Фокус зеркала

Лидия Бормотова

   © Лидия Бормотова, 2023

   ISBN 978-5-0055-4752-1
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

   ЦИКЛ
   ГДЕ ДАЛИ БЕЗБРЕЖНЫЕ

   Где дали безбрежные
   Фокус зеркала
   Бездна

   ХРОНИКИ ЦИКЛА

   Власть лабиринта
   Степной принц. Книга 1. Горечь победы
   Степной принц. Книга 2. Аксиома Шекспира

Фокус зеркала

Глава 1
Заморские гости

   Фиолетовое свечение, словно живое, двигалось внутри огромного кристалла, вспыхивая на гранях, играло тенями, завораживало. Наверное, был какой-то смысл в этом мерцании, коль уж кристалл мыслящий, только проникнуть в этот смысл не удавалось. Переливы отсветов рождались, плавно перетекали друг в друга, смешивались, завихрялись, отвечая на луч фонаря, и замирали, затухали, если он уходил в сторону, а свод пещеры становился непроницаемым, чёрным. Казалось, грани кристалла, просыпаясь навстречу лучу и смешивая потоки световых энергий, делились информацией. Но язык, увы, был непереводимым.
   Баюр опустил фонарик на Мёртвое озеро и чертил в задумчивости зигзаги по застывшему чёрному зеркалу. Вдруг в потухшем кристалле вспыхнул лиловый глаз, искристая радуга опоясала его контуром и раздвинула тьму, а он заиграл бликами и неожиданно выбросил сноп сиреневых искр. Под высоким сводом во мраке они вытянулись длинными нитями и, вибрируя, копировали световые зигзаги на озёрной глади. Потом погасли.
   – Кажется, он что-то хотел сказать, – прошептал Ян, не отрывая глаз от высокой непроглядной немоты над озером.
   – Что сказал – понятно. Дескать, мы с вами одной тайной верёвочкой повиты. Играем на едином поле по единым правилам, – волхв усмехнулся. – Удивительно другое… я и до этого не сомневался, что он нас видит… что живой. Но чтоб вот так! Взял и пошёл на контакт… Смело!
   На тёмном своде пещеры высветилась фиолетовая сетка граней кристалла, упала отражением на неподвижно застывшую воду и разбежалась по ней, как по экрану монитора, паутинкой беспорядочно скользящих нитей. Они покружились, хаотично перемещаясь, и вдруг замерли на зеркальной поверхности яркой светящейся схемой.
   – Что это? – Баюр недоумённо всматривался в рисунок. – Ты что-нибудь понимаешь?
   – Кажется, да, – Ян застыл в изумлении. – Потрясающе! Это же карта! Смотрите! – палец, как указка, летал по воздуху, повторяя фиолетовые линии на воде. – Вот полуостров Арканти… море, острова… дальше – королевство Латур на противоположном континенте. Мы дружим с латурцами. Часто бываем друг у друга. Дорога к ним одна – по морю.
   – Почему он…
   – Предсказывает?
   С кристалла сорвался крохотный светящийся шарик и упал в середину нарисованного моря. Из воды взметнулся фонтанчик, брызги зашипели и расплескались в стороны. Баюр с Яном переглянулись.
   – Мы запомним, – пообещал волхв.
   Карта исчезла. Пошарив бесцельно по дальним закоулкам фонариком и ни за что не зацепившись взглядом, Баюр кивнул Яну:
   – Пора возвращаться.
   Темнота шарахнулась от круга света, будто получила хорошего пинка, и помчалась от него без оглядки по каменному коридору, прячась за выступами, а тот гнал её дальше, не давая опомниться, наступая на хвост и прокладывая путь, виляя и выскакивая из-за поворотов, пока не упёрся в вертикальную плиту, загораживающую выход. Баюр провёл по ней ладонью, воскрешая в памяти канувшие в вечность времена, и сообщил ей, безмолвной и бездвижной, своё удивление:
   – А здесь почти ничего не изменилось. Я словно попал назад, в своё прошлое, – потом спохватился и добавил: – Вот разве что кристалл, которого прежде не было.
   – А ещё макушка скалы разрушилась и раскатилась, – Ян чувствовал себя экскурсоводом, демонстрирующим заезжему гостю местные достопримечательности, хотя именно этот гость ещё в летописные времена все эти достопримечательности и обнаружил. А без его открытия, запечатлённого в древних свитках, он сам ни за что его не смог бы отыскать.
   Но волхв не дал себя сбить с главного:
   – Но внизу-то! Под землёй всё по-прежнему.
   Солнце на выходе из пещеры ослепило и заставило прищуриться. Одинаково синие глаза смотрели друг на друга, словно в зеркало. Налетевший ветер взъерошил волосы, одинаково золотые. На лицо волхва набежала тень, сдвинув его брови у переносицы. «Вот таким был бы мой сын, если бы не…», – опять мелькнуло недоговорённое, несбывшееся, неотболевшее. Ян, не догадываясь о причине внезапной мрачности Баюра, огляделся. Отовсюду трещало, щебетало, жужжало… вот из кустов вспорхнула крупная птица, громко захлопав крыльями, закружила в вышине. После гулкой подземной пещеры с Мёртвым озером, отгородившейся от живой природы, хотелось вздохнуть поглубже. Нет, воздух в пещере не был тяжёлым, напротив, удивительно свежим, видимо, где-то была естественная вентиляция. Но жизнь там остановилась, или её не было вовсе, как в склепе. Может, этим и объяснялся перепад настроения волхва? Или всплыли в памяти дни юности?.. А здесь, наверху, всё куда-то спешило, ежесекундно изменялось, трепыхалось, дышало…
   – Куда теперь? – спросил Ян. – В академию к Мастеру?
   Баюр тряхнул головой, отгоняя застарелую боль:
   – К Мастеру. Вот только заглянем в моё жилище.
   На обратном пути по холму, столь обыденном для Яна, волхв будто шёл по невидимой границе меж двух временны́х миров, зеркально повторяющих друг друга, дразнящих свои отражения несовпадениями, наполняя страстную ностальгию гостя из прошлого мощной энергией, словно попутный ветер парус. Обходя красные стволы сосен, выросших на древнем голом холме, он, подняв голову, вглядывался в их горделивую высоту, соизмеряя её с истекшим временем. По левую руку – знакомое с давних пор озеро… Как широко и свободно его дыхание, как молоды и беззаботны его игры с жизнерадостно купающимся в волнах вечным, нестареющим солнцем! Волхв расправил плечи, глубоко вдохнул свежесть и, улыбаясь, посмотрел на Яна, который глядел на него неотрывно. Баюр преображался прямо на глазах: движения его становились упругими, лёгкими, в глазах вспыхивал юный задор. Словно глыбы веков соскользнули с его плеч и рассыпались в прах, возвращая ему не истраченную в этом мире молодость. И Ян уже не мог побороть ощущения, что Баюр его ровесник и что они похожи, как прошлое и настоящее этого мира, как отражения смотрящих друг на друга зеркал.
   – Здравствуй, Утёс! – выкрикнул Баюр, не боясь показаться сентиментальным и смешным. – Я вернулся!
   Ветер пригнул травы, причёсывая и выглаживая тропинку к жилищу Медведей, вломился в кустарники, зашуршал, растревожив птиц, и они загалдели, взметнувшись тёмным облаком, гроздьями расселись на ближней берёзе, покачивая ветки.
   – Разве можно было надеяться… – пробормотал Баюр, ныряя в тёмный скальный проход.
   Родовая пещера Медведей тонула во мраке и ожидании. За летние месяцы воздух внутри утратил зябкую сырость, пахло уютным теплом, сквозным сухим ветром. Баюр сразу прошёл к своей каморке, направил витидис на начертанный в углу дверного проёма солярный знак, и дверь открылась легко и бесшумно.
   – Здорово! – опешил Ян. – А я не догадался. Орудовал колом.
   – Осиновым? – весело съязвил волхв. – Против нечистой силы помогает.
   Ян стоял у входа и наблюдал, как хозяин озирает своё жилище. Все оставленные вещи были на прежних местах, нетронутые. И казалось, вышел-то всего на минутку, а вернулся – застал только тлен и седой пепел. Будто жизнь ушла отсюда вместе с волхвом много веков назад, только следы его сохранила… Баюр присел на корточки, приподнял трухлявый пласт, бывший когда-то тюфяком, а теперь распадающийся комками. Пылевая завеса заставила расчихаться обоих визитёров. Рука, нырнувшая в недра слежавшегося мусора, извлекла нечто, от входа не разглядеть, но находка заворожила, приковала взгляд. Когда Ян подошёл и заглянул через плечо, волхв вскинул на него сияющий взгляд:
   – Сохранились!
   Осторожно стерев густой налёт с тонкого изящного обруча, Баюр одел его на лоб, прижав рассыпавшиеся волосы.
   – Туговат… ничего, скоро сам почувствует, как надо. А это браслеты. Один – тебе, другой – мне.
   – Зачем?
   – Заговорённые. С этими безделушками мы недоступны никакой магии.
   – Да ведь и нет никакой магии. И магов тоже.
   Баюр посмотрел искоса:
   – Знать бы, где упасть – соломки подстелил…
   Ян взял браслет, взвесил на ладони. На вид – какой-то серебристый металл или сплав, но весит – совсем ничего, и никакой зелени, ржавчины, коррозии. Пригляделся, протёр. По всей окружности выбиты знаки. Вот шестикрылая звезда – в центре, по сторонам разбегаются символы четырёх стихий, разделённые солярными знаками, и всё вплетено в узорную вязь, у которой ни конца, ни начала…
   – Можешь носить на запястье или на предплечье.
   Ян вопросительно изогнул брови и услышал наставление с долей насмешки:
   – Разгибать по размеру не надо. Это тебе не бижутерия. Он сам ляжет по объёму, не почувствуешь.
   – Откуда он у вас? Только не говорите, что сами ковали…
   – А вдруг сам? – рассмеялся Баюр. – Ян, давай на ты, а? Никто ведь не знает, сколько мне. Ведь на вид мы… хм… Подозрительно даже, если ты будешь выкать своему другу.
   – Действительно! – внезапный поворот обескуражил. – Только… привыкнуть надо.
   – В скоростном режиме.
   Баюр с сожалением окинул взглядом своё прежнее жилище и решительно шагнул к выходу.
   – А картина ваша, может быть, тоже заговорённая?
   – Твоя, Ян. Тво-я, – поправил волхв, направляя витидис на знак и закрывая дверь.
   – Да. Твоя. Случаем, не заколдована?
   – Уже не помню, – хохотнул тот. – Хочешь все секреты враз! Горкой на блюде!
   Они вышли из пещеры. Лес, пронизанный солнцем, принял их, накрыв качающимися тенями, беспечно и юно шелестя листвой, не помня вековой своей биографии. Баюр свернул на уже знакомую Яну тайную тропу Медведей и пошёл первым по колено в траве. Вдвоём на ней было тесно, и парень шёл след в след, уворачиваясь от колючих ёлочек одновременно с волхвом.
   – Медведи верили, – вспоминал старожил по дороге, – что семнадцать пиков Исполинского хребта управляются Снежными великанами – могучими воинами, героями. И высокогорные владения божественных братьев, блистающие вековечными белыми одеждами, избегали тревожить.
   – А ты тайком от них облазил все вершины?
   – Ну… не все, – скромничал волхв. – Надеялся встретить серебристую лису, прародительницу Харлиссов.
   – И как? Встретил?
   – А ты сомневаешься? Откуда, по-твоему, у меня эти таинственные обережные доспехи?
   – Её дар?
   – Я единственный из детей Харлисс прошёл испытание на верность ей. Вопреки всем опасностям и запретам, – подняв руку, он отвёл мохнатую ветку и пропустил вперёд своего спутника, потом шагнул следом. – Сначала я видел её издали. Серебристый мех сверкал на солнце, слепил. И я шёл за ней к снежной вершине, пока она не возникла рядом, прямо надо мной, на ледяном уступе. Замерла и смотрела на меня… человеческими глазами, – Баюр и сам притормозил, словно вновь переживал волнующее воспоминание. Ян почувствовал его остановку и обернулся. Но рука волхва махнула на заросшую тропу, и шествие возобновилось. – Потом пошла по узкой тропе шагом, оглядываясь и словно поджидая, а я шагал следом. Тропинка привела в высокогорный грот. Хрустальный свод над головой пронизан солнечным светом, искрится, незамерзающий ключ сбегает из ледяной чаши и скрывается в невидимых глубинах горы. На возвышении в центре – дивной красоты ларец. В нём и лежали сокровища.
   Тропа, обогнув скальные уступы у подножия утёса, выскользнула к берегу, где шумела и плескалась Элькана, и друзья пошли вдоль берега.
   – А Харлисс?
   – Она исчезла сразу, как довела меня до тайника.
   – А как ты разгадал свои артефакты? – распирало любопытство Яна.
   – Не сразу. Однако неожиданно. Как это всегда бывает. Случился раздор с рысьим племенем.
   – За место под солнцем?
   – Как водится. Восхотелось Рысям поиметь мзду от удачливых охотников-Медведей. Дескать, пусть платят третью часть добычи за промысел у восточного отрога хребта. А заодно повысить свой рейтинг в ранге приоритетов и показать недалёким соседям, кто в доме хозяин. Переговоры назначили на нейтральной территории, в долине. С каждой стороны – вождь, старейшины, волхвы. На меня, юного неумеху, матёрые соседские волхвы смотрели с пренебрежением, даже в расчёт не брали. Их трое, поднаторевших в соперничестве за авторитет, а я один, только вчера вылупившийся из щенячьего возраста. Переглянулись с усмешкой и давай кудесить. Напустили морок на наших. Даже вождь Медведей, а вслед за ним и старейшины в такт их условиям согласно головами кивают. А меня морок не берёт, тут-то я и понял свою силу, сотворил ответное заклинание – рассеял чары.
   – Так что переговоры? Чей верх пересилил? – Ян представил себе доисторических политиков на международном совещании и вдруг подумал, что за прошедшие века природа человека, его стремления и жажда власти не так уж сильно и поменялись.
   – Э-э! Наш вождь, хоть и Медведь, но дипломат ещё тот! – в голосе явственно слышалась гордость за давно почившего предка. – Независимость отстоял и Рысям выразил покровительственно-дружеское расположение как младшим братьям, не способным за себя постоять.
   – А волхвы?
   – Сперва растерялись. Потом разглядели на лбу моём ободок – побледнели. Добыть его невозможно, только получить в дар за особенные заслуги как знак признания и покровительства Богини. Спесь их мгновенно слетела, и мне, мальчишке супротив корифеев, в глаза заглядывали бессильно и подобострастно.
   – А как же мой? – Ян нащупал под рукавом браслет. – Сработает там, где надо соломки постелить? Или проигнорирует меня как самозванца?
   – Какой же ты самозванец? – возмутился волхв. – Всем, кто получил дар Богини из рук владельца, гарантирована защита.
   – А что стало бы, Баюр, в противном случае? Ну, без артефактов?
   – Что! Медведь принял бы роль вассала, а после непременно бы разразилась война. Не в характере моих сородичей рабскую лямку тянуть.
   На переправе через Элькану суетился с лодкой человек, и друзья поспешили ему на помощь. Тот поднял голову, улыбнулся.
   – Тинкор? – Ян с разбегу обнял названного деда. – Какими судьбами?
   – Хотел вас встретить, да решил, что мы разминулись, – обрадовался встрече отец Лирбены. – Может, в Харлисс? Сольяна пироги напекла.
   – На лодке прокатимся с удовольствием, – пожимая ему руку, ответил Баюр. – Но в гости – в другой раз. Нас Мастер ждёт.
   – Жаль. Ну да что уж! Загружайтесь.
   Быстрая вода подхватила лодку, как лёгкую щепку, и понесла меж живописных берегов к южной окраине академгородка.
   – Ну, как прогулялись? С пользой хоть? – Тинкор, печально улыбаясь, смотрел на Яна. Со старшим внуком встречи становились всё реже. И может быть, оттого были бесценными. Особенно после недавнего испуга от его внезапного исчезновения. Видеть его живым и невредимым было несказанным счастьем.
   – С Баюром-то? Иначе и быть не могло.
   – А нынче с утра в Арканти прибыла дружественная делегация из Латура, – Тинкор сидел на корме, крепко держа руль, хорошо зная, что доверяться коварным играм Эльканы опасно. – Три белые яхты. Пока вы в горах гуляли, Мастер Дарни принимал важных гостей из заморской академии. Не обошлось, конечно, без солидных представителей от нашей короны. Подробностей не знаю. Это всё ваши, учёные дела. Так что над городом и по всему побережью – колокольный звон, от которого, говорят, гости в восторге. В ихних краях колокола не водятся.
   – Вечером конференция? – загорелся Ян.
   – По всему видать.
   – Надо зайти домой, переодеться. Пойдёшь со мной на конференцию? – обратился парень к Баюру.
   – Мне интересно. А можно?
   – Со мной? – удивился ведущий учёный академии.
   Когда переодевшиеся и преобразившиеся путешественники, сумевшие втолковать Эрни, что детей на конференцию не пускают, да ещё занять мальчишку заботой о Ковбое (хотя оба остались в сомнении, что Эрни будет паинькой и не уговорит пса, а за компанию с ним и Санни, на какую-нибудь остросюжетную прогулку), наконец-то подошли к кабинету директора академии, она оказалась заперта.
   – Вот и вы! Наконец-то! – душистым вихрем налетела на них Лирбена и тут же потащила по коридору, на ходу вводя их в курс дела и просвещая подробностями, которые они пропустили самым возмутительным образом. – Артур Бартоломео приехал! Собственной персоной! Светило! Приклеился к Мастеру. Тот водит его по лабораториям, демонстрирует достижения, знакомит с проектами, с сотрудниками. Светило оказалось энергичным и любознательным, с ворохом коварных и тупиковых вопросов. Конференция не обещает быть безмятежной.
   – Где они теперь? – насколько непредсказуемо-интересными могут быть разговоры учёных (особенно прибывших из-за моря), Ян знал не понаслышке и не хотел их пропустить. Баюру даже почудилось, что у него шерсть на загривке встопорщилась, как у гончей, напавшей на след.
   Лирбена ахнула:
   – Кажется… в твоей лаборатории.
   Ян рванулся вперёд, и только повисшая на его руке синьора Вионти не позволила стремительной поступи, подобающей учёному и вызывающей уважение, перейти в спринтерский забег.
   У распахнутых настежь дверей лаборатории и внутри неё толпились сотрудники академии, свои и приезжие, а в центре, рядом с высоким, сухощавым Мастером взмахивал пухлой ручкой кругленький и румяный, как сдобный калач, Бартоломео:
   – Это поразительно! Вы, коллега, стоите на пороге великого открытия!
   – Не я, Артур. Руководит проектом Ян Вионти. Вот, кстати, и он, прошу любить и жаловать, – обрадовался Мастер, увидев Яна с Баюром.
   Бартоломео, сияя и пыхтя, мял руку Яну, едва удерживаясь от вопросов, которые не давали ему покоя:
   – Весьма польщён. Да. Не ожидал. Такая смелость в столь юном… гм-м… а впрочем, именно благодаря… Годы приземляют… А вы? – обратился он к Баюру.
   – Мой сотрудник. Баюр Райнс, – представил друга Ян. И поспешно добавил: – Моя правая рука.
   – Очень, очень приятно, – настала очередь Баюра наслаждаться сдобными рукопожатиями. – Однако, коллеги, моё восхищение вашими идеями и ещё больше – результатами испытаний не победили во мне сомнений. Готовьтесь к бою! У меня целый арсенал контраргументов из собственных исследований. Не отобьётесь от вопросов!
   – Отобьёмся! – спокойно и уверенно отрезал Баюр. – У нас тоже арсенал. Посмотрим, кому будет жарче.
   – Боец! Снимаю шляпу! – светило с восторгом воззрилось на смельчака. – Не люблю нытиков, заламывающих в отчаянии руки, и скептиков, убивающих идею.
   Дарни подмигнул Баюру, и дальше события понеслись вскачь.
   В конференц-зале после компактной официальной части дебаты разгорелись почти тотчас. Представляться и представлять научные проекты не требовалось. Учёные двух дружественных королевств давно сотрудничали и хорошо знали друг друга. А мир науки, хоть и един для всех, столь неисчерпаем, неоднороден, непредсказуем, не… словом, спорить всегда есть о чём.
   Бартоломео вооружился серьёзными контраргументами сразу против нескольких научных теорий, разрабатывающихся в академии, а потому почти не умолкал и осыпал своих оппонентов довольно ядовитыми замечаниями (неизменно подкреплёнными доказательствами, почерпнутыми из экспериментальных данных), опровержениями и разоблачениями. Аркантинцы тоже в долгу не оставались, разбивая логику противника в пыль и ставя его в тупик.
   Ян Вионти, вызвавший самые горячие симпатии светила, подвергся особенно яростной атаке, но ничуть не растерялся и продемонстрировал результаты последних исследований, которые заставили отступить самых упорных скептиков.
   Когда температура кипения научных споров стала падать и утомлённые рыцари формул и расчётов уже ослабляли галстуки и расстёгивали верхние пуговки на рубашках, вдруг в очередной раз поднялся с места Бартоломео:
   – Я вызываю на дуэль… Баюра Райнса.
   – Принимаю вызов, – он поднялся над сидящими во весь свой немалый рост, и контраст с кругленьким учёным выглядел уморительно карикатурным, но никто даже не улыбнулся, потому что здесь ценилась не красота фигуры, а красота мысли.
   Дуэли учёных были обычной практикой и вносили оживление в подчас (чего уж скрывать!) рутинную и изматывающую работу. Другое дело, что случались они не часто, в последний раз, дайте-ка припомнить… хм… очень, очень давно…
   – Ваши эксперименты с энергетическими полями восхищают необычайной смелостью, а результаты балансируют на грани реальности и волшебства. Однако вы признаётесь, что сбои случаются часто и программу исследований приходится постоянно корректировать. Какого рода сбои происходят? Какую опасность они представляют?
   – Любые эксперименты в малоизученных направлениях сопровождаются неожиданностями, которые либо опровергают исходную идею, либо становятся сами по себе открытиями, но уже иного рода. Эксперименты со смещением энергетических полей ещё далеко не исчерпали свои сюрпризы, однако то, что удалось установить, расширяет зону научных поисков, делает их целенаправленными и взаимосвязанными.
   – Например? – не сдавался латурец, не удовлетворившись обтекаемым ответом.
   – Экспериментально доказано, что в результате смещения энергетических полей открываются порталы, через которые возможно проникновение в иной мир. Технологическая основа таких экспериментов существует, но требуется её систематическая доработка и корректировка…
   – Во избежание перемещения непреднамеренного, внепланового, как я понимаю?
   – Вот именно. На сегодняшний день обозначены связанные с пиратским проникновением некоторые проблемы, которые не являются исчерпывающим перечнем, это: злоупотребление научным открытием (при условии его тиражирования)…
   – Что вы имеете в виду? – светило, безоговорочно признанный гений, был явно чем-то обескуражен, излишне суетлив, он то мял в руках платок, как скульптор глину, то вытирал им раскрасневшееся лицо. Причём, делал это настолько машинально, что, кажется, подсунь ему вместо платка сапожную щётку, он бы не заметил и повторил с ней все означенные процедуры. Баюр же выглядел спокойным и уверенным, будто победа в дуэли была у него уже в кармане.
   – Преступления. Экономического и политического характера. Включая воровство в неограниченных масштабах. Узурпацию власти… Словом, откат эволюции в угоду низменным страстям, которые, увы, используя сверхновые достижения, часто погружают общество во тьму предыстории с примитивными и грубыми методами достижения цели.
   – Надеюсь, ваши цели иного свойства?
   – Вы сомневаетесь в этом?
   – Ничуть, коллега. И всё-таки хотелось бы услышать, какие перспективы несёт в себе ваше открытие.
   – Перспективы, как и опасности, многолики и далеко не исчерпаны нашими скромными выводами. Например: восстановление природного баланса на клеточном уровне органических объектов, совершивших переход через смещённые границы энергетических полей. Эта перспектива делает медицину практически всесильной.
   – Ещё бы! Всего лишь шаг до бессмертия!
   – То, что нашими далёкими предками высмеивалось как бредни сумасшедших алхимиков, давно стало привычной повседневностью. Невероятными с точки зрения средневековья открытиями нынче никого не удивить. Бессмертие для наших детей и внуков будет столь же обыденным, как для нас пять органов чувств, обретённых на заре человечества.
   – А другие перспективы?
   – Другие перспективы прогнозируются легко. Взаимодействие между мирами без привлечения транспортных средств. Дорогостоящее горючее и баснословные энергозатраты уступают дорогу бесплатной природной энергии. Вычтете ещё постройку, содержание и обслуживание этих транспортных средств, высвобождение рук, ума и времени, которые эффективнее и приятнее можно использовать в других областях знаний и творчества. Политические контакты, торговля, научное сотрудничество…
   – И комфортные условия для злоупотреблений.
   – Об этой изнанке медали, или если хотите – кривом зеркале идеи, я уже говорил. Именно эти опасения вынуждают к секретности и осторожности.
   Дуэль продолжалась более часа. Мастер Дарни, Ян и Лирбена с Грегором, переживавшие в самом начале за Баюра (Бартоломео умел обламывать учёных высоких рангов, не смущаясь авторитетами), были приятно удивлены, как свободно и непринуждённо Баюр чувствовал себя в русле затронутых проблем, словно сам был автором и разработчиком многих проектов, без усилий сыпал аргументами, обезоруживая своего оппонента. Так что вскоре они уже сами не помнили, что он вовсе не сотрудник академии, и с интересом следили за хитросплетениями дуэли.
   Под занавес баталии Бартоломео сделал провокационный выпад:
   – Мы говорили о непреднамеренных поворотах экспериментов, случайностях, но не назвали переходы в иное время, в иные среды обитания живых организмов, в том числе значительно удалённые от нашей галактики. Что вы скажете об этих перспективах?
   – Непредсказуемость результата исключает участие человека в подобных экспериментах, – и здесь нашёлся несгибаемый дуэлянт. – Сейчас разрабатывается программа, которая позволит без риска для человека совершать подобные путешествия со сбором информации и материальным подтверждением (или опровержением) гипотез.
   Закончилось сражение под одобрительный гул аудитории и без преимущества набранных очков – вничью. Раскрасневшийся и возбуждённый Бартоломео объявил, что завтра прибывшие с визитом три яхты отправляются в обратный путь:
   – Я безмерно счастлив принять на борт моей «Сантины» делегацию учёных дружественного королевства для ответного визита и участия в задуманном мною проекте. В состав делегации с позволения Мастера Дарни, – он церемонно отвесил поклон директору академии, – я прошу включить Яна Вионти и Баюра Райнса, которые сегодня продемонстрировали блестящее владение научным инструментарием и великолепную бойцовскую активность, – последние слова потонули в грянувших аплодисментах, подтверждающих согласие латурских учёных со своим лидером и выражающих гордость аркантинцев своими коллегами.

Глава 2
Остров Трувера

   Полуденное солнце усердно припекало прогуливающихся по палубе людей, и они, не выдержав его жарких объятий, спешили укрыться в каютах. Никто не отвлекал разговорами Яна и Баюра, и они вдвоём наслаждались захватывающей дух безбрежностью морского простора. Полуостров Арканти давно скрылся из виду, и три белоснежные яхты, разрезая упругие волны, устремились в открытое море. Впереди – «Сантина», а следом за ней на расстоянии – «Принц Ди» и «Корса».
   Баюр развалился в шезлонге и, закрыв глаза, подставил лицо солнцу. Ян, облокотившись на поручень, смотрел на оставляемую яхтой дорогу, словно распаханную плугом и отваливающую взрезанные пласты по обе стороны, расплёскивающиеся волнами. Судёнышко тряхнуло, он оторвался от созерцания пенящихся бурунов, оглянулся:
   – Баюр, ты не боишься морской болезни?
   – А что это? – лениво улыбнулся тот, не открывая глаз.
   – Понятно, – хмыкнул Ян. – А вот наш Артур мается.
   – Да что ты? – удивление мгновенно стряхнуло сонливость. Волхв выпрямился, оторвавшись от прогнутой спинки шезлонга: – А зачем же он завёл себе яхту?
   – Красиво. И престижно. Может он позволить себе невинное тщеславное удовольствие?
   – Удовольствие зеленеть, запершись в каюте? – уточнил приятель, не оценив сомнительного честолюбия, требующего принесения себя в жертву.
   – В дальние путешествия он отправляется редко. А лёгкие прогулки у берегов Латура не вызывают тошноты.
   Облокотившись на леерное ограждение рядом с Яном, Баюр глядел в морскую даль и улыбался:
   – Давненько я не выходил в открытое море.
   – Бывал в плавании? – как многого он не знает о своём друге. А ведь как, должно быть, богата его биография! – Расскажешь?
   – Как-нибудь. В другой раз.
   Из кокпита один за другим показались доктор Карлайль и латурец Хорест Трувер, невысокий, но плечистый и крепкий, который держал в руках развёрнутую карту и что-то быстро говорил. Ян, глядя на него, подумал, что, не зная его как учёного, он легко принял бы Трувера за бывалого матроса. Сходство довершали короткая густая бородка на широком круглом лице и неизменная трубка, которая, если не попыхивала у него в зубах, то торчала из нагрудного кармана.
   – Ян, – обрадовался Карлайль, – как хорошо, что мы вас нашли. Вот коллега утверждает, что вечером мы подойдём к острову с юго-восточной стороны, где можно сойти на берег для ночёвки. Однако на карте в этом месте нет островов. Что вы на это скажете?
   Ян с Баюром расправили карту и рассматривали указанный квадрат, а Трувер нетерпеливо постучал пальцем в нарисованное море и пояснил:
   – Вот здесь. Не отмечен почему-то. Может быть, слишком мал для карты. А нам – в самый раз. Отдохнём, на костре моллюсков пожарим. А утром снова в путь.
   – Вы что-то напутали, Хорест, – не унимался Карлайль. – Что вы можете понимать в морских картах?
   – Я видел его! – уязвлено воскликнул Трувер, словно его, учёного, обвинили в подтасовке экспериментальных данных. – Когда плыли в Арканти! Песок, редкие кустики. Удобная швартовка.
   – Пустой разговор, – остановил спор Баюр. – Надо спросить у капитана.
   Все головы повернулись к рубке. Там, за стеклом иллюминатора, строгий и подтянутый, почти аристократичный капитан Молинер спокойно стоял, слушая старпома, который резко взмахивал одной рукой, указывая на юг, другой держал румпель. Капитан кивнул, коротко что-то ответил и спустился по лестнице в каюту.
   – Старпом в рубке, – Труверу было досадно, что ему не поверили. – Уж он-то не может не знать про остров.
   Старпом, увидев делегацию, поднимающуюся к нему в рубку, сделал суровое лицо, сверяя курс по компасу, всем видом показывая, как тяжела и ответственна его вахта. Этот морской волк ещё помнил, как нёс боевую службу на настоящем военном корабле, пока его не списали на сушу по возрасту и он вынужден был довольствоваться наймом на мелкие судёнышки частных владельцев. Однако доктор Карлайль, не замечая напускной угрюмости и начальственной важности, по-домашнему просто и радушно приветствовал его и, показывая свою карту, снова усомнился в существовании острова Хореста Трувера. Старпом усмехнулся, отвёл рукой, похожей на клешню глубоководного краба, сухопутную карту, хрюкнул: «Детские шалости!» – и гордо достал свою, а вернее, капитанскую:
   – Морская. Здесь всё, что может встретиться. Без фантазий.
   Головы учёных тут же склонились над картой, которую без подготовки прочесть оказалось не просто. Обилие цифр и линий разного цвета, которые, видимо, обозначали глубины и течения, сначала сбивало с толку, пока не догадались сравнить очертания береговых линий с простой и понятной «сухопутной» картой.
   – Здесь тоже нет! – торжествовал Карлайль, словно доказал научную гипотезу на учёном совете.
   – А вы, – обратился Трувер к старпому, – разве не видели этот остров?
   Забыв о своей важности, тот поскрёб в затылке:
   – А ведь и правда, видел… Значения не придал.
   – Вот! А я что говорил! – пришла очередь Трувера торжествовать. – Ведь не приснился же он мне!
   – Но ведь на карте… – растерянно бормотал Карлайль. – Даже морской…
   – Когда она составлена! – многоопытно отмахнулся морской волк. – Острова появляются и исчезают. Мир не застыл на месте. Реки меняют русла, горы – очертания. А в море сюрпризов – не счесть!
   – Как скоро мы его увидим? – Баюр спрашивал старпома, но смотрел почему-то на Яна. И лицо его было серьёзным.
   Клешня краба поднялась ко лбу, загораживая солнце, а её обладатель сощурился в морскую даль, что-то прикинул в уме, крякнул, потом сказал:
   – Точно не определить. Координаты острова не снимали…
   – По моим расчетам – ещё засветло, – не вытерпел ожидания Трувер, про которого как-то забыли, задвинув на задний план, хотя честь открытия принадлежала именно ему, и он ревниво напомнил о себе.
   Моряк посмотрел на него с любопытством:
   – Хотите стать на якорь?
   – И переночевать на острове, – подтвердил Хорест. – Думаю, капитан возражать не будет.
   – А «Принц Ди» и «Корса»?
   – Места хватит всем, – щедро пригласил учёный. И поспешно добавил с улыбкой: – Если они захотят присоединиться, – в том, что кто-то может отказаться от заманчивого приключения, у него даже мысли не возникло.
   Ян шагнул к Баюру и сказал чуть слышно:
   – Не смотри на меня так выразительно. Я помню. Карта на Мёртвом озере…
   – Может, кристалл указывал именно на этот остров?
   – Знать бы ещё, что значит тот его фонтанчик.
   – Скоро узнаем.
   Пока решался вопрос о ночёвке на острове с визитом к капитану, с рассуждениями и спорами, а больше всего – с любопытством и азартом первооткрывателей, Ян и Баюр, которые не проявили организаторской активности, отправились навестить Бартоломео. За короткое время знакомства они успели найти общий язык с латурским учёным, который сразу воспылал к ним симпатией и сам предложил перейти на ты. Все трое проделали это легко, ибо Артур оказался в общении простым и доброжелательным.
   В полумраке каюты, дверь которой была не заперта и чуть скрипнула, пропуская незваных гостей (которые, кстати, не удосужились постучать и вошли как к себе домой), на койке лежало измученное приступами тело. Оно повернуло голову на скрип, давясь дежурным приветствием:
   – Добро пожаловать к умирающему…
   Разглядело ли оно вошедших или всех так встречало, друзья не поняли. Да на сей момент такие подробности были не актуальны. Уж больно жалкое зрелище представлял собою совсем недавно пышущий здоровьем румяный колобок.
   – Рановато собрался, – усмехнулся Баюр, прямиком направляясь к койке. – Сейчас поставим тебя на ноги. Пропустить такое событие, как открытие новой земли, тебе, учёному, непростительно. Потом придётся корить себя всю жизнь!
   – Что ты собрался со мной делать? – забеспокоился Бартоломео. – Уже все таблетки сожрал, без толку!
   – Лежи тихо, Артур. Закрой глаза, думай о приятном, – волхв опустился на край постели, его проворные пальцы стали расстёгивать на груди страдальца рубашку.
   – Ты что, гипнотизёр по совместительству?
   – А тебе известно, дорогой мой, что Хорест Трувер в данный момент занимается открытием острова, которого нет ни на одной карте?
   – Авантюрист, – со свистом выдохнул толстяк. – Ему бы пиратом родиться, завоевателем каким-нить…
   – Смейся-смейся. Но «Сантина» скоро пристанет к неизвестному необитаемому (предположительно!) острову. И ты должен первым сойти на берег. Иль ты не вожак своей учёной стаи?
   – Вожак, – вздохнул Бартоломео. Он лежал с закрытыми глазами и чувствовал, как Баюр, откинув полы его рубахи, положил что-то на грудь, как прохладными ладонями выглаживал круги, разгоняя немощь, надавливал какие-то точки и снова вращал… И вдруг в голове прояснилось и он удивился затеянному разговору:
   – Какой остров? – он приподнялся на локте и переводил взгляд со своего лекаря на ухмыляющегося Яна, который, как ассистент фокусника, заведовал реквизитом и посему приступил к застёгиванию рубашки, чтоб никто не обнаружил следов эксперимента на подопытном. – Очередной розыгрыш?
   – Лежи-лежи, – парень с заботливостью сестры милосердия наклонился над ним и устроил его голову, словно кукольную, на прежнее место.
   – Да вы никак отпеваете меня! Сложили мои останки в койку, как в гроб…
   – Это ты умирать собрался, – напомнил Баюр, – а мы пришли подлечить тебя.
   – А чего меня лечить? – возмущённо возопил «умирающий». – Я совершенно здоров! – и, опомнившись, сунул под рубашку руку, зашарил. Предмет, который только что лежал на груди и будто очищал задымлённое дыхание, глушил подкатывающую дурноту, собирал в кучку рассеянное внимание и фокусировал взгляд на конкретных предметах, исчез. – Еда! – Бартоломео вскочил и бросился к холодильнику. – Как давно я не ел!
   Ян открыл иллюминатор:
   – Солнце садится, – и, взглянув на «больного», рассмеялся: – Тарелку не проглоти.
   – Вот умру ш голоду, – вгрызался в холодную курицу Бартоломео, хрустя прожаренным крылышком, – пропадёче беж меня! Кого вышаживать первым на оштроф штанете? Кштати, што жа оштроф?
   – Насыщайся. Время терпит.
   В открытый иллюминатор ворвался топот ног по палубе и крики:
   – Вон! Смотрите! Вон мой остров!
   – Трувер! – Бартоломео вскочил и вылетел за дверь, Ян с Баюром метнулись следом.
   У борта яхты столпились учёные и моряки. Друзья, налетев на них и затормозив, тоже вперились взглядами в видневшуюся в полумиле от яхты пустынную желтоватую полоску земли. Несмотря на все шуточки в её адрес, на неказистый вид нежданно-негаданно явившегося островка, на всех лицах застыло восторженно-потрясённое изумление, которое через несколько мгновений уступило место ликованию и горячим обсуждениям, оценивающим перспективы высадки. Бартоломео, проникшись торжественностью момента, а заодно вспомнив свою руководящую роль, начал вдохновенно витийствовать:
   – Это будет величайшим открытием! Наше Географическое общество позеленеет от зависти, как их паршивая ящерка! – латурцы понятливо заулыбались, вспомнив герб-эмблему Общества: глобус и бесхребетно изогнутое зелёное пресмыкающееся, то ли бегущее по шару, то ли со страху вцепившееся в него, чтобы не упасть. – Мы назовём его Остров Трувера! – Артур с чувством тряс руку сияющего коллеги. Хорест застеснялся, опустив голову, лицо его разрумянилось, но глаза из-под густых бровей горделиво посверкивали на обступивших со всех сторон товарищей и соперников по разрабатываемым золотоносным жилам в граните науки. – Только не вздумайте переметнуться из академии в путешественники! – шутливо пригрозил вожак учёной стаи. – Я не отпускаю!
   На лице доктора Карлайля застыла маска удивления. Он не мигая изучал пышущее энергией и излучающее бурлящую жизнерадостность лицо воскресшего коллеги. Не далее часа назад он имел возможность убедиться в самом плачевном его состоянии:
   – Как вы себя чувствуете, Артур?
   – Превосходно.
   – Когда я видел вас днём… гм-м… – изумлённый взгляд продолжал обшаривать румяное лицо колобка, чуть не подпрыгивающего от избытка чувств, пытаясь обнаружить признаки недомогания и подозревая оптический обман, – даже предположить не мог… такую быструю перемену.
   – Симулянт, – зевнул Ян.
   Бартоломео предпочёл не заметить выпад:
   – Я как руководитель научной экспедиции должен первым сойти на остров, чтобы не подвергать мою команду неожиданным опасностям, – от осознания важности своей миссии он раскипятился и пыхтел, как самовар.
   – Судя по наблюдениям, – вставил Трувер, – остров совершенно пустынный. Кроме мелких зверюшек, вы никого не встретите.
   – Ящериц? – хохотнул Бартоломео. – Изловим одну и предъявим как вещественное доказательство нашим занудным географам-разиням.
   Капитан Молинер отдавал распоряжения матросам, потом подошёл к учёным:
   – В бухту заходить не будем: дно у берега не исследовано. Станем на якорь в стороне и спустим шлюпки.
   Подготовка к высадке пошла полным ходом. Планировали отправиться для обследования острова и ночёвки только семеро учёных и пара матросов, остальные члены команды во главе с Молинером оставались на борту яхты. «Принц Ди» и «Корса» отказались участвовать в сомнительной экспедиции и сообщили по рации, что станут на якорь в пределах видимости (на всякий случай) до утра.
   Солнце, израсходовав запасы раскалённого дыхания, будучи в зените, уже не палило так нещадно, как днём, и, уходя на покой, устало наблюдало, как шлюпки причалили к берегу, как копошились возле них люди, не умеющие жить спокойно и размеренно и вечно находящие проблемы на свою… голову.
   Закрепив шлюпы на берегу, люди озирали унылые песчаные окрестности, столпившись возле Бартоломео, который принял на себя роль главнокомандующего:
   – Обследовать остров нужно до захода солнца, налаживать костры и ночёвку можно и в темноте, – и, обратившись к матросу, уточнил: – Бруно, сколько времени в нашем распоряжении?
   – Часа два. От силы два с половиной.
   Бартоломео размахивал руками, деля остров на квадраты, членов экспедиции – на группы, двигался азартно и быстро, как ртутный шарик, командовал уверенно, будто всю жизнь только тем и занимался, что открывал необитаемые острова.
   Баюр и Ян разделиться не пожелали и теперь шли, увязая в песке, поглядывая по сторонам.
   – На морском дне песок в точности такой же, – делился наблюдениями Баюр. – И вообще…
   – Согласен. Похоже, это и есть дно, поднявшееся на поверхность. Да и сам песок… обрати внимание – чистый, промытый, ветер не успел запорошить пылью. Будто возник…
   – … самое большее – с неделю назад? А ты заметил засохшие пучки травы?
   – Заметил. Это водоросли. Засохли, но ещё не облетели. Значит…
   – …потому и на карте нет, – волхв усмехнулся. – А ведь могли не поверить Труверу. Молодец – настоял!
   – Много ракушек, – перечислял находки Ян. – Некоторые очень большие. На берегу таких не найдёшь.
   – И острые, – Баюр поднял ногу, рассматривая порез на подошве.
   – А я сначала разуться хотел. Раковина!
   – Размеры впечатляют, – присвистнул волхв. – Явно из морских глубин. А что это за кустики? На материке я таких не встречал.
   – Я тоже, – Ян наклонился, ощупывая находку. – Кораллы.
   Баюр оглянулся вокруг, размышляя вслух:
   – С какой стати этот островок поднялся на поверхность? Если, конечно, наши предположения верны… – в голосе сквозила подозрительность. Жизненный опыт подсказывал ему, что из ничего ничего не возникает без уважительных причин. – Обычно такое случается в результате тектонических катаклизмов… ну там, извержения глубоководных вулканов… чего-нибудь глобального… вроде смещения полюсов, падения гигантских космических объектов. Но ведь подобных происшествий не было?
   – А это что за след? – указал Ян на вмятину в песке с чётко прорисованными контурами.
   – Здесь что-то лежало. Мокрое и довольно долго, – Баюр внимательно рассматривал большой круг, похожий на глубокую тарелку с присохшей к дну плёнкой-шелухой, потрогал пальцами края. – Потом высохло, и песок затвердел.
   – Большая медуза? С глубины? – предположил приятель.
   – Очень может быть. На таком-то пекле. Поднимайся. Пойдём дальше.
   Песок неровно бугрился по сторонам, молчаливо удовлетворяя любопытство людей, но и сам зорко наблюдал за исследователями. В наступившем сумеречном свете казалось, что он ожил и даже слышалось по сторонам и сзади сухое шуршание и как будто даже движение, от чего холодок пробегал по спинам.
   – Наверное, ничего нового мы не найдём, – пробормотал Ян. – Встречается всё то же, что и вначале.
   – Не скажи, – его спутник пристально вглядывался в густеющую мглу впереди. – Вон, посмотри. Что-то валяется.
   Они подошли ближе. Бесформенная груда при внимательном осмотре начала принимать осмысленные очертания. Изрядно прогнившие толстые доски, покрытые илом, засохшим и обвисшим грязными лоскутами, были похожи на обломки небольшого судна.
   – Затонувшая шхуна? Потерпела крушение… – предположил Ян.
   – Судя по всему, покоилась на дне, – Баюр пнул башмаком находку, потоптался на месте: – Что-то у меня под ногами… Ты лопатку прихватил?
   Короткие походные лопатки замелькали наперегонки, но засыпанная песком находка находилась неглубоко, и через пару мгновений они заскребли по твёрдому. Копатели, переглянувшись, стали разгребать песок руками.
   – Доводилось прежде клады раскапывать? – ухмылялся Баюр.
   – Нет. А что?
   – Хватку профессиональную ни с чем не спутаешь, – язвительно похвалил волхв.
   – У меня учитель хороший, – парировал Ян в тон насмешнику.
   Из песка показался рундучок, простенький, матроский, обитый железными полосками. Поржавевшие, но впечатанные в просмолённое дерево, они сохранили свои функции, и рундучок оказался крепким, хоть и потрёпанным с виду.
   – Вытаскиваем, – скомандовал Баюр. – Да не за ручку! Бери снизу.
   Стряхивая налипший песок и рассматривая замки, волхв, алчно облизнувшись, поинтересовался:
   – Как делить сокровища будем?
   Поняв, что приятелю, соскучившемуся от пустопорожнего плутания по вязкому песку, невтерпёж подурачиться (надо же как-то раскрасить идиотскую маршировку в потёмках по пустынному острову, который не удосужился удивить их ничем интересным), Ян включился в игру:
   – По справедливости.
   – Ну, гляди… – пригрозил Баюр. – В драку потом не полезешь?
   – Ничего заранее не обещаю. Уж как получится.
   С замко́м, который еле держался, справились легко, а вот крышка, плотно подогнанная, успела врасти в стенки, и Баюру пришлось снимать с пояса нож, больше похожий на боевой кинжал, надрезать и отковыривать её. Предусмотрительный хозяин упаковал свои вещички в крепкий кожаный мешок на случай, если влага всё-таки просочится внутрь. И теперь кладоискатели, вытряхнув из него содержимое, с любопытством разглядывали чужое барахло.
   Баюр вытянул двумя пальцами из кучи нижнее бельё – рубаху и порты, повертел перед глазами:
   – Это тебе, – принялся он за делёжку. – Снова тебе… Обратно тебе…
   Ян покатывался со смеху, только успевая подставлять локоть и отмахиваться от летящего в него тряпья:
   – Ты себя не обделил?
   Вещички погибшего моряка были неказистыми, самыми обыкновенными, которыми даже ни один музей не заинтересуется – такого добра у них навалом, и чтобы разочарование не испортило чудный вечер, друзья устроили пикировку остротами. Кроме неинтересных тряпок, на дне обнаружились складная лопатка, фляжка в кожаной оплётке, керосиновый фонарик с треснутым стеклом и незаправленный, ложка с короткой ручкой, кружка…
   – О! – волхв выудил из погромыхивающего вороха тёмно-зелёную бутыль, поболтал: – Успел вылакать! Порожнюю посуду хранил как реликвию.
   – Для сугрева души?
   – Лекарство против страха! – уточнил Баюр, оправдывая бывшего владельца «несметных сокровищ».
   – Нет, для призыва дорогих гостей, – изощрялся его приятель, изобретая назначение загадочного сосуда. Вернее загадочную причину хранения этого хлама.
   – Каких?
   – Ну, его глюки, как пить дать, превосходят моё воображение. Мне на ум приходит только Белая горячка под руку с морским дьяволом – опыта маловато.
   – Наверстаешь! Ты способный… – утешил его новоявленный грабитель, разгребая чужое добро. – А вот и закуска! – в Яна полетела маленькая коробочка, пойманная им на лету.
   – Таблетки морфина? – вот уж чего не ожидал, даже шпилька забылась, готовая поразить подлые намёки приятеля.
   – Да тут его немерено. Не хватит – проси добавки!
   – За последнего жлоба меня держишь? Поделим поровну, в натуре! – Яну удалось-таки припомнить разбойный жаргон, чтобы полновесно перекрыть щипки знатока. Где он, кстати, поднабрался умений в таких разговорчиках? На пиратской шхуне служил?
   – По справедливости! – напомнил сообщник. – А для полного комплекта – азартные игры! – Баюр победно потряс над головой замусоленной колодой карт. Даже кости имеются. Ну, это для бисовых шулеров. Шоб у них мигалки повылазили!
   – То есть для нас? Или ты ещё кого-то имел в виду?
   Из чрева рундучка, с самого дна, шарящая рука выдернула ещё один кожаный мешок, довольно объёмный, но сильно приплюснутый, волхв дёрнул за шнурок, стягивающий горловину, принюхался:
   – Матерь божия! Да это ж наркобарон! – запустил руку внутрь, вытянул шмат тускло-зелёного сена. Дневной свет давно сменился на глубокий вечерний, но фонарь не включали, ещё можно было и без него всё разглядеть вблизи, а тем более унюхать. – Конопля! А это? Тьфу, колючая, зараза! Семенная шишка дурмана!
   – У тебя все пальцы в пластилине… – охота к шуткам и дурачеству как-то сама собой уступила место озадаченности. Зачем простому морячку (судя по незатейливому набору интимных принадлежностей) такая уйма наркотиков? Целую армию свалит в беспамятстве. Может, он диверсант? С таким экзотическим оружием? Другого-то у него не было. По крайней мере, они не нашли.
   – Чёрт! – волхв брезгливо вытер коричневую дрянь о сухую траву, и она посыпалась обратно на дно рундука. – Жмых!
   – Чего?
   – Опий-сырец, готовится из сока мака.
   – Пережрал дурмана? И отправился на дно?
   – А это что? – Баюр замер.
   Скрученный трубочкой кусок кожи, перетянутый бечёвкой, выкатился из переворошённой кучки вещей и наткнулся на воткнутую в песок лопатку. Срезав бечёвку, волхв расправил рулончик и ахнул:
   – Карта! А морячок-то непростой!
   Ян тоже уставился в разрисованный клочок кожи:
   – Остров сокровищ!
   И Баюра снова пробило на шпильку:
   – Жадный ты, ваше благородие. Сокровища ему подайте! Стыдно, брат. И нехорошо.
   – Пиратам и расхитителям гробниц положено.
   – Неизвестно, что он искал. Может, и не сокровища вовсе.
   – Вот вы где! – увязая в песке и опыхиваясь, к ним спешил Бартоломео, за ним едва поспевал Карлайль. – Наши уже развели костёр, разогревают ужин. Пошли, а то эти проглоты оставят нас голодными.
   Баюр быстро сунул карту за пазуху и встал.
   – Нашли что-нибудь? – заглянул в яму толстяк.
   – Да так, ерунду всякую, – Ян заталкивал в сундучок барахло и прилаживал замок.
   – Идеи есть?
   – А то!
   – Обсудим у костра. Живенько, живенько!
   Разговор у костра не горел таким энтузиазмом, с каким ступили на остров учёные. Исходив вдоль и поперёк открытую землю, где земли как таковой не обнаружили, наломав непривычные ноги в сыпучем песке, люди мечтали лишь об одном – поскорее растянуться на одеялах под сияющим звездным пологом и отдаться сну. Отчеты первопроходцев были похожи друг на друга, как две капли воды: находки у всех были одинаковыми, поэтому и выводы совпадали. Только рундучок погибшего моряка заставил всех встрепенуться, но и то ненадолго, ибо он не таил в себе не только сокровищ, но и вовсе ничего интересного. Кроме склада наркотиков, которые за давностью и ненадёжным способом хранения, скорее всего, потеряли товарную ценность (правда, проверять на собственном опыте никто не рискнул). Намерения погибшего морячка (в смысле распоряжения ядовитым грузом, запрещённым законом) остались невыясненными. А теперь уже и не выяснятся никогда. Так что вскоре над уснувшим островом воцарилась тишина, которую нарушали лишь всхлипы набегающих на берег волн.

Глава 3
Кракен

   Баюр проснулся от озноба. Утренняя свежесть осы́пала его мурашками и заставила встряхнуться. Он посмотрел на мирно посапывающих учёных, на седое кострище без признаков дымка, на розовеющий горизонт. Ещё все спят? Хорошо! Можно спокойно рассмотреть карту, поразмышлять. Он приподнялся, встав на колени и разминая затёкшие мышцы, огляделся вокруг. Что-то изменилось. Кажется, яхты были с другой стороны острова, когда он ложился спать. Неужели он вчера так устал, что перепутал стороны света и расположение яхт? Быть того не может. А рассвет? Он что, теперь рождается на западе? И вдруг горизонт поплыл перед глазами. Закружилась голова? С чего бы? Он вскочил на ноги. Нет! Голова не кружилась – кружился остров…
   – Ян!!!
   Сонные глаза разлепились, прищурились на волхва:
   – Рано ещё.
   – Быстро!!!
   – Голова кружится.
   – Нет, Ян. Это остров плывёт.
   – Что?!! – вскочив на ноги и не успев поднять общую тревогу, подброшенный мощным толчком, он вместе с Баюром свалился на песок.
   Горизонт в вихре калейдоскопа смешал голубое, розовое и оранжевое, завинчиваясь вокруг острова, как пробка на бутылке с закупоренными в ней людьми. Вырвавшийся из воды дикий рёв заложил уши, море покрылось рябью. Повскакавшие в панике учёные беспомощно озирались в поисках причины происходящего. Невольно все взоры устремились на место, где вечером пришвартовали шлюпки, и на яхту – единственный путь к спасению от взбунтовавшегося острова.
   Шлюпки разбросало далеко от «берега» и крутило в водовороте, а на «Сантине» кипел настоящий бой. Все, кто оставался на яхте, высыпали на палубу и отбивались попавшимся под руку инвентарём от гигантских щупалец, которые с разных сторон захватывали судно, омерзительно извиваясь и неся неминуемую гибель. В лучах восходящего солнца посверкивали кухонные ножи, кортики и топорики, но главными в битве были палки, отломленные бог знает от чего, которые против чудовища были абсолютно бессильны. «Принц Ди» и «Корса», совершенно не способные противостоять гигантскому спруту, сначала мирно спавшему и выглядевшему, как безобидный песчаный островок, а теперь рассвирепевшему, поднявшему бурю, уничтожающему всё в пределах досягаемости, уходили на безопасное расстояние в надежде уберечь от гибели хотя бы тех, кто оставался у них на борту, а также выловить из пучины чудом спасшихся жертв чудовища.
   «Остров» начал погружаться, а когда вода поднялась людям выше пояса и они в ужасе смотрели друг на друга, не представляя себе, что можно предпринять, вдруг выпрыгнул, словно ужаленный снизу, показав огромное бордово-сизое тело с чёрными и красными прожилками. Необъятная пасть с бесчисленными острыми зубами в обрамлении мощных извивающихся щупалец раскрылась, чтобы издать очередной рёв. Двое учёных не удержались на теле спрута и были смыты вместе с песком и воплями в море, но монстр не дал им утонуть, а заглотил вкупе с мутной водой, тут же отрыгнув её обратно.
   Бартоломео вцепился в Баюра:
   – Я не умею плавать!
   – В брюхе у кракена тебе это умение ни к чему.
   На «острове» осталось всего трое – Ян, волхв и вцепившийся в него мёртвой хваткой Бартоломео. Карлайль, Трувер и сопровождающие их два матроса скатились по скользкому боку спрута в море и в панике плыли подальше от монстра, щупальца которого были заняты яхтой.
   – Зачем ты меня вылечил? Лучше бы я болел в своей каюте.
   В это время раздался треск, и «Сантина», увитая в фиолетово-бордовый шевелящийся кокон, треснула, как хрупкая скорлупка. Оставшиеся в живых люди попрыгали в воду и поплыли, надеясь спастись от страшной участи.
   – Думай, Баюр! Ты же мудрый… и изворотливый, – Бартоломео, не надеясь на свою изобретательность, тем более на способность противостоять чудовищу, смотрел на волхва, как утопающий на соломинку.
   – В воду не прыгать, – принял волевое решение волхв. – Держаться на загривке кракена до последнего. Возможно, он даже не знает, что мы у него на «шее». Сейчас покуролесит, пойдёт на глубину, а мы поплывём.
   Ян повиновался приказу беспрекословно, немедленно ухватившись обеими руками в шевелящиеся на скользкой спине монстра отростки неизвестного назначения. Бартоломео и рад был бы подчиниться, но понятия не имел, как это сделать, и жалобно промямлил:
   – Да, но я…
   – А ты, Артур, держись за меня.
   Руки светила клещами сомкнулись на ремне волхва и судорожно закостенели. Теперь отодрать его можно было только вместе со штанами.
   Неизвестно, когда собирался кракен на глубину, а пока он кружил на одном месте, устраивая водовороты и опасные воронки, ревел и лязгал челюстью. Длинные толстые щупальца то свивались кольцами, то вытягивались и шарили в поисках добычи, взбалтывая морские волны до пышной белой пены.
   На счастье жертв, толстая и скользкая шкура монстра обросла, словно пучками травы, короткими, шевелящимися отростками, которые первым заметил Ян. Баюр по его примеру тоже вцепился в них, толстяк же не выпускал из стиснутых кулаков ремня, считая его самым надёжным спасательным средством. Мерзкие отростки и в руках продолжали шевелиться, но отвращение, равно как и другие чувства, уступило место одному единственному инстинкту – неукротимой жажде спасения. Соскальзывая и поддерживая друг друга, они потеряли счёт времени. Им казалось, что кракен бушует уже целую вечность, что их му́ке не будет конца, что занемевшие пальцы вот-вот разомкнутся и они свалятся в море, чтобы отправиться в ненасытную утробу чудовища.
   Сколько бы ещё смогли продержаться узники «острова», чтобы не сползти в пучину, бог весть. Но вдруг кракен остановился, спрятал щупальца-убийцы под воду, притих. На поверхности моря остался прежний остров, только теперь уже без песка. Люди перевели дух.
   – Всё равно здесь оставаться нельзя, – прохрипел Бартоломео. – Надо выбираться.
   Баюр кивнул, разжал занемевшие пальцы и огляделся вокруг. Далеко, у самого горизонта, были видны мачты дрейфующих яхт, ожидающих и вылавливающих спасшихся. Волны, постепенно успокаиваясь, выравнивали зеркальную поверхность моря, и трудно было поверить, что четверть часа назад здесь бушевал ураган, погибли люди, яхта, шлюпки…
   – Спускаемся тихо в воду. Вот здесь, – командовал Баюр. – Без всплеска, бултыхания. Постарайтесь создавать как можно меньше волн, чтобы кракена не растревожить. Плывём к яхтам. Ян, ты хорошо плаваешь?
   – Я вырос на море.
   – Артур, держись за мой ремень, не шевелись, повисни тряпкой.
   Им удалось бесшумно спуститься в воду, и они осторожно, без гребных взмахов и брызг поплыли, пользуясь затишьем, держа курс на виднеющийся у горизонта «Принц Ди». Бартоломео повис на ремне Баюра и не шевелился, превратившись в дохлую рыбу, Ян плыл рядом, подстраховывая толстяка. Десять метров от «острова»… двадцать… двадцать пять… Баюр оглядывался, следя за безмятежно застывшей тушей чудовища на поверхности, прислушиваясь к обманчивому спокойствию. И вот, когда уже избавление от участи десерта стало почти физически ощутимым и воспрянувшие пловцы, окрылённые надеждой на спасение, рванули изо всех сил, «остров» медленно затонул, а из воды бесшумно поднялась зловещая пасть, раскрылась на необъятную ширину и стремительно понеслась за беглецами. Они оказались лёгкой добычей. Последнее, что они увидели, были огромные челюсти, которые с лязгом сомкнулись над их головами.

   ***

   – Какая ужасная смерть! – капитан «Принца Ди» Доккар опустил бинокль. – Они сумели уплыть далеко. Ещё немного – и мы бы выловили их и спасли.
   Собравшиеся на палубе люди, с биноклями и без, потрясённые, в гробовой тишине осмысливали и переживали случившуюся трагедию. Монстр, проглотивший последних оставшихся в живых «островитян», не сумевших его обмануть и убраться подальше, исчез из виду, уйдя на глубину и сделав их дальнейшее пребывание в здешних водах не только бессмысленным, но и опасным. Наступившая тишина звенела в голове натянутой струной, и её напряжение не в силах были разрядить ни крики чаек, вьющихся над пиками мачт, ни мерное похлюпывание волн у бортов яхты, ни ласковое тепло набиравшего силу дня. Откуда-то издалека, из прошлой жизни, давно забытой и ставшей смутным воспоминанием, донеслось:
   – Поднять якорь! – капитан спешил покинуть опасный квадрат, чтобы трагедия, столь наглядно и убедительно продемонстрированная, не дотянулась ещё и до них. – Полный вперёд!
   Из тех, кто отправился в экспедицию на остров, удалось спастись только Карлайлю и Труверу (последний не простит себе своего открытия до конца жизни), да с «Сантины» – старпому, двоим учёным, троим матросам. Погибли двенадцать человек, включая капитана Молинера, мужественно сражавшегося с гигантскими щупальцами, захватившими судно, до последнего. Такой ужасной смерти в зубах морской твари не припоминали на своём веку даже бывалые моряки, включая старпома. Поисковые шлюпки подняли на борт и, отклонившись от курса, огибая опасную зону, на полном ходу помчались в Латур. «Корса» летела рядом, не отставая.
   – Я слышал байки старых моряков о кракене, – говорил молоденький юнга матросу, скручивая трос, – но не думал, что это всерьёз.
   – Даже имени его не упоминай! Мы ещё не спаслись.
   Море привычно качалось за бортом, отбрасывая пенную волну, солнце играло бликами на воде, но что творилось на глубине, было тайной, смертельно опасной, непредсказуемой, о которой вслух говорить у мореплавателей не принято, дабы не притянуть беду. Тревога, витавшая в воздухе, напрягала нервы и не давала ослабнуть обострённому вниманию к каждому неожиданному звуку, всхлипу, скрипу. Пассажиры, стараясь не мешать матросам, бессмысленно торчали на палубе, забыв о каютах, беспокойно всматриваясь в морскую поверхность, ещё не осмыслив до конца потерю товарищей-учёных, ещё ожидая преследования монстра и готовясь к отпору.

   ***

   Что-то мягкое… рука лихорадочно шарит по поверхности… как влажная губка… широченный шершавый матрац… вздрагивает и ёжится. Темно, душно… Пованивает тухлой рыбой… Взмах над головой, во все стороны… Стены… вокруг стены… мокрые, сопливые… то приближаются, то расходятся… Дышат?.. Матрац дёргается, как живой… Беспокойное прощупывание жмущегося в судорогах сидения ясности не прибавило, не вызвало в памяти аналогичного опыта. Да на такое смердящее, склизкое, чмокающее под задом добровольно плюхнуться раньше… да ни за что! А теперь… кажется, даже рад – всё-таки жив, может, ещё не конец, как-нибудь удастся вывернуться… Шок постепенно истаивает, уходит, а сознание проясняется. Ян пошевелил ногами, руками – всё цело. Где он? Где Баюр? Бартоломео? И вдруг услышал в кромешной тьме:
   – Почему он нас не глотает?
   И в ответ – до боли родной голос, спокойный и уверенный, обращающий панику в позорное бегство:
   – Потому что мой кинжал пригвоздил его язык. Не знаю, надолго ли…
   Ян вспомнил кинжал волхва, обоюдоострый, размером с небольшой меч. Передышка между сменой блюд? Парень почувствовал себя десертом, который дожидается, когда гурман нагуляет аппетит, и его чуть не вывернуло наизнанку.
   – Баюр, перемещение! – прохрипел он, запоздало вспомнив запасной путь спасения.
   – Вместе с кракеном? В момент телепортации у него освободится язык, мы окажемся у него в желудке, и тогда всё – хана! Я тоже очухался только теперь… почти съеденный. На пике опасности забыли об атефактах.
   – О чём вы говорите, чёрт бы вас побрал?!
   – Да уж лучше бы чёрт… наверное…
   Темница вдруг ярко осветилась, и Бартоломео ошарашено воззрился на прозрачный кристалл в руках Баюра, сияющий гранями. Свод и стены, ребристые и вздымающиеся, источали липкую слюну, которая пузырилась и капала сверху, скатывалась по бокам и вдоль сомкнутых рядов острых и частых зубов чудовища, подтекала под язык, на котором сидели пленники и вокруг которого уже стояли озерца вязкой вонючей слизи. За спиной Яна зияла чёрная дыра глотки с извивающимся красным язычком, словно лепестком пламени из адской бездны. Откуда-то снаружи донеслось мощное мычание, как гудок многомерного траулера или сухогруза.
   – Наверное, этот гад утащил нас на глубину. Только бы не разжал свои зубищи. Тогда нам конец, – рассуждал Бартоломео.
   – А теперь? – усмехнулся Баюр. – Только начало? Всех прелестей и удовольствий?
   – Ты что-нибудь придумаешь, – самообладание не покинуло толстяка, он с надеждой смотрел на всемогущего друга. Его вера была сродни детской, непререкаемой, когда способности взрослого и мудрого защитника не подлежат сомнению. Она давала силу не раскисать, пока рядом надёжная рука и властная воля, которая вытянет, вызволит из любой западни. Надо только ей подчиниться.
   Баюр поправил на запястье браслет, потом тыльной стороной руки вытер со лба выступивший пот, и вдруг стены темницы стали прозрачными, открыв взору морское дно, по которому медленно двигался монстр.
   – Ай да, Харлисс! – ахнул от неожиданности и восторга волхв. – Ай да затейница!
   – Всего лишь потёр? – изумился Ян. – А что ещё они могут? Твои доспехи?
   – Вы говорите загадками! Что происходит? – пыхтел толстяк, который привык в научных экспериментах разделять причину и следствие, а здесь, в этой мешанине случайностей, ни конца, ни начала не найти, не говоря уж о поступательности. Он совсем запутался. Реальное и несбыточное, сказочное так ловко подменяли друг друга, что в голове вертелось, не давая их распознать, отсортировать. Так что фокусы своего друга и спасителя он принимал за чистую монету, как природное естество, иначе… иначе свихнёшься прежде, чем испустишь дух в утробе подводного гада.
   – Смотри, Артур. Такое в кабинете в микроскоп не увидишь.
   – Да где он, мой кабинет? Вместо этих пейзажей я лучше бы таращился в микроскоп.
   – Ян, а тебе эти пейзажи ничего не напоминают?
   – Напоминают? Шутишь? Хотя… что-то смутное…
   Баюр вынул из пазухи клочок кожи, мокрый и скомканный, расправил:
   – То-то я подумал, что на земную поверхность не похоже… Но даже предположить не мог…
   Ян проморгался и тоже уткнулся в кожаные каракульки:
   – Уж не сожрал ли нашего морячка кракен?
   – Какого морячка? – у Бартоломео никаких соображений в этом гиблом месте не зарождалось, только вопросы. А его друзья как назло перебрасывались непонятными ему шарадами, вынуждая его чувствовать себя иностранцем, не разумеющим чужой язык. Он ошалело переводил взгляд с одного на другого и ждал хоть каких-нибудь пояснений, подсказок.
   – Помнишь сундук, Артур? – как любознательному ребёнку объяснял волхв.
   – Ну да. С барахлом каким-то.
   – Так вот. Среди прочего барахла там была эта карта с неизвестными обозначениями.
   – А почему вы её утаили? Не представили с этим сундуком?
   – Мы вернём её в сундук, – покладисто пообещал кладоискатель. – Покажи, где он. И где люди, которым мы должны предъявить карту.
   Бартоломео насупился. Он не любил выглядеть болваном. И не желал быть бесполезным балластом, а все его попытки помочь друзьям и хоть что-то придумать были безнадёжно провальными.
   – Наркотики! – вспомнил он. – Похоже, что ваш морячок охотился за этой скотиной. Ишь припас какую уйму отравы. Надо было прихватить с собой.
   – Ими до смерти не отравишь, – усомнился Ян. – Такую-то тушу! Хотя он, может, и не планировал до смерти, лишь бы одурманить, приручить, а потом управлять… Что-то он искал здесь, а добыть это мог кракен.
   – Вот эта линия, а? – как ни в чём не бывало обратился Баюр к Яну. – Не кажется тебе, что она совпадает с маршрутом нашего кракена? Вот она огибает треугольник, видишь? А на дне это…
   – Пещера, – догадался Бартоломео. – Логово кракена, как пить дать.
   – Логово, говоришь? – волхв прищурился на громадный треугольный камень, нависший над мутным кратером, вокруг которого не было никакой растительности, и даже рыбы избегали сюда заплывать. – Что-то не спешит он нырять в свою дырку.
   – Вряд ли он живёт в дырке, – развил свою мысль оживившийся Артур, – это туннель, который ведёт в его владения.
   – Ты тоже сказок наслушался? – без тени улыбки обронил Баюр, даже не взглянув на толстяка. – Впрочем… не исключено. Чем чёрт не шутит?
   – Что-то я никак не соображу, – нахмурился Ян, – зачем морячку эта карта? Он что, в логово кракена собирался попасть?
   – Звучит абсурдно.
   – А нам-то что делать? – завозился на мокром «матраце» латурец. В их положении все варианты, которые он мог изобрести, были смертельными и его не устраивали. Выплюнет их кракен на дне морском, проглотит (если, конечно, сумеет освободиться от кинжала) или утянет в своё логово – один результат. Но как его избежать – ничего не приходило на ум.
   Чудовище, намертво сцепив зубы, оберегающие пришпиленный язык, совершило неспешный рейд вокруг треугольного камня, собрало в пучок щупальца и, сунув их в кратер, стало углубляться, энергичными движениями расширяя туннель. Мощное скользкое тело полетело сквозь подземный ход в кромешной тьме легко и быстро, а массы песка смыкались за ним, как груды цементного раствора, запечатывая потайной лаз. И вот уже стены разошлись в стороны, открывая обширную полость, подводную пещеру. Морская вода, просочившаяся сюда с кракеном, быстро впитывалась в губчатые стены, пол и исчезала, оставляя на поверхности потёки прихваченного по пути песка. Крупные светящиеся гнилушки и какие-то то ли рачки, то ли паучки, ползающие по своду, создавали смертельно-призрачный, потусторонний полумрак. И тогда кракен разжал челюсти. Пленникам приглашения не требовалось. Они выкатились из его пасти мгновенно, при этом Баюр успел выхватить свой кинжал, освободив язык монстра, и унеслись от своего похитителя настолько далеко, насколько позволяли размеры подводного убежища.
   Конечно, вздумай этот прожорливый гад напасть на них, их жалкая защита оказалась бы бессильной, а от самих жертв не осталось бы мокрого места.
   Однако кракен (к величайшему облегчению загнанной в угол добычи) с наслаждением зевнул во всю свою чудовищную пасть, пошевелил освобождённым языком, рыгнул, обдав свои жертвы гнилостным зловонием, и, обняв щупальцами себя со всех сторон, затих. Только круглый выпуклый глаз, не мигая, вылупился на замерших людишек. Конечно, куда им тут деться? Вот выждет, когда переварятся их товарищи, и приступит к продолжению банкета. А может быть, им только казалось, что он смотрит на них, потому что всё поведение кракена показывало, что он не берёт во внимание кого-то ещё в пещере, кроме себя самого. Люди готовились к бою, а враг, прикрыв плёнкой глаз, спокойно уснул.
   – Ну и ну! Чем дальше, тем чудесатее, – прошептал Бартоломео. – Хорошо хоть воздух здесь есть, правда, вонючий, зараза, – он зажал нос, чтобы не расчихаться. – Но, каким образом он сюда проникает – убей, не пойму. А там что за груда такая? Да нет же, – он придержал за рукав Яна, нацелившегося в дальний угол. – Вон, за горбом у скотины этой.
   Скотина зашевелилась, распрямляя и снова сворачивая щупальца, то ли потягивалась, то ли успела проголодаться. Один размах был не очень осторожным и задел ту самую кучу, которую заметил Артур. Зазвенело. Что-то упало и покатилось до самого центра логова. Люди снова насторожились, но кракен затих. Или притворился, гад.
   – Да ведь это… кольцо. Золотое, – опешил Артур. – Зверюга копит драгоценности!
   – Отрыгивает после съеденных людей. Золото ж не переваривается, – Ян прикинул на глаз размер кучи. – Надо ж было столько сожрать! И как его не разорвало!
   – Не, – толстяк прищурился, разглядывая наваленные поблёскивающие трофеи, – там и крупное что-то. Гляди, крест с алмазами! Тоже золотой, небось, с потонувшего корабля…
   – Или потопленного…
   – А может, это морской дракон? – взыграло воображение латурца, подсказывая ему алчные вкусы чешуйчатых гадов, хранителей сокровищ. – Драконы любят сокровища.
   – Мордой не вышел, – фыркнул парень. – К тому же драконы вылупляются из яиц, а этот – скорее всего, продукт икорного производства. Хотя… во вкусах они чем-то явно сходятся.
   Баюр прощупывал стены пещеры и бесшумно шёл по краю, исследуя положение, в котором они оказались по воле случая. Кристалл пришлось погасить и спрятать в карман, чтоб не привлекать нежелательное внимание хозяина логова, а эффект просвечивания ловушки артефактами стал бесполезен: за каменной толщей виднелась лишь густая непроницаемая муть, не дающая никакого представления о их местонахождении. Благо, кое-какое свечение источали глубоководные лишайники, паразитирующие на морском мхе, облепившем бока убежища, да ползающие по нему, как привидения, прозрачные светящиеся козявки. Стены и свод почти сплошным ковром были облеплены губкой, вбирающей излишнюю влагу, благодаря чему донный резервуар не наполнялся водой. Только под ногами попадались хлюпающие лужи. При надавливании обшивка пещеры тихо чавкала и сочилась какой-то слизью. Ян, следя за монстром краем глаза, пошёл в противоположную от волхва сторону, с отвращением отряхивая руки от губкиных соплей. Бартоломео ничего не оставалось, как заняться изучением свода и простирающегося под ним пространства. Далее центра пещеры он соваться не рискнул.
   Подводная полость имела почти правильную округлую форму, без выступов и щелей и сохраняла постоянный климат с достаточным доступом воздуха. Вонь вскоре проветрилась, только со стороны кракена смердело по-прежнему. Ничего, что могло бы помочь узникам, обнаружить не удалось.
   – Воздух, – тихо сказал Баюр, когда товарищи, разводя руками, подошли к нему. – Откуда-то он поступает, просачивается. Надо найти.
   Он снова достал из пазухи наследство погибшего морячка и, отгородившись спинами друзей, подсвечивал кристаллом карту, которой сам хозяин воспользоваться не успел.
   – Вот этот круг в центре… Не сама ли пещера?
   – Похоже.
   – Мы находимся вот здесь… кажется.
   – Именно! Вот она, спираль, – обрадовался догадке Бартоломео. – Это кракен. Его постоянное место. А это что? Рядом с ним?
   – А это как раз то, что мы ищем… Воздуховод.
   – А куда он ведёт?
   – Куда бы ни вёл, – дальновидно рассудил Ян. – Не дожидаться же, когда людоед проснётся и соизволит нами подзакусить.
   – Да ведь он его охраняет! Уверен гад, что мы никуда не денемся, – горячился толстяк. – Разве мы не рискнём, Баюр? Я готов…
   – Успокойся. Хладнокровие и трезвый расчёт – лучшие помощники в непроверенной ситуации.
   – Других вариантов всё равно нет. Хорошо, хоть этот отыскался, – самый юный пленник высказал совокупное мнение, которое сложилось у всех синхронно и мгновенно.
   Друзья переглянулись и уже без слов поняли друг друга, что оттягивать миг спасения из ловушки (сомнительного, конечно) чревато. А точнее – самоубийственно.
   Медленно и бесшумно они приближались к щели, возле которой спиралью покоился кракен. Волхв кивнул Яну, и тот неуловимой молнией исчез в небольшом проёме. Прислушались… Тихо.
   – Теперь ты, – подтолкнул волхв Артура.
   Толстяк подошёл на цыпочках к щели, просунулся в неё до пояса и… застрял. Проклятье! Тот, кто делал эту дырку, не предусмотрел габаритов Бартоломео, и теперь он крутился и пыхтел, пытаясь себя протолкнуть, но безуспешно. Толстая спираль у его носа пришла в движение, а, когда он увидел, как медленно приподнимается плёнка на круглом глазе, внезапно схуднул от ужаса и провалился в бездну. Баюру уже пришлось с оружием пробиваться к щели. Щупальца взвились в воздух и ловили нахального человечка, который, размахивая кинжалом, рубил их, а куски, отлетая в стороны, продолжали извиваться и ползти. Ещё несколько обречённых мгновений он бы продержался в неравном бою и бесславно сгинул, если бы не спасительная дыра. Изловчившись, он звериным прыжком сиганул в щель и уже во тьме, поглотившей его, услышал высоко над головой яростный рёв обманутого кракена.

Глава 4
Плен

   Он летел сквозь зелёные ветви, увитые плющом, которые с треском ломались и летели вниз вместе с ним. Запахи леса, прокалённого солнцем воздуха были резкими, перехватывали дыхание, будто забылись за вечность, проведённую под водой, в вонючем логове спрута-людоеда, и казалось, что грудь вот-вот разорвётся от хлынувшего в неё потока. Он упал в густой бурьян, широко разросшийся, высоко поднявший макушки трав, заплетённые цветущим вьюнком, покачивающиеся на ветру и надёжно скрывающие его в своей глубине, и возблагодарил богов. Несмотря на пышную крону дерева и травяную подушку, затормозившие и смягчившие падение, боль от удара выгнула спину, а в закрытых глазах вспыхнули и закружились звёзды. Воображение живо нарисовало иной вариант падения, где его окровавленные останки мучительно испускают дух на голых острых камнях. Вздох облегчения стёр картину несостоявшейся бесславной кончины, и волхв прислушался. Щебетание птиц и жужжание насекомых чередовались с журчанием воды. Где-то рядом была река. Или ручей.
   Он посмотрел вверх, на щель, из которой вывалился, и увидел ослепительно голубой простор. Без конца и без края. Ни щели, ни каменной глыбы, в которой могла находиться щель, не было и в помине, только необъятная, ошеломляющая небесная даль. Хороший портал пригрел под боком глубоководный паук! Сидит там, как собака на сене: сам не ам и другим не дам. Вот к чему подбирался морячок… На черта ему это сдалось? Впрочем, его обстоятельства остались неизвестными. Да и глупая какая-то у него была подготовка… хотя опять же – всего им знать не дано…
   За зелёной ширмой из ближних кустов послышалось шуршание, и к нему на четвереньках подползли друзья, всё ещё не решающиеся подняться в рост.
   – Слава Всевышнему! – запыхтел Бартоломео. – Цел? Я боялся – не отобьёшься. Да ты, видно, тёртый калач, не по зубам кракену.
   – Калач у нас ты! – Ян сунул ему под нос кулак.
   – Виноват. Надо, надо худеть… – покаянно признал свои недостатки толстяк. Однако радость спасения от вонючей утробы подводной жабы перекрыла вину: – Где мы, Баюр?
   – Надо полагать, в ином мире.
   – Я серьёзно!
   – Ты не рад? Хочешь назад?
   Артур передёрнулся, замотал головой:
   – Даже не верится, что всего несколько мгновений назад… Бр-р-р! И дырка исчезла!
   – У кракена в норе – портал, который, возможно, открывается не всегда. Нам повезло.
   – Не исключено, что он откликнулся на наши артефакты, – добавил Ян. – Впустил нас и снова закрылся.
   – Опять артефакты! Вы о чём? – спохватился латурец. Давешние неразрешённые загадки в разговорах друзей опять всплывали на поверхность, но до сих пор так и не открылись его пониманию.
   – Пора на разведку, – волхв приподнял ветку дерева над головой. – Что-то мне этот пейзаж напоминает. Ян, ты успел оглядеться?
   – Мельком.
   – И что почувствовал?
   – Де-жа-вю. Вроде дома… но какое-то всё другое.
   Волхв вышел из бурьяна и направился к реке, которая быстро и весело катилась своей дорогой без всякого интереса к случайным людям, направляющимся к берегу и озирающимся по сторонам. Друзья не отставали от него, с удовольствием подставляя дрожащие тела, облепленные мокрой одеждой, тёплому ветру, который не только высушивал её, но и выгонял противный тинный запах.
   – Портал – коварная игрушка судьбы, – рассуждал по пути Баюр. – Занесёт в такие края… и времена… Почище кракена будет.
   – Ну уж нет! – Бартоломео с наслаждением дышал простором привычной земной жизни, сравнивать которую с приключениями в пасти гигантского спрута было сущим кощунством. – Отныне все путешествия – по земле или по воздуху! Даже если бы моя яхта уцелела – избавился бы от неё в два счёта!
   Крутой изгиб реки заставил дорогу послушно повернуться и бежать навстречу солнцу. Волхв вглядывался в даль, удивление и тревога на его лице перекликались с беспокойством Яна, который вопросительно поглядывал на друга и молчал, не желая навязывать своих впечатлений. И только Артур с удовольствием размахивал руками в такт шагам, переживая счастливый случай, будто родился заново, остро ощущая, как неудержимо и щедро вливаются в него потоки жизненной силы.
   Когда лес по правую руку притормозил свой разбег и показал то, что покуда было недоступно глазу, Баюр с Яном ахнули разом:
   – Утёс!
   – Исполинский хребет!
   – Но почему…
   – В лес! – скомандовал волхв. – Скройтесь в зелени!
   – … почему всё так изменилось? – недоумевал Ян, лавируя между хлещущими ветвями. – Мы прошли берегом, а моста… моста над Эльканой не было! И дорога… дорога, огибающая утёс… Раньше её не было!
   – Наоборот! – с мрачной догадливостью объявил волхв, соскребая с волос и рубахи налипшую паутину. – Именно раньше, много веков назад, она была. А вот моста тогда действительно не было.
   Ян побледнел:
   – Ты хочешь сказать…
   – Мы вернулись назад, – добил его Баюр. – Я хорошо помню то, что вижу.
   Бартоломео колобком вкатился в тень листвы по приказу, успев понять, что его спаситель попусту языком не мелет, и чем быстрее и точнее он подчинится, тем целее будет шкура. Правда, разговор друзей ему опять был непонятен. Либо у них от страха крыша поехала, либо они знали чего-то, не доступное ему, связанное с местными достопримечательностями. В географии дружественного королевства латурец был не силён, и окрестности странными ему не показались, но лучше довериться аборигенам. С вопросами приставать он тоже не спешил. До сих пор его любознательность игнорировалась самым возмутительным образом. Может, хоть теперь сами усовестятся, объяснят.
   Кусты дикой малины и живицы с гроздьями прозрачных оранжевых ягод, разбавленные кое-где орешником, шалашиком нависшим над густыми зарослями, заплетали подножье деревьев и отгораживали лесной массив от дороги, так что друзьям можно было не опасаться, что их заметят. Им же самим, напротив, было хорошо видно накатанное каменисто-песчаное полотно, туда-сюда пропускающее повозки гостей. Вот и сейчас они уже издали услышали негромкие голоса и всхрапы лошадей. Притаившись в зелени, они дождались, когда на дороге показались повозки, скрипя колёсами и покачиваясь, которые катили по наклонной к реке, нагруженные дичью, пушным товаром, скрынями, бочонками. Некоторые повозки были крытыми, и что в них везли, видно не было.
   – Торговцы, – шепнул Баюр. – Они всегда приезжают к Медведям с этой стороны.
   – К медведям? – встрепенулся Бартоломео.
   – Племя Медведей, – объяснил Баюр. – Я в этом племени не последнее лицо, Артур. Волхв! Слышал про такое?
   – Вы смеётесь надо мной! – обиделся латурец. Нашли время! То же мне остряки. Ну ладно бы – в уютных креслах, за бокалом вина… или под шашлычки и смех возле реки…
   Однако предводитель троицы – так уж вышло, что Баюр верховодил спасением, а без него, возможно, их уже и не было бы в живых (всё-таки недаром Артур почуял в нём что-то особенное ещё в академии!) – и не думал шутить. Он сосредоточенно всматривался в торговый караван сквозь зелень кустов и со всей серьёзностью припечатал:
   – Ничуть. Мы в прошлом.
   – Предположим, – латурец хорошо знал этот беспроигрышный трюк дискуссии и всегда имел его на вооружении: в исходной точке дебатов согласиться с абсурдом оппонента, а потом срезать его железным аргументом и загнать в тупик. – Но ведь прошли века. Ты не мог быть…
   – Мог, – Ян похлопал Бартоломео по плечу. – Он бессмертный.
   Мгновенный столбняк, заставивший светило поперхнуться возмущением, был весьма красноречивым, но недолгим. И хотя до конца постичь заявление не удалось, толстяк (надо отдать ему должное) умудрился быстро освоить ситуацию:
   – Я ждал что-нибудь в этом роде. Ещё с дуэли заподозрил, что сам чёрт тебе ворожит. Надо полагать, что это далеко не последний сюрприз. Фокусов в твоём рукаве немерено, и они так и прут наружу, – но к ногтю себя прижать не дал, по-петушиному выпятив грудь: – Предупреждаю: я стойкий, меня с толку не собьёшь, не надейся!
   Вереница повозок вдруг остановилась. Впереди о чём-то заспорили, заругались караванщики, а прямо напротив затаившихся друзей встала последняя повозка, крытая, которую сопровождали два воина. Наблюдательный глаз сразу отметил их настороженность и причастность именно к этой повозке, другие их не волновали.
   – Чего встали? Бараны! – услышали притихшие кусты раздражённое шипение охранников. – Нашли время!
   – Тут не знаешь, как ноги унести побыстрее, – злой плевок под колёса и неразборчивое ворчание.
   Воины сошлись нос к носу и тихой скороговоркой заспорили. Их язык, хоть и был тот же, на котором говорили друзья, всё-таки отличался от современного. Что делать, прошли столетия! Поэтому волхву пришлось непонятные обороты речи шёпотом «переводить».
   – Барыги – вечные баламуты. Их хлебом не корми – дай глотку подрать да поторговаться.
   Ян с Артуром молча переглянулись.
   – Что-то тут нечисто, – еле слышно пробормотал волхв. – И повозка особняком… словно краденое везут…
   Один охранник заглянул под полог, прошипел:
   – Лежи тихо, дёрнешься или выкинешь какую штуку колдовскую – простись с белым светом, – он замахнулся было кулачищем, но напарник врезал ему под рёбра. – Хох!
   – Не трожь! Карачум не за то нам золотом платит, чтоб дохлятину ему привезли. Лучше одёжу его забери.
   – Была охота! А вдруг она заговорённая? С него станется. У волхвов такое в обычае, потом обчешешься, если не окочуришься, – он размахнулся и забросил в кусты то, что удалось содрать с пленника, накрыв барахлом головы притаившихся в засаде наблюдателей.
   Караван вздрогнул, повозки качнулись, торговцы разошлись к своим телегам с товаром, воинственные разбойники торопливо заняли места по обеим сторонам охраняемого объекта, и скрипучая процессия продолжила путь, оставив незамеченных свидетелей странного разговора разгадывать его тайный смысл.
   – Кто такой Карачум? – деловито спросил Бартоломео.
   – Это вождь Харлиссов, что ещё недавно жили высоко в горах, а теперь спустились к морю и поселились там, в зелёной долине, – в голосе Баюра слышалась тревожная хрипотца. – Кажется, я знаю, кто у них в повозке.
   – Я тоже догадываюсь, – Ян не сводил глаз с друга. – Украли волхва? Но зачем?
   – Он по рождению Харлисс. Не исключено, что жадный и расчётливый Карачум решил вернуть утраченное достояние. Пока Баюр был не волхвом, а всего лишь бесполезным мальчишкой-сиротой и подыхал с переломанными костями в горном разломе, он так рьяно не пытался найти его и спасти.
   – А теперь позарился на его славу, решил утвердить свою власть над соседями с помощью магии? – Ян с лёту понял смысл похищения. За прошедшие века поменялся образ жизни людей, далеко шагнул прогресс общества, даже внешний облик прежних жителей существенно отличался от нынешних. Но низменные страсти и стремления остались практически теми же. Та же погоня за богатством, властью… За примерами ходить далеко не надо. Хватит Антонова и Виктора Кондратьева.
   – Да-да, я понимаю, – оживился Бартоломео. – Отнять у конкурентов гения – значит лишить их силы и приобрести могущество.
   – Заметь, Артур, – просвещал Ян, – волховское могущество! Редкостный дар!
   – Так вот ты какой! – с восторгом и удивлением рассматривал Бартоломео Баюра, словно впервые его видел. – А это, – ткнул он пальцем в тончайшей работы ободок на лбу, – и есть тот самый артефакт? Который показывал чудеса прозрачности в пасти у кракена?
   – Это подарок богини Харлисс, хранительницы духа племени.
   – Понимаю, понимаю, – бормотал Бартоломео, ничего не понимая, окончательно сбитый с толку и уверенный только в одном: человек, который умеет быть бессмертным, который жил среди древних людей и дружил с богиней, который обладает каким-то могуществом, недоступным научному объяснению, – непременно сумеет восстановить справедливость, пространство и время, а главное – вернёт их обратно, домой.
   – Проверить надо, – размышлял Баюр. – Вдруг мы ошиблись? Может, волхв гуляет себе среди Медведей, а в повозке был кто-то другой.
   – Я с тобой, я здесь всё знаю, – решительно заявил Ян.
   – Нет! Я один! – решительно воспротивился следопыт. – Одному легче затаиться. В крайнем случае прикинусь их волхвом: у нас одно лицо.
   – А шмотки? Ну-ка, чего этот кретин выбросил? – Ян зарылся в кусты. – На, примерь! Жилет, натуральная кожа! От лучших кутюрье. Размер может не подойти. С тех пор ты подрос. Остальное… всё порвали, идиоты… Кровь… – голос дрогнул, смех оборвался. – Он ранен, Баюр…
   Волхв скинул рубаху, протиснулся в безрукавку, прикрыв ею сверху изрядно потрёпанные брюки, оглядел себя:
   – Пойдёт… Да, возмужал я, повзрослел. На нём-то всё свободно болталось, а на мне как влитое.
   – Сравнил! Ему на вырост шили, экономили, – суетился Бартоломео, одёргивая обновку, отряхивая мусор.
   – Ну, всё. Ждите меня здесь. Не высовывайтесь.
   Баюр шёл к себе домой. В свой старый, родной, ни с чем не сравнимый дом, который снился ему тревожными ночами сотни лет, давно покинутый и невозвратимый. Здесь он учился и рос, здесь совершал потрясающие открытия, спасал племя от гибели и удивлялся своим победам, здесь его любили и берегли. Дом, который он не сумел защитить и оставил погибать, предпочтя обезопасить дорогих его сердцу людей. Их лица, имена и голоса давно затерялись в вечности, но его память сохранила всё… Где-то в груди щемило, сбивая и путая мысли, и он решительно тряхнул головой, отгоняя накатившую горячей волной ностальгию.
   В долине у подножия утёса кипела обычная хозяйственная жизнь, вились дымки костров, смеялись дети, перекликались женщины. Баюр встал за каменным уступом, взглядом прочёсывая видимое пространство, и вдруг заметил под ёлкой, растопырившей колючие лапы, неподвижно лежащего Остроуха. Не шевелится. Убит? Пригибаясь к земле, чтобы издали не заметили, он подобрался поближе к собаке и, увидев, как мерно вздымается лохматый бок, облегчённо перевёл дух. «Сон-трава, – догадался он. – Вот почему волхв остался без защиты». Баюр снял браслет с предплечья, коснулся им обруча на лбу и выбросил руку в сторону пса, освобождая его от зачарованного забытья. Остроух вздрогнул и вскочил на ноги. Белая стрела на лбу отыскала цель, остановилась, и следом послышалось угрожающее ворчание.
   – Остроух… не узнал. Это я, Баюр.
   Пёс поскуливая и виновато виляя метёлкой хвоста, бросился к волхву, тыча мокрый нос в его ладони и чихая от непривычных запахов.
   – След, Остроух. След хозяина.
   Обнюхав жилетку, лохматый друг сначала растерянно завертелся на месте, потом ткнулся носом в истоптанный песок и, злобно ворча, пошёл мимо изломанных и смятых кустов прочь от утёса к дороге, Баюр за ним. Заметить его никто не успел, только позади он услышал, как Рисвер крикнул:
   – И там его тоже нет, отец!
   – Я же видел его недавно. Может, он на утёсе, как всегда?
   – Он провожал караван, – Сангрей – догадался по голосу Баюр. – Потом я не видел его. Мы сходим к скалам, где волхв собирает травы.
   – Не нравится мне это. Идите вместе, с Рисвером и Лазвилом. Оружие возьмите.
   Остроух помчался быстрее, не замечая хлёстких веток, охаживающих его по бокам, зато Баюр, едва поспевающий за ним, в полной мере насладился поркой, успевая только лицо загораживать локтями от зелёных кнутов. Больше он ничего не слышал, но выяснил главное: украли юного волхва, и теперь его надо спасать.
   Одним мощным прыжком пёс перемахнул дорогу и оказался в кустах над разорванными одеждами волхва. Ян с Артуром предусмотрительно отскочили за деревья. Баюр, догнав собаку, подозвал друзей:
   – Это Остроух, мой пёс, пусть он обнюхает вас. Пойдём за караваном. Надо спасать волхва.
   Пёс с явным неудовольствием подпустил к себе незнакомцев и слегка поворчал для порядка, но разрешил им поприсутствовать возле хозяина, надеясь, что тот передумает, и подозрительный огонёк в глазах не спешил сменить на доверчивый. Пока. Посмотрим, что это за птицы с нездешним запахом.
   На дорогу выходить не стали, бежали лесом. Здесь не было непроходимых чащоб, всё давно исхожено. Караван, хоть и не сильно спешил, успел докатить до Эльканы и теперь двигался вдоль берега вдвое медленнее. Дорога, соседствующая с рекой, хоть и была накатана, но камни на ней встречались гораздо чаще, и следовало быть осмотрительными, чтоб лошади не повредили ноги, повозки не перевернулись, а каравану не пришлось застрять. Волочащуюся вереницу тяжелогружёных повозок догнали без труда, но той, в которой везли волхва и которая замыкала процессию, в ней не было. Друзья недоумённо переглянулись.
   – Свернули в лес. Караван был прикрытием, – предположил Ян. – Здесь полно лесных дорожек, некоторые довольно широкие, можно на машине проехать. С повозкой уж точно…
   Баюр огляделся:
   – Остроух, твоя очередь. Ищи!
   Пёс заметался. Если бы хозяин оставил следы на дороге… Колеса же все пахнут одинаково. Пришлось самим прочёсывать окрестные тропинки, прислушиваясь к лесным шорохам и скрипам.
   – Этот Карачум… – пыхтел Бартоломео, – он что, убьет вашего волхва?
   – Если тот не захочет ему подчиниться и выполнять его волю, – ответил Баюр.
   – Ясно. Значит, убьёт.
   – Думаешь?
   – Да разве ты подчинишься? А ведь у него даже нет твоих артефактов. Хотя… чем они могут помочь? Сделают прозрачным этого харла?
   Баюр остановился, повернул к себе лицом Бартоломео и строго отчеканил:
   – Харлисс! Это имя богини. Не надо его коверкать.
   Бартоломео прикусил язык, и до него наконец дошло, что в этом мире течёт иное время, иные ценности имеют вес, а словами не разбрасываются, не жонглируют, ибо они – знаки заклинаний, и легкомысленная небрежность на этом игровом поле оплачивается жизнью.

   ***

   В последний раз Баюр видел Карачума, будучи мальчишкой. Тогда, потеряв родителей, оглушённый своим сиротством, он мало что замечал вокруг, помнил только взгляды соплеменников, жалостливые, торопливые. Вождя он боялся. Колючие глаза отталкивали, видя в нём только лишний рот, не способный прокормить себя. Хрупкий мальчик не обещал вырасти в могучего воина, не видно в нём было и других полезных для племени способностей. Как бы ни старался Баюр помогать взрослым по хозяйству, собирая хворост, грибы с ягодами, спускаясь в зелёные долины и перелески, все его усилия не шли ни в какое сравнение с расторопной работой умелых, натруженных женских рук, не говоря уж о взрослых мужчинах, воинах и охотниках. Лишний. Никому не нужный мальчишка. И потому во время великого переселения к морю, когда он, с трудом удержав повозку, чуть не свалившуюся с обрыва, сам упал в расщелину, изранившись и переломав кости, вождь с облегчением объявил его мёртвым и вздохнул, не жалея юнца, а благодаря богов за избавление от бремени.
   Охотники из племени Медведей случайно нашли его и проявили немалую изворотливость, чтобы вытащить живым разбитого, полуживого светловолосого мальчика. А волхв Шилак, уже тогда седой и высохший, как жердь, до самой зимы выхаживал его и постепенно стал обучать волховскому ведовству.
   Теперь Карачум, наслышанный о чудесных умениях юного Харлисса, могучей силе его заклинаний, способных справиться с чудовищами, поднявшимися из неведомых глубин, или спасти от гибели целое племя, поражённое мором, судя по всему, возмечтал вернуть себе чудесным образом воскресшего и набравшегося колдовской мощи волхва.
   Баюр, притаившийся с друзьями в лесных зарослях, слышал, как недовольно огрызались друг на друга похитители, выкатывая пленника, стянутого ремнями, из рогожи и больно пиная в бока, и догадывался, что вождь опять сумел надуть наёмников, найдя за что урезать обещанную плату. Свои злость и обиду они вымещали на беззащитной жертве, поскольку сам вождь был не в их власти. По дороге в посёлок Харлисс разбойники припоминали, к каким уловкам прибегал Карачум при расчёте за прошлые заказы, чтобы заплатить меньше обещанного, клялись, что это дело последнее и больше ноги́ их не будет у сквалыжного прохиндея. Но перехватить их по пути не удалось, да и Баюр не хотел подвергать друзей опасности. Негодяи были вооружены и убить неумелых нападающих им было раз плюнуть. Проще и безопасней выкрасть пленника по прибытии.
   Заглянув в лицо волхву и убедившись, что наёмники не обознались и не провели его, Карачум швырнул им кожаный мешочек, многозначно загремевший:
   – Проваливайте. Будете нужны – сам вас найду. А вы, – приказал он двум дюжим Харлиссам, – сволоките его в сруб, – и сам направился туда первым.
   Баюр выполз из засады и, скрываясь за высокими кустами по кромке леса, бесшумно прокрался в сторону сруба – к небольшой бревенчатой избушке с вырезанным под самой крышей проёмом вместо окна, выходящим на крошечную безлюдную опушку перед лесом. Остроух бесшумной тенью следовал за ним, привыкший повиноваться хозяину и, когда требовалось, быть незаметным. Друзья так же тихо последовали за ними. Прижавшись к стене, можно было услышать всё, что происходит внутри, даже осторожно подглядывать, благо, рост позволял дотянуться до проёма, ничем не прикрытого, не занавешенного.
   – Выкатывайтесь, мне перемолвиться надо с дорогим гостем, – глумливо захихикал Карачум. – Далеко не отходите, позову, если что.
   Хлопнула дверь.
   – Давно не виделись, – ехидное кхеканье. – Скучал поди? Ах да! – спохватился вождь и выдернул изо рта волхва тряпичный узел. – Можешь выражать мне свою благодарность, – заржал он, откинув назад голову, довольный, что сумел так удачно поддеть блудного Харлисса своим остроумием, а пуще того – наконец-то заполучить его со всеми потрохами.
   Волхв молчал.
   Баюр время от времени заглядывал в окошко, надеясь, что похититель всё-таки развяжет пленника, и следил, чтобы в порыве торжества он не стал глумиться над поверженным. У подлецов в порядке вещей демонстрировать свою силу беспомощной жертве – пинать, охаживать плетью и всякое такое унизительное, не боясь отпора. Пёс прижался к его ноге, ловя малейшее движение повелителя, чтоб догадаться о приказе за мгновение до произнесённого слова и броситься его выполнять.
   Вождь оборвал смех резко, будто отсёк ножом, и заговорил полушёпотом, с присвистом между редких зубов, с огоньком в глазах, алчно вспыхивающим, как в чахоточной лихорадке.
   – Мы с тобой покорим всё побережье и горы! Все племена станут нашими данниками! Харлиссы станут богами! Твоё ведовство превзошло возможности волхвов всех окружных племён, и славу эту надо утвердить властью!
   Карачум расхаживал по земляному полу хижины, искоса поглядывая на свою жертву, которая продолжала лежать, ибо вождь ещё не решался освободить её от ремней.
   – Я могу править обширными землями, держать в повиновении многие племена. А вместо этого сижу здесь, в долине, с горсткой неумех, которые не научились ещё как следует ловить рыбу, чтобы не тревожили мысли о голоде. Твоё имя – первый шаг к страху, которым мы опутаем всех соседей. А кто осмелится перечить – учиним примерное наказание. В назидание! Ну, не мне тебя учить… – и довольно рассмеялся, подмигивая «компаньону», как заговорщик, раскусивший хитрую махинацию мошенника, но не сдающий его из соображений собственной выгоды. – Как ты справился с морским драконом – и по сю пору никому не внятно. Только рукой взмахнул и заклятье наложил! Непонятое могущество рождает страх и повиновение! Нельзя упускать плывущую в руки власть!
   Волхв молчал.
   – Ты чего, онемел от счастья? Сам-то и подумать не мог, что такое может статься? – вождь возомнил себя покровителем, открывающим головокружительные возможности недотёпе, не способном с умом применить дарованную ему богами силу подчинять себе людей, понуждать их пресмыкаться, а самому богатеть и стяжать славу. – Если бы не я, так и жил бы в нищете у Медведей, лечил их болячки, да помыкали б тобой, как прислужником. Ты им чужак по рождению, неровня им, и дальше рабского порога тебя не пустят ни за что при всём твоём усердии.
   Нахально возведённый поклёп связанная жертва стерпеть не смогла и напомнила глумливому оратору о его собственном подлом поступке и об источнике ведовских знаний:
   – Ты же бросил меня подыхать в горах, пальцем не пошевельнул для спасения! Столько лет не интересовался моей судьбой, зная, что я жив! Если б не Медведи, ты бы со мной сейчас не разговаривал и о владычестве своём не мечтал. И волховским могуществом я обязан Медведям. Это их Шилак указал мне дорогу да научил таинствам.
   Баюр сдвинул брови. Эта история была ему доподлинно известна. Впрочем, обещания и распалившиеся мечты деспота о безграничной власти и вседозволенности тоже новизной не блистали и были вполне предсказуемы. Знал бы этот хмырь, усмехнулся он про себя, что все его перспективы, причём умноженные на бесконечность, давно в кармане у его пленника. И раз он ими не воспользовался до сих пор, значит, его ценности совершенно иные, до которых деспоту не дорасти никогда, а говорить о них тем более не имеет смысла.
   Ян слушал с непроницаемым лицом, наматывая на ус. Бартоломео, хоть и попал в чужой мир, где многое ему было непонятно и требовало пояснений, создавшуюся ситуацию просёк сразу. Она вызывала оскомину как от повторяющегося, вечного, неумирающего, осточертевшего порока, стандартного беса всех мировых тиранов, дорвавшихся или рвущихся к неограниченной власти. Друзьям даже не надо было переглядываться, чтоб убедиться в едином мнении, но согласовывать действия пока было рановато. Только Остроух нетерпеливо перебирал лапами, не смея ни зарычать, ни заскулить.
   – Шилак был сильный ведун, – согласился вождь, останавливая хождение и пропуская мимо ушей упрёки, – уважаемый, но ведь до того, как он ушёл к пращурам, его всё одно никто не боялся. Умелый знахарь, по звёздам предрекать горазд был – и только. Ты не его место занял, а проторил свой путь. Таких умений не припомнят наши старейшины, хотя хранят в памяти древнейшие были, дивные и пророческие, – и вдруг оборвал рассуждения. Решил, видимо, что достаточно уговаривать упрямца, пора переходить к действиям. – Короче, ты покуда останешься тут. Поразмысли. Убить тебя я всегда успею. А то, что сказал сейчас, – не пустые слова! Согласишься – сделаю тебя старшим над всеми, только мне подчиняться будешь. Все будут тебе угождать да веления твои исполнять. Ну как? Заманчиво? То-то! А заартачишься – пеняй на себя! Моя рука не дрогнет.
   Толкнув дверь, Карачум широко шагнул за порог, оставив пленника связанным. Такому умельцу оставлять свободные руки опасно. Два воина, ожидавшие вождя снаружи, подбежали сразу.
   – Щенка беречь пуще глазу! – кивнул вождь на хижину и зашагал прочь. – Не досмотрите – шкуру спущу! – крикнул он, обернувшись.
   Оставшись один, связанный волхв разогнул ноющее тело насколько смог, оглядел хижину. Харлиссы, не знавшие прежде забот по строительству домов, осваивали новое ремесло основательно, брёвна стен очищены от коры, гладко отёсаны и подогнаны плотно, так что лезвие ножа (где бы ещё взять его!) не вогнать. Высоко от пола – прямоугольник окна, открытого для ветра и солнца, которое уже не стояло высоко, его мягкий золотистый свет умиротворённо лился в проём сруба, разбавляя гнетущий полумрак. Но избушка крепкая, новая, даже крысы не успели ещё подточить брёвна и нарыть ходов. К тому же тугие кожаные ремни… Самому не освободиться. О ноющих ссадинах по всему телу, оставленных наёмниками, разозлёнными его сопротивлением (уж они отыгрались на нём от души, когда удалось связать), он старался не думать.
   Прикрыв глаза, волхв оценивал создавшееся положение и искал решение. Если Карачум убьёт его, Медведи о том не узнают, ибо никто не видел, как его украли и куда увезли. Если ему всё же удастся освободиться и спастись, тайну похищения придётся сохранить от Медведей, дабы не развязать войну, не стать причиной гибели и вражды двух племён, с которыми судьба крепко его связала. Разве виноваты Харлиссы в том, что их вождь такой? Вожди меняются, а народы продолжают свой путь в грядущее. Заставить Карачума отказаться от задуманного? Но как?

Глава 5
Два волхва

   – Двое часовых. Их надо обезвредить, – Баюр наблюдал сквозь ветви орешника за вялым, вразвалку обходом избушки на отшибе посёлка Харлиссов двух воинов, которым непонятен был приказ вождя. Их выдернули из артели рыбаков, уходящих в море на промысел – дело нелёгкое и хлопотное, требующее сноровки и опыта. Но ДЕЛО! Слоняться здесь и изнывать от скуки – больше устанешь, чем в море. У них только-только начало получаться как следует, лодки даже соперничали меж собой, кто вернётся с бо́льшим уловом, а тут…
   – Убить?! – с ужасом прохрипел Бартоломео.
   – Всё бы тебе кровь проливать. Уйми свою кровожадность, Тамерлан!
   – Шутки шутишь? Я твоего Тамерлана знать не знаю, так что ты меня не достал.
   – Учись, Артур, как побеждать без крови, без выстрелов, одной только силой искусства.
   – Что ты задумал?
   – Для начала распределим роли. Спектакль должен быть бесшумным, коротким, впечатляющим. Само собой – без трупов. Но главное – убедительным в бессмысленности и гибельности его продолжения.
   Заговорщики зашептались горячо и быстро, но всего договорить не успели, потому как к часовым неожиданно подошел Карачум, о чём-то заговорил с ними, поглядывая то на избушку, где лежал связанный пленник, то вокруг, на обступивший посёлок лес.
   Не желая выпускать ситуацию из-под контроля, друзья затаились у ближайших кустов и услышали:
   – Ничего тревожного не подметили? – острые глазки вождя пробежались по лицам воинов. – Как щенок? Молчит?
   – Всё тихо, вождь. Даже в сон клонит, – воины лениво переминались с ноги на ногу, опираясь на копья. – Ходишь тут без дела.
   – Как это без дела? Смотри у меня, проспишь щенка – сам без головы останешься.
   – Да смотрим мы, – вступился за товарища напарник. – Только непонятно нам.
   – А вам ничего понимать и не нужно. Вождь велел – разве непонятно?
   – Была бы важная птица, боец богатырский, а то – тьфу! – мальчишка! Копьё в руках не держал. Срамно даже вдвоём его охранять, засмеют нас.
   – Проворонишь – отправлю к праотцам, – разозлился Карачум, однако объяснять, кто такой пленник и какая в нём важность, не стал. – Там не скучно будет! А насмешкам откуда взяться? Никто не знает, по какому делу я вас озаботил. Да помните о тайне сговора нашего… наш… наш… я будто чуял, – бессвязно забормотал грозный вождь. Челюсть у него отвисла, и он онемело выставил руку перед собой, чтобы воины оглянулись.
   Воины оглянулись. В тридцати шагах от них стоял Баюр и улыбался во весь белозубый рот, а рядом скалился его пёс, лохматая зверюга, с которой в одиночку не справиться.
   В голове без пяти минут владыки необъятных земель с их лесами, горами, морским побережьем и всеми племенами вместе взятыми мелькнула удивлённая мысль: «Его же, вроде, усыпили? Или наёмники набрехали? Схалтурили? Ну, погодите у меня!»
   Шок от внезапного появления волхва, без пут да ещё с верным и безжалостным защитником, постепенно заменялся изворотливой сообразительностью, и Карачум начал приходить в себя:
   – Как… тебе… удалось?.. Ремни… колдун проклятый. Что ж я, старый пень, не заклепал тебе рот…
   Ведь знал о его непостижимом могуществе и всё же дал маху. Рано торжествовать начал, забыл об осторожности…
   – Так он… это… вождь… в голове, мыслями усилился…
   – Схватите его!
   Баюр поднял руку и тыльной стороной вытер лоб.
   – Да проверьте в дому́… А-а!!! Что с вами?
   – Вождь, я скрозь тебя вижу… И Анкел наскрозь просвечивает…
   – Ты тоже, – выдохнул Анкел. – О Боги! Так он превратит нас в духов!
   Воины упали на колени и склонили головы перед волхвом, а Карачум продолжал хорохориться:
   – Ты выглядишь старше, волчонок. Двигаешь время? Как тебе это удаётся?
   – Возмужал… – согласился тот так просто, будто подтвердил сущую безделицу. Повёл плечами, разминаясь, и кожаная безрукавка затрещала. – Видать, после твоих наставлений.
   – Наглец! – вскипел негодованием несостоявшийся владыка племён, поняв, что щенок попросту над ним издевается. – На кого замахнулся?
   – Замахнулся не я, а ты. Заруби себе на носу, – голос юнца зазвучал жёстко, с нарастающей угрозой, которой не в силах противостоять никто, даже боги. Колени вождя задрожали, – не я в твоей власти, а ты в моей. Я могу развеять вас дымом немедля! Обратить в камень, в любую тварь… могу отпустить… – последние слова Баюр произнёс как бы между прочим, без нажима, без интереса, мол, вариант нежелательный, волховского умения не требует.
   – Р-р-р-р… Гав!!! – мракобесье отродье пялилось на трясущегося вождя голодными волчьими буркалами, в которых вспыхивала лютая злоба (этого колдовского выродка сонное зелье ненадолго успокоило. И ведь отыскал же сопляка!). Не хватало только знака хозяина, чтобы этот живодёр кинулся на ошалелого врага и разорвал в клочья в мгновение ока.
   Вождь стал белее мела. Он протянул к волхву руки и ужаснулся их призрачности, а равно и жизни своей, висящей на волоске:
   – Не гневайся, великий волхв! – просипел он, не узнав своего голоса. Ужас костлявой лапой сомкнулся на горле, не давая вздохнуть. – Забудь обиду! Я узрел твою силу и внимаю тебе со всей покорностью. Проси, что хочешь, отказу не будет, только не твори мести! Клянусь никогда не чинить тебе зла…
   – … и всему племени Медведей!
   – … и всему племени Медведей! – покладисто залепетал перепуганный Карачум, будто затверживая обет. – Молю тебя, – бухнулся на колени по примеру своих охранников, – верни прежний облик и отпусти. Я понял урок и не повторю ошибки.
   Баюр вздохнул:
   – Жаль без подарка тебя оставлять. Может, рога наколдовать, а? – он склонил голову набок, прикидывая, к лицу ли будет вождю украшение. – Или хвост? – и с удовольствием наблюдал, как негодяя пробрала неуёмная лихорадка.
   – Не… не надо…
   – Почему? – наивно удивился волхв. – Издалека видать – вождь! И удобство: оружие всегда при себе. И плётка назади приторочена. Все бояться будут, а ты – повелевать!
   Карачум обречённо поник головой, осознав, что проклятый кудесник добивает его опрометчиво сболтнутой на пике торжества мечтой, которую он открыл ему самонадеянно и безбоязненно, обманутый притворной беспомощностью «щенка».
   – Ладно, – брезгливо сморщил нос вершитель судеб, – не хочешь – как хочешь. Надумаешь – обращайся, – он устало провел рукой по лбу. И тела Харлиссов стали наливаться естественной плотью, обретая упругость и тяжесть, согреваясь горячим и сильным током крови. – Я принимаю твою клятву. Нарушишь её – прокляну тебя и всё племя! Я могу всё! Прощать и ми́ловать! Мстить жестоко и безжалостно!
   – Я понял, великий волхв, – обрадованно затараторил вождь, до конца ещё не веря, что прощён, и не смея подняться на ноги.
   – О твоей безумной выходке не должен знать никто: ни Харлиссы, ни Медведи. Иначе быть войне.
   – Я буду нем. Клянусь!
   – Прощай, Карачум, – Баюр бесстрашно повернулся спиной к своему похитителю и зашагал к лесу. Его зверь разочарованно заворчал, показав оскаленные клыки, встряхнул свою необъятную шубу, так что пыль от неё запорошила глаза коленопреклонённому вождю, и потрусил следом за хозяином.
   Харлисский вождь и его воины ещё долго смотрели ему вслед, не смея шевельнуться и глубоко вздохнуть.
   За деревьями стояла затаившаяся троица, включая юного волхва, которого верные соратники вытащили из избушки в окно, пока Баюр отвлекал преступные элементы воспитательной беседой. Изумлённому пленнику коротко объяснили, кто они такие и как сюда попали. И вот теперь он неотрывно глядел на своё отражение, уверенным широким шагом сокращающим разделяющее их расстояние, – на того, кем он станет в будущем, веря и не веря в происходящее.
   – Что ты такое наплёл этому жулику? А? «Великий волхв»? – прилип к вернувшемуся Баюру Бартоломео, которого так и распирало победное торжество. – Я слышал, как ты хвастался, что всемогущ, всех превратишь в ящерки и в поганки. Здесь так принято? Ты думаешь, они поверили?
   – Думаю, поверили.
   – Обманывать нехорошо, – довольно хихикал толстяк, со злорадным упоением потирая пухлые ручки. – Кто только тебя воспитывал!
   А Баюр не сводил глаз со своего зеркала, канувшего в вечность, унесённого океаном вселенной. Но каким-то чудом отхлынули волны, и прошлое всплыло на поверхность. Юный волхв, голый по пояс, казался ещё моложе своих лет. И беззащитней. В сравнении со взрослым Баюром – совсем мальчишка. Сердце заходило ходуном. Ему бы поговорить со своим отражением, вразумить, предостеречь, открыть то, что спрятано за щитом времени, но недавнее красноречие улетело вольной птицей, покинув онемевший язык.
   Подошёл Ян и по-свойски стал сдирать с плеч приятеля кожаный жилет, чем и вывел его из оцепенения. В машинально подставленные ладони ткнулся комок его рубашки, и Баюр принялся одеваться, не попадая в рукава, но когда дело дошло до пуговиц, самообладание окончательно вернулось и мысль заработала.
   – Пугать Карачума надо тем, чего он боится сам, – наставлял старший волхв младшего, глядя, как Ян одевает пленника, закостеневшего, словно манекен с неморгучими глазами, – и говорить с ним так, как он может понять. Чтобы проняло до печёнки! То есть с позиции сильного, грозного и всемогущего. Рассуждать о благородстве и разводить философские слюни – бесполезно.
   – Хорошо, хоть штаны не тронули, – Ян оправлял на груди юноши кожаный жилет и чувствовал себя рядом с ним много взрослее и мудрее. Если его старший друг, за плечами которого имелся многовековой опыт, был для него несомненным авторитетом, то к младшему он испытывал нечто похожее на покровительство. – Если бы эти уроды ещё и штаны с тебя стащили, щеголял бы теперь голым задом. У нас запасных нет.
   – Ты был великолепен! Я еле удержался, чтобы не зааплодировать! Королевский театр отдыхает! – продолжал свои восторги Бартоломео, чуть только не подскакивая рядом с артистом. – Теперь пойдём к Медведям? Им тоже покажем спектакль?
   Баюр, направившийся было к тропе, остановился как вкопанный, а юный волхв при упоминании своего племени, вдруг очнулся и встревоженно спросил:
   – Тебя уже видели наши?
   – Нет. Я пришёл и ушёл незаметно.
   – Хорошо. Медведям не нужно знать о тебе, – младший Баюр улыбнулся светло и грустно. – Сила камня, – он покосился на Бартоломео, не уверенный, стоит ли говорить при нём, но тот прилежно шнуровал ботинки, не придавая особого значения болтовне оказавшихся лицом к лицу двух близнецов, – тайна даже для соплеменников.
   – Нам пора прощаться, хотя и жаль… так скоро. Тебя уже ищут в округе. Возвращение к истокам было ошеломляющим для меня. Другим этого не понять.
   Младший кивнул. Его потрясение было больше в разы. Если старший хотя бы знал свою историю, то для него открылась завеса будущего, сокрытого за семью печатями.
   – Значит, всё-таки… бессмертие… – пробормотал он, осмысливая подтвердившееся предположение, которое возникло во время экспериментов с камнем, но не имело доказательства.
   – Это твой крест, – широкая ладонь опустилась на плечо юноши, то ли утешая, то ли утверждая в стойкости. – Камень жизни тебя не отпустит.
   – Вижу… – и не удержался от рвущего душу признания: – Ты мне нравишься. Теперь я знаю, что меня ждёт. Я стал сильнее.
   – Прощай, дружище. Помни: нет времени и нет расстояний, которые могли бы нас разделить. Мы одно целое. Мы шагаем след в след.
   Они звонко ударили ладонь в ладонь и разошлись в стороны. Остроух, вытаптывающий землю вокруг двух хозяев, совсем растерялся и заметался между ними, не зная, за кем идти. Старший Баюр наклонился и крепко обнял пса:
   – В последний раз! Больше не доведётся свидеться. Оставайся здесь. Это твой мир, – и подтолкнул по-щенячьи разыгравшегося Остроуха к младшему хозяину.
   Ян достал из-за ворота амулет и поднёс к витидису, мгновенно оказавшемуся в ладони старшего Баюра. Бартоломео вцепился сразу в обоих, боясь разминуться во временны́х пространствах.
   …ещё мгновение… вот оно… лицо юного волхва… синее небо в глазах, распахнутых до горизонта… смотрят прямо в душу… вливаются в неё светом… ещё один миг… золотой луч в волосах… вот лицо дрогнуло, занавесилось туманом… побледнело… растаяло…

   ***

   – Я думал, мы хоть лететь будем. Или, на худой конец, в дырку какую провалимся, – разочарованно бубнил Бартоломео. – А и всего-то декорации сменились! – он огляделся вокруг, не замечая, впрочем, существенных трансформаций. – Сменились или нет, Баюр?
   – Ты же видишь: юного волхва нет, пса – тоже.
   – Но лес есть! – не унималось светило, сомнения которого были не побеждены.
   – Он всегда был и будет. Только растёт и движется. Не очень заметно.
   А Ян оживился, воспрянул духом:
   – До́ма! Сколько прошло времени, как мы отплыли в Латур?
   – Пойдём к Мастеру. Всё узнаем, – у Баюра как-то неуютно было на сердце, словно отняли что-то дорогое, навсегда отлучили, наложили запрет владеть недозволенным.
   Берег Эльканы. Сверкающая река. Каменный мостик… После злоключений оказаться дома! В безопасности! Лицо Яна, по-детски счастливое, выглядело глуповато, так что на учёного он был не похож, тем более на гения. Каждая мелочь, на которой прежде взгляд не задерживался, радостно узнавалась. Бегущие и петляющие тропинки, ощетинившиеся колючками кусты, птичий гомон, шум ветра в ветвях над головой – всё дышало, бурлило и шелестело бескрайней, бесшабашной, безоглядной – вечной жизнью. Баюр с усмешкой взглядывал на друга, чувствуя, как заразительна юность свежестью впечатлений, неустанной способностью удивляться и совершать бесчисленные открытия в обыденном.
   – А ты, Артур, я вижу, во вкус вошёл, – посмеивался волхв, глядя, как Бартоломео, пыхтя, старался попасть в ногу со своими спутниками и не попадал. – Чем больше чудес, тем больше хочется?
   – С чего ты взял?
   – Не ты ли сейчас желал провалиться в дырку? Обиделся, что полетать не удалось?
   – Это я радуюсь так! Скорей бы дойти! Только в стенах Академии я почувствую себя в своей шкуре. Там меня голыми руками не взять!
   – Дуэлянт!
   – Ты меня, кстати, не победил! В следующий раз я тебя щадить не буду. Положу на обе лопатки. А то слишком много побед на одного человека. Излишества портят характер.
   – В академгородок, наверняка, уже долетела весть, как нас сожрал кракен, – напомнил Ян. – Если есть силы, прибавьте шагу. Совестно заставлять близких страдать.
   – Давай, Артур, прибавим уже, – согласился Баюр. А то загулялись чересчур. Об тебе в Латуре кто страдает?
   – Некому обо мне страдать. Как-то я не предусмотрел крайней ситуации… Да со мной ничего и не случалось.
   – Ты что же, не женат ещё? – неподдельно удивился волхв.
   – Меня девушки не любят. Я толстый.
   – Это не главное, – авторитетно заявил его многоопытный друг, мнение которого после последних событий в глазах толстяка взлетело в рейтинге на недосягаемую высоту. – Ты умный… талантливый… Ну а вертихвостки, которые этого не понимают, тебе самому не нужны. Плевать мы на них хотели.
   – Лирбена, – вспомнил Ян, – называет тебя светилом.
   – Да? – заинтересовался Бартоломео. – А кто такая Лирбена?
   – Моя мать.
   – Да-а, – приуныл потенциальный жених, – все матери советуют выходить за меня замуж, но дочери не торопятся… И потом… – спохватился он, – я ведь уже женат на своей академии, на лаборатории, на микроскопе, пробирках… и прочем хламе.
   – Многожёнец!
   – Извращенец!
   Так и шли в город, лёгким трёпом развлекая скучающую дорогу, чтобы она резвее бежала, пока не показались Восточные ворота.
   – Ян, – посерьёзнел Баюр, – тебе лучше отправиться сразу домой. Родители с ума сходят. А мы с Артуром пойдём в академию, к Дарни. А?
   – Да. Так и сделаем.

   ***

   Мастер Дарни сгорбился над бумагами за столом и был похож на тощего, оголодавшего грифа, запорошённого снегом и терзающего падаль. Со злобной мстительностью чертя роспись, чуть только не пронзая листы насквозь, и, кажется, даже не вдумываясь в написанное, он словно вымещал на них своё ожесточение. Не поднимая головы, он недовольно каркнул, услышав, как открылась дверь:
   – Что надо? Пошли вон! Сегодня отчёты не принимаю… – и, метнув взгляд на вошедших, вдруг лишился сил, упал в кресло, как тряпичная кукла, уронил безвольные руки и побледнел.
   – Мы живы, Дарни, – Баюр подбежал к Мастеру, испугавшись за его сердце, непроизвольно достал из кармана витидис. – Нам удалось спастись. Очнись. Всё позади.
   Бартоломео протягивал стакан воды. Мастер дрожащей рукой взял оживляющий эликсир, безотказный в случаях с обморочными девицами, отхлебнул:
   – Живы… невероятно… А Ян?! – губы едва слушались, как чужие, так что в сиплом шёпоте слова приходилось больше угадывать, чем слышать их.
   – И Ян! – предупредил всплеск ужаса волхв. – Побежал домой успокоить Лирбену. Всё хорошо!
   Рука Мастера внезапно окрепла, и он одним махом осушил стакан.
   – На наше счастье, кракен проглотил нас вместе с Баюром, – тараторил Бартоломео, – без него мы бы не выбрались.
   Лицо Дарни оживало, бледность таяла, глазам возвращался блеск:
   – Стоп! Сначала и всё по порядку. С подробностями!
   Пока рассказчики, чередуясь и подсказывая друг другу, восстанавливали последние события, у дверей директорского кабинета собралась туча народу, и оттуда, из коридора, доносился приглушённый нетерпеливый гул, который тотчас ворвался в отворённую дверь, пропустившую в кабинет сияющую семью Вионти. Дома оставили только Эрни с собаками.
   И напряжение, сковавшее мужчин, сосредоточенных на опасных и безвыходных положениях, сразу пошло на убыль, побеждённое незатейливым радостным щебетанием ликующей Лирбены.
   – О, Боги! В один день два таких ошеломляющих события! Гибель и воскрешение! Одного из них хватило бы с избытком, чтобы переживать год! – рокотал Грегор. – Да что там год? Всю жизнь!
   – Всю жизнь ждать их возвращения?! Грегор, не убивай меня словами! – глаза счастливой женщины цвели неземным светом и притягивали взоры.
   Грегор, глядя на жену, вдруг ударил себя по лбу:
   – Ах, да! Ты ведь единственная, кто не поверил в гибель Яна, Баюра, Бартоломео… Поразительно! Сообщение из Латура о трагедии. Очевидцы в бинокли видели это ужасное зрелище, как монстр заглатывает пловцов. Никакой ошибки быть не может! А она вопреки всякой логике упёрлась на своём. Нет! Они не могут погибнуть! Я буду их ждать! Они вернутся!
   – Я оказалась права? – торжествовала жена. – Милый, в жизни нет логики.
   – В смерти тоже, – добавил Баюр.
   – Не надо о смерти, – взмолилась Лирбена. – Она сегодня осталась ни с чем. Вы вернулись!
   – И теперь будем жить вечно, – расхохотался Бартоломео.
   Дарни скользил смеющимся взглядом по лицам и сначала помалкивал, потом, когда веселье пошло на спад, спросил:
   – Откуда взялся этот кракен? Или как его там… Море Великое всегда было судоходным, тихим, и даже старинные предания ничего подобного не припомнят.
   – Вы говорили, что в Арканти аномальных зон нет, – напомнил Баюр.
   – Как мало мы знаем свою родную землю, – качнул головой Мастер. Нет, мол, не подумайте, что это личный упрёк каким-нибудь недобросовестным сотрудникам. Просто наматывайте себе на ус, каков целинный простор для учёной пытливости, в какие щели ещё не совал свой придирчивый глаз беспристрастный микроскоп. – Благоприятный климат, щедрые урожаи, отсутствие катаклизмов сделали нас спокойными, ленивыми и нелюбопытными. Мы не ждём беды, а когда она приходит, оказываемся безоружными, не способными с ней бороться.
   – Уж не хочешь ли ты предложить нам исследование дна морского в поисках чудовища? – с сомнением поинтересовался Грегор.
   – Этим займутся специалисты, Грегор. Не выставляй меня идиотом.
   – Но вопросы твои неспроста. Что ты задумал?
   – Пока сам не знаю.
   – А я знаю! – вдруг осенило Яна. Он оглядел притихшие удивлённые лица. – Экспедиция! Научно-исследовательская!
   – А что исследовать? – Бартоломео уже не выглядел пострадавшим. Привычное окружение учёных в стенах академии вернули ему уверенность и способность анализировать по всем правилам науки. Он развалился в кресле и задавал вопросы, как экзаменующий преподаватель. – Должна быть цель, направление поисков.
   – Аномальные явления? – неуверенно предложил Ян.
   – Можно и аномальные явления, – разрешил Бартоломео. – Тогда потребуется специальная аппаратура, инструменты, а значит – машина.
   – Это организовать несложно, – отозвался Мастер. – Я распоряжусь.
   – Создать группу учёных-специалистов разных профилей, способных переносить походные условия, – продолжал инструктировать экзаменатор.
   – Думаю, недостатка в специалистах, желающих отправиться в экспедицию, не будет, – хозяин кабинета выразительно кивнул на стопку научных отчётов на столе, прихлопнув её ладанью. – Засиделись в лабораториях. Я и сам…
   – Вы, Мастер Дарни, директор академии, и должны остаться здесь, а мне можно, – Бартоломео вскочил с места, загоревшись новой идеей, и напускная важность растаяла без следа. – С моим участием экспедиция приобретает статус международной и обязывает оба государства выделить ассигнования.
   – Деньги будет считать более ответственный человек, чем ваша компания, к тому же профессионально подготовленный, чтобы остальным не засорять мозги. Обеспечивать группу всем необходимым ему будет удобнее отсюда, из академии, – оценивающий взгляд руководителя обвёл присутствующих. – Кто войдёт в состав экспедиции?
   – Мы все и войдём, – как само собой разумеющееся ответил Грегор, – кроме…
   – А врач? – Лирбена, предчувствуя борьбу за свою кандидатуру, посмотрела в глаза мужу. – В группе должен быть врач!
   – Но Эрни…
   – Эрни отправим к бабушке, в Харлисс. У него каникулы!
   – Артур, а ты хорошо подумал, соглашаясь идти в экспедицию? – засомневался Баюр. – После того, что ты пережил…
   – С тобой? – удивился Бартоломео. – Хоть к чёрту на рога. К тому же я не рассчитываю здесь, в Арканти, встретить какие-нибудь аномалии.
   – Ну, не скажи. А вдруг именно тебе посчастливится стать первооткрывателем?
   – Намекаешь на остров Трувера? – фыркнул толстяк. – Дважды на одни грабли не наступают! После того, что я видел и где побывал, трудно удивить меня сильнее. Но что-нить мы откроем всенепременно!
   – А вдруг желающих будет много? – повернулась Лирбена к Мастеру. – Много народу – много суеты, разногласий…
   – Не больше десяти. Придирчивый отбор. А разногласий не будет: строгое подчинение старшему! – он прищурился на будущих участников экспедиции, но думал недолго. – Старшим назначаю… Грегора! – все головы повернулись к будущему начальнику, не очень понимая, чем продиктован выбор главы академии. Тот закрепил своё решение с директивной непререкаемостью: – Он выслушивает всех, но решение принимает сам. А остальные – беспрекословно подчиняются.
   – Почему меня? – оказанная честь учёного не обрадовала. Это ж сколько мороки! Чтобы заниматься хозяйством экспедиции, распорядком, прилаживаться к вовсе не шёлковым нравам азартных исследователей, в пылу открытий забывающих об осторожности, придётся собственные планы урезать наполовину. – Только этого геморроя мне не хватало!
   – У тебя холодная голова, – чеканил Мастер. – Ты не примешь опрометчивых решений. Ты держишь в узде фантазии и очертя голову не кидаешься, как некоторые… – хмурый взгляд стрельнул в троицу, возникшую из небытия, – в сомнительные авантюры.
   – Кто бы говорил, – засопел Бартоломео. – Если бы сам плыл с нами на «Сантине», я уверен, первый бы вляпался и уже переваривался бы в желудке у кракена.
   Мастер обезоруживающе рассмеялся:
   – Вот поэтому я и не гожусь руководить экспедицией, а поручаю это ответственное дело Грегору.

Глава 6
Амулет Шилака

   Полуостров Арконт предоставил тёплое побережье моря Великого королевству Арканти, густо заселившему плодородный край, а дальше оно уходило в глубь материка и простиралось далеко на север, где климат уже не баловал своих обитателей, а зимы были долгими и морозными настолько, что люди порой неделями не выходили из дома.
   Кантар, столица, расположился в центральной части королевства и попал в благоприятную климатическую зону, здесь не страдали от изнуряющей летней жары и ледяных зимних ветров. А на западе и востоке простирались необъятные лесные массивы, окаймлённые пограничными грядами гор, Норхеймами и Абелунами. В горах не было селений, только в предгорьях изредка встречались охотничьи домики, рыбацкие шалаши, будучи временными пристанищами тем, кто по разным причинам застрял в этих неласковых местах, заблудился или… скрывался. А в сезон охоты они иногда обживались артелями.
   Группу учёных вместе с приборами, скарбом и запасом продовольствия автобус высадил у горного озера Гульпек. Дальше дорога колёс не признавала – ухабы и камни, разливы ручьёв, глубокие промоины, тесные тропинки…
   Официальная программа исследований предполагала изучение целого списка природных особенностей, включая почвенный слой, водоёмы и ручьи, растительный и животный мир, особенности ландшафта и скальных образований. А вот аномальные явления составляли неофициальную часть программы. Кроме Грегора и Лирбены, Баюра, Яна и Бартоломео, в состав экспедиции вошли ещё пятеро учёных, которых Мастер утвердил не только за интеллектуальные способности, но и за физическую силу и выносливость.
   Тед Бургас, невозмутимый и на первый взгляд нерасторопный, богатырского телосложения, казался ленивым, полусонным медведем, однако удивлял способностью мгновенно собраться и действовать быстро и рационально в соответствии с ситуацией. Его, как и Рэ Шинона, не могли вывести из равновесия, заставить замирать от ужаса или впадать в панику неожиданные опасности. Воображение друзей не простиралось далее конкретной действительности, и потому в самый ответственный момент их руки не дрожали. Рэ в отличие от Теда обладал весёлым нравом и неугомонной общительностью, которой хватало на двоих. Может быть, потому их приятельские отношения не омрачались соперничеством, что они, столь непохожие, выгодно дополняли и уравновешивали друг друга. Предусмотрительного и экономного Генри Латама недоброжелатели называли жадным, никак не объясняя его заботы о товарищах и готовности отдать последнее в случае необходимости даже малознакомым людям. Впрочем, его покладистость и улыбчивое согласие с критикой в свой адрес обезоруживало даже их. Бен Форст и Кай Иглей были увлечёнными исследователями, серьёзными учёными, а временами… хм… шалопаи и остряки. Ну, что ж тут такого? Иногда полезно и подурачиться, а то можно состариться раньше времени. В партиях они прежде не бывали и так рвались в экспедицию, что Мастер не мог им отказать. Вот и вся компания. Ах, да! Последним в списке был Ковбой. Правда, никто ему не сказал, что он последний. А если б и сказал – ни за что не поверил бы, ведь он всегда бежал впереди всех.
   Подробности нашумевшей истории с кракеном не решились сообщить всем желающим, и Бартоломео с немалой изобретательностью сочинил версию для общественности, как кракен раскрыл пасть ввиду прибрежных островков и, взвыв от выдернутого из языка кинжала, ушёл на глубину, а они смогли добраться сначала до островков, потом до берега и, определившись с местоположением, вернуться в академгородок. При всех невероятностях версия была вполне правдоподобна и ничьих сомнений не вызывала, в том числе и новых членов экспедиции. Что же касается портала в прошлое – об этом речи вообще не было. Даже Артур, которого распирало поделиться впечатлениями, молчал, как рыба. Только перед Мастером отвёл душу (с разрешения Баюра), правда, о том, что юный волхв и Баюр – одно лицо, увёртливо умолчал. Без купюр, рассудил он, их приключения в прошлом доведут Дарни до столбняка. Конечно, пришлось и сюжет подправить (в этом помощников Артуру не требовалось. С его-то фантазией!). Разумеется, Баюр не оставил Мастера в заблуждениях, но это уже потом, наедине. Если уж собственные тайны волхва волей-неволей открылись латурцу, то осведомлённость директора Академии ни к чему выставлять напоказ. Неминуемо возникнут нежелательные вопросы, которые, бог знает, как далеко заведут. А там возникнут сомнения, подозрения… Нет уж! Лучше прикинуться шлангом.
   – На берегу Гульпека остаются Тед и Рэ. Отвечаете за сохранность оборудования и приборов, – Грегор окинул взглядом груду вещей и членов экспедиции. – Плохо без транспорта. Придётся всё тащить на себе.
   – Можно сделать носилки, – предложил Латам. – Быстро, удобно. Нести легче.
   – И уместится больше, – подхватил Кай. – Не придётся лишние хо́дки делать и время бестолково просаживать.
   – Займитесь, – согласился Грегор. – Инструменты есть. Деревьев навалом.
   Послеполуденное солнце ослабило подогрев, и жара спала. Осень вступала в свои права. Ночи и зори стали холодными, и только в полдень светило распалялось что было мо́чи, бахвалясь своей силой, которой хватало ненадолго, а потом тихо ласкало, словно прощаясь.
   Грегор подошёл к друзьям:
   – До темноты управимся?
   Баюр усмехнулся:
   – Ты, главное, учёные премудрости определи к месту. Приборы там всякие, оборудование. Это нежные создания. А хозяйству темнота не помеха.
   Лесная тропа в соответствии с картой, которую Грегор не выпускал из рук, вела на глухую полянку, где и предполагалось разбить лагерь. Проводника не нанимали («Ещё чего! Сами разберёмся!»), а потому подсказок и советов не было. Начальнику прибавилось головной боли, но он пока не роптал, надеясь на счастливый случай, а ещё на то, что ориентирование в этом квадрате у всех членов экспедиции было примерно одинаковое, то есть равнялось нулю, а значит, особых претензий или упрёков за ошибку не последует. Выбор места для стоянки тем не менее оказался очень удачным, только озадачивало одно обстоятельство. Тропа, по которой они шли, носила многочисленные следы людей и животных, поляна же выглядела первозданно, нетронуто, словно её обходили стороной. Не смущаясь странностями, Баюр начал ставить палатки, Лирбена занялась костром, а Грегор с Яном отправились назад к озеру за оставшимися вещами и сотрудниками. Бартоломео разрывался между палатками и костром, желая помочь обоим друзьям, но остановился на строительстве лагеря. Не потому, что работа эта мужская, и не потому, что он с ней хорошо был знаком, а потому, что дел у Баюра было гораздо больше – обустроить лагерь до темноты и так, чтобы всем было удобно. Помощник из него, прямо сказать, был никакой. Всё-то у него выходило криво и не к месту, его молоток бил не по колышку, а по пальцу или падал на ногу, а палатка с покосившимся столбом (умудрился-таки поставить самостоятельно) так накренилась, что чуть было не сократила членов экспедиции на одну живую единицу, причём именно ту, наличие которой позволяло ей гордо именоваться международной. Наконец Баюр, не выдержав, вздохнул:
   – Артур, уйди.
   Ничуть не обидевшись, толстяк поступил в распоряжение Лирбены. Он бегом кидался выполнять её поручения и вдруг падал на ровном месте, ронял посуду, а потом шарил в траве, отыскивая ложку, но не находил, проливал воду мимо котла в костёр, сам удивляясь своей неловкости и вызывая тихий смех Лирбены и ехидные ухмылки Баюра. Тогда он отошёл в сторону и, насупившись, занялся починкой собственного рюкзака. Как только энтузиазм рьяного помощника перестал фонтанировать, всё как-то само собой наладилось.
   Скоро над поляной поплыл аппетитный аромат, приправленный дымком, а на тропе показались остальные члены экспедиции с носилками. Бартоломео бросился помогать разгружать ящики, но Баюр, подойдя к упакованному оборудованию, отстранил его:
   – Сегодня не твой день, Артур.
   Пришлось незадачливому толстяку отойти в сторонку и безропотно наблюдать, как его коллеги быстро и слаженно вскрывают коробки, извлекают из их недр ценные приборы и тут же уносят в приспособленную для них рабочую палатку, как монтируют разобранные конструкции и сразу устанавливают на подготовленную площадку, укрепляют опоры. Некоторые ящики уносили в палатку нераспакованными. А пока примеривались к самому большому, прикидывая, как за него ухватиться да сколько рук понадобится, Тед широким жестом отодвинул товарищей, без видимых усилий поднял его и понёс.
   – О-о-о! Подъёмный кран отдыхает! – свой восторг Бен сопроводил ехидными аплодисментами.
   – Подъёмный кран – дорогостоящая и громоздкая штуковина, а наш Тед – бесплатный, – Ре, размахивая руками, как ярмарочный зазывала, гордо демонстрировал тягловую мощь своего друга. – И габариты у него… чуть-чуть поменьше. Никаких хлопот с транспортировкой! Передвигается самоходно!
   – «ПК» модифицированный! Рекомендуем: сам мыслит, планирует и осуществляет! Леди и джентльмены, аплодисменты! – рекламировал Кай и первый захлопал в ладоши, подняв руки над головой и показывая пример.
   Другие поддержали: «У-у-у!». Тед никак не отреагировал, лишь молча ухмыльнулся. Кай и Ре его не удивили, ему случалось слышать и более заковыристые остроты, нарезаемые неуёмными ядовитыми язычками соратников.
   Ужинать расположились вокруг костра и хвалили кулинарные таланты Лирбены, секрет которых крылся в свежем воздухе, усталости и зверском голоде перетрудившихся учёных. Ей было приятно, хотя готовила наспех, не имея опыта полевой кухни, заботясь лишь о съедобности стряпни, главное – побольше, чтобы всем хватило. Бартоломео умудрился опрокинуть миску себе на колени и обжечься. Ему сочувствовали, предлагали помощь (Бен уверял, что сможет отпились дефектную ногу совершенно безболезненно: «даже не дёрнешься», если перед этим кулаком по лбу вбить анастезию), и только Баюр, сидя напротив толстяка, молчал и, прищурившись, наблюдал за ним. Потом внимание развеселившихся людей переключилось на Ковбоя, который зарычал и оскалился, держа лапой недогрызенную кость, хотя никто у него не отнимал. Посыпались шуточки и объедки с «барского стола», последние исчезли в зубастой пасти мгновенно, на лету, а словесные изыски ему были по барабану.
   – Усерднее жертвуйте, жмоты! – подбадривал Рэ. – Вам-то дрыхнуть, а ему – в ночной дозор!
   После ужина умиротворённые и сытые учёные расползались по палаткам. Две двухместные предназначались Грегору и Лирбене, Бену и Рэ. Одну трёхместную облюбовали Баюр, Ян и Бартоломео, вторую – остальные. Ночным дежурством заведовал Баюр и первую очередь определил себе. Он уселся на бревно подле костра, подбрасывал в огонь веточки и краем глаза наблюдал за Бартоломео, который бродил по поляне, дожидаясь, пока все угомонятся, и отправляться спать не торопился.
   Наконец зябкая темнота укуталась тишиной, только стрекотание цикад, будто перестрелка, слышалось с разных сторон. Артур решительно направился к волхву, сильно споткнулся, чуть не упав, и остановился в двух шагах:
   – Ты ведь не думаешь, как все, что я такой увалень и недотёпа, у которого валится всё из рук и который без всяких причин падает на ровном месте?
   – Значит, причины всё-таки есть? – вкрадчиво уточнил волхв.
   – Только ты можешь меня понять, – в отчаянной искренности «увальня и недотёпы» никаких сомнений не было, – и, может… может быть, даже не будешь смеяться.
   – Выкладывай, – велел блюститель ночного порядка.
   – Здесь кто-то есть, – доверительно зашептал Бартоломео. – Уж не знаю, почему выбрали именно меня… чтобы покуражиться.
   – Почему так думаешь? – лукавый прищур синеглазого стража вовсе не обещал верить на слово. Мало ли что взбредёт в голову кабинетному учёному, впервые попавшему в полевые условия. Смириться с собственной неловкостью ему не позволит высокий статус светила, значит, начнутся лихорадочные поиски козла отпущения, на которого можно навешать что угодно.
   – А как думать? Вот я крепко держу миску, – пухлые ручки, сложившись лодочкой, прижались к выпирающему животу. – И вдруг… она выскакивает и переворачивается.
   Обыденность случая выглядела несерьёзно, и грех проказнице-миске был милостиво прощён:
   – Бывает.
   – Хорошо, – не унимался толстяк, не зная, как достовернее доказать свою правоту. – Но ведь если б один раз!.. Постоянно падаю. Всё роняю…
   Ковбой остановился посреди поляны и разразился оглушительным лаем.
   – Ковбой! – прицыкнул волхв.
   – Вот! – обрадовался поддержке незаинтересованного свидетеля Артур. – Псина меня понимает лучше. Он тоже что-то чувствует. Приглядись… Даже ведёт себя странно… Вот – видишь? Будто играет с кем-то.
   – Просто гоняется, – отмахнулся Баюр, тем не менее продолжая наблюдать за подозрительной игривостью лохматого друга. Непредвзятые аргументы его поведения были куда нагляднее и убедительнее сбивчивых примеров латурца.
   – Не наговаривай на собаку. Ковбой – умный пёс, просто так гоняться не будет. А за ужином? – напомнил незаслуженно осмеянный обличитель. – Кто у него кость отнимал? А вы – ха-ха-ха! ха-ха-ха!
   Баюр следил за манёврами пса. Тот резвился, но далеко не убегал. Уворачивался, вставал на задние лапы, подпрыгивал и припадал на передние. Будто и впрямь играл с кем-то. Но с кем?
   – Я сначала не придал значения, – продолжал исповедоваться Бартоломео. – Ну, уронил… Ну, упал… А потом понял: неспроста… А тут ещё Ковбой…
   – Он, в отличие от нас, кажется, видит тех, с кем играет, – нехотя процедил волхв, опосредованно соглашаясь с подозрениями нескладёхи-учёного.
   Артур не сводил с собаки глаз:
   – Похоже. Я и сам подумал, да сказать не рискнул. И так уж всех насмешил через край. А теперь вот выгляжу идиотом.
   – Ну-ка, присядь рядом со мной.
   Когда Бартоломео плюхнулся на бревно, Баюр потёр лоб, и поляна мгновенно преобразилась, словно подёрнулась белёсой дымкой, в которой явно угадывались человеческие фигуры. И хотя Артур не первый раз лицезрел фокус прозрачности, всё же вздрогнул и поёжился. Люди, будто сотканные из тумана, непринуждённо бродили вокруг. Лица тоже были видны, но как-то нечётко. Их одежда разнилась не только покроем или модой, но носила и характерные признаки определённого рода деятельности, возможно, профессии, а иногда – положения в обществе. Но в любом случае, она выдавала нездешнее происхождение своих владельцев или… иное время жизни. Они свободно ходили, переговаривались друг с другом, но были как будто изнанкой реальности и походили на негатив фотографии. Теперь стало видно, с кем играл Ковбой. Второй пёс, похожий на него как две капли воды, с такой же стрелой на лбу, резвился, скакал и валялся в траве наравне с реальным. Собакам было весело, они трепали друг друга, вертелись волчком, отпрыгивали и снова сцеплялись, азартно размахивая лохматыми хвостами.
   – Остроух? – узнал Бартоломео.
   Но Баюр смотрел в другую сторону и вдруг резко вскочил:
   – Шилак!
   Навстречу ему шёл высокий прямой старик с длинной чёрной бородой (учитывая негатив – седой) и такими же длинными волосами, перехваченными на лбу ремешком. Он остановился в трёх метрах от своего воспитанника и заговорил тихо, но вполне внятно:
   – Не думал я, что доведётся когда-нибудь ещё говорить с тобой.
   – Но как ты смог…
   – Это ты смог увидеть нас, а я всегда тебя вижу. Неужто мыслил ты, что я, развалясь на каймановой вершине, любованием тешусь да горжусь за тебя?
   – Я чувствовал, что ты рядом, но не знал, – лепетал Баюр. Бартоломео не узнавал его. Куда подевался уверенный, сильный мужчина, которого трудно чем-либо испугать или смутить, который всегда найдёт выход из затруднительной ситуации, наоборот, заставит противника трепетать и слушаться. Перед призрачным стариком стоял ученик, почти такой же юный волхв, которого довелось увидеть Артуру, провалившись в портал.
   – То-то. Всего нам знать не дано, – седовласый старец тихо и дробно рассмеялся. – А чутьё порой дороже всех знаний.
   – Но почему вы здесь?
   – Земля здесь силой богата, она притягивает. Мы часто собираемся на этой полянке, чтоб ощутить забытую тягость тела, напитаться травным духом. Аль не заметил, что пёс твой не проходит скрозь Остроуха, а играет с ним, ровно с живым? Здесь мы не бесплотные духи, а люди, токмо невидимые.
   – Но с нами ни разу не столкнулись. Только над Артуром забавитесь.
   – Прежде сталкивались с людьми, – признался наставник. – По неопытности. Оттого дурная слава про эту землю пошла и нынче люди стороной её обходят. Теперь сноровистее стали. А друг твой один из всех здесь чужой. Молодые ду́хи испытывают его. Ну, и забавятся, не без этого. Дай ему амулет. Из тех, которым ещё я тебя учил, они отстанут. А лучше – вот, возьми мой, – Шилак снял шнурок с шеи, – он обережёт его и пото́м, коль надобность будет.
   Из палатки, пошатываясь, вышел сонный Ян сменить дежурного и, пройдя несколько шагов, остолбенел. В призрачном свете поляны бродили белые люди, а Баюр стоял рядом с высоким стариком с длинной бородой и посохом, держа его за руку. Такое зрелище не могло вызвать паники только у Яна, наученного опытом видеть чудеса, так что опомнился он быстро и безбоязненно направился к волхву.
   – А меня позвать? – на ходу укорил он друга.
   – Прости, – оправдывался Баюр. – Эффект внезапности. Знакомься. Это Шилак.
   – Тот самый?!! – опешил парень. И как только удаётся этому молодому долгожителю выуживать из слежавшихся пластов древности людей, чьи имена не под силу упомнить даже вечности! Вот, значит, каков наставник сироты Харлисса, который, получив из мудрых рук путёвку в жизнь, стал могущественным волхвом. Впрочем, по рассказам Баюра он таким его себе и представлял.
   – Единственный, другого не было, – с теплотой и гордостью объявил ученик. Что ж, перед первым и самым любимым в своей жизни учителем, который не только открывал ему тайны мироздания, но и спас от смерти, он всегда будет благоговеть и чувствовать себя неумехой-мальчишкой, с восторгом глядящим в рот мудрецу.
   – Что я пропустил?
   – Ты не видел, как я тёр лоб.
   – Это я видел раньше.
   – Тогда ничего.
   – Смышленый отрок, – одобрительно посмеивался старый волхв. – Ты умеешь выбирать друзей.
   Бартоломео несмело подошёл и встал за спиной Баюра, которого вдруг осенило:
   – А знаешь, Шилак, будет лучше, если ты сам наденешь амулет Артуру.
   – И то верно, – старик взял шнурок и вдел в него покорно подставленную голову притихшего светила. – А теперь возвращай нам незримость, Баюр. Не след о нас знать людям, окромя тех, кого Боги выбрали. Харлисский дар береги, богиня чтит тебя. Ну, прощай…
   Не успел Баюр опустить руку ото лба, как поляна потемнела, словно смежила веки и скрыла дивные сны. Бартоломео нащупал на груди амулет, удивившись, что он не исчез, не растаял вместе с видениями.
   – Ничего себе – вещий волхв, – по привычке задирал толстяк Баюра. – Умеешь ты заводить друзей. Видимых и невидимых. И как прикажешь это понимать?
   – Как сон, Артур. Ты устал, тебе давно пора спать. Чарующие, сказочные грёзы!
   – Рассказывай! – огрызнулся Бартоломео, нетвёрдой походкой выруливая к палатке и потрясая зажатым в кулаке амулетом.
   – А ты куда? – шикнул Ян в спину волхву, направившемуся следом за ним. – Ты же теперь не уснёшь!
   – Ещё чего! – Баюр широко зевнул, демонстрируя свои желания, совпадающие с возможностями. – Буду спать как невинный младенец.
   – Ха! Ты – и младенец? Да ещё невинный? – оставаться одному парню было скучновато, тем более что хотелось расспросить ночные подробности, которые он якобы не пропустил.
   – Артур мне колыбельную пророкочет. Он большой искусник по этой части.
   – Бросаешь меня! Хоть бы из вежливости спросил: не страшно ли мне одному?
   – Ха! Тебе – и страшно! А Ковбой? Да вас – целый гарнизон!
   – Топай-топай! – пошёл Ян на попятный, увидев, что волхв остановился. – Не хватало ещё нянчить тебя завтра, когда ты носом клевать будешь, – этого за Баюром не водилось. Приходилось только удивляться и гадать, сколько же он может выдержать без сна. Но не оставлять же за ним последнее слово!
   Тот усмехнулся, но на выпад всё же ответил, не желая оставаться в долгу:
   – А придётся. Деваться тебе некуда. Не бросать же добро, то есть меня, – он уже сунул голову в палатку и опустил за собой полог, как занавес после спектакля, но аплодисментов комедианты не удостоились.
   Ночь щедро залила чернилами поляну и лес вокруг, утопив его во тьме с головой, и даже небо, которое хоть и вооружилось бесчисленными прожекторами, не могло пробить черноту. Только бесстрашный пятачок костра, со всех сторон осаждённый мраком, геройски отстаивал свою независимость, выстреливая залпы искр в атакующего противника.
   Когда мгла износилась, отсырела и стала расползаться рваными лохмотьями, обнажая светлеющую даль и макушки деревьев, а птицы засвистели и поднялись на крыло, Ян в последний раз обошёл поляну. Рядом с костром дрых Ковбой, вздрагивая и перебирая лапами, продолжая бежать во сне. Вынырнули из палатки Грегор с Лирбеной.
   – Давно не видел столько снов, – улыбнулся Грегор, поёживаясь от утренней свежести. – Будто копились, а в эту ночь на свободу вырвались.
   – Ничего не слышал? – спросил Ян, продолжая подкладывать ветки в огонь.
   – А было что слышать?
   – Сейчас Баюр расскажет. Вон идёт. Его враки складнее выходят.
   Опуская впечатления, волхв коротко поведал о ночных событиях, предоставив друзьям дорисовать и осмыслить детали самостоятельно. Лирбена молча готовила завтрак, но не пропускала ни единого слова. Прицепив котелок над огнём, она присела на бревно:
   – Занятная полянка. И ведь не расскажешь никому, кроме Мастера. И аномалий никаких…
   – Членам экспедиции этого знать точно не нужно, у них другие заботы, – решил Грегор. – Бей в кастрюлю. Подъём! Ишь, разнежились на пленере.
   Разбуженные учёные вяло подгребали в костру, явно не выспавшиеся, недовольно бурчали. К полевым условиям ещё предстояло приноровиться, это вам не академические лаборатории! Завтракали расслабленно, начальник не подгонял, давая время собраться с мыслями. Потом подошёл к Бартоломео и тихо попросил:
   – Покажи, – толстяк не выставил напоказ, а скрыл под футболкой странный дар, но сразу понял, о чём речь, и вытянул за шнурок амулет.
   Гибкий чёрный корешок оплетал отшлифованный до блеска маленький деревянный кружок, в котором по краям были выжжены непонятные знаки. В чём его таинственная сила было неведомо, но источник его возникновения ошеломлял. Грегор повертел его в руке, потёр гладкий кружок пальцем (ещё бы на зуб попробовал!), с задумчивым сожалением вернул:
   – Так, пожалуй, поверишь и в чёрта, и в коврюжную матерь. Охотнички за кошмарами! И как тебе, научное светило, глянулась изнанка физической реальности?
   – Честно?.. Стыдно признаться – струхнул, – не стал рисоваться Артур. – Но жуткое любопытство перевесило. Теперь… повторись оно снова – поучаствовал бы с исследовательской целью, а то ведь ночью даже забыл, что учёный.
   – Распробовал, значит. Смотри, не оплошай вдругорядь.
   Баюр, который сидел рядом с Бартоломео и от которого разговор не таили, авторитетно добавил:
   – Случай ещё представится.
   – Думаешь? – оживился латурец.
   – Уверен. И не один раз.
   Что миски опустели и завтрак подошёл к концу, стало понятно по всколыхнувшимся там и сям разговорам, уже расцвечивающимся острыми словцами и ответными смешками. Впереди был нелёгкий рабочий день, и начальник счёл своим долгом напомнить порядок жизни и работы экспедиции, который сочинили вместе в автобусе. Чтоб народ не расслаблялся и чувствовал ответственность не только за свои исследования, но и за полновесную жизнь всей команды:
   – После завтрака из лагеря расходимся группами по два, по три человека. В лагере остаются двое – занимаются своими материалами и хозяйством, чтобы к прибытию остальных было что поесть.
   – Да помним мы, гражданин начальник. Что ты прям как в зоне! – съязвил Тед.
   Рэ тут же поддержал его:
   – Грегор, ты бы ослабил бдительность. Для полёта научной мысли нужна свобода, импровизация. За ней мы сюда и приехали.
   – Свобода, которая не в тягость остальным, – подправил Латам.
   – Разумеется, Генри. Мы же не маленькие. Философские определения нам ещё в студенчестве вдолбили.
   – Сдаюсь, – Грегор поднял руки и рассмеялся. – Обещаю не изводить нотациями при условии поддержания порядка.
   – Сегодня я останусь в лагере, – Генри Латам оглядел собравшихся, ожидая ответной реакции.
   – Артур, может быть, ты тоже останешься? – предложил Грегор.
   – Не-е, я с Баюром.
   – Я останусь с Генри, – вызвался Форст. – Мне ещё записи свои надо привести к общему знаменателю, подогнать планы под местные условия, прикинуть кой-чего…
   – Решено, – подытожил Грегор. – По коням, ребята.

Глава 7
Вулкан

   Неутомимы и неисчерпаемы фантазии осени. В начальной своей поре, до наступления стойких холодов, она рисует тонкой кисточкой, выбирая пастельные тона, принимая роль изысканного художника-аристократа. Опалённые золотом окоёмы шелестящих, ещё живых и трепещущих листочков выглядят драгоценными украшениями в наступающем карнавале осени. И похваляются, и дразнят друг друга убранством лесные красавицы, день ото дня наливаясь новыми красками, удивляясь собственным превращениям. Откуда пришла ты, осень? Таинственная колдунья, повелительница цвета и аромата, зачем дурманишь красой и заманиваешь в неясные дали, что чуть покажутся впереди и снова прячутся? Кого пытаешься поймать сетями бесчисленных паутинок, вырастающих на каждом шагу волшебным образом? Не догнать, не понять, не надышаться ею никому не дано. Никогда…
   Молчаливое шествие троих друзей по шуршащей тропинке не нарушало беспечной прелести раннего утра, пока не прозвучала вслух первая фраза и разговор не отодвинул на задний план любование декорациями.
   – Почему ты выбрал этот маршрут? – обоснование цели исследования для Бартоломео было первоочередным делом. Дальше всё катилось по невидимым рельсам, годами накатанным до автоматизма, помноженного на опыт. И хотя менялся предмет изучения, основные принципы исследования мало отличались друг от друга и срабатывали неосознанно, сами собой. Так птица, не задумываясь, с какой ноты начать, поёт свою песню, которая у неё всегда одна, но вечно новая, неповторимая.
   Ян ждал этого вопроса, и всё-таки в ответе угадывалось больше сомнения, чем уверенности:
   – В прошлом году я просматривал научный сборник Ардапаганского универа и наткнулся на отчёт геологов, которые работали у подножья Абелунов. Ещё тогда возникла мысль, но слабая, только царапнула, что породы, которые они обнаружили, должны иметь вулканическое происхождение. Но исторические источники о вулканах в этих местах умалчивают.
   – А сам-то бывал здесь? – уточнил Баюр.
   – Как-то случая не представилось. А теперь вот вспомнил.
   – Что за породы? – заинтересовался Бартоломео.
   – В статье упоминались опаловые отложения и травертин.
   – Травертин, травертин… – пробовал слово на вкус толстяк. – Где-то слышал.
   – Это известковый туф.
   – И что? Теперь мы геологи?
   – Я понял! – обрадовался догадке Баюр. – Опалы и травертин возникли не сами по себе, а благодаря специфическому воздействию, ради которого мы сюда и тащимся! Хороший я ученик?
   – Троечник, – скривившись, процедил Ян.
   – Ну, давай же, не маринуй! – горячился Бартоломео. – Выкладывай начинку!
   – А начинка находится в скале. Точнее, под скалой.
   – То есть?
   – Опаловые отложения называют гейзеритами. Они образуются под воздействием термальных вод и обычно составляют дно и берега гейзеров…
   – …но гейзеров в окрестностях нет! – горячился Бартоломео, опережая Яна и договаривая за него. – Значит, их надо искать под землёй?!
   – Пять с плюсом.
   Торжествующий Бартоломео повернулся к Баюру:
   – В следующий раз арбитром на дуэли будет Ян Вионти.
   Волхв пропустил выпад дуэлянта мимо ушей, не удостоив его ответом, и приступил к расспросам:
   – Как же до сих пор никто не сподобился проверить?
   – Сам удивляюсь. Геологи изложили только факты, выводы делать не стали. А у других свои проблемы. И вообще, мне кажется, что статья прошла незамеченной. Вот ещё странное наблюдение. Абелуны на этой широте летом снежных шапок не носят в отличие от Норхеймов, западных гор. Здесь тёплые горы с богатой растительностью. Снег долго не лежит. Только в самые лютые стужи покрывает высокогорье и то ненадолго и быстро сходит. Весна наступает даже раньше, чем в долине.
   – Как это объясняют? – Баюра тоже зацепила странность. Почему другие не озадачились вопиющей природной неувязкой? Чтобы сей аномальный факт насторожил, учёная степень не нужна, достаточно уроков природоведения начальной школы. И он, как строгий экзаменатор, стал загонять «студента» в угол.
   А Ян не поддавался:
   – Тёплые восточные ветры! Поклон вам и уважуха, господа метеорологи, – согнуться спине в ехидном почтении воспрепятствовал тяжеленный рюкзак. – А мы найдём эту причину под землёй.
   – Ты знаешь, куда идти? – Баюр с большим сомнением оглядывал дорогу и разбегающиеся от неё тропинки. Ничего примечательного, можно идти в разных направлениях, разницы никакой.
   – В статье указаны координаты. За точность не ручаюсь, но кажется, мы в том самом месте.
   – Знаю я это «кажется». Особенно в вашей компании, – заворчал Бартоломео. – Снова попадём туда, не знаю куда. Всё-таки не надо было оставлять Ковбоя в лагере. Глядишь, и вынюхал бы нам направление. Правда, в координатах он разбираться не мастак. Да и вы, как я погляжу, тоже…
   На его ворчание внимания не обращали, оно было вроде обязательного припева, чтобы с ритма не сбиваться. Сам же Артур уже загорелся интересом и теперь не плёлся, кряхтя под тяжёлой ношей, а выпрямился и шёл впереди всех, вглядываясь сквозь поредевший лес в ещё далёкие, но с каждой минутой приближающиеся отроги гор.
   Тропинка успела растерять остатки травы, и под ногами стелился песок, намытый весенним паводком. Он был хорошим ориентиром, позволяющим не сбиться с направления, ибо вымывался из пород и выносился на поверхность, где его подхватывали вешние потоки и гнали вниз по склону дальше. Стали попадаться камни по обочинам, размером с бочку, и мелкие, россыпью, прямо на дороге. Впереди видны были только голые скалистые великаны, высоко задравшие каменные лбы, а у их подножия теснили друг друга всевозможные кустарники и роскошные травы, знать не знающие, что пришла осень.
   По мере приближения к горам тропинка, сначала узкая, всё больше раздавалась вширь, и теперь влилась в просторную дорогу, огибающую Абелуны, по которой (судя по ровным наезженным полосам) катили легковые и грузовые колёса, деревенские повозки и велосипеды.
   – Следите внимательно, – руководил Ян. – Надо найти русло, откуда вытекает песок.
   Задача была нелёгкой, ибо все подступы к скалам густо заросли зелёной щетиной. Да и русло не по желобку просачивалось, а разливалось широко, может быть, на десятки метров, а то и километров. Вот в скале показалась расщелина, и Ян уверенно направился к ней. Друзья не спорили. Если со стороны фасада нет ничего особенного, значит, искать надо в глубине. Шли друг за другом, протискиваясь меж скалистыми уступами, постоянно задевая снаряжением о неровности и переступая свалки камней. Но под камнями, раскатанными как попало, величиной с кулак и мелкой россыпью, был песок, позволяющий надеяться на правильный выбор пути.
   Метров через двести расщелина раздалась в стороны, и идти стало свободно. Всё чаще встречались земляные полянки, которым не хватало места только у подножья, и они уверенно ползли вверх по скалам, отвоёвывая у бесплодного камня новые колонии для своего бесчисленного зелёного потомства. Ущелье всё не кончалось. Песчаная тропинка, повторяя его изгибы, бежала и бежала, скрываясь за поворотами, и кажется, мечтала уморить людей прежде, чем выведет из каменных тисков на простор и остановится. Или упрётся в тупик. Последний вариант никого не вдохновлял, поэтому его тщательно вычёркивали даже из воображения.
   Наконец, стена по правую руку сжалилась над пыхтящей троицей, сражённая её настырностью, и остановилась, а за ней, в глубине сверкающего под солнцем каньона, широко раздвинувшего обступающие скалы, амфитеатром изогнулся неописуемой красоты каскад каменных вод, словно плывших по ступеням и застывших по велению незримого мага.
   – Нашли! – вырвалось у Яна, который больше всех переживал за правильность выбранного маршрута. – Травертин!
   Коричневые, серые, бежево-молочные и ярко-белые с розовыми разводами ровные ступени, будто обточенные электронным инструментом, блестели, переливались под солнечными лучами, поражая экзотичной красотой, которая не вписывалась в каменный пейзаж, а словно возникла из ниоткуда, по волшебству.
   – Я никогда такого не видел, – растерянно бормотал Бартоломео.
   Над ступенями нависала массивная шапка травертина, похожая на вырвавшуюся из недр и застывшую снаружи разноцветную пену, осевшую и спрессовавшуюся. Нижняя ступенька террасы тонула в небольшом водоёме, отражающем небо с лениво плывущими облаками, огороженном с другой стороны травертиновым бордюром, напоминающим кирпичную кладку.
   – Бассейн под открытым небом, – объявил Баюр и направился к водоёму.
   Издалека вода казалась жёлтой, но оказалась исключительно прозрачной с песчаным дном, а глубина едва достигала трёх метров. Баюр снял рюкзак, ботинки и объявил:
   – Привал!
   Потом, присев на ступеньку, опустил ноги в воду:
   – Тёпленькая! – он блаженно прищурился.
   Птичий щебет из-за выступа подтвердил его наблюдения. Стайка мелких пернатых, не замеченная вначале, устроила купальню на краю водоёма с брызгами, писком и шумным хлопаньем крыльев.
   Устраивая снаряжение рядом с рюкзаком волхва, Артур с Яном озирались, отыскивая какой-нибудь грот или провал, ведущий в недра, но никаких зацепок не было. Обидно возвращаться ни с чем. Ян набрал в пластиковую колбу воду и маркером помечал её.
   – Должен быть лаз, – припечатал он. – Обязательно! Искать надо лучше.
   Баюр начал раздеваться.
   – Собрался ванну принять? – ехидно озвучивал эпизод Бартоломео. – Вы, мол, тут жарьтесь на солнце, а я пока целебные омовения совершу.
   Волхв ослепительно улыбнулся ему и нырнул.
   – Вода в водоём откуда-то поступает, – рассуждал Ян, вглядываясь в недра водоёма, но безуспешно. Потревоженный донный песок взвился тучей, и мутные клубы поплыли в разные стороны, скрывая пловца. – Там, под ступенями что-то есть.
   Голова волхва вынырнула у самых ног Артура, и тот сразу протянул руку, но Баюр опёрся о ступеньку и ловко выпрыгнул:
   – Есть.
   – Дырка? – предположил толстяк. – Большая? Я пролезу?
   Баюр глянул на купель, из которой вынырнул, потом на сосредоточенное лицо Яна:
   – Щель? Пролом? – гадал он вслух. – Может, породы просели. Но выход точно нерукотворный.
   – И что там? В дырке? – не отставал Бартоломео.
   – Оттуда идёт тёплое течение, а остывшее из водоёма возвращается обратно.
   – Понятно. Там тоже озеро. Два сообщающихся сосуда, – заключил Бартоломео. – Это мы в школе проходили.
   – А может быть, и не два, – огорошил его волхв. – Подземная полость иногда простирается на километры, на сотни километров.
   – Может быть, поищем вход снаружи? – тоскливо предложил Артур.
   – Ага, будем искать его до вечера и не найдём, – сразил его Ян безжалостным реализмом. – Вещи оставим здесь. Возьмём…
   – Ботинки обязательно, – подсказал волхв. – Надеюсь, ты не забыл вакуумный пакет?
   – Обижаешь, – предусмотрительный исследователь растопырил горловину рюкзака и зашуршал, роясь в его глубинах.
   – Остальное на твоё усмотрение. Кстати, Артур, ты можешь остаться здесь. Заодно имущество постережёшь.
   – Да за кого ты меня принимаешь?! – взъерепенился толстяк. – Ну и что, что я плавать не умею? Зато я умею крепко держаться за твой ремень!
   Ян упаковывал вакуумный мешок, как всегда, продуманно, не забывая мелочей, в том числе ботинок Артура, заставив его разуться. Погружаться начали со ступенек у самой щели.
   – Вдохни глубже, Артур, – посоветовал волхв. – Неизвестно, когда выныривать придётся. И не выпускай из рук мой ремень.
   – Не учи учёного. Опыт имеется. И не хилый!
   Проход (или промыв) был у самого дна, не слишком свободный, тем не менее Бартоломео легко просунулся в щель. Волхв плыл с открытыми глазами, толстяк превратился в дохлую рыбу (повторение опыта грозило перерасти в традицию), стараясь не мешать буксиру, Ян управлялся с мешком. Температура воды заметно повышалась, но пока была не только терпимой, но даже приятной. А когда Баюр устремился вверх, дохлая рыба воспрянула духом и живенько забултыхала ногами.
   Очутившись над водой, Артур глубоко вдохнул, и даже тяжёлый, насыщенный какими-то примесями воздух, показался ему освобождением.
   – Гейзер, – определил Баюр.
   – Как я и предполагал, – Ян удовлетворённо хмыкнул. – Всё сходится. Вопрос: что он здесь делает? И в какой компании? Не с бухты-барахты же он появился?
   Парна́я вода приятно расслабляла и нежила, на гладкой поверхности то и дело вспучивались пузырьки, выпуская газ. Бартоломео поднял глаза и ахнул, чуть не захлебнувшись хлынувшей в открытый рот водой. Высокий свод и размеры подземной полости вызывали уважение. Было темно. Хотя и не настолько, чтобы чувствовать себя запертым в сундуке. А так, словно глубокие сумерки в лесу. Где-то в глубине было светло, будто кто-то разжёг костёр, а здесь, на периферии, только рассеянное свечение.
   – Пирог с начинкой из гейзера, – попытался пошутить толстяк.
   – И не только, – обнадёжил волхв. – Думаю, этот гейзер – только приманка для непутёвых любознательных артуров. Сейчас будем дегустировать.
   Выбравшись на каменный берег, друзья вскрыли пакет и с удовольствием обулись. Мокрые штаны в прогретом воздухе быстро сохли, и дискомфорта никто не испытывал. Вот только дышать здешним воздухом было тяжеловато.
   Оглядевшись, они обнаружили, что впереди пространство бескрайнее, всё сплошь покрытое крупными и мелкими гейзерами, которые вели себя по-разному. Одни равнодушно парили, иногда выпуская на поверхность пузыри, другие дымились и бурлили, будто на дне черти разместили адскую жаровню. А вдали виднелось дымно-голубоватое свечение, в которое беспорядочно врывались оранжевые сполохи. Именно с них Баюр не сводил глаз.
   – Туда? – спросил Артур, преданно глядя на волхва, готовый последовать за ним в огонь и в воду. Впрочем, в воде он уже побывал с ним предостаточно. Таких практических занятий хватит на всю оставшуюся жизнь. И хорошо, если только в воспоминаниях, без повторения пройденного материала.
   – Постойте, – Ян достал фонарь и пошёл по берегу гейзера. – Опал! Ага! Я так и думал.
   Он сбил с края осколок и взял пробу воды, всё подписал и упрятал в мешок.
   – А те наплывы? Видишь? – Ян без церемоний развернул голову Артура двумя руками. – Нет, дальше.
   – Не иначе – обсидиан, – догадался Бартоломео. – Бог мой! Какие залежи!
   – Вулканическая порода. Не разбредайтесь далеко. Здесь небезопасно, – напомнил волхв, на ходу подбирая камешек обсидиана и протягивая Яну. – Спрячь улику. Предъявим скептикам, их у нас изрядное количество, переходящее в качество. На слово не поверят.
   К дальнему свечению шли осторожно, чтобы не провалиться в бесчисленные озерца-гейзеры. Неровная каменистая поверхность то крошилась под ногами, обнаруживая свежие известняковые отложения, не успевшие отвердеть, то подсовывала острые камни, которые чувствовались даже через толстую подошву ботинок. Подземная полость не охватывалась взглядом, конца ей не предвиделось, но друзей сейчас не занимали её размеры, они, как зачарованные, шли к сполохам света. Воздух становился всё горячее, высохшая одежда снова промокла, теперь уже от пота. Всюду свисали сталактиты, целые занавеси, иногда такие плотные, словно стены, с которых вниз ступенями натекали и застывали новые отложения.
   – Это тоже травертин, – показывал на них Ян. – Между прочим, элитный стройматериал. Древние цивилизации обтёсывали этот туф и возводили дворцы. А теперь мы восхищаемся историческими развалинами.
   – Так может, этого травертина в прежние времена было здесь не меряно? А туф добывали в здешних месторождениях? – предположил Бартоломео.
   Оттуда, из-за травертиновой стены, шёл свет, а вместе с ним треск, воздух раскалился, не насыщая лёгкие кислородом, а только иссушая гортань. Гейзеры, которые обходили друзья, бурлили и кипели, выбрасывая фонтанчики. Шишковатый камень под ногами сменился гладким, по нему сочилось мокрое и хлюпающее, обеспечивая скольжение. Порой ноги разъезжались в стороны, и скорость движения резко упала, внимая гласу осторожности. Бартоломео шёл по краю гейзера, выпуклым опаловым окоёмом наплывающим над тропой, где ботинки не скользили и устойчивость была надёжной. И вдруг у самого берега вырвался шипящий фонтан. От неожиданности Артур вздрогнул, покачнулся и… свалился бы в кипяток, если б не вовремя протянутая рука, за которую он, не раздумывая, крепко ухватился и устоял на ногах. Он глубоко вздохнул и признательно кивнул Баюру, который был ближе к нему. Ещё придёт время рассыпаться в благодарностях, а теперь не до того. Хотя… как тот смог дотянуться до него? Это ж какой длины нужно иметь руку! Или они растягиваются у него на пружинах до трёх метров?
   – Кажется, что там гигантский костёр… или мартен… – подбирал Ян подходящее слово.
   – … или домна, – подсказал Артур.
   – … печка, – обобщил волхв. – Только откуда ей здесь взяться? Под землёй? Никаких следов человека. Вообще никакой живности.
   – Здесь и жизни нет никакой, – оглядывался по сторонам Артур.
   – Жизнь есть везде, и отсутствие в ней человека вовсе не показатель, – Ян шёл впереди и торопил остальных: – Ещё немного! Давайте! И мы увидим дракона.
   Артур, успевший глубоко вдохнуть, подавился последним словом и раскашлялся:
   – Совсем рехнулся? А доспехи ты прихватил?
   – Он одним тобой наестся, – утешил его сомнения парень, – а может, и подавится. А с нами будет беседовать о вечном и нетленном, сокровищами бахвалиться.
   – Вот оно! Бескорыстие тружеников науки! – возопил потенциальный обед. – За ржавый грош товарища заложат!
   – Обижаешь! Мы хоть и бессребреники, но за твою бесценную голову, будь уверен, заломим цену втридорога! – пообещал Ян.
   А Баюр уточнил:
   – Три ржавых гроша!
   Скольжение неожиданно прекратилось, снова под ногами забугрился горячий сухой камень, и хотя падение на скользкой дороге уже не грозило, зато легко было споткнуться, от чего каждый успел не раз чертыхнуться.
   Край стены травертина приближался, за ним слышалось какое-то движение, которое временами останавливалось, а потом снова возобновлялось. Сути его понять было невозможно. У каждого исследователя были свои догадки, но вслух их не высказывали.
   Огненный бассейн, открывшийся за границей отвесной занавеси вдруг, внезапно, заставил друзей остановиться и замереть в изумлении. Неровная окружность впадины была огромна. Земля и породы в огненном месиве, как в гигантской квашне, ворочались в разные стороны и воронкой уходили в глубину в центре, которая словно всасывала их, а на смену вывалила новые массы, с завидным усердием выдыхающие удушливый раскалённый воздух, почти лишённый кислорода. Временами они останавливались, словно прикидывая, а не выкинуть ли им новый трюк, незабываемый, с фейерверками, потом уныло продолжали замес, только в обратном направлении, поджидая, когда смертоносное «тесто подойдёт», поднимется и вспучится само. Сухой жар опалял гортань, не давая надышаться.
   – Подземный вулкан, – прохрипел и раскашлялся Баюр.
   – Значит, свет шёл от него, – изрёк очевидное Артур.
   – Поэтому – гейзеры, тёплые горы, изобилие и плодородие сверху. Насколько он опасен? – вопрос Яна был риторическим, скорее – размышление вслух.
   Баюр включился в безадресный диалог:
   – Он ещё молодой. Но его рост и поведение зависят не от времени, а от характера подземных сил. Определить их без приборов нельзя.
   – Зрелость магмы, концентрация газов, сила давления… – перечислял Артур. – Это ж бесценный клад для экономики!
   Движение внутри вулкана приостановилось, словно готовилось к исполнению сложного акробатического прыжка, даже оранжевое свечение приглушило накал, а друзья, остерегаясь жара, по широкой дуге стали обходить монстра, углубляясь в подземную полость без границ и просветов.
   – Интересно, есть здесь другой выход? – спросил Бартоломео и сам ответил: – Должен быть. Без вентиляции этот дракон вёл бы себя по-другому.
   – Взорвался? – предположил волхв.
   – Не исключено.
   Пограничная линия вулкана каменным забором удерживала плавящееся варево и загораживала от света дорогу идущим, так что путники спотыкались всё чаще, в контрасте света и тьмы ощущая себя в изоляции. Уже обвыкшись с горячим климатом, а главное, выяснив его причину, друзья почувствовали себя увереннее, и хотя условия не изменились, их движения и сообразительность стали энергичнее и быстрее.
   – Кстати, – с проникновенной искренностью обратился Артур к волхву, – не успел тебя поблагодарить.
   – За что?
   – За то, что спас мою шкуру возле кипящего гейзера.
   – Я? – от удивления волхв остановился и повернул голову к спасённому.
   – Но ведь ты подал мне руку? – резонно вопросил толстяк. – Никого другого поблизости не было.
   Однако подозреваемый не склонен был присваивать чужую славу. Ему и своей хватало:
   – Я рванулся было тебя удержать, когда ты покачнулся, но ты выправился сам.
   – Сам?! А за чью же руку я ухватился?
   Баюр вдруг рассмеялся, хотя причины не было:
   – Амулет Шилака с тобой?
   – Да, – Артур ощупал на груди футболку. – Ты думаешь…
   – Берегут тебя, – уверенно заявил волхв.
   – Кто?
   – Да те забавники, что на поляне над тобой потешались.
   – Чтоб игрушку сохранить? – обиженно засопел Бартоломео, подозревая, что друзья-соратники тоже не прочь над ним позабавиться.
   – Чтоб вину загладить, – серьёзно, без всякой подковырки сообщил Баюр.
   – И так будет всегда?
   – Пока душу не зачернишь. Наши неправедные и злые поступки чёрными пятнами оседают в душе. А добрые дела дают душе свет. Вот он-то и позволяет духам увидеть тебя и помочь в минуты опасности.
   Время, потраченное на обход вулкана, утратило привычный отсчёт, и определить его было невозможно, тем более что часы у друзей как-то разом остановились. Радовало другое: откуда-то из боковых отсеков шёл прохладный воздух, и курс движения немедленно выровнялся навстречу свежему потоку. Через несколько мгновений поток усилился и уже можно было вздохнуть полной грудью, а впереди показался серенький просвет.
   Проём между вставшими друг против друга чёрными, будто обугленными, уступами был узок и позволял протиснуться только по одному, но уставшие подземники претензий не предъявляли, безумно довольные, что отыскали выход и вырвались на свободу. Вот только где? Понятно, что не у водоёма, где оставили вещи. Определить направление, куда возвращаться, требовалось быстро и безошибочно, ибо наступивший вечер быстро переходил в ночь, а в незнакомых горах отыскивать дорогу – дело безнадёжное. Ночёвка исключалась однозначно: экспедиция в полном составе организует поиски пропавших да ещё и сама заблудится; их собственная экипировка для сна на холодных камнях вовсе не была предназначена (не к вулкану же проситься на постой); и, кстати, защищаться им тоже было нечем. Кто их знает, эти горы, какая зубастая живность у них тут водится. К утру останутся от них одни косточки. А может, и они не останутся… Так что петлять по тропинкам, а потом исправлять ошибки маршрута категорически не рекомендовалось.
   Направления и повороты под землёй восстанавливали вслух и спорили, вспоминая и уточняя, где пришлось свернуть, что пришлось обходить. Баюр через головы друзей поглядывал на тропинки, которые бежали в разные стороны, ничуть не заботясь о выборе людей. И вдруг ему показалось, что за дальним уступом на повороте мелькнул пышный серебристый хвост.
   – Нам туда, – уверенно определил он.
   – Почему? – приготовился спорить Артур.
   – Потому что.
   Аргумент был неопровержимее аксиомы, в поисках доказательств которой не одно поколение умников ломало головы. И потому Бартоломео сразу прикусил язык, готовый высыпать короб возражений, вовремя вспомнив, как непрост волхв. Коль уж он так уверен, лучше довериться ему без дискуссии.
   За поворотом открылась панорама, захватывающая дух. Угасающий день раскрасил мир причудливо и щедро. Красное солнце ещё оглядывало пройденный путь и не погасило небеса, цветущие размашисто, неэкономно, а вдалеке, ниже, был отчётливо виден бассейн, в который днём нырнули исследователи.
   До лагеря добрались, когда на небе уже посверкивали одинокие звёзды. Беспокойство за отсутствующих достигло градуса тревоги, поэтому о сне не было и речи, все были на ногах в ожидании задержавшейся группы, готовые ринуться на поиски. Но встретили блудных товарищей без упрёков и расспросов, а сразу пропустили к костру и горячему сытному ужину, о котором измотанная вконец троица всю дорогу мечтала. За день, пока они путешествовали во чреве Абелунов, мелкое зверьё растащило все их съестные припасы, так что пришлось завязать пояски потуже и топать натощак.
   – Что такого вы могли найти, чтобы так задержаться? – наконец спросил Грегор, дождавшись, когда ложки звякнули в пустых мисках.
   – Вулкан, – небрежно ответил Баюр, и у Грегора отвалилась челюсть.

Глава 8
Рельсы

   К утреннему костру собирались, поёживаясь от застоявшегося на поляне ночного холода. Солнечные лучи, пролившись сквозь макушки деревьев, как в решето, начинали борьбу за температурный режим, и воздух постепенно теплел, а чечётка зубов затихала, пока не сошла на нет. Горячий завтрак оживил недоспавшие закоулки сознания, а дымящийся чай подогрел оптимизм исследователей до кипящей деятельности.
   – Первый день экспедиции прошёл удачно, – подводил итоги Грегор.
   – Более чем, – подправил Латам.
   – Да, – начальник тряхнул давно не стриженной шевелюрой, как вороновым крылом, и усмехнулся: – Вчерашний результат уже оправдал всю экспедицию… По крайней мере, окупил с избытком.
   – Можно возвращаться? – подхихикнул Кай и схлопотал от Бена подзатыльник.
   – Продолжаем работать по намеченным планам, – Грегор нахмурился. Вот ведь шалопаи, ей богу! Попробуй ими поруководи! Мастеру легко рассуждать в уютном кабинете: строгое подчинение старшему! А у них нет ни старших, ни авторитетов, каждый сам себе голова! Он кашлянул и попытался пробудить у коллег ответственность за возложенную на них научную миссию: – Постарайтесь максимально выполнить всю программу, чтобы по итогам не смазать впечатление от вчерашнего открытия. Было бы неплохо вернуться не с одним результатом, а с целой коллекцией. Конечно, не каждому так повезёт: пойти по наитию и наткнуться на природное чудо…
   – На каждого по вулкану здесь не наберётся. Это ж надо! Сперва наша троица усмирила и обдурила кракена, явилась с того света без царапины, потом сподобилась ещё и вулкан выискать. Да таких счастливчиков среди нас – раз, два и… – завёлся было Кай, но Бен обхватил его за шею и запечатал широкой ладонью рот:
   – Продолжайте, ваше вашество, поганец обезврежен, – но, увидев вытянувшуюся физиономию начальника, добавил: – Да не обижайся ты, Грегор, видишь, молодому вольный ветер в башку вдарил. Но работу свою он знает, и результаты у него, уж тебе-то известно, не срамно́ в академии представить.
   Грегор вздохнул и закончил:
   – Короче… Если вы не роботы и не зациклены на буквальности формулировок, то вы поняли, что я имел в виду.
   – Ну что ты всё выдуриваешься? – воспитывал Кая Латам, когда все разошлись. – Детский сад, ей богу. Обидел Грегора. За что?
   – Да он не обиделся, – оправдывался Кай. – Пошутить нельзя?
   – Конечно, не обиделся. Он умней тебя. Будет он на твои глупости растрачиваться.
   – А чего я такого сделал? – начал закипать объект воспитания.
   – Ну как же! Роняешь авторитет начальника, – распекал его самый покладистый член экспедиции, – высмеиваешь его распоряжения…
   А Иглей, не выносящий принудительного причёсывания, хорохорился всё ершистее:
   – А чего он строит нас, как в детском саду? Чтоб мы пальчик не занозили? И сам же шлёт нас на съедение местной фауне и флоре.
   – Он отвечает за тебя, дурья башка! А распоряжения его вполне адекватны, да и мало их. И чего ты взбеленился-то? Ну, не ты нашёл вулкан. Но ведь мы одна команда. Наш вулкан!
   – Да чего ты привязался ко мне?! – взорвался воспитуемый, хотя ничего обидного не услышал. Видно, мягкие укоризны Генри отыскали-таки уязвимую точку. – Вулкан – не вулкан! Откуда тебе знать, на что способен я? Утешает он меня, как двоечника… – Кай вскочил с бревна и зашагал к палатке, зло размахивая руками, словно грозил выместить на ней полученные несправедливые упрёки.
   Генри Латам, возлагавший надежды на положительный результат своих нотаций и получивший прямо противоположный, удручённо вздохнул и посмотрел вокруг. Баюр с Грегором стояли в стороне и что-то обсуждали. Бартоломео выволок из палатки свой рюкзак, доставал из него какую-то мелочь – не разберёшь издалека – и тыкал в нос Бену, сидящему рядом на корточках с ехидной физиономией, потом широко разводил руки, определяя, видимо, размер, а Бен недоверчиво ухмылялся. Тед и Рэ монтировали антенну, возились с проводами, с приборами. Ян пришёл от ручья с двумя вёдрами воды, поставил их перед Лирбеной, которая, чмокнув его в висок, занялась кухней, а парень, свистнув Ковбоя и взяв топорик, снова скрылся за деревьями… Никто не слышал разговора с Каем, не видел его злости. Что он там, в палатке, делает? Не плачет же в подушку! Пойти к нему? Нет, надо выждать, чтобы кипяток остыл и пар испарился… Латам помог Лирбене залить воду в котёл и подвесить его над костром. Из леса появился Ян, волокущий здоровенный сухой ствол, Ковбой с торбой на шее замыкал шествие. Генри разгрузил пса, ещё послонялся по поляне и решился…
   Отдёрнув полог палатки, он с порога почувствовал неладное. Кая не было, зато в полотне со стороны леса зиял вертикальный разрез сверху до низу. Латам сразу заорал:
   – Все сюда! Кай пропал!
   Не прошло и минуты, как маленькая палатка набилась людьми, застывшими с раскрытыми ртами, а Ковбой протиснулся между топчущимися ногами к дыре, обнюхал её и вопреки ожиданиям не залился грозным лаем, а лёг, положив морду на лапы, и заскулил.
   – Разрезал палатку не Кай, – очнулся Грегор.
   – И не зверь, – продолжил Ян, – иначе пёс бы облаял след.
   – А кто тогда? – Бортоломео непроизвольно перешёл на шёпот.
   Бен подошёл ближе:
   – Разрез ровный, будто острым ножом…
   – …или лучом, – подсказал Рэ.
   Баюр раздвинул края и вылез наружу:
   – И ушёл он не сам. Его тащили волоком.
   Вслед за волхвом стали протискиваться остальные.
   – Не затопчите след, – Баюр показал на примятую дорожку в траве, которая вела в кусты и пропадала из виду. – Кто пойдёт со мной?
   – Я, – первым вызвался Ян.
   – И я, – осмелел Бартоломео.
   Баюр с сомнением покосился на него:
   – Предупреждаю: один из вас потеряется в лесу и будет съеден волками.
   Артур понял, на кого намекает волхв:
   – Конечно, мне за вами не угнаться. Вы ведь помчитесь бегом?
   – А вдруг он ранен и ему нужна срочная помощь? – Лирбена с надеждой смотрела на Грегора.
   – Первую помощь они сами смогут оказать, – отрезал начальник. – Ты будешь долечивать в лагере.
   – Грегор, разреши мне, – Рэ был полон решимости. – Вдвоём им будет тяжеловато. А бегаю я быстро. Ну и всё остальное…
   – Связь наладил?
   – Да. Мы можем посылать вам сообщения.
   – Вот это вряд ли, – рассудил волхв. – Если ОНО может бесшумно вырубать сознание, то связь тем более.
   – Рэ и Ковбой, – назначил Грегор.
   – А мы что будем делать? – возмутился Бен. – Ждать у моря погоды? Или догадливо копать могилу и собирать цветы?
   – Латам и Бартоломео останутся на связи. Лирбена – понятно.
   – Но, Грегор!
   – И больные, и здоровые захотят есть! – отрезал начальник. – А мы с тобой, – обратился он к Бену, – параллельным курсом – к Чёртову отрогу. Что-то подсказывает мне: вся эта хмарь оттуда.
   Баюр, пристраивая на плече торбу, которую принёс Ян и сам уже с рюкзаком стоял рядом, согласно кивнул:
   – Там и встретимся.
   Ковбой уже освоился с запахом, взрыкивал на след и по сигналу волхва бесстрашно вломился в кусты.
   – Не зря, значит, местные стороной обходят эти места, – протянул Латам. – Даже прозвали Вражьей землёй.
   – А чего молчал? – огрызнулся Грегор.
   – Да ты первый бы поднял на смех! Предрассудки! Суеверия!
   – А если нет?
   – Вот теперь – нет.
   – Чего врут?
   – Врут, что люди теряются. Иногда выходят, но в другом месте, – Генри наморщил лоб, припоминая слышанные байки. – Что вдруг знакомые картины становятся неузнаваемыми, чужими. Будто бес кружит, вражьей силой бахвалится. С таким врагом не поборешься, а сгинешь – легко.
   – Ну, эт мы ещё поглядим! Бен! Готов?
   Параллельный курс шёл протоптанной тропинкой, которая огибала кусты и, спустясь с пригорка, бежала сначала вдоль ручья, а потом скрывалась в лесу. Лирбена, держась за плечо Латама, до рези в глазах следила за уходящими, пока они не пропали из виду, потом поникла, опустила голову.
   – Так, – Бартоломео со всей ответственностью назначил себя старшим, руководящий стаж у него был солидный, – все по местам. Генри – на связь. А вдруг? Нельзя пропустить сообщение! Лирбена – к костру. Я – вместо Ковбоя – охранять рубежи.

//-- *** --//
   Баюр бежал легко и бесшумно, Рэ не отставал от него, а Ян замыкал цепочку, озираясь по сторонам. Ковбой далеко обогнал людей, запах следа был стойкий и не давал обмануться, но… только одного человека. Того, что волоком тащили по траве. Запаха того, кто его тащил, не было. Как сказать это хозяину?
   Баюр потёр харлисский ободок, опасаясь пропустить невидимое существо, укравшее Кая, и бежал в белёсой прозрачности, словно в тумане. Он уже подметил, что след оставлен только бесчувственным телом, проложившим «лыжню», но никаких углублений, вмятин от пяток упирающегося похитителя видно не было. Да нормальный человек с такой скоростью и не смог бы утащить волоком обездвиженное тело. Сколько уже пробежали, а он в зоне видимости так и не появился. Заметил ли это Ковбой?
   «Лыжня» не старалась выбирать удобные тропинки, а стремительно неслась, презирая препятствия, через кустарники, кочки, поваленные стволы, застоявшиеся вонючие лужи, разрушила целый стог муравейника, разметав его обитателей, которые уже принялись за реконструкцию своего сооружения. След был хорошо виден, но смысл похищения неясен. Кому в глухой местности понадобился скромный учёный, который даже никаких государственных тайн не знает или засекреченных технологий? А может быть, его хотели просто съесть? Но к чему такие сложности? Они каждый день бродят по окрестностям и представляют собой лёгкую добычу для хищников…
   Виляние между стволов деревьев изматывало больше всего, но вот и деревья стали расступаться, переходя в редколесье и позволяя бегунам выровнять траекторию и увеличить скорость. Что касается «лыжни», то она по-прежнему мчалась впереди всех туда, где возвышался Чёртов отрог и где Грегор и Баюр собирались встретиться. След пересёк дорогу, что шла у подножья Абелунов, огибая их, и скрылся за каменным выступом. Ковбой исчез за поворотом и через несколько мгновений громко залаял.
   – Кажется, нашёл, – перевёл волхв. – Прибавим?
   Бегуны уже выложились так, что прибавлять можно было только теоретически, тем не менее откуда-то вырвалось новое дыхание, как у спринтеров перед финишем.
   – Так и вылетим за поворот? – осторожничал Рэ. – А вдруг там ЭТИ?
   – На врагов пёс лает остервенело, – опроверг опасения Ян. – А сейчас – радостно.
   Возразить было нечего, однако бросаться очертя голову навстречу неизвестно кому всё же не решились. У поворота притормозили и осторожно выглянули из-за уступа. В двадцати шагах от них прямо на тропе лежал Кай, а Ковбой стоял над ним и то лизал лицо, то поднимал морду и лаял. Вся троица выскочила одновременно и бросилась к бездыханному телу.
   – Убит? – выдохнул Рэ, ощупывая товарища, который не подавал признаков жизни. – Кажется, не ранен… не заметно…
   Баюр нащупал сонную артерию:
   – Жив. Сердце в норме. Похоже, спит.
   – Может, оглушили, – гадал Ян. – Или вкололи снотворного?
   – Хуже. Отодвинетесь-ка.
   – Хуже? – Рэ вылупил глаза. – Да говори же, чёрт возьми!
   – Откуда я знаю? Гипноз… или магия.
   Рэ присвистнул:
   – И что нам теперь делать?
   – Замолчи, Рэ, – ответил Ян. – Баюру надо сосредоточиться.
   Кай спал, открыв рот, его лицо было спокойным, безразличным. Но обычный сон давно спугнула бы та возня, которую подняли вокруг тела люди, тем более Ковбой со своим рявканьем. Волхв растерянно ощупывал свои амулеты и артефакты, рука его остановилась на предплечье, которое под рубахой обнимал харлисский браслет. Он спустил его до кисти и снял с руки. Тонкая вязь, заплетающая магические знаки в единую цепочку, казалось, бежит по кругу, не останавливаясь. Пристальное слежение за её движением вызывало головокружение и резь в глазах. Не раздумывая дальше, волхв развёл концы браслета и одел его на шею Кая. Тело вздрогнуло, а изо рта потекла струйка белого дыма, которая вилась сначала возле лица, а затем вытянулась вверх, вырвалась целиком и растаяла в воздухе.
   Волхв посмотрел на Яна, задравшего голову:
   – Ты видел?
   – Белый дым. Что это было?
   – Видимо, здешний дух, или демон. Чего он хотел?
   – О чём вы? – не понял Рэ. – Я ничего не видел.
   Вдруг Кай резко сел. Быстро оглядевшись, он круглыми глазами упёрся в не менее удивлённые лица:
   – Ребята, вы чего, а? – и на всякий случай слегка отодвинулся.
   – Я так и думал… не помнит ничего, – волхв без всяких психологических методик огорошил пациента в лоб: – Мы тебя здесь нашли. Напрягись, Кай, вспомни, как ты сюда попал.
   – Вы чё, издеваетесь? Затащили меня в горы, извращенцы! Теперь будете на шашлык разделывать?
   Рэ упёрся рукой в ногу Кая, готового вскочить:
   – Тебя украли, балбес! Мы бежали по следу и вот… обнаружили тебя на этом месте. Давай не выёживайся. Постарайся вспомнить, как это случилось.
   Кай лягнул прижавшую его руку, а лицо его вдруг изменилось. Удивлённый взгляд, поблуждав без цели, остановился на волхве:
   – Да… м-м… я был в палатке. Я помню!.. Свет! Яркий, белый… как ножом, разрезал стенку… и ослепил… всё, дальше темно…
   – Поня-ятно, – протянул волхв. – А чувствуешь себя как?
   Кай пошевелил жизненно важными двигательными конечностями, проверяя их работоспособность:
   – Вроде, нормально. Ничего не болит. Только спина ноет.
   – Тогда вставай.
   Рэ помог подняться товарищу, подставил плечо для опоры, и Кай уже не отталкивал его, ощутив под ногами не твёрдую дорогу, а ходящую ходуном палубу в штормовом океане.
   – Ничего, – успокоил Баюр расколдованное сокровище, увидев, как оно кулём повисло на плече друга, – устойчивость постепенно вернётся. – Вон там, – показал он на тёмную скалу, вершина которой разделилась на мощные остроконечные пики и походила на клыкастую пасть чудовища, – назначена встреча с Грегором и Беном.
   – Да ведь это Чёртов отрог, – узнал Кай.
   – А ты случаем ничего не говорил? Там, в палатке? – допытывался Баюр.
   – Мы с Генри поцапались. Глупо вышло, но я разозлился. Аж кипел весь!
   – Сказал что? – не сдавался волхв.
   – Стоит ли ерунду всякую… – смущённо замялся Кай.
   – Говори!
   – Ну…
   – В точности! Слово в слово!
   Дотошный допрос, от которого не увильнёшь, раздражал, и потерпевший с досадой выплюнул:
   – Златые горы им найди! А в придачу ещё рельсы туда проложи! – признание обладало тем тоном, на изнанке которого было чётко пропечатано напутствие: «Нате, подавитесь! Только потом не жалуйтесь – сами напросились!». Эту молчаливую изнанку могли носить разные звучные выкрики, но от того она не меняла своей сути и была всем понятна.
   Баюр запрокинул голову и расхохотался. Кай покраснел:
   – Я предупреждал.
   Ре переглянулся с ним, ничегошеньки не понимая и уповая только на то, что Баюр им всё объяснит. Судя по реакции на услышанный ими бред сивой кобылы, дознаватель понял больше него и даже Кая, который тоже растерянно хлопал глазами.
   – Хорошо, что сгоряча не подвернулось чего покруче и пострашнее, – вытирал слёзы спаситель.
   – Ничего смешного, – окрысилась жертва происшествия. – Просто пар выпускал. Без всякого умысла. А нецензурщину в своём словаре не держу и язык не поганю.
   – Значит, так, – посерьёзнел волхв. – Рельсы уже проложены. Осталось найти златые горы.
   – Опять издеваешься? – выдохнул Кай. – Давай-давай. Я тоже умею…
   – Ничуть. Проясняю стратегию и тактику.
   Рэ не выдержал:
   – Уже свёл концы с концами? Поделись, не жмотничай.
   – Могу ошибиться, – предостерёг волхв.
   – Перетопчемся. Ну, потерпишь чуток, когда бить будем.
   Ковбой, обнаружив искомый объект и посчитав свою миссию успешно выполненной, больше не совался к людям, предоставив им топить друг друга в неразберихе тёмных догадок. Обшарив ближайшую территорию, он накрыл своей шубой тенёк возле камня и уныло пережидал затеянную перебранку, пока хозяин не определился с новым направлением.
   – Что за ошейник вы мне нацепили? – ощупывал горло Кай.
   – Не карябай! – спохватился волхв, бережно снимая с него браслет. – Дорогая вещица, раритетная.
   – Ну так что? – напомнил Ян.
   – На земле есть места силы, для которых характерны мощная концентрация энергии, изменение магнитного и гравитационного полей и бог знает чего ещё.
   – Я читал, – подтвердил Кай. – Такие места называют аномальными, потому что там происходят странные явления. Но в Арканти аномальных мест нет, – повторил он слово в слово высказывание Мастера Дарни, даже не подозревая, что цитирует его.
   – Поздравляю! – усмехнулся Баюр. – Ты открыл аномальную зону. Во сне со скоростью ракеты проложил дорогу в горы по кратчайшей прямой. Пожертвовал собственной шкурой на спине! Не болит?
   – Болит, – сдался Кай и поморщился.
   – Местные сюда не ходят. Вражья земля! Только приезжие да те, что «в предрассудки не верят».
   – А ты веришь, Баюр? – ехидно уточнил Ре.
   – Не верю, а знаю! – поправил волхв, нравоучительно выставив вверх палец. Подковырку приятеля он предпочёл не заметить. – Из накопленных наблюдений люди делают выводы, которые объяснить не всегда могут. Они так и называются: пред-рассудки, то есть пред-анализ. Что происходит, когда обнаруженный факт не поддаётся научному толкованию? Необъяснимо, но существует! – он оглядел друзей и, хоть те не издали ни звука, одобрил их ответ: – Правильно! Тогда перед тем, как всё рассудится и объяснится, воцаряются легенды и суеверия… ну, где-то так… Тут тебе как учёному, – волхв постучал пальцем в лоб Кая, и тот отозвался: «Местов нет! Проваливай!», – и карты в руки: изучай, объясняй.
   – Баюр, кончай с предисловием, – Рэ изнывал от нетерпения. – Давай ближе к нашему огороду.
   – Наш огород притягивает души усопших. Они здесь странным образом чувствуют гравитацию и обретают другие человеческие возможности.
   – И сверхчеловеческие, – вставил Ян.
   – Это тебе местные натрындели? – скривился Кай. – И ты поверил?
   – А ты не поверил? Даже когда тебя приволокли в горы? Или может быть, ты сам?
   Кай прикусил язык.
   Рэ досадливо, с расстановкой втолковывал приятелю, как безнадёжному больному, которого доктор запретил раздражать, выпуская пар на пуговице, вкрутив её в грудь Иглея так, что пластмассовая головка покатилась по дороге:
   – Ты смышлёный мальчик. Будь добр, не вякай и не мешай дяде повествовать… Иначе я за себя не ручаюсь! – и Кай увидел рогатку из двух пальцев у своей переносицы, рефлекторно выставив навстречу ей ладонь ребром. – Чего там ещё анналы народной памяти хранят? – повернулся Рэ к волхву.
   Реалистичное и рациональное понимание физических явлений Ре Шинона вступило в противоречие с объяснениями Баюра, но не выдвинуло в авангард разгромных аргументов, так что он покуда воздержался от дискуссии, надеясь взять реванш при первом же удобном случае. А что тот вскоре представится, сомнений не было. Главное – запомнить, что тут вещал этот прорицатель антинаучных суеверий и разбить его тем же оружием. Никаких пред-рассудков! Не надо лениться думать!
   – Пора выдвигаться к Чёртову отрогу на встречу с Грегором и Беном, – волхв шагнул к чахлой тропинке, полузаросшей и, видимо, непопулярной у местных ходоков. – По дороге тоже можно разговаривать.
   Заскучавший пёс тут же радостно вскочил, и, обгоняя Баюра, помчался вниз по склону, по приказу условного рефлекса профессионально обнюхивая выбранный путь, невесть кем когда-то проложенный, безошибочно чуя, что люди потянулись следом во главе с хозяином.

Глава 9
И златые горы

   Грегор и Бен свой путь к месту встречи одолели без происшествий. Их дорога, хоть и не была избалована путниками, однако не зарастала травой и кустарниками и видна была издали, призывно белея намытым песком и россыпью каменной крошки. Они взяли высокий темп на старте и шли без остановок, не сбавляя скорости, поэтому подошли к отрогу почти одновременно с Баюром. Ковбой первым увидел их, и его «Гав!» полетел к вершине скалы пугать пернатых.
   Рэ посвятил прибывших в историю драгоценной находки, не удержавшись от ехидных комментариев. Кай чувствовал себя неуютно в роли героя происшествия, достойного не победных лавров и восторженных громогласных поздравлений, а сочувствия, щедро разбавленного язвительностью. Ловя на себе пристальные взгляды, он пустил в ход одноимённое оружие и огрызался. Как известно, лучшая защита – нападение:
   – Не желаете ли на зуб отведать?
   – Чертовски свезло тебя, – похохатывал Бен, хлопая друга по плечу.
   – Завидуй, жалкий неудачник! – не остался в долгу Кай.
   – Погоди, и на моей улице перевернётся грузовик с пряниками! – пытался тот переплюнуть удачливого коллегу хотя бы в языкатости, повторить столь триумфальный рейд на спине, побив все рекорды, вряд ли удастся.
   Баюр отделился от группы и прощупывал тёмно-сизую гладкую скалу, что-то раздумывая:
   – Накалилась на солнце. Горячая.
   – Вот и хорошо. Будем греться, как возле печки, когда солнце зайдёт, – размечтался Бен.
   – Рехнулся? – зарычал Кай. – Я не собираюсь здесь до ночи задерживаться. Я темноты боюсь!
   – А какая тебе разница? По рельсам ты ведь ехал с закрытыми глазами. Наслаждался космическими скоростями!
   Рэ поддержал трёп с удовольствием:
   – Привалился к тёплой стенке, любуйся панорамой. Чем тебе не телевизор?
   – А каналы переключать? – капризничал Кай.
   Панорама, раскинувшаяся перед Чёртовым отрогом, была неплоха, но диковата: заросшая разнотравьем огромная долина, а за ней – непроглядное зелёное море лесов, прореженное кое-где золотыми нитями осени, как морозными узорами на стекле. Вдруг она моргнула, помутнела и расцвела ярко, живо, но… картина стала совсем иной. Трепачи открыли рты и замерли. Подсвеченный закатом сумрак на ней тепло и уютно ложился в цветущую долину с голубым озером, переходящим в реку, которая широкой дугой обнимала скалу и пропадала за ней. Ветер волнами катался по береговой траве и прокладывал на воде ребристые дорожки.
   – Мираж, – определил волхв. – Скала нагрела воздушный слой. Тёплый разреженный воздух на границе с прохладным образовал зеркало, и заработала рефракция, преломление солнечных лучей…
   Бен нахально прервал оратора, уязвлённый тем, что ему объясняют азбучные истины:
   – Баюр, не отнимай хлеб у Рэ. Рефракция – это его любимый конёк.
   – Школьная программа, – отмахнулся Рэ. – Без объяснений понятно. Далёкие предметы становятся близкими, – застрекотала скороговорка. – Иногда зеркало отражает картины, удалённые на десятки тысяч километров, иногда то, что перед глазами, только в перевёрнутом виде. Не бойся, Кай, – не удержался он от шпильки, – это совсем не больно, не укусит.
   – Мне-то не больно, а тебе сейчас будет, – огрызнулся виновник импровизированной вылазки в горы.
   – Господа туристы! – вышел вперёд Бен. – Прошу не расходиться в стороны по нужде и не загаживать уникальную местную флору. Мероприятие с посещением кустиков тоже предусмотрено в программе экскурсии, но попозже. Перед вами чудесный пейзаж далёкой страны Кукарандия. Кому не удалось побывать в этом благодатном уголке, тот может насладиться впечатлениями от слайда.
   «Слайд» мигнул и сменился другой картиной. Гид не растерялся и не утратил бойкости:
   – А вот и знаменитые джунгли Кукарандии. Жизнерадостные а-бе-зяны трудолюбиво собирают бананы только высшего качества для овощной лавки академгородка. Все желающие могут за умеренную плату продегустировать их и получить райское наслаждение.
   Следующий «слайд» словно покрылся инеем. Серебристые пики гор уходили в облака, а сверкающий на солнце снег заставил всех прищуриться.
   – Любителей горнолыжного спорта примут в свои объятия гостеприимные комфортабельные отели, пока ещё не унесённые лавиной…
   – Смотрите, это Чёртов отрог! – невоспитанный Кай прервал гида, не оценив по достоинству его красноречия. – Только почему-то в снегу…
   – Это не пейзажи далёких стран. Ваш гид – жулик, – забраковал экскурсию Баюр.
   – Как вы смеете, сударь? Я требую стра… стаци… тьфу… сатисфакции!
   – Кончай ломать комедию, Бен.
   – А что же это? – удивился Грегор.
   – Видения прошлого, – уверенно заявил волхв. – У каждого места на земле есть память. Она хранится, не видимая для нас. А в этом зеркале всплывают картины давно минувших времён, как ожившее во сне подсознание.
   – Очень странное место, – согласился Рэ, то ли всерьёз перестав дурачиться, то ли готовясь к очередному выпаду. – Чертовщина какая-то. В привычное и объяснимое не укладывается…
   – Но ведь ты же объяснил миражи, – напомнил Бен.
   – То же мне, объяснил! А озеро? А снежные вершины?.. – завязалась обычная перепалка, где законы физики сталкивались с «предрассудками» и нелепыми предположениями, которые иногда мирились, а иногда шли штурмом напролом, стенка на стенку, камня на камне не оставляя от шатких аргументов обеих сторон, и снова по кругу с ветерком, подхлёстывая запряжённые цугом миры – материальный и ирреальный.
   Волхв под шумок подошёл к Яну, тихо спросил:
   – Ну, что? Осмотрел скалу?
   – Никаких трещин, гладкий монолит. Ковбой ни одной норы не нашёл у основания. Может, с другой стороны есть какая-нибудь щель? – Ян оглянулся не необъятный скалистый отрог, намертво сросшийся с близнецами-собратьями. По склону только альпинистам карабкаться со специальным снаряжением. Обойти – а с какой стороны? Да и сколько времени понадобится!
   – Но ведь Кая притащили сюда, – резонно заявил волхв.
   – Ну… и что это значит?
   – Он со злости съехидничал, а слова его приняли за приказ.
   – Кто? Духи с поляны? Ты в самом деле считаешь, что где-то здесь есть «златые горы»? – если бы на месте волхва был один из трепачей, которые теперь соревновались в остроумии в сторонке и на них не обращали внимания, парень не удержался бы от язвительного слова. Но Баюр был не из тех, кто ради красного словца будет громоздить чушь. Значит, есть у него задумка, которую он не высказывает вслух в силу её невероятности.
   – А почему бы и нет? Надо проверить.
   Волхв снова потёр ободок на лбу. Скала налилась клубящимся молоком, которое таяло и становилось прозрачным. В каменной глубине была ясно видна полость выше человеческого роста, которая сужалась вдали и уходила в темноту, так что конца видно не было. Бесформенные на первый взгляд клочья тумана приобретали отчётливую форму человеческих тел. Призрачные люди ходили и перелетали с места на место, не обращая внимания на нежданных зрителей. Вот один призрак прильнул к стене прямо перед Баюром и оскалился. Улыбнулся или решил напугать?
   Баюр прижал ладони к скале. Призрак потыкал их с той стороны пальцем и состроил рожу.
   – Грозит? – не сумел самостоятельно определить характер гримасы Ян.
   – Дразнит, – усмехнулся волхв. – Игривый попался.
   Ян постучал в скалу как в дверь. Призрак приставил к стуку лодочкой ладонь и ухо и затрясся в беззвучном смехе. Потом долго возился с пальцами и наконец выставил уморительную фигу. За его спиной вырос седовласый старец, он прицыкнул на проказника, а тот резво взвился над ним и умчался под своды. Даже Ян с Баюром не удержались от улыбок, а старец только покачал головой. Потом стал разглядывать незнакомцев, пока не остановился взглядом на харлисском обруче. Что-то прошамкал в бороду, кивнул в угол и сам пошёл в ту сторону. Баюр, не забыв стереть прозрачность, вместе с Яном пошёл вдоль стены, спотыкаясь о Ковбоя, крутящегося под ногами. Остальные, заметив их манёвр, опомнились и потянулись за ними, на ходу доругиваясь. Они хоть и не видели ничего, увлечённые безнадёжной дискуссией, но догадались, что ушлые первопроходцы обнаружили что-то типа щели, которая даст им возможность проникнуть внутрь скалы.
   Баюр уже упёрся в угол, образующийся снаружи массивным выступом, как на дорожку толстым ровным овалом без шума выехала «дверь», её края были идеально срезаны, будто лазером, без единого скола. Нетрудно было догадаться, что её открыл старец. Возможно, всего лишь коснулся ладонью внутренней стороны стены и слегка толкнул. Вслед за Ковбоем в открывшийся проём втянулись все по одному и оказались в полной темноте. Луч фонарика метался в пустоте, не давая ясного представления о пещере, пока не нащупал старое запылённое кострище. Разбросанных вокруг сухих сучьев вполне хватило, чтобы запалить костёр.
   Никто ничего не спрашивал у Баюра и ничему не удивлялся. «Рельсов» хватило, чтобы понять, почему местные жители зовут эту землю «вражьей» и без необходимости сюда не суются. Если и был у кого-то страх, то глубоко и снаружи незаметно. А может быть, прятался за шутками?
   У костра никто не присел, обходили пещеру, забитую каким-то хламом такой стародавности, что даже взять в руки его не удавалось, он рассыпался истлевшей трухой. Вслух делились соображениями и догадками.
   – Такое впечатление, что здесь было… не жильё, не дом, а притон, место сборищ вековой давности, – бормотал Грегор.
   – И кто бы мог здесь собираться? – Кай брезгливо ковырял веткой в куче.
   – Да кто угодно: разбойники, пираты, контрабандисты…
   – Нет, Грегор. Разбойники – вряд ли, – отверг версию Ян. – В далёкие времена места эти были незаселены, дикие, непролазные.
   – А пираты? Или контрабандисты? Что-то я не видел поблизости моря! – ухмыльнулся Кай, пополняя армию скептиков.
   – А «слайды» ты смотрел хорошо? Полтора века назад в долине было озеро, а вокруг Чёртова отрога бежала река, – напустился на него Рэ.
   – Да что с него взять! У него же двойка по природоведению! Откуда ему знать, что реки впадают в моря? – вяло огрызнулся Бен.
   – А ведь точно! – Кай хлопнул себя по лбу и даже присел, чтобы немедленно вскочить: – Златые горы! Забыли?! Здесь должен быть клад! Ищите лучше! Лодыри и разгильдяи! Ползают, как сонные мухи!
   – Вот и спасай потом таких, – пожаловался Рэ. – Была бы плётка в руке – огрел бы за милую душу.
   Сомнения сомнениями, но профессиональный навык докапываться до причин свершившихся фактов и их научно обосновывать или опровергать рассеял исследователей по тёмным закоулкам пещеры, неохотно поддающимся опознаванию в неверном свете костра. Возглавлял сражение с мраком могучий прогресс в лице фонарика, правда, маленького и в единственном экземпляре.
   Вдруг Бен, зарывшийся в хлам где-то во мраке, радостно заорал:
   – Нашёл! Ей-Богу, нашёл!
   Расшвыривая мусор под ногами, он волоком тащил за ручку тяжёлый сундук, весь проржавевший, но целый. Ему бросились помогать. Возле костра сундук выглядел ещё плачевнее. Объеденное временем железо местами крошилось и отваливалось, зато там, где его хотели отковырнуть, впечаталось в дубовые просмолённые доски намертво, вросло. Замочная скважина была большая, но бесполезная, ибо ключа всё равно не было, но глаза, окружившие находку, светились надеждой, что в неприглядной обёртке кроется драгоценная начинка.
   – Везёт нам на сундуки с кладами, – удивился совпадению Ян.
   – Ну-ка, – Баюр достал свой кинжал и протиснулся к замочной скважине, крутанул кончиком лезвия. Старческий артрит допотопного механизма заскрежетал и сухо щёлкнул. Тот же кинжал подцепил крышку, которая успела прирасти к стенкам и отлипалась неохотно, словно разрывался слежавшийся войлок.
   Зато содержимое сундука не обмануло ожиданий. Доверху заполненный золотыми монетами Бог знает каких времён и народов, он уже не вызывал благородной брезгливости, и желающие прикоснуться к неслыханному богатству уже тянули к нему руки.
   – Рядом с сундуком должны быть другие сокровища, – изрёк Баюр. – Пошарить надо.
   Рэ, Кай и Бен втроём бросились к мусорной куче в дальнем углу пещеры, расшвыривая истлевшие ошмётки, бывшие когда-то дорогими коврами, сгнившие рулоны тканей тончайшей работы и другую рухлядь, которая уже не имела названия. Каждый, порывшись в хламе, извлёк по кувшину. Повязка на горлышке осыпалась внутрь трухой, а сами кувшины были необыкновенно тяжёлыми.
   – Деньги! – крикнул оставшимся у костра Кай. – Золотые и серебряные!
   Кувшины кое-как доволокли к сундуку. Один из них, который Бен торжественно водрузил на плоский камень, как на пьедестал, был сам произведением искусства, словно украденный из музея. Вероятно, золотой – под грязным налётом да при символическом свете ошибиться легко – искусная чеканка изображала боевые колесницы, диковинных зверей, плетущуюся вязь узоров, узкое горлышко кокетливо выгибалось, готовясь наполнить кубок искрящимся напитком. Кувшин Рэ был просто глиняным, но с широкой удобной для хозяйственных нужд горловиной. Кай возился дольше остальных и приволок третий кувшин, тоже глиняный, последним. Приподнял его над землёй, раскрыл рот для торжественной речи, но кувшин вдруг треснул, высыпав гору золотых и серебряных монет вместе с глиняными осколками прямо ему под ноги.
   Увидев перекошенную физиономию друга, Бен поспешил его утешить:
   – Не плачь, Кай. Мы тебе купим новую корзинку. Пластиковую. Вон у нас сколько тугриков! – он зачерпнул пригоршней монеты и медленно ссыпал их в позвякивающую, расползающуюся кучу. – Ха! – утешитель цапнул одну денюшку и поднёс её ближе к огню: – Фальшивая!
   – Не может быть! – Кай выхватил монетку из его руки и вертел её перед носом. На ободке стёрлось серебро, и оттуда выглядывала обычная медь, успевшая покрыться зелёным пупырчатым налётом, который оставлял грязновато-плесневые полосы на трущем его пальце.
   – Фальшивомонетчики были всегда! – торжественно изрёк Бен. – Наидревнейшая профессия. Тоже, между прочим, требует мастерства.
   – Наидревнейшей, помнится, считали другую профессию, – заспорил Рэ.
   – Одно другому не мешает, – не сдавался Бен. – И взаимно вознаграждается по обоюдному соглашению.
   – И что? Они все фальшивые? – разочарование Кая звучало отчаянием.
   – Думаю, что вперемешку, – успокаивал Бен. – Ребята грабили впопыхах, опережая графики сверхурочных работ, рассчитывая на премиальные. Всех монет не проверишь… – и оптимистично добавил: – Не унывай, дружище. Фальшивая монета для науки ещё важнее, чем подлинная. Золотом и серебром никого не удивишь. А вот мастерство и умение – бесценные свойства, которые поражали народы во все времена. А порой и побеждали! Заметь: без оружия и кровопролития!
   Из груды хлама извлекли ещё несколько золотых сосудов, блюдо, какие-то сотейники (не иначе, из ханского каравана), кривые сабли в изукрашенных драгоценными камнями ножнах, блистающие, как новенькие, без единого пятнышка, и так… по мелочи.
   Никаких женских украшений или россыпей драгоценных камней, что характерно для всех кладов, не было.
   – Из принципа что ль не брали? – удивлялся Грегор.
   – Скорее, успели вывезти и перепрятать или продать, – Яну как-то не очень верилось в разборчивость грабителей.
   – А почему это бросили? – допытывался Кай. – Здесь богатства – не комар чихнул! – присев на корточки, он просеивал сквозь пальцы рассыпающиеся кругляшки, ловящие блики огня, сыто позвякивающие.
   – Златые горы? – в тон ему продолжил Баюр. – Не успели. Либо добытчиков утопили где-нибудь конкуренты, либо… что-то их напугало так, что никакое золото не смогло их сюда заманить.
   – И что здесь может напугать? – блистал легкомыслием Кай. – Убийц и разбойников?
   – Лучше подумайте, как всё это тащить в лагерь, – не позволил расцвести воображению Грегор, придавая нестандартной ситуации деловой характер. – Сначала из пещеры, пока проход не закрыли. Потом… носилки что ли… сами соображайте. Не только же вам языками молоть. Умники!
   Вдруг осознав опасность, что их запечатают в горе, никто спорить не стал, рассыпавшиеся монеты распихали по торбам Бена и Грегора, кувшины и сундук по очереди потащили к выходу и наружу, пыхтя и костеря добычливых, но непредусмотрительных хозяев, которые не удосужились позаботиться о потомках и упаковать сокровища в тару поменьше, вынудив их теперь корячиться от непосильной ноши. Грегор поискал глазами Баюра. Тот стоял перед каменным коридором, уходящим в глубину скалы и ослепляющим чёрной непроглядной мглой.
   – Ты что задумал? – у главы экспедиции шевельнулось опасное подозрение, и он заволновался.
   – А ведь никто даже не заинтересовался, куда ведёт этот ход, – задумчиво удивился волхв.
   Грегор выпалил без задержки сам собой напросившийся вариант, надеясь охладить возникший интерес, который ощутимо попахивал рискованным мероприятием:
   – Куда ведёт! Видимо, к тыльной стороне отрога. К берегу реки, бывшей здесь когда-то. Через него пираты (или контрабандисты – один чёрт!) и попадали в эту пещеру.
   – Предположение… ничем не доказанное… – хмыкнул дотошный скептик, не отводя взгляда от темноты.
   – Не надо проверять. Это опасно.
   – Почему?
   – Ты сам знаешь, почему. Такие подземные коридоры могут оказаться чёрными дырами, червоточинами, где человек теряется во времени и пространстве. Особенно если вспомнить, каким макаром мы попали в эту кладовку.
   Ага, значит, не все слепо рванули ко входу. Стало быть, Грегор заметил чудеса прозрачности, но благоразумно не привлёк к ним внимания остальных (болтунам хватило бы пересудов ого-го как надолго!). Оно и понятно: в словоблудии он участия не принимал, но за неразлучной парой Баюр—Ян краем глаза следил.
   – Не погибает, а только оказывается в ином измерении, – уточнил оппонент.
   – Нет! Я запрещаю! – Грегор очень сомневался, что он в силах что-то запретить своему настырному другу, если уж тому втемяшилось рискнуть. Но ведь не соглашаться же с его бредовыми идеями, не потакать же безрассудству!
   – Цель экспедиции – исследовать таинственные территории и явления, – с укоризной напомнил волхв, – а мы совершили всего лишь разбойный налёт. Ограбили пиратов…
   – Ага. Которых давно нет в живых, – начальник экспедиции с лёгкостью увернулся от суда благородной совести. Ещё и замахнулся в ответ железным аргументом: – Между прочим, клад – тоже достояние науки.
   – Не спорю. Но уйти отсюда, даже не попытавшись узнать тайну этого коридора недостойно учёных.
   – Мы с Баюром только туда и обратно, – в споре не заметили, как подошёл Ян. – Вернуться мы сможем в любом случае, ты знаешь. В первый раз что ли?
   – Да, если только этот случай представится! – не дал сбить себя с толку отец, начальник и друг – три в одном. – Как показали предшествующие события, всесильные артефакты не всегда могли выручить. А если свалить человека без сознания, – пересказанная ему со смехом история перемещения к дикарям весёлости у него не вызвала, наоборот, он остро ощутил, что мог безвозвратно потерять приёмного сына. И если бы не Стаська… – то пиши пропало! А вдруг не представится?
   – Ну, что ты, Грегор, как старая бабка, ей-Богу, – поморщился волхв. – Никакого исследовательского энтузиазма! Мы уже большие мальчики, постоим за себя. А может, и не придётся. Может быть, это обычный пещерный тоннель, и мы ещё до темноты вернёмся в лагерь.
   От светлого проёма двери, где копошились носильщики, донёсся смех.
   – Грегор! А казну пересчитывать будем?
   – Да! И кто удостоится этой чести?
   – Только не Кай! Он заинтересованная сторона!
   – И жуликоватая!
   – Чего?! – возмущённо взревел оскорблённый герой события. Остальные шпильки утонули в грохоте хохота, раскатившегося под каменными сводами.
   Тоскливый взгляд начальника оторвался от весельчаков и вернулся к сталкерам, готовым рискнуть собой ради науки.
   – Плюнуть на всё и с вами? – признался наконец в своём желании скованный ответственностью Грегор. – Осточертело уже выслушивать чужие приключения, пора и самому поучаствовать.
   – Во-от! – одобрил Баюр. – Только папочке нельзя. Кто детишек будет считать?
   – Леший с вами! – сдался отвергнутый напарник. – В самом деле, как-то нехорошо. Нагребли золота – и наука по боку! Ковбоя возьмите.
   – Иди-иди, а то духи решат, что ты остаёшься, и закроют вход.
   Тот отмахнулся:
   – Смотрите у меня! Чтоб засветло были в лагере! – и направился к освободившемуся уже проёму.
   «Дверь» в самом деле сразу за Грегором бесшумно втянулась, и каменная глыба встала на место так, что стыков при всём старании обнаружить было невозможно.
   Харлисский ободок, вновь активированный, не рассеивал мглы тоннеля, а только позволял снова увидеть белёсых призраков, которые толпились у потухшего костра и летали под сводами. Уже знакомый проказник нарезал круги вокруг Баюра, Яна и Ковбоя, сидящего у их ног и равнодушно следящего за порхающим телом. Но стоило волхву сделать шаг к тоннелю, как проказник замахал руками, а потом и вовсе вытянул их в стороны, превратившись в крест и загородив дорогу.
   – Давай поиграем в следующий раз, дружок, – миролюбиво предложил волхв. – Ну-ка, подвинься. Или пойдёшь с нами?
   Проказник вздрогнул и умчался в сторону.
   – Почему они ничего не говорят? – удивился Ян. – А на поляне разговаривали.
   – Пещера гасит их голоса. Подземье…
   – Кажется, он предупреждал об опасности.
   – Мы и так знаем, что не к тёще на блины собрались, – волхв вытащил из-под рубашки браслет и прилаживал его в качестве ошейника псу. Пришлось повозиться. Собачий загривок был не в пример толще шеи Кая, да и шершавый язык, то и дело охаживающий руки хозяина, процессу явно не помогал.
   – Думаешь, послужит оберегом? – засомневался Ян.
   – Как знать? По крайней мере, вреда от него не будет.
   В тоннеле можно было свободно идти втроём, свод был выше их роста, под ногами сухой твёрдый грунт. Света от фонарика хватало метра на три вперёд, а дальше луч словно удерживало какое-то препятствие. Ковбой не вырывался вперёд, а благоразумно шёл рядом, хотя беспокойства не проявлял. Никаких поворотов и ответвлений не встречалось, прямой и ровный тоннель, будто в метро.
   – Так и кажется, что здесь прополз гигантский червь-камнеед, – прошептал Ян.
   – Не накаркай, – таким же шёпотом ответил волхв.
   – А тебе не кажется, что мы долго идём?
   – Кажется. Я всё надеялся, что ошибаюсь.
   – Чёртов отрог, конечно, большой…
   – … но не настолько.
   – А часы встали? – вдруг спохватился Ян.
   – Хуже. Бегут назад, не догонишь, – Баюр протянул Яну руку с круглым светящимся циферблатом, чтобы полюбовался. Стрелки волчком вращались против солнца со скоростью вихря.
   – Не фига себе! – но не смалодушничал и назад не оглянулся.
   – Сдаётся мне…
   – Погоди, не загадывай. Видишь, впереди свет.
   Обычно Ковбой первым вылетал на простор и смачно облаивал округу, а сейчас шёл рядом, высунув язык и тяжело дыша, словно длинная дорога его утомила.
   Выйдя из тоннеля, друзья оказались на каменной площадке, которая спускалась пологими ступенями вниз и упиралась в галечный берег. Широкая полноводная река огибала скалу и вольно, неудержимо несла свои воды дальше, к морю Великому.
   – Река… – потрясённо вымолвил Ян.
   – А за поворотом – озеро, – присовокупил предсказанную миражом достопримечательность волхв. – Гарантирую.
   – Значит, всё-таки червоточина, и мы вернулись в прошлое.
   – Нас предупреждали и миражи, и часы.
   – И проказник.
   – Жалеешь, что не ушёл с Грегором?
   – Ещё чего! – вспылил Ян.
   Баюр рассмеялся:
   – Шилак прав: друзей я выбирать умею.
   Смотровую площадку возле тоннеля огораживали остроконечные выступы, ощерившиеся двойным частоколом, как крепостная стена перед замковыми воротами, и скрывающие от глаз берег реки. Поэтому прибывших гостей сначала не увидели, а услышали. За зубчатыми скалами в плеске воды послышались шум и крики, и друзья скрылись за забралом, предпочитая наблюдать за событиями, а не предлагать себя в качестве объекта наблюдения. Да и вряд ли всего лишь невинного наблюдения. Выглядывая в проёмы, они высматривали на реке источник криков, и Ян удивлённо воскликнул:
   – Пираты?!
   Волхв молча следил, как склока на шхуне вызревала в потасовку, уже посверкивали на солнце кинжалы и кривые ножи. Судно сначала остановилось, а потом его начало сносить течением, раскачивая на волнах. Кровавую драку остановил чудовищный рык вожака, и на мгновение наступила тишина, подобная шоку. Толпа разбойников, не убеждённая, но устрашённая, рассеивалась, каждый возвращался к своим судовым обязанностям. Шхуна выровняла курс, и стала причаливать прямо против ступеней, ведущих к площадке и тоннелю.
   По сходням на берег выкатывали бочки, тащили сундуки и тюки, разное добро, награбленное в походе, вид которого поднимал настроение разбойников, и причина склоки, ещё недавно чуть не стоившая кому-то жизни, притуплялась, уходила в сторону. О чём говорили пираты, было не разобрать, но тон выкриков и подбадривающие тычки в бока друг друга говорили о снизошедшем согласии и перемирии.
   – Тащите в тайник! – командовал тучный краснорожий разбойник, видимо, капитан, отличавшийся от прочих бархатным малиновым камзолом и такими же штанами, заправленными в дорогие кожаные сапоги со шпорами, изрядно заляпанными какой-то дрянью и намокшими при высадке. Широкополую шляпу с развевающимся страусиным пером он держал в руках, а по плечам его рассыпались чёрные космы с проседью, стянутые вокруг головы банданой с пятнами пота, соли и жира, с пегой расцветкой, не имеющей ничего общего с исходной раскраской.
   – Кэп, прошлый раз тащили лебёдкой. Тягость такая, что кишки из ушей полезут.
   – Где я вам лебёдку возьму? Её Солёный делал, теперь он рыб кормит на дне моря, – заржал капитан, довольный своим остроумием.
   – Запрошлый раз верёвку бросили за валуны, – подсказал оборвыш с гнилой ухмылкой и бегающими глазками.
   – Ищите сами, налаживайте. Только живо! – милостиво рявкнул главарь.
   Баюр с Яном глянули под ноги, убедившись, что стоят на какой-то толстой верёвке, и метнулись пока не поздно за соседние валуны, Ковбой догадался сам и сиганул в укрытие.
   Два пирата, загоревшие до черноты, в кожаных безрукавках, тёмных по краям и порыжевших на выступающих мышцах спины, груди и натруженных плеч, в замызганных штанах и вдрызг разбитых сапогах почти тотчас возникли на ещё не остывших следах наблюдателей. Довольные находкой, они даже не стали оглядываться по сторонам и в целях безопасности проверять соседние валуны. Самоуверенность, граничащая с идиотизмом, которая объяснялась эйфорией неслыханно разбогатевших победителей и непоколебимой уверенностью в недоступности и неуязвимости места схрона.
   – Не копайтесь, дьяволы! – покрикивал капитан, сдабривая свою речь для убедительности и насыщенности слога отборной бранью с солёным морским жаргоном, которая не только не обижала вольных охотников за удачей, но прибавляла весёлого куражу. – Лодырям и бездельникам урежу пай!
   Разбойники и так носились, как заведённые, наталкиваясь друг на друга в неистовом рвении, то и дело вытирая пот, катившийся со лба и застилавший глаза. Налаженная лебёдка прогибалась и скрипела, грозя оборвать верёвку и обрушить тяжёлые грузы на головы ротозеям, но на площадке перед входом в тоннель росла гора трофеев. Капитан, нахлобучив шляпу на голову, с неожиданным для его тучного тела проворством стал взбираться по ступеням, бойко переставляя короткие кривые ноги, чтобы сверху наблюдать за передвижением и сохранностью добычи.
   Шхуна, избавившись от груза, поднялась над водой и даже со спущенными парусами выглядела гордо, как боевой корабль, который выставил мачты-пики и за отсутствием противника грозил небесам.
   Разбившись на группы и распределив ношу, пираты по очереди втягивались в тоннель, и скоро на площадке стало пусто и тихо. Верёвка с лебёдки, скрученная кое-как и не глядя заброшенная за валуны, снова шлёпнулась под ноги Баюру, как удушенная и обездвиженная змея. На шхуне не оставили никаких сторожей-часовых, что объяснялось, скорее, не беспечностью, а твёрдой уверенностью и предыдущим опытом, что место это безлюдное и опасаться здесь некого.
   Подойдя к тоннелю, друзья прислушивались к голосам и шуму, которые постепенно удалялись и наконец стихли. Переглянувшись, они вошли в темноту.
   – Вдоль стен, – шепнул волхв.
   Обратный путь по тоннелю оказался короче пройденного накануне, и настоящая его длина осталась загадкой. Ковбой, принюхиваясь, шёл перед волхвом и остановился, не доходя света, услышав голоса.
   – … да куда тебе, недомерку! Ты пистолетом только страху нагоняешь, а попадаешь с третьего раза! Ха-ха-ха…
   – Пока перезаряжает – он навроде мишени!
   – И как его до сих пор не пришибли?
   – Эй ты, Четверть, открой секрет живучести!
   – В меня попасть трудно. Я юркий, – по голосу и смыслу насмешек можно было догадаться, что потешались над тем самым гнилозубым оборвышем с хитрыми бегающими глазками, похожим на карлика и подпевалу главаря. При разгрузке он сильно не напрягался, подменяя деятельность крикливой суетой. Значит, капитан ценил его не за силу. А за что? Возможно, за пронырливость в добыче важных сведений, за советы – уж неизвестно какого сорта, ну и за стукачество – без этого удержать в узде столь драчливых членов команды, алчных, постоянно грызущихся между собой за добычу, а порой сговаривающихся против самого главаря, – задача не из лёгких.
   – Мелкий ты, хлюпик. Тебе кажная кочка – заслон.
   – За нашими спинами прячется, гад!
   – Ах ты, скотина неблагодарная! Забыл, кто твою поганую шкуру от верной погибели спас?
   – И то ведь! Неча зазря попрекать убогого! От него другая польза.
   – Четверть, хошь и карла, а спас всю команду, када тока молиться осталось.
   Доносившиеся из пещеры голоса принадлежали разным разбойникам, которые, достигнув, наконец, вожделенного приюта, развлекались, оттачивая языки о привычный объект насмешек, который тоже был не лыком шит и умел подстроиться под словесный обстрел, на каждую шпильку имея в запасе ответное слово. Не дорожащие друг другом, пираты тем не менее составляли команду и блюли общие интересы, которые как ни крути играли каждому на руку: и от смерти спасали, и обеспечивали нехилый пай с добычи.
   – Откель же ты этот путь разведал? Ведь жа ускользнули мы тогда от трёх корветов. Одно сомнение им оставили да дымы на воде.
   – Там ещё, в «Кобятке», – довольство своей пройдошливостью так и слышалось в голосе карлы.
   – Что, в таверне торгуют секретами?
   – Как же! Когда ром рекой, а языки длиньше висельной петли, не хлебать надо, а вытянув уши, ловить слова неосторожные.
   – А сам к рому не касался, что ли?
   – До рома ли? Обнял он меня за шею, слезу пустил. Я, грит, тока тебе за твою убогость открою, как на духу, – недомерок выставил на обозрение свою физиономию в личине смиренной невинности, пираты заржали, загомонили, разом простив «гаду» его прятанье за их спинами, жадно внимая исповеди карлика-иуды. – Да начал издаля, про судьбу, про бабу свою, синьориту. Я, было, заскучал, а потом… Тут я уши-то растопырил да кажное слово ловил. Подробно обсказал, где пролив, где пещера. Так что место это никому неведомо.
   Баюр с Яном подошли уже так близко к входу в пещерные апартаменты, что вся пирующая банда была перед ними как на ладони. Друзья хоть и прятались в тени, да острому внимательному взгляду не составило бы труда их обнаружить. Только среди разбойников не нашлось ни одного, кто ожидал бы опасных гостей.
   – Дык он опосля тебя, можа, и другим также сболтнул.
   – Не успел, – коротышка выразительно чиркнул пальцем по горлу. – Я капитану мигнул. Тот не пьянеет. А жмурику камень на шею – и с обрыва.
   Затаившиеся наблюдатели с удивлением осматривали пещеру, которую сегодня, до пиратов, прошли вдоль и поперёк. В боковых нишах рядами были составлены ящики и сундуки, тюки заморских материй обвёрнуты холстом и сложены сверху, а рядом – роскошные ковры, не брошенные кое-как, а по-хозяйски свёрнутые рулонами. И только у костра для капитана высокий топчан был застелен ковром. Никакого хлама, гнилья, мусора…
   Пираты натащили в пещеру, кроме сокровищ, корзины с едой и теперь, поджаривая мясо над костром, рвали его, истекающее соком, зубами, запивая чем-то из кувшинов (судя по резкому запаху, спиртного свойства). Обглоданные кости бросали в угол, и те, ударившись о стену, валились в кучу, которая быстро росла. Проголодавшийся Ковбой при каждом броске беспокойно перебирал лапами, вставал и снова садился.
   – Никто и никогда не найдёт нашу пещеру и не завладеет нашими сокровищами, – хвастливо заявил капитан, сыто развалившись на мягком ковре.
   – Но, кэп, – робко возразил коротышка, – реку не спрячешь. Рано или поздно на пролив кто-нибудь выйдет, а река приведёт сюда.
   Вытирая рукавом лоснящиеся жиром губы, капитан рассмеялся:
   – Ну, приплывут. Ты забыл, что за скалой озеро?
   – Думаешь, здесь не остановятся?
   – Я плаваю не один десяток лет. Не станет же корабль причаливать везде, где песочек на берегу. А пещеру с реки не видно. Зато впереди – озеро, почти море, без конца и без краю. Куда направится корабль?
   – И что дальше? Нашу пещеру это спасёт?
   – Ещё как! Пусть только войдут в акваторию. А там ка-ак жахнет!
   – Что?
   – Бомба! Ты, Четверть, нынче туго соображаешь.
   – Ты утопил там бомбу?!
   – А как же! Наша пещера должна быть надёжно защищена. Другой охраны здесь нет!
   В пламени костра лица разбойников, и без того далёко не симпатичные, а теперь сытые и довольные, с пляшущими бликами огня в глазах, казались особенно уродливыми. Капитанская бомба так всех развеселила, что они загалдели, хлопая друг друга и поздравляя, скалясь немногочисленными зубами, уцелевшими в пьяных драках и сражениях, будто уже взорвали вражеский бриг.
   – А вдруг она сгниёт? Под водой-то? – нашёлся какой-то подозрительный.
   С разных сторон поддакнули:
   – Аль течением отнесёт?
   – И шхуна может мимо пройти. Бомба жа кумекать не могёт, куда ей целиться.
   Капитан поднялся с ковра, важно обошёл развалившуюся у костра команду и, встав спиной к тоннелю, упёр руки в бока, словно готовясь к отпору противнику и придавая себе устойчивость:
   – Ишь, умники нашлись! – хлестнул он, как кнутом, бестолковое стадо, не разумеющее дальновидное коварство главаря. – Мне это самому перво-наперво в голову пришло, без сопливых подсказок.
   – И что?
   – Есть один чернокнижник, которого считают полоумным…
   – У-у-у, – сразу поверили в слух о сумасшествии подельники.
   – … потому, – грозно рыкнул главарь, срезав ростки сомнения властным тоном и заставив притихнуть, – что он искусней говорунов, которым никогда не постичь суть его учёных опытов, – выдержав паузу, подогревшую любопытство головорезов, капитан огорошил их откровением, осмыслить которое они были не в силах, просто поверили на слово: – Гровер, так его зовут, выманил душу морского спрута и поселил её в бомбу…
   Наступила тишина.
   Особо впечатлительный слушатель икнул и вопросил шёпотом:
   – И что? Сдох спрут?
   Главарь расхохотался:
   – С чего бы ему сдохнуть? Иные люди её вовсе не имеют. Душу-то. И живут себе припеваючи.
   Пираты загомонили, оживились, прикидывая с боязливыми смешками, как это жить без души и кто из их знакомцев подходит к этой категории людей, ни в коем случае не причисляя к ней себя.
   – Теперь бомба вечно на страже, нас с вами переживёт! Душа хочет освободиться и улететь, а значит, бомба ни один корабль не пропустит, прямо в киль вопьётся.
   – А если спрут всё же сдохнет? – опять прорезался недоверчивый голос.
   – Он будет жив, пока жива его душа. Еды в море полно. Будет расти и жиреть, а душа – храниться в ларчике.
   – А если бомба взорвётся?
   – Вот тогда его дохлая туша всплывёт, и мы узнаем, что до нашего тайника добрались.
   Выждав, когда его довольная команда отсмеётся и обменяется восторгами, капитан поднял руку, призывая к вниманию. Торжествующая разухабистая вольница разом присмирела.
   – А кроме того, во все сокровища, все золотые и серебряные россыпи я положил вот такую фальшивку, – над головой сверкнула серебряная монетка. – Специальный заказ, который стоил нам изрядного куша, – лица пиратов разочарованно вытянулись. – Но он стоит того! Если вор начнёт сдирать серебряную обшивку, из-под неё просочится яд гадоверы.
   – Это же самая ядовитая змея в джунглях Маронии!
   – Даже запах яда убивает наповал. А противоядия не существует!
   – Одно неловкое движение и… поклон вам, подземные демоны!
   – Поэтому и умельца найти было трудно, – согласился начальник. – Никто рисковать задаром не станет.
   – И что теперь?
   Главарь усмехнулся:
   – Теперь, даже добравшись до наших сокровищ, вор не сумеет ими воспользоваться!
   – Ну и голова у тебя, кэп! Я нипочем не догадался бы!
   – Поэтому капитан не ты, а я!
   – А вдруг сами на яд напоремся? Ну… сковырнём невзначай? – осенило кого-то, и все разом притихли, переводя взгляды с догадливого на вожака и ожидая ответа.
   Капитан довольно расхохотался, оглядел струхнувшую братию, вылупившую глаза, выдержал многозначительную паузу, чтобы следующее его откровение произвело ошеломительный эффект, и провозгласил:
   – Подохнуть уже богатым – паскудней не придумаешь! Вот для таких придурков я и заказал редкостное зелье. Тому же умельцу-алхимику, – он полез в карман, и все затаили дыхание. – Достаточно нюхнуть – противоядие срабатывает.
   Зажатый в руке флакон взметнулся над головой, как флаг, чтобы потрясти воображение команды, которая и впрямь загалдела шумно и облегчённо. Запрокинулись кружки, промывая лужёные глотки, пересохшие было от известия об отравленных сокровищах, а теперь в них забулькало, вознося хвалу покровителям воров и одобряя хитроумную задумку главаря.
   Вдруг из-за спины капитана кто-то сграбастал флакон вместе с кулаком, а руку рывком вывернул назад.
   – Всем лежать! – гаркнул выскочивший из тёмного тоннеля высокий здоровяк с взлохмаченными белыми волосами, обводя пиратов магическим синим взглядом, от которого отнимались руки-ноги и бежали мурашки по спине. – Мы бессмертные Боги Абелунов! Кто выступит против нас – простится с жизнью!
   Ведя перед собой корчащегося капитана с заломленной за спину рукой, Баюр шёл в самый дальний угол пещеры, утонувший во мраке. Пройдя костёр, он развернул капитана лицом к команде и продолжал отступать спиной в темноту. Ян зорко следил за вооружённой бандой и вовремя вышибал ногой или рукой поднимающееся оружие. Один впечатлительный пират, успевший насадить на нож огромный прожаренный ломоть мяса, застыл от ужаса, увидев, что на него летит чёрный кудлатый демон, выщерив бесчисленные клыки. Ломоть мгновенно исчез в зубастой пасти зверя, который тараном вломился между оторопевшими разбойниками, сметая языком пахнущие дымком куски, а потом нарезал круги по стоянке, взрыкивая в красные рожи, а для пущей убедительности демонстрируя драконий лязгающий оскал (не забывая при этом подчищать разложенное на блюдах угощение) и наводя священный ужас своим чудовищным видом. Демоны могли принимать вид не только человека, но и любого зверя, а спорить с демонами никто не отваживался. От них одна защита – светлые духи. Но… откуда им здесь взяться? Раньше они это место обходили стороной…
   Баюр нащупал ладонью стену и толкнул. «Дверь» бесшумно поползла наружу, а капитану волхв придал ускорение, от души пнув под зад, и тот полетел в гущу разбойников. Друзья выскочили из проёма, сами не веря в своё освобождение, и пробежали по инерции с полсотни метров, прежде чем оглянулись. Этого времени хватило пиратам, чтобы очухаться и броситься за беглецами, умыкнувшими драгоценный флакон. Из проёма выскочили трое, но не пробежав и пяти метров, вдруг встали, окаменев, и стали мелко крошиться, превращаясь в холмики истлевших останков. Из «двери» высунулись другие рожи, готовые помочь собратьям, но увидев их печальную участь, быстро втянулись назад. «Дверь» въехала на прежнее место, не оставив следов, друзья переглянулись и перевели дух.
   – Ты знал, что «дверь» тебя послушается? – спросил Ян.
   – Нет. Рискнул.
   – Может, харлисские артефакты обеспечили тебе пропуск?
   – Может быть. У нас два срочных дела… – волхв нащупал холку Ковбоя, тот вытянул морду, помогая хозяину выпутать из густой шерсти «ошейник».
   – Да, я помню. Бомба в озере и ядовитые фальшивки.
   – Будем делиться?
   – А стоит ли? С бомбой одному не управиться, да ведь её ещё найти надо. А наши ребята вряд ли чахнут над златом, скорее всего, ковыряют серебро фальшивок.
   – Значит, надо спешить. К тому же, я обещал Грегору вернуться до темноты, – припомнил волхв. – Слово надо держать, иначе в другой раз не поверят, – через несколько шагов он перешёл на бег: – Думаю, фальшивкой занялся Бен. Помнишь, как он расписывал древнейшую профессию?
   Ян не отставал и, кажется, даже не заметил, что прибавляет скорость. Возникшая тревога гнала вперёд и быстрее.
   – Ещё бы! Он специалист по подобным заморочкам. А что там этот кабан вещал про спрута? – рассказ разбойника жёг огнём, и откладывать вопрос на потом парень не стал.
   – Помнишь сказку по Кощея Бессмертного?
   Ян помнил. Её читала мама ему и Артёму, а потом они вдвоём с братом сочиняли сюжеты с приключениями на эту тему. Поэтому без запинки оттарабанил:
   – Смерть его на конце иглы, игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке, а сундук на высоком дубу…
   – Во-во!
   – Так то смерть! – возмущённо возопил знаток сказочных персонажей.
   – Один чёрт! – волхв схватил за локоть друга, который, споткнувшись, чуть не пробороздил лбом дорогу. – Гляди под ноги, голову расшибёшь. Твоя-то смерть, не то что Кощеева, всегда по пятам за тобой ходит.
   Бег возобновился с прежней скоростью, опаздывать было нельзя. Разговор отложить – тоже. Теперь его продолжил Баюр:
   – Для наших предков, видишь ли, нынешние сказки были летописями, хранящими совершившиеся события. Со временем они, конечно, обросли всякими фантазиями… – говорить на бегу не очень-то удобно, дыхалка сбивается, но заведённую мысль не остановить. Волхв сделал мощный вдох-выдох, сплюнул горьковатую слюну и продолжил: – … однако главная идея осталась неизменной.
   – Ты про смерть?
   – Угу. Её приход люди отождествляли с потерей души. Так что душа и смерть неразлучны.
   – А правда, что есть люди без души? Может она добровольно бросить поганую оболочку и скитаться по земле неприкаянно? Ни жива, ни мертва?
   – Есть. И немало, к сожалению. Таким для удовлетворения животных потребностей она ни к чему. А вознесётся – они превращаются в удобрение, только и всего.
   – При жизни они тоже сильно его напоминают, – смех друзей больше походил на кашель, надсадный и першащий. – Не исключено, что эти грабители из их числа.
   Бегуны ещё раз оглянулись на скалу, не найдя в ней ничего особенного, три кучки тлена ветер уже рассы́пал и теперь выравнивал дорогу, постепенно стирая память о реликвиях нездешних времён.
   – А озеро-то ушло под землю или высохло, – продолжал Ян прерывисто и сипло: то ли от волнения, то ли от сбившегося дыхания.
   – Вода ушла, а дно осталось.
   – А ты знаешь, в каком месте искать?
   – «Пусть только войдут в акваторию».
   – Сомнительные координаты. А может, её там и нет давно? Слушай! – внезапное озарение заставило парня остановиться. – Уж не нашего ли кракена имел в виду пират?
   Волхв затормозил с опозданием, вернулся и прямо посмотрел на Яна:
   – Я тоже об этом подумал. Жив! Растёт и жиреет! Жратвы навалом! Найти бомбу обязательно! Представляешь, если кто-то случайно наткнётся?
   Оба развернулись к лагерю и возобновили гонку.
   – Если этот прохиндей не брешет, – Ян уже загорелся новым экспериментом, – одним махом покончим и с душой и с кракеном.
   – Завтра приборы прихватим. Без них ищи-свищи – до сугробов…

Глава 10
«Пусть только войдут в акваторию»

   – Где Бен? – рявкнул Баюр в ответ на радостные возгласы учёных, окруживших вернувшихся разведчиков. Беспокойство за них было нешуточным, и Грегору уже нехило влетело от Лирбены за неумелое руководство и попустительство своеволию.
   – Закрылся в палатке, неуёмный, – облегчённо выдохнул начальник экспедиции. – Решил, не дожидаясь утра, исследовать фальшивые монеты.
   Баюр бесцеремонно растолкал круг собравшихся и бросился к палатке. Остальные, ещё не поняв, в чём дело, – за ним.
   Фонарь, закреплённый над головой в центре палатки, заливал светом походный столик учёного с микроскопом, в котором красовалась знакомая фальшивка, присыпанная каким-то порошком, а рядом – мелкие инструменты, спиртовка и тетрадь с расчётами. Бен лежал на полу навзничь неподвижно – глаза закрыты, лицо бледно – и казался неживым. Галдящие товарищи затихли и расступились, пропуская Лирбену, которая профессионально принялась оттягивать веки и щупать пульс…
   – Отойди, Лирбена. Тут другое, – Баюр оттеснил дипломированного доктора и, опустившись на колени, достал из кармана гранёный флакончик. С сомнением посмотрел на бесцветную жидкость внутри него и поднёс к браслету на руке. Жидкость на миг вспыхнула зеленоватым светом. Баюр выдернул пробку, выпустив из флакона лёгкий дымок и не дав ему улетучиться, поводил горлышком под носом Бена. Тот вдруг судорожно вздохнул, брови поползли вверх, наморщив лоб, и лицо медленно стало оживать, возвращая утраченные краски и подвижность, грудь поднялась, принимая вдох.
   – Сердце заработало, – Лирбена не отпускала руки́ пациента, отслеживая пульс, уступив главную роль волхву.
   – Успели, – вздохнул Баюр и, опомнившись, крикнул: – Все на выход! Откройте полог! Пошире!
   Никого уговаривать не пришлось, наглядная демонстрация была убедительнее изощрённых доводов. А раскатистый «Гав!» демоноподобного ассистента тем более не подлежал ослушанию. Зрители, поборов столбняк, резво высыпали наружу. Бен открыл глаза и сел. Ян с Баюром подхватили его под мышки и выволокли на поляну, предоставив фонарю удовольствие в одиночестве пялиться на походный столик учёного, с которого ему проказливо подмигивала ядовитая монетка, виновница переполоха. Пришло время объяснениям. Роль рассказчика мужественно принял на себя Ян и довольно красочно изобразил события, опуская подробности с призраками и артефактами. Пострадавший изумлённо таращил глаза, ощупывая гудящую голову:
   – Выходит, запоздай вы чуток – каюк мне?
   – Всё обошлось, дружище, расслабься, – улыбнулся волхв. – Но впредь позаботься о своей безопасности, приступая к экспериментам.
   Бен смутно припоминал флакончик в руке Баюра, его так и распирало исследовать чудодейственное противоядие, однако выпросить элексир не хватило духу… и наглости.
   Расковырянную фальшивку с осторожностями закопали, а палатку сняли, долго вытряхивали все скопом, вывернув наизнанку, перестраховываясь, и перенесли на другое место. Удивительно, но даже те, кто не были в пещере, а оставались в лагере, чувствовали себя так, будто рассказанные события произошли с ними. Ужинали уже в непроглядной темноте. Тень смерти своим шершавым крылом опахнула каждого, напомнив об уязвимости жизненного дара, и едкость шуток и подковырок уступила место внимательности к друзьям, желанию сделать им или сказать что-то приятное. Бартоломео не отходил от волхва ни на шаг, и за ужином, сидя бок о бок, всё время задевал его локтем, орудуя ложкой. А на насмешливый взгляд волхва живо отзывался:
   – Очень вкусно, правда?
   Кай сидел рядом с Латамом, и оба, довольные соседством, тихо беседовали. Все как-то присмирели. То не было страхом. Просто вдруг посмотрели вокруг по-иному, осознав хрупкость и уязвимость всего живого (в особенности близких друзей), непоправимость ухода навсегда, и возжелали восполнить пробелы доброты-заботы, недостающей каждому, от чего прежде отмахивались, не придавая значения. Одним словом, поменяли ценности и приоритеты. К концу ужина Бен не выдержал:
   – Ну, что вы, в самом деле, как на похоронах? Чёрт бы вас всех побрал!
   – Э-э! Поосторожней! – напомнил Кай. – Уже забыл про «рельсы»?
   – Так и будем теперь сюсюкать и кланяться? – не сдавался несостоявшийся покойник.
   – Тебе лишь бы задираться! – Кай передал пустую миску Латаму. – Такой дефицитный дым израсходовали на твоё воскрешение, а ты хамишь вместо благодарности!
   – Может, он уже крыльями махал и с ангелами соревновался, – усмехнулся Ян.
   – Ага, в сквернословии! – буркнул Кай.
   Рэ словно пробудился от спячки и с удовольствием навешивал колкости, как оплеухи, Бену, раз уж тому показалось скучно:
   – А Баюр на́ тебе – дымом его окуривать удумал! Ведь есть же люди, которым плохо, когда другим хорошо! Запомни, Бен, этого человека. Если бы не его колдовские пакости, быть бы тебе уже сейчас на седьмом небе.
   – Как бы не раскопал свою драгоценную цацку, – поддержал его Кай. – Занаркоманит к ангелам – ищи-свищи его тогда! А Грегору расхлёбывай его безответственность! Отчётность нарушена, в кадрах недостача – как пить дать премии лишат!
   – Ну, слава Богу! – похвалил Бен. – А то уж и поговорить не с кем!
   – Не засиживайтесь у костра, остряки, – прервал перепалку Грегор. – Завтра пойдём бомбу искать.
   – Я тоже пойду, – решительно заявила Лирбена.
   – Тебе лучше остаться в лагере, – попытался уговорить её Грегор. – Мы справимся.
   – Не сомневаюсь. Но я равноправный член экспедиции. Учёный! Сижу тут с кастрюлями. Это несправедливо.
   – Она права, – признал Рэ и удостоился благодарного взгляда врача и кашевара в одном лице. – Мы с Тедом останемся. Он там пишет что-то, а я ногу натёр. Заодно подлечусь.
   – Я тебе мазь оставлю, – обрадовалась Лирбена.
   – А готовить ты умеешь? – поинтересовался Бартоломео.
   – С голоду не уморю, хотя всякие деликатесы и изыски – не мой конёк. Но ведь ты не ради гастрономических удовольствий сюда выбрался?
   – А миноискатель у нас есть? – вопрос Яна повис в тишине. – Не на ощупь ведь мину искать.
   – Миноискателя нет, зато есть Генри Латам, – оптимистично заявил Кай. – Мастер на все руки!
   Все взоры обратились к Генри.
   – К утру соберу, – скромно подтвердил тот.

   ***

   – Нет, Артур, миски у тебя переворачиваются, ты падаешь на ровном месте. А вдруг ты испортишь ценный прибор? Да ещё единственный? – уговаривал Бен Бартоломео, отцепляя толстые пальцы от длинной ноги металлоискателя и освобождая взлохмаченную голову от наушников. – Как ребёнок, ей-Богу! Отдадим Яну, он не сломает игрушку.
   А Генри уже инструктировал:
   – Нас ведь не интересуют мелкие металлические предметы? А бомба, наверняка, вросла в землю, и её не видно на поверхности…
   – Если учесть, что дно озера было рыхлым, – добавил Баюр, – она ушла на приличную глубину. А время её похоронило ещё глубже.
   – Вот! – обрадовался поддержке Генри. – Поэтому я использовал самую мощную катушку. Она чувствует на глубину больше метра.
   – К тому же сырая земля обладает большей проводимостью, – подключился к разговору Кай. – Искать легче.
   – Вода из озера ушла давно, – Бен ехидно подмигнул другу. – Ты силой заклинаний будешь её увлажнять?
   – Утренняя роса держится часа три, в низинах – дольше, а осенью, когда зори холодные, – тем более! – Кай победно похлопал по груди Бена, проигравшего турнир на догадливость.
   Ян одел наушники и испытывал прибор на территории лагеря, что-то подкручивая, выравнивая сигнал радиопередатчика.
   – В таком случае не стоит задерживаться, – решил за всех Грегор. – Отправляемся.
   Долина раскинулась в сладкой предутренней истоме, блаженно потягиваясь в объятьях разрумянившегося тумана, который постепенно таял, оставляя на земле и траве росистую плату за ночлег. Тишина просыпающегося утра околдовывала, даже птицы не смели спорить с ней. Только Артур нахально гаркнул в открывшийся простор:
   – Й-о-хо-хо!
   Но не дождался эха в ответ: неча потакать глупостям!
   – Где там это «Пусть только войдут в акваторию»? – Бен вышел вперёд, высматривая вдалеке заросшее русло реки. – Думаю, нужно начать оттуда, а?
   – Оттуда и начнём, – решил Грегор. – Будьте внимательны, в траве многое можно не заметить. К тому же, от этой ржавой штуковины могло что-то отвалиться.
   – Что? – изумился Артур. – Хвост? Или рога?
   – Да. Подводные мины часто изготовлялись с рогами. Сами по себе они не взорвутся, но…
   – Понятно.
   – Вон! Видите? – Баюр вытянул руку. – Это уже русло. Заросло бурьяном, но берега явно угадываются. Где-то здесь река вытекала из озера.
   Вытянув шеи, все искатели обшаривали глазами зелёную долину в поисках вышеназванных «берегов», но так ни за что и не зацепились взором. Пришлось поверить на слово.
   Баюра пропустили в авангард, коль уж он такой глазастый, и в недоумении обозревали все кочки и бугорки, на которые тот указывал. Наконец, обозначился длинный вал, убедивший всех, что это и есть древний берег. Он то взгорбливался и тянулся вдаль, то пропадал и сливался с общей поверхностью, разглаженный временем, но уходящая от него к центру глубокая длинная впадина не оставляла сомнений, что здесь бежала река.
   – Отсюда! – выбрал волхв начало поиска, и Ян с металлоискателем вступил в «акваторию».
   Время тянулось бесконечно, и команда искателей измучилась не от работы, а от ожидания. Яна сменяли Генри, Кай и Грегор, остальные ждали с лопатками, когда поступит радиосигнал, и начинали ковырять землю, но находили только забытый ненужный хлам вроде пуговиц, оброненных монет, пряжек, каких-то железных обломков, проволоки, ничего общего не имеющих с бомбой. Уставшие и разморённые на солнце, которое уже жарило во всю мощь, люди повалились в траву передохнуть. Говорить ни о чём не хотелось, общий градус настроения резко упал, и каждый подумывал о том, что затеянная авантюра не имеет смысла и априори обречена на провал, что потраченное время можно было употребить с большей пользой, а в расчётливой памяти выстраивался список важных дел, незаконченных или запланированных.
   – Постойте! – Лирбена вдруг приподнялась и села. – А как вода ушла из озера?
   – Как! Ногами! – лениво ухмыльнулся Бен.
   – Побаловались? И будя! Подземные курорты тоже надо орошать, – в тон ему зевнул Кай.
   – А почему мы решили, что она впиталась в землю? – продолжала Лирбена, не отвлекаясь на шуточки. – Может, она потоком стекла в какую-нибудь подземную дыру? А поток увлёк бомбу за собой? Тогда мы ищем совсем не в том месте!
   Неожиданная догадка как-то всех отрезвила, подняла из травы и засветилась в глазах. Осознав свой промах на первом этапе, все с надеждой поглядели на волхва, а тот, не говоря ни слова, поднялся и пошёл в глубину долины. Осторожная цепочка людей выстроилась за его спиной, осматривая всё, что привлекало внимание следопыта.
   С противоположного края долины травяной покров всё больше редел, а земля сменилась песком с явными промоинами, которые могли оставить вешние воды или потоки с гор. И направление потоков было ясно обозначено.
   – Ай да умница Лирбена! – бормотал под нос Баюр, но все слышали, а главная героиня смущалась, но интереса к поискам не утрачивала.
   Русло потока стремительно летело к дальнему краю долины, заметно опускаясь и образуя покатую горочку, в конце которой громоздились внушительные каменные россыпи, частоколом огораживая искомую «дырку». Возле камней заработал миноискатель, однако его трудолюбие оказалось излишним.
   – Смотрите! – заорал Бен. – В посрамление всем кладокопателям и гробоискателям – сидит и ухмыляется!
   Под гладким отполированным камнем тянулась длинная щель, куда, видимо, и уходил поток, а бомба (и как только не взорвалась!) в щель не вписывалась, и поток вынес её на каменную россыпь выше, где она и застряла железными рогульками в трещинах. Сухая трава вперемешку с разным мусором, паутиной и перьями прилепилась с разных сторон к покоробленным ржавым округлостям, дожди всякий раз смывали старые наряды, а ветры заботливо навешивали на опасную гостью новые украшения. Она же продолжала стареть, ржаветь и рассыпаться, приближая свой огненный триумф.
   Зрители внимали явлению с того света с открытыми ртами, пока Грегор не скомандовал:
   – Всем отойти на безопасное расстояние, – и подал пример, зашагав к виднеющейся дороге, но остановился на полпути. – Надо немедленно вызвать сапёров, – размышлял и одновременно советовался начальник. Ему ни разу не приходилось иметь дело с бомбами.
   – Сапёры приедут нескоро, – оценил предложенный вариант Ян.
   – Извлекать бомбу из камней опасно, поэтому сапёры её просто взорвут. Это я могу сделать и без них, – Баюр утвердительно кивнул в ответ на удивлённо округлившиеся глаза и взлетевшие на лоб брови.
   – Тебе приходилось прежде? – не удержался от вопроса Артур, хотя заранее знал ответ.
   – Иначе я не предложил бы.
   Искатели залегли в траве подальше от каменного частокола с расщелиной и стали терпеливо ждать, пока Баюр изготовит зажигательный шнур и пристроит его к бомбе. Шнур получился не слишком длинным, поэтому волхв, наладив «процесс», припустил бегом к команде.
   Когда искра добралась до финиша, друзья в полной мере оценили значение выражения «ка-ак жахнет!». Фонтан из огня, камней, пыли и пепла, сопровождаемый грохотом и каким-то подземным гулом, вырвался в небо, смертоносные выплески вверх сопровождались боковым обстрелом в радиусе десяти метров. Дымная подушка с пламенным оскалом накрыла долину, и люди ждали конца представления, уверенные, что следом за ним начнётся пожар, который им придётся тушить.
   Однако их уверенность быстро сменилась удивлением. Вслед за огненным фонтаном в небо вырвался фонтан воды, быстро погасивший пламя и продолжающий прилежно поливать долину, все разрастаясь и увеличивая напор. Извержение воды со временем не угасало, высота фонтана, правда, заметно упала, зато диаметр воронки в земле, из которой он бил, увеличился. Зрители молча наблюдали загадку природы, вдавив ладони в землю и не в силах оторвать взгляд от рождённого взрывом чуда.
   Скоро ладони стали тонуть в земляной каше, и, чтобы не превратиться в жаб, пришлось встать и спешно уносить ноги на дорогу за бугром, позволив воде растекаться по древнему озёрному дну.
   Стоя на возвышении, искатели с восторгом и недоумением наблюдали, как долина постепенно наполняется водой, возвращая себе доисторический образ, а далеко впереди робкий ручеёк уже прокладывает русло реке.
   – Жахнула какая-то ржавая побрякушка! И изменила лицо мира! – восхищался Бен.
   – И когда же ты сподобился искусству взрывателя, Баюр? – Артур подошёл к стоящему в стороне «сапёру», уже не удивляясь талантам друга, но гордясь ими.
   – На войне.
   Ян тоже заинтересовался:
   – С немцами?
   – С французами.
   – С Наполеоном что ли? – парень не сразу поверил. – Ну, ты силён!
   – Не так чтоб очень… – заскромничал волхв. – Бонапарта поймать так и не удалось.
   – А ты что, пытался? – ещё больше удивился приятель.
   – А то! И не я один!
   – Вот те на! А я думал, это Толстой перемудрил с Пьером Безуховым. Другим и в голову не пришло…
   Волхв отмахнулся, сморщив нос:
   – Пьер хоть и силён, как медведь, но какой-то беззубый. Куда ему тягаться с Бонапартом! За корсиканским выскочкой охотились такие отчаянные люди! Ни хитростью, ни силой, ни внезапностью взять не могли. Уходил, как заговорённый.
   Вода в озере поднималась. Трава, даже высокая, уже не маячила на поверхности и начала спешную переквалификацию в водоросли. А фонтан работал без устали. Солнце выглядывало уже из-за макушек елей, посылая толпящимся на берегу людям сигнальные вспышки и намекая, что пора возвращаться. Воздух посырел и угрюмо нахохлился, заворачиваясь в поношенный, с проплешинами туман, запели, закружились комары.
   Обратная дорога была вялая, заплеталась в ногах и казалась длиннее утренней. Или просто люди устали? Хотя… чем это таким они перетрудились? Ну, побегали по полянке, поохали. Малые дети каждый день этим занимаются. И ничего… Может, избыток впечатлений давил им на плечи? Вчерашних и нынешних? Порой пережитое изматывает больше, чем каторжные работы. И тогда начинаешь понимать, как чувствует себя выжатый лимон. Что ж, закалка чувств и нервов никому не повредит. Зато потом… попробуй взять их голыми руками!
   – Рэ обещал накормить нас ужином! – Артур сделал попытку поднять соратникам настроение.
   – Он обещал всего лишь не уморить нас голодом, – угрюмо поправил Бен.
   – Не умо-орит! – щёлкнул зубами Кай. – В крайнем случае, его съедим, – и кровожадно облизнулся.
   – Лично я – пас, – открестился Бен. – Пираты отравить меня не смогли, но Рэ даст им сто очков вперёд. Против него даже противоядия нет.

Глава 11
Богиня Харлисс

   – Ну, наконец-то! Чё так долго?! – недовольно выкрикнул шеф-повар, завидев друзей на дороге. Однако вздохнул с облегчением, окинув взглядом команду и пересчитав её по головам. Да и встречал не в лагере, а вышел аж за лесную полосу.
   – А ты поляну накрыл, Рэ? – удачная операция по обезвреживанию бомбы и предвкушение ужина подняли Каю настроение. – Мы го́лодны!
   – Догадываюсь.
   – Или надеялся, что мы уже не вернёмся?
   – Как же! Вас никакая холера не возьмёт, подавится, меж дождевых струй просочитесь. – Рэ дождался, когда пошатывающаяся компания поравнялась с ним, влился в её ряды и зашагал рядом. – Правда, Тед, когда взрыв услышал, заволновался, хотел помочь поминальный обед готовить.
   – Поминальный тоже съедим, – заверил его Бен, – был бы съедобный.
   – Насчёт съедобности не уверен. Не пробовал.
   Ковбой, которому запретили уходить из лагеря, выскочил из-за деревьев и помчался навстречу бомбоукротителям, едва не сбил с ног Баюра, потом Яна, потом всех по очереди обслюнявил и, возглавив шествие, повёл геройский отряд к заслуженным «пряникам».
   За ужином выяснилось, что Рэ жутко скромничал, преуменьшая свои поварские способности. Поминки по бомбе, которая дождалась-таки освободителей, отправивших её пламенную душу на небеса, прошли на славу.
   Бартоломео, доскрёбывая миску и сыто вздыхая, вслух планировал:
   – Вернусь в Латур, тоже соберу экспедицию. Вас позову. Приедете?
   – По морю Великому? – усмехнулся Бен. – Как бы не зарулить на дно морское, к кракену.
   – Кракен теперь надолго затаился в логове, – успокоил Баюр, а Ян добавил:
   – Или всплыл брюхом кверху.
   Разговор про кракена Артуру не нравился. Он, поморщившись, свернул в прежнюю колею, разворачивая вдруг возникший и такой увлекательный проект:
   – У нас в Латуре полно мест, куда можно отправиться. Ещё почище Абелунов! Например, соляные озёра, где водятся редкие виды пресмыкающихся… Или…
   – А своих охотников не наскребёшь? – удивился Рэ.
   – Своих тоже. Хочу, чтоб у вас поучились. Мы здесь всего четыре дня, а разведали – не на одну экспедицию!
   – Осталось ещё три дня, – напомнил Грегор. – И назад. Иначе спасателей вышлют.
   – У нас есть рация, – Тед оскорблено покосился на начальника. – Я исправно отсылаю сообщения. И сегодня уже послал.
   – А продукты? – Лирбена изучила хозяйственные возможности экспедиции и уже поделила по дням продовольственный рацион. – Больше не пришлют. Перейдёшь на подножный корм? Или заведёшь ферму?
   – Никто не видел моих берцев? – высунул из палатки голову Генри Латам. – У меня ноги промокли. Хотел переобуться… Тед, ты не брал?
   – Он как каторжный корпел над своими записями у костра, – ответил за друга Рэ. – А ты хорошо искал?
   – Да чё тут искать-то? Всё на виду.
   – Есть варианты? – обратился Кай к собравшимся. Потом выразительно уставился на Лирбену: – Ты у нас самая сообразительная?!
   – Может, Ковбой заиграл? – неуверенно предположила та.
   – Стыдись! Порочишь пса, чей интеллект и способности являются предметом зависти некоторых человеческих особей, – выпалил Кай прямо Рэ в лицо.
   – Проникнуть в лагерь и украсть не могли. Здесь сторожевой пёс, его все боятся, – рассуждал Артур. – Вот только, если он отлучился…
   – Да. Мы с ним ходили к ручью за водой, – подтвердил Рэ.
   – Когда это было? Примерно? – оживился Ян. – Надо проверить остальные вещи. Может, пропало что-то ещё.
   От костра расползались по палаткам вяло. Из-за неряшливости Генри перспектива ревизии одежды и казённого инвентаря никого не прельщала. Через некоторое время из палатки взревел Бен:
   – Мою куртку спёрли!
   А следом за ним Рэ:
   – Моё одеяло! Казённое, между прочим!
   – У нас всё цело, – выйдя из палатки, развела руками Лирбена, будто в том была её вина.
   – Ваша палатка ближе всех к костру, – объяснял Кай. – А тут целый день Тед сидел. Такому бугаю на глаза не показывайся, раздавит, как муху. А к нашим палаткам он сидел спиной.
   – Наш Тед и мухи не обидит, – вступилась за оклеветанного богатыря Лирбена, не желая попустительствовать несправедливости.
   – Вор об этом не знал, – не растерялся следователь, без улик и следов прозревающий всевидящим оком тёмную картину преступления, и, заметив изумлённые его прозорливостью лица, продолжил клепать дальше: – Выходит, судил по габаритам. Сунуться с грабежом в открытую не рискнул. А раз забоялся – значит, сам хлюпик!
   – Да кто вообще сюда мог забрести? Сказано ведь: «вражья земля»! – недоумевал Генри.
   – Местные сюда не сунутся, – перебирал варианты Бен. – Если и придут – в гости. Воровать вряд ли станут.
   – А кто тогда? – изумился Артур. – Здесь ведь нет никого!
   – Значит, есть, – подытожил Баюр.
   Все молча переглянулись.
   – Во всяком случае, это человек, – демонстрировал свои дедуктивные способности Артур. – Зверь бы украл еду. Зачем ему одежда и обувь? Так ведь, Баюр?
   – Остановимся пока на разумном существе. Какой у тебя размер обуви, Генри? – Баюр наклонился. – О-о!
   – Все удивляются! – сконфузился обладатель золушкиной ножки. – Мама даже предсказывала мне, что из-за миниатюрных ботинок меня девушки не будут любить.
   – И как? – встрепенулся Кай, предвкушая благодатную тему для упражнения в словоблудии. – Сбылось пророчество?
   Но Генри его разочаровал:
   – Мы с женой живём душа в душу.
   – Существо небольшого роста, – изрёк волхв. – Подросток?
   – А моя куртка? – обиделся Бен. Чтоб его-то размеры и приравняли к подростковым!
   – Вместо пальто. Холодает, – очень жизненная логика. Что ж, возразить Баюру было нечего.
   – Намекаешь, что оно живёт на улице? – вкрадчиво подсказал Кай.
   – Убежал из дома? Поссорился с родителями? – изобретала варианты Лирбена. – А теперь прячется где-нибудь в горах?
   – Вы что, ночью отправитесь на поиски? – остудил детективные страсти Грегор, вручая Рэ одеяло из резервного комплекта. – Определите место, где Ковбой смог бы взять след, а утром пойдём искать вора. Баюр…
   – Да, я подежурю ночью.
   – Я тоже, – вызвался Ян. – Одному – скука смертная.
   Все остальные, побурчав и повозмущавшись впустую, стали разбредаться по палаткам. Когда угомонились остряки и затихли последние всплески смеха, на поляне стало совсем темно. Ну, не совсем. Полная луна неподвижно зависла над лагерем, так что от её недрёманного ока не было шанса укрыться ни одному мало-мальски выпуклому объекту. Она так добросовестно заливала их серебряным светом, что те, сдаваясь на её милость, отбрасывали тени, вдвое длиннее собственного размера. Даже пламя костра, вырываясь ввысь, рисовало пляшущие чёрные следы за светлым обережным кругом. Ночная тьма коварной кошкой обходила его, терпеливо внимала треску горящих сучьев и глотала бестолково вьющиеся в дыму огненные семена костра, готовая наброситься на строптивый островок, как только уснёт последняя головёшка.
   Баюр лениво ворошил палкой угли, прислушиваясь к уханью совы, у которой приспело время охоты, и ворчал на Яна:
   – Ну, и чего ради ты вызвался дежурить? Охота кормить комаров? Спал бы себе…
   Тот, выбирая репьи из Ковбоя и почёсывая его за ушами, не оглядываясь на волхва, ответил:
   – Не спится. И потом… не хочу узнавать о ночных событиях из твоих рассказов.
   – Любишь картинки?
   – И чтобы я на них тоже был нарисован.
   – В детстве играть было некогда, взрослые книжки читал? Вундеркинд! – подкармливал язвительность приятеля Баюр. – А теперь навёрстываешь? На приключения стал падок?
   – Это ты – ходячее приключение, – пошёл тот в наступление. – Где ни появишься – сразу обнаруживается аномальная зона.
   – А-а! Понял. Так бы сразу и сказал, что не вместе со мной охраняешь экспедицию, а от меня. Чтоб не буянил в компании с нечистью разной, духами-призраками…
   – Какой догадливый мальчик! – изобразил восхищение Ян. – Чего тебя караулить-то? Для этого есть Ковбой.
   Волхв, ухмыляясь, отряхнул руки и поудобнее утвердился на бревне. Какая всё-таки заразная эта штука – высмеивать всё, что попадается на глаза, и задирать друг друга по поводу и без повода. Однако надо признать, что это мощное оружие против скуки, нытья, растерянности, даже страха. И сплотившиеся в экспедиции остряки не такие уж беззащитные и уязвимые, как может показаться неопытному глазу.
   – Он мой сообщник, – гордо представил начальник караула пса, который, ничего не понимая в словоблудии, довольно щурился, поглядывая на друзей, – вдохновитель и наводчик на всякие бесчинства.
   – Ну, если даже Ковбо-ой! Я бы тоже не прочь побесчинствовать. Ну чем я хуже? Вы, надеюсь, не против принять меня в свою шайку?
   – Так и быть! – раздобрился, наконец, вожак. – За особо дополнительную плату! Картинки, говоришь? Ну-ка, что сегодня у нас в программе? – Баюр потёр ободок на лбу.
   Поляна, как и в прошлый раз, подёрнулась белёсым сумраком, раздвинувшим границы видимости до самого леса, но никаких гуляющих духов на ней не было. Метёлки трав, словно опушённые инеем, слегка покачивались от лёгкого дуновения, но не роняли «снежной хрупки».
   – Почему они не пришли? – разочарованно озирался Ян.
   – Сдаётся мне, что кража – дело их рук, – высказал инициатор бесчинств свою догадку, которая зародилась сразу с обнаружения пропажи. – Ковбой им не помеха. Они для него – свои.
   – Но зачем?
   – Главное – для кого? – волхв, поднявшийся было во весь рост, снова опустился на бревно. – Им-то самим без надобности. Следов они не оставили, так что таланты Ковбоя утром не пригодятся.
   – А если позвать? – Ян вгляделся в сомкнутые ветви кустов, словно надеялся разглядеть притаившихся проказников.
   – Я зову. Шилак всегда меня слышит. Ему орать не надо.
   – Обиделся? Или верховное начальство запретило? А в самоволку – стрёмно?
   Волхв вздохнул:
   – Ну и вопросы у тебя, ваше благородие… Он сам себе начальство. Это у тебя ум с сердцем не в ладу, а у духов, кроме души, ничего нет. Ей спорить не с кем и не о чем, она и так всегда права.
   – А чего тогда приходили? Может, спугнуть хотели, чтоб убрались с их полянки? – гадал Ян.
   – Не очень-то мы им мешали, – опроверг предположение волхв. – Наоборот, развлечение.
   – Или предупредить о какой-то опасности?
   – Вот тут и сидит заноза, – хлопнул по колену Баюр. – Какой?
   – Если не от людей, то остаются звери и стихии, сюрпризы природы.
   – Ты забыл монстров и магию.
   – С магией согласен. Нам здесь её уже показывали. Но монстры?
   – В море Великом монстра тоже не ожидали, – напомнил соучастник подводной одиссеи. – И людей исключать пока рано. Нелюдей тоже…
   Ян нахмурил лоб, неуверенно протянул:
   – Ты что, намекаешь… ну, я даже не знаю… В горах живут какие-нибудь разумные существа? Эльфы… там… гномы, карлики… ну… чёрт возьми, буратины всякие… кто ещё?
   – Понятия не имею, – расхохотался Баюр. – Даже если и живут – ты думаешь, у них нет одежды и они прельстились нашей, поношенной?
   – Да-а, вряд ли, – разочарованно протянул фантазёр.
   – Тогда осталось только одно средство… – волхв подтянул повыше рукав, спустив до кисти браслет, который в свете костра вспыхнул огненными бликами. Бережно погладив его, он произнёс только одно слово: «Харлисс».
   – Ты звал меня, сын? – тихий мелодичный голос, в котором слышалось журчание ручья, принадлежал молодой женщине, словно вышедшей из леса и остановившейся у кромки поляны. Её необыкновенная красота заставила Яна затаить дыхание и оцепенеть. Тонкие черты лица в обрамлении мягкого шёлка волос, откинутых на плечи и ниспадающих до земли, отливающих лунным светом, завораживали. Серебристое платье облегало изящную фигуру и опускалось в траву.
   Баюр поклонился в пояс, прижав руку к груди:
   – Прости, что тревожу тебя.
   Ян замер с раскрытым ртом, не в силах отвести взгляда от хрупкого видения, словно сотканного из лунного сияния. Имя богини он слышал от Баюра не раз и представлял себе её только в облике полумифической серебристой лисы. Но вот так… не ожидал…
   – Напротив, я рада, – она ослепительно улыбнулась, подняв безупречной линии подбородок. Располагающая простота царственной особы была пленительна и неотразима. – Здесь оставаться опасно. Вы разбудили озеро и горы. Ты помнишь, как гудят горы перед камнепадом? Абелуны давно так не гудели. В их глубине зреет смерть. Уводи друзей искать пропажу к южному озеру и спаси им жизнь.
   Прекрасное видение лёгкой искристой пылью медленно осыпалось в траву и исчезло без следа при последних звуках голоса.
   Ян опомнился не сразу, заворожённо уставившись на клочок пространства, явивший чудо:
   – Она назвала тебя сыном?
   – Все, кто рождён в племени, – её дети. Да нынче, кажется, остался я один, – волхв оставался задумчивым и отвечал машинально.
   – Может, в бабушкиной деревне ещё есть потомки древнего рода?
   – Вполне вероятно.
   – О какой опасности она предупреждала? Я не понял…
   – Племя Харлиссов жило высоко в горах и с камнепадами знакомо не понаслышке, – проснувшиеся воспоминания были нерадостными и тяжело давили, понизив голос на тон и сделав его глухим. – Собственно, и откочевали к морю из-за них. Мои родители и сестрёнка погибли под градом камней.
   – Ну, и?
   Баюр тряхнул головой и сосредоточился на предостережении Богини. Чувство опасности всколыхнулось, как пламя костра, и выпустило рой кружащихся мыслей, строящих варианты, отбраковывающих, выбирающих.
   – Наш лагерь – у подножья Абелунов, – рассуждал он вслух. С одной стороны горная гряда, действительно, подходила к их полянке довольно близко. В эту сторону они пока сходить не удосужились. Что там и какие сюрпризы можно ожидать от каменных исполинов, вслепую представить весьма затруднительно. – Если они вздумают швыряться камнями, нам несдобровать.
   – И что будем делать? Расскажем о Богине остальным? – в вопросе Яна слышалось такое убийственное сомнение, что расценивать его как предложение было кощунственно. – Думаешь, нам поверят?
   Баюр на понятливость не жаловался и ответил в том же ключе:
   – Ага! Щас! Наши остряки вцепятся в «глюк», как голодные псы в сахарную кость. Мало не покажется! Бен, Кай и Рэ объединёнными усилиями так нас разукрасят, что мы сами усомнимся в своём здравом рассудке.
   – И нарочно искать вора отправятся в горы нам в назидание, – довёл неутешительную мысль друга до логичного вывода Ян.
   – Естественно!
   – Сюжет для комедии, – печальный тон, сопроводивший итог истории, предполагал противоположный оптимизму жанр. Если уж не трагедию, то на худой конец – драму.
   – Значит, будем ломать комедию, – поморщился волхв.
   – То есть?
   – Надо убедить всех, что вор прячется в окрестностях Гульпека. Там, кстати, все условия для сокрытия имеются, с удобствами, не то что в горах.
   – Сначала, – внёс актуальную поправку Ян, – надо убедить всех, что на поиски бесценного барахла надо идти всей группой непременно, никого не оставляя в лагере. Эта задача будет потруднее!
   – Разумеется, – мрачно согласился волхв и, припомнив распорядок, на неукоснительном выполнении которого настаивал Грегор, добавил: – Даже двоих дежурных для приготовления ужина и охраны имущества.
   За спиной раздался оглушительный чих. Рэ, завернувшись в одеяло, ссутулившись, подошёл и плюхнулся на бревно рядом с волхвом:
   – Замёрз, – простучал он зубами в ответ на удивлённые взгляды. – Комары-людоеды облепили, как мёдом намазанного. Будто я один здесь!
   – Скоро светать станет, – кивнул волхв на клочок неба над лесом, серый, угрюмый, по которому то и дело летели дымные редкие облака, словно после артобстрела на бранном поле.
   Рэ поёжился и нырнул в одеяло по самые уши. Лирбена выглянула из палатки, улыбнулась ночному дозору и устремилась будить кухню. Ковбой радостно кинулся ей на помощь.
   – Ещё в горы переться! – продолжал ворчать Рэ.
   – Зачем? – живо встрепенулся Баюр.
   – За вором! – возмутился тот его беспамятливости. – Приструнить преступный элемент, чтоб другим неповадно было.
   – Лирбена, готовь больше. С собой припасы возьмём, – распоряжался волхв, подвешивая над костром котёл с водой. Ян, не относясь к мужчинам, считающим женщин бесплатным приложением к кухне, вклинился между матерью и псом, становясь правой рукой шеф-повара. – А с чего ты взял, что вор прячется в горах?
   – Та-ам, – уверенно протянул Рэ. – Где же ещё?
   Настало время плести сеть-обманку, чем Баюр и занялся немедленно, не смущаясь своим враньём, ибо сейчас оно было во благо:
   – Пока вы спали, мы с Ковбоем занялись следами. Не густо, конечно… Однако ты будешь разочарован. Пёс шёл по следу в противоположную сторону, к Гульпеку.
   – Ну да? – скептик проснулся окончательно и недоверчиво уставился в исключительно честные глаза лжеца. – Не может быть! Разыгрываешь?
   Коварный мистификатор усмехнулся:
   – По себе судишь? Звериное чутьё не обманешь и логикой не переубедишь.
   Лагерь просыпался. Позевая, учёные стягивались к костру, от которого уже тянулся ароматный дымок, и в ожидании завтрака вступали в беседу, поощряя утреннюю гимнастику языков и нагуливая аппетит. Тема для обсуждения была одна на всех, зато самая актуальная. От решения вопроса, в каком направлении организовать поиски, зависел распорядок сегодняшнего дня, а следовательно, и род занятий. Ковбою доверяли больше, чем экспериментальным данным, в которые могла закрасться ошибка, если учёные не в точности обеспечили условия опыта. Чутьё же пса критике не подлежало, обманывать он не умел в угоду чьей-то выгоде или мнению, а уж в распознавании следов соперничать с ним никто и помыслить не мог. Потому-то Баюр главным ночным следопытом выставил лохматого героя, чей неподкупный послужной список был безупречен, чтобы все сомнения разбивались вдребезги о сияющую правотой абсолютную истину.
   – Ни за что не подумал бы, что воришка прячется в южном лесу, – Бен, по примеру Рэ накрывшийся было одеялом, теперь, согревшись у костра, стряхивал его с плеч. – Жаль терять время на его поиски. Может плюнуть? Нехай подавится?
   – Ты что?! – преисполнился праведным гневом Кай. – Безнаказанность толкает на новые преступления! Может, в следующий раз он украдёт твои штаны или… твой парик. Ну (какие секреты между своими?), никто ведь не знает, что ты на самом деле лысый и потому носишь парик.
   Бен достал из костра пылающую головёшку и замахнулся на Кая:
   – Лысым сейчас будешь ты!
   – Ну и нервы! – отскочил тот. – Шуток не понимаешь?
   – У Гульпека в южном лесу места дикие, – вслух размышлял Грегор, не обращая внимания на шалости, – спрятаться есть где. Хотя бы в заброшенном скиту. Как отшельник помер…
   – Еретик!! Святотатец!! – Кай погрозил скрюченным перстом и вознёс руки к небу. – Не помер, а преисполнился Святого Духа и вознесся на небеса!
   – Прекрати, Кай, – отмахнулся Грегор. – Не время.
   – Местные жители, между прочим, – просвещал Генри, – отшельника считали святым ещё при жизни. Это они рядом с землянкой возвели часовню. И она по сей день стоит крепко, только крыша птицами загажена.
   Дымящиеся миски уже передавались по кругу, заработали ложки, и обсуждение окрестностей Гульпека на время утратило остроту. Только изредка прорывались отдельные реплики:
   – Ну, и чем не дом? – подмигнул Рэ Бену. – Особенно в твоей куртке, в новых берцах, под казённым одеялом?
   – В горах ему тоже неплохо.
   – Какой ты упёртый, Бен! – Кай перешёл к воспитанию. – Сказано же: направление следов определил Ковбой – личность незаинтересованная. Твоя альтернатива видит фигу.
   – После завтрака собирайте рюкзаки, – Баюр, не поднимая глаз от миски, вроде бы дружески советовал, но совет словно прибивал гвоздями, и потому он был похож на приказ. – Ночевать в лагерь мы не вернёмся. Упакуйте тёплые вещи, продукты (Лирбена выдаст) и то, что для вас ценно и дорого.
   – А как же дежурные? – запротестовал Бен. – Ведь кто-то останется в лагере? Пусть наше ценное и охраняет.
   – В этот раз в лагере никого не оставим. Отправимся всей группой, – голос волхва был настолько уверенный и твёрдый, что Грегор, с сомнением восприняв услышанное, не стал возражать, только пристально наблюдал за Баюром, надеясь, что вскоре тот всё ему объяснит.
   – Да что, в самом деле, за осадное положение?! – возмутился Рэ, даже есть перестал.
   – Чужие сюда ещё долго не сунутся, – весомо высказался Тед, словно не услышав бунтаря. – Тем более, наше оборудование их не волнует. А инструменты в дорогу я возьму.
   – Генри, не забудь рацию, – продолжал распоряжаться Баюр, игнорируя эмоции несговорчивых спорщиков.
   Латам к последним не относился. С такими покладистыми людьми всегда приятно иметь дело:
   – Я понял. Кстати, за время экспедиции мы ни разу не были в том районе. Заодно исследования проведём. А заночуем в часовне.
   – Хождение туда-обратно отнимает уйму времени и сил, – резонно подсчитывал дивиденды Тед. – Приходится прекращать наблюдения, когда начинается самое интересное, чтобы засветло вернуться.
   – Тед, у тебя, вроде, ничего не украли, – Рэ присел на корточки напротив и подозрительно уставился на Теда. – Первый раз вижу тебя таким разговорчивым. Даже представить себе не мог, что ты знаешь столько правильных слов!
   – Всё в детские игры играешь, шалопай? – отгавкнулся богатырь. – Побриться не забудь.
   Рэ поскрёб заросший подбородок, встал:
   – Ты не подумай, Грегор, что я против. Я могу и к Гульпеку сходить. Просто мне аргументов не хватает. Почему туда?
   – Два! – отрезал начальник. – Первый: Ковбой взял след. Второй: в этом районе мы не были. Достаточно?
   – Два! – повторил Рэ. – Я уж испугался, что двойку получил.
   – Будешь своим трёпом тянуть время – и родителей вызову!
   Друзья расходились от костра, посмеиваясь и хлопая двоечника по спине и плечам в утешение.
   Собрались быстро. Не навсегда же уходят из лагеря! Вернутся. Привычно выстроились цепочкой (по лесу иначе и не пройдёшь), пропустив вперёд Баюра с Ковбоем. Пёс играл свою роль очень натурально, хоть о ней и не подозревал. Бежал впереди, обнюхивал тропинку и кусты на обочине. А что задирал на них лапу – оно и понятно: настоящий геройский боец должен выразить презрение врагу.
   Грегору так и не удалось перемолвиться с Баюром и выяснить подоплёку похода. Постоянно кто-то крутился рядом и мешал. Однако волхву он доверял, как себе самому, и знал, что рано или поздно всё выяснится.

Глава 12
В заброшенный скит

   Утро торопилось повзрослеть, как ребёнок, и за пару часов налилось горячим движением, которое слышалось отовсюду, убеждая путников, что они в лесу не одиноки. Солнечный диск летел к зениту, как выпущенный из баллисты, чтобы раскалить полдень, словно безразмерную сковородку, и поджарить путников, так недальновидно подставившихся. А затем так же быстро сойти с дистанции, окунув расплавленный воздух в зябкие сумерки и не по-летнему холодную ночь.
   – Места красивые, – отмечал вслух Бартоломео. – И, наверное, богатые.
   – Скоро сезон откроется для промысловиков, – подтвердил Грегор. – Местные в основном живут охотой. Сельское хозяйство в этих широтах очень ограниченное.
   – Как же наш милый проказник собирается здесь выживать? – съязвил Бен.
   – Из-за тебя, жмота, замёрзнет малыш. Нет бы в экспедицию прихватить куртку потеплее! – Рэ сделал первый дуэльный выпад.
   – Твоя тоже на рыбьем меху, – отбил удар Бен. – Раз выбрал мою – значит, она теплее. И красивше. И моднее.
   – Зато одеяло он выбрал моё!
   – Не твоя заслуга! Сие есть казённое имущество!
   На ёлке гулко гаркнула ворона, рванулась ввысь, хлопая крыльями и сыпля на головы людей пух и какую-то труху, словно встряхивала пыльными половичками.
   – Думаю, когда мы его найдём, – заключила Лирбена, – вы будете биться друг с другом за право его усыновления.
   Ковбой давно ушёл в отрыв, не забывая, впрочем, бдительно вынюхивать и высматривать дорогу. Болтовнёй людей он не интересовался, но по общему настроению определил, что прогулка становится беспечной, а значит, ему следует удвоить дозорное рвение. Вдруг пёс остановился, вздыбил загривок и зарычал. За густыми елями ничего не было видно, только слышно, как что-то большое заворочалось и бросилось прочь, унося хруст в глубину леса.
   – Медведь, – вымолвил волхв.
   – Это он тебя испугался, Тед, – как ни в чём не бывало продолжил Рэ.
   – Ага, – Кай восхищённо обошёл богатырскую фигуру товарища. – Или принял за своего, за медведя. Хозяина здешней территории. Решил не портить коллеге охоту.
   Тед шёл, усмехаясь, никак не отвечая друзьям-забиякам, пусть себе тешатся, от него не убудет.
   – Значит, звери здесь встречаются запросто… – протянул Артур. – А я, признаться, видел их только в зоопарке.
   – Придётся навёрстывать упущенное, дружище, – ухмыльнулся Бен. – Я бывал на охоте, навидался всякого зверья.
   – На охоту идут с оружием, – напомнил Грегор, – а у нас нет оружия. Про охоту забудьте.
   – Даже для самообороны?! – театрально возмутился Рэ и напустил на себя жертвенный вид. – Что ж! Пусть охотятся на нас!
   Бартоломео побледнел. Лирбена заглянула ему в лицо:
   – Ты чего? Не слушай их. Видишь, мальчики резвятся. Какие тут звери? Деревня рядом. Ну, забредёт случайно какой-нибудь медведь…
   – … и он будет последним, кого ты увидишь! – зловеще пообещал Рэ. – Зато пир будет на славу! У тебя тело сдобное, пышное, рассыпчатое, – для демонстрации ближайшей перспективы судьбы упитанного, раздобревшего светила науки он ощерился, выкатив глаза, и пощёлкал зубами. Но вдруг вспомнил, что впечатление лучше усваивается под музыкальное сопровождение: – Как там поётся? Бен?
   Тот мгновенно понял, какой репертуар имеет в виду приятель, и с готовностью явил вниманию слушателей свой неподражаемый вокал, от которого в панике разбежалась-разлетелась вся окрестная живность, если только не свалилась в обмороке, сражённая его руладами наповал:
   – На пир собралась племенная родня,
   Сувуху по кругу хлебает она.
   Лишь мне не подносят, хоть я на виду,
   Убили меня, но я ведь хочу-у-у-у-у! – гнусаво выводил Бен.
   Рэ подхватил, хохоча, подвывая и перевирая чёрный юмор туристов, который, казалось, дальше чернить было некуда:
   – Вот к вертелу крепят меня над огнём.
   Шипит моё сало, румянится в нём.
   Но в спешке штаны не стащили с меня,
   Испортится блюдо и вместе с ним я-а-а-а-а.
   Кай, загоревшись пакостничеством друзей, не смог остаться в стороне и влился в балаган, заблеяв по-козлиному:
   – Я слышу, как тело терзает копьё.
   Я горд, что им нравится мясо моё.
   Заключительные строки Бен исполнял соло, на бис:
   – Но жаль, что мерзавцы спалили штаны,
   Заначке в кармане теперь уж кранты-ы-ы-ы-ы, – а потом усердно кланялся под глумливый хохот своих подпевал, но бурных аплодисментов от неблагодарной публики так и не дождался. Если не считать кривых ухмылок и недвусмысленного кручения пальцев у висков.
   – А всё-таки, куда мы идём? – от музыкальных талантов коллег Артуру стало как-то не по себе, и он поспешил сменить тему. – Я думал – к озеру Гульпек, но оно в другой стороне, и от лагеря рукой подать.
   – Там деревня рядом, проходное место, – объяснял Грегор. – Для нас – ничего интересного. Воришке спрятаться негде. Мы идём в заброшенный скит. Он в лесу за озером. Там должны сохраниться землянка (на неё после смерти отшельника так никто и не позарился) да часовня.
   А Генри продолжил просвещать иностранного коллегу, в тайне надеясь заинтересовать и разухарившихся безобразников:
   – От святой молитвы в скиту забил родник. Чистейший, кристальный. Образовался ручей, который проторил себе дорогу к Гульпеку. Так что за святой водой люди далеко не ходят, набирают из ручья, возле озера. Дескать, не желают беспокоить дух святого старца. Надо же оправдать свою лень благородными помыслами.
   – Хороший у нас маршрут, – ухмыльнулся Кай. – Из «вражьей земли» – в святую! Мы – вроде перебежчиков. Как бы ду́хи из-за нас войной не пошли друг на друга!
   – Да уж! – Рэ не упустил возможности воткнуть шпильку. – Ты ценная добыча, за тобой на край света пойдут. Зазря что ль катали тебя на халявку да золотыми кладами потчевали?
   – От чего я, увы, богаче не стал, – сокрушённо вздохнул любимчик нечисти, – только синяки на спине нажил. До сих пор толком не разогнуться! Даже рюкзак, заметь, на одном плече несу.
   – Легко отделался. Благодаря твоим верным друзьям, – ввернул Бен. – И чем только ты бесноватым транзитникам приглянулся? Видать, богатым греховным опытом. Вот в скиту и будешь его замаливать да лбом поклоны мерить!
   – Если бы ты не был таким завистливым, Бен, – упрекнул грешник с солидным стажем, – я бы тебя любил…
   – Не надо меня любить! – поспешно отказался избранник от сомнительной награды и на всякий случай выставил защиту: – Моя жена страсть какая ревнивая, и рука у неё тяжёлая!
   – Да ведь ты не женат! – опешил Кай. Он даже остановился, хлопая глазами на невозмутимо-серьёзное лицо. Неужели он упустил столь интригующую страничку биографии приятеля?
   – Сегодня не женат, – признал очевидный факт Бен, даже не сбившись с шагу, и, предупреждая преждевременное злорадство оппонента, мстительно пообещал: – А завтра женюсь.
   – На ком, ес-сли не с-секрет? – выверт приятеля сработал, как ушат воды в костёр, зашипевший и выпустивший ядовитый пар. Что-то он не замечал подходящей кандидатуры на роль невесты раньше.
   – Да вон на той ёлке, – засмеялся Ян, – которую ему Ковбой выбрал.
   Пёс, убежавший вперёд по дороге, и правда, принюхивался к пышным игольчатым веткам, опущенным до земли, чем-то его заинтересовавшим, хотя вокруг таких же деревьев было полным-полно.
   Кай наконец-то смекнул, что его разыграли, и попытался реабилитироваться, чтобы приз победителя в словесной баталии не уплыл из-под носа:
   – Моя любовь платоническая, невинная. Только она не нашла ещё достойной кандидатуры.
   – А ты конкурс объяви, – издевательски предложил Рэ. – Типа: выбирается достойнейший из достойных на право обладания платонической, невинной любовью!
   Трёп набирал обороты, и Генри не выдержал:
   – Тьфу на вас! И впрямь, место вам на вражьей земле! А вы в святую прётесь! Хоть бы прикусили свои ядовитые жала!
   Баюр, возглавляющий шествие, остановился, поднял руку:
   – Стойте. Тихо.
   Ковбой, обнюхав ёлку, нырнул под неё, послышалось рычание, не слишком грозное, но настойчивое, а следом попискивание:
   – О-ой, о-ё-ой, куда? Брысь! Отстань!
   Вцепившись зубами в куртку, пёс вытащил на дорогу отбивающееся растрёпанное существо. Вязаная шапка съехала до бровей, на щеках – высохшие разводы от слёз пополам с пылью. На тропинке Ковбой разжал зубы, демонстрируя находку и довольно повиливая хвостом. А существо, не так чтобы сильно испуганное, но злое, стояло, запахнув полы куртки и придерживая их утонувшими в рукавах руками, и метало из-под насупленных бровей молнии, наблюдая за непрошенными гостями.
   – Где-то я уже видел этот фасон, – прищёлкнул языком Кай. – Не твоя ли это курточка, Бен?
   Бен молча кивнул, не сводя глаз с воришки.
   – Ты кто? – Ян подошёл к существу, сдёрнул шапку. Из неё выпало золотое облако спутанных волос и рассыпалось по лицу и плечам.
   – Не твоё дело! Отдай! – вынырнувшая из куртки рука вырвала шапку у Яна и прижала к груди.
   – Девица, – прошептал Бен.
   – Да ты, дивчина, нас не пужайси, – обрадовался новому объекту для шуток Рэ. – Мы до смерти не зъедим, тока понадкусаем.
   – Очень надо: бояться вас! А кто кого съест – ещё поглядим! – зазвездило ему в лоб злобное создание.
   Такого оборота никто не ожидал, и все дружно захохотали. Смеялись от души, заразительно и, глядя друг на друга, не могли остановиться. Девица сначала смотрела волком, но не выдержала, улыбнулась непроизвольно, а потом залилась безудержным смехом вместе со всеми. Это ещё более добавило куражу, и хохот длился до изнеможения. Ковбой смеяться не умел, но за компанию лаял без остановки, всласть.
   Отсмеявшись и обессилев, стали знакомиться. Девушку звали Кира. Её история была проста и стара, как мир. В деревне Озёрки, что рядом с Гульпеком, жили её родители. Отец, крутой нравом, после долгих безрезультатных уговоров решил-таки выдать строптивую дочку замуж «за хорошего парня». «Я не посмотрю, что ты учёная! Твоё бабье дело – детей рожать да семью пестать! Небось, в вашей академии все учёные женаты, тебе жениха не сыскалось? У меня на примете не хуже!».
   – Раньше-то я отшучивалась. А вчера отец запер меня в комнате, отобрал тёплую одежду и пригрозил: «Выйдешь отсюда только под венец!». Как же! Я ночью в окно и прямиком в лес, – Кира, рассказывая, привела волосы в порядок, заплела косу.
   – И не боялась замёрзнуть? – Бен ошалело провожал глазами плетёное золото, живой змеёй ползущее по спине девушки и обрывающееся где-то ниже пояса. Дойдя до кончика, он сконфужено кашлянул и отвёл взгляд.
   – Об этом я как-то не подумала. Добежала до часовенки, глядь, а там какой-то добрый человек оставил куртку, тёплое одеяло. Спасибо ему, иначе пропала бы я. А побитой собакой возвращаться не хотелось.
   – Значит, не ты стащила у нас вещи? – изумился Кай. – А я уж подумал: нашёлся воришка.
   – Так это ваши вещи? – смутилась девушка. Кража не числилась в списке её хобби, и она почувствовала себя неуютно в чужой роли. – А куртка чья?
   – Его, – Кай ткнул пальцем в грудь Бена, не отстающего от Киры ни на полшага.
   Длинные ресницы вспорхнули, и Бен задохнулся от синего взгляда, добровольно отдавая себя в волшебный плен. Девушка принялась снимать куртку.
   – Ни в коем случае, леди! – бурно воспротивился владелец раритетной одёжки. – Невозможно выразить мой восторг от сознания, что хоть и не я, но моя куртка обнимает ваши хрупкие плечи и дарит тепло.
   Кай фыркнул:
   – О как! Высоким штилем! Не верь ему, деточка! Этот змей соблазнил первородную деву, угостив её райским яблочком, под носом у наречённого жениха!
   – Завидки берут? – осадил его новоиспечённый галантный кавалер. – Помнится, кто-то завистливых не любил?
   – А ещё помнится, кто-то завтра жениться обещал? – мстительно напомнил Кай и со злорадной ухмылкой залюбовался отвисшей челюстью Бена. Но его торжество длилось недолго. Челюсть вернулась на своё место, а её хозяин повернулся к златовласой обладательнице его куртки:
   – Леди! Вы растопили лёд моего сердца и заставили его трепетать. Отныне моя жизнь принадлежит вам. Прошу вас, не кобеньтесь, станьте моей женой!
   Кира ответила быстро и твёрдо, без всякой задумчивости:
   – Я согласна.
   Вся команда, окружившая главных героев спектакля и с интересом ожидавшая кульминации диалога, ахнула. А Рэ как строгий режиссёр замахал руками:
   – Э, нет-нет! Так дело не пойдёт! Да вы что! Никакой интриги: пойди туда… добудь сама не знаю что… селёдку с золотыми перьями на худой конец… Ну, скажи им, Генри!
   И Генри сказал:
   – Традиционный сюжет рассчитан на то, чтобы держать интерес зрителя в тонусе, поэтому в комплекте с рыцарем предусмотрены подвиги и опасные приключения.
   – В самом деле, – включился в критику Кай, – как-то нереалистично выходит: убежала от утверждённой и одобренной кандидатуры жениха и тут же кидается на шею первому встречному.
   – Почему же первому встречному? – парировала новоиспечённая невеста. – Я Бена давно знаю. Каждый год вижу его на королевских конференциях. Только он на меня не обращал внимания. Всё учёные споры, идеи, гипотезы, эксперименты!
   – С такой косой?!! – ахнула мужская половина компании. Вернее, вся компания, исключая Лирбену и Ковбоя. Пёс косой не заинтересовался ни в малейшей степени. Она, хоть и напоминала с виду колбасу, пахла несъедобно.
   – Да вы что! На конференцию я для солидности делала дорогущую причёску! С такими, – палец Киры провернул в воздухе кругляшки, – загогулинами на макушке.
   Компания дружно взорвалась хохотом, послышались аплодисменты. А Рэ крикнул, перекрывая шум:
   – Браво! Как мало нужно, чтобы сделать слепой судьбу! А вот мимо твоей косы даже наш Бен не смог бы пройти мимо!
   Кира взметнула смущённый взгляд на нежданно свалившегося на её голову жениха и только сейчас осознала комичную нелепость своего положения. Испуг, потом весёлая карнавальная суета вокруг, смех, шутки сбили её с толку, и она наивно и искренно выпалила давнюю потаённую мечту. А теперь так стыдно перед Беном. Хоть сквозь землю провались! Да ещё в таком виде! А он как на зло глаз с неё не сводит. И что он теперь про неё подумает?
   – А ты, значит, в академии работаешь? – уточнил Грегор, и Кира обрадовалась, что можно сменить тему и хоть ненадолго повернуться к жениху затылком, чтобы справиться с зардевшимся лицом:
   – В Ардапагане. К родителям в гости приезжаю.
   – А я могу угадать твою специальность! – Кай сделал несколько пассов, но увидев перед носом хмурые брови Бена, решил отказаться от гипноза и ограничиться закатыванием глаз и имитацией утробного гласа чревовещателя: – Ты врач.
   – Как ты угадал?
   – Тоже мне прорицатель! – хмыкнул Рэ.
   – Проще простого, – рассмеялся Ян. – Все самые красивые женщины в академиях – врачи! – и отступил на шаг в сторону, пропуская Лирбену.
   – Лирбена, ты тоже врач?
   – Угу. По совместительству – шеф-повар. Будешь моей помощницей – поварёшкой.
   Дальше к святому источнику шли, болтая запросто, шумно, тесной сумбурной компанией, и заявились в святую землю в прекрасном настроении, не чувствуя усталости.
   Пока ещё было светло, прошлись по полянке, огляделись и захлопотали с обустройством лагеря. Всё вокруг заросло травой в колено, а местами – в пояс, так что землянку отшельника обнаружили не сразу. Она притулилась на краю: внутри пусто, от заброшенности её верх просел, осыпался и ощетинился осотом. Холмик, служивший крышей, демонстрировал глубокую ложбинку, в которой, наверное, скапливалась дождевая и снеговая вода, а потом просачивалась внутрь, так что из подземелья тянуло не только могильным хладом, но ещё сыростью и плесенью. Не удивительно, что не нашлось квартирантов, желающих поселиться в этой, с позволения сказать, келье, приняв эстафету от почившего святого старца. В таких неблагоустроенных жилищных условиях вряд ли удастся замолить свои и чужие грехи. Скорее – запятнать себя новыми, сквернословными. Мракобесы и те проигнорировали сие наследство, предпочтя более уютные местечки. Зато родник возле ели, в тени, заботливо обложенный когда-то камнем, по-прежнему исправно наполнял рукотворную чашу и вытекал ручьём в ложбинку, образуя быстрый, журчащий ручей. Вода в нём была кристально чистой и такой ледяной, что более трёх глотков никто не осилил, обхватив руками заломившие челюсти.
   Часовня – сруб из ошкуренных брёвен, почерневших в борьбе с непогодой, – стояла напротив землянки, на другом краю поляны, и разделяло их кострище. Избушка, угрюмая и крепкая, без окон, дверь плотно закрывается, чтобы зверьё не баловало, – идеальное место для уединения и святого покаяния. Пол земляной, устлан лапником, сверху на нём – одеяло.
   – Вот ты где, блудное создание! – возрадовался Рэ. – Как мне тебя не хватало в моей многотрудной и опасной походной жизни!
   Нашлись в углу и берцы Генри.
   – Ты здесь ночевала? – спросил Грегор.
   – Конечно, – Кира пожала плечами. – Здесь не так страшно. Ветра нет. Одеяло…
   – А не боялась, что хозяин одеяла придёт?
   – Я быстро уснула. Никто не приходил.
   Бартоломео посмотрел на Баюра:
   – А костёр?
   – Кира, – спросил волхв, – ты костёр ночью не разводила?
   – Нет. А зачем? Готовить мне нечего. Вот, нашла в кармане у Бена сухарь, запила прямо из источника.
   – Н-да, – волхв почесал затылок. – Головёшки совсем свежие. Кто-то жёг костёр, а ты спала и не слышала.
   Попытки угадать ночного посетителя были хилыми, не годились учёные в детективы:
   – Может, воришка приходил? За вещами. Да напугался свидетеля?
   – Он не станет костром привлекать внимания.
   – А ду́хи могут зажигать костёр?
   – Вряд ли.
   – Тогда… тогда…
   – Отец, наверное, – предположила Кира. – С него станется. А куда здесь бежать, да ещё ночью? Пришёл, убедился, что я в безопасности. Посидел у костра, покараулил, да и вернулся домой.
   Последняя версия была самой убедительной, на ней и остановились. Баюр молча согласился с остальными, но когда началась суета возле костра с ужином и в часовне с ночлегом, он с Ковбоем пошёл в лес вокруг поляны, что-то подозрительно высматривая.
   В часовне слышался смех и ехидная перепалка заскучавших было остряков:
   – Не топчитесь по лапнику, буйволы! – рокотал голос Бена. – Всю перину примнёте раньше времени!
   Латама можно было узнать по хозяйской предусмотрительности и мягкости приказа:
   – Не надо все одеяла стелить. Оставьте чем укрываться.
   А следом в поединок вступили, подхихикивая, ближайшие соратники жениха, Кай и Рэ:
   – Маловата хатка! Не влезем все. Ещё молодожёнам угол отгородить…
   – Бен, вам с какого боку?
   – Выбирай, где не дует. Не то застудишь жену в первую-то брачную ночь.
   – Ишь, обзавидовались! Нет бы, порадоваться за многострадального скитальца!
   – Уй! Ну и локоть у тебя! Как кинжал у Баюра! А с виду не скажешь…
   – Как же не завидовать? Не каждому фортуна жён выдаривает!
   – Как яблочко с ёлки прямо в руки!
   – Не надо нам угол! – хрипло буркнул жених. – Сегодня я ещё холостой. Сказал же: свадьба завтра!
   – Кто-то балует нас, ребята, – голос Яна был самым юным, узнаваемым. Сортировать факты и делать выводы стало делом привычным, почти машинальным. – Кая задарма покатали, да ещё кладом наградили. Бена женили на лесной красавице…
   – Завтра!
   – Ты чё, надеешься к утру одуматься? – вознамерился поймать приятеля на удочку Рэ.
   – Я?! – удивился жених не столько вопросу, сколько своему твёрдому намерению. – Не-е…
   – Тебе бы такое баловство! У меня вся спина в синяках, а Бена чуть к праотцам не сплавили! – заворчал Кай.
   Судя по звукам, обустройство общей постели пришло к завершению, и умаявшиеся труженики распростёрли свои бренные тела поверх одеял, экспериментальным методом проверяя её пригодность для нежных боков остальных коллег и заодно собственных.
   – Может, клад и жена – это компенсация за издержки сервиса? – предположил Латам.
   – А вор? – напомнил Бен.
   – Так нашлось же краденое! Радуйся, что не пришлось тащить на себе!
   – Сдаётся мне, Генри, что с логикой ты не дружишь. Мы ж сюда притопали, горя праведным гневом и жаждой мщения. А не будь вора – ковыряли бы себе Абелуны с лупой, сочиняя научные сенсации, – противоречивостью грешил не только Генри, просто он подвернулся под горячую руку, и Бен не упустил случая его припечатать.
   – У дарителя своя логика, – назидательно вразумил завтрашнего новобрачного Рэ. – Он смотрит ширше и длиньше твоего носа. Может, открытия тебе здесь припасены?
   – Вот! – радостно поддакнул Кай. – А ты своими рогами упираешься!
   – Чьими, говоришь, рогами?..
   У костра застучали половником в кастрюлю. Слова повисли в воздухе, а мысли переключились на пустые желудки. Застонали еловые ветки, освобождаясь от возлёгших на них учёных мужей, и дверь часовни распахнулась.
   Пока раскладывали по мискам долгожданное и парящее ароматами – особенно не приглядывались что, можно потом спросить: а что это было? – пока рассаживались у костра, глаза Бена приклеились к Кире и следовали за ней добросовестней тени. Он стоял неуклюжим столбом, на который все натыкались, забыв про еду и выпав из реальности.
   – Садись, Бен, – златокосая невеста вложила ему в руки миску. – На тебя все смотрят.
   – Ты правда не шутишь?
   – Мне не до шуток, тебя от голода ветром качает.
   – Я не об этом… о браке…
   – Брак? Неужели лягушка попала? – всполошилась Кира, заглядывая в миску. – Говорила ведь, воду из источника брать, а не из ручья. «Вода чистая, какая разница?»…
   – Кира!
   Она перестала дурачиться и подняла глаза на Бена:
   – Разве можно с этим шутить?
   Когда ложки дружно заскребли по дну мисок, Генри неожиданно брякнул:
   – Нам бы только ночь продержаться.
   – Продержаться? – подавился Бартоломео. – Я думал, мы спать будем. Ты что, запланировал сражение? С кем, если не секрет?
   – Говорят, отшельник по ночам сражался до изнеможения. Ночью здесь неладно, а днём – рай.
   – Но ведь Кира спала спокойно.
   – Кира спала. Но костёр кто-то жёг.
   – Лично мне, Генри, ты аппетит не испортил, – ухмыльнулся Кай, облизываясь и вымакивая куском оставшийся в миске соус. – Стыдись пугать прелестных дев, они способны обращаться в фурий. Тогда не то что чувырмырлу мало не покажется, но и нам станет не до сна. Я буду как Кира: спать сладким сном.
   – Да ты спишь, как мёртвый, – не вытерпел Рэ. – Тебя можно унести невесть куда – ты не чухнешься.
   – Попрошу с мёртвым меня не равнять. Успеешь ещё.

Глава 13
Искривление пространства

   В часовенке устраивались на ночлег, подсвечивая фонариком, чтобы не запутаться в руках-ногах. Теснота монашеской молельни позволяла лишь, вытянувшись в струнку, уместиться бок о бок всем, исключая Баюра (тот предпочёл провести ночь у костра: «Покараулю заодно»). Хорошо, хоть можно было вытянуться в полный рост.
   – Как в братской могиле, – вздохнул Кай. – Не пошевелиться.
   – Опять накликаешь! – Рэ приподнялся на локте, пытаясь разглядеть в темноте каркающего предсказателя. – Генри, ущипни его, мне не дотянуться.
   – Только попробуй! Живым я не дамся!
   – Считай, что это не Генри, а я.
   – Ну да! – отозвался Латам. – Он засветит мне фонарь и скажет, мол, не серчай, дружище, передай Рэ.
   – А ты и передай!
   – Хватит вам. Спите уже, – зашипела Лирбена.
   Рэ улёгся, но через мгновение снова заворчал:
   – Могила! Нашёл с чем сравнить! Ты там был?
   – Все там будем, – пообещал Кай.
   – Генри!
   – Ну что Генри? Я не карающий меч правосудия! Сам щипай!
   – Вот встану… Кстати! А как вставать ночью, если приспичит? Лично я в темноте не вижу.
   – Тогда терпи до утра, – посоветовал Грегор. – В лесу тоже темно.
   Наступила тишина. Перебранке явно не хватало голоса Бена, и она рассыпалась, как мозаика, в которой не доставало одного цвета. А Бен с замиранием сердца прислушивался к лёгкому дыханию Киры, положившей золотую голову ему на плечо, и нежно обнимал свою куртку, укутавшую спящую невесту. Куртка не возражала, хоть и не могла взять в толк, с чего бы это неласковый хозяин вдруг так полюбил её потёртый бок. Прежде он не проявлял такой трогательной заботы, даже когда она была новой.
   Ян уснул тотчас, как коснулся головой одеяла, и ничего не слышал. Бартоломео сопел и вздыхал, приспосабливаясь к жёсткому ложу и чувствуя, как сучковатые ветки впиваются в его спину, словно сговорившись с горластыми пустозвонами отгонять его сон всю ночь напролёт.
   Вокруг поляны раскачивали верхушками ели, шумели листвой дубы и берёзы, потревоженные ветром, где-то шебуршала ночная птица, а у костра было тихо. Баюр, побродив с Ковбоем окрест, оставил пса донюхивать кусты и тропы, а сам, завернувшись в одеяло, устроился на лапнике подле огня, позволив наконец уставшему телу с наслаждением расслабиться. Глубокий сон мгновенно овладел его сознанием, освобождая от тупиковых вопросов и проблем, сортируя жалобы ноющих мышц, запрятанные в подсознании догадки, несбывшиеся мечты, спутанные планы, профессионально врачуя всё, до чего удалось дотянуться. Окинув ревизорским взглядом состояние пациента и довольно ухмыльнувшись, сон разжал цепкие лапки и отлетел за круг света.
   Баюр открыл глаза. Костёр по-прежнему рвал тьму, весело приплясывая на поджаренных ветках и раскачивая ночные тени. Ковбой ещё не вернулся из ночного дозора. За деревьями слышались шорох и фырканье бдительного охранника, сующего нос во все норы… И вдруг волхв увидел неподвижную фигуру на бревне по другую сторону костра. Мужчина средних лет, в простой деревенской одежде молча смотрел на пламя, теребя в руках сухую ветку. Прошёл, незамеченный Ковбоем? Странно.
   – Ты кто? – Баюр сел, уставившись на незнакомца.
   Тот не смутился, не вздрогнул от внезапности пробуждения волхва и его вопроса, будто ждал их:
   – Местный я. Мимо проходил, заглянул на огонёк.
   Пёс прибежал и разлёгся возле хозяина, ничуть не интересуясь чужим человеком.
   – Ночью в лесу? Чего ж тебе здесь спонадобилось?
   – Одинокий я. Не спится.
   – А не боязно?
   Мужик наконец оторвал взгляд от огня и посмотрел на волхва, удивлённо приподняв бровь:
   – Столько годов тут жил… Этот лес родней отчего дома.
   Ковбой встал и крадучись направился в кусты, вытянув морду. Прыжок! Мелкая зверюшка юркнула в невидимую нору, не доставшись лохматому охотнику. Баюр отвлёкся на него, а когда обернулся к костру, гость пропал, будто и не было его здесь. Привиделось что ли?
   Волхв встал, подошёл к бревну. Возле него чёткие отпечатки ботинок, рядом сломанная ветка. Куда же он делся? Растаял во тьме лесной беззвучно, как дух бесплотный… Даже поговорить не успели.
   Дверь часовни тихо приоткрылась, Ян на четвереньках выбрался наружу. Поднялся на ноги, набрасывая на плечи куртку:
   – Смена караула. Так и не спал?
   – Уснёшь тут, – проворчал дежурный.
   – Кто-нибудь приходил?
   – Как тебе сказать…
   – Опять призраки?
   – И да, и нет, – Баюр пожал плечами и рассказал про ночного гостя. – Ковбой его видел, но никак не отреагировал. Как и раньше на призраков, помнишь?
   – Столько годов тут жил… – повторил Ян. – Да тут, кроме отшельника, и не было никого. Может, это и был отшельник?
   – Отшельник старый, с седой бородой. Я бы сразу догадался… Появился и исчез. Я было подумал – сон, но следы… Да и не спал я уже.
   – Вечно я провороню самое интересное. Хоть совсем спать не ложись, – подосадовал парень. – Кстати… а с чего ты взял, что старый и с седой бородой? Генри говорил?
   – Я и без Генри знаю. Все отшельники такие.
   Ян ухмыльнулся, покачав головой. Видимо, на этот счёт у него было другое мнение. Но спорить не стал. Кто их знает, тутошних праведников, каковы они с виду. Икон с них не писали. А бывшего хозяина провалившейся землянки только местные жители считали святым. Чтобы по официальным канонам причислить его к таковым, следовало потрясти общественность сверхъестественными знамениями, на которые старец, судя по всему, был не такой уж щедрый.
   – Если ему было что-то нужно от нас, появится снова, – уверенно заявил волхв. – А если так, от скуки – нечего и догадки строить.
   – Тогда заворачивайся в одеяло, можешь ещё покимарить, время есть. Я посижу тут. Разбужу, если что, – Ян подбросил в костёр веток, и пламя сразу подросло, с треском выпрыгивая из обугленного кострища в чёрную высь, словно хотело подпалить и её.
   Только он успел устроиться на бревне, а Баюр закрыл глаза, как ночную тишь разорвал грохот. Оба подскочили, обернувшись в сторону Абелунов. Затянутое тучами небо не пропускало ни малейшего проблеска света. Ни звёзды, ни Луна не могли пробиться сквозь пелену мрака.
   – Ты думаешь, весь наш лагерь завалит? – наконец выдохнул Ян. – Никогда не видел камнепада.
   – А я видел, – Баюр покосился на часовенку, откуда уже раздавались голоса. – Может, и не весь. Богиня уберегла нас от ужаса, а возможно, и смерти.
   – Что вы тут взрываете? – Кай, всклокоченный и помятый, выскочил в распахнутую дверь. Рэ вывалился следом, пихнув товарища в спину, чтоб не загораживал выход, и Кай от неожиданности упал на вытянутые перед собой руки. За ними выскочили все остальные. Грегор протолкался вперёд:
   – Что это было?
   В ответ загудело, и Абелуны разразились взрывными каскадами, следующими друг за другом, то замедляясь, то грохоча с удвоенной силой, словно с высокой горы неслась лавина камней, начинённых взрывчаткой, которые подскакивали, сшибаясь между собой, и разлетались осколками. И хотя по-прежнему ничего не было видно, катастрофа живо представилась каждому, словно происходила днём и на глазах.
   – Абелуны взбесились, – ответил Баюр.
   Грегор подошёл к нему вплотную:
   – Ты знал, – не спросил, а припечатал, – и нарочно увёл нас.
   Волхв не возразил, только молча посмотрел Грегору в глаза.
   – Наш лагерь! У подножия! – взвыл Бен.
   Тед угрюмо буркнул:
   – Оборудование, образцы…
   – А золото? Столько денжищ? – отозвался Рэ. – Всё под грудой камней?
   – Зато ты цел, – обернулся к нему Грегор. – Что? Мало?
   – Как бы вулкан не проснулся от этакой встряски, – забеспокоился Бартоломео.
   – Какой вулкан? – Кира отлепилась от рукава Бена и уставилась на толстяка.
   – Подземный. Мы обнаружили, – загордился тот.
   – Весёлые вы ребята: и золото, и вулкан…
   – Заметь: это далеко не полный перечень! – Кай геройски выпятил грудь, но всклокоченные космы, скомканная одежда не выдерживали роли, и фигура вышла уморительная. Кира прыснула в ладони.
   – Имущества экспедиции и начатых исследований жаль… – начал Латам, но Лирбена его перебила:
   – По крайней мере, мы в безопасности. Кончится камнепад, вернёмся в лагерь. Не может быть, чтобы ничего не уцелело.
   – Какие же мы молодцы, что пошли в эту сторону! – возрадовался Рэ.
   – А ты предлагал в горы! – уязвил его Бен. – Спасибо Ковбою.
   – Ну, нет у меня собачьего чутья. Уж извини.
   Спать уже никому не хотелось, беспорядочно бродили по полянке, не зная, чем себя занять. Баюр сел у костра, швырял прутиком в углях. Постепенно все стягивались к огню, рассаживаясь на брёвнышках. Абелуны, видимо, устав бесноваться в отсутствие зрителей, стали мало-помалу стихать, пока совсем не замолкли.
   – Кира, ты ведь родилась здесь, – начал разговор Баюр. – Часто в горах случались камнепады?
   – Были. Давно, – она улыбнулась Бену, который заботливо укутал её поверх куртки одеялом от коварной ночной сырости, приобнял за плечи. – Дед мой, Дарк, рассказывал, как они, мальчишки, после камнепада по горам лазали. Чего они там только ни находили! Он показывал мне сохранившиеся с тех времён разноцветные камешки, говорил: драгоценные, всю деревню нашу на них можно купить. Но я тогда ничего не понимала ещё, и впечатления они на меня не произвели. Потом, когда подрос, он отправлялся на вылазки вдвоём с другом, с Ольгером. Поговаривали, что Ольгера выгнали из университета. Уж за что, не знаю. Он вернулся к родителям и занялся самообразованием. Устроил себе лабораторию, опыты какие-то проводил, – воспоминания наплывали как-то беспорядочно. Но это мало беспокоило девушку. Она полагала, что слушателям всё равно, о чём она рассказывает, лишь бы скрасить бессонную ночь. И потому особо не напрягалась, говорила первое, что всплывало в голове. – А вообще их семейку недолюбливали, никто к ним не ходил. Считали их колдунами.
   Может быть, отсутствие задиристых шуточек ввело Киру в заблуждение, что слушают её вполуха и подрёмывают, ожидая рассвета. Да ещё Кай внёс свою лепту в это заблуждение, широко, по-драконьи, зевнув. За что и поплатился: какой-то зудящий комар прельстился распахнутым ртом, заставив его поперхнуться. Опрометчивый зеватель брезгливо сморщился и смачно харкнул на то место, откуда Латам предусмотрительно отдёрнул своё колено, чтобы не быть оплёванным.
   Кира хихикнула и с удивлением услышала вопрос, которого не ожидала:
   – Никто не ходил. Откуда же известно про лабораторию? – это Ян усомнился, который слушал её очень внимательно. Да и остальные, как выяснилось, за недостатком других занятий – тоже.
   – Так он чуть дом не спалил. Всей деревней тушили. Вот тогда и узнали.
   – А что за опыты? – продолжал интересоваться Ян.
   – Не знаю. Меня тогда ещё не было. Так, слухи ходят. Ольгер, кроме Дарка, ни с кем не водился, зато вдвоём они были не разлей вода. Всюду вместе. Дарк про опыты, может, и знал. Только я не расспрашивала. Маленькая ещё была.
   – А где сейчас твой дед? – Баюра рассказ Киры чем-то зацепил. – Живой?
   – Никто не знает, – вздохнула девушка. – Когда Ольгер, старый уже, ушёл в скит, Дарк часто к нему ходил. Иногда брал меня с собой. А однажды ушёл один и не вернулся. Долго искали его. Весь лес прочесали до самых Абелунов – не нашли.
   – Постой, – вдруг оторопел волхв. – В скит ушёл. Так Ольгер и есть тот самый отшельник?
   – Ну да. А вы не знали? – неподдельно изумилась Кира. Она-то думала, легендарные слухи об отшельнике и притянули сюда учёных. – Кстати, и Ольгер пропал тогда же. Но про него сказали: «вознёсся святой старец» – да в память его часовенку поставили.
   – Ну, дела! – Кай поскрёб макушку. – Значит, мёртвыми их не видели? – вычленил он из рассказа главное, что говорило отнюдь не о дремотном состоянии, а напротив, о профессиональном внимании исследователя. – И сколько с тех пор прошло?
   – Лет пятнадцать.
   За разговором не заметили, как посветлела вдали полоска неба. Наступало утро.
   – Что-то под ложечкой сосёт, – поёжился Рэ, заглядывая Бену в глаза. – Ты не знаешь, отчего это бывает?
   – Да у тебя бывает по любому поводу, – не моргнув глазом поставил диагноз Бен. – От недосыпа или пересыпа. От зависти, от словоблудия и воздержания от оного, от голода, от обжорства, от…
   – Стоп! Я уже выбрал! Благодаря твоей блестящей эрудиции. И как только у тебя в голове помещается столько скверны?
   – Я ещё не всё перечислил, – злорадно оскалился друг.
   – Ты изрёк главное: от голода! Скажи ему, Кира как врач, что с голодом шутки плохи. Родина не простит вам гениального учёного во цвете лет, безвременно почившего голодной смертью и не оставившего напутственного завещания. Святой Ольгер, и тот, наверняка, написал в сакральных свитках обращение к страждущим прихожанам. И я даже могу своим внутренним оком его расшифровать. – Рэ закатил глаза и трагическим голосом прочёл по слогам, ведя пальцем по невидимой бумаге: «Вку-шай-те ре-гу-ляр-но, ча-ды, сыт-но и с нас-лаж-де-ни-ем! И об-ря-ще-те щась-тье!».
   – В самом деле, пора что-нибудь съесть, – вдохновился идеей Бартоломео.
   – Вот Артур меня понимает! – обрадовался симулянт. – Он тоже гениальный учёный!
   В стороне загремела опрокинутая посуда: котелки и миски раскатились по траве, а вдогонку им Лирбена, приступившая к кухонным обязанностям, досадливо выкрикнула:
   – Кто-нибудь поможет мне, наконец?
   – Сейчас! Одну минуточку! – подорвалась Кира, сбрасывая с плеч одеяло, но бросилась в другую сторону.
   Бен немедленно вскочил за ней, но она остановила:
   – Не ходи за мной. Я мигом, только в кустики, – и сиганула за пределы полянки, скрывшись за деревьями.
   Свет, идущий от горизонта, безжалостно крошил, как хозяйка капусту, сизую хмарь, застоявшуюся на лесном островке, но та не торопилась убраться восвояси, а маскировала утро грязновато-серым налётом, загораживая восходящее солнце. Налетающий ветер метлой выскребал небосвод и гнал её, вынуждая вытягиваться, она не выдержала и лопнула. Рваные края поползли врозь, а в прореху брызнули яркие лучи. Один луч, презирая коллективное направление света, прямо и ровно пересекал густые кроны, а заодно и собратьев своих, падающих с неба, и уходил из поля зрения.
   – Что за… чертовщина, – пробурчал Баюр, с беспокойством следя за траекторией луча, который вдруг погас.
   – Пора бы уже вернуться, – оглянулся Бен вслед Кире.
   И волхв вскочил, стрелой метнулся за деревья, скрывшие девушку. Ковбой, будто только этого и ждал, мгновенно сиганул за ним. За спиной тут же послышалось дыхание Бена и Яна, бросившихся вдогонку. Продравшись через частокол стволов, они выбежали на опушку и обнаружили её совершенно пустой, не считая кустов по окоёму.
   – Кира! – крикнул Баюр.
   – Где ты?!
   – Отзовись! – раздалось у него за спиной.
   – Гав!!! Гав!!!
   Но в ответ только недовольная сорока укоризненно затрещала, вспорхнув с ветки, и скрылась в лесу. Не переставая окликать девушку, поисковая группа обошла поляну и разбрелась по лесу, вламываясь в кусты, спускаясь в низинки, заросшие бурьяном, взбираясь на пологие холмики и обшаривая глазами всё вокруг. Снова все собрались на опушке с растерянными лицами, не находя объяснения случившемуся. И вдруг давешний луч, так обеспокоивший Баюра, опять пробился сквозь кроны деревьев, упёршись в кусты, и замер.
   – Стоять! – волхв вытянул руки, преграждая путь рванувшимся было к золотистой дорожке друзьям.
   – Это что за хрень? – Бен чуть не повис на руке Баюра, но послушался и остановился.
   – Пока не знаю. Ясно только, что место не простое.
   – Место как место, – буркнул расстроенный жених. – И как нам теперь быть? Сначала украли пожитки, теперь Киру, – внутри у Бена бешено клокотало, и он едва сдерживался, чтобы не выплеснуть праведный гнев на подвернувшихся под руку друзей.
   – А вы не заметили ничего странного, пока здесь бродили? – вдруг спросил Баюр, как-то подозрительно щурясь.
   – То есть? Ты на что намекаешь? – насторожился Ян.
   – Ну… не показалось вам, что тропа под уклон преодолевается труднее, чем подъём? И наоборот. Поднимаешься легко, будто бежишь с горы.
   – Я не заметил, – фыркнул Бен. – Мне было без разницы.
   – Да, – Ян сдвинул брови, припоминая. – Кажется, что-то было.
   – Можем проверить, только не пересекайте луч.
   – А что в нём такого? – вспылил Бен. – И к чему всё это? Надо Киру искать!
   – Я этим и занимаюсь! – разозлился Баюр на учёного жениха, вдруг утратившего аналитические способности и прущего к цели напролом, как последний дикарь. – Только ломиться через лес разъярённым кабаном бесполезно. Ты ещё не понял?
   – Не спорь, – взял за рукав товарища Ян. – Баюр знает, что говорит. Лучше делай, как он велит. Лечить надо не болезнь, а её причину.
   – А мы что – врачи? – огрызнулся Бен, тем не менее послушно следуя за волхвом, которого понесло куда-то за деревья по склону.
   – Почти, – ответил ему в спину Ян. – Только упёрлись в результат, а надо найти источник, причину, из которой вытекает этот самый результат.
   Обнаружив небольшой овражек, Баюр велел по очереди спуститься в него и выбраться наверх. Ковбой не стал подвергать себя сомнительному эксперименту, а, вывалив язык, сидел на краю спуска и с интересом наблюдал за курсирующими туда-сюда мужчинами с непонятными намерениями.
   – Да, – нехотя и с удивлением признал Бен, – впечатление такое, что спуск и подъём поменялись местами. И что?
   – А то! Думаю, мы попали в зону искривления пространства, – помрачнел волхв.
   – И времени, – добавил Ян. – Пространство и время спаяны, друг без друга не существуют.
   – А при чём тут луч? – насупился Бен.
   – Это надо выяснить в первую очередь! – волхв круто развернулся и быстро зашагал в скит, бормоча себе под нос: – Ах, Ольгер, Ольгер… Опыты, говоришь?.. Ну-ну, посмотрим…
   У костра застыла тишина и неподвижность, как перед бурей.
   – Что так долго? – в голосе Кая не угадывалась привычная насмешка, скорее – дурное предчувствие.
   – А где Кира? – Лирбена подбежала к Баюру, надеясь по выражению глаз догадаться об опасности.
   Волхв отстранил её:
   – Не нашли! – и направился к Грегору.
   – Постойте! – вдруг осенило Бартоломео. – Может, она просто убежала домой? Пойти в деревню и проверить?
   – Из-под венца?! – язвительно усомнился Рэ. – Бен её не принуждал. Она с радостью согласилась.
   – В деревню нечего и соваться, – согласился Генри. – Переполошим родителей. Надо искать самим.
   – Грегор, видишь луч? – Баюр торопился и потому вместо объяснений диктовал чёткие указания, а Грегор знал, что тот командует только в исключительных случаях, и потому не возражал, не расспрашивал, а запоминал. – Он как-то связан с исчезновением Киры и отражается от чего-то. Мы – я, Бен, Ян – должны выяснить, от чего. Там, – волхв кивнул через плечо в сторону опушки, – зона искривления пространства. Вы остаётесь здесь – на случай, если Кира появится. В лес не заходите далеко. И ни в коем случае не приближайтесь к лучу! – махнув друзьям рукой, он рванул по тропе, бегущей параллельно воздушной золотистой дорожке, будто прочерченной по линейке. Бен и Ян – за ним. Ковбой легко обошёл всех троих и первым исчез в зелени.
   – Э-эй! Я с вами! – Рэ, не дожидаясь возражений, бросился следом. Никто и слова вымолвить не успел, только буравили взглядами опустевшую тропинку.
   – Слышали? – Грегор окинул взглядом оставшихся у костра. – Касается каждого! Без всяких шалостей и самовольства, – и он выразительно посмотрел на Кая.

Глава 14
Ольгер

   Баюр бежал быстро, не оглядываясь, за спиной отчётливо слышался топот трёх пар ботинок и прерывистое дыхание. Он боялся, что луч вдруг погаснет и источник его отражения скроется от них. Тропинка была не той, которой они шли в скит, широкой, по которой можно было шагать вдвоём, а то и втроём. Эта была для одного путника, но утоптанная и прямая, без всяких поворотов, следующая за лучом, будто кто-то годами её прокладывал и ходил туда-сюда регулярно. Она бежала в стороне от лагеря экспедиции, так что его с тропы видно не было, только в просветы между макушками елей выглядывали каменные пики нагромождённых камней ночного камнепада.
   По дороге Бен и Ян рассказали Рэ подробности своего похода на опушку. Никаких версий, догадок озвучивать не стали, ибо они были настолько размыты и неопределённы, что сами в них путались и сомневались.
   Вчерашняя дорога в скит, учитывая повороты, неспешный шаг, остановки, заняла больше половины дня, нынешний же марафон по кратчайшей прямой укладывался в час с небольшим. Вот тропа упёрлась в берег озера и остановилась, а луч тянулся над водной гладью дальше, к Абелунам.
   – Ещё вчера здесь было сухое дно, – волхв взглянул на запыхавшихся друзей. – Если бы не озеро, мы и дальше бежали бы по тропе.
   – Ничего, – Бен решительно повернул на дорогу. – Мы не гордые, можем и в обход. Главное – луч не гаснет!
   Они побежали дальше, не сводя глаз с ровно льющегося солнечного потока, боясь, что он исчезнет, стараясь запомнить его направление, чтобы в случае чего отыскать источник света.
   – Мы бежим к Чертову отрогу, – выдохнул Рэ.
   Ему никто не ответил. И так было очевидно, что впереди, перед отвесной скалой с пиратской пещерой внутри, их ждёт знакомая площадка, где они наблюдали миражи, а Бен дурашливо изображал гида.
   Обогнув чёрный скалистый зуб, Баюр встал, как вкопанный. Друзья чуть не врезались в него, сумев вовремя увернуться, и встали по бокам.
   На упомянутой площадке лежали груды камней. Ковбой деловито обходил их, обнюхивая по очереди. Некоторые разбились в крошку и превратились щебень, размеры других не сулили ничего хорошего тому, кто оказался бы здесь во время камнепада. А в гладком монолите на высоте человеческого роста был вмурован плоский камень густого чёрного цвета с серебристо-перламутровым блеском. В центр камня упирался золотистый луч, следом за которым бежали друзья.
   – Обсидиан! – определил Рэ. – Откуда он здесь взялся? Прошлый раз его не было.
   – Такой огромный! Цельной глыбой! – Ян внимательно разглядывал находку. – Радужные прожилки по краям… Так закрепить его мог только человек. Но кто? А главное – зачем?
   – Он здесь давно, а мы не видели его, потому что скрыт был плитой, как дверью, – Бен пнул валяющуюся под ногами скальную плоскость. – Видите? Вместо петлей какие-то хитрые приспособления.
   Приглядевшись, все согласились. По краям обсидиана видны были выбоины, в которых, вероятно, и держались крепления, но камнепад расшатал и выбил «дверь».
   – Э-э! Да он вогнутый! – присвистнул Рэ, отходя в сторону, чтобы взглянуть под углом.
   – Осторожно! – придержал его Баюр. – Не попади в луч.
   – А что это, в самом деле?
   – Зеркало. Магическое, – уверенно определил волхв. Теперь он и сам уже в этом не сомневался. – Не только колдуны да алхимики с древних времён использовали зеркала, чтобы заглянуть в будущее или прошлое, получить ответы на неразрешимые вопросы. Цари и даже учёные пользовались подобными зеркалами.
   – Оно здесь что, с допотопных времён? – удивился Рэ, прищурившись и разглядывая реликт.
   – Вряд ли. Умельцы всегда найдутся, во все времена, – со знанием дела ответил Бен. – А соблазн велик. Эта штука сделана мастером… и отполирована. Но кому она здесь, в горах, понадобилась?
   – Может быть, Ольгеру? – вырвалось у Баюра.
   Имя старца почему-то не вызвало удивления друзей. После Кириного рассказа каждый сам про себя засомневался в его смерти, хотя вслух предположений строить не отважился, чтобы не стать наживкой для острословов, и ожидал, что эту роль примет на себя кто-то другой.
   – Почему из обсидиана? – выбор камня показался Бену подозрительным.
   – Обсидиан – камень магов, в особенности чёрный… – начал Баюр.
   – Опыты! – вспомнил Рэ. – Семейка колдунов. Отец, небось, обучил.
   – … невероятно сильный камень. Он накапливает энергии, способен отражать сильный свет. Маг использует эти энергии, управляет ими.
   – Где же он раздобыл это сокровище? – не унимался Ре. – Да ещё с такими габаритами? Ведь не наколдовал же?
   – А подземный вулкан? Забыл? – напомнил Ян. – Там целые берега гейзеров выложены опалом и обсидианом.
   А Бен уже еле сдерживал раздражение:
   – Очень познавательная экскурсия! Зачем мы здесь, Баюр? И что нам делать?
   – Ждать, – спокойно ответил волхв. Собственно, друзья и не расходились никуда. Как остановились на точке прибытия, так и топтались на месте, не видя смысла шнырять по кустам и расщелинам, раз уж искомый феномен сам возник перед ними во всей красе.
   – Чего?! – хором возопили оба приятеля (Ян воздержался). Такое единодушие было большой редкостью у вечных спорщиков и даже в этой нестандартной ситуации вызвало усмешку.
   – Маг вот-вот появится, – обещание было столь уверенным, будто Баюр загодя договорился о встрече. Или был ясновидящим.
   – Какой маг?
   – Думаю, это Ольгер, – от удивления никто не вымолвил ни слова, а предсказатель продолжил: – Мы раскрыли его тайну, труд всей его жизни под угрозой.
   – Тайну? Вот с этого места поподробней, – насторожился Рэ, – не хотелось бы выглядеть перед хозяином невеждой неподкованной.
   – За достоверность версии не ручаюсь. Всего лишь мои предположения…
   – Извинения опускаем! – нетерпение Рэ выходило из берегов. – Короче?
   – Обнаружив зону искривления пространства, то есть нашу опушку, Ольгер придумал, как с помощью энергии управлять пространством и временем. Выручил подземный вулкан, где он вырезал обсидиановую плиту. Изготовил вогнутое зеркало и установил его так, чтобы оно, вбирая солнечную энергию, посылало луч на опушку. Вы это видели.
   – А ты не преувеличиваешь возможности старца? – язвительно скривился Рэ. – Вряд ли ему под силу такой титанический труд.
   – Тогда он ещё не был старцем, – догадался Ян. – В скит он ушёл, когда работа была закончена. К тому же, Дарк не мог остаться в стороне.
   Бен заинтересовался идеей и помог её развить:
   – Такой мастерюга, наверняка, придумал способ облегчить труд.
   – Дальше! – пришпоривал Рэ. – Как это работает?
   – Луч посылает мощный энергетический пучок в искривлённое пространство, преобразуя время.
   – В прошлое! – выдохнул Рэ. – Гениально!
   – Не настолько далёкое, чтобы не стать ребёнком, – волхв предостерегающе выставил ладонь, словно пытался ею остановить взбурлившую фантазию своих спутников. – Маг возвращает себе молодость.
   – Выходит, Ольгер и Дарк живы, – сделал вывод Ян. – Просто отодвинули для себя время назад.
   – Совсем не просто! – Рэ сияющими глазами воззрился на друга. – Ты только прикинь, Ян, какой тонкий расчёт! Змеиная мудрость! Малейшая оплошность, шаг влево-вправо – и ты младенец! А то и хуже: ещё не родился! – он чуть только не приплясывал на месте от восхищения безвестным гением. – Это ж ювелирная работа!
   – А Кира? – Бен броненосцем шёл против волн и фонтанов восторга. – Жива?
   – Кира… – с запинкой ответил Баюр, – возможно, сейчас общается с дедом. Только…
   – Она стала ребёнком? – простонал Бен.
   – Там!!! – успокаивал его Рэ. – А к тебе вернётся прежней!
   – А вернётся? – в его голосе было столько отчаяния, что, не знай его друзья на все сто, подумали бы, будто верный супруг прожил с Кирой долгую жизнь в любви и согласии, а не познакомился всего лишь вчера.
   Баюр не стал кривить душой:
   – Если её отпустят.
   – Браво, Баюр! Великий детектив! – голос за спиной заставил вздрогнуть и обернуться.
   Прямо в луче стоял маг, ожидаемый и всё же внезапный. Ковбой дружелюбно смотрел на него, как на старого знакомого, одобрительно шевеля хвостом, не проявляя ни малейшей тревоги. И чем только этот прохиндей сумел заслужить у пса такое доверие? Вот ведь и ночью никак не выдал его присутствия, ни рычанием, ни лаем. А теперь и вовсе отошёл в сторонку и лёг в теньке, предоставив людям самим разбираться в ситуации.
   – А-а, местный? – признал Баюр. – Я полагаю, Ольгер?
   – Догадливый… – похвала «мага» звучала искренно и дружелюбно, без издёвки. И вообще, никакой агрессивности к чужим людям, сунувшим нос в его секреты, он не проявлял.
   При дневном свете он выглядел ещё моложе, чем ночью у костра. Смотрел смело и уверенно, без тени замешательства. Умные глаза искрились смехом, он окинул взглядом встревоженных друзей и беззлобно улыбнулся:
   – Ну, чего вы здесь столпились? Идите к своим. Они там места себе не находят. Успокойте их. А что видели – забудьте.
   – То есть как? – взревел Бен. – А Кира?
   – Она в безопасности, – легко, как само собой разумеющееся, сообщил Ольгер, подняв глаза к зеркалу на скале и оценивая причинённый ему камнепадом ущерб. – Дед соскучился по внучке. Захотел повидаться.
   – Вы её отпустите?
   – Как она решит сама. Не пожелает – не выталкивать же силой.
   – О, боги! – в отчаянии взвыл Бен, а Рэ ухватил его за сжатый кулак, опасаясь, как бы взбешённый друг не накостылял колдуну за его зеркальные фокусы.
   – Безбожников они не слышат, – лукаво изрёк Ольгер. Потом, догадавшись о причине его раскалённого беспокойства, добавил в утешение: – Её память осталась при ней, если тебя именно это беспокоит. Вот и посмотрим, насколько ты ей дорог. Коли вернётся – береги её. Она – истинное сокровище. Мы в обиду её нипочём не дадим.
   Баюр слушал молча, с интересом изучая «старца», Ян встал рядом и тоже не вмешивался, наматывая сказанное на ус.
   Считая разговор оконченным, Ольгер повернулся к груде камней и, достав из кармана чёрный обсидиановый шарик, протянул его на ладони к «двери». Она стала медленно подниматься, а ладонь, совершая круговые движения и катая шарик, поправлять её, поворачивать. Выровнявшись с зеркалом, «дверь» с глухим щелчком вошла в пазы и запечатала тайник, сгладив поверхность скалы, так что почти не осталось следов. По крайней мере, тем, кто не видел зеркало открытым, будет невдомёк, что в скале есть какой-то секрет.
   – А ты не боишься, что мы… – Баюр подбирал выражение помягче, – тайну твою не сохраним?
   – Я наблюдал за вами со дня приезда и убедился, что вы люди порядочные. И умные. Нет! Не боюсь.
   – А вдруг?
   – Я ведь зла не творю. Никому не мешаю. Как и вы, верно? – и вдруг рассмеялся: – А Киру мы и не думали красть. Камнепад виноват, вышиб заслонку. Девочка случайно попала в луч, – невинно развёл руками, дескать, стечение обстоятельств.
   Он обезоруживающе откровенно глядел прямо в глаза волхву, а потом вдруг рассыпался золотистой пылью. Изумлённые зрители, открыв рты, воззрились на оставшуюся от мага солнечную точку, которая вспыхнула и унеслась обратно за лес, куда ещё недавно был обращён луч.
   – Не стал даже уговаривать, – обиделся Рэ. – Мог хотя бы попросить.
   – Бесполезно, – откликнулся Ян. – Понадеялся на нашу рассудительность.
   – Да-а, – ухмыльнулся Рэ, – рассуждать мы горазды.
   И тут же был огорошен предположением:
   – Да испугался он тебя, не иначе.
   – Меня?! – кажется, сильнее огорошить профессионального насмешника было нельзя. Всемогущий гений, повелевающий скалами манящим пальчиком… да что там!.. держащий в узде время и пространство! Чем ему может быть опасен скромный учёный, каким этот маг не был даже в студенчестве?
   Ян забавлялся, откровенно любуясь выкатившимися из орбит глазами неуязвимого острослова:
   – Конечно! Бросишься, как хищник, и растерзаешь.
   Ошарашенный Ре, утратив дар речи, только давился вопросами:
   – Я?!
   – Ты так откровенно открыл рот, глядя на него, и щёлкал голодными зубами… Даже я забеспокоился… А он тем более поспешил сократить визит вежливости.
   – Кстати о голоде! – пришёл в себя Ре, показав Яну кулак. Если б тот не застал его врасплох под впечатлением от увиденного, он бы сразу раскусил его подначку. – Мы ведь не позавтракали! Прислушайтесь, как поют ваши желудки! Предлагаю возвращаться прежним темпом! Не то схарчуют наш пай. Знаю я их! Только отвернись…
   – А что же Ковбой? – спохватился Бен, с сомнением и укоризной глядя на пса. – Неужто не учуял? Этот хрыч наблюдал нас с самого приезда…
   – Сумел найти подход. Даже к нашему неподкупному стражу, – реабилитировал свою догадливость Рэ. – Хитрый бес предусмотрительно успел наладить с ним отношения загодя, чтобы потом проблем не возникло. Ты что, не видел его колдовские штучки?
   А Ян согласно добавил:
   – Гениальность, как правило, не ограничивается однобоким проявлением. Чаще всего она многогранна, – не признаваться же им, что кругом полно невидимых духов, которых пёс враждебными не признаёт. А Ольгер давно жизненный путь завершил, так что и его по земным меркам можно смело причислить к духам.
   Баюр потряс за плечо Бена, вконец сокрушённого, потерянного.
   – Вперёд! Дальше – самое главное. Уж тебе-то никак нельзя пропустить.
   Обратно бежали молча, слышался только топот на тропе да тревожные вскрики птиц, оповещающих лес о мчащихся людях, от которых ожидать можно чего угодно, осторожность не помешает.
   – Стой! – услышал на бегу Баюр и оглянулся.
   Рэ склонился над Беном, сидящим на земле.
   – Ноги не держат, – пробурчал бледный жених. – Давайте без меня.
   – Да ты что?! – вскипел Рэ. – Капитуляция не наш козырь!
   – Вернусь… а её нет…
   – Где твоя логика? – набросился на него Ян. Сграбастал в кулак волосы на макушке, рывком поднял лицо, чтобы не смел отвести взгляд. – Иссяк аналитический дар? Она же призналась, что обхаживала тебя на конференциях!
   – Да! – подхватил Рэ, пытаясь за подмышки приподнять друга. – А предложение приняла с лёту, не задумываясь! Уф! Ну и бугаина! – оторвать от земли не удалось, чуть живот не надорвал.
   – Ещё и прощения будешь просить, – ехидно подмигнул Ян.
   – За что? – опешил Бен, не трогаясь с места.
   – Не тонкий ты человек! Толкуй тебе прописные истины, – распекая друга, Рэ, обходил его с разных сторон, прикидывая, за что бы ухватиться… эх, сюда бы Теда! – Прикинь, невеста вернулась, а жених – тю-тю, сбежал из-под венца.
   – Я же её искал! – кажется, подействовало: карябнуло за живое. Без всякой помощи Бен вскочил на ноги.
   – Перед прокурором будешь оправдываться. Может, ты удрал, – разводил руками Рэ, как дирижёр, – а мы гонялись за тобой, чтобы бросить к ногам наречённой.
   – Когда-нибудь я тебя прирежу! – Бен оттолкнул балагура и бросился вперёд, опережая волхва.
   – Откуда и силы взялись! – хохотнул Ян.
   – Велика мощь слова! – Рэ хвастливо поднял большой палец, торжествуя победу.
   – И злости, – добавил Ян.
   В скит прибежали, когда уже перевалило за полдень. На поляне стояла похоронная тишина. Кай поднялся от костра, шагнул навстречу и, вытянув шею, спросил вполголоса:
   – Ну, что?
   – И он ещё спрашивает! – набросился на него Рэ. – Кто требовал реализма?! Опять накликал!
   От неожиданной атаки Кай открыл рот и замер. Придя в себя, он ринулся в бой:
   – Это ты селёдку с золотыми перьями заказывал! Интриги ему восхотелось!
   Баюр встал между ними, поднял руку, как судья:
   – Петушиные бои откладываются! – потом обернулся к Грегору: – Без изменений?
   – Как видишь, – пожал тот плечами.
   Лирбена подошла поближе:
   – А луч пропал. Сам…
   – Что будем делать, Баюр? – Генри с Артуром, помогавшие Лирбене, встали рядом, замкнув круг.
   – А что у нас на сегодня запланировано? – по-будничному спокойно осведомился тот.
   – Свадьба, – всхлипнула Лирбена.
   – Свадебный обед готов?
   Она кивнула, не поднимая головы.
   – Значит, будем справлять свадьбу! – захлопал в ладоши, призывая всех к вниманию: – Званые гости, прошу не расходиться…
   – А незваные?
   – …незваные тоже. Жених и невеста вот-вот осчастливят нас своим присутствием! – пнул Бена ногой и зашипел: – Приведи себя в порядок, орясина, испугаешь невесту.
   Бен метнулся в часовню, и, пока «гости» рассаживались у костра, вживаясь в роли, успел переодеться. И хоть до свадебного вида не дотягивал, но был чистый и причёсанный. Вот только маску недоумения согнать с лица не смог.
   Свадебное угощение в передаваемых мисках поплыло по кругу костра. «Гости» с преувеличенным восторгом хвалили свадебный пир, утончённый сервис, красавицу-невесту и мужество жениха, погоду, друг друга за внезапно обнаруженные таланты и качества, а в глазах у всех читалась уверенность, что они инсценируют бред.
   Бен демонстрировал застывшую улыбку счастья. Пожалуй, только Рэ не сомневался в успехе розыгрыша. Он постучал ложкой о миску Кая (сначала хотел о лоб, но лоб воспротивился, натянув на себя гневно выпученные глаза, и Рэ разочарованно поменял тактику):
   – А теперь внимание, дорогие гости! Выход невесты! Три, четыре: Ки-ра!
   Хор немедленно подхватил, дружно и искренно, Дед Мороз лопнул бы от зависти на месте: такого пламенного зова он не слышал никогда:
   – Ки-ра!!! Ки-ра!!!
   Бен впился глазами в уже протоптанную тропинку среди травы, по которой утром упорхнула невеста. И… если бы ясным днём небо упало на землю – эффект в разы был бы слабее… из-за дерева показался роскошный сноп цветов, за ним пряталась обворожительная улыбка Киры. Сорвавшись с места прямо через костёр, который брызнул искрами и угольками в визжащих гостей (как же без фейерверка!), он на кого-то наступил, споткнувшись о бревно, бревно качнулось, свалив в кучу-малу сидящих на нём, а теперь орущих на все лады, и схватил невесту в охапку.
   – Горько! – крикнул Баюр.
   Гости поднялись с земли и, забыв об ушибах и изощрённых претензиях к сумасшедшему жениху, ошалело уставились на новобрачных, выполняя неслышимую команду «замри».
   Наконец Бен оторвался от поцелуя, чтобы оглохнуть от восторженных криков и аплодисментов.
   – Да-а! Такой свадьбы я ещё не видел! – потирал отхлопанные ладони Артур.
   – Учись, профессор! – рука Рэ вальяжно возлегла на плечи толстяка. – Только лаборатория жизни способна изумить учёного, привыкшего колдовать в пробирках.
   Бен вёл Киру к костру, на ходу расправляя смятый объятиями букет, на который с удивлением таращились его друзья: цветастое лето давно отшумело, а осенняя пора обрядилась плащом увядания, повергающего шелест и щебет в анабиоз, как в обморок.
   Баюр обнял подошедшую пару, поздравляя, и посетовал:
   – Жаль, колец нет.
   – Есть! – опомнилась Кира и разжала кулачок.
   Два колечка из радужного обсидиана блеснули круглыми отполированными боками на ладони. Она посмотрела на Бена:
   – Дарк благословляет нас.
   Кольца рассматривали все, осторожно трогали пальцем, чтобы убедиться в их материальности, а когда молодые одели их друг другу, удивлялись точно угаданному размеру. У костра пошумели ещё, празднично, весело, даже пели. Кай и Рэ дуэтом уморительно изображали аккомпанемент, дудя в кулаки и барабаня по кастрюле (детская музыкальная школа не дала маху, оправдала прилежание оболтусов). Мелодия угадывалась с лёту, хором подхватывали мотив, с хохотом перевирая слова известных песен, на ходу присочиняя соответствующие дню рифмующиеся подробности. А когда фантазия буксовала, Артур высвистывал пробел, как чижик, выручая концерт. Ковбой, довольный заварухой, лаял невпопад, сбивая и без того не слишком искусное пение. Мужчины с суровыми лицами басом гудели шутейные куплеты, заставляя молодожёнов безудержно хохотать. Изнемогая от смеха, обессилевшие артисты и зрители в одном лице повалились в траву возле костра, требуя продолжения банкета. Оставшийся праздничный обед уже не доедали, а дожирали.
   – Как выматывает коллективное веселье, – опыхивался Кай. – Будто марафон пробежал!
   – Будет тебе и марафон, – пообещал Бен. – По сложившейся традиции выполним твоё желание!
   – Э-э! Ты на что намёкиваешь?
   Баюр опять захлопал в ладоши:
   – Господа приглашённые и молодожёны! Пришло время складывать вещички в дорогу! Пора и честь знать!
   – В какую дорогу? Ты спятил, Баюр? – испуганно подскочил Кай.
   – Гостям два раза рады, дружище: когда приходят и когда уходят.
   Бен злорадно ухмыльнулся:
   – Теперь – в свадебное путешествие! Чтоб реалистично было!
   Кай встревожился не на шутку:
   – А вы чего молчите?! – рыкнул он на смеющихся друзей, которые уже мыли и укладывали посуду, наводили порядок на поляне. – Переночевали бы… – неуверенно промямлил он, – а утром тогда уж…
   – Я ночевать здесь не останусь, – заявил Бен. – А ты можешь. Ради эксперимента… как подопытный.
   – На пару с Ольгером, – предложил Ян. – Он парень озорной! Изобретательный!
   – Мы хозяйничаем в его доме, – вздохнул Генри, – и ему это не нравится.
   – Так и будешь столбом стоять, Кай? Собирайся! – торопил Баюр. – В лагерь вернуться надо до темноты. Завалы ещё разбирать. Спать-то где будем?
   – Святая земля, – кривясь, ворчал Кай, направляясь в часовню за своими пожитками, – святым старцем намоленная. А улепётываем со страху – чуть пятки не сверкают, как ужаленные в одно место.
   Во вражью землю шли старой дорогой, она шире и спокойней. Баюр шагал впереди, задавая темп. Острословы, не желая отстать и опозориться, марафонили «свадебное путешествие» молча, уповая на языкатый реванш в лагере. Ещё издали завидели абелунов подарочек. Горы камней не скрывали даже макушки ёлок, и прыти как-то поубавилось. Начали растягиваться, отставать.
   – Не всё так плохо! – подстегнул приунывшую команду Баюр. – Кое-что осталось!
   Теперь каждый припоминал, что в лагере у него припрятано что-то важное: недописанный научный отчёт, начатые исследования, образцы пород, редких трав, пробы воды – а вдруг уцелело? Надежда погнала их вперёд, как приманка в капкан.
   На полянку, ставшую почти домом, пришли в сумерки. Сначала растерянно озирались. Впечатление грандиозного погрома как-то всех придавило. Потом разглядели, что две палатки, хоть и засыпаны каменной крошкой, однако целы, крупные глыбы к ним не долетели, две другие – полностью похоронены и вручную их откопать невозможно.
   Сбросив рюкзаки, принялись за расчистку и починку уцелевшего. Темнело быстро. Вместо разбитого фонаря соорудили факел, который трещал и плевался искрами, но воспламенял боевой дух и заряжал древней дикой силой. Так первобытное племя, должно быть, отвоёвывало у стихии свой островок жизни.
   Кострище очистили в первую очередь, чтобы можно было готовить ужин, и женщины захлопотали с посудой у огня. Уходя ненадолго, продукты, документы и всё важное имущество экспедиции оставили в палатке Грегора, начальника. Слава богу, она не сильно пострадала. Щебень с купола и боков сгребли, но она так просела и покосилась, что пришлось снять для переустановки. Зато стало удобно разбираться в вещах.
   – Грегор, а где золото? – Рэ проверил все мешки и ящики и повернулся к начальнику, но увидев того с вытянутым лицом и отвисшей челюстью, заорал: – Мужики! Нас опять грабанули! Золото спёрли!
   Подбежавшие друзья ошарашено окружили разворошённые вещи:
   – Не может быть!
   – Кто-то сунулся в камнепад?
   – Тяжело. Одному не унести!
   Подошёл Тед, а следом Ян, ходивший к ручью за водой.
   – Мы с Яном перепрятали перед уходом, – вспомнил богатырь. – Вон в той ложбинке. Завалили лапником. Золото ведь, – оправдывал он предусмотрительность. – Хоть и нет никого вокруг, да мало ли…
   – К тому же, – добавил Ян, – вдруг там ещё есть фальшивка. А тут продукты.
   – А меня предупредить?! – Грегор плюнул под ноги. – Доведёте до инфаркта!
   – Я думал: Тед сказал.
   Подъёмный кран (или, по меткому определению Кая, «ПК» модифицированный) виновато развёл руками:
   – А я думал: ты…

Глава 15
Последний день экспедиции

   – Вставай.
   Ян, почувствовав толчок в бок и даже не шелохнувшись, прищурился на нависшего над ним Баюра. Неряшливая серая дымка ползла по небу с востока, не торопясь уступать очередь новому дню. Сполохи костра плясали на лице волхва, и оно казалось то глумливо-насмешливым, то трагичным.
   – Не время дрыхнуть, – шипел тот, стараясь не потревожить остальных, которых, по правде сказать, хоть в бубен бей, поднять было невозможно.
   – Зачем? – сонный парень не улавливал смысла подъёма. Если б на месте волхва был другой, он, не задумываясь, пнул бы его ногой.
   – В гости пойдём. К Ольгеру.
   – Зачем?
   – Заладил! Умоешься в ручье – пройдёт.
   Ян стряхнул с плеча одеяло, и по телу прокатилась тяжёлая волна боли, будто его переехала телега, гружённая камнями.
   – А зачем к Ольгеру? Он ведь нас отпустил?
   – Думаешь, за твои красивые глаза? – съязвил волхв. – Раскрыл все свои карты – и отпустил? Чую, затевает что-то. Проверить надо. На всякий случай.
   Ковбой уже крутился рядом с Баюром, повиливая хвостом. Кое-как втиснув ноги в кроссовки и подхватив куртку, работавшую в ночную смену подушкой, Ян не очень успешно выбрался из братского захоронения, по недовольным всхрапам догадываясь, что идёт по чьим-то распластанным телам. Волхв стоял уже у кромки леса, нетерпеливо махая рукой, и Ян бросился его догонять, но вдруг остановился:
   – Стой! Грегора предупредить! Чтоб не искали.
   Бесцеремонно роясь в одеялах и поворачивая головы к свету костра (никто не возражал, а может, даже и не почувствовал), Ян отыскал в куче спящих Грегора и протараторил в бессмысленное лицо, сонно блямкающее губами: «Мы с Баюром посмотрим, что затевает Ольгер» – и, не дожидаясь ответа, бросился догонять друга.
   Пробежав сотню метров от лагеря, волхв остановился, достал витидис:
   – Амулет с тобой? – Ян сунул руку за ворот. – Жалко время терять. И силы. Ковбой!
   Ухватив подбежавшего пса за шкуру и соединив артефакты, оба машинально пробормотали: «В скит», и предрассветная дорога опустела.
   Замшелая дымка, как плесень, заволокла полянку, где ещё вчера звенела весёлая свадьба. Пожухлые листья тяжёлой осклизлой бахромой повисли на ветвях, заставляя их клониться к земле, пятно кострища траурно скорбело о своём одиночестве, а молчаливо-мрачная часовня, довершая кладбищенский пейзаж, душила похоронным видом, словно только что отпела покойника. Всё было, как вчера, на своих местах, но словно подёрнулось тленом, неслышно тянущим костлявые сизые пальцы к явившимся ниоткуда людям, отыскивая их души, чтобы завладеть ими. Ковбой вздыбил загривок и ощерился, чуя недоброе. На островерхой крыше часовни, зацепившись за скромный крест, повис клок тумана. Вдруг он зашевелился, как живой, и стал сползать, на ходу принимая форму человеческого тела. Лохматое, с размытыми контурами нечто, разверзнув пасть и растопырив руки, ринулось на Яна. Тот успел только открыть рот от неожиданности. А оно, пролетев сквозь его тело, со всего размаху врезалось в дерево и теперь стекало со ствола сопливыми гнилостно-вонючими потёками.
   – Морок! Отпугивает слабонервных! – волхв тряхнул за плечи оцепеневшего Яна, потрепал по загривку пса. – За мной! Тихо! – и свернул за деревья.
   Осторожно ступая по свалявшейся траве, щедро посыпанной сухой хвоей и опавшими листьями, друзья следовали за псом, который шёл всего на шаг впереди, недоверчиво всё обнюхивая. Тишину нарушал только филин, ухающий где-то в глубине леса, да потрескивание костра впереди. На опушке, куда они направлялись, метались отсветы пламени, и по мере приближения к ней в лесу казалось темнее от слепящего глаза света. Дойдя до берёзово-осиновой границы опушки, защищающей скрытность их вылазки, волхв махнул рукой вниз и первым лёг в траву, обняв за шею Ковбоя. Сквозь голые ветви облетевших кустов шиповника, разросшихся у подножья деревьев нижним ярусом, можно было наблюдать всё в подробностях.
   Огонь полыхал посреди земляного круга со снятым дёрном, который свёрнутым валиком лежал в стороне. Вокруг никого не было. Вдруг прямо из воздуха, словно из-за незримого занавеса, возник человек. Ольгер! В руках у него была странная конструкция с какими-то торчащими рукоятками. Он наклонился к земляному кругу, закрепил её к чему-то в траве и нажал на рычаг. Костёр живым оранжево-алым цветком, шевеля лепестками, стал подниматься вверх, как на огромной тарелке, не покидая углубления в центре. Не земляной, а каменный диск, догадались друзья, чёрный, тусклый, неотшлифованный. Поднявшись до уровня колен, тарелка остановилась. Тогда Ольгер стал раскладывать на ней по кругу, как лепестки ромашки, блестящие в свете пламени, словно покрытые лаком, пластины, бережно доставая их из холщовой сумки, выуженной из кустов. Обсидиан – догадался Баюр. Из той же сумки Ольгер извлек тёмную бутыль, вылил содержимое в желобок, который тянулся по внешней окружности диска, и поджёг его. Обсидиановые зеркала оказались меж двух огней.
   – Что будет, когда они нагреются и напитаются энергией? – зашептал Ян, но Баюр не успел ответить.
   – Ну, что, дорогие зрители! Может, хватит таращиться? – голос мага раздался, как гром небесный, наблюдатели вжали головы в пыльную, колкую траву, думая, что обнаружены. Как он сумел их засечь, стоя спиной и не оборачиваясь? – Не пора ли мне помочь?
   – Ты ещё не объяснил мне, что затеваешь, – ответил кто-то со стороны «занавеса», в который просочился Ольгер.
   Оказалось, что, кроме тайных зрителей, был ещё один. Зачарованные интригующим действом, друзья не заметили, как из искривлённого пространства вынырнул другой человек и сел в траве, наблюдая за таинством. Следопыты перевели дух.
   – За столько лет ты так ничему и не научился, Дарк! – с лёгкой укоризной вздохнул Ольгер.
   – Тогда зачем я тебе? – равнодушно буркнул Кирин дед, заранее зная ответ, но чем-то недовольный или огорчённый.
   – Я ценю твою преданность, ну и, разумеется, помощь.
   – Почему ты отпустил Киру?
   Ага, вот и причина угрюмости. Наблюдатели переглянулись. Они и раньше не сомневались, что парадом здесь командует маг, но он уверил их, что свобода девушки зависит от её желания. Значит, волен был не отпустить? Может быть, не в его правилах было нарушить обещание? А он его твёрдо дал у Чёртова отрога. Значит, у него есть принципы, которыми он не поступается, вроде рыцарского кодекса? При всей его непредсказуемости и даже несмотря на страх перед его «опытами», Ольгер вызывал невольное уважение.
   – Девочка любит того парня и хочет за него замуж. Разве ты не понял? Или собирался лишить её счастья? – удар, как говорится, был ниже пояса. Против него возразить нечего. Только отдыхиваться от боли, не в силах ничего изменить.
   Дарк с сомнением фыркнул, не найдя ответного слова.
   – Она ещё вернётся, – успокаивал маг с той уверенностью, которую даёт могущество. – Своей семьи у меня нет, ты знаешь. Кира – моя единственная внучка и дорога мне не меньше, чем тебе.
   – Хочется верить, – не пожелал легко сдать свою позицию дед, хоть и знал, что друг говорит чистую правду.
   Ольгер резко повернулся и пристально посмотрел на Дарка:
   – Я не лгал тебе даже тогда, помнишь? Когда шанс на успех задуманного равнялся как один к тысяче! А на кону была жизнь! Мой план больше походил на бред, а предполагаемый результат – на иллюзию балаганного фокусника. Риск был велик, но ты мне верил. Как оказалось, не напрасно.
   – Прости, – почувствовал себя виноватым верный товарищ и вечный спутник. – Просто я… расстроен. Я всё сделаю, что скажешь, только объясни, зачем ты активируешь круг? – он поднялся с травы и, доставая из сумки чёрные шарики, стал насаживать их на крошечные штырьки по краю окружности.
   – Эти парни слишком много разнюхали тут, – вспышка мага погасла мгновенно. Он снова был спокоен и деятельно готовил какой-то обряд. Или очередной фокус? – За ними придут другие. Находиться здесь постоянно стало небезопасно.
   – Но ты же не собираешься… – испуганно вскрикнул Дарк, чуть не выронив очередной шарик, но Ольгер остановил его, подняв ладонь.
   – Я не убийца! – отверг он его чудовищное опасение. – Я всего лишь отправлю их в одно чудесное местечко, – он пошёл вслед за шариками, лёгким касанием заставляя их вращаться.
   – Но с ними Кира! – напомнил встревоженный дед.
   – Ей ничего не грозит. Пусть прогуляются в познавательных целях.
   – Э-э! Знаю я тебя. Договаривай. Что ты хочешь получить от этой экскурсии?
   Ольгер рассмеялся:
   – Там можно достать бесценное вещество. Они называют его «версус» и используют как лекарство против злокачественных образований…
   – Рака что ли? – проявил свою эрудицию Дарк.
   – … в том числе. Я изучил его состав и взаимодействие компонентов. Это то, что нам нужно.
   Товарищ коварно поймал его на слове:
   – Если ты знаешь состав, почему не сделаешь вещество сам?
   – Технологии, мой друг! – сокрушённо развёл руками маг. – Здесь таких нет и будут ещё не скоро.
   – А-а! Понял. Это местечко – в будущем?
   – Когда-нибудь и мы будем в нём, – пообещал чародей.
   – А почему бы тебе не отправиться туда самому за веществом? Сам же сказал, что они и так слишком много пронюхали. Стоит ли им знать лишнее?
   Ольгер нахмурился:
   – Мы с тобой привязаны к этому месту. Наш мир, – он махнул рукой на «занавес», – надолго не отпускает нас, только здесь мы под надёжной защитой. Захоти я отправиться далеко и надолго – его чары падут и я рассыплюсь тленом. Версус способен закрепить моё состояние на длительный срок. Я смогу отправляться в путешествия. Куда захочу и на сколько…
   – Но нам и здесь хорошо! – перебил его Дарк. Он был не из тех, кто стремится в незримые дали, ему вполне хватало достигнутого. И если бы не вечный двигатель неуёмной энергии друга, так и прозябал бы в отвоёванном у мироздания закутке.
   – Мне надо быть везде, всё видеть и знать! А в нынешней ситуации версус спасёт нас в случае… ну-у… скажем, если ребята проболтаются. Нагрянут исследователи и просто любознательные. Версус – это возможность уйти от опасных визитёров.
   – А как они догадаются прихватить там этот версус? – ухватился за последнее сомнение, как за спасительную соломинку, Дарк. – Ведь ты не можешь попросить их об этом!
   – М-м, есть у них один… хм… смышлёный парень…
   – Баюр? Думаешь, сам догадается? – кривая ухмылка красноречиво иллюстрировала низкую оценку задуманной авантюры.
   – А вдруг?
   – Риск большой, а надежды – на грош! – последний шарик занял своё место. Друзья-заговорщики остановились друг против друга, не оглядываясь по сторонам, не догадываясь, что они обнаружены, а стало быть, не таясь в разговоре.
   – Разве так было не всегда?
   – Всегда мы рисковали только собой! – отчеканил помощник.
   – Не трусь, старина! Смотри, – он повернулся к кругу, – я рискнул заменить солнце простым огнём – получилось!
   Над зеркалами появилось свечение, холодное, мерцающее. Оно трепетало, то снижаясь, то разрастаясь в плотное кольцо, из которого иногда вырывались языки ввысь. Раскрученные шарики бликовали, напоминая подмигивающие глаза.
   Ян так увлёкся зрелищем, что когда Баюр тронул его за плечо, досадливо стряхнул его руку и только потом обернулся.
   – Уходим.
   Так же тихо, но постоянно оглядываясь, они выбрались из леса и, уже не обращая внимания на морок на поляне, который продолжал чудесить, свернули на дорогу к лагерю.
   Сначала шли молча, переваривая впечатление от увиденного, потом Ян спросил:
   – Почему ты не достаёшь витидис? Разве мы не спешим предупредить об опасности?
   – О какой опасности? – в голосе волхва слышалось искреннее недоумение.
   – Издеваешься? – нетерпение парня росло и грозило взрывом. – Ольгер вот-вот отправит экспедицию в иное время!
   – Без меня? – удивился Баюр. – Ты же слышал: ему нужно, чтобы ТАМ был я.
   – Мы должны предотвратить эту авантюру! – брови парня сомкнулись, кулаки сжались, являя нешуточную решимость немедленно прекратить это безобразие.
   – Зачем?
   Ян растерялся… даже остановился, озадаченно воззрился на безмятежное лицо волхва. И вдруг начал смеяться, безудержно, заразительно, не в силах остановиться, Баюр не выдержал и захохотал в унисон.
   – Ольгер знал, что я приду на разведку, – отсмеявшись, изрёк волхв.
   Ян сразу посерьёзнел:
   – Откуда?
   – Там, в своём логове, он, наверняка, соорудил магическое зеркало по примеру своих гениальных предшественников. Видал, как он наловчился манипулировать отражениями?
   – Думаешь, зеркало подсказало ему?
   – А то!
   – Но тогда он мог легко нас обнаружить.
   – Зачем? Он хотел передать мне информацию. И блестяще разыграл спектакль!
   Итог наблюдений обескураживал и тоже граничил с фокусом, заставляющим доверчивых зрителей верить в чудо, случай, сверхъестественное явление.
   – А Дарк? – усомнился Ян.
   – Тот, скорее всего, не знал. И потому-то разговор получился исключительно искренним и… содержательным.
   – Надо же… – пробормотал парень. – Столько лет экспериментирует с зеркалами… Зачем, как ты думаешь?
   – Это ты меня спрашиваешь? – изумился волхв. И если бы Ян не знал его так хорошо, то подумал бы, что он рассердился или обиделся. – Кто из нас гений? Тебе и карты в руки! Раскручивай его фокусы, докапывайся до истины.
   Свою аттестацию как гения парень всерьёз не воспринимал. Скорее – как шутку, задиристую подначку, вызывающую на ответный выпад. А потому чаще всего пропускал мимо ушей, не заглатывая наживку любителей язвительных дуэлей.
   Но нынешний случай был особенным.
   – Думаю, гений из нас троих – всё-таки Ольгер, – сказал рассеянно, не прекращая о чём-то размышлять. Баюр не возразил. Надо полагать, согласился с приятелем. А Ян продолжал размышлять. Как бы сам с собой, но вслух, не делая секрета из своих рассуждений и будто бы побуждая волхва присоединиться: – Если все предметы способны к отражению, то где-то эти отражения должны себя реализовать. Воплотиться…
   – И не только предметы, – подхватил шагающий рядом спутник. Шагали, впрочем, вяло. Мыслительный процесс не располагал к скорости. – Чувства – тоже.
   – Да. Психологи давно взяли это на вооружение. Даже советуют студентам: улыбайтесь преподавателю. Эффект зеркала сработает непременно: ответная симпатия экзаменатора вам гарантирована.
   – А Ольгер? Он тоже пытается что-то отразить?
   – Или притянуть иное отражение… – Ян наморщил лоб, пытаясь подстегнуть сообразительность, но она безнадёжно забуксовала.
   – Из других миров? Опасные эксперименты… Однако… сомнительно. И уж точно – ещё не скоро.
   – А нам-то что теперь делать?
   – Ничего, – принял волевое решение волхв. – Пусть всё катится своим чередом.
   – Но Ольгер отправит нас в иное время.
   – И что? В первый раз что ли? Вернуться мы сумеем всегда, – Баюр достал витидис.
   – Ну, в принципе… Да ведь он и сам заинтересован в нашем возвращении. С версусом… К тому же Кира… – Ян привычно потянулся за амулетом.

   ***

   Не стоило даже надеяться, что вымотавшиеся за день сотрудники, которые ещё полночи выкладывались, очищая поляну, проснутся самостоятельно, поэтому Грегор заорал во всю глотку:
   – Подъём!!!
   Друзья с трудом разлепляли глаза, недовольно ворча, и переворачивались на другой бок.
   Две спасённые палатки переустановили на другом краю поляны. В одну напихали имущество экспедиции, другую предоставили новобрачным, которые сначала совестливо посопротивлялись из солидарности (впрочем, не очень настойчиво), а потом, убеждённые аргументами завистников, но более всего опасаясь их язвительных и бесстыжих советов, скрылись под пологом с глаз долой. Остальные же, разобрав спальники и одеяла, попа́дали возле костра.
   Однако непослушание сотрудников не сокрушило решимости начальника. Он тряс их за плечи, а тех, кто не удосужился перед сном снять ботинки, пинал в подошвы.
   – Последний день экспедиции, лоботрясы!!!
   – Вот же ж глотка лужёная, – заворочался Рэ, запуская в Грегора одним из берцев Генри, аккуратно выставленных в его изголовье.
   О том, что день последний, помимо воли просачивалось в сонное сознание и начинало отрезвлять. Первой выползла из спальника Лирбена, сморщившись, разогнула деревянную спину и побрела к опостылевшей кухне. Заслышав стук посуды, из палатки выглянула Кира и бросилась ей помогать, на ходу заплетая косу.
   Зашевелились, как потревоженные муравьи, остальные и снова затихли, не поборов сон, только очертания кучи поваленных тел изменили конфигурацию.
   Этой ночью, вернее, половиной её дежурил один Ковбой, получивший приказ Баюра. Остальным было уже наплевать на ду́хов, призраков, магов и – кто там ещё в очереди? – засыпали, не успев коснуться головой опоры.
   Грегор ещё раз окинул взглядом усопшее царство, взял у жены пустую кастрюлю и загрохотал в неё половником:
   – Камнепад! – все вскочили, как ошпаренные, путаясь в одеялах. – Больше не ожидается!.. – объявил хитромудрый начальник. – После завтрака заканчиваем неотложные дела. Сегодня придёт автобус.
   С сожалением оглядываясь на ещё не остывшие спальные места, но уже крепко стоящие на ногах, ворчуны начали сворачивать вещи. С хрустом потягиваясь, Кай озирался по сторонам:
   – Грегор, а где Баюр?
   – Пошёл посмотреть, – неопределённо махнул рукой тот, не отрываясь от толстой тетради, что-то вычёркивая и дописывая.
   – Один? – вытянув шею, Кай посмотрел на дорогу в скит, которая поворачивала и стыдливо скрывалась за раскинутыми колючими лапами придорожной ели.
   – Ян и Ковбой за ним увязались… Тебе что, заняться нечем?
   – Что значит «нечем»? – оскорбился за свою ответственность, помноженную на бдительность, Кай. – Я проверяю укомплектованность личного состава. Пока начальство занято неотложными делами. Э-эй! Рэ! Кто так обращается с ценным лабораторным инвентарём? Неуч сиволапый… ой!
   Стальная рука сжала его плечо:
   – Отдохни от державного бремени! Генри пошёл в ложбинку мастерить тележку для золота. Ему позарез нужна твоя подмога, – легко, как куклу, развернув Кая к кустам, Тед с небрежностью медведя, шлёпающего непослушного отпрыска, придал ему ускорение.
   – А вещи мои собрать? – поперхнулся споткнувшийся Кай.
   – Свои вещи в карман запихнёшь. Или уже хозяйством обзавёлся?
   От костра распространялись съедобные запахи, и сороки никак не могли на них сосредоточиться, отпугиваемые вознёй людей. Недовольный треск вспархивал с ёлки на ёлку, мельтеша чёрно-белыми веерами.
   Бен отобрал у Рэ рюкзак, кое-как напиханный пожитками, и вытряхнул содержимое в траву. А потом, сопровождаемый ехидным вниманием друга, стал аккуратно складывать скомканные вещи, компактно уместившиеся на дне, оставив добрые полрюкзака свободными.
   – Ловко ты его усмирил.
   – Когда я был маленьким…
   – А ты был? – изумился Рэ.
   – … дед брал меня с собой в дальние походы. Он многому меня научил.
   – Наверное, он был богом.
   – Для меня – да. Держи, белоручка! Сверху поместятся все твои учёные цацки с гениальностью в придачу.
   – Но-но! Неча зариться на святое!
   Мимо, пыхтя, прошествовал Бартоломео с охапкой сухих веток и, сбросив её возле костра, вздохнул:
   – Не верится, что прошла неделя. Будто год прожил…
   – Время растягивается пропорционально массе утрамбованных в него событий, – тоном наставника поучал Рэ. – Как вязаный чулок! – он плюхнулся на бревно и, сняв башмаки, вытянул ноги к огню, блаженно шевеля пальцами, вылезшими из дырявого носка. – Можно надеть на то-оненькую ножку, а можно натянуть на ножи-ищу. Тогда чулок растянется в два-три раза.
   – Ага! – не удержался Бен от справедливой критики, тыча пальцем в проношенную дырку. – На твоей тоненькой ножке все носки лопаются от натяжения.
   – Дома я надену новые носки. Зато, – победно возвестил он, – время и пространство для меня – постоянны, не дырявятся, не растягиваются.
   – Если уж наше время умудрилось растянуться, – продолжил размышлять Бартоломео, – то что стало с пространством?
   – Пространство тоже кривляется, – поморщился Бен. – Пиратская пещера с дурацкими миражами… А тут ещё Ольгер…
   – Йё-хо-хо! – сияющий Кай выкатил из кустов тележку с сундуком, кувшинами и прочими атрибутами клада, разогнавшись по поляне, и чуть не сбил Киру, которая несла к костру миски и хлеб. – Не побрезгуйте, сударыня, – запел он зябликом, – суперсовременная модель! С реактивным двигателем. Садитесь, прокачу с ветерком!
   Сударыня фыркнула. Видимо, всё-таки побрезговала. Но лихой водитель не огорчился, покатил свою модель к истинным ценителям техники, каковыми могут быть только мужчины.
   Тележка и впрямь получилась на славу. Генри отобрал из развороченного камнепадом оборудования уцелевшие детали, три колеса и крепёжные болты, деревянный короб мог спокойно вместить не только золотой клад, но и лабораторные приборы. Грегор осматривал крепления и прочность тележки, Генри смущённо улыбался его похвалам, Кай тоже выпятил грудь, ожидая своей порции одобрения, но начальник только похлопал его по плечу – не как конструктора, а как подмастерье.
   Все уже заняли свои места вокруг костра. Каша была готова, чайник закипел, но к завтраку не приступали, вдруг обнаруживая неотложные мелкие занятия, так, словно, не сговариваясь, ожидали кого-то.
   – Мы не опоздали к раздаче? – весело крикнул Баюр, выворачивая из-за елей, а Ковбой, в несколько прыжков оказавшись рядом с Лирбеной, уже крутился возле её ног.
   – Ну, как прогулялись? – небрежно поинтересовался Рэ, не успевший стереть тревогу с лица.
   – А что? Погода хорошая. Ничто не мешает нам продолжить наши дела и путешествия.
   – Мы почти всё упаковали, Баюр, – напомнил Грегор. – Скоро придёт автобус.
   – Мы быстро соберёмся, – успокоил Ян. – Ждать не придётся.
   Неуютное беспокойство как-то сразу отпустило всех, на душе потеплело, заскребли ложки, заработали жевательные органы, запестрели лёгкие шуточки. И тут неожиданно вздрогнула земля. В наступившем молчании застыли лица с набитыми ртами, в немом вопросе обегая взглядами друг друга.
   – Землетрясение? – испуганно прошептала Лирбена.
   У Грегора в кармане зазвонил телефон, и он отошёл в сторону.
   Тед встал, обернувшись к Абелунам:
   – Не похоже. Хотя… кто знает… всегда не похоже.
   Никто не заметил, как Ян и Баюр многозначительно переглянулись.
   – Как бы снова камнепад не начался, – забеспокоился Артур.
   – Вы только посмотрите! – Кира вскочила, указывая в небо над лесом. – Северное сияние!
   В голубом просторе взметнулось зеленоватое знамя, оно колыхалось, словно от ветра, меняя свечение, жонглируя радугами, и мало-помалу затухало и оседало.
   – Не рановато ли? – засомневался Генри. – А прежде так бывало?
   – Давно. Дарк рассказывал, что в детстве видел, правда, ночью. Я уже не застала.
   – Автобус подъезжает к Озёркам, – объявил Грегор, пряча телефон в карман. – Пора выдвигаться.
   Не успев прийти к согласию в определении загадочного явления, все засуетились: заливали костёр, помогали Лирбене и Кире убирать кухню, обходили поляну на предмет забытых вещей. И наконец, обведя прощальным взглядом вражью землю, вышли на дорогу к Озёркам.
   – Я соскучился о доме, – со вздохом признался Кай. – О ванне с душистой пеной, о мягких тапочках. Целая неделя с круглосуточным графиком, без выходных и надбавки за сверхурочные!
   – А я – вдвое против тебя! – Артур, несмотря на все тревоги и перипетии, выпавшие на его долю, не удосужился сбросить вес, но явно окреп физически. Это было видно без всяких анализов. К тому же здоровый трудовой загар скрадывал жировые отложения, выдавая их за накачанные мышцы.
   Деревья по обочинам дороги, изрядно облетевшие, оставшуюся листву расцветили по своему вкусу, красуясь перед собратьями и случайными путниками. Вот дорога изогнулась, устремляясь к Гульпеку. А там через дорогу Озёрки…
   Кира, идущая налегке, без рюкзака, по-прежнему в куртке Бена, крепко сжала руку мужа. Он улыбнулся ей. Конечно же, они заглянут к её родителям перед отъездом. Но только вместе! Одну он её никуда не отпустит. Запрут ещё! Кира с нетерпением поглядывала на виднеющийся впереди поворот. Знакомая с детства дорога – во-он за теми ёлочками она увидит родную деревню.
   Тед, толкающий тележку, и Ре с Каем, помогающие ему, шли во главе отряда и о чём-то весело переговаривались. Вернее, переговаривались двое, а Тед, как мощный ледокол, прокладывал между ними непроходимый рубеж. Они первыми вышли из леса, но вдруг остановились и застыли, как статуи. Остальные, растянувшиеся по дороге, увидев такое дело, прибавили ходу, а догнав их, оцепенели, не веря своим глазам.
   Впереди, за озером, на необозримом пространстве раскинулся город невиданного великолепия. Никаких Озёрок не было и в помине.

Глава 16
Старый знакомый

   Первыми пришли в себя Баюр и Ян. Сняв рюкзаки, они спрятали их в густом кустарнике, который, наступая от леса, оккупировал всё побережье озера, и, кабы не водная преграда, ринулся бы дальше, обеспечивая множащееся потомство благоустроенным местом под солнцем.
   – Вечером я ходил в местный магазинчик за хлебом, – бормотал ошарашенный Генри. – Здесь была деревня…
   – А дорогу перепутать не могли? – хватался за безнадёжную соломинку Бартоломео.
   – Нет, – отрезал очнувшийся Грегор. – Дорога здесь одна.
   Остальные молчали в надежде, что кадр мигнёт, как мираж у Чёртова отрога, и прежняя картинка вернётся. Высокий градус изумления ещё не спадал, но дыхание восстановилось, а с ним восстановилась способность думать. И тогда Баюр решился если не успокоить друзей, то хотя бы внести ясность:
   – Ребята, без паники! Это Ольгер шалит. Мы в будущем!
   Провозглашённая ясность вызвала бурную реакцию – возмущённую, восторженную, скептическую, мстительно-угрожающую, потрясённую. Посыпались запоздалые догадки:
   – Землетрясение!
   – И сияние в небе!
   – Хочет избавиться от свидетелей!
   – То-то он подозрительно легко отпустил нас!
   – Даже честным словом не связал!
   – Или клятвой!
   – Или кро-овью… – мрачно закончил перечень Рэ в лучших традициях комично-трагической сцены.
   Кай прыснул в кулак.
   – Но ведь это здо́рово! – вырвалось у Киры.
   – Попасть в будущее! Каждый безумно желает заглянуть в него! – у Бена разногласия с женой не наблюдалось.
   – … хоть одним глазком, – мечтательно добавила Лирбена.
   – Но повезло только нам! – Кай приосанился, выпятив небритый подбородок и нижнюю губу. – Избранным!
   – В настоящем мы ещё набываемся, – Тед наконец взбодрился и расправил плечи.
   – Подобного случая может больше не представиться, – у Артура в глазах засветился интерес исследователя, он уже потирал руки.
   – Да продлятся дни Ольгера, дарующего чудеса! – возблагодарил Рэ, снимая рюкзак. – Чего застыли? Снимайте поклажу, вьючные невежи. Пойдём удивляться и наматывать на длинный ус достижения потомков!
   Сквозь бурные одобрения чуда, единогласно фонтанирующие со всех сторон, которым несколько мгновений назад предшествовали такие же единогласные возмущения, переходящие в проклятия, вдруг прорезался осторожный трезвый вопрос Генри:
   – А как мы вернёмся обратно?
   На минуту шумные восторги резко оборвались, и люди замерли недоумённо и озадаченно. Взгляды соратников перебегали с одного растерянного лица на другое, и во всех глазах читался один вопрос: «А правда, как? Почему мы сразу об этом не подумали? Неужели… навсегда?!!».
   Ночные разведчики уже подбирали в уме выражения помягче, чтоб успокоить друзей, но их выручила Кира:
   – Если Ольгер сумел нас сюда отправить, сумеет и вернуть. Он ни за что на свете не согласится избавиться от меня. Они с Дарком меня любят!
   Ответ прозвучал как аксиома, не требующая доказательств, и напряжение, граничащее с паникой, рассеялось так же быстро, как и возникло. Снова радостно загомонили, раздвигая кусты, запихивая вещи поглубже, расправляя наклонившиеся ветви, придирчиво оценивая надёжность сокрытия скарба, особенно пиратских сокровищ, и пересыпая шутки домыслами, зачем бы магу понадобились такие выкрутасы:
   – Своё могущество нам демонстрирует… – комментировал Рэ, кряхтя от усилий по захоронению бесценного рюкзака, а пуще того – от загадки мага, не поддающейся препарированию, с наглухо перекрытыми входами-выходами.
   – Ага. Угощаю, мол, прелестями жизни, пока добрый… – согласно поддакивал ему Кай, на глазок прикидывая, не сыровата ли ямка, принявшая на хранение его вещички, и не придётся ли ему щеголять в заплесневелых штанах, когда настанет время переодеться.
   Бен управился в два счёта и уже вылез из кустов, словно всю жизнь только тем и занимался, что прятал барахло. А теперь ехидно смотрел на смехотворные потуги неумех. Его версия была реалистичней, необъяснимыми чудесами он был сыт по горло:
   – Не пока добрый! А пока мы не сдали его с потрохами…
   – Вот-вот! Хорошо, хоть не выкинул чего похлеще… – Рэ, наконец, выпрямился, выдохнув с облегчением, подал руку Каю, помогая взобраться на дорогу. – Превратит ещё жабами, ящерками, всякими пиявками мерзопакостными… – в этом мнении приятели заняли сплочённую позицию, не грешащую разногласиями.
   Кай вдруг вспомнил недавнюю эпопею друзей и подлил масла в огонь:
   – … или кракену в рабство сплавит по реке, которую мы наладили…
   – Не в рабство, а на ужин! – компетентно поправил Артур. С мнением эксперта, который самолично побывал в пасти зверюги, спорить никто не отважился. Однако изобретение версий резко оборвалось. Не потому, что фантазия скудновата, просто вспомнили, что карканье на диво гораздо притягивать. Особенно неприятности. Особенно в изменённом пространстве и времени.
   Баюр переглянулся с Яном и оба удовлетворённо вздохнули: кризис миновал, коли уж остряки развязали языки, развешивая лапшу на все уши без разбору.
   Куда-то пропала ностальгия по домашнему уюту. Учёные преисполнились бодрости и энергии, предвкушая что-нибудь этакое. Уложив и замаскировав имущество в кустарнике, бросили прощальный взгляд на дорогу во вражью землю и ахнули. Вместо диковатого леса протянулись ухоженные аллеи, которые пересекали такие же, отмеряя ровные квадраты. На линиях просек с одинаковыми промежутками расположились лавочки с удобными спинками, покрытые тёмным лаком. В длинных клумбах по центру аллеи доцветали розы, топорщили пёстрые ёжики астры. Солнечный свет, пробиваясь сквозь раскидистые кроны деревьев, чертил на песчаных дорожках колеблющиеся паутинки.
   – А где люди? – удивился Артур.
   И словно по команде вдали показались гуляющие, а на скамейках там и сям – одинокие старички, шелестящие газетами. Никто не обратил внимания на сбившихся в кучу любопытных людей с вылупленными глазами, охваченных массовым столбняком, продолжая свой неспешный, размеренный отдых.
   – Нам в другую сторону, – отвлёк созерцателей Баюр, показывая на город, к которому прямой стрелой летело гладкое шоссе, стерев из памяти бугристую земляную дорогу со шрамами от колёс и пучками проросшей травы. С другой стороны, перед парком, оно круто разворачивалось, огибало его границы и скрывалось из виду.
   – А мы не будем выглядеть странно среди жителей будущего? – беспокоился Артур, осматривая, одёргивая и разглаживая руками свою потрёпанную амуницию.
   – Обычные жители, – усмехнулся волхв. – Это тебе известно, что они из будущего, а им кажется – из настоящего.
   – Баюр, что с Ковбоем делать? – практичность Генри работала безотказно. – Его-то пустят в город будущего?
   – Без намордника и повода – ни-ни! – ответил за волхва Бен. – А вдруг он бешеный? И нас вместе с ним загребут в каталажку!
   – Намордник он не потерпит, – авторитетно заявил Баюр, – а ошейник можно из ремня сделать, да и верёвка найдётся.
   Тед без лишних разговоров направился в кустарник, но Рэ встал у него на пути, раскинув руки:
   – Из моего ремня?!! Ни за что!
   – Ты всё равно его в рюкзаке носишь. Стало быть, он без надобности – лишний груз.
   – Я его берегу! Лелею! – со страдальческим надрывом заголосил лицедей.
   – Пусть Ковбой лелеет, – богатырь без лишних уговоров отодвинул преграду рукой, как игрушечную. Его, привычного к розыгрышам друга с академической лаборатории, не так-то легко было обвести вокруг пальца: – Или предлагаешь бросить пса здесь?
   Рэ обречённо опустил руки:
   – Лучшему другу Ковбою жертвую самое дорогое, что у меня осталось!
   – Утри слюни! – буркнул приятель. – Ещё молиться будешь на пса, когда он в очередной раз не даст тебе сгинуть.
   – Тьфу-тьфу! Раскаркался, окаянный! – уже совсем другим тоном открестился Рэ. – Молчал-молчал – и на тебе! Выдал!
   Решили не мудрствуя лукаво идти кромкой шоссе. Генри, осматриваясь окрест, рассуждал вслух:
   – Как-то странно проявляется колдовство. Возникает фрагментами в порядке очереди, порциями.
   – Пока дойдём до города, – пообещал Кай, – все порции будут отмеряны… Х-хде-то у наш-ш был малши-ик на то-оненькой нош-шке, у которого прош-штранш-штво и ф-фремя не дырявятш-ша, – зловеще зашипел он, медленно разворачивая голову к Рэ, как дракон к жертве.
   – На себя погляди! – огрызнулся тот.
   – Мои дыры во времени – золотоносные. Посмотрим, что ты накликал.
   – А может, не я? Кликуш нам не занимать! Может, я невинно попал в переплёт, так сказать, оптом, заодно с чревовещателем.
   А Кира уже вслух читала огромный указатель:
   – Город Святого Ольгера.
   – Опа! – развеселился Бен. – Вот до чего доводит невежество!
   За щитом-указателем, ближе к городу, по обочинам шоссе выстроились в ряд рекламные щиты-зазывалы, бегущими строками и отснятыми роликами пытающиеся перещеголять друг друга: «Добро пожаловать на КАРНАВАЛ!», «Только у нас!» «Ежегодная феерия!», «Не упустите шанс!», «ПРОВОДЫ ЛЕТА в городе Святого Ольгера!»… Торговцы и поставщики услуг не отставали, демонстрируя умопомрачительные костюмы, пёстрые, светящиеся, с перьями, рогами, хвостами, масками (о стоимости с чугунный мост благоразумно умалчивали, надеясь сразить впечатлением и вынудить безответственно раскошелиться), красотки с округлыми выпуклостями соблазнительно выгибали тела, обтянутые чем-то серебристым, мохнато-звериным, разноцветным, подмигивали и многообещающе улыбались.
   – Не хило мы попали! – Рэ подобрал упавшую челюсть, чуть не убежавшую впереди хозяина.
   – Глаза разбегаются! – упомянутые органы зрения у Киры сияли не то восторгом, не то отражённым светом реклам.
   Лирбена таращилась по сторонам с неменьшим восхищением:
   – Никогда не была на карнавале. Только по телевизору видела. Это грандиозно!
   – Остыньте, девочки, – окатил их разочарованием Кай. – Наше место в толпе зрителей. Отсутствие ценников не гарантия, что мероприятие благотворительное. Скорее, наоборот – боятся, что стоимость удовольствия убьёт наповал или погонит прочь от города!
   Мимо по шоссе проносились в город блестящие лимузины, а впереди, там, где высились небоскрёбы, происходило что-то шумное. В небо то и дело взлетали светящиеся разноцветные фонарики, от которых шарахались белые голуби, взмывающие ввысь пачками, словно их выстреливали из катапульты. Со всех сторон слышалась музыка, причём разная (видимо, на соседних улицах), в которую то и дело врывался голос из микрофона, а за ним – радостные вопли и возмущённый свист.
   На въезде в город раскинулась необъятная глазом автостоянка, забитая до отказа, так что служащий в униформе махал светящейся палочкой подъезжающим, указывая на отведённые места за оградой.
   Широкий проспект, скатертью выстелив дорогу, звал идущих и едущих в лабиринты улиц, скверов и площадей, бесчисленных магазинов, кафешек и ресторанов, стадионов – и бог знает, чего ещё. Назойливая реклама, мелькающая световыми эффектами и сменяющимися картинками, сулила райский комфорт отелей почти что «задаром». Посередине шумного проспекта, мельтешащего автомобилями в обе стороны, тянулась зелёная аллея, конца которой не было видно, – пешеходная зона, по ней-то и шествовала затерявшаяся во времени экспедиция.
   Друзья примолкли волей-неволей, вертя головами по сторонам и прислушиваясь к случайным разговорам. Встречались главным образом люди пожилые, идущие неспешно и занятые бытовыми разговорами. Стайками вспархивала ребятня, в их озорной кутерьме тоже ничего нового не было.
   Впереди, на обочине проспекта, приютилась пластиковая остановка с прозрачным верхом, выгнутым, как хребет разъярённой кошки. Её фырканье и шипение прекрасно имитировали маршрутные такси, выстроившиеся в ряд в ожидании пассажиров. Заманчиво было прокатиться в центр и дать отдых натруженным ногам. Даже деньги на билеты имелись, только здесь они годились разве что на музейные экспонаты.
   – Поехали! – обрадовалась Лирбена, ткнув в объявление на пластике. – Бесплатно! Для гостей города, прибывших на карнавал!
   Неожиданный подарок щедрых хозяев воодушевил приунывших друзей, и они живенько бросились к ближайшей машине.
   Водитель, заскучавший от простоя, радостно раздвинул двери:
   – Гости?
   – О да! – заважничал Кай.
   – Откуда?
   И Рэ брякнул:
   – Из прошлого.
   Водитель хохотнул, оценив юмор. Однако Грегор поспешил влезть в разговор, пока сумасброды не разошлись на полную катушку и не довели мужика до белой горячки:
   – Мы из экспедиции возвращаемся, решили не упустить возможность побывать на карнавале. Когда ещё доведётся?
   – Это правильно. В Абелунах были? Теперь туда экспедиции друг за другом наладились. А потом куда?
   – В Марбезан.
   – Учёные, значит, – водитель завёл мотор. – Последний рейс. Моя смена заканчивается. Вот отвезу вас – и домой. Может, вечером встретимся на празднике.
   Баюр занял место рядом с водителем, Ян устроился за ним.
   – Красивый у вас город, – начал издалека волхв. – Большой. Мы здесь впервые.
   – Лет десять назад был обычным, провинциальным, а теперь догоняем Кантар, столицу. А всё благодаря нашему мэру. Это он придумал праздник «Проводы Лета» с карнавальными шествиями, представлениями, состязаниями. Пригласил влиятельных гостей, прессу, телевидение. Трансляция на всё Арканти! Фурор на всю страну! И заработала торговля, мелкие предприятия выросли в солидные фирмы, богатство сюда потекло рекой. И сам город преобразился: вырос, украсился суперсовременными постройками, развлекательными комплексами. Наши туристические фирмы лидируют во всех рейтингах. А на Проводы Лета народ валом валит, и не только соотечественники, иностранцы – делегациями или в одиночку богатые клиенты, – горделивая улыбка цвела на лице аборигена. – Вот голова наш мэр! И надо ж было додуматься! А то прозябали бы здесь на отшибе цивилизации!
   – На въезде мы не заметили ажиотажа, – Ян с трудом втиснулся в красноречие водителя.
   – Ха! Посмотрели бы вы, что здесь творилось последние три дня! Маршрутки, что вы видели на стоянке – лишь третья часть нашей смены. Теперь прибывают только редкие опоздавшие, как вы. Все отели забиты до отказа. «Карнавал» вывернул наизнанку склады и изрядно пополнил свой капитал. Кстати, рекомендую вам этот магазин. Если решили побывать на празднике, без него вам не обойтись. Не пожалеете. Костюмы на любой вкус, гримёрные услуги… ну, и всё остальное…
   – И когда всё начнётся? – любопытство Яна набирало обороты.
   – Конкурсы и соревнования идут с утра на соседних улицах. Там проезд перекрыт. А как стемнеет, по центральному кольцу откроется главное шествие. Вот тогда не зевайте. Такого не увидите больше нигде!
   Разогретое до кипения любопытство путешественников заставило их с головой окунуться в новые впечатления, они прилипли к окнам, за которыми мелькали высокие красивые дома с непривычной глазу архитектурной фантазией, сверкающие магазины, огромные отели, рестораны… Ближе к центру становилось люднее, кто-то спешил, кто-то прогуливался вразвалочку. Впрочем, это могли быть не горожане, а приезжие. Внешне они мало чем отличались от знакомых им современников, ну, выглядели, как заезжие иностранцы – всего-то. Не сразу заметили, что солнце давно перевалило полуденный рубеж и уже выглядывало в просветы между высотными домами, а те выстилали проспект длинными тенями, словно сброшенными во время линьки шкурами. Новомодные грандиозные застройки иногда сторонились, вежливо уступая место памятникам старины, среди которых, между прочим, были трехэтажные с колоннами, как столичные дворцы культуры и народного творчества, но здесь они были огорожены высокой ажурной решёткой, снабжённой мемориальной доской, и подновлены косметическим макияжем. Уходящий день постепенно оживлял улицы города. Люди, которые не отсыпались для ночи или уже выспались, спешили закончить последние приготовления к празднику. Главный бизнес города был не только полезным (да что уж там! Спасительным!), но и очень приятным мероприятием. Удовольствие, которое получали от него приезжие и сами жители – творцы чудес, вспоминалось потом долгий год, если не больше. О прибыльности события, право, нескромно даже говорить!
   Впереди показалось квадратное здание высотою в пять этажей, увитое шарами причудливых форм и гирляндами. Над входом разноцветно мигала вывеска «Карнавал». Высокий ступенчатый полукруг, увенчанный сверкающими автоматическими дверями, уже переливался огнями, как эстрадные подмостки. По нему вверх и вниз сновала туда-сюда молодёжь: рослые парни с пухлыми баулами и вьющиеся нарядными мотыльками вокруг них смеющиеся девушки.
   Таксист остановился, открывая дверь:
   – Всё. Дальше проезда нет.
   Пассажиры, растерянно озираясь, выпрыгивали на тротуар. Маршрутка рванула в сторону, на отведённую для неё парковку, где уже дремали её собратья, дожидаясь утра и своей востребованности.
   – Ну, что? Пошли? – направился Грегор к «Карнавалу».
   – Нет, – удержал его за рукав Баюр. – Сначала в антикварную лавку, – он махнул рукой напротив, где красовалась вывеска «Лики столетий».
   – Зачем?
   – В «Карнавале» задаром не обслуживают. Ты чем собираешься расплачиваться?
   Грегор побрякал в кармане бесполезным кошельком, повергнув озадаченных друзей в разочарование, однако в глазах тут же засветилась надежда, как только компания развернулась к маленькому магазинчику, способному решить досадную проблему. И дружная толпа повалила к гостеприимному крылечку.
   Мелодичный колокольчик бренькнул, позвав хозяина, как натасканный сторожевой пёс. Поприветствовав неожиданных клиентов, пожилой мужчина, с пышной седой шевелюрой и круглыми очками на горбатой переносице, остановился, не мешая посетителям оглядеться. Скромное крылечко и невнушительных размеров дверь создавали неверное представление о захудалой (по здешним размахам) лавчонке, тесной и пыльной. Однако магазинчик поразил вошедших бесчисленными просторными залами, которые переходили один в другой и, видимо, занимали весь нижний этаж дома. Первое впечатление (показалось, что сюда сгребли бульдозером всю рухлядь, которую предки не успели разбить, сломать и исковеркать) оказалось обманчивым. Приглядевшись, можно было усмотреть порядок, в котором был выставлен антиквариат. Перед стеной со старинными гравюрами и гобеленами на резных этажерках выпячивали пузатые бока кувшины и вазы, чеканные и эмалевые, с хитроумной вязью, с цветами и, разумеется, с боевыми колесницами и драконами. Куда же без них? На соседней стене мирно уживались музыкальные инструменты, оттрубившие, отбарабанившие, отсвистевшие и отзвонившие всё, что им отмерило время, пережившие трубачей, барабанщиков, свистунов и звонарей, а теперь, словно сушёные бабочки на иголках, ставшие коллекционной редкостью. А рядом – когда-то грозное и очень даже действенное оружие: алебарды, мечи и кинжалы, выглядывающие из драгоценных ножен, щиты, шлемы, латы и всё такое (рыцарское и не очень, под стать разбойничьему).
   В дверную арку видны были надетые на манекены обноски вельможных персонажей отшумевших веков, расшитые золотом и блистающие рубинами и изумрудами, жемчугами и бирюзой, стол с инкрустированными витыми ножками, сервированный хрупким фарфором и серебряными приборами.
   – Есть мебельный зал, – соблазнял хозяин. – Не желаете взглянуть? Гостиная главного советника короля Георга, маркграфа Перкулы.
   – А это? – Баюр направился к витринам, под углом наклонившим столешницы. – Деньги?
   – Да, нумизматы заходят, интересуются, – голос продавца явно поскучнел, предчувствуя, что новые клиенты открыли его дверь по ошибке. Сейчас потопчутся, повздыхают и уберутся восвояси, так ничем и не заинтересовавшись. Потрёпанный вид посетителей не внушал доверия к их покупательским возможностям. Если у них и есть деньги, вряд ли они предпочтут оставить их здесь, а не в супермаркете напротив, который уж не первый день едва справлялся с нахлынувшей толпой желающих растрясти свои кошельки.
   Карнавальный сезон обрекал «Лики столетий» на летаргический сон, и даже после него ещё не скоро очухивались коллекционеры всех мастей. Зато именно в это время случалось необыкновенное везение, и витрины магазинчика пополнялись редкостными раритетами. Иные гости (а бывало, и местные) приносили сюда старинные вещи и драгоценности, чтобы вырученные деньги тут же спустить в феерии маскарада на удовольствия и развлечения.
   Вокруг денежных витрин образовался полукруг, гости внимательно рассматривали старинные монеты, золотые, серебряные и медяки. С профилями и без. Они отличались размерами, потёртостью от частой смены владельцев, но все были незнакомы. Никто из учёных не увлекался нумизматикой. Единственное, что было для них очевидным, – отсутствие в коллекции денег, бренчащих в кошельке экспедиции.
   – Может быть, господа желают что-то продать? – с надеждой забросил удочку седой собиратель древностей.
   Баюр ткнул Грегора локтем, мол, куй железо, пока горячо.
   – Желаем, – расхрабрился тот, доставая кошель.
   Надо было видеть, как заблестели глаза хозяина магазинчика, когда зазвенели монеты, сыплющиеся из опрокинутого кошеля на стол.
   – Где вы раздобыли этакую роскошь? – кустистые брови взлетели на лоб, открывая изумлённые круглые глаза. – Денежные знаки этого периода опечатаны в королевских спецхранах. К ним нет доступа!
   – Коммерческая тайна! – отрезал Ян. – Так вы берёте?
   Лоб старичка покрылся испариной, пухлые ручки тряслись:
   – Непременно! Однако следует произвести расчёты ценности экспонатов… учитывая временные рамки… уникальность… – дальше он забормотал под нос, прикидывая в уме сумму, с которой предстоит расстаться, и прибыль, которую получит при выгодной сделке. Судя по тому, как он приходил в состояние кипящего самовара, барыш ожидался нехилый. Проворно юркнув за стойку, он нажал на какую-то педаль, и к его очкастому носу выехал сенсорный монитор, по которому быстро побежали нетерпеливые пальцы.
   Пока Грегор наблюдал за всё возрастающим волнением торговца, вытирающего лоб от прыгающих перед глазами колонок цифр и мельтешащих таблиц, остальные потихоньку разбрелись, рассматривая диковинки. Ковбой без всякого интереса обнюхивал манекены, задрапированные изъеденным молью бархатом, бессмысленно топтался возле Грегора. Верёвка, брошенная на пол, волочилась за ним, но поскольку никто не обращал внимания ни на неё, ни на смирно пасущегося среди экспонатов пса, он не мог сообразить, как ему себя вести. Хвала небесам, что он ещё не соблазнился задрать лапу на несчётные пыльные сокровища и увековечить на них своё присутствие.
   Лирбена, проходя мимо стеклянной двери, сдавленно вскрикнула и зажала рот рукой. Баюр, мгновенно оказавшись рядом, молча застыл, прожигая взглядом вечернюю улицу. Кучно налетели остальные, образовав возле двери толпу.
   Прямо напротив антикварного магазинчика, в аллее, стояли двое мужчин, в дорогих костюмах, но таких потрёпанных, словно их валяли по земле, а потом выкручивали. Один, с высокими залысинами, уже немолодой, но ещё крепкий, что-то торопливо говорил, жестикулируя подрагивающей рукой, другой, молодой и сильный, с чёрной гривой волос и чёрным, давно небритым лицом, надменно смотрел на него с высоты своего роста, злорадно кривя усмешку. В ответ на суетливую речь первого он резко бросал короткие реплики, от которых говорун съёживался, как от пощёчины, но потом снова продолжал лепетать, то ли уговаривая, то ли выпрашивая что-то.
   – Да ведь это… – Кай запнулся, не доверяя своим глазам, – доктор Корбринн…
   Оцепеневшие было зрители выдохнули, обрадовавшись, что их собственный рассудок в добром здравии и смирительная рубашка ему не требуется. Прилипшие к языку недоумённые возгласы тут же вырвались на свободу:
   – Как он здесь оказался?
   – Его ищут в академгородке, а он…
   – … разгуливает в будущем…
   – Вот жук!
   – И что это за жулик рядом с ним?
   – Бомж какой-то…
   – Якшается с преступным элементом.
   Бартоломео вертел круглой головой на непонятные ему реплики и заражался общей тревогой, не успев понять её причины:
   – А кто это? – дёрнул он за рукав Генри, не опасаясь, что тот станет его дурачить.
   – Сотрудник наш. Из академии, – машинально пояснил Латам, не отрывая взгляда от подозрительной личности. – И как только умудрился?
   – Может, провалился в портал?
   Молчавший до сих пор Баюр, неотрывно смотревший на интригующий объект в прищур, словно в оптический прицел, нехотя выдавил:
   – Может, может…
   – Пойти и спросить его? – предложил Кай.
   – Сходи, принеси себя в жертву, – съязвил Рэ. – Думаешь, бросится тебе на шею в умилении?
   – Может, и бросится, – прибавил Бен. – А заодно пырнёт тебя чем-нить. Не для того он здесь сховался, чтоб знакомцы его находили.
   – Кстати, о знакомцах… – заговорил Баюр, не обрачиваясь. – Кого из нас доктор Корбринн не знает? – и не дожидаясь ответа, сам изрёк: – Артура и Киру! Остальных он видеть не должен, – сказал тихо, но словно повернул ключ в замочной скважине, изолировав запертой дверью сотрудников академии.
   – Господа! – торговец, не обнаружив рядом Грегора, не выдержавшего долгих подсчётов и примкнувшего к друзьям, обращался к спинам клиентов, загородившим стеклянную дверь. – Могу я выписать чек? Или…
   – Только наличными, – обернулся Грегор, нехотя возвращаясь к стойке и выкладывая на стол потрёпанный кожаный кошель.
   Вздохнув, торговец стал пересыпать приготовленные монеты в бездонную тару полоумных посетителей, пересчитывая заново и шевеля губами.
   С трудом застегнув набитый кошель, Грегор споткнулся о Ковбоя, чертыхнулся и подобрал с пола верёвку, служившую поводком, прежде чем снова вклиниться в обсуждение закипающих событий.
   – Что это за хмырь приклеился к нашему «коллеге»? – заревновал Бен. – Кто-нибудь видел его раньше? Я – впервые.
   – Да ты преступный мир стороной обходишь! Чистоплюй! – осуждающе скривился Рэ. – Должен же кто-то делать грязную работу. Учись у Арни Корбринна. Как видишь, он умеет заводить полезные знакомства.
   – Это Антонов, – процедил Ян сквозь зубы. – Босс нашего доктора. Хотя… кажется, теперь они поменялись ролями.
   – Босс? – присвистнул Кай. – Шпиёний-мафиёзий?
   – Давайте скрутим их – плёвое дело! – предложил Тед. – И доставим, куда следует.
   – Ага, – с мстительным злорадством поддакнул Бен. – Тебя же и арестуют стражи порядка. Что ты им представишь? Смутные подозрения?
   А Рэ продолжил:
   – Ещё в психушку отправят как буйно помешанного, чтоб не бросался на мирных граждан.
   Тем временем объекты наблюдения успели заключить перемирие и неспешно пошли по аллее, удаляясь от «Карнавала».
   – Так! Быстро! – развернулся к друзьям Баюр. – Все – за костюмами и масками! Деньги? – Грегор тряхнул увесистым кошельком. – Есть! Чтоб стали неузнаваемыми! Мне тоже подберите чего-нибудь.
   – А ты?
   – Я прослежу за парочкой.
   – Я с тобой! – заявил Ян и, выходя за Баюром на улицу, оглянулся: – Не забудьте про Ковбоя! Раскрасьте поабстрактнее!
   – Зачем?
   – Корбринн его хорошо знает. Даже убивал однажды.

Глава 17
Новые роли

   – Главное – не упустить их из виду, – напутствовал на ходу Баюр. – Хотелось бы знать, о чём они разговаривают, но боюсь, подобраться к ним незамеченными не получится.
   Доктор Корбринн с Антоновым шли не спеша, разговаривали мало, главным образом, осматривались. Преследователи не разговаривали совсем, шли за спинами прохожих, а если таковых не было – отставали и двигались вдоль деревьев, не упуская из поля зрения цель. Снующие туда-сюда люди совсем не придавали значения их мягко говоря странному виду. Какие только чудаки и в каком только обличье не стекаются на праздник. Про маскарад и говорить не приходится! Может, это их новый имидж и они вживаются в новую роль? Какие-нибудь разбойники с большой дороги. Вот ведущая парочка остановилась возле свободной лавочки, потопталась рядышком, озираясь, и присела передохнуть.
   Ян и Баюр переглянулись, одним махом перепрыгнули через стриженый кустарник, символизирующий зелёное ограждение, а в следующее мгновение они уже лежали в траве за спинкой лавки, затаив дыхание.
   Антонов сидел, ссутулившись, затравленным взглядом провожая прохожих. Корбринн, напротив, развалился барином, закинув ногу на ногу, помахивая носком ботинка.
   – Марина думает, что ты удушил меня… – трагически простонал горе-отец.
   – Ты же её убил. Как она может думать? – равнодушно обронил «барин».
   Согнувшись крючком, убийца засопел и промямлил:
   – А вдруг только ранил?
   – Если жива, то вряд ли горит желанием снова тебя увидеть, – утешил страдальца Корбринн.
   – Ну, знаешь! – как-то неубедительно возмутился тот.
   Покровитель сжалился, сочувственно хлопнул ручищей по сгорбленной спине:
   – Пусть думает, что удушил. Легче будет пережить потерю.
   – А ведь мог бы! – попрекнул босс своего агента, превратившегося в независимого и сильного одиночку, перед которым ему (ЕМУ!) приходилось юлить и льстиво заглядывать в глаза, чтоб не дай бог не послал куда подальше, а милостиво терпел у своих ног, как паршивую приблудную собачонку. – У меня уже круги перед глазами… с жизнью прощался…
   – Жаль, не успел!
   Антонов фыркнул:
   – Я и прежде подозревал, что ты ведёшь двойную игру. Но и помыслить не мог, чтоб за какой-то паршивый камень ты способен на убийство… – его прежние властные замашки нет-нет да и проскальзывали то в голосе, то в мимике и жестах, то в неосмотрительно подобранных словах, но выглядели жалко, как-то обшарпанно, словно у актёра с амплуа побирушки, выдвинутого на роль Ивана Грозного, который даже реплик царя боится, не говоря уж о самом образе.
   – Ой-ой-ой! Не корчи благородство! – оборвал лицемерное извержение нынешний хозяин. – Хоть бы сейчас постеснялся строить из себя порядочного, когда твоя авантюра лопнула! За этот «какой-то паршивый» ты бы всех нас уложил, рука бы не дрогнула. Не ты ли экипировал своих агентов пистолетами?
   – Для самообороны! – не моргнув глазом клятвенно заверил Антонов, оскорблённый подозрением. – Исключительно!
   – Не пудри мозги! Провоцировал на убийство. Чтоб чувствовали себя преступниками, а тебе были признательны за «крышу». Я насквозь тебя вижу, оборотень-пройдоха! Со мной этот фокус не пройдёт. Вот Вадика ты мог за нос водить… хм… да и тот тебя раскусил.
   – Погоди, я ещё доберусь до него, – заскрипел зубами раскушенный оборотень.
   – Ха-ха-ха! Как?
   – Ты ведь отправишь нас обратно? – подобострастные глазки с надеждой взглянули на Корбринна.
   Тот озадаченно вздохнул:
   – Если б я мог, не сидел бы на этой лавке с плешивым козлом, толкуя ему прописные истины.
   – Но сюда-то перенёс! Ведь получилось же! – подталкивал его сообразительность загнанный в угол низвергнутый босс.
   Корбринн попытался восстановить в памяти момент перемещения, в котором может крыться ключ к решению загадки:
   – Когда верховный дикарь наступил тебе на горло…
   Баюр довольно ухмыльнулся и протянул другу ладонь поздравить его как первопроходца, открывателя новых земель, то есть миров. Хоть и не сподобившегося погреться в лучах славы, подобно своему предшественнику Колумбу, но всё же внёсшего свою лепту в анналы мировой географии. Правда, неофициальной. Зато кровью вписал своё открытие в историю! Ян не стал изображать скромность, которая украшает победителей, и с чувством пожал протянутую руку.
   – Даже не вспоминай! – замахал руками Антонов. – Снова прикажешь благодарить тебя?
   – Тьфу! – сбился с мысли доктор. – Да не собирался я спасать твою шкуру! Просто рассвирепел, когда чумазый кабан замахнулся на меня железякой. И если бы ты не схватился лобызать мои ботинки, теперь я был бы один и не рассусоливал тут твои глупости!
   – Но ведь камень у тебя? – допытывался прохиндей. – Не скрытничай! Я же не отнимаю!
   – Ха! Попробовал бы! – и с сожалением протянул: – Если б камень…
   – Я думал, ты нашёл его! Или хоть поймал тот, что волхв дал! – очередной облом, словно кувалда по затылку, пригвоздил хапучего неудачника к лавке, он ещё сильнее сгорбился и засопел.
   – Держать надо было крепче! – разозлился Корбринн. Ещё какая-то шавка будет его упрекать!
   – Да ведь ты душил меня! – взбеленилась жертва и от бешенства, ударившего в голову, чуть не вскочила с лавки, только дёрнувшая за штаны рука его удержала. – Если б не ты… – обречённо, бессильно зашипел пришпиленный к месту.
   – Фаворит поймал! – припомнил доктор. И со злостью выплюнул в пустоту: – Ну… попадись только мне этот… «гений»!
   Ян сложил комбинацию из трёх пальцев и показал её лавке. Баюр тоже полюбовался на фигу и одобрительно кивнул.
   – Значит, камня у тебя нет?.. – Антонов с усилием сгребал в кучку способности к анализу, рассыпавшиеся и разлетевшиеся в разные стороны при крахе операции, чтобы призвать их к ударной деятельности. А подслушивающие субъекты удовлетворённо переглянулись и согласно кивнули друг другу. – Как же ты умудрился нас переправить сюда?.. Ничего не понимаю. Ведь не одной же силой мысли?
   – Да не вылупляйся ты на меня! – вспылил Корбринн. – Не скрытничаю я! Сам не знаю… Говорю же: разозлился!.. Только и успело промелькнуть в голове: какого чёрта меня сюда занесло? Других мест и времён не сыскалось?! Куда угодно, лишь бы подальше от этих уродов!.. – он помолчал, покачивая носком ботинка, поглядел направо-налево и, пригасив возмущение, пробормотал: – Надо сматываться. Вишь: оглядываются на нас. А ты хоть догадываешься, где мы?
   – М-м-м… – аналитические навыки по-прежнему буксовали и что-либо разумное произвести на свет категорически отказывались. – А ты?
   – На Арканти похоже, – выдавил предводитель, хоть и такой же пожёванный, как его прихвостень, но более уверенный и независимый. – Только, видать, переборщили мы малость. Это будущее!
   – С ума рехнулся! – охнул Антонов. – Хотя… к чёрту, какая разница! А ты не можешь снова… м-м… рассвирепеть, а? И перенести нас домой? Там, конечно, попроще, понеказистее, но как-то понятнее, роднее.
   – Разнюнился! Это уж как получится, – заказывать он ещё будет! Как в ресторане! – Я тебе не Дед Мороз, чтоб желания исполнять и подарки дарить!
   Пока шпиёнии-мафиёзии не начали подниматься с лавочки, Баюр мигнул Яну, что, мол, пора, и задним ходом стал втягиваться под кустарники. Оторвавшись на порядочное расстояние, друзья поднялись и перешли на тротуар поближе к домам, затесались среди людей, не прекращая наблюдения.
   Корбринн с Антоновым встали и о чём-то заспорили, жестикулируя перед носом друг друга, пока первый не махнул с сторону «Карнавала» и не постучал костяшками сомкнутых пальцев по лбу. Антонов, то ли убеждённый своим бывшим агентом, то ли подчинившийся неизбежному, покорно поплёлся за новоиспечённым боссом. Старательно обходя встречных прохожих и молодых мам, выгуливающих резвящихся отпрысков, Арни Корбринн вдруг остановился возле молодой женщины, помогая ей опустить козырёк коляски и достать из её недр орущего малыша. Умильно сюсюкая и поднимая ребёнка над головой, ему удалось успокоить ор и вызвать удивлённый интерес в детских глазах. Обрадованная мамаша, принимая из рук незнакомца своё сокровище, рассыпалась в благодарностях, не замечая, как тот, улыбаясь ей и льстя похвалами малышу, быстро сунул руку в раскрытую сумочку и что-то переложил в свой карман.
   – Ловок прохиндей, – оценил манёвренность вора Ян. – Теперь они при деньгах.
   – И идут в костюмерный магазин. Заходим следом, чтобы не упустить момент трансформации, – быстро сориентировался в изменчивой ситуации Баюр.
   – Надеюсь, наши не зевали, и их не застанут врасплох, – вспомнил парень про напутствия экспедиционной группе.
   Стеклянные двери, лучезарно сияли, гостеприимно распахивая автоматические объятия всем без разбору. Запах праздника гипнотизировал входящих, накрывая музыкальной волной. Вокруг всё сверкало: зеркальный потолок, разноцветные мигающие гирлянды, декоративные фонтаны с мерцающей подсветкой, рекламные мониторы, демонстрирующие бесчисленные варианты карнавальных костюмов. Многие из них живым воплощением разгуливали по белым квадратам пола, вспыхивающим бегущими кругами и извивающимся серпантином. Сверху нескончаемым вихрем кружил светящийся «снег», запрограммировано меняя расцветки. В глазах рябило и сбивало с толку неопытных клиентов, оглушённых изобилием нарядов и гримёрно-косметических услуг. Именно такие восторженно-растерявшиеся новички теряли способность трезвой оценки товара и выкладывали запрошенную сумму, не торгуясь, даже с радостью, искренне веря, что «именно сегодня для гостей города грандиозные скидки». Обширное пространство торговых площадей казалось тесным от снующих людей: уже принявших облики полюбившихся персонажей и нерешительных, выбирающих карнавальные роли. Они бродили стайками и в одиночку, одни обживались в костюмах и непривычном гриме, другие терзались выбором и восхищались сказочными возможностями.
   Баюр с Яном, переступив порог магазина, сразу метнулись налево, пока идущие впереди объекты наблюдения не оглянулись, и налетели на пёстро одетого Арлекина с выбеленным лицом и спадающим на бок помпоном островерхого колпака. Тот заключил их в широкие объятия соскучившегося родственника и радостно зашипел голосом Рэ:
   – Вторая гримёрная ваша. Всё готово.
   – А где остальные? – озирался Ян.
   – Разбрелись по залу. В костюмах. Потом покажу.
   – А эти? – Баюр не сводил глаз с доктора Корбринна и Антонова.
   – Их Кира с Артуром будут пасти.
   – Кто?! – хором изумились наблюдатели.
   – Грегор назначил их молодожёнами в свадебном путешествии как единственных, кого не видели «наши друзья».
   Ян усмехнулся, представив себе ревнивую физиономию Бена, а Рэ сразу догадался о причине ухмылки:
   – Ну, да. Бен сначала скривился, но возражать не стал. Видать, не разглядел в Артуре соперника. Ха-ха-ха! – раздельно, с театральным трагизмом выразил он коварство судьбы в сравнении с жалкой наивностью доверчивого супруга, что в царившей предкарнавальной суете выглядело более чем естественно.
   Друзья в обнимку с Арлекином продвигались к гримёрным, лавируя среди возбуждённой толпы, пока не открылся свободный пятачок зала, который никто не решался пересекать.
   В центре свободного пространства топтался дракон-малолетка. Начинаясь со лба, по всему хребту и переходя в хвост, топорщился и колыхался жёсткий волосяной гребень, а на бока от него сползала чешуйчато поблёскивающая змеиная шкура, обросшая по краям пышной шубой немыслимой масти. Чёрная морда в обрамлении ярко-красной, закостеневшей от лака бороды выглядела свирепо. Дракон водил ею из стороны в сторону, всматриваясь в людей глазами, обведёнными фосфоресцирующими кругами, вызывая восторг и ужас. Впрочем, он не проявлял агрессивности, пока не углядел пробирающегося в толпе Корбринна. Оскалив клыки, он издал рык, леденящий кровь, но доктор вильнул за чужие спины и скрылся. И вдруг дракон прыгнул! Взвизгнувшая толпа отхлынула. Когтистые лапы упёрлись в грудь волхва, а гребенчатый хвост завилял совсем по-собачьи.
   – Ковбой, дружище, тебя не узнать, – тихо говорил Баюр, лаская его и увёртываясь от слюнявого привета.
   Доктор Корбринн, не замечая наблюдателей, не оглядываясь на боящегося отстать от него Антонова, лавировал среди весёлых и озабоченных людей, обшаривая глазами необъятный выбор костюмов, париков, маскирующих премудростей, сообразуя их со своими предпочтениями и прикидывая возможности трофейного кошелька. Кстати, сколько в нём? Он на ходу достал кошель, запустил в него руку, и тут прямо перед ним обо что-то споткнулась девушка и, не удержав равновесия, врезалась головой ему в грудь, выбив из рук деньги. Монеты рассыпались, звеня и подскакивая по гладкому полу, раскатываясь следом за вьюном светящегося серпантина.
   – Ой! Простите! – синие глаза распахнулись у его носа. Девушка смутилась и захлопала длинными ресницами. А Корбринн, забыв про деньги, заинтересованно разглядывал премилое создание с толстой золотой косой, перекинутой на грудь. – Я сейчас всё соберу!
   Девушка опустилась на корточки и принялась сгребать деньги в подставленный кошель потерпевшего, который, присев рядом, равнодушный к процессу, любовался золотой головкой. Незнакомка нравилась ему всё больше и больше. Красивая, как… как Лирбена Вионти. Только моложе. Наивнее. Оно и лучше. Излишняя опытность и проницательность женщин – только помеха в отношениях. Антонов ползал под ногами суетливой публики, выхватывая раскатившиеся монетки, и недовольно пыхтел.
   – Такая толчея! – продолжала оправдываться девушка, то и дело виновато взглядывая в заворожённые чёрные глаза, обезоруживая молодого мужчину трогательной невинностью. – Споткнулась о чью-то ногу.
   – Или копыто! – подсказал загипнотизированный незнакомец.
   Смех девушки зазвенел мелким серебром, зарабатывая нехилые дивиденды очарованию своей обладательницы и заставляя сердце мужчины непривычно трепетать.
   – Да, скорее всего, копыто. А в придачу к нему – хвост.
   Последние монетки исчезли в кошельке, и доктор, не будь дурак, поймал маленькую ручку, чтобы запечатлеть горячую признательность жарким поцелуем. Досадный зигзаг судьбы, забросивший его невесть куда и как, явственно приобретал характер приятного приключения, и Корбринн ничуть не сомневался, что это удовольствие он давно заслужил.
   Антонов собранные деньги рассовал по своим карманам, решив, что это малая плата за риск стоящему на стрёме подельнику.
   – Меня зовут Кира, – с очаровательным румянцем смущённая девушка вызволяла свою руку из страстных лобызаний.
   Из толпы неожиданно вылетел жизнерадостный, с пылу с жару колобок в обрамлении кудрявого беспорядка на голове и по-хозяйски обнял Киру за талию. Бартоломео легко вжился в пикантную роль, а её вседозволенность (в разумных границах!) всё больше его вдохновляла:
   – Вот ты где, моя птичка! Совсем потерял тебя!
   С плохо скрытым торжеством Кира покосилась на угрожающе сдвинутые чёрные брови новоиспечённого кавалера:
   – Знакомьтесь, это мой муж Артур. Мы здесь в свадебном путешествии.
   Колобок радостно протянул пухлую руку для знакомства, которую Корбринн «не заметил»:
   – Шерлок Холмс! – рявкнул он, то ли из-за царившего вокруг шума, то ли от злости на возникшее так некстати препятствие. На подошедшего сзади Антонова кивнул не глядя: – Мой ассистент… доктор Ватсон.
   Новые знакомые не удивились (по всей видимости, о знаменитых персонажах и не слыхивали), закивали с улыбками.
   – Простите, а имя? – обратился колобок к Антонову. Тот покрылся испариной, лихорадочно вспоминая имя литературного персонажа, достал платок и затрубил в него внезапно прохудившимся носом.
   Корбринн с минуту злорадно упивался муками гуманитарного невежи, потом сжалился:
   – Джон, – хотя мог назвать любое имя (кто их здесь знает, этих Шерлоков Холмсов и докторов Ватсонов? Можно врать напропалую), но щелчок по носу бывшему боссу врезать по случаю было удовольствием особого рода. А заодно позорная растерянность напарника дала возможность Арни убедиться в инертности мышления бывшего военного, ограниченного стереотипами и пришибленного неожиданностями.
   – Глаза разбегаются, – колобок всплеснул ручками, – я так ничего и не выбрал, дорогая. Полагаюсь полностью на твой вкус и воображение.
   – А вы? – Кира с лукавым кокетством посмотрела на «Шерлока Холмса». – Уже выбрали маскарадный костюм?
   – Сейчас выберем, – он посмотрел куда-то поверх её головы и многоголовой толпы. – Вон освободилась гримёрная. Только… – чёрный взгляд, горящий откровенным соблазном, словно опалил лицо неопытной артистки, – не хотелось бы разминуться с вами.
   – Давайте встретимся… м-м-м… у того поющего фонтана, – без всякой задней мысли предложила златовласая красавица. – Идёт?
   – Буду вас ждать, – кавалер ещё раз чувственно приложился к её ручке. – Не обмани́те, – и многозначительно заглянул девушке в глаза.
   Грегор не ошибся. Рыбка заглотила наживку.
   Тем временем Баюр с Яном успели прошмыгнуть в указанную дверь и крепко захлопнули её.
   – Вот и Навиэль! – услышали они восторженный возглас вместо ожидаемого «Чего изволят господа клиенты?». – Где же вы пропадаете? Мы заждались.
   – Как вы сказали? – волхв на всякий случай оглядел углы гримёрной, ожидая увидеть там вышеназванного неизвестного. Других клиентов, кроме них двоих, поблизости не наблюдалось.
   – Ну как же? – удивилась гримёрша в белом комбинезоне, в перчатках, разминающая пальцы. – Легендарный персонаж. Все дети его знают. Эльф из Зачарованной пущи.
   Баюр бросил взгляд на приготовленный костюм, на лук и колчан со стрелами:
   – Это его снаряжение?
   – Ваши друзья не ошиблись с выбором. Даже парика не надо, только волосы уложить, – специалистка по театральной маскировке уже обходила клиента, окидывая профессиональным взглядом, выравнивала растрепавшиеся волосы, словно он был манекеном, а не посторонним мужчиной.
   – А лук настоящий? И стрелы? – волхв схватил оружие, пробуя на прочность, посмотрел на Яна: – Умеешь с ним обращаться? – тот отрицательно покачал головой. – Значит, Навиэль – я!
   – А я?
   – Для вас выбрали костюм пирата, – другая гримёрша, копия первой, раздвинула ширму. – Вот здесь можете переодеться.
   Волхва увели в другой угол и отгородили. Переоделся-то он быстро и, когда вышел из-за ширмы в полном облачении, удостоился восторженных ахов.
   – Грим накладывать будем? – заворковал услужливый голосок. – Или…
   – Будем! И погуще!
   – А-а! Понимаю, – захихикала визажистка. – Хотите стать неузнаваемым для знакомых?
   – Вот именно.
   – Нет ничего проще, – она внимательно пригляделась к лицу волхва, потом выбрала среди многочисленных тюбиков и флакончиков нужные, усадила эльфа в кресло и принялась создавать образ, то есть лепить маску.
   На косметические премудрости ушло больше всего времени. В глазах рябило от порхающих перед носом проворных рук, обтянутых перчатками, и подопытный зажмурился. Ему что-то намазывали на лицо, разглаживали, водили кисточками и какими-то кругляшками (вроде бы металлическими), потом мягкими валиками… А внутренний секундомер отсчитывал драгоценное, упущенное время, которое (по ощущениям) растянулось на годы… Наконец, расторопные тампоны собрали по краям маски лишние потёки, и начались сельхозработы на голове. Боронованием они не ограничились, золотые снопы делились, выворачивались, складывались в трудноуловимом порядке, потом осыпались на плечи, и над ними фыркал пульверизатор, словно накладывал заклинание.
   – Ну как? – в вопросе явственно звучала профессиональная гордость.
   Он открыл глаза и увидел себя в зеркале. О боги! Куда там Корбринну! Он сам себя не узнал!
   – Отлично! – только бы поклонники легендарного персонажа не приставали: уж больно смазливая рожа получилась… – А как долго это будет держаться?
   – Грим разработан по новейшим технологиям, не боится воды, прикосновений, мимики. Дайте только ему подсохнуть, – заученно отбарабанила визажистка, отклонилась в сторону, придирчиво рассматривая своё творение. – Никто пока не жаловался.
   – А как снимать его? – Баюр проверил маску на улыбчивость, хмурость, перекос, гоняя мимику по кругу. Ничего, вроде, держится.
   – Вот здесь. У корней волос – контур. Берётесь за него и снимаете плёнку с лица. Всё просто.
   Что делали с пиратом в другом кресле, волхв не видел, но когда друзья встали друг перед другом, были ошеломлены результатом. На Баюра глядела обветренная красная рожа, заросшая чёрной с проседью бородой, из-под выгоревшей зелёной банданы, скрывающей лоб, на виски и плечи спадали растрёпанные кудри, тоже чёрные с проблесками серебряных нитей… Рожа, кстати, сильно напоминала того главаря, с которым бессмертные боги Абелунов так невежливо обошлись. Визажистка поработала на совесть и не поленилась довести впечатление от образа до той кондиции, от которой благородные барышни падают в обморок. От этой орясины веяло кровожадностью и неуёмным злодейством. Не позавидуешь тому, кто встретится с ним один на один в тёмном переулке. Бр-р!!! Трескучая реклама гримёрных услуг и сверхвозможных превращений ничуть не покривила душой (если предположить, хотя бы условно, что она вообще у неё имелась). По крайней мере, в этот раз… Не знай Баюр, кто перед ним, ни за что не узнал бы Яна, а посему отвесил ему комплимент:
   – Ну и харя! Ты ещё свирепей, чем тот, в пещере.
   – Кто бы сомневался, – торжествовал персонаж. – А ещё в компании с драконом – прикинь!?
   – А дракон-то узнает нас? – засомневался эльф.
   В дверь уже стучались, Ян толкнул её и тут же дёрнул на себя, подчинившись рефлексу. Однако закрыть не удалось. Белый башмак, нагло сунутый в щель, недвусмысленно демонстрировал настойчивость своего хозяина. Навиэль, выхватив стрелу, направил лук в открывшийся проём. Дверь медленно открылась, и на пороге возникла костлявая фигура в длинном плаще мышиного цвета с глубоким капюшоном, скрывающим в своих недрах лицо посетителя.
   – От меня не укры-ц-ц-ц-а-а, – прошипело откуда-то из глубины складок. Взмахнув широкими рукавами, зловещая фигура стукнула в пол черенком косы и, не дав опомниться зрителям, откинула капюшон. Взорам предстал белый, совершенно голый череп с пустыми глазницами и дырой вместо носа. Полусгнивший оскал зубов жадно клацнул.
   Навиэль выронил лук и, согнувшись пополам, зарыдал от смеха.
   – Очень натурально, Кай, – кисло похвалил пират, нахлобучивая треугольную шляпу. – Только вот с объектом устрашения ты промахнулся.
   Разочарованный череп повернулся к гримёршам, снисходительно наблюдавшим сцену, одна из них улыбнулась:
   – Все мужчины – дети. Был бы повод покуражиться. Мы здесь тако-ого насмотрелись!
   За спиной Кая возник Маг-астролог, как и положено, в хламиде со звёздами, колпаке, с круглыми очками и длинной седой бородой:
   – Подвинься, Пожиратель душ.
   – Грегор?
   – Да. Сейчас добегут остальные. Вам надо всех запомнить, чтобы в толпе не затеряться.
   Баюр с Яном поспешили покинуть гримёрную, прихватив сумку с одеждой, которую сунула им визажистка («Вечно бросают, уносятся, как угорелые, пришлось открыть целый отдел забытых вещей»). Их тут же окружили, оглядывая со всех сторон, а они гадали: кто есть кто?
   – Ну как? – довольный произведённым эффектом, ухмылялся Грегор-маг. – Ты велел: до неузнаваемости.
   – В этом смысле – безупречно, – похвалил Баюр.
   – Тогда знакомьтесь. И в темпе.
   Действительно, если не предусмотреть церемонию представления сейчас, потом можно не надеяться отыскать своих среди чужих.
   Гуманоид с зелёным морщинистым лицом и большими выпуклыми глазами, отливающими слюдяной неподвижностью, оказался Лирбеной. Она тонкими перепончатыми лапками держалась за рукав мага, а по другую его руку стоял бородатый Шарманщик в мятой пыльной шляпе и старомодном сюртуке, выпирающем на горбе, сложив жилистые старческие руки на потёртом музыкальном ящике, висящем на лямках, как рюкзак, только не на спине, а на груди. В плечо вцепился коготками пёстрый заводной попугай, поворачивающий головку с хохолком на звук.
   – Генри, – прошамкал старик, с непривычки отплёвываясь лезущими в рот длинными усами.
   Положив ему руку на плечо, замер Доктор Зомби в заплесневелом плаще, с которого клочьями свисала паутина. На лысом помятом черепе кое-где торчали пожухлые седые пучки, бывшие когда-то волосами, а на синюшном с кровоподтёками лице чёрные круги вокруг глаз выглядели провалом в преисподнюю. Впрочем, из этой преисподней спокойно смотрели невозмутимые глаза Теда.
   Бестрепетно, как-то даже невежливо задвинув шкафообразного Доктора Зомби за спину, вперёд вышел Гладиатор в сверкающем шлеме с опущенной маской на пол-лица. Кожаные доспехи, наручи, наколенники, круглый щит и короткий широкий меч, рассекающий воздух в поигрывающей руке, довершали образ. Владея простой арифметикой, не трудно было путём вычитания определить имя героя. И Баюр вычислил:
   – Бен. А где Арлекин?
   – Пасёт дракона, – пророкотал из-под маски Гладиатор.
   – Отхлынем на обочину, – предложил эльф, – подальше от любопытной публики, обсудим план действий. – И уже оказавшись в стороне от шумных толп, продолжил: – Гулять всем врозь, но не упускать из виду друг друга и наших сомнительных приятелей…
   – А где Кира с Артуром? – спохватился Пират.
   – Вон, у фонтана, – Бен не сводил с них глаз. – Не боись. Всё под контролем. Если что… – заскрипел он зубами, – собственными руками придушу нахала.
   Кого из двоих кавалеров Киры – Артура или Корбринна – имел в виду Гладиатор, уточнять не стали. И так поняли – обоих. Однако, учитывая, что Артур сознательно играл свою роль и постоянно чувствовал спиной ревнивый взгляд настоящего мужа «своей» жены, он себе недозволенных нескромностей не позволит, чего совсем не скажешь о докторе Корбринне, свободном в своих ухаживаниях (брал ли он во внимание Бартоломео как соперника – ещё вопрос!), то угроза Бена предназначалась, скорее всего, именно последнему кавалеру.

Глава 18
Лучники

   Шерлоку Холмсу и Джону Ватсону в ожидании новых знакомых пришлось несколько минут помариноваться у поющего фонтана, коротко и несговорчиво пикируясь злыми репликами. Правда, теперь они выглядели иначе. Князь тьмы в длинном чёрном плаще с алым подбоем, в чёрной полумаске, усыпанной блёстками, в классическом, тоже чёрном, цилиндре откинулся на спинку диванчика, выслушивая недовольное брюзжание Джокера, который, суетливо одёргивая зелёный фрак на кругленьком брюшке, то и дело проверял, на месте ли парик зеленовато-песочного цвета, прикрывающий уши. А хотелось бы и лицо! Скрыться за занавесом и наблюдать спектакль со стороны, безучастно. Выбеленное лицо с яркой улыбкой до ушей никак не гармонировало с беспокойными глазками, рыскающими вокруг и подозревающими подвох.
   – Чего мы здесь торчим? На самом виду! – бухтел Джокер.
   – Лучше уж здесь, чем с твоими корешами-дикарями, – лениво парировал Князь тьмы.
   – А чего сразу – моими!
   – По твоей милости… – Корбринн отвечал неохотно, автоматически, просто чтобы убить время ожидания, выискивая глазами золотую косу. Впрочем, её могли замаскировать. Тогда тем более надо удвоить бдительность. – Тебя телепортировали. А я всего лишь под раздачу попал.
   Джокер засопел, но не удержался от новых нотаций:
   – Теперь ещё эти… молодожёны. Зачем они тебе? Смазливая мордашка приглянулась? Пижон!
   – Не на твою же рожу пялиться! И вообще! Кончай зудеть! – он сменил перекинутую через колено правую ногу на аналогичное положение левой, нечаянно задев пузырящиеся штаны ворчуна. Тот вздрогнул, будто ежеминутно ожидал от него пинка, и немедленно отодвинулся. Князь тьмы только ухмыльнулся. – В кои-то веки представилась возможность отдохнуть среди незнакомых людей. Расслабиться в своё удовольствие.
   – Удовольствие! – мученически закатил глаза Джокер. – Подопытных крыс в мышеловке!
   – Вот и мы! – подбежала раскрасневшаяся Кира, которую ожидающий кавалер всё-таки проворонил. Костюм Летучей мыши был создан будто специально для неё. Чёрный бархат облегал фигурку, подчёркивая её изящество, на голове – шапочка с торчащими ушками и смешной курносой мордочкой, а на грудь перекинута золотая коса (с недавних пор Кира осознала её магнетическую силу, которую и использовала теперь на полную катушку), замшевая юбочка не доходила и до середины бедра, а стройные ножки (о, Боги!) затянуты эластичным трико, плавно переходящим в маленькие мохнатые тапочки с блестящими коготками. На перчатках – тоже коготки, только поменьше, и от са́мой кисти по тыльной стороне руки до середины спины – крылья из тоненькой кожи, которые складывались в гофре при опускании рук и раскрывались веером при поднятии. От грима на лице Кира предусмотрительно отказалась.
   Глаза Князя тьмы вспыхнули восторгом:
   – Вы неотразимы!
   – Осталось только взлететь тебе на плечо, – проворчал Джокер.
   За Кирой появился запыхавшийся Вампир с широченной клыкастой улыбкой и запёкшейся кровью на толстых губах. Кудрявая шевелюра выпрямлена и зачёсана назад. Открывшийся лоб поражал неожиданной высотой и благородством – свидетельствами глубокой и неустанной мыслительной деятельности. А несколько прорисованных прядей седины должны были придавать облику аристократичность. Но не придавали. Герой не выдерживал своего амплуа. Даже через густые белила на лице просвечивал жизнерадостный румянец, а ощеренные клыки вызывали смех, но не леденящий озноб. Торба на плече и вовсе будила чувство домашнего уюта, хозяйственной практичности.
   – Фанфары! – воскликнула Кира, первая услышав в шуме, смехе, гомоне призывный клич карнавала.
   Гудящая толпа дружно развернулась к выходу, и шуму стало ещё больше.
   – Вы бывали здесь прежде? На карнавале? – пыталась докричаться до Князя тьмы Кира, когда они пробирались среди хвостов, перьев, клыков, рогов и прочей чертовщины, но её спутник не смог разобрать слов. Или сделал вид, что не смог. Зато держал неприступную оборону вокруг своей Летучей мышки, которую снующая вокруг живность обходила, облетала и обскакивала, не касаясь. Следом волочились Джокер и Вампир.
   Ночь расцветилась огнями, сверкающими гирляндами, летящими фонариками, было светло, почти что как днём. По центральному кольцу города начиналось торжественное шествие, в котором могли принять участие все желающие. А таковых было великое множество, и колонна росла, в её хвост выстраивались всё новые и новые участники, соперничая оригинальностью и богатством костюмов.
   Оказавшись на сияющем полумесяце крыльца, как на сцене, компания остановилась, не решаясь спуститься вниз. Отсюда было хорошо видно кольцо шествия, обегающее «Карнавал» и исчезающее за домами. На растерявшуюся четвёрку новичков натыкались торопливые смеющиеся люди, обходили, не останавливаясь, и сливались с цветастой толпой. И только Арлекин, зацепившись на бегу длинными рукавами за Кирины крылья, вынужден был остановиться, освобождаясь и бормоча извинения.
   – Вы что, первый раз на карнавале? – он наконец расправил рукава и внимательно оглядел живописную группу.
   – Первый, – пискнула Кира. – Запутались, не знаем, куда идти.
   – Ну, не стоять же здесь! – Арлекин досадливо оглянулся на пёстрое людское море, махнул рукой. – А-а! Всё равно своих потерял. Ладно, идите за мной, по дороге объясню, – и зашагал, не оглядываясь.
   Компания подорвалась за сталкером, так неожиданно и вовремя свалившимся им на головы, боясь отстать, а тот, уверенный, что за ним бегут, бросил через плечо:
   – Хоть бы программку купили! Там всё расписано, даже карта-схема есть. В гипермаркете, где вы были, на каждом углу продаётся.
   – Неужели? Может, и продаётся. Только до неё ли было? – за всех ответила Летучая мышь.
   Карнавальная колонна двигалась медленно, и конца ей не предвиделось. Арлекин легко лавировал в толпе, чего не скажешь о четвёрке, бегущей следом за ним. Утратив какие бы то ни было способности к ориентированию, новички то и дело натыкались на людей, прорываясь сквозь разношёрстную толпу с единственной надеждой не потерять спасительный маяк в виде остроконечного колпака провожатого. Они наступали на чьи-то шлейфы с рюшами, оборками и бантами, запутывались в чужих балахонах, выслушивали нелестные эпитеты в свой адрес, едва успевая извиняться направо и налево. А чаще – просто протискиваясь между возмущениями и улепётывая.
   – Вон, видите? – взмахнул длинным рукавом Арлекин, когда обезумевшая четвёрка наконец догнала его, указывая куда-то в толпу и не обращая внимания на загнанное дыхание экскурсантов. – В колонне прореха. Занимайте её живо! Не то придётся топать до самого выезда из города, – и сам быстро проскочил на свободное пространство перед Шарманщиком и седым Магом, шелестящим расшитыми по балахону звёздами и придерживающим лягушачьего вида Гуманоида, позади которых торчала зловещая коса и голый ухмыляющийся череп. Почему костюмированная процессия поотстала, не задумывались. Мало ли…
   Встроившись в кольцо шествия, приунывшая было компания повеселела, а их проводник вошёл во вкус, продолжив инструктаж:
   – Как всегда. Движение медленное. Из-за остановок. Вон там, видите, административное здание? Да нет же, левее. Из мрамора. Городская ратуша. Перед ней на трибуне – жюри. Оценивает костюмы и представления.
   Музыка гремела вовсю. Марши сменялись танцевальными ритмами, многие приплясывали на ходу, прямо в колонне, а то и подпевали. Иные хором пели свои песни наперекор орущим динамикам. Чтобы расслышать ценную информацию, приходилось поворачиваться к Арлекину, а недослышанные слова угадывать по губам и жестам. «И когда только успел столько разведать, – открыв рот, Кира таращилась на законспирированного коллегу, будто впервые его видела. – Держится так свободно и привычно, словно каждый год марширует здесь. А я-то думала: Рэ – трепло и зубоскал. Впрочем, он годами тренировался на своих друзьях. Потому сейчас и чувствует себя в своей тарелке».
   Вдруг впереди взметнулись высокие жерди, и на них мгновенно оказались кошки. Маленькие и большие. Чёрные, белые, рыжие, полосатые, пятнистые. Издав оглушительный мяв, они ритмично и слаженно принялись выделывать вертлявые круговерти, при этом не забывая переставлять ходули и двигаться вместе с колонной. Зрители восторженно ахали и что-то одобрительно выкрикивали. Нашлись и недоброжелатели (скорее всего, конкуренты), которые освистывали артистов, сбивая их боевой настрой на подходе к трибуне. Хорошо, хоть не закидали гнилыми помидорами. После акробатического этюда кошки клубками раскатились за границы шествия. Но ходули не попадали. Кто-то подхватил их и аккуратно вернул в горизонтальное положение.
   – Разминка перед выступлением, – комментировал Арлекин. – Главное выступление – перед ратушей.
   Чем дальше продвигалась колонна, тем кучнее обрастала она по обочинам глазеющей публикой. В одиночку и группками, а дальше – и толпами собирались люди, чтобы полюбоваться на красочное представление. Между ними бродил коробейник в скоморошьем костюме. Ребятишки облепили его, выбирая на лотке среди носов всевозможных и невозможных расцветок и форм – посмешнее, поярче и тут же напяливали, закрепляя украшение резинкой на голове. А потом, тыча пальцами друг в друга, покатывались со смеху.
   – Навиэль! Навиэль! – заверещала ребятня, обступая красавца-эльфа, боязливо и с обожанием трогая лук и кинжал на поясе.
   Эльф подошёл к коробейнику, озадаченно пересчитывавшему маленьких мельтешащих клиентов, бросил горсть мелких монет на лоток, и довольно расплывшаяся физиономия скомороха, чуть не лишившегося барыша, согласно закивала.
   – Торговец-одиночка, – констатировал Арлекин. – Ближе к ратуше и особенно после неё наставили торговых палаток, трейлеров, развернули бистро под открытым небом. Бизнес работает на полную катушку.
   – Хлеба и зрелищ! – хмыкнул Князь тьмы. – Извечное требование толпы.
   – А что ещё в программе предусмотрено? – Вампир приветливо блеснул клыками, держа под руку Летучую мышь. Под другой локоток её придерживал Князь тьмы.
   – Как обычно. Аттракционы, розыгрыши, конкурсы, турниры, призы и всё такое. Сами увидите. Справа и слева от колонны.
   Джокер вздрогнул и дёрнул за рукав своего великородного компаньона:
   – Телевидение!
   Далеко впереди виднелась большая белая машина с круглым верхом и антенной. На возвышающейся установке, окружённой лесенками, оператор в наушниках водил камерой по колонне и возбуждённым зрителям.
   – Расслабься. Тебя родная дочь не узнала бы, – потом, зло скрипнув зубами, сюзерен выругался: – Да и некому здесь тебя узнавать, авантюрист-недоумок, твою мать…
   Над ратушей загрохотали фейерверки, и в небе выросли, переливаясь огнями, цветы и зонтики. Зрители лишь на мгновение притихли, любуясь разноцветными садами над головой, и карнавал снова зашумел, запел, забарабанил, изредка останавливаясь, давая возможность ушлым умельцам блеснуть перед жюри подготовленным представлением. В динамики, укреплённые по линии кольца, слышен был голос распорядителя, подбадривающий выступающих с неизменной похвалой и благодарностью за смелость, но без всякой оценки (право на неё имело только жюри). Зато реакция публики, порой перехлёстывающая все остальные звуки, яснее ясного свидетельствовала, что далеко не все исполнители номеров и трюков обладали мастерством. Восторженные рукоплескания сменялись свистом, хохотом и улюлюканьем.
   – А что мы будем делать перед трибуной? – заволновалась Летучая мышь.
   – Вы, дорогая, с очаровательной улыбкой помашете своей прелестной лапкой, – покровительственно ворковал Князь тьмы, – в то время как я триумфально пронесу вас на своём мускулистом плече на зависть старым перду… э-э… судьям.
   Джокер презрительно фыркнул, Вампир о чём-то шушукался с Арлекином и фривольность нового кавалера своей жены пропустил мимо ушей. Кира сдавленно хихикнула. Она знала, что её друзья шествуют в колонне за ними. И уж если не Артур, то Бен при таком раскладе непременно бросится со своим мечом отбивать жену.
   – Стоит ли рисковать? Мой муж грозен в гневе.
   – Разве Князю тьмы не подвластно всё, что возжелается? – коварно поинтересовался соблазнитель.
   – Только в преисподней!
   Колонна снова встала. Кошки на своих ходулях начали представление перед трибуной под восторженные вопли и бурные аплодисменты. Люди попятились назад и вдруг в ужасе завизжали. Раздался рык, от которого участники процессии повыпрыгивали на зеленеющую обочину.
   – Дракон!!!
   – Кто-то наступил на дракона!!!
   Испуганные, но не пострадавшие люди, до сего момента мирно уживавшиеся рядом с чудовищем, начинали смеяться и подлизываться к шипастому персонажу. Кто-то протягивал ему конфеты, кто-то сюсюкал и даже пытался погладить его по торчащему гребню, но отдёргивал руку, когда дракон поворачивал к нему свирепую морду.
   – Смотрите, Шерлок! Шатёр оракула! – впервые попав на карнавал, Кира удивлялась и радовалась всему, как школьница, и, не стесняясь, ткнула пальцем в означенный объект. – Может, заглянем?
   Князь тьмы посмотрел вперёд на застрявшую колонну. Скорого возобновления шествия не предвиделось. Представления перед ратушей набирали обороты. И он, приняв решение, попёр против сгрудившейся толпы, как ледокол, выполняя каприз своей дамы, которая повизгивала от восторга, повиснув у него на руке.
   – Хоть какое-то развлечение, – комментировал он на ходу, – всё лучше, чем торчать здесь. Стоянка затягивается.
   Оракула заметила не только Кира. К шатру уже подтягивались разнокалиберные любопытные, заглядывая за откинутый полог, где стоял стол, накрытый до земли серебристым полотном, а на нём – старинная лампа с зеленоватым свечением. Оракул в тёмно-синей шёлковой мантии, разрисованной непонятными символами, в чалме до бровей, украшенной крупным гранёным изумрудом и торчащими над ним пышными крашеными перьями, стоял неподвижно с закрытыми глазами и словно не замечал окружающих вход людей.
   Кира поёжилась от тревожного предчувствия и бросила взгляд в сторону. Вокруг толпилась размалёванная, разряженная нежить, и ей на миг показалось, что она очутилась на ведьминском шабаше или в жутком кошмаре, из которого ни убежать, ни проснуться, что он прилип к коже и вот-вот сомкнёт пальцы на горле. Но тут она заметила ухмыляющегося Гладиатора, Пирата в треугольной шляпе, Гуманоида с огромными выпуклыми глазами, перебирающего лапками на локте Мага-звездочёта, Навиэля и всех остальных друзей, и наваждение ушло. Даже зловещая маска Похитителя душ, пристроившего свою косу в заплечной петле, как рыцарский меч, и сизая помятая черепушка Доктора Зомби вместо леденящего смертного ужаса вызвали в её душе благодарную волну тепла.
   Глаза оракула вдруг широко распахнулись, засветились зелёным (то ли от лампы, то ли от изумруда), и он, не мигая, уставился перед собой, прямо на Князя тьмы.
   – Ты! – выбросил он вперёд руку, указуя перстом в дьявольскую грудь.
   Толпа ахнула, Кира со страху вцепилась в застывший железный локоть. Корбринн не шелохнулся.
   – Дух зла и вечных скитаний! Вожделенные да́ли открыл тебе кристалл Вечности, и он же погубит тебя. Твой путь замыкается в круг, слепой и гибельный. Возвращайся к истоку и спасёшься.
   Лампа на столе оракула вдруг ярко вспыхнула и погасла, и в шатре воцарилась непроницаемая темнота. Зрители онемели и не шевелились, как парализованные. Только дракон прополз между тесно стоящих ног и залаял в чёрный треугольник входа. Оцепенение сразу спа́ло, со всех сторон послышались реплики:
   – Ловкий лицедей.
   – Нагнал страху, паршивец.
   – Артист! Не каждому дано так заворожить публику.
   Эльф подошёл к столу, включил лампу. В шатре никого не было. На серебристом полотне лежала карта звёздного неба да два кубика, словно из игры в нарды, только вместо точек – непонятные руны.
   Потоптавшись возле шатра, люди возвращались в колонну, а Князь тьмы всё стоял столбом.
   – Очнись, парень! – хлопнул его по плечу Водяной, встряхнув зелёными волосами с запутавшимися водорослями. – Это всего лишь шутка! Розыгрыш!
   – Шерлок! – обрадовалась поддержке Кира. – Это шутка. Не принимайте всерьёз.
   – Было б о чём переживать! – съехидничал Арлекин. – В прошлом году предсказали конец света с огненным смерчем посреди города. Если верить всем бредням на карнавале, от собственной тени будешь шарахаться.
   Из динамиков грянул торжественный марш, знаменующий окончание кошачьего выступления и приглашающий продолжить шествие. Кира потащила Князя тьмы в колонну, на обжитые места. Что так потрясло её спутника, она толком и не поняла. Джокер пристроился по другую руку сюзерена и так скукожился, что казался ниже и растеряннее, чем до остановки. Артур обменялся беспокойным взглядом с Арлекином, пожал плечами и обернулся к Кире уже с неизменной вампирьей улыбкой.
   До трибуны оставалось не больше десятка метров, когда затрубили расфуфыренные герольды, стоявшие на возвышении по обеим её сторонам. Распорядитель объявил турнир меткости, приглашая всех лучников принять участие в состязании. На стриженой лужайке, в стороне от праздничного шествия, униформисты укрепляли мишени и теснили зрителей за верёвочные ограждения.
   К удивлению Киры, желающих нашлось немало. С колчанами и луками выходили в первые ряды эльфы, разбойники, сказочные герои. Среди них появился Навиэль, его узнали, одобрительно загомонили, зааплодировали. Когда он сумел пробраться через толпу, Кира не заметила.
   – Победитель турнира, – пророкотал в микрофон распорядитель, – награждается королевской грамотой, согласно которой в следующем карнавале он обслуживается бесплатно. Отель, ресторан, проезд по городу, костюм, увеселения за него оплачивает городское казначейство…
   Аплодисменты, восторженные вопли, свист заглушили продолжение торжественной речи, смысл которой завсегдатаям карнавала, видимо, был не нов. Да и участники состязания, похоже, поднаторели в стрелометании, ежегодно принимая в нём участие.
   Зверского вида разбойник, представленный зрителям как Граубей, обряженный в безрукавку из звериной шкуры, просторные шаровары, заправленные в короткие тупоносые сапоги, засучил рукава красной рубахи, обнажив волосатые руки, потом поднял над головой квадратные пятерни, приветствуя своих болельщиков. В толпе засвистели, заулюлюкали. Чтобы впечатлить группу поддержки, он рванул на груди шнуровку и заскрёб волосатую грудь, утопив в густой шерсти всю кисть. Толпа разразилась хохотом.
   На него свысока посматривал одетый в парчовый камзол златокудрый принц Прашавер, поворачиваясь к зрителям грудью, на которой переливался гранями крупный сапфир, вправленный в пентаграмму и оттягивающий золотую цепь на шее (символ монаршей династии), заставляя их изумлённо ахать.
   Менестрель Мэлори, в коротком замшевом сюртуке с выправленным наружу белоснежным кружевным воротником, с лютней на плече, в треугольной маленькой шляпе с разноцветным пером, весело махал своей компании, которая что-то бодрящее выкрикивала хором и по слогам.
   Эльф Вионель выглядел, как родной брат Навиэля, они не позировали перед публикой, а молча подошли друг к другу и пожали руки.
   Остальные участники, в маскарадных костюмах и без, суетливо возились со своим снаряжением, присев на траву. Никто из толпы их не выкрикивал. Видимо, новички, приезжие. Решили таким нехитрым способом заработать себе комфорт и роскошь следующего карнавала. Распорядитель в микрофон оглашал условия турнира, но за шумом и половины было не разобрать. Кира с помощью своих спутников только и поняла, что каждому участнику предоставляются три выстрела, результаты суммируются, и набранные очки передаются в жюри для выявления победителя.
   На площадку для жеребьёвки лучники подошли кучей, без очереди, и одновременно запустили руки в выставленную на отдельный столик корзину за номером, который тут же разворачивали сначала в сторону жюри, потом – публике. Навиэль был третьим, следом за принцем и разбойником.
   – Шерлок, давайте подойдём поближе. Куда-нибудь. Я ничего не вижу, – Кира, стоя на цыпочках, чуть доставала носом до плечей впередистоящих. Волнующаяся толпа колыхалась, и только-только Летучей мышке удавалось обнаружить щёлку для обозрения, как перед ней возникала преграда.
   – С моего плеча открывается прекрасный обзор, – Князь тьмы вздохнул. – Но, раз уж вы так боитесь мужа… – он огляделся. – Вон там… За мной, пока место не заняли!
   Улучив момент, когда люди неосмотрительно расступились, стремясь занять выгодное место для лицезрения меткости лучников, кочующая группка вклинилась в проём и облегчённо вздохнула. С этой стороны даже оградительного шнура не натянули, только выложили на траве по длине площадки ярко-жёлтую ленту.
   Тем временем номера участников запротоколировали, и распорядитель объявил выход принца Прашавера, каковой не замедлил занять означенный пятачок с изогнутым луком, украшенным финтифлюшками, по-монаршьи важно выпятив грудь и подбородок. Став на одно колено и уперев лук в землю, он ловко выхватил стрелу и в мгновение ока спустил тетиву. Вторая и третья стрелы отправились следом с такой скоростью, что между выстрелами зрители не успевали вздохнуть. Не заметно было, чтоб стрелок целился, однако его стрелы кучно расположились вокруг центра мишени – девятка и две восьмёрки. Восторженные вопли за чертой ристалища заставили его ухмыльнуться. Он встал и с достоинством прошествовал на своё место. Но вдруг совсем как мальчишка подпрыгнул и на радостях обнял всклокоченную голову разбойника. Граубей зло отпихнулся, досадливо сплюнув, и погрозил кулачищем. Настала его очередь являть мастерство.
   Он долго кряхтел, прищурившись на мишени, и разминал руки, потом, задрав их над головой, энергично тряс, разжигая энтузиазм болельщиков, подходил к черте, примеривая боевую позицию, и отступал на несколько шагов назад, опустив лук, словно собирался разбежаться. Наконец даже самые преданные его поклонники приуныли и вяло свистнули пару раз, когда он в очередной заход замахал клешнями, вызывая овации. Граубей разочарованно крякнул и взялся за лук. Выстрелы были сильными, но результаты не ахти: шесть, пять, четыре.
   – Отпрысков голубых кровей в королевских тирах с мальства натаскивают! – обличительно-оправдательно заорал он. – А нашему брату с большой дороги сподручней секира аль меч. Ничаво-о! Лесная стёжка решит, кто промеж нас чемпиён!
   Вразвалку, небрежно пошёл обратно, но не удержался от резкого ложного выпада идущего ему на смену Навиэлю, которого встречали аплодисменты и нетерпеливый мальчишечий визг, тот спокойно посторонился, а Граубей, тыча в него пальцем и задрав голову, вызывающе заржал. Грубые приёмы разбойника по запугиванию противника, видимо, были призваны ослабить боевой дух конкурентов, сбить с толку, заставить оступиться, промахнуться. На этом он не угомонился. Остановившись на полдороге, злокозненный соперник стал демонстрировать свою ловкость, жонглируя луком, крутя его в руках, подбрасывая левой и ловя правой ногой (и рукой). И так сноровисто у него выходило, что часть зрителей отвлеклась от Навиэля, азартно следя за его акробатическими трюками.
   Князь тьмы подался вперёд, не замечая, что переступил жёлтую ленту, и впился глазами в эльфа, поднимающего лук. Движения лучника, его осанка, выдержка, а может, и ещё что насторожили, показались знакомыми… Чутьё охотничьей собаки, идущей по следу, не собьёт перекрашенная шерсть преследуемой цели, не отвлекут развешанные вокруг неё разноцветные тряпки…
   – Чёрт! Не может быть…
   – Куда вы? – рука Киры попыталась втянуть его обратно, но не достала.
   Тетива напряглась, готовая выпустить звенящую стрелу, и тут Граубей дал маху – споткнувшись и не удержав равновесия, растянулся (злые языки поговаривали потом, что нарочно. Впрочем, не исключено, что они были правы), а его лук, крутящийся в воздухе, как веретено, с размаху ударил и развернул Навиэля. Вырвавшаяся стрела унеслась в сторону Князя тьмы и, поразив цель, обессиленная, упала в траву, следом за ней покатился дырявый и ненужный уже цилиндр. Дух зла и вечных скитаний скорчился, осел и повалился на траву бездыханным трупом.

Глава 19
Невидимка

   Когда члены экспедиции прорвались сквозь ревущую в панике толпу, то увидели распростёртое тело и склонившегося над ним Навиэля, нащупывающего пульс, а рядом, упавшую на колени и тихонько подвывающую Летучую мышь. Скомканная чёрная полумаска Князя тьмы валялась рядом, а лицо его, мертвенно бледное и неподвижное, не являло ни малейших признаков жизни.
   Звездочёт первым оказался рядом:
   – Что?! – соскочило с языка главное слово, остальные слова споткнулись друг о друга, спутали очередь, растерялись.
   Голос волхва был ровным, но удивлённым в высшей степени:
   – Жив. Он даже не ранен. Стрела прошила цилиндр, его не задела, – он продолжал щупать пульс, оттягивал веки бессознательного тела, ничего не понимая.
   Генри протолкался следом за звёздной мантией и, заразившись болезнью Грегора, только и смог выдохнуть:
   – Тогда почему… – дальше опять не складывалось, волна паники выплеснула малопонятное начало, а красноречие, соответствующее случаю, смыло отливом.
   – Обморок. Возможно, от испуга, – предположил Баюр.
   Грегор воспрянул духом, засуетился:
   – Кира, похлопай его по щекам.
   – Уже, – всхлипнула та. – Не реагирует.
   – А может, – неуверенно продолжил волхв, – приступ. От болей бывает…
   – Он был болен? – чтобы этот здоровяк спортивного покроя страдал когда-нибудь хотя бы насморком, припомнить не удалось.
   – Да чёрт его знает, – в полной растерянности выругался волхв.
   За толпами взревела сирена скорой помощи, и люди, тесня друг друга, освобождали ей дорогу. Мужчина в белом комбинезоне с ручным электронным прибором в руках выпрыгнул из машины и широким шагом направился к пострадавшему, от него не отставали два дюжих санитара со складными носилками. Прояснять доктору ситуацию не пришлось, она была известна ему из телефонного звонка. Пока он осматривал безвольное тело, проверяя электронным прибором функции жизненно важных органов, Гладиатор глазами отыскивал в затихшей толпе Джокера. И нашёл. Тот, ужавшись до предельных размеров, спиной протискивался в толпу, и люди смыкались перед ним.
   – Уйдёт, крысёныш, – и, бессознательно выхватив меч, Бен, как заправский рубака, рванулся в обход, наперерез.
   За ним, не сговариваясь, бросились Рэ и, конечно, Кай. Через мгновение они исчезли в море зевак.
   Наконец доктор выпрямился:
   – Внешних повреждений нет. Потерял сознание. Болевой шок, – кивнул санитарам: – В реанимацию! – а на немой вопрос в их взглядах добавил: – К Гордэну.
   Потом посмотрел на волхва:
   – Гость карнавала? – и после утвердительного кивка прищурился: – С ним вместе? Полезайте в машину.
   – Я тоже! – подскочила Кира, прежде чем Баюр успел её остановить.
   – Он вам кто? – заинтересовался доктор.
   – Мой… брат, – и, взглянув на чёрную шевелюру на носилках и свою золотую косу, торопливо добавила: – Сводный.
   – Не возражаю.
   Волхв, не одобряя порыва Киры, вынужден был смириться с её решением. Не оттягивать же её за шиворот, не уговаривать при посторонних любопытных! Да она в таком перепуганном состоянии вряд ли послушает голос разума. Только и успел шепнуть ей на ухо, садясь в машину:
   – Бен будет в бешенстве.
   Дорога в больницу оказалась неожиданно долгой, поэтому мгновенной реакции «Скорой помощи» было только одно объяснение: где-то поблизости располагалась её стоянка на экстренный случай.
   Кира сидела, склонившись над носилками, пытаясь уловить малейшие проявления жизни Шерлока… не Шерлока… Какая разница! Человека! Почему за ним следили её друзья и чего в нём такого опасного, она не успела разобраться, когда за компанию с ними включилась в игру. Для неё и впрямь это была игра. Загадочная, азартная. Словом, карнавальное приключение. Да и впечатление от общения с Шерлоком у неё осталось приятное. А совсем не страшное. Теперь это уже не имело значения. Ей было жаль его. Подумаешь, его ищут в Марбезане, а он здесь, в будущем. Мало ли, что могло случиться. Может, он не по своей воле угодил в портал… Сами-то они тоже здесь оказались. Но от этого не стали преступниками.
   Машина затормозила, и Кира очнулась от своих раздумий. Баюр первым выпрыгнул на бетонную мостовую и огляделся. Территория больницы была обнесена резной чугунной решёткой выше человеческого роста. Белое пятиэтажное здание располагалось в глубине, к нему вела ухоженная дорога с клумбами по бордюру до самого беломраморного крыльца, а с торцевой стороны больницы шумел листвой сад. Ещё дальше виднелись, но плохо (фонари там, может, и были, но не горели), какие-то хозяйственные постройки, ангары, склады. Никого вокруг не было: либо спали, либо пропадали на карнавале. Верхние окна сливались с темнотой, свет был только на первом этаже, в приёмном покое, отгородившемся шторами, по которым бродили тени, ожидающие ночных пациентов.
   Чтобы выяснить, где они находятся и не вызвать подозрений, Баюр прикинулся лопухом и небрежно протянул:
   – Далекова-ато вы забрались. Я думал, у вас больница в центре, под боком.
   – А чего ей там делать? – заглотнул наживку доктор. – Здесь свежий воздух: с одной стороны – парк, озеро, с другой – лес. Выздоравливающие от скуки (самовольно, конечно) по грибы гуляют.
   Ага, примерно определились.
   Санитары выгрузили носилки и бойко затопали через ворота к крыльцу.
   – Доктор, – опомнилась наконец Кира, – что с ним?
   – Сначала – рентген, потом – как доктор Гордэн решит. Возможно, сразу на операционный стол. Да не волнуйтесь так. Гордэн – мастер своего дела. Ну, удачи, – он сел в машину, и она, развернувшись, отправилась обратно, на дежурный пост.
   Баюр с Кирой, отставшие от носилок, поднимались по ступеням крыльца, когда в приотворенную дверь услышали:
   – Только трупа мне хватало.
   – Это не труп, доктор. Гость. Что-то скрючило его. Хотя по дороге мог и отбросить копыта…
   Дверь открылась. Волхву бросилось в глаза испуганное лицо медсестры, которая сразу отвернулась к «трупу», переложенному на каталку, а доктор с интересом воззрился на живописную костюмированную парочку. Его высокий лоб не скрывала даже крахмальная белая шапочка, небрежно сдвинутая на бок, широкие плечи и мощную, сбитую фигуру обтягивал ослепительно-стерильный комбинезон, который он застёгивал наглухо у самого подбородка гибкими сильными пальцами. «Хирург, – подумал Баюр. – Выпусти такого на карнавал, и представлять не надо». Только взгляд ему не понравился – оценивающий, цепкий и в то же время ускользающий, закрытый от чужой проницательности.
   – С карнавала? – зачем-то спросил он, будто могло быть другое, прощупывая глазами сопровождающих, как рентгеновскими лучами. – Ожидайте. – И, махнув медсестре, пошёл за каталкой по коридору.
   Друзья остались в приёмном покое одни. Диванчик, неизменные кадки с фикусами и пальмами, какая-то кудрявая зелень на подоконниках, сертификаты, дипломы, лицензии и, конечно, – инструкции и предостережения в рамочках на стене.
   – Никакой регистрации… – удивилась Кира. – У нас с этим строго.
   – Сиди здесь, – Баюр встал. – Погуляю в огороде, пока операция. Муть какая-то у них…
   – С чего ты взял?
   – Под ложечкой сосёт.
   Кире было не очень понятно, какая «муть» беспокоила Баюра, и не хотелось оставаться одной, но, по правде сказать, она и сама как-то мерзопакостно себя здесь чувствовала. Можно было, конечно, всё свалить на беспокойство о Шерлоке, усталость, неуютность среди чужих людей… Что за глупости?! О Шерлоке она перестала волноваться сразу, как сдала на руки доктору, к больницам она привычна (врач всё-таки) … Но здешние медики смотрели на неё так… так… будто взвешивали говядину на рынке. И воровато отводили глаза, наткнувшись на её прямой взгляд, словно пойманные с поличным. А может, ей только показалось? Нервы, нервы…
   Баюр быстро обошёл здание больницы, по привычке держась в тени от лунного света (благо, здесь её было хоть отбавляй), и скрылся в саду. Минуя дорожки и лавочки, напрямик, то есть наискосок сада, направился на задворки, где смутно виднелись какие-то постройки. В конце участка по краю деревьев вместо забора густо разросся боярышник, усыпанный соцветиями перезревших ягод, которые никто не собирал, к нему бежали чуть заметные тропинки, исчезающие в кустарнике и, видимо, уводили в лес, темневший с той стороны. Поскольку никакого ограждения не наблюдалось, боярышник здесь нёс пограничную службу. Знать, плохо нёс, ибо контрабандные грибы исправно доставлялись с нейтральной территории. Но о своих клиентах страж помалкивал. Не поймали же. А догадки строить никому не воспрещается.
   Углом к кустарнику примыкал ряд солидных бетонных построек, тесно спаянных друг с другом, перед ними расстилалась широкая дорога с гравием, но ни машин, ни тележек видно не было. Ага, вон те, с левого краю, кирпичные, – гаражи. Нам они не интересны. Баюр в темноте перебрался под укрытие боярышника, поближе к наглухо закрытым массивным дверям, не представляя себе, как можно заглянуть внутрь. И вдруг в двери заскрежетал ключ. Изнутри. Волхв затаил дыхание, присев под куст и не сводя глаз с неприступного входа. Из приотворенной двери вырвалась вертикальная полоса света и, вспоров тьму, прошила густую, ни в чём не повинную вишнёвую кущу. Волхв остался во мраке, с тыльной стороны высоченного железного заслона, за которым на свету, что-то копошилось, отбрасывая бесформенные тени на дорогу. Баюр бесшумно подобрался к двери, осторожно заглянул за край и вздрогнул от неожиданности.
   Уродливое существо, кожа да кости, с неестественно длинными конечностями, словно покоробленными параличом, высохшими старческими пальцами с узловатыми суставами обхватило высокую коробку, до верху набитую пакетиками, пластиковыми пузырьками, свёртками, ещё какой-то медицинской дребеденью, неустойчиво потопталось и развернулось боком… Из-за коробки выглянуло лицо – череп, обтянутый тонкой, бесцветной кожей, с огромными глазами. Волос на голове почти не было, только кое-где редкая, полупрозрачная растительность, напоминающая пушок новорожденных.
   Волхв вышел из-за двери и воззрился на упыря. Не карнавального, живого. И был немедленно замечен. Беззубый рот открылся для крика, но вместо него выдавил предсмертный хрип, глаза в панике вылезли из орбит. Коробка, рухнув на бетонный пол, раскатила содержимое вокруг, а уродец инстинктивно рванулся наутёк с прыткостью инвалида, но внезапно остановился, повернулся к незнакомцу и застыл с маской ужаса на лице. Физиономия волхва, зеркально отобразив объект, выглядела немногим лучше. Обоюдный шок сменился взаимным жадным интересом к нечаянному партнёру. С минуту эльф и упырь заинтересованно разглядывали друг друга, а затем, не сговариваясь, присели на корточки, собирая в коробку разлетевшиеся медикаменты.
   – Ты кто? – спросил Баюр, не уверенный, что будет услышан.
   Слух упыря оказался отменным, но вот язык… Он широко открыл рот, показав его отсутствие. Маленький сморщенный обрубок едва шевелился где-то в глубине. Собеседник был немой. Вернее, его сделали таким. Кто? Зачем? Варварский средневековый способ сокрытия опасных тайн. Упырь провёл пальцем вдоль расшитого эльфийского наряда и неопределённо замычал. Баюр с готовностью подтвердил:
   – Гость карнавала.
   Трясущиеся руки уродца обхватили плешивую голову, которая горестно закивала.
   – Что не так?
   Уродец резко выпрямился, насколько позволил изувеченный горбом позвоночник, и быстрыми жестами с утробным подвыванием стал что-то настойчиво втолковывать приезжему простаку. По лицу беспрерывно катились слёзы, но он не замечал их. Сначала его жесты казались беспорядочными, несвязными, но скоро смысл пантомимы стал доходить до волхва: бежать отсюда… спасаться. Заморыш покачал головой, досадуя на непонятливость гостя, и встал. Подняв руку, он обозначил свой прежний рост, потом движениями ладоней вокруг волхва снял его образ и разгладил на своём тщедушном тельце.
   – Ты тоже был эльфом на карнавале? – рискнул предположить волхв, хотя представить сие не отважилась бы даже самая смелая фантазия.
   Уродец быстро закивал, уткнувшись лицом в ладони, потом раскинул руки, демонстрируя свои изувеченные останки. И вдруг лицо его исказилось, по телу пробежала дрожь, он отрывисто зарычал, Баюр еле успел подхватить под мышки падающее невесомое тело и осторожно уложить на пустые мешки, сваленные в кучу. Выхватив из стопки на угловом столике пакет, разорвал его, с удовлетворением обнаружив в нём марлевый тючок, который подложил эпилептику под голову. Сильные судороги сопровождались обильной пеной изо рта, и, чтобы несчастный не захлебнулся, волхв повернул его на бок. На полу лежал настолько страшный живой труп, что покойник в гробу мог гордиться своей пригожестью.
   Пока Баюр возился с больным, мысли, как вспугнутое вороньё, закружились в голове. Случайные люди, обрывки фраз, странные взгляды, смутные опасения начинали приобретать определённые очертания, но попытка связать их в единую логическую цепочку не увенчалась успехом: слишком многих звеньев в ней не хватало.
   Значит, мэр придумал… карнавал! Чужие люди – куда делись? Потерялись в дороге домой? За это мы отвечать не можем. Что они сделали с этим «эльфом»? Тоже – гость карнавала. И вдруг молния прошила сознание: Кира!!! Баюр посмотрел на уродца. Тот распрямился, притих – приступ отступал, а на смену ему спешил сон. Губы блямкали, глаза закрывались. В контейнере у стены были сложены одеяла, одно из них послужило несчастному эпилептику. Накрыв озябшее тело, волхв пулей вылетел в темноту.
   Он успел добежать до освещённого окна и остановился, увидев Киру, сидящую в кабинете доктора, понурившись и утирая слёзы. Окно, чуть приоткрытое для вентиляции, давало возможность не только видеть, но и слышать разговор. И Баюр не пропустил главное.
   Лицо доктора Гордэна излучало отеческую заботу и участие:
   – Не стоит так расстраиваться. Операция прошла успешно. Правда, сначала особой уверенности не было: рентгеновские снимки показали уплотнение в брюшной полости. Я предположил раковую опухоль. Но обошлось, – он встал, подошёл к маленькому столику и, взяв небольшую кювету, показал Кире (в кювете что-то загремело). – Камешек. Как он попал к нему в желудок? Неужели проглотил и не заметил? Он успел обрасти плотью и выглядел вдвое больше. Я удивился, когда извлёк его, – с этими словами он ухватил преступный предмет – причину суматохи – двумя пальцами, поднял к яркой лампе, вмонтированной в потолок. Бело-золотые крапинки на красноватом камешке блеснули искорками на свету.
   Кира всхлипнула:
   – Спасибо вам, доктор. Когда его можно будет забрать?
   – Не так скоро. Он ещё не очнулся от анестезии, да и потом ему следует полежать под наблюдением, – кювета вернулась на столик, но Гордэн не спешил занять своё место, искоса наблюдая за хлюпающей носом посетительницей, склонившейся нам мокрым платком. – Поживёте в отеле, будете навещать его. Главная опасность уже миновала. Хорошо, что это произошло здесь, а не в дороге. Летальный исход был бы ему обеспечен.
   Кира сгорбилась ещё горестнее. Доктор поспешил успокоить даму. Подойдя к ней, он достал из кармана салфетку и любезно приложил её к зарёванному лицу. Плечи девушки опустились, тело обмякло, и она привалилась головой к белому комбинезону доктора, бесстрастное лицо которого обратилось к дверному проёму. Оттуда уже выглядывало вопросительное лицо санитара. Доктор кивнул: «К Арчибальду». Один, а за ним и второй детина с привычной ловкостью подхватили бесчувственное тело, уложили его на каталку и направились в коридор, но в дверях столкнулись с эльфом.
   – Что с ней, доктор? – волнение изображать не пришлось, оно так и клокотало, чуть не выплёскиваясь, а руки чесались задушить негодяя.
   Баюр протиснулся в кабинет, снял с плеча лук, прислонил к стене.
   – Ничего особенного. Обморок. Женские нервы не выдержали. Я дал ей успокоительного, пусть полежит немного в палате, придёт в себя.
   Доктор, вместе с волхвом выйдя за санитарами, показал в конец коридора:
   – Везите в двадцать пятую. Вы, – обратился он к эльфу, даже не зацепившись за него взглядом, – можете сопровождать её.
   Баюр направился следом за каталкой, но вдруг остановился:
   – Чёрт, лук забыл, – пролетев мимо доктора в кабинет, он сгрёб из кюветы витидис и, забросив на плечо лук, побежал за санитарами.
   Кира лежала безвольно, смяв спиной гофрированные крылья, коса спустилась через край каталки, как оборванный канат судна, угоняемого из гавани пиратами. Шкафоподобный детина, толкающий каталку, ростом оказался ниже волхва, и поверх его плеча хорошо были видны вытянутые ноги пациентки в мохнатых тапочках Летучей мыши с поблёскивающими коготками, покачивающиеся в такт движению. Лица за белой широченной спиной видно не было. Всплыла ассоциация с катафалком, везущим покойника ногами вперёд, не прибавившая оптимизма. Второй санитар шёл за Баюром.
   21-ая, – косил глазами волхв на номерные таблички дверей, – 23-я. Каталка повернула за угол, где коридор был короче и в конце – снова поворот. Напротив него и находилась 25-ая. Не дожидаясь, когда его огреют сзади, волхв срочно «потерял сознание».
   – Стой! Ещё один…
   Шкаф оглянулся:
   – Чем больше сдадим… – удовлетворённое хмыканье больше походило на рык хищника, предваряющий терзание загнанной дичи. – Хлипкий пошёл народ. Чуть что – хлобысть в обморок!
   – Этот неучтённый, – вставил напарник. – Оплата – в наш карман.
   – Поровну! – согласился старшой, приподнимая за подмышки обмякшее тело. Голова впечатлительного гостя, разнаряженного в пух и прах, запрокинулась, на лбу блеснула замысловатая вязь диковинного обруча. – На, держи хлюпика. Пойду в 25-ую, пригоню катафалк.
   Пока он скрылся в палате, второй с интересом рассматривал эльфийское налобное украшение. На карнавальную бутафорию не похож. Не иначе старинная дорогая вещица. Может, даже из рода в род наследно переходящая навроде фамильных бриллиантов. Потом сорвал его и сунул себе за ворот. Когда из двери показались колёса, он рванул под мышки бесчувственное тело и, пыхтя от натуги (трофей оказался тяжёлым даже для него), свалил на каталку лицом вниз (сойдёт!), тем более лук мешает лежать на спине, а снимать, раздевать – много чести, да и недосуг.
   – У него, кажись, обруч был, – провёл пальцем по лбу первый, подозрительно щурясь на напарника, пожимающего плечами. Больше ничего не добавил, отвернулся к Кириной каталке и вытолкал её за поворот.
   «Ой! О-ё-ёй! Чёрт! Раскалился!» – обжигаясь и подпрыгивая, чуть не взвыв от боли, вор осторожно вынул из пазухи ювелирную (как он думал) вещицу и со злости, не глядя, нахлобучил эльфу на затылок, а сам бросился вслед повернувшей за угол каталке («Заложит, гад!») и с досадой выпалил:
   – Слышь, Роб, обруч-то того… просто вертанулся на тыкве. А ты на меня поклёп? Сдался он мне!
   – Тьфу! Жлоб! Руки наперёд башки работают, – он со злостью толкнул послушную повозку и зашагал дальше, отчитывая на ходу дурака. – Да за такие бабки, что тебе отваливают, побрякушками руки не марают!
   Жлоб, вернувшись к эльфу, грязно выругался и бросился снова за угол:
   – Роб! Роб! Да стой же ты, зараза!.. – посыпалась отборная брань. – Эльф пропал!
   – Что ты несёшь, морда! Глюк схватил? – всполошился старшой.
   – Какой на хрен глюк? Сам глянь! – и дальше потоком без остановки, в два голоса, непереводимо, зато ядрёно и зло, как перец с горчицей.
   Пока шла перебранка, Баюр приоткрыл глаза и посмотрел на свою руку… ноги… «Ай да Харлисс! Как же я сам не догадался проверить раньше! Всего лишь одеть ободок задом наперёд – и ты невидимка!». Он бесшумно спрыгнул с каталки и прилип спиной к стене.
   – Да куда ему деться-то? – Роб вместе с напарником вывернули из-за угла.
   – От, сука! – было самое переводимое на человеческий язык из зловонного потока брани, какой обрушился на пустой катафалк.
   Два бугая топорщили брови, похлопывая клешнями по лежаку, буравя глазками длинный коридор с вытянувшимися в струнку гладкими стенами, заглянули в пустую палату.
   – То-то! Куда? – упрекнул воришка, застуканный с поличным. – А ты – глюк!
   Роб почесал в затылке, неуверенно промямлил:
   – А ты, случаем, не отпустил его?
   – Я что, псих? Шоб меня заместо ево использовали?
   – Ша! – рявкнул старшой. – Неча глотку драть! Никто того не видал. Завози каталку обрат, в палату. И ни гу-гу! Сваливаем!
   Дальше они катили Киру, не заботясь о тишине, не боясь её пробуждения, видно, Гордэн был не новичком в этой компании, знал чем «утешить» скорбящих родственников. Баюр бесшумно крался за ними. Мягкие маскарадные сапожки будто и впрямь тачали эльфы, позволяя ему без труда быть неслышным. Он запоминал дорогу, что оказалось совсем не сложно. Вот только пригодится ли?
   Коридор упирался в наглухо закрытую железную дверь. Остановились. Главный бугай достал ключ из кармана, открыл. А сразу за дверью побежали вниз пологие ступени, вытянув посередине пандус точно по размеру каталки. Дверь за спиной не забыли запереть, Баюр едва успел отскочить в сторону и огляделся. Подземный коридор с бетонными стенами, тускло освещённый, мрачный, уходил в глубину, недосягаемую глазу. По обеим сторонам вдоль стен тянулись трубы и перевитые кабели. Было тепло.
   – Что ни говори, а башковитый наш Арчибальд, – забубнил Роб, осторожно двигая каталку по пандусу. – Деньгу лопатой гребёт. И всё шито-крыто. Ему почёт и уважение – доктор золотые руки, и вся городская власть повязана. Вот она у него где, – он потряс волосатым кулаком и хрипло хохотнул.
   – Не люблю я сюда мотаться, – поёжился второй. – По спине мороз.
   – Ха! Мороз! Дурень. А бабки огребать – не мороз? Да и откель морозу взяться? Вулкан работает исправно, тепло халявное поставляет. Учёные из академиев токо испедиции шлют да статейки строчат: перспективы-де да возможности. А Арчибальд плевал на перспективы! Запряг огни подземные да климат своим лаболаториям обеспечил.
   – Не об том я! Энтих лаболаториев опасаюсь.
   – Не дрейфь! Нас он не тронет. Мозги без силы – что тебе инвалиды. Им подпорки потребны. А мы проверенные не раз. Надёжа! Ну-ко, подбери.
   – Чё?
   – Косу, говорю, подбери. На колесо намотается. Ишь, отрастила красу! Нонче угодим доктору! – довольство в голосе свидетельствовало явно не об умилении женским очарованием, а о предвкушении премиальных за доставку груза редкостного достоинства. – Не всяко доводится под маскарадами таких-то сыскать. Перья нарядные, а маску сдерёшь – там чувырла!
   – А что ему краса? – напарник послушно подобрал косу и осторожно положил её на грудь Летучей мыши, видно, опасаясь резким движением разбудить пациентку.
   – Э-эх! Да знаешь, скоко она стоит? Богатых много, а красы – шиш и обчёлся. Цельными состояниями отваливают за операции, очередь ждут! Из-за моря едут. Вот он и завёл тут… етот… банк. Всё чин-чином. Без силиконов. Чистая натура!
   – И откуль ты, Роб, всё проведал? Я с напарником (куды он, мать его, задевался?) второй год тут, как в потёмках – что к чему? В догадках путаюсь. Аж оторопь берёт.
   – У меня, – с гордостью заявил главный бугай с навыками анализа научных наблюдений, – в отличиях от тебя, ухи и мозги имеются. Увидел-услышал – докумекал. И молчок. А напарник твой откинулся. Шибко языкатый был. А ты… – нехилый кулачище замаячил перед носом воришки, – гляди-и у меня!.. Я ничего не говорил! Растреплешь – в канпанию напарнику свому угодишь. Уха-ха-ха!
   Правая стена вместе с трубами и кабелем повернула в следующий коридор, покороче, запечатанный в конце железной дверью. Роб пошарил в кармане и снова достал ключ. «Тот самый, – отметил про себя Баюр. – Один ключ от всех дверей? Чтоб туповатые санитары не путались?»
   В открывшийся проём хлынул яркий свет, и каталка рванулась ему навстречу. Сначала колёса преодолели мокрое ворсистое покрытие у порога, потом выехали на сухое, оставляя остатки помывки в его впитывающем слое, чтобы дальше, на зеркально сверкающем полу не оставлять грязных следов. Баюру пришлось изловчиться и перепрыгнуть мокрый ковёр. Что если надраенные до блеска плиты пола потом продемонстрируют мокрые отпечатки его сапог? Санитары о своих следах не заботились. Роб вернулся к двери и запер её. Волхв проследил за ключом, выполнившим свой долг и упокоившимся в кармане его комбинезона. Правом, накладном. Не застёгивающимся ни на молнию, ни на пуговку…
   Огромное помещение без окон слепило глаза идеальной чистотой под ярким искусственным светом. Две стены друг против друга занимали высокие шкафы, тесно прижатые боками, наглухо закрытые. С обеих сторон от входной двери на стенах были укреплены щиты с рычажками, цветными кнопками, лампочками, бегущими электронными строками. Возле них – разнокалиберные столы, одни с канцелярскими ворохами, другие с лабораторным оборудованием. С десяток сотрудников в белых комбинезонах суетились возле них, изредка перебрасываясь репликами. Какими – не было слышно, ибо вся лаборантская кухня была отгорожена стеклянной стеной почти до потолка. А самая дальняя стена, к которой покатили Киру, была из туфа, молочно-белого, с нежными оранжевыми и малиновыми прожилками. В центре – огромная двустворчатая стеклянная дверь, затянутая с обратной стороны белым пологом.
   На санитаров с каталкой никто не обратил внимания, продолжая заниматься своими делами, и Летучая мышь поехала в дальний конец, к туфу, объезжая громоздкое оборудование в центре, упакованное в серебристый чехол. Перед двустворчатой дверью, которая, судя по всему, открывалась автоматически, но не каждому (за ней – домысливал Баюр – и находится всё главное и секретное, включая упомянутого Арчибальда), туда-сюда мелькали серые комбинезоны, исчезая в боковых коридорах за границей шкафов (обслуга, техперсонал). Не доезжая двери, Кирин кортеж остановился. И вдруг стеклянные створки бесшумно раздвинулись. На пороге возник доктор Арчибальд. Баюр сразу догадался, что это он.
   Выше среднего роста, сильный и гибкий, лет сорока с хвостиком, смуглый, с густой чёрной шевелюрой, аккуратно подстриженной, гладко выбритые скулы, виски, тронутые сединой, тонкий нос с горбинкой – аристократ, предмет воздыхания экзальтированных девиц, герой романтических приключенческих романов, овеянный ветром странствий и блистательных подвигов, словно сошедший с экрана, чтобы осчастливить восторженную публику, лишь успевший сменить обгоревшую запылённую куртку на дорогой элегантный костюм цвета коньяка столетней выдержки да накинуть на плечи белоснежный халат (не хватало только оваций, салютов и летящих в небо букетов). Но Баюр, не будучи экзальтированной девицей, равно как и поклонником представшего взору персонажа, не растаял от умиления и не разразился аплодисментами, а всмотрелся в его глаза, острые, холодные. Чёрный немигающий взгляд словно держал на мушке, подчиняя себе, лишая воли, как удав жертву, а хищный вырез ноздрей и брови вразлёт вызывали ощущение, что сейчас взмахнут за спиной ястребиные крылья, и пернатый охотник вонзит когти в оцепеневшую фауну.
   – Жива? – властный подбородок бесстрастно качнулся в сторону Киры.
   – Спит, доктор, – Роб подобострастно подался вперёд. – Часа два ещё будет…
   – Свободны, – оборвал его Арчибальд. – Оставьте её здесь пока, – и развернулся к своим апартаментам.
   Не дожидаясь, когда дверь сомкнётся, Баюр следом за ним проскользнул внутрь.

Глава 20
Золотая тарзанка

   Арчибальд прошёл к огромному письменному столу, собрал разложенные записи в папку и сунул её в ящик под столешницей, потом заглянул за высокую перегородку из матового стекла:
   – Ну что?
   Баюр подкрался поближе. Перегородка отделяла примерно четвёртую часть апартаментов и служила то ли операционной, то ли приёмной, где всемогущий подземный демон, сумевший взнуздать вулкан, заставив его на себя работать, проводил ревизию доставленным ингредиентам для его умопомрачительных опытов, то есть человеческих тел в полной комплектации.
   – Отправили, док, – раздалось в ответ.
   – Очнулся? – тон вопроса был угрожающим, не сулящим поблажки тем, кто пренебрегал своими обязанностями, оплаченными в десятикратном размере, и уж тем более не щадил провинившихся.
   – Да так… – заторопился заикающийся голос, – вякнул не пойми что и снова затих.
   – Отправляйтесь за ним. Чтоб всё чисто, не как прошлый раз. Он мне нужен живым. Всё помните?
   – Выучили, как молитву, – судя по приглушённому придыханию, понимать ответ следовало буквально, без скидки на иносказательность выразительного слога речи.
   – Оставьте это. У Робера свои инструменты, – слышно было, как открылась и закрылась дверь за перегородкой, и всё стихло.
   Движения доктора были быстрыми, но не суетливыми, а энергичными и точными. Габариты кабинета размерами уступали предыдущему помещению, зато здесь было намного комфортнее. Угол комнаты занимал изогнутый полукругом диван, перед ним – низкий столик с овальной столешницей из обсидиана, отполированной до блеска, хранящей следы недавнего применения: две изящные чашки и серебряный кофейник недвусмысленно свидетельствовали, что доктор только что принимал гостя. Какого? Кроме Арчибальда, в комнате никого не было. В противоположной от входа стене с белой пластиковой дверью виднелся проём, из которого выглядывал округлым прозрачным боком неподвижный цилиндр лифта. Значит, доктор не утруждал себя переходами по бетонным коридорам, а поднимался на свет Божий легко и просто. Важных гостей, решил Баюр, сюда препровождали этим же путём.
   Книжные шкафы из красного дерева, на столе компьютер, ещё какая-то электроника с кнопками, видимо, для связи и управления всей подземной кухней, какой-то громоздкий электронный аппарат, напоминающий пресс с монитором. Баюр таких не видел прежде, но предположил, что для диагностики. По всему видно было, что это кабинет практикующего врача с необходимыми элементами комфорта для приёма VIP-клиентов. Отсутствие окон с уютными шторами, какой-либо зелени в горшках и кадках, картин, фотографий на стенах, наивных безделушек вроде сувениров, памятных открыток и прочей ерунды (которые хоть и вовсе низачем не нужны, но греют душу, напоминают о сердечном расположении близких людей, волнующих моментах жизни) лишало возможности расслабиться, оторваться от дел, предаться отвлечённым размышлениям. Напротив, создавало напряжённость, сосредоточенность, регламентированную упорядоченность, чем, видимо, и объяснялась крайняя собранность Арчибальда. Он напоминал натянутую тетиву, готовую выпустить стрелу в невидимую мишень.
   Лифт тихо зашуршал и остановился, разомкнув кабину. Доктор Гордэн бодро и без всякого приветствия вошёл в кабинет, добродушно подковырнул на ходу:
   – Всё плетёшь паутину, ненасытный паук?
   Из панибратской шуточки Баюр сделал вывод, что отношения двух хирургов, повязанных одной верёвочкой (не с виселицы ли снятой?), носят отнюдь не официальный характер, а задиристо-насмешливый, что обычно проистекает из давнего и тесного знакомства. Подобную пикировку остряков ему доводилось встречать в дружеских компаниях. Вот как в экспедиции, например, его друзья-учёные оттачивали друг на друге свои языки.
   – Заметь, коллега, золотую паутину! – без всякого выражения, даже не повернув головы, отреагировал тот. – Для тебя тоже, между прочим, как и для наших бесценных покровителей.
   – Будто ты не в нашей корзинке! – лёгкая укоризна доктора больше относилась к серьёзности подземного гения, не желающего принимать игривого тона и продолжающего сосредоточенно листать компьютерные странички.
   – В нашей. Только деньги для меня – инструмент, средство, позволяющее двигаться к цели, а для вас…
   – Ладно, ладно, – руки хирурга поднялись вверх, признавая капитуляцию хозяина, не нашедшего лучшей кандидатуры для развлекательного гейма. – Я ценю твою гениальную голову и всё такое… Скажи лучше: как тебе Князь тьмы? Здоровый мужик! Я просветил его вдоль и поперёк – всё в порядке. На таких операционные швы заживают, как на собаке.
   – Сгодится, – сдержанно оценил гений (да простит нам Александр Сергеевич Пушкин, не склонный смешивать зло и гениальность в одном флаконе). – Он сейчас в криогенном отсеке. Хочу законсервировать его целиком. А что за красотку привезли твои громилы? – Арчибальд, наконец, оторвался от монитора, откинулся на спинку кресла и взглянул на Гордэна.
   – Где она? – заинтересовался поставщик.
   – В общем зале.
   – Говорит, сестра. Вроде, здорова. Я не проверял, просто усыпил.
   – За ними никто не явится? – спросил лениво, так, на всякий случай, заранее зная отрицательный ответ. Инструкции отбора, определения, сопровождения кандидатов были для сотрудников железными. Никто бы не осмелился ими пренебречь. Малейшее нарушение было чревато провалом всего предприятия. Даже если промахи не имели провального результата, были опасны тем… Нет, отсюда не увольняли. Отсюда исчезали. Вникуда и навсегда.
   – Гости с карнавала. Правда, был с ними эльф…
   – Опять эльф? – усмехнулся своим воспоминаниям Арчибальд.
   – Тоже не местный, – продолжал докладывать Гордэн. Видимо, он был в двойке лидеров номером вторым. И теперь, когда шуточкам было не место, это особенно чувствовалось. – Но, кажется, он им чужой, просто подвернулся под руку.
   – И где он? – напрягся номер первый, почуяв неладное.
   – По дороге куда-то исчез, – промямлил Гордэн, только сейчас осознав свой промах.
   – Ты рехнулся?! – голос Арчибальда налился сталью. Он побледнел, вскочил и сжал кулаки. – Столько лет работы! И всё коту под хвост из-за твоей преступной халатности!
   Насчёт «преступной» доктор, кажется, сильно перегнул, а точнее – вывернул наизнанку и всё свалил на одну голову. Сходство с учёными друзьями, возникшее при первых фразах, растаяло без следа. Здесь оступившийся, совершивший промах, не мог рассчитывать на сочувствие или помощь, только – на ликвидацию.
   – Немедленно отряди на поиски всех, кто есть! Найти во что бы то ни стало! Старый осёл! – хвалёная выдержка Арчибальда вкупе с аристократическими манерами рассыпались в прах. Он сгорбился, сунул руки в карманы халата и нервно забегал по кабинету. – Иначе… – он медленно повернулся к растерявшемуся Гордэну и тяжело уставился на него из-под нахмуренных бровей.
   – Понял, понял… – замахал руками тот. – Изловим! Какой-то лопух, вряд ли догадается: что к чему, – и пулей рванулся к лифту.
   Арчибальд выпрямился, досадливо выдохнул и сел к компьютеру. Несколько мгновений он сидел, вперившись в монитор, листая странички, потом забормотал под нос:
   – Изловим… – скривился он, – «везёт» мне на эльфов. С первым неудачно получилось… Однако решение не усыплять неудавшийся экземпляр должно себя оправдать, – доктор говорил вслух, словно пытался убедить единственного достойного и доверенного собеседника, то бишь себя. – Лёгкий труд ему на пользу – мышцы должны работать. Надо же понаблюдать, так ли необратимы процессы… впрочем, в любом случае для науки нет неудачных результатов. Опыт оттачивает мастерство. Школа ошибок так же важна, как и… чёрт! А вдруг не изловят?! – он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. – Раззява!
   Баюр подошёл к матовой перегородке, не выпуская из поля зрения Арчибальда, заглянул. Там на пустой каталке лежала чёрная бархатная полумаска Князя тьмы, вдоль стены – стеклянные шкафы с пузырьками, медицинскими инструментами, разное оборудование, замершее рядом с пустым операционным столом, обсидиановые скальпели в кювете, и упакованное пластиковое ведро с резиновыми перчатками, шприцами, тампонами и всякой дрянью.
   Вдруг Арчибальд открыл глаза и вскочил, что-то вспомнив, распахнул шкаф с большим зеркалом, придирчиво осмотрел себя с ног до головы, как перед ответственным свиданием, погримасничал белозубой улыбкой, выбирая нужный вариант, и направился к белой пластиковой двери у лифта. Баюр – за ним.
   Короткий коридор, прозрачная раздвижная дверь, открывающая вид на парящий бассейн с мутноватой водой и стойким сероводородным запахом, который чувствовался даже здесь, просачиваясь в щели. Доктор мельком глянул на пустые кресла и столик возле бассейна, но открыл другую дверь, боковую. Там развалилась на кушетке красная волосатая туша, полуприкрытая простынёй. Разлепив веки, она выдохнула:
   – Уф, доктор…
   Женщина в белом комбинезоне, торопливо приводящая в порядок массажный стол, раскладывающая ручные массажёры в ящички электронного аппарата, нависшего над столом, быстро покинула кабинет, повинуясь кивку Арчибадьда.
   – Как самочувствие?
   – Вы ещё спрашиваете! – выдохнула, как двухтонный пресс, багрово колыхающаяся туша. – Чародей! Никто годов моих… у-ух… не угадывает. Вот только…
   – Что?
   – Персонал у вас… если бы не «удобно? не больно? потерпите», подумал бы: немая.
   – Это условие контракта, – сухо констатировал доктор. – Болтливых не держу.
   – Оно конечно. Но… такая… – он рукой изобразил волны, которые призваны были изобразить женскую фигуру, но вышло среднее между грушей и арбузом. – Я бы не прочь побеседовать…
   Туша с неожиданной лёгкостью встала, обернувшись в простыню и заняв половину кабинета. Казалось, что от неё исходит волнами жар, словно от огнедышащей печки или вулкана.
   – Мы договаривались… – начал Арчибальд.
   – Обижаете, доктор. Слово бизнесмена… Гонорар перечислен на ваш счёт. Вот супруга моя…
   – Операция в следующем месяце. Мне нужно всё хорошо подготовить.
   – О-о! Разумеется!.. – перечить такому доктору, наместнику Бога (или дьявола?) на земле он не посмел бы. Дерзкий и волевой с другими, перед «чародеем» он был послушней овечки. – Хотела ехать со мной. Еле отговорил. Доктор, а что, уже есть… гм-м… материал?
   – Да.
   – Сегодняшний карнавал? – вкрадчиво поинтересовался клиент.
   – Это мой вопрос. Он не должен вас волновать.
   Толстяк взбледнул. Как-то всем телом сразу.
   Арчибальд, мягко говоря, был немногословен. Строго отсчитанные слова, рубленые фразы. Отчасти из-за секретности своего предприятия. Отчасти затем… хм… чтобы создать имидж: волевой, деловой, словами не бросается, предпочитает впечатлять результатами, словом, гений! Лишние разговоры доктор избегал, а потому решил быстро закруглить визит вежливости:
   – Одевайтесь. Отдыхайте. Всё нужное вам принесут, – и закрыл за собой дверь.
   В общих чертах суть дела была ясна. Баюр наблюдал за происходящим, но никак не мог придумать, как ему выпутаться из этой паутины, вырваться отсюда. Вместе с Кирой, конечно, которую, видимо, придётся нести, поскольку она никак не приходила в сознание. Да и разве можно было оставить здесь Виктора? Этого Князя тьмы. Каким бы он ни был! И ведь сами привезли! Да кто же знал? Этому учёному мяснику! Которого коллеги и клиенты боготворят! Да, Александр Сергеевич (о таком здесь, небось, и не слыхивали), с вами спорить, что плевать против ветра. Несовместные, несовместные две вещи – гений и злодейство!
   Коридоров в подземном бункере было не меряно, и каждый вёл в какое-то закрытое помещение без второго выхода. Подняться на лифте? Чтобы угодить в лапы Гордэна! Уж тот не выпустит! Должен быть другой выход наружу! А может, и не один. Думай, Баюр, думай!
   Арчибальд вернулся в свой кабинет и сразу услышал, как в общем зале что-то загремело, упав на пол, и послышалась ругань. Почти тотчас замигала кнопка над входной дверью. Он рванулся на грохот, нажал на неприметный рычажок на косяке, и дверь разъехалась в стороны.
   В общем зале стоял гвалт. Все белые комбинезоны, высыпавшие из-за стеклянной перегородки, и примкнувший к ним техперсонал, оказавшийся поблизости, столпилась в центре, возле какой-то капсулы в человеческий рост из тёмного металла. Она лежала боком, видимо, свалилась, когда её везли. Рядом стояла специальная тележка, но поднять на неё капсулу прибежавшим на шум лаборантам было не под силу.
   – В чём дело?! – появление Арчибальда заставило всех мгновенно замолчать и расступиться.
   Доктор подошел ближе, придирчиво осмотрел корпус.
   – Цела, доктор. На полу ни пятнышка. Если б треснула – потекло…
   – Поверните лицом вверх.
   С одной стороны капсула имела прозрачную плоскость. Видимо, здесь была «дверь». А за ней… Баюр вздрогнул… Прямо на него уставились немигающие глаза Князя тьмы. Прижизненный гроб.
   Через весь зал, грохоча, уже бежали четыре санитара (кто-то успел вызвать), их пропустили, и скоро капсулу установили на колёса. Металлический шкаф у стены стоял распахнутым, к нему и повезли тележку. Ловко подкручивая регуляторы, капсулу приподняли с одной стороны, установили в шкаф, щёлкнули держатели.
   – Шкаф пока не закрывайте, – прозвучал непререкаемый приказ, – понаблюдаем. Он ещё в сознании.
   Баюр поискал глазами каталку с Кирой. Её отодвинули в самый край зала, и он рванулся туда, пока не дошла её очередь. Ещё издали он увидел, что каталка пуста. Грудь сдавило тисками. Не может быть! Когда выходили от Арчибальда, она была здесь. Уж это он заметил в первую очередь! Остановившись и машинально обшаривая взглядом видневшиеся углы в поисках пропажи, он прекрасно осознавал всю бесполезность высматривания и подозревал самое худшее. Хотя, озарило его, приказа Арчибальда («оставьте пока здесь») вряд ли кто мог ослушаться.
   Позади него везли обратно в криогенный отсек пресловутую тележку санитары, на ходу переругиваясь и сваливая вину с падением капсулы друг на друга. Здесь все очень боялись быть уличёнными в недосмотре и в халатности.
   – Я что, виноват, что сухой лёд прилепился к днищу? Растаял, вот гробина посклизнулась и съехала.
   – Нет, я виноват! – ехидно передразнил его второй. – Сказано же было, всё протереть! Подошвы ботинок тоже!
   – Цельный контейнер распаковали и рассыпали, – продолжал оправдываться козёл отпущения. – Придурки! И с тобой могло случиться.
   – А что, каба треснула ета гробина? – с угрозой прикинул нападающий.
   – Чё ей сделается-то? – виноватый был не из робкого десятка. Случись оказаться напарнику на его месте, в роли оплошавшего, он нападал бы куда прытче и громогласнее. – В ядерной войне уцелеет… ядрит твою… – он вдруг поскользнулся, резко взмахнув руками, и упал, при этом задел ногой и свалил пустую тележку, толкнув её так, что она отлетела и… врезалась в Баюра.
   Неожиданный удар заставил тряхнуть головой, и по полу, звеня и светясь бликами, поскакал, покатился его ободок.
   – Эльф!!! – истерично заорал Арчибальд, выбросив вперёд руку с острым пальцем, как полководец на поле брани, указуя цель, которую следует поразить. – Хватайте его!
   Баюр бросился за обручем, который закатился за шкаф, и вдруг увидел Киру, скорчившуюся в уголке и по-прежнему спящую. Видать, потревоженная шумом от свалившейся капсулы, она очнулась и, незаметно соскользнув с каталки, забилась за шкаф, но усыпляющее снадобье продолжало действовать, и она снова отключилась. По залу уже бежали лаборанты, спущенные, как свора борзых, вдогонку эльфу. Никто не должен её видеть! Маскарадная маска, которой тоже не понравился удар тележки, сморщилась, сползала со лба. Баюр сорвал её и отбросил в сторону. Не медля ни секунды, он вскинул лук и, обернувшись, наугад выпустил стрелу. За ней ещё и ещё. Преследователи вжали головы и пригнулись, притормозив погоню. Выстрелы никого не задели, зато тугие стрелы, просвистев через весь зал, угодили в щиток на стене, выведя из строя какие-то процессы и приведя в действие новые команды. Никто, даже сам стрелок, не мог предположить, что это доисторическое оружие он употребит по столь прямому назначению. Свет замигал, провода заискрились, люди завопили.
   Баюр бросился за шкаф к Кире и краем глаза успел заметить вылезшие из орбит глаза Князя тьмы, которые остановились на пике изумления, узнав волхва. Однако осознать ситуацию с внезапным появлением вечно ускользающего объекта ему вряд ли удалось, ибо жидкий азот уже почти лишил человека способности на осмысленную жизнь. Они, округлившиеся от удивления и ужаса, так и застыли открытыми.
   Свет мигнул в последний раз и погас, а вой и крики в темноте превратились в панические вопли. Не теряя драгоценных мгновений, Баюр подобрал ободок и вернул его на затылок, нашёл в углу Киру и взвалил себе на плечо. Не найдя спасительного выхода из этой мышеловки заранее, не сочинив план побега, он вынужден был рассчитывать на авось, который (знал по опыту) иногда бывал удачливее продуманных и просчитанных планов, и нырнул в тёмный проём, куда (он заметил) шнырял обслуживающий персонал.
   Волхв преодолел половину коридора, когда свет включился. Хвала Богине, Кира, оказавшись на плече Баюра, тоже стала невидимой. Это значительно облегчало задачу, хотя выход отсюда продолжал оставаться неизвестным. Надо было спешить, за спиной уже раздавались крики, направление беглецов не составляло загадки, ибо деться они никуда не могли, кроме этого коридора.
   – Его здесь нет! – раздалось за спиной.
   И тут Кира застонала.
   Повернувшие было обратно преследователи обернулись и с недоумением осматривали пустой коридор. Баюр не прошёл и пяти метров, как они снова бросились вдогонку. И вдруг Кира завизжала:
   – А-а-а-а! Бомба! Сейчас всё разнесёт! – и проснулась, со страху вцепившись в голову волхва и распустив перед его носом крыло (благо, невидимое и прозрачное). Не иначе, приснился кошмар (Бен, наверняка, рассказал ей, как они обезвреживали пиратский подарочек да приукрасил по укоренившемуся обыкновению своё геройство, не думая, что впечатлительная жена станет бояться за него даже во сне), но и явь спокойствием её не вознаградила.
   Лаборанты и санитары, успевшие вломиться в коридор, при крике «Бомба!» повалились на пол, бегущие следом споткнулись о них и образовали уже кучу, ругая друг друга, с энтузиазмом награждая лежащего сверху и всю его родню до седьмого колена нецензурными эпитетами. Снова погас свет, перебранка перешла в вопли с элементами мордобоя, но погоня приостановилась.
   Баюр торопливо зашептал Кире прямо в ухо:
   – Кира, не пугайся. Я Баюр, мы с тобой невидимы. Главное – тихо. Не привлекай внимание. Они нас схватят по звуку.
   Ошарашенная таким заявлением, она всё же взяла себя в руки, и ей хватило ума не задавать вопросов, проясняющих ситуацию до конца. Она просто подчинилась воле волхва, доверившись ему безоговорочно.
   – Я могу идти сама, – шепнула она.
   – Не сейчас. Ты невидима, пока ты – часть меня.
   Устраивая свою ношу поудобнее на плече, волхв оступился и, чтобы не упасть, упёрся рукой в стену, попав при этом в выемку с каким-то рычагом и, не раздумывая, рванул его. Через мгновение в общем зале послышались вопли и беготня. Баюр нащупал ещё один рычаг и снова нажал. В темноте зала шумно хозяйничала неразбериха, оттуда доносились грохот опрокинутых столов, звон разбиваемого стекла, что-то взрывалось и хлестала вода… а может, не вода?.. Арчибальд, пытаясь усмирить панику, ревел, срываясь на визг:
   – Куда!!! С… потроха! Какого… на… должны знать! – поток непереводимых четырёхэтажных ругательств не иссякал, перекрывая все остальные крики. Никто и предположить не мог, что этот холеный аристократ в совершенстве владеет столь ненормативной лексикой, да ещё в таком объёме. И вдруг дверной проём ярко осветился и дохнул, как доменная печь.
   – Пожар!!!
   – Валим!
   – Щас рванёт! – куча преследователей наконец разобралась с руками-ногами, подхватилась и ринулась по коридору наутёк.
   Баюр с Кирой вжался в стену, пропуская топочущих беглецов, и бросился следом. Теперь он был уверен, что выход наверх им обеспечен: подземные работники знали, куда бегут.
   Свет неожиданно включался, мигал, притухал и ярко вспыхивал, словно лихорадочный, пока совсем не погас, исчерпав свою агонию. Перед глазами смутно мелькали стены, повороты и удаляющиеся каблуки чужих ног. А где-то позади раздался оглушительный взрыв. На головы посыпалось, стены содрогнулись, грозя обрушиться. Бегущие впереди поддали жару, к ним на ходу пристраивались выбегающие из закоулков и комнатушек другие работники с ахами и причитаниями, а потом стихали и бежали молча, как и все остальные.
   Впереди послышался треск и зашипела, засвистала вода, запахло сероводородом. Беглецы свернули, захлюпали по мокрому. А Баюр остановился.
   – А мы? – прохрипела Кира. В коридоре почти не осталось кислорода, углекислый газ, жар и копоть добрались и сюда.
   – Кажется… мы бежим по кругу… – вертел головой волхв. Кира сползла с его плеча, обретя контур, едва уловимый в темноте, и встала рядом, в тёплую парящую лужу, бесплатно принимая дорогостоящую ванну. – Там, – показал он вслед убежавшим, – уже заливает… Попробуем сюда, – и указал на железную дверь, в темноте слившуюся со стеной.
   Кира ухватилась за ручку и дёрнула:
   – Заперта!
   Волхв, как заправский домушник, достал из кармана «ключ от всех дверей», благополучно исчезнувший из кармана Роба и перекочевавший к предприимчивому эльфу, и заскрипел в скважине.
   – Откуда?!
   – Спёр у санитара. Очень вовремя… – и рванул дверь.
   Непроглядная тьма дохнула сырой прохладой. Здесь, за массивной дверью, сработанной на совесть, можно было дышать, ядовитый смрад коридора ещё не проник сюда. Даже звуки казались далёкими и глухими. Кира опасливо переступила порог:
   – Подземелье какое-то.
   – Здесь везде – подземелье.
   Баюр, успевший передвинуть на лоб ободок, чтобы Кира не искала его наощупь, что-то достал из кармана, и в руке засветился прозрачный камушек, явив взору бетонные стены, облепленные бесчисленными трубами, кабелями, перевитыми проводами. В нескольких шагах от двери начинались ступени. Опять коридор, только теперь плавно уходящий вниз, в глубину. Сверху что-то взрывалось, стены подземелья недовольно вздрагивали, но пока держались.
   – Что если нас завалит в этом погребе? – поёжилась Кира, еле поспевая бежать за волхвом по гулкому бетонному тоннелю. – Здесь уж нас точно никогда не раскопают, не найдут, – и в подтверждение её слов после очередной взрывной волны сверху посыпались песок и мелкая щебёнка.
   – Прибавим? – волхв схватил её за руку, и она, не успевая дышать, полетела за ним, как на международном чемпионате в борьбе за призовой кубок.
   Провал заметили издали. Бетонное полотно изломанным краем нависло над пропастью, а в ней на глубине поблескивало что-то грязное (язык не поворачивался назвать водой) с торчащими над поверхностью ржавыми железяками, деревянными обломками. Строительный мусор. Баюр задрал голову. Разрушенные леса уродливо растопырили корявые останки, с одной из балок свисала верёвка, которая одиноко раскачивалась над краем омута на высоте человеческого роста от пола. Забытые рабочими леса со временем рухнули, подземелье исправно выполняло свои функции, поставляя по трубам продукты вулканической деятельности, не вызывая нареканий, и в инспекции не нуждалось. Так и осталась эта разруха без присмотра. А может, леса обвалились вместе со строителями?
   С другой стороны обвала начинались ступени вверх, которые упирались в дверь, похожую на ту, что впустила их в катакомбы.
   – Других путей нет, – Баюр подцепил верёвку, повертел в руке, прикинул расстояние через провал. – Коротка. Не достанет до берега.
   – На этой? – ужаснулась Кира. – Сгнила уж поди, оборвётся.
   – Сюда бы мою верёвку. Осталась наверху, в ташке.
   – В чём?
   – В торбе. Не важно… На этом огрызке не донесёт до лестницы.
   Где-то далеко за спиной снова взорвалось, туннель загудел, и вдруг потолочные перекрытия за их спинами рухнули, подняв тучи пыли и обстреляв притихших беглецов каменной крошкой. Кира решительно выхватила кинжал, болтавшийся в ножнах на поясе волхва, и одним махом отхватила свою косу у самого затылка:
   – Этого хватит, если связать?
   Брови Баюра выгнулись дикими кошками, только что не мявкнули от внезапного решения проблемы, но размышлять и перебирать варианты не было времени (да и вариантов тоже). Схватив золотое плетение, он мудрёным узлом соединил его с верёвкой, подёргал на прочность:
   – Должна выдержать. Цепляйся крепче. На той стороне, видишь? Крюк. Хватайся за него сразу, как долетишь, – и с силой толкнул девушку, вцепившуюся в свою косу руками и коленями.
   Приступенивание увенчалось успехом. Золотой конец тарзанки летел назад к волхву, приглашая повторить увлекательную переправу. Правда, толкача за спиной и возможности разбежаться не было, потому пришлось оттолкнуться посильнее и сигануть в омут в надежде, что кривая вынесет. Она и вынесла, но на подлёте к ступеням треснула старая верёвка у самой балки (и впрямь сгнила, как ещё Киру выдержала! Впрочем, она была легче волхва). Баюр, коснувшись ногами ступеней, завалился на спину и, если б не Кира, свалился в обрыв. Она, одной рукой держась за крюк, другой вцепилась в его запястье. Ну а дальше он сам изловчился. И в тот момент обломки лесов, что свисали над провалом, осели, крякнули и рухнули в омут, взметнув веером застоявшуюся жижу и окатив охнувших катальщиков.
   – Что дальше? – всхлипнула Кира, размазывая по лицу грязь.
   Они стояли на узкой лестнице, обрывающейся в провал, перед наглухо закрытой железной дверью и тяжело дышали, как в мышеловке, откуда нет выхода.
   Баюр полез в карман:
   – Ключ от всех дверей. Умно придумано.
   – А вдруг не подойдёт?! – ужас родился сам собой и был выдохнут бесконтрольно, в отчаянии, после чего дышать стало нечем. И на Кирином лице застыла мертвенная маска с круглыми остановившимися глазами.
   Баюр замер с ключом возле скважины, повернул голову к своей спутнице:
   – Тьфу на тебя! Под руку! Дарк воспитывал? Поклон ему! – и заскрежетал в ржавом замке.
   Дверь, видимо, запертая сразу после строительства и с тех пор невостребованная, услышав щелчок механизма, так успешно и долго притворявшегося усопшим, заскрипела, ворочая ревматические суставы, и отлетела, пнутая эльфийским сапогом.
   Серый рассвет плыл над землёй ленивым белым туманом, скрывающим даль. Холодный воздух сразу пробрал до костей. Но это была свобода! Жизнь! И узники подземелья рванулись ей навстречу. Не успели они сделать и пары шагов, как на них налетело что-то пёстрое, гребенчатое, устрашающее и радостно залаяло.
   – Ковбой! Ты всё ещё прикидываешься драконом!
   Кира взвизгнула от восторга, обняла лохматого пса, растерявшего львиную долю драконьих аксессуаров, обтрёпанного, в репьях, и заплакала счастливо, по-детски размазывая кулаком слёзы. Как давно это было! Гипермаркет, карнавальные костюмы, музыка, смех… С тех пор прошла вечность! Она успела умереть и воскреснуть, вырваться из лабиринтов ада… А из тумана к ним бежали друзья, такие же обтрёпанные и облезлые, как Ковбой, впереди всех – Гладиатор. Он подхватил Киру на руки и уткнулся лицом в золото спутанных коротких волос.

Глава 21
Законсервирован до востребования

   Восторги и счастливые вопли воссоединившихся друзей не помешали расспросам и сумбурным красочным повествованиям вернувшихся из преисподней. Собственно, красочными и кошмарно-фантастическими эти повествования были представлены прекрасной половиной вернувшихся. Перепачканное лицо, торчащие огрызки совсем недавно роскошных волос и круглые от ужаса глаза производили впечатление, что жертва пыточной камеры чудом избежала расчленения и волшебным образом ускользнула от палача (строго говоря, против истины она ничуть не погрешила, разве что путалась со временем исполнения приговора). Баюр рассказывал, хоть сбивчиво и непоследовательно, но коротко, деловито и без эмоций, попутно исправляя преувеличения впечатлительной спутницы. Его повествовательная роль заполняла те паузы (надо сказать нередкие, волхву хватало), когда Кира периодически прятала лицо на груди Бена и давала волхву возможность слово молвить.
   Постепенно, хоть и со скрипом, ситуация прояснялась.
   – Значит, вулкан снабжает всем необходимым преступную группировку, – пришёл наконец в себя Грегор от свалившейся на голову информации. – Да, его богатство не меряно: азот, сера, углекислый газ и все их производные…
   – Тепло! Электричество! Термальные воды, – подсказывал Тед.
   Остальные наперебой продолжили, перебивая друг друга:
   – Минералы!
   – Тот же обсидиан! Туф!
   – Сухой лёд, кислоты, ангидриды… – растерянно промямлил Артур.
   – И всё на халяву! Не хило устроились! – присвистнул Рэ. – Как же они утаили свою афёру от городских жителей?
   – Мэр! – напомнил Ян. – Без всякого сомнения, он покровительствовал грандиозному проекту!
   – Ещё бы! – откликнулся Генри. – Золотая жила сама в карман просилась.
   Похититель душ, единственный из друзей, кто сохранил маску, зловеще прошипел:
   – Вот до чего доводят безответственные открытия! Кто там у нас великие первопроходцы? Выходи на расстрел!
   Возбуждённые и встревоженные лица мигом потеплели, расслабились, засияли улыбками.
   – Он за своё открытие уже пострадал, – Артур протиснулся вперёд, поближе к Баюру, похлопал его по груди. – Всех великих учёных за их открытия сжигали на кострах, пытали, проклинали, сводили с ума.
   Волхв на немой вопрос Яна кивнул: «Я в порядке».
   – Такого сведёшь, как же! – Рэ величием первооткрывателя не проникся, с головой погружённый в презренные будни. – Весь муравейник взорвал! Столько изощрённых усилий, титанического труда, гениальных идей коту под хвост! Никакого пиетета перед полётом научной мысли! – он кивнул за спины друзей и удовлетворённо прицокнул языком: – Ишь, как забегали!
   И только теперь вся компания дружно повернулась туда, где среди дымов, груд земли и камней свистала вода из брандспойтов, несколько пожарных машин с разных сторон обступили места взрывов. «Скорые помощи» подъезжали и отъезжали, возле проломов суетились спасатели. Горожан, толпившихся у взлетевшего на воздух пустыря, не пускали ограждения.
   – Я так и думал, – изрёк волхв. – Окраина, между лесом и озером. Одни трубы над землёй – отдушины да бетонные козырьки – имитация погребов. Ничего подозрительного.
   – Вот именно, – согласился Грегор. – Во всяком случае, здесь мы вас искать не собирались.
   – Тогда как вы оказались именно здесь? – удивилась Кира, блуждая недоверчивым взглядом по лицам.
   – Мы сначала ждали вас, думали, вернётесь, – ответил Ян. – Потом прицепили дракону верёвку и пошли искать больницу, в которую вас отвезли…
   – Дошли? – засомневался Баюр. – Далековато…
   – В том-то и дело, что наш следопыт, – Ян кивнул на пса, довольно жмурящегося у ног волхва, – вырвался и бросился в эту сторону, я за ним, остальные тоже. И совестили его и ругали, а он носится по пустырю от одного погреба к другому и лает.
   – Видать, звал вас, шельмец, чтоб на голос шли, – сообразил Генри.
   – Вот и караулили пустырь, – закончила историю поиска Лирбена. – Погреба-то открылись, правда, не все, и оттуда посыпались люди, но к ним сразу подкатили машины и всех увезли куда-то.
   А Генри со смешком добавил:
   – Ваш-то выход никто в расчёт не брал. Аварийный. Как вы умудрились туда пробраться?
   – Оно и к лучшему, зато спецслужбы не загребли! – уверенно заявил Рэ. – Эти ребята за просто так не отпустят. Всю родословную вывернут до седьмого колена. Найдут, за что зацепиться.
   – По себе что ль знаешь, умник? – Кай снял наконец маску, вложил Рэ в руку: – Держи, не потеряй. За неё деньги уплочены.
   – Ой-ой! Так и вижу над лысым черепом сияющий нимб (Кай поспешно стащил накладной гладкий скальп и присовокупил его к маске в руках Рэ) с ма-ахонькими букивкими… Дай-кося увеличу регистр: Shift-F3 – готово! – так и есть: «ОБРАЗЦОВО-БЕРЕЖЛИВЫЙ РАЗГИЛЬДЯЙ», – прочитал он нараспев.
   – Заткнитесь, вы! – разозлилась Лирбена.
   – Да пёс с ними, – Бен отвесил Рэ шутливый подзатыльник. – Горбатого могила исправит.
   – Хвала Богам, что наш пёс с нами! – подхватил реплику Рэ. – Иначе не найти бы нам твою жену с Баюром, как ты не нашёл Джокера.
   – Кстати, о Джокере, – вспомнил Баюр. – Где он?
   Бен поморщился:
   – Увёртлив, гадёныш. Пока мы обходили зрителей, он затесался в толпу и сорвал с себя костюм (потом, когда все разбежались, нашли под ногами). Мы с Каем отыскали пятерых Джокеров, похожих на нашего, – гримёры наштамповали…
   А Кай ввернул:
   – Один чуть харю не расквасил нашему Гладиатору…
   – Пускай бы попробовал! – Бен аж поперхнулся от поклёпа.
   – Хорошо я вовремя подоспел. Дипломатическая вежливость – лучшее усмирительное оружие цивилизованного человечества!
   – Видно, ему об этом оружии не сообщили – вот ты и огрёб по уху, – захохотал Бен, глядя, как друг потирает забытую оплеуху.
   – Значит, скрылся, – поскрёб затылок волхв. – Ну, что ж, туда ему и дорога. Его выбор.
   – Ну, что, друзья мои, пора выбираться отсюда, – Грегор огляделся. – Мы как раз за городом, до Гульпека рукой подать.
   – То есть как? – Кира оторвалась от груди Бена, на которой её кипящие мозги остыли, а рассудительность уравновесилась и возобладала. – А Шерлок? Мы ведь не оставим его там? Погибать?
   – Что ты, детка! – остужал её благородный порыв Рэ. – От него одно мокрое место осталось!
   – Он же в саркофаге! – не унималась Кира.
   А Баюр подтвердил, вспомнив слова санитара:
   – Наверняка, цел. Этому саркофагу ядерная война нипочём.
   – Да вы что! Предлагаете нам вернуться в этот развороченный гадюшник? – Кай в досаде топнул ногой, уронив свою косу на молчавшего Генри, и тот подал голос:
   – В самом деле, как-то нехорошо получается…
   Кай услышал в его словах поддержку:
   – Ну вот! Я и говорю…
   Но Генри развил свою мысль. Правда, совсем в противоположном смысле:
   – … не бросать же человека в беде! Потом, друзья мои, до конца жизни казниться. Совесть – такая штука… изгложет заживо.
   А Баюр уже принял решение:
   – Дело добровольное. Я свой выбор сделал, – и отступил назад. – Я кашу заварил, мне и расхлёбывать.
   Ян без колебаний встал рядом с ним:
   – Мы заварили.
   С другой стороны волхва встала Кира, враждебно сверкая глазами на Кая из-под упавших на лоб огрызков волос, Бен безоговорочно перешёл на сторону жены. Грегор и Лирбена, увидев такой раскол в спаянном коллективе, признали правоту сына и поспешили на его поддержку, Генри не отстал от них ни на шаг.
   – Даже не вздумай без меня затевать разборки! – погрозил кулаком волхву Бартоломео и, подкатив ближе, стал втискиваться между ним и Яном.
   Тед широко улыбнулся:
   – Поверженный противник – уже не враг. Только отпетый негодяй не протянет руку утопающему, – и присоединился к большинству.
   На что встрёпанный негодующий Кай возопил, обращаясь к Рэ:
   – Нет, ты слышал, как он нас обозвал?
   Рэ ухмыльнулся и отправился за Тедом.
   – Да вы хоть представляете себе, во что ввязываетесь? – продолжал возмущаться Кай, присоединяясь к команде под ехидный хохот друзей. – И нечего скалиться! Га-га-га! Кто вас будет вытаскивать из этой ж…, когда вы вляпаетесь по самые уши? – для вящей доходчивости он добавил ещё парочку крепких выражений, изменив своим принципам, но повторить их язык не поворачивается.
   – Кроме шуток, Баюр, у тебя есть какой-нибудь план? – обстоятельность Генри не подвела его и сейчас. – Я понятия не имею, с чего начать.
   – Плана нет, – честно признался волхв. – Придётся действовать по обстоятельствам. А сейчас… Так и будем бродить в мифических обносках? Пора переодеться да и сваливать отсюда, пока не начали прочёсывать окрестности.
   И в самом деле, маскарадные костюмы давно утратили свою привлекательность, бывшее великолепие затёрлось, оборвалось. То, что совсем недавно наводило жуть, теперь вызывало смех или жалость, как лохмотья нищего, выдающие бывшее величие своего владельца. Своей одежде, хоть и потрёпанной, местами прожжённой, радовались так, будто вернулись домой из долгих утомительных странствий, и почувствовали себя в ней уютно, даже уверенность в успехе сомнительного предприятия резко подскочила. В ложбинке отыскался ручей, в котором смыли грязь и краску, в том числе с Ковбоя, который упирался и протестовал, пока за него не взялся Баюр, мокрой тряпицей очищая глаза от фосфоресцирующих кругов и смывая красную бороду вокруг морды (благо, на пса не расходовали новейших технологий, и краска оказалась простой акварелью). Ян помогал волхву, и пёс, хоть и недовольно фыркал, но не смел противиться хозяйским рукам.
   – Можно хоть на память оставить? – взвешивал в руке свою косу бывший Похититель душ. – А, Баюр? Я уже привык к ней, успел сродниться…
   Рэ не упустил случая оценить момент:
   – Кровожадный усекновитель с сентиментальным взором!
   Волхв усмехнулся, неопределённо хмыкнув:
   – Попробуй… если получится.
   Генри Латама не могло устроить легкомысленное, на его взгляд, заявление «действовать по обстоятельствам», и он не отходил от Баюра:
   – Нет, так серьёзные дела не делаются, надо всё продумать наперёд. Допустим, мы найдём доктора Корбринна в этом… гм-м… саркофаге, или как его там. Что дальше? Заберём с собой? Вскроем? Ты разбираешься в криогенных технологиях?
   – И кстати, куда спрячем труп? – охальничал Рэ. – Или расчленим и засушим на память? Будем использовать как закладки для книг. Триллеров там, ужастиков всяких.
   – Он не труп, – вступилась Кира. – Просто заморожен.
   – Живой, – согласился волхв. – Законсервирован до востребования. И вообще… это не тема для шуток.
   – Моя бабушка рассказывала, – вспомнила Лирбена, – как она спасла соседского мальчика, замёрзшего в лесу. Я родилась у моря и о морозах знала из книг и её рассказов. А вот она – из северной деревни. Мальчика принесли охотники, его занесло бураном, потому и не сразу нашли. За двое суток он уже превратился в ледяное брёвнышко.
   Рэ не успел застегнуть на груди пуговицы и застыл с открытым ртом. А Латам немедленно заинтересовался:
   – И как? Как она его разморозила?
   – Что, сама? Без медиков? – удивился Ян.
   – Врач жил через три деревни, а в пургу до него не добраться. Да и время дорого. Потому сельчане лечились у моей бабушки. Народными средствами. Она была большой знаток в целительстве. Даже врач, когда приезжал, советовался с нею.
   – А ты, сталбыть, сию страсть унаследовала, – поддел её Кай.
   Но Лирбена не обиделась:
   – Наверное. Других лекарей у нас в роду не было.
   – Ну, и как же она? – Латам нетерпеливо дёрнул Кая за рукав: – Вечно ты влезешь. Помалкивай уж.
   – Двое суток! – не удержался Ян. – Наш Шерлок – несколько часов, всего лишь!
   – Разморозила. Я потом отыскала «Полный простонародный лечебник». Там в точности описано то, что она проделала. Мальчика занесли в холодные сени, срезали одежду. Потом уложили в корыто и залили холодной водой, но под голову подложили так, чтобы не заливало в рот и в нос. На теле стал появляться лёд. Коркой. Его отделяли и выбрасывали. И так несколько раз. Сменят воду и повторяют.
   – А лицо?
   – Лицо просто поливали водой и осторожно растирали снегом. Когда лёд перестал проявляться, мальчика уложили на тюфяк и всё тело растирали суконкой, пока оно не стало, как бабушка говорила, парное.
   – Ожил? – Рэ наконец-то справился с пуговицами и нетерпеливо подстёгивал результат.
   – Какой быстрый! Потом вдували в рот воздух, при этом зажав нос. И тело постепенно мягчело, оживлялось. Тогда уже натирали всего водкой с уксусом (50 на 50). А воздух продолжали вдувать.
   – Чур, я зажимаю нос. А вдыхает в рот пусть Кай! – Рэ живо примерил полученные сведения на актуальный момент и распределял обязанности участников разморозки. Он даже попытался потренироваться на бывшем Похитителе душ в зажимании носа, но получил черенком косы по лбу и решил, что в этом деле он и без тренировки не даст маху.
   – Каю только ноги держать! – ввернул Бен. – У него дыхание ядовитое!
   А Ян расспрашивал дальше, пропуская пикировку мимо ушей:
   – И всё в холодных сенях?
   – Обязательно! Хотя на этом этапе, после растирания, его прикрыли чем-то лёгким. А вот когда он стал шевелиться и выпускать через зубы воздух, словно учился дышать, ту самую водку с уксусом смешали с травным настоем (ромашка-тимьян) и понемногу вливали в рот. И он очнулся! Тогда уже поили больше. Ну и, конечно, занесли в горницу, где теплее. Но в жаркую нельзя. Отпаивали, пока в себя не пришёл окончательно.
   – Вернули с того света, – вздохнула Кира.
   – Вот именно. Потом выхаживали, постепенно начали давать мягкую и тёплую еду, перетёртое мясо (оно быстрее восстанавливает силы).
   – А мальчик-то выжил? Или ненадолго? – в голосе Генри сквозило сомнение.
   – Ещё как выжил! – только теперь рассмеялась Лирбена. – Женился, обзавёлся детьми и внуками. А легендой в селе не стал. Забылось, как простая простуда.
   – Такое случалось в войну, – подтвердил Баюр, закидывая на плечо упакованную торбу и одевая непривычные ему тёмные очки.
   – Какую войну? – развернулся к нему Кай.
   – Не в Арканти. Далеко отсюда.
   – С немцами? – догадался Ян.
   Баюр кивнул и продолжил:
   – В захваченных областях пленных, раздев до гола, обливали ледяной водой из проруби, а потом, застывших, бросали в снегу.
   – И?
   – Местные жители спасали. Примерно так, как Лирбена рассказала, но спасли, конечно, не всех.
   За разговором успели собраться, затолкать вещи в торбы, и теперь выбирались из кустарников в город, но уже с другой стороны. На пустыре ещё валил дым, но не чёрный, как при пожаре, а сизый, наполовину пар, в котором работали спасательные бригады, врачи. Из обрушившихся воронок извлекали строительные обломки, мусор, искореженное оборудование, откапывали подземные лабиринты в поисках уцелевших людей. А в стороне стояла машина, украшенная гербом королевства на двух широких полосах, голубой и зелёной – цвета государственного флага. Следствие уже началось, хотя к глубинной кухне ещё не пробились.
   – И каков жизненный срок замороженных? – Артура мутило от этой темы. О подобных криогенных экспериментах с последующим восстановлением подопытных, правда, крыс, он был осведомлён и раньше, но особенно не интересовался, а теперь эта тема стала главной, и волей-неволей приходилось в ней разбираться.
   – Теоретически – неограниченный, – волхв и здесь опередил его, выдавая информацию уверенно, словно всю жизнь только тем и занимался, что замораживал и размораживал желающих. – Главное – поддерживать в капсуле определённый режим температуры, подкачивать жидкий азот. А в жизни… Бывало, откачивали и четырёхдневных.
   – А кстати, – Кай сильно сомневался в предстоящей авантюре, – где мы возьмём снег, чтобы оттирать лицо?
   – Да там, под землёй, его не меряно! – выпалил Ян, впечатлённый рассказами о подземных лабораториях. – В виде сухого льда. Даже лучше снега.
   – Это ты так решил? – не унимался скептик.
   – Сухой лёд, испаряясь, выделяет углекислый газ, который подавляет в мозгу центр терморегуляции, и потребность организма в кислороде резко снижается. А значит, помогает легче пережить анабиоз и постепенно выйти из него.
   – Попытка не пытка, – внёс свою лепту в обсуждение Тед. – В крайнем случае, похороним по-человечески. Всё лучше, чем расчленение и распродажа органов или ещё чего пострашнее.
   Баюр с Яном переглянулись. Оба вспомнили «похороны» Виктора Кондратьева, известного их друзьям как Арни Корбринн, под берёзками в сибирском районе пяти озёр и то, что он после «погребения» натворил.
   – Ничего, он живучий, – усмехнулся волхв. – Таких смерть стороной обходит.

Глава 22
Святое место

   Жителям города, куролесившим всю ночь на празднике, не суждено было сегодня выспаться. Какие-то взрывы на пустыре переполошили обитателей столицы карнавала, и только немногие, плюнув на все катастрофы мира, заснули глубоким сном, остальные, а их было большинство, ринулись к месту происшествия разузнать, что же случилось. Одни уже успели переодеться, другие не посчитали нужным или пожалели так рано расставаться с полюбившимся (и безумно дорогим!) маскарадным обликом, вот и получилась толпа разношёрстной. Люди расспрашивали первых встречных, а те либо устали отвечать «сам не знаю» и упражнялись в изобретательности, испытывая доверчивость любопытных, либо работали «испорченным телефоном», получив информацию аналогичным способом, но версий случившегося друзья наслушались по дороге самых невероятных. Говорили, что Латур таким манером объявил войну: взял да забросил ракету. Благо, что не попала в карнавальное шествие. А ещё клялись в дружбе и столько лет прикидывались добрыми соседями (Артура так и подмывало пустить в ход кулаки и перчёно-солёными аргументами со свойствами атомного взрыва опровергнуть поклёп). Говорили, что межпланетная тарелка не рассчитала посадку и сгоряча угодила в погреба, уйдя в глубину, а там загорелась и взорвалась. И теперь наши откапывают её. Говорили, что по проекту мэра бурили скважину, чтобы качать термальные воды, дескать, его супруга (по другим версиям – любовница) пожелала принимать лечебные ванны для здоровья и омоложения, а вырвался газ и взорвался. Верующие, из тех, что не одобряли карнавальных вакханалий, объясняли взрывы Божьей карой, они, якобы, видели даже молнию, ударившую с небес в пустырь, в устрашение греховодникам. Самые проказливые, которые ни Бога ни чёрта не боялись, напротив, с восторгом расписывали, как бесы, обзавидовавшись маскарадным увеселениям, прорывались из преисподней на карнавал в натуральном виде, чтобы победить в конкурсе костюмов. А безбашенные неформалы превзошли все фантазии: дескать, древние цивилизации, схоронившиеся сотни миллионов лет назад в глубинных подземельях, решили вернуться на поверхность и отвоевать свои бывшие территории, но бомба, которую они волокли, отсырела по дороге и сдетонировала на ветру, а тут уж наш спецназ не оплошал и повязал всех доисторических голубчиков тёпленькими. Теперь секретные службы ведут дознание. А когда раскопки закончатся, откроют экскурсии в подземную страну, желающие (а таких будет навалом), пройдя строгий конкурс и отбор, смогут там поселиться. Условия привлекательные: бесплатные коммунальные услуги, суперпередовые технологии, заменившие изнуряющий труд, и а-аф-фигенные зарплаты. Только всё это – тс-с! – государственная тайна!
   Воздух понемногу теплел, а туман в ложбинках таял под косыми лучами нехотя взбирающегося на небо анемично-бледного солнца, окна домов вдалеке поигрывали бликами, дразня соседей напротив, занавешенных тенью. Группа людей, вынырнувших из диких кустарников, которые широким бородатым клином огибали кочковатый огромный пустырь с торчащими трубами, а теперь – с воронками от взрывов и спасательными бригадами, не соблазнилась прямой дорогой, ведущей на чистые и ухоженные улицы благоустроенных жилых кварталов, а свернула к толпе любопытных, осаждающих оборонительный рубеж происшествия. Сей рубеж второпях был обнесён обычной верёвкой, а поскольку надежды на благоразумие интересующихся граждан не было, неподкупные стражи закона бдили за порядком, прикрикивая на чересчур азартных коллекционеров новостей, а то и выпроваживая прорвавшихся за ограждение ушлых смельчаков.
   Экспедиция присматривалась к толпе, выбирая, где можно вклиниться так, чтобы видеть действия спасателей и не упустить главного, а заодно изобретая возможность просочиться к саркофагам, когда их будут извлекать из воронки. Ковбой на верёвочном поводке, закреплённом Баюром за ремень, смирно следовал за хозяином и не видел разницы между ночной карнавальной суетой и теперешней, утренней: так же кричат, толпятся, норовя отдавить лапы, но терпел, уповая на временный характер неудобств.
   – Грузовая подъехала, – ткнул пальцем взъерошенный парень в зелёный фургон, ставший вблизи воронки и открывший задние дверцы. Его приятели, открыв рты и выпучив глаза, затрещали, как сороки, сыпля догадками, громоздя одну несусветную чушь на другую. Ничуть не заботясь о том, что их бешеная фантазия разлетается по толпе, обрастая «достоверными» подробностями и складывается в новые секретные версии, которые шепчут на ушко – «никому, только вам, государственная тайна!» – и со скоростью лесного пожара распространяются болтливыми языками.
   – Глянь! Что это?
   – Гробы какие-то…
   – А я что говорил? Военная база! Секретные испытания!
   – Жертвы катастрофы?
   – Что-то я не заметил, как эти гробы привозили.
   – Думаешь, загодя приготовили? На случай ошибочных расчётов с летальным исходом?
   – Ха! Наивный! Если б загодя – их бы взрывом в клочья разнесло! Или расплавило…
   – А может у них там под землёй подвал какой? Заныкали и хранили!
   – А кто в гробах-то? Трупы и раненых без гробов доставали.
   – Кто! Инопланетяне какие-нить… Подопытные! Чтоб ты зенки свои на них не пялил!
   – А может, это и есть инопланетная база! А наши-то у них подневольную лямку тянули!
   – Ага, всю чёрную работу…
   – И для опытов тоже…
   Зрители, жадно всматриваясь в спасательные работы, неистово спорили и переругивались. Со всех сторон слышались невероятные домыслы, никто не хотел отстать, и коллективный мыслительный процесс без устали лепил горбатого, ни разу не зацепив истинную подоплёку случившегося.
   Баюр отвязал поводок от ошейника Ковбоя и шепнул псу:
   – Вперёд.
   Уговаривать и объяснять не пришлось, лохматое чёрное чудовище выскочило под ограждением, рыкнуло на подбежавшего охранника (тот отступил без боя) и рвануло к фургону.
   – Чей пёс?! Немедленно заберите! – завопил растерявшийся полицейский.
   Баюр протиснулся вперёд, нырнул под верёвку вслед за Ковбоем:
   – Простите, не уследил. Сейчас заберу, – и без оглядки помчался к саркофагам, пока не налетели более опытные и догадливые стражи.
   Оставшиеся члены экспедиции, увы, могли наблюдать происходящее только издалека.
   Воронку от взрыва уже изрядно расширили, по её краям высились груды земли пополам со строительными обломками, изувеченным рабочим инвентарём, исковерканным оборудованием, а внутрь ямы напихали лестниц, по которым сновали спасатели, осторожно поднимая криогенные капсулы. Наверху их так же аккуратно принимали и складывали в стоящий рядом фургон. Ковбой скрылся под машиной, так что никто на него не обратил внимания, да и на волхва не было времени отвлекаться. Трудяги были ошарашены находкой и с ужасом таращились на прозрачные крышки саркофагов, за которыми застыли человеческие тела. На лицах спасателей не читалось уверенности, что перед ними живые люди, скорее – трупы или заспиртованные экспонаты. И тут рядом с волхвом проплыла капсула со знакомым лицом: распахнутые глаза под удивлённо выгнутыми бровями. Он воззрился на бледное лицо, на мгновение выпав из реальности, только до слуха его долетали обрывки фраз: «документы готовы?.. вот тут распишитесь… и тут, где галочка… доктор Харди запаздывает… без него груз отправлять нельзя… и тянуть нельзя с этим делом…»
   – Вы кто? – волхв вздрогнул и обернулся, никакой легенды он придумать не успел. Его подозрительно рассматривал мужчина богатырского сложения в форме спасателя. Кустистые брови, выглядывающие из-под козырька оранжевой каски, и пышные усы подёрнулись сединой, крепко сбитое тело, несмотря на солидный возраст, являло недюжинную силу, взгляд и голос – власть и уверенность. «Начальник», – сообразил Баюр.
   – Я-а… – он оглянулся на зелёный фургон, куда загружали капсулу с Виктором Кондратьевым, и взгляд его упал на яркую белую надпись по борту машины «Центр клинических исследований и реабилитации «Арконт», – … из «Арконта». Мой руководитель велел лично проконтролировать погрузку и доставку капсул.
   Лицо богатыря тотчас расплылось в улыбке, плечи расслабились:
   – Имеете в виду доктора Ричарда Броули?
   – Разумеется, – глазом не моргнул волхв. Врать так врать. В его положении больше ничего и не оставалось. Не может же он позволить, чтобы Виктора увезли невесть куда. Кто их знает, что у них там за контора. Слепое доверие, как он успел убедиться, до хорошего не доводит.
   – Передайте ему моё почтение и благодарность. Майор Кронбер, – протянутая ручища напоминала ковш экскаватора, в который волхв без колебаний сунул свою:
   – Очень приятно. Доктор Харди.
   И вдруг майор спохватился, сдвинул брови:
   – А у вас имеется разрешение?
   – Конечно. Как положено… – Баюр захлопал себя по карманам.
   – Да ладно. Не ищите. Я вам верю. На жулика вы не похожи, – добродушная улыбка вернулась на лицо, а к ней прибавилось подмигиванье: мол, это между нами, какие подозрения могут быть между своими.
   – Господин майор, всё! Больше саркофагов не обнаружено! – доложил один из спасателей, остановившись в двух шагах от начальника.
   – Отправляем! – Кронбер повернулся к Баюру: – Будете сопровождать?
   – Непременно.
   Доктору Харди вручили какие-то бумаги с описями, с печатями, которые он принял как само собой разумеющееся и с умным видом пробежал их глазами. Как он будет выпутываться из этого самозванства, волхв пока не думал.
   Шагнув к машине, Баюр остановился у заднего колеса, за которым притаился Ковбой, наклонился завязать шнурок и шепнул: «К Яну». Пёс положил голову на лапы, недовольно косясь на хозяина, потом нехотя поднялся и, огибая дугой громоздящуюся вокруг воронки шумную свалку, скрылся.
   – Из «Центра»? – спросил водитель, когда Баюр усаживался в кабине фургона, и на согласный кивок пассажира вздохнул с облегчением: – Хвала Богам! А то послали без сопровождения. Разберёшься тут, как же! Как везти и как разгружать! Теперь за всё отвечаете вы! А я человек маленький.
   Машина медленно тронулась, разворачиваясь и выруливая на дорогу. За боковым окном проплывала пёстрая толпа зевак, колышущаяся и перетекающая из одной формы в другую. Взгляд волхва выхватил знакомые лица, тревожно и настороженно следящие за машиной. Выехав на шоссе, водитель прибавил газу, однако большой скорости развить не мог. Во-первых, ради сохранности непредсказуемого груза, во-вторых, с утра были сняты ограничение движения и объездные указания, наезженная трасса постепенно приобретала привычный оживлённый вид. Но тротуары вдоль дороги были пусты, и шофёр, поглядывая по сторонам, ухмылялся в давно не стриженные усы. Только какой-то чёрный пёс нёсся во весь дух, соревнуясь в скорости и выносливости с лошадиными силами машинного двигателя, впрочем, задействованными не на полную мощь, а сообразно правилам дорожного движения. Потемневшая от загара рука отлепилась от баранки и ткнула пальцем в боковое стекло:
   – Ишь, наподдаёт! Кабытто гонится за кем.
   Баюр, давно заметивший своего пса, из вежливости повернул голову за указующим перстом и обронил для поддержания завязавшегося разговора:
   – Да уж. От такого не скроешься.
   – Директор Броули сказал, что вы подъедете на своей машине, – покосился на волхва водитель, опасаясь, что тот покинет его не слишком комфортную кабину и оставит наедине с этими сомнительными и жутковатыми экспонатами, от которых мурашки бегали по спине.
   – Оставил на стоянке. Никуда не денется, – с небрежной рассеянностью бросил «доктор». – А что ещё говорил Ричард?
   Шофёр удивлённо поднял брови и уважительно кивнул, мол, ясно, какого полёта его пассажир: по имени к директору обращались только близкие и доверенные лица, словом, кореша́.
   – Мне – ничего. Но я слышал, как он велел готовить что-то для разморозки. Все забе́гали, засуетились… как в муравейнике. Разбили какую-то бутыль, огроменную, с бочку, а из неё повалил туман… ну, знаете… как на сцене. Доктор орал благим матом… хм… то есть я хотел сказать… э-эм…
   – Был не в духе.
   – Да, – обрадовался подсказке мужик, привычный к более непритязательной и простецкой компании, в которой не надо подбирать слова и следить, как бы чего лишнего не слетело с языка. – Никакого духу на таких работничков не напасёшься. Бутыль, небось, недешёвая…
   – Ничего, она у них не одна, – со знанием дела заверил его специалист. Да так просто и непринуждённо, что как-то сразу поверилось, что все бутыли у него наперечёт. И не только бутыли…
   – Конечно! Бедными их не назовёшь. Когда-то ютились в захолустных хибарках, а теперь – не узнать! Цельный городок отстроили, лаболаториев разных, а главный корпус – ваще дворец!
   – Ну, и озеленение тоже, – поощрил волхв болтливость шофёра.
   – А то! Возля́ леса. Вся территория клумбами утыкана. Только вот не огорожен «Центр». Руки что ль не доходят или задумка такая?
   – Но ведь есть естественное ограждение, – наугад брякнул Баюр, припоминая кустарники и деревья городского больничного двора вместо тыльной части ограды.
   – Оно конечно. Я бывалочи, када освободюсь да делать неча, хожу туда, за лесок, к пещоркам. Да вы знаете… Больные, что поздоровше да гуляют уже, бродют там, любопытно им. В глыбь-то не суются, боязно, а так… из интересу…
   – Да видел я. Ничего особенного, – подзадорил болтуна доктор.
   Тот аж подскочил на сиденье от такой небрежности:
   – Как жа? А запрошлогодний случай? Один не удержал соблазну и нырнул внутрь. Еле отыскали и вынесли.
   Волхву ничего не оставалось, как импровизировать наугад:
   – Но ведь откачали…
   – Откачать-то откачали, – согласился информатор, – дык не помнил ведь ничего. Ни как вошёл, ни как в беспамятстве упал, да и вообще – анемзия, мать её… н-да… гм…
   – Амнезия.
   – Я и говорю. Память отшибло к чертям собачьим, быдто родился заново, всё сначала, с нуля…
   – Смотря что в этой памяти было. Иным такой подарок во спасение, – кажется, Баюр перегнул, повёлся за своими мыслями и не учёл простецкой жизненной философии собеседника.
   – Шутите, доктор? – насторожился шофёр.
   – Шучу, конечно, – обрадовался самозванец спасительной соломинке и ухватился за неё. – Зато другие теперь опасаются.
   – Как бабкой отходило! – с облегчением вздохнул взволнованный балагур. – Стороной огибают это место, только издаля зыркают. И как там отшельники жили?
   – Отшельники?
   – Ну, не в самой пещере, козе понятно. Но в энтом же холме. Нарыли келий… Вот ведь леший занёс! А вы, доктор, не ходили туда из интересу?
   – Да как-то не довелось. Слышал что-то… – неопределённо пожал плечами Баюр, невольно заинтересовавшись местной легендой.
   Водила довольно улыбнулся, почувствовав своё превосходство по количеству информации на эту тему. Учёные ведь они что? Упулились в свои хвори да пилюли, а всё остальное мимо проходит, некогда оглядеться. И решил блеснуть перед эскулапом житейскими подробностями здешнего разлива, так сказать, открыть глаза на пропущенную им сторону действительности.
   – Откель они пришли, никто не слыхал. Но облюбовали энтот холм для жительства. Сами рыли себе кельи, обустраивали… Ну, иной раз и приходил кто подмогнуть. Тут деревня недалече. Даже зимой жили. Как и не мёрзли! Будто святой дух их обогревал. А пещера у них для обрядов была, не иначе. Почему они всё бросили и ушли – теперь не помнит никто. А может, и не знали никогда. Давно это было.
   – Почему для обрядов?
   – А как жа? Нечисто там.
   – Но отшельники же – люди святые, – уж больно противоречивые выводы делал рассказчик.
   – Святые, – согласно кивнул тот, однако мнения своего не изменил. И чтоб оно выглядело полновеснее, добавил: – Но приколдовывали – будь здоров! Хошь с теми же кельями… Ну-ка, вырой не нору, а цельную комнату в горе! Такая тягость здоровому мужику не под силу, а им – как с гуся вода. Да и на своё молельное место заклятья какие-то наложили. Чтоб неповадно, значит, было чужим туда соваться…
   Всю оставшуюся дорогу шофёр обмусоливал свой козырный конёк, на которого вскочил, дальше Баюр слушал вполуха, ибо количество рассказов никак не переходило в качество. Все истории были похожи друг на дружку, да и подлинность их вызывала большое сомнение. От скуки или от отсутствия более острых тем и ощущений местные жители штамповали слухи, приукрашивая их в меру своих способностей. Волхва больше занимали окрестности, которые он разглядывал, чтобы при случае суметь сориентироваться. Болтовню водителя он поощрял время от времени удивлёнными хмыканьями и соответствующими междометиями, чтоб не замолк и не вздумал задавать лишние вопросы, на которых «доктор Харди» мог запросто погореть.
   Благоустроенные кварталы с высотными домами остались далеко позади, справа потянулись обшарпанные пятиэтажки, доживающие последние дни в ожидании сноса. Их сменили заброшенные сады с покосившимися избушками, еле выглядывающими из одичавших, буйно разросшихся садов. Ковбой, которого Баюр не выпускал из поля зрения, свернул с дорожки и пропал в густых зарослях. Решил срезать крюк, дугой выгибающий шоссе, догадался волхв. Надежды на то, что пёс отстанет, не было ни малейшей. Его преданность грела душу и одновременно мучила совесть невозможностью облегчить его усилия.
   А слева широко раскинулся холмистый луг, с выгоревшей травой и местами облысевший, доходящий до темнеющей на горизонте длинной линии хвойной щетинки. Шоссе поворачивало направо и скоро поравнялось обочиной с лесным массивом, шумящим на ветру густыми кронами.
   Впереди показалась территория медицинского центра. Волхв угадал: оградой служил густой стриженый кустарник, высоким бордюром опоясывающий периметр. По внешнему краю росли молодые берёзки, изрядно пожелтевшие, но ещё сохранившие листву и приветно шелестящие подъезжающим к лечебнице и мчащимся мимо машинам. За зелёной оградой выстроились цепочкой аккуратные домики с плоскими крышами (наверное, лаборатории, которые упоминал водитель), а по центру, в глубине участка белело трёхэтажное здание лечебницы, два вытянутых крыла которого (по логике) занимали больничные палаты. От крыльца лечебницы до центрального входа на территорию – выложенная узорчатой плиткой дорога, а вдоль неё и кругом, повсеместно – бесчисленные разнокалиберные клумбы с розами, мелкими и крупными, всевозможных цветов и оттенков, так что воздух, перенасыщенный ароматами, вызывал тошноту, и лавочки между клумбами пустовали.
   Рядом с «Центром» расположилась автостоянка, но машин было мало, видимо, – только сотрудников, но не гостей или больных. Свой фургон водитель не собирался парковать здесь, а, свернув с шоссе и обогнув территорию, въехал на служебный двор, где стояли в ряд «скорые помощи», и подкатил задним ходом почти к самым дверям приёмного покоя, которые тут же распахнулись. Первым из дверей вышел не старый, но солидный мужчина с властным лицом, руки в карманах белого халата, которые он вынимать не спешил и к разгрузке фургона не торопился (неначальственное это дело), из чего Баюр заключил, что он и есть директор Ричард Броули. Из-за его спины прыснули по обе стороны санитары, на бегу засучивая длинные рукава. Пока водитель открывал фургон, Баюр оставил на сиденье бумаги строгой отчётности и, передвинув ободок со лба на затылок, свободно пошёл к белым халатам.
   Коротко остриженные волосы Броули были такими светлыми, почти бесцветными, что издали его большая голова казалась лысой, из-под насупленных бровей посверкивали такие же светлые, чуть сероватые глаза с острым прищуром. Шеи, кажется, не было совсем. По крайней мере, она не двигалась, доктор отдавал обрывочные распоряжения, не поворачивая головы:
   – В криогенную лабораторию… Осторожно. Не ставить друг на друга… – видимо, получив информацию по телефону, он успел провести главный инструктаж, и теперь всё крутилось само собой, а он только наблюдал и корректировал.
   – Где доктор Харди? – обратился Броули к водителю.
   Тот бросился к открытой дверце кабины, сгрёб с сиденья бумаги, недоумённо пожал плечами:
   – Всю дорогу ехал со мной… документы вот… а сам… кто его знает… ушёл куда-то.
   – Дисциплинка… – процедил сквозь зубы начальник, выхватывая документы.
   Девять криогенных капсул по очереди проплыли внутрь здания, Броули замкнул шествие и закрыл дверь перед самым носом волхва, который, услышав с той стороны металлический щелчок задвижки, понял, что попасть в святая святых ему не удастся. По крайней мере, здесь и сейчас. «Обычная щеколда? С улицы не войти. Зато обратно – легко! Без ключа всякий может». Он огляделся по сторонам. В тени зелёной изгороди, вытянув перед собой лапы, лежал Ковбой (всё-таки добежал) и тяжело дышал, вывалив язык. Хозяина пёс не видел, но чутьё его не подводило, и он растерянно обшаривал глазами пустое место, где стоял Баюр.
   По шоссе, оставшемуся в стороне от «Центра», шумно курсировали в оба направления машины, легковые и грузовые, автобусы. Вот один остановился у небольшой площадки с прозрачной пластиковой будкой остановки, которую волхв, занятый другими наблюдениями, не заметил прежде, и в открытую дверь высыпали пассажиры. Баюр вгляделся. Неожиданный сюрприз был из разряда приятных. Экспедиция в полном составе остановилась на площадке, озираясь по сторонам, в то время как остальные приехавшие, ворча на вросших столбами и загородивших дорогу ненормальных, обходили застывшую группу и разбредались в разные стороны.
   Выйдя за изгородь, прямо перед Ковбоем Баюр вернул ободок на лоб, успокоив пса своей материализацией, который тут же вскочил и потрусил рядом с хозяином к остановке. Их увидели издали, и тревожную сосредоточенность на лицах как ветром сдуло. Ян первым задал вопрос, который крутился у всех на языке и, хоть не содержал конкретного смысла, был предельно ясен:
   – Ну, что?
   Баюр кивнул на шелестящий за спинами друзей лесной массив, и команда, не говоря ни слова, поспешила пересечь шоссе и поскорее скрыться за деревьями. Здесь в отличие от открытого пространства было уютнее и как-то защищённее. Однако останавливаться не стали и вслед за Ковбоем, который вырвался вперёд, углублялись в лес, шурша опавшей листвой и петляя между стволов. Шли без тропинок и ориентиров, доверяя лохматому проводнику. Потому что лес им был незнаком, а определённого направления или цели не было, так что куда идти – было без разницы. На ходу Баюр посвятил друзей в подробности нехитрого своего путешествия, которые не содержали ничего интересного, но по крайней мере сняли камень с души. Теперь доктором Корбринном займутся специалисты и при помощи новейших технологий профессионально и грамотно проведут разморозку.
   – Хвала Богам! – возрадовался Кай. – Лирбена успела напугать меня варварскими методами оттаивания трупов.
   – Не варварскими, а народными, – поправила коллега, обидевшись за свою бабушку. – И вовсе не трупов…
   – Между прочим, – Кира, в прищур измерив рост Кая, безжалостно припечатала: – Ты мог оказаться на его месте.
   – Любой из нас, – поправил Бен. – Хотя… на это пугало с косой не стоит обижаться и обращать внимание. Перетрухнул малость, что ему придётся к покойнику применить практические навыки искусственного дыхания. Рот в рот.
   – А ты не перетрухнул? – огрызнулся Кай. – После моего обморока тебе пришлось бы меня подменить!
   – Не грызитесь, мужики, – Рэ на сей раз выступал миротворцем. – Все мы боялись, что придётся кустарным способом оживлять Корбринна. Слава Богу, что пронесло! Гора с плеч! Иначе пришлось бы пожертвовать своими страхами.
   – В такой ситуации оказаться без поддержки друзей – страшно, – Грегор обвёл глазами членов экспедиции. – Одинокий, никому не нужный – возвращаться к жизни не хватит сил.
   – Нет, друзья мои, мы не можем его бросить, – Латам согласно и уверенно закивал.
   – Да ведь он даже не знает, что мы о нём печёмся! – взорвался Рэ. – Мы же не собираемся ему об этом докладывать? – он с сомнением покосился на Киру. – Или прикажешь к нему на свидания ходить, передачи носить?
   – Не знает, – повторила за ним Лирбена. – Но согласно корпускулярно-волновой теории чувствует… флюиды заботы и участия.
   – Мы подпитываем его энергетикой, – подхватила Кира. – Это я тебе как врач говорю.
   – Сомневаюсь, что эта теория распространяется на замороженных, – неуверенно возразил спорщик, но соратники его не поддержали, а в одиночку штурмовать сплочённую женскую оборону он не рискнул.
   – В крайнем случае, – прекращая препирательства и подводя итог, Тед повторил своё исходное умозаключение, – похороним по-человечески.
   Женщины фыркнули.
   Тем временем Ковбой безошибочно вывел экспедицию, совершенно растерянную и не представлявшую, что делать дальше, но упорно не желавшую уступать малодушию, на поляну, со всех сторон огороженную берёзами с позолоченными кронами и теснящими их молодыми ёлочками.
   – Привал, – объявил Баюр. И продолжил, когда друзья расселись вокруг: – Если разморозка пройдёт успешно и удастся вернуть к жизни людей, они не сразу будут готовы покинуть клинику и станут долечиваться здесь под наблюдением врачей.
   – А мы-ы? – лицо Кая уныло вытянулось.
   – Нам нет смысла дожидаться их… то есть его выздоровления. Главное – убедиться, что он жив.
   – Сколько, по-твоему, это займёт?
   – Я не знаю, какие у них тут технологии…
   – Сам процесс разморозки, если они приступили немедленно, – несколько часов, – заявила Лирбена. – К вечеру всё решится. Он даже может прийти в сознание, хотя… ручаться нельзя.
   – В любом случае, – Рэ лёг на траву и с хрустом потянулся, – результат будет известен только завтра.
   – Оптимист, – прошипел Кай.
   Грегор наконец вспомнил, что он начальник экспедиции и отвечает за неё:
   – Предлагаю осмотреть окрестности, коль мы здесь застряли. Пригодится…
   – Чтобы знать, куда драпать в случае обнаружения? – съязвил Рэ.
   – Мы же не на вражеской территории, – возмутился Генри. – В плен нас не возьмут.
   – Да, – Рэ изобразил притворное смирение и покорность. – Всего лишь запрут в каталажке до выяснения личностей. У тебя документы есть?
   Генри машинально похлопал себя по карманам и побледнел. Документы-то у него были, как и у всех прочих, однако показывать их категорически не рекомендовалось. Они подтверждали не только его ФИО, но и дату рождения, что было опаснее обнаружения криогенных капсул.
   – Или расскажешь им, что прибыл на карнавал из прошлого? – добил растерявшегося приятеля заботливый злодей. – Тогда бессрочная психушка тебе обеспечена.
   – Ну, хватит вам, – Артуру было и без того не по себе. – Заодно поищем место для ночлега.
   – Правильно, – одобрил Кай. – Ночью холодно стало, а тёплые вещи тю-тю. Под кустиком околеем.
   Ковбой вскочил первым и радостно замахал хвостом, предчувствуя прогулку.
   – Тебе-то что! – завистливо потрепал его загривок Рэ. – В такой шубе на снегу можно спать.
   Друзья выбрались с гостеприимной полянки через кустарники и редкие деревья и скоро вышли на обширный луг, выгоревший за лето, в центре которого возвышался на удивление зелёный холм. Баюр без колебаний направился прямо к нему через высокую, в пояс, траву, больно коловшуюся острыми, как иголки, сухими бустылами. Остальные поплелись следом, не понимая, чем ему приглянулась эта шишка на ровном месте. У подножия он остановился, поджидая отставших. По краям холм густо зарос бурьяном из лебеды и чертополоха, так что основания его не было видно. Бартоломео, обдёргивая со штанов репьи, лениво поинтересовался:
   – Что, выроем норы для ночёвки?
   Волхв усмехнулся:
   – Их уже вырыли для нас.
   – То есть? – народ оживился и подгрёб поближе, чтобы не упустить чего-то важного, поглядывая то на лукавую ухмылку волхва, то на пыльные заросли бурьяна.
   – Говорят, давно здесь был скит, святые отцы жили в кельях, которые сами же и вырыли.
   Ян вынул из ножен на поясе Баюра кинжал и рубанул кусты под корень. За опавшей травой показалась осыпавшаяся по краям дыра, тоже заросшая снизу и по бокам. Лезвие прошлось по её кромке, и глазам открылся просторный вход, чёрный, источающий запах сухой земли, а не сырой могильной плесени, как землянка Ольгера.
   Рэ удивлённо присвистнул:
   – Да как же ты… догадался?
   – Водитель по дороге сболтнул, – признался Баюр. – Здесь их должно быть несколько. На всех хватит.
   – Да нам много не надо. Пару-тройку… – парни зашарили в бурьяне, зачихали от пыли и пыльцы, летящей с потревоженных кустов.
   Три лаза отыскали быстро и на этом хотели остановиться, но решили, что теснотиться глупо, коль предложение с лихвой удовлетворяет спрос, и пошли дальше, поторапливая друг друга. Эти норы ещё в порядок нужно привести до сумерек. Пригнувшись под просевшей притолокой, Ян обследовал первую келью. Свод выше человеческого роста, земляные стены заплетены прутьями наподобие деревенской изгороди или корзины, обтёсанные, плотно подогнанные брёвнышки для лежанки – просторные нары, даже стол и два чурбачка вместо стульев имеются, пол посыпан речным песком. Сухо, даже погребом не пахнет. Решил заглянуть в соседнюю келью. Там уже топтался Рэ.
   – Вобщем, прилично, – оценивал тот. – Даже странно, что ничего не растащили, всё цело.
   – Место святое, – предположил Ян, выходя наружу вслед за другом, – грех, наверное, святотатство.
   – Грех, – согласился Кай, услышав их разговор, – да не каждому. Только верующим. А много ли их? Тут что-то другое. А кстати, почему они ушли? Ведь не вымерли же? – с последним вопросом он обернулся к Баюру.
   – Не вымерли, – подтвердил тот. – А отчего ушли – никто не знает, – и выдвинул свою версию: – Возможно, не чувствовали достаточного уединения. Рядом деревня, город раздался вширь, да ещё лечебницу стали строить под боком. Вот и ушли от суеты, – про пещеру волхв распространяться не стал. Протянул кинжал Бену: – Нарубите лапника для лежанок. На все спальные места. И для костра сушняка наберите.
   – А ты куда? – рванулся за ним Артур.
   – Помоги женщинам. Принеси воды, разведи костёр. Я холм обойду. На всякий случай, – и поманил за собой Яна.

Глава 23
Гроза

   Пещера, которую отправились искать Баюр с Яном, обнаружилась с противоположной от келий стороны холма. Собственно, и искать не пришлось. Площадка возле входа не зарастала травой и была изрядно притоптана любопытствующими, а от неё в сторону лечебницы и в лес уходили неровные ниточки тропинок. Теперь здесь было безлюдно. Неровная полусфера входа была именно той высоты, чтобы входящий поклонился порогу, прежде чем переступил его. Сей ритуал друзья и совершили. К их удивлению, изнутри пещера оказалась каменной, а вовсе не земляной норой, и, похоже, не рукотворной, а природной. Контур входа, тоже каменный с наплывами земли и травы сверху, они сначала приняли за ручную кладку – для крепления свода, чтоб не обрушался от непогоды. Создавалось впечатление, что пещера образовалась в монолите. А холм? Возможно, люди или пролетевшие столетия засыпали монолит песком и землёй, потом всё позаросло травой, сгладилось ветрами и забылось. Никто не задавался вопросом: откуда взялось и почему, что было здесь прежде… Обычная история.
   Внутри можно было свободно стоять в полный рост, и даже поднятая рука не доставала свода. Солнечный свет с улицы глубоко проникал в пещеру, так что можно было всё хорошо разглядеть. Стены раздались в стороны, но не были вертикальными в строгом смысле, а выгнулись, создавая изнутри шарообразную форму, и почти сразу от входа коридором уходили в глубину шагов на двадцать. С левого боку отчётливо обозначилась ниша, за ней в пяти шагах, не дальше, зиял тёмный проход в глубину. В нише вплотную к стене стоял камень высотою в пояс с плоским верхом, похожим на подставку или стол, а перед ним в полу виднелось углубление диаметром метра полтора. Баюр присел на корточки, ощупывая края чаши:
   – Влажная, но нет никакой воды… – и примолк, вдруг почувствовав, что покалывает кончики пальцев, как от соприкосновения с магией. Так бывает в местах силы, где встречаются аномалии.
   Ян шагнул в тёмный проход:
   – Здесь сочится ручей. Откуда-то из центра холма…
   – А снаружи его нет.
   – Бьет подземный родник? А потом снова уходит в землю? В какую-нибудь расщелину? – сощурившись, парень вглядывался в темноту. – А коридор уходит в глубину… в обе стороны. Но концов не видно. Странно… Холм с виду не такой уж большой…
   – Ян, у тебя часы с собой?
   Парень взглянул на циферблат, потряс рукой, приложил к уху:
   – Встали… Чёрт! Опять барахлят… Или пещерный синдром. Здесь что, все пещеры такие? С сюрпризами? – он вернулся к волхву.
   Тот встал, крутя головой, обшаривая взглядом округлые бока намоленной (или заклятой?) обители.
   – Нет, здесь что-то другое… Такое впечатление, что вокруг сохранилась остаточная магия… после сеанса. Или… в этом месте находится некая аномалия.
   – Почему так решил? – Ян тоже огляделся по примеру приятеля, но ничего особенного не заметил.
   – А ты ничего не чувствуешь? – вперил в него взгляд волхв, как гипнотизёр на испытуемого, намереваясь его усыпить.
   Парень прислушался к своим ощущениям и передёрнул плечами, словно загривок пощипывало холодком. Так, наверное, чувствует себя тот, кому в затылок упёрлось дуло пистолета.
   – Да… – неуверенно начал Ян и понизил голос до шёпота. – Словно здесь есть кто-то ещё… И темнота неоднородная, нестационарная, будто колышется, перемещается…
   – Вдруг вспыхивает в глазах?
   – У тебя тоже? Я думал: перегрелся на солнце…
   – Пора уходить отсюда, – волхв решительно повернул к светлому проёму.
   Выйдя из пещеры, они оба ощутили, будто их придавило к земле и ноги налились тяжестью. На несколько мгновений. Но они успели переглянуться и понять друг друга.
   – Родная гравитация! – усмехнулся Баюр.
   – А там? – Ян оглянулся на зияющий провал пещеры. – Она слабее?
   – Не знаю, не замерял. Даже если бы и был прибор, думаю, он бы не сработал. Или безбожно врал.
   – Но ощущение лёгкости было.
   – Даже полёта, – согласился волхв. – Уходить не хотелось. Вошёл усталым, вымотанным передрягами, а теперь – будто поспал этак часов восемь… Ян! – Баюр вдруг замер, глядя на далёкий краешек неба, окрасившийся в малиново-огненный цвет, и наклонившееся над ним медово-оранжевое солнце. – Как долго мы были в пещере?
   Парень огляделся, неожиданно наступивший вечер его явно озадачил, и он неуверенно пробормотал:
   – Минут десять… может, чуть больше…
   – Скорее! – и они почти бегом отправились обратно вокруг холма.
   – Ну, где вас черти носят?! – негодующий вопль Кая прозвучал для вернувшихся следопытов нежнее элегии, исполненной на арфе. Они со счастливыми лицами прибавили ходу.
   Кай подозрительно таращился на них, недоумевая, в чём причина их светящихся физиономий, а глаза его, всё больше округляясь, выталкивали брови на лоб, который кучно собрав морщины, демонстрировал усиленную работу мысли. Не дожидаясь, когда отыскавшиеся пропаданцы приблизятся, он стал прикидывать варианты причин их долгого отсутствия:
   – Что… опять клад нашли?.. вулкан?.. Хорош скалиться, колитесь уже! – не стерпел он изнурительного маринования и потребовал ускорить процесс. – Или встретили гуляющего доктора Корбринна?
   Ян с Баюром приближались молча, только улыбки на их лицах становились всё шире. Рэ подошёл к Каю, заразившись азартом угадывания, и нетерпеливо подвинул его:
   – Подожди, дай я! Вас покатали на инопланетной тарелке?.. – неотрывный взгляд буравил приближающихся друзей, боясь упустить мгновение, когда их лица дрогнут от прямого попадания прозорливца, – …встретили в здешнем будущем своих двойников?.. а-а-а, – догадливо хлопнул он себя по лбу, – …прознали о своей посмертной славе?.. И что? Решили здесь остаться?! Я так и знал! Это нечестно! – указующий перст, как карающий меч, затрясся над головой грозно и неукротимо. – Я вам не дам!!! – его возмущение столь вопиющим вероломством потонуло в хохоте друзей. Спереди подошли Ян с Баюром, со спины – все остальные, окружив восставшего бунтовщика.
   – Дети, ей-Богу! – вытирала слёзы Лирбена, продолжая улыбаться. – Что так долго? – обратилась она к вернувшимся, которые выглядели целыми и невредимыми, и беспокойство за них улеглось. – Мы уже поели и вам оставили. Ребята оглядели холм вокруг – вас нигде нет.
   – Мы нашли пещеру, – Баюр только сейчас почувствовал голод, а надвигающиеся сумерки напомнили ему, как давно он не ел. – Где там наш ужин?
   Друзья расступились, пропуская следопытов к костру и, пока они ели, вопросов не задавали, но любопытство росло как на дрожжах, и Баюр, принимая кружку с горячим травяным чаем, сжалился, поделившись результатами разведки:
   – Под холмом находится монолит, занесённый землёй и заросший. Как он сюда попал – неизвестно. Возможно, растущее природное новообразование.
   – Вы что же, прорыли туннель? – съязвил Кай.
   – С той стороны, – махнул Ян на холм за спиной, – пещера. Естественного происхождения. Каменная. Коридоры расходятся в разные стороны, даже подземный родник бьёт.
   – Везёт нам на пещеры, – вздохнул Генри. – И что в ней? Неспроста вы так задержались – как пить дать, шныряли по закоулкам.
   – Сдаётся мне, – волхв отставил кружку, уронил руки на колени, вглядываясь в костёр, – камень этот горячий.
   – А я что говорил! – торжествовал Кай. – Ещё один вулкан нашли! Вот же ж везунчики!
   – Вулкан не вулкан, а родство с ним имеет, – на ладони Яна возник чёрный камешек, выставленный на обозрение. Его тут же подхватили, и он стал кочевать из рук в руки.
   – Камней, вырабатывающих тепло, насколько мне известно, в природе не бывает, – пробормотал Грегор, подбрасывая в ладони принесённую находку…
   – Но если концентрация соединений металлов в нём повышенная, – продолжил Ян, – соответственно…
   – Полиметаллических соединений, – поправил Тед, рассматривая камушек в свете костра, ибо сумерки быстро сгущались, – … повышается электропроводность, и камень нагревается, откликаясь на малейший раздражитель. Например, солнечные лучи.
   За спинами раздался голос Киры:
   – Поэтому в кельях тепло, – все вопросительно оглянулись на неё. – Я зашла за солью. В торбе. Удивилась, что в этом земляном погребе не похолодало. Потрогала стену – тёплая.
   – Природный обогреватель! – присвистнул Рэ.
   Генри задумчиво вертел в руке невзрачный образец:
   – Очень похож на базальт. Темно. Плохо видно.
   Артур подошёл ближе, пригляделся:
   – Да. Чёрный с прозеленью. Но базальт – это вулканические отложения.
   – Так вулкан-то рядом, – Баюр встал. На сизой полосе горизонта Абелуны выщерили остроконечные пики, неровными рядами уходящие в даль и сливающиеся в тёмную единую массу. – Сколько там этого вулкана? А сколько его в глубине? И как широко он развернул свою деятельность? Вполне мог извергнуть наружу базальтовые отложения.
   – А может быть, это метеорит? – предположила Лирбена. – Древний? Такую громадину – с целый утёс – потоку было не унести. Вот и застрял, а потом зарос…
   Ответа никто не знал, только удивлённо переглядывались.
   – Утром сходим в эту пещеру, – решил начальник. – Посмотрим, что к чему.
   – Пещера и в самом деле необычная, – осторожно заметил волхв, как бы раздумывая, говорить или нет. – То ли сам камень излучает мощную энергию, то ли… кто-то или что-то создал внутри сильное энергетическое поле. Даром что ли отшельники облюбовали это место? А потом исчезли…
   – От же ж наивный! – Рэ снисходительно хлопнул Баюра по плечу. – Аль разумеешь, друже, что святые отцы намолили благодать, да переборщили и пустились наутёк, напугамшись? А обжитые гнёздышки со всеми удобствами тебе оставили?
   Волхв переглянулся с Яном и пробормотал как бы между прочим:
   – А может, и не пустились наутёк? Никто ведь не видел, как они уходили…
   – В пещере мы были всего минут десять, – ввернул аргумент Ян.
   – Тогда где ж вы шлялись? – Кай упёр руки в бока.
   – А вышли – уже вечерело…
   Лирбена охнула:
   – Могли не вернуться… как не вернулись отшельники. Так! В пещеру ни ногой! – и повернулась к Грегору: – А «что к чему» пусть местные изучают. У них прогрессивные технологии, оборудование, приборы. Хватит с нас ихнева будущего!
   – Ой ли! – мстительно напомнил Кай. – Не ты ли мечтала хоть одним глазком сюда заглянуть? На́ тебе – любуйся! От него не спрячешься, на пятки наступает.
   – Женщина! – Рэ одним словом извинил-объяснил выпад Лирбены и философски изрёк: – Понять её невозможно… логически…
   Кира не удержалась и ринулась в бой с нахальным насмешником:
   – Логику дурак поймёт! А когда логики нет, попробуй, разберись! Тогда уповать можно только на природное чутьё!
   – За него-то мы вас и ценим, – издевательски поклонился ей Рэ, изображая зажатую в руке шляпу с плюмажем и выписывая ею подобострастные кренделя.
   Артур тоже внёс свою лепту:
   – Женщины воплощают ирреальность мира, потому их и зовут прекрасной половиной человечества. Когда всё объясняется логикой и формулами, жизнь становится пресной, предсказуемой. Повеситься можно.
   Генри, пропустив мимо ушей перепалку, задумчиво протянул:
   – И трава на холме зелёная, молодая, словно не замечает осени…
   – Мы сегодня спать будем? – взмолился Тед. – Или бдеть всю ночь?
   Друзья сразу заозирались, словно не ждали ночи, а она коварно подкралась и затопила округу чёрной мглой, над головой тоже не было никаких просветов, звёзды попрятались за тяжёлым, низко нависшим над землёй сводом. Над холмом повисла выжидательная тишина, никаких стрекотаний и птичьих криков, всё замерло и притаилось. Только маленький костерок у ног людей весело полоскал пламенем и потрескивал. Порыв ветра, разогнавшись издалека, набросился на деревья у границы луга, и они испуганно зашумели, загалдели, хватаясь ветками друг за друга и прося пощады.
   – Ночью будет дождь, – провидчески заявил Кай, хотя по всем приметам этот прогноз мог сделать даже ребёнок. – Хорошо, у нас есть «крыша» над головой. А каково было бы в лесу ночевать?
   – Не просто дождь, гроза, – Рэ поднял палец, призывая к вниманию, и со стороны Абелунов ворчливо и дробно забухало, пока вдалеке.
   – Зато спать будем крепко. Хоть сегодня отдохнём, – вздохнул Тед. – Неизвестно, какие завтра нам сюрпризы расхлёбывать придётся.
   – Ещё один каркатель! – рыкнул Кай.
   – Ну, всё! По нарам! – свою команду Грегор не спешил выполнять сам, наблюдая, как разбредаются остальные. – А ты? – посмотрел он на Баюра.
   – Мы с Ковбоем посторожим. До дождя. Успеем выспаться.

   ***

   Белый ослепительный свет хлынул в лицо, в закрытые глаза и мягко заструился ровным потоком, обволакивая всё тело и волнами расходясь вокруг него. Мучительная немота неподвижности, сцепившая оковами, угнетавшая и давившая, стала проваливаться куда-то вниз, освобождая дыхание. В ушах что-то громко лопнуло, словно взорвался глухой кокон, впустив в сознание живые разнородные звуки, слив их, не смешивая, в единый трепещущий фон. Откуда-то из невидимой, неосознаваемой яви он вдруг услышал незамысловатый мелодичный щебет наивной птахи, скрытой за ярким, зовущим лучезарным потоком. Его душа легко и радостно откликнулось на зов, зазвенела чистым серебристым смехом. Грудь поднялась высоко, глубоко вбирая воздух, в последний раз, и безвольно опала, выпуская его на свободу, как пустая, осиротевшая клетка, а он, восхитительно невесомый, с восторгом ощутил безграничную независимость движения, такую, какой прежде никогда не знал. Состояние блаженства, которому не доступны ни жар, ни холод, ни страх, ни раскаяние, ни боль, поглотило его целиком. Он парил под потолком, равнодушно разглядывая белую комнату, хитрые медицинские приборы у изголовья кровати, чёрную гриву волос на подушке, бледное лицо с закрытыми глазами и бесчисленные провода, змеями опутавшие руки и голову безжизненного тела. Его тела. Лёгкий укол сожаления, едва возникнув, растворился в океане умиротворения, освобождая душу от земных цепей. Он медленно поплыл, совершая круг почёта над белыми смятыми простынями, навсегда отрываясь от мучительных воспоминаний, чтобы воспарить к свету, тянущему к нему лучезарные нити-дорожки. Но не успел…
   Дверь распахнулась и пропустила людей в белом.
   Хмурый человек, коротко стриженый, почти бесцветный, остановился рядом с кроватью и уставился на неподвижного пациента. Другой, беспокойный и суетливый, торопился с объяснениями:
   – Пока не очнулся. В тяжёлом состоянии. Выяснилось, что его подвергли криогенированию сразу после операции. Возможно, это послужило причиной… Изолировали от других, чтобы не травмировать.
   Бесцветный критически осмотрел аппаратуру, многочисленные проводки, тянущиеся к безвольному телу, хмыкнул:
   – Криогенные процедуры способствуют заживлению ран и выздоровлению. Они не могут быть причиной… Продолжайте реанимацию. Не очнётся к утру – вносите в списки на захоронение, – развернулся на каблуках и вышел.
   Суетливый побежал следом.
   «Это они обо мне?» – он оглянулся на кровать, где распласталось его измождённое тело, удивился, но не почувствовал жалости. Невесомость полёта пьянила, новое состояние избавило его от недостижимых стремлений и неисполнимых желаний. Освобождение пришло само, как бесценный подарок. Он сделал ещё круг под потолком, наблюдая за кроватью. Тело, застывшее под электронным контролем, осталось к нему безразличным. Тогда он спустился и, встал на пол перед тёмным окном, за которым шумел дождь, ручейками струясь по стеклу. Вдруг полыхнула яркая ветвистая молния, от которой он, прежний, непременно бы зажмурился, а то и вскрикнул, а в нынешнем состоянии со спокойным интересом наблюдал, как сверкающие лезвия изломанным росчерком полоснули черноту неба, зацепив одним остриём ветвистую крону, а другим пронзив его самого, и сию же минуту втянулись обратно в черноту. Следом раздался оглушительный грохот. А прямо напротив него в темноте вспыхнуло дерево, прошитое мгновенным ударом, осветив клумбу с поникшими от дождя розами. Боли он не почувствовал. Только забытое тепло и тяжесть, пригвоздившую его к полу. Потом он услышал за дверью топот бегущих ног. Возле пылающего, разбитого молнией дерева собиралась толпа обслуживающего персонала больницы, люди что-то кричали, размахивая руками, но к горящему дереву не подходили. И вдруг в стекле отразилась копия лежащего на кровати, только голая и беспомощная, и уставилась, не мигая, ему в глаза. Он провёл рукой по груди, смутно удивившись, что ладонь тронула живую плоть. Его двойник в зеркале окна в точности повторил его движение. А если так? Он развернулся к стулу, подхватил белую пижаму и быстро в неё облачился. Отражение не отстало, не оплошало, оно видело живого человека, копировало его жесты и действия. Теперь оно было одето в пижаму и ожидало новой команды. Он отвернулся от окна, от кровати и пошёл к выходу, забыв про обувь.
   Дверь открылась от лёгкого толчка, он вышел из палаты. Освещённый коридор был пуст. Босые ноги зашлёпали по гладким плитам пола, не оставляя следов. Он знал (неизвестно почему, просто знал), что за поворотом будет лестница, ведущая в цокольный этаж, и не ошибся, но прошёл мимо. Там, в полуподвальном помещении, располагались криогенные лаборатории и реанимация (откуда он знает? Был там? Просто знает), но туда ему не надо, а надо – на выход. Надо? Почему? Неважно. Просто надо.
   Сторож, седенький старикашка, дремавший у небольшого столика, проснулся и с удивлением смотрел на приближающегося больного в белой пижаме. «Ишь, не успел оклематься, уже расхаживает».
   – Милок, тувалет с другой стороны.
   Больной на него даже взглянул, прошёл мимо, к двери, нажал на предохранитель и исчез во тьме. Дверь хлопнула у него за спиной, щеколда упала в пазы. Сторож зажмурился, помотал головой, снова взглянул на дверь – закрыта, предохранитель на месте.
   – Тьфу, ить померещится же! Говорил жа Сиду: гаже перепития могёт быть тока подлое недопитие, – достал флакончик спирта и, долив ополовиненный бокал с чаем до краёв, начал прихлёбывать, блаженно улыбаясь.

Глава 24
Сам напросился

   Баюр сидел на пороге кельи и смотрел на дождь. Рядом развалился Ковбой. На нарах, застеленных лапником, мирно посапывали Артур и Ян. Несмотря на хлопотный и тревожный день, спать волхву совсем не хотелось. Дождь, похоже, зарядил на всю ночь. Где-то вдали слышны были грозовые раскаты, и время от времени небо высвечивалось рогатыми молниями.
   – Ты чего не спишь? – Ян приподнялся на локте. – Ложись. Нас здесь сам чёрт не найдёт. Да ещё по такой погоде.
   – Не хочется, – Баюр встал, накинул капюшон и вышел. Пёс тотчас вскочил, будто и не дремал, а лишь притворялся, потрусил за ним.
   Дойдя до поворота холма, волхв остановился.
   – Следишь, чтобы не убежала лечебница? – догнал его Ян. Парень уже открыл рот, чтобы отпустить шуточку по поводу патологической бдительности волхва, но далеко в темноте что-то сверкнуло, и слова замерли, не успев родиться, а рука вытянулась вперёд: – Что это?
   От лечебницы в сторону шоссе плыл светящийся шар. Ливень поутих, гроза уходила на запад, но сыпать с неба не переставало, теперь – частой моросью, отчего в воздухе стояла мелкая водяная пыль, похожая на шелестящий туман. Вокруг светящегося шара мерцал ровный переливающийся ореол, и сырость его ничуть не беспокоила.
   – Шаровая молния, – волхв не сводил с огненной точки глаз и был удивлён ничуть не меньше своего друга.
   Ян с интересом рассматривал огненный самодвижущийся снаряд:
   – Вживую никогда не видел. Знаю, что ведёт себя непредсказуемо: может убить, может покружиться и улететь. Некоторые даже приписывают ей разумное поведение. Ну… вроде как сущность иного измерения.
   Огненный шар медленно поплыл вокруг чего-то белого и, обойдя его, словно осмотрев, обнюхав и не прельстившись, снова выровнялся и двинулся прямо на холм.
   – Погоди-ка, что это?
   – Белое? – Баюр встрепенулся, вглядываясь в темноту. – Кажется, человек… – кому бы это ночью, в дождь взбрендило покинуть крышу и шляться по грязи? – Идёт за молнией.
   – От лечебницы… – подозрительно заметил Ян.
   – Ты что, думаешь… Не может быть! – непроизвольно вырвалось у волхва, хотя глубоко внутри он уже знал – да, это их ненормальный подопечный, больше некому.
   – Невероятно! – приглушённый шёпот дохнул прямо в ухо, чуть не оглушив. Не звуком, а силой впечатления. Парень и сам не заметил, как вцепился в плечо приятеля, нависнув над ним и вытянув шею. – Давай-ка поближе подойдём, понаблюдаем.
   Не спуская глаз с шара, ровной линией режущего тьму, как горячий нож масло, и ведущего без тропинок и дорог, напрямую через мокрый луг человека в белом, они стали обходить холм и увидели, как огненный сгусток влетел в пещеру, а следом за ним вошёл человек.
   Оскальзываясь на мокрой траве и раскисшей земле, друзья бежали к смутно видневшемуся чёрному провалу в холме, в котором исчезли наблюдаемые объекты. Ковбой припустил первым, но у входа притормозил, оглядываясь на хозяина. Догнав его, следопыты остановились и с опаской заглянули внутрь пещеры. Человек в белой больничной пижаме, ведомый шаровой молнией, прошёл вглубь, туда, где они днём обнаружили в нише каменный «стол». Теперь на этом «столе» они увидели большое полусферическое обсидиановое зеркало, бликующее полированной лицевой стороной, с вогнутой серединой. Когда и кто успел его установить? Огненный шар, притянутый, как солнечный луч встроенным в Чёртовый отрог зеркалом, остановился перед чёрным магическим овалом и неподвижно лучился. Чаша в полу была заполнена водой, отражающей плазмоид, перед ней и замерла человеческая фигура. Вот она пошевелилась, выбирая удобное положение, переступила с ноги на ногу, повернула голову, осматриваясь, и наблюдатели вздрогнули… Да, это был доктор Корбринн – запропастившийся в мирах и времени Виктор Кондратьев. Из тёмного проёма в глубине пещеры вышел ещё человек, и как только он достиг освещённого пространства, был немедленно узнан. Ольгер! Друзья изумлённо переглянулись. Вот кто установил обсидиановое зеркало, концентрирующее в фокусе энергию и притянувшее шаровую молнию! Ольгер встал рядом со «столом» лицом к Виктору, их разделяла только чаша с водой, где, как в маленьком озерце, подрагивало и кривилось отражение огненного диска. Маг что-то тихо спросил, и ночной гость кивнул, так же тихо ответив.
   – Нет, так не пойдёт, – зашипел волхв на ухо другу. – Мы ничего не услышим.
   – А что ты предлагаешь? Вломиться к ним вместе с псом? Тогда мы и не увидим ничего.
   – Ты браслет не снял?
   Ян задрал рукав, из-под которого тускло блеснула серебристая вязь.
   – Держись за меня, не отлипай ни в коем разе. Браслет отражает силу моего амулета, – и сдвинул обруч на затылок.
   Оба исчезли мгновенно. Ковбой, не ожидавший такого предательства, резко вскочил и чуть не разразился лаем, но Баюр наклонился, потрепал его за мокрую холку, успокаивая, и шепнул: «Жди нас здесь». По правде сказать, под дождём, даже таким невыразительным, сеющимся мукой, маскировка невидимости оказалась ненадёжной. Туманный ореол обтекал контуры тел, особенно сверху, откуда моросила влага, выдавая их присутствие. Пёс поводил носом, удостоверяясь в хозяйском запахе, и сел возле пещерной дыры, не высовываясь в проём.
   Они шли осторожно, чтобы звуком шагов не спугнуть представление, и остановились чуть в стороне от Виктора, чтобы видеть действующих лиц и зеркало, но не напротив него.
   – Ты кто? И зачем позвал меня? – тихий голос отразился от гулких стен пещеры и прозвучал требовательно и грозно, словно принадлежал коронованной особе. На худой конец, полководцу. То есть в полном несоответствии с обликом говорящего. Пижамы обычно говорят мягко, лениво, расслабленно, со сладкой зевотой. Может быть, потому его собеседник и не ощутил подобающего трепета? Впрочем, этого прохиндея не смутил бы и король.
   Глаза неутомимого экспериментатора искрились лукавством, как у взрослого, втянутого в детскую игру, он прокашлялся, пряча предательскую улыбку, и торжественно провозгласил:
   – Я Святой Ольгер, в честь которого назван город! Что, не узнал? – а потом хмыкнул: – А по совместительству – маг. Но звал я не тебя, а вот эту огненную игрушку, – он кивнул на плазмоид. – А ты купился на блестяшку и пришёл по собственной инициативе.
   – Значит, ты тоже меня не знаешь… – в голосе Виктора слышалось явственное разочарование.
   – Давай познакомимся, раз пришёл, – охотно предложил святой.
   – Я шёл узнать… думал… хотел вспомнить. Всё…
   – О-о! Так ты из тех… замороженных? Как я сразу не догадался? Хотя бы по маскараду… – маг с любопытством рассматривал ночного гостя, как диковинный экспонат. – Значит, амнезия? Занятная история. А ты уверен, что ХОЧЕШЬ вспомнить?
   – Разве может быть иначе? – удивился Виктор.
   Хозяин пещеры ответил не сразу. Он провёл рукой по волосам, заглянул в глянцевую пустоту зеркала, потом философски изрёк:
   – Иногда лучше начать с нуля, – примерно так же ответил Баюр водителю, а маг словно подслушал и повторил.
   – Вслепую? Нет! Я должен знать!
   – Сильный ответ, – то ли с иронией, то ли с одобрением оценил философ. – Настоящего мужчины.
   – В голове будто простынёй занавешено, – признался незнакомец в пижаме. – Белое пятно. Ничего не вижу.
   Виктор стоял столбом, не шевелясь, говорил односложно и бесстрастно, как механическая кукла. У Баюра даже возникло подозрение, что он находится в состоянии гипнотического сна. Или накачан какими-то сильнодействующими препаратами, парализующими волю. Он по привычке глянул на Яна, но ничего не увидел. Однако парень, догадавшись о его сомнениях и соглашаясь с ними, крепко сжал ему руку.
   – Ах, да! Забыл спросить! А как же ты вышел на улицу? Никто тебя не видел? Не остановил?
   – На кровати осталось моё тело.
   Ольгер присвистнул:
   – Так я имею честь говорить с астральной оболочкой? А выглядишь, как настоящий. Что-то случилось в момент выхода из оригинала?
   – Я видел в окно молнию. Она ударила в дерево… и в меня.
   – Ага, судя по столь очевидной материализации, она поломала твои планы и не позволила покинуть наш грешный мир. Ну, что ж, бывает… – и забормотал скороговоркой, всматриваясь в лицо ночного гостя, словно просвечивая рентгеном: – Электризация атмосферы… мощное поле в сыром воздухе… эффект неожиданности… всплеск эмоций на внешний раздражитель… магнитная аномалия… Итак, что ты хочешь?
   – Вспомнить.
   – Что именно? – уточнил маг. Мол, как бы после не пожалеть, может всплыть такое, что держат на задворках памяти и перед чужими не бахвалятся.
   – Не знаю… Всё!
   Маг развёл руками, снимая с себя ответственность:
   – Ну, ладно, смотри… сам напросился. Потом не говори, что я тебя не предостерегал.
   – Что я должен делать?
   – Сфокусируй взгляд в центре зеркала, за плазмоидом, – указующий палец наглядно обозначил точку внимания. – Напряги мозги, – Ольгер усмехнулся, удивившись машинально вылетевшему последнему слову. – Хм… если память сохранила какие-нибудь обрывки, осколки твоей жизни, ты их увидишь. А там, глядишь, и потянется цепочка…
   – Я бы подошёл ближе, но эта лужа…
   – Стой, где стоишь, – пресёк его попытку перешагнуть водяную преграду чародей. – Это не лужа. Это второе зеркало. Всё точно рассчитано. Фокусы зеркал соединяются в одной точке на линии твоего взгляда и многократно усиливают зрительный импульс.
   Воцарилась тишина. Сначала ничего не происходило, и зеркало отражало только плазмоид. Потом в глубине его что-то замутилось, белый туман стал расти и клубиться, заливая блестящую поверхность до краёв, как в кипящей кастрюле. И вдруг мгновенно прояснилось, открылась далёкая перспектива с тёмной точкой посередине, она стремительно приближалась, пока не увеличилась до узнаваемого лица. Ян и Баюр от неожиданности вцепились друг в друга, но непроизвольный вскрик удержали, не дав ему вырваться.
   – Кто это? – Виктор смотрел в зеркало, прямо в глаза Баюру, одетому в костюм эльфа. Вот эльф развернулся, выхватил стрелу и выпустил из лука, потом ещё одну и ещё… Что-то вспыхнуло, посыпались искры, вокруг заметались люди…
   Ольгер, сначала флегматично наблюдавший за напряжённым лицом своего гостя, уже не отрываясь, следил за разворачивающимися событиями. Глаза его вылезли на лоб, челюсть отпала.
   – Что это было? – он ошалело повернулся к Виктору, как только картина исчезла, а обсидиан снова заблестел чёрной полировкой.
   – Это последнее, что я видел перед тем, как отключилось сознание.
   – А эльфа?.. Этого эльфа раньше видел?
   – Не помню… Что-то тревожное, но… не даётся…
   Глаза Ольгера горели азартом, теперь ему и самому было интересно, где мог пересекаться Баюр с этим парнем, который умудрился угодить в заморозку, а теперь начисто всё забыть, даже своё имя. О своём собственном знакомстве с «эльфом» он предпочёл помалкивать. Пока не выяснится, что за фрукт этот безымянный.
   – Ну, что ж… если белая простыня… Надо попробовать. Вдруг получится? Значит, так… Постарайся мысленно сосредоточиться на лице «эльфа». Представляй его, думай о нём…
   – Зачем?
   – Мысль – это сгусток энергии, – вразумлял бестолкового клиента поднаторевший в манипуляциях с зеркалами учёный, – и чем он мощнее, тем весомей результат. Как только твой взгляд, через который идёт эта энергия, совместится с фокусом зеркала, возникнет астральный свет – ты его не увидишь, зато на некоторое время приобретёшь способность к ясновидению и в зеркале должны появиться картины прошлого или недавнего настоящего, – он вперился глазами в редкостный экземпляр подопытного с наглухо запечатанной памятью. Такого удачного случая для эксперимента маститые исследователи ждут годами и чаще всего напрасно, а ему он свалился на голову, как дар небес. – Понятно?
   – Моего прошлого?
   – «Эльфа»! Балда! Ты же его будешь заказывать! Кроме него, ты никого не помнишь, даже себя! А так – может, и сам где проявишься…
   Ян так увлекся, что подбирался к эпицентру всё ближе и ближе, забыв про конспирацию, и только когда Ольгер, обходя Виктора и жестикулируя в такт своим рассуждениям, чуть не задел плечо парня, Баюр в последний момент успел отдёрнуть забывшегося друга за рукав.
   – Боишься?
   – Это всего лишь картинки! – бесцветный голос не являл надежды на чудо, сомнения в нём слышалось больше, однако отступаться от задуманного Виктор не собирался, решив использовать представившуюся возможность. Другого такого случая не будет. На успехи медиков и их пилюли он не рассчитывал.
   – Но какие захватывающие! Если ты чувствуешь тревогу, глядя на «эльфа», значит, вас что-то связывает. Вы где-то виделись, дружили или враждовали, мало ли… Всё равно других зацепок нет. Да и что ты теряешь, в самом деле? А вдруг повезёт?
   – А потом?
   – Вспомнишь, кто ты есть и что с тобой было, и отправишься назад, в своё тело.
   И вдруг в памяти всплыл разговор в палате:
   – Тело. Оно ведь без меня не очнётся, а утром – захоронение.
   – Вот ведь наказание! – всплеснул руками Ольгер, досадуя на непросвещённого невежу. – Ничего не смыслит об астрале, а из тела вышел и разгуливает!
   – Я не выходил! Само получилось.
   – Пока астральное тело дышит в этом мире, в нём бьётся пульс – физическое тело не умрёт. Они как два зеркала друг против друга: жизненную деятельность и состояние астрала отображает находящийся в неподвижности оригинал.
   – Ну, хорошо, – приняв к сведению условия игры, согласился Виктор. – Давай начнём.
   Ольгер умолк, обошёл «чашу» и встал так, чтобы чёрное обсидиановое зеркало не видело его, а он мог наблюдать всё, что в нём проявится.
   Испытуемый устремил горящий взор в вогнутую сердцевину экрана, и всё повторилось. Сначала зеркало напустило туману, а когда он развеялся, началось скоростное видео с чётким изображением, и такое захватывающее, что не будь Ян с Баюром невидимками, никто бы их даже не заметил. Эпизоды из жизни волхва мелькали, как вспышки в подсознании. Вот он стоит на холме, облачённый в белую рубаху, расшитую по рукавам и горловине нарядным орнаментом, в окружении весёлых, празднично одетых людей, простёрши руки вверх, и перед ним вспыхивает высокий костёр. Вот скачет на взмыленном чёрном коне с саблей наголо. Вот тащит из болота раненого (князь Голицын – узнал Баюр). Вот в компании молодых людей, среди которых одна рыжеволосая девушка (и… Ян? – узнал, но уже не удивился Ольгер). Вот он стоит, подняв над головой какой-то камень, перед огромным озером (или рекой?), в котором беснуется гигантский монстр, уродливое рыло на длинной извивающейся шее разевает зубастую пасть и… вдруг разъярённый гад начинает таять и исчезает. А это кто? (Наполеон! – Ян мысленно присвистнул). Баюр склонился над картой, расстеленной на столе, карандаш в его руке быстро бежит по запутанным разноцветным линиям, а двое важных военных (генералы? маршалы?) с напряжённым вниманием отслеживают маршрут карандаша и слушают объяснения. Левая рука Баюра, скрытая под столешницей, нащупывает шкатулку на стуле и быстро проталкивает туда что-то. А вот он в каком-то восточном халате стоит на высокой скале, прижимая к себе за плечи щуплого подростка, в таком же халате с надвинутой на лоб шапке. Золотые волосы треплет ветер, а он хохочет и что-то кричит. Кому? Три смертоносных дула целятся ему в грудь из-под скалы. Стволы ружей вздрогнули от дружного залпа, и изображение заволокло дымом. Вот чудовищных размеров сизо-фиолетовый кальмар стремительно режет морскую гладь, вздыбливая по бокам волны в человеческий рост, в погоне за тремя пловцами (Баюр, Ян, – узнал Ольгер, – и какое-то безвольное тело: мёртвый? раненый?), а догнав – заглатыват их. А вот красновато-дымный сумрак пещеры. Вблизи костра лежит человек с закрытыми глазами, укрытый звериными шкурами, над очагом что-то помешивает в котелке Баюр, вот он подходит к ложу и заглядывает человеку в лицо…
   Картинки сменяли друг друга с бесконечным разнообразием, иногда повторялись, но не выдерживали никакой хронологии. Видимо там, где они хранились, не делалось различия между прошлым, будущим и настоящим, а время в его обыденном человеческом понимании там не существовало вовсе. Свершившееся и только готовящееся к свершению сосуществовали там на равных, одновременно.
   – Кажется, этот твой «эльф», жил всегда и везде, – озадаченно протянул Ольгер, когда зеркало потемнело и Виктор уткнулся лицом в ладони.
   – Это был мой дед, – прохрипело-прошептало за сомкнутыми руками.
   Ольгер подскочил:
   – Ты вспомнил?!
   – Я любил его. Когда он умер, у меня никого не осталось…
   – Умер там? В пещере? – маг ткнул пальцем в обсидиан.
   – Нет. Он вернулся на удивление здоровым. Мы вместе хоронили моего отца – его сына, но даже тогда я так не горевал, как потом, когда ушёл дед. И тогда я стал искать волхва.
   – Который его лечил? – сообразительность, как всегда, не подвела мага. – Зачем? – этот «фрукт» всё больше и больше удивлял его и разжигал любопытство.
   – Я… хотел стать бессмертным.
   Ольгер вытаращил глаза и расхохотался:
   – Но ты и так бессмертный! Как и все люди! – и прозорливо предположил: – Небось, наломал дров! Когда сдуру гонятся за призраком, неминуемо расшибают лбы. И себе, и другим.
   Виктор поднял голову:
   – Что ты сказал?
   – Смерти нет! – как можно доходчивее втолковывал невеже чародей-философ. – Есть переход из одного состояния в другое и в разных пространственно-временных измерениях, в иных мирах! Разве ты не понял этого, когда сумел выйти из тела? Если ты в него не вернёшься, отправишься туда, где продолжает жить твой дед. И отец. Если не веришь, можешь увидеть их прямо сейчас!
   На этот раз инструкций мага не понадобилось и под взглядом Виктора зеркало снова активировалось.
   Посреди залитого солнцем луга серебрилось озеро, с одной стороны окаймлённое высокой травой, а с другой – широкой дугой песчаной косы. На ней копошились два человека, которых Виктор сразу узнал и подался вперёд, чуть не плюхнув в чашу с водой. Судя по всему, они делали лодку, но не торопились, а работали в охотку, с удовольствием. Дед сноровисто орудовал рубанком, строгая доски, отец что-то вымерял и, показывая рукой на озеро, говорил. Вдруг дед выронил рубанок и, запрокинув голову, захохотал, да так заразительно, что все зрители по эту сторону зеркала непроизвольно заулыбались, даже невидимые. А видение, посчитав заявку выполненной, расплылось, как акварельный рисунок под дождём, и пропало.
   – Нет! – голос Виктора окреп, прозвучал уверенно и решительно. – Если и так, как ты сказал, к ним я всегда успею. Сначала я найду Баюра! – похоже, память его вынырнула из-за белой простыни, а вместе с ней вернулись жизненные устремления, не утратив своей остроты и привлекательности.
   И вдруг плазмоид, всё это время мирно лучившийся в фокусе зеркала, так что на него перестали обращать внимание, взорвался с оглушительным треском, а в воздухе разлился запах озона. Наступила темнота. Но не кромешная. Овал входа светился утром, солнечным и щебечущим. На полу бессознательно распростёрся Виктор, рядом с ним с одной стороны на коленях стояли Ян и Баюр, с другой – Ольгер, а у дальней стены лежал отлетевший серебристо переливающийся ободок.

Глава 25
Живой покойник

   В первое мгновение никто не догадался удивиться незапланированной очной ставке. Даже влетевший в пещеру на грохот взрыва Ковбой с оглушительным «гав!» не заставил вздрогнуть. Всё внимание было поглощено Виктором, который лежал на спине возле чаши, бледный и недвижимый. Ольгер схватил его запястье, Баюр нащупал на шее артерию, но биения пульса не чувствовалось. Неужели шаровая молния всё-таки убила его? Такое нередко бывало, и они не на шутку встревожились. Баюр незаметно зажал в ладони витидис, который всегда носил в кармане на экстренный случай, и, распахнув пижаму, водил круги по безвольно опавшей груди. Со стороны казалось, что он делает дыхательный массаж, ибо под рукой камень виден не был. И только когда грудь высоко поднялась и послышался судорожный вдох, они с явным облегчением перевели дух. Что делать с трупом (причём дубликатом, ибо оригинал остался в лечебнице) никто не знал. Впрочем, то же самое можно было сказать и о живом Викторе, настоящем, вздумай он к ним явиться. Словом, ситуация была настолько двусмысленной, что определиться в своём отношении к ней не представлялось возможным. А беспокойство о пострадавшем и энергичная деятельность по его воскрешению охватили всех троих, скорее, по инерции, выработанной жизненным опытом.
   – Отбросило взрывной волной. Очнётся, – определил волхв.
   – Да-а, – Ольгер не был настроен оптимистично. – Столько усилий коту под хвост!
   – В смысле? – Ян опустил на пол голову Виктора после тщательного осмотра и ощупывания. – Цела. Просто оглушило.
   Ковбой по очереди обежал каждого, обнюхал, признав знакомые запахи, и порывался всех облизать с щенячьим восторгом, но никто ответной радости не проявил и лишь уворачивался.
   – Только вспомнить успел! И тут такая незадача. Теперь амнезия может вернуться, и процесс станет необратимым, – с сожалением прицокнул языком Ольгер, отталкивая лохматую морду. Потом, прищурившись, оглядел материализовавшихся друзей: – Или… не стоит огорчаться? Может, оно и к лучшему?
   Баюр, наконец, опомнился:
   – Извини, что мы вот так… сам понимаешь, не могли же мы войти в открытую…
   Ольгер досадливо отмахнулся:
   – Я давно почувствовал ваше присутствие. И, как видишь, не возражал.
   Недоумение на лицах друзей только развеселило его:
   – Догадаться, кому понадобилось отслеживать этого типа, – он ткнул перстом в тело, – было легко по картинкам. О своем враге надо знать всю подноготную…
   – Он мне не враг, – возразил Баюр.
   – Но и не друг? – удовлетворённо хмыкнул Ольгер на согласный кивок волхва. – А кто он?
   – Я спас его деда.
   – Это я понял. А теперь он, похоже, хочет вытрясти из тебя секрет спасения? Закон этого мира: отважился на доброе дело – ожидай возмездия.
   Волхв, не споря и не соглашаясь с изречённым постулатом, вернулся к прежней теме:
   – А сейчас надо спасти его. Просто спасти, без его «признательности».
   – Не желаешь быть опознанным? – этого хитромудрого проныру при всём желании нельзя было заподозрить в недогадливости. Неосторожный взгляд, неучтённая мимика, заминка в речи, недосказанность, не говоря уж об опрометчиво слетевшем с языка слове – всё открывало ему скрытый механизм, двигающий поступками и помыслами.
   – Не желаю. И друзья мои не желают.
   – Они спят? В кельях? Я днём вас заметил. И, признаться, ожидал, что ты меня здесь застукаешь. Но чтобы так… – Ольгер с довольной усмешкой, но всё же с укоризной, словно получил желанный, но очень дорогой подарок («Стоило ли так тратиться? Я вас и без того ценю!»), покачал головой.
   – А кстати, как ты здесь оказался? – только теперь удосужился поинтересоваться Ян.
   – Мы же в будущем! – в свою очередь удивился Ольгер его недогадливости. – Баюр принёс мне версус, и у меня появилась возможность длительных путешествий.
   Виктор издал неопределённый звук, похожий на стон, и открыл глаза. Разговор оборвался.
   – Где я? И кто вы такие?
   Ольгер выразительно посмотрел на Баюра и развёл руками, мол «а я что говорил? Уж не обессудь!».
   – А ты кто такой? И как очутился здесь, в грозу? – нашёлся Ян и подыграл ему.
   – Понятия не имею.
   – Ему надо срочно вернуться, – Баюр с беспокойством оглянулся на проём выхода, откуда виднелась умытая весёлая зелень и слышалось движение машин по шоссе. – Пока он был в отключке, там могли констатировать его смерть, а может быть…
   – Нет. Схоронить не успели, – перебил Ян. – Рано же ещё.
   – Забыл, как здесь время течёт?
   Парень заметно обеспокоился и стал помогать Виктору подниматься. Ольгер с Баюром тоже решили поучаствовать, но убедились, что пострадавший лёгкий, как щепка, и отступили.
   – Схоронить не успели, но уже вывезли за территорию, – без тени волнения объявил Виктор.
   Баюр опешил:
   – Ты точно знаешь?
   Тот с удивлением посмотрел на него:
   – Конечно. От лечебницы через лесную полосу идёт бетонная дорожка к больничному кладбищу, где хоронят неопознанных. Тело везут на каталке…
   Баюр заторопился:
   – Мы тебя проводим.
   – Я сам, – и неожиданно прибавил: – Не светитесь.
   Солнце с неба жарило в полую мощь, как летом, сырая земля платила ему дань обильными испарениями, и в воздухе стояло марево, плотное и душное. Выйдя из пещеры, люди вдохнули полной грудью, но свежести не ощутили. Виктор, не оборачиваясь, не прощаясь, никого не ожидая, пошёл под пристальным взглядом Баюра прямо к лесной полосе, которая от холма была хорошо видна. Ян толкнул волхва локтем в бок, кивая на поворот, из-за которого они вышли ночью. Там безмолвно стояли члены экспедиции с вопросительными лицами, не решаясь приблизиться. Ковбой радостно заюлил хвостом, думая, что хозяин присоединится к родной компании, но тот махнул им, чтобы ушли и не показывались, что они немедленно и исполнили.
   Ольгер не сделал и шагу от входа:
   – Ещё увидимся, – обронил он вслед уходящим и скрылся во мраке пещеры.
   – Так и отпустим его? – занервничал Ян.
   – Пусть идёт один. Мы только проследим – все ли в порядке. Для очистки совести, – и направился к проторенной в мокрой траве тропинке.

   ***

   Дорн работал в лечебнице с самого её открытия, но, если поначалу был вечно всем недоволен, то теперь дорожил своим местом. Ещё бы! Порядки сильно поменялись. Где найдёшь такие непыльные условия (и с такой зарплатой!) при его-то далеко не юном возрасте? Когда-то захудалая маленькая больница за городом мало пользовалась спросом, сюда свозили лишь безнадёжных больных и бездомных. Понятно, что здешних пациентов не только не посещали родственники по причине отсутствия оных, но и умерших (а их было большинство) никто не забирал. Больница хоронила их за свой счёт. Дотаций из местного бюджета всегда не хватало. Вот и славилась лечебница дурной репутацией, вроде лепрозория, а приличные граждане ехать сюда отказывались наотрез. Дорн и сам-то оказался здесь в бессознательном состоянии. Упившись в стельку и свалившись в овраг, он, полузамёрзший, со сломанной ногой, себя не помнящий, был доставлен в эту больницу. Врачи здесь были хорошие даже тогда, вылечили его, а поскольку идти ему было некуда, он и остался тут. Поначалу помогал санитарам (их и было-то всего двое), потом был зачислен в штат, ему выделили комнатушку – прижился.
   С появлением нового мэра (откуда он появился, Дорн не знал) город, словно проснулся, началась совсем другая жизнь. Всё забурлило, заработало, завертелось, расцвело. Город раздался и вширь и ввысь. Раньше Дорн и не знал, что у них есть заводы, торговок с улиц повыгоняли, настроили рынков и магазинов, где, правда, было подороже, дак и зарплаты стали не в пример прежним. Не говоря уж о культуре и всяких там развлекательных мероприятиях. На них-то город и поднялся, и разбогател. Один карнавал чего стоит! Из захудалой окраины вырос такой мегаполис, что теперь сюда едут и едут. Как на курорт какой! Откуда что взялось! И про лечебницу не забыли. Вона она теперь какая! И корпуса, и палаты для больных, и всякие процедуры, и лаборатории, даже его конуру в божеский вид привели. И столовая! Персонал обслуживается бесплатно! А Дорн – персонал, хоть и с обратного конца от начальства. Которое, кстати, посещало общепит лишь для проформы, да ещё для проверки, чтоб соблюдались диетические предписания врачей и санитарные нормы. В бесплатной кормёшке оно потребности не испытывало.
   Он подтолкнул каталку, выезжая со служебного двора, где на солнышке жмурился рыжий Томас, любимец здешних обитателей, включая больных. Каждый норовил подсунуть ему лакомый кусочек, вот котяра и обленился, разжирел. Но красив, зараза! Так и тянет потрепать его по полосато-огненной шкуре. Правда, мышей ловит исправно. И откуда в такой ряхе резвость берётся! Но отлов не ест. Брезгует. Зато приносит напоказ, чтоб ценили животину.
   Дорожка хорошая, гладкая, колёса едут ровно, без подскоков. А помнится, прежняя… Только на носилках таскали упокойников. После дождя засохнут колдобины – того и гляди ноги переломаешь. Вон и кладбище. Маленькое совсем. Прежнее-то больше самой больницы занимало места, да прям из окон видать было. Как же тут выздороветь, коль оно перед носом маячит да поджидает тебя. Всё сравняли бульдозером, будто и не было того позорища. А поверх насадили дерев. На сдобренной земле они быстро вымахали. А новые захоронения подальше от глаз убрали, за лесочком. Иные больные и не ведают, что они есть.
   Чёрным валиком на каталке, в ногах у покойника лежал клеёнчатый упаковочный контейнер, а имени не было, только номер. Правда, по заведённому правилу безымянных усопших фотографировали. На случай, если полиция заинтересуется или родня какая объявится, чтоб провести опознание или перезахоронение учинить. Пока что таких случаев (тьфу-тьфу) не было, и фотографии вместе с историями болезней пылились в архиве.
   – Ну, чего расселись?! – издалека рявкнул Дорн. – Могила не готова, а они прохлаждаются. Завоняет труп. Жарища какая!
   Оба копателя, сидящие в траве возле горки земли из отмеренной и вырытой на локоть ямы с уныло торчащими из неё лопатами, живо вскочили, засуетились:
   – Дык, начальник (так его называли только копатели, которых нанимали в Вешенках – соседней деревне, своих в штате не держали, работы мало. Они знали, что Дорну лестно такое обращение, и бессовестно пользовались его слабостью. Хотя для них он и был по сути начальником), от жары-то и пересохло в горле. Отрядили Шима, он мигом домчит. Вон, видать его уже. Всего по чуть-чуть, чтоб веселей копалось. А можа, того… и ты с нами?
   – Ещё чего! – отрезал водитель каталки, сочтя приглашение оскорбительным.
   Шим, растрёпанный мужичок неопределённого возраста, подошёл к компании, с трудом усмиряя разогнавшееся дыхание и виновато лупая глазками на строгого «начальника».
   – Ну, как, скороход? – Дорн сдвинул брови: – Добыл?
   – Дык… – мужик поскрёб правой рукой небритый подбородок, а левой опасливо прикрыл оттопыренный карман мятых штанов. – Дело нехитрое… привычное…
   Ругаться было бесполезно. Дорн знал по собственному опыту, что опохмелка возвращает силы, руки перестают трястись, и работа идёт на лад. Он давно бросил пить, но помнил это состояние и брезгливо наблюдал со стороны, как устроившиеся возле пенька копатели торопливо разливают в дрожащие стопки вожделенную влагу, стуча горлышком бутылки по дешёвым толстостенным стаканчикам, как алчно блестят их мутные глаза. Плюнув в сердцах, он отвернулся от жалкого зрелища и стал освобождать из-под ног трупа свёрнутый в рулон контейнер. Вдруг ему показалось, что покойник глубоко вздохнул. Колени у Дорна задрожали и ослабели, а по спине прокатилась ледяная волна. Он зажмурился и потряс головой. Потом, вытянув шею и не трогаясь с места, вгляделся в неподвижное бледное лицо на каталке. «Показалось…» – он перевёл дух и потянулся за упавшим под ноги контейнером, на всякий случай не сводя глаз с покойника. Тот лежал смирно, не подавая признаков жизни, и Дорн совсем успокоился. «Чего только не примерещится. Отрыжка профессии!» – и начал распаковывать чёрный хрустящий чехол, разостлав его на траве. А потом уселся на него спиной к работничкам, зная, что волшебная сила зелья и грозное молчание его затылка не позволят затянуться пиршеству. Настроение собутыльников и силы, придя в норму, быстро побежали по нарастающей, опережая график, их разговоры, сначала вялые и несвязные, скоро зазвучали из-под земли, бодро и наперебой. Дорн сначала не прислушивался, но потом что-то его зацепило, он отодвинул свои несрочные размышления в дальний угол и навострил уши.
   – … прям над «Арконтом»!
   – Чего не примерещится!
   – Да слушай его! Вовсе не над «Арконтом»! А над холмом!
   – А ты видал?
   – Бабка Мавра увидала. Со двора. Заголосила, бухнулась на колени посередь огорода и давай причитать: «Мракобесово отродье! За глотку твою лужёную страстотерпием карают святые отцы!»
   – Чего-о?
   – Да старая карга верит, что отшельники… ну, те, давнишние… дескать, очистили дух от мирской скверны да вознеслись.
   Одна лопата остановилась, дав возможность выпрямиться своему обладателю для передыха, и тот голосом Шима спросил:
   – Куда?
   – В небеси, дурень! А оттудова знамения шлют.
   – А ты терь, значицца, как Мавра, рассуждашь? – подал голос третий. – А ты чего стал?! – окрысился он на Шима. – Филонишь? Выгребай давай землю наверх!. Вишь, скоко надолбили!
   Рассказчик даже не сбился, так, видать, пробрало его ночное происшествие:
   – Мавра-не Мавра, а видал, что творилось ночью?
   – Ничё я не видал. Принял заместо ужину и дрых с чистой совестью.
   А краснобай не унимался, войдя во вкус:
   – По небу зелёным огнём полощет, вроде северного сиянья, так и переливает, а скрозь ево – комета хвостатая мырк!
   – Да какое те сияние? – озлился на бесстыдное враньё третий, с «чистой совестью». – Оно давно уж не кажется, дажа зимой!
   – Как жа! Я сам видел! Выскочил на бабкины вопли, думал, горит чево…
   – Дык, и горело, – любопытство заставило Дорна подняться и подойти к почти что готовой могиле. – Молния в дерево саданула, оно и занялось! Прям возле правого крыла. Ливнем загасило. Так и торчит головёшка расщепленная.
   Баюр с Яном из-за дерева наблюдали (догадливый пёс благоразумно лёг в траву у их ног), как Виктор прошёл сквозь кустарники за широкой спиной санитара, загородившей приготовленное для него последнее пристанище, поравнялся с каталкой, со спокойным интересом оглядел тело и стал таять в воздухе. Под колёса упала пустая пижама.
   – Комета, грит, мырк! – передразнил говоруна самый недоверчивый копатель. – А чё ж не взорвалась на земле? Как положено? Все б услыхали.
   – А я знаю? – не сдавался очевидец. – Можа, мимо пролетела. Тока показалась…
   – Тебе и показалось! Зенки-то залил, звёзды и вспыхивают, – сделал очевидный вывод спорщик, видимо, опираясь на собственный опыт.
   – А Мавра? – уличённый в белой горячке собутыльник аж лопату в сердцах бросил. И добил оппонента бесспорным аргументом: – Она-то тверёзая, «паскудство» не принимает. Насчитала аж три штуки хвостатых. Первая вспыхнула и пропала. За ней – другая, эта дольше висела, потом – опять. Короткая, но подлиньше первой…
   Утомлённые лопаты копателей смирно выстроились в роли посохов, на которые опирались работнички, раскрыв рты, веря и не веря в хмельные откровения потенциальных клиентов врачей-наркологов.
   – Ну, будя языки чесать, вылазьте, – скомандовал Дорн. – Мешок я приготовил, засовывайте. Поаккуратнее с трупом. Не застыл пока.
   Мужики завздыхали, карабкаясь и подпихивая друг друга из вырытой могилы и направляясь к каталке. И хоть не впервой им возиться с покойниками, приятного мало. Тут без рюмашки не обойтись.
   Они рассредоточились вокруг неподвижного тела, прикидывая, как бы поудобнее подхватить его… и вдруг мертвец открыл глаза.
   Копатели мигом протрезвели, но сил заорать не хватило. Шим сразу свалился в обмороке, другие рванули к кустам, на ходу извергая бесценный элексир вместе с закусью. Дорн стоял столбом, не сводя вытаращенных глаз с ожившего покойника, не чуя под собой ног. Тот откинул простыню, сполз с каталки, придерживаясь за пластиковый бортик, оступился, уколовшись босой ногой обо что-то, и, наклонившись, увидел белую пижаму. Поднял её и принялся неспешно одеваться, буравя горящими чёрными глазами своего застывшего провожатого. Может быть, Дорна и хватил бы кондрашка, но «покойник» вдруг заговорил, обыкновенно, человеческим голосом, будничными, привычными словами рассеивая впечатление нависшего над головой молота, готового хряпнуть прямо в темечко:
   – Пошли обратно. Провожу тебя. Подождать уж не могли… – и побрёл по дорожке, босой и покачивающийся, словно пассажир с корабля, измотанный штормами долгого плавания.
   Дорн сумел взять себя в руки и, глядя в спину «покойнику», негнущимися ногами зашаркал следом, толкая перед собой пустую каталку.

   ***

   – Это что же получается? Выходит, каждый желающий может покинуть своё родное тело, а нагулявшись, вернуться обратно? – рассказ ночных следопытов произвёл ошеломляющее впечатление, и Рэ, переваривая услышанное, уже битые полчаса расхаживал в умытой дождём траве, не замечая, что штаны до колен промокли, в ботинках чавкает, и всё никак не мог успокоиться. – А вдруг не получится влезть обратно?
   – Или тело придёт в негодность? – подключился к выстраиванию кривых вариантов Кай. – Ну, там… порежут на кусочки, кремируют или просто схоронят… Астралу куда деваться? Искать другую аватарку?
   – Нет, – Генри хоть и был потрясён рассказом, но сохранил присутствие духа и не утратил способности анализировать ситуацию. – Астрал нестабилен, он распадается на атомы и телепортируется в иной мир.
   – А там? – Кай задрал голову вверх, словно ему было доподлинно известно, местонахождение иных миров.
   – Восстанавливается, – хмыкнул «знаток». – По крайней мере, так обещают эзотерики. Я одно время интересовался их прогнозами жизни после смерти. Однако сомнения были колоссальные.
   – Ещё бы! Никаких доказательств, – согласился Артур. – Оттуда никто не возвращался.
   Лирбена, вспомнив ещё в юности штудированные медицинские отчёты, возразила:
   – Как же! А клиническая смерть? Внезапно ожившие рассказывали удивительные вещи, но воспринималось это как сон, в котором, как известно, возможно невозможное.
   – Не забывай, дорогая, – парировал Грегор, который видел мало сходства между свидетельствами медиков и ночным происшествием, – что в случае клинической смерти выход из тела недоступен глазу. Сам процесс невидим. Потому поверить трудно.
   – Но случаев таких много, и все рассказы почти в точности повторяются, – не сдавалась Лирбена.
   Ре похлюпал башмаком, вспомнил, что запасных нет, стал разуваться, чтобы пристроить сушить обувь. Но нить разговора не терял и резонно сразил спорщицу наповал:
   – Мало ли… сейчас все читают, смотрят телевизор, – он выжал мокрые носки, вздел их на прутики у костра. – В подсознании откладывается всё, даже если люди это давно забыли. А в бессознательном состоянии всплывает…
   – А дети? – не растерялась Лирбена. – Тоже?
   – Дети могли слышать от взрослых. Хотя бы краем уха, случайно. А память у них цепкая.
   – Нет! – упёрлась она. – Ты меня не убедил. Как бы то ни было, истории не могут быть похожи друг на друга как две капли воды!
   – А кстати! – подозрительно осведомился Бен. – Почему наш доктор Корбринн материализовался? Он же обязан быть невидимым! Правила нарушать нехорошо!
   – Видишь ли, – Баюр предпринял попытку объяснить феномен, хотя неизвестно, кому больше – друзьям или себе. – При определённых обстоятельствах астрал может становиться видимым…
   – Я понял, – перебил Генри, но Ян не дал ему договорить и продолжил:
   – Вот именно, когда случается разрыв, деформация энергетических полей, а как следствие – нарушается, смещается время соединения рассеянных атомов, они притягиваются и воплощаются в видимый объект.
   – Магнитная аномалия… – обронил Тед.
   – А в нашем случае что? – Кай, загибая пальцы, подсчитывал провоцирующие обстоятельства: – Гром. Молния, которая перед самым его носом ударила в дерево…
   – Он сказал, что в него тоже, – подправил Ян.
   – Предположим, что прошила и астрал, поначалу невидимый… Уж и не знаю, можно ли верить этому ловкачу. Интересно, астрал наследует змеиную изворотливость оригинала или его сущность безгрешна?..
   Рэ, как всегда, нетерпеливо ожидающий результат, не вынес бессмысленного размазывания умозаключений своего друга. Схватив его кисть, он собственноручно помог Каю загибать пальцы, выравнивая кривую его рассуждений.
   – Не отвлекайся, мыслитель! Дальше…
   – … что дальше?.. влажность атмосферы… ну, загибай, загибай! – э-э-э… – повышенная электризация пространства…
   – Эффект рефракции? – предположил Рэ, нажав на безымянный палец.
   Кай опешил:
   – У кого что болит… Ты сбрендил, дружище! Ночью? Без солнца и света? В холодном воздухе?
   – А горящее дерево? – напомнил Ян. – Полярники рассказывали, что видели в северных широтах миражи. Слой тёплого воздуха между двумя холодными создаёт более чем благоприятные условия для миража, иногда даже тройного.
   Рэ, почувствовав поддержку, постучал в лоб Кая костяшками, как в закрытую дверь:
   – Свет горящего дерева отразился от нагретого слоя воздуха, аки от зеркала…
   Но Кай уже и сам догадался и поспешил реабилитироваться:
   – Преломление лучей в атмосферном зеркале! Прямое отражение! Корбринн попал в фокус…
   – Но ведь он был материальным! – совсем запуталась Кира. – Причём тут мираж?
   – Детка, – снизошёл Кай до объяснений, уподобившись терпеливому воспитателю, просвещающему несмышленого ребёнка, – ты же слышала, что сказал Баюр: при определённых обстоятельствах. В нашем случае целая обойма обстоятельств сошлась в одной точке. Как они поладили между собой – ума не приложу, но эффект… – оратор повернулся к внимающей публике и торжественно огласил результат: – получился сногсшибательный!

Глава 26
Прикуп вслепую

   Как ни настаивала Лирбена, Баюр с Яном отказались отдохнуть в келье за бессонную ночь и отправились проведать пещеру. Желающих пойти с ними оказалось много. Собственно, вызвались все. Пришлось охладить пыл любопытных, прибегнув к помощи начальника, который живо организовал сборы в обратную дорогу и приведение места ночёвки в божеский вид, каждому определив фронт работ. Правда, учёные мужи, покорно приняв к сведению злободневные обязанности, не торопились приступать к оным, почему-то не обнаружив ни рвения, ни энтузиазма, а открыли дискуссию, стоит ли посетить лечебницу и поинтересоваться здоровьем доктора Корбринна.
   С неразлучными друзьями отправился Артур (ему отказать не хватило духу) и, конечно же, Ковбой. В пещере, как и предполагал Баюр, никого не оказалось (Ольгера тем паче), и следов ночного происшествия тоже видно не было. Обсидиановое зеркало исчезло вместе с магом, чаша в полу была пуста. Они бесцельно побродили вокруг.
   – Ты думаешь, он вернулся назад, к Дарку? – спросил Артур, но ответа не последовало. – Баюр, а тебе не кажется, что стены в этой пещере странные? – он ладонями водил по ним вверх-вниз и в стороны, пытаясь, обнаружить неровности.
   – Ты имеешь в виду их вогнутость? – волхв подошёл ближе, разглядывал.
   – И не только. Их кто-то выглаживал, природные отложения такими ровными не бывают. Тем более вулканические выбросы.
   – Базальт… Ты хочешь сказать, что пещеру выдолбили в породе? – вот это было сомнительным. Одному человеку не под силу. Не вручную же он ковырялся. Нужна техника, много рабочих рук, а то и взрывчатка… Такое тайком не провернуть…
   – Не обязательно. Она могла возникнуть естественным путём, а вот стены выглаживал уже человек.
   – Котёл! – выкрикнул из дальнего конца Ян. Что-то он там высматривал, но к разговору прислушивался. Неожиданная догадка его самого повергла в шок. Бросив свои наблюдения, которые ничего нового не дали, он присоединился к друзьям. – Древние маги вместо зеркал использовали отполированные вогнутые чаши или котлы для предсказания будущего. Их устанавливали так, чтобы лучи света попадали внутрь, в фокус кривизны, который они называли эфирным фокусом…
   – …и возникали видения… – закончил Баюр. – Та-ак! А откуда возникла такая идея? – он оглядел слушателей и для пущей важности поднял палец. – Наши далёкие предки черпали свои открытия из наблюдений за явлениями природы. Всему на свете есть замена, – палец поменял вертикальное положение на горизонтальное и ткнулся а грудь Бартоломео: – Какую форму имеет кратер вулкана?
   Артур ахнул от растущей цепочки разгадок:
   – Котла. Но в Абелунах он под землёй, ещё даже не вышел на поверхность… каким он будет, когда созреет и выйдет…
   – Обыкновенным! А из каких пород сложены кратеры? – волхв без остановки задавал вопросы, не дослушивая ответов до конца, прокладывая траекторию своей мысли по кратчайшей прямой.
   – Из вулканических минералов – базальта, обсидиана… – растерялся толстяк. – Ты хочешь сказать… он здесь образует свой кратер?
   – Горячий камень. Откуда поступает тепло?
   – А там, в Абелунах?
   – А там, – опередил Ян, – может образоваться другой или вовсе уйти в глубину и перебазироваться сюда.
   – Но кратер всегда смотрит вверх! – не поддавался Артур навязанной логике, игнорирующей всем известные факты.
   – Вулкану не составит труда сделать ещё выброс базальта и выровнять форму. Ему спешить некуда, – успокоил сомнения Баюр.
   – Что-то у меня не укладывается, – Артур растерянно потряс головой. – А при чём тут Ольгер? Он что, направляет движение вулкана?
   – Он всего лишь использует уникальный момент для своих экспериментов, – внезапная догадка, облачаясь в словесное выражение, поражала волхва всё больше, и он договорил то, что уже родилось и витало в воздухе, требуя осмысленной формы: – Этот котёл – созданное природой приёмно-передающее устройство, своеобразная антенна, которая притягивает космическую энергию и излучает ответную информацию.
   – Природное зеркало!
   – Вот именно. Ольгер усилил его вогнутым обсидиановым, совместив фокусы, – Баюр взглянул на пустую столешницу, где ночью стояло зеркало, на чашу перед ним: – Кроме этого, водный отражатель. Вода не любит солнечного света. Самые чистые и целебные ключи бьют в густом лесу, в тени зарослей. Или в глубине скальных расщелин. Естественный ключевой поток заряжен мощной энергией, её-то и использовал наш маг.
   – Невероятно! – Бартоломео запустил в кудрявую шевелюру обе пятерни и восхищённо выдохнул: – И получил в своё распоряжение вселенскую информационную сеть! Картины событий, удалённых во времени и пространстве!
   – Тот же телевизор, – подтвердил Ян, – только программа просмотра заложена не телекомпанией, а им самим, да такая, о которой никто и помыслить не может.
   Баюр рассмеялся:
   – Изобретателен, чертяка! Переплюнул всех колдунов и чернокнижников прошлого!
   – Я думал, он учёный, – разочарованно протянул Артур.
   – Магия и наука – две стороны одной медали, чёткой грани между ними нет, – голос Яна, завернувшего в чёрный проход пещеры, чтобы отследить источник ручья, доносился гулко, как из пустой бочки. – До тех пор пока наука не нашла объяснения сверхъестественному явлению, – он вынырнул обратно, – оно считается паранормальным, потусторонним, даже антинаучным, а как только объяснила – магическая завеса рассеивается.
   – Поэтому, – нравоучительно заключил Баюр, – магами называют учёных, которые занимаются необъяснимыми явлениями.
   – Гав! – Ковбой не проявил тревоги, а лишь собачьим залпом, родившим эхо в гулком проходе, предупредил друзей о появлении новых лиц и миролюбиво замахал хвостом.
   В сферу входа заглядывал Грегор:
   – Слава Богу! На месте, а мы уж забеспокоились… Ну, и что здесь?
   За Грегором показалась вся остальная команда и по очереди втянулась внутрь. Яну пришлось взять на себя роль экскурсовода, пока Баюр с Артуром заканчивали обсуждение. Остальные же одним ухом ловили объяснения гида, другим – не упускали нить интригующей беседы, попутно переспрашивая обе стороны и ощупывая вогнутые стены.
   – Арчибальда взорвали, – заявил Кай, – и природные ресурсы вулкана, которые столь энергично высасывали, теперь не у дел. Подземный поставщик может возмутиться и потребовать неустойку. Так что кратер на пустыре вполне способен первым прибыть к финишу.
   – А может, обойдётся? Ну, рассосётся как-нибудь… – жалобно выпрашивала Кира.
   Рэ назидательно припечатал:
   – Беременность, детка, проходит только после рождения ребёнка.
   – Тьфу на тебя! Нашёл, что сравнить!
   – Что дальше будем делать? Вы решили вопрос с доктором Корбринном? – обратился Баюр к Грегору.
   – Надо бы, конечно, поинтересоваться его здоровьем, – замялся тот, – но особого смысла я не вижу. Раз шёл своими ногами, значит, кризис миновал, а стало быть, пойдёт на поправку. А если нет…
   – … его и без нас похоронят, – закончил Тед. – Могилу уже приготовили.
   Женщины с двух сторон укоризненно дёрнули его за штормовку, но тот и глазом не моргнул.
   – Я могу сходить на разведку, – Кай решительно выдвинулся вперёд. – Даже побеседовать с ним. Или на худой конец с доктором.
   – А вдруг он всё-таки узнает тебя? – не одобрила инициативу Лирбена. – Память может возвращаться постепенно, отдельными лицами или предметами одежды, – она ткнула пальцем в герб академии на рукаве его ветровки: факел, озаряющий раскрытую книгу в обрамлении перевитых золотых колосьев, и королевская корона, венчающая символическую композицию.
   – А кто мне мешает появиться в лечебнице под маской Похитителя душ? В отличие от вас, я бережно сохранил свой костюм и даже косу.
   – Тогда кондрашка хватит не только Корбринна, – фыркнул Бен, – но и всех остальных, включая медперсонал.
   – Я сам схожу, – сказал Баюр. – Только Ковбоя возьмите, чтоб не увязался за мной.
   – Тебя-то он точно узнает, – пообещал Рэ, не упустив момента повертеть пальцем у виска Кая. – После того, что с ним было… Память напрочь отшибло, а ты крепко запал. Под громы и молнии попёрся в подземную дырку…
   Кира перебила:
   – Последнее лицо, которое он увидел перед тем, как потерял сознание! Вот и сохранилось!
   – Тем более! Такое кислотой не вытравишь!
   – Я сумею незаметно, – волхв взглянул на Киру, она понимающе промолчала.
   Когда вышли из пещеры, день был в разгаре, земля после дождя заметно подсохла, но зелени хватало влаги, и она топорщилась, обманутая наступившей жарой, собираясь прожить второе лето. Кузнечики прыскали из-под ног, расправляя в коротком полёте прозрачные голубоватые крылышки. Ковбой лязгал на них зубами, пытаясь ухватить стрекочущую добычу, но не преуспел, а гоняться за ними по кустам, как Санни, было не солидно.
   Вдоль холма по тропинке сначала шли молча, растянувшись цепочкой. Потом Кай, возглавлявший процессию, оглянулся:
   – Интересно, что из наших рассказов об экспедиции станет достоянием гласности?
   – Научные изыскания, – буркнул Бен, покусывая травинку. – Так трудно догадаться?
   Рэ досадливо пнул камень, неосмотрительно подвернувшийся под ноги, но не рассчитал его твёрдости и сморщился от боли. А Бен продолжил:
   – Не страдай, Дарни отфильтрует и тебя научит, о чём помалкивать.
   – Дарни! – повторил Генри, пробуя на вкус забытое слово. – А вы уверены, что мы к нему попадём?
   – Что-то ты скис, дружище, – Грегор сочувственно похлопал его по плечу. – Уж если мы всё-о э-это вытерпели и уцелели! Доберёмся и до родной академии.
   – Ну, я пошёл, – Баюр свернул влево, к шоссе, и пока он пережидал движение на дороге, затем выбирался на тропинку к лечебнице, друзья смотрели ему вслед, а потом повернули направо, за холм, и каждый гадал про себя, как он «сумеет незаметно» всё разузнать.
   – Кай, – окликнула Кира, заметив, как тот неотрывно смотрит в спину волхву. – А ведь ты до сих пор не собрал свои вещи!
   – Ну и что? Успею ещё, – но всё же отвлёкся, повернулся на въедливый окрик. – А ты что, ревизор?
   – Нам нужно на автобус успеть. Баюр вернётся, и будем тебя ждать, как ты рюкзак собираешь?
   Он досадливо махнул рукой и вернулся к наблюдению, но наблюдать было уже нечего, Баюр испарился. Кира облегчённо вздохнула и, уже не отвлекаясь на несостоявшегося наблюдателя, поспешила за удаляющимися друзьями.

   ***

   Двери служебного входа лечебницы по случаю жары были распахнуты настежь. Баюр не без труда (приходилось влипать в стены, пропуская деловито снующий медперсонал, так чтобы его невзначай не задели) пробрался на второй этаж, где находились кабинеты врачей и просторные холлы для ожидания с удобными диванами и журнальными столиками. Там, прикорнув в уголке, дремал щупленький человечек в белом халате, уронив на колени книгу, которая, видимо, и повергла его в непреодолимый сон. Вот и кабинет директора. Ну и? Как ему попасть внутрь? Двери, закрытые наглухо, как известно, сами собой не распахиваются. Он остановился, высматривая себе попутчика. К счастью, визитёр долго ждать не заставил. Это был немолодой суетливый доктор, который вошёл к директору, неплотно прикрыв дверь, а ветер из открытого окна немедленно отшвырнул её в коридор. Баюр, хоть и невидимый, не удержался от благодарного поклона гостеприимному сквозняку и только потом бесшумно проник в кабинет.
   – Дверь закройте! Все бумаги улетят! – уже знакомый волхву Ричард Броули хмуро сидел перед монитром, не сводя глаз с рентгеновских снимков, одновременно заглядывая в перелистываемые бумаги с анализами и отчётами медосмотра.
   Доктор пулей просвистел к двери, задев полой расстёгнутого халата Баюра.
   – Где он? – не глядя на коллегу, осведомился Броули.
   – Мы хотели оставить его в палате, но он после осмотра отодвинул нас и, не говоря ни слова, ушёл в Розовую аллею.
   – Наблюдение за ним ведётся?
   – Разумеется, – как-то даже обиделся доктор, словно его обвинили в непрофессионализме.
   Броули даже не удостоил вниманием кривую гримасу подчинённого, продолжая пялиться в монитор и шебурша на столе отчётами:
   – Вы говорили, он перенёс операцию?
   – Совершенно верно, – оживился доктор, стерев с лица недовольство. Знал по опыту, что на работе личные эмоции босса не трогают. – Свежий, незаживший шрам мы обнаружили ещё в криогенной…
   – Но его нет…
   – После клинической смерти исчез. Таких случаев известно много, но объяснить их наука до сих пор не может.
   – Память?
   – Не вернулась, – суетливый доктор вдруг резко изменился, подстроившись под манеру общения начальника. На отрывистые вопросы отвечал лаконично, чётко и по существу. Все домыслы, сомнения и предположения однозначно опускал, пока о них не спросили. Он даже стоял по струнке, как солдат перед генералом. Ай да Броули! Вышколил словоблудов. – Если он местный житель, его будут разыскивать. А если гость…
   – Гость. Арчибальд не рисковал связываться со своими. Как остальные? – директор не уточнил: размороженные, но был безошибочно понят, ибо последствия карнавала взбудоражили город и так тряхнули властные инстанции, что вся их деятельность за последние два дня была сосредоточена на одном: дотошно профильтровать личный состав с целью обнаружения причастных, развернуть активную деятельность по расследованию инцидента и погашению общественного резонанса.
   – Самочувствие приходит в норму постепенно, функции организма восстанавливаются по графику…
   – Память?
   – Больше никто не утратил. Они могут многое рассказать, но мы пока следователей не пускаем, хотя они не уходят, дежурят…
   – Я разрешил. Не мог не разрешить… – Броули встал, сунул руки в карманы и подошёл к распахнутому окну. Потом оглянулся и неожиданно улыбнулся: – А всё не так плохо, Андреас. Именно нашему Центру доверили безнадёжный случай, и мы блестяще справились!
   Хмурые, не склонные к веселью люди, как правило, обладают исключительно обаятельными улыбками, мгновенно озаряющими их и заражающими остальных. Подобного не случается с теми, кто постоянно носит растянутый до ушей рот и готов смеяться ежечасно.
   В кабинет постучали и, не ожидая ответа, открыли дверь. Дежурная медсестра принесла документы на подпись, и Баюр успел выскользнуть в коридор.
   Розовая аллея тянулась от самого входа в трёхэтажное здание лечебницы, где находился директорский кабинет, через благоухающую ароматами территорию с клумбами и рядочками лип, клёнов, рябин. Последние манили зардевшимися гроздьями, но соблазняли только птиц, да и те, отведав горечи, шумно упархивали прочь, предпочитая дождаться, когда мороз приласкает нарядное лакомство, чтобы насладиться им сполна.
   Чуть в стороне от дорожек под полосатым бело-зелёным тентом были расставлены столики с деревянными креслами для отдыха выздоравливающих и настольными играми. В одной стороне две больничные пижамы резались в «козла», азартно стуча костяшками домино по столешнице и смачно комментируя ходы. В противоположном конце, развернув кресло спиной к ним, сидел Виктор.
   – Эй, как тебя? Третьим будешь? – игра в паре, видимо, исчерпала интерес, и требовала допинга в виде нового соперника.
   Виктор молча удостоил их ленивым полуоборотом головы и вернулся к созерцанию воробья, который истошно чирикал возле лужи, подзывая сородичей, чтобы они стали свидетелями его отваги. Зайдя тоненькими лапками в воду, он быстро окунался, но ещё быстрее отскакивал и тут же отряхивался, топорща перья и превращаясь в вибрирующий шар. Воробьиный серфинг, включая зазывные вопли, повторялся неоднократно, но восторженных пернатых болельщиков не привлёк. Только один хмурый человек не сводил глаз с купальщика, ни разу не улыбнувшись на его уморительные проделки, что было весьма подозрительно. И воробьишка, опасливо косясь на наблюдателя и смешно перебирая лапками, обходил лужу к противоположному берегу от греха подальше. Вдруг Виктор, что-то неожиданно решив для себя, резко встал, взъерошенный воробей в ужасе вспорхнул на ближайшую рябинку. Но увидев оттуда, что человек на него не покушается и отлов ему не грозит, запустил оглушительную рекламу своей храбрости на чирикающем языке, дабы те, кто ещё не убедился в ней, могли лицезреть его триумф.
   – Во что играем? – осведомился Виктор, подсаживаясь к пижамам.
   – Всё-таки пробрало! Не утерпел? – обрадовался простоватого вида пожилой мужчина, морщиня в улыбке небритые щёки и скорой рукой смешивая на столе костяшки недоигранного тура.
   – Вот и правильно, – одобрил второй, поправляя на носу очки и вытирая лысину салфеткой. – В компании легше выздоравливать, веселее.
   – А играем обыкновенно. В «козла». Набирай, – простецкий мужик, видимо, инициатор сего развлечения и главный заводила, предоставил новенькому право первому выбрать кости.
   Виктор растерянно оглядел перевёрнутые доминошки:
   – Сколько?
   – Семь, как заведено, – машинально ответил лысый, потом вгляделся в новичка, что-то припоминая, и осторожно спросил: – Никогда не играл в «козла»?
   Виктор помотал головой. А лысый, пользуясь его замешательством, пнул под столом товарища, который уже состроил кривую ухмылку и собирался запустить ядрёную этажерку, разложив лопуха по полочкам. Нога с размаху попала по голени, в костяшку, так что шутник охнул и прикусил язык.
   – А ты не тушуйся, – продолжил лысый. – Игра не хитрая, вмиг научишься.
   Пока сердобольный партнёр в двух словах объяснял правила игры, его небритый приятель нетерпеливо слушал, наблюдая за новеньким.
   – А это базар, – показал добровольный инструктор на оставшиеся после раздачи кости.
   – Всегда яйцами вниз, – брякнул еле вытерпевший словесную чепуху небритый мужик, завершая обучение. – Чтоб прикуп – вслепую. Так что? Стартуем?
   Виктор по примеру партнёров уложил в раскрытой ладони доминошки, оценивая свои возможности. И тут простецкий мужик, не знакомый с понятием деликатности и привыкший говорить без околичностей, ляпнул прямолинейно, прямо в лоб:
   – Ну, раз ты сам себя не помнишь, будем звать тебя Арни!
   Новичок вдруг побелел, как полотно, и резко вскочил, кости домино рассыпались и заклацали по плиточному полу. Лысый, не успев погрозить товарищу, подлетел к новенькому, с тревогой заглядывая ему в глаза:
   – Ты чего, милок? Да не серчай на этого дурня! Плюнь! Что с него взять?
   – Вспомнил! – пролепетали белые губы. – Я доктор Арни Корбринн!
   К нему уже бежали люди в белом, и как он не убеждал их: «Со мной всё в порядке», внезапно накатившая слабость лишила его воли к сопротивлению, и он позволил им увести себя в корпус.

   ***

   Друзья озадаченно слушали рассказ Баюра, не решаясь высказать соображения относительно дальнейших действий. Кира, не зная истории доктора Корбринна, предшествующей нынешней, оказалась смелее всех:
   – Если он вспомнил, надо забрать его с собой.
   – А я говорила, что память может возвращаться постепенно, – напомнила Лирбена. – Чего не смогла магия, легко добился простой мужик…
   – …дёрнув за нужную струну, пусть и случайно, – Грегор был растерян больше всех. Ещё бы! Он отвечал за окончательное решение как начальник. Легко Кире бросаться такими предложениями! Забрать? А сам-то он захочет? Особенно, когда увидит всю их милую компанию? А уж семья Вионти в восторг его точно не приведёт – живо память вернётся! Обстоятельства, при которых доктор Корбринн исчез из Марбезана, Грегор не смог бы забыть даже при усердном старании, помнил он и то, что следствие по делу внезапного исчезновения учёного всё ещё продолжается и пропавшего ищут.
   – Почему же не смогла? – встал на защиту магии Ян. – Очень даже смогла. Он вспомнил гораздо больше, только взорвалась шаровая молния…
   – Сдаётся мне, – Рэ стоял в стороне, за спинами друзей, и бормотал себе под нос, тем не менее все расступились, внимая его соображениям, – не за здорово живёшь он скрылся из академии. Рыльце его в каком-то пушку́. Зря что ль следователь зачастил?
   – А значит, возвращение его вряд ли обрадует, – резюмировал Кай. – Предлагаю не заморачиваться на его счёт, а уносить ноги, пока он нас не засёк. Мы ведь беспокоились о его жизни. Он жив, здоров. Волноваться больше не о чем.
   – Раз он вспомнил, надо с ним встретиться, – Генри не одобрил идею капитуляции. – Мы шли сюда не только узнать, но в первую очередь – помочь. Помнишь, обсуждали способы разморозки? А если б и в самом деле самим пришлось его размораживать? Изначально предполагалось: не бросать его, а забрать с собой.
   – И что ты предлагаешь? – Кай упёр руки в бока.
   – Спросим его. Откажется возвращаться – тогда другое дело, его выбор. А вдруг он попал в безвыходное положение и не знает, как из него вырваться? И тут появляемся мы! Может, он нам обрадуется?
   – Этого нам ещё не хватало! – закатил глаза Кай. – Попрём его с собой?
   – Как тебе не стыдно! – вступилась за жертву обстоятельств Кира. – А если б ты оказался на его месте?
   – Он уже оказывался, – мстительно напомнил Бен. – Не замороженный, так оглушённый. И совсем не прочь был принять презренную помощь.
   – Я что? Против? – Кай легко сдал свою позицию. Видимо, и у него не было определённого мнения в этом скользком вопросе. – Мне ещё повезло: рядом были друзья. Моим другом Корбринн никогда не был, но почему не помочь человеку, когда он в беде?
   – А кому Корбринн был другом? – Артур и не подозревал, какой каверзный вопрос задал.
   Недоумённые переглядывания облетели всех присутствующих.
   – Да, у него… – неуверенно промямлил Грегор, – кажется, вообще не было друзей…
   – Это ничего не меняет, – уверенно заявила Кира.
   – Хорошо, что ты предлагаешь? – поставил вопрос ребром Рэ, не особенно надеясь на конкретное и тем более разумное решение.
   Кира неуверенно оглядела выжидающие лица:
   – Вообще-то, я думала, что предлагать будете вы. Вам лучше знать своего коллегу…
   – Если бы! – скривился Рэ. – Столько лет маячил меж нас, а остался тёмной лошадкой. Ни друзей, ни врагов, ускользающий тип, непредсказуемый…
   – Ладно! – прервала его Кира, боясь, что очередная нелестная характеристика сыграет на руку общим сомнениям, и выпалила первое, что пришло на ум: – Чтобы не смущать доктора Корбринна нашим количеством, кто-то один из коллег должен встретиться с ним и поговорить…
   – Кто?!! – хором возопили слушатели.
   – Может, жребий бросим? – Кай язвительно ухмыльнулся – Или доброволец найдётся?
   – Ни слепая судьба, ни личное желание в нашей ситуации не годятся, – рассудил Генри. – Наш делегат должен быть авторитетным, доброжелательным, серьёзным…
   – … примерным семьянином и без вредных привычек, – подражая размеренной манере Генри, продолжил логическую цепочку Кай, демонстративно загибая пальцы. – Что ж, большинство кандидатур сходят с дистанции задолго до финиша. Этими качествами у нас в полном объёме обладает лишь один человек…
   – Грегор!!! – с завидным единодушием выпалили остальные.
   – Да вы с ума сошли! – возмутился начальник.
   – Вот поэтому мы себя и не предлагаем, – Рэ покаянно потупился, а потом продолжил с ораторским пафосом: – Среди нас ты единственный претендент на эту ответственную и почётную роль.
   Грегор открыл было рот, чтобы возразить, но Кай его опередил:
   – Не надо нас благодарить! Это доверие ты заслужил!
   Доверенное лицо беспомощно оглянулось на испуганную Лирбену. Как им всем объяснить, что он самый нежелательный кандидат? Рассказать о последней встрече с Корбринном? Как тот угрожал ему и его жене пистолетом, а мог и убить? Как утонул в Мёртвом озере и воскрес в ином мире? Тогда придётся выложить и всё остальное! Нет! Это совершенно исключено! Единственные из всей компании, кто его хорошо понимал, были Баюр и Ян. Кроме жены, разумеется. Но и они были бессильны против общего решения. Конечно, можно было бы упереться и отказаться наотрез, наврать с три короба (последнее у него всегда выходило плохо, со скрипом, а главное – никого не удавалось обмануть), в конце концов разругаться со всеми и властью начальника назначить другого… Но! Это было мелко и стыдно, малодушно и не достойно мужчины настолько, что претило до тошноты… И Грегор улыбнулся:
   – Хорошо. Будь по-вашему.
   Кай, приготовившийся отстаивать интересы коллектива и защищать его резолюцию, был разочарован такой лёгкой победой:
   – Что? Даже спорить не будешь? – осторожно спросил он.
   – О чём?
   – Ну, что ты самый авторитетный семьянин?
   – Я доверяю мнению коллег. А если ты в качестве главного эксперта собрался мне это доказывать, можешь расслабиться, твои услуги сегодня неактуальны.
   Все вздохнули с облегчением.
   – И когда отправишься? – забеспокоилась Лирбена.
   Грегор взглянул на солнце. Оно, достигнув зенита, не собиралось тормозить и, преодолев полуденный барьер, целеустремлённо поглядывало на противоположный горизонт.
   – А чего тянуть? – бодрое настроение мужа напоминало ей решительность самоубийцы, заглядывающего в пропасть. – Сейчас и пойду, – потом усмехнулся и приобнял жену за плечи: – Всё будет хорошо. По крайней мере, ясно, что дальше делать.
   Он развернулся, зашагал вдоль холма к шоссе и, не сбавляя шага, бросил через плечо:
   – Не надо меня провожать, я не на войну иду, а на мирные переговоры.
   Толпа любопытных замерла на месте, как вкопанная, не решаясь возобновить преследование, но, дождавшись, когда Грегор повернул за холм и исчез из виду, бросилась вдогонку, чтобы наблюдать издали.
   – Может, следует его сопроводить? – шепнул Ян Баюру. – Тайно?
   Волхв смотрел на быстро удаляющуюся фигуру, что-то обдумывая, потом положил конец сомнениям:
   – Пусть сходит один. Не съест же его Виктор. И оружия у него нет.

Глава 27
Малахольный больной

   Встретиться с доктором Корбринном, вопреки опасениям Грегора, оказалось на удивление просто. Опомнившийся пациент на радостях сообщил своё имя лечащему врачу, директор приказал внести его в регистрационные списки, а кроме того, распорядился допускать к нему посетителей, коль скоро они объявятся, в надежде, что разговоры со старыми знакомыми закрепят результат и разовьют процесс восстановления памяти.
   – А вы ему кто? – поинтересовалась администратор, бегающими глазками ощупывая неожиданно заявившегося посетителя и разглаживая пухлой ручкой книгу записей.
   – Мы… познакомились на карнавале. Оказалось, земляки. Из одного города. А потом… ну, вобщем, еле отыскал.
   Кажется, ничего подозрительного в легенде не было. Развивать её Грегор не стал, опасаясь, что Корбринн успел сочинить другую.
   Женщина нажала кнопку на столе:
   – Пригласите доктора Корбринна в холл, к нему пришли, – несмотря на показное хладнокровие, даже безразличие, она явно была сбита с толку и растеряна, ибо не удосужилась поинтересоваться хотя бы именем посетителя. А книгу записей, как успел заметить Грегор, листала задом наперёд. Да и вряд ли записи здесь вносились вручную: перед носом администраторши светился монитор, предоставляя электронные услуги в неограниченном количестве. Не давая женщине опомниться, безымянный посетитель ковал железо, пока оно было горячо:
   – А можно нам побеседовать на улице? Прекрасная погода, – как отреагирует Корбринн на его физиономию, присно памятную по скандальной истории у Мёртвого озера, можно было только гадать, и Грегор предпочел, чтобы медперсонал в свидетелях этой сцены не значился.
   Администраторша удивлённо взглянула на него поверх очков, открыла рот, чтобы возразить, но Грегор не дал ей возможности воспрепятствовать уединённому разговору и поспешил уверить её в добровольно данном ею согласии:
   – Благодарю вас, вы очень любезны, – быстро развернулся и вышел на крыльцо.
   Под деревьями в кольце клумб пустовала лавочка, её-то он и занял, посчитав, что лучшего места не найти. В стеклянную дверь можно за ними беспрепятственно наблюдать (но не слышать разговор), стало быть, тайно подкрадываться и выслеживать их нет надобности, да и не получится: место открытое, всё на виду. Манёвр сей будет слишком заметен собеседникам, насторожит их (а может, и спугнёт), и уж точно не поспособствует намеченному процессу реанимации памяти.
   Корбринна ветром вынесло на крыльцо. В мешковатой больничной пижаме он выглядел нелепо и жалко. Но взгляд был острым, пронзительным. Остановился, высматривая предполагаемого посетителя, и упёрся глазами в Грегора. Одновременно с узнаванием взлетели чёрные брови, а лицо побелело. Размашисто шагая между клумб и запахивая разлетевшиеся полы пижамы, он не сводил глаз с возникшего из ниоткуда коллеги.
   – Ты?! – не спросил, а выстрелил и осёкся, не подобрав нужных слов выразить потрясение.
   – Не ожидал? Я тоже.
   – Но как ты… сюда?
   – Вероятно, так же, как и ты. Случайно попал в портал.
   – И где мы?
   – В Арканти, только много лет спустя. Это будущее.
   Корбринн застонал от бессильной злобы.
   – Но я знаю способ вернуться, что и собираюсь сделать. Не хочешь присоединиться?
   – Обратно в академию? Чтоб ты меня сдал как преступника?
   Ага, вспомнил разрушенную скалу, свои угрозы… А может быть и то, что утонул? Не желая довольствоваться догадками (вдруг в его больную голову пришло что-то другое? Может, за ним тянется вереница всяких-разных преступлений, о которых они ни сном ни духом), Грегор уточнил спокойно, на нейтральной ноте:
   – Почему как преступника?
   Корбринн опустил голову, вперившись глазами в больничные шлёпанцы, словно они являли ему какие-то видения, неуверенно нащупывал нить воспоминаний:
   – Я помню… пистолет, – он разжал ладонь, разглядывая её и словно недоумевая, как означенный предмет мог в ней оказаться, да и оказывался ли… Пижама без пуговиц и без пояса обвисла, обнажив упругие мышцы груди и живота. – Кажется… я угрожал тебе и… Лирбене.
   – А потом утонул… – помог ему собрать мозаику из всплывающих картин коллега.
   – Но ты пытался меня спасти…
   – Прости, не сумел. А почему ты нам угрожал и чего хотел, помнишь?
   – Нет, – и вдруг его осенило: – А-а! Теперь ты преследуешь меня? – лицо исказила злобная гримаса, в щёлочках глаз читалось предостережение: «Только попробуй тронуть!». – Схватить и доставить на расправу закону!
   – Не городи чушь! – попытался остудить его Грегор. – Я даже не знал, что ты жив. А кстати, почему? Ведь я видел, как тебя затянула воронка.
   – Сам не знаю… – лихорадочное состояние Корбринна, которого бросало то в жар, то в холод от нелогичных, несвязанных и раздробленных, всплывающих из подсознания видений недавнего прошлого, передалось Грегору. Он заметил, что его руки на коленях меленько дрожат, и сжал кулаки.
   – А потом?
   – Я помню грозу. И молнию. Она ударила в меня. Очнулся я почему-то в пещере. Там был человек… Впрочем, – он махнул рукой, – тебя это не касается…
   – Какой человек? Ты его знаешь?
   – Нет.
   – А что там было ещё? В пещере?
   – Не помню!.. – почти заорал он. – А почему ты не спросишь, как я себя чувствую? – гаденькая ухмылка Корбринна была откровенно издевательской. – С больными принято сюсюкать и кормить их сладеньким. Ты принёс сладкое?
   – Прекрати. Мы не дома. А о твоём самочувствии я достаточно осведомлён.
   – Ну, вот что! – ехидное настроение резко сменилось на противостояние. – Я тебе не дамся!
   Грегор вздохнул:
   – Да чёрт с тобой! Не больно-то и хотелось. Кум с воза – куме легче. Решил пожить здесь? Счастливо оставаться! – и поднялся со скамейки.
   Не дожидаясь, когда он уйдёт, Корбринн отвернулся и широко зашагал к корпусу, размахивая руками и разлетающимися полами пижамы. Не дойдя до крыльца десяток шагов, он вдруг обернулся и раздражённо крикнул:
   – А домой я могу вернуться и без тебя! Посмотрим, у кого быстрей получится!
   Грегор был уже у поворота в боковую аллею, выводящую за территорию лечебницы, он остановился и молча лицезрел оскаленное в ехидной ухмылке лицо, потом так же молча продолжил свой путь. Какая нелепая до жути судьба! Во многом он, конечно, сам виноват. Брр! Врагу не пожелаешь. Но врагом он его почему-то не чувствовал. Злобный, коварный, жестокий… несчастный. И Грегор его жалел. Но что он мог? Не силком же тащить его обратно? Да и в академии его вряд ли дожидались приятные сюрпризы. А может, и правда, ему лучше остаться здесь? Где его никто не знает? О себе он мало что помнит. Его прошлое надёжно опечатано и сдано на хранение. Так даже легче. Начать с нуля. Судьба даёт ему шанс. Пусть всё останется как есть, – решил, наконец, Грегор.
   По краям дорожки и из расщелин плит, которыми был вымощен путь к остановке, сквозь засохшую и вытоптанную траву пробивалась молодая зелень, топорща остроконечные пики и нежные кружевные листики. В стороне лохматой шапкой накрыл землю густо разросшийся бурьян, никем не стриженный и непролазный. Из него торчали колючие рога чертополоха, цветущие малиновыми ёжиками, хлопали на ветру, как свиные уши, воспрянувшие после дождя лопухи, колыхалась созревшая лебеда с вениками желтоватых соцветий, сея вокруг бесчисленные семена, нежный вьюнок мышиного горошка ломился напропалую по бездорожью, пьяно обнимая всех подряд, награждая маленькими пахучими цветочками.
   Мухи и стрекозы вились роями, Грегор только успевал отмахиваться. Так мирно и покойно было вокруг, что не верилось в загубленные судьбы, злобу, неурядицы, коварство и несчастья. Только какая-то оскомина застряла где-то меж рёбер и пощипывала при каждом шаге. Он расправил плечи, словно стряхивая невидимую липкую паутину, отрываясь от недосказанных слов, оставляя за спиной обиду, и вдохнул полной грудью тёплый и влажный воздух.
   Возле шоссе Грегор задержался, пережидая шумную вереницу пролетающих в оба конца машин, и направился к холму, не представляя, как он будет повествовать о выходке Корбринна.
   Сразу за поворотом зеленеющего горба он наткнулся на экспедицию в полном составе. Друзья уже собрали вещи и приготовились в обратный путь, только ждали его возвращения, расположившись прямо в траве на расстеленных куртках и торбах.
   – А я что говорил?! – торжествовал правоту своего предвидения Кай, как только Грегор закончил живописать злополучную встречу. Рассказчик горячился и нервничал, поскольку был недоволен своим дипломатическим экспериментом – не сумел подобрать соответствующих случаю аргументов, найти нужный подход к взбрыкивающему, никому не доверяющему субъекту. – Дураку понятно было, что этот спесивый петух откажется! Такой гонор только принудительными мерами можно перешибить. Скрутить и насильно доставить!
   – Ещё чего! – Рэ от возмущения вскочил с места. – Насильно мил не будешь! Ишь, побрезговал помощью коллег! – ехидничал он – Пусть только встретится мне где-нибудь – головы не поверну в его сторону, знать не желаю!
   – Не горячись так, Рэ, – примирительно начал Генри, – мало ли чем вызвано…
   Но тот не дал договорить:
   – Даже Кай, этот пакостный упрямец, считается с мнением друзей и смиряет свой настырный норов…
   – Но-но! Поосторожней! Я тоже умею стряпать характеристики!
   – Да замолчите вы! – Кира впилась глазами в лицо Грегора. – А что он ещё сказал? Может, он на тебя обижен? Или боится возвращаться?
   Пришлось Грегору смириться с тем, что ненасытные слушатели будут снова и снова примучивать его воскрешением подробностей злополучного свидания, дабы отыскать подоплёку несговорчивости бесноватого персонажа:
   – По-моему, он взъерепенился сразу, как только узрел меня, – Грегор снова расстроился. – Стал ёрничать и отказался наотрез! Я говорил, что надо послать другого! Примерный семьяни-ин, – передразнил он, скривившись. – Плевал он на ваше мнение! А чего хочет и чего боится – не знаю.
   «Значит, про разрушенную скалу и Мёртвое озеро вспомнил», – отметил про себя Баюр и встретился с глазами Яна, в которых красноречиво нарисовалась та же догадка. «А про витидис?» – волхв пошарил в кармане и снова взглянул на Яна, тот пожал плечами.
   – Странно, – Кира была обескуражена, – не хочет домой. Может, он не всё вспомнил?
   – Чёрт его поймёт! Напоследок крикнул мне, что знает, как вернуться домой и, дескать, неизвестно, кто из нас первый там окажется.
   – Ну и фру-укт, – изумлённо протянул Артур. – Злая загадка!
   – Вот и хорошо! – Бен встал, отряхивая штаны от налипшего мусора и прилаживая на плечо торбу. – Значит, нас здесь больше ничего не задерживает. И так уж наша экспедиция затянулась. Автобус нас не застал, и теперь в академии, наверняка, паника. Ещё поисковую операцию в Абелунах развернут!
   Кай с радостью поддержал друга, завязал шнурки и вытянулся в струнку рядом с ним, поджидая остальных, не столь расторопных. Его взгляд наткнулся на Теда, развалившегося на куртке с травинкой в зубах. Он возмущённо пнул лежебоку в необъятного размера ботинок:
   – Всё переживаешь, что не состоялось погребение дражайшего коллеги? Не плачь раньше времени! Всё ещё впереди, будет и для твоей похоронной души праздник!
   – Типун тебе на язык, охальник! – взорвалась Кира.
   Ковбой, засидевшийся на месте поневоле, радостно повизгивал и совал морду в руки, завязывающие походные мешки, «помогая» соратникам и поторапливая их, но те почему-то отпихивали его и недовольно ворчали что-то вроде «тебя тут не хватало» или «ага, держи карман шире», и он, понимая это как призыв к действию, удваивал свой энтузиазм.
   Наконец, все были готовы и поплелись за Грегором и Баюром, возглавившими блудный отряд, к повороту холма и шоссе, чтобы сесть на автобус. Хотя никто не представлял себе, как им удастся вернуться в исходное положение, с которого начались их скитания в будущем.
   Слышно было, как за поворотом проносятся, газуя и обгоняя друг друга, отпетые лихачи, как кузнечики отпевают в кустах лето, как налетевшие стайкой мелкие птахи, напав на «хлебное» место, горланят и дерутся за обладание добычей. Шли молча. Они так торопили время, подгоняли друг друга, чтобы приблизить возвращение, а теперь стало жалко, что внезапно всё закончилось. Кай обогнал Генри, женщин, вырываясь в авангард:
   – Тащитесь, будто старые клячи с телегой, нагруженной мешками с солью.
   – А нам теперь спешить некуда, – усмехнулся Генри. – Мы уже везде опоздали.
   – Наш автобус в город без нас уйдёт.
   – Придётся ехать на чужом, – Кира рада была пустой болтовне, лишь бы не звенела в ушах эта прощальная тишина. Остальные с готовностью загалдели:
   – Нашего здесь ничего нет и не будет, даже след выветрится, – пообещал Тед.
   – Но мы ведь тоже будем когда-то жить в будущем! – Рэ ударил себя кулаком в грудь. – По крайней мере, уж я такую возможность не упущу!
   Баюр замедлил шаг, прислушиваясь к спору, потом присоединился:
   – Вполне возможно. Но до того счастливого момента нужно как минимум уцелеть.
   – Что значит «возможно»? – возмутился Рэ. – Вы с Тедом сговорились что ли? Хотите отпеть меня раньше срока?
   Волхв рассмеялся:
   – Вариантов будущего много. Мы сейчас в одном из них. А в какой попадём потом – будет зависеть от содеянного.
   – Моего?
   – В том числе. Всех, кто нанизывает на нитку времени помыслы и свершения.
   – Как бусы, что ли? – насупился Рэ, обидевшись на обломившуюся халявку. – Здесь тоже: «По заслугам и честь»?
   – Наше будущее будет краше, – успокоил понурившегося товарища Артур. – Вот засучим рукава – сотворим такое! Гении прошлого от зависти в гробах перевернутся…
   – … а будущее со страху в кустах спрячется, – загоготал Бен, – от таких творителей… сотворщиков… вытворщиков…
   – Словом, порчунов, – обобщил Кай.
   – А давайте оставим здесь что-нибудь на память, – загорелась Кира. – А когда доживём до будущего – проверим, уцелел ли наш привет из прошлого.
   – Ну, и что мы оставим? – прищурился на неё Кай, прикидывая, как бы похлёстче срезать не кстати очнувшуюся романтику.
   – Хотя бы твою косу.
   Тот аж задохнулся от наглого посягательства на его ненаглядное сокровище:
   – Свою ты здесь уже оставила! – мстительно напомнил он, отворачиваясь, и размашисто зашагал вперёд, обгоняя начальника.
   Но Кира была не из тех, кто отступает, поджав хвост, и остаётся в долгу:
   – И твою оставим! Посмотрим, чья долговечнее! – выкрикнула она ему в спину.
   Кай не ответил, что на него было совсем не похоже, он уже дошёл до поворота холма и, раскрыв рот, замер на месте. Грегор наткнулся на него, чуть не упав, выругался:
   – В землю врос? Вроде памятника? Чтоб потомки любовались?
   Вопреки ожиданиям Кай и эту колкость пропустил мимо ушей, даже не шелохнувшись. Почуяв неладное, все бросились к нему выяснить, что же его так ошарашило.
   Отсюда, с краю холма, был хорошо виден въезд для служебных машин на территорию лечебницы. Кустарники и деревья живой изгороди загораживали приёмный покой, но из-за них выглядывал круглый бок «скорой помощи» с красным крестом. Там суетились санитары и врачи. А по полю, по узкой стёжке, неровной строчкой тянущейся от лечебницы к дальнему выступу холма шёл человек в белом. Видимо, медперсоналу, занятому спешными делами, уже примелькались белые одежды, поэтому никто не обратил внимания, как больной прошмыгнул мимо и покинул территорию.
   – Да ведь это он! Корбринн! – вышел из оцепенения Кай.
   В ответ посыпались вопросы без ответов и предположения, одно нелепее другого:
   – Куда это он намылился?
   – Может, раскаялся? Грегора ищет?
   – Как же! Очередная дурь в башку впрыснула!
   – Да он, никак, в пещеру навострился.
   – Может, он Ольгера вспомнил? И теперь хочет найти его?
   – Ага! И прикончить!
   – Да он безоружный!
   – Такой и голыми руками из камня сок выжмет.
   – Не забывайте, он всё-таки учёный. Исследовательскую жилку никакие амнезии не вытравят.
   – Щас! Научные открытия будет изобретать!
   – Да болен он! В бреду! Сам не знает, что творит!
   – Бреда я не заметил. А вот лихорадка… пожалуй.
   Медики, наконец, очухались, заметили в поле одинокую больничную пижаму и выслали вдогонку двух санитаров. Корбринн был уже далеко от лечебницы, где-то посередине поля. Санитары, сбитые и громоздкие, как бомбовозы, бросились за ним бегом, но тот не будь дурак тоже припустил во всю прыть. Им бы бежать гуськом, друг за другом, стёжка-то узкая, так нет, шпарят бок о бок, пихаются, запинаются в закалённых солнцем травяных стеблях, превратившихся в крепкие спутанные верёвки, спотыкаются. Вот один упал, другой остановился, поднимает напарника, ругаются… Где ж им догнать столь резвого пациента! Тот рванул, как на спринтерской дистанции, используя нерастраченный спортивный резерв, и стрелой полетел к цели.
   Всё! Больше оставаться наблюдателями не хватило выдержки, и команда, не сговариваясь и не бросая пожитки, помчалась к пещере. Тем временем санитары, наконец-то, сообразили, что лучше бежать в одиночку, но по тропе, и тоже поддали жару. Ко входу в пещеру экспедиция и санитары прибежали вместе, но всё равно опоздали. Пациент уже скрылся внутри. Две команды запыхавшихся преследователей поглядывали друг на друга, не спеша выяснять отношения и цель прибытия. Наконец, один санитар, белобрысый, снял белую форменную шапочку, вытер ею потную физиономию и подобострастно поглядел на другого, багрово пышущего, с выпученными рачьими глазами, который, чтоб не ударить в грязь лицом, хрипло каркнул:
   – Вы кто?
   Белобрысый ободрился и подтявкнул:
   – Да! И зачем здесь?
   Но смутить или застукать на месте преступления насмешников оказалось не просто. Рэ простёр длань и благоговейно обвёл живописные окрестности:
   – Туристы. Мимо проходили, любовались дивными пейзажами. Смотрим, без помощи вам не обойтись. Ну, и подсуетились-подгребли. Или мы ошиблись?
   Санитары замялись, засопели, не зная, что предпринять.
   – Да вот малахольный больной, – переминаясь, выдавил багровый. – Что-то втемяшилось в башку… это… его бы выковырять оттудова…
   Кай протиснулся вперёд, бодро отчеканил:
   – Так за чем дело стало? Раз плюнуть! – и живо направился в пещеру.
   – Э-э! Э! Погодь! – багровый засомневался, говорить ли, потом выдавил: – Про́клятое это место. Туда-то зайти можно, а вот оттудова…
   – А что там такое? – Кай притормозил и нахально воззрился на санитара. – Черти выскакивают?
   – Ну-у-у… я не знаю, кто выскакивает. Только старожилы местные рассказывают нехорошее.
   – Что они могут знать, если сами там не были?
   – Дак некоторые возвращались…
   – А другие… не возвращались? – уже с тревогой спросил Кай.
   – Пропадали многие… ухари, – багровый оглянулся на белобрысого напарника в поисках поддержки. Но тот только согласно кивал, теребя в руках белую шапочку. А туристы замерли, не сводя глаз с рассказчика. Пришлось договаривать, раз начал: – Они-де сказок стариковских бояться не собираются. А те, что вернулись, сказывали… а может, бредили… дескать, там и чудища, и существа какие-то – вобщем, чушь несусветную… про города и моря подземные.
   – А вы и поверили? – усмехнулся Генри. – Сами же сказали: бредили.
   – Ну да, те, вернувшиеся-то, сходили с ума. Только лечение им было без толку. Они так быстро иссыхали, никакая кормёжка не помогала, а потом – окочуривались. Жуть…
   – Пока вы тут рядите: жуть-нежуть, – нетерпеливо выпалила Кира, обращаясь к санитарам, – человек заберётся туда, где его и в самом деле уже не найти!
   – В любом случае, – негромко вымолвил Баюр, и все сразу к нему обернулись, – всем нам там делать нечего. Достаточно пары добровольцев, – он вышел вперёд, сбросил на землю торбу и молча стал перебирать содержимое, выкладывая лишнее прямо на траву. Ковбой не отстал от хозяина. Сосредоточенно наблюдая за процессом и повторяя носом движения его рук, он словно контролировал комплектность снаряжения, скудость которого особого восторга у него не вызывала, судя по вялому помахиванию хвоста. Ян встал рядом с ними, ожидая, когда закончится ревизия пожитков.
   – Ага! Второй доброволец уже обозначился, – тоном, предвещающим упорную дискуссию, возмутился Рэ.
   – Да ты что, Баюр! – Бен, на этот раз забыв, что женат и что не худо бы узнать мнение супруги о своём порыве, безоговорочно примкнул к друзьям, которые уже стояли конвоем возле волхва. – Хочешь, чтобы мы тут скончались от любопытства? Не выйдет! Я иду с тобой!
   – Я, между прочим, – напомнил Кай, – согласился на эту идиотскую авантюру только для того, чтобы не дать вам вляпаться…
   Волхв, глядя на него снизу вверх, рассмеялся.
   – Чего скалишься?! Настал тот самый случай, когда ты очертя голову суёшься в пекло.
   – Вы думаете, пещерные ходы как проспекты большого города? – пытался остудить их пыл Баюр. – В иных местах только ползком, а то и вовсе… вплавь.
   – Ничего, – не унимался Бен. – С тобой мы уже всякого нагляделись. Протиснемся как-нибудь.
   – Ну, хорошо. Предлагаю разделиться. Вы – направо, мы с Яном – налево. Так поиски будут продуктивнее. И быстрее. Неизвестно ведь, в какую сторону он рванул.
   – А вы? – обратился Грегор к санитарам.
   Те замотали головами и даже выставили ладони заслоном:
   – Не-э-э. И так ради одного придурка столько народу рискует, – отбрыкнулся багровый. – Мы тута обождём.
   – Да, – поддакнул белобрысый, – Нам за то не плотют. Чтоб по пещерам лазить.
   Баюр стянул тесёмки торбы, встал:
   – Бен, у тебя была верёвка?
   – Да. С собой.
   – Доставай. Все трое обвяжитесь верёвкой, а конец отдайте Грегору. Если что – дёргайте, вас вытянут.
   – А вы?
   – У нас свои приёмы. Не переживай, – и направился к пещере.
   Толпа провожающих хлынула за новоиспечёнными сталкерами, но Баюр живо пресёк самодеятельность:
   – В пещеру никому не соваться! Ждите здесь.
   В уже знакомом зале с округлыми стенами было всё по-прежнему. Лучи фонариков заскользили в беспорядке, репетируя боеспособность, и сошлись на дальнем проёме, где журчал неумолчный ручей. В оба конца по ручью тянулся каменный коридор, и концы его тонули во мраке. Баюр проверил надёжность связки друзей-добровольцев, одобрил и не удержался от предостережения:
   – Если почувствуете что-то неладное… головокружение, чужое присутствие, безотчётный страх, видения там… ну, всякое… – сразу дёргайте верёвку.
   – И ты туда же? Уверовал в страшилки?
   – Они не на пустом месте родились! Вам направо, по течению ручья. Заодно узнаете, чем он заканчивается или куда вытекает.
   – А вы к истоку?
   – Да, мы налево.
   Через мгновение каждая группа слышала за спиной только топот ботинок, удаляющийся в противоположную сторону. Но скоро и он пропал. Баюр с Яном бежали молча. Подскакивающий синхронно движению свет фонариков выхватывал из темноты только неровные стены да ручей, бегущий посередине каменного коридора, которому, кажется, не было конца, направленные вдаль лучи упирались в беспросветный мрак.
   – Почему ты выбрал это направление? – нарушил молчание Ян.
   – По наитию. Там, откуда начинается ручей, что-то есть. И Виктор, скорее всего, свернул в эту сторону.
   – Не факт.
   – С обратной стороны подстраховка. А других путей здесь нет. Пока.
   Ковбой бежал впереди, но за пределы света не вырывался и голоса не подавал. И вдруг далеко позади послышался отчётливый топот, который вначале, сливаясь с журчанием ручья, был еле различим, а потом уже не вызывал сомнений. Друзья остановились, прижавшись к противоположным стенам и направили фонарики на звук. Не прошло минуты, как вдалеке показалась грузная фигура. Усовестился санитар? Решил присоединиться? Или оба в разные концы? Ковбой развернулся, но беспокойства не проявлял, добродушно помахивая хвостом. Фигура по мере приближения приобретала знакомые очертания и наконец стала узнаваемой.
   – Что-то случилось, Артур? – встревожился волхв. – Или Корбринн отыскался?
   – Да нет. Я с вами, – опыхивался толстяк.
   – А что же сразу? – Ян плюнул с досады. – Заиками сделаешь.
   – Вас сделаешь, как же. Сразу побоялся. Не взяли бы. Плохо бегаю, в дырках застреваю… И так еле вырвался, вцепились в меня, чуть не матюгами провожали. А женщины, эти милые создания, превратились в фурий, повисли на мне гроздьями. Каюсь, пришлось их просто стряхнуть. С моей стороны – невежливо. Но иначе было не отвязаться. Грозились в Латур сообщить о моём недостойном поведении.
   – А вдруг не нашёл бы нас? – продолжал пугать Ян. Хотя, представив себе прощальную сцену, которая так впечатлила Артура, хотелось расхохотаться. – Заблудился бы. Что тогда?
   – У меня на вашу парочку чутьё. Вы же сказали: налево. А быстро бегать я уже наловчился.
   Возражать было поздно, отправлять Бартоломео обратно одного не решились, пришлось взять с собой. И хотя от него никакого проку не было, бежать втроём стало как-то веселее. Он и впрямь поднаторел в беготне и, кажется, похудел за время экспедиции (или от пережитого страху). А может быть, просто полевые условия жизни и труда да свежий воздух закалили его выносливость. Так или иначе, но от друзей он не отставал, и они скорости не сбавляли. А тоннель всё длился и длился, иногда сужаясь, так что приходилось бежать в порядке очерёдности, потом раздавался вширь, образуя ниши, где можно было запросто устроить привал, но следопыты мчались всё дальше и дальше, удивляясь протяжённости подземного лабиринта. Никаких следов Виктора или ещё кого бы то ни было не попадалось.
   – Я даже представить не мог, – пыхтел Артур, – что коридор такой безразмерный. И прямой, как кишка, никаких ответвлений.
   – Кишка не прямая, коридор тоже, – возразил волхв. – Он всё время поворачивает направо.
   – Да? А как ты заметил? У тебя что, компас в голове?
   Баюр усмехнулся:
   – Просто наблюдательность. И опыт.
   – И ты ещё спрашиваешь, почему я отправился за тобой, а не за первой группой, направо, – выдохнул Бартоломео с чувством глубокого удовлетворения. – А что ему здесь понадобилось, этому малахольному?
   – Кто ж знает? – Ян споткнулся о выступающий камень, выругался. – Может, портал ищет. Или Ольгера. Он ведь грозился Грегору, что раньше него вернётся.
   – Змея!!! – возопил Артур. Впереди рядом с ручьём и впрямь белело что-то изогнутое, но не шевелилось.
   Останавливаться тем не менее не собирались, а Баюр припустил ещё резвее, уходя в отрыв наравне с Ковбоем, и, уже вырвавшись вперёд, крикнул через плечо:
   – Пояс от пижамы!
   – Значит, точно идём, по следу, – обрадовался Артур, но на всякий случай спросил: – Ты уверен?
   Вместо ответа Баюр поднял «змею» над головой, помахал, и преследование стало оптимистичнее. Но ненадолго. Вскоре они наткнулись на груду камней поперёк дороги, неизвестно как здесь оказавшуюся. Ручей невозмутимо просачивался под ней и продолжал свой путь, не испытывая неудобств и препятствий.
   – Та-ак, – протянул Баюр, – начинается.
   – Что ты имеешь в виду? – забеспокоился Артур, обходя булыжники. – Думаешь, обвал?
   – Думаю, ловушки, – он посветил вверх. Каменные глыбы плотно прилегали друг к другу, но между ними отчётливо видна была состыковка. – Наш «друг», видимо, наступил на сигнальный камень… или тронул какой-нибудь выступ (Бартоломео отшатнулся от стены и вытянулся в струнку, придирчиво глядя под ноги), ловушка и сработала.
   – Но кто её здесь установил? Зачем? – Ян присел на корточки. – Его случаем не завалило?
   – Проскочил, – уверенно заявил Баюр. – Но дальше будьте настороже. Хотя… раз он уже прошёл…
   – Повторно не сработают? – с надеждой спросил Артур.
   – Ручаться нельзя, – ответил за волхва Ян. – Так что вперёд не вырывайся.
   Толстяк и не собирался. Ему достаточно было наглядной демонстрации, чем может обернуться торопливая неосмотрительность.
   Ковбой, в первую очередь обнюхав со всех сторон груду булыжников, но никакой привлекательности в них не обнаружив, углубился во мрак туннеля и, видимо, не чуя опасности, гавкнул из темноты, поторапливая замешкавшихся друзей. Ещё раз просветив фонариками со всех сторон камни и убедившись, что человека под ними не наблюдается, они отправились за псом, теперь уже не рискуя бежать. Сколько времени длился их марафон, они не могли определить и даже не пытались, Ян ни разу не взглянул на часы, которые здесь были занятной, но никчемной безделушкой.
   – Смотрите, у стены… – показал Артур.
   У самого подножья, раскрошившегося и образовавшего ложе, взгорбливался родничок, то выпрямляясь столбиком, то снова оседая, вода ручейком стекала в продольную выемку коридора и катилась во всю длину тоннеля.
   – Вот, значит, где ты обосновался, – Баюр удержал Бартоломео, нагнувшегося к роднику, за плечо. – Не всякую воду в пещерах можно пить. Не будем рисковать, – и, сняв с пояса фляжку, протянул жаждущему. – Ну, всё, ребята, дальше спуск.
   Артур прополоскал рот, огляделся:
   – Откуда ты знаешь? Приметил что?
   – Приметил, – волхв обратил фонарь вниз, на основание стены и пустил луч вдоль неё, подсвечивая в каменном полу едва приметный, почти сравнявшийся с поверхностью сухой желобок, засеянный пылью и мелкой крошкой. – Старое русло. Когда-то ключ бежал по нему. Но его направление изменили, – свет упал на полукружный каменный бортик (без всякого сомнения, рукотворный), огораживающий криницу от прежнего, выбранного самим ручьём пути.
   – И что это значит? – Артур ощупывал глазами запруду, утверждающую чью-то властную волю.
   – Воде удобнее течь вниз, она выбирает направление безошибочно. Новый путь – прямой, без наклона, но ручью деваться некуда. Пришлось подчиниться.
   – Значит, он кому-то помешал? Кому?
   – Скоро узнаем, – мрачно пообещал Баюр, безнадёжно пытаясь пробить лучом мрак тоннеля.
   А Ян обобщил наблюдения:
   – Запруда и ловушки… это дела разумных существ, а не животных. И уж конечно, не природные явления.
   По спине Артура прокатился озноб. Чересчур разумными и очень даже недружелюбными выглядели творения этих «существ», и горячего желания встречаться с ними в узком тёмном тоннеле почему-то не возникало. Но вслух он своих опасений не высказал. Его друзья, куда более него знакомые с разными рисками и аномалиями, и так всё слишком хорошо поняли. А выставляться перед ними лишний раз трусом и недотёпой очень не хотелось. К тому же деваться им было всё равно некуда. Отправились искать чемурудного беглеца – надо идти до конца. Не возвращаться же, поджавши хвост, убегая от собственных страхов, даже не выяснив источник опасности! Поэтому вслух Бартоломео бодро (и почти ненаигранно) сказал:
   – Спуск – так спуск. Нам без разницы.
   Дальше путь продолжался без изменений, если не считать пропавшего ручья вместе с его уютным мурлыканьем, отчего мрачность тоннеля приобрела зловещий оттенок. Потом уклон стал вполне ощутимым, а чем дальше, тем круче. Иногда дорога выравнивалась, чтобы через несколько метров скатиться горкой, и снова всё повторялось. Вопреки ожиданиям, чем глубже они спускались, тем теплее становилось, словно там, внизу, топили печку. Воздух был сухой, но не удушливый, и дышать было легко.
   – Под ноги глядите, – напутствовал Баюр. – Могут внезапно открыться колодцы – и всё, хана́.
   – Вон, – вытянул вперёд руку Бартоломео, – открылся уже…
   Подойдя ближе, друзья остановились, присели, ощупывая корявый край почти квадратной дыры между двумя раздвинутыми плитами. Посветили внутрь, там, глубоко, из чёрной воды торчало что-то острое, камень-не камень, на сталь, вроде, не похоже. Какая разница? Результат один.
   – Как ты думаешь, Баюр, Корбринн проскочил или…
   – Проскочил. Иначе были бы на виду обрывки одежды… или что-то ещё…
   Артура, представившего это «что-то ещё» вроде переломанных костей и окровавленных гирлянд внутренностей, передёрнуло:
   – Рискует парень. Путь нам прокладывает.
   – Ага, герой, – с издёвкой откликнулся Ян. – Не забывай, что мы по его милости тут.
   – Он нас не просил, – отрезал Баюр, разом закрыв тему. – Поднимайтесь.
   Чего ещё можно ожидать впереди, не знали, поэтому шли осторожно, обшаривая лучами тоннель сверху, снизу и с боков, высматривая заготовленные сюрпризы. И вдруг свет упёрся в стену. Неужели тупик, и весь поход – зря? Лучи зашарили по ровному монолиту вдоль и поперёк, под ним… Ковбой, бесстрашный путешественник, надёжный защитник, бойцовский пёс, жалобно, виновато заскулил и лёг под стеной, уткнувшись мордой во что-то непонятное…
   – Стойте! Да ведь это… шлёпанец! – Ян выдернул из-под носа собаки измочаленный, в жидкой грязи больничный шлёпанец. – Рваный. А где его пара? И хозяин?

Глава 28
Царство килотов

   Бесконечно долгую минуту три фонарика со всех сторон изучали рваную обувку, вернее, огрызок, совсем недавно ею бывший.
   – Если он был здесь, то куда делся? – Артур недоумённо крутил головой. – Идти-то больше некуда! Испарился что ли?
   Баюр прощупывал лучом камень, преградивший им путь, и вдруг присвистнул:
   – А ведь это не монолит! Плита! Судя по всему, её опускают и поднимают. Видите, стыки? Наверху?
   – Кто? – внезапно осипшим голосом выдавил Бартоломео.
   – Вероятно, те, кто установил ловушки, – Ян тихонько простукивал костяшками пальцев глухой камень, раздумывая, что бы предпринять, чтобы заставить его подняться.
   Ковбой по-щенячьи подполз к Баюру, прижался к ногам.
   – А что такое с псом? – Артур присел и гладил лохматого друга, тот виновато и благодарно взглядывал на него, подобрав хвост и свернувшись клубком.
   – Безотчётный страх, – определил волхв. – Так бывает в глубинных пещерах. Природу его объяснить трудно… то ли концентрация подземных газов, то ли магия. А вы-то как?
   – На меня не действует, – Ян простукивал верхний край плиты, его рукав задрался, и на запястье тускло блеснул серебристой вязью браслет.
   Баюр уставился на Артура.
   – Нет-нет, – замахал руками тот, – и не думай! Со мной всё в порядке! Как обычно.
   – Вот и я думаю: почему? У нас-то с Яном харлисские обереги…
   – А у меня – во! – Бартоломео выдернул из-за ворота амулет Шилака.
   – А-а! – удовлетворённо протянул волхв. – Тогда – ладно, – засучив рукав, он снял с предплечья свой браслет и нацепил Ковбою вместо ошейника: – Плевать мы хотели на ваши мо́роки!
   Пёс покорно вытянул шею, лизнул руку хозяину, но клубок не развернул.
   – Сейчас пройдёт, – заверил Баюр. – Ну что? Какие соображения?
   – Может быть, здесь тоже есть какой-нибудь сигнальный камень? – предположил Бартоломео.
   – Вот это вряд ли, – Баюр посмотрел на поднявшегося Ковбоя, который подошёл к стене и обнюхивал песок у её основания. – Какой тогда смысл в заслоне, если каждый может его поднять, нащупав ворот? Нет, Виктора впустили и запечатали вход.
   – И что теперь? Нам его не достать?
   Ковбой зарычал и стал энергично рыть влажный песок, который комьями полетел в дискутирующих людей, заставив их замолчать. Через мгновение, уже догадавшись, они принялись ему помогать, орудуя тем, что подвернулось под руку. Баюр – своим кинжалом, выручавшим его в разнообразных обстоятельствах, Ян – обломанным суком, подобранным по дороге, Артур отгребал руками за всеми троими. Щель под плитой постепенно увеличивалась, и скоро в неё стало просачиваться тусклое свечение. Рыть перестали, когда сталь и сук наткнулись на нижний камень – основание, превращённое проходившим здесь когда-то речным потоком в песчаное дно. Подкоп получился не так уж мал, в него можно было, хоть и с трудом, протиснуться. Но только не Артуру. Все трое молча переглянулись, разом вспомнив, как толстяк застрял в щели, когда удирали из логова кракена, а Ковбой, припав на брюхо, уже полез под стену.
   – Жди нас здесь, Артур. На той стороне мы постараемся найти рычаг, чтобы поднять плиту, – пообещал волхв. – А если нет – возвращайся обратно. Дорога одна, не заблудишься.
   Ян лёг на живот, пытаясь заглянуть в дыру, но ничего не вышло: с той стороны, видимо, был каменный уступ, который загораживал обзор, видны были только собачьи лапы. А поскольку пёс не подавал признаков беспокойства, можно было смело следовать за ним, и парень сунул голову в проём. Баюр подождал, пока Ян, упираясь и извиваясь ящерицей, втянулся в щель, а потом приглушённо позвал с той стороны: «Давай!», и распластался на песке. Просунув в дыру голову и одно плечо, волхв ощутил себя пойманным в капкан, который стиснул его и, казалось, продолжал сжиматься, норовя раздавить самонадеянного человечка в лепёшку. На мгновение почудилось, что он застрял намертво, но вспомнив, что перед ним сумел протиснуться Ян, тем более как-то пропихнулась туша Ковбоя (кстати, как? Может, под пышной шубой скрывалось гибкое змеиное тело?), волхв вытянулся струной и заворочался, ввинчиваясь в негостеприимную нору. Главное – протолкнуть плечи, а всё, что ниже их, просочится само собой. Едва голова вылезла из каменных тисков, он жадно глотнул воздух, а увидев друзей, рванулся изо всех сил, разодрав рубаху, но высвободив плечо, и мёртвая хватка капкана ослабела, сдалась под натиском ожесточённой решительности, дальше он выбрался легко, подтягиваясь на руках.
   Оказавшись по другую сторону, лазутчики, грязные и расцарапанные (но кто же обращает внимание на такие мелочи?), встали плечом к плечу, обозревая приютившее их местечко. Каменный мешок, на дне которого они топтались, вовсе не был тесен, он образовывал возле выхода, задвинутого плитой, серповидную площадку с радиусом около пяти метров, за ней сразу поднимались, скрывая дальнюю перспективу, каменные уступы с выдолбленными ступенями наверх. Судя по своду, темнеющему где-то над головой, метущемуся тенями и попискивающему (летучие мыши!), подземная полость была необъятна во все стороны. А главное – не было темноты! Неяркий, скорее, сумеречный свет шёл неизвестно откуда. Друзья потрясённо озирались, открыв рты, обмениваясь озадаченными взглядами, а Ковбой, успевший обежать площадку и с ворчанием обнюхать её, теперь остановился перед ними, переводя взгляд с одного на другого, выжидательно наблюдая, когда их растерянность перерастёт в решительные действия.
   – А вот и пара, – Баюр поднял второй шлёпанец, повертел в руке. – Значит, его хозяин тоже где-то здесь.
   – Рычаг! – опомнился Ян, и они бросились исследовать затворённый вход.
   Выступающий овальный камень на правом «косяке двери», подозрительно гладкий, словно отполированный, подсказывал, что приобрёл свой глянец благодаря бессчётным прикосновениям рук человеческих, и Ян на согласный кивок Баюра решил нажать на него. Ничего не произошло. Плита неподвижно застыла, торжествуя победу над попавшими в ловушку, как мухи в тенёта, наивными людишками, только что не разразилась раскатистым хохотом. Волхв отодвинул друга:
   – А если так? – и нажал на камень дважды.
   Зашуршало. Тихо, недовольно. Несговорчивая махина медленно и неохотно, но почти бесшумно поползла вверх. Проём у основания постепенно увеличивался, но Артур не стал дожидаться, когда вход откроется полностью, и поднырнул под плиту. А она, дойдя до середины, остановилась.
   – Ещё не ушёл обратно? – пошутил Баюр. – Я думал, тебя уж и след простыл.
   – Ага! Назад одному – страшнее, чем с вами в пекло, – и, задрав голову, огляделся: – Матерь божья! Подземное царство!
   – Ну, царства пока не узрели, однако размах пространства впечатляет.
   По ступеням взбирались на четвереньках, осторожно заглядывая за край. Глазам открылся невероятный пейзаж и, по всем приметам, обитаемый. В полсотни метров от них в каменных берегах покоился водоём. На расстоянии вода казалась тёмной, застывшей, без всякой прибрежной растительности. С одной стороны берег был пологим, словно выдолбленным хозяйственным человеком для удобства эксплуатации. Но откуда ему тут взяться, человеку? Дальше – каменистая поверхность, напоминавшая широкую дорогу или даже длинную площадь, обрамлённую островками песка с чахлыми щепотками какой-то растительности или заплесневелого лишайника, щедро удобренного разнокалиберными ракушками. Ветра здесь нет, воздух стоячий (кстати, почему он свежий, не затхлый?), дышать можно свободно, по крайней мере, удушье им не грозило. На пологом береге что-то шевельнулось. Друзья, успевшие подняться на уступ, плюхнулись животами вниз, высматривая впереди движение. Ковбой тоже лёг, глухо и недовольно урча. Непонятное шевеление повторилось, и друзья поползли на брюхе, чтобы поближе разглядеть, что там такое. Раз что-то копошится – значит, живое. Но что? Они уже подползли почти к краю водоёма, круто выгнувшему каменный бок, за которым было удобно укрыться и наблюдать другой берег, пологий, как вдруг Баюр сдавленно воскликнул:
   – Не может быть!
   На просторном ложе отдыхали огромные раки – двух с половиной метров ростом. Они изредка шевелились, скребя панцирем и клешнями по камню, издавая характерный противный звук, но вели себя мирно. У Бартоломео отвисла челюсть:
   – А-а… они бегать умеют?
   Но ответить ему не успели. С дальней стороны «площади», из-за нагромождения скал, упирающихся в самый свод, которые друзья приняли вначале за противоположную стену подземной полости, с жутким шипением выползал громадный ящер. Голова крокодила в пятикратном увеличении открывала клыкастую пасть с раздвоенным жалом, а на носу торчал мощный рог. Тело в обхвате напоминало столетний дуб, только покрыто было чешуёй, как бронежилетом, а по хребту вздымался остроконечный гребень, который плавно изгибался, повинуясь движению змея. По обе стороны гребня расходились перепончато-кожаные крылья, чёрные, тускло-бархатистые, словно присыпанные сажей. Змей то распускал их в стороны, словно намереваясь взлететь, то снова складывал. Переступая короткими мощными лапами, громадина, шипя и играя ядовитым языком, приближалась. Раки оживились, но не спешили укрыться в воде, а защёлкали клешнями, как парикмахеры ножницами, и выгнули кольцом вверх хвосты с не менее ядовитыми жалами.
   – Морские скорпионы, – комментировал Баюр. – Я слышал о них, но видеть не доводилось.
   – Вот эти?! – не поверил Артур.
   – Да. Их ещё называют ракоскорпионами. Они очень манёвренные, прыгучие, мгновенно пускают в ход жало, их яд очень опасен. Видишь, даже ящера не боятся.
   – Зато мы боимся, – толстяк вжался в береговой выступ, продолжая неотрывно смотреть на разворачивающееся поле сражения.
   В это мгновение из дальнего, заскального тоннеля показался огонь. Под факелом вышли на открытое пространство люди… или не люди? Дюжина низкоросликов, от силы в полчеловеческого роста. Друзья замерли, поражённые едва ли не сильнее, чем когда увидели морских скорпионов и ящера. Кстати, о ящере и ракоскорпионах. При виде факела они повели себя совершенно неожиданно. Последние тут же попрыгали в воду и скрылись, а разъярённая змеюка тотчас утратила свою агрессивность и, захлопнув пасть, спрятала зловещий ядовитый язык. Развернув рогатую морду к низкоросликам, ящер униженно лупал глазищами, пока один из них (видимо, главный) что-то выкрикивал на непонятном языке, взмахивая рукой в сторону скалы. А когда факел встряхнулся и указал в том же направлении, произошло невероятное: змей стал втягиваться обратно в своё логово задним ходом, при этом не сводя зачарованных глаз с огня, словно опасаясь подвоха, пока не скрылся совсем.
   – Что это? – шёпотом выдавил Артур.
   Баюр еле слышно ответил:
   – Видимо, здешние обитатели боятся огня и подчиняются ему беспрекословно… а по возможности удирают.
   В центре площади, освещённые факелом, низкорослики были хорошо видны, и затаившиеся наблюдатели смогли их хорошо рассмотреть. Хоть и невелики размером, они были прекрасно сложены и по-своему привлекательны. Одежда из тонкой, искусно выделанной кожи облегала мускулистые, подтянутые фигуры, грудь украшала цветная вышивка. Тёмные волосы были заплетены в косу или собраны свободным пучком и длиной доставали до пояса. Черты лица правильные, кожа не светлая и не тёмная, а словно покрытая ровным южным загаром, без признаков какой-либо растительности. И все – с оружием: за плечом у каждого приторочен длинный меч в ножнах, а на поясе – несколько метательных. Только один из дюжины выделялся обликом. Обычного человеческого роста, светло-русые волосы свободно откинуты на плечи, бледное лицо – в обрамлении такой же светлой, коротко подстриженной бороды. Его одежда, местного пошива, отличалась только размерами, равно как и мягкие, беззвучные мокасины.
   По взмаху руки того же главного, который заставил удалиться ящера, низкорослики рассыпались по дальним закоулкам, прочёсывая подозрительные и затёмнённые уголки, а высокий направился в сторону затаившихся друзей.
   – Облава! – охнул Артур.
   Дальше скрываться не имело смысла, и люди встали в полный рост. Беготня сразу остановилась, главный повернулся к появленцам, которые напряжённо смотрели на приближающегося к ним делегата. Рука Баюра машинально легла на рукоять кинжала. Нет, он не собирался выхватывать оружие, жест был рефлекторный, привычный, ничего общего не имеющий с подготовкой к бою, ибо прикосновение к округлому оголовью клинка, как обычно, придавало чувство защищённости, уверенности. Молниеносный удар под колени свалил всех троих лицом на камни, рядом резко взвизгнул Ковбой, и придушенно зарокотал утробный рык. Запахло палёной шерстью. Неожиданная для мелковатых людей железная хватка сковала запястья и вывернула руки за спину. Сверху навалились, не давая возможности шелохнуться. Ноги Баюра остались свободными, и их длину малорослики не учли. Он резко согнул колени, каблуками врезав в спину оседлавшему его воину. Тот охнул и на мгновение ослабил хватку. Этого было достаточно, чтобы волхв выдернул руки и вскочил, опрокинув своего захватчика. Кинжал, размером не уступающий боевым мечам местных воинов, взвился над головой, сверкнув обоюдоострыми гранями в свете факела. Трое малоросликов выскочили перед ним, поводя в воздухе отточенными мечами, отполированными не для тренировок и, наверняка, знающими вкус крови. Баюр уже оценил молниеносность реакции и силу противника, и не строил иллюзий насчёт их мелковатости. Он пригнулся, приноравливаясь к их росту и изготавливаясь к сражению. Ложный выпад слева его не обманул, волхв отскочил и вовремя отбил удар справа, одновременно лягнув ногой в живот рванувшегося к нему среднего так, что тот, скрючившись пополам, отлетел назад и временно выбыл из схватки. Зазвенела сталь. Баюр еле успевал отбивать удары двух клинков, летящих с такой скоростью, что в глазах зарябило. Ян и Артур с заломленными за спину руками, оттащенные в сторону и прижатые к высокому каменному берегу, заворожено открыв рты, взирали на сверкающую круговерть, сыплющую искрами, мысленно прощаясь с жизнью, но всё же надеясь на чудо. Ковбоя вообще слышно не было. Убили? Усыпили? Обездвиженной тушей он валялся в стороне, а над ним нависли недрёманные стражи, прижав пышную шубу к месту падения ногами – для верности.
   Выпад слева… Удар! Справа… Удар! Вместе – разворот, и широкая дуга, свистнув в воздухе, отбила сразу оба, но прыти нападающим не убавила. Они заскользили по кругу, оценивая манёвренность светловолосого великана, одновременно высматривая его уязвимые места. Баюр застыл в боевой стойке, следя за увёртливыми маленькими бестиями, которые не выказывали ни малейших признаков усталости и, кажется, вошли во вкус. Впрочем, злорадства на их лицах не было, только глаза вспыхивали азартом ярче факела. Победить в одиночку такую ораву да ещё освободить друзей надежды было на грош, но и сдаваться за здорово живёшь он не собирался. Главный молча наблюдал гладиаторское представление. И хотя он был за спиной, Баюр не переставал чувствовать его присутствие. Вот левый противник кошкой взвился вверх, выбросив вперёд меч, нацеленный в самое уязвимое место на шее, в ямочку у основания. Волхв с широким взмахом отбил удар, и клинок нападающего, вырвавшись, заскакал к ногам главаря, звеня и скрежеща по камню. Второй противник кинулся в атаку без промедления, волхв подпрыгнул, вскочив на выступ берегового окоёма, чтобы ногой в лоб успокоить резвого вояку, и в этот момент вожак что-то каркнул. Сверху на Баюра упала проволочная сеть, тонкая, но чрезвычайно крепкая, и дёрнула назад. Он уже размахнулся правой ногой, а на левой не устоял. Сеть рванула, он плюхнулся в воду, погрузившись с головой.
   В первое мгновение вода показалась ледяной, сеть обвисла, но не стянула тело, а только обволокла голову и стала погружаться вниз, увлекая за собой запутавшуюся в ней жертву на глубину. Кстати, очень немаленькую глубину. Волхв открыл глаза. Вода оказалась удивительно чистой, прозрачной и, хотя холодной, однако не настолько, чтобы сковать движения. Но это в верхнем слое, ближе к поверхности. Чем дальше он погружался, тем студёней она становилась и обещала задушить в ледяных объятиях попавшего в омут человека, превратить его в стылую сосульку. Нечего было и пытаться порвать металлические ячейки кинжалом, который волхв всё ещё сжимал в руке, поэтому он вертелся и ворочал руками-ногами больше для согрева да ещё в поисках концов сети – накинули-то её полотном, а не мешком. Найти бы эти концы и освободиться из ловушки. Она хоть и не стягивала, но простора для движения тоже не давала, он трепыхался, как рыба в сачке, цепляясь чем ни попадя за проволочное плетение, рискуя запутаться окончательно. Погружение достигло уже метров десяти… кажется. А дна всё не было. Зато снизу вверх толчками стали подниматься волны, по-видимому, всплывало что-то большое. «Только очередного кракена мне не хватало», – мелькнула мысль и тут же растаяла. Под ногами волхв услышал противный клацающий звук. Он инстинктивно поджал ноги и подтянул колени к груди. Клацанье повторилось, потом сменилось скрежещущим звуком, словно натянутую железную цепь тащили через узкое отверстие. Волхв изловчился наклонить голову, чтобы разглядеть источник звука. Матерь Божья! Огромный ракоскорпион, помахивая по-детски маленькими крылышками, которые на суше были бесполезны, а в воде позволяли легко перемещаться, скрёб клешнями сеть, надеясь добраться до добычи и подзакусить. Освободитель и пожиратель в одном лице, вернее, морде, уродливо вытянутой, панцирной, с раззявленной пастью и угрожающе поводящей длинными усами. Сеть хрустнула, и в узкую дыру просунулась смертоносная клешня, защёлкала у самых ботинок, пытаясь изловить еду и вытянуть её в дырку. Но далеко просунуться не смогла и принялась усовершенствовать прореху. Волхв терпеливо выждал, пока голодный хищник не увеличил проход настолько, чтобы можно было из него выскользнуть, и с силой всадил каблуками в выпученные круглые буркалы, заставив гада погрузиться поглубже. И в это мгновение сеть пошла вверх. Пойманного врага, охлаждённого и помытого, поднимали (думали, что поднимали) для другой трапезы, включив в людоедское меню низкоросликов. Вкусы голодных клиентов странным образом совпали, а их добыча стала яблоком раздора. Но пока обе стороны сыграли на руку пойманной жертве, хоть и не помышляли ей подсоблять. Сеть быстро улетела ввысь, освободив волхва, но оставив его наедине с опасным противником, который в воде двигался не в пример быстрее человека. Удар каблуками лишь на время увеличил расстояние между ними, отсрочив неизбежный финал, с которым волхв был категорически не согласен и изготовился драться до последнего.
   Ракоскорпион, проморгавшись, развёл клешни в стороны и задрал кольцом смертоносный хвост, приняв боевую позицию. Баюр, не переставая работать руками-ногами, чтоб не опуститься на дно, где этих хищников не мерено, крепко вцепился в кинжал и не сводил глаз с изготовившегося к атаке чудовища, которое, видя, что жертве деться некуда, особенно не спешило. Вдруг снизу прибоем покатила ледяная волна, за ней показалось что-то тёмное и большое. Ещё один? Какой «приятный» сюрприз! Сожрут ведь, сволочи! Они атаковали одновременно, с двух сторон. Человеку стоило неимоверных усилий дёрнуться вверх и подтянуть ноги. Вода казалась вязкой, как кисель, и тяжёлой, а движения замедленными и плавными, как во сне. Тем не менее он успел, а ракоскорпионы столкнулись, сцепившись клешнями и размахивая кольцами хвостов. Раздумывать было некогда, ибо эти гигантские земноводные, в отличие от волхва, двигались в воде свободно и быстро, к тому же их было двое и они могли напасть с разных сторон. Он старался не думать о том, что со дна вот-вот поднимется целая стая этих гадов – тогда уж ему точно конец. Волхв замер на месте (насколько это было возможно в воде), не пытаясь удрать от хищников, чтобы не спровоцировать их дружную погоню за собой. Результат догонялки был слишком очевиден и однозначен. Тем более что запасы воздуха подходили к концу, на длительное пребывание под водой они рассчитаны не были. Уловка сработала. Жертва, как переходящий приз, чуть в стороне добросовестно поджидала победителя, и монстры ринулись в бой друг на друга за право обладания ею. Защёлкали зловещие ножницы. Ядовитые жала на кончиках хвостов, видимо, были бесполезны против сородичей, потому их в ход не пускали, кольца опустили и распрямили плетями, поводя ими из стороны в сторону и используя вместо руля. Панцирные твари оказались на удивление манёвренными, однако долго не кружились друг против друга, как это делают люди, оценивая противника, а почти тотчас сцепились и завертелись в водовороте, где их уже было не разобрать по отдельности. Дожидаться, кому он достанется, волхв, разумеется, не стал и мощными толчками стал выбираться на поверхность, пока драчуны не опомнились. Воздуха в запасе уже не осталось, он боялся рефлекторно открыть рот, чтобы не захлебнуться, тугая подушка тумана в голове стала расползаться, обволакивая тело и делая его вялым. Последним усилием воли он рванулся вверх, почувствовав тёплый слой водоёма, поверхностный, но не вынырнул, а незримой рыбкой ушёл в сторону, где по его расчёту должен был находиться высокий берег, и, только нащупав его рукой, осторожно высунул голову из воды и прижался щекой к камню.
   В первое мгновение он ничего не услышал. Потом шум в ушах сменился другим шумом, уже в пещере. Разноцветная пелена в глазах постепенно таяла, и взгляд отыскал источник переполоха. Низкорослики кучно собрались возле главного, потрясая порванной сетью, размахивая руками и что-то крича. К ним подтянулись все остальные, даже те, что охраняли пленников (куда они денутся, связанные?). И вдруг над головой Баюра раздался негромкий незнакомый голос, в котором угадывалось удивлённое восхищение. Но главное, что его поразило больше всего, – незнакомец говорил не на карлицком, а на понятном человеческом языке, будто волхв снова оказался на земле, под солнцем. Баюр поднял глаза. Возле берегового уступа стоял тот самый русоволосый человек, на которого они обратили внимание сразу, как только появились низкорослики. Он поглаживал короткую бородку, издали глядя на перебранку, но обращался явно не к воинам, а… к пленникам!.. которых притаившемуся пловцу за береговым уступом видно не было.
   – Какой же нечеловеческой силой надо обладать, чтобы разорвать металлическую сеть!
   – А где он сам? – голос Яна, хоть и осипший, волхв узнал сразу. Жив!!! – Утонул?
   – Что у вас там водится? Под водой? – слава Богам! Артур тоже!!! – Его не сожрали ненароком?
   – Да так… – отмахнулся, как от пустяка, русобородый, – каркобоны. Но они на самом дне, глубоко. Выбираются иногда на сушу. Наши изредка охотятся на них. Больше ради забавы.
   – Это те что ли? – прохрипел толстяк. – Раки-переростки?
   – Уже увидели? – хохотнул знаток местной живности.
   – А что вы сделаете с нами? Съедите? – видать, Артур некстати вспомнил разухабистую песенку экспедиционных остряков, которой они услаждали его слух по пути в скит, и сердито засопел.
   Караульный аж подскочил, огорошенный вопросом:
   – Совсем сбрендили от страха?
   – Но мы же пленные, – рассудил связанный латурец. – А у дикарей принято…
   – Мы не дикари! И уж тем более не людоеды!
   – А кто тогда? – слышно было, как толстяк заворочался, пытаясь ослабить путы, но тщетно.
   – Набросились на нас! – Ян пошёл в наступление, терять было всё равно нечего, хоть выговориться напоследок. – Связали, нашего друга утопили!
   – Да не собирались мы на вас набрасываться! – он вроде как оправдывался. По крайней мере, Баюру послышались обида и растерянность в голосе. – Ваш друг первый схватился за оружие! А килоты приняли бой. Не в их обычаях отступать и сдаваться!
   И тут кто-то из низкоросликов свистнул, галдёж оборвался резко, будто обрубленный сигналом, и все взоры, направляемые вытянутой рукой дозорного, устремились на водоём под каменный берег. «Всё-таки заметили, глазастые бестии!». Баюр, успевший прийти в себя и ощутивший вернувшуюся силу, выбрался по камням из воды и перемахнул за выступ к пленникам, которые от неожиданности и восторга онемели и только таращились на съеденного каркобонами друга, не веря своим глазам. Догадавшись, что у них на уме, он усмехнулся:
   – Я оказался невкусным, и меня выплюнули.
   Воины тем временем бросили сеть и направились к «гостям». Баюр опустил кинжал, но продолжал крепко сжимать рукоять. Снова прятаться под водой он не собирался. Уж если сражаться, то лучше здесь, на каменном плато, где можно дышать и двигаться, а если погибнуть – то как воину, с оружием в руках, а не в вонючей утробе раков-падальщиков. Он быстро нагнулся и молниеносно полоснул лезвием по ремням, стягивающим руки пленников. Артур и Ян вскочили, потирая запястья, и встали рядом.
   Их обступили со всех сторон, с любопытством рассматривая, словно только что увидели, не выражая протеста против несанкционированного освобождения от ремней. Нависла выжидательная тишина. Баюр напряжённо наблюдал за малейшими движениями противников, прислушиваясь к шорохам за спиной, ожидая подвоха.
   И вдруг главный, от которого зависела неустойчивая политическая ситуация, широко улыбнулся, блеснув жемчужным рядом безупречных зубов на бронзовом лице:
   – Oder charmon joe nuar kasting! Lourd nasir peqilin do vinet! Derun maqve zaty killottou!
   – Ты прекрасный воин! – русоволосый исполнял обязанности толмача. – Давно нам не приходилось встречать достойного противника! Добро пожаловать в царство килотов!
   Баюр опешил:
   – То есть?
   Друзья переглянулись.
   – Мы не в плену? – решил прояснить ситуацию Артур.
   Молчаливые воины не выказывали враждебности, даже демонстративно вложили мечи в ножны. Один из низкоросликов во время разговора подошёл к неподвижно лежащему на боку Ковбою, сдёрнул тряпку с его морды и хлопнул по мохнатой ляжке. Тот вскочил, завертел башкой, остервенело затряс шубой, как рачительная хозяйка залежалым в сундуке барахлом, потом как ни в чём ни бывало потрусил к хозяину.
   Главный говорил что-то ещё на своём непонятном языке, русоволосый тихо, но внятно переводил:
   – У килотов нет пленных. Сейчас вы гости. Те, кто пришёл сюда из ужасного верхнего мира добровольно, рискуя жизнью, считаются спасшимися беглецами, ищущими лучшую жизнь, и принимаются как равные.
   Ковбой, которого, видимо, усыпили на время, а теперь снова привели в чувство, стоял возле волхва, не проявляя беспокойства, и должен был казаться низкоросликам мохнатым слоном, но не вызвал на их лицах ни робости, ни соответствующего трепета.
   – А вдруг они пришли с недобрыми намерениями? – сгоряча брякнул Ян. И опомнившись, что думает вслух, торопливо добавил: – Ну, разные же бывают люди. Вдруг придут какие-нибудь шпионы, чтобы всё тут разнюхать?
   – Да, – подхватил Артур. – Вернутся назад и рассекретят место вашей дислокации?
   – Исключено, – тараторил толмач, то чирикая перевод для аборигенов, то поворачиваясь к прибывшим людям. – Все, кто пересёк границу царства, тут же забывают свою прошлую жизнь, а вместе с ней и свои «недобрые намерения». К тому же жизнь в царстве килотов столь привлекательна, что все с радостью остаются здесь насовсем. Скоро сами убедитесь. Ну, вот хотя бы вы? Помните, откуда сюда пришли и зачем? – русоволосый пристально воззрился на растерявшуюся троицу, выжидая ответа.
   Воины замерли, вперившись взглядами в великанов, даже подались вперёд.
   Друзья выразительно переглянулись, поняв, что обереги надёжно защищают их память, а также то, что сей факт следует хранить в секрете, не засыпаться на этом испытании, которое даже важнее, чем боевое крещение. И дружно решили подыграть хозяевам положения.
   – Я, признаться… – Артур наморщил лоб, очень натурально изображая усиленную работу мысли (благо, артистический опыт на карнавале он имел), – нет, не припомню…
   – Я тоже, – Ян растерянно развёл руками, упорно не встречаясь взглядом с толмачом и пряча его на лице волхва (кто его знает, этого чокнутого, может, он умеет по глазам мысли читать), – а ты?
   – Что-то смутное, – чтобы не повторяться и выглядеть правдоподобно, бормотал Баюр, выбрав нестандартный вариант. – Что-то раздражительное, неприятное, даже гадкое… словно склизкий туман…
   Русоволосый расхохотался и замахал руками низкоросликам, мол, полный порядок, в башке шаром покати, ни черта не застряло. Те загомонили, застрекотали, загоготали. Потом толмач повернулся к друзьям и утешил:
   – Эта расплывчатость временная. Пройдёт. У меня было примерно так же. Потом стёрлось окончательно. Имён своих тоже не помните? – и, не дожидаясь ответа, который был для него слишком очевиден, поспешил обрадовать озадаченных, оторопелых гостей щедрым обещанием: – Получите новые. Меня зовут Апилокс. Как звали там, – он ткнул пальцем вверх, – не знаю. Пойдёмте.
   Аборигены уже выровняли строевой порядок, расположившись от «гостей» со всех сторон. Таким ненавязчивым и как будто даже дружелюбным кольцом. Вроде бы для безопасности. Вдруг по дороге испугаются чего? Ну, то есть с непривычки? Вопросов никаких больше не задавали, просто указали в сторону тоннеля, приглашая идти за факельщиком, и первыми за ним последовали. Окружённым вооружёнными бестиями (то ли почётный эскорт, то ли конвой) друзьям ничего не оставалось делать, как следовать в указанном направлении.
   Апилокс шёл рядом с Баюром, которого он признал старшим в группе, и продолжал вводить в курс дела:
   – А вот язык верхнего мира почему-то сохраняется в памяти. Всё забыл, даже имя своё, а вот язык… Здесь он мне ни к чему, килоты говорят на своём, он простой, вы быстро выучитесь. Только когда толмачить приходится, зовут меня. Я привык думать на родном. Даже когда говорю с килотами – мысли приходят на своём языке, а уж вслух перевожу на здешний.
   – А много вас здесь, из верхнего? – робко поинтересовался Артур. – Как вы общаетесь между собой?
   Русобородый отвечал охотно, как будто даже радуясь, что самостоятельно строит речь, а не переводит чужую для иностранцев:
   – Не очень. Но все довольны. Женились на местных, живут семьями. На верхнем языке почти не разговариваем. Да многие уж и разучились.
   – А чем промышляете? – Баюра занимал главный экономический вопрос. – Рыбой? (на языке так и вертелось: морскими скорпионами). Или охотой? Торговлей? – должны же у них быть какие-то сношения с другими народами, а значит, и выход в верхний мир.
   – Не-е, ничего такого, – отмахнулся Апилокс. – Рыбой кормились только в неурожайный год. Да и то, когда это было? Лет двести назад, я не застал. Рассказывают с содроганием…
   – Неурожайный?! – Ян аж подскочил. – А что здесь могут выращивать килоты?!
   – Плесень. Целые плантации. Всех сортов, на любой вкус.
   Друзья остолбенели. Даже остановились, пока их вежливо не подтолкнули в спины. Несколько минут шли молча, с трудом переваривая информацию. Апилокс, увидев их недвусмысленную реакцию, только усмехнулся и, выдержав положенную паузу, чтобы гости обвыклись с новостью, продолжил:
   – Плесень очень полезная. И вкус довольно приятный.
   Друзья прокашлялись, словно проталкивали ком, застрявший в горле, а Бартоломео еле слышно прошептал:
   – Ну… если рассудить, грибы – тоже плесень… а антибиотики тем более.
   Проводник не тарахтел без умолку, а знакомил со здешней жизнью обстоятельно, вдумчиво. Баюру даже показалось, что он мысленно отбирает наиболее выгодные, с его точки зрения, привлекательные стороны подземного обитания, равно как и характеристики приютившего его народца.
   – Килоты никогда не болеют, – с гордостью заявил Апилокс. – Даже не знают ничего о недугах, потому врачевателей у них нет.
   – Ну а если зуб заболит? – выступил Ян в защиту врачей. – Что тогда?
   – Вырвать – и вся недолга́, – усмехнулся тот. – С зубами никаких проблем нет. Они меняются каждые двадцать лет на протяжении всей жизни.
   – А сколько же живут местные… э-э… люди?
   – Редко бывает, чтобы килот умер до двухсот лет. Обычно они живут во много раз дольше. А что невелики ростом – так в здешних краях это большое преимущество.
   Артур позволил себе не согласиться:
   – Не скажи. Маленький человек что ребёнок, большой намного сильнее.
   – А ты попробуй побороть килота, – расплылся в улыбке Апилокс, обнажив ровные молодые зубы, – а я посмеюсь. Даже пещерный медведь, завидев его, прячется.
   – Как тот ящер? У водоёма? – с содроганием вспомнил толстяк.
   – Данжер? Этот ручной, послушный.
   – С такими дымами?
   – Килоты запрягают его, когда в столицу товар отвозят. Он смирный, только пасть у него… смердючая.
   Волхв наматывал на ус услышанное и внимательно следил, куда же их ведут. Если запомнить дорогу, легче потом драпать. По его ощущениям они шли уже не менее получаса, постоянно куда-то сворачивая и петляя. Не исключено, что существовала более короткая и прямая дорога к их жилищу, а килоты намеренно водят их по запутанным лабиринтам, чтобы сбить с толку и не возникло даже желания отыскивать обратный путь.
   Тоннель, по которому они шли в данный момент, был таким высоким, что смотреть на своды приходилось, задрав голову. По всему видать, природного образования, ибо местным жителям такие головокружительные потолки были ни к чему, постоянно встречались ответвления, в иные они сворачивали и снова шли, разобраться в этой паутине ходов и выходов не было никакой возможности. Очевидно было одно – они спускались всё ниже и ниже под землю.
   – Уже скоро, – заверил гостей Апилокс, заметив, что они изрядно подустали, килоты же были бодрыми и свежими, как в начале пути.
   Несмотря на всё возрастающий спуск в глубину, климат оставался прежним, а воздух чистым. В одной из полостей, где они проходили, друзья увидели огромную отполированную, слегка вогнутую вертикальную плиту. Она упиралась в свод, а от стены была повёрнута чуть в сторону, принимая в фокус луч из соседнего тоннеля. «Гигантская линза, – мелькнуло в голове Баюра. – Вот откуда этот непонятный свет!». От неё исходило сияние, распространяющееся во всю длину тоннеля. Апилокс, проследив за его взглядом и догадавшись о возникшем интересе, с готовностью пояснил:
   – Такие отражатели расположены во всех переходах. Они принимают и посылают солнечный свет дальше, поэтому здесь всегда легко ориентироваться (легко?!! Баюр чуть не зарычал. Однако сдержался. И с умным видом кивнул). Можно даже читать.
   – У вас есть книги? – удивился Артур.
   – Есть, но читают не все, хотя грамоте обучены. Есть даже свои писатели. Царство огромно и находится дальше отсюда, на глубине пятнадцати километров. Мы живём в пограничной деревне, она гораздо ближе. Совсем маленькая. Ещё один поворот…
   Факельщик, шедший впереди шагов на двадцать, остановился, пережидая, когда пройдёт процессия, чтобы вернуться в тоннель патрулировать переходы. А Апилокс вырвался в авангард. Дойдя до очередного ответвления, он остановился и, театрально взмахнув рукой, провозгласил:
   – Как любит выражаться наш знаменитый писатель Дертрим: «И тут нашим героям открылась удивительная, прекрасная картина!». Одним словом, – ухмыльнулся он, – пришли…
   Удивительной-то картина была (как, впрочем, и всё здесь, под землёй), а вот насчёт прекрасной Дертрим сильно преувеличил. Таковой она казалась только тем, кто действительно забыл земную жизнь, да и то лишь потому, что другой здесь не было, сравнивать и выбирать не приходилось. Размерами полость действительно впечатляла. Конец её уходил вдаль настолько, что терялся из виду. Левый край по дуге огибала река, не очень широкая, но довольно быстрая. На берегу резвились дети, голые, чернокосые, похожие на бесенят. Правый край из каменных выступов друзья сначала приняли за неровную стену, но, приглядевшись, заметили, что это череда пещер, приспособленных под жилища. Народу было не густо. Трое что-то достраивали из стёсанных камней за рядом жилых пещер, один, сидя на куче каких-то длинных и гибких прутьев в стороне, плёл из них что-то вроде короба. Ещё трое или четверо слонялись по берегу с обнажёнными кинжалами, чем они занимались, было непонятно. А вот женщин было больше, они сновали туда-сюда, перекликались… одним словом, всё как у людей. Хотя, кто сказал, что они не люди? Да, своеобычные, мелковаты чуток, не такие, к которым привыкли, образ жизни… того, можно сказать, экзотический, вернее, место обитания… и вообще… С другой стороны, чем они хуже других? Например, чернокожих аборигенов африканских племён, затерянных в непролазных джунглях? Даже самых дремучих называют людьми. А у этих вон даже писатели свои есть!
   Завидев гостей, все побросали свои занятия и сбежались в центр – что-то вроде деревенской площади. Человек пятнадцать, не считая детей, перепачканных в песке и иле, которые сначала скакали и кривлялись без всякого смущения, забавляясь потрясённым вниманием пришедших, а потом снова помчались к берегу. Минуты две обе стороны молча взирали друг на друга. Чьё любопытство в разглядывании было больше, хозяев или гостей, – спорный вопрос. А впрочем, и спорить не стоит: килоты такого добра навидались и даже приручили отдельные экземпляры, которые остались с ними жить и, если верить толмачу, довольны. А вот пришедшие дивились, хоть и старались виду не показывать. Во-первых, было ясно, что Виктора среди собравшихся нет. Во-вторых, не ясно, здесь ли он вообще. Может, его отвели в другую деревню, или он сумел затаиться и избежать участи «гостя», а они, как дураки, встали: нате, берите нас тёпленькими. Даже сопротивления толком не оказали (Баюр не в счёт, остальным за ним не угнаться). Но с другой стороны, если килоты и в самом деле увели Виктора, возможность попасть к ним была только одна. Без вариантов. Если бы они по собственной инициативе попёрлись в лабиринт, то наверняка заблудились бы в переходах. Да и Виктор! К водоёму-то он пробраться смог, а вот затаиться от пронырливых бестий – вряд ли. И потом, сомнительно, что у них так много пограничных деревень. Нет, надо искать здесь. А пока – присмотреться к аборигенам. В кругу низкоросликов они чувствовали себя настоящими великанами, Гулливерами, проникшими в Лилипутию.
   Одна женщина, миловидная, изящно сложенная (впрочем, они все были таковы, природа, сэкономив на размерах, в качестве компенсации наделила их другими достоинствами – изысканной, утончённой красотой, а может, и ещё чем), с кошачьей грацией приблизилась к Баюру, глядя ему в лицо снизу вверх тёмными миндалевидными глазами, и вдруг с неожиданной ловкостью и быстротой выхватила из ножен его кинжал. Артур и Ян вздрогнули, волхв остался невозмутим. С виду. Женщина подняла кинжал остриём вверх и разворачивала его к свету то одной, то другой стороной, неодобрительно морща хорошенький носик. «Эскорт», выйдя из-за спин гостей, наблюдал сцену как обыденное явление, только главный («войт», как объяснил Апилокс, – начальник патрульной службы) подошёл к женщине и, щёлкнув ногтем по лезвию, заговорил. Толмач, придвинувшись к гостям, приглушённо бубнил:
   – Сталь, устаревшая модель. Наши металлурги давно отказались от таких. Закалённая бронза, усиленная добавками, во много раз прочнее.
   Женщина рассмеялась, да так обворожительно, что великаны невольно заулыбались в ответ, а она в мгновение ока вернула кинжал в ножны. Рост пленённых гигантов (или всё-таки гостей?) не вызывал у килотов ни робости, ни малейших признаков опасения. Видимо, они были уверены в своей силе, в ловкости и быстроте реакции, о которых намекал Апилокс, а может, и ещё каких преимуществах, не известных гостям. Хозяева о чём-то ещё посовещались между собой (уже без перевода) и жестом руки пригласили друзей в одну из пещер. Сопровождала их всё та же женщина. Кстати, на ней, как и на других, было надето платье из лёгкой плотной ткани, на вид мягкой и гладкой, определить природу которой они не могли, ибо прежде не видели ничего подобного. Судя по направлению, их вели в дальнюю пещеру, так что по дороге друзья краем глаза пронырливо обследовали содержимое тех, мимо которых шли. Входы не было нужды загораживать, поскольку температура внутри и снаружи была постоянной, а жилище не предназначалось для отдельной семьи, жили скопом, делясь на группы по своим аборигенским правилам. Внутреннее убранство пещер было простым и одинаковым, не беря во внимание мелкие детали. Пол застелен толстыми мохнатыми шкурами, вдоль стен аккуратными рядами выстроены плетёные сундучки, видимо, с индивидуальным имуществом. На стенах там и сям висели рукодельные украшения, причудливые кинжалы, цветисто раскрашенные лианы сухих водорослей, придавая общему интерьеру обжитой уют. Людей нигде не было, но судя по спальным местам, жителей в деревне было гораздо больше, чем предстало взору друзей. Может, остальные были на промысле? Какие у них тут предприятия, мануфактуры, шахты, сельхозработы и прочая деятельность? Кто их знает? Только в одной из пещер был человек. Он неподвижно лежал, накрытый лёгким полотном из той же ткани, что и платья женщин, вытянув длинные босые ноги до самой середины жилища, и явно не относился к расе килотов. Внезапная догадка прошила молнией троих искателей одновременно, заставив их притормозить у входа, вглядываясь в сумрак помещения.
   На шкурах лежал Виктор. Он был без сознания.

Глава 29
Унесённые ветром

   Когда ошеломлённых и одновременно воспрянувших духом друзей наконец привели в назначенную пещеру, усадили на шкуры и всучили в руки алюминиевые миски, они перевели дух, и Ян выпалил:
   – Кто это был?
   Апилокс не стал делать вид, что не понял, о ком спрашивают:
   – Его обнаружили перед вами на том же месте, но по дороге он вдруг потерял сознание…
   – Со страху? – ляпнул Артур.
   – От радости, – укоризненно покачал головой толмач. – Сначала – да, видимо, испугался, а увидев людей, пошёл за ними добровольно. Но у него, кажется, жар. Пришлось килотам его нести. Ничего, он быстро поправится. А вы что, его знаете?
   Друзья замешкались с ответом, не решившись сказать правду и уж тем более опасаясь засыпаться на не согласованной загодя лжи. Начнут сбиваться, противоречить друг другу и выставят себя – хорошо, если просто идиотами, как бы не приняли их за шпионов, вражеских разведчиков, разнюхавших их норы. Они, не сговариваясь, уткнулись в миски, где горкой были выложены желтовато-белые комочки, ни на что, знакомое им, не похожие. Встречный вопрос родился сам собой и был не менее актуален:
   – А это что? – прозвучало в три голоса, вразнобой, но с одинаковым испугом.
   – Плесень, – Апилокс уплетал угощение с заразительным аппетитом и улыбался.
   Войт и ещё пара килотов, составивших им компанию, от него не отставали. Женщины, хлопотавшие рядом, то и дело заботливо подкладывали в их миски добавку. У Баюра от голода уже кружилась голова, он завистливо понаблюдал, как упоённо двигаются жующие челюсти хозяев, как масленеют от сытости их глаза, как тает на лицах напряжение, разглаживая сторожевые стрелки-морщинки между бровей. Его собственный желудок, успевший скукожиться и по привычке готовый терпеть лишения в ожидании милости своего хозяина, начинал паниковать, поднимаясь к горлу, словно желал взглянуть, чем его обделили на этот раз. Может, рискнуть? Кто знает, как надолго затянется их экспедиция, а с собой припасов не захватили. К тому же, и килоты, и Апилокс питаются этой треклятой плесенью годами, и ничего, живы-здоровы, даже новые зубы отращивают. Он брезгливо зачерпнул ложкой один комочек. Опасливо пожевал… А ничего так… есть можно… м-м-м вкусно! Каким чудом местные стряпухи умудрялись готовить деликатесы из… хм-м… отбросов? Если б ещё не знать, что это плесень, как вон Ковбой, который вылизывал свою миску без всякой задумчивости, можно было бы сказать – блюдо для гурманов. Волхв взглянул на друзей. Ян орудовал ложкой без всякого выражения на лице, возможно, не ощущая вкуса, так с ним бывало, когда мысли сосредоточены на другом. Артур, проголодавшийся сильнее, быстро распробовал экзотическую еду и мычал в процессе поглощения что-то одобрительно-восторженное, чем умилял хорошеньких килоток, чьи мужчины давно уже не восхищались местными кулинарными изысками. О зубах Бартоломео вспомнил одновременно с волхвом и, не успев прожевать, зашепелявил в ухо Баюру:
   – У наш не выраштет фторой ряш жубоф?
   Друзья не просто наелись, но ощутили прилив энергии, даже не верилось, что они сюда еле приволоклись и чуть стояли на ногах от усталости. Голова была ясной, мысли чёткими. Надо признаться, что об этом они беспокоились больше всего, когда их стали потчевать плесенью. Даже закралось подленькое подозрение, что «дорогих гостей» хотят лишить не только памяти, но и разума, повергнув их в галлюциногенный гипноз, подобный трансу шаманов, которые, добиваясь его, нажирались мухоморов. И уж не отравили ли подобным образом Виктора?
   Апилокс, догадливо усмехаясь в усы, решил возобновить разговор:
   – Так вы знаете того парня или нет?
   Ян с Артуром предоставили Баюру право изобрести версию, молча и преданно уставившись на него как на старшего, что выглядело очень правдоподобно и даже заслужило уважение килотов.
   – Не помним, – честно солгал волхв, и ему поверили. Без малейшей тени сомнения.
   Трапеза закончилась, все встали и вышли из пещеры. С вновь прибывшими остался только Апилокс, килоты же, переговорив с ним на своём языке, пошли обратно в тоннель продолжать нести патрульную службу.
   – Что будем делать? – спросил Ян Баюра.
   Ответил Апилокс:
   – Решать пока рано, – разумея, видимо, главную проблему: стоит ли здесь оставаться или вернуться обратно, – пойдёмте, я покажу вам наши плантации. – Но поймав тревожные взгляды друзей на пещеру Виктора, поспешил успокоить: – Об этом парне не беспокойтесь. Ему надо отлежаться, прийти в себя. Потом Амира его покормит. Всё будет в порядке.
   Ничего не оставалось делать, как плестись за толмачом. Они обогнули пещерный ряд, за которым простиралось необозримое пространство, заваленное грудами камней, больших – в средний человеческий рост и малых – до колен, словно присыпанных снегом. Выглядело сказочно красиво, но нереально, словно в дизайнерской студии. Когда они подошли к этим странным сельскохозяйственным угодьям и присмотрелись повнимательнее, Артур потрясённо воскликнул:
   – Вот это и есть ваши плантации?
   В этой стороне свет был тусклее, видимо, он не способствовал урожайности, но был необходим для сборщиков. Вдали и вправду виднелись фигурки, бродящие меж камней.
   – Они самые, – не без гордости подтвердил проводник. – Здесь есть съедобные сорта, они ближе к жилью, есть промышленные.
   – Что значит промышленные? – Артур продолжал удивляться, и это особенно нравилось Апилоксу, который с довольным выражением лица стал просвещать:
   – Промышленных разновидностей несколько, из одних изготавливают ткань. Вы видели её на наших женщинах. Из других – бумагу…
   – Не может быть! – восхищался Бартоломео. – Настоящую?
   Апилокс захлопал себя по карманам и извлёк из одного сложенный вчетверо лист слабого зеленоватого оттенка, который тут же перекочевал в нетерпеливые руки любознательного гостя. Коварные пальцы безжалостно мяли, тёрли и выкручивали хрустящий листок, как в пыточных застенках, но он, сгибаясь и распрямляясь, не крошился и не ломался.
   – Селекционеры постоянно присылают новые образцы плесени, усовершенствованные, – добивал ошеломлённых экскурсантов гид, – там, дальше, – он махнул рукой в неопределённую глубину плантации, – есть экспериментальные делянки. Кстати, – прервался он, решив, что не стоит упускать возможности закрепить восторженное удивление заманчивым предложением, и закинул удочку, – если решите остаться (ага, значит, насильно не заставят! И тут же вспомнился рассказ багрового о возвращенцах, которые сходили с ума, высыхали и быстро «окочуривались»), можете выбрать себе женщину и жениться. У нас хорошие женщины.
   – Мы заметили, – машинально обронил Баюр, не сводя глаз с начала плантации, откуда они начали экскурсию.
   Ян немедленно развернулся в том же направлении и тоже заметил. От пещер к ним шёл Виктор. Баюр не стал дожидаться его приближения и пошёл навстречу, Ковбой потрусил следом. Апилокс сделал было попытку присоединиться к ним, но Артур заслонил друзей своей грузной фигурой и засыпал его вопросами:
   – И что, на этой бумаге можно писать? Даже книги?
   Ян держал оборону вместе с ним:
   – И как делают эту бумагу? Ты нам покажешь?
   – И книги?
   – А насколько долговечна эта бумага?
   – У тебя есть книги? Их здесь покупают? Или раздают бесплатно?
   – А крысы у вас есть? Они не могут их погрызть? – и так без остановки, пулемётной очередью. Впрочем, будь они пулемётами, под таким перекрёстным огнём их противник пал бы в первую же секунду.
   Проводник едва успевал ответить одному, чтобы повернуться к другому, удовлетворяя жадное любопытство. Вслед ушедшему не то что идти, даже оглянуться было некогда. Познавательный энтузиазм экскурсантов вскипел до предельного градуса, и они наперебой забрасывали гида вопросами, не давая ему опомниться, так что тот аж взмок, натруживая язык и мозговые извилины.
   Баюр остановился, поджидая, когда Виктор подойдёт и первым задаст вопрос. Его успели переодеть и, видимо, накормить, он выглядел бодрым, ничуть не больным, шёл лёгкой пружинистой походкой и, приблизившись, без напряжения, даже весело спросил:
   – Ты пришёл сверху? Новенький?
   – А ты? – Баюр выгадывал время, чтобы определить степень свободы своих высказываний.
   – Не помню. Наверное…
   Ага. Килоты сработали на славу. Или не они, а подземный бункер со своими аномальными выкрутасами.
   – А хочешь вспомнить?
   – Зачем?
   – Вот я помню, – откровенно признался волхв. – И рая здесь не вижу.
   – А наверху рай? – без всяких эмоций и задних мыслей спросил Виктор, которому и впрямь белая простыня отгородила обратный путь.
   Баюр и не думал обманывать, тем более пользоваться плодами затмения сознания своего бывшего преследователя. Нет, он не считал его врагом. Просто заблудившимся в паутине иллюзий, сотканной им самим и ставшей для него капканом. Самому ему не выбраться, хоть он и хорохорится, не видя перед носом тупика. Бросить его здесь, решив одним махом наболевшую проблему, он не мог. Не потому, что кто-то осудит его малодушие. Собственная совесть загрызёт.
   – Конечно, нет, – честно ответил он. – Но я вернусь на землю, к солнцу.
   – Ты хочешь, чтобы я пошёл с тобой? – беспечно спросил Виктор, проявив природную сметливость.
   – Если ты сам захочешь, – насильно мил не будешь. Эту народную мудрость Баюр усвоил давно и был неоднократным свидетелем бесплодности её опровержения. Жизненный опыт у него был большой, а дефицитом наблюдательности он не страдал.
   – Здесь хорошо, – как-то неопределённо заявил беглец вникуда. Что он имел в виду? Скорее всего, он и сам не знал, просто ему эту мысль внушили гостеприимные килоты.
   – Потому что не с чем сравнить? – подтолкнул его природный скептицизм волхв. – Потому что не помнишь, кто ты и откуда?
   Виктор задумался, стёр с лица улыбку, огляделся, заметил Ковбоя:
   – У тебя отличный пёс. Можно его погладить? – пса он тоже не узнал.
   – Попробуй, – разрешение было осторожным. Как бы злопамятный зверь не накинулся на бывшего обидчика.
   Рука без всякой боязни протянулась к чёрному кудлатому загривку, Ковбой оскалился, предупредительно поурчав, но всё же покорно вытянул шею. Пальцы утонули в густой шерсти, наткнулись на харлисский браслет.
   – Красивый ошейник.
   Баюр снял с головы обруч и, чуть помедлив, борясь с сомнением, одел Виктору на лоб. Тот вздрогнул. Лицо передёрнулось и, по мере того, как открывались закрома памяти, изменяло своё выражение. Теперь уже не глупо-безмятежные, а знакомые глаза впились в волхва.
   – А-а, и ты здесь!
   С минуту они молча смотрели друг на друга, словно впервые видели. Баюр, учитывая последние события, болезненное состояние и взвинченность старого знакомого, ожидал от него злобной язвительности, вспышки, но тот неожиданно мирно и доверительно сказал:
   – Я искал человека… колдуна…
   – Чтобы вернуться домой?
   – Домой… – эхом повторил Виктор и опустил голову, как-то разом погрустнев. – Мой дом… А где он?
   – В Усть-Нере, разумеется. Ты уже достаточно накуролесил. Пожалуй, даже слишком…
   – Начать заново… – в чёрных глазах колыхнулась надежда, губы дрогнули улыбкой.
   – И уже без глупостей, – добавил волхв.
   – Я гнался за вечностью, – губы искривила горькая усмешка, – а свою жизнь… прошляпил… – и вдруг с надеждой заглянул в глаза неуловимому, вечно меняющему облик и остающемуся неизменным объекту своих преследований. Вспомнились слова святого Ольгера: «Кажется, он жил всегда и везде…». – А ты можешь?
   – Не передумаешь?
   Виктор потупился, с трудом выдавливая слова:
   – Этого я хочу больше всего на свете. И сейчас – даже сильнее, чем когда бы то ни было, – справившись с несвойственным ему смущением, он поднял голову и твёрдо сказал: – Больше искать тебя не буду. Обещаю, – снял обруч, протянул Баюру: – Почему ты мне помогаешь? – в вопросе не было злобы и вызова, он прозвучал тепло и признательно.
   – Твой дед Николай любил тебя. А я в ответе за тех, кого… вылечил. Да и потом… больше некому тебе помогать. Кто тебя здесь знает так, как я?
   Виктор глубоко вздохнул, расправил плечи:
   – Как же я устал быть среди чужих! Мне везде не хватало воздуха, нашего, родного…
   Баюр достал витидис, Виктор равнодушно взглянул на камень, улыбнулся и закрыл глаза.
   Финалу сцены Ковбой обрадовался больше, чем её исполнители, он встряхнулся и, крутя хвостом, отправился обратно, на плантацию, где Артур и Ян забалтывали Апилокса, предусмотрительно развернувшись так, чтобы самим видеть Баюра, а толмач чтобы, отвечая на их бесчисленные вопросы, стоял к нему спиной.
   – А на каком языке пишут книги? Мы смогли бы их читать?
   – На килотском, разумеется. Освоите язык – прочитаете, – Апилокс обернулся на шаги: – А где тот парень? Я думал, вы придёте вместе.
   – Вернулся обратно. Сказал: по дому соскучился, – ответил волхв, глядя на Яна, который сразу понял, что кроется за неопределённым «обратно» и какой «дом» имеет в виду его друг.
   – Нам тоже пора возвращаться, – изнывающему от заплесневелых россказней парню уже начинало изменять терпение, и он не чаял вырваться из навязанного ему случайными обстоятельствами абсурда. Вырваться раньше, чем это сделает его многострадальная крыша, которая уже приняла низкий старт и готовилась к полёту. – Загостились.
   – В деревню? – неуверенно спросил толмач.
   – Нет, – встрял Артур, смекнувший, что время скрытности миновало, и на радостях осмелевший, – наверх. В гостях хорошо, а дома, как ни крути… всё-таки надёжнее.
   Гид опешил от столь стремительной смены настроения подопечных. Минуту назад они задыхались от восторга и изумления, безудержно хвалили благословенный край, в который они попали, и строили долгосрочные планы.
   – Но вы ещё не знаете…
   Баюр фамильярно хлопнул его по плечу:
   – В другой раз, дружище, нам пора.
   Апилокс оторопело лицезрел, как мгновенно скрестились руки гостей, словно здоровались при встрече, как пёс сцепил зубищи на штанине хозяина, неожиданный слитный взмах двоих светловолосых… и вдруг разом все исчезли. Он протёр глаза, почувствовав бегущие по спине колючие мурашки. Люди, казавшиеся ему любознательно-бестолковыми детьми-переростками, удивлённо-наивными и беспомощными, оказались могущественными, властными и… себе на уме. А он-то перед ними выдрючивался! Вообразил себя наставником и воспитателем заблудших непосвящённых… Апилокс сел на камень, не заметив, что расплющил бесценный плесневый продукт, и заплакал от бессилия и обиды. И снова, в который раз, попытался и не смог вспомнить свою мать. Только тепло её рук, когда она гладила его по голове, хранила душа…

   ***

   Глаза открыли в первом зале пещеры, откуда начали путь. Руки всё так же были сцеплены. Только Ковбой сразу пришёл в себя, выпустил из зубов штанину волхва, встряхнулся и задрал ногу над «столешницей».
   – Вы как? В порядке? – Баюр больше обращался к Артуру, у Яна уже был завидный стаж телепортации.
   – Голова слегка кружится, – Бартоломео разжал пальцы и растянул до ушей улыбку: – Лихо мы! Совсем другое дело, не то что туда шкандыбарили. Эх, жаль, в оба конца нельзя было!
   – Сколько мы отсутствовали? – забеспокоился Ян. – Наши, небось, в панике!
   – Погодь! – удержал его за рукав Баюр, иначе друг вылетел бы из пещеры сломя голову. – Может, наши ушли? А кто там дожидается – неизвестно.
   Все трое, стараясь не попадать в полосу света, приблизились к входу с боку и навострили уши. Голоса́ снаружи были до боли родными.
   – Сдаётся мне, он нарочно нас зарулил направо, догадался, что там тупик!
   – Он, конечно, не дурак, – охладил обличительный раж приятеля Бен, – но всего знать не может. Ты, Кай, напраслину не гони!
   – Конечно! Я тень на плетень навожу, а он…
   – Да не грызитесь, вы! – Лирбена осадила задир и сама завелась не хуже: – Пора бы им вернуться. Ну, сколько там этой пещеры? Раз, два и… – раздался страдальчески стонущий вздох, который она не смогла подавить, – уж, не случилось ли чего? А мы тут, олухи, ожидаем и дискутируем. Может, пойдём, поищем их?
   Грегор сквозь зубы процедил:
   – Сиди! Он велел ждать и не соваться!
   – Правильно, Грегор! – Баюр вынырнул из пещеры, а за ним Ян и Бартоломео. – Я же сказал: вернёмся.
   Ковбой в три гигантских прыжка достиг кустов, где в теньке развалились санитары, ожидая результата поисков, и рыкнул с раскатисто рокочущей оттяжкой в сонные морды. Те немедленно вскочили:
   – Ну, что там? А где пациент?
   – Не нашли, – волхв упреждающе поднял ладонь в сторону Кая, увидев, что тот открыл рот, и рот понятливо захлопнулся.
   – А что так долго? – недовольно прогнусавил белобрысый. – Мы вздремнуть успели.
   – Долго? – возмутился Артур. – Вот сами и сходили бы! Тоннель длиннющий, пока дотопали, сто потов сошло…
   – А в конце – тупик, – перебил Ян. – Никаких человеческих следов нет и в помине.
   – А нечеловеческие? – багровый, вылупив глаза, перешёл на шёпот и поперхнулся: – Есть?
   – Ничего нет. Пусто, – парень развёл руки, разжав ладони в доказательство, что ничего не прячет, всё выложил как на духу.
   – А что там за страсть? – санитары не столько пеклись о пациенте, сколько их разбирало любопытство, подогретое слухами и перешёптываниями, которые самим проверять было страшновато, но почему бы не выспросить, пользуясь случаем? Дыма без огня не бывает. Раз дурная слава идёт, значит, неспроста.
   – В этот раз страсти не было, – Баюр решил всё-таки припугнуть трусоватых рях, жадно развесивших уши, чтоб неповадно было под землёй шнырять. – Свезло нам. Однако не все такие счастливчики. Другие пойдут – огребут по полной. Мало не покажется, – потом покосился на разинутые рты и добавил для пущей убедительности: – Гудело там что-то и скребло… а фонарь погас. Сам собой…
   – Выходит… оно его и сожрало… – прошептал белобрысый.
   – Оно? – такого людоедского вывода волхв не ожидал. – Но следов никаких!
   – Хватит! – рявкнул багровый, плюнув. – Зря только прождали.
   – Зато поспали, – Рэ заговорщицки подмигнул, – солдат спит – служба идёт.
   – Пошли, – огрызнулся авторитет на белобрысого, будто по его милости здесь проторчали. – Чё говорить-то главному будем? – стая туристов его больше не интересовала. Кто же обращает внимание на корягу, подвернувшуюся под руку и использованную, чтобы поворошить в барсучьей норе, а потом отброшенную в сторону за ненадобностью?
   Оба вразвалочку побрели обратно в лечебницу, переругиваясь по дороге. Вернее, бубнил багровый, а его напарник отбрехивался, словно по его вине такая задержка вышла. Однако пройдя с десяток метров, белобрысый всё же оглянулся напоследок, помахал рукой: «Бывайте! Спасибо – подсобили!».
   – Теперь бахвалиться станут, как с риском для жизни излазили проклятущую пещеру в поисках чокнутого больного, – злорадно ухмыльнулся Рэ. – Наврут с три короба!
   – А про нас? – Кира опасливо сверлила спины санитаров глазами. – Не проболтаются?
   – Зачем делиться славой? Может, удастся на целую премию набрехать!
   Избавившись от лишних ушей, ожидающая группа окружила вернувшуюся, вывалив на неё гору эмоций и возгласов. Генри поздравлял с благополучным возвращением. Кай и Рэ завистливо цокали языками, проклиная свою оплошность: налево-направо – без разницы, главное – надо было идти с Баюром, у него нюх на жареное. Лирбена счастливым лицом прижалась к плечу Яна, а Грегор одобрительно похлопывал всех троих – по груди, по плечам, словно проверяя достоверность их материализации, и ворчал с плохо скрытым облегчением: «Паникёры! Искать, искать… Раз Баюр сказал…», хотя сам отчаянно беспокоился, до последнего сомневался в безопасности левой группы и вот-вот сдался бы на уговоры – а они и появились, живы-здоровы. Бен и Кира не хлопали, ни цокали, просто радовались, молча любуясь на восторженную кутерьму. Теду места не хватило возле героев, его оттеснили на задний план, оттуда он и гаркнул:
   – Рассказывайте уже, где вы шлялись и где Корбринна прикопали!
   Честь живописать приключения спихнули на Яна, и он оправдал высокое доверие. Глаза слушателей не умещались в орбитах и выталкивали выгнутые дугой брови в открытый космос, а отвисшие челюсти безуспешно искали себе опору. Благо, врождённое благоразумие и многоопытность экспериментатора не покидали парня, и он обошёл подробности с артефактами. Не менее интересно было смотреть на Баюра, он слушал с таким неподдельным интересом, будто в подземной эпопее не участвовал, и его искреннее удивление ничем не отличалось от изумления остальной публики. Вот только волхв поражался не перипетиям событий, а ловкости рассказчика, с которой тот лавировал между тем, что можно озвучить, и тем, о чём следует умолчать или заменить более правдоподобным и понятным. Артур встревал со своими дополнениями и подсказывал те моменты, важность которых Ян не оценил:
   – А ведь я почти женился, – вздыхал он с притворным сожалением. – Где ещё найдёшь такую удобную женщину? Красавица, каких свет не видывал, ме́ста занимает мало, можно в рюкзак упаковать, в походах незаменима – в любую дырку пролезет, как ящерка, заботлива, хавчик добудет на пустом месте, у неё даже плесень – деликатес. А силища – Баюра уложит на обе лопатки…
   – А Корбринн отказался возвращаться с нами, – перебил его Ян, не дождавшись конца причитаниям несостоявшегося супруга. – Договорился с местным чародеем, что тот телепортирует его домой.
   В «отказался с нами» – поверили все безоговорочно. Нагляделись уже на его выверты, козлиную упёртость и заоблачную спесь. Что ему значит мнение коллег? Он сам – пуп вселенной!
   – В академию, что ли? – Кай злобно прищурился. – Ну, попадись он мне! Мы ради него жизни не щадили («Особенно ты!» – ввернул Бен), а он отплатил чёрной неблагодарностью!
   – Всё! Хорош цацки разводить! – взорвался Рэ. – И так уйму времени угробили!
   – Я давно говорил, что пора уносить ноги! – напомнил о своей правоте Кай. – Теперь-то вы убедились? Скажите спасибо, что все целы, а то могли и не досчитаться… – и красноречиво взглянул на пещерных путешественников.
   На этот раз никто не возражал. Рассыпались по ближним кустам, бдящим за оставленными на хранение торбами, отряхивали куртки и штаны, успевшие за время ожидания облепиться мелким сухим мусором. А нечего было сидеть где ни попадя! И потянулись к тропе, которая бежала вдоль холма и вытекала прямиком к автобусной остановке. Сначала брели растрёпанным веером, потом он постепенно сложился в колонну. Баюр, замыкающий шествие, подозвал Ковбоя, освободил его от «ошейника» и спросил:
   – Кто-нибудь знает, сколько мы гуляли в пещере?
   Колонна встрепенулась, утратила стройность, ибо все оживились и вразнобой ответили:
   – А то! Засекли, конечно!
   – Два часа!
   – За это время можно до академии пешком дотрюхать!
   – А что?
   – Ты хочешь сказать, – Кай, возглавляющий процессию, остановился, и она, наткнувшись на препятствие, одновременно осенённая догадкой, повернулась назад, – что вы там были дольше?
   – Разумеется, – ответил Ян.
   – Корявое у них время, – поморщился Бен, – при таком раскладе почему бы не пофорсить долгожительством?
   – Никому нельзя верить, – Артур обиженно засопел, потирая отросшую щетину на круглом загорелом лице, и неожиданно весело расхохотался: – А ведь мы чуть не купились на замануху!
   – А отшельников там не было? – Кира вдруг вспомнила, с какой истории началось для них знакомство с пещерой.
   – Мы не видели, – с сожалением ответил Баюр. Загадка исчезновения святых старцев так и осталась загадкой. Ушли ли они под землю к килотам или переселились в другой благословенный пустынный уголок – теперь не узнать. – Не могли же явившиеся гости спросить в лоб: куда дели отшельников? Мы были вынуждены придерживаться местного сценария: дескать, память-то отшибло напрочь.
   – Так это когда ещё было? – засомневался Генри. – Да и было ли? Куда они тайком ушли, никто не знает.
   – Тут и знать нечего. Святые отцы! – Тед презрительно усмехнулся. – Расписывают для простаков загробное царство, а самим помирать неохота. Хоть под землёй – а всё ж таки бессмертие.
   – Теперь-то уж выслужились, небось, – Рэ, как видно, тоже не сочувствовал проповедникам, – подались на глубину, в стольный град – на руководящие посты.
   – Автобус! – вскрикнула Лирбена. – Опять пропустим!
   Задерживаться здесь дольше никого не прельщало, и уже без всяких колонн и тропинок гурьбой по бездорожью бросились к шоссе.

Глава 30
Время на исходе

   Уже расселись на мягких сидениях и облегчённо вздохнули под деловитое урчание мотора, уже успели прощальным взглядом окинуть лечебницу – с одной стороны и зелёный холм (уж он-то запомнится им надолго!) – с другой, уже успели почувствовать, как движение вперёд набирает скорость, как вдруг водитель заглушил мотор и, открыв водительскую дверцу, выпрыгнул на дорогу. Измотанные физически и морально, участники экспедиции обречённо закатили глаза в потолок, но тут же, опомнившись, прилипли к окнам. От служебного въезда в лечебницу к автобусу спешил полицейский, в форменной фуражке и со светящимся сигнальным жезлом, которым он и тормознул водителя. Но не это смутило друзей больше всего. За полицейским по-медвежьи вразвалку шагал багровый с выражением важности исполняемого долга на лице.
   – Заложил, гад, – прошипел Рэ.
   Остальные промолчали, но струхнули изрядно, опасаясь, что начнётся проверка документов. Кай поспешно опустил косу, положив её на пол и ногой задвинув под сиденья (к великому удовлетворению остальных пассажиров, невнятно роптавших с самого воцарения над их головами сверкающего полумесяца и косившихся на остриё, поминутно разворачивающееся в разные стороны, словно высматривая, кого бы клюнуть первым). Их жизни, конечно, были вне опасности, но задержание им светило однозначно. А дальше – следствие… запутанные и затяжные разбирательства и освидетельствование на вменяемость… Во что это выльется и насколько растянется – бог весть! Скажешь правду – бессрочная путёвка в психушку гарантирована. Будешь врать (особенно вразнобой – сговориться ж не успели) – затаскают по дознаниям. В любом раскладе – долгая канитель, выматывающая душу, а дом родной будет только сниться. Подобные скитания поневоле заставляют думать, что скорая кончина – наименьшее из бед, и даже мечтать о ней. А сохранённая жизнь – изощрённая пытка современной, продвинутой инквизиции, которая не физически, а морально расчленяет тебя на мелкие составляющие.
   Дверь автобуса раздвинулась, и внутрь просунулся багровый. Друзья превратились в мраморные статуи, такие же застывшие и белые. Ковбой заполз под ноги Баюру, даже хвост убрал с похода. Санитар грозно оглядел пассажиров, «не узнал» «туристов» и спрыгнул с подножки:
   – Тут его нет, – доложил он полицейскому.
   – Отъезжай! – дал отмашку водителю страж порядка. – Будем проверять все, – багровый гордо кивнул с сознанием значительности своей персоны.
   Выдохнули, только когда стриженая зелёная ограда с шелестящими трепетно-золотистыми берёзками по краю осталась позади, а в ушах перестало звенеть, вот тогда-то путешественники и узнали о себе всю правду-матку.
   Две бабки с загорелыми морщинистыми лицами, одна толстая, как кадушка, другая – похожая на обугленную жердь, по-деревенски принаряженные по случаю выезда в город, чтобы спихнуть на рынке излишки сельхозурожая, громоздящегося в корзинах в конце автобуса, доверительно шамкали на ухо друг другу. А поскольку обе были глуховаты, свидетелями «тайного знания» стали все пассажиры.
   – … яво и ищуть. Весь белый, саван-то от ветру колышет, а глазищи так и пышут огнём, – с чувством пыхтела толстуха.
   – Свят, свят! – охнула её худосочная соседка, осеняя свой лоб крестным знамением. – Да откудова ж ты знашь?
   – Христя видала. Давеча, как ливень хляснул, она – на двор, за бельём. А он – посередь огорода! А над ём – всё небо зелёными волнами расходится.
   – Да откель жа он взялси?
   – Как жа, Офсей сказывал, в пещорах, что отшельники побросали, заселились пришлые люди…
   – Дак они, пещоры-то, заговорённые, у нас никто туды не наведывалси! – суетливые старушечьи пальцы беспрестанно подтягивали узел платка под подбородком и сам платок поправляли на голове, хотя он не собирался покидать её и порхать в воздухе, а между делом – мелко крестили лоб.
   – Вот и знамо! Колдуны поганыя! Святое место осквернавили, ан мало им показалось. Прокрались на кладбищу больничную да могилу-то и разрыли! – кадушкин голос был уверенным, будто она вещала доподлинно проверенные факты, и бабка вбивала слова накрепко, как гвозди в крышку гроба, чтоб шальной покойник не вздумал выскочить и прогуляться.
   – И никто их не остановил?
   – Посля уж увидали. Могила-то пустая, тока ветер свищет! А упырь на охоту наладилси!
   Седенький мужичок, что сидел на переднем сиденье перед бабками, хохотнул, оглянулся:
   – Ваша Христя из ума выжила уж почитай годов десять назад! Бельё на ветру полоскалось, а ей упырь примерещился! Вот страху и нагоняет, а вы ейной дури потакаете!
   Бабки зашикали на него, замахали руками:
   – А колдуны?
   – Да какие там колдуны? – отмахнулся старикан. – Туристы пришлые!
   – Туристы?! Сказывают, замырнули в пещору – и поминай, как звали! А можа, оттудова и заявились!
   Кай, как замер в образе памятника, так и не шелохнулся, стоически выслушивая деревенские бредни, а Рэ на тревожную оглядку Лирбены философски изрёк:
   – Древние суеверия, как показала практика, не вытравить ни огнём, ни мечом!
   – Тю! Огнём-мечом! – презрительно скривился Бен. – Даже покорением космоса!
   – Да больного они ищут, – не сдавался мужичок. – Сказывают, удрал какой-то из лечебницы.
   – Вот яво-то и схарчил упырь, – догадливо заключила бойкая кадушка, которая завела балясы ради удовольствия почесать язык, а теперь уже её саму пробрала зябкая жуть, отразившаяся в выпученных глазах: – Надо засветло вернуться домой-то, а то как бы чаво… Пропади он пропадом энтот базар! И дёрнул жа меня нячистый аккурат нынча собраться!
   Автобус на крутом вираже выворачивал на широкую, прямую, как стрела, магистраль, чтобы мчаться в город. Пассажиры дружно накренились в одну сторону, как ковыль под ветром (о-о-о-й!), и снова выровнялись (у-ф-ф-ф!), забыв старую тему и таращась во все глаза на летящую навстречу чужую, любопытную, манящую жизнь.
   Теперь дорога бежала обратным недавнему марш-броску путешественников курсом и казалась новой, хотя и узнаваемой. Заброшенные сады по левую руку постепенно сходили на нет, и захолустный пейзаж преображался сначала старыми городскими постройками, а потом и новыми домами, многоэтажными жилыми, дворцовыми ансамблями с фонтанами, скульптурными композициями, парками, спортивными комплексами. Вон вдалеке проплыл прозрачный купол, сверкающий солнечными бликами, над гигантским бассейном – тёплое море круглый год под боком (возможно, и воду туда закачивали из гейзеров). Справа, в стороне от шумной магистрали, ближе к лесу, притаилась в саду городская беломраморная больница, следящая за движением людей и машин в просветы ветвей, как в замочную скважину. Высокие треугольные верха вытянутых окон подпирали крышу, как удивлённо вздыбившиеся брови.
   А вон и пустырь! Отсюда далековато, не разглядеть, но горы строительного мусора пополам с землёй вокруг воронок видны. Никакого ограждения и оцепления места происшествия нет и в помине, нет и толп любопытных зевак – интерес иссяк, как только спасатели прекратили работы, извлекли секретное оборудование, раненых и трупы. Пронырливые мальчишки, как водится, пошныряли по обломкам, по дырам, получили трёпку от родителей за перепачканную одежду да и занялись другими делами, более увлекательными, нежели ковыряние в свалке.
   Город уже освободили от карнавальной мишуры, торговых палаток, разбросанных там и сям, и вообще от всего, что так или иначе напоминало грандиозную феерию, закончившуюся, увы, так плачевно, чтобы как можно скорее стереть из памяти разразившийся скандал, который совсем замять вряд ли удастся. Что там происходило за кулисами властных структур, как велось разбирательство, кого признали виновным, а кого – козлами отпущения, никаких оповещений не устраивали да и не будут, пока не выработают официальную версию досадному инциденту.
   А жизнь шла своим чередом. Народ спешил на работу, на рынки, в супермаркеты, на пустырь и не посматривал (своих забот хватало). Словом, люди есть люди, когда бы они ни жили – в прошлом или в будущем – меня не задело, пронесло (хвала богам!), значит, можно жить дальше.
   Автобус притормозил на остановке у центральной площади и распахнул двери. Пассажиры вскочили, затолпились, расплачиваясь и выгребая сумки из багажных отсеков. Бабки заставили остальных ожидать очереди, перегородив корзинами выход и передавая их друг другу. Недовольство ожидающих кипело, выплёскиваясь нелестными характеристиками деятельности торговок. Сухопарая бабка молчала, укоризненно сомкнув щепотью бескровные губки, зато толстуха отвечала за двоих, не затрудняясь в выборе выражений, где бы она желала видеть говорливых торопыг вместе со всей их роднёй, прошлой, нынешней и будущей.
   Переждав бранящееся столпотворение, экспедиция выстроилась у дверей, а Грегор достал кошель и, высыпав в горсть монеты, протянул водителю. Тот удивлённо вскинул брови, но промолчал, отсчитав нужную сумму и кивнув на щель кассы, остальные деньги вернул придурковатому пассажиру, не способному произвести примитивный арифметический расчёт. Тот не сконфузился, а деловито встал возле выхода, пропуская живописно-потрёпанную шайку таких же недотёп, сопровождаемых чёрным лохматым зверем, и покинул автобус последним. Водитель закатил глаза, повертев у виска пальцем.
   Оказавшись на тротуаре, друзья заозирались, отыскивая глазами знакомые ориентиры и выбирая путь, выводящий из города.
   Кира дёрнула Баюра за рукав:
   – А доктора Ватсона так и не нашли.
   Кай вдарил древком косы о тротуар и, выпучив глаза, зашипел:
   – Ты что, хочешь, чтобы мы ещё этого недоумка искали?!
   – Он тебе кто? – подключился Рэ. – Дедушка? Внучатый племянник?
   – Остыньте, ребята, – попытался примирить их Бен. – Никого мы искать не будем.
   – Почему? – удивилась Кира.
   Баюр убрал с её лба спутанные огрызки волос:
   – Потому, что этот жук нигде не пропадёт. А там, откуда он прибыл, его присутствие нежелательно. Если не сказать – опасно.
   – Очень мудро придумано, – Кира ехидно поаплодировала. – Всех, кто нам не нравится, отправим… в другой мир. Пусть с ними там разбираются! А мы ручки отряхнём.
   – Да он сам об этом мечтал! – не выдержал Ян. – Вот пусть и расхлёбывает свою мечту. Здесь, чтобы выжить и не опуститься до бездомного люмпена, ему придётся засучить рукава и поработать.
   – Труд человека облагораживает, – согласно закивал Тед.
   А Ян продолжил:
   – Он привык чужими руками жар загребать, у него главное орудие труда – указующий перст.
   – Насчёт облагораживает – спорный вопрос, – внёс свою лепту в обсуждение Бартоломео. – Жизнь доказывает обратное – горбатого могила исправит.
   Все дружно обернулись к Теду, главному эксперту похоронных дел, но тот с усмешкой отвернулся:
   – Пошли уже, – и свернул дискуссию простой логикой: – Если б ему нужна была помощь, он бы от нас не прятался.
   Обратно из города шли пешком по аллее, протянувшейся посередине проспекта, жужжащего автомобилями, мчащимися слева и справа в оба конца. «Карнавал» остался за спиной, вот показался и уплыл назад знакомый магазинчик «Лики столетий». Друзья шагали молча, поглядывая по сторонам и не решаясь высказывать вслух свои сомнения по поводу вожделенного возвращения. Ковбой мирно труси́л на поводке рядом с Баюром. Сколько времени они пробыли здесь? Пришли поглазеть и сразу вернуться, а невольно застряли… Так ли уж невольно? Впрочем, волков бояться – в лес не ходить. Если уж так страшно, можно было вообще не ввязываться в эту авантюру… А потом жалеть всю жизнь? Собственно, они ведь и вызвались в экспедицию с тем, чтобы обнаружить и по возможности исследовать аномальные явления, то есть изначально готовы были столкнуться с необъяснимыми, даже опасными проявлениями реальности, и риск их не отпугивал, наоборот – куражил. А что теперь? Найдут ли они в кустарниках у Гульпека свои пожитки? Смогут ли передать в академию сообщение, что живы и возвращаются? А может быть, Абелуны уже прочёсывают спасатели? Но все опасения тускнели при взгляде на Баюра, Яна и Бартоломео, Грегора и Лирбену, которые не проявляли никакого беспокойства. Безмятежность и уверенность на их лицах были разбавлены лишь познавательным интересом, с каким они разглядывали местные виды. Их спокойствие было заразительным и гнало прочь запоздалое раскаяние в опрометчивых поступках и нелепых авантюрах.
   Люди, проходящие мимо, неизменно удостаивали вниманием Кая, худого и длинного, с серьёзным лицом и запечатлённой на челе думой о вечном и нетленном, материально подкреплённой зловещей косой, грозно отстукивающей шаги. Лохматый пёс размером с телёнка в сравнении с ним конкуренции не выдерживал. Седой мужчина даже остановился и, сняв очки, усердно тёр окуляры, подозревая их в оптическом обмане. Две встречные девушки прервали щебетание и воззрились на посланника судьбы, потом прыснули и ещё долго смотрели ему вслед, качая головами, перешёптываясь и смеясь. А маленькие дети застывали на месте, задрав мордашки с восторженными глазами и разинутыми ртами.
   – Слышь, ты, Неугомонный Дух, или как тебя там, – ворчал Бен, – нас с твоей косой арестуют.
   – За что?
   – За ношение несанкционированного холодного оружия.
   – И за запугивание мирных граждан, – добавила Кира. – Хоть бы тряпочкой её обвязал.
   – Хотите испортить представление? Как это низко – завидовать чужой славе!
   Остальные, тихонько посмеивались, не ввязываясь.
   – Зачем ты её тащишь с собой? – недоумевал Рэ. – Переквалифицируешься из богомерзкого алхимика в благородного труженика полей?
   Кай загадочно ухмыльнулся и не ответил, гордо задрав подбородок.
   Это ему казалось, что гордо. На самом деле обросшая щетиной физиономия, потрёпанная одежда и сельхозорудие в руке, по мнению друзей, очень даже смахивали на то, что селянин, нехило приняв на грудь и в беспамятстве свалившись под забором, недавно очнулся и, мучимый жестоким похмельем, озабоченно высматривает злачное заведение, чтобы утолить жестокую жажду.
   – Нет, – с практичной прозорливостью предположил Бен, – он будет ею бриться по утрам.
   – Так она ж тупая, – Рэ, ещё будучи в костюме Арлекина, проверил режущие возможности опасного реквизита, дабы его опрометчивый друг не натворил чего непоправимого.
   – У него язык острый. Им и наточит, – тут же нашёлся прозорливец, которому за словом в карман лезть не пришлось, оно у него тоже всегда было наготове.
   – Умники, – презрительно откликнулся Кай. – Где уж вам догадаться! Я сделаю её радиоуглеродный анализ.
   – Зачем? – умникам было и невдомёк, что эту потрёпанную и заросшую щетиной жердь, кроме мечты о ванне, белых простынях и горячем кофе со сдобными булочками, обуревают ещё и научные, далеко шагающие идеи и планы.
   – Определю возраст (хоть узнаем, в каком времени побывали), материал, ну… и всё остальное…
   – У-у-у! – уважительно протянули оппоненты.
   А Кира не прониклась торжественностью момента:
   – Взял бы что-нибудь не такое громоздкое и вызывающее. Пуговицу там или монетку.
   – Ещё чего! Мелочь презренная!
   – Зато в кармане носить удобно.
   – Фи! Меркантильная женщина! Коса – это ж красотища какая! Просто оторопь берёт! А эффект? Гипнотизирует на месте!
   Кира опустила голову. Её коса осталась где-то в разрушенных катакомбах. Теперь придётся стричься под мальчика.
   Вдруг Баюр резко затормозил. Передал поводок с Ковбоем Яну:
   – Ждите меня здесь. Я скоро, – и, перемахнув стриженые кустарники, метнулся через дорогу, к видневшемуся на той стороне маленькому белому магазинчику с красным крестом.
   – Аптека, – задумчиво прочитал Генри. – Он что, болен?
   – Не хочет отстать от Кая, – ухмыльнулся Рэ. – Накупит пилюль, вызнает новейшие технологии потомков, станет светилом медицины, – он обернулся к Лирбене и Кире: – Ещё и вас, отсталых знахарок, обучать будет. А может, и лечить…
   – Это тебя надо лечить, – огрызнулась Кира. – От больного воображения.
   В небольшом помещении аптеки царила тишина, осенённая стерильно-холодной чистотой. Волхва окружили сверкающие витрины, пестреющие нарядными упаковками и глянцевыми постерами, рекомендующими новейшие медицинские препараты, гарантирующие избавление от немощи и бессилия, сулящие красоту и вечную молодость. Он оглянулся вокруг. Никого. Только у кассового окна стоял один человек спиной к нему. Баюр встал за ним в очередь. Дверь в служебное помещение была приоткрыта, там что-то происходило. В тишине пустого зала явственно послышались голоса и всхлипы.
   – … трагедия вовсе не в этом, а в том, что он натворил!
   – Да что ты понимаешь! Арчибальд погиб! – Баюр, до сего момента рассеянно разглядывающий витрины с коробочками и пузырьками, застыл, обратившись в слух. – Гений! Остальные мизинца его не стоят!
   – Преступник не может быть гением. Скорее – падальщиком! Стервятником!
   – Он учёный!
   – Согласна. И он, и Гордэн – талантливые врачи, с божественным даром…
   – Я и говорю…
   – Но как они употребили этот дар? Не во благо людям, а во вред!
   – Евгеника – такая же наука, как и все остальные! Да, кто-то погиб. Но люди гибнут тысячами ежедневно! И чтобы их вылечить, нужны жертвы!
   – Интересно, что бы ты запела, если бы сама стала этой жертвой.
   – Ученики Арчибальда оплакивают его, скорбят…
   – Пусть скорбят за решёткой. Всё равно им больше не быть врачами. Да и кто бы пошёл к ним лечиться? Может, они больше скорбят о своей загубленной судьбе, чем об учителе?
   – Ты жестокая и отсталая!
   – А твой принц милосердный и продвинутый!
   – Да! Принц! Таких больше нет! И не будет! Ы-ы-ы-ы…
   – Выпей успокоительного. Ты не единственная, кому он задурил голову. Безмозглые курицы, и на что только польстились?
   – Всё ты врёшь! Ы-ы-ы-ы…
   – Ну всё, всё… было б о ком горевать! Ты у нас такая молодая, хорошенькая! Ещё найдёшь своё счастье…
   – Ы-ы-ы-ы!
   – Об этом мяснике-извращенце будешь вспоминать как о кошмарном сне…
   Стоящий перед Баюром мужчина нетерпеливо дёрнул колокольчик. Аптекарша с раскрасневшимся лицом выпорхнула из двери, плотно её прикрыв, и пальцем задвинула на глаза строгие очки с тонированными линзами, сползшие было на середину носа, сделав взгляд непроницаемым:
   – Простите, что заставила ждать.
   Клиент отмахнулся, мол, ерунда, не стоит извиняться:
   – Версус. Два.
   Баюр вздрогнул и уставился на затылок впередистоящего. Знакомый затылок, где-то он его уже видел. Расплатившись, клиент отошёл от окошка и направился к двери. Разглядеть его не дала аптекарша:
   – Я вас слушаю.
   – Версус. Два, – машинально повторил волхв, поворачиваясь к окошку.
   Женщина зашебуршала в шкафчиках, на полках и удивлённо развела руками:
   – Извините, больше нет. Перебои с доставкой. Это временно. Зайдите завтра, привезут обязательно.
   Баюр оглянулся на дверь, обладатель знакомого затылка уже растворился за ней. Лёгкая паника опахнула его незримым крылом, заставив пожалеть о своей беспечности. Надо было раньше озаботиться аптечными приобретениями, да все было как-то не с руки. Выйдя на крылечко, он стал высматривать другую аптеку на противоположной стороне проспекта. Мешали деревья и поток машин на трассе. И вдруг почувствовал, что его кто-то тронул за рукав. Он резко обернулся. Ольгер! Опять? Баюр молча уставился в слегка смущённое, но всё же шкодливо-довольное произведённым впечатлением лицо.
   – Возьми, тебе нужнее, – кудесник неловко сунул в руку волхва две коробочки и кивнул на рассеявшуюся по аллее и ожидающую его экспедицию. Можно было не сомневаться, что он пересчитал её состав по головам.
   Кое-как расположившись на краю лавочки, Генри, сидя спиной к аптеке, что-то втолковывал Теду, сидящему на корточках перед ним. Судя по глумливо ухмыляющейся физиономии воспитуемого, – без особого успеха. Рядом изнывал Артур. Ян, увидев вышедшего на крыльцо Баюра, рванулся было навстречу, но Кай опустил перед ним косу, как стражник алебарду перед царскими покоями, а подскочивший Грегор точку зрения косы поддержал и, рубя ладонью воздух, доказывал её правоту. Ковбой благодушно развалившийся под лавкой, вскочил вслед за Яном и ударился хребтом о её днище, заставив подскочить Генри и растерять педагогические аргументы. Женщины замерли рядом с Грегором, не смея перечить начальнику, а Рэ с Беном легкомысленно помахали волхву руками.
   Ольгер добродушно и широко улыбнулся:
   – Все целы? Хорошо. Поторопитесь, ваше время на исходе, – и прежде чем Баюр открыл рот для вопроса, скрылся за углом.

Глава 31
Обратный билет

   – Кто это был? – вцепились в Баюра разом все, окружив его, как только он перемахнул через стриженый кустарник обратно (поленившись обойти зелёное ограждение по дорожке) и влился в компанию друзей.
   – Опять Ольгер?
   – Он! Я его сразу узнал!
   – Да как он здесь вообще оказался?
   – Это ж будущее, невежа!
   – Прикинь, дожил-таки до будущего. Вот проныра!
   – И чего он хотел?
   – Что? Выговор схлопотал?
   Баюр наконец вклинился в водопад вопросов:
   – Сказал, что пора возвращаться. Наше время на исходе.
   Друзья мгновенно посерьёзнели. Торбы, сваленные в беспорядке на скамейку и в траву, поспешно отыскали своих хозяев и оседлали их плечи, а ноги с удвоенным энтузиазмом затопали по аллее, которая стремительно неслась к финишу, ещё далёкому, но вполне различимому. Впереди уже видно было кольцо, соединяющее левую и правую автомагистрали, осеняющее аллею, как нимб, а за ним – рукой подать до выезда из города с разведёнными автоматическими воротами и постом охраны при них, с кованой остроконечной оградой двухметрового роста, убегающей от ворот в обе стороны. Некоторое время шли моча, сосредоточив взгляды на вожделенном выезде, где особого оживления не наблюдалось, а посему на невнимательность или халатность охраны надежды не было, особенно в свете последних событий.
   – Документы предъявлять будем? – мрачно поинтересовался Рэ.
   – Предъяви, – в тон ему посоветовал Кай. – Воглавишь узников за решёткой.
   – Уголовников-медиков затмишь точно, – Грегор угрюмо нацелился на злосчастные ворота, не отводя от них загипнотизированного взгляда, как разъярённый бык от красной тряпки тореадора.
   – Какого чёрта мы вообще сюда попёрлись? – Бен с запоздалым раскаянием оглянулся назад. – Надо было в другую сторону рвать когти. Через пустырь, прямо к озеру!
   Генри осторожно поддержал его, опасаясь новых сложностей:
   – Может, не поздно ещё повернуть?
   – Поздно! – отрезал Баюр. – Наше время кончилось. Мы ведь хотим вернуться?
   – Давайте Кай будет отвлекать их косой, а? – осенило Киру. – А мы под шумок прошмыгнём за ворота!
   – А чего сразу Кай? Коса, между прочим, – всего лишь сувенир на память о незабываемых впечатлениях карнавала.
   – Вот-вот, этими впечатлениями они больше всего и обеспокоены. Ща-ас ка-ак… – панический прогноз Рэ оборвал звучный сигнал с левой автострады, по которой мчалась машина типа «Камаз» с установленным на автошасси высоким жёлтым фургоном, по зелёной полосе во всю его длину тянулась надпись «Базовая станция мобильной связи».
   Друзья воззрились на неё, смутно догадываясь, что судьба подбрасывает им шанс воспользоваться подвернувшимся средством передвижения, чтобы безболезненно миновать охранный пост. Но каким образом его использовать – не могли сообразить. Крышу фургона по периметру опоясывал глухой бортик высотой с метр, а перед ним, над кабиной, была установлена тарелкообразная антенна спутниковой связи. Остальное оборудование, разобранные конструкции, блоки питания и инструменты, видимо, находились внутри грузового отсека. Но больше всего друзей впечатлила железная лесенка, спускающаяся по тыльной стороне фургона почти до задней части автошасси. Так что они сразу воспрянули духом и припустили к воротам резвей.
   Машина притормозила у ворот, которые благоразумно сомкнулись с тихим шелестом, и из охранного поста вышел человек в синей форме.
   – Совсем рехнулись?! – тут же заорал водитель, выпрыгивая из кабины.
   – Документы! – невозмутимо потребовал Цербер, не забыв приложить два пальца к фуражке.
   – Вы что, не видите? – ткнул горлопан в надпись на фургоне. – Или читать разучились, держиморды?
   – У нас приказ! – отрезал охранник.
   – А у меня – срочный вызов!
   – Это ничего не меняет. У всех прохвостов вызов непременно срочный!
   – Пока вы тут… – последовала ядрёная нецензурщина, – обрушится высотная станция у леса!
   – Если документы в порядке, мы вас не задержим, – пообещал исполнитель приказа, в котором, наверняка, значились уголовно-непривлекательные меры наказания за небрежение к букве закона.
   – В порядке – не в порядке! – снова завёлся водила. – Вот свалится антенна – накроет почище взрывов!
   Второй человек, оставшийся в кабине, вытянул руку в окно и дёрнул крикуна за рукав, охлаждая его пыл.
   Пока кипятящийся водитель собачился с охранником, друзья подгребли к фургону с другого боку и, друг за другом взобравшись наверх, растянулись на полу, то бишь на крыше, скрывшись за спасительным бортиком. Ковбой шмыгнул в дальний угол и залёг, как в засаде, проникшись важностью боевой задачи. Радоваться было рано. Главное – выехать за ворота необнаруженными.
   – От взрывов что ль покосилась? – спокойно поинтересовался патрульный.
   – А от чего ж ещё? Новая совсем, даже краска не облупилась, – выплеснув раздражение и прочистив зудящую глотку, шофёр уже гасил скандал, осознав, что тот работает против него, а за сопротивление стражам порядка ему может крупно не поздоровиться. Ещё легко отделается, если охранник не составит акт и не пришьёт ему статью. Кстати, он держит себя в руках и угрозы от него не исходит. Видать, наслушался уже таких крикунов, мимо ушей пропускает. На всех дело не заведёшь, просто исполняет свои обязанности. – Земля на пустыре просела, обвалилась. Никто ж не ожидал. Там нор понарыто немерено.
   Шелестящие бумаги перекочевали в руки бузотёра, по знаку форменного человека ворота поехали в стороны, и машина тронулась. Чувствовали себя беглецы из будущего не здо́рово, правда, рифлёная поверхность крыши не скользила и не позволяла «ездить» распластанным телам, но была жёсткой и даже лёгкая тряска отзывалась болезненной вибрацией во всём теле и в голове, которую поднять не решались до поры до времени. Немилосердно изогнув шеи, они всё ж таки наблюдали в задний зарешёченный бортик, как их машина, катящая по шоссе, увеличивает отрыв, унося затаившуюся блудливую компанию от ворот города Святого Ольгера, от стоянки машин с дюжиной сонных автомобилей (а накануне праздника – забитой до отказа, с добавочным ограждением для приезжих гостей), от поста охраны… Пора покидать гостеприимный, но весьма некомфортный приют, пока не попали из огня да в полымя. Кто их знает, этих служителей связи и их маршруты, зарулят ещё в город обратно, с другой стороны.
   Баюр приподнялся, выглянул за борт. Шоссе прямой лентой бежало к парку, потом поворачивало по его границе и терялось из виду. Но связисты направлялись не туда, а свернули на боковое ответвление дороги, делающее петлю почти до леса и уносящееся мимо него дальше. Судя по всему – к пустырю, а потом в объезд города. Боковая дорога, грунтовая, не могла похвастаться идеальным покрытием, машину то и дело встряхивало, из кабины послышалась сквернословная ругань, а затем выговор шофёру невидимого, но авторитетного пассажира. Слов было не разобрать, но командный тон и выраженное недовольство на угрожающей ноте понятны были даже иностранцам, каковыми себя и чувствовали друзья, оказавшиеся не в том месте и не в то время. Машина тем не менее сбавила скорость и двигалась осторожно, оберегая, конечно же, не драгоценное здоровье самовольных попутчиков, а тарелковую антенну, которая на кочках себя плохо чувствовала, да и мало ли что у них там в грузовом отсеке, может, приборы особо тонкого восприятия. Связисты даже представить себе не могли, какую услугу оказали «зайцам». Первым в лесенку вцепился Баюр и спрыгнул на землю без всякого ущерба, потом по очереди остальные, женщин подхватывали на лету. Ковбой пристроился в хвост очереди и терпеливо дождался, когда последний человек соскочит на землю, чтобы сигануть сверху вниз одним мощным прыжком.
   Ноги ощутили приятную земную устойчивость, а внушительная нахлобучка водителю с жалким отбрёхиваньем последнего, хоть и не прекращалась, но удалялась, покачиваясь на колдобинах. Освобождённо вздохнув и оглядевшись, друзья убедились, что проклятое будущее вцепилось когтями в окрестности и не собирается выпускать «зайцев», неосмотрительно попавших в его силки.
   – И что теперь? – окружающий пейзаж явно не прибавил Рэ оптимизма. – Может, мы и вправду опоздали с возвращением?
   Баюр развернулся и зашагал обратно к шоссе.
   – Ты куда? – Артур бросился за ним. Остальные потянулись следом без вопросов. Спокойствие волхва как-то обнадеживало и в зародыше глушило панику. Даже Кай, склонный взрываться по любому поводу и убивать надежду мрачным воображением, покладисто согласился с направлением.
   – Пойдём по шоссе, – не оборачиваясь, ответил волхв.
   – В парк?
   – А что? – Кай поудобнее забросил косу на плечо. – Погуляем, развеемся, просеем соображения. Может, и нарисуется подходящий вариант.
   – Нам – к озеру, – наметил ориентир ведущий. – Вещи ведь там оставили, поищем в кустах, если не растащили.
   Маршируя по шоссе, путешественники то и дело оглядывались на громадный щит, с торжественной высоты провозглашающий местонахождение города Святого Ольгера. Вокруг всё выглядело так же, как тогда, когда они направлялись в обратную сторону. Только мельтешение карнавальных реклам исчезло. Когда это было? Дни и ночи скакали наперегонки, свивались в воронки, и таяли, как сон, оставляя в памяти картины и события, такие же невозможные, как в сновидении. Их очерёдность и последовательность, издеваясь над логикой, менялись местами, путая и сбивая с толку.
   – Странно, – неуютно поёжилась Кира, – ни людей, ни машин. Все вымерли?
   Кай с напускной жизнерадостностью отсалютовал косой:
   – Поздравляю! Только сейчас заметила? Роскошный подарок на прощание! Наслаждайся! Больше случая не представится! Вот когда снова замельтешит толпа вокруг, будешь вспоминать с ностальгией безлюдные просторы.
   Но наслаждаться как-то не хотелось, напротив, по спине пробежал жутковатый холодок. Да и сам Кай, несмотря на показушную весёлость, шёл с напряжённым лицом, играя желваками на скулах, явно вымучивая свой оптимизм для поддержания боевого духа товарищей. В ответ никто не раскрыл рта, и опять навалилась тишина, оглушила, тяжело придавила к земле. Даже шагов не было слышно и стука косы о дорогу, мерно отмеряющей поступь путешественников. Ковбой тоже особой резвости не проявлял, прижал уши, хвост безвольной тряпкой болтался, как неживой, чуть не подметая дорогу, пёс шёл будто через силу, преодолевая невидимое препятствие, только потому, что и люди не останавливались, не вырываясь, как обычно, вперёд, не вынюхивая чуждые запахи по обочинам. Воздух утратил не только привычную подвижность, звуки и запахи, но приобрёл какую-то плотную вязкость, словно люди шагали по дну глубокого водоёма. Голос Яна донёсся откуда-то из пустоты, не только заполнившей обозримое пространство, но и запеленавшей сознание, так что каждый воспринял его слова как собственную мысль:
   – Значит, не опоздали.
   Прошли ещё десятка три шагов, и вдруг словно лопнула натянутая пелена, разорвав тишину, зашумев ветром, разом засвистел в придорожной траве хор сверчков и перебивающее его чириканье, щекочущее слух.
   Баюр остановился и, обернувшись, оглядел спутников, словно не был уверен, что все на месте. На месте были все и переживали ошеломляющее впечатление сродни тому, когда вынырнешь из речки после долгого пребывания под водой и откроешь глаза, чтобы увидеть и услышать звонкоголосый оживший мир. На сияющих лицах непроизвольно растягивались улыбки, друзья восторженно озирались, веря и не веря в свой прорыв. Открывшийся глазам осенний пейзаж, надо сказать, их восторга не заслужил, и сам удивлялся такому нежданному восхищению, будто старую каргу спьяну приняли за цветущую девственницу в подвенечном платье. Неказистый пустырь слева простирался до самого Гульпека, поблёскивающего впереди, пыльный бурьян, утративший летние краски и пышность, свалявшейся истёртой куделью неряшливо покрывал землю, не скрывая утоптанных тропинок, как шрамов, тянущихся с разных сторон к берегу. На месте парка опять шумел лес, а под ногами была колдобистая дорога с непросыхающими колеями.
   – Будто черту какую перешагнули, – Генри до последнего момента сомневался, что чары развеются, но благоразумно помалкивал, чтобы не раздражать ядовитые языки друзей, и без того чесавшиеся не в меру.
   – Чего стоим? – возликовал Рэ. – Путь свободен!
   По правую руку в ближней деревне загорланил петух, и сердца возвращенцев оттаяли окончательно. Правда, кукареканье, как боевой клич «В атаку!», заставило их всех разом повернуть головы в обратном направлении, чтобы удостовериться, что и город Святого Ольгера пропал. Удостоверились. И вздохнули с облегчением. Теперь уж точно не было сомнений, что их неказистое, но родное время приняло обратно блудных сынов, изведавших на собственной шкуре правоту классика: «Когда ж постранствуешь, воротишься домой, и дым Отечества нам сладок и приятен!». Сии бессмертные строки, правда, всплыли в памяти только у двоих: Баюра и Яна, однако общая ностальгическая эйфория была одна на всех, без исключения.
   Вместо города, прямо за пустошью, простирались леса, пропуская в свои владения дорогу и скрывая от глаз её продолжение. И тогда, больше не сомневаясь и не останавливаясь, друзья устремились вперёд, на ходу лаская взглядами и по-осеннему пёстрый лес впереди, где экспедиция коротала свои учёные будни, и виднеющийся за крутым берегом спуск к озеру и всё остальное, пусть и не такое причёсанное и облагороженное, как у потомков, деловито дотянувшихся до дикой природы, зато близкое и понятное.
   – Кай! – вдруг опешила Кира. – Ты что, выбросил косу? Зачем? Столько берёг! – её сожаление звучало более чем странно. Все помнили, кто именно ратовал против громоздкого и смертоносного сувенира Кая. И вот теперь вместо радости, что это уродливое напоминание о случившемся не мозолит глаза, проснулось сожаление.
   – Это она меня выбросила, – отряхнул руки Похититель душ. – Плата за обратный билет!
   Кира мигом вскинула руки, обхватив затылок, и в ладонь привычно легла родная толстая коса. Поглощённые другими впечатлениями, друзья себя не оглядывали, зато теперь каждый с радостным изумлением заметил перемены, вернее, восстановление утраченного, как им казалось, навсегда и непоправимо. Артур недоверчиво потрогал колено. Штаны, разодранные в пещере, никаких дефектов не имели и были готовы к новым походам, даже грязь, пропитавшая одежду, когда приходилось ползти или просто плюхаться куда попало для скрытности, пропала. Лирбена по-детски радовалась исчезнувшим жирным пятнам, будто изгвазданная одежда предвещала родительскую порку. Тед пощупал рукав куртки, подпалённой на костре, удостоверившись в его целости и сохранности. Только Кай не радовался (на рваную одежду и обувь ему было начхать), он с таким трудом, преодолев сопротивление друзей, стерпев недовольство деревенских сплетниц, обведя вокруг пальца охранников и полицейских, вынес-таки косу с собой, и вот на́ тебе, растаяла. Стоило ли так стараться?
   – И как теперь жить? – жаловался он Рэ, изображающему преданное сочувствие на глумливом лице. – Никому нельзя верить!
   – Что с колдунов взять? Отняли игруш… верную подругу жизни и хихикают себе, – он кивнул на Баюра, который о чём-то говорил с Яном, и оба смеялись, отталкивая разыгравшегося Ковбоя, встающего на задние лапы почти вровень с их плечами. – Ну ладно уж там могилы раскапывать, с упырями якшаться, с драконами, небо зелёным малевать – пускай себе шалят на здоровье, не жалко. Но посягать на святое! – Рэ закатил глаза в благочестивом возмущении. – Ты это дело так не оставляй! Неча попустительствовать всяким святотатцам! Такое надругательство можно смыть только кровью!
   От такой горячей поддержки даже Кай опешил и вылупил глаза, но Рэ своей роли не вынес и, задрав голову, заржал. За что верный друг и припечатал его лоб кулаком.
   – А деньги, Грегор? – вдруг вспомнил Тед. – Может, коллекция сохранилась?
   Начальник полез в карман и извлёк кошель. Отмахнувшись от любопытных носов, сунувшихся в святая святых, высыпал монеты на ладонь.
   – Ага, держи карман шире! – огласил результат экспертизы Бен. – Всё вернулось на свои места! Как и должно быть!
   – И правильно! – одобрил Генри. – Время побурлило, как весенний паводок, и вернулось в своё русло. А вы чего хотели?
   А и правда, чего хотели? Остаться в городе Святого Ольгера? Нет, конечно. Вернуть Каю косу? Да леший с ней, с косой! Он и сам толком не знал, что с ней делать. Но отчего-то было грустно, словно какая-то потеря осталась за спиной, и до неё уже не дотянуться.
   – Пошли уже. Сколько здесь стоять? – Тед закинул торбу на плечо и побрёл по дороге.
   По мере приближения к озеру, крутой берег постепенно уплывал в сторону и открывал обширную пологую отмель, куда из Озёрок сходились гуси на водные процедуры. Они и сейчас были здесь, одни бродили по мелководью, запуская носы в воду и отлавливая червячков, другие разбрелись по ближайшей траве, не столько пощипывая её, сколько отлёживая бока. Белый автобус, спрятавшийся за краем обрыва, увидели сразу, как только обогнули высокий травяной склон, и сначала не поверили своим глазам. Прошло несколько дней, и никто не надеялся, что пропавшую экспедицию будет кто-то дожидаться. Скорее – организуют поиски. А как они будут оправдываться, вернувшись в Академию, каждый уже начинал понемногу сочинять. Наконец Лирбена выдохнула:
   – Наш?
   Вместо ответа Бен глубокомысленно заключил:
   – Значит и время тоже вернулось к исходной точке, не истратилось, не потерялось…
   К берегу, не сговариваясь, бросились бегом, словно автобус мог истаять в воздухе без следа, как город Святого Ольгера, или дать от них дёру. Его двери были открыты, ни единой живой души в нём не было, если не считать любопытную синичку, инспектирующую бесхозное помещение, которая заполошно выпорхнула, застигнутая врасплох, свистнула и унеслась к лесу. Ковбоя больше привлекло озеро, огромными скачками он достиг кромки воды, распугав гусей, которые истошно загоготали, брызнув в разные стороны и, переваливая откормленными боками, переругиваясь, с оглядкой и шипением, оттянулись к траве. Пёс зашёл по брюхо в воду и стал жадно лакать, отфыркиваясь и отряхивая морду. Деревенская шавка, приставленная пасти гусей, но отлучившаяся по своим делам, вылетела со стороны леса и отчаянно забрехала. Поднявшийся переполох разбудил прибрежные кусты, которые зашевелились и явили три встрёпанные сонные физиономии.
   Блудная экспедиция толпой кинулась к ним, как к долгожданным освободителям, с боем прорвавшимся через вражескую оборону.
   – Ну, наконец-то, – промямлил один из них, – Где вас носит? Мы уж покемарить успели.
   – На звонки не отвечаете, – продолжил второй, – ваш начальник час назад сказал, что вышли к озеру – и всё, одни гудки.
   Час назад! Ликование на лицах переглядывающихся друзей, как зеркальное отражение, повторялось один в один, восторженное и в то же время удовлетворённое. Всего час! Только «освободители» не разделяли их непонятной и безответственной радости. Целый час! Уму непостижимо! Десять раз туда-сюда курсировали что ли? Или решили вздремнуть перед дальней дорогой?
   – Хоть назад поворачивай, – слова третьего прозвучали угрозой весельчакам, которые вздумали над ними шутки шутить.
   Баюр с Яном задержались у автобуса, заглянули в кабину. Там, положив руки на баранку и уронив на них голову в бейсболке, дремал водитель. Они обошли с другой стороны, дверца кабины тоже была распахнута. Шофёр поднял голову:
   – Ну вы и гулять! – улыбнулся Ольгер, в лукавых глазах не было и намёка на сон. – Думал уж, решили остаться.
   Баюр молча протянул ему две коробочки версуса.
   – Я твой должник, обращайся, – просиял маг и смахнул подарок в карман.
   – Свой долг ты уже отработал. Зеркалами. Впечатления, надо признать, ошеломляющие. Стало быть, ты из учёных переквалифицировался в маги?
   – Ничуть, – невозмутимость Ольгера сама по себе была достойна изумления. Казалось, он предугадывал вопросы собеседника и успевал подготовить ответ. – Весь мир – огромное зеркало, и всё, что в нём находится, обладает способностью отражения.
   – Так уж и всё? – поймал его на слове волхв.
   – Каждый материальный объект обладает той или иной формой отражения в большей или меньшей степени. Правда, с преломлением на личностное восприятие.
   – А мысли? И чувства? – Ян заранее знал ответ и вопрос задал скорее затем, чтобы вызвать на откровенность этого гения, который с усмешкой говорил о своих открытиях, словно о детских шалостях. Наверняка, мог порассказать такое, что затмило бы даже впечатление, ошеломившее их в пещере в грозовую ночь. Свои догадки были туманными и сумбурными. Может быть, приоткроет завесу, внесёт ясность и стройность в стихийный галоп предположений. Кому же доверять, если не Ольгеру, этому неутомимому экспериментатору и пытливому учёному?
   – Они тоже материальны. Они излучают энергию, порой во много раз превосходящую энергию видимых материальных объектов. А их отражения формируются соответственно её мощи. По большому счёту, мы видим вокруг себя то, что отразилось эхом от наших мыслей и ощущений и стало достоянием Вселенной. А она по нашему желанию возвращает нам эти отражения. В образе предметов, событий, чувств… озарений.
   – Ты хочешь сказать, что чем яростнее, ярче энергетический поток, то есть посылаемый импульс, тем сильнее и само… эхо?
   – Разве не очевидно? Вы же сами видели! Самые мощные энергетические излучения, отражаясь, способны материализоваться. Не здесь, так в иных мирах.
   Баюр тоже припомнил грозовую ночь, «магический» сеанс зеркальных видений в скрещённых фокусах, и червячок сомнения зашевелился, родив вопрос:
   – А почему Виктор видел в зеркале (там, в пещере) чужие отражения, о которых не имел понятия? И «вспомнить» их не мог по-любому?
   – Этот ваш ненормальный? – усмехнулся Ольгер.
   – Да нормальный он, – возразил волхв, – просто запутался в этажерке времени. Оттого и был в ярости, отчаянно пытался вырваться в свой мир.
   – Вот эта сила его ярости и дала ответную реакцию. Даже плазмоид взорвался! – усмехнулся Ольгер. – А что касается «чужих» отражений… Вселенский информационный банк различий между ними не делает и именных ячеек не держит. Сработал заказ на твоё лицо без ограничений времени, пространства и исходного посыла энергетического потока. Вот он и огрёб по полной.
   – Скажи, Ольгер… – Баюр с искренним восхищением смотрел на бескорыстного рыцаря науки, отдавшего ей всю свою жизнь, и даже больше, ничуть не заботясь о наградах за доблестные открытия. – Если не секрет, конечно… А за что тебя выперли из университета? Ты же гений! Далеко не всякий профессор владеет столь мощным научным багажом. И рвением исследователя…
   Ольгер вопросу не удивился, ответил небрежно, как само собой разумеющееся:
   – Вот за то и выперли! Бельмо на глазу. Вечный укор. Не дотянуться, не переплюнуть. Но я не в обиде, – широкая улыбка на уверенно-спокойном лице была лучшим тому подтверждением. – Они дали мне свободу.
   От береговых зарослей, где столпилась экспедиция, грянул дружный хохот, Рэ с Каем опять что-то отчубучили, но на этот раз никто не осаживал трепачей, даже троица из кустов смеялась до слёз, забыв сон и томительное ожидание.
   – Баюр, Ян! Забирайте свои вещи!
   Пока друзья оборачивались на зов, Ольгер исчез. Бесшумно и быстро. Этого следовало ожидать – вполне в его духе, даже в сравнение не идёт с тем, что он может ещё. Навидались.
   – А ведь чего доброго этот гений создаст новый мир, – волхв воззрился на опустевшее водительское кресло и по инерции продолжил развивать свою мысль. – Соответственно своим вкусам и требованиям.
   – Коллекционируя в фокусе зеркала избранные отражения?
   – Одного зеркала, я думаю, будет маловато.
   – У него их много. К тому же неизвестно, какие технологии он успел изобрести. Да и его принципы управления зеркалами для нас – вроде китайской грамоты.
   Баюр хмыкнул, пожал плечами:
   – Вот тогда он будет по-настоящему свободен. И плевать ему будет что на версус, что на искривление пространства.
   – Что, завидно?
   – Этому человеку все миры – лаборатории для исследований, любопытные объекты для наблюдений и экспериментов. Фанатик науки, – восхищение волхва ничего общего не имело с завистью. Оно было сродни удивлению чудом, непостижимым, неповторимым, не имеющим земных мерок, как деяния Творца. – Хорошо хоть, что он не злодей, не завоеватель, не тиран. Иначе это было бы бедой для всего человечества, – он нагнулся, поднял оброненную Ольгером бейсболку, нахлобучил Яну на голову, со смехом пресекая его комично-неубедительные попытки к сопротивлению: – Тебе на память оставил. Распознал родственную душу! – и уже серьёзно продолжил: – Одинокость его не тяготит. Правда, с точки зрения философов, гений всегда одинок, однако не всякий гений свою обособленность, изолированность от общества воспринимает как дар свыше и отнюдь не рад ей. Так вот, – подошёл он к выводу, – мне такого не потянуть. Каждому своё.
   У Яна отлегло от сердца. По правде сказать, где-то в глубине его скребло опасение, что волхв поддастся мощному обаянию Ольгера, потянется за ним к заманчивым горизонтам. У долгожителей как ни крути есть что-то общее в отношении к жизни и в понимании её. Хотя… у этих двоих разница всё-таки колоссальная. Баюр живёт в этой реальности и отдаёт ей себя целиком. А Ольгер… смотрит на неё как в микроскоп, взвешивает, оценивает, а мыслит… хм… вселенскими масштабами. Ян вздохнул с облегчением и оглянулся на бесшабашные крики и хохот друзей, которые устали их ждать и всем шоболом направились к автобусу, волоча за собой пожитки. Ре и Кай, подкравшись к Теду сзади, прицепили к его рюкзаку ещё два – Яна и Баюра, а тот, не почувствовав разницы в весе поклажи, вышагивал как ни в чём ни бывало, недоумевая, над чем сгибаются пополам его приятели-забияки.
   Грегор, обойдя шумную компанию, первым подошёл к автобусу, где стояли друзья. На его лице так и читалось нетерпение поделиться новостью. Он выпалил её без промедления, уверенный, что огорошит обоих:
   – А кракен-то ваш, – он кивнул на прибывших из Марбезана рабочих, – говорят, всплыл дохлой тушей. Его прибило к островам.
   Вопреки его ожиданиям Ян не удивился, а догадливо заметил:
   – И смердит так, что на побережье у академгородка нечем дышать?
   – Ага, – радостно подтвердил Грегор. – Ребята говорят, что туда послали два рыболовных судна со специалистами, чтобы взяли образцы для исследования…
   – Бесполезно, – безапелляционно заявил волхв, не дослушав, – такое гнильё только хоронить и как можно скорее, чтоб зараза не расползлась.
   Разочарованный вестник, которому не удалось поразить слушателей, чуть не с обидой воскликнул:
   – И откуда вы только всё знаете?!
   – Так, – усмехнулся Баюр, – кое-что прикинули в уме.
   Грегор досадливо махнул рукой и бросился к дверям автобуса, которые уже осаждала экспедиция.
   И вдруг Ян озадаченно спросил:
   – Странно. А почему версус остался? Должен был растаять в барьере времени, при переходе.
   – Харлисс сберегла, – благодарно промолвил волхв, поправив ободок. – Ольгер знал, кому заказывать. – Потом запустил руку в карман и выставил на ладони горсть монет: – Узнаёшь?
   – Сохранились?! – присвистнул Ян. – Вот и коллекция. Нумизматы повесятся от зависти! Такое им и не снилось! Да уж, Каеву косу надо было тебе тащить.
   – А почему тебя не удивляет, что твоя пуговица, потерянная в пещере, – волхв ткнул в пустую петельку на груди Яна, – не вернулась? И вообще – оброс щетиной. Нет, она тебе, конечно, идёт, но наросла-то под землёй…
   – А сам-то? – два пальца оттянули клок рубашки на плече друга, выдранный узким лазом под каменной плитой, и оба расхохотались.

Фокус зеркала Лидия Бормотова

Фокус зеркала

Глава 1 Заморские гости

Глава 2 Остров Трувера

Глава 3 Кракен

Глава 4 Плен

Глава 5 Два волхва

Глава 6 Амулет Шилака

Глава 7 Вулкан

Глава 8 Рельсы

Глава 9 И златые горы

Глава 10 «Пусть только войдут в акваторию»

Глава 11 Богиня Харлисс

Глава 12 В заброшенный скит

Глава 13 Искривление пространства

Глава 14 Ольгер

Глава 15 Последний день экспедиции

Глава 16 Старый знакомый

Глава 17 Новые роли

Глава 18 Лучники

Глава 19 Невидимка

Глава 20 Золотая тарзанка

Глава 21 Законсервирован до востребования

Глава 22 Святое место

Глава 23 Гроза

Глава 24 Сам напросился

Глава 25 Живой покойник

Глава 26 Прикуп вслепую

Глава 27 Малахольный больной

Глава 28 Царство килотов

Глава 29 Унесённые ветром

Глава 30 Время на исходе

Глава 31 Обратный билет