Тайна Озера

Мира Кьярр

   Художница-иллюстратор Хелен Ротбарт
   Редактор Евгений Павлович К.

   © Мира Кьярр, 2023

   ISBN 978-5-0055-1864-4
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

   С глубочайшей любовью я посвящаю книгу прекрасной стране Исландии.

Глава первая

   НЕСЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА

   Элдурун с тоской наблюдала, как капли дождя медленно стекали по стеклу. Их монотонная дробь сплеталась в унылую мелодию с гулкими раскатами грома и жалобно стенавшей дверью её комнаты. Картина за окном была однообразной, серой и совершенно безрадостной, как произошедшие в мире события.
   Едва британские вооружённые силы высадились в Рейкьявике с операцией «Форк» [1 - Вторжение в Исландию – стратегическая операция британских вооружённых сил, проведённая в 1940 году во время Второй мировой войны. Целью операции было предотвращение возможной высадки германских войск в Исландии, а также недопущение использования территории острова экипажами немецких подводных лодок.], родители отправили Элдурун к бабке, что жила в долине Тингведлир [2 - Ти́нгведлир (исл. Þingvellir) – долина в юго-западной части Исландии, вблизи полуострова Рейкьянес, а также одноимённый национальный парк, внесённый в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.]. Расставание с родителями, уход из университета, прощание с друзьями и надвигающаяся война… Страх неизвестности постепенно расползался по телу Элдурун, ледяными щупальцами облипая нутро и впиваясь острыми когтями в душу. Девушка нервно отдёрнула занавеску, словно пытаясь отогнать страх, но он не ушёл. Скрип лениво раскачивающейся двери отдавался тягучим эхом в полупустом особняке, затрагивая самые потаённые струны её естества и терзая измученный отчаянием мозг. Накинув на плечи шаль и пальто, Элдурун торопливо подошла к двери.
   Прошло несколько дней после последних событий, а нервы её не выдерживали. Руки тряслись, она задыхалась и словно проваливалась в бесконечную пучину мрака. Нет, в этой безжизненной комнате, как и в самом доме, находиться было невыносимо.
   Элдурун вышла в убогое пространство полутёмного коридора. Гнетущее безмолвие. И скорбь. Стены, казалось, тяжко вздыхали. От их дыхания колыхались серебристые паутины, а пылинки мерцали сплошной завесой. Элдурун шла по гнилым, скрипучим половицам, спускаясь на нижний этаж. В коридоре она помедлила, прислушиваясь к звукам внутри особняка, настороженно оглянулась по сторонам и, не дождавшись появления строгой бабки, решительно вышла на улицу.
   Дождь не прекращался, нудно продолжая моросить. Никто не слушал его одинокую песню, лишь земля жадно впитывала драгоценную влагу, а высокие ели подставляли каплям глянцевые иголки. Запахнув пальто, Элдурун побрела по протоптанной тропинке между деревьев к величественной реке, что петляла словно змей, огибая каменистые берега.
   Долина была разрисована застывшими лавовыми потоками и растерзана многочисленными трещинами и ущельями. Её обрамляли возвышавшиеся красочные каньоны, в которых бурлил водопад, и журчали горячие минеральные источники. Пустошь простиралась далеко за горизонт к вулканам, что отдыхали в объятиях Морфея [3 - Морфей – бог добрых сновидений в греческой мифологии.]. Река разливалась, серебряными завитками украшая одинокую землю с изумрудной мягкой травкой и впадая в таинственное озеро Тингвадлаватн [4 - Ти́нгвадлаватн (исл. Þingvallavatn) – крупнейшее естественное озеро на юго-западе Исландии.]. Несмотря на дождь, его воды окутала дымка тумана, словно сотканная из нежного батиста. Тяжёлые аспидно-синие облака рассеивались над озером, приоткрывая молочное кружево неба. Таинственная гармония и красота этого места завораживали, принимая в тёплые объятия одинокую путницу, что пришла сюда искать утешения.
   Впервые за дни своего пребывания в долине Элдурун пришла к этому прекраснейшему озеру. Бабка девушки прозвала его «огненным» из-за вулканического происхождения. Это было естественное величие и необыкновенное изящество жидкого иолита [5 - Иоли́т – минерал.], которое манило безмолвной загадочностью. Едва Элдурун вошла в чарующее пространство тумана, время замедлилось настолько, что, казалось, соприкоснулось с вечностью. Всё застыло. Успокоилось. Замерло, убаюканное мелодией тишины. Девушка закрыла глаза… Больше не доносился далёкий гул шоссе и шум дождя… Только покой… Только тишина…
   Элдурун мягко вышла из забытья. Спонтанная сосредоточенность была её обычным состоянием, но в этот раз всё пошло иначе. Не чувство безразличия, ясности и расслабленности испытала она, но тревожную прострацию. Где-то вдали она услышала гулкий топот копыт и ни звука её обыденного мира.
   Элдурун обернулась. Редкие дома, церковь с кладбищем, шоссе – всё это бесследно исчезло, лишь обнажённая долина простиралась вокруг, куда хватало взора. И одинокий странник на коне быстро приближался к ней. Сквозь завесу дождя девушка не сразу различила его черты, но стоило ему подъехать ближе, и она испуганно шарахнулась в сторону.
   Перед ней возвысился древний скандинав, будто сошедший со страниц учебника по истории. Его длинные мокрые волосы разметались по плечам, светлые глаза сверкали звёздами на чистом от бороды остром лице. Он был закутан в кожаный плащ, на ногах красовались грубые ботинки, а за спиной виднелся лук с колчаном стрел. Его конь нетерпеливо фыркал и стучал копытом о землю, пока два столь разных человека заворожено смотрели друг на друга.
   – Как твоё имя? – спросил мужчина на древненорвежском.
   Брови Элдурун поползли вверх. Она поняла смысл его слов лишь потому, что когда-то в детстве бабушка говорила с ней исключительно на древненорвежском языке. Зачем-то Элдурун оглянулась по сторонам, словно искала ответ на произошедшие события. Но убедившись, что её реальный мир действительно исчез, осторожно ответила:
   – Элдурун…
   Губы мужчины тронула насмешливая полуулыбка.
   – Кто ты и как сюда попала?
   Элдурун задохнулась от непонимания происходящего. Её замешательство и явный страх не скрылся от взора мужчины, он спешился с коня и подошёл к ней, но она в ужасе отступила.
   – Не бойся меня, – осторожно произнёс он. – Я не причиню зла… Моё имя Фаннгейр.
   И хотя Элдурун держалась враждебно, на мгновение в ней вспыхнуло любопытство.
   – Ты явно чужеземка, хоть и говоришь по-нашему, – продолжил Фаннгейр, внимательно её осматривая. – Одеяние у тебя странное… Откуда ты?
   Но Элдурун продолжала молчать. «Похоже, это сон, – лихорадочно размышляла она. – Я потеряла сознание и погрузилась в сумасшедший сон. Мои фантазии вырвались наружу. Да, это действительно просто сон».
   – Ты вымокла и заметно продрогла, – сказал Фаннгейр, снимая плащ и осторожно накидывая на неё. – Поедем со мной, – он взял её за руку, но Элдурун заупрямилась.
   – Я никуда с тобой не поеду!
   Фаннгейр посмотрел в таинственные недра её, мерцающих серебром, глаз.
   – И что ты будешь делать? – с насмешкой спросил он. – Останешься здесь, в глухой долине, одна?
   Элдурун кивнула и решительно выдернула руку из его крепкой хватки. Ладонь, нежившуюся ещё мгновение назад в приятном тепле, обдало холодом.
   – Хорошо, – безразлично кинул Фаннгейр, вскочив на коня. – Скоро опустится ночь, и здесь будет небезопасно, но если тебе желанно попасть в руки преступникам, я не буду препятствовать.
   Мгновение он насмешливо смотрел в охваченное ужасом лицо девушки, а после демонстративно повернул коня в сторону, намереваясь пустить его галопом. Но Элдурун остановила его.
   – Постой! – только и вымолвила она.
   Фаннгейр протянул ей руку, и она нерешительно ухватилась за неё. Он помог ей взобраться и сесть позади себя, а после погнал коня в обход озера к южному берегу.
   Скачка на конском крупе далась Элдурун нелегко, с непривычки отдаваясь болью во всём теле. И как бы крепко она не держалась за Фаннгейра, всё равно медленно сползала, собираясь в любой момент рухнуть в грязь. Трясясь на коне, она одновременно размышляла, как могла уснуть или потерять сознание вне дома, и почему сон, который она видит, настолько реалистичен. И главное, почему не осталась у озера, а согласилась на безумное приключение с очаровательным молодым скандинавом. Ведь если это сон, то даже если её убьёт дикий зверь, она сможет легко проснуться. В любом случае, страшиться ей не стоило, а потому Элдурун как могла себя успокаивала.
   Вскоре они достигли длинного дома расположенного у подножия вулкана Хейнгидля. Едва Фаннгейр остановил коня, Элдурун обессиленно сползла на землю. Конь недовольно фыркнул, а Фаннгейр, спешившись, подошёл к ней.
   – Ты явно не из наших мест, – с загадочной улыбкой промолвил он. – Девы моего народа умеют держаться в седле, а ты словно первый раз на коня села.
   Скорчившись от боли, Элдурун простонала:
   – Да, первый раз.
   Фаннгейр протянул руки, намереваясь помочь ей встать, но Элдурун дёрнулась в сторону. Проигнорировав её реакцию, он грубовато поднял её на руки и отнёс в дом.
   Это было простое жилище с очагом посередине и стойлом для скота в противоположном конце. Когда Фаннгейр развёл огонь, Элдурун смогла разглядеть стол, одинокий стул, просторное ложе из меха, небольшой сундук, разнообразные сосуды и оружие, висевшее на стене.
   – Сядь к очагу и согрейся, – сказал Фаннгейр и вышел на улицу.
   Элдурун скинула с плеч грязный плащ, пальто и шаль, и, потирая озябшие руки, прошла к огню. Шерстяное платье стало дымиться, распространяя неприятный едкий запах. Элдурун вытащила из причёски шпильки, и волосы мокрыми завитками тяжело рассыпались по плечам. Она протянула ладони к пламени, вновь внимательно осматривая помещение, в котором находилась, как вдруг из тёмного угла показалось какое-то животное. Элдурун не сразу заметила его, но когда зверь вышел на свет, и его шёрстка запылала огнём, а глаза подозрительно сверкнули угольками, она от неожиданности вскрикнула и, вскочив на ноги, вжалась в стену.
   Дверь со скрипом открылась, и в дом вошёл Фаннгейр.
   – Чего ты кричишь? – равнодушно спросил он.
   – Тут дикое животное! – взвизгнула Элдурун.
   – А, это, – протянул он, заметив лиса. – Это Логи.
   – Что?!
   – Мой друг. Он не причинит вреда.
   – Твоё домашнее животное?
   – Нет, он просто приходит иногда, – пояснил Фаннгейр, подойдя к зверьку.
   Лис подскочил на задних лапах, подставляя мордочку его ласковым рукам и несколько раз их лизнув.
   Элдурун недоверчиво осматривала героя её сна и его друга-зверюшку.
   – Как в сказке, – задумчиво прошептала она.
   Фаннгейр искоса глянул на неё.
   – Ты что-то сказала?
   – Ничего…
   – Тебе, наверно, неприятно в мокром одеянии. У меня есть свободная рубаха. Она простая, из грубого сукна, но всё же лучше, чем твоё странное платье.
   Фаннгейр прошёл к сундуку и, распахнув его, достал бурую длинную рубаху. Когда он оказался перед Элдурун, протягивая одежду, она скептически посмотрела на него.
   – Я не собираюсь оставаться у тебя.
   – И что? Уйдёшь ночью в разыгравшийся дождь? Переоденься, – он небрежно всунул ей рубаху в руки.
   Фаннгейр отошёл к столу, скидывая с плеч безрукавку, сшитую из кожаных лоскутов, а затем льняную рубаху, оставшись в одних мешковатых штанах. Элдурун отметила про себя его могучее телосложение, несмотря на его молодой возраст. Широкие плечи, крепкая спина и сильные руки с рельефными мышцами, перекатывающиеся под тонкой кожей, что словно светилась белизной в полутёмном помещении. Своей статью он выгодно отличался от её тщедушных ровесников. Фаннгейр налил в деревянную кружку содержимое глиняного сосуда, стоявшего на столе, и, сделав жадный глоток, повернулся к Элдурун. Она поспешно отвернулась, вспыхнув от стыда и опасаясь, что он заметил её восхищённый любопытный взгляд.
   – Почему ты не переодеваешься? – спросил Фаннгейр, игнорируя её смущение.
   – Я не буду переодеваться, пока ты смотришь.
   – Хорошо, я отвернусь.
   Фаннгейр вновь повернулся к столу, отламывая кусочек чёрствого хлеба и поглаживая лиса.
   Мокрая ткань платья неприятно липла к телу, от чего кожа Элдурун начала невыносимо зудеть. Но остаться перед молодым скандинавом в одной рубахе, пусть даже такой длинной, ей не хотелось. Ещё с лекций в университете она знала, что викинги были жестокими насильниками и кровожадными воинами, и это не вдохновляло её оставаться с Фаннгейром наедине. Хотя всё это казалось лишь сном, где-то в глубине души Элдурун посеялись семена сомнений, которые постепенно пускали корни и разрастались сорняками страха.
   Элдурун расстегнула многочисленные пуговицы и сняла платье. Она осталась в одном белье, состоявшем из широкого бюстгальтера с конусовидными чашечками, панталон и чулок, которые она поспешно сняла. Бегло взглянув на Фаннгейра и убедившись, что он не смотрит на неё, она накинула на тело рубаху, от которой пахло потом, смолой и затхлостью. На угловатой фигуре Элдурун она висела как мешок, спускаясь чуть ниже колен, и неприятно колола нежную кожу. Но, не смотря на все недостатки, рубаха была сухой и тёплой.
   – Всё, – тихо сказала Элдурун.
   Фаннгейр обернулся и смерил её пристальным взглядом, в котором загорелись лукавые огоньки. От него не скрылось то, что Элдурун продолжала дрожать от зябкости. Он прошёл к ложу, взял покрывало из овечьей шерсти и, приблизившись к ней, накинул ей на плечи.
   – Ты голодна?
   Элдурун отрицательно качнула головой.
   Фаннгейр стоял так близко, что она чувствовала его дыхание. Его волосы цвета льна прямыми прядями ниспадали на могучую грудь. Пронзительно-яркие глаза, обрамленные белесыми ресницами под дугами густых светлых бровей, мерцали инеем на благородном лице с высокими скулами и тонкими губами. Он взволновал Элдурун, и она поспешно отвернулась.
   Фаннгейр отошёл к очагу и подвесил над ним небольшой котелок. Через мгновение пространство наполнил сладкий аромат, после чего он перелил дымящееся содержимое котелка в кружку.
   – Садись у огня, – кинул Фаннгейр через плечо и, когда Элдурун послушалась, всунул ей в руки кружку. – Вот, выпей.
   – Что это?
   – Горячий мёд. Тебе надо согреться изнутри.
   Он сел рядом с ней, а лис, приблизившись, запрыгнул к нему на колени. Пока Элдурун пила обжигающий мёд, Фаннгейр пристально её разглядывал. В пламени огня её высохшие волосы отливали расплавленной медью, оттеняя смугловатую кожу лица. Она старалась не смотреть на него, но когда взгляды их соприкасались, её глаза вспыхивали отблесками серебра.
   – Может, расскажешь, откуда ты? – нарушил тишину Фаннгейр. – Я раньше не видел огненноволосых дев, вроде тебя.
   – Зачем мне говорить о себе, если это мой сон? – пожала плечами Элдурун.
   – С чего ты решила, что это сон? – насмешливо спросил он.
   – Потому что то, что произошло со мной, немыслимо! В жизни так не бывает.
   – И что же с тобой произошло?
   Горячительный напиток подействовал расслабляюще, и Элдурун заметно оживилась.
   – Ну, я живу в 1940 году, и вдруг оказываюсь в средневековье в компании молодого скандинава! – весело воскликнула она. – Разве подобное возможно наяву? Это сон.
   Глаза Фаннгейра расширились от удивления.
   – 1940 год, – прошептал он. – Невероятно… Так значит это ты…
   – Что, прости?
   – Тебя напророчили мне, Элдурун, – взволнованно произнёс Фаннгейр. – Дева, что предназначена мне, должна прийти из завесы в тысячу лет, чтобы соединиться со мной… Это ты.
   – О чём ты говоришь? Кто тебе напророчил меня?
   – Троллиха Йора.
   Элдурун звонко рассмеялась, на досуге поперхнувшись очередным глотком.
   – Троллиха?! – откашлявшись, воскликнула она. – Ты водишь дружбу с дикими зверями и троллями. Быть может, в погребе у тебя живёт гном, а в хлеву притаился эльф?!
   – Ты мне не веришь?
   – Конечно, нет! – усмехнулась она. – Всё это плод моей фантазии! Ты, твой лис, этот дом, всё это снится мне…
   Внезапно Фаннгейр оказался совсем рядом с ней, трепетно обхватив её лицо жаркими ладонями. Сквозь каждую клеточку тела Элдурун прошла волна тока, ослепляя её и затрудняя дыхание. Она болезненно вскрикнула.
   – Ты тоже ощутила это? – прошептал Фаннгейр. – Неужели во сне возможно чувствовать подобное?
   – Что это было? – замерев от испуга, спросила Элдурун.
   – Связь, – просто ответил Фаннгейр, вновь отодвинувшись от неё.
   – Какая связь?..
   – Наша с тобой связь, Элдурун. Это не сон, а реальность, и ты действительно здесь рядом со мной. Ты переместилась во времени, чтобы мы могли соединиться вновь. Так было предначертано богами.
   Ошеломлённая произошедшим, Элдурун некоторое время растерянно смотрела на Фаннгейра. Но выпитый мёд уже стал действовать, обволакивая разум эйфорией и разливаясь по телу блаженным теплом. Приятное расслабление сняло напряжение, и вдруг ей стал безразличен происходящий абсурд.
   Элдурун небрежно махнула рукой.
   – Это твоя реальность, не моя. Вот сейчас я усну, а проснусь у себя, заледеневшая от долгого пребывания под дождём.
   – Как знаешь, – с напускным равнодушием пожал плечами Фаннгейр.
   Элдурун выпила остатки мёда и легла прямо на пол перед огнём. С игривой улыбкой она сладко потянулась и посмотрела на Фаннгейра долгим взглядом. Он воспринял это как призыв и придвинулся ближе. Когда он склонился над ней так, что его волосы коснулись её лица, сокрыв их обоих от остального мира, Элдурун пылко прошептала:
   – Поцелуй меня…
   Лукавая улыбка тронула губы Фаннгейра, а светлые глаза вспыхнули нежностью. Он медленно наклонился, бережно коснувшись её щеки грубыми кончиками пальцев. Глаза Элдурун таинственно мерцали под пушистыми ресницами, а губы дрожали в томительном ожидании. Фаннгейр приник к ним чувственным касанием, наполняя её сокровенные глубины желанием. Сладкое таинство взволновало их обоих, обжигая и лаская пьянящей страстью. Тело Элдурун пронзила трепетная дрожь, и она бессознательно выгнулась ему навстречу, блаженно простонав и откровенно, без всякого стыда, наслаждаясь поцелуем.
   Когда Фаннгейр мягко отстранился от неё, Элдурун инстинктивно подалась вперёд, желая продолжения. Ей вдруг стало зябко после столь воспламеняющего прикосновения, и когда она открыла глаза, в них отразилось сожаление.
   – Меня никто никогда не целовал.., – мечтательно прошептала Элдурун. – Не думала, что впервые это случится с красивым скандинавом из моих грёз…
   Она повернулась лицом к огню, закрыв глаза и сладко завернувшись в овечье покрывало. Фаннгейр улыбался, любуясь её невинным очарованием и необыкновенной красотой. Он ласково гладил Элдурун по голове, путаясь в огненных завитках волос, успокаивая её бережными прикосновениями и отгоняя страхи прочь.

Глава вторая

   ЗЫБКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

   Элдурун тяжело пробуждалась под мягкое потрескивание углей в очаге. Тьма, царившая вокруг, не позволяла ей открыть глаза, а потому, зарывшись в бархат своих волос, она пыталась снова погрузиться в сладкий сон. Ей было уютно и тепло на ложе из меха, и покидать столь блаженное царство совсем не хотелось. И не хотелось расставаться с волшебством сна, что одурманил её горячим томлением, и чей вкус она всё ещё ощущала на своих губах. Прекрасный мужчина, страстный скандинав, тайная грёза её девичьего сердца явился ей самим совершенством, и Элдурун было жаль, что её безумное приключение закончилось столь быстро, мимолётно затронув её истерзанную душу.
   Почувствовав ноющую боль в ногах, Элдурун тяжело перевернулась, наткнувшись на чьё-то горячее тело. Это заставило её сморщиться от неудовольствия и открыть глаза. Сознание всё ещё не желало возвращаться в бесцветный мир, а потому странная обстановка, которую она едва ли могла различить, ничуть её не встревожила. Деревянный высокий потолок со свисающими паутинами, множество разнообразного холодного оружия, развешенного на стенах, чудесный мягкий мех, которым она была укрыта, и непривычный аромат соломы, смолы, воска и мужского пота. И только почувствовав чьё-то прикосновение к своей коже, она испуганно села на ложе.
   Её чарующий сон не закончился. С ужасом Элдурун оглядывалась по сторонам, пытаясь осмыслить произошедшее. Она всё ещё находилась в странном средневековом доме, а рядом с ней лежало горячее, дышащее древним могуществом, тело молодого скандинава. Она не проснулась близ озера под дождём или в своей комнате в особняке, и не могла понять – почему… Неужели сон всё ещё продолжался? Или то, что вчера поведал ей Фаннгейр – правда? Всё было столь реалистично, но непостижимо для неё, что сознание Элдурун металось в смятении, а душу охватила паника.
   Она посмотрела на Фаннгейра и тут же резко отвернулась от жгучего стыда. Он лежал рядом с ней абсолютно обнажённый и неприкрытый шкурами. В зябкой прохладе постепенно охлаждающегося дома, его тело буквально источало живительное тепло, словно в нём была заключена сила солнца. Элдурун чувствовала, как её лицо опаляет бесстыдное и мучительное любопытство, а дыхание предательски учащается. Она нерешительно повернула голову и украдкой вновь взглянула на Фаннгейра. Его тело предстало перед ней во всей красоте и мужественности, заставив её глупо улыбнуться и стать пунцовой. Элдурун желала любоваться им и дальше, но стоило Фаннгейру шевельнуться, как она испугано подскочила и бросилась прочь из дома.
   Раннее утро выдалось холодным после продолжительного ночного дождя. Небо, затянутое тяжёлыми сизыми облаками, не пропускало тепла солнечных лучей. Пространство в густом, непроглядном тумане, что словно излучал перламутровый свет, тонуло в зыбкой мгле рассвета. Оказавшись в одной рубахе на свежем воздухе, Элдурун пробрала дрожь. Холод успокоил сладкий трепет её души, остудил нестерпимый жар совести. Постепенно дыхание успокоилось, но тело безумно сотрясало так, что зубы жалобно лязгали друг о друга. Не выдержав объятий равнодушного холодного утра, Элдурун юркнула в дом.
   Фаннгейр проснулся и ждал её, сидя на ложе. Когда она увидела его в первозданной красоте, то, застыв на месте, закрыла лицо руками, вспыхнув с новой силой. Губы скандинава тронула хитрая улыбка. С дерзким бесстыдством, совершенно не смущаясь своей наготы, он лениво поднялся и, взяв покрывало, прошёл к Элдурун. Как и накануне, он заботливо укрыл её теплом, но от неожиданности его близкого присутствия, она изумлённо вскрикнула и шарахнулась в сторону. Её взгляд устремился на великолепие его тела, потом в озорные, искрящиеся смехом, глаза. Понимая, что Фаннгейр едва сдерживается, чтобы не рассмеяться, и откровенно забавляется её смущением, гордо демонстрируя мужское естество, Элдурун кинулась к ложу, погрузившись в мех с головой. Услышав его раскатистый хохот, она осмелилась выглянуть из-под покрывала. Не сдерживая издевательского смеха, Фаннгейр прошёл к сундуку, где лежала его одежда. Он неторопливо натягивал штаны, пока взгляд Элдурун был устремлён на его тугие ягодицы.
   – Ты как ребёнок, – насмешливо произнёс Фаннгейр. – Словно никогда нагих мужчин не видела.
   – Не видела! – воскликнула Элдурун, откидывая покрывало и задыхаясь от возмущения. – У нас не принято разгуливать без одежды перед женщинами! А я… меня… ко мне никто не прикасался! Ни разу! Даже не целовал…
   – Значит, вчера ты сказала правду? – хитро спросил он, присаживаясь у очага, чтобы вновь развести огонь. – Я первый, кто лишил твоих губ невинности?
   Его лукавый взгляд обжёг Элдурун, и она сердито отвернулась.
   – Ты сам ещё дитя, – тихо проворчала она.
   – Я уже давно не ребёнок, Элдурун.
   – И каков же твой возраст?
   – Двадцать зим прошло…
   – Ха! – заносчиво воскликнула Элдурун. – Ты всего на год старше меня! До мужчины тебе ещё явно далеко!
   Фаннгейр посмотрел на неё, как на ненормальную.
   – Мальчик становится мужчиной по прошествии двенадцати зим. С этого возраста он имеет право принимать участие в битвах, торговых делах и в походах.
   Его голос прозвучал так поучительно, что Элдурун не нашлась, что ответить. Она забыла, что находится во времени древних скандинавов, а тогда всё было несколько иначе, чем в двадцатом веке.
   – Почему ты всё ещё здесь? – спросил Фаннгейр. – Вчера ты сказала, что покинешь меня, как только уснёшь. Или маленькой гостье настолько понравился мой поцелуй, что она решила остаться?
   Элдурун укоризненно на него посмотрела.
   – Я не могу, – только и сказала она.
   – Что не можешь?
   – Уйти… Я не знаю, почему ещё нахожусь здесь и не просыпаюсь…
   Фаннгейр печально качнул головой.
   – Когда же ты поймёшь, что это не сон, а реальность…
   Положив мясо, ломоть хлеба и сыр на тарелку, он прошёл к Элдурун и сел подле неё на ложе.
   – Вот, поешь, – сказал Фаннгейр.
   Элдурун с благодарностью приняла завтрак. Пока она медленно поглощала пищу, Фаннгейр пристально смотрел на неё.
   – Объясни мне, пожалуйста, что происходит, – нарушила она невыносимое молчание тихой просьбой.
   – Ты ничего не понимаешь?
   Элдурун качнула головой. От неё вдруг повеяло грустью, что коснулась мягкой ладонью и Фаннгейра.
   – Как я тебе уже говорил, ты перенеслась из своего времени в моё.., – начал он, но Элдурун перебила его.
   – А какой сейчас год?
   – 940.
   – Десятый век… Но это невозможно… Как я могла перенестись к тебе?
   – Вот этого я не знаю, это ведь ты совершила переход.
   – Но я тоже не знаю, как это получилось! – Элдурун обиженно замолчала, медленно вкушая пресное, немного обугленное мясо и кислый сыр с чёрствым хлебом. Но потом продолжила: – Ты говорил, что меня напророчили тебе…
   – Да.
   – И.., – нерешительно начала она. – Это была… троллиха?
   – Да, – кивнул Фаннгейр, замечая явное неверие и насмешку в глазах Элдурун. – Почему ты не веришь?
   – Потому что тролли бывают только в сказках. В моём времени есть только… обычные люди.
   – К твоему времени их действительно не останется. Йора последняя троллиха из своего народа.
   – Как ты с ней познакомился?
   – Она воспитала меня. Сколько себя помню, она всегда была рядом и заменила мне мать. Она воспитала меня, научила грамоте.
   – Вот как… Значит, ты воспитывался троллихой, – губы Элдурун тронула озорная улыбка. – Тогда понятно, почему ты повёл себя так бесстыдно!
   Фаннгейр усмехнулся.
   – В твоём времени так себя не ведут?
   – О, нет! В моём времени мужчины весьма благородны и почтительны к женщинам.
   – В моём времени тоже, – пожал плечами Фаннгейр.
   – То, как ты повёл себя со мной, не было почтительным…
   – Мне просто понравилось тебя дразнить.
   Элдурун не сдержала глупой улыбки.
   – Нас учили, что скандинавы были кровожадными и насиловали женщин в походах, – задумчиво протянула она.
   – В походах, да, – согласился Фаннгейр. – Тогда мужчины становятся «викингами». Но к своим женщинам мой народ относится с почтением. Наши женщины имеют равные права с мужчинами, бо́льшую свободу, чем у других народов. К женщинам нельзя относиться грубо и всячески унижать, это наказуемо.
   – Это утешает… Значит, я могу надеяться на то, что ты не будешь груб со мной и не изнасилуешь меня?
   Фаннгейр сурово взглянул на неё из-под нахмуренных бровей, словно своими словами она оскорбила его.
   – Я уже говорил, что не причиню зла, – в его голосе послышалась твёрдость стали. – И не прикоснусь к тебе, если ты сама того не захочешь.
   Элдурун виновато потупила взор.
   Фаннгейр поднялся и прошёл к столу. Налив в кружку мёда, он вновь подошёл к ней, протягивая напиток. Она отрицательно качнула головой.
   – Если я выпью, то снова опьянею.
   – Чего же ты хочешь?
   – Воды.
   – Хорошо, я принесу тебе.
   Фаннгейр надел рубаху, плащ, сапоги, и вышел из дома, оставив Элдурун одну. Она отставила тарелку с недоеденной пищей в сторону и откинулась на ложе.
   Как странно всё произошедшее для неё! И как тоскливо стало на душе от осознания этой реальности. Она перенеслась в десятый век, но не знала, сможет ли вернуться обратно в своё время. И, что ещё важнее, не знала, хотела ли вообще возвращаться. Там надвигалась война, она временно оставила учёбу, которая ей не нравилась, и строгих родителей, что не давали ей дышать, душили болезненной заботой. Но, не смотря на это, они по-прежнему были дороги её сердцу, и Элдурун беспокоилась о них, как и о бабушке. Что теперь будет с ними, если она не вернётся? Так девушка и лежала, тяжко и противоречиво размышляя до тех пор, пока Фаннгейр не вернулся.
   Всунув кувшин с водой ей в руки, он небрежно сказал:
   – Я отправляюсь за дичью, вернусь только вечером.
   – А что делать мне? – забеспокоилась Элдурун.
   – Не знаю. Займи себя чем-нибудь.
   – Чем?
   – Я не знаю. Но прошу тебя не выходить из дома или, хотя бы, не уходить далеко от дома. В горах небезопасно, да и в долине тоже.
   Взяв лук и колчан со стрелами, Фаннгейр вышел за дверь, вновь оставив Элдурун в тоскливом одиночестве на целый день.
   Первое время она сидела на одном месте, вздрагивая от любого шороха, но потом освоилась. Осмотрев каждый дюйм в доме, она прибралась, стала поддерживать огонь в очаге, и бесцельно бродить близ дома, любуясь красотами раскинувшейся вдали пустоши и возвышавшегося позади вулкана Хейнгидля.
   Близилась ночь. Свирепый ветер гневно разгонял грязную пену облаков, очищая глянцевую ткань чернильного неба, на котором весело мерцали огоньки звёзд. Со звериным воем он порывисто налетал на стены дома, сотрясая и пытаясь разрушить. С жалобными стонами стены храбро выдерживали его натиск, не поддаваясь силе природы.
   Завернувшись с головой в мех, Элдурун сжималась в комок, прислушиваясь к диким воплям ветра и мерному пению огня. Он плясал неспешный величественный танец, отбрасывая причудливые тени, которые оживали бесплотными существами. В момент её сосредоточенного созерцания вернулся Фаннгейр, сильно хлопнув дверью. Она подскочила на ложе и, увидев его, бросилась к нему с искренней радостью, что отобразилась на её лице нежной улыбкой.
   – Наконец-то! – воскликнула она. – Я уж думала, ты никогда не вернёшься!
   Фаннгейр внимательно на неё посмотрел, и его губы медленно расплылись в обворожительной улыбке, озаряя прежде суровое лицо.
   – Ты ждала меня, маленькая гостья из будущего? – сладко пропел он.
   Элдурун зарделась и поспешно отвернулась.
   – Просто мне было страшно оставаться одной в этом мрачном доме.
   – Мой дом не мрачный, – усмехнулся Фаннгейр.
   – Всё равно здесь мне не по себе…
   Он прошёл к столу, положив на него тушки мёртвых уток и белых куропаток.
   – Ты голодна?
   – Нет, я съела у тебя всё, что ты оставил мне утром.
   – Это мало. Ты слишком худая, тебе нужно больше есть. Удивительно, как тебя ветер ещё не сносит.
   От подобной критики Элдурун слегка опешила, но Фаннгейр невозмутимо начал ощипывать тушки. Она села напротив и стала внимательно за ним наблюдать.
   Он работал с привычной уверенностью, быстро, чётко, без лишних движений, а разделавшись с тушками, стал потрошить их и обжаривать на вертеле. Иногда он хитро поглядывал на Элдурун, но не проронил ни слова, пока готовил ужин. И лишь когда мясо аппетитно подрумянилось, Фаннгейр нарушил молчание.
   – Расскажи мне о своём времени, – попросил он.
   – Что?.. – не сразу поняла Элдурун, очнувшись от созерцания скандинава.
   – О своём времени. Или ты уже забыла, пока находишься здесь, рядом со мной?
   Его глаза блеснули озорным огоньком, а губы ласково улыбнулись, словно приглашая Элдурун в тепло души. Несомненно, гостья из будущего нравилась ему и то, что она была сотворена для него самими богами, отзывалось в его душе всполохами нежных чувств, ранее ему не знакомых.
   Элдурун улыбнулась и, подсев ближе к нему, заговорила:
   – В моём времени сейчас идёт война. За несколько лет до моего рождения уже произошла первая мировая война, но вот сейчас идёт вторая мировая. Такая же кровавая и страшная. А может ещё хуже…
   – Мировая война? – удивлённо вскинул брови Фаннгейр. – Это как «мировая»? Всем миром воюете что ли?
   – Да, так и есть. В первой мировой участвовало 38 стран. Сейчас идёт война куда страшнее… Я жила в Рейкьявике, но переехала к бабушке в эту долину, потому что в нашу страну вторглись англичане…
   Фаннгейр насмешливо покосился на неё.
   – В Рейкьявике? В том жалком посёлке?
   – Это сейчас он жалкий посёлок, – обиделась Элдурун. – А в двадцатом веке он разрастётся в большой город. По твоим понятиям просто колоссальных размеров.
   – Ну, ладно, я тебе верю, – с той же иронией кивнул Фаннгейр. – Что ещё интересного в твоём времени?
   – В моём времени больше нет нужды ездить на лошадях. Вместо них у нас машины, такие большие железные повозки, которые ездят сами по себе. Точнее, при помощи человека, который её ведёт. А ещё мы не пользуемся свечами, вместо них у нас.., – Элдурун запнулась, не зная, как объяснить человеку из десятого века понятие электричества. – Свет. Ну, его не разжигают как огонь, он проходит по таким… эм… шнурам, которые проводят заряды, как у молнии. И тогда появляется свет, и в любое время можно зажечь или потушить его без труда.
   – Ты же сказала, что его не разжигают, как огонь.
   – Да, но я не знаю, как тебе объяснить это явление, я сама плохо в нём разбираюсь.
   – Ты рассказываешь такие небылицы…
   – Конечно, это для тебя небылицы. Ты ведь живёшь в десятом веке, охотишься, чтобы добывать пищу, сражаешься мечом и разъезжаешь на коне, живёшь здесь без всяких удобств!
   – У меня хороший дом и есть всё, что нужно, – пожал плечами Фаннгейр. – А в твоём времени больше не охотятся, чтобы прокормиться, и не сражаются мечами?
   – Нет, у нас повсюду есть лавки, где продают всё, что душе угодно. Одежду, любую еду… Хотя ещё остались любители поохотиться. И в моём времени воюют при помощи другого, более смертоносного оружия. Оно выбрасывает металлические снаряды из длинных стволов. Внутри оружия сгорает порох, и тогда снаряды выбрасываются и могут поразить врага даже на большом расстоянии.
   – Что такое порох?
   – Это такая смесь, она горит и взрывается, бум! – Элдурун красноречиво подскочила с диким взглядом, изображая взрыв.
   Фаннгейр насторожённо на неё покосился.
   – Я не понимаю, – наконец сказал он.
   С глубоким вздохом, Элдурун вновь опустилась подле него.
   – Ты видел, как извергаются вулканы? – спросила она тоном учительницы.
   – Видел.
   – Вот примерно так же из наших оружий извергаются снаряды. Это и называется «взрываться».
   Фаннгейр понимающе кивнул, переворачивая вертело.
   Они сидели как два старых добрых друга, не видевшихся много лет. Вечер наполнился ароматом поджаренного мяса, сердечной теплотой и нежностью. Впервые за долгое время на душе Элдурун расцвели цветы счастья. Здесь она почувствовала себя настолько естественно, что её прежняя жизнь в далёком двадцатом веке показалась совершенно дикой и невозможной.
   – Расскажи о своей жизни, – попросил Фаннгейр вновь. – Как ты жила в своём времени? Есть ли у тебя жених или муж, дети, семья?..
   Элдурун усмехнулась.
   – Нет, я не замужем и не имею жениха.
   – В твоём возрасте уже пора выбрать себе мужа.
   Она слегка опешила.
   – Нет, в моём времени необязательно выходить замуж так рано.
   – Рано? – Фаннгейр посмотрел на неё, как на неразумное дитя. – Твой возраст самый подходящий для замужества…
   – Нет! В моём времени так не принято. Я только недавно начала учёбу в университете. Сначала я выучусь, начну работать. Быть может, когда-нибудь я и найду себе мужа, но не сейчас, нет.
   – Что такое «университет»?
   – Это такое здание, где обучают особым знаниям, чтобы потом можно было трудиться и зарабатывать монеты.
   – У нас люди трудятся и зарабатывают монеты без особых знаний… А что твоя семья?
   – Моя семья состоит только из отца, матери и бабушки.
   – И она живёт в этой долине, – утвердительно кивнул Фаннгейр.
   – Да. В этой долине не населенный пункт, но есть несколько домов и церковь с кладбищем.
   – Церковь? Христиане поселятся здесь?!
   – А, ну, да, ты же ещё не знаешь… Через пятьдесят девять лет наш народ примет христианство.
   – Немыслимо…
   – Но это так.
   Фаннгейр разочаровано покачал головой. Он убрал с огня немного обуглившиеся тушки и, положив их на глиняные тарелки, протянул ужин Элдурун.
   – Завтра я вновь уйду в горы, нужно собрать руду, чтобы потом продать её в посёлке, – сказал он, смачно откусывая ещё горячее мясо.
   – Я иду с тобой, – решительно заявила Элдурун.
   – Нет, в горы я тебя не возьму, – отрезал Фаннгейр.
   – Нет, возьмёшь! Я не останусь больше здесь одна на целый день! Я с ума сойду! Так что ты от меня не отвяжешься.
   Её голос прозвучал столь твёрдо, что брови Фаннгейра от удивления поползли вверх.
   – Это не прогулка, Элдурун, – сказал он серьёзно. – Я буду трудиться.
   – Я тебе не помешаю.
   – Ты в седле плохо держишься. От такой долгой поездки у тебя вновь будет болеть всё тело.
   – Придётся научиться терпеть, коль я застряла здесь. Но ты больше не посмеешь оставить меня одну.
   Сделав глубокий вдох, Фаннгейр кивнул. На непреклонность и решительность Элдурун ему нечего было ответить.

Глава третья

   ПОТОК ЧУВСТВЕННОСТИ

   Весь следующий день они провели в горах в пронизывающем холоде. В объятиях гармонии и чарующей тишины, они наслаждались природой и единением друг с другом. Двое столь разных людей из разных времён, но волею богов соединённые при загадочных обстоятельствах.
   Они почти не разговаривали друг с другом. Элдурун не мешала Фаннгейру добывать руду и, закутавшись в меха, просто любовалась однообразными видами природы, а он редкий раз с любопытством поглядывал на её задумчивый лик.
   К вечеру вновь обрушился дождь, мощным потоком омывая землю и восполняя её естество. Дикая скачка и хлеставшие в лицо холодные капли заставляли сердце Элдурун ликовать. Она прижималась к Фаннгейру, боясь упасть, а он погонял коня, придерживая её руку. Несмотря на непогоду, они смеялись и перекидывались шутками. Добравшись до дома, ворвались в него, обнимаясь от пьянившей их радости.
   Фаннгейр прошёл к очагу, Элдурун сбросила с себя вымокший плащ и закуталась в одеяло. Когда огонь озарил пространство и начал отдавать тепло, она, стуча зубами от холода, кинулась к нему в надежде быстрее согреться. В этот момент Фаннгейр поднялся, обернувшись к ней, чтобы пригласить к огню, но она влетела в него. Со смехом и грохотом, сжимая друг друга в объятиях, они упали на пол.
   Началась неравная шуточная борьба. Фаннгейр обнял Элдурун и повалил на пол, после её попыток одержать над ним верх. Он прижал её руки, а она извивалась под ним, пытаясь сбросить с себя. Задохнувшись от смеха, Элдурун попыталась унять дыхание и успокоиться. Её волосы разметались живыми завитками и в зареве огня пылали непокорными кровавыми узорами. Подёрнутые дымкой глаза очаровывали металлическим блеском, губы алели на покрытом хрустальными каплями лице, приоткрывая ряд белоснежных зубов. Поддавшись чувственному порыву, Фаннгейр покрыл её мягкие ладони, переплетая пальцы.
   Элдурун словно очнулась. Она затихла, внимательно взглянула ему в глаза и ответила на его прикосновение. Её тело охватил горячий трепет, и она прошептала:
   – Поцелуй меня…
   Фаннгейр склонился к её губам, целуя с необыкновенной нежностью, как и в первый день их встречи. Элдурун обвила его шею руками, желая впитать его без остатка. Приоткрыв занавес их тайны, она поразилась силе, что пробудилась в ней. Дыхание её участилось, каждая клеточка стала настолько чувствительной, что, казалось, впитывала мощнейший поток электрического заряда. Она блаженно простонала и обессиленно откинулась, когда Фаннгейр отстранился от неё.
   Взглянув в затуманенные желанием очи Элдурун, он совершенно серьёзно, с ноткой суровости, спросил:
   – Истинно ли твоё желание?
   – Да, – с мечтательной улыбкой кивнула Элдурун.
   – Если сейчас я поддамся нашему чувству.., – страстно шептал Фаннгейр, – мы будем связанны навеки…
   – И я желаю этого, – пылко отозвалась она.
   Элдурун отдала себя возлюбленному с неземной, совершенной страстью, сгорая, словно феникс, дотла и возрождаясь вновь, и так бесконечно. Тёплые воды чувственности пенились, омывая чудесами их соединённые воедино тела. Изнемогая, они дрейфовали в сладостном экстазе. Фаннгейр прижимал Элдурун к своему сердцу, прислушиваясь к томительным стонам того наслаждения, что он дарил ей. Их души гармонично сплелись, в глазах рождались искры, на коже покоилась нежность. Они впитали жизнь из чаши бытия, и последним прибоем счастья их отнесло к берегу единой на двоих мечты…
   Элдурун провела в объятиях Фаннгейра несколько прекрасных, бесконечно долгих и сладостных дней. Они бродили по горам и на плоскогорье, ужинали свежепойманной дичью, коротали прохладные вечера в тёплых беседах и нежных объятиях. Вдали от цивилизации Элдурун обрела покой. Степенность происходящего излучала некое совершенство, разливая по телу блаженную истому, наполняя душу светом и благодатью. Впервые в жизни Элдурун не боролась за право своей жизни, но мягко вошла в поток чувственности и слилась с миром в единое целое. Она наслаждалась моментом и искренне доверилась происходящему, доверилась Ему. Рядом с Фаннгейром она расцвела, как люпины в первые дни лета. В его объятиях обрела радость, его нежностью была опьянена. И казалось, что это волшебство никогда не закончится… Во всяком случае, именно этого она желала всей душой…
   Элдурун блаженно подставляла лицо мягким порывам ласкающего ветра, ощущая мощь коня под собой, вслушиваясь в наполнявшие пространство звуки и наслаждаясь солоновато-дымным ароматом кожи Фаннгейра. Он сидел позади неё, поддерживая и защищая. В этот день ему было нужно съездить в посёлок, чтобы продать собранную руду. Он хотел показать ей свой мир, людей, что жили в его времени, их быт и культуру, и Элдурун с радостью согласилась. Забыв о своём прежнем существовании, о своём времени и покинутых родных, она влюбилась в новую жизнь рядом с Фаннгейром.
   Проезжая место, где они впервые встретились на озере Тингвадлаватн, Элдурун попросила остановиться. Спешившись с коня, она подошла к кромке воды, удивляясь царившему здесь покою. Несмотря на ясный, солнечный день, озеро по-прежнему было обволочено мягкой дымкой тумана.
   Элдурун повернулась к своему спутнику.
   – Ты знаешь какие-нибудь легенды связанные с этим озером?
   – Никаких легенд нет, это обычное озеро. Наши скальды [6 - Скальд – древнескандинавский поэт-певец.] ещё не успели придумать сказания о нём. Здесь ведь никто не живёт. Только раз в год люди собираются на альтинг [7 - А́льтинг (всеобщее собрание) – древнейший парламент Исландии.], и всё.
   – Но оно такое… странное… Этот туман, он не рассеивается.
   – Да, сколько себя помню, это озеро всегда окутывает туман.
   Внезапно появившийся страх вновь наполнил Элдурун. Словно почувствовав его, Фаннгейр слез с коня и подошел к ней.
   – Что тебя беспокоит? – спросил он, приподнимая её лицо.
   – Наше время не заканчивается, и ты не исчезаешь…
   – Это плохо? Неужели ты хочешь вернуться в свою реальность?
   – Нет. Я не хочу возвращаться, и от этого становится страшно. Вдруг ты исчезнешь, и мы больше никогда не увидимся?
   – Не бойся этого. Мы всегда будем связаны душами, даже если наши тела разлучатся.
   Фаннгейр снял с шеи амулет – металлический диск с выгравированными рунами – и украсил им шею Элдурун.
   – Этот амулет сотворила для меня Йора, на нём начертаны огненные руны. Они будут защищать тебя.
   Элдурун улыбнулась. Рядом с возлюбленным страх исчезал, оставляя в душе только покой.
   Фаннгейр нежно притянул её лицо, коснувшись губ трепетным поцелуем. Так он вновь наполнил её жизнью, сладостной и пьянящей. Вместе они соприкоснулись с вечностью. Всё застыло. Успокоилось. Замерло, заворожённое таинством их любви. Звуки мира исчезли… Остался только покой… Только тишина…

Глава четвёртая

   РАССТОЯНИЕ В ТЫСЯЧУ ЛЕТ

   Элдурун открыла глаза, и ужас накрыл её с неистовой силой, точно неудержимая волна ледяного потока. Фаннгейр исчез, а она вернулась в свою безликую реальность. Капли холодного моросящего дождя скатывались по пылавшим щекам. Мощный рёв мотора проезжавшего вдали военного грузовика заставил её вскричать от испуга. Произошедшее потрясло Элдурун, она не могла осознать, где был реальный мир – этот, в котором она пребывала или тот, что тайно воображала. Неужели всё это было лишь сном?.. Рука её непроизвольно коснулась губ, которые ласкал Фаннгейр ещё мгновение назад, и скользнула к шее, на которой теплился амулет… Внезапная догадка озарила её, как удар молнии. Амулет, подаренный Фаннгейром, остался с ней! Путешествие во времени не было сном, это не безумная фантазия её разыгравшегося ума! Она действительно провела в десятом веке несколько удивительных дней, наслаждалась жаркими объятиями возлюбленного, страстно отдавалась ему, впитывала нежность их чувств… Безумие!.. Спонтанный переход напугал Элдурун. Она не желала быть здесь, не желала возвращаться! Воспоминания о любви и покое, которые она познала с Фаннгейром, доставляли мучительную боль.
   Элдурун обернулась по сторонам. Прошло ли в её времени столько же дней, сколько прошло там? На вид всё оставалось прежним. Тот же моросящий дождь и унылый вечер. Редкие дома и церковь всё так же белели в мрачном пространстве. И кладбищенские надгробия. И дорога, что блестела от влаги, была пуста. Тишина. Только небо потемнело, возвещая о наступившей ночи.
   Элдурун обернулась к озеру и закрыла глаза. Её крупно лихорадило, по щекам, горячими ручейками, стекали слёзы, смешиваясь с каплями дождя. Она молила вселенную отправить её к возлюбленному, но ничего не происходило. Она силилась, сосредотачивала ум на Фаннгейре и на его времени, представляла всё, что видела и испытала с ним, но тщетно! Остался только страх и холод. Ни покоя… Ни тишины…
   Элдурун не знала, сколько простояла так в оцепенении, пытаясь вернуться к Фаннгейру. В безутешной печали и душевной скорби она медленно поплелась домой. Туда, где её никто не ждал. Туда, где суть жизни была наполнена неумолимой тоской…

   Фаннгейр неподвижно стоял у воды, вглядываясь в безмолвную даль. Его ладони всё ещё хранили тепло кожи Элдурун, а на губах остался вкус последнего поцелуя. Она бесследно исчезла, как тень с первыми лучами солнца. Его мечта, его вечная тайна… Он не понимал, почему Элдурун ушла, почему покинула его именно сейчас…
   – Я навечно твой, Элдурун, и я обязательно найду тебя, – прошептал он в пространство, будто так она могла услышать его.
   И она услышала…

   Элдурун обернулась, в надежде увидеть Фаннгейра, но он не появился. Лишь ночная мгла неизбежно окутывала долину, погружая всё сущее в тревожный сон. Неужели его голос почудился ей? Неужели его обещание найти её – просто очередная тайна её воображения? Она слышала его шёпот, как если бы он был рядом с ней… Но его нет. Его больше не будет…
   Дверь особняка чинно отворилась, звонко возвещая о приходе Элдурун, словно победоносно радуясь её возвращению в этот мир. Элдурун закрыла её и, не создавая лишнего шума, осторожно стала подниматься по лестнице, намереваясь незаметно проскользнуть в свою комнату. Но едва она дошла до второго пролёта, как увидела во тьме одинокую фигуру. Элдурун испуганно отшатнулась, сдерживая сдавленный возглас страха. Чёрная тень неподвижно стояла на лестнице. Лишь мрачный огонь волос, рассыпанный по плечам, и блеск глаз говорили о том, что это не призрак, а человек. То была госпожа Элдфьора, хозяйка старого особняка.
   – Бабушка, – хрипло прошептала Элдурун, робея в её присутствии.
   Она нерешительно поднялась по лестнице, задерживаясь на каждой ступеньке, и когда предстала перед женщиной с виновато склонённой головой, Элдфьора сухо отчеканила:
   – Негоже юной девушке возвращаться в столь поздний час.
   – Да, бабушка, – смиренно промолвила Элдурун.
   Даже во мраке глаза женщины словно полыхали таинственным серебром. С холодом и суровостью она оглядела внучку, и взгляд её задержался на переливающемся в темноте амулете.
   – Ступай в свою комнату.
   Элдурун развернулась и, втягивая голову в плечи, исчезла в тени коридора.
   Оказавшись наедине с собой, в тишине просторной комнаты, она сняла мокрое, мерзко прилипающее к телу одеяние, что ещё хранило запах другого времени. Оставшись в одном белье, Элдурун села на скрипучую кровать и блаженно закрыла глаза. Сырое, промозглое пространство нещадно пронизывало её тело, заставляя содрогаться от холода. Но сейчас ей это было нужно. Словно так она могла успокоить боль сердца и мечущуюся душу. Безумное желание воссоединения и новой встречи с любимым терзало её, по крупицам забирая дыхание, а вместе с ним и саму жизнь…

   Фаннгейр скакал во весь опор, пытаясь слиться с поднявшимся стихийным ветром. После исчезновения Элдурун его душа бушевала неудержимо, точно яростный шторм. Ему требовалось разрушение всего и вся, всей земной сути и своего бытия. Казалось, что вся вселенная стала его извечным врагом. И только в ветре он нашёл друга, что успокаивал и шептал слова надежды на возвращение любимой.
   Фаннгейр приехал в посёлок, что находился за долиной, к вечеру. Солнце медленно катилось в атмосфере, разливая по скатерти неба капли раскалённого метала и разрезая молочные облака, но в посёлке уже наступили сумерки – расположенный в низине в окружении скал, он не чувствовал жаркого прикосновения светила.
   Фаннгейр остановил коня у врат частокола и повёл его шагом, давая отдохнуть от бешенной скачки. Народ постепенно готовился к приближавшейся ночи – дворы едва ли были заполнены, лишь дети шумно пробегали мимо, да лаяли псы. Фаннгейр проехал к кузнице, откуда ещё доносились стук молота по наковальне и грубые голоса кузнецов. Он спешился с коня и показался на пороге.
   Не смотря на распахнутые настежь двери, кузня была объята жаром и дымом. У одной из наковален трудился старый кузнец. Его тронутые сединой густые волосы сдерживал металлический обруч, борода, украшенная сажей, обрамляла бледное лицо с горящими опалами глаз. С сокрушительной силой он обрушивал молот по наковальне, изготавливая громоздкий меч. Искры рассыпались в стороны, орудия пели победоносную мелодию, соприкасаясь в боевой атаке и создавая новое творение посредством всех четырёх стихий.
   Фаннгейр недолго любовался мощью громобоя. Сын кузнеца заметил его.
   – Фаннгейр, друг, – радостно улыбнулся он, поспешно вытирая руки о грязную тряпицу и ступая навстречу гостю. Они крепко обнялись. – Принёс отцу руду?
   Фаннгейр молча кивнул, протягивая мешок.
   – Отец, – повернулся к старому кузнецу юноша. – Новая руда.
   Сдвинув брови, кузнец в последний раз обрушил молот, после чего опустил меч в воду. Поднялись клубы пара, и охлаждающаяся сталь ревниво зашипела.
   Кузнец воззрился на гостя.
   – Ну, сынок, – пробасил он по-отцовски тепло, вытирая руки о кожаный передник. – Я рад, что ты здесь, – они обнялись и дружно хлопнули друг друга по спине. – Как ты? Случилось чего? Не пришёл ты в назначенный день.
   – Были свои дела, Ингтоур, – виновато промолвил Фаннгейр. – Прости за задержку.
   – Ну что ты, всякое может случиться. Надеюсь только ничего дурного?..
   Фаннгейр качнул головой. Мудрый Ингтоур достаточно прожил жизнь, чтобы заметить его необычное подавленное состояние, но он не стал расспрашивать, ибо не был любопытным. Повернувшись к сыну, он взял из его рук мешок и прошёл к грязному столу. В свете огня Ингтоур внимательно осмотрел руду, кивая с деловым видом. После он взглядом показал сыну на приготовленную плату для Фаннгейра.
   – Но ты даже не взвесил, – напомнил отцу юный кузнец.
   – Как я и думал, здесь больше, чем было в предыдущий раз, Фаннгейр, – проигнорировал сына Ингтоур. – Плату я приготовил заранее, больше, чем договаривались.
   Сын кузнеца протянул Фаннгейру мешочек с серебром, и тот склонил голову.
   – Благодарю тебя.
   – Ну, что ты, – пробасил Ингтоур. – Это я благодарен тебе. У тебя дар находить самую лучшую руду.
   Фаннгейр развернулся, чтобы покинуть обитель Вёлунда [8 - Вёлунд – в скандинавской и англо-саксонской мифологии эпический персонаж, бог-кузнец.], как Ингтоур по-отечески мягко прозвучал ему вслед:
   – Если тебе будет нужна помощь, Фаннгейр, ты всегда можешь получить её здесь.
   Ночь обняла посёлок бархатным умиротворением. Словно разбрызганные капли молока мерцали звёзды, игриво перешёптываясь с северным сиянием. Оно танцевало в небе лавандовыми всполохами, оттеняя переливающиеся золотом небесные занавеси. Рождаясь от блеска доспех валькирий, небесный огонь ниспосылал волшебный свет, превращая ночь в день.
   Фаннгейр добрёл до края посёлка, где обособленно от других стоял дом, в двери которого он постучал. Ему открыла молодая женщина.
   – Фаннгейр, – растерянно прозвучал её голос.
   – Здравствуй, Тюри, – улыбнулся он. – Можно мне переночевать у тебя?
   Тюри кивнула, пропуская его вперёд.
   Фаннгейр прошёл в дом и, скинув плащ, сел на скамью перед очагом. На колени ему тут же запрыгнул кот, начав тереться о его гладкое лицо, настойчиво требуя ласки. Тюри прошла к гостю.
   – Ты голоден?
   – Да, – буркнул Фаннгейр, поглаживая кота.
   Хозяйка засуетилась, скидывая в большую тарелку мясо птицы, хлеб и сыр, пока Фаннгейр задумчиво любовался пламенем в очаге.
   Огонь ласково ворковал, нашёптывая томные сказки, пылко танцевал завитыми всполохами, переливаясь медными, бронзовыми, сочными янтарными и алыми оттенками. Он струился, вспыхивал, мелькал, корчился и разлетался, рисуя силуэты загадочных цветов, птиц, людей. Его кружевное пламя напомнило Фаннгейру волосы Элдурун. Столь же непослушные вьющиеся пышные пряди венчали голову его возлюбленной. Казалось, и огонь на ощупь мог быть мягким, податливым…
   – Фаннгейр, – голос Тюри тихо вывел его из созерцания. – Вот, поешь.
   Она поставила перед ним тарелку с ужином, и Фаннгейр, благодарно кивнув, стал поглощать пищу.
   – Мне нужна одежда и украшения, Тюри, – жадно откусывая мясо, пробубнил Фаннгейр. – Самые лучшие наряды, что ты изготовила. Я всё куплю.
   Тюри задумчиво наблюдала за ним какое-то время, но потом спросила:
   – И как её зовут?
   Фаннгейр исподлобья глянул на Тюри.
   – Не удивляйся, – ласково улыбнулась она. – Твоё лицо отражает сердечную тоску.
   Тяжело вздохнув, Фаннгейр задумчиво отозвался:
   – Элдурун… Её зовут Элдурун.
   – Для неё ты хочешь купить наряды и украшения?
   Фаннгейр кивнул.
   – Ты думаешь, она вернётся?
   – Да. Она обязательно вернётся ко мне…
   Тюри глубоко вздохнула. Её глаза затмила грусть, губы предательски дрогнули.
   – Что ж, я подберу всё самое лучшее для твоей избранной. А пока отдыхай.
   Она ободряюще положила ладонь ему на плечо и ушла в другую часть дома, оставив его в одиночестве.
   Фаннгейр лёг на пол у очага, вновь мыслями устремляясь к Элдурун.
   Всё, как и прежде, шло своим чередом, и казалось её появление в этом мире произошло только в его воображении. Так быстротечно прошли дни, наполненные неземными красками любви. Фаннгейр будто встретил ласковое лето посреди зимы. Жизнь с её многогранной суетой продолжалась, но отныне в её пространстве чернела пустотой большая брешь. Он видел краски, словно в тумане, слышал звуки неясно, неразборчиво. Всё как во сне. Элдурун прикоснулась к его душе, и он впустил в себя всю суть её. Теперь он желал быть только там, где есть она.
   Имя Элдурун таяло на устах Фаннгейра, как мёд, пока его сознание погружалось в сон.

Глава пятая

   ОБНАЖАЯ ДУШУ

   …Они скакали во весь опор, наполняясь духом свободы, а пьянящий ветер бил в лицо. Элдурун была счастлива. Она смеялась звонко, заливисто, открыто как никогда в своей жизни и любовалась безоблачным небом и красками, что рисовал май. Обнимая Фаннгейра за мощную грудь, она вслушивалась в его голос и топот копыт, ощущая мощь коня под собой и пламя кожи возлюбленного на своих ладонях. Ей было необыкновенно хорошо с ним, в его времени, вдали от всего, что она знала, вдали от всей суеты. Но рок судьбы распорядился иначе…
   И вновь её воспоминания рассеял проезжающий на трассе военный автомобиль. Элдурун открыла глаза, с губ сорвался разочарованный вздох. Она всё ещё находилась в своём времени и как не силилась, как не сосредотачивалась, как не представляла Фаннгейра, не вспоминала время, проведённое с ним, моменты её счастья – она не могла переместиться к нему. День ото дня она вновь и вновь возвращалась к таинственному озеру, погружалась в туман, мысленно перемещалась на десять веков назад, но тщетно. Ничего не происходило.
   Элдурун развернулась и, кутаясь в шаль, поплелась обратно домой. Несмотря на то, что первые дни лета были наполнены нежным теплом, у озера всегда стояла осенняя прохлада. Туман дышал холодом, обнимал промозглыми руками, касаясь мягко, но настойчиво. Он заставлял обнажаться душой, стать уязвимой, но взамен даровал утешение, забвение. Потому Элдурун любила приходить к озеру и окунаться в его туманы. Не только потому, что пыталась попасть к Фаннгейру, но ещё и потому, что здесь она обретала умиротворение. Пусть её душу пожирала тоска, а мысли пьянили терпкими грёзами – туман примирял её саму с собой.
   Но едва Элдурун вышла за границу молочной пелены, и солнце коснулось её лица жаркими поцелуями – душу её вновь охватила тревога. В ней всё затрепетало, словно сотни бабочек облепили её внутренности, мерзко щекоча своими крылышками. Непонятное волнение рождало напряжение во всём теле, от чего начиналось головокружение и тошнота.
   Элдурун вошла в дом, а дверь, лениво раскачавшись, глухо захлопнулась за её спиной. Коридор неизменно окутывал гнетущий полумрак. После буйства летних красок, мрачный особняк выглядел как воплощённый ад. Стены сдавливали затхлостью, запустение разрушало душу, а звонкая тишина сводила с ума. Но вдруг из самой глубины до Элдурун донеслись звуки радио. Окружающее пространство душило отчаянием, и в такой безысходности радио накатывало живительными потоками, словно ветер и дождь в знойной пустыне. Глотнув свежих звуков, рассеявших привычную меланхолию, Элдурун направилась вглубь особняка.
   Она осторожно открыла двери гостиной. Солнечный свет едва ли рассеивал тьму сквозь запыленные окна и грязные занавески. Всю мебель покрывали белые простыни, отчего вид создавался ещё более унылым, безжизненным. Но в таком удручающем однообразии выделялся высокий резной стул, на котором восседала госпожа Элдфьора. Хозяйка особняка не повернулась на звук открывающихся дверей. По радио передавали последние новости о войне, и Элдурун, чтобы не тревожить бабушку, села на стул позади неё.
   Немецкие войска прошли вглубь Франции, и, казалось, поражение этой страны неминуемо. Германия, ставя решительные цели, осуществляла каждую операцию предельно быстро, точно, не уничтожая войска противника до конца, но отрезая тылы, разваливая оборону до того, как противник успевал собраться с силами и отреагировать. Огонь величайшей из войн только начал разгораться.
   Исландию полностью оккупировали британские войска, увеличив численность до десятков тысяч человек и создав пункт базирования своего военно-морского флота. Несмотря на опасения, Германия пока и не думала вторгаться в земли льдов. Это вселяло в сердце Элдурун надежду на то, что её страна не закончит как Дания [9 - С 1918 года, после долгого периода датского правления, Исландия была де-факто независимым государством, находящимся в личной унии с Данией: король Дании считался и королём Исландии, Дания была ответственна за внешнюю политику и оборону Исландии. 9 апреля 1940 года немецкие войска вторглись на территорию Дании, завоевав и оккупировав её в течение одного дня. На следующий день, исландский парламент, заявил, что датский король Кристиан X больше не в состоянии исполнять свои конституционные обязанности на территории Исландии. Так Исландия стала полностью независимой.].
   Голос диктора продолжал литься из радиоприемника, не успокаивая, но усиливая нервное напряжение. Элдурун слушала его, сгрызая под корень ногти, ссутулившись и нахмурив брови, и когда прозвучал голос госпожи Элдфьоры, она от неожиданности вздрогнула и распрямилась, как пружина.
   – Подойти ближе, – сказала хозяйка особняка.
   Элдурун послушно оставила своё место и, вжав голову в плечи, оказалась перед бабушкой. Элдфьора невозмутимо продолжала вязание, не удостоив внучку даже взглядом.
   – Сядь, – лёгким кивком головы указала она на стоявший неподалёку стул.
   Элдурун осторожно села на покрытый простынёй стул, примостившись на самом краю. Находиться рядом с бабушкой ей было крайне неуютно, стеснительно, словно они и вовсе были друг другу чужими. За всё время её пребывания в особняке, они говорили всего один раз и то просто перебросились парой несущественных фраз. Находясь в одном доме, они, тем не менее, почти не пересекались.
   Элдурун робко взглянула на бабушку. Несмотря на возраст, госпожа Элдфьора выглядела величаво. Она сидела гордо выпрямившись, со свободным разворотом плеч. Её упругая смуглая кожа отливала бронзой и, казалось, не имела морщин. Рыжие локоны без единого седого волоска, языками пламени расползшиеся по плечам, полыхали в полутьме, разгораясь и угасая.
   Элдфьора внимательно посмотрела на внучку, недобро сверкнув серебром магических глаз. Элдурун поспешно отвернулась.
   – Почему ты всё время ходишь к озеру? – спросила Элдфьора, вновь принимаясь за вязание.
   Элдурун растерялась. Вопрос бабушки прозвучал слишком неожиданно.
   – А знает ли твой возлюбленный о том, что ты беременна? – не дождавшись ответа, спросила Элдфьора.
   Этот вопрос обрушился на Элдурун мощным ударом, заставив содрогнуться от ужаса и похолодеть.
   – О чём ты, бабушка? – запинаясь, прошептала она. – Какой возлюбленный, какая беременность… Я даже ни разу не целовалась, по-прежнему невинна, как в день своего рождения… И озеро… При чём здесь озеро? Озеро оно… Оно просто нравится мне… Красивое…
   Пока Элдурун невнятно лепетала, Элдфьора пристально вглядывалась в неё. Какое-то время она сидела неподвижно, хищно прищурившись и будто угрожающе нависнув над внучкой. Элдурун внутренне сжалась, больше не смея смотреть на бабушку, чувствуя её прожигающий взгляд на себе. Повисло тягостное молчание.
   Элдфьора отложила вязание и, откинувшись на высокую спинку стула, глубоко вздохнула.
   – Я прожила долгую жизнь, Элдурун, – голос её вдруг прозвучал мягко, приглушённо. – И вижу то, что скрыто от глаз… Я всё знаю. Знаю, почему ты изо дня в день ходишь к озеру и часами стоишь в его туманах.
   Элдурун нерешительно посмотрела на бабушку. Всё происходящее казалось нереальным, удивительным. Глаза Элдфьоры стали внезапно тёплыми, любящими, она будто нежно улыбалась.
   – Озеро – это портал, дорогая. Оно перенесло тебя на десять веков назад, потому что откликнулось на зов твоей души. Подсознательно ты хотела этого, чувствовала, что твоё место не здесь, но там. Но чтобы его потоки вновь подхватили тебя, тебе вовсе не нужно силиться, что-то представлять, сосредотачивать ум на своём желании. Озеро всё сделает само, если ты обретёшь покой и тишину внутри себя. Оно живое и чувствует твои истинные желания, знает твой путь. Оно всё сделает.
   Элдурун смотрела на бабушку настороженно, недоверчиво, не смея вздохнуть и пошевелиться. Слова Элдфьоры и произошедшие перемены не просто испугали её – она вконец запуталась.
   – Бабушка.., – Элдурун потрясённо вздохнула, но Элдфьора перебила её.
   – Ступай к озеру, – с лёгкой улыбкой произнесла она. – Найди покой в своей душе, и оно перенесёт тебя к любимому. Обрадуй его вестью о вашем ребёнке.
   Элдурун раскрыла рот, желая что-то сказать, но слова застыли на кончиках губ, вырвавшись судорожным вздохом. Она встала. Её слегка пошатывало, а нервное напряжение давало о себе знать лёгкой дрожью во всём теле.
   – Ступай же к озеру, – вновь повторила Элдфьора как можно жёстче и громче.
   Элдурун пулей вылетела из дверей особняка. Ожидание новой встречи с Фаннгейром придало ей сил. Несмотря на плохое самочувствие, она бежала к озеру, словно подгоняемая ветром. Элдурун желала как можно скорее всё сделать так, как ей поведала Элдфьора, хоть она до конца не верила в то, что услышала. Время запутало её, она всё ещё не понимала, где была истинная реальность, а перемены в бабушке – всегда строгой, неприветливой женщине, которая была ей чужой – и вовсе поразили Элдурун до глубины души.
   Разорвав мглистую завесу, она прорвалась к озеру. Туман словно ждал её – он обнял Элдурун необыкновенно густой пеленой, светящейся изнутри нежным розоватым мерцанием. Элдурун не сразу различила границу озера, нечаянно ступив в его воды, потревожив глянцевую гладь. Тингвадлаватн тихо всхлипнуло, напомнив ей о том, о чём говорила Элдфьора.
   Элдурун отдышалась. Закрыв глаза, она попыталась максимально расслабиться, отпустить тело, не думать ни о чём. Просто быть в этом моменте. Просто быть.
   Знакомый покой начал медленно наполнять каждую клеточку её естества, забирая волнения, тревогу, мечты, само дыхание, но даруя блаженное умиротворение. Обнажив душу Элдурун, озеро замедлило время, соприкоснувшись с вечностью. Всё застыло. Успокоилось. Замерло, убаюканное мелодией сладостной тишины. Больше никакие звуки не нарушали таинства перехода.
   Только покой… Только тишина…

Глава шестая

   ПРОСТРАНСТВО ВРЕМЁН

   Поля застывшей лавы испещряли свинцовыми морщинами кожу земли, плавно вливаясь в равнину с мягкой зелёной травкой. Они образовывали путь к спящему великану, выдыхающему на земную поверхность раскалённый пар. Вулкан Хейнгидль возвышался величественным куполом, над которым сплетались белыми нитями облака, образовывая причудливый узор. Фаннгейр поднимался по его медно-изумрудным отрогам, всё выше и выше, будто желал достигнуть небосвода, коснуться молочной взбитой пены. Он преодолевал силу крутых склонов, принимая вызов неукротимого камня, а ветер теснил его холодным напором, пытаясь скинуть вниз. Горные ветра всегда недружелюбны к людям, что пытались нарушить вековое безмолвие каменных великанов, но к осени они становились ещё злее и непримиримее.
   Август не спеша завершал свой земной путь. Он проливался дождём, веял осенней прохладой и оставлял на сердце горестные следы. Элдурун так и не вернулась. Фаннгейр продолжил жить как и прежде, пытаясь забыться в бесконечной череде света и тьмы, но не проходило ни одного дня когда бы он не вспоминал её. Всё вокруг напоминало об Элдурун. В безбрежной долине он слышал отзвуки её смеха, в тумане видел очертания лица. Дождь тоскливо плакал по ней, огонь шептал её голосом. Фаннгейр часто приходил к озеру, ожидая, что Элдурун появится перед ним. Он вглядывался в зеркальные воды, вдыхал таинственные туманы, надеясь, что озеро само перенесёт его к возлюбленной, но тщетно. Поэтому он отправился за советом к матушке, троллихе Йоре, что жила в подземельях Хейнгидля.
   Фаннгейр остановился у входа в пещеру. Свод угрожающе навис над ним, будто собирался обрушиться и погрести под грудой сливочного риолита [10 - Риоли́т – магматическая вулканическая горная порода.]. Глубина тихо звала в тёмные недра, манила таинственными силуэтами, и Фаннгейр вошёл в её прохладу, что обволокла его липкой сыростью. Он неторопливо шёл по царству обнажённой неподвижности, погружаясь всё дальше в бездну. Постепенно тьма сгустилась вокруг него извечной занавесью, заставив на некоторое время остановиться. Когда глаза привыкли к темноте и вновь стали различать тропинку, Фаннгейр неторопливо продолжил путь.
   Вскоре он дошёл до входа, открывающего путь в подземелье. Природная лестница уводила далеко в ласковую пропасть, где на дне виднелось пламя костра. Фаннгейр быстро спустился и оказался в священном храме – в непорочном лоне земли. Вокруг стояли величественные каменные колонны, а с потолка причудливой бахромой свисали лавовые сосульки. Стены, словно покрытые бархатом, были испещрены невероятными узорами. Огонь отбрасывал на них тени, что беззаботно танцевали нежный танец. Озеро разлилось сапфировым зеркалом, играя изумрудными и пурпурными бликами. Великолепное убранство ничто не обезображивало, ни одна живая душа, а тягучую, сладкую, словно мёд, тишину разбавляло лишь потрескивание дров.
   Это сокровенное место было домом Фаннгейра многие годы. Он знал каждую его клеточку, каждый туннель, лаз, выступ. Всё здесь по-прежнему пребывало во власти безмятежной дрёмы.
   – Мама? – осторожно позвал Фаннгейр.
   Своды храма породили мягкое эхо, мелодично утроив священное слово. Казалось, всё вокруг затрепетало, будто сама земля отозвалась из глубин на человеческую ласку.
   – Зачем ты пришёл? – откуда-то донёсся низкий, безжизненный голос.
   И вновь сгустилась завеса безмолвия. Никого.
   – Я пришёл к тебе за советом, – всё так же мягко ответил Фаннгейр. – И принёс тебе дары.
   Опустившись перед огнём, он стал освобождать большие мешки. В дар для матери Фаннгейр принёс пушнину, одеяния, лук с колчаном стрел, золотые браслеты и ожерелья, которые, тонко звякнув, вспыхнули огненным всполохом, ножи в расписных ножнах и тагельхарпу [11 - Та́гельхарпа – родственный лире древнескандинавский смычковый инструмент, имеет от двух до четырех струн.].
   – Я принёс тебе новый музыкальный инструмент. Думаю, тебе понравится, у него необыкновенно приятное звучание.
   Из украшенной ажурным орнаментом земной колонны, что спиралью соединяла пол и потолок, показалось оголённое плечо, и, в полусвете пещеры, сверкнул отблеск медных локонов. Из завесы густых волос Йора бегло взглянула на дары.
   – Оставь всё и уходи, – небрежно бросила троллиха и вновь скрылась за колонной.
   Фаннгейр встал с колен.
   – Помоги мне, мама. Ты единственная всё видишь, всё знаешь, а я.., – он тяжело вздохнул. – Я ничего не понимаю. Всё произошло так, как ты предсказывала, и моя любимая действительно пришла ко мне из будущего. Но исчезла так же внезапно, как и появилась. И я не понимаю, почему?..
   Йора не вышла к сыну, не поприветствовала его, даже не удостоила взглядом, ласковым словом. Она скрывалась за колонной, вдали от света, и лишь нежное перекатывание камней возвещало о её присутствии.
   Тишина в подземном храме была зыбкой. Будто тончайшая призрачная завеса, она вздрагивала и на мгновение разрывалась от каждого, едва уловимого, таинственного звука. Фаннгейр терпеливо ждал, слушая голос безмолвия, но Йора не торопилась отвечать. Он не знал, что она делает за колонной и почему не выходит на свет, но не переступал дозволенных границ, не нарушал её право на уединение и молчание.
   – Ты не должен задерживать её у себя надолго, – наконец холодно проскрипела троллиха. – Если она останется с тобой сейчас, это разрушит пространство наших миров. Время воспротивится такому легкомысленному поступку. Оно повернётся вспять, и то, что должно произойти – произойдёт преждевременно, а то, что произошло – не произойдёт никогда…
   Это был совершенно не тот ответ, который ожидал Фаннгейр. Йора говорила загадками, чем внесла ещё больше смятения в его уставшую душу. Но он не мог разгневать мать своим недовольством, не мог так оскорбить её.
   – Я не понимаю…
   Она грубо прервала его:
   – Скоро поймёшь.
   И вновь послышался мягкий шёпот камней.
   – Элдурун не возвращается ко мне, – сокрушённо произнёс Фаннгейр. – Вот уже три месяца прошло, а её до сих пор нет.
   – Как ты сказал… её зовут? – неожиданно звонко отчеканила Йора.
   – Элдурун.
   Казалось, стены пещеры затрепетали, и пространство поколебало тихое дуновение.
   – Элдурун.., – свистящим шёпотом отозвалась троллиха.
   Огонь нежно вторил ей, взметнув алые языки пламени выше и издав рассеянный треск, рассыпая сноп разноцветных искр.
   Каждый ответ Йоры сопровождался таинственным шелестом россыпи камней.
   – Тебе более не стоит беспокоиться, – её голос вновь стал равнодушным, она отвечала будто нехотя. – Элдурун ждёт тебя. И не одна.
   – Ждёт меня… Не одна.., – рассеянно пробормотал Фаннгейр. – Что это значит?
   – Я тебе всё сказала! – угрожающе резко гаркнула троллиха, и под сводом раскатилось звонкое эхо. Она грубо добавила: – Уходи.
   Фаннгейр не стал настаивать. Почтительно поклонившись, он развернулся и, быстро поднявшись по лестнице, скрылся во тьме.
   Йора ещё долго сидела у колонны, прислонившись обнажённой спиной к шершавому камню. Словно безликое изваяние, она сливалась с полумраком, и только холодное красноватое мерцание её волос плясало спиральными завитками. Тонкими длинными пальцами она лениво передвигала небольшие камни с начертанными загадочными символами, внимательно их разглядывая.
   – Пространства пересекаются, – задумчиво шипела троллиха. – Время чередуется… Переход… и снова переход. Настоящее перейдёт в будущее, но будущее останется в прошлом. Одна жизнь соединённая зеркалом, – пальцем Йора отпихнула один камень. – Игра богов или сила желания?..

   Покой госпожи Элдфьоры нарушил стук в дверь. Тяжко вздохнув, она нехотя пошла по коридору. Предугадывая личности незваных гостей, Элдфьора открыла дверь.
   Перед ней предстали двое: женщина в строгом сером костюме и шляпке, что покрывала белокурые волосы, выбивающиеся на свободу; и мужчина, чьи глаза блеснули враждебной сталью.
   – Здравствуй, мама, – произнёс мужчина.
   Ни один мускул не дрогнул на лице Элдфьоры.
   – Йоун. Хельга, – холодно обратилась она к сыну и снохе, и спросила, заранее зная ответ: – Зачем вы здесь?
   Столь же холодно Йоун ответил:
   – Мы приехали за Элдурун.

Глава седьмая

   СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ ПОТОК

   Фаннгейр спустился к подножию Хейнгидля к вечеру. Небо распростёрло над ним струящиеся бархатными лентами многочисленные длани-облака. Они пестрели горько-розовыми узелками, переплетаясь в затейливый рисунок с графитовыми пятнами на сизом полотне. Фаннгейр не спеша шёл по долине к своему дому, разочарованный тем, что Йора впервые не дала, как ему казалось, чёткого ответа. Его последняя надежда угасла, неизвестность продолжала тяготить душу. В ушах звучали слова троллихи о том, что Элдурун ждёт его, и он понял это так, что она ждёт его в своём времени, ждёт момента, когда он придёт за ней. Фаннгейр не успел спросить Йору о том, может ли он совершить переход, и этот вопрос раскалённым клинком прожигал его измученный размышлениями мозг. В его сердце зародилось желание немедленно пойти к озеру и попытаться сделать это как угодно, но в сгущавшихся сумерках он вдруг увидел мелькнувший огонь от очага, будто кто-то открыл и закрыл дверь его дома. Это насторожило его, заставило агрессивно ощетиниться, и он стремительно помчался вперёд.
   Фаннгейр бесшумно подбежал к дому и, затаившись, выхватил меч. Полный решимости он распахнул дверь ударом ноги, но вдруг неподвижно застыл на месте. Изумление сорвало жёсткую маску с его лица, медленно разглаживая свирепые складки, испещрившие снежно-белую кожу. Он не был готов к тому, что ожидало его внутри. В свете огня вспыхнул жар до боли знакомых волос, сверкнуло серебро любимых глаз.
   На губах Элдурун расцвела ласковая улыбка. Она сделала шаг ему навстречу, но остановилась в нерешительности, судорожно сжимая и разжимая пальцы. Казалось, они не виделись целую вечность, хоть для неё и прошёл всего лишь месяц. Те несколько прекрасных дней, что они провели в объятиях друг друга, пролетели как один волшебный миг, выбивавшийся из привычной картины мира, заставляя верить, что всё было лишь сном. Но вот она снова пришла к нему. Он был реальным, как и всё вокруг, стоит только дотянуться до него, дотронуться рукой.., но она по-прежнему не могла сдвинуться с места.
   – Элдурун.., – сдавленно выдохнул Фаннгейр.
   Меч выпал из его руки, тоскливо звякнув об пол. Он медленно подошёл к любимой, не отрывая взгляда от её лица, на котором читались нежность, волнение и тоска прошедшего времени. Фаннгейр осторожно обнял Элдурун, словно боялся, что она снова исчезнет. Он не мог до конца поверить в её возвращение, в то, что она реальна, что она не видение, порождённое томлением его души. Фаннгейр нежно прижал Элдурун к своему сердцу и припал к её густым волосам, блаженно вдыхая их аромат. Элдурун доверчиво уткнулась ему в грудь, наслаждаясь умиротворением, что дарили его теплые объятия. В ореоле его души ей было так спокойно и хорошо, что она явственно почувствовала невероятную усталость, которая резко нахлынула на неё, разлив по венам свинец. Её руки бессильно повисли словно плети, она закрыла глаза и глубоко выдохнула. Если б не Фаннгейр, Элдурун бы рухнула, но он заботливо удержал её, и вместе они осели на пол.
   Приближалась ночь. Связанные играми времени, влюблённые прижимались друг к другу в безмолвии вновь обретённого счастья. В момент воссоединения им не нужны были слова – их души перешёптывались друг с другом. Но, не смотря на достигнутое единение, Фаннгейра как никогда терзала тревога. Каждая частица его дома успела пропитаться запахом Элдурун, каждая клеточка его тела чувствовала её. И он не хотел её вновь потерять.
   – Я думал, что мы больше никогда не увидимся, – сдавленно сказал он и, взяв в ладони её лицо, заглянул в серебристые зеркала глаз. – Ты совсем без сил, – он поднял её на руки и отнёс на ложе. – Ты голодна?
   Элдурун кивнула. Оставив её лежать на мехах, он скинул рубаху, оставшись в одних штанах, и принялся за приготовление пищи.
   Элдурун задумчиво наблюдала за его действиями, бережно прикасаясь к животу. Тайна, которую открыла ей бабушка, казалась немыслимой и абсурдной. У неё не было времени даже обдумать её. В свои девятнадцать лет Элдурун ещё не задумывалась над тем, чтобы выйти замуж, обзавестись детьми, и не знала, хотела ли она этого. За прошедший месяц Элдурун не заметила ни единого признака своей беременности. И только после перехода на неё нахлынула тошнота, а в безмятежности этого времени она явственно ощутила под платьем выступающую внизу живота округлость.
   Фаннгейр то и дело с обожанием поглядывал на неё.
   – Почему ты так долго не возвращалась? – спросил он.
   Элдурун устало улыбнулась.
   – Не так уж и долго. Всего-то месяц.
   Фаннгейр нахмурился, на его лбу залегли морщинки, сотворив из лица маску недоверчивой напряжённости.
   – Прошло уже три месяца.
   На мгновение воцарилось молчание.
   – Нет.., – неуверенно произнесла Элдурун. – Не может быть.
   – Но это так, прошло три месяца. Наступает осень.
   Она глубоко задумалась. Фаннгейр закончил приготовления и, разложив по чашкам ужин, поднёс ей.
   – Тебя что-то беспокоит? – спросил он.
   – Время в наших мирах идёт по-разному, – её голос звучал отрешённо. – У меня прошёл месяц, у тебя – три. Когда я вернулась в своё время, там прошло мгновение, а здесь мы провели с тобой несколько прекрасных дней.
   – Это странно, согласен, но в движении самого времени я не разбираюсь и не могу ничего объяснить.
   Какое-то время они ели молча, но потом Фаннгейр спросил:
   – Так почему ты так долго не приходила?
   – Не могла, – она отдала ему опустошённую чашку. – Хочу ещё.
   Фаннгейр дал ей добавки и сел напротив, внимательно за ней наблюдая.
   – В прошлый раз ты ела как птичка, – усмехнулся он. – Что-то в тебе изменилось, но не могу понять что. У тебя появился аппетит к жизни?
   На его губах играла всё та же хитрая улыбка, которая сглаживала острые черты лица, проявляя его необыкновенное добродушие и обаяние. В такие моменты его жизнерадостность становилась заразительной, заставляя Элдурун глупо пялиться на него и улыбаться.
   – Не дразни меня, – в её глазах блеснул озорной огонёк.
   – Я очень соскучился по тебе.
   Горячо прошептав эти слова, Фаннгейр сел ближе к ней и обнял за плечи. Элдурун блаженно прислонилась к нему, с удовольствием поглощая его стряпню. После перехода она впервые ощутила звериный голод, а готовил Фаннгейр действительно очень вкусно.
   – Так значит, ты смогла понять, как совершается переход? – полюбопытствовал Фаннгейр.
   – Всё получилось очень странно, – с набитым ртом ответила Элдурун. – Мне помогла бабушка. Это она рассказала, что нужно сделать.
   – Та самая бабушка, с которой у тебя не очень тёплые отношения?
   Элдурун кивнула.
   – Я многие дни пыталась вернуться к тебе. Приходила к озеру, часами стояла у него, но ничего не происходило. Но сегодня, когда я вернулась домой, она вдруг обратилась ко мне и рассказала о тайне озера.
   – И в чём же заключается его тайна?
   – Озеро – это портал. Именно оно переносит меня к тебе и обратно. Оно словно живое, и может читать душу, знает обо всех моих желаниях.
   – Значит, и я могу сделать переход?
   – Возможно. Этого бабушка не сказала.
   – Интересно, откуда твоя бабка вообще могла узнать о тайне озера.
   – Не знаю… Но странно и другое. Она не только знает о тайне озера. Она знает и о тебе, и о времени, в котором ты живёшь.
   Фаннгейр посмотрел на неё долгим взглядом, в котором сгустилась тревога.
   – Как же она может знать о таком? Это ведь немыслимо.
   – Да, немыслимо. И это меня пугает…
   – Не нужно бояться, – вновь откинувшись, расслабленно сказал Фаннгейр. – Вряд ли бабушка хочет тебе навредить.
   – Меня пугает не она, а неизвестность. Я ещё не привыкла к переходам, к тому, что время можно просто перешагнуть и оказаться в прошлом… Не привыкла к тому, что ты действительно существуешь… Всё как во сне. И вдруг оказывается, что моя бабушка всеведущая. Настолько, что знает ещё одну тайну, о которой не знала до сегодняшнего дня и я.
   Элдурун повернулась к Фаннгейру и замолчала. Пытаясь предугадать его реакцию, она настороженно всматривалась в его лицо. Какое-то время он был невозмутим, спокойно выдерживая её взгляд, позволяя себя изучить. Но потом спросил:
   – И что это за тайна?
   – Я жду от тебя ребёнка.
   Сначала на лице Фаннгейра отразилось недоумение, потом удивление, от чего его брови на мгновение взметнулись вверх. Но после он весь напрягся и медленно приподнялся. Его глаза сузились, зрачки расширились, дыхание стало глубже.
   Фаннгейр громко выдохнул и обнял её.
   – Элдурун… Это благословение богов, не иначе.
   – Ты рад? – с сомнением в голосе спросила Элдурун.
   – Конечно! – с жаром воскликнул он. – Ты только подумай. Мы люди из разных времён, нас разделяет десять веков! Но теперь нас соединяет наше дитя. И это теперь нерушимая связь.
   Он улыбался. Совершенно искренне, простодушно, даже как-то по-детски. От его душевного тепла, напряжение, сгустившееся в теле Элдурун зябким страхом, ослабло. Она вновь легла рядом с Фаннгейром, уютно устроившись на его плече, в безопасности и надежности его крепких, не сдавливающих мёртвым коконом, объятиях.
   – А твоя бабка не сказала, кто у нас будет, сын или дочь?
   – Не сказала… А ты бы хотел сына, как все мужчины?
   – Кто сказал, что мужчины хотят именно сыновей? Какая глупость. Дитя даруют боги, и разве смертным тягаться с ними, выклянчивая ребенка того или иного пола? И сыны и дочери важны в этом мире. Ведь не просто так существуют и боги, и богини.
   Рассуждения Фаннгейра нравились Элдурун. Его бесхитростная простота покоряла её с каждым мгновением всё больше, и единственным желанием Элдурун было остаться в этом времени спокойствия и тишины навсегда.
   Всё в его реальности казалось необыкновенно естественным. Конечно, условия жизни были тяжёлыми для выживания, но здесь люди ко многим вещам относились проще. Они не торопились, а жили в гармонии с земными циклами, и не придавали значения тому, чем дорожили её современники. Но возможно, таким был только Фаннгейр, воспитанный троллихой, живущий отшельником у подножия вулкана, и потому не поддавшийся устоям общества.
   Словно прочитав мысли Элдурун, Фаннгейр задумчиво протянул:
   – И всё-таки Йора правильно сказала мне сегодня…
   – Ты ходил к матери?
   – Да. И она всё предсказала. Правда уклончиво, и я поначалу не понял её. Но она всё-таки дала мне верный ответ.
   – И что же она тебе сказала? – Элдурун вскинула голову, уткнувшись подбородком в его широкую грудь. Её глаза зажглись игривым любопытством.
   – Она сказала, что ты ждёшь меня, и что ты не одна, – Фаннгейр ласково провёл по её щеке кончиками пальцев. – Так и случилось. Ты вернулась ко мне, ждала в моём доме с нашим ребёнком под сердцем.
   – Значит, твоя матушка действительно умеет предсказывать…
   – Да, это так. Йора ещё никогда не ошибалась.
   – Что ещё интересного она тебе сказала?
   – Ещё она предупредила меня, что я не должен тебя задерживать у себя. Что время может пойти против нас.
   – Что значит, не задерживать меня?
   – Я до конца не понял, но мне кажется, что ты не должна оставаться здесь надолго.
   Повисло неестественное молчание. Внезапно пространство между ними накалилось. Фаннгейр почувствовал, как Элдурун напряглась, как замедлилось её дыхание. Она недобро сдвинула брови, тень легла на её лицо. Под её неподвижным, острым, как копьё, взглядом, он растерялся.
   – Ты хочешь сказать, я должна уйти? – холодно отчеканила Элдурун.
   – Не сейчас. Но потом, да…
   – Ты прогоняешь меня? – её глаза расширились, низвергая яростные молнии.
   – Вовсе нет…
   – А как, по-твоему, это называется?
   Фаннгейр растерялся ещё больше.
   – Переходом.., – глупо ответил он.
   – Значит, ты всё-таки хочешь, чтобы я ушла, – заключила Элдурун.
   – Боги, нет! Я вовсе не хочу, чтобы ты уходила.
   – Тогда зачем ты говоришь это?
   – Что говорю? Я рассказываю тебе то, о чём поведала мне Йора, а к её словам нельзя не прислушиваться.
   Элдурун оттолкнула Фаннгейра, дико вскочив с ложа.
   – Значит, я должна уйти! – возмущённо не то спрашивала, не то кричала она. – Потому что Йора сказала, что мне нельзя здесь задерживаться. Интересно, почему же?!
   – Она сказала, что время может воспротивиться…
   – Ах, время воспротивится! А может это ты воспротивился и придумал всю эту чушь?
   – Что ты такое говоришь?..
   – Узнал о ребёнке и решил прогнать ненужную тебе женщину, потому что воспользовался мной для своих утех, а бремя нести вместе ты не хочешь!
   Фаннгейр остолбенел от резкой перемены в Элдурун. Совершенно не понимая, из-за чего она взбесилась, он медленно поднялся с ложа и попытался её успокоить.
   – Ты не в себе, Элдурун, – спокойно сказал Фаннгейр.
   – Я не в себе?! – воскликнула она. – Да, я не в себе! Ты лжец! Ты гнусный лжец! Сначала вещаешь о том, что мы предназначены друг другу богами, проводишь со мной прекрасные дни, очаровываешь меня, делаешь вид, что рад нашему ребёнку, говоришь красивые речи, а после просто выставляешь меня за дверь!
   – Я не выставляю тебя за дверь…
   – Ты такой же, как мужчины в моём времени, Фаннгейр, – лицо Элдурун скривилось от презрения. – Ни чем от них не отличаешься. Можешь только красивые сказки рассказывать да использовать. На большее ты просто не способен.
   – Элдурун, успокойся, пожалуйста…
   Фаннгейр попытался подойти к ней, чтобы обнять, но она отскочила от него и, сморщившись от дикого отвращения, плюнула ему слова:
   – Не подходи ко мне! Не смей больше.
   Словно ошпаренная, она бросилась к двери, выскочив в пространство ночи.
   – Элдурун! – вскричал Фаннгейр.
   Он выбежал за ней, в попытке успокоить и объясниться, но перед его глазами предстала сумасшедшая картина. Резво вскочив на его коня, Элдурун пустила его стремительным галопом в сторону озера.
   – Нет! – крикнул Фаннгейр. – Элдурун, стой!
   Осознав то, что она задумала, он побежал за ней.
   Ветер хлестал Элдурун по щекам, пытаясь остановить, сбросить на землю, но внезапно проявившаяся в ней непоколебимая воля заставляла упорно гнать коня вперёд. Слёзы, наполнившие её душу горькой обидой, хлынули из глаз потоком гнева и страдания. Она с остервенением пыталась их стереть, словно следы позора, но тщетно. Элдурун проклинала всё то, что с ней произошло – проклинала озеро, судьбу, Фаннгейра, себя за слабость. Хотелось выть от несправедливости, и, впервые за всю свою жизнь, она не сдержалась. Элдурун отчаянно закричала в ночь, вложив в дикий вопль всю свою боль, усталость, тоску, унижение. Сладкие иллюзии разбились, жестоко поразив её в самую душу. Она больше ничего не желала.
   Взращенный несокрушимостью гор и мощью ветров, Фаннгейр бежал необыкновенно быстро, казалось, ещё чуть-чуть и он легко нагонит Элдурун. Выкрикивая её имя, он молил возлюбленную остановиться, но конь уносил девушку от него всё дальше к озеру.
   Ночь распростёрла усыпанный пудрой чёрный бархат, но на западе ещё тлело мрачно-багровое зарево. Звёзды лили мягкий перламутровый свет, преображая долину Тингведлир в сумеречную пустошь.
   Элдурун резко остановила коня перед туманом, едва не вылетев из седла. Неудачно спрыгнув на землю, она повредила ногу, но, несмотря на боль, решительно двинулась к озеру. До неё доносился голос Фаннгейра – он пронзал пространство её именем, раздаваясь всё ближе и ближе. Распахнув сияющую мглу, Элдурун бегом кинулась к озеру. Её дыхание было тяжёлым, слёзы продолжали душить, изливаясь из глубин её сердца помимо воли. Остановившись у кромки воды, она вдруг поняла, что Тингвадлаватн не желает заключать её в объятия безмятежности, словно отрицая её право на переход. Голос Фаннгейра звучал совсем рядом, из-за чего её сердце лихорадочно билось от паники. Но Элдурун заставила себя закрыть глаза и, сделав глубокий вздох, отпустила эмоции, чувства, реакции тела.
   Голос Фаннгейра постепенно рассеялся. Мысли Элдурун исчезли. Стук её сердца замедлился, стал глухим, нечётким. Время застыло. Успокоилось. Погрузилось в вязкую тишину. Больше ничто не нарушало умиротворения души Элдурун.
   Только покой… Только тишина…
   Сквозь покров тумана Фаннгейр различил силуэт Элдурун, но когда он вторгся в пространство озера, она уже исчезла. Растворилась в таинственной пустоте. От бессилия и отчаяния Фаннгейр упал перед Тингвадлаватн на колени и закричал в его зеркальную гладь.
   – Элдурун!
   Где-то в пространстве послышалось звонкое эхо, а озеро так и осталось погруженным в неподвижное безмолвие.

Глава восьмая

   ВЯЗКАЯ ЗАБОТА

   Госпожа Элдфьора гордо восседала на стуле в гостиной, словно королева на троне. Она не спеша пила обжигающий, крепкий чай и равнодушно переводила взгляд с сына на его жену.
   Йоун создавал впечатление человека жёсткого и надменного. Строгий костюм, будто на размер меньше, облепил его жилистое тело. Аккуратно подстриженная бородка подчёркивала острый подбородок, а гладко зачёсанные волосы обозначили высокий лоб, на котором то и дело проступали глубокие морщины вечного неудовольствия. Он держался по-деловому отстранённо, брезгливо придерживая изящную чашку чая двумя пальцами. Под нависшими тяжёлыми дугами бровей бездушно смотрели окаменевшие глаза, цвет которых он унаследовал от своей величественной и нелюдимой матери. Когда их взгляды пересекались, тонкие губы Йоуна раздражённо сжимались в презрительную ниточку.
   Рядом с ним сидела бледноликая Хельга, с глубоким страданием пытавшаяся отпить хотя бы глоток. Чай, что неизменно подавала Элдфьора гостям, был до ужаса отвратителен. Пить его – всё равно, что заливать в горло раскалённый металл. Но не столько кипяток поражал сноху, сколько невыносимая горечь, которая вызывала спазмы желудка.
   Элдфьора довольно улыбалась одними краешками губ, невозмутимо продолжая пить чай. Ей были глубоко безразличны гости и их раздражение – она всё делала только так, как хотела. Не прибрав гостиную, хозяйка пригласила гостей в грязное помещение, пространство которого окутала пыльная затхлая мгла. Она наслаждалась любимым чаем, прекрасно понимая, что незваных гостей от него уже тошнит.
   Так и сидели они в угрюмом молчании до тех пор, пока Йоун не спросил:
   – Когда Элдурун вернётся?
   – Скоро, – не взглянув на сына, сухо бросила Элдфьора.
   – И каждый день она у тебя так гуляет сама по себе?
   – Каждый день.
   Йоун раздражённо закатил глаза.
   – Не нужно быть таким недовольным, – продолжила Элдфьора. – Здесь девочке ничего не угрожает.
   – Мы привезли Элдурун в надежде, что ты будешь присматривать за ней…
   – Я присматриваю. Просто не нянчусь с ней, как вы, – Элдфьора сверлила сына недружелюбным взглядом. – Она уже взрослая и имеет право свободно без надзирателя гулять по долине.
   Мать и сын вступили в безмолвную холодную войну, свирепо и презрительно испепеляя друг друга взглядом. Посмотрев на них, Хельга тяжело вздохнула. Казалось, ещё чуть-чуть, и эти двое сойдутся в рукопашной схватке. Но внезапно хлопнула парадная дверь, послышались гулкие быстрые шаги и всхлипывания, пронёсшиеся куда-то мимо.
   – Элдурун вернулась, – настойчиво прозвучала Хельга.
   Йоун встал из-за стола и вместе с женой направился к дверям.
   Коридор по-прежнему заполняла лишь пустота. Но зловещую тяжёлую тишину нарушил донёсшийся из кухни звон разбитого хрусталя.
   Всхлипывая и вытирая рукавом слёзы, Элдурун собирала осколки с пола. Поранив руку, она тихо выругалась и слизнула выступившую кровь.
   – Элдурун, – услышала она голос матери.
   Вскинув голову, Элдурун испуганно воззрилась на родителей. Рыдания тут же прекратились. В последний раз смахнув слёзы, она поднялась.
   – Что вы здесь делаете? – её голос прозвучал слишком резко.
   Родители растерянно переглянулись, недоумевая, почему дочь впервые встретила их так грубо без должного уважительного приветствия.
   – Мы приехали за тобой, родная, – мягко ответила Хельга. – С тобой что-то случилось? Почему ты плачешь?
   – Со мной всё хорошо, – жёстко отчеканила Элдурун.
   Неприятное напряжение вернулось в её тело, сковывая каждую мышцу и заставляя хмурить брови. Так было всегда, когда родители оказывались рядом, но, за время пребывания у бабушки, она отвыкла от этих ощущений.
   За спинами Йоуна и Хельги возвысилась Элдфьора, и Элдурун отвлеклась на неё. И вновь взгляд бабушки окутывал теплом, а на губах играла на удивление ласковая улыбка. Элдфьора будто гипнотизировала внучку, утешая и исцеляя.
   – Где ты была? – словно издалека до Элдурун донёсся надменный голос Йоуна.
   – Гуляла по долине, – глухо произнесла она, недружелюбно взглянув на отца. – Это запрещено? Я устала…
   Держась за живот, Элдурун прошла мимо родителей.
   – Тебе стоит собрать свои вещи.
   – Что? Зачем?
   – Мы приехали, чтобы забрать тебя. Мы возвращаемся в город.
   – Война не затронет нас, – с радостной улыбкой произнесла Хельга. – Теперь можно продолжать жить, как и прежде.
   – Собери чемодан, дочка, – примирительно сказал отец. – Мы скоро будем выезжать.
   В Элдурун забушевал протест. Дыхание стало тяжёлым, прерывистым, её будто залихорадило. Окинув родителей свирепым взглядом, она грубо сказала:
   – Я не поеду.
   Круто развернувшись, Элдурун быстро пошла по коридору.
   – Что? – услышала она ледяной голос отца.
   – Я не поеду.
   – Это не шутки, девочка.
   – И я не шучу. Я не хочу уезжать.
   – Это не обсуждается.
   Элдурун стала подниматься по лестнице на второй этаж.
   – Элдурун! – возмущённо выпалил Йоун. – Немедленно спустись.
   – Нет! Оставьте меня в покое!
   Хельга нагнала дочь на лестнице и, схватив за руку, мягко поинтересовалась:
   – Что с тобой, дочка? Тебе плохо?
   – Со мной всё в полном порядке…
   – В порядке? – сердито спросил Йоун. – Да ты не в себе.
   – Просто мне надоело, что ты всё решаешь за меня! – встряхнув огненными локонами, Элдурун агрессивно воззрилась на отца. – Разве ты спросил, хочу ли я уезжать? Нет!
   – Так надо, Элдурун, ты знаешь это. Мы привезли тебя сюда, только чтобы переждать нависшую опасность. Сейчас нужда в этом отпала, и ты возвращаешься домой.
   – Нет. Это вы возвращаетесь домой, а я остаюсь здесь! Я не бездушный кусок мяса, чтобы таскать меня, куда вам вздумается!
   Перепрыгивая через ступеньки, Элдурун стремительно вбежала наверх и громко хлопнула дверью своей комнаты.
   Тихо выругавшись, Йоун хотел подняться вслед за дочерью, но Элдфьора остановила его, положив тяжёлую ладонь ему на плечо.
   – Оставь её. Возможно, ей просто нездоровится.
   Не сводя с матери пронзительного взгляда, Йоун не сдвинулся с места. Но Хельга, не послушав доброго совета свекрови, сделала несколько шагов по ступеням.
   – Не надо, Хельга, – властно сказала Элдфьора.
   – Я сама решу, – жёстко ответила сноха. – Она моя дочь.
   Хозяйка особняка наигранно-покорно склонила голову.
   Когда Хельга зашла в комнату дочери и закрыла за собой дверь, Йоун вновь повернулся к матери.
   – Это всё ты виновата, – жёстко сказал он. – Я знал, что Элдурун не место рядом с тобой. Стоило ей пробыть у тебя больше месяца, как она изменилась до неузнаваемости. Что ты ей наговорила?
   – Да брось, Йоун, – сухо ответила Элдфьора, презрительно скривив тонкие губы. – Ты прекрасно знаешь, что дело в тебе самом. Слишком долго ты был надзирателем для дочери, слишком долго сковывал её трепетной заботой и…
   – Элдурун всегда была очень нежной и воспитанной, – не дослушав мать, перебил Йоун. – А с тобой она превратилась в упрямую девчонку!
   – Она всегда была лишь удобной для вас и общества. Вы просто не дали ей другого выбора. А здесь она стала собой.
   – И что теперь ты хочешь? Чтобы она стала заносчивой затворницей, как ты?!
   – Я ничего не хочу. Она вольна решать какой ей быть и что делать. В отличие от тебя, я всегда даю выбор. Или ты уже забыл?
   Отношения между матерью и сыном всегда находились в состоянии наэлектризованного напряжения. Не обладая врождённым добродушием, Элдфьора была несколько сухой и высокомерной матерью, не особо интересовалась жизнью сына и не разделяла его радость и успехи. Всё в этом мире, столь обыденное и скучное, не вызывало в ней каких-либо эмоций. Может поэтому, когда Йоун приходил к ней за советом или помощью, она неизменно повторяла, что его жизнь только его ответственность, и он сам должен решать, как поступать, думать, чувствовать. Йоун воспринимал это как материнское равнодушие, но сама Элдфьора видела в сыне самодостаточную личность.
   Тем временем Хельга, присев рядом с дочерью на край кровати, ласково гладила её по растрёпанным волосам.
   – Что с тобой происходит?
   – Со мной всё хорошо, – глухо прорычала Элдурун, отвернувшись от матери к окну.
   – Не надо меня обманывать. Я твоя мать и всё вижу. Ты нервничаешь. Вернулась вся в слезах, явно расстроенная чем-то.
   – А самого важного ты увидеть не хочешь? – Элдурун резко повернулась, отбросив её руку. – Будто так трудно оставить меня в покое хоть раз в жизни!
   – Не нужно повышать на меня голос, – холодно прозвучала Хельга. – Это тебя Элдфьора научила? Что за манеры…
   Мать словно содрогнулась. Мышцы её лица презрительно вздулись, она резко отвернулась, сцепила руки и тяжело выдохнула. Элдурун впервые видела её такой резкой.
   – Мне не нравятся изменения в тебе, – словно сквозь зубы прошипела Хельга. – Я с самого начала была против твоего приезда сюда, но твой отец не послушал меня. Тебе нельзя больше здесь оставаться.
   – Но я останусь…
   – Прекрати! – мать вскочила на ноги. – Мне надоело твоё ребячество. Ты ведь была такой рассудительной. Что с тобой стало?
   – Я хочу остаться здесь! Неужели так трудно понять?
   – И что ты будешь здесь делать? Как ты собираешься жить дальше? Нет, дорогая, тебе пора домой. Скоро экзамены, тебя все очень ждут. Поэтому, успокойся и собери чемодан. Сегодня мы ещё останемся, так и быть, но завтра уедем в город.
   Не дождавшись нового выпада дочери, Хельга быстро вышла из комнаты.
   Элдурун ещё долго неподвижно сидела в тягостном запустении, смотря на закрытую дверь. Она пыталась понять, что произошло с ней за последний месяц. Элдурун всегда была покладистой, и даже если с ней несправедливо обращались, она всё сносила молча, благородно прощая обидчиков. Но переходы во времени изменили её. В ней что-то надломилось. Будто кокон ложной покорности, которую взращивали в ней родители, разорвался, и её истинный дух вырвался на волю. Вкусив долгожданной свободы, Элдурун больше не могла мириться с тем, что в своей жизни не принимала ещё ни одного решения, позволяя отцу полностью контролировать её существование. Во времени Фаннгейра она обрела себя настоящую, и теперь нынешняя жизнь казалась ей пустой, неважной. Её место было там.

Глава девятая

   РАСТВОРЯЯ ПУСТОТУ

   Ночная тишина была густой. Она липла к коже как прозрачный мёд, обволакивая и заставляя замирать. Иногда в неё падали звуки, словно лягушки в болото, но мгновенно исчезали, увязая в непроглядной топи. Элдурун лежала в темноте, бездумно глядя в потолок. Терпеливо выжидая, когда глубокий сон парализует родителей, она прислушивалась к терпкому покою.
   В долине всё было по-другому. В первые дни её приезда Элдурун не могла спать из-за непривычной тишины. Она казалась пугающей, словно инопланетной, ведь там, где Элдурун жила раньше, звучание не прекращалось никогда. И днём и ночью город тонул в хаотичном гомоне, а долина всегда пребывала в безмолвном забвении. Однако после того как Элдурун совершила переход и познала благодать уединенной жизни, где она стала единственной хозяйкой своей судьбы, ей полюбилась эта зыбкая тишина.
   Когда время, совершить задуманное, пришло, она осторожно поднялась с кровати и, стараясь не скрипеть половицами, прошла к двери. Второй этаж соединял несколько комнат, в одной из них спали Йоун и Хельга. Элдурун вновь прислушалась, и до неё явственно донеслось их глубокое сопение. Она стала медленно спускаться по лестнице, замирая на каждой ступени от скрипа и других звуков, которые то и дело возникали в вязкой пустоте. Благополучно достигнув нижнего этажа и оглянувшись по сторонам, Элдурун направилась к парадной двери. Но внезапно из темноты прямо перед ней выросла фигура. От испуга Элдурун отшатнулась, успев проглотить едва не вырвавшийся вопль, но не удержалась и стала падать на пол. Сильные руки подхватили её, лица коснулись жёсткие локоны, и низкий голос прохрипел:
   – Осторожно. Не шуми.
   Глаза Элдфьоры гематитами сверкали в темноте.
   – Бабушка? – растерянно прошептала Элдурун. – Что ты тут делаешь?
   – А ты?
   Она спросила это насмешливо, с лукавыми нотками в голосе.
   Элдурун отвела взгляд.
   – Я собираюсь уйти, – сдавленно пробормотала она.
   – Я знаю. Поэтому я здесь, чтобы остановить тебя.
   – Не стоит, – решительно вскинула голову Элдурун. – Я уже всё решила. Я возвращаюсь, моё место там.
   Она сделала шаг в сторону, но бабушка загородила путь.
   – Для начала выслушай меня. Это очень важно.
   Элдурун кивнула.
   Элдфьора взяла её руки в свои, и жарко зашептала:
   – Тебе нельзя возвращаться. Ты дитя этого века, и переход навсегда на десять веков назад, может разрушить ткань наших измерений. Время воспротивится, и тогда может совершиться страшное. Пространства сменят друг друга, и будущее уйдёт в прошлое, а прошлое не совершится никогда.
   – Что всё это значит?
   – Это значит, что твой переход может уничтожить весь наш мир. Всё, что есть сейчас, просто исчезнет!
   – Неужели судьба целого мира зависит только от меня одной? – возмущённо вырвала руки Элдурун. – Что за выдумки?!
   – Не от тебя. Судьба мира зависит от каждого из нас. Поступок человека в тот или иной момент несёт определённые последствия, которые пожинает не только он один, но все мы.
   – Но при чём здесь переход?
   – Ты родилась здесь. Ты принадлежишь этому времени. Твоё тело имеет такую же энергетическую структуру, что и наш мир, вся ты соткана из тех же потоков, что и всё нынешнее пространство. Если ты оборвёшь эту связь, в энергетическом поле мира, и в твоём собственном, образуется брешь. Постепенно, она поглотит всё, что существует.
   Элдурун какое-то время молчала, вглядываясь в необыкновенные глаза Элдфьоры, которые словно источали мягкое сияние, но потом глухо спросила:
   – Значит, я не могу остаться там навсегда? Не могу задерживаться там больше, чем на миг?
   – Да, родная. Пока, да.
   Элдурун поникла головой и, прижавшись спиной к стене, медленно осела на пол. Душу захлестнула мягкая, но колючая печаль, словно её бережно укрыли покровом из вереска. Элдурун обняла себя руками.
   – Он мне сказал то же самое. Сказал, что мне нельзя у него оставаться, а я подумала, что он не хочет меня больше видеть.
   Элдфьора села рядом.
   – Ты не можешь остаться с Фаннгейром сейчас, но возможно потом у вас получится.
   Элдурун посмотрела на бабушку долгим задумчивым взглядом.
   – Откуда ты знаешь его имя?
   Её глаза давно привыкли к темноте, и она заметила, как Элдфьора загадочно улыбнулась.
   – Я многое знаю, родная. Когда-нибудь и ты узнаешь.
   – Если ты так много знаешь, ответь, раньше существовали.., – Элдурун осеклась и кисло скривилась, – тролли?
   Улыбка бабушки стала шире, раскрыв ряд маленьких кривых зубов.
   – Существуют? – скептически переспросила Элдурун.
   Элдфьора ехидно усмехнулась, но так и не дала ответа.
   Остаток ночи две столь похожие друг на друга женщины сидели в объятиях темноты, предаваясь простой сердечной беседе. В этот короткий промежуток Элдурун узнала бабушку в новом качестве. Элдфьора оказалась очень чуткой собеседницей, участливо внимая словам единственной внучки, которая делилась с ней своими переживаниями и страхами. Она успокаивала её ласковыми улыбками, тёплыми прикосновениями и даже непринуждённым смехом, и Элдурун не заметила как время, деликатно выпроводив ночь, подарило им новый день.

Глава десятая

   НЕЗРИМАЯ СВЯЗЬ

   Фаннгейр сидел у дома, сосредоточенно изготавливая стрелы, когда к нему незаметно подкрался лис. Дитя огня и земли ласково потёрлось о его ноги, призывая обратить на себя внимания. Фаннгейр взглянул на животное, и его губы тронула ласковая улыбка. Оставив своё занятие, он поприветствовал лиса тёплым поглаживанием.
   – Ну, здравствуй, Логи. Как твои скитания? Ты долго не приходил.
   Зверёк ласково лизнул пальцы Фаннгейра и исчез в доме. Через какое-то время он вновь показался перед другом, что-то осторожно проворковав ему.
   – Ищешь Элдурун? – спросил Фаннгейр. – Она так и не вернулась.
   Лису нравилась дева из будущего, он знал это. Пока Элдурун находилась у него, Логи не покидал их дома, став на удивление ручным, разбалованным зверем. Девушка очаровалась лисом, чрезмерно его лаская, позволяя всякие шалости, а животное отвечало ей большей взаимностью, чем Фаннгейру. Словно родственные души, Логи и Элдурун были похожи друг на друга, оба озорные, дерзкие, неугомонные и обаятельные. Но как только она исчезла, ушёл и лис. И вот зверёк вновь пришёл к нему, а любимая так и не вернулась.
   Логи внимательно смотрел на друга блестящими угольками глаз, словно пытался мысленно как-то воздействовать на него. Фаннгейр украдкой взглянул на лиса и покачал головой.
   – Не надо меня жалеть.
   Лис звонко тявкнул, но Фаннгейр не отреагировал, продолжая заниматься стрелами. Тогда лис тявкнул ещё раз, потом ещё. Фаннгейр вновь посмотрел на Логи, и зверь, протяжно проворковав, отошёл от него на некоторое расстояние. Он остановился, будто чего-то выжидая, поглядывая то на Фаннгейра, то на долину. Звонко тявкнув ещё раз, лис мордочкой указал направление к озеру, вновь призывно проворковав.
   Какое-то время Фаннгейр внимательно смотрел на друга, но потом коротко бросил:
   – Ты прав.
   Оставив дела, он поднялся с места и, оседлав коня, пустил его галопом к озеру.
   Сентябрь нанёс на стылую землю охровые краски, а небо приглушило тона бело-алюминиевыми облаками. Беспощадно дул враждебный ветер, принося с собой россыпь колючих капель. Фаннгейр уверенно вёл коня, сдвинув тяжёлые дуги бровей, пытаясь защитить глаза от злобных порождений стихии. Логи бежал рядом, немного отставая от собрата-скакуна. Вместе они добрались до озера, что неизменно пребывало в мглистом тумане. Спешившись с коня, Фаннгейр суеверно поклонился колдовскому мареву и осторожно в него вошёл.
   Пространство было погружено в глубокое безмолвие. Звуки не доносились в этот уголок земли. Казалось, то, что отделялось саваном, не принадлежало их миру. Пустота обволакивала потусторонними зловещими чарами, заставляя оцепенеть.
   Фаннгейр стоял на берегу озера вместе с лисом, вглядываясь вдаль, прислушиваясь к неподвижности. Как и прежде ничего не происходило. Он и сам не понимал, зачем последовал за Логи к озеру, надеясь на то, что Элдурун вернулась. Но вдруг лис напряжённо встал на лапы и, наклонив морду к воде, нежно заворковал. Фаннгейр проследил за его взглядом и резко опустился на колени. На поверхности озера, как в зеркале, отражалась Элдурун…
   Обхватив себя руками, она стояла у воды, безучастно смотря в пространство. Застывшее время ласково обнимало её, укачивая в колыбели спокойствия. Элдурун чувствовала, как Тингвадлаватн приглашает её совершить переход, подталкивает отдаться сладкому забвению. Проникнув в её душу, оно словно изнутри нашептывало заговор, гипнотизируя её. Но Элдурун, помня наказ бабушки, не поддалась очаровательному призыву. Она просто пришла проститься с этим местом, ставшим для неё родным…
   …Потрясённый увиденным, Фаннгейр мгновение не мог произнести ни слова. Каждая мышца его тела натянулась, словно тетива, дыхание участилось, на лбу выступила испарина. Он протянул к отражению руку.
   – Элдурун? – недоверчиво произнёс он. – Элдурун!..
   …Казалось, привычная тишина окружающего пространства пошатнулась. Элдурун не понимала, почему в её душе возникло тягостное чувство, но ей вдруг почудилось в этом мистическом месте чьё-то присутствие.
   Неожиданно тишину нарушил шум от мотора автомобиля, который остановился за туманом, продолжая монотонно гудеть. Спустя мгновение Элдурун услышала голос матери. Она появилась перед ней, неизменно ласково улыбаясь.
   – Так вот, значит, где ты проводила все дни напролёт, – усмехнулась Хельга.
   Элдурун ничего не ответила, вновь обратив взор к дали.
   – Нам пора, родная, – мать осторожно прикоснулась к её плечу. – Отец ждёт.
   Хельга взяла её руку в свою ладонь, и Элдурун, не сопротивляясь, сделала шаг за ней…
   …Понимая, что Элдурун собирается покинуть долину навсегда, Фаннгейр отчаянно крикнул в озёрную гладь:
   – Элдурун!..
   …Она резко обернулась. Его голос звонким эхом отразился в пространстве и тут же исчез. Сердце Элдурун ускорило ритм, сбивая дыхание и вызывая головокружение. Глаза застлала пелена слёз. Казалось, его голос прозвучал в её воображении, ибо мать никак не отреагировала. Не доверяя собственным чувствам, Элдурун решила, что это мираж, порождённый её измученной душой и спутанными мыслями.
   – Пойдём, дорогая, – голос Хельги вывел её из оцепенения.
   Мать мягко потянула её за собой, и Элдурун, оставив разбитые мечты на берегу таинственного озера, поплелась прочь…
   …Вцепившись пальцами в землю, Фаннгейр наблюдал за Элдурун до тех пор, пока она не исчезла. Каждая линия его лица прорезалась невыносимой скорбью. Мощные плечи поникли, сломленные сожалением и отчаянием. От безысходности он сжал до боли глаза, из-под белесых ресниц излились слёзы, полируя жёсткие скулы. Он устало выдохнул, и тёплое облачко его жизни растворилось в тумане, прощаясь навсегда…

Глава одиннадцатая

   ХОЛОДНАЯ ИГРА

   За окном автомобиля проплывали пейзажи, словно принадлежавшие другому, инопланетному миру. Необъятную долину сменили изумрудные холмы, вздымающиеся и ниспадающие плавными линиями. Казалось, они тяжко вздыхали, ибо над их верхушками сгустились чёрные тучи, словно кто-то рассыпал угли. Пролился дождь, бурлящим потоком сметая яркость красок, превращая всё вокруг в одно размытое пятно. Он закончился так же стремительно, как и начался, и к моменту, когда Элдурун привезли в Рейкьявик, продолжал лишь назойливо моросить.
   Автомобиль остановился перед домом, где их встретила пожилая экономка. Она приветливо улыбнулась и, когда Хельга вышла из машины, любезно раскрыла над ней зонт. Отца добродушно приветствовал деловой друг в чопорно-сером жакете и с таким маленьким зонтом в руках, что он едва ли прикрывал его от дождя, оставляя на плечах мокрые следы.
   Элдурун продолжала сидеть в горестном оцепенении, безучастно взирая в окно сквозь капли дождя на серую стену. Её захлестнуло отчаяние. Никогда ещё в жизни она не чувствовала себя настолько беспомощной и несчастной. Весь окружающий мир был до ужаса ей чужим, будто она никогда не жила здесь, не знала этих людей и даже саму себя. Ей стало зябко, страх растекался едкой слизью, словно выжигая изнутри. Обхватив себя руками, Элдурун сморщилась от боли. Её жизнь стала такой же нечёткой, расплывчатой, как картинка за плачущим окном. Казалось, она медленно растворяется, и в скором времени от неё прежней не останется ничего…

   Фаннгейр в нерешительности стоял перед входом в обитель троллихи. Пещера постепенно успокаивала его разгорячённую мечущуюся душу холодом и тьмой, за что он благодарил каменную подругу. В своём одержимом состоянии он не мог прийти к Йоре, за это оскорбление она просто отказалась бы отвечать. Он наблюдал за ней из темноты, ведь их разделяла только каменная лестница.
   Мать сидела у костра в одном коротком переднике, и только спутанные огненные волосы прикрывали её обнажённое, словно вылитое из бронзы, мощное тело. На её лодыжках и запястьях поблескивали золотые браслеты. В руках она держала чашу с дымящимся варевом, которое с удовольствием пила, от умиротворения прикрыв глаза. Конечно, Йора знала, что он пришёл, но не призывала гостеприимно к себе. Фаннгейр сделал шаг к лестнице, ожидая, что мать вновь скроется за колонной, но она не сдвинулась с места.
   Спустившись до каменного дна, Фаннгейр осторожно прошёл к огню и сел позади троллихи на некотором расстоянии. Глубоко вздохнув и собравшись с силами, Фаннгейр тихо произнёс:
   – Здравствуй, мама. Я принёс тебе дары.
   Он выложил перед собой несколько меховых плащей из разных звериных шкур, шерстяные одеяния и покрывала с орнаментом, длинные ножи и расписную глиняную посуду. Йора медленно, словно нехотя, повернула голову и бегло взглянула на дары сына.
   Уперев руки в колени, Фаннгейр свесил голову от нестерпимой печали.
   – Мама… Умоляю тебя.., – сдавленно прозвучал он. – Подскажи, как мне быть. Элдурун покинула меня, и покинула долину. Я не знаю, вернётся ли она когда-нибудь и хочет ли этого. Если она больше не желает меня, я оставлю свои попытки перейти к ней. Но если она желает, но не может вернуться, я должен совершить переход и найти её.
   В этот раз не звучала россыпь камней, не раздавался шелест пещерного ветерка, не было взмахов огня. Ничто не указывало на то, что троллиха общалась с силами природы.
   Не повернувшись к сыну, она ответила после непродолжительного молчания:
   – Я ничем не могу помочь тебе. У Элдурун дар, который позволяет ей перемещаться. Она входит в особое состояние души, после чего происходит слияние с энергетическими потоками озера, и только поэтому оно переносит её.
   – Что за особое состояние?
   – Это транс.., – прошептала троллиха, но звучание слова отозвалось глубинной вибрацией пещерного свода, которая тут же исчезла.
   От удивления Фаннгейр вскинул брови и оглядел пещеру.
   – Вроде того, что делают жрецы в посёлке?
   – Да, – смакуя каждый звук, медленно говорила троллиха. – Однако у Элдурун он не развит в полную силу. Поэтому всегда есть опасность, что она может застрять между мирами или отправиться дальше, чем нужно.
   – Могу ли я научиться такому? – задал Фаннгейр давно мучивший его вопрос. – Могу ли я войти в это особое состояние?
   На мгновение повисло густое молчание. Оно закладывало уши, как смола, болезненно разрывая перепонки изнутри. В голове Фаннгейра всё начало пульсировать, перед глазами поплыли цветные блики. Ему всегда казалось, что таким образом Йора пытается воздействовать на него, сбить с толку, ведь он верил, что она обладает могущественной силой. Он так же ожидал, что мать, как бывало прежде, не ответит или грубо рявкнет и прогонит прочь. Но её голос внезапно прозвучал необыкновенно нежно:
   – Этого нельзя делать, Фаннгейр. Твоё вмешательство может нарушить равновесие. Не обладая нужным даром, ты можешь привести наши миры к страшным последствиям.
   Какое-то время Фаннгейр пребывал в растерянности от значительных перемен в материнском настроении. Он пытался осмыслить её слова, и чем больше понимал их, тем тяжелее становился камень страдания в его душе.
   – Я не собираюсь сдаваться, – приглушённо проговорил он. – Я должен быть с ней, если она желает этого…
   – Она желает, – отчеканила Йора.
   – Тогда помоги мне, прошу тебя! Я знаю, ты можешь…
   – Не могу. Это исказит время и уничтожит всех нас…
   – Тогда зачем боги вообще позволили встретиться нам?! – с жаром воскликнул Фаннгейр. – Для чего они начали эту игру?! Чтобы посмеяться над нами?!
   Он больше не мог сдерживать рвущуюся на части душу. Схватив какой-то булыжник, он с яростью швырнул его в стену. Пещера злобно гаркнула, свисающие каменные капли угрожающе заскрипели, эхо хищно шикнуло на него. С тяжёлым дыханием Фаннгейр выслушал строгий выговор каменной великанши, ожидая гневного порицания и от матери. За такое поведение Йора могла бы прогнать сына, но она не сдвинулась с места, не оглянулась на него, продолжая оставаться на удивление невозмутимой.
   – Никакие это не боги, – презрительно кинула она в пространство. – Желания ваших душ соединили вас, и только вы можете обмануть Время.
   Её слова мгновенно отрезвили его.
   – Как же это сделать?
   – Есть только один способ. Вы должны оставить своё дитя в её реальности. Тогда произойдёт обмен, и Элдурун сможет остаться здесь навсегда без последствий для вас и мира.
   Весть о том, что им придётся пожертвовать ребёнком ради того, чтобы воссоединиться навсегда, повергла Фаннгейра в глубокое недоумение и ужас, заставивший его оцепенеть.
   – Но как же… Нет, это невозможно сделать. Ведь это наш первенец…
   – Это решать не тебе, но Элдурун, – прервала его излияния троллиха. – В конечном итоге, дети это не самое главное в жизни.
   И вновь безмолвие сгустилось в пространстве, раздирая душу в клочья. Фаннгейр испытал боль и горькое разочарование от того, что всё должно сложиться не так, как они с Элдурун желали. Его обуял гнев на глупые законы жизни и даже на мать, что открыла ему жестокий способ, став посредницей между ним и Временем. Смертельная тоска вновь сломила его, накатывая волнами, разъедая, словно кипящая лава. Голову сверлила лишь одна мысль – как всё это сможет пережить Элдурун.
   – Что же мне делать? – горестно прошептал Фаннгейр.
   – Идти за ней.
   – И как это сделать?..
   – Это будет сложно. Озеро начнёт тебя отвергать. Но если ты будешь твёрд в своём решении, оно пропустит тебя. Ты готов к последствиям?
   Фаннгейр пристально смотрел на мать. Она не обернулась, продолжая невозмутимо сидеть к нему спиной. У Йоры было мощное телосложение, но огненные хаотичные локоны, обрамляющие её плащом, в полутьме делали её похожей на исполинское каменное изваяние.
   – Да, – твёрдо ответил Фаннгейр.
   – Тогда слушай и запоминай всё, что я тебе скажу.

Глава двенадцатая

   НАРУШАЯ РАВНОВЕСИЕ

   Элдурун выбежала из дверей университета от судорожной тошноты, что накатывала волнами, наполняя каждую клеточку её тела, разрывая на части внутренние органы. Она пыталась скрыться от студенческих взоров и жгучей головной боли, что опоясала не только голову, но и шею, плечи, отдаваясь в ушах металлическим звоном. Её охватил изнурительный жар, волосы и платье взмокли от пота. Дыхание участилось, заставляя её широко-раскрытым ртом жадно хватать воздух, в надежде успокоить рвущуюся рвоту. Но клокочущая лава безжалостно и неумолимо устремлялась наружу. Элдурун тяжело облокотилась руками о стену и, сделав последний вздох, освободила тело от содержимого желудка.
   С тех пор как она вернулась в Рейкьявик, день ото дня ей становилось только хуже. Близился конец середины лета, по её подсчётам начался только третий месяц беременности, но её живот стремительно вырос. Ребёнок внутри неё начал шевелиться, она явственно чувствовала его ладошки и стопы, проступающие сквозь кожу, которая стала необыкновенно тонкой, почти прозрачной. Элдурун с ужасом сознавала, что дитя, зачатое в прошлом, развивается согласно тому времени. Один месяц в двадцатом веке равнялся трём месяцам десятого века. И эту странную временную прогрессию Элдурун так и не смогла разгадать…

   Обретая покой в душе, обретаешь всё. Таковы были последние слова Йоры, после чего она отправила сына совершать запретный переход.
   Едва Фаннгейр вошёл в таинственное пространство озера, его объяла удушающая мгла. Казалось, она сжимала его стальным коконом, сковывая движения, забирая дыхание. Преодолев вязкую тину тумана, он прошёл к безмолвным водам. Пространство было словно наэлектризовано ледяными частицами, что больно пронзали кожу и лёгкие. Несмотря на нерушимую безмятежность, дух Тингвадлаватн дышал враждебностью. Он точно знал, для чего человек пришёл к нему.
   Фаннгейр закрыл глаза, стараясь дышать глубоко, не обращая внимания на густой, плотный, как воск, воздух. Он плавился на его губах, в носу, заполнял лёгкие едкими испарениями. В горле Фаннгейра неумолимо запершило, и он едва сдерживал приступы удушливого кашля. Мысли невольно путались, тело вспотело от попыток преодолеть воздействие магической природы. Бесконечно долгое время он стоял у озера, впитывая в себя его живую сущность, не враждуя, но смиренно принимая, как дар, как благо, словно так озеро могло научить его силе и мудрости.
   И тогда Тингвадлаватн сдало оборону. Густой туман сменился лёгкой кружевной дымкой, окутывая Фаннгейра холодной обнажённостью. Время замедлилось, вновь соприкоснувшись с вечностью. Всё застыло. Успокоилось. Замерло от звенящей тишины. Казалось, Фаннгейр завис где-то меж мирами – он перестал чувствовать собственное тело. Больше не было его, озера, долины, никаких чувств и мыслей…
   Только покой… Только тишина…
   Фаннгейр резко открыл глаза. На мгновение ему показалось, что он задремал. Туман клубился вокруг него прозрачной паутиной, мерцая вышитым золотом от раскалённых лучей солнца. Пространство немного потеплело, дышать стало легко, но всё оставалось прежним. Он оглянулся вокруг. Сквозь дымку явственно виднелась бескрайняя долина, но на её изгибах вдали белели дома.
   Фаннгейр шумно выдохнул. Переход состоялся, но попал он в нужное время или нет, ещё стоило выяснить. Потоптавшись с мгновение на месте, он вышел за пределы тумана.
   За прошедшую тысячу лет долина почти не изменилась. Она по-прежнему простиралась бескрайним полотном, украшенная завитками застывшей лавы и покрытая незаживающими ранами-каньонами, а вдали возвышались каменные великаны в снежных шапках. Единственным отличающимся штрихом стали дома, тогда как в десятом веке здесь было больше деревьев. В этом времени так же ещё играло лето, и кожа долины пушилась лоснящейся изумрудной травкой. Не смотря на чистое лазурное небо и пригревающее солнце, дул холодный ветер. Этот контраст погоды тоже не изменился, заставив Фаннгейра невольно улыбнуться.
   Он шёл к домам, надеясь встретить хоть одну живую душу, но ему недолго пришлось ждать. У сверкающего изгиба реки неподвижно стоял человек. Из-за медного отблеска играющих с ветром волос, Фаннгейру почудилась Элдурун, но мощная стать с широким разворотом плеч и надменно вздёрнутый подбородок заставили его от удивления замедлить шаг. Он пристально разглядывал высокую фигуру, показавшейся каменной скульптурой из-за длинного серого одеяния. Натолкнувшись на острый взгляд, Фаннгейр более не мог отвернуться, движимый вперёд неодолимой притягательной силой.
   Госпожа Элдфьора невозмутимо смотрела на приближающегося скандинава, пока он не поравнялся с ней. Фаннгейр предстал перед её взором в первозданной красоте и мощи, со спутанными волосами, накинутым на плечи меховым плащом и луком с колчаном стрел за спиной. Она сосредоточилась на его скованном от потрясения лице, и её тонкие губы расплылись в радостно-приветливой улыбке.
   – Мама?! – взволнованно прошептал скандинав.
   – Здравствуй, Фаннгейр, – выдохнула троллиха и, подавшись к сыну, спокойно, но с чувством глубокой тоски из-за разлуки длиною в тысячу лет, обняла его.
   Фаннгейр был не в силах произнести даже слово. Когда Элдфьора отстранилась, он посмотрел на мать с беспомощным непониманием и растерянностью.
   – Но как же.., – сорвался с его губ набор звуков.
   Троллиха смотрела на него с необыкновенной нежностью, а взяв за руку, сказала:
   – Пойдём со мной. Я всё тебе объясню.
   Элдфьора привела Фаннгейра в особняк, расположив в пыльной гостиной на покрытый простынёй стул, а сама села напротив. Они долго смотрели друг на друга, не произнеся ни слова. Ещё буквально полдня назад Фаннгейр беседовал с матерью в её пещере, а теперь она предстала перед ним в новом времени в новом образе цивилизованной женщины. Он всё ещё пребывал в замешательстве, оглядывая Элдфьору с открытым недоверием, но для троллихи это был момент радости, которого она ждала долгие годы.
   – Мне трудно поверить, что это ты, – нерешительно прервал молчание Фаннгейр.
   – Я знаю, – ласково улыбнулась троллиха.
   – Ты больше не живёшь в пещере?.. И носишь платья…
   – Это одно из условий жизни среди людей.
   Фаннгейр нервно покачал головой, будто соглашаясь, но его губы сжались в жёсткую ниточку, а лоб прорезали напряжённые борозды.
   – Как такое возможно? – тихо прозвучал он.
   – Я не могу сказать тебе правду, Фаннгейр, – тяжко вздохнула троллиха, и в этом вздохе послышалась вся усталость, скопившаяся за века. – Но я здесь, чтобы помочь тебе.
   Фаннгейр напряжённо смотрел на мать долгим, задумчивым взглядом, но после его лицо резко разгладилось. Взметнув брови вверх, он спросил:
   – Элдурун?..
   – Она моя внучка. Ваши потомки продолжают жить и в нынешнем веке. Одна из них вышла замуж за моего сына, дав жизнь самой Элдурун. Таким образом, Элдурун сама себе прародительница и потомок.
   Фаннгейр глубоко выдохнул и покачал головой.
   – Это всё слишком сложно и запутано для меня…
   Элдфьора ухмыльнулась.
   – И не мудрено. Видишь ли, Время любит периодически устраивать подобные игры. Поэтому иногда люди бесследно исчезают. Потому что становятся ненужными в своём времени, но нужными где-то ещё – в прошлом или в будущем.
   – И Элдурун должна исчезнуть отсюда, чтобы остаться со мной?
   – Да. Поэтому ты должен найти её и вернуть к себе. А после, когда придёт время, вы должны оставить вашего сына здесь.
   – Сына? Значит, у нас будет сын?
   – Да.
   Фаннгейр тяжело кивнул.
   Элдфьора поднялась с места и прошла к комоду.
   – Но прежде чем ты отправишься к ней, тебе нужно переодеться.
   – Зачем?
   – Ты должен слиться с толпой, ибо твой нынешний наряд, – троллиха лукаво покосилась на него, – слишком выразителен.
   Она прошла к нему с охапкой одежды в руках и положила её на стол перед ним.
   – Скажу сразу – тебе в ней будет неудобно. Современная одежда очень сковывает движения… Хотя раньше было ещё хуже.
   Элдфьора отвернулась и прошла к окну, дав сыну свободу переодеться.
   – Значит, ты действительно продолжала жить всё это время, а не переместилась сюда, как я? – спустя мгновение произнёс Фаннгейр.
   – Да…
   – Я всегда знал, что ты обладаешь некими магическими силами.
   Троллиха хрипло, непринуждённо засмеялась.
   – Я никогда не обладала магией, – отозвалась она. – И в моём бессмертии нет ничего магического.
   – Тогда как же..?
   Элдфьора ничего не сказала, как делала всегда, когда не хотела отвечать. За её спиной раздавались звуки напряжённого пыхтения и проклятий. Фаннгейр пытался втиснуться в одежду, которая ему явно не понравилась. Упал лук с колчаном стрел, посыпались кинжалы, издавая стальной писк, и снова проклятия.
   – И всё-таки ты не изменила себе, – произнёс Фаннгейр, сделав шаг к матери. Троллиха обернулась. – Пусть ты живёшь в доме, как человек, но здесь так же мрачно и зябко, как в твоей пещере.
   Элдфьора насмешливо осмотрела сына в одежде двадцатого века.
   – Собери волосы в хвост, – усмехнулась она. – Сейчас так уже не носят.
   Она помогла Фаннгейру с волосами и, поправив на его мощной груди незатягивающуюся рубашку, сказала:
   – Рейкьявик разросся, заблудиться там нынче легко, а найти Элдурун тебе будет непросто. Всё, что ты увидишь, тебя сильно удивит.
   – Сильнее, чем ты спустя тысячу лет? – довольно улыбнулся Фаннгейр.
   Он смотрел дерзко, насмешливо, но весь его вид говорил о том, что он был безумно рад встрече. Уже серьёзнее он добавил:
   – Я готов, мама.
   Осознавая, что видит сына в последний раз за эту вечность, Элдфьора грустно улыбалась.
   – Тогда запоминай всё, что я тебе скажу…

Глава тринадцатая

   В ЛЁГКОСТИ БЫТИЯ

   Благополучно переночевав на лоне природы, Фаннгейр пришёл в Рейкьявик следующим утром. Его костюм испачкался и успел немного порваться, а волосы растрепались. Слиться с толпой ему не удалось и, пока он шёл по улицам города, с нескрываемым удивлением осматривая явившуюся современность, люди настороженно оборачивались ему в след. Сбившись с пути, который указала Элдфьора, Фаннгейр блуждал по городу, пытаясь отыскать дом Элдурун, но добраться до него смог лишь к вечеру.
   Не раздумывая ни минуты, Фаннгейр несколько раз громко постучал в дверь. Через мгновение ему открыла пожилая женщина в строгом чёрном платье. Её брови на мгновение взметнулись вверх.
   – Чем могу помочь? – мягко спросила она, с любопытством оглядев гостя с головы до ног.
   – Я пришёл за Элдурун, – прямо ответил Фаннгейр, ни сколько не смутившись.
   – Что? – растерялась экономка.
   – Она ведь здесь живёт?
   – Элдурун Йоунсдоттир?
   – Да… Да, наверное… Где она? Мне нужно её увидеть.
   Фаннгейр сделал шаг вперёд, бесцеремонно отодвинув дверь, но экономка решительно преградила ему путь.
   – Вам сюда нельзя! – взвизгнула она, выставив руки вперёд. – Кто вы такой?! Назовите имя!
   – Эрла.., – раздался слабый голос.
   Экономка обернулась. Подняв голову, Фаннгейр увидел на втором этаже Элдурун. Сгорбившись, словно старуха, она держалась за живот, прикрывая его широкими полами тёплой накидки. Слипшиеся и потемневшие от пота волосы падали на бледное лицо хаотичными прядями.
   Услышав голос Фаннгейра, Элдурун подумала, что ей почудилось, а увидев его в дверях, сначала не поверила глазам. Её сердце готово было разорвать грудную клетку, так сильно оно отдавалось лихими ударами. Губы Фаннгейра тронула ласковая, едва заметная улыбка, и мгновенно волна тепла коснулась души Элдурун. От наполнившего чувства, нервы её не выдержали. Железная маска невозмутимости, которую она держала перед всеми, разбилась, и слёзы непроизвольно хлынули из глаз.
   – Элдурун, ты знаешь этого молодого человека? – спросила экономка. – Говорит, что пришёл за тобой, врывается в дом.
   – Да.., – выдохнула Элдурун, держась на ногах из последних сил. – Эрла, прошу, оставь нас.
   Экономка опешила.
   – Но.., – попыталась она возмутиться, однако Элдурун прервала её.
   – Эрла, пожалуйста…
   Насупившись и поджав губы, экономка неодобрительно посмотрела на Фаннгейра и, нарочито громко выдохнув, вышла в другую комнату.
   Фаннгейр остался стоять в коридоре с открытой дверью, а Элдурун тяжело спустилась к нему по лестнице. Её ноги подкосились, и она едва не рухнула, но Фаннгейр успел подхватить её. Его руки ощутили округлость выступающего живота возлюбленной, и он аккуратно распахнул полы её шерстяной накидки. В глазах его вспыхнула тревога смешанная с нежностью. Внимательно оглядев бледное, как полотно, лицо Элдурун, он сказал:
   – Тебе очень плохо здесь.
   – Да.., – простонала она, не сдерживая больше рвущиеся рыдания. – Я словно тысячу лет тебя не видела…
   – Так и есть, – улыбнулся Фаннгейр и, смахнув слёзы с её щёк, проникновенно заглянул в глаза. – Но я пришёл, чтобы забрать тебя.
   Послышался скрип половиц. Элдурун оглянулась. Экономка стояла у открытой двери в другую комнату и подозрительно за ними наблюдала.
   – Уйди, Эрла, – звонко приказала Элдурун.
   Экономка нехотя скрылась за косяком, но дверь не закрыла. Тяжело дыша, Элдурун шепнула Фаннгейру:
   – Сейчас. Пошли.
   Она вложила руку в его ладонь, и вместе они вышли на улицу, но не успели пройти и метра, как позади послышался возмущённый возглас Эрлы.
   – Элдурун!
   Они оглянулись, а сновавшие по улице горожане с любопытством воззрились на них.
   – Куда ты?! – вопила экономка, стоя в дверях дома.
   – Уйди, Эрла! – замахала рукой Элдурун. – Уйди в дом!
   – Куда ты пошла?!
   – Не твоё дело! Уйди, говорю тебе!
   Элдурун резко развернулась и, вцепившись в Фаннгейра, потащила его прочь.
   Несмотря на то, что ей было тяжело передвигаться, она почти бежала от того, что всем сердцем возненавидела: от своей жизни в этой современности и от того, какую покорную роль она в ней играла. Кровь бурлила неукротимым жаром. Элдурун жаждала свободы. И в этот момент ей было всё равно на отчаянные крики экономки и на взгляды прохожих.
   Элдурун повела Фаннгейра другим путём, чтобы не попасться на глаза возвращавшимся с работы родителям. Большая часть горожан знала её, как дочь зажиточных людей. Её отец был депутатом альтинга от Прогрессивной партии и членом Городского совета Рейкьявика. Положение дел в их стране требовало от него большей отдачи, и потому он работал дольше, чем обычно. Это дало беглецам время уйти далеко за пределы города.
   Элдурун шла, не замечая усталости, головокружения и тошноты. Перед её глазами проплывали дома, люди в военной форме вооружённых сил США, какие-то знакомые звали её, но Элдурун было уже всё равно. Она бежала к своей мечте, к своей свободе и остановилась лишь тогда, когда вместе с Фаннгейром оказалась на пронизываемой ветром пустоши.
   Элдурун рухнула на колени, тяжело переводя дух. Каждая клеточка её тела неумолимо разрывалась, пульсируя болезненным жаром, лёгкие сдавливало, не давая вздохнуть. Фаннгейр присел рядом и, откинув с её лба мокрые волосы, сказал:
   – Тебе лучше отдохнуть.
   – Нет, – решительно вскинула голову Элдурун. – Нам нужно уйти дальше, чтобы мой отец не смог нас найти.
   – Хорошо, – кивнул Фаннгейр, помогая ей встать.
   Они прошли ещё несколько метров, но живот Элдурун, став каменным, тяжело сковал её тело, заставив согнуться от боли. Она протяжно застонала и стала жадно хватать ртом воздух.
   Фаннгейр подставил руку под живот Элдурун, чуть приподняв его, облегчая на мгновение её бремя. Обеспокоенно заглянув в её глаза, он сказал:
   – Я понесу тебя.
   Элдурун кивнула. На руках Фаннгейра ей было спокойно и хорошо, словно это было самое безопасное место во вселенной. В момент своей наибольшей уязвимости она как никогда прежде нуждалась в его поддержке.
   Фаннгейр шёл, не зная усталости. Закалённый суровыми условиями жизни десятого века, он привык к самым жёстким испытаниям судьбы, а потому беременная Элдурун не казалась ему тяжёлой ношей. Он бодро нёс её через пустошь к холмам, чтобы спрятать от мира, от того, что ей было чуждо.
   Природные голоса смолкли, и пространство наполнилось мягкой тишиной. Вдали скалы приняли траур, накинув на плечи чёрные шали и постепенно теряя очертания в безликом ночном небе. Они поглотили солнце, и лишь последние капли медного масла полыхали в сумраке, постепенно угасая. Янтарный цветок звучал в небесах прощальной песней, притягивая в жар одинокую птицу, что крыльями рассекала густые облака.
   Фаннгейр остановился у подножия гор, когда солнце исчезло в глубокой чаше ночи. Он бережно опустил Элдурун на землю и передал ей небольшой мешок с провизией, которую дала ему Элдфьора.
   – Здесь еда. Поешь, пока я соберу хворост для костра, – сказал он.
   Фаннгейр прекрасно ориентировался в темноте. Быстро собрав сухих веток и трав, он вернулся к месту ночлега к моменту, когда Элдурун закончила трапезу.
   – Как ты себя чувствуешь? – спросил Фаннгейр.
   – Уже лучше, – устало отозвалась Элдурун. – Я оставила тебе немного еды.
   – Не стоит. Я могу обходиться без пищи много дней, а вот тебе нужно есть за двоих.
   Какое-то время Фаннгейр возился с костром, но когда пламя разгорелось, сел рядом с Элдурун.
   Несмотря на то, что к концу лета ночи становились прохладнее, ночевать под открытым небом всё ещё было комфортно. Горы скрывали возлюбленных не только от ветра, но и от всего остального мира. Фаннгейр неспроста выбрал это место – величественные великаны словно обнимали их кольцом. Те, кто бросился на поиски Элдурун, не смогли бы увидеть ни пламени, ни даже дыма, чтобы вычислить их местонахождение.
   Элдурун закуталась в шерстяную накидку. Обняв её за плечи, Фаннгейр спросил:
   – Тебе холодно?
   – Немного. Но я потерплю, ради нашей цели, – она заглянула ему в глаза. – Я не спросила тебя сразу, но… Как ты здесь оказался?
   Фаннгейр довольно улыбнулся.
   – Йора рассказала мне, как можно совершить переход. И я это сделал. Я должен был забрать тебя отсюда, – он ласково провёл пальцами по её щеке.
   – Я думала, что больше тебя никогда не увижу. Что больше никогда не смогу шагнуть в прошлое, чтобы хоть на мгновение ощутить себя вновь свободной…
   – Теперь я знаю, как сделать так, чтобы ты осталась там навсегда… Конечно, если ты желаешь этого. Если желаешь создать одну жизнь на двоих. Со мной.
   – Конечно, желаю. Я желаю этого всем своим сердцем, но… Как это сделать? Ведь ты говорил, что я не могу задерживаться у тебя. Время воспротивится…
   – Есть один способ. Но согласишься ли ты…
   – Какой?
   Фаннгейр глубоко вздохнул.
   – Когда родится наш первенец, его нужно оставить в этом времени, чтобы совершился обмен, и гармония не была нарушена. Тогда ты сможешь беспрепятственно остаться со мной.
   Чувства Элдурун смешались. Вновь обретённое спокойствие улетучилось в мгновение, оставив бездну безысходности, которую стали заполнять стихийное возмущение и обида. Она какое-то время молчала, но взгляд, каким она смотрела на Фаннгейра, полыхал гневом, отражая блики огня.
   – Нет, – лихорадочно заговорила она. – Это невозможно. Что это за способ такой? Кто тебе о нём сказал?! Йора?!
   – Да…
   – Нет! Я не оставлю своего ребёнка. Я не смогу. Ведь он мой, Фаннгейр. Он наш… Неужели ты бы смог?!
   На смену радости пришло разочарование, прорыв в душе глубокую яму.
   – Для меня это так же тяжело, – поспешил ответить Фаннгейр, успокаивающе взяв её ладонь в руку. – Но важнее всего мне ты, Элдурун. Йора была права в том, что мы молоды и у нас ещё будут дети, если ты этого захочешь. А первенец… станет нашей жертвой ради той жизни, которую мы выбираем. Которую выбираешь ты…
   Элдурун вырвала руку и, обняв себя за живот, ответила:
   – Я не согласна. Я не смогу бросить своего ребёнка…
   – Хорошо, – кивнул Фаннгейр. – Я приму любое твоё решение.
   Лёгкость бытия, что наполнила её с того мгновения когда она увидела его, обернулась камнем. Элдурун поникла под его тяжестью, сильнее укутавшись в шаль. Но вдруг внутри неё зашевелился ребёнок. Мягко перевернувшись в ней, он выставил ладошки, заставив её выпрямиться и замереть. Какое-то время она прислушивалась к сакральному танцу жизни в глубине себя, а после осторожно положила руку Фаннгейра на живот.
   – Ты чувствуешь? – шепнула Элдурун, словно завороженная смотря куда-то в пространство.
   Фаннгейр тоже замер, впервые ощущая шевеления ещё нерождённого дитя. Для него, человека старого мира, ребёнок был не просто желанен, как его потомок. Ребёнок был воплощением самой сути Жизни, самой прекрасной из Её форм. Более божественной, чем боги, которым он поклонялся.
   – Это прекрасно, Элдурун.., – отозвался он, улыбаясь таинству к которому стал причастен.
   – И как после этого я могу его просто оставить? – она смотрела на него с глубоким непониманием, возмущением и обидой, что отразились на её лице изогнутыми бровями, надутыми губами и вздрагивающими ноздрями.
   Фаннгейр не ответил, лишь понимающе качнул головой. Сожаление наполнило его душу скорбным звучанием. Он тепло обнял Элдурун, крепко поцеловав в висок, и вместе они легли на землю.
   Ночь раскинулась волшебным полотном, источающим глубокие сапфировые и пурпурные цвета, с играющими бликами сладкого мятного и лимонного оттенков. Облака витали грязным пухом, а звёзды сверкали драгоценной росой. Ветер взбивал воздушную пену, укрывая возлюбленных трепещущим покрывалом, пытаясь остудить страсть, что объяла их в долгожданном единении. Дикая природа пробудила в их душах первозданное влечение. Физической близостью они выражали искреннюю чистую любовь, что длилась тысячу лет, и была порождена самим Временем. Фаннгейр осторожно ласкал Элдурун, не нарушая её право на неприкосновенность в священный период беременности. Он лишь дарил, но не брал, а она принимала наслаждение, раскрывая новые грани себя.

Глава четырнадцатая

   СТРЕМИТЕЛЬНО СМЕНЯЮЩИЕСЯ ОТТЕНКИ

   Когда беглецы вышли за пределы города, Йоун и Хельга вернулись домой. Через мгновение после их приезда, на пороге показалась перепуганная экономка. Бросившись к Хельге, Эрла воскликнула:
   – Элдурун сбежала!
   Родители девушки растерялись.
   – Что?..
   – Она сбежала!.. Я не смогла её остановить!.. – сбивчиво заговорила раскрасневшаяся от волнения экономка. – Пришёл какой-то молодой человек… Я не знаю, кто он, никогда не видела его…
   – Возьми себя в руки, Эрла, – строго молвил Йоун. – Скажи нормально, что произошло. Иначе тебя не понять…
   Экономка попыталась успокоиться и, не глядя господам в глаза, начала говорить более сдержано:
   – Пришёл молодой человек. Я не знаю, кто он, откуда, никогда его не видела. С порога заявил, что пришёл за Элдурун. Я попыталась его прогнать, но Элдурун остановила меня. Они о чём-то поговорили у порога, а потом она ушла вместе с ним. Я попыталась остановить её, но она нагрубила мне и убежала.
   Родители Элдурун встревоженно переглянулись. Разволновавшись, Хельга взялась за сердце и пошатнулась, едва не осев на землю, но супруг подхватил её. Она закрыла глаза, будто собиралась провалиться в обморок. Йоун сердито взглянул на экономку. Он не поверил её словам, однако ожесточился сильнее, чем раньше. Губы враждебно сцепились в жёсткую ниточку, одна бровь скептически взметнулась вверх. Помогая супруге зайти в дом, он грубо кинул экономке:
   – Что за вздор ты несёшь. Это Элдурун надоумила тебя? Где она? Элдурун! – громко позвал он дочь, но дом ответил презрительным молчанием.
   – Господин Йоун, – пролепетала экономка. – Я сказала вам чистую правду! Элдурун сбежала!
   – Как такое возможно! – воскликнул Йоун, взбегая по лестнице на второй этаж. Быстро осмотрев покои дочери, он тут же спустился вниз. – Она ведь была совсем плоха, даже на экзамены выходила с трудом!
   – Я.. я не знаю…
   – Кто был тот человек?!
   Нервно разведя руками, экономка судорожно затрясла головой.
   – Кто это был, Эрла?! – рычал Йоун. – Отвечай!
   – Я не знаю, господин, клянусь вам… Я видела его впервые.
   – Йоун, – вдруг твёрдо прозвучала Хельга, держась за стену и тяжело дыша. – Нужно сообщить об этом в полицию.
   Её пронзительный взгляд подействовал на супруга как ушат холодной воды. Он кивнул, быстро вышел из дома и, сев в машину, уехал.
   Через полчаса в городе начался переполох. Полицейские Рейкьявика подняли тревогу. Улица, на которой жила Элдурун, несмотря на поздний час, вновь наполнилась людьми. Полицейские опрашивали жителей, и те, кто видел Элдурун, говорили о том, что она, в сопровождении молодого мужчины, ушла из города. О ситуации доложили британским военнослужащим, попросив их о помощи. По рассказам очевидцев набросали фотопортрет Фаннгейра, и уже вскоре несколько поисковых групп покинули город, отправившись на поиски беглецов.
   Йоун не находил себе места. В отличии от Хельги, которая неподвижно сидела в тёмном углу, напряжённо смотря куда-то в пространство, он беспокойно метался из стороны в сторону. Полицейские то и дело заходили к ним в дом, о чём-то переговаривали с Йоуном и снова покидали их, оставляя в тяжком неведении. В очередной раз, когда их посетил начальник полиции, Хельге внезапно пришла мысль. Она подошла к мужчинам и, не дожидаясь, когда они закончат разговор, прервала их:
   – Быть может, Элдурун убежала к Элдфьоре? Она так не хотела уезжать от неё… Скорее всего она там.
   Немного подумав, Йоун ответил:
   – Да… Да, это вполне логично. Нам нужно ехать в долину.
   – Вы точно уверены, господин Йоун? – спросил начальник полиции Агнар.
   – Элдурун ушла из города. Куда ей идти, как не к моей матери? И почему я раньше не подумал об этом… Столько времени потеряли!
   – Но она убежала вместе с каким-то молодым человеком, – напомнил ему Агнар.
   – Никто в городе никогда не видел этого незнакомца, да и мы тоже. Моя дочь могла познакомиться с ним только в долине.
   Вместе они выехали из города на нескольких машинах, когда ночь, отделив закат от неба, расстелила пурпурно-синюю шаль. Облака клубились пухом, меняя очертания в потоках пробегающего ветра и покачивая звёзды на своих волнах. Казалось, небо расцвело нахальными люпинами на пыльных барханах.
   К рассвету родители Элдурун с полицейскими приехали в долину, вспоров глубокую тишину мерным рокотом мотора. Остановившись у особняка, они нетерпеливо стучали в дверь, пока Элдфьора не отворила. Бесстрастно осмотрев гостей, она спросила:
   – Чем могу помочь?
   – Элдурун сбежала, – отчеканил сквозь зубы Йоун.
   На лице Элдфьоры не дрогнул даже мускул.
   – Меня это совсем не удивляет…
   – Она у тебя? – спросила Хельга.
   – С чего бы ей быть у меня?
   – Ты единственная, к кому она могла сбежать, – грубо отрезал Йоун.
   Элдфьора оставалась железно невозмутимой. Казалось, её лицо было высечено из камня. Лишь взгляд, каким она смотрела на сына, стал красноречивее любых слов и эмоций: ледяной, презрительный.
   – Я не видела её с тех пор, как вы увезли её, – столь же холодно прозвучала она в ответ.
   Мгновение мать и сын буквально боролись друг с другом злобными взглядами. Тогда Агнар прервал неловкую паузу, спросив хозяйку особняка:
   – Позвольте, мы осмотрим дом?
   Элдфьора сделала шаг в сторону, пропустив незваных гостей в глубину своего жилища.
   Пока полицейские с тщательностью обыскивали дом, родители и бабушка Элдурун находились в гостиной. Как и прежде, Йоун раздражённо ходил по комнате, тогда как Хельга оцепенело сидела в кресле. Элдфьора же расслабленно откинулась на своём высоком стуле. Но после нескольких мгновений сын не выдержал и выпалил матери:
   – Ты точно должна знать, где она!
   – С чего бы вдруг?
   – Это ты так повлияла на мою дочь, – выдавил из себя Йоун. – Она очень сильно изменилась, стала такой же странной, такой же ненормальной… Сбежала с каким-то подозрительным типом – наверняка познакомилась с ним здесь, пока бродила без должного присмотра. И всё из-за тебя!
   – Не надо перекидывать свою вину на меня.
   – Мою вину?!
   – Именно, – со стальными нотками в голосе, прозвучала Элдфьора. – В своём время ты хотел свободы и независимости, и тебе никто не препятствовал. Свою же дочь ты сделал затворницей, этакой твоей личной маленькой рабыней. Понятное дело, что ей надоело быть под присмотром тошнотворно-строгого папаши, что носится с ней, как корова с телёнком. Она уже не дитя, а взрослая девушка, способная сама решать, как ей жить.
   – Хорошенечко она решает! Связаться с каким-то бродягой и, бросив дом, сбежать неведомо куда! Без средств к существованию, без связей, без ничего!
   – Будто если бы она пожелала уйти открыто, вы благословили бы её, даровав богатое приданное, – презрительно улыбнулась Элдфьора.
   – Конечно, нет! Она ещё не научилась думать разумно!
   – Как уж тут научишься с таким неразумным родителем!
   – Хватит, мама! Достаточно! – взорвался оскорблённый Йоун. – Ты привнесла слишком много раздора в мою семью!
   – Я вообще тебя не трогала, с тех пор как ты покинул мой дом, – зашипела на него мать, впервые грозно сдвинув брови. – За погоду в своей семье ты ответственен сам. Если бы ты позволил Элдурун остаться у меня хотя бы до сентября, она, возможно, не сбежала бы от вас впоследствии. Ей было плохо, её душа металась, и лишь здесь она нашла покой, которого вы её лишили. Рано или поздно, но она бы взбунтовалась против вас. Это был лишь вопрос времени.
   – Её душа металась?.. Что… Что за бред ты несёшь! – насмешливо скривился Йоун. – Она улыбалась, была покладистой, отзывчивой дочерью, и лишь после пребывания с тобой – замкнулась!
   – Она была с вами такой, какой вы хотели её видеть. То были лишь маски. Со своей настоящей дочерью ты даже не знаком.
   Элдфьора звучала решительно жёстко, беспощадно наотмашь впечатывая каждое слово в самую душу сына. Словно подводила черту под его бессмысленный воспитательный метод. Словно вытирала грязь с подошв о его лицо. Рядом с матерью Йоун вновь почувствовал себя беспомощным, сопливым юнцом.
   – Господин Йоун, – прервал их беседу Агнар. – Вашей дочери здесь нет.
   Элдфьора едва повела бровями.
   – Допросите её! – ткнул пальцем в мать Йоун. – Она точно должна знать, где Элдурун!
   – Простите, господин Йоун, но это противозаконно. Ваша матушка вне подозрений. В конце концов, вряд ли ваша дочь успела бы дойти сюда раньше нас.
   – Ну, хоть кто-то здесь обладает здравым смыслом, – ехидно промолвила Элдфьора, многозначительно взглянув на сына.
   Хельга решительно встала с места и, обращаясь к Агнару, сказала:
   – Думаю, следует допросить других жителей долины.
   – Это не займёт много времени, госпожа, – ответил он и, почтительно поклонившись, вышел.
   Когда утро обернуло небо в пыльно-голубую тюль, Элдурун и Фаннгейр вышли к долине. Тингведлир встретила влюблённых прохладными объятиями, напитывая их живительным эликсиром своего первозданного естества. Она благословляла каждый их шаг на пути к единой цели ласкающими травами, застенчивыми мхами и молчаливыми валунами.
   Элдурун и Фаннгейр шли легко и непринуждённо, болтая о всяких милых пустяках. Спокойствие и тихая радость одарила их лица безмятежной ясностью. Когда они смотрели друг на друга, их глаза искрились нежностью. Они шутили и смеялись, наполняя пространство мира мечтательными трелями своих душ.
   Рядом с любимым болезненное состояние Элдурун, непрекращающаяся тошнота, головокружение и тяжесть куда-то исчезли. Словно он отдал ей часть своей благодати и сил. Словно сама долина замедляла ход времени, и ребёнок внутри стал развиваться в умеренном темпе, больше не обременяя мать и не причиняя мучения.
   Они долго шли в блаженном умиротворении, но Элдурун вдруг внезапно остановилась и воскликнула:
   – Прячься!
   Она резко потянула Фаннгейра за руку, и они затаились за каменной глыбой.
   – Что случилось? – недоумённо спросил он.
   Элдурун осторожно выглянула из укрытия и всмотрелась туда, где стоял бабушкин особняк. У дома виднелись полицейские машины и её родители вместе с блюстителями порядка.
   – Они всё поняли, – обречённо прошептала Элдурун. – Они нашли меня…
   Фаннгейр проследил за её взглядом, а после, взяв её лицо в тёплые шершавые ладони, бережно притянул к себе. Ласково улыбнувшись и пристально заглянув в её глаза, он сказал:
   – Всё хорошо. Им нас не поймать.
   – Но как нам пройти к озеру?! – Элдурун пылала от волнения, задыхаясь от страха. – Кругом одна пустошь, до озера далеко! Они нас заметят и тогда всё! Всё пропало…
   – Успокойся, родная, всё будет хорошо. Доверься мне, – он взял её за руку и твёрдо добавил: – Мы побежим к озеру, а когда они нас заметят, мы уже войдём в его туманы и успеем совершить переход.
   Фаннгейр обвязал вокруг её округлившегося живота шаль, чтобы хоть немного зафиксировать его. Элдурун решительно настроилась на последний тяжёлый рывок и, крепко держа любимого за руку, вышла с ним из укрытия. Они побежали к Тингвадлаватн из всех сил, на которые она была способна. Фаннгейр всё время беспокойно оглядывался на неё, сбивая скорость, но её твёрдость и упрямое выражение лица подхлёстывали его, как поднявшийся ветер. Они почти достигли озера, но вдруг их заметил один из полицейских.
   – Господин Йоун! – позвал он отца Элдурун и, указав на беглецов, добавил: – Гляньте туда. Это, случайно, не ваша дочь?
   Родители напряжённо всмотрелись в силуэты, и через мгновение Хельга выдохнула:
   – Элдурун…
   – Все по машинам! Быстро! – грохнул Йоун.
   Родители и полицейские резво запрыгнули в автомобили, которые, издав грозный рёв и взметнув пыль, на скорости выехали вперёд.
   Элдфьора вышла из дома и вгляделась вдаль. Глубоко вздохнув и сцепив руки, она невозмутимо наблюдала за действиями судьбы.
   Элдурун и Фаннгейр продолжали бежать несмотря на угрожающе приближающиеся машины и надрывной вопль клаксона. Хельга выкрикивала имя дочери из окна автомобиля, но Элдурун даже не обернулась. Каждый шаг давался ей всё с большим трудом, усталость подтачивала силы, но её подстёгивала бурлящая в душе надежда об их будущей жизни. Она была готова бороться до последнего за свои желания и за свою мечту.
   Небо заволокло тучами, жалобно громыхнув где-то в дали. Тингвадлаватн звало их к себе. Нашептав тайны ветру, озеро словно попросило его помочь влюблённым добежать. Задумчиво дрейфуя по просторам долины, ветер вдруг усилился и засвистел. Он аккуратно подгонял Элдурун и Фаннгейра, а рассвирепев, обрушивал тяжёлые кулаки на машины, пытаясь замедлить их движение. Но они продолжали со всей скорости нестись вперёд, опасно покачиваясь на грубой земле. Гонители уже почти нагнали беглецов, когда озеро объяло влюблённых жемчужной пудрой тумана.
   Едва оказавшись у кромки воды, Элдурун осела наземь, переводя дух. Фаннгейр опустился рядом с ней и спросил:
   – Ты готова?
   – Да.., – выдохнула она.
   Они самозабвенно соприкоснулись лбами и, закрыв глаза, отбросили все мысли и желания. Туман клубился вокруг них молочным виссоном [12 - Виссо́н – тончайшая белая, реже золотистая, ткань.], орошая капельками сладостной прохлады. Тингвадлаватн выдохнуло ожидание, замедлив время. Всё застыло в зыбком мгновении… Успокоилось. Замерло в абсолютном безмолвии. Казалось, они превратились только в контур – расплывчатый, неясный… Исчез весь мир, погасли звуки…
   Остался только покой… Только тишина…

Глава пятнадцатая

   ПЕРЕСТУПАЯ ГРАНЬ

   Пространство вновь стало ощутимым. Дыхание наполнило лёгкие кислородом, кровь разлилась по венам горячим импульсом жизни. Холодным шёлком зима прикоснулась к лицу Фаннгейра и он, глубоко выдохнув, открыл глаза. Пред ним предстала пустота. Лишь сквозь зефирный туман проглядывала безжизненная долина. Элдурун исчезла.
   Первое мгновение Фаннгейр не мог понять, что произошло. Переход во времени дезориентировал его, привёл в смятение. Он оглянулся по сторонам. Никого. Его дыхание участилось, а в теле поднялась волна тревоги. Фаннгейр вдруг понял, что Элдурун не перешла вместе с ним.
   Из глубины его души вырвался сдавленный стон, его резко бросило в жар. Он выбежал из тумана, чтобы понять в каком времени находится, и вдали у подножия Хейнгидля различил свой дом. Осознав, что потерял любимую во времени и пространстве, Фаннгейр вновь бросился к озеру.
   – Элдурун! – кричал он в гладь озера. – Элдурун!
   Но Тингвадлаватн не дало ответа. Его воды предательски дрожали, оставляя на поверхности серебряную рябь.
   – Где же ты.., – отчаянно шептал Фаннгейр.
   Он попытался вновь перенестись в эпоху Элдурун, в надежде, что озеро просто не пустило её к нему. Закрыв глаза, силясь унять бешеное дыхание, Фаннгейр стремился очистить мысли и ничего не чувствовать. Бесконечно долгое время он стоял на коленях у озера, словно в благоговейной молитве. Но мысли Фаннгейра шальным вихрем устремлялись к Элдурун, чувства до предела накалили его нервы. И ничего не происходило. Время не замедлялось. Мгновение не застывало. Никакого покоя, только тишина разливалась вокруг стылым безразличием. Всё было попусту. Тингвадлаватн не пускало его.
   Пространство порывисто стискивало Фаннгейра в холодных объятиях. В его времени уже наступила зима, ноябрь неспешно покрывал всё вокруг тончайшим белым хрусталём. Летний костюм двадцатого века на Фаннгейре проигрывал схватку с самым безжалостным временем года. Но он будто не ощущал студёной реальности, словно в оцепенении сидел у кромки воды и всем своим существом был обращён к Элдурун.
   – Покажи мне её, – глухо обратился он к озеру, но оно молчало. – Покажи мне её!
   Тишина.
   – Покажи мне её! – взревел Фаннгейр, обрушивая кулаки в воду, потом ещё раз и ещё. – Покажи! Покажи! Покажи!
   Но как бы не пытался он вспенить озеро, как бы не пытался разорвать его чистые воды, Тингвадлаватн невозмутимо расстилало стальной покров.
   В ярости Фаннгейр рассекал туманы, вонзал пальцы в затвердевшую почву, со всей силы вырывая клоки, сдирая кожу в кровь. Он бросал горсти земли в озеро, но и тогда Тингвадлаватн бесстрастно принимало в себя не только ошмётки, но и всю его злость, боль, отчаяние и даже ненависть.
   – Прошу тебя, покажи мне её, – обречённо шептал Фаннгейр озеру, но тщетно.
   Тингвадлаватн отвечало неподвижностью и каким-то потусторонним безмолвием. Словно оно умерло. Словно наказывало его за то, что он не послушал предупреждения Йоры и всё сделал по-своему. Возможно, своим поступком он нарушил равновесие, исказил время, Фаннгейр не знал. Обессилев, он неподвижно сидел на земле. Его плечи беспомощно поникли, и как в бреду, он шептал имя Элдурун. Не отрываясь, смотрел в Тингвадлаватн в надежде увидеть её, но в отражении видел только самого себя…
   Для Элдурун возвращение в тело отдалось дикой болью, которая согнула её пополам, заставив припасть к земле. Застонав, она схватилась за твёрдый живот. Имя Фаннгейра едва не слетело с её губ, но, распахнув глаза, Элдурун увидела, что его нет. На глубинном, интуитивном уровне она поняла, что её забросило намного дальше, чем они рассчитывали.
   Элдурун приподнялась с земли. Небо заросло густыми графитными облаками. Туман почти растаял, лишь редким седым волосом он курчавился по земле. Обнажённая долина простиралась вокруг без каких-либо признаков человеческой жизни. Элдурун оказалась в этом времени совсем одна.
   Вдруг грохнул взрыв, словно кто-то выпустил снаряд из танка. Сотряслась земля, сильной вибрацией пощекотав долину. От испуга Элдурун вскричала и вновь припала к земле. Хейнгидль изверг столб пепла, наполненного раскалённым газом. Словно чёрные локоны великанши, пепел струился всё дальше в небо, сплетаясь в устрашающие узоры. И словно желая украсить волосы своей возлюбленной, небо рассыпало молнии, что сверкали пурпурными и оранжевыми всполохами в густой копне.
   Боль цепко обвилась вокруг Элдурун змеёй, прерывая дыхание, затуманивая мысли. Каменный живот тяжело отягощал, ноги ослабли, по венам разлился жгучий свинец, заставив каждую клеточку её тела взбунтоваться против неё. Внезапно она почувствовала, как из её недр излилось что-то тёплое. Посмотрев между ног, Элдурун увидела кровь – густую, тёмно-красную, липкую субстанцию, что парализовала её ужасом.
   Резкий порыв сильного холодного ветра швырнул в лицо Элдурун горсть пыли, чтобы привести в чувство. Ещё один оглушительный взрыв накатывал волнами грубого, непрекращающегося звучания, словно гул самолёта смешанного с раскатами грома. От этого Элдурун сильно заложило уши, но, несмотря на это, она попыталась вырваться из этой древней, недружелюбной действительности, в которую попала. Она себя успокаивала, отбрасывала мысли и чувства прочь, но выжигающая изнутри боль, страх смерти от лап алчного вулкана, сожаление и дикий ужас, забрав последние силы, не позволили ей достичь цели.
   Новый взрыв разверз пучины ада, и на поверхность хищно выползла лава. Жидкая, раскалённая масса текла вниз по склонам вулкана настолько быстро, что через несколько мгновений достигла подножия. Ничто не препятствовало её лихой свободе, и с гулкими булькающими звуками, разносившими по долине шипящее тресканье, лава продолжала ползти вперёд, чтобы принять человеческую жертву.
   Элдурун понимала, что гибель была неизбежна. Она словно оказалась в самом центре кошмара, во тьме, где царствует только ненасытный огонь. Не имея сил пошевелиться, Элдурун со слезами стала молить озеро помочь ей спастись. Но Тингвадлаватн беззвучно выразило отказ, сделавшись неестественно задумчивым, молчаливым.
   Дым заволок всю долину, разъедая глаза, заполняя горло сверлящей пылью, от чего Элдурун закашлялась. Но почему-то именно в тот момент, когда лава, вонзая раскалённые когти и раскрыв кровожадную пасть, опасно приближалась к ней, Элдурун смирилась с неизбежностью, приняв смерть как избавление. Закрыв глаза, из которых струились слёзы, она продолжала лежать в мёртвой неподвижности. Словно ничего этого не происходило. Словно она уже превратилась в труп. Дыхание её замедлилось, оставив на губах вкус пепла. Гул в ушах сменился на звенящую тишину. Исчезло всё, что наполняло эту реальность. И сама она превратилась в точку.
   Время остановилось внутри неё, оставив только покой… Только тишину…
   Зима жалила Фаннгейра ледяными иглами, забрав его силу, лишив способности двигаться. Он словно превратился в одинокий камень. Побледневшие губы ещё шептали имя Элдурун, выпуская облачко пара. Его нещадно сотрясал озноб, но он продолжал стоять на коленях у воды, не сводя глаз с отражения.
   Смахнув серебряные блики, Тингвадлаватн сжалилось над ним, показав Элдурун. Она лежала неестественно безжизненно, с очень бледным, но умиротворённым лицом, и словно была покрыта потусторонним саваном. Это видение немного оживило Фаннгейра. Он подался вперёд, и осипшим голосом простонал:
   – Вернись…
   Но Элдурун вновь исчезла.
   И только студёное дыхание зимы, оставшись с ним, продолжало сковывать его, покрывая тонкими осколками льда.

Глава шестнадцатая

   РАСКРЫВАЯ ТАЙНЫ

   Ощутив реальность, Элдурун закашлялась. Лёгкие разрывало от пыли, казалось, будто она наглоталась песка. Приподнявшись с земли и открыв глаза, она обнаружила долину в свете дружелюбного солнца, искрящегося приятным теплом. Травка лоснилась нежным зелёным ковром, подрагивая хрупкими листьями от заботливых поцелуев ветра. Было необыкновенно тепло. Привычно доносилась мелодичная трель водопада, лёгкое пение ветра, журчание реки. Но к этому звучанию примешался абсолютно непривычный людской гомон. Элдурун обернулась.
   К её удивлению долину заполняло необыкновенно много людей в ярких странных одеждах. Они бродили по новым, идеально ровным дорогам и тропинкам. Любуясь потрясающими видами природы, они фотографировали и бурно восхищались. Не ощущая больше боли, Элдурун поднялась с земли.
   Пытаясь понять в какое время попала, она пошла по долине. Люди совершенно не обращали на неё никакого внимания, все их разговоры сводились к истории возникновения долины. Они говорили о континентальных плитах, что разбегались здесь с ощутимой скоростью, о вулкане Хейнгидле, что извергался более двух тысяч лет назад, и озере, чья таинственная красота манила непонятных для Элдурун дайверов.
   Она подошла к группе людей, находившихся ближе к ней, и аккуратно дотронулась до плеча какой-то женщины.
   – Извините, – тихо сказала Элдурун.
   Женщина обернулась и удивлённо осмотрела её с ног до головы.
   – Чем могу помочь? – приветливо улыбнулась она.
   – Скажите, пожалуйста, – нерешительно начала Элдурун. – Какой сейчас год?
   Улыбка незнакомки стала шире. Хитро прищурившись и вскинув брови, она ответила:
   – 2031.
   Внутри Элдурун всё на мгновение замерло, заставив онеметь конечности и похолодеть. Но потом дыхание её участилось, опалив кожу и лёгкие огнём безысходности. Волна слабости накрыла её, заставив попятиться. В ушах эхом звякнула эта странная цифра «2031». Казалось, ещё чуть-чуть и сознание её померкнет. Словно издалека она услышала вопрос незнакомки: «С вами всё хорошо?». Страх пронзил Элдурун ядовитым копьём судьбы, и она схватилась за грудь от щемящей боли. Не ответив, она быстро отошла от людей и, сдерживая слёзы, оглянулась по сторонам. Представшая реальность ужаснула её, как и та древность, в которой она едва не погибла всего несколько мгновений назад. Разум Элдурун опасно балансировал на грани безумия. Переходы забрали у неё слишком много сил физических и душевных. Чувствуя болезненную слабость, она понимала, что не в состоянии совершить ещё один переход, который мог забросить её куда угодно.
   Элдурун побрела по долине, с глубокой тоской осматривая людей, их одежду и странные устройства, которыми они то фотографировали, то говорили, как по телефону. Её удивило не только поколение людей будущего, но и чистые идеально-ровные дороги, ведущие к самым волшебным природным местам, баннеры, и большое количество ярких машин.
   Вдруг она увидела особняк бабушки. Он возвышался знаком прошлого, совершенно не изменившись за столько лет. Это показалось ей странным, и Элдурун пошла к нему. Не ожидая, что ей кто-нибудь откроет, она в нерешительности потопталась с мгновение, подняла руку, чтобы постучать, но внезапно дверь сама распахнулась перед ней.
   На пороге стояла госпожа Элдфьора.
   – Бабушка? – выдохнула Элдурун.
   Казалось, прошлое пересеклось с настоящим. Элдфьора не изменилась за прошедшие девяносто лет. Старость не сломила её гордую осанку, не покрыла льдом полыхающий огонь волос, не выгравировала морщины на литой бронзовой коже. Её глаза излучали нежность, а губы улыбались необыкновенно радостно. Только одежда её стала другой. Теперь вместо строгого платья она была одета в широкие штаны и рубашку.
   Элдфьора внимательно осмотрела перепачканный пеплом и кровью наряд внучки, остановив взгляд на её измученном лице.
   – Здравствуй, Элдурун, – тепло поприветствовала её Элдфьора.
   – Нет, нет, – судорожно затрясла головой Элдурун. – Это не можешь быть ты… Ты не можешь быть здесь… сейчас…
   – Тише, тише, – сделала бабушка шаг к ней, но девушка испуганно попятилась. – Всё хорошо. Это действительно я.
   – Нет, нет, – сдавлено простонала Элдурун, схватившись за голову. – Это какое-то безумие. Наваждение… Ты не можешь быть здесь…
   – Я знаю, ты шокирована. Но я могу тебе всё объяснить, родная. Я готова раскрыть тебе свою тайну. Только, пожалуйста, не пугайся меня, я не сделаю тебе ничего плохого.
   Элдурун продолжала смотреть на бабушку с глубоким недоверием. Она впала в болезненное оцепенение, её сердце исступлённо билось, а мозг отказывался воспринимать эту действительность. Но всё же от бессилия и непонимания происходящего она доверилась ей. Вложив ладонь в протянутую руку бабушки, она упала в её тёплые объятия.
   Элдфьора заботливо подхватила её и повела в дом. Там она усадила Элдурун в своё любимое кресло в гостиной и налила ароматный чай. Она будто ждала её. Знала, что внучка появится перед ней.
   Смочив чистое полотенце в воде, Элдфьора подошла к ней, и села напротив, чтобы оттереть с её лица пепел и грязь.
   – Я сама, – остановив руку бабушки, тихо сказала Элдурун.
   Отдав ей полотенце, Элдфьора грустно улыбнулась. Она смотрела на внучку с такой глубокой тоской и болью, будто не видела её всю свою жизнь. Элдурун усмехнулась, вспомнив, что находится в далёком будущем, но едва эта мысль мелькнула в её голове, к горлу подкатила тошнота, и в груди защемила горечь.
   – Расскажи мне всё, – шепнула она.
   Лицо Элдфьоры стало отрешённым, задумчивым, будто она погрузилась в воспоминания давно минувших дней.
   – Я троллиха, Элдурун, – тихо произнесла она. – И моё настоящее имя Йора.
   – Что? – опешила девушка.
   – Тролли… Так прозвали нас скандинавы, когда ступили на эту землю. Потому что наши души в момент смерти рассеиваются, а тело превращается в камень. Мы исчезаем из вселенной без следа, тогда как вы имеете бессмертную душу… Но мы не сказочные существа, о которых сейчас принято воображать. Мы древняя раса, которая когда-то населяла многие земли. Мы были долгожителями, высокие, статные, очень крепкие, наполненные мудростью. Огненноволосые, с кожей цвета бронзы, и глазами, сияющими ярко, как звёзды. Мы всегда жили в пещерах, потому что они олицетворяли для нас чрево земли. Её мы считали нашей Матерью. Вулканы, землетрясения, гейзеры, обвал ледников – эти природные процессы были голосом Матери для нас, поэтому мы любили эту землю. Здесь были ещё люди, до того как обосновались скандинавы, но они не оставались надолго. А когда скандинавы стали образовывать поселения, они принесли то, чего мы никогда не знали. Болезни. Они убили половину из нас. Потом люди начали уничтожать леса, которыми когда-то была покрыта эта земля. Мы стали голодать, а сражения между нами и людьми добавляли новые потери. Так я осталась одна. Я последняя из своего народа.
   – Но как же ты выжила и почему живёшь до сих пор?
   Элдфьора горько усмехнулась.
   – Я всегда боялась смерти, боялась превратиться в ничто. Но я нашла то, что продлевает мне жизнь. Это дети. Они моё прошлое, настоящее и будущее. Когда я воспитываю дитя, я связываюсь с его жизненной энергией, и пока дитя живёт, я не могу умереть. Я как паразит, могу жить только за счёт других… Так я воспитала Фаннгейра и многих других после него.
   Какое-то время Элдурун обдумывала услышанное, но потом спросила с осуждением:
   – Ты воровала детей, чтобы жить так долго и не стареть?
   – Да, – Элдфьора отвела взгляд, уловив в голосе внучки резкие нотки, но, не желая оправдываться, продолжила свой рассказ. – Да, и так было до девятнадцатого века. Воровать детей стало слишком опасно и тяжело. Но потом я встретила твоего дедушку и влюбилась. Он нарёк меня Элдфьорой, я вышла за него замуж и родила сына, твоего отца. И всё теперь идёт иначе. Пока живы мои потомки, пока они дают жизнь, моя энергия не иссякает, и я тоже продолжаю жить.
   Пока бабушка раскрывала ей свою тайну, тело Элдурун сковало страшное напряжение, от чего её бросило в жар. Она протяжно выдохнула, стёрла капельки пота со лба, и внезапная мысль пронзила её и без того измученный мозг.
   – Но что с тобой станет, если я навсегда уйду к Фаннгейру? Твой род оборвётся на мне, и ты умрёшь?
   Элдфьора тяжело поднялась и, покачиваясь, медленно прошла к окну. Она долго молчала, собираясь с силами, но потом глухо ответила:
   – Да, Элдурун, я умру. И поэтому сказала Фаннгейру, чтобы ты оставила своего первенца в 1940 году.
   Правда беспощадно ударила Элдурун в самое сердце, парализуя тело, лишая способности мыслить.
   – Но я не хочу тебя принуждать, – Элдфьора обернулась, прозвучав вдруг надрывно, жёстко. – Я поэтому рассказываю тебе сейчас всю правду. Чтобы ты сделала выбор свободно. Я не хочу, чтобы ты жертвовала тем, что дорого тебе, не хочу больше тебя обманывать. Я очень люблю тебя, родная, и очень, очень по тебе скучаю…
   Элдурун впервые увидела в глазах бабушки слёзы, что мягким мерцанием вспыхнули в пыльной полутьме гостиной. Это привело её в ещё большее замешательство, чем всё, что она услышала. Перед ней вдруг предстала другая Элдфьора, та, которая была скрыта под стальным доспехом высокомерия.
   Элдурун подошла к ней и осторожно обняла её.
   – Мне всё ещё страшно умереть, – отчаянно простонала Элдфьора, смахивая назойливые слёзы. – Более чем за тысячу лет я так и не смогла справиться с этим страхом…
   Её раскрывшаяся искренность и мягкость обрушилась на Элдурун внезапно, сметая злость, осуждение, усталость лавиной полного замешательства. Неприступная, величественная женщина, что замораживала любого презрением и холодностью, была для неё привычнее той Элдфьоры, которую она узнала в этом странном далёком будущем.
   – А если я оставлю ребёнка тебе? – тихо спросила она.
   Элдфьора смотрела на внучку долго, пристально, словно пыталась угадать, насколько искренни были её слова.
   – Твой род продлится на многие поколения, а вместе с ним и моя жизнь.
   Элдурун устало улыбнулась, собираясь что-то ответить, но внезапно сверху послышался слабый болезненный голос. Кто-то звал Элдфьору по её настоящему, древнему имени.
   – Кто у тебя там? – спросила Элдурун.
   Элдфьора замялась. Она отвела взгляд, поспешно стёрла следы слёз и, вновь заключив душу в несокрушимый кокон, ответила:
   – У меня гость.
   – Но ты никогда не любила принимать гостей, даже своих родных.
   Бабушка отошла к столику, зачем-то переставила чашки, аккуратно сложила полотенце. В Элдурун пробудилось любопытство. От неё не утаилась внезапная перемена в поведении Элдфьоры – человек, находившийся наверху, заставил её нервничать.
   – Кто он? Как его зовут? – стала расспрашивать Элдурун. – Расскажи мне, иначе я не успокоюсь… Ты встретила в этом времени новую любовь?..
   Элдфьора оглянулась с хитрой улыбкой и взволнованно ответила:
   – Да. Я очень люблю этого человека. Но не такой любовью, какой любила твоего деда.
   Она подошла к внучке и взяла её за руки.
   – Теперь тебе нужно идти обратно, родная. Ты находишься здесь уже очень долго. Когда ты была в далёком прошлом, во времени, когда твоего сына не было даже в планах богов, он начал умирать в тебе. Сейчас же это чревато тем, что он застынет в тебе и никогда не родится. Поэтому тебе нужно скорее совершить переход к Фаннгейру и остаться у него до тех пор, пока не придёт время твоему сыну явиться на свет. Тогда приходи ко мне, я помогу тебе в родах. А сейчас озеро ждёт тебя.
   Элдурун обняла бабушку на прощание и, поблагодарив её, ушла.
   Закрыв за внучкой дверь, Элдфьора торопливо поднялась наверх. В спальне она подошла к лежачему на кровати человеку и, сев подле него, взяла его за руку.
   – Кто это был, Йора? – устало прохрипел старик.
   – Неважно, мой хороший, – ласково пролепетала троллиха. – Я теперь здесь.
   – Ты больше не покинешь меня так надолго?
   Она любовалась его голубыми, как летнее небо, глазами, которые ярко выделялись на морщинистом, потемневшем от старости, лице.
   – Нет, Элдгримур, я всегда буду рядом с тобой… Мой Элдгримур…
   Йора гладила его дряхлую руку, с бесцветной прозрачной кожей и проступающими костяшками, впервые за многие годы жизни ощущая в своей душе умиротворение.

Глава семнадцатая

   ПОЭЗИЯ ЗИМЫ

   Элдурун вернулась к озеру. В двадцать первом веке туман почти исчез, оставив после себя размытую дымку и открыв взору расстилавшуюся вдаль зеркальную гладь. Тингвадлаватн отражало лазурное небо, с вздымающимися молочными и сапфировыми облаками. Одни облака сгущались, клубясь в водовороте ветра, другие неспешно дрейфовали, рассекая солнечный свет. Оттого небесное светило нежно искрилось в вышине, изредка пронзая землю живительным теплом.
   Странная тоска овладела Элдурун. Положив руки на живот, она долго стояла, бездумно глядя вдаль. Усталость пыталась сломить её, мучительно отяжеляя тело и замедляя время. Она закрыла глаза, омывая щёки предательскими слезами. Судорожное дыхание царапало горло, но вместе с тем словно наполняло умиротворением.
   Вдруг глухо пророкотал гром. И не смотря на ясность дня, небо жалобно вторило душе Элдурун, пролив на землю дождь. Он шептал ласково, благоговейно, словно молился этой земле. Элдурун наслаждалась его чувственными каплями и тем блаженным покоем, что он дарил. Созерцая её единение с природой, время успокоилось… Замерло, вобрав в себя все звуки, мысли, ощущения, оставив только покой… Только тишину.
   Элдурун обдало холодом. Приятное чувство невесомости сменилось резким погружением в реальность, и, потеряв на мгновение опору, она едва не упала. Вокруг неё стеной стоял густой туман, сквозь который она не могла различить очертания реальности. Казалось, она попала в дышащую холодом и полусветом пустоту.
   – Фаннгейр! – крикнула Элдурун в пространство.
   Туман заполнял всё вокруг, искажая пространство. Элдурун утопала в этом молочном мареве, что старалось поглотить её как ненасытное болото. Он норовил заполнить лёгкие, чтобы забрать дыхание. Желал запутать её, сделать уязвимой. Впервые в жизни он пугал Элдурун жуткой потусторонней силой.
   – Фаннгейр! – вновь позвала она любимого.
   И вдруг в царстве холодного безмолвия послышался его слабый голос:
   – Элдурун…
   – Фаннгейр?
   Словно слепая Элдурун выставила руки перед собой и пошла на его голос. Она блуждала в тумане, утратив ориентир – кромешная бескрайняя пелена лишила её способности чувствовать. Но через какое-то время она наткнулась на Фаннгейра. Скованный холодным параличом он лежал неподвижно, словно камень, в летнем костюме из 1940 года. Различив слабые очертания в тумане, Элдурун едва не упала прямо на него.
   – Фаннгейр! – воскликнула она.
   Дыхание его было слабым, кожа посинела. Он открыл глаза и, осознав, что перед ним не мираж, проскрипел дрогнувшим от холода голосом:
   – Элдурун… Ты вернулась…
   – Конечно, вернулась, – прошептала Элдурун, ощупывая возлюбленного, ощущая его ледяную кожу. – Вставай, Фаннгейр. Быстрее! Ты весь обледенел!
   Она помогла ему подняться, но холод уже проник в его тело, разрушив все силы. Фаннгейр неудержимо содрогался, стуча зубами, руки и ноги не слушались его, но он старался, как мог. Элдурун поддержала его, перекинув его руку себе на плечи. Так она помогала ему идти, буквально неся на себе и пытаясь собой согреть.
   Они вышли из тумана, и перед ними предстала зима в прекрасном подвенечном наряде. На земле она расстелила хрустящую парчу, а в воздухе соткала прозрачную тюль, украсив её изящными бриллиантами. Они мягко искрились и опадали на землю, создавая затейливый узор.
   Идти пешком до дома Фаннгейра зимой оказалось нелегко. Сквозь летние одеяния, холод очень быстро овладел телами бредущих по долине людей, пронзая острыми жалами и обжигая неистовыми поцелуями. Он высасывал из них силы, наполняя чресла ледяной усталостью и ознобом. Несмотря на это, Элдурун и Фаннгейр старались идти как можно быстрее. Вцепившись друг в друга, они молча достигали цели, согреваясь в крепком объятии и не обращая внимания на боль. И казалось, чем ближе они подходили к дому, тем мягче и приветливее становилась зима.
   Элдурун и Фаннгейр вошли в дом, но за дни отсутствия человека он остыл, и внутри было так же холодно, как и снаружи. Они скинули неудобную одежду и, подшучивая друг над другом, быстро оделись в зимние вещи, накинув меховые плащи. Дрожа от холода, бешено стуча зубами и хохоча, они кинулись разжигать очаг. Дрова были сухими, и очень скоро огонь взметнул вверх пламя, распространяя долгожданное тепло. Возлюбленные сели ближе к нему и друг другу, вместе укутавшись в шерстяное, колючее одеяло. Они дразнились и корчили гримасы, шептали нежности и по-детски толкали друг друга. И вновь Элдурун почувствовала шевеления сына внутри. Это наполнило их обоих умиротворением и тихой радостью. Будто не было всех тех страшных событий, что она пережила. Будто не было всего того болезненного ожидания и неведения, что они испытали вместе. Будто не прошло полгода в его действительности и несколько страшных месяцев в её времени. Наконец-то они просто сидели в тишине и покое, как в первый раз, когда только повстречали друг друга.
   На следующий день Элдурун проснулась в тёплом доме. Спать у очага на полу было не только неудобно, но и слишком жарко. Она встала по нужде, и заметила вспыхнувшую рыжую шкурку, лежащую в ногах Фаннгейра. Почувствовав возвращение друзей, лис вернулся в дом, где отныне, благодаря человеку, всегда будет тепло и сытно.
   Когда после всех утренних дел Элдурун вернулась, Фаннгейр проснулся и, ожидая её, сидел с чашей тёплого отвара в руках.
   – Вот, выпей, – протянул он ей чашу. – Поможет восстановить силы.
   – Спасибо, – радостно улыбнулась она.
   Её лицо светилось беззаботным восторгом, и Фаннгейр на мгновение залюбовался ей.
   – Что? – заметив его влюблённый взгляд, спросила Элдурун.
   – Ты всё та же. Милая и беспечная, как ребёнок. Только вчера мы едва не умерли от холода, а сегодня ты уже готова радостно прыгать от любой мелочи.
   – Я стала такой здесь, рядом с тобой.
   – Нет. Здесь ты просто раскрылась, потому что чувствуешь себя свободной.
   Некоторое время они молча совместно готовили себе завтрак из припасов Фаннгейра.
   – За это время я узнал о тебе кое-что ещё, – с нежной улыбкой проговорил он.
   – И что же?
   – То, что тебя не сломить. В тебе прелестно сочетаются ребячество и стальной характер.
   – А это я унаследовала от своей бабушки.
   Фаннгейр бросил на неё настороженный взгляд. Хитро прищурившись, Элдурун ответила на его немой вопрос:
   – Да, я знаю, что моя бабушка троллиха Йора.
   – Но откуда?
   – После того как мы вместе совершили переход, я сначала попала в далёкое прошлое, во времена когда Хейнгидль ещё извергался. А после меня перенесло в будущее, на девяносто лет вперёд от моего времени. Там я и встретила бабушку. Она не постарела ни на миг, всё такая же красивая и гордая женщина.
   – Представляю, как ты была удивлена. Я потерял дар речи, когда увидел Йору в твоём времени, совершенно не изменившуюся за тысячу лет. Для меня так и осталось загадкой её обретённое бессмертие.
   Фаннгейр подбросил в очаг дров. Элдурун посмотрела на него долгим взглядом, вспоминая ту правду, что рассказала ей бабушка. Она промолчала об этом, решив не раскрывать Фаннгейру тайну Элдфьоры.
   – Почему ты остался замерзать у озера? – вдруг спросила Элдурун.
   – Когда ты не перешла вместе со мной, я очень испугался за тебя. Пытался возвратиться за тобой, думал, что ты осталась у себя, но озеро меня не пускало. А потом оно показало мне тебя. Ты лежала неподвижно, словно бездыханная, и была покрыта пеплом. Я думал, ты умираешь, и пытался перейти к тебе снова и снова. Но не получилось.
   – Тингвадлаватн показало тебе момент, когда меня забросило в прошлое. Там я чуть не погибла из-за извержения вулкана, – задумчиво произнесла она.
   – Я больше не хочу играть в эти игры с озером, Элдурун. Моё желание найти тебя, обернулось страшными испытаниями для тебя. Йора предупреждала, что мой поступок может исказить время, навредить, но я не послушал. Но больше я не хочу тревожить Тингвадлаватн. Не хочу нарушать равновесие. Поэтому, если ты не можешь остаться со мной, я не буду препятствовать тебе или отговаривать.
   Фаннгейр произносил эти слова очень жёстко, с болью и оттяжкой. Он продолжал смотреть в огонь, словно каялся ему в своих ошибках. Элдурун положила руку ему на плечо и, когда он взглянул на неё, ласково произнесла:
   – Я остаюсь с тобой, Фаннгейр. Но потом я уйду обратно, чтобы родить и оставить сына бабушке.
   – Если таково твоё решение, я принимаю его.
   Закончив трапезу, они какое-то время сидели у огня в обнимку. Казалось, все беды остались позади, и теперь они могут начать жить так, как хотели оба – свободно. Это желание объединило их когда-то, а чувства родства и любви преобразили их отношения до уровня глубокой дружбы. Страсть поутихла, оставив за собой не выжженную пустоту, а изобилие уважения, добра и нежности друг к другу.
   Хитро прищурившись, Фаннгейр усмехнулся:
   – Думаю, рядом с Йорой наш сын вырастит бравым воином.
   Они рассмеялись этой нелепой мысли, наполнив свой дом искренней жизнерадостностью.

Глава восемнадцатая

   ДВИЖЕНИЕ МЕЖДУ МИРАМИ

   Конец августа выдался прохладным и сырым. Пролетев слишком быстро, лето прощалось с миром, всё чаще взывая к ветру и проливая на землю неспешный дождь. Долина накинула на плечи расшитую золотом, торжественную мантию, наполнившись терпкими ароматами и более глубокой тишиной.
   Военные машины всё реже нарушали покой долины. Недалеко от Рейкьявика британцы не спеша создавали инфраструктуру для своих объектов, попутно развивая дорожно-транспортную сеть. Всё это действо требовало большого количества рабочих рук, поэтому и долина, окончательно обезлюдев, погрузилась в обычную для себя тишину.
   Элдфьора стояла у окна, смотря куда-то вдаль. Капли дождя робко скользили по стеклу, издавая жалобные всхлипы, а гром что-то сонно бормотал в небесах. Туман повис над землёй лёгкой сизой дымкой. Сквозь него вырисовывался размытый силуэт Тингведлир, что, словно махровое промокшее одеяло, приобрела оливковый цвет.
   Прошёл ровно месяц, как Элдурун вместе с Фаннгейром переместились в десятый век. С тех пор Элдфьора не находила себе места. Затворница по своей натуре, она стала выходить из мрачного особняка и прогуливаться по долине, всматриваясь вдаль, где располагалось озеро, ожидая, что Элдурун вот-вот вернётся. Но она так и не пришла.
   Перед домом остановилась машина. Элдфьора наблюдала, как из неё вышли два человека и, раскрыв над собой зонты, пошли к двери. Устало вздохнув, Элдфьора резко развернулась и торопливо вышла из комнаты. До того, как незваные гости успели постучать, она распахнула перед ними дверь.
   Йоун и Хельга стояли со скорбным выражением лица. Капли дождя, падая на их зонты, отскакивали на Элдфьору, орошая зябкими жемчужинами. Не выказывая каких-либо эмоций, она грубо спросила:
   – Что вам нужно?
   Супруги грустно переглянулись.
   – Элдурун так и не нашли, – ответила Хельга дрогнувшим от горя голосом.
   – Мы обыскали уже всю Исландию, – сокрушённо вздохнул Йоун. – Никто не видел её больше, никто не знает, где она.
   Сурово окинув взглядом сына и сноху, Элдфьора зло ответила:
   – Я ничем не могу помочь тем, кто ни разу не прислушался ко мне. Я предупреждала вас, что когда-нибудь вы потеряете Элдурун. Так и случилось. Я не знаю, где моя внучка, быть может её вообще уже нет в стране. Об этом вы не думали? Вы потеряли с ней доверительную связь, и в этом виноваты только вы сами. Виноваты в том, что воспитывали её, держа в стальном коконе. Но во вселенной всё пребывает в гармонии, и когда-нибудь гусеница становится бабочкой и, разбив кокон, вылетает на свободу. Если бы вы не пытались контролировать Элдурун во всём, а научились слышать её, понимать, выстроили бы доверительные отношения с ней, поняли бы, что она свободная личность – всё могло сложиться иначе. Она пришла через вас, но не могла принадлежать вам.
   Элдфьора захлопнула перед ними дверь прежде, чем они успели ответить. Сломленные горем родители не стали стучать. От безутешного горя Хельга заплакала, вторив грустному дождю, лишь ему одному поведав о своей невыносимой боли. От бессилия Йоун застыл. Груз отчаяния давил на его плечи, заставив окаменеть. Элдфьора стояла у двери, слушая рыдания снохи, которые отдавались в её сердце нежным сочувствием. Ей хотелось открыть дверь и обнять страдающую женщину, успокоить её, но она заставила себя отпустить дверную ручку и, закрыв глаза, неподвижно стоять до тех пор, пока родители Элдурун не уехали.
   За прошедшие сотни лет Элдфьора ни разу не действовало так, как шептало ей сердце. Все свои чувства и эмоции она заживо погребала под насыпью холодных рациональных умозаключений. Вот и сейчас она жестоко осадила супругов, только бы сдержать рвущееся, как лава из вулкана, чувство жалости. Она не хотела раскрывать им правды, не хотела привязывать их к этому месту, надеясь, что они навсегда покинут долину и никогда не узнают её тайны.
   На следующий день Элдфьора пошла к озеру. Какое-то время она нерешительно топталась у тумана, но потом, собрав всю волю в кулак, вошла в мистические врата. У воды троллиха застыла, ощущая магию озера, его энергетические потоки, струившиеся сквозь её тело. Йора поклонилась Тингвадлаватн, осторожно коснувшись тихих вод. Она слушала его шёпот, рассказывающий свои тайны, слышала его глубокое дыхание, что успокаивало её, дарило утешение. Йора улыбнулась, мысленно поблагодарив Тингвадлаватн за приглашение совершить переход. Но она отказалась, продолжив любоваться его мягкой сапфировой гладью, искрящейся лёгким волнением. Туман скрывал контуры озера, создавая его бесконечным. И, закрыв глаза, Йора шепнула в этот безбрежный умиротворённый простор:
   – Элдурун…

   Подходил к концу февраль 941 года. Зима и не думала уступать власть над землёй сестре-весне, продолжая править гордо и воинствующе. Долина по-прежнему утопала в мокром снегу, который то и дело падал крупными хлопьями. Но природа не терпела нарушения баланса, поэтому в воздухе уже витала нежно-сладкая свежесть, звучащая эхом весны. Словно понимая свой неизбежный конец, зима впивалась холодными когтями в природу, создавая удивительный контраст.
   Элдурун закончила доить козу и, тяжело встав со стула, вышла из хлева с ведром в руках. Большой живот тянул её вниз, из-за чего ей постоянно приходилось отклоняться и держаться за поясницу. Тяжело дыша, она села у очага. Каждые несколько минут ей приходилось отдыхать из-за усталости. Бремя материнства давило на неё, словно она носила в себе глыбу камней.
   Помешав содержимое котелка, Элдурун перелила немного молока в отдельную чашу и замесила тесто. Обтерев руки о передник и налепив простые лепёшки, она стала жарить их, наслаждаясь тёплым, хлебным ароматом. Проводя свои дни в домашних хлопотах, она упивалась степенностью и постоянством, что дарила суровая жизнь в этом времени. Хоть часто ей было тяжело, но это была именно та жизнь, о которой она всегда мечтала. В простом платье из грубого сукна и льняной рубахе она стала походить на женщину своих же предков. Волосы она собрала в косу, а голову украсила очельем, которое не давало непослушным огненным завиткам свешиваться на глаза. На шее по-прежнему сверкал подаренный когда-то Фаннгейром амулет с огненными рунами, а на бёдрах на кожаном пояске висел кинжал.
   Дверь со скрипом отворилась, и в дом вошёл Фаннгейр. Сняв сапоги, он прошёл к очагу и кинул рядом с ним тушки птиц. Элдурун не отрывала от него взгляда до тех пор, пока он не подошёл к ней. Опустившись перед любимой на колени, Фаннгейр поцеловал сначала её, потом благоговейно прижался к животу, ощущая как сын, толкаясь, приветствует своего отца.
   – Вижу, охота прошла удачно, – сладко потянувшись, пробормотала Элдурун.
   Встав с колен, Фаннгейр снял плащ и повесил оружие на стену.
   – Когда разрешишься от бремени, возьму тебя с собой, чтобы ты тоже научилась охотиться. Я научу тебя всему, что нужно для жизни в этом времени, – он сел рядом с ней у очага и, откусив лепёшку, запил её травяным отваром. – Меня тревожит, что ты уже долгое время находишься здесь, Элдурун. Как бы это не было чревато непредсказуемыми последствиями.
   Хитро сузив глаза, Элдурун недовольно спросила:
   – Снова не терпится избавиться от меня?
   – Что?! – растерялся Фаннгейр. – Нет! Вовсе нет!
   Но не успел он даже договорить, как Элдурун звонко расхохоталась.
   – Я шучу! Боги, у тебя такое беспомощное выражение лица сейчас было, ты бы себя видел! Как тебя легко обезоружить, мой грозный воин.
   Её лицо в моменты невинного веселья было чувственно жизнерадостным. Фаннгейр любовался её заразительной игривостью.
   – Ты такая озорная, как ребёнок.
   Почувствовав боль, Элдурун простонала и, поморщившись, схватилась за живот.
   – Последнее время так тяжко, что даже смеяться больно.
   Фаннгейр покрыл широкой ладонью её живот, будто пытаясь облегчить боль. Постепенно окаменелость сошла, и дыхание Элдурун выровнялось. Она смотрела на возлюбленного, наблюдая, как в его глазах беспокойство сменялось нежностью и томительной тоской.
   Элдурун смахнула с его лица упавший локон и нежно промолвила:
   – Ты можешь быть спокоен. Сейчас уже ничего не случится, – но вдруг, резко опечалившись, сдавленно добавила: – Однако сегодня утром, когда я гуляла у озера, я слышала голос бабушки…
   – Йора звала тебя обратно? – с горечью спросил Фаннгейр.
   – Час рождения сына близится, поэтому она зовёт меня к себе…
   Отведя взгляд, Элдурун продолжила дальнейшую трапезу в гнетущем молчании. Обоим стало неимоверно больно от предстоящей разлуки, и не только потому, что расстаются друг с другом.
   – Завтра утром я провожу тебя, – шепнул ей Фаннгейр.
   Он так и не смог понять материнскую тоску Элдурун. Не возможно почувствовать то, чего лишён изначально. Вынашивать под сердцем дитя превозмогая боль, чувствовать его движения, общаться душами друг с другом, быть накрепко связанными единой пульсирующей нитью самой Жизни, и заранее готовиться оставить его, пережив мучительные роды и океан бескрайних чувств. Фаннгейр никак не мог утешить возлюбленную, а его собственная печаль и вполовину не была так глубока, как её.
   Они провели последнюю ночь вместе, а на утро Фаннгейр отвёз Элдурун к тому месту на озере, где встретил её первый раз.
   Словно танцуя, туман радостно клубился перламутровыми бликами. Дух Тингвадлаватн был на удивление приветлив. Спешившись с коня, Элдурун сняла меховой плащ, накинула его на седло, и вместе с Фаннгейром они вошли в мягкую прохладную пелену. Встав у кромки озера, они какое-то время смотрели в его глянцевые воды, в молчании прощаясь друг с другом. Потом Элдурун повернулась к нему и спросила:
   – Ты готов?
   Фаннгейр кивнул. Он держал возлюбленную за руки, любуясь изгибами её души, которые отражались в необыкновенных, мерцающих серебром, глазах. Её собранные в косу огненные волосы, отливали медью в сизой пелене тумана, а кожа словно лучилась мягким светом. Глядя на неё перед неизбежным расставанием, душу Фаннгейра раздирала тревога о том, как она выдержит переход, не взбунтуется ли Тингвадлаватн и не забросит ли её вновь в страшные времена.
   Элдурун одарила его нежной улыбкой последний раз и закрыла глаза. Словно ожидая этого знака, озеро замедлило время. Дыхание девушки застыло, вся она будто оцепенела. Туман вокруг сгустился непроглядной мглой и холодным безмолвием. В нём постепенно терялись очертания Элдурун. Она расплывалась, превращаясь в контур, и постепенно исчезла совсем. В руках Фаннгейра осталась лишь пустота…

   Мягко возвращаясь в материальную реальность, Элдурун предстала перед Элдфьорой. Бабушка улыбалась нежно, приветливо, в её глазах стояла невысказанная радость. Она подалась к внучке и ласково коснулась её щеки, но Элдурун, не выдержав этого искреннего прикосновения, неожиданно заплакала. Её душа, терзаемая горькими переживаниями, разразилась нестерпимой болью, что обжигала, раздирала её изнутри.
   – Родная моя, – прошептала Элдфьора, обнимая внучку за плечи. – Всё будет хорошо, скоро все твои печали закончатся.
   Она гладила её по голове, убаюкивала нежностью, а Элдурун впервые в жизни открыто рыдала у неё на плече. Жалобно, горячо, с надрывом, без страха быть осуждённой…

   Туманы расступились, открыв прекрасную даль. Фаннгейр смотрел сквозь прозрачную вуаль в небо, где на горизонте едва забрезжил розовый всполох, окрасив небеса в сладко-нежные румяна. Душа Фаннгейра рвалась к Элдурун, но он, как и обещал ей, не переходил границу времён. Лишь закрыв глаза, он прошептал в пространство:
   – Я буду ждать тебя. Всегда.
   И она услышала его. Элдурун обернулась, как и прежде в ожидании увидеть его. И несмотря на то, что он был совсем рядом, она не видела его присутствия сквозь невидимую завесу, что отделяла их расстоянием в тысячу лет.
   Только туман продолжал степенно таять, расстилаясь по земле.

Глава девятнадцатая

   ЕСЛИ БЫ У ЛЮБВИ БЫЛИ ВСЕ ОТВЕТЫ

   В первый день осени небеса запели мягким громом, пролив на землю слёзы счастья. Природа ликовала, приветствуя новую душу, что собиралась прийти в этот мир.
   В старом особняке раздавались крики боли. Элдурун извивалась и надрывно рычала, цепляясь за железные прутья кровати. Пот стекал ручейками, жар и холод боролись за право владеть её телом. Каменный живот словно сдавливал лёгкие, от чего кислорода катастрофически не хватало. Она задыхалась, а нещадная боль, пронзающая каждую клеточку, с остервенением разрывала её изнутри.
   Элдфьора порхала вокруг, то обтирая её обнажённое тело прохладной водой, то массируя ей поясницу, пытаясь хоть чуть-чуть облегчить родовые мучения.
   – Скоро всё закончится, родная, – шептала она, аккуратно заглядывая внучке между ног. – Осталось совсем немного.
   Элдурун казалось, что ребёнок тараном пробивает её лоно, дробя кости и выворачивая органы наизнанку. Она встала на четвереньки и, воя волком, покачивалась из стороны в сторону. В ней клокотала ярость и ненависть, сменяясь отчаянием и безутешными слезами, что нещадно низвергались из глаз. Сила в ней то умножалась, то вновь покидала её, заставляя беспомощно лежать и молить о смерти. Ввергнутая в первобытную стихию рождения, Элдурун потеряла контроль над собственными эмоциями и телом. Казалось, её тело взбунтовалось против неё. Она себе уже не принадлежала.
   Очередная схватка мощной волной окатила её адской болью и, забрав последнюю частицу её энергии, отхлынула, оставив после себя холодную пустоту. Элдурун рухнула без сил, тихо плача и мечтая об освобождении.
   Элдфьора ласково гладила её по слипшимся волосам.
   – Милая моя, – приговаривала она. – Совсем обессилила… Как бы мне хотелось забрать всю твою боль…
   – Дай мне воды.., – прохрипела Элдурун.
   Элдфьора взяла стакан и, придерживая внучке голову, напоила её.
   – Когда это уже закончится.., – простонала Элдурун.
   – Скоро, родная. Совсем скоро всё закончится. Дитя прокладывает себе путь.
   – Он хочет меня убить…
   Элдфьора грустно улыбнулась. Но вот новая схватка пронзила Элдурун острой, пульсирующей болью, нарастая с каждой секундой всё больше и больше. Элдфьора заглянула ей между ног и воскликнула:
   – Показалась головка, родная! Ещё совсем чуть-чуть! Только прошу тебя, не тужься, милая, не тужься! – она взяла внучку за руку и жарко зашептала: – Ты можешь порваться, хорошая моя, прошу, не тужься. Твоё тело само выталкивает его, постепенно раскрывая лоно до нужного размера. Прошу тебя, почувствуй эту пульсацию, и дай телу и ребёнку самим всё сделать. Пожалуйста, услышь меня!
   Сознание Элдурун постепенно проваливалось в небытие и слова бабушки до неё доносились гулко, будто издалека. Она уже не была здесь, обессиленное тело отказалось ей повиноваться. Элдурун чувствовала только жгучую боль, что разливалась по её чреслам, парализуя, забирая дыхание жизни. И в момент, когда она уже готова была умереть, её тело выгнулось, и, сокращаясь, мышцы лона вытолкнули ребёнка на свет.
   Сквозь яростный гул в ушах, Элдурун услышала плач сына, звонко провозглашавший о рождении, и голос бабушки:
   – Ты родила его! Всё закончилось, родная! Всё закончилось…
   Элдурун почувствовала, как тело более мягкой схваткой вытолкнуло послед, а боль и отчаяние покинули её. Элдфьора заботливо укрыла её одеялом, а после до девушки донеслось тихое древнее пение. Она приоткрыла глаза и увидела, как бабушка, завернув младенца в ткань, обтирала его лицо, напевая колыбельную. Находясь в ласковых объятиях, ребёнок быстро успокоился, может потому что тоже устал, как и его мать, а может потому что бабушка обладала каким-то магическим даром успокаивать.
   Элдфьора подошла к внучке и положила рядом с ней дитя.
   – Посмотри, какой он очаровательный, – радостно улыбаясь, промурлыкала троллиха.
   – Убери его от меня, – зажмурив глаза, простонала Элдурун, отталкивая сына от себя. – Убери его…
   Лицо Элдфьоры опечалилось, но улыбка по-прежнему нежно изгибала её губы. Она отнесла младенца в колыбель, а после вновь подошла к ней и, взбив подушки, помогла ей удобнее лечь на них.
   – Ты не захочешь кормить его грудью?
   – Нет, – выдохнула Элдурун.
   – Тогда вот, выпей, – она поднесла к её губам отвар. – Поможет твоей матке быстрее сократиться, снимет боль, остановит кровотечение и не даст молоку разорвать тебе грудь.
   Напоив её, Элдфьора аккуратно осмотрела её промежность, поменяла простыни и сильнее укутала в одеяла.
   – Тебе нужно поспать, – нежно погладив внучку по голове, добавила троллиха. – Я пойду мыть его и кормить. Если тебе что-то будет нужно, позови меня.
   Она взяла младенца на руки и вышла из комнаты, осторожно закрыв дверь, а Элдурун провалилась в тяжёлый сон…

   Роды опустошили её. Лишённая сил, она не могла самостоятельно подняться с постели. Элдфьора кормила её, поила травами, обтирала, смывая запёкшуюся кровь, помогала справлять нужду и вновь оставляла спать.
   На третий день, приготовив лохань с тёплой водой, она подняла внучку на руки и опустила её в воду. Пока бабушка заботливо мыла её, Элдурун устало спросила:
   – Все эти дни я не слышала, чтобы мой сын плакал.
   – Я хорошо за ним ухаживаю, – аккуратно расчёсывая её волосы, ответила Элдфьора. – Ему сейчас не много нужно. Главное, чтобы было сухо, тепло и сытно.
   – А как же любовь?
   – И это тоже, разумеется.
   Расчесав её волосы, Элдфьора полила из кувшина тёплой водой.
   – Значит, это не обязательно должна быть любовь матери? – спросила Элдурун.
   – Нет, конечно. Связь между матерью и дитя слишком преувеличивают. Бывает, конечно, что у ребёнка и женщины, давшей ему жизнь, возникает тесная духовная связь, но не всегда.
   Элдфьора помогла внучке подняться и выйти из лохани, а после обтёрла полотенцем и вновь уложила в кровать. Когда она укрывала её несколькими одеялами, Элдурун спросила:
   – Ты любишь его?
   Элдфьора задумчиво посмотрела на неё и, вздохнув, кивнула.
   – Да. Да, я уже люблю его.
   Она вновь отошла к ребёнку и взяла на руки, намереваясь вновь оставить её отдыхать. Но Элдурун остановила её:
   – Я знаю правду о тебе.
   Элдфьора обернулась.
   – Когда мы бежали с Фаннгейром, озеро отправило меня в будущее, и там я встретила тебя. Ты знала, что расскажешь мне обо всём в том времени? Знала, что меня забросит туда?
   Элдфьора глубоко вздохнула, медленно подошла к ней, и сев на край кровати, ответила:
   – Будущее открывается мне постепенно. Я знала, что озеро взбунтуется и забросит тебя дальше, чем нужно, знала, что мы встретимся с тобой в будущем. Но я не могу предвидеть собственные поступки.
   Она осторожно гладила младенца по лбу, стараясь не смотреть на внучку. Элдурун наблюдала за ними, удивляясь той искренней перемене, что раскрыла в Элдфьоре нежность. Мельком взглянув на сына, она заметила его маленькое умиротворённое личико с пухлыми щеками, и почувствовала, как в ней колыхнулось неизведанное чувство. Необъяснимая теплота, что распускалась в её душе ласковым покоем, разливала сладость, очаровывая и заставляя трепетать.
   Элдурун отвела взгляд.
   – Ты сказала мне, что крала младенцев, чтобы твоя жизнь не оборвалась, – шепнула она в пространство.
   – Значит, ты знаешь всю правду обо мне?
   – Да…
   – Тогда я не буду уговаривать тебя, оставить сына со мной, – вдруг жёстко проговорила Элдфьора. – Если ты захочешь уйти с ним, я не буду препятствовать тебе.
   Элдурун вновь посмотрела на бабушку.
   – Нет. Я решила его оставить, – но едва в поле её зрения попал сын, она вновь отвернулась, судорожно прошептав: – Только унеси его отсюда.
   – Ты не хочешь даже взять его на руки?
   – Я не хочу привязываться к нему…
   Элдфьора понимающе кивнула. Встав с кровати, она собралась выйти с ребёнком из комнаты, как Элдурун вдруг добавила:
   – Но я бы хотела показать сына Фаннгейру.
   – Не стоит ему видеть ребёнка. Поверь мне, ему будет очень тяжело расставаться с ним.
   Сказав эти слова, она затворила за собой дверь, вновь оставив Элдурун в одиночестве…

   Прошла неделя, прежде чем Элдурун, достаточно окрепнув, смогла встать на ноги. Роды не просто лишили её всех физических сил, но и обновили душу. Часами она сидела у окна, глядя на мир и не узнавая его, тщательно пыталась отыскать в себе хоть что-то, что напомнило бы ей себя прежнюю, но не находила. Казалось, в ней зияла пустота, исчезли все чувства, эмоции. Но временами, когда до неё доносился плач сына, в ней поднималась буря. Она хотела прийти к нему и успокоить, но сдерживала странные материнские порывы.
   Мир стал страшить её, как никогда прежде, поэтому Элдурун забывалась в спасительном сне. Иногда она гуляла под холодным дождём, который словно наполнял её дыханием жизни и новыми чувствами, вглядывалась вдаль на озеро, что словно звало её к себе. Но неизменно возвращалась в особняк, где её поглощало отчаяние и тоска, а спустя время холодная пустота.
   Прошло полгода. Элдурун в очередной раз возвратилась в особняк с утренней прогулки. Дом ласково принял её в тёплые объятия, согревая после холодного дыхания зимы. Элдфьора порхала на кухне, и, когда внучка прошла к столу, спросила её:
   – Что страшит тебя уйти к Фаннгейру?
   – Я не понимаю, что со мной происходит, – устало ответила Элдурун, опускаясь на стул. – Мне кажется, что я больше не люблю его… И вообще ничего не чувствую.
   Элдфьора улыбнулась и, налив ей чай, села рядом.
   – Это нормально. Я тоже ничего не чувствовала к твоему деду, когда родила твоего отца. Роды очень меняют женщину, опустошают, трансформируют. Бывает что женщина после родов бодра и весела, но на самом деле это просто видимость, потому что в обществе людей не принято погружаться в свои ощущения. Но душа устроена так, что на какое-то время ей нужно закрыться от мира, чтобы не получить новую рану, и это неизбежно. Ты сейчас обнажена, словно на тебе нет кожи, и вся твоя сущность хочет вновь обрести защиту для взаимодействия с миром. Ты никогда не будешь прежней, но ты обязательно вновь обретёшь себя обновлённую. Прими это…
   Элдурун пила ароматный травяной чай, который необъяснимым образом успокаивающе воздействовал на неё. Напряжение в каждой мышце сменялось приятным расслаблением, мозг словно одурманивался, хотелось откинуться на ложе и просто наслаждаться необыкновенным покоем. Ощутив чары Элдфьоры, Элдурун взглянула на неё, внимательно наблюдая за тем, как бабушка приготавливает еду младенцу, заливая в бутылочку молоко и насыпая какой-то порошок.
   – Думаешь, мне лучше возвратиться к Фаннгейру? – спросила Элдурун.
   – Да. Там тебе станет легче. Это не твоё время, родная, и ты знаешь это. С самого детства здесь ты была словно не на своём месте.
   – А если я уже не полюблю его вновь?
   – Твоя любовь к Фаннгейру не может умереть. Тингвадлаватн не стало бы соединять вас, будь это мимолётно, поверь мне, – помолчав немного, она добавила: – В любом случае, если ты не захочешь оставаться там, ты всегда можешь вернуться ко мне.
   Какое-то время Элдурун молча пила чай, раздумывая над её словами, пока Элдфьора, не отрывая напряжённого взгляда от неё, ожидала ответ. Но после Элдурун тихо шепнула:
   – Тогда завтра я совершу переход.
   Утром Элдфьора проводила внучку к озеру. Туман мягко кружился жемчужными хлопьями вокруг Тингвадлаватн, приглашая гостей войти, но они медлили. Элдурун повернулась к бабушке.
   – Здесь я должна проститься с тобой, – сказала Элдфьора. – Я не могу войти в туман с ребёнком.
   Элдурун взглянула на сына, который безмятежно спал на руках у троллихи, слегка подрагивая приоткрытыми губками. Его пухлые щёки создавали милые складочки у глаз и подбородка, оставляя на нём трогательную ямочку. Он был таким невинным и беспомощным, что на Элдурун вновь нахлынула волна материнских чувств. Внутри неё всё затрепетало, нежность растеклась по венам, заставляя её забыть обо всём.
   Она подошла к ним и, наклонив голову, поцеловала сына в лоб. Какое-то время она прижималась к нему, вдыхая божественный молочный аромат, исходивший от светлых, почти прозрачных, волос. К горлу подступили слёзы, а вместе с ним и отчаяние. Элдурун судорожно вздохнула и, оторвавшись от сына, обняла бабушку. Крепко поцеловав её в щёку, она тихо сказала на прощание:
   – Благодарю тебя за всё, – и, развернувшись, проскользнула в туман, который закрылся за ней плотной стеной.
   Некоторое время Элдфьора наблюдала неясные очертания внучки, которые постепенно исчезли насовсем. Туман вновь стал редеть и оседать к земле, обнажив воды Тингвадлаватн. На его берегу уже никого не было.
   Элдурун ушла.

   Расстояние, длинною в тысячу лет, создавало удивительный контраст в природе. Покинув холодную осень, девушка попала в тёплое лето. Едва туманы распахнулись, перед ней предстала Тингведлир, нежившаяся в изумрудной шали. Ветер дул сильно, пронизывая прохладой, наполненной благодатной свежестью. На небе, растелившемся лазурным полотном, не распускались облака. Лучи яркого солнца соприкасались с водной гладью озера и, танцуя радостный танец, слепили глаза.
   Элдурун медленно шла к Хейнгидлю, любуясь прекрасными видами, которые рождали в её сердце давно потерянные чувства. Мгновение назад долина каменела в стылых объятиях зимы, сейчас же она пробудилась ото сна и будто сладко подтягивалась, улыбаясь приветливо и озорно. Её мелодия лилась в сердце девушки, мягко исцеляя и заставляя вспомнить всё то, что, казалось, умерло в ней. Элдурун задышала глубоко, наслаждаясь неповторимыми ароматами родного для неё времени. Она подставляла лицо ветру и раскрывала для него объятия, словно пыталась вобрать его и весь этот мир в себя. Совершенно иначе Элдурун почувствовала не только свою душу, затрепетавшую в ней свободной птицей, но и тело. Она осторожно, как лучший из любовников, прикасалась к своим рукам, лицу, губам и волосам. Она словно собирала себя по крупицам. Блаженная истома разлилась горячим мёдом по её чреслам, забирая неподвижность, напряжение и холод. Пустота исчезла, возродив в ней жизнь.
   Так и шла Элдурун, наслаждаясь собой, миром, степенностью времени и величайшей красотой, которую познала. Она уже подходила к дому Фаннгейра, как заметила его – он развешивал постиранные вещи на протянутые верёвки. При виде скандинава сердце Элдурун забилось сильнее. Волнение коснулось её мелкой дрожью, дыхание сбилось, она остановилась в нерешительности, и, будто почувствовав её присутствие, Фаннгейр резко обернулся. Оставив дела и опрокинув корзину с бельём, он вдруг побежал к ней. Элдурун не смела пошевелиться, пытаясь понять собственные чувства. Вскоре Фаннгейр оказался перед ней, но, увидев её настороженный взгляд, остановился.
   Его торс был обнажён, щедро демонстрируя аккуратные бугры мышц под тонкой бледной кожей. Распущенные волосы в свете солнца казались белыми. Танцуя на ветру, они падали на лицо, прикрывая его мерцающими нитями, но подчёркивая яркие, голубые глаза. В них Элдурун увидела всю глубину его душевной тоски. Он ждал её.
   – Ты помнишь меня? – спросил Фаннгейр серьёзно.
   Чувства, сдерживаемые гнетущим коконом, вырвались наружу и захлестнули её вновь. Тело ослабло, глаза наполнились слезами.
   – Да, – улыбнулась она. – Да, я помню тебя.
   Фаннгейр подошёл к ней и, наблюдая за её реакцией, осторожно взял за руку. Ощутив её ответное прикосновение, он притянул Элдурун к своему сердцу, не прижимая, но держа бережно, словно боялся, что она вновь исчезнет. Фаннгейр приник губами к её лбу, одухотворённо вдыхая запах её волос. Так, словно не видел её вечность, а не один только год. Так, словно ждал её тысячу лет, но не пять месяцев.
   – Наконец-то ты вернулась домой, – прошептал Фаннгейр.
   Крепко обнявшись, они пошли к дому. В ту жизнь, о которой оба мечтали. В ту жизнь, которую им предложила выбрать судьба.

Эпилог

   Тингвадлаватн по-прежнему дышало величественным покоем. Его молочные туманы плавно расстилались по бескрайним лавовым полям Тингведлир к замшелым скалам. Тихо шептала чистыми водами река Оксара, холодно клокотал Оксарарфосс. Чувство времени терялось в чарующей безмятежности и степенности, и ничто не нарушало гармонии этого таинственного места.
   Элдфьора сидела в кресле-качалке, окружённая полутьмой своей комнаты. На руках она держала ребёнка и, счастливо улыбаясь, тихо напевала ему колыбельную. Простая мелодия звучала ласково-печально, задумчиво, и дарила покой. Сквозь тюль из окна лился мягкий свет, освещая лик малыша. Засыпая, он сладко улыбался и причмокивал губами. Иногда он открывал глазки и, словно понимая, что прабабушка никуда не исчезла, вновь их закрывал.
   Любуясь его невинностью и чистотой, Элдфьора сладко прошептала:
   – Элдгримур… Мой любимый Элдгримур…

Тайна Озера Мира Кьярр