-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|  Михаил Васильевич Росляков
|
|  Радужная сюита
 -------

   Майкл Росляков
   Радужная сюита


   © «Пробел-2000», 2021
   © Росляков М.В., наследники, 2021
   Рисунок на форзаце Ольги Болговой
   Оформление, орфография и пунктуация автора
 //-- * * * --// 



   Посвящается
   Маме
   Оле Б. и Северину
   Лене За.
   Юле, Жоре и Собакамъ
   Егору Радову †
   Вове Жигулину †
   Тимуру Валиеву †
   Минечке (а также Недгару †)
   Хрипе

   … (Is she ANYWHERE now?)

   А также на благо благородных сомнений
   и восхитительных различий всех живых существ.




   Когда нам 60

   В просторной тихой комнате без стен
   Стоял голубоглавый телевизор,
   Показывая много лет подряд
   Различные программы, как и нужно.
   Вокруг стояли кресла полукругом,
   Но – странно – не сидел никто на них.

   Но вот однажды слезли мы с экрана,
   Чтоб посмотреть, не плохо ль мы сыграли,
   Присели в кресла и, узнав себя,
   Смеялись и показывали пальцем,
   Курили и спокойно отдыхали.

 21.03.1981



   Введение в измерение Майкла Рослякова

   Мир людей переполнен множеством стандартов и ограничений, направляющих русла человеческих судеб не всегда к светлому будущему. У Майкла была своя система координат, свои внутренние стандарты, которые он категорически отказывался нарушать.
   Был ли он человеком? Я в этом всегда сомневалась. Казалось, что нечто огромное заключили в формат тела человека – это было его даром и его проклятием. "Всему родственный", жадный до всех вкусов жизни, он торопился наслаждаться и так же много страдал, носил в себе вселенные и путешествовал по неведомым мирам, не вставая со своего кресла в квартире на Пресненском валу в Москве. И считал, что жизнь – это тайм-аут, где можно расслабиться перед тем Главным, что будет После.
   Каковы мы на самом деле? Мы такие, какими нас видят близкие, или мы иные? И пожизненно заключены в комнатах кривых зеркал и нескончаемых иллюзий и догадок, и нет ключа, чтобы открыть дверь и посмотреть в глаза истине? Майкл был велик, но порой беспомощен в простых бытовых ситуациях, горд и неожиданно стеснителен, размышлял о судьбах человечества и был иногда невыносимым эгоистом; он был "лишён грубых надежд" и не поддерживал никаких шаблонов. В каком-то смысле он так и не социализировался за всю свою жизнь и жил как некий Странник, занесённый в наш мир нездешними ветрами. К деньгам он относился своеобразно: с одной стороны, он без них не мог, как и все-мы-здесь-живущие, с другой – презирал их как нечто "нечистое".
   Кругозор его был огромен и поражал знаниями в самых различных, часто неожиданных, областях. Этот багаж появился не вдруг, а нарабатывался с детства. Майкл рос в семье, где отец Василий Петрович Росляков был известным писателем, членом Союза писателей СССР, а мама
   Нина Андреевна Рослякова – человеком науки в статусе Действительного члена Европейской академии наук. Ментальные запросы маленького Миши были удивительно многосторонними: лингвистические премудрости, ботаника, биология, астрономия и ещё много всего. На биофак МГУ Майкл не поступил, поспорив с профессором на вступительных экзаменах и оставшись при своём мнении, но тут же с лёгкостью прошёл на филологический факультет МГУ, причём на самый сложный факультет, куда попадали только "высоколобые" – на отделение структурной и прикладной лингвистики (ОСиПЛ). Как лингвист он был специалистом высочайшей категории, и его находили для исполнения сложных и очень сложных заказов. Одной из таких последних работ был перевод старых текстов плохого качества на смеси поздней латыни и средневекового английского, которые сначала нужно было сканировать и реставрировать на компьютере, поскольку разобрать буквы было крайне сложно. Английский Майкл знал как родной, писал на нем стихи, прозу и тексты песен, музыку к которым создавал сам. С появлением интернета он постепенно обзавёлся огромным количеством друзей на всех континентах и вёл оживлённую переписку, его много где ждали в гости.
   Думаю, что Майкл избрал буддизм в качестве опоры для себя из-за неперсонифицированного понятия "Пустоты", которое лежит в основе основ этого учения. К Богу как к персоне у него всегда были вопросы. Он затевал капитальный труд по сравнительному анализу христианства и буддизма, которому, к сожалению, было не суждено состояться.
   Его харизматичность была просто невероятна, и при первом знакомстве бросалась в глаза какая-то гениальность, он был ею пропитан, хотя было непонятно, в чем именно она заключалась. Его всегда вела неутолимая жажда свободы, пусть и гибельной, вела на край истины, и он шёл и шёл к этому краю… Я думаю, что где бы он ни оказался до-или-после-жизни-или-смерти, ОН ВСЕГДА БУДЕТ ДВИГАТЬСЯ В ТОМ ЖЕ НАПРАВЛЕНИИ.

     "…Но я буду снова катиться, вставать и шататься,
     Падать и биться…"

   Я не уверена, что мне удалось донести колорит этого незаурядного человека. Чтобы его образ стал ближе и понятнее читателям, мы включили во вступительную часть этого издания воспоминания его друзей. Но главное о Майкле скажут его стихи. И возможно, однажды его произведения займут своё место в антологии русской литературы.

 Ольга Болгова (жена Майкла)



   Об авторе

   С Мишей Росляковым я познакомился на втором курсе, году в 1979-ом, мы начали общаться как «деловые партнёры». Моя возникшая ещё в школьные годы страсть к западной рок-музыке могла быть удовлетворена только через фирменные виниловые пластинки, которые в те времена не только оседали в частных коллекциях, но и передавались из рук в руки на предмет послушать и переписать на магнитную ленту. Это требовало знакомств со многими людьми, постоянных встреч, чаще коротких, в метро, но часто и в более спокойной, располагающей к общению обстановке. Такое деловое общение, конечно, переходило со временем на новый уровень, обрастало эмоциональной связью.
   Среди моих московских муз-знакомых Миша выделялся на общем фоне, был чем-то особенным и в высшей степени притягательным. Выделялся не знаниями или мыслями – если они и были, я их не замечал, будучи тогда на ранних стадиях своего развития, а обаянием более корневым, природным, дословесно-музыкальным, хотя и транслируемым прежде всего через речь.
   Вдохновенный монолог, сиречь "телега", как говорят в определённых кругах, обычно о вещах ничтожных, но ведь нам уже объяснили – важно не что, а как, не так ли? Трудно уловить и передать словами это "как".
   Тогдашняя жизнь коллекционеров западного рок-винила неизбежно была полна микрособытий в условиях как информационного голода, так и дефицита звучащего материала – и неизбежно сопровождалась разговорами. Мы и подумать не могли о возможности скачать дискографию артиста одним движением указательного пальца, достать классический рок-альбом было событием, которое обсуждалось. Многие пластинки имели свою особую историю исхода из тёмной зоны в круг людей понимающих. Обсуждение оных, возбуждённый коллекционерский трёп, сопровождаемый радостным смехом при рассказе об удачах и неудачах, составлял основную ткань нашего общения – серьёзные критические высказывания были зачаточными. Как меломан и знаток, Миша, пожалуй, превосходил других людей, которых я знал, своей широтой кругозора и готовностью с энтузиазмом встретить самый разнообразный материал. Довольно быстро у меня возникла установка, что всё интересное должно быть ему предоставлено для ознакомления, даже если это было связано для меня с неудобствами. Если Миша не слышал вот этот редкий, интересный альбом – это было дисгармонией во вселенной.
   Миша наших студенческих лет сохранился в моей памяти как целостный, нерасчленённый образ, образ прежде всего звучащий. Для меня Миша – это его голос, речь, только для него характерные тембр и интонации, музыкальная составляющая речи, которая была для него естественным состоянием. Моменты визуальные: жесты, выражение лица, взгляд – в моём восприятии были вспомогательными, подчинёнными. Единственная его фотография, которую я нашёл в Сети – по ней видно: что-то уже вертится на языке, что-то он собирается сказать, видите эту усмешку в глазах? Переписка, которую я постарался сохранить, передаёт эти интонации, по крайней мере в моём восприятии; читая эти письма (да что там письма, даже реплики в чате), я слышу живой голос. Голос, лишённый мальчишеской звонкости, без ораторской элоквенции, без тех пауз, которые подразумевают контроль за вниманием слушателя. Внутренний скептик уже подбрасывает: "если у тебя есть фонтан…", но и в те и в более поздние годы такая мысль была для меня невозможна, я слушал Мишины монологи, как пение некой сирены. Только не небесной и надводной, а, скорее, подземной или звучащей из глубины лесной чащи. Ужасная дикция, сипловатость и глуховатость голоса, при этом кипящий энтузиазм, вечная готовность как-то вопросительно рассмеяться… Стараясь сейчас понять эту притягательность, я бы сказал, что Мишина речь была одновременно обращена и внутрь, была разговором с самим собой, и в то же время трансляцией во внешний мир как бы поверх слушателя. (В обществе более архаичном он был бы сильным шаманом!) Вот эта ограниченная степень контакта со слушателем, самоуглублённость и создавала, возможно, некий художественный эффект внутренней жизни и завершённости, целостности. Я сказал "кипящий энтузиазм", но при этом и ощущение на ваших глазах проделываемой внутренней работы: через паузы, игру интонаций, задумчивое замедление речи, внезапное вопросительное "А?" – в смысле "ты согласен или нет?", сопровождаемое хлопком ладони по стопке новых пластинок. У меня как слушателя этих монологов возникал особый комфорт от захваченности потоком энергии, невозможный, когда тебя в чём-то убеждают правильной аргументацией. Так ребёнок на своём празднике смотрит на бенгальский огонь.
   Это сравнение, пожалуй, подразумевает наличие некой дистанции – ну да, она была. В годы студенческой молодости я как-то не считал Мишу именно вот другом в узком, серьёзном значении слова – я был удивлён, когда с его стороны уже в возрасте позднем, это слово прозвучало. Не могу сказать, что отреагировал с распахнутым сердцем… годы не те, но – я его услышал, как сейчас говорят. Причиной этой (мною тогда вполне осознаваемой) дистанции была, конечно, не разница общественных статусов, данных рождением, и не те или иные идейные расхождения, которые мною тогда ощущались, но безболезненно и не выносились наружу (мои духовные корни не в Серебрянном, скажем, веке, а в стандартных школьных учебниках брежневских времён). У меня не было тогда своего особого, благоприобретённого идейного багажа, Миша же иногда, без особой цели приобщения, рассказывал что-то о своей литературно-богемной среде. Большого интереса я не проявлял, это была не моя "чашка чая", несмотря на страсть к западной рок-музыке, знания о которой тоже не входили в официально подразумеваемый культурный минимум. Я просто знал, что он легко обойдётся в своей жизни без меня, имея органически сложившуюся ещё в школе тесную компанию и обширные столичные связи и относился к этому спокойно. Миша был для меня объектом эстетического любования со стороны, никаких требований, порождаемых серьёзной дружбой.
   (Помню, как-то, завершив деловую часть встречи, решили вместе пойти в кино. Я как раз недавно впервые послушал нил-янговский Harvest, по случайному совпадению строчка I was watching a movie with a friend зависла у меня в голове, я то и дело вполголоса мурлыкал её себе под нос, при этом отмечая про себя: чёрт, неловко как-то, ещё подумает, что навязываюсь сверх нужной меры…)
   Деловое, кстати, общение (чёрт бы его побрал!) здорово усиливало упомянутую дистанцию. Миша в те годы был нарцисс ещё тот, умеренность и аккуратность не были его естественным призванием. Много лет спустя, при чтении того места в переписке Белинского с Бакуниным, где речь о "гривенниках", подумалось: вот и тот Мишель таков же (и портретное сходство есть). Много упрёков пришлось мне высказать человеку, вечно опаздывающему на деловые встречи и не спешащему возвращать взятое на время, но ведь недостатки – продолжение достоинств, не так ли? Это входило в стоимость путёвки. Как-то раз в ответ на его обещание улучшить деловые паттерны я шутливо ответил: смотри, потеряешь much of your charisma.
   Да и не только в делах. Готовность к насмешке, подкалывание – это было всегда пожалуйста. Мне случалось (не так чтоб часто) удивлённо обижаться (про себя, конечно), однако, к ещё большему удивлению, иногда случалось наблюдать совсем другое, необычное для привычной молодёжной среды: какой-то природный аристократизм, воспитанность, благородную сдержанность, деликатную обходительность. (Конкретных случаев уже не припомню, но чувство удивления помню хорошо: "Ни фига себе! Это Миша-то!")
   Студенческие годы быстротечны, я осел в ближнем Подмосковье, инерция относительно беззаботной студенческой московской жизни ещё сохранялась первый год, потом началась взрослая жизнь – и слава богу: тянуть лямку – быть человеком. Музыкальные интересы не ослабли, но потеснились. Мы с Мишей уже встречались как старые добрые приятели, скорее чтобы вместе приятно провести время, чем обменяться очередным винилом. А там и просторы, большие, чем расстояние между Москвой и ближним Подмосковьем, разъединили нас. Потом уже началось время коротких встреч на бегу и расставаний надолго. Я помню отдельные эпизоды, но что было раньше, что позже? какой это был год? Внезапный звонок на мобильник:
   – Привет, это Росляков!
   – Боже мой, я уж и забыл, что ты существуешь! Да, да, конечно, давай встретимся!
   Предметом встречи могло быть, как обычно, что-то деловое, музыкально-обменное, но для меня это было уже не на первом плане: с друзьями ведь принято встречаться просто так. Несколько раз я бывал в новой мишиной квартире, но лишь забегал ненадолго, всенощные бдения остались в прошлом. Последние встречи были на Белорусском вокзале (перевалочный пункт моего пути на работу и обратно), расстояние между ним и Грузинским валом было уже непреодолимо. Последние же годы общались только через Сеть.
   Встреча на Белорусском, после очередного длительного перерыва (какого уж по счёту?). "Волнуюсь, будто встречаюсь со старой любовницей" (мне приятно это слышать, хмыкаю про себя: да ты не пропадай так надолго, и волноваться не придётся). Какой это был год? В следующую, кажется, встречу я вёз ему несколько экземпляров меланолевки коротконожковой [1 - Долгий путь меланолевки коротконожковой (лат.).], собранные в парке около дома. Электричка опаздывала минут на пять, от Миши пришла эсэмэска, состоящая из одного вопросительного знака. «Беговая», отправил я в ответ, (ждать, мол, недолго) и тут же скреативил вторую, переделку старого афоризма: Via longa Melanoleuca brevipes [2 - Долгий путь меланолевки коротконожковой (лат.).] (с такой, мол, короткой ножкой…). В этих языковых играх Миша был «тот, ради кого»!
   Во всяком случае, 2007-й был неким рубежом. Появилась блогосфера, а там, глядишь, и безлимит проник в наши Палестины из ваших израилей – началась эпоха плотного муз-фанатского сетевого общения, к сожалению, почти неизбежно кратковременная и обреченная. Однако же она имела свою весну: воскрес пламенный энтузиазм тех виниловых лет, только не на почве редких, вызывающих бурную радость, удач, а на почве изобилия, о котором мы не могли и мечтать. Это изобилие быстро сделало невозможным старого типа муз-общение, когда с горящими глазами: "Вот, глянь, что я раздобыл!" – и ответный энтузиазм был гарантирован. Но это было потом, а пока – интенсивное общение в чате, Миша настоял, чтобы я установил QIP, который всё как-то не хотел нормально работать. Для меня это была реставрация тех времён студенческой молодости (жизнь этому не способствовала, друзья с родного факультета разлетелись, у всех свои заботы).
   Вот как-то раз, занимаясь на работе рутинными бумажными делами, получаю эсэмэску из мишиной деревни: "В мегаполис отправляю сани с кучею тюков с чем тебя и поздравляю до свидани Росляков".
   О, привет из другого, беззаботно-радостного мира! Отвечаю: "Встре уже я предвкуша и контента до шиша!"
   Но привычный с тех ещё времён обмен оным контентом уже уходил, сеть заменила живого человека. Миша быстро освоил новые практики, для меня оставшиеся недоступными: покупал особо редкий винил, не выложенный в блогах, на глобальных аукционах, работал над созданием некой всеохватывающей музыкальной базы данных, переписывался со всем миром от Барбадоса до Индонезии и Фарерских островов. Традиционные формы муз-общения становились всё более какими-то иррелевантными (в большей степени для него, чем для меня). Почти утратили смысл сообщения о том, что есть и что нужно. Однако желание поддерживать связь и общаться оставалось сильным (думаю, что для нас обоих). Вдруг обозначались неожиданные общие интересы. Я страстный грибник, Миша оказался весьма серьёзным самодеятельным микологом (тут я щенок перед ним, несмотря на свой биофаковский диплом). Один раз удалось вместе сходить в лес, вспоминаю об этой встрече с двойственным чувством… время травмирует… повторить мероприятие захотелось не сразу.
   Помню, как Миша вернулся из деревни, где у него был дом и попросил меня сделать фотографии нескольких образцов грибов, привезённых в двух пластиковых коробках (сам он, кажется, тогда был без фотоаппарата). Я забрал коробки после работы, чтобы сфотографировать на другой день на работе при дневном свете. Один из этих образцов уже изрядно высох, нежные плиссированные чашечки невесело торчали из слоя зелёного мха. Пришлось советоваться по телефону, решили залить мох водой и поставить на ночь в холодильник – к утру была совсем другая картина! Правда, с дневным светом на работе были проблемы, мой полуподвал не годился, пришлось конспиративно внедряться в дружественный отдел, там на широком подоконнике операция была успешно закончена (с хлипкой миценой, торчащей из сосновой шишки, пришлось повозиться)… милые сердцу воспоминания, разделённая однажды радость. Потом уже у Миши была хорошая фотокамера, контакт с неким голландским сетевым журналом, разместившим его фотографии грибов. Мне он сообщил о (почти?) выполненном цикле фотографий грибов на территории Москвы, собирался прислать – увы, эти фотографии до меня не дошли. Зато новейшая переводная и отлично иллюстрированная книга о грибах, купленная для меня прямо на складе, была мне торжественно вручена рядом с фонтаном у входа на Белорусскую-кольцевую – не последняя ли это была наша встреча?
   Но я хотел говорить о дружбе, которая, конечно, может возникнуть и от совместных занятий того или иного рода, но в основе своей – "от делать нечего", без внешней причины. "Какое-то влеченье, род недуга" (из письма к тому другому Мишелю). Этого-то у меня хватало, когда я познакомился с
   Мишей, более тесному сближению мешали внешние барьеры, со временем они, стёрлись, возникли внутренние. Не раз ловил себя на мысли, что очередное Мишино исчезновение неизвестно куда воспринимаю как отдых. "В больших дозах тебя невозможно потреблять" – не говорил, но на языке вертелось. Сталкиваясь с упрёками в "новых нормах сдержанности", я отмалчивался, про себя думая: "Ты, конечно, хочешь "вынь да положь", как всякий fortunate son [3 - Сын удачи (англ.). Есть одноимённая антивоенная песня американской группы Creedence Clearwater Revival из альбома Willy and Poor Boys, записанного в 1969 году.]". Мысль о том, что Миша нуждается в поддержке словом, в видимом душевном движении навстречу, как-то с трудом входила в сознание. Я привык видеть его иным. Всё же и такие моменты в позднем общении случались.
   Последний год нашей переписки был связан с его последним поэтическим сборником. Миша просил какого-нибудь отзыва. Ох, не по адресу он обратился, здесь я не берусь быть судьёй. Но всё же начал свой хромой критический марафон (я же друг, а не кто-нибудь), отсылая краткие отзывы на каждое стихотворение из своего рабочего кабинета (расставание с коим и прервало это дело).
   Звонок на Новый год, только что откуда-то вернулся, почти готово новое письмо…
   Через год-другой звонок, не от него, о нём.

   Надо бы завершить этот поток воспоминаний неким обобщением, выставить положительную оценку или хотя бы «зачот» упомянутым моментам прожитой жизни. Это было бы легче, если бы эти моменты имели всеобщее значение, выходили бы за рамки простых человеческих сантиментов, если бы мы были боевыми соратниками в исторической борьбе, или если бы я был в той же степени, что и Миша, участником или наблюдателем литературного процесса. Но чего нет, того нет. Есть простое сближение человеческих существ, пусть и имеющее свои пределы – в конце концов, всё великое совершается ради этого, да и вырастает из этого. То были дружеские споры… о дисках и джинсах… о джинсах, конечно, нет, но о дисках уж точно!
   За окном одной из комнат большой писательской квартиры в Безбожном переулке ночь, мы с Мишей лежим животами на полу, перед нами толстая коллекционерская тетрадка, каких уже и быть не может. Заполнялись такие тетрадки беспорядочно, по мере поступления материала, на каждой странице – имя артиста или группы, название альбома и список песен. Стилистическая чересполосица, всё перемешано со всем: Monkees, Iron Maiden, Funkadelic, It's A Beautiful Day… Перелистываем эту тетрадку, восклицаниями приветствуем очередной, непредсказуемый альбом и высказываем всё, что приходит в голову в связи с оным – остановись, мгновенье! Не остановилось и не повторилось, увы. Но – было.

 Борис Поплетаев



   Кем был Майкл по жизни?

   Филолог, переводчик от Бога, известный в соответствующих московских кругах знаток и коллекционер рок-музыки, поэт и… натуралист. Последняя его ипостась занимала слишком большое место, чтобы не сказать об этом подробнее.
   Известно, что до своего поступления на филфак МГУ Майкл собирался поступать на биофак. И, хотя этому намерению не суждено было осуществиться, Майкл во многом реализовал свое второе призвание. Я сам окончил биофак и могу сказать со всей уверенностью, что по своим познаниям в области ботаники и микологии Майкл превзошел любого среднестатистического выпускника биофака.
   Мне довелось выбраться несколько раз с Майклом в лес за грибами, и это были запоминающиеся экскурсии. Казалось, Майклу было известно все, что встречалось на нашем пути, включая и то, что не представляло никакого гастрономического интереса – какие-нибудь невзрачные миниатюрные грибочки размером с ноготь. Если же попадался экземпляр, который Майкл не встречал ранее и не знал заочно, такой гриб аккуратно доставлялся домой и подвергался всестороннему изучению и определению с использованием микроскопа для исследования спор, если было необходимо – еще и с окрашиванием препаратов. С редких грибов Оля делала замечательные рисунки, они вполне могли бы стать достойными иллюстрациями для книги, которая когда-нибудь могла быть написана. Затем такие грибы высушивались и отправлялись в коллекцию. Интересовали Майкла и паразитические грибы, он мог потратить несколько часов своего времени, определяя видовую принадлежность какой-нибудь редкой заразы, обнаруженной на листьях кустарника из соседнего палисадника.
   Высшие растения средней полосы, да и не только, Майкл знал в совершенстве. Из своих сибирских странствий он привез гербарную коллекцию разных злаков, и в его ежедневном расписании был зарезервирован час для разбора этой коллекции и определения видов растений. А надо сказать, что определять злаки, да еще по гербарным образцам – это занятие для искушенного специалиста…
   Как представляется мне, Майкловская страсть к познанию живой природы объясняется тем, что это тоже МАНДУСТРА.
   МАНДУСТРА – это центральное понятие жизненной философии Майкла. Понятие было рождено совместно с Егором Радовым, и означает, согласно трактовке авторов, говоря языком философии – "превращение акциденции в субстанцию". Наберусь смелости интерпретировать МАНДУСТРУ как творческий акт сознания, распознающего в мнимом хаосе бытия гармонию Божественного Творения [4 - Тут необходимо отметить следующий факт. Хотя Майкл, как известно, являлся правоверным буддистом тибетской линии Карма Кагью, и соответственно, должен был не признавать Бога Творца – он его признавал. Хотя и имел с Ним весьма непростые отношения, что хорошо отражается в некоторых его стихах.]. Отсюда и вытекает стремление к узнаванию и именованию природных артефактов. И да, писать стихи – это тоже МАНДУСТРА, поскольку это процесс переплавки стихии чувств в гармоничное произведение.
   Майкл, мы всегда будем тебя помнить.

 Михаил Пекло



   Mandustrian
   Risūs iridum Δάκρυα θηρίων


   От автора

 //-- Эпилогическое, этиологическое и этологическое пояснение --// 
   «Mandustrian» не существует в действительности: это коллективный псевдоним 69 людей, которые хотели бы зачесть стихи в стиле пост-модернисткого и пост-авангардного метафизического романтизма – однако не смогли найти таковых; посему, объединившись, они и произвели на свет этого легкомысленного, немолодого и едва ли суицидального Вертера нашего времени, издающего сборники стихов в пустом пространстве. Сегодня он, очевидно, уже бродит среди людей, как Тибетский Живой Мертвец, и время от времени посылает создателям всё новые страницы своих психиатрически харизматичных и драматически вольных космических баллад и наблюдений.
 //-- Относительно названия --// 
   «Risūs iridum – Δάκρυα θηρίων» состоит из двух фраз: латинской и древнегреческой. Первая совершенно буквально означает «смехи радуг» [рисус иридум]; вторая – «слёзы (малых) зверей» [дакруа тхерион]. Мы хотели бы заметить, что «θηρΐ ον» [тхерион] есть уменьшительная форма от слова «θήρ» [тхер] – «животное», «дикий зверь»; однако эта форма совершенно не соответствует русскому «зверёк»: речь идёт об обычных диких животных нормального размера, в отличие от мифологических/космических драконов-чудищ, «облых и озо́рных». В частности, это слово использовано в текстах, где речь идёт об охоте на волков. Таким образом, «тхерион» – это просто зверь, примерно такой же, как крупная мышь или дикий человек. Обе фразы не являются цитатами из каких-либо известных источников и, в совокупности, могут быть представлены в вольно-благозвучном переводе как "Смех радуги Слёзы зверей".
   Далее, две фразы (в идеальной типо-графии) разделяются крестом, особо любимым mandustrian'oм со времён его глубокого вымышленного детства. Эта форма "лапчатого" креста [cross pattee] использовалась ещё в ранние средние века Тамплиерами, затем (в красно-белых тонах) потомками упомянутых рыцарей в Португалии. Ещё позже она, с новыми цветовыми особенностями, была популярна при португальском короле Мануэле I, во время правления коего были плаваны лучшие плавания Васко да Гамы. Сине-белые цвета – также достаточно родные для Португалии; однако доподлинно неизвестно, использовался ли когда-либо белый лапчатый крест на синем поле где бы то ни было, кроме как в сознании сумасшедшего автора, посчитавшего эту фигуру прелестным шедевром, "беременным" смутной исторической и даже эзотерической ностальгией.

 Майкл Росляков



   Свобода

   Кокон спускается в лифте; личинка сползает по
   лестнице;
   Пробуждающееся имаго спешит на скамейку во
   двор.
   И, всосав пару капель оэля своим хоботком
   проворным,
   Растопыривает с эйфорией и хрустом
   конечности.

   Белоснежные мягкие руки с медовыми пальцами из
   алебастра
   Разрывают рёбра, кидая на ветер мясо и
   кровь
   Всех убитых зверей, съеденных с пьяной и пряной
   дрожью,
   Вынюханные гениталии срезанных звёзд и
   астр.

   Против солнца раскручивается спираль ослепляющей
   боли
   Безразличия к тем, кого видел страдающими каждый
   день;
   Сизо-серая аула ауры выблёвывает меланхолию
   лени,
   Ломая старые кости, выплёскивая гнилую медуллу
   на волю.

   Красное раскаляется добела, трупно-серое превращается в
   плазму-
   Золото, где в ионы дезинтегрируются зоны – тёмные сталагмиты
   лет.

   Обезумевший ветер мотает песок и дым, капли крови и сгустки
   клеток;
   И теперь уже в криках, мольбах, обещаниях и обетах
   отказано.

   И тогда, на месте кровавых изломов и вывороченных
   лопаток
   Просыпается, отрастает и опушается и оперяется
   пара крыл,
   С неба тонким сиреневым лезвием молния бьёт
   навылет,
   И в возникшем луче, как в алмазном фуникуле, зреет свободы
   зачаток.

   И тогда уже, уходя и выскальзывая из кру́жев фантасмагории
   образов,
   Я или ты или мы или я бриллианты как бьющий из дюн
   фонтан,
   Поднимается в небо, как лунные перламутровые бобы или прозрачный
   оран-гутан,
   Уходящие и уходящий из кружев фантасмагории
   образов.

   И свободная лёгкая сеть, госсамер, сложная и простая до
   святости,
   Распускается в солнечных ласках и лунном,
   тёмном,
   отражающем серебре.

   Хрустальные воды памяти, а в них-сыпаный яхонтами и смарагдовый
   крест;
   Но частное облегчённо вздыхает первоэлементами радуги -
   ясности.

   Радуга, исполненная гаммой творения семитворного, чистого, голого,
   Танцует легко; в небесах; преломляясь; дыша; отражаясь-мерцая;
   И когда она плачет – алмазные капли падают в ваши сердца;
   А когда она пляшет-земные стоят, выдыхая дым, запрокинув головы…

 2015



   Зачем

   Зачем, Петро, петь песни о войне…

   Зачем, Петро, ожесточать сердца,
   Не легче ли раскинуть самобранку
   И отслужить божественную пьянку.
   Зачем, Петро, ожесточать сердца?
   Зачем, звезда, интерполировать твой путь,
   Ведь для кого-то ты, возможно – Солнце,
   Есть, может, лучший способ для знакомства?
   Зачем, звезда, аппроксимировать твой путь?

   Зачем отстраивать теорию Всего,
   Перебирая струнами по квантам – что за дело? -
   Ведь перейдя за крайние пределы,
   Ты сможешь лишь оценивать Его…

   Зачем, мадам, соединять тела
   Для тщетной драмы и пустого залпа;
   Не лучше ли, скользя в хрустальных залах,
   Поддерживать гармонию тепла?

   Зачем любить, позолочённой цепью
   Привязывая к глиняным телам
   Свой Благородный Дар – свой старый хлам -
   С корыстной и недостижимой целью?
   Давай, Петро, поедем в Коктебель
   И снимем полусгнившие доспехи;
   Я подарю твоей стране твои успехи,
   А ты мне – мой покой души, mon belle [5 - Моя красавица (фр.).].

   Зачем, мадам, петь песни при луне…

 2015



   Свобода 2

   I got a nail in my head but it don't hurt me no more…
 Bernard Sumner/Johnny Marr [ELECTRONIC]
 [Содержит цитату из стихотворения Н. Гумилёва «Орёл»]

   С больничных коек перейдём в воздушный шар:
   ты – Робеспьер, по-женски как-нибудь,
   а я – Марат– Иванушка – клошар,
   Кассиопея (по-мужски) И Млечный Путь.

   охватишь фаллос, как антве́рпенский тюльпан
   опалово-гранатными губами.
   …захохотали радуги над нами,
   а звери, – о'заплакали в кустах….

   и солнечный фривольный игросвет,
   от голых плеч откалывая вспышки,
   выписывает тонкие виньетки,
   запутывая часовых на вышках,
   в чьих автоматах – мысли о миньетках…

   а выше – город золотой – не удивляться???
   увидим паруса, гребцов и храм, -
   из синих вод он выплыл прогуляться
   по тайным фиолетовым ветрам.

   протягивая руки к ендова́м,
   берём на борт запас Сварог-миода,
   и оргия трёхтысячного года
   да изольётся по- -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|  
 -------


-спиральным рукавам!

   летят света и формы – ображенства добры,
   но выкинут из подсознанья хлам;
   и к стратосферным подлетя ветрам,
   мы, кажется… мы…
   "умер, задохнувшись от блаженства?"

   но кружен шар, и расплети-клубок,
   раскинь-шелка, и прочь из ноосферы!
   per aspera, per arduitates terrae
   ad astra [6 - Через неровности, через трудности земли к звёздам (лат.).]: конь – возница – голубок…

 2015



   Мать

   Сцена из тусклых глубин подсознания

   В коридорах изломанных, тёмных и странных,
   глубоко подсознанием или землёй,
   опираясь руками на выступы каменные,
   я бреду в тёмном сне на погибель, как на излёт.

   И кричу горячо, но хрипло и полубеззвучно,
   и ищу просто помощь, неведомо от чего -
   то ли дикий дракон позади, то ли жизнь, серой болью измученная -
   то ли просто устал
   от невежественности всего…

   И удерживая с трудом
   горько-солёные слёзы,
   я пытаюсь нащупать сознанием в темноте
   то ли образ надежды, то ли недо-погибшие грёзы;
   но рассыпаны искры не теми, – и образы пляшут не те.

   И когда уже вроде бы гаснут все звёзды – мои покровители -
   далеко в темноте появляется светлая тень;
   и тогда я, с утроенной силой карабкаясь в мрак,
   проклиная всех тёмных правителей,
   каждым шагом бросаю себя вперёд, цепляясь за выступы стен.

   Приближаюсь к светлой фигуре с чертами ещё неясными
   принимаю спасение рук, открывающихся, любя.
   Но как только я вижу лицо,
   отталкиваю
   объятья напрасные
   и кричу так, что падают камни: ОТЕЦ, Я ИСКАЛ НЕ ТЕБЯ!!!

 2015



   Сон о смерти долины сиреневой

   Jim Warren ‘An Inviting Path’

   Светлый сон о долине сиреневой
   с домиком из песчаного камня
   в виноградном тумане,
   спрятанной в пелерины серебряной
   тонкого одеяния плоти и пламени
   потайном кармане.

   В горной долине тропинка,
   уходящая к водопаду.
   В домике приоткрыта дверь
   с ажурным оконцем;
   свет закатного солнца
   спотыкается в кружевах барвинка.

   В тающих медных бликах огня
   хозяин ждал на пороге
   в дни, когда сон приводил меня
   в этот маленький мир
   по тонкой, тайной дороге.

   Наполняя кружки для пунша,
   мы спорили о делах небесных
   и пели тихие песни лучшие,
   на языках
   малоизвестных.

   Но однажды Шива танцующий,
   развлекая придворный пир-
   как обычно, пляской на лотосе -
   отколол фуэте слишком вычурное,
   и что-то сместилось в космосе;
   и маленький мир был вычеркнут
   из реальности, как несуществующий.

   И никаких ангелов с трубами
   или всадника на единороге, -
   просто вышняя сила грубая
   прибила ветер к дороге.
   Всё свернулось в мутные атомы,
   и как тихий, последний крик, -
   пауза;

   и замирающая фермата
   колокольчика на двери…

 2013



   Якут

   Софрону Осипову

   Сладко радоваться цветку;
   Алмазногранному кубу;
   Кельтскому колдовскому дубу;
   И всё-таки я – якут.

   Пасынок Бореальной Авроры,
   внук Сияния Севера;
   Severi – severiores – veteres [7 - Авторская игра слов: Severi – Северин (имя сына), severiores (значение имени)– «строже», veteres– «предки» (лат.).] —
   Мои потомки безродные.

   А предки мои неласковые -
   Прозрачные змеи ветра.
   Дядька мой сыпал алмазами
   Под ноги коня Деметры.

   И каждый день просыпался
   Под бьющий копытами звук
   В вечное испытание:
   "Тойон, кем я живу?"

   А я – блудный сын; я менял тела,
   Менял законы и лица;
   И мне наплевать, куда утекла
   Юган-Чечен-Ица.

   Я сам назначил бедовый сан
   Безродного бедного всадника, -
   И теперь принимаю
   Звёзды в ратники
   В свой дикий богемный клан.

 2012; 2015



   Звезда конца

   Нисходящее,
   шелковистое;
   no la vista
   (почти невидимая)
   шелкосветлая,
   шелкорадная,
   ты любимая,
   ты обратная.

   Ты приносишь назад
   излучения
   извлечения снов
   из мучения.

   Я не пел тревог,
   ни романсов пел;
   я – звезды тренога
   и знал: будет пепел.

   Всё рассыплется
   чутко, атомно;
   и тончайшее,
   и нежнейшее,
   шёпот-сшедшее
   крик-стократное.

   И пришедшая
   и взорвавшая;
   лепет-ведшая
   зорно-падшая…

 2015



   Осень (триптих)

 //-- Воспоминания --// 
   белое по синему
   разбросало по' небу,
   осень, попроси меня
   вспомнить хоть кого-нибудь.

   белое и честное
   растворило во' сини.
   …по весне невестою,
   кем теперь, по осени?

   жёлтое и красное
   раскидало по ветру,
   всё полунапрасное
   зашвырнуло в озеро.

   там, в холодном омуте,
   у хозяйки памяти,
   если не утонете,
   до весны останетесь…
 //-- Листья --// 
   зерно песка,
   шорох мыши,
   капля дождя,
   шуршание камыша,
   тёмные вороны
   гоняют по крышам
   эфирные души,
   каркая
   не спеша.
   у ветра вывелись дети,
   хрустальные вихри крохотные
   рвут листья клювами,
   кувыркаются на окне,
   листья дохнут как люди -
   одни сереют и сохнут,
   другие сгорают
   в собственном золотом огне.
 //-- Огонь --// 
   под дождём и ветром
   на тёмном рассвете
   встал в траве на колени,
   как принявший узду олень.

   делай со мной, что хочешь,
   калечь, мучай, если не лень.
   золото
   безумных и нищих
   лей мне на голову,
   смешивай с моей кровью;
   потом приходи
   и пей…

 2013



   «Как-то стало темно в этом городе…»

   Как-то стало темно в этом городе…
   Забиваясь в ячейки тепла,
   теребя посеревшие бороды,
   перемигиваемся из-за стекла.

   В глубине рождества зимней ночи,
   за домами и церковью с кладбищем
   вижу свет по-особому точечный,
   и я чувствую сердцем товарища.

   Он такой же, жизнью обломанный,
   и лишённый грубых надежд;
   в испытаниях ум избалованный -
   пьёт пуэр, как чифир невежд…

   И он видит меня, еле видного,
   в телескопе оккультной тоски;
   а за парком – в сторону Видного -
   ловит свет ещё одной скинии.

   И по тонким каналам тонкости
   световым телеграфам подтекста,
   мы, сходясь в беззащитной ломкости,
   строим сеть, недоступную декстерам.

   И пускай темно в этом городе,
   паутиной собраны собственной.
   Наши слёзы – горьки от гордости,
   оттого, что ВСЕМУ мы родственны.

   Забиваясь в ячейки узкие,
   забивая на жизнь телесную,
   мы элитные, интересные,
   но особо никем не любимые,
   неистребимые
   лузеры
   русские…

 2015



   Тень

   Won't you come out whoever you are,
   You've followed me quiet long enough.
 Mike Rutherford [GENESIS]

   Когда меня выбросило из огня,
   я не заметил тень,
   может, она и была огнём,
   а может, пряталась в пустоте.

   Когда я был диким ветром,
   она скакала по скалам.
   вечно верная -
   лилась по земле, ласкалась холодно,
   никого не искала.

   Но однажды свобода упала в море
   и разбилась о брызги пены;
   и родился в городе полунеба
   полузмей – полудемон.

   Но и в новом безумии странном
   мир был бы неполным,
   если б где-то внизу, между храмами,
   она не стелилась шёлково
   по песчаным во́лнам.

   Песок; повязки выше бедра,
   птицы с человеческими глазами;
   был ли это сухой, назначенный рай -
   или просто то, что случилось с нами?

   Но однажды песок развеялся
   под ударом фиолетовой молнии.
   Никто не знал, кем это затеяно -
   даже те, кем было исполнено.

   И были новые горы под звёздами,
   холодно требовавшими ответа.
   Дети пропасти
   парили над гнёздами,
   набираясь сил – отталкиваясь от света.

   Новый храм – четыре драгоценные двери,
   пять источников – золотых ключей.
   Но с каждым годом слабела вера
   в просветлённых тьмой
   безличностных палачей.

   …Тёмный бархат боится солнца,
   но и шёпот мрака тени не нужен.
   Может, это спасло нас
   в одно из столетий, -
   остатками страха, как плетью,
   выкинуло наружу.

   И покатился клубок во времени,
   Теряя силу, память и перья.
   Высекая радуги трением,
   Пробивая вихрями векторными
   пространственно-временные двери.

   …Если комок света, опоясанный тенью,
   упадёт в яму с болотной глиной,
   наутро поднимется вверх растение,
   лотосово почти невинное.

   …Просто жизнь, человеческих слёз и снов
   Полная до абсурдного пения;
   Любая жизнь, достойная слов, -
   например эта, осенняя.

   В ней когда-то была весна
   с безумиями и бре́дами;
   но рассыпалась осень
   полем длинного полусна -
   с полумыслями-мумиями
   и го́лемно-глиняными
   полубедами.

   Но было и лето – шум и зной;
   ночами света и днями тёмными
   тень, не уставая, играла со мной,
   с людьми и другими тенями,
   стрёмными.

   Взлетали на радуге, преломлённой свечой;
   на невидимых стенах
   имена свои выбили.
   Но кому-то всё было нипочём,
   а другим оказалось к гибели.

   И уже потом, когда мёртвые
   ушли и закрыли двери,
   и чужими друзьями
   надгробные имена были сколоты;

   она сидела потерянно,
   сложив неуклюже крылья,
   и кидала задумчиво чёрные перья
   в моё осеннее золото.

   …Но я буду снова катиться, вставать и шататься,
   падать и биться
   об астральные лестницы
                       и хрустальные кровли;
   чувствовать бархатное касание – и смеяться
   сквозь капли янтарной крови.

   Да и в эту минуту, из вечности свёрнутую,
   высекая слова на ветру мелом,
   вижу скользяще-знакомое
                       шёлково-чёрное
   на моём выцветающе белом…

 2011



   Легенда об исчезнувшем острове

   Go far enough and you will reach,
   A place where the sea runs underneath.
   And we'll see our shadow, high in the sky,
   Dying away in the night.
   Mike Rutherford [GENESIS]

   Светлое-ясное;
   грустное – чистое,
   плачет, уже совершенно напрасно,
   на тайной холодной пристани.

   Твёрдые руки умелых людей
   оттолкнут заученно
   лодку с парусом -
   под гиканье скальных страусов
   и ржание полузамученных
   лошадей.

   Брат и сестра поплывут под луной
   Тесно обнявшись от страха;
   с доро́гой одной и одной судьбой
   в шёлковых белых рубахах.

   И заснут, дрожа – а когда проснутся,
   створки неба уже
   развернутся в стороны,
   и солнце горячим золотом
   неуклюжим жестом
   погладит их головы.

   И, поддавшись течению, будет плыть
   лодка долгие годы;
   …корзина с вещами – свечами и овощами -
   на первое время годными,
   обёрнутыми в живую нить…

   Но месяцы обгоняют дни,
   и со временем
   они научатся жить
   тем, что живёт в этом море:
   обрезать умершую нить
   океанским кременем
   и делать наживки
   из смеха и тихого горя,
   из слёз и улыбок;

   Ловить оранжевых рыб.

   Пить капли, выжатые из тумана,
   а оставшимся дымом
   заворачиваться, как одеялом.
   Строить уют из обмана -
   как будто и не пугаясь ночного вала,
   и штилем солнца не вымотанные.

   …Но иногда течением
   приносило их к одинокому острову, -
   стихал на блаженные сутки ветер,
   и, забыв обо всём на свете,
   шалили они на песке,
   или искали манго в манон-леске
   и ласкали плоды языками острыми,
   спутанные наивным влеченим.

   И со временем брат стал мужем;
   а когда появилось дитя – сокровище,
   его отдали морскому чудовищу-
   тому, кому он был больше нужен.

   И снова, и снова, и снова
   продолжалось морское странствие,
   а воспоминания зарастали травами
   из ультрамариновых снов.

   И чайки белые садились на волны
   рядом с лодкой – простые и вольные,
   и тогда даже змеи-молнии
   обходили кортеж стороной.

   А после грозы прошедшей
   хохотали радуги сумасшедшие,
   играли до первой звезды;
   и морские змеи, цепляясь за лодку лапами,
   легко и послушно плакали
   в ёмкости для живой воды.

   Но вот однажды в бесконечном движении,
   в году, никому не известном наверняка,
   впереди открылось отображение,
   останавливающее облака.

   Как если бы остров с горой алмазной
   был или, может быть, не был -
   близко ли впереди, далеко -
   и как будто чистого света поток
   с отра́дужьями многообразными
   уходил из вершины в небо??

   А перед тем миражом или островом
   хохотал, бесился и пенился океан
   в уходящем в подземный мир
   чудовищном водовороте.
   Ветра дряхлые кидали головы острые
   в последний весёлый пир,
   и, кружась, свободные, вихрями пьяными
   уносились во мрак бурлящих ворот.

   И если всё это было правдой,
   то лодка теперь направлялась к гибели
   неотвратимой.

   Но брат и сестра выбили
   дно из старой корзины,
   и брат поднялся и прочитал
   молитву – тайную жалобу прадедов.

   "Господи, каждому острову ты подарил божественный плод -
   источник вечного вдохновения.
   Также и острову нашему, на востоке округлому, а на севере острому,
   на западе крутобережному, а на юге пологому,
   даровал золотое, чудесное Манго-яблоко.
   И мудростью плода твоего заветного, источника тонкого вдохновения,
   мы кормились и, светом его, направлялись столетиями
   через долины, озёра и водопады твоей путеводной мудрости,
   пока не пришли наконец в ущелье тесное, тупиковое.

   О Мастер, наш милый Свет и Сияние ласковое,
   мудрый судья и спаситель, каратель и гнево-вержец,
   молим тебя, Чистого: прими назад драгоценное Манго-яблоко
   и избавь нас от пребывания в твоей Незамутнённой реальности;
   ибо грешны мы тяжёлым непониманием,
   и желаем гибели или свободы или свободы гибельной,
   с тобой, Обожаемый, Обладатель, ничем и ничем не связанной!"

   И брат протянул вперёд руку
   со сверкающим золотым фруктом. -
   И тогда другая рука, полупрозрачная,
   переливаясь знаками многозначными,
   состоящая из тёмных туч и облаков золотистых,
   смутных и первобытно чистых,
   из пены и света, грозы и власти, -
   подняла лодку на воздух ласково…

   Тишина опустилась на море, как сон;
   драгоценного пло́да – как будто и не было…
   Впереди над островом, высоко, появилось лицо,
   обозначенное горящими точками -
   словно высеченное огненным кременем
   и чертами пылающими уходящее в небо.

   И раздался голос, гремящий молча, как кнут,
   заставляющий корчиться тишину
   и вплетённый временем
   в каждый застывший бегущий такт

   пространства свитыми строчками:

   «ПУСТЬ БУДЕТ ТАК!»

   И тогда на другом конце Великого Моря
   появился из волн раскрытый цветок
   с алыми лепестками,
   и приподнял над водой Остров смеха и тихого горя,
   на севере – острый, как лепесток,
   а на востоке округлый, как стёсанный морем камень.

   Алый цветок
   медленно
   поднимался над Морем
   Великой Реки
   на гибком
   урановом? фиолетовом?
   стебле,
   медленно, медленно тая;
   смыкая
   в себя
   лепестки;
   исчезая.

   И когда лилово-урановый стебель пропал,
   и цветок изнутри себя разорвал
   последнюю, тонкую и тончайшую нить,
   не нашлось даже слова – самого малого -
   готового другое слово позвать,
   чтобы что-то назвать или определить.

   Не огонь или воздух, не вихрь или распад,
   не низвержение или землетрясение,
   не подводной кипящей горы извержение,
   не явление и не смерть, не чудо и не свержение в ад, -
   просто конец терпения, избыток отчаяния -
   и там, где суетилась когда-то жизнь,
   не осталось теперь ни начала, ни окончания.

   А над миражом драгоценного острова,
   над водоворотом, в искрах и кружевах пенных,
   как будто бы появились в небе две тени
   на фоне тумана жемчужно-призрачно-бледного;
   Формами – почти очевидные, ясные, острые,
   светом – как бы погасшие только что огни;
   а потом и они
   растворились в невидимости, бесследные…

 Декабрь 2015



   «Падали с неба звёздочки…»

   Падали с неба звёздочки
   На обнажённые плечи дам;
   Плавали, со свечами, лодочки,
   На удивленье цветным сомам.

   Китайские фейерверки
   Хлопались, как поп-корн;
   Часы открывали дверки,
   Выпуская двенадцать воронов.

   Замороженные
   руки рабов
   Украшали ручей с шампанским;
   Только "мухи шпанские" из пирожных
   Застревали между зубов.

   Но тонкие дамские пальчики -
   О, что они творили…

   …И золотой голый мальчик
   На стуле пел "Ave Maria".

 2015




   Mandustrian
   Дни пены


   I


   Танцующие на ветрах
   (осень)

   Хоронили воронов
   перьями на Сириус
   ветры придорожные
   с пылью из Ассирии.

   Ну а я их выследил
   над прудами вечными -
   как играли с мыслями
   мелко-человечьими.

   А узнав знакомого,
   дождь в лицо мне кинули,
   и потом за кронами
   спрятались и сгинули.

   Лишь махнули листьями
   рыжими и пышными,
   как хвостами лисьими
   всё сметая лишнее.

   В памяти, завешенной
   кружевами серыми,
   ураганы бешеные-
   друзья мои верные.

   Волчьи песни воями -
   лунными и пьяными;
   смарагдовые воины
   спят под океанами.

   В занебесной Аттике
   ночные трубы слышатся;
   падают галактики -
   и стихи не пишутся…

   Все обиды мелкие
   и слова ничтожные
   дриадами-белками
   сладко уничтожены.

   И скользят поветрия
   космическими норами;
   а на нимфах ветреных -
   диадемы новые…

   И когда сгорит огонь
   здесь, на малой станции,
   я швырну в вас радугой -
   и мы исчезнем с танцами.

 2014



   Жизнь

   В точке обрёл рождение,
   В линии отыскал подругу,
   В треугольнике сын родился,
   В квадрате построен дом.

   В пятиконечной звезде
   Взял меч и ушёл из дома,
   В шестиконечной звезде
   Вернулся домой с короной.

   Семиколенной молнией
   Перекинул мост через небо;
   В восьмиконечной звезде
   Пропал и вернулся с мудростью.

   В девятигранных кристаллах
   Раздал каждому по совершенству.
   Из лучей десяти хрустальных
   Светлый построил трон.

   В одиннадцати морях
   Занимался тайной любовью;
   В храме двенадцати колонн
   Учеников посвящал в солдаты.

   Но тринадцатой звездой
   Был однажды убит и развеян;
   Тринадцатым учеником
   Предан.

   …В алмазной точке,
   В алмазной тоске родился,
   И уже не искал подругу.
   Реализовал себя в сферу
   И растворился в вечности.

 2014



   Любовь

   В моём сердце есть
   тысяча глаз,
   и только одно мгновение
   я могу посвятить воспеванию Вас,
   ласковая Офелия.

   А через миг я уже уйду,
   и, вместо звезды
   падающей,
   ты увидишь взлетающую звезду,
   в сиреневом небе тающую…

 2014



   Ночная прогулка

   Белладонна, прекрасная дама,
   одинокий ночной адамант, -
   вот вы кружитесь в кольцах тумана,
   а графья разбрелись по домам.

   Я не пьян, я разбросан на части -
   и одна из них спрятана в Вас;
   но моё невесёлое счастье
   не продать за холодный алмаз…

 2012



   «Ночь родилась. Луна светилась…»

   Ночь родилась. Луна светилась,
   как пуговица на кимоно,
   и с неба женщина спустилась
   ко мне в открытое окно.

   Тень пролилась диагонально,
   и в перспективе ночника
   то вскидывалась вверх печально,
   то падала, смеясь, рука…

 Конец 1980-х – начало 1990-х



   Квинто-сонет

   Я погасил весь свет, закрыл все двери,
   убил все звуки, подошёл к окну,
   и всю свою тоску собрал в одну
   бесплотную, невидимую сферу, -
   я лишь хотел остановить войну…

   Но тень в изящной молнии спирали
   блеснула, как прозрачный сердолик
   в сиреневом огне – рукой из стали
   поймав послание моей печали
   и на секунду приоткрыв свой лик.

   Столетия прошли – и вот опять…
   ..мне снова не заснуть, да нафига мне спать?
   откуда ты? зачем? ты всё забыла?

   Я вышел в сонный, грязный двор.
   …ты снова что-то натворила?
   ты мой… божественно прекрасный вор…

 2013



   Неясное

   Так бывает, что ты выпадаешь из времени
   посреди обыкновенного действия
   и попадаешь куда-то в древнее,
   неясное измерение.

   И в мгновенно сменившейся декорации
   стоишь на дороге неведомой,
   в мире тёмной и странной грации,
   никем не исследованной.

   И воображение перепархивает
   ограждения;
   а пальцы касаются бархата,
   наваждение…

   И длится мгновение чудное,
   как раскрывается чаша листьями;
   космическое или приблудное
   на самом краю
   истины.

   А в следующее мгновение
   ты снова стоишь в резервации,
   знакомой до мельчайшего дуновения
   рацио.

   И идут, как всегда, оправдания -
   ничего не случилось, – и прочее.
   И только мелким, цветным пламенем
   рассыпется многоточие…

 2012



   Проститутка

   вино из лилий рядом с тобой,
   подлей немного
   в эту скромную чашу.
   вино из лилий,
   конфеты из лепестков повоя.
   виола да гамба и золотой гобой
   сливаются и сплетают свиданье наше.

   с невероятным шармом
   в такт раскачиваются цветы,
   плача холодным ладаном,
   но если пора задушить меня
   (без жалости и без звука)
   вот этим шёлковым шарфом,
   прошу – кто ни была бы ты -
   гарпия, девочка, фурия, сука,
   ПОЖАЛУЙСТА,
   не откладывай!..

 2012



   «Я учусь быть немым…»

   Я учусь быть немым -
   ведь к чему этот блеющий голос?
   Каждый тающий звук
   предварительно грязен, как дым.
   Мне достаточно слышать,
   как время кидает свой молот,
   как бы каплей по крыше,
   железным ударом под дых.
   Я учусь быть нежнейшей,
   тончайшей отстоенной пеной;
   И кричать паракитом,
   бессмысленным щёлканьем щёк.
   Но когда моё время
   свернётся монашеским скитом,
   Я, слепой и глухой,
   убитый, немой и убогий,
   Полечу, чтобы вашему Богу
   свой собственный выставить счёт…

 2012




   II


   «Если есть белый, холодный огонь…»

   Если есть белый, холодный огонь,
   то это ты – Лилит.
   Если есть скучная, долгая жизнь -
   то это ты, предательница, – Ага-Сфера.
   Прости… хотел сказать Ева.

   Если есть прекрасное,
   бессмертное и бездетное,
   то это мы с тобой – Я и Лилит.
   Но если есть лучшее в этом мире,
   то всё-таки это Ева.
   Прости… хотел сказать – ты.

 2011



   Творцу

   Свирепый белый свет летит по краю,
   мне стрёмно, неуютно, тяжело;
   и я тебя, конечно, уважаю,
   и понимаю всю условность слова "зло".

   Но есть ещё иной и тайный свет, я знаю, -
   где, в комнате с Космическим Яйцом,
   на коврике из амирани-тая,
   ты мучаешься каменным лицом…

 2011



   Маргарита

   Оле Б.

   Когда-то мы вышли из не-бытия,
   С тобой, Маргарита.
   Из раковины, из пены морской,
   О, Маргарита.

   Вместе прошли по голой земле,
   С тобой, Маргарита.
   И жили в пещере, у духа горы,
   О, Маргарита.

   Мы превращали камни в цветы
   С тобой, Маргарита.
   Мы обращали цветы в дерьмо
   С тобой, Маргарита.

   А потом строились города -
   Зачем, Маргарита?
   Да что мы делаем здесь вообще,
   Скажи, Маргарита?

   Ты стала для них огнём, звездой,
   Красавица Маргарита.
   А я – божеством с головой пса,
   Помнишь ли, Маргарита?

   А потом однажды, в испанском дворце
   С тобой, Маргарита,
   Друг друга поняли две звезды -
   Упавшие, Маргарита.

   Павшие, продолжали падать-
   Особенно ты, Маргарита.
   Я пахал землю, ты рожала детей.
   ЗАЧЕМ, Маргарита?

   Помню, как я построил храм -
   Из золота, Маргарита.
   А ты продавала любовь рабам
   За просто так, Маргарита.

   И вышло время, или вышло почти,
   Где ты сейчас, Маргарита?
   Вернёмся ли мы в зелёное море —
   Хотел бы я знать, Маргарита…

 5 мая 2012



   Вай яй

   Сергей вронский
   серый вран с серьгой из красной меди
   а за ним
   трепсихор в сандалиях из шёлка
   а за ним
   чёрная, как бронза под землёй,
   (змея.)~~~
   а за ней…

   вай яй.
   танец девяти лепестков.

 2011



   «О скитаниях вечных и о земле»

   двести лет без единой раны,
   два века, ни одной слезы,
   шла бессмысленно и упрямо
   просто поговорить с ним на ты.

   кружева, переплетения, – мелочи;
   дождь в лицо,
             песок, песок и песок в глаза,
   применяя повадки беличьи,
   применяя повадки львиные,
   перешагивая тела,
   невинные
   под ударом ножа.

   изумрудные скарабеи;
   лицедеи, свиньи, прелюбодеи.
   …иногда придерживаясь идеи,
   иногда выходя за.

   и соединились в сердце
   в конечном конце
   мелкие осколки стекла,
   и всё написано на её лице -
   кого кое-как любила,
   с кем вообще не была.

   и всё, что сделано уже – к лучшему,
   и почти всё уже произошло,
   ну а дальше – куда же? опять к нему,
   и снова – тот же облом.

   и опять, и опять, и опять
   с недостойным её внимания
   будет мучиться полуночница,
   пока вещи не потеряют названия,
   пока этот ёбаный мир не кончится…

 2011



   Маше Перламутровке

   Милая Маша, спускаясь с клироса,
   Ты пахнешь, как девы Нубии
   под тонким папирусом
   перед приходом цунами.
   Как бы хотелось исследовать
   твои медуничные половые губы
   моими [не слишком] грубыми
   [мета-] языческими губами…

 2011



   Вина

   Есть тонкий друг – его нельзя обидеть;
   есть грубый дух – его нельзя прощать.
   Есть женщины, которые всё видят,
   но ничего не могут обещать.

   Есть лёд среди огня, и он не тает,
   как не меняй непостоянный вид;
   есть одиночество – оно всё знает,
   и (есть надежда) всё тебе простит.

   Полученный же в потайном вигваме
   подарок от богов – прозрачный яд-
   хранится в честно выкопанной яме,
   на случай,
   если правда виноват…

 2012



   Откровение

   Ты – бабочка, и мотылёк чудесный,
   А я – лесное, мшистое дерьмо…

 2011



   Тело

   Вот тело, слепленное на заказ природы -
   какие тангенсы, какая мягкость хорд…
   Душа поёт, скользя; – да что душа -
   ведь целые таёжные народы,
   рассматривая прелесть, не спеша,
   кристаллизуются из первобытных орд.

   Но что заложено в великозданной форме,
   помимо белоснежных островов?
   Где нежный, строгий ум?
   …Senti le orme [8 - Запахло вязом (φρ.).]? -
   Пришёл Херон, порвал, и был таков…

   – Да пусть. Кто я такой, чтоб Паньим блеяньем
   выписывать дарам Олимпа счёт?
   Я просто заблудившийся во времени
   И преклонивший лишь одно колено, но…

   …И в красоте запутавшийся чёрт…

 2014



   Мы заблудились
   (Космический вальс)

   Через двенадцать колец Сатурна
   на крыльях мягкого морфия
   мы падали
   в галактическом сне.

   Нас разбудили нагие
   юные фурии,
   танцующие на стене.

   Немного свечения, звёзды к ужину.
   "Зачем вы здесь? -
   Рабы, добываем огня."
   (И всё-таки, кажется, мы заблудились.)

   Маргарита Волшебница,
   сделай милость!
   Da mi veniam Damma [9 - Даруй мне прощение (лат.).],
   спустись
   и алмазным копытом
   убей меня…

 2011




   III


   Радужная сюита

   [В стихотворении содержатся:
   1) два слова «прозрачный», исполненные прозрачным шрифтом;
   2) аллюзии на ’The Hollow People’ T.C. Элиота в русских переводах]

   мир – квадрат:


   невидимая, счастливая метка.
   Взгляд из тепла – мысль из-за стекла
   на холодный звёздный салют;
   Абсолюта
   трогательная виньетка.

   Белый свет-оружие благородных,
   куриная слепота тьмы;
   белое семя идей самородных
   брошенных
   в тёмные детородные сны.
   Белый парус и белый ветер,
   смех Лилит в спину волхвам;
   Белла Донна, любовный вечер –
   вечность, белая пополам…

   Золотой -
   состояние возбуждённой плазмы,
   флюиды Агни, как брызги;
   разбрызгивание солнца -
   золотого оргазма,
   рождает молнии – взвизгивания.

   В оранжевом – бабочки
   занимаются блудом
   на одежде дремлющего монаха;
   белка ест цитрус,
   мечтая об изумрудах
   в клетке сказочного монарха.

   Розовый мир – розовый сон,
   розовое вознесение. Духовный минорный армагеддон,
   обратное душетрясение.
   Розовый мир – пастельный закат,
   раскрывающий
   лепестки влагалища;
   мавр, отложив ятаган и яд,
   впитывает полутона товарища…

   Красный – могущественный и бессильный,
   кровь и семя божьево сына,
   стекающие в столь любимые
   императорами рубины -
   рассветы,
             казни
                       и вина.

   Синий, осознающий и сильный,
   мир Софии, мудрой верности -
   сердце космического обмана -
   в беспечной и безмятежной
                       безмерности
   материнского океана.

   Чёрный мир – щит земли и прах;
   копаясь, мышиные сущности,
   запутываясь в его корнях,
   падая в адские кущи, мы
   находим чёрное с красным, и
   острые клины демонов, и
   острые клювы воронов
   со стальными перьями;
   тёмные стороны, коричневые и серые.

   Но ничто не бывает вечным,
   кроме истинно вечного.
   Фиолетовые начальники
   иногда спускаются в ад,
   и спасают отчаянных,
   откупившихся или отмеченных.

   Остальные останутся мёртвыми и забытыми,
   пока пятна не будут смыты чистым и чёрным,
              единым и слитым,
                                       высшим;

   и мир не закончится
   синим всхлипом:
   не всхлипом,
   не всхлипом,
   не шорохом, -
   а проклятием или молитвой -
   и чёрным порохом,
   и слепящей ра́дужной вспышкой.

   Радужный – мой единственный:
   если всё же умру, над могилою
   осуществляй таинственность
   своей невъебенной силою…

 2011



   «Мне грустно оттого, что не сложился век…»

   Мне грустно оттого, что не сложился век,
   И нашего зона скерцо
   Хромает на одну звезду;
   Мужик небесный пашет борозду
   Через космическое сердце.

   …Жужжание весны
   И гул толпы невнятный.
   Заботы их мне кажутся смешны:
   Мои стихи им непонятны,
   Мои печали неясны…

 2013



   Порхающее

   Говорят, что пишу я грустное,
   а вот это стихи – весёлые.
   разноцветные и фонтанные,
   они легче, чем розовый гелий;
   и уж точно они воздушнее,
   чем твои идиотские бабочки!

   Ведь мы пляшем в балетных тапочках,
   собирая пыльцу с реальности,
   мы касаемся голыми мыслями
   разных смутных
   и разных странных;
   и вальсируем нежных концепций
   деликатных и исключительных…

 2013



   Дык А`!А

   (Радость жизни, свежесть весны. Суслики бегают по лугу
   под заЩИтой ЩИпковых и СТРУнных инСТРУментов)

   вуле дум, вулде хум,
   вуле дума йа хор.
   ту арана као'оа
   пер и'ана фуст'токъ
   ды кан шо, ды кан ду,
   ЛАЛ!
   а у или ай'оУ

   лыка мана шынъ-Хойй

   таки pa a
   ы о-о а
   и о а у
   и о-ана<…>

   ъъъъ           (прыжки)
   ШШАК         (распластывание по траве)
   (***)
   TIFR `tilli` `tіІІi` ъ ъ
   ШШАК
   (***)           (прыжки и распластывания повторяются несколько раз, затем небольшой отдых)
   вуле дум, вулде хум…
                   (продолжается ad libitum [10 - По желанию (лат.).],
                    по окончанию трапеза и любовь)

 2014



   Тайная жизнь С. И. П'Гоба

   Свед Инемио П'Гоб

   Свед Инемио П'Гоб,
   не успев родиться и вылезти из золотого яйца,
   объявил, что "на этот раз всё действительно будет иначе!.."
   Свед Инемио П'Гоб,
   в конечном счёте, не выполнил ни одного
   из своих пре-Творительных обещаний;
   однако по этому поводу не переживал: в то время,
   когда обещания торжественно обещались,
   ещё не было никого (почти), кто мог бы их слышать…

   Свед Инемио П'Гоб
   не отличался немыслимой мудростью,
   невиданной (внутренней) красотой
   или неслыханной справедливостью;
   однако никто не мог бы назвать его скучным -
   любил он, бывало, устав от жестоких экспериментов,
   порадовать мироздание доброй, чудовищно
   остроумной шуткой…

   Свед Инемио П'Гоб
   создавал иногда на окраинах пара-реальности дикие,
   ужасающие пара-миры специально
   для ублажения своих самых низменных прихотей
   (а бедные обитатели даже и не догадывались…)

   Свед Инемио П'Гоб
   наблюдал как-то раз, как устроена снизу комета,
   и рука его автоматически протянулась и обхватила
   Великую Башню на Атлантиде (а ведь обещал,
   принимая дары от Атлантов, что никогда так делать не будет!
   …ну что же теперь…ладно, уже всё равно никто не расскажет…)

   Свед Инемио П'Гоб
   обнаружил однажды, что книдоциты юных медузок имеют,
   как минимум, неоднозначные эротические коннотации…

   Свед Инемио П'Гоб,
   где-то и как-то раз, инкогнито, насладился нежнейшими
   пончиками на соревнованиях по прыжкам на коне
   в гермошлемах и кремовых тапочках без купальников
   среди дев в возрастной категории "манго"…

   Свед Инемио П'Гоб
   полагает, что он, вероятно, и есть тот, за кого выдаёт себя
   замуж (но каждый раз безуспешно…)

   Свед Инемио П'Гоб
   выбрал точку в истории и заставил все армии мира
   повернуться назад и грабить своих же; после этого
   долго ещё государства, напуганные таким безобразием,
   не воевали между собой, а писали различные договоры
   о долгой и искренней дружбе…

   Свед Инемио П'Гоб
   решил, что, если уж погружаться в жёсткие формы,
   то прежде всего он – горний, небесный Всадник;
   на самом же деле скорее он Лошадь, возможно даже
   морская – хотя доказать это, очевидно, никто не способен -
   а вот опровергнуть смогли Великие Пять;
   Великий Шестой, однако, в свою очередь их опровергнет,
   но доказать всё равно ничего не сможет;
   так лучше бы П'Гоб согласился сразу на какую-нибудь
   Золотую Грушу, висящую в Страшном Саду; и все существа,
   в свободное время, бегали бы и обславляли её с самых
   разных сторон, и никто бы не спорил [11 - И на кострах не трескались бы яички с таким ужасающим звуком, что дети, носившие хворост, потом не могли забыть его до глубокой старости или даже мудрой могилы.]…

   Свед Инемио П'Гоб,
   если уж говорить о грушах…
   …ну ладно, наверное, это уже будет слишком,
   оставим…

   Свед Инемио П'Гоб
   не любил математиков и при каждой возможности
   делал им гадость – подкидывал порченую теорему,
   или злую жену, или засовывал член в тот ряд,
   где его не могло быть;
   математики не боялись Космической Матери,
   и их уважали, – а если бы он, П'Гоб, не боялся,
   наверняка прослыл бы скотиной….

   Свед Инемио П'Гоб
   утверждал, что только одна сознающая данность
   может назвать себя "истинным солипсистом"
   и при этом не выглядеть полным придурком -
   а имено Абсолют, "мой Великий [слеза],
   Пустой и Блаженный Папа"…

   Свед Инемио П'Гоб
   любил иногда замкнуться в себе и сосать свой хвост,
   громко чмокая и приговаривая: "Что, инюшка,
   давненько не пробовала ты янка? вот то-то же!.."

   Свед Инемио П'Гоб
   начал как-то подозревать, что, помимо истинной сути,
   рабочих и принятых форм (Всадника, например -
   то есть, собственно, Лошади), он является чем-то ЕЩЁ;
   эта идея начала беспокоить его не только своим содержанием,
   но также и тем, что отчётливо казалась ВНЕШНЕЙ,
   а ведь этого не могло быть по определению.
   В попытках решить возникшую проблему, П'Гоб
   начал интенсивное расследование, которое
   и привело его туда, куда мы не знаем.

   С тех пор, собственно, о нём ничего не известно,
   хотя некоторые продолжают считать,
   что решительно ничего не случилось…

   Свед Инемио П'Гоб

 2015




   IV
   Из деревенских стихов


   Июньской летней ночью

   Июньской летней ночью
   Я шёл с реки домой.
   Туман над лугом таял,
   И птиц полночных стаи
   Носились надо мной
   Июньской летней ночью.

   Июньской летней ночью,
   На острие волны
   Я вылетал из Яви
   И танцевал с друзьями
   Опаловой луны;
   Июньской летней ночью.

 Июнь 1979, Дорофеево, Владимирская обл.



   Ночь

   Весело, как когда-то на Чёрной Реке,
   в танце и шёлковом шелесте движутся тени.
   Старый фонарщик зажёг свой маяк вдалеке;
   лава из-под земли согревает корни растений.

   Янтарноглазые серопушистые птицы
   шьют кружева по небесным велюровым згам;
   движения обнажают желания и скрывают лица;
   лунный браслет на руке; колокольчики бьют по ногам.

   Но когда за горой просыпаются бедные парии,
   и в первой розовой пене месяц топит рога,
   мы с Мирабел, Маргаритой и Дарией
   гасим огонь и уходим к туманным стогам…

 2012



   Летнее 2

   Вышел из радуги,
   аморфное чудо.
   Дыханием сделал фигуру
   повешенного ярким, жемчужным утром.
   Ты призрак?
   Говори.
   Ты чудо из радуги?
   Мы тебя знаем?
   Ты хочешь что-то сказать?
   Ты "си-бемоль бекар"?
   Ты пугаешь детей?
   Ты подходишь ближе?
   боже, столько света.
   помедленнее.
   а если родится родится ребёнок?
   о…
   такой холодный, но ты огонь.
   я просто женщина
   я просто комета
   под музыку вальса
   я просто блядь.
   я назову ребёнка
   Штраусом или Богом.

 2011



   Комару

   "…В рассветной сладости,
   Крылом к крылу,
   Мечом к мечу…
   …Прекрасночленны пауки
   И многоцветны слизни…"

   Но тут, по-дружески ударив по плечу,
   я произвёл конец
   твоей короткой жизни…

 2013



   Щитень

   я одинок и беззащитен
   невидимые слёзы лья
   мечусь бессмысленно
   как щитень
   in vitro [12 - Возможно, игра слов: искусственный (англ.); в пробирке (φρ.); в стекле (лат.).]
   в капле бытия

 2013



   Утренняя зимняя деревенская идиллия

   Просыпаясь, услышал, как с крыши съезжает оползень, -
   Видно, снова из тёплого сна
   привеяло Юго-Восток.
   За окном по берёзе
   туда
   ↨
   сюда
   бегает поползень,
   А под окнами топает… (зьвау)…
   да хрен знает кто…

 Декабрь 2014



   Старый всадник

   Его нельзя купить законом или ложью -
   В нём просто нет того, что продают, -
   Нельзя поймать, остановить, стреножить,
   Схватить за нить и перешить на свой уют.

   И всё, что слишком часто возвращалось,
   Уже нельзя воспринимать всерьёз;

   …Но если он помашет на прощанье,
   Ты отвернёшься, чтоб никто не видел слёз…

 Декабрь 2014
 Парная баня уездного городка, затем – бредя в слепой метели



   Зимнее 1

   Мельчайшая часть снега -
   фигура узорного льда;
   мелкая часть души -
   осколок чудного зеркала.
   Но для тех, кто не принял холодный дар,
   Северная Звезда померкла.

   И хотя разбитое уравнение – верное,
   рассыпавшееся
   в нём уже не уместится.
   …Снежно-седой, помудревший Кай
   наблюдает за Гердой,
   зацепившейся платьем
   за гвоздик на лестнице…

 2014



   Зимнее 2

   Аметистовой пылью по небу разбросаны звёзды,
   и алмазные искры – в свете Луны на снегу;
   все обиды ушли, разочарованья замёрзли,
   все тревожные мысли остались на том берегу.

   И, отбросив остатки забот на мерцающий полог,
   я смотрю в никуда, растворяясь в космической мгле;
   как последний и бесполезный потомок
   неудавшейся жизни на Небом забытой Земле…

 25 декабря 2014




   V


   Пасхальное

   Памяти Иисуса Христа, Юрия Долгорукого и Валерия Брюсова

   О плесни же кагора в ендову.

 Год забыт или неизвестен



   Пасхальный блюз

   я люблю землю и я люблю дождь,
   но не очень люблю людей.
   если люди – твои идеи,
   лучше меня убей.
   жизнь хороша, но и смерть привольна,
   и, в общем, одна фигня.
   чем размножать меня в неволе,
   лучше убей меня.

   в твоём саду молоко вместо рек
   и золотой орёл;
   но чёрный ветер и белый снег -
   вот от чего меня прёт.
   твоя любовь, как благая весть,
   спешит прекратить войну;
   но нам с тобой слишком тесно здесь,
   я лучше пойду ко дну.

   я люблю солнце, люблю его ночь
   и его ночную жену,
   и часто, восстав из пепла, не прочь
   от души повыть на луну.
   и пусть я чувствую временами,
   чем пахнет его скарабей,
   если ты хочешь встать между нами,
   лучше себя убей!

 2013



   Ирландская любовь

   ведь есть такая тонкая любовь -
   не битая кнутами превосходства,
   не требующая ни войны, ни сходства,
   и тёплым языком снимающая боль?

   ведь есть она у корольков дебильных,
   наивная, как лошадь без подков,
   и хитрая, как крепостной подкоп; -
   фонтан забав для тёплых душ сервильных
   и смерть для золотистых мудаков…

 2013



   К ностальгии

   Мне не нравится прошлое, потому что оно – пошло́, -
   всё прекрасное им испробовано и развенчано;
   Мне не нравится прошлое, потому что оно прошло, -
   мир теней, памятью произвольно подсвеченных.

   Мне не нравится прошлое: оно лезет ко мне во сне
   и ведёт себя так, как будто всё уже знает;
   Мне не нравится прошлое, потому что его уже нет,
   но оно всё же здесь, бесконечно и медленно умирает.

   Я люблю будущее, потому что оно
   светлей;
   я люблю будущее, потому что оно беспечно.
   Я люблю будущее, потому что оно сильней,
   я люблю будущее, потому что оно смелей,
   я люблю будущее, потому что оно -
   вечно.

 2014



   Исход матерей

   По поводу войны в Сирии

   …Спускались с горы, где ветер
   стачивал камни,
   швыряя песком в вечность;
   Полуголые дети, уже не плача,
   прятали головы в плечи.

   Вечно преданные
   без особых причин -
   Игравшими только в войну мужьями;
   сыновьями,
   игравшими только в "мужчин"…

   Время властно и беззаботно, как море,
   пока не покажется берег;
   но сколько именно горя
   может вынести тот, кто верит?

   …Просто встали однажды ночью,
   подчиняясь лишь своему решению;
   Подняли ма́лых и вышли в путь
   в чёрных платках
   и свадебных украшениях.

   Живые реки, как чёрная кровь,
   сливались со всех сторон света,
   огибая пески и скалы;
   Сила без объяснения и ответа
   никого к ним не подпускала.

   Заходили медленно на вершину горы,
   как будто кого-то там знали;
   А потом, спускаясь в долину,
   по очереди исчезали.
   Уходили, чтобы не быть
   лишней тяжестью за спиной у воинов;
   Чтобы про́клятые герои забыли их-
   и воевали спокойно…

 2012



   Ангелы

   Сборы были недолги,
   прямы и торжественны лица;
   священник, сквозь слёзы пафоса,
   благословил убивать.
   Ангелы – белые украинские птицы -
   нажелали добра
   всем, кто ушёл воевать…

 2014



   Дальнозоркость

   В мутных бликах ничтожных идей,
   от виселиц до киотов,
   я уже не вижу людей
   в этой жалкой толпе идиотов.

 Дата постоянно уточняется



   «Это душа…»

   это душа -
   она пьёт серый дым,
   чтобы однажды выдохнуть радугу.

   это стихи -
   они тяжело рождаются,
   и, на коленях, плача,
   они тяжело умирают…

 2012



   Армия тупых [Я спи аи ивнуво-хипик]

   Я видел – армия тупых
   Спускается на город
   Под крики барабанной дроби
   И визг хрустальных каблуков.
   А я ловил рассветный пых
   И нежно клал закат за ворот,
   И жизнь свою изящно гробил
   В сугробе
   На холме у дураков.

   …У них в руке – топор, свеча и книга,
   В другой же, троепёрстно – фига;
   Они решали, как мешать нам жить,
   Хрипели и свистели пулями,
   И гнали с грохотом свои квадриги
   По перекрестьям тихих улиц,
   И
   Крушили по дороге витражи…

 2013



   «Стихи – фигня, они совсем легки…»

   стихи – фигня, они совсем легки,
   как полевые мыши или ёжы.
   как пяденицы или прыщи на коже,
   как ногохвостки или пауки.

   но есть другое слово – где-нибудь
   оно живёт с такими же, подобными -
   но иногда является под окнами
   и ядовитым жалом колет грудь…

 2011



   На исчезновение Димы Лиса, брата по вечному поиску, в реке Парвати
   25.06.2013


   Пока демоны, боги и люди, танцуя, меняли лица,
   ты горел в своём пламени, в знаках своей же руки;
   и в конце, чтобы в стрёмном огне до конца не спалиться,
   просто бросил его
   в муть полусвященной реки…

 2013



   Предметов имена

   Как обтекаемы предметов имена -
   я, например, не до конца уверен,
   где именно находится "карниз".
   Но выглянул сегодня из окна -
   и захотелось прыгнуть вниз
   и захлебнуться в горькой красной пене…

 2012



   Козел

   [Полностью читаемое стихотворение, исполняется отрывисто (staccato).
   Вольная интерпретация монолога человека без определённого места жительства, – услышанного ранним утром в Пресненском дворике Москвы.]

   Ќ.
   Т.
   Ч.
   К.
   Р́.
   Т.
   Ш.
   К.

   Зелёный цвет
   Заплетается внутрь;
   Ты плавал в тёмной воде,
   Как малозначная нутрия;
   Но вот ты вылез на берег,
   Встретил влажные ветви -
   И теперь ты поверил
   В игру небесных ответов.
   Пока мурамная дочь Эфира
   Заползает, располагается,
   В тебе уже распускается
   Древо Мира.

   Древнее
   Древо Мира.

   Ќ.
   Т.
   Ч.
   Р.

   Й́.
   К.
   Ш.
   Р.

   Красный цвет снимает
   Заусенцы с сознания,
   Ему не нужен выход -
   Он в тебя уже вышел,
   Ты становишься выше,
   Над крышами
   И над зданиями.
   Раньше твоё тело
   Плавало, распластанное;
   Теперь ни грязное дело,
   Ни словесное клацание
   Не способно затронуть
   Твоё достоинство -
   В нём уже интронизовано
   Алое Воинство.

   Пока карминная дочь Гемеры
   Расписывает твой неф,
   Ум наполняет ровно в меру
   Античный Гнев.

   Древний и ровный,
   Античный Гнев.

   Ш́
   Т.
   К.
   М.
   Л́.
   К.
   Ч
   М.

   Жёлтый свет проникает насквозь:
   Дневная кровь без железа,
   Мягчайший солнечный гвоздь.
   Это буйная аскеза
   Императорского тепла; -
   Маловеликая часть блаженства
   В день тайного равноденствия,
   Как тихий Оле Лукойе,
   В твои покои беспокойные
   Спокойно вошла.

   И это кайф, это день,
   И это смысл, и он вечен,
   И рассвет– каждый вечер,
   И тебе уже верен

   Солнечный Ветер,
   Другой
   Солнечный Ветер.

   Л́.
   Т.
   Ш.
   Т.
   С́.
   Т.
   Ч.
   Т.

   Синий свет
   Уносит лишнюю пустоту;
   Материнские волны
   Раскатываются и растут
   От боли,
   От озера и печального облика
   До колокола и до облака;
   От незаполненного пространства
   До волшебного, полного или полутранса.

   Идущая через день и ложь
   Лазурная линия,
   Ты хватаешь её за дождь,
   Пока она не отхлынула;

   Но отпусти свои руки, и увидишь её, вездесущую,
   Дающую тебе и тебя смеющую,
   Васильковую, таусинную,
   Полупрозрачно накинутую
   Кущу;
   Скинию.
   Ты увидел её – и почти зашёл

   В Небесный Шатёр
   Сапфировый.
   Небесный Шатёр.
   Ну а тот человек
   В косом альфа-подъезде,
   Кто плюёт тебе в лицо
   Следами бычьей болезни;

   Кто поставил машину
   Поперёк твоих тропинок,
   Чей ботинок
   Спешит
   Раздавить твой барвинок;
   Кто пошлёт тебя нахуй,
   Кто заявит зиму летом,
   Кто стреляет тебе в пах
   Травматическим пистолетом;
   Вор и боров, кто порох сеет
   По засеянным солнцепосевам,
   Краснорожий навозный Пан,
   Красножорый коррозный кабан;
   Заявление его превосходства
   Как божества женоложества -
   Апофеоз имманентого сро́дства
   С мировым разлагающимся убожеством.
   Метафизическое устройство "Копуляция и – > Жевать".
   Но надо ли переживать?
   Ведь это просто козёл.

   Козёл;
   Просто козёл.

   Μ́
   3́
   Φ́
   К.

   Μ
   З
   Φ
   К.

   Лучше пожалей его,
   Он просто козёл…

   Козёл.

 2015



   Засыпающему ребенку

   Сладко и тихо, сверни аккуратно усталые мысли,
   Освободи себя, падая в мягкоуютные волны;
   Там, невесомый, качайся на аквамариновой пене,
   Медленно чувствуй, как крепнут, растут твои новые крылья.

   Когда же поймёшь, что готов, взлетай в бирюзовое небо,
   Сделай пару кругов; поиграй, познакомься с ветрами;
   Но лишь один из них-твой; выбирай своё направленье:
   В дальний полёт вы отправитесь вместе над морем великим.

   Знай, что на севере – остров с горой фиолетово-лунной,
   Как аметист с серебристым, холодным, скользящим сияньем.
   Там прочитаешь ты самые тайные хитрости неба,
   Выпьешь напиток забвения, но в глубине понесёшь их.

   Если же выберешь путь на восток, то увидишь там остров
   Алой горы, обжигающей море рубиновым светом;
   Если ты правильно выбрал, узнаешь значение Силы,
   И сохранишь её знак, превосходство над страхами слабых.

   Если на запад отправитесь с ветром, найдёте там чудный
   Остров, лежащий под светом чистейшей горы изумрудной.
   Мудрость, живущая там, подарит тебе ожерелье -
   С ним ты сумеешь не сбиться с пути и в коварном тумане.

   Остров на юге увидишь с горой золотисто-прозрачной,
   Мягким янтарным огнём разливающей искры по небу;
   Там ты узнаешь заветные тайны рождения жизни,
   Сможешь всегда говорить с ней и видеть её проявленья.

   Если же нет в тебе сил к святому отправиться морю,
   Или захочешь, для храбрости, выпить немного из лужи,
   Все драгоценности мира исчезнут тогда безвозвратно,
   И вероятно, что наяву обернёшься ты серым козлёнком…

 2015



   Россия

   Россия – золотая птица.
   Скатившись в пыль по звёздным склонам,
   Я стал земным на пол-эона
   И даже, видно, смог влюбиться.

   Ты, с солнечным пятном на коже
   И в вечных шрамах от увечий -
   Пристанище противоречий
   (И в этом мы с тобой похожи.)

   Ты – как хромой и пьяный лебедь,
   Дика, нелепа, неуклюжа,
   Ты жопой и по пояс – в луже,
   Но головой и сердцем – в небе.

   Твои пречудные виденья -
   Твои безумные идеи -
   По грязным тропам старой Геи
   Ведут тебя к самосожженью.

   Но каждый раз, глазам не веря,
   Толпа зевак глядит со страхом,
   Как ты, смеясь, встаёшь из праха
   И чистишь золотые перья.

 2015




   VI
   Времена года


   Зима (снег, молоко и слёзы)

   Вот и вышел весь свет -
   золотой на берёзах, пурпурный за шторами;
   если что-то не складывалось,
   теперь не случилось совсем.
   Вместо огненных птиц появляются мудрые вороны,
   вместо дерзких пяти возвращаются древние семь.

   Отгремели бездарные грозы, отгрезили грёзы;
   дождь, молоко и слёзы
   начнут теперь замерзать.
   И в морозной душе, по ночам, на холодной площади
   белоснежные лошади будут бессмысленно ржать…

 2013



   Январь

   то был Январь  -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|  
 -------


н -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|  
 -------


нн -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|  
 -------


несбывшихся идей.

   …ложился снег на чьи-то спины;
   как очень крупные пингвины,
   сновали странности людей.

   здесь, книги обвевались пылью
   под шизофренный шорох тапочек;
   а там – оторванные крылья
   белых бабочек.
   а между этим – голова,
   в ней сердце, в сердце горло;
   из горла капали слова
   пока их  -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|  
 -------


Февралём не стёрло…

 2012



   Абсент

   абсент перекатывается во рту, как пролитый зелёный сигнал светофора
   мимо него изгибается струйка сигарного дыма, словно погонофора
   на столе четыре бокала: один для меня,
             другой для бесплотново искусителя,
   третий для невидимово защитника,
             четвёртый для случайново зрителя.

   новый год постарел
   за дверью февраль скребётся…

 2011



   Рыбная зимняя мелодия для шарманки.wav

   Поедаю форель в ресторане под музыку Штрауса.
   Тихо-пьяно за стёклами дождь,
   пыль осела на капли,
   и стало видней,
   как прохаживаются почтенные горожане,

   поцокивая тростями, как трёхногие влажные цапли;
   стуча башмаками, прижав корзинки к грудям,
   в чепчиках с клювами-передками
   семенят служанки, как страусы;
   дети дразнят собак, а собаки их за ноги цапали…
   (цапали бы, если бы не боялись камней).
   …Но экран закрывается, как отжимается пауза.
   Снова кухня и семь утра, сковородка и рыба ¿на ней или в ней?
   Новый день, допивая ночное пиво,
   подчёркнуто неторопливо
   присоединяется к стаду
   бессмысленных зимних дней.

 2011



   Ночь рождения (Мистерия)

   В эти дни февраля оживает каменный зверь,
   он опасен, хотя
   тебя он, конечно, помнит.
   Но не нужно задерживаться:
   открывай без колебания дверь,
   иди тихо и быстро через двенадцать комнат.

   Исчезают, вместе с пространством,
   вода, ветер, огонь, земля;
   впереди – смерть,
   образ полного уничтожения.

   …Но если остался ещё
   страх
   или сомнения -
   иди прочь, и жди следующего февраля…

 Феврали 2011-?



   Winter whispers

   4th line courtesy of Collins Eng. Dictionary

   A dagger of winter,
   a bottle of whining,
   a cluster of whiskers sniffing around;
   A rumour or secret,
      a trace of suspicion;
           a low,
              soft
                  rustling
                        sound…

 2014



   Снег

   Снег превращает пушистую сущность в жидкую
   с неимоверной беспечностью.
   …Так и наша душа,
   шитая светлыми нитками,
   катится, меняя обличья,
   в вечности…

 2012



   Глайф (Воспоминание тяжёлого зимнего сна)

   когда-то я тихо спал
   в сердцевине гриба,
   никого не знал, никого не любил.
   но вырвался спорами – и зажил;
   странное, сложное дело -
   СЛОЖИЛ!

   три на восемь, четыре на пять,
   креветки – панцири, пан-Цыри;
   рыбы плесками,
   птицы писками,
   люди – рыцари – мыслями;
   камни трескались,
   слизни – слизнями,
   был даже Небом, и видел всех;
   но надоело крутиться жизнями
   в ржавом бронзовом колесе.

   у Бога украл
   космический порох,
   у Прометея – кайф;
   вскрыл
   вечный нарыв

   и устроил пир:
   глубокий вдох
   и Великий Взрыв;
   мир
   сдох, и теперь я – ГЛАЙФ!!!

   (Проснувшись, долго не мог понять,
   кто, где и зачем я.)

 1995; 2012



   Для грязных душ

   Хрустально-ласковые зимы
   И горький плач весенних луж-
   Всё то, что остаётся с нами -
   Ничтожно (или невообразимо?)
   Для грязных, меркантильных душ
   С кроваво-сальными глазами…

 1990-е



   Весна (2011)

   Кому-то фея принесла
   весну на кончике природы,
   и меж-небесные тела,
   как грыжи,
   тающие воды.
   И кто-то взял себя за зад
   и обнаружил эльдорадо.

   …А я всё пью холодный яд,
   как будто
   только так и надо.

 2011



   Летне-осеннее прудовое

   Антроповскому пруду

 //-- 1 --// 
   Городские улицы врут,
   но в плетении их преткновений
   у меня есть маленький пруд,
   он источник моих вдохновений.

   Обитаемый утками красными,
   призавешен шторами ясеня;
   ночью полон туманными вязями
   и фантазиями неясными…
 //-- 2 --// 
   Как будто нарисованы пастелью
   пух, тополя и утки на пруду,
   и розовый закатный дым
   мороженым фруктовым тает.
   …Но все пути ведут меня к постели:
   я посижу немного у воды,
   как селезень, отбившийся от стаи,
   устало и наивно домечтаю,
   потом приду домой – и упаду
   в свои прекрасные, послушные ады,
   и до дневного света долетаю…

   (если от ангелов не получу пизды)
 //-- 3 --// 
   Как будто тот же пруд, и место вроде то же,
   Но где я, мне не ясно самому;
   Подобно синему усатому сому,
   Я на скамье, как на подводном ложе,
   Чуть вглубь от пьяных троп прохожих,
   Невидимо-неявный никому,
   И слёзы-мысли катятся по коже…
 //-- 4 --// 
   Пруд
   спит под бархатной маскою.
   Врут,
   что смерть холодна и неласкова…

 2013–2014



   Осень

   Осень, милая,
   я люблю тебя так, что готов изнасиловать,
   выдернуть золотые перья
   из твоего оперения
   и бросить их в чёрную яму времени.

   Осень, жжёная,
   обожаемая,
   жёлтая, скошенная,
   неподражаемая;
   безжалостная и урожайная;
   я, как жужжащая муха жалкая,
   преклоняю жало перед тобой…

 2014




   VII
   Songs [selected]


   «Well now I come to the end of my yellow brick road…»

   Well now I come to the end of my yellow brick road
   With all the love ungiven as a burdensome load
   I stand before a black river shiny cold and wide
   I'm gonna find my way over to the other side

   Well there's a little dinky boat all studded with jade
   With a dragonhead figure, people, ivory made
   Somehow it makes me wanna figure some place to hide
   That boat will take me over to the other side

   Well there's a gracious little lady dressed leisurely white
   She's got a crown above her head made up of visible light
   Now if she takes you to a trip she'll never take you for a ride
   She's gonna take me over to the other side
   (She's got a crown made up)

   Well up ahead in the distance on the other side of time
   There's a castle made of moonstone with a star-burnt lime
   Its stained-glass window eyes look with mercy and pride
   It's gonna take me when I get there on the other side

   Well there's a night of peace to every sweet day of war
   And there's an end to every life until it starts once more
   You had your peanuts while you lived; you got a coin when you died
   Now you can pay it to get over to the other side.

 2003



   Blinkered sailor

   [Character inspired – equally deeply and loosely – by…
   Is she ANYWHERE now?]

   She was a blinkered spavined horse with a battle-bleached blaze
   Just like a Little Jackie Horner by Hamilcar Barca ways
   She used to linger by the king though she was no queen at all
   She kept the 'boes accommodation on the Woebash Cannonball
   They said she came from Ala-Bama with a banjo on her knee
   I know John Lennon knew her name as he was dyin' (to meet me)
   She had a stumbleweed connection on the map of Japan
   She used to trip to San Fernando via old Beer-O'Bijan

   (There stood a filthy frank man outside the gates of the town
   He waved around his shootln' stick until the walls fell down
   Well he was black and fully naked; she was white and she was not
   So when the two did come together common sense was yellin' hot)

   You came to smack her bed-in bitch-up – little little Goldilocks
   I knew full well she was a 21st a-century fox
   And when the sun was all eclipsed she gave da drum a tattoo
   Yeah I did never like to fuck her 'cause I never liked to
   She smoked a golden marijuana, sniffed a silver cocaine
   She shot a Bible black stuff right down a Median vein
   But she was shot and she was strangled, she was raped in the hay
   And then the turbid river waters sent her body away
   And somewhere in the sea the fishes ate her flesh at night
   And in the morning every one of them was radiant light.

   Some people said she was a secret, others said she was a hype
   Some even claimed she was a kind of magic stereotype
   I know myself she was a sailor and a ship and the sea
   And in the case you don't believe you may believe she was me.

 2003



   The winter Julia song

   Somebody mentions your name
   It makes my heart beat fast
   Ah you may not be to blame
   And it may not gonna last
   But if my shattered soul
   Had to dissolve right away
   I'd do the last thing of all
   And let me hope you'd obey
   I'd put my paws around
   That little creature of yours
   To lift you off of that ground
   Steal you out of those doors
   And then say just one word
   By way of innocent kiss
   So that a very new world
   Would someday spring from that bliss.

   You may be smaller than life
   A flower and but a child
   Someday somebody's wife
   Mild as a call of the wild
   And will it ever deny
   And will I ever forget
   The flash in that jetty eye
   Caught like a star in a net.

   …It may be half as strong
   It may be nothing at all
   And I don't sing this song
   As the leaves fail to fall
   And the snow fails to bleach
   The dirty streets in a row
   And I fail to reach
   And she fails to know…

 2003–2004?



   Vertigo

   Verti-verti-go,
             World is turning round.
   Time for me to go,
             Be elsewhere bound.
   Take my hand,
             Lay me down.
   On the bed of snow,
             In the crystal cold light.

   Multicolour trips,
             Beckon flying by.
   Ways, winds and ships,
             Never reason why.
   Don't you weep,
             Come bid me sleep.
   There'll be many more
                       of me,
   Coming from the deep.

   Easy come, easy fly
   Gods and sheep may never die
   But I was just not born for staying here.

   Gold in blue in white,
             Multimirror space.
   Gone with the ones so bright,
             Never left a trace.
   One is all,
   All would be there,
             Any time you see me
   In your chilly clear mind.

 2004



   Walkin' away blues


   This time I step on the grass again
   Goodbye you cold cold ice
   If I'd linger about just for a number of days
   You could call this sacrifice
   So now I'm walkin'
   Yeah I'm finally steppin' out
   I gotta make some use of my walkin' away blues

   My head is filled with the evening mist
   But my heart is shining clean
   I'm gonna leave here now just for a number of reasons
   Goodbye you soft machine
   'Cause now I'm walkin'
   Yeah I'm easily trottin' down
   I gotta bring some good news to my walkin' away blues

   Bridge

   So I just kick the dust of my land again
   Lies the road, real and wise
   If I could change your way just in a number of ways
   I would call you
   Paradise
   But now I'm walkin'
   Yeah and I'm free to my makin' time
   I gotta find some clues to my walkin' away blues

   The day's to burn with the light of day
   But the day burns down and dies
   The night's to hold – but if you call this a night
                                               (call It a day)
   Let me call it otherwise
   And now I'm walkin'
   Yeah I'm steadily swingin' on
   I gotta make a good use of my walkin' away blues
   Gotta bring some news to my walkin' away blues
   I gotta find some more clues to my walkin' away blues.

 late 1980s – early 1990s, heading for… away
 [epiphoto is authentic]; 2004



   'Gallows pole' as performed by Led Zeppelin [13 - Это Led Zeppelin, но вообще-то песня народная, и речь в ней первоначально шла о девушке, которую вешают, но я ориентировался именно на цеппелиновский вариант, а они – на ещё один, где герой именно парень. Перевод кое-где довольно вольный и намеренно небрежный, «достругивал» его без особой въедливости, ибо это должно легко дышаться/читаться, а настроение песни… как раз соответствующее… (Коммент. авт.)]
   [traditional, Arranged by Page – Plant]
   Петля на столбе

   Палач, эй, палач
   погоди немного
   видишь, там мои друзья
   скачут сюда по дороге
   Друзья, вы собрали мне выкуп
   храня дружбы обет?
   что вы привезли, готовы ли вы
   спасти меня
   от петли на столбе?

   Что вы привезли мне
   Спасти от петли на столбе

   Друг наш, собрать выкуп
   мы не сумели тебе
   ты ведь знаешь, как мы все бедны, блядь,
   нам не спасти тебя
   от петли на столбе…

   Палач, эй, палач
   погоди немного
   я вижу отсюда,
   как едет мой брат
   издалека по дороге

   Брат, ты нашёл мне золота
   серебра – спасенья от бед?
   что ты принёс мне, мой брат
   чтобы спасти меня
   от петли на столбе?

   Спасти от петли на столбе

   Брат мой, немного золота,
   серебра я принёс тебе
   принёс тебе всё, что я только мог
   чтобы спасти тебя
   от петли на столбе

   Спасу тебя от петли на столбе

   Палач, эй палач
   посмотри на дорогу
   разве там не моя сестра
   спешит ко мне на подмогу?

   Сестра, я молю тебя
   пока не погасла свеча
   своей любовью избавь меня
   от гнева
   безумного палача
   раздели с ним ложе и спаси меня
   от гнева моего палача

   Палач, эй, палач
   смотрю, ты перестал быть строгим
   так скажи наконец,
   что я волен уйти
   домой по старой дороге
   домой по старой дороге

   Признаться, сестра твоя
   добра и мила -
   покорная своей судьбе
   разогрела мне кровь
   как только могла
   чтобы спасти тебя
   от петли на столбе

   Твой брат принёс мне
   серебра на завтрак
   твоя сестра – любви на обед
   осталось лишь на ужин
   дёрнуть покрепче
   чтоб ты закачался
   в петле на столбе

   Со смехом дёрну
   за верёвку покрепче
   чтоб ты качался
   в петле на столбе

   Качался в петле на столбе
   качался в петле на столбе
   качался в петле на столбе
   качался в петле на столбе.

   А-ха-ха!

   Вверх-вниз
   Марджери Мисс
   вниз быстрей
   у моих дверей
   вверх-вниз
   вверх-вниз
   быстрей
   быстрей…



   VIII
   Стихотворения в графике и прозе


   Васко да Гама

   I've sailed the world for seven years
   Left all I love behind in tears…
 Mike Rutherford [GENESIS]


   «Лапчатый» крест – ранние 1990-е [скан оригинального листа]



   The song/Песня
   (Оригинальный текст и русский автоперевод)


   The song

   The moon rose over the Bluebell Mountain dormant and torpid, flowers loomed in the mist; rustled nocturnal creatures blind fishes plashed in the brook a bat formed its shape, up in mid-air my highboots swished through the grass, walking stick dimly glowed showing the way I descended the hill, mossy hillocks shook slightly under my feet, marsh spreading wide like a large soft whale I made my way back to the castle the mist crawled on the mirrors; the clock had stopped orchids swayed dreamily in the bays, heeding secretly, slowly unfolding petals silence coiled itself down on the marble floors a dog entered the hall, almost without a sound, moonlight dancing and glimmering ghostly along his back I drew my signs on the silk screen with the walking stick, and I closed my eyes I heard a voice, and I threw him my name he would await me on the bottom of the brook, in the hour before sunrise.

   Blind, cold and soft, water washed gently my lateral lines I played with its heart, now succumbed to the rapids, now slithered me out aside I smelled then, that scent of seaweed…smell of food – I should be back to it later, after the early sun rays my own fear carries me on, to the deeper and darker and sliding fast, down, I begin to sense danger as I approach it his enormous body, lissom and greedy tentacles he is now waiting; he can grab and collect my life out from water but I give in to the call, do I, my controls sagging loose humbly, I stretch out my wonderful tail towards him pain, like a sphere of fiery food; he tortures and tears me but I am already inside him, in a jot of his blood slowly, I penetrate through his stem, stopping somewhere inside his root his own breath helping impel me, I permeate now into the stone cold gripping web of the crystal lattice castles of glass of the dead frozen lava, – and grains of garnet, the warmer realms almost out of my vigour now, atomic tension could rend me to wisps of intangible vapour but I am already close, arriving finally at my goal.

   I mounted up high, took off above all the dormant plateaux – within a crimson sphere, like a new-born star saw the stairs but they soon got blurred, lost in the gusty and turbid blasts, of that smell of the broken lines defined by some golden dots, desire arrived – and dismay I was tracing the outlines of giant triquetra figures – but cut my way now and then, like a spider, stretching out silky and nitidous arch chords ruby signets of corpuscles, snowy-white fingers of space, and the blade of my movement oh, that pleasure – dissolve and disperse over thousands years… but do I hear my name? materiality of a point goes, like a needle, into the depth of memory, a dark instance of disintegration who is that? convoluted shadow, a golden triangle, voices… faces and features of minute multitudinous objects, but I left all of them behind – and I am already here, and waiting now for the sound of my singing.
   "I was a crystal none
   on a windy wing

   but should I make a step?
   and now I'm tenderly

   stepping into your mouth
   as always as usual

   cutting into your breath
   god".

 Cold winter of 1993



   Песня

   Насте

   Луна поднялась над Горой Колокольчиков застывшие сонные цветы угадывались в тумане; шуршали ночные насекомые в ручье, плескались слепые рыбы, летучая мышь возникала над головой, мои сапоги рассекали травы, трость тускло светилась, указывая путь я спустился с холма; мох пружинил и проминался под ногами; болото вокруг лежало, как мягкий кит, я вернулся в замок, туман стелился вдоль зеркал; часы остановились… орхидеи на стенах тихо покачивались, притворяясь спящими, медленно раскрывая лепестки, тишина ложилась на мраморный пол, в зал вошла собака, её почти не было слышно; танцующий лунный свет, искрясь, скользил по её шерсти, я начертил свои знаки тростью на шёлковом занавесе – и закрыл глаза; я услышал голос и бросил ему своё имя, он будет ждать меня на дне ручья, перед началом рассвета.

   Мягкая слепая вода обтекала мои боковые линии, я играл с её сердцем, то позволяя потоку нести себя, то выскальзывая и уходя в сторону; я почувствовал запах водорослей…запах пищи – нужно будет вернуться сюда на рассвете, но меня зовёт собственный страх, я опускаюсь в холодную, тёмную глубину, я чувствую приближение опасности, его огромное тело, гибкие, жадные щупальца – он ждёт; он может отнять у воды мою жизнь, но я сам иду на зов, я бессилен перед собой, я протягиваю ему свой чудесный хвост – боль, как кольцо огненной пищи, – он разрывает меня на части, но я уже проник в него, я в капле его крови; медленно, я опускаюсь по его стволу, я останавливаюсь в его корне, импульс его дыхания помогает мне, я проникаю в камень, холодная сеть кристаллической решётки, стекляные замки застывшей лавы – и зёрна граната, пространства теплее; я теряю последние силы напряжение атомов может разорвать меня, развеять в клочья бесплотного дыма, но я уже близко, я наконец приближаюсь к цели.

   Я взлетел в малиновом шаре, как новорожденная звезда, высоко над дремлющими плато я видел ступени, но они расплывались, теряясь в мутных порывах ветра, запаха ломаных линий пунктиром, золотыми точками, появлялась тревога и желание, я описывал траектории исполинских трикветров, время от времени срезая путь, выпуская, подобно пауку, блестящие нити шёлковых хорд, рубиновые перстни корпускул, снежно-белые пальцы пространства и нож моего движения… о, это удовольствие – развеяться, рассыпать себя на тысячи лет, но я слышу своё имя? материальность точки, подобно спице, уходит в память, тёмный момент распада – кто это? извитая тень, золотой треугольник, голоса… лица многих и мельчайших объектов, но я оставил их позади, – и я уже здесь – я жду звука своего пения.
   "я был хрустальным ничто

   на лёгком крыле
   но должен ли я сделать шаг?

   и сейчас я нежно
   вступаю в твоё лицо

   как всегда как обычно
   врезаюсь в твоё дыхание

   боже".

 1993





   IX
   Afterglow (Отблеск заката)


   Ник нот

   Ник нот – мне не нужно многого
   Ник нот – я и так из древнего
   Ник нот – если Богу – Богово
   Ник нот – мне минуту времени.

   Ник нот – не обманы усталые
   Ник нот – не хитрости срочные
   Ник нот – только самое малое
   Ник нот – только то, что точно.

   Ник нот – если делал плохо я
   Ник нот – не жалея падшего;
   Ник нот – золотое, крохотное
   Ник нот – из души упавшее.

 2015



   «Вот так и жил, не дорожа ничем…»

   Вот так и жил, не дорожа ничем,
   раскрыв по ветру золотые крылья,
   летел от солнца, смешиваясь с пылью,
   и всё спалил в огне ночных свечей.

   и сердце, сплавившись под действием огня,
   упало в пустоту ночного неба,
   и те, с кем так давно и сладко не был,
   всё реже будут вспоминать меня…

 2012



   Повелитель слов

   Разбрасывая искры жизни
   над полем каменных голов,
   суровый, мудрый и капризный,
   выходит Повелитель Слов.

   Над головой его гало,
   Уран и дым в его наряде;
   и так убийственно светло
   в его тяжёлом тихом взгляде.

   Он знает, как творился мир,
   триумф болел несовершенством;
   несчастья мучились блаженством;
   и глиной тяжелел эфир.

   Смотря, как глиняные боги
   месили первородный ил,
   он на заре, как на пороге,
   стоял и жизнь произносил.

   Начало было в слоге света,
   пока не развернулось слово;
   а слово будет хрипло спето
   и в чистый звук вернётся снова.

   И Повелитель Междометий
   в пустом межбытие заплачет
   над рукописью тысячелетий -
   своей последней неудачей.

 2015



   Жизнь 2

   Я прожил эту жизнь играючи,
   В своём тесном гробу вертясь.
   …А собаки озо́рные [14 - «Озо́рный» значит либо «наглый, жестокохамский», либо «огромный, матёрый». Слово знакомо всем «русско-культурным людям» по эпиграфу к «Путешествию из Питера в Москву» Радищева, взятого, в свою очередь (с небольшим изменением) из моего любимого Тредиаковского: «Чудище обло, озорно, стозевно и лаяй». (Коммент. авт.)], лаючи,
   Охраняли мою ипостась.

   Я познал волю свободную:
   Мог крутиться налево, направо.
   …А собаки тёмнопородные
   Всё носились вокруг, бесправные.

   Я прожил свою жизнь, припеваючи
   В голове своей гимны победные.
   …А собаки, бегать намаючись,
   На траве полуспали, бедные.

   Мог представить себе смещение полюсов,
   И вращение – с лёгкостью – по спирали.
   …А собаки, потомки обиженных арамейских псов,
   Только плавали, совокуплялись и жрали.

   …Но однажды мой гроб растворится,
   И оттуда вылетит бабочка.
   И во мраке создание поглотится,
   …Как в подвале погасла лампочка.

 2017



   Автопортрет

   А и носится в пенном блудище
   На волнах крутых лодка клеёная;
   Ну а в лодке – белое чудище,
   Ноги красные, а глаза зелёные.

 2017



   Умершим друзьям

   Литвинову, Дерибасу, Тимуру,
   Примаку, Улашину, Лису и другим

   По-буддистски мне вас НЕ – не хватает,
   По-буддистски мне – всё равно.
   …Всё равно мне вас не хватает,
   Всё равно мне не всё равно.

   Вращаясь в кармическом колесе,
   Мало думаю о себе, per se [15 - Как таковое (лот.).].
   …Всё равно мне вас не хватает,
   Вас, вылетевших на бегу из стаи,
   Вас, опередивших меня,
   всех…

 2017



   Чайные друзья

   Толстыми лапками плавали,
   Огребая ручьями подземными;
   Брусничной росой плакали,
   Замерзая сугробами зимними.

   Субпространствами перемещались
   Из тонких слоев в плотные;
   Но с людьми никогда не встречались -
   Хищными, злобными, склочными.

   И только однажды, случайно,
   Вылезли на моём ковре.
   Привлечённые, видимо, чаем
   И чувством, что "не во вред".

   Я скормил им печенье овсяное
   И заначку тайную мармелада.
   И за это всё карту клада
   Подарил мне Пушисто-пряный.

   …Я летал и искал, и жаловался,
   И во сне, и квази-, и между;
   Прижимался к течениям
   и откалывался,
   И почти потерял надежду.

   А потом Пушистый, весенним вечером,
   Зашёл снова на мармелад.
   И на мои возмущённые речи
   Протянул мягкую лапу, -

   И достал из-за моего плеча
   Мешок с отличным чаем
   И сказал: «Ты просто не замечал,
   А ведь вот же оно -"чаяние"!»

   И пока ты летал, нашёл всё, что надо,
   И вообще, беспокоиться не о чем;
   Ты только бери ещё мармелада
   Каждым таким же вечером…

 2016



   Танец скелетов

 //-- 1 --// 
   Мне снилось, я выпил синильный яд
   И оказался в Аиде.
   Не то чтобы мне не понравился ад, -
   Мне было узко их видение.
   Мертвецы, натянув кишки на грифы,
   Пели Реквием Ленарда Коэна.

   Танец скелетов;
   Но я ещё жив-
   Оставьте меня в покое!
 //-- 2 --// 
   Я зашёл в гости к семейной паре
   По фамилии Каланхое;
   Муж исполнял Зазу на кифаре,
   Жена вторила на гобое.
   Они писали любовь, как миф,
   Читая цветы на обоях.

   Танец скелетов;
   Но я ещё жив-
   Оставьте меня в покое!
 //-- 3 --// 
   Я заглянул в небольшой магазин
   Купить себе Радость Странника.
   Продавец порылся в зелёной корзине
   и подмигнул охраннику…
   …И долго от хохота слёзы текли
   По надбровным дугам обоих…

   Танец скелетов;
   Но я ещё жив -
   Оставьте меня в покое!
 //-- 4 --// 
   С тех пор, как я выпил свиную чуму,
   Мне задают вопросы.
   Грозят, если я не скажу почему,
   Забить меня в папиросу.
   Но я не открою тайный мотив
   Ни зверю, ни зверобою.

   Танец скелетов;
   Но я ещё жив -
   Оставьте меня в покое!
 //-- 5 --// 
   Товарищ со мной поделился в письме
   Средством от вредных привычек:
   Как можно чаще читать во сне
   Расписание электричек.
   …Но если бы он был не так труслив,
   Не стал бы жертвой разбоя.

   Танец скелетов;
   А я ещё жив -
   Оставьте меня в покое!
 //-- 6 --// 
   Смерть позвала меня как-то в зятья,
   Обещая не трогать душу.
   К счастью, в ту ночь я был искренне пьян
   И едва ли кого-то слушал.
   Тогда, демонстративно сундук приоткрыв,
   Она в Гимне спряталась за строкою.

   Но мне наплевать,
   Ведь я ещё жив -
   Оставьте меня в покое!

 2016



   Целение

   Принимаю тайные
   Травы полезные-
   Губки Вахиньской Полузвезды
   и головки Хуаньской Туи, -
   Чтоб очистить жизнь от болезней,
   Бесполезную и пустую…

 2017



   «Пустоту разлив в стаканы…»

   Пустоту разлив в стаканы,
   Пьяный мастер с восхищением
   Водит чёрными глазами
   По растекшемуся телу.

   Он проводит мягкой кистью
   По плечам до пальцев быстрых,
   Перекрасив покрывало
   Цветом красным.

   Танцем листьев,
   Долетевших до сознания,
   Потонувших в переплётах
   Прошлой жизни, он откроет
   Путь к распахнутым Воротам.

   Вздрогнет тонкий позвоночник,
   У сидящей на ладонях,
   Яркой птицы. И взметнется
   Надо мной цветущий веер
   Денных вьющихся растений,
   Обнимающих за горло
   Бестелесными руками.

   Я верчусь в печальном круге,
   И мозаика событий
   Разлетится по кусочкам,
   Чтобы в нужный час собраться
   Над моею головою.

 2017



   «Моя Грусть летит по ветрам…»

   Моя Грусть летит по ветрам
   и находит себе подобных;
   Мы ничтожны пред Вашими Преподобиями,
   но сильны, как невидимый храм.

   Мы владеем сиреневой молнией,
   и когда они крестятся судорожно,
   наплываем на них золотыми волнами
   и накидываем на них
   колдовское кружево.

   И, как тени гибельно-солнечные,
   мы взрываем их ночь изнутри:
   Они мечутся в глупой полночи,
   на руках вытянув фонари.

   Но тогда грозой златобьющей
   мы падаем, плавно, как грифы,
   и вьюнками, жестоко вьющимися,
   обвиваем их мысли и мифы.

   И едва ли есть путь для спасения -
   их сердца раздираемы изначально
   кровавым вином
   и тупыми сомнениями,
   беспомощными перед нашей Печалью.

   Их вина для нас,
   как предмет для творчества;
   Здесь, на самой грани реальности,
   мы – Бандиты Времени -
   сладко корчимся
   в звёздном свете
   безбрежной дальности…

 2017



   Свет

   В непроглядной тьме,
   в мути бледных туч,
   я искал свой свет,
   я ловил свой луч.

   Ранен сердце сквозь,
   бледен, слеп и свят;
   неземная ось,
   я на ней распят.

   Где пространство – пух,
   время – свист змеи,
   там, где птице Рух
   служат Гарпии.

   Там моя душа
   жадно ловит свет,
   небо-дивный шар,
   но свободы нет.

   А свобода есть -
   брось клубок и жди:
   развернётся весь,
   до конца иди.

   А в конце зависнет
   под туманом твердь.

   Надоела жизнь,
   надоела смерть…

 2017



   Излишества

   Полетела по ветру Талия;
   В белом танце движений не счесть.
   (А вуайеристы в Анталии
   Начищали биноклей жесть.)

   И потом развернулась крокусом,
   Лепестково-спиральным локусом;
   Но закон для овец невинных
   Запрещает видеть невидное.

 2017



   «…Пролетела чайка над пристанью…»

   …Пролетела чайка над пристанью,
   Рыбопахнущая, жемчужная; -

   Жизнь кристально-бесхитростно-чистая
   Никогда не просит ненужного.

 2017



   «И я хотел бы умереть так тихо…»

   И я хотел бы умереть так тихо,
   Чтоб самый юный клевер на лугах
   Не отклонил бы от земного лиха
   Достоинство на тоненьких ногах…

 2017





   Метель [16 - Неважно, что метелей и близко нет. Я реально вошёл в транс, и увидел белобородого человека, метель, февраль. Возможно, это будет моя смерть, но если так, похоже, она сильно отодвигается от того срока, кой я предполагал ранее. (Коммент. авт.)] [последнее [17 - Это последнее стихотворение оказалось пророческим. Майкла не стало 14 февраля 2018 года. И даже в этом вопросе проявился его перфекционизм: родиться и умереть в один день. (Коммент. О. Болговой.)]]

   Метель этой ночью по городу -
   Легионы белых ужей -
   Вязала мудрости бороды
   Гэндальфов и бомжей.

   Резвилась, как кот желающий,
   Как Клод Моне, белым кидающийся,
   Как выдох кристаллов сверкающих,
   В путях света смеркающихся.

   И люди, под действием вихрей
   Засыпа́ли, не сняв одежду;
   И все, кто могли, затихли,
   Цепляясь во сне за надежду.

   Но один человек одинокий,
   Всю ночь сидел у окна.
   И жизнь свою однобокую
   Просматривал от– и на-.

   И вихри, сквозь стёкла тонкие,
   Приносили воспоминания -
   Сладкие, тихие, ломкие,
   Без отчётливости и без названия.

   Где в калейдоскопе памяти
   Смешивалось несмешиваемое:
   То, что калечило или ранило,
   смирное,
   мирное,
   бешеное.

   Но, сферу пройдя по окружности,
   Всё возвращалось в центр
   И сгорало в ночной ненужности
   В диссонансном пении ветра.

   А жизнь, сгорев, как петарда,
   Откидывалась на кресле;
   Человек же в новое бардо
   Уходил грустно и весело.

   Тишина, свобода, пространство,
   Свобода, душа и ночь.
   Проклятое постоянство,
   Белая чёртова дочь.

   …Но под утро метель уже ластилась,
   Кружевом,
   распуская подвьюжья;
   И сугробы горбато-верблюжьи
   Упивались недолгой властью.