-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| p_i_r_a_n_y_a
|
| [НЕ] Ангел
-------
Экзамен жизни сдал я на «отлично»
Экзамен жизни сдал я на "отлично":
всего добился, многого достиг,
но к многолюдным улицам столичным
за столько лет всё так и не привык.
В людском потоке наравне со всеми
куда-то торопясь, бегу опять,
и не спасают даже воскресенья:
здесь просто невозможно не бежать.
А далеко на севере России
встаёт к станку под заводской гудок
такой родной, уютный и красивый,
спокойный мой рабочий городок.
Там некуда бежать – всё очень близко,
народ суровей с виду, но добрей,
и выцветшее небо низко-низко
лежит на кронах старых тополей.
Я не слабак, но вам открою карты:
бывает трудно, как тут ни крепись,
и я во сне беру билет плацкартный,
чтоб ехать к маме с папой в Новодвинск.
Под разговоры долгие в плацкарте
я будто снова еду в Новодвинск…
Уехал в мегаполис за успехом –
там больше шансов, что уж говорить,
но снится мне ночами: я приехал –
в Двинские волны руки опустить.
И солнце мне лучи кладёт на плечи –
не обжигая, а благословя,
чтоб мне потом везде шагалось легче,
мне дарит силы родина моя.
И вот однажды, кажется, в субботу –
не нужен повод, просто выходной –
мой Новодвинск, я первым самолётом
лечу к тебе… Мне хочется – домой…
И я не раз к тебе ещё приеду,
ты не стесняйся сниться мне – зови;
мы будем вместе праздновать победы,
и признаваться в дружбе и любви.
Я не слабак, но вам открою карты:
бывает трудно, как тут ни крепись,
и я во сне беру билет плацкартный,
чтоб ехать к маме с папой в Новодвинск.
Под разговоры долгие в плацкарте
я будто снова еду в Новодвинск…
Все поднимают за тебя бокал
Все поднимают за тебя бокал
и дружно поздравляют с днём рожденья,
желая, чтоб всё то, что ты искал –
сбылось!
[А не болело наважденьем
несбыточным, а времени чуть-чуть
осталось: продуктивных лет так двадцать,
и, наконец-то, хочется вздохнуть,
и, наконец-то, жизнью – наслаждаться.
Все эти годы лез куда-то вверх –
карабкаясь к успеху, рвал и жилы,
и сердце, и надежды, но успех –
за горизонтом так же, и – не жил, и –
по факту – не познал, что значит – жизнь
с любимой очень женщиной – той самой!]
Лишь по спине похлопает – «Держись!» –
всё понимая, друг надёжный самый…
И близкие – ни денег, ни побед
давно уж не желают, понимая:
всё есть давно, вот только счастья – нет,
и лишь любви большой-большой желают.
И грустный праздник стал ещё грустней,
когда себя обманывать не надо:
все эти годы – думаешь о ней
в своей вип-зоне филиала ада.
Ангелом, всегда я был твоим ангелом
Ангелом, всегда я был твоим ангелом –
день и ночь служил тебе, словно пёс,
а когда ты вдруг срывалась и падала,
каждый раз, когда с вершин своих падала –
я ловил и на руках тебя нёс.
На руках тебя, любимую, нёс…
Ангелом, я был твоим личным ангелом,
но не спас тебя однажды, прости:
я любил, но чем страшнее ты падала,
чем сильней и чем больнее ты падала,
тем тебя я мог подольше нести.
На руках тебя по жизни нести…
Ангелом твоим считался – хранителем,
чтоб всегда стоять за правым плечом,
но хотел в твоих глазах победителем
быть всегда, лишь только сам победителем,
но не стал… А стал твоим палачом…
Ангел твой тебе же стал – палачом.
Ангелом, я был твоим личным ангелом,
но не спас тебя однажды, прости:
я любил, но чем страшнее ты падала,
чем сильней и чем больнее ты падала,
тем тебя я мог подольше нести.
На руках тебя по жизни нести…
Не выходи из комнаты
Не выходи из комнаты –
китайский вирус
страшный, почти инкогнито
разит на вынос.
Сколько ни учит прошлое –
никто не верит.
Нас ничего хорошего
не ждёт за дверью.
Если чихнёшь на улице,
повяжут сразу,
не выходи, будь умницей –
игнорь заразу.
Не выходи, пожалуйста –
там вирус страшный.
Злись, негодуй и жалуйся –
ему не важно.
Шторы – смотри – задёрнуты,
ложись поближе.
Только, прошу, из комнаты
не выходи же.
Стирал из памяти номера
Стирал из памяти номера –
счищал из самых последних сил,
от пустоты этой – умирал,
и по ночам то скулил, то выл…
Жена привычно толкнула в бок:
"Опять кошмар? Ничего, я здесь…"
Ты б никогда ей сказать не смог –
она тот самый кошмар и есть.
Женился – будто такой пустяк:
так долго вместе – пора и в ЗАГС.
Другая женщина просто так
с двумя брильянтами синих глаз
пленила сердце, покой украв –
равна и норовом, и умом,
и может был ты не так уж прав,
когда не с ней начал строить дом.
Тогда семью сохранить решил,
мол, увлеченье – перешагну…
И забывал из последних сил
все двадцать лет – лишь её одну.
Стирал из памяти номера,
прикосновения – как тату
сдирал, выбеливал… Умирал,
взывал о помощи в пустоту…
А она была крепка, как весенний наст
А она была
крепка, как весенний наст –
по нему медведь
– и тот мог ходить пешком,
та, которая
не-бросит-и-не-предаст,
и коня из дома
выведет босиком.
Да гори б он
синим пламенем – этот дом,
только жалко очень
котика и коня,
она всех спасёт, конечно,
но дело в том,
что не видно в этом доме
в дыму – меня.
А и я сегодня
шёл по ней, как всегда,
думал – по колено
максимум глубины,
а шагнул – по пояс,
и не достать до дна,
и виню – её
(не вижу своей вины).
Так, не зная броду,
ломимся напролом –
по сугробам, лужам, омутам
("Не нырять!"),
а потом скулим обиженные –
облом,
всё не так пошло –
обидно же, сукаблять…
Ты когда-то всё (и – не-воз-мож-ное) ей простишь
Ты когда-то всё (и – не-воз-мож-ное) ей простишь:
не-звонки, не-письма и не-признаний глухую тишь,
ведь давно научен – басами музыки/коньяком,
да педалью в пол, да скоростью – в горле ком
разбавлять слезами и с болью сглатывать (всё – своё);
каждый час в смартфоне френдлист проматывать – до неё:
нет ли новых фото, и что там в статусах за намёк,
будто каждый любящий рядом был бы (хотел бы – смог!),
а на расстоянии слишком просто, мол, любить мечту,
что любовь – лишь выбор, и ты, мол, выбрал – другую, ту,
так теперь не надо любви до гроба по SMS,
раз не будем вместе – мы знаем оба (ты там, я – здесь)…
Гвозди в крышку гроба любви задушенной – забивать,
коньяком да скоростью – заглушать её, забывать…
И басы – на максимум: рвут в наушниках эту тишь
неотвеченных… Ты когда-то ей всё простишь…
Очень прошу тебя: просто когда-нибудь снись
Очень прошу тебя: просто когда-нибудь снись –
это не дорого и не ресурсозатратно:
жизнь без тебя медстраховка, ОСАГО и СНИЛС
не покрывают… И только немного – зарплата
радует писком… Гуляем сегодня на все!
В Питере – пить, и Архангельск, конечно, не хуже.
Днями – бежим, словно белки в своём колесе,
а по ночам заливаем уставшие души…
Белым ночам кто-то выдал лицензию на
аттракцион "Обнажённые чувства и нервы":
каждый нюанс, словно камень в ущелье до дна –
с грохотом вниз, в камнепаде истерики – первый…
Очень прошу тебя: просто когда-нибудь снись –
это не дорого и не ресурсозатратно:
словно путёвка в волшебную новую жизнь –
ночь на двоих, из которой так больно – обратно…
Бежать – стремглав! – от памяти кричащей
Бежать – стремглав! – от памяти, кричащей,
как был ошеломительно не прав,
когда любовь, признав не настоящей,
а – так, одной из тысячи забав
других, ты отложил её, оставил
до лучших (а наступят ли?) времён,
как вдруг она в своей игре без правил
стучит в виски любимым из имён…
И ты, сильнее стискивая зубы,
играя желваками, гасишь злость:
зачем опять – её глаза и губы –
стоп-кадрами… Зачем отозвалось
всё то, что так и не случилось – болью
фантомной где-то в области ребра
(того, что взял Господь, когда с любовью
лепил её для света и добра)?
Зачем вся та бессмысленная гонка
за счастьем и успехом столько лет,
когда не только счастья, а – ребёнка
с её глазами не было и нет?
Есть дом большой с пустой всегда кроватью,
есть планов грандиозных громадьё,
и деньги есть – на внуков даже хватит,
всё есть – нет счастья без неё…
Я не искал
Я не искал (учтя печальный опыт
всех прошлых жизней) здесь твоих следов,
в экраны/мониторы/телескопы
не вглядывался, образы из снов
по ведьминым (тобой забытым) свиткам
не брался расшифровывать один.
Мне память о тебе – такая пытка,
беспамятье баюкать до седин
мечтал, но вдруг под левой диафрагмой
заноябрил былой надежды свет –
прозрачный, ледяной, холодный, наглый –
подбросив нагло твой случайный след…
И я, волнуясь (за неровный почерк –
прости), кричу рефреном между строк –
"Люблю!" – в стихах (хороших, между прочим)…
Полжизни тишины ещё не срок?..
А это просто день плохой – не жизнь
А это просто день плохой – не жизнь,
и просто дождь, а ты не по погоде
чуть-чуть одет, но лишь шепнёт "держись"
тихонько кто-то близкий – боль уходит.
Не насовсем, конечно – нет чудес
в реальности, где ты большой и взрослый,
но – отступает, как отходит лес
на шаг с дороги, освещённый просто
бесстрашно-наглым дальним светом фар,
и лес – как лес, и скатертью – дорога,
и осени пылающий пожар –
не осень жизни, а подарок Бога…
Волосы по плечам
Волосы по плечам —
два золотых снопа,
в них бы, да по ночам —
видимо, не судьба.
Как оказался злом
сердца любовный пыл?
Нервы – морским узлом,
Господи, где ты был?
Сам понимаю всё:
вызубрил с "а" до "я",
чёртово колесо
жизни календаря
крутится – я верчусь
белкой всю жизнь, но вдруг
сложная гамма чувств
разъединила круг.
Больно пока дышать –
сил не хватает, но
годы – как будто вспять,
кадрами, как в кино:
не от неё, а – к ней
будто всю жизнь бегу,
мог бы – бежал быстрей,
только вот – не могу.
Солнце в её глазах —
серых тонов пол ста,
мне бы не только в снах
жить бы с ней лет до ста,
мне бы в её дому —
вечный найти приют,
Господи, где/кому
ключ к нему выдают?
Из глаз твоих давно по капле жизнь
Из глаз твоих давно по капле жизнь
вся вытекла – водой морской куда-то…
Я столько раз кричал тебе: "Держись!",
я столько раз просил тебя: "Не надо
сдаваться: если больно очень – плачь,
но всё-таки вставай, и – в драку снова!"…
Тебе казалось: я тебе – палач,
а я был – врач, но мог лечить лишь словом,
и, словно в эликсир, добро и зло
подмешивал по капле наудачу,
чтоб ты – жила.
Увы – не повезло.
Глаза твои лишь небо видят.
Плачу.
Зарифмую смело я кровь/любовь
Зарифмую смело я кровь/любовь:
рифма гениальная, спору нет:
переформатировать сердце вновь –
долго ли, умеючи? Дам совет.
Это, в общем, очень простой процесс:
ты сначала рушишь всё до руин,
жжёшь к чертям, и на пепелище – лес
новый (может, вырастет до седин).
В том лесу ты заново строишь дом.
Дом – как дом: крылечко, светёлка, печь,
холл просторный, спаленка даже в нём,
и – хозяйка, на ночь вдвоём прилечь.
Всё как будто – заново, набелО:
дом, детишки, кофе, коты, уют,
но по крышу самую замело
душу снегом – птицы в ней не поют.
И идёшь ты к доктору: "Помоги –
дай таблеток, чтобы жилось вкусней,
всё в порядке: дети, друзья, враги –
всё при мне, и только душа – при ней.
Не держала, вроде бы, на цепи –
отпускала: хочешь летать – летай,
не искала камменты по айпи,
не стучалась в вайбер мне или в скайп.
И сама не пряталась под замок,
наблюдая где-то из-за угла,
смог её найти я или не смог,
и сама не лайкала, мол, смогла.
Просто память – тяжестью на душе
(с каждым годом – всё тяжелее груз),
мне бы, доктор, вырезать всё уже,
поздно лишь опомнился я, боюсь"…
Добрый доктор слушает – головой
в такт качает, что-то строчит в тетрадь:
случай ваш, конечно же, не простой,
как же эту женщину вырезать?
Столько лет таблетками – толку ноль,
видно, метастазами проросла,
терапия, батенька – это боль,
да и ампутация – не со зла.
Память так не вылечишь, не схитришь –
будет боль фантомная не слабей,
если с нелюбимой ты ешь и спишь,
эту – незабытую – не убей.
Даже если имя мне – Айболит
(можно лапу/сердце назад пришить
без наркоза – дунул, и не болит),
с ватным сердцем плохонько как-то – жить.
Бросить всё к чёрту
Бросить всё к чёрту.
Купить у барыг пистолет.
Пару консервов закинуть в дорожный рюкзак.
Выйти из дома,
в котором давно тебя нет –
там, где тебя нет, не дом это вовсе, а так…
Кинуть ключи
в старый ящик почтовый пустой –
писем давно он не помнит, лишь только счета
носит сюда почтальон
на фамилию той,
что здесь жила, а теперь здесь живёт пустота.
Прыгнуть в такси:
"Командир, два тарифа, вокзал,
музыку – громче,
вот эту поставь на повтор,
и – помолчи: я уже всё, что надо, сказал,
не пережить мне ещё хоть один разговор"…
В первый же поезд.
На верхнюю полку. Плацкарт.
Бросить рюкзак. Долго ехать. Колёс перестук.
В новую жизнь.
Вникуда. Без дороги назад.
Сам себе – враг. Самый страшный. И сам себе – друг.
Бросив все к чёрту
и старые письма порвав,
выбросив память, как мусор ненужный – в ведро,
утром понять,
что не так уж, наверное, прав,
если она снова в левое лупит ребро.
Выйти на волю
из поезда где-то в полях,
долго идти – от людей, от огней, в темноту.
Плакать от боли,
скулящей в холодных висках.
Выстрелить в сердце,
любившее зря, и не ту.
Бросить всё к чёрту.
Я пью тебя и пью
Я пью тебя и пью, но эта жажда
не отступает – солью на губах
моих засохнет кровь твоя однажды…
Вампир я, но тебе не ведом страх.
Ты вновь покорно подставляешь шею,
и я по капле пью тебя, но жизнь
показывала раньше: не сумею –
сожру тебя. Да, совесть будет грызть –
Но это всё – когда-нибудь попозже,
пока же соблюдаем мы баланс:
я слизываю кровь с атласной кожи,
раз ты мне так беспечно отдалась,
ты – учишься любить, прекрасно зная,
что может быстро кончиться любовь,
когда меня – моя же сущность злая
подставит…
Уходи.
Не прекословь.
Вампирское
Ни ненависти больше. Ни любви.
Ни радости. Но и – ни боли тоже.
Одна лишь жажда.
Клятвы на крови,
пульсируя, текут по нежной коже.
Не выясняя степень правоты –
присасываюсь, жаждою томимый,
и – пью тебя. До дна. До пустоты
в глазах – той, что вчера была любимой.
Ангел
По подушке локоны
разметав,
ангел спит, от жизни
земной устав…
Не на небе синем
в белом облаке –
на руке любимого,
сердца около…
Нимб и крылья сброшены
на порог,
не осудит может быть
мудрый Бог…
Жаркое утро, измятые простыни
Жаркое утро, измятые простыни,
лёгкая слабость, как будто похмелье,
девочка нежная – голая, босая –
попой упругой рассветно алея,
спит по-детсадовски – руки под голову,
змеи волос расползлись по подушке…
Кто б мог подумать, как будет мне здорово
это дыхание мерное слушать?
Нежно целую её меж лопатками,
шрамов не видно – не ангел, и всё же,
ночью – хмельная, погибельно-сладкая,
жажду такой удалить невозможно.
Кажется утром – ребёнка невиннее…
За ночь сплелись наши души и ноги,
падаю в нежность – теперь её именем
счастье своё я зову и тревоги…
Уже всё можно…
Уже всё можно, мне сказал добрый врач —
он слишком пьяный, чтобы вежливо врать,
и осторожно – держись, дружище, не плачь —
налил до края: так веселей умирать.
Комок солёный настырно в горле першит;
не запивая, глотаю спирт, как нектар:
я слишком болен, чтоб просто-напросто жить,
и умираю, а ведь как будто не стар.
И, Бога ради, кому тут легче сейчас?
Лишь я и доктор, и горькой правды глоток…
Скажи, а бляди почём сегодня за час?
Уж если сдохнуть, то пусть хоть хуй в потолок…
Уже всё можно…
Встану добрым ангелом за твоим плечом
Встану добрым ангелом
за твоим плечом —
перепишем набело
песню ни о чём,
и в сценарий жизненный
вставим больше драм
(Смотришь укоризненно:
Больше?!! Нет, не дам!)…
Очень понимающе
улыбнусь в ответ:
голос твой – решающий,
если нет – то нет,
только беспросветная
жизнь без драм и бурь.
Знаешь, несусветная
избегать их дурь —
брызгами шампанского
пахнет вкус побед
(Робой арестантскою –
ты ворчишь в ответ)…
Да и пусть бы робою —
тоже новый вкус!
(Может быть… Попробую…
Нет, прости, боюсь…)
Солнце не задувай
Солнце не задувай –
пусть побеждает холод,
злись, но не забывай
тех, кто любим и дорог,
тучи не разводи
и облака – руками:
миру нужны дожди…
Знаешь ли – с кулаками,
сильным должно добро
быть: не выносит слабых
жизнь, и к ногам даров
не принесёт. Хотя бы
больше на раз – вставать,
чем упадёшь, не плача:
если не пасовать —
не подведёт удача.
Страшно – наотмашь бей:
пусть лучше нас боятся,
но никогда не смей,
слышишь, не смей сдаваться!
Еду к тебе…
Еду к тебе я
ночными проспектами,
музыку
наматываю на шины,
память картинки
неполиткорректные —
фоном:
и стыдные, и смешные.
Воздух – как будто
уже кем-то выдышан:
нет его,
кончился. Пересох. Но
хватит минуты:
звонок один – выбежишь
тёплая,
родная… В глазах намокло —
очень скучала
и радости не таит,
милая,
безумно тебя люблю я…
Поначалу
доставил тебе обид —
дурень, да:
зачем-то тебя ревную.
К жизни даже!
К той части, что без меня:
яркая,
тебя у меня ворует,
но на страже
картинки стоят-фонят —
стыдные,
уже не про поцелуи…
Еду к тебе…
На небо пока мне рано
На небо пока мне рано, и ты не спешила б тоже –
там два бестелесных духа земных не познают ласк,
там не кровоточат раны – нет тела, нет крови, кожи,
протяжного стона в ухо никто не издаст из нас,
никто от души до хруста уже не сожмёт в объятьях,
и вкус поцелуя тоже придётся забыть навек…
быть духом – почти искусство, но я предпочту – распятье,
чем жить без любовной дрожи.
Не ангел я – человек.
Ангел крылья по земле волочит
Ангел крылья по земле волочит.
Голый, грязный, по камням – босиком.
Потерял от врат небесных ключи —
не вернуться: Рай давно под замком.
Надо как-то на Земле – выживать:
притвориться сумасшедшим чуть-чуть —
эпатаж, мол, вот такой, вашу мать,
в серость будней – ярких красок вдохнуть.
Боль такая – еле сделаешь вдох:
местный климат не для Ангелов всё ж,
даже нимб давно не светит – засох,
а без нимба как домой попадёшь?
Ангел, крылья по земле волоча,
улыбается от мысли своей:
если в Рай теперь нельзя без ключа,
то в Аду, наверно, нету дверей?
Сильному – больше дадено
Сильному – больше дадено
трудностей и потерь,
счастье моё – не крадено,
просто однажды дверь
в душу была распахнута,
ты заглянула – ой!
Сердце моё – распахано
поднятой целиной,
дышит весной и семени
ждёт – колоситься вновь…
Важно ль, какого племени-
рода моя любовь?
Пол/потолок качаются,
переплетеньем ног.
Души соприкасаются
Так, как велел им Бог.
Долго ли сказка скажется/
коротко ль – нам ли знать,
мне бы тебя отважиться
взять – и своей назвать,
взять – и присвоить ныне и
присно, веков вовек…
Счастье моё – взаимное,
любящий человек…
Финал
Слёзы – скомканы, пальцы – сбиты,
и в клубок все смотаны нервы,
я рифмую ломаным ритмом
не последний, но и – не первый.
Чувства – словно анорексички:
еле живы как будто… Сложно
удержаться – не чиркнуть спичкой
(Раз нельзя – то немножко можно).
В аритмии неровных строчек –
мой финал, что на миг отсрочен,
за неровный простите почерк –
просто, знаете, больно очень…
Этим двоим стоило ли встречаться?
Этим двоим
стоило ли встречаться?
Столько судеб
сломано по пути.
Кажется, им
всё – обещало счастье,
только нигде
нет его, не найти.
Все им твердят:
надо же, как похожи –
в вас, может быть,
общая льётся кровь?
Души горят –
их оторвали с кожей:
можете жить,
но – не познав любовь.
Взгляды сошлись –
рухнуло небо наземь:
шаг – и сгорим
в вечном аду костра.
Я на всю жизнь
страстью к тебе наказан…
Как ты там с ним?
Сердце моё…
Сестра…
Я вырасту и стану жирным троллем
Я вырасту и стану жирным троллем,
живущим под неправильным мостом,
и буду посылать всех лесом-полем
на языке понятном и простом.
На ужин буду жарить крыс на гриле,
из жаб зелёных – супчик на обед
варить, и что бы там ни говорили,
а троллем быть прикольно, спору нет.
Ведь нет врагов естественных в природе
у тех, кто видом грозен и силён:
тролль добродушно улыбнулся вроде –
а все кричат, что скалит зубы он.
И все бегут, не ведая дороги,
кричат –"Опасность!", падают смешно,
а сломанные головы и ноги
потом списать на тролля – не грешно.
А тролль, беды не ведая, спокойно
живёт обычной жизнью под мостом.
С принцессой даже. Знаете Фиону?
И с лучшим другом. Ну и пусть – ослом.
А кто ещё вообще для счастья нужен?
Жена-красотка, дети, лучший друг…
Враги – на завтрак, на обед и ужин,
и тишина на много вёрст вокруг…
14 февраля
Подари мне сердечко картонное
в этот пасмурный день в феврале –
пусть с тобой мы совсем не влюблённые,
подыграй просто-напросто мне.
Не пиши ничего, не вымучивай –
просто дата, и просто "Твоя…",
буду знать – было лично мне вручено
твоё сердце среди февраля,
буду верить, что по-настоящему
влюблены мы – взаимно, всерьёз,
повезло мне как будто, пропащему,
наконец после горя и слёз.
И как будто надеждой повеяло,
будто счастьем запахло на час,
будто ты мне взяла – и поверила,
а ещё ты поверила – в нас,
даже небо как будто свободнее
задышало – утихла пурга…
Может хватит быть глупыми-гордыми?
Ты мне очень – поверь! – дорога.
Подари мне сердечко картонное
в этот пасмурный день в феврале –
пусть с тобой мы совсем не влюблённые,
подыграй просто-напросто мне.
Love story
Каких-то пять недель назад
тебя в моей вселенной не было,
но этот – прямо в душу! – взгляд
зачем-то подарило небо мне.
И я, не верящий давно
в чертей/богов, в любовь – тем более,
влюбился. Насмерть. Как в кино.
И свадьбы жду в конце Love story я.
Но, как в любой из мелодрам,
путь к счастью выложен страданием:
любовь послало небо нам –
с большим вот только с опозданием.
Любить тебя я страшно рад,
а ты – терзаешься сомненьями:
проблема в том, что я женат,
а ты – любовь по воскресениям.
И пять недель – как будто год:
мы – все втроём – уже измучены,
но слово страшное "развод" –
не произносим… Может к лучшему?..
С тобой под утро чищу переписку
С тобой под утро чищу переписку –
следы стираю, как какой-то вор:
вчера у нас невыносимо близкий,
интимный даже вышел разговор.
С тобой мы (к счастью?) несвободны оба,
и души съел, как ржавчина, цинизм:
не верим в сказки про любовь до гроба
и горько шутим – "лучше анонизм".
Но друг без друга утро не встречаем
и почему-то не уходим спать
без всяких там "целую" и "скучаю"…
Несём с собой мобильники в кровать,
чтоб даже друг без друга – вместе будто:
короче ночи и приятней сны,
и каждое в разы добрее утро,
когда играем мы, что влюблены.
Вот только заигрались мы немного,
и надо делать выбор, наконец:
вот судеб перекрёсток, вот дорога –
куда мы? Вместе? Порознь? Под венец?
И камень не спасёт краеугольный:
за каждый выбор заплатить сполна
придётся нам, а у судьбы с любовью
немыслимо высокая цена…
Я шагаю нетрезво и пьяно
Я шагаю нетрезво и пьяно,
и стихи не в размер и не в рифму,
но зато к счастью мне по карману
ты – моя непутёвая нимфа.
Завтра нам не вставать на работу,
значит можно гулять до победы –
вечер пятницы только в субботу
завершается после обеда.
Тут бы не разорваться хотя бы:
то ли в баре бухать с друганами,
то ли трахать красивую бабу
под звонки, мол, предатель, не с нами –
в общем, жди, моя нимфа, я еду,
ну почти – через час постараюсь,
а пока что я в хлам, до победы –
пусть не в Питере, но набухаюсь…
Как бы случайно задели коленями
Как бы случайно задели коленями
и – на секунду чуть дольше приличий –
руки, коснувшись, пропали в безвременьи,
вид сохраняем почти безразличный.
Делаем вид, что мы просто заложники
узких проходов и офисов тесных,
и друг на друга (дурные безбожники!)
молимся (порознь вот только, не вместе).
Лишь на пятнадцать минут чаепития
можно представить, что всё – не случайно:
взглядов/коленей/ладоней соитие
в чашке размешивать ложечкой чайной…
Нет, она от меня не уйдёт сгоряча
Нет, она от меня не уйдёт сгоряча.
ну и что, что десятые сутки подряд
телефон с ноутбуком крадёт по ночам
что твои фотографии/письма хранят,
ну и что, что не ценит/не любит давно –
есть привычная жизнь, общий дом и уют,
а любовь – это сказка, и только в кино
[Только ты, моё счастье, что делаешь тут?],
ну и что, что мы жизни не чувствуем вкус:
я с тоски по тебе, от бессилья – она,
я уже никого/ничего не боюсь
[Я тону, и нет сил оттолкнуться от дна!],
ну и что, что давно мы живём в полноги –
так полжизни прошло и полжизни пройдёт,
я тебя не скрываю, молю – помоги! –
но она от меня никогда не уйдёт.
Я хочу тебя целовать
Я хочу тебя целовать.
Без контекста. Без продолженья.
Без желанья скорей в кровать.
Умирая от притяженья.
Непривычная – кислотой
прожигает нам нежность души,
не со страстью, а – с теплотой
тех целуем, кто очень нужен.
Очень просто и без затей
признаёмся в любви до гроба:
я хочу от тебя детей –
произносим мы хором оба.
Я хочу тебя продолжать –
всё твоё чтоб: глаза, ресницы,
чтобы вместе – детей рожать,
а не просто друг другу сниться.
А у тебя в феврале Мур!
А у тебя в феврале – "Мур!",
а у тебя в феврале – "Мяу…",
я бы таких феерических дур
на одну умную б – оптом менял.
А у меня в феврале – боль,
гипертонический, блин, криз:
вновь рогоносца постыдную роль
я отыграю и выйду на "бис".
Для беспокойства причин – нет:
за февралём, как всегда – март,
диких инстинктов в глазах твоих свет
выключит на год. Проверено. Рад.
А любовь у меня к тебе
А любовь у меня к тебе –
чуть горчит на губах и в сердце:
нам написано по судьбе
друг об друга в морозы греться.
Только мы, не храня тепло,
всё спустили по ветру, будто
нас любовью друг к другу – жгло,
даже если ей срок – минуты…
Друг от друга мы вдалеке
мёрзнем сердцем, душой и кожей,
пусть во снах, но – рука в руке –
согреваем друг друга всё же.
Так давай не рубить с плеча,
обжигаясь сейчас друг другом,
поцелуем хмельным горча,
и болея одним недугом,
это – память… Как инвалид,
потерявший когда-то ногу,
уверяет врача: болит!..
Всё пройдёт, потерпи немного…
Полжизни
Мы отдаём долги – свои, чужие:
растим детей, целуем нелюбимых,
мы сильные, мы взрослые, большие –
живём на черновик, на половину.
Полвздоха, поллюбви, полпоцелуя,
полнежности сюда, и часть – в заначку
на половину жизни на вторую –
тайком для нас с тобой на завтра прячу.
И вырвем ненавистные страницы
Тех жизней – что прожито так, как надо,
Чтоб с теми жить, кто столько жизней снится,
И если умереть – то тоже рядом…
Починю всё, исправлю, налажу
Починю всё, исправлю, налажу,
если снег новогодний не ляжет
на любимые грабли, что в прошлом
бросил зубьями вверх, как нарочно,
торопясь с новым годом на встречу –
как на грех, ничего не замечу,
только гулкая боль, только звёзды,
Осознаю, пойму, только поздно,
только охну внезапно, осяду:
вот и грабли любимые, рядом –
так привычно легли под подошву…
Новый год, ты такой же, как прошлый.
Меридианы и параллели
Меридианы и параллели
на части режут земли арбуз,
песком сквозь пальцы струится время,
а мы разлуки смакуем вкус.
Над паутинами карт дорожных,
и гулом связи – "Приём, приём!" –
вздыхают Ангелы: сколько ж можно?!!
Они ж должны быть – должны! – вдвоём!
А между нами – года, и мили,
и бесконечность седых разлук,
и горечь памяти, как любили,
и дрожь в объятья летящих рук.
И время сыплется – не удержишь,
вот-вот слезой поминальных свеч
заплачут Ангелы безнадежно,
что не смогли нам устроить встреч.
А мы не видим волшебных смыслов,
не смотрим в небо, не слышим звон
колоколов, и не пишем письма,
не отвечаем на телефон…
Два хищника сошлись на половине
Два хищника сошлись на половине
пути друг к другу, и – глаза в глаза.
Им ясно, что вовеки и отныне
друг с другом конкурировать – нельзя:
равны друг другу хитростью и силой,
и не знаком им поражений вкус,
их бой, конечно, вышел бы красивый,
но кончился бы трупами, боюсь.
Повисло напряженье тяжким грузом –
всё ясно всем, но как же дальше быть?
И вдруг ложатся оба кверху пузом –
отказываюсь драться. Можешь бить.
Я твои приветы не читаю тоже
Я твои приветы
не читаю тоже,
и не жду ответов
в странной нервной дрожи –
если пишешь – значит
любишь, помнишь, хочешь,
чувств своих не пряча,
дни свои и ночи
коротать не с книгой/
мыслями дурными –
вот такие сдвиги
присно и отныне.
В сердце поселилась
странная зараза –
захотелось плакать
и смеяться сразу,
миг рассвета каждый
ждать, как узник – волю,
умереть однажды
от сердечной боли –
гордость догорает
где-то под лопаткой…
Мне не надо Рая –
в этой бездне сладко.
От эндорфинов с каждым днём глупее
От эндорфинов с каждым днём глупее
становимся и, так уж суждено,
хотим мы рядом быть, но – не умеем,
и лишь глядим в волшебное окно
планшета/ноутбука/телефона:
а как ты там в далёком далеке?
И молимся буквально на смартфоны,
сжимая их до судорог в руке,
в пустой надежде, что случится чудо
и сможем мы сердца объединить…
…Я верю, что в твоей я жизни – буду,
ты – продолжаешь с прошлым говорить,
но прошлое – молчит, не дав ответа,
куда умчалось/вышло/истекло,
а я тебе кричу через планшета
глухое, равнодушное стекло…
Вороньё кружит по наши души
Вороньё кружит – по наши души
налетели тучей грозовой,
затянули небо, низко кружат –
ждут своей добычи дармовой,
но пока под диафрагмой гулко
сердца несдающийся мотор
бухает – и в бой, как на прогулку
под нетерпеливый гвалт и ор
воронья – в пыли, грязи и саже –
мы летим таким же вороньём,
и уже не молимся и даже
"За победу, братцы!" не орём.
Боевыми роботами. Молча.
В бой идём. В последний ли? Бог весть.
Сами разберёмся, раз не хочет
нам сейчас помочь он, если есть.
Не издав ни возгласа, ни стона,
пополняем чёрных птиц ряды…
Где-то дома с грохотом иконы
падают, в предчувствии беды…
Где бы что бы с нами ни случилось
Где бы что бы с нами ни случилось,
как судьба ни била б нас под дых,
наших полувзглядов молчаливость –
так же говорящей слов любых…
Не бывает рано или поздно:
встретились глазами – и пиздец.
Облегчённо выдохнули звёзды,
что смогли свести нас, наконец…
Сердце глупой птицей в горле бьётся,
вылетит – лови его потом,
глаз твоих прищуренные солнца
светятся любовью и теплом.
Все обиды прошлого забыты –
сами дураки, кого винить?
Нас друг к другу тянет, как магнитом –
смогут ли потом разъединить?
Где бы что бы с нами ни случилось,
как судьба ни била б нас под дых,
наших полувзглядов молчаливость –
так же говорящей слов любых…
Стоп-кадры
Все твердят, что любви, как у нас
и в кино не видали. Смеются:
только встретятся взглядом и раз –
не зрачки у обоих, а блюдца,
и – из порно стоп-кадры, да те,
что цензурой порезаны – слишком!
Перед взором в сплошной темноте
загорают предательской вспышкой,
с ритмом пульса сменяются и –
замираем со сбитым дыханьем:
мы сливаемся в акте любви
невзирая на все расстоянья.
Орать до хрипоты в ночное небо
Орать до хрипоты в ночное небо –
за что со мной так, Господи, скажи?!!
Я никогда ни с кем так счастлив не был,
как с той, одной, далёкой… Миражи
из глупой лжи, интриг – чужих и чуждых –
прозрачная, но гибельная сеть –
нас развели. Кому всё это нужно?
За что всё это, Господи, ответь?!!
Зачем мы так живём, что наши дети
и сам я тоже, Господи прости,
завидую Ромео и Джульетте:
убить – сумели, но не развести.
Да как же так-то: умершим – живые
завидуют? – Любимыми ушли…
А мы – опустошённые, чужие
орём тебе со всех концов земли
от слабости своей, от дикой боли,
что мы друг другу не жена, не муж…
Зачем нужна, скажи, свобода воли
носителям таких безвольных душ?..
Ноябрь
Ноябрь нам семафорит новогодними
рекламами, мол, на носу вот-вот –
и очень скоро ёлки новогодние
нам Дед Мороз нарядит и зажжёт,
уже в пути машинки с кока-колами,
ещё чуть-чуть, и праздник к нам придёт,
и как-то неприлично невесёлыми
и бедными быть в этот новый год.
А если вы ещё и одиночеством
придавлены (депрессией, тоской)
да так, что новый год встречать не хочется
в квартире холостяцкой и пустой,
то надо очень срочно обязательно
(Нельзя же в светлый праздник без людей?)
найти для образцово-показательной
попойки – деньги, место и блядей.
Весь год жилось прекрасно без любимых, но –
все сходятся, не тратя время зря:
на праздник быть вдвоём необходимо нам
(До первого листка календаря)…
Как мне волком с тоски не выть
Как мне волком с тоски не выть,
как мне псом не идти по следу,
позабыть тебя, разлюбить,
и не ждать СМС – "Я еду"?
Как вестей о тебе не ждать,
словно после затменья – солнце,
как во сне не видать-не звать
то, что было и не вернётся?
Как мне сбросить с усталых плеч
эту тяжкую ношу – память,
как мне боль по тебе – отсечь,
а тепло по тебе – оставить?
Как мне просто счастливым быть,
всех не мерять твоим аршином,
научиться других любить
без надрыва и матерщины?
Как мне просто уметь дышать
там, где ты не живёшь-не дышишь,
как мне больше тебя не ждать
ниоткуда?…
«Я еду!» – пишешь…
Солью морскою горча
Если не пробовал сам
от нелюбви умирать –
ветер давать парусам,
что не желают взлетать,
и, вырываясь из жил,
из сухожилий – шептать:
главное – всё-таки, жив,
надо попробовать встать…
… молчи!
Солью морскою горча –
память, что в горле комком…
Я – с твоего бы плеча
соль собирал языком,
я из твоих бы волос
плёл бы любовную сеть,
только вот – не довелось…
Только бы не умереть…
… кричи!
Снова ложатся на курс
веры в любовь корабли:
так умереть не боюсь,
как прозябать без любви,
парус по ветру, и в кровь –
губы, ладони, сердца…
Чтоб тебя, сука-любовь,
бьёшь – убивай до конца!
И нет в инфантильной болотине дна
Уверенней всех говорят за меня –
все те, кто и знать никогда не пытался,
кто рядом со мной ни единого дня
не жил, не летал, не страдал и не дрался,
кто только собою лишь занят всегда –
со мною ли вместе, с другими ли рядом,
кому чьё-то личное счастье – беда
и повод для зависти/ревности/яда,
кому слишком громок всегда чей-то смех,
кто путает вечно солидность и взрослость,
и верит, что валится с неба успех…
Не выросли дети. Состарились просто.
И к этим «детишкам», конечно, одна
без мудрости светлой является старость,
и нет в инфантильной болотине – дна,
и места для взрослых уже не осталось…
В списке задач «Выжить бы!» – первый пункт
В списке задач "Выжить бы!" – первый пункт,
ну а потом – длинный столбец рутин:
день расписал. Полностью, до минут –
так повелось – с юности до седин.
Если устал, скажешь себе – держись!
Если не я, будет ли кто другой?
Это и есть – взрослая, сука, жизнь:
бой до конца. Даже с самим собой.
Славы искать? Тоже, герой, не надо:
ты ведь и так слишком уже хорош,
жизнь за народ сложишь – тогда награду,
может, найдёшь (Может, и не найдёшь).
Сильный всегда слабому торит путь,
но за спиной – зависти стон опять:
ты подставлял первым под риски грудь –
слабым трофей не позабудь раздать.
В списке задач "Выжить бы!" – первый пункт,
ну а потом – длинный столбец рутин.
Вот и конец. Ты нереально крут.
Только один. Только совсем один.
Век тотального одиночества
Век тотального одиночества,
и признаний в любви – в сети,
за любимым теперь не хочется
по этапу в Сибирь идти:
жертв таких не оценит, холодность
демонстрируя, вскинет бровь –
это каторга! Сгубишь молодость!
Это – глупость, а не любовь!
Слёз не лей, не томи прощанием
затянувшимся – отпусти,
и не связывай обещанием
ни себя, ни меня… Прости…
Самому бы мне – выжить, выстоять,
одному-то полегче всё ж,
не скучай, и звонками/письмами
не буди меня/не тревожь…
Там весёлая да дородная
баба даст мне тепло и дом,
а с тобой, моя благородная,
мы не выживем – пропадём.
И когда моя ссылка кончится,
не вернусь я к тебе, увы:
в век тотального одиночества
изначально чужие мы…
И снова замело – дороги и пути
И снова замело – дороги и пути,
и холодом сковало лютым – души,
а мы, судьбе назло, сумеем ли найти
пути-дороги к тем, кто очень нужен?
Как чистый белый лист художника простит,
что станет в урну брошенной бумагой,
ложится на алтарь прощения обид
зима с такой же доблестной отвагой.
Вся жизнь, как белый лист: умеешь – так рисуй,
а не умеешь – тренируйся, значит,
коль хочешь главный приз – живи/люби/рискуй,
а проигравший – пусть от злости плачет.
И каждый новый день – как лист календаря:
становится неактуальным – ночью,
когда осознаёшь, что снова прожит зря
день жизни без того, кто нужен очень…
Кефир с мармеладом
Я не исчезну с твоего эфира
/Моё дыханье – слышишь? – белый шум/,
коньяк нельзя – так чокнемся кефиром
/Не напивайся только, попрошу/.
Не пропаду – прости! – с твоих радаров,
хоть в небо улетай, а хоть ложись
на дно – подводной лодкой, я ж не даром
тебя ищу тринадцатую жизнь.
Кефир закусим дынным мармеладом
/Выводит радиацию агар/,
мне от тебя так мало, в общем, надо:
любви взаимной сладостный угар…
Эта девочка, как всегда, убегает, махнув рукой
Эта девочка, как всегда, убегает, махнув рукой,
и на сердце легла беда, а ты думал – придёт покой.
Только секс, только лёгкий секс ты в таких, как она искал,
а любовь, оказалось – есть, ведь такая – одна из ста.
Эта девочка не висит тяжким грузом – она легка:
ты – остаться не попросил, и – уходит она. Пока!
Скажет просто в такси – домой, и водитель нажмёт педаль,
ей привычней самой – одной, и опять уезжает вдаль.
Ты ей сам не сказал – давай будем вместе до дней конца,
а теперь от её"goodbye" на тебе снова нет лица,
звонко цокают каблучки по асфальту в тиши ночной –
исчезает она в ночи… Эта девочка – не с тобой…
Ты пол ночи стоишь, в окно смотришь, думая, где опять
эта стерва сегодня, но просто номер её набрать
почему-то не хватит сил – ты и так уже на краю:
ты – остаться не попросил, как теперь ей сказать –"люблю!"???
Эта девочка, как всегда, убегает, махнув рукой,
и на сердце легла беда, а ты думал – придёт покой.
Только секс, только лёгкий секс ты в таких, как она искал,
а любовь, оказалось – есть, ведь такая – одна из ста.
Пусть мы с тобой будем во всем не правы
Пусть мы с тобой будем во всем не правы,
и согрешим в тысячу первый раз –
над головой, морем бушуя, травы,
не попрекнув, спрячут счастливых нас…
Небо, моих глаз синеву воруя,
не устоит – двинется тоже в такт
нашим сердцам, душам и поцелуям,
и, покраснев, солнце уйдёт в закат.
Не суждено вместе встречать рассветы,
раз не смогли судьбы связать в одну –
греют меня наших ночей приветы
в дни, когда грусть тянет с собой ко дну.
Пусть мы с тобой будем во всем не правы –
только сейчас дружно кивают в такт
над головой, морем бушуя, травы…
Это любовь.
Грешная.
Первый акт…
Включить такую музыку, чтоб в хлам
Включить такую музыку, чтоб в хлам
порвать души изношенной обноски,
пусть это будет реквием по нам,
и по любви остывшей отголоски…
И пусть не мой – чужой – от боли плач
в наушниках пульсирует басами,
как будто я не жертва, а палач,
и наша нелюбовь была не с нами…
Из грустного (под случай) плейлиста
подобных, но не рвущих в клочья душу,
найти одну мелодию из ста –
ту самую, про нас с тобой, чтоб слушать
по кругу, без конца – её одну,
чтоб стёрлись от изношенности смыслы,
и не тянули тяжестью ко дну
больные фразы и дурные мысли…
Включить такую музыку, чтоб в хлам
порвать души изношенной обноски,
пусть это будет реквием по нам,
и по любви остывшей отголоски…
Моя богиня
Моя богиня в домашних тапочках и в халате –
смешная чёлка, глаза лукавые, конский хвост –
ни разлюбить, ни забыть её: просто сил не хватит,
я всей душой, я всей кожей к ней прикипел, прирос…
С моей богиней жильё становится сразу домом –
она из хаоса даже может создать уют,
"Ты где нашёл её?" – самый частый вопрос знакомых,
Смеюсь в ответ им: "Таких там больше не выдают" …
Моя богиня любую боль разведёт руками,
Залечит раны мои и новые силы даст,
В тяжёлый час – лишь её зову и ищу губами –
Мою единственную, которая не предаст…
Клевер
В стороне моей хмурой, северной
нравы строгие, говорят,
только вот на поляне клеверной
весь цветочный ковёр измят –
пусть короткие ночи в августе,
но для нас – хоть одну украсть,
и в дурмане цветочной сладости
до утра миловаться всласть…
Пусть щекочет трава, и влажными
станем мы с тобой от росы –
ничего нам уже не важно, ведь
не минуем, увы, грозы:
нас опутает завтра сплетнями
и осудит суровый люд,
только мы – совершеннолетние,
и над нами – лишь божий суд…
В стороне моей хмурой, северной
нравы строгие, говорят,
только вот на поляне клеверной
весь цветочный ковёр измят…
Обстрел
Ты под обстрелом этих синих глаз
уже когда-то умирал не раз,
но снова, снова – как удар под дых –
её глаза… И до волос седых
ты будешь умирать за разом раз
от мысли, что не встретишь этих глаз.
Но в городах ночных, среди огней
напоминать всё будет лишь о ней…
И – в пол педаль, и – до упора – газ:
уехать, убежать от этих глаз!..
Но – снова ночь, рекламные огни,
и – вновь на каждом баннере – они…
Ты под обстрелом этих синих глаз
уже когда-то умирал не раз…
Ты целовал бы пальцы её ног
Ты целовал бы пальцы её ног –
все-все поочерёдно, друг за другом…
Хотел ей стать возлюбленным – не смог,
и стал ей кем-то большим: лучшим другом.
Все горести доверит одному
тебе, и счастье от тебя не спрячет,
совсем не понимая, почему
хотел бы ты, чтоб было всё иначе –
чтоб счастье было на двоих у вас,
и на себя бы взял её заботы,
чтоб только в глубине любимых глаз
лишь ты бы отражался, а не кто-то…
Но так сложилось – лучшие друзья
друг другу вы: не больше, и не меньше,
поделать с этим ничего нельзя,
ведь ты других в упор не видишь женщин,
а у неё, конечно, есть другой –
такие не бывают без мужчины,
но в этот вечер всё-таки с тобой –
она… Не важно, по какой причине…
Ты целовал бы пальцы её ног,
но – греешь чайник… Музыку – потише…
Сегодня ты опять, увы, не смог
сказать"люблю" ей…
А она – услышать…
Где ты, милая, где?
Я тебя потерял, и хожу, неприкаянный –
где ты, милая, где? Я прошу, отзовись!
Мою душу сковали морозы отчаянья,
стала серой – когда-то счастливая – жизнь…
Люди видят во мне чудака сумасшедшего –
без тебя я дышать разучился совсем:
в тебе горя и радости столько намешано –
ты наркотик мой… Я уже прочно подсел…
Ты свободней и ветреней бриза весеннего,
отзовись, я тебя очень долго ищу…
Вот найду тебя и, как наркотик, по венам я
поцелуя смертельную дозу пущу…
Где ты, милая, где?..
Я чувствую, что ты по мне скучаешь
Я чувствую, что ты по мне скучаешь,
и так же греешь чайник на двоих,
и губы к тёплой чашке прижимаешь,
как будто бы – касаешься моих…
Я тоже на двоих согрею чайник,
и жидкость ароматную глотну,
и неосознанно, совсем случайно,
как ты, губами к чашке я прильну…
И станет на душе чуть-чуть теплее.
Люблю. Целую нежно. Не скучай.
Пока ты далеко – меня согреет
с тобой в один момент согретый чай.
Стихи мои не читай, и песни мои не слушай
Стихи мои – не читай,
и песни мои – не слушай,
ведь я – не тебе чета,
и зря открываю душу…
Мы оба онлайн в ночи,
мы оба не спим, а значит
друг другу "люблю" кричим,
за статусом робко прячась…
Я – в поиске, не женат.
Ты тоже. Других не любим…
Но, кажется, нажимать
"F5" бесконечно будем:
Что нового у тебя?
А я – посмотри! – конфета?
Друг друга любя/губя,
друг другу молчим на это…
Ревниво следим, а вдруг –
вон тот у неё, на фото
не просто знакомый/друг/
коллега, а больше что-то?
А та, что к его плечу
так жмётся с улыбкой нежной –
надеяться я хочу –
ему не жена, конечно?
Я – в поиске, не женат.
Ты тоже. Других не любим…
Но, кажется, нажимать
"F5" бесконечно будем…
Незнакомка
Стоит сомкнуть на мгновенье ресницы,
чтоб погрузиться во сны,
мне незнакомая женщина снится
с первых мгновений весны.
утром жестокий будильник разбудит,
нас на весь день разлучив, –
не догадались наивные люди
просто его отключить.
снова дела и пустые заботы –
день закрутил суетой…
Ну его к чёрту, такую работу –
лучше встречаться с тобой…
Вечер. Считаю часы и минуты –
встреча с тобой далека,
а на часах стрелки замерли, будто
держит их чья-то рука.
Ночью приходит она ненадолго…
Утро. Будильника звон
снова крадёт у меня незнакомку
из параллельных времён…
Женщина эта пришла ниоткуда,
словно в апреле дожди,
я попрошу, не надеясь на чудо –
милая, не уходи…
Эта девочка
Эта девочка не приходит
в твои сны. Почему – скажи –
так случилось, что вдруг сегодня
эта девочка –
твоя жизнь?
Закрывая для сна ресницы,
почему так упрямо ждёшь,
что она – хоть на миг! – приснится?
Эта девочка –
твоя ложь…
Сил из омутов выплыть синих –
не осталось: не видно дна.
Думал ты: много их, красивых –
эта девочка –
не одна.
Ты считал, что себя обманешь:
улетишь, помахав крылом.
Ты так делал не раз, но знаешь,
эта девочка –
твой облом…
Ни одной, на неё похожей
ты не встретил потом, хоть плачь.
Стала жизни самой – дороже,
эта девочка –
твой палач.
Репутацию на кон бросить,
и весь мир положить к ногам!..
Но она ничего не просит.
Эта девочка –
твой капкан.
Не надеясь на чудо, всё же
ты звонишь ей – гудки, отбой,
и – могильный мороз по коже:
эта девочка –
не с тобой.
Без срока давности
Ты постоянно где-то в зоне пристального моего внимания,
на предмет твоего присутствия мир вокруг всё время мониторю,
не важны между мной и тобой ни часы, ни расстояния:
ты, и лишь ты – для каждого моего счастья повод,
только ты – причина моего горя.
Мир пульсирует в ритме твоего/моего сердца,
и наполнен воздух тёплой кожи твоей ароматом,
мне от тебя – никогда не уйти/никуда не деться,
мне от тебя – никуда/никогда, ничего от тебя не надо.
Иногда между двоими что-то незримое вырастает, но живое,
и убить его – это что-то страшное, глупое и немыслимое,
а мы с тобой – убиваем его без причины, и хороним
под так и несказанным словом добрым, и ненаписанным…
А оно, это что-то – под ноги глянь – вновь оживает,
пробивается, как сквозь асфальт по весне – крошечное растение,
не убивай его – это любовь. За убийство её не сажают,
но сроков давности нет, если что, по таким преступлениям…
Замкнутый круг
Два ненормальных со склонностью к одиночеству
пишут стихи, посвящая их разным людям.
Никогда не виделись, обращаются только по имени-отчеству,
но странно переплелись зачем-то нити их личных судеб…
Её стихи – трогают его душу,
от боли её – больно ему тоже,
и кто, как не он, слезы её осушит,
ведь не чужие люди друг другу все же…
Он редко пишет, странным стихом белым,
она над каждым словом от боли плачет –
такой вот круг. Замкнутый. Что поделать –
затем и нужны друг другу они значит.
Скрип тормозов – на полосе встречной
наши стихи встретились в лобовом,
и по сердцам – мелкая сеть трещин,
как на стекле – знаешь? – на ветровом…
Вместо стихов новых – набор строчек
в столбик неровный, и ритм постоянно сбоит…
Трещины клею ярким цветным скотчем –
если красиво, то вроде не так болит…
Я уехал в Москву
Я уехал в Москву, я надеялся – будет легче
в суете новой жизни забыть о тебе навек,
исключить вероятность любую случайной встречи…
Я уехал в Москву, от себя совершив побег…
***
Чтоб начать все сначала, с нуля – убежал, уехал:
перспективы, заботы и уровень жизни другой;
я во всех поединках добиться хотел успеха, –
чтоб плодами его поделиться когда-то с тобой…
Сколько лет миновало с тех пор – не считал, но вижу –
нет на финише в гонке за счастьем заветной черты:
я добился всего, все мечты воплотил, но ближе
ни на шаг почему-то ко мне не становишься ты…
Я вернусь в город свой, позабытый – людьми и богом –
быть поближе к тебе, чтоб хоть воздух – один на двоих…
Тихо булькает радио, ночь, фонари, дорога…
Я – домой, а в кармане – лишь свеженаписанный стих…
***
Я уехал в Москву, я надеялся – будет легче
позабыть навсегда, ничего о тебе не знать…
От тоски по тебе никакая Москва не лечит –
я болею тобой, и сейчас – рецидив опять…
Интернет
Такой прекрасный и в чем-то ужасный век:
смешалось всё – расстояния, место, время, –
и вроде близким был только что человек,
но заглянул в интернет – и уже потерян…
Здесь ты такой, каким хочешь казаться – пусть!
Всё наносное слетает ненужным сором…
В общеньи душ – оболочек телесных груз
не может быть ни форой, ни приговором.
Поверить трудно, но именно так и есть:
в сети рождается – пусть потихоньку – снова
свод общих правил, понятий таких, как честь,
и вера в честное – без доказательств – слово…
Здесь всё, как в жизни – победы, враги, друзья,
и те, кому мы хотим, но боимся – сниться…
Пусть, как и в жизни, здесь много своих"нельзя",
чтоб вечно жить – здесь достаточно сохраниться…
***
Живёшь в сети, умерев для меня/для нас,
свою, другую реальность себе рисуя,
а я скучаю без рук твоих, губ и глаз,
пока ты шлёшь виртуальные поцелуи…
Пришли, пожалуйста, личное письмецо,
а то в реале увидимся, вдруг, нескоро…
По вечерам буду гладить твоё лицо…
…Мышкой по монитору…
Прозрачна и тонка меж нами нить
Прозрачна и тонка меж нами нить –
но при попытке к бегству вырвет душу.
Она не в силах нас соединить,
но и расстаться не даёт… Послушай,
хоть эта нить – прозрачна и тонка,
но я не знаю ничего прочнее:
когда ты жаждешь моего звонка –
твой номер набираю, но не смею
нарушить твоей жизни мерный ход,
ворвавшись тем, особенным, рингтоном,
и – сбрасываю, не нажав на ввод,
сухие губы нежно к телефону
прижав… Я не желаю, не хочу
услышать твой, чужим вдруг голос ставший…
И только лишь поэтому – молчу,
ведь сделать первый шаг мне тоже страшно…
Подкаблучник
Помотали годы, потрепали:
мягче голос, неопасен взгляд,
стал – как пластилин, а был – из стали!
"Подкаблучник" – люди говорят…
Хулиганы не обходят крУгом,
женщины красивые не льнут,
только два старинных самых друга
помнят, как ты был горяч и крут…
Ты теперь – простой семейный дядя:
дом-работа-школа-детский сад,
так порой убегаешься за день –
сам себе, уставшему, не рад.
Поиск приключений? Ну их к черту:
дома – дети, женщина, диван…
Да и завтра рано на работу –
графики, проценты, люди, план…
Нет, уже не хочется, как прежде,
от добра идти искать добра:
дома ждёт – с любовью и надеждой –
женщина из твоего ребра…
Люблю февраль
Люблю февраль /холодный, вьюжный, снежный/
не за метелей белый хоровод –
за непоколебимую надежду,
что холода закончатся вот-вот…
За то, что небо поднялось повыше,
а не висит над самой головой,
и тёмный купол – выцветший, обвисший
поменян на прозрачно-голубой.
За то, что смело зимние одежды,
потягиваясь сладко после сна,
с себя деревья скинули в надежде –
не за горами солнышко, весна…
За то, что, несмотря на холод лютый
/Способный заморозить в жилах кровь/,
щебечут птахи, чувствуя как будто –
зиме конец, весна идёт, любовь!
Люблю февраль /холодный, вьюжный, снежный/
не за метелей белый хоровод –
за то, что даже крохотный подснежник
желаньем жить любой растопит лёд…
14 февраля
Без слов понятно: зима не вечная,
хотя метели кружат и вьюжат –
мужчины розовыми сердечками
спешат поздравить своих подружек.
Они – решились: пускай – с открытками/
игрушкой глупой/одним цветочком,
встречайте, девочки, их улыбками –
признаться первым непросто очень.
Не торопитесь пока с ответами –
не разбивайте сердца на части:
быть может с этим цветком/конфетами
сегодня вам подарили счастье…
Апрельское соло
Мальчишка-апрель просыпается рано,
чтоб сонное солнце поднять из постели,
и нам подарить соло на барабанах
из разноголосого звона капели.
И капли, стараясь, стучат, как велели:
то – громче, то – тише, то – звонче, то – глуше,
концерт исполняя апрельской капелью
по всем подоконникам, стёклам и лужам.
С деревьев, с домов, с подоконников, с крыши
вниз прыгают капли – ни поздно, ни рано,
а в заданном ритме, чтоб мог ты услышать
апрельский концерт – соло на барабанах…
Я хотел бы с тобой быть смел
Я хотел бы с тобой быть смел,
я хотел бы с тобой быть строг,
но – не смог, или не сумел,
лишь стихи писать только смог…
Веришь – я пред тобою чист,
веришь – я пред тобою свят,
словно белой бумаги лист,
только так получилось – смят…
Потому что ни есть, ни пить,
потому что ни сделать вдох
не могу – лишь тебя любить,
да стихи писать – здесь я Бог…
Он не любит тебя
Он не любит тебя. Это надо принять, как факт.
Отговорки –"малышка, прости, не могу – работа" –
это просто слова [ему, девочка, проще так],
а что ты его ждёшь – это только твоя забота…
Он не любит тебя – будь хоть трижды умна/нежна,
будь хоть самой красивой/хозяйственной/доброй/мудрой,
ты бываешь ему иногда – по ночам – нужна,
всё проходит, как только в окно постучится утро…
Он не любит тебя, так давай, набирайся сил
не звонить, не писать, не распахивать душу/двери,
не пытаться понять [как он часто тебя просил],
на пустые слова отвечать –"извини, не верю"…
Он не любит тебя, ему кажется – где-то там
будут лучше другие – свежей/веселей/моложе…
Помолись за него, если можешь, ведь он и сам
завтра утром тобой нелюбимым проснётся тоже…
Ты нужна мне – слышишь? – чтоб просто жить
Так тоскливо – знаешь? – хоть волком вой!
А посмотришь – вроде наоборот:
много женщин рядом – нет той одной,
чья любовь спасёт от любых невзгод,
с кем пройти хотел миллион дорог,
на двоих судьбу разделить – одну…
Только удержать – не сумел, не смог,
и надежды лодка идёт ко дну…
Ты нужна мне – слышишь? – чтоб просто жить
(без тебя дышать забываю сам!),
дай мне руку – я попытаюсь всплыть,
и весь мир к твоим положу ногам…
В сердце боль такая – сойти с ума!
От чужого счастья – совсем тоска,
И куда-то в небо: "Вернись сама –
я тебя, родная, устал искать!"…
И темна душа – что дремучий лес:
не видать ни зги, не найти дорог…
Ах, зачем когда-то попутал бес?!!
И за что когда-то оставил Бог?..
Ты ныряешь в омут своих страстей
Жизнь была – как праздник/театр/вертеп:
свет софитов, музыка, полный зал
[Но искал всегда в этой темноте
лишь одни, родные, её глаза…]!!!
Посильнее хмеля пьянит успех,
валит с ног – сильнее, чем ОРВИ,
начинаешь верить, что круче всех,
и достоин лучшей, ДРУГОЙ любви.
Ты ныряешь в омут своих страстей,
и мелькают лица и города,
только почему-то – не то, не те,
ведь ОНА – потеряна. Навсегда.
А потом становится всё равно –
без любви ведь тоже (увы!) живут
[Но глазами снова – в её окно,
где тебя, конечно, давно не ждут]…
Все замело белым
Всё замело белым –
парки, дома, душу…
Знаю: везёт смелым,
только боюсь – струшу.
Глазом мигнёт синим:
"Все хорошо!" – небо.
Знаю: везёт сильным,
силы найти – где бы?
Скачет моё время,
все тяжелей ноша…
Тяжких забот бремя –
кажется, всё, брошу!
Но упадёт с неба
солнечный вдруг зайчик:
"Сильным везёт! Смелым!
Справимся мы, значит!"
Белым листом чистым
кажется, жизнь снова –
силы даёт быстро
правильное слово.
Любовь твоя
Любовь твоя – смертоносной лавой
кипит, клокочет и дышит ядом,
сжигая все на пути, и правой
себя считая, что так и надо
любить – вулканом взрываясь страстно,
плюясь огнём, высекая искры…
Любовь твоя не добра – опасна:
сгорает всё в ней – надёжно, быстро.
Ведь если чувство твоё не нужно
ему – кипящей сжигаешь лавой
не виноватую, в общем, душу:
ну не сложилось – бывает, право…
И если хрупкий твой мир разрушен,
а крик твой – эхом разносит ветер,
то пусть чернеют углями души,
до горизонта – лишь смерть и пепел…
Любовь твоя – что потоки лавы:
не греет – сразу сжигает в пепел.
Тобой любимые, видно, правы,
что не готовы тебе ответить.
Ты живёшь в своём собственном времени
Ты живёшь в своём собственном времени,
где любви не хватает места,
прячешь искры её проявления
недомолвками эсэмэсок,
где слова и улыбки искусственны,
чувства тоже весьма шаблонны:
все эмоции – весело, грустно ли –
анимация в телефоне…
Что на деле стоит за картинками?
Слишком призрачно все и зыбко:
может давится кто-то слезинками,
посылая тебе – улыбку…
Ты завидуешь Богом целованным,
хочешь жизни такой хоть дольку,
он поделится – честно и поровну,
набери его номер только.
Двумя акулами саблезубыми
Двумя акулами саблезубыми
кружим, по дюйму круги сужая
/Подплыть поближе – почти безумие!!!
Всегда потёмки душа чужая! /…
Вот так и кружим, два хищных зверя мы,
боясь друг друга пустить поближе:
когда к себе самому доверия
особо нет – как поверишь ближним?
Дыра в бочине, плавник откушенный –
не слишком вроде большая плата,
а то, что вырвали с мясом душу – ну,
быть может, в принципе, так и надо…
Но лучик солнца весенний радостно
позолотил океана воды,
и что-то в брюхе заныло тягостно,
и захотелось любить кого-то,
И вот кружимся в безмолвном танце мы,
боясь поближе подплыть друг к другу:
с такой подмоченной репутацией
мы долго можем ходить по кругу…
Двумя акулами саблезубыми
кружим, по дюйму круги сужая
/Подплыть поближе – почти безумие!!!
Всегда потёмки душа чужая! /…
Ты смело равняешь и друга с врагом…
Ты смело равняешь и друга с врагом, и, конечно, Рай с Адом,
ведь в сердце твоём, ослеплённом борьбой, это все смешалось,
и где-то в дыму и огне, словно дети, рыдают – Не надо! –
и жмутся поближе друг к дружке Любовь, Доброта, и Жалость…
В последних конвульсиях бьются /изранены! / Вера с Надеждой:
поменьше б желания жить, так не мучились б столько сёстры,
беспомощным ангелом бьётся над ними – в слезах, безутешна –
София, не в силах помочь дочерям /уже слишком поздно! /…
И вместе с малышками этими Ангел на небе рыдает:
до сердца, войной оглушённого, не достучаться если –
уже никогда не пройти чрез ворота небесного Рая,
и не получить больше шанс человеком хоть раз воскреснуть…
Друг – Враг?
"Твой самый близкий друг – твой самый страшный враг",
в пословице звучит умно, красиво,
но упаси Господь понять, что это так,
и не найти другой альтернативы.
Ведь с другом легче путь, и смело ты вперёд
идёшь, флажками отмечая мины,
а в это время "друг" разумно рядом ждёт,
не подставляя собственную спину.
Когда взлетаешь вверх, ошибку совершив,
то "друг" твой лишь о том взгрустнёт немного,
что ты не всю успел, пока ещё был жив,
отметить безопасную дорогу.
Как это – жить без твоего звонка
Как это – жить без твоего звонка –
боюсь представить я беду такую,
ты мне, прощаясь, говоришь: "Пока!", –
а я тебе в ответ шепчу: "Целую…"…
И сразу, только трубку положив,
я жду момента нашего созвона:
благодаря звонкам твоим я жив –
ведь, милая, здесь не курорт, а зона,
весь мир вокруг сжимается в комок
законам ненаписанным в угоду,
чтоб поместиться в этот твой звонок
и принести с собой глоток свободы.
Здесь виды повидавшие ЗК,
всё понимая, дружно притихают,
от твоего бесценного звонка,
что со свободой нас объединяет,
и каждый вспоминает о своём
придуманном /всего скорее/ счастье,
пока ты мне щебечешь соловьём
о чём-то позабыто настоящем…
Ты мне, прощаясь, говоришь: «Пока!», –
а я тебе в ответ шепчу: "Целую…"…
Как это – жить без твоего звонка –
боюсь представить я беду такую…
Потому что ты такой
За друзей своих горой встанешь,
несогласных всех – об стол мордой,
потому, что ты такой… знаешь…
Справедливый и ещё – гордый.
Не испытывал к врагам жалость:
унизительна она – помним,
их осталась-то совсем малость,
потому что ты такой… добрый.
Даже тут, средь графоманов/поэтов (?)
есть людишки, ну а есть – Люди.
Человечище ты наш, и за это
мы всем сердцем, друг, тебя – любим.
Ты пиши свои стихи сердцем,
пусть тепло от них идёт вечно –
будем мы об них душой греться,
и растает в сердце лёд вечный.
Не черствей душой, всегда добрым
оставайся, шли врагов – с пляжа,
пожалей ты их столы/морды,
ведь Удача все равно – наша!
Мне не хватает навыков порой
Мне не хватает навыков порой –
бывает, каюсь,
ведь для меня забавою, игрой
всегда казалось
умение из строчек без прикрас,
и слов обычных
в стихи перевести любой рассказ
об очень личном…
Мне кажется, что это волшебство
/А кто поспорит?/,
что вдруг вместо меня, тебя, его –
живут герои
в чудесной зарифмованной стране,
смеются, плачут…
и стих уже совсем не обо мне,
а это значит,
что мне чудесным образом помог
стать чище, выше
волшебный замок, созданный из строк
четверостиший.
В этой жизни всему свой срок
В этой жизни всему свой срок,
в этой жизни всему свой час,
а Судьба это иль злой Рок –
кто-то Там все решил за нас.
И не важно, ты рад – не рад,
чередом все своим идёт,
будет перед апрелем – март,
а никак не наоборот.
Если сердце поёт в груди –
подпевай ему, голоси,
лихо спит если – не буди:
матерей, набирайся сил.
Ноги просятся в пляс – пляши,
плакать хочется – волком вой,
пока силы даны – дыши,
пока веришь в себя – мир твой.
Жизнь понарошку
Ты с детства веришь – жизнь начнётся
когда-нибудь, не в этот миг,
в то время как она несётся,
и пишет все на чистовик.
Ждёшь то – весны, то – полнолунья,
чтоб наконец-то жизнь начать,
но новой жизни накануне
сначала надо умирать.
Жизнь не бывает понарошку,
чтоб подготовиться к ней до:
и не присядешь на дорожку,
и не отпустят по УДО.
Жизнь большинства
Жизнь большинства – это лишь постановка
в странном театре обид и сомнений,
где не снимает костюмы массовка –
так и живёт на придуманной сцене.
Нет настоящих имён – псевдонимы,
вместо реальности – странная сказка,
псевдогерои в ней – псевдолюбимы,
вместо лица настоящего – маска.
Чтоб не страдать от мучительной боли
от камнепада в открытую душу,
эти актёры сживаются с ролью,
спрятав разбитое сердце поглубже.
Этот абсурд срежиссирован кем-то,
кто-то им занавес вновь открывает,
только оваций и аплодисментов
в этом театре, увы, не бывает.
***
Этот спектакль может вечность продлиться –
нет ни начала ему, ни конца:
страшно зияют пустые глазницы
масок, что носятся вместо лица.
Не надо ждать в конце тоннеля света
Не надо ждать в конце тоннеля света –
не все тоннели строят по прямой,
и в принципе его там просто нету
/Откуда свету взяться под землёй?.. /.
И если как последнюю надежду
ты ждёшь /как тёмной ночью ждут рассвет/,
что где-то там уже вот-вот забрезжит
в конце тоннеля жизни яркий свет,
будь осторожен – может это поезд
тебе навстречу мчится по пути,
немного шансов, что он сбросить скорость
успеет – постарайся отойти…
Чем пахнет мужчина
Куревом пахнет мужчина обычный,
ну, иногда – перегаром, женой,
буднями серыми, жизнью привычной:
офисом, домом, рыбалкой, пивной.
Рядом с таким будешь смелой и сильной,
тяжесть забот с ним познаешь сполна
/Женщине место всегда за мужчиной
было – не рядом! – во все времена/.
Ношу тяжёлую взвалишь на спину –
чай, не принцесса – не лопнет хребет,
и не заметно, но неотвратимо
бабой ты станешь /а принца все нет/…
***
Но – по-другому /пусть неуловимо
в круговороте сей жизни шальной/
пахнет совсем – настоящий мужчина:
порохом, кровью, бензином, войной.
С ним будешь ты самой нежной и хрупкой
самой из живших когда-то принцесс,
с ним ты не сможешь быть стервой и сукой –
он возвышает тебя до небес.
Вместе с ним будешь безумно счастливой,
и всемогущи вы, если вдвоём.
С ним ты узнаешь, что Бог дал мужчине
женщину – чтобы молилась о нём.
Больные осколки наших душ
Больные осколки
наших душ окровавленных
валялись на свалках
непризнанных в мире талантов.
Неизвестно, сколько
длилось бы наше бесславие,
если б мы и оттуда
не сверкали бы ярче брильянтов.
И вдруг, по воле
чьей-то, наверно – божественной,
не знаю, кто
для нас бы ещё это сделал,
но нас – собрали,
и мы своими совпали трещинками,
как будто всегда
и были одним целым.
И пусть завистники
теперь злятся, как нам повезло –
они не знают,
где все мы до этого были:
витраж – намного
красивей, чем просто стекло,
особенно если
душу в него вложили.
Ты играешь на струнах моей души
Ты играешь на струнах
моей души.
Как бы ни было трудно,
прошу – пиши!
Как бы ни было больно,
прошу – живи,
даже харкая кровью
уходящей любви.
Как бы ни было страшно,
надо дальше идти,
неудачи вчерашние
позабудь, отпусти.
Не распробуешь счастья,
не попробовав горя.
Сердце рвётся на части?
Значит – живое!
Не справляй по любви
погребённой поминки.
Раз уж выжил – живи,
ищи свою половинку.
Раз уж выжил – играй
на души моей струнах,
раз уж выжил – дерзай,
как бы ни было трудно.
***
Кто сказал, что мы пьющие?
Нам просто больно
песни, в сердце живущие,
отпускать на волю…
~
От автора
~
Друзья, надеюсь, вам понравился этот сборник. Чтоб познакомиться практически со всеми моими стихами, написанными с 2000 года по май 2021, я от души рекомендую купить вам трилогию, состоящую из книг «[НЕ] Ангел», «Я у тебя болю…», «Люблю…». Не вошли в эти сборники только те стихотворения, которые показались мне совсем неуместными для данных книг, но их совсем немного.
Кроме того, у меня есть автобиографическая серия небольших стендап-книжек «Дневники Пираньи», небольшой приключенческий детектив «Блёсны» и пишется психологическая драма «Жена моего жениха». К некоторым из этих книг уже есть аудиоверсии, в перспективе будут озвучены, конечно все.
Следите за новостями на моём сайте www.p-i-r-a-n-y-a.ru и в Инстаграме @p_i_r_a_n_y_a. Подписывайтесь на мои соцсети, делитесь мнениями о моём творчестве, мне это важно и ценно.
Степлом, p_i_r_a_n_y_a