Улица, улица, улица родная…
Евгений Петров

Пролог

   Многочисленные города постоянно расширяются, превращаются в мощные мегаполисы. Автомобильные реки перетекают по новейшим широким улицам. А они одна за другой разрастаются, гордо перетекая в современные проспекты. Ширится, разветвляется паутина улиц, переулком, проулков и прочее, прочее, прочее.
   Но есть среди всей этой паутины малые скромные улочки – улочки нашего детства. Со временем они словно усыхают, скукоживаются, постепенно теряются в густой тени разрастающихся деревьев. Как же порой хочется отвернуться от современной повседневной кутерьмы и пройтись по исчерченному темными полосами теней, растрескавшемуся старому асфальту. Облупившиеся фасады когда-то новых домов провожают прохожих подслеповатыми глазами пыльных окон. Идешь, бывало, мимо, а в голову сами собой вливаются воспоминания…
   Вот дом, в котором прошли счастливые детские года…
   Вот детский сад, в который когда-то бегал…
   А вот и первая школа. Первые друзья, подруги. Первая учительница…
   Первая любовь…
   Да, мало ли чего связано с этими тенистыми улочками, которые когда-то казались огромными и длинными, но которые нет-нет да и проходишь от начала до конца, или в обратном направлении.
   Не ищите в рассказах своих знакомых. Все совпадения являются абсолютно случайными…

1 сентября

   Сегодня мне нужно идти в новую школу. Новую, не в том смысле, что вновь построенная, а просто по окончании четвертого класса всех нас раскидали по разным школам. Так я и попал в это высоченное, по сравнению со старой уютной двухэтажной школой, четырехэтажное здание. Друзья все, нет, не все – Валерка перевелся в эту же школу, оказались неизвестно где. Валерка тоже, хоть и перешел вместе со мной, но попали мы в разные классы.
   Ужасно не хотелось идти в мрачное серое здание моей, теперь уже моей, школы. То ли дело старая, желто-белая, в глубине яблоневого сада…
   Но делать нечего: надо идти…
   Всунули мне в руку огромный, совершенно бесполезный, букет, прямо, как мелкому – первокласснику.
   – Иди, получай знания, – папа подтолкнул меня в спину, в качестве напутствия.
   Тяжело вздохнув, я вышел на залитую ярким осенним солнцем улицу.
   Густая, еще зеленая трава на газоне, а может и на окаймленной кленами и тополями полянке, весело зашевелилась под легким ветерком, словно приглашая меня поиграть, побегать.
   – Некогда мне, – отмахнулся я, ощущая непривычную пустоту внутри, и, повернув направо, как можно бодрее зашагал по направлению к школе.
   Тополя, расчертившие темными полосами ослепляющий асфальт, приветливо шелестели листьями.
   – Иди-и сме-елее. Это всего лиш-шь ещ-ще один уч-чебный год-д-д…
   – Справлюсь, – махнул я им в ответ букетом…
   …И тут нос к носу столкнулся с Валеркой, спешащим мне навстречу с таким же дурацким букетом.
   – Юрка, ты куда? – глаза его раскрылись по семь копеек, – школа-то в другой стороне…
   Я озадаченно на него посмотрел. Недоуменно покрутил головой: действительно, я шел по привычной за четыре года дороге к старой школе.
   – Тьфу ты! – я развернулся и зашагал рядом с Валеркой, размахивая букетом. Почему-то я не додумался выбросить его.
   – Ай-ай-ай, – укоризненно погрозили нам клены, осыпав «вертолетиками».
   Школьный двор. Перекрытая массивной чугунной оградой на кирпичной основе, небольшая площадка была заполнена школьниками почти как автобус в часы пик. В этой толчее я с превеликим трудом отыскал свой будущий класс. Классная руководитель – габаритная тетка, учитель английского языка, с труднопроизносимым именем: Эльвира Леонидовна, или как ее называли между собой ребята – Леопардовна, громогласно представила меня и еще двоих ребят, оказавшихся тоже новичками в этом классе: толстенького, почти круглого темноволосового Пашку Медведева, действительно выглядевшего как медведь, и высокого худого Мишку Крекера, чья светлая голова возвышалась над остальными одноклассниками как башня. «Истинный ариец», – мелькнула в голове фраза из прошедшего недавно фильма про Штирлица.
   Потом организованной гурьбой мы все повалили в класс.
   Рядом со мной за партой оказалась несколько высокомерная девчонка с длиннющей косой, за которую неудержимо захотелось дернуть, чтобы не задавалась… Иринка – ее имя. Мне тут же вспомнилась другая Иринка – из старой школы, тоже соседка по парте. Наша с ней дружба только-только начала завязываться в конце прошлого года. Вдруг вновь захотелось ее увидеть, но теперь это было совершенно невозможно: летом, вместе с родителями она переехала в другой город. Я украдкой вздохнул… Иринка коротко покосилась на меня, хмыкнула и задрала свой вздернутый нос еще выше. Вот задавака! У меня аж ладони вспотели, и руки к ее косе чуть не потянулись…
   Но девчонок бить нельзя – это правило я запомнил еще с детства и старался его не нарушать.
   Леопардовна что-то пыталась бормотать по-нерусски. Читала из книжонки какие-то рассказики. Я абсолютно ничего не понимал и, от нечего делать, принялся с интересом рассматривать новых одноклассников. Большинство из них, насколько я видел, так же, как и я, занимался кто чем может. Леопардовна дочитала очередной рассказ и раскатисто расхохоталась. Кое-кто выдавил из себя вежливый смешок…
   Прозвенел спасительный звонок.
   Хлопки парт наполнили класс. Ребята рванулись к выходу. В коридоре меня окружили пацаны-одноклассники.
   – Стукнемся? – подскочил ко мне вихрастый паренек, насколько я запомнил, его зовут Макс.
   Мелькнул кулак. Скулу скользком ожгло. Я неуклюже отодвинулся в сторону, неловко выбросил вперед руку. Мой удар попал в живот Макса.
   «Ну, – думаю, – щас всем скопом навалятся – новичка «учить», – внутри меня аж похолодело.
   К моему удивлению, меня лишь хлопнули по плечу: «Молодец».
   – Надо было ему в рожу дать, – равнодушно бросил крепкий, но несколько вихлявый парень, – я – Леха… – сказал, и пошел прочь странной шаркающей походкой, шатаясь из стороны в сторону.
   – Как там тебя? Юрка? – между тем выпрямился Макс, – Леха прав… Что же ты, в морду двинуть не можешь?
   – В морду?… – протянул я с деланной задумчивостью, – А зачем? Вдруг покалечу… – сказал я это, скорее, для большей значимостью. Не любил я драться. Что толку кулаками махать? Все вопросы можно и так решить…
   – Смешно… – протянул Макс.
   Ребята отошли от меня, занимаясь своими делами, делясь летними воспоминаниями. Конечно, ведь они знакомы не первый день, и даже не первый год. У них уже давно сложились кампании. Я ж пока не вписывался ни в одну из них. Может как-нибудь потом… А пока я оставался в одиночестве…
   В ожидании звонка я бродил по просторному коридору.
   – Ну как? – неожиданный хлопок по плечу заставил меня вздрогнуть и непроизвольно сжаться.
   Я резко обернулся. Передо мной, улыбаясь во весь рот, стоял мой Валерка. Лучший друг. Мы с ним…
   – Все пучком, – отозвался я, украдкой погладив скулу.
   – Ну, давай! Встретимся после уроков! – и умчался куда-то со своими одноклассниками.
   Я затравленно огляделся вокруг… Стало еще более одиноко…
   Снова, ужасно вовремя, прозвучал звонок.
   Мой любимый урок – математика. Математичка в новой школе мне сразу понравилась. Полненькая добродушная женщина Зоя Александровна, оказавшаяся к тому же завучем, толково и доходчиво объяснила, чего от нас ждет. Я с головой погрузился в чарующий мир чисел. Увлечено я решал пример за примером, пока удивленно не заметил, что все задания параграфа кончились… Математика всегда мне легко давалась…
   – А я уже все решила… – мелодичный глубокий голос за спиной заставил меня обернуться.
   Миловидная девочка, Наташа Неволина, тянула руку. Чем-то она мне сразу понравилась…
   В оставшиеся два урока я нет-нет, да оборачивался посмотреть на нее. Что в ней было особенного? Обычная девчонка. Серо-зеленые глаза, несколько веснушек на щеках, прямой нос, две косы. Вроде, ничего такого… но снова и снова хотелось смотреть на нее…
   Вечером, идя с Валеркой домой, я все вспоминал Наташу, почти не слушая, о чем восторженно вещал мой друг…
   Так закончился первый школьный день…

Фонтан

   Утром ко мне забежал Валерка. Время до школы еще было: мы учились во вторую смену.
   – Пошли, погуляем!
   – А то…
   Мы выскочили на улицу. Стоял жаркий сентябрьский день.
   Ярко светило солнце. Не скажешь, что лето уже давно кончилось и наступили осенние школьные будни. Мягко шелестели листьями, кое-где уже пожелтевшими, деревья. В неведомой дали чирикали запоздалые птицы. То ли забыли, что уже не лето, то ли радовались теплому солнечному деньку. Кто их разберет. В голову-то к ним все равно не залезешь здорово было идти по нагретому асфальту. Мы с Валеркой мерили шаги, старательно переступая через длинные черные тени, время от времени перечеркивающие наш путь.
   Я машинально крутил в руках недавно тщательно вырезанную из доски саблю. Мы собирались поиграть во что-нибудь. А сабля в данном деле далеко не последнее дело – всегда пригодится.
   – А пойдем купаться, – неожиданно предложил Валерка.
   Я взглянул на припекающее солнце. Внезапно захотелось бултыхнуться в прохладную воду, воспользоваться последними теплыми деньками, вспомнить прошедшее лето. До такой степени захотелось, что я даже ощутил как погружаюсь в ласковую воду Камы.
   Однако, ближайшее место для купания находилось за зданием цирка. Причем, нужно было пройти по крутому склону, пересечь многочисленные железнодорожные пути, пролезть в дыру в заборе. И только потом можно подойти к реке. Я представил этот не очень приятный путь, и мурашки побежали по коже. К тому же, на берегу, как раз в месте купания, постоянно ошивалась местная шпана.
   Общаться с этой компанией не хотелось совершенно. Я еще плохо умел плавать и отчаянно боялся, что эти пацаны меня засмеют.
   – Что-то не хочется тащиться к Каме, – стараясь говорить как можно более небрежно и независимо, – давай лучше тут поиграем…
   – Тут так тут, – сразу согласился Валерка, – а во что?
   Этот вопрос застал меня врасплох.
   – На месте решим.
   – На каком?
   – Как обычно – на пустыре.
   Глаза Валерки почему-то поскучнели. Мой друг несколько отстал от меня, чего-то обдумывая.
   – Ну, ты чего?
   – Знаешь, я придумал, – повеселел вдруг Валерка.
   – Чего еще? – насторожился я.
   От Валеркиных выдумок можно было ожидать всякого. То мы с ним в сугробы с сараев прыгали, чудом не попав на прикопанные в снегу вилы, как ни странно, но острием вверх. Кто их там так поставил? То при игре в Робина Гуда друг в друга из лука стреляли. Валерке тогда стрела с наконечником из гвоздя в язык попала. Зачем он язык наружу высовывал? То… Да мало ли чего было.
   – Пойдем купаться, но не на Каму.
   – А куда?
   – Во двор больницы, – он с удовольствием посмотрел на мой ошарашенный вид, – там у них фонтан есть с теплой водой…
   – А туда можно? – я вдруг вспомнил этот фонтан, окруженный огромной, выше человеческого роста, решеткой.
   – Почему нет?
   – Зря что ли его решеткой отгородили.
   – Да, нормально все. Наши там часто купаются.
   – Что, через решетку перелазят? – я с недоверием смотрел на Валерку.
   – Там в ней дырка есть…
   Фонтан – это конечно здорово. Он не должен быть глубоким, и мое неумение плавать не будет заметно. На душе даже как-то полегчало.
   – А там есть где плавать-то, – я даже Валерке стеснялся признаться в своем недостатке.
   – Найдется! Побежали!
   И мы рванули к фонтану…
   Только взрослые ходят по тротуарам. Это непреложная истина. Мы с Валеркой, вполне естественно, этого правила не придерживались. Мягкая, кое-где начинающая желтеть, трава газонов легко сминалась под ногами. Земля гулко отдавалась на каждый шаг. Мы стремительно неслись по утренним улицам, старательно огибая деревья, которые нет-нет да заступали нам дорогу. Каждый раз при таком событии я ударял морщинистый ствол саблей и неизменно восклицал:
   – Получи!
   Стараясь не отставать от меня, Валерка подхватил с земли довольно прямую ветку, старательно очистил от лишних веточек и листьев, превратив в своеобразное оружие.
   – Давай поиграем в запорожцев, – на бегу обернулся он ко мне.
   Валерка недавно прочитал несколько книг о казаках, таких как «Тарас Бульба», «Азов» и др. и все стремился подражать их героям…
   У меня с этим все было несколько сложней. О казаках я знал только из книг Г. Сенкевича и фильмов, снятых по их мотивам; таких как «Потоп», «Пан Володыевский». Не очень-то привлекательно выглядели там запорожцы…
   Но игра – есть игра. Там все можно представить так, как хочется. Там даже самый страшный злодей может оказаться приятным человеком…
   – Ну, запорожцы так запорожцы, – равнодушно отозвался я, в глубине души рассчитывая, что Валерка в связи с такой игрой откажется от купания, – только вот они в основном верхом… не плавают…
   – Все нормально, – отозвался мой друг, – с реками они тоже часто завязаны.
   – Завязаны?
   – Частенько они и по рекам перемещались. У них даже корабли – «чайки» были.
   – Как скажешь…
   …Наконец, впереди приземистое здание поликлиники, покрытое бледно желтой облупившейся краской, которое мы и называли больницей.
   Тут наши движения непроизвольно сделались более осторожными. Мы крадучись проникли во двор больницы. Вот и фонтан… Высокая, в виде закругленных петель, много выше нашего роста окружала фонтан.
   – Куда тут? – я растерянно огляделся.
   Взгляд мой упал на небольшую табличку со строгой надписью, криво прикрепленную ржавой проволокой на одном из прутьев решетки:

   КУПАТЬСЯ
   ЗАПРЕЩЕНО!
   ВОДА ТЕХНИЧЕСКАЯ!

   – Смотри… – я толкнул Валерку под бок и показал надпись.
   – Фигня, – отмахнулся мой друг и, подойдя к небольшому холмику, принялся быстро раздеваться.
   – Но…
   – Брось, – Валерка в одних трусах двинулся вдоль решетки, выискивая лазейку, – ага, вот она!
   Он легко проскользнул между прутьями и бросился в воду с небольшого поребрика.
   – Давай сюда! Что ты там мнешься?
   «Ладно, попробую и я»
   Я скинул одежду, машинально чуть не сняв и трусы.
   – Ты чего? – недоуменно окликнул Валерка.
   «Тьфу ты»
   Я поддернул трусы и двинулся в сторону лаза, протиснулся, осторожно опустил ноги в воду, оказавшуюся неожиданно теплой и с тяжелым сердцем оттолкнулся от бетонной стенки, погружаясь в фонтанный бассейн…
   С ужасом заметил, что ноги не достают дна. В фонтане оказалось гораздо глубже, чем я мог предполагать. Внезапно захотелось выбраться обратно.
   – Плыви сюда, – позвал Валерка.
   Вода в том месте, где он стоял, едва прикрывала его плечи. Видимо, там был какой-то выступ. Это приободрило меня: на камне я смог бы немного отстояться, прежде чем направиться обратно. Купаться уже совсем расхотелось.
   Я плюхнулся в воду, направляясь к другу…
   Снова попытался встать на дно… его не было… и я с головой скрылся под водой. Внутри меня все сжалось от ужаса…
   «Тону!»
   – Держись, – Валерка протянул мне руку, собираясь вытащить меня на камень рядом с собой.
   Я лихорадочно вцепился в Валеркину ладонь и попытался подтянуться. Однако произошло обратное: друг мой соскользнул с камня и…
   …Некоторое время мы барахтались в теплой воде фонтана, то и дело, то скрываясь под водой, то выныривая на поверхность…
   – Спасите! – завопил я в пустынный двор, – Тону!!!
   Валерка уже окончательно скрылся из вида. Ноги мои ощущали его странно обмягшее тело. Но помочь ему я ничем не мог.
   – Помогите!
   На наше счастье к решетке фонтана приблизился какой-то парень лет двадцати.
   – Помогите!
   – Держи, пацан, – он протянул мне руку и вытащил на сушу.
   – Там… еще… Валерка, – еле слышно проговорил я, дрожа натягивая одежду прямо на мокрое тело. «Чтоб я еще пришел сюда…»
   Мой спаситель быстро разделся и занырнул в фонтан.
   Через несколько томительных мгновений безжизненное тело Валерки показалось на поверхности.
   Тут я смог перевести дыхание.
   Изо рта Валерки хлынули потоки воды. Несколько движений искусственного дыхания… Я напряженно, застывшим взором, следил за действиями спасателя…
   Наконец, мой друг закашлялся и осмысленно посмотрел в мою сторону.
   Губы его шевельнулись.
   – Что произошло? – его вырвало.
   – М-мы тонули…
   – Да? – он с трудом приподнялся и сел.
   – Ну, утопленники, как вы? – парень выпрямился и принялся одеваться.
   – В-все… п-путем, – отозвался Валерка, щелкая зубами.
   – Справитесь сами? —
   – К-конечно…
   Мы, поддерживая друг друга, медленно двинулись домой…

Тесто

   Прошло несколько дней. Фонтанные события несколько подзабылись. Но все равно я с настороженностью проходил мимо. Стоило увидеть падающие серебристые струи окутанной паром воды, как явно ощущалось под ногами мягкое податливое тело Валерки. Аж всего передергивало. Тогда-то я и дал себе зарок – не ходить по той улице. Для меня отныне ее не существовало.
   Кроме всего прочего, после этих событий подхватил я простуду и вынужден был торчать дома. С одной стороны здорово: в школу ходить не надо занимайся, чем хочешь. Но ведь такая тоска сидеть дома, и носа не высовывая на улицу. Да и Валерку теперь не выпускают из дома до самой школы.
   Э-эх-х, жизнь.
   Правда, и на улицу не особо и хочется. Прислонился к оконному стеклу, посмотрел во двор. А за окном шел противный, какой-то серый, дождь. Тяжелые листья, прибитые потоками воды лениво опускались на мокрый с пузырящимися лужами асфальт.
   Тоска-а.
   Может вообще-то оно и к лучшему, хоть какую-нибудь книжку почитаю. Будет, что потом предложить Валерке для игры. Выпустят же его когда-нибудь. Вытащил одну из своих любимых – «Одиссею капитана Блада». Классная вещь – про пиратов. Начнешь читать – не оторвешься.
   …И вот я уже вместе с Питером Бладом скачу для оказания медицинской помощи лорду мятежников…
   Драгуны Кирка.
   Тут я остановился в чтении, задумчиво огляделся вокруг.
   На память пришло давнее мое увлечение. В детстве, года два-три назад, я очень любил лепить из пластилина различные фигурки и разыгрывать с ними различные сцены. Из-под моих рук когда-то выходили герои книг и фильмов.
   Вот и сейчас вдруг нестерпимо захотелось слепить этих самых драгунов Кирка, довольно подробно описанных в книге.
   Я отложил капитана Блада в сторону и вытащил ящик стола в поисках коробки пластилина.
   Он же должен где-то быть. Во всяком случае, мы его покупали, когда готовились к школе.
   Вот и разыскиваемая коробка. Ровные брусочки разноцветного пластилина спокойно лежали между картонными полосками, с интересом поглядывая на меня.
   «Ну, что ты будешь сейчас делать?»
   Это они намекали, что родителям очень не нравилось, когда я начинаю что-то делать из пластилина.
   – Опять тесто месишь? – обычно говорила мама.
   Несколько раз все мои кентавры, гладиаторы, львы и прочие персонажи просто превращались в огромный разноцветный ком или же все вместе оказывались в мусорном ведре. После каждого подобного случая я долго не брался за любимое занятие. Потом все равно к нему возвращался.
   А сегодня, ну прям руки зачесались. Но нужно все было сделать так, чтобы родители не заметили… Поэтому, отщипывать пластилин следовало крайне осторожно, чтоб со стороны заметно не было…
   Но тут я уже давно использовал свой собственный способ. Нужно аккуратно достать брусочек, отколупнуть необходимый кусок от нижнего угла – и никто ничего не заметит, если только не будет доставать пластилин из коробки…
   – Ну, вот, пластилин добыл. Приступим.
   Я принялся за дело…
   И вот передо мной несколько фигурок. Осталось обрядить их в форму соответствующего полка.
   «Так, – размышлял я, вглядываясь в текст, – прозвище солдат – „раки“, следовательно – мундиры красные».
   Внешний вид драгун хорошо видно на иллюстрации в книге. Через некоторое время на столе ровными рядами лежало что-то около десятка солдатиков.
   Осталось изобразить золотой галун…
   – Оп-па! – тут я крепко задумался. – Из чего бы мне его сделать?
   Можно было бы, конечно, налепить полоски желтого пластилина. Но это выглядело бы крайне неэстетично. Хотелось бы, чтоб золото блестело, а не просто соответствовало по цвету.
   – Стоп! – сказал я сам себе, – у нас же где-то были конфеты, отложенные на мамин день рождения. А золотка, то есть фольга, в них, по-моему как раз желтого цвета.
   Не долго думая, я принялся шарить по всем кухонным ящичкам и шкафчикам.
   Ура! Вот они!
   Грудка разноцветных шоколадных конфеток лежала передо мной. Вдруг в душе моей шевельнулся червячок сомнения. «Конфеты приготовлены к празднику. Как мне добыть золотку? Я не мог съесть ни одной конфетки.
   А может…
   Точно, так я и сделал. Я аккуратно разворачивал фантик, доставал золотку, а потом заворачивал конфетку обратно…
   «Здорово я придумал, – шевельнулась гордая мысль, – почти ничего и не заметно».
   Я положил конфеты на место и вернулся к своим солдатикам…
   Нарезать узких золотых полосок, наклеить их на фигурки – дело нескольких минут. Драгуны смотрелись просто великолепно – хоть сейчас в бой…
   …Но…
   Почти никогда не обходится без этого самого «НО».
   Из чего сделать шпаги?
   Золотки для этого явно не годились: слишком мягкие. Нельзя было делать оружие и из пластилина. Получилось бы, черт знает что.
   Я принялся барабанить пальцами по столу, а сам лихорадочно шарил взглядом по комнате. Ничего подходящего…
   Впрочем, как это «ничего», а булавки? Их еще называют английскими. Где-то они у нас были… Вроде бы, у мамы в швейной коробке есть.
   Я рванулся к комоду. Вытащил картонную, сшитую из разноцветных кусочков, коробку, с замиранием сердца открыл…
   Какова же была моя радость, когда на меня хитровато взглянули стальные иголочки английских булавок.
   Наконец я смог завершить создание отряда драгун.
   Но с кем они будут воевать?
   И я придумал сделать фигурки по такому же образцу, но в мундирах черного цвета…
   Это будут – испанцы…
   …И сражение началось…
   В самый разгар боя раздался звонок.
   «Неужто родители пришли?»
   Я заметался по комнате в поисках укромного местечка для своей небольшой армии…
   Звонок продолжал настойчиво звонить.
   Кое-как прикрыл пластилиновых солдатиков листком бумаги, я открыл дверь.
   И тут же облегченно вздохнул: в дверях стоял Валерка.
   – Ты чего так долго не открывал? Я специально бегу, чтоб успеть за тобой заскочить, а ты…
   – Я думал, родители…
   – И что?
   – Смотри… – не дав Валерке даже снять башмаки, я потащил его в комнату, показывать свою армию.
   – Класс, – восхитился Валерка, – Я тоже так хочу…
   – Приступай…
   – Ага, приступай, а школа?
   Я посмотрел на часы. Действительно, наступило время, когда нужно было идти в школу.
   – Я не могу, – проговорил я, – болею…
   – Ну, ладно, я побежал… Завтра еще забегу…
   Он скрылся.
   Я долго смотрел в окно, наблюдая, как мой друг постепенно скрывался за пеленой дождя.
   Потом вернулся к солдатикам. Раз Валерке понравилось, значит нужно сделать их как можно больше, чтобы можно было нормально играть…
   Отряд за отрядом выстраивался на подоконнике своеобразным парадом…
   – Опять тесто месишь? – подошла сзади мама и устало опустилась на стул.

Быстрый олень

   Завершилась томительная неделя болезни. Завтра снова в школу. Трудно сказать, хочется мне или нет. С одной стороны – да, хочется, снова увидеть Наташу; но в то же время – опять уроки, снова бормотание Леопардовны. Я посмотрел на свое пластилиновое войско.
   На подоконнике к этому времени уже выстроилась целая армия. В глазах несколько зарябило от разноцветных мундиров. Красные, зеленые, синие, даже желтые – раздобытые мной из разных книжек – ровными рядами стояли под знаменами, только и ожидая начала военных действий…
   Днем ко мне заскочил Валерка, приволок свои фигурки. Да уж. Ничего я ему не сказал, но до чего его солдатики были неуклюжими: перевязи – простые колбаски, вместо голов – шарики. Я тяжело вздохнул, стараясь делать это как можно более незаметно. Но не критиковать же моего лучшего, можно даже сказать, единственного пока, друга. Впрочем, он и сам заметил разницу.
   – Давай твоими поиграем.
   Завязалось жаркое сражение. Солдатики смешались на поле боя. Даже штыки и шпаги выглядели почти настоящими. Конечно, не обошлось и без споров. Кто не так сходил, кто напал, кто победил в схватке. Мне кажется, что в подобных играх всегда так бывает…
   Время пролетело незаметно.
   Вот уже и два часа…
   Валерка заторопился в школу.
   Уроки начинались с полтретьего.
   Он умчался. Я снова остался в одиночестве. Обратно расставил солдатиков по полкам. Немного полюбовался на стройные ряды французов, англичан, австрийцев, русских, тяжело вздохнул и отправился вглубь комнаты. Играть в солдатики одному резко расхотелось. Да и какое удовольствие от такой игры. Это как играть сам с собой в шахматы или шашки. С одной стороны вроде бы и выиграл, а с другой – ты же и проиграл…
   От нечего делать включил телевизор.
   Ух ты!
   На экране замелькали индейцы, полетели стрелы в белых бандитов. Я схватил телепрограмму. Так и есть. Фильм «Белые волки» с Гойко Митичем в главной роли. Это классно.
   Я с удовольствием уставился в телевизор. Изображение, конечно, не было цветным. Все цвета делились лишь оттенками голубого. Но и то… Это было что-то. Благородные индейцы отчаянно отбивались от белых колонизаторов. И действовали они не в пример честнее, чем белые. В голове моей сразу возникли темы для будущих игр с Валеркой.
   Игры «про индейцев»…
   Это здорово. Надо только заранее придумать себе «индейское» имя.
   Как их там называют?
   …Зоркий Сокол, Меткий глаз, Быстрый Олень, Стройная Береза (это уже девчачье) … В общем, все имена составлены из существительного и прилагательного.
   Все – решено!
   Буду называться Быстрый Олень. Тем более, что и бегаю я довольно неплохо. Вон летом, на спор с Валеркой, целый перегон между остановками бежал наравне с трамваем. Потом, правда, запыхался и отстал, но ведь бежал же…
   Теперь – оружие. Тут еще проще. Судя по фильмам, большинство краснокожих воинов вооружено луками и стрелами. С этим проблем быть не должно. Что такое лук? Это палка со шнурком. Нечто подобное мы для игры в «Робин Гуда» делали. Желательно, чтобы палка была гибкой (это я помнил не только по нашей игре, но и по повести Крапивина из «Пионера» – «Алые перья стрел»), а шнурок крепкий, чтоб не порвался. Дома, естественно, ничего подходящего не найти.
   Недолго думая, я выскочил во двор.
   Огляделся.
   Гибкая палка?
   Гибкая, но упругая?
   Папа говорил, что они в детстве для лука использовали верес.
   Ну, где ж его взять в городе-то?
   Придется обходиться тем, что есть…
   Ветка от тополя, которых было особенно много во дворе, явно не подойдет, сломается в пять секунд. Ива? Она опять слишком гибкая – нет в ней необходимой упругости. Клен, мы его знали как американский, – прямые ровные побеги. Лучше их использовать на стрелы. Быстро наломал примерно с десяток ровненьких нетолстых ветвей. Так, стрелы у меня почти были.
   – Как же я забыл? – хлопнул я себя по лбу (жест где-то подсмотренный). При игре в лесных стрелков для самого лука мы использовали рябиновые прутья (или черемуховые).
   С этим несколько сложней. Раньше мы такие прутья в лесу срезали. А в городе…
   Впрочем, есть такое место.
   Возле больницы – там, где фонтан.
   Я помчался туда, стараясь не вспоминать о прошлом. В несколько минут я уже был на месте. Сам источник моих недавних неприятностей осторожно обошел по широкой дуге.
   Вот и заросли рябины.
   Ура!
   Обдирая локти и коленки вломился в самую чащу. Принялся старательно осматривать ствол за стволом.
   – Ты кто? Что на-до? – неожиданно послышалось над самым ухом.
   Я испуганно отпрянул в сторону и оглянулся. Метрах в двух от меня покачивалась на ветке синичка и выжидательно смотрела на меня черными глазками, поворачиваясь ко мне, то одним боком головки, то другим.
   – Да, ну тебя, – отмахнулся я, – уж чириканье за человеческую речь принял.
   И почти тут же увидел именно то, что мне нужно. Прямая палка с несколькими подвядшими листочками кем-то уже сломанная валялась на земле. Подхватил я это сокровище и помчался обратно домой делать оружие.

   * * *

   Дома, на кухне, разложил на столе свое деревянное богатство и принялся за дело.
   Сначала кухонным ножом старательно подрезал разлохмаченные сломы. С обоих концов будущего лука прорезал канавки для шнурка. Стал снимать кору. Она отходила от палок длинными лентами. Правда, после этого очищенная поверхность прутьев оказалась скользкая и липкая. Я и тут не растерялся: быстро протер бело-желтые заготовки полотенцем. Остался шнурок – тетива… И с этим я справился, использовав кусок маминой ужасно крепкой не то нейлоновой, не то капроновой бельевой веревки.
   Согнул свой новый лук. Красота! Тетива отозвалась ровным гудящим звуком. А чтобы руки не скользили по луку, обмотал самую середину черной папиной изолентой, воткнув кроме всего прочего несколько подобранных на дороге голубиных перьев. В общем, лук получился просто на загляденье. Раньше гораздо хуже получалось.
   Надо опробовать…
   Пострелял я кленовыми ветками по игрушкам.
   Замечательно!
   Разве что ветки – это только ветки, а еще пока не стрелы.
   Занялся я изготовлением стрел.
   Самое главное – наконечники. Для них хорошо использовать гвозди. Обычные гвозди, разве что убрать шляпку и расплющить острие. Ерунда. За несколько минут я наклепал себе с десяток наконечников, ровно по количеству кленовых древков. Крепко примотал все той же изолентой. Оставалось сделать оперенье.
   Из чего?
   Подходящих для этой цели перьев не было.
   – Ладно, это потом, – махнул я рукой, а пока быстро склеил нечто похожее из бумаги.
   Теперь я был вооружен. Покидал полученные стрелы в полочку для обуви. Класс! Стрелы втыкались как им и положено.
   Так, с оружием разобрались.
   Теперь – головной убор.
   Тоже все просто: нужна головная повязка с перьями.
   Саму ленту взял от старого, уже ненужного плаща, а по бокам пришил пару полосок завалявшегося не знаю от чего пушистого меха. Напоследок пришил к повязке большое полосатое перо из папиной коллекции.
   Вот теперь все было готово.
   Быстрый Олень готов к подвигам…

Стрельба из лука

   Валерка обалдел от моего предложения поиграть в индейцев.
   – Ты чего, с ума спрыгнул, – протянул мой друг, – вообще офигел?
   – А что такого?
   – Ты на улицу смотрел? Там же дождь хлещет, – он покрутил пальцем у виска, – давай лучше в солдатиков. Я новых наделал. – Валерка вытащил из портфеля, мы собирались сразу от меня идти в школу, пластилиновые фигурки.
   Посмотрел я на его изделия и чуть не заплакал от отчаяния. Лучше бы он не принимался за подобную работу. Солдатики его выглядели прямо сказать отвратительно, грубо – никогда не старался он довести дело до конца, полностью пренебрегая проработкой деталей. Вот и сейчас, в Валеркиных солдатиках легко можно было увидеть некое подобие человеческих фигур, можно было даже отличить цвета мундиров, но в общем… все какое-то корявое… Одним словом что-то есть, а что – непонятно. Лишь отдаленное подобие. Даже ремни перевязей выглядели в виде толстеньких колбасок…
   Конечно, я не мог сказать ему этого в лицо: он искренне восхищался своими изделиями.
   – Что-то не хочется, – пробормотал я, – давай – в другой раз.
   – В другой так в другой, – пожал он плечами и убрал свои «шедевры» обратно в портфель.
   Я облегченно перевел дух, стараясь сделать это как можно более незаметно.
   – Ну а как же мы будем играть в индейцев, не выходя на улицу? – вернулся он к первоначальному разговору.
   – Прямо здесь, – я обвел рукой комнату.
   Валерка осмотрелся.
   – Ну, здесь так здесь.
   И вот тут я вытащил лук и стрелы.
   – Ух, ты, здорово, – он пощелкал пальцем по туго натянутой тетиве.
   Я взял лук в руки и выпустил стрелу в обувную полочку. С легким стуком наконечник из сплющенного гвоздя вошел в мягкое дерево.
   – Здорово, – восхитился Валерка, – я тоже так хочу.
   Об игре в солдатики он напрочь забыл.
   – Меня зовут Быстрый Олень, – гордо проговорил я и надел на голову головную повязку с пером.
   Снова взвилась стрела, подкрепляя сказанное мной.
   – Я все сказал! Хау! – проговорил я, подражая героям Гойко Митича.
   – Тогда я буду… буду… – Валерка на мгновение задумался, – Быстрый Барс.
   Что-то подобное я слышал и в фильме. Значит, он тоже смотрел «Белых Волков». Замечательно. Валерка достал из портфеля коробку с красками – сегодня у них рисование – и намазюкал себе на щеках красные зигзаги – «индейская» раскраска.
   Точно. Как я сам об этом забыл. Я последовал его примеру и стремительно нарисовал себе длинную красно-желтую полосу, проходящую через обе щеки и переносицу.
   После наведения боевой раскраски я уселся верхом на стул. Это будет лошадь. Взмахнул рукой с зажатым в кулаке луком.
   – И-и-и-и-и! – раздался в комнате «индейский» клич.
   Валерка плюхнулся в соседний стул.
   – Устроим соревнование по стрельбе! – прокричал он.
   – Легко…
   Я слез со стула, то есть «с коня», направился на кухню и торжествующе притащил мамину разделочную доску.
   Вот и мишень.
   Я укрепил доску-мишень на спинке кресла, прислонив ее к шифоньеру. Выпустил стрелу.
   Щелк!
   Стрела торчала в самом краешке доски. Еще чуть-чуть, и я бы промазал.
   – Есть! – я резко рванул кулаком.
   – Теперь я!
   Валерка выхватил у меня лук, слегка прицелился и спустил тетиву. Стрела ткнулась в шифоньер неподалеку от мишени и упала на пол, не воткнувшись. На лакированной дверце осталась небольшая зарубка. Я презрительно усмехнулся старательно пригладил отставшую щепочку и снова взял в руку лук. Свистнула очередная стрела. Мой выстрел на этот раз оказался не лучше Валеркиного. Стрела, дрожа бумажным оперением, торчала из дверцы шифоньера. Легким завитком отщепилось дерево мебели.
   А Валеркина стрела попала почти в центр доски-мишени.
   – И-и-и-и! – снова завопил я, выпуская очередную стрелу.
   Стрела…
   Еще одна…
   Еще…
   Постепенно мишень превращается в иструхлявленную, истыканную острыми наконечниками доску…
   Еще одна стрела…
   Неожиданно доска раскололась и свалилась на усыпанный мелкими щепками пол. Следом посыпались стрелы.
   К своему ужасу я заметил, что некоторые стрелы, втыкающиеся в разделочную доску, пробивали ее насквозь. Соответственно, на дверце шифоньера появились многочисленные зарубки.
   Ничего себе, поиграли.
   Я почесал затылок.
   Мы с Валеркой принялись лихорадочно убирать следы преступления. Кое-как мы несколько сгладили содеянное. Конечно, полностью все исправить было не в наших силах. Следы от стрел явно выделялись на лакированной поверхности. Тут уж ничего не поделаешь. Придется все оставить так, как есть.
   Часы пробили два. Пора в школу.
   Мы засуетились.
   Я схватил ранец, закинул его за спину и рванулся к двери.
   – Юрка, стой, – Валерка ухватил меня руку.
   – Что такое?
   – Ты что, так и собрался в школу в раскраске идти?
   Чтоб тебя, совсем забыл. Наперегонки мы бросились в ванную. Принялись усиленно тереть щеки. Вода с лица текла красная, словно напитанная кровью. Основная масса краски смылась достаточно быстро. Но… как много в этом «но»… Акварель плотно впиталась в кожу. Как мы ни старались, бледно-розовые полосы окончательно так и не удалились. Куда деваться? Торчать дома дольше – бесполезная трата времени, которое и так уже поджимало. Еще немного, и мы опоздаем…
   Пойдем так, как есть. Может никто не заметит. Тем более, что полосы почти не заметны…
   Мы со всей возможной быстротой побежали в школу…

   * * *

   Первым, кого я встретил, придя в класс, была Наташа Неволина. Она окинула меня странным недоуменным взглядом. Неужели заметила остатки боевой раскраски. Вот невезуха. Что она обо мне подумает?
   – Ну, ну, – усмехаясь подошел ко мне Пашка Медведев, – что это?
   Нужно было как-то перевести тему разговора.
   – Не знаешь, – брякнул я первое, что пришло мне в голову, – сколько человек в когорте?
   – Чего? – опешил Пашка.
   – Не знаешь? – как можно искренней проговорил я, – О чем тогда с тобой разговаривать? – и независимой походкой двинулся к своему месту.
   Пашка остался в недоумении. Что-то вполголоса проговорил Крекеру. Тот задумчиво посмотрел в мою сторону.
   Под их перекрестными взорами я тяжело опустился на свое место. Положил руки на парту и опустил в ладони лицо.
   Краем глаза заметил, как моя соседка Иринка обернулась к Наташе, и они принялись о чем-то оживленно беседовать.
   Прозвенел звонок. Начался урок.
   Третья подруга Наташи и Ирины – Лена передала Ирине записку. Иринка осторожно развернула записку.
   Перед моими глазами мелькнуло в записке непонятное слово ТКМЕЗУЕ…
   Чем-то неуловимо знакомым повеяло от этого странного слова…
   Украдкой я взглянул на Наташу – может что и прояснится…
   …Ничего…
   Мысленно я представил Наташу в индейской одежде. И до того это сочетание показалось мне органичным, что поневоле залюбовался…

   * * *

   …Наконец, уроки кончились.
   Я направился домой.
   На улице быстро темнело. Поразительно, но уличные фонари один за другим гасли при моем приближении, словно в осуждении.
   Я невольно замедлил шаги, вспомнив вид шифоньера.
   Что меня ждет дома? Отвертеться всяко не удастся.
   Ноги начали заплетаться от невыносимого нежелания идти домой.
   Но как бы медленно я ни шел, подъезд неуклонно приближался.
   С тягучим скрипом открылась дверь подъезда. Медленно поплыли под ногами ступеньки. Тяжелая рука мучительно медленно поднималась к звонку.
   Наконец, кнопка вжалась под моим пальцем.
   Почти сразу открылась дверь.
   – Ну, рассказывай, – грозный голос отца не предвещал ничего хорошего.
   Я медленно поднял тяжелую, словно чугунную, голову и взглянул в грозные глаза отца.
   – Мы играли, – еле слышно пробормотал я.
   – Во что?
   Зашипел, вытаскиваемый из брюк отца ремень…

Индейцы Вундед-Ни

   Неожиданно для себя я всерьез увлекся индейцами. Каждый фильм с участием Гойко Митича просматривал ни по одному разу. На подоконнике рядом с моими пластилиновыми солдатиками выстроилось целое племя индейцев с перьями на головных уборах. Но мне казалось, что этого невозможно мало. Чего-то определенно не хватало.
   – Книжки нужно читать, – уверенно проговорил Валерка.
   И он потряс перед моими глазами какой-то книжкой с изображенными на обложке индейцами в пышных головных уборах.
   – Что это у тебя?
   – Ни за что не узнаешь.
   – Да, ладно тебе. Покажи уж.
   Я выхватил красочную книгу из рук друга, как ни пытался он препятствовать моему движению.
   «Томек на тропе войны» – прочитал я на обложке.
   – Ну и… – я повертел книжку в руках и неуверенно проговорил, – Дай…
   – Классная штука, – Валерка отобрал книгу обратно. – Вот сам прочитаю, тогда и тебе дам почитать.
   – Я и без тебя справлюсь, – протянул я.
   – Спорим, что я больше твоего книг про индейцев прочитаю, – выкрикнул Валерка с азартом.
   – А давай, – почему-то согласился я.
   И мы вместе с ним отправились в ближайшую библиотеку.
   И тут мне конкретно повезло: в только что сданных книгах я практически сразу обнаружил книгу с почему-то знакомым названием «Последний из могикан».
   – Вот это именно то, что мне нужно, – не сдержавшись, воскликнул я чуть не в полный голос.
   – Тише… – укоризненно прошелестел голос библиотекарши.
   – Конечно, конечно, – я торопливо приложил палец к губам и обратился к Валерке, – Во, что я нашел…
   – Ну-ка, ну-ка, – следом за мной перешел на шепот Валерка, – А ты уверен, что она про индейцев?
   Тут уже я и сам засомневался. А вдруг я в чем-то ошибся… быстренько перелистал ряд страниц… и… слава Богу… наткнулся на типично индейское имя Соколиный Глаз. Уррра!!! Не ошибся!!! Показал страницу Валерке.
   – Во, видел? Соколиный Глаз! Пожалуй, я назовусь этим именем…
   – Ну, уж фигушки, – свирепо прошипел Валерка, – если уж решил быть Быстрым Оленем, так и оставайся им.
   – Как скажешь, – проговорил я и, схватив «Последнего из могикан» подмышку, рванул домой, через плечо бросив другу, – вот прочитаю, тогда увидишь…
   Что я имел в виду, трудно сказать…

   * * *

   История последнего из могикан заинтересовала меня настолько, что я никак не мог оторваться от книги ни днем, ни ночью.
   Даже ложась спать, я брал с собой книжку. Накрывался одеялом и включал фонарик. Передо мной оживали герои. Я с увлечением следовал за Ункасом и Чингачгуком по лесам Америки. Днем, в школе, даже на уроках, я продолжал читать, положив книгу на колени…
   К моей радости я узнал, Ункас и есть Быстрый Олень. Такое совпадение поразило меня до глубины души.
   И вот тут у меня появилась гениальная мысль: – я решил составить словарь «индейских» слов.
   Сказано – сделано…
   Сразу после уроков я помчался в магазин за тетрадкой. Аккуратным, во всяком случае, мне так казалось, почерком вывел сверху страницы:

   «Словарь индейских слов»

   Дальше, пошло-поехало.

   Ункас – Быстрый Олень
   Магуа – Хитрая Лисица
   Чингачгук – Большой Змей…

   Неожиданно книга кончилась. С огромным сожалением пришлось сдать «Последнего из могикан» обратно в библиотеку…
   Начались поиски книг «про индейцев».
   Одну за другой прочитал книги Шульца: «Ошибка Одинокого Бизона», «Моя жизнь среди индейцев» и другие…
   Мой «словарь» неуклонно пополнялся.
   И тут совершенно неожиданно для себя обнаружил книгу с моей тематикой среди произведений А.С.Пушкина «Джон Теннер».
   В словарь добавилось огромное количество новых слов…
   Если так пойдет и дальше, то придется добавлять еще одну тетрадку.

   Валерка даже начал обижаться на меня.
   – Ты совсем перестал гулять, – уже в который раз укоризненно говорил он.

   Наконец, я поддался его уговорам.
   Мы выскочили на улицу. Стояли последние осенние деньки. Еще немного, и наступят более холодные дни. Игры неминуемо преобразятся. Зимой, в сугробах, уже так не поиграешь.
   – Давай в индейцев! – предложил я.
   Мы прихватили новый лук, стрелы и рванули на пустырь.
   – Ты знаешь, – на ходу поделился я своими новостями, – я тут кучу индейских слов нашел.
   – Ух ты! – восхитился Валерка и как-то совсем по школьному попросил, – Дашь списать?
   – Обижаешь, – отозвался я и, прицелившись, выпустил стрелу в тонкий ствол одинокого тополя.
   На мое удивление стрела воткнулась в самую середку. Наконечник увяз вплоть до древка.
   Выдернуть стрелу сразу никак не получалось. Я рванул изо всех сил. Молоденький тополек качнулся, осыпав нас ворохом ярко-желтых листьев. Но стрела не шелохнулась.
   – Ну вот, – протянул Валерка, – пропала стрела…
   – Пропала и пропала, – отмахнулся я.
   Стрела гордо дрожала на осеннем ветерке, покачивая серо-сизым опереньем из голубиных перьев.
   Валерка почесал в затылке.
   – Ты не слыхал?
   – Чего еще? – я оторвался от созерцания воткнутой стрелы.
   – Про Вундед-Ни?
   – Что за Вундед-Ни?
   – Ну, ты даешь, – удивился Валерка, – Там индейцы дакоты восстание подняли.
   – Врешь!
   – Обижаешь, – Валерка демонстративно отвернулся, – все газеты об этом пишут… – и пропел:

     Ты постой на минутку,
     Есть важное дело.
     Я вам песню спою
     Про бойца Пелтиера.
     Он брошен в застенки
     В той Южной Дакоте,
     Где…

   – Что за …?
   – Ну, вооще… – покрутил головой Валерка, – Леонард Пелтиер – это же борец за свободу индейцев…
   – А-а-а, – быстро сориентировался я, – вот ты про кого. А то я сразу и не сообразил.
   Быстро огляделся. С размаху хлопнул себя по лбу в несколько театральном жесте.
   – Извини, – проговорил я виноватым тоном, во всяком случае мне хотелось, чтобы он выглядел виноватым, – чуть не забыл, но сегодня нужно в школу пораньше…
   – Зачем это? – подозрительно вопросил мой друг.
   Ну, не мог же я ему сказать, что собрался просмотреть последние газеты. Поэтому и плел все, что приходило в голову.
   – Леопардовна зачем-то просила прийти, – с трудом выговорил я.
   Помчался домой.
   Первым делом развернул газету. В глаза мне бросились изображения современных индейцев из Вундед-Ни.
   – Вот это да! Буду собирать еще и картинки про индейцев…

Племя индейцев

   Очередную книжку я нашел у знакомых, к которым зашел перед самой школой. Мама что-то просила передать, а я сразу – прямиком к книжному шкафу. И сразу на нее наткнулся. На обложке изображены девушка с парой перьев за узорной головной повязкой и воин в огромном головном уборе.
   – «Зверобой», – прочитал я название.
   У меня аж руки задрожали от желания прочитать очередные приключения индейцев.
   – Можно мне взять?
   – Бери, только читай осторожно, – тетя Тома критически посмотрела на меня, – не испорти.
   – Я аккуратненько….

   – Ага вот и еще одна, – торжествующе показал я книгу Валерке, вспомнив о нашем с ним споре.
   – Ух ты! Дашь почитать?
   – Не, не могу. У знакомых на время взял.
   Я бережно спрятал драгоценную книгу в портфель.
   Первый урок – математика. Читать абсолютно некогда. У нас с Наташей проходило негласное состязание: кто больше задач и примеров решит. Мы оба даже в учебнике решенные номера точками обозначали. Впереди всего класса задания прорешивались. Какое уж тут чтение…
   На ботанике я старательно углубился в приключения Зверобоя. Зачем мне все эти цветочки-лепесточки, всякие там крестоцветные, сложноцветные – одним словом сплошная мура. Зато книжка оказалась интересной. Вот Зверобой прибыл в плавучий домик Тома Хаттера. Вот, они вместе с…
   Прозвенел звонок.
   Следующий урок – русский язык; там уж точно не особенно почитаешь. Обычно приходится много писать. Упражнения там всякие.
   Зато после – история. Там можно оторваться. Училка по истории – Руфина Викторовна – странно, она даже никакого прозвища не имеет, – женщина добрая. Вряд ли она особо заметит. Правда, она и рассказывает очень интересно. Но все эти Междуречья и Хаммурапи – кому они вообще нужны?
   И я снова углубился в чтение.
   Иринка тут как тут – мне в книжку заглядывает.
   – Что читаешь?
   – Отстань, – буркнул было я, но, вспомнив, что она Наташина подружка, нехотя пояснил, – Зверобоя…
   И вот тут-то мне потребовалась моя тетрадь с индейскими словами. Нужно же было записать новые слова:
   Уа-Та-Уа – Тише-О-Тише
   Райвеннок – Расщепленный Дуб

   Чтобы выглядело покрасивше, на пустом месте я обычно пририсовывал фигурки индейцев. Получалось вообще здорово, словно книга с иллюстрациями. Класс!
   – Дай посмотреть, – Иринка чуть шею не вытянула, стараясь заглянуть в мою тетрадку.

   Би-наис-са – Птица
   Не-кик-уоз-ке-чим-е-куа, – женщина Выдра

   – Ничего себе, – проговорила она, – откуда взял?
   – Секрет, – усмехнулся я, стараясь сделать это как можно более загадочно.
   – Не хочешь, не говори, – надулась Иринка.
   Украдкой я покосился на заднюю парту. Наташа внимательно слушала Руфину Викторовну.
   Эх, зря я обидел Иринку. Может через нее можно будет и с Наташей подружиться. Я взглянул на Иринку. Она что-то старательно записывала на листочке, прикрывая рукой написанное. Только сейчас я заметил, что она имеет странную привычку жевать кончик косы в моменты раздумья. Иринка незаметно передала записку на заднюю парту. Наташа и Лена практически синхронно склонились над ней. И вот тут я заслужил заинтересованного взгляда Наташи. Ради этого я готов был на все что угодно.
   Надо спасать положение.
   Я склонился к Иринке.
   – Не злись, – проговорил я еле слышно, – просто я все это выписывал из разных книг.
   – Я не злюсь, – она выпустила изо рта косу и откинула за спину.
   Прозвенел спасительный звонок, прерывая возникшую неловкость.
   Следующий урок – музыка. Там можно читать без проблем, точно уж никто не помешает. Но совершенно неожиданно рядом со мной за парту опустилась все та же Иринка. Это тем более странно, что на музыке порядок рассадки не действует, каждый садится, как ему вздумается. А тут…
   – Вот что, – проговорила Иринка, как только мы уселись, – я не буду на тебя злиться, если ты…
   – Что?
   – А вот что, – она вытащила из портфеля тетрадку и протянула мне.
   – Зачем это?
   – Вот заполнишь рисунками, тогда я и подумаю, чтобы тебя простить…
   – Рисунками?
   – Ну, да, нарисуешь мне на всех страницах индейцев, и мы в расчете…
   – Индейцев?
   – У тебя они довольно-таки неплохо получаются…
   – Согласен.

   На перемене подошел ко мне Леха вместе с Мишкой Крекером.
   – Вот Юрка, – обратился Леха к Мишке, положив мне на плечо руку, – он много знает про индейцев.
   – Это хорошо, что он много знает, – протянул Мишка и взъерошил светлые волосы. – Может и пригодится…
   – Берем его в племя?
   – В племя? – тут уж удивился я, – В какое еще племя?
   – Понимаешь, – доверительно проговорил Леха, – у нас в классе создано два, а может уже и три, племени индейцев.
   – Даже так? – я несказанно удивился.
   – А то! – горделиво приосанился Леха. – Мы – апачи.
   – А кто другие? – тут уж меня пробил интерес к сказанному.
   – Во главе наших врагов – ленни-ленапов – Наташка Неволина, – отмахнулся он, – и с ними вся их компания.
   – Ага… Понятно…
   – Ну, что, войдешь в племя апачей, – вопросил Леха.
   – Давай-ка я лучше свое организую, – предложил я взаимовыгодную альтернативу, – сможем потом образовать союз, ну и…
   – Интересный вариант, – Леха почесал в затылке и обернулся к Мишке, – а ты как считаешь?
   – Тогда отправим к нему Макса, – слегка усмехнулся Мишка, – будет нашим агентом..
   И он насмотрелся фильмов про шпионов. Интересная смесь индейцев и шпионов образовалась. Что там еще будет дальше? И почему они подошли ко мне именно сейчас?
   – Значит, договорились, – они повернулись, чтобы уходить, – Да, а как ты назовешь свое племя? – спохватился Леха.
   – Мы будем навахи, – вспомнил я недавно прочитанную книгу «Сын племени навахов»…
   Валерка наверняка согласится…

Пожар

   Третий урок – труды. Своих мастерских в новой школе не было. Приходилось тащиться в мастерские старой, чуть не сказал – родной, школы, а это несколько кварталов. Успеешь за перемену – хорошо, А не успеешь – все равно надо успеть. На улице как назло стояла великолепная погода. Падающие ярко-желтые листья медленно засыпали дорожки. Дворники не успевали заметать золотое великолепие. На растущих вдоль школьного забора яблоньках зелеными ожерельями висели маленькие горьковато-кислые яблочки-дички. Оказывается, еще не все потеряно, здесь тоже есть яблоки, как и в старой школе. Еще немного – и зарядят бесконечные дожди. Потом – снег. И наступит зима. В зиме, конечно, есть своя прелесть, свои возможности для игр и развлечений, но последние деньки осени не сравнить ни с чем.
   Я медленно брел возле яблонь, время от времени срывая яблочки. Они так здорово освежали во рту. Благодать да и только. Портфель покачивался в такт шагам. Идти на труды совсем не хотелось. Махнуть бы сейчас куда-нибудь, жить себе на природе, охотиться на диких зверей. Никакой тебе школы, уроков, строгих родителей. Сам по себе. Здорово. Заманчивая перспектива захватила меня. Я принялся усиленно строить планы моего дальнейшего проживания в чаще леса.
   – Нет, тут одному не справиться, – от пришедшей в голову мысли я даже остановился и еще раз повторил, – одному никак.
   На это дело надо идти только с кем-то. Лучшей кандидатурой на подобное предприятие мог быть только Валерка. Надо будет обсудить с ним эту проблему.
   – Юрка, стой! – раздавшийся сзади голос прервал мои размышления.
   Принесла нелегкая.
   Я обернулся. Меня догонял Леха с зажатой под мышкой папкой. Многие из моих одноклассников тогда ходили с папками. Лехина папка же была особенная: ярко оранжевого цвета с накрашенным на ней трафаретом индейца.
   Уж кого-кого, но именно Леху мне сейчас хотелось видеть меньше всего. Но что делать? В нашей игре в индейцев он был вождем, что называется, головного племени в нашем союзе.
   – Чего тебе? – всеми силами старясь выразить заинтересованность, обернулся я к нему.
   – Вот что у меня есть, – он вжикнул молнией папки и вытащил замусоленную тетрадь.
   – Что это?
   – Индейские слова.
   Интересно, неужели он тоже составляет словарик. Я нетерпеливо раскрыл тетрадку.

   Амо – пчела
   Аджидомо – белка

   – Откуда это?
   – Есть такая книга «Песнь о Гайавате». Там до фига индейских слов.
   – Не читал.
   – Ха, про индейцев знает много, а чуть ли не главную книгу не читал…
   – Прочитаю еще, – уклончиво проговорил я и отправил в рот еще одно зеленое яблочко.
   Я перелистнул несколько страниц в Лехиной тетради.

   Олигархия – власть немногих

   – Это не индейское слово, – указал я, – оно греческое.
   Леха озадаченно почесал в затылке.
   – Ты уверен?
   – А то… – несколько высокомерно сказал я и поспешно добавил, – точно, точно – греческое.
   – А ладно, – Леха махнул рукой, – пусть будет греческо-индейское.
   Он несколько помялся и вдруг выпалил:
   – Я слыхал, что у тебя тоже есть такой словарь…
   – Ну,,, – насторожился я.
   – Дай посмотреть, я может, что и спишу к себе.
   – Смотри, – я вытащил свою заветную тетрадь с нарисованными индейцами.
   Леха углубился было в рассматривание слов и рисунков, как вдруг его занятие прервал звук сирены.
   Мы оба оглянулись. Прямо во двор школы, от которой мы так и не смогли далеко отойти, прикатила пожарная машина.
   – Ничего себе, – проговорил я, – побежали, посмотрим, что там такое.
   И мы, напрочь забыв о трудах, припустились обратно к школе.
   Увиденное поразило нас.
   Двор был переполнен школьниками и учителями, которые в редком единодушии смотрели вверх.
   Из крайних окон четвертого этажа вырывались клубы черного дыма вперемешку с редкими бледно-оранжевыми языками пламени. Насколько я понял, горел угловой кабинет, там где у нас обычно проходил урок русского языка. Пожарная машина, подъехав почти к самому зданию школы, выдвигала лестницу. Пожарник в плохосгибающейся брезентовой робе уже взбирался по ней, волоча за собой шланг. Брызнули разбитые стекла. Мощная струя воды ворвалась внутрь класса. Посыпались стекла и из других окон этого же класса.
   – Ничего себе, – с непонятной интонацией проговорил Леха.
   Тем временем языки пламени постепенно скрылись. Черный дым начал светлеть, пока не превратился в белый клубящийся пар.
   Пожарники задвинули лестницу, смотали шланг и уехали.
   Все мы, включая учителей и учащихся, остались наедине с обгоревшей школой. Какие уж тут труды. Как только всем разрешили вернуться в школу, мы с Лехой стремительно бросились на четвертый этаж, чтобы оценить величину повреждений. Тут нас заметила Зоя Александровна, математичка.
   – Вот что, ребята, – строго проговорила она, – давайте-ка будем наводить порядок.
   – Это как, – непонимающе уставился я на нее.
   – Ну, видите же, что тут у нас творится.
   Да уж, картина и вправду была неприглядная. В кабинете по щиколотку стояла мутная буровато-серая вода, в которой как-то обреченно стояли обгорелые столы и стулья. Плавали какие-то разрозненные листки, какие-то схемы и многое другое.
   Делать нечего, и мы с Лехой включились в работу.
   Первым делом вытащили всю воду. Сколько раз мы спустились с полными ведрами вниз, с четвертого этажа на первый, наверное, и не сосчитать. Мы старательно таскали воду, соревнуясь с ребятами из других классов. В школьном дворе образовалась огромная лужа – все стремились вылить грязную воду именно туда – как ее потом будем обходить, никого не интересовало. После вытащили в коридор обгоревшую мебель. Пот с нас катил что называется ручьем. После пожара да после воды, воздух в кабинете по своим качествам очень напоминал парилку, но с каким-то неприятным запахом. Устали мы все до невозможности.
   – Давай передохнем, – проговорил Леха, отирая лоб.
   – Давай, – тяжело дыша, согласился я.
   Тем более, что нашей помощи вроде как больше и не требовалось.
   Мы заскочили в соседний кабинет, по игре случая это оказалась наша классная комната, и плюхнулись за ближайшую парту. Леха непроизвольно сунул руку внутрь парты. Что он хотел там найти?
   – Ничего себе, – потрясенно проговорил он, вытаскивая целую груду клочков бумаги.
   Я не поленился и заглянул внутрь. Увиденное заставило меня крепко призадуматься. Среди обрывков бумаги, в парте валялось несколько обугленных спичек. Кроме того, на некоторых клочках явно виднелись следы огня. Значит кто-то хотел поджечь именно этот класс. И этот кто-то явно наш одноклассник.
   Кто из наших способен на такое?
   Мы с Лехой принялись перебирать возможных поджигателей.
   Примерно через полчаса мы сошлись во мнении, что это мог быть только Васька Сенин – нескладный худой парень, как бы сейчас сказали, несколько неадекватный. Васька не с кем не общался, держался от остальных в стороне. На шутки отвечал с какой-то агрессией. Его старались не задевать: мало ли что может взбрести в его голову.
   – Точно, это Васька, – удовлетворенно проговорил Леха, – больше некому…

   * * *

   А на следующий день нас вызывали к следователю.
   Первым в комнату завуча, где расположился этот, совершенно непохожий на милиционера (он не был в форме), человек, вызвали Леху. Пробыл он там почти целый урок. Я не успел перекинуться с ним, вышедшим от следователя, и парой слов, как туда же пришлось идти и мне.
   – Так, Юрий Павлов? – следователь поднял голову от каких-то бумажек и уставился на меня.
   – Да, это я…
   – А почему, Юрий, ты вчера не пошел на урок труда?
   Не пошел и не пошел. Ему-то какое дело? Или он меня в поджоге подозревает?
   – Ну, это как бы это сказать…
   – Говори как есть, – во взгляде появилась заинтересованность.
   – Ну, в общем, мы с Лехой…
   – С Лехой?
   – Ну он только что у вас тут был…
   – А – Алексей Чернов – которого тоже вчера на трудах не было…
   – Ну, да, мы с ним собирались переписать индейские слова…
   – Индейские слова, – удивленно посмотрел на меня следователь, – Зачем?
   – Чтоб были…
   – А зачем?
   – Просто, у нас есть, а у других – нет. Здорово. Мы можем общаться по-индейски. Чего тут непонятного?
   – Ладно, иди, – он устало откинулся на спинку стула, – хотя, нет, подожди. У меня есть несколько другая информация…
   – Да вы что? – искренне возмутился я, – все именно так и было… Это точно не мы подожгли школу… Это, скорее всего…
   – Стоп, – внезапно оживился следователь, – ну-ка, юные Шерлоки Холмсы, что вы там заметили?
   Ну, я и рассказал все, что мы с Лехой видели: и про бумажки, и про спички, и про наши подозрения насчет Васьки…
   – Индейские слова, – почесал в голове Леха, – а я сказал, что мы яблочков нарвать собирались…
   – А про Ваську ты говорил?
   – Ну, я сказал, что мы в нашем классе нашли…

   Больше мы Ваську Сенина в нашем классе не видели…

Конкурс чтецов

   Сегодня на уроке наша русичка Елена Александровна объявила:
   – На следующей неделе у нас в школе состоится конкурс чтецов. Желающие могут подойти ко мне и записаться.
   Почему-то мне ужасно захотелось поучаствовать в этом конкурсе. И уже на перемене я отыскал Валерку и поделился с ним своими соображениями.
   – Ты что, совсем сбрендил, – Валерка покрутил пальцем у виска, – а оно тебе надо?
   – А что такого?
   – Да ты только представь себе, – поучительным тоном проговорил мой лучший друг, – выйдешь ты на сцену, уставятся на тебя офигенное количество людей…
   – Ерунда, – отмахнулся я, – легко с этим справлюсь.
   – Ну, смотри… – а Валерка убежал по каким-то своим делам.
   Я долго смотрел ему вослед. Тяжелый вздох вырвался у меня.
   «Плохо дело. Похоже, что мы с ним все больше и больше отдаляемся друг от друга. Но, в то же время, в чем-то Валерка и прав. Тяжело выйти на сцену под пристальными взглядами учителей и ребят. А вдруг я чего-нибудь забуду, а вдруг мое стихотворение не понравится, а вдруг…» Спасительный звонок прервал мои сомнения.
   «Будь что будет» – и я решительно зашагал в класс.

   После уроков я впервые возвращался домой в одиночестве, не дожидаясь Валерки. Мысли мои все возвращались к предстоящему конкурсу. Это должно было, по моему мнению, больше привлечь внимание Наташи ко мне.
   Дома после ужина я зарылся в книги, стараясь найти что-нибудь подходящее для конкурса. Хотелось подобрать что-то такое, что не особо известно. Ясно же, что большинство участников возьмут стандартные стихи Пушкина там, или Лермонтова. Ну, в общем, какое-нибудь стихотворение из школьной программы. Мне же хотелось использовать стихи, не известные основной массе. Больше шансов на успех.
   – Что с тобой? – мама заинтересованно подняла глаза от какой-то своей книги, – ты что-то потерял?
   – Да, что ты ищешь? – папа оторвался от телевизора, где транслировали хоккейный матч.
   – Да, у нас скоро конкурс…
   – Гоооол! – завопил папа и тут же, спохватившись, проговорил, – Извини. Так что там у тебя за конкурс?
   – Конкурс чтецов.
   – Чтецов? – мама отложила книгу в сторону и поднялась с дивана.
   – Ну да, – я продолжил поиски среди книг наших пермских поэтов.
   – А как насчет Асадова, – мечтательно проговорила мама и начала:

     Шар луны под звездным абажуром
     Озарял уснувший городок.
     Шли, смеясь по набережной хмурой…

   – Не-е, это не пойдет…
   – Почему? – удивленно повернулся ко мне папа. – По-моему, вполне неплохие стихи.
   – Да что там хорошего? – отмахнулся я, уже ни один раз слышавший это стихотворение, – фигня какая-то. Мне бы что-нибудь более подходящее.
   – Ну, тут уж ничем помочь не могу, – и папа снова уставился в телевизор.
   – За то я могу, – торжествующе произнесла мама.
   – Это как это? – хором проговорили мы с папой.
   – Сегодня я шла мимо Дворца Культуры, а там объявление: «Приглашаются мальчики и девочки в кружок Художественного Слова».
   – Ну и?
   – Все очень просто. В этом кружке ты сможешь и стихи подобрать, и научиться их правильно декламировать.
   – Декламировать?
   – Рассказывать…
   – А-а-а, понятно…

   На следующее утро я побежал во Дворец Культуры записываться в кружок. Меня встретила строго одетая пожилая женщина.
   – Меня зовут Маргарита Андреевна, – представилась она и спросила, – А как вас зовут?
   – Юра.
   – Так, значит, Юрий, вы решили заняться речью?
   – Речью? Мне захотелось научиться читать стихи…
   – Я об этом и говорю, – мягко улыбнулась Маргарита Андреевна, – чтение стихов хорошо развивает память, а также улучшает грамотность речи.
   – Ага… То есть да, – спохватился я, вспомнив о правилах культуры.
   – Ну что ж. Приступим к стихам.
   Маргарита Андреевна взяла со стола несколько листков с печатным текстом.
   – Что это?
   – Мне хочется, чтобы вы прочитали эти стихи.
   – Хорошо, – я взял листки и начал читать:

     «Олегу комендант сказал:
     «Ты для футбола ростом мал.»
     «Хоть раз бы стукнуть по мячу, —
     Обиделся Олег…»

   – Стоп, стоп, стоп, – замахала ладонью Маргарита Андреевна, – Что вы, Юрий, так нельзя.
   – А как? – я оторвался от листков и посмотрел ей в лицо.
   – Понимаете, Юрий, – вы сейчас не стихи читаете, просто тараторите, словно сдаете технику чтения. При чтении, неважно, что вы читаете, нужно выделять мысль интонацией.
   – А как это?
   Маргарита Андреевна жестом указала мне на стул, сама присела рядом.
   – Давайте, Юрий, рассмотрим это стихотворение по кусочкам.
   И мы принялись анализировать текст. Где понизить голос, где – совсем наоборот, где добавить настроение, где слегка приостановиться.
   – Ну, Юрий, – проговорила Маргарита Андреевна, – прочитайте еще раз, но уже с учетом всех пояснений.
   Я поднялся, вышел на середину комнаты рассказал еще раз, старательно исправляя все полученные замечания. Для себя я уже решил, что именно это стихотворение я и буду рассказывать на конкурсе чтецов. Чем-то оно зацепило меня. Может тем, что концовка понравилась мне обалденно:

     «… И вот удар – и гол забит!
     Ребята рукоплещут…
     И даже комендант сказал:
     «Неплохо стукнул – хоть и мал».»

   Класс! Вот этот Олег смог стать футболистом, несмотря ни на что. Я тоже должен добиться всего, что задумал. И первым шагом к достижению своих целей должна будет стать победа в конкурсе.
   – Хорошо, Юрий, теперь намного лучше, – проговорила Маргарита Андреевна одобрительно. – А сейчас давай-ка выучим еще одно стихотворение:

     «Он пионером был в Артеке…»

   По мне первое звучало гораздо лучше, чем это. Однако, Маргарите Андреевне явно больше понравилось второе. Но тут уж ничего не поделаешь. Каждому свое.
   С грехом пополам рассказал я и это стихотворение. По тому, как хмурилась Маргарита Андреевна, я понял, что не оправдал надежд руководителя.
   – Не так, Юрий. Давайте еще раз…

   Наконец наступил долгожданный день конкурса. С самого утра меня колотило до такой степени, что хотелось забиться под кровать и не вылезать наружу. И черт с ним – с конкурсом. Еще как опозорюсь перед всеми. И тогда Наташа не то что заметит меня, а, скорее, просто отвернется от меня с презрением.
   За полчаса до начала занятий за мной как обычно зашел Валерка. Он понимающе посмотрел на меня.
   – Ладно тебе трястись, – сказал мой друг, – Пошли в школу.
   – А вдруг… – испуганно проговорил я.
   – Прекрати, – строго выговорил он, – я же не…
   – Что? – тут я даже забыл о своих страхах, – Ты тоже?
   – Тоже? – прикинулся непонимающим Валерка, – Что тоже?
   – Ты участвуешь в конкурсе, – я уже не спрашивал, а уличал моего лучшего друга.
   – Да, – вызывающе ответил он, – А чем я хуже тебя?
   – Тогда держись, – я решительно шагнул за дверь, – я собираюсь победить на конкурсе.
   – Я так просто не сдамся.
   Тут во мне взыграл азарт. Я тоже не собирался сдаваться без боя.

   * * *

   Конкурс начался после шестого урока. Небольшой актовый зал школы заполнился учениками с пятого по восьмой класс. Никак не меньше двух сотен получилось, а то и больше, если еще и всех учителей подсчитать. Ничего себе, выходить на сцену перед таким количеством народа. Теперь я понял, что означает выражение «душа ушла в пятки». Ноги стали неподъемными. Я никак не мог заставить их двигаться в сторону сцены.
   – Юра, иди скорее, – подтолкнула меня в спину наша пионервожатая Марина, – скоро начинаем.
   На сцену вышел первый выступающий…
   Второй…
   Я оказался прав: они читали стихи из школьной программы. Это несколько приободрило меня.
   Третьим выступал Валерка.
   На мое удивление, в его стихотворении не было ничего похожего на рифму. Там был какой-то рассказ на тему написанной на стене фразы «Да здравствует Ленин!». Так называемое стихотворение в прозе. Но Валерка на этом не остановился, а прочитал еще одно – небольшое – «Притяжение Луны».
   Хлопали ему сильно. Гораздо громче, чем всем предыдущим. Мне сразу вспомнилось, о способе голосования у спартанцев, о котором я совсем недавно прочитал в учебнике истории. Чем громче – тем лучше.
   Наконец подошла и моя очередь.
   На негнущихся ногах я вышел на сцену. Внезапно захотелось убежать, чтоб не видеть это многообразия глаз. Большинство их обладателей готовы были всех поднять на смех. Закрыть глаза что ли? И вот тут я увидел Наташу. Все, вот ей я и буду рассказывать. И будь что будет.
   Я собрался с силами, поднял высоко голову, и начал так, как меня учила Маргарита Андреевна. Я старался изо всех сил, выдерживая все паузы, подчеркивал мысль интонацией. В общем все делал так, привык на занятиях в кружке. И вот я закончил свое выступление. Ответом мне была полная тишина. Я растерянно огляделся вокруг. Неужели я выступил хуже всех. В глаза навернулись слезы. Все… Я даже с этим не справился. Опустил голову…
   И тут зал взорвался оглушительными аплодисментами.
   Это была безоговорочная победа!

Юный стрелок

   С утра я достал лук и принялся отрабатывать меткость стрельбы. И все потому что накануне наш физкультурник, то есть учитель физ-ры Борис Николаевич пообещал устроить соревнование по стрельбе. А какой я Быстрый Олень, если не смогу добиться успеха в этом испытании.
   Лучше всего, конечно, тренироваться на улице. Но как выйти на улицу с луком? Во-первых холодно. Зима на дворе. А во-вторых, там же ребята гуляют. И стоит мне показаться на улице, как никакой тренировки уже не будет. Начнется какая-нибудь игра, и не факт, что всю игру лук со мной останется. Всем захочется выстрелить. А ведь ни у кого же нет уже летнего оружия, только у меня. Несправедливо будет, если я буду с луком бегать, а все остальные? А вдруг еще кто отберет, и тогда я вообще без лука останусь.
   Нет уж, я как-нибудь дома…
   Поначалу я собирался укрепить щит с крестом в кресле и уже поставил круглую крышку от бочки между подлокотником и сиденьем, как вдруг заметил, что в случае чего мои стрелы опять-таки попадут в тот же самый многострадальный шкаф. Опять мне попадет. А сколько я потом лук и стрелы по-новой делал… я даже укромное место для всего этого нашел, чтоб не дай бог родители не нашли. А то опять все уйдет на мусорку. И опять все снова начинай… Ну уж нет, дудки.
   Тогда я переместил щит, то есть теперь мишень, в середину комнаты, прикинув, что в случае непредвиденных обстоятельств, стрелы просто напросто запутаются в шторах, и ничего не повредится. Замечательно придумал.
   Встал я напротив мишени, прицелился.
   – Вжик, – свистнула тетива.
   – Х-р-р, – отозвалась штора.
   С первого же выстрела я воткнул стрелу прямо в ткань. Древко поникло, слегка раскачиваясь, наконечник пробил штору и зацепился за материю. Дернул я стрелу на себя. Сильней качнулась штора, но стрелу выпустила. А вслед за моей стрелой сквозь штору блеснула солнечная стрела. Аккурат в точку попадания. Да уж, дырка…
   Я почесал голову. Неприятность. Но ведь шторка же не шкаф. Дырку еще могут и не заметить. Вечером солнце не будет стрелять сквозь окно. Его у нас почти и не видно. Мама даже говорит, что мы живем как в склепе. Только еще бы узнать, что такое склеп. Во всяком случае это что-то такое, куда не попадает солнце. Пока я так размышлял, солнце вовсю раскачивало штору, вычерчивая на полу замысловатые световые фигуры. Я уж и о луке забыл. Постелил на пол листок бумаги, и давай солнечные следы карандашом зарисовывать. Здорово получилось.
   Но тут в памяти всплыло предстоящее соревнование.
   Чтоб тебя.
   Я взглянул на часы. Время идет, а я еще и не стрелял как следует. Вот опозорюсь. Наташа посмотрит на меня зеленющими глазами, вздернет носик. И тогда все… Не спасут меня ни картинки, хоть я весь класс ими зарисую, ни фигурки. Чем я потом смогу добиться хоть какого-то внимания к себе. Сплошной неудачник. Подумаешь, стихи прочитал. А настоящий индеец должен уметь не стишки рассказывать, а быть воином.
   Я снова встал наизготовку.
   – Вжик. Тук.
   На этот раз стрела зацепилась за кончик щита.
   Уже лучше.
   – Вжик. Тук.
   – Вжик. Х-р-р.
   Опять шторка. Еще один луч загулял по полу.
   – Вжик. Тук.
   Звонок в дверь.
   Кто бы это мог быть, неужто родители раньше пришли. Щаз как застукают меня на месте преступления.
   Быстро запихнул я все под диван. Потом достану. И пошел открывать.
   Передо мной стоял весь запорошенный снегом Валерка, уже с портфелем.
   – Ты что, Юрка, сдурел? – с самого порога завопил он.
   – А что такого? – я непонимающе смотрел на друга.
   – Он еще спрашивает, – Валерка взмахнул руками, – на часы давно смотрел?
   Я обернулся к часам.
   Ничего себе. Увлекся я не по-шуточному. До звонка минут пятнадцать осталось. И пятнадцать же минут до школы еще и идти. А я еще и не переоделся.

   Вот если бы Борис Николаевич сегодня принимал зачет по бегу… Мы с Валеркой точно бы по пятерке заработали. Причем бежали-то мы по снегу в зимней одежде, да еще и с портфелями. Совсем как этот, который от Марафона бежал. Руфина Викторовна нам недавно рассказывала. В доспехах, после целого дня битвы…
   В общем, успели мы к самому-самому звонку.
   Еле отдышался. Ботинки мои гулко протопали в класс. Мелькнуло перед глазами лицо Наташи, скрипнула парта. И как раз прогудел звонок.
   Почему прогудел?
   Это он раньше заливался мелодичным звоном. Потом словно внезапно охрип, осип… в общем совсем его не было слышно. Прошипит где-то вдалеке, и все. Разве только по часам можно сориентироваться.
   Надоело это всем, и решили его отремонтировать. Вот после ремонта он и стал гудеть, да еще таким басом, что поначалу я аж вздрагивал…
   Итак, значит, прогудел звонок.
   Математика. А мысли мои ужасно далеки от всяких там примеров, я все о стрельбе думаю. Скорее бы уж…
   Даже Зоя Александровна заметила.
   – Юра, – строго проговорила она, подходя к моей парте…
   Она еще что-то произнесла, но я не сразу понял, о чем речь. Вот заклинило у меня и все тут…
   – Павлов, – наконец пробился ко мне голос Зои Александровны, – чем это ты у нас занят?
   – Извините, – я медленно поднялся, – я больше не буду.
   Слегка скосил глаза в сторону Наташи. Как стыдно-то. У нас с ней негласное соревнование по выполнению заданий по математике: кто больше успеет сделать за урок. Когда она больше нарешает, когда я. А тут… Я почувствовал, что у меня краснеют уши. Этого еще не хватало.
   – Ладно, садись, – ладонь математички опустилась на мое плечо, – и больше не отвлекайся.
   Я опустился на сиденье и низко склонился над тетрадкой. Ни на кого смотреть больше не хотелось. Занялся математикой. И тут словно прорвало. Примеры у меня решались один за другим, с такой скоростью, что к звонку я смог прорешать и почти половину заданий следующего параграфа. Вот так фокус.
   Остальные уроки тянулись так медленно, словно в уроке не сорок пять минут, а по крайней мере часа два. А время ползло, я несколько раз смотрел на часы, хорошо что они над доской висят, а стрелка будто приклеилась к одной точке и никак не хочет с этого места сдвинуться.
   Вообще устал я ждать последнего урока…
   Но вот, наконец, и он.

   УРОК ФИЗКУЛЬТУРЫ!!!

   Борис Николаевич собрал всех и повел в подвал. Оказалось, что там расположен в нашей школе тир. Надо же, а я полгода проучился и не знал. Ходили правда отдельные слухи, но какой же настоящий индеец верит слухам. Видимо, иногда стоит к ним и прислушиваться.
   Из металлического шкафа, я потом узнал, что так положено хранить оружие, Борис Николаевич вытащил аж целых пять винтовок. Пневматических. Почти таких же, как мы с папой видели в тире в Парке Горького. Я там даже очень неплохо стрелял. Мишень, правда, ни одна не упала. Папа потом сказал, что я попал тигру в хвост, а зайцу в лапу. Утешил, называется, но я долго гордился такими достижениями…
   Вышла моя очередь стрелять.
   Борис Николаевич выдал мне восемь пулек в металлической крышечке.
   – Давай, три пристрелочных, а остальные в зачет.
   Пристроился я к винтовке, смотрю, а черные и белые круги на мишени слились в непонятную серую кляксу. Встряхнул головой. Не проясняется.
   – Медленно тяни спуск, – приговаривает где-то за спиной Борис Николаевич.
   – Пух! – хлопнула винтовка и слегка дернулась.
   – Не спеши, – наставлял Борис Николаевич, – плавненько веди спуск. Не дергай.
   Попробовал я последовать его совету.
   Еле заметно потянул крючок.
   – Пух! – я даже сам не заметил, как винтовка снова выстрелила.
   – Восьмерка на три! – проговорил Борис Николаевич.
   Какая такая восьмерка, на какие три.
   – Пух!
   – Пух!
   Выпустил я все пульки. Лежу – жду результатов.
   – Молодец, – удивленно покачал головой Борис Николаевич, – сорок четыре. Из пятидесяти.
   – Это хорошо или плохо?
   – Ну, норматив на значок «Юный стрелок» ты выполнил, – и задумчиво добавил, – может тебе стрельбой заняться?
   Из тира я вышел с высоко поднятой головой. Оказалось, что мой результат был лучшим в классе.

   Валерка, в своем классе выбил – сорок два. На значок-то он тоже сдал, но мой результат все равно выше.

Сценка из книги

   Леопардовне взбрело в голову, что мы должны накануне дня Советской армии поставить какую-нибудь сценку о наших ребятах.
   – Есть у кого-нибудь на примете подобные сценки? – вопросила она на классном часе.
   Что такое сценка я знал неплохо. Там отдельно печатается имя, а рядом то, что данный человек говорит. Выглядит это примерно так:

   «ВАСЯ (задумчиво глядя на Петю). А не пойти ли нам в кино?
   ПЕТЯ (отрицательно мотает головой). Давай лучше на каток…»

   Ну и так далее по всей книге. Читать такие книги, одно расстройство. Абсолютно ничего хорошего. По себе знаю. Пробовал я несколько таких штук осилить. Но куда там. Только одну пьеску и смог прочитать: «Экзамен на рыцаря или рыцарь на экзамене». Да и то потому, что там есть смешные места. Представил я как эта пьеска будет смотреться, когда не нужно будет читать, кто и что сказал, а все будет видно сразу. Мне папа так объяснил, что все фильмы сначала такими пьесками пишут. Вот я и подумал, а не подсунуть ли этого самого «Рыцаря» нашей Леопардовне…
   Весь вечер рылся в книгах, но нашел. Вообще сама по себе книга интересная. Там и рассказики неплохие есть. И повесть. Только вот несколько таких пьесок ее портят. «Рыцарь» – пожалуй, лучшее из них.
   На следующий день притащил я эту книгу Леопардовне.
   – Эльвира Леонидовна, такая пьеска подойдет?
   Леопардовна быстренько пролистала всю книгу. Ничего себе. Неужели она смогла прочитать хоть что-то? Вот бы мне так…
   – Замечательная пьеска, Павлов, – похвалила она меня и ушла с моей книжкой в учительскую.
   Здорово! Моя пьеска понравилась! Значит, мы ее и будем ставить. А раз это моя книжка, то мне скорее всего дадут сыграть какую-нибудь роль… И тогда-то я докажу Наташе, какой я замечательный актер, и дождусь благосклонного взгляда и дружбы…
   После уроков Леопардовна собрала нас в классе и торжественно проговорила:
   – Итак, мы решили ставить несколько сценок из такой замечательной книги, – она подняла вверх книгу, это была не моя книга, на обложке какой-то полностью красный человек скакал на такой же красной лошади, Название я прочитать не смог, но Леопардовна громко произнесла, – эта книга называется «Как закалялась сталь».
   «А почему не моя?» – чуть не закричал я.
   Леопардовна между тем продолжала:
   – Вы – пионеры, будущие комсомольцы, и вы должны знать, какие люди устанавливали Советскую власть. В этой книге про Павку Корчагина и показано, как комсомольцы боролись за общенародное государство…
   Потом она принялась перечислять, кто кого будет играть. А у меня на глазах накатились слезы. Так хотелось, чтобы именно по моей книжке поставили сценку. Но я не дал слезам вырваться наружу: индейцы не плачут. Но все равно было горько и обидно. Зря что ли я искал что-то интересное, что должно было бы всем понравиться. А тут какой-то Корчагин.
   Меня не обрадовало даже то, что и мне досталась маленькая роль Жухрая. (Я только много времени спустя узнал, кто это вообще такой.)

   Делать нечего. Начал я учить роль. Да что там учить? Всего-то пара фраз. Минутку или две на сцене помельтешить. Ерунда одним словом.
   Не прошло и дня, как я ужеи наизусть знал не только свои слова, но и слова Витьки Фрицлера, который в нашей сценке играл Павку. В общем, одно расстройство…

   Потянулись репетиции.
   Леопардовна все командовала:
   – Сюда ходи, туда смотри, здесь говори, а здесь просто руками размахивай.
   – Зачем руками размахивать? – однажды не выдержал я.
   – Как зачем? – завозмущалась Леопардовна, – ты же внимательно прочитал свою роль. Вник в содержание сценки.
   – Ну…
   – Там ты собираешься Павку научить приемам борьбы. Умению постоять за себя. Так что придумай что-нибудь похожее…
   Легко сказать – придумай. А что я придумаю? Я и сам-то никаких приемов не знаю, а тут на тебе… еще и показывай.
   Выручил меня Валерка. Он как раз в это время поступил в секцию бокса. Очень ему не терпелось похвастаться своими достижениями.
   Собрались мы как обычно у меня дома перед уроками.
   – Ну, показывай!
   – У тебя перчаток нет?
   – Каких это еще перчаток? – я с удивлением посмотрел на него, не заговаривается ли.
   – Как это, какие? – возмутился он, – боксерские, конечно.
   – А без них никак?
   – Можно, конечно, но как-то…
   Тут уж я не выдержал:
   – Не хочешь, не надо! Без тебя справлюсь.
   – Ты чо, обиделся? Нам тренер сказал, что без перчаток нельзя. Травму можно получить.
   – А может тогда просто чем-то руки замотать?
   – Давай. А чем?
   Перерыли мы с Валеркой весь дом, чтобы найти что-нибудь подходящее. Ничего похожего на эти самые боксерские перчатки.
   – Как они хоть выглядят-то?
   – Навроде небольших таких подушек.
   – Подушек? – и тут меня осенило, как это я раньше не догадался, – Давай зимние шапки на руки намотаем. Вот и будут нам перчатки.
   Так мы и сделали. Кое-как примотали меховые зимние шапки к рукам. Получились такие шарики на кулаках.
   Начал Валерка передо мной подпрыгивать. И время от времени руки вперед выбрасывает то правую, то левую.
   – А ты защищайся…
   От чего тут защищаться? Он и так в меня попасть не может. Ну, надо так надо. Выбросил он в очередной раз руку вперед. Отбил я якобы идущий в меня удар, а сам другой рукой двинул ему в челюсть.
   Как ни странно, но я попал. Валерка аж закачался. Вот ничего себе.
   – Хороший удар, – потер Валерка подбородок, – немного бы посильней и положил бы меня.
   Попробовали еще. Тут уж и мне крепко досталось. Отшатнулся я назад, а там кресло стояло. Запнулся я о него, так и плюхнулся на сиденье. Перед глазами черные точки бегают.
   Ах так! Принялся я дубасить почем зря. Чуть настоящая драка не началась. Хорошо, что мы оба вовремя спохватились и прекратили размахивать руками.
   Валерка отдышался и сказал:
   – Вот так на сцене и покажешь…
   – Драку? – не понял я.
   – Да, нет же, – поморщился он, – проведешь несколько ударов по воздуху, и этого вполне хватит.

   И вот наступил долгожданный день.
   Мы – артисты кое-как приоделись согласно наших ролей и стали ждать. Народу в зале собралось… даже больше, чем на конкурсе чтецов.
   Класс выходил за классом. И вдруг, один из наших предшественников, как раз его очередь была перед нами, начал показывать сценку из моей книги, как раз ту, которую я планировал для нас «Рыцарь на экзамене…». Ничего себе. Я обернулся на Леопардовну. Она стояла с такой сияющей улыбкой, словно сама все сочинила и поставила.
   Закончилась их сценка.
   Пришла наша пора выступать. А я от злости почти все слова забыл. Пришлось говорить что-то от себя, главное, чтоб по смыслу подходило. Смотрю, а Леопардовна начинает хмуриться. Тут у меня как прорвало. Я все-все вспомнил, и слова, и необходимые удары. В общем мне показалось, что неплохо получилось.
   И вдруг захотелось мне стать именно актером. Играть в спектаклях…
   Сбежал я быстренько домой. Даже не стал дожидаться результатов.
   Медленно шел я по заснеженным дорожкам. Подбадривающе скрипел снег:
   «Мо-ло-дец. Мо-ло-дец.»
   И даже уличные фонари, словно огни на сцене, включались, когда я подходил к ним…
   Решено, я буду артистом!

Фигурки

   – Ну как? – прицепилась ко мне Иринка, как только мы устроились за партой.
   – Что как? – недоуменно повернулся я к ней.
   – Но я же просила нарисовать мне несколько картинок.
   – Да, да, конечно, – рассеянно отозвался я.
   Неуверенно я вытащил из портфеля Иринкину тетрадку и протянул ей. Она небрежно пролистала несколько страниц и изумленно посмотрела на меня.
   – В чем дело?
   – Но тут же еще не все страницы зарисованы.
   Я украдкой покосился на заднюю парту. Мне показалось, что Наташа тоже прислушивается к нашему разговору. Захотелось показаться более значительным.
   – Рисунки – это ерунда, – глубокомысленно проговорил я, повернувшись к Иринке, одновременно стараясь держать в зоне внимания и Наташу, – я могу предложить что-нибудь и получше.
   О, радость, мои слова произвели хоть какое-то впечатление на Наташу.
   – И что это ты можешь предложить? – проговорила она.
   Наташа наклонилась вперед и с интересом взглянула на меня!
   «УРРРА!!!» Но что-то надо было и отвечать. И тут меня охватила робость. Делиться своим сокровенным – своими пластилиновыми фигурками почему-то показалось мне неприемлемым.
   – Я… я… могу…
   – Ну, что ты там можешь? – Наташин шепот приобрел насмешливую интонацию.
   Отказаться сейчас от своих слов – это окончательно потерять доверие Наташи. А именно этого мне абсолютно не хотелось.
   – Я могу… могу… слепить фигурки индейцев, – словно бросаясь в пропасть, выговорил я.
   – Слепить?
   – Ну да… Из пластилина…
   – А точно сможешь?
   – А то…
   – Перестаньте разговаривать, – хлопнула по столу ботаничка Ирина Владимировна.
   Некоторое время я слушал Ирину Владимировну, не особенно понимая, что она там говорит.
   Тычок в спину заставил меня обернуться.
   – Завтра и начнешь, – еле слышно проговорила Наташа.
   Завтра? Как начать, если родители контролируют весь мой пластилин. В голове вертелись мысли о предстоящих фигурках. Нужно будет как-то утаить от родителей предполагаемое снижение количества пластилина. Я и так старался отщипывать помаленьку снизу каждого брусочка, так что при открытой коробке, пластилин казался нетронутым. А тут? Предстояло изготовить ни одну-две фигурки, что не особенно бы повлияло на видимых запасах. А может просто своих отдать? Нет, не годится. Мои индейцы уже участвовали в сражениях – имеют «раны» и «следы лечения»… Нет, в данном случае нужны именно новые, только что сделанные фигурки.
   Не будешь же ссылаться на родительские запреты. Раз сказал, надо делать!

   Дома я вытащил свою коробку пластилина. Да уж… Озадаченно почесал в голове. Если сейчас отщипнуть еще понемногу, то сразу станет заметно. У меня вырвался тяжелый вздох.
   – Что случилось? – тут же отозвалась мама.
   Может рассказать ей?
   Нет, не поймет…
   – Ничего, – проговорил я, изо всех сил стараясь добавить в голос равнодушия, – просто писать много задали.
   – Да? – тут уже удивился папа, отвернувшись от телевизора, – а когда это ты уроки с вечера делать начал?
   Вот, влип, так уж влип. Все уроки я обычно с утра начинаю делать, что называется на свежую голову. Постоянно так и объясняю родителям… Как это у меня вырвалось про уроки?
   А папа уже тут как тут.
   – Ну-ка, давай посмотрим, что там много…
   Он взял дневник. Я вздохнул несколько свободней: именно сегодня, я, словно чувствуя, записал все домашнее задание.
   – Так, – отец добрался до сегодняшней записи, – Упражнение… Открывай учебник, посмотрим.
   Я медленно потащил учебник из портфеля. «Хоть бы и в самом деле оказалось большим… Хоть бы и в самом деле оказалось большим…» Я совершенно не помнил, какое там упражнение по величине. «Хоть бы и в самом деле оказалось большим… Хоть бы и в самом деле оказалось большим…»
   Вот и нужная страница.
   Уффф!
   Текста переписывать аж на полстраницы.
   – Вот видишь…
   – А ты задание к нему внимательно читал? – насмешливо посмотрел на меня папа.
   – А что?
   – Смотри, – он ткнул пальцем в упражнение, – его не надо целиком переписывать, а только выбрать определенный тип предложений.
   – Правда что ли?
   – Будь внимательней, – и папа отошел к телевизору, где передавали очередной матч нашей сборной по хоккею.
   – Приступай, – снова обратился он ко мне, – я проверю.
   Вот уж незадача на мою голову. Придется заниматься уроками. А я бы лучше вместе с папой хоккей посмотрел. Тем более там наша любимая харламовская тройка играет…
   – Подожди, – подозрительно проговорила мама, – а чего это ты к русскому языку пластилин достал? Опять собрался тесто месить?
   – Да ты что? – я решительно возмутился, стараясь не привлекать ко всему этому внимания, – Просто коробка рядом оказалась…
   – Немедленно убери.
   Весь вечер я старательно делал уроки. Так и надо – сам напросился…

   На следующее утро мы с Валеркой провели на улице: строили снежный город, прорывая тоннели под сугробами. Когда уж тут думать о пластилине и о фигурках. Едва-едва успели с прогулки в школу собраться.
   Вот вам и здрасте – ничего я для девчонок не сделал.
   А перед последним уроком Наташа сама ко мне подошла и протягивает огромную коробку пластилина. Я о такой мог только мечтать. У меня маленькие коробочки за 30 копеек – восемь цветов. А тут: большая за 50 – цветов, наверное, около шестнадцати и еще три пластмассовых стека. Я обомлел от восторга…
   – Это тебе для индейцев.
   – Ага, – мотнул я головой. И тут же спохватился, – а что из всего пластилина лепить?
   – Пожалуй, из всего – это слишком, – рассудительно проговорила Наташа, переглянувшись с Иринкой, – давай-ка ты нам сделай хотя бы десяток. Или два…
   Десять человечков – это в принципе не долго, если изготавливать солдатиков в одинаковой форме. Времени уходит не намного больше, чем на одного. А индейцы же не ходили в одинаковой одежде. Нужно было много всего придумать: кому какой цвет для одежды и отделки выбрать, какие перья налепить и мно-ого чего еще…
   Но и от своих слов нельзя отказываться – надо делать.
   – Ну, – выжидательно смотрела на меня Наташа, – согласен?
   – Или это слишком много, – ехидно вмешалась в разговор Иринка.
   Так и стукнул бы… Но, нельзя… Девчонка все-таки.
   – Сделаю, – неопределенно пожал я плечами.
   – Когда? – тут же спросила Наташа.
   А я прижал к груди коробку с пластилином и не знаю, что и ответить.
   – Завтра, – торопливо выговорил я, – завтра половину принесу…
   – Ага – завтра десять штук, – чуть не хором сказали Наташа с Иринкой.

   Опять мне пришлось уроки вечером делать.
   А наутро я даже отказался идти гулять с Валеркой. Занялся индейцами. Но самым первым делом я отщипнул от каждого кусочка Наташиного пластилина совсем понемногу себе для украшения своих фигурок.
   Теперь приступим к заказу. С размерами фигурок я определился легко. У меня уже вработалась своя мерка: высотой с мой мизинец – и не мелко, все можно показать, даже нос и глаза, и не крупно.
   Десять одинаковых заготовок я сделал примерно минут за пять-шесть. Теперь нужно было их украсить бахромой, перьями, цветной вышивкой, добавить оружие. И все индеец готов…
   А тут – десять. И сделать надо так, чтобы в грязь лицом не ударить. Уж не погорячился ли я, на десять-то?
   Но тут фантазия моя взыграла. Один индеец с ружьем, другой с луком, третий с томагавком. Даже двух человек на лошадях сделал. У кого большой султан из перьев, у кого – только несколько перышков в волосах, а одного и вообще сделал с рогами бизона. И снова меня выручили английские булавки. Из них здорово стрелы получились. Облепил колечко пластилином – и вот, готовая стрела…
   В общем, к началу уроков я уже все двадцать слепил. Вот Наташа-то удивится.

   – Держи, – я как можно небрежнее протянул ей всю коробку обратно, но там среди брусочков пластилина были аккуратно разложены мои фигурки.
   В ее глазах блеснули искорки.
   – Молодец, – проговорила она вполголоса и отошла к своей парте.
   – Я хотел предложить вам союз, – проговорил я ей в спину, – союз навахов с ленни-ленапами…
   – Нужен нам твой союз, как петуху тросточка, – тряхнула головой Иринка.
   А Наташа промолчала. Она рассматривала МОИ ФИГУРКИ…

Инсценировка патриотической песни

   Сегодня вдруг выяснилось, что для полного отражения Дня Советской Армии, кроме сценки необходимо еще подготовить и инсценировку патриотической песни. Тема «Красная (или Советская) армия». Причем выступать нужно было уже завтра, то есть двадцать третьего – в самый праздник. Об этом нам прямо на уроке английского заявила Леопардовна. При этом она сияла как начищенный самовар (как-то я видел такой в музее).
   – Какую песню мы с вами выберем? – торжественно вопросила она.
   Мы стали неуверенно переглядываться: не знали мы ни одной такой песни. Я, правда, мельком слыхал:

     «Гулял по Уралу
     Чапаев-герой.
     Он соколом рвался
     С врагами на бой…»

   Но это было все, дальше из этой песни я ни слова не помнил. Я даже и не заикнулся о ней.
   Какое-то время Леопардовна ждала наших предложений. Но так и не дождалась. Почему-то ее это еще больше обрадовало.
   – Тогда я предлагаю вам песню про Щорса.
   – А кто такой Щорс? – вполголоса проговорил со своего места Леха.
   – Командир Красной Армии, – тут же отозвалась Леопардовна.
   – Я не знаю о нем песню, – снова проговорил Леха.
   – И очень плохо, Чернов…
   Весь класс загудел от явной несправедливости: никто этой песни не знал.
   – Тише, – Леопардовна хлопнула указкой по столу с такой силой, что мне показалось, будто раздался выстрел. – Вот у меня текст песни, – она помахала несколькими листочками перед носом и обратилась именно к Лехе, – Чернов, раздай.
   Взял я листок и прочитал отпечатанный на машинке текст:

     «Шел отряд по берегу,
     Шел издалека.
     Шел под красным знаменем
     Командир полка.
     Голова обвязана,
     Кровь на рукаве.
     След кровавый стелется…»

   – Вот такая вот песня, – проговорила Леопардовна.
   – Эльвира Леонидовна, – поднял руку Витька Фрицлер, – а кто будет Щорсом?
   Понятно, ему самому хотелось. Изображал же он недавно Павку Корчагина. И тут ему опять захотелось выпендриться.
   – Кто будет? – Леопардовна на мгновение задумалась, обвела взглядом Витьку, посмотрела на других, – Хм…
   Почему-то мне вдруг захотелось быть этим самым Щорсом. Как же, командир полка, да еще ему, судя по полученному тексту, петь не нужно. А у меня, как говорила мама, «медведь на ухо наступил».
   Какой уж там из меня певец? Хотя, сказать по правде, петь я любил, но все песни я пел одинаково – «на один мотив», как говорила мама. И так мне захотелось принять участие, что даже рука зачесалась подняться и самому себя предложить. Тем более, что я хотел же быть артистом. Но, в то же время, не принято у нас вперед вылезать. Правило такое неписанное. Никто сам не напрашивается. А я еще с конкурсом чтецов это правило нарушил. Второго раза мне никто не простит. Что делать?
   А Леопардовна словно услышала меня:
   – Щорсом у нас будет Павлов…
   – А чо сразу я? – так полагалось по тому же правилу.
   – Да, ладно тебе, Юрка, – крикнул Максим, – давай уж будь этим самым Чорсом…
   – Щорсом, – поправила Леопардовна.
   Я старался всеми силами скрыть свою радость. Я буду изображать командира полка, то есть стану главным действующим лицом в инсценировке. Наташа снова обратит на меня внимание.
   – Я согласен, – я деланно глубоко вздохнул, – Щорсом так Щорсом…
   И прямо тут же на уроке мы начали учить слова песни. Вообще это было гораздо лучше, чем заниматься тем же самым английским, зачем он нужен?
   Прогудел звонок.
   – После уроков не расходимся, – прокричала Леопардовна, – будем репетировать…

   На следующий день первым был урок пения. На пении мы обычно сидели, как кому вздумается. Сложилось так, что в последнее время моим соседом был Алик.
   – Не заходите пока! – провозгласила Иринка.
   «Подарки раскладывать будут», – сразу сообразил я. И не тороплюсь. Мой-то подарок никуда от меня не денется. Вошел в класс со звонком. Гляжу, а нет моего подарка.
   – Ты не видел? – спросил я Алика.
   – Не-а, – проговорил он, что-то старательно пережевывая, – тут только мне две шоколадки лежали.
   Так прям и захотелось ему в рожу двинуть. Ясно же, что одна шоколадка моя была. Но стоило ли унижаться из-за какой-то шоколадки. Двинул я ему локтем в бок для профилактики. Ну, не люблю я драться. Да, и потом, сегодня же выступление. Зачем себе настроение еще и этим портить? Потом разберемся…
   После урока надели на меня старую выцветшую гимнастерку, обмотали голову бинтом, красной краской кровь нарисовали. Вроде неплохо получилось. Жаль только, что посмотреть некуда было. А, ладно, сойдет…
   Встали мы возле сцены ждать нашей очереди.
   Тут ко мне Валерка подошел.
   – Юрка, помогай.
   – Что случилось?
   – Мне одному надо морду начистить.
   – Драться что ли?
   – Ну, да…
   – А кому? – будто это имело хоть какое-то значение – ведь друг попросил…
   – Вовке Степанкову, – назвал Валерка первого школьного хулигана, который никому проходу не давал, всех задирал.
   – Давай, помогу..
   Зашли мы в ближайший класс. Тут же и Степанков пришел.
   – Вы у меня потом еще получите, – грозно пообещал он.
   Тут уж я не выдержал, и так нервы не пределе. Размахнулся и ударил… по воздуху. Степанков уже с Валеркой сцепился. Сопят, пыхтят оба, кулаками машут. Мне и подойти-то некуда. Разошлись немного в стороны. Подскочил я и вместо того, чтобы ударить, просто толкнул Степанкова. Неожиданно это сработало. Отлетел Вовка, наткнулся на стул и с грохотом свалился на пол.
   – Щас мы тебя, – подступил к нему Валерка.
   Но докончить нам не дали. В дверь забарабанили изо всей силы.
   – Юрка! Павлов! Ты где? Выступать пора!
   Пришлось нам прекратить.
   – Вы еще дождетесь, – утирая рот, приговаривал Степанков, – я вас по отдельности поймаю…

   Вышел я на сцену весь помятый, будто и впрямь в бою побывал. Да, какой там бой. Драка, и та не получилась… Явно не мое это…
   Кое-как спели мы про нашего Щорса. Что там заработали, меня совсем не интересовало.

   Всю дорогу домой я думал о том, что ничем не помог другу. Я этого Вовку Степанкова даже стукнуть не смог. Выходит, плохой из меня друг…
   А вдруг – что-нибудь более важное…
   – Надо было тебе сначала все объяснить, – сокрушался Валерка, – чтоб ты знал ЗА ЧТО…
   Я только тяжело вздыхал… Эх, надо было врезать…

Томагавк

   Я нашел эту штуку полузарыввшуюся в снегу. Снег уже сырой, подтаявший, вот и вытаяло. Стальное острие, по виду напоминающее клюв на слегка изогнутой рукоятке.
   – Томагавк, – завопил я, взмахивая найденной штуковиной.
   – Не-а, – Валерка скептически помотал головой.
   – Ну да, не совсем томагавк, – я внимательно рассмотрел находку, – но зато что-то отдаленно приближенное к этому индейскому оружию.
   Томагавк это был или не томагавк, какое это имело значение. Главное, что при желании его можно было метнуть совсем как томагавк. Что я сразу и продемонстрировал Валерке. Я вытянул руку, стараясь точно скопировать картинку из журнала «Вокруг света». Там статья была, как раз про томагавки. Мишенью мне послужил забор, которым почему-то огородили наш пустырь. Ну, впрочем, то место, где мы постоянно играли. Кувыркнувшись в воздухе, клюв моего оружия воткнулся в доску. Правда и кончик рукояти тоже касался импровизированной мишени.
   – Во, видел?
   – Видел, – Валерка протянул руку и взял этот так называемый томагавк, – сейчас моя очередь.
   Пусть кинет. Мне что жалко? Одному все равно неинтересно играть. А тут можно соревнование, например, устроить. Может мне снова удастся у него победить.
   Валерка целился дольше. Или он не видел той картинки. Хотя нет, видел. Мы вместе ее рассматривали. Даже перерисовывали к себе в тетрадку. Ну, в ту, где индейские слова.
   Его бросок оказался значительно лучше моего. Во всяком случае, воткнулось только острие, а рукоять не достала до доски примерно на ладонь.
   – Давай соревнование устроим, – предложил я.
   – Соревнование, это, конечно, здорово, – протянул Валерка, – а как соревноваться? Кто больше воткнет? Так это и не соревнование будет, а так.
   – А давай тогда мишень нарисуем.
   Побежали мы ко мне домой за инструментом для рисования мишени. Лучше всего для этой цели подошел бы мел. Искали, мы искали хоть какой-нибудь маленький кусочек мела. Ничего не нашли. Да и откуда он у меня дома мог взяться? Я что, школа? И в девчачьи классики я не играю. Схватили карандаши. Нарисовали на заборе круг. Нарисовать-то нарисовали, но что толку. Близко видно, а чуть подальше отойдешь, и нет круга.
   – А может кирпичом?
   Точно, кирпич – рыжий. Он тоже рисуется. И на досках его видно будет. Волк в «Ну, погоди!» тоже кирпичом мишень рисовал.
   Осталось найти кирпич. Где его искать?
   Конечно, на стройке.
   Побежали мы на стройку, благо она недалеко, всего через два квартала. Вот напасть. Кирпича на стройке не оказалось. Там какие-то огромные плиты, сразу с окнами, шалашиком поставлены. Не видно нигде кирпича.
   – Нашел, – закричал Валерка.
   Это пока я плиты с окнами рассматривал, он уже куда-то сбегал. Прихожу я туда, откуда он вопил. Да, кирпичи, но не оранжевые, а белые. Твердые. Ими не писать, а доски царапать только. Опять не повезло. Сел я на ближайшую плиту, томагавк на колени положил.
   Тут Валерка подскочил.
   – А давай пока в ящик покидаем.
   Точно, жаль, что не я придумал. Ящик небольшой, правда, прямоугольный, а не круглый. Так ведь и бледнолицые враги тоже продолговатые.
   Нашли мы ящик, в котором щелей поменьше. Прикрепили еще одну доску. Это у нас голова будто бы.
   Просто так кидать – попал, не попал; воткнул, не воткнул, – неинтересно.
   Решили мы, что попадание в голову будет десять очков. В центральную доску – восемь, а в любую крайнюю – пять.
   Отметили расстояние, не кидать же кто, откуда хочет…
   Первым я встал. Ну, я же нашел, мне и начинать. Прицелился.
   Мимо…. Только искры от ближайшей плиты посыпались.
   Валерка же попал в среднюю доску, правда, не воткнул.
   В следующий бросок я постарался вложить всю свою меткость.
   Ура!
   На этот раз мое оружие воткнулось справа от центра. Ящик крутнулся от удара и шлепнулся. Установил я его снова. Протянул томагавк Валерке.
   Валерка подержал, подержал его, и говорит:
   – Не, одного топора мало.
   – Как это мало?
   – Давай мы в эту же мишень еще и ножи покидаем.
   – Из кухни что ли тащить?
   – У меня есть, – он достает из кармана что-то похожее на вытянутый наконечник стрелы, только с пластмассовой рукояткой.
   Здорово. Стали мы по очереди томагавк и нож метать. Как я ни старался, а у Валерки и нож чаще втыкается, и томагавк. Да и очков больше набрал. Хоть плачь.
   – Так тоже неинтересно, – это уже я решил идею подкинуть.
   Валерка как раз вытаскивал свой нож из доски. Обернулся ко мне.
   – Что предложишь?
   Что я предложу? Я и не знаю, не думал еще. Мне бы только Валеркину полосу удачи прервать.
   А он уже подошел ко мне.
   И вот тут меня словно осенило:
   – Давай после десяти удачных бросков, ну, то есть когда и нож и томагавк в цель воткнутся, будем отходить на шаг назад…
   – Давай, – Валерка сразу согласился.
   А что ему не соглашаться, когда он и так впереди и по очкам, и по втыканиям.
   – Только счет заново начнем…
   – Это, почему это?
   – Новая игра – новый счет.
   Покидали мы еще немного. На улице начало темнеть.
   Если сейчас промахнуться, то и не найдешь ничего. Особенно Валеркин нож легко затеряться может. А отыграться-то хочется.
   Опять он далеко вперед по очкам и втыканиям ушел.
   – Здорово, – Валерка, наконец, остановился, – Пошли по домам. Завтра перед школой продолжим.
   Дома я старательно украсил томагавк: привязал на толстую нитку несколько перьев, обмотал рукоять еще одной меховушкой, такой же как у меня на головном уборе. Томагавк получился просто загляденье, совсем как в книжках рисуют. Только рукоять там всегда прямой рисуется, а у меня изогнутая.
   Жалко мне стало такую красоту на улицу выносить. Запачкается еще. А может пока подержать его дома, до лета. А там и вволю накидаемся.

Библиотека

   Тишина читального зала всегда завораживала меня. Как зайдешь в библиотеку, сразу какое-то особое настроение создается. Лампы мерно жужжат. Даже запах особенный. Поневоле голос понижаешь…
   Правда, такое отношение складывается не в каждой библиотеке. Не везде пробирает трепет… Не везде.
   Но самая престижная, в моем понимании, библиотека теперь для меня оказалась недоступна. Ситуация сложилась таким образом, что у меня на руках все еще оставалась книга, которую я взял ровно четыре года назад… И до сих пор не вернул. Все некогда было.
   Вот и пришел я снова в детскую библиотеку. На этот раз я не собирался ничего брать домой. Выдалось немного свободного времени, и я собирался просто почитать в захудаленьком читальном зале. Маленькая комнатенка со скрипучим полом естественно не навевала ни малейшего намека на торжественное благолепие.
   Слегка качнулась под моим пальто, одиноко стоящая в углу вешалка, мелькнули было стойки с журналами. Вот тут я остановился.
   А что, если полистать журналы?
   Сказано-сделано. Вытащил я журнал «Костер» и пристроился за ближайший столик. Попадались иногда в этом журнале неплохие вещи. В общем, нравился мне этот журнал. А вот Валерка его совершенно не воспринимал. Не знаю, почему… Сегодня Валерка был занят. Снова ушел на свою тренировку. Большого количества друзей у меня никогда не было. Вот и остался я один.
   Пролистал я несколько страниц, и тут удача вновь посетила меня. Прямо перед моими глазами, на страницах журнала, показалась фотография индейца в пышном головном уборе. Ничего себе.
   – Сат-Ок, – прочитал я полушепотом, – Таинственные следы.
   Нет, я достаточно хорошо читал просто глазами. Мне уже давно не нужно было сопровождать чтение звуковыми сигналами. Но до того неожиданно было увидеть объект моих теперешних увлечений в обычном пионерском журнале. Я, конечно, раньше слышал имя автора, но все-таки я, видимо, еще не достаточно разбирался в индейцах. Я все считал, что его имя произносится – Садаок. Не знаю, почему у меня сложилось такое произношение.
   Но тут… этот индейский писатель. Чем не повод увлечь Валерку «Костром»?
   Но как показать ему, что там печатают?
   И тут у меня возникла гениальная, как мне показалось, идея. А что если вырвать страницы из журнала, да и предъявить ему.
   Я огляделся вокруг. Посетителей почти не было. Лишь пара девчонок хором читала какую-то книжку с картинками, да Лариса Борисовна – техничкам библиотеки – листала старые газеты.
   Можно приступать.
   Я еще раз огляделся и осторожно потащил страницу. Раздался еле слышный треск разрываемой бумаги. Оп! Страница уже у меня. Я положил ее в стол. Снова посмотрел вокруг. Никто из присутствующих не обращал на меня внимания…
   Переходим к следующей странице…
   Еще одна страница прошелестела в стол.
   На меня по-прежнему никто не обращал внимания.
   Девчонки, наконец, начитались и покинули читальный зал. Я остался практически один, если, конечно, не брать во внимание Ларису Борисовну.
   Ага. Можно действовать и смелее.
   Количество вырванных страниц в столе увеличивалось. Ура! «Таинственные следы» у меня…
   Хотя… стоп…
   На последней странице мелькнула надпись:

   ПРОДОЛЖЕНИЕ В СЛЕДУЮЩЕМ НОМЕРЕ.

   Значит, придется вырывать страницы и дальше из следующего номера журнала. Я тяжело вздохнул, пролистал дальше…
   Где же?
   А, вот… новые страницы последовали в стол…

   ОКОНЧАНИЕ В СЛЕДУЮЩЕМ НОМЕРЕ

   Еще один журнал потрошить…
   Я посмотрел на висевшие в зале часы. Пора бы и уходить. Но с неоконченным же произведением… Может, уж сразу все страницы из журнала вырвать. Быстрее будет.
   Лариса Борисовна все еще шелестела газетами за последним столом, полностью поглощенная своими делами.
   И я решился…

   – Что это ты тут делаешь? – голос над ухом прозвучал неожиданно громко.
   Я поднял голову.
   Прямо передо мной стояла Лариса Борисовна и протягивала руку к лежащим в столе страницам.
   – А то я смотрю, что-то ты притаился, – в ее голосе не было злости, а лишь мягкое недоумение, – и не заметил меня…
   – Убирайся отсюда! – это подошла заведующая библиотекой, – и не появляйся больше…
   Было ужасно стыдно.
   Кое-как собрал одежду и, спотыкаясь, вышел на улицу.
   – Привет, Юра! – окликнул меня странно знакомый голос.
   Я медленно поднял голову. Передо мной стояла Иринка – из старой школы…
   Говорить я с ней никак не мог.
   – Привет, – буркнул я и, снова опустив глаза, побежал домой, оставив Иринку в недоумении…

Карниз

   На следующий день я шел в школу, едва передвигая ноги. Весна неуклонно все больше и больше вступала в свои права, но мне абсолютно было не до этого.
   – Вот он, вот он, – скрипел снег под ногами, – жур-на-лы пор-тит…
   – Позоррр! Позоррр! Позоррр! – каркали вороны.
   Мне казалось, что и люди со всех сторон указывают на меня пальцами.
   Вдруг захотелось сделать что-нибудь такое, что несомненно подняло бы меня в моих собственных глазах. Но что?
   – Как я вчера не обратил внимания на Ларису Борисовну, – приговаривал я вполголоса, при этом оглядываясь в поиске чего-нибудь такого эдакого, – Сейчас бы не было никакого стыда.
   – Перестань ты ныть, – наконец не выдержал Валерка, – вообще не надо было вырывать эти несчастные страницы, – во всяком случае, не тогда, когда есть кто-то рядом…
   – Ага… А если в школу сообщат?
   – Да, не сообщат, – отмахнулся мой друг, – больно им это надо.
   Но мне все равно было несколько не по себе.
   И тут я увидел. Прямо под моими ногами дымился окурок сигареты, сгоревший меньше, чем наполовину.
   – Хау!!! – я бросился к нему.
   Одновременно со мной туда же кинулся и Валерка. Наши руки почти одновременно коснулись горящей палочки. Но все-таки я был быстрей, а он только обжег ладонь о горячий уголек.
   Я с гордым видом засунул сигарету в рот и сильно вдохнул в себя дым. Но, как бы я ни гордился, это был мой первый опыт курения. И последствия не замедлили сказаться. Меня резко потянуло на рвоту. Не знаю, как я выглядел со стороны, но в голове вдруг все закружилось. Захотелось отшвырнуть окурок куда подальше, но тут я взглянул на Валерку. Во взгляде друга явно виделась зависть. И не поддаваясь на свои внутренние порывы, я шумно выдохнул воздух. Дым заклубился изо рта как из трубы Ленинского завода. Валерка даже отошел от меня немного в сторону. Ну и пусть, хоть не заметит моего отвратительного состояния.

   Однако, мои опасения насчет библиотеки не оправдались. Никто даже и не заикнулся о моей неудаче. Все было как и прежде.
   На перемене ко мне подошел Леха. Внутренне я напрягся, вдруг чего скажет. Но он сказал совсем не то, чего я боялся.
   – Ну, – спросил он, оглядываясь вокруг, – получилось у тебя с союзом?
   – С каким еще союзом?
   – Помнишь, мы с тобой договорились, что ты заключишь союз, – он мотнул головой в сторону Наташиной парты, – с ленни-ленапами. Потом будешь…
   – Нужен нам ваш союз, – вмешалась Иринка: услышала все-таки, – как петуху тросточка…
   – Как дам! – Леха замахнулся.
   – Прекрати, – я перехватил его руку.
   – Ну, ладно, – Леха отстранился и направился к своей парте уже привычной вихляющей походкой.
   – Да, какие они индейцы, – презрительно бросила Наташа, – у них же руки дрожат. Они ж даже прямую линию провести не смогут.
   – Я смогу, – запальчиво проговорил я.
   – Давай, – Наташа протянула мне лист бумаги.
   Не долго думая, я быстро провел ручкой по предложенному листу. Чернила оставили четкую фиолетовую линию.
   – Так не пойдет, – возмутилась Наташина соседка – Лена, – линию надо проводить медленно. Вот так.
   И она провела ровную прямую линию.
   – Ничего себе.
   – Теперь ты попробуй…
   Но ничего попробовать я уже не успел: прогремел звонок.
   Я снова с наслаждением погрузился в мир чисел. При решении очередного примера мне пришла записка.
   «От Наташи».
   Я осторожно развернул записку. На ней было написано:

   ЗАВТРА В 10 ЧАСОВ ПРИХОДИ НА СОВЕТ ВОЖДЕЙ ПО АДРЕСУ…

   Ничего себе. Я не поверил глазам. Меня приглашают на совет.
   Идти или не идти?
   Конечно, мне очень хотелось пойти, но неожиданная робость охватила меня. Я попал в странное положение. С одной стороны приближалась моя мечта сблизиться с Наташей, а с другой… Меня посетила достаточно интересная идея. Я придумал, как одновременно и не отказаться, и не согласиться.
   Слегка покосившись в сторону Наташи, я старательно вывел в ответ на записку:

   НЕ ПРИЗНАЮ СОВЕТА БЕЗ ТРУБКИ МИРА…

   Громкое фырканье было мне ответом. Кажется, я снова потерял ее расположение.
   Надо было срочно восстанавливать репутацию.
   Перемена.
   Настало время доказать, что я не трус.
   Надо заметить, что именно в этом классе мне представлялась достаточная возможность для осуществления этого. С внешней стороны вдоль всех трех окон тянулся довольно-таки широкий, сантиметров 30, карниз. Я и решил пройти по этому карнизу из одного окна в другое. Сказано, сделано.
   Я распахнул окно и осторожно вступил на покрытый листами железа выступ. На мое счастье, снег и лед, покрывавший карниз всю зиму, почти полностью сошел. Я сделал шаг. Невзначай посмотрел вниз, голова закружилась. Я качнулся. Еще немного, и… пришлось попятиться от края карниза.
   «Только не смотреть вниз. Только не смотреть вниз». – Раз за разом повторял я, делая осторожные шаги.
   Вот я миновал одно окно.
   Промежуток стены.
   Ужасно медленно проплывает подо мной громыхающее железо.
   Второе окно, еще один промежуток…
   Еще немного – и можно будет возвращаться в класс.
   Неожиданный вскрик снизу снова заставил меня вздрогнуть. Я покачнулся и судорожно ухватился за оконную раму.
   – Быстро залезай обратно! – закричала со двора завуч Елена Александровна, – и ко мне в кабинет!

   – Ты, что, Павлов, совсем с ума сошел? – напустилась на меня Елена Александровна.
   – Да, ничего страшного. Там же…
   – Ничего страшного? – вскричала Елена Александровна, – Да, у меня сердце захолонуло, когда я тебя на этой карнизе увидела.
   Я виновато опустил голову.
   – Принеси дневник!

   И в дневнике у меня появилась следующая надпись:
   «ШКОЛА ЗА ЖИЗНЬ ВАШЕГО СЫНА НЕ ОТВЕЧАЕТ. ОН ХОДИТ ПО КАРНИЗУ ТРЕТЬЕГО ЭТАЖА!»

Макулатура

   В первый день весенних каникул Леопардовна вызвала нас в школу. Даже отдохнуть нормально не дала. Каникулы-то и так – всего неделя, а тут в школу тащись. Считай, день пропал.
   Конец марта. Снег почти полностью стаял. Из-под снега появилась земля с насыпавшимися еще осенью бурыми листьями. Играть бы да играть на свежем воздухе. А тут…
   Чего она придумала?
   – Значит, так, ребята, – сразу начала Леопардовна, – вам необходимо собрать макулатуру.
   – На фига, – еле слышно пробормотал Леха.
   – Не «на фига», Чернов, – строго взглянула она, – а необходимо для спасения лесов.
   – А как тут леса-то спасаются? – это уже Макс.
   – Вы же знаете, что из леса делают бумагу. А старая бумага – макулатура – поступит в переработку. Так будет спасен лес.
   – Ага, понятно. А сколько надо принести?
   – Сколько сможете. А сейчас, приступайте. Бумагу будете приносить в старый гараж, который находится за школой.
   Мы разбежались кто куда.
   Я даже и не собирался бегать по квартирам, выпрашивать старые газеты и журналы. Я просто помчался домой. В тумбочке, в прихожей, у нас лежали огромные кипы газет и журналов «Крокодил». Вот их-то я и намерен был притащить в школу. Вроде бы и жалко – мне нравилось иногда почитать анекдоты в «Крокодилах». Любил я и рассматривать картинки. Год назад мы с Валеркой даже собирались отправить в журнал свои рисунки, но почему-то дальше идеи да нескольких плохоньких набросков дело не пошло.
   В прихожей я сразу же бросился к тумбочке. Так и есть. Да, и куда они могли деться? Разве что в туалет. Но туда ведь столько не нужно. Я вытащил всю бумагу из тумбочки.
   А как мне все это дотащить до школы?
   Я направился на кухню. Где-то там должны были находиться сетки-авоськи. Они нашлись на гвоздике за холодильником.
   Я поспешно натолкал газеты и журналы в авоськи. Моей силы хватило только на то, чтобы немного приподнять наполненные сетки. А их еще и нужно донести до школы. Все-таки два с половиной квартала…
   Ладно уж, как-нибудь.
   И я потащил авоськи по улице. Руки оттягивало до такой степени, что приходилось останавливаться чуть ли не каждые десять-пятнадцать шагов.
   Нет, так дело не пойдет. Слишком медленно.
   До школы оставалось еще совсем немного. И я просто напросто поволок сетки по открывшемуся после зимы асфальту. Это оказалось гораздо легче, чем нести их на весу.
   Как я сразу не додумался?
   Я волок сетки с макулатурой и радостно оглядывался вокруг, щурясь на яркое весеннее солнце, прислушиваясь к пению птиц. Красота!
   – Эй, мальчик, – голос прохожего вывел меня из приподнятого состояния, – обернись назад.
   – А что такое?
   – Ты же всю улицу своими газетами замусорил.
   Я посмотрел на свои сетки. Надо ж было такому случиться, что авоськи перетерлись, и теперь вся моя макулатура буквально по листочку разлеглась чуть ли не всему кварталу.
   Ничего себе. Вот ведь незадача. Еще совсем немного времени назад такого бы не произошло. Вряд ли на снегу веревки сетки перетерлись бы.
   Оставил я сетки, а сам собрал все выпавшее. А дальше-то что? Как их теперь до школы тащить?
   Надо этот разрыв чем-то связать.
   Я снова вытащил бумагу из сеток, перевязал разрывы теми же сеточными веревками. Запихал все обратно. Потащил дальше. Теперь я уже остерегался опускать свою ношу на асфальт, вдруг опять…
   И вот тот самый гараж. Весь завален бумагой. У входа стоит Леопардовна и всю принесенную макулатуру на пружинных ручных весах взвешивает.
   – Ну, Павлов, что ты тут принес?
   Я подтащил свои сетки ближе.
   – Ничего себе, – она критически оглядела мои сетки, – Придется разгружать.
   – Зачем это?
   – У меня весы рассчитаны только на пять килограмм. А у тебя тут явно больше.
   Пришлось мою макулатуру взвешивать по частям. И получилось, что я приволок почти двадцать килограмм – больше всех в классе.
   Знай наших!
   – Молодцы, ребята, – Леопардовна засунула весы в карман и оглядела груды бумаги, – а теперь все это надо погрузить в машину.
   Ничего себе, наваленную огромными кучами бумагу, да еще и загрузить?
   – Так, – Леопардовна ткнула пальцем в меня и еще нескольких парней, – останьтесь и свяжите все это в пачки. Вот вам для этого связочный материал.
   Она протянула ворох лохматых веревок и ушла.
   Ну, как можно находиться среди всего этого богатства и не воспользоваться?
   Конечно, нужно выполнить то, для чего нас оставили, но я сразу заметил нечто, что можно было бы прихватить себе.
   Прямо перед моими глазами из бумажной кучи выглядывала относительно новая книга. Бросился я к ней.
   – Вальтер Скотт «Квентин Дорвард», – прочитал я вполголоса.
   Сразу же сунул книгу подмышку. Находка вдохновила меня на дальнейшие поиски. Я принялся перебирать бумагу. Все ненужное складывал в положенные стопки, а все, что могло мне пригодиться, прибирал к себе.
   Вслед за первой книгой нашлась и вторая: «Петр Первый», потом еще.
   И вдруг – радость: «Последний из могикан». Я даже глаза протер, боясь поверить в неожиданное счастье.
   Держать подмышкой три солидные книжки оказалось несколько неудобно, тем более, что я наткнулся на целую подшивку журналов «Вокруг света». А там часто попадались материалы про индейцев. Я нашел достаточно укромное местечко, куда начал складывать свою добычу.
   Кучи различных бумаг постепенно превращались в ровные, связанные веревочками, кипы.
   Увеличивалась и моя добыча.
   Вдруг перед моими глазами мелькнуло нечто до боли знакомое. «Костер» – журналы именно за тот год, за которые совсем недавно мне выдалось стерпеть в библиотеке. Я быстро схватил увиденное и принялся лихорадочно перелистывать.
   – Только бы… только бы, – повторял я еле слышно.
   – Ф-фу, – облегченно вздохнул я, – «Таинственные следы» оказались на месте.
   Я огляделся вокруг. Бросил взгляд на свое хранилище. Что-то внутри меня сжалось: стопка моей добычи резко уменьшилась. Я кинулся туда. Так и есть – найденные книги исчезли.
   – Ребята, кто прихватил? – обратился я к одноклассникам.
   – Что случилось? – подскочил Леха.
   – Да, я тут несколько книжек нарыл, а они пропали…
   – Как это пропали? Тут же все свои.
   Он деятельно взялся за дело.
   – Ну-ка, показывайте, что у кого есть! – скомандовал он.
   Среди разложенной добычи моих книг не оказалось.
   – Может, кто посторонний заходил? – задумчиво проговорил Витька.
   – Все может быть, – глубокомысленно выговорил Леха.
   Но все-таки глаза его затравленно бегали. Выяснять подробности я не хотел. Да и как? Ничего ведь на виду нет…
   Оставаться дальше мне расхотелось. Я собрал все то, что осталось и направился в сторону дома. Обида за утерянные книги несколько скрадывалась «Таинственными следами»…

Спектакль

   – Приближается День Космонавтики, – начала Леопардовна в первый же день после каникул.
   – И что? – проговорил Макс абсолютно незаинтересовано.
   Меня это тоже совершенно не интересовало. Я читал очередную книгу. Да и потом, после кражи книг, мне никого не хотелось видеть.
   – В связи с праздником нашему классу дано задание поставить небольшую сценку о путешествие на одну из планет Солнечной Системы.
   Такое заявление заставило меня проявить внимание. Я поднял голову и посмотрел на Леопардовну.
   Мне это сразу почему-то напомнило пьеску «Первая тройка», которую я как-то пытался прочитать в «Пионере». Тогда я так и не смог дочитать до конца: ну, не нравится мне пьесы читать. Гораздо лучше смотреть. А сейчас, особенно после роли Жухрая, я решил стать артистом. Спектакль мог стать еще одним шагом к достижению моей мечты.
   – А где мы возьмем пьесу? – спросила моя соседка Ирина.
   – Вот тут-то самое интересное, – Леопардовна сложила руки на груди, – пьесу вы должны придумать сами.
   – Как это – сами? – встрепенулся Леха.
   – Сделаем, – тут же вскочила с места Наташа.
   – Вот и хорошо, – Леопардовна удовлетворенно потерла руки, – в качестве пункта назначения для нашего класса выбран Сатурн. А сейчас начнем урок…
   …Сразу же после урока Наташа со своими подругами принялись оживленно шушукаться. Видимо, они уже принялись сочинять.
   Я с надеждой смотрел в их сторону, может и мне предложат хоть какую-то роль.
   – Юрка, иди сюда, – позвал меня, заглянувший в класс Валерка, – у меня классная новость.
   – Что случилось?
   – Нам выпало представлять Марс на Дне Космонавтики, – выпалил мой друг. Я сразу же позавидовал другу. Ведь это ж надо – МАРС! Про него так много книг! Есть из чего выбирать. Хотя, выбирать не приходится. Пьеску же надо придумать самим. И все равно. Марс настолько часто будоражит мысли окружающих возможностью наличия жизни.
   А что известно о Сатурне? Только то, что это одна из планет-гигантов и еще она имеет кольцо. Вот, пожалуй, и все. Что тут можно сочинить?
   Впрочем, это не моя забота. Мне бы только хотелось, чтобы меня пригласили участвовать в спектакле. Насколько это возможно?
   Да и тут решать не мне. Не буду же я сам напрашиваться. С Наташей отношения так и не наладились. Подумаешь, фигурки. А так мы с ней даже и не общаемся. Может хоть Иринка может что-нибудь сделать. Все-таки, соседка по парте. Но можно ли на это всерьез рассчитывать?
   Не знаю.

   * * *

   Прошло несколько дней.
   Валерке было совершенно некогда. Он занимался своим сценарием. Оказалось, что мой друг тоже сочиняет пьесу, только для своего класса. В общем, мы с ним почти не встречались.
   А наши девчонки в это же время постоянно обсуждали будущий сценарий, перебрасываясь записками.
   – Юра, – однажды совершенно неожиданно обратилась ко мне Наташа.
   У меня аж все внутри запело. Неужто случилось именно, о чем я мечтал.
   – Чего тебе? – отозвался я, стараясь выглядеть как можно более равнодушным.
   – Мы хотели пригласить тебя участвовать в спектакле, – негромко проговорила она.
   «УРРРА!» – конечно, вслух я этого не озвучил.
   – Хорошо. А в качестве кого? – я продолжал сохранять невозмутимость.
   – Так ты согласен или нет? – тут тон ее стал на удивление деловым. – Останешься сегодня после уроков, все и узнаешь. Придешь?
   – Ладно. Я буду…
   Надо ли говорить, с каким нетерпением я ждал окончания уроков…
   После уроков в классной комнате собралось человек десять. Леха тоже был здесь. Интересно, в качестве кого?
   Все собравшиеся расселись за партами. Вперед вышла Лена. Чисто учительским жестом она постучала по столу ручкой.
   – Внимание!
   И она принялась рассказывать сюжет пьесы. По сюжету космонавты попадают на Сатурн, который оказывается населенным людьми, типа индейцев. И несколько космонавтов встречаются с ними. Вот, в принципе, и все. Примерно это и требовалось по заданию.
   Мне во всем этом отводилась роль начальника экспедиции. В моем подчинении были две девчонки Маринка и Ольга, а также Сашка Будаков. Все остальные должны быть жителями Сатурна. Причем, Наташа становилась сатурнским вождем. Это показалось мне знаком к нашему сближению. Как же иначе? Я – начальник экспедиции; она – вождь туземцев. Прямой контакт. Конечно же, я полностью погрузился в подготовку к спектаклю…

   * * *

   Вот наступил долгожданный день 12 апреля – День Космонавтики – день спектакля. Позади многочисленные репетиции. Сегодня состоятся премьеры спектаклей всех классов.
   Накануне Наташа обратилась ко мне с просьбой, принести мой головной убор. Интересно, откуда она о нем узнала? Я же никому его не только не показывал, но и не рассказывал. Я, конечно, обещал. Да, и как я мог отказаться? Ведь это же НАТАША. Естественно, я принес свое произведение.
   Очередь нашего класса совпадала с порядком планеты Сатурн в системе – мы были пятыми.
   Что там показывали о Меркурии, я не смотрел. Мы проводили последнюю репетицию.
   На Венере оказались дикари. Что-то отдаленно напоминающее нашу пьеску. Зал встретил венериан насмешками. Вдруг нечто подобное будет и с нами.
   Я с нетерпением ждал выступление Валеркиного класса. Что он мог там напридумывать? В действительности же оказалось что-то среднее между такими произведениями, как «Аэлита» и «Остров доктора Моро».
   Вот, наконец, наступила и наша очередь. Мы с тревогой вышли на сцену. Это все-таки не отдельные короткие сценки, как раньше, а достаточно большой и цельный спектакль. Оказалось, довольно непривычным находиться на сцене почти все время. Со сцены, неожиданно для меня, я видел практически каждого зрителя в зале. Даже в те редкие моменты, когда я оказывался спиной к залу, я все равно чувствовал направленные на меня взгляды. Такого я никак не ожидал. Вот, как оказывается, выглядит работа артиста изнутри. Не скажу, что это придало мне уверенности. Неожиданно я забыл все свои слова. Хорошо еще, что несколько помогли ребята.
   Финальная сцена, когда космонавты и туземцы пожимают друг другу руки. сейчас я коснусь руки Наташи…
   Но не тут-то было. Чтобы добиться этого, пришлось бы перестраиваться прямо на сцене. Во время спектакля это оказалось невозможным. Как я во время репетиции не предусмотрел этого?
   Гром аплодисментов завершил наше выступление.
   – У вас был самый классный спектакль, – восхищенно говорил мне Валерка, когда мы с ним вместе шли домой.
   Я соглашался с ним, а сам все думал, как бы мне все-таки подружиться с Наташей.

Побег из дома

   – Все, надоело, – я решительно вытащил лист бумаги.
   – Что ты собрался делать? – спросил Валерка.
   – Давай, убежим из дома. Отправимся путешествовать.
   – Это зачем?
   – Будем жить самостоятельно, в тайге, – мечтательно начал я, – охотиться на зверей. Совсем индейцами станем, – и мысленно продолжил, – может, хоть так на меня обратят внимание.
   – Давай, – загорелся моей идеей Валерка.
   – Тогда надо составить план действий, – я ткнул пальцем в свой листок.
   И мы принялись. Первым делом нарисовали план нашего будущего жилища. Разместили, где у нас будут храниться припасы, где карты и оружие, как будет выходить дым из помещения, чтобы не особо заметно было. Пересчитали наличные деньги. Их оказалось совсем немного. Что-то около рубля.
   – Да уж, пока не получится, – я озабоченно почесал голову.
   – А может пока займемся приготовлением оружия и припасов?
   – Точно.
   Мы проверили все, что у нас имеется. Я показал другу лук, десяток стрел и томагавк. Мне сразу же показалось, что стрел маловато. Мы оба с Валеркой понимали, что не всякое животное можно поразить одной стрелой. Нужно было еще сделать скидку на промахи. Как бы хорошо я не отстрелялся из винтовки, не думаю, что в условиях тайги у меня все пойдет настолько же успешно. Значит, необходимо наделать еще стрел. Кроме того, Валерке неплохо бы обзавестись собственным луком и стрелами.
   – Я свой метательный нож принесу, – пообещал Валерка.
   Это было бы неплохим добавлением к нашему предприятию.
   Встал вопрос, где же нам хранить все собранное к побегу. Причем, место должно быть таким, чтобы никто не обнаружил нашего тайника. Создать такой тайник где-то на улице – это сразу потерять его. В любом случае его кто-нибудь найдет и присвоит все наши вещи. Значит, тайник нужно устраивать дома. Но где? Своей комнаты у меня не было, а в любом другом месте наши приготовления рано или поздно обнаружат родители.
   В любом? Впрочем, было у меня одно место, куда родители не очень-то и заглядывали. Дело в том, что в нашей квартире имелся своеобразный подпол. Мы жили на первом этаже, и предыдущие жильцы устроили небольшой погреб с люком в кухне. Вот туда мы и договорились складывать все припасы.

   * * *

   Вот и наступил день начала нашего путешествия. В копилке набралось целых десять рублей. С оружием тоже все в порядке: ножи, луки со стрелами.
   Пора двигать.
   – Ты, что так и собрался по городу идти?
   – Что ты имеешь в виду?
   – Ну, вот так с луком и стрелами?
   – А куда мне их девать?
   – Спрячь куда-нибудь. Я, например, все под одеждой скрыл, – он многозначительно хлопнул себя по куртке.
   Действительно, над плечом явно вздыбился угол надетого через плечо лука. Я решил спрятать лук по-другому. Для этого оказалось достаточным просто снять тетиву: ее и потом всегда можно снова нацепить. А колчан со стрелами легко спрятался под полой курточки.
   Вот теперь мы были готовы к выходу.
   Яркое апрельское солнце встретило нас ослепительным светом. Ветви деревьев покрыла словно зеленая дымка начинавшихся распускаться листочков. Было так тепло, что я даже несколько растерялся: не слишком тепло мы одеты. Правда, потом мне в голову пришла мысль: «А что мы будем делать зимой?». Может стоило еще и зимнюю одежду прихватить?
   – Куда теперь? – прервал мои мысли Валерка.
   Да, действительно, куда?
   – Для начала отправимся в магазин. Нам же припасы в дорогу нужны.
   Мы заскочили в магазин. Но что там можно было купить? Хлеб, и все пространство заполняли огромные пирамиды сгущенки. Вот мы и взяли две буханки хлеба и пару банок сгущенки. У нас осталось что-то около двух рублей. Что можно сделать на два рубля. На железнодорожный вокзал нечего было и соваться. Тем более, что на поезде нас довольно быстро отыщут. Остается одно направление – река. Так я и сказал своему другу после того, как мы вышли из магазина.
   Делать нечего, мы направились к дебаркадеру, где причаливали речные трамвайчики. Вот тут мы немного просчитались. С этого пункта работала только переправа.
   – Может, с той стороны мы сможем отправиться дальше? – проговорил Валерка.
   – Может.
   Мерно плескала вода в борта трамвайчика, пока мы переправлялись через Каму. Я с нетерпением вглядывался в приближающийся правый берег великой реки. Еще немного, и мы сможем начать свое путешествие.
   Волны медленно накатывали на песчаный берег, когда мы сошли с трамвайчика. Осталось подняться по скрипучей деревянной лестнице. Наконец, мы подошли к кассе. Тут нас поджидала очередная неудача. Оказалось, что и отсюда билеты продавались только в два направления: обратно на левый берег и к речному вокзалу. Двигаться обратно не имело ни малейшего смысла.
   Тогда мы решили направиться к вокзалу.
   На этот раз путешествие длилось гораздо дольше. С палубы корабля мы внимательно всматривались в проплывающие мимо берега. Перед нашими глазами проходили многочисленные дома, огороды, иногда появлялись редкие церквушки, еще сохранившиеся в то безбожное время. Бледно-зеленая дымка начавших распускаться листочков смотрелась с реки более целостно, более органично, что ли. Странно чувство наполняло меня. Не знаю, как относился к этому речному путешествию Валерка, но, мне показалось, что его глаза тоже наполнены восторгом. Как не медленно проходило наше движение, но оно все равно приходит к концу.
   И вот перед нами появился и речной вокзал.
   Встала настоятельная потребность в покупке билетов для дальнейшего пути.
   Понятно, что двигаться следовало в южную сторону.
   А что у нас на юге?
   Ни я, ни Валерка никак не могли сориентироваться. Мы наперебой стали вспоминать карту нашей родной Пермской области. Ничего конкретного мы так и не смогли вспомнить.
   – Юрка, – вдруг обратился ко мне Валерка, – ты же около года назад уже плавал на теплоходе до Ростова. Вот и вспоминай…
   Я принялся вспоминать.
   Точно, самым южным городом Пермской области, до которого мы могли бы добраться, оказался Чайковский.
   Решено, мы берем билет до Чайковского.
   В кассах не было никакой очереди, что вполне естественно в конце апреля. Основные пассажиры будут разве что в мае. И тут еще одна неприятность: денег у нас хватало только на один билет.
   – Может, кто-нибудь один отправится в путь? – посмотрел на меня Валерка.
   А что делать второму. Путешествовать в одиночку мне не хотелось. Также я не имел ни малейшего желания отпускать одного Валерку. Тем более, что это была моя идея – сбежать из дома.
   – Нет, это нам не подходит, – я решительно направился прочь от вокзала…

Педсовет

   В этот день я сидел низко пригнувшись к парте. Неудача в задуманном предприятии привела к тому, что я не мог смотреть в глаза одноклассникам. Почему? Не знаю. Никто из них не имел ни малейшего представления о моем замысле. Значит, чего мне стыдиться? И все равно было как-то не по себе. В то же время ничего не хотелось делать. Я даже книгу не достал из портфеля.
   – Ты, чо такой смурной? – хлопнул меня по спине Леха.
   – Отстань…
   – Да, ладно тебе, – он слегка усмехнулся, – мы тут немного с врагами поквитались.
   – С врагами?
   – Ага. Сашка Кузнецов Ленке заехал.
   – А причем тут враги? – я не сразу сообразил, что он говорит.
   – Да ты чо? Ленка же – в числе лени-ленапов.
   – Так он, что, девчонку стукнул? – я постепенно вникал в смысл сказанного.
   – Ленка – главный помощник Неволиной, – терпеливо пытался объяснить Леха. – Значит, наш враг.
   – Девчонок бить нельзя, – я поднялся с места и, оттолкнув Леху, выскочил из класса.
   В коридоре я сразу увидел плачущую Лену. Неподалеку стоял Кузнецов и мерзко ухмылялся:
   – Индейцы не ревут.
   Не раздумывая, я бросился на него и с размаху впечатал кулак в смеющееся лицо. Надо заметить, что Сашка – Валеркин одноклассник, по комплекции что-то общее между нашими Крекером и Медведевым. Я, конечно, тоже не мелкий, но и до него еще не дотянул. Даже Степанков, с которым не так давно дрался Валерка, выглядит более хилым. Но, в это мгновения я даже как-то не успел об этом подумать.
   Голова Кузнецова дернулась. От неожиданности он даже отступил на шаг. Потом опомнился и попер на меня.
   – Да как ты… – удар Сашкиного кулака откинул меня к стене.
   Вот тут-то мне и нужно было бы вспомнить все, чему меня пытался научить Валерка, иначе Кузнецов меня одной массой задавит.
   Я оттолкнулся от стены и снова бросился на него.
   И тут мы уже сцепились основательно. Но, как я ни старался вспомнить Валеркины уроки, все мои действия складывались из беспорядочных ударов. Одни из них попадали в цель. Гораздо больше ударов пропадало впустую. Я вообще не очень люблю драться. Не лучше дело обстояло и у моего противника. То есть я не знаю, насколько ему нравится махать кулаками, но в точности ударов мы с ним оказались наравне.
   Еще несколько ударов.
   Где-то, как мне показалось, далеко прогремел звонок.
   И тут меня схватили за руки, прервав очередной удар.
   – Перестань, – завопил мне в ухо Леха.
   В этот момент кулак Кузнецова попал мне в глаз. Я рванулся из державших меня рук, но не тут-то было. Леха сжал меня со спины, не давая ни малейшей возможности продолжить бой.
   – Кузнецов, Павлов, – раздался голос Леопардовны, – Что тут происходит?
   Леха тут же отпустил меня, и я снова рванулся к противнику.
   – Прекратить! Я сказала! – ее голос с трудом прорывался ко мне сквозь мое частое тяжелое дыхание.
   Но я уже завелся.
   – А вам-то, какое дело?
   – Павлов, быстро в класс!
   Я посмотрел на нее исподлобья.
   – А вы когда мне книгу отдадите? – прерывисто спросил я, постепенно восстанавливая дыхание.
   – Какую еще книгу? – сбитая с толку отозвалась она. Тут же спохватилась, – Причем тут какая-то книга. ЗДЕСЬ что происходит?
   – А это уже не ваше дело, – хмуро отозвался я.
   Мне теперь было уж все равно. Героя из меня тоже не вышло. Это только в книгах герои легко справляются со своими противниками. В настоящей жизни часто все происходит совсем наоборот. Снова меня пытался схватить Леха. Я раздраженно отшвырнул его в сторону.
   – Отстаньте все от меня, – и зашел в класс.
   Сразу же сел за парту, чтобы никто не заметил, как предательски дрожат у меня колени.
   – Чтоб сегодня же отец пришел в школу! – вдогонку завопила Леопардовна.
   После уроков домой меня не отпустили.

   * * *

   Вечером меня с отцом вызвали на педсовет.
   Кошмар!
   Леопардовна с первых же минут напустилась на меня.
   – Это самый плохой ученик со всей параллели! – верещала она, – Он постоянно нарушает дисциплину, учится хуже всех в классе.
   – В чем это выражается? – спокойно проговорил отец, – Оценки вроде бы у него неплохие.
   – Он постоянно срывает уроки. Грубит. Одно путешествие по карнизу чего стоит.
   – Про карниз я уже знаю. Тем более, что прошло уже два месяца.
   – А сегодня он набросился на меня с кулаками.
   – Неправда, – отозвался я.
   – А ты помолчи! – Леопардовна резко прервала меня.
   – Вы у меня книжку украли, – упрямо проговорил я.
   – Выйди в коридор! – взбеленилась она, – поговорим с твоим отцом.
   Я вышел из кабинета.
   …О чем там говорили в мое отсутствие, я не знаю, но на следующий день отец забрал мои документы из школы.
   Следующий учебный год мне придется начинать в другой школе…

Улица, улица, улица родная… Евгений Петров