   Белые Маги
   Роман

   Анна Синельникова

   Чем быстрее бежит белочка, тем быстрее крутится колёсико… (Фёдор Чистяков)

   Как занырнуть на глубины подсознания и остаться в их водах надолго…

   © Анна Синельникова, 2023

   ISBN 978-5-4493-1300-3
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1 Начало

   – Ты понимаешь, в этой жизни каждый, каждый преследует только свои собственные интересы и всё!
   – Хорошо, это хорошо, главное, чтобы они не преследовали меня…

   Сегодняшний день был тем днём, который затуманивает все прошлые дни и не оставляет ясности впереди. Фёдор шёл по аллее и мысленно поднимал валявшиеся то там, то сям каштаны. Погода была сырой, пелена тумана покрывала деревья.
   – Будни бедного аборигена, – так кратко вслух охарактеризовал Фёдор этот день.
   Он свернул в проулок и зашёл в местный магазинчик, в котором купил бутылку дешёвого пива и батон. Пиво Фёдор не любил, но и жизнь ему сегодня казалось не такой уж вкусной. Потому пиво было как-никак кстати, оно помогало ощутить всю глубину дна, пребывание на котором ощущал художник.
   Да, Фёдор был художник. Плохой художник, хороший художник, не важно. Рисовать он любил. Кисти и краски давно стали его страстью. С самого детства. Фёдор помнил бабушкин забор, который он выкрасил, исходя из собственного художественного вкуса, и, прямо скажем, уже тогда его творческая карьера не задалась. Критиков было больше, чем поклонников. Да и от бабушки прилично досталось.
   Одет был Фёдор в тёмный грязный плащ, и тёмную шляпу, из-под которой виднелись его тёмно-русые кудрявые (чересчур длинные) волосы. Фёдор спустился к подвальному окну некоего, грязного, запылённого здания и присел спиной к замызганному, давно не прозрачному стеклу. В этом углублении он почувствовал уединение и комфорт. Небольшой навес над полуподвальным старым зданием спасал его от начинавшего накрапывать дождика.
   – Хорошо-то как, – важно протянул Фёдор, делая большой глоток противного пива и пытаясь сковырнуть ногой этикетку, которая валялась рядом с ним, чтобы повернуть её лицевой стороной и прочесть, о чём она, а также оценить её эстетический вид, дизайн и художественность.
   Но, достигнув желаемого, вид этикетки разочаровал художника, это была жёлто-блёклая наклейка непонятного пива.
   – И что мы есть на этой земле? Люди? Боги? Отребье?
   – Отребье, сосланное подальше ото всех, – заключил он сам для себя.

   Гигантский маятник даёт размах, проскочишь – жив, а зацепило – так унесло и разнесло в прах…

   Идти домой в свою конуру Фёдору не хотелось, там ждали его пустые полотна, на которых он за последние полгода так ничего и не нарисовал.
   Последнее время Фёдор жил в атмосфере отчаяния, опустошённости, несчастья и глубокой депрессии.
   Творческий кризис наступил у него внезапно и прямо-таки оглушил его своим появлением так, что Фёдор долгое время даже не мог понять, что же это произошло. Потому часто, как оглушённый, он бродил по пыльным улочкам города и искал «то, не знаю что». Он осознавал, что все его думы о тщетности бытия и прочих «заковыках», в сущности ерунда и можно снова встать с гордо поднятой головой и продолжить борьбу за выживание в этом мире, но заставить себя никак не мог. Он не мог отпустить эти смурные мысли от себя, цепляясь за них, как за нечто родное и ценное, последнее что у него оставалось на бесперспективном жизненном пути. Перспектив он уже давно не видел. И апатия всё с новой и новой силой давила на него. Её груз уже полностью овладел им. И как вырваться из под её гнёта он не знал. Конечно, Фёдор понимал, что любой счастливый случай в одночасье сможет его превратить из изгоя в героя, но, видимо, этот самый счастливый случай ничего не знал о треволнениях самого художника, потому никак и не случался. Каждый день Фёдор с трудом поднимался с постели, так как просыпаться всё в том же мире отчаяния – у него не было никакого желания, а он уже сквозь сон ощущал, что ничего не изменилось, и если он встанет, ему придётся опять влачить своё бесцельное, глупое существование, потому он затягивал процесс подъёма как можно дольше.
   Вот и в этот день он не только не знал, чем ему заняться, а даже не хотел знать ничего об этом. Все его действия, движения выдавали в нём полную обречённость, потому нутром ощущая свою ненужность, явно видимую и снаружи, он старался по возможности избегать чьего-либо общества. Но совсем жить без общения, Фёдор всё же не мог.
   Потому в этот раз он решил отправиться к своему старому другу Петьке. У Петра тоже последнее время дела не ладились, потому Фёдор рассчитывал на то, что невинная беседа с ним, никак не напряжёт его душевные силы, которые очевидно были уже на исходе. Петька последние годы был фотографом. По молодости он переиграл барабанщиком в разных музыкальных группах, но сейчас с этим завязал. И мнил из себя талантливого фотографа, который может изобразить что-то невероятное, используя всего лишь фотоаппарат.
   Петра он встретил у длинной деревянной лестницы старого, обветшалого многоквартирного дома. Дом, очевидно, был дореволюционной постройки. В таких домах всегда ощущалась некая непостижимая магия, которую трудно понять и принять сторонникам свеженького ремонта. Пётр жил на самом последнем этаже, к которому и вела эта длинная, с небольшими площадками на каждом этаже лестница. Лестница всегда скрипела под шагами домочадцев и гостей, как будто бы имела своё веское мнение обо всём. Но ей точно было видней, сколько она ещё протянет на этом свете.
   Пётр только что привязал коня и сгрузил тяжёлый чёрный пакет со своего спортивного велика, тут и подошёл к нему Фёдор.
   – Привет, – спокойно поздоровался он.
   – Ну, здрасьте, – смурно ответил Пётр.
   – Чего такой с утра?
   – Какой такой? – сначала возразил Пётр, но тут же смягчился, – Утро, дела. Поднимайся, чая попьём, – пригласил он Фёдора к себе.
   И они, молча, зашагали по чуть прогнившим ступенькам вверх.
   В квартирке Петра было темно и сыро, обшарпанные стены были обклеены многочисленными чёрно-белыми фотографиями. Фёдор невольно стал их рассматривать. Пётр протянул ему сигарету и предложил закурить.
   – Что нового? – спросил после долгого молчания Пётр.
   – Да, ничего, – ответил художник.
   – А я вот недавно вернулся из Москвы, там мои работы приняли на выставку, – гордо ответил Пётр.
   – О, как! – то ли возмущённо, то ли одобрительно воскликнул Фёдор.
   – И что ж взяли? – продолжил он после недолгого молчания.
   – Помнишь, этих призраков, что у меня вышли на фото. Вот их. Потом бабочку ту, светящуюся, помнишь? Ну и те, магические часы, что шли наоборот, взяли. Потом, фото того старинного дерьма, этого автомобиля старого, что у деда в деревне был. Раритет (Пётр хмыкнул). Да, и деда в лодке на реке взяли. Там свет хороший получился, удачно лёг. Очень удачно.
   – Помню, – без особого вдохновения ответил Фёдор и присел на корточки у окна, облокотившись о стену.
   Снизу он поглядывал в окно, из грязных стёкол которого ему было видно кусок неба.
   Он выпустил несколько клубов дыма, после чего равнодушно спросил:
   – Ну и что тебе за это заплатили?
   – Да, ерунда, – уклончиво ответил Пётр.
   – На хлеб с маслом хватило? – спросил Фёдор немного завистливо и даже раздражённо.
   – Давай пива попьём?! – прервал неприятный разговор фотограф.
   – Ну, давай! – быстро согласился художник.
   Пётр быстро достал из холодильника готовые чёрные жестяные банки с неким напитком и протянул одну из них другу. Быстро открыв их, собеседники, сделали по большому глотку как будто бы живительной влаги.
   – Ну, за успех! Чокнемся?! – бодро произнёс хозяин квартиры.
   – Что это? – с сомнением спросил Фёдор, протягивая между тем свой бокал-баночку для того, чтобы «чокнуться».

Глава 2 Пробуждение

   Фёдор проснулся от того, что яркое солнце било своими лучами в его лицо. Оно не стеснялось ничего – ни пыли, ни жиденьких занавесок, ни грязных стёкол, ни давно немытой щетины на лице Фёдора.
   – Куда меня чёрт занёс? – пронеслась первая мысль в голове Фёдора.
   Рядом кто-то зашевелился. Фёдор увидел Петра.
   – Ах ты, чёрт! Чем ты меня опоил вчера, чертяка! – выругался Фёдор два раза и соскочил с дивана, прикрывая себя слегка грязноватой мохнатой простынёй с прорехами.
   – Не суетись, не шурши, – пробормотал Пётр сквозь сон. – Ты сам припёрся ночью, не выгонять же тебя было.
   – Не помню, – ответил Фёдор, пытаясь разглядеть себя в зеркало.
   – Ну, сам не помнишь, так хоть от меня отстань. Я сплю. – Пётр был категоричен.

   Фёдор засобирался домой, быстро обнаружив свои вещи в куче у окна.
   Он ушёл, прикрыв двери квартиры. Будить Петра не стал. Всю дорогу Фёдор силился вспомнить вчерашний день, но ему это не удавалось.
   – Да, нет ерунда какая-то, – гнал он от себя всякие не очень приятные вещи.
   – Всё забыли, так забыли! – пытался себя успокоить Фёдор. И ближе к дому ему это практически удалось.
   Его домик стоял почти в центре старого города. Деревянный выкрашенный в зёлёный цвет, он уже порядком облупился. Ставни были закрыты и забиты, так Фёдору было удобно. Было ещё окошко, которое выходило во двор, ему его вполне хватало, чтобы знать, что за погода и день или вечер наступает. Похлопав себя по карманам брюк, он быстро нашёл ключи от покосившейся зелёной калитки и вошёл во двор. В доме тоже было всё спокойно. Заперто. Вещи на месте, так же как он и уходил. Пустой холст смотрел на него с мольберта. Так же укоризненно, как и раньше. На стенах с выцветшими обоями непонятного оттенка красовались давние художества хозяина. Как раз с противоположной стены на него упорно смотрел огромный глаз с подписью «Око Холода». Взгляд его был тяжёлый и категоричный.
   – Напился, зараза, вчера и ещё ничего не помнишь, – воскликнул Фёдор и ударил себя кулаком по лбу.
   Он обречённо сел на стул, закурил и задумался.
   Как будто батарея разряжена. Как будто.
   Ясно вспомнить ему удалось лишь, как Петька произносит нараспев, словно растягивая речь: «Эт-та раариитеет».
   Как будто батарея разрядилась, а как зарядить её, ума не приложу.
   – Мало ума! – выругал сам себя Фёдор. – Дурак, бездарность! Пустое белое пятно на теле вселенской жизни. О, может нарисовать белое пятно и всё сойдёт?!
   – Идиот, – продолжил он диалог между собой.
   Фёдор, тяжело вздохнув, встал, подошёл к окну, посмотрел во двор, но и там не нашёл никаких ответов на свои вопросы.
   – Вопросы, вопросы, вопросы… Вечно одни вопросы и никаких ответов, – недовольно выпалил он в пустоту.
   Фёдор вспомнил деда, который катал его в детстве на лодке, река, комары, рыба. Дед с цигаркой даёт ему очередной подзатыльник за то, что он не так закидывает удочку.
   – Детство, – ухмыльнулся Федя. Вот, талант – есть он у меня или нет? Почему я до сих пор этого не знаю, не понимаю. Ну, были выставки, ну, пара рецензий, но всё это не то. Чего-то не хватает… Но чего? Как мне стать тем, кем я мечтал быть в детстве.
   И тут он почему-то вспомнил картину «Купание красного коня». Она совсем без спроса ворвалась к нему из подсознания, просто-таки всплыла внезапно на поверхность из глубин памяти.
   – Чего это она мне в голову-то лезет, – махнул рукой Фёдор с отчаянием. Я не был фанатом этого направление никогда. Красное. Чёрное… Белое…
   Он взял с полки одну их своих любимых книг никому неизвестного мистика-философа Филиппа Ранке и прочёл:
   «Сила божества бога Таланта весьма могущественна, он может дать свою силу тому, кто предназначен, устроен лучше для преобразования и сублимирования энергетик, он может смоделировать для него благоприятные условия, нужное направление истечения ДНК в мировое инфополе».
   Да, этот отрывок почему-то был проиллюстрирован известной картиной русского, советского художника Кузьмы Сергеевича Петрова-Водкина «Купание красного коня».
   Это сочетание всегда озадачивало Фёдора, и он пытался разгадать, в чём тайный смысл такого симбиоза. Каждый раз в его голову приходили новые идеи, но на какой-либо одной он так и не смог остановиться.
   – А был ли у меня талант? А есть ли у меня талант? Должен ли я чего-то добиться собственно? Да, и как его измерить в современном-то мире… Вообще должен ли меня этот дурацкий вопрос беспокоить… Есть, нету – какая к чёрту разница! Покопошится человечек какое-то время, да и закопают его. И всё. С талантом, ежели был, то и с ним закопают. Итог-то один, и он всем прекрасно известен. А в могиле темно и уже ничего не видно, и не важно с талантом ты или так себе… Память?.. Так что ж эта память, кому она вообще нужна… Хотя не зря же есть эта поговорка: «Талант в землю закопать». То есть, как бы есть шанс его тут оставить, а самому туда лечь, рано или поздно. Ой, да не мне же и судить потом, с ним я лёг или без него… Умников поди пруд пруди… А мне что уж об этом размышлять… Ага, когда в голове пусто, так и быстро находятся мыслишки эту пустоту занять своей бессмысленностью… А вот талант быть бездарностью, почему так не востребован? Я бы смог! Ещё как смог. Одарённых подавай! А никчёмностью быть может и того трудней, но я ж как-то справляюсь! Эх!.. Некому оценить масштабы…
   Устав от своих размышлений Фёдор, не раздеваясь, прилёг на кровать и вскоре уснул.

Глава 3 Сон Фёдора

   Фёдор слышал откуда голос и видел откуда идёт свет, он шёл к ним навстречу.
   Голос саркастически заметил: «Самый большой обман, нет – не обман, а шутка, в том, что это мы живём на другой стороне луны». Раздался смех. Смех как разряды молний с разных сторон окружали Фёдора, пока смех не исчез совсем.
   Фёдор увидел коридор, освещённый слабой желтоватой лампочкой.
   По коридору шёл невысокий мужичонка с алюминиевым котелком с чёрной пластмассовой ручкой. На голове мужичка виднелась что-то наподобие тюбетейки, которой, по всей видимости, тот прикрывал лысину.
   Фёдор спросил его:
   – А что ты тут делаешь?
   – Так, это, – немного замялся и затянул ответ мужичок, – вину и ответственность разношу, – после чего он вынул из котелка небольшой мельхиоровый половник – дабы ярче продемонстрировать свою специализацию, свою важную работу.
   А потом мужичок зачерпнул какую-то мутно-чёрную вязкую жижу из этого котелка и вылил Фёдору прямо на голову.
   Фёдор дёрнулся, но ничего не почувствовал, хоть и заметался по кровати во сне.
   Он почему-то тут же спросил у мужичка:
   – А ад существует?
   – Ад, да, конечно, – сосредоточенно и важно ответил мужичок, помешивая что-то в котелке, – как без дезинфекции… – усмехнулся он под конец фразы. – Это видать в тебе дьявол познания шевелится, наружу хотить выйти, – и мужичок ткнул на сей раз пустым половником Фёдору в район живота.
   – Я не могу рисовать, – продолжил гнуть свою тему Фёдор, – почему я не могу рисовать?
   – А ты художник шо ль? – спросил мужичок.
   – Да! – с жаром ответил Фёдор. – Но я не успешный, нет успеха, да и картин давно новых нет, – сник Фёдор.
   – А во! Держи! – и мужичок схватил свой котелок и окатил прямо из него Фёдора с ног до головы.
   Мужичок исчез. Коридор померк. Фёдора немного трясло, но больше ничего он не чувствовал. Он решил покинуть этот коридор, пока тут ещё есть свет и поскорей выйти в любое другое пространство. Коридор пугал его, как пугают сгущающиеся тучи на небе.
   Прямо перед ним возникла массивная тяжёлая, чёрная дверь. Он похлопал карманы – пусто, ключей нет. Увидел большой чёрный засов, отодвинул его, но дверь не поддалась. Тогда он увидел, что у двери валяется какая-то необычная кисть, он поднял её и вблизи увидел, что её наконечник выполнен в виде ключа. Этой кистью-ключом он с лёгкостью открыл дверь и очутился в сияющем белизной зале. Сначала он его абсолютно ослепил, и кроме яркого света Федя не смог увидеть более ничего. Когда же он немного привык к свету, то смог разглядеть: за овальным столом сидели фигуры то ли людей, то ли полубогов, они были одеты в белые одеяния, на их головах были некие капюшоны, переходящие в колпаки. Белизна их одеяний слепила глаза Фёдора.
   – Что за чёрт! – выругался Фёдор, но тут же поправился, – Тьфу, какой-то священный синод собрался.
   Фёдор попытался разглядеть их лица, но ему не удалось, как будто они были скрыты белыми масками, либо их вообще не было. Тогда он сосчитал заседающих, их получилось ровно тринадцать.
   За столом зачем-то разожгли свечи, несмотря на итак ослепительную белизну и свет вокруг. Пламя свечи привлекло взор Фёдора, его язычки как будто говорили с ним, на непонятном ему языке, он слышал некую музыку и стал повторять движения, которым его как бы учило пламя. Вот так, вот так, вот так…
   На этом Фёдор внезапно проснулся и огляделся по сторонам. Была глубокая ночь. Но художник тут же вскочил и присел к мольберту в полной решимости нарисовать только что увиденное.
   Работа продолжалась более недели. Фёдор забросил всё, никуда не ходил, пил кофе и доедал съестные припасы, которые завалялись в доме. Не курил. Он не видел – вставало ли на улице солнце, ходили ли там люди, и что вообще творилось в нынешнем мире, его совсем не интересовало. Всё его внимание поглотила картина. Он снова и снова тщательно выводил линии и изгибы, силясь, как можно точнее вспомнить каждую мелкую деталь сна.
   – Лица, лица… – эта мысль тревожила Фёдора и не давала ему покоя.
   Он снова и снова засыпал в надежде увидеть лица. Но сон не повторялся. Белых магов или полубогов, или просто людей (он не знал) Фёдор больше не видел. Потому так старался запечатлеть тот, увиденный им сон, на холсте. Чем его потряс этот сон, он даже не понимал. Но даже это не было важно, эту мысль Фёдор вообще не принимал и не придавал ей какого-либо особого значения, ведь главное – он снова рисовал. Он рисовал!
   Фёдор писал новую картину!

Глава 4 Картина

   И вот картина была готова!
   Название, которое показалось Фёдору наиболее подходящим, гласило: «Священный синод белых магов».
   Фёдор любовался на картину и не мог отвести от неё глаз – сияние цвета ему непременно удалось. Он был необыкновенно горд собой.
   – Это шедевр, это шедевр… – приговаривал художник.
   Картину он пока никому не показывал. На звонки не отвечал. Фёдор изрядно исхудал, под глазами у него виднелись тёмные круги, но он всего этого не замечал. Его переполняли доселе неведомые ему чувства. Крайне довольный собой он уснул:
   – Вот теперь то можно и отдохнуть как следует! А что?! Он заслужил!
   Фёдор проснулся от того, что над ним кто-то склонился. Он увидел над собою того самого белого мага, который что-то ему говорил. У его лица были какие-то очертания, но Фёдору никак не удавалось их уловить и запомнить. Маг говорил ему тихо, но жёстко и твёрдо:
   – Твори, Федя, твори…
   – Твори, Федя, твори…
   – Твори, Федя, твори…
   Произнеся эту фразу трижды, маг растворился в воздухе, вспыхнув на секунду маленькой искоркой.
   Фёдор встал с кровати не в силах совладать со своими нервами и стал расхаживать по комнате взад-вперёд. Потом сел за мольберт. В его голове снова и снова проносились слова таинственного мага. Он взял рабочий блокнот и стал пытаться зарисовать его лицо. Вышло несколько не особо удачных скетчей, но Фёдор упорно пытался нащупать ниточку, ведущую к разгадке его черт лица, когда он вдруг услышал у самого своего уха тот же уверенный, слегка скрипящий голос:
   – Правильно! Твори, Федя, твори!
   От испуга он резко оглянулся и упал со стула. Маг тут же исчез, на сей раз Фёдор даже не успел его толком разглядеть.
   – Финита ля комедия, – произнёс обречённо Фёдор, поднимаясь с пола.
   – Так, надо умыться, помыться, поесть как следует, пройтись по улицам, сходить с кем-нибудь потусоваться, а то совсем может умом тронулся и всего-то, – сказал себе Фёдор, но тут же его мысли вернулись к обличию белого мага, и он решил возобновить работу над скетчами, так как ему показалось, что именно сейчас, грохнувшись на пол, он всё же уловил какую-то изюминку этого загадочного существа.
   К следующему утру была готова пачка новых скетчей. Последним Фёдор всё-таки остался доволен. И, успокоившись, он отправился сначала в магазин, а потом к своему ближайшему другу Сане. Ах да, предварительно Фёдор привёл-таки себя в божеский вид – искупался, побрился, расчесался.
   И теперь он шёл уверенный в себе! Ведь он теперь художник экстра-класса! О нём скоро заговорят все! Такой-то шедевр он изобразил!
   Все старые приятели будут в восторге от знакомства с ним и будут переговариваться в кулуарах: «А наш то Фёдор, ого-го! А мы то с ним, между прочим, водочку вместе пили! А ещё был такой случай…»
   Эх, известность и почтение манили к себе Фёдора. Он жаждал славы, почёта и уважения. Ему это было так необходимо, ну как воздух, свежий воздух.
   – Наконец стану как человек жить, а не то, что раньше.
   Эти мысли радовали Фёдора, ему казалось, что он сам стал светиться изнутри каким-то неповторимым светом, излучать тепло или какую-то тёплую, добрую, позитивную энергетику. Фёдор улыбался прохожим и готов был расцеловать и переобнимать весь белый свет, настолько он был счастлив! Он был горд собой и был благодарен всему сущему, что наконец-то такой успех снизошёл в его скромную обитель и ворвался в его смышленую голову, так что его руки сотворили это непререкаемое гениальное полотно!
   Меж тем всё же надо было узнать, что в мире творилось, пока он творил свой шедевр.

   – Да, так себе. Потом расскажу. Давай, выпьем, – и он разлил жидкость по рюмкам ещё раз.
   – Мне, вот, помнится, мы в лагере в простыни белые заворачивались и девчонок пугали так. Вот это история, так история! – добавил Санчо.
   – Детство всё же – отличный период в жизни, жаль только, что тогда не подозреваешь об этом, – поддержал друга Фёдор.

Глава 5 Санчо

   Саня жил на соседней улице в слегка покосившемся, но оттого не менее крепком доме дореволюционной постройки. Во двор дома вела широкая кирпичная арка. Его квартира была номер 3, слева.
   Наудачу Фёдора, Саня был дома.
   – О, какие люди! – воскликнул Саня, – где пропадал? Душа пропащая! Смотрю, выглядишь неплохо! Ты слышал, что творится-то?
   – Что? – только и успел вставить Фёдор свой вопрос в тирады друга.
   – А то! Народ мессию ждал, а пришёл Месси! – и Саня заржал. – Матч вчера не смотрел что ли? – уточнил Саня, после паузы.
   – Да, нет, занят был, – уклончиво ответил Фёдор.
   – И чем это ты у нас сейчас так занят? – поинтересовался Саня.
   – Да, так рисую, – протянул важно Фёдор.
   – Вдохновение что ли появилось? И где ты его только взял?! – даже немного завистливо протянул Саня.
   – Появилось. А ты что не пишешь?
   – Да, не пишется. Ни одной песни уже пара месяцев как. Как-то так.
   Саня был лидером некой музыкальной группы, болтающейся на уровне, предшествующем громкому успеху, но настолько предшествующем, что ощущения, что этот самый успех всё-таки придёт, не было. Потому будущее его группы постоянно было весьма сомнительным. Они то собирались, репетировали, писали, то ругались, расходились и вновь собирались, получив хоть мало-мальское предложение от кого-либо где-нибудь сыграть.
   Саму группу назвал когда-то сам Саня. Она носила гордое название «Тайный знак», игровой стиль её растягивался от готик-металла, до лаунж-блюза, да и простого панка при случае они не чурались. Как и песни шансон-направлений под акустическую гитарку для Санчо были не чужды. В общем, Саня хватался за всё, лишь бы было не скучно.
   Сам Саня выглядел под стать своему музыкальному образу, он обладал довольно привлекательной фигурой статного широкоплечего парня, широкие скулы и волевой подбородок выдавали в нём решимость и бескомпромиссность. В ушах он носил новомодные тоннели, которые, впрочем, не сильно его портили. На тыльной стороне его левой ладони красовалась цветная татуировка в виде солнца с изогнутыми лучами, а на лице чуть ниже левого глаза было вытатуировано  -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   – Это вполне решаемо, мне кажется, я нащупал некую нить, которая поможет. В общем, я думаю, что написал реально крутую картину, понимаешь?
   – Уже закончил работу?
   – Да, я сам от неё в восторге!
   – О, как! Надо бы посмотреть! – оживился Санчо.
   – Посмотрим, посмотрим. Я ещё не придумал, что с ней делать. А пока идею сберегу, да обдумаю. Надо пока немного расслабиться и отвлечься, я месяц над ней работал (немного преувеличил Фёдор). Есть что-нибудь там, на повестке дня? Может концерт какой, или ещё какая тусовка намечается?
   – Не, с концертами сейчас глухо. Глухо-глухо. Все разбежались, каждый сидит в своей конуре, да рыщет по городу в поисках заработка хоть каких-то денег. Волки, одни волки.
   Надеюсь, не все там шедевры сочиняют по своим конурам, пока я бездельничаю. Вот как ты, идея у него! Смотри! А мы тут на голодном пайке сидим.
   – Да, ладно тебе, у каждого есть время, когда катит и когда всё не так. Переживём же! Переживали ж не раз!

   – Легко тебе говорить… А я спускаюсь на дно, на дне легче плавать… – удручённо произнёс Саня.
   – Сложно разгадать шифр, и вообще понять, за какой именно браться, вот, семёрка число, а что в нём сокрыто, какие сакральные смыслы загаданы, не узнать доподлинно… Увы…
   – Ты раскрыл какую-то нумерологическую тайну? Ты до сих пор веришь в чудо?
   – улыбнулся Саня.
   – Когда не можешь долгое время удерживать планку на нужном уровне, и не в такое поверишь, – ответил Фёдор.
   – Иногда и потупить полезно, – возразил с серьёзным выражением лица Санчо.
   – События жёстко связаны с бытом, жёстче, чем другие себе представляют. Если человек использует свой мозг, лишь частично, значит, кто-то другой использует его на оставшуюся часть…
   – И ты в такую чушь веришь? – рассмеялся Саня, – Да, кстати, вспомнил, есть одна движуха – девчонка одна знакомая звала, они там файер-шоу уличное устраивают, звала подыграть. Ну, музыкальную поддержку организовать. Там на аллейке, в центре, и они деньжат, если что подкинут. Так что если на там-тамчиках отстучишь. И развлечёмся, и выпьем и потусуемся. А что?! Компания у них норм, сойдёт.
   – О! Круто! А где это всё будет? Как её зовут? Я её знаю? – оживился Фёдор.
   – Ну, так на аллейке, напротив музея. Лара, её зовут. Ты её не знаешь, скорее всего, меня Машка познакомила с месяц назад. Машка сейчас тоже с ними.
   – Интересно. Идём. Это когда будет?
   – В четверг. Я зайду за тобой в шесть вместе двинем. Пойдёт?
   – Да, конечно!

   Белые маги берут в аренду вашу личность, да это почти как болезнь, только вы о ней как бы ничего и не подозреваете, потому что мозг ваш уже захвачен некими силами и энергиями.
   Их голодные твари ходят вокруг вас кругами.
   Уникальность, выраженная в сингулярном воплощении её в материальном мире, уровне.
   Напряжённость инфополя, его несбалансированные участки, нестыковки, провокации, прорехи так проявляются на материальном уровне.

   Фёдор был рад, что подвернулась такая отличная возможность отвлечься, так как он чувствовал, что эта картина высосала из него весь его творческий энтузиазм, а ему хотелось всё же продолжить работу и создать ещё нечто удивительное и оригинальное. Ведь он давно мечтал о собственной выставке, а одной гениальной картины было явно для этого недостаточно.

Глава 6 Знакомство с Ларой. Файер-шоу

   Как и условились, друзья встретились в шесть. Фёдор заранее поджидал друга у калитки, так как не хотел тому показывать раньше времени свой шедевр. Пока он только пробивал возможности размещения картины, беседовал с теми или иными людьми на предмет того, что, возможно, он изобразил НЕЧТО, и какими путями можно было бы это «нечто» продвинуть с максимальной отдачей.
   Санчо хлопнул друга по плечу и тут же повесил ему на это плечо тамтам. У Сани была с собой и гитара.
   – Ну что?! Вооружены и очень опасны?! – усмехнулся Фёдор.
   – А то! – поддержал Саня.
   И они бодро зашагали в сторону центральных улиц города, чтобы встретиться с весёлой компанией. Оба друга были очень воодушевлены предстоящим вечером и радостно предвкушали его самые сладкие моменты.
   Когда встретились с группой, Фёдор толком и не разобрался, кто в ней кто, но всем был представлен Саней и поздоровался с каждым за руку. Всего было человек семь. Фёдору отвели место за выступающими и попросили как можно мистичнее выстукивать ритм. Как это сделать он не знал, но пытался что-то изобразить, раз позвали.
   Тип, который всем этим руководил, ему не понравился. Наколотые до плеч (а может быть и дальше) руки, какая-то верёвка, обвязанная вокруг головы, и излишняя самоуверенность сразу бросились ему в глаза. Как он запомнил, типа называли Назар. «Наглый», – сразу подумал Фёдор. Назар распоряжался всеми в таком тоне, чтобы каждый почувствовал, кто здесь хозяин положения, кто всем заправляет. К тому же, Фёдору сразу приглянулась девушка Лара и, как ему показалось, та тоже на него взглянула как-то по-особенному. И потому его чересчур и раздражало поведение Назара, потому как и Ларой тот распоряжался, как хозяин и даже прикрикивал на неё.
   «Ну, уж нет!», – думал Фёдор.
   – Обломал бы я тебе твои рога в другой ситуации, – шипел еле слышно Фёдор, пока продолжалось действо, а он выстукивал положенный ему Назаром ритм. По крайней мере, Фёдор старался. В это время Назар поджигал факелы, девушки синхронно раскручивали какие-то канаты с подожженными концами, потом Назар, стоя посередине, изобразил что-то из серии «глотателей огня». В сгустившейся тьме огоньки крутились, вспыхивали, гасли. Люди с удовольствием останавливались и смотрели на происходящее шоу. Зрителей, наблюдавших шоу, было довольно много, но Фёдор старался не обращать на них особого внимания.
   В перерывах пацанчик по имени Генка пробегал с чёрной ковбойской шляпой вдоль собравшейся полукругом публики и собирал дань. Потом Назар взял какой-то огромный шест с зажженным сверху факелом и стал им жонглировать. Саня затянул уж слишком заунывную мелодию на гитаре, и Фёдор, немного осмелев, бросил тамтам и подошёл к Ларе, благо она расположилась как раз в его стороне, неподалёку от его места размещения, которое конечно же ему установил Назар. Сначала Фёдор просто любовался её стройной фигурой, высокими сапожками как у цирковых артистов, джинсами, туго обтягивающими её аппетитную фигуру, стильную кожаную курточку с чуть заниженной талией и её тёмными волосами, собранными в высокий хвост. «Хороша лоша-адка», – размышлял Фёдор, пока ещё сидел за барабаном.
   Итак, отложив барабан, Фёдор двинулся к Ларе.
   Подходя к ней сзади, он шепнул ей на ухо: «Как Лара Крофт – расхитительница гробниц?»
   Девушка обернулась. Она увидела симпатичного кудрявого парня.
   – Фёдор, – поторопился повторно представиться художник.
   – Лара, просто Лара, – ответила девушка, слегка улыбнувшись.
   – А это, хорошо у вас получается, это, крутить, – и Фёдор сделал неопределённые движения руками в воздухе, пытаясь изобразить те движения, при помощи которых девушки раскручивали канаты с факелами.
   – Ну, так, тренировка, – ответила девушка. – А ты барабанщик что ли?
   – Нет, я художник! – гордо ответил Фёдор, – А это – так, приятель просто пригласил к вам потусоваться.
   – Это Саня что ли? – спросила девушка.
   – Он самый. Что нравится Саня?
   – С какой стати? – возмутилась девушка.
   – А он всем нравится, – рассмеялся Фёдор, – он же музыкант, все девушки писаются от него.
   – Ревнуешь? – спросила Лара.
   – Да, – серьёзно ответил Фёдор.
   Они оба рассмеялись.
   – А что у художников мало поклонниц? – уточнила Лара.
   – Ну, меньше, чем у музыкантов. А ты, чья поклонница? – решился на вопрос Фёдор.
   – Ничья, – ответила Лара.
   Тут вернулся Назар и распорядился всем собираться. Шоу заканчивалось. Чем оно закончилось, Фёдор пропустил, так как всё его внимание было занято Ларой и их лёгкой беседой. Фёдор решил ни за что не отпускать девушку, пока не узнает хотя бы её номер телефона. Можно было бы, конечно, потом пробить через Саню, но это же придётся Саню ставить в известность, а это замороченней будет, отбиваться от его шуточек и подколов придётся. Потому надо было что-то решать именно сегодня.
   Саня сунул Фёдору в карман пару сотен.
   – А что, неплохо… – подумал Фёдор.
   Саня сказал:
   – Цепляй барабан, оттащим инструменты и напьёмся.
   – Может, девушек пригласим? – с надеждой спросил Фёдор.
   – Почему бы и нет. Ща, попробуем, – и он вдохновлённый отправился к Маше.
   Фёдор остался стоять в стороне, надеясь на успех столь скромного мероприятия.
   Итог был неутешительный – все пошли к Сане. И Назар тоже.
   – Ну что ж, подождём, – подумал Фёдор и поплёлся вслед за всеми, немного отставая от общей группы. По дороге ему так и не удалось перекинуться с Ларой хотя бы парой фраз. Она то шла с Машей под руку, то о чём-то шепталась с Саней. Внутри Фёдора закипала злоба, и он готов был развернуться и уйти, если б не этот барабан, который ему нужно было вернуть, дотащить обратно к Сане.
   – А то ещё Саня заподозрит, что он спёр барабан, чтобы пропить. Чего доброго. Этот может, – горестно подумалось Фёдору.
   И он шёл, шёл, наблюдая столь неприятную ему картину.
   У Сани Фёдор немного повеселел, ведь купили выпивку, и он щедро снабжал свою внутреннюю злость водкой, чтобы подобреть. Назар толкал какую-то свою философию, размахивая руками и через слово, посылая всех. Кто-то играл на многочисленных инструментах Сани, курили, курили траву, пили и снова, снова… Наконец, приняв изрядную дозу спиртного, Фёдор решился подсесть к Ларе, благо в это время её подруга Маша куда-то отлучилась.
   – Давай сбежим отсюда, – заговорщицки шепнул он ей на ухо, слегка покачиваясь.
   Лара взглянула в его ясные сине-голубые глаза, обвела взглядом вокруг обстановку в комнате, сгущающийся сигаретный и не только дым и ответила:
   – А давай!
   И прошептала в тон Фёдора:
   – Но как мы это сделаем?
   – Просто! Посмотри, как они все увлечены: вон, Назар – кого-то ругает всё, а Саня чьи-то новые стихи декламирует. Машки – нет. Никто и не заметит, если потихоньку ускользнуть. Решайся!
   И они осторожно вышли на улицу друг за другом.
   – Ты пьян, – сказала Лара.
   – Не пьян, просто сражён твоей красотой в самое сердце, от чего покачиваюсь, – возразил Фёдор.
   – Только давай без этого пафоса, – резко отрезала Лара, – пойдём воздухом дышать, и расскажешь мне про свои картины.
   – А что рассказывать? Я могу их показать. Художника слушать – неблагодарное дело.
   – Ну, если в Лувре висят, он, скорее всего, уже закрыт, – быстро съязвила девушка.
   – Не, немного ещё здесь, дома, осталось.
   – Далеко живёшь?
   – Да, тут, рядом. Мы ж Саней кореша с детства.
   – Круто. Пойдём сока какого-нибудь купим хоть.
   – У меня есть чай, кофе, – предложил Фёдор.
   – Нет, хочу апельсинового сока, с утра хочу, – уточнила Лара.
   – Ну, раз с утра, то пойдём, – покорно ответил Фёдор.

Глава 7 В доме Фёдора

   – Ну, извини за беспорядок, – сказал Фёдор, немного стесняясь, – это быт художника.
   – Да, ладно, понимаю, сами не лыком шиты, – улыбнулась Лара, проскальзывая в помещение.
   – А чем ты занимаешься помимо файер-шоу, конечно?
   – Да, много чем. Но, если иметь ввиду творческую стезю, то на прикладном училась, кукол шью, народных, ну, и всяких разных.
   – То есть и вуду сможешь? – уточнил Фёдор.
   – Смогу, если надо будет, – не задумываясь, ответила девушка.
   Фёдор усадил её на табуретку и стал показывать свои многочисленные картины, извлекая их из различных укромных (и не очень) мест.
   Картина с шедевром была накрыта на всякий случай полотном. Разбросанные тут и там скетчи с белыми магами он поспешно собрал и засунул на шкаф.
   – Вот это «Лежащая девушка».
   – Неожиданно узнать, как ты видишь девушек! – воскликнула Лара.
   – Нет! Что ты! Тебя бы я совсем иначе нарисовал! – возразил Фёдор. – Сейчас стаканы принесу.
   Фёдор налил сок девушке. И продолжил хвастаться своим искусством живописи.
   – А это что за картина? Под полотном? Не готова ещё? Работаешь над ней? Можно посмотреть? – спросила заинтересовавшаяся Лара у Фёдора.
   Фёдор немного смутился:
   – Она готова, но я её ещё никому не показывал…
   – О, как! Что шедевр, что ли какой-то? – рассмеялась девушка.
   – Думаю – да.
   – Серьёзно, что ли? Ты шутишь? А ну да, конечно, для любого творца каждое новое произведение – шедевр и так до следующего или на несколько дней. По себе знаю, – улыбнулась девушка.
   – Серьёзно. Это лучшее, что я нарисовал.
   – Неужели?! Не верю! Вот так повезло – зашла случайно, а тут шедевры повсюду! – продолжала смеяться Лара.
   – Смотри! – и Фёдор сдёрнул полотно.
   Лара увидела картину. Ей стало немного дурно от увиденного, и она застыла в молчании.
   – Ну как? – спросил Фёдор.
   – Не знаю…
   – Тебе не нравится? Ты думаешь, что это всё пустое? Уходи! – и Фёдор в порыве чувств указал на дверь.
   Но Лара его не слышала:
   – Постой, я видела такие фигуры, с месяц назад, на набережной, они были на ходулях, в каких-то белых балахонах и капюшонах-колпаках, но говорили со мной на каком-то непонятном языке, обступили так, это было ночью, я испугалась и убежала… Точно, они. Это что цирк какой-то новый? Я просто не знала, а ночью они жутковато смотрелись и лиц совсем не видно, живых, понимаешь? Ты только не говори – что испугалась, боюсь всего, просто правда жутко было, среди ночи и так внезапно появились. Но я их на набережной днём потом ни разу не видела. А ночью не ходила больше. Так откуда ты их знаешь? Где видел? И бокалы с вином у тебя на их столе или что это за жидкость?
   Посыпался град вопросов от девушки, но Фёдор замолчал и задумался.
   – Ну, видел, видел, – наконец сбивчиво произнёс он, – А как тебе цвет, правда, очень удачный?
   Лара, молча, рассматривала картину. Совсем позабыв о стакане сока, она внезапно уронила его, и стакан разбился, а едкие оранжевые брызги разлетелись по полу.
   – Ой! – вскрикнула девушка, – Прости! Я не хотела!
   – Ничего, – смурно ответил Фёдор и принялся убирать осколки.
   – Я, наверное, пойду, – неуверенно произнесла девушка.
   – Стой, куда ты пойдёшь?! Сейчас уберу и провожу тебя. Ночь же, забыла?
   – Ну, просто неловко как-то вышло… – протянула Лара.
   – Неловко, – усмехнулся Фёдор, продолжая собирать осколки, – А там по улицам белые маги на ходулях бродят не забыла? Не боишься уже что ли?
   – Не шути так! – обиделась девушка.
   Фёдор протёр пол от оранжевой жидкости.
   – Хорошо, что на картину не попало, – произнёс он, – так как тебе цвет?
   – Оранжевого не хватает, – съязвила Лара.
   – Вредная ты.
   – А ты, что думал…
   – Надеялся, – ответил Фёдор и попытался обнять девушку, но она отстранилась:
   – Проводи меня домой, я уже устала, длинный день сегодня был, сложный.
   – Ты что не знаешь, что все нейробиологи советуют как можно чаще обниматься, потому что человек без близких тактильных ощущений, страдает также как от физической боли? Это ты огонь свой крутить устала, – ответил Фёдор, – давно этим занимаешься?
   – Да, прилично уже. Не страдай.
   – Не буду, я ж за тебя переживаю, – улыбнулся Фёдор, – А где ты живёшь?
   – Недалеко от парка.
   – В принципе и от меня недалеко, – улыбнулся Фёдор, – Пройдём пешком или тебе такси вызвать, ты же устала?
   – Можем пройтись, воздухом подышать, если не боишься сам возвращаться.
   – Не боюсь, – сурово ответил Фёдор.

Глава 8 Новая картина

   Не бывает никакого творчества без любви. Творчеству любовь необходима, как воздух… Чем больше любви, тем больше творишь. Чем больше творишь, тем больше любви…

   Вернувшись домой, Фёдор долго размышлял. Он брал скетчи, рассматривал свои рисунки. Завесил снова картину. Потом снял её и решил начать писать новую, основываясь на рассказе Лары. Ему захотелось изобразить этих склонённых над девушкой белых магов. Он снова пробовал прорисовать им черты, но ничего путного у него не вышло. Потому Фёдор забросил карандаши и кисти от досады и лёг спать.
   Ночью ему снились белые маги, он метался по кровати.
   Наутро он вспомнил лишь одну деталь сна: белый маг, склонившись у его уха, шепчёт ему: «Рисуй, Фёдор, рисуй, у тебя всё получится. Ты гений. Фёдор, ты гений». Во сне слова мага резонансной болью растекались в его голове.
   Фёдор сел на кровати и обхватил голову руками. Он чувствовал, что что-то происходит, но разум его не понимал, что же именно случилось. Просто какое-то непонятное, ничем необоснованное беспокойство поселилось у него в душе, и почему-то никак не мог с ним справиться.
   Решив, всё же не заморачиваться, Фёдор снова принялся за новую картину. Работа всё-таки всегда его успокаивала и заряжала энергией. Тем более, когда она шла как по маслу. А картина, как казалось Фёдору, ему удавалась: и ужас в глазах девушки и стёртые черты магов очень удачно смотрелись на новом полотне.
   Через неделю, закончив новую картину, Фёдор решил наведаться к Сане.
   Предварительно договорившись встретится и попить пива, он отправился к нему. Вечер был тёплый, и Фёдор задумался о Ларе, ведь он до сих пор её больше не видел. А ему так хотелось снова встретиться с этой нежной, самоуверенной девушкой. Но пока Фёдор работал над картиной, он ни о чём не вспоминал, потому даже не звонил ей, хотя они обменялись номерами телефонов, ещё тогда, когда шли ночью к её дому.
   Саня приветливо встретил Фёдора. У него в гостях уже был его друг Сева. Сева тоже был музыкантом и по совместительству поэтом. Когда Фёдор вошёл Сева декламировал какое-то стихотворение.
   Фёдор дождался окончания произведения.
   – Ну как? – спросил сразу Сева у Фёдора.
   – Да, я ж только вошёл и ничего ещё не понял. Привет, – ответил Фёдор.
   – А это про мусорные острова стих, – вмешался Саня, – слышал о них?
   – Да, нет, вроде бы не слышал, что за острова? – равнодушно произнёс Фёдор, его сейчас интересовали совсем другие вещи.
   – А то, что в каждом океане уже по парочке, а то и тройке мусорных островов образовалось, – тут же стал пояснять Сева.
   Сева был худощав, носил кругленькие очки и выглядел точно так, как по мифам должен выглядеть вшивый интеллигент. Но, будучи, отчаянным музыкантом и солистом некой постпанк группы, по вечерам в клубах он перевоплощался в исчадие ада с невинным взглядом. Сейчас, днём, Сева был явно озабочен экологической обстановкой в мировом пространстве. Чем занимался Сева в обычной жизни, ну где тот работал, Фёдор не знал, но его это и не интересовало вовсе. Сева был немного заносчив и ввиду сего у Фёдора с ним частенько бывали стычки, которые могли доходить и до рукоприкладства, спровоцированного количеством выпитого ими спиртного. Но последнее время они скорее ладили, и потому сейчас Фёдор с добродушной улыбкой выслушивал Севу, а тот продолжал:
   – Ты только представь, огромные острова, состоящие из мусора человечества! Это были огромные пространства воды, а теперь на них формируются искусственные мусорные материки, образовавшиеся из-за жизнедеятельности всего лишь какого-то человечишки? Ты понимаешь? Маленькая, двуногая тварь заполонила планету и вмешалась в её экосистему! Меняет атмосферу, которая её же дала жизнь! Изменяет в масштабах планеты. И это всего лишь маленькая тварь. Но, вот, как ты думаешь – они соображают, что творят?
   – Ну, а как они могут свернуть всё это обратно? – спросил Саня.
   – Никак, – поддержал Фёдор. Кто их на эту дорожку аккуратно поместил – вот в чём вопрос.
   Сева не сильно прислушивался к тому, что говорят друзья.
   – Мусор, понимаете мусор. Отбросы, ненужное, использованное. В природе же всё продумано. А тут мусор… Человечество как гигантская жаба сидит на планете и жрёт её…
   – Ну, ты загнул, – возразил Саня.
   – Отряд муравьиный, – предложил Фёдор.
   – У муравьёв тоже всё продумано, а у человека получается – нет. Что это значит? Что может значить? А то, что человек чужд этой экосистеме и припёрся сюда извне. Понимаете? Мутанты какие-то эти люди из своей пластиковой вселенной прибыли и разводят тут свою искусственную вселенную.
   – А ты кто? – спросил Фёдор, глядя жёстким взглядом на Севу в упор. Но тот не обратил внимания на некоторую злость во взгляде Фёдора и ответил:
   – Кто, кто. Тот, кто есть.
   – Человек что ли? – рассмеялся Саня.
   – А может и нет, – с вызовом ответил Сева.
   – А кто тогда? – не унимался Саня.
   – Некто, – поставил точку в разговоре Сева.
   Саня рассмеялся:
   – Одни некто, блин. Ни одного кто.
   – Ага, и мусор ничейный, – поддержал Фёдор.
   – Мы все зависим от жабы, понимаете, она лапу подняла, и мы за ней болтаемся, она язык выпустила и мы, отрыгнула комара и мы за ней… – подытожил Сева.
   – Все жабы что ли? – спросил Саня.
   – Все, не все, но вы же видите, что как бы человечество ни барахталось, оно по одним рельсам едет, и через тот же капитализм с нечеловеческим лицом въедет в некий всемирный коммунизм, коим и является эта жаба.
   – У нас тут какое-то жабоведение, – улыбнулся Фёдор. Что жаба делать то будет в ближайшее время? Есть какие-нибудь движения, движухи, хотя бы и лапой? А то заработался я совсем, вот, вчера новую картину закончил.
   – О, да ты прям, смотрю, зачастил, что совсем новую уже или всё ту же доработал?
   – Новую, – ответил Фёдор.
   – Ну, тебе прям прёт, одну за одной стал штамповать. В чём секрет?
   – Секрета нет, – улыбнулся Фёдор, – надо – поделюсь.
   В это время Сева взял гитару и запел известную песню: «Мусорный ветер» группы Крематорий.
   Когда он закончил, Саня спросил:
   – Я слышал, что вы играете в субботу?
   – Да, играем, приходите ребята. Буду рад, так сказать.
   – А впишешь? – уточнил Саня.
   – Не вопрос, – ответил Сева и продолжил, – а вот я тоже уже полгода как ничего нового не написал, мне бы тоже секрет знать, а то не «Мусорный ветер» же мне петь на концертах, выступать зовут, а репертуар блёклый, сука, как ни крути…
   – Все хотят знать секрет, – улыбнулся Фёдор.
   – Так колись! – воскликнул Санчо.
   Но Фёдор перевёл тему:
   – Сев, а если я с девушкой приду, впишешь +1?
   – Ну, ты наглый, – пожурил его музыкант, – хочешь перед ней рисануться?! Ну, ок. Почему бы и нет. Вообще не уверен, придут ли люди.
   – Придут, придут, – ответил Саня, – не желавший сходить со своих позитивных рельс, – Они всегда приходят, только свистни, просто свистеть нужно правильно и музыкально… Не зря ж столько учились этому и трудились в соответствующем направлении. За труды воздастся. Не иначе. Надо верить. А то не дело совсем себя так загонять!

   Вечером Фёдор позвонил Ларе и пригласил её на концерт группы Севы. Он был рад слышать голос девушки, так запавшей ему в душу. А тем более был рад грядущей встрече с ней.

Глава 9 Во сне всё состоится

   Фёдор воодушевлённый вернулся домой. Но подходя к своему дому, издалека он увидел некую фигуру в белом капюшоне у своей калитки. Когда Фёдор приблизился к дому, фигура исчезла.
   – Показалось, наверное. Мало ли… – не стал придавать значения этому эпизоду художник.
   Дома Фёдор задумался над новой картиной.
   – Вот есть же подсознание, оно, наверняка, может всякие штуки выкидывать, что не сразу же и поймёшь его шуток… И должно бы тогда существовать и надсознание… Вот. Точно.
   А сознание лишь как узенькая прослоечка между ними, ей и тесно, и не уютно, и душненько может быть иногда…
   – Нужно ещё рисовать, – эта мысль его преследовала всё-таки больше других, но надо же было заняться и каким-то продвижением. Потому Фёдор просидел в интернете оставшийся вечер, и ему удалось выйти через знакомых в сети на потенциально заинтересованные галереи. Он списался с одним из владельцев галереи во Франции, который захотел посмотреть на его эксклюзивную картину и вживую, но когда у того будет очередной визит в Россию. А ближайший визит запланирован не ранее, чем через два месяца. Несмотря на это, Фёдор ухватился за эту идею и решил непременно ждать и много работать.
   Счастливый, Фёдор заснул.
   В эту ночь Фёдор увидел ещё один необычный, удивительный сон.

СОН ФЁДОРА

   Ему снилась женщина, которая в раскрытых ладонях несла ему цветок. Цветок напомнил ему орхидею. Он невольно залюбовался на его причудливые изгибы.
   В следующий момент сна Фёдор оказался с дедом в лодке, дед дал ему вёсла и сказал сурово: «Греби!»
   – А ты дед? – испуганно спросил уже маленький Федя.
   Дед почему-то ответил, что ему нужно стеречь айсберг и показал Феде цепи с замком, перекинутые через его плечи крест-накрест, а в руках дед, с прищуром и усмешкой, покрутил ажурный старинный ключ и почему-то сказал, – «Щуп».
   В следующий момент дед исчез, а Федя вновь переместился, на сей раз в комнату, залитую белым солнечным светом, он сидел за столом и рисовал в альбоме – зелёную лодку с красными веслами.
   – Что это? – спросила его мама.
   Он почему-то ответил:
   – Вечный покой.
   И тут же увидел белое лицо, склонившегося над ним белого мага в капюшоне и колпаке, тот шептал ему:
   – Рисуй, Федя, рисуй!..
   Тут же в своих руках Фёдор увидел старинную резную деревянную шкатулку, на которой была витиеватая надпись «Проклятие Дона Румы». Маленький Федя раскрыл шкатулку и увидел в ней свернутый белый лист, обвязанный красной лентой.
   Федя, исполненный мальчишеского любопытства, развернул лист, но сон резко оборвался…
   Проснувшись, Федор долго ходил по комнате и думал.
   Он думал сразу обо всем и ни о чем, ему никак не удавалось хоть как-то скомпоновать свои разрозненные мысли.
   – Такое ощущение в жизни, что я только исправляю предыдущие ошибки…
   – Блять, когда я начал ошибаться!.. Остановите карусель!..
   Не в силах совладать с собственными чувствами и мыслями, он сел рисовать. Художник изобразил на полотне белую орхидею, ему очень хотелось рисовать этот цветок, но не такой как он видел во сне, а почему-то именно белый.
   Вечером зашел Саня, и Фёдор осторожно спросил у него:
   – Ты не слышал что-нибудь про проклятие Дона Румы?
   – Да, нет вроде. В «нэте» поищи, а что такое? – удивился друг.
   – Цинизм, наверное, это, – рассмеялся тут же Саня.
   – К чему это ты? Нет, в интернете ничего нет.
   – А с чего ты его тогда взял? С потолка что ли? Или это новый квест? Хочешь поучаствовать? – удивился Санчо.
   – Типо того, – уклончиво ответил Фёдор, – а ты что всё по своим квестам ходишь?
   – Да, нет, ерунда всё это. Не вставляет уже давно.
   – Ну, и отлично, – заключил Фёдор.
   – А что?! Человечество стремится к самоубийству, это вполне обычное, привычное желание для человеков, скинуть с себя бремя, – как-то печально и обречённо сказал Саня.
   – Ты чего загрустил? – спросил Фёдор.
   – Скучно.
   – Эй, друг, кончай ты с этим! Чтобы тебе было скучно?! Что-то новенькое.
   – Как ты там сказал – какое-то проклятие?
   – Да, ладно, с этим проклятием. Это не проклятие у тебя ещё, а так тоска или депрессия на фоне алкоголя.
   – Во! Спасибо, друг, утешил! От алкоголя?! Да, ни фига – от отсутствия алкоголя! Давай, выпьем в конце-то концов!
   – Подожди. Вот смотри, я для тебя текст написал. Это как заклинание, ну заклятие на успех. Прочти его перед сном, зажигая белую свечу. После того как трижды прочтёшь, сожги этот листок на свече. Ок? Посмотри, всё будет! – с жаром произнёс художник.
   – А гарантии?
   – Тьфу ты, гарантии. Ты попробуй, дурак, потом благодарить будешь! – и Фёдор протянул Сане свёрнутый листок.

     мой гений дремлет у порога;
     мой гений спрашивает строго:чего ты суетишься так, —
     я тоже был бедняк.
     – достаток для меня не самоцель

     а лишь возможность для развития,
     и ты уж мне поверь,
     и дай мне выйти в мир с открытием
     пройти сквозь эту белую дверь,
     позволь свершиться первому успешному событию
     теперь

    [1 - * (Проклятие Дона Румы (Don Room) – прим. автора]

   – С каких пор ты пишешь стихи? – удивился Саня, – и к тому же они у тебя плохо получаются, – съязвил он.
   – Это не стихи, а заклятие, заклятие на успех – спокойно ответил Фёдор, – и не я его писал. Просто попробуй. Или верни листик и забудь. Только потом не спрашивай у меня, почему я рисую, а ты сидишь и страдаешь. Каждому своё – понимаешь. Кто-то двигается, а кто-то ноет, – знаешь такое?
   – Ну, ладно, ладно, – чего ты разошёлся. Ну, попробую, не обломлюсь в конце-то концов. А теперь, может, выпьем всё же? – закончив тираду, Саня сунул бумажку в карман.
   Фёдор достал припрятанную у него бутыль и рюмки и тут же разлил в них напиток.
   – О! А у тебя ещё и всё готово, – приятно удивился Санчо.
   – А то! Пей! – сказал Фёдор, – Жизнь рано или поздно исполняет ваши мечты. Будьте осторожны.

   – Коньяк? – спросил Саня, протягивая руку к своей рюмке.
   – Почти, – довольно улыбаясь, ответил Фёдор, проглатывая свою порцию таинственной жидкости, – Белый лист. Смотрит на тебя белый лист, а ты смотришь на него. Ваши взгляды встречаются, энергетический поток соединяется и происходит магия. Но так происходит не всегда. Далеко не всегда. Чаще всего этого не происходит вовсе.
   – Ты прав, увы, это чаще всего так – чем больше пытаешься, тем меньше получается. И выходит одна лишь пытка и никакого удовольствия. Совсем никакого.
   – Давай ещё выпьем, – согласился с другом Фёдор, кивая.
   – Но знаешь, алкоголь тоже мало помогает в этом. Многие пьют и пьют, думая, что так что-то выйдет, что-то лучшее, особенное, интересное. А на самом деле ничего путного из этого не выходит. Одно опустошение, ещё большее. Не верю я в это алко-творчество, совсем не верю.
   – Да, ладно не для того же пьём. Итак, у тебя всё получится. Это было бы слишком просто – напился, и вдохновение тебя посетило сразу. Тут есть масса других секретов, магический смысл.
   – Думаешь?
   – Хуже всего, когда на тебя это давит то, что ты никак ничего создать не можешь. Ну, может, и создаёшь что-то, а полного удовлетворения нет. Совсем нет. Чувствуешь, что это всё ещё не то, что вроде б на большее способен, а не выходит никак. Это очень тяжело переживается. Много народу как раз из-за этого спивается. Ты прав. С алкоголем надо быть поаккуратнее, – ответил Фёдор, разливая напиток по рюмкам, ну, за успех!
   Они выпили ещё.
   – За успех! – поддержал друга Саня. – Только знаешь, свобода – она превыше всего, скажу тебе! Сложно зависеть от всей этой ерунды.
   – Человек вообще-то всё время от чего-то, да зависит. Конечно, психического и физического истощения нужно избегать, с этим лучше не заигрываться… А так если б человек не зависел ни от чего, может, улетел бы давно.
   – Ты про гравитацию что ли?
   – Про жизненные обстоятельства. Можно их и гравитацией называть. Но я не знаю, что назвать абсолютной свободой. Может ли она вообще существовать в этих условиях…
   – Тогда хотя бы свобода волеизъявления.
   – О, так – да, звучит намного лучше, – ответил Фёдор.
   – Да я вообще профессионал в звучании. Ого-го какой! – улыбнулся Саня.
   – А ты слышал когда-нибудь что-нибудь про белых магов? – спросил Фёдор.
   – Про белых? Группа что ли такая?
   – Нет, просто мистическая история. Музыкантов таких, нет – не знаю.
   – Нет, если не группа, то не припомню. Что, интересная история что ли?
   – Да, так себе. Потом расскажу. Давай, выпьем, – и он разлил жидкость по рюмкам ещё раз.
   – Мне, вот, помнится, мы в лагере в простыни белые заворачивались и девчонок пугали так. Вот это история, так история! – добавил Санчо.
   – Детство всё же – отличный период в жизни, жаль только, что тогда не подозреваешь об этом, – поддержал друга Фёдор.
   – Не скажи, с девчонками тогда было похуже. Вот, сейчас – другое дело.
   – Ой, ну, ты как всегда, об одном. Ты вообще о чём-то другом когда-нибудь думаешь?
   – Думаю, конечно! – не согласился Саня, – у меня вагон мыслей! Вот, ты в курсе? Слышал может быть про новое открытие учёных – оказывается за пол человека или животного на самом деле ни один ген отвечает, как принято думать, а их целый набор! Прикинь! То есть, чтобы это была стопроцентная баба – надо быть ещё уверенным, ну и с мужиками тоже хрень получается.
   – А, вот откуда все эти геи и трансгендеры берутся… Наборчик подкачал. Но мне нечего волноваться – у меня с набором всё в порядке! – рассмеялся Фёдор.
   – Да, что, о себе-то беспокоится – это ладно. А вот бабу встретил, нравится, а там хрен угадаешь, что с её набором! Вот, где риск!
   – Ну, ты загнул, Саня! И это мне спец по бабам говорит!
   – Я ж раньше об этом, об исследованиях этих генетиков ничего не знал и не подозревал.
   – Вот, и спокойно жил! – рассмеялся Фёдор.
   – Да, ладно, я и так нормально разберусь кто, есть кто! – уверенно заявил Санчо.
   – Я в тебе и не сомневался. Да и сам, думаю, вполне разборчив, – улыбнулся Фёдор, – а вот представь, художник—дальтоник-абстракционист, – весело, а?
   – Ха. Прикольно. У него совсем иной мир. Ха. Но белый лист, пугающий белый лист властен над всеми… – ответил Саня.

   Человечество – это как оставить кусок сыра надолго, а вернуться и узнать, что он весь разросся зелёной плесенью и воняет. Так и с ним, когда-то оставили пару человеков на земле иные миры, забыли про них, а вернулись и ужаснулись, как же оно разрослось и завонялось… Зато энергии сколько выделяется. Фантастика.

Глава 10 Дух

   Есть ли во мне дух, в котором обретается сила?! Есть ли дух, обретающий силу, есть ли сила того самого духа, который обретается ли во мне?!

   Погружаясь глубже, в глубину себя, увидеть и почувствовать то, о чём и не подозревал. Но оно обнаружилось именно там – внутри, а не снаружи. И откуда оно могло там взяться?!
   Пустота. Белое – не пустое. А вот, так бывает, заглядываешь внутрь себя, казалось бы, за минуту до этого, – в пустое… И столько там таинственных и загадочных вещей обнаруживается, которые затаились, затерялись там, а их можно аккуратненько и осторожненько выуживать на свет, чтобы сильно не потревожить, не поранить – ведь им и там было уютно, а осветив (освятив) их, проявив их пустоты, вытащив их в иное пространство, измерение, уже совсем другое дело пойдёт…

   Инсайдеры повсюду.

   Страх сковывает, проникает внутрь сущности, полностью пронизывая её изнутри, невидимыми нитями сплетая свои сети, держит в своей власти.

   Ведь не случайно в обиходе активно использовалось такое выражение, как «испустить дух», что как ни дух высвобождается, ежели тело более не в состоянии его постоянно носить внутри себя… А такое понятие, как «сила духа» – как возможность, умение мобилизовать все силы индивида, то есть держать его в максимальной боеготовности. То есть оно скрепляет, укрепляет организм в его ежедневной борьбе… Так есть ли у духа срок? Время его работы? Интенсивность, отдых там, каникулы или отпуск? Прописано всё по контракту? Есть ли в этой работе, труде некая упорядоченность, планомерность или нету?..
   От-дых и от-дух… Жизнь как сублимация потусторонних энергетик до степени материализации их в конкретном мире. Энергия «чиа» переливаясь, закручиваясь в вихревые потоки способна выводить в жизнь многие материальные атрибуты, проявлять себя на новом уровне, так, к примеру, существование духа в материальном мире проявляется в качестве дыхания, с помощью видения, осязания, слуха дух обозревает созданный энергиями мир, и, таким образом обладает обратной проекцией его на энергетический уровень. В том числе посредством них передаёт информацию, осуществляет их взаимосвязь.
   Зарождение, материализация… Но куда ведёт заматериальный мир? Может ли существовать мир, стоящий в иерархии после материального?! Чтобы было понятно – не в иерархии важности или сложности, а просто по структуре превышающий плотность оного…
   Есть иные миры, но мы привыкли смотреть вдаль, а в глубину и не положено заглядывать, ибо не для этого мира она, им её пока невозможно постичь, а вот ею вполне…
   Энергия «чиа» всему научила…

Глава 11 Концерт в клубе

   Иди туда, куда тебе хочется идти.

   Лара и Федор встретились у клуба. Огромная железная дверь вела в тёмное подвальное помещение, в котором мелькали разноцветные огни. Музыка звучала гулко, преобладали низкие частоты. Группа на сцене изображала рок-н-ролл.
   Фёдору не сильно импонировала обстановка, но возможность побыть рядом с Ларой его несказанно радовала и вдохновляла. Они присели за столик, Фёдор заказал тёмное пиво для двоих. В перерывах между песнями Фёдор с Ларой перекидывались ничего незначащими фразами.
   После небольшой фразы на сцену вышла другая группа.
   Группа в белых балахонах и смешных масках. Их музыка и почти ритуальные танцы развеселили Фёдора, да и Лара была в восторге.
   – Вот, это клоуны! – кричал Ларе Фёдор, пытаясь перекричать музыку.
   – Красавцы! Вот это творят – так творят!
   Тексты песен Фёдор не смог расслышать, ему казалось, что они исполнялись на непонятном ему языке, какая-то смесь языков и наречий.
   – На каком языке они поют? – спросил Фёдор у Лары, сомневаясь в своих выводах.
   – Может английский, не пойму, английский в русском исполнении ещё и с акцентом – это такая жесть, так что может и английским оказаться, – ответила, смеясь, Лара.
   – Может они специально текст так кривляют, задумка такая. По стилю вписываются.
   – Ага, если бы у них был бы ещё какой-нибудь смысл, это был бы номер.
   – А может он и есть, – протянул задумчиво Фёдор.
   – Ну, потом в интернете посмотрим, в чём прикол их песен, – заключила Лара.
   Но уже следующая же композиция оказалась со словами, которые и Лара, и Фёдор вполне смогли разобрать. Текст песни был приблизительно такой:

     Давай совершим харакири
     Давай харакири мы совершим
     Ты будешь иной в этом мире
     Мы вовсе, конечно же, не спешим
     Давай уже что-нибудь совершим

     Мы вовсе не согрешим
     Если его совершим
     И в новых тонких мирах
     Продолжим галдеть
     Забывай ты про страх
     Ничем не страшна смерть
     Она искорка на губах
     Стоит на неё посмотреть
     Ничем не страшна смерть

     Стоит на неё внимательно посмотреть
     Ничем не страшна смерть
     И вывернувшись в иную даль
     В иных перспектив и пространств окунуться
     Давай, нажимай на педаль
     И нам уже здесь не очнуться

     Давай совершим харакири
     Давай уже что-нибудь совершим
     Ты станешь иной в этом мире
     И мы отсюда сбежим

   Концерт закончился. Лара с Фёдором собрались и ушли из клуба. Домой они добирались пешком. Моросил небольшой дождик, они шли, взявшись за руки, и временами, погрузившись в полное молчание. Каждый думал о чём-то своём.
   Истину говорят, когда людям хорошо друг с другом, они могут подолгу молчать, не испытывая при этом какого-либо дискомфорта, а наоборот наслаждаясь таким обществом близкой души, без каких-либо лишних слов.
   Если вы проходите жизненные испытания, перипетии и эмоции, которые вы пережили вместе, они невидимыми нитями связывают вас.
   На следующий день Лара и Фёдор договорились пойти вместе на выставку знакомого Фёдору художника.

Глава 12 Выставка света

   Выставка имела довольно странное название: «Искренность как единственная добродетель».
   Художник, картины которого были размещены на данной выставке, был хорошо знаком Фёдору. Они когда-то вместе учились.
   – Серёжа Жаров, – представил его Фёдор Ларе.
   Серёжа крепко пожал руку Фёдору и спросил:
   – Когда сам?
   – Да, скоро, веду переговоры.
   – А я, как видишь, вот уже, – ответил Серёжа, обводя рукой зал.
   – Да, сейчас всё посмотрим, мы только зашли.
   – Да, да, конечно, – как будто бы немного смущаясь, сказал Серёжа и подошёл к очередным гостям.
   Лара с Фёдором стали рассматривать картины. Основу выставки составляли причудливые фракталы, на которых давно специализировался Серёжа, а также пейзажи и изображения солнца в различных формах, видах и интерпретациях. Фёдора особо заинтересовала картина, на которой было изображено всходящее фиолетовое солнце.
   – Не правда ли, нечто невероятное ему удалось? – обратился Фёдор к Ларе.
   – Да, в этом непременно что-то есть, – быстро согласилась Лара.
   – Не боги блоги обжигают, – улыбнулся Фёдор.

   Фёдор долго и с огромным интересом рассматривал это полотно, пока к ним не подошла небольшая компания знакомых Фёдора: художники Артём и Игорь, скульптор Валентин и журналистка Алла.
   Фёдор поздоровался и представил всем Лару.
   – Ну что, когда будешь выставляться, – тут же подначил Фёдора его старинный приятель Артём. Они тоже вместе учились. И, собственно, из всей компании Фёдор хорошо знал только его, а об остальных только слышал краем уха, либо вскользь встречался на различных вечеринках.
   Вся компания некоторое время рассматривала картину «Фиолетовое солнце», после чего практически единодушно выдохнула: «Сильная работа!»
   – Впечатляет, очень впечатляет, – поддержала товарищей Фёдор.
   – Что интересно, так это то, что она в целом выделяется из остальных картин, как мне кажется, – произнёс важно Валентин, – хоть они и объединены общей идеей, но по манере исполнения эта выделяется.
   – Художник – творец, сегодня рисует так, завтра эдак, – не согласился Артём, – полагаю тут Серёжа поставил эксперимент в своём творчестве и действительно угадал с этим экспериментом.
   – Возможно, это мне только кажется, что в творчестве скорее придерживаются определённого почерка.
   – Ну, любое правило, если создано, стоит его попробовать нарушить, – улыбнулся Артём.
   – Не всегда, иногда ошибка может стать и роковой, – ответил скульптор Валентин, – потому, прежде всего, я всё же бы высказался за взвешенный риск.
   – По крайней мере – тут человек может и рискнул, но чрезвычайно удачно, – постарался согласиться Артём.
   – Важно генерировать любовь, пока не иссяк источник, не засох, чтобы у каждой работы была внутренняя энергетическая аура с сильной подпиткой, – проговорил, тщательно подбирая нужные слова, художник Игорь.
   – Это то – да, – согласился сразу же Валентин, – этот аспект всегда важен, хоть и абсолютно не очевиден. То есть в этом всегда есть элемент некой магии, потому как многие зачастую не могут чётко сформулировать, что именно их привлекает в той или иной работе. Потому как этот аспект никогда и не лежит на поверхности.
   – Далеко не каждый, столкнувшись с огнём, сможет им управлять, сможет приручить огонь, не обжёгшись ни разу… – вставил свою философскую тираду Артём.
   – Да, есть удачные и не очень работы, но все они имеют право на существование уже по факту своего рождения. Ведь даже такая грубая оценка их удачности чаще всего необъективна, а сугубо субъективна. И в какой-то момент времени, при стечении некоторых обстоятельств или любых других факторов, наличие которых в будущем не сможет предсказать ни один простой человек, существующий в этом мире ныне. Ещё ни один современник не смог предсказать стопроцентно будущность успеха тех или иных работ. Всё это лежит за границами восприятия нынешним поколением, и предусмотреть тенденции его порой просто невозможно. Многие хотят, стремятся, но я бы не сказал, что кому-то прямо-таки удалось, бывает, что попадают пальцем в небо и всё. Даже те, кто бьёт себя пяткой в грудь, утверждая о своей проницательности, лукавят. Ой, как лукавят. Общество мечется с определением героя нынешнего времени, уж куда ему достать и определить героя будущего, – пустился в пространные объяснения скульптор Валентин.
   – Но наша задача всё же к этому стремиться и по возможности выуживать на свет кандидатов в оные, – подытожила разговор журналистка Алла, – кстати, а над чем вы сейчас работаете? Быть может, уделите мне как-нибудь немного внимания, я бы написала небольшую статью о вашей текущей работе или хотя бы небольшое интервью?
   – Благодарю, конечно, за оказанную честь, но сейчас действительно очень много работы. Тружусь, так сказать, не покладая рук и век. Потому – только не сейчас. А вот как закончу этот грандиозный проект – так всегда – пожалуйста.
   – Эх, ну вы как всегда учтиво отказываете мне, – вздохнула Алла.
   – А ты уже взяла интервью у Серёжи? У виновника торжества? – спросил Артём.
   – Да, по нему у меня уже почти готов материал. Завтра всё выйдёт. Читайте.
   – Чудно! Обязательно ознакомлюсь! – поддержал разговор Артём.
   – Да-да, чтобы мы без вас делали! – поддержал Аллу и скульптор, – обязательно свяжусь с вами, как закончу работу над новым проектом. Я не забуду. Точно-точно, – подарил свою улыбку Валентин Алле, вместе с собственной благосклонностью.

Глава 13 Встреча у Сани с Ларой

   Следующую неделю Фёдор целиком посвятил работе. Он работал вдохновенно и азартно. Полотна выходили из-под его кисти одно за другим, и он был крайне доволен собой.
   – Это просто чудеса какие-то! – шептал тихо себе Фёдор и радовался необыкновенно, – непременно устрою собственную выставку, потом Питер, потом Москва, ну и Париж! Конечно же, ПАРИЖ!
   – Да, и Лару с собой в Париж возьму. Вот, она обрадуется-то! Думает, я нищий никчёмный художник, а я раз и, – «А не изволите со мной в Париж?»
   Она:
   – Как? В какой-такой Париж? – и удивлённо вскинет брови.
   А я ей важно так:
   – Во Франции который.
   И улыбка растягивалась на всё лицо Фёдора. В таких мечтах он проводил большую часть времени. И это время ему очень нравилось, его торжество внутри заменяло ему все остальные чувства и эмоции. Оно полностью заполнило его изнутри и, казалось, светилось оттуда вовне. Но никто этого не мог видеть, Фёдор – никуда не ходил. Он был счастлив. Он был самодостаточен. Он и его будущий успех, текущая вдохновенная работа прекрасно гармонировали с ним.
   Это и, правда, было чудесное время, время творческого запоя. Весна. Весна на его улице, весна в его доме, весна в его душе, чудо на его полотнах.

   В воскресение вечером Фёдор всё же решил сходить к Сане.
   На его удивление он застал там Лару и небольшую компанию приятелей Сани.
   Он поздоровался за руку со всеми. Но этот сюрприз его не сильно обрадовал. Народ был разношёрстный – и Марат – какой-то IT-гений, как слышал когда-то Фёдор, и Роман, который звал себя «бизнес-вангелом» (только ничего ангельского в нём Фёдор не отмечал), и барабанщик Витя, и смм-щик Митя Чёрный, и Ваня, который, как знал Фёдор, играл в какой-то группе на синтезаторе, и Саша Чу – местный поэт, и Игорь – парень с соседней улицы (чем он занимался Фёдор не знал, а тот как-то и не афишировал род своих занятий). Присутствие Лары в этой компании ему было скорее неприятно, но он спокойно протиснулся в свободный угол и сел в нём на пол, стараясь вслушаться в беседу, которой был увлечён стихийно собравшийся народ:

   – А вдруг человек это всего лишь модифицированная обезьяна со встроенной функцией самопознания?.. – воскликнул смм-щик Митя.
   – Человек и обезьяна – не могут иметь ничего общего, – возразил поэт Саша Чу.
   – Почему это не могут? – как будто взвешивая каждое слово, высказал своё мнение айтишник Марат, – На базе обезьяньего организма провели эксперимент по расширению функций, прописали новые программы, на основе биологических кодов. И всё.
   – Это не могли быть обезьяны, – снова возразил Саша Чу, – это могли быть только инопланетяне, а сходство с обезьянами – сущая случайность. Допустим, обезьяны населяли Землю, но для эксперимента инопланетян совсем не подходили, потому они взяли свою сущность, просто сейчас она уже эволюционировала по собственному пути. И мы имеем то, что имеем.
   – А почему ты исключаешь вероятность существования другого вида обезьян, который нам сейчас просто неизвестен, потому как мы из него эволюционировали по чьей-то милости, – усмехнувшись в конце тирады, спросил Санчо.
   – Нет слишком большое качественное различие, а некоторое внешнее сходство весьма условно. Для эволюции это более существенные различия, чем кажется простому, невооружённому взгляду, – ответил Саша Чу.
   – Эх! – попытался разрядить обстановку Санчо, – Ты так категоричен, а обезьянкам может быть приятно с нами породниться. А ты, а ты… Ладно, сейчас принесу ещё зелья для веселья!
   И Санчо отправился в соседнюю комнату, из которой вышел, звеня, трёмя бутылками некого питья без этикеток. По комнате разлился гул одобрения. Санчо стал разливать напиток в заранее подготовленные каждым стопки.
   Фёдору подумалось, что у него какое-то аффективное стремление к коммуникации, и он вмешался в разговор:
   – А зачем инопланетным цивилизациям создание человека в нынешнем его виде? Ну, вот, зачем?
   – А мало ли зачем! Мы всего не можем знать, да и не должны знать! – ответил Саша Чу.
   – Игрушки что ли? – рассмеялся Санчо.
   – Это почему же творениям нельзя знать замысел творца? – тоже возразил Роман.
   – Шутка творца, – заулыбался Митя.
   – Только марионеткам никогда не узнать, кто они и для чего, потому что каждый их шаг кем-то продуман, – грустно произнёс Витя.
   – Вот, теория марионеточества, как раз подтверждает инопланетное искусственное происхождение человека! – с запалом выпалил Марат.
   – Ну, извините уж, а быть марионеткой, никакого желания нет, – твёрдо и уверенно произнёс Ваня. – Вы как хотите, а я как-нибудь по-другому поживу.
   – Вот для чего бы нас тогда сотворили, как вы утверждаете искусственно? – настаивал Фёдор.
   – Предназначение у всего есть. И у природы, а тем более, что всё взаимосвязано, но и все искусственные виды, что выводит сам человек, тоже имеют какую-то цель и назначение. – не унимался Саша Чу, вот в чём принципиальное отличие или особенность человека, там и нужно искать назначение, – думаю так.
   – Тупо поржать вывели, что тут раздумывать! – рассмеялся Санчо.
   И все остальные стали смеяться.
   – Наливай! – сказал Игорь.
   Разговоры сменялись кругами, звоном стопок и новыми клубами сигаретного дыма.
   А Фёдор, сидя в углу, всё ещё думал: «Зачем?!» и тайком разглядывал Лару, которая почти не принимала в беседе никакого участия, пила мало, как он отметил, но на него совсем не смотрела.
   – Ну, вот и зачем она сюда пришла, – подумал Фёдор. Вон ей улыбается красавчик барабанщик Витя, и она улыбается ему в ответ. Неужели, она пришла из-за него?! Понятно, что за ним куча девок вечно таскается. Неужто и она попала на его крючок? – резкая волна ревности поразила Фёдора и он стиснул зубы и зло посмотрел на Витька. Кулаки Фёдора невольно сжались. Но, вот, уже к Ларе наклонился и стал что-то шептать этот тёмный Марат. Девушка слегка рассмеялась, прикрыв рот ладонью. Фёдора разрывало на части. А тут ещё этот Марат взял Лару за руку и вышел с нею на кухню. Никто из присутствующих, казалось, этого не заметил. Фёдор две минуты сражался со своей яростью, фантазия тут же рисовала у него в голове картины того, чем могут заниматься Лара и Марат на кухне. Он не выдержал и тоже поднялся с пола, направившись на кухню. Его одёрнул Санчо:
   – Ты куда?
   Фёдор не в состоянии был ответить что-то вразумительное и только промычал нечто, кивнув головой в сторону кухни.
   – Да, ладно! Они сами там справятся! – пошутил, довольный своей шуткой Санчо.
   Но Фёдор уже не обратил на эту злую шутку друга никакого внимания, отдёрнул руку и пошёл на кухню, на ходу бросив, нейтральную фразу:
   – Воды попить.
   Когда он вошёл на кухню, буквально ворвавшись в неё, резко распахнув дверь, Лара стояла у окна и смотрела куда-то, как будто бы она что-то интересное увидела там – за окном. Марат же стоял у раскрытого холодильника и взглядом что-то там искал.
   Фёдор подошёл к крану с водой, открыл его и стал жадно пить. Лара повернулась к нему, их взгляды встретились. Фёдор перестал пить, завернул кран и спросил у Лары:
   – Что там интересного?
   В это время Марат закрыл холодильник, достав оттуда нарезанный лимон.
   – Во, нашёл! – воскликнул Марат.
   Лара молчала.
   – Зачем тебе лимон? – спросил, чуть ли не брезгливо, Фёдор.
   Ответила же Лара:
   – Не зачем он ему, просто поспорил, что съест целый лимон. А этот не целый. Не считается.
   – А на что спорили то и с кем? – спросил заинтересованный Фёдор.
   – А ни о чём и ни с кем, – ответил Марат и вышел в комнату вместе с тарелочкой с лимоном.
   Фёдор, молча, уставился на Лару.
   – И что ты смотришь? – не выдержала девушка.
   – Ничего, – ответил Фёдор и отвёл взгляд.
   Между ними воцарилось молчание, но никто из них не хотел уходить, либо выходить из этой неловкой ситуации, как будто бы она их обоих вполне устраивала и они купались в ней как в бассейне с необычайно голубой, небесной водой.
   – Пойдём, прогуляемся, – прервал, наконец, молчание Фёдор, – дождь только что прошёл.
   – Пойдём, – быстро согласилась Лара, – С детства обожаю этот запах после дождя.
   – Последождиный аромат, – попытался пошутить, обрадовавшийся Фёдор.
   На улице Фёдор взял Лару за руку. Они говорили о погоде, зонтиках, пирожных и прочих малозначимых вещах.
   В какой-то момент Фёдор увидел маленькое серое мохнатое тельце, шмыгнувшее вдоль забора.
   – Смотри, это крыса! – воскликнул Фёдор.
   – Ой! – вскрикнула Лара.
   – Ты боишься? – спросил Фёдор. – Не бойся, я смогу тебя спасти.
   – Не очень, но неприятно как-то с ними встречаться вот так.
   – Ничего страшного, дождь её выманил из её укрытия, наверное. Хотя крысы в центре города – навряд ли хорошая примета.
   – Совсем наоборот, – рассмеялась Лара, – если крысы тут живут, значит ещё место пригодно к жизни.
   – Да, ладно, как раз таки крысы выживут в любых обстоятельствах. Слышала же шутку о том, что в случае апокалипсиса, крысы точно выживут.
   – То есть пора в крыс обращаться? – рассмеялась Лара.
   – Ну, может чуть позже, – поддержал игривый тон подруги Фёдор.
   – Рано так рано, – подытожила Лара, – с удовольствием пока так поживу.
   – Наслаждайся, – заключил Фёдор, остановился и обнял Лару.
   – Ты чего? – тут же отстранилась от него девушка.
   – Объятия полезны для здоровья, – улыбнулся Фёдор и попытался поцеловать Лару.
   Но она ему не ответила. Он отпустил её и спросил:
   – Я провожу тебя домой?
   – Мы можем ещё погулять.
   – По пути и погуляем.
   – Хорошо.
   – Что-то не так?
   – Почему ты так решил?
   – Ну почему ты так реагируешь? У тебя кто-то есть?
   – Нет.
   – Тогда почему?
   – Давай потом об этом поговорим?
   – А что у вас с Маратом?
   Лара промолчала.
   – Как хочешь, – смирился Фёдор.
   – Ничего, – ответила Лара после паузы. – Как ты вообще можешь думать, что у меня с ним что-то может быть?!
   Фёдор ничего не ответил.
   На обратном пути домой Фёдор думал:
   – И почему люди вечно что-то не договаривают, таят, как бы просто было сразу всё сказать. Ведь всем же было бы проще тогда. К чему эти все недосказывания, непонятки?! Зачем вся эта шелуха, прикрывающая неизвестно что. Ведь проще тогда отказаться ворошить в шелухе, чем рисковать нарваться на притаившуюся там змею. Или занозу, или гвоздь схватить. Или крысу… Вариантов много. А вскрыть сразу всё известное. Что может быть легче и проще. Нет в людях чего-то. Не то чтобы доверия, это что-то другое, например, уважения к другим. А молчать – это эгоизм, чистый эгоизм, защищать себя, но потешаться, когда другой нарвётся на гвоздь или что ещё почище. Эх, ничего в людях не меняется с библейских времён, как были гадами, так ими и остались. Нельзя, конечно, всех под одну гребёнку… Нельзя, – пожурил себя Фёдор, – Но всё же… Выздоравливают, наверное, по чуть-чуть, совсем понемногу, просто в общей массе этот прогресс плохо, мало заметен, – успокоил себя Фёдор, подходя к своей калитке.
   – Я-то по-честному всё хотел… Эх!..

Глава 14 Хаос

   Наша вселенная – огромная стиральная машинка для душ.

   Через несколько дней позвонила Лара и пригласила Федю на какую-то лекцию в художественном музее, посвящённую хаосу. Фёдор с удовольствием согласился, хоть и работал над очередной картиной.
   По пути на лекцию, Лара рассказала ему сон, который ей сегодня приснился.
   – Представляешь, во сне мне некий голос говорил: «Страданиями искупишь дарованную тебе смерть!» и я увидела на слабом серо-бело-голубом фоне как будто бы Душу, которую, закованную крупными цепями, ведут на небо. А потом она вроде бы возвращается. Её как бы отпускают, но лишь затем, чтобы она могла всё наладить, исправить.
   – Интересный сон, – задумчиво произнёс Фёдор, говорят, что мозг человека ещё минут десять после смерти работает. Ну так оно как же – информация скачивается, вся жизненная, после того как поступит сигнал о том, что всё – телу – каюк.
   – А как ты думаешь, что этот сон может значить?
   – Ну, наверное, не более того, что в нём ты увидела. Как бы предельно ясно всё показано даже.
   – Но почему он мне приснился. Не понимаю.
   – Тебе-то должно быть видней.
   – Не знаю, – ответила Лара, – но они уже подошли к желтеющим дверям музея и вошли вовнутрь. Разговаривать стало несколько неудобно, поэтому им пришлось прервать этот странный разговор, хоть он так и волновал Лару.
   Лекция уже началась, поэтому Лара с Фёдором потихоньку проникли в зал и сели на серые стулья в самом конце большого зала.
   В самом центре вещал невысокого роста дядечка, с наклюнувшейся лысиной. Очки тоже придавали ему солидности.
   – Кто это? – зашептал Фёдор.
   – Тссс. Эндрю Хогарс, – ответила Лара.
   – Он не русский что ли?
   – Потом. Тише, не слышу его. Русский.
   – Тогда почему его так зовут? – спросил Фёдор.
   Но Лара уже не ответила, она слушала Хогарса.
   – Профессор Хогарс, – пробурчал недовольный Фёдор и тоже стал слушать.

   Вселенная пытается максимально пропустить себя через мясорубку сознания, и когда вы переработали некую информацию, она стремится захватить ещё немного хаоса для переработки.
   Энтропия – как мера хаоса.
   Сознание как наездник, который пытается обуздать необъезженного буйного скакуна, но тот постоянно ускользает, стремясь к свободе и хаосу, к увеличению энтропии, как и вся вселенная.
   Но сознание преобразует энергию хаоса в нечто новое, в нового качества энергию, в энергию жизни.
   Понятия, события – это всего лишь язык, на котором мы общаемся со вселенной.
   Картины, песни, музыка, стихи, скульптуры, представления, пьесы всё это попытки упорядочить хаос системы в своей голове.
   При этом искусство как раз таки и становится обратной проекцией уникального внутреннего мира. Что мы видим в том числе, это, к примеру, словесную расшифровку эмоций или цвето-звуковую, либо ситуационную.
   При этом все хотят отличаться, отличаться эффективно и продуктивно.

   Наш мир – это просто хаос, мозг каждого отдельно взятого индивида пытается его наполнить смыслом и как-то структурировать, проделывая эту жестокую работу, мы как бы накидываем аркан на хаотичность изначального мира и куда-то его тянем. Вы, конечно же, тут же спросите – а брыкается ли он? Ещё как. Энтропия его велика и потому приходится раз за разом проделывать эту тяжёлую работу, удерживая его в структурированном, разумном и довольно понятном состоянии.
   Конечно же, время от времени он вырывается, и мы опять видим совсем не ясную и не понятную нам картину, и только лишь проделывая невероятные усилия, мы вновь можем собрать этот мир, эту реальность, осязаемую нами в некое упорядоченное состояние, которое можно принимать на ужин или обед, да так, чтобы не дай Бог не стошнило…
   Роль Бога или божественного вмешательства, конечно, исподволь беспокоила население, усердно трудящееся над удержанием мироустройства в неких системных, понятных, внятных рамках. Так вот, эта некая высшая сила вполне может быть лишь тем, кто выдаёт вам фронт работ, кусок хаоса, над которым вам предстоит трудиться. И вся мировая картина тогда напоминает сборище люда, каждый из которых держит своего воздушного змия, пытаясь им управлять так, чтобы единая картина всех воздушных змиев в небе и составляла единую картину мира. В том то и дело, что эта картина зависит от способностей, труда каждого, если каждый в состоянии удержать свой кусочек воздушного пазла в нужном направлении, поддержать её ячейку, вертикаль, горизонталь, соблюсти как бы координаты, либо его просто не заносит на картины других, он их не сминает, не заслоняет, то наш хаотичный мир сохраняет свою упорядоченность и его целиком можно воспринимать тем же тренированным сознанием. Любовь и терпение – меняют мир в сторону блага и полной синхронизации.
   Но когда множество парящих змиев выпадают – картина мира рушится. И если нужная работа не проводится – мир рушится, но он не возвращается в своё удобоваримое хаотичное состояние, а превращается в хаос разрушенного порядка, что ещё страшней и чудовищней изначального божественного хаоса, над которым только предстояло работать. Потому лучше попытаться привести постепенно его к изначальному и потом решить, что с этим делать, если удержание единой картинки уже становится невозможным по ряду причин. То есть развернуть своих змиев тыльной стороной, скрытой в обычном состоянии, чтобы вернуть бытию хаос. Это как тайный код, шифр, изображённый на другой стороне, который можно использовать в случае неудачи с основным. Разворачиваешь и создаёшь ключ к выходу в божественный хаос. Вынужденная это мера или необходимость – пока сложно определить, но это выход из сложившейся ситуации, когда синхронизация с другими ячейками по тем или иным причинам не работает. Чинить этот процесс, налаживать в целом – не задача отдельного держателя змия, а дело вседержАтеля, замысел которого реализует по кусочкам каждый индивид. То есть если в целом всё не работает, либо так задумано, либо что-то в целом в процессе пошло не так и пора возвращаться к изначальному хаосу, чтобы попытаться начать сначала.
   Не получается управлять хаосом, отпустите его и он сам примет нужное ему обличие, покрутите, поверните, и положившись на волю всевышнего вы сами увидите как легко и просто стало понимать его замысел. Хаос примет вас, когда вы примете его.
   Не торопитесь, дайте своему змию понять, кто он, осознать свою суть и парить, повинуясь своему внутреннему Богу. Нить связующая нас с ним – способна удерживать как его в нужном положении, так и выстраивать наше внимание в нужном направлении.
   Авэ, хаос. Авэ, рост. Авэ, небо. Авэ, уроброс.

   Лекция по хаосу подошла к концу. Люди, присутствующие на ней как-то странно себя вели, это было похоже несколько на богослужение какому-то непонятному богу, их экзерсисы, а в целом и экзорцизм вызывали некое волнение в душе, потому Лара быстро накинула на плечи кофту и постаралась как можно быстрее покинуть зал. Фёдор, тоже озадаченный происходящим, проследовал вслед за ней.

   – Искусство – это обратная проекция уникального внутреннего мира, – с усмешкой произнёс Фёдор, когда они вышли из музея.
   – Запомнил же! – улыбнулась Лара. А это – любовь и терпение меняют мир? Любовь – как спасительный флаг, покажет вам куда плыть.
   – Нет, – не запомнил, – ответил Фёдор, – Но не заменят нам любви – ремни.
   – Это ты к чему?
   – Да, так. Главное кайфовать от того, что делаешь. Ведущее – то, какие чувства испытывает человек при деятельности, деянии. Знаешь, для меня жизнь – это как идти на ощупь в тёмной комнате. И жизнь складывается по кирпичикам, пикселям в единую картину, у кого-то пейзаж выходит, у кого-то натюрморт, по-разному получается, у кого как…
   – А у кого-то портрет, – рассмеялась Лара.
   – Это что, – намёк на самовлюблённость? – удивился Фёдор.
   – Нет, что ты, конечно, нет, – ответила Лара.

Глава 15 Кач

   Казалось бы, – прописные истины: друзья – это те, кто рядом с тобой даже в очень тёмные времена, они верят, что ты выкарабкаешься, они точно знают об этом и не оставят тебя. Но на самом деле таких людей единицы, кто готов возиться с тобой, понимать тебя, поддерживать, когда ты сам с трудом стоишь на ногах.
   Ведь можно же переждать и придти потом, когда к тебе придёт успех, слава и почёт. Сказать – ты же помнишь меня, я твой друг! Многие думают – зачем рисковать, вдруг у него ничего не получится, а получится – так я тут как тут. Я – друг!
   Не, ребята, друзей много не бывает. И тех, кто оставил меня в самые страшные, мрачные дни, я, увы, уже больше не смогу вспомнить. Не приходите и не стучитесь в мои двери, для вас меня нет! Не ломитесь в мои двери, что потеряно – то потеряно… Нет – в глубокой депрессии, нет – в лучах славы и успеха. Да, другом нужно уметь быть, а ежели не смог, то не вина других в этом. Может в другой раз получится, или твоя ставка не сыграет в другой раз… Ах, да, если делаешь ставки – это уже, заранее, проигрышное дело.
   И хорошо, что истинных друзей не так много, лишь избранные могут вытянуть эту ношу, бремя, и с ними будет легко разделить огромное счастье, которое безмерно… Ибо ваша «мера» в делах широты души не работает…
   Я сегодня на дне, ничего не соображаю и как жить дальше не знаю, ну так и «аривидерчи» и «аста маньяна» вам, кто всегда в лоске и при полном параде, куда-то шагает! Флаг не позабудьте!
   Отпадают лишние люди в тёмные, трудные времена.

   Дома Фёдор думал о Ларе, о Марате, о лекции, о хаосе. Он развёл краски, подготовил холст, заварил себе крепкий чай.
   Холст уже несколько дней оставался чистым, но это совсем его не беспокоило. Фёдор вполне справедливо считал, что за последнее время он сотворил просто огромное количество картин. Даже так много, что скоро ему будет некуда их девать. Потому он вполне довольный собой решил жить в ожидании выставки. Если в одном месте ничего не выйдет, так в другом точно. В этом плане Фёдор был абсолютно спокоен. В гениальности своих картин, гениальности своих творений – он не сомневался ни капельки.
   Потому он преспокойно попивал чай и размышлял:
   – Как накачать силу энергии, энергетики?.. У всех живых существ есть биополе, а что, если в процессе сублимации этих самых биополей человек и материализуется, а когда они разрежаются, он развоплощается… Вот и вся работа идёт на энергетическом уровне, а вовсе не тут… Можем ли мы на это вообще как-то воздействовать?! Если и да – то в очень малой толике, получается, либо хотя бы не противодействовать и всё… К чему тогда эти обряды, которые тут и там пропагандируются… Бред. Купля-продажа душ – тоже тот ещё бред. Нельзя ставить на эти материальные рельсы то, что неподвластно этим законам. Это же просто глупость какая-то, чушь. А люди носятся с этим. Да, ещё рожи такие умные, напряжённые, мудрые строят, типо проникли в таинства какие. Вот бы нарисовать такого чудака и назвать как-нибудь так: «Накануне продажи души, индивид изображает активную работу мозга». Ха. Забавная идейка. Но не сегодня. Сегодня расслаблюсь. Как-нибудь потом. Я заслужил почивать на лаврах, ну или хотя бы в их предвкушении. Хм… Чем я отличаюсь от этого потенциального героя картины?! Да, ничем! – и Фёдор громко рассмеялся.
   – Не, я не изображаю никакой умственной деятельности, и даже лоб не хмурю.
   Для убедительности Фёдор проверил своё предположение, посмотрев на себя внимательно в зеркало. Потом он стал корчить себе смешные рожи, и на том прекратил эксперимент.
   – Да, душу нужно ещё наработать, чтоб было, что продавать. А они прям думают, что им какая-то ценная душа от рождения положена, и с ней за бабки или за другие довольствия можно смело расстаться. Смешно ж. Это как будто родился в сапогах, рубахе, или с крестом, или жемчуга полный рот был бонусом. Типа наследства, что ли от предков, подарочек, который можно потом, коли кризис применить. А может душа вообще в залоге у тела? Пока жизнь свою не выполнишь, её тело не отпустит никак. Пока свой путь тут не пройдёшь, её не накачаешь, ни фига, она как в тюрьме, куда уж до продаж. Самому бы ноги унести отсюдова… Да, такое гетто для душ, их сюда на отработку кармы направили – справишься – тебе твою энергетику, душу, скомпилированное биополе – вернут, нет – прощай душонка, да и ты сам. По лезвию тут ходим, а они ещё себя парят, что хозяева жизни энтой. Ну, хотя как психологический приём, чтобы от страха под кроватью не сидеть – нормальный. Вот так двери ногой открываешь, пока уверен, что за дверьми есть надежда какая-то, а не мрак…
   Но всё же. Как её накачать. Вот это вопрос, так вопрос. Накопление и преумножение, господа продажники. Даже финансовые перетоки – это же всё миф, метафоры, это же всё искусственные движняки некого ресурса и всё, а вот душа – это уже серьёзно. Это другой уровень энергий, который, между прочим, может влиять на все остальные – искусственные, материальные и прочие. Вот как бы мне её так качнуть, что ой-ё-ёй было, чтоб я смог сам управлять, регулировать, такую силу иметь, чтобы по настоящему творить истории, а не пресмыкаться и мыкаться, тыкаться, как слепой котёнок. Вот это реально интересно. Это невероятная сила. Может я уже на этом пути?! И скоро уже смогу творить такие вещи, что просто высший пилотаж. Ну да, всё правильно, она ж не одномоментно качается, главное на нужный путь встать, идти по этому пути усиления, развития.
   Эх, кач, да кач!..
   Ищущим и страдающим подаются ключи от жизни.

   И Фёдор уснул в счастливом предвкушении.

Глава 16 Неожиданное известие

   Паранойя входит в базовую комплектацию стандартного человеческого сознания.

   На следующий день Фёдор проснулся от стука в окно.
   Завернувшись в плед, позёвывая, он вышел во двор и открыл калитку. Это была Лара.
   – Ничего себе доброе утро! – расплываясь в улыбке, произнёс сонный Фёдор.
   Но Лара была настроена решительно и быстро прошла в дом.
   – Ты уже слышал? Ты это видел?
   – Что видел? – недоумённо спросил Фёдор. Кофе будешь? Рано ж ещё… Кто ходит в гости по утрам? – пошутил он.
   – Какое утро. Уже не утро, – ответила Лара.
   – Для художника час дня – это раннее утро, если что, – улыбнулся довольный Федя. А что случилось?
   – Я звонила тебе 10 раз. Ты и трубку ещё не берёшь. Открывай ноутбук свой – смотри, что в мире происходит. А то, ты, товарищ художник, совсем не в курсе новостей. И, судя по всему, им до тебя не достучаться.
   – Ну, как же, достучалась же! – пошутил Фёдор. Давай кофе с бутербродами, а потом я всё посмотрю. Всегда мечтал с тобой позавтракать, – протянул он нежно.
   – Давай. Где твой ноут? Я пока найду статью.
   – Вот, держи! Включай, а я пока на кухню. Видишь, у меня от тебя никаких тайн нет. Самое сокровенное доверяю – ноут. Цени!
   – Ценю, ценю, – быстро проговорила Лара, озабоченная включением ноута и загрузкой браузера. Мне твои тайны – до фонаря!
   – А жаль, – крикнул уже с кухни Фёдор.
   Когда Фёдор вернулся из кухни с подносом еды и кофе. Лара тут же повернула к нему ноут, – и требовательно произнесла:
   – Читай!
   – Ну, сейчас! Может это на голодный желудок нельзя читать.
   – Может и нельзя, – ответила удручённо Лара, – пей, потом прочтёшь.
   И она развернула ноутбук к себе и стала сама читать ещё раз эту статью.
   – И что там? – произнёс уже заинтересовано Фёдор, так как напряжение по этому поводу наконец-то передалось ему от Лары.
   Но Фёдор ещё жевал бутерброд и запивал его кофе.
   – А ты чего не ешь? – озабоченно спросил Фёдор.
   – Сейчас. В общем, слушай, и она стала читать новость, которая так её напугала:
   «Вчера поздно вечером в своей квартире на улице Вавилова нашли мёртвым известного скульптора Валентина Тихоненко. По предварительным данным скульптор Валентин покончил с собой. Причина смерти устанавливается следствием, а также следствие рассматривает такую версию, как доведение до самоубийства. Так как очевидных причин, толкнувших успешного человека, к столь прискорбному шагу, нет. Сейчас опрашиваются все возможные свидетели, а также знакомые скульптора.
   Не обошлось в этой истории и без дополнительной загадки: скульптора нашли мёртвым в его собственной мастерской, где он работал над последней своей экспозицией. Это были скульптуры неких белых фигур в капюшонах-колпаках. Что это за фигуры и кого именно они изображали – пока неизвестно, лиц у этих фигур нет. Количество фигур равно двенадцати. К сожалению, скорее всего, задумку своей новой экспозиции скульптор Валентин Тихоненко унёс с собой на тот свет, в могилу».
   Лара закончила читать. Фёдор допивал кофе.
   – Пей, – сказал он и протянул Ларе её кружку.
   – Ты что-нибудь понимаешь? – спросила Лара и выразительно вскинула на Фёдора брови.
   – Знаешь, что думаю. Могила – это как порталы, эти камеры. Ну, вот, смотри гроб или нечто подобное, ну, полностью ж напоминает некую капсулу. Вспомни, даже «Матрицу», «Аватара» того же. Как в солярии, только даже проще. О-па! Залез в капсулу, и транслируй, какую хочешь жизнь. Ложишься обратно и проецируешь что-то, но уже, допустим, в другое или это измерение. Не принципиально. Принципиально – капсула и путешествие. Допустим, путешествие духа, души или чего-то там ещё, мало ли что там ещё может быть, о чём мы ни гу-гу, ну, не смыслим ни черта…
   – Ты серьёзно? – спросила удивлённо Лара.
   – Ты сбрендил, что ли совсем? – через паузу спросила Лара, не дождавшись ответа Фёдора.
   А он молчал.
   – Любой творческий человек – душевнобольной, – наконец медленно произнёс он, – Скульпторы, видимо, не исключение. А творчество должно бы успокаивать и приносить удовлетворение…
   – Нет никаких таких правил. Я тебя не об этом спрашиваю. Что ты думаешь о его скульптурах? Откуда они взялись?
   – Неплохо было бы их увидеть.
   – Да, ты гонишь, кто их нам покажет!
   – Что ему надо было ещё. Мог бы и до выставки дожить. Хотя да – покажи мне людей уверенных в завтрашнем дне…
   – Ты знал о его работах?
   – Нет, кончено. Просто размышляю. А ты чего хочешь? Что, по-твоему, я должен сказать?
   – Но ты же тоже рисуешь нечто подобное? Как это можно объяснить?.. – настаивала Лара.
   – Не факт, мы же не видели его скульптуры.
   – То есть тебе не кажется это подозрительным?
   – Слушай! Ну не знаю я, что этот твой Валентин за тип и что он там ваял! Мало ли что там за фигуры! – повысил голос Фёдор.
   – Что ты на меня орёшь! – возмутилась Лара, – Откуда я могу знать, может вы делились чем-то между собой! Я же видела твою картину.
   – Может я её уже изменил, и они у меня чёрные! Откуда ты знаешь? Я волен в творчестве делать всё, что пожелаю! Понятно!
   – И покончить с собой не собираешься?
   Взгляд Фёдора смягчился, и он ласково ответил Ларе:
   – Так ты переживаешь за меня?
   Но Лара уже помрачнела и выпустила иглы маленького ёжика:
   – А что за тебя переживать? Ты орёшь, вон, к тебе никто не подойдёт и никто тебя не тронет. Уверена!
   – Ну, не обижайся, – и Фёдор приобнял девушку. Но Лара почти сразу отстранилась.
   – Ладно, я всё поняла, каждый по-своему реагирует на стресс. Как переваришь информацию, звони, обсудим.
   – Пусть следствие разбирается. Мне тут не о чем думать. Этот Валентин был странным типом и это его выбор, как закончить свою жизнь. А пока мы не видели его работы – сложно о чём-то говорить. Может, организует кто-нибудь потом выставку, в память о нём. Тогда что-то и прояснится. Со своей стороны могу пробить эту тему у знакомых. Всё.
   – Как знаешь, – ответила Лара и стала собираться уходить.
   – Ну что ты, малыш, – вдруг опять ласково и нежно заговорил Фёдор с Ларой.
   Лара удивлённо вскинула на него брови.
   – Мне идти надо. Ещё дела есть. Звони, если что надумаешь.
   – Хорошо, я позвоню, – быстро согласился Фёдор, – выпей хоть кофе!
   Лара остановилась в дверях. После секунды раздумий вернулась и взяла из рук Фёдора чашку с кофе.

Глава 17 Беспокойство?!

   Когда Фёдор остался один, его улыбка быстро сошла у него с лица. Удовольствие от прихода Лары, быстро сменилось беспокойством от случившегося. Он принялся ворошить весь интернет, чтобы накопать хоть какую-то новую информацию, касающуюся происшествия со скульптором.
   Но никаких фото и существенных новых фактов ему обнаружить не удавалось. Он прошерстил общих знакомых в соцсетях и попробовал там закинуть удочки – вдруг кто знает какие-то подробности того, что случилось с Валентином.
   Пока никто не отвечал, и Фёдор угрюмо захлопнул ноутбук.
   – Да, что-то тут странное происходит. Хотя с чего бы вдруг странное… Чего я парюсь-то. Мало ли совпадений бывает. Может я о чём-то проболтался где-то в компании. Хотя нет, он же их давно видимо уже ваял, раз их аж двенадцать. Кто его знает, конечно, что там за фигуры… Белые, белые… И чего вдруг ему самоубийством кончать, может его кто пристукнул, а у нас сразу самоубийство приплетут… Удар кирпичом сзади по затылку – и самоубийство. У нас такое не заржавеет… И могли украсть тринадцатую скульптуру. Вот, а эти не успели или они были не так удачны, например.
   Но эти мысли не особо успокаивали Фёдора. Он заварил себе крепкий чай.
   – Может сходить к этому его дому, посмотреть, что там к чему. Ну, я ж адреса точного не знаю. Да и что там можно увидеть. Пойду, пошляюсь там. Мало ли…
   Фёдор засобирался и вышел на улицу.
   Он долго бродил по улице, но ничего подозрительного для себя не обнаружил.
   После чего вернулся домой и проверил сообщения, но никто ничего не знал. Ему стали задавать вопросы, почему он так интересуется этим случаем. Фёдор решил молчать.
   Новые мысли лезли, и лезли в голову Фёдора, как будто бы карябая итак уже воспалённое, раненное сознание:
   А что если правда настоящий момент меняет и будущее, и прошлое одновременно?! И каждое включение утром – это шанс изменить всю жизнь?! Только мало кто им пользуется.
   Неужели, чтобы что-то рисовать, ваять, писать, творить, нужно всегда находиться вне равновесия, в неадекватном состоянии?! Это разрушительно, но это необходимо. Разве так?!
   Фёдор задавался всё новыми и новыми вопросами, но ответов не было.
   К нему медленно, но верно пришло осознание того, что это происшествие его напугало, и он пока не знает, как ему с этой новой информацией справиться. Как ему с ней сжиться, ведь изменить в этой ситуации он уже ничего не может. Человек умер. Для него всё закончилось, а от смерти, как известно, обратного ходу нет…
   Фёдор прилёг и уснул. Но сон его был тревожен.
   Фёдору снились тёмные аллеи, по которым он блуждал, как будто бы искал какой-то выход, там, где не было даже входа. То он натыкался на старинный фонтан, то ему мерещились огни вдалеке, он шёл к ним, но они тут же пропадали. Наконец, на аллее появился белый маг в виде скульптуры, художник подошёл ближе к округлому фонтану, в центре, которого стояла фигура белого мага, точно такого, как он нарисовал, пока он двигался к нему, он точно слышал звук льющейся воды, но не видел, откуда она текла. Когда же он подошёл близко, он рассмотрел, что это была белая фигура писающего мага, ведь именно из причинного места, оттуда истекала вода этого «фонтана». Фёдор присмотрелся к этой детали, его взгляд заворожено созерцал льющуюся воду из инструмента фигуры, он изучал линии, его увлекал льющийся поток. Фёдор думал о том, что непременно нужно проснуться и всё это зарисовать. Но его беспокоила мысль о том, что он может всё это забыть после пробуждения, потому не мог оторвать свой взгляд от этого элемента белой фигуры.
   Неожиданно, по его плечу кто-то ударил, он резко обернулся и увидел белое лицо, на котором блуждала неуловимая улыбка, так как её вроде бы, как и не было, оно было чистым и каменным, но Фёдор ощущал её как будто бы изнутри самого себя. Лицо сообщило Фёдору:
   – Ты мало рисуешь. Тебе обязательно нужно нарисовать эту картину. Ты слишком мало трудишься. Это нехорошо. Так нельзя. Нам нужны новые картины. А ты гуляешь по улицам и бездельничаешь. Плохо.
   – Но я же столько уже нарисовал! – попробовал было возразить Фёдор белому лицу.
   Но его рот тут же прикрыла, неизвестно откуда взявшаяся белая рука.
   – А,а-а-а-а-а… – попробовал сквозь сон прокричать Фёдор, но крик у него никак не выходил, получалось лишь отчаянное немое мычание. Страх и оцепенение сковали Фёдора от того, что он не мог никак закричать. Отчаяние от того, что у него никак не выходит звук сковало его грудь и гортань.
   – Мало, мало, мало – раздавался гипнотизирующий голос у него в ушах. Что-то стало сильно давить ему на грудь, но Фёдор никак не мог с этим справиться и откинуть с себя навалившийся страшный кошмарный сон:
   – Мало, нам, мало, мало нам, мало, мало…
   Наконец Фёдор невероятным усилием смог проснуться. Он вскочил с кровати и подошёл к зеркалу, на своей шее он увидел какие-то белые, как будто бы меловые разводы и быстро пошёл в ванную, где полностью умылся, вымыл шею. Потом вернулся в комнату, опять посмотрел в зеркало:
   – Я просто схожу с ума, быть может, там ничего и не было. Просто не до конца проснулся. Дурак, – пожурил себя Фёдор, – Эх, накрутили меня с эти скульптором и не такое увидишь, – вздохнул он в сердцах.
   Художник закурил, задумчиво глядя на пустой мольберт.
   – А нарисовать надо. Подумаешь, ещё одна картина будет валяться у меня дома. Когда ещё эта выставка…
   Фёдор перекусил и сел за работу.
   – Правильно, – думал он про себя, надо сделать наброски, пока сон совсем не выветрился у меня из головы. Ничего я не испугался, с кем не бывает, наснится всякая ерунда, а потом забудется же. Это всё от нервов и алкоголя, и от прочей шелухи… Надо осторожней быть и всё. Я ж не идиот.

Глава 18 Санчо навещает Фёдора

   Вечером к Фёдору наведался ещё один посетитель. Пришёл Санчо. Он был в приподнятом настроении и с порога заявил, что пишет новую песню:
   – Это будет хит! Не поверишь!
   Саня пришёл с гитарой.
   – Сейчас я тебе сыграю. Вот послушай! И он тут же запел несвойственным ему голосом:

     полтаракана
     пол – таракана
     на полу полтаракана
     таракана пол

     нана нана нана нанопол
     нано нана нана на
     пол
     полтараканапол

   – Ну, как тебе? – спросил довольный и воодушевлённый Саня, когда закончил петь и отложил гитару.
   – Ты смеёшься? – ответил вопросом на вопрос художник.
   – Почему ты так решил? Звучит же здорово. А ты слышал, какую хрень сейчас поют?! А у меня, по-моему, отлично получилось и современно, и незаурядно, и круто. Высший класс!
   – Ну, звучит, здорово, согласен, – решил всё-таки поддержать друга Фёдор, – но знаешь, я как-то не такой ожидал услышать текст, при таком анонсе – как хит. В моём понимании просто хит – это несколько иное. А так – ты прав – здорово и оригинально.
   – Вот, видишь! Я ж говорю – хитяра готовый! Я тебе говорю – я уйду, а ты будешь это ещё сегодня петь и завтра проснёшься, а у тебя в голове моя мелодия и слова играют! Точняк! Отвечаю!
   – Ну, не надо – так прям. Звучит убедительно, но хотелось бы избежать таких последствий, – дружески рассмеялся Фёдор.
   – Смотри, есть ещё один текст, – уже завёлся Саня и опять схватил гитару:

     Добейся тишины
     и слушай тишину,здесь не нужны
     ответы
     и вопросы – мимо,попытки тщетны

     и непоправимы…

   Саня остановился и замолчал.

   – А дальше? – спросил Фёдор.
   – А дальше – я ещё не придумал. В том-то и дело. Можно ещё такой припев спеть:

     Добейся тишины
     и смейся,но тишины добейся…

   – Лирическая композиция?
   – Типо того. Есть что-нибудь выпить?
   – Чай устроит?
   – Не, не юли, у тебя, наверняка, есть что-то покрепче.
   – Крепкий чай, – рассмеялся Фёдор, – ну, давай, сгоняем в ларёк, я ж не против!
   – Давай, – быстро согласился Санчо.
   Да, и Фёдор в общем-то чувствовал, что ему тоже надо расслабиться.
   По дороге художник поинтересовался у друга:
   – Ты слышал про это – про самоубийство скульптора Тихоненко?
   – Слышал. Машка рассказывала. Тёмная там история. Вроде б и не суицидник он вовсе был, любил красиво пожить, шикануть. А что в башке у него крутилось, конечно, никто не знает. Успешный, он-то был, чёрт, чего его потянуло, не знаю…
   – Из-за баб?!
   – Навряд ли. Он по девочкам ходил прилично, особенно, когда при деньгах. А гонорары получал, я слышал, ещё при его жизни, неплохие. Так что на девок, вроде бы, не залипал. А там, кто его знает. Чужая душа – потёмки.
   – То-то же.
   – У него выставка через две недели во «Флоренции» планировалась, меня приглашали. Какая-то новая, супермистическая. Там свет какой-то особенный должен был быть. Я даже собирался сходить и тебя позвать.
   – Кого он там собирался выставлять? Гоблинов или загробных тварей? – поинтересовался Фёдор.
   – Не знаю, это тщательно скрывалось. Может, ведьм каких наловил и мумифицировал.
   – Ага, ты хочешь сказать, он из этих баб чучела для выставки делал, а с какой-то не справился и она его грохнула?! А ментам похер, и они всё как самоубийство выставили – мороки меньше и дело закрыто – шито-крыто?
   – Да, ну его к чёрту!
   – Не скажи, какое было бы громкое дело об очередном маньяке, да ещё в творческой среде. А ещё знаешь, есть такая, мистическая версия – как программирование на смерть, знаешь? Его где-то подцепили на эту лажу, и всё – п****ц.
   – Не знаю. Бред.
   Ребята вернулись в дом и с жадностью принялись опустошать стопки с купленным напитком.
   – Вот, прикинь, – начал разговор после третьего тоста Санчо, – а что если весь этот мир, он дьявольский, а бог нас как раз таки хочет спасти отсюда? Вытащить.
   – Не знаю. Потом всё узнаем.
   – Потом – это уже не то. Быть может, мы все уже сейчас всё знаем, но боимся раскрыть карты, понимаешь?
   – Не знаю, но что-то ту не то. Понимаешь, бог, дьявол – чего-то тут не хватает, какая-то недосказанность и перевёрнутость смыслов. Должен же быть кто-то третий?
   – Кто все эти «верх-тормашки» замутил?
   – Ну да. Что-то тут нечисто.
   – Замусорено, грязь, засорено. Кто же это может быть и зачем… Что происходит на самом деле?..
   – А ты уверен, что нам оно надо? Не нашего ума дело. Делай свои дела и всё. Что лезть во вселенские темы, нам до них далеко. Мир вертится, и без нас вертеться будет… Кто, никто. Какая разница. Делай и делай, живи свою долбанную жизнь, как можешь… Вот нам и вдвоём вроде б неплохо…
   – А вдруг лучше сможешь прожить? Изменить что-то? Внести в жизни всей вселенной нечто такое, что сильно повлияет на всю вселенную?..
   – Ты таракан что ли? – усмехнулся Фёдор.
   – Почему?
   – Потому что мыслишь как таракан. Может ты и есть тот третий? – спросил Фёдор.
   – Вот, не надо меня теперь тараканами попрекать. И там его всего пол, половина была.
   – Слушай, отвали со своими тараканами! У меня их, слава Богу, отродясь, не было. Фу…
   – Уже с моими. Приплыли. На хрен их, тараканы, пилоты, беспилотники. Ты знаешь любого человека можно заменить другим! И не факт, что тот, на которого ты меняешь, – будет хуже, скорее лучше, всё зависит лишь от того, куда направлен твой вектор развития.
   – Деградируй с удовольствием, – рассмеялся Фёдор и похлопал Саню по плечу.
   – Деградировать или нет. Какой-то конфликт миропонимания. Ты считаешь не важно, куда двигаться, главное кайфовать от этого? Ну, ты чёрт! – одобрительно рассмеялся Саня.
   – А то! – довольно произнёс Фёдор, откупоривая новую бутылку.
   – Вот, смотри, а вдруг – каждый учится тут творить, а после курса обучения становится творцом новой реальности?
   – Хорошая идея, – поддержал друга Фёдор, Только вот и реальность у нас такая, кто как прошёл курс, как научился творить, в какой плоскости, с каким радиусом, с каким зарядом…
   – Ты хочешь сказать, что мы все бред какого-нибудь сумасшедшего из высшей цивилизации и он просто бредит нашим миром? А на самом деле он сидит в одиночной камере психиатрической больницы тамошней и пытается из спичек сложить подобие той решетки, которая у него на окне во внешний мир, а получаемся, блин, мы…
   – Мы и технический прогресс. Ага, его воображение тошнит нами, – рассмеялся Фёдор.
   – Да, геометрия – это вам не хухры-мухры, у неё смысл великий заложен. Взять те же пирамиды, фракталы… Это – да.
   – Рисует на стенах больничной палаты фракталы, а получается, выходит наш грёбаный мир…
   – То есть проекция идёт в другое измерение как бы, что ли?!
   – Ну, мы сейчас договоримся, – вздохнул Фёдор.
   – Но это же интересно! – возмутился тут же Саня, – вот, смотри, в результате каких процессов появилась моя личность? Моя идентичность? Психология вроде как полагает, что «Я» является сухим остатком на выходе всех процессов, которые, так сказать, случились с индивидом и так она сформировалась.
   – Человек – двигатель – не вечный, но биологический, ибо он может приводить себя в движение и принимать решение в какую сторону ему двигаться.
   – Путь. Да, это тоже интересно. Жизнь – как попытки гармонизировать себя, путь гармонизации, а гармония подчас достигается неведомыми для нас путями, потому стоит действовать по чувству, по соображению, согласованию со своим внутренним «Я» и всё.
   – Двигаться, – задумчиво произнёс Саня.
   – Знаешь, я думаю астрально-ментальный план никуда не девается, всегда с нами, даже после смерти – мы все там. После физической смерти физическое тело просто отделяется от него в течение некоторого времени. Это, как бы, не просто душа, это даже нечто большее, неподвластное обычному человеческому разуму.
   – Но то, что человек не может прогнать через сознание, он же может почувствовать, испытать. Есть же такой как бы термин, устойчивое выражение – «необъяснимое чувство». Мы многое не можем объяснить, но оно есть, есть в этом мире.
   – Да, с интерпретацией много сложностей.
   – Как думаешь, творчество, искусство как раз призвано расширить человеческие возможности, привести его к тому, что он сможет лучше разбираться в том, что пока малообъяснимо?
   – Вполне, в любом случае физическое тело прилагается к душе. Да, на время. Только так, а не наоборот.
   – То есть, например, в какой-то момент своей экзальтации душа проявляется в материальном мире в форме физического тела?
   – Может и так. А может наоборот тело – как считыватель информации из материального мира, опыта для развития душ или астрально-ментальных сфер.
   – Тогда разве может считыватель информации страдать от того, что он наблюдает и накапливает, откуда влияние тогда на наблюдателя?
   – Ну, информация она различного рода как бы. Зачем страдания не знаю и вообще, кто и зачем мог такую херь придумать. Вот, что интересно, получается, чем меньше считываешь, тем меньше толку от тебя?
   – Попахивает некой «инфореволюцией».
   – А спонсор её кто? А как же аспект качества, новизны информации, её глубины, так сказать, тут тоже вопрос… Какими энергиями она светит? Как это всё измерить?…
   – Путешествие – идеальный процесс для считывания – масса мест, видов, впечатлений.
   – Э, э… Там сложно страдать.
   – Да, ну их на хер с их страданиями! Давай, выпьем!
   И друзья снова выпили, на сей раз, залпом осушив свои стопки.
   – А вот Луна давно вызывает много вопросов. Очень много по ней непоняток.
   – Вот эта тема как тебе: Луна – посредством неё сознания людей получают облучение определенной дозой необходимой информации.
   – Ага, все лунатики, которых так называют, значит, это как раз так луна влияет на тех, у кого данное облучение вызывает, так называемые, побочные эффекты.
   – Получили информацию, да не в то горло пошла, что ли? – рассмеялся Фёдор.
   Саня поддержал его громогласным смехом и разлил ещё по стопкам «what-ку».
   – Заметь, – сказал Фёдор после внушительного глотка, – Во сне у предметов нет названий, нет определений, мы видим их независимо от существующих привязок, моральной значимости, потому сны нам кажутся такими странными, чем-то совершенно нелепым иной раз, а это ведь тоже информация.
   – Что получается, что не важно, в какой форме и как она в нас вливается?..
   – Не знаю, – ответил удручённо Фёдор.
   – Увы, нам многое знать не дано, – поддержал друга Саня.
   – Вполне приемлема теория, что всё зависит от сосуда, в который вливается всё же, от его способности аккумулировать и преобразовывать, передавать, ну и прочее… всё полученное им.
   – А вот скажи, – совсем захмелев, спросил Саня, – а тебе не предлагали душу продать?
   – А что у нас по городу ходит скупщик душ? – рассмеялся Фёдор. Вот жизнь продать – так это и тут можно запросто, на каждом углу можно. Нечего суетиться.
   – Да и вообще разве душу может кто-то продать, а кто-то купить, – добавил он после паузы, – это же сказки для взрослых. Неважно даже, купить или отдать, верней купить, невозможно – можно отдать энергетический сгусток, и кто-то им напитается, то есть сожрёт твой потенциал и всё. Допустим. И твои возможности, в том числе физические воплощения обнуляться, и более не будут возможны, твоя энергетика перекодируется на чужой накопительный вал. И всё. Отобрать потенциал, душу – вот самое-то варварство, которое творится испокон веков на земле. Тут опасно – да. Очень. Воплощаясь здесь, могут украсть твой энергетический диск, может украсть тот, у которого сила записана в бесконечность, а бесконечность записана в энергетическо-ментальный план.
   Потому что вместе с душой будет низвергнут и физический план, так что это бесполезно. Тогда получается охота за телами скорее и собирание энергетического потенциала в банк, так сказать.
   Хотя также и смерть физического плана может произойти, когда душа перестаёт накапливать его энергетику, опыт. Всё взаимосвязано.
   – О, как. Что-то я перестал тебя понимать, не понимаю ход твоих мыслей, – произнёс, медленно растягивая слова, Саня, – Наверное, пора идти домой.
   Он встал, сделал несколько шагов и упал, спотыкнувшись, на диван и тут же на нём уснул.
   Фёдор убрал со стола, завесил мольберт и тоже лёг спать.
   – Необходимо принять свою негативную сущность, – только и успел он подумать, перед тем как крепко уснул.

Глава 19 Наутро болела голова

   Наутро Фёдор бодренько жарил яичницу на кухне. Он спал великолепно, ему ничего не снилось, и он был крайне доволен собой.
   Вскоре на кухню приполз и Саня:
   – Ты чего такой бодрый?! – недовольно спросил он, – у меня башка раскалывается.
   – Ничего, сейчас всё пройдёт, – подмигнул ему Фёдор.
   – Сколько уже времени?
   – Уже два часа дня, соня!
   – А ты слышал, что совЬетское государство изначально было задумано, как государство сов, только потом про это забыли, и подлые жаворонки захватили власть?
   – Хорошая шутка, – усмехнулся Фёдор, – а я-то всё думал, откуда это взялось – «Сов», а это оказалось так просто – совы!
   – Среди творческого народа жаворонки – редкость.
   – И, слава Богу! – поддержал друга Фёдор.
   – Так, чтобы победить болезнь – нужно вернуть целостность энергетической оболочки, энергии.
   – Нужно вернуть целостность моей головы, – усмехнулся Саня.
   – А ты слышал о такой теории, что различные заболевания могут быть вызваны нахождением чужих, чуждых биополей или воздействия остатков чуждых энергетик, например, даже умерших?
   – О, как! Интересная теория.
   – А то. Прикинь, это даже может объяснять, когда все эти гадалки и прочие типо экстрасенсы болеют и мрут – потому что они во время этой своей деятельности, свою энергетику то там, то сям разбрасывают, забывают, а обратно собраться не могут, ну или не умеют. То есть и другие болеют, и они мрут. А всё лезут, туда же…
   – Интересно. Если б голова так не болела. То есть это, как пятно, или как этот лизун об стену, а он обратно собирается?..
   – Ну, это, допустим, ты кистью краску на холст брызнул, а она в одно пятно сама собралась.
   – Да, невероятное умение было бы, собирать так. Собираться так.
   – Ага, это нужно недюжинной энергией победителя, как минимум, обладать.
   – Вот и скульптор этот не смог собраться. И всего-то.
   – С каждым может такое случиться. Страховки нет.
   – А должен же быть какой-то метод, способ, вообще-то.
   – Должен, но – наверняка – его никто не знает. Думаю так. Или это слишком тайное знание, о котором тебе никто никогда не скажет, только для посвященных.
   – Ух, ты! Тайное знание. Вот бы им обладать.
   – Что орден создашь тогда или какое-нибудь белое братство?
   – А может и создам. Если тайну раскрыть, всякого можно наворотить.
   – Ага, бутылку раскрой для начала, – усмехнулся Фёдор, – бьюсь об заклад, если бы ты что-то знал – никому бы не сказал и сам бы только пользовался. Скрывал бы до самой могилы.
   – Откуда ты можешь знать, – возразил Санчо.
   – Догадываюсь, – усмехнулся Фёдор и взял из рук Сани бутылку, чтобы помочь тому её откупорить.
   – А что у тебя с Ларой? – вдруг спросил Саня.
   – А что у меня должно с ней быть? – ответил недовольно Фёдор.
   – Просто так спросил, хорошая девка. Я бы…
   – Так, мне это не интересно! – оборвал его Фёдор.
   – Да, что ты заводишься так. Просто поинтересовался. Многие на неё заглядываются, а я не хуже других.
   – Не хуже. Ладно, мне бы и работать надо уже.
   – Над чем работаешь?
   – Пока рано об этом говорить. Есть идея.
   – Тайная, что ли?
   – Конечно.
   – Портрет Лары что ли? – заржал Саня и тут же схватился за больную голову.
   – Отвали.
   – Да, ладно, друг, не парься. Я ж шучу. Пойду уже. Тоже дел невпроворот. Приходи завтра, народ соберётся в гараже, потусим.
   – Приду.
   Друзья выпили и попрощались, а вдохновлённый Фёдор занялся новой картиной.

Глава 20 Лара

   Твои нейроны как голубиная почта, —
   Работают быстро и точно.

   Лара жила в квартире в одной из многоэтажек, расположенной у старого стадиона. Он давно был заброшен всеми сильными мира сего, у которых водились деньги. По заросшим травой дорожкам бегали немногочисленные посетители данного сооружения. Иногда дети играли на кочковатом, заросшем травой поле в футбол и другие подвижные игры.
   Лара любила сюда приходить. Иногда она делала небольшую пробежку, иногда просто размышляла, разглядывая далёкое звёздное небо.

   – Я много видела людей, которые говорили о любви, но никогда с ней не сталкивались, на самом деле ничего о ней не знали, но говорили, говорили, говорили… Зачем?! Ведь о ненависти говорить проще, и она ближе каждому, нежели любовь… Любовь – это труд, ненависть – не больно…
   Но мы болеем, когда нам не хватает любви…
   Это же страх, это просто твой страх проснуться в холодном поту, он выйдет весь и ему не останется места…
   Лара, задумчиво глядя на звёзды, вспомнила своё любимое стихотворение:

     скажи, зачем ты прожигаешь свою жизнь?!
     скажи и не ленись, —быть может, есть она – звезда,
     которая ведёт тебя куда-то
     и кто-то всё-таки тебя создал
     таким, каким и было надо…

     твори и смейся!
     будь уверен!
     все остальное фарисейство
     для халдеев…

   – И, вправду, зачем? – задала в никуда свой вопрос Лара.
   Звёзды мигали ей своим обворожительным светом, но молчали.
   – Луна, почти полная, – подумала девушка. Лунный свет ласкал, и как-то по-доброму заглядывал ей в глаза.
   Такие минуты, минуты тишины были особенно ценны для неё. Она сидела, обняв колени, и думала.
   Мир утекает куда-то, сквозь пальцы, и дальше, дальше… Хватаешь его ладонями, а он вновь ускользает сквозь пальцы.
   Можно заплатить чудовищную цену за свою любовь… Но стоит ли, да и надо ли за неё платить… Любовь – как награда или любовь – как оплата. Да, схема до конца не ясна быть может, благодаря в том числе и этому сохраняет свою загадочность и привлекательность.
   Или нет?! Всё до такой степени наоборот… Совсем по-другому всё… Просто напросто это лига кровеносных систем, не иначе. И всего-то…
   Лара не была уверена в чём-то на сто процентов. Наверное, она была из тех, кому требовался некий проводник, гуру, который бы посвятил её в тайны мироздания, а она последовала бы за ним, как за учителем, наставником. Ей не нужна была пальма первенства, она хотела быть тем, кто следует, но никак не ведёт за собой. Она не хотела никого никуда вести. И где тот пресловутый свет, Лара доподлинно не знала.
   Так бывает, так может быть, и нет в этом ничего особенного, как нет и ничего необычного.
   Только вот сейчас у Лары появилось какое-то необъяснимое чувство, что что-то в её жизни грядёт. Что-то такое, что она и вообразить не может. Но оно точно, где-то совсем рядом. Вот-вот. Что это – интуиция, предчувствие говорили в ней? Этого Лара тоже не могла бы с уверенностью кому-либо сказать.
   Но было уже такое стойкое ощущение, что она стоит на пороге какого-то совершенно нового, удивительного мира, существующего по каким-то совсем иным законам, но боится, не решается сделать шаг в него из этого до боли знакомого болота, в котором так привыкла сосуществовать…

Глава 21 Театр и знакомство с писателем Михаилом Полейко

   Человек – пульсирующей раны цветок, распустившийся на теле планеты, нарывающий, вечно надрывающийся бутон раны вселенной…

   Лара выиграла в одном из розыгрышей в соцсети один билет в театр. Билет был один, поэтому приглашать кого-либо с собой не имело смысла, ведь за второй бы пришлось платить. В общем, Лара на такие предложения не решилась. А постановка её интересовала. Потому она, плюнув на все стереотипы, отправилась в театр сама. Спектакль назывался: «Эмоции Дика». Он произвёл огромное впечатление на Лару и, выходя из зала, она несколько раз прокручивала в голове сцены из спектакля, пытаясь разобраться во всех деталях сцен, а также проникнуть в глубину замысла режиссёра.
   Лара выглядела довольно задумчиво, когда её окликнул незнакомый ей мужчина:
   – Девушка, а я вас знаю!
   Лара окинула взглядом мужчину в клетчатом пиджаке и небольших очках.
   – Откуда?
   – Михаил Полейко, – ответил мужчина и протянул руку для рукопожатия.
   – Лара. Так откуда?
   – Мы с вами виделись на выставке кукол, нас Гена познакомил. Помните?
   Меж тем Михаил взял Лару под руку и предложил проследовать в ближайшее кафе, выпить чашечку кофе.
   – Хорошо, пойдёмте. Да, я вспомнила. Вы писатель. «Кукольный мир» написали, правильно?
   – Верно, дорогая моя, верно! – заулыбался, часто кивая Полейко.
   – Вы мою куклу на той выставке купили. Конечно, я вас вспомнила, просто как-то неожиданно, да и вы изменились за два года, – улыбнулась в ответ Лара.
   – Надеюсь в лучшую сторону, – ответил на улыбку Лары писатель.
   – Как раз есть обсудить, что, как изменилось, – обрадовалась девушка.
   В кафе Михаил заказал по бокалу красного полусладкого вина и шоколад.
   – Я как раз думал о вас недавно, – приступил к разговору Полейко, – хотел бы предложить вам сотрудничество.
   – Какое? – удивилась Лара.
   – Очень сложное, кропотливое, но меж тем, крайне увлекательное. Есть такая идея от издательства – издание моей книги, с включением внутри неё небольшой куколки одного из героев. Там формат будет специальный, и куколка будет абсолютным сюрпризом для покупателя, она будет внутри, между страницами. Ну, там будет использована специальная технология. Я вам всё покажу, чтобы определиться с размерами, чтобы было понятно, что именно требуется.
   – Интересно. Формат совсем небольшой как понимаю…
   – Это мы как раз таки обсудим – 3—5 сантиметров или по-другому, ты сама увидишь и поймёшь. Есть у меня один пробный экземпляр, сигнальный, так сказать, я тебе его покажу, ну чтобы ты саму технологию уяснила. И уже попробовала, возможно, что-то предложила уже сама. То есть я предполагаю полноценное двустороннее сотрудничество.
   – Понятно.
   – Ты не переживай, есть там и финансовая составляющая. Причём, приличная. Так как у тебя же ручная работа будет. И это фишка будет данной серии, её изюминка. То есть это плюс ко всему возможность поучаствовать в таком оригинальном проекте. Понимаешь?
   – Да, конечно. Мне интересно. А тираж приблизительно известен?
   – Пока обсуждается. То есть от твоего решения, от твоих соображений, от твоего мнения, в том числе будет зависеть конечный вариант. После того как подпишем договор, примем окончательное решение. Ну и соответственно нужны будут сроки выполнения работы. А там по ходы пьесы разберёмся, если будешь вываливаться из сроков, что скорректируем. Так что не переживай.
   – Это хорошо. Надо подумать.
   – Не переживай, оплата тебя порадует. Непременно порадует. Продажи книги обещают быть хорошими. Тем более – это будет эксклюзив. Абсолютно шикарное издание. Я давно о нём мечтал!
   – Прекрасно, – выдохнула Лара.
   – Так ты согласна?
   – Да, проект интересный, нужно, конечно, изучить детали, для окончательного вердикта. А так – мне интересно. Буду думать, как, что.
   – Это хорошо. Давай закажем ещё по чашечке кофе.
   – Хорошо, – согласилась Лара.
   – Так вот, смотри, чтобы уже обстоятельно обо всём поговорить, приходи ко мне по адресу (сейчас напишу), скажем так, – послезавтра, а точнее, давай в среду. Хорошо?
   И он, вынув из кармана ручку и маленький блокнотик, спешно записал какой-то адрес и протянул Ларе листок, вырвав его из своего блокнота.
   – Комбайностроителей, 4, квартира 70, – прочла вслух Лара.
   – Ты только не смущайся, это чисто деловая встреча, просто так будет удобнее всё обговорить, я покажу экземпляры, что-то зачитаю, ну в общем, чтобы предельно ясно и понятно всё было. А встречаться по ходу пьесы ещё придётся много, так что такой деловой формат вполне удобен и приемлем. Ну, мне так кажется. Договор передам, обговорим детали.
   – Что вы, что вы! Я всё поняла. Это же работа. А проект серьёзный, требует серьёзного обсуждения, не в общественном месте.
   – Очень хорошо, что ты всё понимаешь, – одобрительно улыбнулся Михаил.
   Когда допили кофе, Лара вызвала себе такси, так как было уже довольно поздно. Михаил сказал, что желает прогуляться и пешком отправился в сторону своего дома.

   Лара напряжённо думала. В её голове мелькали лица, в окошке автомобиля мелькали дома, дворы, коты и прочая нечисть… О чём конкретно думала Лара – она не смогла бы ответить, если бы кто-то вдруг решил прервать её раздумья и спросить, о чём она думает. Это были мысли обо всём сразу и как будто бы ни о чём конкретно, как часто бывает в минуты волнения или даже филигранного душевного спокойствия у очень чувствительного и восприимчивого человека. Возможно, он просто может вместить в себя в долю секунды такие терабайты непонятной информации и тут же распределить её во фреймы и отпустить… А вдруг?..
   – Это же чудо! Работа, контракт в конце-то концов! И дядька-то сам интересный и уважаемый чёрт, – в конце концов заключила Лара. – Повезло, так повезло! И как он оказался на одном и том же спектакле. Впрочем, этот спектакль хорошо раскручен в городе, и весь цвет местной интеллигенции считал своим долгом его посетить. Так что, ничего удивительного.
   Лара была на одном из семи небес счастья от предвкушения такой работы, участие в данном проекте было сродни тому, как вытянуть счастливый билет, либо выиграть в лотерею. И выигрыш не простой – это не только опыт, но и имя, престиж и прочие приятные «банки»…

Глава 22 Среда

   Наступила среда. И Лара прибыла к писателю к назначенному времени. Она позвонила в звонок, и через тридцать секунд ей открыл Михаил Полейко. Он улыбался и радостно приветствовал её:
   – Ларочка! Ларочка!
   – Добрый день, Михаил! – официально поздоровалась Лара.
   Когда она переобувалась в прихожей то, заметила такую надпись золотом в левом углу зеркала на трюмо:

     Писатели – истязатели,
     Гуру информационного рая,
     Славы стяжатели,
     — Их стая
     В облаках плавая,
     Кульбиты крутят,

     — Эта профессия самая
     Нужная
     Будет

   – Хм, у каждого свои причуды, – хмыкнула Лара и проследовала в гостиную.
   – Писательство, знаешь ли, это как раскатиться языком по линии дней, – сказал Михаил.
   – Язык – это как скрытое оружие. Но им ещё нужно уметь правильно пользоваться… – через небольшую паузу уточнил Полейко.
   Михаил усадил Лару в тёплое объёмное кресло, а сам устроился в небольшом кресле у журнального столика. На столике были разложены экземпляры книг, какие-то наброски, тексты, образцы куколок.
   – Писательский труд всегда высоко ценился и это, милая моя, совсем не случайно. Понимаешь? Но сейчас человек, безусловно, на пороге новой эпохи, вокруг слишком много информации, и ее объёмы растут как снежный ком… Всё чаще и чаще можно услышать от людей, что они не только не любят читать, но и что им проще принимать информацию в виде некого видеоряда, картинок, гифок и прочей ерунды. Утрачивается неповторимая магия языка, которая невероятным образом влияет на развитие мозга. Мозга – не просто как информационного вместилища, а как супер навороченной станции по обработке, передачи и хранению информации. Совершенно иной уровень, конечно, когда мозг, используя полученные дивиденды, начинает сам творить. Это уже просто чудо, магия, не иначе… Ну, конечно, если не знать всех законов, по которым он действует. Но меня устраивает и такая интерпретация, как магия и волшебство, так как в любом таком процессе оно непременно есть. А читающих, а тем более понимающих тот или иной более сложный текст, становится всё меньше и меньше. Возможно мы на пороге очередной революции – на этот раз информационной. И какой именно она будет – пока сложно предугадать.
   Лара внимательно слушала писателя.
   – Так, вполне можно предположить, что уже в ближайшее время информацию придётся вживлять, иначе ее получить и обработать будет невозможно. Но это касается только простой информации. Воспроизвести магию обучения мозга, пока не представляется возможным. Но на примитивном уровне будет возможно вживлять подборки нужных писателей для создания нужной базовой личности, этакое воспитание «нон-стоп». Что из этого получится – один Бог ведает… Кем уже будет тогда являться этот человек – тоже. Но такими людьми проще управлять, контролировать.
   – Грядёт новая эра, что поделать, – улыбнулся Михаил, – что будет, что было и чем сердце успокоится обычного человека, обывателя этой планеты…
   – А как же извечный спор романтиков и научных сотрудников?
   – Ну, вот и посмотрим, – улыбнулся писатель, – посмотрим, что из этого выйдет. Главное, за собой сейчас следить и не превращаться в мамонта, понимать, что к чему и куда тебя за твой бивень ведут, – рассмеялся под конец тирады писатель Полейко.
   – Сурово.
   – А то! Весь смысл теряется, когда читают тебя только с целью покопаться в грязном белье, абсолютно не улавливая ни смысла, ни художественности образов, ни мистики, ни глубины произведения, ни того уровня воздействия, которое несомненно оказывается, несомненно сказывается на том, кто принимает информационный поток… И притом, я понял существенную вещь – хуже не когда тебя не понимают, хуже, когда тебя понимают совсем не так, и ты об этом абсолютно ничего не подозреваешь.
   – Да, это сложно, – согласилась Лара.
   – Вот, смотри, это образец книги, а это мы пробовали сотрудничать с другими талантами – таких кукол они сделали, вот, по пробному образцу. Нас они не устраивают. Это, чтобы ты понимала – как не надо.
   – Понятно, – ответила Лара, взяв в руки и просмотрев то, что было уже сделано кем-то.
   – Но твой стиль мне очень нравится! Поэтому я очень рад, что встретил именно тебя. Думаю, у нас с тобой получится нечто более оригинальное. Это будет шедевр, внутри шедевра! – воодушевлённо произнёс он.
   – Так, мне необходимо, прочесть книгу ещё раз, могу я взять этот или другой экземпляр с собой?
   – Конечно, конечно, бери! Этот особенно поможет тебе сориентироваться по размерам. Но, не переживай, все нюансы – в твоей власти, мы подгоним потом книгу под твои идеи, но примерно, чтобы было понятно – он нужен.
   – Да, конечно, – ответила вдохновенно Лара, очевидно, что воодушевление писателя Полейко передалось и ей.
   – Понимаешь, творческому человеку всегда нужна поддержка, она требуется постоянно, ежесекундно. Нужна уверенность, что он не лапает воздух с закрытыми глазами, а действительно проделывает сложный и интересный путь. Но для успешного творчества необходимы для переработки нужного, подходящего качества энергетики… Их не всегда можно достать. И я сейчас именно об энергетике, нематериальной говорю, чтобы ты понимала. А то мы ж не так хорошо знакомы.
   – Понимаю. Я думала, что в меня уже никто не верит, – смущённо произнесла Лара.
   – Спокойствие и независимость нужны всем. Это к тому же. Сейчас писак – как собак нерезаных. Вот, я перестану писать – и они все пропадут, попрячутся в шкафчиках под раковинами…
   – В тех, где мусор обычно держат? – удивлённо вскинула брови Лара.
   – В тех, – лаконично заключил Полейко.
   – Почему? – не удержалась от лишнего вопроса Лара.
   – Потому что есть священные таинства, – ответил он скорее заговорщицким тоном, – и если раскрыть все секреты, то можно… Ой-ё-ёй, что можно, – и Полейко так всплеснул руками, как будто бы показывая неограниченные масштабы возможностей.
   Лара прижухла. Она не понимала к чему тот ведёт, и к ней закралась подозрительная мысль: «А не сумасшедший ли он?!».
   – Впрочем, это даже не важно, – думала Лара про себя, – главное есть интересная работа, а так дяденька может нести всё что угодно, лишь бы принять участие в проекте и выбрали именно мой вариант, так как желающих, как я понимаю вполне хватает. Да что сказать – за такую работу любой хватается. Да, кстати, что ж там с оплатой и договором, кушать-то всё-таки хочется…
   – Я пишу новый роман. Он будет круче прежних! Мне открылась невероятная тайна, даже я бы сказал не тайна, но мне удалось проникнуть, нет, наладить потрясающую связь с теми, кто знает об этом мире больше, чем кто-либо смертный!
   – Ого! И кто же это???
   – Ой, сейчас, подожди, мы же договор с тобой ещё не рассмотрели. Вот, – и писатель протянул ей шаблон контракта, который они планировали заключить.
   – Смотри, можешь сейчас пробежаться глазами, задать может какие-то вопросы сразу, а так я даю его тебе, дома, если надо подробно изучишь – что, да как. А с первыми образцами кукол – если мы их принимаем за основной проект, тогда и подписываем сразу бумаги. И ты сможешь приступать к изготовлению всей партии. Понятно объясняю?
   – Да, вполне, – Лара стала задумчиво изучать основные пункты грядущего договора. Конечно же, её больше всего интересовал пункт: «Оплата».
   Некоторое время они сидели в тишине, писатель дал возможность Ларе изучить контракт.
   – Вот, вроде бы всё понятно… А оплата? – немного смущаясь всё-таки произнесла девушка.
   Полейко взял чистый лист и написал на нём сумму, лист протянул Ларе.
   – Это в рублях? – удивлённо спросила девушка.
   – Если будешь себя хорошо вести, то в евро, – рассмеялся Полейко, – а ещё лучше в биткоинах.
   – А серьёзно? – стала настаивать вдруг осмелевшая Лара.
   – Евро, евро. А там поглядим, знаешь же – курсы плавают, в общем, по самому выгодному на момент расчёта. Мы ж не дельцы какие, а народ творческий. Оплачу как себе, одно дело делаем. И ты мне очень и очень симпатична, особенно твои работы, – сказал, по-доброму, ласково улыбаясь писатель.
   – Спасибо. Приятно слышать, – немного смутилась девушка.
   – Для творчества часто нужно выйти из равновесия, раскачать себя, только тогда процесс запустится. Ну, ты и сама, наверное, знаешь. Так вот, я сейчас пишу совершенно замечательный роман. О тайном знании, как я уже тебе говорил раньше. Мне почему-то очень хочется тебе поведать свой замысел, хотя я раньше никому о нём не говорил. Уж очень ты меня располагаешь, как собеседница.
   – Ещё бы! – улыбнулась про себя Лара, – За такую сумму я готова вас послушать и не раз. Хотя и не обязательно дело в деньгах. Дельный мужик, что уж сказать, лишь бы проект удался. А он знает, как творить, это уж точно, ему можно довериться…
   – Аванс, аванс, – я же забыла про аванс спросить… – вдруг запаниковала Лара, но перебивать писателя было неудобно.
   – Вот, – продолжал между тем Полейко, – это история о совершенных существах, так называемых, белых магах. Это они руководят всеми творческими процессами, которые происходят, тут на Земле. Это очень древнее и очень сложное, закодированное, зашифрованное в массе языков мира тайное знание. Постичь его, дано далеко не каждому. Но если уже ты попал в зону их влияния то, это неспроста. Но главное, о чём хочу тебя предупредить…
   – Предупредить? – пронеслось в голове девушке мысль как табун взмыленных скакунов, – Маги, белые, а они тут откуда взялись?! Что за чертовщина какая-то. Блин, черти, они ж чёрные вроде бы, а тут нечто белое. Что за ерунда… Уже все мысли путаются. Не понимаю, что творится и к чему это всё…
   – Так вот, иметь с ними дело – серьёзная штука, если спутаешься – уже никак не развяжешься. Потому прошу тебя: ни в коем случае не делай куклу белого мага, даже если тебе вдруг придёт такая идея, и она тебе покажется великолепной, потому ты решишь предложить этот вариант мне. Хорошо?
   – Хорошо, – слегка оторопев, ответила Лара.
   Но Лара решила ничего не говорить о том, что она уже слышала, знала о так называемых «белых магах», потому как боялась потерять контракт, вдруг тогда писатель не доверит ей эту работу.
   – Хочу тебе как бы лучше разъяснить, но само тайное знание доверить не могу. Ты должна понимать. Да, и я не всё знаю, конечно, но даже на ту толику, что знаю, лучше не буду тебе морочить голову ею. Но мой совет – лучше не связывайся с ними. И всё.
   Ларе хотелось спросить, эти вопросы буквально жгли её язык: «А что, если кто-то уже связался? Что будет с ним?» Но Лара молчала и внимательно слушала писателя Полейко.
   – Понимаешь, не хочу тебя пугать, ну или чтобы ты подумала, что я какой-то сумасшедший. Ты же видишь – вполне обычный человек, вполне успешный писатель, вращаюсь в нужных кругах. В общем, многого добился сам. Где-то выкрутился, где-то сообразил вовремя. Всё как у всех. До старческого маразма мне далековато ещё. Но, – тут он перешёл на заговорщицкий шёпот, – они ко мне являются и требуют, чтобы я писал! Чтобы писал, не останавливался! Писал и писал! Им нужно видите ли! Чтобы писал! По ночам обычно приходят, и во снах, и так – как к себе домой!
   Лара сидела и не могла поверить своим ушам.
   – Неужели я всё это слышу? – только и спросила она.
   – Слышишь, слышишь… Это правда. Чистая правда. Я должен писать. Что ты! Это ещё цветочки. Я недавно совершенно случайно услышал об одном поэте, да довольно странноватый субъект, пишет какие-то, совершенно невообразимые, казалось бы, стихи. Так вот, если бы не моя история, я бы прошёл мимо этого факта с ухмылкой типа: «фи». Но, когда в нынешней, сложившейся у меня довольно смутной ситуации, я узнал, что тот утверждает, что эти тексты ему диктуют таинственные белые маги без лиц, я был, конечно, шокирован. Ты о нём, может, слышала – Прохор Воскобойников?..
   – Не припомню, – ответила Лара.
   – Ну, это у него… Бездна белая, успокой мою душу… Как-то так. И он ещё так вдохновенно это всё читает, глубоко и даже местами трагично.
   – Нет, не помню. Наверное, не пересекались как-то и в сети не бросалось в глаза, или в уши, – попыталась пошутить Лара.
   Ещё у него вот это помню:

     Ты холоден,
     Медаль не греет тело.
     Твой подвиг – твоё скупое дело.
     Ты оторачиваешь брюки
     Кроваво-красной полосой,
     Ты парень не от скуки
     Такой, с косой…

   – А кто это у него с косой? Он что ли?
   – Ага, поди разберись о какой косе идёт речь… Нет, у него обычная причёска, мужская, насколько видел. Сейчас, по крайней мере.
   – Посмотрю в сети, поищу.
   – Ладно, Ларочка. Мне пора собираться. Писать уже нужно. Сегодня ещё ни строчки. А труба зовёт, как понимаешь. Жду от тебя пробных экземпляров. Как будут готовы – звони, встретимся. Ну и вообще звони – по идеям там, или ещё, какие мысли появятся, интересные.
   Лара выглядела немного смущённой и растерянной. Она взяла со стола сигнальный экземпляр, договор и образцы готовых кукол.
   – Работа есть. Нужно делать её, но эта непонятная история с белыми магами какими-то. Может меня просто дурачат, разыгрывают, а я и ведусь, – зацепилась за спасительную мысль Лара. – Потешаются ироды, а я туда же… Ну и хрен с ними, буду работать, лишь бы заплатили. А! Стоп! А аванс???
   – Ой, неудобно как-то, а аванс какой-то можно? – спросила нерешительно девушка.
   – Что ты, что ты, конечно, конечно, это я сам виноват, заговорился, маги, белое, и совсем-совсем забыл. Вот, – и он протянул ей белый конверт.
   – Спасибо, спасибо, большое спасибо, – поблагодарила девушка
   Лара машинально заглянула в него и, лишь отметив, что в нём действительно деньги, направилась к выходу.
   Михаил проводил Лару до двери, с жаром пожал её руку на прощание и она ушла.

Глава 23 Кукольный мир

   Когда Лара вернулась домой, она стала листать книгу, рассматривать куколок, вспоминать главных героев. Но для начала она перечитала договор, не заметив в нём ничего странного или лишнего, Лара отложила его. Договор как договор, ничего необычного.
   – Так, лучше всего – это перечитать роман, чтобы полностью погрузиться в него, прочувствовать всю атмосферу, так будет лучше для работы.

     Она была халтурщицей,
     она была его натурщицей,
     и каждый новый флаг
     её панических атак
     стремился взять над нею верх,
     но он был не из тех,
     кто бы на это просто так смотрел, —
     он млел…
     и мёдом натирал свои чреслА,
     чтобы однажды и она его спасла
     от чрезмерного события,
     хвалебного соития
     двух до невозможности разнящихся структур
     от шкур

   Лара зачиталась романом и, перевернув очередную страницу книги, увидела как из книги выпал небольшой листок, исписанный шариковой ручкой неровным почерком. Возможно, это был какой-то черновик или что-то подобное.
   Развернув листик, Лара прочла, с трудом разбирая почерк писавшего:

   «Скачивание энергетики через творческое русло, канал энергии жизни, полученной при рождении для преобразования этого мира, преобразования информации в положительный заряд с развитием спирали в наиболее благоприятном для человечества ДНК-канале, исправление ошибок, с помощью творческо-сублимационных практик, путём преобразования энергетик творческим модулем».

   – Странная бумажка, – подумала Лара, покрутив её в руках, после чего она засунула её от греха подальше – обратно в книгу. Девушка продолжила читать роман писателя и думать над образами героев, фигурки которых ей предстояло воссоздать.
   – Почему мы все пытаемся стать счастливыми в этой жизни, как будто бы мы другими родились и нам надо взять и стать ими, счастливыми… Почему нельзя ими просто оставаться, всегда… Ну неужели нельзя так… В чём заковырка, – задумалась над прочтением книги Лара, – Ну почему?..

   После прочтения книги Лара с удовольствием приступила к работе, можно даже сказать с головой ушла в творческий процесс. Вот так, – отдаёшь хорошее, когда есть внутреннее искреннее желание к этому – получаешь хорошее, вовлечённость, она сильно влияет.

Глава 24 Внутри

   Белый лист, пугающий белый лист, он властен над тобой…

   Фёдор уже третий день пил. На звонки не отвечал, в соцсети не заходил. Пил он один, в компании вроде как не нуждался.
   Федору не первый раз казалось, что этот белый маг уже говорил с ним внутри, отвечал ему его же голосом. Он жил внутри него, как будто бы он там всегда был, Федор, его второй голос и голос белого мага. Втроём. Всегда. Белый маг всегда говорил с ним его вторым внутренним голосом, невероятно, но это было так…
   Заглушить его не получалось. Голос обладал недюжинным сарказмом, и умолкать никак не желал. Фёдор глушил его всем, что попадало на глаза и в руки, даже выпил горькую настойку. Голос же навязчиво шептал:
   – Смирись, Федя, смирись. Надо работать. Так ты всё равно ничего не добьёшься. А у нас работы ещё много.
   – Какая на хрен работа! – возражал Фёдор, – я уже ничего не могу и не хочу! Отпустите меня! Отпустите! Я больше не могу! Отпустите меня! – зарыдал Фёдор.
   – Можешь, можешь, – настаивал голос, – давай, проспись уже. Пока ты бастуешь, тебя весь мир ждёт. Ты весь процесс задерживаешь, а это не хорошо. Проспись уже, и давай трудиться. У тебя ж так хорошо всё получалось…
   Наконец, Фёдор немного успокоился и смягчился. Он спросил:
   – А выставка будет?
   – Будет, будет, успокойся и работай, а сейчас поспи. Просто поспи.
   Фёдор уснул. Он не то чтобы успокоился, просто у него не осталось сил сопротивляться.
   Ночью Фёдору снился странный сон: Сначала он плавал в бассейне, вместе с ним в бассейне плавали его друзья. Было весело и непринуждённо. Через какое-то время все вышли из бассейна, так как по регламенту полагалось менять воду в бассейне каждые два часа. Фёдор расположился, как и многие другие ближе к бортам, чтобы дождаться смены воды и вновь пуститься в приятное плавание, в наслаждение.
   Когда же воды в бассейне стало совсем мало, её почти что спустили, все увидели, что на дне плавает настоящее говно. Фёдор не мог поверить своим глазам. Он смотрел, смотрел и думал: «Настоящее же, самое обыкновенное, но воду же каждые два часа спускают и меняют. Значит что?! Получается тогда, что это кто-то из тех, с кем я плавал?! Так что ли?! – и он с недоверием оглядел тех, кто вместе с ним ожидал смены воды у кромки бассейна, но он быстро смутился от новой мысли, появившейся внезапно у него в голове: «Я?! Я не мог. Этого точно не может быть. Это мог быть кто-то, кто сразу же ушёл, и, зная за собой это, сразу же ушёл отсюда и не стал ждать смены и второго раза…»
   – Кто же это? Ну, и вообще, зачем же так? – продолжал недоумевать Фёдор, даже когда проснулся. Он прокручивал в голове детали сна, они были ему неприятны, но смысла он всего этого понять не мог. И главное, он не мог вспомнить всех, кто там был, их лиц, чтобы понять – кто же это мог такое там сделать. Причём не один человек, а очевидно их было несколько. Говно было разное.
   Сон ввёл Фёдора в порядком удручённое состояние. Потому он вышел на улицу и решил прогуляться. Ему захотелось поехать ближе к лесу. Ближайший лес, который знал Фёдор – это был Щепкинский лес, и он отправился туда на автобусе. Побыть наедине с собой и природой – это то, чего сейчас больше всего хотелось Фёдору.
   – Прочь от всего, прочь от этого сумасшедшего мира!

Глава 25 В лесу

   До леса Фёдор ещё долго шёл пешком, но эта прогулка его ничуть не утомляла – он хотел покинуть город.
   Прогулявшись по лесу, Фёдор достиг симпатичной опушки, на окраине которой он и решил организовать свой привал. Прислонившись к дереву, Фёдор долго и задумчиво наблюдал за тем, как солнце клонилось к закату.
   – Как хорошо, что тут нет людей и не только их…
   Фёдор насобирал веток для небольшого костёрчика. Он решил здесь переночевать: рюкзак мог послужить отличной подушкой. Было достаточно тепло. Фёдор вспомнил своё любимое стихотворение поэта Петра Бельского:

     раненный волк уходит в чащу,
     волны колеблются на волнах,
     он не станет уже возвращаться,
     его не настигнет жертвенный страх…

     раненный волк уходит,
     уходит он навсегда,
     и никогда уже сердце его не тронет звезда…
     и теория чёрных дыр
     вдруг в мгновение ока сама сойдётся,
     он волк и волком был,
     но ему поклонялось солнце…

   Солнце действительно склонялось всё ниже, и ниже, так что уже достигло кромки деревьев. Фёдор жадно вдыхал лесной воздух, и ощущение неведомого счастья кружило ему голову.
   Фёдор так и уснул через некоторое время, прислонившись к дереву. Счастливый.
   Проснулся он неожиданно. Уже совсем стемнело. Солнца не было, и взошла на небо царица ночи – луна. Но что его разбудило?
   На поляне, раскинувшейся посреди леса, он увидел несколько фигур в белых балахонах, потом ещё и ещё…
   – Что тут творится? Где я вообще? – спросонья, не сразу понял Фёдор. Он даже вскочил на ноги от неожиданности или даже испуга. Но тут же, что-то быстро сообразив, отступил несколько шагов вглубь чащи, чтобы стать менее заметным в лунном свете, который освещал поляну. Луна была полная, как заметил Фёдор. Отдышавшись и немного придя в себя, Фёдор стал наблюдать за фигурами на поляне. Они собирали ветки для костра, по всему видно, что костёр планировался довольно внушительным.
   – Хорошо, пока я спал, в мою сторону не пошли за ветками, – подумал Фёдор, уже совсем затаившись за деревом, и если вдруг видел, что кто-то вроде бы направляется в его сторону, прятался ещё дальше вглубь – за широкий дуб.
   Фёдор осмотрел себя и облегчённо вздохнул – вся одежда на нём была тёмная. Он отвернулся от непонятного зрелища и прижался спиной к стволу дерева и так и стоял неподвижно какое-то время. Что удивительно, как отметил Фёдор, никаких звуков, голосов слышно не было. Художник опять выглянул из-за дерева и посмотрел в сторону непонятной компании в белом. К этому времени «белые» запалили костёр, языки пламени которого вырывались ввысь. Через пару мгновений фигуры в белых балахонах взялись за руки и, образовав круг, стали водить хоровод вокруг костра. Теперь сквозь тишину Фёдор смог расслышать то ли мычание, то ли слабое бормотание каких-то слов. Что это были за слова, Фёдор разобрать не мог, он даже пробрался поближе к поляне, надеясь на то, что странные фигуры, увлечённые своим занятием, его не заметят.
   – Або-грабо-або-рабо-шит, – услышал Фёдор, пытаясь разобрать на слова это то ли заклинание, то ли заговор, то ли некое обрядовое пение.
   – Абракадабра какая-то, – подумал про себя художник, – что за ерунда?! Откуда они здесь появились?! Откуда взялись?! Уже здесь и сейчас, Фёдор стал понемногу понимать, что это и есть те самые, его «Белые Маги»:
   – Люди ли это вообще? Или непонятные существа?!
   Федя понимал, что чтобы ответить на его такой простой вопрос – достаточно выскочить из своего укрытия, посрывать с этих белых балахоны и всё станет ясно. Но страх абсолютно сковывал его. Он постарался посчитать, сколько фигур ходило вокруг костра. А они до сих пор ходили! И Фёдор слышал всё тоже: «Або-грабо-або-рабо-сшит-або-зтыд». Или нечто подобное.
   – Двенадцать, их двенадцать. Они меня скрутят в пару секунд. А если это не люди, а некие волшебные существа, так скрутят ещё раньше, когда я только вбегу на поляну.
   – Бесполезно, – думал Фёдор, – попробовать поговорить с ним?! Не, ищите другого дурака, мне и тут хорошо. Всё равно они и не говорят-то ничего, откуда я знаю, может они мою речь и не поймут, зажарят на своём костерке и будь здоров! Не, не знаю я как с этим разбираться. Но, что правда – то правда, нигде от них покоя нет. Опять припрутся и будут требовать картин, а я им это и нарисую! Пусть любуются. Или они знают, что я тут?! Да, нет, уже бы воспользовались такой удачей, загрузили бы мозг чем-нибудь, с них станется…
   Телефон у него разрядился, поэтому о том, чтобы как-то зафиксировать этот странный магический обряд речи не шло. Что оставалось?! Только наблюдать.
   Зрелище мало претерпевало изменений, разве что на некоторых «словах» они вздевали сцепленные руки вверх и из костра вырывались лепестки огня.
   Фёдор уже настолько привык к этому зрелищу, что даже немного заскучал:
   – Вот, из-за них и свой костёр не разожжёшь! Тоже мне, припёрлись сюда! Кто вас звал! – стал возмущаться художник.
   Внезапно обрядовый костёр потух, а белые фигуры исчезли. По крайней мере, так показалось Фёдору, быть может, он что-то пропустил, потому что его уже стал одолевать сон.
   Но когда он совсем очнулся и убедился, что никого нет, ушёл поглубже в чащу и там разжёг свой небольшой костёр, чтобы согреться. Уснув, он немного замёрз. Согревшись, Фёдор снова уснул у тлеющего костра.
   Когда рассвело, он направился к месту, где видел ночью «белых магов». Место костра было старательно огорожено кругом обгоревших кирпичей. Костёр выгорел дотла. Единственное, что Фёдор нашёл – так это листки с обгоревшим текстом, которые вылетели за кирпичное ограждение костра. Несколько более-менее крупных кусочков он сунул себе в карман. Посторонних запахов не было. Только запах костра. Следов тоже обнаружить ему не удалось. Фёдор сидел у бывшего костерища, у его обугленных кирпичей, о чём-то думал, и взгляд его был устремлён куда-то далеко, в пустоту…

   Днём художник вернулся к себе домой. Он, не раздеваясь, упал на свою постель и заснул.

   Пристальное внимание крупных мировых корпораций давно привлекают всё новые и новые сферы жизни человека. Вовлечение новых сфер относится к экстенсивному методу их развития. Им нужно обогащаться, постоянно что-то хапать себе, иначе они потеряют смысл своего существования.
   Так, тщательное изучение времени простого обывателя, человечишки, а также кропотливый сбор информации из различных областей его жизни, привело к существенному интересу к времени, которое человек беспечно тратит на сон.
   «Что это за пустые траты?» – возмутились тут же монстры мирового бизнеса.
   Ведь, если подсчитать, то среднестатистический человек проводит во сне треть своей скромной жизни! А этот, такой огромный период жизни пока никак не занят сферой IT услуг, во время него до сих пор им не используются никакие гаджеты и прочие устройства.
   А между тем, как известно, многие люди уделяют очень большое значение своим снам. Поистине, эта область человеческого времяпровождения всегда была окутана мистическими тайнами и загадками.
   Потому учёные и ведущие разработчики крупных корпораций уже давно трудятся над тем, как захватить и проработить эту сферу жизни человека. Такой огромный простор для деятельности и фантазии!
   Вы только представьте себе, что совсем недавно в соцсетях вызывал огромное возмущение тот факт, что прослушивание музыки онлайн стало платным, либо же оно стало прерываться прослушиванием таких внезапных и абсолютно неожиданных рекламных роликов. Все давно уже привыкли к рекламе по телевидению и рекламным роликам в том же ютубе, каждый сайт пестрит рекламой, иначе его существование как бы и неоправданно совсем.
   Но судя по пристальному вниманию мировых монстров IT-индустрий, не за горами и такое весёлое время, когда сон человека станет прерываться на показ рекламных роликов, либо реклама будет только в паузах между снами, пока неизвестно. Будете ли вы получать за это оплату в криптовалюте, либо наоборот придётся покупать сон-аккаунт без рекламы – будущее покажет. Но есть ещё скромная надежда, что у человека всё же останутся интимные сферы жизни, в которые не сможет бесцеремонно вторгнуться всевидящее око продаж.
   Можно надеяться, что светлое будущее ждёт нас, а не караулит с рекламной монтировкой за углом.
   Оккупанты близко, берегите себя и свои иллюзии о личной, интимной жизни.

Глава 26 Творческий подъём

   Творчество – это такой жизненный этап, на котором, существо (чаще всего в облике человека) падает в бездну и, отчаянно цепляясь за край пропасти, очень сильно её исцарапывает.

   Лара работала и днём, и ночью. Лишь когда её совсем одолевал сон, она обессиленная ложилась спать. Наконец, образцы всех восьми кукол были готовы. Тщательно разложив кукол рядом с книгой, Лара любовалась и любовалась ими. Наконец, не раздеваясь, она заснула крепким сном человека, закончившего важный и сложный проект. Человека, уверенного в себе и своём будущем.
   Посреди ночи Лару разбудил какой-то странный звук. Она проснулась, включила свет у лилового торшера, стоящего у её кровати. И тут же заметила белую фигуру, которая сидела на краешке её письменного стола. Фигура крутила в руках её кукол, рассматривала:
   – Милые куколки, Лара! – сказал ей с глубоким чувством в голосе «белый». Этот голос был полон нежности и сладости, как будто бы тот, кто произносил эти слова, давно питал особую симпатию к девушке.
   – Вы кто? – ошарашено спросила Лара.
   – Я – никто, – улыбнулся «белый маг».
   – Как это никто? Если вы здесь, значит, вы зачем-то пробрались сюда, у вас есть какая-то цель, замысел, – проговорила немного сбиваясь, девушка, – значит вы кто-то, кто желает потревожить мой покой!
   – Я не хочу тебя тревожить, – опять произнесла нежно слова белая фигура.
   Белая фигура вальяжно двинулась в сторону Лары. Девушка остолбенела. Белый осторожно провёл рукой по её плечу, потом слегка коснулся уха и волос:
   – Ты же умная и милая девушка Лара, ты не будешь кричать, ты не будешь нервничать, всё хорошо, мы с тобой сейчас поговорим и всё…
   Лара и не думала ни о каких движениях или крике, страх уже окончательно сковал её, она не понимала, кто это с ней, и, тем более, что он от неё хочет. И ей безумно было страшно. Она, молча, проследила за движениями белой руки и всё.
   – Ты умная киска, – прошептал ей на ухо «белый».
   – Так кто вы? – сумела вымолвить вновь Лара.
   – Я тот, кого ты жаждешь, – уже с жаром произнёс «белый».
   Лара боялась взглянуть в лицо таинственного гостя. Но, наконец, она всё же решилась. К её ужасу она не увидела лица, это было абсолютно белое лицо, на нём не было никаких человеческих черт, только улавливалась еле уловимая улыбка.
   – Кто же?
   «Белый» гладил её волосы, целовал невидимыми губами её шею. Лара отстранилась.
   – Я тот, кого ты ждала.
   – Я никого не ждала.
   – Ну, как же, милая, успех, процветание – все его ждут… Слава, деньги, гонорары, творческий подъём, масса творений, творческий успех и признание. Разве вы все не этого жаждете?
   Лара недоумевала:
   – Так кто ты?
   – Никто, малышка, никто, но тот, кто может тебе всё это дать, – ласково произнёс «белый».
   – Ты белый маг? – спросила Лара.
   – Называй меня так, как тебе нравится, – опять нежно и сладко отозвался «белый».
   Он обнял Лару сзади за плечи и прижал к себе. Девушка ощутила тепло, даже некий жар. Это казалось даже странным, так как внешне он выглядел абсолютно белым, безликим, что обычно ассоциируется у человека с холодом. Она попыталась отстраниться, но он её удержал:
   – Ну, куда же ты, мы же только начали, – прошептал он ей на ухо, – ты же хочешь стать героиней романа под названием собственная жизнь, я знаю, успех и процветание ждут тебя, моя милая…
   – Нет.
   – Что нет? Неужели ты хочешь, чтобы писатель не принял твоих кукол и проект провалился? А после… А после ты не сможешь сделать больше ни одной, получив такую пощёчину этим неосуществившимся проектом, ты уже не сможешь творить… Совсем-совсем… Тебя никто не будет приглашать ни в театр, ни на выставки… Ведь ты же получала удовольствие, когда шила этих кукол… Я же знаю… Ну, скажи мне Ларочка, какое у тебя удовольствие было! Покажи мне, милая… Покажи, – сладко и завораживающе шептал «белый маг».
   Он осторожно развернул девушку к себе и поцеловал её в губы своими невидимыми для обычного человека губами. Поцелуй обжёг Лару, она не могла вырваться и отстраниться от мага. Он ласкал её и целовал. Лара была в состоянии полного оцепенения. Она не могла ничего сделать, не могла ни о чём думать. Когда маг почувствовал, что она в его власти, он отпустил её, и стал гладить её колени, целуя их, прикасаясь к ним щекой. Лара сидела и не шевелилась. Казалось, она даже не дышала. Она замерла и, где в этот момент была её душа, она не знала, даже не подозревала. Неужели, она могла быть по-прежнему здесь?!
   – Милая, сладкая, мы с тобой таких вещей натворим, да, мы весь этот мирок перевернём два раз вверх тормашками и обратно поставим на место, они все запомнят тебя, ох, весь мир заговорит о тебе, моя сладкая, люди будут ныть от зависти к тебе… А что, милая, люди они ж только и умеют, что ныть, для них это нормально. На такие дела как мы с тобой они не способны. А ты… Ты моя королева… Моя… Вся моя… Маг потихоньку, приговаривая, продвигался всё выше и выше… Самая талантливая моя… Умница моя… Гениальная малышка моя, мы с тобою натворим, ты будешь на седьмом небе от счастья, солнышко! Вот увидишь! Ещё чуть-чуть, совсем чуть-чуть, и мы… – тут он нежно коснулся её упругой груди, коснулся её напряжённых под одеждой сосков.
   В ту же секунду Лара вскочила как ошпаренная.
   В эту секунду Лара мгновенно выпала из оцепенения с невероятной силой оттолкнула «белого мага» и вырвалась из комнаты, потом на улицу, она бежала и бежала, не разбирая дороги, только бы бежать, бежать, бежать… Лара не в силах была остановиться, она бежала и бежала.
   Ноги как будто бы сами её привели к дому Фёдора. Она стала громко стучать в его окна. Через минуту появился Фёдор:
   – А, это ты? Чего так поздно? – спросил он. Фёдор даже не обратил внимания на странный вид девушки, на то, что она была испугана и тяжело дышала, так как запыхалась после бега.
   – Ты один? – спросила Лара.
   – Один. Кто ещё тут может быть, – ответил Фёдор.
   – Не знаю, – сказала девушка и тяжело выдохнула, входя в дом.
   – Что-то случилось? – по-прежнему практически безучастно поинтересовался Фёдор.
   – Да. Дай воды.
   – Сейчас, – Фёдор пошёл на кухню и налил полный стакан воды, – На! Пей. А, на тебе лица нет, теперь вижу, – без особого беспокойства сказал Фёдор, – и где тебя носило?
   – Нигде. Я была дома.
   – И какие ты приключения могла найти дома? – иронично спросил Фёдор.
   – Никаких, – ответила зло Лара.
   Фёдор посмотрел на неё спокойно и пошёл, сел за холст, взял кисть и продолжил прерванную работу над картиной.
   – Ты зря так напрягаешься. Не стоит беспокоиться по пустякам. То, что я дожил до своего возраста, вообще сплошная цепочка чудес. Мало ли что происходит. Не стоит из-за этого париться, – произнёс медленно, флегматично Фёдор, не выпуская кисть из рук.
   Лара просидела какое-то время молча. Допив воду и поставив стакан на стол, она сказала:
   – Ко мне приходил «белый маг»…
   – И что? – спросил Фёдор, не отрываясь от работы над картиной.
   – Как что? Он появился в моей комнате. Не знаю, как он там оказался…
   – И?
   – Что и? Он говорил какие-то странные вещи, а потом, как мне показалось, он меня как бы загипнотизировал. Понимаешь?! Я очень испугалась.
   – Так чего он хотел? – спросил Фёдор, по-прежнему не отрываясь от работы над картиной.
   – Откуда я знаю. Я сбежала. Не знаю, что теперь делать, куда идти.
   – Да, никуда не идти. От себя не уйдёшь, – спокойно произнёс Фёдор.
   – В смысле? – удивилась девушка.
   – Без смысла, – ответил Фёдор и после паузы спросил: «Ты что-то принимала на ночь?»
   – Нет, конечно! Ты что – мне не веришь? Думаешь у меня бред? Что я наглоталась таблеток?
   – Откуда мне знать, – так же спокойно ответил Фёдор, – так зачем ты тогда от него ушла? Чем он тебя мог напугать?! Не понимаю.
   – Тем, – зло ответила девушка и подошла к Фёдору, чтобы увидеть, что тот рисует. Когда она подошла ближе, то увидела, что на его картине изображены три белых мага на ходулях.
   – Славно получается? – спросил Фёдор, повернувшись к девушке.
   Лара посмотрела на него внимательно, но ничего не ответила. Фёдор повернулся к картине и продолжил работу.
   Через минуту Лара развернулась и вышла из дома Фёдора на улицу. Она, не спеша и сосредоточенно побрела, пока в не ясном для неё направлении. Лара сконцентрировалась на какой-то мысли, но мысль была настолько объёмна, что полностью идентифицировать она её не могла, но можно сказать точно, что эта мысль сейчас полностью занимала девушку.
   Через минуту после того как Лара ушла. Фёдор, не отворачиваясь от картины и не прекращая работу над ней, произнёс довольно безразличным тоном:
   – Ну, куда же ты, Лара. Ночь же на улице.

Глава 27 Встреча Лары с писателем

   Поэт не принадлежит ни времени, ни пространству, ни идеям, ни чьим-то измышлениям, ни что не властно над ним, он просто скользит сквозь вечность энергетическим вихрем одухотворённого вдохновения.

   Побродив до утра по городу, Лара пришла к писателю. Ей было немного неудобно, что она явилась без образцов. Но возвращаться домой она боялась, и потому надеялась, что хоть писатель сможет ей что-нибудь подсказать, посоветовать в этой ситуации.
   Она нерешительно позвонила один раз. Буквально через двадцать секунд Михаил Полейко открыл дверь. Он был в толстом банном халате, в руках у него была чашечка кофе на блюдце. От горячего напитка шёл пар, который источал столь сладостный в утренние часы кофейный аромат.
   – Лара?! – немного удивлённо произнёс писатель, – Рад, очень рад! Проходи! Да, ты замёрзла! Проходи, скорей!
   Михаил сразу же заметил, что девушка ёжится от холода, выглядит утомлённой, уставшей и чем-то сильно озабоченной.
   – Что-то случилось? Давай, я налью тебе утренний кофе? – заботливо спросил Михаил.
   – Было бы неплохо, – ответила девушка, – даже не знаю, как сказать, вроде бы ничего и не случилось, но…
   Девушка замолчала.
   – Не торопись. Сейчас во всём разберёмся.
   Михаил сделал для Лары кофе и предложил ей печенье и зефир. Девушка стала пить кофе с зефиром.
   – Всё хорошо? – слегка улыбнувшись, спросил Полейко, когда девушка немного согрелась.
   – Да, но не совсем… – нерешительно ответила Лара.
   – Что-то случилось с куклами?
   – Я сделала работу. Но теперь не знаю, не знаю… Вдруг он всё забрал, – и девушка заплакала, слёзы стекали по её щекам, капли ненадолго задерживались на ресницах и щекоча щёки, спускались вниз до подбородка, падая с него в воображаемую пропасть этого мира… Щёки порозовели от смущения.
   Писатель невольно залюбовался на девушку, даже сейчас она была так прекрасна, что он совсем не мог понять, чего ему больше хочется – утешать её или же любоваться на это потрясающее живое, эмоциональное зрелище. Выждав минутку, писатель всё же прижал девушку к себе. Рыдания усилились. Он гладил девушку по волосам. Потом уложил её голову на свои колени и продолжал успокаивать, гладя по голове. Через некоторое время Лара успокоилась и уснула.
   – Моя ты девочка! – нежно произнёс писатель, с переполнявшим его глубоким чувством глядя на девушку.
   После чего он медленно, аккуратненько встал, уложил её на диван с подушками и накрыл пледом.
   – Спи, дитя моё. Всё будет хорошо.
   Когда девушка проснулась, был уже вечер.
   – Ой, уже так поздно? – удивилась она, – Мне так неудобно…
   – Ничего, ничего, Ларочка! – поспешил успокоить её писатель. Я тебе супчик приготовил. Сейчас принесу. Ты, могла ночью простудиться, холодная ночь была. Вот, и на десерт чаёк с пирожными, ты любишь эклеры?
   – Да, – только и смогла произнести сонная и удивлённая Лара.
   Михаил принёс суп и несколько кусочков хлеба. Поставил на журнальный столик. Лара не стала упрямиться и для солидности делать вид, что не голодна. Тем более что, как оказалось, голод проснулся сразу же, вместе с ней.
   Лара покушала. Стала пить чай. Пока она ела суп, писатель занимался какими-то своими делами. С утра его одеяние уже значительно преобразилось, он был в костюме и в светлой рубашке. Было похоже на то, что он совсем недавно вернулся с каких-то деловых переговоров или встречи. Когда дело дошло до чая, он присоединился к ней:
   – Составлю компанию, – по-доброму улыбнулся Михаил Полейко Ларе.
   Лара кивнула:
   – Спасибо вам большое.
   – Так что с тобой случилось? Ты ж уже вроде б пришла в себя…
   – Вы мне не поверите!
   – Почему же поверю. Я же писатель, поверю даже в самую невероятную историю.
   – Он приходил ко мне. Я сделала кукол, а он пришёл ко мне, прям в комнату, ночью, не знаю как, – неуверенно произнесла девушка, не глядя на писателя.
   – Кто он? – удивлённо, с явным непониманием спросил Михаил.
   – Маг, белый маг, – тихо ответила Лара и подняла глаза на Полейко.
   Он немного смутился:
   – Как приходил? Во сне?
   – Нет, он был настоящим, материальным, только, только у него не было лица.
   – Невероятно, – Михаил замолчал и глубоко задумался. После паузы он произнёс:
   – Так что ему было нужно?
   – Не знаю, – неуверенно и смущённо ответила девушка.
   – Неужели мои куклы?
   – Не знаю, но нужно пойти ко мне и проверить – там ли они ещё. Ведь я испугалась, что он меня гипнотизирует, и убежала. Я боялась туда возвращаться. Но я сделала работу, как раз я всё завершила и собиралась вам сегодня предложить встречу для презентации.
   – Странная, дикая история, – заключил Михаил, – мы непременно туда сходим с тобой, не переживай. Но было бы неплохо понять, что ему было нужно. Хм… Белый маг… Вот так… А куклы – это хорошо, если всё нормально – можно будет приступить к выпуску книги. Это очень хорошо. Я рад, что ты так быстро справилась.
   – Надеюсь.
   – Так он что-то тебе говорил? Чего он от тебя-то хотел?
   Ларе было почему-то стыдно и неудобно рассказывать писателю правду.
   – Он говорил что-то о творчестве, о том, что я должна делать больше, служить ему что ли.
   – Так-так, – произнёс быстро Михаил, – так-так.
   – Что это может значить? – спросила обеспокоенно Лара.
   – Много чего, – задумчиво ответил писатель, – Но ты не волнуйся, мы что-нибудь придумаем. Сначала нужно проверить, что у тебя дома. На месте ли куклы. Только ночью туда лучше не идти, поэтому, если тебя не смущает – можешь остаться у меня, либо переночевать в любом другом месте, где пожелаешь, а завтра утром – мы всё выясним. Хорошо?
   – Можно, – робко ответила Лара, – я останусь у вас? Мне страшно. И меня мало, кто способен понять в этой ситуации… К сожалению… К тому же мы тогда сразу утром сможем вместе пойти ко мне домой.
   – Конечно, это лучшее решение! Не переживай – я тебя трогать не собираюсь, у нас с тобой исключительно деловое сотрудничество – я заинтересован получить своих кукол и сохранить тебя в полном здравии и спокойствии. Не волнуйся, мы разберёмся во всём. И всё будет хорошо. И главное, тираж «Кукольного мира» выйдет в ближайшее время. Для меня сейчас это крайне важно!
   – Спасибо. Я всё понимаю, – пролепетала Лара.
   – Ну, будь бодрее! Всё наладится! А теперь у нас есть целый вечер, поговорить о том, о сём, обсудить наши интересы и взгляды на жизнь, – улыбнулся Михаил, – Вот, ты в курсе, что у меня магическое творчество, оно волшебным образом положительно воздействует на людей?
   – Ух, ты! Развивает мозг? – постаралась рассмеяться Лара.
   – И это тоже, – сказал серьёзно писатель и продолжил через паузу, – Вот, ты уже смеёшься! Это здорово!
   – Я стараюсь, – ответила Лара.
   – У тебя есть парень? Ну, любимый человек? – неожиданно спросил Полейко.
   – Не знаю, – опять смутилась Лара и даже покраснела, быстро сообразив, что такой ответ немного странен, она продолжила, – я не уверена в своих чувствах, не знаю, любовь ли это… Поэтому, скорее – никого нет, чем кто-то есть. То есть кто-то есть, но он ли это, любимый ли, то есть люди есть, а что к кому чувствую – я не уверена, – совсем запуталась девушка под конец своих сбивчивых объяснений.
   – Ох, да не волнуйся так. Я просто пытаюсь тебя отвлечь от нашей завтрашней проблемы и обсудить обычные человеческие ценности, которые волнуют всех. Любовь. Да, любовь – это странная штука. Иногда её сложно опознать, понять, с чем мы имеем дело. Она ли это, – задумчиво продолжил писатель, – вот я бы взял за определение такой тест – когда любимый человек совершает дурацкие поступки, которые как бы ни в одни ворота не лезут, и все вокруг тычут пальцами и говорят, – «Во, идиот!». А вы улыбаетесь и думаете, – «Как же мило!». Это диагноз. То есть вы человека, которого не любите, за подобное уже б давно сгнобили, и каждый подобный дебильный поступок забыть бы не смогли. Как так можно! Доказывали бы, что он идиот, и не принимали бы душой эту ересь. Ну, никак. А любимому – можно. То есть, можно представить такую картину – любимый человек вас приглашает рыть подземный туннель в детской песочнице этой ночью, так как он видел сон, что вы сможете достичь совершенно необыкновенных миров, красивых, звёздных и абсолютно чудесных. Что вы делаете, если любите?! Думаете, где взять подходящую лопатку! Во! И ваша душа поёт, – «А вдруг и правда получится!» Что вы делаете, когда не любите: «Отвали, дай поспать, окончательно крыша у тебя съехала, иди проспись!» И много нелицеприятных слов ещё шлёте в его адрес. Всё просто, нужно только представить такую ситуацию и вам станет всё предельно ясно, – улыбнулся девушке Михаил Полейко.
   – Интересная теория, – улыбнулась в ответ Лара, – как-нибудь обязательно попробую. Как успокоюсь, и разберёмся с этим белым магом. Ну, что к чему. И чтобы работы были в порядке. А то я очень переживаю по этому поводу.
   – Понимаешь, какая штука с этими белыми магами, – суть духовной работы, нематериальной в том, чтобы рано или поздно она приносила материальные плоды – некие фрагментарные изменения, то есть мы же живём в материальном мире, имеем материальное тело, значит и конечная суть всех преобразований, мыслительной работы, там, или высоко духовной, творческой, мирового искусства – во внесении, получении некого материального, не буду говорить блага – для современного языка и его устойчивых выражений – потому как – прозвучит вычурно, хотя в этом на самом деле ничего подобного нет, потому – но результата… Вот, в чём дело… Полагаю.
   – Это как: обратная проекция уникального внутреннего мира – искусство, а они проекция нашего… Тут Лара осеклась и фразу не продолжила.
   – Не обязательно, но исключать этого варианта не стоит, – заботливо проговорил Михаил Полейко, – ты сейчас главное – успокойся. А там всё видно будет. Всё ясно будет, можешь мне поверить. Можешь верить мне…
   – Хотелось бы. Но трудно. Сложно верить кому-либо. Ой, как сложно…
   – Вот, смотри какая история: ты как-то говорила о влиянии, о том, что человек рождается с какой-то предрасположенностью или на него влияют внешние факторы. Так вот. Да, человек рождается с определёнными задатками, и они отображаются на ментальном плане – в виде таких воображаемых пружин или камертонов.
   – Десять таких и десять таких?
   – Ну, допустим, определённое количество позитивных и негативных качеств. Это если упростить до безумия, – писатель загадочно улыбнулся, потирая свою жиденькую бородку, – и точно также окружает его мир со всех сторон большим количеством вот этих пружин (камертонов). И каждый пытается влиять и настроиться. Допустим, какому-то внешнему фактору удаётся активизировать, либо поддержать негативное качество или, наоборот, позитивную пружину. И также человек, со своей стороны, может воспрепятствовать какому-то фактору. Допустим, обломать настройку хорошего, либо какой-то плохой фактор сформируется…
   – То есть ему нужно защищаться от негативных пружин? И он сможет сломать свои? – не выдержала Лара и продолжила фантазировать на увлекательную тему, предложенную писателем.
   – Нет, не сломать, просто воспрепятствовать, не проводить вот эту настройку, не резонировать.
   – Не сломает?
   – Не сломает.
   – Но, а как ему защищаться от этих негативных пружин? Это как набор пружин? Детский конструктор? – улыбнулась чему-то Лара.
   – Это, вот, как древнеиндейская поговорка: пришёл мелкий к старому вождю и говорит: «Что такое добро и зло?» Вождь отвечает: «Это два волка внутри тебя, которые постоянно дерутся». «А какой из них победит?» – спрашивает младший. «А тот, которого ты кормишь». Так и здесь. Вот эта история как раз хорошо иллюстрирует, что есть…
   – А разве эта теория про волков не противоречит теории пружин?
   – Ну, они просто чуть-чуть подкрашивают тебе ситуацию тем, что у тебя есть маленькая твоя часть, которая может поддержать что-то. Допустим, даже если у тебя приоритет хорошего, либо плохого внутренний, и, допустим, внешний будет у тебя также хороший или плохой, ты своим участием можешь мешать, либо помогать чему-то, можешь обломать что-то плохое, нивелировать, либо активизировать хорошее даже, если оно было в ущербе.
   – Всё в твоих руках, понимаешь? – подытожил Полейко.
   – Хотелось бы, чтобы было так, – грустно произнесла Лара, слегка поёживаясь.
   – Всё будет хорошо, милая! Держись своих приоритетов и всё. Гни свою линию, как принято иногда говорить. И ты сыграешь на своих пружинах неповторимую и очень красивую мелодию! Я в тебя верю, милая моя! Резонанс пружин – это та ещё музыка, музыка жизни. Конечно же, я тоже знаю как это подчас трудно, и что руки опускаются совсем. Но мы становимся сильней, стоит в это верить и это видеть. Это непременно будет так. Пребудет сила!
   – Иногда понять чего ты хочешь на самом деле, оказывается труднее всего…
   – Но, когда ты понимаешь это, ничто уже не может тебе помешать на твоём пути. Когда ты точно знаешь, чего хочешь. А людей, которые пытаются убедить тебя, что именно, только, это (нужное подчеркнуть) с тобой что-то не так, нужно гнать поганой метлой из своей жизни.

Глава 28 Убежище

   Хорошо иметь мужчину, в которого можно всегда прятаться как в убежище. Такого, у которого есть образ, и ты этот образ тщательно идеализируешь внутри себя, а этот самый мужчина никак этой идеализации не мешает, все его поступки, слова, заявления вписываются в данный образ, либо спокойно игнорируются тобой. Мужчина-убежище нужен каждой, ведь, выходя в мир и сталкиваясь с большей массой существ мужского пола к вечеру (или рано или поздно) хочется бежать в убежище и прятаться там, рассчитывая на наступление лучших времён.
   Выглядит всё это примерно так:
   – Здравствуйте! Вашей маме зять не нужен?
   Убежище.
   – Девушка поедемте ко мне домой! Учтите, что меня интересуют только серьёзные отношения!
   Убежище.
   – Вы так красивы и умны. Я бы подарил вам и звёзды, и сводил бы в рестораны, но у меня много неоплаченных кредитов. У вас случайно негде переночевать?
   Убежище.
   – Вы такая стройная (похудели, похорошели, идёт причёска, стрижка, цвет платья гармонирует с цветом глаз). А я для себя давно решил – не работать в этой жизни ни минуты, потому что я свободный человек. Я изучаю Библию. Купите и мне пирожок, да и кофе, пожалуйста, три пакетика сахара. Люблю сладкое.
   Убежище.
   – В ваших глазах можно утонуть!
   – Это линзы – как плавать в бассейне плотно закрытым защитным тентом?
   – Ну, у вас красивые глаза! Пойдёмте, погуляем!
   – Минус 20 на улице.
   – Но я же не могу тебя сразу куда-то вести (вдруг ты не дашь (при минус 20).
   Убежище.
   – Давай я поживу у тебя. Бюджет? Общий, конечно.
   Убежище.
   – У тебя какие-то трудности сейчас? Мне нужно побыть одному.
   Убежище.
   – Ого. Проблемы? Так это твои проблемы, у меня своих хватает. Как будет всё хорошо – звони.
   Убежище.
   – Ты поправилась.
   – Так ты на своё пузо, посмотри! У тебя огромный живот!
   – У меня огромный живот? Ты что! Это мои нервы. Всё от тебя!
   Убежище.
   – Я не готов к серьёзным отношениям. Мне нужна свобода.
   Убежище.
   Мужчина-убежище всегда с тобой, он не говорит глупости, а нежно улыбается где-то внутри – в душе, в сердце и гладит тебя: «Моя девочка, я с тобой!». «Что случилось с миром? Где мужчины?».
   «Не знаю, я ж уже давно в нём не появлялся. Мне и с тобой хорошо».
   Убежище.
   Убежище – надёжней всего. Помни об этом.
   Убежище.

Глава 29 Не рисовать

   Фёдор закончил работу над картиной с белыми магами на ходулях, о которых когда-то слышал от Лары. Картина получилась энергетически насыщенной и, как ему казалось, он смог на ней передать глубокие эмоции не только самой картины, но и эмоции того потенциального зрителя, который наблюдает их.
   Фёдор был спокоен, хоть он звонил Ларе на следующий день, но она трубку не брала. Он почему-то был уверен, что с девушкой всё в порядке. О выставке ни от каких организаторов, с которыми он вёл переговоры, пока не было новостей.
   Фёдор был расстроен этим и принял решение больше ничего не писать, пока не договорится о выставке, пусть даже в своём городе. Готовых картин было предостаточно. В новых не было никакой потребности. Ни для выставки, ни у самого Фёдора в душе не было потребности в творчестве. Это можно было бы назвать творческим кризисом. Но Фёдор не стал бы делать такое заключение, ему казалось, что это нечто иное. Он просто не хотел больше рисовать. И всё.
   Он занимался простыми домашними делами, писал организаторам, общался в сети, сходил вечером на небольшую прогулку, но говорить с кем-то, общаться сейчас – ему совсем не хотелось.
   Так Фёдор провёл приблизительно неделю. Ни с кем не встречался, валялся на диване, стал смотреть телевизор и смешные ролики в сети. Иногда он вспоминал о Ларе, но гнал свои мысли о ней. «Она сильная, она сама со всем справится», – успокаивал время от времени он себя.
   Но вдруг на следующую ночь, уже под утро, Фёдор проснулся от невыносимой боли. Спросонья он не мог понять, что именно у него болит, у него ныло всё тело, выкручивало руки, плечи, позвоночник. Боль была какой-то странной, как будто бы у него изнутри росли шипы и, пробиваясь изнутри, они ранили его тело. Фёдор сел на кровати, потёр лицо руками, но страшный сон не проходил. Он встал, прошёл по комнате, посмотрел на себя в зеркало – всё было так, как всегда. Художник пошёл на кухню – выпил две таблетка аспирина и опять лёг спать.
   Когда он проснулся, боль не ушла. Фёдор сходил в магазин, позавтракал. Сходил в аптеку купил более сильное обезболивающее и выпил три таблетки сразу. Он полазил в интернете, но ничего понятного и чем-либо объясняющее его ощущения он не нашёл. Температуры не было, но тело его по-прежнему выламывало. Сил терпеть это практически не было. Фёдор ходил по комнате из угла в угол. Он понимал, что ему ничего не помогает. Сходил в магазин за крепким алкоголем и другим лекарством.
   К вечеру легче не стало. Фёдор изрядно напился и попытался завалиться спать, чтобы забыть всё как страшный сон. Но заснуть ему не удалось. У него возникло какое-то странное ощущение, как будто бы кто-то залез в его голову и что мысли уже как будто бы и не все его. Фёдор испугался и вскочил на кровати. Его тело по-прежнему ломило, и он невольно скрючился и скорчился от невыносимой боли, терзавшей его тело уже почти сутки.
   – Допился, чёрт! – выругался Фёдор.
   Но он тут же схватился за ногу, потому что её свело невероятно болезненной судорогой.
   В голове болезненным протяжным эхом раскатилась мысль:
   – Рисуй! Рисуй!
   Эта мысль гремела, раскатывалась в голове и как будто бы, пыталась вырваться, но с жутким гулом билась об его виски. Фёдор упал на пол и схватился руками за голову.
   – Рисуй, Фёдор! Рисуй!
   Фёдор уже не мог сам ни о чём думать, он просто ползком направился к холсту и кистям, стоящим в дальнем от него углу комнаты. Подняться хотя бы на колени он уже не мог, так как невероятная боль сковала его тело, а голову атаковали артиллерийскими снарядами чьи-то голоса:
   – Рисуй, рисуй, рисуй!..
   Так продолжалось, пока Фёдор с трудом не дополз до мольберта и невероятным усилием не дотянулся до кисти. Как только рука Фёдора коснулась кисти, весь ужас в мгновение прекратился. Его отпустила боль, пропали все спазмы, исчезли судороги и голоса. Эфир был чист.
   Фёдор держал кисть и плакал.
   Взрослый мужик рыдал, он макал кисть в краску и краски разбавлялись его слезами.
   Через некоторое время Фёдор взял себя в руки, сделал себе крепкий чай и решил нарисовать нечто совершенно новое для него – он решил нарисовать боль.

   Что же происходит с человеком, когда он готов многое отдать, только бы избавиться от боли? Жив ли он ещё? Когда только боль звучит в его висках, нет рисунков, строчек, боль рифмуется с болью и в пустоту стекаются реки бытия… Есть ли там жизнь, за границей боли, была ли она раньше? Доподлинно неизвестно. Осталась только боль, за которой не видно и не слышно ничего. Жив ли ты, или теперь жива одна боль?
   О, да! Она жива, она стонет, выкручивает, сковывает, колет, давит, стискивает, рвёт, канючит, ноет и заливает собой всё подряд, иногда прорезает своей острой стрелой всё новые и новые горизонты и пространства.
   И что получается?! Ты жил, чтобы выпустить в эту жизнь боль, дать ей жизнь. Взрастил ее. Пустил в жизнь. Она живет, а ты уже нет. Твоя жизнь – её почва, на которой она взросла. И теперь боль стала всему голова.
   Боль заменила Я, или, по крайней мере, серьезно потеснила, с последующим вытеснением… Потом… Позже… Несколько позже…

   Дайте мне обезболивающее от этой жизни!..

   Такие мысли занимали Фёдора, когда он неспешно работал над своей новой картиной.

   Так продолжалось ещё какое-то время, Фёдор беспробудно пил, но как только он делал большой перерыв в художественных экзерсисах, боль возвращалась к нему, она не была столь резкой, как в первый раз, но даже сейчас крадучись являясь к нему, тут же напомнила ему о том, к чему она его ведёт, что это она только слегка приоткрывает двери в свою жуткую страну «Боли», а ему тут же хотелось её захлопнуть, чтобы никогда больше не видеть её и не знать об этой стране абсолютно ничего.
   Боль – это учитель, уроки, которого очень сложно прогулять.

   Боль – аккумулировавшийся страх, сосредоточившийся в одном, показавшемся ему укромным и надёжным местом, которое поможет надёжно сковать ваши дальнейшие действия и сможет уберечь вас от их непредсказуемых последствий…

Глава 30 Бегство

   Тогда Фёдор решил на время покинуть город. Художник собрал в рюкзак самые необходимые вещи, но он не взял ничего, чем бы мог рисовать. Накинув рюкзак на плечи, Фёдор вышел из дома и отправился в неизвестном направлении. Верней, он решил, что пора навестить одного старого знакомого на юге страны. С этим дедком они познакомились случайно несколько лет назад. Дед был бывшим успешным художником, когда-то, ещё в советское время. Насколько знал Фёдор тот имел довольно хороший успех, выставлялся и в Европе, и ещё где-то. А потом – всё. Завязал. Бросил. У него была какая-то своя странная философия. Он полностью отрёкся от мира и современного общества. Жил отшельником вблизи некого поселения в Адыгее. Их когда-то познакомил один приятель Фёдора – музыкант Толик, который зачем-то ездил к деду за вдохновением. По крайней мере, он так говорил. И как-то, несколько лет назад Толик затащил к нему и Фёдора. Дедок был приятный. Звал себя Елисей. Любил пофилософствовать. Но к какому направлению, философскому течению тот себя относил, Фёдору определить так и не удалось.
   Добирался к Елисею Фёдор автостопом. О своём отъезде он никому не сказал. Дорога заняла довольно много времени, к тому же, от деревеньки к жилищу самого Елисея нужно было ещё идти пешком. Вдали от дома приступов пока не было, это очень радовало Фёдора. Но он всё же побаивался и даже иногда с подозрением озирался по сторонам, как будто бы врага нужно было ждать откуда-то издали и его появление можно было как-то предупредить.
   Когда Фёдор пришёл к дому Елисея, первые сумерки спускались к вершинам деревьев. Солнце уже закатилось за кромку горизонта и оттуда ещё посылало свои прощальные лучи.
   – О! Кто тут ко мне пожаловал? – приветствовал с порога избы дед Елисей.
   – Это я. Фёдор, – ответил художник, он не был уверен, что старик его вообще помнит.
   – А, проходи, Фёдор, коль пожаловал. Помню я тебя, помню. Рисовать, что ли прибыл?
   – Да, нет. Я ничего не взял. Так просто.
   – То-то я смотрю, один рюкзак у тебя.
   – Не могу сказать, что проходил мимо, – сказал Фёдор, – проходя в жилище.
   – Ну, располагайся. Только ж помнишь – у меня работать нужно.
   – Я помню, конечно, помню. Я готов! – решительно и радостно ответил Фёдор.
   – Ух, ты! Горяч как ещё, – то ли одобрительно, то ли немного саркастически ответил старец Елисей.
   Фёдор расположился на топчане. Разложил свои скромные пожитки. После чего старец пригласил его к ужину. Еда была самой простой – овощной суп и молоко со свежим, только что изготовленным в печи хлебом.
   Во время ужина они молчали. Это ничуть не смущало ни хозяина, ни гостя.
   После окончания трапезы Фёдор устроился удобно на топчане. Старец немного позанимался хозяйством и присёл у стола почитать какую-то потрёпанную книжонку. Для чтения он надел небольшие очки в металлической оправе. После недолгого чтения старец Елисей спросил Фёдора:
   – Тревожишься о чём-то?
   – Есть немного. Вещи какие-то странные творятся, – ответил неуверенно Фёдор, – там.
   Он сделал неопределённый жест в сторону воображаемого дома.
   – Не могу, меня уже тошнит этими «белыми магами», они заполонили мою душу и рвутся из неё наружу, я обескровлен и ждать какого-то спасения от них просто не могу… Это невыносимо… А последнее время так совсем, боли, голоса какие-то жуткие… Я с вами честен, мне кажется я попал в какую-то нехорошую историю что ли… Простите, что к вам пришёл. Я просто не знал, что делать… Вышел из дома и хотел куда-то скрыться, сам не знаю куда. Просто не могу сам разобраться, что происходит. Почему, из-за чего, что делать. И эти боли, которые меня преследовали там почти каждый день…
   – Всё, что происходит, говорится, пишется, читается – для чего-то нужно. Чтобы было хоть как-то понятно – это такой уровень криптографии, шифрования, недоступный разуму простых жителей, абсолютно недоступный обывателям Земли. Потому пути они, как известно, неисповедимы. Пришёл, значит, путь сюда пролегал. Я не обещаю, что помогу тебе, ты только сам себе можешь помочь, свою силу взять в управление, энергетику свою понять, узнать, себя содержать как надо, в гармонии, силе, счастии. Быть целостным с самим собой, со всеми слоями своей энергетики. Боль, болезнь нам на проблему указывает. Нужно завтра утром сходить в нашу местную пещеру «Крадость». Она близко. Это очень важное место. А пока спи, отдыхай. Не беспокойся ни о чём. Никто тебя не потревожит.

Глава 31 Крадость

   Рано утром Фёдор проснулся. Старец Елисей уже не спал.
   – Давай, просыпайся! Перекусим и отправимся в путь.
   – Да, сейчас. Уже почти готов, – ответил художник.
   Во время пути к пещере Фёдор следовал за старцем след в след. Они молчали, всё их внимание было сосредоточено на дороге. Их путь был настолько извилист, что Фёдор быстро понял, что без Елисея ему обратно не вернуться. Путь был очень сложным, в нём было много нюансов, известных только старцу.
   Когда они подошли к преддверию пещеры Фёдор уже очень сильно устал. Вход в пещеру почти весь зарос плетущимися растениями, так что художнику даже показалось сначала, что входа тут никакого и нет. Когда Фёдор отдышался, Елисей показал ему вход, завешенный зелёным ковром растений. Они прошли внутрь. В пещере было темно и сыро.
   Только здесь Федя подумал:
   – И что я тут делаю?!
   Старец Елисей зажёг обыкновенный фонарик, и они проследовали вглубь пещеры, в её дальние гроты. В одном из них старец остановился и осветил исписанный какими-то знаками камень пещеры.
   Старец стал читать, как понял Фёдор, так как сам он не мог разобрать, что написано и на каком языке. Звучало это всё как некий заговор. Тем более, что время от времени фразы на знакомом языке, старец перемежал со словами, произнесёнными на неизвестном Фёдору языке, наречии и само звучание, которых показалось художнику весьма странным. Но Фёдор старался внимательно слушать Елисея и понимать, о чём идёт речь. Он максимально напряг своё сознание, открыл его для создания новой информационной ячейки в нём.
   «Болезнь – это процесс трансформации негативной энергии в позитивную, возможность оздоровить, гармонизировать энергетику, вплоть до материального мира. Этой возможностью нужно пользоваться и лечить свой организм, душу, энергию, гармонизировать их. Тогда смерть – это либо победа низших, плохих энергетик, либо переход в новое качество энергии в Ра, переход в Ра, радость, на новый уровень. Стоит воспользоваться жизнью, возможностью выпорхнуть в новую гармонию, гармонию Ра. Часть твоей энергетики уже в Ра, раз ты пришёл сюда, преодолев многое и достигнув ещё большей гармонии, можно выйти в радость, радость выздоровления энергетики… Выздоровление, выздоровление несёт благо… Так что стоит раскрыть свои объятия ему, чтобы встретить его всей душой, всем сердцем и любовью, гармонией любви ко всему сущему, безграничной всеобъемлющей любовью и гармонией».
   «Здравствуй, Ра! Здравствуй Радость! Я принимаю твоё благо и радуюсь гармонии, осеняющей меня пусть и внезапно, но так благодарно и благородно».
   – Пусти гармонию в себя, да и пребудет с тобой господь, сын мой. Повтори за мной:
   «Здравствуй, Ра! Здравствуй, Радость! Я принимаю твоё благо и радуюсь гармонии, осеняющей меня благодарно и благородно».
   – Три раза вслух и три раза про себя.
   Фёдор послушно и покорно выполнил наказ старца Елисея.
   После чего они проследовали в соседний грот.
   – Это пещера космического благоденствия. Пещера «Кра-дость», – произнёс таинственным тоном старец Елисей. И после небольшой паузы, во время которой, он на секунду осветил лицо Фёдора фонариком, продолжил:
   – Будь терпелив сын мой. Всё станет. Мир станет. Мир светел и добр. Работай с собой и развивайся. Стремись к свету, и он пребудет с тобой. Тянись к радости, извлекая тьму из глубин, из «Сва».
   Что такое «Сва» Фёдор не понял, а может просто не расслышал, так как старец опять повёл его куда-то дальше. Переспрашивать Фёдор не стал, так как понимал, что сейчас происходит нечто магическое, которому суета и лишние разговоры не нужны. Где-то вдалеке Фёдор слышал, как стекала и капала вода, как будто бы подтверждая каждое слово сказанное старцем:
   – Кап. Кап. Кап.

   Через некоторое время, пройдя далеко вглубь пещеры, через какую-то хитрую систему ходов, они внезапно очутились в целом подземном городе с поразительными жителями.
   Ещё издалека Фёдор понял, что они уже идут на какой-то свет, после того как старец выключил фонарик.
   Как только они вошли, старец Елисей сразу поздоровался как-то по-особенному, с тем, который видимо был там главным. Тот, как почему-то показалось Фёдору, знал о том, что они придут, и ждал их у входа-выхода.
   Остальные же, получив некий неуловимый знак, не стали обращать никакого внимания на пришельцев, так как будто бы внезапное появление незваных посетителей их ничуть не интересовало, не смущало и даже не мешало им.
   Главный (Маох – как шепнул ему на ухо старец Елисей) имел внушительную фигуру, его широкие плечи обтягивала серая ткань, скроенного по фигуре весьма непривычного для Фёдора костюма, переходящего в балахон. Как-то идентифицировать данное одеяние Фёдору не представлялось возможным, настолько оно было сложновообразимое. Но, очевидно, швеи данного поселения были весьма искусны не только в шитье, но и в фантазии, моделировании и кройке.
   Это, как оказалось, был целый подземный город. Всё вокруг было настолько необычным, что взгляд художника никак не мог остановиться на чём-то одном. Но Фёдор понимал точно – когда он вернётся домой – он это нарисует! Фёдор с восторгом и удивлением озирался по сторонам, пока старец Елисей, о чём-то негромко беседовал в стороне с Маохом. До слуха Фёдора донеслось лишь одно словосочетание «власть огня», остальные слова, что долетали до его слуха, он разобрать не мог, и потому вообще сомневался, что знает, на каком языке старец общается с главным.
   Наконец, Елисей подошёл к Фёдору, Маох по-прежнему остался ждать в сторонке.
   – Маох согласился тебе помочь. Не беспокойся, он знает наш язык. Но все тут живут совсем иначе, чем там – в мире, здесь совсем другая культура, ты сразу её всё равно не поймёшь. Тут иначе всё устроено, просто запомни это и не задавай Маоху дурацких и глупых вопросов касательно их мира, хорошо?
   – Хорошо, – ответил Фёдор, хотя он не сразу понял, чем именно этот Маох ему может помочь, и почему именно он.
   Старец Елисей подвёл Фёдора к Маоху. Они поздоровались за руку, как принято в подлунном мире. Художник обратил внимание на мясистую и жилистую руку бледнокожего Маоха. Черты лица Маоха были как будто бы заострены, волосы были чёрными как смоль, скулы были чётко очерчены и выдавали волевой характер хозяина. На удивление Фёдора глаза Маоха были фиолетового цвета, художник не верил своим глазам, но тыкать Елисея и Маоха с дурацким вопросом: «А почему так?!» не имело никакого смысла, а это единственное, что ему хотелось сделать в этот момент. Он совсем не думал о тех трудностях, которые привели его сначала к старцу в избу, а теперь в эту странную пещеру.
   – Кстати, почему пЕщера, а не пИщера? – почему-то подумалось Фёдору, – Ведь, наверняка, в ней хранили пищу для Ра, для радости, как минимум, – и он как-то глупо улыбнулся Маоху после рукопожатия.
   – Я могу помочь тебе в твоей беде, – начал уверенно разговор Маох.
   Голос его звучал как-то необычно, каким-то мягким, словно крадущимся, крадущимися нотками, словно он был наполнен. Фёдору даже на секунду показалось, что он уже где-то слышал подобный голос.
   И хоть Фёдор до конца не понимал в чём смысл предстоящего разговора, но раз он уже здесь и этот необычный товарищ предлагает помощь, а может быть и решение всех его проблем – значит надо соглашаться.
   Это помещение пещеры, в котором они сейчас находились, сложно было назвать помещением или гротом, это был скорее огромный стадион, по крайней мере, это была точно огромная чаша стадиона, вырытая, выдолбленная (или как там правильно должно быть) прям в горе. Помимо огромного поля, было масса ячеек, назначение которых Фёдору было неведомо. В интерьере, как успел обратить внимание художник, довольно много использовалось прозрачное стекло, зеркала, а также витражи. На витражах, чаще всего были изображены какие-то причудливые узоры, либо глаз. Око всевидящего наблюдателя, как быстро окрестил для себя эти изображения художник. В цветовой гамме отдавалось предпочтение фиолетовым и серым цветам, впрочем, остальные расцветки были не сильно обижены. В целом, это было довольно цветастое, разукрашенное пространство. Но все жители, которых успел лицезреть Фёдор, были в странных одеяниях и только глубокого серого цвета.
   – Мыши, нищие, – успел подумать Фёдор, но его глубокую задумчивость уже прервал Маох.
   – Я бы не стал выстраивать подобных аллегорий. Ты не можешь знать всего, ты не можешь знать многого, а потому твои выводы – дешёвый спектакль, от которого, слава Богу, никто не пострадает. Быть может в нашем обществе принято каждый день носить определённого цвета одежду и сегодня у нас понедельник, – в конце тирады Маох как-то дружелюбно усмехнулся или это было вовсе не дружелюбие, Фёдор не понял. Его зацепило сразу одно, и он тут же задумался об этом:
   – Интересно, а какого Бога этот Маох имеет ввиду, кому они тут поклоняются?! ХЗ… И только тут Фёдора буквально торкнуло или как будто бы его сзади кто-то толкнул тяжёлой грубой рукой в плечо:
   – Я же ему ничего не говорил про цвет! Стоп. Он что копается у меня в голове?! Караул! Куда меня этот старец притащил! Что я тут вообще делаю! Стоп. Не думать!
   Фёдором овладела паника, и он не знал, что ему теперь делать. Он был в ловушке, в капкане, в который сам же и пришёл. Как получалось. Выбраться ему отсюда самому не представлялось возможным. Да и где и с кем он сейчас находился, ему доподлинно не было известно. Только предстоящий разговор мог что-то прояснить. И Фёдор сделал единственное возможное в этой ситуации – всеми усилиями воли и мозга – прекратить поток своих мыслей, слов. Добиться абсолютной тишины в себе и вокруг себя, чтобы не единое впечатление не отбивалось мыслью ли, картинкой ли, аллегорией ли в его голове.
   Маох терпеливо ждал, когда Фёдор достигнет равновесия и тишины. Потихоньку его спокойствие и уверенность передались и художнику.
   – Колония «Ноль». Это не колючая проволока на синем заборе, это то, что не суждено вам никогда преодолеть, это предел вашей свободы, через него вам уже не перейти, его не преодолеть. Никогда… Вы – колония «Ноль»… В вашем воздухе давно распылены те микроэнергетики, целые энергетические слои, о которых вы и не подозреваете, они управляют вами. Вы давно уже не хозяева собственных жизней, давно забыли о том, как это быть хозяевами…

   То, что далее Фёдору поведал главный Маох шокировало его и ввело в некий ступор. После чего они проследовали в некую зеркальную кабинку-капсулу. Старец Елисей тоже отправился по своим делам в какой-то витражный отсек, расположенный неподалёку.

   Как же они потом оказались на поверхности у выхода из пещеры, Фёдор не помнил, а также он не помнил точно, о чём был разговор с главным, и чем он завершился, кроме одного. Фёдор помнил одну фразу, которая, видимо, была произнесена ближе к концу общения или беседы: «Но за услуги ты должен что-то отдать». А также он помнил, что в конце этого секретного разговора Маох пожал ему руку и произнёс фразу: «Тогда по рукам!»
   Пока шли обратно в избу старца Елисея, они ни о чём не разговаривали. Фёдор сосредоточенно думал. О чём именно его мысли, ему сложно было бы сформулировать.

   Смерть как команда из мозга – что пора заканчивать этот спектакль, как команда – выключать проектор: всё – проекция на материальный план подходит к концу, всё – сеанс завершается. И не важно, как оканчивается жизнь, на то всегда есть благословление сверху (как принято говорить, но оно, как бы, так и есть, только смысл немного иной, чем привыкли вкладывать в эти слова). Человек как бы всю жизнь готовится к этому финишу и если он произошёл, значит, так было нужно.
   В любом случае, всё исходит из мозга, а, вот, как оно там появляется – то не наша забота. Лишь забота каждого, откуда оно у него появляется, единого рецепта для всех, быть может, и нет. Не нашего ума дела, получается так.
   С людьми вообще постоянно что-то происходит. Это их обычное состояние.

   Когда они вошли в избу Елисей первым делом предложил перекусить с дороги, но Фёдор отказался. Он прилёг на топчане и думал о своём.
   – Надеюсь, ты знаешь, что творишь… Но помни, что на всё воля твоя.
   – А это вообще нормально, что у меня провалы в памяти? – хотел спросить Фёдор у старца, но так и не решился.

Глава 32 Пояснения старца Елисея

   Фёдор прожил у старца ещё неделю. За это время Елисей поведал ему такую историю.

   Далеко в горах есть глухая деревня «Сепия». В ней живёт необычный народ, который никогда не общался и не общается с современной цивилизацией. Как сказал, старец, этот народ владеет очень странным языком, который как шифр определяет сознание этого народа, поэтому оно существенно отличается от привычных Фёдору людей в его обществе. И этот шифр высшие маги этой деревни могут регулировать, то есть посредством языка, его языковых форм, а также музыки (той, какая есть в этой деревне и их специфических музыкальных инструментов) регулирует развитие своего общества, отдельных семейств, людей. Конечно, в такой небольшой деревеньке – это проще, или нагляднее за этим можно наблюдать, контролировать, либо вносить необходимые изменения, коррективы. Сепастанцы – так назвал этот народ старец Елисей. Повести в эту деревню Фёдора Елисей отказался, потому что договориться с ними о встрече крайне сложно, и сам Елисей там бывает редко. Главы этого народа очень боятся или просто не любят чужого влияния на свой народ извне, потому тщательно оберегают свою деревню от чужаков.
   Также старец Елисей напомнил Фёдору, что Маох из того поселения, в котором они были, наоборот крайне дружелюбен и почтительно относится к старцу. Поэтому он согласился помочь Фёдору избавиться от преследования белых магов. Их Маох называл исключительно как «Солнцеликие». Возможно, всё же, что они с Маохом из разных групп верховных магов мира Земли, так как Маоха вроде бы сложно назвать «Солнцеликим» и сам Елисей его никогда не видел в другом одеянии, кроме как в сером. Но, конечно же, всех тайн и секретов Маоха Елисей знать не может, а о некоторых он просто не может поведать Фёдору.

   Во всяком случае, Маох может договориться с ними и заключить пакт о ненападении на Фёдора. Так как Маох – также из тех же магов, которые могут паразитировать на чужой творческой энергии.
   – Белые маги как бы берут в аренду вашу личность, да это почти как болезнь, только вы о ней как бы ничего и не подозреваете, потому что мозг ваш уже захвачен некими силами и энергиями, – сказал многозначительно старец. – Их голодные твари ходят вокруг вас кругами. Твоя уникальность, выраженная в сингулярном воплощении её в материальном мире, уровне – это одно. А вот напряжённость инфополя, его несбалансированные участки, нестыковки, провокации, прорехи могут иначе проявляться на материальном уровне, вызывая ещё не такие искажения. Они с успехом этим пользуются. Запомни.

   Возможно даже, что белые маги, которые проникали в сознание Фёдора, тоже из деревни Маоха, либо он их хорошо знает. Об этом и подробностях, которые знает только сам Маох, он, конечно, ничего старцу Елисею не сообщил. Но он точно может помочь и, скорее всего, все проблемы Фёдора уже будут решены, когда тот вернётся домой. Но пока Фёдору лучше пожить у Елисея, пока Маох не даст знак, о том, что Фёдору можно возвращаться.

   За день до отъезда домой Фёдору приснился сон, что высоко в горах расположен посёлок упырей, в который он попал и никак не может из него выбраться. А жители этого посёлка общались между собой только при помощи музыки, и он долго пытался им выстучать нужную мелодию, чтобы они его отпустили и провели по дороге, которая вела бы его к дому. Сами упыри не были к нему агрессивны. Фёдор их совсем не боялся, хоть и знал, кто они в этом сне. Проснулся он от того, что бился головой об бревно стены избы.
   Тут-то художник и понял, что ему уже пора собираться обратно, домой.
   Он рассказал старцу об увиденном им сне:
   – Я видел сегодня во сне каких-то упырей с красными рогами, они играли на музыкальных инструментах, чем-то напоминающими наши мандолины что ли… Такую странную мелодию…
   – Это мелодия весны, – ответил ему старец, – они её призывают, а зачем им тут ты? Ты ничего не понимаешь, олух!
   Фёдор действительно ничего не понимал, но он промолчал, потому как знал, что ему пора возвращаться домой.
   В этот же день от Маоха прилетел серый голубь с посланием, в котором старец Елисей прочёл:

     Серый голубь.
     Серый день.
     Серость – это только лень.
     Собирайся ж в путь, олень!

Глава 33 Лара. Пока Фёдор пропал

   Загадочный русский язык:
   Мы ждём разрешения ситуации.

   Рано утром Лара с Михаилом Полейко проследовали к дому девушки. Лара почти не спала ночью, она мучилась и ворочалась до самого утра, и только ближе к рассвету её одолел глубокий, но тревожный сон.
   А разбудил её ласковый голос писателя и аромат свежесваренного кофе:
   – Просыпайся, радость моя!
   – Сейчас, сейчас, – пролепетала Лара.
   Кофе Лара выпила ещё в постели, благо туда он и был подан. После чего быстро собравшись, они отправились в путь. С писателем ей было не так страшно. За то время, что они провели вместе, она успела проникнуться к нему доверием, симпатией и ей очень хотелось положиться на него и его спокойную, твёрдую уверенность во всём. Лара очень надеялась на надёжность этого человека, так как положиться на кого-то ещё её сейчас было и невозможно. В сложившейся ситуации, собственно, рассчитывать было уже и не на кого и ожидать, что внезапно встретится кто-то ещё, увы, не приходилось.
   Лара, крадучись, осторожно открыла двери, после чего они вместе с писателем вошли в её комнату. В комнате никого не было. Все вещи, как отметила девушка, лежали на тех же местах. Она бросилась к столу и увидела там всё так же лежащих куколок, как будто бы здесь ничего никогда не происходило, и никого постороннего не было. С одной стороны это обрадовало Лару – всё было в порядке, на месте – она быстро собрала всех кукол и продемонстрировала их Михаилу. Он взял их из её рук, присел на краешек кровати и стал разглядывать работу Лары. С другой стороны девушку всё же беспокоило – а был ли белый маг здесь, в этой комнате? Разговаривал ли он с ней? Или она просто сходит с ума? В любом случае, она понимала, что для Полейко она уж точно выглядит полоумной, и это её удручало. Но писатель заверял её в обратном:
   – Здорово! Здорово! Отличная работа, дорогая моя! Я завтра же презентую их издателю, и, думаю, приступим к производству серии. Насколько нужно будет твоё участие – я сразу же сообщу. И завтра же после встречи с ним переведём тебе оплату, как договаривались, как прописано в контракте. Всё отлично! Я несказанно рад! Это то, что нужно!
   Восторженности Михаила Полейко не было предела.
   – А ты чего? Чего загрустила-то? Не беспокойся, никакой маг или не маг тебя не тронет – работу я забираю – ему незачем даже больше к тебе приходить. Ну, не расстраивайся ты так! Понимаешь… Смотри, вот, если бы он хотел тебе нанести вред – он бы что-то сделал с куклами – а они целы! Значит всё хорошо! У него было предостаточно времени. Ведь так? А всё в порядке! Может ты просто не всё поняла. Или так устала от работы, что сон дурной приснился. Такое бывает. Но они шикарны, шикарны! Ты отличный мастер и это главное! И никто тебе не хочет и не может навредить! Понимаешь? Не сможет никогда! Не грусти, малышка… Знаешь притчу про добро и вред?
   – Нет, – еле слышно отозвалась Лара.
   – Она короткая. Жили когда-то на свете Добро и Зло. Жили они дружно, там, где Добро не поспевало, его всегда Зло поддерживало, подстраховывало, так сказать. Но как-то Зло, пока было не сильно занято, гуляло, отдыхало, а Добро как раз всё в делах было, Зло познакомилось с коварным товарищем, которого звали Вред. А этот Вред был очень грубым и неотёсанным парнем, и он рассорил Добро со Злом. Ну, не хотел он, чтобы Зло с Добром дружило, а только с ним.
   – Эгоист что ли был он? – спросила Лара, не сильно вникая, к чему это клонил писатель.
   – Да, сущий изверг он и негодяй. В общем, перестали Добро со Злом дружить, общаться. А Зло со Вредом значит спелись. А вот Добру теперь в одиночестве, ох, как тяжело со всем трудом справляться, не успевает.
   – Ага, они с этим Вредом ещё и размножаться стали. А Добро от одиночества сорок кошек завело и всё, – не удержалась и съязвила Лара.
   – Может и так, – быстро согласился писатель.
   За сим Полейко распрощался и отправился с образцами к себе домой. Девушка осталась одна, понемногу пришла в себя, и её страх стал проходить, покидать её.
   – Неужели я просто сбрендила?! И у меня крыша просто поехала? – задавала вопросы сама себе девушка, но ответа найти она не могла.
   – А может, я зря вообще их боюсь? И они никакого вреда мне не могут нанести. Вот, я глупая – он же оставил все работы в порядке! Ну да, если он был. Нет, ну я не могла… А сумасшедшие вообще знают, что они сумасшедшие?! – задалась она в итоге бескомпромиссным вопросом.
   – Нет, я просто устала, – ответила она сама себе и засобиралась ложиться спать, – Утро вечера мудренее. Завтра будет ясно, что к чему, надо только отдохнуть.
   И Лара, утомлённая и удручённая последними событиями своей жизни, уснула, несмотря на то, что было ещё утро. Просто последние события её так измотали, что единственное, что могло ей дать отдых – это крепкий сон в собственной постели.

Глава 34 Оплата

   На следующий день Лару разбудил телефонный звонок. Это звонил Михаил Полейко, он радостно сообщил ей, что куклы утверждены и скоро ей придут деньги на карту – оплата по договору. Полейко ещё долго благодарил её по телефону, произносил массу комплиментов, говорил о том, как её работа приглянулась издателю. Лара внимательно слушала, только изредко ей удавалось вставить своё «это вам спасибо». Положив трубку, сонная Лара посмотрела на часы – было уже 12 часов дня. Девушку очень удивило, что она так долго проспала. Но и немудрено, что такое произошло, – дома в своей кровати сон всегда слаще и глубже…
   Лара ещё лежала в постели и пыталась заставить свои глаза проснуться, но они не слушались – веки снова смежались, и она начинала видеть какие-то цветные картинки, едва зачинающегося сна… Опять зазвонил телефон. На этот раз это был Саня, он обеспокоенно сообщил о том, что Фёдор пропал. Саня так кричал в трубку, что Лара всё-таки проснулась. Она не могла точно сформулировать для себя – тревожит ли её эта новость или она безразлична, или же просто обижена на Фёдора, потому что он так проявил себя в ту ночь…
   – Ну, пропал, так пропал, – ответила Лара Сане, – нагуляется, объявится.
   – Так у тебя его нет? – настаивал Саня.
   – Нет, конечно, с хера ли он у меня-то будет? – возмутилась Лара.
   – Я думал, что вы встречаетесь, – смутился Саня.
   – Нет, я с ним не встречалась и не собираюсь встречаться, – всё-таки в Ларе говорила обида.
   – Хорошо-хорошо. Просто я переживаю, трубка выключена, дома его нет, в интернете давно не появлялся.
   – Ладно, – усмирилась немного девушка, – если вдруг что узнаю – наберу, ну и ты звони, если найдётся, чтобы я лишний раз не парилась, вдруг ты зря паникуешь и меня дёргаешь, хорошо?
   – Да, лады. Стой, так ты свободна? – перешёл на заигрывающий тон Саня, – Можно подкатывать?
   – Иди ты к чёрту, Саня, – разозлилась девушка, – причём тут твой долбанный Фёдор и моя личная жизнь? Тебя это абсолютно никак не касается!
   – Ладно-ладно, успокойся, я ж пошутил! – быстро «включил заднюю» Санчо.
   А Лара и не волновалась, она положила трубку. Было о чём волноваться и без этого Сани, его любопытства и прочей ерунды.
   Просыпаться не хотелось, мир, который находился по ту сторону открытых глаз, обладал чудовищной действительностью, страх заставлял смежать веки ещё сильней, и хвататься за нелепые сновидения как за единственное спасение, хотя бы на некоторое время.
   Но всё же девушка окончательно проснулась, скинув с себя пелену остатков сна, она села на постели и обхватила голову руками. Нужно было что-то делать, куда-то бежать или просто вот так сидеть и ничего не делать. Лара поймала себя на мысли, что это у неё скорее стремление к аффективной деятельности. Ведь вроде бы ничего не происходит и как бы ничего и не случилось, но что-то её всё-таки тревожило.
   – Может то и не Фёдор был? – вдруг закралась коварная мысль к Ларе, – Неужели… Маг?..
   Раздумья девушки прервал звук смски, пришедшей к ней на телефон. Лара лениво потянулась к телефону и с безразличием разблокировала экран телефона. Но смска её несказанно обрадовала, от чего у Лары буквально в секунду изменилось настроение и её «дурные» мысли тут же исчезли. Экран гласил: «На ваш счёт поступила такая-то сумма». Такая сумма была просто сказкой для Лары, и она невольно вскочила на ноги и запрыгала с криком:
   – Есть! Есть! Я сделала это!
   Лара мгновенно забыла обо всём, что её беспокоило последнее время.
   – А Михаил Полейко – хоть и чудак, а классный тип – всё, как договорились и главное в срок. Супер! Это ж надо как повезло с таким заказом, и как вовремя он появился! Ух! Чудно-то как! Теперь на всё хватит, все проблемы решу. И свобода! Свобода! Свобода храбрым и смелым засияет! Воссияет, эх, восход! Храбрым, смелым – уважуха и почёт! Засияет, засияет вот! И вот! – запела в конце девушка, закружилась в танце и свалилась счастливая на смятую постель с блаженной улыбкой на губах и телефоном в руках.

Глава 35 Выставка Интоуариу

   Лара отсыпалась и потихоньку восстанавливалась от пережитых волнений. То, что её тревожило совсем недавно, казалось ей сущей чепухой.
   – Мало ли, что происходит. Всё хорошо и ладно. И ладно со всем этим.
   – А может и привиделось вообще всё это. Фёдор?! Да, ну его, к чёрту. Тоже мне художник.
   Приблизительно такой диалог она вела внутри, между собой. Я и я обычно любят поговорить, особенно когда есть о чём. А что?! Зачем останавливать мысли, когда ими можно просто наслаждаться…
   Ларе позвонила подруга Алла и позвала её на выставку импрессиониста Интоуариу из Латинской Америки. Лара всегда любила импрессионизм и импрессионистов, а потому тут же согласилась, тем более, что ввиду своих последних событий, она совсем выпала из светской жизни и напрочь забыла обо всех мероприятиях, которые были запланированы, либо те, которые она всё же просто хотела посетить. Так что звонок Аллы был, как никогда, кстати.
   До вечера Лара ещё успела пробежаться по магазинам и приобрести себе новой одежды для обновления образа успешной девушки. Это было тёмно-томно-синее летящее платье и чудесный стильный пиджак с джинсовыми вставками, вышивками в этническом стиле, босоножки на высокой платформе тёмно-коричневого цвета с модными кожаными ремешками с плетением. Сумочку она тоже выбрала в комбинированном стиле – коллаж чёрной кожи и этнической вышивки.
   У Лары было прекрасное настроение, и на встречу с Аллой она неслась на крыльях. Завтра она запланировала ещё пробежаться по ювелирным и купить себе наконец-то те серёжки, что она давно присмотрела, и, обязательно, подобрать к ним колечко. А, и да, подвеску с солнышком с такими волнистыми лучиками, поискать надо, и цепочечку достойную к нему… И браслет, обязательно браслет с тонким плетением!.. В таких весьма приземлённых мечтах летела Лара на выставку.
   Картины действительно были великолепны, краски искрились, играли воображением как котик с мячиком, неожиданно выдавая как подарок или сюрприз линии задуманные художником.
   Алла была в восторге от нового образа Лары и выдавала со скоростью пулемёта все новые скандальные новости местной творческой тусовки.
   – Лара, ты не поверишь! Джек заявился на вечер с какой-то девицей, а потом пьяный клялся в любви Соне и обещал уже ей на ней жениться! Девчонки все угорали с них.
   Лара слушала всё это вполуха, картины её интриговали намного больше.
   – Ну, так, чем бы милые не тешились, лишь бы морду друг другу не били, – прокомментировала последнюю новость подруги Лара, рассматривая, осторожно погружаясь как в бурлящее море, в очередную картину знаменитого художника.

     Крылья розового счастья,
     Что уносите вы вдаль? —
     Дерзость юного пристрастья,
     Расставаний тайную печаль…

     В их пушистую негу я тебя облекла,
     Но боюсь своей пойманной страсти,
     На холсте любовь залегла
     Крыльями вольного счастья…

   Ей невольно вспомнилось стихотворение известного поэта и лёгкая грусть, ностальгия или тихая тоска по чему-то несбывшемуся или просто минувшему отразилась на лице, на нежном и вдумчивом лице девушки.
   Внезапно мечты и погружение Лары прервал знакомый голос. Это был фотограф Пётр Дубовской.
   – Ларка! Привет!
   – Привет, – ответила девушка, с трудом отвлёкшись и выудив себя из воображаемого волшебного и сказочного мира, в который её погрузили картины. С ними она отправилась в какое-то необыкновенное сказочное и волшебное путешествие по неизведанным тропкам то ли своего сознания, то ли чего-то большего, быть может тропки эти были аж вселенского масштаба. Так как именно такое внутреннее, глубокое и сильное впечатление они оставляли за собой.
   – А ты как тут? Одна?
   – Нет, мы с Аллой вместе, – Пётр поздоровался и с Аллой, они тоже были давно знакомы, но здесь он почему-то первой заметил Лару, а не Аллу с её ярко-рыжей, просто огненной шевелюрой, – Фотографируешь? – ехидно спросила Лара.
   – Нет, что ты! Только с целью эстетического обогащения прибыл на вашу планету, – рассмеялся Пётр, после смеха он ещё на некоторое время оставил на лице свою обворожительную улыбку, чтобы как можно больше девушек успело попасть в её мудро и тщательно подготовленные сети. Но Лара и Алла давно знали Петю, потому на эти уловки они уже абсолютно никак не велись. Несмотря на это натренированный жизненным опытом Пётр действовал по привычной схеме, и «авось» – как запасной вариант или «аэродром», в эту схему, конечно же, входил.
   В дальнейшем просмотре выставки Пётр сопровождал девушек, и предложил им после окончания осмотра посидеть выпить кофе с коньяком в соседнем кафе. Алла согласилась сразу, Лара тоже согласилась, но сказала, что будет кофе, пить коньяк ей совсем не хотелось.
   Так получилось, что всё же в кафе Лара первая спросила:
   – Говорят, что Фёдор куда-то исчез?
   – Да, я сам, честно говоря, хотел у тебя спросить, – немного замялся Пётр, – просто всё никак не решался. Вот видишь – даже коньячка заказал. А ты его не видела?
   – Нет, давно не видела. Мне Санчо звонил, сказал, что он пропал, но я не сильно поверила.
   – Я сам звонил Сане, так как не мог его найти. Он мне нужен.
   – Да куда он мог пропасть? Взрослый мужик, – вмешалась Алла.
   – Вот я тоже думаю – здоровый мужик, что с ним станется, – поддержала тон Аллы Лара.
   – Да, мало ли… – ответил уклончиво Пётр, – слышали у нас, что только не творится… То люди, то картины пропадают…
   – Нет, не слышали, – а кто или что ещё пропало? – поинтересовались девушки.
   – Так на этой выставке, что мы сейчас были, две картины пропали. Причём, организаторы говорят, что перед началом экспозиции всё было на месте, а потом «оп» и исчезли. Ищет полиция и прочие гиганты мысли, но ничего не могут понять и придумать даже, как их стащили. На мистику все ссылаются. Я ж только потому сюда и попёрся – посмотреть, что за художник такой, что его картины кому-то понадобились, да ёщё в мистику этот кто-то играет. Видели, там же было два пустых места – одна только подпись картонная осталась, а так белую стену выставляют, – усмехнулся Пётр.
   – Ой, я как-то выпала из всей это жизни, столько дел навалилось последнее время, – удручённо сказал Лара, и правда раздосадованная тем, что всё пропустила. Особенно её сейчас расстраивало, что она не видела, что именно изображено на тех картинах, которые пропали, так как не следила за новостями и не читала ни ленту, ни сообщения в соцсетях. Насколько времени она выпала?! Она даже не могла себе сейчас сама ответить на этот вопрос – неделя, пять дней? Сколько?!
   – Ну, ты даёшь! Деловая! Везёт тебе, а мы по старинке – всё ленту листаем в надежде на хорошие новости, а получаем вот такие. Тут ещё Федька куда-то пропал. Етить его. Запропастился паскуда.
   – Да, объявится, не плачь ты так, – сказала Алла, подливая себе в кофе коньяк, – куда он денется! Нагуляется и вернётся.
   – Раньше он так всё-таки не пропадал. Да, и как-то обстановка перед его исчезновением была, мягко говоря, немного жёсткая. Разное творится у нас тут… – как-то неуверенно протянул Пётр.
   – Ты что-то не договариваешь? – с довольно чувствительным сомнением в голосе спросила Лара.
   – Да, не то чтобы, просто он странные вещи писал мне последнее время в сети. Я как-то не придавал им особого значения, а теперь, вот, задумался… Мало ли…
   – Что ж такого странного в них было то?
   – Не знаю, как сформулировать, чтобы было понятно и звучало адекватно…
   – Так ты думаешь, он тронулся? – спросила Алла, – так это нормально среди вашей среды, – расхохоталась девушка, – даже полезно! Сотворит что-нибудь нео-необыкновенное!
   – Не обязательно, – произнёс понуро Пётр, – Я ничего подобного не имел ввиду…
   – Ничего он не тронулся! Видела я его последний раз – вполне адекватным и рассудительным! Даже очень осторожным и заботящимся о собственном благополучии! – вырвалась у Лары эмоциональная тирада.
   – Так-так. А когда именно это было? – попытался уточнить Пётр.
   – Не помню я, может неделю назад. Я немного потерялась во времени.
   – Вот и он потерялся, – сказал обречённо Пётр. – Только ещё и в пространстве…
   – Всё нормально с ним было, когда я его видела последний раз, говорю же! – повторила ещё раз Лара.
   – Это хорошо, что ты так уверена. А про белых магов он тебе ничего не рассказывал?
   – Каких таких магов? – сразу же заинтересовалась журналистка Алла.
   – Нет. Не говорил. Ничего подобного я не слышала от него. Давай, потом поговорим, – ответила Лара и засобиралась домой, – ты коньяка уже перепил, вот тебе и мерещится неизвестно что…
   Пётр не сразу понял, что это значит, он сначала пытался возразить, но потом сообразил в чём дело и тоже спешно откланялся:
   – Да, у меня тоже съёмка завтра утром на природе тяжёлая, такие занудные клиенты. Надо выспаться бы хорошенько.

Глава 36 Разговор Лары с Петром

   На следующее утро Лара сама написала Пете в соцсети: «Нужно поговорить. Лучше тет-а-тет обсудить, о чём вы говорили с Фёдором. Спасибо за понимание». Пётр ответил днём: «Да, извини, не сразу врубился. Давай вечером встретимся в парке на Комсомольской. В 19—30». «Хорошо», – быстро согласилась Лара.
   Они встретились в парке, как условились.
   – Привет! – поздоровался Пётр.
   – Привет! – ответила Лара – ну выкладывай, что там за тайны мадридского двора и маги в белых капюшонах.
   – Откуда ты знаешь про капюшоны? – быстро сориентировался Пётр.
   – Не тяни кота за хвост, рассказывай, что он тебе говорил, писал. Что могло случиться ещё с ним.
   – Так ты что-то знаешь? – не унимался Петя.
   – Есть немного. Давай делиться информацией. Так как в том, что знаю я – никакого криминала не вижу. И что это могло как-то повлиять на него, чтобы он исчез – навряд ли.
   – Но ты же знаешь, что он последнее время работал над картинами неких «белых магов»?
   – Да, знаю. И что тут криминального?
   – Ты знаешь что-нибудь о них?
   – Нет, но я их видела и что с того?! – с вызовом ответила девушка.
   – Как это видела? – удивился Пётр. – На его картинах?
   – Не только на них, – ответила спокойно и уверенно девушка.
   – Это как? Как такое может быть? – не поверил Пётр.
   – Не важно. Так что ты знаешь обо всём об этом, кроме того что Фёдор их рисовал?
   – То есть ты видела их на его картинах?
   – Не важно. Рассказывай, что знаешь. Потом я.
   – И с чего вдруг такая очерёдность? – упирался Петя.
   – С того, что я первая спросила, – не отставала девушка в упорстве, продемонстрировав хорошее знание правил детских споров.
   – Ладно. Пусть будет по-твоему. Итак, белые маги. Это очень серьёзно всё. В общем, по некоторым слухам (или не знаю как их воспринимать – может это как бы легенды), не знаю – как точно сказать… В общем, ну… Слушай. Я расскажу, так как мне это объяснили. Пусть, будет вот так. Есть такая… Некая Планета Z. Или звезда, а в её системе крутится такая планета. Не знаю точно. Так вот. Там эти твари и обитают.
   – Какие ещё твари? – не выдержала Лара, не понимая вообще, к чему клонит Пётр.
   – Подожди, слушай всё по порядку. Так будет понятнее.
   – Я подумала, что ты вообще забыл, о чём мы говорим.
   – Нет. Не перебивай. А то я вообще собьюсь с мысли.
   – Хорошо. Так это тебе Фёдор рассказывал?
   – Нет. Не всё. Сейчас объясню. Так вот тех, кто там обитают, на этой планете называют ещё «Солнцеликие». У нас, конечно, уже их так называть стали. Как они сами себя называют – чёрт их разберёт, не в этом дело или смысл. Так вот, эти некие сущности имеют такую способность – проявляться в нашем мире. Ну, как в параллельном, что ли, не знаю, как точно сказать. И зовут их белыми магами, потому что проявляются они в подобном человеческому облике, но абсолютно белые – у них нет черт лица, как у привычного нам человека. Выглядит это на самом деле очень страшно и неприятно. Представь, встречаешь человеческую фигуру – а она оборачивается, а лица на ней нет, но вроде как они могут общаться и даже человеческий глаз каким-то непостижимым образом улавливает на таком пустом лице мимику. Может это как аура какая-то или сгусток белой энергии выглядит, только форма её – фигура человеческая как бы…
   Лара молчала и слушала.
   – Но проблема даже не в этом. А для чего они тут, у нас появляются. Вот это по-настоящему страшно, и это как бы лучше не распространять. Понимаешь?
   – Да, хорошо. Я не собираюсь никому ничего рассказывать, просто пытаюсь понять, к чему ты клонишь. И что могло случиться с Фёдором из-за этого всего.
   – Хорошо. То есть – никому?!
   – Никому. У них в меле всё тело и лица что ли?
   – Нет! Я же говорю вообще нет – белое пятно и всё! Понимаешь?! Ну да, это сложно уложить в своей голове, понять, как такое вообще может быть, пока сам не увидишь – очень сложно.
   – Так ты их видел? Они что и в темноте светятся что ли?
   – Нет! И, слава Богу! Не знаю, где они светятся – с чего ты это вообще взяла?! – Пётр перекрестился. – Ты выслушай до конца, тогда поймёшь, почему их лучше не видеть и почему я переживаю за Фёдора. С ними лучше не сталкиваться – это точно. Если они тобой заинтересовались – это не к добру.
   – О, как! Ладно, слушаю, давай уже ближе к сути, что это за хрень такая… Белые маги без лица, да с другой звёздной системы… Эх… Это ж какая честь, если они тобой интересуются, – протянула загадочным тоном Лара.
   – Никакая не честь вовсе. Поэтому я так и тревожусь из-за исчезновения Фёдора, потому что он последнее время постоянно талдычил о них. Но я тогда ещё вообще не знал, что к чему и не придавал особого значения тому, что он говорил. И ты, может быть, знаешь, что он же готовился к выставке и последнее время очень много работал, говорил, что картин уже очень много скопилось и только вот, перед исчезновением признался мне о тематике его запланированной выставки. О том, что и кого он больше всего изображал на своих полотнах в последнее время. Но я самих картин не видел. Тоже, знаешь сама, дел невпроворот, суетишься, суетишься и некогда остановиться и о чём-то подумать, какую-то инфу нашарить. Всё бежишь, бежишь… А Фёдор… Так вот. Слушай. В общем, говорят, что эти некие сублимационные тела этих «личностей» с этой странной, может и загадочной, планеты Z, вот, они там входят в тайный творческий совет. А смысл их появления здесь – довольно прост – они как кровососы питаются энергией творческих людей, высасывая их творческую энергию до дна, а после выбрасывают их. Это у них – этот творческий совет по использованию так называемых одарённых людей здесь, понимаешь? Они жрут, что ли эту энергию, не знаю. Питаются ею как бы… Не знаю, в общем, для чего она им, но с этих высасывают – точно. Сама видишь, что творится.
   – А откуда ты это всё узнал? – поинтересовалась осторожно Лара, пытаясь ничем не выдать собственное волнение.
   – Ты слышала про скульптора Тихоненко?
   – Да. И что?
   – А про его работы?
   – Ну, Фёдор что-то говорил.
   – Не чувствуешь взаимосвязь? А?
   – И какую? – девушка уже совсем прикинулась, что ничего не понимает и ни о чём догадываться абсолютно не может.
   – Ты что не знаешь, что у него нашли 12 скульптур этих «белых магов»?
   – А почему ты уверен, что это именно эти белые маги, а не какие-то другие фигуры? Ты скульптуры видел?
   – Не видел! – ответил Фёдор. – Но я не сомневаюсь, что это они и всё! Да и описание, которое я читал – один в один сходится! Но смысл даже не в этом – они могут в твоей жизни никак не проявляться. Вообще никак! Но если ты что-то творишь – ты уже в их власти и только им решать, что они с тобой сделают! Вот, что страшно. Это всё колония рабов этих сущностей с этой звёздной системы. Что поделать – мы обитаем в отсталой цивилизации, вот и попадаем в такие приключения, а не наоборот. Почему они проявились у Тихоненко и, может быть, у Фёдора – не знаю. И что они хотели этим сказать – я не знаю. Я вообще к этому мало отношения имею. Да, и вообще я-то человек совсем не творческий – ну, фотографирую иногда, немного, так это ж так просто – только б на хлеб заработать и всё. Какой с меня творческий человек – да – НИКАКОЙ! – Пётр пошёл сразу и решительно в отказ.
   – Так ты что думаешь, что Фёдор тоже покончил с собой дома? Тогда нужно вызывать полицию – вскрывать дом! – ужаснулась девушка.
   – Нет. Не думаю. Мать ходила к нему, открывала всё своим ключом – нет там никого.
   – И куда он тогда делся?
   – Не знаю. Может они его, покамест, похитили для своих каких-то дел. Каких-то целей. Мало ли, что у них там за замыслы, я ж не знаю…
   – Не, это уже «гонки», Петь, – возразила Лара, – на хрен кому твой Фёдор сдался! Вот, «по-чесноку» – бред – это всё!
   – Блин, вот так рассказывай кому-либо! Ничего ты не поняла. Я-то думал, что ты адекватная, за Фёдора переживаешь, понимаешь, сколько всего непостижимого может твориться в нашем мире. А ты – туда же. Ну, и ладно – сам разберусь, – совсем расстроился Пётр.
   – И как ты с ними, такими всемогущими, разберёшься?
   – Пока не знаю как.
   – То-то же. Нарисовал картинку – жуть. А твой Фёдор где-нибудь чаёк попивает и кайфует.
   – Похитили его. Я уверен. Скульптор что-то им не сделал, отказался. Они теперь Фёдора заставляют.
   – Что он мог не сделать?
   – Ну, не знаю – может какой у них спецзаказ для ихнего императора.
   – Натолочь энергетики со сладко-сливочным ванильным привкусом, посыпанной корицей?
   – А вдруг?! – и Пётр грустно улыбнулся.
   – Фёдор художник, а Тихоненко – был скульптор – сечёшь разницу?
   – Секу. Но слабо, – уклончиво ответил Петя, – я ж не творческий человек, – опять подчеркнул он, – в нюансах не разбираюсь. По мне – так один хрен – ваяют что-то.
   – Стой. А где ты это всё вычитал?
   – Не важно.
   – Почему это не важно! Это как раз таки и важно, – не согласилась девушка, – я бы тоже почитала, кинь ссылку!
   – Не веришь – как хочешь! – обиделся, наконец, Пётр, – я собирал информацию по крупицам, столько материала перелопатил, а ты мне ещё и претензии и недоверие своё выставляешь. Не знаешь ничего про него. Не можешь ничем помочь с Фёдором – ну и гуляй лесом!
   Пётр разозлился и вскочил с лавочки, но не ушёл, а стал прогуливаться, вышагивать вдоль неё. Лара же по-прежнему сидела на лавочке, обхватив голову руками, и о чём-то сосредоточенно думала. На нервное поведение Петра она не обращала никакого внимания.
   Так часто происходит, пока в голове одного человека разыгрывается трагедия, происходит революция, когда новое осознание мироустройства захватывает власть и устанавливает свой, быть может, даже кровавый режим, кто-то другой, который рядом, ни о чём не подозревает. Абсолютно не догадывается об этом. А ещё кто-то скажет, что человек – это не вселенная, а некий просто-таки чисто биологический организм. Целая отдельная вселенная. «А с хуяли?» – просите тут же вы. «А с хуяли не так?!» – ответит вам автор. Нет, не автор:
   – А с хуя ли, я должна тебе верить? – выпалила разгорячено Лара.
   – Можешь не верить! На здоровье! – ответил разозлённый Пётр.
   – Хорошо. Положим так. Где ты его намерен искать?
   – У меня был план. Но с тобой я его обсуждать не намерен. Ты всё равно ничего не понимаешь! Без тебя разберусь как-нибудь…
   – Как пожелаешь. Планируй. Будет желание – звони. У меня тоже дел по горло. Мне пора идти.
   И девушка вскочила с лавочки и бодрым или, может быть, нервным и торопливым шагом зашагала в сторону своего дома.
   – Сука! – процедил ей в след еле слышно Пётр, после чего развернулся и пошёл в сторону своего дома.
   – Закрой своё забрало, – заорала б Лара, но она молчала, и её фигура медленно и уверенно удалялась в противоположную от Петра сторону.
   – Думал, они встречались. Может, показалось. Но Федя давно ни о ком с таким жаром не говорил. Ну и хрен с ними со всеми. Я вообще не творческий человек – моё дело – сторона. Ну не любит она его, помогать не желает. А я тогда вообще – что?! А ничего! Она не верит. Знать не желает. А я что?! Что мог – уже сделал. Авось вернётся живой, да ещё про инопланетную жизнь, что-нибудь поведает. А она… Ну её нах… А моё дело – сторона. Да и всё. Вернётся, расскажет – послушаю. А так – я тут вообще не причём. Не при делах. Я то и к творчеству-то вообще никак. Ну, постучал в детстве палочками, да кнопочки сейчас нажимаю, чтобы птички красивыми на картинках выходили. И всё. Это ж не картины там писать или стихи, музыку – сочинять. Это совсем другое. Кнопочки. Сторона. Наблюдатель я. Вот и всё. А вы варитесь в своём котле сами. Моё дело – сторона, – так размышлял Пётр по пути к себе домой.
   – Да, что ты заладил – сторона, сторона, – перебил он сам себя, – пятый угол ещё скажи. Подождём, а там видно будет. Завтра съёмка. Вот это важно. А эту проблему решим потом, как время придёт. Не всё же можно сразу. Иногда и время выждать нужно. Да и Фёдор сам – не промах! Разберётся! Парень хоть куда! С головой! Ещё сам расскажет, что к чему. У него мозги дай Бог каждому. Сообразительный же парень, сам что-нибудь придумает. Что за него переживать. Вот подкатить бы к этой Ларе, раз они так – никак с ним. Да она, блин, фурья, какая-то… Ведьма ещё блин… Ну, её к чёрту! С такой играться ещё самому дороже выйдет. А думал, может и поведётся. Федя, Федя, а потом «о-па» и уже в моей кровати кофеёк пьёт. К чёрту её! Даже Федька от неё отказался, небось. Злая зараза. Себе на уме. Лишь бы языком не молола много после нашего разговора. Хотя такие злючки с людьми не должны сходиться легко, так что навряд ли. Может, задумала что? Навряд ли. Свои дела у неё! Мы ей не интересны, мистика, чужая жизнь её не трогает. Ну, пусть и катится к чёрту!.. Хотя было б неплохо… Ну да и ладно, что с ней возиться, несёт себя как… Эх, такую бы… Ан нет… Нет, так нет.

Глава 37 Не совершать никаких поступков

   Лара шла домой, но мысли её были далеко отсюда. Она вспоминала Фёдора, приход ночью белого мага, картины художника, их последнюю встречу.
   – Не может быть, чтобы этот Пётр был прав. Ахинею несёт, – успокаивала она себя, но факты говорили противоположное, и её ум упрямо возвращался к ним: картины, скульптор, белый маг в её доме, исчезновение Фёдора.
   Дома Лара пролазила в интернете, перекопала кучу информации, ничего точно такого, как говорил Петя, не нашла. Она лишний раз убедилась, что Фёдор не появлялся в соцсетях.
   Про Тихоненко почему-то было совсем мало информации, особенно о его смерти, а после этой новости – так вообще – тишина.
   Лара подумала о том, что насчёт Тихоненко надо бы поговорить с Аллой и даже можно с ней попробовать взять, что ли, интервью у его родственников, как у очевидцев и т. п. И тогда возможно получится увидеть эти злосчастные скульптуры.
   Также Лара вспомнила про кукол – их нет у неё сейчас, а это плохо… И почему-то Полейко утром ничего не сказал про дальнейшую работу, надо бы ему завтра обязательно позвонить…
   С этими мыслями Лара и заснула этой ночью. Она почему-то больше не боялась, что придёт белый маг.
   Но он и не пришёл.
   Проснувшись рано утром, Лара первым делом позвонила Полейко, чтобы узнать о дальнейшей работе над куклами. Но он сухим тоном сообщил ей, что её участие в работе больше не требуется, потому что издательство заключило очень выгодный контракт с некой фабрикой, которая изготовит нужное количество кукол по образцам Лары. Так что от ручной работы они решили отказаться – так будет быстрее (как вежливо пояснил Полейко). Книгу уже готовят к печати. Полейко заверил Лару, что все её авторские права сохранены, чтобы она ни в коем случае не волновалась, просто её работа уже не требуется. А так всё по договору, как прописано. Ещё будут отчисления для неё, но работу больше выполнять не нужно. «Это ж здорово! Можешь отдыхать!» – бодро и весело закончил разговор писатель Михаил Полейко.
   Но Ларе почему-то было не весело. Она вспоминала разговор с белым магом. Думала о Фёдоре.
   Можно заплатить чудовищную цену за свою любовь… Но стоит ли, да и надо ли за неё платить… Что с этим миром не так?! Почему всё так складывается, почему не даётся шанса на простое счастливое существование, как будто бы его никому и не положено. Почему всё так сложно? – задавала свои вопросы в пустоту девушка. Может в чём-то и прав этот Пётр… Власть, во власти…
   Лара встала с постели, ходила по комнате, но никак не могла собрать свои мысли в единый поток, потому что они были настолько разрозненны, что она толком бы и не смогла ответить на вопрос: «О чём ты думаешь теперь?», если бы вдруг кто-то появился в комнате и его бы задал. Но одно было очевидно, эти сумбурные мысли отчаянно терзали душу девушки.
   Лара заварила себе крепкий чёрный чай и пыталась сфокусироваться на чём-то. Вот цветок распустился на балконе, фиолетовый:
   – Здорово!
   Она прошла на балкон и взглянула на залитый солнцем день. Её мысли пропали полностью, она просто наблюдала, наблюдала жизнь, пространство, красоту и всё прочее, что можно было наблюдать в городе – жизнь текла своим непостижимым чередом, а Лара стояла на балконе в одной помятой рубахе и трусах, наблюдая за всей этой бесконечностью, воочию наблюдая как мир видоизменяется, плещется волной своей неизбывной величественности строго заключённой в непременных изменениях. Солнце спускалось к горизонту, как будто бы оно тоже наблюдало всю эту феерию и свистопляску, суетящихся людей, мчащийся куда-то поток автомобилей, сигналящих всем кому попало, как будто бы их цель целиком и полностью зависела от их скорости. Вскоре это утомляло солнышко и оно стремилось уйти за горизонт, чтобы отдать право и обязанность этих наблюдений своему сменщику – Луне. Кто-то всё время должен этот мир наблюдать, иначе… Иначе – что? Всё остановится. Замрёт. Если на него не будут смотреть, изучать, препарировать, анализировать, верить своим глазам… Взгляд Лары упал на старый запылившийся журнал, завалявшийся у неё на балконе, она присела на табуретку с облупившейся краской и раскрыла его на первой попавшейся странице, предварительно смахнув с него большую часть пыли. Не выпуская из рук чашку с чаем, Лара стала читать тот текст, что попался ей на глаза:

Сказ о том, как Иван чёрту душу продавал

   На колокольню осторожно взбирался чёрт. Сегодня было полнолуние, и ровно в полночь он условился с Иваном, что придёт за его душой.
   Иван основательно подготовился к акту приёма-передачи – намылся, натёрся, отпарился и основательно надушился благовониями.
   Итак, в условленный час они оба стояли под колоколом, под который же и искоса светила полная довольная луна.
   – Пришёл час, – сказал патетически чёрт, – Давай!
   – Эт, а как мне тебе её отдать-то? – почесал затылок Иван.
   Тут и чёрт зачесался:
   – А давай так: ты прицепишься к языку колокола, а я так хорошенько с тебя ту душу то и вытрясу?!
   – Хорошо, – согласился Иван. – Договор, так договор.
   Вцепился Иван в язычок, а чёрт давай его раскачивать. Бьётся Иван об колокол, а душа всё с него не выскакивает. Чёрт и так старался, и эдак.
   – Видать крепко засела, али зацепилась за что, – говорит чёрт.
   А Иван побитый, да основательно прибитый молчит. Только с языка сполз, да повалился на пол.
   – А давай, – говорит Чёрт, – я тебя по ступеням колокольни стану возить – глядишь, душа где и выскочит, отцепится?
   – Ну, давай, – промямлил Иван.
   Спустил чёрт Ивана со всей винтовой лестницы, до самого низа допинал, ничего не выходит. Умаялся чёрт. Давай его наверх тащить. Еле затащил. Иваново тело бьётся о ступеньки, а душа всё никак не выскакивает.
   – Сил моих нет, – причитает чёрт, – эк, как закрепилась.
   А Иван так вообще молчит. Избитое тело только ноет его всё.
   Присел чёрт. Задумался.
   – Эй, Иван, – ткнул его пальцем в глаз чёрт, а давай, я песню заунывную затяну, так душа, глядишь, и проявится, потянется ко мне?
   – Давай, – согласился Иван.
   – Ох, на полюшке-полянушке, горевали мы по бабушке, мы снесли к погосту пепел, разметал по полю его ветер… А цветочки головы склонили и меня дурного не простили…
   – Ой, не простили, – протянул, поддержав черта Иван.
   – Эх, сплюнул чёрт. – Не видать и краешка, чтобы ухватить, да потянуть. Крепко засела, небось. А давай, я тебя сейчас с колокольни сброшу, пока лететь будешь, точно в пятки уйдёт, потеряет форму, я её тут же и схвачу?
   – Э, чёрт, а тело? Я же его разобью в лепёшку, – засомневался Иван, нахмурившись.
   – Ну, договор же, – стал настаивать чёрт, – играть так хоть по последней пятке, а надо.
   – Давай, перекурим, слышь?! Запарился я.
   – А то, что, давай, – ответил чёрт.
   Закурили.
   Иван мечтательно смотрел на небо, по которому вальяжно проплывали облака. Ему мерещились мелкие искорки между облаками, которые как будто бы звали Ивана к себе. Он невольно залюбовался ими.
   Чёрт тоже засмотрелся на небо, выпуская аккуратненько кольца дыма. Но он видел там синюю табуретку, как раз между трёх облачков сложилась, такая ладная.
   – Удобно, удобненько, – подумал чёрт и заулыбался.
   – Давай так, – прервал раздумья Иван, – вместе одновременно спрыгнем, тебе то ничего не станется, а там в полёте – ты своё дело и выполнишь, пойдёт?
   – Пойдёт, так и быть, по рукам, – согласился быстро чёрт, отбросил окурок и затушил его острым чёрным копытцем, тщательно растирая искорки по деревянному полу.
   Прыгнули.
   Летят. Летят. Крутится чёрт и так, и сяк, а ничего у него не выходит. Никак никакой души и краешка обнаружить не может, хоть Иван летит и от ужаса воет как буйный оглашенный помешанный.
   Итак, шмякнулся чёрт оземь первый, а Иван сверху него.
   Очнулся Иван через некоторое время, да поплёлся домой залечивать раны, приговаривая:
   – Нет мне смерти, нет мне смертушки…
   По пути домой он откупорил заранее заготовленную под кустом в ямке бутылку с самогоном и с усилием влил её себе в горло.
   – Фуф… – потряс он головой, зажмурившись, – Полегчало бы… Болит всё, зараза. Была б душа, так совсем бы подох, небось, – и он сделал ещё один большой глоток спасительного напитка.
   А чёрт так пришибленный ещё до вечера под колокольней и провалялся.
   Ваня же пил горькую, да весь свет материл. Уж больно ссадины и ушибы его досаждали. Анестезия всё-таки, как-никак…
   Да, так выходит то, что нет у Ивана никакой души. Так родился. Таким уродился. Только чертей вот всё ходит доставать. Постоянно энтих товарищей на колокольню водит. А что ему станется – души нет, так и тела ему не жалко. Обижен, знаете ли, на весь свет. И на этот, и на тёмный, стало быть.

   – Души не души, нет у него души… – произнесла Лара вслух и отставила чашку в сторону, на столик со старыми журналами, – Быть может, всё и так, вот в чём дело просто. Как всё гениальное – просто…
   После чего она резко встала, перегнулась через перила балкона и посмотрела вниз.

   – У каждого своя колокольня… И свой чёрт, – произнесла девушка через некоторое время.

   Пробыв несколько минут в таком положении, Лара быстро выпрямилась и вернулась в свою комнату с журналом, продолжив бездумное шатание по его заголовкам, она остановилась на следующей статье. «Осознание», – гласил заголовок.
   – Так, так, что у нас с этим осознанием, – произнесла для себя вслух девушка.
   «Осознание. Что это такое?! Как проникнуть в суть этого загадочного, но столь необходимого всем понятия. Возьмём такой формат осознания как: я есть, наблюдение себя со стороны.
   Сейчас очень модно говорить об осознании, о том, как важно, быть осознанным и вести такую жизнь, чтобы осознавать всю её полноту. Но что конкретно имеют в виду, употребляя этот, казалось бы, простой, на первый взгляд, термин?! Тут мнения толпы, на удивление, существенно разнятся.
   Наподобие этого:
   «Когда ты ещё ребенок, всё это появляется перед твоими глазами. Стучится тебе в уши и производит потрясающие впечатления. Всегда как в первый раз. Теперь же ты знаешь все имена, названия и категории.
   Вот это хорошо, а это плохо. Вот – стол, там – стул, машина, дом, цветок и так далее. Постепенно, тебе становится скучно, потому что окружающие тебя предметы находятся вокруг тебя только как названия. Сухие и узкие понятия разума набрасывают на тебя пелену, затрудняя Восприятие.
   Теперь ты смотришь на все через завесу ассоциаций, относительно вещей. Тебе кажется, что ты все это уже видел. Это всё равно, что в 20-й раз смотреть один и тот же фильм. Тебе становится скучно, потому что ты видишь лишь воспоминания о предметах.
   Понимаешь, скука – это фундаментальная неспособность осознавать жизнь. Поэтому, прежде чем ты сможешь вернуть чувства, ты должен полностью потерять свой ум».
    [2 - © Дэн Миллмэн.]
   Организм, сознание действует в тех условиях, в которые вы его ставите, если есть потребность в экономии энергии (так как её затрачивается чрезмерно) – он и доводит максимально всё до автоматизма, чтобы не тратить попусту энергию и освободить её для более важных осознаний, действий. Ваше дело, ваш выбор – как вам использовать эту энергию – для осознания чего-то нового, выделения энергии, успокоения разума в вечной гонке или механическом повторе и затрате энергии на то, что уже когда-то было пережито, осознанно, или смотреть вперёд и получать новые и новые впечатления.
   Высвобождать энергию для новых позитивных свершений, развития, осознания вглубь, а не стоя на месте или запуская его в ретроградном направлении, – выбор каждого. Хотя может кому и нужен такой рецепт – как вернуться в детство, но я его не понимаю, видимо, не для меня, получать новый опыт – вот, что интересно, мне кажется тогда, именно тогда и живёт тот самый ребёнок в тебе. Можно ли задать эти рамки и вернуться таким способом к себе-ребёнку – не знаю. Каждому своё.
   Осознавать то, что ранее не было осознанно, то, чему не был дан отчёт, разбираться в нюансах и оттенках смыслов и жизни, это чудесно и волшебно, а не топтаться на месте, которое было вчера.
   В целях экономии энергии, которую в информационную эпоху человек тратит в избытке, мозг человека доводит всё настолько до автоматизма, что у человека так сильно притупляется чувство жизни, что он её уже с трудом осознает. И, возьми, останови его, и он не может ответить что, почему, зачем он делает.
   Вот вам и орава биороботов, которых принято искать вне себя, а, как оказалось, можно вдруг обнаружить, осознав свои собственные действия, – внутри.
   Вот и пестрят вокруг издания с лозунгами «вспомни себя или осознай», рекомендуя начать воспоминания с самого начала, когда ты только узнавал и познавал этот мир, и всё тебе было в новинку, испытать тот первозданный восторг, удивление и умиление, которые доступны теперь лишь ребенку…
   Ожидается, что это первозданное чувство наблюдателя сможет вернуть тебе самого себя.
   Подходит ли этот рецепт каждому – навряд ли, как и всё в этом мире – рецепты строго индивидуальны.
   Есть и ещё один популярный рецепт – это поездки на природу, но, подчас, современному человеку, живущему в бешеном ритме, в постоянной гонке, очень сложно вытянуть себя на некоторое время на природу и там отключиться от забот, осознать свою первозданную природу, осознать себя, свою жизнь, остановится и уйти вглубь этого осознания. Поэтому такие природные места ещё называют «местами силы», ведь благодаря таким поездкам вы можете напитаться дополнительной энергией для очередного «забега» или собственного развития. Ну, это как вы сами решите – ведь выбор всегда за вами, всё-таки лучше, когда он осознанный. Отправляйтесь в путешествие! В своё детство, на реку, в исторические места, храмы, на море – куда-нибудь, где вы сможете успокоить свой разум и привести себя в гармонию и равновесие. Удачного пути!»

   Лара закончила чтение и на минуту отложила журнал в сторону:
   – Хм, места силы… Интересно… Интересное дело, – произнесла задумчиво она, но тут же продолжила чтение на этот раз её привлекла статья с интригующим названием: «Любить себя. Рецепт».

   «Мы часто слышим, что нужно любить себя. Но до конца навряд ли понимаем, что же это значит на самом деле. И снова бежим в нашей вечной гонке за призрачным счастьем куда-то вдаль.
   А действительно, как это любить себя?!
   Возможно, чтобы это как-то понять, действительно осознать, более детально вникнуть достаточно использовать следующий психологический трюк: нужно просто представить себя на месте того человека, которого мы любим, либо когда-то любили, вспомнить какие поступки мы для них совершали, что делали, чем его баловали? Что мы могли ему позволить?..
   Так, неужели, мы не можем так же относиться к себе самому?! Но не менее важно и уважать себя, а также проявлять разумность в своих желаниях, по крайней мере, разделять их на полезные и вредные.
   Постарайтесь подружиться с самим собой, и жизнь обязательно заиграет для вас новыми, весёлыми красками».

   – Ага, люби себя – чихай на всех, – с ухмылкой прокомментировала девушка статью, – вроде бы известно всем, а как сложно это всё исполнить в текущей магии жизни, она увлекает, играет с тобой… И попробуй поспей за ней, попробуй не сбиться с пути и вовремя заметь, куда же несёт тебя бешенный скакун под именем «Жизнь».
   Но внимание Лары тут же переключилось на следующий заголовок: «Внимание: внимание».

   В абсолютно любой ситуации есть свои плюсы и минусы и на чём именно, конкретно мы сосредоточим своё внимание, зависит только от нас. Если мы всё ещё не видим плюсы, просто не стараемся их рассмотреть, не хотим на них сосредоточить своё внимание, а значит оно не так и надо… А может – итак всё хорошо…
   У любой ситуации, а также у любого человека есть плюсы и минусы. И всё. Истина проста, и на что смотреть – это выбор, всегда выбор. Любую ситуацию можно повернуть как надо, а можно так сгустить тучи… Эх…
   Просто, как всё просто! Для начала можно потренироваться на любой ситуации, смоделировать, покрутить её в своём воображении. И сделать свой выбор…
   Ведь бывает и так, что человек просто не нуждается в позитивном мышлении, ему и от негатива неплохая подпитка идёт, его всё устраивает!
   Только вам решать на какие рельсы поставить свою жизнь и куда она покатится. Поэтому не стоит медлить, а уже сегодняшний день начинать с позитивного настроя, чтобы жизнь постепенно стала налаживаться.
   – Позитивный настрой – и в бой! – рассмеялась Лара и отложила журнал в сторону, её уже порядком утомило чтение или жизнь в целом, точно она не знала, но чувствовала какую-то тихую грусть и усталость.
   – Любить себя, баловать себя… Эх, здорово-то как! – Лара сладко потянулась и стала мечтать о чём-то тёплом и близком её сердцу, её душе…
   – Поймать гармонию и не отпускать. Ни за что не отпускать.
   Опыт – ценная штука, как ни крути…
   – Чем занимаешься?
   – Ничем… Я так долго этому училась… – поддержала внутренний диалог девушка.

   Мир – как кусок сознания, протянутый через игольное ушко…

     собрать капли удовольствия
     в единую каплю – озеро,
     и на вершине его спокойствия
     созерцать эмоцию козыря…

     потом потянуть
     всей силою лёгких внутрь,
     прочувствуя каждой капли краску
     и блаженствовать так, воздымая грудь,
     изображая волшебную пляску…

     проникая всей силою в наслаждение,
     впитывая в себя каждую его ноту,
     вот смысл всего нахождения,
     вот смысл всего затяжного полёта…

Глава 38 Колесо обозрения

   Уже несколько дней Лара скучала. Работы не было и желания над чем-то трудиться тоже. Идей, вдохновения – тоже не поступало. Она бесцельно листала ленту, её лайки росли в геометрической прогрессии, но интереса это ничуть не добавляло – всё это ей было не интересно, не радовало, не цепляло, совсем не забавляло, как могло показаться кому-то по ту сторону экрана.
   Вечером перед сном она завалилась на постель с каким-то томиком стихов. Открыв его наобум, где-то посередине и загадав тридцать седьмую строку справа, она прочла:
   «Отпусти вожжи, пусть лошади несутся…» Лара задумалась над фразой и так и уснула с книгой в руке.
   Уже под самое утро ей снилось, что она каталась на аттракционе «Колесо обозрения» в парке и ветер раздувал голубой шарфик на её шее, он как тонкий флажок стремился куда-то вдаль и, в один момент, ветер сорвал его с её шеи и тот быстро и легко умчался ввысь… Лара всё ещё следила за его полётом, когда очнулась ото сна.

   Откуда в человеке берётся внутренняя сила, эта мощь, которая способна снести любые преграды на своём пути. Даже те, которые сложно вообразить, что их можно победить, вдруг побеждает их человек – сила которого невооружённым, да даже и вооружённым глазом совсем не угадывается. И он выносит такие тяготы, муки, совершает какие-то вещи, которые очень сложно объяснить. А он берёт и делает, и живёт дальше, и борется, борется, борется… И побеждает. Сила, откуда берётся сила?! Говорили в правде сила. Как нужна эта мощь нам. Как она нам нужна сила и мощь, чтобы всё преодолеть и стать ещё сильнее, чтобы никакая мерзость уже не смогла прилипнуть даже к тени наших следов от сапог… Сила духа. Сила души. Благослови меня, Боже, на этот путь, путь силы и побед. Благослови же, Боже. Дай силы и уверенности, что она во мне есть, я всё ещё иду, к тебе моя свобода и мой рай. Иду, иду. Благослови же Боже на сей путь и приумножь силу мою, чтобы преодолеть его и помочь другим не растеряться. Даёт ли истинная, настоящая любовь такую силу? В любви очень много силы, мощи, энергетики, которая способна творить чудеса. Вот это точно. Точно.

   Но я вовсе не лошадь, для меня всё это слишком большая нагрузка, я лёгкий, воздушно-огненный, эмоциональный, глубокий, чувствительный, творческий человек.
   Любовь – это когда берегут…

   Такие думы и молитвы беспокоили Лару в этот день.

   – Я ползу по злу, – вспомнилась Ларе строчка из известного стихотворения. Да, действительно оно сейчас было как никогда близко ей. Очевидно, что Лара на что-то решалась, но не могла до конца для себя понять и изведать всю глубину своих мыслей, чувств, эмоций, силы, любви, а также своих возможностей…
   Она собралась и решила пойти в парк, который видела во сне, чтобы прокатиться на колесе обозрения.
   В парке было многолюдно. Как вспомнила Лара уже на месте, здесь был какой-то праздник. Девушка купила билет и проследовала на аттракцион. Очередь была существенной, но ожидание не раздражало Лару. Она с удовольствием и любопытством разглядывала лица людей, которые её окружали. За каждым лицом стояла какая-то особенная судьба, пыл или холод чьего-то сердца…
   Девушка дождалась своей очереди и села в кабинку, вместе с ней вошли ещё люди. Только тогда, когда села и удобно устроилась, так чтобы можно было без особого напряжения наблюдать картину города с высоты, Лара обратила внимание на тех, кто вошёл вместе с ней. Она внимательно рассмотрела лица тех, кто сидел напротив, пытаясь понять какие мысли и чувства могли бы вызвать у неё эти люди, а может быть прикинуть, какими куклами они могли бы стать. После чего девушка отвлеклась от них, так как кабинка стремительно набирала высоту и та высота, которую она уже набрала, стала захватывать её дух. У Лары перехватило дыхание, и она сильнее вжалась в своё кресло. Кабинка потихоньку приближалась к пику своего восторга, то есть Лара с нетерпением ожидала, когда она перевалит этот пик и пойдёт на снижение.
   Открывшийся вид, конечно, был великолепен, но страх атаковал девушку с большей силой, нежели наслаждение от обозрения всего великолепия города с такой высоты. Наконец, кабинка пошла на снижение, и Лара глубоко вздохнула с облегчением. Когда стремительно приближался момент, в который уже можно будет покинуть этот аттракцион, парень, сидящий от неё слева, вдруг протянул ей свёрнутый листок – записку. Первым делом Лара развернула листик и быстро прочла: «Завтра, 19—00, отель „Эспаньол“, 14-й люкс». Пока она знакомилась с текстом, кабинка уже остановилась и люди направились к выходу, парень тоже встал первым и быстро проследовал к выходу, так чтобы Лара не смогла задать ему более никаких уточняющих вопросов. Всё что успела отметить девушка – это то, что парень ей был явно незнаком, хоть он был и в тёмных очках, сером капюшоне, в какой-то невзрачной толстовке, тёмных джинсах. Парень быстро выскользнул из кабинки и затерялся в толпе, Лара же так замешкалась, что с трудом успела вовремя покинуть аттракцион.
   Немного бесцельно потолкавшись в толпе парка, девушка направилась домой пешком. По пути она размышляла о произошедшем и о том, что ей теперь с этим всем делать. Насколько она помнила, «Эспаньол» находился на улице Ленина. Но вот идти ли туда вообще или нет?! Девушку обуревали противоречивые чувства: с одной стороны – внутри разгорелся огонь предвкушения каких-то невиданных чувств и эмоций, с другой стороны – пробивался росток сомнений, – «А зачем туда идти?! Быть может, и не надо никуда ходить?! Ведь ничего не делать – это так спокойно и безопасно, вот, совсем ничего не делать… И совсем не страшно это: ни-че-го».
   Лара всё больше и больше погружалась в раздумья, не замечая ничего вокруг.

Глава 39 «Эспаньол»

   На следующее утро у Лары не было сомнений, что она пойдёт в «Эспаньол». Ещё с вечера она подготовила одежду – лиловое платье свободного покроя. Девушка собиралась к назначенному времени, стараясь ни о чём не думать. Что ждало её там – хорошее или плохое, доброе или злое – она не знала, да и не могла знать, но она знала – одно – нужно идти – это шанс. Шанс и всё.
   В холле отеля было пусто. Она спросила на ресепшене, как пройти в 14-й люкс, ей подсказали направление, и девушка проследовала по слегка притемнённому коридору с красной ковровой дорожкой к нужному номеру. Возле массивной дубовой двери Лара остановилась, она взяла паузу, взглянула на время, было уже 19—03, но девушка не решалась постучать и сделать решительный шаг в неизвестное. В пугающее и страшное неизвестное, которое ждало её за этой солидной и такой надёжной дверью. Дверь как будто бы стояла на страже и берегла от того, что Лару так отчаянно пугало.
   Неожиданно дверь открылась. Но кто её открыл, видно не было.
   Весь мир держится на противоречиях, их переплетения как сетка поддерживают эту реальность, потому как на эту хитросплетённую сеть и нанизываются все эти нелепые события, которые в их строгой последовательности ещё именуют никак иначе как жизнь.
   Девушка нерешительно прошла в номер. Внутри был приглушённый свет, последние лучи уходящего солнца прорезывали задёрнутые синие занавески на окнах так, что пространство было наполнено нереально голубым светом. Сразу Лара никого в комнате не увидела, как будто бы дверь открылась сама собой. Но через несколько секунд её лёгкого замешательства, из-за её спины раздался незнакомый низкий мягкий голос:

   – Ты рада, что тебя пригласили на творческий совет?

   Девушка повернулась на звук и увидела в дальнем тёмном углу комнаты очертания белого мага.

   – Кто ты? – спросила тут же Лара. Это была её естественная реакция на неоднозначную ситуацию.
   – Разве ты не знаешь? – в голосе белого мага появились ласковые, нежные нотки.
   – Я не могу ничего достоверно знать о вас. Кто вы? – упрямо настаивала девушка.
   – Я тот, кого ты ждала. Я тот встречи с кем, ты жаждала, – также ласково произнёс белый маг, – присаживайся, не стесняйся, – и он указал ладонью на белое кресло напротив него.
   Лара, выдержав небольшую паузу, проследовала к креслу и села в него. Оно было глубоким и мягким, таким что, девушке показалось, что она скорее не сидела на нём, а утопала в его белой материи.
   – Зачем я здесь?
   – Тебе виднее зачем, усмехнулся белый маг, – Мы тебя пригласили на творческий совет.
   – Где же совет? – спросила Лара.
   – А тебе нас двоих недостаточно?!
   – О чём совещаться будем?
   – О чём пожелаешь!
   – Ну, тогда я желаю знать – кто вы и зачем вы здесь, чем занимаетесь?
   – Можешь звать меня как тебе удобно, – улыбнулся белый маг, – здесь я для тебя, занимаюсь – тобой. Вполне логичный ответ. А разве могло быть что-то другое. Другого и быть не могло, потому твои вопросы как раз таки нелогичны.
   – Я не вижу вашей очевидной логики. Совсем она для меня не очевидна, – возразила девушка.
   – Если кто-то скажет, что в вашей жизни есть какая-то логика, пусть первый бросит в меня тапком, – рассмеялся белый маг, хоть на его лице были видны лишь очертания губ, но хохот раздавался в комнате внушительный.
   – Может и так. Важно, не важно, логично, не логично – это не самое главное. Кто вы?
   – Я нарцисс. Я нарцисс. Я лучший публицист, – произнёс нараспев белый маг.
   – Это хорошо, что в этом вопросе мы сдвинулись с мёртвой точки, – съязвила Лара.
   – Ты хочешь свою выставку, правильно я тебя понимаю, дорогая моя? Ты, наконец, хорошо подумала, всё поняла и пришла ко мне изъявить своё желание? Так? Ты хочешь договориться? – с улыбкой спросил белый маг.
   – Творчество – это то, что нас спасает…
   – Не уверен, но положим так и что?
   – Безусловно, мы бросаемся в него, как в море, которое безгранично принимает нас такими, какие мы есть и при этом дарит нам своё тепло и энергию. Многие ищут там спасения. Творчество лечит, оно способствует исцелению, с ним связано много чудес.
   – Я почему-то думаю, что ты что-то путаешь. Быть может, ты говоришь о любви?
   – О любви?! – Лара немного замялась и продолжила, – Но ведь помимо всего должна быть трансформация творческой энергии в материальные ценности, блага, так как мы живём в большей части или наполовину в материальном мире.
   – Должна быть. Ты умная девочка. Но если воронку повернуть в другую сторону. Или насос с трубой правильно настроить, то она потечёт совсем в иные вёдра.
   Белый маг встал со своего кресла. Обошёл кресло Лары за её спиной, слегка проведя рукой по её волосам, и остановился рядом с ней:
   – Малышка, а что ты знаешь о любви? – произнёс он глубоким бархатным голосом.
   – А что я должна знать? – спросила недоумённо Лара.
   – Человеку важно знать, что его любят, любят несмотря ни на что, что эта-то любовь и есть высшая магия, а вот признание, успех, слава, известность, творчество разве смогут тебе всё это дать?
   – Великая бескорыстная любовь? – переспросила иронично девушка.
   – Я не знаю такую любовь, в которой ты не хочешь обнять любимого, – сказал с теплотой в голосе белый маг и слегка коснулся её руки. Девушка внимательно следила за движениями его белой какой-то нереальной руки, белый свет его руки и всей фигуры как будто бы размывал собой пространство, проявляясь в нашем мире. Она не убрала руку, и даже ей показалось, что это прикосновение было для неё скорее приятно, нежели – нет. Лара вдруг почувствовала где-то внутри в груди, что её влечёт к этому непонятному, странному, размытому, светящемуся в полутьме силуэту, но она усилием воли постаралась подавить в себе это стремление, это внезапно атаковавшее её чувство. И она быстро сменила тему разговора:

   – Как можно больше успеть в творчестве ведь это и есть цель и смысл такой жизни?
   – Не думаю, самое важное – это любовь. Эта та энергия, без которой не скрепить ни одну жизнь, – ответил белый маг и сел обратно в своё кресло.
   – А что же такое душа тогда? И откуда эта любовь берётся? Ведь иногда её ждут – а её нет, и потом она вдруг, неожиданно является во всей красе или даже не во всей… Как её опознать?.. Любовь ли это. Сложно.
   – Доверие – это уже хорошо, милая моя, – улыбнулся белый маг, – мы любим – мы доверяем. Душа? Добро указывает нам на тишину, где-то там, в тишине соединяются эти невидимые линии и образуют неповторимый узор. Такой узор, какого и быть, как бы, не может, а он есть и абсолютно уникален. Да, мы пользуемся, как это у вас когда-то называлось – калькой. Полезная штука для душ. Калькированные или как сказать?.. Калеченные, покалеченные души. А что им от того спросишь? А то, – и белый маг широко улыбнулся.
   – Что? – спросила Лара.
   – Как минимум пополам. А то и больше. Делить и делиться – это то, чему нужно учиться, но мы уже давно владеем этим в совершенстве.
   Лара смутно догадывалась, к чему клонит маг, но она так боялась, что он поймёт, что у неё есть какие-то догадки, что старалась гнать от себя все эти мысли, ощущения и образы.
   – Ты желаешь меня проверить? – спросил он.
   – Почему вы так решили?
   – ТЫ пришла и молчишь, а я так хотел тебя послушать.
   – Что вы имеете ввиду? Я ж не оперная певица, – съязвила Лара.
   – А вот что!
   В мгновение ока белый маг оказался рядом с ней и его туманный белый рот впился в губы Лары страстным поцелуем. Лара не успевала давать отчёт своим ощущениям и перемещением этих чувств по телу, которые быстро затуманили её мозг, всё, что она ощущала с момента первого внезапного поцелуя, так это только блаженство. Блаженство белым сладким тягучим облаком заполонило всё её тело, немного пекло в области груди, но в зоне бикини начинал разгораться просто-таки ярый пожар. Лара чувствовала с каким неистовством она желает чтобы белый маг проник в её святая святых, чтобы он был там, чтобы он ласкал её именно там сильнее и интенсивнее, так как ощущения простого блаженства ей не хватало, она хотела силы, мощи, биться в экстазе в его крепких, стальных, белых объятиях. Маг всё знал. У него всё было предусмотрено, на пике волнения Лары он проник в её лоно и совершил полный акт соития с земной девушкой Ларой. Это продолжалось довольно долго, Лара билась в экстазе, в криках, она полностью потеряла ощущение времени, пространства. Она даже потеряла ощущение того, кто она. Был экстаз, облако и жгучий огонь, который с силой вырывался из её незащищённого очага, но очаг не остывал и новые крики, импульсивные конвульсии настигали девушку. Через какое-то время девушка полностью отключилась, у неё не было ни сил, ни её сознания, ни осознания произошедшего с ней.

   Очнувшись, первым делом Лара спросила:
   – Где я?
   – Ты бы лучше спросила, кто ты? – услышала она чей-то голос в коридоре.
   Дверь захлопнулась и в номере, как быстро она поняла, Лара осталась одна.
   Она быстро пришла в себя и стала собираться, оставаться здесь даже ещё на секунду ей было невыносимо.
   Было уже раннее утро. Лара понуро вернулась домой. Когда она небрежно бросила ключи на стоящее в коридоре трюмо, то сразу же заметила на своём зеркале надпись её губной помадой: «Я верну тебе любовь!» Девушка невольно сжалась внутри. Она разулась и свернулась калачиком в старом потёртом кресле. Её мысли были далеко, а может и близко, а сама Лара – далеко.
   – Всё случается – когда ты полностью полюбил и принял себя. Стал идентичным и спроецировался в высшие миры, – вспомнила она слова белого мага.
   – А может и нет у меня никакой души… Души, не души, ни души… А, вот, – надо принять душ! Вот! Наконец-то правильная мысль! А как долго я к ней шла, – смеялась сама над собой Лара. В таком шутливо-депрессивном состоянии она и отправилась в душ – смыть с себя материальный налёт этого материального нематериального мира.

     В их пушистую негу я тебя облекла,
     Но боюсь своей пойманной страсти,
     На холсте любовь залегла
     Крыльями вольного счастья…

Глава 40 Возвращение Фёдора

   Фёдор вернулся в город.

   Когда он подходил к своему дому, то заметил, что соседи перекрасили свой длинный забор в синий цвет и даже зачем-то часть его забора зацепили, выкрасив и часть его в синий.
   – Краска у них, что ли лишняя осталась, – с недоумением на это посмотрел Фёдор, – суки, забор покрасили в синий, их не просили…

     Да и гроза взошла

     С глазами чужих линий,

     И бутоны цветов склоняли головы.

     Не зная, что им сказать,

     А там на том конце провода

     Матерятся, наверное, блять…

   Творческий человек, что поделать…
   Телефон он потерял, потому ему пришлось искать деньги, чтобы купить другой, и нужно было ещё восстановить сим-карту. Когда ему это удалось, посыпался град звонков. Художник и не подозревал, что его так долго не было, а ещё больше он не ожидал, что мог кому-то понадобиться. Но больше всего Фёдор желал увидеть ответ по выставке, чтобы хоть кто-то одобрил выставку его картин в своей галерее.
   Первым из друзей, конечно же, до него дозвонился Саня.
   – Ты где пропадал, дружище? – кричал в трубку друг, – Мы тут с ума сходим!
   – Надо было уехать, всё нормально.
   – А предупредить? Слабо, что ли? Я всех на уши поднял!
   – А вот это делать было необязательно, мне теперь со всеми разбираться, уже звонят все подряд, – выказал своё недовольство Фёдор.
   – Ты сам виноват! Вёл себя странно последнее время, и я уже ни в чём не был уверен.
   – Я всегда странный и ты всегда странный. Ладно, спасибо за беспокойство, я благодарен, рад. Будет время, заходи вечером, поболтаем.
   – Хорошо. Я буду. Я зайду, – заверил друга Санчо.
   Дома среди всего хлама заполнившего его электронный почтовый ящик Фёдор быстро выискал аж три письма от арт-директора из выставочного зала его города, а также одно письмо из Парижа. Их то и стал незамедлительно читать художник.
   Первым делом он открыл парижское письмо. В нём ему предлагали согласовать время для переговоров с ним по скайпу, так как его работы, которые были получены в виде фотографий на электронную почту, их очень заинтересовали. Фёдор обратил внимание, что письмо было отправлено ещё две недели назад. Он быстро соорудил ответ, в котором сослался на участие в исследовательской экспедиции. Из-за неё он, якобы, не смог ответить сразу, так как был лишён связи, впрочем, как и других благ цивилизации. А теперь он полностью готов себя посвятить грядущей выставке. Фёдор приложил всю информацию, необходимую для связи с ним, в том числе и скайп. Арт-директор парижской галереи был выходцем из России, точнее ещё из СССР. Фёдор очень надеялся на благоприятный исход этой затеи.
   Далее он открыл письма от местной галереи. Сначала художник, с сожалением, выяснил, что ему предлагали временной отрезок для его экспозиции, который уже давно минул. Потом ему выслали повторное предложение. И в последнем письме его просили при первой же возможности связаться с ними, так как они крайне заинтересованы в этой серии, которую Фёдор им предложил посредством электронной почты. Письма ему писал арт-директор, тоже художник Серж Баринов. В письме был указан номер телефона для связи, по которому Фёдор незамедлительно позвонил. Серж был рад его звонку. Фёдор тут же принёс массу извинений и объяснил всё длительным отсутствием из-за участия в довольно интересной исследовательской экспедиции. Они быстро договорились встретиться завтра днём в кафе «Тюльпан и лис» в центре города.
   После того как Фёдор выполнил все срочные дела, он наконец-то смог расслабиться и принять горячую ванну. Тщательно искупавшись, побрившись и радостно предвкушая свой грядущий успех, художник от усталости завалился на кровать и уснул.
   Разбудил его настойчивый звонок. Это звонил Саня, был уже вечер и он пришёл к Фёдору, чтобы узнать обо всём поподробнее.
   – О! Выглядишь отлично! – сказал Саня вместо приветствия и протянул другу две бутылки с тёмной жидкостью: «С возвращением!»
   – Привет, привет, – ответил торопливо Фёдор, запирая за другом дверь.
   – Рассказывай! – требовательно произнёс Саня, плюхнувшись на диван.
   Фёдор достал рюмки, поставил их на стол.
   – Да, что тут рассказывать… Вот завтра дело будет – завтра встречаюсь с Сержем Бариновым – будет выставка в августе, я практически уверен, надо только обсудить с ним детали.
   – О, как! Понятно-понятно. Так, а где сам был всё это время?
   – И ещё есть наработки насчёт Парижа, с той знаменитой галереей «Кронос», которая, как известно, часто продвигает, протежирует русских художников.
   – Ни хрена ж ты замахнулся! Ты что в Париже, что ли был? А я тут переживаю за него! Совсем охренел, друг! – возмутился Саня.
   – Не был, не был, успокойся! Забыл, где живём – в информационном поле. Давно связывался с ними в интернете, наконец, вот получил положительный ответ. За успех! – поднял Фёдор полную рюмку и чокнулся с другом.
   – Воин света, солдат на поле информационного тонко-искристого мира! – произнёс вдохновенную тираду Санчо. – За успех! – и тоже опрокинул свою наполненную до краёв рюмку.
   Через некоторое время друзья изрядно захмелели.
   – Лицемерие – страшная болезнь, до сих пор не понимаю, почему больных ею не запирают в психушках – ведь это как раз очень опасная для общества душевная болезнь, от которой нужно оберегать других людей, – возмущался Саня, – Вот скажи мне, где тебя носило всё это время, а?
   – Мне нужно было перевести дух, наладить связь с духом, перевести на лучшую волну для приёма сигнала, из-за нехватки поступающей энергии. Нужно было отдышаться и накопить энергию, понимаешь?
   – И где ты был?
   – В горы ходил.
   – В горы?! Ух, ты! Чего не позвал с собой?
   – Мне нужно было побыть одному. Там все мои непонятные чувства, мысли, эмоции за последний месяц нашли своё обличие. Это был импульс, понимаешь? Импульс, движение… Толчок. Мне это было нужно.
   – А что мы тут переживаем тебя не волновало, да?
   – Признаться, я об этом совсем не думал. Не подумал, – исправился тут же Фёдор, – я и вправду так был погружён в творчество, в какие-то нереальные мысли, миры, идеи… Как будто бы не этим миром жил, понимаешь?
   – Понять-то понимаю. Ладно, забили. Вернулся и вернулся. Выставки будут – кайф! Сам должен понимать – ты с этими белыми магами, потом этот скульптор суициднулся, ты пропал. Я и переполошился.
   – Признаюсь! Да, я обладаю в совершенстве приёмами морального насилия. А что?! Учителя хорошие были, – рассмеялся Фёдор.
   – Ну, ты ещё детство вспомни! – мягко пожурил друга Санчо, наливая полные рюмки тёмно-коричневой жидкости. – Вот смотри. Ныть для слабаков. Выдержать. Выдержать. Проигрыш – это ещё не последний результат. Нужно принимать поражения. И бороться. Бороться дальше. Перетерпеть боль, и снова встать. Пройти испытание. Это бой, победить в этом сражении. Смотри, я упорный, упёртый, здоровый человек! – и Саня опрокинул полную рюмку, опорожнив её до дна за несколько секунд, даже не поморщившись.
   – Это тост был? – спросил Фёдор, поглядывая на друга и в нерешительности покручивая свою рюмку пальцами.
   – Фуххх… Почти, – ответил Саня, – вот, думаю, почему всем в детстве не выдают инструкцию о том, как не проебать свою жизнь или, может, кому-то выдают всё-таки, а я и этот момент проебал?..
   – Не парься! От души души в себе сомнения…
   – От души дыши!..
   – Наливай!

Глава 41 Восторг

   Сложно повторить восторг, который уже был, а ещё хуже, что сложно превзойти восторг, который уже когда-то был.

   – А может и правда, – думал на следующий день Фёдор, – нужно просто пройти испытание. Вот, даже художник один, кажется, что-то подобное говорил, вроде вот этого: «Испытания, дабы напитаться творческим потенциалом на шедевр». (Художник Шемякин. Париж). Он ли? Не помню.
   Встреча с Сержем Бариновым состоялась, как и было запланировано, они быстро договорились об условиях и времени выставки. Фёдору даже показалось, что его отсутствие благоприятно сказалось на этих переговорах, потому как Серж во всём шёл ему на уступки, явно желая первым в городе (да и стране) заполучить картины Фёдора для экспозиции в своей галерее.
   Федя, возвращаясь домой, чувствовал неведомое ему дотоле удовлетворение, какой-то подъём сил, эмоций, восторга бурлил в нём, образуя такие причудливые завихрения, что он сам с трудом мог как-то охарактеризовать своё состояние. Когда он воодушевлённый вернулся домой, считая, что сейчас примется за работу, за подготовку, то понял, что эти внутренние смерчи снесли напрочь всё, и он не может ни на чём сосредоточиться.
   Тогда Фёдор завалился на диван и принялся мечтать и фантазировать, его мысли несло волной неведомого уюта куда вдаль. Он начал думать о Ларе и решил позвонить ей, ему так хотелось поделиться с ней этим предстоящим успехом, и первой пригласить её на будущую выставку, чтобы вместе порадоваться внезапному успеху. Фёдор был уверен в том, что Лара обязательно разделит с ним эту радость и поймёт его. Всё поймёт, как надо. А потом, потом… Фёдор замечтался… Закончились гудки, но девушка не взяла трубку. Фёдор выждал две минуты, больше он не смог, и набрал номер ещё раз, потом ещё и ещё… На том конце воображаемой линии молчали, трубку она не брала. Фёдор небрежно отшвырнул телефон вглубь дивана и для самого себя сделал вид, что это было вовсе не важно, и он ничем не расстроен. Буквально через минуту телефон пропиликал, что пришла смска. Фёдор с грациозностью и быстротой лани бросился к нему, чтобы прочесть сообщение. Но после ему показалось, что лучше бы он вовсе никогда его не читал и не видел, например, случайно стёр и никогда бы не узнал этих слов, которые так больно резанули его ещё совсем неокрепшую душу: «Не звони мне больше. Прощай. Забудь обо мне. Это – всё».
   Фёдор задумался: «Как такие, казалось бы, простые слова, могут вот так на него влиять…» Он упал на кровать, вцепился зубами в подушку и почти беззвучно завыл. Да, он не умел плакать, но сейчас чувствовал, что у него отобрали что-то такое, что было для него таким важным, настолько важным, насколько он сам себе не представлял, даже не мог представить. Украли и украли навсегда. Как такое может быть? Зачем? Почему? Он задавал себе множество вопросов, но не мог найти на них ответы. Минуты отчаяния сменились, тихой грустью, после чего опустошённый Фёдор принялся за подготовку к грандиозной выставке. Ему нужно было подготовить полотна, отобрать, привести их в надлежащий вид и провести прочие подготовительные мероприятия.

Глава 42 Выставка

   Этот день для Фёдора был не просто знаменательным, он чувствовал, что это не просто его первая грандиозная выставка, а начало его успеха, начало длительного восхождения на Олимп, уготованного такому талантливому мастеру, как он.
   Художник ощущал, просто ловил ноздрями этот воздух, который был уже наполнен его будущим триумфом. Скоро о нём заговорят все, все в этой стране, и все за рубежом. То, что и как он смог изобразить на холсте, неподвластно больше никому другому. Только он. Только он. Слава, почёт – ах, как он предвкушал эти сладкие, приятные слова, которые волшебным, спасительным бальзамом разливались в его душе.
   Было ли это счастье или безысходность – сложно сказать точно.
   Но выставка состоялась. Она прошла по всем канонам. Пусть в первый день, день открытия пришло не так много народа, но на следующий день слухи о его мистических работах наряду с их фотографиями разлетелись по миру. На эту выставку Фёдор передал почти все свои работы, которые были к тому времени готовы.
   Во время выставки он дал несколько интервью известным изданиям и интернет-порталам, посвящённым искусству и не только, много фотографировался с работами и посетителями. В общем, выставку и свой успех он отработал на сто процентов.
   В глубине души, конечно же, Фёдор надеялся, что Лара придёт, но она не пришла. Тогда он заменил эту надежду на другую – что она увидит его успех и придёт, но позже.
   Пришло много друзей и знакомых, Фёдор с удовольствием и гордостью здоровался с ними, ему льстило их пристальное внимание к его скромной персоне.
   – Привет, дружище!
   – Привет, Петька!
   – Ну, ты крут! За вдохновением, за вдохновением ездил, а привёз такой огромный багаж картин! – язвил друг.
   – Я их раньше написал, – смущённо ответил Фёдор.
   – Не верю! – кричал на весь зал Пётр.
   – Только пара работ совсем новых, идём, покажу, – пытался утихомирить друга художник.
   – А молчал же, молчал! Никому не показывал! – Пётр, используя театральные жесты, обратился к публике, – «Никому из друзей свои картины не показывал! Так что сегодня премьера по всем статьям!»
   – Хорошо, хорошо, – успокаивающе произнёс Фёдор и потянул Петра за руку к одной из картин.
   – Чудненько! Вот и где ты такое видел? – спросил упрямо Пётр, глядя пристальным взглядом на картину, которая изображала тайное собрание белых магов у костра.
   – Нигде, Петя, нигде. Я не пишу реализм, ты, верно, забыл.

   К вечеру Фёдор так сильно устал от разговоров, что когда вернулся домой, ему уже ничего не хотелось. Он лёг на диван, и уставился на стену.
   – Зачем мне всё это нужно?! Что я там делал? Это же невозможно. Весь этот пафос. Не хочу. Не хочу.
   Тут за своей спиной Фёдор услышал негромкий голос:
   – И ты ещё недоволен…
   – Кто здесь? – оборачиваясь, спросил художник, хотя он уже догадывался, кто это может быть.
   – Что ж ты так не ценишь, оказанного тебе доверия? А?
   Фёдор смутился.
   – Не знаю.
   – Рисуй. Этого мало. Нужно ещё рисовать.
   – Я устал.
   – От чего ты мог устать? От славы? Так быстро? – расхохотался белый маг и его свет в пространстве комнаты заискрился ещё больше.
   Художник понимал, что толку от разговора нет никакого, потому он сел за холст и взял в руку кисть:
   – Так пойдёт?
   – Ты напиши картину, вот тогда пойдёт.
   – Но не сейчас же?
   – А когда? Работай. Ты уже получил аванс. Нужно отрабатывать.
   – Как? Я же написал уже кучу картин для выставки? Что за бред? Оставьте меня в покое! – заорал Фёдор и вскочил с табуретки.

   Наступило утро, и Фёдор проснулся. Он лежал в одежде на диване и не мог вспомнить, что случилось ночью, только помнил, что к нему приходил белый маг. И всё. Как уснул, он не помнил. Фёдор сел на диване, опустил голову, предварительно крепко обхватив её руками:
   – Что-то не так, – думал он, – зачем он приходил? Чего от меня хотел?
   Он поднял голову и увидел, что на холсте красуется надпись: «Работай. Нужна новая картина».
   Фёдор услышал голос белого мага у себя в голове, такой мягкий, как будто бы заговорщицкий: «Не упрямься, работай, рисуй – у тебя это так хорошо получается. Ты же получил выставку, а нам нужны ещё картины, много картин… Рисуй, Федя, рисуй…»
   Художник крепче обхватил голову руками и заорал: «Да, да, да, ад, да, ад, да…»
   Через несколько минут он успокоился. Действительно, а что ещё ему делать?! Помощи ждать неоткуда. Бежать (как уже проверено) смысла нет. Безысходность разом навалилась на Фёдора, но он тут же попытался стряхнуть её тем оправданием, что рисовать – это же его любимое дело, ему же нравится рисовать! Пусть сейчас по приказу (да, немного неприятно), но всё же! Рисовать! Писать картины! А не абы что. Как говорится, и на том спасибо.
   Фёдор перекусил. Немного поразмыслил о своём странном положении, и принялся за новую работу. Про себя он назвал её «Белый маг в твоей голове».
   – А выставка отлично прошла, – подумал он, улыбаясь, – они думали, что я просто клоун, а я, а я… Эвоно как всё обернулось. Успех, овации – всё моё. Я гениальный, талантливейший художник. Во, как! Держите!
   Дальше Фёдор работал уже с большим настроением, вдохновением. Работа спорилась, день разгорался, художник был доволен собой, да и всем миром был доволен. И за миром – доволен. Ведь как там советуют няшные псведопсихологи – не можешь изменить ситуацию, поменяй своё мнение о ней, своё отношение к ней… И Фёдору это с успехом удалось. Новая картина была на подходе.
   И только ночью под одеялом, чтобы никто не мог точно увидеть, либо просто заподозрить его в этом (конечно же, более всего он опасался белых магов), Фёдор пускал одинокую слезу о своей незавидной участи.

Глава 43 Париж

   Через месяц состоялась выставка и в Париже. Фёдор был удовлетворён тем успехом, который его настиг, удовлетворён сверх меры.
   Лара больше не появлялась в его жизни. Она не отвечала на звонки, не встречалась ни с кем из его друзей, не приходила в общие компании. В соцсетях Фёдор тоже не отмечал какой-то особой её активности, кроме той – что она в них время от времени заходила, иногда публиковала фотографии сугубо не личного характера, либо посты тоже не личного содержания. Он писал ей сообщения, в которых приглашал в Париж, на свою выставку, но Лара ему не отвечала.
   Организатор, художник Шеметов, по совместительству арт-директор этой галереи нахваливал работы Фёдора и в то же время подчёркивал то, что художнику просто повезло и его карта оказалась выигрышной. Так ли это, Фёдор не знал, но с мэтром не спорил и старался как можно меньше высказывать своё мнение.
   – Ты просто не представляешь, какую конкуренцию тебе удалось выдержать! Это просто как вытянуть счастливый билет! – уверял его Шеметов, а Фёдор просто молчал, или глупо улыбался, ему казалось, что это единственный верный выход в сложившейся ситуации.
   Конечно, этот невероятный успех воодушевлял его, и в какой-то мере он не мог поверить свалившемуся на него счастью. Потому по возможности вёл себя скромно и учтиво.

   Так как выставочный зал большую часть времени был наполнен большим количеством людей разных мастей, то Фёдору, чтобы пробраться через эту толпу к стойке организаторов, зачастую приходилось извиняться на французский манер:
   – Excusez-moi. Excusez-moi. Excusez-moi!
   Так как многие ещё не знали этого гениального русского художника в лицо, то на него и не обращали особого внимания, тем более французский акцент, говор ему вполне удавался.
   – Вот скажи – искусство управляет тобой или ты искусством? – спросил Фёдора довольный успешной выставкой арт-директор Шеметов, когда тот подошёл к нему.
   Такой вопрос смутил художника, он заметно колебался, прежде чем дать свой ответ.
   Шеметов по-дружески похлопал Фёдора по плечу и, улыбаясь, произнёс знаменитую крылатую фразу: «Вопрос „зачем“ повис в воздухе, нет – он не повесился, как могло многим показаться, он просто научился левитировать…»
   – Тебя кто-то ведёт по твоему пути или ты сам его выбираешь?
   – Раб ли я системы? – немного смущаясь, спросил Фёдор.
   – Это как ты сам ставишь вопрос. Впрочем, тебе видней, что это означает… – немного озадаченно произнёс Шеметов.
   – Хотя – нет, я бы сказал, что такой метод – это, скорее, называется перекладывание ответственности – ты перекладываешь на меня свою ответственность за собственное болезненное восприятие, – по-доброму улыбнулся в конце фразы Шеметов.
   – Взвывая к силе духа, идёт в пути своём, проникнув всем телом в него, обыкновенный человек, – нараспев произнёс Фёдор.
   – То есть ты при всём при этом, – Шеметов обвёл рукой пространство выставочного зала, наполненного людьми, – говоришь о том, что ты обычный человек? Лукавишь? Я тебя уверяю, что ещё не организовал ни одной выставки ни одному обычному человеку, – рассмеялся в конце тирады арт-директор.
   – Не лукавлю. Даже у обычного человека может быть необычный путь, – серьёзно ответил Фёдор.
   – Парадоксальное утверждение, – пожурил Фёдора Шеметов.
   – А разве наша жизнь не наполнена парадоксами?
   – Ты ещё не то заговоришь, когда поймёшь, какая слава на тебя свалилась! – рассмеялся Шеметов, – Заметь, я никогда не имею дело с пустышками, только игра, игра по-крупному! Никак иначе. У тебя шикарное будущее. Ты просто пока себе это не представляешь. Но это даже хорошо, что ты называешь себя обычным, будучи весьма незаурядным малым, раз тебе удалось всё это изобразить. Для прессы хорошо. Но со мной ты можешь быть открытым, парень! Между нами должно быть доверие.
   – Доверие, вы правы, очень существенная вещь. Но хуже всего, когда человек лжёт сам себе, скрывает собственную суть от себя же самого, таким образом, он связывается не с теми людьми, он убеждает себя в привязанности ни к тем людям и вещам, к которым бы ему следовало, он занимается не теми делами, к которым предназначен. Вот это самое печальное. От этой, казалось бы, мелочи – обмана, самообмана всё в этом мире, мироздании перепутано и становится, грубо говоря, с ног на голову. Всё запутывается, встречаются не те люди, происходят не те события, материализуются не те вещи. И все ломают голову, – «Ах, что же это творится!» А заглянуть внутрь себя боятся, не могут и продолжают творить всю ту же лживую реальность. Настолько лживую, что их всех же ею уже тошнит, и они вдвоё сильнее лгут и выворачивают её ещё больше. Чего стоит, вот скажи, не лгать себе и людям? Вот, просто избавиться от такой мелочи, как ложь… Нет, же держатся за неё, как за единственный сук, на который и нанизано их лживое мироздание…
   – То есть, всё из-за бабы? Я правильно понял? – спросил, улыбаясь Шеметов.
   – Я же сказал, что я обычный человек, то есть такой, каким должен быть обычный человек – не лгу себе. И да – у каждого обычного человека может быть баба.
   – Н-да, такую бабу, которая вдохновит на столько шедевров каждому бы художнику. Хотя, ты прав, каждому не надо, только тем, кто не лжёт себе и занимается своим делом. А то ты сам понимаешь, сколько я люду творческого перевидел. Не приведи Господь!
   – Таких мало. Очень мало.
   – Ну вот, и славно. Собственно как и гениальных художников, – заулыбался Шеметов, – уж я-то это хорошо знаю.

Глава 44 Встреча в Париже с художником Шеметовым в кафе перед отъездом

   Они сидели в парижском кафе напротив галереи, выставка закрылась, и они решили вместе выпить по чашечке кофе перед отлётом Фёдора обратно в свою страну, в свою обитель.
   – Тимус и душа. Вот постучи легонько себе чуть выше области солнечного сплетения. Чувствуешь? Это биология, говорит с тобой. Чуешь, как всё грустно и вдруг появляется надежда? В тимусе ли душа? Или, как обычно, где-то рядом?.. А кто его знает, но их соседство весьма подозрительно выглядит, даже можно спросить, – «А случайна ли эта случайность?». После чего почесать себе затылок и сравнить ощущения. Правда?! Вот что-то в этом есть! И в тимусе этом что-то есть.
   Шеметов немного помолчал и продолжил:
   – Биологам только дай в руки шариковую ручку, они тут же, мгновенно всю жизнь лишат её мистики и романтики, а без них какая жизнь? Да, никакой. Потому души в тимусе, либо тимуса без души – уж точно быть не может! Стучи не стучи, а без загадки, увлечения, интереса человек не выживет.
   – А если научатся его прямо туда сразу вживлять, вливать и всё?
   – Синтетический интерес?
   – Да, или флэшка с набором чувств и эмоций – опа, включили как пластинку и всё кружится, игла скрипит по её дорожкам, и ты уже именно То, и поступаешь именно Так, как она играет. И всё. Только вот, а душа? Что с душой тогда?
   – А что тебе душа? Запрограммировали, и тебе всё нравится. Вот и всё.
   – Но есть же что-то, что после смерти, его точно нельзя запрограммировать. И есть то, для чего эта жизнь и тому, кто её даёт, эту жизнь, для своих целей, не понравится, что умник-человек в неё свою пластинку врубит и тем самым его планам и смыслам помешает?..
   – Да, это только если он есть. Всевышний. А вот ежели каждый по отдельности решает – то его завсегда могут захватить те, кому больше всех надо и вуаля! Пляшешь под чужую музыку и под чужую пластинку.
   – Да, выражение плясать под чужую дудку приобретает новый смысл, – обречённо протянул Фёдор.
   – Быть может, – истинный, с чего оно и начиналось. Давненько, может, есть какие-то методы вживления другой реальности. Опа, ты просто просыпаешься и уже не знаешь, что у тебя всё по-другому было и быть должно иначе всё, и мир не такой перевёрнутый на самом деле, и опыт сладкий. А тебя заставляют пахать на этих варваров и захватчиков. А фишка всего лишь в том, что ты об этом никогда не узнаешь. Захватили тебя макрофаги и всё… Ну надо им так было… Необходимость быть может такая… А ты не узнаешь даже… Ну, может быть, разве что, после смерти самого тела. Ну, это смотря как, там всё это с этой смертью обстоит. Как дело обстоит на самом деле…
   – Жутко, – отозвался всей душой Фёдор на слова художника Шеметова.
   – Это шутка! – улыбнулся в ответ художник, по совместительству арт-директор парижской галереи «Кронос».
   – Всё равно жутко… – отозвался Фёдор.
   – Тимус, тимус, где ты был? На Фонтанке водку пил. Тимус, тимус, Кто тебя просил?
   Вынь пластинку из меня, дебил! – рассмеялся Шеметов.
   – Творчество? – вопросительно взглянув на Шеметова, спросил Фёдор.
   – Нет, крик души, – опять засмеялся арт-директор знаменитой галереи.
   – Души или тимуса? – уточнил Фёдор.
   – Обоих, она помогает, значит всё-таки отдельно где-то витает, как аура вокруг него, или всего тела, в общем, оболочка на другом энергетическом уровне. Это и спасает. От пластинок и флэшек. Если душа сильная, ловкая и уверенная. На этот уровень ещё никто не проник, но уже суют свои мерзкие грязные лапчонки, перепачканные в крови вскрытых и эксгумированных тел.
   – Там же нет уже крови? – удивился Фёдор.
   – Энерго-информация ещё есть. Вот и охотятся олухи. Скребут.
   – Тьфу ты. Что же делать?
   – Да, ничего. Жить и наслаждаться. Страх сильнее всего палит. Да и душу никто не тронет, только развивай её и всё. Чтобы защищаться. Чтобы защититься, надо становиться сильней. Это как в игре с прокачкой.
   – Ага, и бонусы есть? Круто.
   – А то! Держи! Держи свой тимус в чистоте и накачай души указующий перст, чтобы быть здесь самим собой. Энергетику и гармонию поддерживать надо бы. Это да. Надёжность. Сила. Мощь. Лад. Защита, – она всегда права. Держи сеть целой, ладной и всё будет отлично.

Глава 45 Возвращение

   Вернувшись домой, Фёдор первым делом зашёл к Сане.
   Он застал Саню в каком-то удивительном и странном состоянии. Фёдор, конечно, многое видел за свою жизнь, тем более, за время дружбы с Саней, но эта картина всё равно его смогла поразить. Санчо сидел посреди комнаты с сигаретой в зубах, штаны его были закатаны до колен, а ноги погружены в массажную ванночку, вода в ней бурлила и выплёскивалась на пол, как вода бушующего Ниагарского водопада. Но это было не самым странным – Саня играл на флейте довольно внушительных размеров. Мелодия выходила у него временами жалобная, временами восторженная. Фёдор остановился в дверном проёме и невольно заслушался. Саня не обращал на вошедшего друга никакого внимания и продолжал проникновенно музицировать.
   Это мелодия почему-то напомнила Фёдору монолог старца Елисея, прослушанный им в пещере космического благоденствия «Кра-дость».
   – Трансформация, преобразования идут по пятам за нами или это мы мчимся в надежде их нагнать, застать, ухватить за хвост или заглянуть им в глаза? Кто знает? – задумался Фёдор, слушая друга. – И вообще как понять, вот, почувствовать, что оно пробило, пробилось на новый уровень, что ли… Вот раз, и пробило, и ты уже как бы совсем не здесь, не в том кувшине, в котором ты всё измолотил так, что взбил масло, а летишь уже куда-то, в полёте, летишь, летишь и где ты окажешься вновь, никто не знает. И ты сам не знаешь. И вот, если же этот полёт не прочувствовать, не насладиться им, не проникнуться им, этим воздухом, который несётся тебе навстречу, не упиться им, с упоением его не испить, то можно же и не узнать, не запомнить, не впитать в себя это высшее ощущение для любой твари – ощущение полёта, а лишь вновь плюхнуться в какое-нибудь болото, или же в нечто похожее на тот кувшин, или в ещё что… А вот как бы вырваться навсегда и более ни во что не вляпываться… Никогда… А только лететь, лететь и наслаждаться полётом, осознавая, что ты выдержал, выдюжил, вытащил себя за волосы и теперь можешь парить и кайфовать… Всегда… Эх… Блять, во что я вляпался! – за малым чуть не сплюнул Фёдор в доме у Сани, настолько глубоко мелодия погрузила его в интенсивные размышления.
   – Ты чего? – обратился он, наконец, к Сане.
   Но тот по-прежнему не обращал на него своё внимание. Тогда Фёдор проследовал к нему и взял его за плечо:
   – Сань, ты чего?
   В мгновение, в одно единственное мгновение, Фёдора как будто ошпарило – он увидел, что это вовсе не Саня, а белый маг, который засмеялся ему прямо в глаза всей своей мерзкой пустотой лица, а необыкновенный жар от этого лица бросился Фёдору прямо в глаза. Вода бурлила, хохот белого мага эхом раскатывался в голове у художника.
   От этой внезапной перемены Фёдор так испугался, что просто отскочил от мага, быстро оглянулся по сторонам, поняв, что Сани нигде рядом нет, он быстро выскочил на улицу и побежал к себе домой. Там, не помня себя и не отдавая своим действиям какого-либо отчёта, он заперся на все замки и залез сначала под одеяло, а потом вместе с ним спустился под кровать и продолжал там лежать почти неподвижно, пока его не сморил сон.
   Он больше ни о чём не думал, совсем ни о чём, только картины белых магов, над которыми работал в последнее время, мелькали у него в голове, и их раскатистый, какой-то потусторонний хохот раздавался медным гулом в его мозгах:
   – Гух, гух, гух…

   Белые маги – макрофаги ирреальности стоят на страже твоей уникальности…

Глава 46 Сила

   Фёдор проснулся рано утром, он не помнил, как вчера уснул и как он оказался тут, под кроватью, потому, чертыхаясь, он вылез наружу и сел на диван.
   – Может, мне всё это приснилось? – спросил он сам себя, тщательно оглядывая своё лицо в зеркале. А хорошо, зараза, играл на флейте то, душевно так… В самую душу эту мелодию вложил и заставил душу трепетать на её волнах, на волнах этой задушевной мелодии… Видно, потому и говорят это – задушевный, на какой-то глубокий уровень такая мелодия укладывается и на новый уровень чувствования или прочувствования бытия энтого выводит… Волны, волны, мелодии, эх, красота… Чудо. Чудеса.
   – Или я схожу с ума. Просто, всё так просто, – сам себе ответил Фёдор.
   Он пошёл на кухню, налил себе полный стакан воды и осушил его до дна. Посмотрев на старые часы, что висели на кухне, и кукушка в которых уже давно не кукукала, Фёдор внезапно вспомнил старую сказку, которую ему читала в детстве мать. Это была сказка про белых гномов. Он сейчас же отчётливо вспомнил голос матери, которая повторяет странную считалочку из этой сказки:

     белый – чёрный,

     мой – не мой,сотворенный
     пой!..

     а творить, кто не захочет,
     белый гном его щекочет

   После чего мать его щекочет, а он отчаянно хохочет. Да, тогда она ему не казалась странной, она была смешной, но сегодня воспоминания о ней почему-то совсем не развеселили Фёдора. Он сел на пол и глубоко задумался, почему-то пристально глядя на кукушку, которая давно забыла про дело своей жизни и молчала, молчала, молчала… Фёдор, еле шевеля губами, ещё раз повторил детскую считалочку:

     белый – чёрный,
     мой – не мой,
     сотворенный
     пой!..

     а творить, кто не захочет,
     белый гном его щекочет

   После того как он произнёс эти слова в третий раз, умиротворённый воздух на его кухне прервал резкий звук: «Ку-ку». Фёдор вздрогнул и до конца не поверил в то, что только что услышал. Но кукушка прокуковала ещё шесть раз, так как часы показывали ровно семь утра.
   – Что это – магия, волшебство, сумасшествие? – спокойно размышлял Фёдор нелепо, сидя на полу, наблюдая за выверенными движениями часовой кукушки.
   – Ку-ку, – повторил он за ней, когда она, наконец, замолчала.
   Фёдор остался сидеть на полу и вдруг к его внешнему недоумению добавилось и внутреннее. Ему внезапно стало казаться, что он стал настолько маленьким, меньше табуретки, что стояла рядом с ним. Его осознание собственных размеров стремительно менялось, то он становился, то есть ощущал себя мышью, забившейся в уголок кухни, то рос прям у себя на глазах до своих обычных размеров. То ему казалось, что он как Алиса из сказки заполнял собственным телом всё пространство кухни. Не в силах совладать за странно изменяющимися ощущениями, со своим взаимодействием с окружающей средой и самим собой, он закрыл глаза и стал считать:
   0 (ноль) – петля;
   1 – перекладина;
   2 – крючок;
   3 – перевернуть, получится табуретка;
   4 – стул;
   5 – снова крюк;
   6 – петля затягивается;
   7 – гильотина;
   8 – две петли, скрученные между собой;
   9 – единственная петля затягивается вновь;
   10 – снова петля с перекладиной или гильотиной…

   Так Фёдор просидел на кухне довольно долго. Проходя в голове круг за кругом эти цифры, и вновь возвращаясь к началу, через какое-то время Фёдору удалось успокоить своё остро-меняющееся воспалённое восприятие внешнего мира и синхронизировать свои внутренние ощущения с внешней явью.
   Произошедшее сильно напугало Фёдора. Он снова вспомнила о матери. «Мама» – это магическое слово, которое даёт силу и спасение. Магия этого слова до конца не изучена, но оно непременно напитано магией и волшебством, как его ни крути, это то самое, казалось бы простое, но очень сильное слово, в котором заключены энергетические звуки, способные вывести любого из самого ужасного страха и неверия в собственные силы и в возможное добро, совершаемых им поступков. «Ма-ма», – потяните мягко это слово и энергия добра и силы потянется вместе с ним к вам. Оно выведет вас из мрака и тяжёлых заблуждений, из пещер тьмы на свет, из прогорклых раздумий в сладость бытия. «Мама», и жизнь твоя! Больше никто не в силах претендовать на её благость и радость, ибо в этом слове «мама» заключена энергия жизни, данная тебе, и ты пронесёшь её над своей высоко поднятой головой в ярком свете добра и чуда в новый шикарный мир свершений и открытий. Пронесёшь энергию жизни вместе с огромными силами волшебства, счастия и покоя, заключёнными в этом магическом слове. «Мама» – проводник в мир высшего благоденствия. «Мама» – молитва и «мама» заговор от всех треволнений и несчастий, «мама» спасёт любого, кто поддержит сей энергетический посыл.
   Вот и Фёдора спасло это слово, которое он стал повторять как заговорённый и страх отступил, отпустил его, и энергия добра вернула ему прежнее ощущения мира, себя и собственного духа. «Вот, где заключена сила духа», – подумал он и с магическим словом на устах вернулся в комнату, где стоял его мольберт. Он принялся рисовать. Что за картина это будет, он ещё не знал, но точно знал, что он заключит в неё всю магию и волшебство этого чудесного слова «мама».
   Мама всё понимает.

   Сила любви – высшая сила, способная вытащить из любого, даже самого дремучего дна вас в эру благоденствия и процветания. Ею нельзя пренебрегать, либо пользоваться в недостойных желаниях, только всему искреннему и настоящему она помогает.
   Только тогда она вам поможет, ежели вы обратитесь к ней с открытым сердцем, не затуманенным измышлениями разума или не всегда ясного, чистого рассудка, на который могут влиять чуждые чёрные, потусторонние злые замыслы.
   Сила любви спасёт всех, кто готов к ней повернуться чистотой своей души и открытым любящим сердцем. Она даст энергию и силу, чтобы вылезти из любой злостной передряги, ибо нет силы и энергии более мощной, нежели любовь.
   Любите чисто, искренне и будьте любимыми и за это вам воздастся непременно благом, гармонией и силой. Дух окрепнет, а вместе с ним и вы.
   Сила любви способна изменить мир и материю, перевести её в новое качество, во благо и в успех, который ранее казался чем-то невероятным и совсем неправдоподобным.
   Эта сила меняет всё, она способна изменить мир.

Глава 47 Багровые боги

   – Искусство и магия есть в этом что-то… Ещё старец Елисей, когда говорил о силе любви, о сердечном чувствовании, о душевной линии или душевном пространстве что-то такое говорил… И эта некая сфера существования душ, мало кому доступная, она ж тоже есть вроде как, там всё иначе воспринимается же ж… И про багровых богов говорил что-то… Странно почему багровые?.. Кровь что ли,.. Или не кровь… Багор… Или багровый мир? Может это об инфракрасном излучении вообще речь?.. Багровые боги действуют на этом уровне? А вдруг?! Вдруг я просто не всё понял тогда. Да, человек всегда не всё понимает, идёт, идёт, вроде бы всё понял, осознал, признал, опять идёт, идёт – опа, и опять понял, но уже лучше, глубже… Так и движется куда-то этот человек… Движется, движется и нет ему покоя, остановки, кроме небольшого отдыха, передышки в виде непродолжительного сна… Кровь, кровяное русло несётся и несётся…

     Багровые боги ищут для вас дороги.
     Прокладывают новый вам путь,
     Чтобы лучше вы поняли суть,
     Которой коснуться не в силах никто,
     Только приблизиться и почуять её тепло…

   Фёдор решил найти ту детскую книгу, которую он так любил в детстве. Тогда он был ещё так мал, что её ему читала мама. Художник спустился в подвал, искал книгу там, но не нашёл. Вернулся в дом, немного поразмыслив, он вспомнил, что она может быть на чердаке, потому полез туда. На чердаке он уже давно не был, там всё так запылилось, что он с трудом, но всё же обнаружил коробку со старыми детскими книжками.
   Среди всех стопок, Федя быстро выудил нужный корешок. Он сразу его узнал, и обложка в серо-бело-коричневых тонах сразу напомнила ему о далёком детстве, так, что где-то в районе сердца у художника что-то защемило. Так – то ли ностальгия, то ли тоска по навсегда минувшему отразилась в глубинах его души или проявилась в его сердце.
   Фёдор, торопясь раскрыл книгу, и стал жадно вчитываться в каждую её строчку.
   Прочитав полностью, он захлопнул её и в воздух поднялись клубы пыли. Стряхнув с книги хотя бы часть пыли, Фёдор спустился с чердака вместе с книгой.
   Когда он спускался вниз, в его голове мелькнула странная мысль:
   – Что за херь?! То ли яма, то ли дверь?!
   И действительно, куда он сейчас спускался? Проникся метафизическим смыслом происходящего с ним Фёдор. Дело в том, что в книге он прочитал, про странный обряд, который нужно выполнить малышу, чтобы его больше не щекотал белый гном. С одной стороны – это казалось полной глупостью, а с другой – Фёдор уже не знал, что ему делать, потому был готов на любые дурацкие поступки. И если что-то внутри его толкало на связь его жутких странных белых магов с его детской книжонкой – он был готов принять эту подсказку своей внутренней сути. Фёдор был готов надеяться, что это не глупость, а реальный выход из этой невероятной ситуации, которая каким-то образом смогла проникнуть в его жизнь. Конечно же, он хватался за любую соломинку, которая смогла бы вывести его в какой-то другой, понятный и спокойный для него мир.
   Детство, детство – в нём столько этих странных, даже пугающих дверей и ты не знаешь, где окажешься, открой ты одну их них. Страшно. Открыл и вот ты уже в добром, волшебном мире. Открыл – и ты провалился в чудовищный, ужасающий мир.

Глава 48 Обряд

   Погрузившись в раздумья до конца дня, Фёдор решил-таки выполнить этот смешной детский обряд. Да, ошарашенный художник, после всех недавних событий был готов на любые, даже самые нелепые поступки. Конечно, книжонка показалось ему весьма забавной, и он был очень удивлён, что давно забыл о ней и об этих удивительных моментах из его детства, ведь сейчас он смог вспомнить их в мелочах и это далёкое прошлое вставало в его памяти в довольно ярких красочных картинках.
   Обряд, конечно, местами был и вовсе не детским с одной стороны, но с другой стороны даже в детской книжке подобные вещи должны быть довольно серьёзными, чтобы внушать доверие и трепет подрастающему поколению.
   Так вот, в книге был описан следующий обряд, который нужно было исполнить при полной луне. По обряду с помощью двух зеркал необходимо устроить мистический зеркальный коридор, направив их друг на друга, предварительно же нужно собрать три каштана, три пера, три восковых свечи, три листка мяты, чтобы сжечь всё это перед зеркалами, после чего можно будет увидеть, как в зеркальном коридоре удаляются фигуры белых гномов. Потом ещё нужно было подготовить гладкий камень, в детстве называемый никак иначе, как голыш, чтобы им заслонить фигуры уходящих гномов, пока они не скроются из виду насовсем. После чего этот камень вместе с пеплом нужно закопать под вишнёвым деревом и никогда больше не есть вишни с этого дерева. Для исполнения обряда нужно же одеться во всё белое, в том числе для исполнения обряда необходимо надеть белый головной убор – чем больше он будет походить на колпак гнома – тем лучше. Лицо же необходимо вымазать в белую краску.
   Буквально через два дня наступало полнолуние, потому Фёдор озадачился сбором нужного реквизита для выполнения магического обряда изгнания белых гномов, в перерывах между работой над очередными картинами.
   Собрав к назначенной дате всё необходимое, глубокой ночью во дворе, на пороге своего дома он принялся за совершение странноватого тайного обряда. Фёдор, как и положено, подобрал белую одежду, белый колпак и выкрасил своё лицо в белый цвет, благо краски в его доме было предостаточно, особенно белой.
   Из свечей ему удалось утроить нечто наподобие горелки, так как жечь все эти «вещи» было довольно трудоёмким и неприятным занятием.
   – Слава Богу – лето! – подумал Фёдор, – не приходиться палить эту дрянь в комнате… Ну и вонь… Тьфу…
   Фёдор тщательно вглядывался в зеркальный коридор, но всё его напряжение было тщетным, пока не догорели необходимые для обряда предметы. И тут в одно-единое, связанное какими-то магическими чарами мгновение, Фёдор увидел в коридоре белые фигуры. Он пытался их разглядеть и всё ещё не верил своим глазам!
   Как полоумный, сидящий ночью во дворе в белом одеянии, в ярко освещённом луной пространстве, с белым-белым маской-лицом, он всматривался и всматривался в этот зеркальный коридор, а на его лице можно было увидеть все эмоции ужаса от происходящего там. Фёдор даже забыл про камень, он не мог оторваться от того, что видел, и его разум отказывался принимать увиденное за чистую монету, то ли он искал подвох, то ли пытался тут же откреститься от увиденного. В последние секунды художник спохватился, нащупал камень и заслонил им уходящих вглубь зеркального коридора белых гномов или белых магов, чёрт их разберёт…
   После чего Фёдор бережно взял камень-голыш, собрал пепел и пошёл закапывать всё это, как и полагалось, под вишней, которая росла неподалёку от его двора. Видел ли кто-то эту странную белую фигуру в эту глубокую летнюю ночь – доподлинно неизвестно, но сам Фёдор был настолько ошарашен и увлечён таинственным обрядом, что точно никого и ничего не замечал.
   Он выполнил всё, как было положено, как было написано в книге. Когда Фёдор совершил все требуемые действия, он испытал огромное облегчение, как будто чудовищный камень свалился с его души.
   – Свобода! Неужели – это она – свобода! Так близко, вот она, бери её и беги, беги, что есть мочи в свою выстраданную свободу!..
   Он вернулся домой. Во дворе, прежде чем убрать все остатки от необычного ритуала, Фёдор долго стоял, вглядываясь своим белым лицом в неподвижный светящийся загадочным и неповторимым светом диск луны, как будто бы луна делилась с ним этим светом и передавала ему частички своей магической энергетики, напитывала его своей магической энергетикой…
   Вернувшись в дом, Фёдор не стал снимать одежду и смывать с лица краску, которая, казалось, светилась на его лице во тьме, а лёг сразу спать, так как сразу после чувства выполненного самого важного в его жизни дела, на него тут же навалилось сонливое состояние. Лучшим способом избавиться от которого, художник посчитал немедленный сон.
   Сон его был чистым, глубоким, почти младенческим. Только под утро ему приснился сон, что будто бы он кладёт в сейфовую ячейку голубой шарфик, запахивает её с размаха, а вместо кода на ней высвечивается надпись зелёным шрифтом: «Ваша жертва принята».

   Преображение происходит, когда напитываешься соответствующими образами. Напитываешься ими целиком. Питание. Испытание. Питание. Нельзя отключать питание, если выдернуть шнур из розетки, питание прекратится. Нельзя отключать его насовсем.
   Кто ты? Жертва или жрец?..

Глава 49 Белый конверт

   На удивление Фёдора, когда он выходил из дома, то увидел в почтовом ящике, расположенном у ворот, торчащий белый конверт. Ему давно никто не писал писем, и потому он на этот ящик практически не обращал никакого внимания, все квитанции давно приходили к нему по электронке. Но сейчас взгляд его, его внимание сразу же привлёк этот белый уголок, видневшийся из почтового ящика, покрытого синей, уже порядком облупившейся, краской.
   Фёдор достал конверт, разорвав его, он вынул из него белый лист. Посередине листа было средним шрифтом напечатана только одна фраза: «Всё временно, рисуй».
   Отправитель на конверте указан не был.
   Фёдор был поражён, ведь одно дело – видеть иногда этих магических существ, говорить с ним, но каким образом они могут воспользоваться почтой? Что это могло значить, он не мог понять и дать происходящему с ним хоть какое-то объяснение.
   Потому удручённый этим неожиданным событием художник с опущенной головой вернулся в дом, крутя в руках конверт и белый лист.
   – А как же обряд? – подумал он, – неужели так глупо было надеяться, что он мне поможет?
   Безнадёжность упрямо опустилась на плечи Фёдора и придавила его всей своей массой к земле.
   – Свобода. Что есть на этом свете ценнее свободы? – вздохнул Фёдор.
   Но ему никто не ответил. Быть может, это было и к лучшему. Это сохраняло хоть небольшую, хоть мизерную надежду на ту самую свободу, о которой художник мог только мечтать последнее время.

Глава 50 Ясная картина

   Это почти как брать жизнь в свои руки…
   Не видя никакого выхода из сложившейся ситуации, обречённый, ссутулившийся Фёдор сел за мольберт и принялся рисовать. Какая картина это будет, он ещё не знал, но точно понимал, что он должен слушаться и выполнить наказание белых магов – рисовать – значит рисовать.
   У него уже не было сил для сопротивления, он покорно выполнял работу, которую ему поручили белые маги.
   Когда картина была готова, прошло уже несколько дней, в течение которых Фёдор практически не отрывался от работы, на холсте он увидел следующее изображение – это было заседание тринадцати белых магов, они сидели за столом, который ломился от яств. Их лица, как всегда отсутствовали или, правильней сказать, они светились неповторимым белым цветом, который, как всегда, очень удачно удалось передать Фёдору с помощью своих авторских методик использования смешанных техник.
   Выждав некоторое время, рассмотрев новую картину со всех сторон, проверив каждую деталь, каждую мелочь на ней, он сел и, совсем не торопясь, никуда не спеша, начал рисовать лицо тринадцатого мага, который сидел во главе стола. Был главой данного заседания.
   Лишь полностью окончив свою кропотливую работу, Фёдор очнулся от своего странного творческого запоя, состояния и уже на «трезвую», светлую голову узрел своё лицо, свой автопортрет, изображённый на лице того самого тринадцатого мага.
   Фёдор вглядывался в столь знакомые ему собственные черты лица, он всматривался в то, как удачно удалось ему прорисовать детали, что его лицо полностью стало узнаваемым.
   Ясность черт проступила не только на картине. Ясность спустилась в мир, реальностью которого жил Фёдор. Прояснение проступило яснее, чем светящиеся пустые лица остальных двенадцати белых магов. Ясность осенила реальность, которая кружилась и ложилась ровными слоями красок на холст этого мира, в котором и жил обычный успешный художник Фёдор.

Эпилог

   ББМ – белая бумага мага.

   Это заговор сил питающихся энергией сублимации. Вы должны об этом знать или хотя бы подозревать. Кратко – это группировка СПЭС. Но СПЭС – не спасёт тебя.

   Тебя тянет творить – рисовать картины, писать стихи, голодные белые маги стоят за твоей спиной с коктейльной трубочкой, высасывая твой потенциал, смакуя каждый глоток твоей неповторимой, манящей, сладкой энергии.
   Ты творческий человек?! Реализуй себя, впиши своё лицо в историю искусства, или будь их покорным слугой…
   Братство белых магов выпускает особую, краплёную энергетическими смыслами бумагу. Производство налажено. Твори!..
   Белые маги идут за тобой, белые маги следят за тобой, белые маги стоят за твоей спиной, белые маги придут за тобой… Белые маги придут за тобой!..
   Белые маги – макрофаги реальности придут за тобой…

   Всё тебе хана, – белые маги сожрали тебя!

     Я делаю великолепный вид,
     Что я убит,Что я убит…

     Я делаю великолепный вид,
     Что это я убит,Что это я убит…

Конец

Белые Маги Роман Анна Синельникова