   Ассорти с горькой начинкой
   Сборник рассказов

   Сергей Акименко

Зов полнолуния

   – Танюша, ты дома?
   – Привет, милый. Конечно дома, где же мне ещё быть? – улыбаясь, сказала жена, встречая меня в прихожей.
   – Ну, мало ли…, – ответил я и нагнулся, чтобы развязать на туфлях шнурки, – может же, моя жена уйти в магазин или в парикмахерскую, в конце концов.
   – Может! Но только не в шесть часов вечера.
   – Почему это? – с притворным удивлением, спросил я, прекрасно зная, что она мне ответит.
   – Потому что, в это время, домой возвращается мой м-у-у-уж! – смешно сложив губы бантиком, протянула Таня и, как всегда звонко чмокнула меня в щёку.
   – Всё! Побежала на кухню, – она повернулась, чтобы уйти, но, не сделав и шага, снова развернулась ко мне лицом.
   – Что? – спросил я.
   – У тебя какой-то загадочный вид, дорогой. Случилось чего? – с хитрым прищуром, спросила Таня.
   – Ничего особенного, – ответил я, пряча улыбку, – если не считать того, что я приготовил тебе сюрприз.
   – Сюрприз?! Ну-ка, ну-ка, выкладывай.
   – Я заказал ужин в нашем любимом итальянском ресторане и его привезут с минуты на минуту. А ещё, по пути домой, я зашёл в супермаркет и купил бутылочку французского вина. Вот, возьми. А теперь со спокойной душой можешь идти на кухню.
   – А в честь чего праздник, позвольте поинтересоваться? – с довольной улыбкой спросила Таня, рассматривая бутылочную этикетку.
   – В честь пятницы. Сегодня же пятница, если я не ошибаюсь, – ответил я, по пути в ванную. Уже находясь в дверях ванной комнаты, я обернулся и сказал: – Есть ещё один повод, но о нём я скажу позже, за бокалом вина.
   Тщательно вымыв руки, я посмотрел на себя в зеркало. «А ты сильно сдал, старик», – подумал я, разглядывая своё лицо, изрезанное глубокими морщинами. Да и как тут не сдать, чёрт побери, если любовь всей твоей жизни, женщина, без которой я не мыслил своё существование, из-за какой-то нелепой случайности, могла оставить меня на этой бренной земле, одного? Это случилось почти два года назад, самолёт, на котором, моя Танечка возвращалась от родителей, выкатился за пределы взлётно-посадочной полосы. Начался пожар, погиб весь экипаж и более половины пассажиров. Оставшиеся в живых получили тяжёлые травмы. В том числе и Танюша, которая, к тому же, была на седьмом месяце беременности. Почти две недели Таня балансировала на грани жизни и смерти. В конце концов, врачам удалось спасти ей жизнь. А вот нашего долгожданного первенца мы потеряли. Для нас обоих это стало страшным ударом, от которого мы и по сей день, полностью не оправились. Потом была долгая реабилитация, мне понадобился почти год, чтобы поставить Таню на ноги. Далось это очень тяжело, но я был на седьмом небе от счастья! Моя Таня! Любимая одноклассница, ставшая впоследствии моей женой, вернулась к нормальной жизни! Танечка получила инвалидность, но с правом работы. Однако, я категорически запретил ей работать, и моя жена превратилась в домохозяйку. Лишь одно обстоятельство омрачало нашу, без преувеличения могу сказать, счастливую жизнь – отсутствие детей. Но с этим ничего нельзя было поделать, приговор врачей был неумолим, проклятая катастрофа навсегда лишила мою Таню счастья материнства.
   Ужин удался. Все блюда, в том числе, и любимая Таней, пицца «Пеперрони», были на высоте. За что моя отдельная благодарность шеф-повару.
   – Ну, – поднимая бокал, спросила, слегка захмелевшая Таня, – чем будем заниматься в выходные?
   Я её прекрасно понимаю, всю неделю сидеть в четырёх стенах, скука смертная. Что ж, для того и существуют выходные, чтобы скрашивать серые будни. Значит, будем скрашивать.
   – Давай пригласим Мишиных, – предложил я, – мы давно с ними не встречались. Ты приготовишь свою фирменную лазанью.
   – Не хочу! – внезапно резко оборвала меня Татьяна, – нет настроения. Ты же знаешь, я Сашкину благоверную терпеть не могу. Для того, чтобы я могла с ней общаться, нужен соответствующий настрой. А у меня его нет.
   – Ну, хорошо, тогда давай сходим в кино или в театр.
   – А вот это другое дело! – обрадовалась Таня, – только в кино не хочу, хочу в театр!
   – Точно! – воскликнул я, – как насчёт старой, доброй классики?
   Танины глаза мигом загорелись. Мы оба просто обожаем русскую классическую литературу. Пушкин, Чехов, Гоголь, Достоевский – гении, раскрывшие миру загадки русской души. Их шедевры можно перечитывать и пересматривать бесконечно, каждый раз открывая для себя новые черты, пожалуй, самой неоднозначной нации на земле.
   – Что? – с нетерпением спросила меня Таня, – какая-нибудь премьера?
   – Да! – торжественно объявил я, и процитировал, – «Итак, она звалась Татьяна…».
   – Неужто сподобились на Онегина? – с недоверием улыбнулась Таня.
   – А, то! Помнишь в фильме Рязанова? «А не замахнуться ли нам на Вильяма нашего Шекспира?» ….
   – И замахнёмся! – подхватила Таня и засмеялась.
   – Кстати, – вдруг, вспомнила она, – ты, кажется, говорил, что есть ещё один повод для сегодняшней вечеринки.
   – Ах, да! – хлопнул я себя по лбу, – как я мог забыть!
   Я взял бутылку и разлил остатки вина по бокалам.
   – Дело в том, Танюша, – сказал я, поднимая бокал, – что сегодня исполняется ровно год, с тех пор, как ты сделала свои первые шаги после болезни. Я запомнил этот день на всю жизнь, ты была похожа на маленького ребёнка, с помощью родителей постигающего свою первую науку. Давай выпьем за это.
   Танина рука, державшая бокал с вином, задрожала и опустилась, а глаза вмиг наполнились слезами. На лице не осталось и тени от улыбки, радовавшей меня, буквально минуту назад. Я понял, что сморозил глупость. Конечно, не надо было упоминать о ребёнке. Для Тани это больная тема. Какой же я осёл!
   – Танюша прости меня, родная! Я случайно…
   – Я не могу так больше жить, понимаешь? – сквозь слёзы, почти кричала Таня, – Не могу! Я, от тоски, скоро на стенку полезу!
   – О чём ты родная? – спросил я, уже догадываясь, к чему она клонит.
   – Ты прекрасно знаешь о чём!
   Я бросил быстрый взгляд на окно и сказал, стараясь говорить, как можно мягче: – Любовь моя, не мы виноваты в том, что не можем иметь детей. Так сложились обстоятельства и с этим надо смириться.
   – Тогда почему ты упорно не хочешь взять ребёнка из приюта?! Почему?! – вскричала Таня и закрыла заплаканное лицо руками.
   Надо сказать, что я действительно, ярый противник усыновления чужих детей, и мы неоднократно спорили с Таней по этому поводу. В этих спорах я, как правило, одерживал верх. Но жена не реже, чем раз в месяц постоянно возвращается к этой больной для нас обоих теме. И, с каждым разом, мне всё труднее удаётся отстаивать свою точку зрения. Сегодня мне тоже удалось, но пришлось заплатить за это высокую цену. Татьяна замкнулась и больше мы в этот вечер толком друг с другом не общались. Я посмотрел в окно. Проклятое полнолуние! Хорошо, что оно бывает редко, иначе я бы, наверное, сошёл с ума! Когда я вижу на черном небосводе ослепительно яркий белый диск, мне хочется взять ружьё и выстрелить в него! Сколько раз я представлял себе, как от моего меткого выстрела он разлетается на тысячи мелких осколков!
   Я ненавижу полнолуние вовсе не из-за того, что у меня фобия, нет. Это всё из-за моей любимой Танечки. Её болезненная, иначе не назовёшь, зависимость от полной луны, появилась с тех пор, как она узнала о своём бесплодии. Вот и сейчас, едва город окутали сумерки, ненавидимый мной спутник Земли, черт бы его подрал, тут же уставился в окно, чтобы в очередной раз попытаться разрушить наше семейное счастье.
   Настоящее полнолуние длится всего сутки, слава тебе, Господи! Но Таня начинает нервничать за день, а, то и за два до его начала. В принципе, я к этому уже привык и научился подстраиваться под её настроение, стараясь не доводить дело до скандала. Самое трудное – пережить пик этого природного явления. В этот день, вернее, вечер, как, например, в сегодняшний, Татьяна бывает особенно ранима. Резкие смены настроения, повышенная возбудимость, а, иногда даже истерические припадки, и всё это из-за проклятой луны!
   Я сделал попытку помириться с Таней, да где там! Она даже не удостоила меня взглядом, только молча прошла в спальню и закрыла за собой дверь. Я вздохнул и направился в прихожую, решив позвонить Женьке Скворцову. Женька – это наш однокашник. В школе он был моим самым лучшим другом. В принципе, мы и сейчас дружим, просто видимся редко, он врач-психотерапевт, работает в городской поликлинике, а я инженер-программист, и работаю на одну известную АйТи – компанию. В силу этого мы видимся реже, чем нам бы хотелось. И вот, впервые, я решил обратиться к Женьке не только как к другу, но и как к специалисту. Тем более, что сегодня появилась ещё одна причина, заставившая меня это сделать, и по мне, она была не менее серьезна, чем наша вечерняя ссора.
   Я, по натуре, педант, но, не до фанатизма. Просто люблю, чтобы каждая вещь в доме занимала своё место и, если вдруг замечаю, что это не так, не устраиваю истерик, а молча восстанавливаю порядок. Сегодня утром, перед уходом на работу, моё внимание привлекла оконная штора в зале. Она была небрежно отдёрнута в сторону. Я подошёл, чтобы вернуть занавеску в прежнее положение. И тут мой взгляд упал на подоконник. То, что я увидел заставило моё сердце учащённо забиться. На испачканной из-за опрокинутого цветочного горшка пластиковой поверхности отчетливо были видны отпечатки босых ног небольшого размера. По моему телу пробежал озноб. Я обернулся, и с тревогой посмотрел на закрытую дверь спальной комнаты. Постояв так некоторое время, я вернулся к следам. Их было несколько. Создавалось впечатление, что кто-то забрался на подоконник, потоптался на нём, а затем слез. Я взглянул на ручку оконной рамы – она находилась в положении «заперто». И вдруг я вспомнил, что именно сегодня будет пик полнолуния и от этого, моя тревога только усилилась. Словом, я очень испугался за Танин рассудок и, прежде чем общаться с ней на эту тему, решил поговорить с Женькой. Он выслушал меня не перебивая.
   – Ничего страшного не произошло, mon cher, – резюмировал он, когда я закончил. И от этого «mon cher» мне сразу стало как-то спокойнее.
   – С лунатиками такое бывает. Не обращай внимания, – продолжал он.
   – Тебе легко говорить, – сказал я.
   – А где сейчас Таня? – спросил Женька.
   – В спальне, заперлась. Хоть бы уснула, что ли, – ответил я.
   – Ты вот, что Егор, ты приезжай сейчас ко мне, поговорим в спокойной обстановке, обсудим всё…
   – Ты что с ума сошёл?! – вскричал я. – А Таня?! В такой вечер, я её одну не оставлю!
   – Ну, хорошо, давай встретимся завтра. Приезжай ко мне в поликлинику, можешь прямо с утра. Только Тане пока ничего не говори. Лады?
   – Договорились, – буркнул я и, прежде чем он успел что-либо сказать, отбился. Через секунду, телефон зазвонил.
   – Ну, ты чего трубу бросаешь? – обиженно спросил Женька и, не дожидаясь ответа, продолжал, – у тебя водка, или там, коньяк, имеется?
   – Ну, имеется.
   – Мой совет, это я тебе, как врач говорю. Перед сном выпей грамм сто пятьдесят и ложись спать.
   – А Таня? – спросил я.
   – Что Таня? – не понял Женька.
   – Ей можно?
   – Почему бы и нет. Вам обоим расслабиться надо и хорошенько выспаться. А завтра, обязательно ко мне, слышишь?!
   – Слышу, слышу, – ответил я, – а ты уверен, что я должен быть один, без Тани?
   – Уверен. Так надо, Егор. Чтобы понять, что происходит с твоей женой, мне, для начала, нужно побеседовать с тобой. Меня интересуют подробности Егор, даже мельчайшие, причём, они должны быть из твоих уст, понимаешь?
   – Ладно, будут тебе подробности. Давай, пока! Спокойной ночи!
   – И вам того же. Пока.
   Однако, Женькин совет так советом и остался. Татьяна наотрез отказалась выходить из спальни, а один, я коньяк пить не стал. Было уже одиннадцать вечера, когда Таня, наконец, покинула своё убежище. Я страшно обрадовался, надеясь, что прощён. Но меня ждало разочарование, потому что, вместо ожидаемого примирения, я получил комплект постельного белья, означавший, что нынешней ночью, я буду спать один в зале на диване. Что ж, делать нечего и я стал устраиваться на ночлег. Обычно я сплю крепко и почти никогда не вижу снов, но в этот раз решил не спать. Мне хотелось проверить, как проведёт эту ночь моя жена. Почти целый час я ворочался, щипал себя, словом, боролся со сном всеми доступными средствами. Но, в конце концов, сдался и задремал. Проснулся я от отчаянного крика младенца. Плач был настолько громким, что у меня едва не полопались барабанные перепонки. Как ужаленный, я вскочил с дивана и с дико бьющимся сердцем бросился к спальне. Рванул на себя дверь. Свет горящего ночника открыл моим глазам ужасную картину. Наша супружеская постель была пуста! Тани в спальне не было! Страшная догадка заставила волосы на моей голове зашевелиться. Еле передвигая негнущиеся ноги, я вернулся в зал и увидел то, что панически боялся увидеть. Распахнутое настежь окно! Почти теряя сознание от дурного предчувствия, я подошёл к окну, выглянул наружу и… с облегчением выдохнул. Хорошо освещённая лунным светом, женская фигура в ночной рубашке, быстро удалялась от дома. Времени одеваться не было, и я, как был, в одних трусах и футболке, пулей выскочил на лестничную клетку. Перепрыгивая через несколько ступеней кряду, я, в считанные мгновения преодолел семь этажей и выбежал на улицу. Душераздирающий крик младенца, продолжавший звучать в ушах, и светлое пятно развевающейся на бегу ночной сорочки служили мне ориентиром. Я пустился в погоню. Я был уверен, что быстро догоню Таню, а в том, что это была она, я не сомневался. Но, откуда у неё мог взяться ребёнок? Этот вопрос прочно засел у меня в голове.
   – Таня! Таня! – задыхаясь от быстрого бега, кричал я. – Остановись! Прошу тебя!
   Но мой отчаянный призыв никак на неё не подействовал, более того, я с изумлением и тревогой обнаружил, что расстояние между нами не сокращается, хотя бежал я очень быстро. А вскоре я сделал ещё одно неприятное открытие. Город исчез! Испарился! И я уже бежал не по городским улицам, а по сильно пересечённой местности, среди поросших густой растительностью старых недостроенных, а может, разрушенных временем, непонятного назначения, строений. Маячившая впереди фигура в светлой сорочке то исчезала, скрываясь за очередным препятствием, то появлялась вновь. Неизменным было одно – расстояние между нами, по-прежнему, не сокращалось, но, правда, и не увеличивалось! Через некоторое время я почувствовал, что силы покидают меня. Мои ступни, исколотые мелкими острыми камушками, обильно кровоточили, а, лицо и руки, из-за частого контакта с ветками деревьев и кустарников, через которые иногда приходилось буквально продираться, чувствительно саднили. Я стал сбавлять темп и, вскоре, растеряв последние силы, вынужден был остановиться. Женщина в ночной рубашке, теперь я уже стал сомневаться, что это была Таня, в тот же миг исчезла. А с нею и крик младенца. Наступила зловещая, не предвещавшая ничего хорошего, тишина. Всё вокруг, как-будто застыло, ни дуновения ветерка, ни шелеста листьев, ничего!!! Вакуум! Я открыл рот, хотел позвать Татьяну, но крик застрял у меня где-то внутри. На ум пришло сравнение с только что выловленной рыбой, снятой с крючка. Она также открывает свой рот, пока её не стукнут по голове. Внезапно, я, с ужасом и омерзением, почувствовал, как моё тело становится добычей склизких ползучих гадов, невесть откуда появившихся у моих ног. Гигантские, толщиной с палец взрослого человека, черви, проворно ползли по моему телу вверх, и, уже, почти, достигли лица! Я попытался сбросить их с себя – да где там! Справиться с таким количеством мерзких беспозвоночных оказалось не так просто. Я снова попробовал закричать, но сделал только хуже, сразу несколько черных извивающихся особей полезли мне в рот. Превозмогая брезгливость, я сомкнул зубы и почувствовал накатывающую на меня тошноту. «Боже»!!! – едва успел подумать я, и, в следующее мгновение, ощутил, как почва уходит из-под ног. Разверзшаяся земля поглотила меня так быстро, что я, ничего не успев предпринять для своего спасения, оказался в самой настоящей могиле, похороненный заживо! Сотни, а может, и тысячи, земляных тварей тут же облепили тело. И вдруг, перед глазами, возник образ Тани. В руках она держала младенца и протягивала его мне. Я сразу почувствовал прилив сил. Задыхаясь и ежесекундно отплёвываясь, я, словно гигантский крот, стал неистово рыть жирную, кишащую червями и опарышами землю. Но мои нечеловеческие усилия ни к чему не привели, несмотря на титанический труд, я не смог вырваться из могильного плена! От недостатка кислорода лёгкие запылали адским огнём. Тело, сотрясаемое непрекращающимися судорогами, перестало подчиняться. Паническое отчаяние охватило мой надломленный разум, потому как сил, чтобы сопротивляться неизбежному не оставалось. Пронзительный крик младенца – последнее, что я слышал, прежде чем уйти в небытие.

   Очнулся я в просторном, невероятно светлом помещении, в котором, к своему удивлению, не обнаружил ни окон, ни дверей. Причудливые росписи стен и потолка, стоило задержать на них взгляд, оживали, создавая иллюзию ирреальности окружающей обстановки. Что служило источником ослепительного света – оставалось загадкой. С трудом оторвав взгляд от очередного узора, я перевёл его на середину зала. Там, образуя круг, неподвижно стояли люди, одетые в длинные до пят – плащи. Их лица, скрытые под остроконечными капюшонами, разобрать было невозможно. И тут моё сердце, заколотилось так, что я начал задыхаться! В самом центре круга, босоногая, в одной ночной сорочке, стояла Таня! Бледное, исхудавшее лицо моей супруги было одновременно и торжественным, и тревожным. Я хотел броситься к ней, но не смог сдвинуться с места, ноги словно, приросли к полу. Попытка окликнуть Таню не принесла успеха. Я снова превратился в рыбу, снятую с крючка. Тогда я стал махать руками в надежде привлечь её внимание. Но это тоже ни к чему не привело. Таня упорно меня не замечала. Внезапно, справа от меня стена раздвинулась и, в образовавшемся проёме появился человек одетый в черную сутану. В руках он нёс младенца, завернутого в белоснежное шёлковое покрывало. «Монахи», как по команде, расступились, впуская «священника» в круг. «Священник» молча приблизился к Тане и протянул ей ребёнка. Не передать словами, каким счастьем засветились её глаза, когда младенец оказался у неё на руках. Не обращая ни на кого внимания, Таня оголила грудь и прижала к ней дитя. Царящую вокруг торжественную тишину нарушило аппетитное причмокивание малыша. «Священник» протянул руку и коснулся Таниной головы. Постояв так некоторое время, он убрал её и ушёл, так же бесшумно, как и появился. Я не знал радоваться мне или огорчаться. Всё, что происходило на моих глазах, напоминало сектантский обряд, и это вызывало тревогу. О чудо! Наши глаза, наконец, встретились и моё сердце, радостно забилось. Таня смотрела с такой любовью и нежностью, что у меня из глаз ручьём полились слёзы. А потом свет погас, и я вновь оказался в кромешной тьме.
   – Таня! Таня! Где ты?! – позвал я. Ответа не было, казалось слова отчаяния утонули в чёрном пространстве. Совершенно обессиленный я опустился на холодный мраморный пол и закрыл глаза.
   А когда открыл их, то обнаружил, что стою перед своим домом с гостеприимно распахнутой дверью подъезда. Радостное предчувствие, озарило мою израненную душу. Не мешкая ни секунды, я, одним махом, взлетел на седьмой этаж.
   – Таня!!!
   Я метался по квартире, словно, раненый зверь, не переставая повторять её имя. Но всё было тщетно. Горький вздох разочарования вырвался из моей груди – квартира была пуста! Я упал на колени и устремил взгляд в открытое окно. Нестерпимо яркая луна светила мне прямо в лицо. И вдруг я завыл, жалобно и протяжно. Это продолжалось до тех пор, пока я не почувствовал, как лунный свет наполняет меня, проникает во все уголки тела и от этого мне становиться легко и свободно. Двигаясь словно сомнамбула, я поднялся с колен, направился к распахнутому окну и забрался на подоконник. В то же мгновение от луны к моим ногам протянулась «лунная дорожка»! И на ней я увидел Таню! Она спускалась ко мне, словно сошедшая с картины бессмертного Рафаэля, «Сикстинская мадонна». «А ребёночек-то, на меня похож»! – подумал я и шагнул ей навстречу….

Красная стрела

   Фирменный поезд «Красная стрела» сообщением Санкт-Петербург – Москва отправился с Московского вокзала Северной столицы точно по расписанию: в 23 часа 55 минут. Николай Гедеонович Глотов аккуратно пристроил под столиком свой нехитрый багаж, видавший виды черный кожаный портфель с металлической защёлкой и посмотрел в окно. Яркие огни уплывающего вокзала постепенно исчезали вдали, уступая место кое-где ещё освещённым окнам да городским фонарям, уныло созерцающим пустынные улицы большого города. Не найдя в ночном городском пейзаже ничего для себя интересного, Глотов со вздохом задёрнул шторку с ярко-красным логотипом легендарного поезда и выпрямился. Отвернувшись от окна, он с хрустом потянулся и аппетитно зевнул, предвкушая долгожданный отдых. В дверь купе негромко постучали.
   – Черт! – скорчил недовольную мину Глотов, – не повезло! Всё-таки будет сосед!
   – Войдите! – со вздохом произнёс он.
   Дверь мягко, почти беззвучно (что значит фирма!) отъехала в сторону и в проёме показалась фигура проводника в форменной с иголочки одежде. Глотов облегчённо выдохнул.
   – Ещё раз добрый вечер! – с дежурной улыбкой произнёс проводник, круглолицый гладко выбритый мужчина лет сорока.
   – Чай, кофе? – предложил он, не стирая с лица вежливой улыбки, – может, что-нибудь хотите заказать из ресторана?
   – Из ресторана?! – оживился Глотов, внезапно почувствовав, что основательно проголодался. – Он что работает?
   – Конечно, как всегда, – ответил проводник, продолжая выжидательно смотреть на него.
   – Вы знаете, – немного подумав, произнёс Глотов, – а не надо, пока, ни чаю, ни кофе. Я, пожалуй, поужинаю в ресторане. Как считаете?
   – И вы будете абсолютно правы, – ещё шире улыбнулся проводник, – кухня у нас пальчики оближешь. Не пожалеете.
   – Прекрасно. Что ж…
   – Да, да, прошу прощения, – понял намёк проводник и закрыл дверь. Глотов окинул взглядом купе и мечтательно зажмурил глаза. Он уже и не помнил, когда в последний раз ехал в вагоне СВ и сейчас ощущал себя абсолютно счастливым человеком. Он открыл глаза и критически оглядел своё отражение в натёртом до блеска зеркале. – В целом ничего, – сделал вывод Глотов и пятернёй пригладил на голове волосы. Вернее то, что от них осталось. Глотов был почти лыс, что, впрочем, не редкость для мужчин его возраста. Месяц назад ему стукнуло пятьдесят четыре. Закончив осмотр, он сел на диван, взял со столика газету, не торопясь развернул её, но, не прочитав и строчки, отложил в сторону. Просидев неподвижно несколько секунд, он откинулся на мягкую спинку дивана и уставился в потолок невидящим взглядом. Лицо его приняло озабоченное выражение. Он силился и не мог понять причину внезапно испортившегося настроения. Поездка в Петербург принесла исключительно положительные эмоции. Да и какие они ещё могли быть у скромного бухгалтера, коренного москвича, последний раз посещавшего Северную столицу несколько лет назад. Глотов освежил в памяти всё, чем запомнился его нынешний вояж в город на Неве и убедился, что придраться было не к чему. И Эрмитаж, куда ж без него, и Спаса на крови, и, наконец, ужин в уютном ресторанчике на Грибоедовском…. При воспоминании о вечере после ужина сердце Глотова учащённо забилось, а лицо расплылось в довольной улыбке. Он прикрыл глаза, смакуя подробности, и почувствовал, как его охватывает приятная истома, возвращая ему приподнятое настроение. Повеселев, он громко хлопнул в ладони, бодро встал с дивана машинально отряхнул брюки и снова посмотрел на себя в зеркало. Темно-коричневый в тончайшую черную полоску костюм из смеси хлопка и вискозы выглядел несколько старомодным и слегка помятым, но сидел неплохо на худощавом долговязом теле хозяина. Удовлетворённо хмыкнув, он поправил узел чёрного в мелкий белый горошек галстука и вышел из купе. Освещённый приглушённым светом коридор был пуст. Это немного расстроило Глотова, неожиданно остро ощутившего потребность с кем-нибудь поговорить.
   «Спят уже все, наверное. А может в этом вагоне я единственный пассажир»? – предположил он, вспомнив, что на момент посадки на перроне у вагона СВ, кроме него и проводника, никого не было. Вагон тряхнуло и Глотов, удерживая равновесие, невольно схватился рукой за поручень под окном. «Дудук-тук, дудук-тук, дудук-тук», – мерный стук колёс и лёгкое покачивание вагона действовали не хуже снотворного. Глотову даже расхотелось идти в ресторан. Он отдёрнул шторку и вгляделся в чернильную густоту бесконечного ночного неба. «Дудук-тук, дудук-тук», – веки его отяжелели, и глаза под их напором стали слипаться. Из дремоты его вывела собственная голова, которой он больно стукнулся об стекло.
   – Шли бы вы спать, а то, ненароком, травму получите.
   Сонливость, охватившая Глотова, мигом исчезла. Он повернулся на голос и почувствовал нарастающее волнение. Примерно в пяти шагах от него стояла молодая, определённо красивая женщина и смотрела в окно.
   «Значит, я, всё-таки, не один», – подумал Глотов, пожирая глазами незнакомку.
   «Однако, странно. Неужели я настолько отрубился, что не почувствовал её появления»?
   – Что вы там хотите увидеть? – вслух спросил он, откровенно любуясь ею.
   – А вы? – после небольшой паузы вопросом на вопрос тихо ответила она, продолжая смотреть в окно.
   – Я? – смешался Глотов, – я, собственно… и не смотрел толком.
   – Я заметила, – с лёгким смешком произнесла незнакомка и повернулась к нему лицом. Глотов невольно вздрогнул, поймав себя на мысли, что где-то уже видел это лицо. Слегка раскосые миндалевидные глаза, обрисованные безупречным макияжем, смотрели на него с затаённым интересом. Не в силах противиться вспыхнувшим, словно искра эмоциям, он непроизвольно шагнул к ней. Молодая женщина, лет двадцати пяти не больше, растянула свои алые губы в полуулыбке.
   – Ну, ну! Соблюдайте дистанцию. Мы с вами ещё на брудершафт не пили, – несмотря на то, что она произнесла эти слова всё так же тихо, Глотов уловил в её тоне твёрдость. С трудом удерживая себя в рамках, он быстро оглянулся и снова повернулся к ней.
   – Вы кого-нибудь ждёте? – продолжая улыбаться, спросила незнакомка.
   – Нет, с чего вы взяли?
   – Да так, показалось, – равнодушно пожала плечами она. Глотов облизнул пересохшие губы.
   – Вы что-то там говорили про брудершафт, я не ослышался? – поинтересовался он, наглея с каждой минутой. Незнакомка засмеялась.
   – А вы мне начинаете нравиться, – сквозь смех сказала она, – люблю таких напористых мужчин. Моё первое впечатление о вас оказалось ложным и я этому рада.
   – Правда? – уже спокойным тоном, деловито спросил Глотов.
   – Правда, правда, – незнакомка прекратила смеяться и подняла вверх ладонь, прикрываясь ею словно щитом, – но это ничего не значит!
   – Во всяком случае, на данный момент, – томно добавила она после паузы.
   – Значит, у меня есть надежда? – быстро спросил он.
   – Надежда есть всегда, – пожала плечами незнакомка.
   Глотов снова оглянулся.
   – Почему вы всё время оглядываетесь? Такое впечатление, что вы чего-то опасаетесь.
   – Что вы! Просто дурацкая привычка, не обращайте внимания. Скажите лучше, вы из какого купе, если не секрет?
   – Какой тут может быть секрет? Из шестого.
   – А я из четвёртого. Вы едете одна?
   – Нет. С соседкой. Наверное, уже десятый сон видит. А вы один путешествуете?
   – Один, – напряженно ответил Глотов, чувствуя, как у него от вновь нарастающего волнения потеют ладони, а лоб покрывается холодной испариной.
   – Повезло вам. Ну что, давайте знакомиться?
   – С удовольствием. Николай.
   – Ангелина. Можно просто Лина. Вы знаете, Николай, если бы вы сейчас представились по имени отчеству, вы бы меня разочаровали.
   – Даже так? – на лице Глотова отразилось подобие улыбки. – Скажите Лина, я не мог где-нибудь вас видеть раньше?
   – Забавно, и я сейчас об этом подумала, потому что ваше лицо тоже кажется мне знакомым.
   Лина убрала с поручня руку, и неслышно ступая по ковру, подошла к Глотову вплотную. Настолько близко, что он мог ощущать её дыхание. У Глотова закружилась голова, он сжал ручку поручня до хруста в костяшках пальцев. Ещё секунда и ….
   – Нет, я определённо с вами встречалась, но где? Вот вопрос! Может, вы вспомните?
   Лина отступила от Глотова в тот самый миг, когда он, почти уже не владея собой, готов был сжать её в своих объятиях.
   – Вспомню, – тяжело дыша, хрипло произнёс Глотов, – обязательно вспомню.
   – Скажите, – как ни в чём не бывало, продолжала Лина, – вы же не просто так вышли из купе? У вас, наверное, были какие-то планы?
   – Да, – Глотов достал из кармана платок и вытер им вспотевший лоб, – я собирался поужинать в ресторане.
   – Вот оно что! Ну, так это же замечательно! – воскликнула Лина. – Потому что и мне в голову пришла та же идея. Откровенно говоря, я не сторонница есть после девяти часов вечера, но сегодня, представляете, за весь день я выпила всего одну чашку кофе с круассаном и всё!
   Глотов находясь чуть ли не в полуобмороке от сильнейшего возбуждения, кивнул. Лина же, будто не замечая его состояния, продолжала щебетать.
   – Меня останавливало только отсутствие спутника, ну или, на худой конец, спутницы. Согласитесь, одной идти в ресторан, да ещё и ночью…, как-то не комильфо. Вы не находите?
   Загипнотизированный её голосом Глотов снова кивнул, в который раз, облизнул губы и выдавил из себя еле слышно: – У меня есть предложение.
   – Дайте угадаю! – со смехом воскликнула Лина. – Вы хотите пригласить меня в своё купе и заказать еду из ресторана! Так?!
   – Угадали, – выдохнул Глотов с надеждой.
   – Заманчивое предложение но, на мой взгляд, преждевременное, – серьёзно сказала Лина и слегка нахмурила брови.
   – Я, знаете ли, – продолжала она без тени улыбки, – не из тех женщин, которые…, впрочем, что я вам буду объяснять, сами догадайтесь.
   – Тогда, что ж…. Идёмте в ресторан, что ли, – со вздохом разочарования, предложил Глотов.
   – А идёмте! – лукаво улыбнулась Лина и направилась к выходу. Расстроенный Глотов поплёлся вслед.
   На удивление в ресторане, несмотря на позднее время, было довольно многолюдно. Так или иначе, но примерно половина столиков оказалась занята. Официант, молодой розовощёкий парень ростом под стать Глотову, приветливо улыбаясь, проводил их к выбранному ими столику. Читая меню, Глотов украдкой посматривал на Лину, мучительно пытаясь вспомнить, где он мог её видеть. Подошёл официант. От волнения у Глотова пропал аппетит и он, ничтоже сумняшеся, заказал то, что заказала Лина, а именно – салат «Цезарь с креветками».
   – Что будете пить? – осведомился официант.
   – Нууу…, – протянул Глотов, не очень хорошо разбиравшийся в винах. Выручила Лина.
   – Бутылку белого сухого, желательно испанского, «Риоха», например. Сорт винограда Шардоне. В крайнем случае, Совиньон Блан.
   – Прекрасный выбор! – уважительно улыбнулся официант и откланялся.
   – Какой у вас красивый и необычный кулон! – заметил Глотов слегка удивлённый, что не обратил внимания на броское украшение раньше.
   – Вам нравится? – быстро спросила Лина и бросила на него цепкий, неожиданно ставший колючим, взгляд. Глотов, привыкший всегда быть начеку, мгновенно насторожился, пытаясь понять причину столь резкой смены её настроения.
   – Что же вы молчите? – настаивала Лина, не отводя от него глаз.
   – Вы про кулон? – рассеяно отреагировал сбитый с толку Глотов.
   – Да. Нравится?
   – Нравится. Очень. Вы позволите? – Глотов навис над столом и вытянул шею намереваясь повнимательнее рассмотреть украшение. Лина чуть расправила плечи и нарочито медленно стала расстёгивать на блузке микроскопическую перламутровую пуговку. Сначала третью, потом четвёртую…. Сверху. Глотов не выдержал и клацнул зубами.
   – Прошу прощения, ваш заказ.
   Не меняя позы, Глотов повернул голову и уставился на официанта мутным ничего непонимающим взором.
   – Ваш заказ, – вежливо, но настойчиво повторил официант. Наконец, до Глотова дошло. Шумно вздыхая, он нехотя выпрямился и равнодушно махнул рукой, предлагая официанту делать своё дело.
   – Ну, так как вам моя подвеска? – обворожительно улыбаясь, спросила Лина, когда официант ушёл. Глотов посмотрел на неё, словно увидел впервые.
   – Подвеска?! – удивлённо переспросил он и тут же шутливо хлопнул себя по лбу. – Ну, да! Подвеска! Она великолепна!
   И восхищённо добавил после небольшой паузы: – Так же как, впрочем, и её оправа!
   – Вы это имеете в виду? – Лина расстегнула ещё одну пуговку, тем самым увеличив размер декольте до неприличия. Глотов сощурил глаза и бросил на неё быстрый оценивающий взгляд. Между тем Лина, не дождавшись ответа, придвинула к нему свой бокал.
   – Долейте до полного, гулять, так гулять!
   – Предлагаю выпить за наше неожиданное и, смею надеяться, многообещающее знакомство! – широко улыбаясь, провозгласил Глотов, поднимая подрагивающей рукой, наполненный до краёв бокал.
   – Поддерживаю! – весело отозвалась Лина, не сводя с него своих прекрасных глаз. Она только пригубила вино, в отличие от Глотова, большими жадными глотками осушившего свой бокал до дна.
   – Что же вы не пьёте? – удивлённо спросил он, промокая губы салфеткой.
   – Такое вино не следует пить залпом, – назидательно пояснила Лина. Глотов в ответ лишь слегка пожал плечами и неожиданно спросил: – Как насчёт выпить на брудершафт и перестать друг другу «выкать»?
   – Насчёт второго – без проблем. Что касается первого…, – она укоризненно покачала головой, – ну, не здесь же!
   – Тогда где и когда?! – настаивал слегка захмелевший Глотов.
   – Позже, Коля. Немного позже, надо же поесть, в конце концов! – улыбаясь, проговорила Лина и потянулась за бутылочкой оливкового масла. Блузка на её груди напряглась, кулон, сверкая завораживающей желтизной благородного металла, немедленно выскользнул за её пределы и, раскачиваясь на изящной цепочке, повис в воздухе. Глотов невольно упёрся в него взглядом.
   – Так это же…. Это же…! Две цифры! – догадался он и, не удержавшись, цокнул языком, выражая восхищение оригинальной работой ювелира.
   – Наконец-то! – снисходительно усмехнулась Лина. Эта усмешка не понравилась Глотову, он снова напрягся, но лишь на пару мгновений. Винные пары, бушующие в голове, заставили его отбросить неприятные мысли.
   – Двойка и семёрка. Хм?! Двадцать семь. Для вас…, прости, для тебя, это число что-нибудь означает? – поинтересовался он, поднимая на неё глаза.
   – А для тебя? – теперь Лина смотрела на него холодным пронзительным взглядом, от которого у Глотова разом перехватило дыхание.
   – Не понял! – он резко отпрянул от стола, холодея от дурного предчувствия.
   – Что ты так заволновался Коля? Вспомнил что-нибудь или просто испугался? – вкрадчивый, почти ласковый голос Лины не обманул Глотова, он уже чувствовал скрытую в нём угрозу.
   – Кто ты такая?! – свирепея, он резко подался вперед. Нисколько не испугавшись его порыва, Лина взяла бокал и ещё чуть-чуть отпила из него.
   – Так и не можешь вспомнить меня? Ну же, Коля! Постарайся! Я слышала у таких как ты отличная память.
   Глотов молчал. Его обуревали два чувства. Глубокое разочарование и закипающая злость.
   – Хорошо, – сдалась Лина, – дам тебе подсказку.
   Она опустила глаза и посмотрела на украшение. Потом медленно подняла взгляд на Глотова.
   – Ты разве не считаешь свои жертвы Коля? Нет? Так вот я, двадцать седьмая, вспомнил?! – не отрывая от Глотова пристального взгляда Горгоны, Лина поднесла бокал к губам. Её слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. И эта бомба взорвалась в голове Глотова. Пару секунд он сидел неподвижно, глотая ртом воздух, потом судорожно вцепился руками в край стола и, скрежеща зубами от ярости, почти выкрикнул: – Ты что несёшь, тварь?! Ополоумела?!
   – Неужели не считаешь? – ровным тоном продолжала Лина, пропустив оскорбление мимо ушей, – Однако странно, учитывая твою профессию. Ну, тогда может ты вспомнишь девушку, которую ты четыре года назад подкараулил на пустынной улице, усыпил хлороформом и, выдав за пьяную, увёз на такси в парк на Васильевском? А? Нет?! Не помнишь?! А что ты потом со мной сделал?! Помнишь?! Пооомнишь! По глазам вижу, что помнишь! Целых четыре года я ждала, чтобы ты, сволочь, вновь приехал в Питер. Целых четыре года! Хотя, что такое четыре года для того, для кого время уже не имеет никакого значения.
   Лысина Глотова заблестела от выступившего пота. Он нервно сжимал и разжимал кулаки готовый в любую минуту броситься на неё и растерзать прямо здесь, за столом. Но вместо этого он, с трудом сохраняя спокойствие, пробормотал сквозь зубы.
   – Кем бы ты ни была, твоё место в психушке!
   – Моё? – удивилась Лина, – не думаю. А вот тебя туда нужно было упрятать ещё в детстве, причём навсегда.
   Глотов скользнул быстрым взглядом по сторонам, нервно хохотнул и склонился над столом.
   – Ты меня не проведёшь, сука! Удавлю!
   Лина презрительно фыркнула.
   – Это вряд ли! – издевательским тоном проговорила она. – Дважды войти в одну и ту же реку невозможно.
   Глотов чуть не задохнулся от бешенства и желания схватить её за волосы и бить! Бить головой об стол до тех пор, пока её красивое лицо не превратится в хорошо знакомую ему кровавую маску. Он потянулся было к ней руками, но на полпути спохватился и опустил их.
   – Что? – насмешливо спросила Лина, – кишка тонка?
   Глотов опасливо покосился на посетителей ресторана и снова с ненавистью уставился на Лину.
   – Этого не может быть! Ты не та за кого себя выдаёшь! – процедил он, почти не разжимая губ.
   – Хороший поезд, правда? Он мне, как родной. «Сапсан» конечно быстрее и удобнее. Но «Красная стрела» для меня нечто особенное, ведь здесь работал мой отец, – Лина медленно обвела глазами помещение ресторана и вновь устремила взгляд на Глотова.
   – Он был машинистом, – продолжила она после паузы, – этот поезд за двадцать пять лет стал частью его души. Так он говорил. Папа умер. Прямо на рабочем месте. Инфаркт. Видимо не смог пережить…, – Лина смотрела Глотову прямо в глаза, смотрела так, как смотрят психиатры и гипнотизеры. От её тяжёлого, проникшего в самый центр мозга взгляда, ему вдруг почудилось, что он уже никакой не Глотов, а парализованный кролик, которого готовится проглотить удав. Ярость, клокотавшая у него в груди всего минуту назад, внезапно сменилась леденящим, мгновенно и целиком захватившим его душу страхом. Он попытался встать из-за стола, но не смог, взгляд Лины буквально приковал его к месту. «Так вот я, двадцать седьмая, вспомнил»?! Каждое слово этой фразы отпечаталось в мозгу Глотова Каиновой печатью. Не в силах и дальше выносить уничтожающий взгляд Лины он отвёл глаза в сторону и вдруг поймал себя на мысли, что в ресторане, кроме них, не осталось ни одного клиента. Это открытие мгновенно вернуло ему былую уверенность. Гадливо улыбаясь, он повернулся к девушке, и оторопел от ужаса, почувствовав, как липкая паутина страха вновь обволакивает его, превращая в беспомощное существо. На глазах Глотова происходило такое, от чего кровь в его жилах превратилась в лёд. Красивое лицо Лины изменялось с пугающей быстротой!!! Оно плавилось словно свеча, гниющими клоками плоти сползая вниз. Вслед за лицом последовали шея, затем плечи, а потом и всё остальное. Довольно быстро от его недавней собеседницы ничего не осталось. Ничего!
   Из полуобморочного состояния его вывел голос неслышно подошедшего к столу официанта.
   – У нас солидное заведение, а вы ведёте себя крайне неприлично, – без обычной улыбки произнёс официант, – мне поручили научить вас хорошим манерам.
   С этими словами, он неожиданно схватил руку Глотова, прижал её к столу и, не меняя каменного выражения лица, с размаха всадил ему в тыльную сторону ладони вилку. От нестерпимой боли, резанувшей его словно бритва, Глотов заорал, как умалишенный. Обожавший причинять боль другим, сам он её панически боялся. Не сводя глаз с торчащей из ладони вилки, он вскочил из-за стола и чуть не растянулся на полу, споткнувшись о складку ковра.
   – Ты что наделал, сука?! Что ты наделал?! – падая и снова вставая, он метался между столиками, словно игральный кубик в стакане. Наконец, его прибило к стойке бара.
   – Что-нибудь случилось приятель? – спросил бармен, не прерывая своего обычного занятия – протирания бокалов.
   – Ты издеваешься?! – истерично взвизгнул Глотов. – Ваш сучий официант воткнул мне в руку вилку! А ты спрашиваешь, что случилось?!
   Бармен прекратил натирать бокал и поставил его на стойку. Сложив на груди руки, он молча смотрел на Глотова с изрядной долей брезгливости.
   – У вас есть врач?! – трясясь от боли и животного страха спросил Глотов.
   – Врач? – удивился бармен. – Зачем нам врач? Это батенька ресторан, а не поликлиника.
   – Но должен, же быть в поезде врач, чёрт возьми!
   – Должен, не должен, – начал раздражаться бармен, – откуда я могу знать? Моё дело наливать, понятно? Кстати! – оживился он. – Давай-ка я тебе плесну чего-нибудь. А? Уверяю, тебе сразу станет легче. А вилку из ладони не вытаскивай, а то, не дай Бог, кровью изойдёшь. Перепачкаешь тут всё. Ну, так что, налить?
   – Налить, – обречённо махнул здоровой рукой Глотов.
   – Что предпочитаешь, виски, коньяк, а может водочки?
   – Водки!
   – Отлично, держи!
   Бульк! Бульк! И перед Глотовым появилась наполненная бесцветной жидкостью рюмка. Схватив её всей пятернёй, он жадно выпил и уже через секунду корчился на полу от дикой боли.
   – Ааааааа!!! – закрыв глаза, вопил Глотов, катаясь по полу в позе человеческого эмбриона. Пищевод и желудок горели адским огнём, ему казалось, что вместо водки он проглотил килограмм толченого стекла.
   – Чтоб ты сдох, сволочь! Что ты мне налил? – хрипел Глотов. Не получив ответа, он открыл глаза и застыл на месте, забыв на несколько секунд о боли в животе. Стойка бара, будто живой организм, пришла в движение и двигалась прямо на него, постепенно принимая форму подковы! Онемев от ужаса, Глотов попятился назад. Между тем стойка из подковы стала превращаться в круг! Рискуя раскрошить намертво стиснутые зубы, Глотов заставил себя подняться на ноги. Далось это ему невероятно трудно. Невыносимая боль, разрывающая внутренности, мешала ему выпрямиться во весь рост. Между тем, круг сомкнулся и стал сжиматься, становясь похожим на сворачиваемый в рулон, гигантский ковер. Каким-то чудом Глотову, ценой пары сломанных ребер и раздробленной ступни, удалось вырваться из смертоносных объятий разбушевавшейся стойки. Теперь передвигаться он мог только двумя способами – на четвереньках или прыгая на одной ноге. Почти теряя сознание, Глотов пополз к выходу из ресторана.
   – Помогите! – простонал он после нескольких тщетных попыток открыть дверь ведущую в тамбур. Однако помощи ждать было неоткуда. Ресторан был пуст. Ни одной живой души! За исключением каким-то чудом ожившей мебели, но она, кажется, собиралась уничтожить его, а не помочь. Дальше всё было, как во сне, в страшном сне, когда ты убегаешь от кого-то или от чего-то и вдруг, с ужасом убеждаешься, что на самом деле ты бежишь, не двигаясь с места и все твои усилия избежать опасности напрасны. Казалось, ему уже не суждено было добраться до своего вагона, но он, оставляя за собой извилистый кровавый след, непостижимым образом добился своего. Скорее в туалет! Надо очистить желудок иначе никак не избавиться от сжигающей боли пожиравшей его изнутри. Едва Глотов подполз к унитазу и сунул пальцы в рот, как его буквально вывернуло наизнанку. Освободив желудок, он нажал педальку смыва. Унитаз сработал с точностью до наоборот, окатив Глотова его же излияниями.
   – Господи, боже мой!!! Да что же здесь творится?!!! Проводник! Проводник! Кто-нибудь! Куда вы сволочи, все подевались?!!!
   Ему никто не ответил. Лишь вагонные колёса продолжали петь свою незамысловатую песню. «Дудук-тук, дудук-тук, дудук-тук». Не дождавшись помощи, Глотов, плюясь собственной блевотиной, обеими руками уцепился за край раковины, с трудом поднялся и на здоровой ноге запрыгал к спасительному купе. Там он рухнул на диван и, дрожа всем телом, стал молиться только об одном, о потере сознания, хотя бы на время! В чувство его привёл вагон, который внезапно стал раскачиваться будто корабль, попавший в шторм. С каждой секундой амплитуда качки увеличивалась в геометрической прогрессии. Глотова швыряло по купе словно пушинку. Он бился всеми частями тела обо все, обо что можно было биться. Рассыпались по полу выбитые зубы, лицо почти потеряло человеческий облик, превратившись в бесформенный кусок плоти. Совсем как у тех, кого он истязал, прежде чем убить. Вагон перестал раскачиваться также внезапно, как и начал. Снова послышался мерный стук колёс. «Дудук-тук, дудук-тук, дудук-тук». В дверь купе постучали. Глотов не отреагировал. Он неподвижно лежал на полу лицом вниз, подмяв под себя свой портфель. Дверь почти бесшумно открылась. Глотов с трудом приподнял голову. Коридор был пуст. А может и не пуст? Кто знает? Сквозь густую пелену, застилавшую глаза, Глотову толком рассмотреть ничего не удалось. Он бессильно опустил голову на прежнее место. Шшшшик! Дверь купе закрылась. Полежав ещё немного Глотов, зашевелился, и с трудом превозмогая боль, встал на колени. Отдышавшись, он сначала забросил на диван портфель, а потом заполз на него сам. Опять потребовалась передышка. Каждое движение доставляло адские муки. Кое-как устроившись на диване, он подтащил к себе портфель. Металлическая застёжка мягко щелкнула, освобождаясь из плена. Из недр портфеля он извлёк моток верёвки. Некоторое время Глотов обречённо смотрел на него, потом отложил в сторону и снова запустил руку в портфель. На свет появился финский нож. Глотов распустил верёвку и разрезал её пополам. Одним куском он привязал здоровую ногу к столу, из другого сделал петлю и надел её себе на шею. Неожиданно он дернулся, словно от удара электрическим током и с остервенением сорвал с себя верёвку. Трясущимися руками скомкал её и с омерзением швырнул на пол.
   Блеск кулона, лежащего на полу рядом с брошенной им верёвкой на мгновение ослепил Глотова. В суеверном ужасе он отпрянул назад, больно ударившись затылком о полку с полотенцами. Не сводя глаз с рокового украшения, непонятно каким образом, оказавшимся в его купе, Глотов закрыл изуродованное лицо руками и зарыдал в бессильной злобе. «Так вот я двадцать седьмая, вспомнил»?! Всхлипывая и размазывая по лицу слёзы, он сполз с дивана и упал на колени. Страх перед неотвратимостью наказания растоптал его волю, лишив возможности сопротивляться неизбежному. Приговор вынесен, оставалось лишь завершить его исполнение. Стараясь не смотреть в сторону немого свидетеля финального акта драмы, Глотов подобрал верёвку. Её свободный конец он привязал к ручке купейной двери, а петлю снова надел на шею. Как только это произошло, дверь немедленно пришла в движение она стала открываться, но уже не так, как обычно. Вернее, совсем не так. Она открывалась наружу, одновременно затягивая петлю на шее Глотова. Он захрипел, схватился руками за горло в инстинктивной отчаянной попытке сорвать с шеи удавку и, в конце концов, повалился на пол. Привязанная к столу нога не давала ему шанса на спасение. Дверь продолжала открываться до тех пор, пока не хрустнули сломанные шейные позвонки, а из обезображенного беззубого рта не вывалился посиневший язык.
   Фирменный поезд «Красная стрела» сообщением Санкт-Петербург – Москва прибыл на Ленинградский вокзал столицы точно по расписанию: в 7 часов 55 минут. Встречающие и высыпавшие из вагонов на перрон пассажиры с любопытством провожали взглядами спешащих к вагону СВ полицейских.

В глуши

   Вениамин Серебров – сорокалетний владелец сети популярных в Москве кофеен, вот уже более четверти часа неподвижно стоял у окна собственной квартиры с видом на Москва – реку и машинально вертел в руке свой «Айфон».
   – Ну, ты чего там застыл, Вениамин? – окликнула его жена, суетливая миловидная блондинка, снующая из комнаты в комнату, словно заводная игрушка. – Помогай собираться! В конце концов, не я охотник и рыбак, а ты. Я что ли должна оружие твоё укладывать, удочки и прочую дребедень. Я?!
   – Не нравится мне это приглашение, Катя, – задумчиво произнёс Серебров, не отрывая взгляд от окна.
   – Здравствуйте, приехали, – всплеснула руками жена, – то есть, как это не нравится?
   – Ты же мечтал выбраться когда-нибудь на настоящую охоту. Не на зайчиков и уточек, а на…, – Катерина смешно округлила глаза и, засмеявшись, выдала, – на крупный рогатый скот!
   Сереброву понравилась шутка, он отошёл от окна и, улыбаясь, уселся в кресло.
   – Кого ты имеешь в виду, позволь поинтересоваться?
   – Ну, лоси, олени, в крайнем случае, коровы, – напустив на себя серьёзный вид, ответила Катерина.
   – А как же козы, бараны…? – продолжая улыбаться, спросил Серебров. – Хотя нет, вряд ли ты их относишь к крупному рогатому скоту.
   – Ну, ладно, хватит прикалываться, – притворяясь обиженной, надула губы Катерина и тоже уселась в кресло, – давай, рассказывай, что тебя смущает.
   – Видишь ли, Катюша, Герман далеко уже не тот, каким ты его помнишь со студенческих времён. Он очень сильно изменился и, думаю, ничего не делает просто так, – начал Серебров, но жена не дала ему договорить.
   – Глупости, – возмутилась она, – в кои-то веки, захотелось увидеться со старыми университетскими друзьями в неформальной обстановке. Что в этом плохого? И не ищи, пожалуйста, подводные камни там, где их нет.
   – Ты знаешь, чем занимается фирма нашего бывшего студенческого заводилы? – сощурись, спросил Серебров.
   – Нет. А что?
   – А то, Катерина, что занимаются они скупкой различных предприятий, мелких и средних, больших и не очень. А потом перепродают их активы с весьма приличной выгодой для себя. Я навёл справки и узнал, что фирма Германа причастна к некоторым нашумевшим рейдерским захватам. Вот так-то.
   – Но к нам это, какое имеет отношение?
   – К сожалению, с недавних пор, самое прямое. Не хотел тебе говорить, но раз уж зашёл разговор… Короче. Несколько дней назад, он сделал мне предложение о покупке нашего бизнеса.
   – Да ты что?! – чуть не подскочила в кресле Катерина.
   – Естественно, я ему отказал. Но думаю, на этом Герман останавливаться не собирается и, наверняка, захочет сделать мне ещё одно предложение, теперь уже, как ты правильно заметила, в неформальной обстановке.
   Катерина, молча, посмотрела на мужа и после небольшой паузы серьёзно сказала: – В таком случае, нам просто необходимо ехать, Веня. Попробуем вместе отговорить Германа от этой затеи. Вдвоём мы его одолеем. Вот увидишь.
   Серебров вздохнул и встал с кресла.
   – Может, ты и права. Ладно, как говорится: «Бог не выдаст, свинья не съест». Пойду собираться.
   – Давай, – тихо проговорила Катерина и проводила мужа долгим задумчивым взглядом.
   Герман Сергеевич Борецкий, будучи заядлым охотником, давно мечтал приобрести домик где-нибудь в сибирской глубинке, чтобы там, вдали от мирской суеты, без помех предаваться своему любимому хобби. Долгое время у него не получалось осуществить задуманное. Попросту говоря, руки не доходили. И вот, наконец, свершилось. Год назад риэлторы нашли ему именно то, что он хотел – небольшой домик в Иркутской области на окраине села с мрачноватым названием Глушь. Домишко, конечно же, сломали и в короткие сроки поставили на его месте добротный двухэтажный сруб с камином и прочими прибамбасами, необходимыми для комфортного времяпрепровождения. Борецкий, несмотря на то, что ему уже стукнуло 40, был холост. О таких людях обычно говорят – он женат на своей работе. Так на самом деле и было. Борецкий совершенно искренне считал, что семья ему будет только мешать строить карьеру. Собственно, именно по этой причине, он много лет назад расстался с единственной настоящей любовью всей его жизни – девушкой по имени Люся. Они разбежались сразу же по окончании универа, по инициативе Германа, уже тогда твёрдо решившего никогда не жениться. По крайней мере, пока не добьётся успеха в жизни. В итоге, успеха он добился, и не малого, а желание создать семью так и не появилось. Отчасти в этом была виновата та самая Люся, успевшая за эти годы дважды выйти замуж и дважды развестись, родив от каждого из своих мужей по ребёнку. Чем старше становился Борецкий, тем чаще он вспоминал беззаботные студенческие годы и своих друзей с кем провёл (теперь он окончательно это осознал) лучшие годы своей жизни. Вечно ржущий Венька Серебров, Катька Моргунова, ставшая впоследствии женой Вени, Генка Чудин и Люся – Людмила Зыкина, почти полная тёзка знаменитой певицы. Эта развесёлая компашка, позже, уже на пятом курсе к ней присоединилась будущая Генкина жена Элла, и сейчас, спустя почти двадцать лет, вызывала у Борецкого самые тёплые воспоминания. Расстраивало только одно, что за всё это время они почти не виделись. Недавняя личная встреча с Серебровым была не в счёт, поскольку носила исключительно деловой характер. Фирма Борецкого часто выступала посредником в сделках по купле-продаже всего, что можно было купить или продать. В случае с Серебровым дело обстояло именно так. Заказчик попался серьёзный, настолько серьёзный, что Борецкому никак нельзя было ему отказать, иначе он поставил бы под удар дело всей своей жизни. Тут-то и пришла ему в голову идея совместить приятное с полезным. Пригласить старых друзей хорошо провести время, а заодно попытаться уговорить Веньку Сереброва пойти на сделку. Борецкий знал, что Венька, как и он, фанат охоты и надеялся, что тот, разомлев от тёплого приёма и от добытых им трофеев, согласится продать свой бизнес. Хорошим подспорьем в предстоящих переговорах было и то, что заказчик разрешил Борецкому существенно поднять цену.
   В отличие от своих однокашников Гена Чудин никаких особенных успехов в жизни не добился. Более того, недавно он потерял очередную работу, в связи, с чем его семейство пребывало не в самом лучшем расположении духа. Получив приглашение Борецкого, Гена поначалу хотел проигнорировать его. Откровенно говоря, ему было стыдно перед успешными студенческими друзьями, особенно перед Венькой Серебровым. Вениамин, в отличие от примерного студента Гены, учился так себе и окончил университет с грехом пополам. Чудин был уверен, что удел товарища работать простым инженеришкой в каком-нибудь заштатном НИИ. Ан нет, все вышло с точностью, до наоборот. Это он, Генка Чудин, закончивший университет с красным дипломом, так и не смог реализовать свой потенциал, и вынужден был довольствоваться ролью, которую прочил своему университетскому товарищу. Однако Элла, жена Чудина, узнав о приглашении Борецкого, вцепилась в него мертвой хваткой.
   – Ты что, идиот?! – накричала она на мужа, когда он сообщил ей, что они не поедут в гости к Борецкому по причине того, что он, Гена Чудин, не охотник и, тем более не рыбак. И вообще, терпеть не может природу и все ей сопутствующие «прелести». В частности, злющих таёжных комаров.
   – Какие, к черту комары?! Ты что не понимаешь, что это твой, может быть последний шанс получить, наконец, нормальную работу? Господи! За что мне такое наказание?! Я выходила замуж за человека, в котором видела перспективу! А получила? Малогабаритную двушку в Бирюлёво и мужа-неудачника, который, имея красный диплом престижного университета, не может, как следует продать свои знания.
   Это было правдой. Умение преподать себя, добиться чего-то, было ахиллесовой пятой Гены Чудина. Так что, как ни крути, а стыдится, ему было за что.
   – Ну почему ты, Эля, думаешь, что он даст мне работу? – спросил он жену. – У нас даже нет с ним общих интересов. Вот Венька Серебров другое дело. Он охотник, да ещё и при деньгах. Ему там будет хорошо. Вот и пусть едет. А мне там делать нечего.
   – Нет, ну ты точно дурак, – возмущённо сложила на груди руки, Элла, – если бы Борецкий хотел просто поохотиться в хорошей компании, он бы позвал только Веньку Сереброва. А он приглашает нас всех. Понимаешь ты, олух царя небесного? Я тебе больше скажу, он даже Люську пригласил, представляешь?
   – Ни фига себе! – изумился Чудин. – Как у него только совести хватило. В своё время попользовался девчонкой и выбросил, словно надоевшую игрушку. Надеюсь, она послала его куда подальше?
   – В том то и дело, что нет, – ухмыляясь, ответила Элла, – она приняла приглашение.
   – Дурдом! Совсем гордости нет у нашей Людмилы. Ндаа…, о времена, о нравы! Интересно, как они друг другу в глаза посмотрят?
   – Увидим, – сказала Элла, – но тебя, Геночка, это должно беспокоить меньше всего. Мы туда едем с одной целью – получить работу. И ты ни на минуту не должен забывать об этом.
   – Хорошо, – сдался Чудин, – едем.
   Камуфляжный «Хаммер» Борецкого, несмотря на всю свою мощь, с трудом тащился по размокшей от почти непрерывно моросящего дождя, грунтовке.
   – Да. Погодка…, – с нескрываемым разочарованием произнёс Гена Чудин и отвернулся от окна внедорожника.
   – Да ладно тебе ворчать, Гендос, – весело сказал Борецкий, – ты же знаешь – у природы нет плохой погоды. И вообще, радоваться надо. Мы снова вместе, как в молодости! Разве не здорово?!
   – Да не то слово, Гера! – вступила в разговор Элла, сделав мужу страшные глаза. – Ты просто, красавчик. Собрать всех после стольких лет, лично я о таком уже и не мечтала.
   – Вень, – обратилась она к Сереброву, – ты-то, наверное, на седьмом небе от счастья?! Вон, целый арсенал с собой привёз.
   – Что, правда, то правда, – признался Серебров.
   – Как выяснилось, мечты иногда сбываются, – заметил Герман.
   – Согласен, – кивнул Серебров, – в конце концов, лучше поздно, чем никогда! А знаете, ребята, что в этой связИ бесит больше всего?
   – Догадываюсь, – хмыкнул Борецкий.
   – Правильно догадываешься, Гера. Живём в одном городе, а так за восемнадцать с лишним лет и не удосужились встретиться, поговорить по душам, вспомнить…. Ведь нам же есть, что вспомнить! Эх! Да что говорить! Столько времени зря потеряли, – с досадой, рубанул воздух Серебров.
   – Ничего, Веня, – сказал Герман, отчаянно ворочая руль «Хаммера», – всё наверстаем, обещаю. Кстати, ребята и девчата! Минуту внимания! Хочу представить вам план мероприятий на ближайшие дни, пока вы будете моими гостями.
   – Фу, как официально, – поморщилась Элла, и все засмеялись.
   – Так вот, – отсмеявшись, продолжил Борецкий, – сегодня праздничный ужин, но предупреждаю, без фанатизма, ибо завтра рано утром мы с Вениамином на охоту.
   – А я? – поспешно спросил Гена, предварительно получив чувствительный тычок от жены, – мне можно с вами?
   – Ну, если есть желание, пожалуйста, – слегка усмехнувшись, ответил Герман, – экипировку мы тебе подберём. Лишнее ружьё тоже найдётся. Ты стрелять-то, надеюсь, умеешь?
   – Из охотничьего не приходилось.
   – Научим, дело не хитрое. А вы девчата, остаётесь на попечении бабы Фроси. Это моя, так сказать, домоправительница, она из местных. Соседка. Помогает мне по хозяйству. Когда я уезжаю в Москву, они с Митричем за домом смотрят.
   – А кто этот Митрич? – спросил Серебров.
   – Муж её. Охотник-промысловик. С ним завтра на охоту и пойдём. Надо сказать, что Глушь, несмотря на название, село довольно большое. Здесь всё районное начальство проживает. Народ местный в основном в леспромхозе работает, но есть и особая каста, охотники-промысловики, как Митрич. В общем, люди, как люди. Есть и плохие, и хорошие. Вас девчата на охоту не приглашаю, уж извините, все-таки это дело мужское. Но не беспокойтесь, пока мы с мужиками будем идти по следу «священного» оленя, вам скучать не придётся. Во-первых, банька. Гарантирую омоложение минимум лет на десять. Во-вторых, осмотр окрестностей с экскурсоводом в лице бабы Фроси. Места здесь такие…, ммм, как говорится, ни в сказке сказать, ни пером описать. Впечатлений наберётесь выше крыши. Заодно к столу свежих грибов да ягод наберёте. А при желании можно даже искупаться в озере. Водичка, конечно, бодрит, но для любителей острых ощущений – самое то.
   – У нас нет купальников. Ты ж не предупредил, что на самом деле мы едем не на охоту, а на курорт, – улыбнулась Катерина.
   – А они вам и не нужны, – хохотнул Борецкий, – в тех местах, кроме бабы Фроси, за вами вряд ли кто-то будет подсматривать. Разве что медведь полюбопытствует.
   – Чего? – встрепенулась Элла.
   – Да шучу я, шучу. Нет там никаких медведей. Купайтесь, загорайте, если погода позволит. В общем, отдыхайте и ждите нас. А вечером такой пир закатим, чертям тошно станет. Ребята, стейк из оленины, это нечто!
   – Да, вот ещё что, – уже серьёзно продолжил Борецкий, – пока нас не будет, по селу одни не разгуливайте. Женщины вы приметные, мало ли что. С женским полом тут напряжёнка, так, что лучше не дразнить. Недавно я одного такого охотника до молодого женского тела с леганца урезонил. Ходит теперь волком на меня смотрит, того и гляди кинется.
   – Кто такой? – поинтересовался Серебров.
   – Есть тут один, Гундин Сашка по кличке Гуня.
   – Как оригинально, – вставила Элла, – и что он сделал, этот Гуня?
   – Напился сволочь и к девчонке одной полез. Ну, я ему и заехал пару раз.
   – О! Так ты ещё защитник слабых и угнетённых, Гера. Колись! Сам глаз на неё положил?
   – Ну что ты несёшь, Элька? Ей всего восемнадцать. Что я маньяк какой, что ли?
   – Ну-ну. И как же зовут твою подопечную? – не унималась Элла.
   – Мария. С недавнего времени сирота. Отец её пару лет назад в тайге сгинул, а мать умерла, ещё и месяца не прошло. Хорошо, хоть на работу её пристроили (участковый подсуетился) в леспромхозовскую столовую, а то совсем ей было бы худо. А девчонка она и вправду хорошая, иногда приходит ко мне помогает бабе Фросе. Есть у меня мысль в Москву её забрать, а то она здесь совсем зачахнет. Когда я ей намекнул об этом, она меня чуть не задушила на радостях.
   При этих словах, Людмила поджала нижнюю губу, что не укрылось от всевидящего ока Эллы.
   – Чудной ты мужик, Гера, – вступила в разговор Катерина, – при твоих возможностях, запереться, чёрт его знает куда. Тебе ж только пальцами щёлкнуть, вернее, банковской карточкой помахать, и тебе такую охоту организуют!
   – Не понимаешь ты, Катюха. Надоели мне такого рода развлечения. Скучно. А о такой романтике я мечтал с самой молодости. Я ведь родом из маленького сибирского городка, можно сказать из недр тайги или ты забыла?
   – Наверное, забыла, Гера. Столько лет прошло.
   – Внимание, леди и джентльмены! – торжественно провозгласил Борецкий. – Добро пожаловать в Глушь!
   Пока «Хаммер» медленно проезжал по центральной и единственной мало-мальски пригодной для движения улице, его пассажиры, не сговариваясь, сошлись во мнении, что данная местность не зря носит своё название. Может, моросящий по-прежнему дождь, навеял им такие мысли, но, как бы то ни было, когда американский вездеход, наконец, подъехал к дому Борецкого, настроение у его гостей оставляло желать лучшего. Перед распахнутыми настежь воротами их встречали трое. Женщина и двое мужчин. Устало урча, «Хаммер» медленно въехал во двор.
   – Здравствуйте, здравствуйте гости дорогие, – тепло приветствовала приехавших румяная дородная женщина лет шестидесяти. Мужчины тоже поздоровались, но вышло это у них не так радушно, как у женщины. Один из них был одет в форму полицейского, и на вид ему можно было дать лет тридцать пять. Высокий, крепкий, о таких обычно говорят – ладно скроенный. Он смотрел на вновь прибывших настороженно, как будто заранее ожидал от них неприятностей. Другой мужчина, по виду ровесник женщины, тоже крепкий, коренастый, с обветренным морщинистым лицом выглядел абсолютно бесстрастным. Герман, улыбаясь, тепло приветствовал женщину, потом дружески поздоровался с представителями мужского пола. Знакомство гостей Борецкого с аборигенами прошло быстро и непринуждённо. Женщина и была та самая баба Фрося. Неулыбчивый мужчина оказался её мужем, Митричем. Полицейский представился местным участковым капитаном Федорычевым. Несмотря на свой суровый вид, и он, и Митрич приняли самое активное участие в разгрузке «Хаммера» и заносе багажа в дом.
   – Да, Гера, впечатляет! – восхитилась Элла, плюхаясь на роскошный кожаный диван напротив отделанного изразцом камина.
   – Согласен, неплохой домик получился, – скромно заметил Борецкий, – ну, что, располагайтесь друзья. Гостевые комнаты наверху. Их там, как раз, три. Выбирайте, кому какая нравится. Из одной комнаты, средней, есть выход на балкон.
   – Чур, мы её займём! – воскликнула Элла.
   – Это почему ещё? – возмутилась Катерина, поднимаясь по лестнице на второй этаж.
   – Хотя бы потому, что мы с Генкой курим, а вы нет.
   – Да ладно тебе, Кать, – махнул рукой Серебров, – пусть занимают.
   – Господа, товарищи, минуту внимания! – вдруг громко произнёс полицейский. От неожиданности все вздрогнули и повернулись к нему лицом. Между тем участковый вышел на середину комнаты и, указывая на зачехленное оружие, сказал: – Попрошу предъявить охотничьи билеты и разрешение на оружие.
   – Послушай, Сергей Васильевич, – обратился к нему хозяин дома, – ну, ты нашёл время включать законника! Люди устали с дороги. Неужели ты думаешь, что кому-то позволили бы провезти в самолёте оружие, не будь на него соответствующих документов?
   – Ну, хорошо, – после небольшого раздумья сменил тон участковый, – черт с вами, отдыхайте. Пойду, не буду вам мешать.
   – А ты чего вообще приходил, Сергей Васильевич? – спросил Борецкий.
   – Как чего? – отозвался участковый. – Для порядка. Новые люди, да ещё с оружием.
   – Понятно. Ты вот, что, Василич, ты завтра, если будет желание, заходи вечерком. Мясом угостим. Так сказать, с пылу с жара, с моего мангала. О, стихами заговорил! Это неспроста, Веня, – повернулся Борецкий к Сереброву, – помяни моё слово, ждёт нас завтра удача.
   – Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, – шутливо погрозил ему пальцем участковый и вышел во двор. Дождавшись, когда за ним закроется дверь, Борецкий громко хлопнул в ладони и сказал: – Ну, что застыли?! Давайте устраивайтесь. А то уже не терпится выпить за встречу.
   – Митрич, – обратился он к охотнику, – мы с Веней попозже к тебе зайдём, обсудим планы на завтра. Хорошо?
   – Договорились, Герман Сергеевич.
   Сказать, что Венька Серебров был счастлив, это ничего не сказать. Впервые за свою любительско-охотницкую карьеру, ему удалось добыть по-настоящему солидный трофей. Причём с первого же выстрела. Он покосился на лежащую на земле косулю, и его лицо расплылось в довольной улыбке.
   – Хороший экземпляр, – перехватил его взгляд Митрич, – отлично стреляешь. Признаюсь, не ожидал.
   – Ну что, с почином тебя! – поздравил Вениамина Борецкий.
   – И я поздравляю, – уныло пробубнил Чудин.
   – Спасибо, мужики! – сердечно отозвался Серебров.
   – Гера, – обратился он к Борецкому, – только, позволь мне приготовить стейки, договорились?
   – Как скажешь Веня! Сегодня твой день, банкуй!
   Подготовка к празднику по случаю удачной охоты была в самом разгаре. Все женщины, включая бабу Фросю, в поте лица трудились на кухне. Мужчины тоже без дела не сидели. Борецкий и Серебров занимались мясом. А Гене Чудину поручили растопить во дворе мангал. Митрич, сославшись на усталость, ушёл домой отдыхать. Мясо уже готово было к жарке, когда со двора вернулся перепачканный сажей Чудин и не без гордости сообщил об успешном выполнении данного ему задания. Ему налили рюмку водки и отправили на второй этаж приводить себя в порядок.
   – Ну что, я пошёл? Думаю, мне достаточно будет получаса. «Может, чуть больше», – сказал Серебров, беря в руки поднос с разложенными на нём кусками мяса.
   – Не жёсткое будет? – засомневалась Людмила, – всё-таки дичь. Она бегает.
   – Скажу больше, Люся, – улыбнулся Борецкий, – она ещё и прыгает.
   – Тем более.
   – Не будет оно жёстким, Люся, обещаю. Я в приготовлении мяса на углях спец. Так что не переживай. Лучше помоги мне донести все, что нужно до мангала.
   – Ладно, я пошёл в подвал за напитками, – сказал Борецкий и скрылся под лестницей.
   – Веня, надень куртку! – крикнула вслед мужу Катерина. – Да и ты Людка оденься. Там вроде опять моросит.
   Серебров молча поставил поднос на стол, послушно надел свою охотничью куртку и повернулся лицом к жене.
   – Теперь можно идти, товарищ генерал?
   – Свободен.
   Серебров и Людмила вышли во двор.
   – Что-то Чудина моего долго нет, – заметила Элла, – поди, завалился на кровать и телек смотрит. Пойду, позову.
   – Не трогай ты его, Элка, всё равно ему здесь делать нечего, – сказала Катерина.
   – И то, – согласилась баба Фрося, – пусть себе отдохнёт, намаялся с непривычки-то.
   Элла махнула рукой и принялась резать зелень. Вернулась Людмила и сообщила с порога: – Отослал меня твой муженёк, Катюха, помощники, видите ли, ему не нужны. Просил только принести рюмку водки, сказал ему нужно глаз навострить, чтобы мясо не пережарить.
   – Ну, неси! – не сговариваясь, хором воскликнули все три женщины и засмеялись. Разделяя всеобщее веселье, Людмила подошла к холодильнику и достала из морозилки бутылку «Абсолюта».
   – Огурчик солёный порежь…
   – Не умничай, Катерина, – оборвала её Люда, доставая из банки сочный огурец. Поставив на поднос рюмку водки и тарелку с нарезанным огурцом, Людмила наскоро накинула на плечи плащ, взяла со стола поднос и вышла во двор. Спустя минуту послышался её душераздирающий вопль.
   Серебров лежал навзничь с широко раскинутыми по сторонам руками и смотрел на небо невидящим взглядом. Из-под его спины медленно сочилась бурая жидкость, до боли напоминающая кровь. Склонившаяся над мужем Катерина закричала так громко, как-будто хотела, чтобы вся тайга услышала о случившейся трагедии. Во двор выбежала баба Фрося. За ней спешила Элла, а на балконе появился взволнованный Чудин.
   – Венечка, Господи! Что с тобой?! За что?! Кто это сделал?! – Катерина, стоявшая на коленях рядом с телом мужа, подняла заплаканное лицо и обвела взглядом стоящих вокруг неё людей.
   – Что?! Что случилось?! – во двор буквально ворвался полуодетый Митрич. Увидев лежащее на земле тело, он остановился и замер, как вкопанный.
   – А может, он ещё жив? – с внезапно вспыхнувшей в глазах надеждой, всхлипывая, спросила Катерина. Людмила нагнулась, взяла руку Сереброва за запястье и через несколько секунд отрицательно покачала головой.
   Глаза Катерины закатились, и она упала бы, если бы стоявший рядом с ней Борецкий, не подхватил её на руки.
   – Неси её в дом, Гера, – распорядилась Людмила, единственная из женщин, взявшая себя в руки. Баба Фрося и Элла плакали навзрыд. Митрич куда-то ушел и вскоре вернулся с куском брезента, которым накрыл покойника. Спустя полчаса все, кроме Катерины, её накачали успокоительным и уложили спать, собрались в столовой.
   Первым нарушил молчание Борецкий.
   – Надо вызвать полицию, – сказал он, – связь здесь говёная, но у меня для таких случаев есть спутниковый телефон.
   – Вызвать, конечно, надо, – поморщился Митрич, – да толку-то. Дороги развезло. Пока доберутся, пока то, да сё.
   – И что вы предлагаете? – спросил Геннадий.
   – Для начала, надо вызвать Сергея. Участкового нашего. Мужик он толковый, к тому же, это его работа. Одного я не могу взять в толк, кому Вениамин мог насолить всего за сутки?
   – Вы намекаете, что моего мужа убил кто-то из местных?
   Этот вопрос, произнесённый звенящим от ярости голосом, прозвучал, как гром среди ясного неба. Все сидевшие за столом разом вздрогнули и повернули головы в сторону лестницы, на которой стояла опухшая от слёз, Катерина.
   – Катя, иди в постель, прошу тебя, – поднялась со своего места Людмила. Не обращая на её слова никакого внимания, Катерина медленно спустилась с лестницы и подошла к сидевшему во главе стола хозяину дома. Со словами: «Это ты гад, его убил!», она влепила ему звонкую пощёчину. От неожиданности Борецкий дернулся так, что едва не упал со стула. У Катерины началась истерика. С большим трудом, её снова уложили в кровать. На этот раз вдову решили не бросать в одиночестве. В её комнате осталась дежурить Элла.
   – Скажи, Гера, – внезапно спросила, несколько минут, внимательно наблюдавшая за Борецким, Людмила, – а ты действительно не убивал Веню?
   Герман буквально взвился от этого вопроса.
   – Ты что, Люся, охренела?! Зачем я в собственном доме буду убивать своего друга?!
   – Бывшего друга, – напомнила ему Людмила, – последний раз мы по-настоящему дружили, когда учились в универе.
   – Но зачем, скажи на милость, мне понадобилось его убивать?! Зачем?!
   – Вот именно, зачем? – задумчиво произнесла Людмила, не сводя с Борецкого глаз.
   – С таким же успехом и Генка мог убить. Насколько я знаю, его тоже не было с вами в столовой.
   – Чего? – округлил глаза Чудин. – Ты, Гера, говори, да не заговаривайся.
   – Между прочим, – продолжал Борецкий, даже не взглянув в его сторону, – и у тебя, Люсенька, с алиби дело обстоит неважно. Ведь, если я не ошибаюсь, последней, ты Веньку видела живым. Так?
   – Не ошибаешься. Именно так, – спокойно подтвердила Людмила.
   – Хорош собачиться! – вмешался Митрич. – Не пойман, не вор. Любое обвинение требует доказательств. И доказательства эти должен добывать профессионал, а не вы. В общем так – сидите здесь и ждите меня. Я за участковым.
   – А если его нет дома? – спросила Людмила.
   – Тогда жена подскажет, где он, – мрачно ответил Митрич, – у него жена, всегда дома, она инвалид-колясочник.
   – Как же он её одну оставляет? – удивился Чудин.
   – Вот так и оставляет. Работа у него такая. А она привыкла, научилась сама себя обслуживать. И то сказать, не всё время она проводит в коляске, иногда встаёт, ходит, но недолго. Ну, я пошёл. Сидите смирно, не ругайтесь. Фрося, пригляди за ними. Не ровён час, глаза друг дружке повыкалывают.
   Сергей Васильевич Федорычев никогда не мечтал служить в полиции. Но так уж сложилось, что бывший десантник, отличник боевой и политической подготовки поддавшись на уговоры начальства, сразу после армии пошёл учиться в школу, тогда ещё милиции. По окончании учёбы он несколько лет проработал в Иркутске участковым, потом, там же, пару лет в угрозыске. Однако, городская жизнь не прельщала уроженца сибирской глубинки, и он стал настойчиво добиваться назначения в родные пенаты, пусть даже простым участковым. Его старания, в конце концов, увенчались успехом. Он получил-таки назначение туда, куда так стремился. Только участок у него теперь был размером куда больше городского.
   Внезапный визит Митрича, удивил участкового, но не особенно. Он с улыбкой посмотрел на вечернего гостя и с лёгкой иронией в голосе спросил: – Кто кому дал по морде?
   – Мне не до шуток, Сережа, – серьёзно сказал охотник, – у нас ЧП.
   Участковый, жестом пригласил его пройти в дом. Митрич отрицательно покачал головой.
   – Что случилось? – спросил Федорычев.
   – Убийство, – коротко ответил Митрич.
   Фьююю! – не удержавшись, присвистнул участковый. – Ничего себе, поворотец! Честно говоря, я ожидал от этой публики неприятностей. Но, чтобы убийство? Уверен, что это так?
   – Абсолютно. Пойдём, сам всё увидишь.
   – Надеюсь, вы ничего там не трогали? – спросил участковый.
   – Только тело брезентом накрыл.
   – Хорошо. Ты иди, Митрич. Я по рации с начальством свяжусь, вызову опергруппу…. А пока они будут сюда добираться, попробую сам разобраться в этом деле.
   Охотник ушёл.
   Участковый появился в доме Борецкого примерно через полчаса. Тщательно осмотрев и сфотографировав убитого и место происшествия, он разрешил убрать труп и приступил к допросу свидетелей. Закончив опрос, он сделал знак Митричу, приглашая его выйти во двор.
   – Если бы убили хозяина дома, – заметил участковый, – я бы не очень удивился. В Глуши есть, по крайней мере, один человек, который мог бы это сделать.
   – Ты имеешь в виду Гуню? – спросил Митрич.
   – Ну, да. Ты же знаешь, он злопамятный парнишка. А когда напьётся, у него башню совсем сносит.
   – Но как бы он, незамеченным, сюда попал? Ворота-то на замке.
   – Через забор мог перемахнуть, за домом.
   – Согласен. Но это если бы убили Германа Сергеевича. А тут, человек всего сутки назад приехал. Кому он мог насолить за столь короткий срок?
   – Ну, почему же за короткий? – хитро сощурился Федорычев, – а так называемые друзья убитого? Например, Борецкий.
   – Герман Сергеевич? – удивлённо приподнял брови Митрич.
   – Так точно. Вдова рассказала мне, что у него с убитым были тёрки какие-то, связанные с бизнесом. Я не очень хорошо разбираюсь в подобного рода делах. Большой бизнес – это не для меня. Но одно – я знаю точно. У господина Борецкого был мотив для убийства. И потом, из подсобки, где находится винный погреб, есть выход во двор. Мангал, всего в двух шагах от него. Так, что…
   – А кроме Германа Сергеевича, у других гостей, есть мотивы? – спросил Митрич.
   – Да, вроде, нет. Но это пока, только первые впечатления. Вообще говоря, теоретически, его могли убить трое, – тут участковый пристально посмотрел на охотника и продолжил, – или, даже, четверо.
   – Кого ты имеешь в виду? – спросил Митрич.
   – Тех, кто, в момент убийства, отсутствовал на кухне. Господин Чудин, отдыхавший у себя в комнате на втором этаже. Кстати, из этой комнаты есть выход на балкон. Госпожа Зыкина, последняя, кто видела убитого живым. Хозяин дома, якобы, находившийся в винном погребе. И ты, Митрич. Насколько я знаю, у тебя есть ключ от ворот. Так?
   – Не мели чепухи, Серёжа, – усмехнулся охотник, – мне-то, за что его убивать?
   – Да я тебя и не подозреваю, Петр Дмитриевич. Я, пока, только рассуждаю. Так вот, если исключить тебя, то из оставшихся троих, только у Борецкого был мотив для совершения преступления. Хотя, этот, как его там…, Чудин. Тоже мне не по душе. Тихоня – интеллигентик. А в тихом омуте, как известно, кое-кто водится.
   – А Людмила? – спросил Митрич.
   – Её, скорее всего, придётся исключить из списка подозреваемых, – вздохнул участковый.
   – Почему?
   – Серебров был убит ударом – скорее всего, ножа под левую лопатку. Так?
   – Так.
   – Людмила слишком мала ростом, чтобы нанести удар под таким углом. И у неё нет никакого мотива для убийства. Вот если бы, на месте Сереброва был Борецкий, тогда, да.
   – В смысле?
   – Борецкий, в прошлом, имел с Людмилой близкие отношения, а потом бросил. Я вообще удивляюсь, зачем она сюда приехала. Странная женщина и не простая. Очень непростая, – участковый выдержал небольшую паузу и продолжил, как-будто, с сожалением, – но не убийца. Это точно.
   – Что ты намерен делать дальше, Сергей?
   – Искать орудие убийства. Возможно, оно прольёт свет на это происшествие. Вот, что, Митрич, ты завтра с утра, приведи сюда человек десять толковых ребят. Нужно обыскать территорию вокруг дома.
   – Ты, всё-таки думаешь, что убил кто-то из гостей Германа Сергеевича? – с сомнением в голосе, спросил Митрич.
   – Думаю, не думаю! – внезапно, раздражённо, отреагировал Федорычев. – Какая разница? Ты делай, то, что я тебе говорю, а там посмотрим.
   Утро началось с того, что у дома Германа Борецкого собралась толпа любопытствующих. Весь посёлок уже знал о том, что вчера, нажравшись водки после удачной охоты, москвичи устроили поножовщину. Капитан Федорычев, прежде чем войти во двор, обратился к односельчанам с просьбой разойтись и не мешать следствию. Оживлённо судача, народ нехотя стал расходиться. Через полчаса перед воротами дома остались двое. Красивая молодая девушка и непрерывно лузгающий семечки, не совсем трезвый парень, лет тридцати.
   – Шо? – осклабился парень. – Про своего московского покровителя узнать пришла, курва пучеглазая?!
   – Пошёл вон, идиот! – не сводя глаз с запертых ворот, огрызнулась девушка.
   – Но, но! Полегче! А то я не посмотрю…
   – Что ты не посмотришь, пьянь подзаборная? Иди отсюда, пока не накостыляли!
   – А это ты, Митрич, – увидев охотника, сбавил обороты парень, – кого хоть пырнули, не подскажешь?
   – Иди-ка ты, Гуня, отсюда по добру поздорову, а то не ровён час…! – с угрозой сказал Митрич и, отвернувшись от наглеца, приобнял девушку за плечи.
   – Марусь, ты как здесь? – ласково спросил он.
   – Что с Германом Сергеевичем, он жив? – прижав руки к груди, тихо спросила девушка. – Говорят, кого-то зарезали. Это правда?
   – К сожалению, правда, – вздохнул Митрич, – но Герман Сергеевич жив, не волнуйся.
   – А можно мне к нему? – попросила Мария.
   – Думаю можно. Пойдём.
   Увидев Борецкого девушка, никого не стесняясь, бросилась ему на шею.
   – Митрич! – выражая крайнее недовольство, возмутился участковый. – Зачем ты её сюда привёл?! Мы здесь не в игрушки играем и посторонним тут не место. Ясно?
   – Ясно, Сережа. Куда уж ясней, – недовольно проворчал в ответ Митрич.
   – Ну, а если ясно, проводи её за ворота.
   – Иди, Маша, – сказал Борецкий, высвобождаясь из объятий девушки, – знай, что я ни в чем не виноват, а это главное. И помни, от своего обещания я отказываться не собираюсь.
   Между тем, волонтёры, приведённые Митричем, приступили к поискам орудия преступления. Примерно, через час, один из них, нашёл охотничий нож с красивой наборной ручкой. На лезвии виднелись отчётливые бурые пятна.
   – Чей? – возбуждённо спросил участковый Митрича, тоже принимавшего участие в поисках.
   – Германа Сергеевича, – глухо проговорил Митрич, – но он потерял его с неделю назад.
   – Понятно, – мрачно произнёс участковый.
   Герман находился в столовой, когда входная дверь распахнулась, и в её проёме появился капитан Федорычев.
   – Гражданин Борецкий, – с порога, обратился к нему участковый, – это ваш нож?
   – Да, – внимательно осмотрев протянутый ему клинок, – подтвердил Герман.
   – В таком случае, вы задержаны по подозрению в убийстве своего гостя, Вениамина Сереброва, – бесстрастно отчеканил участковый, – прошу следовать за мной.
   – Я знаю, на кого эта сволочь надеется, – зло сказала Катерина после того, как Борецкий, в сопровождении участкового, покинул столовую, – на своих грёбанных адвокатов. Денег у него, как у дурака махорки, вот он и спокоен, как удав. Но ничего, у меня тоже деньги имеются. Костьми лягу, но он сядет. Вот помяните моё слово.
   – Не горячись, Катя, – сказала вдруг Людмила, – как бы потом раскаиваться не пришлось.
   – Чтооо?! – вскинулась Катерина. – Ты что Людка, с катушек съехала?
   – И правда, Люся, – вмешалась Элла, – здесь же всё очевидно.
   – Конечно, – подхватил Чудин.
   – А вот мне, с некоторых пор, не вполне очевидно, – не обращая внимания на реплику Геннадия, задумчиво заметила Людмила, – и я намерена со всем этим разобраться.
   – Ну, если ты полная дура, то разбирайся. Может он тебя за это хотя бы поцелует, перед тем как сядет. Ты думаешь, я не догадываюсь, зачем ты сюда притащилась? – Катерина смотрела на бывшую подругу с таким презрением, что той стало не по себе. Не говоря больше ни слова, Людмила, громко хлопнув дверью, вышла во двор.
   – Куда это она? – с недоумением спросила Элла.
   – Тебе не всё равно? – хмуро отозвалась Катерина.
   Людмила вернулась лишь к вечеру. Выглядела она усталой, но при этом, не скрывала удовлетворения. Катерина даже не взглянула в её сторону, зато Элла, сгорая от любопытства, не выдержала и с напускным равнодушием спросила: – Чем похвастаешься, мисс Марпл?
   – Завтра Элла, всё завтра. Пойду к себе, надо ещё кое над чем подумать.
   – Ишь ты, сыщица доморощенная, – съязвила Катерина, – подумать ей надо. Герку своего выручить пытаешься? Так это зря, и по-крайней мере, по двум причинам. Во-первых, потому, что он истинный убийца, а во-вторых, потому, что ты ему нужна, как собаке пятая нога.
   Людмила не удостоила её ответом и молча поднялась наверх.
   Утром за завтраком, на котором присутствовали все, кроме Борецкого, Митрича и капитана Федорычева, состоялся отчёт Людмилы Зыкиной о своём частном расследовании.
   – До утра вчерашнего дня, – заметно волнуясь, начала Людмила, – я так же, как и вы, наверное, думала, что Веню Сереброва убил Борецкий. Тем более, когда узнала от Кати, что у него для этого был мотив. Немного меня, правда, смущало, что Герман, и, особенно Веня, вернувшиеся с охоты в прекрасном настроении, никак не походили на людей, у которых есть серьезные разногласия. Тем не менее, случилось то, что случилось. Однако, одно вчерашнее утреннее событие, казалось бы, совсем незначительное, заставило меня по-иному взглянуть на трагическое происшествие, случившееся позавчера вечером.
   – О чём речь? – спросила нетерпеливая Элла.
   – Речь идёт о встрече девушки Маши и Борецкого. Вчера утром, здесь в столовой. Наверное, все видели.
   – Ну и что? – металлическим тоном спросила Катерина.
   – Полагаю, вы обратили внимание, с какой теплотой Маша обнимала Германа, а также слышали, о чём он ей говорил. Помните, девчата, что рассказывал Гера про эту девушку, когда мы ехали в «Хаммере»?
   – Что она сирота, и он хочет увезти её с собой в Москву, – напомнила Элла, – но какое это имеет отношение…
   – Скоро узнаешь, – прервала её Людмила, – итак, пока всеобщее внимание, включая нашего уважаемого участкового, было приковано к обнимающейся парочке, я, совершенно случайно, перехватила его взгляд. И в нём, к своему крайнему удивлению, увидела такую ненависть и злобу, что мне даже стало как-то неуютно. Короче говоря, чтобы развеять или укрепить возникшие у меня подозрения, я решила поговорить с девушкой и выяснила, что Сергей Васильевич, оказывается, давно уделяет ей повышенное внимание. Особенно он стал настойчив после смерти матери Марии. И я подумала, а не здесь ли собака зарыта? Ревность – сильное чувство, способное заставить человека совершать, порой, самые безумные поступки. Я вернулась домой и ещё раз, внимательно осмотрела двор и особенно тщательно, забор. В одном месте, на верхушке забора мне на глаза попался кусочек ткани похожей на плащевую. Я предположила, что кто-то, перелезая через забор, зацепился одеждой за острый край. Мог ли это быть убийца? Чисто гипотетически, да. К сожалению, больше никаких следов пребывания во дворе постороннего человека мне найти не удалось. Если исходить из того, что убийца не Борецкий и не Чудин, значит, это кто-то из местных. Вопрос. Кому из местных понадобилось убивать именно Веню? Митричу? Глупость. Бабе Фросе? Это вообще бред. Остаётся участковый или случайный псих. Но Веня, с девяноста девятипроцентной вероятностью, был убит ножом Борецкого, значит, это вряд ли был псих. Получается, убийца всеми уважаемый капитан Федорычев?! Но зачем ему убивать едва знакомого человека? Значит, всё-таки Борецкий? В конце концов, именно у него был мотив, пусть и неоднозначный, но мотив. А если предположить, что Веню убили по ошибке? Они с Борецким примерно одного роста, похожий цвет волос, прическа. Униформа охотничья. Учитывая, что время было уже вечернее, и жертва стояла к убийце спиной, он легко мог их спутать друг с другом. Так кто убийца, капитан Федорычев? Возможно. А почему, например, не Гуня, с кем, как раз перед нашим приездом, у Борецкого был конфликт. И, кстати, важный момент, участковый знал об этом, потому, что составлял протокол по факту драки. Итак, ревность или месть? Кое с кем пообщавшись, я остановилась на ревности. Объясняю почему. Во-первых, у Гуни не было никакой возможности украсть нож у Германа, да и зачем так рисковать? Что у него своего ножа нет? Наверняка есть. Во-вторых, пьяный Гуня, а в день убийства он был пьян, что подтверждают его собутыльники, вряд ли смог бы молниеносно перемахнуть через немаленький забор. Значит участковый? Выходит, что да. Федорычев влюблён в Машу и отчаянно ревнует её к Борецкому. И надо сказать, что у несчастного влюблённого есть для этого все основания. Участковый решает подставить наглого москвича. Именно для этого ему и понадобился его нож. Случай представился. Борецкий защищая честь Маши, избил местного алкаша и дебошира Гуню. Идеальный вариант. Гуня, желая отомстить за недавнее унижение, ввязывается в новую драку с Борецким. В пылу борьбы Герман убивает его, а наш участковый, в нужный момент, находит орудие убийства. Возможно, так бы оно и было, если бы не Маша, проговорившаяся Федорычеву, что уезжает с Борецким в Москву. Похоже, эта новость так потрясла влюблённого, что он решает лично разобраться с Борецким, а нож, спрятать, но так, чтобы его можно было найти. Но и тогда, когда Федорычев понял, что убил не того, кого хотел, он не оставил мысли избавиться от соперника. И ему это почти удалось. Борецкий взаперти, – закончила Людмила. На некоторое время, в столовой повисла тишина. Первым её нарушил Чудин.
   – Всё это очень интересно, но где доказательства? Насколько я понимаю, одних твоих умозаключений недостаточно, чтобы предъявить участковому обвинение в убийстве.
   – Совершенно верно, Гена, – спокойно сказала Людмила, – недостаточно. Но их было достаточно, чтобы убедить Петра Дмитриевича в виновности участкового, и он поддержал мою идею спровоцировать Федорычева на необдуманный поступок, который выдал бы его с головой. Петр Дмитриевич позаботился о том, чтобы до ушей участкового дошло, что Гуня по пьяне намекнул собутыльникам, как-будто знает, кто на самом деле, лазал во двор москвича. И теперь, якобы, этот человек у него в кармане.
   – А где сейчас Митрич? – спросила Элла.
   – В данный момент, не знаю, – уклончиво ответила Людмила.
   – Дома он, – неожиданно для всех, сказала баба Фрося, – отсыпается, после бессонной ночи.
   – Вы что, Ефросинья Филипповна были в курсе? – хором спросили Чудины.
   – А то, как же, – хитро улыбнулась баба Фрося и подмигнула Людмиле, – муж от меня ничего не скрывает.
   – А участковый? – растерянно спросил Чудин.
   – Сидит, а может, лежит. В нашем сарае, – был ответ.
   На улице послышался вой полицейской сирены. Входная дверь распахнулась, и на пороге появился слегка помятый после сна, Митрич.
   – В последнюю минуту с мужиками успели! – с порога сообщил он. – Ещё чуть-чуть – притопил бы он Гуню. Молодец Людмила! Если б не ты, не сносить Герману Сергеевичу головы. Так что всё хорошо.
   – Хорошо, – эхом отозвалась Катерина и закрыла лицо руками. К ней тихонько подошла Людмила, обняла её и обе женщины, прижавшись, друг к другу, залились слезами.

Фатум

   Не первой свежести «Лифан» никак не хотел заводиться.
   – Проклятый аккумулятор! – кипел Федор Коловратич Треплов, яростно мучая стартер. Наконец, после «надцатой» попытки, «китаец» вздрогнул и, выдав на горА мощную порцию чёрного дыма, затарахтел. Треплов не стал дожидаться, пока двигатель прогреется и включил первую передачу. Однако уже через несколько метров вынужден был остановить своего железного коня. Непрогретый движок никак не желал работать в нормальном режиме.
   – Чёрт! Чёрт! Чёрт! – выругался Треплов и, ударив ладонями ни в чём не повинный руль, откинул голову на подголовник.
   Скромный служащий районного Пенсионного фонда города Вселенска Федор Коловратич Треплов никогда не получал подарков. Нет, ему, конечно, подносили презенты на день рождения, на Новый год, но это было ожидаемо и естественно. А вот так, чтобы ни с того, ни с сего – такого с ним не случалось никогда. И вот, месяц назад, случилось. В начале ноября Трепловы сподобились купить новую четырехконфорочную плиту, а так как стоимость их покупки превысила 10 тысяч рублей, они автоматически стали участниками лотереи в честь тридцатилетия магазина. Розыгрыш принёс им подарочный сертификат на кругленькую сумму. Вот такой подарок судьбы. Особенно радовалась супруга Треплова – Софья Николаевна, давно мечтавшая о новом современном телевизоре.
   Мотор «Лифана» заурчал ровнее, можно было ехать. Федор Коловратич ещё раз чертыхнулся, на этот раз, в адрес своей благоверной. Ведь именно из-за неё они попали в идиотскую ситуацию.
   – Успеется! Успеется! – передразнил супругу Треплов.
   – Вот тебе и успеется! Старая дура! – процедил он сквозь зубы и надавил на газ. Софья Николаевна была на восемь лет старше своего мужа, и Треплов считал, что имел полное право так её назвать. Но только не в лицо, конечно. Ибо супруга, будучи женщиной крупной, за такие слова могла запросто послать мужа в нокаут. По иронии судьбы магазин-юбиляр располагался в их доме. Казалось бы, чего проще, спустились и телевизор в кармане. Ан нет! И всё благодаря маниакальному упорству Софьи Николаевны. Она, видите ли, ждала, что магазин объявит очередную акцию и денег хватит не только на телевизор, но и на что-нибудь ещё. Вот и дотянула. Сегодня последний день, когда можно было отоварить сертификат. А тут ещё выяснилось, что по какой-то дурацкой причине, Треплов хранил его на работе. Отпроситься пораньше не удалось. Да, честно говоря, Федор Коловратич смертельно боявшийся начальства и отпрашиваться толком не умел. И вот теперь он вынужден сломя голову нестись по заснеженным улицам, чтобы успеть исполнить мечту Софьи Николаевны, женщины надо сказать сварливой и никогда не признающей своих ошибок. К пятиэтажке, где жили Трепловы, можно было подъехать двумя путями, двигаясь по проспекту Свободы, но там, в час пик существовал риск встрять в пробку, либо проехать по параллельной улице, и свернуть в переулок, позволяющий существенно сократить путь. Обычно Треплов предпочитал добираться до дома по проспекту – берёг машину. При их с женой доходах ремонт «Лифана» всякий раз пробивал огромную дыру в бюджете. Но сегодня такой вариант исключался. Уже изрядно стемнело, когда Федор Коловратич свернул в переулок, по которому ездил лишь в случае крайней необходимости. Переулок этот носил название Сквозного и пользовался дурной славой, как у водителей, так и у пешеходов. Узкий, легковые автомобили едва могли разъехаться друг с другом, плохо освещённый, весь в рытвинах и колдобинах он скорее был похож на полосу препятствий, а не дорогу. Несмотря на спешку Треплов сбросил скорость и двигался медленно и аккуратно, стараясь избежать попадания в одну из многочисленных ям. Справа по ходу движения тянулся бесконечный забор гаражного кооператива, в котором, к слову сказать, Треплов имел гараж, доставшийся ему, как, впрочем, и квартира, в наследство. Слева, сквозь уродливые кроны вязов виднелись неясные в сумраке очертания жилого массива. Встречного движения не было, и Федор Коловратич включил дальний свет. Внезапно в свете фар он увидел нечто такое, от чего у него бешено заколотилось сердце, а руки сжали руль так, что казалось, вот-вот сломают его. Крепкий мужчина в тёмной вязаной шапке, надвинутой на глаза, волок в кусты молодую женщину. Женщина почти не сопротивлялась, и Треплов понял почему, у её горла преступник держал нож. Сердце Федора Коловратича готово было выскочить из груди. Между тем, мужчина остановился и пристально посмотрел на него. Треплов невольно вжал голову в плечи и… решил проехать мимо. «Лифан» взревел и рванул вперёд. Через пару мгновений авто потряс толчок, что-то тяжёлое ударилось о бампер и скрылось под передними колёсами. Треплов ударил по тормозам. «Лифан» замер. Опрометью выскочив из машины, он в два прыжка оказался перед носом своего автомобиля. Картина, представшая его глазам, заставила волосы на голове зашевелиться. Под колёсами «Лифана» в неестественной позе, лежал человек, из-под головы которого сочилась бурая жидкость, жутко выделяясь на фоне свежего пушистого снега. Федор Коловратич за сорок восемь лет своёй жизни не совершивший ничего, что могло бы его скомпрометировать, впал в ступор. Из состояния «грогги» его вывел пронзительный женский крик.
   – Помогите! Помогите!
   Треплов медленно повернул голову и увидел, бегущую к нему девушку. Ту самую, которая ещё пару минут назад находилась в лапах преступника.
   – Он убежал! – захлебываясь от слез, сообщила она своему невольному спасителю. – Только сумоч… Господи! – вскрикнула она, увидев под колёсами человека.
   – Господи! – повторила девушка. – Что же вы стоите, как истукан?! Надо скорую вызывать, может он ещё жив!
   Незнакомка быстро нагнулась и протянула руку к шее потерпевшего.
   – Ну что там? – срывающимся от волнения голосом спросил Треплов.
   – Он мёртв.
   – Вы…, вы уверены?
   – Я медик, – поднимаясь, тихо сказала девушка. Несколько секунд они стояли молча и смотрели на труп. Потом незнакомка запрокинула голову и громко закричала: – Боже! Ну, почему это случилось именно со мной?!
   Потом она перевела взгляд на Треплова: – А идите-ка вы все к чёрту! Понятно?!
   С этими словами она зачем-то толкнула его в грудь и, развернувшись, убежала в темноту. Федор Коловратич проводил её взглядом и в панике огляделся. Ни души. Слава богу! Надо выключить свет, а то не ровён час увидит кто.
   Фары погасли. Некоторое время он неподвижно смотрел на мертвеца, потом решительно нагнулся и, кряхтя, оттащил его на обочину. Заслонив тело ветками кустарника, Треплов выпрямился и вновь огляделся. Чёрт! Фары! Приближалась машина. Только этого не хватало! На подгибающихся от волнения, ставших ватными ногах, он пошёл к «Лифану». С трудом открыв дверь, он едва успел втиснуться на водительское сиденье, как с ним поравнялось чужое авто.
   – Эй, земляк! Чего стоишь посреди дороги? Может, помощь нужна?
   – Нет, – надтреснутым от волнения голосом, промямлил Треплов, – ничего страшного, скоро поеду.
   – Ну, бывай. Ты бы аварийку включил, мало ли что.
   – Да, да. Обязательно включу.
   Авто добродушно урча, уехало. Треплову стоило огромных трудов погрузить тяжёлый труп в багажник «Лифана». Но подгоняемый постоянно звучащим в голове лозунгом: «Я не хочу в тюрьму!» – он справился. И лишь только после того, как труп, завернутый в полиэтилен, оказался в его гараже, Треплов позволил себе немного расслабиться. Заперев ворота гаража, он направился домой, напрочь забыв о том, что не отоварил злосчастный сертификат.
   Сказать, что Софья Николаевна была в ярости, оставшись без телевизора, это ничего не сказать. Самым мягким словом в её речи было слово «просрал». Терпеливо выслушав тираду супруги, Федор Коловратич принял решение ничего не рассказывать ей о вечернем происшествии.
   Прошло два дня. Треплов тайком от жены добирался на работу и с работы на маршрутке. За это время он так и не решился зайти в гараж, мучительно раздумывая, как избавиться от трупа. На третий день, сославшись на недомогание, он взял отгул. Проводив супругу, работавшую кассиром в «Пятёрочке», Треплов решил, что в спокойной домашней обстановке ему удастся найти выход. Однако, ничего путного на ум не приходило и Федор Коловратич, чтобы отвлечься включил телевизор. Из новостей он с ужасом узнал, что объявлен в розыск без вести пропавший сын местного олигарха – Валерий. Треплова охватила паника. Шестое чувство подсказывало ему, что человек, спрятанный им в гараже, и есть пропавший сын некоего Емельянова – бывшего бандита из 90-х, а ныне депутата городской думы и близкого друга губернатора. Надо было срочно что-то предпринять, и Федор Коловратич чуть ли не бегом отправился в гараж. Прежде всего, он внимательно осмотрел передок «Лифана» и с горьким разочарованием обнаружил на бампере, помимо следов крови, характерные повреждения. Треплов смочил водой ветошь и принялся оттирать бампер. Он был так увлечён своим занятием, что не заметил, как одна из створок ворот приоткрылась, и в гараж вошёл небритый крепкий мужчина в надвинутой на глаза черной вязаной шапке.
   – Следы заметаешь? Правильно, самое время.
   От неожиданности Федора Коловратича чуть не хватил «кондратий». Он вскочил и тут же взвыл от боли, ударившись головой об полку стеллажа.
   – Кто вы такой? Что вам нужно? – с трудом ворочая языком, хрипло спросил Треплов.
   – Я? – удивился вошедший. – Я свидетель.
   – Свидетель чего? – упавшим голосом спросил Треплов.
   – Не придуривайся, дорогуша. Ты всё прекрасно понял. Короче, – продолжал непрошеный гость, – ты заплатишь мне три ляма, и я могила. Идёт?
   – У меня нет таких денег, – еле слышно пробормотал Федор Коловратич, находясь в полуобморочном состоянии.
   – Ну, нет, так нет, – развел руками шантажист, – раз такое дело, пойду, пожалуй. А ты не уходи, за тобой скоро приедут.
   С этими словами он развернулся и протянул руку к воротам.
   – Постойте, – слабо позвал Треплов.
   – Ага! Передумал, значит, – шантажист снова повернулся к нему лицом, – ну, ну. Продолжай.
   – У меня действительно нет таких денег. Я скромный работник Пенсионного фонда. Ну откуда у меня такие деньги?
   Шантажист поморщился, словно только что съел дольку лимона без сахара.
   – Продай квартиру и гараж. В этом районе они стоят таких денег. Ясно?
   Федор Коловратич вздрогнул, но панике, как раньше, не поддался. В нём вдруг проснулось нечто, что чаще всего всю жизнь прячется в самом потаённом уголке почти каждого человека. Федор Коловратич Треплов, трусоватый, ничем не примечательный человечишка, вдруг почувствовал себя загнанным в угол зверем, который очень не хотел садиться в тюрьму.
   – А ведь я узнал тебя, – окрепшим голосом сказал он, – это ты тащил девчонку в кусты!
   Глаза шантажиста сузились, он сжал кулаки и подался вперёд.
   – Глазастый?! – с угрозой спросил он.
   – У меня хорошая память на лица, – спокойно ответил Треплов и, минуту промедлив, продолжил, – я заплачу тебе, так и быть. Но не выкуп за молчание, а за работу. И не три миллиона, а пятьсот тысяч.
   – Чё ты несёшь?
   – Ты сможешь вычислить ту девку? – вопросом на вопрос ответил Треплов.
   – Я её пас несколько дней. Она почти твоя соседка.
   – Убери её, и я заплачу тебе полмиллиона.
   Повисла пауза. Шантажист раздумывал. Он снял шапку, и некоторое время пристально смотрел на Треплова. Наконец, он прервал молчание.
   – Хорошо. Я так и так хотел с ней позабавиться. Но мне нужен аванс. Двести пятьдесят штук. Принесёшь сюда же к пяти вечера.
   – Договорились, – вздохнул Треплов.
   Шантажист надел шапку и уже на выходе из гаража полуобернувшись, сказал: – А ты не так прост дядя, как я думал. Ладно, до вечера.

   Емельянов – старший рвал и метал. Единственный сын, наследник империи, которую он с таким трудом построил, пропал. Казалось бы, чего беспокоиться, всего-то три дня прошло. В конце концов, Валерий Дмитриевич далеко уже не мальчик, недавно тридцать пять лет стукнуло. Вполне мог зависнуть у очередной пассии. Валера был по этой части большой специалист. Этой версии поначалу придерживались и в полиции, и в службе безопасности Емельянова. Но сегодня, когда был найден чёрный «Мерседес» с номером 001, припаркованный на выезде из печально известного переулка с названием Сквозной, Михаил Нодарович Зурабов – начальник службы безопасности, изменил своё мнение. Подозрение, что с Емельяновым-младшим случилось что-то нехорошее, подкрепили улики. Их нашёл сотрудник Ленинского РОВД Вселенска майор Данилов. Примерно в ста метрах от «Мерседеса» на примятых ветках кустарника он обнаружил кусочек кожи черного цвета, а рядом на проезжей части бурые пятна очень похожие на следы крови. Состояние поломанных веток говорило о том, что если здесь что-то и произошло, то произошло совсем недавно. Люди Зурабова присутствовавшие на месте предполагаемого преступления подтвердили, что Валерий был одет в черную кожаную дублёнку. Оставалось дождаться данных экспертизы по крови.
   – Что, чёрт возьми, могло произойти?! Я тебя спрашиваю! – строго спросил Дмитрий Алексеевич Емельянов вошедшего в кабинет начальника службы безопасности.
   – Трудно сказать, – пожал плечами Зурабов, – но, к сожалению, есть все основания полагать, что с Валерием Дмитриевичем случилась беда.
   – ДТП? – хмуро спросил Емельянов.
   – Всё может быть. Хотя вряд ли. Эта улочка раздолбана настолько, что разогнаться там, чтобы убить человека? Ну, не знаю… – развёл руками Зурабов.
   – Впрочем, – продолжал он после паузы, – тормозной след имеется. Но связан ли этот след с нашим делом, пока не ясно. В этом переулке подобных следов хватает.
   – Делай, что хочешь. Задействуй любое количество людей, но найди мне Валеру!
   – Мне бы на записи с камер взглянуть Дмитрий Алексеевич, – попросил Зурабов, – и чем раньше, тем лучше. Там две камеры. В начале и в конце переулка.
   – Хорошо. Я договорюсь.
   Зурабов довольно кивнул и направился к выходу. Он был уже в дверях, когда его остановил окрик Емельянова.
   – Стой! Вернись, Миша.
   Безопасник немедленно подчинился.
   – А что, если Валеру похитили? – сощурив глаза, предположил Емельянов.
   – Похитили? – удивился Зурабов. – Но кто в этом городе решился бы на это?
   – Есть такой человек. И ты знаешь кто.
   – ???
   – Мои отношения с ним давно и прочно испортил земельный вопрос.
   – Вы говорите о мэре? – догадался Зурабов.
   – Именно. Этот варяг мнит себя хозяином Вселенска, и только он мог решиться на такое.
   – Тогда почему его люди до сих пор молчат? Почему не предъявляют никаких требований?
   – Не знаю. Может, выжидают чего-то.
   – Теоретически, учитывая, кто за ним стоит, Фишман мог решиться на такой шаг. Но лично я не верю в это.
   – Верю, не верю, – рассердился Емельянов, – оставь это при себе. А я вот, что думаю. У мэра детей нет, зато есть красавица жена. Кстати, эта Виктория действительно эффектная баба.
   – Не спорю.
   – Вот и надо сделать счёт равным.
   – Да вы что? Без доказательств похищения Валерия Дмитриевича?
   – Так найди мне эти доказательства! – багровея, вскричал Емельянов. – Всё! Свободен!
   Но и вторая попытка покинуть кабинет шефа не увенчалась успехом. Зурабов не дошёл до двери всего пару шагов, когда в кармане у Емельянова зазвонил смартфон.
   – Да! Кто это? Ктооо?! Откуда вы знаете номер моего телефона? Впрочем, не объясняйте.
   Емельянов перенёс гаджет от одного уха к другому и сделал знак Зурабову задержаться.
   – Прошу прощения…, Виктория? Да. Очень приятно. А уж как мне хочется с вами поговорить, вы даже не представляете! Милости прошу ко мне в гости. Сегодня вас устроит? Хорошо, завтра. Где и когда? А может всё-таки ко мне? Нет? Понимаю, понимаю. Итак, где же? Ага, понял. Всего доброго, до встречи, – Емельянов отключился и многозначительно посмотрел на Зурабова.
   – Ну, что скажешь?
   – Тут и провидцем быть не надо. Ваш сын спит с женой мэра. И похоже Валерий Дмитриевич серьёзно зацепил её, раз она так забеспокоилась, узнав о его пропаже. Интересно, что она от нас хочет? В любом случае, надо с ней встретиться и поговорить. Вполне возможно, она последняя видела Валерия Дмитриевича перед, скажем так, трагическим происшествием.
   – А если она переговорщик от лица мэра? – предположил Емельянов.
   – Вряд ли он поручил бы ей столь серьёзную миссию. Нет, я почти уверен, что она всерьёз озабочена пропажей любовника и почему-то думает, что вы об что-то этом знаете.
   – Да? – в голосе Емельянова звучало недоверие.
   – Как бы то ни было, окончательные выводы можно будет сделать только по итогам разговора с этой дамой. Однако рискну предположить, что если мэр и имеет отношение к исчезновению вашего сына, то поводом для этого, скорее всего, послужила простая человеческая ревность.
   – Час от часу не легче, – угрюмо заметил Емельянов.
   – А теперь, шеф, я с вашего позволения, откланяюсь, – сказал Зурабов, – в конце концов, свет клином не сошёлся на мэре, нужно проверять и другие версии.
   На том они и расстались.

   Треплов передал своему теперь уже сообщнику не двести пятьдесят тысяч рублей. Такой суммы у него не было. Бандиту пришлось довольствоваться ста тысячами, накопленными на ремонт квартиры, и обещанием, что остальные деньги будут ему выплачены после выполнения заказа. Новоиспечённый подельник Федора Коловратича обещал не откладывать дело в долгий ящик и сегодня же вечером заняться будущей жертвой. Благо, он знал, где её найти.

   Екатерина Кирпичева двадцати шести лет от роду, незамужняя миловидная блондинка работала медсестрой в городской клинической больнице. В тот роковой вечер она задержалась на работе, и чтобы сократить путь домой решила пройти по Сквозному переулку. Нападение произошло молниеносно, Катя даже испугаться не успела. И только тогда, когда преступник зажал ей рот и приставил к горлу нож, она поняла, что случилось страшное. Потом была эта машина. И огромная радость, сменившаяся горьким разочарованием. Почему она убежала с места ДТП? Почему не обратилась в полицию? Вопросы, на которые Катя не могла пока дать вразумительный ответ, прочно засели в её голове с того самого момента, когда она, измученная пережитым, переступила порог своей квартиры. Жильё она снимала на двоих со своей лучшей подругой Леной. Лена работала посменно, сутки через трое, и как раз сегодня, когда Катя так отчаянно нуждалась в общении, была на дежурстве. Пришлось выплёскивать накопившиеся эмоции традиционным для женщин способом – с помощью слёз. Поплакав с полчаса, Катя даже не стала ужинать, и сразу пошла в постель. Промучившись несколько часов, она уснула только под утро, убедив себя, что она не сделала ничего дурного и, что ей не о чем беспокоиться. В конце концов, не она сбила человека, а значит, полицию должен вызвать тот, кто это совершил. Но перед тем, как погрузиться в сон, Катя вдруг поймала себя на мысли, что смерть пешехода под колёсами автомобиля почти вытеснила из её головы нападение грабителя. И тут же перед её глазами возникла небритая физиономия преступника и больше не исчезала до самого утра.

   Ещё никогда Катя так не ждала окончания рабочего дня. К счастью, авралов не случилось, и она отправилась домой ещё засветло, надеясь увидеть там долгожданную подругу. Лена встретила её радостной улыбкой.
   – Катька, живём! – вместо приветствия воскликнула Лена и помахала перед носом подруги банковской карточкой. – Сегодня будем пировать, мне премия перепала!
   Не получив ожидаемой реакции на свои слова, Лена отступила на шаг и пристально посмотрела на подругу.
   – А ты что такая кислая? – с тревогой спросила она. – Случилось чего?
   – Случилось, – вздохнула Катя.
   – Ну и дела! – только и смогла вымолвить Лена, внимательно выслушав подругу.
   – Вот что, Катерина! – подумав, решительно заявила Лена. – Нужно идти в полицию!
   – Поздно, наверное, уже, – устало махнула рукой Катя.
   – Ничего не поздно, – возразила подруга, – сегодня, может быть, уже действительно поздно. Вечер на дворе. А вот завтра с утра, на свежую голову – самое то. Я где-то читала, что есть статья такая за недоносительство о преступлении. Можно даже срок получить. А ты, между прочим, сразу о двух преступлениях не сообщила.
   – А если спросят, почему сразу не пришла?
   – Скажешь, в шоке была. Испугалась очень. Да ты и в самом деле испугалась, вон до сих пор дрожишь. Скажи Катюха, а тот второй? Может он полицию вызвал?
   – Нет. В паблике об этом ДТП ни слова.
   – Ндаа. Дуры мы с тобой, Катька, вот что! – неожиданно заявила Лена.
   – Почему это? – слабо улыбнувшись, спросила Катя.
   – У нормальных людей всегда пузырёк стоит в холодильнике. Для снятия стресса. А у нас в холодильнике даже валерьянки нету. Вот, почему! Ты вот что, ты посиди пока или приляг, отдохни, а я в «Магнит» сбегаю, куплю чего-нибудь вкусненького к ужину, ну и …, – Лена выразительно хлопнула ладонью по шее.
   – Иди, – устало махнула рукой Катя.
   В дверь постучали минут через двадать после ухода Лены.
   «Наверное, что-нибудь забыла», – подумала Катя и не удивилась. С её подругой такое часто случалось. То ключи потеряет, то сотовый забудет. Уже у двери она обратила внимание на тумбочку для обуви. На ней лежали Ленкины ключи.
   – Сейчас открою, господин Рассеянный с улицы Бассейной, – сказала Катя и отперла дверь.
   – Добрый вечер.
   Не помня себя от мгновенно охватившего её ужаса, Катя буквально застыла на месте не в силах пошевелиться.
   – Ну, ну, успокойтесь девушка. Я не кусаюсь. Позвольте представиться, ваш новый участковый, лейтенант Кравцов. Вот моё удостоверение. Нет, нет, не положено, только в моих руках. Ну, что, теперь вы позволите мне войти? – приветливо улыбаясь, осведомился невысокого роста, крепкий молодой человек, пряча в карман бордовую книжечку. Катя облегченно выдохнула и посторонилась, пропуская в прихожую неожиданного гостя.
   – Вы поступаете опрометчиво, открывая дверь, не узнав, кто за ней стоит, – укоризненно заметил участковый.
   – Да, – виновато потупилась Катя, – вы правы, надо было спросить.
   – Надо, – подтвердил участковый, – вы здесь одна проживаете?
   – Нет. С подругой.
   – А где она? – быстро спросил участковый, и что-то в его взгляде заставило Катю снова насторожиться.
   – Её сейчас нет дома, но она должна скоро прийти, – медленно ответила девушка, чувствуя вновь возрастающее волнение.
   Полицейский оглядел прихожую и указал на тумбочку с ключами.
   – Чьи?
   – Подруги, – машинально ответила Катя. На лице мужчины отразилась улыбка. Этого было достаточно, чтобы в душе девушки поселилась паника. Она задрожала всем телом и прижалась к стене. Словно не замечая её состояния, лжеполицейский не спеша снял куртку и повесил её на вешалку. Затем он повернулся к Катерине лицом и издевательски улыбаясь, сказал: – Ну, что сучка, продолжим?
   Катя бросилась на кухню, и, хотя до неё было всего пара шагов, преступник опередил её. Ударом кулака он сшиб Катю с ног и, схватив за волосы поволок в спальню.
   – Что шалава, сбежать от меня хотела? И не вздумай орать, порежу на куски! А чтоб отбить у тебя охоту сопротивляться, получи вот это.
   С этими словами, он наступил ногой Кате на живот и прижал её к полу. Затем он вытащил из брюк ремень, сложил его вдвое и, размахнувшись, стал бить девушку, пока та, не выдержав мучений, не застонала от боли. Насильник отбросил ремень и бросился на жертву.
   Хрясь! Преступник вздрогнул и смешно выпучил глаза. Секунду он смотрел на Катю невидящим взглядом, потом его тело обмякло и придавило её, вжимая в пол.
   – Господи, Катька, ты жива? Подожди я сейчас.
   Лена положила на пол окровавленный утюг и стала оттаскивать тело насильника. С помощью подруги Катя с трудом приняла сидячее положение, но говорить оказалась неспособна. Её отсутствующий взгляд ясно давал понять, что она находится в состоянии шока.
   – Так. Понятно, понятно, понятно, – нервически тараторила Лена, чувствуя приближающуюся истерику. Двигаясь словно во сне, она пошла в прихожую и вернулась оттуда с бутылкой коньяка. Трясущимися руками она откупорила бутылку, поднесла её ко рту и отпила из неё изрядную порцию. Коньяк сделал своё дело, истерика отступила. Катя по-прежнему сидела на полу и тупо смотрела на истекающего кровью бандита. Лена присела рядом и чуть ли не насильно заставила её сделать пару глотков сорокаградусного напитка. На голодную Катерину коньяк подействовал мгновенно.
   – Господи, Ленка! Что мы наделали?! Что теперь будет?!
   – Я отвечу на все твои вопросы, позже, – заплетающимся языком ответила Лена, – а пока помоги мне убрать тело. Надеюсь, мерзавец сдох?
   – Ты убила его Лена! – воскликнула Катерина, удостоверившись, что мнимый участковый мёртв.
   – Туда ему и дорога, – равнодушно проговорила Лена и огляделась.
   – Во что бы нам его завернуть? – спросила она.
   – В прихожке старое одеяло есть, и скотч на тумбочке лежит, – ответила Катерина. Через полчаса подруги сидели на кухне и не спеша допивали коньяк.
   – Планы меняются Катька, – пьяно говорила Лена, – в полицию мы завтра не пойдём.
   – Почччему?
   – Посадят меня.
   – За что?
   – За превышение самообороны, – тщательно выговаривая каждую букву, объяснила Лена.
   – И что нам теперь делать? – спросила порядком захмелевшая Катя.
   – Спать. А завтра будем думать.
   – Хорошо. Пойдём спать, – согласно тряхнула головой Катерина, – но прежде ответь на вопрос.
   – Ну?
   – Как ты открыла дверь?
   – Ключом. Ты что забыла, я же месяц назад потеряла ключи. А потом они нашлись, но я успела сделать дубликат.
   – Аааа, – вспомнила Катя, – ну да, точно. Ладно, пошли спать.

   Треплов к своему счастью, а может и к несчастью, не видел и не знал всего того, что происходило в Сквозном переулке вокруг черного «Мерседеса» с номером 001. В тот день он отправился на работу, полагая, что ожидание вестей от сообщника в домашних условиях может свести его с ума. После работы Федор Коловратич не заходя домой поспешил в гараж. Внимательно осмотрев повреждённый бампер, он решил, что с его ремонтом тянуть никак нельзя. Тем более, что сделать это можно было, что называется, «не отходя от кассы». В гаражном кооперативе имелся свой кузовщик, тезка Треплова, Федька Брыкин, несмотря на молодость имевший славу мастера золотые руки. Но Федора Коловратича ждало глубокое разочарование, тезка отказал ему, сославшись на большую загруженность. Такого удара Треплов не ожидал. Мысль о том, что «Лифан» является главной уликой против него прочно засела у него в мозгу. И он хотел, как можно скорее избавиться от неё. Вся надежда была на Брыкина и вот, на тебе!
   Треплов понуро брёл вдоль гаражей, напоминая своим видом побитую собаку. «На работе-то черт с ним. На машине я или нет. Никому не интересно. А если Софья начнёт задавать вопросы. Дело может…». Чем в этом случае может кончиться дело, предполагать не хотелось. Да и думать об этом, сейчас было недосуг. Треплов понимал, что на самом деле, его больше беспокоит отсутствие вестей от наймита, чем отказ Брыкина в ремонте автомобиля.
   Софья Николаевна, за годы совместного проживания, хорошо изучила своего супруга, и почти сразу поняла, что с ним твориться что-то неладное. Однако она не стала донимать его расспросами, ожидая, когда муж сам соизволит во всём сознаться. Обычно так всё и происходило. Но только не в этот раз. И всерьёз обеспокоенная Софья Николаевна решила надавить на супруга. Треплов, находившийся в шаге от нервного срыва, сопротивлялся недолго. После признания мужа, Софья Николаевна, некоторое время пребывала в шоке. Причём вовсе не из-за того, что ей было жаль погибшего под колёсами Емельянова-младшего или молодую женщину, которую собирался убить маньяк. Трепловой до потери пульса стало жалко, что из-за идиота – мужа, какой-никакой мирок в котором она жила, может в одночасье рухнуть. А ещё Софья Николаевна прекрасно отдавала себе отчёт в том, что если Треплов сядет, то уже не выйдет оттуда, а перспектива на старости лет остаться одной её не прельщала. Поэтому она, в отличие от мужа, обладая сильным характером, истерить не стала.
   – Скажи-ка мне любезный муженёк. А как ты теперь намерен спасаться от тюрьмы?
   – Спасаться? – рассеяно переспросил Федор Коловратич, который после признания вдруг стал плохо соображать.
   – Нет, ну ты точно с катушек съехал! – всплеснула руками Софья Николаевна. – И как всегда – в самый решающий момент! Чудо, а не мужик!
   Треплов молчал, тупо уставившись в одну точку.
   – Ладно, – внезапно сменила гнев на милость Софья Николаевна, – видно судьба у меня такая, придётся опять брать всё в свои руки.
   Она на мгновение задумалась, потом продолжила.
   – Будем надеяться, что девица эта в полицию не побежит. Раз она не сделала это сразу, значит и сейчас не сделает.
   – А этот? Может он всё-таки…? А? – робко спросил Треплов.
   – Дурак ты, Федя! И уши твои холодные! Развёл тебя этот маньяк. Вот и всё! Деньги получил и адью! Ищи ветра в поле!
   – Ты думаешь? – с сомнением спросил Федор Коловратич. – А если всё же…
   – Никаких, всё же! – решительно рубанула воздух Софья Николаевна. – Не об этом нам сейчас думать надо. У нас имеется более насущное дело.
   – Какое? – тупо спросил Федор Коловратич.
   – От улик надо избавляться, дубина! – не сдержавшись, накричала на супруга Софья Николаевна.
   – И ты знаешь, как? – съязвил Треплов.
   – Представь себе, знаю! – с победоносным видом, заявила Софья Николаевна. В глазах Треплова блеснул лучик надежды. Впервые за долгое время он посмотрел на супругу с уважением. Та тут же это оценила.
   – Наконец-то до тебя дошло, какое сокровище тебе досталось!
   Федор Коловратич вместо ответа сглотнул. Софья Николаевна усмехнулась, покровительственно похлопала мужа по щеке и приступила к изложению своего плана. Суть его заключалась в следующем. Поздно вечером, они идут в гараж укладывают тело в багажник «Лифана» вывозят его на набережную и сбрасывают в реку. Благо зима выдалась тёплая и тонкий лёд вряд ли выдержит вес тела взрослого человека, отягощенного дополнительным грузом. На обратном пути они совершат мелкое ДТП. Например, въедут в зад какой-нибудь машине. А не попадётся машина, значит, будет столб. В гололёд чего только не случается.
   – Софа! – вскричал Федор Коловратич, когда супруга умолкла. – Ты гений!
   В этот момент Софья Николаевна почувствовала себя Клеопатрой, только что соблазнившей Юлия Цезаря.

   Примерно в то же время, Лена и Катя, сидя на кухне, пытались найти выход из создавшегося положения. На дебаты ушло примерно полчаса. В конце концов, решено было немедленно приступить к поискам виновника ДТП. Идея принадлежала Лене. Она посчитала, что они смогут решить свои проблемы с помощью шантажа.
   – Понимаешь, Катька, – говорила Лена, – судя по всему мы имеем дело с трусливым слюнтяем. Так что, когда мы к нему нагрянем и потребуем денег за молчание, он сопротивляться не будет. Вот увидишь.
   – Но зачем нам это? – с недоумением спросила Катя.
   – А как ты от трупа на балконе избавляться будешь? А? На такси вывезешь?
   – Но…
   – Причём тут «но»! Слушай меня и не перебивай! На деньги, которые он нам даст, мы купим машину, погрузим в багажник труп и вывезем куда подальше. Искать его никто не будет. А если и найдут, то ещё спасибо скажут. На одного маньяка в мире стало меньше. Ясно?
   – Офигеть! – изумилась Катерина. – Ну ты даешь, Ленок! Надо же такое придумать.
   – А что есть возражения?
   – Маленький нюанс. Как мы найдём слюнтяя?
   – Я уверена, что он из местных Катюха. Живёт где-то рядом. Возвращался домой после работы ну и…. Ты говорила, что на тебя напали рядом с гаражным кооперативом?
   – Ну.
   – Одевайся, пойдем. У меня ещё одна идея родилась.
   Побродив среди гаражей, девушки наткнулись на мастерскую Брыкина. Катя описала мастеру внешность Треплова, и тот, конечно же, сразу догадался о ком идёт речь. Но признаваться в этом не спешил. Тогда Лена, почувствовавшая, что надо «ковать железо пока оно горячо», тут же сочинила ему историю о том, как Треплов пару дней назад подвозил Катю, и она забыла в его машине важные документы, из-за которых её не только могут уволить, но и даже посадить. Мастер ожидаемо перестал упрямиться и сознался, что знает Треплова и даже указал, в каком доме тот живет.

   Зурабов попал в точку. Виктория Фишман: известная городская тусовщица и молодая супруга мэра Вселенска Сергея Фишмана влюбилась в Емельянова-младшего не на шутку. Впрочем, она всегда питала слабость к представителям противоположного пола. Но увлечься так серьёзно, чтобы открыться отцу любовника, это было что-то за рамки вон выходящее. Что ж, сильное чувство, особенно если его испытывает женщина, это вам не «сусли-мусли».
   От предложения поговорить в ресторане Виктория отказалась и предпочла встретиться в роскошном салоне емельяновского «Кадиллака Эскалейд». При разговоре присутствовал Зурабов. После обмена любезностями, Виктория спросила: – Дмитрий Алексеевич, вы можете мне объяснить, что случилось с Валерием?
   – То же самое я хотел спросить у вас, дорогая Виктория…, простите, не знаю вашего отчества.
   – Можно просто по имени, – разрешила Виктория и удивленно посмотрела на Емельянова.
   – Почему вы думаете, что я должна знать, где…
   – Есть подозрение, – перебил её Емельянов, – что к исчезновению моего сына причастен ваш муж – Сергей Натанович Фишман.
   – Чтооо?! – изумилась Виктория.
   – А что вас так удивляет, дорогуша? «Рогоносцы» и не на такое способны!
   На миг лицо супруги Вселенского градоначальника залила краска, но она быстро взяла себя в руки.
   – Да! – подтвердила она с вызовом. – Мы с Валерой любовники и я этого не скрываю.
   – От кого? От мужа или от нас? – насмешливо спросил Зурабов.
   – Муж ничего не знает, – спокойно отпарировала Виктория и попросила разрешения закурить. Получив его, она прикурила от предложенной Зурабовым зажигалки и, выпустив в открытое окно струю дыма, повернулась лицом к Емельянову.
   – Если бы Фишман был к этому причастен, я бы знала.
   – Уверены?
   – На все сто!
   – И вы также уверены, что он не знал о вашей связи с моим сыном?
   – Мы тщательно скрывали наши отношения и встречались только на квартире.
   – Где? – быстро спросил Зурабов.
   – Валера снимал квартиру. Как раз в том районе, где нашли его машину.
   Емельянов и Зурабов переглянулись.
   – Квартира была очень удобна для нас, прежде всего, своим месторасположением, – объяснила Виктория, – на проспекте Свободы есть фитнесс-клуб и салон красоты, где я являюсь ВИП-клиентом. Хозяйка этих заведений, моя лучшая подруга. Пожарный выход из салона ведёт во двор. Дом, где мы встречались всего в двух шагах от него.
   – Понятно. Расскажите про тот вечер, – попросил Зурабов.
   – Мы расстались примерно в шесть часов. Уже стемнело, – Виктория закурила вторую сигарету, – всё было как обычно. Я пошла в клуб, а Валера к своей машине.
   – Вы ничего подозрительного не видели? Может, слышали? – спросил Зурабов.
   – Ему к машине идти гораздо дольше, чем мне в клуб. Так что…, – развела руками Виктория, – ничего такого я не видела и не слышала. Хотите, верьте, хотите, нет, но я волнуюсь за него.
   – Ты посиди здесь пока, – неожиданно грубо сказал Емельянов, – а мы с Михаилом Нодаровичем выйдем воздухом подышим. Не бойся, мы ненадолго.
   – Что думаешь, Миша? – спросил Емельянов, когда оба вышли из машины.
   – Её надо отпускать, шеф.
   – Что просто так?
   – Ну, почему же просто так. Мои ребята засняли, как она садится в вашу машину. Причём делает это добровольно. Кроме того, весь наш разговор с ней записан.
   – Что это нам даёт?
   – Многое. С помощью этой шлюшки мы сможем спровоцировать Фишмана на какой-нибудь необдуманный поступок.
   – Например?
   – Сегодня же отошлём ему фотки жёнушки и присовокупим к ним запись разговора, где она признается, что трахается с вашим сыном. А заодно намекнём ему, что у нас ещё есть кое-какой матерьяльчик о похождениях его дражайшей половины и мы собираемся выложить его в интернет. Думаю, если Фишман действительно причастен к исчезновению Валерия Дмитриевича, он будет вынужден связаться с нами. Ну, а если не причастен, у нас будет лишний козырь, чтобы держать его за яйца.
   – Хорошо, – удовлетворённо хмыкнул Емельянов, – отпустим её. Только прежде узнай точный адрес квартиры и забери ключи. Может, там чего нароешь.
   – Само собой, шеф.
   Крайне недовольная тем, что у неё забрали ключи от квартиры, где остались вещи, так сказать, не для посторонних глаз, Виктория ушла.

   Изучив записи с камер, майор Данилов установил, что «Мерседес» Емельянова-младшего въехал в переулок в 15часов 36 минут и больше оттуда не выезжал.
   – Значит, – рассуждал Данилов, – с большой долей вероятности можно предположить, что ЧП с сыном олигарха, скорее всего, произошло в тот роковой вечер. К сожалению, опрос потенциальных свидетелей ничего не дал. Тогда Данилов поручил напарнику проверить всех владельцев авто, проехавших в тот вечер по переулку транзитом. Напарнику повезло. Чуть ли не первый опрошенный им автолюбитель рассказал, что примерно в шесть вечера видел стоящий посреди дороги автомобиль марки «Лифан». По словам его владельца, машина сломалась. От предложенной помощи тот отказался. На номер машины свидетель внимания не обратил. Данилов выяснил, что в заинтересовавший его промежуток времени в переулок въехал всего один «Лифан» и больше не выезжал из него. Ни в тот вечер, ни в последующие дни. С помощью коллег из ГИБДД Данилов установил владельца «Лифана» и, не откладывая дела в долгий ящик, решил сходить к нему домой для беседы. Зурабов же пошёл другим путём – просмотрев записи с камер, он приказал своим людям прошерстить гаражный анклав. И они, разумеется, вышли на Брыкина. Круг замкнулся.

   Операцию по уничтожению улик Софья Николаевна назначила на девять вечера. Почти за три часа до её начала, в дверь Трепловых позвонили. Федор Коловратич пошёл открывать и… обмер.
   – Чего застыл? – грубо спросила Лена, сразу решившая взять быка за рога. – Приглашай в дом, разговор есть.
   – Кто там, Федя? – послышался встревоженный голос Софьи Николаевны.
   – Да, вот…, пришли, – пробормотал сконфуженный Федор Коловратич.
   Выслушав Лену, Софья Николаевна бросила взгляд на мужа и презрительно усмехнулась. Потом посмотрела на Катю, испугано выглядывающую из-за спины подруги.
   – Это ты что ли свидетель? – грозно спросила она. Катя кивнула.
   – А это кто – адвокат твой? – Треплова кивком головы указала на Лену.
   – Можно сказать и так! – с вызовом заявила Лена. Софья Николаевна медленно поднялась со стула. Крупная рослая женщина, рядом с невысокими хрупкими девушками смотрелась более чем внушительно. Смерив Лену оценивающим взглядом, Софья Николаевна внезапно проявила прыть, которую от неё никто не ожидал. Не говоря ни слова, она подскочила к Лене, схватила её за волосы и сильно ударила головой об дверной косяк. Отшвырнув обмякшую Лену словно нашкодившего котёнка, разъярённая фурия принялась за её подругу. На бедную Катю обрушился град тяжёлых ударов. Закрывая голову руками, она попыталась укрыться в соседней комнате, но не тут – то было. Софья Николаевна повалила девушку на пол и сомкнула свои пальцы на её шее.
   – Софа!!!
   Истошный крик мужа заставил Софью Николаевну ослабить хватку. Продолжая удерживать жертву, она обернулась.
   – Чего тебе?! – тяжело дыша спросила она. Дрожащей рукой Треплов указал на лежащую в неестественной позе Лену. Софья Николаевна отпустила Катю и, опираясь на стену, с трудом поднялась на ноги.
   – Что с ней? – хмуро спросила она.
   – Ты, ты…, – пролепетал Фёдор Коловратич, не спуская глаз с неподвижно лежащей на полу девушки, – мне кажется она не дышит, Софа!
   – Кажется ему! – зло отреагировала Треплова. – Креститься надо, когда кажется!
   Софья Николаевна подошла к Лене и перевернула её на спину. Голова несчастной опрокинулась на бок, обнажив кровоточащую на виске рану. Лена была мертва.
   – Ааааааа! – поднимаясь, истерично закричала Катя.
   – Заткнись, сука! – Софья Николаевна с силой оттолкнула мужа, попытавшегося остановить её, и бросилась к Катерине. Та, остолбенев от ужаса, словно приросла к полу. От неминуемой расправы девушку спас стул, оказавшийся на пути обезумевшей женщины.
   – Бегите! Бегите же, чёрт возьми! – завопил Треплов, помогая, однако супруге быстро подняться. Катерина бросилась вон из квартиры. Она успела преодолеть всего один лестничный пролёт, и едва не столкнулась с тремя крепкими молодыми людьми. Это были посланцы Зурабова. Один их них, шедший впереди остальных, подхватил Катю словно пушинку.
   – Куда спешишь, красавица? – спросил он, с удивлением рассматривая кровоподтёки на лице девушки.
   – Она…, она…, – задыхаясь еле выговорила Катя, – она её убила!!!
   – Кто она?! Из какой квартиры?! – хором спросили мужчины.
   – Не ззззнаю, – дрожа всем телом, пролепетала Катя, – там, наверху….
   В этот момент этажом выше, на площадке, брызжа кровавой пеной, появилась Софья Николаевна. На её могучих плечах висел Фёдор Коловратич.
   – Да это же наш клиент, парни! – воскликнул молодой человек, выпуская из рук Катю. – Эй, ты! Слезай со своей бабы, поговорить надо!
   Фёдору Коловратичу не понадобилось повторять дважды. В мгновение ока, он слез с широкой спины супруги и ринулся обратно в квартиру, не забыв захлопнуть за собой дверь. Как по команде трое мужчин ринулись за ним. Перед дверью их встретила Софья Николаевна. Непоколебимая, как скала, она попыталась преградить им путь. Короткий взмах натренированной руки и г-жа Треплова отправилась в глубокий нокаут. Взломать деревянную дверь не составило труда. Трепловы только собирались заменить её на металлическую. Квартира оказалась пустой.
   – Ищите, мужики! Может он под кровать спрятался или в шкафу отсиживается. Куда ему ещё деваться?
   – А вон куда! – крикнул один из парней, указывая на открытое окно.
   – Чёрт! Серый, глянь, что там?
   – Лежит, голубок! – спустя минуту, радостно сообщил Серый. – Идиот! На что надеялся – третий этаж!
   – Это не он идиот, а мы, что упустили его! Ясно?! Быстрее вниз – может, он ещё жив.
   Майор Данилов подходил к подъезду, когда из него выбежала всхлипывающая девушка. Почуяв неладное, сыщик вытащил из кобуры табельный «Макаров», взвёл курок и, стараясь не шуметь, прошёл внутрь. В районе третьего этажа слышалась возня и мужские голоса. Данилов вышел на улицу и вызвал наряд. Затем он вернулся в подъезд и держа наготове оружие, стал осторожно подниматься по лестнице. Однако, несмотря на предпринятые им меры предосторожности, он был замечен. Выдала форменная фуражка.
   – Атас! Менты!
   – Стоять! Стрелять буду! – крикнул майор и в подтверждение своих намерений произвёл предупредительный выстрел.
   – Да он там один, мужики! Эй, мент! Лучше не мешай нам, тебе же хуже будет. Вылетишь с работы, как пробка из бутылки!
   – Руки за спину! Лицом к стене! – скомандовал Данилов и продолжил подъем. Сверху раздался выстрел. Пуля сшибла фуражку. Майор немедленно спрятался под лестницей.
   – Придурок! На хрена шмаляешь – руки чешутся?!
   – А что?! Он первый начал!
   – Первый начал! Ты что, в детском саду, идиот! Теперь придётся его убрать.
   – А может и не придётся. Молчит же. Или убежал, или готов.
   – Иди проверяй, если ты такой умный.
   После меткого выстрела Данилова, «проверяльщик» охнул, схватился за живот и, упав на колени, покатился по лестнице. На площадке, где прятался сыщик, открылась дверь одной из квартир и оттуда высунулась любопытствующая физиономия мальчонки лет десяти.
   – А ну, закрой! – крикнул ему майор и неосторожно высунулся из своего укрытия. Ответный выстрел не заставил себя ждать. Пуля впилась в левую сторону груди Данилова и повалила его на пол. Мальчик захлопнул дверь.
   – Кажись готов, мент. Лом, хватай Серого – уходим!
   На улице послышался вой полицейской сирены.
   – Чёрт! Не успеем!
   – Не бзди! Успеем, только Серого придётся оставить.
   – А как же…?
   – Да ни, как же! Шеф прикроет, если что. Всё, Лом, бегом вниз!
   Бойцы Зурабова выбежали из подъезда и наткнулись на «УАЗ» с синей мигалкой. Под его прикрытием их поджидали вооружённые «калашами» полицейские. Лом метнулся обратно в подъезд, где сразу нарвался на пулю раненного Данилова. Его подельник не стал рисковать и поднял руки.
   Однако на этом, цепная реакция трагических событий, запущенная скромным работником Пенсионного фонда, не прервалась. Апофеозом этой истории стало выяснение отношений между ветреной женой мэра Вселенска и её карьеристом мужем. Получив компрометирующие Викторию материалы, Сергей Натанович чуть не задохнулся от бешенства. Фишмана возмутил не столько факт измены (хотя он тоже сыграл свою роль), сколько нешуточная угроза его растущему благосостоянию. И больше всего его бесило, от кого исходила эта угроза. Сергей Натанович прекрасно понимал, на что способен был Емельянов, имея на руках такие козыри. Тем более, когда тот намекнул ему, что фотки и запись – только начало. Есть ещё более пикантные материалы, которые не заставят себя ждать, если Фишман позволит себе брыкаться. Приехав домой он застал супругу в спальне. Разомлевшая от солидной порции виски и только что принятой ванны, она наводила вечерний марафет. Словесная перепалка быстро переросла в рукоприкладство. Обезумевший от ярости «рогоносец» избивал супругу до тех пор, пока не сломал ей нос. Лишь после этого он успокоился и уселся на супружескую постель, чтобы перевести дух. Этим и воспользовалась почти потерявшая сознание, Виктория. Непостижимым образом, ей удалось незаметно для мужа вооружиться ножницами из валявшегося на полу маникюрного набора. Выпустивший «пар», мэр Вселенска, на свою беду, потерял бдительность и помог жене подняться на ноги. Почувствовав твёрдую почву под ногами, Виктория вонзила ему в шею ножницы. Сергей Натанович Фишман умер мгновенно.

   PS. Софью Николаевну с нервным срывом увезли в психушку, из которой она впоследствии так и не выйдет. Федор Коловратич Треплов, чудом оставшийся в живых, был обречён до конца своих дней, сидеть в инвалидной коляске. Майор Данилов успешно перенёс операцию и вернулся к работе. Катя Кирпичёва, похоронив подругу, уехала из Вселенска в столицу, где ей, в конце концов, удалось исполнить свою мечту и поступить в Медакадемию.

Усмешка фортуны

   Шарль Хелле по прозвищу Лис, один из самых разыскиваемых и, до недавнего времени, самых удачливых пиратов Карибского бассейна вот уже почти два месяца находился в весьма затруднительном положении. Он, человек, одно имя которого некогда наводило ужас на всех, кто отваживался пуститься в путь под парусами, вынужден теперь влачить жалкое существование и зарабатывать на жизнь мелкими кражами и уличными грабежами. Родился Шарль Хелле в 1625 году в одном из предместий Нанта в семье прачки и моряка. Естественно, что мальчик, вдохновлённый примером и рассказами отца, с детства грезил морем. Мечта его сбылась, только в отличие от своего родителя, всю жизнь служившего на торговых судах, Шарль нежданно-негаданно пополнил ряды корсаров. Ирония судьбы, что тут скажешь! На первом же судне, куда юноша устроился матросом, взбунтовавшаяся команда, перебила офицеров и подняла на грот-мачте черный флаг с черепом и скрещенными костями. Шарлю и тем членам экипажа, кто не участвовал в заговоре, предложили выбор. Либо шлюпка и открытое море, либо добро пожаловать в ряды «джентльменов удачи». Выросший в трущобах французского портового города, закалённый в кровопролитных схватках между уличными бандами, Шарль колебался недолго. Перспектива стать человеком вне закона его нисколько не смутила. Лидер по натуре, физически крепкий Шарль, всего за несколько лет, превратился из рядового пирата, сначала в помощника капитана, а потом, после смерти своего наставника, успешно заменил его. Двадцатипятипушечная бригантина, доставшаяся в наследство молодому капитану, была названа им в честь древнегреческой богини любви и красоты. «Афродита», обладая отличной маневренностью и быстрым ходом, легко уходила от погони и так же легко догоняла, что позволило Лису, без малого пять лет безнаказанно хозяйничать на морских просторах Карибов. Нынче же об этом славном времени остались лишь воспоминания.

   Одинокий посетитель таверны «Ржавый якорь» тяжело вздохнул и наполнил кружку ромом. В этот час в заведениях подобного рода клиенты, как правило, либо вовсе отсутствовали, либо их было немного. Это его устраивало. Меньше всего на свете он хотел быть узнанным. Впрочем, опасения на этот счёт, скорее всего, были напрасными. В неопрятном, заросшем густой щетиной человеке, сидящим перед початой бутылкой, сейчас мало кому удалось бы узнать некогда грозного пирата известного по обеим сторонам Атлантики. Осушив стакан до дна, Шарль Хелле принялся набивать табаком трубку. У французов есть выражение «cherchez la femme», что означает «ищите женщину». Именно женщина стала причиной столь плачевного состояния, в котором ныне пребывал бывший капитан «Афродиты». Впрочем, всё по порядку. Роковая встреча с гордой красивой испанкой состоялась ровно три месяца назад. Каждый раз, вспоминая этот день, Шарль испытывал эмоциональный подъём. Изабелла Ментисабаль, так представилась ему красавица, покорила Шарля с первого взгляда. Бравый капитан совсем потерял голову. Мало того, что он нарушил пиратский кодекс – позволил женщине постоянно находиться на борту. Но ещё и стал советоваться с ней перед тем, как совершить очередную акцию по экспроприации чужого добра. Всё было бы ничего, да только советы любовницы часто приводили к печальным последствиям. Дела у капитана Хелле шли всё хуже и хуже. Команда, до появления Изабеллы на судне, буквально боготворившая своего капитана, постепенно изменила своё отношение к нему. На «Афродите» зрел бунт. Однако бунт не состоялся. В тот день, когда пираты уже готовы были предъявить капитану «черную метку», случилось страшное. Два испанских галеона заперли беспомощную «Афродиту» в уютной бухте необитаемого острова примерно в сорока милях от Тортуги. О том, что этот островок давно облюбован Лисом для зализывания ран и дележа добычи знали только члены экипажа. Ответ на вопрос: «Кто предатель?» капитану стал очевиден, когда он увидел Изабеллу на капитанском мостике испанского корабля.

   Известная не только в Испании авантюристка баронесса Мария де ла Крус прибыла на Эспаньолу по личной просьбе губернатора графа Бернардино де Пенальва для того, чтобы помочь ему покончить с неуловимым пиратом. Ей это блестяще удалось. Что было, впрочем, неудивительно. Если бы Шарль только знал, сколько раз она проворачивала подобного рода дела. Умная, циничная, в совершенстве владеющая искусством обольщения Мария, идеально подходила на роль исполнителя деликатных поручений. Не бескорыстно, конечно. Услуги этой дамы стоили очень дорого. Однако, дон Бернардино, несмотря на свою патологическую скупость, вынужден был согласиться на её условия, потому, как исчерпал все свои ресурсы и возможности, чтобы изловить хитроумного корсара. Сейчас Шарль понимал, что особа, известная ему под именем Изабелла Ментисабаль, не просто так появилась на его горизонте. Но что было теперь толку в его догадках? Дело сделано – он получил незаживающую рану, от которой вряд ли сможет когда-нибудь оправиться. Женщина, которую он посчитал любовью всей своей жизни, оказалась лживой змеёй. Из-за неё, и, что самое обидное, из-за своей слепой любви к ней он потерял «Афродиту», а вместе с ней и команду. Команду отчаянных храбрецов, готовых всегда прикрыть ему спину. Было, отчего впасть в уныние. Шарль выпустил в закопченный потолок струю едкого табачного дыма и плеснул себе очередную порцию рома. Вылив в себя содержимое кружки, он снова зажал трубку зубами и оглядел плохо освещённый зал. «Ржавый якорь» постепенно заполнялся посетителями.
   – Не угостишь ли старого друга ромом, капитан? – внезапно услышал он за спиной знакомый голос. Шарль повернул голову и тут же вскочил со стула, едва не опрокинув его.
   – Проглоти меня акула! – вскричал он. – Сэм! Сэмюэль Уоткинс! Живой черт!
   – Тише! Тише, капитан! – приложил палец к губам высокий, около семи футов ростом, рыжеволосый мужчина средних лет. Шарль осекся и поспешно прикрыл рот рукой. Бросив быстрый взгляд по сторонам, он ногой придвинул рыжему гиганту стул, приглашая его сесть. Тот не заставил себя ждать. Шарль подал знак, чтобы принесли ещё одну кружку. Мужчины дружно выпили.
   – Ты как здесь очутился Сэм? – понизив голос до шепота, спросил Шарль. – Честно говоря, я уже и не думал встретить тебя на этом свете.
   – Рано ты меня похоронил капитан. Сэмюэля Уоткинса не так-то легко отправить к праотцам, – усмехнулся Сэм и кивком головы указал Шарлю на бутылку. Выпили ещё по одной. Обтерев рот тыльной стороной ладони, Сэм продолжил: – Когда до нас дошла весть, что тебе удалось избежать виселицы и исчезнуть, мы поначалу не поверили. Но однажды сам хозяин, чтоб его душу черти забрали, случайно обмолвился об этом. И мы, вдохновлённые твоим примером, загорелись идеей сбежать с этой чертовой плантации.
   – Вас отправили на плантации? – удивился Шарль.
   – Уж лучше б повесили, – угрюмо проговорил Сэм, – мы жили, как в аду. Таких как мы, там за людей не считают.
   Сэм опустил руку в карман куртки и достал оттуда трубку. Не спеша набил её табаком и закурил.
   – Проклятые испанцы отобрали самых крепких, – продолжал он, – остальных…, – Сэм выразительно обвел рукой, вокруг шеи.
   – И сколько вас таких набралось? – спросил Шарль.
   – Человек двадцать. Разбросали кого куда. Со мной из нашей команды было трое. Одноглазый Педро, Джим Хант и Том Линс.
   – Они тоже живы?! – встрепенулся Шарль.
   – К сожалению, нет. Мне одному удалось выжить. Побег прошёл не совсем гладко. Ну, а ты капитан, каким чудом ты смог вырваться на свободу?
   – Ты не поверишь, Сэм. Мне помогла она.
   – Чегооо? – от удивления Сэм выпучил глаза и чуть не поперхнулся табачным дымом.
   – Сам не понимаю, зачем она это сделала, – смущённо пожал плечами Шарль.
   – Всё ты понимаешь, капитан, – хитро улыбнулся Сэм.
   – Запомни, – продолжал он, – все женщины, без исключения, ценят хороших любовников. Уж поверь моему опыту. А ты, судя по её поступку, из их числа. Так что нет ничего удивительного в том, что даже такая стерва, как она, в последний момент, решила оставить тебе жизнь. Допускаю, красотка снова захочет встретиться с тобой.
   – Нет уж, благодарю покорно, – усмехнулся Шарль. Сэм в ответ лишь пожал плечами и продолжал: – Как только я почувствовал себя в безопасности, я отправился на поиски. Как думаешь кого?
   – Неужели меня? – улыбнулся Шарль. вообще, что ты заладил! Капитан, капитан. Какой я теперь капитан?! У меня ни корабля, ни команды. Так что Сэм, зови меня просто по имени. Идёт?
   – Идёт, – кивнул Сэм и наклонился вперёд, стараясь говорить, как можно тише, – я сразу понял, что ты подался на Тортугу.
   – Когда ты прибыл? – спросил Шарль.
   – Вчера.
   – Насколько я понимаю, у тебя ко мне есть дело? – спросил Шарль.
   – Есть, – ещё больше понизил голос, бывший боцман «Афродиты».
   – Говори.
   – Тому Линсу, пусть земля ему будет пухом, случайно удалось подслушать разговор плантатора с заезжим офицериком, приходящимся ему то ли племянником, то ли ещё кем. Не знаю – не важно. Так вот, офицер этот рассказал хозяину, что примерно через месяц отправится в Испанию.
   – Ну и что?
   – Не перебивай, капитан, – недовольно поморщился Сэм, – самое интересное – впереди. Корабль, на котором г-н офицер изволит отбыть на родину будет под завязку набит золотом! Чуешь, чем пахнет?!
   – Пока не чую, – попыхивая трубкой, ответил Шарль.
   – Только не говори, что ты потерял свой знаменитый нюх, – разочарованно произнёс Сэм Уоткинс, – если это так – нам с тобой не по пути.
   – Что ты от меня хочешь, Сэм?
   – Хочу, чтобы ты придумал, как нам пощипать испанцев, – невозмутимо заявил Сэм. После его слов Шарль, пренебрегая осторожностью, не выдержал и расхохотался.
   – За кого ты меня принимаешь, Сэмми? Я не Господь Бог и не волшебник!
   – А если я скажу тебе, что видел нашу «Афродиту»!
   – Где?! – вскинул брови Шарль.
   – В бухте Санта-Доминго. Только сейчас на ней развевается кастильский флаг. У меня сложилось впечатление, что наша посудина находится в добром здравии и наверняка скучает по своему капитану. Ну?! Эта новость поможет тебе, обрести нюх?
   Шарль Хелле не ответил, лишь молча разлил остатки рома по стаканам.
   Новость о том, что бригантина находится в Санта-Доминго вернула ему былую уверенность. Он словно восстал из пепла.
   – Мы вернём «Афродиту», дружище Сэм. Вернём, чего бы это нам ни стоило! – решительно заявил Шарль, вставая из-за стола.
   – Вот это другой разговор! – обрадовался боцман. – Узнаю капитана Хелле.
   – Сколько у нас времени? – спросил Шарль, когда они вышли из кабака на улицу.
   – Немного. Думаю, счёт идёт на дни, – отвечал Сэм.
   – Понятно. Идём дружище, у меня есть пара золотых дукатов. Их должно хватить, чтобы привести себя в порядок.
   – Зачем? – удивился Сэм. – Что ты задумал?
   – Нанесём визит губернатору.
   – Ты что с ума сошёл?! – вскричал Сэм.
   – Вовсе нет. Видишь ли, Сэмми, Тортуга – колония Франции. И губернатор здесь француз, к тому же бывший корсар. Уверен, что обо мне он наслышан достаточно.
   – Да, уж, наверняка. А ты не боишься, что он вздёрнет тебя. Ведь ты грабил всех подряд, в том числе и подданных Его величества Людовика Четырнадцатого.
   – Делать нечего, придётся рискнуть. Но одно я знаю точно, без помощи губернатора нам в этом деле не обойтись.
   Прозвучавший, как гром среди ясного неба, орудийный залп заставил Шарля и его спутника вздрогнуть. Они с недоумением посмотрели друг на друга, потом одновременно повернули головы в сторону, откуда слышались выстрелы.
   – Это палят из форта, – озабочено сказал Шарль, – видимо в Кайонскую бухту заглянули нежеланные гости. Идём, Сэм! Похоже, наши планы меняются.
   Нежеланным гостем оказалась испанская эскадра. Оценив опытным взглядом обстановку, Шарль пришел к выводу: – Долго Фонтене не продержится. Сейчас испанцы отойдут на безопасное расстояние и высадятся на берег. А дальше осада. И рано или поздно – форт падёт.
   – Кто такой этот Фонтене? – спросил Сэм.
   – Шевалье Фонтене – губернатор Тортуги, – пояснил Шарль, и добавил после паузы, – пока ещё губернатор.
   – Что будем делать, капитан?
   – Спускаемся в порт. Я видел в бухте несколько голландских торговых судов – это наш шанс. Пока испанцы будут разбираться с фортом, попробуем под шумок улизнуть.
   Между тем, события в театре военных действий развивались точно по сценарию Шарля Хелле. Передовые испанские галеоны, огрызаясь беспорядочными залпами корабельных пушек, отходили. Береговая артиллерия продолжала без устали забрасывать их ядрами, хотя в этом уже не было никакого смысла. Противоборствующие стороны настолько сосредоточились друг на друге, что более ни на что не обращали внимания. Этим и решил воспользоваться Шарль. Однако он был не оригинален. Голландцы тоже не дремали и поднимали на своих судах паруса. Нужно было спешить. Однако сделать это было не так-то просто. Беспорядочно снующие по улицам люди, многие из которых, поддавшись панике, просто носились взад-вперед, с выпученными от страха глазами, здорово мешали движению. Внезапно Шарль остановился, да так резко, что Сэм, прилично превосходивший своего капитана в габаритах, едва не сбил его с ног.
   – Ты что?! – задыхаясь от быстрого бега, спросил Сэм.
   – Смотри! – Шарль указал на богато одетого упитанного вельможу, еле поспевающего на своих коротеньких ножках за слугами. Слуги, два крепких вооружённых саблями негра, пыхтя и отдуваясь, несли большой кованый сундук. Троица явно спешила в порт.
   – Я понял, капитан, – кивнул Сэмюэль Уоткинс и вытащил из-за пояса тесак. Поравнявшись с жертвой, пираты с присущим им бесстрашием бросились на слуг, представлявших для них наибольшую угрозу. На удивление чернокожие телохранители оказались не из робкого десятка и приняли вызов. Завязалась схватка, к которой присоединился и вельможа, как выяснилось, несмотря на свою кажущуюся неуклюжесть, весьма искусно владеющий шпагой. Шарль едва успевал отбивать его настойчивые выпады. Уклонившись от очередной атаки, он краем глаза заметил, как Сэм ударом кулака, сшиб одного из своих противников на землю. Издав радостный клич, Шарль ловко поймал шпагу вельможи в кольцо на гарде сабли. Щёлк! И противник лишился оружия.
   – Merde! – выругался вельможа и, бросив обломок шпаги на землю, попытался воспользоваться пистолетом. Однако Шарль опередил его, молниеносным уколом отправив своего оппонента на небеса. Покончив с вельможей, Шарль поспешил на помощь боцману. Но тот уже в ней не нуждался. Оба его противника корчились на земле. Правда, без потерь не обошлось. Из плеча Сэма обильно сочилась кровь.
   – Что-нибудь серьёзное? – озабочено спросил Шарль, вытирая полой рубахи окровавленную саблю.
   – Пустяки. Бывало и хуже, – ответил Сэм.
   – Пустяки, не пустяки, а перевязать надо, – заметил Шарль.
   – Потом, капитан. Для начала нужно уйти отсюда и, как можно скорее. Сдаётся мне, на нашу добычу появились претенденты.
   Шарль огляделся и с неудовольствием обнаружил, что они находятся в окружении толпы зевак, многие из которых вооружены. Дело принимало скверный оборот. Между тем канонада не прекращалась. Более того, она усилилась. Шарль бросил взгляд в сторону бухты. Один из испанских галеонов, искусно галсируя, вновь стал приближаться к берегу. «Отвлекает на себя огонь береговой батареи», – догадался Шарль. Он перевел взгляд на стоянку, где ещё пару часов назад яблоку негде было упасть, и с досадой отметил, что почти все голландцы снялись с якоря и спешно покидают остров. Шарль развернулся к толпе. Несколько человек, обнажив оружие, с угрожающим видом стали подступать к ним с явно недобрыми намерениями. Смерив их взглядом, Шарль вытянул вперёд руку, вооружённую абордажной саблей. Сэм, не обращая внимания на ранение, быстро нагнулся и освободил поверженного вельможу от пистолета.
   – Прежде чем набросится на нас, джентльмены, – спокойно сказал Шарль, – подумайте, стоит ли игра свеч. Ни я, ни мой друг, не знаем, что находится в сундуке. И прежде чем вы заглянете туда, клянусь, многие из вас останутся лежать на земле. Это говорю вам я! Капитан Шарль Хелле, по прозвищу Лис!
   Нападавшие в нерешительности остановились.
   – Точно! – воскликнул кто-то. – Это же капитан Лис! Вас нелегко узнать в таком виде, капитан.
   – Действительно, я несколько поизносился, – усмехнулся Шарль, – в последнее время фортуна не баловала Шарля Хелле. Но жизнь научила меня, как завоёвывать расположение этой капризной дамы. И в эту самую минуту наступил момент, когда она повернулась ко мне лицом. В порту наверняка осталось какое-нибудь судно, готовое к отплытию. Скорее всего, оно задержалось, поджидая этого человека, – Шарль небрежно указал на вельможу.
   – Если среди вас найдутся человек десять, пятнадцать храбрецов, готовых довериться мне, мы захватим корабль и выйдем в море под черным флагом. А это, – Шарль пнул ногой сундук, – разделим по законам «берегового братства». Ну, как вам моя идея?
   – Я с тобой, Лис! И я! – зазвучало вокруг. Сэм и Шарль переглянулись, при этом боцман незаметно поднял большой палец вверх. Весть о том, что известный пират Шарль Хелле набирает команду, вмиг разнеслась по окрестностям. Уже через полчаса в распоряжении Лиса был полноценный экипаж. Правда, большая часть из вновь прибывших была нетрезва, но когда это останавливало «джентльменов удачи»? Голландцы, не ожидавшие нападения, тем не менее, попытались оказать корсарам яростное сопротивление. Но, в конце концов, вынуждены были сложить оружие. Капитану Хелле и его головорезам достался трёхмачтовый барк, вооруженный десятью пушками. Новый корабль Лиса назвали «Барракуда». Осталось лишь поднять на грот-мачте «Весёлого Роджера», но Лис почему-то запретил это делать, приказав оставить голландский флаг.
   – Что думаешь делать дальше, капитан? – спросил Сэм, когда «Барракуда», наполнив паруса попутным ветром, вышла в открытое море. Шарль не ответил, внимательно рассматривая горизонт в подзорную трубу.
   – До Эспаньолы всего каких-то восемь миль! – не унимался боцман.
   – Восемь миль…, – эхом отозвался Шарль и отвёл подзорную трубу от глаз.
   – Вот, возьми, – он протянул оптику Уоткинсу и указал в каком направлении смотреть.
   Сэм взял трубу и через несколько мгновений воскликнул: – Паруса! Я вижу корабль!
   – Прекрасно! – похлопал его по плечу Шарль. – У тебя по-прежнему хорошее зрение.
   Услышав новость, почти вся команда высыпала на палубу. Послышались возбуждённые возгласы. Пираты предвкушали схватку.
   – Это испанцы! – прокричал Сэм. – Они заметили нас! Идут на сближение!
   – Отлично! – потёр руки Шарль.
   – Джентльмены! – обратился он к мгновенно притихшей команде. – Мы не будем их атаковать. Это бригантина, а значит она, минимум вдвое, превосходит нас в вооружении. Пусть думают, что мы мирное торговое судно. Для начала сделаем вид, что пытаемся уйти от них, но после первого же выстрела, ляжем в дрейф. На виду должны остаться самые приличные из вас. Оружие спрячьте в пределах досягаемости. Остальные…, да что я вам объясняю! Всем всё ясно?!
   – Ясно, капитан. Чего уж ясней!
   – Тогда за работу.
   – Чтоб меня черти взяли! – внезапно вскричал Сэм. – Это же наша «Афродита», капитан!
   Шарль вздрогнул и чуть ли не силой, вырвал трубу из рук боцмана.
   – Боже милосердный! Это она! – Шарль был вне себя от радости. – Фортуна благоволит нам, Сэмми! И надо быть последними идиотами, чтоб не воспользоваться её благосклонностью!
   В дальнейшем события развивались по плану Шарля Хелле. После залпа носовых орудий бригантины, он приказал экипажу лечь в дрейф. Испанцы, разомлевшие от лёгкой победы, утратили бдительность и, в конце концов, были за свою беспечность жестоко наказаны. Произошло это не сразу. Морским разбойникам пришлось сражаться не абы с кем, а с солдатами испанской армии. А эти господа умели биться. Перелом наступил, когда Шарль, проявляя чудеса ловкости, пробрался на капитанский мостик бригантины. Там он вступил в бой с испанским офицером. Абордажная сабля, которой мастерски владел Шарль, в условиях тесноты, была куда более эффективным оружием, чем шпага. Испанцу требовалось больше времени на атаку. Тем не менее, Шарлю пришлось приложить максимум усилий, чтобы склонить чашу весов в свою пользу. Исход поединка решил фирменный приём Лиса – нырок и удар снизу. Смерть командира окончательно подорвала боевой дух испанцев, и они сдались на милость победителя. Шарль Хелле был на седьмом небе от счастья. Он снова капитан «Афродиты»! На радостях он решил отпустить оставшихся в живых испанцев, восвояси.
   – До Эспаньолы всего ничего, – напутствовал их Лис, – доберётесь как-нибудь.
   – Сэм, – обратился он к боцману, – как твоё плечо?
   – Нормально, – поморщившись, отвечал тот, – заживёт, куда оно денется. Пойдём капитан, заглянем в твою каюту, может, что-нибудь ценное найдём. Испанцы народ запасливый.
   Всё, что угодно мог ожидать Шарль, открывая дверь каюты, но только не этого. На диване, утопая в бархатных подушках, в провокационной позе, полусидела, полулежала улыбающаяся баронесса Мария де ла Крус. На минуту Шарль потерял дар речи, он стоял в дверях каюты, словно истукан, и смотрел на женщину расширенными от удивления глазами. Примерно в таком же состоянии, выглядывая из-за плеча капитана, пребывал и Сэм Уоткинс.
   – Ну, что же вы стоите, капитан Хелле, – проворковала баронесса, – проходите, вы ведь у себя дома. Не так ли?
   Не спуская с неё глаз, Шарль прошел в каюту и уселся за стол, заставленный напитками. Боцман остался в дверях, не решаясь войти. Шарль повернулся к нему и спросил: – Тебе что, особое приглашение нужно, Сэм?
   Уоткинс молча вошёл и сел рядом с капитаном. Некоторое время в каюте царила тишина. Шарль буквально пожирал глазами баронессу. Та в ответ только улыбалась. Наконец, прекрасная испанка прервала молчание.
   – Прежде чем вы что-то сделаете со мной, господа, позвольте мне объясниться, – начала баронесса и потянулась за бокалом с вином.
   – Я тебя слушаю, Изабелла, или кто ты там ещё, – небрежно бросил Шарль и знаком предложил Сэму наполнить бокалы.
   – Наша встреча не случайна, дорогой Шарль, – начала баронесса, – моё чутьё и провидение и на этот раз не подвели меня. Если бы мы не встретились здесь, в открытом море, то мы бы непременно увиделись на Тортуге.
   – Смотри, какая догадливая, – усмехнулся Шарль, – ну, ну, продолжай.
   – Через пару дней из Санта – Доминго в Испанию отправляется корабль…
   – Набитый золотом! – со смехом перебил баронессу Шарль.
   – Ты знаешь? – удивилась баронесса.
   – Как видишь.
   – Что ж, тем лучше, – Мария отпила немного вина и поставила бокал на стол.
   – Филипп Четвёртый, – продолжала она, – отчаянно нуждается в деньгах. Войны опустошили казну, и король хочет наполнить её за счёт колоний. Я тоже хочу наполнить свою казну, но так, чтобы обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь и бросить, наконец, заниматься тем, чем мне приходиться заниматься. Одной мне не справиться с этой задачей, и я подумала…, – баронесса обворожительно улыбнулась и кокетливо опустила глаза. Шарль молчал, продолжая внимательно наблюдать за некогда любимой им женщиной. Не дождавшись реакции, Мария подняла на него взгляд.
   – У меня есть план, как ограбить короля Испании. Если мы сорвём этот куш…
   – Мы?! – внезапно прервал её Лис, – ты сказала, мы?!
   – Черт возьми, Шарль! – вспылила баронесса. – Если бы не я, ты бы сейчас не сидел за этим столом! Это я уговорила самовлюблённого болвана губернатора послать «Афродиту» на помощь эскадре, отправившейся на Тортугу! Потому что я захотела вернуть этот славный корабль его законному владельцу.
   – В самом деле? – усмехнулся Шарль.
   – Дон Бернардино от меня без ума и выполняет все мои капризы. Выход «Афродиты» в море – это мой каприз.
   – Хорошо, что ты предлагаешь? – с изрядной долей скепсиса, спросил Шарль и достал из кармана трубку.
   – Корабль с грузом на борту готов к отплытию и стоит в порту в ожидании двух галеонов из Сан-Хуана, они должны сопровождать его на пути в Испанию. Золото охраняет небольшой отряд – человек тридцать. С уходом «Афродиты», в бухте, кроме галеона с золотом, не осталось ни одного мало-мальски приличного боевого судна.
   Баронесса на мгновение умолкла, потом спросила: – На каком расстоянии от Эспаньолы мы находимся?
   – Думаю, миль пятнадцать. Может больше. А что? – спросил Шарль, раскуривая трубку.
   – Какое время нам понадобится, чтобы добраться до Санта – Доминго? – продолжала допытываться баронесса.
   – Несколько часов.
   – Прекрасно. Значит, мы будем на месте ближе к полуночи, – заключила Мария, бросив взгляд на настенные часы.
   – Наверное, – пожал плечами Шарль.
   – К чему ты клонишь, красавица? – спросил Сэм Уоткинс.
   – Мы войдём в бухту Санта – Доминго и направимся к «Сан-Себастьяну». Так называется корабль с золотом, – продолжала баронесса, даже не взглянув в сторону боцмана.
   – Так вот, – продолжала она, – «Сан-Себастьян» пришвартован под прикрытием береговой артиллерии. Но это с одного борта, а с другого – корабль беззащитен. Насколько я знаю, пушки с противоположного берега бухты его не достанут…
   – Неплохо придумано, Изабелла…. Да! Да! Изабелла! – повысил голос Шарль, заметив протестующий жест баронессы. – Твой план очень рискован, но этим и хорош. Атаковать три боевых корабля в открытом море – затея безумная и невыполнимая. Значит, золото надо брать именно таким способом, каким предлагаешь ты. Всё верно. Но у меня есть сомнение. Как мы сможем приблизиться к этой посудине, не вызвав подозрения?
   – Я не зря почти каждый день маячила в порту в компании губернатора или в обществе его офицеров, в том числе коменданта форта, – невозмутимо отвечала Мария, – меня там каждая собака знает. Скажем, что получили пробоину в схватке с французами или с пиратами и вынуждены были возвратиться.
   Шарль одобрительно кивнул и обратился к боцману: – Сэм! Прикажи вернуть всех пленников обратно, и заприте их в трюме «Барракуды». Пустим её в свободное плавание. Да, чуть не забыл, заберите их одежду, кроме исподнего, конечно. Всё! Выполняй Сэм.

   Было уже глубоко за полночь, когда «Афродита» объявилась в бухте Санта-Доминго. В портовых кабаках кипела обычная ночная жизнь, слышались разухабистые песни, женский визг и пьяные выкрики. Узнав баронессу, дежурный офицер не стал даже подниматься на борт. «Афродита», малым ходом двигаясь вдоль берега, приближалась к испанскому галеону со стороны кормы. Когда до цели оставалось не более одного кабельтова, Шарль Хелле одетый в мундир испанского офицера дал отмашку и «Афродита» вздрогнув всем корпусом, изрыгнула огонь с правого борта в сторону бастиона береговой артиллерии. Эффект от внезапной атаки превзошёл все ожидания. Что творилось на берегу трудно описать словами, именно на это и рассчитывал Шарль. Прежде чем сменить галс и выйти на параллельный курс по отношению к «Сан-Себастьяну», «Афродита» разразилась ещё одним залпом, усугубив панику. Как только бригантина поравнялась с испанским кораблём, на его борт полетели абордажные крюки. Пираты занялись привычным делом. Зрелище было не для слабонервных. Мятущиеся в мерцающем свете полуголые фигуры морских разбойников способны были одним только своим видом сломить боевой дух противника. Однако испанцы не спасовали и сражались, что называется, не щадя живота. Перед пиратами стояла задача, как можно быстрее овладеть судном. Неразбериха, вызванная внезапным нападением, рано или поздно должна была закончится и тогда к защитникам «Сан-Себастьяна» подоспеет подкрепление, с которым корсарам уже не справится. Подгоняемые призывами капитана, пираты рубились, как в последний раз в жизни.
   – Генри, Пит и вы! – крикнул Шарль. – Пробивайтесь к пушкам! Пора открывать огонь!
   По плану Лиса, пока пираты будут перегружать добычу на «Афродиту», пушки захваченного галеона должны постоянно обстреливать берег, пресекая попытки испанцев отвоевать корабль. Береговой артиллерии можно было не опасаться, испанцы не решились бы стрелять по кораблю с золотом. Внезапно в поле зрения Шарля попала знакомая фигура. «Изабелла?! Но, черт возьми, что она здесь делает и почему на ней мужское платье»?! Отвечать на эти вопросы было некогда, Шарль едва успел увернуться от очередной атаки. Сабля испанца чудом не рассекла ему грудь. Ответ Шарля был молниеносен. Противник выронил оружие и схватился за горло, из которого фонтаном брызнула кровь. Выпад! Удар! Нырок, укол! Шарль носился по палубе галеона, словно дикий зверь, вырвавшийся из клетки. Предсмертный хрип очередной жертвы вездесущего пирата действовал на него, как наркотик. Жажда убийства переполняла его, заставляя забыть обо всём на свете, кроме боя.
   – Капитан! – внезапно услышал он за спиной. – Я, кажется, видел Изабеллу!
   Слова Сэма Уоткинса отрезвили Лиса, он опустил окровавленную саблю и тяжело дыша, уставился на помощника, ожидая дальнейших объяснений.
   – Она что-то задумала, Шарль, – продолжал взволнованный Сэм, – иначе какого черта ей здесь делать?!
   – Разыщи её, Сэмми, – приказал Лис, обтирая саблю об рукав камзола, – свяжи и отнеси на «Афродиту». Разбираться будем позже. Сейчас, не время.
   – Сделаю, капитан.
   С этими словами гигант исчез в темноте. Шарль проводил его взглядом и снова бросился в гущу схватки. Благодаря яростной настойчивости и храбрости – граничащей с безумством, пиратам, в конце концов, удалось захватить галеон и полностью очистить его от испанцев. Мощный залп с правого борта «Сан-Себастьяна» довершил дело, разметав по берегу посланную им подмогу.
   И Сэм Уоткинс и капитан Хелле, не ошиблись – они действительно видели Марию де ла Крус. Коварная испанка появилась на «Сан-Себастьяне» конечно же не случайно. У неё была определённая цель, для достижения которой она собственно и затеяла поход за золотом. Баронесса осторожно пробиралась по залитой кровью палубе галеона, перешагивая через трупы и натыкаясь на молящих о помощи раненных. И вот, наконец, каюта капитана. Прежде чем проникнуть в неё Мария огляделась. Не заметив ничего подозрительного, она открыла дверь и скрылась за ней, не забыв запереть её на засов. Однако, несмотря на осторожность баронессы, её действия не укрылись от зорких глаз Сэма Уоткинса. Верный помощник капитана Хелле не мешкая последовал вслед за испанкой. Марии де ла Крус не раз приходилось вскрывать различные замки, например, чтобы узнать чужие секреты. Этим и объяснялась та лёгкость, с какой она справилась с замком на массивном кованом сундуке, занимавшим место в самом дальнем от двери углу каюты. Дрожа от нетерпения, баронесса приподняла тяжёлую крышку и извлекла на свет изящную шкатулку, которая тоже оказалась заперта. Открыть её опытной взломщице – не составило труда. Размером с куриное яйцо – необыкновенной красоты бриллиант, покоившийся на бархатной подушечке, на мгновение ослепил баронессу. Она невольно закрыла глаза, но тут, же открыла их, с тревогой бросив взгляд на дверь. Бережно уложив драгоценность в заранее приготовленный мешочек, она надела его на шею и спрятала на груди. Ещё раз оглянувшись, Мария достала ещё один мешочек – побольше и высыпала в него содержимое шкатулки.
   Возня за дверью заставила её вздрогнуть и обернуться. Убрав драгоценности за спину, она вынула из-за пояса пистолет и прицелилась. От мощного удара дверь чуть не слетела с петель. Это не смутило баронессу. Дождавшись, когда в проёме покажется богатырская фигура Сэма Уоткинса, она, не колеблясь, выстрелила ему в грудь. Гигант охнул и тяжело рухнул к её ногам. Баронесса, окинув труп равнодушным взглядом, осторожно переступила через него и выскользнула из каюты. Пираты, занятые погрузкой добычи, не обращали на неё никакого внимания. Мария огляделась, ища глазами Шарля. Обнаружив его на мостике, она едва заметно улыбнулась и кошачьей походкой направилась к корме. В царившей суматохе никто не заметил, как от борта «Сан-Себастьяна» отделилась темная фигура и камнем полетела вниз. Будучи отличным пловцом, Мария без труда добралась до берега. Между тем, нагруженная золотом «Афродита» готова была отчалить, когда кто-то из пиратов рассказал Шарлю о гибели Сэма Уоткинса. Страшная догадка пронзила Лиса – он опять попался в сети хитроумной испанки.
   – Ну, ладно хоть с золотом не обманула, и на том спасибо, – с горечью подумал Шарль, – а Сэма я ей не прощу. Ничего, когда-нибудь наши дорожки снова пересекутся, и в третий раз, я маху уже не дам.
   Однако планам капитана Хелле если и суждено было когда-нибудь сбыться, то очень нескоро. Перегруженная, израненная бригантина (испанцы всё же успели нанести ей урон) с большим трудом покинула бухту Санта – Доминго. Идти к острову, где его ранее, по наводке Изабеллы, взяли в клещи испанцы – было опасно. В том, что за ним организуют погоню, Шарль не сомневался и прекрасно понимал, что первым делом преследователи направятся именно туда. И тогда он взял курс на Малые Антильские острова.
   Жестокий шторм (не редкость в это время года на Карибах) разнес неповоротливую «Афродиту» в щепки. Из последних сил цепляясь за обломок мачты, Шарль Хелле по прозвищу Лис не думал о смерти – он улыбался, воскресив в памяти незабываемый образ Изабеллы Ментисабаль.

Вдали от мирской суеты…

   Меня зовут Михаил Терентьевич Кострик. Я независимый журналист, работаю на тех, кто больше заплатит. И мне платят, потому что я не какой-нибудь бумагомарака, а талантливый репортёр. Это не мои слова, лично я не считаю себя выдающимся мастером слова, но вслух об этом предпочитаю не говорить. Сейчас я сижу на веранде нашего недавно приобретённого загородного дома. Вокруг тишина. Передо мной раскрытый ноутбук, и я пытаюсь начать писать первую в своей жизни книгу. Жена не в восторге от этой идеи. Считает, что у меня недостаточно способностей, чтобы заниматься писательством в полном смысле этого слова. Но я-то знаю истинную причину её сарказма. Марина недовольна вовсе не тем, что я решил написать книгу, а злится, что позволила себя уговорить купить этот дом. Супруга, призвав в союзники нашего четырнадцатилетнего сына Серёжу, всячески сопротивлялась моему желанию иметь дом в российской глубинке. В принципе я её понимаю: они с Сергеем типичные городские жители – люди в большинстве своём равнодушные к прелестям дикой природы. Но мне удалось настоять на своём. Так у нас появилась своя собственная дача, купленная по московским меркам за смешные деньги. Сделку я оформил быстро. Дом с участком продавала известная риэлтерская контора, так что проблем не возникло. Немного смущала тёмная история о судьбе его предыдущих хозяев. Но цена вопроса заставила меня не вдаваться в подробности, и я подписал договор.
   Напечатав несколько строк, я захлопнул крышку ноута и поднял глаза. Вечерело. Багряный полукруг постепенно исчезающего за верхушками сосен солнца был похож на раскалённый серп. Казалось, он сейчас размахнётся и начнёт срезать всё, что попадётся ему на пути. Сначала он пройдётся по лесу, выкосив его дочиста, а потом дойдёт очередь и до нас. «Бррр! Что за дурацкие ассоциации, Миша»! Я встал из-за стола и спустился во двор. Окинув взглядом свои владения, я лишний раз похвалил себя за то, что не послушал жену и сына. «Черт возьми»! – вспомнил я недовольное лицо Марины. «Неужели так сложно понять, что нам, заложникам бешеного ритма городской жизни, иногда просто необходим отдых вдали от мирской суеты! Это же очевидно».
   Скрипнула калитка и во двор вошла моя дражайшая половина. Она вернулась с речки и, судя по всему, была в хорошем настроении. Я широко улыбнулся и, протянув к ней руки, жалобно промурлыкал: – Мусик! А как же гусик?!
   – Ты не инженер и твоя фамилия не Брунс, – улыбаясь, ответила Марина, – так что, ни на какого гусика не надейся! Ясно?!
   – Жаль! – с чувством сказал я. – А мне так почему-то захотелось гуся, да ещё с яблоками!
   – Иди ты к черту со своим гусем, Миша! – махнула на меня рукой Марина. – Сейчас нажарю картошки, и лопайте на здоровье!
   – Кстати, Мариша, а где наш отпрыск? Не на речке случайно? – спросил я.
   – Нет, – внезапно помрачнев, резко ответила Марина, – на речке его нет.
   Заметив перемену в её настроении, я встревожился: – Что-нибудь случилось?
   – Пока ничего.
   – Что значит, пока? Я не понимаю тебя, Марина! Объяснись!
   – Я тебе уже сто раз говорила. Мне не нравятся здешние обитатели, и в том числе их дети, с которыми вынужден проводить время наш сын! – заявила Марина.
   «На колу мочало, начинай сначала», – раздражённо подумал я, а вслух спросил: – Вынужден? Почему, вынужден?
   – Потому что он думает так же, как и я!
   – Ты уверена?
   – Уверена! – с вызовом ответила Марина и, отстранив меня в сторону, направилась к дому. В дверях она обернулась и, не скрывая иронии, бросила: – Слава Богу, мы приехали сюда не навсегда!
   Я едва не задохнулся от возмущения и решил продолжить выяснение отношений. За те несколько дней, что мы здесь прожили, мне успели порядком надоесть наши постоянные пикировки на одну и ту же тему. Выдержав небольшую паузу, я прошёл в дом вслед за женой и… застал её абсолютно голой. У меня мгновенно пропало желание ругаться, потому что ему на смену пришло другое. Мы вместе уже пятнадцать лет, и каждый раз, когда я вижу Марину без одежды, я схожу от неё с ума. Честное слово!
   – Чего тебе? – полуобернувшись спросила Марина, развешивая на спинке стула влажный купальник. Я молча подошёл к ней, обнял за плечи и развернул к себе лицом. После долгого чувственного поцелуя, мне захотелось заняться любовью прямо здесь, в столовой.
   – Запри дверь, – мягко высвобождаясь из моих объятий, прошептала Марина, – здесь не место….
   Она не закончила фразу, потому что следом случилось то, чего я меньше всего мог ожидать. Глаза Марины внезапно расширились, она оттолкнула меня и, указывая дрожащей рукой на окно, воскликнула: – Там кто-то есть!
   Я быстро обернулся и посмотрел в окно. Потом перевёл удивлённый взгляд на жену. Она торопливо надевала халат.
   – Что? Что ты на меня уставился?! За нами кто-то подсматривал, понимаешь?
   Я подошёл к окну, распахнул его и выглянул во двор.
   – Здесь никого нет. Тебе, наверное, показалось, дорогая.
   – Я ещё в своём уме! – возмутилась Марина.
   – Может это Серёжка? – предположил я.
   – Не говори глупости. К чему Серёже заглядывать в окна?
   – Ладно, пойду, проверю.
   – Миша! – окликнула меня Марина, прежде чем я успел выйти. Я обернулся и вопросительно приподнял брови.
   – Возьми что-нибудь с собой. Мало ли.
   – Хорошо, – кивнул я и вооружился кочергой. Прогулявшись по огороду, я обошёл вокруг дома, никого не встретив. Весело насвистывая, я отправился обратно. Проходя мимо окна, из которого недавно выглядывал, я решил для очистки совести осмотреть под ним газон. Присев на корточки, я почти сразу обнаружил следы. Причём свежие. Кто-то стоял здесь, и совсем недавно. Моё сердце учащённо забилось. Бросив быстрый взгляд по сторонам, я присмотрелся к следам внимательнее. Отпечатки ступней в траве, скорее всего, принадлежали человеку. В этом у меня почти не было сомнений. И оставить их, судя по размеру и глубине, могла как женщина, так и подросток. «Может, это всё-таки Сергей? – подумал я. – И сейчас прячется где-нибудь, сорванец! С другой стороны, зачем ему прятаться? Что он мог такого увидеть? Что папа и мама целуются? Так это он видел и не раз. То, что Марина была нагишом, он видеть не мог, она находилась за моей спиной. Хотя, если…».
   Ход моих мыслей прервала вышедшая на крыльцо Марина.
   – Что ты там рассматриваешь? – спросила она.
   – Н-ничего. Кочергу подобрал, хотел окно закрыть, – соврал я.
   – Кочергой?
   – Марин! Ну, что ты цепляешься?! Руками хотел закрыть, а кочергу выронил, вот и всё.
   Марина нетерпеливо отмахнулась и спросила: – Ну?
   Я развёл руками. Жена вздохнула и подняла глаза на небо.
   – Найди-ка Серёжку, Миша, – сказала она с тревогой, – уже почти стемнело, да и дождь не за горами, смотри, какие тучи.
   Подтверждая её слова, послышались отдалённые раскаты грома.
   К счастью, сына искать не пришлось, я столкнулся с ним нос к носу, как только вышел со двора на улицу.
   – Сергей! Где тебя носит?! – строго спросил я. – Давай домой, сейчас дождь начнётся. Постой, а ты чего такой странный? Глаза бегают. Случилось чего?
   – Ничего у меня не случилось, – не глядя на меня, ответил сын, – просто узнал кое-что.
   – Таак, – протянул я, чувствуя, что краснею, – ну-ка пошли, расскажешь, что ты там узнал.
   Мы вошли во двор. Я задержался, чтобы запереть на засов калитку. Однако не успел протянуть к нему руку, как калитка приоткрылась и в проёме показалась мужская голова.
   – Привет соседи! – поздоровался мужчина и приоткрыл калитку шире.
   – Серёжа, – сказал я сыну, – иди домой. Я поговорю с дядей и тоже приду.
   Проводив взглядом Сергея, уходящего с явной неохотой, я ответил на приветствие.
   – Привет, – настороженно произнёс я.
   Признаться, с соседями у нас отношения ещё не наладились. Местные жители инициативу не проявили, ну, а мы навязываться не стали. Вообще надо сказать, что народ тут подобрался какой-то невесёлый, неприветливый. Может, конечно, это только первые впечатления, но других у меня пока нет. Короче говоря, кроме обязательного знакомства с главой местной администрации, мы больше ни с кем не сходились, разве что здоровались.
   Прежде чем продолжить разговор мужик задрал голову и посмотрел на небо, потом вновь перевёл взгляд на меня: – Пустишь? – сипло проговорил он.
   Я молча посторонился. Выглядел непрошеный гость, как отрицательный персонаж из какого-нибудь дебильного криминального сериала. Его изрытая оспинами красная физиономия близкого друга «зеленого змия», доверия, прямо скажем, не вызывала.
   – Разрешите узнать о цели вашего визита, любезный, – поинтересовался я.
   – Ни хрена себе! – физиономия мужика расплылась в улыбке. – Так меня ещё никто не называл. Ну, чё, давай знакомиться. Меня зовут Лёха, а тебя?
   – А мы с вами уже на ты? – спросил я насмешливо.
   – А чё такого? – искренне удивился абориген.
   – Да ничего, собственно, так…. Михаил, – я протянул руку и Лёха с готовностью её пожал.
   – Так по какому делу…, – продолжил, было я, но Лёха не дал мне договорить.
   – Зря вы дом этот купили. Ох, зря! – ни с того ни сего, заявил он и вытащил из нагрудного кармана пиджака примятую пачку сигарет. – У тебя спичек случайно нету?
   – Не курю.
   – Ааа. Ну, ну, – разочарованно вздохнул Лёха и с сожалением вернул пачку обратно в карман.
   – Гроза надвигается, – неожиданно заявил он, глядя на меня с хитрым прищуром.
   – Ну и что?
   – Вот и два года назад, тоже гроза была. С неё-то всё и началось, – игнорируя мой вопрос, загадочно продолжал Лёха.
   – Что началось? – насторожился я.
   – Уходить вам надо отсюда, вот что. Пока гроза не грянула. А то мало ли, что может случиться, – вместо ответа посоветовал Лёха.
   – А почему что-то должно случиться?
   – Случиться, – отводя глаза, повторил Лёха, – тут всегда в грозу что-нибудь случается.
   – Послушай-ка приятель, – с внезапно возникшим у меня подозрением, спросил я, – а ты, часом, не из тех, кто любит по чужим дворам шастать и в окна заглядывать? А?
   – Нееет, – осклабился Лёха, – на кой мне? У тебя здесь и без меня есть, кому заглядывать. Гроза скоро, вот они и оживают помаленьку.
   «Вот тебе раз»! – подумал я. «Да он, похоже, чокнутый»!
   – Кто оживает? Что ты несёшь? – спросил я, чувствуя, что начинаю злиться.
   – Узнаешь, если тут останешься. Ладно, бывай, пойду я. Недосуг мне с тобой тут долго рассусоливать.
   С этими словами Лёха развернулся, и прежде чем я успел отреагировать на его слова, с неожиданной прытью заковылял прочь. Мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Очнувшись, я вышел на улицу и осмотрелся. Ни одной живой души. Ни направо, ни налево. «Повымерли все, что ли»? Кругом стояла такая тишина, что казалось, жизнь остановилась, даже собаки не лаяли. Поселившаяся у меня в душе тревога, усилилась и я поспешил вернуться назад. Здесь меня ждал неприятный сюрприз. ВорОны. Уже достаточно стемнело, и я их не видел, зато прекрасно слышал карканье и хлопанье крыльев. Похоже, они кружили над нашим домом. Странно, почему я не слышал их «песню» находясь за пределами двора? Или эти предвестники беды появились только что? «Черт возьми! Что за хрень здесь творится»?!
   С гулко бьющимся сердцем я направился к дому.
   – Кто это был? – настороженно спросила жена, лишь только я закрыл за собой дверь.
   – Некий Лёха, – стараясь не выдавать волнения, ответил я, – знакомиться приходил, по-соседски.
   – Правда? – недоверчиво спросила Марина.
   – Правда. Серёжа у себя?
   – У себя. А что?
   – Серёжа! – позвал я. – Спускайся, поговорить надо.
   – О чём это ты говорить с ним собрался? – спросила Марина.
   – Пока не знаю, – уклончиво ответил я, – всё будет зависеть от того, что он нам расскажет.
   Говоря это, я почувствовал, как по моей спине пробежал холодок, как-будто в комнате, кроме нас с Мариной, находился кто-то ещё. И этот кто-то пристально смотрел мне в спину. Я быстро обернулся, но ничего подозрительного не заметил.
   – Ты что? – испуганно спросила Марина.
   Ничего ей, не ответив, я вернулся к двери и задвинул засов, потом проверил запоры на окнах.
   – Пап, что-нибудь случилось? Что тебе сказал этот мужик? – спросил Сережа, не спеша, спускаясь по лестнице. Его комната находилась на втором этаже в мансарде.
   – Вот, вот, – подхватила Марина, – мне тоже интересно. О чём вы говорили с этим типом? Я смотрю, после разговора с ним ты сам не свой.
   – Не хочу вас пугать раньше времени, родные мои, – сказал я, усаживаясь за стол, – но, похоже, с нашим домом действительно что-то не так.
   – Вот! Наконец-то до тебя дошло! – с нервным смешком воскликнула Марина. – Надеюсь, ты теперь понимаешь, что эта покупка была глупейшей затеей?!
   – Сейчас не об этом, дорогая, – поморщился я.
   – А о чём?!
   – Я…
   За окном что-то блеснуло, и мои слова утонули в оглушительном треске, за которым немедленно последовал сильнейший удар по крыше, как-будто на неё свалился метеорит. Это произошло настолько неожиданно, что мы даже испугаться не успели. Испуг пришёл мгновением позже, когда погас свет и послышался грохот, сопровождаемый звоном разбитого стекла.
   – Мама! – истерично закричал Серёжа.
   – Миша! На меня что-то упало! Кажется, это светильник! Господи, у меня кровь!
   Несмотря на то, что мы все находились в одной комнате, я их почти не видел. Только очертания фигур. За окном после извержения громовых раскатов, начался ливень, заслонивший собой жалкие остатки света. Я вскочил из-за стола.
   – Марина! Стой там, где стоишь. Я сейчас. Сергей! Чего застыл? Спускайся шустрее, поможешь мне!
   – Паап!
   – Быстро, я сказал!
   Молния ударила ещё раз, на этот раз прямо перед нашими окнами. Я невольно оглянулся и посмотрел в сторону окна. На мгновение освещённая ослепительной вспышкой электрического разряда, высокая черная фигура возникла у меня перед глазами и тут же растворилась во тьме.
   – Миша! Миша! Мне, не хорошо!
   Отчаянный призыв жены заставил меня взять себя в руки.
   – Маринка! Я здесь!
   В два прыжка я оказался рядом с супругой.
   – Сейчас, сейчас, родная.
   Я подхватил обмякшую Марину на руки и направился к лестнице, ведущей в Серёжину комнату. До сих пор не могу понять, какая сила заставила меня пойти именно туда. В самом страшном сне я не мог бы себе представить, что тем самым, загоняю семью в ловушку.
   – Сергей, ты где?
   – Рядом, – послышался за спиной дрожащий голос сына.
   – Держись за мной.
   Мы поднялись на второй этаж.
   – Серёжа, закрой дверь и подопри её чем-нибудь, – сказал я, укладывая жену на кровать.
   – Как ты, Маринка? – спросил я.
   Ответом мне был стон.
   Я бережно ощупал её голову и похолодел. Мои ладони стали мокрыми, и хотя темнота не позволяла определить от чего, всё и так было понятно. «Господи! Похоже, у неё разбита голова! Проклятая темень»!
   Я лихорадочно сорвал с себя рубашку.
   – Папа, что с мамой? – плачущим голосом спросил Серёжа.
   – Ничего особенного. Она ранена, но это не опасно, не волнуйся сынок. У тебя здесь фонарика, случайно нет?
   – Должен быть! – воскликнул сын.
   – Так найди его!
   – Как ты, родная? – спросил я.
   – У меня кружится голова.
   – У тебя небольшое сотрясение. Ничего страшного. Сейчас Серёжка найдёт фона….
   – Есть, папа! Нашёл! – радостно воскликнул сын.
   В ту же секунду, комнату прорезал желтоватый луч электрического фонаря.
   – Посвети мне сынок. Надо осмотреть мамину голову.
   – Мамочка, мамочка, что с тобой? – запричитал, было, Серёжа, но я одёрнул его.
   – А ну, прекращай! Будь мужиком, в конце концов! Давай, свети мне. Вот так.
   Я осторожно размотал пропитанную кровью рубашку и, после тщательного осмотра раненой головы, облегчённо выдохнул.
   – Слава Богу! Череп цел, только кожу посекло. Потерпи Мариша, сейчас я тебя перевяжу, и всё будет в порядке.
   Я стянул простынь с кровати, разорвал её на лоскуты и аккуратно перевязал Марину.
   – Ну, вот и всё, полежи пока, любовь моя.
   Не успел я произнести эти слова, как наш многострадальный дом принял на себя ещё один удар. С потолка посыпалась штукатурка, единственное окно в комнате разлетелось вдребезги. Через образовавшийся проём прорвался холодный дождь. С помощью подушки и одеяла, нам с сыном удалось законопатить окно. А снаружи стихия продолжала неистовствовать, наверное, так наступает конец света.
   – Пап, – испугано прошептал Серёжа, – там что-то происходит.
   – Где? – с тревогой спросил я.
   – Внизу.
   Я прислушался. Действительно, снизу доносился звук, явно не имеющий отношения к непогоде. Сначала он был негромкий, «тук», «тук», «тук», но постепенно нарастая, вскоре перерос в хорошо различимые, мощные удары.
   «Кто-то пытается вышибить дверь»! – догадался я.
   – Миша, кто это может быть?! – приподнимаясь на кровати, встревожено спросила Марина.
   – Не знаю, – изо всех сил стараясь говорить спокойно, ответил я, – ты лежи, лежи. Я пойду, спущусь, посмотрю…
   – Неет! – одновременно вскричали жена и сын.
   «И то, правда», – успел подумать я, прежде чем услышал, как дверь, не выдержав напора, слетела с петель и с глухим стуком упала на пол. Кое-как уняв бешено колотившееся сердце, я снова прислушался. На первом этаже кто-то был. Тяжёлые шаркающие шаги, то приближались к лестнице, то удалялись.
   – Тссс! – я приложил палец к губам, призывая своих домочадцев сидеть тихо, а сам стал рыскать фонариком по комнате в поисках чего-нибудь, что могло бы послужить мне оружием. К сожалению, ничего путного найти не удалось. Не удочкой же, в конце концов, защищаться. А что придётся защищаться, я уже почти не сомневался. Звук шагов вновь приблизился. Кто-то стал подниматься по лестнице. Шаг, второй, третий…. Лестница, под тяжестью поднимающегося, нещадно скрипела. Этот скрип выворачивал меня наизнанку, я готов был плакать от бессилия.
   – Папа! – услышал я за спиной возбуждённый шепот сына. – Вот, возьми.
   Я обернулся, Сережа протягивал мне двухкилограммовую гантель. Слава Богу! Хоть какое-то оружие. Я приободрился и, сжимая в руке гантель, приготовился встретить незваного гостя. Шаги прекратились. Тот, кто поднимался по лестнице теперь стоял за дверью и, судя по звукам, которые я слышал, переминался с ноги на ногу, ничего больше не предпринимая. Это было невыносимо. Наверное, нет ничего страшнее на свете, чем ожидание неизвестной опасности. Так прошла минута, или две. Они показались мне вечностью. От напряжения я весь покрылся холодным потом, а рука, сжимающая гантель онемела. Лестница вновь заскрипела. Я перевёл дух, тяжёлые шаги удалялись. Немного выждав, я приоткрыл дверь, выглянул наружу и посмотрел вниз. Осветив фонариком столовую и не найдя ничего подозрительного я, невзирая на протесты Марины, стал спускаться. Как только моя нога коснулась пола, фонарь погас. «Только этого не хватало! Батарейки сдохли, что ли? Господи! Как не вовремя!» Тряска фонаря ничего не дала, свет не появился. Я в сердцах отшвырнул бесполезный прибор. Оглядев комнату, насколько это было возможно в кромешной тьме, я немного успокоился и решил заняться входной дверью. Глаза привыкли к темноте, и я уже различал все предметы, находящиеся в столовой. К моему удивлению дверь оказалась на своём законном месте. Она была распахнута настежь, но цела. Это обстоятельство подняло мне настроение. Я закрыл её и приставил к ней тяжёлый табурет.
   – Марина! – крикнул я. – Где у нас могут быть свечи?! Помниться, мы привозили несколько штук!
   – Во втором ящике сверху, рядом с плитой! – ответил за неё Сережа. – Пап, можно к тебе?
   – Пока нет. Я ещё не убедился, что здесь безопасно.
   – Но мне нужно кое-что тебе рассказать, я, кажется, знаю…, – не унимался Сергей.
   – Потом расскажешь! – перебил его я. – Всё! Не мешай!
   Я втянул носом воздух. Запахло сыростью и гнилью. Это меня удивило.
   «Как в могиле», – подумал, было, я, однако, сильный удар по затылку пресёк мой дальнейший мыслительный процесс. Не знаю, сколько я находился в отключке, но первое, что я услышал, придя в себя, был отчаянный крик Марины.
   – Миша! Помоги! Он убьёт нас!
   Превозмогая дикую головную боль, я с трудом поднялся и, подгоняемый душераздирающим криком Марины, периодически переходящим в хрип, побрёл в сторону лестницы. По пути я наткнулся на валявшийся под ногами фонарь. Не знаю зачем, но я поднял его, машинально нажал на кнопку и, о чудо! Он заработал! Светил фонарь слабо, но светил! Это придало мне силы, и я поднялся по лестнице с максимальной скоростью, на которую, в тот момент, был способен. Картина, представшая моим глазам, повергла меня в шок и заставила забыть обо всех болячках. Сначала луч фонаря выхватил из темноты истерзанное тело жены. Марина вся в ссадинах и кровоподтёках, почти нагая, (халат её был изодран) лежала на полу. Она уже не кричала, только стонала. Я направил фонарь вглубь комнаты и волосы на моёй голове зашевелились. Память мгновенно воскресила зловещую фигуру, освещённую разрядом молнии. «Боже! Что это за тварь?! Что она собирается делать»?! Луч фонаря скользнул ниже… Серёжа! Сын лежал на полу, раскинув в стороны руки, тварь стояла над ним, и казалось, готовилась его раздавить. Я сунул фонарь в карман и схватил первое, что попалось мне под руку, это оказалась шахматная доска. Не теряя времени, я подскочил к чудовищу, и с силой опустил доску ему на голову. Раздался звук, словно я ударил по пустому перевёрнутому ведру. Получив удар, тварь повернулась ко мне. Я не верил глазам. Передо мной стояло самое настоящее огородное пугало! На мгновение, я растерялся. К сожалению, этой заминки хватило, для того чтобы я, получив сильный толчок в грудь, оказался на полу рядом с Мариной. Я попытался подняться, но мне это не удалось, монстр снова повалил меня на пол. Несмотря ни на что, я не собирался сдаваться. Я брыкался, толкался, пытался заплести ему то, на чём оно передвигалась. Ногами это назвать можно было лишь с большой натяжкой. К сожалению, наши силы были не равны. И кончилось дело тем, что пугало поволокло нас с Мариной к лестнице. Моя отчаянная попытка освободиться, вызвала лишь приступ боли и ни к чему хорошему не привела. Я обхватил голову Марины руками, чтобы защитить её от ударов об ступеньки. Не буду описывать, что я испытал за время спуска. Скажу лишь, что на моём теле, наверное, не осталось ни одного живого места. О состоянии Марины, потерявшей сознание, я мог только догадываться. Сил сопротивляться не оставалось, а значит, нашу семью ждала неминуемая гибель. В изнеможении я закрыл глаза. А когда, спустя какое-то время, открыл их, с удивлением осознавая, что ещё жив, монстра рядом не было. Зато был мальчик. Мальчик – подросток с мертвенно-бледным лицом, не выражавшим никаких эмоций. Он смотрел на меня холодным, безжизненным взглядом, словно зомби из фильма ужасов.
   – Виктор! Хватит на него пялиться! Иди сюда.
   Я скосил глаза и увидел стоящую у лестницы женщину лет сорока. Бледная, с ввалившимися глазами и впалыми щеками она была похожа на привидение.
   – Они должны умереть, – бесстрастно сказал мальчик.
   – Это не тебе решать.
   Я не верил своим ушам, как, впрочем, и глазам. Неужели всё это происходит наяву? Может, я сошёл с ума и галлюцинирую? Я повернул голову в сторону Марины. Нет, это не бред! Это просто какая-то чертовщина! Реальная чертовщина, грозящая нам смертью!
   От следующей фразы Виктора, у меня в жилах застыла кровь.
   – Можно я оставлю себе их сына? – спросил он.
   – Зачем он тебе?
   – Мне скучно.
   – У тебя есть Наташа.
   – Она девчонка.
   – Хорошо. Оставь, если хочешь.
   Это было уже слишком. Забыв про боль, я заставил себя подняться.
   – Никого ты себе не оставишь, гадёныш! – выкрикнул я и попытался схватить маленького упыря за шиворот. Однако я поймал пустоту. Непостижимым образом, стервец оказался в другом конце комнаты.
   – Это бесполезно, – устало произнесла женщина, – ты не сможешь причинить нам вред.
   – Где мой сын?! – вскричал я.
   – Наверху.
   Я бросился к лестнице.
   – Серёжа! Сынок!
   – Я здесь, папа.
   Сын сидел на полу в дальнем углу комнаты, обхватив руками колени. Обнимая и ощупывая его, я чувствовал, как он дрожит.
   – Ты цел? – спросил я.
   – Цел. Только очень испугался. Оно хотело убить меня, папа?
   – Уезжайте отсюда, – раздался за моей спиной хриплый мужской голос. Я вздрогнул и обернулся. В дверях стоял незнакомый мужчина неопределённого возраста и держал за руку девочку лет десяти. Выглядели они, так же, как и те, кто находился внизу.
   – Я даю вам шанс уйти отсюда, – продолжал незнакомец, – попробуйте им воспользоваться.
   Дважды повторять ему не пришлось, я схватил сына в охапку и мы, чуть ли не кубарем, скатились по лестнице на первый этаж. Марина уже пришла в себя и сидела на полу, расширенными от ужаса глазами рассматривая стоящую перед ней женщину с мальчиком. Стараясь не смотреть в их сторону, я наклонился к супруге и негромко спросил: – Идти сможешь?
   – Не знаю…, наверное, – прошептала Марина, продолжая смотреть мимо меня. Я протянул ей руку.
   – Сережа помоги мне.
   Вдвоём мы поставили Марину на ноги. Я обнял её за плечи, и мы все вместе, не оборачиваясь, пошли к выходу.
   – Серёжа, возьми ключи от машины, они лежат…
   – Знаю, знаю, – перебил меня сын.
   На выходе в нос снова ударил запах сырости и гнили. У меня ёкнуло сердце.
   – Скорее! – вскричал я. – К машине! Серёжа, помогай маме!
   Наш «Ленд Крузер» занимал площадку в глубине двора. Подхватив под руки Марину, мы понеслись к нему, отдавая все оставшиеся у нас силы. Пока мы бежали, каждую секунду рискуя упасть и больше не подняться, я чувствовал, что сзади что-то происходит.
   «Передумал, похоже, сволочь»! – промелькнуло в голове, но оборачиваться я не стал. Задыхаясь от быстрого бега, я буквально впихнул Марину и Серёжу на заднее сидение и бросился к водительскому месту. От напряжения руки ходили ходуном, и мне никак не удавалось вставить ключ в замок зажигания. Возясь с ключом, я случайно бросил взгляд на зеркало заднего вида. «Твою мать! Пугало»! И в то же мгновение уродливые руки монстра, сокрушив стекло, проникли в салон.
   – Аааааа!!! Папа! Оно здесь! – истерично закричал Серёжа.
   – Миша! Что нам делать?! – вторила ему Марина.
   – На пол!!! Между сиденьями! Быстро! – заорал я и включил заднюю передачу. «Крузак» взревел, взвизгнули покрышки и внедорожник рванул с места. После ощутимого толчка, под днищем послышался металлический скрежет, будто мы наехали на груду металлолома. Я продолжал давить на педаль, пока скрежет не прекратился. Проехав задним ходом ещё пару метров, я остановил автомобиль.
   – Миша, почему мы остановились? – встревожено спросила Марина.
   – Хочу убедиться, что эта тварь сдохла! – зло выкрикнул я и, нащупав под сиденьем биту, вышел из машины. Я чуть не впал в ступор, когда в свете фар увидел поднимающегося с земли Виктора! Он смотрел на меня всё тем же немигающим безжизненным взором, в котором не было ни добра, ни злобы. Я замахнулся, но тут, же опустил биту. Бить ребёнка, пусть даже такого, рука не поднималась.
   – Уходи, – процедил я сквозь зубы, – а то передумаю и расшибу тебе башку.
   С этими словами я развернулся и вскоре наш джип, помогая себе всеми четырьмя колёсами, усердно разбрасывал по сторонам липкую грязь просёлочной дороги. Некоторое время мы ехали молча. Нарушил молчание Сергей.
   – Пап, можно я теперь кое-что расскажу?
   – Конечно сынок, рассказывай, – разрешил я, догадываясь, о чём пойдёт речь.
   – В этом доме до нас с-семья жила, – начал Сергей, слегка заикаясь, – отец, мать и двое детей. Мальчик и девочка. Мальчик, его звали Витька, мой ровесник, а сестра его Наташа, на два года младше. Витька этот совсем безбашенным типом был. Что бы в деревне ни случилось плохого, обязательно Витькин след отыщется. Вечно он какие-нибудь пакости придумывал. Между прочим, по его вине один из местных пацанов утонул. Витька тогда чуть в колонию не угодил.
   – Какой хороший мальчик, – усмехнулся я.
   – Ну и как это связано с тем, что с нами произошло? – спросила Марина.
   – Сейчас мам, я ещё не закончил. Однажды Витька решил сестру свою проучить, чтобы не ябедничала. Вызвал её во двор, а сам в пугало залез и спрятался. У них в огороде пугало стояло, ну, там…, ворон отгонять…
   – Знаю я, для чего пугало нужно, – нетерпеливо перебил его я, – дальше давай.
   – Так вот. Наташка вышла во двор, а тут вдруг гроза началась. Гром, молния, как сегодня. Одна молния ударила прямо в пугало, и оно загорелось.
   – Тебе это всё местные ребята рассказали? – спросил я.
   – Конечно. А кто же ещё?
   – А они сами, откуда знают эти подробности?
   – Так они ж были свидетели. Их Витька специально позвал, типа поржать. Они через забор подсматривали. А когда увидели, как пугало загорелось, сразу к родителям Витькиным рванули. Те бросились на помощь сыну. Да не успели, их вместе с Наташкой, тоже молния накрыла. Пацаны испугались и убежали. А когда соседи пришли на выручку, во дворе уже никого не было. Всю семью будто корова языком слизнула. Сколько потом не искали, всё без толку. Так и сгинули. С тех пор этот дом все стороной обходят, считают, что там живые мертвяки поселились.
   – А что ещё твои пацаны рассказывают? – со вздохом спросил я.
   – Что к этому дому, особенно в грозу, ни в коем случае, приближаться нельзя. Однажды утром, после дождя, там под забором, мужика изувеченного нашли.
   – Живого?
   – Нет.
   – Н-да, – мрачно заметила Марина, – нормальные люди этот домик стороной обходят, а ненормальные покупают.
   Я прикусил губу и промолчал.
   – Получается, – задумчиво продолжал Серёжа, – только Витька может превращаться в пугало и наоборот. Так?
   «Боюсь, этим его способности не ограничиваются», – подумал я, вспомнив о желании Виктора оставить Серёжу себе, а вслух сказал: – может и так. Однако, судя по всему, трансформация эта возможна только в грозу.
   – Я так понимаю, – снова вмешалась Марина, – эти люди, или кто они там на самом деле, всё время находились рядом с нами?!
   – Наверное, – сказал я.
   – Господи!
   Я обернулся и увидел, как она закрывает ладонями лицо.

   Мы уже выбрались на шоссе, когда до меня дошло, что двигаться дальше не имеет никакого смысла. Документы, телефоны, деньги и прочие необходимые нам вещи, всё осталось в доме. Я посмотрел на приборную панель, топливо было на исходе, а заправиться, в связи с отсутствием средств, не представлялось возможным. Так что, как ни крути, надо возвращаться назад. Я съехал на обочину и, разбудил задремавшую Марину. К моему удивлению, она выслушала меня спокойно, даже равнодушно.
   – Надо, так надо, – устало вздохнула Марина, – поступай, как знаешь. Ты намерен вернуться сейчас?
   – Нет, что ты! – воскликнул я. – Дождёмся утра, мы все нуждаемся в отдыхе. Свернём с трассы, найдём укромное местечко и переночуем.
   – Где? – спросил Серёжа.
   – Как где? В машине, конечно.
   – У нас разбито заднее стекло, – напомнила Марина.
   – Ничего страшного, – бодро сказал я, – у меня есть способ решить эту проблему.

   Проснулись мы почти одновременно, что-то около одиннадцати утра.
   – Как спалось? – спросил я, зевая.
   – Учитывая обстоятельства, сносно, – отвечала Марина. – Вот что Миша, – продолжала она серьёзно, – прежде чем поедем обратно, хочу, чтобы ты знал, что я больше никогда не переступлю порог этого дома. И пожалуйста, не въезжай во двор, оставь машину на улице. Хорошо?
   – Хорошо. Не волнуйся, я сделаю так, как ты хочешь.
   Припарковав внедорожник в нескольких метрах от ворот, я направился к калитке. К моему удивлению, она оказалась заперта. «Придётся лезть через забор», – подумал я, но прежде чем это сделать, решил, на всякий случай, изучить обстановку. Найдя в заборе подходящую щель, я заглянул в неё. «Мать твою»! – едва не вскрикнул я во весь голос. «А это ещё кто»?! На веранде за столом сидел какой-то мужик и что-то увлечённо печатал на ноутбуке. Я готов был поклясться – он пользовался моим «Эйсером»! Меня словно обухом по голове ударили. Я отпрянул от забора как ошпаренный, и некоторое время пребывал в полной растерянности. Прийти в себя мне помог тревожный возглас Марины.
   – Миша! Что там?!
   Я нетерпеливо махнул рукой, призывая её оставаться в машине, и вернулся к калитке. Реакция на мой настойчивый стук не заставила себя ждать. Противно лязгнул отодвигаемый засов, (я так и не удосужился его смазать, несмотря на неоднократные требования Марины) калитка открылась, и передо мною появился одетый в спортивный костюм незнакомец примерно моего возраста и телосложения.
   – Здравствуйте, чем обязан? – тон мужчины был вполне дружелюбным, но мне на это было наплевать. Я молча отстранил его и вошёл во двор.
   – Разрешите узнать о цели вашего визита, любезный? – раздалось за спиной. Я вздрогнул, но ничего не ответил – мой взгляд был прикован к окну в мансарде. Его по-прежнему закрывала подушка с одеялом.
   – Да, – сказал незнакомец, видимо, проследив за моим взглядом, – ночка была, доложу я вам, не дай Бог! Молния по крыше пару раз так шандарахнула! Видите, кое-где даже стёкла не выдержали. Жена с детьми до смерти перепугались, особенно когда свет погас, да и я, признаться, тоже струхнул.
   – Позвольте поинтересоваться, – угрожающим тоном спросил я, поворачиваясь к нему лицом, – кто вы такой и по какому праву здесь находитесь?!
   Лицо незнакомца посуровело, отступив на шаг, он смерил меня оценивающим взглядом и сухо произнёс: – Я хозяин этого дома.

Фантазм

   Реагируя на датчик дождя, «дворники» ощутимо замедлились, а потом и вовсе замерли. Дождь прекратился, и можно было ехать быстрее. Дионис увеличил скорость. Однако, увидев за поворотом группу стоящих у края дороги людей, он вновь поехал медленно, чтобы ненароком не окатить их водой из лужи. «Вот сволочи! Неужели трудно нормальную остановку народу соорудить! Ни навеса, ни лавки. Трубу с табличкой воткнули и ладушки»! – возмутился Дионис, проезжая мимо хмурых, как дождевое небо, сельчан. Он вновь прибавил скорость, но тут же убрал ногу с педали, заметив голосующую недалеко от автобусной остановки девушку в ультракоротком платьице. Обычно Дионис не подбирал пассажиров, но сейчас что-то заставило его сделать исключение. Не переставая себе удивляться, он осторожно съехал на влажную обочину и остановившись, вышел из машины.
   – Привет. Мне нужно в город. Подбросите?
   – Привет. А как же автобус? – улыбаясь, спросил Дионис.
   – Шутите? Этот мастодонт неизвестно, когда приедет, к тому же он, наверняка, потом каждому столбу кланяться будет. А мне в город срочно нужно, я на поезд могу опоздать.
   «Хороша»! – подумал Дионис, откровенно любуясь незнакомкой. «От одних только ног с ума можно сойти!»
   – Что ж, поехали. Давайте ваш багаж.
   – Нет! – внезапно вскрикнула незнакомка и отступила, пряча за спину небольшой фиолетовый чемоданчик. Дионис слегка озадаченный такой реакцией пожал плечами и сказал: – Как угодно. Прошу вас садитесь, – он обошёл автомобиль и галантно распахнул дверцу переднего пассажирского места.
   – Нет, нет, – снова запротестовала незнакомка, – если можно я поеду сзади. Так, кажется, безопаснее.
   – Пожалуйста, – не удержавшись, хмыкнул Дионис и открыл заднюю дверь. Некоторое время они ехали молча. Дионис изредка поглядывал в зеркало, не переставая восхищаться ангельским личиком девушки. Наконец он не выдержал.
   – Можно спросить, как вас зовут?
   – Диана, – представилась незнакомка.
   – Вот это – да! – воскликнул Дионис.
   – Что такое? – удивлённо спросила Диана.
   – Вы не поверите, но меня зовут Дионис!
   Девушка облегчённо выдохнула и улыбнулась: – Какое у вас странное имя. Кажется, греческое?
   – Отец меня назвал в честь древнегреческого бога виноделия. Он всю жизнь проработал технологом на винзаводе.
   – Вот как, интересно. Вы тоже, наверное, разбираетесь в винах?
   – Угу, немного, – кивнул Дионис, – а вы чем занимаетесь?
   – А вы? – вопросом на вопрос ответила девушка.
   – Я художник-реставратор, а ещё археолог-любитель.
   – Надо же. Что-нибудь раскопали? – равнодушно спросила Диана и повернула голову в сторону окна.
   – Не раскопал, нашёл! – с энтузиазмом подхватил Дионис, обрадованный возможности поговорить с понравившейся ему симпатичной попутчицей.
   – В окрестностях Н-ского мужского монастыря, – с готовностью продолжал он, – монахи в лесу случайно наткнулись на брошенное поселение то ли старообрядцев, то ли сектантов. Узнав об этом от знакомого, я немедленно выехал туда, и знаете, поначалу был страшно разочарован: ничего интересного – одно гнильё, заросшее мхом. Но к счастью, мои первые впечатления оказались ошибочными. Да, да! Ошибочными! Осматривая погост, на месте одного захоронения, я обнаружил любопытный артефакт. По виду – языческий амулет, размером и формой похожий на чайное блюдце. Мне удалось разглядеть изображение оскаленной собачьей или волчьей головы, множественные каббалистические символы и вообще – много всего интересного.
   Диана вздрогнула, отвернулась от окна и, с прищуром посмотрев на Диониса, спросила: – И что вы намерены с ним делать?
   – Как что? Отвезу домой в мастерскую. Видите ли, состояние этой штуки оставляет желать лучшего и с ней придётся, как следует поработать, прежде чем отдать музейным экспертам, – объяснил Дионис, – ну, вы мне так и не сказали, чем занимаетесь.
   – Послушайте, Дионис. Вы только не обижайтесь, но давайте помолчим, а? Я очень устала, и у меня нет желания продолжать нашу беседу.
   – Как скажете, – разочаровано вздохнул Дионис, сворачивая с трассы.
   – Куда это мы? – встревожилась Диана.
   – На заправку. Там, кстати, есть кафетерий. Можем кофе попить, отдохнуть немного.
   – А можно обойтись без этого? – выражая крайнее неудовольствие, спросила Диана.
   – Без кофе можно, без бензина – нет.
   – Черт! – вырвалось у Дианы.
   – Что?
   – Ничего, – ответила девушка, беспокойно оглядываясь на пустынное шоссе, – не обращайте внимания. Просто я немного нервничаю, боюсь опоздать на поезд.
   Перед тем, как пойти расплатиться за топливо, Дионис приоткрыл дверцу и предложил: – Здесь приличный туалет. Ехать ещё порядочно, так что…
   Стоя у кассы, он видел, как Диана вышла из машины и направилась к туалету, неся в руке свой чемодан. Странное, если не сказать подозрительное поведение попутчицы, встревожило Диониса. Забрав чек, он направился к выходу. Вставив пистолет в горловину бензобака, Дионис бросил взгляд на дверь туалета и почувствовал, как его начинает терзать нехорошее предчувствие. В следующее мгновение он едва не подпрыгнул от неожиданности, ощутив, как чья-то рука сильно сдавила его плечо. Дионис стремительно обернулся.
   – Где она?
   Вопрос прозвучал из уст здоровенного красномордого детины, одетого в спортивный костюм «привет из девяностых». «Вечер перестаёт быть томным», – вспомнил Дионис реплику одного из героев оскароносного фильма, а вслух спросил: – Кто?
   Детина вздохнул и, поджав губы, оценивающе посмотрел на Диониса. Передние двери черного внедорожника у него за спиной распахнулись, и на свет божий показались две стриженые головы с характерным выражением лиц.
   – Не придуривайся, – ухмыльнулся детина, – полчаса назад на автобусной остановке ты подобрал пассажира. Девушку. Есть свидетели. Повторяю, вопрос, где она?
   Не отвечая, Дионис скосил глаза и увидел, как дверь туалета открылась. Из него вышла Диана. Сделав пару шагов, она внезапно остановилась и расширенными от ужаса глазами уставилась на человека, говорившего с Дионисом. Заметив девушку, здоровяк отстранил Диониса в сторону и направился к ней. Дионис посмотрел на счетчик колонки. «Полна коробочка»! Закрутив крышку бензобака, он повернул голову в сторону джипа и увидел, как из него вылезли ещё две «гориллы». Игнорируя Диониса, они вразвалочку пошли в сторону Дианы. Решение созрело мгновенно. «Только бы в салоне больше никого не было», – думал Дионис, быстрым шагом приближаясь к джипу. Повезло дважды: машина была пуста, а двигатель работал. Он запрыгнул на водительское сиденье, перевёл рукоять коробки в положение «D» и нажал на газ. От удара «кенгурятником» двое «горилл» рухнули на землю, как подкошенные. До красномордого Дионису добраться не удалось. Тот ловко отскочил в сторону и выхватил из плечевой кобуры пистолет, но тут в дело неожиданно вмешалась Диана. Размахнувшись, она ударила чемоданом по руке с оружием. Красномордый выронил пистолет и взревел от ярости. Девушка попыталась ускользнуть от бандита, но тот успел ухватить её за руку и отобрать чемодан. «Хорошая всё-таки вещь – бейсбольная бита. Надо бы себе прикупить такую же», – подумал Дионис, обрушивая на затылок красномордого столь популярный в определённых кругах спортивный инвентарь, очень кстати оказавшийся под водительским сиденьем внедорожника.
   – Бегом в машину! – тяжело дыша, скомандовал Дионис. – Да не сюда! В мою садись! Быстро!
   «Королла», словно застоявшаяся лошадь, сразу взяла с места в карьер.
   – Черт! Чемодан! У него остался мой чемодан! Стой! – даже не закричала, а буквально завопила Диана и вцепилась ногтями в плечо Диониса. Выругавшись, он нажал на тормоз.
   – Сдохнем мы здесь из-за твоего чемодана! – процедил сквозь зубы Дионис. Но Диана не слышала его слов, она пулей выскочила из салона и бросилась к распростёртому на земле телу красномордого. Подхватив чемодан, она кинулась назад. Тем временем один из сбитых Дионисом братков подал признаки жизни, не поднимаясь на ноги, он сунул руку за спину и достал из-за пояса оружие.
   – Диана, ложись! – крикнул Дионис и выскочил из машины. Прогремел выстрел. Дионис инстинктивно закрыл глаза, а когда открыл их, из его груди вырвался вздох облегчения. Пуля просвистела мимо и с хрустом вонзилась в переднее крыло. Дальше произошло то, чего никак нельзя было ожидать. Выросший, словно из-под земли, огромный черный пёс внезапно набросился на стрелка с таким остервенением, как-будто тот покусился на его еду. От такого поворота событий Дионис слегка растерялся. Из оцепенения его вывел голос Дианы: – Поехали же, черт возьми!
   – Да, да! Поехали.
   Дионис усадил девушку на заднее сиденье и сел за руль. Перед тем, как отъехать он не выдержал и повернул голову туда, откуда раздавались крики о помощи. Словно почувствовав это, пес прекратил терзать жертву и поднял свою окровавленную морду. Глаза человека и животного на мгновение встретились. От неподвижного взгляда собаки по телу Диониса пробежала дрожь. Он отвернулся и с силой вдавил педаль газа в пол. «Королла» понеслась с максимальной скоростью, на какую была способна. Дионису с большим трудом удавалось удерживать автомобиль на влажном асфальте.
   – Ты как там? – спросил он, не отрывая взгляд от дороги.
   – Нормально, – отозвалась Диана, – коленки только саднят. Кожу содрала, когда упала.
   – Ничего, скоро пост ДПС…
   – Пост?! – перебила Диана. – Ты уверен?
   Дионис резко сбросил скорость и посмотрел в зеркало.
   – Я по этой дороге не первый раз езжу.
   – А нельзя его объехать?
   – Не знаю. Я в этих местах плохо ориентируюсь. А почему ты боишься гаишников?
   – Им могли сообщить информацию о нас.
   – Кто?
   – Служба безопасности мужа.
   – А кто у нас муж? – спросил Дионис.
   – Александр Чернавин. Слыхал?
   – Неужели тот самый? – присвистнул от удивления Дионис.
   – Тот самый.
   – Предупреждать надо.
   – Что? Табличку на шею повесить? Или тату на лбу набить?
   – Было бы неплохо, только теперь поздновато, – усмехнулся Дионис, – «Аннушка уже пролила подсолнечное масло», а моя холостяцкая жизнь из серой и скучной, в одночасье превратилась в цветную и, похоже, совсем не скучную.
   – Жалеешь, что связался со мной? – тихо спросила Диана и осторожно положила ему на плечо ладонь.
   – И да, и нет. Да что теперь об этом говорить! Рубикон уже перейдён, надо жить дальше.
   – О чём ты? Какая ещё Аннушка, какой рубикон?
   – Не бери в голову, к слову пришлось, – ответил Дионис, сворачивая на второстепенную дорогу, ведущую, судя по дорожному указателю, в леспромхоз «Первомайский».
   – Что собираешься делать? – спросила Диана.
   – Для начала укроемся где-нибудь, подальше от любопытных глаз. Нужно всё обдумать. У меня имеется к тебе пара вопросов, и от ответов на них будут зависеть наши дальнейшие отношения.
   – Я согласна, – вздохнула Диана.
   – На что?
   – На дальнейшие отношения, – улыбнулась девушка.
   – Стоп! – внезапно воскликнул Дионис и остановил машину. – То, что надо.
   – Куда ведёт эта дорога? – поинтересовалась Диана, с опаской изучая уходящую вглубь леса тропу. – Мы не заблудимся?
   – Нет. Вон видишь полянку, до неё всего метров пятьдесят. Сейчас туда заползём и готово.
   – Готово! – недовольно фыркнула Диана. – Зря мы сюда припёрлись, не нравиться мне здесь!
   – Нравиться, не нравиться, а деваться нам пока некуда. На шоссе возвращаться нельзя, в леспромхоз ехать тоже…
   – На шоссе, понятно, – согласилась Диана, – но почему нам в этот треклятый леспромхоз нельзя?!
   – Потому что, если мне не изменяет память, между заправкой и постом ДПС, перекресток, на котором мы свернули – единственный. Не удивлюсь, если скоро здесь появиться большой черный внедорожник с характерным номером. А может и не только он…. Погоди-ка! – Дионис открыл дверь и быстро вышел из машины, через минуту он вернулся и с задумчивым видом облокотился на руль.
   – Что случилось? – с тревогой спросила Диана.
   – Мне показалось я снова видел того пса.
   – Какого пса? – не поняла Диана.
   – На заправке, помнишь?
   – Этого не может быть.
   – Не может, – согласился Дионис, – но я его видел. Вон там, – он вытянул руку, показывая Диане в каком направлении смотреть.
   – Нет там никакого пса, – после небольшой паузы сказала Диана, – тебе просто показалось. Так бывает от сильных переживаний. Ты лучше скажи, что будем делать? Не ночевать же здесь, в конце концов!
   – А что такого? – спокойно отреагировал Дионис. – Уже вечер, и у нас всё равно другого выхода нет.
   – Нас комары сожрут.
   – Не сожрут. Мы же не собираемся спать с открытыми окнами. И, кроме того, у меня есть «Москитол», если что.
   – Может, у тебя и поесть найдётся?
   – Найдётся! – весело сказал Дионис, – я же издалека еду. Правда, разносолом похвастаться не могу. На первое и второе – яблоки. Монастырские, между прочим, монахи угостили в дорогу. Вкусные – сил нет. Вода, кстати, тоже имеется и питьевая, и техническая. Так что с голоду не помрём.
   Он запустил движок и через пару минут они въехали на небольшую окружённую вековыми соснами полянку. Дионис вышел из машины, открыл багажник и достал оттуда топор и пакет с яблоками. Пакет он передал Диане, а сам принялся рубить ветки, чтобы замаскировать ими машину. Работу он закончил уже в почти полной темноте, поэтому оценить её качество, даже с помощью внушительного туристического фонаря, толком не смог. А яблоки и вправду оказались вкусными, Диана с удовольствием умяла пять штук. Запив импровизированный ужин водой из пластиковой бутылки, она откинулась на спинку сиденья и зябко поёжилась.
   – Холодно. Может, двигатель включишь?
   – Во-первых, не так уж и холодно, а во-вторых, если всю ночь его гонять, к утру останемся без бензина. И потом, как известно, два индейца под одним одеялом…
   – Чтооо?! Ишь, чего захотел! – возмутилась Диана и торопливо прикрыла голые коленки чемоданом.
   – Убери свой ненаглядный саквояж, – улыбаясь, сказал Дионис и достал из бардачка аптечку, – на, обработай колени. И не бойся, приставать к тебе не буду, если, конечно, сама не попросишь.
   – Вот ещё! – вспыхнула Диана.
   – А спать мы будем рядом, под одним одеялом, другого у меня просто нет. Ну, а теперь рассказывай, как ты до такой жизни докатилась.
   История Дианы оказалась банальной и где-то даже скучной. Как в плохом кино. Работала моделью, на одном из показов познакомилась с Чернавиным. Дальше замужество, и вот оно счастье. Но идиллия длилась недолго. Муж-садист, ревнуя молодую супругу к каждому столбу, регулярно избивал её. Последней каплей стало прерывание беременности Дианы ударом его ноги в живот. Случился выкидыш, и, как следствие, неутешительный приговор врачей.
   – Сначала я решила убить его, но потом передумала. Не захотела брать такой грех на душу, – задумчиво сказала Диана.
   – А какой захотела? – спросил Дионис.
   – Ограбить эту сволочь и сбежать. Что собственно я и сделала.
   – Рисковая ты. Он же тебя всё равно найдёт, с его-то возможностями.
   – Не найдёт, – убеждённо заявила Диана, – с такими деньгами, не найдёт. Надо только надёжно спрятаться и переждать какое-то время.
   – И сколько же ты у него экспроприировала, если не секрет?
   – Сколько бы ни экспроприировала – все мои! – с вызовом ответила девушка.
   – Ну-ну, – усмехнулся Дионис, – а ты не боишься…
   – Что ты меня пристукнешь и заберёшь деньги? – перебила Диана и проницательно на него посмотрела. – Но ведь ты этого не сделаешь, правда?
   – Правда, – улыбнулся Дионис, – давай спать. Как ни банально это звучит, но утро действительно мудренее вечера.
   Они проснулись от громкого стука. Стучали в лобовое стекло. Дионис машинально посмотрел на часы – семь утра. Он поднял голову и его сердце тревожно забилось. Через стекло на него смотрели две пары глаз. Глаза принадлежали заросшим, неопрятно одетым мужикам похожим друг на друга, как две капли воды. «Братья, что ли»? – подумал Дионис.
   – А это ещё кто? – испугано прошептала Диана.
   – Пока не знаю. Во всяком случае, вряд ли это люди Чернавина, – ответил Дионис и потянулся к бардачку.
   – Станция «Березай»! Кому надо вылезай! – между тем, громко возвестил один из братьев и снова постучал, на этот раз, по капоту. Дионис открыл бардачок, достал оттуда складной швейцарский нож и сунул его в карман. Затем он перевёл водительское сиденье в вертикальное положение, уселся за руль и знаком попросил освободить дорогу. Однако непрошеные гости с места не сдвинулись. Более того, один из них вытащил из-под фуфайки обрез, сделанный из охотничьего ружья, и навёл его на Диониса.
   – Не дури, паря! – сказал он и, качнув стволом оружия, показал Дионису, что тому следует выйти из машины.
   – Оставайся здесь, – почти не разжимая губ, тихо проговорил Дионис, – ключ в замке. Если что, дави их и уезжай.
   – А ты?
   – Что-нибудь придумаю.
   Перед тем, как вылезти наружу, Дионис достал из кармана нож, раскрыл его и спрятал в рукаве куртки.
   – Что вам нужно? – настороженно спросил он, делая шаг навстречу вооружённому незнакомцу. Не опуская оружие, тот шмыгнул носом, но ничего не сказал. Зато подал голос его близнец.
   – Познакомиться хотим. А заодно узнать каким ветром тебя сюда занесло. Да ты не бойся. Если будешь хорошо себя вести, ничего с тобой не случится.
   Говоря это, он наклонился к боковому стеклу машины и вгляделся в салон.
   – Кто это у тебя там? Сёма! – мужик отпрянул от окна и радостно всплеснул руками. – Вот так оказия! Там баба, Сёма! Прикинь!
   В этот момент Дионис, выпустив из рукава нож, бросился на человека с обрезом. Но тот как-будто ждал атаки, проворно увернувшись, он оставил нападавшего ни с чем. Если не считать разрезанный ножом рукав грязной фуфайки. Дионис, потерявший точку опоры, проскочил мимо. Получив прикладом обреза между лопаток, он упал на колени и тут же попытался подняться, но безуспешно – удар по затылку лишил его сознания. Очнулся он от чувствительной пощёчины. Открыв глаза, он увидел прямо перед носом улыбающуюся физиономию своего недавнего противника и попытался схватить его за горло. Но мужик вовремя отпрянул и выпрямился. Наступив ногой Дионису на грудь, он снова склонился над ним, но уже не так низко.
   – Хватит дёргаться, фраер. Я тебя убивать не собираюсь, – ухмыляясь, заявил он.
   – Отпусти, сволочь! – услышал Дионис крик Дианы. Он повернул голову и его сердце сжалось. Девушка стояла перед лесным упырём на коленях, тот крепко держал её за волосы, не давая сопротивляться.
   – Что вы от нас хотите? – прохрипел Дионис и сделал попытку освободиться.
   – Ладно, – внезапно смилостивился бандит, убирая ногу, – вставай. Только не балуй, покалечу, – и выразительно направил оружие, целя Дионису чуть ниже живота.
   – Отпустите девушку, – потребовал Дионис.
   – Да ради Бога, – осклабился бандит, – Фрол! Отпусти её, никуда она не денется.
   Почувствовав свободу, Диана немедленно вскочила на ноги и сразу постаралась отомстить обидчику, ударив его ногой в пах. Удар пришёлся в цель, но не произвёл ожидаемого эффекта: бородач лишь усмехнулся и мощным апперкотом отправил девушку в нокаут.
   – Какого хрена, Фрол! Полегче! – прикрикнул на брата Сёма и устремил беспокойный взгляд за спину Дионису. Чувствуя неладное, Дионис повернулся и похолодел. На опушке леса, на расстоянии не более пары десятков метров от них, сидел черный пёс. Глаза человека и животного снова встретились. Пёс смотрел на Диониса всего несколько мгновений, потом развернулся и скрылся в лесной чаще.
   – Ты спрашивал, что нам от вас надо? – не скрывая разочарования, проговорил сзади Сёма. – Отвечу так. Теперь ничего.
   Послышался стон – Диана постепенно приходила в себя.
   – Очнулась стерва, – бесстрастно констатировал Фрол.
   – В эти места, паря, – продолжал между тем Сёма, – попадают по двум причинам. Случайно – тогда есть шанс выбраться отсюда живым и здоровым. И не случайно, как ты, например, и твоя шмара. Или она не твоя?
   – Отпустили бы вы нас, – предложил Дионис, – мы в состоянии заплатить за свою свободу.
   – На кой нам ваши деньги? Что нам здесь с ними делать? Солить что ли? Вот с бабой твоей мы бы с удовольствием покувыркались, да видно не судьба, – вздохнул Сема.
   – Не расстраивайся, брат! – вмешался Фрол, – ещё не вечер.
   – И то верно, брат, – согласился Сема, – кто знает, как теперь дело обернётся.
   – Так мы свободны? – недоумевая, о чём речь, спросил Дионис.
   – Я бы так не сказал, – многозначительно произнёс Сёма и подмигнул брату, – пойдём, Фрол, нам здесь больше делать нечего.
   – Интересно, – задумчиво проговорил Дионис, проводив взглядом, удаляющихся братьев, – во что это мы вляпались? Как думаешь?
   Диана потёрла ушибленную скулу и коротко сказала: – Поехали отсюда.
   Освободив «Короллу» от маскировки, Дионис молча сел за руль и завёл двигатель. Минут через десять Диана задала вопрос взволновавший и Диониса: – Я не поняла, мы что, всё-таки заблудились?!
   Крайне встревоженный, он неохотно ответил: – Ничего не понимаю, такое впечатление, что мы катаемся по кругу.
   Дионис остановил машину, выключил двигатель и повернулся к Диане.
   – У тебя есть телефон?
   – Нет. Я его выбросила. А новый купить не успела.
   – А у меня трубка накрылась «медным тазом», – вздохнул Дионис, – в воду уронил ещё в монастыре.
   – Ты думаешь, здесь была бы связь? Очень сомневаюсь, – сказала Диана.
   – Да, ты права. От обычного телефона в этих местах толку, скорее всего, мало.
   Внезапно лицо Диониса озарилось, он радостно потёр ладони и улыбнулся.
   – Что?! – с надеждой спросила Диана.
   – У меня есть компас! Как же я мог забыть! – Дионис хлопнул себя по лбу и принялся шарить в бардачке. – Есть, нашёл!
   – Ты всегда ездишь с компасом? – поинтересовалась Диана.
   – Всегда. Часто по лесам бродить случается, – пояснил Дионис, – так-с, посмотрим…. Не по-о-онял, что за чертовщина?!
   – Что случилось? – спросила Диана.
   – Смотри! Стрелка, блин, с ума сошла: вертится, как угорелая! Чушь какая-то!
   Диана пожала плечами: – Я в этом не разбираюсь. Ты лучше погляди в окно.
   Дионис поднял голову и почувствовал, как его спина и лоб покрываются холодным потом. На дороге, по которой они безуспешно пытались вырваться на свободу, сидел и угрожающе скалился черный пёс! Совсем, как на найденном артефакте.
   – Чёрт его дери, какого хрена он нас преследует? – пробормотал Дионис и нажал на газ, однако пёс не сдвинулся с места и совсем скоро, стало ясно почему. Послышался треск ломаемых веток и на дорогу, преграждая им путь, упала сосна, едва не задев передний бампер «Короллы». Дионис выругался и включил заднюю передачу. И снова треск, и снова сосна. На этот раз – позади машины.
   – Мать твою! – вскричал Дионис. – Что происходит?!
   – Похоже, мы в ловушке, – подрагивающим от волнения голосом, сказала Диана. Третья сосна упала на крышу автомобиля.
   – Надо выбираться отсюда! – крикнул Дионис. – Иначе нам конец!
   Он лихорадочно рассовал по карманам всё, что, по его мнению, могло им понадобиться, и попытался выйти из машины. Но не тут-то было: дверь оказалась заблокирована. Как, впрочем, и все остальные двери. Перебравшись на заднее сиденье, Дионис ударом ноги разбил стекло, вылез наружу и спрыгнул на землю.
   – Давай руку Ди….
   Раздался звук похожий на щелканье бича, и Дионис рухнул в мокрую от росы траву лицом вниз. Щиколотки горели, как-будто кто-то прошёлся по ним кнутом, он поднял голову и обмер. Упавшее дерево плющило «Короллу», как консервную банку, а в салоне металась обезумевшая от ужаса Диана. Превозмогая боль, Дионис вскочил на ноги, бросился к гибнувшему автомобилю и в самый последний момент каким-то чудом успел вытащить девушку из машины. Прошло пару минут, и скрежет деформируемого металла прекратился. Всё вокруг стихло.
   – Надо уходить, пока этот пёс нас не сожрал. Кстати, где он? – Дионис с опаской огляделся. – Опять исчез. Боюсь, ненадолго.
   – Ты меня не бросишь? – спросила вдруг Диана.
   – Дурочка, – улыбнулся Дионис, – зачем же я тебя тогда спасал? Давай руку, пойдём.
   – А как же мой чемодан?
   – Опять двадцать пять! Мы выжить должны, а она о деньгах! Совсем помешалась на своём чемодане!
   – Там не деньги лежат, – холодно заявила Диана, – и я не жена Чернавина.
   От неожиданности Дионис чуть не поперхнулся собственной слюной и, не найдя нужных слов, остался стоять неподвижно, хлопая ресницами.
   – Так ты всё это время меня за нос водила?! – едва отойдя от шока, возмутился Дионис. Не получив ответа, он продолжил: – Выходит, я тебя должен благодарить за всё, что здесь творится?! Так?!
   – Нет, Дионис, думаю, скорее всего, именно ты – причина наших проблем, – медленно произнесла Диана.
   – Ты сумасшедшая! – вскричал Дионис. – Как же я сразу не догадался!
   – Ты почти угадал, но я не сумасшедшая, я скорее помеченная, – совершенно спокойно заявила Диана.
   – Кто?!!!
   – Много лет назад, мой отец, – невозмутимо продолжала Диана, – создал тайное общество идолопоклонников. Одним из самых деятельных адептов этого общества стал его друг детства – Чернавин. Ты что-нибудь слышал о культе вуду?
   – Ну, – буркнул Дионис.
   – Поклонники вуду придают большое значение своим талисманам. Каждый такой талисман несёт в себе определённую силу и способен одарить ею самых преданных служителей культа. Подобные реликвии были и у нас. Пять лет назад отца не стало. Во время исполнения одного из ритуалов он внезапно скончался при загадочных обстоятельствах. На здоровье отец не жаловался, и адепты посчитали его смерть символической жертвой.
   – Господи! – прошептал Дионис и перекрестился. Глядя на него, Диана усмехнулась.
   – Чернавин, – продолжала она, – к тому времени, уже не являвшийся активным членом организации, воспользовался смертью отца и присвоил себе самые ценные реликвии. Тогда дела у него шли неважно, и он, видимо, надеялся с их помощью исправить ситуацию. Надо признаться, ему это удалось.
   Теперь пришла очередь Диониса усмехаться.
   – Как бы то ни было, но факт остаётся фактом: Чернавин снова оказался «на коне» и, несмотря на наши неоднократные требования, наотрез отказался возвращать то, что, ему, по сути, не принадлежит. Тогда я поклялась, что сделаю всё, чтобы отобрать у него реликвии. И вот после нескольких неудачных попыток у меня, наконец, получилось. И всё было бы хорошо, если бы ты не свалился на мою голову.
   – Ты меня сама остановила, – напомнил Дионис.
   – Дурой была.
   – Да если бы не я, – сказал Дионис, – ты бы сейчас сидела в подвале у Чернавина.
   – Может быть. Но во всяком случае, я не находилась бы сейчас в этом проклятом лесу.
   Диана помолчала.
   – В том, что с нами произошло, Дионис, – задумчиво продолжала она, – виноват фетиш, который ты нашёл в могиле. Можешь не сомневаться – это он привел нас сюда. А пёс этот вовсе не пёс.
   – А кто же? – с нервным смешком спросил Дионис.
   – Дух в его обличье, – ответила Диана и вздохнула, – ты совершил большую ошибку, взяв с собой амулет. Теперь, похоже, нам придётся расплачиваться за неё. Разве ты ещё не понял, что в этом лесу мы имеем дело с потусторонними силами?
   – Бред! – вскричал Дионис.
   – Посмотри на свою машину, – парировала Диана.
   – Хорошо. Что ты предлагаешь?
   – Для начала попытаемся вызволить из плена мой чемодан, а потом попробуем выбраться отсюда…. Если получится, – добавила она после небольшой паузы.
   – А моя находка? Я, между прочим, за неё отвечаю.
   – Перед кем?
   – В музее уже знают о ней, я сообщил и отослал фотку. Эксперты считают, что она может представлять ценность и я с ними согласен.
   – Если тебе дорога жизнь не прикасайся к ней – вот тебе мой совет. Поверь, уж я-то знаю, о чём говорю.
   Однако, стоило им шагнуть в сторону искорёженного автомобиля, как лес будто ожил, неожиданно исторгнув из своих недр густой туман, сопровождаемый леденящим душу собачьим воем. Уже через минуту они с трудом различали друг друга. Запахло зловонной сыростью, какую обычно источают заброшенные колодцы. Диана закашлялась. Задыхаясь от вони, Дионис нащупал её руку, крепко сжал и повёл за собой. С трудом продираясь сквозь почти непролазную чащу, они скоро выбились из сил и вынуждены были остановиться, чтобы перевести дух. Туман рассеялся также быстро, как и появился. А вот вой не прекратился: он стал заметно громче, казалось, пёс преследует их буквально по пятам. Внезапно Дионис ощутил, как почва у них под ногами из твёрдой стала постепенно превращаться в желеобразную.
   – Что это? – тяжело дыша, спросила Диана.
   – Земля уходит из-под ног, – с тревогой произнёс Дионис, – чувствуешь?
   В следующее мгновение они оба упали на спину и с возрастающей скоростью заскользили по образовавшемуся склону, разбрызгивая по сторонам ошмётки липкой, дурно пахнущей грязи.
   – Диана держи голову, а то захлебнёшься!
   Уже совсем скоро Дионис догадался, что они неминуемо несутся к краю обрыва.
   – Диана, тормози!!! – крикнул он и, подавая девушке пример, перевернулся на живот, тем самым немного замедлив скорость движения. Диана тут же повторила его манёвр. К обрыву они приблизились почти одновременно. Девушке повезло больше: ей удалось зацепиться за самый верхний край. Дионис же, ободрав кожу чуть ли не до кости, повис прямо под ней. Оба прекрасно понимали, что долго в таком положении не протянут. Надо было что-то делать, но что? Дионис, панически боявшийся высоты, немного поколебавшись, всё же пересилил себя и опустил глаза. К горлу немедленно подкатила тошнота. Он поднял голову и рвотный позыв, как и головокружение, отступили.
   – Ты куда это там смотришь, пошляк?! – раздалось сверху, – смотреть больше некуда?
   – Простите меня, леди Ди, – виноватым тоном ответил Дионис, – мне действительно больше некуда смотреть, у меня акрофобия.
   – Чего, чего?!
   – Боязнь высоты, – сдерживая внезапно нахлынувший приступ веселья, пояснил Дионис.
   – И всё равно, это не повод бесцеремонно разглядывать мою задницу! Закрой глаза, если высоты боишься!
   – Как же я могу закрыть глаза на такое соблазнительное зрелище….
   Этот диалог остался последним в их недолгом знакомстве. Не выдержав напряжения, пальцы Диониса в какой-то момент разжались, и он полетел вниз. Из-за царившей вокруг кромешной тьмы Дионис не подозревал, что падает в воду. Вынырнув на поверхность, он некоторое время мучился от боли, обжёгшей пах и живот. Он вспомнил, что подобное чувство испытал когда-то после неудачного прыжка с трамплина. А потом на смену боли пришёл страх – ползучий, неотвратимый, пронизывающий душу тысячами раскалённых игл. Тщетно пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь, Дионис пустился вплавь, рассекая воду короткими, энергичными гребками. Мрак и полное отсутствие какого-либо постороннего звука напрягали и заставляли нервничать всё сильнее и сильнее. Отчаявшись добраться до суши, он стал кричать и звать на помощь. Его усилия ни к чему не привели: крик не вызвал даже эха – он просто растворился во тьме. «Что лучше?» – подумал Дионис. «Утонуть или сойти с ума от ожидания того, что может вот-вот произойти»? Внезапно, почти на уровне подсознания, он почувствовал, что рядом с ним что-то происходит. Дрожа всем телом, Дионис вытянул руку и тут же отдёрнул её назад. Ощущение, что он прикоснулся к чему-то мерзкому, таящему в себе реальную, осязаемую угрозу, вызвало у него такой ужас, что он едва не лишился рассудка. «Воистину, страх убивает разум,» – мелькнула в голове когда-то услышанная фраза, и Дионис буквально заставил себя потерять сознание.

   Очнулся он лишь после того, как его окатили ледяной водой. Открыв глаза, Дионис с облегчением увидел над собой голубое небо и знакомые глаза.
   – Везунчик ты, паря, – усмехнулся Сёма, а что это был именно он, Дионис узнал по разрезанному рукаву фуфайки.
   – Оттуда обычно не возвращаются, – пробурчал Фрол и протянул Дионису руку, помогая ему подняться.
   – Откуда «оттуда»? – спросил Дионис.
   – Если всё позабыл, так лучше и не вспоминать, – с нажимом произнёс Сёма и похлопал его по плечу.
   – Я ничего не забыл! – вдруг вскричал Дионис. – Где Диана – девушка, которая была со мной?! Где она?!
   – Диана? Девушка? Ты чё, умом тронулся? – Сёма переглянулся с братом и покрутил пальцем у виска.
   – Вы что, издеваетесь?! Со мной была девушка или вы не помните?!
   – Может, была, а может, и нет, – серьёзно сказал Сёма.
   – Тут, паря, с людьми всякое случается. Иные, как ты, память теряют. Иные с головой перестают дружить, а бывает такое, чего и врагу не пожелаешь! – сказал Фрол.
   – А моя машина?! – не унимался Дионис. – Надо найти мою машину!
   – Шёл бы ты отсюда, пока цел, – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, произнёс Сёма. После его слов Дионис как-то сразу сник и упавшим голосом спросил: – Куда идти?
   – К чёрту! – разом заржали братья. Продолжая смеяться, Сёма указал Дионису дорогу: – Иди вон той тропой, она должна вывести тебя из леса.
   – А вы? – прежде чем уйти, зачем-то спросил Дионис. – Вы, что вообще никогда не покидаете эти места?
   – Хотелось бы, да грехи не пущают, – загадочно ответил Сёма, и махнул рукой, давая понять Дионису, что разговор окончен.
   – Грехи, – эхом отозвался Дионис и, опустив голову, побрёл прочь.

   Хлеставший с самого утра дождь прекратился, Дионис прибавил скорость, но увидев за поворотом, стоявшую на автобусной остановке группу людей, вновь поехал медленно, чтобы ненароком не окатить их водой из лужи. Метрах в двадцати от остановки, его внимание на миг привлекла голосующая у самого края шоссе симпатичная девушка в ультракоротком платьице. По достоинству оценив длину и стройность её ног, он проехал мимо. Но уже через пару десятков метров, вдруг резко затормозил и, рискуя опрокинуть автомобиль, юзом съехал на влажную обочину. Судорожно хватая ртом воздух от внезапно охватившего его сильнейшего волнения, Дионис на некоторое время потерял над собой контроль. Понадобилось не меньше минуты, чтобы он смог немного успокоиться. С гулко бьющимся сердцем он посмотрел в зеркало и, в ту же секунду, как ошпаренный выскочил из машины. Озираясь по сторонам, словно затравленный зверь, Дионис, балансируя на грани нервного срыва, с ужасом осознал, что стоит на дороге совершенно один! Автобусная остановка, люди, ожидавшие на ней автобус, и, самое главное, девушка в ультракоротком платьице – исчезли! Будто их и не было.

Флорентийский синдром

   Иссиня-чёрные тучи, возникшие как по мановению волшебной палочки, принялись быстро окучивать безоблачный всего несколько минут назад небосвод. Проводив их тревожным взглядом, она невольно ускорила шаг. До Замка оставалось всего ничего, уже видны были характерные повреждения, нанесённые временем его могучим стенам. Однако её беспокойство с каждой минутой усиливалось. Небесные предвестники надвигающейся грозы приближали наступление сумерек. И на смену тревоге медленно, но верно пришёл страх. Страх темноты, которая могла наступить раньше, чем должна была. В кромешной тьме, да ещё под проливным дождём, она могла сбиться с дороги и не попасть туда, куда стремилась всей душой, вот уже в который раз. Она остановилась и, с гулко бьющимся сердцем, огляделась. Неужели это случится снова? Неужели и сегодня её ждёт разочарование?! Нет! Сегодня всё будет иначе! Сегодня никто и ничто не сможет ей помешать. Она подняла глаза и устремила взгляд на Замок. Средневековый исполин притягивал её словно магнит. Мрачной глыбой возвышаясь над окрестностями, он внушал ей благоговейный, почти суеверный трепет. Донельзя взволнованная завораживающим зрелищем она как будто растворилась в нём, почти не ощущая собственного тела….
   Пронзительный звон колокола, которым внезапно разразился Замок, обрушился на неё, словно снежная лавина. Ей пришлось зажать ладонями уши, чтобы не оглохнуть….

   «Биммм – боммм»! «Биммм – боммм»! «Биммм – боммм»! Настойчивый рефрен дверного звонка бесцеремонно нарушил царящую в доме тишину. Мадлен вздрогнула и посмотрела в окно, в которое без устали бились плотные струи дождя. «Биммм – боммм!» – прозвучало ещё раз. Мадлен недовольно вздохнула и встала с кресла.
   – Господи! Кого ещё чёрт принёс в такую погоду?!
   Впопыхах сунув ноги в тапочки, она торопливо направилась в прихожую, на ходу соображая, кто бы это мог быть. Муж ещё с утра предупредил её, что ночевать будет у одного из своих партнёров по покеру. К тому же, у него есть свой ключ. Так, что это точно не он. Тогда кто же? В гости она сегодня никого не ждала. Тем более, в такой час.
   – Кто там?
   – Добрый вечер! – услышала она незнакомый мужской голос.
   – Кто вы такой? Что вам угодно? – слегка дрожа от неожиданно накатившего волнения, спросила Мадлен.
   – Меня зовут Георг. Мы с вами познакомились на аукционе, пару недель назад! Помните?!
   – И что?! Это повод ломиться в мою дверь? И, вообще, как вы узнали мой адрес?!
   – Вы мне сами его сказали.
   – Я?!!! – Мадлен вздрогнула и, с замиранием сердца, отступила вглубь прихожей.
   – Мне нужно с вами поговорить. Это очень важно! – едва слышно из-за шумящего дождя прозвучало за дверью.
   – Важно? Для кого? – громко спросила Мадлен.
   – Решать вам!
   Она снова вздрогнула и отступила ещё на шаг. Ответ незнакомца вызвал у неё смешанные чувства. Мадлен прекрасно помнила, что ни с каким-то там Георгом, ни с кем-либо другим, на аукционе не знакомилась. И в то же время она не могла избавиться от внезапно возникшего у неё желания воочию увидеть того, кто сейчас стоял за дверью….

   – Уходите! И не морочьте мне голову! Мой муж…
   – Вашего мужа нет дома, – перебил её человек, назвавшийся Георгом, – он играет в покер и ночевать сегодня не придёт.
   – Откуда вы знаете?! – от неожиданности она чуть не подпрыгнула на месте и прижала к груди руку в попытке усмирить колотившееся сердце.
   – Он сам мне об этом сказал.
   – Да кто вы такой, в самом деле?! – воскликнула раздираемая одновременно любопытством и страхом Мадлен.
   – Откройте и узнаете. И не бойтесь, ради Бога! Я не сделаю вам ничего дурного.
   – Уже поздно…, – теряя уверенность, отозвалась она.
   – Что ж … – раздалось за дверью, и Мадлен вдруг представила, как этот человек, промокший до нитки, обречённо пожимает плечами.
   – Как говориться, на нет и суда нет. Пойду, пожалуй. Загляну к вам в другой раз, если, конечно, не умру от воспаления лёгких.
   Мадлен шагнула к двери и щёлкнула замком.
   – А я знал, что вы сжалитесь надо мной, – промолвил незнакомец, входя в прихожую.
   – Позвольте ещё раз представиться. Георг Литгоу, – продолжал он, складывая намокший зонт, – а вас, если я не ошибаюсь, зовут Мадлен. Верно?
   – Верно, – машинально кивнула Мадлен, всё ещё не веря, что впустила в дом ранее незнакомого ей человека.
   – Вы позволите? – Георг указал взглядом на подставку для зонтов.
   – Да, да, пожалуйста, – спохватилась Мадлен, – прошу вас.
   Пристроив зонт, он пригладил на голове блестящие от влаги волосы, мельком взглянул на себя в зеркало и повернулся. Теперь Мадлен получила возможность подробно рассмотреть незваного гостя. Перед ней стоял молодой, лет тридцати, прекрасно сложенный мужчина, с лицом…. Однажды увидев это лицо, Мадлен больше не забывала его никогда. И сейчас, поражённая до глубины души, она откровенно залюбовалась им, невольно сравнивая с оригиналом. Ну, конечно, как можно забыть густые, тёмно-каштановые пряди длинных волос, ниспадающих на плечи? Карие глаза и прямой, с чуть заметной горбинкой, нос? Тонкие брови, кожу без малейших признаков морщин…. «Господи»! – чуть не вскрикнула Мадлен и машинально прикрыла рот рукой.
   – Что с вами, Мадлен? – участливо спросил Георг, – я могу вас называть просто по имени, без миссис?
   Она машинально кивнула, не отрывая от него взгляд.
   – А почему вы не носите головной убор? – неожиданно для себя спросила Мадлен, – мне кажется, вам бы очень пошел, берет.
   – Вы думаете?
   – Ну, да.
   – Что ж, вы угадали, – улыбнулся Георг, – этот предмет гардероба один из моих любимых.
   – Правда?
   – Конечно. Однако сегодня я решил отдать предпочтение зонту.
   Мадлен промолчала, с трудом справляясь с нахлынувшими на неё эмоциями. Состояние хозяйки дома не ускользнуло от внимательных глаз гостя.
   – Я могу рассчитывать на чашечку кофе? – после небольшой паузы мягко спросил он.
   – Что? Что вы сказали? – рассеяно переспросила Мадлен.
   – Я сказал, что с удовольствием выпил бы чашечку кофе, – повторил Георг.
   – Да, да. Разумеется, – поспешно закивала головой Мадлен и посторонилась, пропуская его вперёд, – проходите. Прямо по коридору, потом налево. Если вам нужно в ванную – она направо. А я пойду варить кофе.

   – У вас здесь очень мило, – сказал Георг, устраиваясь в кресле, в котором можно было утонуть.
   – Да, мне тоже нравится наш дом. Он уютный и тёплый. Для меня это очень важно, я ненавижу холод.
   Мадлен поставила на чайный столик поднос с двумя чашками дымящегося ароматного кофе и вазочкой, наполненной песочным печеньем.
   – Угощайтесь, – она улыбнулась и, не сводя с гостя глаз, заняла соседнее кресло.
   – Итак, вы хотели поговорить со мной.
   – Я вижу, вы волнуетесь, – заметил Георг.
   – С чего вы взяли? – с напускным равнодушием спросила Мадлен и опустила глаза.
   – У вас подрагивают пальцы. Вы боитесь меня? Если да, то напрасно. Я же сказал, что не сделаю вам ничего дурного и будьте уверены, сдержу слово, – Георг взял со столика чашку и сделал глоток.
   – Я вас не знаю. Вернее, – снова поднимая на него взгляд, поправилась она, – не знала, потому что на аукционе ни с кем не знакомилась.
   – Но вы же не станете отрицать, что были там? – спросил Георг, одаривая её широкой белозубой улыбкой.
   – Я? – заметно нервничая, переспросила Мадлен.
   – Вы, – глядя ей прямо в глаза, подтвердил Георг.
   – Конечно, я была там. Но… вас не припомню, – едва слышно проговорила Мадлен и отвела взгляд в сторону.
   – И всё-таки, почему вы так волнуетесь? Неужели я такой страшный? – тон Георга стал серьёзнее, и в нём проскользнула нотка обиды.
   – Нет! Нет! Что вы! – запротестовала Мадлен, – как раз, совсем наоборот!
   Не в силах сопротивляться охватившему её волнению, она смешалась и, прикрыв глаза рукой, откинулась назад. Георг поставил чашку на поднос и встал с кресла. Неслышно ступая по толстому персидскому ковру, он подошёл к ней, взял за руку чуть повыше локтя и слегка сжал, приглашая её подняться. Мадлен подчинилась.
   – Вы знаете, что такое реинкарнация? – тихо спросила Мадлен, позволяя ему обнять себя.
   – В общих чертах. А вы верите, что это возможно? – не встречая сопротивления, Георг всё сильнее прижимал её податливое тело к своей груди, пока она не ощутила, как бьётся его сердце.
   – До сегодняшнего дня, не верила, – слегка подрагивая от возбуждения, проговорила Мадлен. Достигнув высшей точки экзальтации, она почти утратила чувство реальности, и когда Георг коснулся губами её губ, Мадлен окончательно потеряла над собой контроль….
   Она вернулась с небес на землю быстрее, чем бы ей этого хотелось. К её удивлению, а точнее, к разочарованию, гость не стал форсировать события, и Мадлен, с трудом приходя в себя, вынуждена была вернуться в своё кресло.
   – Ради Бога, простите меня. Я не должен был…
   – Это вы меня простите, на меня что-то нашло, – тяжело дыша, словно только что взбежала по лестнице на несколько этажей, перебила его Мадлен, – так о чём вы хотели со мной поговорить?
   – О том, что нам обоим интересно. Об искусстве.
   Мадлен вопросительно приподняла брови.
   – Мне хотелось бы посмотреть на вашу коллекцию картин. Если позволите, конечно, – объяснил Георг, снова усаживаясь в кресло.
   – Хм?! – удивилась Мадлен, – Коллекцию?! Вряд ли несколько картин, из которых лишь три являются более или менее ценными можно назвать столь громким словом.
   – Так вы покажите мне? – вернув лицу обворожительную улыбку продолжал Георг.
   – Да, пожалуйста, – пожала плечами Мадлен.
   – И среди них будет картина, которую вы приобрели на том аукционе? – как бы, между прочим, поинтересовался Георг. Мадлен мгновенно напряглась и метнула на него быстрый, полный подозрения, взгляд.
   – Откуда вы про неё знаете? Я совершила покупку анонимно!
   – Мадлен, – укоризненно покачал головой Георг, – в нашем мире, где все покупается и продаётся, добыть нужную информацию не так уж и сложно.
   – Однако, странно, – обидчиво поджала губы Мадлен.
   – Что странно? – не стирая с лица улыбки, спросил Георг.
   – Почему вас так заинтересовала именно эта картина? – с раздражением осведомилась Мадлен, – да, это подлинник, но это же не Рембрандт и не Караваджо, в конце концов!
   – И не Р а ф а э ль? – нарочито медленно проговорил Георг. Мадлен дёрнулась, как от удара электрическим током, и подалась вперёд, сжав подлокотники кресла до хруста в костяшках пальцев. Повисла неловкая пауза.
   – Скажите Мадлен, а почему вы спросили меня, верю ли я в реинкарнацию? – наконец, нарушил молчание Георг.
   – Потому что я вижу перед собой того, кого вижу, – с трудом переводя дыхание, ответила Мадлен.
   – И кого же вы видите? – серьёзно спросил Георг.
   Мадлен молчала. Она смотрела на гостя во все глаза. Её неподвижный пылающий взгляд, ясно давал понять, что она вновь проваливается в пучину страсти.
   – Дайте угадаю, – слегка наморщил лоб Георг, делая вид, что не замечает её состояния.
   – Речь идёт о знаменитом автопортрете Рафаэля, верно? – продолжал он после небольшого раздумья, – и вы считаете, что я….
   – Да! – окончательно перестав владеть собой, вскричала Мадлен и, дрожа всем телом, поднялась с кресла. Пошатнувшись, она сделала шаг ему навстречу и, наверное, упала бы в обморок, если бы он не подхватил её.
   – Ты! Ты …! – словно в бреду, лихорадочно повторяла Мадлен, прижимаясь к нему будто сиамский близнец.
   Ни говоря, ни слова, Георг поднял её на руки и одними губами спросил: – Куда?
   Она махнула рукой в сторону лестницы ведущей на второй этаж.

   Мадлен проснулась первой и сразу посмотрела на часы. Ещё не было и восьми утра. За окном по-прежнему шёл дождь и в спальне царил полумрак, навевающий меланхолию. Она вернулась взглядом к часам, словно хотела убедиться, что утро действительно наступило. «Удивительно, – подумала Мадлен, – такое впечатление, что вечер ещё не кончился».
   Муж появится не раньше двенадцати, она знала это по опыту. А потому…, Мадлен повернула голову в сторону спящего Георга и улыбнулась. Воспоминания о прошедшей ночи всколыхнули её воображение, заставив плоть требовать новых наслаждений. Она протянула руку и бережно убрала прядь волос с его лба. Потом наклонилась, намереваясь поцеловать, но задержалась, заметив кое-что, вмиг испортившее ей настроение. «Господи Боже! Парик»?!
   Неприятно удивлённая неожиданным открытием, Мадлен села на кровати и, не спуская с любовника глаз, задумалась.
   «Сукин сын! Ты использовал меня! Но зачем? Что тебе на самом деле от меня надо»? – задалась она вопросом, чувствуя, как, против воли, метастазы неприязни к этому человеку, стали неумолимо распространяться в её душе.
   «А ты хорошо подготовился, милый друг», – с горечью подумала Мадлен и, всё же, не удержалась и погладила его по руке. Реагируя на это движение, память тут же воскресила пикантные подробности любовных утех, от которых у неё на мгновение перехватило дыхание.
   В этот момент Георг проснулся и повернулся к ней лицом.
   – Доброе утро, – с улыбкой сказал он и, приподнявшись на локтях, вытянул губы для поцелуя.
   – Послушай Георг, ты всё ещё хочешь посмотреть на коллекцию или истинная цель твоего визита иная? – игнорируя его порыв, поинтересовалась Мадлен. Георг в ответ скорчил недовольную мину и в свою очередь спросил: – Скажи, а ты бы хотела когда-нибудь увидеть подлинник «Молодого человека»?
   – Ты же наверняка знаешь, что это невозможно, картина бесследно пропала ещё во время войны. И потом, зачем она мне, если существует замечательная копия из плоти и крови.
   – Да брось! Я серьёзно. Мне просто интересно, насколько глубоко запала тебе в душу эта картина и почему именно она?
   – Дурацкий вопрос, – усмехнулась Мадлен, – этой ночью ты имел возможность убедиться насколько глубоко.
   – Выходит, ты занималась любовью не со мной, а с Рафаэлем Санти? – засмеялся Георг и попытался её обнять, но Мадлен отстранилась и встала с кровати, без стеснения демонстрируя ему своё роскошное тело. По-кошачьи мягко ступая, она направилась к стулу, на котором висел пеньюар.
   – Прошу тебя не одевайся! – воскликнул Георг, – дай ещё немного тобой полюбоваться. Господи! – молитвенно сложив ладони под подбородком, простонал он, – Ну почему я не художник?!
   Остановившись на полпути, Мадлен развернулась и, склонив голову на бок, окинула его изучающим взглядом.
   – Действительно, – медленно произнесла она, после паузы, – жаль, что ты не художник.
   – Мадлен.
   – Да.
   – Ты могла бы сделать мне подарок? – опустив глаза, вкрадчиво спросил Георг.
   – Подарок? Хм! – Мадлен слегка нахмурилась, придав себе задумчивый вид.
   – Наверное, могла бы, – после краткого размышления ответила она, – тем более, что ты его заслужил.
   – Тогда подари мне одну из твоих картин!
   Брови Мадлен удивлённо поползли вверх.
   – Даже так? – усмехнулась она, – Неожиданно. Полагаю, речь идёт о той самой картине?
   – Да, – признался Георг, – меня интересует «Шотландский пейзаж с замком».
   – Так почему ты её не купил на аукционе, если был там?
   – Я не смог перебить твою цену…. Мадлен, умоляю, подари мне эту картину! Ну, или продай. Правда, я не смогу выплатить тебе всю сумму сразу. Но надеюсь, ты согласишься подождать?
   – Ты следил за мной, иначе, откуда тебе знать о моих странностях, верно? – насмешливо спросила Мадлен.
   – Ты подумал, что имеешь дело с экзальтированной дурочкой, – продолжала она, не дожидаясь ответа, – и тогда у тебя появилась идея разыграть спектакль.
   – Нет! – запальчиво вскричал Георг, – я не считаю тебя дурочкой! Ну что за глупости ты говоришь! И спектакля никакого не было, всё получилось само собой! Я знаю, что немного похож на знаменитого итальянца, но я и в мыслях предположить не мог, что ты… так к нему относишься. А когда ты упомянула реинкарнацию, и, хотя, насколько мне известно, это учение предполагает переселение душ, а не тел, я…, – Георг замялся и придал лицу виноватое выражение, – я решил подыграть тебе. Прости, это получилось спонтанно.
   – Ну, ну, продолжай, – Мадлен присела на край кровати, грациозно закинув ногу на ногу.
   – Да, черт возьми! Я подготовился к встрече, узнал твой адрес, узнал, когда твоего мужа не будет дома. Это не составило труда, я не чужой в компании любителей покера…
   – И всё это для того, чтобы остаться со мной наедине и заполучить картину, – усмехнулась Мадлен.
   – Ну почему сразу заполучить?! Не заполучить, а продать. Я всего лишь хотел уговорить тебя продать мне картину в рассрочку, а в присутствии твоего мужа это было бы невозможно.
   – Ты так считаешь?
   – Да, я так считаю. Разве я не прав?
   – Зачем тебе эта картина? – вместо ответа спросила Мадлен.
   – Это долгая и, в чём-то трагичная история. Не хочется рассказывать. По крайней мере, сейчас. Скажу только, что когда-то она принадлежала моей семье, и я хочу вернуть её. Но ты не думай Мадлен! Я не какой-нибудь прохиндей! Всё, что произошло между нами…
   – Стоп! – перебила его Мадлен, вставая, – ни слова больше.
   Несколько секунд, она молча смотрела на него, потом улыбнулась, сверкнув белыми, безупречной формы зубами, и сказала: – Иди в душ, я принесу тебе полотенце.
   Он облегчённо выдохнул, радостно соскочил с кровати и бросился к ней. Но она остановила его: – Иди, я принесу тебе полотенце.
   Георг счастливо улыбнулся и тряхнул своей искусственной каштановой гривой.
   – Иду, любовь моя.
   Он уже был в дверях, когда Мадлен окликнула его.
   – Георг!
   Он замер и обернулся.
   – Я могу к тебе присоединиться?
   Его глаза вмиг загорелись, и он послал ей воздушный поцелуй.
   – Жду с нетерпением.
   Мадлен проводила его отсутствующим взглядом и прошла на кухню. Из стойки для кухонных ножей она выбрала самый большой. Её муж назвал его «Шефом». Потом она направилась в гардеробную за полотенцем. Перекинув его через руку, с зажатым в кулаке оружием, она направилась в ванную.
   – Можно к тебе? – сквозь шум падающей воды, громко спросила Мадлен. Георг молча отдёрнул занавеску. На ходу стягивая полотенце, Мадлен приблизилась к нему и, прежде чем он успел что-либо сообразить, вонзила нож ему в живот. Глаза Георга расширились от ужаса и боли, он закачался и отступил, пытаясь защититься вытянутыми вперед руками. Но это её не остановило – удар следовал за ударом.
   «Шеф» вошёл в тело Георга не менее двадцати раз, прежде чем его залитый кровью труп медленно сполз по скользкой кафельной стене вниз. Мадлен разжала пальцы, и окровавленный клинок со звоном упал на отделанный мрамором пол, едва не повредив ей ступню. Она равнодушно скользнула по нему взглядом, потом перевела его на мертвое тело и ей на память пришла знаменитая киносцена в дУше. Мадлен тихо засмеялась и задёрнула занавеску.
   Спустя полчаса, она сидела в своём любимом кресле и смотрела на Замок.

   Колокольный набат прекратился так же внезапно, как и начался. Можно было продолжать путь….

Цена вопроса

   – Друзья! Прошу внимания! У меня созрел тост! – торжественно объявил Ефим Моисеевич Лифшиц, с трудом заставляя своё тучное тело оторваться от стула.
   – Надеюсь, это будет нечто оригинальное, – буркнул себе под нос голубоглазый молодой человек и потянулся за бутылкой вина.
   – Я всё слышал, Владислав Аристархович, – шутливо погрозил ему пальцем Ефим Моисеевич, – и постараюсь вас не разочаровать, тем более, что мой тост касается вашей персоны.
   – Неужели? – удивился молодой человек, – ну-ка, ну-ка….
   – Друзья! Я предлагаю выпить за Владислава Аристарховича! Да, да, и не смотри на меня так, дорогой Владислав, именно за тебя. За то, что ты, наконец, нашёл в себе силы вернуться в семью и помириться с отцом! Лучшего новогоднего подарка трудно себе представить, правда Аристарх? – Ефим Моисеевич повернулся в сторону сидящего во главе стола хозяина дома. Аристарх Леонтьевич Магнатов владелец крупной строительной компании, подтянутый, суровый на вид мужчина шестидесяти пяти лет, едва заметно улыбнулся.
   – Ты прав, Фима, для меня приезд сына оказался приятной неожиданностью, приятной вдвойне, и я уверен, что все сидящие за этим столом знают почему.
   – Конечно, дядя! – с жаром воскликнул племянник Магнатова, Иннокентий. – По крайней мере, мы с Оксаной безумно рады возвращению Влада.
   – А ты что скажешь? – обратился Магнатов к занимавшей рядом с ним место молодой красивой блондинке.
   – А что я могу сказать, дорогой? – стараясь не смотреть на симпатичного пасынка с напускным равнодушием пожала плечами блондинка. – Я знакома с твоим сыном чуть больше недели.
   – Хотя бы за меня-то ты рада, Лионелла? – со вздохом спросил Аристарх Леонтьевич.
   – А как же иначе, дорогой? – улыбнулась Лионелла. – Если ты счастлив, то и я тоже.
   С этими словами она поцеловала мужа в щёку.
   – Ну что ж! Так значит, за семью! – провозгласил Ефим Моисеевич.
   – За семью! – нестройным хором подхватили гости. Когда звон бокалов стих, слово взяла помощница и личный секретарь Магнатова Вероника Андреевна – миловидная женщина, лет пятидесяти.
   – Я тоже хочу внести свою лепту, – с чувством сказала она, – и поздравить вас не только с наступающим Новым годом, но и с чудесным возвращением вашего единственного сына! Соглашусь с Ефимом Моисеевичем: о лучшем подарке в новогоднюю ночь и речи быть не может.
   – Спасибо, Вероника Андреевна, – сухо поблагодарил помощницу Магнатов-старший и принялся беседовать с женой, изредка бросая взгляды в сторону сына. Разговор супругов прервала подошедшая к ним Вероника Андреевна.
   – Аристарх Леонтьевич, прошу меня извинить, я что-то неважно себя чувствую. Пойду, прилягу, – вполголоса проговорила она.
   – Что-нибудь серьёзное? – спросил Магнатов.
   – Нет, нет, что вы! Ничего такого, давление, наверное, подскочило, у меня это бывает. Приму лекарство, отлежусь, и всё пройдёт, – слабо улыбнулась помощница.
   – Ах, как жаль! – с деланным сочувствием покачала головой Лионелла. – А как же куранты, шампанское?!
   – Ну, что вы, Лионелла Николаевна, до курантов ещё больше часа, к тому времени я постараюсь быть в форме.
   – Что ж, – вздохнул Магнатов, – ваша комната в вашем распоряжении. Если что, зовите горничную, она там рядом – на кухне.
   Перед тем как уйти секретарь наклонилась к уху шефа и напомнила: – Не забудьте принять лекарство, Аристарх…
   – Не забудет, – перебила её Лионелла, – у него есть жена, которая ничего не забывает. Идите уже Вероника Андреевна, лечитесь.
   Помощница, обиженно поджав губы, повернулась, чтобы уйти.
   – Куда же вы, Вероника Андреевна? – удивлённо спросил её Ефим Моисеевич. – Мы надеялись насладиться вашим талантом!
   – Простите господа, я сегодня не в голосе и не очень хорошо себя чувствую.
   – А что за талант у Вероники Андреевны? – поинтересовался Владислав.
   – У неё шикарное контральто! – отвечал Ефим Моисеевич. – Ей бы на сцене выступать.
   – Зачем ты так, Лионелла? – недовольно поморщился Магнатов, проводив взглядом уходящую помощницу. – Вероника – отличный работник и прекрасная женщина, я без неё как без рук.
   – Я смотрю, она настолько вжилась в роль твоей секретарши, что даже одевается как ты, – не унималась Лионелла.
   – Нэля, – устало усмехнулся Магнатов, – если бы меня, как мужчину, интересовали женщины бальзаковского возраста, я бы на тебе не женился. Она великолепно справляется со своими обязанностями, в отличие, от, скажем, моего доблестного племянничка, вот и всё. Кстати, этот костюм ей очень идёт, ты разве не находишь?
   – Господа! – воскликнул слегка захмелевший Ефим Моисеевич, – если вы не возражаете, хочу вас немного повеселить и рассказать пару-тройку свежих еврейских анекдотов!
   – Ну, кому как не вам их рассказывать, Ефим Моисеевич! Просим! – засмеялся Иннокентий.
   – Ты прав, дружок, кому как не мне, пожилому иудею, подсмеиваться над своей нацией. Итак, … умирает старый еврей….
   – Боже, как же я ненавижу этого хитрожопого Лившица! – фальшиво улыбаясь, процедил сквозь зубы Иннокентий. – Не успел появиться Влад, а он уже тут как тут, связи налаживает. Подлизывается, сволочь.
   – И правильно делает, – почти не разжимая губ проговорила Оксана, – как никак наследник империи вернулся. Кто знает, как теперь дело обернётся.
   – Ты всё-таки считаешь, что Влад вернулся насовсем?
   – Подумай сам, Кеша. Три года молчания, почти полная безвестность, наконец, ненависть к отцу. И вдруг, на тебе! Привет папуля, давай мириться. Нет, муженёк мой дорогой, неспроста это всё.
   – Что? – спросил Иннокентий.
   – Как что?! – возмутилась супруга. – Грядут перемены, вот что! И надо быть к ним готовым, а для этого желательно понять, чего нам ждать от приезда твоего красавчика брата.
   – Что, уже глаз положила? – усмехнулся Иннокентий.
   – Я-то нет, а вот кое-кто, уже положил, – заявила Оксана.
   – Кто? – удивился Иннокентий.
   – Ты что слепой?
   – Ты думаешь? – недоверчиво протянул племянник, бросая косой взгляд на молодую жену дяди.
   – Плесни-ка мне вискарика, Кеша, – вместо ответа попросила Оксана, – а то от этого проклятого вина у меня изжога начинается. Ну, так что ты мне скажешь, дорогой?
   – Да откуда я могу знать, чего нам ждать! В принципе, до отъезда Влада за границу мы с ним вроде как дружили.
   – Дружили они! – передразнила мужа Оксана. – Теперь придётся снова задружить. И крепко. Сам понимаешь, другого выхода у нас нет. Слава Богу, что Аристарх не убрал тебя из компании до приезда сыночка.
   – Он бы не посмел, – мрачно заметил Иннокентий.
   – Посмел бы, ещё как бы посмел, сам это прекрасно понимаешь. Приезд Влада пришёлся, как нельзя кстати, теперь всё для тебя должно измениться в лучшую сторону. А чтобы так случилось, с ним обязательно нужно наладить отношения.
   – Опять двадцать пять! Может уже тебе подключиться для налаживания этих отношений. А? – не удержавшись, съехидничал Иннокентий.
   – Не мели чепухи! Нашёл время шутки шутить.
   – А ты много болтаешь!
   – Господа, – обратился к гостям Магнатов-старший, вставая, – с вашего позволения я ненадолго отлучусь, мне необходима медицинская пауза.
   Проводив отца недоумённым взглядом, Владислав вопросительно посмотрел на Лионеллу.
   – У него не так давно появились проблемы со здоровьем, – пояснила она, – вроде бы ничего страшного, но Аристарх очень переживает.
   – Да, – подхватил Ефим Моисеевич, – Аристарх всегда трепетно относился к своему здоровью и для него новость о болезни, как говориться – удар под дых. Но он мужик сильный, должен справиться.
   – Он мне ничего не говорил, – пожал плечами Владислав.
   – Я сам узнал случайно, – горестно покачал головой Ефим Моисеевич, – но не будем о грустном друзья. Иннокентий, Ксюша, что вы сидите, словно пенсионеры за самоваром! Включайте уже музыку, я в ваших годах так отжигал на дискотеках, пыль столбом стояла. Влад, сколько осталось до полуночи?
   – Чуть меньше часа, Ефим Моисеевич. Наливайте.
   Пригубив вино, Лившиц вдруг хлопнул себя по лбу, и с шумом отодвинув стул, поднялся. – Старый дуралей, как же я мог забыть?!
   – О чем вы? – спросил Владислав.
   – О новогоднем подарке. Я приготовил твоему отцу сюрприз!
   – Что это, если не секрет?
   – Да какой тут может быть секрет, – фыркнул Иннокентий, – очередной книжный раритет. Я угадал Ефим Моисеевич?
   – Так точно, друг мой.
   – Отец по-прежнему коллекционирует старинные книги? – удивился Владислав. – Честно говоря, думал, что он бросил эту затею.
   – Нет, Влад, – покачал головой Лившиц, прижимая к груди пакет с подарком, – настоящий коллекционер никогда не бросает своё увлечение, и сегодня коллекция твоего отца пополниться ещё одной «жемчужиной».
   – И что же это за «жемчужина», позвольте полюбопытствовать? – с изрядной долей скепсиса поинтересовался Владислав.
   – Название тебе ничего не скажет Влад, скажу лишь, что книга датируется серединой 19 века и имеет иллюстрации самого Гюстава Доре, между прочим!
   – Господи! – комично закатила глаза Лионелла и все кроме Лившица засмеялись.
   – Да ну вас! – отмахнулся Ефим Моисеевич и зашагал к лестнице.
   – Долго там не задерживайтесь! – крикнул ему вслед Иннокентий. – Помните! Ровно в двенадцать ваш «Мерседес» превратится в тыкву! Ксюха, запускай музон!
   Ефим Моисеевич появился на импровизированном танцполе уже через несколько минут.
   – А где отец? – стараясь перекричать орущие динамики, громко спросил его Владислав. В ответ Лившиц умоляюще сложил ладони и кивком головы указал на сабвуфер. Лионелла взяла пульт, музыка притихла.
   – Я не стал ему мешать, – зачем-то понизив голос, произнёс Ефим Моисеевич, – коллекционеры народ особый. Очень надеюсь, что мой подарок понравится Аристарху, и он вернётся к нам в хорошем настроении.
   На втором этаже хлопнула дверь, и послышались шаги.
   – Прошу прощения, господа, я присоединюсь к вам немного позже.
   При этих словах лицо Ефима Моисеевича расплылось в довольной улыбке, и он поднял вверх большой палец.
   – Аристарх! – возмущённо воскликнула Лионелла.
   – К двенадцати буду, дорогая, обещаю.
   Иннокентий выразительно посмотрел на Лионеллу, и музыка загрохотала с новой силой.
   – Нет! Это уже не для меня, – зажал ладонями уши Лившиц, – пойду, покурю на свежем воздухе, заодно проведаю Веронику Андреевну.
   Ефим Моисеевич вернулся в гостиную за несколько минут до полуночи, не обнаружив за столом Магнатова-старшего, он знаком попросил тишины и с озабоченным видом посмотрел на часы: – Друзья мои, «уж полночь близится, а Германа всё нет». Влад, сходил бы ты за батюшкой.
   Владислав кивнул и направился к лестнице. Спустя пару минут он вновь появился на ней, но на этот раз бледный и с трясущимися руками.
   Аристарх Леонтьевич Магнатов сидел в кресле, положив голову на письменный стол. Поначалу могло показаться, что человек задремал, надо только тронуть его за плечо, и он проснётся. Однако лежащий рядом с головой хозяина дома пистолет и зияющая рана в височной части, из которой сочилась кровь, не оставляли сомнений, что произошла трагедия. Первым опомнился Ефим Моисеевич: – Он мертв?
   – Да, – тяжело дыша, подтвердил Владислав.
   – Аааааа! – забилась в истерике Лионелла.
   – Кто-нибудь! Вероника Андреевна! Уведите её отсюда и дайте успокоительное. Влад, ты ничего не трогал? – с тревогой спросил Лившиц.
   – Ничего, – не отрывая взгляд от покойного, тихо ответил Владислав, – только пульс пощупал.
   – Хорошо, – удовлетворённо кивнул Ефим Моисеевич, – а теперь, господа, уходим отсюда, необходимо вызвать полицию и скорую помощь. Боже мой! Какое несчастье!

   – Ну, какие мысли, коллеги? – спросил руководитель опергруппы майор Сивцов.
   – Похоже на самоубийство, – уверенно заявил молоденький розовощёкий эксперт Ваня Никандров, – об этом говорит положение тела, оружия, да и характерный след вокруг раны.
   – А ты, что думаешь, Сергей? – Сивцов повернул голову в сторону оперуполномоченного капитана Бокия.
   – Если судить по первому впечатлению, то, да, это суицид, – задумчиво ответил оперативник, – но, как говорят эксперты, окончательные выводы только после вскрытия. Так, Ваня?
   – Так, Сергей Иванович, – согласился эксперт, – однако, мне кажется, что в данном конкретном случае, можно вскрытия не ждать.
   – Шустрый ты, Ваня, как электровеник, – усмехнулся Сивцов, – ладно пойду, побеседую со свидетелями.
   В дверях майор обернулся и обратился к членам опергруппы: – Ребята, я понимаю, новогодняя ночь и всё такое. В общем, прошу, не расслабляться и отработать на совесть. Чует моё сердце, не всё так просто, как кажется.
   Проводив Сивцова взглядом, капитан Бокий прошёл к единственному окну в кабинете. Отодвинув тяжёлую портьеру в сторону, он потянул носом воздух и приступил к осмотру.

   Первой для беседы майор пригласил вдову покойного. Лионелла Магнатова, успевшая повязать голову черным шарфом, не отрывала от заплаканных глаз платок. «Настоящую красоту ничем испортить невозможно, даже горем», – подумал Сивцов, устраиваясь за кухонным столом.
   – Если вам трудно говорить, можем перенести наш разговор, – предложил майор.
   – Не надо, – всхлипывая, проговорила Лионелла, – задавайте ваши вопросы.
   – Как вы думаете, Лионелла Николаевна, какова могла быть причина, по которой ваш супруг мог покончить с собой? – спросил Сивцов, доставая из кармана блокнот и ручку.
   – Я не знаю.
   – Может, неприятности на работе?
   – Не могу сказать. Я ничего не смыслю в его делах.
   – А в каком настроении был ваш муж сегодня…, простите, вчера вечером?
   – Как вам сказать, – замялась Лионелла, – мой муж, в последнее время не очень хорошо себя чувствовал и настроение у него, к сожалению, было соответствующее. Я надеялась, что, может, примирение с сыном поднимет ему тонус.
   – Скажите, а вы знали, что у вашего мужа имеется пистолет?
   – Да. Он ведь бывший военный. Пистолет наградной и всегда хранился в его кабинете.
   – Где именно? – быстро спросил Сивцов.
   – Понятия не имею. Наверное, в столе.
   – В котором часу Магнатов поднялся к себе в кабинет и зачем?
   – В одиннадцать. Ему нужно было принять лекарство и отдохнуть.
   – Лекарство? Ваш муж болел? – удивлённо приподнял брови Сивцов.
   – Да.
   – Серьёзно?
   – Не так, чтобы…, – неопределённо ответила вдова.
   – Ясно. Скажите, когда собрались гости?
   – Около восьми вечера. Первым приехал Лившиц, за ним племянник мужа Иннокентий, с женой Оксаной.
   – А остальные?
   – Вероника, секретарь мужа, появилась здесь ещё днём, она привезла Аристарху какие-то важные документы и осталась, а его сын живёт с нами с тех пор, как приехал.
   – В промежутке между одиннадцатью и полуночью лично вы где находились?
   – Внизу. Мы танцевали.
   – Мы, это кто?
   – Влад, это сын мужа, Иннокентий, Оксана и я.
   – За это время кто-нибудь из вас отлучался из гостиной?
   – Я отлучалась, чтобы переодеться.
   – Где вы это делали?
   – На втором этаже в нашей спальне. А что?
   – В котором часу вы поднялись наверх?
   – Я не помню, на часы не смотрела.
   – К супругу не заглядывали?
   – Нет.
   – Сколько времени вы отсутствовали?
   – Не знаю. Минут десять, не больше. А что? Вы меня в чём-то подозреваете? – Лионелла вытерла слёзы, умудрившись при этом не испортить макияж, и настороженно посмотрела на Сивцова.
   – Я пока никого ни в чём не подозреваю, – сказал майор, – я пока только собираю информацию.
   – Тогда вам следует знать, что не только я выходила из гостиной! – нервно заявила Лионелла.
   – А кто ещё? – спросил майор.
   – Кешка выходил. То ли покурить, то ли в туалет, не знаю.
   – А Владислав, Оксана?
   – Я не знаю, не помню! Может, кто и выходил. Честно говоря, мы не столько танцевали, сколько тупо бухали.
   – А почему музыку не выключили?
   – Да это всё Ксюша, зараза. Ей, видите ли, было скучно и захотелось атмосферы ночного клуба. Это они с Кешкой припёрли аппаратуру для дискотеки.
   – А что у вас собственной аппаратуры нет?
   – Почему нет? Есть, но, видимо, не такая брутальная. Так что в таком бедламе кто угодно мог выйти и вернуться.
   – Угу, – кивнул Сивцов и сделал пометки в блокноте.

   Опросив остальных свидетелей, сыщик поднялся на второй этаж. Направляясь к кабинету погибшего, он опять обратил внимание на пальму. «Шикарная вещь»! – подумал Сивцов, обожавший экзотические растения. Между тем, оперативники закончили осмотр места происшествия, и майор разрешил медикам забрать тело.
   – Ну, что мужики, есть что-нибудь интересное? – спросил Сивцов, когда за санитарами закрылась дверь.
   – Почти ничего, что могло бы опровергнуть версию о самоубийстве, – ответил за всех капитан Бокий.
   – Что значит, почти?
   – Я осматривал окно и обнаружил на полу под подоконником вОлос. Собственно, это единственное, что вызывает интерес, а в остальном, как говаривал товарищ Гоцман из «Ликвидации» – «картина маслом».
   – Волос? – Сивцов подошёл к окну, раздвинул портьеры в стороны и оглядел открывшиеся за ними пространство.
   – А здесь вполне мог спрятаться человек, – задумчиво произнёс майор. – Какого цвета волос?
   – Светлый, но не седой, – отозвался эксперт.
   – Значит, – Сивцов наморщил лоб и почесал затылок, – это не горничная – она рыжая, не Магнатов, он седой, как лунь, и не Лившиц.
   – Если предположить, – продолжал он после небольшой паузы, – что мы имеем дело с инсценировкой самоубийства, то субъект, теоретически прятавшийся за портьерой не убийца, так как письменный стол стоит лицом к окну. Возможно, кто-то находился в кабинете Магнатова без его ведома и в момент опасности разоблачения вынужден был спрятаться.
   – Волос мог попасть туда случайно, – возразил капитан.
   – Да, мог, – с задумчивым видом кивнул Сивцов, – и даже не вчера. Пожалуй, я ещё раз поговорю с горничной, а ты Сергей выясни, каким образом можно попасть на второй этаж минуя гостиную.
   – Иван, – обратился Сивцов к эксперту, – ты со мной. Надо взять у свидетелей образцы для ДНК-экспертизы. Нам нужно знать, кому принадлежит этот волос.
   – Где можно найти вашу горничную? – спросил майор Лионеллу, когда эксперт закончил работу.
   – Скорее всего, на кухне, – ответила вдова.
   – Понятно. Сейчас, господа, – объявил Сивцов, – к вам спустится оперативник и запишет ваши показания. После этого можете располагать собой. Если понадобитесь, мы вас вызовем.
   Горничная действительно оказалась на кухне. Она сидела рядом со своим мужем-поваром и тихонько плакала. Увидев Сивцова, она спешно вытерла слёзы и нахмурилась.
   – Галина Ивановна, у меня к вам возникла ещё пара вопросов, – обратился к ней Сивцов.
   – Я вас слушаю.
   – Когда вы убирали кабинет хозяина в последний раз?
   – Вчера днём. Примерно в три часа.
   – Скажите, а окно вы тоже мыли?
   – Конечно, и окно, и полы. Я всегда тщательно убираюсь. Аристарх Леонтьевич…, – горничная всхлипнула и поднесла к глазам платок, – любил чистоту и порядок.
   – Ясно, – кивнул майор, – больше вопросов не имею.

   Несмотря на, казалось бы, очевидные факты Сивцов отказывался верить, в то, что успешный бизнесмен Магнатов, не так давно женившийся на молодой красавице, мог покончить с собой. Майор достал сигарету, закурил, и, медленно выпуская в потолок дымные кольца, стал анализировать сведения, добытые в ходе следствия. «Итак, точно установлено, что смерть Магнатова-старшего наступила между одиннадцатью часами вечера и полуночью. Последний раз его видели живым примерно в начале двенадцатого. Если предположить, что это было преступление, то оно произошло в оставшийся до полуночи промежуток времени. А это примерно минут сорок пять. Убийство совершил человек, приблизившийся к жертве со спины. Почему же Магнатов не обернулся? Не слышал? Вряд ли».
   Сивцов положил тлеющую сигарету в пепельницу и откинулся на спинку кресла. Потирая ладонями виски, он продолжил рассуждать. «Могла ли его убить молодая супруга? Могла. Она поднималась наверх, чтобы переодеться. Времени у неё было вполне достаточно, чтобы совершить преступление. А мотив? На первый взгляд, никакого. Бывшая эскортница получила то, что хотела – вышла замуж за богатого, зачем ей убивать? Если, конечно, речь здесь не идёт о чём-то другом, например, о любовном треугольнике. Теперь друг и деловой партёр, Лившиц. По словам Иннокентия, с месяц назад, Ефим Моисеевич и Аристарх Леонтьевич сильно повздорили, разговор шёл на повышенных тонах, чего раньше в отношениях между ними не замечалось. Что ж, сам по себе факт примечательный, но не более. У младшего партнёра Магнатова алиби, если только он не является обладателем „шапки-невидимки“. Другим способом незамеченным попасть на второй этаж невозможно. Разве что с улицы, через окно, но тогда, почти наверняка, остались бы следы, а их нет. Далее, Вероника Андреевна Чубатова секретарь, работает у Магнатова сравнительно недавно, около года, но уже успела завоевать полное доверие шефа. По словам того же Лившица, женщина безобидная, дорожащая своей работой. Она, как и Лившиц, в момент предполагаемого убийства находилась на первом этаже».
   – Разрешите? – дверь в кабинет приоткрылась, и в проёме показался капитан Бокий.
   – Заходи, Сергей, – призывно махнул рукой майор, – ты как раз вовремя. Ум хорошо, а два лучше.
   – Ты всё-таки считаешь, что это было убийство? – с порога спросил оперативник.
   – Понимаешь, Серёжа, не даёт мне покоя, этот чертов волос! Ну, не даёт и всё!
   Сивцов встал и принялся расхаживать по комнате, на ходу закуривая очередную сигарету.
   – Согласись, маловероятно, что волос мог оказаться за портьерой случайно, особенно после влажной уборки, – продолжал он, – а это означает, что кто-то действительно, побывал в кабинете втайне от его хозяина, и уж, конечно, не с добрыми намерениями.
   – Возможно, чтобы похитить оружие? – предположил капитан.
   – Почему бы и нет?
   – Версия хорошая, Николай, но ничем не подкреплённая. А факты вещь упрямая. Не забывай, что на ладони погибшего остались следы пороха.
   – Или нечто похожее на них. Ну, хорошо, – в сердцах махнул рукой Сивцов, – допустим это суицид. Но почему, в чём причина?
   – Причина? – задумчиво повторил капитан. – Ну, например, пошатнувшееся здоровье. Судя по тому, что нам известно, Магнатов, с тех пор, как узнал о своей болезни, пребывал не в самом лучшем расположении духа. И внезапный приезд пышущего здоровьем красавца сына не столько обрадовал его, сколько усугубил и без того мрачное настроение. Вот тебе и причина.
   – Ты упускаешь одну деталь, недуг Магнатова был хоть и неприятным для мужчины, но не смертельным, и он активно лечился, – возразил Сивцов.
   – Всё это понятно. А ты не допускаешь, что у него в какой-то момент могла просто-напросто «поехать крыша»? Такое иногда случается с людьми никогда ранее не имевших серьёзных проблем со здоровьем.
   – Не очень убедительно звучит, Серёжа, – с сомнением произнёс Сивцов. – Ладно, рассказывай, что ты там нарыл на Магнатова-младшего.
   – Парень поссорился с папашей из-за смерти матери. Магнатов-старший был ходок, каких мало. Короче говоря, Владислав считал, что отец своими похождениями довёл мать до самоубийства.
   – Она покончила с собой? – удивился Сивцов.
   – Да, наглоталась таблеток. В общем, Владислав уехал жить за границу, а именно в Лондон и занялся бизнесом.
   – Интересно, на какие шиши?
   – По словам Лившица, несмотря на ссору, Владислав не отказался от денег отца, так сказать, на дорожку. Но, как оказалось, бизнесмен из него вышел никудышный. Короче говоря, Владислав остался у разбитого корыта, более того, к нему, по нашим сведениям, у тамошней налоговой есть претензии. Думаю, наш герой прикинул, что дальше играть в молчанку с папашей никак нельзя, нужно мириться, а то можно и в английскую тюрьму загудеть. Вот такие дела. А теперь спрашивается, зачем ему убивать отца?
   – Оксана Магнатова на допросе намекнула, что вдова положила глаз на симпатичного пасынка, – сказал Сивцов. – Вот тебе и мотив – деньги и красивая баба в придачу.
   – Может быть, – согласился капитан, – Лионелла та ещё «акула-каракула». Кстати, мы узнали, что Владислав приехал из Лондона не за неделю до Нового года, а за две.
   – Вот как? Интересно. Надо выяснить, не были ли они знакомы раньше.
   – Выясним, – кивнул капитан и спросил, – ну, а как тебе племянник Магнатова?
   – Дрянной человечишка. Типичный паразит. Насколько я понял, держится в компании только благодаря тому, что Магнатов когда-то пообещал умирающему от рака брату позаботиться о его сыне, а тот оказался из породы «где бы работать, лишь бы не работать». Но жить при этом привык красиво.
   – А жена его? Как её…, Оксана вроде?
   – О! Эта девица с бульдожьей хваткой. Умна, амбициозна, такая ни перед чем не остановится, лишь бы добиться своей цели.
   – Ты считаешь, она способна на убийство?
   – На самО убийство может и нет. А вот организовать оное, вполне. Кстати, музыкальная и световая аппаратура появились в доме Магнатова именно по её инициативе.
   – Это наводит на размышления, но, к сожалению, ничего не доказывает, – со вздохом произнёс оперативник, – так что, как ни крути, а улика у нас одна, да и то, косвенная.
   – Да, ты прав, – вздохнул Сивцов, – однако, если бы не эта улика, дело было бы уже закрыто. Не интересовался, когда будет готова ДНК-экспертиза?
   – Молчат пока.
   – Ладно, – устало зевнул Сивцов, – давай закругляться на сегодня, ночь уже. Если какие ценные идеи возникнут, сразу звони.
   – Слушаюсь, – шутливо козырнул капитан, – разрешите откланяться мосье комиссар?
   – Вали уже, – махнул рукой Сивцов.

   Дожидаясь результатов экспертизы, майор Сивцов не сидел сложа руки. В очередной раз, штудируя прошлое свидетелей, он обратил внимание на факт, которому ранее не придал особого значения. Теперь же этот факт заставил его серьёзно задуматься. Плодом раздумий сыщика явилось решение ещё раз посетить место происшествия. Созвонившись предварительно с Лионеллой, после смерти мужа постоянно проживающей в загородном доме, он, прихватив с собой оперативника и эксперта, отправился туда. Вернувшись в город, Сивцов вызвал к себе капитана Бокия.
   – Я знаю, кто убийца, – сообщил ему майор.
   – Убийца? Ты уверен? – недоверчиво спросил капитан.
   – Уверен. Правда, я пока до конца не разобрался, что двигало этим человеком, но теперь я думаю, это будет сделать не трудно. Кстати, ты этим и займёшься. Только работай аккуратно, чтобы наш клиент раньше времени не заволновался и не добавил нам головной боли.
   – Хорошо, – кивнул заинтригованный оперативник, – но….
   – Никаких, но, – улыбнулся Сивцов, – имей терпение, сейчас всё расскажу.
   Когда майор Сивцов закончил, его товарищ только руками развёл.
   – Я впечатлён.
   – Сколько тебе нужно времени? – поинтересовался Сивцов.
   – Не знаю, постараюсь не затягивать. Да, Николай, совсем забыл, пришли данные экспертизы.
   – И?! – подавшись вперёд, возбуждённо спросил Сивцов. Капитан, улыбаясь, достал из папки бумагу с логотипом МВД и протянул её начальнику.
   – Ну, что, – радостно потёр ладони Сивцов, прочитав документ, – всё сходится. Осталось сделать пару тройку мазков и, как ты говоришь – «картина маслом».
   – Так точно, товарищ майор, иду смешивать краски.

   Капитану Бокию понадобилась неделя, прежде чем он смог доложить Сивцову о выполнении задания. Выслушав подчиненного, майор пошёл с докладом «наверх». Результатом его похода явилась санкция на арест. Сыщик был поклонником Агаты Кристи и поэтому финальную точку в расследовании решил поставить в духе её детективов. По его просьбе свидетели трагедии снова собрались в доме погибшего. Обстановку в гостиной восстановили в точности, какой она была в новогоднюю ночь.
   – Я собрал вас, господа, – театрально начал Сивцов, – чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие…. Нет, нет, Ефим Моисеевич, в этот раз речь пойдёт не о ревизоре, – уже серьёзно продолжал сыщик, – речь пойдёт об убийстве.
   – Господи! – воскликнула горничная и в ужасе прикрыла рот рукой.
   – Отца убили?! – изумился Владислав. – Но кому это могло понадобиться?!
   – Скоро узнаете, – уклончиво ответил сыщик.
   – Бред какой-то! – возмутился Ефим Моисеевич. – Извольте объясниться, товарищ майор.
   – Всенепременно. Я готов дать необходимые пояснения. Но прежде чем я начну, хочу попросить вас разместиться за столом в таком порядке, в каком это было в ту роковую ночь. Не возражаете? Отлично. Ну-с, начнём.
   – Вероника Андреевна, – обратился сыщик к помощнице Магнатова, – напомните, в котором часу вы почувствовали себя плохо, и ушли отдыхать?
   – Около одиннадцати.
   – А точнее?
   – Не могу сказать.
   – Зато я могу, – вмешалась Лионелла, – это было минут за пятнадцать, до того, как Аристарх поднялся к себе.
   – Вы говорили, что он ушёл в одиннадцать. Так?
   – Да. Муж принимал лекарство по часам.
   – Лионелла Николаевна, а вы любили своего мужа? – неожиданно спросил Сивцов.
   – Я?! – вспыхнула вдова. – Что за дурацкий вопрос, конечно любила!
   – В таком случае, позвольте задать вам ещё один вопрос. Как давно вы знаете Владислава Аристарховича?
   – Если считать сегодняшний день, то почти три недели, а что? – напряглась вдова.
   – А, по нашим сведениям, вы познакомились с сыном Магнатова больше трёх лет назад при весьма пикантных обстоятельствах. И будучи уже замужем вы поддерживали с ним связь, и, возможно, не только виртуальную. Не так ли Владислав Аристархович?
   – Мне нечего сказать, – угрюмо буркнул Магнатов-младший.
   – Ну, нечего, так нечего, оставим пока это, – невозмутимо продолжал сыщик.
   – Иннокентий Витальевич, – Сивцов повернул голову в сторону племянника погибшего, – а, правда, что Магнатов был крайне недоволен вашей работой?
   – Кто вам такое сказал? – насторожился Иннокентий.
   – Это всё сплетни! – вмешалась Оксана, – не отвечай ему Кеша! Он провоцирует тебя!
   – Иннокентий Витальевич, а ведь вы выходили из гостиной во время дискотеки, верно?
   – Да, – заметно волнуясь, подтвердил Иннокентий, – выходил, в туалет! И наверх не поднимался, туалет имеется и на первом этаже.
   – В туалет, говорите. Допустим. Получается, что в интересующий нас промежуток времени гарантированно гостиную покидали два человека. Лионелла и Иннокентий Магнатовы. Так?
   – Вы на что намекаете?! – вскочила со своего места Оксана.
   – Сядьте! – повысил голос Сивцов. – Я вам слова не давал.
   Дождавшись, когда возмутительница спокойствия усядется на место, майор продолжил: – Для того, чтобы расставить все точки над «и», необходимо восстановить события, которые произошли после того, как г-н Лившиц, посетив своего друга и партнёра, спустился в гостиную.
   – Ефим Моисеевич, поднимитесь, пожалуйста, на второй этаж, а затем, по моей команде, спуститесь вниз. Роль Аристарха Магнатова исполнит наш сотрудник.
   После фразы капитана Бокия, «… к двенадцати буду, дорогая…», Сивцов внимательно посмотрел на присутствующих и уточнил: – Всё правильно?
   – Правильно, – ответил Владислав.
   – Это общее мнение? – Сивцов обвёл взглядом участников эксперимента и, после небольшой паузы, удовлетворённо кивнул.
   – А теперь скажите мне, господа, кого вы видели наверху?
   – Вашего сотрудника, – ответил Владислав.
   – Его хорошо было видно?
   – Из-за пальмы почти не видно. Но какое это имеет значение? – пожал плечами Владислав. – Отец разговаривал с нами, и этого вполне достаточно, чтобы убедиться в его присутствии.
   – Вы так думаете? – с лёгкой иронией спросил Сивцов.
   – Какая ерунда, что я своего мужа не узнала бы! – возмутилась Лионелла.
   – Должен вам сказать, господа, – продолжил Сивцов, игнорируя её реплику, что в моей многолетней практике почти не было случаев, когда преступник не оставлял никаких следов. При осмотре места происшествия, оперативник на полу за портьерой нашёл волос, ранее принадлежащий блондину. До настоящего момента, вам этот факт был неизвестен. Так вот, эта, казалось бы, незначительна находка, заставила меня усомниться в версии о самоубийстве. Волос вряд ли мог попасть туда случайно. Галина Ивановна убирала кабинет 31 декабря днём и выполнила свою работу добросовестно. Возникает вопрос, кому понадобилось прятаться за портьерой? Убийце? Нет. Аристарха Леонтьевича убил человек, стоявший у него за спиной. А тот, кто находился за портьерой, выйти оттуда незамеченным Магнатовым, не мог. Тогда зачем он или она там стояли, а самое главное, когда? Ответ на эти вопросы я получил, изучив биографию Вероники Андреевны Чубатовой. Оказалось, что она, не в таком уж давнем прошлом, была профессиональной актрисой.
   – Офигеть! – воскликнула Оксана Магнатова.
   – Вот именно, Оксана Дмитриевна, – усмехнулся сыщик, – а теперь я расскажу вам, как на самом деле погиб Аристарх Магнатов. Итак, в двадцать два сорок пять Вероника Андреевна, сославшись на недомогание, уходит. Примерно в это же время господин Лившиц начинает рассказывать анекдоты. Ефим Моисеевич встаньте, пожалуйста. Вы ведь смешили публику стоя. Верно?
   – Лионелла Николаевна, – Сивцов перевёл взгляд в сторону молодой вдовы, – я ничего не путаю? Не путаю. Прекрасно.
   – Господа, прошу обратить внимание, что в таком положении, крупная фигура г-на Лившица загораживает вид на лестницу, что даёт возможность Веронике Андреевне незаметно подняться на второй этаж. Проникнув в кабинет шефа, она прячется за портьерой и ждёт. В одиннадцать приходит хозяин кабинета. А ещё через несколько минут там появляется Ефим Моисеевич и вручает Магнатову свой подарок. Обрадованная жертва садится за стол, чтобы оценить презент. Этого и добивается убийца. Он надевает перчатку, неслышно подходит к Магнатову со спины, приставляет к его голове пистолет и стреляет. К сожалению, Аристарх Леонтьевич хранил оружие небрежно, не под замком, как положено, а в потайном ящике письменного стола. Об этом ящике наверняка знал Лившиц и рассказал об этом сообщнице. Находясь в доме почти полдня, она, улучив подходящий момент, смогла выкрасть пистолет и передать его подельнику.
   – Что вы несёте, Пуаро недоделанный?! – тяжело дыша, вскричал побагровевший Ефим Моисеевич. – Я вас привлеку за клевету! Мои адвокаты вас в порошок сотрут!
   Выдержав паузу, Сивцов продолжал: – Выстрела, как вы понимаете, не было слышно из-за громкой музыки, поэтому убийца спокойно доводит дело до конца. Закончив инсценировку, он уходит и спускается вниз. Через минуту наверху появляется лже-Магнатов, в лице Вероники Андреевны. Все, наверное, помнят, что в тот вечер на ней были серые брюки и белая блузка. Совсем, как у шефа – темный низ, белый верх. Совпадение? Нет, конечно. В коридоре второго этажа свет приглушенный, так что с такого расстояния, да ещё и под прикрытием растения, её вполне можно было принять за Магнатова. Вероника Андреевна обладает от природы низким голосом, а учитывая её профессиональные навыки, думаю, ей не составило труда научиться подделывать голос хозяина. Обеспечив алиби сообщнику, она снова прячется, но на этот раз не за портьеру, а за дверь, чтобы потом, как, ни в чём, ни бывало, присоединиться к гостям, обступившим тело. Вы спросите, почему Вероника Андреевна решила прятаться в кабинете, а не где-нибудь ещё. Тут всё просто. Кабинет – единственное помещение на втором этаже, расположенное справа от лестницы, остальные: санузел, две гостевые комнаты и спальня хозяев – слева. Чтобы избежать риска быть замеченной при переходе, она выбрала вариант с портьерой. Что вы на это скажете, гр-ка Чубатова? Отпираться не советую, экспертиза ДНК показала, что найденный волос, принадлежит вам. У вас есть другое вразумительное объяснение, как он там оказался? Молчите? Жаль, вы лишаете себя возможности облегчить свою участь.
   – Всё, что ты говоришь, майор, это не более, чем твои бредовые фантазии, – ледяным тоном произнёс Лившиц, – и я тебе обещаю, что ты скоро пожалеешь о своих словах.
   – Ошибаетесь, гражданин Лившиц. У нас есть улика, от которой вам не отвертеться.
   – Например? – презрительно усмехнулся Ефим Моисеевич.
   – Пожалуйста. Книга. Мы нашли её. Нашли там, где вы её спрятали. Правда, для этого нам пришлось перелопатить всю коллекцию Магнатова.
   – О чём ты, майор? – хмуро спросил Лившиц.
   – Изначально у вас было две книги. Одна для того, чтобы укрепить версию о самоубийстве, вторая для подарка. Вот её то, вы и спрятали в шкафу, где хранится коллекция. Перед тем как зайти в кабинет, вы вскрыли пакет или что-то в этом роде…
   – Это был пакет, я прекрасно помню, – вставил Владислав.
   – Угу, – кивнул Сивцов, – так вот, один экземпляр вы спрятали, а другой отдали Магнатову. Вы и не без оснований предполагали, что окровавленная голова неизбежно запачкает книгу. Так оно и произошло. Оставлять всё в таком виде нельзя, разве будет стреляться человек, рассматривающий желанный подарок? Сомнительно. Вы достаёте чистую книгу и кладёте её на край стола, чтобы сложилось впечатление, что самоубийце было не до подарка. Затем аккуратно вытаскиваете запачканный экземпляр из-под головы покойного и прячете его среди многочисленных экспонатов коллекции. Это логично, в карман пиджака книга не поместится, прятать её за поясом, тоже не вариант, могут заметить, а, как известно, самый лучший тайник тот, что на виду. Значит, так тому и быть. Я правильно излагаю, Ефим Моисеевич? – не дождавшись ответа, Сивцов продолжал. – Версия о том, что книг было две, возникла после того, как меня посетила идея о трюке с подделкой голоса. Дальнейшее расследование подтвердило, что она оказалась правильной, на книге помимо пятен крови покойного, мы нашли отпечатки ваших пальцев, а также следы некоего азотосодержащего вещества, которым вы обработали обложку. Ваш замысел понятен. На ладони самоубийцы должен остаться след от пороха. На одной ладони, но не на двух, как в нашем случае. Верно? А вот ещё один камень в ваш огород, Ефим Моисеевич, по словам Галины Ивановны, в тот вечер именно по вашей инициативе кадушку с пальмой подняли наверх, а ёлку установили на её место.
   – Да, это он предложил! – внезапно вскричал Иннокентий, – мы с Владом запарились переть эту чертову пальму на второй этаж.
   – Гражданин Лившиц, вы арестованы по подозрению в убийстве Аристарха Леонтьевича Магнатова, – сказал Сивцов и перевёл взгляд на Веронику Андреевну, – последний шанс, гр-ка Чубатова!
   Не выдержав напряжения, бывшая помощница Магнатова, закрыла лицо руками и разрыдалась. – Сволочь! Он заставил меня…, моя дочь….
   – За что он убил отца? – спросил Владислав, когда убийцу и его сообщницу увели.
   – Жадность и страх, – коротко ответил сыщик и пояснил, – Ефим Моисеевич, пользуясь абсолютным доверием вашего отца, отмывал через фирму деньги ОПГ. С каждой такой операции он имел солидный куш. Не так давно Магнатов узнал об этом, разразился скандал, но видимо Ефиму Моисеевичу каким-то образом удалось не только замять дело, но и не испортить отношения с вашим отцом. Однако, деньги мафии дело серьёзное, связался, не вырвешься. Остановиться Лившиц уже не мог, а потому был вынужден избавиться от своего друга и партнёра.
   – Но почему эта стерва ему помогала?! – воскликнула Лионелла.
   – Надеюсь, скоро мы узнаем подробности. Если судить, по её словам, имел место шантаж, – Сивцов умолк и после небольшой паузы, с едва заметной иронией подвёл итог, – что ж, это лишний раз доказывает, что почти у каждого есть свой «скелет в шкафу», не правда ли, господа Магнатовы?

Однажды в Таганроге…

   Ранним июньским утром 198… года на «собачьем» * пляже города Таганрога сидел, обхватив голову руками, студент 4 курса ТРТИ* Еремей Клюшкин и мучился похмельем. Мешать пиво с креплёным вином – идея сама по себе не новая и в процессе употребления приводит к неплохим результатам. В конце концов, «Иверия» – не водка и не должна была вчера стать причиной превращения Еремея в объевшуюся забродившей ботвиньей свинью. Впрочем, «должна» или «не должна» – вопрос скорее риторический. Ведь как известно, в подобных случаях всё зависит от количества выпитого. К сожалению, этого Еремей в точности не помнил, хотя и прилагал определённые усилия к тому, чтобы восстановить в памяти события вчерашнего вечера. Однако, как он ни старался, кроме общежитской мудрости – «чем лучше было вчера, тем хуже будет завтра», на ум ничего не приходило. Со стороны свалки городского рыбокомбината повеяло прохладным ветерком. Еремей инстинктивно втянул ноздрями пропитанный тухлятиной воздух и не выдержал. Стало значительно легче. «Давно надо было так поступить», – подумал Еремей, чувствуя, как вслед за тошнотой понемногу отступает и головная боль. Кривая настроения медленно, но верно поползла вверх. Ещё бы, несмотря на алкогольную интоксикацию, Еремей нисколько не жалел о том, что напился. Повод-то для этого был самый, что ни на есть подходящий. Надо сказать, что Еремей Клюшкин учился весьма и весьма посредственно, поскольку, положа руку на сердце, был бесконечно далёк от мира электроники, не говоря уже о микроэлектронике. Единственной причиной выбора им учебного заведения, имеющего военную кафедру, явилось нежелание служить в рядах СА. В зачётке студента Клюшкина за почти четыре года обучения ни разу не было оценки «отл.», преобладала в основном – «уд.» и, лишь однажды, по «Истории КПСС», он получил «хор.». И вот свершилось! На экзамене по ЭВП (электровакуумные приборы) он достиг-таки этой, казавшейся ему недостижимой, вершины. Вы думаете, своим умом?! Чёрта с два!
   По правде говоря, то, что произошло на экзамене, больше походило на фантастический перфоманс. И начался он два дня назад, в общаге – во время игры в преферанс.
   – Ты чего такой смурнОй? – тасуя изрядно потрёпанную колоду, спросил Еремея «вечный» студент Колька Дрюкин – пьяница и картёжник. – Ты ж не «паровоз» подцепил, а всего лишь без «лапы» остался.
   – Чего, чего…, – обречённо махнул рукой Еремей, – два балла мне светит – вот чего!
   – Чё за предмет? – поинтересовался Дрюкин, щурясь от сигаретного дыма.
   – ЭВП.
   – Аааа, – понимающе кивнул Дрюкин, – к Николаше в гости, значит. Серьёзное дело.
   – То-то и оно, – уныло вздохнул Еремей.
   Дрюкин внезапно прекратил тасовать карты и, положив колоду на стол, некоторое время изучал лицо Еремея. Неожиданная заминка немедленно вызвала недовольство у остальных игроков.
   – Да подождите вы, мужики! – отмахнулся от них Дрюкин. – Успеем доиграть. Нам с Ерёмой потрепаться приспичило, через пару минут вернёмся. Пошли Ерёма, покалякаем.
   – А скажи-ка мне друг мой Ерёма, на что ты готов, чтобы сдать экзамен? – с места в карьер начал Дрюкин, как только они остались наедине.
   – На всё! – уверенно заявил Еремей. – Только Николаша взяток не берёт, и списать у него – дохлый номер! – снисходительно добавил он.
   – Так-таки на всё? – пропустив комментарии Еремея мимо ушей, с нажимом спросил Дрюкин.
   – Ну.
   – Тогда вот что, – серьёзно сказал Дрюкин, – я тебе достану ответы на 13-й билет, ты выучишь их назубок, въехал?
   – И что? – недоумённо спросил Еремей.
   – Ты чё, дебил?!
   – Сам ты…, – насупился Еремей, – там билетов штук тридцать! Как я 13-й вычислю?!
   – Вычислишь, – усмехнулся Дрюкин, – рука сама к нему потянется, вот увидишь.
   – Врешь ты всё, Дрюк, – с сомнением посмотрел на него Еремей.
   – Ты не тормози! Сам сказал, что готов на всё. Вот и делай, как я говорю. Ладно, – Дрюкин покровительственно похлопал Еремея по плечу, – пошли «пульку» дописывать.
   И ведь всё случилось именно так, как предсказывал Дрюкин. Бывает же такое! Если бы кто-нибудь рассказал Еремею подобную историю – ни за что бы не поверил. А тут поди ж ты…. Ай да Дрюкин, ай да сукин сын!

   – Ну что, Клюшкин, – удовлетворённо улыбаясь, говорил преподаватель Николай Николаевич Ч., вручая Еремею зачётку, – поздравляю: оказывается, можешь, когда захочешь. Право слово – удивил! Такое событие непременно нужно отметить, – понизив голос, продолжал он, – как считаешь? Только сильно не увлекайся. Хотя…, – Николай Николаевич снял очки, неторопливо протер их салфеткой и снова водрузил их на свой морщинистый нос, – если перестараешься, ничего страшного. Утречком пораньше на пляж сбегаешь – всё, как рукой снимет. Настоятельно советую, – многозначительно добавил он.
   Еремей молчал. Находясь под пристальным взглядом преподавателя, он почувствовал себя крайне неуютно, и ему захотелось как можно быстрее покинуть аудиторию.
   – Помяни моё слово, – заговорщицки подмигнул Еремею Николай Николаевич и знаком пригласил его подойти поближе. – С этой минуты тебя ждут большие перемены…, – почти шёпотом, вкрадчиво произнёс он, и Еремею, на миг, показалось, что глаза Николая Николаевича при этом из карих вдруг превратились в рубиновые, а на голове появились два небольших бугорка. Еремей невольно зажмурился и постарался отогнать необычное видение. Открыв глаза, он с облегчением убедился, что ему это удалось. «Рожки» исчезли, и Еремей снова встретился с одобрительной улыбкой Николая Николаевича.

   Вспоминая эту сцену, Еремей вздохнул и снова задал себе вопрос, который уже задавал накануне, перед тем, как начать в общаге застолье. «Тебя ждут большие перемены». Что имел ввиду Николай Николаевич? Конкретного ответа у Еремея не нашлось – одни догадки. «Может мне суждено найти клад?» – предположил он и мечтательно закрыл глаза, представляя на что в первую очередь потратит деньги. «А может…», – мелькнула мысль, от которой у Еремея сладко заныло в паху. К своему стыду, дожив до двадцати лет, Еремей Клюшкин оставался девственником. Не везло ему с бабами. Не получалось найти к ним подход.
   – На самом деле, никакого секрета в том, чтобы девки пачками падали к твоим ногам – нет, – учил Еремея известный на курсе «Казанова» – Андрюха Л.
   – Понимаешь, братан, тут в принципе всё просто: нужно либо обладать смазливой мордой, либо иметь подвешенный язык, а в идеале – и то, и другое, ну а дальше природа подскажет.
   «Ему легко говорить», – с завистью думал Еремей. «У него и внешность – вылитый Кирк Дуглас, и язык, как помело. А у меня – ни рожи, ни кожи. Да и красиво болтать я не мастак». От этих мыслей у Еремея окончательно испортилось настроение, даже о кладе мечтать перехотелось. Он порылся в карманах и нашёл в одном из них смятый трояк. «Снова нажраться, что ли?» – пронеслась в голове крамольная мысль, но он тут же отбросил эту идею, почувствовав неприятные позывы в желудке. «Пойду-ка я, пожалуй, искупаюсь», – решил Еремей и стал раздеваться. Громкий всплеск заставил его вздрогнуть. Он поднял голову и окинул взглядом водную гладь. Никого. Морской пейзаж оживляли лишь пустующие рыбацкие лодки, мерно покачивающиеся в такт лёгкому волнению. «Рыба что ли крупная играет»? – подумал Еремей. «Хотя, какая у побережья рыба? Разве что бычки, да „сопливые“ ерши». Он присел на корточки и принялся раскладывать на песке одежду. Снова раздался всплеск, Еремей вскинул глаза и увидел, нет – скорее почувствовал, что за бортом одной из лодок кто-то прячется. Интересно, кто бы это мог быть в такую рань? Да ещё здесь, на диком пляже? И как, черт возьми, он мог не заметить одинокого пловца? Пару минут в нём боролись два желания: уйти от греха подальше или зайти в воду и разобраться в том, что происходит. В конце концов, победило любопытство. Еремей с сожалением посмотрел на свои трусы (он рассчитывал их не мочить и искупаться голышом). Однако сейчас, когда обстоятельства изменились – купаться совсем без одежды было бы не разумно. Он вздохнул и шагнул в воду. Осторожно ступая по таящему угрозу для ступней засоренному песчаному дну дикого пляжа, Еремей пошёл к лодке. Достигнув глубины, при которой он мог пуститься вплавь, Еремей внезапно почувствовал прикосновение, от которого у него по всему телу поползли мурашки. Что-то крупное, скользкое мимоходом коснулось его ног и тут же исчезло, заставив Еремея замереть от страха. Следом случилось то, от чего у Еремея Клюшкина глаза чуть не вылезли на лоб. Никогда в своей взрослой жизни он наяву не видел обнажённую женскую грудь так близко. Метрах в трёх от него стояла и улыбалась девушка неземной красоты. Зеленоглазая, с распущенными, лоснящимися от влаги белокурыми волосами она была похожа на сказочный мираж. Однако, очень скоро выяснилось, что это не так. На глазах обалдевшего Еремея незнакомка бесшумно скрылась под водой. К сожалению, уровень прозрачности Таганрогского залива не позволил Еремею разглядеть девушку целиком, а ему по понятным причинам захотелось этого ну, просто до дрожи. Незнакомка вынырнула так же бесшумно, как и нырнула, только в этот раз она оказалась перед самым носом Еремея слегка касаясь сосками своих соблазнительных грудей его отнюдь не богатырского тела. Еремей остолбенел. Не на шутку взбесившийся тестостерон заставил даже волосы у него на голове стать торчком. «Неужели это происходит со мной?» – пронеслось в голове, а вслух он хриплым от волнения голосом спросил: – Ты кто?
   – А как ты думаешь? – сверкнув жемчужными зубами, улыбнулась незнакомка и прижалась к нему плотнее, так что он смог ощутить её дыхание.
   – Я ничего не думаю, – пролепетал Еремей, с некоторым удивлением уловив исходящий от девушки запах свежевыловленной рыбы. Незнакомка вдруг громко расхохоталась и оттолкнув Еремея с шумом ушла под воду, обдав его мириадами брызг. Наконец-то он смог разглядеть нижнюю часть тела прекрасной незнакомки.
   – Едит твою мать! Русалка! – с изумлением воскликнул Еремей и почувствовал, как у него подкашиваются ноги от мгновенно нахлынувшей мысли, что вчерашняя вечеринка всё же не прошла для него даром. Налицо были симптомы незваной гостьи, проще говоря – «белки». Сердце заколотилось так, что у Еремея потемнело в глазах, с трудом передвигаясь на негнущихся ногах, он побрёл к ближайшей лодке. Ухватившись за борт, Еремей перевёл дух и попытался успокоиться. Голова кое-как справилась с царившем в ней хаосом, и уже через пару минут он вновь обрёл ясность ума. «Нет, это не „белка“, это галлюники на почве спермотоксикоза», – облегчённо выдохнул Еремей и, чтобы окончательно восстановиться, решил окунуться. Однако стоило ему с головой погрузиться в прохладную воду, как чьи-то сильные руки обхватили его и стали неумолимо тащить на дно. Еремей с ужасом открыл глаза, и сердце его вновь зашлось в неистовой пляске. Над ним, исказив рот в демонической улыбке, нависала она – русалка. Её раздвоенный хвост обвился вокруг ног Еремея, и он вдруг совершенно неожиданно для себя с каким-то мазохистским спокойствием смирился со своей участью, перестав сопротивляться. В ту же секунду русалка отпустила его, и Еремей смог выбраться на поверхность.
   – Ты что творишь, сука! Утопить меня хочешь?! – вскричал он, с опаской отступая к берегу.
   – Если бы я хотела тебя утопить, дурачок, я бы это сделала, – улыбнулась русалка.
   – Тогда чего тебе от меня надо? – угрюмо пробурчал Еремей.
   – То чего надо любой нормальной женщине, – отвечала она, – любви, конечно.
   – Ну ты и дура! – не удержавшись прыснул от смеха Еремей. – Какая ж ты женщина?! Ты только до пояса женщина, а дальше рыба. Кто ж тебя такую полюбит?
   – Ты, – коротко ответила русалка.
   – Я?!!! – чуть не подпрыгнул от изумления Еремей.
   – Ты меня уже полюбил, – снова улыбнулась русалка и, взяв его за руку, притянула к себе.
   – Только пока об этом не догадываешься, – шепнула она ему на ухо. У Еремея перехватило дыхание, близость обнажённого, пусть и не совсем полноценного, женского тела заставила его буквально затрепетать от возбуждения. Не спуская с него изумрудных глаз, русалка опустила руку в воду и восхищённо воскликнула: – Ого! Неплохо!
   – Ого. Тебе что с этого? – смущённо пробормотал Еремей.
   – Вообще-то утро – не моё время, – пропустив его слова мимо ушей, сказала русалка, – ты сейчас иди домой, Еремей, а завтра в полночь приходи, если захочешь.
   – Я буду ждать, – добавила она после небольшой паузы и обняв его за шею, поцеловала в губы. Ошалевший Еремей, не удержавшись на ногах, плюхнулся в воду.
   – Откуда ты знаешь, как меня зовут? – поднимаясь и отплёвываясь, спросил он.
   – Об этом как-нибудь потом, мой милый Еремей, – сказала русалка и, не говоря больше ни слова, исчезла в глубине, оставив после себя расходящиеся по воде круги. Еремей некоторое время стоял неподвижно, стараясь убедить себя в том, что он не сошёл с ума и всё то, что здесь случилось – случилось на самом деле. Отчаявшись склониться к чему-то определённому, он выбрался на берег и, оглядевшись по сторонам, стал снимать трусы, чтобы отжать их, прежде чем надеть брюки. Внезапно, в поле его зрения попал прилипший к бедру: полупрозрачный, с зеленоватым отливом кругляш размером с юбилейный рубль. Еремей осторожно отлепил его и поднёс к глазам. «Чёрт»! – едва не воскликнул он во весь голос. «Это же чешуя! Её чешуя! Ни у одной рыбы не может быть такой чешуи»! Он быстро оделся и почти бегом отправился в общежитие.

   Понятное дело, Еремей никому не собирался рассказывать о встрече с русалкой. Он и так имел нелестную репутацию человека не от мира сего. А тут такое. Кроме того, его мучили сомнения по поводу реальности утреннего происшествия. Развеять их Еремей надеялся при помощи чешуйки. «Я же её вижу, – подумал он, – значит, и другие должны видеть. А если это так, то я не сумасшедший и русалка действительно существует». Придя к такому выводу, Еремей решил не затягивать с испытанием своего изрядно потревоженного рассудка.
   – Как думаешь, что это? – спросил он соседа по комнате Пашку, с замиранием сердца демонстрируя ему лежащую на раскрытой ладони чешуйку. Пашка отреагировал неожиданно: – Ты руки давно мыл? И вообще, неплохо было бы тебе в душ сходить, а то от тебя рыбятиной несёт!
   В другое время за такие слова, Пашка мгновенно получил бы достойную отповедь, но сейчас его ответ наполнил Еремея едва сдерживаемой радостью. Он широко улыбнулся и повторил свой вопрос.
   – Да что ты ко мне прицепился?! – возмутился Пашка. – Суёт мне под нос какую-то вонючую хрень и спрашивает, что это такое. Ты Ерёма, по ходу, прилично перебрал вчера.
   – Ты разве не видишь, что это чешуя? – продолжал настаивать Еремей.
   – Да мне нас… ать! – вскипел Пашка и с силой оттолкнув Еремея, выскочил из комнаты. Как только за ним закрылась дверь, Еремей залился счастливым смехом.

   На следующий день он проснулся в дурном настроении. Всю ночь напролёт ему снилась эта проклятая русалка! Она каким-то образом оказалась на берегу и предстала перед ним…. Без хвоста! Это было какое-то безумие! Еремей гонялся за ней до самого утра, но так и не смог даже дотронуться до предмета своего вожделения.
   Сидя на кровати и всё ещё живо переживая перипетии сновидения, он припомнил подробности вчерашнего приключения. Терзаемый противоречивыми чувствами, Еремей вскочил с кровати и, яростно кусая ногти, нервно заходил по комнате. В очередной раз подойдя к двери, он едва не получил ею по лбу. В комнату не вошёл, а буквально ворвался донельзя возбуждённый Пашка.
   – На «собачьем» пляже утопленника нашли! – с порога выпалил он. У Еремея отвисла челюсть.
   – Ромка нашёл, с параллельного потока! – не без гордости сообщил Пашка. – Пошёл утром на рыбалку – бычков наловить, а тот, видать за якорь зацепился и плавает себе – пузом вверх. Такие дела!
   – А к-как он выглядел? – слегка заикаясь, спросил Еремей.
   – Кто? Утопленник? Откуда ж я знаю, – пожал плечами Пашка, – я его не видел. Говорят – молодой мужик.
   Еремей почувствовал, как у него на лбу выступил холодный пот.
   – А вдруг его утопили? – дрожащим от волнения голосом предположил Еремей.
   – Всё может быть, – философски заметил Пашка и с важным видом добавил, – следствие покажет.

   Летняя сессия закончилась и почти все «бесхвостые» студенты засобирались в дорогу. Еремею в кои-то веки тоже удалось обойтись без дополнительных мучений. Вот только ехать ему особо было некуда. Родители работали в братской Монголии по контракту, а с бабушками и дедушками у него дело обстояло неважно. Точнее – совсем никак. Отец – сирота, воспитывался в детском доме, а родители матери рано умерли. Да честно говоря, даже если бы они были живы, Еремей сейчас из Таганрога ни за что бы не уехал. К тому же ему каким-то чудом удалось «откосить» от стройотряда, и в этом году так называемый «трудовой семестр» ему предстояло «отбарабанить» на родной кафедре. Чёрт бы её побрал! Кстати, о чертях! Перед глазами Еремея внезапно возник образ улыбающегося Николая Николаевича. Сердце тревожно забилось. Почему он раньше не замечал за преподавателем ничего подобного тому, что показалось ему на экзамене? А собственно, что ему показалось? Что Николай Николаевич вдруг стал похож на чёрта? Ну, так это плод его воображения и только. Однако, воображение воображением, а «осадочек», как говориться, остался. Размышляя таким образом, Еремей медленно брёл по Некрасовскому в сторону моря. Ноги сами несли его туда, куда со вчерашнего дня, он тянулся словно мотылёк на пламя. Спустившись с обрыва, Еремей не раздеваясь уселся на песок и, подперев кулаками подбородок, стал неотрывно смотреть на воду. Помедитировав таким образом минут двадцать, Еремей отчётливо осознал, что, если он ещё хотя бы раз не пообщается с русалкой, то сойдёт с ума по-настоящему. До вечера было ещё далеко и, чтобы скоротать время он решил сходить в библиотеку, дабы освежить свои весьма скромные познания о мифических существах с рыбьими хвостами.

   Спускаясь с обрыва по петляющей среди бурьяна тропинке, Еремей изрядно нервничал. В столь поздний час «собачий пляж» казался ему не самым лучшим местом для романтической встречи. Хорошо ещё, что ночь стояла тёмная.
   – Еремей! Ты здесь?
   Сердце радостно забилось. Наконец-то! Забыв об осторожности, он громко откликнулся: – Здесь я! Здесь!
   – Что ж ты так орёшь – то?! – засмеялась русалка. – Не надо так кричать – у меня отличный слух. Раздевайся и иди на мой голос.
   Ей не пришлось повторять дважды. Не прошло и минуты, а Еремей, не помня себя, уже сжимал её в своих объятиях.
   – Пусти меня Еремеюшка. Экий ты нетерпеливый!
   Она ловко выскользнула из его рук и со смехом спросила: – Что, давно с девушками близко не общался?
   – Ну почему не общался? – прерывисто дыша, проговорил Еремей. – Общался.
   – Врёшь ты всё. У тебя на лбу написано, что ты девственник.
   – Да пошла ты! Рыба хренова! – звенящим от задетой гордости голосом огрызнулся Еремей и решительно направился обратно к берегу.
   – Постой, дурачок! – прекратив смеяться, вслед ему крикнула русалка. – Я не хотела тебя обидеть. На самом деле в том, что ты девственник, нет ничего плохого. Наоборот – в тебе много нерастраченной мужской силы и девушки это ценят.
   – Что-то на себе я этого не почувствовал, – буркнул Еремей, замедляя ход.
   – Еремей, если ты сейчас уйдёшь, то больше меня никогда не увидишь, – серьёзно сказала русалка. Еремей остановился.
   – А откуда ты знаешь моё имя? – повернувшись, спросил он.
   – Догадалась, – ответила русалка и стремительно подплыв к Еремею крепко обняла его и впилась в губы таким страстным и долгим поцелуем, что с ним случилась… небольшая оказия. Но, чёрт подери! Как же это было приятно! «Подумать только – влюбился в русалку», – пронеслось у него в голове. «Кому сказать…». «А никому и не надо говорить, – перебил его внутренний голос, – всё равно не поверят».
   – Послушай, как тебя? – спросил он. – Или у русалок имён не бывает?
   – Ну, почему же не бывает, – сказала русалка, – бывает. Соня я, просто Соня.
   – Хорошее имя.
   – Твоё не хуже.
   – Скажешь тоже, – хмыкнул Еремей.
   – Ты не замёрз? – озабоченно спросила Соня и погладила его по щеке. По телу Еремея вновь побежали мурашки, и уж конечно не от холода.
   – А к-как ты стала русалкой? – спросил он подрагивающим от волнения голосом.
   – Утонула, прямо перед собственной свадьбой, – равнодушно ответила Соня.
   – Утонула?!!!
   – Да. Пошли с женихом купаться. Взяли лодку напрокат. Стали дурачиться, ну я в воду и свалилась. А тут, как назло, ногу свело. Кричу ему «Помоги!», а он, гад, то ли струсил, то ли жениться передумал, в общем, бросил меня и уплыл.
   – А потом что?
   – Потом? – задумчиво повторила Соня. – Потом нашлись черти добрые – помогли.
   – Черти?!!! – осенённый внезапной догадкой вскричал Еремей. – Черти, говоришь?! А одного из них случайно не Николаем Николаевичем зовут?
   – Может быть, – засмеялась русалка.
   – Что – может быть? – нахмурился Еремей.
   – Много будешь знать – скоро состаришься. Не обижайся, Еремей – всему своё время.
   – Ну ладно. Скажи, а с женихом твоим что стало? Не посадили?
   – Утонул он вчера ночью, женишок мой бывший.
   – Ни хрена себе! – воскликнул Еремей. – Это что ж получается? Утренний утопленник – твоих рук дело?!
   – А то!
   – А я тебе зачем?! – с тревогой и подозрением спросил Еремей. – Что тебе на самом деле от меня нужно?!
   – Я тебе уже говорила, – проворковала Соня и протянула к нему руки.
   – Убери от меня свои грабли! – попятившись, вскричал Еремей. – За дурака меня держите! А вот «болт» вам!
   – А ты и есть дурак, Еремей, – грустно вздохнула Соня и с видимым сожалением опустила руки. – Я ведь тебе сюрприз приготовила, а ты….
   Тон русалки смутил Еремея, ожидавшего от неё совсем другой реакции. Он прекратил пятиться и, с трудом ворочая неожиданно ставшим сухим языком, пробормотал под нос: – Какой ещё сюрприз?
   – А тебе это разве интересно? – тихо спросила Соня.
   – Ну, – буркнул Еремей и, помолчав немного, неожиданно с вызовом продолжил, – мне ещё очень интересно, как так получилось, что и я, и твой бывший, пришли сюда именно тогда, когда….
   Прервав себя на полуслове, он умолк и после небольшой паузы мрачно произнёс: – Похоже, без Николая Николаевича не обошлось. Так?
   – Возможно, – спокойно ответила Соня.
   – Значит, он самый настоящий чёрт? – со злой иронией спросил Еремей.
   – Самый настоящий, – кивнула русалка, – тебя это удивляет? Зря. Среди людей полно таких как он.
   «А ведь верно», – подумал Еремей. «Если приглядеться, то чертей вокруг – хоть отбавляй».
   – Ну так что – ты уходишь или остаёшься? – игриво спросила русалка.
   – Остаюсь, – вздохнул Еремей, – а теперь выкладывай, чего ты там надумала, а то я с ума сойду от любопытства.
   – Я хочу подарить тебе ночь любви, Еремей, – тихо проговорила Соня.
   – Издеваешься?!
   – Ну, ночь не ночь, – поправилась она с улыбкой, – а пару часов могу гарантировать.
   С этими словами Соня приблизилась к нему и прошептала на ухо: – Вынеси меня на сушу и увидишь.
   – В смысле? – совсем растерявшись, спросил он.
   – Не задавай дурацких вопросов! – повысила голос Соня. – Делай, что я говорю!
   Пыхтя и отдуваясь, ошарашенный Еремей поднял её и, рискуя оторвать себе руки, вынес на берег. Едва не уронив, он положил её на песок и бессильно опустился на пятую точку.
   – А теперь отвернись на минутку, – попросила Соня, – зрелище не для твоих глаз.
   Когда Еремей снова повернулся к ней лицом, он чуть не задохнулся от захлестнувших его эмоций.
   – Что?! – засмеялась Соня. – Нравиться?!
   – Охренеть! – судорожно сглотнув, восхитился Еремей, не отрывая взгляд от обновлённой части тела русалки.
   – Что застыл? Ещё успеешь насмотреться. Веди меня куда-нибудь, Еремей – у нас не так много времени.
   – Д-да, да, – машинально кивнул Еремей, снова сглатывая, – но, но…, куда же мы пойдём? Ты же это… голая.
   – Ну и кавалер мне попался! – притворно возмутилась Соня. – Ничего не соображает.
   – Постой! – воскликнул Еремей. – Я придумал! Надевай мои шорты и футболку, а я пойду в плавках.
   – Ну вот, совсем другое дело. А идти-то куда?
   – Совсем рядом. Мой дружок Генка тут неподалёку в частном доме флигелёк снимает. У него отдельный вход – с улицы. Его сейчас дома нет – к родакам на каникулы подался. Так вот, – понизив голос, продолжал Еремей, – я знаю, где он прячет ключ.
   Район, в котором временно обитал Генка назывался Бугудония и имел дурную славу. Туда и днём-то чужакам соваться не стоило, а уж вечером или ночью – тем более. Но сегодня Еремея это не смущало. Эйфория от предстоящего свидания, заставила его отбросить страхи в сторону. А когда он нащупал под порожком заветный ключ, его радостное возбуждение достигло апогея. Едва разложив диван, он набросился на Соню словно изголодавшийся зверь на долгожданную добычу. К слову сказать, девушка не оставалась в долгу и отвечала партнёру взаимностью. Всем известно, что время, проведённое в удовольствиях, пролетает незаметно. Так случилось и в этот раз.
   – Еремей, – с трудом высвобождаясь из его объятий, с тревогой проговорила Соня, – кажется мы заигрались. Мне что-то не по себе.
   – Что случилось? – удивлённо спросил Еремей.
   – Обратно мне надо, понимаешь? Моё время вышло.
   – Ну, если надо, пойдём, – с готовностью сказал Еремей.
   – Боюсь, как бы не было поздно.
   – Что значит поздно? – заволновался Еремей.
   – Черт возьми! Мне нужна вода! Срочно, иначе всё может кончиться плохо.
   Еремей растерялся – такого поворота он не ожидал.
   – Где ж я тебе сейчас воду достану? – спросил он дрогнувшим голосом.
   – Не знаю, – прерывисто дыша прошептала Соня.
   – Есть! – внезапно вскричал Еремей и схватил её за руку. – Вставай, пойдём со мной!
   – Куда? – простонала Соня.
   – В баню! – выпалил Еремей. – Вставай, вставай, потом объясню!
   Стараясь не шуметь, они крадучись вышли во двор. Еремею пришлось не сладко, Соня еле передвигала ноги, бессильно повиснув на его руках.
   – Потерпи немного. Ещё чуть-чуть.
   Он осторожно отодвинул засов и открыл предательски скрипнувшую дверь.
   – Заходи. Давай, давай, давай. Вот так, осторожно.
   – Где мы? Куда ты меня привёл? – слабым голосом спросила Соня.
   – Это баня. Обычная русская баня. В таких домах ванн не бывает.
   Он закрыл дверь, нащупал на стене выключатель и через мгновение радостно потёр руки: – Повезло! Полна коробочка! Видно, с вечера воду натаскали, мыться собрались, наверное. Залезай Сонечка, посиди там, пока не полегчает, это конечно не бассейн, но всё же. А я за одеждой схожу, не голыми же возвращаться.
   На подходе к флигелю Еремей впопыхах споткнулся и, падая, зацепил ногой стоявшую у стены одноколёсную тачку. Та с грохотом свалилась на вымощенную плиткой дорожку. Еремей замер. Сердце билось так, что, казалось, разбудит весь дом. Пролежав некоторое время неподвижно, он с облегчением выдохнул. «Пронесло»! Он осторожно поднялся и уже на входе во флигель с ужасом осознал, что ошибся. За спиной послышался шум и хриплый мужской голос громко спросил: – Кто здесь?!
   Еремей обливаясь потом застыл, не смея шевельнуться. За себя он не очень беспокоился, во флигеле было темно, как в преисподней. А вот в бане горел свет и, если дядя Степан увидит…. О том, что будет, если дядя Степан увидит – думать не хотелось. Но, по закону подлости, дядя Степан увидел.
   – Анька, чертова кукла! Свет оставила! Ну, я тебе устрою!
   Приближающиеся шаги не оставляли сомнений, что хозяин дома идёт к бане. «Ну всё! П… дец»! – подумал Еремей и развернулся, готовый идти на помощь Соне. Но было уже поздно – дядя Степан успел открыть дверь и скрыться за ней. Прикрывая рукой своё мужское достоинство, Еремей на цыпочках отправился следом. Отборный мат, от которого могли завять не только уши, буквально пригвоздил его на месте. Дверь бани распахнулась и оттуда, как ошпаренный вылетел дядя Степан. На Еремея при этом он даже не взглянул. В доме зажегся свет послышались женские крики, которые, впрочем, не шли ни в какое сравнение с громогласными стенаниями дяди Степана. Еремей бросился в баню. Представшее его глазам зрелище вполне объясняло реакцию хозяина дома. На краю импровизированного бассейна слегка покачивая хвостом, сидела Соня.
   – Анька! Вызывай скорую! У отца белая горячка! – раздалось из дома. Нельзя было терять ни секунды. Еремей подскочил к русалке, взвалил её себе на плечо и с трудом передвигая ноги, понёс к спасительному флигелю. И вовремя – за спиной уже слышались возбуждённые голоса.
   – Быстрее миленький, быстрее! – подгоняя Еремея, умоляла Соня. Наспех одевшись, Еремей поднял её на руки и… сразу понял, что переоценил свои возможности.
   – Я тебя не донесу, – обречённо заявил он и аккуратно положил русалку на диван.
   – То есть, как?! – возмутилась Соня. – Ты хочешь моей смерти, Еремей?
   – Не хочу. Но…
   – Тогда делай что-нибудь! Не стой столбом!
   Еремей поднёс палец к губам и прислушался – во дворе было тихо, а вот в доме по-прежнему ругались, правда уже не так громко. Он открыл дверь и выглянул наружу. Убедившись, что вокруг действительно никого нет, Еремей перед выходом всё же не сдержался и хихикнул в кулак, представив, как дядю Степана увозят в психушку. Через пять минут он уже катил по улице тачку, в которой свернувшись клубком лежала Соня. Из ближайшей уличной колонки они наполнили тачку водой, Соня сразу повеселела.
   – Давай Еремеюшка, поднажми! Да не тряси так, а то я раньше времени икру начну метать!
   Еремею словно кирпич на голову свалился, он так резко затормозил, что едва не опрокинул тачку.
   – Чего, чего ты сказала?! – задыхаясь от напряжения, но более всего от неожиданности, спросил он.
   – Да, ладно, ладно успокойся! Пошутила я, – тихо засмеялась русалка, – просто лишний раз убедилась, что все мужики одинаковые. Что смотришь? Поехали, а то и в правду….
   Она не договорила, потому что очнувшийся от столбняка Еремей зажал ей ладонью рот. По дороге, поблёскивая синим маячком, медленно двигался милицейский УАЗик. «А ещё говорят, что амброзию нужно уничтожать», – подумал Еремей, с облегчением провожая взглядом ночной патруль, чудом не заметивший за густыми зарослями сорняка необычную парочку. Оставшийся путь они преодолели без приключений. Если не считать того, что Соня уже хрипела, когда Еремей занёс её в воду. Оказавшись в родной стихии, русалка довольно быстро пришла в себя и вскоре скрылась в чернеющей глубине залива. Измученный Еремей с удовольствием окунулся, но, в отличие от Сони, предпочёл всплыть и лежать на поверхности. Закрыв глаза, он с блаженством ощущал, как его тело постепенно заполняет приятная истома. «Всё-таки жизнь прекрасна», – успел подумать Еремей за мгновение до того, как погрузиться в пучину с быстротой корабельного якоря. Лёгкие мгновенно запылали адским огнём, голова готова была лопнуть от неистовой барабанной дроби тысяч маленьких «молоточков» одновременно застучавших внутри черепной коробки. «Молоточки» умолкли только тогда, когда мутная вода Таганрогского залива пробила-таки себе дорогу в органы дыхания студента Еремея Клюшкина.
   ЭПИЛОГ
   – Ты прости меня Еремей, но таков был договор с Николаем Николаевичем. Я должна была обеспечить себе замену, иначе он не вернул бы меня в мир людей.
   – Но почему именно я?!
   – Ты сам этого захотел. Не помнишь?
   – Ты офигела?! – вскричал Еремей в отчаянии ударив хвостом по воде.
   – На 13-й билет не каждому удаётся блестяще ответить, – улыбнулась Соня.
   – Так вы суки, сговорились! – в голосе Еремея завибрировала клокотавшая в нём ярость. Соня не ответила, лишь сочувственно посмотрела на него своими прекрасными зелёными глазами.
   – Но, – внезапно сник Еремей, – но как же то, что между нами было? Ты же могла меня утопить и без всего этого, ведь так?
   – Могла, но не смогла. Понравился ты мне, Еремей, с первого взгляда понравился, вот и решила сделать тебе подарок.
   – Сволочь ты! – он попытался выпрыгнуть из воды как можно выше и ухватить её за щиколотку.
   – Не расстраивайся, Еремей, – мягко сказала Соня, проворно отступая от края дамбы, – я замолвила за тебя словечко. Надеюсь, Николай Николаевич не забудет своего ученика. И тогда, как знать, возможно мы ещё встретимся.
   Она хитро ему подмигнула и ушла, слегка покачивая безупречными бёдрами.
   – Если эта встреча когда-нибудь состоится, я тебя убью! – в отчаянии выкрикнул ей вслед Еремей, но Соня уже не слышала его.

   *ТРТИ – Таганрогский радиотехнический институт им. В. Д. Калмыкова.
   * «Собачий пляж» или дикий пляж – своё название получил из-за того, что местные жители любили купать здесь своих четвероногих питомцев.

Лиха беда начало…

   Дурное предчувствие, мучившее меня всю последнюю неделю, оказалось пророческим. Меня уволили! Вышвырнули на улицу, как паршивого бродячего пса, пытавшегося украсть в столовой сосиску. Сволочь! Он объяснил это оптимизацией компании! Чёрта с два! Он убрал меня, чтобы освободить место для этого прыщавого выскочки. Это же и козлу понятно! А мне что теперь прикажете делать?! Кому нужен специалист среднего звена, которому вот-вот стукнет пятьдесят? Кипя негодованием и бессильной злобой, я шёл по заливаемым холодным дождём неприветливым улицам, почти не разбирая дороги. Противно чавкающая в промокших туфлях вода, в конечном итоге заставила меня отвлечься от мрачных мыслей. Я остановился и посмотрел по сторонам в поисках укрытия. Ба! Неужели?! Ноги сами привели меня туда, куда нужно. Знакомая много лет неоновая вывеска наполнила моё сердце радостью. Бар «RED LION» – вот место, где я чувствовал себя, как рыба в воде и мог обрести душевный покой. Хотя бы на время. Стряхнув у входа не успевшие впитаться в одежду капли дождя, я бодро прошёл к стойке и перекинувшись парой слов со знакомым барменом, заказал себе двойной бурбон. Взгромоздившись на высокий стул, я развернулся в сторону зала и опытным взглядом завсегдатая заведения, принялся искать знакомые лица. Однако сегодня меня ждало разочарование – ни один из посетителей не годился на роль потенциального собеседника. Горестно вздохнув, я развернулся к стойке и залпом влил в себя виски.
   – Проблемы?
   Повернув голову, я встретился глазами с красивой брюнеткой лет тридцати, сидевшей справа от меня на расстоянии двух барных стульев. Я нехотя кивнул и, немного подумав, без особой, впрочем, надежды на успех, пригласил её присоединиться ко мне. На что она, к моему удивлению, охотно согласилась.
   – Что пьёте? – спросил я.
   – «Маргариту».
   – Хотите ещё?
   – Не откажусь.
   – Антуан Банши, – представился я незнакомке.
   – Эльза.
   Повисла неловкая пауза. Новая знакомая не спешила поддерживать разговор. Она молча допивала свой коктейль, изредка бросая на меня косые взгляды, в которых, как мне показалось, сквозило любопытство. Наконец, я не выдержал.
   – Ненавижу такую погоду, – начал я, – а, вы?
   – А я люблю дождь, – она отодвинула пустой бокал и повернулась ко мне лицом, – у него есть масса достоинств.
   – В самом деле? – хмыкнул я и подал знак бармену.
   – Зря иронизируете. Дождь обладает весьма полезным свойством, – Эльза говорила тихо, почти не разжимая губ.
   – Каким же?
   – Он смывает следы.
   – Следы?! – удивился я. – Какие следы?
   – Преступления. Какие же ещё? – она едва заметно улыбнулась и кивком головы поблагодарила бармена за принесённый напиток. Я засмеялся. Меня забавляла наша беседа.
   – Вы собираетесь совершить преступление? – со смехом поинтересовался я.
   – У меня нет причин для этого. По крайней мере, пока, – спокойно отвечала Эльза, – но я уверена, что кто-то в этом городе – либо решил, либо готов решиться на него.
   – И кто же он? – не сводя с неё глаз, я полез в карман за сигаретами.
   – На всём свете, наверное, не найдётся человека, хотя бы раз в жизни не мечтавшего об убийстве. Вы согласны? – с любопытством спросила Эльза.
   – Пожалуй, – кивнул я и, с сожалением, вернул сигареты обратно в карман. Как же меня бесит этот чёртов закон о запрете курения в общественных местах!
   – Значит, и вы….
   – Это ничего не значит, – мягко перебил её я, – хотите ещё выпить?
   – Благодарю. Мне достаточно. Вы проводите меня, Антуан? Я живу недалеко, всего в паре кварталов отсюда.
   – С удовольствием. Но…, – смущённо признался я, – у меня нет зонта.
   – Зато он есть у меня, – улыбнулась Эльза и направилась к выходу. Я расплатился и поспешил следом. Дождь поутих, но продолжал моросить. Я раскрыл зонт, предложил Эльзе руку, и мы пошли, медленно, аккуратно обходя лужи. Мне нестерпимо хотелось курить, однако я не смел даже заикнуться об этом, ощущая себя беспомощной рыбкой попавшейся на крючок рыболова.
   – Считается, что убийство – это тяжкий грех, – прервала затянувшееся молчание Эльза, – в большинстве случаев возможно это и так. Но ведь у каждого правила есть исключения. Не правда ли?
   – Безусловно, я согласен, что у каждого правила могут быть исключения. Но убийство – это знаете ли….
   – А что, убийство? – перебила меня Эльза. – Я лично не считаю казнь во имя справедливости – грехом. «Аз воздам». Как быть с этим?
   – Казнь – прерогатива государства, – возразил я.
   – Бросьте! В мире столько несправедливости и незаслуженных, порой смертельных, обид, что ни одно государство просто не в состоянии удовлетворить нужды всех униженных и оскорблённых.
   – Любите Достоевского? – осведомился я.
   – А вы?
   – Не так, чтобы….
   На самом деле, русский классик – один из моих любимых. Но сейчас я упомянул о нём машинально, лишь услышав знакомое словосочетание. Слова Эльзы об униженных и оскорблённых сразу запали мне в душу. Она, сама того не подозревая, всколыхнула во мне угасшие было под воздействием алкоголя, неприятные воспоминания. Сегодняшний инцидент, в коем заглавную роль сыграл, мой, теперь уже бывший, шеф, заставил меня вновь переживать унижение, которому он меня подверг. Услужливая память немедленно воскресила его холёную, цинично улыбающуюся физиономию. Я непроизвольно съёжился, словно меня окатили кипятком, и, споткнулся, чуть не выронив зонт.
   – Что с вами? – встревоженно спросила Эльза. – Вас что-то беспокоит?
   – Как вам сказать, – дрогнувшим голосом ответил я, чувствуя, как моё тело снизу-вверх заполняет холод, словно я только что провалился в прорубь. – Мне надо просто это пережить. Вот и всё.
   – Не хотите рассказать?
   – Нет. Это банально и неинтересно, – мрачно произнёс я и тоном, пресекающим дальнейшие инсинуации на сей счёт, с нажимом повторил, – понимаете, Эльза, мне надо просто это пережить.
   – Понимаю, – мягко сказала она и остановилась.
   – Ну вот мы и пришли. Спасибо, что проводили.
   Высвободив руку, Эльза слегка сжала мой локоть.
   – Зайдёте на чашку чая? – глядя мне в глаза, проникновенно спросила она. И вышло это у неё так непринуждённо и естественно, как будто наше знакомство длилось уже лет сто. Однако моё настроение оказалось безнадёжно испорченным. И мне, ещё несколько минут назад, мечтавшему напроситься к ней в гости, пришлось отказаться от этой идеи. Такова особенность моего характера – иногда, испытывая стресс, я какое-то время, должен побыть один. Лицо бывшего шефа по-прежнему стояло у меня перед глазами. И я, совершенно забыв, что нахожусь на оживлённой улице в обществе понравившейся мне женщины, стал слать ему мысленные проклятия – одно страшнее другого. Вероятно, обуревавшие меня чувства отразились на моей внешности, потому что Эльза, слегка коснувшись моего плеча, с беспокойством спросила: – О чём вы думаете?
   – Простите, Эльза, – рассеянно пробормотал я, – но мне надо идти.
   – Жаль, – она взяла у меня из руки зонт, и неожиданно сказала, – только не вздумайте наложить на себя руки, Антуан. Ей Богу – оно не стоит того. И вот ещё – возьмите.
   Она протянула мне карточку.
   – Здесь мой номер телефона. Не стесняйтесь, звоните в любое время, даже ночью.
   Я взял кусочек картона и повернулся, чтобы уйти.
   – По прогнозам, дождь будет лить ещё, как минимум, два дня, – внезапно услышал я за спиной.
   Дрожь пробежала по моему телу будто его прошил электрический разряд – я вздрогнул, однако оборачиваться не стал, а лишь ускорил шаг. В первом же попавшимся на пути маркете, я купил бутылку «J&B» и, поймав такси, отправился домой. Холостяцкая «берлога» встретила хозяина неприветливо. Батареи центрального отопления почему-то прекратили исполнять свой долг и, как следствие, в квартире царил жуткий холод. Я второпях сбросил с себя мокрую одежду и, прихватив на кухне стакан, сразу отправился в постель. Накинув на плечи тёплое верблюжье одеяло, я налил себе виски. Ароматная жидкость, медленно разливалась по телу, заполняя каждый его уголок. Я с удовольствием предвкушал наступление эффекта, ради которого готов был проглотить содержимое бутылки в один присест. Однако всё вышло не так, как я ожидал. Алкоголь лишь усилил переживания, придав им новый импульс. Ненависть к бывшему шефу стремительно обрастала всё более яркими красками. «Вы балласт, от которого необходимо избавиться. Такие, как вы, мистер Банши, тормозят развитие успешной компании. И не смотрите на меня так. Это бизнес, так что – ничего личного». Каждое слово этого плюгавого недомерка жгло моё нутро калёным железом. Отшвырнув со злостью ни в чём неповинное одеяло, я вскочил с кровати и, скрежеща зубами, нервно заходил по комнате. Туда – сюда, туда – сюда. Будто механическая игрушка, какие встречают вас на входе в «Hamleys». Подзарядившись доброй порцией виски, я попытался взять себя в руки. Да, где там! Перспективы моего дальнейшего существования рисовались исключительно в мрачных тонах. Деньги, накопленные на «чёрный день» рано или, поздно закончатся. А в то, что я, по нынешним временам, смогу найти достойную работу – не верилось. От слова – «совсем». Так у меня начался приступ самоуничижения. На смену гневу пришла паника смирения. Я ощущал себя мухой, запутавшейся в паутине и лишённой возможности сопротивляться. Допив остатки алкоголя, я понуро побрёл обратно в постель – продолжать жалеть себя. В конце концов «скотч» сделал своё дело, и я провалился в тяжёлый, изобилующий пьяными галлюцинациями, сон. Проснулся я под утро от дикой головной боли. С трудом соображая, я спустил ноги с кровати и несколько минут тупо смотрел на валявшуюся на полу, пустую бутылку. Ярко – жёлтая этикетка с двумя алыми буквами в центре почему-то напомнила мне омлет, приправленный кетчупом. Почувствовав подступающую к горлу тошноту, я сердито пнул опорожненный сосуд греха ногой и пошатываясь, отправился на кухню. Растворив в стакане с водой таблетку «Alka-Seltzer», я залпом выпил кисловатую шипящую жидкость и пошёл в ванную. Мимоходом коснувшись рукой батареи, я беззвучно выругался – она оставалась ледяной, будто кусок айсберга. Я остановился и посмотрел в окно. Густые струи осеннего дождя непрерывным потоком продолжали завоёвывать просыпающийся город. Унылое зрелище зарождавшегося дня вновь наполнило меня ядом. «Побитая собака – и то, наверное, чувствует себя лучше», – с этой мыслью я собрался продолжить поход в ванную, как вдруг перед глазами неожиданно возник образ вчерашней знакомой. Я невольно попятился и даже замахал руками, инстинктивно пытаясь отогнать видение. Красивое лицо Эльзы сначала поблекло, а потом медленно исчезло, словно его стёрли ластиком. Меня прошиб пот, я уже догадывался, что за этим последует. «Дождь будет лить ещё, как минимум, два дня»! Господи, я вспомнил! Именно эта фраза, так или иначе, преследовала меня всю ночь! Сейчас же она вспыхнула и пронеслась в голове, словно огненная комета. Нет! Нет! Я не хочу! Это уже слишком! Зажав уши ладонями, я бросился в ванную. Контрастный душ значительно облегчил моё состояние. Из ванной я вышел посвежевшим и почти успокоившимся. Правда, голова по-прежнему побаливала и мне пришлось принять таблетку аспирина. Бросив взгляд на будильник, стоявший на тумбочке у изголовья кровати, я с удовлетворением отметил, что ещё успею позавтракать, прежде чем…. Прежде чем, что?! Куда это ты собрался, Антуан? На работу? Я выругался и плюхнулся на кровать, лицом зарывшись в подушку. Минут пять я лежал неподвижно, оказавшись во власти панической атаки, обрушившейся на меня словно снежная лавина, сошедшая с горной вершины. С большим трудом взяв себя в руки, я оторвал голову от подушки и сел. Мой блуждающий взгляд бесцельно бродил по комнате, пока не остановился на предмете, заставившим меня вспомнить слова, произнесённые накануне. «Вы можете звонить мне в любое время, даже ночью». Я мгновенно воспрянул духом и стал лихорадочно вспоминать в какой карман засунул визитную карточку Эльзы. Она ответила моментально, как будто ждала моего звонка.
   – Вы живы? – вместо приветствия спросила Эльза.
   – Жив, – кивнул я, словно она могла меня видеть.
   – Уже хорошо, – в тоне Эльзы послышалась радость. Хотя может мне это только показалось. Показалось или нет, но я был счастлив, что нашёл в себе смелость позвонить ей.
   – Вы решились? – спросила Эльза.
   – На что? – осторожно поинтересовался я.
   – Сбросить с себя груз. Вскрыть нарыв, пока он окончательно не воспалился и не погубил вас.
   Эльза говорила, как врач разъясняющий пациенту необходимость операции, без которой ему не выжить. Я снова почувствовал расползающийся по телу холод.
   – Делайте то, что надо делать, Антуан, – продолжала она, – вы же сами этого хотите, только пока боитесь себе признаться. Может, мне приехать к вам?
   «Да, да! Приезжайте»! Эти слова готовы были уже сорваться с языка, но я промолчал, потому что внезапно кое-что понял.
   – Алло, Антуан, вы здесь? – в её голосе звучало беспокойство.
   – Да.
   – Так как насчёт встречи? Я готова хоть сейчас. Мне очень хочется помочь вам, Антуан.
   – Благодарю, но я должен сам со всем разобраться, – решительно заявил я и, подумав, добавил, – пока дождь не кончился.
   – Хорошо. Вы молодец, Антуан. Только, смотрите, не наделайте глупостей.
   Я положил трубку и снова посмотрел в окно. Как всё-таки переменчива судьба человека! Ещё сутки назад ты был сотрудником солидной компании и вполне себе твёрдо стоял на ногах. А сегодня ты никто. Ноль без палочки! Возможно, если бы Эжени была рядом, мне было бы легче. Но её нет – год назад, она ушла от меня. О, как же я возненавидел её и, помниться, был лишь в шаге от того, чтобы убить их обоих. Однако, тогда я не рискнул сделать то, о чём пожалел только сейчас.
   Я достал сигарету, прикурил от зажигалки «ZIPPO» и швырнув её на кровать, прошёл на кухню, где сварил себе крепкий кофе. «Никогда не говори никогда» – так ведь, кажется, назывался один из фильмов об агенте 007, с лицензией на убийство. Я затянулся и выпустил в потолок струю густого табачного дыма. Убийство – вот квинтэссенция выживания! Не убьёшь – погибнешь. Ошеломляющий вывод, к которому я внезапно пришёл, заставил меня в волнении закурить вторую сигарету, прикурив её от первой. Итак, что там говорила Эльза? Нужно вскрыть нарыв? Так вскроем его и посмотрим, что будет. Я допил кофе и перевёл взгляд на окно. «А ничего плохого не будет», – подумал я. «Дождь же ещё не кончился».
   Я не узнавал себя. Из подверженного частым перепадам настроения, терзаемого вечными сомнениями меланхолика мистера «Джекила», я преобразился в хладнокровного и циничного мистера «Хайда». «Что ж, – рассудил я, закуривая очередную сигарету, – может это и к лучшему. Мистер «Джекил» никогда не смог бы совершить то, что намеревался совершить мистер «Хайд». Я знал где живёт мой бывший шеф. Летом прошлого года, я каким-то чудом, попал в число приглашённых на барбекю, в честь удачной сделки. Тот вечер запомнился мне надолго – за столом, я имел неосторожность возразить подвыпившему хозяину вечеринки, и он обозвал меня трудолюбивой бездарностью. Тогда я всё списал на его состояние и постарался забыть об оскорблении. Тогда…, но не сейчас. К концу дня, потеряв счёт выкуренным сигаретам и выпитым чашкам кофе – я, наконец, решился. «Тёмная» сторона силы, как сказал бы зелёный ушастый джедай из «Звёздных войн», окончательно заслонила собой «светлую» сторону. Оставалось придумать способ, каким я отправлю своего врага на тот свет. Огнестрельное оружие исключалось – его у меня просто не было. Я обшарил глазами кухню. Мой взгляд остановился на подставке с набором кухонных ножей. Я протянул руку к одному из них, но тут же отдёрнул, словно коснулся раскалённой каминной решётки. На память пришла одна из многочисленных сцен из фильма ужасов, где маньяк в хоккейной маске орудовал ножом, как заправский мясник. Я содрогнулся, представив себя с окровавленным клинком в руке. С трудом подавив минутную слабость, я открыл ящик, где хранилась мелкая кухонная утварь. Некоторое время я рассматривал вилки, ложки и прочую дребедень, пока не нашёл скрывавшийся на дне органайзера, молоток для отбивания мяса. Я вытащил его и повертел в руках, оценивая вес. Потом вернулся взглядом к ножам. После недолгого колебания, я отдал предпочтение молотку.
   Приехав на такси к зданию, где располагался головной офис компании, я занял наблюдательную позицию напротив подземной стоянки, откуда, я надеялся, совсем скоро должна была выехать машина шефа. Я, конечно, отдавал себе отчёт в том, что вероятность этого пятьдесят на пятьдесят. Но всё же решил рискнуть и попытаться совершить задуманное именно сегодня. Причина была проста – за ночь я боялся передумать. Мне повезло – чёрный «Ягуар» вынырнул из недр стоянки всего минут через десять после того, как я занял свой пост. Шеф никогда не ужинал дома – это я знал точно. Поэтому, проводив взглядом авто с дикой кошкой на капоте, я взял такси и отправился по знакомому адресу. Чёткий план у меня отсутствовал – оставалось надеяться на импровизацию. Я был готов к тому, что ждать возможно придётся долго, поэтому резиновые сапоги и непромокаемый плащ с капюшоном оказались как нельзя кстати. Потекли минуты волнительного ожидания. За это время в меня неоднократно пытался втиснуться мистер «Джекил», пытаясь увести домой. Однако, всякий раз, его останавливал…, нет не мистер «Хайд». «Вы можете звонить в любое время, даже ночью». «Может, мне приехать к вам»? Почти постоянно звучавший в голове голос Эльзы не давал расслабляться и поддерживал мою решимость. «Ягуар» подъехал к воротам особняка около девяти. Я оглядел улицу – она была пустынна словно все её обитатели внезапно скончались от неизвестной болезни. Возбуждённый до предела, я вытащил из-за пазухи молоток и совершенно не думая о том, что в машине, кроме шефа может находиться кто-то ещё, направился к ней. Я оказался рядом с водительской дверью в тот самый момент, когда автоматические ворота полностью открылись, готовые впустить восьмицилиндрового «монстра» внутрь. Трясясь от волнения, я постучал в окно, знакомый профиль превратился в анфас. На меня смотрели расширяющиеся от удивления глаза. Я постучал ещё раз. Окно слегка, не больше чем на дюйм, опустилось.
   – Какого чёрта?! Что вам здесь нужно?!
   Он явно узнал меня. Что ж, тем лучше. Не говоря ни слова, я схватился за дверную ручку и рванул её на себя. Дверь распахнулась, однако шеф оставался на месте, продолжая держать руки на руле. Не давая ему опомниться, я выволок его из салона и опрокинув на землю, ударил молотком по голове. Потом ещё раз и ещё, пока не убедился, что он перестал подавать признаки жизни. Задыхаясь и дрожа, я осмотрелся. Шум непрекращающегося дождя заглушал все посторонние звуки. Бросив последний взгляд на распростёртое передо мной тело, я побежал, но уже через пару кварталов, перешёл на шаг. Бегущий поздним вечером человек в плаще с капюшоном, скрывающим лицо, мог вызвать ненужные подозрения. Я почти успокоился и стал подумывать о такси, когда простая, но от того не менее страшная мысль, ударила меня так, словно мне на голову свалилась наковальня, как в диснеевском мультике. Я остановился и почувствовал, как моя кожа из человеческой постепенно превращается в гусиную. Волна невыносимого страха накрыла меня своим жёстким покрывалом. Какой же я остолоп! Алиби! Я не обеспечил себе элементарного алиби, прежде чем пойти на такой серьёзный шаг, как убийство! Я стоял под проливным дождём, машинально продолжая сжимать в руке молоток и яростно грыз ногти. Господи! Что же делать?! В полиции ведь тоже не дураки сидят – рано или поздно поймут, кто мог убить главу компании. А у меня нет алиби! Господи, ну какой же я идиот! И тут меня осенило. Эльза! Вот кто может мне помочь. Дальнейший план действий, сложился быстро, словно детский пазл. Сейчас срочно домой – переодеться, избавиться от улик и позвонить Эльзе. Спустя час я уже набирал её номер. Она не ответила. Да, да, чёрт возьми! Она не взяла трубку! Паника вновь охватила меня – я затрясся, как осиновый лист. Господи! Я даже не знаю, где она живет. То есть примерно знаю, но я не посмотрел, в какой именно дом она зашла. Что же делать?! Оставаться в квартире нельзя! Кто знает, как быстро копы могут среагировать. Отель! Сегодня я переночую там и всю ночь буду звонить Эльзе, пока она не ответит.
   Она не ответила. Утром я покинул гостиницу мрачный и злой. Злой на весь мир, и прежде всего на Эльзу. Поначалу я не знал куда идти, однако довольно быстро пришёл к убеждению, что мне просто необходимо поехать к офису компании, причём немедленно. Полиция наверняка уже допросила сотрудников, и я надеялся встретить кого-нибудь из моих бывших сослуживцев, чтобы хоть что-то узнать о ходе следствия. К сожалению, я опоздал – основная масса служащих компании уже находилась на рабочих местах. Я решил вернуться сюда ближе к обеду. Переходя дорогу, я случайно обратил внимание на подъехавший к офису роскошный «Мерседес» S-класса. Из него вышла элегантно одетая женщина, в которой я не без удивления узнал супругу убиенного мной хозяина компании. Сопровождаемая водителем, держащим над ней зонт, она неторопливо, и я бы сказал, с аристократическим достоинством, направилась к входу в здание. Я резко остановился, едва не попав под проезжавший мимо автомобиль. Увиденное привело меня в крайнее замешательство. Чёрт подери! Но эта дама совсем не походила на убитую горем вдову. А что, если…? От этой мысли мне сделалось дурно. Судорожно хватая ртом воздух, я с трудом убрался с дороги и вынужден был прислониться к ближайшему фонарному столбу, ибо ноги отказывались служить мне. Неужели он остался жив?! Но этого не может быть! А если всё-таки, может? Ну, в таком случае – тебе конец, Антуан! Я почувствовал, что теряю сознание.
   – Вы молодец, Антуан, – неожиданно прозвучавший у самого уха знакомый голос, заставил меня вздрогнуть с головы до пят. Не веря своим ушам, я повернулся и оторопел от радостного шока словно мне только что вручили «Оскар». Эльза смотрела на меня своими внимательными глазами и улыбалась, точь-в-точь, как вчера – одними краешками красиво очерченного рта.
   – Вы? – едва ворочая языком, проговорил я.
   – Ваш дебют прошёл успешно, дорогой Антуан. Очень рада за вас.
   Не давая мне опомниться, Эльза взяла меня под руку и предложила выпить по чашке кофе. Ошеломлённый её внезапным появлением, я рассеяно кивнул, словно китайский болванчик, и мы пошли, как накануне, старательно обходя лужи. После глотка обжигающего ароматного напитка, я открыл было рот, чтобы…, но Эльза, приложив свой палец к моим губам, запретила мне говорить.
   – Насчёт алиби не беспокойтесь, – деловито сказала она.
   Я изумлённо вытаращился на неё и чуть не пролил на себя кофе. Не сводя с меня глаз, Эльза открыла сумочку, достала из неё пухлый конверт, и положив его на стол, слегка подтолкнула ко мне.
   – Ваш гонорар, мистер Банши.
   У меня отвисла челюсть.
   – Берите, берите. Не стесняйтесь, вы его заслужили.
   Находясь словно под гипнозом, я машинально взял конверт и сунул его в карман.
   – Ну вот и хорошо, – удовлетворённо кивнула Эльза.
   – И не переживайте вы так, Антуан, – продолжала она ровным тоном, – поверьте, лиха беда начало – дальше будет легче. А теперь поговорим о вашем алиби. Вы способны соображать?
   – Да, – хрипло ответил я.
   – Отлично.
   Когда мы вышли из кафе, Эльза продолжила меня удивлять.
   – Меня не ищите и не звоните, – безапелляционно заявила она, – когда понадобитесь, я сама вас найду. Не бойтесь – соскучится не успеете. До скорой встречи, Антуан. Надеюсь, ваша новая жизнь, вам придётся по душе.
   Проводив взглядом автомобиль, в котором уехала Эльза, я поднял голову и посмотрел на небо – тучи рассеивались, словно дым угасающего костра. «Это же был не последний дождь в моей жизни, ведь так?», – подумал я и огляделся в поисках такси.

Ассорти с горькой начинкой Сборник рассказов Сергей Акименко