Every man and every woman is a star (Первые строки «Книги Закона» Алистера Кроули -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

, – прокричала Стела, затем превратилась в яркую вспышку золотого света и исчезла.
   Заработала сигнализация…

   За окном разрывалась полицейская сирена. Звук удалялся. Эсс перевел дух. Возможно, он даже закричал во сне. Стелы рядом не было, и это было более чем странно, особенно после такого сна. Эсс поднялся с постели и отправился на кухню. Там он достал из холодильника бутылку пива, открыл, сделал несколько глотков, затем закурил сигарету. Только после этого он обратил внимание на несколько лежащих на кухонном столе исписанных бумажных листов.

   «Милый Гросс.
   Извини, что так получилось. Сначала я хотела тебе все рассказать, но потом решила, что письмо будет лучше. Это избавит нас от разговора, который не нужен ни мне, ни тебе.
   Дело в том, Гросс, что у каждого из нас есть время уходить и уходить навсегда. Мое время пришло. Так что можешь не искать меня больше в этом мире. Я ухожу по ту сторону жизни и смерти, туда, где царит Неведомое, туда, куда стремится каждый маг нашего направления. Многие люди уже прошли по этой дороге. Последними были Егор и Элизабет. Теперь пришло мое время.
   Видишь ли, Гросс, с самого начала наших отношений я тебя немного обманывала. Нет, между нами все было по-настоящему, по крайней мере, с моей стороны. Думаю, что и с твоей тоже. Дело в том, что я все время выдавала себя за другого человека. Извини, но такова суть сталкинга. Я давно уже знаю Элизабет. Это она открыла для меня мир магии. Случайно встретив меня на улице и поняв, кто я на самом деле, она сделала все, чтобы я стала на Путь. Позже она познакомила меня с Егором, он является нашим проводником к Книге Снов.
   Думаю, ты удивишься, узнав, что тоже стоишь на Пути. Я сразу поняла, что ты можешь стать одним из нас, когда увидела тебя на той дурацкой вечеринке, куда попала фактически против своей воли. Я совершенно не понимала, что там делаю, пока не появился ты с каким-то приятелем. Твое появление поставило все на свои места: Нас свел вместе Путь. Поэтому, кстати, нам всегда было хорошо. Нашей магией была любовь, уносящая нас на крыльях экстаза. Несколько раз я брала тебя с собой к Элизабет, и Егор отправлял нас в межпиксельное пространство, но ты этого не помнишь. Твое сознание устроено так, что мир магии забывается сразу, как только ты возвращаешься в обыденную реальность. Такова особенность твоего Пути. Кстати, ты помнишь свои странные сны? Каждый раз, возвращаясь из межпиксельного пространства, ты рассказывал очередной странный сон. Каждый из них был отголоском того, с чем тебе приходилось там сталкиваться.
   Не думай, я с самого начала хотела тебе все рассказать, но Егор категорически запретил мне это делать.
   – Так решил Путь, – сказал он мне, – и не нам менять это решение.
   Незнание было одним из необходимых компонентов твоего продвижения.
   Как же я хотела уйти вместе с тобой, но Путь и здесь изменил мои планы. Ты не представляешь, насколько я была злой, когда появился твой новый напарник Миронов. Это он стал причиной нашей разлуки, потому что не я, а он должен совершить переход с тобой. Такова воля Пути. Подтверждением этому стало и то, что вы точно в назначенный час прибыли к Элизабет. Разумеется, я там тоже была. Миронова, как и тебя, совсем не удивило мое присутствие на церемонии, и это уже не могло быть простым совпадением.
   Мы собирались совершить последнее паломничество к Книге Снов, и брать с собой совершенно неподготовленного человека было, по меньшей мере, рискованно. Но так хотел Путь.
   В конце концов, все получилось. Так что с Мироновым у тебя проблем не будет.
   Но это не все. Незадолго до своей смерти меня нашел Сэмюэль Паркетт. Будучи магом, правда, другого Пути, он мгновенно вычислил, кто я такая. Он попросил меня передать тебе один адрес перед уходом и ничего не говорить о нашей встрече. Извини, но он имел на это право. Итак, адрес: (адрес). Это загородный дом на берегу озера. Тебе будет нужен подвал. Там ты найдешь все для путешествия в один конец.
   Помни: Басе открывает дверь. Книга Снов ведет в непознанное. У тебя есть все.
   Прощай, Гросс. Надеюсь, мы еще найдем друг друга там, куда приведет нас Путь.
   Твоя Стела.»

   Выматерившись, Эсс закурил еще одну сигарету, затем снял телефонную трубку.
   – Что случилось? – услышал он заспанный голос Миронова.
   – Стела пропала.
   – Что?!
   – Срочно приезжай. Расскажу на месте.
   Миронов появился через тридцать минут.
   – Поехали, – сказал Эсс.
   – Куда.
   Он назвал адрес.
   – Это километров двести.
   – Как раз к рассвету успеем
   – Так что, черт возьми, произошло?
   – Стела пропала.
   – Как?
   – Как те двое. Слониски и этот.
   – Тогда почему мы летим, сломя голову, среди ночи за двести километров от города?
   – Она оставила этот адрес.
   – И?
   – Я сам ничего не понимаю.

   Двухэтажный деревянный загородный дом Паркетта стоял на самом берегу озера. Входная дверь оказалась добротной, и детективам пришлось повозиться, чтобы ее выбить.
   – Нам нужен подвал, – сказал Эсс.
   – Тебе видней.
   Вход в подвал они обнаружили на кухне.
   – Ничего себе, – вырвалось у Миронова, когда вместо обычного погреба он увидел настоящую шахту, уходящую далеко вниз.
   – Прошу, – пригласил Эсс Миронова.
   – Только после вас.
   – Ладно, сейчас не до церемоний.
   Спускаться пришлось довольно долго. К тому же в полной темноте. Детективы не смогли включить свет в тоннеле. Наконец, спуск был завершен. На стене красной точкой светился выключатель. Эсс включил свет.
   – Он что, готовился к ядерной войне? – спросил Миронов.
   – Спроси что-нибудь полегче.
   Перед детективами предстал длинный, метров двести не меньше, коридор, заканчивавшийся дверью, которая, несмотря на свою массивность, – она была сделана из бетона и стали, – беззвучно отъехала в сторону, пропуская детективов в комнату. Там был стол со стулом, диван, большой холодильник и биотуалет. Когда детективы вошли внутрь, дверь закрылась. Комнату заметно тряхнуло.
   – Привет, Эсс, – произнес записанный на винт голос Паркетта, – добро пожаловать в мое маленькое гнездышко. Как ты, надеюсь, уже догадался, это твой билет в один конец. Отсюда у тебя только один выход – за грань реальности. Иначе ты отсюда не выйдешь. Коридор разрушен, а на месте моего дома теперь вода. Так что располагайся. В столе ты найдешь Басе. Там же лежит мое второе письмо, адресованное тебе. Удачи. Надеюсь, ты не загнешься здесь от голода и нехватки воздуха.

Глава 23

   Линчеватель смотрел, как солнце садится за горизонт, создавая ежедневную симфонию буйства красок.
   – Настоящий шедевр, – восхищенно сказал он.
   Наблюдение за закатом было его любимым удовольствием.
   – Только музыка Бетховена способна соперничать с совершенством этого чуда, – сказал он подошедшему Гансу. – Что у тебя?
   – Срочная депеша от Смита.
   – Что там еще?
   – Монтгомери Крейц. Он запустил программу, ликвидировавшую Лазутчиков, затем взорвал себя вместе с домом и всеми своими изобретениями.
   – Что, ж… Я всегда уважал тех, кто способен встряхнуть это сонное болото.
   – Что будем делать, Сэр?
   – Устроим шоу торжества справедливости.
   – Не понял, сэр.
   – Ты разве забыл, что добро должно победить, а справедливость восторжествовать?
   – Простите, сэр, вы серьезно?
   – Серьезней некуда, Ганс. Запомни на всю жизнь: в конце концов, справедливость должна восторжествовать, иначе маленькие человечки не смогут и дальше спокойно спать в своих маленьких норках, а чувствительные домохозяйки, не дай бог, пропустят время любимого сериала, и тогда в мире воцарится хаос! Поэтому всегда, когда есть возможность, устраивай шоу справедливости. Наказывай виноватых, особенно если это просто случайные люди или специальные мальчики для биться. Можно наказать преступников, выкинуть Ленина из Мавзолея, кастрировать какого-нибудь тирана-президента, вознаградить достойного, найти средство от рака или СПИДа, подкинуть очередное свидетельство чудес Христа, спасти дюжину-другую детишек… Это не имеет значения. Главное, чтобы все выглядело справедливо, чтобы у них не пропадало ощущение защищенности, чтобы были закрыты все окна и двери…
   Построим тихий, спальный мирок для домохозяек и моралистов. Правда, для этого придется поставить на место людей типа Раджниша, и дона Хуана, ну да бог с ними. Ни тот, ни другой не изобрели ведь новые таблетки от цирроза печени, да и в футбол они вряд ли хорошо играли, так что какой от них толк…
   – Простите, сэр, но в этом случае нам самим придется уподобиться домохозяйкам. Только не говорите, что вы мечтаете провести предстоящую вечность, глядя бесконечные, один тупее другого, сериалы, ходить в нужные дни в церковь, мечеть или синагогу, разменивать свою жизнь на обсуждение сплетен, чтение газет и прочую ерунду. Не знаю как вы, а я лучше погибну, чем соглашусь на такую жизнь.
   – В таком случае, мой мальчик, давай встряхнем эту хрень. И пусть малодушные ничтожества трясутся от страха перед огромной, неизведанной реальностью, которая начинается прямо здесь, у наших ног, стоит только открыть глаза. Давай поведем тех немногих, чьи души пьянеют от взгляда в неведомое, а остальные пусть рассераются как хотят! В принципе, какое нам до них дело?
   – Остальные – всего лишь человечество.

Глава 24

   ДНЕВНИК СЭМЮЭЛЯ ПАРКЕТТА
   ПИСЬМО ВТОРОЕ

   Знаешь, Гросс, что для меня самое страшное в теории реинкарнации? Ты только представь: Возвращаешься ты на землю, а вокруг до отвращения те же самые рожи. Так что считай ту ситуацию, в которую ты попал по моей милости, моим тебе подарком.
   Успокойся. Сделай глубокий вдох-выдох, еще… Готов читать дальше? Если хочешь, конечно, можешь послать меня на хуй и перейти сразу к Басе, а если нет…
   Не знаю, догадался ты или нет (думаю, как хороший полицейский ты не мог не догадаться), что дед перебрался жить ко мне, поэтому мне пришлось срочно выдумывать причину нашего с ним переезда куда-нибудь подальше от родного города. Несмотря на то, что с него были сняты все обвинения в военных преступлениях, он не хотел привлекать к себе внимание. Ничего лучше, чем следование по пути Кроули, мне на ум не пришло, и мы отправились в Шотландию, так сказать, по местам боевой славы. Выдуманная в качестве идиотской отмазки причина отъезда на деле оказалась почти правдой. Дед действительно уважал магическую систему Кроули, да и к нему самому относился более чем серьезно.
   В общем, дед занялся моим магическим воспитанием. Воспитанник господина Кампа, он очень хорошо усвоил его главный урок: «Цель не должна перечеркиваться средствами». Целью деда было превращение меня в серьезного адепта магии, а средства… О средствах лучше всего тебе расскажет одна история.
   Начну с предыстории. После войны дед, как и многие его друзья из Аненербе, оказался в Каире. Там он стал поклонником суфийского направления магии, и достиг на этом пути определенных результатов, если, конечно, вообще правомерно что-либо говорить о достижении на пути. Затем в силу каких-то причин он перебрался в Латинскую Америку, где довольно близко сошелся с местными шаманами. Каким-то чудом они признали в нем своего. Параллельно он подрабатывал, выполняя разовые задания бесконечно сменяющих друг друга правительств и наркобаронов. Обычно он называл себя проводником-консультантом. Дело в том, что к тому времени он развил свое шестое чувство до таких размеров, что мог чувствовать приближение опасности за несколько километров и определять самый безопасный путь. Брал он за свои услуги хорошие деньги и никогда не работал на тех, кто пытался с ним торговаться. Те, кто мог себе это позволить, охотно прибегали к его услугам, потому что он с самого начала как бы предвидел результат предприятия, и одно его согласие взяться за работу уже было предвестником успеха.
   Обеспечив себе старость, дед перебрался в Мексику, где поселился в небольшом городишке под именем Ричард Смайл. По-английски он говорил с прекрасным британским произношением. Жил спокойно, никуда не лез, да и вообще старался не попадаться лишний раз на глаза людям.
   Однажды, далеко не в самый удачный для деда день, в дверь его дома постучал незнакомец.
   – Здравствуйте, господин Фердинанд, – сказал он по-немецки с легким акцентом, – могу я войти?
   Дед посторонился, попуская его в дом. Он не стал ломать комедию. Во-первых, это было уже бесполезно, а во-вторых, его великолепное чутье подсказывало большую головную боль, но без трагических последствий.
   – Что вам угодно? – спросил он, предложив гостю выпить.
   – Люблю деловых людей, – ответил тот, – раз и вам, и мне все понятно, перехожу к делу. Нам нужна ваша помощь.
   – Это одна из тех фраз, что несут в себе минимум информации.
   – Надо вытащить одного человека. Живым.
   – Я отошел от дел.
   – С вашим талантом…
   – Джунгли не выпустят больше меня живым, и вашего человека тоже.
   – Так значит, вам нельзя возвращаться в джунгли?
   – Что-то вроде того.
   – И вы мне это так спокойно говорите?
   – А почему бы и нет?
   – Лично я не стал бы доверять своих тайн первому встречному.
   – Это далеко не тайна, я никому не нужен, а если я вдруг кому-то понадоблюсь, меня всегда смогут найти. Земля не такое большое место, чтобы на ней можно было скрыться.
   – А как вы относитесь к горам?
   – Горы бывают разные.
   – Я имею в виду горы Афганистана.
   – Их портят местные жители.
   – Наш человек исчез в афганских горах. Его надо найти и вытащить за границу. В Иран или Пакистан. Без разницы.
   – Что значит найти и вытащить за границу? Объясняйтесь предельно точно. Это важно для дела.
   – Он нам нужен живым.
   – То есть, живым и все?
   – Нам надо, чтобы он смог ответить на пару вопросов.
   – У него будет желание на них отвечать, или его еще придется вырабатывать?
   – Будет, – улыбнулся гость, поняв суть вопроса.
   – Дайте мне два дня.
   – У нас нет лишнего времени.
   – В таком случае, мой ответ: нет. И не тратьте время на аргументы.
   – Хорошо. Значит, два дня.

   Незнакомец вернулся в назначенный час. На этот раз он был с евреем лет пятидесяти явно германского происхождения. Этих дед научился чувствовать нутром, несмотря на то, что ему удалось не опуститься до участия в карательных операциях. Хотя, тогда ведь тоже особо не спрашивали…
   – Здравствуйте, мое имя… – хотел представиться еврей.
   – Давайте обойдемся без имен, – перебил его дед, чем меньше я буду о вас знать, пусть даже вранья, тем спокойней будет мой сон.
   – Отлично, господин Фердинанд, вы приняли решение?
   – Да.
   – Огласите.
   – Мне нужен отряд из десяти очень опытных человек.
   – Мы это понимаем.
   – Потери составят от пяти до девяти человек.
   – Нельзя приготовить омлет, не разбив яйца.
   – Мой обычный гонорар вам известен?
   – Это риторический вопрос?
   – Увеличьте его в 10 раз.
   – Хорошо, мы согласны.
   Дед подробно обсудил с ними ход операции. Уточнил вооружение, место, куда их должны доставить, место, откуда их должны забрать. Будучи на 100 процентов гражданским человеком, я опущу эти подробности. Все равно напишу какую-нибудь глупость. А так как про Афганистан я знаю исключительно благодаря рассказам деда (раньше я просто знал, что где-то есть такая страна), не стану передирать из учебника по географии параграфы про природу и климат.
   Спецназовцев дед отбирал сам. Поначалу они были страшно недовольны, что им навязали компанию старого гражданского пердуна, но когда они поняли, что он играючи справляется с их ритмом передвижения и к тому же чует каждое живое существо в радиусе нескольких километров, их отношение сменилось на почтительное уважение. А после того, как он сумел провести их незамеченными практически через лагерь одного из вооруженных отрядов, он стал их безусловным лидером.
   Нужного человека освобождали с боем. Потеряли пятерых. Раненые, а таких было двое, остались прикрывать товарищей. Нужного человека пришлось тащить на себе. Афганцы поступили с ним не очень гостеприимно. Видно, с ними он разговаривал неохотно. Дед заставил остаток отряда оставить только автоматы, по одному запасному магазину, и фляги с водой. Остальное он приказал выбросить. Только авторитет настоящего колдуна, заработанный им во время этого похода, заставил военных повиноваться. Дед задал такой темп движения, от которого стало плохо даже спецназовцам. И не напрасно. Едва они забежали в какую-то пещеру, куда их привел дед, началась сильная буря. Замешкайся они на несколько минут…
   Буря продолжалась около двух дней. Вода кончилась. Еду и вещи дед приказал выбросить по дороге, а впереди было еще несколько дней пути.
   Вскоре они встретили двоих крестьян, возвращавшихся в деревню.
   – Возьмите их тихо, – приказал дед, – они нужны нам живыми.
   – Приготовьтесь быстро сменять друг друга, – сказал он, когда отряд вместе с пленными удалился на безопасное расстояние.
   Затем, выбрав одного из пленных, дед с профессионализмом хирурга вскрыл нужную вену и принялся жадно пить кровь. Он делал это настолько естественно, как будто это было привычным для него делом. Напившись, он буквально ткнул рожей следующего по очереди к ране пленника. Военные не без труда, но преодолели психологический барьер пожирания себе подобного, но вот с нужным человеком началась истерика. Он кричал благим матом и клялся, что быстрее умрет, чем станет это делать.
   Дед сильно ударил его по лицу, затем сказал ничего хорошего не предвещающим тоном:
   – Мне платят за то, чтобы доставить тебя живым. За мертвого я не получаю ничего, иначе я давно бы тебя убил. Но твоя целостность и сохранность контрактом оговорены не были, и если ты вернешься без ногтей или с одним глазом, на меня в обиде не будут. Ты понял?
   Остатками крови напоили второго пленника, и отряд двинулся дальше, ловко обходя противника благодаря таланту деда.
   Второго пленника они не только выпили, но и съели. Поваром, как ты уже понял, был дед.
   Наверно, ты решил, что он – чудовище, но тут я с тобой не соглашусь. Он ни разу не убивал без необходимости, никогда не охотился и не ловил рыбу ради удовольствия. Нескольких человек, в частности отца Монтгомери Крейца он буквально вытащил за шиворот из очереди в газовую камеру. Просто так. Совершенно бесплатно.
   – Ты должен жить, – сказал он Моисею Крейцу и помог перебраться за линию фронта.
   Просто дед всегда действовал максимально эффективно, трезво оценивая ситуацию, свободно от лживой морали, патологической по своей природе нравственности и прочих закрывающих наши глаза шор.
   За три дня до смерти дед сложил себе погребальный костер. В назначенное смертью время он облил костер керосином, забрался на него и сел в свое любимое кресло, которое поставил сверху.
   С улыбкой на лице дед зажег факел, закрыл глаза и стал ждать. Через несколько минут он умер. Факел выпал из его руки. Костер вспыхнул, и тут началось то, чего я не мог себе даже представить. Начали взрываться петарды, полетели в небо ракеты… Дед превратил свою смерть в фейерверк.
   Перед смертью он вдруг спросил:
   – Почему конь не может пойти конем?
   Вот какой человек занимался моим магическим воспитанием.
   Мой день начинался с прогулки. Затем была йога, еда, «прием слабительного для мозгов», еда, отдых, прогулка, медитация, еда, отдых, сон. Периодически мы устраивали сеансы сексуальной магии. Для этой цели дед приглашал двух милых шлюшек.
   У нас не было распорядка дня, как такового. Жизнь по часам – удел собак Павлова и прочих служащих. Свобода начинается со свободы от себя самого. Кесарю кесарево. О теле должна заботиться плоть, о всякой ерунде – разум, остальное вообще не должно беспокоить.
   Поэтому утро у нас начиналось, когда мы вставали с постели. Иногда это было уже после заката, а иногда задолго до рассвета. Затем мы шли гулять, чтобы дать возможность телу проснуться. Когда появлялся легкий голод, возвращались домой. Мы действовали, подчиняясь собственным потребностям, и очень редко время, да и количество наших трапез совпадало. Еда для нас была только едой, и осуществлялась она по команде голода, а не из каких-то надуманных соображений.
   Слабительное для мозгов – это термин деда. Иногда, чтобы мне было понятней, он переходил на солдафонский язык.
   – У тебя слишком засраны мозги, – сказал он, выслушав мои ответы на, казалось бы, простые вопросы, – всю свою жизнь ты только и делал, что засерал их себе. Ты это называл приобретением знаний и жутко гордился, когда сотворенное природой для чистого воздуха и ярчайшего света пространство заполняла очередная куча дерьма. Приобретение знаний – это собирание говна, мой милый, и назови ты этот процесс как угодно… Геморройные шишки тоже можно назвать возвышением, но как ты это ни назови, возвышения на заднице, как и возвышения в голове – это старый хренов геморрой, нравится тебе это или нет.
   – Но ты знаешь намного больше, чем я, – возразил ему я.
   – Да, но мои знания – это мои знания, а твои знания – это говно. А в чем здесь разница, ты сможешь понять, только когда очистишь свою голову от дерьма до блеска. Для этого тебе придется принять хорошую порцию слабительного для мозгов.
   Рецепт слабительного коктейля оказался прост: Эммануил Кант; Гегель; Толстой; Святые писания, причем все без исключения; Каббала; Таро; И-Цзын, магические манускрипты, чем заумней, тем лучше. Все это он заставлял меня заучивать чуть ли не наизусть, сравнивать, анализировать, находить центральную ось. В принципе, с тем же успехом он мог бы заставить меня искать разумное зерно в речах политиков, но к моему счастью, он был не настолько вульгарен.
   Он пытался вызвать у меня острый приступ несварения мозгов, в результате которого они смогли бы полностью опорожниться почти до своей первозданной чистоты. Ибо только она способна превратить теоретическое говно в Знания.
   О волшебнике Абрамелине дед узнал от Алистера Кроули (Представляешь – они были знакомы!), а тот узнал от Мазерса, который буквально откопал хранящийся в архиве парижской библиотеки Арсенала рассказывающий о ней манускрипт.
   Во время занятий магией Абрамелина Кроули познакомился с очень талантливым человеком: с Аланом Беннетом, на какое-то время ставшим его наставником на пути мага. Моим наставником был дед, который, зная о своей скорой смерти, пытался, как можно точнее, сориентировать меня на пути. Увы, как он ни старался, я так и не смог до конца усвоить его урок. Доказательством этому служит мое нынешнее место обитания.
   Размышляя о смерти, я пришел к одному интересному выводу: Если господь захочет по-настоящему наказать какого-нибудь веселого, жизнерадостного человека, типа меня или тебя, он должен отправить его не в ад, а в рай, или на небеса. Сам подумай: что может быть более отвратительным, чем вечное пребывание в окружении крылатых подхалимов, алелующих на высшее светило святош, которое (светило) для тебя всегда было прообразом дантистов и полицейских. Извини за это сравнение. Так что, надеюсь, небес мне не видать.
   Ну да ладно, вернемся к раскопкам собаки.
   Контакт случился уже после смерти деда. Хотя, если быть до конца скептичным, я не знаю, можно ли в полной мере обозначить случившееся, как контакт. Меня накрыло некое состояние, которое, если перефразировать Роберта Антона Уилсона можно описать так: Как сказал Шри Сьядасти: «Это состояние в каком-то смысле похоже на кайф, в каком-то смысле не похоже на кайф, в каком-то смысле похоже на нечто иное, в каком-то смысле похоже на кайф и не похоже на кайф, в каком-то смысле похоже на кайф и похоже на нечто иное, в каком-то смысле не похоже на кайф и похоже на нечто иное, в каком-то смысле похоже на кайф, не похоже на кайф и похоже на нечто иное».
   Я вдруг почувствовал непреодолимое желание перевести магические знания на Единый Информационный Язык. Это совсем не то, о чем ты подумал, разве что ты еще более чокнутый псих, чем я. Дело в том, что вплоть до этого откровения под любым языком понимался инструмент, при помощи которого мы, носители языка (начиная с каких-нибудь муравьев и заканчивая курильщиками трубок), совершаем определенные действия с информацией. Данный же язык был бы языком, при помощи которого информация делает то же самое с принципиально иной структурой, например, с материей. Представляешь, оказывается, я знал этот язык! Практически в совершенстве! На какие выводы наводит подобное открытие? Правильно. Надо срочно искать психиатра! Трус поступает именно так. В результате он проводит какое-то время в специальном учреждении, где ему возвращают веру в то, что чудес не бывает, и обучают до конца дней делать в штанишки каждый раз, когда кто-то произносит слово «магия». Отдающий себе отчет в происходящем маг относится ко всему, как к чему-то само собой разумеющемуся, и продолжает свои занятия. Я же поступил как уверенный в своем уме дурак. В общем, я провалил этот экзамен.
   Я обратился за помощью к другу своего деда Монтгомери Крейцу. Ты уже должен его знать. Крейц по-своему был одержим Карлосом Кастанедой. Так может быть одержим только тот, кто ничего в Кастанеде не смыслит.
   Крейц работал над созданием трещины между мирами, правда, работал не над собой, а над кучей каких-то приспособлений и устройств. Выпив примерно по ведру пива с какой-то травой, – считая себя Магом, Крейц содержит ее название в секрете, – мы поняли, что сходим с ума в одном направлении, и решили совместить свои усилия.
   В результате на свет божий появился Чарли – информационно-механический трещиносоздатель. Крейц стал создателем тела, а я вдохнул в него душу в виде программного обеспечения, которое по большей части было программой-переводчиком с двоичного языка на ЕИЯ.
   Ты не представляешь наше удивление, когда, заглянув в трещину между мирами, мы увидели Вселенский Анус. Все верно, Эсс, Вселенная – это большая жопа с плотно сдвинутыми ягодицами. Как видишь, кое-чему я все же научился у деда. Но это мы поняли не сразу.
   Подробности, думаю, тебе уже рассказал Крейц.
   Короче, вместо того, чтобы очищать мозги, я принялся засерать их себе с новой силой. Я настолько ослеп, играя в игрушки, что принял за очередную погремушку настоящую, возможно, термоядерную бомбу, последствия взрыва которой благодарные потомки еще не скоро сумеют разгрести. (Думаю, в этом абзаце ты нашел ответ еще на один свой вопрос).
   Поэтому, изговняв окончательно и бесповоротно свою жизнь, я решил спасти твою. Разумеется, я воспользовался дедовским методом. У тебя нет выбора, Эсс. Читай Басе. Он откроет дверь. Там ты все вспомнишь. Не поминай лихом. Твой искренний (попробуй только в этом усомниться) друг Сэмюэль Паркетт.
   ПС. Как сказал в конце концов Шри Сьядасти: «Фух, отпустило».

   В конце концов, справедливость должна восторжествовать, иначе маленькие человечки не смогут спокойно спать в своих маленьких норках, а чувствительные домохозяйки, не дай бог, пропустят время любимого сериала, и тогда в мире воцарится хаос!

2005

О том, кто хочет тебя убить Валерий Михайлов