-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|  Владимир Павлович Азаров
|
|  Ночь
 -------

   Владимир Азаров
   Ночь


   © Владимир Азаров, 2022
   © «ПРОБЕЛ-2000», 2022
   Компьютерная верстка и дизайн обложки Ивана Плигина
   На обложке: Казимир Малевич «Пейзаж: с пятью домами» (1932). Государственный Русский музей, г. Санкт-Петербург
   Издано в авторской редакции
 //-- * * * --// 


   Мы никогда не приходим к мыслям.
   Они приходят к нам.
 Мартин Хайдеггер




   Брошенное стекло…


     Брошенное стекло —
     Единственное его оружие!
     Мгновение – такая неожиданность!
     Такой порыв и стресс!
     Летящая струя,
     Бомба красной жидкости —
     Кровь из реки Роны —
     Летит!
     В своей невесомости
     Упакована стеклом стакана —
     Не вернуть и не остановить!
     Страх безумия – это летящее стекло!
     Вырвавшаяся инерция!
     Вырвавшаяся энергия!
     Как можно остановить кадр
     В кино, что уже живой на экране?
     Или вернуть его обратно?
     В старом кино было возможно:
     У Эйзенштейна коляска уже вспять!
     Вверх катится по лестнице!


     Ван Гог был голландцем.
     Зато Гоген был французом.


     Вот что значит – недолго думая:
     Нет времени подумать
     Двум всерьёз поспорившим
     Художникам-творцам!
     Летящая недвижимая неподвижность —
     Сублимация прострации!
     Брызги ледяных кристаллов
     Замерзшей жидкости зависли
     В гранёном стакане!
     Брызги ледяных кристаллов —
     Воды из реки Роны!
     О, нет! Это
     Не вода в стакане – это
     Недопитое столовое вино!
     Вино?
     Да! Вино! Красное! Густое!
     Настоящее!
     Вертится в брошенном стакане —
     Французское столовое вино!
     Словно в спортивном бою!
     Вино
     Делает сальто-мортале
     За толстой стенкой
     Деревенского зеленоватого стекла
     В полёте!
     Липких красных капель стая летит
     Внутри стеклянного цилиндра,
     Гранёного,
     И кружится энергией
     Цепких пальцев, привыкших крепко
     Держать кисти с жирной краской,
     Схвативших свой стакан с остатками питья,
     Окрасив мишень
     Летящим безостановочным плевком!
     Летит петардой – не с порохом,
     С вином, а затем —
     Вниз, вниз!


     Чёрное! Красное! Синее!
     И даже зелёное!
     О да, зелёное! Тёмно-тёмно-зелёное —
     Дешёвое стекло гранёного стакана —
     С красным вином
     Внутри! В теле злобы —
     С красным вином!
     Не надо забывать
     Тёмную-тёмную, густую-густую
     Смесь
     Всех компонентов разозлённого Ван Гога!
     Слияние всех цветов,
     Живых сосудов жизни,
     Под
     Тонким прозрачным слоем
     Бледной кожи
     Человеческого тела!


     Все артерии и органы – постигшие талант
     И анатомию художника!
     Тёмно-красная кровь —
     Вино причастия
     Бесконечной Тайной вечери,
     Как пишут апостолы
     В своих Евангелиях —
     Кровь распятого Христа!


     Уколы доктора, словно вбитые гвозди,
     В поисках боли святой плоти
     Исчезнувшего рая —
     Кровь человека
     С поднятой,
     Неподвижной для устойчивости
     Левой рукой —
     Правой – сформулирован полёт!
     Дело мускулистой птицы!
     Призрак динамики, вырезанной из камня —
     Промёрзшая копия не-человека,


     Замершая тишина
     На долгое-долгое мгновенье!
     Невыпитая жидкость
     На
     Лице мишени!
     Завихренья красного вина
     Вокруг его
     Прибывшего приятеля!
     Что-то отрезано – возможно!
     Ухо!
     Нет! Не ухо, УХО – только лишь метафора!
     Имя
     Материи —
     На мгновение остановившегося алкоголя!
     Это вина красный, очень
     Красный, цвет! Багряный – ярко-живой…
     Поток!
     Он так торопится, стремится вниз,
     Такой
     Красный-красный-красный —


     Вниз-вниз-вниз,
     Вниз!
     К такой же красной бороде!


     Эй! Разве
     Не этот краснобородый нервный пациент,
     Полузакрыв глаза,
     Яростно расстался,
     Паля вином так бурно, слепо, опрометчиво
     В закадычного
     Французского собрата?
     Всё перепутано!
     Запутано!
     В бессмысленную ненависть укутано!
     Нельзя психиатрию утолять вином!
     С облитого лица красный поток —
     Но это уже кровь!


     Вниз-вниз, быстро-быстро
     К белому воротнику,
     Который тоже уже красный!
     Вниз
     К полу, а потом?
     Потом, потом —
     Снова вниз!
     Сквозь деревянное кровати решето —
     Красный, ярко-красный,
     Что художники зовут «киноварь»,
     Киноварь – ртутный минерал —
     Облив этой красной краской
     Соломенное сиденье стула, —
     Вниз,
     Вниз,
     В трещины досок пола!
     Вниз
     На волю,
     К мощеной камнями улице Арли [1 - Арль и Ван Гог – это неразрывная ассоциация для всех, кто любит искусство. Именно здесь художник создал более 180 работ маслом. В Арле у него произошел нервный срыв, когда он сам себе отрезал ухо. В Арле Ван Гог впервые угодил в лечебницу. Но также именно здесь он начал свой цикл ночных работ, продолжением которых стал, наверно, главный шедевр Ван Гога – «Звездная ночь над Роной».]!
     Всё вниз,
     По утоптанной пыльной траве, вниз,
     Вниз-вниз-вниз,
     Вниз к реке Роне —
     Рона-Рона – река-река —
     К реке —
     Всё ниже и ниже, ниже…


     Бритва или нож?


     На стене Жёлтого дома
     Висит,
     Сверкая, острая шпага —
     Так мирно…
     Помнит она блестящую
     Спортивную игру
     Француза – заядлого шпажиста!
     Сейчас не время состязаний!
     Работать жарко с тем – к кому в Арли приехал!
     Оружие как сувенир!
     Холод около реки Роны!
     Жить годится только лишь в Париже —
     Шпажист в Арли приехал только повидаться —
     И мечта зреет слепо о Таити!
     Кровь?
     О!
     Шпага не чувствует её
     За металлическим забралом!
     Кровь течёт самостоятельно!
     Отдельно – от клинка и маски!
     Течёт,
     Сквозь дрожащую бледную поверхность,
     Живую,
     Из разновидных человеческих
     Сосудов —
     Кровотечение? Это доктор произнёс!
     Кровь? Да…
     Сама по себе!


     Кровь льётся, течёт медленно,
     Движется
     Своим извилистым путём и,
     Побеждая все преграды,
     Доходит до конечной цели,
     Растворяя свой красный природный колорит
     В водах реки,
     Которая течет так далеко от будущей Таити…
     Холодная Рона!
     Серебристая холодная,
     Вонзающаяся в рассудок, как горячка,
     Под ярким солнцем!
     Солнце жалит
     Своими острыми лучами,
     Вонзаясь глубоко, отражаясь
     В флуоресцирующих волнах Роны,
     Расплавленный металл солнечной плазмы —
     Вибрирующее дышащее зеркало
     В обрамлении двух берегов:
     Зеленых, золотых и желтых,
     Нарисованных изгибом неустанной кисти,
     Рукой – только что бросившей
     В Гогена ртутную киноварь!


     Взрыв! Кровь стынет в жилах!
     Вороны летят на полотне огненного солнца!
     Спасибо, вороны! Вы – стая тёмных облаков!
     Умные чёрные птицы!
     Ваш окрылённый холод
     Скроет раскалённый огонь летящего напитка!
     Его безумие рядом с молнией!
     Его лихорадка под ярким солнцем!
     О птицы! Укройте меня своей тенью!


     Но оставьте меня все!
     Оставь мой ум и чувства!
     Я жажду лишь невидимой улыбки —
     Улыбки несуществующего Господа!



   Сен-Реми-де-Прованс [2 - С мая 1889 г. по май 1890 г. Винсент Ван Гог добровольно переезжает в лечебницу для душевнобольных в Сен-Реми. Несмотря на повторяющиеся время от времени припадки, Винсент продолжает напряженно работать, видя в этом единственное средство спасения от своей болезни. Так возникает ряд пейзажей, изображающих виды из окна мастерской и сад, а когда художнику разрешили под присмотром покидать убежище, то и окрестности Сен-Реми. Но очень часто, вынужденный к тому обстоятельствами, Винсент работает по гравюрам с Рембрандта, Милле, Делакруа, Домье и Доре. За год нахождения в клинике Ван Гог создал около 150 работ.]


     Река Рона!
     Сен-Реми-де-Прованс!
     Лечебница
     Святого доброго Петра!
     И рядом городок Арли —
     Эй, моя новая французская обитель!
     Ты вдруг прекратишь скорбеть
     На этом вспаханном просторе
     С урожаем созревающей пшеницы!
     Эй вы, крестьяне – согбенные работники!
     Жизни неуёмной сельские подвижники!
     Эй! Помогите мне – поработать тоже!
     Такой же я батрак того же золотого поля – лишь
     Моя пшеница растет
     Параллельно мольберту на земле
     Моих холстов!


     Эй-эй-эй-эй! Эй, парень!
     Эй, доктор – мистер Рей [3 - Феликс Рей – практикант в больнице Арля, где содержался Ван Гог. Доктор Рей помогал художнику во время приступов, и в благодарность Ван Гог написал в 1889 году «Портрет доктора Феликса Рея», который, по свидетельству современников, получился очень похожим. Винсент Ван Гог смог передать основные черты доктора – физическую крепость и уверенность в себе. Однако Феликс Рей был равнодушен к искусству и спрятал подаренную ему картину на чердаке. Потом она прикрывала дыру в курятнике. Лишь в 1900 году художник Шарль Камоэн, оказавшись в Арле, обнаружил этот портрет во дворе доктора Рея. До 1918 года портрет находился в собрании СИ. Щуки на в Москве, потом в Государственном музее нового западного искусства, а с 1948 года и по сей день находится в Музее имениПушкина в Москве.]!
     Эй! Положи конец моему безумному безделью —
     Существованию в приюте!
     Эй, дорогой доктор, посмотри на эти
     Не разгибающиеся трясущиеся пальцы —
     Моим пальцам нужно
     Держать оружие – полсотни кистей,
     Как тебе твои пинцеты!


     Кисть! Кисти! Много кистей!
     Первая – толстая жесткая щётка
     Из свиной щетины. Для чего?
     Чтоб рисовать на загрунтованном холсте
     Разрезанную плугом, терзаемую землю…
     А чуть склонённые,
     Нежные, качающиеся колоски —
     Другими —
     Мягкими и тонкими, компании «Ван Гог», —
     Для букетов золотой пшеницы – сияющей!
     Зелёной! Такой жёлтой!


     А эта кисть из самой нежной белки,
     Чтобы мешать цвета:
     Красный, чёрный —
     Для тонких контуров!


     Бронзовый, пурпурный, синий —
     Для одежд крестьян-работников,
     В поле и без устали,
     Согбенных женщин и мужчин!
     Эй! Доктор!!!
     Мне нужно работать!
     Эй! Где твой острый меч?!
     Где
     Твой укол,
     Мой стимул,
     Мой полёт —
     Творить вторую жизнь —
     Живее, ярче, подвижней и цветнее существующей?
     Эй! Ну, быстрей!
     Быстрее! Даже если нынче скоро будет поздно!
     Солнце сядет!
     Вороны улетят!
     Темно-темно-темно! Черно!
     Жёлтое поле засыпает темнотой!
     Я в темноте!
     Настала тёмная, глухая ночь!
     Так быстро!


     Могу открыть глаза?
     Да! Ночь!
     Я не вижу сельского раздолья!
     Ни полей, пшеницы и крестьян!


     Эй! Сейчас
     Моя живопись – это огромный мир Чёрного квадрата!
     Без звёзд! Без окон! Без света в окнах!
     Нет! Мне квадрата мало! Даже если он гигант!
     Я живу сегодня! До его изобретения Малевичем!
     Я не обгоняю время!


     Доктор-доктор-доктор! Эй, мистер Рей!
     Француз с английским именем!
     Где мой укол для отдыха? Для ночи! Я хочу спать!



   Супермаркет в Амстердаме


            Оставив клаустрофобию в аэропорту,
     Я заменил билет – остановиться, провести
     Ночь в Амстердаме. Я иду спокойно
     По городу – опасные, как молнии, летят велосипеды,
            Туманный воздух прелых каналов,
     Меня преследует желание Его увидеть!
     Иду – начало «Звёздной ночи»!
            Неоновая вывеска «Paradiso» [4 - Paradiso – музыкальный зал и культурный центр расположенный в Амстердаме. Paradiso расположен в переоборудованном здании бывшей церкви, которое было построено в XIX в. и использовалось до 1965 года в качестве конференц-зала для либеральной голландской религиозной группы, известной как «Vrije Gemeente» (рус. Свободная Конгрегация).] в районе
     Красных фонарей —
            Вход объявляется открытым!
            Мистическая рябь воды
     Наводит на мысль о туманном времяпровождении!
     Лодки. Туристы, туристы и еще раз туристы!
     Я заблудился, но продолжаю внимательно
                                  оглядывать идущих —
             Это не Он, не Он, не Он!
             Вдруг материализуется напоминающая Его
                                                    идущая фигура!


     В ней есть очень знакомое:
     Широкополая шляпа и принадлежности для
     рисования за спиной!
     Бегу вперёд! Не верю своим глазам —
                   Неужели это Он?
            Помните кинокартину «Сны» Куросавы [5 - Восемь новелл, связанных лишь тем, что они являются «снами» режиссёра. Среди них рассказ о том, как молодой Куросава попадает в картину Винсента Ван Гога и встречается там с самим автором.]!
            Мартин Скорсезе [6 - Мартин Скорсезе (род. 1942) – американский кинорежиссёр, продюсер, сценарист и актёр. Фильмам Скорсезе присущи жестокость и насилие, в кинематографических кругах он известен как мастер гангстерских лент.] в Его роли?
     Его идущая фигура!
            Неожиданный яркий свет неона супермаркета!
     Супермаркет это подтверждает!
            И Он ныряет в «огненное жерло кратера вулкана»!
     Зачем зашёл Он в магазин провизии?
            Я уверен – до Своего прибытия в столицу,
     Он ел картошку в своем полу-селе-городе Зюндерте
                                             под Амстердамом!
            И запивал сваренные овощи зелёным абсентом
     (Импорт Франции)!


             Но Он здесь! Узнан и опознан.
             В супермаркете!
             Почти бежит!
     Спешу за Ним,
            Обходя мужей, жён – неженатых, незамужних!
            Вокруг сыра, сыра, сыра!
            Ярких фруктов, ягод, овощей!
            Вокруг тюльпанов, ирисов, стреляющих
                     подсолнечников, букетов в вазах…
             Все они встречаются в Его картинах в рамах!
     Но Ему нужно другое, что он настойчиво отыскивает!
     И, наконец,
            Я вижу,
            Что Ему нужно!
            Что Ему нужно – Он находит!
            Он держит в руках
            Современную блестящую БРИТВУ
     (Не старомодную опасную бритву с костяной рукояткой),
     Он даже
     Находит зеркало
            Для примерки очков без рецепта —
            Он что, собрался бриться здесь?
            Или собирается рисовать
            Свой автопортрет в супермаркете?
            Очень на это надеюсь!
            И я буду – свидетель, комментатор, журналист!
            Стараюсь быть поближе к небывалому трагизму!
            Я заглядываю в зеркало! Догадываетесь?
     Отражение:
     Густая красная жидкость стремится вниз от места,
     Где раньше было ухо!
     По его бледному лицу
     Ползёт
     Увеличивающаяся капля крови
     И превращается в стремительный поток,
            Который теряется в рыжей бороде!
            Я это вижу
     В овальном иллюминаторе авиалайнера компании
     Boeing:


     Тёмный фон звёздного неба —
     Для этого прекрасного зеркала!
     И что я делаю? А?
            Где финал? А?
            Опускаю вниз шторку иллюминатора —
     Снова об ухе?


     Пожалуй, я напишу в своей книге,
     Что Ван Гога похитили инопланетяне
     И отрезали часть его уха для того,
     Чтобы взять генетический
     Образчик человеческой расы…


     „Sample of the human race”.



   Инопланетянин


     Инопланетянин:
     Я так долго тебя искал! И, наконец, нашёл!
     Остановись, особенный человеческий индивид, и слушай!
     Я должен отрезать твоё ухо!


     В.Г.:
     Что? Зачем? Почему, сумасшедший дьявол с антеннами
     вместо ушей?
     Я – художник. И еще опечаленный психопациент!
     Эй, если что не так, позови моего врача!


     Инопланетянин:
     Это желание космоса!
     Нам нужен генетический образец человеческой расы!


     В.Г.:
     А почему моё ухо?
     Мне оно нужно для написания автопортретов!
     И потом кто-то ещё сказал или скажет – например,
     Гертруда Стайн:
     «Пиши глазами, но рисуй ушами».


     Инопланетянин:
     Слова женщины для нас не правило!
     Не бойся! Я отрежу тебе ухо, оно же анахронизм
     И близко по происхождению к рогам —
     Отмершим у членов человеческой расы!


     В.Г.:
     Нет уж! У тебя твои антенны!
     А уши мне нужны! Я слушаю траву,
     Шелест звёзд, песню ветра, звуки шагов лесных зверей…


     Инопланетянин:
     Всё это не серьёзно!


     В.Г.:
     Я художник!
     Почему ты хочешь отнять у меня мои цветные звуки?
     Мои картины —
     Это моя личная безденежная жизнь!
     Я рисую, чтобы рисовать! Для меня это бесплатно.
     Никаких денег! Никаких интриг!
     Мой брат Тео не в состоянии продать никаких моих полотен!


     Инопланетянин:
     Мы не собираем искусство. Это скучно.
     Деньги в помощь? Нет!
     Мы – исследователи и мыслим о своём и твоём будущем.
     Ты должен помочь нам
     С выполнением секретного задания.
     Повернись!
     Покажи свой рыжебородый профиль!
     Мой космический меч готов!


     В.Г.:
     О, нет, инопланетянин!
     Отрежь-ка что-нибудь другое у другого.
     Я – голландец христианин!
     Но, может, отрежешь у меня кусочек крайней плоти —
     Я уверен, что Господь един.
     Так будет как-то естественней,
     Хотя христиане гордятся своей крайней плотью.
     Но ради сохранения моего великого портретного искусства
     Готов ею пожертвовать!


     Инопланетянин:
     О, нет! Солдат-инопланетянин не может выложить
     Весь секрет космического плана!
     Расслабься!
     Всё – дело сделано!
     Я покажу тебе портрет,
     Зеркально отражающий твой знаменитый
     С повязкой вместо уха.
     Благодаря мне ты еще больше прославишься.
     Глубокий вдох!
     Готово! Рама золотая!


     В.Г.:
     А-а-а-а! Что ты сделал? А-а-а-а! Кровь-кровь-кровь.
     А-а-а-а! О, чёртов антенорогий! А-а-а-а!


     Инопланетянин:
     Кровь? У тебя есть платок твоей Рашель!
     Выслушай моё галактическое пророчество!
        Ты особый человек —
          Тебя ждет вечная слава!
             Люди будут платить миллионы
                  За твои картины!
     После твоей скоропостижной смерти!
     Твой самый близкий Друг Гоген тебя предаст,
        Забудь о нём —
          Вот мой тебе совет!
              Ты будешь вечно жить
                  С твоего искусства тенью —
     С Тео, твоим любящим братом!
     То, что мы отрезали,
        Будет лишь способствовать твоему величию!
           Мечте твоей о вечности!
              Наш с маху безболезненный укол!
                  Всё! Готово!
     Не завязывай заношенным платком,
     Но заживит рану быстро этот —
        Белый клочок космического хлопка,
           Подарок нашей планеты —
               Залечит мгновенно,
                   Сохранив цвет крови!


     В.Г.:
     О, исчезни Инопланетянин!
     О, лети отсюда, рогатый дьявол! Оставь лишь своё
     Отражающее зеркало,
     Которое увидят миллионы,
     В виде моего безухого портрета безмолвных галерей
     С носом фюзеляжа – летящего с тобой снаряда,
     Под аккомпанемент
     Тихо падающих капель моей крови.
     О боль!
     О бушующая буря моего труда в приюте Сен-Реми!
     Над полотнами, которые никто не купит…


     Инопланетянин:
     То, что мы отрезали,
        Будет лишь способствовать твоему величью!
          Мечте твоей о вечности!
             Наш с маху!
                Безболезненный укол!
                   Всё! Готово!


     Не завязывай заношенным платком,
     Но заживит рану быстро этот
        Белый клочок космического хлопка —
           Подарок нашей планеты —
               Залечит мгновенно,
                   Сохранив цвет крови!



   Овер-сюр-Уаз [7 - В мае 1890 г. Винсент Ван Гог переезжает в Овер-сюр-Уаз, что под Парижем. Винсент снял комнатку в мансарде гостиницы семьи Раву. В Овере Ван Гог познакомился с доктором Полем Гаше. 27 июля Винсент вернулся в номер с огнестрельным ранением в грудь, а 29-го июля скончался. На тему обстоятельств ранения Ван Гога существует несколько версий, от попытки суицида до несчастного случая.]


     Знаете ли вы их памяти мемориал -
     Два белых камня, одинаковых как близнецы?
     Горестной печалью они сражают наповал!


     Здесь лежат два брата! Знакомы многим их имена,
     Врубленные вдавленным в камень шрифтом,
     Если небо чисто, то кто они -
                  присутствующим видно допоздна…


     Две забредших в зелень под Парижем
                                   каменные стелы…
     Две памяти, причастные к неповторимому искусству,
     Фундаментированы крепко -
                   не страшны им эпох стрелы!


     Художника нелепой жизни печального ландшафта,
     Влекло изобразить кормилицу-пшеницу
     В труде рабочего – ещё не будущего астронавта!


     И теперь прямо от Парижа в Уаз автобусы курсируют -
     Извилистый исчезнувший путь обоих братьев -
     Полотна в рамах Винсента Ван Гога
                                        этот путь цитируют.


     И в 20 верстах от грязного Парижа
                     быть за городом летом -
     Мечта! Ещё и у двух святых в искусстве!
     Природа выволакивает богатых из кабриолетов


     И заставляет – их и всех других -
                                 любить Овер-сюр-Уаз -
     С музыкой церкви Успенья Пресвятой Марии
     Для слышащих ушей и видящих Ван Гога глаз!



   Не отрезай мне ухо…


     Не отрезай мне ухо – я хочу
     Слышать песню завывающего ветра ночью,
     Днём царапанье горячих острых лучей солнца,
     Вкрадчивый шёпот обнимающихся листьев!
     Всегда – пугающий шорох шевелящейся травы,
     Мёртвую глухую глубину отражающего зеркала воды -
     Где ещё ищут причину или казус прославленного уха.


     Однако всё это напрасно:
     Ткань повязки плотно охватывает голову, скрывая рану…
     Никто не видит уродливый остаток
     Органа слуха. И много лет мой напряжённый
     Несчастный взгляд – обрамлён и остеклён!
     Моё реальное лицо растворилось в космосе,
     Являясь призраком в музеях, в которых люди
     С любопытством вглядываются в результаты моего
     Скандала с бритвой!


     И я слышу шёпот:
     «Нет! Это не он сделал – а его враг Гоген!
     Он был спортсменом фехтовальщиком!»


     Что?!
     Гоген?!
     Ван Гога друг?!
     Был фехтовальщиком?
     Нет! Он был художник тоже!
     Дурные слухи!
     Но Ван Гог перестал слышать,
     Как Бетховен!


     Это ошибка хирурга!
            Нет, какая ерунда!
            Он сам это сделал!
            Все знают, что
                   Он был сумасшедший!


     «Ван Гог – голландец!»
     «Зато Гоген – француз!»


             А я слышал другую версию.
             Всё произошло в борделе.


     Проститутка – по имени Рашель – откусила ему ухо!
     Ван Гог, благородный человек,
     Твердил, что сам ранил себя бреясь!
     Но французская полиция заставила её признаться!
     Она любила целовать и покусывать клиентам уши,
     Однажды много выпила вина
     И потеряла меру. Ван Гог просил ее:
     «Умоляю, не кусай мне ухо! Перестань, мне больно!
     Эй! Дура! Видишь кровь!
     Где мое ухо? Ты его съела?»



   Я хотел бы слышать…


     Я хотел бы слышать другой более правдивый текст,
     Другой вангоговский навет
     Этой бесславной небылицы -
     Больше связанной с полем золотой пшеницы!


     Вдова брата Тео – Йоханна, как в сказке – «как-то раз…»
     Привезла тело мужа из Парижа,
     Чтобы похоронить на кладбище в Овер-сюр-Уаз
     Рядом с ним? С безухим братом! И об этом ниже!


     Себя освободив от будущего брачного соседства
     Из-за опасений, что в Париже знали о сифилисе Тео…
     Развеять слух – какое выбрать средство?
     Читатель ждёт уж рифму – Казахское Медео!


     Не снимайте спортивный боевой клинок
     В ЖЁЛТОМ ДОМЕ с жёлтой стены!
     Не прячьте шпаги – возможный рассерженный пинок
     Гогена, давно без тренинга – это не хоть бы хны!


     Гоген – шпажист – приехал навестил Ван Гога,
     Увидеть жёлтые подсолнечники под Арли
     После Парижа! Эти жёлтые цветы – не так уж много…
     Ещё и река Рона… Окей! Ван Гог не на мели!


     Сгустки крови сохнут на стенах.
     Не убирайте шпагу в Жёлтом доме!
     Если нет шпаги, чем ухо удалить впотьмах?
     Если нет вёсел, чем грести на Роне?


     Не спрятанной ли шпагой на дне лодки?
     Или оружие – что рядом – только для защиты,
     Если будет ругань? Секунда для его находки!
     А крика спора негативные слова предельно ядовиты!


     И зная, что один из них должен быть прав
     И благодатью озарён свеченья Звёздной ночи,
     Мысли одного из них – его упрямый нрав:
     «Эй! Терпеть тебя, приятель, уже нет мочи!


     Иди к своей в мазуте шлюпок грязной Сене -
     Смотри на муть её воды,
     Роста подростков – мраморно-нелепые мансарды,
     В которых проживать – недолго ждать беды,


     Без куполов остроконьковых черепичных крыш,
     Без тенистого Арли и радости струистой Роны!
     Где Жёлтых – дома и его обоев – тишь…
     Жёлтых подсолнухов плантации огромны!


     Эй! Не тащи меня, как гондольер в гондолу, -
     Мы не в Венеции – прибыл ты ко мне в Арли!
     Эй! Вези меня вдоль берега, причалить к молу!
     Не маши вместо весла поднятой шпагой на мели!


     Не отрезай мне ухо – я хочу слышать
     Ночную песню ветра, ласковых звёздных ночей,
     Но на моих полотнах дышит
     Ночной кошмар – спрятанный в ЖЕЛТОМ – змей:


     Съедение горьких лекарственных оков -
     Прогулок шуршание, засохших колючих трав,
     Металла стук моих бегущих каблуков -
     Мой день в Арли! Пока он, слава Богу, не кровав…


     «Ван Гог – голландец!»
     «Зато Гоген – француз!»


     Щель открытой двери,
        Крик голой натурщицы Рашель!
             Человек толкает меня, выбегая,


     Прикосновение шёлкового одеяла – и
        Расползающееся кровавое пятно,
           От выпавшего из рук мятого
               Бумажного пакета, с отрезанным
                    Приятелем Гогеном – ухом…



   Едоки картофеля

   Для Шивон Джеймисон [8 - Шивон Джеймисон – поэтесса из Торонто и профессор колледжа Сенека.] к её писательскому дебюту


     Под потолком не ярок свет от лампы,
     Но поглощать картошки клубни им светло
     И запивать еду крепким женевером [9 - Женевер – одна из разновидностей джина, хотя данное определение не совсем справедливо, поскольку первый гораздо старше второго. Появился женевер в Нидерландах, где он популярен по сей день. Напиток имеет статус наименования, защищенного по месту происхождения: его имеют право выпускать только в Бельгии, Нидерландах, а также некоторых департаментах Франции (Нор, Па-де-Кале) и землях Германии (Северный Рейн-Вестфалия, Нижняя Саксония).] залпом!
     Мелькают алюминиевые ложки голоду назло!


     Ближе к блюду этого оркестра ртов
     Матери семейства чепчик с рюшками:
     «Эй родня! Советую без лишних слов
     Очистить дно хлебными краюшками!»


     Не все в застолье – Юрген побежал в сарай!
     Упитанный друг Юргена – Юрг-поросёнок -
     С будущим фермером прилетели в рай -
     Рад Юрг! Жуёт, как молния, спросонок!


     Хозяин Юрген Юргу рад! Как он его целует:
     «Осенью употребим тебя на колбасу!»
     Съел Юрг уж всё – лижет руку пустую:
     «Радуйся! Месяц и тебя им принесу!»


     «А мне?!» – кот Генрик слышит и мурлычет.
     «Что, Генрик? Создаёшь хозяину ещё заботу!
     Лови мышей!» Завистливый кот Генрик хнычет.
     «Эй ленивый кот! Давай – знай свою работу!»


     И Юрген, прощаясь с холодом сарая,
     Идёт по лесенке, к своей картофельной семье,
     И думает, как фермер, сарай хозяйства покидая:
     «Юргу картошки бы ещё – моей свинье!»



   Ночью


     Ночью, когда все кошки не черны, а серы -
     Невидима взаимосвязь разбегающихся
                                 в стороны событий…
     Их накопилось столько, что им нет меры!
     Наипаче в голове Ван Гога
                          нервно устремлённой прыти -


     Не просто так отягощенный чем-то взмах его руки!
     И добавляют тайну его постукивающие каблуки!
     По мощёной камнем тёмной улице
     Он почти бежит! Сломанные фонари


     Отбрасывают качающиеся тени на его лице -
     И он шагает в быстром ритме – раз-два-три!
     Покинув ЖЁЛТЫЙ дом,
                    где он сейчас с товарищем вдвоём,
     Гоген приехал порисовать немного – налегке…


     Ваг Гог почти у цели. Его жёлтый дом -
     С мезонином, трёхэтажный – уже не виден вдалеке…
     О! Он – у цели! У дома с красным фонарём…
     Бумажный загадочный пакет в его руке!


     Бегом без предупредительного стука
                          он по лестнице взлетает!
     Голая Рашель! Примчался ли он к ней?
     Что нужно ему здесь – она пока не знает!
     О! Окровавлено его лицо! Ей это снилось
                            несколько ночей!


     Она кричит: «О Винсент! Что случилось?»
     «Ты спрашиваешь! Я принёс тебе подарок!
     Я отрезал себе ухо! Не всё! Лишь мочку -
                               лишь о́ргана кусок!» -
     Он шепчет, разрывая окровавленный пакет.


     Рашель в слезах – вниз на колени:
                             «Я больше не нужна!
     Ты соорудил себе никем невиданный
                              неслыханный портрет!»
     Ночью, когда все кошки не черны, а серы -
     Событий столько, что им меры нет!



   Еще об ухе Ван Гога

   Поль Гоген и «Пакт молчания»

   Ганс Кауфман и Рита Вильдеганс [10 - Немецкие историки Ганс Кауфман (Hans Kaufmann) и Рита Вильдеганс (Rita Wildegans) нашли новые доказательства того, что причиной самоубийства Винсента Ван Гога, голландского художника-постимпрессиониста, могла стать ссора с его другом Полем Гогеном (Paul Gauguin) – не менее известным мастером того же направления.] утверждают, что именно удар шпагой, а не безумие Ван Гога привело его к самоубийству два года спустя. Их теория сводится к тому, что голландец, нарисовавший «Подсолнухи» и «Едоков картофеля», чуть не истек кровью после того, как в припадке безумия ночью 23 декабря 1888 года отрезал себе ухо бритвой. Говорят, что он завернул его в тряпицу и передал проститутке в соседнем борделе.
   Однако новая работа экспертов из Гамбурга предлагает совсем иную версию. Гоген, превосходный фехтовальщик, планировал покинуть «Жёлтый дом» Ван Гога в Арли на юго-западе Франции после неудачного в нем пребывания. Он вышел из дома со своим багажом и своей верной шпагой в руке, но за ним последовал обеспокоенный Ван Гог, который ранее бросил в него стакан. Когда пара при близилась к борделю, их ссора разгорелась сильнее, и Гоген отрезал Ван Гогу мочку левого уха своим клинком: в гневе или в целях самообороны. Затем он бросил оружие в Рону. Ван Гог отдал ухо проститутке и, пошатываясь, отправился домой, где полиция обнаружила его на следующий день, утверждают исследователи. Гоген, без сомнения, жил у Ван Гога, но большинство специалистов считает, что он исчез до инцидента с ухом. Хотя историки не приводят никаких «неопровержимых доказательств» в подтверждение своей теории, они утверждают, что их интерпретация является наиболее логичной, и объясняют, почему в своих последних записанных словах Гогену Ван Гог пишет: «Ты будешь молчать, и я тоже». Они ссылаются на переписку между Винсентом и его братом Тео, в которой художник намекает на то, что произошло, не нарушая напрямую «пакт молчания», заключенный со своим бывшим другом. Он упоминает просьбу Гогена вернуть его фехтовальную маску и перчатки из Арли, но не шпагу.
   Кауфман сказал Daily Telegraph: «Он пишет, что Гогену повезло, что у него нет пулемета или другого огнестрельного оружия, что он сильнее его и что его „страсти” сильнее». Он ссылается на французский роман, в котором рассказчик думает, что убил своего друга, перерезав связывающую их альпинистскую верёвку. После этого он говорит себе: «Никто не видел, как я совершил своё преступление, и ничто не может помешать мне придумать историю, которая скрыла бы правду, – сказал Кауфманн. «Это он сообщил своему брату». Он также указал на один из набросков уха Ван Гога со словом «ictus» – термин на латыни, используемый в фехтовании для обозначения удара. Авторы полагают, что любопытные зигзаги над ухом представляют собой похожий на Зоро удар клинка Гогена.
   Другие эксперты, специалисты по творчеству и жизни Ван Гога, в том числе из Музея Ван Гога в Амстердаме, не согласны с утверждениями авторов. Однако Нина Циммер, куратор крупной выставки Ван Гога в Базеле, была менее уверена: «Возможно, они правы, но в данном случае любые гипотезы верны, так как их невозможно доказать при недостатке материала…»


   Разговор с Джоанной


     Я – Джоанна, жена Тео – брата
     Винсента Ван Гога.
     Нет – мой муж не просил меня похоронить его
     Рядом с любимым гениальным братом
     На новом кладбище в Овер-сюр-Уаз,
     Под стеной, где звенит церковный колокол.
     Почему я так сделала?
     Зачем привезла тело Тео из Парижа,
     Чтобы похоронить, закончив
     Наш бесконечный брак?
     Да – нам стоило бы лежать рядом
     Как супруг с супругой,
     Ради чести наших детей,
     Но трагедия Винсента всё изменила!
     Гений ушёл рано!
     И это против человеческой природы!
     Бог не смог его спасти!
     Его революционной страсти нужен был
     Постоянный поводырь,
     По крайней мере, в его жизни!
     О – это моя жертва на нашем семейном алтаре!
     Вот моё честное признание!
     Нет! Какие глупые другие слухи!
     О! Отвечу прямо: у меня нет
     Ложного стыда о неправильной морали,
     Я хотела бы отправить
     Моего Тео в последний путь – в рай!
     Даже с постыдным венерическим заболеванием -
     Мой Тео любил женщин,
     А Винсент был
     Во власти художественной страсти!
     Поэтому то, что они лежат рядом -
     Создаёт прекрасный баланс и гармонию
     Их душ!
     Не правда ли?
     Бедный Винсент обычно использовал
     Девушек для своих полотен -
     Это известный факт.
     Чтобы продавать его картины,
     Тео
     Нужна была смелость другого рода:
     Битва за каждый цент и убедительные аргументы -
     Склонить к покупке покупателя, то есть
     Быть соблазнителем женщин богатых мужей!



   Поцелуй меня, Винсент!


     Рашель: Поцелуй меня Винсент!


     Винсент: Не двигайся Рашель,
     Мы сейчас работаем -
     Не меняй позу,
     Я в творческом порыве!


     Рашель: Твоему порыву не хватает радости.


     Винсент: Не говори, не шевелись,
     Ты нимфа страсти
     И ангел моей безумной жизни,
     Спустись с небес на шёлковых крылах,
     Со своего бордельного Олимпа,
     У меня пока ещё есть деньги,
     Заплатить тебе – натурщице.


     Рашель: Я буду позировать тебе бесплатно,
     Я буду зарабатывать
     На постылых жён мужьях,
     Поцелуй меня Винсент.


     Винсент: Рашель молчи,
     Если меня любишь,
     Не двигайся!
     Где мой прусский синий?
     Он нужен мне для фона!
     Вспомни,
     Когда ты вытирала пыль?!


     Рашель: Поцелуй меня Винсент.


     Винсент: Эй дура! Где охра?! Охра натюрморта!
     Эй дура! Хватит твоих истерик!
     Всё размажу – к чёрту!



   Хокусай 1


     Пройти по городу ему, как просто человеку,
     Увидеть вокруг Роны местной жизни перемену -
     Он любит эту в волнах труженицу-реку,
     А не прошлую ленивую в глухом граните Сену.


     Устав от своего мольберта и от дел прочих,
     Он отдыхает среди гуляющей толпы!
     По набережной Роны – реке рабочих -
     А здесь рабочие природны, как у роз шипы:


     Гружёная дровами баржа у причала,
     Грузчики в нетеатральных комбинезонах
     Выносят груз на берег Роны в это лето для начала…
     Что они выгрузят в других сезонах?


     Японец Хокусай – певец декоративной жизни,
     В Париж к нему влекла художников стопа!
     Его гравюры на стенах Ван Гога в «жёлтом доме»,
     А в магазине Жюльена Франсуа [11 - У Жюльена-Франсуа Танги был магазин, где он торговал красками и художественными принадлежностями. Среди его покупателей были почти все парижские художники того времени, в том числе Клод Моне, Огюст Ренуар, Камиль Писсаро и, конечно же, Ван Гог. «Папаша Танги» был для них настоящим меценатом, разрешавшим расплачиваться картинами вместо денег. В 1887 году Ван Гог пишет портрет Танги, с которым у него установились теплые дружеские отношения. Художник изобразил пожилого человека в синем пиджаке, сидящего в характерной для него позе со сложенными руками. Стена за спиной папаши Танги завешена японскими рисунками.] их покупать – толпа!


     Из всех, над кем японская гравюра держит власть,
     Из всех своих друзей Ван Гог
     Больше всего ценил парижского Гогена страсть:
     «Ко мне в Арли, Гоген! И это будет наш новый диалог!»



   Хокусай 2


     Ван Гога отдых – он идёт под облаками
     В Арли – на берегу волнистой синей Роны,
     Переливающейся его пастельными цветами -
     И он не чувствует себя, гуляя, утомлённым!


     Арли – не под стать парижского веселья каравану,
     Эта река – серьёзный полигон труда,
     Гружёные доверху баржи по меридиану
     Плывут на юг и север – туда-сюда!


     Арли – Ван Гога новый для его холстов приют,
     Но помнит он Парижа мир удалых друзей
     С их увлеченьем – Японии гравюрой!
     Кацусика Хокусай – герой цивилизации тех дней!


     Над Роной спустились ниже дождевые облака,
     Ван Гог ускорил шаг – идёт быстрее
     По набережной – и изменила цвет волн река.
     Стало прохладней – холоднее…



   Хокусай З


     Ван Гог на берегу. Идёт под облаками
     В Арли, любуясь волнами бегущей Роны,
     Переливающейся яркими цветами,
     И он не чувствует себя, как раньше утомлённым!


     Рона – это не Сена в парижском караване,
     Судьба её – быть полигоном честного труда,
     Гружёные доверху баржи строго на меридиане
     Курсируют на юг и север – туда-сюда!


     Арли – приют после Парижа авантюры,
     Но в его памяти Монмартра увлечения друзей
     Постимпрессионизмом и Японии гравюрой,
     Весь Хокусай раскуплен – триумфант тех дней.


     Над Роной опустились ниже облака,
     Ван Гог ускорил шаг – и он пошёл, как мог быстрее,
     По набережной. Ещё не изменила цвет река.
     Назад! Быть в «жёлтом доме» в пять и не позднее…



   Отверженные…


     Художники были друзьями,
     Оба аутсайдеры -
     Ван Гог и Поль Гоген.


     «Мы – отверженные!»


     Они не были коммерчески успешны
     В парижских салонах!
     И называли себя – «Отверженные»!
     Так называется один из его -
     Ван Гога – автопортретов!
     Отсылка к герою Виктора Гюго Жану Вальжану -
     Преступнику, бандиту и святому мученику.


     Их души – как других двух звёзд мерцание -
     «Отверженные в жизни»!
     «Мы и есть отверженные!»
     «Почему? – спрашивал Ван Гог. -
     Почему публика нас не любит?»
     А всё так просто:
     Никакой импрессионистской праздничности,
     Никаких буколических снопов сена,
     Освещенных рваными лучами!
     Никаких растворяющихся в воздухе акварельных мазков
     На маслом писаных холстах простых фигур натурщиков…
     Только правда бытия!
     Резкая и строгая манера!


     Всё это заставляет публику разглядывать другое!
     Увидеть красоту милых пленэров других живописцев,
     Даже с их другими сложностями!
     И он – ещё с ухом – повторяет:
     «Мы – отверженные!»


     Он повторял: «Мы – отверженные!» – это Ван Гог!
     Но Поль Гоген не был несчастным -
     Художник, с блестящим будущим на Таити,
     В прошлом был моряком,
     Сто шестьдесят два сантиметра ростом,
     (О читатель, – как автор этих строк!
     Прости, читатель, почти уверен – ты не любопытен!)
     Он был умелым
     И сильным фехтовальщиком, с победной позой бойца!
     С мужественным хриплым серьёзным голосом!
     Вращал глазами во время разговора с собеседниками,
     Словно обращался с нарисованными жертвами!
     Он был совсем не похож на
     «Отверженного»! Ну, нисколько!


     Ван Гог, всегда как перед зеркалом,
     Выглядел абсолютно «отверженным»!
     Но в будущем – ВЕЛИКИМ!
     Но не в те дни, когда он писал картины,
     Которые его брат, арт-дилер Тео, не мог продать!


     Сейчас продавец продаёт их полотна торжественно!
     За миллионы!
     Крошечная иллюстрация торговли -
     Нью-Йоркский Chriestie's [12 - Ежегодно Christie's организует около 350 аукционов в 80 разных категориях, таких как искусство, ювелирные украшения, фотография, вино и многое другое. Цены за лот варьируются от 200 долларов до 100 миллионов долларов и более. Аукцион имеет 10 торговых залов по всему миру: Париж, Лондон, Нью-Йорк, Милан, Женева, Цюрих, Амстердам, Дубай, Гонконг и Шанхай.] и Ван Гога
     «Стог сена» (1888) – долгая история перед продажей -
     Продана за 35,9 млн долларов,
     Хотя это рекорд цены Ван Гога акварели на бумаге!


     О! К слову!
     У Ван Гога было голландское прозвище -
     «Маленький художник»,
     Сейчас он посмеялся бы,
     Зайдя на аукцион и глядя на свои холсты!


     И в больнице Арли
     Его доктор Феликс Рей писал о нём в медицинской карте:
     «Несчастный, измождённый, низкорослый, худой
     И с заострёнными чертами лица».



   Жизнь идет…


     Жизнь идёт, бежит, ползёт,
     Но, несомненно, постоянно устремляется вперёд!
     И иногда, став строем днями в ряд,
     Остановившись, размышляет – не повернуть ли ей
     назад,
     И это – с неуверенностью в завтра в лад…
     Или дни прошлого глядят по сторонам
     И размышляют – им куда?
     Где лучше будущие дни прожить – там иль сям?
     Но размышляют лишь живые, а это будет не всегда…
     И забуксует время, застопорится, ну прямо срам!
     И ни туда и ни сюда!
     Лишь повторяя прожитые прошлые года
     Иль неожиданно от размышления устав,
     Жизнь летит назад, стремглав,
     Трезво расценив, что ждёт в финале,
     Безостановочно летя вперёд.
     Только родившись, мы судьбу ругали,
     Что безответственная чёрная дыра нас ждёт!
     Шесть футов глубины и, в жизни рост – длины,
     На перерытом поле исчезать совсем не мёд!
     А мы – увы! – летим только вперёд!
     Эй рулевой! Верни грядущее назад,
     Когда был жив умерший Стивен Хокинг [13 - Стивен Хокинг (1942–2018) – английский физик-теоретик, космолог и астрофизик, писатель, директор по научной работе Центра теоретической космологии Кембриджского университета.]!
     Кто? Хокинг?
     У поэта-автора такой высокий интеллекта рейтинг?
     Эй критик! Живя с ним в одно время,
     На излучении постигнутых им «чёрных дыр»,
     Поняв: для мозга человека непосильно его бремя,
     Лишь мы можем воспринять – над нами всеми реет
     Многомировой галактики вселенский командир,
     Метафорическая виртуальная реальность!
     В киберпространстве Баха музыки тональность…


     Мы боимся своего конечного
     Пункта назначения!


     Увы! Хорошо всем нам известного!
     Цель -


     В которую нельзя нам не попасть,
     Даже закрыв глаза, летя!


     Эй! Разговорчивый поэт!
     Где сейчас Ван Гог?


     И его бушующая одержимость?
     Гребёт по Роне?


     Вместе с близким другом?
     И их драка в лодке – раскачивающейся -


     Не лучшее место для потасовки!
     Потом прыжок


     На качающийся берег!
     Потом стук каблуков по мостовой,


     Потом, перевязанный,
     Вбегает он в бордель


     К единственному искреннему другу -
     К его натурщице-модели:


     «О! Рашель быстро спрячь
        Этот кровоточащий свёрток!
            Прошу тебя, моя зазноба, спрячь!
     Только так, чтоб не найти!
        Между твоим шёлком – это
           Небольшой свидетель ночной драки
              Двух мужчин на волнах Роны!
     Это не моя или Гогена крайней плоти кожа!
        Рашель! Слушай, без фантазий!
           Это часть уха! Мочка уха
                 Безумного художника -
     Винсента Ван Гога!
        Спрячь Рашель!
           Не говори об этом никому!
               Это тоже «пакт молчания» -
     Отрезанное ухо – для моего автопортрета!
        Слава Богу, несчастный случай без убийства!
          Пусть покоится в твоём белье!
              Не плачь!
                 Я вижу два стакана для вина!



   Натюрморты


     Натюрморты, окруженные людьми, -
     Это все остановившиеся моменты жизни.


     Кошка умывает морду,
     У неё окровавленное ухо от укуса собаки.


     На мостовой лежит раздавленный
     Каретой мёртвый серенький мышонок.


     Карандаш и испачканная красками кисть,
     Пятна от вина на свежем этюде на бумаге.


     Из кухни запах забытых
     Гнилых помидоров вангоговского цвета.


     Это помидор, брошенный в лицо
     Протестующему против нового искусства.


     Впитывающийся в кожу лица Рашель
     Крем ещё не окончательно растёртый.


     Разбитый гранёный стакан в плетёной корзине,
     Рассыпанный чай на дереве столешницы.


     Пока ещё пустой гроб – молчаливо,
     Тихо и неподвижно.


     Неудача долгого дуэта!
     Рашель встает с постели, чтобы идти в полицию Арли…


     Два яблока – это натюрморт.
     Одно, два…


     А три?
     Или четыре?


     Или куча яблок на полу?
     Это – натюрморт убитого Ван Гога?


     Или можно также причислить сюда
     Нашу жизнь с утра до поздней ночи?


     Дни лежат на лице календаря -
     Как один, два, три, четыре…


     И еще, и еще: живые дни жизни,
     Которые ты живёшь до наступления
                   тёмной слепой ночи…


     Натюрморт смертен, если убрать
     Яблоки, когда сгниют.


     Или их можно съесть свежими!
     А в картошке таится новая жизнь едоков!


     Календарь висит вертикально,
     И дни опадают…


     На пол и исчезают,
     Не возрождаясь – не могут подняться!



   Печальный взгляд


     Печальный взгляд!
     Глаза в печали ищут сострадания,
     Смотрят в глубину, где может затаиться помощь…


     Печальный взгляд просит сочувствия -
     Кто может проникнуть в глубину
     Страданья тех, кто ищет состраданья?..
     Но кто-то так добр, распахнут, и
     Свершит сверхдоброе – нимб над его челом -


     Печальный взгляд!
     Глаза в печали ищут сострадания,
     Смотрят в глубину, где может затаиться помощь…


     А кто-то из земных святых может стать
     Ловким Моисеем, к примеру, удостоившимся
     Мудрости великого ИСХОДА Своего Народа!!
     Спрятан Моисей от фараона, Великого Рамзеса,
     В камышах у Нила – расти, мужай смелей! Скорей!
     Но Моисею – Моисеево! Эй, Моисей!
     1400 до н. э.! Народ бредёт! Исход длится 40 лет!
     Скрижали Откровения сохранены в веках!
     Святые каменные плиты с Десятью Заповедями!


     Эй мой читатель! Скуки ради, скажу:
     Не Моисей ли был Прообразом Христа?


     Всякая мать спрятала бы сына – от любопытства,
     Понять неясную причину
     Беспокойства сына невесёлых глаз!
     Глаза – знающие, что не будет помощи!
     Мать Моисея – Иохаведа [14 - Иохаведа (ивр. Иохевед – «Бог моя слава») – в Пятикнижии жена Амрама, мать Моисея, Аарона и Мириам (Исх. 2). Она была дочерью Левия, родившейся от него в Египте, и была тёткой своего мужа, следовательно, состояла в браке, который позже был запрещён законом Моисеевым (Лев. 18:6, 12) – это был, очевидно, остаток патриархального обычая, отменённого законом.] – жена его отца Амрама -
     В слезах она! Её глаза ищут сострадания тоже!
     Фараон продолжает убивать их – застрявших
     Веками иноземцев!
     Ненависть и любопытство!
     Войска Рамзеса обыскивают камыши вдоль Нила!
     Египетскую принцессу Бафью -
     Спасительницу Моисея, которая сочувствует
     Этому народу – история возводит в героини…


     Печальный взгляд!
     Глаза в печали ищут сострадания,
     Смотрят в глубину, где может затаиться помощь…


     В этих словах мало поэзии -
     Примитивно, призрачно-прозрачно то, что я
     Клац-клац по клавиатуре!
     Никаких колючих, царапающих суков,
     Колючих проволок -
     Для того, чтобы уколоть, сделать больно!
     Никакой реакции кожи -
     Капельки крови или синяка,
     Если сук большой шершавый,
     Но мне надо
     Перестать терпеливо приглашать копаться
     В моей полувидимой метафоре!


     Лишь иногда заставлять
     Спотыкаться или
     Гладко проскальзывать на
     Новую страницу или -
     Без торжественного хлопка – закрывать то,
     Что вы читаете в скромном бумажном переплёте!


     Как удержать читателя внимание?
     При помощи чего?
     Занозив переворачивающий страницы палец читающего
     Острой занозой?
     Не лучшая затея!
     Или грамматическими ошибками?
     Наивным синтаксисом?
     Банальным синопсисом сюжета?


     Печальный взгляд!
     Глаза в печали ищут сострадания,
     Смотрят в глубину, где может затаиться помощь…


     Печальный взгляд!
     Глаза в печали ищут сострадания,
     Смотрят в глубину, где может затаиться помощь…


     Печальный взгляд!
     Глаза в печали ищут сострадания,
     Смотрят в глубину, где может затаиться помощь…



   Взъерошив волосы…


     Взъерошив волосы -
     Рыжие, как его клином отстриженная борода,
     Он видит дальних горизонтов полосы
     И плещущуюся Рону – глубоко до дна!
     Оранжевое ранне-утреннее солнце!
     Губы растягиваются в улыбке после сна,
     Как от радости гравюры любимого японца!


     И, закрыв глаза, Ван Гог сидит, уйдя в себя!
     Запах гари: на кухне у Гогена что-то пригорело! Ну и ну!
     Гоген приехать рад! Весь вечер он провёл гребя,
     В Арли – как дома! Ван Гогу запахи щекочут нос…
     Удачно ль их рабочее сожительство? Это вопрос…
     Работать вместе пробовали ещё в Париже…
     Было другое время – сейчас им кажется, что они ближе…


     Холст дрожит
     От неожиданного желтого «плевка»!
     Мгновенная струя – яркого стронция желтка -
     Пальцем выдавлена! И летит та молния из тюбика!
     Уже на полотне! Ван Гогу льстит начало -
     Огненное жёлтое пятно почти шедевром стало!
     Что кроме ЖЕЛТОГО возникнет? Похоже это мало!


     Мечутся кричащие от страха птицы!
     Небо разрывается дьявольским огнём!
     Поле забито сорняками – нет золотой пшеницы!
     Трагичен, не понятен смысл этого изъяна!
     Наконечник блуждающей стрелы врезается
     В незащищённого исколотого святого Себастьяна!
     Эй грамотей! Святые у Ван Гога не встречаются!


     А это постулат, которому всяк рад:
     Мир распределён на разный цвет и формы,
     Дразнящие друг друга маски – жизни маскарад!
     О жёлтый цвет! В подсолнухах он больше нормы!
     Дождь льёт полосами – вертикально,
     Подтверждая бег кисти – сверху вниз!
     Всё – масло, спирт, олифа – текут наземь идеально,


     Подтверждая вангоговский триумф в Арли!
     Темно-зелёные поля. В контрасте – «жёлтый дом».
     Чёрное небо – погасших звёзд огни на нём!
     Церквей кресты! Пустые окна. Смотри не пересоли!
     Наклонившиеся к земле усталые крестьяне -
     Они с первых вангоговских левкасов [15 - Левкас (от греч. leukys – белый) – название грунта, представляющего собой мел, смешанный с животным или рыбьим клеем с добавлением льняного масла. Особо значимое применение имеет в подготовке под иконопись и сусальное золочение. В наше время технику левкаса художники используют, сохраняя технологии, но заменив некоторые ингредиенты современными материалами.] не ушли -
     Сеют на вскопанных пашнях, которые в бурьяне…


     Сияние подсолнухов обманчивого цвета!
     Сверхжёлтого! Лепестки дрожат огнями
     Аккумулированного в них лета…
     А в полутьме закрытых ставен целыми днями
     Ещё не высохла на покрывале кровь…
     Событие! О! Чтоб не повторилось вновь!
     Ужас на обоих лицах! Сатаны любовь!


     Вино туманит его мозг! Он смотрит агрессивно,
     Кто напротив за столом!
     Кто бы ни был – смотреть на визави ему противно!
     Таинственность его полотен придёт к нему потом!
     Такая неосознанная ненависть к Гогену -
     Его фальшивая улыбка – надменным ртом,
     Когда твердит, что он влюблён в Монмартр и Сену…


     Как Ван Гог не видел этот нос – сноба-парижанина!
     Во взгляде – унижающее к сотоварищу презрение,
     Что он легко заменит фальшивым обожанием!
     Ненависть кипит – друг друга отравляет!
     Поддержанная алкоголем темень мозга. Растворяет
     И смешивает все цвета Ван Гога -
     Вдруг ЖЕЛТЫЙ пропадает! В голове звенит тревога!


     Его цвета-спасители убегают врассыпную
     И улетают просить у доктора таблетки!
     Его туманная, а на полотнах напрямую,
     Дружба с Гогеном – прочь, как после ужина салфетки!
     Взгляд так угрюм – совсем он пьян!
     «Эй предатель! Уезжай со своей похотью в Париж!»
     В Гогена вдруг летит с недопитым вином стакан!


     Не совсем ещё порожний – с остатками вина!
     Ван Гог не слышит звон разбитого стекла
     На плитке пола! «Какая буйствует здесь сатана?»
     Утром он открыл глаза – и, кстати,
     На знакомой посетителям музеев жёлтой кровати…
     Кто кроме Рашели будет заботиться об этом человеке?
     Его последний друг Гоген исчез навеки…



   Соната пуантилизма

   Я хочу свести фигуры современных людей к их сути,
   заставить их двигаться так же, как на фресках Фидия.
 Жорж Сёра [16 - Жорж-Пьер Сера (1859–1891) – французский художник-импрессионист, основатель неоимпрессионизма, создатель оригинального метода живописи под названием «дивизионизм», или «пуантилизм».]


     Белые летающие мухи
     Нервно падают кружась. И это снег -
     До горизонта и за ним,
     За моим окном. На тихих улицах,
     Где телеги не давят колёсами пылающие
     микрозвёзды,
     Блестят две колеи! Сверкает этот плотный снег!
     Живое полотно художника, вошедшее в природу,
     В любую – пасмурную или ясную погоду!
     Пуантилизм! Но БЕЛЫЙ! Снежный!
     Нужен чудо снег, как жизни доброта,
     (Злость наказывали греки остракизмом!)
     Белый цвет – художника палитра – в нём все цвета!
     Эта спускающаяся в танце точечность,
     Созданная лёгкостью скрипичных звуков.


     Дующего ветра пируэтов трюки:
     Сосчитано – 130 форм снежинок -
     Шестиугольных микрозвёзд,
     Легко танцующих в воздухе, как в пустоте!
     Только повторяя – несмелые бедняги -
     Броуновского движения зигзаги,
     Снежно-легчайших траекторий зимнего пейзажа!
     Я радуюсь изобретательной природе даже -
     О! Оголённые зимним холодом деревья
     Движутся в порывах мрачного веселья,
     Почти изображая изогнутых шуршащих змей,
     Дышащих снегом, не боясь простуды,
     Переняв закалку берёз-матерей:
     «Эй! Берёзы! В России холодней? Вы оттуда?»


     Спящие, как дома, укрывшись снегом,
     Переселившись – поселились над
     Обогреваемой подземной автопарковкой -
     Теплее от закрытого пространства,
     Приятно удивлён местных строителей сноровкой!
     Эмиграционное пришествие белокорых берёз!
     Проходит время! И прощай белизны пуантилизм!
     Пригрело Фаренгейта солнце для берёзы слёз!
     Тепло! +5 °C или 41° по F – я с русской кружкой -
     У одной из них, с развёрстой коры стружкой, -
     Кап-кап: течёт в мою посуду! Пить утром
     Натощак? или когда спать беспробуду?


     Утром – я снова у окна!
     Эй! Что это? Куда ушла моя весна?
     Белые мухи опять летают,
     Прозрачные на солнце,
     Как спрятавшись, вальсируя, играют,
     Скользя по округлости молочных
     Бело-берёзовых стволов…
     Я едва увидел эти полувидимые микрозвёзды:
     На снежном виброполотне их большой улов!
     Ещё вчера смеялась оттепель – эта фальшивая весна,
     Был плюс – температуры Цельсия! Здесь – Фаренгейта!
     Всё ещё зима! Холодно! Скрипку заменила флейта!
     Летают, как тогда – светлее атмосферы мухи!
     Придёт тепло! Рассеет выдумки и слухи,


     Что Пуантилизм – только художественный жанр зимы!
     А лето в его власти тоже – узнаем мы!
     Парижский живописец Жорж Сёра -
     Расцветшего импрессионизма дока -
     Задумал разбить на пиксели кляксу живописного мазка,
     Схватив с палитры всех красок пробы!
     И на его холсте пейзаж из этих пробных точек!
     «ПУАНТ» – в русском переводе – ТОЧКА!
     Сёра приходит к пуантилизму! Почему
     Склеенные мелкой цветной керамики кусочки,
     Стеклянные осколки смальты, как вся МОЗАИКА
     Всех цивилизаций, сияющий монументализм -
     Яркий, праздничный! А это – ПУАНТИЛИЗМ!
     Эй Сёра! Изобретённый тобой стиль возглавь!


     Эту точечную, проверенную на мольберте явь!
     «Воскресный день на острове Гранд-Жатт» [17 - «Воскресный день на острове Гранд-Жатт» был впервые показан на последней, восьмой выставке импрессионистов в 1886 году. Картину сразу же признали одним из величайших произведений современности. Работа над этим огромным полотном заняла у Сера два года. На Гранд-Жатт в воскресенье собирался высший свет. Также чрезвычайно ценили этот остров проститутки: в атмосфере расслабления и отдыха легко подыскивать себе клиентов. А светские франты, соответственно, легко находили себе девушек для развлечений. Гранд-Жатт даже называли островом любви.],
     Где все цвета так ярки и естественно горят!
     Новаторскому расчленённому мазку принадлежат!
     До фокуса реальной жизни пейзаж вибрирует!
     И Поль Синьяк [18 - Поль Синьяк (1863–1935) – французский живописец-неоимпрессионист, стоящий у истоков направления пуантилизм, один из самых интересных людей конца XIX – начала XX века. Изучив строение глаза и законы передачи цвета, Поль Синьяк убедился, что восприятие оттенков усиливается при нанесении краски отдельными мелкими точками. Сейчас живопись известного неоимпрессиониста есть во многих крупных музеях, среди них парижский музей Орсэ и Эрмитаж.] – второй, кто этот стиль солирует!
     Ещё, ещё пуантилисты!
     В Париже новость прогрессирует -
     Этот оптический эффект от несмешенья цвета целым:
     Палитра – на ней краски – вываливай-ка их бегом!
     Каждый пиксель ярок – никогда не крашен серым,
     И то, что видим мы на стенах, что навеки под стеклом
     И в раме! В маске реализм? Перепутаешь с пленером!
     Пуантилизм! Этот новый «точечный» мазок так строг!
     Жорж Сёра ли это?! Поль Синьяк?! Или Ван Гог?!



   Острый натюрморт


     Магазин острых ножей
     И блестящих столовых приборов!
     Стою перед витриной в отблесках цвета стали!
     Центр города, много народу – после полудня!
     Вокруг меня торопятся прохожие!
     И меня не толкают!
     Я стою! Такие потрясающие удивительные предметы!
     Никогда не видел ничего подобного!
     Разные модели лезвий для бритья!
     Ножи, ножи, ножи самых неожиданных форм -
     Перочинные, складные, охотничьи
     И так далее!
     Словно загипнотизированный,
     Смотрю я на лезвия из стали!
     Потрясающе!
     Я неравнодушен к тому, чтобы отрезать
     Кусок дичи длинным блестящим лезвием
     И положить кусок мяса с кровью на белую тарелку!
     И отрезав кусок – съесть!
     Извините, я не просто люблю поесть, я – художник!
     Я вижу натюрморт!
     Чтобы его написать?
     Всё из чего состоит натюрморт!
     Откуда я знаю?
     Писать-писать!
     Где мой мольберт и кисти?
     Эй, надо заточить карандаш!
     Окунуть кисти в воду!
     Писать мягкой акварелью, как китайцы,
     Наслаждайтесь!
     Бритвенные лезвия,
     Самые разные ножи,
     Самых неожиданных форм:
     Перочинные, складные, охотничьи и так далее!
     И все на холсте!
     Я вижу ножи! Разделочный нож с блестящим лезвием!
     Из чистой стали.
     А-а-а! Solingen [19 - Solingen – марка из одноименного немецкого города, занимающаяся выпуском бритвенных станков и маникюрных приспособлений из высококачественной стали. Первоначально компания специализировалась на производстве ножей и хирургических инструментов, прославивших это наименование по всей Германии. Говоря о надежности и долговечности, используют словосочетание «немецкое качество», которое стало именем нарицательным во всем мире.]! O-o-o!
     С полированной деревянной ручкой! С эмблемой!
     Да! Это Solingen!
     Немецкие ножи как предмет изображения в натюрмортах!
     И даже в книгах на цветных обложках!
     Книга об этом!
     С авторами на обложке.
     Да! Тоже немцы – как эти ножи!
     Ганс Кауфман и Рита Вильдеганс!
     Название?
     Читаю: «Поль Гоген и пакт молчания»!
     Так я посмею разрушить натюрморт
     И открыть, как это любопытно!
     Дверь магазина сделана из цельного прозрачного стекла.
     Продавец улыбается.
     О-о-о! Вот это новость!
     Гоген был хорошим фехтовальщиком!
     Любил холодное оружие!
     Переворачивая страницу,
     Читаю,
     По какой-то непонятной причине в то время,
     Когда он плыл на лодке по Роне со своим другом Ван Гогом,
     У него был с собой любимый нож.
     Solingen? Я хочу, чтобы мне отрезали ухо!
     Почему я об этом думаю? Я должен прочитать эту книгу!



   Не говори так, друг Гоген…

   Мой дорогой Тео, мы с Гогеном много общаемся…
   Наши разговоры носят исключительно электрический характер.
 Ван Гог, письмо брату Тео, Арль, 1888


     Гоген:
     Выйди погулять! Сходи, посмотри
     Ещё раз Курбе [20 - Жан Дезире Гюстав Курбе (1819–1877) – французский живописец, пейзажист, жанрист и портретист. Считается одним из завершителей романтизма и основателей реализма в живописи.] и Делакруа [21 - Фердинан Виктор Эжен Делакруа (1798–1863) – французский живописец и график, предводитель романтического направления в европейской живописи. Он возглавил национальную французскую романтическую школу, отступив от чётких правил академизма. Шёл к официальному признанию многие годы, его искусство было признано лишь в конце жизни. Делакруа стал кумиром многих молодых художников Франции. «Свобода, ведущая народ» принесла художнику мировую известность, став одним из наиболее узнаваемых полотен в истории.]!
     И кое-кого ещё! В музее Фаберже!
     Были ли мы неправы? -
     Примитивно!!!
     Делакруа слишком силён в политике!
     Ха-ха!
     Не могу забыть его мадам «Свободу»!
     Ха-ха!
     С её революционно нагой грудью!
     А рядом с ней Гаврош Виктора Гюго!
     С ружьём в руках!
     Никакой контрастный коричневый цвет
     Не в состоянии спасти эту картину!


     Ван Гог:
     О! Не говори так, друг Гоген!


     Гоген:
     И твой Курбе уже старомоден -
     Он работает академически,
     Как прежний реалист,
     И это ему удаётся!
     Женская нагая фигура,
     Которую он пишет с фотоснимка!
     Ну, скажи Винсент – разве я не прав?


     Ван Гог:
     О! Не говори так, друг Гоген!
     Ты же знаешь, что говорил Курбе:
     «Я мёртв – пусть это обо мне говорят…»
     Он не принадлежал ни к какой школе,
     Ни к какой церкви или институции,
     Да ни к какому режиму!
     За исключением режима свободы!


     Гоген:
     Пуантилизм – сейчас свобода!
     Реализм – всего лишь зависимость от привычки!
                 Он повторяет, копирует – это не дело!
                 Это не настоящая свобода!


     Ван Гог:
     Перестань. Не говори так.
     Искусство Курбе – вне своего времени!
     Делакруа горит революционной страстью -
     Это не только касается его революционной темы.
     И в его смелых мазках кисти!
     Они оба наши предшественники!


     Гоген:
     Не будем спорить! Давай выйдем на улицу
     В наш местный Барбизон [22 - Барбизон – это маленькая французская коммуна, расположенная в регионе Иль-де-Франс недалеко от Фонтенбло. Больше всего городок известен тем, что долгое время служил пристанищем французских художников. Живописцы покинули Париж, чтобы писать на природе сельские сюжеты.] -
     Пленэр в зимнее время,
     Южной Франции Рождество!
     Идём вдыхать запах реки Арли -
     Свежий запах прошлогодней травы!
     Такое счастье -
     Глубокие вдохи нашей глухой страны!


     Ван Гог: Не говори так, друг Гоген!


     Гоген:
     Почему Винсент? Разве я не прав?
     Что мы здесь можем сделать?
     Только рисование-рисование-рисование,
                              картина-картина!
     У меня уже клаустрофобия -
     От твоего милого и уютного Жёлтого дома!
     Только рисование-рисование-рисование,
                              картина-картина!
     Что ещё? Никому ни слова! Никого кругом!
     У нас здесь самый настоящий «Пакт молчания»!
     Легко следовать этому правилу!
     Мы открыты
     Только нашей общей девушке Рашель!
     Пьём пиво в единственном баре с крестьянами!
     Вот наша единственная радость!
     Мне этого мало -
     Я устал спать девять недель в Арли
     В объятиях сладкого крестьянского сна!
     Посмотри в зеркало Винсент -
     Ты стал, как твои натюрморты!
     Проснись для настоящего ритма жизни!


     Ван Гог:
     Не говори так, друг Гоген!


     Гоген:
     Почему?
     Довольно! Поехали в Париж!
     Гремящие нарядные дилижансы!
     Празднично громкий шум города!
     Забитые людьми улицы!
     Рынок – старый,
     Парижский, сильный аромат!
     На людях яркая театральная одежда,
     Идеальная для наших картин!
     А Лувр? О! Не Лувр! Я его сейчас ненавижу!
     Но много приятных частных галерей!
     Я люблю крик обсуждений в фойе салонов!
     Не глупи!
     Брось глупое провинциальное затворничество.


     Ван Гог:
     Не говори так, друг Гоген!
     Ты знаешь – я совсем другой.
     Мне нужно, чтобы вокруг была природа,
     Деформированная суровой жизнью
                               местных жителей,
     И резонировала с моей буйной душой.
     Я не поменяю
     Мои горящие зелено-жёлтые грядки капусты
     На каменные бульвары Парижа!
     Я должен принадлежать моему кошмару!
     Подумай в этом ключе, Гоген!


     Гоген:
     Но, Винсент!
     У тебя уже есть твой сумасшедший урожай!
     Хватит писать сельские поля!
     И грядки с зелёной капустой!
     И грубые крестьянские лица!


     Ван Гог:
     Нет-нет, Гоген! Не говори
     Так категорически возбуждённо!
     Не говори так, Гоген!
     Я буду здесь в нашем Жёлтом доме
     С воспоминанием о нашей счастливой жизни,
     На протяжении девяти бурных недель!


     Гоген:
     О упрямый пациент!
     Оставим тебя уезжать одного!
     Но вот мой вывод: я иду в центр жизни!
     К искусству! К людям, обсуждениям! В Париж!
     Оставайся здесь без меня и пиши
     Своих дурацких уродливых крестьян!


     Ван Гог:
     Не говори так, друг Гоген!


     Гоген:
     Жизнь тяжела в твоей компании!
     Темно! Уже вечер.
     Пойдём к Рашель – хорошая идея!
     Но пока мы пришли к тихо мурлыкающим волнам
     Для нашей медитации – к Роне!
     Я должен сказать, что Сена по мне гораздо лучше!


     Ван Гог:
     О нет! Не говори так, друг Гоген!
     Река это всего лишь река.
     Или Рона – это мой Иордан!
     Я здесь переродился!
     Взгляни на бегущие по воде отблески,
     Спешащие к этой холодной ночи, -
     Это наша молитва.


     Гоген:
     Да! Это помогает размышлять.
     У нас с тобой есть «Пакт молчания»!
     Поэтому наши секреты умрут вместе с нами!
     Посмотри на подвижную поверхность воды -
     Так и хочется нырнуть!
     О! Нет!
     Не в холодную зимнюю глубину.
     Нет – бр-р-р-р!
     Лучше сядем в деревянную лодку -
     Вот эту, смотри, Винсент! Есть даже вёсла
     На дне лодки под скамейкой!
     Запрыгивай! Вперёд. Я на вёслах!
     Я смогу убедить тебя по поводу Парижа!
     Слушай, сумасшедший художник!


     Ван Гог:
     Не говори так, друг Гоген!



   От Тейта к Тейту


     Обычно Темза – это яркие,
     Незрячие глаза.


     Атмосфера холодной осени -
     Солнце падает до уровня глаз,


     Смотрит на удивленные лица туристов,
     На движущиеся силуэты.


     На обоих берегах Темзы
     Около четырёх дня.


     Лодка плывёт, чтобы
     Успеть вовремя от Тейта к Тейту.


     Мотор громко фыркает,
     Лодка скользит по мрамору грязной воды.


     Рокот мотора заглушает
     Голос рассказывающего гида,


     Среди
     Обжитого каньона цивилизации,


     Глубокая бездонная кровать
     Проходит по истории Британии с массой свидетелей,


     Среди послушно плавающих берегов
     Скульптурнокаменного расстояния от Тейта к Тейту.



   Миро в саду на Майорке


     Мой круизный корабль подходит к Майорке,
     Насколько помнится – это 1990 год!


     Два – Старый и Новый свет – соединяются,
     Вот так-то!


     За дальним горизонтом – Америка,
     За ближним морем – Западная Европа.


     За синей прозрачной бесконечностью,
     Прямо передо мной – крепкая каменная стена.


     На террасе – далеко в море,
     Как дыхание, раздается шелест гравия садовой
     дорожки.


     Скрип шагов по ней,
     Окруженный забором сад -


     Жоан Миро [23 - Жоан Миро-и-Ферра (1893–1983) – каталонский художник, скульптор и график. Направление его творчества – абстрактное искусство. Миро также близок к сюрреализму, работы художника похожи на бессвязные детские рисунки и содержат фигуры, отдалённо похожие на реальные предметы.] прогуливается
     Как владелец этой земельной собственности.


     Он уже известный и богатый,
     Его мистические полотна висят


     В галереях
     И в частных домах,


     Миро заслужил своё философское и художественное
     Уединение.


     Он идёт ритмично,
     Раздаётся мерный звук его шагов.


     В воздухе разносится радостное чириканье,
     И песни всех звучащих -


     Ползающих, летающих, прыгающих,
     Поющих тропических тварей,


     Шустрая жизнь крылатых насекомых
     Трансформируется в палитру художника -


     Всё это именно так!
     Вихрь, полёт, мельтешение насекомых -


     Вот, пожалуй, моя простая аналогия
     Визуального эффекта картин Миро!


     Хрустящий движущийся многоногий эффект -
     Ведь верно?


     Миро ловит эти живые яркие солнечные пятна:
     Жёлтые, золотые, красные, многоцветные,


     Он их собирает
     В коллекции своих картин,


     Выращенных им самим странных мутантов,
     Его драматические персонажи комичны и трагичны!


     Они стрекочут, сопротивляются
     Своей нарисованной колючей упёртостью.


     А это его осень – 2010 год,
     Новый круиз – от Тейта к Тейту!


     Перелёт самолётом до Хитроу,
     Потом на обычной моторной лодке


     По Темзе вдоль
     Долинной панорамы,


     Под лондонским дождём
     Круиз,


     Из фламандского дождя
     Дисциплинированного корабля Рембрандта


     В старой британской галерее Тейт,
     В Тейт новый – to the Modern Tate!


     Слово – горячему крутящемуся рою Миро!
     Противоположному другому – в туманном климате!


     Круиз – это приятно!
     О! Чуть не забыл сказать!


     Мой речной круиз
     Удешевляет путешествие!


     Во время – между 10:29 и 16:58 – то есть днём -
     Вход бесплатный!


     Жары и насекомых художника Миро
     В лодке Тейт нет и в помине!


     Вот так-то! Защищены
     Стенами комнат его холстов!



   Жорж Руо [24 - Жорж Руо (1871–1958) – французский живописец и график, один из представителей французского фовизма и экспрессионизма.]


     Пятно тает, почти внутреннее тепло,
     За занавеской – пятки внутренней жизни.


     Выцветший ковер закрывает
     Плачущую свистящую темноту.


     Клоун грустно улыбается своей маской,
     Он плачет все ночи напролёт.


     Хотя его жизнь ещё далеко не окончена,
     Грязные подтёки высыхают,


     Слёзы катятся по его
     Носатому губастому лицу.


     Цирковой петух кукарекает каждый день
     Также торжественно, как


     Вспаханная земля сыпется из
     Жизни примитивистско-шагаловского персонажа Руо.


     Грубые вырытые из земли окаменелости,
     Обогащающие бесценное искусство.


     Мудрость жизни
     Претворяется цветным церковным витражом


     В драме глубокодышащей массы красок, сквозь краски
     Революционного поиска другого реализма,
     Начатого Рембрандтом!



   Натюрморт Рождества

   По мотивам Уильяма Карлоса Уильямса [25 - Уильям Карлос Уильяме (1883–1963) – один из крупнейших американских поэтов, врач-педиатр. Был связан с Пассаикской больницей общего профиля, где занимал должность начальника педиатрии с 1924 года до своей смерти. Больница, которая сейчас известна как больница Святой Марии, почтила память Уильямса мемориальной доской с надписью: «Мы ходим в палаты, по которым ходил Уильяме».]


     Уже на воле, после Рождества,
     Радуясь теплу держащих – не придуманных,
     А настоящих – материнских рук
     Под пыльными оливами,
     Увиденными после долгих
     Месяцев утробного пленения
     И после моего рождения материнских мук!
     Ещё не ведая, что происходит на земле,
     Уверенный, что слышу зов волшебных голосов!
     Узрев во сне идущих трёх волхвов!
     Они идут через пустыню с их дарами!
     О! Даже с моим будущим портретом
     В раме – для смышленого
     Младенца баловства!
     В честь моего космического Рождества -
     Пришедшего для мира божества!
     Я вижу всё вокруг, прищурясь
     От огня солнца, что играет
     На высоте его вращенья, а под облаками
     Птицы напевают, трёх мудрых старцев
     Торжественно сопровождают,
     Я показываю на них пальцем
     С материнских рук – мужские лица
     С римскими носами, предвидя будущий
     Безверья ренессанс или будущее правоверье,
     Мифов убежденья диссонанс -
     Хождение босым по плоскости святого моря,
     И взамен мифу приходит горе!
     Безумья боль гвоздей, вбитых в кисти рук,
     И со стуком молота легионера восходят
     Лучи горестного нимба – колючая корона
     Святой религиозной пустоты -
     Придуманный Голгофой космический
     Полёт за облака – не первого, а нулевого
     Счёта астронавта! Не он сказал: «Поехали!»
     И снова руки Богородицы – ныне
     В итальянском микеланджеловском мраморе,
     Провожают нулевого аргонафта
     В бесконечный космос…



   Икар

   По мотивам стихотворений об Икаре У. Х. Одена и Уильяма Карлоса Уильямса, написанных по мотивам картины Питера Брейгеля «Падение Икара»


     В долгой истории природы
     Никто не замечает, что привычкой создано!
     Плюём мы на падение кого-то в воду!
     Прочти в стихах Уильямса и Уистена Хью Одена.


     Полётов в воздухе любитель -
     На крыльях, укреплённых воском!
     Своё внимание включите
     На волны моря всплесков отголоски.


     Он юн и воском склеил свои крылья,
     А люди по своей природе безразличны -
     Вокруг всегда событий изобилье.
     Зачем глазеть? Это редко поэтично!


     Море – всегда волн волненье!
     Кто-то упал в воду? Полиции бы позвонить…
     Но ведь все глухи к нетерпенью
     Природного желанья не утонуть, а жить!


     Огонь солнца вытопил из крыльев воск,
     Воде десерт, прожорливые рыбы -
     Они не могут оценить творца Икара мозг,
     А оказавшись рядом, что придумал ты бы?


     С корабля, что мимо проплывает,
     Если кто-нибудь беду в воде увидит вдруг, -
     Как заставить, если никто не бросает
     Для спасенья чьей-то жизни круг?


     Лишь фламандца Брейгеля ирония
     Нам рисует парня голых ног мелькание,
     А поэтов и обоих Брейгелей гармония
     Радует показать нам столь печальное предание!


     А Брейгель Старший рисует свой пейзаж
     С вялым равнодушным пахарем у моря:
     «К чему Дедал развёл такой ажиотаж?
     Все мы умрём – земной природе вторя!»



   «Сны» Куросавы


     На вертикально висящую землю он осторожно
     Ступает, словно сомнамбула,
     Уверенный, что на экране он смутно-опасно-тревожно
     Идёт за Ван Гогом, съев его ампулу…


     Как для пейзажа солнечного лета смелым стать!
     Для вангоговского импрессионизма в облаках летать!
     Смело высокой толщины мазок набрать!
     Но ум упрям и возвращает к реализму вспять!


     Стены Жёлтого дома стронций себе забирает!
     Кто он – этот герой на экране – Куросавы художник?
     Призрак Ван Гога? Кто о нём что-нибудь знает?
     Метаморфоза Христа? Но Куросава – безбожник!


     Или он муза Ван Гога – в мужское платье одета,
     Пришедшая дать ему острую бритву
     Сменить его облик для парижского Сотбис-портрета -
     Победить эту жёлтую-чёрную-красную битву!


     Художник уходит из кадра – надев кимоно и гэта,
     Но увидев опять парящую гамму палитры Арли -
     Его кисти касаются рьяно экрана – Ван Гога холста!
     Мрак «чёрных дыр» галактик миров – всё оказалось вдали…


     Он идёт, удивляясь висящим деревьям – так лихо!
     И крестьянским полям на экране – золотым и зелёным,
     Где пшеница, рожь, овес, горох и гречиха!
     Сорняки среди злаков! Японец актёр рвёт их со стоном!


     А в полях царствуют подземные озимые,
     Зреющие радостно зимой. Первый всем голодным урожай!


     Это – лишь история и правда, не в гэта Муза мнимая,
     Провожает Винсента Ван Гога в рай!


     «Я прочёл твой сценарий „СНЫ” и теперь – усердно лезу,
     Набрать побольше голливудских Оскаров корон!
     И Ван Гог в моей фантазии – Мартин Скорсезе!
     Он уже шагает под тучей кричащих горестно ворон!»



   Иди к Рашель


     Чтобы пойти к Рашель,
     После гребли на реке,
     После драки в разбалансированной лодке,
     Как после битвы на войне,
     Он на дрожащий берег прыгнет,
     Как во сне,
     И он уже стучит
     Каблуками по булыжникам Арли.
     Свёрток с его ухом из его кармана
     Выглядывает ли?
     Или это завёрнутые в парусину краски с кистями,
     Чтобы они себя отвлечь могли?
     Не помнит, как он, поднявшись,
     Открыл дверь -
     Пришёл в сознание,
     Когда вспомнил, зачем
     Он у Рашели!
     И закричав, как зверь,
     Выгребая из кармана, что принёс -
     «Это твой подарок! Верь!»
     «Твоё лицо в крови! Что случилось – говори!»
     «Эй! Спрячь этот подарок в своём шмотье!»
     Рашель почти без чувств…
     Совет простой – попробуй, её успокой!
     И с трудом сделана улыбка:
     «Спрячь в своём нижнем шёлковом белье -
     Этот итог спора во враждебном тоне
     Нашего ночного боя на волнистой Роне!
     Нет, нет! Это не крайняя плоть Гогена!
     Пожалуйста, не думай так!
     Мочка! Просто мочка уха замученного гения
     Винсента Ван Гога!
     Спрячь это, Рашель! Жить тихо мы должны,
     Соблюдая наш «Пакт молчанья»!
     Рашель! Очнись! Несчастный случай! Без стрельбы!
     Стреляют лишь наши цвета и всей палитры -
     Ярко-солнечный – жёлто-подсолнечный -
     Зелено-голубой – огуречно-травяной! Кто у Рашели?
     Ван Гог или Гоген? Модель Рашель воскресла!
     «Иди ко мне, мой Винсент, или Поль!
     В мою в крови постель! Не нужен вам Париж!
     В нашем Арли есть Жёлтый дом!
     Я буду вам моделью покорно! Никаких скандалов!
     И ни слова бизнесмену брату – Тео!
     Секрет глубок во мне – ваш «Пакт молчанья!»
     Кто у Рашель в этот час – Ван Гог или Гоген?
     Лежащая Рашель с открытыми глазами!
     Знала ли она, что накануне Гоген
     Ван Гогом был облит стаканом красного вина?
     С угрозой острой бритвой?
     Гогена шпага с жёлтой стены в руках шпажиста!
     Гоген покинул Арль на следующий день,
     И друзья больше не виделись друг с другом!
     Гоген нашёл Рашель на острове Таити!



   Монолог Ван Гога


     Хватит!
     Перестань орать! Приди в себя!
     Пустая безмолвная беззвёздная ночь!
     Но ожившая река слышит!
     Надо соблюдать наш «Пакт молчания» ради Роны!
     Я уже ничего не прошу! Делай, что хочешь!
     Отправляйся в свой адский Париж!
     Забыв о нашем райском Арли
     И нашем Жёлтом доме!
     Но сейчас!
     Греби к берегу!
     Не раскачивай лодку!
     Я падаю!
     Дно реки глубокое!
     Дай мне одно весло!
     Слушай! Весло!
     К моей руке! Нет! Нет!
     Не твоя опасная рука! Боюсь её!
     Весло!
     Остановись! Что блестит в темноте?
     Что это за сияние?!
     Ярко сверкающее в твоей приближающейся руке?
     Просто весло! Я доберусь сам!
     У меня есть весло! Я уже гребу!
     И могу защищаться деревянным оружием!
     Отойди! О-о-о! А-а-а-а!
     Ай! Боже! Дьявол! Ай! О-о-о! Боль!
     По лицу стекает тёплая жидкость!
     Кровь! Льётся мне на лицо! О-о-о! А-а-а!
     Твоё дурное кровожадное безумие!
     Не заметил – рядом с веслом лежала твоя шпага!
     О-о-о! Моё ухо! И твое весло – это!
     В моих двух руках! Прочь! Не прикасайся ко мне!
     Я доплыву до берега!
     О-о-о! Мне нужно остановить кровь!
     Дай мне твой носовой платок! О-о-о!



   Подводная песня


     Пузырьки воздуха
     Взлетают вверх, взрываясь
     На поверхности водного зеркала,
     Солнце светит, освещая глубину.


     Скользкий ил на
     Туманном дне
     Становится
     Живым.
     Подводный
     Горячий поток
     Движется,
     Вводя в
     Лихорадочное облако
     Молекулы,
     Частицы,
     Нейтроны-протоны.


     Подводные колышущиеся стебли трав
     Изгибаются, кружась,
     Солнце светит, освещая темноту в сосудах крови.


     Новорожденный,
     Создание
     От Бога или дьявола,
     Прыжки, вращение, зигзаги,
     Застенчивость -
     Спрятаться от света,
     Освещенная тьма,
     Через зеркальную
     Серебристую плоскость
     Фосфоресцирующей воды.
     Проворная рыба плавает,
     Быстро изгибаясь, изгибаясь, изгибаясь,
     Солнце светит, освещая темноту её внутренних органов.


     Ракета, ракеты -
     Вверх!
     Спусковой крючок срабатывает!
     Взрыв!
     Пузырящийся плевок,
     Прыгающий, брызгающий!


     Созревший побег
     Растёт
     И видит себя
     На зеркале воды!


     Значит, он не призрак!


     Пузырьки воздуха взлетают вверх,
     Взрываясь на поверхности воды,
     Солнце светит, освещая темноту в желудке рыбы!


     Крест
     Светится
     На чудовищном
     Новорожденном!
     Его дыхание,
     Вздыхающая грудь!
     Голос
     Слышен
     На вольном воздухе:
     У него есть своё право -
     Жить!


     Стебли подводных трав изгибаются, вращаясь,
     Солнце светит, освещая темноту…



   Доверительная беседа


     Я веду
     Доверительную беседу
     С послушным слушателем


     Или читателем.
     Я говорю,
     Что хотел бы


     Что-то рассказать,
     Не настаивая ни на чём,
     Для того чтобы


     Меня слушать, надо только
     Спокойствие -
     Никакого ажиотажа.


     Я не заманиваю
     Читателя, чтобы тот
     Ничего моего


     Не пропустил,
     Главное -
     Это свобода.


     Читатель вправе в любой момент
     Перевернуть страницу!


     Читатель вправе в любой момент
     Перевернуть страницу!


     Читатель вправе в любой момент
     Перевернуть страницу!



   О пустых вещах


     Не думайте слишком много
     О пустых вещах -
     Это непродуктивно, с этим согласны все,
     Но мы, тем не менее, это делаем.
     Все мы день и ночь следуем за
     Своими бегающими пустыми мыслями,
     Бессмысленное занятие -
     Все эти мысли о вещах,
     О пустых вещах,
     Которые нас волнуют.
     Так что же это за пустые вещи,
     Что не принесут денег,
     Что не помогут нам любить?
     Не упрощают жизнь? Раздражают?
     Не дают спать по ночам?
     Прибавляют морщин,
     Когда утром смотришь в зеркало?
     Я придумал очень простой тест:
     Неприятные аспекты,
     Дела, моменты, факторы, фрагменты,
     Отношения, реакции, странности,
     Фетиши, привязанности, мании или
     Фобии, страхи и ужасы:
     И если это невозможно переносить,
     Надо выписать чернилами на бумагу -
     Эту ровно текущую цепь,
     Ритмично марширующих слов,
     Которые можно пропеть
     С убегающей с языка рифмой…
     Перестаньте! Какая глупость!
     Выройте и залезайте поглубже
     В глубокие недра своей души!
     Ищите нержавеющую часть этого органа!
     Это нелегко! Трудитесь упрямо!
     Последовательно! Глубоко веруя!
     И солнце засияет, погаснув для ненужных вещей!
     Узрев отсутствие ненужных вещей!
     Это-то говорит какофония! Отсутствие гармонии!
     Болтать столько слов! Такие сложности!
     Но попробуйте!
     Может быть, откроете какие-то возможности!


     Читатель вправе в любой момент
     Перевернуть страницу!



   Твоя жизнь


     Твоя жизнь – это бесконечное движение,
     Ты это знаешь,
     Твои кости превратятся в камень,
     Мускулы – в землю,
     Твои мысли улетят космически
     И вернутся
     К новым мальчикам и девочкам,
     Взрослым мужчинам и женщинам,
     Престарелым, и потом эти камни и земля
     Станут грунтом для фундаментов новых зданий
     В таком же, как прежний, саду жилищ -
     В непрерванном витальном чистилище,
     Где всех индивидуумов, то есть
     Грешников, предают вечным мукам.



   Я разрезаю пространство


     Я разрезаю пространство
     Моим оборудованием, или тем, что у меня есть,
     Прямо сейчас,
     Даже если у меня нет ничего,
     Что могло бы манипулировать мыслями,
     Ходьбой, вальсом, бегом,
     Неподвижно стоящим телом,
     Или ножницами, перочинным ножом, иглой,
     Или громким криком в темной ночи,
     Или глубоким вздохом и печальным стоном,
     Пронзительным страстным звуком, лежа на кровати.
     Я разрезаю пространство
     Своей рукой, машущей висящему облаку,
     Своей улыбкой – посылая её толпе,
     Или моим лёгким гусиным пером,
     Спрятанным в хлопающем кнопками бюваре.
     Торопясь, чтобы сократить пространство,
     Я разрезаю пространство
     Моим лосьоном после бритья без запаха,
     Дезодорантом, смешанным с запахом подмышек.
     Пространство разрезается
     Хвостом ветра шагающих джинсов-штанов,
     Или неуклюжими полуанглийскими словами,
     Живущими в складках моей плохой памяти,
     Как вши живут в поношенных солдатских рубашках!
     Я разрезаю пространство метущейся фантазией
     Моего старого мозга…



   Почему оптимизм


     Зажгите лампы! Все лампы горят
     Так светло, так ярко они светят!
     Небо чистое, ярко освещенное!
     Даже все звёзды – и спрятаны – обнаружены!
     Луна стесняется открыть
     И показать своё круглое лицо,
     Освещенное всеми лампочками солнце?
     Солнце не возражает
     И помогает осветить всё больше,
     Призывает молнию включить запасное
     Электричество,
     Чтобы зажечь все стеклянные работающие лампочки!
     Эй! Свет, свет, свет!
     Зажгите лампы!
     Да! Платить за электричество!
     Не жадничать! Свет всех лампочек небес,
     Слепое атомное электричество!
     Так что зажги все лампочки!
     Разверстого вулкана кратер над головой!
     Свет лампочек! Все лампочки горят!



   О Винсент!


     О Винсент!
     Ляг, прижмись к земле
     Под вихрем грозового неба!
     И прикоснись щекой
     К колючей высохшей траве,
     Чтобы услышать тяжелое дыхание земли!


     О Винсент!
     Сними повязку! Она тебе мешает
     Опять внять голосу природы!
     Прижатая трава коснётся твоего
     Мятежного таланта!
     Твоего безумья пламя вернётся молнией,
     Зажегшей сверкающий огонь твоего
     Экспрессионистского постимпрессионизма!
     Зелёно-жёлтая брюссельская капуста -
     На холстах, в музеях, в рамах!


     О Винсент!
     Приляг на деревенскую кровать,
     Которую в музеях сразу узнают,
     Приляг, как знаменитый Лоренс Оливье [26 - Лоренс Керр Оливье, барон Оливье (1907–1989) – английский актёр и режиссёр театра и кино, один из трёх наиболее востребованных британских актёров середины XX века, наряду с Ральфом Ричардсоном и Джоном Гилгудом.],
     Чтоб появился Оскар -
     Отрезанного уха Супер-Стар!


     О Винсент!
     Прячься! Накройся той гнилой травой, как одеялом -
     Притворись,
     Не ты бунтуешь за истекший реализм, а живопись
     Во тьме «Чёрного квадрата» русских,


     Громко объявляя, что
     Не твои кривые рыбные крючки
     На стенах Музея современного искусства -
     Это Джексон Поллок [27 - Пол Джексон Поллок (1912–1956) – американский художник, идеолог и лидер абстрактного экспрессионизма, оказавший значительное влияние на искусство второй половины XX века. Он был широко известен своей техникой наливания или разбрызгивания жидкой бытовой краски на горизонтальную поверхность, которая позволяла ему просматривать и рисовать свои полотна со всех сторон.]!


     О Винсент!
     И абсолютно не ты, Винсент, причастен
     К неоновому свету Тайм-Сквера, отобранного
     У «Звёздной ночи» для
     Голубой гринвич-виллиджской «Ноты» [28 - Blue Note – джаз-клуб и ресторан, расположенный по адресу 131 West 3rd Street, Гринвич-Виллидж, Нью-Йорк. Открытый в 1981 году владельцем и основателем Danny Bensusan, сегодня клуб считается одним из самых известных мест в мире джаза.]!


     О Винсент!
     Не верь, Винсент! Это не твой Жёлтый дом в Арли
     Крадёт прозрачный витраж Корбюзье для Дома
     Центросоюза в Москве [29 - Дом Центросоюза (Наркомлегпрома) – офисное здание на Мясницкой улице в Москве. Построено в 1928–1936 годах в интернациональном стиле по проекту французского архитектора Ле Корбюзье при участии Пьера Жаннере и Николая Колли под руководством инженера С. Грузинова. Фасады строения обращены одновременно на две параллельные улицы – Мясницкую и проспект Академика Сахарова. Объект культурного наследия народов России регионального значения.]! И Чандигарха [30 - Город Чандигарх построили с нуля за пять лет (1951–1956) по проекту двух известных архитекторов – двоюродных братьев Ле Корбюзье и Пьера Жаннере. До сих пор город остается одним из самых удобных и чистых в Индии, несмотря на то, что в нем проживает больше миллиона человек. Архитекторы разработали метод «семи путей». Семь типов дорог: шоссе, проспекты, тротуары, велодорожки – разделены и не пересекаются в зависимости от их функций. Корбюзье сравнивал это с лимфатической и дыхательной системами и кровообращением. Ведь в человеческом организме они гармонично функционируют, несмотря на то, что разъединены. Благодаря этому методу пути людей и транспорта не пересекаются. Город находится в постоянном движении, и это похоже на работу часового механизма: нет заторов и пробок.] в Индии!


     О Винсент!
     Не твой с Гогеном «Пакт молчания» -
     Это Джона Кейджа пианино
     В тиши смущённых звуков «4'33"» – мятежного
     «Молчаливого присутствия»! [31 - Джон Кейдж (1912–1992) нередко называется исследователями «Малевичем в музыке». Причиной этому служит созданное им в 1952 г. сочинение для вольного состава инструментов «4'33"» («Четыре минуты тридцать три секунды»). Во время исполнения музыкантами не извлекается ни одного звука. Произведение делится на три части: 30 секунд, 2 минуты 23 секунды, 1 минута 40 секунд.]


     И не твой сокрытый праздник
     В радости прощанья джаза – молодёжного Вудстока!
     И не твой портрет индиго рамой обрамляет Джони!


     Сними шарф с уха, чтоб услышать вздох природы!
     Дай Рашель выстирать и выгладить его
     Для будущих шедевров!


     Читатель вправе в любой момент
     Перевернуть страницу!



   Закрой глаза


     Закрой глаза и заткни уши,
     будь смертельно мёртвым,
     чтобы увидеть
     безмолвно кем-то движимые точки
     на твоих чёрных слепых веках.
     Два внутренних экрана,
     соединённые в один художественным зрением,
     с чудовищными прожилками
     крошечных кровеносных сосудов на глазницах,
     так образно и метафорически
     скрывающие
     растраченную неизвестную жизнь
     твоего подсознания,
     смутно мигающую
     вокруг мёртвой слепоты
     и глухой тишины,
     твои едва дышащие или
     уже потухшие,
     или
     никогда не существовавшие,
     экспериментальные
     попытки соорудить
     вечную космическую жизнь
     под названием небытие.



   Письмо-мечта


     Я так рад, что получил твоё письмо
     Ты пишешь, что здоров!
     Твоё дыхание здоровья я слышу
     Своим единственным ухом,
     Защищенным временем и не совсем отрезанным в бою!
     Я слышу шаги почтальона по лестнице,
     Его звонок и голос,
     Звук разрываемого конверта,
     Звук твоего учащённого дыхания,
     Когда ты вкладывал своё письмо в конверт,
     А перед этим чернила выводили твою подпись -
     Как на твоей картине на холсте…
     Я слышу скрип деревянной жёлтой кровати,
     Когда поворачиваюсь к свету,
                      чтобы перечитать твоё письмо!
     Я слышу все-все звуки – одного уха достаточно!
     Я слышу, потому что твоё письмо – это письмо-мечта,
     Можно читать с закрытыми глазами,
     Чтобы увидеть оклеенную
                       старыми жёлтыми обоями стену -
     Выцветшими на солнце, частично девственными
     В местах, которые были закрыты нашими
     творениями!
     Мой крашенный много раз плетёный стул
     Пуст – некому сидеть за ним
     С бокалом вина или чайной чашкой!
     Так много вещей лежит на столе,
     Но нет конверта из-за границы – далёкой жаркой -
     Голубого, как моя грусть, неба -
                       голубого, как небо без облаков,
     Как моя травянистая земля с зелено-жёлтыми взрывами
     Кружащегося воздуха с дымящей синевой!
     Убаюкивающая песня над моей колыбелью!
     Моё время – этот качающийся маятник
     С тикающим ритмом,
     Отсчитывающий дни
     Моей электрической энергии,
     Гальванизированной экстремальным соединением
     Высокого напряжения -
     Столкновения с миром беспроводной связи
     Двух призрачных блуждающих инопланетян -
     Ван Гога и Гогена…



   Огонь умирает


     Огонь, прожив уютно зиму, умирает
     На камнях очага.


     И раздевает образовавшиеся угли
     До тлеющей золы, как донага.


     Его ослабленные языки лижут вслепую пустоту,
     Огню полуживым тлеть уже невмоготу.


     Простите за слабость -
     Попытку вызвать жалость.


     Осмелюсь высказать, что было так уютно и тепло,
     Увы! Ушедшее в небытие всё вовлекло.


     Виноватая улыбка
     Вниз сползающих и угасающих огней,


     Жизнь ушла – воспоминание о ней зыбко
     Среди зябких долгих и без сна ночей.


     Огонь угас – с последней искрой,
     Подлить горючего на пепел из канистры?



   Разговор за завтраком


     Прошлой ночью, выйдя из метро,
     Пересекаю магистраль – такую гладкую дорогу,
     Но поскальзываюсь, после дождя, и падаю на
     Идеальное бетонное покрытие перед машинами,
     Несущимися на высокой скорости!


     Во время завтрака я откусываю английский маффин,
     Запиваю чаем и говорю моему другу,
     У которого остановился в квартире в Квинсе,
     На окраине Нью-Йорка:


     «Прошлой ночью, выйдя из метро,
     Иду через ваше гладкое шоссе,
     Скользкое от дождя, и падаю на асфальт
     Перед машинами, несущимися на высокой скорости!»


            «Зачем же ты упал? У тебя нет страховки!»


     Дверь с грохотом захлопывает мой друг,
     Житель Нью-Йорка, он идёт на свою работу.
     Мой разум продолжает пережевывать
     Страшное событие прошлой ночи:


             «…иду по гладкой дороге,
             Скользкой от дождя, и падаю на асфальт…»


     О жестокие фары! О железные кони,
     Остановившиеся на своих задних колесах-копытах!
     О монстры, смотрящие на меня так близко,
     Я чувствую дыхание их топлива!


            «Вчера, выйдя из метро…»


     Чуть ли не в обмороке я вскакиваю и бегу по тротуару
     Вглубь квартала, к шестиэтажному кирпичному бараку,
     К моему спящему другу, и сожалею о том,
     Что вернулся поздно ночью,
     После бесцельной прогулки по Манхэттену!


            «…Падаю на асфальт перед автомашинами,
             Несущимися на высокой скорости!»


     В темноте я чувствую, как дрожит под ногами пол,
     И слышу далёкую акустику храпа соседей
     Американского Квинса…
     Просыпаюсь, чтобы за завтраком утром услышать
     Реакцию моего друга:


             «…Вчера вечером, выйдя из метро…
             Падаю на асфальт!»



   Барри Каллаган о Владимире Азарове


   Владимир Азаров уже не молод. Феноменально то, что он начал писать всего десять лет назад. Каждая из его книг интересна сама по себе. В каждой из них мы слышим его узнаваемый голос, при этом все его книги разные и не похожи одна на другую. И голос Азарова, которым он рассказывает истории в более десяти написанных им книгах, является полной загадкой. Несмотря на то, что родился в России во времена Сталина, вырос в Казахстане, куда сослали его родителей, а потом работал архитектором в Москве в период брежневского застоя, он мастерски пишет… по-английски. Удивительно то, что он не пишет по-русски, а потом переводит свои стихи на английский. Он пишет по-английски.
   Как же это произошло?
   Самым неожиданным образом.
   Азаров был руководителем архитектурного бюро в Москве, в 2002 году решил иммигрировать в Канаду и поселился в Торонто. Его знания английского были очень ограниченными. Он говорил по-немецки, немного понимал по-французски. Но английский – нет уж увольте! И что же он сделал? Он решил изучать английский язык на курсе поэзии в колледже имени Джорджа Брауна. Преподавателем Азарова был канадский писатель и поэт Джей Миллар. Владимир Азаров начал писать стихи о своей жизни в авторитарном государстве, ограничивавшем свободу слова и передвижения своих граждан.
   Вскоре Владимир Азаров написал несколько полноценных книг. Четыре книги на английском языке были напечатаны в Москве. Еще четыре – в Торонто. На его канадские издания обратил внимание известный искусствовед и французский переводчик, профессор Рэй Элленвуд, который показал их мне. Я с большим интересом отношусь к русской культуре и изучал русский язык. Я полностью разделял мнение Элленвуда о том, что Азаров оказался самобытным и интересным автором, обладающим собственным выразительным стилем. Вскоре Владимир принес в наше издательство Exile Editions два манускрипта, которые мы по праву сочли примерами серьезной английской поэзии.
   Так появился феномен Владимира Азарова. Поднятые им темы и описываемые переживания были свежими и захватывающими. В течение трех лет вышло пять книг – это воспоминания мальчика, который «осмелился быть счастливым», несмотря на то, что в период правления Сталина вместе с родителями юный Владимир находился в ссылке (отец был сослан в ГУЛАГ, а мать с маленьким Владимиром сослали в Казахстан).
   Азаров пишет о жизни во времена хрущевской «оттепели», о том, как во времена обучения в институте ему пришлось говорить о том, что он – сирота (его бы не взяли в институт, если бы знали, что его отец осужден). Обычные темы того времени вдохновляют его.
   Владимир Азаров писал также о своём большом проекте государственного здания в Монголии и приезжал туда как автор курировать ход строительства. Писал о своих поездках в Берлин, Париж и Лондон. О том, как еще молодым человеком встретился в Англии с Генри Муром. Он делился своим благоговением перед Екатериной Великой, как бы увидев ее рядом с собой. Также писал о силе, душе, смысле, вложенных в великие произведения искусства – его любимый русский авангард, «Черный квадрат» Казимира Малевича.
   К моему полному изумлению, Владимир хотел еще заниматься переводами… Он знал, что после знакомства с Андреем Вознесенским на рубеже 1960–1970-х годов я перевел несколько стихотворений этого поэта. Владимир Азаров был полон энергии и горел желанием (я удивлялся его энтузиазму, зная, что его организм ослаблен физическим недугом) переводить вместе со мной очень сложные стихи Анны Ахматовой и практически неподдающуюся переводу поэзию Александра Пушкина. Тем не менее, спустя год кропотливой работы, нами был осуществлен сборник "Strong Words" («Сильные слова»), в который вошли наши совместные переводы Пушкина и Ахматовой, а также все мои переводы поэзии Вознесенского.
   После взрыва творческой активности и выхода череды этих книг пришло время Олимпиады в Сочи 2014 года. Факт проведения Олимпиады в Сочи привел Владимира Азарова в крайне возбужденное состояние, в котором я застал его в середине зимы в его квартире на Кинг-Стрит. Дело в том, что в молодости свой отпуск он проводил много раз в Сочи. И что же стало результатом его творческого порыва? Шестая книга стихов называется "Sochi Delirium" («Сочинское исступление»). На пляже он читает в московской газете о только что происшедшей смерти Мэрилин Монро. Её знаменитый фильм потряс его перед самым отъездом из Москвы. И она становится Музой его глубоко волнующих поэтических страниц.
   «Хватит! – Подумал я, – Пора остановиться».
   «Вот тут надо сделать паузу».
   Как я ошибался! В 2015 году вышла книга Владимира Азарова "Of Architecture: The Territories of a Mind" («Об архитектуре: мысленные ландшафты»). Книгу иллюстрировала известная художница Nina Bunjevac (Нина Бунжевак). Это 200-страничный сборник стихов, которые написаны от лица известных исторических персонажей, что говорит о ярком воображении автора, смело создающего и скрещивающего разные мысленные логичные и противоречивые размышления. Владимир пишет о сошедшем с ума короле, патроне Вагнера, который хочет стать лебедем; о Микеланджело, врезавшем живое сердце в грудь своей статуи Давида; царе Петре Третьем с тремя карликами, изображающими генералов его армии; о первой политической террористке – Вере Засулич… А также о том, как Робинзон Крузо ищет следы Пятницы на песке, а Майкл Джексон притворяется Марселем Марсо, чтобы пленить сердце Марлен Дитрих в Париже…
   Что же дальше?
   «Когда же этот феномен снова проявит себя?» – гадал я. Мне не пришлось долго ждать. Азаров вы пустил сразу три книги. Два сборника стихов и одну книгу прозы. И в последней – неожиданно голосом одного из самых узнаваемых героев Толстого, Ивана Ильича – он описал жизнь московских архитекторов советского времени 1970-х, времени резкой смены курса строительства на индустриальные рельсы. Азаров наблюдает исчезновение не только вдохновения к созданию архитектуры, но и то, как тормозится творческая потребность творить художественное архитектурное новое.
   В первой книге стихов – "Winter In The Country" («Зима в деревне») – Владимир Азаров говорит двумя истинно русскими голосами: голосом «солнца русской поэзии» Пушкина, которому суждено, защищая свою честь, умереть на дуэли, и Достоевского – экзистенциального визионера, который, как настоящий картежник, постоянно нервно балансирует на грани катастрофы и спасения.
   Второй поэтический сборник называется "An Atomic Cake" («Атомный пирог») и повествует о фантасмагорическом мире московской жизни в период после смерти Сталина во времена странной и безалаберной свободы во времена хрущевской «оттепели», а также брежневской стагнации. В книге одетая в неглиже Рита Хейворт летит на атомной бомбе, сброшенной во время испытаний на расположенный на Маршалловых островах атолл Бикини… 1946 год. Интернациональная ирония Оппенгеймера…
   Что еще можно сказать о творчестве Владимира Азарова? Бесспорно, что его жизнь – это феноменальная история о том, как уже немолодой архитектор становится поэтом, и его книги не на своем родном языке, и то, что он пишет, может показаться простым и даже бесхитростным. Курьезные, почти анекдотические случаи, о которых мы узнаем из его произведений, дают нам возможность увидеть мир морального величия, шутовства и балагана, возвышенных поэтических порывов, стремления создавать словесный архитектурный брутализм на фоне гротескной целесообразности, стремления к выгоде и политической безжалостности. Об этом мы узнаем из воспоминаний человека, который никогда в жизни не мог себе представить, что станет феноменом – поэтом на неродном ему английском языке.

 Барри Каллаган
 Главный редактор Exile Editions
 Торонто. Канада



   Книги автора

   1. Graphics of life. Probel-2000. 2009. – 128 p.
   2. My Bestiary. Probel-2000. 2009. – 123 p.
   3. 26 letters. Probel-2000. 2009. – 72 p.
   4. Black Square. Probel-2000. 2009. – 158 p.
   5. Разломанные печенья. «Пробел-2000». 2020. – 124 с.
   6. На смерть Ивана Ильича. «Пробел-2000». 2021. – 84 с.
   7. Воспитатель. «Пробел-2000». 2021. – 240 с.
   8. Два Ричарда. «Пробел-2000». 2021. – 96 с.
   9. Ничего. «Пробел-2000». 2021. – 116 с.
   10. Сочинские иллюзии. «Пробел-2000». 2021. – 124 с.
   11. Черный квадрат: стихи. Голоса в диалоге: пьеса. «Пробел-2000». 2021. – 164 с.