&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;Вадим&nbsp;Николаевич&nbsp;Головченко<br>|<br>|&nbsp;&nbsp;Мир который не изменить<br>&nbsp;-------<br><br><br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава 1  Мир, который не изменить<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Первое что я заметил в нем, так этого его схожесть с моими чертами лица. Он выглядел вполне привлекательно для своих лет. Ему, моему главному герою было 32 года. Он являлся обитателем Лондона, правой стороны земного континента, на планете в тысячах, как было принято выражаться, часах от нашей Земли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Его звали Наполеон. Фамилию ему родители не дали, поэтому по-простому его называли Сойер. По-простому, значит его ближайшие друзья, то есть соседи, однофамильцы и рабочие коллеги. Он учился, затем поступил в финансовую академию, где взял степень работника – наблюдателя за отчётностью мелкого бизнеса. После, устроился в контору отчётности предприятий, “базовую”, к Боссу, которого звали “Малькольм”.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;У каждого босса, было свое прозвище, которое характеризовало отдел промышленности или обслуживания, в котором он работал. Прозвище Малькольма, было “строгий”.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; После работы, Наполеон обычно или ходил по улице и разыскивал интересные для себя места. Где можно было что-нибудь приобрести для дома, либо же купить себе сувенир на память о том, или ином событии из жизни государства Брата. Ровно в 6 он выходил через красную парадную дверь, дуба, и шел к остановке. Там он садился на автобус, который будучи одним из центральных, довозил его прямо по прямой дороге до пешей станции, откуда он, уже, пешком шел в свой квартал. К слову квартал, это был двор, который аккуратно строился в форме прямого угла, напротив же, находился схожий ему, архитектурно, – Параллельный квартал. Почему это было так важно? Впрочем, говоря, в государстве идеология Брата все время что-либо выдумывала – это было на слуху. Но задержись это хоть бы на век, то об этом стоило бы говорить громко и гордо.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; А также писать, что-либо, было бы название целой программы политического толка, автоматически, конечно же было бы еще и идейным памятником, либо же достоянием сообщества населения на данный промежуток времени. По заверению самого автора, и главного героя все это далеко не выдумка. Я знал, что один из них писал статью для института рабовладения, о том какую роль его агитационная политика сыграла в бессмертном произведении некого, как принято говорить, “Оруэлла”. Они и впрямь этим гордились, считая того сказочным человеком, занявшим свое место там вдалеке, на планете Земля, где еще нету Брата. Как-то так.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Наполеон Сойер казался мне заманчивым персонажем – у него было все, чтобы стать кем-то больше. А об этом дальше лучше не говорить. Так считало большинство его окружения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Его работа начиналась с утра, как и у каждого порядочно гражданина Лондона. Ровно в 6 утра он просыпался, 15 минут у него уходило на собственный туалет. Остальные 45 минут он проводил время за газетой, или просмотром утренних новостей. Его квартира напоминало чем-то убежище, для мужчины-холостяка. Вполне обыденные интерьер, подчеркивал вполне обыденную жизнь, которую он вел. За исключением одного: он часто посещал клуб бесед.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; В этом, или разговорном как там правильно говорить, клубе – сидели разные люди, и новые постоянно были абсолютно новыми людьми. Это была роскошь, посещать такое место. Во-первых, это был ресторан. А в ресторан, не каждый человек имел право зайти. Для это нужно было бы хотя бы закончить институтское образование.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Наш герой, Наполеон Сойер, закончил сначала школу. Там он был отличник, в хорошем смысле этого слова. Из факультетов физики, то есть физического искусства, где он больше всего проводил временя, ему нравился спорт. То есть это его, как сказал его преподаватель, и “Выбило в люди”. После школы, родители отдали его на переобучение на экономическую специальность. Где по факту обучали вести бухгалтерский счет. У него здорово это выходило делать, поэтому опять же, по мнению преподавателей, он “отличился”. На работу же его долго не хотели принимать. Во-первых, ему было всего 18 лет, а во-вторых, у него не было модных привычек. И сверстники говорили, что он невозмутим. Никак политик, а скорее, как простой болван, который вечно где-то шатается и занимается не бог весь чем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; В итоге работа нашла себя сама ровно в канун дня рождения, что приходило на август. Дату он выбрал сам, но не в этом суть. Ему отправили поздравительное объявление, а затем, в короткой приписке написали, “в качестве приза, вы получаете работу на вашем любимом предприятии, по вашему утонченному вкусу”. Спасибо и на этом, думал тогда Наполеон. Ведь еще пару дней, и я бы или сошел с ума, или бы сошел с голода.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; На первом интервью, он выглядел очень бледным и скованным, но на самом деле думаю, что он ведет себя не совсем сдержанно. Это был Его первый Босс. В мире Брата, первый Босс – это начало твоей карьерной лестнице, и, пожалуй, эту встречу можно было бы только сравнить со встречей известного человека, который обязательно поставит тебя на путь истинный в твоей стезе. Но так не произошло. Хотя по крайней мере, все с подвиги для этого были. На первом этаже располагалась бухгалтерия, где работала навязчивая, но всем крайне интересная и приятная на вид особа Нэнси. За стойкой отдела регистрации, для клиентов, что хотели бы просто поговорить о делах компании, или заинтересоваться в выборе нового способа обеспечения своего мелкого бизнеса, была Трейси – она же, начальник всех секретарш, в каком-то смысле. Личный секретарь Босса был исключением. Если подняться выше по винтовой лестнице, то попадешь в главный зал, где размещалось 16 мест для работников компании, плюс к этому шли различные отделы, столовые, туалеты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Было куда посмотреть, думал сидя, запотевший герой. Чем скорее бы отсюда вышел, тем лучше бы было для меня. Он явно рассчитывает, что я тут же непременно начну расхваливать тех или иных людей, обсуждая попутно кто и чем отличился. Заодно и раскритикую политику компании, основываясь на таки доводах. Страх аж побледнел передо мною. Босс встал, и нарочито лыбившись, протянул свою руку. Я ее пожал, и словно растворился в кабинете. Можно сказать, слился с е интерьером и обстановкой. Лишь бы он мне бы отпустил – думал я. А вот и момент – снова подумал я. Босс улыбнулся, и я мигом пошел к двери. Дверь тяжело выдерживала напор, но я преодолев ее тяжесть, как мне вспомниться потом, это войдет у меня в привычку, вышел. Секретарь Босса казался мне доволен.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я получил свой аванс в 100 долларов. Поскольку номиналы у нас менялись часто, я решил потратить их, не откладывая. В первую очередь зашел в сувенирную и купил там горжетки и спальный глобус. Сейчас объясню. Горжетки я дарил женщинам, которые мне нравились. Так, подыскивал пару, вы меня поймете. А вот глобус, я действительно нашел тогда просто сказочный. Оказалось, там была подсветка, и ночью он мне был в качестве ночника. Оттуда и название.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Год за годом, работа особенно не менялась. Случай за случаем, на работе предприятий, если коротко. Но были и интересные. Так, однажды к нам зашел один проходимец, из литературного клуба. Те, что выпускали книги для больших магазинов. То ли он бы писатель, то ли редактор – я не сильно разобрал. Но меня вызвали чтобы с ним поговорить. Он мне долго рассказывал чепуху, о романах социал-утопического стиля, что я и так знал. Но затем спросил, что я раз его так внимательно слушаю, не посещаю ли я кружки ораторского, или разговорного типа. Как бы меня подначивая туда вступить. У меня было не так много денег, на тот период, поэтому я начал увиливать от ответа. Он мне дал чек, на 5 долларов и сказал, чтобы я пришел к нему, и он меня записал на первое посещение. Все бы ничего, но шепотом, он мне добавил, что это литературный клуб. От чего я, вскинув брови, отказался. Никогда себя не видел поэтом. Он значительно добавил, что это важное искусство современного времени. А я как современный человек, обязательно должен к нему присоединиться в этой мысли. Я покачал головой, и сказал, что приду.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; В следующее воскресенье я отправился в литературный клуб, по совету того самого проходимца. Он не желал мне зла, как мне казалось, просто хотел чем-то удивить. Что он и сделал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Зайдя в этот клуб, я осмотрелся сперва наперво. Это был большой древесный каркас, одетый на бетонные стены подвального помещения. Таким, по замыслу архитектора-художника, должен был выглядеть утопический литературный клуб. Мои рассуждения основывались во-снов оном на том, чему преподавали в поздней академии. Из литературы там было немного, но книги я любил. Очень по-своему я читал произведения известных авторов своего и предыдущего времени, то есть как минимум имеется ввиду не более двух ста лет. Я читал некоторые поэтические брошюры, которые раздавали на улице во время разных революционных действий наших политиков, а даже иногда и самого Брата, говоря скромно. Меня чем-то цепляли эти тексты, но я не понимал, имеют ли они поэтическое, или скорее политическое свойство бытия…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Наш начальник, трудоустраивающий так скажем в этом месте, предоставлял все необходимое для того, чтобы писать и декламировать. Под последнем он имел ввиду и так же, имел в наличии, те самые успокаивающие и анальгезирующее средства для горла и мозга, чтобы те, кто тут работают могли работать как можно дольше. Вполне нормальная практика для современных предприятий. Поэтому и отсюда возник таков вопрос, что зачем ли нам эти вещи, раз уж мы занимаемся политическими делами, что ли. ДА. Тут было место политике, больше чем просто искусство. Меня это заинтересовало. Ведь я занимал, по-своему, очень далеко, но почти политический пост в своей жизни. Контроль, в нашем правительстве было все. И тут, возможно, даже сама поэзия и искусство поступились бы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я начал было вспоминать уроки своей учительницы по искусству речи, те, что мы проходили в восьмилетнем возрасте. Я был очень хорошего мнения о ней, ведь она и стала той самой женщиной, которой я часто писал письма там, позже в уже в институте прикладной искусственной инженерии. Она меня научила правильно держать речь так, чтобы перед сверстниками я выглядел неплохо. После важного урока, как я и она тогда понимали, она подошла ко мне поближе и погладила по плечу. Она мне напоминала мать, где-то по-своему, ведь меня мои приемные оставили в возрасте 4-х лет, по законодательству того времени. С тех пор, я начал вспоминать все и все что связано с этой женщиной больше и больше, пока не увидел и понял в ней просто хорошего учителя жизни. Мне это было важно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я стоял перед книгой, которая праздно лежала на столе. Это, кажется, был Джордж Оруэлл, 1984. Мне эта книга приглянулась сразу. Не вижу повода. Правда, зачем им это читать, если это входит практически в любую образовательную программу младших и старших классов. Я это помню по своему образованию в школе, где мы учились читать. В этом году нам принесли именно эту книгу, и навыки чтения мы так же оттачивали восемь лет спустя. Мне это было символично видеть, ведь атмосфера этого помещения меня несколько заинтриговала. Что-то в ней было от того настоящего духа письма, о чем декламировали на экран и улицах нашего Лондона. Говорили так: “Лондон – культурная столица просвещения”. Мне это было в радость знать, что наше место не так далеко, от того, что может быть возможно происходит и в самых серьезных и ответственных городах и умах их жителей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Ко мне подошел человек – девушка, занимающееся поэзией в этом кружке. Она положила руку на книгу и спросила, не хотел бы, и я сделать нечто полезное для этого места. Я ответила ужимкой, что якобы, я еще не настолько заинтересован не в ней, не в самой поэзии по части…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Выйдя из этого места, я пошел к себе домой. Сделав чай и сев на диван я стал думать, о чем это все было. Во-первых, меня немного обеспокоил факт моих похождений. Принято говорить, что человеку проще всего быть на месте своего бытия, не нарушая его ничем, связанным с другими рабочими или идейными началами. Для меня моя смотрительская работа была чем-то непросто таким, но и даже любовным, по сколько я помимо прочего мечтал завести семью. Но вы знаете, возможно, что любому порядочному мужчине рано или поздно приходиться заводить себе нечто в форме не просто простого случайно секса, но что-либо постоянное, на крайне гарантированной основе. То, что я слышал, из разговор людей которым уже за 40. Меня это идея не настолько еще влекла, но мысли были.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я был человек идейный. Меня всегда влекла некая идея за собой. Однажды зайдя в метро, я наткнулся на одного забулдыгу, который тайно мне предложил небольшое мероприятие, все силу наличия у меня денег. Он мне предложил мне незаконно взять некий наркотик, у человека которого он знал. Я бы подумал дважды, над этим, но отказался. Я проявил, как мне показалось, нечто вроде симпатии по отношению к нему. И угостил, точнее, опять же, просто предложил ему выпить. Да, я настолько сумасшедшего толка человек. Я не совсем понял его ответ. Но он, как мне показалось, просто проигнорировал меня, и продолжил нести туже чушь мне в лицо, что и нес раньше. Дело было не в этом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я ехал тогда на поезде, была поздняя ночь. Около 12 часов, почти утро как принято говорить в нашем Лондоне, особенно если ты в это время путешествуешь. Я был у своей давней подруги, которая мне предложила выпить и посидеть с ней на лавочке, за домом, который тогда громко гудел. Она спросила у меня, не хочу ли я выйти за муж. Я удивился этому вопросу, но я переспросила у меня как будто это она, то есть своего рода сделав ошибку. Мне показался ее вопрос навязчивым. Но вы знаете, задавать подобного рода вопросы людям, которых ты пригласил или пригласила к себе в гости. Возможно, это не так воспримут, и скажут, что ты попросту теряешь время само по себе, обсуждая такое с людьми, которых ты мало подготовила. Она думала, возможно, что я стану ее тайным гостем в спальне. Или что-то вроде того, насколько я себе тогда отдавал отчет. Это было почти так. Она меня поцеловала, но когда я сильно растрогался, она мне стала задавать навязчивые вопросы, о том, как я в общем я целом отношусь к женщина, что меня к ним влечет, и что самое главное, что я думаю о ней, как о человеке ответственном, расчетливым и вообще, вероятно, ох уж эти женщины, скорее всего где-то в мыслях уже женатой. Я был неловок, немного странен сам себе, и как вы уже догадались, был слегка спутан или или закован в себе. Она же в итоге всех моих выкрутасов все же, как мне показывалось, изменила свое мнение обо мне мне, – стала мило улыбаться, гладить мою голову, так чтобы нас никто не заметил, и медленно вставать с той лавочки, на которой мы сидели.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я долго провожал ее взглядом, так все же намереваясь понять, что мне “дает” это свидание вслепую, с женщиной на чью домашнею вечеринку я случайно попал. Так ПО большему счету, я не был высокого мнения о себе. Мне показалось, что тут еще есть, “работа над собой.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава 2 Большая смена перемен<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;  Сегодня я родился заново. Я вышел на собственный уровень выше, гораздо выше, чем был раньше. Мой начальник, босс, знавший меня целую жизнь, одобрил мое повышение, и повысил мне ставку. На целый доллар! Я попросил его тайно и лично, никому об этом не рассказывать. И это было мое собственное решение. Чтобы сделать ему комплимент, я утром зашел в магазин по продаже цветов и купил ему букет алых роз. Их я отправил его ему на дом, наложенным платежом. Взяв с него лишь половину от того, что по-настоящему, как мне казалось, причиталось мне. Искренности моей не было тогда предела, хоть я и знал, что таким большим людям как мой начальник, не стоит раскрывать все свои тайны. "А" это было не прилично (и тут вы сами, наверное, меня поймете, ведь вы не первый день на это свете. "Б" – не было причины нарушать нашу рабочую этику, а значит и сами отношения, которые мы выстраивали всю жизнь. Он мне часто говорил. Его жене это не понравиться. Его жена будет не довольна. Поэтому я и выбрал розы. Вроде бы вполне нейтральный подарок, а по слухах, ну те, то есть что я видел по телевизору в мелодрамах и шоу, розы дарили кому-либо из семьи. Обычно, женщинам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я вообще человек склонный постоянно гулять или шататься по улицам, для меня это первое дело в жизни. Я прошел по бульвару, где стояли розы и снова несколько задумался, над тем, правильно ли я поступил со своим боссом. Рядом стояли женщины, и у лотка примеряли розы к своим платьям. Чуть поодаль дети игрались с розочкой. Казалось все вполне обыденно. В духе, подумал, просто в духе моих с начальством отношений. Я закурил табачную сигарету. Босс и очень любил. Подумал я, "будет что рассказать, если вызовет, и как минимум, начну свою историю как обычно – гулял, увидел, задумался, закурил".<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Из всех зол я предпочитаю меньшее. Самое разумное это оставить некоторые дела в покое, которые мне особенно не важны. Так я склоняюсь над некоторыми фактами в моей жизни. Во-первых, это мой кружок, куда я часто заходил. Вернее, я в него сначала был включен. Я подолгу стоял на улице возле входа. Большого ресторана, где собирались люди для непродолжительных бесед. Я знаю, что сейчас многие говорят про непродолжительные беседы, да, стоя тут на улице я и сам собой могу включится в такой разговор. Суть обстояла следующем образом: мы садились за стол с неким партнером и перекидывались одной или двумя фразами. По итогу нашего которого диалога, мы выяснили что мы друг о друге думаем. Ну так, как бы невзначай. После этого партнер уходил, и на его места садился официант этого официального, конечно на наш строгий политический взгляд, мероприятия. Один раз, был случай, когда ко мне подсел незнакомый мужчина, который выглядел как постоянный покупатель магазина сигарет. Он меня заинтриговал своим взглядом, из-за чего я как бы невзначай (не путайте, пожалуйста, это с нелепым, а уж тем более ненавязчивым взглядом!), как бы посмотрел на официанта. Он искосился и стал говорить мне фразы вразнобой, якобы тот являлся первым встречным или первым кто когда-либо приходил на эти встречи. Я от него услышал, да довольно точнее было бы выразиться именно так – он мне сказал прямым текстом, что я Никчёмен, и добавил, что это мое прозвище тут, наверное, по его, как он выразился "усмотрению". Я долго выжидал своего ответа, а затем просто встал и вышел, как принято у нас, прямо через парадный выход. Я узрел в нем не то политика, не то просто какого-то мелочного барыгу, который пытается мне вложить свои идеалы. Мне это не понравилось. С тех пор, я не могу даже и думать о нем, поскольку чувство опасности и ответственности за свои жизнь, у меня и так не просто нарастало, а вообще, стало расти очень быстро. Моя должность этого бы не простила. Что я и заметил.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Моя работа не считается обыденной. Не в коем случаи! Я всем так говорю. Мой знакомый, за которым я веду наблюдения финансовой отчетности работает в своем магазинчике, у меня на соседней улице. Ровно в шесть часа утра я захожу на свой пост. Передо мной всегда стоит монитор, справа принтер для распечатки отчётности. Мой стол, всегда чист и опрятен. Приемлемые нормы казались мне чем-то нужным и необходимым в работе над бумагой. Каждый листик был на вес золото, за что начальник меня и любил. Ровно в восемь-ноль-ноль я отдавал отчет о двух часах работы секретарю своего босса. Она никогда не отдавала мне той улыбки, которую она демонстрирует первому встречному в офисе. В ней было нечто уникальное, не поддающееся даже моему описанию. Однажды наш разговор затянулся, и. Я обратился к ней немного неловко, понимаете, по имени, ее ведь звали Сара, а меня интересовал Саровский отчет по недвижимости. Тот самый, понимаете, которые котируют (то есть издают публично как индексную газеты для профессиональных сотрудников) – я как будто сказал ей это не вслух, то есть подумал. Но я так улыбался и так на нее искренне смотрел, надеясь, что наши долгие, длительные отношения коллег не испортятся. Что она подумала, что я к ней пристаю? Ведь она бы не подумала обо мне ничего плохого, так как знает меня как человек занятого. Я все это время надеюсь, что она не подумала обо мне нечто каверзное, мерзкое, превратное. А Саровский отчет до сих пор висит в моей голове как напоминание, о том, что мой тон, пожалуй, надо бы выбрать более верный, каждый раз, когда я попадаю в необычные для себя, ситуации.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Обеденный перерыв, и я как обычно подошел к автомату с сэндвичами. Рядом стоял мой босс. В духе я его видел, конечно, часто, но сегодня он стоял праздный. Будто разговаривал сам с собой. Он был лысый, и томные морщины покрывали его череп. Он чем-то напоминал мне Брата. Того что не сходит с киноэкрана, конечно. Впрочем, об этом и так у всех на слухе. Поэтому, особенным я его не считал. У него были сильные руки, он многим дали бы с руки. Но я считал, что только своей жестикуляцией он бы поставил любого из наших подчиненных на свое место. Да, он сильный, но и смелый он тоже. А как бы вы поступали на его месте, если бы вот, к примеру, "Он сидел за своим местом в столовой, на месте самого главного в нашем офисе! И к нему подошел бы человек, который был бы ему совершенно незнаком. Каких просто нету у нас в офисе! Чтобы вы сделали? Вот он бы. Мигом бы растрепал бы человеку волосу и мило бы улыбнулся и сказал, что нету такого места, где бы он бы вас не повидал вновь! Как вам? Забегали мурашки по телу? У меня так бы точно…"<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Он повернул шею налево, и поддал слегка туловище в мою сторону. Я как раз, и меня как раз, угораздило стоять именно на этом месте! Он, обращаясь ко мне, сказал: "Жду тебя у себя в кабинете через двадцать минут". Посмотрев на часы, он положил монетку в воздухосниматель* автомата по продаже еды и выловил батончик снизу из трубки для батончика. Я утвердительно хрюкнул, как обычно полагается на нашем месте, и пошел восвояси. Так и не дождавшись целительного вожделения перед покупкой своего обеда. Я отправился в столовую, где меня ждала Нэнси…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; 1. механизм работы заключался в поддаче сжиженного кислорода и азота через нержавеющую металлическую трубу, которая закреплялась внутри автомата. Монета попадала в отверстие для выхода воздуха, и проталкивалась внутрь. Датчик измерения давление на клапан, мог сказать попала ли монета внутрь трубы или нет. Счет ввелся, и в конце дня, распорядитель выносил все монеты. Работа была кропотливой, по сколько автоматов таких было уйма, поскольку имея всего в среднем не более 16 отверстий.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Нэнси была невысокого роста, перед моими метром и восьмидесяти двумя. Она сидела за столиками рядом с салатной стойкой. У меня возникло желание подойти к нем и по-рабочему поздороваться. "Здравствуй Нэнси. На был? » "Спасибо" – она ответила, "Наполеон", я спросил: "Да?", "Присаживайся ко мне уже…Я по тебе смиренно соскучилась". Я расценил это как флирт и смущенно опустив глаза подсел к ней. "Чем я могу помочь?", мне было неловко спрашивать. "Просто одна забота" – ответила она. Я перестал смотреть ей в глаза, а она только открыла рот, "Давай я тебе помогу с начальством, она ехидно улыбнулась". Нэнси, то есть она же, работала в исполнительном отделе в нашем предприятии. Именно она имела разговоры, со своим бывшим институтом. И мы ее слушались, нам всегда было интересны такие вещи как профессионализм и юриспруденция, особенно когда она рассказывала про слухи и сплетни, которые звучали в ее стенах. Это могло быть что-либо нашего уровня, под силу нашему разуму, то есть, что-либо из министерства и все такое прочее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Да, мне дали глупое имя родители. И чем я могу помочь этому, так это просто чаще его повторять в себе раз за разом. Мне это приспичило и все мои кто из окружения практически привыкли. Их звали обычно Том или Сойер, что-либо такое. Подобное этому, то есть. Не хотел бы долго рассказывать, но эти имена всегда были частью моей жизни. В них крылась некая загадка, ясная лишь тем, кто ее обладали. Имею ввиду самих носителей этих имен. А не их жалких пародий? Возможно это и лишнее, даже о таком думать не совсем приятно. Впрочем, не важно. Меня ждал долгий и тучный разговор с боссом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Садись, сказал он. – и я послушно сел в мягкое, удобное кресло для серьезного разговора.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Ты получил премию в один доллар ежемесячно. – снова почему-то он сказал и протянул руку, и я пригнувшись и вытянув тело вперед, добросовестно пожал ее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Он, отвлекшись, откинулся на свое кожаное кресло стал смотреть на меня прямолинейно, прямо в глаза. И тут я заметил, что из кармана его пиджака видно пачку сигарет. То есть видно лишь очертания прямоугольника в правой части туловища. Он оттянул пиджак и достал ее. Она, судя по всему, было открыта, а мои нервы на пределе. "К чему бы это" – подумал я. Он скомкал пачку и выкинул в урну стоявшей слева от него. Хоть и всегда она была правее, сегодня от отодвинул с привычного места – туда ближе от его ноги, чуть поодаль. Я задумался, и все еще намеревался спросить, к чему он сделал этот жест. Ответ до меня не дошел. Он щелкнул пальцами, явно намекая что наш серьезный разговор на этом будет окончен. Я вспотел.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Когда я сильно переживая за либо я тянусь к сладкому. У меня диабет, и конечно в каком-то смысле мой друг – психотерапевт, советует есть сладкое в моменты стрессовых ситуаций. Я так бы и поступил в этот момент, но ничего из еды у меня не было.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Босс начал говорить, – все же хорошо, что ты ко мне зашел. – ОН покосился на меня. "Ты думаешь от том же, что и я?", он удивленно заметил. "Я считаю тебе пора отправиться домой й, ты слишком много старался. И прибавку к зарплате ты не просто так получил!" Он наконец-таки улыбнулся, по-доброму. Я решил, что это момент уйти, поэтому поклонился ему. На что он сделал праздный вид, и как-бы невзначай перестал обращать на меня внимания. Я спросил, можно ли мне выйти. Он мне кивнул, и я вышел.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Три минуты мне понадобилось чтобы прийти в себя. "Это всегда стресс" – я повторял про себя. "И мне нужно отсюда выйти". Я снова повторял про себя.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я подошел к своему столу и стал загребать бумаги чтобы отнести их домой. Некоторые отчеты, которые я не успел сформировать. Которые сформирую завтра. С этой мыслей, я покосился на волну настройки радио, точнее не экран, где выводилась строка текста звучащей композиции. Там играла песня, я сделал ее громче, он не ком рейнджере, который охотился на диких собак. И вдруг в песне зазвонил будильник, как бы невзначай, "опять", подумал я, в и голове проплыли строки звучащей песни, "Трус ли ты или герой? О одинокий странник". Я послушал немного и отдалился от своего стола. Через много офисных столов, мелькнула фигура Нэнси, она забежала в бухгалтерию. Я снова задумался о своем. В этот раз это была Несси.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Несси Симонс, жила одна. Мужа никогда не было рядом. Поэтому, как и считали ее близкие люди, она то и дело попадала в различные истории. Во-первых, она садилась в метро и автобусах на самые дальние места, даже если и было место ближе, ее было крайнее. Там обычно сидели выскочки, которые то и дело норовили что-либо предложить сделать, опасного характера. Возможно выпить лишнего, или заняться делами преступных организаций. Да дела всегда были опасными, как принятого говорить, опасные места – опасные люди. Она следила за "Бонапартом", у нее был список его ежедневных "очень важных" дел. Она то ли искоса за ним наблюдала, пока тот выходил из дома и шел до работы. То проходила мимо, его рабочего стола в офисе, и постоянно, ежедневно можно сказать собирала информацию. Случилось так, что она все же выяснила кем ему является тот самый загадочный человек из клуба "по болтовне", о котором я молчал. Этот тип просто слонялся по улицам и был местным изгоем, его никто никогда толком не любил, и репутация у него была довольно скверная. О нем было мало известно, поскольку он хорошо скрывался. Появлялся моментально, а уходил совершенно внезапно и сразу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Мы встретились у главного входа, в вестибюле офиса. Я выходил с работы с праздным видом. Она подошла ко мне и попросила о свидании. Я был не против. Смешно, конечно, это, наверное, выглядит, но я где-то все время о ней думал, и то самое чувство обеспокоенности меня не покидало. Меня больше манил ее характер, девушки ловкой, упрямой, чуткой и неравнодушной как оказалось совершенно недавно, ко мне.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; С этого момента у нас начались постоянные свидания. Мы ходили в кино, смотрели фантастику. Она водила меня в журнальные, в книжные, в библиотечные магазины. Это там, где вы платили за время пребывания и удовольствие от прочтения разных редких брошюр. Меня что-то манило к ней, не просто ее авантюристская натура, но и стремлению к чему-либо большему. А это мне постоянно казалось ловушкой, ведь в таких отношениях очень легко простодушно забыться о своей личной ответственности.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Она меня как-то спросила, не знаю ли я сколько наш босс выкуривает за день. Я ответил, что не знаю точно. Но вот в прошлый раз, когда мы были с ним наедине, он выбросил пустую пачку сигарет в мусорный. Ну как будто это что-то значило. Особенно в таком разговоре про повышение зарплаты мне. Да, я очень уважал свое начальство. Не смотря на то, как Нэнси меня подговаривала занять у него денег на новую квартиру, купить ему же за это сувенир, допустим не дорогой. Меня это смущало. Я ей всегда так отвечал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Она деловито, в духе моего босса, посмотрела на меня и спросила, "Не знаю ли я, о чем он мог бы сказать таким поведением…". И смотрит в мои глаза. Я не знал, что ответить. И сказал первое, что мне пришло на ум – он, наверное, намекал на личную ответственность. Она спросила зачем мне такой намек. И я ответил, что, м, это вовсе не касается того странного эпизода в моем разговорном клубе. Нэнси стала очень на меня странно смотреть.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; —А ты как будто не знала? – она уже признавалась и извинялась за то, что следила за мной. Я подумал и сказал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; —Но я же не знала, какова твоя реакция на это. – она умоляющее посмотрела на меня.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; И тут я задумался, не имеет ли место быть некоему скандалу на работе, перетекающего в мою личную жизнь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; —Нэнси, —спросил я.– а кто этот человек на самом деле, ну то есть, то, что назвал меня никчемным, "на свое собственное усмотрение"?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; —Он мне напоминает кого-то из министерства. – Я так думаю, ответила Она. – Возможно есть шанс, что тебя заметили сверху, и твоя работа сейчас под надзором. Это ведь правда хорошо, милый?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; —Не совсем уверен в правильности твоего суждения, —я улыбнулся ей и ответил снова – но давай не будем забывать про мой девиз, "ответственность прежде всего!".<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я был уверен, что она послушает. И мой план, оценив и переубедив себя в образности действовать каким-либо заметным образом в отношения этого вопроса, принят не был. Даже так. Подумал я.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Босса звали Малькольм, среди некоторых, и тут я немного отдалюсь и расскажу немного о том, в какой среде я тогда обитал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Мы, то есть я и Нэнси, жили в праздном городе Лондон, что на окраине правой части планеты. Это скорее финансовый центр, конечно который уж очень много значил для на всех. Под нами всеми, я подразумеваю думающую, но не подающую надежды населению планеты. Хотя, впрочем, я всегда мечтал о нечто большем, чем работа за наблюдением над собственными друзьями. Однажды в разговоре с Нэнси, я упомянул, что вот если мы приютим дочь, нет, км, если вы малого возраста и восприятия я все же наверняка объясню, что это значит – вырастить самому, это несколько странно, ведь зачем же мы тогда перебирались в город для всего этого? Вполне разумнее и патриотичнее взять приемного! И это абсолютно коммун knowledge как принято у нас в Лондоне говорить. Так вот, если мы все-таки и приютим дочь, и тут я опять сделаю оговорку: сын и мать должны быть не раздельно до определенного возраста, ровно, как и противоположное им. В таком случаи, ответственный за это, а в наших отношениях им был я, должен быть никогда больше не увидит своего сына в любой жизни. Разве, что он не является членом министерства, либо же он сам его не найдет, но это уже не совсем официально, то есть запрещено. Поэтому, я хотел сына. Да. Стыдно, наверное, сейчас о таком говорить, ведь мы не меркантильная семья. Вовсе. У меня обязанности, у Нэнси дела. Мы бы себе этого не позволили. Но я мечтал, о да, чтобы мой сын однажды поехал, как я вычитал в газете, и не раз слышав, на строительство того самого БАМ-а. Огромной железной дороги, окруженной величественной бетонно-мраморной высокой стеной, дабы мы могли узреть тот великий маршрут по которому ездили наши отцы. Стоп. Всегда говорю себя сам. БАМ это всего лишь мечта. Чтобы мой сын, даже будь ему целых 13 лет смогу бы стать героем-ударником труда это лишь очень большая мечта, по-моему, личному мнению. Нэнси, конечно, была за. Так иронично и вышло.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Ни сына, ни дочери, ни даже девушки на полноценной основе у босса Малькольма не было. Хоть, все прекрасно помнят один эпизод с нашего профессионального труда. Это возможно и ответит на вопрос, почему он то курит, а то не курит свои любимые сигары. У него была Супруга на работе. Они познакомились невзначай, она работа в отделе кадровых изменений штата. И все такое, как он ей часто говорил. И однажды, она оборвала его на этой фразе и пригласила в Кино, к нему домой. Фильм, который они посмотрели было Великолепный. Это, между прочим, жанр для истинных ценитель кинематографического искусства. Тонкое дело, не каждому дано. Вот и вся история босса и его приятельницы. После этого эпизода, босс разрешил повесить табличку у входа в наше небольшое предприятие. Табличка эта выглядела так, "Название нашей улицы – фирма обслуживания малого бизнеса". Зная моего босса, я даже немного добавлю к этой историю своих собственных рассуждений. На улице, где располагаться наша контора крайне много табачных, сигарных и прочих киосков. Но сигаретных, скажем в общем, гораздо больше. С одной стороны, босс прозвал нашу улицу громким именем – а это почти центр города, все-таки. И старался держать марку, как бы, по сути, особенно и не увлекаясь табачными изделиями, он в целом не курил… Но ведь, необходимость праздности ведь оставалась. И он то и дело, то курил, то нет. И в целом оставалась собой. Но это табличка, я считаю – его достижение, как-то не сходило с моего ума. Ведь она что-то для него и значила, да и для нас всех в общем числе сотрудников. Каждому она льстила по-своему, ведь многие после этого перебрались поближе на пару кварталов к центру города… Я же понял, что где-либо может быть скрыта возможность нашего повышения в штате, то есть босс мог бы стать директором в ближайшие года. Мы все ждали каких-то новостей, все слушали Нэнси в том время. А на самом деле, мы стали заниматься семейными вопросами. И палка удачи, как-бы невзначай перешла ко мне. Отсюда, пожалуй, и началась моя трагическая история.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я рассказал о своих выводах Нэнси. Она же, напротив, высказала свою версию. И выглядела она так: людям из министерства невдомек кто мы есть и что мы делаем. И если ты действительно хочешь прорваться туда, отправить своего сына на Большую Стройку, а самому вырасти в глазах босса, чтобы тем самым получить его место, под, конечно, несомненно, его началом, то давай более детально разберем его ситуацию, на личном фронте, что ли. Пройдем за ним и проследим за ним, дома, пока он не видит. И если тебе нужна моя помощь, я тебе помогу в этом. Ведь ты знаешь, я не могу пойти туда сама. Информация, – ты знаешь это лучше меня, – должна и обязана быть достоверной. Всегда, запомни, всегда веди себя от первого лица!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Через сутки мы стояли около его дома. Была ночь, но свет еще не погас. На улице нас было бы заметно. Соответственно мы поступали вполне легально по отношению к Малькольма. Он стоял перед шифоньером, и расстегивал рубаху. Из чего мы сделали выводы, свои, конечно. Но нас интересовало, не живет ли он с кем-либо, или нету ли у него тайной супруги. Чтобы возможно нас подтолкнул к неким более весомым аргументам для продвижения нашего дела. Пока я стоял и курил, я понял, что если я докажу министерству что тот разговор был политически, и он прямолинейно нашел отклик на работе, в виде того, что босс вывесил табличку, то нам дадут повышение. И возможно, даже спросит ли у меня, нет ли у меня какой-то просьбы? На что я им расскажу про сына и про мое желание отправить его на строительство той самой дороги, о которой рассказывал про-отец. Я был в не себя почему-то, по сколько сигарету стрельнула жженым огоньком мне в палец. Я случайно потушил. Бывает же ожоги приносят настоящие беды. И задумался. Нэнси все стояла и ухмылялась, пока босс стягивал рубаху. Мне показалось это навязчивыми, и я оттянул ее оттуда. Не более 5 секунд, и ты знаешь правила. Я улыбнулся. Пойдем, похоже час стояния и слежения за его дверью нам ничего не дало. Пойдем в дом. Мы ушли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Прошло два месяца. Я получил отставку или скорее ответ из министерства, чему было не сказано рад. Я вроде бы и вовсе не убедились тем случаем, который произошел у нас в клубе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Был будний день, весь офис стоял на ногах – буквально. Каждый следил за своим рабочим местом, пока еще не пришел босс. Все поглядывали на меня и Нэнси. Босс зашел. Секретарша пожала ему руку и передала цветы – тюльпаны. Он молча их взял и ушел к себе в кабинет. Комментарии тут были излишни. Через минут 5 ко мне подошла его секретарша и сказала, вполне ненавязчивым тоном, чтобы я проследовал (о счастье!) за ней в кабинет. Она поставила цены в вазу и встала между мною и Малькольма – моим первым и единственным боссом. Она похудел, как мне казалось. И все же закурил при мне сигару. Я заметил при этом как его глаза закатились вверх. Он уже мило улыбнулся. И сказал, что у нас проведут реформу и к моему столу проведут тонкие стены, чтобы ничто не отвлекало меня от работы. По совету министерских людей, по его заверению вполне спокойным людям, мне дадут часть секретарской работы, и право разговаривать с его личным секретарем. Кроме расширенных полномочий – теперь мы обсуживаем и средний бизнес, у нас будет на несколько человек больше. Это касалось, на что я потом обиделся, ведь Нэнси перестали так внимательно слушать, нескольких молодых людей из министерства для "узаконенного" или нашего исполнительного отдела. Нэнси, была бы этим недовольна – подумал тогда я. Секретарша передала мне нужную папку под подпись. Босс посоветовал мне это сделать прямо при нем, и именно на его столе. От чего я сразу отказался. Да, я много об этом думал. Я самостоятельно положил папку на стол и сделал свою фирменную подпись. Он остался доволен. Я понадеялся. Мы с секретаршей вышли. Она мне кивнула, и я пошел к себе за рабочее место, мой крохотный уголок чего-либо теперь. Люди из министерства меня смущали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Все это время я гадал что значило это слово "Никчёмен", но вот что он имел ввиду про свое собственное усмотрение я понял полно и четко. Мы сидели за столом в ресторане, и она мне предложила мне медуза. Нэнси, мне и это чертово слово "медуза". Я никогда не хотел употреблять что-либо наркотические, но этот наркотик как оказалось по ее и моему собственным мнениям открыл во мне настоящего человека. Готовый всегда к действиями, не смотря на мой собственный прошлый опыт, он так стал им Никчемным. Это мне сказала Нэнси перебрав со стандартной дозой Нэнси. Я сидел и видел, как в суматохе людей что-то решали за меня и был склонен к некоторым насильственными действиям. Я не читал брошюру Медузы, и никогда не хотел ее прочесть. Но зачем она нужна безответственному человеку?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Она мне прислала цветы на следующей день утром, это было до повышения. Она знала мою тайную страсть к цветам. Ведь дети любили их носить. На одежде, как и я. Не знаю, чем розочки могли скрасить мое после-повышенное на интеллектуальном уровне состоянии мозг и следующие после этого проблемы, но я да, был благодарен. По-своему, немного даже скорее самую малость. Шутка.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из министерства я был левосторонним. Я поддерживал чиновника на работе, а не за трудом. Как говорили все. Именно в работе, пыльной, но не грязной и тяжелой, собирались настоящие плоды, коими мы могли довольствоваться долгим временем. Не хочу баловать военной политикой, но я не коммунист не дурак, и не баба или девчонка все это приведет к распаду нашего сообщества. Возможно, это было слегка много для себя, но я себе это позволил исключительно с соображения политики и лично, личной ответственности!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Эти слова принадлежали мне и были записаны в моем дневнике на компьютерном устройстве. Как я говорил, на всяких случай! Ведь мало ли, вдруг меня повысят, и сразу будет чем поделиться.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; После произошедших событий на работе, я набрался смелости и подошел к тем двум сотрудникам министерства, они были среднего роста, но с каблуками. И мне почему-то казалось, что они довольно высокие, хотя это было обманчивое чувство. Я спросил у одного из них, как-то ненароком пока они шли мимо моего офиса. Я их подловил сам, сидя и тихонько прислушиваясь к шагам. Я вышел и сразу спросил, к какому политическому штабу, по их мнению, я прилагаю больше. Они мне сходу сказали, что вероятно к левому. Я очень удивился, потому как вообще был центристом. Они мне объяснили, что судит тут пока рано. Я ничего не понял из их слов. Хотя, придя домой я разобрался. И политика выглядела действительно именно так: центристы были общим названием, а левосторонним назывался лишь курс, которому та партия и следовала. Логично предположить, что я совершил ошибку, тем, что переспросил. Дома, я понял, что возможно второго шанса и не будет. Я решительно стал готовиться к другим разговорам. Особенно, про то, о чем мы говорили с Нэнси. То есть о сыне.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Мы были вдвоем, то есть втроем. Я, сын и моя супруга, но лучше сказать жена. Мы собирали документы в школе, где заканчивал обучение мой сын. Он был рослым и смуглым. В его характеристике содержалось: политично склонный, фанат футбола, отличник медального зачета по дисциплине труда и техники математического исчисления. В школе его считали вундеркиндом. Год обучения повлиял на него очень значительно. Во-первых, он научился грамоте, во-вторых, я подал ему пример настоящего отца, из чего он и сделал себе кумира. Я был им горд. Преподаватель смотрел на нашу семью очень строго, но с уважением. Поэтому я и начал этот разговор:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Мой сын, Шон приехал с Американского континента к нам, на большую Землю. Он пережил это испытание, – я набрал воздуха – переживет и большую стройку БАМ-а. Я прошу вас как педагога направить это в министерство с просьбой зачислить его в первые ряды, если так можно конечно, в состав лучших работников, подающих надежды. – Шон сиял от гордости и изумления, когда услышал это от меня.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Преподаватель, то есть педагог, с укором посмотрела на меня, —А вы знаете, господин Наполеон, что стройка БАМа, только началась и просить о таком, вовсе не разумно. По-моему, собственному мнению, да и не только, по мнению большинства! – она пронзила.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Я думаю, я поступлю в этом случаи самостоятельно. – Я показал ей свою визитку начальника компании. На бумажке было видно слово Босс, жирный черным курсивом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Она, не глядя стала набирать какие-то слова на компьютерной клавиатуре. Я не очень заметил, но она кажется назвала меня паршивой где-то под себя, еле различив движения ее губ, то есть.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Молча встала и позвала, человека из соседней комнаты. Мы стояли в фойе, а за столом выдачи документов, находилась складская, за темной дверью, чья ручка блистательно сияла. Дверь была полуоткрыта, и я мог различить там силуэт падающей тени. Она подошла ко мне ближе, и человек вышел из-за двери. Они о чем-то долго перешептывались. Я смотрел как Нэнси волнуется, а мой сын становиться все невзрачнее. Я решил перебить их беседу на слове "Да, он нам вполне подходит" – они говорили про старую советскую номенклатуру*, совершенно случайно попавшей им в руки. Иронично, но именно этого я и хотел от этого. Все газеты только и расхваливали некий тот самый давно нами забытый Советский союз социалистический стран. Мне было невдомек, почему-то они так нарочито это обсуждали. Итог был краток, тем не менее, мне выдали квитанцию на имя Босса этого предприятия (где я им и был), чтобы мне в срочно порядке сообщили об официальном ответе на мою просьбу. Я был рад. По-своему.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; 2. Номенклатура – на планете Брата, "номе" значило номинальность чего-либо, "клад" же значило положение вещи. Это язык, или терминологию использовали в создании новых систем ведения переговоров на высшем уровне.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Дома мы с сыном и женой сели за телевизор чтобы просто поговорить о случившемся. Шон мне казался упрямым, но довольным что получил такой большой шанс. Я же, все еще сомневался в правильности его выводов. Я и моя жена, в общем были согласны, что первый шаг в его карьере уже сделан. Осталось лишь дождаться "поддержки", как мы ему и объяснили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Вскоре он ушел к себе в комнату, а нам ничего не осталось кроме как заняться соитием. То есть, о нашем личном поговорить. В тайне. Еще раз все выяснить, все ли у нас хорошо.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; О нас мы любили говорить долго и часто. Она то и дело прижималась ко мне, пока я готовил еду на кухне. У них с миской и кастрюлей были очень тесные отношения. Она всегда заботливо их убирала после еды, и как будто незаметно что-либо шептала для них. Сперва, я слышал, что они очень красивые. Через пару ужинов, они уже стали любимыми. Нам было хорошо вместе. Наше существование скрасило наше жилище. Это был небольшой домик, квартира, которую мы выкупили по заниженной цене. Она нас вполне устраивала. В центральной комнате был шкафчик для разных мелочей, а напротив стоял раскладной диван для сына. Мы им пользовались для нашего послеобеденного комфорта. Я читал книги и журналы, и мечтал стать политиком. Она постоянно думала об уборки, и изредка приносила в дом разного рода табак, который из изредка курили вдвоем и получали свое удовольствие от этого. Все было прекрасно. Пока ночью мне не пришло письмо, прочтение которого заставило меня дважды задуматься о происходящем. Она была от моего старого друга, он учился со мной в гимназии, и я тесно держал с ним связь через переписку. И так уже двадцать лет. Я открыл письмо, и стал читать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Дорогому другу<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Наполеон, я слышал о тебе много хороших известий. Ты стал боссом. Я тебя с этим поздравляю. Давай, я хочу поделиться с тобой своим опытом. Как ты понял, я тоже добился немалых успехов в этом начинании. Если ты понял, о чем я. Тут знак улыбки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; В общем, слушай, это письмо-признание. Это для всех, кто прочтет. Вот.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Когда мне стукнуло 17 лет, я переехал в город из своего малого населенного пункта. Мне сразу после выпуска из гимназии дали должность торговца ценными бумагами. И я даже сразу знаю, о ком может пойти речь – ведь слухи разносятся очень быстро. Это пока тайна. Так все же, я долго этим занимался. И многое что понял. Во-первых, никогда не ведись на полицию. Она твой страж, и твоя охрана личных дел. Это важно. Во-вторых, никогда не соглашайся на авантюру, только если ты вполне считаешь свой риск правильным и готов пойти на все ради своей любимой должности. Тут я бы зачеркнул. Я стал мэром города. Да. Вот такие новости. Это пока очень скромная должность, сам знаешь где, но я росту. Точнее только над собой. И это мой последний совет. И письмо, конечно, прилагается – твой любимый друг.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Шон-Майкл. Июль. 2009 год.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Постскриптум. Этот человек, о которым ты говорил, я сознаюсь, мошенник и махинатор. Он работал в помощь государственной программы той, в которую ты хочешь отправить своего сына, или ребенка. В любом случаи, ты поступил правильно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я прочел письмо. Была ночь, и я сидел и наблюдал все это время искоса за женой, желая ненароком у нее спросить, во что или куда и к кому я снова ввязался. Меня тешили сомнения, что это все тоже самое, а не новая глава в моей жизни. Ведь там все черным по белому написано. Я думал, крепко думал, чем мне это может грозить. В лучах своей собственной славы, которую я испытывал от прочтения политического содержания книг и, некоторых брошюр, я начал понимать, что должен вырасти из своего скромного положения. Все внутри меня толкало к этому. И я даже думал, как бы и что я бы сказал Брату, встретив его лично, тайно конечно. Думал, что первое что придет на мой ум, это высказать свое воодушевление его подвигам. Но БАМ был бы для меня загадкой…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Нэнси прищурено изучало письмо. И ждала моего ответа на свой главный вопрос – "Что ты передаешь, опять, в министерство, бумажку что твой сын герой, или действительно достойный ответ, благодаря которому на твой ум обратят внимание?". Я не хотел отвечать так рано, я думал ответ придет сам по себе. Он как бы невзначай появиться в том самом нашем Политическом разговоре на кухне, или в уборной атмосфере, где мы часто спросили о какой-то ерунде. И тот я понял, меня осенило, что все эти разговоры, взяты в общем были о некотором противостоянии меня как личности, Наполеона, моих собственных идей в отношении развития нашей планеты, и того самого Бонапарта, знаменитого эзотерика и просветителя 19 века Земли. Я задумался. А где это? Ну знаете, та самая Земля, и почему для меня это так особенно важно. И почему Нэнси, совсем не простая девушка так на меня этим давит. Где тут поиск смысла, и у кого я должен его искать?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Мы стояли у входа в конвейерную, откуда выходили поездка, следующая по маршруту Москва-Владивосток. Я смотрел прямо перед собой, и видел это – огромных мужчин громко о чем-то спорящих, думающих что их сила заключена в их мощи. Мой сын гордо на них смотрел. Я оценивал масштабы этого предприятия, сколько веса и тома витает в воздухе под этой массивной стеклянной крышей. Это было огромное сооружение-станция для выхода строительных подразделений для строительства гигантского, по нашим меркам, сооружения. Я мечтал, однажды вернуться сюда и сказать. Я был тут, и мой сын, приложил свою мощную руку к этому проекту.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; "Сила – не в масштабе" – думал я, "а в его идейно-духовно составляющей". Я желал стереть свое имя с этой фразы. Но было поздно. Мой сын услышит это от меня в записке, что оставил для него в его мамином завтраке. И точно, в последний раз подумает, что я – его друг и товарищ. А, знаете, возможно, будь что будет. И моя роль в этом – будет решающей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; На седьмой мили строительной дороги, поезд встал. Одного из детей выкинули в овраг. Это был мой сын. Я получил записку из министерства, что он не выдержал и поднял бунт во время строительства. Это был мой крах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава 3 Привычки, которые надобно менять<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я вам расскажу, как пользоваться спросом у женщин. Я их часто меняю. Одна за одной, и так и так всегда бывает. Мне не скучно, увы, меня находят достаточно загадочной личностью. Мое имя Боров. Мягкий знак мне дали родители в след того как быстро я находил общий язык с людьми мне незнакомыми. Это вполне входит в критерии и оценку мое практичной длительности. Я слежу за государством, а оно по-тихому следит за мной. Так и живем. Врозь-в-врозь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; И так приступим: предположим вы зашли в бар. И вы вспомнили ту самую нашу классическую историю о том, где вы по психологическим приметам находитесь в социальной иерархии. Это не ваш случай, поверьте. Я думал так: я захожу в бар и вижу шикарную женщину, нет это личное. Пожалуй, так: я выхожу из бара и вижу ее. Что я думаю? Это как познакомиться с ней. Я подхожу ближе, то есть волную и спрашиваю ее имя. Затем спрашиваю есть ли у нее друг и так далее, пока она мне совсем не признается кто я ей на само деле. В этом и большая хитрость жизненная, и большая загадка. В чем же мы так сильны, и что нас объединяет? Все очевидно. Попросту социум, или общество. Больше тут добавлять не надо. Лишнее. Скромно, но это мое мнение в отношении того, о чем я сейчас мыслю.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Приведем Ваш пример. Я знакомлюсь с первого же раза. Рассказываю кто я, чем я занимаюсь, и все в таком духе. На какой результат я рассчитываю? Что я вполне к ней подойду. Но зачем? И главное, как? Это мне остаётся не ясно. Именно с этой неясностью я и борюсь в данный момент времени. Дела наши куда лучше, чем на Земле, с их отсталой экономикой, вечно воющее в информационном мусоре политические "жанры", то есть чиновники без чина. "Я их хочу уделать сегодня", и сделал помету на листке. Маленький крестик, жанра, я еще подумал. Наверное, сегодня в моей голове зародиться что-либо интересное. Был 2015 год, большая подготовка по тайным протоколом о вторжении на Землю. Я готовился как мог.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; У меня, называйте меня Боровым, лежала одна очень интересная папка. Так скажем в ней говорилось о том, что и как на Земле происходило в разных исторических периодах. Там же, дополнительно, содержалась информация о нахождении ДНК людей, которые могу ли бы оказать сопротивление, будь мы им бы проиграли некоторые важные технологии в предстоящей войне. Мысли мои были четкими и ясными, но пока еще туманными.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Больше всех меня интересовал один знаменитый человек – Наполеон Бонапарт, император французов и военный генерал. Я тоже был генерал, и все прекрасно понимал…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Ведь невозможно, думал я, что кто-либо додумается и вернет его в столь ранее для ученных в этой области, времени. Возможно стоит послать туда еще одну молнию и сигнал отклика из нашей развод службы. Вдруг, возможно, удастся узнать на что рассчитывает человечество Земле конкретно в данной ситуации с конкретно именно этим человеком. Он меня немного пугал, говоря прямо, и немного откровенно…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Дурная привычка, подходить лицом к лицу, если вы понимаете, о чем можно говорить, к женщине и открыто ей заявлять, что она не права. Затем мучать ее, и добиваться от нее повиновения. Любой бы правитель, или мужчина совершенно бы спокойно дал бы этому человеку в лицо. Вы заметили сарказм? Я вот, в данную минуту и период моего рвения вижу очень четко. И все пока меня устраивает.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Но все же, давайте не отвлекаться. Привычка так делать, остается все еще просто привычкой, но зависит от окружающих тебя людей, как ты не выкручивайся "вокруг своей спирали". Так вот, если и женщины и хотят сделать тебя лучше, они и сделают с тобой "это", как ты друг, не крутись.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Был январь 2015 года. Я сидел в кабинете. Был допрос моего секретаря в подчинении. Он мне сообщал, прямо из соседнего кабинета, о некой внутренней посторонней активности на планете Земля. Мне было рано об этом думать. Он привел меня в истерику, когда рассказал, что личность эта, его словами "была не малозначимой в кости легенд и мифов о величии данного ему в рассмотрении государства". Полиция ушла. Я остался думать, об этом. Мои подозрения уложились, что это личность ли Мефистофель, который за мной давно следит, хе-хе, либо тот самый отважный генерал, которому сама судьба оставила возможность вернуться во времени через триста лет. Я изучал его материалы, и многое что мой отец, мой предшественник мне смог и успел рассказать. К сожалению, тот был мертв, и мне пришлось довольствоваться тем "не очень" что у меня было в уме. На счет данной сложившейся ситуации.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В марте 2015 года, я получается по словам своих людей его убил. Его подставили, а затем шпионаж донес об его убийстве. Мне было сладко на душе, но это был дурной привкус. Человек сумел себя оградить от нашего информационного влияния. Его история меня не очень интересовала. И мы стали готовить план.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Первое что я понял, это мне нужно быть как можно ближе к нему, и чуть ли не стать ему другом. Для себя. Тайно! Я подошел к этому вопрос капитально, я стал чаще звонить в разведку, и чаще писать и покупать книги которые тогда выпускали, когда он жил и правил, точнее просто воевал. Это была моя жизнь, на тот момент.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; В четыре часа утра, ко мне зашел мой подчиненный. Я спросил нету ли у меня чая. Я сказал, что чай есть, и я готов им его угостить его. Он назвался по имени, и я ему протянул свой пакетик. "Возьми", говорю я, "только убери от меня этот кошмар". Он взял пакетик и растворился, выйдя за дверь. Я остался в кабинете, перелистывая очень важные бумаги. Я долго думал над происходящим, и что меня за этим повлечет. Долго осматривал и обдумывал проекты которые готовиться на нашей планете, и пытался уловить некую суть войны мне предстоящей. Возможно, подумал я, этот вопрос будет касаться некой игры – ведь в чем, в чем политик Он плохой…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я достал кейс и вышел. По сумрачному коридору я вышел к лифту, и спустился к парковке. Я сел в свой навороченный до предела инжирного гения машину, мерседес, и я выехал к себе домой. По пути я останавливался, и избегал пробок. Езда была прямой. И неспешной. Зайдя к себе домой, я увидел чудную картину – да, мне прислали цветы. Огромный букет, моя гувернантка, так еще сволочь, взяла и поставила цветы на рабочий стол. К черту ее, подумал я, но ведь она мне нужна. Мало ли, как это гад отвлекался от своей работы. Мне это ни к чему. Я сел на диван, и стал вести разговоры в слух. То меня не устраивало, это мне не нравилось. Гувернантка стояла рядом и слушала, время от времени, щелкая что-то на телефоне. Большая примета, говорю я, вслух, оставлять цветы в вазе! Зачем вы это сделали, а? Ответ был мне не ясен полностью и окончательно. "Да у меня даже уже его манер, из уст валит". Подумал, и решил понемногу начать забывать все дурные привычки которые у меня были до того, как я его обнаружил и стал готовиться к желанной встрече. Все, хватит. Я думаю, теперь он мой настоящий и единственный друг. Спросил я у своей горничной. Она не выдержала и стала истереть. Я ей приказал молчать. Отвернувшись на бок, я стал засыпать. Пока я спал, я молча думал о некой Лене, или Кате. Или еще кому. Мне стало плохо, и я уснул.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава 4 Большие побуждения<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; После того, как погиб мой сын. Я часто стал задумываться о смысле жизни. А пока где-то совершенно в другом мире, происходили совершенно иного рода вещи. Я же, жил на отшибе города.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Да, я жил на отшибе города Лос-Анджелес. Моей женой в то время, когда все уже наверняка решилось, была Мерлин Монро. Вернувшееся, очевидно из прошлого. Моей любимой машиной была Bugatti La virtue Noire. И мы, конечно, жили безумно и счастливо. Война очевидно закончилась в нашу пользу, и все что нам осталось, так это спокойно счастливо ждать, пока армия вылетит и закончит все наши дела. Это было время, подкрепления наших идей. Духовных и искусственных. Мы мечтали, чтобы все были немного похожи на нас. Мы считали, искренне, это было наше время.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Но лучше начать с того, как это все же началось. Я помню, что первое что я получил из своих писем или весточек, как лучше говорить, так это от одной жительнице из Америки, округа которого я описывал. Она, мне, говорила о чем-то вроде помощи их ценностям и идеям. Это был для них важно. Для меня, это была работа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я был вроде помощи тогда для госдепартамента США. Я придел из Украины, Киева, чтобы помочь им. Работа была выполнена идеально, мой тогдашний босс – военный секретарь, счел глупостью уйти из должности, и я занял его место. Суть моей той самой работы, ради которой я чуть не отдал свою жизнь, якобы, для людей Трампа и его соучредителей, была для меня плевой, можно сказать. Это была небольшая холодная война, имевшая место быть между мною и некими русскими агентами, а, а также агентами Европы. То, что я лишил жизнь, то есть должность Анны, показалось мне очень маленькой ценой, для того, что я мог потом сделать в будущем, в моем карьерном плане. Поэтому даже сняли некое кино в Голливуде. Но все же, это была моя личная жизнь. Которая, по приезду в США, с новой гос. должностью очень быстро стала публичной, и даже немного циничной. Это было круто. Так было принято говорить про меня. Вот все о ней.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Некая Шейся, однажды в самолете дала мне тысячу долларов за то, чтобы я рассказал о ней. Возможно, это была моя самая больше ошибка в жизни. Но я это сделал. Вскоре после этого мы приземлились, я уже думать забыл об этом. Так вероятно бы закончилась, моя глава о Голливуде.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Первое что я купил, так это дом. Он занимал большую часть известного района – Бель Эйр. Это было популярное место, впрочем, для таких как я, не составляло труда заняться этим вплотную и всерьез, если вы понимаете насколько это трудно поселиться в районе где тебя не ждут. Особенно, если ты новый в Соединённых Штатах Америки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я прилетел в 6 утра с неизвестной и не до конца понятной звездой политического права, а также неизвестной до конца так же, судьей. Мы арендовали автомобиль. Я взял спортивную машину, и мы помчались по дороге – домой. Мы практически не болтали, и я настоял, чтобы мы ехали быстро, и я включил для этого веселую и навязчивую мелодию в музыкальном плеере. Местным людям, это пришлось по нраву. Дома мы поселились, но судья через несколько дней, или около того уехала. Был мирно все решили. Это был хорошо.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Частная жизнь, как о ней принято говорить начинается спонтанно. Так произошло и со мной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Мы сидели на Гаити, в отеле на острове к югу от Порта-Принц, примерно. И был знаете на начинаются подобные беседы. Я вырос со своей должности до главы правительства, и все шло просто замечательно. Меня окружали друзья. Мы вели разговор, и дело коснулось школы, где я учился. Я на очень хотел вспоминать Это, на друзья уговорили. И мы ответили на звонок, одной барышни, которая, как выяснилось, шпионила за мной. Ее завалили как-то, я не помню точно, что она была моей знакомой, там – в школе. Тем не менее, мы уединились в комнате и не долго побеседовали. Конечно, на едине Это был, скажем, интереснее. Мы вышли из комнаты и сели обратно ко всем за стол. Это был ненавязчивая беседа, ничего такого. Но в какой-то момент, я заметил, что она что-либо щелкает на своем телефоне. Это был сообщения тогда друзья, довольно наплевательски-дерзкого характера. Она пытался меня дискредитировать в глазах сообщества. Якобы я введусь на всяческих ухищрения, имея ввиду место моего пребывания, и пытаюсь воспользоваться своим положением чтобы быть с ней. Лично мне это казалось абсурдным, но через мгновенье влетел ее новоиспечённым жених с револьвером, пристегнутым к ноге. Я ударил Его, и на думал. Мы привязали его к стул и стали выпрашивать у него кто он, и зачем он сюда пожаловал. Это части в шутку, тогда части вполне серьезно. На оказалось, на был на один. Через пару минут, через охрану прошло еще пару человек. Был смеялись на этом. Их тоже связали и тоже посадили для допроса. Из всего этого мы поняли, что мы являемся для них людьми которые готовы их под окончанием трапезы, скажем так, и просто на просто прикончить. Мы подумали над этим и поступили иначе. Их, я предложил, продать Гаитянской мафии. На что меня все поддержали бурными аплодисментами, выражаясь немного метафорически. В общем, моя личная гвардия их связала и передала в руки людей, с которыми мы договорились. Где возможно они сейчас? Не знаю, не совсем уверен.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Тем времен мой друг-телохранитель, исполняя мои же обязанности пьет кофе. У себя дома. В Украине. Он получает сигнал, что тот из чёс. Если вы понимаете, то это означает, что человек которого он охранял является мертвым. Его это задело, по-скольки это скорее всего была угроза. Не сложно догадаться, ох уже эти сложные школьные друзья.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я, то есть главный герой, садиться на самолет и улетает из Гаити в Америку. Обратно. В ходе конфликта, якобы, а может и правда на фоне именно политической неразберихе – что часто случается при переговорах с самолета на землю, с главным сценаристом фильма в котором главный герой хочет выставить свою жизнь, они выясняют что первый, на самом деле неплохой парень, который просто решил сменить карьеру. Не смотря на это они продолжают говорить, и выходит, что они являются частью одного коллектива, что делают постановку и сюжет просто бессмысленным, беспощадным, жалким и крутым. Во основном конечно по меркам всей компании, кто занят этим кинем, то есть такие именитые личности как Мерлин Монро, Леонардо До Капри и, если можно, Чарльз Буковский, тоже и считают сюжет, и работа, сделанная для этого являются просто потрясающей. В итоге, имея при этом прекрасного режиссера-сценариста-писателя в качестве нового друга и вполне сановную по меркам Голливуда, драму.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава 5  Блуждание душ<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Вечерело. Было почти темно. Вы бы заметили меня одинокого, сидящего на скамейке в парке. Я скучал, сильно, было надавливающее настроение, возможно пограничного с отчаяньем. К тому же я был молод, и был полон жизненных сил. Это было в 1978 году. Весна. Мой родитель меня оставил на восвояси отдыхать и заниматься собой. У меня была свободная семья, и мне разрешали делать то, что мне вздумается, естественно, исключительно с пользой на будущее. Поэтому я и решил обратить свое внимание на женщину, которая сидела без спинки. Буквально, конечно. Я ей бы махнул рукой, по-свойски. Как у нас было принято. В центре города, вообще было несложно кого-либо разыскать, ну вы знаете – для того чтобы приятно провести время, но здесь, в парке самого Наполеона, это было чересчур весело и занятно. А так же, познавательно, в своих, да-да своих интересах!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Женское лицо окутывал тайный силуэт. Как-будто за ней скрывалась некая загадка. Я не мог ее принять в силу своей, как мне казалось, наивности. Или по своему скудоумию, что мне подсказывала ситуация. Я думал он ней, словно о вымышленном от чего-либо, как будто это предзнаменовало мне некую не ясную беду. Образ был слегка обворожительный, я бы лучше не выразился иначе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Она меня приглашала в свой разговор, исподтишка мне показывая насколько она хитрая и красивая. Меня это чрезвычайно манило. Я и сейчас, вспоминая бы, почесал бы затылок. Я на нее клюнул. Нет, не потому что она просто сидела, как и я, весь такой и вся такая, загадочная, надеюсь вы меня в этом поймете. Я был бы не против, опять же вспоминая себя, тогда просто ненавязчиво подойти и резко завести беседу про друзей. Я был напротив, и она мне казалась, человеком весьма и весьма притягательным в этом плане. Ну вы знаете, может быть, когда женщина с одной стороны не против, но и с другой стороны пытается привлечь. Я думал о ней вслух, как бы, рассуждая с вымышленным собеседником. Хороша ли она. Умна ли, опрятна в этом. Да, пожалуй, спирт начинал только действовать. И это только усугубляло мою загнанность в отношении этой самой особы, что я описываю.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я махнул рукой, и она тут же одёрнулась, как будто я ей был неприятен. Меня это удивило, но я знал, знал, что нужно подойти и начать беседу. Меня это выводило, но я переступил через свою черту и поздоровался. Шел, кстати говоря 1978 год. На дворе была эра покорения Земли, мы все тогда мечтали, ну вы знаете, построить огромный летящий самолет или корабль чтобы можно было бы прилететь к ним и рассказать о себе, так скажем. В лучшем виде! Не подумайте, что тогда я был конформистом, это не правда. И скал подтверждения своим мыслям лишь у таких же сверстников как я. Обеспеченность и надёжность доверительных отночуй – были моими критериями. Изъясняясь, в любом случаи конечно – языком понятным немногим лишь. Язык любви был включен так же. Из разбойников была бутылка рома у меня, у нее – бутылка вина. Меня заинтересовал этот момент. Я подошел к ней и предложил выпить. Как принято, конечно. Мы достали стаканы, которые были у нее в сумочки и стали выпивать, как друзья. Тогда это означало, не подумайте обо мне превратно – "обычный ритуал", посвящение в мужчины, так скажем. Я давно этот возраст перерос.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Из разговора с ней я выяснил, что не замужем, детей нет, и жила совершенно одна. Мне это все понравилось, и я решил ее обнять. Она, поцеловать меня в губы. Мы выпили еще около 120 или 150 грамм рома и перешли в другое место. Там была круглая скамейка, непонимающее чем-то бампер автомобиля. Иметься ввиду дизайн, конечно. Там уже было гораздо меньше лишней публике. Хоть мы и особо не стеснялись их или этого факта, но я ей хотел открыть нечто откровенное, что требовало драгоценного внимания и трогательности сближения, физического и духовного. Это все требовало смены обстановки. В общем, как только мы сели я стал ее деловито, и навязчиво расспрашивать про свои письма. Я ей открыто сказал, —пишу для любви. Своей. Это ты? – дело в том, что она очень ее, то есть эту женщину на понимала, и я забылся. Решил, что вот – она, судьба. И это и есть та самая любовь. Ведь она мне ничего не ответила, и даже не обмолвился чем-то лишнем. Возможно, я уже был слишком пьян.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Молчание переросло в словесную перепалку, а затем в конфликт. Она настолько меня вывела из себя, что извинился ушел. Она осталась сидим, уже совершенно в ином месте, занимаясь совершенно иными делами. Культурно-нравственный народ вообще, подумал я. Я отвел ее на лужайку, то есть газон и там разлеглись. Учитывая то, сколько я выпил было вполне комфортно находиться в такой позе. Она еще долго была невменяемой и что-то орала, пока мы лежали, обвиняя и окидывая грязными ругательствами своего мужа, кажется уже бывшего. Я так вероятно и сделал мало выводов из этой истории и сейчас. Так нечего и не понял. Вторая история про любовь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я вспомнил ее и пошел немедленно к ней. Прямо встав с той самой лужайки, от той самой грязной и порочной женщины. Это был момент любви, порочно и злой, но какова любовь вообще. Кто теперь мне ответит, спустя столько лет. Рассуждая, об этом в заключении. Своей, не мысленной, неоправленной сущности бытия. Грубо, в заточении своих собственных мыслей, и даже порой действий, в чем я да, возможно и не отдают себе отчета. Такова жизнь, или как говорит Бонапарт, "Сельве". В той самой новостройки, сколько я помню, я ждал ее возле двери. Сначала первой, которая была позже мною открыта, как оказалось, специально кем-то оставлена даже открытой. Я так и зашел, и поднялся на ее, 9 этаж, и лег себе мирно спать подле ее двери. Я задумался сейчас, зачем я к ней стучался. Возможно я был просто выпит, то есть выпивший по-вашему, а возможно верил, что однажды проснусь в другом измерении, в том где будет надежда и любовь, но этого не произошло в 4 часа утра, в подъезде свою любови. Спустившись вниз, я был все еще пьяный. Я пошел к себе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; На следующий день, сидя за компьютером я прослушивал свою любимую музыку. В основном это были тайно краденные пластинки джаза и битлов с Земли. Делать было нечего, я пошел взять себе кофе на улице. Отдал деньги за него, то есть рассчитался – да я любил проговаривать это слово. И заметил, что стою рядом с девчонкой, ну лет 20. Мы познакомились. Я ее поцеловал, вышло что в мочку уха. А тогда – прямо скажем, это было не совсем традиционный метод для того чтобы заводить мимолётную встречу. Вышло так, что этот ее родитель не что значил в этом мире, а по моим рассуждениям мне пришлось идти дальше. За ней. Почему? Не знаю. Я ошибся. Мне было просто интересно как слежаться наши отношения дальше. Мы вышли за бульвар на дорогу, она развернулся и ушла в право – по обочине. Я пошел тоже, туда же. За ней, вдогонку. Она по своему испуганному виду напоминала мне кролика, или другое похожее на что-либо запуганное, домашнее животное. Она мне сказала, "Тебе нельзя, не со мной", испуганно, а ей. "Может просто попробуем?". Я казался себе инфантильным. Я издевался, и меня это только подначивало. И я шел в этом до конца…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Мы встретили ее молодого человека, ну знаете, "жениха". Он был зол и крыл меня разными плохими словами. Под этим я подразумеваю то, что он наставлял меня, или скорее поучал так не делать. Объяснял мне то, что я и сам прекрасно, даже лучше него знал. Закончилось плачено для меня, он подавил во мне азарт, и грубой силой меня успокоил. Я был покорен его величием. Как мне тогда казалось. На улице стали появляться прохожие, делать вид что разнимают дракам. Все как в лучшем в фильме, где я главный герой, который смог преодолеть личные обиды. Нет, все же потом я оказался в гневе. Я ведь даже его не ударил по лицу. Затем стало обидно. Я ушел к себе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Позже зазвонил телефон, это был вечер пятницы, допустим. Прошло несколько дней спустя тот эпизод с дракой. Это был участковый, и он мне объяснил нарочито, что я, "обвинен в домогательстве к несовершеннолетней". Я, то есть, мне срочно нужно прибыть в участок моего отделения, моего района, бла-бла-бла в котором часу он не пояснил, а значит срочно. Так я и поступил! Я пошел и мне там объяснили, что это девушка, у нее нету мужа и семьи и ей всего лишь 16 лет. Шестнадцать лет, подумал я. Во что я вляпался. Ее родители, приемные, попадали на меня заявление и мне грозил суд, и даже условный срок освобождения, по-скольки я предложил решить этот вопрос деньгами. Я позвонил отцу, и тот приехал чтобы разобраться сам, лично. Мне попросту грозил выговор, но это не все. Мне было безразлично. Как и ему. Эту взятку вычислили из зарплаты. Хоть и это было не так уж и важно. Я пошел домой, и снова стал слушать музыку, пытаются отвлечься от этого бреда. Который со мной происходил. Это была моя последняя надежда. Мой лучший ход.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Шел дождь, а я по улице. Последний квартал мне придаться преодолеть без сил. Шагая понемногу, я приближался к цели. У меня очень сильно болели ноги, и к тому, я далее шел по улице. Я возвращался с мероприятия, в котором я попал в один очень интересный случай. Он меня морально и физически вымотал. Вот все о нем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я сидел на привычно для себя месте – близко к углу комнаты, в разрез угла точнее, скажем так, на самом литературной вечере, то есть. Наблюдал за выступающими, за каждым. И где-то про себя давал каждому критику. В основном конечно плохую, ведь они часто так про себя говорили. Я считал себя лучше других. Люди потихоньку, один за одним, подходили к сцена и делали выступление. Я наблюдал. Вконец всего, ко мне подошел юноша – сверстник, лет 25. Ну можно было сказать мы были одногодками, мне было 18. Он сейчас бы мне чем-то напомнил Джима Мордсона, ну вы знаете, может быть, это такой эстрадный музыкант с громким именем в духовно-спиритическом жанре музыки. Этот юноша всем видом давал понять, что это его кумир, ну просто точно! Как мне казалось, на то время, он просто следовал своему пути, ярко обозначившим его изначально, где-то у себя дома. Да, у него наверняка был тот "свой путь". Он стал читать мне стихи, возвращаясь обратно в прошлое. Но из-за того, что он бубнил себе под нос, этого невозможно было разобрать. Но создавалась впечатление, что он неплох. Я подошел к нему после выступления и спросил, – Как дела, Джим? (он был чернокожий). Он ничего мне не отвил. Я затем присел в кресло рядом с ним. В свободное, соседнее, конечно. Он смотрел на меня, как на человека, весьма опущенного, по некой своей причине. С другой стороной, что я мог с этим поделать? Я извинился. Вроде бы полегчало, ну вы меня поймете – атмосферу разредил, и у брал чувство вины. С рук мне это не сойдет. Мы так и сидели молча до конца мероприятия.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; В коридоре я его остановил, и предложил перекусить и выпить чая в ресторанчике. Он согласился. И мы пошли, я взял чайный напиток, он себе взял сок. Кажется, это была агавовый нектар, не дорого и со вкусом. Я было начал задавать вопросы касательно литературы, и "жанров", но он меня перебив, сказал, что в этом не разбирается. Странно, но он заметил, что мои познания заканчиваются стеллажами из книжных магазинов. Хоть я и писал весьма много, особенно политические брошюры. Немного поэзии, ведь тоже было?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; На следующем мероприятия я снова подошел к нему. "Джим", позвал, но скорее спросил я. "Не хочешь ли ты со мной, и с девушками которых я позвал отправиться вновь в тот же ресторан?". Он согласился. Пока я развлекался с барышнями, он то и дело навязчиво косился на входных двери. Казалось мне, что он хочет уйти. Или сбежать. Я спросил у него, "Ты еще с нами, или как?". Он ничего не ответил, мы ушли. Мне стало стыдно, что воспользовался его временем. Хоть и до конца так и не понял тогда, в чем же таился смысл.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; В общем он был довольно странный тип. Вечером, у камина, я перечитывал его стихи с пергамента и делал сноски. Читалось с трудом, но были замечательные идеи, или просто интереса ради можно было бы заметить их и тут. Он казался умным человеком. Просмотрит газетные объявления я наткнулся на шоу, которое скоро должно произойти. Это была окраина революционного Парижа, на тех тогда знаменитых "полях". В комментарии был виден наш поэтический клуб, не он единственных в списке желаемых людей которых там встретят радушно… Речь шла осенью, работы не было, и я обратился с сообщением к этому Джиму. Мы договорились встретится перед концертом. Он хотел со мной о чем-то поговорить.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; —Ты слышал о такой вещи, господин Наполеон Бонапарт, как тафоффобия?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я сделал вид что нет. —Нет, а что это?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; —Боязнь быть погребенным заживо. —Ответил Джим.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы стояли у входа в винный магазин. Мы зашли туда купить вина. А я стоял и думал о том, что она сказал. Я думал, что он маньяк, который затащит меня на это чертово полит и там похоронит под грунтом. Почему? Он был одет, как один из этих сектантов, что разгуливали по улица и говорили о не минуемом смерти противников старого режима. Это было ужасно. Хотя по-видимому, на его одежде нету символики, а значит он еще не в сговоре. Как я это понимал. Я веже решил уточнить,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; —ТЫ состоишь в религиозных сообществах?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; —Один мой знакомый состоит в сатанинском сообществе. А что. Могу познакомить. —Он толи деловито, толи с угрозой посмотрел на меня. Меня заинтриговало.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; —Нет спасибо. Я не верю в сатану. На верное говорю я.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Мы. То есть я и он, одеты в эту одежду поехали на фестиваль. Попутно он пил свое вино, я воздерживался. Он всю дорогу молчал, дорога тогда обещала быть смутной и долгой. Это заняло около часа. А то и двух. Мы шли по дороге, и я уже замечал разных странных людей, которые частично обращали на нас внимания, идя от фестиваля, который только что начался, обратно домой. Мне в голову закралась мысли. Правильно ли я поступаю, идя туда. Сатанисты, что ли. Я взглянул на афишу снова. Она висела на одной из досок, которая указывала направление. Это был концерт неких ансамблей. Их их было порядка двадцати штук. "Ну и названия" – подумал я. "Двуглавая змея", "Рога козла", и тому подобное. Видимо, свои люди при этих сектантах сразу догадались куда идти. А мы нет. То есть он, Джим, знал, а я просто боязно шел за ним вперед.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Мы пробрались поближе к сцене. На ней бушевало невероятное. В детали не вдаваясь. Звук был мерзким и отвратительным. К нам случайно подошли девчонки. Я знал это его рук дело, он их тайно подманил к нам у себя за спиной. Они, в шутку, конечно отвели нас к могилам, пустым. Где стояли гробы. Я испугался, и убежал. Думаю, тут быть месту преступлению. На самом деле, как я понял позже он всего лишь хотел мне показать, как это делается. Вовсе не невинная шутка, тогда подумал я. Таков был мой день. В котором я узнал о себе сполна. Со слов какого-то Джима. Поэта, чьего имени после не стало.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава 6 Вырванные эпизоды из жизни<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;  Было время, когда я учился в престижном заведении. Это была моя собственная жизнь, через которую я прошел чтобы узнать, что на самом деле происходило с людьми в то время. Это был небольшой эпизод о котором я вкратце расскажу. Перед тем как вернуться к повествовании о главном герое этого романа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Так вот, я учился в городе Ливерпуле, и речь видеться обо мне Вадиме, которому тогда было всего 18 лет. Мы с другом много пили и жили совершенно без родителей. То есть, я был сам по себе. Но был со мной и друг. Который часто посещал меня как гость. Об этом и будет эта глава.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я зашел к себе домой, после похода в магазин.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава 7 Большой жизненный вопрос<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;  Странно или очевидно, но я попал в эту деревушку. Она находилась на отшибе от аж последней дороги в большой населенный пункт. Там жило около 300-ста человек, и жизни совершенно не было. Поэтому время от времени, находился такой же туманный по своей сущности и натуре человек, из местных, той самой деревушки пред названием Великие озера. С этого и начнется мой рассказ.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; В одном одиноком дом жил мальчик с мамой, то есть не один, но по своему комфорту можно было сказать, что он один там и жил. К примеру, я помню этого парня, за работой, я был тогда рядом. Он сидел и что-то нарочито складывал в своей голове и делал по метки в тетради. Он, по слухам, и, по-моему, лично опыту высчитывал новые формулы для своего эстетского образования. На этом настоял мать – глава его семьи, и поэтому он итак и поступил.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я зашел к нему в гости, перед его именинами, на столе стоял ликер и какие-то конфеты. Он решил было меня угостить, и я был не против. Хотя потому было не сколько стыдно, так как оказалось, что это их единственная бутылка, которую они специально покупали по особому случаю. Я выпил немного и предложил сыграть в карты. Он был плохой игрок. Но после того, он сообщил мне нечто важное и я крепко задумался. Все дело было в доставке некого письма человека, которого я вообще не знал и вообще никогда не видел. Он попросил это сделать, не только потому как ему это выгодно – где в своих реалиях – но и потому что я якобы мечтал встретить такого же единого человека, как и я, в чем он, впрочем, и заблуждался. И просто найти тему для беседы. Да так я его и понял.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я вышел с остановки с этим письмом. На платформе ютился как-то то загадочный человек в шляпе и костюме. Я передал бы ему это письмо, если бы знал кто это. Но он отвернулся от меня, я подошел к нему поближе и состоялся этот разговор. Да я и сам не верю в это, но все же, «Я не знаю кто вы такой, но возможно вы ждете кого-то или вот хотите получить это письмо». Я протянул ему этот конверт.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Он его взял и мило посмотрел на содержащие на нем надписи. На лице я четко видел ухмылку, и думал, что вот-вот он скажет мне что я идиот, или попросту говоря скажет, что в этом действие отсутствует логика.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Так он и поступил. «Возможно это ваше, км, личное. Я не хотел бы что это попало в чужие руки. Вот возьмите». Он протянул мне конверт обратно. Я очень удивился его реакции и понемногу обмяк. Ведь если вдуматься. Ведь если задуматься, о том кому я в принципе могу передать это письмо без каких-либо объяснений, так возможно это и будет тот самый навязчиво выглядящих и первый встречный человек. Да, это странно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава 8 Размолвка с Нэнси<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;  Метро работало ежедневно до 12 часов ночи. Я сел в последний вагон и задумался. Зачем мне этот творческий вечер. Что я там нашел для себя? Не умелые артисты, начинающие поэты и музыканты. Сплошной облом и скукота – все что было там. Я ехал домой, после мероприятия.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; В вагоне сидела бабка с тяжелыми сумками. Я подумал, «вот мы кто-то ей помог». Сам в тоже время представил, как я несу все это по улице. Весь потный и усталый. «Вот бы кто-то, но не я» – снова подумал я. Надо просто не обращать внимание. Поступлю как каждый независимый человек в таком случаи. Просто буду игнорировать. «Она сейчас встанет и начнет, под грузом мешков, кряхтеть, вставая с сидения». Будет не ловко. Встану, и проскользну через дверь, когда вагон коснется станции.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Дома разогрел пиццу. Сел за стол, открыл банку пива. Жду, когда разогреться пицца, и сотни других людей в этом городе, наверное, так же ждут пока микроволновка разогреет их еду. Хорошо, не чествовать себя одиноким. Тарелка остановился, произошел щелчок. Микроволновая печь закончила свою работу. Я достал пиццу, и начал ее поедать. Запивая пивом. Включил телевизор, шла мелодрама. Сериал состоящий из 11 серий и 2 сезонов. Это было вполне смотри бельно. Рассчитано на простого обывателя. Как раз мне подходило. Я сделал тихий звук на телевизоре и лег на диване. Под шею положил подушку и накрылся накидкой. Да, сегодня будет отличная ночь, чтобы полностью ее посвятить поэзии. Я переписывался с одной девчонкой по приложению в интернете. Мы посвящали стихи друг другу. Это было романтично. Я лег на спину, и начал писать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Утром, я как обычно, позавтракал яичным омлетом и натуральным соком. День как день. Ничего не скажешь. Утром же вышел на кофе. У меня под домом был не большой киоск, где привлекательна на вид продавщица, продавала мне кофе. Стоило 11 гривен. Дороже чем купить кофейную машинку, но откладывать не было желания. Я взял свой кофе и встал под крытой площадкой кофейни. Обычно я брал двойное – когда не мог проснуться. Но сегодня взял простой экспрессо. На вкус как земля. Оно и хорошо. Я считаю, что людям надо быть поближе к земле. Не в том плане, чтобы стать хиппи или вагоном, а что бы быть приземление. Не жить в грезах, не летать над облаками, не быть, короче, зазнайкой.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Чуть поодаль стояла полицейская машина. Один из офицеров стоял и черкал записи в своем блокноте. Второй подошел ко мне. «Не хотите быть понятым?» – нет, сухо ответил я. «А почему?» – нет времени. Так я и ушел от этого разговора. Кажется, я слышал, что там недавно ребенка сбили. Это я уже вспомнил, когда поднимался домой. Дома я сел за компьютер и стал методично пролистывать все популярные сайты, где у меня был аккаунт. Наткнулся на сообщение, какой-то женщины просившее работнуть, а заодно, возможно, дать денег на лечение ребенка от рака. Как я не люблю подобных «попрошаек», на которых нужно еще дважды взглянуть. Первый раз, чтобы поверить в то, что они действительно просят от тебя. Второй раз, чтобы поверить, что это правда, а не мошенничество, коих много в интернете. Я никак не отреагировал на сообщение от этой мамаши. Выключил компьютер. Встал и оделся.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Прошелся по парку, параллельно сочиняя стихи в голове. Надо бы записать, – подумал я. Сел на скамейку и начал клацать по телефону. Все шло достаточно хорошо. Рифмы легко подбирались. Я был крайне воодушевлен. Я достал сигарету и закурил. Рядом бабушка, сидящая на скамейке, стала кашлять. У нас завязался разговор:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; А вы всегда так много курите?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Нет, и это моя последняя сигарета.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Это так вредно, вы такой молодой. Вы должны относится к себе с очень большой ответственностью в таком юном возрасте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я всегда такой. – я встал, и извиняясь, ушел.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Поднялся по подъездной лестнице своего дома. По бокам стояли цветы в горшках. Выглядело довольно мило. Создавалось впечатление, что я живу в благонадежном доме. Так и было. Семьи, которые тут обитали, были порядочными и вежливыми ко мне. Кроме одной, которая попыталась затопить мою ванну. Они так и не рассчитались со мной за ремонт. Эта девушка стояла в вестибюле нашего дома. Она разговаривала с консьержем про погоду. Я поздоровался. Она пошла за мной. Мы сели в лифт, тут я хотел нажать на кнопку моего этажа, но она оборвала мою руку, и сказала: «поедем ко мне». Я конечно был не против и поехал с ней. Я давно ее знал, и был у нее уже много раз. Она жила одна, без мужа. Он ее бросил еще до того, как она купила здесь квартиру. Мы поднялись к ней. Зашли в квартиру. Она стянула с себя блузку и осталась в одном лифчике. Флиртуя со мной, подмигивая якобы другу, она пригласила меня в спальню. Мы переспали. Через некое время я ушел от нее. Довольный.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; О политике – конец<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава 9 Наполеон и Нэнси<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;  Мы с Нэнси все еще жили вместе. У нас была семья. Да, так как говорят все. Кто жили в праздной, традиционной семьи. Отнюдь, правда, она была не всегда такой. В какой-то момент, я прочитал одно письмо. Оно попало ко мне в руки случайно, пока я читал объявления в газете, сидя у себя в офисе. Это была просьба.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава 10 Всегда и Везде<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;  Я попал в политику. Как большая мошка попадает в сети вентиляционной трубы, расположенной на центральной улице города. Бушующие тараканы и всякой разной ветреной падалью.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; В итоге, это больше всего напоминало мне старо видное метро, в которое ты попадаешь, становишься в свое место, выслушиваешь что-то для себя от диктора и постепенно начинаешь мчаться в нужном тебе направлении, хотя в единственном. Правильном.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я попал в метро в итоге,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Спустился по огромной штуке,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; И успев зайти в вагон,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Прослушав что-то в микрофон,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Спокойно встал возле соседа,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Который точно раз тут ехал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; И вот глаза раскрыв от удивления,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Когда состав приблизился к туннелю<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Лицо мое вдруг побледнело<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Когда за окошком потемнело,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; И стал молится богу,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Когда состав прибавил ходу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Я думал, что этого хватит,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Но машинист рычаг придавит,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; И поезд тот час встанет.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; На потолке погаснет свет,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; В живых меня здесь больше нет.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp; Работа на министерство, заканчивается неким сюжетным поворотом, и героя допускают к личному кабинету.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава 11 Личное дело. Частный коллаж<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;  Мы были закрытыми друзьями. Все мы. Но нас объединяла одна идея, что у нас был один лидер. Это был всем очень важно. Наша жизнь строилась на дерзких и важных вещая. Так называемых тогда, “пантах”, значившее “по-тихому”.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Работа в секретариате Орава. “Пантовая жизнь”, разные именитые и интересные люди Брата. Больше новостей с Земле. Время военное. в основном описывается закрытая жизнь “тех самых людей”. В конце концов, героя допускают к запретной папке, ту что Брат называет игрой, в которой он заранее выработает плана захвата земли, против своего неприятеля. В конце выясняется, что и Наполеон Бонапарт, может многое предоставить, учитываю постановку всех дел. В конце ему задают вопрос лояльности, и он становиться ближе к брату.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава 12 Чужая собственность<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;  В этой главе, повествование идет от третьего лица. Герою и герой начинают и начинает обдумывать план Наполеона полконторы атаке планеты брата. Из-за чего, его жену ставят под удар либо давление. В итоге многое понято, но не ясно так ли это (как всегда в политике). Нужны прямые доказательства того, что Бонапарт жив, а не умер. Не ради веры, а ради политики.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Главный герой наугад пытается выяснить точку отсчета, то есть эмитирует то самое самодурство или самоубийство, о котором говорилось в начале у второй части (самодурство возможно тут лишнее). Для этого он выпивает яд, вероятность действия которого является равно броску монетки. Герой выживает. Но жена находиться под угрозой, по-скольки план они готовили вместе, для проверки она подсчитала что ему достаточно всего лишь верить в самоубийство, в не знать на 100% точно, чтобы далее он смог высчитать действия Бонапарта. Судьба жены под вопросом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава 13 Неизвестное название<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Герой идёт до конца и доказывает что Бонапарт разрабатывает план, в ходе доказательств он самостоятельно доказывает что он сымитировал попытку покушения на него (что Орав знал), и там же считает, что стройка БАМ-а, это лишь предлог чтобы его отвлечь (предлог заключается в следующем *– БАМ или Большая Амурская Магистраль это дорога любви, плюс из СССР где любили советовать, намёк исключительно эпизодический из жизни Утопического строя, про который Боров и забыл, так как не был склонён к полному трудолюбию и !редко сравнивало системы! То есть навык у него был, но недостаточно хороший от важных дел зная, что у нас не терпят слова Байкала и подобные рода сравнения с Амур! – то есть Перевод Байкала на Большую означает что-то очевидное что все знают, но что не так интересно, даже якобы с самого начала Орав не понимал важности данного предприятия, но это сделал Сам главный герой [И В ИТОГЕ БЫЛ ЗА ЭТО НАКАЗАН УБИЙСТВОМ]-*. А так же, поясняет очень кротко, но нервно, что БАМе участвуют военные генералы, желающие выяснить суть происходящего на планете Брата, чтобы этим давить на Наполеона в будущей войне [так как им казалось Бонапарт в итоге воспользуется этим, но знали, как и почему и главное зачем. Их влекло то что Наполеон в истории Брата не сделал никакой ошибки с тем что пошёл войной на Россию. Он по мнению истериков брата доказал, что вполне способен править миром будучи мертвым, а сейчас вероятно этим воспользуется, а они т.е. генералы брата зная про это сумеют выяснить его «настоящий мотив» по которому он пошёл на Россию, или как минимум обирать внимание Орава на данный вопрос. Касательного которого по своим причинам они ему обязательно вспомнят на войне – и это нужно ещё объяснить, то есть военный мотив наполеона старый и новый, и что он означает, все] но кроме прочего это и отвлекает героев самозванцев от Орава, ведь они знают, что против наполеона будут воевать не политики, а генералы. И даже его, главный герой ставит точку. Ведь это доказательство само по себе отнимало драгоценное время, его то самое, личное! И после слов «что ли» Боров поднимает револьвер и стреляет ему в голову.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава 14 Дама Пика Шона<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;  Продолжение сразу после выстрела. Важный особый личный секретарь сообщает Ораву о том, что это был опасный манёвр и что враг мог бы на него рассчитывать. Под угрозой жизни, секретарь отказываешься объяснять, и в итоге его Орав оставляет в живых. На прекрасно понимает этом сделал, на был уже поздно. Эта глава далее повествует о том, что происходило на планете Орава в то время: 2015 год до весны и после, (там, когда я пробыл уже около года, родился в 2013 в январе), у наполеона на планете тоже были изменения…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава 15 Постскриптум<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;  Эпилог второй части.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp; Делаются выводы, даётся краткое продолжение второстепенных героев, предположения развития неких ситуаций, не докончат решенных(например) и так далее чт. касается «постскриптум», далее ищется про сюжет второй книги, в общих чертах, без раскрытия важных сюжетный тайн и тому подобное.<br>
<br><br>