-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Антон Шумилов
|
| В «Рабстве»
-------
Это была дальняя окраина просто нереально большого города, крупного мегаполиса. Небольшой домик стоял окружённый золотом колосящейся пшеницы, рядом с ним ещё несколько построек. Ночь. Чистое небо с множеством звёзд безмолвно взирало на землю, Радужный Час уже давно позади. Вдалеке стоял смешанный лес, тишь окутала всё вокруг. Ветерок, почти неосязаемый, едва заметно колыхал колоски, которые от этого сливались и превращались визуально в живое желтеющее море. Холодный свет крупной нарастающей луны прекрасно освещал земные просторы. Ночь безмолвна, шелеста листьев далёкой опушки, конечно же, не было слышно, безмятежность. Последствия полуденного жара уже отступили и улетучились, прохлада и свежесть витали кругом в эти часы. В домике жила семья, родители спали на первом этаже, их дочь в небольшой комнате на этаже под крышей с единственным окном с видом на небольшой дворик перед домом с размещёнными по полукругу постройками. Девушка была невысокого роста, с чёрными блестящими длинными волосами, доходящими намного ниже поясницы, и милым личиком с аккуратным носиком с почти неосязаемой горбинкой, алыми пышными губами и красивыми выразительными зелёными глазами. Она спала в белой кружевной ночнушке, подаренной ей мамой, и сейчас видела очень дивный сон, как она с родителями ездила на экскурсию погружения в жерло супервулкана, как они наблюдали субсдукцию литосферных плит, находясь в мантии и, конечно, обратные водопады, идущие вспять на парящие скалы, поросшие родофитовым лесом (форма высших растений, произошедших от красных водорослей, лат.Rhodóphyta). Они смеялись и фотографировались, её мама, как всегда, хлопотала, а папа опять облил соком выходную рубашку, и мама хоть и не злилась, но всё равно причитала на эту тему. Водопады были восхитительны, шум воды успокаивал. Сидела их маленькая семья за столиком, они делали заказ, свежесть от воды ощущалась при каждом вдохе. Но вдруг девушка поморщилась, родители и никто другой этого, конечно, не заметили, но она почувствовала, как иллюзия стала нарушаться, ей очень этого не хотелось, она попыталась воспротивиться, держаться за сон, но ничего не поделать, звук работающего автодвижителя бесцеремонно нарастал и в итоге разбудил её. Девушка открыла глаза и сперва замерла и прислушалась, всё было, как всегда, отец храпел этажом ниже, в комнате так же всё, как обычно, вещи, лежащие без движения, совершенно слившиеся в один тон, и в эту секунду в потолок из окна ударил отсвет от бело-лунных фар, это заставило её вскочить, она подбежала к окну, машина стояла на внешней кромке дворика, она попыталась рассмотреть, какое-то время вглядываясь в чернь ночи, кто же за рулём, но этого сделать не удалось, это оказалось невозможно. Девушка подумала, что надо разбудить отца и, возможно, вызвать стражей порядка. Но эти мысли прервались просто вихрем взвившейся тревогой, кожа испещрилась множеством мурашек, это даже на секунду сбило её дыхание. Она ощущала чьё-то присутствие в комнате, прямо позади себя, и только она стала поворачиваться, как услышала голос:
– Ты же поняла, что мы здесь…
Девушка собиралась закричать и даже уже набрала в грудь воздуха, но не успела, удар какой-то дубинкой по затылку погасил сознание. Лица похитителя она увидеть не успела, и последнее, что услышала за те секунды, которые цеплялась за сознание изо всех сил, было:
– Что с её родителями?
– Я с ними закончил, ещё с час в отключке проболтаются… – а дальше уже неразборчиво. Живы, пронеслась мысль облегчения в затухающем сознании девушки.
***
Утро. Солнце бесцеремонно вторглось ярким свечением в комнату, и паренёк по имени Прэт поёжился, уснувший в щупальцевом кресле, потому что до глубокой ночи сёрфил всемирный Бассейн. Конечно, сон уже был не так крепок по причине того, что спал сидя, не самая удобная поза для сна, но всё же щупальца точечно удобно поддерживали все необходимые точки опоры, и было весьма комфортно в эту минуту, и он всё же не хотел просыпаться, это его какой-никакой уют, и лишаться сейчас его не хотелось. Но неизбежность того, что новый день пришёл и принёс повседневность и рутину, очевидна. Он открыл глаза и поёжился, шея затекла, ног почти не чувствовал, спину слегка ломило, впитав висками высокочувствительные передатчики для переноса сознания в Бассейн, где множество людей проводят максимум времени, работая, отдыхая, заводя семью и отключаясь только со смертью. Но Прэт не такой, он, конечно, любил поиграть, повидать друзей, предпочитающих жить на просторах Бассейна, но по-настоящему ему был мил реальный мир и жизнь на своих ногах, но мир этот, правда, что ожидаемо, его и не замечал. Вопреки мнению многих аналитиков, коих развелось великое множество, словно слизняков на плодовых телах грибов после дождя в солнечный день, Бассейн не стал новой единственной реальностью для всех и каждого, и много людей посчитали жизнь на показ ребячеством, а кто-то и вовсе, не стесняясь в выражениях, – лицемерием, но свобода, она на то и дана, что, кто захотел, тот там зачастую лишь на время, а кто хочет, вообще не заходит, лишь сохраняя возможность получения знаний, справок, псионных звонков (множество лет назад вытеснили телефонную сеть) и прочего интерфейса для управления окружающим бытом и интерфейса организма. Он посмотрел на своё отражение, прямо напротив щупальцевого кресла было зеркало до пола на дверце стилизованного под старину шкафа, он был бессменным элементом интерьера в комнате, Прэт нашёл его изображение на древней фотокарточке и потратил уйму времени, чтобы настроить гарнитуру материи для образования нужной формы, а посему, когда всё получилось красиво, больше не трогал его атомы. Люди этой реальности не любят захламлённых интерьеров, и тогда была придумана (хотя скорее наоборот) Гарнитура Материи: при помощи высокочувствительных передатчиков выбирается любой интерьер, мебель, вещи. Люди не держат одновременно диван, кресло, кровать и стулья, если на них некому сидеть одновременно. Но это не касалось шкафа с зеркальной стенкой. Прэт, бывало, общался со своим отражением. Потянувшись и услышав «здоровое» похрустывание позвоночника, поднялся.
– Ну что, начнём формировать достойную нормального общества личность.
Конечно, ответа не последовало. Он нашёл новую работу, если можно было так сказать, потому что ему ещё предстояло собеседование, но до этого он перебивался подработками, которыми он не гордился, и не потому, что это было что-то недостойное или порочащее личность, нет, труд был честный, но легально он не был устроен, и ему платили наличкой, конечно же, ниже реальной стоимости труда, но выбора не было, и вот он решил не мириться с этим, а что-то начать менять. Гарнитура Материи распылила кресло и, словно пар, вобрала его в систему. Модификации отличались базовыми возможностями, выражающимися в количестве строительной материи в резерве. Он подошёл к окну и взял спрей-дантист, гигиена превыше всего, вид был обычный, мегаполис оживал, он был на третьем этаже в небольшой квартирке, настроение было не самым лучшим, мысли о приёме на работу удручали его, он работал уже более семи лет, а статистики ноль, это было просто нечестно, но реальность такова, ничего не поделать.
– Всё не то, чем кажется, если просто честно трудиться уже мало, а делать это надо лояльно той или иной структуре, – проговорил он вслух. Люди выходили на улицы и стремились к указателям Транспортной Системы Протонных Каналов (ТСПК), которая между точкой, где находится человек, и финальной точкой маршрута открывает энергетически активный проход, и человек очень быстро оказывается на месте. Редкие машины лениво ползли по дорогам утреннего города, выхлопов и грязи не было, энергия транслировалась в движитель на расстоянии по сети ретрансляторов, питающихся поглощением короны Солнца. Быстро помылся массой – это один из многочисленных способов принять утренний душ. Сверху в душевой практически сплошной массой сваливается тягучая субстанция – кристально прозрачная чистая жижа, она очень плотно обволакивает, действует как очищающее средство, это и безболезненное удаление нежелательных волосков, и скраб, и маска на тело, и освежающий тоник с ароматом свежести. Выбрал себе форму еды, в которой будет всё необходимое, прогресс дошёл до того, что не стало вредной пищи, по сути, пища-то одна – сбалансированный купаж всего самого необходимого и полезного, то, что ко всему прочему наиболее полезно и удобно для пищеварения и органов, но психофизиологическое влияние блюда внушит мозгу через вкусовые рецепторы, что будет выбрано, а еда всё равно будет полезной, даже если это будет гамбургер со стейком пять раз в день, запиваемый горячим шоколадом. Это, конечно, сильно изменило жизнь общества, многие разорились, но что такое состояние десятков перед прогрессом миллиардов, человечество вышло на новый уровень. Прэт поел сочный стейк с овощным салатом, приправленным сметаной. Изобрели это давно, и поэтому никто уже не задумывался об аспекте подлинности вкуса и пищи в целом, но просто тешили свои вкусовые рецепторы. Он был готов, он вышел на улицу и пошёл к транспортному указателю. Прэт жил в обычном районе, здесь наличные имели ограниченное хождение в исполнение Декрета о Помощи в Реабилитации Личности и Законного Избавления от наличных Путём Оплаты Общественных Услуг и Транспорта. В буклете поиска сотрудников говорилось, нужен честный сотрудник, чтобы начать Путь, требований особых нет, конечно, эта приписка его немного настораживала, но он шёл, улыбался и старался об этом не думать. Едва приблизился к интерактивной карте перемещения на стенде, просто подумал о пункте назначения и отправился в главный корпус компании, которой требовались сотрудники. Здание было роскошным, стилизованным под обелиск, грани были декорированы сияющим золотом, это придавало эффект утончённости, вертикальные полосы очень стройнят, подумал про себя Прэт, на пике всего стоял пьедестал с золотой статуей, увековечивающей Основателя, который держала в ладони Солнце, к центральному входу вели с десяток ступенек. Он бодро по ним взбежал, шёл устраиваться специалистом логистических сетей между анклавами, разделёнными Зоной Помех. Прэт зашёл внутрь и, не обращая ни на кого внимания, направился к лифту, но, конечно же, услышал сперва голос управляющего администратора над соискателями.
– Вы кто и к кому? – он смотрел на Прэта оценивающе.
– Я, это, в смысле, я пришёл устраиваться на работу, меня ждут, я просто… – замельтешил Прэт.
– Сомневаюсь, – прервал его администратор, – подойдите, присядьте.
Он указывал на пустое место напротив. Но из-под столешницы в ту же секунду пришагал стул без спинки и встал ровно напротив полукруглого стола администратора. Прэт сделал, как сказали.
– Где бы вы желали общаться?
Прэт был ещё неопытен и не знал, что собеседование уже началось, и даже в этом вопросе кроется проверка его нрава.
– Жемчужина во лбу Старшей Воздаятельницы? (Небывалых размеров монумент, предположительно, какой-то воительнице, оставшийся от былых эпох, является Чудом). Или на морозных верхушках Вечного Леса? А может, в серых тенях его полога? – закончив, он смотрел на соискателя. Прэт абсолютно не понимал, что он имеет в виду и к чему вообще это всё.
– А чем этот интерьер плох? – но, ощутив на себе цепкий взгляд, притих.
– Как изволите, – сказал администратор и продолжил.
Интерактивные интерьеры стали популярны очень давно, изначально всё сводилось к тому, что необходимо передать бесшовное изображение на шести больших экранах, служащих стенами помещения. Система с течением времени многочисленное количество раз глубоко модернизировалась. И в итоге её отождествили с Гарнитурой Материи, очень сильно усилив технологическую часть и резерв основы. Для того чтобы изменить помещение, распыляется облако активных меченых атомов, которые в ограниченном пространстве формируют вещество. Можно с лёгкостью создать в комнате снежный морозящий вихрь, играть в снежки или образовать раскалённый пустынный песок, конечно, есть ряд ограничений, иначе, создав пожар, можно было бы всё сжечь. Атомы Терминала Материи помечены, и, даже если вы, играя в снежки, намокли, когда терминал останавливает свою работу, вся активная материя деактивируется, становится похожа на нейтральную взвесь, после чего вбирается устройством, и сырые в таком случае вещи высохнут. Глубина ощущений просто великолепная – ветер, влажность, тактильность, как у Прэта сейчас в кресле соискателя, где его взвешивали, измеряли, оценивали пригодность.
– Вы кто? – коротко спросил администратор.
– Я, – начал было Прэт, но был остановлен жестом поднятой ладони.
– Подождите, я синхронизировал систему, просто сначала не поверил и проверил дважды. Хмммммм, – протяжно раздавалось эхом. – У нас проблема, – он смотрел уже надменно.
«И этот тоже», – подумал Прэт.
– Вас нет, как вы жили, живёте, если вас нет? Бассейн я проверил тоже, ваша статистика пуста, и похо…
– Я работал, – выпалил Прэт, но тут же замялся, он не должен был этого делать, ему не стоило этого говорить.
– Наличные! Пффф, – с отвращением бросил управляющий администратор, – да вы ещё и преступник, и явились сюда. Нам не нужны такие, как вы, – жестом он указал уходить. Прэт, ничего не говоря, вскочил со стула и быстро зашагал к выходу. – Вы мараете лицо человечества, – бросил он Прэту уже в спину, хохоча, это его веселило, и администратор не унимался.
– Явился с голой историей и заявил, я работал за налик, в какие времена живу, приходится тратить время на пустое место, вообще ведь на пустое, бестолочь, – последнее, что он крикнул. Прэт пулей выскочил на улицу, всё пошло абсолютно не так, как он хотел, но это было ожидаемо.
– И что ты хотел, о чём думал, кто-то за всю жизнь не может найти работы, не то что улучшить уже найденную.
Он шёл раздосадованный, перед ним, мило прильнув друг к другу, шли две девушки, они обнимались, их руки лежали на талиях. Одна из них поглаживала ягодицу своей подруги. Они шептались о чём-то, смеялись, это было очень приятно видеть: теплота во взглядах, любовь буквально лучилась от них. Но ещё больше, чем найти работу, Прэту не везло с поиском второй половинки. Он остановился и смотрел влюблённым девушкам вслед, они шли и обнимались, настроение у них было явно на высоте, они дошли до конца улицы к интерактивному пункту Транспортной Системы Протонных Каналов, они сперва лишь легко поцеловались, и одна из девушек собралась уйти и начала отстраняться от партнёрши, но та, не отпуская руки, потянула на себя и, прижав свою любовницу к себе, впилась в её губы. Это был жаркий поцелуй. Прэт отлично видел их взгляды, поцеловавшая что-то шепнула своей партнёрше, которая заулыбалась, и, ещё раз поцеловавшись, подруги разошлись и моментально ушли по Протонным Каналам.
Он стоял с выражением зависти на лице.
– Эх, как я хотел бы найти девушку, – посетовал он вслух, но едва опомнился, как день стал ещё хуже, он засмотрелся на девушек и проморгал появление указателя «Встать под Покров». Это постройки, механические венчики на длинной телескопической ножке, они улавливают активную электрохимическую плазму, как раз в это время рой плазмопчёл барражировал над этой частью города, а поскольку это грузные розовые неуклюжие создания, то очень часто они роняют часть поклажи, от этого и придуманы телескопические Покровы. Как раз на забывшегося Прэта и шлёпнулась эта заряженная масса, высокочувствительные передатчики моментально замкнуло, вход в Бассейн теперь осуществить не получится, более того, он также не мог воспользоваться транспортом через Протонные Каналы из-за помех, источником которых он сейчас являлся. Система определения местоположения субъекта его попросту не видела. Прэт уже не злился, не было смысла, он нереально далеко от дома, весь в искрящейся слизи, деньги пропитались этой жижей, да что там деньги, он сам с ног до головы был в этой сине-голубой субстанции, и Прэту было очевидно, что домой придётся возвращаться пешком. Сориентировавшись у интерактивного указателя, он отправился в сторону дома, дорога заняла около пяти часов и была ничем не примечательна для Прэта, окружающие же улыбались, кто-то сдерживался и смеялся только за спиной, другие же встречали его смехом. Но он был поглощён своими мыслями, конечно, он ожидал, что его могут не принять, но надеялся хотя бы на какую-то испытательную проверку, а не просто насмешку. «Я ведь тоже работаю, чем я плох», – сетовал он, но надо было двигаться дальше. Во-первых, отмыться, эта мысль наполняла его сознание, пока он так же пешком поднимался домой. Ох уж, эта плазма, излучающая лёгкое ЭМИ, которое полностью исключало присутствие Прэта для сенсоров техники. Комната встретила, как всегда, одиночеством и безмолвием. Сначала в душевой куб, он быстро заполнялся плотной тягучей водой, наводнённой умными культурами клинеров и умными питательными веществами, которые сами добирались до нуждающихся тканей и клеток. Вода отступила, а с ней и всё то, что приносило неудобства, но вот с вещами так не получится. Наконец-то высокочувствительные передатчики снова функционируют, и это сразу же исключали множество трудностей. Теперь необходимо было отправиться в прачечную, благо, в ней принимали наличные, и Прэт там – довольно уже давно постоянный клиент, так что проблем не было. Собрав вещи в транспортировочный контейнер, он снова отправился на улицу, на сей раз не пешком. Он вышел из дома, день клонился к вечеру, свежий ветерок трепал его волосы, он сделал глубокий вдох. «Ничего, – сказал он себе, – это было ожидаемо». Изменённая атмосфера в последний час дня демонстрировала спектральный состав пучка света, радужное небо всегда ознаменовывало начало ночи. Когда солнце уходило за горизонт, на небе один за одним возникали цвета, пока всё небо не окрашивалось радугой. Красота неописуемая, на горизонте грузные плазмопчёлы удалялись на Поля Помех, удивительные животные, но мнение Прэта о них после сегодняшнего вынужденного приключения подпортилось. Он опомнился и решил поспешить, часа должно было хватить, чтобы вернуться. Транспортная Система Протонных Каналов быстро привела его к прачечной. В Радужный Час обычно все общественно значимые заведения уже пустовали либо вовсе были закрыты. Прэт отправился к интерактивному администратору, и в этот момент его окликнул голос.
– Эй, эй, привет, ты, кажется, Прут?
– Прэт, – буркнул парень.
– Извини, – на автомате отмахнулся Говард Липк, владелец прачечной, – как твои дела? Ты один из самых моих, эммм, преданных клиентов, ты знаешь и о моей, – он прервался и невольно осмотрелся по сторонам, – «кухне» и всё же за всё это время даже не попросил скидку, не говоря уже о шантаже, – он улыбался, – ты либо честный через край, либо больной на голову, что, в общем-то, одно и то же, ха-ха-ха, – он заржал, он что-то хотел и начал издалека. Прэт изобразил улыбку, но сам насторожился.
– Шучу, шучу, конечно, – он стал серьёзен и смотрел Прэту в глаза. – Парень, в твои-то годы ты всё ещё перебиваешься налом и околозаконными заработками на незарегистрированных подработках, без защиты со стороны закона, без прав, за половину реальной оплаты труда, без обновления истории счёта и статистики, ты белое пятно.
Прэт стиснул зубы, чёрт, и этот о том же. Он вспомнил сегодняшний приём на работу и как-то спонтанно, не ожидая от самого себя, выпалил:
– Я пытаюсь найти работу, но что, виноват, что мой счёт обновлялся лишь при рождении, а статистика, когда закончил высшее учебное заведение, – и он замолчал, это его не красило.
Говард, конечно, не был удивлён и даже наоборот прекрасно его понимал, но счёл назидание необходимым.
– Ты явился на приём на работу без истории реального заработка, как ты вообще собирался доказать свою ценность?
– А как это вообще возможно сделать? На работу берут лишь тех, кого кто-то уже нанимал, никто не хочет даже попробовать дать шанс, – сетовал Прэт, он был очень раздосадован, – это замкнутый круг.
– Это понятно, что никто не хочет рисковать ненадёжным вложением, люди с высоких мест и должностей берут на работу родственников и близких знакомых. От добра добра не ищут, – Липк улыбнулся, – это рождает преемственность в структурах бизнеса и власти.
И в этот момент Говард Липк будто опомнился, он заметил затухающий интерес во взгляде Прэта, шебаршащего в транспортировочном контейнере, и понял, что затянул вступительную речь, и перешёл сразу к делу.
– В общем, я так понял, ты ищешь нормальную работу, а не это вот всё, – он потряс очень солидной пачкой наличных денег в руке. Они остались в великом множестве после былых времён, и их оборот, несмотря на все попытки федеральной власти, никак не получается искоренить, но, конечно, они принимаются не везде и не всеми, всё зависит от качества города, района. Говард уже говорил прямо:
– Я предлагаю тебе начать формировать личность законопослушного гражданина, ведь не важно, кем ты являешься, если косвенно подтверждается обратное. В общем, хочу помочь тебе. Я, конечно, справляюсь и сам, но я могу себе это позволить – наём ещё одного сотрудника. Поработаешь с годок, найдёшь что получше. Начнёшь оператором мобильного центра прачечной чистки и беспилотной доставки, начальные специальные навыки не требуются, система на интуитивном управлении. Ты же играешь через Бассейн, верно? У меня много клиентов за границей помех, и беспилотник отсюда не преодолеет это расстояние, ты проезжаешь на мобильном модуле прачечной через эти поля ЭМИ-цветов и разворачиваешь терминал, подключаешься к беспилотникам и погнал. Думаю, ты всё понял, – Липк улыбался, он был добродушный человек, хоть и вязался с налом, что, несомненно, нарушение закона, но это был его предел. – Ну, что скажешь? – Говард сделал паузу для оваций и протянул руку. – Разорвёшь этот круг?
Прэт очень обрадовался этому предложению, он буквально просиял, грусть и, возможно, если и не унижение, но уязвлённость от отказа в форме насмешки улетучились. Легальная работа – крутились мысли в сознании Прэта, с оплатой на счёт, с социальными гарантиями и обновлением его изрядно закисшей статистики, он становился кем-то…
***
Пришла в себя девушка в очень странном месте, это была комната, из-за неосвещённой черноты невозможно было оценить размеры помещения. Только это было сейчас наименее важным, гораздо значительней был тот факт, что она была туго пристёгнута к гинекологическому креслу и была совершенно голой. Над ней был единственный источник света. Девушка тяжело и нервно дышала, она пыталась высвободиться, но это было невозможно. Кричать почему-то не хотелось, она негромко постанывала, пытаясь сохранить иллюзию сознания, что о ней забыли. «Не привлекать внимания», – думала она, но только вот это была её иллюзия. По помещению эхом стали разноситься шаги, цоканье каблучков, видимо, шла девушка, цок-цок-цок-цок, всё ближе, цок-цок, и совсем за спиной, цок, и на этом всё стихло, девушка пыталась повернуть голову, но ничего не получалось, ощущение страха разрасталось, по спине бежали мурашки, она затаилась в ожидании боли. Но вместо этого она почувствовала прикосновение чужих губ к своей шее, отчего вздрогнула и даже вскрикнула, попыталась рваться с новой силой, но ремни, удерживающие её, были достаточно крепки.
– Тш-шь-шь-шь-шь, – послышалось у правого уха, и пришедшая, пользуясь заминкой, поместила ей в рот пористый шарик, и лёгким рывком закрепила застёжку. Похищенная девушка, пристёгнутая к гинекологическому креслу, отозвалась уже слезами, сопеньем и мычанием, но это было не всё, дальше ещё была повязка, и даже то малое, что удавалось видеть, было скрыто за чёрной мягкой бархатной повязкой. Страх сковал девушку, и она ещё яростней билась в истерике, но всё, конечно же, было тщетно, она потеряла возможность видеть, в сознание, словно шипящие змеи, стали проникать самые страшные и пугающие мысли, всё то, что, конечно, с волнением, но сторонним, воспринималось из криминальной сводки, теперь давило своей реальностью, новой реальностью. Рука пришедшей легла на грудь сексуальной рабыни, скованной в кресле, и слегка сжала её, потом немного щипнула за сосок, после чего быстро скользнула ко второй, правая рука поглаживала, пощипывала, сжимала, мяла и тискала левую грудь, и вдруг пристёгнутая ремнями девушка почувствовала, как тёплые губы прильнули к её промежности, сначала не спеша, но вскоре стимуляции ускорились, потом словно сделала глубокий томный вдох. Скованная девушка отчётливо слышала, как пришедшая вдыхала, и её рука, та, что мяла грудь, при этом подрагивала и продолжала. Нежно и грубо, ускоряясь и замедляясь. Девушке в кресле было очень дико ощущать это, её похитили, приковали, а теперь насилуют. Через минут пятнадцать таких пылких поцелуев, всё вдруг прекратилось, она словно вмиг отстранилась от неё. Но после похищенная почувствовала, как её голени коснулось что-то очень мягкое, очень нежное и горячее, она не сразу поняла, какой частью тела насильница её касалась. Пришедшая была очень нежной, пылкой и возбуждающейся, судя по её сжимающимся бёдрам с каждой секундой. Она тёрлась о сухую ногу совсем недолго, очень скоро уже буквально скользила, липкое пятно, судя по ощущениям похищенной, быстро разрасталось. И в этот момент девушка в гинекологическом кресле почувствовала, как грубо и очень напористо вклинились три пальца, судя по всему в латексной перчатке. Это заставило девушку содрогнуться, повязка, укрывавшая взор, напрочь промокла от слёз, катящихся ручьём, она сопела, мычала, но ничего не могла поделать. А насильница вошла во вкус и терзала невольницу. Это продолжалось ещё не менее получаса, после, судя по цоканью каблучков, она спрыгнула с пленницы и вновь прильнула к её промежности, липкой и ароматной, насильницу это просто дурманило, она была на пике возбуждения, она томно дышала, её грудь тяжело и быстро вздымалась и опускалась. Язык очень быстро, лаская, скользил по интимным местам. Похищенная девушка уже рыдала, ей было мерзко, стыдно, обидно и очень горько, она на волнах адреналина всё ещё пыталась сопротивляться, изо всех сил билась, почти без остановки, гнулась дугой, но ремни очень крепко держали её, и всё это время пусть и безрезультатной, но борьбы выливалось в очень сильную усталость, которая накатывала на несчастную в кресле, нарастая, как снежный ком. Пытка продолжалась, едва губы отпрянули с глубочайшим вдохом, словно она ныряла под воду, как вместо них вновь вернулись пальцы, по томным охам и вздохам было понятно, что насильница пребывает на пике и что скоро всё кончится. И вновь мысли тревоги сгустились в сознании невольницы, вдруг её убьют. Но после сначала хлюпающих звуков и визгливых выкриков вдруг прикосновения пальцев прекратились, и воцарилась тишина, лишь тихие сопящие звуки слышались в этой комнате. Похищенная девушка невольно затихла тоже, лишь изредка всхлипывая. Через несколько очень беспокойных и длящихся в сознании девушки в кресле явно дольше, чем было на самом деле, минут она опять почувствовала язык насильницы в себе, но на сей раз она там не задержалась, скользнула наверх по животу к груди, полизав соски, она отпрянула, стянула вниз кляп и жарко поцеловала сексуальную рабыню.
– Спасибо тебе, я ждала чего-то такого, но повязку и кляп просили оставить, – и, несмотря на протесты, вернула его обратно.
Она так спокойно об этом говорила. Просили оставить, пронеслось в голове похищенной девушки, это ещё не всё… С содроганием в сердце осознавала она свою участь.
Цокающие звуки, сперва хорошо слышимые и удаляющиеся, вскоре вовсе пропали. Когда адреналиновая волна после насилия постепенно сошла на нет, вернулось, даже накатило сожаление, страх и боль, ей вспоминались родители, их маленький домик, бескрайние золотистые поля, это всё обернулось сильной горечью. «Мама, папа, прощайте», – пробубнила она и заплакала. Девушка всё так же была пристёгнута ремнями к гинекологическому креслу и ревела, над ней надругались, она ощущала себя невероятно испачканной, грязной, униженной, все липкие пятна, слюни, выделения от насильницы ощущались как раздражители, но она не могла ни почесаться, не стереть и, уж конечно, не могла вымыться, это сводило с ума. Сколько продлилось это спокойствие, она не поняла, но вскоре всё продолжилось, на сей раз насиловать её пришёл мужчина. Он не церемонился, его грубые лапы схватили её за грудь.
– Грудь маленькая, ну да ладно.
Помяв какое-то время, щипнул и сильно потянул за соски, резкая жгучая боль пронизала девушку, сознание плыло, силы оставляли её.
– Да ты уже готова, – ликующе прозвучал ехидный бас. В отдалении вдруг возник отчётливый женский визг. «Я здесь не одна», – подумала она, но мучитель этого словно и не слышал и продолжал лапать её, поглаживать, царапать и щипать, совать пальцы. – Да ты вся пылаешь, я не заставляю граждан ждать.
Он начал облизывать её грудь, уделяя особое внимание соскам, а второй рукой мастурбировал, конечно, из-за повязки девушка этого не видела.
– Ну, поехали! – с причмокиванием отлипая от её груди, с хохотом провозгласил разгорячённый насильник и, обхватив бёдра руками и потянув вверх, сам рывком вошёл в неё сзади, и это принесло нестерпимую, резкую, очень сильную боль. Словно судорога пробежала в этот момент по её телу, это вышибло слёзы из глаз, ей захотелось, чтобы это всё прекратилось, закончилось, каким угодно, любым способом, но закончилось, только это зависело не от неё, и поэтому она лишь мычала и сопела, слёз уже не было, сознание плыло, все её мышцы сжались, если бы не шарик во рту, она, наверно, сломала бы зубы. Сколько ещё продолжалось насилие, она сказать не могла. В какой-то момент он выдернул его из её попы и очень резко и сильно буквально вонзил, залетел, словно тараном, и, рывками сотрясая кресло, словно пушинку, пронимал её до глубины. Совершенно разные ощущения и эмоции просто захлёстывали девушку, были среди них и стыд, и разочарование, и страх за себя и за то, что больше не увидит свою семью. Всё это ураганом логических рассуждений пронеслось, словно молния в ночном небе, в её сознании. Но это ещё не всё, она отчётливо чувствовала, как насильник в ней стал подрагивать. «Он что, сделает это во мне», – возникли панические мысли в её затуманенном сознании. Она из последних сил пыталась кричать, биться и извиваться, но, как и прежде, это было лишь мычание и лёгкие колебания, ни того, ни другого за напором насильника-мужлана не было слышно.
Он снова вернулся в её попу и, качая и скрипя креслом, принося жуткую боль невольнице, приближался к оргазму. Девушка почувствовала, как он словно расширялся в ней, она начала терять сознание и словно проваливалась в бассейн с водой, звуки стали отдаляться, ощущения притуплялись, после исчезли совсем.
Невольница пришла в сознание и с ужасом для себя должна была осознать факт того, что пытка и насилие не останавливалось и более того всё продолжается. Кляп и повязка были на месте, судя по ощущениям, она была подвешена за связанные вместе руки на крюк на цепи, закреплённой к потолку, и при этом её ноги лежали на чьих-то плечах, его руки придерживали её за ягодицы. Эмоции и ощущения возвращались вместе с сознанием, и они в эту минуту буквально сдували её с планеты. Она даже дёрнулась в момент, когда вновь поняла, что она пленница и что этот кошмар не закончится и не развеется, даже если проснуться. Ещё быстрее ощущений она различила какое-то причмокивание.
– Посмотрите, кто включилась, – раздался голос снизу. Слова насильника заставили её встрепенуться. Едва это просочилось в её измученное сознание, как эхом отозвались и ощущения, его касания, губы, язык.
– Она у тебя аккуратная, – он припал к её промежности, причмокивая, впивался в неё. Девушка уже прекрасно всё чувствовала, его язык, проникающий вглубь, и пальцы, и то, что он сжал её в своих руках. Ей была очень дика эта мысль, то, что делал этот мужчина, не приносило боли, но и ни о каком наслаждении не было речи, хотя бы не больно… Не успела она закончить эту мысль, как в пространстве пронёсся шелест, и практически незамедлительно со звонким «тыщ» хлыст полоснул её по спине и рассёк кожу, прочертив сочащуюся кровью длинную полосу от правой лопатки до левой ягодицы. Сильнейшая волна нестерпимого жжения прокатилась по телу, резкая боль, словно молния на чёрном небе, озарила сознание, дрожь била тело пленницы, цепь дребезжащим звоном сопровождала все движения девушки. Началась истерика, слёзы хлестали ручьём, прерывистое сопение и тяжело вздымающаяся грудь сопровождали эту волну боли, насильник, на чьих плечах лежали её ноги, тот, что терзал её снизу, не останавливался, а просто держал её крепче свободной рукой, обхватив за бедро. Со звонкими щелчками, сочащимися кровью глубокими ранами и содроганием тела от каждого нового взмаха и удара хлыста она уже вилась ужом, чтобы хоть как не допустить нового попадания уже по ранам. Сознание вновь начало теряться, она уже вообще не соображала, просто не могла ни о чём подумать, только мечтала, об одном мечтала, чтобы это безумие прекратилось. После пятого удара боль была нестерпимая, если сказать, что спина горела в этот момент, то это ничего не сказать, боль застилала, девушка просто изо всех сил качалась, дёргалась и трепыхалась, подвешенная на цепи, сил уже не оставалось, но только так получалось хоть как-то облегчить боль израненной спины. Несмотря на то, что это просто не могло занять много времени, в её сознании словно прошла вечность, а звук, этот мерзкий шелест рассекаемого воздуха от хлыста всего за миг до нестерпимой боли, будет преследовать её впредь в кошмарах. Второй насильник отложил хлыст, он перемещался очень тихо. Секс-рабыня лишь в какой-то момент ощутила, как на её бёдра со стороны спины легли ещё одни мужские руки, после чего начали поглаживать ягодицы, он, должно быть, наслаждался видом исполосованной, в кровоподтёках спины. После чего они приподняли её на руках и закончили сексом втроём. Потом, сдёрнув её с крюка под потолком, бросили на пол. «Всё прекратилось», – промелькнуло в затухающем разуме девушки, она чувствовала, как из неё вытекала и сочилась по её ногам липкая жижа, на запах крови вперемешку с потом и выделениями уже не обращала никакого внимания. Сил совершенно не было, и только горящая огнём спина даже через призму усталости ощущалась и очень сильно болела. Тишина накатывала тревожно и звеняще, она дрожала, ей казалось, что вот-вот явится кто-то ещё и насилие продолжится. Мрак, густой и непроницаемый, скрывающий и окутывающий всё, и вдруг она услышала своё дыхание, чернота начала высветляться, сперва пятнами каких-то ярких, но малоцветных бликов, но после образы начали с бешеной скоростью формироваться, насыщаться и детализироваться. Вдруг их дворик в старом доме, где она была, когда ей было пять, потом садик и школа, забияки и мальчишка-заступник, первая любовь, и прогулки с ним по вечерам и в Радужный Час. Родители, их домик посреди пашен, и последней картинкой была та самая машина, в которую она вглядывалась, – это заставило её проснуться с рывком. Но ничего не получилось, она очнулась в повязке и с кляпом, лёжа на спине с пристёгнутыми к лежанке ремнями руками. Быстро всплыл момент в памяти с ударами хлыстом, и это заставило её поёжиться, но она лежала на спине и абсолютно не чувствовала никакой боли, чего не скажешь о пахе и животе. Она ощущала сильное жжение и чувство натёртости и неудобства в промежности и попе, а ещё ощущение, что она была в чём-то, и в этот раз, когда она отключилась, веселье не закончилось, и были ещё двое. Девушка попыталась как-то высвободиться и сейчас с кряхтеньем и сопеньем пыталась повлиять на ситуацию, но тщетно. В один момент она совершенно неожиданно для себя почувствовала чьи-то руки, подцепившие повязку, и, прежде чем она успела напугаться, мужчина сорвал повязку. Глаза довольно быстро привыкли, это была плохо, тускло освещённая продолговатая комната, чёрные силуэты каких-то станков, вещей стояли фоном в темноте. Лежала она на каком-то тряпичном матрасе, видимо, она ещё не пришла полностью в себя и плохо соображала, оттого не понимала в полной мере, что происходило вокруг. Каждое её движение отдавалось бряцаньем, на ней был ошейник, к нему вела длинная цепь. Перед ней стоял мужчина, круглолицый, подбородок с ямочкой, глаза карие, причёска с чёлкой налево, взгляд испуганный, и он был тоже голый, в ошейнике на цепи, с множеством синяков на теле и на лице.
– Подождите, – шептал он, – я вытащу кляп.
Он потянулся к ней, ему было неудобно, он закрывал срамоту ногой и сидел полубоком, но девушка испуганно отшатнула голову и отвернула лицо в сторону.
– Вы понимаете меня? – он попытался с ней заговорить, но она была словно погружённая в себя. Она не знала, что ей делать, ей только хотелось сжаться калачиком, образы плыли перед глазами: их небольшой домик, родители, которые сейчас сходят с ума, и в этот момент в её полное тревог сознание стал просачиваться мужской голос.
– Подождите, пожалуйста, я хочу помочь, я просто хочу вас освободить, я думал, я здесь один, но потом услышал женский крик, наверное, это вы кричали.
Она отрицательно покачала головой, но брыкаться и сопеть перестала.
– Вы понимаете меня?
Она кивнула, глаза полностью привыкли, сверху в потолок была вмонтирована металлическая труба, к которой при помощи широких колец присоединялись цепи, с негромким лязгом скользящие по трубе при перемещении по комнате. Это был какой-то склад или в прошлом техническая мастерская.
– Я сниму кляп и расстегну ремни на руках, подождите.
Он освободил её, и девушка сжалась калачиком и прижала колени к груди, вжавшись в стену. Мужчина присел на корточки напротив неё, цепь отыграла лёгким лязгом.
– Ты тоже была на осмотре?
Девушка вздрогнула.
– Прости, – он потупил глаза, – меня похитили из дома, я до сих пор не знаю, что с моей семьёй, женой и дочкой, они ворвались в дом, пока мы спали, я лишь видел, что моя жена лежала без движения, мы их сексуальные игрушки.
Ты что-нибудь помнишь?
«Видимо, он здесь намного дольше, чем я», – подумала она, это сложно объяснить, но она почувствовала очень малую долю облегчения: она не одна.
– Но что же нам делать? – прошептала она совершенно растерянно. – Меня похитили из дома, мы жили на ферме, я не видела родителей, – она судорожно вспоминала, и всё, что всплывало в памяти, без оглядки, сразу же выпаливалось вслух. – Они сказали, что с ними закончили, – и девушка заплакала навзрыд. Мужчина хотел её утешить, положить руку на плечо, но она была абсолютно голая, и поэтому не стал. Вдруг вспышкой утреннего солнца из-за горизонта её память озарилась и второй частью фразы, что родители-то живы. Она довольно проворно вскочила на корточки и схватила его за плечи. – Помогите мне, – она непроизвольно сжимала его руки, её ногти впивались в его кожу.
– Хорошо, конечно, но отпустите меня, – быстро ответил он и нервно улыбнулся. Девушка вмиг пришла в себя и отпустила его. – И ещё, мы совсем голые.
Эта фраза нашла моментальный отклик на её лице, глаза округлились, чувство стыда преисполнило девушку, она вновь отшатнулась от него с бряцаньем цепи и опять сжалась калачиком в попытке прикрыться.
Мужчина всё понял без слов.
– Надо найти хоть что-нибудь, что можно было бы одеть или хотя бы прикрыться, – сказал он и скрылся в полумраке, звеня цепью, но после загремел, ударился ногой, выругался и так два раза, прежде чем вернулся спустя минут пятнадцать с кожаными фартуками и двумя рожковыми ключами. – Вот возьмите, – он старался не смущать её прямыми взглядами, но и не мог не подметить, что она весьма красива. – Он не поможет закрыть всё, но хоть что-то, – говоря это, он и сам одевал кожаный фартук. Она не вставала и всё так же сидела, прижав коленки к груди, пусть не сразу, но он всё понял и отвернулся. Спустя несколько бряцаний цепью, она его окликнула. Это время, пока его не было, примирило её сознание с тем фактом, что рыдать хватит, что само ничего не изменится и надо приложить усилия, чтобы выбраться, и, к её огромному везению, это всё придётся делать не в одиночку.
– Подождите, надо снять цепь, у замка тонкие дужки, я смогу сломать их одним трюком, вставляешь два рожковых гаечных ключа, чтобы два рога были между дужками, а два по сторонам, и сжимаешь эти ключи, – на этих словах с металлическим лязгом от замка отломился кусок и с бряцаньем исчез в темноте, пока он это всё проделывал, он бубнил себе под нос.
– Ещё секунду, и, – он протащил остаток цепи через кольцо на ошейнике, – вы свободны, с ошейником пока придётся примириться, и теперь вы должны помочь мне освободиться от цепи.
Девушка вытаращила глаза, испуг очевидно нарастал.
– Да расслабьтесь вы, мне надо только помочь попридержать ключи, замок сломаю я сам.
Несколько нервных, больше со стороны девушки попыток спустя освободился от цепи и мужчина. Фартук завязывался на шее и за спиной на поясе, упругую голую попку девушки, если она наклонится вперёд хоть немного, сзади, конечно же, было очень хорошо видно, но мужчина на этом внимание не заострял, а она об этом не думала.
– Вы очень красивы, а изображение маленькой бабочки на левой щеке у уголка глаза придаёт взгляду неповторимость и добавляет выразительности.
– Бабочка?! Какая бабочка? – всполошилась девушка, она не делала татуировок, тем более на лице.
– Извини, должно быть, это они, мерзкие сволочи. Меня насилуют, как и тебя, как и всех в этом борделе, иногда кто-то из клиентов заигрывается, и «игрушки» ломаются, тогда здесь появляются новые люди, – он замолчал и потупил взгляд, стараясь не смотреть на неё.
– Сколько ты здесь? Что ты знаешь об этом месте? – тревожно шептала девушка. Женский отдалённый визг заставил её вздрогнуть и начать озираться по сторонам.
– Не знаю, много, я уже и не вспомню всех заказов, но нас держат в помещениях без окон, мы даже не видим не то что улицы, даже неба, – он отвёл взгляд. – Я не должен сдаваться, моя семья ждёт меня! – он сжал кулак и ударил им в ладонь. – Как бы ни казалось, что мы в подвале, это не так, и, чтобы выбраться, бежать нам надо будет вниз, а не наверх, – начал мужчина, – один поддонок резал мне руки и спину, и я попал в лазарет, это помещения на больничном уровне. Все эти залы, палаты и комнаты соединены между собой техническими каналами для робот-уборки, через них мы и проберёмся и минуем большинство патрулей охраны на этаже и, как минимум, все посты с двумя надсмотрщиками. Нам надо добраться до технического спуска в морг, на самом деле туда сбрасывают тела тех несчастных «игрушек», кто не пережил утехи, где они оказываются потом, никто не знает, вероятно, их потом как-то вывозят. Но я предлагаю не ждать и попробовать бежать прямо сейчас.
Его глаза сверкали, а серьёзный взор внушал уверенность, что всё получится.
– Пошли за мной, – они петляли по заваленной хламом комнате. – Будь осторожна, смотри под ноги, не ударься, поверь мне, я знаю, что я говорю.
Он ещё находит место для шутки, подумала девушка, но на душе стало чуть теплее, да и предостережение было весьма обоснованным. Подойдя к двери, мужчина поднёс указательный палец к губам:
– Тшшшь, я выгляну.
Он посмотрел в её встревоженные глаза и выглянул в приоткрытую дверь. Несмотря на то, что она ожидала увидеть ярко освещённый коридор, свет оттуда исходил полосой, был тускло-синего цвета с вставками алого свечения, выглядело весьма гнетуще.
– Пошли, – скомандовал он, – за мной, быстрее, быстрее, – он всё время торопил. Они бежали по коридору с множеством дверей, за некоторыми была безмятежная тишина, за другими охи и вздохи, за третьими истерические вопли, истерический смех, перемежающийся с криками и визгом. Они бежали, девушка полностью полагалась на своего спасителя, озорно мелькающего сейчас своей оголённой задницей, фартук закрывал только то, что спереди. Мужчина уверенно сворачивал на разветвлениях, без заминки выбирал направление в округлых залах с несколькими коридорами, и, несмотря на то, что они несколько раз слышали шаги патрульных, охрану живьём они так и не видели. Девушка уже привыкла следовать с определённым темпом, и поэтому, когда мужчина, услышав людей, резко остановился, девушка так и проскочила бы и оказалась в коридоре, обнаружив себя, если бы он с молниеносной реакцией не поймал свою спутницу за поясничную лямку передника, рывком на себя не только остановил, но забросил в свои объятия.
– Тшь-шь-шь-шь, – он закрыл ей рот рукой и держал крепко, они жались в стену, когда по коридору, идущему перпендикулярно тому, где были беглецы, пронеслись несколько человек с носилками. Спустя несколько секунд после звуков удаляющихся шагов воцарилась тишина.
– Пошли, прости, – коротко бросил мужчина и снова устремился вперёд. Девушка, конечно, не злилась, она про себя ему была благодарна, что он спас её от обнаружения, и, конечно, она не могла не понимать, что он хочет вернуться к семье, и уж точно не хочет быть схваченным. Они повернули налево, пробежали по извилистому коридору ещё метров семьдесят и оказались у лифта и лестничной клетки.
– Лифт нельзя, – скомандовал он, – нам надо спуститься на дв… Слышишь, кто-то идёт сверху, поторопимся. Два уровня вниз, – он шептал на бегу, лестница была полукольцевая, вероятно, вокруг шахты лифта, – там уже будет свет, но там и кабинеты, и палаты открыты, там мы сможем затеряться.
Они бежали по лестнице, сверху слышались звуки беспорядочной болтовни, смеха и гогота. Он разъяснял нюансы прямо на ходу.
– Самое сложное то, что на больничных уровнях уже есть посты охраны и лестница для спуска ниже на нижний больничный уровень, на другой стороне этажа. Мы сможем проскользнуть через технические каналы.
Они, стараясь не шуметь, проскочили два этажа, дальше спуск был перекрыт мощной решёткой из толстых вертикальных металлических прутьев. Было непривычно ощущать себя в полностью освещённом пространстве, мужчина выглянул из-за угла и быстро оценил обстановку. Слева от лестницы и лифта в нескольких метрах был пост охраны с двумя коренастыми надсмотрщиками.
– Через метров семь, вон там, видишь, есть палата, когда охранники отвернутся, побежишь максимально быстро, как только можешь, а потом следом за тобой и я. Так, так, давай!
Девушка быстро пробежала по коридору и бесшумно скрылась в палате. Мужчина не смог не смотреть на красивую голую спину, конечно, его озадачило наличие пяти длинных хлёстких шрамов, которые были на полтона светлее кожи, но всё равно вида это не портило, медицина давно была на высоте, и, конечно, не мог обделить вниманием и очень аппетитную фигуру, которая сверкала, не прикрытая фартуком. Он смотрел, словно ценитель на полотна Творца, но место и момент были не совсем удачными, немного подождав, пробежал мимо охранников и он. Оказались снова в темноте, будто стена стояла перед глазами, которые приспосабливались какое-то время.
– Я здесь, – шептала девушка, она забралась под койку, в помещении, судя по всему, никого не было. – Я считаю, что нам лучше проползти под койками, если кто-то зайдёт, нас не будет видно.
– Согласен, – прошептал всё ещё видящий лишь очертания всего вокруг мужчина. В палате было не менее сорока коек, стоящих по обе стороны стен и между ними, роль перегородок выполняли тряпичные занавески из плотной ткани. Монотонная деятельность успокаивает, даже притупляет, они не спеша ползли под больничными кроватями, и девушка абстрагировалась, вначале, как ей казалось, ни о чём не думалось, но мысли, конечно же, унесли туда, где больше всего хотелось быть, домой. Улыбающиеся лица родителей, красивые виды, не спеша плывущие облака или неистово кипящая гневом природы железная буря, ударяющаяся в кромку барьера, который ложился на землю в нескольких десятках километров от них, опушки далёкого леса, искрящиеся всеми цветами в Радужный Час, и, конечно, золотистый океан ржи, по которому живой волной прокатывались порывы ветра, прогибая колоски, которые не в силах противостоять потоку. Они словно мы, подумала девушка, их много, но их всё равно прогибает ветер, так и у людей: всего у 25 человек богатства 50% планеты. Её окликнул мужчина.
– Прости, – отвлекаю, – о доме вспомнила? Я тоже вспоминаю о них, о жене, о дочке, не могу дождаться, когда снова с ними увижусь. Но надо немного передохнуть, это ещё не самое трудное, на уровне ниже уже будут пациенты в койках, врачи и ещё больше охраны, и там уже не будет бордельных комнат, здесь ещё, как ты видела, играют в «больницу».
Беглецы уселись на пол в углу близ технического канала в соседнюю комнату.
– Что будем делать, когда выберемся? Где мы вообще находимся? – девушка начала мыслить более масштабно, первая волна шока потихоньку начала спадать.
– Это всё очень хорошие вопросы, первое, нам стоит разделиться и обязательно надо будет донести правду об этом месте до общественности, а вот насчёт того, где мы, не знаю что и сказать, я не знаю, какое сейчас время года, окон же нет.
Внезапно они оба замолчали и, округлив глаза, пришипились, они услышали звуки, это были голоса нескольких человек, и шли они в их сторону.
– Быстрее ползём дальше, нам надо переползти следующую комнату как можно быстрее, ты первая.
В этот раз не только попку, но и её аккуратный бутон, с робко торчащими треугольными кончиками лепестков было превосходно видно, и, несмотря на то, что было вообще не время, ползти и любоваться никто не мешал, все ведь могут быть в безопасности в своих мыслях, и ответственность предусмотрена лишь за действия, или нет? Так или иначе, он захотел посмотреть ещё и на изгиб голой спины, тело очень красиво изгибалось, когда она ползла, ножки разводились, показывая нежный розовый цвет, он неосознанно стал поднимать голову выше и – бам!
– Ай!
– Что такое, – всполошилась девушка, услышав позади себя гулкий стук и бранное шипенье.
– Ничего, – потирая лоб, говорил он, – я просто ударился, буду аккуратней, и ты не поднимай голову, тут перегородки есть.
Пришлось обойтись без вида голой спины, довольствоваться тем, что есть. Но порадоваться ещё, пусть и тайно, больше не пришлось, они оказались в ещё одной комнате борделя. Оборудована она была как пыточная, вдоль стен, где были беглецы, стояли многоярусные стеллажи с всяким хламом и приспособлениями для пыток, сексуальных утех и пытающих сексуальных утех, такие, как бьющие током фаллосы, разводные расширяющиеся стимуляторы и шары, семипалые экзоскелетные перчатки Вордена, каждый из семи когтей на бионических пальцах приносил свою, необычную, отличимую боль. Она бьёт током, режет, прижигает каленым железом, обмораживает, травит ядом и прожигает потоком частиц, а большой палец расширяется, пульсирует, вытягивается и изгибается, кроме того снабжён вытягивающимися шипами и активными щупальцами и способен образовывать стимулирующие сферы и другое. Едва беглецы оказались внутри, как двери распахнулись и в комнату пришло четверо, они с собой несли двух связанных девушек.
Раздался властный голос:
– Подвешивайте их там, и здесь, – он указал на места, где с потолка свисали крюки на цепях, к которым и прицепили секс-рабынь.
– Собери все крючья, щипцы, кочерги и лезвия вон с той полки.
Это было вблизи беглецов, они вздрогнули в момент, когда все четверо обратили вдруг свои взоры в их сторону. Страх снова начал сковывать девушку.
– Тихо, – мужчина успокаивал её, – они нас не видят, он просит его принести что-то со стеллажа.
Девушка не слышала его, паника нарастала, дрожь усиливалась, её буквально колотило.
– На той? – зазвучал голос одного из насильников.
– Нет, левее, моя любимая кочерга и перчатка Вордена там, кстати, рекомендую и вам, а я пока подготовлю жаровню, – он приблизился к терминалу материи, заказал плазменный горн и щёлкнул пальцами. Матовый куб преобразовался в жёлто-белый плазменный шар, видно было, что он горячий, парил, изображение около него плыло, как в засушливый день парящего летнего зноя. Тусклое синеватое освещение окрасилось жёлтыми тонами кипящей плазмы. Насильники разбрелись по помещению, собирая инструменты, те, которым надлежало быть раскалёнными, сразу окунались в сферу плазмы, а спустя несколько секунд железо было невероятно горячим, добела.
Девушки со связанными руками и подвешенные к потолку с ужасом наблюдали за всеми этими приготовлениями, слёзы лились рекой, выжить, кажется, было невозможно, видя все эти тесаки, зубцы, лезвия, щипцы и, самое главное, бешеные, остервенелые взгляды четверых. Невольницы бились в истерике, пытались вырваться и кричать.
– Уходим отсюда, нам не на что здесь смотреть, – прошептал мужчина. В сознании девушки материализовались образы, как она висит со связанными руками и смотрит на себя со стороны, вспомнились два подонка, её взгляд был словно стеклянный и очень отстранённый, абстрагированный. Раздался громкий басистый крик:
– Заткнитесь!
Девушка вздрогнула и вернулась в реальность. Это один из четверых рявкнул из темноты, и послышался шелест рассекаемого воздуха, зрачки беглянки мгновенно расширились, этот звук она где угодно узнает, и невольно потянулась к спине, по которой прокатилась волна жжения, но ран уже не было, и она словно встрепенулась. В эту секунду хлыст настиг свою цель, со звонким ударом он врезался в плоть, рассёк кожу и словно выдрал небольшие кусочки, которые, увлекаемые им, исчезли в сумраке комнаты. Одна из кричащих девушек резко взвизгнув, сникла и стихла, вторая не успела и среагировать, как шелест из тени повторился, и хлёсткий удар настиг и её, они теперь тихо и послушно поскуливали, свесив головы, кровь текла по телу. Смех и хохот насильников наводнили комнату, словно зловоние.
– Ничего себе ты хлыстом орудуешь, прямо как Харисон Джонс!
– Я тебя умоляю, – взмолился мужчина, – пошли, если они включат свет…
– Мы не можем их оставить.
– Мы не можем их спасти, – шипел он сквозь зубы, – мы должны спасти всех, – он видел, что девушка колеблется…
– Разбирай инструмент, – вынимая горяченную кочергу из плазменного горна, провозгласил один из насильников.
– Вспомни, вспомни свою семью, они хотели бы, чтобы ты вернулась, и я хочу вернуться к дочке и к жене, – он шипел это без остановки, сказанное мгновенно находило отклик на её лице, слёзы крупными каплями бежали по щекам.
– Пошли – тихо всхлипывая, сказала она, и они почти бесшумно поползли дальше, не оборачиваясь на крики, звуки прижигаемой плоти, удары и истерический издевательский гогот, девушки кричали, очень сильно кричали, это буквально стояло в ушах, но она старалась об этом не думать изо всех сил, лишь образ маленького дома с двориком посреди золотистого маячащего океана, и через какое-то время они просочились через ещё один технический канал.
– Это хранилище персонала, – шепнул мужчина, – здесь множество разноформатных контейнеров-хранилищ с кодировкой, основанной на мыслительном процессе собственника, какие-то замки теорема Пифагора отпирает, а какие-то мысли о розовых пони.
Девушка выглядела очень плохо, на ней не было лица.
– Как ты? Извини, ужасный вопрос, – попытался наладить диалог мужчина, – мы должны сконцентрироваться на возможном, а не на невозможном, – он стал серьёзным. – Ты меня извини, но я хочу, чтобы мы дошли дальше, чтобы мы выбрались. Поэтому прошу, соберись, сейчас сдаваться нельзя.
Как ни странно, это подействовало, несмотря на то, что речь произносилась на фоне душераздирающих криков мольбы о пощаде и, видимо, тупое их игнорирование со стороны мучителей, девушка задышала ровнее. Если они не выберутся, это не прекратится, мрази не получат по заслугам, она концентрировалась на этой мысли.
– Куда нам дальше?
Мужчина немного помолчал и не стал более практиковаться в психологии, подобной мотивации достаточно.
– Нам нужно выбраться из этого хранилища через четвёртый вход, так мы минуем пост охраны, пройдём по коридору и вернёмся в кабинеты, и если всё будет хорошо, то дойдём до лестницы. После того как благополучно спустимся на уровень ниже, нам нужна будет ближайшая к лифту и лестнице палата справа со спуском в морг.
– Хех, звучит просто, – попыталась сделать ободрительный вид девушка, но это не получилось, она очень нервничала.
Хранилище ничем примечательным не выделялось, прошли по нему быстро и, выскользнув в нужную дверь, опять оказались в коридоре.
– За мной, – шепнул её друг.
Они бежали по петляющему коридору почти без остановки, мимо проносились ответвления и повороты, перед какими-то они останавливались и даже затаивали дыхание, чтобы послушать, и вновь срывались с места. Они бежали по коридору, и перед тем, как они скользнули в очередную комнату, она увидела в черни дверного проёма девушку в обрывках платья, и едва беглянка, забыв на эмоциях о происходящем, хотела что-то сказать, невольница в обрывках платья поднесла палец к губам, показывая знаком «молчи», она выглядела очень испуганной, и в этот момент ей на шею накинули удавку, она только что и успела выпучить глаза, а чьи-то руки втянули её во тьму, и дверь захлопнулась. Беглянка с искорёженным от ужаса лицом просто оцепенела, шаги пары охранников тем временем приближались и предвещали их скорое появление. Но её спутник пробыл здесь дольше, а потому был начеку, он в этот раз просто взял её за руку и втянул в палату, здесь было тихо, безмятежно, большинство коек по факту пустовали, и лишь несколько приборных аналитических стоек жизнеобеспечения были активны и сигнализировали о пациентах, между койками были растянуты матерчатые перегородки.
– Под кровати, и поползли на противоположную сторону, эта палата сложной конфигурации, мы срежем по ней и выберемся у лестницы, – сказал мужчина, и они незамедлительно юркнули под кровати. Они бесшумно ползли, и в этот момент дверь в помещение открылась.
– Ты уверен, что видел, как она захлопывалась? – спрашивал один охранник.
– Не захлопывалась, а показалось, что видел движение двери, когда её захлопнули.
Охранники шли по палате и сдвигали перегородки. Беглецы переглянулись, тревога нарастала, буквально взвыла, словно зимняя вьюга в стужу одинокой ночью. Девушка вспышкой в сознании вспомнила насилия и пытки, по телу пронеслась дрожь.
– Что нам делать? – пропищала она, большие зелёные глаза, захватываемые безнадёжностью, смотрели на него, в них застыла крупная слеза, она нарастала и, когда переполнилась, крупной каплей прокатилась по щеке. Мужчина, однако, не растерялся, и к нему пришло решение.
– Когда они будут сдвигать очередную перегородку, рывком под кровать с пациентом, они не должны трогать эти шторы.
Но всё получилось даже лучше, чем они хотели. Охранники ещё пошарили по палате непродолжительное время.
– Ладно, пошли, глазастый ты мой, – хохотнул старший в патруле, и они направились к выходу.
– Извини меня, это я во всём виновата. Я дважды нас чуть не погубила, – залепетала девушка, – спасибо тебе, спасибо, что ты меня нашёл.
Он выслушал её с застенчивой улыбкой.
– Мы ещё не выбрались, рано благодарить, ты тоже молодец.
Они ещё какое-то время были под одной койкой и просто отдыхали, словно друзья и не пленники, а обычные свободные люди, но от реальности не убежать, она повсюду, и они, конечно, не стали исключением и отправились дальше. Достигнув противоположного края помещения, она поняла, что подразумевал он, говоря про сложную конфигурацию. Палата уходила влево, вдоль коридора, а потом такая же секция перпендикулярно направо, по левой стене была нужная дверь в коридор, ведущий к лестнице на уровень ниже. Часть коридора и спуск пролетели незаметно, но здесь их ждало разочарование, пост охраны размещался прямо за углом от лестничной площадки, перед лифтом. Нужная дверь была справа, с противоположной от охраны стороны. Они крались и двигались очень тихо, достигнув нужного уровня, он выглянул, чтобы оценить обстановку, охранники были на посту, он показал знаком сохранять тишину.
– Нам вон в ту дверь, – он указал на сдвоенную дверь в палату, – когда я дам сигнал, ты побежишь, сразу после того, как проникнешь в помещение, держись правой стены, метров через пятнадцать будет спуск, меня не жди, двигайся туда, поняла.
Девушка с взволнованным взглядом и тяжело вздымающейся грудью выслушала всё это и коротко кивнула.
– Готова?
Девушка глубоко вдохнула и выдохнула, она была почти у цели, осталось немного, и она выберется, а, когда виновные ответят за свои деяния, попробует об этом всём забыть, но это потом, сейчас надо преодолеть последний рубеж, взгляд преисполнился решимости. Она сможет! Кивнула ещё раз.
– Беги!
Девушка, как и прежде, по отлаженной схеме рванула сразу изо всех сил, но довольно быстро ощутила некий тычок и как теряет равновесие, ей поставили подножку, и это сделал мужчина, с которым они убегали, развязавший её и помогающий сбежать. Предатель снова, облизываясь, смотрел на грубо прикрытую фартуком наготу своей спутницы и больше не смог, не стал сдерживаться и идти дальше. В момент, когда она начала удаляться, он видел, как волосы реяли, а голая маячащая полоса спины и попки словно сверкали, и что-то в нём щёлкнуло, и он больше не захотел играть этот спектакль и решил взять своё прямо здесь и сейчас, его нога сама поставила подсечку, и девушка с шумом шлёпнулась на пол, фартук съехал в сторону, оголив прекрасные упругие ягодички и её промежность.
– У-х-х-х-х, какая задница, – воскликнул он и со звонким «тыщ» по ней шлёпнул, – на ней орехи колоть можно, – он мял её ягодицы, она растерянно трепыхалась, но подняться с пола не могла. Фартук был просто сорван, как пушинку, он крутил девушку в своих руках, укладывая в нужную позу. Она всё так же лежала на полу, повернула голову налево, когда почувствовала его в себе, он ногой наступил ей на голову, прижав её и интенсивно при этом двигаясь. Всё, что видела девушка, всё, что могла разглядеть, это охранники, которые стояли к ним спиной и о чём-то негромко разговаривали, словно не замечая никого и ничего, ни хлюпающих звуков, ни сопенья, эхом льющегося по коридору и лестнице.
Он с ними заодно, подумала она про себя, эта истина слишком дорого стоила, и плата за доверчивость будет сурова и велика. При мыслях о том, сколько ей ещё предстоит вытерпеть насилия и боли, она обмякла, перед глазами пронеслись образы девушки, как поменялось её лицо, когда ей на шею накинули удавку, как спёрло её дыхание и как жадно и немо хватала она ртом воздух, а глаза, выпученные глаза метались в поисках спасения, прежде чем она скрылась в черноте пыточной комнаты, затем тех несчастных, что были подвешены, которых терзали и жгли, резали и били хлыстом. Её зрачки расширились, а спину начало жечь при мыслях о хлысте, уши словно наполнялись этим мерзким шуршанием, следом за которым следовала боль, резкая, жгучая, от которой хочется выть и извиваться. Предатель тем временем был неутомим и очень изобретателен.
– Я просто не могу решить, как заниматься с тобой сексом и в какой позе, – выпаливал уже полностью поменявшийся, совершенно остервенелый мужчина. Они сменили уже несколько поз, он не был особо большим, и боли его действия не приносили, почти, он хлестал по заднице, тянул за волосы, щипал за соски и кусал шею. Охранники за всё это время так ни разу и не повернулись. После ряда поз они вернулись к той, с которой начали, он стоял ногой на её лице, на щеке, наваливался своим весом, долбил её и тянул за волосы, и всё продолжалось. Она, лёжа полубоком, буквально раздавленная предательством, не делала ничего, просто обмякла и трепалась в его объятиях, словно тряпичная кукла. После, наверное, часа секса на жёстком полу он решил сменить формацию действа.
– Эй вы, – громко сказал он властным, приказным тоном, и каково было её удивление, когда оба охранника тут же обернулись и, словно не замечая её, обратились к нему.
– Можем помочь?
– Да, ты держи ей руки, давай её покрутим, а ты войди мне в задницу, я хочу кончить.
Не успел он договорить, как охранник стал снимать штаны.
Палитра звуков, разносящихся эхом, обогатилась кряхтящими и охающими звуками, девушка же была просто игрушкой в их руках. Охранник держал её под руки, а предатель за раздвинутые ноги и испытывал двойное проникновение, но не в классическом понимании. Её держали и насиловали на весу, она видела его лицо, мерзко и похотливо улыбающееся, с чётко и явно читаемым чувством превосходства и собственничества, а также хитрой победы. Второй охранник, не жалея сил, корпел над его задом. Это продолжалось ещё с час, она уже потеряла счёт времени, в какой-то момент он засопел сильнее обычного и начал в ней расширяться и подрагивать, он достиг пика, его руки ослабли, и он выпустил из них её ноги, его качнуло, но охранник, занимающийся с ним сексом, его удержал.
– Отпусти её, – тяжело дыша, выдавил он томным тоном в объятиях второго охранника и, широко улыбаясь, с взглядом, полным похоти, обмяк в сильных руках, охая и тяжело дыша. Эти вздохи были слышны девушке, лежавшей без движения, и в этот момент она увидела на расстоянии вытянутой руки шокер в кобуре спущенных штанов охранника. И в её памяти всплыло лицо этого подонка, который её предал, как он вливал про семью и что надо стараться, несмотря ни на что! Это потоком проносилось в сознании, его лицо, с понимающим взглядом, готовым прийти на помощь, преобразилось в искривлённое хищной улыбкой, похотливой и омерзительной. И быстро пришла к одной мысли Её ведь не держали, и бдительность усыплена. Дальше всё произошло почти мгновенно и точно стало для всех троих сюрпризом. Девушка, словно на автомате, словно проделывала это тысячу раз прежде, хватает шокер и со всего маху всаживает штыри в шею охраннику, державшему её под руки, сильный треск и вспышка озарила пространство бело-синим, породив множество густых теней. Второго охранника постигла та же участь, предатель отрубился, как и охранники, потому что был в объятиях второго, так до конца не поняв, что же произошло. Она не удостоила их и взглядом, более не задерживалась и без оглядки, лишь подхватив фартук, понеслась дальше. И лишь надеялась, что он про спуск и выход на улицу сказал правду. Беглянка, одевшись на ходу, в один миг оказалась у сдвоенной двери в палату и, влетев в неё с шокером наперевес и ни на что не обращая внимания, бежала к намеченной точке. Множество лежанок были завалены мешками и транспортировочными контейнерами, выглядело весьма гнетуще, но не для неё, потому что спуск в морг оказался правдой. Девушка, не задумываясь, бросила шокер и прыгнула внутрь. Плотный кожаный фартук прекрасно справлялся с силой трения, поэтому она почти без ран и ссадин добралась до низа, только вот в конце лямки развязались, и фартук зацепился за внешнюю кромку мусоропровода. Она была на улице, на очерченной для транспорта площадке, опять абсолютно голая.
***
Парнишка ехал на машине. Вообще-то это был тяжёлый грузовой мопед, но это не было важным, такое название он носил сугубо из-за удобной панели управления, на которой сидели верхом, сродни байку. Весь автономный модуль прачечной с беспилотниками был под ним, обзор был отличный, автопилот, который Прэт обязан был ещё включать по их с Липком неписаному договору, отлично подруливал, а сам он наслаждался окружающими красотами. Говард был словно волшебник для него, когда узнал, что у него нет даже водительского удостоверения, просто поцокал, и они пошли покупать Прэту машину. Да, да, именно, парнишка тоже думал, что он ослышался, но Липк не шутил на темы бизнеса. Они купили ему скромную машинку, и на ней вместе поехали посетить пятиюродную сестру Говарда, живущую на противоположной окраине мегаполиса и работающую в Транспортном Федеральном Департаменте (его представительство), чтобы быстро получить удостоверение оператора разносложной автомобильной техники. По пути Липк рассказывал об устройстве системы насыщения движителей и те основные правила, которые просто необходимо знать, если ты собрался управлять автомобилем. Прэт прошёл всё экстерном.
– Не сложнее, чем циклопом управлять в «Лорде Войны», – пошутил Прэт, когда отвозил их с Говардом Липком обратно в их районы на своём транспорте. И теперь он уже нёсся, как всегда, за плечами было уже свыше пары десятков заказов, и он с большой долей позитива взирал на округу. Зоны помех были прекрасным местом – это обширные поля, на которых произрастали механорастительные цветки, очень необычные растения, они улавливали солнечный свет и насыщали воду, вбираемую из земли, энергией, переводя в состояние желеобразной обогащённой плазмы. Всё это сопровождается мощными выбросами ЭМИ и прочими помехами. Плазмопчёлы, грузные мешкообразные летающие существа из разных ульев, отовсюду стекались на такие цветочные поля помех. Имели они несколько типов окраски в зависимости от происхождения, но все они были вариациями тонов розового. Дорога была почти пустой, как и всегда, движительный автомобильный транспорт не пользовался такой высокой популярностью, как мгновенное перемещение через Транспортную Систему Протонных Каналов. Он ехал, ветер развевал волосы, вокруг дребезжали пчёлы, раскачивались широкие серо-синие светочувствительные блюда. Жизнь, кажется, налаживалась, на счёт начали поступать средства, история и статистика обновлялись после каждого выполненного заказа, его благонадёжность крепла день ото дня.
На горизонте стоял город, Прэт ехал не спеша, торопиться было некуда. Железная Мехобуря, надвигающаяся на мегаполис, не сильно пугала его, он мог включить кабину, и, конечно, самым весомым аргументом было и то, что он находился под городским куполом защиты от гнева стихии и прочих угроз. Когда ударяли железные бури, то звуки стружки, скоблящей купол, были слышны на приличном расстоянии вокруг, а если ударяли молнии во время грозы, то изнутри это выглядело как ярчайшие снежинки, расходящееся лучами в стороны. Но бури ещё там, далеко, а вот он уже почти на месте, он въехал в город и направился к прачечной. Понятие пешеход на проезжей части отсутствовало, люди просто подходили к Тумбе Перехода по Протонному Каналу и переносились на другую сторону дороги. Он проехал через спальный район, дальше были бизнес-кварталы, и вот наконец то, что будоражит молодую кровь: услужливые девушки в борделях этих злачных кварталов, пестрящих вывесками, здесь всегда было людно. Прэт смотрел не на дорогу. Он проезжал мимо огромной афиши нового киноприключенческого шедевра: хорор-комедия, боевик или детектив, на выбор три главных героя, которые и уведут вас в какие-то из этих жанров, и был представлен список возможных актёров для главных и прочих ролей. Люди устали смотреть на одни и те же распиаренные стареющие или неухоженные натянутые лица, и поэтому нейросети дописывают актёров в кино по выбору.
– Ну-ну! Хоть бы был Джом Дадсон, – проговорил вслух Прэт. – Нет, ну конечно, разве он позволит приляпать свою физиономию в этот свинарник.
Рекламный слоган заканчивался словами: «Спешите поучаствовать в фильме на нескольких ролях на выбор! Уже в Бассейне возможен групповой просмотр, не более трёх лиц». Он слишком долго смотрел на афишу, а не на дорогу, размахивал кулаками, сокрушаясь о Джоме Дадсоне, но только не смотрел на дорогу, и в какой-то момент он просто понял, что из проулочка прямо к нему под колёса кто-то бросается. Короткая мысль «стоп!» полностью остановила транспорт, Прэт не ожидал этого и просто не был к этому готов, поэтому слетел с сидения и вылетел из-за руля. Парень тяжело вставал, держась за голову, плюхнулся он с приличной высоты, но когда увидел, кто же был причиной столь резкого торможения, то был просто ошарашен, он моментально забыл и про падение, и про вырастающую на голове шишку, и про боль, гулом расходящуюся в сознании. Прямо перед модулем прачечной, вжимаясь в его ноги, сидела девушка в ОШЕЙНИКЕ, с чёрными волосами, красивым носиком, алыми пышными губами, зелёными глазами и очень, очень тревожным испуганным взглядом, полным страха, выразительности взгляду добавляла маленькая татуировка бабочки на щеке близ уголка левого глаза.
– Помогите, они похищают и насилуют, – лишь выдавила она и заплакала навзрыд, её душили слёзы и била дрожь. И ещё она была абсолютно голой. Прэт среагировал мгновенно.
– Иди за мной, верь мне, – он взял её за руку и просто потащил к фургону. Машин было мало, они спокойно объезжали его грузовой мопед, но вот прохожие, они начинали глазеть.
У девушки в памяти всплыли те тревожные воспоминания похищения её из дома и слова похитителей: «Грузи её в багажник…»
Паника, словно волчий вой в очень тёмную не предвещающую ничего хорошего ночь, взвыла в душе, дыхание участилось, она вскрикнула и попыталась вырваться. Прэт закрыл ей ладонью рот.
– Ты что, нас услышат, главное, не озираться по сторонам, нет времени. Давай! – он чуть вспылил, и она подчинилась, они поместили её в фургон, в отсек техобслуживания модуля. – Сейчас мы уедем отсюда, это не продлится долго, не бойся, – он старался поймать её плавающий взгляд, она явно была без сил, и Прэт очень старался не утерять ту самую ниточку коммуникации и понимания. Вдруг он осёкся, услышал из этого проулка голоса и поспешил вернуться за руль. Переместив кабину в другой конец фургона, поехал в обратную сторону, в Зону Помех, там не выследят, и будет время подумать. Стражей порядка, патрулирующих дороги, не встретишь, система контроля за ТС фиксирует скорость и водителя, сопоставляет документы, разрешено ли управлять транспортом, и если что-то не то или не так, то в движитель прекращается подача энергии из Системы, и машина просто останавливается, после чего цель берут под наблюдение спутники и беспилотные стражи, в изобилие кружащие над городами в поднебесье, и высылается оперативный отряд стражей.
Прэт выжимал максимально допустимую скорость и теперь не видел уже ничего перед собой, кроме дороги. В сознании бушевала буря, он постоянно прокручивал в голове этот момент.
– Они похищают и насилуют… – проговорил он, мимо проносились вывески, дома, тротуары и улицы, площади, скверы, многоуровневые эстакады и широкие хайвэй-магистрали. Вот уже и край города, и Поля Помех. Он остановился и спустился вниз, на ватных ногах отправился к фургону, к техническому отсеку, едва он открыл дверь, как девушка потеряла сознание, она, видимо, очень сильно переволновалась от длительной и быстрой езды и не совладала с чувствами. Он, не удержавшись, скользнул взглядом по её открывшейся наготе, но тут же себя за это выругал. Прэт быстро стал раздеваться, он торопился, надо было ещё многое сделать, вещи из фургона чужие, значит их придётся потом снять, он не мог себе позволить раздевать её без её ведома и желания, а потому сразу же одевал в свои вещи, а сам оделся в чужие, чтобы дома переодеться. Буря стремительно надвигалась, выглядело угрожающе, но не опасно, он всё ещё был под куполом защиты, опеки. Чёрное роящееся железо, словно хищная волна, языками и вихрями наползало и налетало, пачкая безупречное голубое небо. Виски токали, сердце бешено колотилось, всё было не так, как он себе предполагал, расспросить ничего не получилось, нужно было придумать, что же делать дальше, и у Прэта возникла ещё одна идея, надо отвезти её домой, вернуть автономный модуль прачечной на базу для подзарядки и заправки и вернуться на своей машине. Он спрашивал у Липка, почему они купили машину всё же, а не просто получили удостоверение, он ответил, что наличие демонстрирует работодателям, что человек в жизни определился, присутствует постоянство, а самое главное, это очень расширяло спектр мест работы, которую искал Прэт, как и все люди, желающие улучшить своё положение. Раздеться было легко, а вот одеть кого-то и при этом смотреть только на лицо – это не так просто, но он справился. Даже одетой девушка была восхитительна, он незамедлительно вернулся к панели управления, сходу её оседлал и, развернувшись на месте, со свистом и буксом рванул обратно в город, под покровом помех и железных бурь увеличивая забор энергии из Системы до максимума. Перед глазами только лицо девушки, её прекрасные глаза, но взгляд, полный печали. Это распаляло его, он никогда не чувствовал такой злобы, он захотел это изменить. Тот момент прокручивался вновь и вновь, голая дрожащая девушка, вжимающаяся в ноги, и умоляющее «Помогите…». Когда он вновь опомнился, он был уже у дома, газовал на ровном месте, модуль уже стоял недвижимый, система-то навигации знала, где живёт Прэт и что они приехали. Паренёк реактивной пулей с девушкой на руках влетел к себе в дом, создав кровать, разместил её на ней и, собравшись бежать дальше, услышал робкий голосок.
– Не беспокойтесь, вы свободны, в безопасности, – спустя короткую паузу, – в одежде, – вдруг вырвалось, но про себя он тут же подумал: «Ты тупица, Прэт, что ты несёшь». Но это не имело значения, она была слишком слаба, чтобы на это реагировать. – Еда в модуле материи, выберите, что хотите, но мне пора, – тараторил Прэт, но девушка, похоже, в бреду, ещё сказала:
– Они режут, бьют, рубят, жгут и насилуют, насилуют и насилуют, там есть и другие, это надо прекратить, – и она отключилась. Прэт застыл на месте, он был в ужасе от услышанного, но у него не было времени стоять, и он рванул дальше. И как здорово, что ему попалось зеркало на глаза, и он, увидев себя, вспомнил, что он одет в чужие вещи. Ещё быстрее, чем прежде, переоделся, упаковал всё в транспортировочный контейнер и бегом поспешил на улицу и в прачечную.
Дорога прошла на той же волне, хотя из-за Железной Бури, обрушившейся на этот край мегаполиса, всё вокруг накрыла серая пестрящая тень, вывески и голограммы смотрелись намного эффектнее. Впрочем, люди видели такое частенько, а посему уже не удивлялись, а кто-то даже уже не обращал внимания, увлечённый значимостью дел собственных. До Радужного Часа было ещё несколько часов, и в прачечной было полно народа. Прэт воспользовался этим и, вернув модуль, исчез не просто по-староанглийски, не попрощавшись со своим начальником, а по-прэтовски, даже не поздоровавшись. Говард Липк – хороший человек без лишних премудростей, работа сделана – свободен, так Прэт и поступил. В ТОЧНОСТИ. Небольшая трёхместная машинёшка ожидала своего хозяина на единственном парковочном месте для персонала, которое завели специально для Прэта, это была идея Говарда, что ж, мир не без добрых людей. А также Липк провёл ещё и такую параллель, что наличие лишь удостоверения не говорит о наличии практического опыта, а наличие машины показывает это в большей мере, развеивая сомнения. Прэт мчался на пределе возможного, его сердце бешено колотилось, он буквально считал повороты до дома, все его мысли лишь о ней. Вот оно, озвучилась мысль лёгкого ликования в его сознании, почти дома, сейчас поворот направо, прямо триста метров, поворот налево и прямая видимость на дом. Всё было проделано в точности, как представлялось, но, когда он подъехал к дому, тревога взвыла сотней волков в арктическую ночь, он почему-то понял, что что-то не так, он закрутил головой по сторонам и увидел, что девушка, снова абсолютно обнажённая, уходит с двумя жлобами в серых комбинезонах, они садятся в фургон, ожидающий с противоположной стороны от того места, где подъезжал Прэт. Добежать он никак не успевал, решительность вскипела в нём, он должен действовать. Их гнездо можно найти двумя путями, и то, что они его сами приведут, тоже подходит. Прэт вернулся к машине и проследил до борделя, мысленно благодаря Говарда, что он настоял на приобретении личного транспорта.
Фургон заехал в ту же подворотню, в тот проулок, из которого несколькими часами ранее сбежала девушка. Ему стало так стыдно, горько и больно, что он допустил столь скорое её возвращение в этот ад. Его лицо исказили ненависть и отвращение, он стоял с противоположной стороны дороги от борделя и наблюдал, видел эту лёгкость, улыбки, беззаботность заходивших и выходивших. Злость кипела в нём, он обвинял в соучастии буквально каждого, за яркой вывеской, сервисом услужливого администратора и беззаботными улыбками скрываются кровь, слёзы, боль и страх – торговля людьми.
– Н-да, всё не то, чем кажется, – проговорил вслух Прэт и поехал домой, он видел на сегодня достаточно.
***
Девушка вдруг дёрнулась, проснулась с глубоким вдохом, тревожно, прерывисто дыша, словно её окатило холодной водой. Она была в роскошной каюте, интерьеры блестели золотом и драгоценными камнями, была в двуспальной кровати с шёлковыми простынями и бельём. В каюте преобладали бордовые тона. Том, её муж, говорил, что её изумрудные глаза приобретают особый оттенок и шарм в подобном окружении. Роскошь – это не обуза, она должна подчёркивать, быть оправой, если этого не происходит, значит образ надлежит пересмотреть. Оглядевшись, пришла к выводу, что всё кругом, как прежде, привычно и знакомо, она довольно быстро успокоилась, видимо, это был сон, отмахнулась в итоге она от этого. Её супруг Том Броуски – видный дипломат – уже проснулся и сейчас принимал душ, она, миссис Броуски, – томная домохозяйка, скучающая в роскоши, ожидая мужа, на которого набросится, как только его увидит, вот и сейчас она ощущала голод, эммм, всем телом и, скинув лёгкую, почти прозрачную неосязаемую ночнушку, отправилась на охоту. Сперва, конечно, гигиена, обязательный пшик для свежести дыхания, здоровых зубов и полости рта. Достижение учёных – умные микродантисты, сотни миллионов людей потеряли работу во многих отраслях, связанных с этим, зато здоровье Цивилизации преумножилось многократно. Прогресс нещаден. Она была невысокого роста с грудью второго размера, с чёрными блестящими волосами намного ниже пояса и с очень озорными глазами и хитрой улыбкой. Том как раз намылил голову, это была душевая комната, несмотря на то, что было много способов поддерживать чистоту, в том числе и без воды, но некоторые, как её муж, отдавали предпочтение античности в этом вопросе, им нравится ощущать воду телом, а потому всюду струящаяся и ниспадающая с переливающимся журчанием вода отлично скрыла её присутствие, она встала на четвереньки и неспешно приближалась, покачивая ягодицами. Эх, и дивный же, должно быть, был сзади вид. Она подобралась к нему на расстояние броска и сразу очень глубоко взяла его в свой ротик с алыми пухленькими губками, тем более что он, конечно же, не был возбуждён и это было легко, и она собиралась это всё как можно скорее исправить. Том не ожидал этого, а потому с голосом выдохнул и привстал на носочки, но супруга уже не отпускала и, более того, настойчиво продолжала, ей очень хотелось побыстрее заняться сексом, она не задумывалась почему, но очень хотела отдаться этому человеку, от этих мыслей у неё ныло в паху и подводило колени. Когда муж был готов, как кол, они переместились в спальню, и он оседлал её, потом она была сверху, после были обоюдные оральные ласки в позе «69» и снова безудержный секс, и они оба прекрасно знали, что это может длиться долго, но, если они хотят, чтобы Том испытал настоящий оргазм, нужен страпон и ремень, его нужно душить, и душить крепко. Что ж, надо относиться с пониманием к чужим слабостям и особенностям. Миссис Броуски взяла двусторонний страпон, тот, что крепится за неё, не в стороне же стоять, улыбнулась она своей шутке, и уже она седлала Тома. Он был озорной мальчик, любил балансировать на грани, мог увлечься, и его дважды даже пришлось реанимировать, после второго случая обязали пройти реставрацию мозга, вернулся с умением играть на рояле. Но ничего не поделать, любишь человека не за что-то, а такого, как есть, и ещё жена держит под рукой кислородную подушку. Том любил, чтобы его покоряли, как гору, как строптивого жеребца, который никак не желал подчиняться. Ремень был затянут, и она просто накинулась на его шикарную загорелую задницу, облизала ему шею и, рывком затянув ремень ещё туже, пришпорив, «понеслась по прерии». Это длилось не менее полутора часов, они меняли позы, от задницы её суженого, наверно, исходил жар. Ремень был уже очень туго затянут, но Том хрипел. Ещё и без остановки, уже как осциллограф, мастурбировал, она в шутку подумала, не оторвал бы. Он лежал на спине, на краю кровати с поднятыми вверх раздвинутыми ногами, а она долбила его задницу, глядя ему в глаза и очень похотливо улыбаясь. И в этот момент он засипел, струя была столь сильной, что скользнув по телу, с брызгами упала на волосы, лицо, плечи, грудь. Тёплая, очень тёплая, с дурманящим ароматом, девушка не видела и не слышала ничего перед собой, она интуитивно собрала ладонью какое-то количество её и слизнула всё, она закрыла глаза, эйфория разливалась по телу. И тут в эту идиллия ворвалась одна важная деталь, она тут же опомнилась, её словно прострелило – Том! Она моментально пришла в себя, одним движением расстегнула ремень, его лицо приобретало синеватый оттенок, на шее чёткая отметина от ремня, кислородная подушка была уже здесь. Он пришёл в себя довольно быстро, как и всегда, он улыбался, цвет лица возвращался:
– Ты у меня чудо, – он послал ей воздушный поцелуй. Они довольно быстро собрались, насколько это было возможно. Приём проходил на очень дорогом и престижном круизном лайнере. Они вышли из каюты, она прильнула к нему, и они поцеловались, после чего отправились в Зал Торжеств, где уже собирались гости. Миссис Броуски была в красном облегающем платье, оно очень красиво смотрелось и определённо сочеталось с её чёрными волосами, изумрудными глазами и бордовой помадой. Муж безумно любил, когда она носила туфли на каблуках, поэтому они в изобилии были в её гардеробе под всё цвета и расцветки, разнообразных фасонов для разных выходных нарядов. Супруги шли, их приветствовали, Том здоровался, на ходу обмениваясь парой реплик с коллегами, и они шли дальше. Зал Торжеств был огромен – белый, красивый, утончённый и возвышенный, с золочёными изразцами и лепниной, и цветы, много цветов, разные купажи ароматов витали всюду, букет был подобран великолепно, безукоризненно, конечно, большая часть ароматов изымалась умной вентиляцией, чтобы аромат не был пресным и не превращался в запах. Это всё создавало эффект чрезвычайной лёгкости. Была живая музыка, столики были размещены вдоль стен под сенью цветочных ансамблей, а центр зала был отведён для танцев. Всюду сновали официанты. Супруги Броуски заняли свой столик, и к ним сию секунду подбежал официант, он прожигал её взглядом, ей даже стало от этого неудобно, но муж ничего не замечал, он что-то заказывал. «Наконец-то всё прошло, Том определился, и он свалил», – подумала она про себя, ёрзая, словно на иголках.
– Прости, это трудно – выбрать вино и шампанское, которые бы нам угодило.
Он был с юга Франции, Восточные Пиренеи, а его отец – потомственный виноградарь и винодел, и, как они всегда выражаются, вино недостаточного качества хуже мочи и в таком случае лучше воды попить. Поэтому обычно в ресторанах начинались поиски по меню, но это её не волновало.
– Пойдём, потанцуем, – вдруг сказала она и потянула мужа за руку. Они начали танцевать, она вновь прильнула к нему и шептала пошлости на ухо. Его это очень возбуждало, их взгляды жгли друг друга, она уже представляла ночные скачки, и Том тоже, но вдруг в этот восхитительный момент, только их момент, томных взглядов и мыслей о плотских утехах, ворвалась неожиданная проблема, у Тома из носа пошла кровь.
– Дорогой, дорогой, у тебя кровь, – отводя его в сторону, взволнованно залепетала она. Том начал мельтешить, а после, буркнув что-то, отправился к выходу, приложив платок к лицу. Он быстро от неё удалялся, она пыталась за ним угнаться, окликнуть его, но всё было тщетно, музыка и танцующие пары сводили всё на нет. Девушка старалась не упустить его спину из виду, а он словно норовил пропасть, потеряться. Во время этой погони она не заметила, как пышные, полные убранств интерьеры сменились какими-то плохо освещёнными переходами и извилистыми коридорами, вдоль стен были какие-то парящие трубы. Беспокойство и трепет взвыли в душе, словно воющий промозглый, пробирающий до костей ветер в горном обледенелом ущелье. Цоканье каблучков эхом разносилось вокруг, она, мельтеша и паникуя, кружила на месте и совершенно не знала, что ей делать.
– То-о-о-о-м! – вдруг протяжно закричала она от полной безысходности. Ей очень хотелось, чтобы он сейчас был здесь. Страх овладевал ею. Вдалеке она ещё слышала отзвук своего голоса, она прерывисто дышала и не сразу поняла, но в отдалении, в черноте коридоров, помимо шипящих испарений, был ещё один, появившийся сразу после её крика отчаяния звук, это скрежет металла по металлу, она съёжилась, страх сковал тело и сознание, она заплакала, скрежет ускорился и стремительно приближался, она плакала и не знала, что ей делать. Девушка находилась в небольшом квадратном расширении коридоров, она даже не заметила, что здесь были несколько помещений. Вдруг она ощутила неимоверный бунт против хода всей ситуации, вскочила на ноги, скинула туфли и рванула в противоположную сторону от приближающегося скрежета. Она бежала довольно быстро, мимо мелькали парящие трубы, кабеля проводки, задраенные каюты, и в какой-то момент прямо на пути одна из них открылась, и девушка так бы и ударилась со всего маху в судовую дверь, если бы её не схватили мужские руки и не втащили бы внутрь помещения, там уже были приготовлены путы, приспособления для фиксирования в различных позах и несколько человек, среди которых и тот официант.
– Я знал, что ты к нам заглянешь, – он ухмылялся. Рывком на ней разодрали платье, кто-то припал к её груди, чьи-то пальцы уже были втиснуты в её попку, а ещё кто-то тёрся о её трусики. Злоба на них, на мужа, на всё вокруг просто испепеляла её, по телу ёрзали чужие руки, она попыталась сопротивляться.
– Вы заплатите за это! Мой муж…
Но увесистая пощёчина её урезонила, она сникла. В глазах всё потемнело, она чуть не потеряла сознание, удар пришёлся на челюсть. Кто бы мог подумать: она, миссис Броуски, изнасилована дворнягами. Её усадили на пол, она поняла всё без слов и занялась негодяями. Всё длилось не менее четырёх часов, насильники по мере достижения оргазма пачкали ей попку, а также тело или лицо под дружный гогот и улюлюканье, атмосфера стояла невыносимая. Постепенно компания выдыхалась, и их ряды редели, но не официант с ещё одним дружком в одежде консьержа, они, словно заведённые, ещё игрались несколько часов. Когда официант достиг пика, девушка была подвешена на цепи и даже не касалась пола, он рывком освободил зажим, и она упала, не дав ей опомниться, он схватил её за волосы и подтащил к себе, после чего втиснулся в рот, вязкая тёплая солоноватая субстанция прокатилась по горлу, она закашлялась, запахи вкупе со вкусом моментально вызвали рвотную реакцию, но она с большим усилием смогла удержаться, откашлявшись, она тяжело и прерывисто дышала, сидела, упершись руками в пол. Официант, ничего не говоря, удалился, а вот его дружка это только разгорячило, он кричал ей:
– Это только начало, это моя ночь! И ты её запомн…
Девушка не ожидала этого, она даже вздрогнула, встрепенулась от увиденного и часто заморгала. Тяжёлая бейсбольная бита снесла, просто срезала из реальности негодяя консьержа, он упал так стремительно, просто крякнув и с ускорением встретив головой железный пол, и больше не двигался. В дверях стояла девушка, та самая, из сна, в оборванном платье, в ошейнике с обрывком цепи, её щека блестела наспех вытертой скользкой субстанцией.
– Слава Богу, ты ещё жива, – она говорила это волнительным тоном, на шее у неё висели ещё и выходные туфли девушки, которую насиловали в этой комнате.
– Идти можешь? – она обращалась к сидящей на полу в глубоком шоке сексуальной рабыне. Видя, что освобождённая девушка очень запугана, избита и измучена, злость вскипела в обладательнице увесистой биты. Она бросила пренебрежительный взгляд в сторону лежащего на полу насильника и, быстро присев на корточки, оказалась у его головы, после чего перевернула его на спину и, поставив туфлю, направив длинную шпильку в глаз, провозгласила грозное и игривое «Тадам!». Кулаком вбила шпильку в голову по основание. Девушка вздрогнула и заревела навзрыд, при ней ещё не совершались убийства, насильник уже прекратил лёгкие подёргивания, и теперь кровь, бесшумно переполнив проколотую глазницу, тонкими струйками сбегала на пол и ширилась вокруг головы багряной лужицей.
– Хватит скулить, уходим, мы не на судне, – больше не сказав ничего, она выбежала из комнаты, после вернулась. – Ну, ты чего, за мной, пошли, пошли быстрее, – и вновь пропала. Девушка не стала больше стенать по насильнику, мучавшему её несколько часов, и поспешила за освободительницей, вопрос касательно, что значит «не на судне», предпочла пока отложить на потом. Девушка в оборванном платье очень быстро бежала, скрываясь то за одним углом, то за другим, освобождённая никак не могла догнать её, чтобы сравняться, вот она скрылась за очередным поворотом, и, только отстающая девушка его достигла, сильнейший удар из-за угла потушил свет в её сознании, тьма заволокла всё. Девушка не знала, сколько она была без сознания, пришла в себя она вновь скованная, этот эмоциональный удар вновь вышиб пласт реальности из-под ног, и последнее, что она видела, когда была уже словно в дурмане, как ей показалось, – это та девушка с битой, что освободила её, только она была голая и на некотором удалении и, когда увидела, что пленница пришла в себя, что-то начала говорить, пока подходила. В помещении было очень странное освещение: перемежающаяся полосами тень и разные спектры света. Предательница шла через чередующиеся спектры, и на её лице в зависимости от освещения проявлялись разные голографические татуировки. Вот клыкастая хищная, но утончённая гримаса сменилась ехидной скалящейся клыкастым ротиком мордашкой, она исчезла в тени, и, когда вышла, на лице открылись ещё два глаза, вдруг на щеках проступили изящные письмена, после всё пропало, снова тень, и из тени сначала послышался настойчивый и насыщенный звук «шь-шь-шь-шь», потом показался вьющийся змеиный язык, и только потом она, её зрачки сужались и вытягивались прямо на глазах и стали кошачьими. И снова тень застала девушку, два её кошачьих ока устремились на пленницу, как на добычу, жертву, хищная пасть облизнулась и снова скрылась в черни появившейся полосы тени, а когда вновь появилась, лицо было милое, лишь с застенчивой улыбкой и загадочным взглядом, полоса тени, и вновь хищница явила себя, она подошла близко, и, несмотря на это, всё равно было невозможно разобрать, о чём же она говорила, и тьма вновь сомкнулась.
***
Прэт не находил себе места, он прокручивал её просьбу о помощи сотни раз, её лицо, необычайно глубокий взгляд, полный тревог и страха, беспокойный и молящий о помощи, и в то же время такой манящий, красивый, особенный.
Он даже сделал фото памяти, концепция обычных сорных фото устарела, человечество её переросло, и считается, что на память нужны хорошие, удачные, по-настоящему памятные моменты, и, когда они уже таковыми стали, делают печать фото из памяти. Сначала для этого требовалось куда-то идти, подобная система породила несколько успешных бизнес-корпораций, но когда прогресс дошёл до высокочувствительных передатчиков и Бассейна, то пролистать память можно было не выходя из дома и выбрать и откалибровать то, что нужно. Прэт лежал на щупальцевой кушетке, а гарнитура в висках проекцией показывала фотографию девушки в момент, когда она вжалась в ноги к нему. Наготы не было видно, лишь голые плечи, красивое лицо и глаза, прекрасные глаза, желавшие одного, чтобы помогли, спасли.
– Никакой это не бордель! Они держат девушек силой! Обычный бордель – ширма!
Наконец вывело ответ его сознание, ну конечно, эти сволочи просто прикрывают криминальную структуру, как лаборатории варки под Прачечными, а в сексуальном рабстве держат людей. Прэт очень разгорячился от этих мыслей, ему казалось это единственной возможной истиной, очевидной, доказанной и незыблемо неоспоримой.
И тогда ещё один эмоциональный позыв буквально извержением произошёл в сознании: «Она всё ещё ТАМ!» Он вскочил на ноги, крича эти слова. Эта их ширма действует, и грусть просачивалась в сознание беспомощность, одна дурная мысль тянет за собой вторую: «А где-то её ждёт семья, родители». Вдруг он как бы вернулся из потока своих мыслей и умозаключений. Опомнившись, он осознал, что стоит напротив шкафа с зеркальной стенкой и смотрит на себя, застывшего в нерешительности и даже страхе от своей беспомощности.
– Что стоишь, трусливый кот, – подразнил он себя, внезапно волна адреналина захлестнула его. – Надо действовать! – сказал он вслух, указывая пальцем в зеркало на себя. План действий на ходу собирался в сознании. Надо провести слежку, это будет первым, быстро всплыл в памяти Криппо Бёрк, его школьный дружок, который убил в школе в конфликте одноклассника, применив несколько запрещённых ударов. И поэтому вместо старшей профильной школы он отправился в колонию улучшения. Вышел он, правда, не особо улучшенным, и прежде, чем они разминулись на годы, они как-то встречались. Криппо поможет достать «аргумент» в переговорах с предполагаемым несговорчивым персоналом притона насильников.
***
Девушка спала в своей кровати так крепко и сладко, что её не разбудили чьи-то касания, тёплые и нежные, она почему-то не сомневалась, что это был Том, и он был настойчив. Сначала нежные поглаживания, его руки витали по её телу и сквозь призму сна ощущались, словно тёплый бриз, он массировал её грудь и мял ягодицы, через какое-то время рука скользнула и к промежности, девушка не понимала почему, но она не могла проснуться, она была словно в отстранении, под потоком приятных головокружительных эмоций, словно под тёплым июльским дождём. Вдруг он припал к ней, и язык лёгкими тёплыми касаниями скользил по телу, это подняло очень сильные волнения в её океане похоти и страстей, и волны наслаждения теперь захлёстывали её. Она уже очень хотела, чтобы Том не мешкал и сделал то, чего она жаждала, это был очень приятный секс. Но, словно грозовой фронт на экваторе, образующийся из ниоткуда, тревога тёмной пеленой ворвалась в эту идиллию. Сон стал нарушаться какими-то вторгающимися беспорядочными звуками, звуками борьбы и отдалённых криков. Она резко распахнула глаза и ужаснулась от происходящего: её муж боролся с незнакомцем в маске, вломившимся в их номер. Том с кулаками против ножа, он кричал ей: «Беги, любовь моя! Спасайся, бросай всё и убегай! Я задержу его». На этих словах незнакомец полоснул Тома ножом, кровь брызгами запачкала её грудь и лицо, она закричала, попятилась, попыталась отстраниться от этого, но кровь багряными пятнами уже расплывалась по постельному белью. После чего преступник ударил Тома ножом несколько раз в грудь и живот, эти раны были смертельны. Её муж у неё на глазах, кашляя кровью и хрипя, падает на пол уже мёртвым. Девушка истерически кричит, преступник срывает маску и оплеухой справа сваливает её с кровати, после чего хватает за волосы и тащит за собой. Ковёр с большим ворсом не давал кровяному пятну быстро разрастаться. Он не особо аккуратно срезает с неё ночнушку, оставляя несколько порезов, девушка пытается вырваться, извивается и кричит, он ещё дает несколько пощёчин и бросает её на пол, она падает и ощущает, как что-то липкое и тёплое прильнуло к ней, но, отшатнувшись, она поняла, что он уронил её в лужу крови Тома. Девушка взмолилась:
– Возьмите, что хотите, и уходите, – она плакала и умоляла, её глаза, полные слёз, смотрели на убийцу мужа с робкой надеждой.
– Ну, ты меня растрогала, меня просто слеза душит, – и он заржал.
Он впился губами ей в губы и засовывал язык в рот так глубоко, что ей пришлось сдерживать рвотные позывы, когда воздух почти заканчивался, она била руками и пыталась вырваться, но это прекратилось не благодаря её стараниям. Насильник рывком отпрянул от неё и силой повалил на пол, вместе с первыми глотками воздуха она почувствовала в себе раздутого его, насилие продолжилось. Девушка стояла на четвереньках, а он сзади, по истечении получаса ему захотелось оживить обстановку, он бросил перед ней окровавленный нож, которым убил её мужа.
– Возьми его в зубы, – крикнул он, не прерываясь, и девушка подчинилась. Она держала орудие убийства, то, что уже перевернуло всю её жизнь получасом раньше, то, что разрушило всё, а убийца в этот момент её насиловал. Её взгляд упёрся в тело Тома, он лежал без движения, уже бледный, его лицо было обращено к ней. Она увидела пустой стеклянный взгляд человека, который так её любил и которого любила она. Девушка не узнавала этот взгляд, он всегда смотрел на неё с любовью, теплом, страстью и даже жаждой, но не сквозь, как сейчас. Злоба вскипела в ней, она опустила голову и стиснула зубы, покачивания от того, что он был сзади, она уже не замечала. Снова подняв голову, она словно увидела другой взгляд у Тома, осуждающий: она отдаётся его убийце, не сопротивляется, а ведь даже не связана и с оружием. Осознав это, она мгновенно вскочила, с силой оттолкнула насильника, взяла в руку нож и готовилась дать отпор. Он отлетел на пару метров в сторону и стоял вблизи её туалетного столика. Глаза хищнически заблестели, и он попытался двинуться, она рывком кинулась на него и ударила ладонью по щеке, разбив губу.
– Стоять, мразь! – закричала девушка.
Но от этого он только заводился и сильнее возбуждался, даже зверел, взгляд стервенел, лицо искривила похотливая ухмылка. Девушка замахнулась ножом, и он заорал:
– Бей!
Её рука с ножом понеслась к нему…
***
Время пролетело без оглядки, Прэт провёл в слежке несколько дней и знал, что все ключи от борделей в руках администраторов, стало быть, и ответы тоже. Ему повезло: этот услужливый лебезящий тип считает, что его доброжелательность в жизни исключает наличие врагов, а потому этот администратор не нанимал охрану. Это легальное заведение, здесь наличку не принимали. Прэт снял с личного счёта нужную сумму, Липк помог, теперь придётся несколько месяцев ходить в нестиранных шмотках, всё протащили как абонемент для прачечной со всеми добавками, присадками и реинкарнаторами структуры ткани и цвета. Но ничего не поделать, её фото воодушевляло его. Главное, что дружок не подвёл, был рад помочь, не удивился вопросу и не задавал новых. И уже на следующий день после передачи нала в лотке для приёма беспилотной почты был свёрток с 11-мм прожигателем армейской модификации.
– Ну конечно, откуда же, армия на страже нашего покоя, – хохотнул Прэт, осматривая покупку, и поблагодарил про себя Криппо. Всё было готово, он не стал, как придурок, мотать стволом перед зеркалом. Он знал точно, что выстрел из этого оружия интуитивный, ещё до нажатия на спусковой крючок пальцем и совершения прицельного выстрела, об этом надо подумать. Вот эту мысль пистолет и перехватывал. Он надёжен, с его применением в войсках удалось значительно снизить небоевые потери из-за неосторожного обращения с оружием, выпирающих деталей не имел. В комплекте шла удобная кобура. Главное, когда выхватываешь оружие, не выронить его. «Сжимаешь рукоять и рывком выдёргиваешь пистолет», – про себя повторял Прэт, одевая мешковатую толстовку с капюшоном и общим карманом. Кобуре отводилась второстепенная роль. Тянуть было нельзя, он сегодня же отправился к борделю и стал ждать. Прэт, появившись из Системы Транспорта Протонных Каналов, поспешил покинуть людные улицы, прошёл по проулочку и оказался во внутреннем дворике, он смотрел на выход для персонала, не сводя глаз, но дверь была закрыта и недвижима, всё это время он сжимал в руке прожигатель. Ожидание убивает, после, наверно, часа, его бдительность дала течь, и поэтому, когда дверь вдруг открылась, он едва не выхватил пистолет и не ринулся к двери, но это были какие-то работяги, а вовсе не тот, кто ему нужен. Прэт едва не обнаружил себя. Работяги тем временем опустошали транспортировочные контейнеры в объёмистые баки для переработки, после чего вернулись в бордель, и ожидание продолжилось, время вновь потянулось медленно. Уровень адреналина в крови возвращался в норму, сердце, бешено колотившееся несколько минут назад, успокаивалось. «А ладошки-то вспотели, а это просто работяги типа меня мусор выкинули», – про себя подытожил Прэт, всё ещё быстро дыша. И отметил про себя необходимость сперва думать, а потом действовать, беспечность чуть не стоила успеха всего предприятия, он выругал себя за это, и после уже не то чтобы отвлечься, старался не моргать. Радужный Час прошёл почти незамеченным, парень знал, что скоро, вот-вот он появится. Начало темнеть, и ещё через некоторое время дверь снова открылась, и появился он. Прэт сверкнул глазами, в душе ёкнуло, он вновь вспомнил девушку, на сей раз он не дёргался, всё спокойно, стиснул зубы, сжал в руке пистолет, покинув укрытие, он направился прямиком к администратору, который улыбаясь и ничего не подозревая, вышел на улицу. Момент истины, рывок, всё отлично – пистолет в руке, короткий звук и лёгкая вибрация в ладони дали понять, что оружие, готовое нести смерть по приказу одной лишь мысли, было направлено на человека и нацелено чётко между лопаток.
– П-с-с-с-с-ть… – сказал Прэт.
***
Девушка твёрдой рукой несла окровавленный нож в грудь ненавистного негодяя, но в последний момент изменила траекторию удара, она воткнула нож в комод, на котором лежала его рука, она не ранила его, но пригвоздила за рукав одежды к столешнице и, сорвавшись с места, пустилась бежать из номера, это была гостиница, двери были закрыты, и вот одна поддалась, она оказалась в каком-то запутанном, извилистом продолговатом зале. Едва девушка успела забежать в это помещение, как сюда же ворвался и насильник, он был весьма взбеленённый, с хищнической оскалившейся улыбкой, словно отправился на сафари, у спецовки, в которой он был, отсутствовал рукав, должно быть, оторвал его целиком в гневе. Насильник с живой энергией принялся её искать.
– Любишь прятки, сладкая, что ж, я тоже.
Она дрожала и старалась не реветь, закрывала ладонью рот, ей было очень трудно сдерживаться, она вжималась в стену, страх обуял её и поглотил полностью. Он крутился на месте, но едва договорил, сразу же повернулся к ней и, быстро преодолев разделяющее их препятствие, воскликнул:
– Но как жаль, что я сразу знаю, где ты.
Насильник накинулся на девушку в остервенении, град ударов обрушился на спину и тело.
– Мордашку не трону, не люблю месиво на роже, – он плюнул на ладонь, смазал себя, рывком перевернул её в своих руках и вошёл в неё с силой, он был невероятно возбуждён и огромен, ей было тесно, оттого очень больно. От каждого его движения резь прокатывала волной от паха к животу, очень скоро добавились и удары. Девушка, не в силах больше терпеть, попыталась защищаться, отстранить его, как-то оттолкнуть или вырваться, но насильник хватает девушку за руку и с силой, треском и хрустом ломает её. Секундный импульс невыносимой боли, словно мерзкий пронзительный писк или ярчайшая визуальная вспышка, застилает всё – слух, зрение, сознание, но вскоре всё стихает, она совершенно обескуражена происходящим. Насильник, не обращая ни на что внимания, перекручивает сломанную бионическую руку и с силой отрывает её. Девушка видит лишь небольшое количество багряной субстанции, похожей на кровь, в остальном же в большинстве была едва подкрашенная сине-зелёная гидравлическая жидкость и искрящаяся проводка с искусственными суставами и мышцами. Увиденное волной паники носилось в её сознании, и в этот момент его оргазм. Он был уже весь без одежды, покрытый волосами, скользкий от пота, который хлестал с него ручьём. Оргазм сопровождался просто рёвом, эхом носящимся по извилистому залу. Когда всё кончилось, он отпустил её из своих цепких лап, и она упала на пол, но не успела и опомниться, как он взял её за волосы.
– Я ещё не закончил, ты это запомнишь, – и волоком за волосы потащил её к стене. Она пыталась сопротивляться, упираться, хотела вырваться, но одной действующей рукой она сделать этого не могла. Только слышала, как он напевает какую то песенку:
Better run through the jungle,
Better run through the jungle,
Better run through the jungle,
Whoa don’t look back to see…
Он же, подтащив её к стенке, схватил обеими руками за голову, посмотрел ей в глаза, совершенно растерянные, не понимающие, и очень грязно поцеловал, обшарив ей весь рот своим языком.
– Я попрошу тебя вернуть, чтобы ты помнила это!
И с размаху просто разбил голову о стену. Одного удара хватило ей, чтобы сознание окутало мраком, но после он не остановился и бесновался, уродуя уже неактивную женщиноида ещё с час, не меньше.
Успокоившись, он отправился сразу же к администратору борделя.
В пустом извилистом зале, мрачном, едва освещённым и полном теней, в котором покоились останки женщиноида, включился свет. Трое мужчин в спецовках, разговаривая о чём-то отстранённом, шли прибраться и подготовить площадку инсталляций для новых утех.
– Ничего себе, что за бизон сделал с ней такое, просто на части разворотил, – изумлялся один.
– А что, тот, который обрушил предыдущей на голову металлическую трубу, что ли, лучше? – парировал второй.
– Нам не за болтовню платят, площадка простаивает, собирайте её скорее и грузите в контейнер.
Администратор, завидев одного из особенных клиентов, широко и приветственно улыбался.
– О, приветствую, вы ещё здесь, я думал, вы давно закончили или, можно, с вашего позволения, сказать, кончили, – он, широко улыбаясь, коснулся локотком клиента, при этом подмигивая. Они оба посмеялись.
– Это да, широко и эмоционально, – тяжело дыша, улыбался клиент. – Я искал вас, что, кстати, непросто.
– М-меня? – с удивлением, но не теряя улыбки, спросил администратор.
– Это просто нечто! Обычные-то куклы с верхом выполняли, исполняли потребности лихой нужды, но эти ваши новые инсталляции, программы с беспокоящим прошлым, попытками побега, нечто!
Он хохотал и с пеной у рта взахлёб просто выплёскивал всё на услужливого ехидно лыбящегося администратора.
– Рады, что угодили, лучшие сценаристы трудились над историями, а психологи над эмоциями.
– У вас будет много новых клиентов! Я уважаемый человек, служу обществу. Я дам вам лучшую рекламу, и, ой, – он осёкся, – простите, я там набезобразничал, сколько я вам должен за сломанного женщиноида?
– Ну что вы, это пустяки, там уже всё прибрали.
На словах о рекламе от официальных лиц у него появился блеск в глазах. И обменявшись любезностями, они разошлись. Администратор вернулся к делам, рабочий день шёл к завершению, и надо было всё подготовить для отчётности и работы ночью. А он отправился домой, к жене и детям. Работа сделана, администратор глянул на часы.
– Эх, ну ничего себе, как время летит, когда делом занят, – с улыбкой воскликнул он. И пока спускался из офиса в холл персонала, составлял планы на вечер. Это был небольшой технический выход во внутренний дворик борделя. Он шёл, думал о своём и широко улыбался, вдруг он услышал позади «Пс-с-с-с-ть» и, вздрогнув, словно по спине прокатился лёд, подпрыгнув на месте, обернулся. Со стороны дальнего переулка стояла фигура в капюшоне, вооружённая грозным оружием, в позитивность намерений которой не поверил бы даже идиот.
– Чт-т-о тебе н-нуж-жно? – дрожащим голосом начал администратор. – Тебе… тебе нужны наличные? Но у нас нет налички, мы легальное заведение.
– Мне не нужны ваши кровавые деньги! Вы истязаете женщин! Я видел шрамы! Крадёте их из семей, отрываете от детей! – он тряс пистолетом, было видно, что паренёк выходил из себя, он смотрел на испуганного, дрожащего, съёжившегося человека через прицел 11-мм прожигателя и уже выбирал место, куда он выстрелит, если администратор будет упираться. Прэт продумал и негативный исход происходящего. После убийства администратора и уничтожения борделя, свалить в Бассейн, отказаться от тела, продав его ДНК террористам для выращивания в нём вирусов или бросив где-нибудь, и просто бороздить просторы Знаний Человечества, развлекаться во множестве миллиардов игр, в общем, раствориться в просторах Бассейна, главное, опомниться вовремя и найти НПС-Реинкарнатора и при помощи совмещения кода образовать для себя новую форму виртуального существования и, пожалуй, самое главное, найти город Бестелесных. И Прэт в качестве крайней меры был готов пойти на это.
– Женщин? – администратор выглядел непонимающим, но очень напуганным. – Женщиноидов, вы хотели сказать, я не понимаю, что вы имеете в виду, это ошибка, уверяю вас, совершенно такая же, какую совершаете вы, очень серьёзная.
– Заткнись! – Прэт дёрнул пистолет в сторону администратора, он хотел прекратить фарс и перешёл к самому крепкому аргументу. – От вас сбежала девушка, – и темень двора озарилась матовым свечением появившейся огромной голографической фотографии испуганной умоляющей девушки, зеленоглазой брюнетки с татуировкой маленькой бабочки близ уголка глаза. Парень твёрдым шагом, не сводя пистолета, зашагал к уменьшающемуся на глазах человеку, который интуитивно попятился назад. – Она просила помочь ей, умоляла! У неё семья, её ждут родители.
– Ах, вот что, – администратор выдал нервный смешок, он дрожал, по глазам было видно, что он очень боялся, от страха он почти забыл обо всём. – Это недоразумение, хе-хе-хе, недоразумение, – он чуть не заплакал, но удержался.
– Ты отведёшь меня к ним, – твёрдо прервал его паренёк.
– Но, но я не могу, – взмолился человек, – через служебный я могу пройти только в моё рабочее время.
Сердце Прэта бешено колотилось, адреналин застилал сознание, он сейчас решал, что делать, и склонялся в сторону убийства, он сжимал рукоять так сильно, что болели костяшки пальцев, пистолет подрагивал, напряжение вокруг, должно быть, можно было нарезать ножом, администратор почувствовал свою судьбу. Он предпринял последнюю отчаянную попытку вразумить молодого человека, голос был молодой.
– Ты, ты ошибаешься, – он пытался быстро соображать, нужны были легко подтверждаемые аргументы, только это было непросто в этой ситуации с направленным на него оружием, способным с лёгкостью оборвать его жизнь или отстричь руку или ногу, оставив калекой, пока не вырастят новую конечность и не накачают на ней надлежащую мускулатуру, зачастую на это уходит несколько лет. Он судорожно пытался вспомнить, что ему там говорили лобастые.
– Это контролируемая программируемая психическая эмоциональная реакция, – в ответ выпалил он, – программируется локальным насаждением воспоминаний, это программы. От того, такая разорванная память у носителя. Кто-то заказывал тоскующую, кто-то скучающую по семье, чтобы видеть отражение утраты в их почти настоящих глазах. Для кого-то женщиноиды должны были хотеть убегать, пытаться спастись и даже сопротивляться, применяя лёгкую нецеленаправленную силу, но какие эмоции их ни переполняли бы, неизменным в этих игрушках было внутреннее совершенно неосязаемое желание отдаться. Поэтому воспоминания такие разные, то дети, то семья, то родители ждут после окончания колледжа, – администратор выпаливал это всё почти без остановки, он весь взмок. – Они должны убегать и умолять, просто та женщиноид, что встретилась вам, ну, она убежала дальше, чем положено было, у неё был особенно длительный эмоциональный контакт с одной памятью, – он бросил короткий взгляд на фото, парящее в воздухе, красивой с прекрасными изумрудными глазами, взволнованной, но не настоящей девушки, а потом быстро вернул взор на серую фигуру вооружённого человека в капюшоне. – Это повлекло, – администратор заплакал, – последствия.
Он сжался ещё сильнее, он весь трепетал и бледнел по мере того, как приближался Прэт, кажется, выглядеть настолько жалким быть даже невозможно.
Мысли бешено носились в голове Прэта, и он остановился.
– Ты лжёшь! – крикнул Прэт. – Докажи!
Администратор ошибочно воспринял это как указание к действию и было дёрнулся в сторону баков переработки с ломом.
– Стоять! – проорал Прэт. – Я убью тебя!
Слова эхом разносились по слабо освещённому, тёмному внутреннему двору.
Администратор встал как вкопанный и задрал руки, он был мертвецки бледным, язык его не слушался.
– Пп-пос-луш-а-ай, оп-оп-пуст-ти пистолет, я в-всё об-объясню-ню. Я заб-бу-ду об этом, п-пожалуйста, – он зажмурился. Фотография девушки исчезла, мрак снова воцарился в пространстве. Прэт окончательно был сбит с толку, он чуть было не совершил убийство из-за секс-игрушки, но он не сдавался и решил выдавить максимум из своего положения.
– Ты не понимаешь, я видел её глаза, я смотрел в них, взгляд был освещён мыслью и полон…
– Поиска и смятения, – закончил за него администратор. – Извини, но ты клюнул на программу секс-куклы.
– Показывай, – буркнул Прэт, кажется, начавший приходить в себя.
– Понимаешь, это средство, п-прошу за мной, – администратор постоял немного, глядя в мрак капюшона, и пошёл первым. Мысль о вооружённом человеке за спиной ледяным комом жгла спину, но с этим пришлось смириться. Первая волна адреналина спадала, у них обоих сознание туманило, на ватных ногах администратор доковылял до утиль-контейнеров. Он провёл рукой над контрольной панелью, и бак открылся.
– Посмотри, – они заглянули внутрь: множество сломанных, вывернутых, обожженных и искромсанных рук и ног, без пальцев, рассечённых и размозжённых. В голых очень натуральных телах были множественные проколы и порезы, были с содранной кожей, разбитые надвое головы, с открытыми стеклянными глазами, простреленные, с чёрными пустыми глазницами выколотых глаз, с множеством гематом и других ран. Среди них Прэт увидел и её голову, в памяти вспышкой, застилающей сознание, пронеслась их встреча, он отшатнулся, у неё была татуировка бабочки на щеке близ уголка левого глаза. Лицо почти было не узнаваемо, голова треснута, клок волос был вырван и теперь отсутствовал, носик был сломан, его просто размазало по лицу, она была женщиноидом, в этом уже не было никаких сомнений. В сознании Прэта вновь возник её образ, её лицо, взгляд, глаза, полные слёз, и нежный голос, обращающийся к нему, и это всё фальшь!
– Это нелегко, – начал негромко администратор, – но рутина, рутина давит на личность, и тогда человек ищет отдушину, фантазирует, у каждого она своя, закон устанавливает норму, и она неоспорима, но что нельзя, то можно. Природа человека сложна, а корни уходят в очень суровое, жестокое прошлое, с этим спорить нельзя. Мы все только вначале собиратели, но потом охотники, воины. Человеческие слабости, – лёгкая дрожь ещё была, – они, они вечны, пока человек остаётся человеком, будут и слабости, но самое важное, на что они направлены, кто является их предметом. Если это другой человек, – он невольно положил ладони себе на грудь, – то это недопустимо, а мужчиноиды и женщиноиды прекрасно выступают в этом качестве. Грегор Иоганн Мендель доказал, что геном содержит все качества, ничего не смешивается и не теряется. Охотникам и воинам нашего времени необходимо выпускать пар. Но этим всё и не оправдать, – администратор, уже успокоившись, наставлял на правильный путь и, когда говорил эти слова, посмотрел на пистолет. Прэт, кажется, засмущался, он понял, что произошло, и убрал пистолет, он был в замешательстве.
– Спасибо, – и администратор продолжал. – Просто для изощрённого пытливого ума и изощрённые утехи, они не плохие люди, они отлично понимают разницу и грань. Выпустив пар, они возвращаются в семьи любить, нести любовь, у многих наших клиентов помимо высоких постов и должностей ещё есть дети, мы снизили уровень домашнего насилия до критически низких показателей, неосмысленное, неспланированное насилие просто исключено.
Прэт был шокирован шквалом правды, он жил и даже не задумывался об этом.
– Вы держите их в рабстве, сознание…
– В реальности, конечно, многие в «рабстве», но только они не знают об этом, и что-то мне подсказывает, что они сами об этом знать не хотят, и тем более не хотят что-то изменить. Чтобы не свихнуться, начни с себя.
Прэт повернул голову, обращая взор на него.
– Мне вот тоже не нравилось, что вокруг мало вежливости, и я сам окружил себя ею. Поэтому посмотри внимательнее, – администратор был уже снова в роли купца. – Выбери ту, что хотел бы, с которой хотелось бы приключения или сделать что-нибудь, всё, что вздумается, это как игра на просторах Бассейна, – шёпотом, – если хочешь, организую возможность испробовать прожигатель, если захочешь, будет молить или вжиматься в ноги, лобастые придумают.
Сказанное отозвалось воспоминанием встречи… Будет молить, вжиматься в ноги… Прэт бросил короткий взгляд на её разбитое лицо среди останков не менее двух десятков женщиноидов, в её мёртвые холодные глаза: она робот, её не было, но отчего же в душе при мысли о ней так тепло, а при виде её пустого взгляда так больно и горько. Не в силах больше терпеть, он сорвался с места и убежал прочь.
– Куда же ты? Классический секс тоже есть, – крикнул администратор вслед убегающему Прэту, – мы не извращенцы, – добавил он уже негромко. Потом развёл руками, парень почти бесшумно удалялся. Холодный пот хлестал ручьём с человека, стоящего у контейнера с ломом, рубашка была наверняка хоть отжимай, он поёжился от лёгкого ветерка, сегодня он провёл лучшую сделку в его жизни, один выстрел проделал бы в нём внушительных размеров дыру, оружие не предназначалось, чтобы оставлять раненых. Нервы были оправданы. Администратор, ещё постояв в безлюдном дворике, утёр платком пот и сначала даже не сразу вспомнил, куда собирался, и побрёл в другую от убежавшего паренька сторону. Он вышел на улицу перед главным входом в бордель с яркой сияющей вывеской, но он словно ничего не видел, а просто брёл в ночь, совершенно отстранённый, думающий о своём.
Прэт выбежал на дорогу, сдёрнул капюшон и понёсся вдоль зданий, не оборачиваясь, ему хотелось бить себя, он чуть было не УБИЛ человека, связался с бандитами, контрабандой, опять с налом, увяз в криминале и, самое главное, ничего не добился, кроме раны на сердце. Он бежал, мысли метались в его голове, ему хотелось убежать как можно дальше, это отвлекало от тревожных мыслей, он вспоминал её, всё ещё вспоминал, словно в его памяти всё ещё есть какая-то вторая, альтернативная реальность, где она жива, воспоминания их первой встречи коллажем образов пронеслись в сознании, и в сердце снова отдалось это болью и тревогой, он любил куклу и зашёл ради неё так далеко.
«Боже, люди, что вы делаете, – он разразился внутренним монологом, – до этого-то было сложно любить другого человека, мириться с ним, понимать, заботиться, быть нужным по-настоящему, а не для того, чтобы использовать. Это позволяло понимать, что никто не идеален. И куклы вроде были созданы, чтобы не скучали те, кому не суждено понять объятий настоящей любви. Но вот люди, как водится, не идеальны, а куклы, женщиноиды и мужчиноиды, всё красивее, они покладистые, терпят всё. Это делает поиски настоящей любви ещё сложнее. Ты не держишься за человека, не пытаешься его понять, а просто ждёшь, когда он оступится, а ты готов зацепиться за это как за повод избавиться от него…»
Угрюмые мысли одолели его, и в эту секунду лишь в последний момент в сознание просачивается, что прямо перед ним возникли какие-то транспортировочные контейнеры, которые он чудом не снёс, в попытке увернуться и избежать столкновения он споткнулся и таки ударился о стойку интерактивного указателя.
Пистолет был уже в кобуре, злоба почти вскипела, но он быстро решил, что хватит агрессии, что бы ни случилось, начни с себя – вспомнил он совет. Кроме того, он понимал, что виноват сам, и начал успокаиваться.
– Извините, – послышался за спиной милый, но взволнованный голос, это была девушка.
– Всё хорошо, – отозвался Прэт, поправляя мешкообразную одежду, – это вы извините, я просто очень, ну очень торопился. Вам помочь?
Девушка засмеялась:
– Я польщена, не буду отказываться…
***
Она лежала безмолвно и безмятежно в контейнере с ломом, который забыл закрыть ушедший в прострации администратор, среди искромсанных тел, оторванных и изорванных суставов, рук и ног. Стеклянные глаза с невидящим взглядом устремляли взор в чернеющее небо, они больше не искали спасения и не волновались о муже или родителях. Разбитое лицо немо являло собой реальность. Конечно же, город не заметил этого ничего. Куда больше интересовала и влекла новая вывеска над парадным входом: «Заходите к нам в Толерантный бордель, женщины для любви и семьи, а для похоти и разврата женщиноиды и мужчиноиды, готовые стерпеть всё!»