-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|  Светлана (Лана) Макаренко-Астрикова
|
|  Эдемская печать. Избранные стихи. Лирические письма к ангелу
 -------

   Эдемская печать. Избранные стихи
   Лирические письма к ангелу

   Светлана (Лана) Макаренко-Астрикова

   В данном тексте полностью сохранены авторские орфография,
   стиль и пунктуация.
   Фото на обложке – из домашнего архива автора.


   © Светлана (Лана) Макаренко-Астрикова, 2023

   ISBN 978-5-0050-6291-8
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero


   От автора

   Цикл «Madame», давший стимул, творческий толчок этой книге, был полностью закончен мною в 2015 году. В новое издание стихотворений, мною самой, при редактировании, было добавлено несколько стихотворений «Ангельского цикла», которые дополняют картину моего творчества, лирические темы новых моих стихов, которые посвящены ушедшим теням, и конкретно – не посвящены никому, ибо образы, лирические герои, сюжетные линии стихотворений были, существовали, очаровывали, манили – еще до меня, до моей поэтической осуществленности, как автора. Я не устаю это все объяснять своим читателям, которые упорно ищут посвящений, реальных аллюзий, прямых описаний, цитат, откровений, не думая, а, порою, и не понимая, что их – просто не существует! Жизнь диктует свои правила, наталкивая на новые пути, новые поиски, озарения, обретения, новые грани постижения и понимания мира. Стихотворения публикуются по рукописи, в электронном виде из архива автора в авторской редакции, по многочисленным просьбам читателей.

 Светлана (Лана) Астрикова – Макаренко.



   Яблоки в карамели

   Яблоки в карамели. Лис где то – в устье сада.
   В дельте. И облетели розы – у винограда.
   И обметало губы и обмелело сердце..
   Ангел он – тонкогубый. Ластится. Не согреться.
   Врет. За щекой орехи. Лис где-то в устье сада.
   А на краю постели —
   ветер Эдема.. Хладом!


   Пятак Харона


     Надо привыкнуть. Орех за щекою.
     Ангел исправит дефект.
     Яблоки сгнили, и хвоей сухою
     Пахнет смешной диалект…
     Запах у строф?! Не бывает такого!
     Радуга мнется в кулак. Надо привыкнуть.
     Серебряно – слово. И у Харона пятак.
     В потной ладони…



   Трав предерзостных…

   И трав предерзостных последний сладкий вкус…
   Как горек он! Твои дрожали губы… И звон колоколов,
   И эти трубы. Из серебра. И ангел, что влюблен…
   Он ошалел. Он сжег себе плечо. Он просит записать.
   Легко диктует
   Прощает он. Смеется и ревнует. К двум апельсинам, солнцу,
   Давний сон.
   Баута, маска, карнавал, и кружево венисское в разрезе
   Кинжала… И забытые стихи.
   Ты их в гондоле нежно напевала…
   Открыв чужой планшет…


   Домушник.... Карты Таро

   Этот твой почерк. Твои троеточия. Любишь морочить.
   Я словно в дыму. И за плечо перекинул суму.
   Карты Таро
   Угадали все точно…
   И под ногами – солёный песок, волны барашки
   Осколки ракушек… Снова целую прохладный висок.
   Крадучись, как подуставший
   Домушник, ставлю тавро на изгибе бедра…
   так. не касаясь, слегка, словно ветер…
   Троя пропала. Дидона сожгла три Карфагена.
   Все просто на свете:
   Где – то есть – Ты. И твой почерк… без строф……


   Яблоневый дым

   Яблоневый дым и сад притихший.
   И оглохла мутная река.
   Я к тебе пришёл издалека,
   Сотню лет не евший и не пивший.
   Я присел на змия.
   Как скамья вяленая кожа.
   В сухостое, в искрах
   От костра звучит простое
   Слово, позабытое вчера.
   Я к тебе пришел издалека.
   В яблоневый дым, в туманов устье,
   В серебро сентябрьское грусти
   Только подчервленное слегка
   Робостью строфы…


   Дух полыни

   Девочка, дух полыни… На ней настоян чай.
   И сентябрь – весь вышел, как старый вор.
   И угадан нежный простор,
   Между листьев. И утро – минет…
   Стынет утро в просини дней
   В мятно нежном колодце ночи
   Вкус полыни у губ сильней
   И в листах твоих – легкий прочерк…


   Мы так грешны!

   Мы так грешим. Кто это нам сказал?!
   Мы делим жизнь на граны, доли, дозы.
   И губы, что нежнее той мимозы,
   Что в феврале украсила бокал
   Из тонкого стекла. Мы так грешим,
   Что не поднимем глаз.
   В чужом раю. Он нарисован – льдами
   Кто нам сказал, что Бог уже с нами?
   Шипы срезает с роз, мятежных нас,
   Крестя и балуя… И осеняя Словом…

   .


   В рай не попадём…

   И в рай не попадем, и не поднимем глаз,
   Чужие чертежи и сигаретный пепел
   И воробей замерз, и день прозрачно – светел
   И сочинил Катулл не святочный рассказ.
   В нем ангелы юны в подлунной тишине
   Погрешность чертежа из двух нулей – на минус
   И в нем осенний дождь. И ты, слегка дрожа,
   К дверному косяку с улыбкой прислонилась…


   Пропащий Бог


     Девочка, я – как пропащий Бог,
     Клоун, пропахший плохим ликером..
     Цезарь меня обзывает вором, а
     Клеопатра дает глоток
     Кислых жемчужин
     И яблок прелых,
     Бусин агатовых
     Злую твердь
     Ты не приходишь мне
     Ужин греть,
     Но я мечтать
     О губах несмелых —
     Не перестану…
     Вовек и впредь!
     Обжегшая пальцы.
     Королева и девочка,
     Полубогиня, ты, пальцы
     Обжигавшая кофе
     Неважно разлуке, поверь!
     За какою ты дверью, и как отворяется дверь
     И какому ты молишься Богу,
     Какой подмастерье,
     Шьет тебе сапожок.
     Не испанский – из замши дождей.
     Прикоснись же ко мне!
     Отвоюй, отлюби. И за гранью
     Обжигавшая пальцы,
     Вернись, и мне в сердце долей
     Десять строчек простых.
     О любви, что за нежною ранью
     Рассвета…



   Осенний маршрут


     …Молились какому-то богу.
     Бродили осенним маршрутом…
     Она не была босонога
     И ела печенье с кунжутом.
     Без сладости взгляд или слово —
     Смятенье волос под губами.
     И в осени нитью суровой
     Прошитое, то, что меж нами
     Сбылось. Не случилось. Остыло…



   Ангел с зонтом


     Подожди, родная, подожди!
     Ластиком сотри незримый след
     Карамельно – пряные дожди
     Полчаса… И нестерпимый свет
     Где-то ангел пляшущий. С зонтом.
     И второй, без трости и узла…
     Кажется, вот этот серый дом…
     И порог, где ты меня ждала…



   Зонт пилигрима

   Зябну я в свитере, в дождевике,
   Зонт пилигрима меня не прельщает!
   Бог, тот опять сигарету ломает
   Родинку трет, и на правом виске
   Щепотью пальцев рисует морщину.
   Ластик из облака прочь отогнал.
   Лучше бы твой он портрет рисовал,
   Корча забавно смешливую мину.
   Зябкую ножку, округлость плеча,
   Тень от реснички, подушечку пальца.
   Снова была эта ночь горяча!
   Снова слова не хотят растворяться
   В серости дня. И в абсурде дождя!


   Забытый сад


     Забытый сад. Надгробный.
     Август пышет игольчатою, тихой
     Астрой в нем. Мы ничего, переживем, замрем
     Хоть это и немного неудобно.
     Замрем, голубка.
     Выпьем облака.
     Благую манкость их,
     Навязчивую хрупкость.
     И будет, как огонь твоя строка…
     И нежность хрустнет в ней
     Ореховой скорлупкой…



   Мохито. (Разрез на рукаве)


     Разрез на рукаве. Мохито.
     Лайм. Трава. Она нежна.
     Она садится рядом.
     Она за воробьем следила
     Взглядом.
     И в облака отправила слова.
     Их не шлифуя… Странен был обряд
     Взлетели буквы к ангелам, ликуя,
     А я – остался рядом.. Грунт ревнуя
     К ее следам. К траве – ее наряд.



   Стеклом и словом


     Стеклом и словом надрезая вены,
     Забудь, пожалуйста, и осень, и весну!
     И лист зеленый, что идет ко дну,
     Скользя по облаку кофейной, нежной пены.
     Как лист попал в фарфор?
     Как осень в нем живет?
     Томится в нем, пчелой, янтарной, и без жала…
     И в лужице предутренней, как мед,
     Все тает сахар льда, И будет мало
     Мне взгляда и руки твоей……



   Прощание. Неправильный сонет


     У нас не стынет в крови прощание
     Горчит прощенье, как лист кленовый
     Сонет неправильный. Просто – новый.
     И в нем запрятано обещание
     Твоей улыбки и завитка,
     У шеи, нежно к плечу склоненной.
     И смотрит ангел, в тебя влюбленный,
     Как в поднебесье летит строка.



   Холодная мята


     Но это все – последняя любовь,
     Люби меня, прощай – холодной мятой.
     Лимон застыл в бокале солнцем смятым,
     Под ложечкой серебряной.
     И кров
     Для сна все ищет птица,
     в стрехе, под карнизом,
     И ангел с не дочертанным девизом
     Взлетает к радуге. Последняя любовь.
     Нечаянная, словно крошка хлеба,
     Исток ее – искус нежданный снега —
     И осени надломленная бровь,
     В дожде…



   Ангел флейту обронил…

   А ангел флейту обронил
   И семь псалмов разбил на части
   Симфонии… И высшей власти
   От осени вдруг подчинился дождь.
   Ты ждешь меня? У двери ждешь,
   Когда порой уже нет сил.
   Но ты молитвы для меня
   Из слов безликих не читаешь!
   Лишь кисть рябинную роняешь,
   Мне на колени… Я учил строфу твою…
   Ее я помню…,


   Босанова


     Твоя последняя босанова.
     Пирог твой с сыром, твоя строка.
     Немного криво. И плащ – не новый.
     И холодна в запястье рука
     Твоя последняя босанова
     И босоногой осени – всхлип..
     Резцом тончайшим режет обнову
     Кленовый лист – на лоскутья, клип.
     Октябрьский дождь…
     Венеция. Последняя заря.
     Венеция. Последняя заря. Мазками – небо.
     Розовым опалом. Не говори мне, тихо и устало
     Что все – прошло. И все на свете – зря…
     Не говори, что ангелы бледны,
     Что изошел терцинами октябрь.
     И что тебе не снятся больше сны.
     И уходящий вечер в неге храбр,
     И в зеркало не смотрит
     Смятых вод.



   Райский сад


     …И сам себе, и нитка, и игла,
     И жизни – домотканная основа.
     Не убирай, родная, со стола!
     Мы встретимся, и скоро.
     Снова, снова…
     Подай кувшин с прохладною водой!
     Батист сорочки сбрось с плеча неспешно…
     Впусти меня… как в райский сад зимой.
     В нем даже согрешившие – безгрешны!



   Птифур

   Зеленоглаз был лукавый змий.
   Яблоки – сладкие, чуть с кислинкой.
   Ангел пером шевелил, травинкой,
   Яркое граффити радуг мыл..
   И молчалив был лукавый змий.
   Сказку не плел из дождей прозрачных
   Резко шипел лишь, что Бог – дурачит.
   Давит ладонью пахучий тмин.
   Смажь им мне горло! Пиши строфу,
   За горизонт отодвинь голгофу.
   И шоколад с апельсином – в кофе
   И надкуси небесный птифур.
   Слегка…


   Глаз Саламандры

   Мне Вас любить. Угадывать.. Не знать.
   Пролить немного радуг в чашку с чаем…
   И ангел на коленях расправляет,
   Тот шарф, что Вы не стали надевать!
   Мне Вас любить, угадывать, не сметь,
   Не прояснять простые недомолвки
   Вот мыши пискнули у сырной сладкой корки
   В углу камина будет дерзко тлеть
   Глаз саламандры. Пряная черта
   Осенней ночи горизонт влечет
   Бесшумно опрокинуть небо в землю, и выпить
   Будто сладостный дурман…
   Мне вас любить. Лишь это я приемлю…
   Все остальное. Вставите в роман?


   Мятный ангел


     О. девочка. Босая королева.
     Лист назывался куст от тех времен
     Беспамятных… Где дерзкие напевы.
     Где я – не муж… Но где уже -влюблен.
     Где я – правша… Не левою рукою
     Еще пишу. Три дерзостных письма,
     В шкатулку не упрятанных тобою..
     Им место – переметная сума…
     О, девочка. Шалунья.. Босоножка!
     Мой ангел мятный.. Лист назвался сад..
     И звездная оскольчата окрошка..
     И прямо с неба строфы вниз летят.
     Тебе в ладони…



   Гитара



     Ты, кажется – гитара.
     Нет, струна! Прижать тебя бедром
     Накрыть собою. Укрыть.
     Я сад полночный беспокою.
     Рисую: дымом, ветром и пером…
     Ты, кажется, гитара. Нет, аккорд.
     Разбил его. Как горькая цедра,
     Сочится он сквозь сердце,. губы, пальцы..
     И волны ластятся о проржавелый борт
     Как две борзые…
     И шепчут мне,
     Что я могу остаться…
     Учиться расставанью я могу!



   Наперсник


     Напомнить бы тебе нагим прикосновеньем,
     Не шалостью, сгорая на лету,
     как искра, убегая в пустоту,
     Иссушивая губы сновиденьем…
     Нет, иссушая. Ряд ошибок – прочь.
     Словарь забрось! Пиши роман предерзкий.
     без» ять» и «ерь»… И я, как твой наперсник,
     Как соловей, что вздохом дразнит ночь!
     В горсти у ангела…



   В горсти у ангела

   Да, девочка, по верному пути.
   Как две звезды. В фарфоровой тарелке
   Плывут благие дни, и жемчуг мелкий,
   И небо – марципан и ассорти.
   Да, девочка. по дымному пути.
   Дымится рай. И яблоки с горчинкой…
   И месяц золотистой половинкой
   Повис в легчайшей, облачной горсти
   У ангела…
   _______________

    [1 - *]На эти стихи есть песня Евгении Зенюк, – украинского барда и поэтессы.


   Обод стола (Молчание)

   Попробуй – ка сделать стихи из молчанья
   Вписать их на ободе черном стола!…
   Опять эта ночь. Дождевое мерцанье
   У тела застыну. У края стекла.
   У края постели
   Изношена обувь. И яблоко преет, и корка – черства
   И что– то доныне и семь, и довлеет.
   Строфа твоя. Строчки. На обод стола
   Слетевшие…



   Царство хризантем


   Осень это – царство хризантем.
   Лепестка коснись босой ногою!
   Я тебя от ветра чуть укрою.
   Самой длинной из твоих поэм
   Ненаписанных. В них ветер —
   Чуть горчит. Подогретым
   Ромом пахнет вечер…
   Снова выпадает чет и нечет,
   Горечавка, донник, аконит…
   Осень – это царство хризантем
   Масло разотри в нежнейших пальцах
   Мне на спину? Трудно оторваться.
   От тебя. Я вечности повем*… как люблю.
    [2 - *Здесь – поведаю. старослав.]


   Отвыкаю от почерка

   Отвыкаю от почерка. Он уже стерся.
   В облаках надоевшая, не эдемская, стынь…
   И зачем этот ангел подбородком уперся…
   На ладонь. и задумался?! Девочка, сгинь!
   Говорю же: уйди! Отвыкаю от почерка.
   Не искавший любви. Не узнавший тебя!
   На эдемской печати нет буквы. Лишь прочерки
   Вот и ангел смеется… Снежный пух теребя…

   II
   Отвыкаю от почерка. Обувь снимаю
   И шаги неслышны. И дорога проста.
   Эти губы у края, до края, без края..
   Ударенье.. и легких шагов частота.
   Отвыкаю от почерка. Им не напишешь!
   Только шорох ресницы. И пряность плеча..
   Дышишь, девочка, ровно… Отточено дышишь!
   Сладким воском на строфы -Эдема печать.
   Отвыкаю от почерка. Пятна – размыты
   От коричных чернил… И гвоздика, и хмель…
   И отцветшие звезды в тугую метель
   Как молитва к тебе… Недописанный свиток.



   Четверг


     В четверг – уеду в Мозамбик!
     На пятницу – билеты в Канны.
     А там в густую Лету кану.
     Что ж! Я и к этому привык.
     Раскрашу густо серость дней,
     Абсентом, кьянти, капучино…
     Тому серьезная причина
     Благая осень, ветром вей!
     Неси листы к ее ногам
     Стирай пергамент губкой тонкой
     И мясо нежного ягненка,
     Предай вслепую мятным льдам.
     Напомни вкус любимых губ
     Брови изогнутой досаду…
     И ту, летящую, усладу,
     Что знали Ева и Адам!



   Флирт



     Флиртуй со змием.
     Он дрожит,
     прикрывши веки
     От лукавства.
     Беспечное самоуправство
     Вверху строфы твоей лежит.
     И в горле – мячиком слова,
     И жидким оловом, и медом…
     Флиртуй со змием,
     Мимоходом.
     Когда тень вечера – права…
     Когда дрожит в оправе луж
     Звезды тончайший лик,
     Пророча
     Блаженство мятного бесстрочья
     И лепет ветра
     В гриве кущ… эдемских…
     Танго пустоты (Ноябрь).
     Разлюбишь скоро? Ночь сомнений пала,
     Совиным когтем зацепив плечо…
     Ты кажешься голубкою усталой…
     И маковое масло горячо…
     Разлюбишь скоро? День сомнений жарок.
     Застыл ноябрь в танго пустоты..
     Я принимаю пряный твой подарок:
     Наклон строфы и две косых черты…



   У входа в рай

   Отметимся у входа в рай, богиня?
   Осенних роз жалея немоту.
   Я уходил. Пересекал черту.
   Отныне и от века и доныне!
   С тобой. В тебе. И кофе – леденец.
   И от ребра. А в левой половине
   Алеет не целованный рубец.
   Давай отметимся у входа в рай, девчонка!
   В ладони метка: отпечаток уст.
   И паутина нитью тонкой – тонкой
   Рисует звук. Строфы прозрачной хруст…


   От винта… (Отречение)


     От ребра. От винта. От края…
     Отрекаемся? Вроде – нет.
     И еще, еще выбираем…
     Номер неба. И тон. И цвет.
     От ребра. От сердца. Ладони.
     Блажь не скомканных простыней
     Хрупкий ангел дудочку тронет
     Верхним «до»..
     В легкий выдох дней,
     Ясно терпкий, немного пряный,
     Оседающий в гибель роз…
     Дерзко -медленный, и желанный
     Тот, в последней строке, вопрос.



   Мятное смятение


     Пусть будет все не обо мне:
     Зеленых яблок мятное смятенье
     Звезды вечерней робкое скольженье,
     По потолку, экрану и стене…
     Пусть будет – просто все. Не обо мне.
     И воробьиный клекот, и синицы.
     Луны ленивой ломанные спицы
     Кокетство робкое фиалки в новизне
     Резного листика.
     Пусть все без адресата.
     Конверт измят. И горек пряно чай…
     Рябиновое, терпкое стаккато твоей строфы
     Открою без ключа
     я двери в рай.




   Охотник на лис. Цикута


   Девочка, просто охотник на лис
   Просто, упрятал ладони в перчатки
   Тявканье робкое, гон без оглядки,
   Чертополох, аконит, адонис…
   Девочка, я ведь – охотник на лис,
   Просто охотник, слегка – неудачник!
   Раструбы замшевой краги и хлыст
   Ангел – школяр! Он швыряет задачник
   Мне под седло. И исписанный лист.
   Формула сердца
   Аорты рефрен. Пульса вино.
   Шесть десятков в минуту
   Видно, он с Господом был заодно.
   Знал, что любовный напиток – цикута…


   Ролландов рог

   Небрежней босоножка
   Не наступай на осень. Не беги.
   Не исчезай!
   Оранжевая кошка – луна крадется. Не слышны ее
   Шаги…
   Роландом рог. Прочищу пеплом свежим
   Мне кажется, он – с пятого холма… И ангел мне бормочет:
   «Ненавижу!». И стильная на город льется тьма…
   Не наступай на осень, босоножка! Меня – забудь…
   Танцуй, как этот лист…
   И отдохни, пожалуйста, немножко!
   И допиши. Роман про нашу жизнь…


   Ятаган


     Нежней, еще нежнее, босоножка!
     В ребро под сердце входит ятаган.
     Грибное, почерневшее лукошко…
     И не дописан гибельный роман.
     И зори алые. И в них поет синица
     Щебечет, бусина. И небу нежно льстит…
     И ангел мне, чуть боязливый, снится,
     Опять в молитве губы он кривит,
     Как ты…



   Не присягай!


     «Нет! – я ору. Хриплю с удавкой:
     «Вспомни!» Шепчу, давлюсь,
     Пью маковый настой…
     И яблоко закусываю травкой
     Какой то..Незнакомой и простой…
     «Нет!» – я ору… И горло рвется в кровь
     И на пергамент – сгусток – злой печатью
     Не присягай беспамятства проклятью
     И знай, одно лекарство есть – любовь.
     Впусти мне в жилы этот горький яд.
     Заставь впечатать губы в нежность лона.
     Мне все равно, что думают, мадонна!
     Твоя строфа и точки ясность длят
     Простого дня…



   Ладони в осень

   Я опущу ладони в осень… Моя благая неизбежность!
   Зеленоглазой королевой ты за моим стоишь плечом.
   Я опущу ладони в осень. Губам предписывая нежность.
   Мы говорили и молчали. Как нам казалось, ни о чем!
   А сквозь небесную небрежность
   Все проступал нечеткий профиль.
   И трепетал, и удлинялся
   Мальчишка ангел со свечой…
   Я опущу ладони в осень… Моя любимая, несметны,
   Ее богатства и пустоты. Багрянец, сдавленный листвы.
   Я опущу ладони в осень. И поцелую незаметно
   Ту точку на виске и пальцы.
   Клочок письма с усмешкой: «Вы»…
   Местоименье, род недуга, не для любви, не для романа
   Я опущу ладони в осень, себя мальчишески кляня.
   Я опущу ладони в осень, и лист поблекший, без изъяна.
   Обдаст меня увядшей славой, расплавленной в осколках дня…


   Я разменял… Обол

   Я разменял тебя, не глядя, не торгуясь.
   На десять строф, на горсть из странных букв.
   И пьяный ветер, скалясь и рисуясь,
   Играл чертенок,.
   Фугу ржавых труб…
   Я разменял тебя, как обол, медный, тонкий,
   Истертый в пальцах, гладкий, что луна…
   Она невыносимо холодна!
   И звезды с ней играют, как паяцы…
   Я разменял тебя, сбивая пальцы в кровь,
   Ревнуя к облакам, рисуя профиль…
   Простое слово: «Аmor», не любовь…
   Восторг пролитый, как кипящий кофе
   В строфу твою…



   Французское стихотворение



     Французское мое стихотворенье,
     Полсотни лет лежавшее в углу!
     Там пряных роз недолгое смятенье,
     Смиряющих дыханием жару….
     Французское мое стихотворенье
     С оттенком отбродившего «бордо»,
     Хоть вкус -горчит, но обжигает тленье
     Горящих углей терпкой нотой «до»…
     Французское мое стихотворенье, эгейское,
     Помпейское, замри… в дверях, как лавы
     Смертное шипенье… К устам прильни.
     Молчи. Не говори: «Люблю!»



   Кипящей лавой. От ребра…

   Он – от ребра. Но он кипящей лавой
   У губ твое дыхание не ловит.
   Смеется, дразнит, дерзко прекословит,
   И моет руки райскою водой…
   Он – от ребра… Но он осенним ветром
   Не дразнит абрис хрупкого плеча
   И не считает родинок созвездья…
   Не сотворяет ночь, как будто бриз,
   К моим губам, голубка, наклонись?
   Поведаю секрет, что нам известен.
   С тобою лишь. Адам его не знал…


   Морские камни. Прекрасной даме…

   Не хочешь быть прекрасной дамой?
   Лень? Прости, забудь, забей, не извиняйся…
   Порви письмо, в чужих грехах не кайся!
   И засуши могильную сирень…
   Залей бесцветным маслом лепестки,
   Вотри мне в плечи. Насмеши остротой.
   Кремируй эту осень. Позолоту – вотри мне
   В шею. Справа от щеки.
   Люби меня! Насыпь мне на ладонь
   Морские камни, соль, песок и ветер.
   И нежно песню пой. О нашем лете,
   Что бабочкой летело на огонь.


   Не забывай…

   Еще пока меня не забывай?
   И файлы в директории – не путай!
   Застенчивую осень в кофе кутай.
   Й – краткую в строфе – на край сдвигай.
   Слегка еще… меня не забывай?
   Мне в след не попадай, хрусти печеньем,
   И яблоко дразни стихотвореньем
   И маленькой, изломанной свирелью,
   Непостижимое и легкое играй…
   Играй еще! Бросай в ладони кость.
   Колдуя кистью, пальцем и запястьем…
   И помни лишь одно: я не был властен
   Любовь к тебе измять в ладонях в горсть
   Сухого пепла…


   Билет в Венецию

   Девочка, мы поделим на сезоны:
   Почерк, наклон, и шарф, и крокет?
   Я забыл в Венецию смять билет…
   И тебя! Чуть – чуть. Полу вздохом сонным.
   Я еще – целую. Еще во власть
   Вспышек звездно – мятных влекомо лето.
   Мы поделим молчание, опыт, страсть —
   На терцины моих призрачных сонетов?
   Я забыл в Венецию смять билет,
   Отпустить свое прошлое в серебро
   И влагу… Этих вод бесконечных…
   Кипит рассвет. Мы поделим бесславье,
   Хлеба, бумагу?.. Но не строфы?


   Зеленые глаза

   Открой свои зеленые глаза.
   И допиши роман! Как наважденье
   Посыпь песком строку..
   Простого тленья
   Еще никто не избежал пока…
   И плавится сандал, и мед кипит
   И пять квадратов солнца на бумаге..
   И зелень глаз твоих.. А в полушаге
   На берег море сонное ворчит…



   Осенний бог


   Осенний бог… Седой от первоснежья.
   Чертящий в небе взлетное бизе..
   А ты ласкаешь, дерзко и небрежно.
   Ствол дерева, что в зябком неглиже,
   Историю зимы тебе расскажет
   Едва начавшись, кончилась она…


   Октава медная…


     Набросок душою иной,
     В печали рожденной, невинной,
     Как роза, что пахнет малиной
     В начале улыбки земной….
     Набросок душою иной.
     Озябшей до дрожи. Искуса
     Весь мир сердоликовой бусой
     Застыл под бесстрастной луной,
     Вникая в полслога стиха
     В пол – звука, в остаток терцины,
     В октаву, что медной лавиной
     Растаяла в травах и мхах…



   В ямку пятого позвонка…

   Дай же ангелу отдохнуть. Просто выстрели прямо в спину.
   Ноябрю. Разрежь сердцевину. Яблок спелых – обычный путь…
   Дай же ангелу отдохнуть? И зашить облаков рванину
   Просто выстрели прямо в спину всем ветрам!
   Дерзающим – дуть. Под ребро. Просто так… Навылет.
   Посоли краюшку небес. Пусть потом он из сумки вынет…
   Пару спиц… Синиц? Тонкий крест
   Из ветвей продрогшей рябины.
   Дай ему отдохнуть слегка.
   Просто выстрели прямо в спину,
   В ямку пятого позвонка
   Строфы?!



   Терновник


   …Не видел он пленительней зверей,
   И куст не полыхал стремительней и ярче
   Чем тот терновник – ввысь, прокисший тот елей…
   Не злись, запомни лишь, что растерялся мальчик
   И по ветру нетленный звон развей – строфы..
   Не видел он светлей того ручья.. И не пил вод,
   Что солоней забвенья… Он просто сочинял стихотворенье
   В котором есть портрет твой.. без вранья…


   Масло Нефертити

   Какая клятва, запахи Венеций? Не путай с рыбой…
   Не молись богам. Пуанты выброси! Поедем в Амстердам?
   Там море в ожидании – погибло…
   Продрогло море. Дерзкие духи. В них Парфенон
   И масло Нефертити. Волос густых разматывает нити
   Не слепнущее солнце… В кимоно декабрь зябнет
   Года окончанье… И запахи Венеций. И прощанье
   Дописано. Иного – не дано.
   Химера. *Яшмовая гамма*.
   Крещен академической химерой,
   Богиней звал – и в шутку, и всерьез.
   И целовал, слегка наморщив нос…
   И ночи были – словно символ Веры…
   Крещен академической богемой,
   Взлелеян ею, блеском – истомлен…
   Но – дерзко чищу
   Яшмовую гемму,
   Где хрупкий лик твой
   Нежно обведен
   Резцом…


   Письмена

   Я рвусь к тебе, как рвется к жертве зверь, *
   Как рвутся к небесам холодным – звезды.
   Прими в ладонь меня? Еще не поздно?
   Тарелку с хлебом – выстави за дверь…
   Я рвусь к тебе, как ветер к облакам,
   Как нота, еле слышная, к октаве.
   Как жерло, обжигающее, к лаве,
   Как змий к его исторгнувшим садам.
   Я рвусь к тебе, как соль к морям библейским,
   Как полдень к остывающим камням.
   Прими меня, подобно письменам,
   Затертым, непрочтенным, арамейским…
   ________________________
    [3 - *Первая строчка из стихотворения Кицуне Лиса.]



   Венчание


   Нас венчали не дважды, четырежды купол звенел..
   А на сером граните: ни хлеба, ни ягод, лишь – плесень.
   Я ушел в декабри. Но слегка на пороге присел,
   Менестрель и чудак, и не знал, что продолжится песнь,
   Что я пальцы твои отогрею в созвучьях строки,
   Отточу карандаш, не роняя ни стружки, ни крошки.
   Назовусь твоим ангелом там, в изголовье тоски,
   И закапает мед с оловянной, обугленной ложки…
   Нас венчали не дважды, четырежды пламя свечи
   Загоралось в эдеме, оплавлено зеленью яблок.
   Было горько и сладко. Медовый декабрь горчит.
   Отдает розмарином, травою влюбленных и храбрых…


   Стигматы

   Не опускай ресниц, не надо!
   Стигматам сладки поцелуи.
   Забудь, что я тебя ревную,
   Что снегири, здесь, у ограды,
   Вкуснейшим яблоком упали
   В снегов истаявшую крошку,
   Я был поэтом – понарошку,
   Тристаном стал. Почти что – всуе…
   Почти напрасно! Соль земную
   Я опущу небрежно в чашу…
   Забудь, что я тебя ревную,
   Что строчки алым соком крашу
   Заката… Он в жару и бредит…
   О, девочка, мой яростный роман,
   Не боль моя, не снег. Безгрешный ангел.
   Наполни до краев пустой стакан..
   Отдай ему пятак? Я в прошлой жизни занял..
   Он не тяжел, и глаз мне не закрыл,
   И Стикс не горек был, рябина та – погорше!
   О, девочка, не верь, что разлюбил..
   Записывай свои простые строчки.
   О, девочка, мой сладостный роман,
   Моя звезда в непостижимых далях.
   Меня – забудут.. Нежно на скрижалях
   Твои напишут строфы…

    [4 - /Из письма М. Филатовой/]Веточка, я просто уверена, что Адресат получил Ваше послание, обнял, прижал к себе, поцеловал каждую буковку и подумал: «Ничего ты не понимаешь, моя далёкая Звезда… Отсюда мне уже всё видно: это я слишком прост для твоей тёплой изысканности… Ты мне очень нужна, но я жду тебя нескоро… А не чувствуешь моих прикосновений, запаха моего… Из такого далёка они… Но тут мне хорошо – утешься этим.



   Фламенко снегирей

   Я твой, лишь твой! Утешься тонко этим -.
   Начинкою усталого пера.
   Ты в ночи серебро меня звала.
   Прости мне, что не сразу я ответил…
   Я твой, лишь твой. Усталый флибустьер
   Я путаю, где ром, а где чернила
   Шучу, порой предерзко и немило,
   Забыв изыск своих простых манер
   Я нажимаю бегло на скриншот.
   С делете путая, уничтожая фото…
   Такая неумелая работа: заката в утро
   Беглый перевод… Прости же мне. Прости.
   Я только твой..
   Сыграй фламенко снегирям пугливым,
   И сделай, наконец, меня счастливым
   Сжимая буквы в маленькой горсти
   Ладошки…


   Число

   Наплевать на любое число…
   Бог с похмелья, с глазами пустыми
   И твое не срывается имя, с языка, и тропу – замело
   Наплевать на любое число!
   Разморожены тучи и слякоть.
   И с пера будет тоненько капать
   Тушь, густая, как масло мирро.
   Наплевать на любое число, ударенья, акценты,
   Приставки. И синичка не просит добавки
   Ветер воет, и ставит тавро
   На снега и просевшую землю..
   Смерти я… никогда не приемлю…
   Лишь хмельное твое серебро
   Строфы….


   Крест

   Где этот крест, вспотевший от огня?
   И уголь, неостывший в ворошеньи?
   Мой милый Бог. Ты пьешь молчанье дня
   А я пишу еще стихотворенье.
   Его губами пробую на вкус
   С твоим несхож он терпким поцелуем
   Еловый запах, тень рябинных бус
   Послушно, но неправедно, рифмую.
   Неправильно! Обугленным крестом
   Черчу в тетради строгую линейку.
   И ангел чахлый, с простеньким зонтом,
   Бежит вприпрыжку в сонную аллейку…
   И снег летит, к истаявшей земле
   В последнем поцелуе приникая…
   Где ж этот крест, в неталом хрустале,
   Который не горит в огне, сверкая,
   Как рифма дивная?…


   Декабри


     Я мало смыслю в декабре…
     Очерченном бесснежным садом
     О, девочка, и ты не рядом!
     И стынет в теплом янтаре
     Немного терпкий виноград,
     Шампанское в бокале хрупком
     Перетерпи меня, голубка!
     Перекрести меня, стократ,
     И отзови, и отмоли,
     Нежнейшей и простой улыбкой
     И сыплются в альбом негибкий..
     Скрижали, ноты… Фонари..



   Рождественский фонарь


     Я взял рождественский фонарь
     Я ничего не смыслю в краске
     Но ты строфы нежнейшей лаской
     Мне волшебство верни, как встарь!
     Пребудь, прильни, оставь дары:
     С кислинкой яблоки из рая,
     Строфа твоя, совсем простая…
     Как слоги сказочной игры
     Из детства… Салочки и прятки
     И буквы в нежном беспорядке
     Опять шалят…




   Безлуние

   Безлуние мое, и крест, и камень,
   Прочтение воды, сладчайший мед
   Декабрь непременно нам соврет
   Что Неба нет, что золото и пламень,
   Сливаются на ободе луны и вспыхивают
   Зернами граната и падают, как строфы, что нежны
   Звучат во мгле неузнанной сонатой….


   Неблагой серафим


   Что ты, девочка! Я – не благой серафим —
   Дерзкий рыцарь, что ночь обещанием дразнит
   Пряный шут, что не пьян, так немного…
   Проказник…
   Превращает духи в легкомысленный дым.
   Что ты, девочка? Я не уставший Адам.
   Я и Еву не знаю, Медея мне ближе.
   Ариадна мне четки на нитку нанижет
   Но лишь ты сможешь дать
   Счет простейшим слогам
   Строфы…


   Скрипка Вивальди

   Ангел шальной, он на скрипке Вивальди играет,
   Просит забыть очертанья склоненной строфы..
   Прежде и не было. Разве доныне бывает?
   Этот томительный звук.. И высота чистоты…
   Ангел шальной, он презрительно губы скривил,
   Профиль чертя на бесснежной, усталой лакуне,
   Разве доныне была? Или – присно – я был?!…
   Губы твои и глаза – в Рождество. Накануне…


   Винительный


     Склонение в винительный.. В вину..
     Спряжение оправдательных глаголов.
     И день зимы, что так еще недолог,
     И ангел, согревающий луну…
     Склонение в творительный..
     В строфу.. К плечу, измятому
     Любви простым каноном..
     Есть правило пчелы,
     И жалом сонным
     Я искус страстный
     В жертву принесу
     Немного пряному, томительному
     Слову…



   Систерций


     Систерцием сотрем опять луну.
     Подошву – в гравий
     В волны бросим свиток..
     Катулл был так вульгарен..
     Но пойму. Чем он тебя привлек?
     Свари напиток из
     сладких звезд? К нему добавь простор
     Из серебра, что красит ту дорогу,
     Туманную…
     Я правлю понемногу тебя, как ударенье..
     Но пребудь, преславная малышка, и представь,
     Что я переиначивал поэта.. И так смешно.
     Вскипала даже Лета, не допуская розу
     Мчаться вплавь к стопам твоим…



   Палимпсест

   На палимпсесте я строфу пишу..
   И сирым пастухам она понятна
   Рабу простому тоже станет внятна – поэтому
   И лампу не гашу!
   Голубка, отпусти же воробья.
   На палимпсесте
   Бархатного лона
   Пишу я страстно то, что – вне закона..
   И в старом римском свитке
   Вновь – ничья…


   Флибустьер

   Чернильный враль, и флибустьер.
   Но обо мне никто не пишет!
   И калька прорванная дышит:
   Той строчкой, где чуть смят размер,
   Где так мягка твоя щека,
   И в очертаньях снежной ночи
   Истома сладкая близка
   И Арлекин в углу хохочет
   Перил балконных
   И, измяв, седую розу
   Вглубь канала
   Бросает вдруг..
   А ты не знала
   И прежде вкуса
   Твёрдых губ?!


   Доныне был…

   И я доныне – был.
   И яростный огонь
   Меня снедал, как червь,
   Чертя, как схиму, знаки,
   Простого Бытия, где есть лукавству – час,
   А нежности – лишь миг.
   Прости меня! Почти шутя – постиг
   Как пахнут на садовой грядке маки
   Как ты смеешься… Как в лучах зари
   Пылает гроздь зелёных виноградин.
   О, как мне миг любой еще отраден
   С тобой. Его строфою – не сотри?


   Сад


     Я в дивности подозреваю сад,
     Где нас обманет маленькая флейта
     Где голубь, словно кучер и форейтор,
     Крупицы снега увлечёт назад..
     Я в лености подозреваю сад,
     Где зябкий ангел с маленькой трубою
     Нам сочинит старинный хит с тобою
     Гальярду из пяти октав подряд…
     Ты – запиши. И в чудности дерев
     Не сомневайся. Пусть засыплет снегом
     Все буквы, слоги. Пауз немоту…
     Но – запиши. И дивным оберегом
     Шутя, легко.. изобрази черту
     Под ними…



   Гиацинт. (Литота)

   И как-то крещена потом. И вот
   Под пряность или хрупкость гиацинта
   Черту незримый ангел подведёт
   И будет красть строфу, с ухмылкой Флинта…
   И как-то ударенье в ней менять, делить на слоги,
   Выбирать литоты.. И все же – крещена..
   И нет заботы
   иной, как яблоки Эдема
   Подбирать, рифмуя…


   Томление сирени


     Ах, это властное томленье
     Сирени влажной и немой
     С ее пахучей бахромой,
     что и на миг не верит тленью.
     С ее волшебным лепестком,
     Слегка похожим на снежинку
     Не превращай же губы в льдинку
     Своим неутолённым ртом.



   Не умею


     Я быть тебе неверным не умею.
     Переверни испачканный блокнот,
     И час впиши, где все наоборот,
     Где я у ног лучом закатным тлею.
     Нескромно перепутанный глагол,
     Пугливая насмешница, впечатай,
     В остывшие круги воды измятой
     Я был неверен, но опять пришёл.
     К порогу твоему, во сне…



   Воспари

   И снова воспари, и возвращайся,
   Дерзи, томи, свергай во прах и дым,
   Разбей на слоги, мило улыбайся,
   Колдуй над чаем, черным и густым.
   Кляни Горация, читай мне о Елене
   Ей Еврипид подарит полстрофы
   Обсыпь мне сырной крошкою колени
   Найди чертёж разрушенной Яффы…
   Двух кораблей изрубленные мачты
   На вытертом шелку изобрази
   Глагол люблю в спряжениях растрачен
   Не нами. Но мне пальчиком грози,
   Смеясь до слез…


   Невская вода. (Желаю Вас)

   Желаю Вас, а, впрочем, как всегда..
   Мне следовать за Вами – искушенье.
   И гасит зори – невская вода.
   И холодом крещенским – вдохновенье
   Мне следовать за Вами – легкий крест
   Вкус яблока, созревшего вначале
   Тогда, голубка, Вы еще не знали
   Охоту терпкую к склоненью общих мест…
   В начале фраз.. И не хранили писем.
   Сжигали их.. Смеялись – невпопад,
   Сдирая сердце с пальцев,.. Что за мысль?!
   Я холодею.. Я сошел с ума. Желаю Вам,
   Строфы и консонаннса… Желаю Вас..
   Скажи мне все – сама…
   Нежнейшим слогом бренного романса?!


   Пальто

   Но, девочка, и нежен я – случайно…
   Переведи последние стихи!
   И луковой немного шелухи
   Оставь для крепости.. Дразни своею тайной
   Испачкав пальцы… Ржавая игла
   Настигнет смерть.. И мне шепнет:
   «Лгала!» И мы начнем. Все с самого начала.
   И мы опять воспрянем, воспарим..
   Чужие строки вскользь переиначив
   Но неужели ничего не значит склонение:
   «Люблю, любил… любим».. Ах, да, прости последнее, не то!
   Хоть совершенство вида или формы…
   И нежен я – случайно.. Для проформы…
   Не попадаю в рукава пальто…


   Водяная скрижаль


     Но отведи нецелованный крест,
     И останется холод..
     Горло, гортань..
     На четыре октавы – сполна!
     Девочка, лилий венок не завял,
     только Гамлет – немолод…



   Прелые листья


     Сребробородый, у ангелов – старший,
     Монеты считал.
     Красил врата, перепутал ключи,
     Усмехался.. Прелые листья в углу
     За ограду сметал..
     Ну, и тебя не пустил,
     Греховодник, прости, обознался!
     И Маргаритой Сапфо в водяную скрижаль записал…



   Холоден сад

   И холоден тот сад.. Хоть дивны берега
   И профиль твой отождествляет лета
   Обожествляет? Нет? Проворнее сонета
   Благая проза. Тихость в ней и явь
   И ясен сад.. И четок грифель снежный…
   И Моцарт день томит… И нотою небрежной
   Весна в саду потеряно сквозит… Ей зябко…?


   Вместо неба


     Небо кончилось, девочка… Правда.
     Вместо неба —
     Прочерки, блик.. И внизу – капризный старик.
     Типа ангела.. Вся отрада
     у него лишь одна,
     он играет в сквош
     Каберне пьет неохлажденным…
     Мнит себя он пылким влюбленным,
     Обрамляет в снежную дрожь
     Жар строфы твоей, затаенный…



   Дар свирели


     …И этот дар серебряной свирели
     Затерянный, непонятый, простой,
     Подернутый вечерней немотой
     И с привкусом горчайшим карамели..
     Размолотого кофе?
     Порошок стряхни с листа,
     И пряною строфою
     Раскрой секреты дня?
     Я их не стою!
     Но даже если все – не для меня,
     Не оброни
     Подобранной в раю
     Тончайшей ноты?!
     Закладка для сюжета.
     Опять закладка для сюжета —
     Любовь неузнанная нами
     Весна в не повторенной гамме.
     И недописанное лето.
     И падежи, и три склоненья,
     Что осень в два дробят абзаца.
     И неприкаянный Гораций,
     И выдох легкий сожаленья,
     Что лит закладка для сюжета
     Любовь.



   Прощен…

   Прощён, оправдан, выслушан,
   Обласкан. Переведен на десять языков.
   И замурован в гипсовую маску
   И возведен в ареопаг богов…
   О, девочка, но как же это скучно!
   Твой нежный лепет гасит пену дней.
   Звезду расправь, как промокашку, в луже
   И капель датских мне сполна налей!
   Недатский принц. Измученный латынью
   Прощен тобой. Не отводи глаза…
   Прочти в два слога, мягко, епитимью…
   Строфа твоя, как летняя гроза…
   Очистит ночь….


   На нежности. Лист

   Качаюсь, словно лист, на нежности твоей
   И дремлет на щеке морщинка нитью тонкой
   И розы лепесток на дне ручья незвонком..
   Он спит ручей… В молчании тая
   Все ту же нежность…


   Не те воды (Лета)

   Лета это – воды совсем не те…
   И они забвенья почти не дарят.
   Вспоминаю в медленной пустоте
   Полшажка твоих, ноты тихих арий…
   И легчайший звук прописных сонат,
   Их не дописал дождь из вечной лени…
   Данте сочинил превосходный ад…
   Но Вергилий лучше..Он тер ступени..
   Лета – это воды совсем не те!
   Девочка, голубка, добавь в них мяты.
   След твой, как слеза в каменной плите
   Я его все правлю, а он не смятый…


   Ангел в крапинку

   О, напомни, девочка, я забыл
   Вкус сирени горчайшей с остатком кофе,
   Дольки яблока спелого, нежный профиль,
   И поменьше мне чашку! Где ангел пил.
   Он играл с тобой в карты, я точно знаю,
   И продул тебе даму и двух тузов….
   А потом еще хвастался, что, летая,
   Он приклеил на облако пару слов…
   Отлепи их попробуй! И спрячь в кармане,
   Да не стой так потеряно на ветру….
   Ангел в крапинке дождика… Как устанет
   До зимы его сразу в дупло уберу…


   Октава ночи

   Туда, в февраль, вчерашний мир отчалил
   Где мы вдвоем, и где светла вода,
   В своем кругу и совершенней льда
   Прозрачные, чуть горькие печали..
   Какао в пальцах тихо разотри,
   Кипящим молоком пусть день коснется
   Тетради.. Что то прежним остается..
   Отчалил мир… Но двери отвори
   Стихающей в октаве терпкой ночи?


   Лакримоза

   О, девочка из рода королев, играй печаль
   С оттенком пепла розы…
   И птицелов травился «Лакримозой»,
   переплавляя медленный напев…
   Да, девочка из рода злых сирен,
   Рисуй февраль на мачте или рее
   И грог мешай.. А я тебя согрею
   Губами правя остроту колен
   И нежной ямки в глуби живота
   Начало жизни в ней.. Исход из рая…
   Играй печаль.. и мы потом узнаем
   Как нота «Фа» безгрешна и чиста?
   В порыве поцелуя неустанном…


   Портрет


     Не узнанный портрет.
     Опять неузнанный портрет?
     Соль в волосах, морская пена..
     Что я сказал моя сирена?!…
     Отчетливо: ни «да» ни ни «нет».
     Не ссорились. Стирали март —
     На ластик облако годится.
     И в клюве принесла синица
     Простую реплику. А – парт…
     Но ты не хочешь повторять…
     Хоть мы не ссорились, голубка!
     И на ограде медно – хрупкой
     Что шарфу, снегу провисать…



   Благая казнь

   …И это приглашенье на двоих..
   Благая казнь, прочерки и тени.
   Не чищенные ото льда ступени..
   Здесь – проза, здесь не чертит ангел стих.
   Порезан палец, сорвана струна.
   И лира отрешенно умолкает..
   А за окном, сирена, впрямь, весна!
   Но и она еще о том неточно знает…


   Любишь ты


     Не бойся. Сбрось белье.
     Мы пишем ноты. Ползвука.
     Вдох. Глоток усталых звезд.
     Ты задала неслышный мне вопрос.
     Ответить на него – земная мука…
     Для многих… Но совсем не для меня…
     Не бойся, пусть крадется ночь совою…
     И после поцелуя, я открою, шлифуя буквы,
     В яром плеске дня,
     Что любишь ты…



   Отвага молчания. Сонет

   Кто Вас любил, восторженней, чем я?
   Терял вас и искал на травном ложе?!
   Мной райский сад и выпит, и исхожен,
   Как тропы узкие, как чаша Бытия.
   Кто Вас назвал по имени в ночи?
   Шутя, дерзя, карая немотою.
   Мой милый друг, сонета я не стою,
   И тени дивные, вздыхают и скользят
   По пожелтевшей, скомканной бумаге,
   Что прах таит неузнанных стихов
   Кто вас любил не расточая слов?!
   Ужель не я?! Безумие в отваге
   Молчания..


   Танец за рекой


     Смотри, как я танцую за рекой.
     Как вишню талую беру с твоей ладони?
     Нет, ангел нас мечом своим не тронет…
     Как сладостен безветренный покой!
     И лодка мерно вымочит бока
     Качаясь, словно грузная Даная,
     Я на песке. Вкус губ – ещё не знаю.
     Лишь слышу: начинается строка.



   Сад и лист

   О, девочка моя, тот сад и лист,
   Что горек, как растоптанная мята,
   И сладостен, как детская утрата.
   И как кагор причастья – терпко чист..
   Я в нем ищу, тайком, твоих следов
   истёртые, рассыпанные грани.
   Рисую их, боясь, что в лету канет,
   И следа тень и лист, и нега слов..


   Шоколад


     Как горький шоколад соблазна,
     Как первородная вина,
     Насмешлива, слегка – бесстрастна.
     В портрете призрачном – Она…
     Пишу без краски.. Штрих и кроки.
     Набросок черновой в – огонь!
     И без угаданной мороки
     Мне капля в миг – сожжет ладонь…
     Небесно – крохотная капля.. Не узнан дождь.
     Врастает в снег… В неё тончайшей нитью
     Вкраплен строфы беззвучной оберег…




   Ангел соблазна



     Мой ангел с кожею ребёнка.
     Опять смеёшься и молчишь?
     Пером, изломанным и тонким,
     Бумагу влажную чернишь…
     Мой ангел страстного соблазна
     Со вкусом яблока во рту,
     Строфою нарисуешь ясно
     И чистоту, и немоту,
     И глухота озябшей ночи
     Укутанная в шаль дождя…
     Мне снова дерзко напророчит
     Во сне и наяву– тебя…



   Дуновенье


     И ты подобна дуновенью…
     Исчезнут бабочки, и мед
     И поцелуй мое сомненье
     С твоим нечаянно сольет…
     Ты не решишься мне ответить,
     Ты дуновенье… Тень в песках…
     Воспоминание о лете..
     Легчайших радуг тонкий взмах…



   Покинутый эдем

   Полынный прах, покинутый эдем.
   Распахнуты врата и нету змея!
   И на руках младенца не лелея,
   Вдруг Ева мне шепнет: «Тебя ne vem»*
   Ne vem… не знаю.. проклятый, земной
   В полынном прахе растеревший страстью
   Себе ладони, к твоему участью,
   Прибегну я… Лишь одари строфой.
   Неузнанной..


   Профиль апреля

   Фонтанка и Нева впадут в бессмертье,
   Прочертит ангел в сумрачной ночи
   Апреля тонкий профиль, и ключи
   В перстах, как будто в шутку,
   Чуть повертит… и выронит…
   И медный вкус вода приобретет
   На миг, и вдруг простынет
   Твой легкий след на грани облаков
   И мне не хватит букв, цезур, слогов,
   И что -то не свершившееся минет
   Как утро..


   Пазуха Бога. (Метафора)


     ….И я сижу за пазухой у Бога,
     Улыбку чуть дрожащую ловлю
     Вернулась. Задержалась у порога.
     Сказал. Нет, промолчал.
     Еще – люблю…
     И в кулаке сомну тугой ломоть
     Луны дрожащей на исходе ночи…
     И в пол -листа, в полночи кровоточит
     Метафоры оттаявшая плоть…



   Выдох бога

   О, девочка, мой тонкий выдох бога..
   Пиши апрель, играй с луною в мяч!
   И вытри соль со своего порога.
   Засохший птицам раскроши калач…
   Вернись ко мне.. Переверни страницу.
   И перелей в стакан остывший чай…
   Мой тонкий выдох бога! Сдуй ресницу
   С моей ладони… Нежно. Невзначай…


   Серебристый дым

   У тебя уже было такое? Любила, девочка?
   Выгибала душу, ласкала тело и сердце в кровь…
   Даже делала селфи, играла луной в пристеночек,
   Рассекая об угол стола и ладонь, и бровь…
   Не корят, не зовут, не читают, и слоги путают…
   У тебя уже – было… Оставь хоть немного им…
   И на выдохе нежность седая устало кутает
   Твои плечи в меха… в серебристый, прогорклый дым…


   Дышит бог…

   Бог тебе дышит в спину. Тихо затылок греет.
   Если он повернется, спрятаться не сумеет.
   Тихо меняй блокноты, буквы рисуй, шарады,
   И города и море, и вензеля ограды..
   Сад, чуть озябший, листья, ландыш в бокале тонком…
   Шарф на резном карнизе.. Маленькую девчонку..
   Бог тебе дышит в сердце. Сушит в росе фиалку.
   Разве же надо в перце?! Пальчиков тонких жалко!


   Парижское

   В парижский пригород, раз в вечер, раз в году,
   Сорвется сердце. Надпись на билете.
   И палец, подчиненный сигарете. Блокнот раскрытый
   Строчки, чуть в бреду. В парижский пригород
   Раз в пол -столетье, в век. В сон одинокий. В дождь
   В твою улыбку. В расстроенную, оглушенно, скрипку,
   В фиалок тонкий запах, на меду,
   Что источают локон или лоно… твое…


   Сбежать из рая

   Ты хотела сбежать из рая, перепутала запятые…
   Надкусила эдемских яблок недовызревший, липкий мед.
   И зачем тебе было плакать? Я же выбрал слова простые!
   А пчела к медовому пальцу, как собака битая, льнет…
   Ты хотела бежать Эдемом, перепутала в счете тропы,
   И метафоры, и столетья, и строфу из тугого льна.
   Но теперь уже – оставайся! Столб по самые грани – вкопан.
   Соляной. На мрамор Каррары – не хватило. … Вдали – весна…


   Не отрави…

   Не отрави меня сиренью. Лиловый, дышащий туман.
   Уходит май прозрачной тенью.. С виолончелью ангел – пьян.
   Он взял смычок, не канифолит, не отработал первый такт.
   Не факт, что он строфу уронит! Что заведет с тобой роман.
   Не отрави меня сиренью… Шучу, смеюсь. До боли -лгу…
   Я не предам тебя – до тленья.. Забыть уж точно – не смогу.
   Не отрави меня сиренью. Оставь в строфе хоть пару клякс!
   Как зарифмовано сомненье… И в лето посылает факс
   Весна….


   Усталое лето


     Я читал тебя по глупым приметам
     Не обманывай себя! Твое лето…
     И жасмин еще таится в бутоне.
     Еще матово стекло на балконе.
     Я читал тебя молчаньем и точкой
     Звуки голоса писал на листочках
     Ноты нежные раскладывал в вазы…
     Я узнал тебя не всю и не сразу
     И читал тебя. По стертым приметам
     Моя девочка… Усталое лето!



   Ненужные письма

   Ненужные письма. Из нежности тоже – не нужной!
   Забытой на дне не осенних, озябших прудов
   Сирень в них купалась, томилась, хрипела недужно
   Весну завершая, моля о беззвучии слов.
   Какая соната рвалась на бумагу сиренно,
   Взлетая и рея, как может лишь ветер шальной
   Упала в фарфор истомленною сахарной пеной..
   Ненужной прохладою. Той, что дарует покой.


   Тропинки

   Как только тропинки меня меж собою поделят
   Я грифелем тонким небрежный эскиз начерчу.
   Пусть строфы твои подождут хоть немного за дверью…
   Как дети шалят! И на них я беззлобно ворчу…
   А пыль, что прибита дождем на тропинках эдемских,
   Твой след не хранит. И вошел постепенно во вкус
   Бродяга – сквозняк, не достигший серьёзности, ветер,
   Взбивающий строфы твои в карамелевый мусс…


   Факсимиле

   Забыл я, как твое факсимиле
   Проявится в листе, на водной глади.
   О, только мне не нужно, бога ради,
   Ненужно – нежных писем на столе…
   Забыл я, как твое факсимиле
   Вдруг растечется в сургуче печати
   Но нежно – мятный, терпкий вкус объятий
   Меня влечет. Как дождь влечет к земле!
   Забыл я, как твое факсимиле, спеша, разъединяется до точек
   И как из полувнятных, сонных строчек стихи родятся
   В белой, тихой мгле. Забыл.
   Лишь только помню тень виска,
   И вкус плеча, и воск свечной на пальцах…
   И как вилась, текла у Музы в пяльцах
   Змеею – шелковицею – тоска…


   Скрипичный ключ


     И я тебе подсказывать не буду,
     Ведь мы с тобой – как маленькие боги.
     Ты перепела ноты недотроги,
     Переиначив тоненькое чудо
     Скрипичного ключа.
     Но я тебе подсказывать не буду,
     Как не обжечь стопу песком горячим.
     Порви блокнот, и будет все иначе.
     Предай айву надтреснутому блюду.
     И завари прозрачный чай из корок
     От мандарина тоньше, чем бумага?
     И осень в лето перейдет.
     Отвага всегда нужна
     Таким воспоминаньям.



   Там, где крылья…

   Поцелуй меня между лопаток?
   Там, где крылья? Где просто – клеймо?
   Наша осень приходит в упадок,
   Лист кленовый завесил трюмо…
   Ты рифмуешь, но слово – неслышно,
   Зеленеет златое, как медь.
   И озябшая Муза не вышла
   На крыльцо, чтобы точку стереть…
   Поцелуй меня между лопаток?
   Там, где крылья? Где пули из строф…
   Этот миг обжигающе краток…
   Все так просто. Как дождь. И – любовь.


   Гаврош


     Я твой Гаврош. И висельник. И шут.
     Тебя насильно проигравший в карты
     Унылым небесам! Твой пианист…
     Ты все перепиши на белый лист,
     Переведи, но только – без азарта…
     Я твой Ромео в пепельных тонах,
     Тангейро твой, слыхала это слово?
     А осень – потрясающе сурова…
     И так бестрепетно на солнечных листах
     Опять напишет строчки…
     Лик ангела. *От руки*.
     Твой ангел с ликом черта? От руки
     Напишет он две фразы. Запах соли
     В изгибе шеи. Такта два – тоски.
     И – подмигнет… Не будет недоволен
     Твоей бессонницей. И линией щеки,
     И вскриком,
     Что в ночи
     холодный всплеск звезды
     Не потревожит… Твой ангел с ликом черта
     Он ключи в ладонь тебе бестрепетно положит
     От рая…



   Я остаюсь… (Сиреневая пена)

   О, девочка, ещё я – остаюсь! Часы мои сиреневою пеной
   Стучат в висках. Минутой откровенной духов твоих
   Я тонко пальцам снюсь. В камине таю искрою нетленной.
   Острейшей астрой осени черчу
   Горчайший профиль…
   Завари мне кофе? Я остаюсь. И мятою горчу,
   И ничего блаженней – не хочу, чем этот миг,
   Где ты и я, и осень. И строчек вязь…


   Я старше тебя … (След)

   Я старше тебя на снег, и след твой кутаю в шарф!
   Но розу перекусил, разгрыз плотоядно лис…
   Я старше тебя на снег, на облако, на аграф.
   На пыль, на росчерк дождя, он терпко в ветвях повис…
   Я старше тебя на век, на лето, и на весну…
   И пылко помню тебя, и клятвой страстной кляну!
   Я старше тебя на мир, вселенную, семь октав,
   И самый сладчайший пир – уста мне с запахом трав
   Твои…
   – Композицию на эти стихи « Я старше тебя» исполняет Н. Шавырина.


   Ангел ветра. (Киммерия)

   Озноб от лета. КиммерИя.. И моря осторожный рев
   В ночи. Где я почти готов
   Неспешно стать твоей ресницей,
   И тонкие вдыхать черты… О, ветра ангел, это ты,
   С вязальной, тоненькою спицей? Озноб от лета.
   И пролёт знакомой лестницы… Не гибкой. В берете,
   С искривлённой скрипкой, сентябрьская тень пройдет
   И дождь на землю упадет… И ощутишь ты, как коснулась
   Листа белейшего зима…


   Сожги это лето!

   И, конечно, я помню, о чем были письма…
   Но сожги это лето, в камине, ведь он не дымит,
   Прочищаю его ежедневно, сгоревшие листья
   Добавляю в коньяк, превращаю в нежнейший лафит..
   Да, я помню, о чем были письма с кофейным налетом,
   И с загаром кофейным вдоль нежной и тонкой строки
   Но сожги это лето? И выплесни чай с бергамотом..
   Так неловко на стол? Ты же чашку взяла – не с руки…


   Рубашка


     Попробуй снять с меня рубашку?
     Четыре пуговицы в ряд…
     Писал стихи и райский сад
     Слегка полил из медной фляжки..
     Походная, и вкус воды
     Слегка летейский: плесень, время…
     Склоняет голубь нежно темя
     Клюет по краешку следы…
     Любимая, попробуй снять
     С меня рубашку? Запах кожи
     Твоей меня пьянит до дрожи,
     И я не вижу чехарды слепых
     Огней, дрожащих в лужах…
     У нераскрытого окна…
     Голубка, зябко? Пей до дна…
     Строфой такое мы заслужим
     В ночи…



   Пятая осень

   Пятая осень. Благая октава..
   Ты обещала не сильно курить!
   Слава мирская, притихшая слава.
   Как без тебя мне не призрачно жить?!
   Лучше – не праведно! Ангельской трубкой.
   Нервно дымить, искрививши уста.
   Бог пошутил, испугавши голубку.
   Не овладеет тобой немота!
   Строфами шутишь и в пятую осень
   Дразнишь бесснежье октавой простой
   Осень – боярыня милости просит
   В строчках твоих… дождевою чертой…


   Продолжим, прописью…

   Продолжим прописью: сад, змеи, каблуки…
   Зефир засохший и улыбка Евы.
   И на зиму забытые коньки
   Стихов смешных свистящие напевы.
   Свист, как отрава.
   Как ветров исток, что ветви гнет.
   Прост,
   яростен и сладок.
   Пожалуйста, отдай мне свой платок!
   Еще я рифмы не привел в порядок.
   Все запишу. Но ты сожги листы?
   Ведь не поверят, не было охоты,
   Что в зеркале сквозят твои черты,
   Что я туману добавлял работы,
   Чтоб он укрыл тебя, не обнимая плеч
   Ревную даже к ветру… Горький признак!
   Сад, змеи, каблуки. Непостижимость встреч.
   В том, нашем, зеркале. Надтреснувшем. Капризном.


   Сжимаю лист


     Сжимаю лист. Штрихи карандашом.
     Полбуквы, пол – изгиба. Снова – петли.
     Да, подогреешь кофе. Но – потом.
     Давай, пред расставанием – помедлим?
     Я знаю, ты преобразишь тоску
     Не улыбаюсь. Возразить не смею.
     Склоняюсь к пальцам, тонкому мелку,
     И аромат духов твоих лелею…


     Сжимаю лист. Штрихи – едва – едва,
     Колечком дым. Потухла сигарета.
     В твоей строфе есть берег, острова.
     Пристанище забытого поэта…


     Сгибаю лист. В нем пополам – Судьба!
     Портрет непарный, ангела тропинка.
     И стильная, незлая ворожба – от Евы…
     Ты прости меня, былинка?!
     Молчу, немею, и сгибаю лист,
     И ластиком стираю ударенья.
     А месяц перед звездами так чист,
     Как райский сад
     В последний день творенья.



   Благая ночь

   И я, тебя лаская, изнемог. Подброшу яблоко…
   Мерцает потолок.
   И в серебре луны еще томится
   Благая ночь… Дай, сдую тень с ресницы?
   Укрыть тебя? А рассмешить – не смог…
   Прости? Подброшу яблоко. Разрежу на кусочки…
   Строфу твою. Дошли до крайней точки…
   Пора вставать. Звонить он должен… Бог.
   Он грустен, как скрипач на старой крыше.
   Звезду он выжал. Масло в кулаке.
   А сердце? Словно бабочка в руке,
   Шуршит и бьется в такт… Его – не слышно.
   Разрежу яблоко? Для Евы. Как Адам.
   Не змей. Легенду перепутал Матфей..
   Иль Марк. Уже не помню сам.
   Я строфы уроню к твоим ногам,
   А ты добавишь в кофе апельсины.
   Свирельный звук пасхальных, нежных гамм…


   Я крещу тебя

   И эпическим полем боя, и сыром бри,
   И вином густо – красным, и письмами – в переводе.
   Я крещу и зову тебя. Помню. Волной замри
   На руках моих нежных, пусть страсть, как прилив, уходит…
   Как отлив? Перепутал созвучье, наречье, падеж, формат..
   Даже форму губ не сминаю страстей печатью…
   Ну, а ангел смеется:» Любовник, хранитель, брат?
   Как она все метафору ищет твоим объятьям!»


   Не ревнуй


     Не слушай пианиста, не ревнуй!
     Забудь стихи, оправленные ядом…
     Да, что – то нужно делать с шоколадом.
     Пирог и сливки. Медленно рифмуй!
     Так медленно, как я касаюсь губ
     Щеки и шеи, линии запястья.
     По падежам склоняем слово:» счастье»..
     Винительный – загадываем – в куб
     …И третья степень пламенной любви,
     Где я – Тристан, Ты есмь – королева!
     Взгляни же на меня легко, без гнева,
     На части две линейки разорви…
     Октавных!



   Обратно под ребра


     И обратно – под ребра
     И нет – сотворения мира!
     Просто – тело, как глина, под пальцами…..
     Нежно мну. Моя Ева, Лилит..
     Отыскала себе кумира?
     В полугорькой строфе.
     Подбородок слезой сладит
     …И обратно, под ребра, как
     Кольца, скрижаль, спираль!
     Как последний завет, нечто новое,
     Жадно, насквозь, – Вдыхаю!
     Моя нежная Ева… Лилит.
     Мне жаль.. Я границы в эдем
     Неустанно, дождем, стираю —
     Для тебя…



   Сказка с крыш

   Сказка с крыш. Последняя страсть.
   Ну что, королева? Вот – первая сказка с крыш.
   Не капает воск мне на пальцы, зажег фонарик.
   Ну что, сероглазая? Плачешь? Не ждешь? Молчишь?
   Мочила мышонку опять в молоке сухарик?
   Ну, как, королева? И рифмы уже – не в масть?
   Тебя запугали опять болтовней про формы?
   Все новое – дрянь. И не спорь. Последняя страсть
   Моя – это ты.. Ну и кофе. Бокал. Накормишь?
   Моя королева… Не слушай. Я брежу. Опять тобой.
   И радугой город крашу. А вдруг на рассвете взглянешь?
   Послушай концерт мой с крыш… Соната. Флейта, гобой…
   Мой ангел, не стой в дверях.. Я думал, встречать не станешь!


   Цианид

   Там – крысолов.. Опять свирель терзал.
   Мне оцарапал щеку, примиряясь…
   Я – не любил? Ну кто тебе сказал?!
   Дожди еще с тех лет не прекращались…
   Потопа… Я не брежу. Не озноб.
   Там – крысолов. И крысы – будто кошки.
   Пусти их в сад, они пойдут в галоп.
   И не оставят голубям не крошки!
   Вторая сказка. Зимняя. К перстам
   Твоим прильну прохладными губами
   Пошли благословенье этим снам…
   И цианид обворожи духами..
   О, жалкий крысолов… Оставил яд,
   Своею флейтой душу заморочив.
   За нами ангелы давным – давно следят-
   Ты оставляешь в тексте много точек…


   Работы – на пятак

   Нет, должно быть, что, падая – тоже летают…
   Погоди, моя девочка, мусор у двери лежит.
   Это правда, голубка, сегодня стихи не читают!
   И сапфировый отблеск вбирает в себя цианид.
   Пряный вкус твоих губ. Правда, падая, тоже – летают…
   Подожди, запишу… Это рифма слегка напрягает…
   На балконе подвыпивший ангел безбожно храпит.
   Да, поверь, моя девочка, падая, тоже летают…
   Я его уведу. Протрезвеет – предложу коньяк.
   Ты тихонько пиши. И на радуге строфы читают
   Я подправлю, не бойся! Работы – всего на пятак.

   Голубь клевал подаяние, детка, не пел…
   Палуба – мокла, от берега в даль не отплыли..
   Даже Собор, нас венчавший и тот – догорел.
   Даже фигуры, химеры, безмолвно застыли!
   На слово верь мне, никто пять псалмов не споет.
   Будет апрель, он скользит по перилам,
   Курносый мальчишка,
   Будет апрель, сливки снега он с неба прольет
   В кофе твое! Не грусти, не дописана книжка!


   Сквозные грехи

   Серый шелк и парижское платье с фиадкой…
   Это, детка, не модно, Париж – помяни.
   Схорони меня в сердце, не верь им, что – жалко.
   Над вечернею Сеной мигают огни.

   Очень поручень скользкий. Я встану поближе
   Не почувствуешь рядом, но мне – наплевать!
   Ты же помнишь, как пахнут каштаны в Париже?
   Я еще не забыл, как тебя обнимать…

   Я еще не забыл… Я отчетливо помню,
   Как ты кофе рисуешь простые стихи…
   Ангел спрятался в тень у десятой колонны.
   Он считает апреля сквозные грехи…


   Верлибр

   Мы спишемся верлибром… Как – то так.
   Одно тире. И прорастает точка. Как семя.
   Хватит одного листочка —
   Нарисовать заблудший зодиак…
   Смотри, вот Водолей. А Близнецы
   Купаются чуть – чуть подальше, в лете,
   Пионом укрывая на рассвете серебряные
   Крапинки пыльцы
   На пальцах звезд.
   Мы спишемся тайком.
   Верлибром
   Или рваными стихами.
   Неназванной любовь
   Пребудет с нами…
   Озябшим, опаленным мотыльком.
   Молитвой…


   Едва – едва

   Мы после будем врать…
   Потом. Едва
   Друг друга полувзглядами
   Касаясь… И в зеркала трамвая
   Улыбаясь. Их отраженье – гладкая река.
   Мы после будем врать… Потом. Смеясь.
   Переплетая пальцы незаметно
   Нам звезды код легко дадут секретный
   Пометят им густые облака.
   Мы после будем врать,
   Растопим снег, в чернила превратим его,
   В дождинки!
   Еще на две неровных половинки
   На сладкий апельсинный оберег
   Луну разделим. Поцелуем нежным…


   Ангел рыжий

   …Не открывай бессониц своих ему!
   Ангелу рыжему, чей в веснушках нос…
   Милая, штопай скорее мою суму!
   Я прополю тот газон, ведь опять – зарос…
   Все ты забросила, травы и тропы. Сад.
   Все же не открывай бессониц своих ему!
   Он не ответит, точно, и будет рад,
   Просто – почешет нос и расчистит тьму
   Сварит из звезд компот, сочинит куплет,
   Радугу бросит в окно, наш нарушит сон,
   И, разломав тонкий луч, обновит на стене багет…
   Сотню, наверное, лет он в тебя влюблен!


   Садовник

   «Рай без котов невозможен?
   Наверное, милая. Да!
   Бродит ангорская прелесть
   С переливисто – дымчатым ушком.
   Яблоки крошит задумчиво Ева – старушка.
   Сеть рыболовную чинит усталый и хмурый Адам…
   А Праотец тихо курит. И рядом – метла…
   Падают мерно врата, покосился приваренный столбик…
   Рай без тебя, дорогая, одна маета! Я подпишусь.
   Ты прочти, милый ангел.. Твой верный садовник.»


   Янтарь

   «…Я целую янтарь на твоих запястьях
   Знаешь, Ева в раю сидит и прядет…
   И кивнет головой на тихое: «здравствуй!»
   И шепнет: « Это дождь. Он сейчас пройдет!»
   Знаю вкус твоих губ, освященных Летой.
   В них – горчинка меда и яблок сок…
   А в кармане левом лежат билеты
   На трамвай… синий – синий, как твой платок…
   Не платок, а глаза… Но Ева – не помнит..
   Говорит, что зеленые, как трава…
   Я целую запястья..Domenus… omni…
   Ты прости за простые, как хлеб, слова!».


   Ветрило

   Как ввысь уносятся слова! И ангел тенью – за
   Тобою… Дай, голову тебе укрою, Еще не праздник
   Покрова… Не эту бусину нашила? Здесь лучше – жемчуг.
   Я -курю…
   А ветер нужен кораблю. Ну, да, не ветер, а ветрило…
   Как ввысь уносятся слова! Пропахли солью плащ и краги
   Я пригубил не старой браги. А губ твоих.. Мне все постыло
   Я лишь тебя одну люблю…


   Завтрак. (Любовь на Вы)


     Девочка,
     наша любовь – « на Вы» —
     Не взрывает вод!
     Я открываю письма,
     Ножом разрезая пламя…
     Масло и сыр в корзинке.
     И слипшийся бутерброд.
     Ангел нам отдал завтрак,
     Сказал,
     Что уже не с нами…
     Наша любовь на «Вы»,
     Не раскрошит мел.
     Я растираю письма, как
     Пряный кармин меж пальцев…
     И сигарету можно,
     но голос, предатель, сел!
     Мне лишь осталось нежно
     Строфою тебя касаться…
     Вор карманник * Неофит*.



   Неофит

   Не свят, не клят, не мазан, не прощён!
   Ни посуху, ни по волнам, ни в прорубь!
   Не неофит, еще не обращён,
   А у тебя в перстах, голубка.. голубь…
   Его ласкаешь и поИшь водой,
   Целуешь пух и оправляешь крылья…
   Что делать мне, любимая, с собой?
   Лишь ревности бездарное усилье
   Во мне кипит.. Клокочет в горле кровь.
   Забыт, не клят, ни рыцарь и ни странник.
   Я лишь хочу украсть твою любовь…
   Присвоить. Как бесстыжий вор – карманник.


   Зелье

   Я в зелье добавил кольца кобры.
   Нецветшую мяту, столетний мед,
   Ковыль, горечавку, все перцем сдобрил..
   На кончике дротика – тонкий лед.
   Я им лишь шутя охлаждаю зелье…
   Пусть губы коснутся заветных трав…
   Фиалки измятой пряно веселье…
   Летящей строфы безнаказан нрав!


   Благая сирень

   О, покажи благую мне сирень,
   Что в пышном мареве скользит в тумане
   Мая… И расскажи мне все, еще не зная,
   Не узнавая ангельскую тень.
   Играет май в серсо, нежна волна,
   В заливе чайка властвует беспечно….
   О, покажи сирень, что влюблена
   В изменчивое лето бесконечно…


   Зыбкий вензель


     И в воздухе начертит зыбкий вензель
     Сиреневою кистью май озябший
     Что я скажу тебе, тебя не знавший?
     Ты ангел, тот, который сонно грезит
     И пишет строчки в крохотных блокнотах,
     Фиалками в засахаренных нотах
     Горчат слова…



   Аквамарин седьмого моря

   Он с нами был, аквамарин седьмого моря.
   Потерян чуть оттенок, краска, вкус…
   Волной омыт. С волною нежно споря,
   Вернусь к тебе. Помедлю, но вернусь.
   Заговори меня, не покидай сюжета
   С другими нашей тайны не дели!
   Он где то был.. В восьмой строке сонета
   Аквамарин твоей земной любви…
   В глазах твоих?


   Молчанка (До зари)


     Боги вряд ли доживут до зари!
     С ними я в молчанку играл..
     Шахматы резные собрал,
     И – в костер..
     Лишь ты, молю, не умри!
     Каплей пей опять гранатовый сок,
     Из крапивы острой зелье вари…
     Над заливом гасят зарево строк,
     Боги те, что не живут до зари…



   Шахматы

   Чтоб день не знал, что я ему не ровня…
   Я с богом просто в шахматы играл…
   А, может, в кости. И письмо порвал
   На мелкие клочки… Согрел жаровню…
   Она на миг вдруг стала алтарём
   Я в том письме читал, что мы – вдвоём.
   Что любишь ты! Еще не ставишь точку…
   Что море за окном мешает спать..
   Что звуки переводишь тихо в ноты..
   И розу не устанешь целовать, как будто
   Это -я… До злой икоты, насмешником,
   Я тихо помяну все двадцать букв, тебя
   Назвать желая,
   не ровня дню, ни шах, ни палладин
   Лишь к телу нежному влекусь как сарацин


   Опавшая роза

   Ты случилась со мной, что поделать, не сетуй,
   Поздно.. Как горящая рана, опавшая роза, рок…
   Я признался сквозь строки, смешил, говорил серьезно.
   И учил, как латынь, самый нежный и злой урок…
   Я лепил твою шею губами, легко и вольно.
   И волос твоих мягкость лелеял я сквозь века
   И ни с кем не ровнял, а лекалом вырезал – больно.
   Словно пулю, свистящую холодом у виска…


   Сожги, как Рим

   Сожги меня, как Рим, я вновь воскресну!
   Венецией стеку с твоих ладоней….
   Перемешаю звезды в кубке тесном….
   Рассыплю на карнизе и балконе.
   На облаке.. Сожги меня.. Воскресну!
   В помянник запиши. Крести водою.
   Я знаю, что я шёпота не стою…
   Но без твоей молитвы в небе пресно…


   Зеленоглазая душа

   Моя зеленоглазая душа. Хранилась где – то.
   У тебя в кармане. А я карандашом навылет ранен
   Карандашом, который – не спеша… Пошутим?
   Я слегка пришурю глаз, ты платье переменишь.
   Писк сезона. Смотри, какой прекрасный вид с балкона.
   И ты невыразимо хороша. Невыразимо! Боже.
   День горчит. Душа таится где -то в аромате
   Сирени… Я влюблен. И так некстати,
   Под рёбрами и щиплет, и болит…


   Перо немого ввода

   И мнится мне. Какая ерунда!
   Не письма, а «перо немого ввода…»
   Горят листы и чудится свобода
   Как прежде, как до Леты.. Как тогда…
   Все мнится мне… Распахнуто окно.
   Спираль звезды раскручена в полночье
   И аромат сирени мне пророчит
   Шаги твои. Иного – не дано…


   Ушла весна

   Она не хочет слог запоминать!
   Все мнет листы и поливает розу.
   И обещает развести глюкозу, и накормить
   Цветы, и хлеб отдать промокшей птахе
   на краю окна… И я курю чуть в сторону,
   И морщусь: « Ах, не упал бы пепел… Что она?!»
   И волосы не убраны, и сонно в ее руке зевает тишина…
   И сникшая сирень.. ушла весна…


   Фривольность


     Проникнуть в сад, проникнуть в полночь,
     В Вас.
     Стиха фривольность – смутная награда.
     А большего, пожалуй, мне не надо…
     И ворожит луны
     Кошачий глаз над ночью…
     Бога вновь дождем тошнит,
     Но изумруд листвы разбавит серость
     Уснувших туч, и я проникну в сад.
     И я разбавлю полночь сигаретой
     И запишу полтакта из сонета, запомню,
     Прошепчу вам наугад..
     К Вам приникая…
     В Вас…



   Ирисы. Новый Бог

   Придумай мне нового бога, сведи с ума!
   Он курит сигару его не тошнит дождем..
   Он ветром надует полночь и сдастся тьма
   Прирученной кошкой в руки. Давай умрем?
   В постели, на нежном ложе, где ирисов тонких
   Цвет… Он вдавлен в щеки округлость,
   И в сладкую лесть бедра.. Какая скучная
   Мудрость – строфа твоя и сонет!!! Конечно,
   Шучу, голубка! Прости, мне уже пора!


   Не обещал. (Апельсин)


     Я никому тебя не обещал!
     Давай разрежем ночь, как апельсин?
     А день – как сыр?
     И волны разобьются о причал
     Сотрут песок до гальки. Звездных дыр…


     Я никому тебя не обещал,
     Мне Бог – свидетель, прах, земная твердь!
     Тебя, как дождь, к ладоням приручал.
     И ничего не ожидал в ответ…
     Я никому тебя не обещал,
     Не проклял, не забыл, и на ветру
     Рисую профиль и анфас
     Строки твоей.. Их вечность – не сотру!



   На сквозняках


     О, девочка, теперь не пишут вовсе..
     На сквозняках. На уксусе вина…
     А ты… Слегка рассеяна. Бледна.
     Пародии читаешь и.. смеешься!


     В пародиях на свитке – злость и желчь
     На них пчела брезгливо не садится.
     К закату куст пионовый клонится
     С досады. Не поверить. Просто – сжечь!


     Но ты – смеешься. В поисках чернил
     Сминаешь в пальцах лепестки сирени.
     Склоняешь фразы: «пепел, страсть и пыл.»
     И рифмами спасешь меня от лени!


     О, девочка! Теперь не пишут всуе..
     На уксусе вина.. На витраже
     И дождь так зябко, медленно рисует
     Тебя, смеясь, в прозрачном неглиже.


     Пародию смакуя беспристрастно
     И в свитках злых ее не находя…
     Я размышляю: было бы ужасно,
     Сдув с них песок, мне вдруг узнать тебя!



   Лета первый час. Рисунок Да Винчи

   Там Да Винчи рисует нас… Средь усталых и сонных роз
   И Луны тугой абрикос звезды чуть целует… В анфас…
   Леонардо рисует нас. Видишь, фреска еще свежа?
   Притупился кончик ножа в перламутре июньских рос…
   Леонардо рисует нас… В первосонье, тонко, штрихом..
   Не узнала? А под зонтом лета прячется первый час!

   И этот песок, что ступню облегает… Голубка, прохладен?
   И море шумит… И Бог, как монету, луну начищает,
   Чтоб ярче светила.. Перо твое спит…
   И нежно вздыхает нал амфорой хрупкой,
   Весенняя бабочка. Нежный цветок…
   Сандалии порваны.. Что ж ты, голубка?
   Не сыплешь на строфы чуть влажный песок
   С ладоней…


   Лист завета

   Беспомощны обломки нежных слов,
   Обрывки их, как лепестки от лета…
   Я сочиняю. Новый лист завета.
   И проливаю кофе. Ветер нов.
   Со вкусом горькой шоколадной крошки,
   Созревших персиков и мятного листа,
   Не лги мне, что душа твоя пуста,
   И бродит рифма под окном, как кошка…
   Бесшумная, лукавая….. Не лги!
   Беги к сонету, как волна на камень…
   Взлетай в строфе и облекай шаги
   Мои в мелодию…


   После тчк…

   И диалог наш после тчк,
   Где строки все разбросаны и файлы.
   И сердце ускользает от толчка
   В тот самый космос,
   Где флейтист усталый
   Рисует гамму на изнанке звезд..
   Где ты не спишь, летишь ко мне, босая.
   И чертишь вензель на изнанке крыш.


   Линия руки

   Меня в строфе своей не узнавая,
   Оставь мне только линию руки,
   Остывший кофе, соль на подбородке
   Твоей слезы. Я все еще учу
   Простую ноту… Мне ее играет
   На флейте утро. Я не датский принц,
   Не Кай, не Феокрит. Я просто странник.
   Палубу оставь от корабля разбитого в щепу
   И прекрати войну, и дай мне губы, и дай себя..
   И я смогу вернуть… Сторицей…
   Недописанной строфою,
   Где видно только – линию руки…


   Соловьиный свист


     Так легко на земле – простыть.
     Это лето, как – Божий знак.
     Если я не сумею быть,
     Ты мне скажешь, что все не так.
     Прикоснешься, как вздох грозы,
     Изомнешь пионовый лист
     И к крылу слепой стрекозы
     Вдруг прильнет пронзительный
     Свист… Соловья…



   Первая Ева


     Что ангелы божьи знают,
     То ты – забудь…
     И пусть росинкою
     С розы сползает день..
     Была ты первою Евой – благая суть.
     Поссорилась чуть со змием…
     Со мною – лень?
     Мешала с лавандой мирро,
     Цедила из строф вино,
     К сандалии прилепила
     Папирус.. Слово одно:
     «Люблю!»



   Шиповник


     Усни же, любовь моя!
     Тихие песни… Ладонь изодрал
     О шиповника куст..
     Что было на свете
     Нежней и чудесней
     Июльской зари?
     И плеча не коснусь…
     Лишь только листа,
     Где наклон стертой буквы,
     И ластика след, и насмешливый
     Тон… А жук изумрудный,
     Жужжа, просто – рухнул
     Под ноги босые.
     На тихий балкон.



   Анфас и профиль

   Девочка, этот бог, который выдумал нас,
   И насвистал – флейтово, в бреду, омочил вином
   Изрисовал росою, – профильно, и – анфас,
   Был он, конечно, пьяным? Выясним все потом.
   Выясним обещаю! Прочерк бедра и лед!
   А за окном – светает. Станет янтарным мед
   Строф твоих…


   Вечер томится


     Вечер томится, чуть морщась от зноя,
     Шар одуванчика туго раскрыт.
     Чем я, голубка, тебя успокою?
     Лишь полстрофы над листочком дрожит.
     Быстро, лови! Мой задумчивый ангел..
     Мне протяни осторожно ладонь
     Вечер томится и жаждет прохлады,
     Жертвенный вновь возжигая огонь
     Заката…



   Литоты

   Я знаю, этот сон – ловчайший из воров.
   Я в нем тебе приснюсь, не очиняя перьев.
   И ты запишешь старое поверье..
   Старинное.
   Рифмуя дом и кров..
   Рифмуя – неудачно, и крестясь:
   «Нелегкая несет слова босые!»
   А на огне лишь мед янтарный стынет.
   И застывают в простоте, не льстясь
   На стенах буквы… Письмена. Литоты…
   Перекрестье
   Хочу Бога… Поэзию. Просто тебя!
   Перекрестье из слов. Чистоту узнаванья.
   Тонкий запах сирени.. Ты знаешь, любя,
   Перекладывал мятой я нотах дыханья
   Твоего..
   И делил их на доли. Вот вздох.
   Или – всхлип.. Что мне губы подарят,
   Дрожа от озноба… И кудесник moji slovik*
   От трелей охрип.. Расколов эту песню
   Коленцем особым.
   *Соловей (польск.)


   Пыль

   Мне кажется, я без тебя – пыль…
   Какого ляха, две записки в планшете?!
   Моя.. Она… Падеж винительный… Быль.
   Кого ты любишь?!… Сахарин в сигарете…
   Какого лешего?.. Измяты листы…
   Не спишь ночами… И не плачешь, смеешься…
   Я называл тебя, голубка, на «ты»…
   На « Вы» сбивался, все боялся – проснешься…
   Кого ты любишь, не моя, не вина?…
   Да без тебя я просто пыль под безлуньем…
   Сухая пыль, что в бездорожье – черна…
   Так оживи меня на миг, о, колдунья!


   Заклятье воды

   Я снимаю с тебя этот город. Заклятье воды.
   Не одета, небрежна, еще не привыкла к губам…
   Но стираю с тебя все чужие, простые следы

   Предаю не проклятью, а просто библейским словам
   Я снимаю с тебя этот город неласковых черт.
   И неузнанных улиц, и полузабытых мостов
   Я сдираю, как кожу, как ворох неузнанных снов
   Отправляю тебя, запечатав, как старый, забытый конверт..
   Прямо в сердце….


   Голубка, пух…

   Голубка трепетная, пух измятый, нежный
   Ты жаром губ моих уязвлена..
   Не венчаная небом мне жена
   Луны лицом играешь чуть небрежно..
   Сравненья ищешь ей, призывно дразнишь ночь,
   Мое желанье в строфы превращая.
   Голубка, пух.. Июль медово тает
   В щеке твоей, где родинка точь в точь
   Как крапинка дождя…


   Пилигрим


     Как пьян твой гордый пилигрим!
     Патриций твой. Он моет руки.
     И сквозь бессмертье разлуки
     Ругает в полный прах и дым
     Весь неподкупленный сенат
     И даже – самого Катулла…
     И собирает по глотку,
     На дно объемного баула
     Из тростника лишь пару букв,
     Лишь горстку шепотов несмелых!
     И ласк, дрожаще – неумелых
     В камее страстно нежных губ…
     Не протрезвеет никогда
     Патриций твой, от страсти мрачный
     А над строфою неудачной, с улыбкой
     Задрожит звезда, хмелея…



   Зеркала

   Люби меня, покуда в мире ночь
   У ангела в ногах свернулась кошкой!
   И море вслед за лунною дорожкой,
   Бежит, не в силах страсти превозмочь!
   Люби меня, покуда с роз роса
   Сползает своенравно – ломкой брошью…
   Люби меня и в будущем, и в прошлом,
   Хоть сотню дней, хоть миг, хоть полчаса!.
   Люби меня… Любого. В зеркалах
   В сигарном дыме. В рубище. В оковах.
   А сердце растирай в парчу и прах,
   Чтобы вписать в пергамент сотню
   Новых, нежнейших слов стиха…


   Начерти (Пять лет)


     Моя родная, ангел мой!
     Пять лет прошло.
     Все слишком просто.
     Любовь не маленького роста
     Еще нам не сулит покой.
     Не обещает! Начерти
     Ее названье в тропках сада
     Простая лета серенада,
     Беззвучье мне ее – прости!
     Я так хотел тебе сказать,
     Что полон памятью Твоею,
     И что от слов, смеясь, хмелею,
     Пытаясь все в одно связать:
     Пять светлых нот, простые звуки,
     И тень сквозную от листа
     И горечь, что в ночи чиста
     И сладость мятную разлуки,
     Что мне в бокал луна плеснет..
     Еще полсотни лет пройдет
     От нас останется пергамент
     И песни, что навылет ранят:
     Твоей строфы горчайший мед…



   На краешке земли …Лепестки


     Нетерпелив, лаская лепестки,
     На краешке земли твоей горчайшей!
     Ты  -нежная Лилит и вздох легчайший
     Меня избавит вдруг от той тоски,
     Что не дает покоя.. Зеркала дрожат в
     Изломе яблоневой ночи.. И старый сад
     Нет, он горчить не хочет
     Листвой до срока,
     Смочив дождем упругие виски
     Ветвей…



   Легенды Евы


     И яблоко упало в той аллее…
     И рот кривится в детской немольбе!
     Не сон благой – литИя по тебе..
     ВСЕ говорим, но досказать – не смеем.
     И яблоко упало на траву.
     И мышь шуршит, и прелью
     Пахнет ветер.
     И змей, уснувший на ветвях,
     Не метит
     Твоей легенды первую главу…



   Апокриф

   Умолкнувшая Ева. Апокриф.
   Для Каина озябшая, как лист,
   Без языка.
   Умолкнувшая Ева.
   Она слагала песни без припева
   И в них сонорный звук был горько чист.
   Для Каина она – без языка,
   Угрюма, с потемневшими
   Глазами…
   Колдует над проржавленными снами,
   И нить веретена ее тонка!
   Но кружится ее веретено
   И сладкой горечи о ночи той – ей мало…
   Она эдемской тушью рисовала
   Свои черты, и увлекла на дно
   И гребень, и хитон, и тень щеки.
   Ладонь, слегка прокушенную змеем
   И яблоко упало в той аллее
   На первые эдемские стихи.


   Сны


     Да… Я записываю сны
     И на июльском сленге зноя
     Они мне не дают покоя
     Они тобой уязвлены,
     Удивлены, омрачены
     И заштрихованы, как кроки..
     И яблока алеют щеки.
     И август, как исход весны…



   Письма

   Какие нелепые письма, мадам!
   Гранатовым соком залитые строки…
   Какие нелепые письма, беда!
   И в них запятые… И так одиноки
   Изящные буквы, под ветром молчанья.
   Да, я обещал не писать никогда,
   Скрепляя насмешкой свое обещанье.
   Смочив в коньяке ломтик нежной луны,
   Вечерней звездою разбавив пустОты
   В словах, что в себя навсегда влюблены…
   Я жгу их, добавив камину работы…
   А, может, – Богам, что с насмешкой следят.
   За этим романом….За горсткою пепла.
   Что сажею станет под лаской дождя
   Нелепые письма! И все в них – нелепо
   Все, кроме признаний..Твержу —
   Уходя..

 Лана Астрикова. Из сборника «Мадам, когда сжигают корабли».



   Хризантема

   Что ж там зарифмовала хризантема?
   Не знаешь, девочка? Необратимость дня?
   Медовый август. И смешна проблема:
   В нем рифмовать ты будешь – не меня!
   Ни профиль, ни анфас не отразятся
   На глуби исцарапанных зеркал
   Листки письма искомканные снятся,
   Колени. И щеки твоей овал…
   Что там зарифмовала хризантема,
   Поставив точку в нежном блеске дня?
   И ангел, не крестясь, бесшумно, немо,
   Читает наши письма у огня…


   Каллиграфия


     И твой я каллиграфии урок.
     И пух эола, и ветров прозрачность
     О, девочка, еще не вышел срок
     И все слова мягки, как твой платок,
     Но прямы, как корабельные мачты!


     Но я, как начертание в песках,
     Слегка осыплюсь под твоей ладонью…
     И прах, как золото, и золото, как
     Прах… Два шага до тебя, по первосонью
     Благого августа…



   Экслибрис. До срока

   …Это как – то еще – до начала меня, до срока….
   Экс – стихи, экслибрис – печать, и молчат уста..
   Исклевала яблочный август – не спас – сорока
   Слог не гласный, открытый, сонорный, один из ста…
   Помолчи, моя девочка, я размешаю лето.
   Ты в вискозе из солнца, как нота, остра, проста!
   Ты еще не уходишь, ты где – то со мною близко,
   Подоконник стопою не выверен, много света
   И не яблочных туч на калиновый куст нанизан
   Аромат и прохлада, и райская сень листа…


   Тень облаков

   Помолчи, моя девочка, ветер соленый…
   В мачте —
   Червоточина, жук короед термит…
   Полирована палуба сотней подошв, а значит,
   Не напишет твой принц ноты лжи – не о том болит!
   Потоскуй, моя девочка, пусть бирюза угаснет
   В набегающих волнах, зрачках, и на дне души!
   Зарифмуй моя девочка, строчки – легко и страстно,
   А потом щепоть прозы добавь, как вина кувшин!
   Подожди, моя девочка, мы победим и вспомним,
   Не предавши, отпустим, ведь это – совсем легко…
   Вот и след твой целую… Ложится прямо и ровно
   Под губами моими прочнее, чем тень облаков…


   Башмачок. Шутка


     Прости, мой ангел, но беда,
     С тобою мне! Не слушай бредни!
     Там, на скамеечке соседней
     Засохших листьев чехарда…
     Еще у августа – не срок,
     Еще не яблочное лето..
     У усеченного сонета
     Слегка порвался башмачок
     И не хватает пары строф!
     И ясного конца, и точки.
     И кошка точит коготочки
     На притаившихся котов…



   Дар эдема


     И я стирал и пил с лица
     Несовершенство этих линий…
     Но никогда не звал богиней.
     И паутину мел с крыльца!
     И листья гнал в костер осенний
     И солью донимал вино.
     И рисовал своею тенью
     Судьбы заоблочное дно…
     Не постигая, не кляня,
     Не забывая, не тревожа,
     Я в каждой новой искре дня
     Черты твои искал и множил…
     И был мне твой обычный лик
     Как дар сгоревшего эдема
     Я к пальцам трепетно приник
     И поклоняюсь пеплу немо
     Бесстрастных букв…



   Время неба


     Девочка, время высокого неба, и меда,
     И яблок… Не отрекайся от строчек,
     Грызи карандаш и орех. Что он сказал,
     Хмурый бог в старом кепи, съезжающем
     Набок?
     Не перечислил грехи?
     Самый вкусный был
     Яблочный грех…
     Девочка, время высокого неба
     И ластится август.. Хрупким лучом и прохладой,
     И жаждой стиха… Просто меня поцелуй…
     А его, нет, конечно, не надо!
     Хмурого бога в помятом плаще,
     И в калошах из мха…



   Ангел в саду

   ….Медленно ходит с печальным лицом
   Очевидца.. Тихо взирая на солнечный
   Август в пыли.. Там не успела пчела
   Нежным медом слегка отравиться!
   Нет, не успела… К причалу пришли корабли.
   Что карандаш твой?
   Рисуешь свой сад, молчаливый
   И терпкий, с вишней подсохшей
   и гроздью смородин
   В листве?
   Медленно ангел по саду с молитвою бродит,
   Не обвиняя тебя ни в мороке, ни в злом колдовстве…
   Просто – читая строфу…


   Пряный август

   И пряный август, и в бреду, и без сомненья,
   Все – про любовь, и боль… Тоску и желчь..
   Запальчиво, смешливо, без нот смиренья
   Простой строфой, где в двух абзацах —
   Смерть…
   И пьяный август – про любовь
   В три точки. И зеркало разбитое, в углу.
   Тебя раздеть до ниточки, на строчки…
   Разьять, разбить, развеять.. Как золу…
   И с этим прахом напрочь – взять и слиться!


   Кессарийское. Августовская немота

   АвгустОвская немота… Кесарийская..
   Пряно небо. Остро пахнет яблочным хлебом,
   Морем. Флоксами… Прелесть та, что бывает
   В последних нотах. На излете. В щемящий миг…
   Августовское… Бог поник,
   Словно Моцарт, в чуткой дремоте,
   Здесь, над строфами…


   Астры… Дымное


     Как на острие неострой астры
     Дымное прочесть, почти вдыхая?
     Милая, иметь ключи от рая —
     Это слишком гибельно и просто…
     Бах писал сонату или фугу?
     Моцарт путал левую перчатку..
     Расскажи мне шепотом, как другу
     Вот про эту тоненькую прядку
     У плеча.. Ее целую нежно,
     И дрожит звезда в кисельном бреге,
     Будто зябнет, будто в вихре снежном,
     Засыпают первые побеги букв…
     Строфы…



   За ангела

   Девочка, ты у меня – за ангела..
   Я – не одет, георгином – лето…
   Где то застряла еще кассета…
   Диск не прокручен, и фуга Баха…
   И леденец осеннего страха,
   плавно,
   Как лист, опадает в строфы…
   Девочка, за ангела – Ты,
   Я – стражник.
   Просто запрячу лето в загашник,
   Будто оно у последней черты.
   Не доварил вчерашний я кофе,
   И ударенье сдвоено, профиль,
   Не надоевшей пока… чистоты…


   Ревность. Шафран

   О. эта ревность, мне она смешна!
   Она мешает. И шафран растрепан…
   И целый ряд настурций перекопан
   И в осень переплавилась весна…
   Нет, перекрасилась! Я пьян, тебя целуя..
   Пылинки кофе на губах горчат…
   О, эта ревность глупая! Впустую…
   Два слова, три листка… И строфы – в ряд…
   Кому?!


   Осень – портниха

   Медли с ним. Цеди его тихо.
   Словно коктейль, Или пей со льдом…
   Осень изысканная портниха
   Шьет два стежка.. Прострочит – потом
   Медли с ним… Он тонкий и страстный
   На саксофоне блюз в пол – листа…
   Август шафранный.. Лентяй ужасный.
   Ну и мелодия – сверх проста…
   Строчка в две рифмы…


   Пощада


     День пронзительно желт..
     Как лимонная долька луны…
     Это осень меняет
     Вечерний оттенок наряда.
     Мы с тобой сочинили,
     Что в август еще влюблены..
     Мы у осени просим, по польски,
     Так нежно..
     Пощады…*
      [5 - Пощада – милость. Miloch по польски – любовь.]



   Бирюза

   Забыла и заснула у плеча…
   И мокрою сиренью сад укрылся
   И август окончательно простился
   И тонко так жасмин шептал, горча,
   Прохладной ночи, что сентябрь грянет,
   Ореховый, нежаркий.. Без грозы…
   Шептал мне ангел, что она устанет,
   Что глубже моря, ярче бирюзы
   Ее глаза…
   _________________


   На клавесине. Августейшая зима


     Слышно, как яблоки зимние зреют.
     Как августейшая бродит зима.
     Тихо, незряче… Как раем болеют?
     Девочка, помнишь? Слепящая тьма,
     Сонных ресниц мотыльковая хрупкость,
     Век утомлённых пугливая дрожь.
     Пусть все иначе. И холод, голубка….
     Это – сентябрь… Недоигранный дождь…
     На клавесине.



   Клипса


     Девочка, коньяк – цвета янтаря…
     Смотри, вообще, история банальна…
     Я целовал тебя и признавался – зря!
     Но ты танцуешь просто идеально!
     Девочка, глаза цвета сочных трав…
     Полынны губы, и ликер – шафранит…
     Штрафную мне! Быть может, я неправ?
     Но твой апостроф сердце больно ранит…
     Я ставлю ударенье не туда…
     Совсем я пьян.. Впервые я ошибся!
     Прости меня…
     Прохладная вода в строфе твой
     И солнце словно клипса,
     В пустом качнется небе…



   Манго

   Леди моя, не могу попасть в ритм танго!
   Не отбивает стопа – размер… На вот, попробуй?
   Немного манго.. И аромат, как бездна химер..
   Я не предам! Ты меня – не бойся! Руки в крови,
   Перерезал Жизнь…
   Словно гранат, чтоб прильнуть к плечу…
   Кружево.. Пеплум.. Возьми, укройся…
   То и сказал, что тебя – хочу! Вечно. Всю жизнь.
   Или – смерть? Без разниц.! Я прихожу
   Сотню лет к тебе… Кто же придумал таких
   Проказниц, легких в словесной своей ворожбе,
   Нежных как Ты?!


   Недописанный портрет

   Я дописал твой портрет.. В листве. И на асфальте.
   На мокрой дорожке. Старого парка. Еще немножко..
   Ветер оглохнет, свища в синеве…
   Хрупко и льдисто Нева струится,
   В хрустком пакете, как хлеб, строфа…
   Что тебе стоит моя синица, все переделать
   На ноту «фа»?..
   Я дописал твой портрет..
   Не веришь?
   Просто снега в порошок растер..
   Я дописал. Я стою за дверью.
   Не разводи из рифм костер…
   Просто – зажги свечу…


   Любовные правила


     Нет, голубка.. Не так. Неправильно!
     Карандаш не в левой руке…
     И в песок – любовные правила.
     Возвращаемся налегке…
     Я несу тебя. Бремя легкое.
     Нет мне бремени. Просто – тень.
     Что ты скажешь? Была плутовкою?
     И носила берет набекрень?
     Не поверю… Походка – облако..
     И повадка – чуть от пера…
     От бедра? Да, конечно!
     Ты вечным мороком,
     И причастьем святым была,
     Мне… И есть, и будешь.
     Легок день твой, короток сон.
     Плечи кутай. Горло простудишь.
     И закрой, наконец, балкон!



   Девятый вал


     И я не как девятый вал…
     Вобрал тебя. Узнал и скомкал…
     Там ангел что то прозевал..
     Быть может, нашего ребенка?
     Строфу, катрен. Несмелый ритм.
     Ноябрьский унылый ливень
     Петля с неправильным накидом.
     С наклоном буквы.. Два листа
     И чай с расплавленной конфетой…
     Ты так неправедно чиста..
     Я нарисую сигаретой
     Твой профиль.. Подбородок свеж
     И ангел, потерявший крылья,
     Тебе шепнет: «Строфу обрежь!
     Так легче. Просто, без усилья.
     Четверостишие твое.. Ложится на края
     Блокнота.. Девятый вал.. А дождь все льет.
     И звездам в небе нету счета…



   Точка касания

   И ты моя давняя точка касанья.
   И новая тоже. Сквозь ветры. Века.
   И дивная… Как на обрыве дыханья…
   Строфы. Или рифмы, что чудно горька.
   И ты моя легкая точка. И данность.
   И даже – смешно – отпущенье грехов!
   И ангел на флейте —сладчайшая странность!
   Почти не играет… и кофе.. готов.


   Дрок

   А ты на меня смотрела. Не в зеркало.
   Как – то сбоку. И дождь лил.
   И ныло тело. И пахло незрелым дроком.
   Орехами. Вкус коньячный от осени
   Зрел в бокале. А ты на меня смотрела
   И пальцы почти измяли.
   Салфетку с тремя словами
   Французский… и боль так близко.
   Почти у самого сердца.
   И в рифму вечер нанизан
   На леску ветров осенних…


   Автограф Бога


     И листья подписаны богом.
     И ветер.
     И осень в автографе.
     В смятом конверте.
     Девчоночий профиль.
     Короткая челка.
     В манжете застряла
     Хвоинка -иголка…
     Подписано – богом.
     Строфа. Полунота.
     Цветной разделитель простого блокнота.
     И чашечка с кофе. По ободу с краю…
     Смеясь, я те подписи нежно сличаю..
     И в тихом восторге, скрепляю листы…
     Но в этом письме перешли мы на «Ты?
     Не помню. Прости.



   Чужая жизнь

   Чужая жизнь. В ней нервно я курю
   Зеркал прозрачных хмурый искуситель…
   Не слушай! Не о том я говорю…
   Рисую хризантемы и числитель
   У звездной дроби привожу к нулю…
   Чужая жизнь. В ней я люблю еще…
   Ловлю губами абрис шеи нежной
   И дерзостно шучу с твоей одеждой!
   И прячу звезды под своим плащом -.
   Тебя осыпать ими.. Так, банальность!
   Чужая жизнь… И в ней – не мой роман…
   Но я люблю… Изысканная странность
   Для строф твоих… Сладчайший их изъян:
   Узнать любовь такую. Обессмертить..


   Когда – нибудь

   Когда нибудь проснусь, и не умру.
   На полчаса коснусь тебя губами.
   Согрею на просоленном ветру,
   Ты засмеешься.. Не поверим сами,
   Что снова зацвела сирень в саду…
   Ее хмельное облако так пышно.
   И май – босой. И соловья не слышно.
   И строфы в зачарованном бреду…


   Папирус

   Я все еще люблю тебя! Люблю.
   И пеплум смят. Не завершен папирус.
   А сын теперь – уехал. Кактус вырос.
   Маяк неярко светит кораблю…
   Я все еще тебя люблю. Люблю…
   Привычки помню. Дую в крепкий кофе,
   Который ты оставишь на столе…
   Целую страстно безмятежный профиль,
   И седину.. В чернильном серебре
   Уснет луна.. На кулачке -две кляксы.
   Опять ты в комнате писала два часа..
   Свежеет ветер… Закрепляем аксель…
   Тяжелые из шелка паруса!


   Вскипает лед

   Когда вскипает лед.. Когда ветра…
   И не дописана еще тобою книга.
   Мне не клянись ни «завтра», ни вчера,
   Не говори, что создана интрига,
   Что есть завязка, есть сюжет, штрихи,
   Сквозь ночь луне нашептанные фразы,
   Забытый шарф, перо, серьга,
   Стихи, пол – образа,
   Но все – не видно сразу..
   Когда вскипает лед, когда к губам
   Я подношу изнеженные пальцы
   И рай и ад.. и небо, все к чертям
   Летит, в попытке на земле остаться.
   С тобой.


   Браслетное танго


     От кончиков ваших пальцев
     До списка моих иллюзий
     Дошел, чертыхаясь, ветер.
     Устал это все читать!
     Когда – нибудь вы поймете,
     Что горше всего на свете,
     Что слаще всего на свете —
     Не помнить. Забыть. Узнать.
     Проклясть. Отогнать насмешкой.
     И туфли до блеска чистить.
     Неровные па с луною,
     В подошве – звезд серебро.
     От кончиков Ваших пальцев,
     Что вдруг ладони коснулись
     Рассыпалось это танго,
     Распалось, как будто звенья
     Браслетов с Ваших запястий:
     Нежнейше, звеняще, зло



   Антракт

   Да, девочка… А твой беспутный ангел
   Не меряет еще тебя аршином…
   Так, метра полтора… И господином
   Еще считай не небо, белый лист…
   Еще целуй меня! И сахар щек
   Пусть розовеет. И пиши в полтакта
   Пусть длится эта пьеса без антракта.
   Пока на землю медленно не лег
   Владыка – снег… Он мнет тугую грудь
   Засохшими когтями. Злые сказки
   Мне напиши! Как в комиксе – раскраске.
   О, да, еще на кофе дуй чуть – чуть?
   Он так горяч…


   Многоточье

   Но там белел во мраке добрый бог.
   Как очевидность. И сирень цвела..
   А ты такою маленькой была, что
   Тень боялась выйти за порог!
   Да, там зевал во мраке добрый бог.
   На облаках сворачивался снег
   В густой не перемешанный творог
   И гладил молнией травы поникший мех…
   Но как скучал во мраке бог седой!
   Он не хотел увериться воочию,
   Что создал сам, увы, тебя такой:
   Благоуханным, снежным многоточьем…


   Из моего ребра. (Адамово)

   Та женщина из моего ребра.
   Какая блажь, какая благость, боже!
   Другая, верно, будет – помоложе.
   Но все ж – не так изысканна добра,
   И яблоки не напитает медом,
   И не подаст разглаженный хитон,
   Не выйдет босоногой на балкон,
   Чтоб осенить знамением пред походом…
   Та Женщина из моего ребра..
   Ее затмит любая, нет сомненья…
   Но кто же будет просто, до утра,
   Писать, как оберег, стихотворенье?!


   Форма прозы

   О, девочка, сломаем форму прозы,
   Как глины ком, сомнем ее в абзаце?
   На сцене скачут глупые паяцы,
   А на столе увядшей пылью – розы…

   Переводи Горация без меры!
   Там шесть листов.
   И строгость, медь латыни..
   Но как мне жаль, что нам венец
   Не вынет венчальный —
   Ангел…
   Просто – не готов?
   Ему мешают дерзкие химеры?


   На пятом небе

   Ну, как ты без меня? Опять холодный кофе?
   Я выплесну в остывшее окно? Мне все равно,
   Что знал тебя давно,
   Лет сто назад!
   Я поцелуем профиль
   Сомну, дерзну, исправлю наугад!
   Опять глаголы, форма и спряженье.
   У ангелов какое снаряженье?
   Туника, перья, пудра – снегопад..
   Ну, как ты без меня? Гранат упал?
   Рассыпался на зерна, как причастье
   Зимы безликой? Где торгуют счастьем?
   Да, впрочем, я тебе зарифмовал
   его уже… На пятом, белом небе…


   Алыча

   Не раздевайся. Сумрачен и бледен
   Декабрь в тонком кружеве белья
   Я потерял строфу.. И я – не я.
   Я не один.. И надоел соседям!
   Не раздевайся… Строгое чело
   У музы с сигаретой вместо стило.
   Я не пойму, мне жаль того, что было
   Иль мне забавно это ремесло?
   Не раздевайся. И задуй свечу!
   Прости декабрь. Не зашторим окна?
   Но в ветре вьюжном так сирень намокла
   И старый мед напомнил алычу…


   «Арлекинное»

   Они беспутны все… Не смей же мне про них!
   Насмешники, льстецы и нищеброды.
   И арлекины побродяжной моды…
   И я средь них. Не хуже остальных…
   Бреду к тебе и колокол звенит
   А ты лишь пальцы к локону подносишь
   И ни о чем неласково ни спросишь.
   И лишь огонь на искры раздробит
   Строфу твою в камине.


   Пятак

   Ну, девочка, разбавленный коньяк
   И ломтиком лимона терпкий вечер
   Не смей грустить. Проржавленный пятак.
   Судьба моя. С ангелом не встречу
   Покорно жду! Разборчиво пишу
   Песком все буквы, даже – монограмму
   Слегка сургуч по ветру раскрошу. Глагол люблю.
   Не доиграю гамму…


   Портсигар, планшет…

   Девочка, портсигар, планшет.
   Старая куртка. Ремень, не хватает на нем
   Заклепки… Ехал недолго. В раю то ведь тоже
   Пробки. Но пробиваюсь к тебе я – на красный свет…
   Девочка, сонная, ангел, в дожде промокла…
   Что-то сказать мне пытаешься лет пятьсот
   И осыпает зима фиалковой пылью окна.
   И застывает на ложке темный, гречишный мед…


   Злые сны

   Да. Не буди лукавством злые сны.
   Растрепана, немного своенравна.
   В руке блокнот и строфы презабавны
   И на планшете черточки нежны…
   У них есть вкус… Как у черешен в зной.
   Благая пыль. Земное буйство страсти
   В твоей душе. Над нами тлен не властен.
   Побудь, в строфе раскованной со мной?!


   Немота

   И я одаряю тебя немотой своих поцелуев.
   Улыбкой простой, касанием лёгким…
   И росчерк пера… Он снова уводит тебя во «вчера»..
   А завтра и – нет. Только осень искрится…
   И в звёздах остылых искрой золотится,
   Кленовым листом, тонкой рябью воды…
   Запутай строфы твоей пряной следы?!
   Назначь мне свиданье, чуть – чуть обмани…
   Октябрьской закладкой в катрене загни…


   Докурю. (Этюдное)

   Ты, как ластиком, лаской стираешь профиль, щетину…
   Причащаемся в неге снегов январю…
   Я сказал: «Не предам, за плечом хрусталем застыну!»
   Подожди, моя девочка, добрую сотню лет.
   Королевскую мантию на руки мне бросая.
   Как небрежно ангел рассыпал снежный щербет.
   Как легко ты бежишь по нему… Босая…


   Чернильный перстень

   …И тем же летом, тою же зимой…
   Я напишу тебе письмо. Еще одно.
   И похвалюсь бродячею сумой
   В которой есть сухарь, в прорехах – дно..
   Я напишу чернильным перстнем лет
   И в лету кану, летом помолюсь…
   В блокноте точка. Бабочкою свет
   Упал на штору. Я тебе – приснюсь?


   Ужин

   Она не помнит ничего,
   Но готовит мне легкий ужин…
   Губы кусает и рассыпает соль…
   Она дождю говорит,
   Что напрасны лужи. Танго танцует с тарелкой,
   Разбив на осколки боль.
   Пятка, носок. О, она мне готовит ужин..
   Просто готовит. Бросает лимон в закат.
   Смотрит в окно на нее сонный бог,
   Он нужен… Тихий помощник, чтоб
   Стулья расставить в ряд.
   На облаках.


   Море

   Л. Коневой.

   О, девочка! Здесь море – взлетает вверх.
   Солеными брызгами, ветер лицо обжег.
   Пишу тебе письма, курю, и последний нерв,
   Ломаю, как трость, как усталый и дерзкий бог!
   Я знаю, исправишь строку и согреешь чай,
   И в зеркало будешь смотреть, расправляя ночь
   Как складки на схиме… Расскажешь про нашу дочь
   Про звезды и жизнь, и про яблочный, терпкий, рай…
   О, девочка! Правда, море – взлетает вверх…
   И снег, и пролившийся свет, и еще – апельсин…
   Я знаю, не снился мне твой серебристый смех,
   И рай – не казался… Но в лампе – иссяк керосин…


   Иранская роза… Она спала…

   …Она спала. Луна на край стола
   Бросала свет, серебряно – холодный…
   Кромсала ночь и, словно вор, ждала
   Мой выдох, отстраненный и свободный…
   Она спала. Почти не бился пульс
   В тисках запястья, что ловил губами..
   Что ж, ангел посмеялся так над нами!
   И – убежал… И слышен снега хруст.
   Его пята уставшего младенца
   Хранила сон беспамятный ее…
   А у меня почти не билось сердце:
   Я вспоминал прозрачное шитье
   Ее строфы, она, как нежный лист
   Иранской розы. Буквы снежный выдох.


   Дон Гуан и Гамлет

   Памяти В. С. Высоцкого и моего отца посвящается.


     Я – Дон Гуан, неузнанный.. Был связан.
     И с кляпом, закисающим во рту…
     Зарей июльской солнечной наказан:
     Ее обходит ветер за версту…
     Да, шут я, Гамлет. Принц таганский, фишка!
     Бродячий зонг, непризнанный Тристан.
     Дворовый, неприкаянный мальчишка,
     Немного ерник, вечно – полупьян…


     Айвенго, не закинувший поводья,
     Изгрызший сотни перьев над листом,
     Я власти был опасно неугоден,
     Прорвавшийся, как волк, за окоем..
     За горизонт… Я струны рвал и связки,
     Лудил же их – червленным серебром
     Охрипшей ноты.. Сочиняют сказки
     Что зельем был опасно уязвлен.
     Но морок майский мне подвластен не был!
     Как призрак им опоен стал и нем.
     И преподносят сладенькую небыль:
     Хрипатого, со шлейфом из проблем.
     Неузнанного, непризнанного сворой
     Заик, зазнаек, шалопаев букв…
     Что ж, соглашусь без долгих уговоров:
     Для лирики сладчайшей малость груб!
     Но падают январскими снегами
     Благие рифмы в пять земных октав
     Как бард и Гамлет я без срока – С Вами…
     Рассудит время в чем и где неправ..



   Междометие бессонниц


     Декабрь. Междометие бессонниц.
     Озябший стражник маленькой луны
     С кусочком сыра мышь крадется в сны…
     И прячет фантик богомол
     В рассохшейся корзине.
     Боже мой!
     Насочинял тебе нелепых сказок
     В них много тайн, много неувязок.
     Ты в снежных снах останешься со мной?
     Так, без меня ты, кажется, можешь?
     И георгины на вкус – трава…
     Почти не падает здесь листва…
     С дерев эдемских. И ангел – строже…
     Он белку кормит. Он – чуть озяб.
     И рукава натянул до локтя…
     Строфы коснусь только краем ногтя.
     (Отметка, знак, что люблю тебя!)



   Огоньки

   Когда ты встретишь Бога, то спроси,
   Как пить грозу? Лакрицу под язык?
   А я на миг к руке твоей приник
   Но ты не слышишь.. Осень по оси
   Вращает лист кленовый, и дождем
   Перерисует полсудьбы в полмига…
   Давай еще немного подождем7
   Трамвай ушел и завершилась книга.
   Но допиши немного, полстроки,
   И протанцуй на цыпочках полфразы…
   Я подожду.. И вспыхнут огоньки…
   От сигареты в воздухе, не сразу…


   Пятый сад

   На ослике, вот в тот эдемский сад,
   По счету пятый… Лебеди курлычут.
   Или трубят? Когда Ему приспичит,
   Он позовет, родная, наугад…
   На ослике… И тонкий башмачок,
   И два шага… И флейта – в такт дыханью.
   Еще я не дал ничему названья.
   И ноту «си» роняет на песок
   Забывчивая ночь, остыв на камне…


   Казнь

   Не жалей! Ни о чем не жалей.
   Просто порваны струны и жилы.
   Мою казнь опять отложили
   Так то, птица, тихонечко, пей!
   (Пой, хотел я сказать!) Не коньяк.
   Хризантемно – игольчатый иней…
   Что – то было немного не так…
   Заштрихованы белым и синим
   Два моих перебитых крыла,
   Что тебя охраняют от боли…
   Отстирай же строфу добела
   В мелкой пригоршни звездной соли..


   Стильно – осень

   Моя девочка, сильно осень..
   Дымно. Стильно. Крокет. Лимон.
   Облаков бесшабашна просинь
   Листья падают на балкон.
   Моя девочка, правда, осень!
   Не замерзни тут без меня?
   И очки… Ну кто тебя просит
   Зябнуть медленно у огня?
   Говори со мной, не старайся
   В зябких пальцах укрыть весну.
   И строфою меня касайся,
   Посылая
   Лодку ко дну…
   Вот ту самую, с мокрым днищем
   В зеленеющей пенно волне..
   Обретаем.. Обрящем. Ищем…
   Помолись, хоть шутя, обо мне?


   Каравелла

   …Да, но ты позвоночником чуешь весну…
   Выгибаешься змейно в горячих ладонях…
   Наш корабль, богиня, еще не утонет…
   Отойдет лишь заря, будто роза, ко сну…

   Да, но ты всей стопою шагнула в весну!
   И не пишешь мне писем скучнейших и длинных,
   А Гораций, зануда, в посланьях старинных
   Все зевал и зевал.. Каравелла – ко дну…


   Гиацинтовый морок

   Да, любимая, да. На пороге весна…
   На пороге дожди, гиацинтовый морок…
   Ты сменила духи? Ты, как прежде, одна?
   И дрожит в поднебесье февральский осколок
   Строф твоих…
   И неугоден гиацинт, и чист нарцисс, хоть сломлен стебель.
   И пятнами рыжеет мебель на солнце. И светлеет лист
   Бумаги на твоем столе. И март, как крошево иллюзий.
   И слово, как гордиев узел… Как метка среза на стволе…


   Конверт

   Как эта власть несказанного слова меня томит!
   Но что тебе сказать? Я марту дам конверт перевязать
   И штемпель пусть поставит, как снежинку..
   Ты различишь и первую травинку
   И губ моих нежнейшую печать
   На сгибе, у запястья. Где морщинка
   Едва пробилась…


   Шепотом невнятным…


     Не подчиняется перо моей тоске.
     Улыбку нарисую
     Кто б мог подумать,
     Я еще ревную!
     К сквозным, как прорезь,
     Мятным облакам,
     К отраве ночи,
     К шалопаю ветру
     К чернильным пятнам
     На столе, чулке…
     Ты с Музой, как всегда накоротке,
     А мне – дерзишь, но шепотом невнятным
     И нежным…



   Сиреневое… (Миницикл)

   …Благоуханная сирень..Благая тяжесть грозди полной..
   Затерянного лета волны….Сна осязаемого тень…
   Смолистых шишек аромат, в каминном зеве пряно тает
   А мне сознанья не хватает, что все ушло, и зимний день
   Почти в закате.. Яро стынет, как жемчуг иней на ветвях..
   И крошку мерзлую подкинет, холодным клювом
   Дерзкий птах – синица….

   2.
   О, позабытая сирень…
   И иглы звезд в зиме холодной..
   И ты – простой и несвободный.
   В измятой шляпе-
   Злая тень
   Моей тоски.
   Как коршун дикий
   Она клюет ладони мне..
   И трепет жесткой повилики,
   Что пальцев дрожь… В прохладном сне,
   Над клавишею дня, застынет
   Июльский луч и радуг свет…
   Пусть ангел милостыню кинет
   Тебе, смеясь…. Входной билет
   В забытый рай… Сирени…


   Багет луны

   В ней твой портрет и рама, как окно…
   Багет луны… Но нам не суждено с тобой
   Проститься.. Графика весны. Свободный грифель
   Мы не влюблены друг в друга? Смерть прекрасна на миру.
   Но без тебя я все же… не умру?
   В них твой портрет: в весне, в ночи, в изгнанье…
   Садовник, я цветку даю названье, пишу письмо по имени
   Весна.. И вновь и вновь тебя лишая сна…
   И прочерк на бумаге и в катрене…
   И ангел опустился на колени.
   Он просто пересаживал цветок
   И что то перепутал в счете строк,
   Перебирая рифмы, словно четки.
   Туманной дымки тонкие колготки весна одела…


   Метки

   Падеж винительный, где окончанье: «Е»…
   И метки броские на шелковом белье,
   Что Ева вышила, забытая в эдеме..
   Мы говорим и снова не по теме.
   Вот ключ, что в лету выбросил Адам.
   А обещал: «не выдам, не предам!»
   Но перекрасил волосы Лилит…
   И как же без нее он мирно спит
   Эдемский сад…


   Ангел с пером

   Милая, знаешь, но ангел с пером жар – птицы
   Мне надоел, нервно пишет все вкривь и вкось!
   Снова запачкал и смял сто четыре больших страницы…
   Писем к тебе, где сквозь нежность – благая злость.
   Злость на себя и на этот прокисший ветер.
   Мне он мешает раскрыть над тобою зонт…
   Знаешь ли, милая, я отдал бы все на свете
   Только за то, чтоб вдохнуть аромат твой:
   «Neride Le Conte»! *
    [6 - Аромат лесной феи, Нериды. – туалетная вода, новинка фирмы «Ле Конт…»]Аромат лесной феи, Нериды. – туалетная вода, новинка фирмы «Ле Конт…»


   В обрыве сна

   В обрыве сна, летящий солнца луч
   Строфу чертИт, обласканный и дерзкий,
   И брызгами, и ободами туч,
   Янтарно плавясь в блики и подвески,
   Что на квадратах пола, притаясь,
   Вдруг оживают, жмурясь, как котята!
   Доигрывает, щурясь, злясь, смеясь…
   Медовый август хрупкую сонату
   В четыре такта… Нет, в четыре дня…


   Акробат

   О, девочка, не пой меня, не пой!
   Лови за ржавый хвост свою звезду..
   Я не дошел.. Но я к тебе иду. По облакам.
   Над звёздною тропой… Как холодно!
   И лис укрыл свой нос.
   И роза замерзает без шипов
   И я рисую снова дом и кров
   Так терпеливо.. Сердце без оков..
   Иду к тебе.. Как мастер пилигрим
   Как акробат, танцующий с луной..
   Пожалуйста, еще побудь со мной?
   Мы бездну перекрасим.. Сотворим.
   Как натюрморт..


   Мокнет красота…

   И дождь идет.. И мокнет красота…
   Осенний лист и юркая синица
   И пыльное стекло.. И немота
   И астры тонкая игольчатая спица…
   И дождь идет… И с этих нежных губ
   Он смоет горечь позабытой фразы,
   И пряным мед их будет, и не сразу
   Уронит ангел первую из труб своих…


   Дынный мед


     Любимая… (Забудешь чертыхнуться!).. Варенье, астры..
     Дынный, липкий мед… Кто ангелов нежнейших разберет?!
     Две ложечки остывшей звездной пасты, немного чая, полная луна,
     Остывший кекс, простая сигарелла… Я не обжег? Тебе не надоело
     Меня, тобой хмельного, пить до дна? Любимая… Я не считал цезур…
     Лишь буквы две немые.. «Ер…» А яти совсем не начертил… твои объятья
     Важнее рая, неба… Балагур.. Усталый бог.. И ангелам покоя он не дает,
     Осенний хулиган!



   Александровский сад


     Плывет кораблик фонарей
     из Александровского сада
     Сбылись стихи. Меня – не надо!
     Меня, как лето, не жалей.
     Как тополиный пух летит,
     Так и строфа твоя.
     Напрасно ее я жажду, как елей.
     Плывет кораблик фонарей…
     И пусть любовь уже не с нами!
     Как тать, эдемскими садами,
     крадусь к теням твоих дверей…
     Плывет кораблик фонарей
     под легким парусом истомы…
     Ты напиши, что – незнакомы.
     Меня – не надо! Воск пролей
     На лист и летних дней зарю…
     И духоту, и капли ливня.
     Ты – ангел.
     Не было наивней.
     Постой, я чаю заварю?!
     Плывет кораблик фонарей.
     И сад молчит, и звезды блещут
     И сердце …Как оно трепещет?
     Пиши, «как искры». Так – верней.
     Как искры, да.
     Костер погас. Но искры все еще – таятся.
     И руки потерять боятся то ощущенье в первый раз, Когда тебя держал в объятьях…



   Календарь

   В тот год, когда мы жили на земле
   В твоих садах еще не зрела мята
   И Бог смотрел немного виновато,
   Чадил костром, картошку пек в золе.
   Напополам с не просоленной рыбой.
   А ветром целовал слегка изгибы
   Плеча и шеи
   Никли в хрустале пионы, истомленные жарою
   Когда мы жили на земле..
   Открою заветный календарь
   И шесть баллад твоих не прочитаю,
   А выучу бесстрашно – наизусть.


   Радуга


     Но, верно, ты ангелов кормишь с руки,
     В Эдеме имея прописку?
     Иди на крыльцо! Пусть заснут светлячки.
     И радуга выгнется близко,
     Как кошка ручная. От края небес
     Не видно мне края тропинки.
     Ты ангелов кормишь. А месяц исчез
     За облаком. Знаешь, былинка,
     Девчонка моя, я потрачен тоской,
     Как шуба – невзрачною молью.
     Нет, я не шучу. Я иду за тобой.
     И сердце растравлено солью
     Разлуки.



   Палуба


     А тебе не наскучил рай?
     Подстелю на палубу тогу.
     Вечер теплый, хоть загорай!
     Но воды стопою – не трогай?!
     Я пишу. Или пишешь – ты?
     Может, только думаешь – рифмой?
     Молит бог в мазках – чистоты.
     Но мешают русалки – нимфы!
     И дельфины с ними шалят:
     Головой играют Орфея.
     Вспомнил, девочка, строфы – в ряд,
     А перо – не чиню, не смею.
     Но тебе не наскучил рай?
     Здесь жара и сквозные ветры.
     Ударенье в строфе – стирай.
     Просто – пальчиком. Падай в лето?
     Прямо на руки мне!



   Миры вышивают

   Миры вышивают, что ангелом снятся,
   Вотри еще в локоть немножечко масла?
   Ведь я говорил, та ступенька – опасна!
   Но вот колокольчики. Сыплются, длятся.
   И вянет жасмин прихотливо – капризный.
   И голубь воркует в ветрах, на карнизе
   И учится солнце за тучей смеяться.
   Миры вышивают. Клубничные луны.
   Монеты показывать? Это – смешное.
   Да, что – то запястья немножечко ноют.
   Нет, я у гитары не смазывал струны,
   Хотя собирался. Миры вышивают.
   Давай же, и мы. В пол стежка, чуть небрежно,
   А ангел, он яблочный, сахарный, нежный.
   Такие, ты знаешь, на облаке тают.


   Сумерки Вероны


     Ах, эти сумерки Вероны. Что Вы придумали, мадонна?
     Вода гнилая, рыбой пахнет, и строфы надо фильтровать.
     Ах, этот мост святой Джульетты! Опять вранье, цезура – справа.
     Она была девчушкой милой. Непредсказуемого нрава!
     Ну, вот как Вы, моя мадонна! И ей так нравилось Ромео
     Неосторожно целовать.
     Ах, эти сумерки Вероны! Ее спагетти или сказки.
     Не пейте лимонад холодный! Да, просто – сахар и вода.
     Они лимоны позабыли. И трубадур, в окне, без маски.
     И эти строфы, ваши строфы, благая лесть, сквозная милость!
     Но, если так, навскидку, сразу, они сплошная ерунда.
     О. нет, мадонна, это шутка! Ну, каюсь, каюсь, не губите!
     Вот здесь, тире и запятая. Кому они нужны, голубка?
     Пожалуй мне, хмельному богу, и вот тому, хромому парню -
     В эдеме держит ресторан.



   Пионовый цвет


     Поговорим о пионовом цвете,
     Что опадает так пышно в траву?
     Лето забыло. И я -не зову.
     Не обозначена рифмой в сонете
     Эта ресница и ласковый взгляд,
     Чай недопитый, страницы блокнота,
     Старое зеркало за поворотом
     И силуэты всех радуг. Не спят
     Лишь фонари за окном.
     Не зову. Просто – чиню карандаш
     И зеваю. Душное лето. Поникла трава.
     И отзвенела последним трамваем
     Краткая ночь. И постылое «ю»
     Ставлю в последнем написанном слове.
     Стелется пухом июль наготове,
     Но я и землю – твердыню стерплю —
     Возле тебя.



   Наважденье

   И вот опять ты скажешь: наважденье.
   Но помолчим, у лета взяв взаймы
   Прозрачность дня и короткость луны.
   Не ставь пока черту в стихотворенье.
   Подумай просто: «были влюблены!»
   В окне луна на ангела похожа —
   Он голову склонил слегка к плечу.
   И тусклый свет, что втрое приумножен
   И ты мне шепчешь: «Я во сне – лечу!»
   Летишь иль лечишь? Наважденье явью
   Не станет, ангел. За него прости.
   Как радуется лето – разнотравью
   И лепесткам жасминовым в горсти!


   Лис, притворись!

   Лис, притворись, умри, перекуси
   У розы стебель. Пересыпь планету
   В другой карман. Придумай штрих сонету
   Шепни мадонне: «Светлая, спаси!»
   Лис, притворись, давай, в пятнашки – кон?
   Не мучай тропы, не терзай терцеты.
   Да у меня и не было монеты.
   Я до сих пор еще в нее влюблен,
   Поверишь, нет? И я не догоню
   Ее строфу, тебя, июньский ветер.
   Да без нее и не было на свете
   Ни дня, ни строк, что я предал огню,
   перечеркнув.


   Яблочный спас. Простые слова


     Я не пойму тебя.
     Яблочный скоро Спас.
     Вот мы и будем ждать
     И сочинять «на раз».
     Летних сонат дожди,
     Главное здесь: не врать!
     Запах твоей груди.
     Яхве, что – надо знать?!
     Ах, рассказать ему,
     Что я влюблен давно?!
     Даже в метель и тьму
     Бился в твоё окно
     Голубем. Что за смех?
     Я не пойму тебя.
     Что?! первородный грех?!
     Разве грешат – любя?!!



   ИЮЛЬ


     Ты говоришь: «Июль».
     Я говорю: страсть.
     Это пятнашки, девочка!
     Пара строф.
     Дал нам Господь ту смутно – благую
     Власть
     Что над губами – нежный
     Слепой покров.
     Ты говоришь мне:
     Сон, я отвечаю:
     «Рай».
     Это пятнашки, ангел мой,
     Дай кувшин.
     Это вода, туника, лен
     Простирай.
     Руки
     До неба.
     Растают, как пара льдин
     Слова.