   Точка окончательной коррекции
   Уровень 1. История Ханова

   Вениамин Солатомин

   © Вениамин Солатомин, 2023

   ISBN 978-5-0059-8794-5
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

   Вениамин Киприанович Солатомин
   ТОЧКА ОКОНЧАТЕЛЬНОЙ КОРРЕКЦИИ (ТОК).

   УРОВЕНЬ 1. ИСТОРИЯ ХАНОВА.

Предисловие к началу трилогии

   В одной пылевой яме и не так далеко от ее центра горела яркая звезда. Не то, чтобы она горела ярче или бледнее остальных звезд (что сложно оценить в результате большого объема пыли), но у нее была своя изюминка – своеобразный хвост в виде планеты. Вы спросите себя, чем же особенна какая-то звезда с хвостом – планетой? Тем, что эта планета была не пустынна, а густо населена всякой живностью и, безусловно, мертвостью (в отличие от остальных еще или уже безусловно мертвых планет). Планету нахваливали по разному – Ес и Йоо Сс, Тыря или Теря. Некоторые особые выдумщики называли Те Рра – в честь, якобы солнцеликого сотворителя звезд. Другие прозвали зэ Мля в честь аристократов близнецов – повелителей будуна и понедельника Мля Буду и Ду. Есть и много других имен, но все соглашались только с ее номером – три. Как известно – три, три, три и будет дырка. Дважды три прошло и осталось один раз потереться для конечного результата, о чем и следует дальнейшая история.
   Все базируется на реальных событиях, персонажи имеют реальное происхождение, все совпадения считать специальными, несовпадениями строго пренебрегать.
   Краткие основы западной судебной практики и внешней политики.

     «Называй мини-минимал,
     Тут много не надо, чтобы ты все понимал.
     Называй, называй мини-минимал,
     Мы будем повторять, чтобы ты запоминал.»

   2016 Минимал – группа Грибы.

Вступление

   В это утро Кекс проснулся раньше обычного. Причин на это было две. Во-первых, было воскресенье (как известно – первый день недели), и во-вторых, – первая неделя месяца, в которую обязательно приходил надсмотрщик. Конечно, никто в глаза Джуля Ловенталя надсмотрщиком не называл. Это был добропорядочный гражданин, образцовый моногамный гендерсемьянин и штатный эклер местного федерального банка ОГА. Его боялись все в округе, кроме Кекса Левелтруля. Потому, что у Кекса не было ни одного кредита. Вы спросите, как это возможно: жить в ОГА и не иметь кредитов? Да-а, шел к этому Кекс ни один год. Позади была работа кляксой в Мелкомягком, которое уже давно перестало быть собственностью яхховиста Била де Башни (впрочем Мелкомягкое никогда ему и не принадлежало, но это знают не все). Кроме этого пришлось Кексу расстаться с шикарным фанерным домом из трех этажей и так называемой женой, которая отпраздновала получение гражданства в ОГА веселым разводом. С тех пор Кекс прожил один год с домашним пуделем, который на вид отличался от жены ростом и меньшими потребностями. Прошел второй год, как пудель умер со скуки – Кекс регулярно забывал вовремя выгуливать собачку, хотя кормил и чистил горшок регулярно. Авто у Кекса тоже отсутствовало, зато был двухколесный самокат на электрическом двигателе. Кредит за самокат Кекс выплатил два года назад, а за аккумуляторы – только в позапрошлом месяце. С мобильной звонилкой Ааяяй стало доброй традицией в ОГА и других оккупированных странах продавать электротовары со сдохшими аккумуляторами пониженной емкости, что приводило к необходимости платить за каждый электротовар двойную или тройную цену – за сам товар и аккумуляторы на которых можно работать автономно без электрической розетки. Вот этим Кекс и злил эклера Ловенталя – наотрез отказывался брать кредиты на дом, автомобиль, Аяяй и участвовать на основе положительной (для банка) кредитной истории в лотерее полета на Марс. Впрочем, ни самолета, ни самоката, ни другого транспортного средства в качестве лифта на Марс не было и не разрабатывалось для реального производства. Были только анимация и фильмы. Но зачем для полета на Марс промышленный работоспособный образец летательного аппарата – ведь результат все равно будут смотреть на фото и видео! Неэффективность промышленных образцов для космических полетов была показана еще в середине ХХ века. Эссеотсеров так и не смогли организовать полет, поскольку занялись промышленным производством аппаратов доМир, Мир и одМир-Микс. Но в ОГА поняли, что есть гораздо более простые и эффективные способы полетов. Усерднорукий, со списанными от жизненных функций навтами, и медиакорпорация Нассать это прекрасно всем показали на простом и ярком лунном примере. Этот полет мысли до сих умиляет зомби и лунатиков масштабностью атмос аферы. Быть списанным от жизни навтом у Кекса не было желания. Поэтому, он положил резьбу на этот вопрос, чем немало удивлял всех знакомых и злил эклера Ловенталя за срыв эгоэстических показателей демокретинизма и поцкой мечты на поднадзорной территории. Не брал кредиты Кекс по другой причине. Он мечтал покинуть ОГА и жить не в оккупированной стране. Мечтать об этом в ОГА было неэтично. Узнай про эту мечту, от Кекса отвернулись бы все, кто его знал. При встрече его бы прилюдно высмеивали, дети забрасывали бы кожурой от бананов и жвачкой. Это Кекс видел на примере Джо Шуа, который после месяца бесед с Ловенталем не раскаялся, не отказался от своих слов о рабстве в ОГА и мечте покинуть окуппированные территории. После испытательного месяца местная мерия пригласила Джо Шуа в дом престарелых. Уезжал Джо с большой помпой. Прямо во двор за ним приехал шикарный лимузин с тонированными под асфальт стеклами с госномерами и блестящей надписью «Каждому свое». Джо уезжал в радостной эйфории на каталке в обществе дружелюбных бро, одетых в стильные черные костюмы с полиэтиленовыми передниками. Все соседи умилялись и завидовали его счастью. Буквально на следующий месяц всем в доме пришли письма от Джо Шуа с обильными фото и видео. На них Джо улыбался в тридцать два белых зуба, обнимал красивых мужчин и женщин, ел (о шок!) натуральные продукты, плавал на банане и летал на парашюте. С тех пор прошло уже два года, как о Джо Шуа никто ничего не слышал.
   Кекс потянулся и резко вскочил. Первым делом он одел на голову купальную шапку и полез купаться. Шапка была не простой – под толстой резиной со смешными ушами была многослойная подстилка из полимеров и медных конденсаторов. В ушах стояли широкодиапазонные постановщики помех и мягко лилась жизненно необходимая мелодия: «Побудь собой – ведь только ты весь в этом мире с головой. Побудь со мной, ведь этот мир дан тебе Мною и судьбой.» Долго оставаться в постели в воскресные дни и на праздники было опасно – в эти включали ОЗЗИ на большую мощность и дольшее время. Для противодействия зомбирующему излучению требовалось повысить расход электроэнергии, что немедленно фиксировалось банковскими службами. Завершить жизнь как Джо Шуа Кекс не хотел. Только купальный шлем и был его спасением в эти дни. Выйдя из душа, Кекс первым делом посмотрел на ночник. На нем содержался весь гипнотекст за ночь. Ключевыми словами этой ночи были: «Хочу пожрать – возьму кредит в Индепенс», «Марс рядом – пилотом буду я!», «Мне похрень – я счас лив», «Жажда – купи пончик». Зазубрив текст, Кекс выключил ночник и обесточил АЗУ. Потухший экран защиты сразу дал ОЗИИ о себе знать зудом и головной болью. Впрочем, вовремя – в дверь раздался мелодичный стук подкованных металлом ботинок. Кекс поспешил открывать:
   – Аа-а – это вы, Джуль! А я и не знал.
   – Хочу пожрать! – сразу с порога взял быка за рога Леветаль, попутно быстро и уверенно проводя осмотр жилплощади Кекса.
   – Возьми кредит в Индепенденс! – с радостной улыбкой прожужжал Кекс. – Мне похрень!
   – Я счастлив! – на автомате ответил Левенталь и кисло нахмурился. – Жажда…
   – Купи пончик! – лениво прожужжал Кекс с той же нагло радостной улыбкой. – Марс рядом!
   – Пилотом буду я! – с еще большим недовольством ответил Левенталь. – Джо умер.
   – А это кто? – ответил Кекс и постарался улыбнуться как можно естественней. Переход на гипноключи прошлых месяцев означал наличие сомнений и подозрений у дежурного эклера.
   – Не важно! – устало рявкнул Левенталь и уходя спросил. – Вот почему у тебя Кекс не все как у людей? Все знаешь, но ведешь себя не патриотично. Ты коммунист, соц или рашист?
   – Ни в коем случае! Огги, храни Рика и ОГА! – засуетился Кекс, доставая НЗ для особого случая.
   – На работе – не меньше поллитра! – по рашистки ответил Левенталь и они чокнулись.
   После хрустящего огурчика эклер приобрел пушистый характер:
   – Вот смотрю я на тебя, Кондратий, – нормальный, преданный дерьмократии и араолигархам бро! Но все у тебя как-то не так, путиным пахнет!
   – Откажи мне в сексе опа, храни черная пятница и святой Алентин!
   – Не надо так, пусть твоя опа на Алентинин день всегда дает мягкий ход! Я ж пошутил. – примирительно промычал Левенталь и закатил глаза.
   Кекс нежно взял в руки обмягшее тело и положил его на диван-унитаз. Через полчаса Левенталь открыл дважды осоловелые глаза и довольно твердым голосом сказал:
   – Вот скажи мне Кекс. Почему утром после промывки ОЗЗИ у тебя глаза ясные, а осоловелые становятся только после водки?
   – Ты о чем, бро? Я каждый день начинаю с душа! – бодренько отбил прямой удар Кекс.
   – Аа-а, с душа… угу… ну тогда понятно, дружище бро. Ну я пошел.
   – А по маленькой?
   – Нет, мне еще полквартала шмонать надо, – вяло отмахнулся Левенталь и нехотя вышел в общий коридор.
   Кекс неспеша закрыл входную дверь на пять стандартных замков, закрыл засов из стали метровой ширины и прислушался к удаляющемуся тяжелому топоту подкованных ботинок.
   «Вроде пронесло», – подумал он и пошел менять постельное белье.
   В голову лезли тревожные мысли. Кекс уже сам забыл, что по рождению его звали Кондратий, а фамилия была Жуков. В паспорте ОГА он звался Конрад Левелтруль. Имя он выдумал сам, а фамилия была бабушкиной по материнской линии. Все вокруг его просто звали Кексом и никто не знал его родных имени и фамилии. Их смена была сделана в связи с судьбой родителей Кондратия Жукова и по совету Джо Шуа.
   История иммиграции семьи Жуковых была весьма романтичной (в стиле поклонения Яше) и странно типичной. Детство Кондратия проходило в изобилии натуральных продуктов и неубиваемых вещей. Сейчас Кекс мог только любоваться их изображениями в инете и витринах магазинов натуральных изделий «БиоШок» и «Сфермы», где за его месячный заработок можно было купить, к примеру, целых два литра натурального сока. В детстве Кондратий иногда в день уплетал трехлитровую банку такого и еще более вкуснополезного сока и мог это делать каждый день без убытка для родительского семейного бюджета. Одежда и обувь менялась только из-за смены размеров растущего молодца. Но, рано или поздно, к каждому стучится в дверь дерьмократия. С ее появлением магазины стали заменяться барахолками, товары – отходами производства, а жизнь – борьбой за выживание. При этом все знали, что в странах Яши настоящий рай и все, что вдруг исчезло здесь – есть там. Родители Кондратия, приобретя в результате продажи пятикомнатной квартиры в новостройке жутко дефицитные Грынь Арты, навострили остро лыжи в ОГА. Переезд прошел на круизном океанском лайнере в комфортабельных каютах третьей палубы между камбузом и машинным отделением. По приезду в ОГА родители, в силу непонятных диаспоре причин, не вступили в срАмвей и получили льготные документы с талонами на питание и карточками медицинского страхования. На каждой карточке было по 100 тысяч е-фантиков ОГА. Это была огромная сумма денег, на которые можно целый год питаться натуральными продуктами или купить собственный дом (в состоянии перед сносом, но не суть важно). Несмотря на то, что эту сумму в ОГА нельзя было потратить ни на что кроме медицинских услуг, семья Жуковых была просто счастлива. Вот оно – изобилие! Приехали, и сразу банка денег и коробка с талонами на печенье! На радостях родители прошли бесплатное медицинское обследование. Высокоумные (почти все окончили Гарвард) врачи рядовой клиники для миллионеров ОГА обнаружили у обоих родителей Кондратия рак. Далее – госпитализация, несколько операций по вырезанию органов и восстановительные процедуры. Удивительно, но денег на медицинской страховке хватило на два года. А потом, без видимых с точки зрения профессиональных врачей ОГА причин, родители умерли. Они не дожили до средней продолжительности жизни в ОГА (99 лет) всего 40 лет. Впрочем, гражданство ОГА они не получили, поэтому статистику хорошей жизни ОГА не успели испортить. Кондратию в год смерти родителей исполнилось всего 34 года. Он прошел путь от манки до криворукого в Мелкомягком, а недавно его повысили до кляксы. Это был триумф – все ровесники Кекса, которые остались на родине, ему завидовали. Похороны родителей Кекс плохо запомнил. Два ящика под полосатой простыней, где по сопроводительным документам находились остатки его родителей (к которым его ближе 10 метров так и не подпустили), – вот и все воспоминания. В следующем месяце персональный лохер предложил Кексу оформить гражданство ОГА. Заполняя тест на проживание, выживший Кондратий учел совет соседа Джо Шуа: в графе малефимале написал «мультигендер-традиционал», в графе национал – «пол овин-як», а в качестве идентификации назвался Конрадом Левелтрулем. Бабушка Кондратия носила эту благозвучную фамилию в поселке для отдыхающих от жизни у кровожадных узких комуняк, который носил сладкое название Бухенвальд. Конечно Бухенвальд – это не элитная клиника знаменитого аргентинского доктора Менгеле – Освенцим, но тоже весьма престижный факт для биографии молодого эмигранта из стран Эссеотсеров. После утверждения тестов на гражданство ОГА Кексу бесплатных медицинских обследований не предложили, но выдали новую медицинскую карточку страхования с нулевым балансом.
   Но это все в прошлом, а сейчас Кекс спешил на работу. Достав из коробки двухколесное транспортное средство, он лихо вскрыл замки и громко хлопнул дверью. В результате этой простой операции все замки заняли нулевое положение и на ближайшие пять минут Кекс мог быть уверен в неприкосновенности своего жилища. Через пять минут он был уже на улице. Став на колеса, Кекс дал малый ход и начал стремительно разгоняться. На перекрестке ему пришлось притормозить – прямо на тротуаре лежал бледнолицый в матерчатой куртке. Как говорят в ОГА: «свободный человек может лежать свободно где угодно». Кекс спешился и присоединился к кучке людей, которая ленивым ручейком огибала лежащего человека. Никому не было дела до причин вольного падения тела. Выйдя из ручейка типичных граждан ОГА, Кекс чуть не опрокинул муху с бляхой. На него неудоменно взглянула черноволосая красавица в черной форме с пистолетом и дубинкой. На ее груди красовалась бляха НИПД с исправленным красной помадой номером на 666. Впрочем присмотревшись, Кекс уже без удивления обнаружил, что это не красавица, а гендерный красавец. Смутившись не понятно отчего, Кекс поспешил пересечь перекресток. А красавец, проводив его томным взглядом, продолжил неторопливый разговор с другим эклером – такой же черной мухой с бляхой, но уже вроде как негендерным уродом.
   Путь к работе проще всего был через Манхеттен, но Кекса бросало в дрожь от традиционного антуража этого квартала. Через каждые 200 – 300 метров стояли, сидели и лежали старожилы-социальщики ОГА. За последние 200 лет картина изменилась незначительно – тертых людей с накидками и протянутыми шляпами почти повсеместно вытеснили люди с табличками и пластиковыми стаканчиками. Странно, но район по прежнему назывался люди со шляпами (Манхеттен), а не люди с табличками (Мантабле) или стаканчиками (Манглассе или Манпласт).
   Возле гаража Кекса уже ждал хозяин небольшой торгово-транспортной компании – типичный служака ОГА со средним брюшком и масляными аниме-глазами. Звали его все Большое Ухо, хотя в глаза просто – Чиф.
   – Опаздываешь, Кекс. Если бы не срочный заказ, я бы тебя оштрафовал месячным пособием, – с веселой рожей сказал начальник.
   – Пробки на дорогах, – оправдывался, как мог Кекс (а Мог, как известно, был неординарным малым). – То ли труп, то ли больной на дороге валялся.
   – Да, нет от них спокойной жизни законопослушным гражданам, – покачал с сочувствием головой Большое Ухо. – Ладно, заводи шарманку и мухой в скворечник на Малую Дерибасовку.
   – Что везти? – без особой надежды поинтересовался Кекс, как порядочный бро.
   – Как обычно – кексы, – ухмыльнулся в две золотых клипсы чиф и помахал ручкой.
   Кекс аккуратно пристроил в кабине рефрижератора два колеса и неторопливо выехал на маршрут. Вокруг был весенний урбанистический пейзаж: на идеально уничтоженной от живой растительности местности мягко дышал асфальт, терпко пахло плиткой тротуаров с моющим составом и знакомо отдавали в нос рамы со стеклопакетами. Зеркальные скворечники высились непроходимой стеной и загораживали солнце, а весело плетущиеся ручьи пешеходов настраивали на мысли о вечном.
   В конце квартала Кекс увидел знакомую толпу в ярких балахонах. Послушники Церкви последователей Чубаки зажигательно орали и весело прыгали в такт, который хаотично менялся и все убыстрялся. Ответив традиционным «Ы-ыы», Кекс завернул на Малую Дерибасовку, махнул охраннику рукой и заехал во двор.
   Вокруг рефрижератора сразу возникла суета. Два мордоворота с чахлой дворняжкой метнулись к нему. Дворняжка резко упала на спину и перекувыркнулась. Один из мордовортов сгреб ее в охапку и с товарищем порысил обратно в здание. Оттуда пулей выпрыгнул тощий субъект и развинченной походкой пошел к кабине. Протанцевав цырлами недолгий путь, тощий протянул руку Кексу и прокуренным голосом спросил:
   – Куда везем?
   – К вам.
   Тощий поперхнулся, и кашляя спросил:
   – Бумаги?
   – Вот, – сказал Кекс, передавая накладную.
   Тощий расписался не глядя и махнул рукой. Из здания выскочило десятка два одинаково мрачных и невзрачных особей неопределенного пола, которые быстро и со сноровкой приступили к разгрузке. Кекс весело ухмыльнулся суете – хоть здесь работают.
   Освободившись через полчаса Кекс вырулил на дорогу и неспешно поехал в гараж. «Где-бы зависнуть часа на два-три», – мучал его вопрос. Внезапно звонилка исполнила начало гимна ОГА.
   – Да, Чиф!
   – Груз доставил? – прогундосил вкрадчивый голос.
   – Все в лучшем виде! Ребята молодцы – настоящие бро! Уже все разгрузили! – бодрячком ответил Кекс.
   – Хрен те в ухо, – прошипело Большое Ухо. – Мне только что звонили с адреса доставки, тебя там нет!
   – Не может быть, – промямлил Кекс, судорожно расслабляя пояс на брюках.
   Выяснив детали, чиф послал Кекса в НИПД к сержанту Баттлеру со знакомой из сериалов мыльных опер фразой: «Кексы протухли».
   Подъезжая к офису НИПД, Кекс припарковался в ближайшем месте за пять кварталов. Весело насвистывая реквием из фильма «Звездные войны» он пошел к остановке городского транспорта. Подъехавший аэробус, нежно распахнул маленькую половинку возле входной двери водителя. Нервно сжимая якобы незаметный входящим электрошокер, водитель снял с карты каждого неустановленную человеческим глазом сумму за проезд. Закрыв дверь, шофер автобуса прошептал под нос фразу:
   «Голодранцам не место в ОГА, следующая остановка – морг на 34».
   При этом, широко улыбающийся плотно сжатыми губами шофер, не забыл включить динамик, чтобы все пассажиры его хорошо слышали.
   Проехав с дружелюбным в стиле ОГА шофером пять кварталов, Кекс выпорхнул из автобуса. Вздохнув полной грудью запах плитки и асфальта, он подошел к стеклянному скворечнику с яркой вывеской на всю ширину второго этажа: «Вилкам НИПД – муниципальное управление беспорядков и безобразий, мы работаем с 1845 года». Пройдя через стеклянную дверную вертушку, Кекс оказался внутри здания.
   Середину первого этажа занимала типичная округлая барная стойка диаметром метров восемь, но без бутылок. Над ней гордо реял девиз НИПД – «жить и наезжать». По двум сторонам от барной стойки стояли стеклянные стены, через которые было видно множество эклеров занимающихся деловитой суетой. Кекс был уже здесь не первый раз и знал, что большинство из низкоранговых бро занимается сейчас подсчетом штрафных талонов за парковку и обычными отписками: «Состава преступления нет. Преступление было совершено, но преступники не обнаружены. Преступление совершено, преступники обнаружены, но утром выехали за пределы границ города». Общее в этой макулатуре было одно – резолюция «Дело закрыто», подписи и яркая печать «НИПД – 200 лет безупречной работы». Самые культурные эклеры просто разгадывали кроссворды, не забывая с умным видом чесать письменными принадлежостями затылок.
   Кекс прошел к автомату талончиков, прощелкал – личный прием, заполнил графу контакты – «сержант Баттлер», получил талончик с шестизначным номером и присел на уютно-потертый диванчик. На белом столике лежали информационные выпуски газет бывшего голландского города на английском и несколько развлекательных журналов «Плей, гендер!» с розочкой.
   После трех часов занимательного обструктивизма Кекс заскучал, но загоревшаяся цифра на табло показалась чудом и принесла необъяснимую радость.
   – Клиент с номером на табло надцать миллионов пройдите в кабинку номер двадцать девять, – страстно деловым женским голосом прозвучало из колонок-усилителей.
   Кекс уже знал, что приемные комнаты расположены на втором этаже. Поэтому быстро поднявшись, он прошел в указанный кабинет. Там уже сидел эклер в стильной черной форме с блестящей бляхой и дружелюбно улыбался.
   – Вы хотели встречи с сержантом Баттлером. Рассказывайте, что вас к нам привело, – протягивая руки ладонями наружу, устало сказала муха с бляхой.
   – Я вас первый раз вижу, эклер-детектив, а где сержант? – не моргнув газом от удивления, спросил Кекс.
   – Я, детектив Ганс Морсон, двадцать дет безупречной службы. Можете рассказать все мне, – еще шире улыбаясь сказал эклер. – А Баттлер занят с узкой леди из массажно-лечебной клиники. Она только второй год в ОГА, поэтому там долгий вопрос – часа на три. Вы меня понимаете?
   – Судя по вам, я бы дал все пятьдесят лет безупречной службы, – сказал Кекс разглядывая мешки под глазами на сальном лице гладко выбритого под орех эклера. – А сержант Баттлер мне нужен лично.
   – Ну что ж, ждите, – уступчиво сказал Ганс.
   – А через тридцать лет я буду уже сержантом! – закатывая глаза, добавил он и покинул кабинет.
   Через минуту в кабинет быстрым шагом зашел сержант Баттлер. Он резко сел за стол и недовольно бросил:
   – Рассказывайте.
   – А разве вы не столкнулись с Гансом в коридоре?
   – Каким Гансом?
   – Ганс Морсон, двадцать лет безупречной службы детективом, номер бляхи 78296.
   – У нас нет детектива с таким именем и фамилией. Я всех детективов знаю лично. Оставим на потом. Рассказывайте.
   Кекс рассказал все происшедшее с ним с момента выезда с гаража, не забыв сказать переданное Большим Ухом сообщение «Кексы протухли» и описав Ганса.
   Баттлер все выслушал, вышел за стеклянную перегородку, нервно сжевал половину сигареты (курить в здании нельзя) и активно занялся мобильной звонилкой.
   Через полчаса он вышел из-за стеклянной перегородки.
   – Извините, курицы яйца стали активно нести, а я работаю на время. Второй месяц не мог этот уровень пройти, – вежливо извинился Баттлер. – Подождите меня пять минут в кабинете, я попробую выяснить ваш вопрос.
   Ровно через пять минут Баттлер резко вошел в кабинет с охапкой листов белой бумаги.
   – Я все выяснил, но необходимо заполнить стандартные бланки, – сказал он.
   Кекс без особого удивления (не в первый раз) стал переписывать бланки с образцов переданных сержантом. Это были три заявления: про распитие неустановленными лицами спиртных напитков в общественном месте, про хулиганство и драку лиц с таким же описанием и про грубое отношение этих лиц к гражданам ОГА и эклерам оперативно подошедшего на вызов патруля НИПД. Среди неустановленных лиц описание одного человека поразительно напоминало бро, которого утром Кекс видел лежащим на тротуаре. Заполнив в течении часа все необходимые бланки и поставив подписи, Кекс передал все сержанту. Баттлер внимательно изучил все написанное Кексом и одобрительно хмыкнул.
   – Едь на тот же адрес, где разгружался. Все будет в порядке.
   – А что с Гансом? – поинтересовался Кекс.
   – Вообще-то я не должен этого говорить, но тебе, как старому другу Чифа, скажу, – не отвлекаясь от мобильной звонилки пробурчал сержант. – К нам обратились работники лесохозяйства Холли. Помнишь сериалы и фильмы – робокоп, игра в копов, копы на страже закона, коп из района миллиардеров, лучший коп страны.
   – И-ии, – смутно догадываясь, ответил Кекс.
   – Вот они договорились с нашим начальством и пара десятков актеров со статистами бегают по нашему зданию, корчат из себя бывалых бро НИПД. Конечно, непохоже, но приходится терпеть их присутствие… уже вторую декаду… из десяти.
   – Понятно? – нервно рявкнул сержант Баттлер и с явным разочарованием положил мобильную звонилку в карман.
   – ОГА… – невнятно ответил Кекс.
   – Тогда проваливай и не мешай людям работать, – рявкнул Баттлер, но примирительно добавил. – Чифу, мое почтение.
   С неизгладимым чувством в душе Кекс вышел из кабинета, спустился на первый этаж и вышел из здания НИПД. На автопилоте он добрался до рефрижератора и очнулся только сев в кабину.
   – Орки в Новом Амстердаме, – с чувством выпустил пар Кекс, не сказав вслух ни слова.
   Проехав на утренний адрес, и привычно махнув рукой на охранника, Кекс заехал во двор.
   Там уже стоял тощий вихлявый бро, который утром подписывал накладную. Вокруг бро была протоптана дорожка и валялось окурков пачки на две – три. По взмаху его руки ниоткуда появились бро со знакомо мрачными лицами и быстро – минут за двадцать, загрузили фургон.
   – Там все, можешь не проверять, – сказал вихлявый, нервно улыбаясь. – Извини, бро, ошиблись. Тебе нужно заехать в этот двор с другой улицы, там точно такие же ворота.
   Вихлявый перегнулся в кабину и показал на мобильной звонилке лучший план объезда.
   Кекс устало выпроводил его из окна и твердо взялся руками за баранку. Через два с половиной часа он уже был на месте – в этом же дворе, но с другой стороны, отделенной крепкой металлической сеткой. Там его встретил пухлый улыбчивый бро ростом полтора места в кепке с красным бубончиком.
   – Заждались мы вас, – быстро прожевал по огашному веселый толстячок. – Но мы в курсе ваших проблем и претензии выставлять не будем.
   – В этот раз … – полушепотом добавил он, хищно улыбаясь.
   Избавившись от груза, Кекс уверенной рукой направил рефрижератор в гараж. В пути он старался поминутно оглядываться в зеркало заднего вида, что впрочем не добавляло ему хорошего настроения.
   На очередном перекрестке Кекс заметил мерно стоящие на каждом перекрестке параллельной улицы авто с эмблемами НИПД. Решив хоть как-то себя обезопасить, Кекс свернул на параллельную улицу и спокойно поехал по ней. Через сто метров спокойной езды звонилка исполнила начало гимна ОГА.
   – Ты едешь по надцатой улице? – пробурчал Чиф.
   – Да. Есть новый заказ?
   – Какого ОГА ты там оказался, быстро сворачивай на ближайшем перекрестке и никогда там не проезжай, – плюнула в ухо басом звонилка и передала короткие гудки.
   Кекс отдал честь черным мухам с бляхой в модном авто НИПД и свернул на прежнюю улицу. После трех десятков беспокойных минут рубашка покрылась тонким слоем солевых отложений, но гараж был достигнут.
   На выходе из гаража Кекса встретил Большое Ухо.
   – Хрен те в ухо, сгною, если еще окажешься на этой улице.
   – Чиф, я туда больше ни ногой. А что с ней не так?
   – Это центрально южный заповедник свободы, разве ты не знал?
   – Слышал, но не думал, что он так рядом.
   – Так и не думай, а просто обходи стороной. Лучше за два квартала, – примирительно пробурчал Чиф.
   – А что там не так, ведь НИПД нагнали, как на одиннадцатое сентября.
   – Ничего необычного. Просто местные о трупах не сообщают, а НИПД дрючат за то, что ничего не знают на своей территории и муниципалитет недополучает деньги за оформление похоронок. Вот они и засели на каждом перекрестке, чтобы ни один труп без протокола не остался.
   – Понятно. Но рефрижератор бы не посмели тронуть?
   – Ты что, больной? – с видимым страхом выплюнул Большое Ухо. – Ты ж не местный, тебя любой бы за просто так к праотцам отправил и не пожалел. А рефрижератор бы распотрошили до станины в тот же день.
   – И что, мухи с бляхой спокойно бы на это смотрели и не отреагировали?
   – НИПД всегда реагирует оперативно. Если местные с ними сразу не поделятся – рефрижератор останется целым. Но твоему остывающему телу это уже было бы по барабану. А где, я тебя спрашиваю, я еще такого лопуха как ты, смогу найти за одни сутки? – устало сказал Чиф и махнул рукой, давая понять, что разговор окончен.
   Оставшись один, Кекс проверил в ближайшем табломате ростовщика карточку и заметно повеселел. Цифра в фантиках увеличилась не только на стандартную сумму, но еще и на премиальные. В целом Кекс зарабатывал перевозчиком больше, чем кляксой в Мелкомягком и был этому рад.
   Став на два колеса, Кекс неторопливо поехал в сторону ближайшего супермаркета. Проехав мимо ярко разукрашенного магазина срАмвея, Кекс чуть не сбил молодого человека в стильном костюме и с галстуком.
   – Покупайте только в срАмвее, настоящее качество ОГА! – сходу набросился тот на него.
   – Пшел на три литеры, урод! – с чувством ответил Кекс и попытался стать на колеса.
   – Товарищ, не пожалеешь, ты только зайди, попробуй, не пожалеешь! – не отставал тот.
   – Меченый тебе товарищ! – прошипел Кекс и наконец-то крепко встал на два колеса.
   – Сегодня акция, скидки до пятисот процентов! – не сдавался симпатичный срАмвеец интеллигентной наружности.
   Но его порыв остался без ответа. Кекс уже успел завернуть на перекрестке куда глаза глядят. Вскоре показался семиэтажный магазин для бедных – Хорошенькая Марта. На первом этаже Кекс оставил колеса и сразу поднялся на пятый этаж. Зайдя в типично складское помещение, но с избыточной неоновой подсветкой, Кекс грузил в тележку товары первой необходимости: чипсы, кетчуп, сухарики, кубики с молоком идентичным натуральному, бутылки с натуральным джемом по пятьдесят миллилитров, рыбные палочки, на которых уже давно перестали писать их происхождение, и сухой корм из кукурузы со складским мусором в ярких упаковках с хорошо читаемыми надписями «полезно для здоровья», «без глютена». Все таки долгие годы в ОГА наложили свой отпечаток и на Кекса. Потом пришел черед менее приятным продуктам, приготовление которых требовало неимоверных усилий и разогрева в микроволновке: заготовки для пиццы, сухой корм в пакетиках с бульоном, компотом, кашей, картошкой (не фри, и этим отступлением от правил Кекс гордился) и диетическая наркота СС красного цвета на ненатуральном, то есть безвредном химическом порошке.
   Загрузив тачку по полной Кекс, как заправский грузчик, чинно и неспеша покатил ее к кассе. Там уже стояла очередь из пяти человек. Раздался звонок и мыльный женский бас прогундосил:
   – Работники Милошс и Ганцевский пройти на 23 и 24 кассу.
   Двое ярко одетых худеньких пареньков живо спрыгнули с трехэтажного стелажа, на котором они расставляли ящики с коньяком и побежали на кассы. Вскоре раздались бодрые молодые крики:
   – Касса 23 свободна! Касса 24 свободна!
   Кекс не купился на возникший ажиотаж и спокойно дождался своей очереди. Мило улыбающаяся стандартно приклеенной улыбкой негритянка быстро прошуровала все набранное Кексом и протянула руку за платежной карточкой. Рука была обильно покрыта кусочками пластыря и слегка дрожала. Расплатившись, Кекс погрузил товары в два пакета и направился к выходу. Там его уже ждала традиционная бригада по противодействию терроризму. Проверили его документы, чек, бирку от камеры хранения, провели металлоискателем по металлической тележке. Не заметив ничего подозрительного, муниципальный охранник (не путать с мухами, у охранников блях нет) приветливо улыбнулся заученным на занятиях по специальной подготовке оскалом и пропел:
   – Гражданин, все в порядке, проходите.
   Дальше Кекс без приключений добрался до камеры хранения, стал на два колеса и направился домой. У дома его ждала открытая нараспашку домофонная дверь в подъезд и пожарная команда. Толстячок в чистеньком комбезе и белой рубашке быстро отделился от однородной толпы с топорами и живо потрусил в сторону очередной жертвы.
   – Платите две пятьсот за ложный вызов! – не добежав, сходу выпалил толстяк.
   – Я вообще здесь не живу, к приятелю пришел! – легко отбил традиционный выпад пожарных коммунальщиков Кекс.
   – Все здесь не живут, но хоть пятьсот дай, – не успокоилась белая рубашка.
   – Я подам на вас в суд за громкие крики перед окном моей беременной жены! – подкованно ответил Кекс.
   После непродолжительных дебатов сошлись на полтиннике с условием, что весь следующий месяц комунальщики Кекса разводить не будут. Зайдя в дом Кекс привычным движением рук вставил тампоны в уши. Это помогало, но не сильно. Дойдя до своей комнаты на втором этаже Кекс наслышался невнятных криков, стуков, периодического деревянного скрипения и сладостных всхлипов. Муниципальщики как могли зарабатывали себе на заработную плату, ведь их бюджет еще в начале года честно делился в мерии.
   Закрыв все замки, Кекс устало плюхнулся на диван-унитаз, достал из заварника пакетики с чаем и заварил себе новый. Для этого не было необходимости вставать, в чем было непередаваемое ощущение достоинств традиционных в ОГА флетрумов. Открыв диван Кекс сбросил накопившийся за день груз и поставил крышку на место.
   – Наконец-то закончился еще один рабочий день, – подумал он.
   Включив зомбопанель, Кекс погрузился в удивительный бред, где все в ОГА жили в двух-трех этажных особняках и пяти-десятикомнатных апартаментах пентхаусов самых дорогих гостиниц его города. Но из сладкого забытья его вырвал нервный писк ОГА на звонилке из под пуфика.
   – Срочно в гараж! – пробубнела звонилка голосом Чифа.
   Кекс с благодарностью отнесся к своей предусмотрительности, застегнул ремень на брюках и на двух колесах мухой поскользил в гараж.
   У дверей гаража его ждал нервно прохаживающийся Чиф.
   – Почему так долго! – сходу наехал он.
   – Виноват, СС закончился, – скорчил жалобную морду Кекс.
   – Ладно, на обратном пути подкину тебе парочку за срочность. А сейчас быстро в НИПД к сержанту Баттлеру.
   Быстро добравшись к полуночи в НИПД, Кекс остановил рефрижератор на противоположной стороне улицы и неспеша пошел ко входу. Проходя стеклянную вертушку, он постарался как можно больше расслабить руки. И не зря. Как только он пересек желтую линию его схватили за руки, умело их заломали и повалили на пол. В лицо смотрели зрачки двух газовых балончиков.
   – Я гражданин ОГА! – закричал Кекс.
   – Граждане ОГА в это время дома под замками сидят и зомбопанель облизывают, – раздался сзади уверенный голос.
   – Что?
   – Не что, а с чем! Конечно с кетчупом Хайнс! – ответил бодрый голос довольно умело пародируя популярную рекламу.
   – Я от Чифа к сержанту Баттлеру! – выкрикнул Кекс.
   Сзади раздалось включение наплечной бормоталки (такая была у всех эклеров). После непродолжительных переговоров Кекса отпустили и разрешили встать. В знакомом кабинете Кекса уже ждал сержант Баттлер.
   – Внизу были статисты лесохозяйства Холли? – с порога спросил Кекс.
   – Нет, спецбригада СВАТы НИПД. Ты, как водитель неопознанного фургона в опасной близости от сотрудников и здания охраны НИПД, подлежал стандартной процедуре зачистки. Но хватит лирики. Пойдешь на склад, дашь эту накладную дежурной мухе и доставишь полученное в двух пакетах на второй адрес, где был сегодня. Понятно?!
   – Есть, сер! – с облегчением выкрикнул Кекс и выпорхнул в коридор. Из открытой двери раздавались сосредоточенные постукивания ногтя по мобильной звонилке.
   Пройдя весь второй этаж Кекс понял, что местонахождение склада ему неизвестно. Возвращаться к сержанту Баттлеру за советом ему не хотелось. Выручил случай – в лифт два бро НИПД грузили стандартную тачку супермаркета с какими-то пакетами.
   – Мне на склад, – с умным видом протянул накладную Кекс.
   – Вам с нами на минус первый, сер, – ответил один из бро.
   Кекс надулся от важности. Хоть его белая рубашка и была куплена в магазине вторсырья, но внешне выглядела представительно. Проследовав за бро в черной униформе НИПД мерно тянушими тележку, Кекс оказался в уютном помещении разгороженном железными прутьями на квадраты. Подождав, пока бро с тележкой скроются за поворотом, Кекс подошел к сонной мухе и протянул накладную.
   – Два по два килограмма от Марии Хуанны, – прочитал бро, подслеповато щурясь в свете древних светильников с лампами накаливания.
   – Опа на два ума, мне сказали – порошок должен быть белым, – не купился опытный Кекс.
   – Действительно, просто здесь шрифт плохо разборчив, – согласился бро и неспешно удалился в глубину решеточного лабиринта.
   Через двадцать минут мерного вздыхания, пошарпывания и кашля бро появился в поле зрения Кекса с двумя пакетами.
   – Проверил, качество – отменное! – с восхищением сказал ожившими глазами бро. – Может возьмете еще, со скидкой?
   – Лучше соблюдать норму и качество! – проговорил скороговоркой Кекс, на автомате расписался, взял пакеты и бодренько отправился на выход.
   – Это правильно, но молодежь часто забывает, – сказал вдогонку Кексу оживший старик за решеткой.
   Кекс без происшедствий вышел из здания НИПД и сел в кабину. Его мучали сомнения – действительно ли в пакетах чистый кокосовый жмых или ему показалось. Проверять на себе он не хотел, поэтому решил – будь, что будет.
   На адресе его ждал знакомый карапуз в кепке, который с непонятной целью при виде рефрижератора Кекса стал потирать свои лапки. Кекс вышел из фургона с двумя пакетами и как Торе Одор пошел вперед, безуспешно стараясь скрыть дрожь своего тела.
   – Морозно, – вместо приветствия сказал коротышка, и неуловимым движением загреб оба пакета к себе в руки.
   – ОГА, – ответил Кекс и взяв в себя в руки спросил. – А в чем ваш бизнесс?
   – Наглец, ю, – с хитрым прищуром ответила кепка, нацелив красный бубон точно Кексу в лицо. – Пельмени делаем. Подожди, сейчас пакетик для тебя вынесем.
   Толстячок с неожиданной проворностью метнулся в подвал и через минуту появился с пакетиком средних размеров.
   – Передашь Чифу лично в руки и скажешь – «в расчете», – сказал он и неожиданно исчез.
   Кекс проморгался, но потом заметил черный силуэт двери прямо перед ним. С интересом он протянул руку и попытался ее открыть. Дверь неожиданно легко поддалась и Кекс проснулся.

   Капитализм может дать богатство некоторым, но не благополучие всем.
   Народная мудрость.

   Легче верблюду пройти в угольное ушко, чем богатому остаться человеком.
   Основные книги, Александрийская библиотека.

   Трехфазное питание эссеотсеров: три фазы в строгой пропорции и линии их сброса.
   Трехфазное питание ОБТ: фаза, нуль, заземление.
   От двигателя Н. Теслы до электрического стула Т. Эдиссона.
   Два мира —два подхода.

   «Что было первым – курица или яйцо?
   Первым был банан, точнее его жмых.»
   Справочник по органической химии для пчеловодов кулинарного университета ОГА.

Понедельник

   Пле Ханов повернулся на второй бок, зажмурил глаза и понял, что это не поможет. Он опять проснулся один с ночным кошмаром. Не то, чтобы это было необычно, но приятных воспоминаний не добавляло, а наоборот. Было у него все для жизни среднестатистического жителя планеты – семья, жена, ребенок, работа, коллеги, машина, квартира, дом и перспективы роста во всем. Сейчас – квартира и неопределенные перспективы на будущее. Спросите про остальное – сами догадаетесь, если знакомы с семейной жизнью, где всем пытается заправлять теща (за средства зятя дистанционно направляя единственно верным путем свою дочь). Правильно пошли товарищи – по принципу разделяй и властвуй (или грабь первым, а то другие заберут). Что поделать – фильмы о красивой одинокой жизни, видео-тренинги и письменные труды о семейной жизни, вреде коллективизма и эгоистичном счастливом пространстве ведущих психологов по современным западным методикам дают свои результаты.
   Спросите, почему Ханову осталась квартира? Просто не сдох, заработал денег за бугром и на часть старого железобетонного Дворца (до перевода с турецкого – «сарая») в новой Хазаробаваропонтии добрые и ласковые «родственники» не позарились. Ремонт завершен и вот наступила радость свободы жизни в большом евразийском сверхгороде Сшироплюво – тоска и одиночество.
   «Заче-е-ем любовь, мне в сердце постучалась», – под эту жизнерадостную мелодию, которая лилась свежим водопадом минуя уши в мозг, Ханов стянул с себя ненавистное семейное одеяло и неторопливо потопал в ванные апартаменты. После чистки и блистки настроение определенно должно было улучшиться, но посмотрев на часы Ханов понял, что этому не бывать. Уже 5 минут, как отъехал рейсовый экспресс до Умудренного Ярика, где Ханов вел непримиримую, но безуспешную войну с пьянством и разгильдяйством. Тем не менее, Ханов не раз выходил из этой ситуации, что произошло и сейчас. Набрав номер дежурного телепорта 11 (код доступа «левой-правой»), он практически мгновенно переместился к узнаваемому скальному образованию с шапкой Мономаха и неторопливо поскользил по тротуару. В ушах еще долго раздавался методичный колыбельный рев прокуренного пожилого голоса:

     Еще не сдохли в руинах Сава и Толя.
     Еще там бро холодеют и смеются тролли.
     Сгниют наши ворожеи, как роса на солнце.
     Захапаем и мы брюкву на своей схоронке.
     Души и тела положим за гроши и беды,
     и покажем, что мы братья козы ностры.

   Последние две строчки звучали бодреньким тенором. Все было хорошо, но появление белочки, продающей орешки практически возле места работы, настроило Ханова на задумчивый лад.
   «Дальше стоит ожидать белых зайчиков и беговой дорожки, если сюжет стандартный и белочка появилась для меня», – подумал Ханов. – «Впрочем, почему именно я, если есть и другие топтыгины в посудном складе – слоны например».
   Зайдя на работу Ханов вежливо проигнорировал вахтера, который ответил взаимной любезностью и улыбнулся начальству. Хоть запись посмотрят только вечером, и хозяин редко их лично просматривает, но сам факт улыбки в понедельник на работе радует всех. Вслед за появлением на рабочем месте, подтянулись и рабочие группы УХ19—28, АП01190118. Задача сегодняшнего дня была стандартной – остаться в живых. Ханову, как куратору, было гораздо проще – позади долгие годы тренировок и трель будней. Сотрудники рабочих групп старались, как могли – кто спал, кто ловил ушами волну позитива из переносного медиацентра, кто был «вКонтакте» (весьма опасное занятие для казаков), кто медитировал. Остальные занимались делом – пытались постичь систему, по которой все должно работать. Особенностью системы была целостность, закономерность, взаимосвязанность. В основе ее был мир, который стал скучен наиболее прожорливым нелюдям и былая империя стала осколками. Но каждый из осколков был очень горд, а нелюди ими управляющие были продажны и безхребетны. Исключение составлял один, ну может пара осколков, где продажные безхребетники были положены в ящики или отпущены за моря. Безхребетники питались, а многие жили – лозунгами. Их было множество, но суть одна: Жри сам – испражняйся на остальных. Для молодых безблатных безхребетников вдалбливали немного иное: продайся первым или продадут другие, деньги из чужого отверстия для испражнений не пахнут, заграница нам поможет. Система давала другие понятия: хорошо там, где нас нет; красивые картинки часто просто обман реальности и «реклама» означает «ложь»; разрушать и гадить легче, но мир существует до тех пор, пока существуют те, кому убирать; дыши настоящим – эйфория красивого суррогата превращает в растения и амеб; иностранной державе нет смысла помогать хорошо жить в другом государстве (за исключением карманных «государств» в руке одного магната и странных славяноросов). Некоторые называли систему и антисистему порядком и хаосом, другие – светом и тьмой, третьи – инь и янь. В системе учили основам: жи, ши пиши через «И»; есть истинные порядок и гармония, а также правила для них. Беспорядок и хаос только нарушение этих правил, который без исправления разрушит все связи с жизнью и оставит для некоторых всевдожизнь, псевдорадость, псевдосмех, а внутри – желчь, горечь и боль навсегда. А на деле желающих жить иллюзиями становилось все больше, а реальностью – меньше. Потому, что имитировать жизненные функции путем копирования предложенных СМИ шаблонов суррогатных чувств и поведенческих реакций проще, чем жить и чувствовать.
   Вот с такими невеселыми мыслями медленно потянулся унылый рабочий день.
   За окном раздался низкоутробный рык «Ыыы-ы», вслед за которым ворвался в окно зажигательный барабанный ритм. Всмотревшись в пейзаж за окном, можно было увидеть оранжево-бурую толпу в виде двух нестройных колон с косматым Дзидзио во главе. На голове Дзидзио возвышался голограматор, который постоянно менял изображения разных животных, преимущественно разных пород обезьян. Церковь возвращения к истокам Чебаки всегда рьяно отрицала связь названия главы своей агитационной шайки с иностранным названием заводилы-тамады «Диджей» (в переводе – двойной Жужу, что вероятно происходит от того, что тамада слышит всегда две мелодии: для публики и в персональном шлеме своих наушников). Транслируемая голограматором картинка животных символизировала первые разумные формы жизни на земле и призывала всех, по версии чебурашек (местное прозвище посвященных церкви возвращения к истокам Чебаки), к возвращению к истинному облику разумных. Дзидзио был достаточно молодым, это было заметно по кончику носа. Только эта часть тела у типичного белого евроазиата была черной, в то время как весело шаркающий библиотекарь в конце толпы имел еще и черные уши. Операция по замене кожи или частей тела для чебурашек была обязательной и священной. Дальше шли гендерные операции по добавлению отсутствующих половых признаков. Комиксы на библейские темы у библиотекаря в этот раз пока не пользовались спросом – тяжелая сумка отдавливала ему плечо, заставляя шаркать при каждом «па» несложного танца. «Файнонанам – файнонам, Ыыы-ы», – зажигательно напевал Дзидзио, а библиотекарь приветливо улыбался до ушей и протягивал комиксы. Чебурашки, преимущественно возраста 15—30 лет зажигательно барабанили во все, что можно было представить. Никто никогда не видел чебурашку 50 лет и старше, кроме великого Чебаки – британца Веля Кром, который регулярно поздравлял граждан страны в начале празднеств победы Ада и на их завершение в черную пятницу. Никого не смущало, что иностранец не скрывает своего присутствия и для приличия одевает голограматор с изображением президента Параши – это свобода, демократия и выбор народа. Какого народа и британский бред для чужой Велю Кром страны никого не смушал, ведь это только пустая формальность и данность прогрессивной моде. «Как у двора лучших западных банкиров», – говорили люди, которые нахваливали роскошную жизнь за забором у иностранного бугра, но предпочитали там не жить. «Нам и здесь хорошо, а что остальным плохо – не наши проблемы, просто не умеете обманывать, воровать и грабить» («жить по европейски, как американцы» – оригинальная фраза-слоган из социальной рекламы).
   «Быстро приблизилось время обеда», – подумал Ханов. Низкие звуки барабанного шума за окном провоцировали выделение желудочного сока, что усиливало чувство голода. «Перерыв», – строго сказал Ханов. Впрочем, на его фразу обратили мало внимания – шум за окном уже настроил на обеденный лад, и все незаметным порывом оказались вдруг возле двери. Ханов старался не участвовать в общей давке: во-первых у него был обед с собой, а во-вторых он понимал, что усилившийся голод – лишь следствие от низкочастотного музыкального ритма за окном. Подкрепившись заменителями пищи (пластик и овощной жмых полностью идентичный натуральным фруктам, мясу и молоку – согласно рекламе и мнению никому не известных, но безусловно гениальных, экспертов) Ханов с ностальгией вспомнил позорные времена СССР, когда все было натуральным. Это было небезопасно – стационарные мыслеуловители были во всех многолюдных местах и оказаться букой на официальном сайте Департамента защиты страны не было никакого желания. Впрочем, таких как он сознательно игнорировали: ведь современные продукты были настолько демократичны, что курица могла давать превосходный вкус банана или копченой рыбы, а также наоборот. А вкусовые качества современной еды вообще были безупречны – съев один раз, можно было навсегда получить отвращение к натуральным продуктам и питаться исключительно порошком из диетических присыпок. «Все как в старой книжке середины ХХ века „Незнайка на Луне“. В детстве мы над ней смеялись. Не знали, что в стране дяди Яши люди этим уже давно питаются. А многие и сейчас хотят переехать в эту страну, не зная принципа – рекламе не верь», – подумал Ханов, терпеливо пережевывая курицу со вкусом банана.– «Интересно, чего здесь больше и что-такое курица – корнеплод или фрукт?» После обеда настроение значительно улучшилось, этому способствовала непрекращающаяся ритмическая барабанная музыка из окна, которая то удалялась, то вновь приближалась и ласкала слух. Ханов не выдержал и вдруг неосознанно горлом пропел «Ыыы-ы»: могучий рык из сотен глоток с окружающих зданий пропел в унисон, некоторые еще и озорно добавили – «Файнонанам». Джиджио вскинул руки вверх и в экстазе воскрикнул призыв: «Слава кхерам!». Из окон зданий нестройно ответили «На-а Цис Рулят!», что в переводе з древнего мудрого евроазиатского языка «чебур-яка» (как следует из безусловно правдивых исследований ведущих экспертов антисоветских институтов страны Яши для постсоветского пространства) означает «Зона еврокомиссариатов расширяется» или просто – «Счастье!». Черноносый улыбнулся – близок тот час, когда он лично сможет сказать еврокомиссару долгожданные слова: «В баг даде всес покойно». Он не знал, что означают эти сокровенные слова, ожидая откровения от еврокомиссара. Дзидзио знал возможное происхождение этой фразы: в одной южной местности, населенной ирландцами, так называемой провинции Турции – Ирлак, пришлось совершить самоубийство всем Хусейнам. На этой территории, во время мирной операции страны Яши и демократичных еврокомиссаров (третьей по счету), пришлось хоронить трупы мелкой народности Хусейнов под открытым небом. Мирный сводный отряд страны Яши и зоны евро использовал сотни штурмовых и многоцелевых авиационных соединений ВВС, несколько соединений ВМФ, бригады морских котиков и чуть менее миллиона доброжелательных активистов-добровольцев из разных стран, но всех Хусейнов похоронить не успевали уже пятый десяток лет. «Когда же во всем мире все скажут радостно „На-а Цис Рулят!“ или благословенное „Кир-Дык!“», – с упоением воздыхал Дзидзио.
   «Бле ван-у», – пропел про себя антимантру Ханов, отвел от окна глаза и пошел мыть руки. Обертка с судком из пищевой пластмассы уже давала о себе знать – желудок резало и кололо. «Хорошо, хоть курица была свежей», – пытался успокоить себя Ханов.
   После обеда работа потекла веселей. Все улыбались друг другу и смеялись над узкими иноверцами. Некоторые делились с друзьями наиболее вкусными остатками оберток. В особенности вкусными были обертки от молока – тетрапак давно перестал быть популярным. «Таково современное поколение РАП (поколение рекламы-агитации-пропаганды)», – подумал Ханов.-«Хочешь быть уважаем толпой – соответствуй ее уровню просвещения модным танцем ДБЛ». Последнее время ДБЛ стал весьма популярен. Все популярные актеры, певцы, танцоры старались иметь анарексичный или шарообразный вид и непроизвольно резко двигать частями тела. В особенности пропагадировалось двигать тело синхронно с толпой: весело смотреть, когда несколько десятков или сотен людей синхронно имитируют вывих сустава или разрыв связок, при этом все улыбаются и даже смеются.
   Умело имитировать нервный тик стало обязательным тестом на артистичность. Впрочем, Ханову казалось, что количество имитаторов на видео стало весьма незначительно. Ведущие актеры и певцы регулярно проводили бесплатные акции – массовки (по-английски – митинги) по проверке и тренировке РАП просвещенных. Наиболее красивых и естественных танцоров снимали на видео и приглашали дальше: учиться заражать нервным тиком и работать за деньги.
   Происходила бесплатная акция – массовка обычно совершенно спонтанно. По абсолютно случайному сообщению (всего лишь 0,25 – 0,75 – 32 миллионов одинаковых сообщений) и в абсолютно случайное время несколько сотен или несколько сотен тысяч людей, прикованных к мобильным камням Аяя-яй, собирались в абсолютно произвольном месте. Там, на заранее подготовленных в течении недель или месяцев площадках под руководством профессиональных актеров и проповедников-агитаторов-активистов, они совершали искреннее и никем не подготовленное проявление своей души: кричали хором одинаковые кричалки, синхронно и резко двигали частями тела или просто дрались. Хотя драки обычно готовились только для предвыборных компаний. Ведь несправедливо если во главе страны становится абсолютно противный РАП человек. В особенности неестественно, когда этот человек мало того, что никогда не работал как надо (в иностранной фирме над иностранными проектами, получая зарплату в значках иностранного банка, которые хранятся на сервере в иностранной стране), так еще и не женат на иностранном гражданине и не имеет иностранного гражданства. Таких настоящие патриоты своей страны старательно обхихихикивали, а также закидывали помидорами, яйцами, коктейльями Молотова, гранатами, снарядами, ракетами и бомбами. При этом патриоту страны совсем не обязательно было иметь паспорт или гражданство этой страны. Для этого вполне достаточно иностранного паспорта и удостоверения патриота (или на худой случай независимого корреспондента, естественно, от международной организации патриотов).
   Правда, достаточной красочности современным массовкам не хватало – после флеш-моба 1945 года ядерные бомбы не сбрасывались. Приходилось обходиться зарядами с обедненным ураном, белым фосфором и просто ядовитым газом. Впрочем, химия и радиация были лишь гуманным средством борьбы с эпидемиями гриппа: индюшиного, блошиного, кукурузного и прочих разновидностей. Прогнозирование этих эпидемий было настолько точным, что превентивные удары высокоточным ковровым методом всегда предваряли их появление. Поэтому заранее известные распространители инфекции заранее получали поражение дыхательных путей и кожных покровов радиацией и химией. В результате этих гуманных мер (принятых заранее миротворческими оккупационными силами на деньги частных банкиров и их благотворительных организаций) очаг инфекции был строго ограничен одной страной или несколькими городами в пределах тысячи квадратных километров. Естественно, после международной помощи в борьбе с опасным «гриппом» узурпаторам, диктаторам и убийцам своего народа ничего не оставалось, как соглашаться на демократизацию своей страны и свое повешенье или самоубийство (двумя выстрелами в затылок или 30 ударами ритуального ножа в акупунктурные точки).
   Но это все мелочи, ведь «Ыыы-ы» и прочие блесс-кричалки – это реально «круто», реально «сносят башку» и при должном старании дают «полный улет»! А кроме всего – это реальная свобода! Как в странах Яши и Ропжа – евро! Главное для свободы – больше пива, меньше водки и не иметь комплексов неполноценности, когда предлагают травануться наркотой. Веселящийся за окном Дзидзио явно был «без комплексов», в то время как библиотекарь не внушал такого доверия. Впрочем, все с чего-то приходят к демократии и путь посвященных церкви возвращения к истокам Чебаки был по-своему полон ярких, сочных и радостных красок!
   Так весело и привычно пролетел весь рабочий день. Выйдя после работы на улицу, Ханов приветливо улыбнулся радостным людям, которые скандировали или вдумчиво говорили: «ПТН! Слава кхерам! Рос Сияа Грессор! Си Яша даст все! Корейка с севера – ужасно плохо, корейка с юга – хорошо! Ну и что, что продажный, никакой и обкрадывает страну – все правительство воры, зато президент – лучший среди них и патриот! Ну и что, что дальше становится все хуже – это естественная закономерность, ведь жить при наших патриотах стало хорошо! Смотри и слушай только западные СМИ – только там правда! Уничтожение народов США – ложь и естественный процесс! Капитализм и монополия зажравшихся скотов – хорошо, они дарят нам обеспеченную жизнь и счастливое будущее, и все потому, что заботятся только о себе! Социализм – ужасно, ведь производство ориентировано для всех! Коммунизм – отстой, смотрите на Китай и Корею! Во всем – рука Москвы-России! Это все… ПТН!» и похожие на них блес-кричалки из социальных сетевых СМИ самых правдивых демократических каналов от Яши и его младшего отца – Ропжа.
   Напевая про себя «это грибы, это грибы – хата Ориджинал» и прочие популярные в конце срока президента Параши мотивчики, Ханов, кивая всем, усиленно щелкал носом и держал направление на окраинный дом. «Грибы можно видеть, грибы можно трогать, с грибами можно танцевать, но слушать их не просто бесполезно, ведь можно потерять себя», – продолжал напевать Ханов. Вокруг все было занавешено яркой национальной символикой, только почему-то не родины, а иностранных государств и иностранных корпораций. Особенно умиляла реклама противозачаточных средств от группы «Друга река» – несколько мужиков боятся забеременеть. А надпись «все как в песне» наводило воспоминания о прогрессе семейных отношений запада после второй мировой войны и первенца-певца британца Элтона Джона. Неудивительно, что на западе большинство населения составляют иммигранты, которых еще не успели приучить к прогрессивным западным однополым отношениям. Другие плакаты откровенно призывали заразить раком матку и показывали прочую заботу международных корпораций о населении и продажах ненужных товаров, которые или приелись, или хуже продаются.
   Садясь в общественный транспорт Ханов заметил, что предупреждения о беспорядках для иностранцев еще не сняли – на каждом входе висела подсвеченная табличка «Out of order». С приходом новой власти библиотеки опустели, биотуалеты необычайно размножились (но работали только несколько раз в сезон), а в общественном транспорте стало тихо как в библиотеках. Пенсионарам выдали талоны на 20 поездок в месяц, поэтому начало и конец месяца были в общественном транспорте все еще шумными. С шумом обещали бороться – выпустить новые карточки пенсионарам на 10 поездок. Что поделаешь – наступило время свободы слова и победы в стране демократии. Отсутствие цензуры росло с каждым демократическим шагом: постоянно обновлялись списки неосвободы и росли запреты на темы, товары и мозги. «Все в европу!», – пожелал на новый год президент страны. Иначе ведь и не может быть. Как известно всем – все есть только за бугром и в европе. Поэтому дома олигархи с каждым годом богатеют и воруют все больше, а на запад (за обещания всеобщей демократизации и евроинтеграции) за бесценок эшелоны товаров вывозят. Таков естественный процесс и показатель спада отечественной экономики, снабжающей продуктами полевропы. Ведь все знают, что олигархи – самые честные люди, а наша страна самая бедная в европе. А все потому, что эгоистов в нашей стране не хватает. А на подлых коллективистах олигархи вынуждены зарабатывать себе на пропитание и исключительно по доброте душевной еще их всех не похоронили.
   Впрочем, не всегда все именно так. В этот раз, сидящая возле первой двери молодая дамочка, свободно ругала с использованием национальных оборотов бабушку. Эта «отжившая свое» и «работавшая на преступную власть» пожилая женщина имела наглость попросить ее уступить сидячее место и вспоминала отжившие соцтермины. В молчащей толпе бабушка проехала пару остановок и вышла к ожидавшей ее на остановке группе молодых людей. Ханов облегченно вздохнул – тест на наличие мозговой активности пройден, остальные пассажиры молчаливо стояли, не меняя позы. «Скоро придется ходить пешком», – подумал Ханов и вспомнил о телепорте.
   – Наши бамперы ждут вас на пешеходных переходах! Граждане – будьте осторожны, и нам не будет скучно! Ваша рульная полЛица! – мерно прозвучала социальная реклама голосом чебурашки из детского мультфильма. Права на голос чебурашки были давно выкуплены поклонниками в ки-моно, но полЛица эти мелочи никогда не волновали.
   Выйдя из транспорта, Ханов вздохнул свободно. Это легко стало делать после проведенных новой властью реформ. Большинство заводов закрыли, остальные работали через день в полсмены. Теплоцентрали работали зимой только по выходным. Но запах гари в городах не уменьшился. Недостаток загазованности от заводов успешно восполняли шашлычные, люль-кебабные и другие заведения носителей изящных шнобелей, а также их скромные машины стоимостью одной или нескольких квартир. Поэтому легко дышать стало морально – в связи с демократическими изменениями и наступившей настоящей свободой, которая реально пьянила определенные слои населения, причем бесплатно. В новом законодательстве (как в странах Яши и Ропжа!) всех преступников обязали брать на преступление документы. Уровень преступности сразу резко снизился. Вот и сейчас два бромака из полЛица вежливо раскланивались с молодым человеком, у которого не оказалось с собой документов. Рядом стояла женщина пенсионного возраста отстойносовкового вида, которая портила идиллию своими криками.
   На обочине стоял автомобиль полЛица – близнец спецтранспорта стран Яши и Ропжа. Только вместо пенсне с двумя полосками (911) колеса были расписаны надписями «ио2». Багажник был скромно подписан: «Приватное Акционерное Товарищество рульная полщя». Это был скромный шестидверный двадцатифарный лимузин в яркой раскраске с бегущей неоновой строкой надписью антигосчасти полЛица – «забивать и охмурять ио2», после чего был пририсован банан с двумя плюшками на обоих концах. Кто-то говорил, что этот банан является символов древних устройств связи. Но Ханов знал, что все гораздо проще – банан показывал неизбежность поглощения информации о каждом преступлении закона двумя черными дырами – бромальной (антигосчасть полЛица) и уткальной (антигосчасть Ло Ерр). Правда иногда черные дыры при соприкосновении вызывали рождение новой звезды или звездопад, но чаще просто отталкивались друг от друга. Двое бромаков были одеты в строгие деловые комбинезоны шахматной текстуры, чем-то похожие на древние купальники.
   Последнее время обязательным условием для мужчин полицейских стал титул мистера культуриста хотя бы районного масштаба. Победители области и страны освобождались от обучения и получали диплом магистра юриспруденции вместе с лаврами и грамотами. Остальные бромаки проходили суровую подготовку в ПЛФ УСВ им. ППФ (полЛицейском факультете университета сухопутных войск имени первого примата фюрера) в свободное от работы и отдыха время. Жестко в ПЛФ УСВ им. ППФ спрашивали только по трем предметам. Все, кто их не сдавал, безжалостно отчислялись. Эти дисциплины со времен горбатого меченого и развала империи (под вывеской перестройки страны) прочно вошли в факультатив всех сначала ментовских, а затем откровенно поццких учебных заведений. Названия несколько разнились, но по сути дисциплины назывались: «языки приблатненой фони», «бабловая резьба по дереву и капусте», «забивание болта с макулатурой и без». В качестве учебного объекта приложения этих факультативных предметов использовались все дисциплины, которые писались в диплом. Факультативные, естественно, там не значились. Само наличие диплома означало знание основ и практики трех означенных факультативных предметов. Впрочем, при поступлении на работу и каждом повышении звания, практика по «языкам приблатненой фони», «забиванию болта с макулатурой и без» и, в особенности, по «бабловой резьбе по дереву и капусте» сдавалась повторно в обязательном порядке. Обычно для получения лычки (полоски) требовался один капустный лист, для цветочка (у ментов – звездочка) – два зеленых листа, а для цветочка на листиках (или звездочки на двух полосках) требовалось не менее трех зеленых листиков с палочкой и двумя кольцами. Пробелы в двух остальных предметах компенсировались увеличением капусты. Без капусты бромаки сидели на щах, их регулярно утепляли покрытием матами и ставили на просушку во все дыры. На работе в полЛица, соответственно оставались только самые устойчивые – те, которые не просыхали. А те, которым просушка в дырах доставляла неудобства, или увольнялись или безукоризненно сдавали необходимый объем практики по трем факультативным предметам.
   Впрочем, судя по виду бромаков, они пробовали или даже занимали призовые места мистера культуриста городского, а то и областного масштаба. Открытые мускулистые икры двух мужчин украшали наколки со звездами, вилами и рыбьими хвостами. Кроме этого они были перетянуты ножнами с полукруглыми продолговатыми клапанами. Ноги были в высоких шнурованных ботинках с металлическими носками и изящными золотистыми шпорами. На каждом из бромаков был спасательный пояс с плазмоганом Псякрев, самотыком Кругпассателя (с удобной ручкой) и прочими прибамбасами Хистмазо. Открытые мускулистые бицепсы были перехвачены сверкающими обручами с рациями БУГ (Брехалка УмноГолосая) и шевронами. На правом бицепсе шеврон обозначал принадлежность бромака к антигосчасти полЛица города Широплюво района Хайба, на левом – звание. Один из бромаков был в звании полосатого быка (шеврон с тремя полосками), второй – мелкозвездастого мидака (шеврон одинокой звезды). На головах были фуражки под кожу с длинными козырьками, надписями «ПЦ ШХ» и мощными фонарями цвета бордо.
   Старушенция махала руками, что-то кричала. Старший из бромаков ее успокаивал. В это же время молодой человек, заслонившись вторым бромаком, быстро отсчитал купюры и отработанным жестом нежно положил их в трудовые холено немозолистые руки полосатого быка. Ханов прошел дальше по дороге и стал различать сбивчивый женский крик и ласковый шепоток бромака.
   – Да, что вы творите! Я буду жаловаться! – нервно сверкая глазами, говорила старушка.
   – Успокойтесь, все под контролем, – медово мерным полуголосом проурчал мелкозвездастый мидак.
   – Он же при вас вынул из моей сумочки деньги и положил себе в карман! – тыкая пальцем в симпатягу, который, довольно скалясь в тридцать два зуба, стоял за бромаками.
   Симпатяга откровенно заржал. Мидак посмотрел на него и помахал пальцем. Симпатяга с трудом спрятал улыбку, но было видно, что он еле сдерживается. Внешне он выглядел довольно респектабельно. На нем были лохматые бриджи, кожаные гетры от «крокодила», носки «найк», стильная футболка унисекс от «гучи» и стильная печатка из переплетенных колец золота с матово сверкающим камнем. Из под футболки на шее выглядывала массивная золотая цепь, а на груди топорщился контур креста размером с ладонь. По контуру прекрасное лицо окальмлялось сверху густой черной гривой, а по бокам и снизу легкой жгуче черной аккуратной порослью. Посредине лица задорно торчала солидная сосиска шнобеля известного любителям живности попугаичьего вида.
   – Я же сказал, все – под контролем!! – с нажимом повторил бромак.
   – А сумочка, а деньги! – не сдавалась наглая старушенция.
   – Это ваша сумочка? – с грозным видом спросил симпатягу мидак.
   – Нет – это сумочка моей мамы, я несу ее к ней на работу, она очень болеет, – не переставая скалить в усмешке зубы, ответил тот.
   – А вот эта женщина, утверждает, что это ее вещь.
   – Она нагло врет, пристала ко мне на остановке, хватала за руки, кричала, пугала, – на время спрятав усмешку, процедил симпатяга.
   – Люди добрые, помогите! – начала кричать старушка.
   – Ты еще крикни, полиция! – громким шепотом, ухмыляясь, сказал симпатяга, широко расставив ноги.
   – Гражданка, у вас есть с собой документы?! – с нажимом сказал мидак, нависая над несознательным элементом.
   – Вот, офицер, ее документы, – споро ответил симпатяга, протягивая мидаку что-то в целлофане. – Она обронила, а я поднял.
   – Спасибо, молодой, человек! – с сурово-серьезным видом ответил тот и взял пакет, неспеша направляя руку с ним к себе в карман.
   – Ах, вы гады! – завизжала старушка и кинулась на мидака, пытаясь схватить целлофановый пакет.
   – Спокойно! – сказал мидак, уверенным жестом заломил женщине руку и щелкнул наручниками. – Работает полиция! Нападение на офицера при исполнении служебных обязанностей!
   – Гражданин, у вас есть с собой документы? – добавил офицер, обращаясь к Ханову.
   – Есть, – опешил Ханов.
   – Тогда пройдемте с нами, будете свидетелем! – радостно ответил мидак и, энергично тряся старушкой, быстрым шагом пошел к автомобилю полЛица. – Пятнадцать минут! На целые пять минут идем с опережением графика. Так мы еще и обгоним нариков на пятой машине.
   – Иди с нами или будешь соучастником, – внезапно раздался шепот над ухом Ханова.
   Ханов повернул голову. Полосатый бык быстро отвернулся, деловито взял под плечо Ханова и без особого труда сдвинул его на полметра. Подняв несколько раз ноги, Ханов и не заметил, как оказался на заднем сиденье служебного автомобиля. Справа от него сидела в тихом обмороке старушка, ее руки были пристегнуты наручниками к специальным креплениям в машине. Слева от Ханова умостился бык и, устало зевнув, впал в анабиоз. За рулем сидел мидак. Он вставил ключ на зажигание, крутнул руль и автомобиль втерся в поток иномарок. В салоне авто раздалась веселая мелодия местного радио:
   – Попробуй вот, так – пумбурум-бум!
   Акцент и голос певца был неотличимо схож с голосом симпатяги, которого оставили на улице. Симпатяга, весело махая сумочкой, дошел до ближайшего мусорного бака и кинул ее в кучу бытовых отходов местных жителей.
   «Сразу в бар или зайти в другое отделение почты за пенсией?» – мучал симпатягу со шнобелем привычный вопрос.
   «С одной пенсии пьян не будешь!» – возник в его голове привычный ответ.
   Симпатяга достал айфон (звонилку Ааяяй) последней модели и стал смотреть по карте расположение следующей почты. Там всегда было много старушек с сумочками, в которых приятно хрустели его личные баблосы. Мимо симпатяги проходили люди, проезжал транспорт. Люди выходили и заходили на остановке для общественного транспорта. Город продолжал жить своей обычной жизнью.
   Рядом с остановкой стоял железобетонный столб. Его назначение было непонятно: или он когда-то защищал от мрака ночи прохожих, или помогал добраться пассажирам городского транспорта – поддерживал линии электропередачи. Сейчас столб стоял без фонаря и провода, зато был выкрашен свежей краской и сиял толстым слоем лака. На столбе ярким пятном выделялась реклама госохрана: щит тамплиеров с надписями национальным готическим шрифтом вверху – «Охрененная Опасность – качество гарантировано государством», внизу – «Мы заботимся о вас и имуществе!». Между надписями уместился идущий на посадку белоголовый орел с крупным изображением раскрытых когтей на переднем плане и маленькой головой с раскрытым клювом на дальней перспективе. В одном крыле орла уместился меч, а в другом зубасто-ветвистая вилка с тремя лезвиями на подносе. В когтях орел крепко держал каравай или что-то похожее на лаваш. Под щитом уместился контактный номер и призыв – «Бандиты рядом ждут тебя! Шибко обратись к нам или ПАТ рулю! Остерегайся скоро неоригинальной помощи!».
   Перед лицом Ханова мелькали автомобили. Правое плечо мерно отбивала не очнувшаяся от обморока старушка, слева мерно сопел бромак. Автомобиль лихо вел мидак, обгоняя все, что движется, меняя полосы движения, как опытный пианист перебирает пальцами клавиши знакомого инструмента. Цвета светофоров похоже совершенно не интересовали служителя закона. Встречные пешеходы разбегались от дороги подальше, издалека завидев служебное авто. И только старушки продолжали свой неспешный ход по пешеходным переходам. Впрочем, мидак был сегодня к ним благосклонен и почти не впритирку объезжал их, даже не сигналя для антуража. Автомобили тоже держались на дистанции, освобождая полосы, по которым двигался автомобиль полЛица. И только общественный транспорт с одинокими фурами время от времени заставляли опытного шумахера давить на тормоз. Мимо промелькнули многоэтажки, какие-то ограды и автомобиль резко, но плавно остановился. Ощутив последствия нескольких литров пива в виде альтернативного сильного тычка в область почки, Ханов осознал, что он уже покинул салон автомобиля. Направив падение Ханова в нужную сторону, бромак его поддержал и помог дополнительными похлопываниями вприпрыжку добраться до дверей ближайшего здания. Сзади негромко сопел второй бромак, поскребывая грузом по нежно розовой плитке дворика. Над дверью висела большая вывеска с крупными буквами «ПОЛЛИЦИЯ», но кто-то маркером грязнокоричневого цвета изменил третью букву на «Д». Впрочем, были видны старания вытереть маркер. Поэтому буква «Д» проявлялась только с близкого расстояния, а издалека все выглядело довольно прилично.
   За дверью располагалось просторное помещение, чем-то неуловимо напоминающее смесь морга с похоронным бюро. Только вместо гробов или покойников вдоль стены стоял ряд кресел неубиваемого вида, на которых, тихо шевеля конечностями, располагались унылые лица разного возраста. На противоположной стене располагалось окно с будкой наподобие кассы в кинотеатре, рядом с которой была массивная дверь.
   – К Липколапому! – бросил мидак в окно и дверь открылась.
   Далее Ханова протащили по извилистым коридорам с намеком на прямолинейность и лестнице. На очередном этаже коридор отличался действительно прямой дорожкой и двумя рядами практически одинаковых дверей. Открыв одну из дверей, бромак впустил Ханова вовнутрь.
   – Сиди здесь, – буркнул офицер и закрыл дверь.
   По коридору раздались его мерные шаги и в отдалении – его напарника вместе с тихим шорохом волокуши какого-то груза.
   Ханов огляделся. Это был просторный зал с жидкокристаллическим телевизором больше двух метров в диагонали и множеством кресел. Он присел на одно из них. Помещение чем-то напоминало дешевый кинозал или модный учебный класс. Возле телевизора наблюдалось что-то типа компьютеров или ЭВМ.
   Сзади раздался звук открывшейся и закрывшейся двери. Вошедший бромак был незнаком Ханову. Бромак оглядел зал и как бы только в конце увидел Ханова. После этого офицер достал пистолет, щелкнул предохранителем и навел его на Ханова.
   – Раздевайся, – уверенным тоном сказал бромак.
   – Что?
   – Раздевайся. Сними рубашку и джинсы, затем положи все на соседнее кресло, – продолжил бромак, нависая над Хановым и направляя пистолет дулом в его голову.
   Ханов начал расстегиваться.
   – Не так, отойди вбок на пару шагов и повернись ко мне спиной.
   – Зачем?
   – Не боись, я только девочками интересуюсь, – ухмыльнулся офицер. – Правила такие. Выполняй или тебе помочь?
   – Не надо, – на всякий случай быстро сказал Ханов и отошел в указанную сторону.
   Когда Ханов повернулся, чтобы отложить одежду, то его взяла оторопь. Офицер стоял в одних трусах и продолжал направлять на него пистолет. Форма аккуратно лежала на одном из кресел.
   – Одежду положил!
   – Отошел назад!
   – Отвернулся. Стоять тихо!
   После непродолжительного шуршания раздались последующие приказы.
   – Развернулся, взял форму и быстро одел!
   Ханов стал неторопливо одеваться.
   – Быстрее, я сказал!
   Ханов оделся. Офицер в его гражданской одежде, но с пистолетом, придирчиво оглядел Ханова.
   – Сойдет. Кобуру немного назад и клапан закрой. Вот, значок прямо сияет, молодец. И запомни, для всех ты – инспектор Нетрипайло с участка Зимняя Утка. А то мне к бабе надо, а здесь такое дело… Короче – сиди здесь, за тобой придут.
   С этими словами офицер скользящим шагом отошел к двери и через мгновение оказался снаружи. Тихо щелкнула дверь. Ханов опять остался один. Он оглядел себя. Форма давила своей чужеродностью и синтетической тканью. Ханов попытался понять, что произошло и что дальше делать. Долго размышлять ему не дали. Дверь снова открылась и вошел круглый бромак в чине рыбака (кука) с веслами.
   – Отлично, раньше пришел? – спросил вошедший.
   Ханов поднялся и невнятно мотнул головой.
   – Иди вперед, садись за любую из персоналок ЭВМ, сейчас все твои пожалуют.
   Ханов, осторожно ступая, перешел в начало зала и сел за ближайшую ЭВМ.
   – Включай, не трать зря время, – буркнул кук и прошел мимо Ханова на небольшой подиум.
   Ханов вставил шнур в розетку, нажал на большую кнопку с подсветкой и включил ЭВМ. Машина тихо заурчала несмазанными подшипниками. На экране появился синий цвет, но он быстро исчез, и поползли белые надписи на полностью черном фоне. Первые три этапа непонятно чего пролетели мгновенно, а с четвертым этапом поползли проценты.
   – Загрузился?
   – Нет.
   – Сколько процентов?
   – Тридцать четыре.
   – Подождем, – сказал бромак и потерял к Ханову интерес.
   Тем временем зал наполнился бромаками. Часть из них села за оставшиеся ЭВМ, остальные, весело гомоня, расположились по залу. К Ханову подошел незнакомый бромак в чине мидака с веслами. Он что щелкнул на клавиатуре и через мгновение появилось типичное окно рабочего стола.
   – Клацай на этот значок, – показал он пальцем на один из десятка государственных гербов неотличимых визуально друг от друга.
   Ханов клацнул. Появилось окно, в котором было множество пустых полей.
   – Забей сюда свою фамилию и нажми «Далее», – продолжил его инструктировать офицер.
   Ханов аккуратно ввел «Нетрипайло» и нажал указанную кнопку. Появился какой-то тест.
   – Быстро отвечаем на вопросы и уступаем место, – скороговоркой сказал бромак и перешел к соседней ЭВМ.
   Ханов стал читать и заполнять тест, который больше походил на тест школьного предмета «История руин» («Руинская история»). Ханов хорошо помнил входной тест для паспорта на тему: «Таблоинтеграция». Вопросы были очень похожи:

   Кто работает не за деньги?
   1. Московит.
   2. Брон хит.
   3. Пленум цэка.
   4. Пунш Бруньевича.

   Основной принцип современных вооруженных сил правопорядка.
   1. Не проспать обед.
   2. Не забыть туалетную бумагу.
   3. Подключиться раньше в интернет или шлюз будет недоступен.
   4. Продайся раньше или продадут другие.

   Лучший руинский вой яка исполнил:
   1. Чу Хевич.
   2. Мо Зипа.
   3. Крафт Чук.
   4. Питер Пен.

   Руинский вой в древнем изложении:
   1. Сало у руине закинчилось.
   2. Веды, вони, волхвы.
   3. Е демо на тан Ци пов Ими Рате.
   4. Загар Ниццы нам поможет.

   Лучше всего жить:
   1. За бугром (за паханом).
   2. В костях.
   3. В долг.
   4. Хорошо в полиции.

   Лучший друг это:
   1. Брюлики и деньги.
   2. Средство для похудения.
   3. Причина всех причин.
   4. Альтер Эго Яга Сам (а).

   Признаки плохой жизни:
   1. Бесплатные медицина, пожарная и право – охрана.
   2. Отсутствие бомжей, рабо– и наркоторговли.
   3. Продукты без полиэтилена, целлюлозы, жмыха, шкур, костей, волос и плохо растворимых в желудочном соке синтетических ингредиентов.
   4. Наличие тюрем и колоний для воров и жуликов без учета их вкусов и предпочтений, отсутствие замены тюремного срока на домашний арест или денежную благотворительность.

   Признаки плохой экономики:
   1. Отсутствие кредитов и иностранных долгов.
   2. Самоокупаемость и самодостаточность.
   3. Неизменность одной цены на товар в течении пяти лет.
   4. Всеобщая занятость и ранний пенсионный возраст.

   Признаки демо– экономики:
   1. Кока-кола с кофе в каждый дом – и довольны всем как Том (Сойер)!
   2. Недовольный – московит и его не демокрит!
   3. С каждым годом долги у всех растут снежным комом. Весело!
   4. Даже, если не будет воды, деньги и еда растут из воздуха как грибы!

   Что надо сделать для перехода на демо– экономику:
   1. Продать все, деньги положить в иностранный банк и уехать из руин!
   2. Проголосовать и протянуть конечности.
   3. Всем стать президентами и рекламировать подгузники.
   4. Быть винете, ходить на все митинги, флеш-мобы и трансляции.

   Ваш любимый напиток:
   1. Чай.
   2. Кофе.
   3. Безалкогольные пиво, шнапс, драпс, бюрнс, колапс.
   4. Разноцветная бурда в пластиковой таре с рекламной этикеткой.

   Вы любите:
   1. Деньги и зрелища.
   2. Зрелища и деньги.
   3. Маму.
   4. Вы не хотите жить.

   Вы хотели бы жить хорошо?
   1. За бугром!
   2. С бухлом!
   3. Ясный перец!
   4. И петь в Гамбурге на восход Солнца!

   Причина вступления на службу:
   1. Веселая песня.
   2. Презент дентоулыбки.
   3. Поющая с утра контактная группа.
   4. Люблю петь гимны на морозе.

   Какой цвет формы вы бы хотели:
   1. Синяя, как у алкашной совковой милиции.
   2. Черная, как единая для работников сферы обслуживания досудебного и судебного производства, а также последнего пути.
   3. Коричневая, не маркая.
   4. Из шести цветов обрезков радуги.

   На последний вопрос Ханов, посмотрев на себя, выбрал цвет – черный. Далее шли стандартные колонки входного теста для паспорта: даты рождения всех родственников, номера их паспортов и мультивизкарт, номера и пароли от всех банковских карт, детские прозвища, фобии и предпочтения. В конце предлагалось в трехдневный срок приложить комплексную карту медицинского обследования, и приводились контакты рекомендуемого медицинского центра для этого. Насколько Ханов помнил тивинет рекламу – цены в указанном медцентре были демократические.
   Ханов с удивлением смотрел на оставшиеся вопросы. Инструктор, заметив ступор за одной из ЭВМ, мигом подскочил.
   – Так, это не читать и не заполнять. Следующий!
   Ханов облегченно вздохнул: наконец-то тест закончился. Ханов встал и направился к двери.
   – Эй, ты куда собрался?! – грозно спросил его недавний инструктор в чине весластого мидака. – Сел и жди, пока все не освободятся!
   Ханов мешком свалился на ближайшее кресло. Больше на него никто внимания не обращал. Все суетились возле ЭВМ и отбив мышкой ответы на тест безучастно садились на кресла. Многие откровенно спали, другие занимались кто-чем. Однако ни одного жующего или пьющего Ханов не видел. На ЭВМ еще стояли короткие очереди, когда в зал вошли четверо бромаков в весластых чинах от кука до сука (сухаря). Они величаво прошествовали на подиум и уселись рядом с весластым карпом, который пришел первым. Зал стал затихать. Спящих расталкивали, стоящие усаживались.
   – Всем встать, – прозвучала зычная команда.
   Все встали.
   – Всем сесть.
   Все сели.
   – Сегодня плановое дежурство на всем известном мероприятии. Поэтому еще раз предупреждаю: не пить, не мочиться, спиной к арене не поворачиваться, с гражданами не ругаться, бутылки и банки в ответ не кидать, зону не покидать до окончания мероприятия. Вопросы есть? Вопросов нет. Через десять минут все должны быть на улице.
   – Я ясно сказал? – Сухарь с веслами сурово обвел взглядом зал. – Облажаетесь – пеняйте на себя.
   Сухарь сел. Офицеры в зале встали и двинулись в сторону двери. Ханов присоединился к ним. Далее он вместе с толпой вышел во двор. Вышедший с бромаками инструктор построил их в колонну по шестеро в ряд и они пошли. Ханова затиснули в середине колонны ближе к голове. Шли долго. Ханов втянулся в ритм и перестал думать. Единственные его мысли были: печатать шаг и не смотреть по сторонам. Через неопределенное время нестройная колонна пошла к большим воротам из железных прутьев. Сбоку от нее стоял ряд из турникетов. Колонна прошла через ворота и очутилась в каком-то темном проходе. Вскоре в конце забрезжил свет ранних сумерек. Колонна прошла куда-то вбок и Ханов увидел футбольное поле. Болельщиков и футболистов не было, стадион, за исключением бромаков, был пуст.
   Бромаки откровенно скучали. Затем стали появляться болельщики. Некоторые с одним кульком под футболкой, другие доставали из широких штанин запасы давления на почки и печень размером с два или три кулька. Они весело и негромко шумели, время от времени обмениваясь еще не пустой тарой. На стадионе появились непонятные люди, которые непонятно что делали. Их суета показалась Ханову лишенной смысла и какой-то цели. И вот, наступило время выбега команд. Две неровных линии появились откуда-то сбоку на зеленое поле и относительно ровно построились друг напротив друга. Потоптались на месте. Разбежались. Прозвучал свисток. По стадиону замельтешили цветные майки. Трибуны изливали бурные потоки эмоций в виде рева, крика, свиста, топота и непереводимого национального фольклора. Время от времени на головы бромаков летели пустая и почти пустая тара в виде бутылок и банок. Вокруг пахло потом, пластиком, зеленой травкой и спиртом с примесью пива. Бромаки практически не реагировали на происходящее: кто слушал музыку, кто общался по мобильной связи и «вай-вай нету», кто курил в кулак, большинство тупо медитировали на зеленое поле с цветными тенями прохаживающихся футболистов. Ханов влился в общий поток единения с мировым пространством. Он уже практически не ощущал себя, он был частью мироздания и совокупности черных пятен в одной отдельно отгороженной части вселенной, а конкретно – стадиона. Сумерки сгущались, ярко зажглись прожектора, время дня и ночи потеряло смысл. Неожиданно Ханов очнулся. Толпа бромаков, весело шумя, уносила его назад к воротам. Поле стадиона было пустым, трибуны быстро редели. Выйдя с толпой на улицу, Ханов попытался выйти из нее. Но на каждую попытку Ханова толпа бромаков отвечала адекватной реакцией. Ханов с ней ожесточенно, но безуспешно бился. Это продолжалось настолько долго, что он утратил чувство времени. Он давил, его давили, но все перебирали ногами и продолжали двигаться. Ханов не сдавался.

   Даже пчелам нужен мед.
   Аристократическая мудрость.

   В ОГА, ОК, ОБТ учат быть стандартным индивидом подлости и безделья.
   В эссеотсеров учат быть многогранной личностью доброй совести и труда.
   Панадол и капли для глаз – зримая правда.

   Мне каяться не в чем.
   Слова Опенгеймера после падения «малыша».

   Маргарин, как известно, гораздо полезнее сливочного масла.
   Первый управляющий объединенной Европы Адольф Гитлер для вкусивших свободы.

   Покупатель – тупая, ленивая скотина, которую нужно постоянно убеждать в обратном.
   Основы коммивояжера (пианиста белого рояля на берегу моря) ОГА.

Вторник

   Кекс ощутил себя в гробу. Проморгавшись и вытянув руки, он убедился – действительно гроб. Его собственноручно изготовленный гроб из жести, медной проволоки и древнего магнитофона, на котором, меняя тональность оранжировки от 20 Гц до 2000 Гц, проигрывались старые гимны давно исчезнувшей страны. Такой шаг был необходимостью противодействия ОЗИИ – общественному зомби-информационному излучению. После трех месяцев лежки в гробу Кекс перестал по утрам говорить по три раза «ОЗИИ храни колумбию», «рашисты – фашисты», «Утин враг намбаван». Правда, каждый раз после открытия крышки гроба, стала болеть голова и зудеть под ложечкой, но Кекс это терпел и вместо огашного панадола использовал чистый спирт по методу Менделеева с индийским чаем и байкальскими травками. Выходило дорого, но другие методы плохо помогали.
   Перевалив через борт гроба ноги (правая обязательно раньше левой) Кекс надел тапочки и выпил лекарство. Появилась ясность в голове, шум утих и Кекс в тапочках на голое тело побрел в ванную комнату. Приняв джакузи, он яростно вытерся махровым полотенцем до красной корочки и пошел одеваться. По дороге его ждал сюрприз – бежевое пятно с непонятной субстанцией посреди коридора.
   – Опять некачественный сухой корм продали, – с кислой рожей сказал Кекс и пошел за пылесосами.
   Их было три – один для коридора, один для комнат и один для чистки больших пылесосов. Взяв коридорный пылесос Кекс легко справился с задачей и затем почистил его маленьким. Затем он отнес все в кладовый шкаф для принадлежностей. Там стояло все необходимое для дома: бензопила, трое граблей, газонокосилка и пара оленей с большими ветвистыми рогами на Рождество. На двери висел зеленый с ленточками и чесноком венок, сверху на крюках садистко-средневекового вида висела большая гирлянда. Закрыв шкаф Кекс столкнулся нос к носу с виновником торжества быстрой уборки – длинноногим пуделем Шерман.
   – Опять нагадил? – вежливо спросил Кекс.
   Пес угрожающе зарычал и стал на задние лапы.
   – Ладно, ладно. Пойдем, угощу тебя вкусненьким из другого пакета, – не обращая особого внимания на позы пуделя сказал Кекс.
   Пес быстро встал на четыре лапы, завилял хвостом, но остался с недовольной гримасой.
   Что-то нарушало эту гармонию. Задумавшись над этой проблемой Кекс заметил мерный приглушенный стук.
   «В лесу раздавался топор дровосека», – подумал он и внезапно понял, что это чем-то тяжелым бьют во входную дверь. Кекс еще осенью укрепил изнутри дверь, а снаружи установил мягкий утеплитель цвета деревоплиты. К этому его подтолкнули настойчивые любители халявы и печенья на праздник ОГА победы Ада.
   Подойдя к двери, Кекс быстро прошелся по замкам и резко распахнул дверь.
   К его удивлению, вместо традиционных скелетов, дракул и амеб, в дверь ввалились два бугая в касках и бронежилетах с ручным тараном. На бронежилетах ярко блестели большие белые буквы – НИПД, ниже мелкими буковками было приписано – контртерроризм трупс. С удивлением выглянув за дверь, Кекс увидел двух автоматчиков, гранатометчика, асаульт боевика с помповым ружьем 19 века и тихо урчащий на улице сватовский бронетранспортер. «Ничего особенного», – скажите вы. – «Это обычный усиленный патруль НИПД в мирное время в тихом спокойном американском населенном пункте.» Но Кексу от подобных мыслей легче не стало. Он демократично поднял обе руки вверх и традиционно для ОГА сел на пол.
   Увидев достойное поведение гражданина, отряхнувшиеся шарообразные бугайчики бросили ненужный таран, вытерли салфетками обильный пот на лице и синхронно вскрикнули —«КЛИР». Тут же с выражением бесконечного презрения в дверь по-хозяйски зашел покемон с золотым жетоном. Следом за ним в помещение вкатились два автоматчика и заняли позиции для стрельбы.
   – Нарушаем закон, препятствуем работе полиции, – тихо, но басовито заурчал покемон. – Вы имеете право сохранять молчание, все, что вы скажете, может использоваться только против вас. Или просто заплатите штраф.
   – В чем меня обвиняют? – не меняя позы и не делая резких движений, спросил Кекс.
   – Соседи услышали громкий лай из вашего дома и вызвали наряд полиции. Вы им не открыли, был вызван усиленный наряд и отделение сватов. Что можете сказать в свое оправдание? Где труп, или их несколько, отвечай узкий гад!
   – Я пол-овин-як! – закричал Кекс. – Трупов нет, стук в дверь не слышал – сильно шумел пылесос.
   – То есть штраф за припрятанные трупы платить отказываетесь? Эклер Су Ко – проверьте пылесос и собаку, мне кажется этот узкий врет.
   – Я пол-овин-як, проверьте по документам!
   – А какая разница, все вы славяне бухенвальдом мазаны.
   Один из бугаев прощелкал на планшете и тихо сказал покемону.
   – Сержант, он действительно пол-овин-як, кредитная история без рецидивов, неоплаченных штрафов нет, в картотеке среди фраеров и блатных не значится. А пол-овин-яки – это европеды, что первыми своими задницами повернулись к востоку и поперли своими немытыми мордами в цивилизованные культурные страны на запад подставлять нам свой немытый зад.
   – Хреново, то есть и по морде ему пока дать нельзя, – обеспокоенно прожевал покемон. – Где возится офицер Ко?
   – Я здесь, сержант! – бодренько отозвался эклер. – Проверил все помещения и двор. Трупов нет, собака жива, пылесос теплый.
   – То есть не врал, – обреченно промычал покемон. – Тогда по стандартному: выписывай штрафы за шум в неположенное время, грязь на территории, отсутствие парковочного места для бронетранспортера сватов и неработающий кондиционер в доме.
   – Простите, бро сержант. Но какая грязь, какой кондиционер – он ведь работает? – подал голос Кекс.
   – Пылесос включал? Значит, грязь была! А работу кондиционера не чувствую – смотри как я и парни вспотели, – доброжелательно просипел покемон.
   – Сержант, у него гроб пустой стоит, – проявил инициативу эклер Ко.
   – Так, что можете сказать в свое обвинение, – участливо поинтересовался покемон.
   – Гроб для себя. Не уверен в своих планах на вечер.
   – Зря конечно, а лицензия на гроб и похоронные сборы уплачены?
   – Нет, но я на днях собирался оформить.
   – Оформите, конечно, а пока еще штраф – за отсутствие документов на гроб.
   – Может, договоримся?
   – Я бы рад, но лейтенант дрючит за показатели. Мы еще только пару тысяч штрафов выписали за этот месяц, а надо набрать не меньше одиннадцати тысяч, – расслаблено пробурчал покемон и неспешно выплыл из дома.
   Следом за ним дом покинули все бро НИПД, последний даже закрыл дверь. Кекс опустил руки и встал с колен. На столе его ждали аккуратные листики штрафов небольшой стопкой. Кекс их неторопливо пересчитал – ровно двадцать две квитанции. Добрые соседи в этом месяце позаботились о муниципальном бюджете на порядок больше от предыдущего.
   В доме стало непривычно тихо. Даже пес перестал скулить. В этой звенящей тишине входной звонок прозвенел как сирена. Кекс подошел к двери и открыл ее. На пороге стояла демократическая старушка-соседка с широкой в тридцать два протезных зуба улыбкой, которая подкупала своей искренностью. Впрочем, Кекс уже знал этот дежурный оскал соседки в традиционном стиле дяди Сема из ОГА и не ожидал от нее ничего хорошего. В руках у старушки был поднос под серебро, на котором стояла чашка с дымящейся жидкостью и булочкой.
   – Я так за вас волновалась! – радостно прощебетала старушка. – Выпейте это, и вам станет легче, вы столько пережили.
   – Спасибо, как-то потом, – сказал Кекс. – Вы что-то хотели мадам МакБрян?
   – Мадмуазель! И ой, для вас просто – Тата, – кокетливо моргнув глазками и еще больше растянув улыбку, проворковала моложавая старушка.
   – Выпейте, иначе я не уйду, – с железными нотками в голосе добавила она.
   Кекс нехотя взял чашку и выпил. На вкус это был чай с какими травками и очень кислым лимончиком.
   – Не держите даму у входа, давайте пройдем и присядем, – продолжая держать дежурный оскал улыбки, твердым командным голосом сказала старушка и повела Кекс в его же дом.
   Кекс возмутился, но на него напала какая-то апатия и он, скорчив гримасу как от зубной боли, промолчал. Они зашли в прихожую и сели на диван.
   – Ну, расскажите, что искала полиция и почему не нашла, – продолжая улыбаться сказала старушка, сверля глазами Кекса.
   На нее смотрели стеклянные глаза Кекса, которые медленно закрывались. Старушка стерла улыбку с лица и профессиональным взглядом домушника оглядела прихожую. Не увидев ничего интересного, она деловито, но тихим шагом пошла дальше по дому. Проверив все этажи, старушка направилась в подвал. Она со времен победы холодной войны не доверяла иммигрантам из эсесеров и считала их всех кровожадными тупыми убийцами. Полиция по ее мнению слишком мягкая и невнимательная, поэтому так и не смогла найти трупы. Но они обязательно у ее соседа есть. Открыв дверь в подвал, старушка закусила губу и подняла глаза в потолок. Негодный пес ее соседа молча ухватил ее за ногу и медленно сжимал челюсти. МакБрян мысленно перебрала варианты: электрошокер, дубинка или газовый баллончик. Выбрав последний вариант, она шумно вздохнула, задержала дыхание и привычным жестом направила струю из баллончика в нос собаке. Пес заскулил, задергался и упал у ее ног, ослабив хватку. МакБрян брезгливо высвободила ногу, достала платочек и зажав им нос быстро спустилась в подвал. Тщательно осмотрев его, она разочаровалась – следов трупов и их самих не было. Поднявшись в прихожую, старушка укоризненно посмотрела на Кекса, который не оправдал ее надежд. После аккуратно сложила поднос, чашку и булочку в полиэтиленовый кулек и вышла из дома, притворив за собой дверь. Ее мучила совесть о напрасно потраченном времени, безрезультатном вызове полиции и болела нога. Так хорошо и интересно начавшийся день оказался беспросветно скучным. В таблобяке с однокашниками из колледжа поделиться было нечем.
   – Опять Варян будет в топе, – грустно покачала головой МакБрян и поковыляла к себе домой.
   Ее ждала неизвестность и разработка нового плана по созданию сенсации если не года, то хотя бы недели.
   – Все равно, в таблобяке выйду в топ и обойду эту хвастливую напомаженную вертихвостку Варян, – победно думала МакБрян, посматривая на дома остальных соседей.

   Кекс ощутил себя шариком на ветру. Сейчас подует ветер, он оторвется и полетит в какую-то бесконечную бездну. Внезапно он вспомнил это ощущение. Впервые он его ощутил перед разводом с женой. Она была холодна и относилась к нему как к мебели: открыть дверь, взять, что нужно и закрыть. При этом к его голосу относилась как с скрипящей двери. После развода ощущение шарика пропало и вот, оно появилось вновь. Кекс вспомнил дядю Витю – эмигранта с Одессы. Родом он, конечно, был с Тонти, но этот небольшой поселок в Кировоградской области мало кто знал. Дядя Витя после развода хорошо проехался по ушам Кекса, после чего ему стало гораздо легче.
   – Вот смотри, – говорил дядя Витя. – Ты сейчас с собакой гуляешь?
   – Гуляю.
   – Собаку кормишь?
   – Кормлю.
   – Играешь с ней?
   – Играю.
   – И что ты получаешь взамен?
   – Ничего?
   – Нет, ты получаешь любовь животного – твоей собаки. Она тебя любит и тебе становится интересней жить. Ты чувствуешь, что живешь не зря.
   – Возможно.
   – С женами не так. Понимаешь, женщины делятся на два типа: матерей и сосок. Одни занимаются хозяйством, растят детей и заботятся об окружающих. Другие – заботятся только о своем гордом довольстве.
   – Другие – это феминистки?
   – Не обязательно. Вот смотри: соска рассматривает мужчину как коктейль на вынос. Сначала рассматривает упаковку, оценивает все степени ее качества и красоты. Затем начинает его пить. Если коктейль вкусный, то выпивает за мгновение и просит налить еще. Если в упаковку не доливают, то она ее просто выбрасывает и идет за новой бутылочкой. Только бутылочка в данном случае человек, но для соски это никакого значения не имеет. Она может даже не задумываться об этой мелочи – душа и жизнь ее мужчины. Институция соски проста. Она просто потребитель – покрасоваться с упаковкой, выпить. Если не доливают столько, сколько она хочет – выбросить. И все.
   – А если коктейль оказался горький?
   – Ради красивой упаковки будет пить любой. Но выбросит раньше – не допитым. Впрочем, для мужчины это хорошо.
   – Чем?
   – Как – «чем?». Во-первых, он останется в живых. Во-вторых, возможно после разлуки останется здоровым. И самое главное, в-третьих, – обычная соска не станет тянуться к коктейлю повторно, зная, что он горький. То есть не станет повторно отравлять жизнь мужчине, которого она уже один раз обманула. А ты что думал? Жизнь она как вода – одни наливают, другие только пьют.
   – Значит, хорошие жены не только пьют, но еще и доливают?
   – Да, хорошая жена дарит всем жизнь и забирает только, чтобы без ущерба и при необходимости. Хорошая жена – это прежде всего хорошая мать. Она не станет хвалиться количеством выпитой пустой тары и красоваться упаковкой своей ненасытной сущности.
   – А вы встретили свою хорошую жену?
   – Здесь – нет. Вот в Одессе, там совсем другой коленкор…
   – А почему так?
   – В ОГА с детства учат быть куклой. Заменяют все естественное на суррогаты: эмоции, чувства, отношения, даже внешность. ОГА – театр марионеток в руках богатых бандитов в красивой упаковке.
   В этот час Кекс окончательно пожалел, что приехал в ОГА, а в детстве очень любил смотреть универсальные фильмы холеного леса с красивыми миражами забугорного писка и пшика.

   Ханов открыл глаза. Сначала он думал, что это сон. Это было какое-то большое закрытое помещение с кислым запахом и тяжелым воздухом. Он лежал в неудобной позе на чем-то деревянно-пластиковом. Вокруг царил полумрак, сквозь плотно задернутые шторы пробивалось утреннее солнце. Ханов не сразу понял где он, но потом узнал – это было все тоже помещение учебного класса с элементами кинотеатра. Он был на кресле. Точнее на двух. Часть других кресел была заполнена бромаками, которые мирно спали в самых различных позах. Ханов с омерзением вспомнил прошедший день. Все таки он заснул и толпа принесла его сюда. Вокруг раздавались звуки уставших бромаков из всех отверстий. Окно было открыто, но пение птиц ощущалось довольно слабо. Ветер приносил запахи цветов и свежей листвы. Но им было сложно преодолеть стойкие ароматы классической средневековой просвещенной Европы, которые плотно оккупировали учебно-просветительское помещение служителей закона. Ханов насладился европейским запахом свободы и на время опять потерял связь с реальностью. Из прострации его вывел крик.
   – Подъем! Через пятнадцать минут досдача квалификационного объема, через час – планерка. С построением сегодня – пропуск, таких идиотов показывать начальству нельзя.
   В помещении зависла звенящая тишина, которая быстро сменилась шумом поднимающихся тел, металлическим перезвоном пряжек и шуршанием одежды. Кто-то отодвинул все шторы, и помещение залило ярким светом. Открыли все окна, что позволило природе взять свое над результатами продуктивной человеческой деятельности. Ханов вздохнул полной грудью и тоже привел себя в порядок. Форма уже не казалась чужой и обтекала изгибы тела, как родная. В помещение зашел мидак с веслами и зычно прорек:
   – На досдачу объема быстро построились.
   После он неспеша прошел к подиуму и занял одну из ЭВМ. Бромаки также неспеша выстроились в большую очередь.
   – Будешь за мной, -непонятно зачем сказал Ханову рядом стоявший бромак, а сзади стоявшие выстроились в неровную колонну за Хановым.
   Ханов уже с интересом посмотрел в начало очереди. Там наблюдалась следующая картина: за ЭВМ сидел весластый мидак, за его спиной стоял бромак с раскрытой книгой, бромак из очереди подходил к мидаку, писал что-то на листке, затем читал что-то из книги и отходил в зал, садился на свободное место. Очередь довольно быстро продвигалась. Подошла очередь Ханова. Он подошел к столу и взял ручку. На лежащем листке было три колонки. Во вторую он аккуратно вписал «Нетрипайло», в последней поставил неразборчивую подпись. Затем поднял глаза на бромака, который стоял за спиной мидака. Тот крепко держал солидных размеров книжку и, постукивая пальцем, показывал Ханову на нужную строчку. Ханов стал читать.

   Часть пятая новейшего устав полЛицая (НУП)
   Пункт 1. Антигосчать Наци-полЛица – центральный член (орган), который служит обществу публично и предохраняется для защиты от нежелательных образований. Основная деятельность Антигосчати Наци-полЛица направляется и координируется в мини-кабинетах по камерным законам.
   Пункт 2. ПолЛицай – гроза бандитов и образец для подражания.
   Пункт 3. Законодательная база Пол-Лицая: личное убеждение, капуста, решение суда про несоответствие занимаемой должности, древесина, мнение начальника, макулатура местного и государственного значения.
   Пункт 4. Межнациональное сотрудничество – на договорной основе межнациональные отношения разрешаются, поощряются, должны быть мирными, безопасными и предохраняемыми.
   Пункт 5. Межведомственное сотрудничество базируется на общих интересах и макулатуре.
   Пункт 6. Бугры и горбатые горы. Согласно кодексу Яши и Е-Ропжа: жизни у лоха и так нет, фраер должен бегать, безумству храбрых поют реквием или проклятия.
   Пункт 7. Права и свободы: каждый имеет – что имеет, остальное и наоборот – согласно макулатуре.
   Пункт 8. ПолЛицай лицо занятое и неприкосновенное.
   Пункт 9. Основные Функции ПолЛицая – всегда быть занятым, неприкосновенным и не вступать в партию.
   Пункт 10. Основные части полЛица: потняры, дворники, клавишники, забивалы, пижоны, домушники, видеоманьяки, кидалы, кричальники, фраера и подразделения особой потливости.
   Пункт 11. ПолЛицай – присяжная официальная особа с бляхой. Остальные приметы – погон и удостоверение.
   Пункт 11.1. Официальная особа – служащий стационарного или передвижного офиса, сокращенный никнейм («ярлык – кликуха») – офицер.
   Пункт 12. Основные убеждения, которыми руководствуется ПолЛицай:
   Подпункт 12.1. Если что-то можно сделать сегодня – надо сделать завтра, со следующей недели, а лучше – после отпуска.
   Подпункт 12.2. Если что-то можно не делать сегодня – не делать вообще.
   Подпункт 12.3. Если что-то может сделать кто-то другой – ПолЛицай обязан не делать это вообще.
   Подпункт 12.4. Если бандит или жулик отказывается выполнять закон – значит у него есть на это все основания.
   Подпункт 12.4.1. Бандит – законо-слушный представитель общественности, имеющий общие интересы и образ жизни с другими соучастниками банды. Как правило бандит отличается от ПолЛицая бляхой и формой одежды.
   Подпункт 12.4.2. Жулик – законообразованный представитель общественности являющийся поклонником Жюль Верна. Как правило, жулик – почетный или неофициальный проповедник Пизы. В отличие от бандита имеет общие интересы и образ жизни с другими проповедниками Пизы. Как правило, бандит отличается от ПолЛицая отсутствием бляхи.
   Подпункт 12.4.3. Строго не рекомендуется ПолЛицаю снимать бляху в отсутствие законообразованных представителей общественности.
   Подпункт 12.5. Если кража, драка или убийство не прекращены до появления полиции – это гражданско-правовые отношения, к которым полЛица не имеет никакого отношения.
   Если кража, драка или убийство прекращены до появления полиции, но пострадавший жив и обратился к полЛица – это гражданско-правовые отношения, к которым полЛица не имеет никакого отношения.
   При наличии трупа полЛица расследует естественную смерть или самоубийство, остальные факты – при наличии доказательств у пострадавшего.
   Пункт 13. Основные методы полЛица – проушный, подстекольный, книжный, голосовой, незафиксированное невербальное воздействие.
   Пункт 14. ПолЛица имеют право на собрания и образования, например – профсоюз.
   Пункт 15. ПолЛица имеют право на обеспечение в рамках прав и свобод.

   Дочитав до конца, Ханов замер. Державший книгу бромак, махнул ему рукой – «проходи». Ханов отошел от ЭВМ, но успел заглянуть на экран. Весластый мидак усердно проходил симуляцию суровой армейской реальности на популярном тренажере «Вызов на дежурство» одной из последних версий. Особую сложность представляло то, что все надписи были на иностранном языке. Но мидака это не смущало, из его наушников слышались мат-команды на вполне понятном национальном наречии.
   Ханов прошел в конец зала. Здесь бромаки занимались кто чем. Одни дремали, третьи резались в карты, пятые-десятые – скучали. Ханов подошел к группе, собранной в кольцо. Посредине кольца один из бромаков держал пати фон, остальные жмурясь и корча рожи вразнобой подпевали рваным ритмам из пати фона. Когда Ханов подошел один из бромаков настойчиво кинул:
   – Давай опять нашу!
   Бромак поклацал на пати фоне и от туда понеслась скороговоркой рэ – песня, которой все стали подпевать, но опять не успевая за певцом:

     Мухе с бляхой не нужны науки!
     Для ПолЛицая нужны другие потуги —
     знать прикуп и быстро мыть руки!
     Лучше нас живет лишь лохер!
     Ему завидует даже блогер!
     Хотя наши девизы все заодно:
     брать бабло и быть плоским в полное табло!
     Йо! Йо! Йо!

   – Хо-хо! – сказал один из бромаков, – еще разок и мы догоним!
   Но этому не суждено было сбыться. С начала зала донесся раскатистая мат-команда весластого мидака:
   – Всем занять свои места!
   Бромаки быстро, но не без небольших потасовок рассосались по креслам. Одно из них занял Ханов. Весластый мидак терпеливо ждал окончания суеты. Потом он кашлянул в кулак и начал:
   – Все, кто сегодня был – успешно сдали квалификационный экзамен.
   По залу пронесся тихий, но радостный шум, лица наполнились понимающими улыбками.
   – Но это, только формальность, **** (синоним однополых кобелей), вы обязаны как участковые полицаи пахать в поте лица. Вы – короли земли. Весь участок – как ваша собственность, а лохи и случайные люди на нем – ваши крепостные. Если вы будете пахать спустя рукава или не делиться со старшими товарищами, то все нажитое непосильным трудом поколений бромаков отберут следователи, прокурор и суд.
   – Основное правило – не забывать разговаривать, я имею в виду – делиться, с начальством, – продолжал вещать весластый мидак. – Вас всегда поддержат и поймут, обеспечат кров и уют. Даже на евро зоне с национальным колоритом. Хотя надо быть полным лохом, чтобы дотянуть ноги до нар. Вы не знаете, зачем поставлены. Не для того чтобы работать. А чтобы все обыватели думали, что вы работаете. А как вы работаете – показывают фильмы. Ваша задача носить форму, ездить на красиво разрисованных машинах и не мешать бандитам жить, как они хотят. А обывателям витать в облаках и не видеть расхождения жизни с туфтовыми фильмами про нас и все засраные демократией страны. Если можете вдобавок еще денег заработать – ваша удача, но мешать грабить население нельзя ни в каком случае или сразу ложите значок и документы с заявлением на увольнение. Берите пример с полиции Нью Йорка или вы там зря стажировались? Каждый перекресток под перекрестным полицейским контролем четырех десятков полицейских управлений Нью Йорка и триста лет невмешательства в жизнь бандитов. Как говорят в ОГА – налогоплательщик должен видеть, куда расходуются его деньги. Носите форму с достоинством и улыбайтесь. По остальным вопросам – ко мне.
   – Вопросы есть? – весластый мидак прицельно обвел с кровожадной полуулыбкой зал.
   – Можно по сути! – раздался голос из зала.
   – Попробуй! – тоном, который не предвещал ничего хорошего, процедил весластый мидак.
   – Если тяжкие или труп, а люди культурно просят помочь – закрывать глаза?
   – Это актуально?
   – Гипотетически.
   – Тогда, не важно.
   – И все же.
   – Фамилия?!
   – Гагарин.
   – А, Гагарин. Слушайте все! Насчет культурно – это решают старшие товарищи. Все должны знать: за грязные лапы штраф 300 зеленых. Поэтому, меньше 500 зеленых – это очень некультурно, а дальше – по ситуации. Ущерб менее 25 зеленых – административная ответственность, больше – уголовная.
   – А ровно 25?
   – Ровно, как говорят в ОГА – буллшетт. Ущерб в 25 зеленых невозможен ни в какой ситуации. Я понятно всем сказал?!
   – А все же, что с трупом делать?
   – Это реальная ситуация?
   – Гипотетическая. Пускай не с трупом, но почти, в общем, до больнички не дотянет.
   – Сам или по просьбе уважаемых людей?
   – Оба варианта.
   – Я так понимаю, вопрос может резко сменить плоскость полета. Поэтому объясняю. Помогать культурным людям наша прямая обязанность. Если они совершили поступок тяжелый или более – ничего страшного. Суд, апелляция, кассация – три года минимум. И Ша Хи (следаки) могут до суда тянуть расследование до 10 лет. Через пять лет после поступка средней тяжести виновность исчезает. Для тяжкого – через десять лет, для особого тяжкого – через пятнадцать. Все висяки – ответственность И Ша Хов. Нас интересуют только свежие трупы, потом – концы во внутренние органы. В любом случае бромак – лицо неприкосновенное и всегда соблюдает букву закона, а старшие товарищи за всем бдят в обе широкие беньки. Не забывайте разговаривать со старшими товарищами. Работайте, соблюдайте правила и будет хорошо. Гагарин, после обеда ко мне. Салоу крайне!
   – Хера ям сала! – дружно прогремело из зала.
   – Планерка закончена, всем приступить к выполнению обязанностей, – уже с более-менее добродушным выражением лица продолжил старший товарищ.
   Все встали и броуновским порядком направились к выходу. Ханов пристроился в хвосте. Внезапно его толкнули. Обернувшись, Ханов увидел весластого мидака со стопкой папок в руках.
   – Взять бумаги, отнести в 76 кабинет на пятый этаж, – тоном, который не терпит возражений, сказал ему весластый мидак.
   Ханов неуверенно взял папки. Весластый мидак посмотрел на него, понюхал, сделал выражение лица – как будто только съел кислый лимон, и прокричал:
   – Гагарин – поможешь донести бумаги! – после чего с довольным видом ввинтился в толпу и как мощный бур пробил себе персональное отверстие отхода.
   Рядом с Хановым оказался Гагарин. Это был молодой, щуплый бромак с бегающими глазками.
   – Не повезло нам, – грустно сказал Гагарин, придерживая дверь перед Хановым.
   – Теперь тащиться аж на пятый этаж, – еще более грустно сказал Гагарин, закрывая дверь.
   – А прикинь, классная хохма вчера была, – расплылся в улыбке Гагарин.
   – Какая? – осторожно спросил Ханов, придерживая подбородком верхние папки.
   – А ты, че не в курсах? – сильно удивился Гагарин.
   – Я с ночного спал как суслик, – честно признался Ханов.
   – А, понятно, – махнул головой Гагарин, – слушай. Экипаж рульной полЛиции на вольной охоте подстрелил алкаша. То да се, уже облизывались закрытием маршрута и трудового дня. А алкаш им всю малину помял.
   – Как помял? – спросил Ханов.
   – А вот так. Поца вырубил с одного хука, поцку отъимел в салоне служебного лимузина. А затем… переодел поца в свое, сам оделся бромаком и доставил поца в отрубе в участок полиции. Поцка очнулась, подняла хай, а алкаш где-то в нашем отделе затерялся.
   – И, что – не поймали? – настороженно спросил Ханов.
   – Да кто ж в отделении алкаша поймает, здесь половина под опохмелом, а вторая к нему готовится, – весело заржал Гагарин.
   – А ты чего не смеешься, – оторжавшись, с опаской спросил Гагарин.
   – Папки боюсь выронить, – выкрутился Ханов, – по ступенькам идем, стопка шатается.
   – Ой, ты прям, как я на практике зеленым курсантом. Ну, упадут, ну и что.
   – Так бумаги перемешаться могут.
   – Тю, да тебя лечить нада. Перемешаются и фиг с ними – дело быстрее закроют, И Ша Хи только спасибо нам скажут.
   – Что все следаки спасибо скажут?
   – К сожалению не все, – с угрюмой гримасой сказал Гагарин, – есть тут некоторые.
   – И что их не увольняют? – вспоминая планерку, спросил Ханов.
   – Несколько таких всегда держат для обеспечения хорошей статистики. Не всегда находятся культурные люди. Отсутствует у многих понимание рыночной экономики и заветов Ильича.
   – Да, не везде так, как надо, – осторожно поддержал разговор Ханов.
   Так в непринужденной беседе они добрались на пятый этаж. Идя по коридору за Гагариным, Ханов заметил, что номера на дверях напрочь отсутствуют. Но Гагарин шустро двигался вперед и распахнул одну из дверей.
   – Сюда, лапоть, – ласково сказал Гагарин.
   Комната, в которую они зашли была небольшой, но просторной. Сейчас она выглядела как викторина из зомбоящика ОГА. Два стола, на которых компьютеры. За обоими сидят в строгой черной форме бромаки. Вокруг одного стола полукруг из стульев, на которых сидят: два приличных джентельмена со скукой на лице, три более чем прилично одетых господина с шикарными шнобелями на широких натруженных мозолями лицах трех комплекций (шарик, сарделька, сосиска в тесте), стройная дамочка с приятно звериным оскалом под слоем косметики, сутулый паренек в ватной телогрейке образца прошлого века. Кто-то из них задавал тему для разговора и все активно включались. Сразу было со стороны видно, что по очкам активности всех с большим отрывом обходит стройная дамочка – ее оскал фактически замер в открытом положении, а язык виртуозно описывал фигуры высшего пилотажа между и вокруг губ. Зрелище завораживало своей звериной естественностью.
   – Мне детей кормить нечем, – ожесточенно махая руками в сторону паренька тихо кричала дамочка. На ее руках красиво переливались цветами разноцветные браслеты и цепочки, вокруг распространялась цветомузыга от света, преломленного в брильянтах на нескольких золотых кольцах холеных пальчиков дамочки. Остальные кольца были просто золотыми, без камней. Пальцев хотя бы без одного кольца не было.
   – Пожалейте бедных детей, – заунывным басом вторил ей носатый «шарик».
   – Мне с самого начала казался он подозрительным, – поддерживала «сосиска в тесте».
   – У него есть мама, другой дом, где жить, что такого, что мы заберем его дом, в котором мы живем. Нам ведь жить негде, – крутя золотую печатку на пальце гундосила «сосиска».
   – У него мать – инвалид, больше пятнадцати лет на инвалидном кресле, – не выдержал один из джентельменов.
   – Мы тоже инвалиды, – плаксиво возразила «сосиска», – моей маме очень плохо, поэтому она не пришла. Сидит с детьми у нас дома.
   – А зачем вы постоянно держите чужих детей в доме моего подзащитного. У вас свои дети хоть есть? – опять не выдержал один из джентельменов.
   – Протестую, это к делу не относится. Малолетние дети в доме есть и точка. Семья с малолетними детьми не подлежит выселению. Требования и заявление нашего оппонента незаконны, – решительно среагировал второй джентельмен.
   – Этот наркоман, алкоголик, псих держит в страхе весь район. Все соседи его презирают и боятся. Никто не хочет, чтобы он жил в нашем доме, – быстрым речетативом прорычала стройная дама.
   – Протестую, это не ваш дом, а моего клиента, – опять не сдержался один из джентельменов
   – Наш, наш, мы там живем, его там никто не хочет видеть, – продолжая размахивать руками, ответила дамочка.
   – Что вы скажете, – сурово сказал бромак обращаясь к пареньку.
   – Выгоните этих оккупантов из моего дома, – сказал паренек.
   – Ишь ты, выгоните, да попробуй, – вставила свое слово дамочка.
   – Почему вы считаете это нужно сделать, – лениво спросил бромак.
   – Вы обязаны защищать закон, – сказал паренек.
   Бромаки у компьютеров и носатые господа заржали. Дамочка хотела что-то сказать, но тоже тихо и противненько заржала. По всему кабинету разносилось эхо «гэ-гэ-гэ». Один из джентельменов смущенно отвернулся. Второй джентельмен победно посмотрел на него.
   – Упс, рабочий момент, – тихо сказал Гагарин.
   Бромак за столом обратил на них внимание.
   – Выйдите и подождите в коридоре, пока не закончится допрос, – сурово сказал он.
   Ханов развернулся и пошел за Гагариным. Они остановились у окна в конце коридора. Рядом находился туалет. Ханов сгрузил папки на подоконник и растер затекшие руки.
   – Одно слово – Дятлов, – тихо сказал Гагарин.
   – Ты о чем, – спросил Ханов.
   – Фамилия И ША Ха – Дятлов. Мог взять папки и отпустить нас, так нет – ждите, – процедил Гагарин.
   – И долго ждать? – спросил Ханов.
   – А кто ж знает. Вряд ли больше часа. Не настолько безбашеннные И ША Хи. Да и мы им счас не конкуренты и не враги.
   – А что там происходит?
   – Слышал же – допрос. Два срединника с И Ша Хом и носатыми разводят очередного лоха на его дом. Проц наверняка в доле. Насчет аларма не уверен. Дело до суда не дойдет – однозначно.
   – Почему так думаешь?
   – Опыт, Кот Лета всегда сверху Пи Три Дюка, – с выражением бывалого и немного свысока посмотрел Гагарин на Ханова.
   – Кот Лета?
   – Кошелек, клиент с баблосами – ты че, не курсах?
   – А Пи Три Дюк – паренек?
   – А кто ж еще. Блин, до чего не люблю ждать.
   Впрочем, ждали они не долго. Вскоре после их появления у туалета туда направился сам Дятлов. Когда он зашел во внутрь вотерклозетной резиденции, из кабинета вышел один из джентельменов. Он тоже зашел в туалет. Затем в обратном порядке они вернулись в кабинет. Через минут пять оттуда вышла толпа. Впереди победно шагала «сосиска в тесте», ее сопровождал один из джентельменов, что-то нашептывая в ушко. С каждым словом джентельмена улыбка «сосиски в тесте» увеличивалась. За ними, мерно жуя непонятно что, шли «шарик» и «сарделька». Далее подскакивая на месте хаотично двигалась стройная дама. Она почти пошагово оборачивалась, корчила рожи, что-то коротко выкрикивала, протягивала руки и угрожающе махала ими перед пареньком. Паренек шел как грустный ослик Иа и старался ни на что не обращать внимание. В конце, соблюдая пристойность на лице, шествовал второй джентельмен. После того, как процессия вышла на лестницу открылась дверь 76 кабинета и оттуда призывно махнули рукой.
   – Пошли, – коротко сказал Гагарин.
   Ханов взял стопку и понес в кабинет. В кабинете он сгрузил ее на свободный стул. Дятлов подошел, посмотрел пару верхних папок. Далее следак кинул на верх стопки еще несколько папок и приказал:
   – Быстро в архив, что б до обеда все оформили.
   Ханов с Гагариным одновременно недружелюбно посмотрели на Дятлова.
   – Можете быть свободными, дальше работают органы, – ухмыльнулся он и громко пукнул.
   Ханов быстро сграбастал увеличившуюся вполтора раза стопку и выскочил в коридор. Там его уже ждал Гагарин. Обратно шли молча.
   На втором этаже Гагарин открыл дверь с табличкой «Архив». Ханов зашел и остановился у стойки. Бумаги уложить было некуда. За стойкой стоял стол, за которым сидел худощавый старик в антикварном, но чистом костюме. Повернув лицо, которое чем-то неуловимым было похоже на куницу, он скрипящим голосом спросил:
   – Что за мусор?
   – Не мусор, а макулатура от старшого и И Ша Ха Дятлова, на сохран.
   Старик откинул шлагбаум и тихо проговорил:
   – Заносите и ставьте на стол в углу.
   Ханов прошел за стойку и сгрузил стопку папок на стол. С наслаж-дением потер руки. Старик пересел за стол, достал амбарного вида журнал и стал перекладывать папки, занося информацию о них в книгу.
   Ханов огляделся. Помещение было большим и похожим на библиотеку. Стояли ряды шкафов с папками. На стенах висели плакаты. Освещение люминесцентными лампами образца прошлого века. На большей части шкафов были сверху прикреплены таблички: «висяки», «висяки особой тяжести», «макулатура заявите лей», «макулатура активных пи три дюков», «Котлетная Макулатура». В дальнем от дверей углу стоял большой металлический сейф с табличкой: «Сейф для макулатуры особо важных котлет». Рядом стоял обычный письменный стол с двумя тумбами ящиков и табличкой: «стол с ящиком для особо важных котлет». Над столом висел двухцветный тканевый пояс с надписью золотом: «Качать Б, сливать Г, забивать на П!».
   На стене возле входной двери висел аккуратный плакат с галочками в квадратиках. Вверху лаконичная надпись: «Обобщение для судебного решения». Напротив квадратиков с галочками следующие надписи:

   Депутат – непричастен.
   ПАТ рульный полицейский – невиноват.
   Прокурор всегда соблюдает закон.
   Следователь занят и тоже человек.
   Адвокат неопытен.
   Потерпевший еще потерпит.
   Преступник, как свидетель в уголовном деле, имеет право отстаивать свои права и иметь свое мнение.
   Общее заключение: суд согласен с мнением прокурора и следо-вателя, что на основании показаний свидетеля потерпевший – «***».

   Рядом висело несколько плакатов с картинками.
   На одном была изображена труба метрового диаметра с гигантским краном. Рядом с краном стоял сурового вида бромак в черной униформе. Из уст бромака в виде прямоугольной ссылки обозначены слова:

   Куда течет бабло? Выбери
   себе канал и поставь кран!
   Правила бромака:
   Набрать макулатуры.
   Найти канал бабла.
   Сделать засос или кран.
   Забить болт.

   Внизу полосой была выделена надпись: «Качать, сливать, забивать!». На соседнем плакате был такой же сурового вида бромак в черном, но в сдвинутой на затылок маске сварщика. Перед ним была стена, на которой изображены горящие электропровода. Из уст бромака в виде прямоугольной ссылки обозначены слова:

   Не забудь о проводке, не обижай начальство!
   Внимание! Безбабловая макулатура:
   отнимает дорогое время бромака;
   не приносит котлет начальству;
   плохо сказывается на карьере и здоровой атмосфере коллектива!

   Внизу полосой была выделена надпись: «Пилить бабло и быть в табло!».

   – Можете быть свободны, – раздался хриплый голос.
   Ханов вздрогнул. За время, потраченное на рассмотрение интерьера, старик переложил и переписал все папки. Гагарин мигом вымелся в коридор, откуда послышались торопливые шаги. С каждой секундой все тише. Ханов тоже поспешил на выход. Спустившись на первый этаж, он у будки дежурного струхнул и мотнул головой. Дежурный бромак приветливо ему улыбнулась и открыла дверь. Ханов вышел, прошел дальше через помещение и две двери тамбура и оказался на свободе. Вокруг ничего не поменялось. Двор был пустынным, пели птицы, вдалеке стучал трамвай. Ханов неторопливо пошел куда глаза глядят и прошел пару кварталов.
   В голове стали появляться мысли о том, что надо поразмыслить. Ханов огляделся.
   Возле трамвайной остановки стояла иномарка, из которой несколько носатых представителей широко известных во всем мире народов делали шикарные предложения всем девушкам:
   – Дэвочка, ты нам нравишься, поехали с нами покататься. Мы умеем катать – пять лет на ослице втроем тренировались.
   К их неприкрытой обиде никто не соглашался. Постепенно эту остановку все девушки стали обходить стороной. Носатые денди закрыли золотые рты, сели в машину и поехали к следующей остановке. Через минуту на остановке появился служебный лимузин приватного акционерного товарищества рульная полЛица, из которой вышло два бромака. Весь их вид показывал, что они на страже порядка и мира во всем мире, а в частности на этой конкретной трамвайной остановке.
   Ближайшее общественное место, в виде детской площадки и трех клумб с шикарными цветами, соседствовало со зданием пыльного цвета, которое окружала ржавая, но еще крепкая на вид ограда. Это было здание местного суда. Ханов поспешил к нему. Поднимаясь по крепким, положенным еще во времена Эссеотсеров ступеням, Ханов открыл массивные пошарпанные двери и вошел внутрь. Здесь был небольшой КПП с вертушкой, турником металлосканера и будкой охраны.
   – Мне в туалет, – буркнул Ханов.
   Охранник клацнул кнопкой и Ханов прошел внутрь.
   – Налево и прямо по коридору до упора, – сказал охранник, видя, что Ханов задумался.
   Ханов пошел, куда послали. Нужда его не мучала. Он торопливо, с остервенением сорвал с себя все нашивки, бляху и кокарду. Положил все это в мусорный пакет и взял с собой. Когда Ханов проходил назад мимо охраны, то его лицо было густо залито краской смущения. Охранник посмотрел на Ханова, понимающе кивнул, но ничего не сказал. Во дворе суда Ханов не задержался. Он быстро вышел за ворота, прошел три перекрестка и сунул мусорный пакет с регалиями полЛица в ближайший контейнер для мусора.
   – Сбылись мечты меченого Михи – мусор стал просто мусором, – подумал Ханов.
   На работе Ханову повезло. Утром было совещание у начальства, поэтому приход сотрудника после обеда не заметили. День прошел в легких и чем-то приятных хлопотах. Хотя все мысли Ханова постоянно возвращались к ощущениям стойких ароматов классической средневековой просвещенной Европы, соответствующих чувствам свободы и независимости правоохранителей от своих должностных обязанностей. В конце концов, там четко следуют принципам меченого Михи: пирожок, чемодан, иностранный вагон. А пирожки, чемоданы и вагоны бесплатно за границей не дают. Вот и изматывают себя до душистого пота полЛица и прочие демократические экскременты.
   По дороге домой Ханов купил набор неторопливого самоубийцы: шаурму, пару хотдогов, большую пиццу и двухлитровую бурду в ластиковой упаковке с надписью: пиво номер один – в европе. Пояснений, почему оно не осталось на родине и зачем оно оказалось в европе, не было напечатано. Зато указывался срок годности один год с даты, которая расплывчатым синим маркером напоминало о значительных потерях во времени.
   – Все-таки есть прогресс благодаря свободам демократии. Вода портится за месяц. Дрожжи в тепле портятся за один час. А вода с дрожжами в пиве независимо от условий содержания остается пригодной к употреблению годами, – пессимистично подумал Ханов.
   Во дворе Ханова встретила соседка.
   – Опять нажрался, как скотина, – миролюбиво начала она разговор.
   Ханов не припоминал случая, чтобы его видели пьяным или подвыпившим.
   – Добрый день, Анжела Википедивна! Вы наверное меня с кем-то перепутали.
   – Нет, грубиян, не перепутала. Я всегда знала, что ты алкаш! Вот одежду свою пропил, сейчас в рубище полЛицая ходишь, которое тебе выдали. А бухло липкими лапками держишь крепко и на нормальную пищу быстрого приготовления у тебя денег нет, – торжественно произнесла соседка.
   Не видя положительной тенденции в предстоящем диалоге, Ханов спешно ретировался за дверь подъезда. Настроения от этой встречи с бомондом и представителем элиты местной общественности Ханову не прибавилось. Наоборот, напрочь исчез аппетит. Ханов неторопливо покидал пиццу «Хат» в окно. Затем в виде летающей тарелки запустил упаковку от нее. Любопытная сорока подбежала к гладкой упаковке с яркой этикеткой. Клюнула и спешно ретировалась с истошным «кар». Вскоре после этого раздались истошные крики несколько котов, которые добрались до пиццы, а также заливистый лай собаки, которая предупреждала всех о техногенной катастрофе и заражении местности продуктами химического синтеза.

   – Вы кащенит?
   – А вы – дермотолог?
   АПВС

   Соседи, они такие… в общем не родственники. Хотя бывает совсем наоборот.
   Разговор на остановке трамвая.

   За неимением простой – используй гербовую.
   Надпись в правительственном учреждении после перестройки возле сливного бачка.

   В сердце первых живет любовь, в душе других играет музыка, в остальных – звенит пустота.
   Три типа людей.

Среда

   Пле Ханову снился сон. Он это сразу понял, когда попал в это место. Ханов осмотрелся: большая строительная площадка, бывшая некогда заводом тяжелого машиностроения, представляла из себя бескрайний фундамент до горизонта с торчащими арматурами и строительным мусором. Было относительно безлюдно. Время от времени из каких-то нор или бывших подземных помещений завода в разных местах появлялись люди. Значительная часть из них стекалась в жидкие ручейки, которые уходили в какую-то точку на горизонте. Остальные бродили по территории, то прячась в руинах, то появляясь снова. Ханов устремился к точке, где сходились ручейки. Это оказалось приземистое двухэтажное здание промышленного типа с потолками этажей по пять метров. На первом этаже сидели и стояли люди. Новенькие подходили к длинной стеклянной будке и после непродолжительного ожидания что-то получали через окошко и располагались в зале среди основной массы людей. Ханов подошел к стеклянной будке и заглянул в окошко. Там, пожилой мужчина в ватной телогрейке дружелюбно посмотрел на него, достал пачку каких-то журналов и сказал:
   – Пришел, молодец! Выбрал, куда едешь?
   – Нет, а куда можно?
   – Ты свободный человек, куда захочешь, туда и поедешь. Большинство выбирают страны Яши. Там лучше всего.
   – Почему?
   – Вот смотри, – мужчина достал один из потертых глянцевых журналов и подал Ханову. На обложке журнала синеглазый радостный парень – блондин в шортах и разноцветной майке пил пиво из жестяной банки с заграничной этикеткой. Сзади него стоял стол, на котором было красиво разложено множество разнообразной сушеной рыбы, вареные креветки и раки. Рядом с ним стояло два овальных подноса серебряного цвета размером примерно один на два метра. На одном подносе была невысокая горка черной икры, на другой – красной. Лицо было с рисованным румянцем, улыбка до ушей, глаза на выкате. В качестве фона был бесконечный пляж, несколько пальм и пенящееся море. С картинки ярко светило солнце. Внизу небрежным шрифтом блекло выделялась надпись: «В Кали Фартии всегда солнце, много пива, рыбы и икры. Выбери счастье! Твой счастливый билет в мир радости и развлечений в фиговой карточке зеленого цвета!»
   – Понял? Бери эти бланки и заполняй, потом постараюсь тебе помочь стать счастливым! – улыбаясь сказал мужчина и протянул Ханову пачку бланков и ручку для письма.
   Ханов автоматически все взял и пошел в зал. Свободных сидячих мест уже не было, поэтому Ханов сел на корточки возле окна и стал листать бланки. Пунктов было очень много, но большинство из них содержало набор ответов с прямоугольниками, где просто надо было поставить галочку. В конце всего списка стояло место для подписи и надпись большим шрифтом – «Мы верим в ОГА и дарим людям СЧАСТЬЕ». В конце мелким шрифтом было набрано: «Все исправления допустимы при выполнении основных условий договора. Фонд содействия развитию охлократии и симуляции ощущений здоровой жизни при Департаменте развития транс свободных семей ОГА (РТСС ОГА) и Международной ассоциации моногамии пуритан (МАМП)».
   – Че ты застыл, пиши, – сказал сосед, который со скоростью печатной машинки ставил галочки и дописывал закорлючки в аналогичных анкетных бланках. – Вон, смотри, счастливчики сейчас на очередной рейс садятся. А нам еще все это заполнять и ждать.
   Сбоку от стеклянной будки действительно выстроилась очередь. Они проходили через вертушку турникета наружу. За окном, длинное и узкое прямоугольное отверстие которого находилось возле потолка, виднелась крыша автобуса. Очередь из людей быстро втянулась за пределы видимости. Затем раздался рык мотора и крыша автобуса плавно исчезла из окна.
   Сосед шумно вздохнул и с еще большим энтузиазмом принялся строчить галочки и ответы. Ханов посмотрел на первый листик. Там значились стандартные вопросы: ФИО, год и место рождения, профессия, пол. Нестандартными были варианты ответов. Для места рождения было три пункта: «Страны Яши – свобода и счастье», «Страны угнетенных народов», «Другое (АФ-, АМ-, АЗ– рика и прочее)». Список специальностей поразительно совпадал с перечнем специальностей завода, на территории которого находилось данное здание. Для графы пол: «Розетка», «Вилка», «Веселая розетка», «Веселая вилка», «Пуританская моновилка», «Пуританская монорозетка», «Трансариец», «Веселый трансариец», «Фрилихомо», «Выбрать лучшее за меня без меня». Далее шла графа «Должность на последнем месте работы» с вариантами: «Чиф», «Чиф экзекъют официр», «Саб чиф», «Саб чиф огенайзер», «Прайест министер», «Еджер Мэн», «Персонал Еджер Мэн», «Бзынь Эсмэн», «Уокер мэн», «Оо-фисмэн», «Швей Царь», «Клинер», «Сеньор клозет-клинер», «Клоакрум иттендант», «Пластерер», «Лапта тренер», «Лапта фронт мэн», «Лапта кипер мэн», «Грин кипер», «Андер Райтер», «Байер хомо», «Байер энимал», «Бастерма Фий панк», «Броке Ермэн», «Анон Сир», «Биогрипо девелопер», «Биомоно програмер», «Биомультигое коллектор», «Кэш коллектор», «Реалист Атеа Гент», «Акту Арий», «Сервиз мэн», «Арми дентист», «Цивил дентдизайнер», «Контрактер», «Барки Пер», «Мо де Ель», «Простомессе титьют сервиз», «Натурал персон», «Определюсь позже». Позиция «Уокер мэн» уже была кем заботливо отмечена крестиком. Ханов толкнул в бок соседа:
   – А чем профессия отличается от должности?
   – Э, братец, да ты совсем не в курсе. Это у нас плохо – профессия и должность совпадают. А в райской жизни ОГА не так. Тут артист и охранник может стать президентом, а президенты работать в рекламе – рекламировать средства для потенции, пиццу и средства гигиены.
   – А зачем?
   – Не задавай глупых вопросов. Хочешь быстрее в рай – заполняй анкету. В должности отметку уже всем проставили.
   Ханова кто-то осторожно взял за локоть и помог подняться. Открыв глаза, Ханов увидел своего мастера.
   – Пойдем, – сказал он.
   Выйдя из здания, мастер сказал:
   – Тебе это не надо и пользы не принесет.
   – А как же пиво и икра всем от пуза? У нас такого не дождешься.
   – Там тоже.
   – Как?
   – Каждый, после заполнения анкеты, должен отдать ОГА определенный минимум рыбы и икры. Их положат в общее хранилище, а сдавшему выдадут пакетики с синтетикой «идентичной» натуральной рыбе и икре – за работу по 12—20 часов в сутки…
   – А пиво?
   – Пиво без ограничений. Только это не пиво, а грязная вода с химическим порошком и спиртом. За один раз не отравишься, а потери здоровья выгодны их платной медицине.
   – А как же фото из журналов? Что, – это все обман?
   – Нет, – нехотя ответил мастер. – На фото – лучший убийца людей крупного бандитского авторитета Кали Фартии. Они вместе со своей прислугой отдыхают, как на картинках. И могут позволить себе настоящую пищу, а не синтетику. Для большинства находящихся в ОГА, это роскошь, которую многие не пробовали всю жизнь. Да и жизнь для рабочего человека там может быть очень недолгой…
   – Как так?
   – У нас раньше было заведено, что работать должны все. Бандитов и жуликов ловили и заставляли работать на благо общества. Было несколько крупных строек, на которых основной тяжелый труд выполняли нарушители общественного порядка. В странах Яши заведено другое. Заключенные не должны работать. Им обязаны предоставлять права человека: комфортабельные апартаменты в тюрьмах загородного типа с кинотеатрами и большими головизорами, бассейны и джакузи, бесплатное профессиональное медицинское обслуживание, много вкусной и разнообразной пищи, бесплатные библиотеки и тренажерные залы. Это бандитам и жуликам необходимо для того, чтобы после реабилитации они могли успешно справляться со своими обязанностями. А работать на стройках, шахтах, в тяжелой и легкой промышленностях, обслуживании и прочее должны преимущественно иммигранты детско-подросткового возраста и женского пола. Все равно в статистическую базу введут только тех, кто выжил и получил гражданство. Тех кто не выжил обычно не регистрируют, быстро забывают и нигде не вспоминают. Поэтому американская мечта – реальность для всех, кто остался в живых. Бандиты и жулики имеют законное право на отдых, право на труд – привилегия их клиентов… Это называется – демократия и свобода.
   За бортом ограды бывшего завода стоял столб с видеопанелью. На нем крутили рекламу. Первый видеоролик рекламировал идеальное средство от кариеса. Крупным планом большие блестящие зубы. За ним крутили видеоролик с рекламой моющего средства для посуды – толстый слой жира смывался одним движением мочалки в руке с толстой прорезиненной перчаткой. Третьим шла реклама средства от ржавчины – чугунный котел размером на весь экран очищался от ржавчины и непонятных металло-керамических опилок одной каплей жидкости. Во всех трех роликах жидкость была одного и того же цвета и консистенции, а названия и упаковка, естественно, отличались. Последним шла реклама приема лома и разного вида тары, в особенности подчеркивалось, что за каждую целую тарелку или миску будет дополнительные бонусы и суперрозыгрыш – бесплатная турпоездка по станам Ящи и Ропжа. На треть видеопанели высоким, но до невозможности узким шрифтом была надпись – «питание и проживание в стоимость благотвортельной турпоездки не входят».

   Прийдя на работу, Пле Ханов разложил на планшете рис в форме тетры. Дойдя до третьего уровня, он оглядел рабочее помещение. Все было как всегда: кто спал, кто напряженно разминал пальцы на планшете или клавиатуре, остальные открыто медитировали в сторону начальства. Пле Ханов уже собрался открыть рот, но тут скрипнула дверь и летяще-катящейся походкой вошел представитель руководства. Степенно ответив на приветствие Ханова, ответственное лицо бодреньким тоном человека, чьи приказы подлежат немедленному исполнению, сообщило приятную новость:
   – Ваши рабочие группы сегодня направляются в зал консерватории. Ожидается бесплатная раздача пирожков с 9—21. Кредит на их оплату взят страной у оккупационных благотворителей в расчете один к пятнадцати. Количество пирожков ограничено, просьба не опаздывать. Вопросы?
   – А кто там будет? – раздался громкий голос неопознанной личности с дальнего угла.
   – Вам это знать необязательно, но я сообщу. Представители руководства нашего города и почетный гость – заслуженный офисно-эстрадный голос куратора оккупантов Кэт Правдамасл. Еще вопросы? Нет. Тогда – продолжайте.
   – Скажите, а мне идти? – спросил Ханов, когда головы подчиненных волной смыло вниз.
   – Вам там быть строго необязательно, но всех проверят, – безапелляционно сказал ответственный сотрудник и покинул помещение.
   Вскоре поодиночке и группами все стали покидать помещение. Ханов задвинул план далеко в ящик и с бодрой кислостью на счастливом лице отправился за остальными.
   На первом этаже консерватории четкими линиями стояли бейджики с улыбками. Они деловито проводили поголовную идентификацию и прикрепляли на область сердца пластинки металлического вида с разборчивыми надписями. Получив это счастье, с рекомендацией занять конкретный ряд в зале, Пле Ханов перешел в большое помещение.
   Здесь, в интригующем полумраке, играла музыка, в воздухе суетились снежинки и звезды голограмм, а пустая сцена ярко освещалась по центру одним прожектором. Справа стоял огромный экран, на котором крутилась во все стороны бородатая голова негроида мужского типа с осветленными длинными волосами на голове в стиле известной звезды табловидения Ропжа. Под красивый музыкальный аккомпанемент голова с серебряными перевернутыми звездами-серьгами в ушах вещала:

     Ветер в голове, дырки на ушах,
     я готова сделать в жизни шаг!
     Деньги мне дай и я пойду!
     Уу-ууу!

     Брильянты на глазах!
     Белое пианино на пляже в кустах!
     Я – калибри, я – динамит!
     Бабло само валит и ветер гремит!

     Мерсы, лексы, ауди!
     Я властелин колец – Маугли!
     Белый прикид, фикса в табло,
     я буду золотое Гав – но!

     Мокасин бордо,
     новый конь в пальто,
     рюшки на бикини,
     на морозе – в мини!

   В зал постоянно прибывали все новые люди, поэтому Ханов поспешил сесть, стараясь не слишком сильно перепутать ряд. После того, как Ханов уселся прошло несколько минут. В конце всех коридоров между креслами собрались группы молодых парней и девушек, они весело щебетали. На сцене зажегся яркий свет. К микрофону подошла красиво одетая пара. Они называли замечательных людей современности, о которых Ханов слышал в первый раз. Все названные, по свидетельству ведущих, внесли огромный вклад в демократию и независимость страны. Каждый из приглашенных выходил и рассказывал простую, но почему-то почти одинаковую историю. Он был никем, затем узнал о том, как живут в западных странах, поехал туда вернулся другим. Затем у него появилось все – машины, квартиры, дома и все, что он хотел. Все это благодаря демократии и активными действиями на ее благо.
   – Надо родиться негром в Америке или работать в Европе! – вещал спортивного вида подросток, при этом он обоими руками крепко сжимал звонилку размером с канцелярскую тетрадь.
   – Только так раньше можно было обрести свободу и мечту. – продолжал он. – Но сейчас благодаря демократии в нашей стране и голосу родных активистов рядом с нами есть живое воплощение легенды – Кэт Правдамасл. С ее помощью я, которому не повезло родиться белым за пределами Америки, не стал ехать работать в Европу, а обрел мечту и свободу здесь.
   – Вау! – донесся восторженный многоголосый шорох молодых голосов из зала.
   – Поэтому я скажу: тот, кто отдаст Правдамасл свою душу, станет уже здесь настояшим афроамериканцем! Салоу крайнее!
   – Хера ям сала! Путинууй! Набли, эй нобли-штейн! Скальпус! Фрей де Пля Каль! – восторженно скандировали из зала.
   Остальные выступления были столь же короткими и столь же восторженно встречались молодыми особями из зала. Коротко осветив все прелести демократии, докладчики совместно пригласили на сцену светоча мысли – госпожу Кэт Правдамасл. Она долго не сопротивлялась, хотя судя по радостным лицам присутствующих на сцене, они были готовы ее уговаривать выйти вечность. В элегантном светлом брючном костюме Кэт вышла на сцену. Тут же стайки молодежи побежали к сцене, от каждой отделилось по симпатичному молодому человеку с шикарными букетами в руках. Они подбежали к Кэт, дали ей понюхать каждый букет, а затем, повинуясь ее царственному жесту, положили букеты у ее ног. Зал долго не утихал и гремел аплодисментами. Кэт стояла и всех одаривала счастливой улыбкой. После пяти минут оваций они, как по руке дирижеры смолкли. Кэт, величаво посмотрев в зал, начала вещать:
   – Братья и сестры, хотелось бы сказать словами нашего исключительно достойного избранника – подштатника Торто:
   Что означает герб Хазаробаваропонтии?
   Десертная вилка кокодного вида (для жюльена и грибов в сметане без меда) на подносе означает напоминание казакам, что их в странах Яши и Ропжа за людей не считают. Вилка – для закатывания губ казакам, которые хотят управлять их территорией проживания, а поднос – место для ушей и скальпов несогласных.
   Что означает флаг Хазаробаваропонтии?
   Две полоски, взятые с флага Южной Баварии, означают признак удонаполнения ложбин и лесов Хазаробаваропонтии по плану хозяев стран Яши и Ропжа в отношениях с казаками. Их численность планируется сократить в соответствии с уже выполненным сокращением коренного населения в Южной Баварии в пять раз, а также дополнить население чурками, которые лояльно относятся к внешним понтам, скотскому комбикорму и постоянной жизни на оккупированных территориях.
   Что означает гимн Хазаробаваропонтии?
   Гимн Хазаробаваропонтии не представляет отдельного интереса, как стих или проза. Он отражает направление внутренней миролюбивой политики демократизации. Как известно, суть демократизации одна – сокращение коренного населения в несколько раз, плюс дебилизация всех оккупированных территорий. Про это четко и кратко сказано в смысловой составляющей напутствия всем жителям таких территорий – «скоро сдохнем!».
   Текст Лысого по заказу морского Пира Понта достаточно прост:

     Еще не сдохли в руинах Сава и Толя.
     Еще там бро холодеют и смеются тролли.
     Сгниют наши ворожеи, как роса на солнце.
     Захапаем и мы брюкву на своей схоронке.

     Души и тела положим за гроши и беды,
     и покажем, что мы братья козы ностры.

   Зал заново разразился аплодисментами. Кэт опять ослепительно улыбнулась. После очередных пяти минут оваций она продолжила:
   – Гораздо интереснее и красивее оригинал текста, с которого составили гимны территорий оккупации центрально-южных славян. Этот текст приписывается авторам Сам Том, Агавк Пшик. Он просто написан, но отражает общую внешнюю и внутреннюю политику морских браконьеров, честных убийц и благородных бритых ростовщиков по отношению ко всей видимой ими с 18 века части Евразии. Приведу оригинальный перевод на чуркский, для ласки слуха добровольных переселенцев на евразийские территории славян и понимания:

     Еще ольха не согнулась,
     когда мы сжем.
     Что нам общий термос взъелся,
     сцапаем и убежим!

     Паши, паши, дуб ростовский,
     все земли в лоск и на полоски!
     За твоим порше идет
     злачный с нас народец.

     Прийдем с Вилли, прийдем с картой —
     бедные, как тараканы.
     Дал нам пример Бон на парте,
     как замутить маму.

     Паши, паши, дуб ростовский!
     Как царь ницкий до познания
     по шведскому да борзо,
     для от жизни радования
     вручим упряжь с морзе.

     Яж там нарцис швеи вашей,
     моей заплаканной,
     случайно сжег. Ананасы!
     Бежим, тараканы!

     Паши, паши, дуб ростовский!
     Немец моськой не осилит,
     где жабы полоскают.
     Нашлем, вжучим годам бедствие
     и отожжем наш час.

   Во время чтения гимна тихо звучала соответствующая музыка. Молодые парни и девушки тихо напевали гимн и раскачивались из стороны в стороны. Всем было видно, что это стихотворение – неповторимо и замечательно. Тихо замокла Кэт, чуть позже замолчал аккомпанемент, но молодые люди в проходах продолжали что-то тихо напевать и раскачиваться. Далее Кэт скромно поблагодарила за предоставленное слово и ушла за сцену. Несколько парней собрали букеты, и почти бегом ушли в том же направлении. Ведущие вышли на сцену, похвалили замечательную речь Кэт Правдамасл и ее саму как образец во всех отношениях. Зал оглушительно захлопал. Молодая пара ведущих поблагодарила всех присутствующих за то, что они пришли и предложили всем пообщаться между собой.

   Ханов протер глаза и собрался на выход. Дорогу ему преградила пара молодых людей из массовки, которая бегала по коридорам.
   – Вы куда, а поговорить? – почти в унисон проворковали они.
   – О чем?
   – А вы разве не знаете?
   – Нет.
   – Активисты поедут в ОГА! – сказал парень.
   – Ура! – радостно захлопала в ладоши, сопровождающая его девушка, а затем внезапно шумно выдохнула прямо в лицо Ханову. Приятно запахло какими-то пряностями как от электронной сигареты или небольшого лиственно-травяного костра.
   – А, кто это такие – активисты?
   – Это победители соцсоревнования по-вашему.
   – Аа-а… Как им стать?
   – Это легко. Нужно иметь не больше 25 лет и уметь крутиться как белка в колесе. Мы в этом поможем.
   – А если уже 30?
   – Ну, до 35 лет нужно иметь титулы профессора, доктора каких-то там наук или просто философских.
   – А если нет?
   – Тогда тоже есть возможность исполнить заветную мечту активиста!
   – Какую?
   – Стать активистом и уехать в ОГА!
   – Но как?
   – Просто надо иметь сорок тысяч незнакомых убитых енотов ОГА и в путь!
   – И все?
   – Нет, ну дорогу немолодым надо оплачивать за свои деньги. Но это всего еще две-три тысячи незнакомых убитых енотов ОГА.
   – А сорок тысяч, что не хватит?
   – Так это ж не тебе, это залог в местный федеральный банк ОГА. Ты его отдаешь и живешь, купаясь в орешках.
   – Каких орешках?
   – Ты забыл, приедешь – узнаешь себя в беличьей шкурке внутри большого колеса обозрения. Орешки будут подкидывать не только зрители, но и такие же белки как ты. Крутиться придется не по детски. Или жить на пособие для неимущих. Зато счастливо с запахом Свободы и в ОГА!
   – Какая свобода? А зачем жить на пособие для неимущих? А как же сорок тысяч! И зачем вообще эти деньги куда-то отдавать?
   – Отдавать придется, чтобы показать, что ты честный гражданин.
   – Просто отдать?
   – Нет, вы будете получать проценты!
   – Ого! И большие?
   – Большие проценты с толстым-толстым слоем лака на кредитных карточках. На орешки хватит. Кстати, в ОГА не принято говорить ОГО – неприлично. Там говорят – Вау! Это в транслите означает «всем спать» и «пока-пока». Основной стиль жизни в ОГА – улыбаться, спать и прощаться.
   – А на жизнь процентов от вклада в банк ОГА хватит?
   – И на жизнь хватит, но только миллионерам. Остальные живут в мечте ОГА!
   – Как?!
   – Всю жизнь мечтаешь о чем-то, выплачиваешь кредиты или просто живешь на пособие.
   – Зачем?
   – Свежий воздух на асфальтово-бетонных улицах мегаполиса, бесплатная еда из контейнеров, жизнь в стационарном или передвижном контейнере – основы беличьей жизни свободного человека ОГА! Каждый может стать миллионером! Но для этого надо уметь крутиться! Приходите к нам! Посмотрите на наших миллионеров! Они тоже начинали с орехов!
   – Ну как, вы готовы? – честно заглядывая ему в глаза, спросила девушка и еще раз шумно выдохнула в сторону Ханова.
   – Я подумаю, – уклончиво ответил Ханов.
   – Поторопитесь – это ваш последний шанс! – строго сказал парень, и пара переключилась на следующего зрителя.

   Ханов с трудом пробрался к выходу из зала. Его постоянно перехватывала какая-то молодая пара, но узнав, что он уже в курсе и в раздумьях, желали скорейшего счастья активиста и быстро переключались на новую цель. За пределами концертного зала стало легче идти, но и здесь встречались радостно щебечущие малолетки в дорогой одежде, которые предлагали вернуться и уже сегодня стать активистом. Вся галерея до выхода была уставлена рекламными плакатами международных благотворительных организаций:

   наркоманы против алкоголизма и табачных изделий (НпАТИ);
   институт планирования семьи имени Абра Хомо Кали (ИПСиАХК);
   гомо за крепкие узы брака и детское наслаждение (Г КУБ ДН);
   всекапиталистическое общество охраны от здоровья (ВоОоЗ);
   Всегендерный Большепанк (ВБ);
   Межобщаковый валетный фунт имени Мора и Гана (МВФ имиг);
   Фонд содействия дыма и крыс среди работающих народов (ФС ДиК СРН).

   На многих плакатах красовалась Кэт Правдамасл. На плакате Всегендерного Большепанка мелким, но сверкающим шрифтом значилось, что ВБ – официальный преемник организации Всеокеанский общак братства джентельменов труп-инок 501 острова (ВОБ ДТИ ППО). Также значилось, что первым е-бро-комиссаром ВОБ ДТИ ППО был сам Рей Тинг – легендарный палач пятого флота ее ханжества, первый помощник Джо Пы Мора-Гана. На большинстве плакатов внизу мелким шрифтом было написано: «при содействии департамента АИД АЦИД ЛСД25 АГРИКАЛЧЕ ЭНД ИНДАСТРАЛ СОСАИДИ ГАВЕР МЕНТ ОГА» со стилизованным веселеньким рисунком из тушки ошпаренной горбоносой птицы с пучком травки в ногах на круглом блюдце.
   Возле самого входа-выхода из здания красовались два одинаковых плаката. На них была реклама концерта какого-то неизвестного Ханову певца. Певец был молодой, с большой золотой цепью на шее, черной копной волос, носом сардельного типа с небольшой горбинкой, аккуратным округлым брюшком, большими шайбами золотисто-телесного цвета на пальцах – по паре на каждой руке. Надпись на плакате гласила, что Чур Ки – знаменитый северотурецкий певец, который родился не в рубашке, а с цепью и наростами шайб на руках. Изумительно скрипуче поет знаменитые хиты «Э-эээ», «А-ааа», «За прокурора калым отдам», «Денег дай! Я Ат Дам Пер де Жом!», «Работай у меня, в конце месяца – расчет!», «Нищий я, продам мерс – куплю лекс», «Сниму с мебелью дом – продам все в нем», «Мои лохи – мое багатство», «Я люблю тебя – бабло» в новом альбоме «Всем, кому я должен – прощаю!». Обаятельная верблюжья улыбка с плаката полностью подтверждала на нем написанное.
   Ханов устало улыбался и двигался на выход. На улице моросил дождь и никто не приставал. Ханов счастливо поплелся до ближайшего метро. Внутри было все привычно и пахло давно ушедшей эпохой, к которой принадлежали строители метрополитена и всей оставшейся в рабочем состоянии городской инфраструктуры. В вагоне метро он встретился с коллегой – профессором Дроновым, который тоже оказался приглашенным на собрание, из которого ушел Ханов.
   – Как вам этот грибной культ? – спросил Дронов.
   – Какой грибной культ, – удивился Ханов.
   – А, так вы не в курсе. Это место, где мы были.
   – По-моему, обыкновенная организация ОГА. Все, как у ОГАшных псевдорелигий и организаций финансовых пирамид сетевого маркетинга.
   – Почему вы так думаете?
   – Стандартный сценарий встречи: рядовые хвалят организацию. Затем главный выбегает, рассказывает о своем успехе и хвалит. После речи главного всех новичков приглашают пообщаться с местными функционерами-управленцами (менеджерами-проповедниками). Всех разбивают на группы, в каждой 1—2 менеджера-проповедника и 5 – 20 новых адептов (кандидатов) из приглашенных. Краткая речь и каждому заполнить анкету-тест. Затем приглашенных выпроважи-вают, а с низшим звеном решают организационные вопросы.
   – В целом вы правы, но все же это был грибной культ.
   – Почему грибной? Они говорили про орехи.
   – Это я так их называю, впрочем, не только я. Они скатывают пыльцу в катышки и называют их орешками.
   – Они их едят?
   – Да.
   – А откуда пыльца.
   – От живых грибниц. Одну из них вы видели.
   – Когда?
   – Сегодня. Это – Кэт Правдамасл. Да-да. Грибница размножается спорами. Что чувствует грибница, то чувствуют и ее дети – люди, которые съели пыльцу грибницы. Говорят, поначалу это возвышает и улучшает все функции организма, затем – по-разному.
   – Так откуда пыльца. Тычинок я не видел.
   – Пыльца – это по аналогии. Грибница часто обновляет ткани. Как этого добиваются, я не знаю. Отмершая кожа грибницы, например Кэт, тщательно собирается и скатывается в катышки. К ним что-то добавляют и подают в виде орешков. Говорят – вкусные.
   – Откуда такая информация.
   – Я до этого общался с представителями этого культа.
   – И что в конце?
   – Точно не знаю. Кому-то продолжает все это нравиться, другие начинают сомневаться, но только поздно.
   – Почему?
   – Без очередной дозы орешков наступает ломка, вплоть до смертельных случаев. Правда и с употреблением орешков тоже такое может произойти. Зато все остальные счастливы и превосходно себя чувствуют. Правда не все.
   – Это почему?
   – Дети чувствуют тоже, что грибница. Если грибница счастлива – ее дети тоже в большинстве счастливы. Но со временем грибница стареет и ее все чаще посещают негативные эмоции. Все это отражается и на ее детях. При стареющей грибнице из ее детей выбирают новую, обычно не одну. Но там тоже не у всех все гладко. Как и все в ОГА нам показывают только красивую картинку. Отходы утилизируют тихо и без афиширования.
   – А почему это не прекратят?
   – ОГА постоянно нужны новые рабы, у них отрицательная рождаемость. Грибной культ – один из эффективных способов привлечения безотказных и на все согласных рабов. Есть и другие версии обоснований.
   – Какие?
   – Ну, я в это не очень верю, но могу рассказать. Говорят, первые грибницы были инопланетным разумом. Другие говорят, что это духи предков, а первые грибницы взяли с могил особых культур на кладбищах, где были похоронены «великие» люди ОГА. Третьи утверждают, что грибницы – это просто сорт нежити типа разновидностей вампиров или чего-то подобного. Четвертые связывают грибницы с астральным миром и духами, которые никогда не были людьми.
   – А как вы считаете.
   – Я считаю, что грибница, как комар – впрыскивает дурман в своих жертв и сосет из них жизнь. Кстати не обязательно есть «орешки». Пыльца распространяется дыханием. То есть носитель грибницы просто стоит и дышит рядом с вами или даже специально выдыхает в вашу сторону, например, в виде зевка. Также пыльца передается при поцелуе (не обязательно в губы, хотя это более критично). Другими словами пыльца передается воздушно-капельным путем и тактильно. Но, конечно, прием концентрированной пыльцы внутрь значительно сильнее воздействует на нового адепта. Как появились первые грибницы-люди – я не знаю. Что было первой грибницей, не имею ни малейшего понятия. Мне более удобна версия, что это искусственно созданная культура в лабораториях ученых. Скорее всего – побочный продукт каких-то экспериментов, для которого нашли удобное и полезное в определенном смысле применение. В конце концов, все технологии испытывают на живых людях.
   – Но это же невероятно и бесчеловечно.
   – Еще скажите ужасно. Вся жизнь в ОГА построена на черных парадоксах, которые преподают под красивым соусом. Часто этот соус является полной выдумкой и ничего общего с действительностью не имеет. Зато грибница удобная модель коллективной ячейки общества, которую очень легко контролировать и управлять. Согласитесь – многие хотят плыть по течению и считать, что все хорошо. В ОГА просто с детства учат, что правда не нужна. То, что все вокруг тебя говорят – и есть правда. Главное, чтобы все говорили одно. Если говоришь другое – ты изгой и не демократ. Вот такая свобода. СМИ – мощное средство контроля. Умные люди не захотят тратить свободное время на СМИ, продуктивные – заняты и им некогда смотреть, слушать, читать СМИ. Остальная толпа – электорат и бездумный скот, которые постоянно сидят на подсосе впечатлениями из СМИ, видео, аудио и прочего. Этот электоратный скот верит всему, что узнает. Их ставят на подсос нужной информацией и не жалеют. Электоратный скот готовят в качестве толпы-дубинки. Толпу наполняют идеологией якобы «свободный выбор», а по настоящему – нужной бандитам политики. Затем просеивают сначала толпу, а затем всех до кого дотянутся – уничтожают неугодных и несогласных с бандой нового мира и их идеологией. Способы всем известны: олигархия или капитализм-бандитизм-банкиризм, презрение-оскорбление-уничтожение преемственной власти и национальной элиты-аристократии, поощрение дебилизма и обмана, осуждение мудрости и даже поиска правды, поощрение идеологии разрушения, объединение-оккупация территорий королевств и стран, которые осмелились сами устанавливать в своей стране порядки без консультаций с ведущими западными бандитами-банкирами – экспертами-миротворцами и другие широко известные в истории методы. Основа рекламы – ложь. Реклама-агитация-пропаганда (РАП). Если смотреть рекламу очень долго, то в голове откладывается глубинный смысл большинства роликов – «я ненавижу… жизнь», «я ненавижу людей», «лучше бы я не рождался», «я хочу умереть». Вместо трех точек ставят или национальное колоритное словцо или пустоту. Некоторые считают, что именно таковы мысли внушаемые кукловодом неземного происхождения – падшим просветителем и отставным архангелом. Но все же СМИ недостаточно хороший инструмент. Например, СМИ дают установку: умным собраться у дирижера для записи в оркестр, прочим, которые намеренно отказались от пирожков, – приготовить уши и скальпы к досмотру. Желающим продать уши и скальпы подойти к дирижеру с обратной стороны с чистыми анусами для твердой конвертации оплаты. Не получившим сразу оплату – просьба не беспокоится, вас опросят в течении ближайших трех – трех десятков лет и вы получите полный расчет. Многие не пойдут. А вот грибница этого выбора не дает. Те, кто не пойдет – сразу почувствуют сначала дискомфорт, потом боль, а затем настоящие муки вплоть до смерти. Грибница – более идеальное средство контроля, чем СМИ.
   – И когда это все началось.
   – Официально – после второй мировой войны при первой холодной. Что косвенно подтверждает мою версию об искусственном происхождении первой грибницы.
   – А другие версии.
   – Я все основные уже перечислил. Большинство остальных версий утверждают, что такие грибницы были всегда, но широкое распространение (как сейчас) они имели много веков или тысяч лет назад, времена которых забыты. Что тоже имеет право на существование. Извините, мне пора выходить.
   Ханов попрощался с Дроновым и в раздумьях поехал дальше. Вскоре оказалась его станция и он вышел. На улице мутно сияло солнце за плотной пеленой туч. Люди спешили по своим делам.

   По дороге домой Ханов быстро пробежал мимо пяти супермаркетов, два из которых соревновались по высоте с хрущевскими пятиэтажками или совершенной древностью – сталинскими трехэтажками. В отличие от серых пятиэтажек и бордовых трехэтажек, супермаркеты сияли круглый год как новогодние елки. Быстро пробежать мимо этих царств современного антикулинарного искусства было жизненно важно. Во-первых, цены там были высокие. Во-вторых, каждая покупка была котом в мешке. В-третьих – жители окрестных районов регулярно травились покупками в этих магазинах (и дорогими и дешевыми). Было и в-четвертых – непреодолимая сила рекламы: огромные плакаты, витрины и трехмерные анимации различной еды на голограммах и других проекторах. От этой рекламы резко увеличивалась выработка желудочного сока, начинала обильно течь слюна и ноги сами несли в гостеприимно и уютно открывающиеся двери ближайшего магазина. Ханов имел силу воли, поэтому заранее разбежался и на максимальной скорости преодолел этот трудный участок дороги.
   Далее шли катакомбы из гаражей и платной стоянки, после которой стояли развалины детского сада. С развитием демократии и свободы первыми исчезли многие детские сады, не в зависимости от даты их создания. Вот и этот вполне современный детский сад с бассейном и множеством детских увеселений рядом с беседками во дворе проработал только два года. Затем в детский сад пришла свобода и демократия. Здесь распивали все, что нальют; курили все, что горит; делали все, что позволяет свобода. Но сейчас даже достоинства западной демократии в виде бомжей обходят это место стороной. Детский сад представлял из себя развалины здания непонятной этажности, в котором кое-где блестели осколки стекол. Вся территория возле дома обильно заросла дремучими зарослями из травы, кустарника и деревьев. От детских площадок ничего не осталось – весь метал за пару десятков лет растащили. Даже от ограды остались только редкие железобетонные столбики. Они были самыми стойкими солдатами, крепко уцепившимися в родную землю. Их легче было уничтожить, чем снять с вечного поста. Эти немые памятники былого детского счастья наглядно показывали последствия свободы и перестройки. А что, в ОГА системы государственных бесплатных детских садов нет. Поэтому в обновленных демократией странах бесплатные детские сады тоже не нужны для свободного общества. Следующими на очереди были школы, техникумы и институты. Но иностранцами хорошие специалисты задешево еще были нужны. Ведь роботизация и искусственный интеллект еще не могли полностью и везде заменить человека. Кроме того человек-специалист был гораздо дешевле. Поэтому большинство зеленых пятен с развалинами и столбами были пока только памятниками детских садиков. После детского садика был большой пустырь. Когда-то здесь были футбольное и хоккейное поля для всех желающих с небольшим количеством скамеек по периметрам и оградой высотой в полметра. Потом, при демократизации над полем стал витать широко известный запах свободы в виде продуктов нефтепромышленности и человеческой жизнедеятельности – построили е-бро– бензоколонку. Сейчас это был просто пустырь из остатков асфальта, который был в однородную массу перемешан с осколками кирпичей, железобетона, битума, шиферных осколков, галькой и песком. Большое грязное и пыльное место с холодным серым зданием, в котором все окна были замурованы кирпичом или паутиной из арматуры с ржавыми металлическими щитами. Кое-где стояли высоченные столбы опор былого навеса.
   За пыльным полем располагался спортивный комплекс. Его время практически не коснулось. Только изменились названия секций. Вместо водного поло, синхронного плаванья, шахмат, вольной борьбы, баскетбола, легкой и тяжелой атлетики здесь сейчас были другие секции: сауна, бассейн, кафе, СПА (массажный) салон, фитнесс, тренажерный зал, маки-яж, тату-яж, буки-до, бяки-фьючерс и риэлтерская контора «Город АНН». Здание по-прежнему блестело свежей краской и дышало жизнью. Перед зданием была всегда днем занятая автостоянка, а также несколько убогого вида ларьков с дешевыми имитациями алкогольных напитков и продовольственных изделий. Все имитации были от известных производителей и в ярких красивых упаковках, но с ценами выше, чем в магазинах. На самом здании красовалось стандартное и привычное всем украшение, которое давно стало атрибутом всех больниц и молодежных клубов, – мачта с украшениями излучателей мобильной и сетевой связи. Разлапистые излучатели наподобие руки Ленина целеустремленно показывали на десять – двадцать сторон: «правильным путем идете товарищи!». Одна из сторон указывала на детский сад, который по недоразумению не исчез, а стал зданием школы; остальные смотрели в окна жилых домов вокруг. Целых три излучателя смотрели на подъезд дома, в котором бытовал Ханов.

   Во дворе дома, где жил Ханов, привычно патрулировала соседка. На ее счету уже было несколько заложенных мамам оболтусов, которые писали мелом на асфальте и забыли быстро поздороваться со старушкой. Но увидев Ханова, старушка расплылась в улыбке:
   – Как себя чувствуете, Плешик? – ласковым голоском спросила она.
   – Спасибо, не дождетесь, – шаблонной фразой отделался Ханов и быстро прошмыгнул в подъезд.
   Старушка мечтательно закатила глаза и весело пошла дальше по дорожке.

   Дома Ханов разогрел макароны и с сожалением открыл последний ИРП производства соседней страны. К сожалению, эта страна не приняла демократический курс западных агломератов, поэтому законные поставки новых ИРП ожидать ближайшее время не приходилось. ИРП был удобен еще и тем, что после него не требовалось мыть посуду. Все остатки выбрасывались в мусорный контейнер. Все необходимое было внутри ИРП: одноразовая посуда с ложками и ножами, дезинфицирующие салфетки, жевательные резинки и даже сухое горючее со средством для обеззараживания воды. Сухое горючее и спички Ханов складывал в отдельный ящик. Они очень пригодились в позапрошлом году, когда газ и электричество отключили на время профилактических работ, которые продолжались все лето. Средство для обеззараживания воды Ханов использовал время от времени, когда время на кипячение воды не оставалось.
   Ханов разложил богатство на столе. Поскольку этот ИРП стоял нетронутый, то у него был широкий выбор. Галеты и крекеры Ханов отложил в отдельный ящик – про запас. Консервы «Говядина тушёная» №5 весом 250 грамм отложил на завтра. Это был хороший улов – консервы «Фрикадельки из говядины», «Тефтели из говядины», «Гуляш из говядины» Ханову с макаронами нравились меньше. Вторые консервы – «Каша рисовая с говядиной» №3 тоже весом 250 грамм также отложил на потом. Здесь тоже повезло – все-таки не «Рис с курицей и овощами», хотя и не «Каша гречневая с говядиной», которая еще вкуснее. Следующий пакет 250 грамм – консервы «Гуляш с картофелем», Ханов тоже отложил в сторону. «Мясо с фасолью и овощами» ему нравилось по вкусу больше. А вот консервы «Мясо с зеленым горошком и овощами» он не всегда любил есть. Больше всего Ханов обрадовался 2 упаковкам по 50 грамм «Фарш колбасный особый» №2, хотя предпочел бы и «Паштет нежный» в варианте №1. А вот «Паштет печеночный» №1 имел неприятную горчинку. Ханов положил макароны на одноразовую тарелку, сверху содержимое двух упаковок консервы «Фарш колбасный особый», а затем 100 грамм консервы «Икра овощная» №7. С наслаждением съел все макароны с чудесной и аппетитной бинарной подливой. Потом съел горькую шоколадку и замариновал 100 граммами пюре из фруктов и ягод. Запил все чаем. После сытного ужина оставалось еще целое богатство: плавленый сыр стерилизованный в одной консервной банке по 80 грамм; повидло фруктовое 45 грамм; 1 пакетик чая; 1 упаковка кофе; сливки сухие в упаковке 2 грамма; сахар в 2 упаковках по 20 грамм; 5 грамм соли; перец чёрный молотый в упаковке; драже-таблетка поливитаминов и десять жевательных резинок. Все это Ханов сложил обратно в общий пакет ИРП. Жизнь наполнялась яркими красками.
   Вечер неумолимо приближался. Появилось незнакомое чувство – желание войти в таблобяку и зарегистрироваться другом в чудной организации «Орешки за мир, свободу и демократию». Ханова это разозлило и он включил зомбоящик.
   На экране красивая девушка с неестественно белыми волосами и голубыми глазами небесного цвета в национальной одежде радостно щебетала:
   – Установлено три великих праздника: Томоса, майдана и независимости. На празднике независимости утверждены официальные речевки – лозунги – кричалки:

   Термос с чужой стороны, продолжение войны и майданизация всей страны!
   Термос с мягкой стороны, продолжение войны и майданизация всей страны!
   Мы идем своим путем – термос нам поможет! Лемминг всегда прав!
   Разрушим все до основания, а затем – иностранцы все дадут!
   Ешьте больше капусты, она полезна для здоровья! Врачи не нужны!
   Лучшее образование – в странах Яши и Ропжа! Долой университеты и институты!
   Армия – вера языка! Мы сильны новыми нашивками! АВЯ!
   Вира, Моа, Арм и Я! Голосуй за парашу и едь в евро зону!
   Е-Бройлер! Интер – грация!
   Все – на запад! Помогать жить лучше!
   Партия европейской гендерности за свободу! Доставь себе удовольствие, не будь совком!
   Е-Бро Пиза! Мульти – Пач – Порт!
   Е-страна! Чипизируйся разом!
   Больше кредитов – растет благосостояние страны! Отдавать не будем! Все детям!
   Жизнь без кредитов – возвращение к совку. Не отдадим нашу свободу!
   Утинууй! Утинууй! Утинууй!

   Повторяю для забывчивых лучшие речевки – лозунги – кричалки:

     Е-Бройлер! Интер – грация!
     Все – на запад! Помогать жить лучше!
     Жизнь без кредитов – возвращение к совку. Не отдадим нашу свободу!
     Утинууй! Утинууй! Утинууй!

   При этом она прыгала и всячески весьма соблазнительно двигалась. В углу экрана было круглое окошко, где то же самое делал симпатичный мужчина, но знаками для глухих.

   Ханов выключил зомбоящик. Ничего интересного в этих праздниках. Во всех трех случаях люди выходят на площадь и орут. Потом наступает бодун и болит голова (у кого она остается на плечах).
   В праздник Томоса отмечается передача исторических мест страны туркам и грекам. Великим достижением презикдента было не только безвозмездная передача земель, построек и людей иностранцам, но еще и сравнительно скромная сумма из бюджета страны в размере пятой части ВВП, потраченная на эти мероприятия.
   В праздник мА-йдана отмечается окончание ПРЭ и передача управления страной конгрессам и концессиям стран Яши. Великим достижением событий праздника было уничтожение промышленного, научного и управленческого потенциала страны. Всех немА-йдашек (которые не сбежали со страны) передали их совести. Поэтому они стали интенсивно вешаться, выпрыгивать из окон многоэтажек, получать пулевые и другие ранения несовместимы с жизнью. МА-йданщикам же были широко открыты дороги из страны, а за бугром создано множество рабочих мест. На этих местах довольные иммигранты могли радостно работать на иностранные корпорации 10—14 часов каждые сутки и получать зарплату почти на уровне прожиточного минимума.
   Но самым старейшим и почитаемым праздником был день независимости. К этому празднику все ценное за прошлые года отдавалось иностранцам. Благодарные иностранцы в ответ озвучивали свои новые пожелания и повышения цен на товары и услуги внутри независимой страны на следующий год. Для осуществления пожеланий иностранцы спускали план новой дани – давали начисления по кредитам и процентам на них. Это называлось инвестициями. А продажа в рабство стала называться привлечением инвесторов. Каждый год правительство страны увеличивало показатели: размер долга страны (то есть инвестиций). За каждого инвестора прези-дент, его кабинет и иностранные консультанты готовы были пролить сколько угодно слез и крови. Только не своих, а народа. Ведь в этом и была воля народа их выбравшего: привлечь инвесторов и инвестиции, каждый год увеличивать эти архиважные показатели до уровня стран Ропжа, ОГА и прочих ОБТ.
   Ханова неумолимо тянуло в таблобяку. Пальцы уже в воздухе бессознательно что-то набирали. Ханову хотелось верить, что это не номера его банковских счетов с контрольными данными доступа. Но все могло быть. Ханов посопротивлялся еще немного, а потом просто заснул.

   Дедушка был не просто стар, он был суперстар.
   Фразы молодой жены.

   У вас что-то не работает? Выключите и включите!
   Народная мудрость.

   Зачем швабра? Это – ДУ, инструкция не прилагается, интерфейс интуитивный!
   Расхожая фраза присутственных мест.

   Раздельное питание изобрели очень давно: одним то, что внутри, другим – то, что останется.

     Неизвестный автор.

Четверг

   В светлом городе по известному адресу стоит огромное здание из стекла и бетона. Конрад расплатился за такси, прошел пару кварталов и подошел к этому зданию. На входе его ждала стандартная рамка. Опознав по чипу объект и его цель, «умный дом» открыл проход в виде длинного темного туннеля, который привел во внутренний дворик. Внутри небоскребного здания стоял странный каменный особняк. Перед его входом была небольшая лужайка типа газон под «начурел». Справа скамейка, над которым старая низкорослая разлапистая вишня. Сверху ярко сияло солнце. По внутреннему периметру небоскреба на уровне четвертого этажа был массивный козырек с округлыми неоновыми трубами перламутрового цвета. Конрад подошел ко входу. Входная дверь открылась тихо, плавно и легко, хотя на вид ее нужно было двигать слоном или быками.
   – Рад приветствовать Вас в стенах нашего заведения, меня зовут Шурик, – сказал молодцеватый щегол с неприятно-заботливым взглядом. – Пройдемте, Вас ждут.
   За массивной входной дверью особняка была синяя ковровая дорожка. В конце ковра портрет грозного мужика на всю стену. На мужике был непонятный мундир военного образца с радужными подтяжками и монохромной портупеей трех оттенков света и его отсутствия. Под портретом красная надпись большими с серебром буквами: «Меня окружают одни де Билы. Кор Нет войск противокосмической обороны Гав-Нюк А. М.». Шурик свернул вбок и зашел в неприметную дверь. Конрад проследовал за ним. За дверью оказался коридор с неярким освещением, конец коридора терялся вдали в туманной дымке. Конрад неторопливо шел с Шуриком по коридору древнего строения. Вдоль стены стояли бюсты неизвестных, но знакомых животных. На стене висели картины, на которых были изображения на вид каких-то различных комаров. Над ними вдоль коридора виднелась надпись – «Шахматная доска, чайхана и бисквит». Чуть ниже: «лучшие работники конторы». Окон не было, коридор был пустым. Через примерно равные промежутки на высоком потолке свешивались широкие неглубокие полусферы темно-матового, почти черного цвета. За неимением лучшего Конрад рассматривал бюсты и картины. Коридор навевал ощущение оторванности во времени и пространстве от мира. Кажущееся безлюдным здание с длинным пыльным коридором, навевало ощущение меланхолии, которое грозило перейти в ужас и тоску. Через неопределенное длительное время Конрад с Шуриком приблизились к вероятному концу коридора.
   – Разве Вас не вешали в такую рамку, – для поддержания разговора и храбрости в безлюдном здании, кажущемся подгорным потусторонним миром, спросил Конрад.
   – Сняли. По показателям не достаю, – без энтузиазма ответил Шурик.
   – Это как? – удивился Конрад.
   – Чиф суперпроект осуществил – «окно нас-ап-ад».
   – Что?
   – Разбили стену на пустырь. Только пустырь там был в прошлом веке. Последние лет двадцать туда нечистоты сливали. Теперь там болото с комарами. До разбитой стены на болоте жабы квакали и комаров клевали. У нас в строении всегда жара была – комары не выдерживали и улетали. Потом стену снесли, а у нее котельная стояла, которая отопление давала на весь дом. Сейчас жабы от жары передохли, а комары к нам все время толпами прут. Сидим, сыро, работы нет, только комаров кормим. Вот их за высокие показатели и решили на доску почета повесить. Мы то – бездельники.
   – Почему?
   – Пекари и кондитеры прежней подготовки сейчас не нужны. Нужны химики со специализацией молекулярная биология и слесари со специализациями сантехник-электронщик. В общем, в почете сейчас бимультиконтактеры или по-просту – извращенцы без стыда, совести и гендерной ориентации. Все из химии делается. Форма из стандартного набора. Вкусовые добавки в нужной пропорции. Наполнение амебно-бульенной пастой или жижей из того, что есть в бачке. И на выходе – хоть курица, хоть дыня, хоть свинья, хоть арбуз. Все зависит только от цвета красителя, вкусовых добавок и концентрации загустителя. Вдобавок конверьер, роботизация и пульт управления под стеклом. Из отходов пищевой эмульсии штампуют напитки.
   – Штампуют напитки – это как?
   – Просто. Берут жижу и добавляют цветово-вкусовой штамп. Как с остальной пищей. Никакого отличия кроме добавок и плотности. Мы для обслуживания этой продуктовой линии не нужны.
   – Почему же вас не уволили?
   – Иногда заходят старые клиенты и требуют нестандарт. То есть бисквит, чай или другое не с конвертерного конверьера. Но чаще только из-за шахмат.
   – Много азартных игроков?
   – Э нет… Чиф любит показывать своим знакомым свои интеллектуальные способности.
   – Сложно у него выиграть?
   – Нет, сложно продумывать ходы, которые бы затянули игру, но в результате привели бы к красивому финалу, естественно, победному для Чифа. Своих проигрышей и быстрых побед он не приемлет. Сразу или расчет, или еще хуже… Вот наша сборная мастеров шахматного спорта и сидит, размышляя над новыми и старыми комбинациями с заранее известным финалом.
   – Трудно так жить.
   – Зато платят и при случае удается вспомнить забытые многими вкусы натуральной еды без химических заменителей, идентичных натуральным. Иногда рыбачим.
   – Где?
   – Здесь же, за бывшей стеной.
   – Там же болото. Откуда там рыба. Или вы жаб ловите?
   – Нет, охота на жаб запрещена. И рыб нет. Те, что были, все пиявки сожрали.
   – Так в чем смысл такой рыбалки?
   – Смысл – натуральная еда! Последний раз два ведра наловил!
   – Чего – мха и тины?
   – Нет: ведро пиявок и ведро слизней.
   – Зачем?
   – Курам. Не кормить же их комбикормом и прочей гадостью. Особые клиенты любят натуральное мясо, а не пузыри с антибиотиками, физраствором и эктоплазмой. Все – вот кабинет Чифа, теперь садись и проверяй, почему монитор кино не показывает.
   Они зашли в неприметную дверь, которая со стороны коридора практически сливалась со стеной. В кабинете царила другая атмосфера. Все было из дерева и кожи темных оттенков. Даже дверь изнутри выглядела массивной антикварной дубовой дверью с искусной резьбой. В кабинете стояло несколько стеллажей с книгами и папками под книги. В центре стоял стол для заседаний и стулья возле него. В отдалении стоял еще один стол массивного вида. Напротив него стоял сравнительно небольшой журнальный столик и диван перетянутый кожей. На столе лежал раскрытый ноутбук, письменные принадлежности и стоял графин с водой. Возле графина стояло два одинаковых стакана. Над столом висела карта неизвестной Конраду местности. На одной стене стоял большой плоский монитор. Вторую стену украшала громадная, почти на всю стену, картина какой-то батальной сцены с кавалеристами.
   Шурик завел Конрада за дверь, показал рукой на стол с вычислителем:
   – Под столом кнопка вызова. Если что-то надо или закончишь – жми.
   После этого Шурик развернулся и неспеша удалился из кабинета. Конрад подошел к столу и уселся в удобное кожаное кресло. Конрад включил операционку на черном зеркале. Архаичная надпись мастдая «в окошки смешно тыкать мышкой, а в лучшие окна – ХР en» радовала глаз.
   – По крайней мере, с названием угадали, – подумал Левелтруль. – Т. н. Виндовс для хиппи оправдал свои ожидания. Сначала в нем можно было только писать, а затем даже неплохо писать. В жизни, к сожалению, все пошло наоборот. Сначала понимающие хиппи не гадили, затем хиппи весело смеялись и писали, где попало (думая при этом, что проявляют мудрость высшего разума). В конце концов, называющие себя хиппи дошли до кондиции уполномоченных. На этом путь понимающих знание канул в лето. Зато появились надеющиеся на понимание, на псевдолатинице их называли хипхоутами. Основных методом их было два – поорать (хайпануть знаковыми кричалками – лозунгами), пописать на плоскостях или стенах (знаково опылить территорию вместо листовок) и сделать ремикс – собезьянничать цыган (хипхоп топнуть).
   После загрузки операционки Конрад включил фильм. В начале фильма герой – будущий майор в детском возрасте был у постели больного возрастом дяди. Дядя, с лицом и другими атрибутами египетского вельможи перед визитом археолога, скрипучим, но твердым голосом вещал:
   – И главное – остерегайся нелюдей в черном. Держи удар и не нюхай коксу. Эти нелюди могут кинуть и подбросить.
   – Это гробовщики или кочегары?
   – Нет, племяш – это продукты внутренних органов общества. Оболочки от людей без сердца. Куклы в форменных манекенах. Бройлеры на подиуме.
   – Как мне их узнать?
   – Они даже трезвые ведут себя как под мухой. У них оловянные глаза. Они прячут свои имена под бляхой. На бляхе есть звезда и номер. Эти нелюди променяли свои имена на цифры бляхи. У большинства нелюдей большие мягкие ладошки и пухлые губы. Их часто зовут Бобби или Полли. Отморозки среди них обычно называются Приватным Акционерным Товариществом «РУЛЬ». Они сами придумывают правила, которые нарушают. Встретишься с ними – убегай. Если догонят: документов не отдавай, рук не опускай – ударят больнее.
   – Зачем?
   – Все, что нас не убивает, делает нас сильнее … – дядя сильно закашлялся. – Иди и не терпи. Запомни, как прижмут – у тебя есть два выхода.
   – Какие?
   – Спереди и сзади. Не сдерживай себя. Целься в голову. Используй руки. Уходя, гаси всех. Рядом с зоопарком бывает колбасный цех, коптильня и места общепита. Не ходи на базар. Есть уборные, которые являются более приличными местами, чем ватерклозет. Чисто там, где нет гадов. Профилактика – залог здоровья. Повторение – мать учения. Запомнил?
   – Да, дедушка Чапа.
   Сцена заканчивается догоревшей свечой, слезами мальчика и глухими ударами неопытного плотника с лопатой в руках.
   Затем кратко показывается жизненный путь героя от лебедя до совы. Количество полос жизни сменяется с интенсивностью мельницы при всплесках урагана. Покой лишь снится морю слез на желтом песке Сахары.
   Далее в фильме группа отважных матросов на вытянутом под гоночный авто транспортном средстве преодолевали парсеки в махи. Взгляд не успевал запомнить все маневры, а тем более процесс дезинфекции окружающего пространства. Трасса за машиной отдавала стерильной синевой, малахитовым дремуче-таежным лесом с запахом трав и полянами первозданного лука. Машина работала на крэке и на все про все хватало десяти малино-фиолетовых таблеток в блестящем сером стикере. Среди стильно выглядящих в черном парней, выделялся майор. Это был кряжистый мужчина неопределенного возраста в мешковатых штанах болотного цвета, плотном зеленом бушлате. На бушлате был пояс толстый на спине и в дюйм раз меньший спереди. Сзади на поясе зеленой ткани было нашито три синих квадрата, по бокам по одному фиолетовому, спереди пояс был черный. И конечно венчала пояс медная бляха золотистого сияния. Те же цвета были нашиты симметрично на двух отворотах бушлата.
   В конце фильма майор с соратниками смотрит с высоты горы в горизонт чистого неба и говорит:
   – Мы – не пацаны, мы – Народ!
   Ярко сияют звезды на утреннем небе, и слышится чистое пение птиц на заре. Естественный шум дает богатую почву для размышления. В титрах фильма указано: «По просьбе народа. Музыка и слова народные. Исполняет автор.»
   – Хороший фильм придумал Метр, – подумал Конрад Левелтруль. – А как сняли, молодцы, аж за душу берет.
   После веселого фильма Конрад уныло уставился на декабрьские окошки. Десятый виндовз даже со стертым ноликом никак не тянул на первого. Левых тормозов и лишней фрагментации в окошках не было, поэтому все что могло быть гнилого и глючного составляло ядро системы. Подумав, Конрад решился:
   – Что в нем нашли? Сотру и поставлю семерку, ее не так глючит.
   Начав перезагрузку, Конрад вспомнил о главном – нужна инсталляция! Здесь при всем богатстве выбора есть определенные ориентиры: «Урал – маш – чемпион!», «Питер – еще тот большой мальчик!», «Без белого не обойтись» (не путать с пивом …), «Без белого серебро берет» и «Ой мороз-мороз и дальше про пользу оленей». Здесь главное не перепутать с ключами тумбов и черных птиц. Использовав ренту нескольких торов, Конрад Левелтруль выудил нужную рыбу. Она была невелика и вполне помещалась как в таблетку, так и в малый переносной контейнер памяти типа прямоугольная вилка.
   Чтобы весело провести время Конрад запустил старые шняги Леонида Гайдая. Первым был «пес Барбос и необычный кросс». Фильм начинался с показа сухопутнополевых корсаров (они же коровьималыши) в типичной комплектации: хороший, плохой «коп» (полицейский) и стажер. В качестве терпилы показан пес. Хороший коп-корсар уверен в себе и тонко издевается над терпилой, заставляя его бессмысленно бегать и напрягаться. Плохой коп-корсар и стажер набираются опыта, подобострастно смеются, при первой возможности клюют на всякую халяву (даже кислятину гроздей калины). Хороший коп-корсар – это бывалый подлец, который знает меру, законы, наказания и не боится (потому, что есть стажер, бабки и крыша). Плохой коп-корсар – это балбес, всегда довольный повеса, который не знает или не осознает меру, законы, наказания, но тоже не боится (потому, что дебил, который не осознает реальность и последствия). Плохой коп-корсар уверен в своем бригадире (хорошем коп-корсаре), его авторитете и абсолютной вседозволенности всего. Стажер – это несостоявшийся коп-корсар. Стажер попросту трус, лох, шестерка, петух, ишак и расходная единица. Конечно коп-корсары не могут существовать без жертвы – терпилы, как объекта всех злых шуток, вандализма и прочей наглядной демонстрации превосходства демократического гения свободных предпринимателей с большой дороги над социумом. По дороге к точке отжима бабла в виде оглушенной рыбы коп-корсары в обязательном порядке распространяют свободу и демократию на окрестных терпил – кидая камни под нос порядочному старику-рыбаку. Далее показана сцена тренировки коп-корсаров на сигнал вспышка динамита. Тренировку проводит бывалый. Внезапно появляется надзор. Коп-корсары мигом маскируются под порядок. Только вместо удочек держат палки. Хороший коп-корсар, как самый главный, держит вместо удочки небольшое бревно. Да, у коп-корсаров даже здесь размер имеет значение. При этом форма имитирует порядок и ложную сущность. После отбоя шухера коп-корсары приступают к бум-пати. Однако терпила внезапно обретает вес динамита, ведет себя как матрос и ставит себя на место капитана. Коп-корсары дружно сдают нормы ГТО и следуют указаниям пса. Завершается все ожидаемым бум-пати, но в качестве улова оказываются организаторы. Конец ожидаем – бывалый взлетел высоко, трус у корней, а балбес – под землей. Продолжение эпической саги коп-корсаров происходит зимой. В этом фильме показан метод обогрева в мороз, где терпила опять оказывается капитаном и загоняет стадо оленебыков в бобик ментовки. На самом интересном моменте пришел ожидаемый баг – социальная реклама. На фоне колышущегося под луну полосатого матраса хор молодых афро-латино-брито-американцев в одеждах католических монахов агрессивно орал ритмичную рэп обойму:

     Косность в башке и оторвы от жизни.
     Мы беспредельшики!
     И агрессивно без заморочек и принципов,
     по праву сильных
     распространим злобу, продажность и гендерную в презик безопасность
     для свободы демократии на все земли.
     Нам все дозволено, ведь мы крутые и само совершенство.
     Эй, коп-корсары!
     Снять полосатого или крестатого Джека!
     Поднять веселого Роджера!
     Если вы без пушки, готовьте ваши ушки!
     Вау!

   После отсчета обязательных тиков, Конрад без промедления кликнул аборт рекламы. Пошел второй круг. На нем было изображено что-то типа презиков в привычной упаковке, но надпись под ними кардинально отличалась: «Успокоительная жидкость „Вали-ум“ от фирмы „Соса-Сола“ теперь в новом формате! Леденцы солнца! Лизни и просветись! Первым покупателям скидка! Акция! Осталось 100 упаковок». Пошел счетчик. Не дожидаясь нулевого отсчета, Конрад опять кликнул аборт.
   «Уважаемые пассажиры, поезд отправляется», – сказал мелодичный голос третьего круга.
   «Али-експресс – ездим везде», – добавил мужской голос того же круга.
   Конрад, уже дремая, методично тыкал мышкой в место отмены продолжения. Вскоре все круги рекламы были пройдены. Почему-то хотелось петь гимн ОГА и желать у неназываемого ей благословения. Это было знакомое чувство похмелья ОЗИИ с ее стандартными блессами.
   Наконец-то пошли «самогонщики». Разница была существенной. Только без реального наполнения. Конраду не хотелось отвлекаться от экрана Лени Гайдая, но было пора ставить таблетку на вилку. После успеха требовалась очистка коцаного окна и его переустановка.
   – Жидких мозгов не хватает! – подумал Левелтруль и почесал репу.
   Репа была большая и шелковистая. Очистив от лишней пыли уши, а затем – стыковочные отверстия, Конрад Левелтруль приступил к дематериализации десятки. Это удалось легко – достаточно было положить в нужной форме мат по жесткому носителю. Затем с лозунгом «Работает таможня!», Конрад быстренько запустил установку пиратского улучшения седьмого окна от истинного любителя ценности надежной работы. Вскоре на экране появилась веселенькая картинка типа «доставка Р-36 (РС-20) вовремя и в срок» авторов М. К. Янгеля и В. Ф. Уткина из КБ Южного – приближение тепла, света и рада в западный дом. Автор и герой этой картинки не имеет широкой известности, но воздадим ему должное: теперь каждый знает, чем закончится для настырных побудка не вовремя русского медведя.
   – Да-а, не все дали разворовать горбатым и елкиным, – подумал Конрад, ставя антивирус. К разочарованию ожиданий ближнего окружения, это был не панда.
   – Лучший друг антивируса – перезагрузка, – сказал Левелтруль, запуская эту операцию на выполнение.
   Проставив все программы, Конрад запустил дефрагментацию и пошел пить чай.
   – О горе, пьющим за клавиатурой! – с интонацией опытного оперного певца Левелтруль весело разбрызгивал чай возле рукомойника.
   – Нет жизни тем, кто на работе сам, без мойдодыра! – допел Конрад свою арию, тщательно выцеживая сахар из чашки перед ее полосканием.
   С возвращением Левелтруля, черное зеркало блистало мельницей и приближающихся боеголовок уже не отображало.
   – Выхода нет, опять в интернет, – пробормотал Конрад и запустил Лунаэскейп.
   В сети всемирной паутины молодого искусственного интеллекта Конрад выудил очередную рыбу. Это был новостной канал «ОГА – в опасности! Медведи на пути не стоят!» Показывали оперативную съемку работы бро из СВАТов НИПД. Снчала крупным планом колонну захвата: в начале два лендкрузера с мигалками, за ними легкий танк (модификация бмп «Бред-ли»), за ними два грузовика с солдатами национальной гвардии и гражданский грузовик. Крупным планом внутренность танка.
   – Я простой амероирландский парень, – вещал вояка, с ног до головы увешанный оттопыренными карманами с разрознообразными военными штуковинами (гранаты, пистолет, ручной пулемет фирмы Хохол и Кахц, боевой и перочинный ножики в рифленых ножнах, запасные обоймы, фонарик, рация, каска, жевательные резинки «НАТЕС» (спонсор показа)).
   – Мои родители приехали в ОГА как и все, – за американской мечтой! – продолжал он. – И получили меня. Родители очень рады гражданству, поэтому я с 12 лет пошел работать в полицию. Двадцать лет безупречной работы и я молодой перспективный оперативник СВАТов НИПД еду на очередное задание.
   – Расскажите о задании, – сказал ведущий с микрофоном и добавил громким шепотом. – Все, что несекретно.
   – От вас никаких секретов, – сказал бро, доставая резинку и показывая ее крупным планом на камеру.
   – Спасибо, «НАТЕС», – тут же сказал ведущий.
   – Это очень плохие парни. Они покусились на самое святое – на американскую мечту!
   – Не может быть, какой ужас! Расскажите подробней.
   – Подробности у сержанта, я только еду выполнять свою работу.
   Камера повернулась к сержанту.
   – Расскажите о задании, сержант!
   Сержант был под стать своему подчиненному, только вместо пулемета имел ручной двуручный таран.
   – Это плохие парни, они покусились на американскую мечту. Они едят натуральные продукты.
   – Но ведь это не запрещено.
   – Да, но они их еще и выращивают.
   – Но ведь это тоже не запрещено.
   – Да, но они не использую пестициды, ДДТ и генно-обдолбанные семена.
   – Вот изверги. А что же они используют.
   – Вы не поверите – обычные семена без химобработки и дерьмо вместо удобрений.
   – Полные уроды. Ведь люди могут отравиться. Они, что о людях и своем здоровье совсем не заботятся?
   – Хуже, они еще и продают свою гадость!
   – Аа-а, тайные продажи биологически опасных продуктов!
   – Нет, вы не поверите – они продают все в открытую всем, кто пожелает вступить в их клуб.
   – И как же себя назвали эти террористы!
   – «Клуб чистой еды»!
   Камера показала крупным планом ведущего. Он нервно закусывая губы и крупно выпячивая зеленые глаза на фоне седой челки медленным баритоном внзжал:
   – Помните, чистая – не значит натуральная! Пользуйтесь только едой из настоящих геннооблобанных посевов лучших семян фирмы «Отходы урана и химеда». Например таких, которые есть в чистом виде в любимом всеми батончике «НАТЕС» с безумно вкусным и неизмеримо толстым слоем чоко-лада!!!
   Далее микрофон вырывает молодая сексопильная телеведущая, камера показывает крупным планом ее круглые до ужаса глаза:
   – Надо остановать этих уродов, они уже загадили американскую землю и отравляют добропорядочных граждан.
   – Поправка, – уверенным тоном сказал сержант. – Добропорядочные граждане не будут есть и даже касаться этой гадости. У меня есть разрешение на зачистку всех на территории объекта цели.
   – Кстати, мы приехали, – добавил он, открывая боковой люк танка.
   Далее все вышли на свежий воздух.
   – Всем оставаться на своих местах! Руки за голову и выходить по одному! С вами и телезрителями говорит сержант Пет Зборосвки – спецотдел департамента НИПД! Вы окружены!
   Далее показали опять внутренность танка.
   – Вообще, мы ждем пятнадцать минут и затем врываемся. Но сегодня у моей дочки юбилей – 13 лет. Поэтому я попросил сержанта поторопиться. Мы будем ждать пять минут и затем сносим все и валим всех, – задорно сказал бро, передергивая на пулемете затвор.

   Раздался звонок. Это звонила жена и вызывала труженика на очную ставку.
   – Да в этот раз просто поработать не удалось, – подумал Конрад, быстро завершая все проверки и перезагружая ЭВМ.
   Ожидать от жены можно было чего угодно… Левелтруль подозревал, что это как связано с тотальной зачисткой территории и прилегающих окрестностей.
   Первым делом Левелтруль спрятал китайские палочки во внутренний карман. Китайские палочки у Конрада остались после последнего похода в заведение китайского общепита (по местному обычаю называемом рестораном). Левелтруль просто ради интереса их оставил для тренировки китайских традиций. «Жена» обеспечила все условия для соблюдения китайских правил потребления пищи – все столовые приборы и новую посуду вместе со многим другим в отсутствие Конрада вывезла из дома. Левелтруль уже несколько раз ходил на барахолку. Ему удалось вернуть назад часть вещей: он приобрел свою настольную лампу, несколько редких книг и круг для унитаза. К сожалению, опознать старинные монеты, часы, медали и значки он так и не смог. Похожее из этого продавалось, но дорого. Аналогичная ситуация была с посудой и столовыми приборами. Постельные комплекты из дома Конрада у жены скорее всего не взяли на продажу или же она все раздала своим родственникам. Немного посуды и постельные комплекты вместе с подушками пришлось покупать новые. Столовые приборы Левелтруль еще не покупал – старинные наборы его родителей не шли ни в какое сравнение с большинством того, что предлагал современный рынок. А остальные наборы были не дешевыми.
   С такими мыслями Конрад жал на клавишу под столешницей. Только когда его положили в ковер выступающими частями лица, он понял, что достаточно было один раз слегка нажать на кнопку, а не жать ее до последнего. Зашел Шурик.
   – Все в порядке, он есть в реестре, – кинул Шурик людям в неприметных костюмах.
   Конрада подняли и поставили. Люди в костюмах исчезли также быстро и тихо, как и пришли.
   – Что ж ты, болезный так кнопочку то жал? – участливо спросил Шурик.
   – Жена звонила.
   – Рожает?
   – Нет, мы типа в разводе.
   – Понятно, парень, вопросов нет. Но ты все же береги нервишки свои и других людей.
   – А чего они так все сразу?
   – Так кнопочку спокойные люди не жмут. Мало ли чего. Всяко бывает. Ладно, проехали. Вычислитель успел настроить?
   – Да, все в порядке.
   – Тогда пошли, только не отставай и не теряйся.
   Путь обратно был для Конрада как в тумане. Этот туман продолжался всю дорогу до их бывшего общего дома. Возле него Конрад увидел жену, уже бывшую, но еще не забытую и желанную. Это была эффектная двухметровая блондинка, вся (как обычно) в тряпках попу-лярных торговых марок от китайского производителя. На груди топик Дольки Кабана (Dolce Cabana) с над-писью на холмистой местности Фул Бурел Драйва (Full burrel driver). На голове кепка игрока в лапту с надписью Моз Гов Нет (Mos Gov. NET) марки Гуси (Gucci). Ноги обуты в пару Рыбок (Reebok) из синте-понта. Одеты ноги в лосины Верь-Саси (Versaci). На плече – изящный калач от французской Шинель. На руках перчатки под кожу Ло-Кости. На перчатках несколько колец в виде мини-скальпов под серебро и золото в честь самых замечательных бывших. На шее – камень мутного цвета, как знак посвященной в культ Ядвиги Коста-наги. Боевая раскраска лица в стиле лейбы Верь-Саси (Versaci) дополняли пышные локоны. Отличие от торговой марки заключалось в отсутствии ядовитых голов на концах локонов. Дежурная улыбка в стиле Бар-Би сразу насторожила Конрада.
   «Когда транс свистит – подумай о раках», – подумал он. – «Не зря фамилия ее матери Пацик».
   – Дорогой, у тебя нет немного тысячных купюр – их так любит моя мама, – начала она стандартный сеанс погружения в транс.
   При этом длинные ресницы описывали особый код, постепенно подбирая частоту альфа-волн мозговых ритмов собеседника.
   Левелтруль не успел открыть с вой рот, как она продолжила:
   – Впрочем, какие купюры – я забыла взять у тебя кредитную карточку. Там еще осталось полно лимита, а я так волнуюсь о новых часиках от Бал-дыни (Baldini). Представляешь, осталось только три вида и они все мне так нравятся! Они такие прикольные, ты бы их только увидел – они просто шик! Восхитительно! – дополняла она вербальной составляющей обычную процедуру НЛП.
   – Я уже не твой муж, Лера, – грустно сказал Конрад.
   – Но, какой же ты подлец, Кондрашка, – гневно сменила тактику жена. – Каким был негодяем, таким и остался. Нет, чтобы порадовать меня, так ты сразу хамишь.
   – Подумай, что тебе стоит сделать мне немного приятного, – опять резко сменив тембр и тональность, томным голосом ласково сказала жена.
   Однако, заметив отсутствие азарта и блеска в глазах Конрада, она добавила ласковым голосом:
   – Вспомни, сколько было между нами приятного…
   Конрад вспомнил. Он зашел в комнату, и его нежно обняла тогда еще жена. После намеков, объятий и невинных поцелуйчиков он резко проснулся от громкого крика:
   – Ты меня задолбал. Ты меня задолбал. Ты меня задолбал.
   Каждое повторение своей фразы «жена» сопровождала энергичным ударом правой ноги по нижней части Конрада. В конце концов он упал с общей кровати. Осторожно приподняв голову над кроватью он тогда спросил:
   – Что с тобой?
   – Со мной ничего, скотина. А вот с тобой не все в порядке. Сопишь во сне, причмокиваешь, ворочаешься. С тобой спать невозможно!
   Конрад понял, что он просто спал и видел эротический сон. Секса с женой уже не было два месяца. На следующие два часа Конрад выпал из реальности. Очнулся он от хлопка входной двери в дом. Лера ушла. Конрад уныло осмотрел все больше опустевшее помещение. Позже он заметил, что наличные деньги тоже его покинули неведомым способом. После такого ужасного общения с женой Кекс вспомнил разговор с Джо Шуа:
   – Пиндосом стать легко – надо выключить мозги и базарить.
   – Это как? – спросил тогда Конрад.
   Теперь он понял как это. Конрад встал с дивана. Он твердо решил не быть пиндосом. В сети он быстро нашел гостинку почти даром. На следующий день он ее проверил и переехал со своими личными вещами. Развод оформил по почте через слоерра. Дом выставил через другого слоерра на продажу, а позже просто вернул агенству. Оставшихся денег хватало на довольно значительное время.
   Конрад опять вспомнил, как Джо Шуа сравнивал ОГА и Эсссеотсеров как двухфазное и трехфазное электрическое питание.
   – Смотри, – говорил он медленно пережевывая слова, словно выплевывая их как семечки. – Эссеотсеров похоже на трехфазное питание – три плюса, три заряда, три максимума: дом, семья, работа или потребление, коллектив мудрецов (мастера и академики), производство. ОГА и другие страны Яши берет начала от двухфазного электропитания: минус всегда есть дома, а плюс привозят из других стран. ОГА и все страны Яши выращивают у себя минусов, которых учат лишь потреблять всеми отверстиями и всей кожей всякую гадость. А вот плюсов они за деньги и другим обманом привлекают из других стран. ОГА и все страны Яши ущербные по сути, но воняют так, что у многих уши пухнут и они становтся пиндосами с широко закрытыми глазами. Осевшие семьи мигрантов через два-три поколения деградируют: сами работать не хотят или не могут. Страны Яши всегда на «подсосе» как вампиры. Показывают в своей рекламе сытых вампиров, а их голодные сородичи ждут, когда новое мясо клюнет на эту приманку.
   – Не понимаю. Мы ведь здесь, неужели здесь плохо? Солнце светит, люди улыбаются. Пусть улыбки и дежурные, но никто не говорит так, как Вы, – сказал тогда Кекс.
   – ОГА создана и плодит сволочей и бездельников, которые превосходно занимаются подлостью и тунеядством в разной форме или попросту бездельем. А вот Эссеотсеров была создана и плодила честных и трудящихся мастеров доброй совести и труда. Эссеотсеров ставило акценты на традиции, мудрость, храбрость, свои деньги, молодость и здоровье, сила духа, вертикаль власти.
   – Разве в ОГА не так?
   – Нет. В ОГА рекламируют одно, а на самом деле дают обратное показанному и сказанному. В ОГА реальность лищь в косности мышления, оторванности от настоящей жизни, агрессивности, беспринципности и распущенной вседозволенности на всякую гадость, а также глобальной злобе и продажности.
   – Непонятно.
   – Вот смотри. В ОГА типа частная собственность – это свобода уважение к человеку. В реальности – это реализация жадности и эгоизма. Кондиционеры ставят везде (в машины, дома), т.е. типа для комфорта. В реальности это означает, что в ОГА без всяких дополнительных прибамбасов некомфортно… Дальше, в забегаловках в воде всегда дают лед – типа вода с водой и с приколом. В тех же забегаловках типа большие порции еды. Упаковки для продуктов – это большие пачки и емкости. В реальности большинство из еды есть неполезно или вредно. Дутые продукты, как кукурузные палочки. Даже свиней в ОГА кормят другой едой потому, что будут брезговать и не есть то, что дают большинству людей в ОГА. Поэтому автоматы с едой и пивом ставят везде – даже в аптеках. Травитесь едой, пивом, кофе и таблетками. Полно кофеманов, которые кофе как питьевую воду употребляют. Дальше, типа здесь сверхсервис и вся прислуга вежливые – каждые несколько минут спрашивают все ли в порядке. Реально это далеко не везде, это для богатых и в определенной степени зажиточных. А вежливая прислуга – это обычно иностранцы или просто нелегалы, которые боятся чиха в их сторону. Дорог в ОГА много и хорошие. А кто их строил? Это не пишут. А сколько людей исчезло при прокладывании дорог. Это те вопросы, которые нельзя задавать. 24 часа работы магазинов кафе, а в них иностранцы по 12—16 часов работают на двух– четырех должностях одновременно. Ходят в чем попало люди по улицам и никто не скажет. Демократия… Свобода… Дальше в ОГА принято использовать карточки вместо налички. Потому, что наличка ОГА за ее пределами находится. Это нормально для государства? В ОГА не бухают – да здесь все под драпом и коксом потому, что продукты и лекарства без них не выпускают. Законы, спрведливость – это другой вид собачества, только через бумагу и деньги. Кричать на детей нельзя – вот и приходят детки в школу с пистолетом и прочими штуцерами. А реально все в ОГА привозное, кроме инскриментов.
   – Нда.
   – Даже эссеотсеровские алкаши двигали прогресс в ОГА не приезжая в него.
   – Как?
   – Коллективная психотерапия – произошла от застолья алкашей в обычной пивной на нашей родине, в которой был иностранец из стран Яши и излил свою душу нашим алкашам. Ему это настолько помогло, что он приехал к себе на родину и рассказал знакомому, который был психотерапевтом. Тот внедрил этот метод и после этот же метод стали внедрять везде. Только вместо алкоголя стали использовать таблетки или сразу наркоту. Да, подальше держись от Варян.
   – Почему?
   – Есть три типа людей: в сердце первых живет любовь, в душе других играет музыка, в остальных – звенит пустота. Первым это заметил один из потомков Адама, да не будет к Марсу помянуто его имя. Он и постарался заполнить звон пустоты музыкой. Насколько это ему удалось нам не судить, а история умалчивает. Однако данный способ был взят на вооружение большой частью потомков Адама. Но Варян заполнила пустоту не музыкой. Ее душа заполнена паразитами – душами падших.
   – Чем, чем?
   – Друзья и земляки Варян часто встречаются. Обычно это праздники и поминки. На них все доходят до определенной кондиции, а затем те, кто заражен заражают уже ослабленные души. Варян уже давно потеряла себя – по возможности избегай любого контакта с ней.
   – Хорошо.

   Ханов возвращался домой после рабочего дня. Возле подъезда его дома стоял припаркованный лимузин Антигосчасти. Четверо бромаков нервно курили в сторонке.
   – Пле Ханов, – бросил вопрос один из них.
   – Да, а в чем дело?
   – Подождите, пока мы докурим, – бросил тот же бромак и бро радостно задымили в четыре костра.
   Через минут десять покуривания и неспешного разговора, они побросали окурки на клумбу возле дома и окружили Ханова.
   – Документы есть?
   – Да, вот.
   – Действительно, Пле Ханов! – радостно прокричал бромак.
   Это послужило сигналом – двое бромаков положили руки на плечи Ханова и настойчиво повели в сторону лимузина.
   – Это, что твориться? – спросил Ханов.
   – Убийцу, убийцу повели, – раздался радостный визг из окна многоэтажки.
   Добрые старушки как сознательные соседи не забыли поддать жару со своей стороны.
   – Разберемся, – уверенным тоном сказал один из бромаков оперативно собравшейся массовке.
   Ханова посадили в лимузин и повезли. Он уже как тертый калач не рыпался и ждал развязки. В заведении Антигосчасти Ханова сразу повели вовнутрь. Только сейчас его вели не вверх, а вниз, в подвал. На входе в подвал его обыскали и отобрали все вещи, кроме нательной одежды. В подвале стоял большой обезьянник и несколько непонятных дверей, чем-то отдаленно напоминающих люки небольшого корабля. Обезьянник был стандартным: черный рояль, ниша вдоль стенки (для тех, кто сидит) и металлические колонны полудюймого диаметра в изобилии. Ханова заперли в обезьянник и все бро удалились. Медленно потекло время. Ханов посидел, но потом все же прилег на рояль. Внезапно раскрылись двери и ввалились несколько бро с каким-то плюгавым человечком в форме легкоатлета.
   – Век воли не видать! – от чего-то отмахиваясь причитал он.
   – Иди, иди, потом разберемся, – сказали бро и впихнули мужичка в обезьянник.
   Затем они так же быстро исчезли. Новенький сразу заявил претензии на рояль.
   – Свалил на фиг, тушенка филейная! – процедил он сквозь зубы, оттесняя Ханова с пригретого места.
   – Места всем хватит, – не стушевался Ханов.
   – Закрой хлеборезку, а не то капремонт прилетит.
   – Ладно, че ты, сиди здесь, а я там посижу.
   – Вали, тварь.
   Далее они провели часика два в молчании.
   Мужичек развалился на рояли и принимал самые размашистые формы. Ханов ютился в нише, пытаясь согреться и найти удобное положение. В конце концов мужичек не выдержал и обратил внимание на потуги Ханова.
   – Ты здесь по пьянке?
   – Нет, по линии коминтерна…
   – Ааа-а… Умные бактерии, нано-технологии…
   – Чаво?
   – Я говорю бухал долго?
   – Два.
   – Че, тока два дня?
   – Не, два месяца…
   – А выглядишь как огурчик… Че за метод, колись!
   – Два месяца на сухую.
   – Ааа-а, без закуски, понятно – старинный, проверенный дедами способ.
   – Я говорю, не пил два месяца.
   – Че, даж чайек?!
   – Нет, чай пил…
   – Все два месяца?
   – Ну да, а что?
   – А что за чай, что так вставило…
   – Ниче не вставило. Чай, как чай, обычный.
   – Ты не придуривайся, с обычного чайка так не попадают.
   Ханов надулся и отвернулся. Далее прошло еще часа два в молчании. Так же неожиданно ввалились бро. Ханова вывели, вернули все, что у него было и отвезли до самого подъезда. Стояла глубокая ночь. Ханов на автомате добрался до своей двери, зашел и не раздеваясь рухнул на такую удобную, ласковую и родную кровать. Быстро пришло ласковое забытье.

   Салат – пять раз.
   Восточная мудрость.

   Моргайте чаще – все восстановится.
   Фраза окулиста.

   Мойте руки до и после еды. Чисто там, где не сорят.
   Народные Советы.

   Чаю хотелось. Включили чайник, но он сгорел. Включил чурку – напоили чаем и дали печенья с вареньем, бесплатно.
   Книга носатого бомжа. Как стать миллиардером и жаловаться на жизнь.

   Если вас назвали жирафом – не покрывайтесь пятнами. Если верблюдом – сплюньте.

     Рекомендации путешественника.

Пятница

   Кекс бодренько двигался по идеально ровной пешеходной дорожке к большому красивому стеклянному зданию. По бокам дорожки была идеальная лужайка с неприлично коротко подстриженной травой. Но трава была настолько густая, что земля за коротким ежиком поросли абсолютно не просматривалась. Деревьев не было, скамеек тоже. Это был контрольный километр от КПП ограды до КПП входного здания. Пройдя два стандартных вращающихся шлюза с установками сканирования Кекс попал в свой коридор следования и углубился под землю. Буквально за поворотом его окатила волна теплого воздуха. Мобильный дублю-модуль завис над магнитной платформой и гостеприимно открыл свой входной барьер. Из салона модуля как всегда загадочно, но ласково подмигивали разноцветные огоньки непонятных приборов или индикаторов. Кекс сразу же зашел и сел в модуль. За каждую задержку сотрудников беспощадно штрафовали. Модуль сразу же закрыл входной барьер и беззвучно набрал скорость. Экран обзора как всегда отсутствовал. Обстановка внутри модуля была спартанской – ничего лишнего и привлекающего глаз, кроме перемигивания огоньков непонятных приборов или индикаторов. Модуль был стандартный шестиместный, но седушек было только две спаренные. Кекс не знал для кого предназначено второе сидение. Он всегда ездил один. После КПП шлюзов здания и до самого рабочего помещения он никогда никого не встречал, даже автоматических уборщиков, которые безусловно всегда оперативно выполняли свою работу. Как всегда Кекс очнулся от забытья полусна уже после того как модуль прибыл и открыл входной барьер. Среди огоньков мигал только один красноватого оттенка. С каждой секундой он менял свой оттенок на более яркий и увеличивался в размере. Кекс незамедлительно встал. Он как всегда непозволительно долго пробыл в модуле, иначе на панели модуля горел бы зеленый индикатор. Кекс завернул за еще один поворот и прошел типичный вращающийся шлюз. За ним располагался короткий коридор и якобы обычная дверь. Однако, Кекс понимал, что это не так. Во-первых в длинную прямую ручку двери был встроен сканер отпечатков ладони и пальцев. Во-вторых, из прямого сообщения охраны следовало, что в него встроен электрошокер или что-то похуже. Узнал про это Кекс в первый же реальный день работы в этой организации. Это было так. Он открыл дверь, за которой «случайно проходил» веселый толстячок. Он сказал:
   – Странно, что тебя дверью не уконтрапунктили и даже слегка не шибанули. Ты вообще кто таков и зачем здесь?
   – Я новый сотрудник – срединный алгоритмизатор основной матрицы третьего уровня, доступ бэ-четыре.
   – Никогда никому так не говори, – с явной угрозой, но прежним равнодушно радостным тоном пролепетал «веселый толстячок». – Иначе, уволят. Говори просто – я новый сотрудник, здесь по распределению.
   – Хорошо, я новый сотрудник по распределению инкубатора.
   – Ты тупой? На первый раз предупреждение. На второй штраф – 100 проединиц платы. На третий – лучше тебе не знать, но работать будешь почти вечно, – хихикнул «веселый толстячок».
   – Извините, я новенький, правил всех не запомнил, но что я такого сказал?
   – Ты тупой огурец. Надо говорить «я новый сотрудник по распределению» и все. Откуда ты вообще последнее слово знаешь? Оно под строгим запретом, его называть нельзя. Штраф – обычный.
   – Его мне сказали при инструктаже в отделе охраны. А какой штраф?
   – Пока сегодня у тебя предупреждение – ошибешься в течении дня и получишь второй уровень: неделя без зарплаты. Иди за мной, покажу твой сектор и рабочее место. Линия оранжево-черная, штраф за отклонение обычный. Дальше молчи. После работы за тобой наблюдение в течении обычного периода, штрафы обычные. Иди за мной и молчи. Путь второй раз показывать не буду. Я все сказал.
   Кекс посмотрел на половой пластик и действительно заметил, что на нем не рисунок, а переплетение различных линий. Одна из них была оранжевая, вдоль которой на видимом пространстве впритык шла черная. Их пересекали множество линий других цветов. Все вместе образовывало неповторимый оттенок. Тем временем «веселый толстячок» повернулся и забавно похрамывая-подпрыгивая пошел вдоль коридора прямо по оранжево-черной линии. Кекс незамедлительно двинулся за ним. «Веселый толстячок» одобрительно хмыкнул и засеменил дальше прежним темпом. Кекс старался от него не отставать. Количество поворотов Кекс перестал считать после первого десятка.
   Самое удивительное, что последующие разы прохода (в обычные рабочие дни) линии меняли свое расположение, и путь каждый раз был или частично, или полностью другой. Вокруг коридора стояли стенки и барьеры секторов. Кекс со временем набора рабочего стажа подумал, что сектора тоже время от времени или каждые сутки перемещают по зданию, потому что каждый рабочий день ему дорога казалась совершенно новой. Неизменным в коридоре оставалось только одно – оранжево-черная линия на половом пластике. Вторым постоянством был вид своего рабочего места: стол, стул, шкаф, тумбочка, вычислитель с абсолютно стандартными средствами входа-выхода информации. Третьим постоянством был круглый трехцветный знак на входе в рабочий сектор, но цвета знака время от времени меняли свои насыщенность и оттенок. Иногда весьма значительно, но цвета оставались неизменно одинаковыми по названиям, которые дают мужчины. Женщины бы давали каждому оттенку свое название, но Кекс этим не забивал себе голову. Поэтому он знак сектора считал одним и тем же и долго сводил игру оттенков на причуды освещения. Потом он понял, что это совсем не так, но не заморачивался – на работе хватало массы других странностей. В сектор иногда заходили другие сотрудники – чаще всего техники и посыльные. По странному стечению обстоятельств, которое Кекс понял гораздо позже, внутри здания внутренней сетью для передачи рекомендаций и коррекции не пользовались. Интернет, естественно, и все другие сети вообще были недоступны.
   С этими воспоминаниями Кекс как всегда молча шел вдоль своей линии. По коридору время от времени проходили другие сотрудники. Многие как и Кекс старались смотреть исключительно под ноги и не терять свою линию. Кексу везло, вот уже второй год он отделывался только предупреждениями. Внезапно его снесло на золотисто желтую линию. Кекс возмутился. Какой напыщенный хлыщ в серой тройке с полосатым галстуком снес Кекса с его линии. Сам хлыщ перся по ярко красной широкой линии, которая извивалась, словно разлом на вулкане, и пересекала множество линий других цветов. Залюбовавшись красной линией, Кекс не сразу понял свою беду. Он стал лихорадочно осматривать местность, но оранжево-черной линии не было. Вокруг вообще не было ни одного оранжевого и черного цвета. Кекс сильно зажмурился, потер глаза и снова их открыл. Ситуация не изменилась. Кекс чуть не расплакался – ему показалось, что все линии исчезают и коридор становится исключительно серым. Кекс, чтобы не расплакаться усиленно заморгал глазами. И, о чудо, линии стали появляться. Кекс продолжал моргать глазами и щуриться, пока отчетливо не увидел на полу линии разных цветов. Наконец, он решился широко открыть глаза. Линии были, но ни одной оранжевого и черного цвета. В глаз попала соринка и Кекс его зажмурил. Внезапно он отчетливо увидел рядом оранжевую линию. Кекс непонятно для чего поменял зажмуренный глаз. Оранжевая линия исчезла, но почти рядом с ее местом появилась черная. Кекс поменял глаза. Картинка опять поменялась. Кекс открыл оба глаза – оранжевого и черного цвета не было. Тогда Кекс закрыл один глаз, прыгнул на нужную линию и пошел по ней. Вскоре он уперся в двухцветный сектор неполного круга. Кекс открыл оба глаза. Круг был завершен. Войдя в сектор Кекс сел за свое рабочее место и попытался сделать вид, что ничего не произошло. Пот заливал его глаза, руки слегка дрожали.
   На экране вычислителя была показана стандартная ячейка инкуба-тора. Внешне она походила на обычную яичницу – глазунью. Шесть капсул по периметру, одно в середине. Все вокруг занято пространством с питательной средой, каналами управления и остальной информации. Серединная капсула является базовой. За ним нужен основной присмотр. Фактически его и программируют. Периферические являются обрезанными копиями базовой матрицы с наличием или отсутствием внешних отличий. Кекс программировал разные типы ячеек. Фактически их было два вида: матричные (в виде правильных многоугольников) и иерархические (в виде деревьев). Матричные не обязательно были с одной периферийной зоной, были многопериферий-ные. Но Кекс не встречал матриц больше квинтопериферийного. Это уже потом он понял, что значительная часть иерархических ячеек инкубатора являются частью когда-то мультипериферийных матричных ячеек. АСУ каналов информации и питательной среды для таких мультипериферийных матриц была головной болью огромного числа криволапых. Поэтому в этих системах часть капсул просто безвозвратно терялись на разных этапах роста или специально вырезались для разных нужд. Нужды были опять лишь для очистки, дублирования, создания базовых капсул новых матриц и для индивидуального программиро-вания экспериментальных образцов. Все уникальные капсулы шли в серию. В особенности ценились трудноповторяемые образцы, которые трудно повторить. Как раз такая матрица и была на экране. Для этих случаев лучше ничего существенного не менять, кроме внешних признаков. У одного глаза поднять, у другого увеличить, у третьего уменьшить, с четвертого по шестой – то же, но с бровями. И так по всем внешним признакам и основным поведенческим характеристикам. Главное избежать полного повтора и желательно вообще не повториться. Кекс потел пять часов, но сделал все, что смог. Отправил готовый программный модуль на компиляцию. Проверка на совместимость прошла успешно. Это было ключевым моментом для интегрирования. Если бы кто-то еще предложил аналогичное Кексовому варианту раньше, то пришлось бы заново повторять все операции до появления уникального варианта. Далее на компиляцию можно было не обращать внимание – все ошибки исправят манки.
   Раздался сигнал снятия входного барьера. На пороге сектора стояла стандартная курьерная пара. Оба синхронно достали по конверту и почти синхронно протянули их Кексу.
   «Новенькие», – понял-подумал Кекс.
   Он уже научился различать «новых». Этим по психомоторике на вид было не больше месяца. Он взял оба конверта двумя руками и вежливо сказал:
   – Спасибо, можете идти.
   «Новые» синхронно мотнули головами, молча сделали шаг назад и исчезли за вновь обновленным на сокрытие входным барьером.
   Кекс открыл первый конверт. В нем ожидаемо оказались деньги. Кекс пересчитал – ровно недельная зарплата.
   «Отлично», -подумал он.
   Но во втором конверте вместо денег или инструкций оказались целлофановые файлы с пленками, похожими на солено-сушеные рыбные обрезки. Кекс понюхал – точно рыба или что-то мясное. На все непонятные случаи инструкция гласила одно. Кекс немедленно снял защитный контур-колпак и переключил желтый тумблер в активное состояние. Практически сразу открылся входной барьер, за которым неприлично чавкая стоял «веселый толстячок». Он прочавкал бутерброд, сыто рыгнул рыбно-мясным запахом и ласково спросил:
   – Тебе чего, сынок?
   Кекс чуть не поперхнулся. Его уже давно посещали мысли, что его память тоже было кем-то скорректирована. Он с ужасом отгонял мысли о своем возможном месте в ячейках инкубатора.
   – Ага, испугался, – радостно сощурился «веселый толстячок». – Значит ты в теме. Зачем звал?
   – Вот, – коротко сказал Кекс и протянул конверт с файлами и непонятными пленками чего-то сухого и условно съедобного.
   – Тю, – ты что навтоставриды еще ни разу не ел?
   – Нет.
   – Классная штука, тебе скажу. Ешь и ничего не бойся. Такого в магазине не купишь. Это тебе вместо премии – паек для лучшей сообразительности.
   – А деньгами премию можно?
   – Ничем не могу помочь. Указание не от меня, – пробурчал неласково «веселый толстячок» и показал пальцем, что приказ идет сверху. – Это все?
   – Да.
   – Не беспокой меня по пустякам мальчик, – пробурчал «веселый толстячок» и снова стал чавкать огрызком бутерброда.
   Входной барьер закрылся также беззвучно, как и открылся. Кекс посмотрел на часы – они ничего не показывали. Все внешние электронные приборы намертво вырубались или брались под контроль центральным излучателем главного вычислителя лабораторного комплекса. Они начнут работать только после первого километра – за внешним километром. Кекс погрузился в рутинную работу манки. Как всегда внезапно раздался зуммер окончания рабочей смены. Кекс все сохранил и оставил все как есть на рабочем месте. Чисткой, уборкой наладкой занимался всегда спецперсонал. Входной барьер был открыт, но за ним лежала не оранжево-черная линия, а одноцветная. Кекс не стал моргать, он просто сощурился и пошел по ней обратно. Вот и знакомый дубль-модуль. Но в нем уже сидел «веселый толстячок», который призывно махал рукой. Кекс сделал вид, что споткнулся и рыбкой прыгнул назад за угол, но четко на свою линию. За углом раздался хлопок закрытия барьера и потянуло свежим теплым воздухом. Кекс осторожно поднялся и неторопливо заглянул за угол. На площадке стоял дубль-модуль с отрытым барьером, но уже пустой. Кекс сел и привычно добрался до КПП здания. На выходе он положил конверт с пленками в нераскрытых файлах в выдвижной ящик «забытые и ненужные рабочие атрибуты». В качестве пояснения дал звуковой ряд: «дано по ошибке». Он уже понял, что это такое. Это не могло быть ничто иное, кроме как высушенной питательной белковой биомассой с отработанных матриц. Их употребление имело непонятный эффект, но Кекс опасался, что это начальный этап постановки в серию. Поэтому после первого шлюза КПП, он не пошел на второй, а свернул в желтый сектор. За «обычной» дверью были три традиционных стола с вычислителями. Рядом с одним из них сидела симпатичная шатенка в стандартной униформе. Сидела униформа весьма элегантно, но в то же время строго. Она вопросительно посмотрела на Кекса.
   – Мне плохо, у меня стресс, я хочу взять полный расчет, – на одном дыхании негромкой скороговоркой сказал Кекс.
   – Присаживайтесь, расскажите о вашей проблеме, – также негромко и немного ласково сказал специалист по контролю.
   – Спасибо, я постою. Мне сегодня дали лишний конверт, в нем были пленки в файлах.
   – И что вас беспокоит?
   – Мне сказали, что это премия, но я предпочитаю деньгами или бонусами. Пленки мне нужны.
   – Хорошо, пленок вам давать не будут. Что-то еще?
   – Я хотел бы полный расчет, – настоятельно проговорил Кекс.
   – Вы уверены, может подумаете? – с легким нажимом и обаятельной улыбкой сказала специалист по контролю.
   – Нет, я уже подумал и хочу расчет.
   Специалист по контролю внимательно посмотрела в глаза Кексу. Кекс ответил и не моргнул.
   – Хорошо, заполните формуляры, – сказала специалист по контролю и подала камень с планшетным пакетом Кексу.
   Кекс увидел стандартный интерфейс и сравнительно быстро заполнил все пункты анкеты. Далее он подписал аналогичный бумажный распечатанный материал.
   Специалист по контролю строго посмотрела на Кекса и сказала:
   – Вы же понимаете, что за вами наблюдение будет продолжаться в течении обычного периода, штрафы обычные. Лучше не попадайтесь. Далее вам в левую дверь.
   Кекс молча кивнул, и направился в указанном направлении. За дверью стояла стандартное окно кассы.
   – Подходите, молодой человек, я вас уже давно поджидаю, – раздался оттуда холодным тоном голос добродушной женщины.
   Когда Кекс подошел, она что-то записала в журнал и протянула его Кексу.
   – Распишитесь здесь, здесь и здесь, – проворковала она.
   Кекс расписался, отдал журнал и получил полный расчет.
   – Далее, вам вперед, и не останавливайтесь. Выходной КПП другой. Все разговоры за пределами зоны. Иди, милок, ты – молодец.
   Кекс вышел через другой шлюз и пошел по стандартной дорожке. На обозримом пространстве не было ни одной души, даже птиц и насекомых. Кекса это не удивило, он уже имел представление о голограммах пространства. Вскоре появился выходной КПП. Пройдя типичный шлюз Кекс оказался возле остановки какого-то транспорта. Надписи на голотабло не было, оно было выключено. Подъехал дежурный автобус, в нем был водитель и несколько пассажиров. Почему-то почти все пассажиры были в солнцезащитных очках, хотя яркого солнца не наблюдалось. Кекс молча сел в автобус.
   «Поскольку это дежурный автобус организации, то водитель должен развозить по уже известным адресам», – подумал он.
   Через пару кварталов Кекс уже понял, где они находятся. Вскоре он вышел, прошел несколько перекрестков и оказался дома. Возле дома стоял минивен, в который жена пихала последние два чемодана. Увидев кекса, она гордо положила их на пассажирское место:
   – Неудачник, я на тебя потратила лучшие годы своей жизни. А ты, скотина, со мной так поступаешь! – тряся руками и энергично качая головой прикрикнула она на Кекса. – Собаку я оставляю тебе – он такая же бездарь как и ты! Это надо было взять и уйти с такой хорошей работы, тунеядец! Пошел вон!
   С этими словами она гордо уселась в минивен между чемоданами и повелительно махнула рукой водителю: «поехали». Последнее, что Кекс запомнил – это проплывающий в окне минивена профиль жены с гордо вздернутым носом типа суверена.
   Дома Кекса ждал грустный пудель. Он тоже смотрел взглядом: «ну что же ты наделал?» Вечер прошел грустно.
   На следующий день Кекс в почтовом ящике, кроме обычных счетов нашел пару объявлений о работе. Чтобы не страдать от безысходности семейной жизни и прочей печали, Кекс наскоро прогулял пса, созвонился и поехал на собеседование по одному из рекламных объявлений.
   Маршрутный автобус неторопливо вез Кекса к его возможному месту работы. Город привычно дышал асфальтом с перчинкой отдельных плиточных тротуаров. За окном проплывали окна с рекламой многочисленных магазинов и кафе. Наконец, обзор сменился унылыми стеклянными панелями зданий офисных районов. Кекс вышел на остановке, которая была обозначена исключительно выемкой в тротуаре для заезда автобуса. Какого либо другого обозначения остановки Кекс не заметил. Прямо за остановкой располагался вход в стандартный офисный ангар. Число этажей было сложно сосчитать из-за сплошных зеркальных стен здания. Войдя в холл, Кекс немного растерялся. Но наклеенная на одной из дверей надпись «кабинет 2 – Мопкукту» с надписью маркером рядом на стене «дастист фантастиш», однозначно определило выбор цели для Кекса. За дверью располагался небольшой тамбур с полностью прозрачными дверьми и перегородкой, за которой располагался большой зал. Посредине зала в два ряда стояли диванчики без спинок, между ними и по бокам были широкие проходы. Вдоль стен стояли столы с вычислителями и за ним сидели исключительно женщины и девушки. Потолки были очень высокими, и вообще помещение давало впечатление огромного ангара для большой яхты или небольшого корабля.
   – Вам кого? – ласково спросила девушка за стойкой.
   – Я по объявлению о работе.
   – Подойдите.
   Кекс подошел и получил в руки планшет на длинном шнурке.
   – Заполните, пожалуйста, формуляр.
   Кекс достаточно быстро справился со сравнительно небольшой анкетой. В большинстве случаев вопросы просто требовали ответа «да» или «нет». В редких случаях приходилось что-то писать или же присутствовал третий вариант ответа. Стандартный психологический тест с некоторыми небольшими анкетными данными о себе. После заполнения Кекс незамедлительно вернул планшет девушке.
   – Спасибо. Вам в кабинет номер десять, он находится на противоположной стороне зала за второй стеклянной дверью, – проворковала девушка глядя мимо Кекса и занялась какими-то своими делами с вычислителем, полностью став игнорировать присутствие Кекса. Он совершенно не расстроился. К привычкам и уставам в агентствах по найму или соответствующих отделах разных организаций он уже привык и тоже просто забыл о девушке. За первой стеклянной дверью царила непривычная тишина. Посетителей было много, перемещающихся и разговаривающих тоже, но все равно Кекс ощущал давление тишины и тихий шелест какой-то жизни.
   «Шумопоглотители», – подумал Кекс, и спокойно пошел в конец зала.
   Несмотря на подготовку к таким ситуациям, когда Кекс прошел весь зал, то он стал ощущать дискомфорт и легкую панику. За второй стеклянной дверью находился небольшой коридор и пять кабинетов. Шестая дверь вела на лестницу, а две остальные принадлежали лифтам. Над каждой дверью, а не только над лифтом, висели одинаковые таблоиндикаторы. На одном из них загорелась цифра десять мертвого языка страны, которая прежде всего уделяла внимание дорогам, расширению жизненного пространства и правилам для трех категорий граждан. Как известно бесправные писались заглавными буквами, ограниченные в правах – с заглавной буквы и только свободные писались маленькими. Полноценные же ходили под своим якобы тотемом. Вариантов было немного – орел, лев, змея, бык или корова.
   С такими мыслями Кекс зашел в дверь номер десять. За дверью располагалось просторное помещение, более похожее на больничное помещение, чем на офис. Здесь цариал пустота, чистота, мебель из металла с тонким прочным каркасом и без всякого намека на излишества. Красота полной функциональности. Все минимально, все только необходимое, все сделанное на века. Вся комната была похожа на палату больницы или космической яхты армейского образца. Все цвета одного тона, но немного разных оттенков, неповторимая игра теней и оттенков. Где-то, что сразу распознать было сложно. Было искусно создана картина расщирающегося простанства. Помещение было прекрасно, как вечность. Поэтому Кекс немного растерялся, когда из-за стандартного стола с вычислителем, который встроен в столешницу, раздался очаровательный голос, беспристрастный и нежный как у богини:
   – Присаживайтесь, я еще знакомлюсь с вашей анкетой.
   Голос исходил от хрупкой девушки неопределенного возраста, в одежде, которая почти полностью сливалась с окружающей обстановкой. Если прищурить глаза, то могло показаться, что над столом парит только красивое лицо с ангельским грустно-радостным выражением. Кекс присел на стул, который больше походил на скелет какого-то мелкого ящера, чем на нормальный стул.
   – Вы нам подходите, готовы ли вы у нас работать?
   – Я вообще не знаю о вас ничего, в чем будут заключаться мои обязанности? – смутился Кекс.
   – Адаптатор «новых».
   Кекс прошибло холодным потом:
   – Нет, я только от этого ушел.
   – Я знаю, но вы не знаете нашей специфики. Вы работали снаружи. Там все по другому. Я знаю работу адаптатора очень хорошо, это очень необходимая работа. Фактически мы оказываем милосердие тем, кому никто в этом мире не может помочь. Научить их дышать жизнью. Научить их желать жить. Это высшая добродетель и вы на нее способны. Я это вижу.
   – Но ведь они же …, немогу подобрать правильного слова.
   – Вы хотели сказать, они не люди? Это не совсем так. Они младенцы, только со взрослыми телами. Их надо всему учить, нянчить.
   – Я не люблю детей.
   – Любите, про это говорят ваши ответы в анкете. Просто вы боитесь детей, которые не выглядят как дети. Хочу Вас успокоить. Адаптаторы бывают разного уровня. Вас никто не поставит на стадию начальных слияний. Ваш фронт работ будет с уже адаптированными «новыми». Они уже почти как люди, только немного «тормозят», некоторые совсем незаметно. Их надо учить как в школе, только у нас ближе к специнтернату. Вас попросят выбрать специализации, которые вы хотели бы учить и вы будете растить новые личности. Ведь только сформированная личность может оперативно и аккуратно превратиь индивидуальность в личность. А вы несомненно уже сформированная личность высокого порядка. Я это вижу.
   – Как личность принадлежащая к высшему сословию? – съехидничал Кекс.
   – Не юродствуйте, вы ненамного от меня отличаетесь. Просто у вас другая специализация.
   – Какая же?
   – Программирование.
   – Программированию учить «новых» не буду.
   – Это необязательно. Учите их истории, ведь вы ей увлекаетесь?
   – Увлекаюсь. Только мой взгляд сильно отличается от официальных версий.
   – Это с одной стороны не важно, а с другой – только плюс.
   – Не хочу, меня могут наказать за мои взгляды.
   – Эти вопросы решаемы легче, чем возможные предпосылки их возникновения. Не беспокойтесь, никто к вам ни с какими претензиями обращаться не будет по вопросам истории и ее трактовки. Цель только одна – «новые» должны хотеть жить и быть личностями.
   – Хотите поймать неназываемого?
   – А вы знаете больше, чем казалось. Официально мы выполняем призвание создания сверхлюдей.
   – Из комбикорма?
   – Зря вы так. «Новые» – люди. Их также как обычных детей сначала учат ухаживать за собой, потом стать из индивида – индивидуальностью. А затем подключаются такие как вы, для того, чтобы из индивидуальности появилась личность. Желательно уникальная и неповторимая.
   – Вам не поймать неназываемого. Это вы его игрушки, а не наоборот. Как вообще он позволил такое…
   – Вы о чем?
   – «Новых» и остальное, о чем нельзя говорить.
   – Просто кому-то, кто считает себя просветленным выше неба, стало скучно. А мы его развлекаем. Если следовать вашему ходу мыслей, то это именно так, – грустно улыбнулась девушка.
   – Ему что, мало обычных людей?
   – Он себя считает творцом, вот и неназываемый смилостивился над ним. Сумеет остаться человеком получит новое знание. Нет – потеряет себя.
   – И нас, – тихо и грустно добавила девушка.
   – Вы тоже из них?
   – Нет, но я очень долго с ними пробыла и понимаю их лучше, чем обычных детей.
   – Не боитесь мне все это говорить?
   – Я уже давно почти ничего не боюсь.
   – Но чего то же боитесь.
   – Да, боюсь потерять желание жить и делать что-то полезное. Полезное прежде всего для других, для себя же необходимое.
   – Минимализм и самопожертвование.
   – Да, мы сестры и братья милосердия. Сестры дают желание, братья облекают его в форму.
   – Сестры недовольны формой, братья – желаниями сестер.
   – Инь и янь – круговорот событий, который вращает колесо телеги по Пути, которым едет неназываемый.
   – Интересно с Вами общаться.
   – Я замужем, а беседа с Вами необходима. Вы ведь приехали устраиваться на работу. Или уже забыли?
   – Пожалуй, я пойду.
   – Я Вас не задерживаю, но Вы все таки подумайте над предложением о работе у нас. У нас все предельно честно. Это основное требование ко всем.
   – Спасибо, я пойду.
   Кекс нехотя встал с удобного кресла и направился к выходу.
   – Надеюсь Вам не надо напоминать, что вся информация полученная здесь под запретом, – раздался сзади веселый переливчатый голосок, словно тысяча колокольчиков прозвенели.
   «Ишь как развеселилась, красавица», – подумал про себя Кекс, а вслух сказал:
   – Конечно, я в курсе. Последняя страница, сбоку мелким шрифтом предупреждение про контрапукцию без предупреждения.
   – А вы глазастый и забавный. Приходите к нам работать. Это будет весело.
   – Спасибо, – буркнул Кекс и поспешил покинуть не только помещение, но и все здание как можно скорее.
   Девушка грустно провожала Кекса, пока он не исчез с доступных ей камер обзора. Это было практически перед домом самого Кекса. Она не была замужем. Просто так гласила инструкция отвечать на прямые и косвенные вопросы касательно этого. Ее посетила легкая хандра. Фактически ее теперешняя работа была реабилитационно-рекреационным периодом или попросту аналогом отпуска. Адаптаторов никто никогда не отпускал в отпуск и жили они исключительно на территории комплекса, покидать который было запрещено. Просто комплекс был гораздо больше, чем это казалось большинству его сотрудников. Вот и этот посетитель не подозревал, что его дом тоже является частью комплекса. При желании она могла бы посмотреть на него и внутри дома. Реабилитационно-рекреационным период позволял такие действия, но она была профессионалом и старалась всегда быть предельно корректной. Девушка с грустью вспомнила инкубатор. Она видела его изнутри. Это программистам инкубатор казался яичницей. Для нее же инкубатор был вселенной.
   Девушка вспомнила свою первую самостоятельную стажировку. Она уже знала это место, поэтому не боялась. Длинный однотипный широкий коридор. Полутусклое освещение. В конце запирающий барьер-шлюз. При приближении к нему освещение все уменьшалось и уменьшалось. Барьер открылся автоматически. За ним бездна вселенной. В середине – сияющая нить основы, которая напоминала стоячий песочный гейзер-ветер или дымку от большой погашенной свечи. Вокруг пространство, которое не имело видимых границ. Искусно созданная голограмма и встроенные светильники создавали впечатление нахождения в космическом пространстве где-то далеко – между звезд. Это придавало силу и уверенность, давало ощущение причастности к созданию если не мироздания, то хотя бы отдельной галактики или ее рукавов. Полураспавшиеся нити добавочных питательных рукавов и каналов информации дополнительные создавали картину уюта и модели галактики. Это бросалось в глаза первым. Далее шло самое сложное. Посмотреть в лицо «новым». Это был самый ответственный шаг – первый взгляд. Он должен быть уверенным и ободряюще добрым. Ни в коем случае не насмешкой или страхом. Вот и они – «новые». Они уже проснулись, но еще не осознали себя. Они уже не связаны питательными рукавами и каналами информации, но еще скользят и ходят вокруг и через них. Их лица лишены эмоций. Они не понимают где они. Не знают зачем они здесь. Их лица безмятежны. Это хороший знак. Девушка прошла немного вперед и остановилась, слегка изобразив улыбку, и посмотрела в лица «новых». Они на мгновение замерли, а затем продолжили свое хаотическое движение, но гораздо медленней. Это тоже хороший знак. Ее заметили, но не испугались. «Новые» ее почувствовали как часть своей компании и окружающего мироздания. Девушка прошла возле каждого из «новых». Надо определить «альфу». Но все лица так одинаковы, а поведение похоже, что определить кто из них «альфа» не удается. Тогда девушка приветливо и приглашающее махнула рукой, и спиной направилась к выходу. Сразу несколько «новых» молча двинулись за ней. Это тоже хороший знак – сразу несколько идущих является признаком сплоченности коллектива и завершенности инкубационного периода. Остальные потянулись за первыми. Главное, чтобы все пошли.
   «Вроде бы все идут», – радостно, но внешне безразлично, отреагировала девушка.
   Вскоре они все покинули капсулу инкубатора и втянулись в коридор. За барьером девушка пересчитала всех.
   «Ровно десять. Это не просто хорошо, а замечательно», – подумала она.
   Самое страшное – смотреть им в глаза. У «новых» большие белые глаза на выкате, и они ними не мигают. В капсуле инкубатора «новые» находятся по разному. Они могут стоять и сидеть навприсядки. Самое плохое – когда лежат. Таких надо осторожно поднимать. Если не удается, то осторожно вывести всех остальных. С оставшимися в капсуле разберутся медики и золотари. Девушка была очень рада, что ее первая самостоятельная миссия была очень удачной. Все ходят, никто не замирает надолго, никто не сидит или лежит. Все бодренькие и послушные. Идут за ней по длинному коридору. Вот и первый отсек. Здесь большой ангар замкнутого цикла. Здесь «новые» из моноколлектива станут индивидами, а некоторые индивидуальностями. Здесь она будет жить с ними и учить несколько недель или месяцев, если не повезет. В первом отсеке есть все необходимое. Спальня, комната отдыха, комнаты обучения-труда-спорта, общий туалет, кухня, столовая, комната утилизации, склады и многое другое. Отсек ангара огромен. Еда подается конвейером на кухне. Все остальное тоже роботизировано по максимуму, но ненавязчиво. Этот отсек промежуточный, как и несколько других после них.
   Некоторые считают всех «новых» контуженными, но это не так. Выглядят «новые» в капсуле инкубатора как люди, но всем поведением и внешним видом это опровергают. Фактически «новые» – это взрослые, но со стерильной памятью и отсутствием индивидуальностей. Они почти все сначала имеют апатичные реакции, антагонизм предпочтениям, внушаемость, послушность приказам. Общение с ними сразу приводит к дискомфорту и наводит мысли о нереальности всего вокруг. Возникают мысли – «если людей научились искусственно делать, то что вокруг может быть реальным?» Но эти мысли надо гнать прочь. «Новые» – люди, но они просто еще не до конца проснулись. Многие из них считают, что они еще спят и просто видят сон. Конечно, бывает и утиль, но таких сразу уводят доктора или золотари. Адаптаторы занимаются только проснувшимися «новыми». Непросыпающимися занимаются доктора и золотари. Задача адаптатора – быть для проснувшихся «новых» проводником в жизнь. Сначала просто (хотя бывает очень даже непросто) перевести особей из инкубатора в приемник типа яслей, но для взрослых. Формально он носит название «первый отсек» или «палата 1—3». На жаргоне – питомник, но начальство запрещает использовать этот термин. Здесь адаптатор фактически должен быть больше няней, чем куратором группы. Когда поведение гомункулов станет похожим на человеческое, то их переводят дальше в другие отсеки с новыми кураторами. Затем особей с устойчивыми индивидуальностями и начальной социальной адаптацией переводят куда-то дальше. Это девушки уже не касалось. Не ее фронт работ. Меньше знаешь – крепче спишь. Вот и сейчас она буквально вчера завершила очередное воспитание моноколлектива. Все приобрели социальную адаптацию и стали индивидуумами. Все пошли обучаться дальше. Теперь как минимум неделю она будет работать в агенстве найма. Если повезет, то целый месяц. Этого вполне достаточно, чтобы восстановиться после обычной работы.

   Это было утро в конце рабочей недели. Ханов проснулся, умылся, в общем совершил весь свой утренний моцион. Проснулся он рано, потому на работу еще не спешил. Но делать дома было особо нечего, поэтому он оделся и вышел на улицу. Выйдя из дома, Ханова оглушила тишина, с которой со стоянки подъехал стандартный лимузин бромаков Антигосчасти. Тихо открылись двери лимузина, из них с ленцой вышли три бромака. Первый сделал подсечку Ханову и слитный единым движением своих рук защелкнул наручники на руках Ханова. Двое остальных подхватили Ханова под руки и буквально кинули его в багажное отделение. Слитно хлопнули закрывающиеся двери и лимузин тронулся.
   – Вы же меня вчера отпустили, – обескураженно сказал Ханов.
   – Вчера отпустили, сегодня взяли – работа такая, – сказал самый молодой из бромаков. – Или думаешь было кому охота ночью тебя в обезьяннике охранять. Счас все оформим и пикнуть не успеешь.
   – Что оформим?
   – Не говори с ним, – сказал другой бромак молодому.
   – Все по закону, не суетитесь. Утром успели позавтракать? – участливо спросил он Ханова.
   – Да, я уже сыт, – сказал Ханов, несмотря на пустоту в желудке.
   – Зря, я думал вы голодны и не откажетесь угостить трудовые резервы на страже порядка в ближайшей КакиДоналсе на колесах.
   – Напоследок, – многозначительно добавил бромак и закрыл окошко в багажник.
   Ехали не очень долго. Лимузин остановился и Ханова под руки потащили через калитку в ржавом заборе. Забор украшали литые из металла фигуры слепых девушек из аптеки. В одной руке каждой девушки были аптекарские весы, в другой – скальпель. Лицо частично скрывала маска супергероя. На узком лице ближайшей металлической девушки выделялись пухлые и почему-то покусанные губы. Далеее Ханова протащили по лестницам, дверям, проходам и кинули в обезьянник. Он был пустой. За обезьянником царила типичная судебная атмосфера. Вокруг никого, кроме молодого бромака. За решеткой три стола образовывали букву «Т». Рядом стоял еще один стол с вычислителем. Ждать пришлось долго. Ханов успел несколько раз вздремнуть. Молодой бромак молчал, кунял носом, а в остальное время тер пальчиком звонилку «Аяя – й». Через непривычно тягучее время в зал вошли трое судей в мантиях и воротничках, трое бромаков в повседневке и еще несколько человек. Все чинно сели на привычных для себя местах.
   – Встать, суд сидит, – громко крикнул почти в ухо Ханову один из бромаков.
   Судьи как бы проснулись. Девушка посредине укоризненно и недовольно посмотрела на крикливого бромака. После этого она нежно погладила мантию и плавно встала.
   – Всем встать, суд идет! – Исправился крикливый бромак.
   Далее началось совсем непонятное. Судья, которая уже встала начала что-то монотонно бубнеть себе под нос. Сидевшие перед ней люди вставали и коротко кидали фразы типа: «да», «нет», «не возражаю», «совершенно верно», «ознакомлен», «признает», «на усмотрение суда», «отказываюсь». Сидевшие рядом с судьей двое других судей тоже что-то бурчали сидящим перед ними, те бурчали в ответ. Но было видно, что как минимум один из судей пришел сюда просто поспать. Он редко что-то произносил, мало двигался и откровенно клевал носом. Тянулось все это немое кино в стиле Тургеневского «Му-му» непривычно долго. Ханова постоянно клонило в сон, но его время от времени будил крикливый бромак, заставляя то вставать, то садиться. Все это стало Ханову ужасно надоедать. И вот, когда он уже решил наплевать на все и задремать прямо на лавке обезьянника, бромак ему громко сказал:
   – Говори, что ты хочешь?
   – Спать хочу! – ответил в полудреме Ханов.
   – И покушать чего-нибудь, – подумав, добавил он.
   – Мой подопечный, как подсудимый, полностью осознал свои деяния и согласен с вашим предложением, – непривычно четко сказал один из стоящих за столом пожилой мужчина в элегантном костюме, но без галстука или бабочки.
   – Суд удаляется на совещание, – так же непривычно четко сказала девушка из середины суда.
   После этого все как бы очнулись. Все стали активно, но опять полутихо и непонятно, что-то говорить друг другу и покинули помещение. Ханов опять остался с молодым бромаком. Тот откровенно балдел, что-то слушая в наушниках и энергично мотая головой. Ханов с наслаждением растянулся на лавке во весь рост и блаженно задремал. Он не видел, что буквально за стенкой разыгрывалась жизненная драма, к которой он имел непосредственное отношение.
   За стенкой помещения зала суда находилось почти такое-же помещение, но поделенное на три части перегородками из мела с картоном. В одной из частей стояло трое судей. Один из них усиленно жестикулировал:
   – Все оставляем как есть, мне срочно надо бежать!
   – Власть что-ли сменилась или опять из налоговой?!
   – Английский икспи тебе в дышло! Просто меня припекло еще при оглашении приговора. А туалет, между прочим кто-то забыл закрыть на ключ.
   – А откуда вы это знаете? – спросила девушка.
   – Потому, что ключ стоял с наружной стороны, а сейчас он у меня в кармане, милочка, – сказал мужчина неопределенного возраста в длиннополой мантии. – Отпустите меня, мне очень надо.
   – Ладно, только распишись на всех экземплярах!
   – Потом, все потом!
   – Знаю, Ваше потом! За прошлый год пять ручек извела, ставя Ваши подписи. Сейчас пописывай!
   – Изверги, давайте папку!
   – Вот.
   – Все, не могу больше терпеть. Я побежал, там все сделаю!
   – Главное, не забудь!
   – С Вами забудешь, – пыхтя уже по коридору с красной папкой в руках, миролюбиво протарахтел мужчина в мантии.
   Он радостно прошмыгнул за дверь в конце коридора, снял мантию, зашел в кабинку, снял излишки одежды, начал важный процесс круговорота органических веществ в природе и только в момент самого большого напряжения-наслаждения осознал, что самое важное он забыл. Мужчина лихорадочно осмотрел кабинку.
   «Пусто!» – отбойным молотком пробило в его голове мысль.
   Мужчина завершил цикл обмена веществами, залил остатки жидкостью из своих и привычных для этого места емкостей. Затем он привычно медленно и чинно встал. Медленно повернул голову влево и вправо, затем открыл дверь, высунул голову и повторил процедур.
   «Совсем пусто!» – лихорадочно замолотило его мыслями и пробил холодный пот.
   Мужчина судорожно искал выход из положения. Паника неторопливо, но уверенно охватывала все его тело, проводя захват сустава за суставом, мышцу за мышцей. Мужчину начал раскачать тремор, пока еще манюсенький, на уровне ресниц и пальцев. Но тут он взял себя в руки и облегченно вздохнул. Решение было в его руках. Он крепко сжал красную папку и решительно ее открыл.
   «За неимением простой – используем гербовую», – привычно сказал он, и умело, по профессиональному сделал свое дело.
   Выходя, он не забыл закрыть дверь на замок, и, весело насвистывая веселый мотивчик «Шире, шире – леди», поплелся по коридору походкой неопытного морского волка. Себя он, конечно, ощущал бывалым и тертым адмиралом. Но мужчина не знал, что копировал лишь повадки своего дяди. А вот дядя всю свою морскую браваду взял исключительно от гопников-истопников угольного супердредноута «Геть мать от саке-ай и его дачи». Там же дядя при отбытии пятнашки и выучил песни крепкого мужского коллектива, которые очень любили популярную группу под веселым названием «В морде – дрын с токингом» (не путать с «Атси-диси»).
   – Сбросил, наконец, накопленный за время трудового дня груз, – недовольно встретили его коллеги. – Все подписал?
   – Не, только пропечатал.
   – Опять?
   – Ага, изверги-психи продолжают наносить урон в самом уязвимом месте. Опять ни одного рулона бумаги и мыла.
   – И мыла, – задумчиво отходя подальше, проговорили коллеги.
   – Мыло и полотенце должно быть свое! – твердо сказала девушка в мантии.
   – И чашка…, – тихо проговорила другая девушка без мантии.
   – Мы еще вернемся к этому вопросу, – твердо сказала девушка в мантии. – А пока распечатай, что есть, только фамилии и номера не забудь поставить как надо!
   Примерно через два часа, когда Ханов уже основательно выспался, трое в черном опять зашли в комнату.
   – Вссать, то есть встать – суд идет! – опять пробубнел не совсем то крикливый бромак, который шел впереди судей.
   Судьи чинно встали, и опять начали что-то неразборчиво бурчать. После окончания их речи двое в сером встали и вышли. Затем вышли и судьи.
   – Все, кончилась наконец-то эта ахинея. Вставай, следующая станция —владимирский централ! – тихо ржа и ухмыляясь, крикливый бромак ласково тычком руки поднял Ханова.
   – Зад вперед! Грабли назад, за филейные окорочка! – подбодрил он Хановва новым тычком, придавая телу Ханова поворотное ускорение.
   Весело щелкнули наручники на руках Ханова. Далее его повели по тем же коридорам, но посадили уже в другое авто. Это был мановский рефрижераторного типа грузовичек времен меченого горбатого разрушителя. Во времена молодости этого грузовичка слова «кравчучка» и «путинка» ни о чем никому ничего не говорили. Грузовик имел наглухо закрытый фургон, поэтому наслаждение пейзажами Ханов получал дистанционно, через 2—5 сантиметров низкоуглеродистой стали. Амортизаторы на грузовике видно были еще родными, поэтому Ханова в поездке трясло не по детски. Набив пару синяков и чудом избежав бланшей, Ханов наконец увидел свет в полоску. Его загораживало трое в черных фуфайках, по типу схожих с мешковатыми куртками сезонных рабочих.
   – Ключи давай! – зычно сказал один из них, увидев изящные украшения с короткой цепочкой на руках Ханова.
   – Так ведите.
   – Не положено.
   – Тоже дело, тогда дальше сами.
   – Без вопросов.
   К Ханову подошел крикливый бромак и пинками выгнал Ханова из авто «ман» -а. На свежем воздухе была идеалистическая картина: рядом сверкал зеркалами высоченный небоскреб, рядом с которым стоял забор, застойная девятиэтажка конца брежневской эры и трехэтажный особняк времен шуриковского царя. Пардон, особняк был времен его императорского величества Александра второго. Рядом с грузовиком молча стояла тройка в черных фуфайках. За ними топталась симпатичная особа в белом халатике, белой повязке и малиновом целлофановом прикиде на волосах. Ханова распрягли от металла, но сразу же запрягли в тканево-брезентовые полоски и молча потащили к девятиэтажке. Ханов не артачился, но все равно ощущал себя то купленным конем, то пойманным быком, которого ведут в стойло. Особо напрягало его то, что покупатели напрочь проигнорировали лифт и бодро тащили его уже после шестого два этажа на руках. Далее шло все по гайдаевской схеме: Ханова положили на койку, сняли все ниже пояса напрочь и сделали укол. Буквально через несколько минут Ханов стал уплывать в нежные дали забытья. Он хотел помочь себе в этом, порхая крыльями сильно и уверенно как орел. Но его руки были привязаны к кровати.

   Всему свое время и даже тому, на что времени нет.
   Патологоанатом.

   Если завис стрим – ты молод, если зависла ферма – ты зрел, если завис тетрис – ты стар. Если зависли точки, крестики и нолики – ты суперстар.
   Андроиду все возрасты покорны.

   Зачем так жить? А зачем так умирать?
   Петр Петрович.

Суббота

   Ханов очнулся. Он ощутил себя в далеком детстве. На попке подгузник и можно весело избавляться от результатов жизнедеятельности не заботясь ни о чем. Еще его покормили с ложечки. Все как в детстве, но картину портили люди в белых халатах и другие – в синих и черных одеждах.
   «– Да, роддом так не выглядит», – уныло подумал Ханов и окончательно проснулся.
   Его руки по-прежнему были привязаны к кровати и легонько ныли. Правая больше, чем левая.
   – Сейчас не будет больно, – сказала симпатичная особа в наглухо закрытом медицинском прикиде Ханову. – Но вы не дергайтесь, полежите спокойно.
   Медсестра быстро и действительно не больно воткнула в вену Ханову иглу и взяла кровь на анализ. Затем взяла сурового вида металлические стержни с завитушками на концах и взяла мазки из всех отверстий человеческого тела. После этого Ханова развязали. Он растер руки, но вставать не спешил – все равно дальше коридора его вряд ли отпустят. Первым делом Ханов сменил подгузник на трусы и надел свои штаны. Дальше пошло скучное время до планового обеда.
   На следующий день график сменился только тем, что Ханов сам ходил в столовую. Остальное время лежал и ходил – все по обычному графику. Так прошла неделя. Через неделю Ханова забрал знакомый грузовичек «автоманазак» и перевез в другую многоэтажку, но тоже з зарешеченными окнами меньшими по диагонали.
   – Претензии имеются?! – больше утвердительно, чем вопросительно спросил глядя на Ханова пожилой бромак в свободной, но изрядно поношенной униформе.
   Если на остальных бромаках форма сидела как купальный костюм, то его прикид больше смахивал на одежду голкипера или профессионального хокеиста.
   – Молчит, значит доволен, – сказал один из бромаков пришедших с Хановым. – Захарыч, хватит бузить, мы еще со вчера на боковой не были.
   – Значит молчит. Ну ладно, разберемся. Можете идти, оформлю сам.
   – Спасибо, Захарыч, – радостно сказал моложавый бромак и чуть не прыжками ретиво двинулся в сторону выхода.
   Захарыч неторопливо и со вкусом ковырялся чем-то в своем ухе. Ханов стоял и молча сопел в отведенные законами природы и еще не запрещенные законами людей отверстия. Противостояние закончилось как всегда победой силы, терпения, жизненного опыта, большого воображения и богатого мировоззрения.
   – Ну, привет! Значит к нам?! – с веселой хитринкой спросил Захарыч.
   – А есть варианты?
   – Выбор есть всегда, надо его просто почувствовать и сделать правильный шаг. Личные вещи есть?
   – Бумажник, мультикарта, звонилка, ключи, платок, перчатки и шнурки.
   – Шнурки мне нафиг не нужны, но все положи в этот ящик, – сказал и проследил за выполнением Захарыч.
   В бумагах, в графе для личных вещей он поставил отметку «не имеются». После этого Захарыч ласково и непривычно без тычков повел Ханова в его палаты. За первыми металлическими колоннами стояли полоски вторых. За ними шел коридор, чистый, бетонированный снизу и почему-то весь в плитке. Пройдя вперед, Захарыч развернул Ханова к стене, поставил его лягушкой и наскоро пригладил его одежду. После этого он открыл камеру, щелкнул наручниками и нежно проводил Ханова в его новое помещение. Палата была небольшой. Слева стояли две двухярусные кровати, в конце перед окном виднелось седло с крышкой. Окошко было просторное, но узкое и почти под самым потолком. Естественно, небо за ним виднелось в полоску. Вообще палата чем-то напоминала обыкновенный купейный салон, только увеличенного размера и с койками по одной стороне. От раздумий Ханова отвлек щелчок запора на двери.
   «Да, из огня да в полымя», – подумал Ханов.
   Обустраиваться ему было нечем и не с кем. Поэтому он просто сел на пустую койку, а потом лег. Не заметил, как задремал. Разбудил его опять щелчок замка.
   – У меня это, типа юбилей, миллионник ты мой. Поэтому хочу отметить, а не с кем. Не побрезгуешь? – ошарашил Ханова Захарыч.
   – Не откажусь.
   – Тогда, на – накинь и вперед рыбкой в каптерку, – сказал Захарыч и протянул Ханову выцветшую, но еще крепкую куртку бромака.
   – Зачем все это? – спросил Ханов.
   – Лучше перебздеть, чем недобздеть.
   – А все же?
   – Ты типа отказываешься??! – недовольно пробурчал Захарыч.
   – Не, я правильной ориентации, – сказал Ханов и быстро накинул на себя куртку.
   Дальше они прошли в каптерку, где на месте клавиатуры стояла поляна. Там было все, о чем только душа в темнице желает. Все да не все, одного все же не было, но об этом Ханов перестал думать, как только они дошли до кондиции. А до кондиции Ханов пришел со значительным опережением. Впрочем Захарыч тоже не отстал, но показал себя еще и настоящим мастером литрбола.
   – Знаешь, чего тебя замели?
   – Не-а.
   – Там много пурги, но суть в трех пунктах: ты сбежал с ОГА, не оставил неоплаченных кредитов и на тебя была жалоба.
   – Ниоткуда я не сбегал, я просто вернулся на родину. А что за жалоба?
   – От какого-то Джо Шуа, но подписанная его доверенным лицом Джулем Ловенталем. Знаешь такого?
   – А, по икспи английской. Давай еще по одной.
   – Давай еще, только по-маленькой, и на боковую. Тебе уже пора – сказал Захарыч.
   Он одним движением разлил две сотки и, опрокинул свою, поставил уже пустой стакан на стол. Затем достал бутылочку газировки, установил ее на стол и положил рядом упаковку мятного «Антиполицая-форте-плюс-экстра».
   – Давай хряпай, потом свежесть таблеточкой заполируем, – продолжил Захарыч, щурясь и зевая.
   Ханов с трудом преодолел рукой притяжение земли и практически без потерь донес ценную жидкость до своего лица. Дальше рука не дрогнула и продукт был употреблен без остатка. Захарыч быстро налил газировки и кинул в каждый стаканчик по таблетке. Шипение и пузырьки в стаканчиках умиротворяли и настраивали на позитив. Даже скрежет и топот крыс (непонятно чем питающихся) не нарушал гармонии духа и компанейской идилии. Выпив водички, Захарыч тяжело поднялся и, подцепив за руку Ханова, поплелся с ним по направлению к камере. Со стороны размеренная походка пары напоминала двух спокойных моряков при шестибальном шторме. Сопроводив Ханова в уютную кроватку, Захарыч заботливо укрыл его одеялом и, заперев замок, удалился в направлении своего поста. По дороге он бормотал веселый и мотивчик и если бы кто-то мог быть рядом, то узнал бы всем известную праздничную песню:

     В новый год ваш лучший друг
     и настоящий спасительный круг —
     белый медведь, а если поторопиться,
     то можно еще раз будет подкрепиться.
     Если в доме нет воды —
     нет на новый год хуже беды.
     Но на улице тает лед —
     значит дед Мороз на улицу пойдет.
     А вернется – снеговик
     и на целый год будет памятным этот миг.
     А потом начнутся танцы
     в чувстве ритма и потери координации.

     А если в танце при касании жену искрит,
     значит у нее муж – ифрит.
     А если у мужа красный нос —
     в этом не обязательно виноват мороз.

     В новый год
     вам придется отправиться в поход.
     Если этому не получиться,
     то всякое с вами может случиться.
     И тогда вместо вас кто-то спляшет и споет,
     и все бокалы выпьет и сам себе нальет.
     Поэтому, чтобы не было беды —
     дома сам с женою не сиди.
     Отправляй ее в полет!
     Будет весел новый год!
     И снежинки в танце закружатся —
     не надо странностей супругов смущаться.
     Ведь они – одна семья:
     пама, мама, ты да я!

     А если в танце при касании жену искрит,
     значит у нее муж – ифрит.
     А если у мужа красный нос —
     в этом не обязательно виноват мороз.

     Новый год придет!
     В танце закружимся!
     Песенку споем!
     В гости к вам придем!
     А если дома кто-то сидит,
     И гулять совсем не ходит —
     значит дом охраняет ифрит.
     И ему зеленый змий не помеха,
     Он сам по себе – веселая потеха.
     Грянет гром, салютом небо засветится,
     И веселый хоровод морозных снежинок закружится.

     А если в танце при касании жену искрит,
     значит у нее муж – ифрит.
     А если у мужа красный нос —
     в этом не обязательно виноват мороз.

   Тихо искрилась лампа в коридоре. Ханов лежал с открытыми глазами, и жизнь ему казалась прекрасной. Медленно текло время, усталости не было, и спать совершенно не хотелось. В этом состоянии Ханов пробыл неопределенное время. Свет через щели двери стал увеличиваться, жужжание ламп стало надоедать. Голова ощущалась с каждой секундой все более чугунной и только мягкие волны опьянения позволяли пренебречь мелкими беспокойствами. Внезапно раздался резкий щелчок разбитой от перегрева лампы, затем еще один. Свет в коридоре стал тусклым, в камере стал сгущаться сумрак. Через некоторое время в коридоре раздались уверенные шаги, и заскрипел замок. В камеру вошли трое. Все в черном, в одинаковых черных вязаных шапочках и в черных очках, из под которых в сторону глаз струился свет.
   «Очкогуглы», – догадался Ханов. Он видел подобное своими глазами впервые, но сразу понял, что вошедшие могут видеть через внешне матовую поверхность черных очков при любом освещении все и даже то, что обычный человек не способен рассмотреть.
   – Окочурился? – спросил один из них.
   – Нет. – ответил второй.
   – Статус? – спросил первый.
   – Стрелка по шкале пляшет, – ответил второй.
   – В аппаратную, – решил третий.
   Двое подошли к Ханову и деловито взяли его за руки и ноги. Переложив его на неизвестно откуда взявшиеся носилки, они споро вынесли его в коридор и понесли дальше. Мимо широко открытых глаз Ханова проплывали один за другим светильники. Вскоре показался потолок лифта, который долго опускался вниз. Вид из открытого лифта сначала был однообразный – те же светильники, типичный коридор. Затем стало необычайно светло. Коридор выглядел крайне необычно: светильники были прямоугольные и незаметно встроенные вместо плинтусов, стены и потолок были из одинакового белоснежного неизвестного материала – пластика, металлокерамики или плитки. Все пространство ярко сияло. Ханова занесли в первое помещение от начала коридора и все трое носильщиков вышли. Помещение было подобным коридору, но освещение в нем было не такое яркое. Помещение казалось небольшим. Впрочем, из-за яркого света и состояния ступора Ханов не мог определиться с размерами помещения. Оно одновременно казалось крошечным и бесконечным. Рядом с носилками Ханова стояла кровать больничного вида, на которой в судорогах дергался человек. Все, что мог увидеть Ханов – это больничная накидка на голом человеке и обритый череп. Человек дергался конвульсивно и беззвучно. Не успев ужаснуться картине, Ханов увидел своих недавних знакомых «очкогугликов». Они снова его подняли и вынесли из помещения. Оказалось, что коридор сразу за первым помещением поворачивал под прямым углом. Далее он еще раз поворачивал в разные стороны. С каждым поворотом коридор оказывался все уже. Если в самом начале Ханов оценил его широту метров в пять, то после шестого поворота он сузился до полутора метров. Ханова занесли в помещение, которое казалось огромным. Мимо проходили кругами какие-то мумии в круглых беломатовых сферах с унитарным цилиндрическим выступом на полголовы в районе глаз и носа. Мумии передвигались медленно, беззвучно и белизной бинтов со сферой сливались со стенами и потолком. Одна из мумий задержалась возле носилок и медленно исчезла из поля зрения Ханова.
   – Стоп, зачем вы это сюда притащили? – спросил незнакомый голос.
   – Так посмотреть, доработать. – ответил один из носильщиков.
   – Что тут смотреть, разве не видно, что это «цэ»? – недовольно спросил тот же голос.
   – Тебе видно, нам нет. Давай, сделай ему «бэ». И так провозились. – сказал третий из носильщиков.
   – А смысл? Он за полмесяца растением станет, да и батраков сейчас излишек – в резерв переводим до следующего воленародоизъявления.
   – Ты не заговаривайся: не батраков, а бро. Спонсор, за оговорки премии лишит.
   – Или уволит, – тихо проговорил другой носильщик.
   – А может он алкоголик? – спросил третий.
   – Сам ты алкаш, – сказал голос и все вчетвером весело рассмеялись. – Где б он сразу после суда чекушку раздобыл. Его ж просвечивали по два раза на входе и выходе.
   – В нарах, – не сдавался третий.
   – Не фантазируй. Бывалый не оставил бы, а баклану мозгов бы не хватило. Тащите его назад.
   – Да сам тащи, – огрызнулся третий.
   – Будешь выпендриваться, сделаю бякой, – тихо проговорил голос и удалился.
   – Не серчай, я ж шуткую. – быстро выкрикнул третий.
   – Взяли и понесли, – сказал носильщикам третий.
   Обратный путь ничем особо не отличался. Разве что трясли Ханова сильнее и пару раз об углы приложили.
   После ухода черных Ханов долго не мог заснуть. Положили его неудобно, чувствительность потихоньку возвращалась, а вот подвижность – нет. Приняв, наконец-то, удобную позу Ханов долго не мог сосредоточиться и вспомнить: где он находится и что с ним происходит. Ответ на эти вопросы был где-то рядом, но постоянно ускользал от понимания. Так и не осознав, что происходит и когда невероятное закончится, Ханов соскользнул в сладкую дрему. Приснилась большая площадь, которая была уставлена ярко наряженными елками. Перед елками стоял помост, на которую выходили артисты в ярких цветных и абсолютно темных закрытых балахонах. Артистов имели уважаемые названия: диа Споры, де Путаны, бобер Цы, е-бро Пцы и экс Перцы. Все называли себя настоящими патриотами своей страны и в подтверждение своих слов завлекающее размахивали веерами из своих иностранных паспортов. Почему-то на всех были одинаковые черные шерстяные шапочки, поразительно похожие на шапочки недавно виденные у санитаров. По бокам сцены стояло два огромных экрана. На ближайшей трассе стояли и двигались большие грузовики. С задних авто елки сгружали, на передние скидывали палки и елки с усохшими ветками. Поток машин из фур медленно, но непрерывно двигался. Сгруженные елки ставили в тазики, в которые заливали какую-то жидкость. Затем елки наряжали, еще раз поливали и относили устанавливать на площадь. Там между елками ходили лесорубы (в таких же черных шапочках) и время от времени били обухом по ближайшей елке или залезали на нее. Со стороны казалось, что елки живые и в такт машут ветками. При каждом махе елок раздавался крик «Му-му в презик, дент ы-ыыы!» и радостный шум толпы. На большом экране сцены показывался довольный бульдог в полудреме, который загребал лапами колбасу. Происходило это так: незнакомые мужчины в пальто и котелках давали собаке палку колбасы и заходили за границу охраняемой будкой территории. Выходили назад через несколько минут, таща полные мешки каких-то разноцветных камней и слитков. С фасада строения неопределенного вида падало несколько кирпичей и плитка. Отчетливо в строении были видны лишь большой пролом и множество дырок. Довольный бульдог в это время отходил за бугор и тщательно закапывал колбасу. После чего с довольной рожей возвращался к будке на границе. Незнакомец в дорогом пальто и котелке куда-то далеко за бугор заносил очередной мешок, выкапывал колбасу и нес ее обратно бульдогу. Ярко горела надпись: «С каждым годом все больше колбаснемся и похерим сала у руине». На втором экране показывался тот же бульдог, но с другой сценой. К будке походил с колбасой симпатичный мужчина в дорогом пальто и котелке. Дорогу ему загораживал алкоголик в тельняшке и ушанке. Из будки выскакивал бульдог и лаял на алкоголика, тот пугался и прыжками убегал за руины строения. Далее бульдог давал себя погладить красавцу в пальто и лапой прижимал колбасу к земле. После экран приближался, показывая мудрорадостный взгляд пса за бугор. Ярко горела надпись: «Наша победа е бро ин те грация! Все в зону!». На дальнем фоне медленно падали кирпичи и что-то еще. Еще ему снились трое чудаков в светлых одеждах, которые советовали не задерживаться на четвертом этаже, а подниматься сразу на второй или первый. Как это возможно и зачем нужно, Ханов понял, но проснувшись, это важное выветрилось из головы. От сна остались мягкие голоса и непонятное воодушевление. Подумав, Ханов списал ночную чушь на последствия похмелья. В конце концов, ко многим зеленые человечки приходили или белочка. Чем черные или белые хуже? А так – привиделась вполне нормальная посталкогольная феерия. Помечтав после этого об огурчиках и рассоле, Ханов окончательно проснулся. В камере было сыро и холодно. Нырнув обратно под одеяло, Ханов с ностальгией вспомнил вчерашний вечер. Долго предаваться приятному не пришлось. За дверью протоптали тяжелые ботинки и заскрежетал замок. Вошедшие бро привычно рассекли взглядами камеру и, синхронно печально вздохнув, оба посмотрели на Ханова. Один из бро был поразительно похож на одного из ночных санитаров из сна или были.
   – Вставай, пошли.
   Ханов вышел из камеры и привычно имитировал лягушку. На его удивление артистизм эквивалентом пива не удостоили и, развоплотив, повели по коридору. В конце долгого коридора горел свет. Приблизившись, свет оказался дневным и в виде открытой нараспашку тройной двери. Проведя по дворику, Ханова завели в соседний корпус, где поставили перед окошком. Больше всего окошко напоминало старую кассу в кино. Такое же монументальное и пропахшее веками. Оно всем своим видом как бы говорило: и это пройдет, все новое – это всеми забытое старое. За окном раздалось шуршание, позвякивание и наружу выехал ящик со всякой всячиной.
   – Бери свое и иди, – сказал один из бро.
   В ящике лежали все положенные Хановым вещи. Он их взял и распихал все по карманам. Не забыл и карточку.
   – Иди вперед, – сказал бро.
   Они медленно шли длинными коридорами, которые сменялись один за другим. Время от времени однообразие нарушалось шуршанием ключей в замках, открытием и закрытием дверей в типичных металлических с симметричными просветами переборках секторов. В конце пути их ждала простая деревянная дверь без видимого замка. За дверью располагалась прямоугольная бетонированная площадка. За площадкой располагалась стена с огромными воротами. Ворота на вид были цельнометаллическими, хотя Ханов был твердо уверен, что это не так. Когда они подошли к воротам, то откуда-то сбоку подбежал бромак. Бро, который сопровождал Ханова, показал какие-то бумаги и их пропустили. Далее тихо заскрипела на сервоприводах калитка и отъехала вбок. Ханов вышел и его чуть не швырнуло на асфальт. Это был ветер свободы. Промозглый и пронизывающий насквозь. Ханов покрепече укутался в то, что было, и медленно побрел навстречу ветру. Свобода реально пьянила. Ханов шатался, мерз, но шел вперед. Сколько он шел, Ханов не заметил. Проверить это было нельзя потому, что звонилка сдохла. Можно было попросить дежурного зарядить аккумулятор до выхода. Но, во-первых ему могли просто отказать, а своей зарядки у него с собой нет. А во-вторых это бы отстрочило выход на свободу, причем удача бывает поворачивается не той стороной и сегодня могли бы вообще не выпустить. Вскоре начало сереть и стемнело. Ханов еще побрел и начал дремать на ходу. Надо было искать место для ночевки. Но в темноте уже сложно было что-то разглядеть. Ханов держался по обочине дороги, но сейчас под ногами была сырая земля. Ханов шел еще немного, пока не зашел в какой-то глубокий овраг. Там он нашел залежи сухой травы и заснул на ней.

   Ханов ощутил себя в пещере в длинном плаще с капюшоном. Пещера была большой и большую ее часть скрывала темень. Поэтому не было понятно пещера ли это или же большой просторный заброшенный склеп. Перед ногами была тропа. По ней давно не ходили люди, но она была чистой от пыли и отчетливо видна. Материал дороги была скальная порода или очень качественный бетон. Ханов накинул капюшон, расставил руки и быстро двинулся вверх по спирали вдоль стенки. Вскоре запахло свежестью листвы. Сам выход на поверхность произошел незаметно. Мгновение – и Ханов оказался в ночной степи. О чем-то изредка говорили птицы, стрекотали цикады. Небо было звездным и ясным. Вокруг была ночь. Рядом с выходом из подземелья стоял мужчина в похожей на такую же как у Ханова одежде. Отличие составляло лишь то, что капюшон на плаще был откинут. Он пошел вперед и стоящие молчаливо растения оплели его по ногам и рукам.
   – Проход закрыт! – тихо и мерно сообщил неизвестный голос. – Это закрытая зона усыпальницы мудрецов.
   – Мы тоже мудрецы! – в отчаянии проговорил мужчина, который безуспешно пытался избавиться от хватки растений.
   – Прошу прощения, – неожиданно извинился голос. – Я здесь уже долго лежу и отвык от культурного общения. Ходят в основном всякие вандалы.
   – А родственники, почему не приходят? – поинтересовался Ханов.
   – Здравствуйте, что-то я вас не ощущаю. Вы кто, новый сосед?
   – Нет, я просто стою на скале возле пещеры, а вы видно только тех, кто с землей контактирует, чувствуете. Вам тоже здравствуйте, милейший.
   – Как приятно встретить еще живых коллег. Расскажите, что интересного в мире и вашей работе.
   – Суета, рутина и много плохих новостей.
   – Как я вас понимаю. Но все же произошла ли экспедиция на Марс, колонизирована ли Луна.
   – Луна скорее всего давно была до нас колонизирована или с другой стороны нами деколонизирована на Зе-млю. А вот с Марсом большой облом – никто не летал, сейчас все новым переделом мира заняты.
   – Печально, печально. А я вот перешел на вегетативную форму жизни – клубни отрастил, веточки, листики… но все это наверно вам неинтересно.
   – Почему же, многих интересует возможности посмертного существования.
   – Нас тут много. Правда, надоело говорить об одном и том же, поэтому в основном молчим и только листвой шуршим, если лето.
   – Ты лучше спроси, что им надо от нас. И пускай проваливают. Надоела ваша пустая болтовня, – проговорил другой голос.
   – О, это наш товарищ из старейших взял слово. Замечательный старикан я вам скажу. Он из средневековых отшельников – магистр алхимии. Кроме этого он успешный звездочет и непревзойденный риторик. Это я вам с полной уверенностью говорю.
   – Вы бы отпустили меня и чей-то полезное дали, – подал голос мужчина без капюшона.
   – А что у вас есть?
   – У меня мешочек есть чудный. Все, что вложишь в него, уменьшается в размере и весе.
   – Пространственный или пространственный репликатор. Замечательная вещь я вам скажу. Он как мануфактура может работать, если рядом есть все подходящие ингредиенты, – сказал магистр алхимии.
   – Это как? – поинтересовался мужчина.
   – Это просто. Вещи, которые сложишь в мешок, видны или нет?
   – Видны только их уменьшенные копии.
   – Значит пространственный репликатор. При подпространственном все вещи не видны, их можно только на ощупь брать. Не рекомендую ложить живых существ или просто мясо.
   – Почему?
   – Живые существа умрут. А мясо при обратной репликации может позаимствовать часть живого организма.
   – Это как?
   – Кусок мяса для обратной репликации может оторвать руку или ногу. В лучшем случае только мясо сорвать, в худшем – целиком.
   – Понятно.
   – Дам я вам две вещи. Умнику, который на скале, дам подпространственный стилет. Сожмешь руку, представишь его в руке и он всегда там. Раскроешь ладонь – стилет исчезнет. А любознательному обладателю мешочка я подарю колокольчик покоя.
   – Мне, колокольчик покоя?
   – Не перебивай. При приближении к опасному месту колокольчик будет звенеть, чем ближе опасность – тем чаще звенит колокольчик. Он не видим, не ощущаем, но всегда будет с тобой. Понятно?
   – Динь-динь…

   Пробуждение было рывками. Впрочем, как и сам сон. Ханов время от времени просыпался, кутался, тер руки и снова засыпал. Тихо ныл ветер, но в овраг не залетал. О чем-то пели ночные птицы. И так, до самого утра. Утром Ханов понял, что он всю ночь был не один. За оврагом простиралось огромное поле, систематично утыканное громоотводами разного типа. Неоспоримое преимущество имели сооружения крестообразного и купольного типа. Неспящие стражи крепко держали периметр. Видно поэтому Ханову так спокойно спалось среди тех, кого мирские заботы уже практически не волнуют. Ханов встал и пошел вперед. Вскоре он увидел город. Он был далеко, но манил к себе словно сказка. Ханов шел, шел и шел.
   Наступило утро. Нежные лучи солнца издалека легкой дымкой обнимали Зе-млю. С каждой секундой неуловимо менялась игра теней и мир приобретал все новые краски. Запахло свежестью – это Зе-мля была умыта росой. На уже светлом небе все еще ярко горели отдельные звезды и контрастно выделялся контур луны. Тихо стрекотали кузнечики. Радостно приветствовали утро птицы, пролетая вдалеке и над головой Ханова, но не гадя.

   Если ты грустишь – ты живешь прошлым,
   Если ты волнуешься – ты живешь будущим,
   Если ты спокоен – ты живешь настоящим.
   Дао.

   Всему свое время, время лечит. Мы плывем по реке времени туда, где ему дано начало и суть.
   Неизвестный источник.

   Кто с панамками не дружит, тот солнечный удар получит.

     Народная мудрость.

Воскресенье

   Ханов шел по полю, давно миновав старое кладбище, которое дало ему приют гораздо ранее обычного времени. Кладбище было старое и напоминало разреженный лиственный лес или большую рощу. Внутри него ухали совы, пищали комары и деловито шныряли какие-то животные или птицы, ведущие ночной образ жизни. Ханов проснулся от мороза. Он медленно сел и начал растирать тело. Первым помассировал руки, затем ноги и торс. Затем Ханов встал и пошел на далеко манящие своим искусственным светом огни. Судя по их количеству – это были огни большого города. Ханов шел достаточно долго и смог насладиться всеми прелестями расцвета. Сначала подул свежий ветер. Ханов весь покрылся мурашками, которые очень плохо отгонялись растиранием. Но Ханов не сдавался: тер руки, тело и упрямо шел вперед на огни. Затем зашуршала трава. Это мыши полевки возвращались с ночной вахты на заранее подготовленные позиции для временной или длительной дневки. Мимо пролетел первый жук. Его полет послужил сигналом для первых лучей еще невидимого солнца, которого заждались дневные жители Зе-мли. К этим жителям относился и Ханов. Он несколько сотен раз клацнул зубами, приветствуя восходящее светило. Оно ответило хлопаньем невидимых птиц, которые тоже приветствовали солнце радостными криками. Вдалеке прозвучал первый гудок. Это означало, что где-то до этого зажглась первая искра. Ее обычно никто не видит, но именно с нее начинается новый день в большом городе.
   Город открылся внезапно. За очередной лесополосой было большое поле, за которым была большая дорога и монументальные стены промышленных кварталов. Город уже ожил. С каждой минутой его наполняли все новые дневные звуки и запахи. Рычали моторы, дымили трубы, сверкали огни.
   Ханов быстро преодолевал поле. Оно сияло золотом в лучах раннего солнца. Ханов уже согрелся и справил первую нужду. Второй нуждой был слабый голод и сильная жажда. Подарком судьбы был малый ручей, из которого удалось в какой мере на время утолить вторую нужду. Вода в ручье отдавала не очень приятными запахами, о происхождении которых Ханов не хотелось задумываться. Но вода была относительно чистой и приятной на вкус. Вскоре после ручья была дорога, через которую изредка проносился транспорт. Ханов преодолел дорогу без особых трудностей. После нее открылась пешеходная дорожка вдоль высокого забора промышленной зоны. Эта дорожка неторопливо вела Ханова вдоль громадных сооружений и вскоре привела его на типичный круг городского транспорта.
   Подъехал троллейбус. Это был уже не первый транспорт в это раннее время. Троллейбус с шипением остановился невдалеке от Ханова и выпустил из себя своих ранних пассажиров, которые веселой неторопливой толпой направились в сторону проходной. На остановке стало пусто. Только Ханов и одинокий троллейбус. Троллейбус подождал и с шипением подъехал ближе. Он выглядел сказочно – сияющий, аккуратный, словно из детства. Ханов подощел ближе и зашел в открытую дверь.
   – За проезд, – с улыбкой спросил его водитель троллейбуса.
   – Я из лесу вышел, был сильный мороз!
   – И всяких рассказов везешь с собой воз, – пропел водитель и строго добавил: – Ладно, проезжай, только если что – я тебя не видел.
   Ханов прошел в конец салона и нашел там счастливый билет. Он лежал на последнем сиденье чистый и немятый. Троллейбус ехал по утренней трассе. Ханов смотрел в окно и хотел плакать, но слезы все не появлялись на глаза. Напротив Ханова села молодая семья с ребенком. Маленький мальчик посмотрел на Ханова и поднял большой палец руки вверх. Затем помотал головой. После этого показал раскрытую руку и опустил палец вниз и опять помотал головой.
   Заметив приближение станции метро, Ханов задумался.
   – Вы едете? – спросила его мама мальчика.
   Ханов неопределенно мотнул головой.
   – Тогда выходите! – продолжила она с улыбкой.
   Ханов вышел из троллейбуса и направился ко входу в подземный транспорт. Это был район, где конторы снимали свои помещения. Были здесь не только частные, но и государственные учреждения. Радостно светило солнце. Небо было чистое и манило своей глубиной. Вокруг царили чистота и порядок. Улицы были заасфальтированы. По ним проезжала водометная машина и мощной струей воды смывала всю пыль в канализацию. Частных машин было немного. В основном по дороге проезжали гремящие грузовики и тихий ухоженный городской транспорт. По улицам ходили люди в чистой и добротной одежде. Нигде не видно чего-то битого, грязного. Все люди идут радостные, многие с сосредоточенными лицами. Но никого не видно с печалью или печатью нищеты. В воздухе отчетливый запах свежего хлеба. Это уже потрудились пекари. Сегодня у города тружеников будет обычный рабочий и счастливый день. Рядом с остановкой троллейбуса стоял монументальный 14 этажный комплекс из нескольких зданий, которые были объединены переходами. Возле середины комплекса висел большой щит, на котором был изображен параметрический гиперболоид. На крыше одного из зданий комплекса (примерно семь – десять этажей) стояла скульптура высотой с само здание. Неизвестный герой мудрым взглядом обозревал весь город. Этот страж был спокоен за своих создателей и пассажиров.
   Возле метро город напоминал муравьиный улей. Туда и обратно сновали люди. Ханов присоединился к общему потоку. В метро ему удалось пройти контроль вместе с толпой, которая просто впихнула Ханова в турникет, который еще не закрылся. Ханов спустился вниз и сел в четвертый вагон. Мерно качающийся вагон нагонял дрему и Ханов заснул.

   Человек неопределенного возраста перебирал свой улов. В этот раз это были различные посудины в целом и другом состоянии. Надо было все разобрать: по цветам, по прозрачности, по целостности. Самыми ценными были целые вещи из прозрачного материала. По возможности их надо было укрепить. Далее ценной была целая посуда из гармоничного переплетения цветов и просто однотонная. Посуда с непонятной окраской стояла в сторонке. Потом шли стеклышки прозрачные. Сначала бесцветные, а за ними стеклышки прозрачные цветные. Затем непрозрачные осколки, а напоследок осталась пыль. Все пригодится.
   Мерно стучат колеса. Едет подземный состав. Везет своих пассажиров до нужных им станций. Все могут спокойно спать, пока машинист не спит. На остановках люди заходят все новые люди. Чем дальше, тем люди все веселее и голосистые. Самые веселые почему-то одеты примерно одинаково – в полуспортивную одежду трех наиболее ярких цветов. Вагон тронулся, Ханов повернулся и опять заснул.

   Текут две реки. Ханов знает, что обе реки могут дать жизнь или смерть. Имя одной реке – знание, имя второй – любовь. Знание имеет цвета крови. Часть крови имеет оттенки насыщенной кислородом. Другая часть реки знания имеет цвет полностью опустошенной от кислорода крови. Похожая комбинация и у реки любви: прозрачная и чистая как хрусталь вода переплетена с мутной и практически непрозрачной субстанцией. Обе реки имеют один источник и ведут к одному и тому же океану, который все поглощает и дает всему жизнь. По рекам плывет разная живность. Попадая в плохие воды им становится плохо и все происходит наоборот в местах с хорошей кровью и водой. Но хуже всех становится тем, кто потерял реку. Они подобно рыбам плавятся на солнце и те, кто не смог вернуться в реку – погибают. Их спасает ветер. Он гонит волны вправо, влево и собирает всех лишенцев по бокам рек. Погибают только те, кто прыгает подальше от рек сам, специально. В реке главная цель – доплыть до океана. Одни стремятся к нему, другие от него. Но всех их ждет океан, который еще до появления живности распростер для них свои объятия. Ханов чувствовал, что и он плывет. То в одной реке, то причудливо оказываясь в другой, но плывет.
   Очередная станция прервала сон.
   – Вам плохо? – раздался голос пожилого мужчины.
   – Нет, мне хорошо, – ответил Ханов приняв трезвый вид.
   Судя по реакции окружающих, трезвый вид у Ханова не удался. Зато рядом стало посвободнее и Ханов снова заснул.

   Большой серый кит загнул свой хвост. Можно подумать, что он чувствовал себя виноватым, но по-настоящему он просто хотел сделать большую волну. В этом была его функция. Все остальные были для него просто параметрами, а вокруг мерно стучало пространство.
   – Мы – плюсы, мы даем энергию! Без нас нет жизни! – кричали одни с красными от напряжения лицами. – Мы идем путем любви! Все поглощает любовь!
   – Мы – минусы, мы потребляем энергию и не даем плюсам взорваться! – шипели другие, лица которых были синими. – Мы движемся дорогой знаний! Все познается путем проб и ошибок!
   – Мы – хранители баланса универсалы! – пели третьи с белыми и почти белыми лицами отшельников. – Мы хранители границ дорог и путей!
   – Мы – нули и пустоты всех вас вмещаем! – глухо басили четвертые, цветом лиц похожие на свежие осины. – Мы ваша дорога и путь!
   Ханова стало раскручивать. Это дало знать о себе пространство.
   – Только размер и сущность имеют значение, – громыхало оно. – В нас все: плюсы, минусы, нули и универсалы!
   – Еще значение имеет форма! – отвечали пространству тихо, а некоторые пискляво.
   – Я могу принять любую форму!
   – Идеальная форма только одна!
   – Какая?
   – Это знает сознание!
   – Я мыслю, осознаю себя, принимаю удобную форму, – отвечало пространство.
   – Ты выбираешь форму для себя, а для нас не всякая твоя форма удобна.
   – Приспосабливайтесь!
   – Высшее сознание не знает границ, а ты ограничено!
   – Я безразмерно!
   – Нет, есть в тебе размеры, если не умеешь приспосабливаться ко всем, кто в тебе. вообще безграничное сознание есть только у одного!
   – Кто он! Я всех знаю.
   – Он высший! Он тебя знает и всех, а ты его не поймешь.
   – Я вмещаю вас всех, почему это мне недоступно?
   – Ты пространство, а не функция. У тебя другая роль.
   – Я есть все!
   – Ты – чаша и каша!
   – Я есть все!
   Все есть – ССР! Все есть – ССР! Все есть – ССР! Он закручивает, раскручивает и делает с пространством все, что хочет!
   Очередная станция не прервала сон Ханова, но он сменился другим.

   Идут года. Парады по праздникам сменяют друг друга. Сначала идут парады с трофейной техникой. Это парады военных побед. Они сменяются парадами техники своего производства. Показываются достижения национального и народного хозяйства – это парады трудовых побед.
   Затем все идет по-разному. Одни показывают с каждым годом все новую свою отечественную технику – парад трудовых побед продолжается. Другие страны показывают сначала старую свою технику – это парад былых побед и упадка хозяйства страны. Третьи страны показывают иностранную технику, которая куплена в долг – это парад позора, рабства и колонизации иностранцами. В третьих странах иностранцы всеми силами стараются уничтожить все воспоминания былых побед захваченной ими страны и настоящей ее свободы. Все это заменяется постоянством праздника независимости от памяти предков и совести современников.
   – Вот скажи: спекулянт – это предприниматель или предприниматель – это спекулянт? – спрщивал у Ханова какой-то мутный тип в большей некондиции, чем сам Ханов.
   – Не знаю.
   – Все просто. Все зависит от страны и его правил. Стабильности нет – все спекулянты – это чистые предпринимали. Стабильность есть и сразу появляются правила: где предприниматель, а где – спекулянт. Самых крупных спекулянтов называют ласково – моно-пол– ист.
   – Возможно.
   – А еще там где все называются предпринимателями есть бомжи.
   – А что, в странах со стабильностью их разве нет?
   – При настоящей стабильности – да, бомжей нет. О всех убогих заботится государство. Есть бомжи – есть нестабильность.
   – И где этот рай, где нет бомжей?
   – У нас – в далеком прошлом. У наших детей надеюсь хотя бы в далеком будущем. Мы до этого не доживем.
   – Почему.
   – Много почему в ответе.
   – Например?
   – Например – платная медицина и отсутствие пенсии. В самом государстве заложена система для появления бомжей. При чем в самом мерзком виде – для инвалидов и стариков.
   – Так они пенсию получают.
   – Это в стабильной стране прошлого. А сейчас при платной медицине не все инвалиды могут доказать свою нетрудоспособность. А те, кто работал без оформления не могут доказать свой рабочий стаж. Пенсию то по возрасту убрали.
   – И как жить.
   – Как хочешь – свобода!
   – А чем питаться?
   – Как в войну – травой и помоями от оккупантов. Впрочем мы и сейчас эти питаемся.
   – Как?
   – Вот так – псевдоедой из травы, брака и других товаров низкого качества.
   – Ну и зачем ты мне настроение портишь?
   – Коллективная психотерапия. Только она поможет при депрессии. К сведению: коллективная психотерапия произошла от застолья алкашей в пивной, на которой был иностранец и излил свою душу. Ему это так помогло, что он приехал на родину и рассказал знакомому, который был психотерапевтом. Тот внедрил этот метод и после он уже вернулся в СНГ, но без алкоголя. Обращайся, поможем.
   – Спасибо, до свидания.
   Ханов проснулся и понял, что он общался со старичком, который сидел рядом с ним.

   Вскоре поезд остановился на очередной станции метро. Ханов вышел из вагона и остановился. Он просто не знал куда идти. Напротив него остановилась пара, которая была одета во все новое.
   – Ваш девиз-ключ и символ-ключ приемлемы для нашей системы, не хотите ли вы у нас остаться? – внезапно спросила женщина.
   – Что для этого надо?
   – Соблюдайте протокол, – сказал мужчина и пара удалилась.
   Ханов смотрел ей вслед и слышал тройной стук, тройной дважды топ, тройной хлоп. Слезы самопроизвольно потекли по щекам рекой.

   Омега IV – 546427659 моргнул глазом. В одной его руке была авторучка, вторая привычно лежала в кармане над красной кнопкой. Массивные очки с элегантным внешним видом ощутимо давили на переносицу. Сзади на ветровке висел новенький рюкзак с компасом на карабине. Агент недавно перестал быть третьим и его остро волновал один вопрос: «не стать шестым». Он уже менял цвет с клетчатого на серый и ему это очень не понравилось. Мерно тикали наручные часы – первый трофей, снятый с руки пенсионера грозного КГБ, когда он корчился от наведенного инсульта. Химия по-прежнему занимала важное место в пищевой цепочке. Палец нежно гладил глянец на металлокерамике, красная кнопка приобретала новые оттенки. Где-то вдалеке веселился народ, играла музыка и была слышна песня:

     А ну-ка дядя расскажи, а ну-ка дай нам совет.
     Как нам вернуться в ту страну, какой на карте больше нет.
     Куда пропал народа дружбы мирный оплот.
     Который год прошел, но справку нам никто не дает.

   Слон, Дизельная плотина, Плазма. Закат империи ХХ века.

   Продолжение следует.

Пояснение терминов и прочее

   НЗ – неприкосновенный запас.
   Орел – инспектор полиции.
   Муха с бляхой – полицейский.
   Эклер – служащий (официальный офисный сотрудник полиции). Вежливое название полицейских (аналог коп).
   Манка – тестировщик.
   Криворукий —программист.
   Клякса – ведущий программист.
   Эссеотсеров – СССР.
   АЗУ – антизомбирующее устройство.
   ОЗИИ – общественное зомби-информационное излучение.
   Лохер – адвокат, юрист.
   Пол овин-як – поляк.
   Табломат ростовщика – банкомат.
   «Курицы яйца стали активно нести, а я работаю на время» – серия компьютерных игр на сельскую тему для стационарных и мобильных устройств. На рубеже ХХ – ХХI веков было массовым заболеванием для всех возрастов.
   Хорошенькая Марта – Веллмарт.
   Мобильная звонилка Ааяяй, пати фон – мобильное устройство связи начала 21 века – Айфон, смартфон, конектор, мобильное устройство связи доступное для гражданина.
   Флетрум – комната на этаже, гостинка, комната-студия с совмещенным санузлом, кухонной и жилой площадью.
   Зомбопанель – видеоустройство панельного типа заменившее в начале 21 века телевизор.
   Магазин вторсырья – секонд-хенд, комиссионный магазин для товаров разного качества и назначения. Основной магазин для широких слоев населения стран Яши, в остальных странах появляется при ПРЭ.
   Грынь Арты – «грин кард», зеленая карта – талон на въезд в ОГА для иностранцев.
   ОГА – объединенные (оккупированные) государства (состояния) Америки (Колумбии), более известны как УСА («юэсэй»).
   ОК – объединенные (оккупированные) королевства (государства с уничтоженной национальной элитой).
   ОБТ – объединенные (оккупированные) брокерами (бандами) территории.
   ПРЭ – переход к рыночной экономике – предпродажная подготовка территории к ОБТ.
   Страны Яши – ОГА, ОК и прочие колонии под управлением бандитов и ростовщиков. Все началось с короля Якова.
   срАмвей – финансово-торговая пирамида «американский путь» («Амвей»). Типичная финансовая пирамида, где зарабатывают на своих членах, которых обязывают покупать товары строго определенной торговой марки под видом того, что они смогут их перепродать и заработать «много денег». В каждой ячейке есть руководитель, который получает фиксированную зарплату от руководства организации за умение хорошо вешать лапшу на уши и агитировать новых членов-покупателей. В самой ОГА общественностью члены «Амвей» считаются тихо помешанными и с ними общаются как и с протестантскими проповедниками американских «конфессий».
   Антигосчасть – департамент.
   Нарик – наркоман.
   Таблобяка – электронная социальная сеть «фейсбук» (организация, запрещенная на территории РФ).
   И Ша Х – следователь.
   Проц – прокурор.
   Аларм – судья в досудебном криминальном расследовании.
   Срединник – адвокат.
   Пи Три Дюк – потерпевший потерпылый, пыдозрюваный, который не дает взяток.
   Кот Лета – кошелек, кар-ман (сторона дела, которая платит – дает взятки).
   ДУ – дистанционное управление.
   Избранность (особое право царя или аристократа) заменили выборностью (легитимность – легат – выборный представитель).
   Типы званий в полЛица (антигосчасти):
   полосатые (гребцы); звезданутые – прозвезденные (пловцы);
   с веслами (лодочники и паромщики); од однодумы (смоноизвилин сми, унодум, удод, линейные); моржи.
   Звания полосатых:
   мидак – корпоративное мясо (1 шеврон);
   рак – карп корпорации (рыбак) (2 шеврона);
   сук – сухарь корпорации (3 шеврона);
   бык – боец корпорации (4 шеврона);
   як – конь в пальто (5 шевронов).
   Звания звезданутых и прочих:
   мидак – корпоративное мясо (1 знак, рядовой, младший лейтенант, майор, генерал-майор (безволос));
   кук – карп корпорации (рыбак) (2 знака, старший солдат (капрал), лейтенант, подполковник, генерал-лейтенант (одуванчик));
   сук – сухарь корпорации (3 знака, младший сержань, старший лейтенант, полковник, генерал-полковник (стиляга));
   бык – боец корпорации (4 знака, сержант, капитан, генерал-армии (бобр));
   як – конь в пальто (5 знаков, старший сержант, маршал (емотбег);
   диноз – прапорщик, в ОГА – главный сержант (папа);
   ети – старший прапорщик, в ОГА – мастер-сержант (деда);
   Хазаробаваропонтия, руины, окраинный дом – страна, провинция Европы, Золотой орды и Московоруси.
   «Служить и защищать» – « забивать и охмурять» – реклама и реальность лозунгов полЛица.
   Бромак – служащий, не обязательно в полиции.
   ПолЛица – полиция. Основная часть книги и название ПолЛица написана до 2020 года, когда полицию и граждан не заставляли носить маски (медицинские и т.п.) на лицах (показывать только поллица). Поэтому название ПолЛица оказалось пророческим для карантина COVID-19, который начался во всем мире весной 2020 г.
   Ропжа – ЕС, европейская зона оккупации ОБТ.
   БМП – боевая машина пехоты.
   НИПД – NYPD. Самая крупная в Нью-Йорке военизированная городская служба. Существует с 1845. Первоначально создана из ирландцев для борьбы с голландцами и прочими недовольными. Подчиняется исключительно городскому управлению Нью-Йорка. Единого управления полицией в стране ОГА нет более 300 лет. Звания в полиции в порядке возрастания: офицер, детектив 3-2-1 ранга (следователь или оперативник), сержант, лейтенант, капитан, инспектор, заместитель начальника полиции, помошник начальника полиции, начальник бюро полиции, начальник департамента полиции (глава НИПД). По мнению общественности – самая крупная банда Нью-Йорка после нигеров и мексиканцев. Все года НИПД уверенно опережает банды русских Нью-Йорка и другие три десятка подразделений полиции Нью-Йорка.
   Меченый Миха (Горбатый, Первый и последний презикДент североевразийской империи перед ее исчезновением) – самый удачный коммивояжер времен перестройки большой страны в десяток колоний и свободных от порядка территорий. Предложил четкий план действий по развалу крупной страны или корпорации: съесть иностранный пирожок, использовать чемоданы, сесть в иностранный вагон за пределами своей родины. Наглядно показал реализацию схемы на себе и в нескольких рекламных фильмах. Его примеру последовало множество соотечественников. Лауреат множества премий (в том числе Нобелевской) от врагов своей родины. Успешный актер. Стоимость трехминутного фильма, в котором показался Миха с пирожком и внучкой была один миллион баксов. Вскоре после показа этого фильма самый крупный остаток от территории империи родины Михи заявил о дефолте.

Про окраинный дом

     Еще не сдохли в руинах Сава и Толя.
     Еще там бро холодеют и смеются тролли.
     Сгниют наши ворожеи, как роса на солнце.
     Захапаем и мы брюкву на своей схоронке.

     Души и тела положим за гроши и беды,
     и покажем, что мы братья козы ностры.

   Текст Лысого по заказу морского Пира Понта.

   В оригинальном тесте Лысого был куплет скорби о том, что гетьман Богдан отказался от евроинтеграции и обратился не к тем людям.
   Как известно г. Богдан Х. не согласился с решением прогрессивной европейской интеллигенции и шляхты на общественное использование своей жены и сына. Так, весной 1647 года году Чигиринский сотник Богдан Х. выполнял поручения к. п. к. (князепанакруля) Речи Посполитой Владислава 4 на польско-турецком театре военных действий по организации всего войска и проведении военных акций.
   В это время, в его дом в Чигирине пришел Даниэльс Чаплинский – Чигиринский подстароста с группой достойных своей страны граждан. Чигиринский постароста – это вам не какой-то казацкий генерал, а почти зам. губернатора. Т. е. Даниэльс Чаплинский обладал двумя неоспоримыми преимуществами: самое европейское происхождение (Литва, а не задворки Руси) и сугубую интеллигентность-демократичность (целый подстароста, а не какой-то солдафон сотник или тысячник).
   Приехав отдохнуть с дороги, милые европейцы были возмущены нерадушным приемом. Несознательная жена Елена-Матрона и Остап – достойный сын Богдан Х., отказались добровольно усладить высоких гостей своим обществом в интимных и прочих потребностях. Сановитым и родовитым европейцам, родственникам многих почитаемых всем миром ковбоев, пиратов и Римского папы, пришлось изрядно попотеть, чтобы их желания были удовлетворены. Десятилетний Остап был наказан показательно плеткой (зачем Богдану 4 дочерей и 4 сыновей, кормить всех хлопотно). Елена-Матрона опомнилась и почти добровольно согласилась уехать с милыми панами из Европы, правда выклянчила у них возможность для Богдана Х. встретить еще живым десятилетнего сына.
   Богдан Х. подготовил войско для победоносной войны с Турцией по приказу кпк Владислава 4. Перед началом боевых действий он приехал домой на побывку. Приехав домой, Богдан Х. быстренько отгулял похороны своего сына и отправился на поиски жены. Обнаружив ее в лапах местной администрации он (не подумав) обратился с судебным иском к начальству этой администрации – сенаторам. Сенаторы были чистыми европейцами и из милости выслушали тупого солдафона, после чего порекомендовали ему идти на четыре стороны и искать себе новых жен. Сенаторы взывали к сознательности и гуманизму. К тому же юридически католический брак, который успел зарегистрировать их коллега, показывал полную несостоятельность требований православного.
   Однако, вернувшись домой, Богдан Х. опять проявил несознательность и показал себя не как боец козы ностры. Вместо того, чтобы заочно наказать свою жену и отбивную из сына за недемократичность, г. Богдан Х. проявил наглость, высокомерие, непонимание жизненных реалий, сути демократии и европейского мышления.
   Он возомнил себя человеком (хотя про его местность все цивилизованные люди всегда знали и сейчас знают, что там рождается только быдло) и обратился к высшей судебной инстанции образцового европейского государства – самому князепанукрулю Владиславу 4.
   Непонятно на что рассчитывал этот русский проходимец:
   – то ли на 27 лет безупречной службы в армии;
   – то ли на руководство армией в крупных победах в войнах с Францией, Турцией, Россией;
   – то ли на оперативно выполненное поручение кпк Владислава 4 по подготовке к войне с Турцией;
   – то ли на благодарность за спасение самого кпк Владислава 4 в 1635 году под Смоленском;
   – то ли на наличие особых правительственных наград и дареную от кпк золотую саблю.
   Ответ Богдан Х. он получил мягкий и крайне милостивый для столь грубого попрания им основ европейской жизни. Ему напомнили кто он. В частности было сказано, что муж с саблей и пистолем, который обращается со столь пустячным вопросом к высокой морганической (получившей власть от морганов) особе не может называться мужчиной. В целом ответ полностью соотвествовал духу, букве и образу жизни западной цивилизации за последние пятьсот лет.
   Подкреплялось это также умным решением сейма Речи Посполитой про отсутствие необходимости войны с Турцией. Это решение показывало очевидную глупость Богдана Х. – собрал ненужное войско, пусть сам его и кормит.
   Ходили еще слухи о какой-то бумаге за подписью кпк Владислава 4, где казаков признавали людьми. Но в эти враки никто из европейцев не верил, и все откровенно смеялись над веселой шуткой.
   Услышав лаконичный и чрезвычайно мудрый ответ г. Богдан Х. совершил еще большую глупость. Он провел самовольный референдум, на котором верховным судьей был объявлен далекий и неуважаемый пиратами (в частности пи морганом) царь незнаемой страны Алексий сын Михаила (Царь и Великий Князь Всея Руси – ЦВК ВР).
   В силу дальнейшего стечения странных обстоятельств царь Алексий (судя по фамилии итальянских кровей) и его родственники не остановились на деле г. Богдан Х. Романовы стали вершить суд на всей территории материка – от Франции до Индии, Китая, курильских осторовов, а также эскимосского рая. Этим грубо попирались права жуликов и проходимцев втечении трех веков.
   Остается радоваться, что в наше время этих пожирателей демократии и европейских ценностей уничтожили поголовно (включая маленьких детей).
   Самого Богдана Х., как известно, наказал Стефан черный – истинный европеец и борец за демократические ценности. Этот, достойный запада персонаж, сжег село с церковью, где был похоронен семь лет до этого Богдан Х. с сыновьями, а прах приказал выбросить на ветер.
   Сыновья Богдана Х.: Тимош прожил 21 год, Григорий скончался в младенчестве, Юрий погиб на 44 году, а Остап умер в 10 лет после литовских европобоев.

Точка окончательной коррекции Уровень 1. История Ханова Вениамин Солатомин