   Просьба не беспокоить
   Фантастический роман

   Александр Лонс

   Дизайнер обложки Алексей Михайлов
   Редактор Евгений Степанов
   Корректор Фёдор Мальцев, Вера Киулина

   © Александр Лонс, 2023
   © Алексей Михайлов, дизайн обложки, 2023

   ISBN 978-5-0059-8425-8
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Аннотация

Тревожно в тихом провинциальном отеле «Реверс», куда главный герой направляется искать причины кризисной ситуации и бросает вызов неизвестным силам. Загадочные убийства на литературном конкурсе-марафоне неразрывно связаны с вынужденными поступками действующих лиц. Сможет ли главный герой одолеть смертельную опасность и победить неведомых злоумышленников? Или это дело станет для него последним?
Все персонажи, заведения, учреждения, события и факты, никогда не существовали в нашей реальности. Любые совпадения случайны, непреднамеренны и не преследуют цели кого-либо оскорбить. В тексте встречаются откровенные эпизоды, сцены насилия, курения и распития алкогольных напитков. Категория – 18+.

Основные действующие лица

   (почти по алфавиту)
   Протагонист – независимый частный детектив и не очень удачливый писатель. В качестве прикрытия делает вид, что участвует в конкурсе-марафоне.
   – Аверьян Захарович – человек в штатском.
   – Альберт Павлович Анин – художник и писатель. Участвует в конкурсе. Проживает прямо над протагонистом. Сосед сверху.
   – Анатолий Антонович Асколов, Ан. Ан. Ас. (Ананас) – охранник. Приятель протагониста.
   – Владимир Резников – писатель-остросюжетник. Участвует в конкурсе.
   – Вячеслав Иванович Лисицын – заместитель директора отеля «Реверс».
   – Глеб Андреевич Боборыкин. «Маэстро» – детектив, ведущий дела о литературных преступлениях. Делает вид, что участвует в конкурсе. Коллега протагониста.
   – Кристина Казимировна Ковальская – кандидат юридических наук, доцент. Ранее преподавала в юридической академии. Официально администратор отеля, на самом деле – исполняет обязанности гостиничного детектива.
   – Инга Балодис – девушка-детектив, коллега и компаньонка протагониста.
   – Ирина Александровна Плаватская – генеральный директор издательского дома «Сирс», она же – председатель оргкомитета конкурса-марафона «Роман за месяц».
   – Лада Болонская – автор женских романов в стиле «романтическая фантастика», худенькая девушка с оленьими глазами. Участвует в конкурсе.
   – Марк Фёдорович Хранеев – писатель-реалист. Участвует в конкурсе.
   – Месье Жерон – обычный постоялец отеля. Француз. В конкурсе не участвует.
   – Прохор Ильич Максимкин – председатель совета директоров издательского дома «Сирс».
   – Ульяна Бердникова (Уля) – горничная отеля «Реверс». Временно исполняет обязанности коменданта гостиничного корпуса.

Пролог

   – Итак, босс, с завтрашнего дня вы мне больше не босс, – прямо с порога порадовала Инга, моя помощница. Сегодня девушка пришла в деловом костюме, а не в любимых джинсах с футболкой. Темно-синий жакет, такая же юбка до колен и темные туфли. Честно говоря, к прежнему образу «свойской девчонки» я привык больше. Но временами на ассистентку нападала пагубная страсть к офисной одежде – служебной и официальной.
   – Мы с вами прекращаем свои ИП и становимся самозанятыми гражданами, – продолжила Инга. – Объединяемся в коллегию. Каждый продолжит работу частного детектива, никак не завися от коллеги. Станем равноценными партнёрами.
   – Инга, – устало парировал я, – вы меня столько раз пугали этим событием, что теперь даже не радуюсь.
   Инга Балодис – девушка-детектив, коллега и без пяти минут компаньонка, в моей жизни появилась сравнительно недавно. Она просто пришла и заявила, что хотела бы работать со мной. Причины? А зачем их кому-то надо знать? Девушка оказалась симпатичной, обстоятельной и очень профессиональной. За её плечами маячила юридическая академия и сверкал диплом с отличием. Меня же тогда завалили разными документами и рутиной. Я зашивался, поэтому такая помощница оказалась очень кстати.
   – А вот напрасно не радуетесь, – девушка сдвинула вниз очки, чем сразу стала похожа на строгую доминирующую секретаршу из фильмов для взрослых. Её глаза оживились, и в них появились хулиганские искорки. – При вашей неизбывной мизантропии и хронической социофобии такой подход будет очень эффективен.
   – Мои проблемы так заметны? – удивился я. Честно говоря, сильно надеялся, что за много лет научился эти недостатки преодолевать и хорошо маскировать. А тут – на тебе.
   – Ещё бы незаметны, – усмехнулась девушка. – Как-никак давно с вами знакома. Так что с первого числа следующего месяца ваша жизнь изменится. Будущее уже наступило!
   Как-то не так я себе представлял наступившее будущее. Немного иначе, что ли. А собственно, что тут такого? Мне ведь давно не двадцать лет.

1. Заказ

   – Э, мужик! А ты вообще – кто? – развязно повернулся ко мне какой-то пьяный тип.
   – Друг Толика, – категорично пояснил я. – Пойдём к нему. Спросим.
   – Верю. Верю. Извини, друг. Не помню тебя. Думал – халявщик какой прилез. На дармовщинку. Бывают такие, – оправдался пьяный гость и обратился к полупустой бутылке водки.
   – Толик у нас, – продолжил пьяный, как только опрокинул очередную рюмку, – молодец. С какой бабой спит, а? Леди-босс! Это тебе – не это! Только тс-с-с! Закрытая информация!
   В силу личностных причин терпеть не могу чужие компании и незнакомые вечеринки. Ощущаю себя лишним и посторонним, причём это сохраняется вплоть до завершения сборища. Однако профессия частного детектива заставляет подобные мероприятия посещать, делает такие события неизбежными. Более того, зачастую приходится изображать из себя краснобая и своего в доску рубаху-парня.
   Да, я частный сыщик. Моя работа, по сути, всего лишь поиск истины. В таких поисках бесценным инструментом являются именно алкогольные мероприятия, где много самых разных людей. Посещение подобных тусовок даёт больше фактов, чем многодневная слежка или просеивание официальной информации. Несколько раз попадал из-за этого в серьёзные переделки, раза два чуть не погиб. Как-нибудь расскажу, если настроение появится.
   В тот вечер, о котором хочу поведать, ничего такого не предполагалось и особенно интересного не предвиделось. Происходившее там вообще не имело отношения к делу, что расследовал в ту пору. Отрывочно помню день рождения моего знакомого – Анатолия Антоновича Асколова. Собственно, Анатолием Антоновичем именовало его лишь руководство на работе, когда вызывало «на ковёр». Для друзей он всегда оставался просто Толиком, а для всех прочих звучал как Ан. Ан. Ас. «Ананас». Трудится Ананас мелким начальником в какой-то охранной фирме и вовсе не собирался меня приглашать, даже не думал. Обстоятельства так сложились. У нас были почти одинаковые машины, одной марки и модели, а это сближает не хуже совместной пьянки. В тот день у Ананаса полетел кардан, и никого кроме меня в зоне доступа не обнаружилось. Такси мой знакомый презирал по идейным соображениям, каршеринг – тоже, вот и попросил помочь с транспортом. В качестве компенсации доставленного неудобства пригласил на день своего рождения. Я согласился.
   Отмечали в очень неплохом кафе. Названия в памяти не сохранилось, что-то незапоминающееся и проходящее. Какое-то женское имя: не то «Инесса», не то «Ванесса». Компания собралась незнакомая. Меня тоже никто не знал, поэтому в разговорах особо не участвовал. В очередной раз пришлось осознать банальную мудрость: никогда не лезь в чужую устоявшуюся компанию, она тебя не примет, как ни старайся. Впрочем, не особенно-то и старался.
   Среди гостей выделялась молодая женщина похожая на Диту фон Тиз в момент пика популярности. Красивая уверенная в себе элегантная незнакомка слегка за тридцать держалась отстранённо. Тоже выглядела одиноко и чужеродно на этом празднике жизни. Никто не пытался заговорить с ней. Смотрела она на всех внимательно и чуть иронично. Харизматичная, очаровательная, сексапильная. Стройная, высокая, на полголовы выше меня. Немного пьяная. А ещё – явно очень умная и весьма опасная. Строгая брендовая слегка «готичная» одежда подчёркивала привлекательность этой особы. Стиль – «леди вамп». Из случайных разговоров уже знал, что работает она в издательском бизнесе Санкт-Петербурга. Смутно припоминаю, как она попросила меня, случайно оказавшегося рядом мужика, помочь перетащить тяжёлую сумку с подарками. Потом мы очутились на крыльце. Она вышла покурить, а я просто так, свежим воздухом подышать.
   Шампанское ударило в голову, да и женщина понравилась. Как бы невзначай она спросила, как меня зовут. Ответил и поинтересовался её именем. «Меня – Ирина. Александровна, если что. Но мы сейчас здесь без отчеств. А вы женаты?» Честно признался, что нет и уже давно. «Но девушка у вас есть?» – не то спросила, не то уточнила собеседница. Я кивнул и объяснил, что девушка в настоящий момент далеко, и там всё сложно. «Когда в последний раз виделись?» Сказал, что позавчера, и полюбопытствовал, чем вызван столь пристальный интерес, и к чему такие интимные вопросы? «Любопытно. А кем работаете?» В ответ ляпнул, что частный детектив. «Ого! – воскликнула Ирина, – наверно, хорошо соображаете?» Пришлось ухмыльнуться и пояснить, что временами случается, но реже, чем хотелось бы. А потом сразу глупо похвастался, что ещё и писатель, и у меня даже соответствующая корочка есть. Подарил ей визитку. «Какое совпадение! Вы-то мне и нужны!» Слово за слово, она поинтересовалась, какими делами занимаюсь. Кое-что поведал.
   Тут Ирина как-то задумчиво предположила, что может меня нанять. А может, и не нанять, это уж как обстоятельства сложатся. Ничего не обещает, но обмозгует такую возможность. Ещё спросила, возьмусь ли за расследование, требующее месячной командировки. В первый момент захотелось отказаться. Какая ещё к чёрту командировка? Не знаю, зачем вообще возник такой разговор. Наверное, поспособствовало шампанское, а женщину просто заинтересовало, как себя поведу. Я и повёл. В тот момент возникла уверенность, что у этих странных совпадений имеются простые логические объяснения. Ну, действительно, как в малознакомой компании можно оказаться рядом с кем-то, кто ищет кого-то такого же, как я? Пришлось объяснять, что на деловые темы вне офиса не разговариваю. Ложь, причём наглая. Разговариваю, ещё как. Зато мы договорились, что она приедет ко мне в офис, а там подробно обсудим всё и решим.
   Конечно же, на следующее утро эта договорённость всерьёз не воспринималась. Да и забылся уже тот разговор. Тем не менее, скоро напомнили. Меня встретили где-то у подхода к автостоянке. Как в телесериале – подъехала машина, из неё вышли три конкретных мужика – два одинаковых и один разный. Разный назвал моё имя и фамилию в форме вопроса. Два одинаковых молчали. Они смотрели как-то невозмутимо и каменно. Оба оказались настолько похожи друг на друга, что выглядели близнецами, и смахивали на китайцев, профессионально занимающихся кунг-фу. Пришлось молча кивнуть. На что мужик объяснил, что со мной хочет побеседовать Ирина Александровна. Дальше уже никто ничего никому не говорил. Меня усадили на заднее сидение промеж одинаковых китайцев и повезли. Как оказалось, в тот самый бизнес-центр, где располагался мой родной офис.
   Мы поднялись на мой этаж и остановились у моей двери.
   Инга – моя компаньонка, сидела как прибитая. Рядом стоял какой-то незнакомый тип в черном костюме. Будто охранял девушку, чтобы не сбежала. Зато в моём кабинете и в моем кресле ожидала Ирина Александровна собственной персоной. Сейчас она выглядела необыкновенно убедительно и строго. Неожиданный расклад.
   К моему величайшему удивлению, женщина всё-таки приехала, только вот таким своеобразным образом. Её сопровождала пара крепких молчаливых ребят в одинаковых костюмах и с одинаковыми восточными лицами. Ну, тех самых. Первым делом они проверили мой кабинет, а потом жестами попросили Ингу пойти погулять и заняли места по обе стороны входа. Руки сложили будто футболисты, устроившие стенку у ворот.
   Словно опасались, что кто-нибудь пробьёт прямой штрафной и от всей души заедет им по причинным местам. Третий мужик куда-то ушёл не прощаясь. Вместе с ним удалился и четвёртый, тот, что «охранял» Ингу.
   – Дело в том, – приступила к объяснениям Ирина вместо стандартных приветствий, – что я, как генеральный директор издательского дома «Сирс», никому не могу доверять. Совсем. О нашей беседе знает лишь председатель совета акционеров. Он не проболтается, уж поверьте. У нас солидный издательский дом. Вероятно, вы о нас слышали, не могли не слышать. В Санкт-Петербурге входим в пятёрку лидеров издательского бизнеса.
   «Ни хрена себе, – подумалось тогда. – Генеральный директор издательского дома. Да ещё из Питера. Интересно, почему она сама приехала, а не пригласила к себе? Впрочем, всё это ей нужно, а мне – так, постольку-поскольку».
   А вслух спросил:
   – Да, но как же эти люди? – я имел в виду охранников стоявших за спиной посетительницы.
   – Это братья Лю. Они глухонемые, но отлично читают по губам. А те другие вообще не в курсе. Для них я приехала сюда, чтобы через ваше посредничество заключить конфиденциальный договор на оздоровительный массаж и СПА-процедуры, – усмехнулась Ирина. – Разглашение не в наших интересах. Как нам стало известно, у кого-то появилась скверная мысль сорвать конкурс, который мы организуем. Вот мы и надумали частного сыщика нанять. Вообще, это идея председателя совета акционеров. Сама я мало что решаю.
   – А кто окончательно решает? – заметил я. – Председатель?
   – Нет, конечно, – спокойно возразила Ирина. – Всем руководит правление. Конкурс в нынешнем формате – их инициатива.
   – Что за конкурс? Подробно расскажите, пожалуйста. Надеюсь, там никакой политики? А то надоело уже, просто сил нет.
   – Не беспокойтесь. Ежегодно наш издательский дом организует писательский конкурс-марафон, который неоригинально называется «Роман за месяц», – охотно пояснила Ирина. Вероятно, она подготовилась к такому вопросу, потому что ответ выглядел отрепетированным. – Идея не нова и принадлежит не нам. Мы только добавили специфики. Придали больше жёсткости и официоза. Кроме того, мероприятие спонсируют солидные компании. Всё пройдёт в хорошем отеле в центре соседней области. Чтобы отсечь случайных и падких на халяву людей, предусмотрен значительный организационный взнос, а самим участникам будет запрещено контактировать между собой.
   – А победитель получает главный приз, – выдал я тупую банальность, чтобы только поддержать диалог.
   – Разумеется, – совершенно серьёзно подтвердила собеседница. – Но конкурс хотят нам сорвать. Более того, не просто сорвать, а грязно подставить. Дискредитировать. Опорочить организаторов и рикошетом задеть спонсоров. Скомпрометировать саму идею нашего сотрудничества. Угрожают убийствами, речь идёт о самом настоящем терроре.
   – Так обратитесь в полицию, – нейтрально заметил я. – Такие угрозы – это не шутки.
   – Не вариант, – отрицательно покачала головой Ирина. – Всё похоже как раз-таки на дурные шуточки. Угрожают намёками. Полицию такое не заинтересует. Вот если бы грозили что-нибудь взорвать или убить кого-нибудь конкретного, тогда – может быть. Да и то вряд ли.
   – Но зачем вообще это кому-то понадобилось? – не понял я. – Есть повод?
   – Повод всегда можно отыскать, – горько усмехнулась Ирина. – Было бы желание. А настоящая причина стара, как дерьмо бронтозавра. Бизнес, конкуренция с использованием грязных приёмов. Личная неприязнь. Всё такое, со всем с этим связанное.
   – А можно поконкретнее?
   – Хороший, знаете ли, вопрос, – невесело улыбнулась Ирина. – Вариантов море. Дискредитация самих участников и их работ. Различные подставы. Всевозможная клевета, позорящая организаторов, вымышленные сведения и прочее разное. Почитайте Марка Твена, «Как меня выбирали в губернаторы». Вот так примерно. Приёмчики всё те же. Главное – совершенно непонятно от кого исходит опасность.
   – Но как-то вы узнали? – удивился я. – Об этой диверсии?
   – Говорю же, угрожали мне. Получила письма. Передавали через секретаря, причём таким образом, что никто ничего не заметил.
   – Не понял.
   – Не только вы, – посетовала заказчица. – Письмо принёс охранник, что у нас на входе стоит. Ему подбросили, причём камеры чего-либо подозрительного не зафиксировали. Служба безопасности потом сто раз запись просматривала, даже я смотрела. Пусто. Дело было утром, народ на работу шёл, а после обнаружилось само послание.
   С этими словами она предъявила обыкновенный белый конверт с надписью строчными буквами: «гендиректору издательского дома». Напечатано на принтере, шрифт Arial. Внутри находилась четвертушка листа с короткой запиской:
   «Отмените марафон. В противном случае вина ляжет лично на Вас».
   Шрифт был такой же, что и на конверте.
   – И как? Возьмётесь? – Ирина всё ещё сомневалась в моей компетенции.
   – Да куда я денусь, если договор подпишите и аванс заплатите, – признался я. – Только мне вся информация потребуется. Все доступные вам данные по этому делу.

2. Второе письмо

   – Фраза взята из третьесортного детектива, – пояснила Ирина Александровна. – Через пару дней поступило второе письмо. Вот, взгляните.
   «Отмените марафон, – прочитал я. – В случае обращения в полицию, нами будут приняты меры реального воздействия».
   – Что такое «меры реального воздействия»? – не понял я.
   – Тут так написано, – пожала плечами Плаватская. – Но думаю, что ничего хорошего.
   – Это же прямая угроза. Нет?
   – Нет. Ничего конкретного не просматривается.
   – Вы не могли бы оставить эти письма?
   – Да забирайте, – махнула рукой заказчица. – Для того и принесла.
   – Текст тоже из детектива?
   – Второе предложение, – уточнила Ирина. – Был такой криминальный роман одного малоизвестного автора. «Значок с треугольником» назывался. Вы вряд ли это читали. Автор некто Холмецкий Остап Александрович. Мой помощник погуглил, только так и нашёл.
   – О как, – я вскинул глаза на Ирину. – Интересно. Роман этого автора случайно не вы отвергли?
   – Нет. К нам он не обращался, специально узнавала.
   – А если отменить конкурс?
   – Нельзя. В организацию вложены деньги. Наш председатель правления объяснил, что если мероприятие сорвётся, возникнут серьёзные финансовые и репутационные потери. Совет акционеров проведёт выборы нового председателя и назначит другого генерального. Меня попросту уволят.
   Во втором конверте оказалось ещё несколько фотографий. Вот, взгляните.
   Она передала пяток снимков, похоже, из какого-то полицейского досье. Расчленёнка. Думаю, меня простят, если не стану подробно описывать эти изображения.
   – Распечатано на профессиональном фотопринтере. Отличное качество, – добавила Ирина Александровна.
   – И даже после такого, – я потряс фотографиями, – в полицию вы не обратились?
   – Нет, конечно. Это сугубо внутреннее литературное дело. Все фотографии взяты из интернета и между собой никак не связаны.
   – А ваша служба безопасности?
   – Служба безопасности у нас хорошая, но с ней определённые трудности. – Моя собеседница вдруг нахмурилась и покачала головой: – На самом деле к нашему разговору это отношения не имеет.
   «Надо бы отказаться пока не поздно, – вдруг подумал я. – Выслеживание неверных супругов всегда выгоднее. Зачем этот геморрой?»
   – Так в чём проблема? – вслух спросил я.
   Ирина не ответила. Пришлось уточнить вопрос:
   – Это только мне так кажется, или «Сирс» действительно не очень-то любит делиться информацией?
   – Так и есть, – нехотя согласилась собеседница. – Корпоративные секреты никто не отменял. К тому же убеждена, что наш постоянный партнёр пока не знает о данной ситуации.
   Постоянных партнёров у издательского дома очень много, но о ком шла речь Ирина не уточняла, а я решил не спрашивать. Пока не спрашивать.
   – Да, но у нас же частная детективная коллегия, а не литературное агентство, – вымолвил я, когда потенциальная заказчица затянула паузу. – Всё это очень интересно и чрезвычайно познавательно, но некоторые вещи вне моих возможностей и компетенций. Я-то чем могу помочь?
   – Как чем? – сердито уставилась на меня Ирина Александровна. – Разобраться в этом деле.
   Похоже, она всё давно решила. Вообще не сомневалась в успехе. Дама явно не привыкла слушать отказы и конструктивные возражения.
   – Так сделаем, – не предусматривающим возражений тоном продолжала госпожа генеральный директор. – Вас записывают в качестве конкурсанта. Вы заселяетесь в отель и следите за всем происходящим изнутри. Вычисляете злоумышленника.
   – Полагаете, он там будет?
   – Практически уверенна. Он или его люди. Кроме того, если заметите нарушителей условий марафона, какие-нибудь странности и подозрительные события, немедленно сообщаете мне, как председателю Оргкомитета. У вас же должна быть моя визитка? Нет? Значит, слишком перебрала на том дне рождения. Вот, возьмите.
   Я взял. В моих руках оказалась типичная визитная карточка успешной деловой женщины. Роскошная, дорогая, эксклюзивная, но без излишеств. С красивым логотипом компании, и лаконичной надписью золотом: «Плаватская Ирина Александровна. Генеральный директор издательского дома „Сирс“». Больше ничего. Ни адреса, ни телефонного номера, ни сайта. Никогда не любил подобные визитки. Даже, если честно, ненавидел их. Сразу же представлялось, как к такой женщине обращаются подчинённые: «Госпожа генеральный директор, разрешите представить вам отчёт за последний квартал?» И потом. Слишком уж она красива для своей должности. По-моему, дама, занимающая высокий пост, просто обязана иметь хоть какой-то внешний изъян. Иначе не сможет эффективно руководить коллективом. Она должна хромать, картавить, иметь близорукие глаза, или тщательно скрывать какой-нибудь порок. А у госпожи Плаватской каких-либо недостатков пока не просматривалось. Разве что высокий рост.
   – Разрешите? – Ирина с улыбкой взяла из моих рук выданную ею карточку и что-то написала на ней от руки. – Вот. Это мой телефон и личный электронный адрес. Настоятельная просьба, не звоните по официальному телефону. Там секретарша ответит. Полностью ей доверяю, но, тем не менее, не стоит разговаривать с ней. Используйте только записанный здесь номер. Не потеряйте, прошу вас!
   – Никогда не теряю такие вещи, – солгал я, пряча визитку в карманный органайзер. – Всё будет так просто? Меня записывают на конкурс, а я наблюдаю изнутри? Но каким образом?
   – Вас что-то беспокоит? – без тени улыбки произнесла Плаватская.
   – Беспокоит многое. По-моему, вы как-то не так представляете себе мою работу. Сами же заметили: участники окажутся изолированными друг от друга. Контакты между ними запрещены.
   – О вас никто не будет знать. Сначала я хотела поселить вас в этом отеле под видом обычного постояльца, но это будет подозрительно. Вас могут раскрыть. А тут – никаких вопросов. На то вы и детектив, чтобы в трудных условиях добиваться результатов. Покажете, как вести расследование при запрещении контактов. Кроме того. Конкурсанты не в отделённых камерах будут сидеть, контакты неизбежны. Как между собой, так и с кем-то из внешнего мира. Последнее правилами не лимитируется. При этом не забывайте, что мы можем остановить вас в любой момент.
   – Например? – заинтересовался я.
   – Есть много способов. Например, мы разорвём договор и возместим все ваши расходы по чекам.
   – А вы не боитесь, что дойду до конца, а там ничего не окажется? Будет действительно злой шуткой какого-нибудь… – я немного замялся, подбирая подходящее цензурное определение, – отвергнутого автора или простого психа?
   Плаватская почему-то расхохоталась, словно её позабавило это слово.
   – Не исключено.
   – Тогда ваш заказ будет считаться выполненным, – категорично заявил я.
   – Разумеется. Так вы готовы?
   – Конечно, – ответил я, – это же моя работа. Только с оговорками, некоторыми дополнениями и несложными условиями.
   Госпожа Плаватская вопросительно вскинула брови, но ничего не спросила.
   – Вам надо распорядиться, – продолжал я, – чтобы на время операции в моем номере установили компьютер с выходом в интернет. Ещё я должен общаться с другими участниками. Также понадобится полная схема видеонаблюдения отеля и смартфон. Кроме того, вы заплатите аванс в соответствии с договором.
   – Легко устроить. Вполне в рамках моих полномочий.
   – Хорошо, тогда попробую взяться. Но надо будет оговорить ещё ряд рабочих моментов. Спрогнозировать вполне реальные ситуации. Естественно, никаких оргвзносов не плачу и спонсорских вкладов тоже не делаю. Проживание не оплачиваю. Кроме того, могу сам разорвать договор, если заказчик нарушит наши соглашения.
   – Это само собой.
   – Так, и ещё, – произнёс я, откинувшись на спинку кресла, – Я, как и все, буду выполнять требования марафона, и материал, что там наработаю, примет участие в этом конкурсе.
   – Вы хотите участвовать на общих правах?
   – Ну да, – утрировано «удивился» я. – А что тут такого?
   – Зачем это вам? – вскинула брови Плаватская.
   – Так просто. Я же ничем не должен отличаться от остальных.
   – Тем более что собираетесь пользоваться интернетом и смартфоном, что запрещено всем участникам. Но всё равно. Ваши условия надо согласовать с руководством.
   – У вас есть руководство?
   – Есть, конечно. Совет акционеров, а у совета – председатель. А я – всего лишь нанятый администратор.
   – Обсуждать долго? – не слишком вежливо поинтересовался я.
   – Только позвоню, – ответила заказчица. Она подошла к окну, взяла из сумочки смартфон, несколько раз нажала пальчиком и поднесла к уху. Когда там ответили, она заговорила. Из-за принятых мер слышались только её реплики.
   – У него сейчас, – плотно прижимая к уху гаджет, говорила Плаватская. – Согласился, только с условиями. Затребовал схему установки видеокамер. Возможность говорить со всеми. Интернет и смартфон. А ещё в конкурсе хочет участвовать наравне с авторами. И это тоже. Да, конечно. Угу. Нет пока. Так даже? Хорошо.
   Она убрала смарт в сумочку и задумчиво посмотрела на меня. Некоторое время мы молчали.
   – Ваши условия приняты, за одним исключением. Полноценно участвовать в марафоне вы не сможете. Пишите там что угодно, ваше право, но на конкурс не выставляйте. Это против условий и не обсуждается. Естественно, об этом никто не будет знать. Для всех остальных вы – один из конкурсантов.
   Я молчал, потому что даже не ожидал такой удачи. Лучше выдержать паузу и дождаться реакции посетительницы. А ещё подумал, что уже не откажусь. Поздно. Раньше надо было.
   – Итак, что скажете? – женщина явно начинала нервничать.
   – Ну, хорошо, – изображая сомнения, согласился я. Собственно, конкурс этот мне даром не сдался, но должен же я был поставить какое-то невыполнимое требование, чтобы заказчики стали мягче и сговорчивее по другим пунктам. – Вы упомянули какого-то постоянного партнёра. Это кто?
   – Издательство «Левел Бук». Мы давно сотрудничаем, у нас много общих проектов. Какие-нибудь ещё детали остались? Пожелания, просьбы?
   – Чисто технические. Надо обсудить мой гонорар, подписать договор и заплатить аванс. Вот бланки.
   – Вы не против, если отлучусь на минутку и там всё заполню? – спросила она и, не дожидаясь моего ответа, направилась в соседнюю комнату.
   Наконец, со всеми формальностями покончили, договор подписали, и заказчица удалилась в сопровождении свих секьюрити. Тут же влетела Инга. Моя коллега и партнёрша сильно нервничала. Необычно для неё.
   – Что за бабец? Что за мужики с ней?
   – Инга, ну зачем так грубо? Она наша новая заказчица.
   – Нормально. Она ваша заказчица. А меня эти её бугаи просто-напросто выставили. Вы даже не заступились.
   – Работа у них такая. Да и не видел я, когда они вас выставили, – смущённо пояснил я. – Что тут ещё можно добавить?
   – Вы не ответили, – вздохнула девушка.
   – Генеральный директор издательства «Сирс» с телохранителями.
   – Ого, – восхитилась моя компаньонка. – Как вы вообще смогли на неё выйти?
   – Случайно познакомились. На дне рождения приятеля.
   – Таких случайностей не бывает, – уверенно возразила Инга.
   – Бывает, – отмахнулся я. – У меня вообще с днями чужих рождений сложные отношения.
   – Как это?
   – Во всякие истории попадаю.
   – Вы же понимаете, что потребую конкретики?
   – Понимаю, – кивнул я. – Пришёл как-то к школьному другу на день рождения. Перепутал дом. Новый район, дома похожи. Позвонил. Дверь открыла незнакомая девушка. Решил, что это кто-то из гостей, так как намечалась многолюдная вечеринка. В полной уверенности, что квартира друга, поздоровался и прошёл в коридор. Поставил пакеты с выпивкой и жратвой на пол и начал снимать куртку. Тут из комнаты вышел какой-то парень в майке, видимо, муж. Я представился и поздоровался с ним за руку. Тот от неожиданности пожал в ответ, но как-то вяло. Когда же я принялся вешать куртку, то увидел незнакомую вешалку. Вся мебель другая. Да и квартира не та. Объяснять не стал. Оделся, взял свои пакеты и быстренько ушёл. Даже не представляю, что потом подумала та парочка. Они за всё время ни словом не обмолвились, видимо, в шоке были.
   – Зато я представляю, – радостно произнесла Инга. – Боюсь, между тем парнем и его девушкой состоялся сложный разговор.
   – Но самое интересное случилось потом. Эта девушка оказалась нашим новым участковым врачом, и попал я к ней на приём. Она ничем не обнаружила, что помнила меня. А может, и правда не запомнила.
   – Скорее всего, – пробурчала Инга, и тут же продолжила: – Нет, всё-таки зря вы связались с этой издательницей. Слышала о ней. Очень опасная особа. А чего это она сама, лично осчастливила нас своим присутствием? Одна, без серьёзной охраны? Нельзя же за таковую этих дуболомов считать. Обычно топ-менеджеры подобного уровня вместо себя какую-нибудь мелкую фигуру присылают.
   – Там четверо охранников было, если всех считать. А вообще, не знаю. По-моему, вполне обстоятельные охранники. Сама она объяснила так, что хотела соблюсти максимальный уровень конфиденциальности.
   – И вы ей верите? – с очевидным сожалением отметила Инга. – Нет, не нравится мне всё это.
   Как-то так исторически сложилось, что с Ингой мы разговаривали на «вы». Даже после того, как наши отношения вышли далеко за служебные рамки.
   – Зато я верю. Как вы, конечно же, знаете, – нарочито торжественно начал я, – клиент всегда прав. Даже если он неправ. Ей нет никакого резона обманывать меня или как-то подставлять.
   – Откуда можете знать? – Инга явно усомнилась в моих словах.
   – Теперь она наша заказчица. Заполнила стандартный бланк договора и уплатила аванс. Причём, заметьте! Всё делала в вашей комнате, и договор заключён с ней лично, а не с юридическим лицом.
   – И что? Меня там не было. Понятия не имею, что она там понаписала!
   – Как обычно, – я протянул Инге подписанные бумаги. – Вот, взгляните.
   – Нет уж, она ваша заказчица, – снова отмахнулась девушка. – Не хочу вникать.
   – Всё-таки настаиваю. Знаете, в чём проблема?
   Некоторое время довольно долго и обстоятельно я объяснял
   ситуацию и обрисовывал проблему. Как можно подробнее пересказывал всё то, что удалось узнать от Плаватской и о ней самой.
   – Вот в этой связи хочу обратиться к вам с нескромным предложением, – закончил я.
   – Да ладно? – иронично и притворно воскликнула Инга. – Что, прям здесь, в офисе?
   – Первый раз, что ли? – рассмеялся я. – Здесь нам будет вполне удобно. Но не сейчас. А если серьёзно, то хотел предложить вам объединить усилия и заняться этим расследованием вместе. Гонорар пополам. Если вы не против, то в рамках прикрытия придётся нам перейти на «ты». По легенде, вы – независимая девушка, отдыхаете в отпуске. Мы там случайно познакомились, и между нами возникли близкие интимные отношения.
   – Но как же офис без нас? – всполошилась девушка.
   – А что офис? Ну, без нас, – как можно беззаботнее предложил я, поскольку сам не представлял, что делать с офисом и на кого его оставить в наше отсутствие. – Не сбежит. Чего-нибудь придумаем. Например, по очереди будем иногда приезжать, такое вполне реально. Или под благовидным предлогом вообще закроем контору на месяцок. Вроде как в отпуск ушли. Ничего страшного, сейчас основные заказы нам и так через сайт идут. В крайнем случае, вы вернётесь, я останусь.
   – Не вариант. На новом месте без партнёра трудно. Наблюдение, если понадобится, неудобно осуществлять. Объект, скорее всего, обратит внимание, что за ним следит какой-то тип.
   – На самом деле, – задумчиво возразил я, – никто обычно не оборачивается. Люди, как правило, слежку вообще не замечают. Но вы правы. Проверенный партнёр пригодится.
   – Замётано, – вроде бы даже обрадовалась Инга. – Покажите-ка те письма, что вам заказчица принесла.
   Некоторое время девушка внимательно изучала конверты и их содержимое. Она долго их разглядывала, чуть ли не вынюхивала. Потом откуда-то достала маленькую складную лупу и изучала бумаги уже с её помощью.
   – Заметили, в чём тут странность? – наконец девушка прекратила исследования и вскинула на меня глаза, всё ещё не выпуская из рук одно из писем.
   – Какая странность?
   – Конверты абсолютно одинаковые. Из одной серии. Скорее всего – из одной пачки. А вот письма напечатаны на разной бумаге и на разных принтерах. Шрифт Arial, да, но вот бумага и принтер другие. Зато адреса на конвертах печатали на том же устройстве, что и первое письмо. Забавно, согласитесь?
   – Да, тут есть о чем подумать, – охотно подтвердил я. – А по поводу фотографий что скажете?
   – По поводу фотографий полезного не скажу. Плаватская права: тут профессиональная цифровая печать и отличное качество. Такая техника недёшево стоит. И ещё одно такое условие. Там, на конкурсе, мы будем незнакомы. Обо мне никто знать не должен, даже ваша Плаватская. Тут она мою тушку просто не заметила, разве что тот охранник внимание обратил. Мы с вами как бы первый раз увидимся, только уже в гостинице, как вы и предлагали. Но! Что бы я ни делала, как бы себя ни вела, вы не вмешиваетесь. Если сама не попрошу. Сигналом о помощи будет слово «неотразимо», а сигналом, что ситуация мною полностью контролируются и вмешиваться не надо, слово «обольстительно». Запомнили? В своей лексике этих слов не употребляю никогда. Не перепутаете?
   – Запомнил, – одобрительно кивнул я. – Не перепутаю. «Неотразимо» – сигнал к отражению, требуется действовать. А «обольстительно» – успокаивающий сигнал. Это когда надо сидеть и не дёргаться. Не перепутаю. Тогда с моей стороны будут такие же сигналы в ваш адрес. Бог даст, нам они вообще не понадобятся. И ещё одна просьба. Потом напишите отчёт о видении ситуации.
   – Зачем?
   – Для большей убедительности и полноты картины. Вы же знаете, я стараюсь фиксировать наиболее сложные дела. А тут простоты не предвидится.
   – Напишу. Потом обменяемся впечатлениями?
   – Конечно. Откровенный обмен мнениями – всегда полезно. Надеюсь, Плаватская действительно раскошелится. Как бы не кинула.
   – Эта может, – согласилась Инга. – Придумали тоже – «Издательский дом Сирс»! Знаете, что такое СИРС?
   – Какой-то врач, кажется, если память не изменяет.
   – Не изменяет. А ещё такая болезнь есть. Синдром системного воспалительного ответа. При лёгких поражениях всё заканчивается быстро проходящими изменениями. Ну а при тяжёлых, сами понимаете, чем заканчивается. Моргом.
   – Мне это тоже не очень-то нравится, – признался я, – но работа есть работа. Кстати. Вам положена половина задатка. Сейчас переведу.

3. Сегодня можно

   – Вот стою сегодня на пешеходном переходе, – удивительно весёлым голосом рассказывала Инга, когда мы встретились в офисе. Девушка вообще отличалась завидной жизнерадостностью. – Утро, холодно, дождь. Машину вчера на нашей офисной стоянке оставила. Стою с кривым от недосыпа лицом. Без зонтика, конечно. Стою, мокну и представляю, как мои волосы делаются похожими на лохматое воронье гнездо. Стою и слушаю разговор каких-то двух молодых баб в толпе. Одна другой жалуется. У каждой, мол, уважающей себя земной женщины имеются: одна пара туфель, которые ей жмут; одно платье, которое ей мало и одна помада, которая ей не идёт. А ещё один мужик, который испортил ей жизнь. И тут вдруг я подумала, что не подхожу под такую схему. Никак не подхожу. Туфли у меня по размеру. Платья, которое мало, не потерплю в принципе. А помадой вообще не пользуюсь. Все неношеные туфли с узкими платьями мужиками компенсирую. Вот они – да, всё портят и портят!
   – Что портят? – не понял я. – Смотрите, дождь закончился.
   – Жизнь мне портят, суки.
   – Тогда уж не суки, а кобели, – педантично уточнил я. – Надо просто вовремя избавляться от хлама. От всего того, что не идёт и не подходит, от таких мужиков в частности. Тогда все будет хорошо. Помните, кино такое было? Не смотрели, нет?
   – Нет. Я, видимо, не уважающая себя женщина. Много чего из этого не имею. Зачем? Всё ж должно быть красивым, удобным, дарящим кайф. Кстати, о мужиках и об одежде, дарящей кайф. Вы в чем собираетесь ехать на этот литературный марафон, который конкурс?
   – В джинсах, футболке и кроссовках. Ещё запасные возьму, и что-нибудь флисовое, с капюшоном, типа худи.
   – Ужас. Вам необходим хороший представительский костюм, рубашка и пара туфель. Или, в крайнем случае, отдельный пиджак. Он у вас есть? Нет? Так и думала. К пиджаку придется приобрести соответствующие брюки. Не хотите? Ну тогда будете пиджак с джинсами носить, хоть это и мовэ тон.
   Последнее слово она произнесла с явным французским прононсом – «mauvais ton».
   – Да не ношу я никакие пиджаки, – возмутился я, – вы что? Платья вы вон тоже не носите. Не переживаете по этому поводу.
   – Срочно покупайте, – категорически настаивала Инга. – Причём костюм вам нужен качественный, модельный. Сейчас это для дела необходимо. Любите свободный стиль? Тогда лучше купить брюки чинос, и рубашку из ткани шамбре. А платья у меня есть, причём на все случаи жизни.
   – Издеваетесь? Знаете, сколько такой костюмчик сегодня стоит? Да хоть бы и один пиджак?
   – Дороговато, знаю. Но тут на Авито одно объявление случайно. – Инга начала что-то быстро делать со смартфоном. – Где ж оно, господи. А, вот. Читайте!
   Девушка передала свой телефон с объявлением буквально следующего содержания: «Мужской classic костюм-тройка высокого качества. Ликвидация костюмов в Jackman. 70% шерсть 30% вискоза. Итальянские лекала». А ещё там оказались фотографии манекенов с пиджаками на них. Манекены были без ног рук и голов. На вид – приличные вроде костюмчики. Главное – цены. Полная тройка стоила как самый дешёвый китайский телефон. Мерить надо.
   – Мерить надо, – вслух повторил я, надеясь, что на этих моих словах всё и закончится. – А чего так дёшево-то?
   – Не знаю. Придётся срочно съездить.
   – Это вряд ли удастся осуществить. Не на машине сейчас.
   – Так отвезу вас, – к моему удивлению, охотно предложила девушка. – Уж постараюсь ради такого случая. Вот прям сразу и поедем, сегодня можно. Что, боитесь?
   – А почему обязательно «боитесь»? – попался я. – Поехали! Только вот письмо заказчику отправлю.
   Через десять минут мы действительно отъезжали от нашего офисного центра. Ехали на машине Инги, и девушка, не отрывая взгляда от дороги, возбужденно вещала:
   – Всё думаю о той тётке в толпе на переходе. Ну о той, что сегодня утром… Не права она. Принципиально не права. Главное осознать потребности и ожидания. Не натягивать неподходящее на себя, будь то мужик или вещь. Что молчите? Я зануда?
   – Да нет, правильно всё говорите, – рассеянно согласился я.
   Тем временем сам думал о том, что последнее время этой
   девушке явно нравится намекать на мою профессиональную непригодность. По любому поводу. С этом надо что-то делать, вопрос – что именно?
   – А народу чего здесь столько? – решил я сменить порядком надоевшую тему.
   Пока я предавался всяким невеселым мыслям, мы куда-то уже приехали. Инга принялась мучительно искать место парковки.
   – А тут у нас самый крупный университет Москвы, – охотно объяснила девушка, разглядывая окружающую местность. – Отсюда обилие машин и множество народа. Молодёжь в основном.
   – Это какой же у нас самый крупный?
   – Плехановский. «Плешка». Улица называется Щипок, – вдохновенно рассказывала моя компаньонка. – Когда-то давно в этих краях располагалась таможенная застава. Здесь щупом, таким длинным железным прутом, проверяли обозы с сеном, дабы купцы тайно облагаемый пошлиной товар не провезли. А, чёрт! Припарковаться негде, сейчас всякие проблемы начнутся.
   – Всегда думал, что самый крупный университет у нас, – это МГУ. Потом идёт какой-нибудь медицинский.
   – Давно уже нет. О, вот! Отъезжает. Сейчас мы на его место и встроимся.
   – Так что, – резонно заметил я, когда мы остановились, – одна проблема решена?
   – Да, с парковкой разобрались, теперь ещё две остались. Нам вон в тот дом, – Инга показала на старое кирпичное здание невнятного архитектурного стиля. – Там подвал под разные офисные надобности оборудован.
   – Откуда знаете? – спросил я, но девушка почему-то не ответила.
   Как только мы вылезли, Инга достала автомобильный брелок и включила сигнализацию, я вдруг заметил, что эти действия девушка проделывала левой рукой.
   – Вы левша? – удивился я. – Никогда не замечал.
   – Правильно, что не замечали, – на ходу объясняла Инга. – Я амбидекстр, одинаково хорошо владею как правой, так и левой рукой. У таких, как я, это врождённое свойство, генетикой управляется. Так, мы пришли.
   Мы подошли к железной двери обычного жилого подъезда. Инга сразу же стала кому-то названивать. Ей ответили, и, видимо, возник небольшой диалог, поскольку девушка говорила с небольшими перерывами между предложениями:
   – Здравствуйте. Мы хотели бы костюм подобрать. Да, знаю. Нет проблем. Перед входом.
   Довольно быстро дверь открылась. Оттуда показался элегантный молодой мужчина с декоративной небритостью. Мужчина пригласил нас следовать за ним. Идя следом, мы спустились в прекрасно отремонтированный подвал, прошествовали по идеально чистому коридору и вошли в не очень большую комнату с чёрным кожаным диваном, зеркалами в рост и многочисленными костюмами на вешалках вдоль стен. Провожатый сам оказался продавцом.
   – Мне бы пиджак, – будто оправдываясь, объяснил я.
   – А пиджаками мы не торгуем, – сразу огорошил продавец. – Только костюмами.
   – Покупайте костюм, – сбоку зашипела Инга. – Если захотите, будете один пиджак носить. За такие деньги вы нигде нормального пиджака не купите.
   Я прошёл по ряду и посмотрел лейблы. Известные итальянские производители, лидеры рынка. Причём все костюмы разные.
   – Коллекцию ликвидируем, – пояснил продавец. – Распродаём остатки. Вам для чего костюм?
   «Для собственных похорон», – чуть было не ляпнул я, но вслух ответил:
   – Для торжественных случаев. На презентацию прийти, с докладом выступить, медаль получить.
   Ну не тянул я на человека, подходящего для костюма. На мне сидели сильно линялые джинсы, майка с оскалившимся черепом и кроссовки, сохранившиеся с прошлогоднего сезона. Продавец быстро окинул профессиональным взором мою фигуру.
   – Тогда вот, – откуда-то из недр ряда он ловко извлёк вешалку с практически чёрным пиджаком, под которым на перекладине болтались брюки того же цвета. – Вам будет как раз.
   – Чёрный? – удивился я. – На охранника буду похож.
   – Не будете. Цвет тёмно-серый, – уточнил продавец. – Вам подойдёт.
   Костюм и правда сразу же подошёл. Сидел как влитой, и я тут же его купил, поблагодарил и на всякий случай спросил, нет ли у них женских пиджачных костюмов, имея в виду спутницу. Но – нет. Только мужские, а я-то надеялся. Слишком уж бесил меня темно-синий жакет Инги, в котором она делалась похожей на стюардессу.
   Уже перед самым выходом, у дверей, в глаза бросился крупноформатный бумажный плакат с сердитым красноармейцем, тыкающим пальцем в зрителя: «ТЫ записался добровольцем Лит-Фонда?» Ниже шёл текст:
   «Аукционный дом „Лит-Фонд“ принимает и продаёт следующие антикварные объекты и предметы коллекционирования: редкие букинистические книги; рукописи и автографы; плакаты и открытки; старинные бумаги и документы; рисунки и картины; фотографии, дагерротипы и многое другое. Приглашаем добровольцев и волонтёров».
   – Что, желаете поучаствовать? – ехидно спросила Инга. – Идём, идём быстрей отсюда!
   – А что за добровольцы? – не понял я. – Чем они отличаются от волонтёров? Всегда думал, что это синонимы.
   – Не синонимы, – терпеливо возразила девушка. – Разве не слышали?
   – То есть добровольцы «Лит-Фонда»…
   – Добровольцы «Лит-Фонда» это такие пролазы, – продолжила за меня Инга, – что по собственной инициативе везде находят здесь перечисленное. Вытягивают у всех, до кого руки дойдут. У стариков-коллекционеров, у наследников, у их вдов и соседей. В старых библиотеках, в музеях, в архивах. Выкупают или просто воруют. Потом выставляют на аукцион. Но ваши книжки ещё недостаточно состарились для такого мероприятия. Да и добровольцем этого фонда так просто не станешь.
   – Интересуетесь? – вежливо поинтересовался продавец.
   – Нет, спасибо, – словно извиняясь, замотала головой Инга, и мы поспешили выйти на улицу. – Кстати, а что такое брюки чинос и ткань шамбре?
   – Надо же, запомнили. Это вам Гугол в помощь. Теперь у нас сохранилась всего одна проблема, – напомнила девушка.
   – Это какая же? – не понял я.
   – А такая. Мы уезжаем на целый месяц. Остались «хвосты», которые никто за нас подчищать не станет.
   И действительно, до отъезда всего один день, а у нас с Ингой не только ничего не собрано, да ещё и недоделки, о которых я чуть вообще не забыл. Остаток дня и часть ночи пришлось подчищать эти самые «хвосты» и готовиться к выезду.
   С моей стороны был всего лишь один «хвост». Но крупный, тянулся несколько недель. Дело никак не хотело доводиться до конца. Одна милая женщина была убеждена, что муж ей изменяет. Прямых доказательств не существовало, но твердая уверенность оставалась. Причины уверенности? Самые банальные. Этот муж сначала проявлял к жене большое и регулярное внимание, а потом вдруг прекратил. Я принялся следить за мужчиной. Потратил на него целый месяц, но ничего предосудительного не обнаружил. Дом – работа – дом. Временами – магазин. В выходные дни походы с супругой в гости или в какой-нибудь парк. Один раз ходили в театр. Ни машины у них, ни дачи. Ни подозрительных командировок, ни исчезновений с работы. Да и на самой работе для адюльтера никаких возможностей и предпосылок.
   Звали фигуранта Семён Аркадьевич Бабушкин. Трудился он ведущим инженером в какой-то скучной проектной организации. Я выяснил, где и когда он родился, где и в какое время учился, в какой части служил, где работал и на каких должностях. В каком дворце играл свадьбу. Где учились его дети. Установил родственников, друзей и знакомых. Узнал даже, имена его прежних девушек. Всё впустую. Его бывшие давно повыходили замуж и обитали в других городах. Дети выросли и жили отдельно. Кажется, я выяснил про этого человека всё. Вопрос – зачем? Никакого толку от этого не было.
   А время подпирало.
   Тогда я решил срочно сделать самую простую и банальную вещь. Странно, что раньше не догадался. Собрался откровенно поговорить с ним как мужик с мужиком и всё выложить. Позвонил по его рабочему телефону, и у нас состоялся примерно такой диалог.
   – Семён Аркадьевич? Здравствуйте. У вас есть минутка?
   – Откуда у вас этот телефон? – возмутился голос с того конца провода.
   – Начальник ваш, Игорь Родионович, дал.
   – Если вы предлагаете квартиры в Москве, стоматологию или клинику мануальной терапии, то отвалите. – Не особо вежливо отрезал Семён Аркадьевич.
   – Нет, на вашу супругу работаю, на Татьяну Сергеевну.
   – Что? – явно испугался Семён Аркадьевич. – Что с ней?
   – Ничего. Она даже не знает, что я с вами сейчас разговариваю.
   – Что не знает? Сейчас в полицию позвоню.
   – Это можно. Только сначала разрешите несколько слов? Я – частный детектив и ваша жена наняла меня, чтобы следить за вами.
   – Вы с ума сошли?! – взбеленился Бабушкин.
   – Совсем нет, – спокойно возразил я. – У меня даже есть полное расписание ваших телодвижений и действий за последний месяц. По дням и по часам. Например, вчера в восемнадцать тридцать после работы вы зашли в продуктовый магазин, где купили два килограмма картошки, говяжью вырезку, бутылку молока, батон хлеба, две нарезки красной рыбы, пачку яиц и бутылку красного столового вина.
   – Это вообще-то законно, за человеком следить?
   – Вполне законно, – дружелюбно подтвердил я. – Моя лицензия допускает.
   – И что вам от меня теперь надо?
   – Ничего. Просто ваша жена подозревает вас в супружеской измене.
   – В чём?! – Сильно удивился Семён Аркадьевич.
   – Да, именно в этом. В неверности. Основание – отсутствие близости в последнее время.
   На той стороне провода послышался странный звук. Будто кто-то не то поперхнулся, не то икнул, не то сдержал кашель. Потом тот же голос спросил:
   – Мы могли бы где-нибудь спокойно поговорить? Только конфиденциально?
   – Конечно, – охотно согласился я. – Кафе вас устроит? Около вашей работы есть такое милое заведение под называнием «Сегодня можно».
   – Знаю. Там сегодня действительно можно. Через час заканчиваю и буду вас ждать. Как я вас узнаю?
   – Я узнаю. Когда войдёте, помашу рукой.
   Дальнейшая беседа в кафе прошла удивительно спокойно
   и практически в дружеской атмосфере. Моему собеседнику стукнуло пятьдесят, но выглядел он лет на десять старше. Волосы почти сплошь поседели и сильно поредели. На макушке обозначилась отчётливая лысина. Лицо прорезали глубокие мимические морщины, уголки рта стабильно опущены вниз. Как выяснилось, не так давно Бабушкин перенёс инфаркт, причём на ногах. Ничего об этом не знал, пока не прошёл плановую диспансеризацию. Там-то электрокардиограмма и обнаружила рубец на сердце. Чтобы избежать повторного инфаркта, который вполне мог свести его в могилу, мужику пришлось выбирать. Или делать аортокоронарное шунтирование, или постоянно принимать комплекс лекарств. Популярное ныне стентирование коронарных артерий почему-то было ему противопоказано. Вот Семён Аркадьевич и подсел на лекарства-статины и сердечные таблетки, а они, в качестве бесплатного бонуса, вызвали стойкую импотенцию. Нет, стимуляторы не вариант. Врач строго-настрого запретил подобные средства, да и сильные эмоции, чреватые аритмией, велел избегать из-за риска внезапной остановки сердца.
   Вот и весь секрет. Дело можно было считать законченным. Бабушкин пообещал, что с женой поговорит сам. Ну, сам – так сам. Только спросил, какую сумму она мне должна, на чём мы и расстались.

4. Жёсткие правила

   Все конкурсанты сидели в компактном помещении мест на сто, но свободных кресел оставалось довольно много. На столе президиума высился лототрон – горизонтальная шестигранная призма, прозрачное перемешивающее устройство, содержащее скрученные бумажки. Эту штуку требовалось вращать, при этом понималось, что бумажки внутри перемешиваются. Прямо над головами президиума висел большой таймер, отсчитывающий время до окончания жеребьёвки.
   – Здравствуйте, дорогие друзья, – говорила ведущая, маленькая курносая блондинка лет двадцати пяти, специалист по связям с общественностью, – уже время. Пора начинать нашу вступительную лекцию. Итак, наш Оргкомитет, а также глубокоуважаемые организаторы и спонсоры в лице издательского дома «Сирс», холдинга «Сайнс Нейроника», издательства «Левел Бук», гостиничной сети «Реверс» и кинокомпании «Европейский Кино-Видео Дом» приветствуют вас на вступительном совещании Конкурса-марафона – «Роман за месяц». Как за месяц написать полноценный роман? – спросила ведущая. Потом дождалась некоего подобия ответа в виде слабого гула голосов и продолжила:
   – Вопрос чисто риторический. Вообще-то, никак. Но не спешите с выводами! Давайте разберём плюсы и минусы данного действа. Идея конкурса-марафона не нова, мы на это не претендуем. Конечно же, вы все слышали про самое массовое и весёлое из международных писательских событий – National Novel Writing Month, «Национальный месяц написания романов» или, как его называют у нас, Международный месячник написания романов. Там за месяц пишут первый черновик.
   Я сидел в недавно купленном пиджаке и пытался к нему привыкнуть. В руках держал смартфон, стараясь незаметно снимать окружающих и параллельно записывать звук. Ведущая же держала мхатовскую паузу, чтобы добиться максимального эффекта. Находящиеся в зале тем временем стали тихо роптать и вертеть головами. Вот тут-то тут и почувствовалось что-то необычное. Нечто странное. Будто невидимая злая сущность проникла в это помещение. Вдруг ужасно захотелось всё бросить и немедленно покинуть зал. Я чуть не подпрыгнул от такой мысли, и на секунду показалось, что меня услышали: голоса в зале стихли, а ведущая продолжила.
   – В течение месяца участники сочиняют по тексту объёмом не меньше пятидесяти тысяч слов. Речь о первом черновике. Международный месячник написания романов шагнул далеко за рамки национального события. В нем приняли участие более двух сотен тысяч участников из девяноста стран. Но мы пошли по другому пути. Решили усложнить вам задачу и одновременно упростить жизнь.
   В зале опять послышался легкий ропот, который быстро стих.
   – Итак, уважаемые конкурсанты, – напористо продолжала блондинка, – как вы, конечно же, знаете, писательский процесс неоднороден. Крайне неоднороден. Одна известная писательница говорила так: «Мне нужно писать, чтоб чувствовать, но без чувства писать не могла». Когда работать не удаётся, стоит помнить: с кризисом сталкиваются все. Зато выходить из него, дано немногим, только некоторым. Остальные так и зависают. Бросают перо. Неофициальная цель нашего конкурса – помочь в преодолении такого кризиса. В следующий раз встретимся через тридцать дней, но уже по завершении марафона. А теперь – вопросы.
   Сидевшая передо мной худенькая рыжая девушка вызывающе вскинула руку.
   – Да, пожалуйста, – ведущая указала на девушку.
   – Хочу спросить. Говорили, что будет жёсткий отбор, – неожиданно резким голосом заявила девушка. – А здесь, по-моему, сидят все те, кто заплатил оргвзнос. Никаких отборов.
   – Всё верно, – улыбнулась ведущая, – но не каждый из вас дойдёт до финала. Вот и отбор. Некоторые не выдержат и уедут. Это нормально. Так бывает всегда, и мы никого не осуждаем. Но все вы оплатили регистрационные взносы и внесли оговоренные суммы спонсорской помощи. Деньги не возвращаются. Авторство не раскрывается до объявления итогов. Участников, открывших авторство раньше срока, немедленно дисквалифицируют. Сроки жёсткие. Если кто-то попытается использовать прежние наработки, и это станет известно организаторам, к такому нечестному автору применят санкции, вплоть до судебных. Как к нарушителю контракта. Даже не говорю, что будет полностью разрушена репутация этого автора. Конкурсная программа выберет трёх лучших, и в торжественной обстановке вручат призы. Соответственно, это будут: Бронзовый приз, Серебряный приз и Золотой приз.
   – А какого характера приз? – вслух заинтересовался мой сосед справа, подтянутый брюнет лет сорока. – Нам говорили, что сегодня объявят.
   – Приз вам понравится, – мило улыбнулась ведущая. – Тему, на которую будете писать, сообщат завтра утром, как только включится локальная сеть. Романы призёров выйдут в твёрдых полноцветных обложках в нашем издательстве. Авторы получат гонорары. Не принимаются произведения, в которых развиты темы экстремизма и терроризма, призывы к свержению действующей власти, дискредитация силовых ведомств, пропаганда расизма, национализма и гомосексуализма. Запрещены оскорбления чувств верующих. Распространение книг планируется по торговым сетям, продвижение лауреатов и затраты на рекламу издательский дом берёт на себя. Первый приз – тираж в семь тысяч экземпляров. Второй – пять, и третий – три тысячи. Для начала.
   Все три победителя подписывают с нами стандартные контракты на пять лет. Тоже первоначально. В дальнейшем возможно пролонгация контрактов, но тут по обстоятельствам. Но самое главное – наши партнёры выплатят победителю миллион рублей.
   – Это радует, – согласился тот же сосед. В зале зашумели и заёрзали.
   – А по каким обстоятельствам возможна пролонгация контрактов для второго и третьего места? – осведомилась пышно разодетая дама бальзаковского возраста.
   – Дадут какой-нибудь пластмассовый кубок с золотым напылением и бумажку, на цветном принтере распечатанную, – пробормотал себе под нос всё тот же сосед справа. – А тиражи только на бумаге и будут числиться. Вот и все обстоятельства.
   Мужика этого я не знал и оказался рядом с ним совершенно случайно, поэтому предпочёл промолчать.
   – Всё будет зависеть от продаж, – пояснила ведущая. – Вы конкурсный договор-то читали? Там же всё чётко прописано. На обложке вашей книги будет соответственно золотой, серебряный или бронзовый стикер с информацией о призе. Кроме того, каждому призёру положен диплом и декоративная плакетка из ценных пород дерева с информацией о конкурсе и об авторе для размещения где-нибудь на стене. Например, дома или в офисе.
   – А на даче можно? – снова забеспокоился всё тот же неугомонный брюнет справа.
   – Давайте пока воздержимся от состязания во взаимном остроумии, – маленькая блондинка понемногу начинала сердиться. – У вас ещё появится достаточно возможностей для этого. Всех вас поселят в отеле «Реверс» в одинаковых одноместных номерах класса «стандарт». Каждый день вы должны отмечаться на ресепшене. За месяц проживания в «Реверсе» вы обязались закончить работу и отдать её на конкурс. Если не успеете, ничего не случится – проживание вами оплачено, и написанный материал останется при вас. Но вы упустите уникальную возможность создать шедевр. Условия проживания должны быть всем известны – система обслуживания по схеме «всё включено». Вы можете рассчитывать на полноценное трёхразовое питание в форме шведского стола, бесплатные безалкогольные напитки в ассортименте и некоторые другие услуги. Всё входит в стоимость проживания и прописано в карте гостя. Остальное – по желанию и по вашим возможностям. Посещение бара в стоимость не входит. Алкоголь тоже платный. Встречаться участникам, ходить в гости друг к другу и вести беседы между собой правилами Конкурса запрещается.
   – А если в коридоре с кем-то встретимся? – заволновалась миловидная девушка с большими влажными глазами. – На лестнице или в лифте? А если в городе?
   – Как уже говорила, – деловито заметила ведущая, – на время Конкурса все встречи и разговоры между участниками запрещены. Где угодно вы можете попасть под видеонаблюдение. И в здании отеля, и в городе. Вас могут случайно заснять на телефон другие гости, служба охраны или сотрудники отеля. Потом могут передать в Оргкомитет. Ваши беседы могут зафиксировать случайные свидетели. Вам оно надо? Напоминаю, что фотографии участников конкурса, вместе с краткими биографиями, опубликованы на нашем сайте. В случае нарушения договор немедленно аннулируется, виновник из номера выселяется, и деньги назад не возвращаются. Напоминаю, что чем меньше останется участников, тем выше ваш шанс на победу. Для вас это особенно важно, как для работников искусств.
   – Какая девочка, – надеясь, что его никто не услышит, причмокнул сосед справа.
   – Сурово! – послышался сзади мужской голос, громкий и нервный. Поворачиваться было неловко, а голос не узнавался.
   – Согласна. Жёстко. Я не призываю вас нанимать шпионов или следить друг за другом. Боже упаси! Но о возможности таких действий забывать не следует. Зато можно принимать гостей с улицы, тут запретов никаких. Контакты между конкурсантами и сторонними людьми никак не лимитируются.
   – Разрешите? – послышался ещё чей-то вопрос сзади. Голос мужской, но другой. Оглядываться опять посчитал неудобным, поэтому вопрошавшего не увидел.
   – Да, прошу вас, – дружелюбно произнесла ведущая.
   – Какой интерес вашему издательству? И вашим спонсорам тоже?
   – Здесь нет ничего необычного. Во-первых, это идёт как благотворительная акция в Год культуры и литературы. А во-вторых, спонсорские взносы суммарно перекрывают все наши расходы. Это нормально. В-третьих, одна известная кинокомпания уже выкупила у нас права экранизации романа-победителя и права на экранизацию самого прохождения Конкурса. У нас всё прозрачно. Ну а спонсорам нужна реклама и налоговые льготы. Ещё вопросы?
   – А где гарантия, что победит действительно лучший, а не какой-нибудь «блатной»? – не унимался всё тот же голос.
   – Как говорил Остап Бендер, – без улыбки пошутила ведущая, – полную гарантию может дать только страховой полис. Победителя выбирает нейросеть. Сейчас эта технология достаточно продвинута и в честности искусственного интеллекта не приходится сомневаться.
   – А вот я сомневаюсь, – высказалась молодящаяся крашенная худощавая блондинка лет пятидесяти на вид. Неумело подобранная ярко-красная помада только подчёркивала перезрелый возраст женщины. В её руке сверкала вскрытая банка какого-то напитка. – Нейросеть даже людей способна менять, а уж что говорить о программе, которую создала эта ваша «Нейроника». Это же ни в какие ворота не лезет.
   – Вы слишком категоричны, – спокойно заметил представитель одного из спонсоров. Той самой «Нейроники». Мужчина лет сорока с небольшой лысиной и сединой на висках, одетый по-рабочему: в комбинезон серого цвета с белым логотипом компании на груди.
   Спрашивавшая дама отвернулась от сцены и, почему-то, вызывающе уставилась на меня, словно ждала поддержки. Я даже растерялся. Чего ради эта женщина, с которой мы даже не знакомы, вдруг обращает на меня внимание? Да и не нравится она мне. Слишком стара и криклива. Смотрела бы на представителя спонсора. Но, тем не менее, в голове засела мысль, что надо запомнить её слова, чтобы потом записать и проанализировать. Возможно, она имеет отношение к какой-то тайне. Не зря же она здесь так себя ведёт.
   – Ваше право, – пожала плечами ведущая. – Вы можете сомневаться, можете не соглашаться. Можете вообще отказаться от участия. До сегодняшнего вечера имеется возможность вернуть деньги. Напоминаю, что в случае отказа до подписания окончательного соглашения, возвращается вся сумма за вычетом накладных расходов. Как и прописано в соответствующем пункте вашего договора.
   Все эти разговоры по-прежнему у меня записывались. При этом я старался не упустить никого из присутствующих.
   – Скажите, – кто-то сзади снова спросил мужским голосом, – а участие иностранных спонсоров не делает нас и вас в глазах закона иностранными агентами?
   – Нет. Никоим образом. На сотрудничество в области искусства и культуры закон об иноагентах не распространяется. Ещё вопросы?
   – Какие-нибудь дополнительные ограничения или условия, что не отражены в документах? – не выдержал и всё-таки подал голос я.
   – Нет, там всё сказано. Напоминаю, что участником запрещается пользоваться компьютерами и гаджетами. Вам предоставят одинаковые настольные компьютеры – «тонкие клиенты» с операционной системой и текстовым редактором. Все эти рабочие станции будут подключены к локальной сети без доступа в глобальную сеть. Никакого интернета. Сохранность ваших текстов обеспечивается использованием автоматического шифрования на отказоустойчивом оборудовании для хранения данных с резервным дублированием информации на нескольких независимых устройствах. Всё! Да, если станет известно, что конкурсант использовал наработанный ранее материал, вступает в силу пункт о нарушении договора. Уже рассказывала об этом пункте.
   – Так что такое «тонкий клиент»? – задал вопрос очень полный пожилой господин с декорированной скобочкой на лысине. Человек явно давно уже страдал зеркальной болезнью.
   – Такой компьютер без жёсткого диска, неспособный к самостоятельному вычислительному процессу. Фактически – терминал. К нему будут подсоединены: клавиатура, мышка, монитор и акустика, а также приложения, работающие по локальной сети. В вашем случае, там будет Вин-Ворд и ваше внешнее хранилище данных. Да, напоминаю самое главное. Отключать ваши тонкие клиенты от сети или выдёргивать какие-либо провода не разрешается. В случае проблем, вызывайте сервисную службу.
   – Мы тут будем что, как в тюрьме, что ли? – возмутился всё тот же корпулентный господин.
   – Отнюдь нет. Полная свобода передвижения. Всё есть в вашем договоре. Вы его что, совсем не читали?
   – Читал, там ни слова о таком режиме, – не унимался толстяк.
   – Тем не менее, в договоре всё ясно изложено. Ещё вопросы? Так, с вопросами закончили, сейчас перед вами выступит заместитель директора нашего отеля, Вячеслав Иванович Лисицын. Вячеслав Иванович – прошу вас!
   Ведущая уступила место худощавому, улыбчивому очкастому господину. Его лысина неприятно сверкала в искусственном свете зала.
   – Дорогие друзья, разрешите поприветствовать вас.
   Далее Вячеслав Иванович минут двадцать произносил
   какую-то ладно скроенную, но абсолютно не запоминающуюся речь, что сразу же выветривалась из моей головы. На память обычно не жалуюсь, но здесь наблюдалось нечто странное. Удивительный эффект. Для таких бессодержательных выступлений нужен особый талант. Не зря же сейчас говорят, что из всех искусств для нас важнейшим является искусство доклада.
   – Что ж так долго-то, – буркнул я, понадеявшись, что не буду услышан.
   Наконец Вячеслав Иванович закончил словоблудие и традиционно спросил:
   – Какие-нибудь вопросы? – и тут же, не дав возможности никому ничего произнести, закруглил беседу: – Хорошо, раз вопросов нет, можете пока отдыхать. Напоминаю, что приёмные дни в понедельник и среду с пятнадцати до семнадцати часов в комнате номер сто один. Если что-то понадобится, обращайтесь!
   Слово опять взяла ведущая.
   – Так, дорогие друзья, ещё минута внимания. Завтра первый конкурсный день. Ровно в десять часов утра заработает сеть, и включатся рабочие станции. Ещё раз напоминаю, что с рабочих станций и с телефонов в ваших номерах будет возможность вызова экстренных сервисных служб. Подробную информацию обо всём вы найдёте на видном месте в жилых помещениях. А сейчас приступаем к разыгрыванию самих номеров. Подходим, достаём пронумерованные билеты, получаем ключ и карту гостя. Сразу же можно подписать соглашение и заселяться. С момента подписания вступают в силу условия договора. Розыгрыш и приём подписей до двадцати трех часов пятидесяти девяти минут. Просьба не опаздывать.
   – Ну теперь начнётся, – прошептал мой сосед справа. – Вот гадюшник-то развели. Это же «Игра в кальмара»! Разве что приз победнее будет, чем в том фильме.
   – Не понравился мне этот сериал. Думаешь, все так скверно? – в ответ тихо пробормотал я, хотя, разумеется, знал ответ на этот вопрос.
   – Подозреваю, – поддержал беседу сосед, – ведь эта девушка почти открытым текстом призывает стучать друг на друга.
   – Неужели? – усомнился я. – Может это просто так сказано. Ради драйва и привлечения читательской аудитории. Для красоты слога?
   – Точно тебе говорю, – усмехнулся сосед. – Вот смотри, все они уверяют, что современному автору нужно обладать не только ярким литературным талантом, но уметь самостоятельно находить читателей и взаимодействовать с ними. Так?
   – Да, но сейчас-то это общеизвестный факт, – заметил я.
   – Полная фигня! – упорствовал сосед. – Большинство людей – серая масса. Не умеют ни думать, ни развиваться, ни мыслить. Как там кого-то находить и взаимодействовать? Но это не значит, что нельзя выбраться из толпы шаблонных людей. Можно. Самое основное, – реально оценивать собственные возможности. Как говорил гениальный американский физик Ричард Фейнман: «Главный принцип – не дурачить самого себя. А себя-то как раз проще всего одурачить». Слушай, ты тут раньше бывал? Нет? С кем-нибудь знаком в этой гостинице? Не мордально, а так чтобы по-приятельски?
   – Не-а, – беззаботно солгал я, глядя на таймер, который отмерял последние часы вольной жизни. Инга приехала ещё вчера, но мы даже не виделись. – Никого не знаю. Вообще первый раз тут.
   – Печально. Вот и я тоже первый. Рожи-то знакомые в этом зале мелькали, кое-кого узнаю по прежним писательским тусовкам, но приятелей среди них нет. Нам пока рано трезво смотреть на мир и на всех окружающих, поэтому предлагаю пойти и что-нибудь выпить. Говорят, тут хорошее нефильтрованное пиво. Сам, правда, ещё не пробовал, но отзывы самые лестные. Ты как насчёт этого? Отлично. Тогда давай тяпнем по кружечке и поговорим пока ещё можно. Потом уж подпишемся под их свирепыми правилами. Этот отель построен ещё при советской власти. Потом капитально отремонтировали, конечно. Хотели снести и другой возводить, но передумали. Отделались глубоким ремонтом. Знаешь, как раньше эта гостиница называлась? «Слава труду!»
   – Тяпнуть пивка – идея неплохая, – я задумчиво встал со стула, незаметно отключил смартфон и посмотрел в сторону выхода. – Только марку ты будешь выбирать. Из меня хреновый специалист по крафтовым сортам. Слава труду, говоришь?

5. «Дьявол и десять заповедей»

   Тема, на которую предстояло сочинять конкурсное произведение, прозвучала почти банально: «Дьявол и десять заповедей». Отдельно подчёркивалось, что это ни в коем случае не заголовок, а именно тема. Тут же вспоминался блистательный фильм Жюльена Дювивье, в главных ролях которого снялись: Фернандель, Луи де Фюнес, Ален Делон, Шарь Азнавур, Лино Вентура и другие звёзды старого французского кино. Только вот сегодня фильм совсем не смотрится. Современному зрителю он показался бы скучным. Да и отвыкли сейчас от черно-белого изображения. Думаю если бы вчера, после вступительного совещания, кто-то вознамерился показать эту киноленту, часть присутствующих уснула бы, а большинство просто сбежало.
   Что касается моего возможного, но не обязательного участия в конкурсе, все представлялось легко и просто. Особо заморачиваться с идеями и сюжетными линиями не планировал. Решил описать всё, что будет происходить со мной на этом злосчастном мероприятии. Что-то типа дневника. Один день – одна глава, что выйдет – то выйдет. Дело даже не в какой-то уж особой честности и маниакальной моей порядочности. Наработки и задумки имелись, как и у любого пишущего человека. Да и помнились они достаточно хорошо. Беда заключалась в моей болтливости и в разболтанности моей. О только начатых или почти законченных идеях и проектах привык открыто делиться в соцсетях. Поэтому использовать прежние заготовки не мог по причинам вполне понятным. Не позволяли условия марафона.
   Мне всё больше и больше не нравился этот марафон, и всё с ним связанное. Пахло непонятной опасностью. Вписаться в такое вдруг показалось плохой идеей. Стоит ли объяснять, что уже раз десять как пожалел о таком решении. Ну, в самом деле: изображать конкурсанта и месяц сидеть привязанным к гостиничному корпусу? Далеко не уйти, с коллегами не поговорить, к знакомым не зайти. Да и не было у меня здесь знакомых. Впервые в этом городе. Никого не знал. Возможно, кто-то из виртуальных «друзей» тут и жил, кто-то из тех интровертов, что засекретил имя, место проживания, род занятий и семейное положение. Но кто и где? Да и нужно ли это знать? Как ни странно, на этот вопрос ответил себе сам: «Нет, не нужно». Можно бы придумать объяснение для коллег, и они бы поняли, но я не сделал этого и в дальнейшем делать не собирался.
   Но тут имелись и положительные аспекты. Нет, в первую тройку лидеров попасть не рассчитывал, даже если бы мне действительно позволили подать на конкурс наработанный материал. Там в зале мелькало несколько известных физиономий, с которыми лучше не тягаться. Приятность состояла в другом. С самого начала, как только принял окончательное решение, постановил для себя, что буду относиться к происходящему как к игре. Как к квесту. Играют же люди в компьютерные онлайн-игрушки, вот и я поиграю. В литературу. Только не в виртуальном пространстве, а в реальном. Внесу за собственное участие деньги заказчика, поживу в прекрасном, вернее – вполне терпимом, гостиничном номере. Буду освобождён от бытовых тягот. Смогу заниматься любимым делом. Скажем так – обычно не вызывающим сильного отвращения. По крайней мере, пока, а там видно будет. Ну и гонорар, конечно же. Не за книгу – за расследование. Дело за малым – злоумышленника отыскать.
   А ведь расследовать предстоит непонятно с какого боку. Ни одной реальной зацепки нет. Одни смутные подозрения. Похоже, провалю я этот заказ, и станет он для меня последним. Хрен с ним, в крайнем случае, верну аванс.
   В первое же утро, как только стало возможным набивать текст, я набросал пару страниц и прикинул, что для наработки необходимых двенадцати условных авторских листов, потребуется писать по шестнадцать тысяч знаков, считая пробелы. Где-то около пяти страниц ежедневно, двенадцатым кеглем через один интервал. Без выходных в течение тридцати суток. Что ж, теоретически – вполне реально. В конце концов, в любой момент могу и бросить, никто не упрекнёт и наработки мои не отнимет. Потом пригодятся. Но такое решение означало позорную капитуляцию. Равносильно признанию собственной слабости и профессиональной несостоятельности.
   Накануне, до подписания окончательного соглашения, вместе с соседом по предварительному совещанию, отправился я в гостиничный бар пить пиво. «По кружечке», конечно, не получилось. Мы хорошенько посидели и поговорили. Пиво и вправду оказалось вполне приличным. Владимир Резников, так звали мужика, что сидел на вступительном совещании справа от меня, оказался таким же, как и я, автором приключенческих романов. Даже смутно припоминалось его имя в связи с каким-то книжным скандалом. Да и физиономия показалась смутно знакомой. Или он на кого-то просто похож? Книг его, правда, не читал. Как и он моих. Об этом мы друг другу тут же признались, невесело похихикали, вспомнили несмешную шутку про писателей, которых сейчас развелось больше, чем читателей, и приняли ещё пивка за знакомство. В какой-то момент он вытащил из рюкзака бутылку джина, которым мы стали сдабривать пиво. В отличие от меня, знавшего о Конкурсе лишь то, что и так всем известно и то, что по строжайшему секрету поведала моя нанимательница Плаватская, Владимир оказался осведомлен невероятно глубоко. Каким-то образом он познакомился с некоторыми техническими организаторами и всю их «кухню» неплохо понимал. Разве такое не является нарушением правил? В какой-то мере да, но, как бы там ни было, рассказывал Владимир прелюбопытные вещи.
   По словам моего нового приятеля, получалось так, что администрация Конкурса не только не препятствует разнообразным нарушениям, за которыми последует разрыв договора и выселение, но будет всячески этим нарушениям способствовать. В самом деле: чем меньше конкурсантов останется проживать в номерах и ежедневно съедать «шведский стол», тем выгоднее организаторам – окончательный расчёт с отелем будет производится по факту на момент окончания игры. Отель тоже заинтересован в выбывании участников – больше номеров освободится, проживание-то оплачено. Деньги не возвращаются, и остаток бюджета сохранится за организаторами. Резников уверял, что на конкурс под видом участниц зарегистрировано несколько специально нанятых эскортниц. С ними заключены официальные договоры, и вменялось в обязанности посещать номера конкурсантов, где в самый интересный момент их застукают и порвут договор. Такие вот профессиональные провокаторши. Владимира особо расстраивала эта подлость. Он, судя по всему, рассчитывал хорошенько оттянуться с приписанными к отелю работницами древнейшей профессии. А теперь – фиг. Попробуй, отличи – кто из них «честная профессионалка», а кто нанятая организаторами.
   Ещё он поведал, что конкурс этот проводится с незапамятных времён. Раньше это было чем-то вроде ежегодной лотереи, только с разными категориями участников. Новички шли в категории «стажёры», а кто участвует во второй, третий и так далее – попадали в «опытные». В этом году условия изменились. Все участники шли одинаково, без всяких стажёров и категорий.
   Пока пили, к нам присоединился ещё один будущий конкурсант – знакомый Владимира по какому-то сборнику. Он тоже пока ничего не подписывал и имел формальное право на совместный трёп. Знакомого звали Марк Фёдорович, и он уже успел где-то основательно нагрузиться. Солидный господин с нездоровой полнотой и мешками под глазами, примерно наших лет, но выглядел значительно старше. После очередного пива все мы перешли на «ты» и стали общаться по именам. Марк оказался писателем-реалистом. Бытописателем, как таких принято называть. Предпочитал будничные сюжеты с незатейливыми любовными историями и простенькими бытовыми скандалами. Тем не менее, входил в сценарные группы нескольких телесериалов, а по его рассказам и по его же сценарию сняли фильм под названием «Юность провинциалки». Фильма этого я не видел, даже не слышал о нём, в чём тут же признался. Марк грустно усмехнулся, а потом поведал, что скажи я, будто «что-то такое слышал», он уверился бы в моей лживости. Фильм получился полностью убыточным. Его разок показали на каком-то просмотре, но из прокатчиков не заинтересовался никто. Боле того, выступил некий киновед и доходчиво объяснил, что создателей картины могут обвинить в оскорблении религиозных чувств, в извращении исторической правды, в изготовлении порнографии и в других преступных грехах. Поэтому никакой рекламы быть не могло. Её и не воспоследовало. Фильм отовсюду изъяли, на чём всё и закончилось.
   Мы потом говорили ещё долго. Болтали о самом разном. Но в памяти застряли лишь какие-то обрывки. Марк неумело пытался острить, постоянно рассказывал старые ветхозаветные анекдоты и эпилептически трясся, смеясь над собственными шутками. Из его высказываний запомнилось лишь, что Хлебников – поэт для поэтов – синтезировал музыку и поэзию, он почти никогда не умывался, считался пророком и его боялся даже Маяковский. Омар Хайям писал рубайи, Шекспир – сонеты, Хаяо Миядзаки – манги и мультики. Нирвану придумал Будда, который жил на самом деле. Классической и популярной музыки нет – есть только хорошая и плохая. Все любят Рахманинова, Моцарта и «Пинк Флойд». Импонируют Стравинскому и Вивальди. «Машина времени» сейчас не та, «Литературная газета» совсем не та, а Борис Гребенщиков уже «не торт». Истина внутри нас, в вас и в них. Жюльен Дювивье – это отстой, Антониони лучше Феллини, Курасава лучше Антониони, а японцы вообще себе на уме.
   Потом кто-то, сейчас не вспомню, кто именно, озвучил «свежую» мысль, что романы от первого лица всё больше обретают популярность. Истории не просто написанные от «Я», а с глубоким погружением в эмоции, мысли, чувства и переживания главного героя. Тем не менее, интересных книг сейчас нет. В интернете всё врут. В кино нечего смотреть, а телевизор вообще давно пора на помойку.
   Сколько мы тогда приняли, даже не помню. Напоследок ещё что-то употребили и чисто на рефлексах вернулись в зал, где проходила вводная конференция. Буквально на последних минутах успели выбрать по жребию номера проживания, зарегистрировались и подписали соглашения. Лишь потом разбрелись по номерам. В любом случае, закончили вовремя, а то злоупотребление алкоголем могло принудить кого-нибудь повторять одни и те же анекдоты многократно.
   Как только я получил ключ и, наконец, вошёл в номер, сил оставалось лишь раздеться и уснуть. Но не тут-то было. Помешали камеры слежения. Они обнаружились сразу же. Одна при входе, вторая в комнате и третья… правильно, в санузле. Все они оказались беспощадно разбиты, на полу валялись какие-то детальки и осколки пластика. Несмотря на принятое пиво и хорошие посиделки с собратьями по перу, я всё же отыскал в себе силы вызвать дежурного администратора. Зафиксировать повреждение оборудования. Никто потом камеры не менял и вопросов не задавал. Оно и к лучшему. Лишь после всего этого я завалился спать.
   Тем не менее, проснуться удалось в семь утра: сработал телефонный будильник. Состояние организма так себе, чувствовал себя сонным и разбитым. Болела голова, хотелось пить, а во рту ощущался противный вкус. Сказывался вчерашний пивной вечер, завершенный чем-то более крепким. Надо вставать и завтракать: впереди ожидались новые проблемы. Пока находился в таком виде, вряд ли бы смог делать нечто полезное, даже если бы и захотел. Пришлось брать себя за шкирку, подниматься, идти в ванную и устраивать контрастный душ.
   Чего-то последнее время плохо переношу большие дозы пива, а пиво с джином – это вообще преступление против личности, которое следует строжайше запретить законом.
   Наконец-то смог внимательно осмотреть номер. Парная деревянная кровать о двух матрасах. В изголовье – бра. Тумбочка со старомодным телефоном и настольной лампой под абажуром. Кресло и столик. На одной стене какая-то тусклая малопонятная картина, на другой – плоский телевизор. Под потолком люстра. Окно полузакрыто тёмно-зелёными плотными шторами. Совмещённый санузел со всем необходимым. Осколки видеокамер, к слову сказать, оттуда исчезли.
   Проигнорировав лифт, решил вместо утренней гимнастики пройтись по лестнице. Эта лестничная клетка здесь считалась «чёрной», подсобной, всецело принадлежала вспомогательным службам гостиницы и резко контрастировала с парадной лестницей и фасадом. Потолки и верхняя часть стен белились, наверное, полстолетия тому назад. Сейчас их покрывали ржавые разводы многочисленных протечек с устрашающими пятнами грибка, похожими на затейливые фрески художников-постмодернистов. Местами в этих разводах можно было углядеть фантастические фигуры, уродливые лица и сказочные образы.
   Пробежаться по лестнице оказалось плохой идеей. Засмотрелся на «фрески», нога неудобно соскользнула и подвернулась. После чего был вынужден сесть прямо на ступеньку, чтобы переждать резкую боль в суставе.
   Когда-то давно довелось мне вывихнуть ногу. Дело происходило в походе, от цивилизации далеко. Сустав вправили, но слишком рано пришлось ходить, иного варианта не оставалось. С тех пор данностью моей жизни сделался возникающий изредка, нерегулярно, после травмы, но все-таки напоминает о себе болезненный вывих. Для его появления достаточно случайности и самой незначительной нагрузки. Вот как сейчас. Обычно растяжение правой лодыжки происходило у меня при ходьбе или беге по всяким неровностям. Стопа подворачивалась внутрь и растягивала связки голеностопного сустава. Потом лодыжка обычно опухала, и ещё долго приходилось испытывать боль при ходьбе. Дабы избегать такого, стараюсь ходить в берцах. Зимой – в кожаных, летом в парусиновых, но иногда всё-таки надеваю кроссовки. Рискованно для меня, но удобно, за что время от времени расплачиваюсь. Прямо скажем, не самая полезная особенность организма, выбравшего для себя профессию частного сыщика.
   – Привет! – Кислые размышления прервал мой новый приятель – Владимир. Выглядел он свежо и до омерзения энергично. – Есть минутка?
   – Есть, – скривился я, массируя голеностопный сустав. – Даже две. Ногу подвернул, ходить больно.
   – Плюнь и разотри! У меня разговор к тебе. Короткий и ёмкий. Всё как ты любишь.
   – А что, я это действительно люблю? – вздохнул я. – Так заметно?
   – Скандал слышал? – Владимир проигнорировал мои риторические вопросы.
   – Нет, – признался я, – что за скандал?
   – Двенадцать конкурсантов выперли. Не бойся, камер тут нет, можно говорить.
   – Уже? – я продолжал массировать ногу. – Что-то очень быстро. А почему столько?
   – Потому, – хихикнул Владимир. – Опоздали вчера. У них своя компания, устроили посиделки напоследок. Потом поздно пришли и не успели соглашение подписать. Перепились все. Сначала подумал, что это такой толстый троллинг, но потом оказалось правдой.
   – И что теперь? – Сообщение меня заинтересовало, и я решил развить тему.
   – Всё теперь, – чуть снизив громкость, продолжил Владимир. – Организаторы разорвали с ними договоры. Сразу предложили или уехать, или останавливаться на общих основаниях. Как обычным постояльцам. Вне конкурса. Крику, шуму, что ты! Такой визг стоял. А ты со своей ногой в медпункт сходи, это рядом с нашей столовой, где шведский стол. Ладно, дальше побегу, пока.
   – Пока, – пробормотал я, провожая взглядом приятеля и пытаясь вспомнить, кого же он мне так напоминает.
   Круто у нас конкурс начинается. Тревожно. Без происшествий удалось доковылять до кафе и взять себе еды. Я, конечно, тот ещё гурман, и в ресторанах питался лишь по суровой необходимости, но как-то не понравилось, чем здесь кормили. Очень быстро всё остывало, и на вкус как-то не вполне. А ещё показалось, что блюда не доводят до готовности, еда выглядела недоваренной.
   Впрочем, после завтрака, а главное после двойного кофе, мироощущение значительно улучшилось. Легко нашёл медпункт, где обнаружилась симпатичная медсестричка. Она осмотрела мою ногу, сустав которой стал заметно опухать. Девушка убедилась в отсутствии серьёзных повреждений и прописала какую-то мазь для подобных случаев. Мазь пришлось покупать тут же, в гостиничном аптечном киоске, и стоила она как хорошая куртка или добротный пуховик. Тем не менее – помогла! Примерно часа через два практически всё пришло в норму. Можно попробовать что-то написать.
   Сам рабочий компьютер, тот самый «тонкий клиент», представлял собой плоский старомодный корпус типа «коробка от пиццы» с подключённой клавиатурой, мышкой и монитором, а ещё прилагалась гарнитура. Сзади ничего кроме проводов. Не имелось даже USB, только старомодные круглые разъёмы для динамиков и микрофона. Первоначальная конструкция предполагала наличие USB, но кто-то что-то исправил, и теперь вместо них зияли пустые прямоугольные провалы. Сзади и с боков бросались в глаза приклеенные к корпусу белые полоски – страховка от возможного развинчивания.
   Как только компьютер определился в локалке отеля, я принялся разбираться в иконках. Их оказалось немного. Вообще, тут установили не Windows, а какой-то вариант Линукса. Помянув недобрым словом организаторов, запустил «Word», и принялся набивать текст. Это оказался не майкрософтовский Ворд, а какой-то его бесплатный корявый аналог. Но ничего, приспособился.
   Основные идеи оформились за прошедшие сутки, и что писать я представлял. Работал до обеда, который назначили на три часа. Нужные слова приходили с трудом, но я не сдавался, пытаясь ухватить суть. В итоге, когда до начала обеденного времени оставалось совсем немного, получилось несколько страниц. Пока текст особым изяществом не блистал, да и с чего бы, если всего лишь первый черновик. Главное, что он у меня начал появляться.
   Вечером обнаружилась ещё одна новость.
   То, что один из конкурсантов вдруг умер, стало известно как-то сразу и всем. Слух мгновенно разлетелся по отелю. Умершего все называли «Маэстро».
   – Как могло такое произойти? – спросила я у администратора. – Что случилось?
   – Деталей не знаю, – неохотно признался тот. – Не вышел на завтрак. Все думали – спит. А когда пришла горничная, то заметила, что Глеб не дышит.
   Я поёжился. «Что, убийства начались?»
   – Хорошо его знали? – снова спросил я. Администратор кивнул.
   – Это же Глеб. Глеб Андреевич Боборыкин, если полностью. Одноклассник мой. «Маэстро» – студенческая его кличка. Мы ровесники. Родом из нашего города, его отец раньше был моим начальником. Часто виделись в нашем ресторане. Не с начальником, а с Маэстро. Он не то, что другие, всегда очень вежлив, обходителен. Был.
   – А что говорят? – задал я следующий вопрос.
   – Болтают разное, – вяло пожал плечами администратор. – Остановка сердца. Знаете, он был неплохим мужиком. Да и на здоровье никогда не жаловался.
   «Вот, блин, – подумалось тогда. – Не жаловался, и на тебе».
   – Жаль. Не повезло человеку, – выдал я вслух и пошёл ужинать.

6. Дело Урусова

   К себе в номер удалось вернуться поздно, и уже около двери столкнулся с Ингой. Девушка с рассеянным видом прохаживалась по коридору нашего этажа, разглядывая стены. Рискованно, на мой взгляд. Сегодня коллега облачилась в плотно обтягивающие, сильно не доходящие до щиколоток джинсы и в футболку с каким-то легкомысленным принтом. На ногах – кроссовки. Моя компаньонка походила сейчас не на дипломированного юриста, а на студентку-первокурсницу, гуляющую по первой в жизни общаге. Я пропустил девушку вперёд, ничего не сказал и сел за компьютер. Требовалось как можно побыстрее набить пришедший в голову текст, пока тот ещё не успел выветриться из памяти. Инга расположилась в кресле и стала молча наблюдать за мной. Я работал, она бездельничала. В конце концов, девушка не выдержала и заговорила сама.
   – Труп видел? – Инга неожиданно обратилась на «ты», и мне это необыкновенно понравилось. Решил поддержать.
   – Не успел, – с сожалением признался я. – Уже увезли. А ты?
   – Тоже пропустила. Плохо. Пойдём ко мне, там поговорим.
   – Почему не здесь?
   – Ты конкурсант, – поморщилась девушка, – Мало ли каких жучков тут понатыкали. Тебе лучше не палиться, как мне кажется. Да, а чего это ты прихрамываешь?
   Пришлось рассказать и объяснить, что подвернул ногу, но иду на поправку. Девушка посмотрела на меня с явным сомнением, но промолчала, и мы перебрались на другой этаж.
   В комнате Инги оказалось душно и полутемно. Пришлось проветривать. Верхний свет не горел, на бра девушка набросила красную майку. Когда открыли окно, оттуда полился голубоватый свет от вечернего неба и синей рекламы магазина напротив. В результате половина комнаты освещалась красным, другая – синим. Там, где один цвет переходил в другой, возникала своеобразная игра освещения. Сам номер Инги ничем не отличался от моего, лишь картина на стене висела другая. Сильно крупнее, чем в моей комнате, метра полтора шириной.
   – А у тебя тут очень романтично, – невольно брякнул я.
   – Да не особо. Зато смотри, какая прелесть, – Инга показала на картину. – Будто окно в другой мир. Прям Куинджи! С другим освещением ни за что так не получится. А при дневном свете вообще не то.
   И действительно. Неведомый абстракционист изобразил какие-то перетекающие и перемешанные окна, что производило удивительно сильный эффект. А ещё колористика. Необыкновенно сочные цвета оказалась подобраны столь талантливо и ярко, что картина будто светилась изнутри. Девушка вдруг приобняла меня, а я рефлекторно положил руку ей на плечо. В таких позах мы некоторое время молча разглядывали живопись.
   – Так что скажешь? – прервала паузу Инга.
   – Знаешь, – признался я, – хреновый из меня искусствовед, а уж арт-критик совсем никакой.
   – Почему – «никакой»? Я тебя о впечатлениях спрашиваю.
   – Вообще-то, нравится. Красиво, очень стильно. Есть настроение.
   Девушка убрала свою руку и освободилась от моей.
   – Да не об этом я, – Инга села в кресло, перекинув ногу через подлокотник. – О смерти того мужика что скажешь?
   – Очень скверно и подозрительно.
   – Это всё? Думаешь, убийство?
   Я пожал плечами, а вслух согласился:
   – Возможно. А может, и нет. Никаких доказательств. Вчера же все пили. Не повезло мужику. Первый день, человек перенервничал, принял лишнего. Нездоровое сердце. Ну и вот. В таких обстоятельствах инфаркт – обычное дело.
   Инга посмотрела на меня как-то странно, после чего сердито поджала губы.
   – Кажется, знаю, о чём сейчас размышляешь, – произнесла девушка. – Думаешь, зачем всё нам оно надо? Для чего в это ввязались вдали от домов и родного офиса?
   – Ну-у-у, как бы да. Но это же наша работа. Заказчик всегда прав.
   – Нет, – кратко возразила Инга. – Всегда бесила эта формула.
   – В смысле?
   – Всё-таки, заказчик не всегда прав и это не обязательно наша работа. Работать с особо тяжкими мы не имеем права. И потом. Это не мы, это они нас сюда ввязали. Вернее – тебя. А ты – меня. Знаешь, зачем они тебя пригласили? Хотят уничтожить. Убить. Вопрос – зачем? А твоё убийство рассчитывают спрятать среди других, никак с тобой не связанных.
   Так, приехали. Уже собирался поднять коллегу на смех, но потом быстро передумал, а что ответить не знал. У Инги что, паранойя формируется? Как следствие нелегкой работы, чрезмерных усилий и профессиональной деформации? Рановато, вроде бы. А девушка тем временем продолжала:
   – Ты успел выяснить, кто такой этот Маэстро?
   – В общих чертах успел, – кивнул я. – Писатель такой. Конкурсант. Уроженец этого города.
   – Ничего ты не успел. Он не просто писатель, он – один из наших. Коллега наш. Маэстро работал частным детективом. Расследовал преступления в литературном мире и издательском бизнесе.
   – О как! А какие бывают преступления в литературном мире? – с наивным видом притворился я, надеясь услышать что-нибудь новенькое.
   Девушка промолчала. Я же пока просто не знал, что тут можно добавить. Поскольку разговор с Ингой выбил из ритма, настроение испортилось, и что-либо говорить, а тем более писать, совсем расхотелось. Муза улетела. Праздничная магия творчества рассеялась, зато начинались суровые будни сыскной деятельности. Похоже, конкурсантов действительно начали мочить одного за другим, и теперь придется как-то с этим разбираться.
   – Нет, правда? – после паузы продолжил я. – Какие бывают литературные преступления? Скандалы о нарушении этических норм? Неуплата гонорара? Раскрытие чей-нибудь постыдной тайны? Причины для бесчинств?
   – Будто сам не знаешь. Да сколько угодно. Воровство, обман, плагиат, подлог и нарушения авторских прав. Это не считая общечеловеческих. От оскорблений чьих-нибудь чувств до какой-нибудь дискредитации и фейков. Всё это – не считая убийств. Литераторы – те же человеки, и ничто людское им не чуждо. Подробнее у твоей заказчицы надо спросить. Это она у нас гендиректор издательского дома. А вообще, этот Маэстро прославился тем, что раскрыл дело Урусова. А ты не знал? Имени детектива открыто не называли, но я-то в курсе. Помнишь, какой шум тогда поднялся?
   – Ни фига себе, – пробормотал я. – Помню, конечно. Такое поди забудь.
   Дело Урусова запомнилось весьма хорошо ещё и потому, что краем оно задело мои личные, жизненно важные интересы. Удалось даже слегка поучаствовать.
   Урусов, Денис Степанович, некогда являлся известным литератором. Сначала никто о нём не слышал и знать не знал. Потом сразу и вдруг везде началась яркая рекламная кампания романа Дениса Урусова – «Человек без каблуков». Все внезапно заговорили о нем. Пиар-акция проводилась удивительно мощно, продуманно и с необыкновенной агрессией. Рекламные объявления одинакового стиля и дизайна появились повсюду. Поп-артовский портрет самого Урусова на стикерах, наклейках и баннерах. Везде. На столбах и в подъездах, на сайтах, в соцсетях и на видеопанелях в городе. Даже – на дверях городских сортиров. Ролики в Ютюбе. Огромные плакаты на заборах, на остановках и на рекламных щитах. Наконец книга вышла. Тираж оказался такой, что при современных реалиях может только сниться. Книгу бросились покупать. А потом резко перестали. Она потом ещё долго валялась в магазинах, и никто её не брал. Критика её не пощадила. Дело в том, что читать роман оказалось практически невозможно. Трудно, скучно и, что самое главное, неинтересно. Когда Урусов изготовил следующий опус, прежний издатель отказался брать рукопись. Напечатало другое малоизвестное издательство, уже небольшим тиражом, но книга все равно не пошла. Получилась убыточной. Третью, последнюю книгу Урусова не взял никто, автор издал её за свой счет мизерным тиражом. В электронном виде её до сих пор можно скачать в интернете.
   Потом Урусов исчез с литературного горизонта. Устроился в какую-то районную бесплатную газетку, замкнулся, начал пить и от большинства встреч отказывался. Лишь редкие старые знакомые иногда заходили к нему.
   А дальше случилась трагедия. Знакомый Урусова по прежнему писательскому цеху, некто Панюкин Владимир Мстиславович, не то чтобы дружил, но регулярно заходил к Урусову и подолгу пил с ним пиво и другие, более крепкие напитки. Как-то утром Панюкин заглянул к приятелю и заметил, что дверь его квартиры открыта. Панюкин вошёл внутрь и обнаружил хозяина лежащего посреди кухни с ножом в груди. Из отрытого рта на пол вытекала полоска крови. Вид и положение тела не позволяли надеяться на сохранение в нём жизни. Панюкин тут же вызвал полицию. Полицейские провели осмотр и обнаружили массу отпечатков как самого Урусова, так и этого самого приятеля. Писателя Панюкина задержали в качестве подозреваемого. Его отпечатки нашли на дверце холодильника, на разных предметах, на ручках входных дверей, в ванной, в прихожей и даже на ноже – орудии убийства. Отпечатки, правда, выглядели смазанными, но вполне поддавались идентификации. Наличие следов Панюкин объяснял просто – только вчера заходил к покойному, вместе с ним выпивал, закусывал, а этим самым ножом резал хлеб с докторской колбасой. За всё хватался, отсюда и отпечатки. По словам Панюкина, Урусов хлебный нож в руки не брал – недавно решил сесть на диету, поэтому исключил из рациона не только хлеб и колбасы, но и многие другие вредные продукты. Держал в холодильнике для нечастых гостей.
   По первоначальной версии следствия произошло обычное бытовое убийство. Во время совместного распития алкогольных напитков возникла пьяная ссора. Подозреваемый схватил нож и ударил Урусова в грудь. Всё.
   Почти сразу у официальной гипотезы начались трудности.
   Экспертиза установила что, с допустимой степенью погрешности, смерть наступила около двух часов ночи. В результате дальнейшего расследования версия следствия рассыпалась. В момент убийства подозреваемый Панюкин в городе отсутствовал. Алиби оказалось безукоризненным. После посиделок с Урусовым, через полтора часа Панюкин сидел уже на даче, причем приехал на общественном транспорте. Утром он обнаружил, что забыл у Урусова бумажник. Зачем вообще понадобилось его вытаскивать, материалы следствия умалчивали. Тем не менее, во время совершения убийства подозреваемый чисто физически не мог оказаться на месте преступления. Панюкин только утром вернулся к Урусову, уже на машине. Кроме того, его везде фиксировали камеры наблюдения. На улице, в метро, на вокзале, даже у подъезда. Кроме того, он всегда попадал на камеру соседей около квартиры Урусова. Когда же он увидел открытую дверь, то сразу же вошел и наткнулся на тело Урусова. Бумажника, правда, не обнаружил.
   Тем не менее, освобождать Панюкина не торопились. Во время задержания к нему применили меры физической воздействия, а жесткость обращения требовала убедительных оправданий. В квартире Панюкина провели обыск. Там нашлись наркотики в количестве вполне достаточном для длительного срока заключения. Вещество обнаружили в обычном полиэтиленовом пакете, что и зафиксировала видеосъёмка в присутствии понятых. В результате приятеля Урусова приговорили по 228-й статье часть 2-я УК РФ к шести годам лишения свободы за хранение наркотического вещества.
   Но не тут-то было. За него вступились друзья. Они-то в ту пору и обратились ко мне, как к независимому частному детективу. Наркотик, по мнению друзей, Панюкину подбросили. В мою задачу входило доказать, что Панюкин никак не мог хранить наркотики у себя дома, где их нашли полицейские. Мне тогда просто подфартило. Безумно повезло. Оказалось, что в деле фигурировал некий препарат, на который у Панюкина была сильнейшая аллергия, о чем существовала соответствующая запись в медицинской карте. Он просто задохнулся бы от астматического приступа, если бы пакет с этой дрянью оказался в том месте квартиры, где его обнаружили при обыске. Как я говорил, обыск проводили в отсутствие фигуранта, но в присутствии соседей-понятых, и всё фиксировалось на камеру. Для суда. Это-то и разрушило версию следствия. Дело хорошо освещалось в прессе, замолчать его не получалось. Прокол фальсификаторов в погонах оказался таким смешным, что их потом даже уволили со службы.
   Тем временем в ведомстве Фемиды случилась смена приоритетов. Из-за вновь открывшихся доказательств суд принял решение заменить лишение свободы административным арестом на пятнадцать суток. Поскольку такой срок Панюкин давно отсидел в предвариловке, его освободили в зале суда. Да, не посадили, но добиваться правды он не стал и постарался забыть эту историю как страшный сон.
   Как теперь выяснилось, основную работу по сбору доказательств невиновности Панюкина и подтверждения его алиби провел частный детектив под псевдонимом «Маэстро». Я его не знал и выступал лишь в качестве независимого подстраховщика. Основных действующих лиц даже не видел, выполнял лишь единственное отдельное поручение.
   В результате, всё случившиеся привело к негативным последствиям для меня. Гонорар не заплатили – у заказчиков банально не осталось денег. Вместо оплаты наговорили множество комплиментов и добавили, что я должен гордиться тем, что помог спасению невиновного человека. Радоваться, что удалось внести толику добра в этот мир. Пришлось промолчать. Что действительно тогда удалось, так это крепко поссориться с полицией и судейскими. Они не смогли простить, что их постыдные фальсификации стали широко известны не без моей помощи. Ведь это я добывал выписку из истории болезни Панюкина.
   Дальше начались странности.
   За время работы с делом в который раз довелось убедиться, что факты и события, известные, казалось бы, наверняка, в итоге могут оказаться ложными. Более того, когда в один прекрасный день обнаружилось, что кто-то методично залезал в мой компьютер, никакого удивления у меня не возникло. Но, тем не менее, я решил кое-что проверить. И действительно: оказалось, что за несколько часов до моего прихода кто-то пытался скопировать информацию с жёсткого диска.
   Вот после того самого случая я и начал требовать аванс сразу в момент подписания договора.
   За этими событиями основательно позабылось то, с чего всё, собственно, началось. Убийство Урусова как-то отошло на задний план. И напрасно. Там выявились прелюбопытные факты и занятные подробности. Исчез весь бумажный архив убитого Урусова. Кроме того, пропала небольшая коллекция антикварных рукописей, которая, по словам немногочисленных знакомых Урусова, существовала. Пропал также электронный архив: жесткий диск компьютера оказался очень грамотно переформатирован, причем так, что восстановить данные не представлялось возможным. Внешними облачными сервисами покойный не пользовался. Не доверял им. А вот в социальных сетях, в «Одноклассниках» и во «Вконтакте», он вел весьма активный образ жизни. Его фото, видео, тексты, комментарии – всё сохранилось в архивах соцсетей. Но самое главное, что удалось обнаружить, покойный встречался сразу с двумя девушками, причем очень часто. Обе работали в сфере красоты и здоровья. Кроме этого, в доме нашлись следы пребывания какой-то третьей, неизвестной женщины. Она так ловко маскировалась, что по видеозаписям с камер опознать её не удавалось никак. Экспертиза постельного белья показала, что она и оставалась в последнюю ночь, когда Урусов был ещё жив. Более того, спала с ним в одной постели, где они предавались любовным утехам.
   Упомянутый «Маэстро», которого я тогда и знать-то не знал, даже по нику, профессионально всё раскрутил. Он выяснил и предметно доказал, что Урусов убит совсем другими людьми, причем непосредственным исполнителем, возможно, являлась та самая девушка, с которой писатель постепенно развлекался в последнюю ночь. Только вот никаких результатов потом не воспоследовало. Насколько знаю, убийцу или убийц Урусова так до сих пор и не нашли. Подозрительную девушку так и не идентифицировали. Коллекция и архив пропали. Бумажник Панюкина, кажется, тоже испарился.
   А теперь вот этот самый Маэстро умер или его убили в первый же день конкурса. Убийство (или всё-таки несчастный случай), случившееся чуть ли не на моих глазах, только добавило вопросов и непонятностей.
   Зато сам первый день закончился тупо и бездарно. Вечером, когда я сидел за клавиатурой и пытался набивать текст, в номер постучали. Думая о чем-то своём, я открыл дверь. Там стояла коротко стриженая миниатюрная брюнетка мне примерно по плечо. Симпатичная. Несмотря на рост, она имела пропорциональное сложение, и везде у неё имелось столько тела, сколько нужно.
   – Здравствуйте! – радостным голосом обратилась она ко мне, при этом подняла руку, на которой выделялся розовый браслетик с какой-то неразличимой надписью. – Не желаете приятно отдохнуть?
   – Здравствуйте, девушка. Отдохнуть желаю, но не сейчас. Работать надо. Извините.
   – Ну! – звонко возразила она. – Нельзя же всё время работать? Иногда и отдыхать надо. Составлю вам хорошую компанию, не пожалеете.
   – Вы абсолютно правы. Отдохнуть надо, но потом. Как-нибудь в другой раз.
   – Ладно, как скажете. Если надумаете, то вот, – девица всунула мне в руку карточку и направилась по коридору весёлой вихляющей походкой.
   Потом, в номере, я рассмотрел визитку. На карточке имелся цветной портрет девушки, имя – Снежана и телефон. Ничего лишнего.

7. Вторая ночь

   Всем известно, что справедливости в нашем мире нет. А ведь так хочется, чтобы была! Причём хочется почти всем, а если не всем, то очень многим. Много кто клянётся что сам, собственными глазами видел проявления чудесного. Уверяет, что лично сталкивался со сверхъестественным, мистическим и необъяснимым, что способствовало наступлению справедливости. Очень многие верят в это. Вот тут-то и возникает парадокс. Если значительное количество умов что-то видит и во что-то верит, это что-то просто обязано появиться в нашей реальности. Так и с древними богами, со старыми чудесами и с неистребимой магией. Пока все в это верили, оно было. Перестали верить – пропало. Поверили опять – снова появилось.
   С чудесами у меня получалось как-то туго. Особенно на пороге сна. Где-то на грани засыпания терялась способность объективно оценивать реальность. Слышались отдельные реплики, обрывки чужих диалогов, чьи-то голоса. Перед засыпающими глазами мелькали смутные образы, проскакивали чьи-то тени.
   В тот вечер всё было также, только потом виделись кошмары. Снилось, как меня преследует какая-то чернокожая голая баба необъёмных размеров и гигантского роста. Некрасивая и страшная. Особенно пугала её огромная голова с широким ртом, пышная грудь, сильные руки и толстые мускулистые ноги. Баба размахивала бейсбольной битой и бегала за мной по тёмным городским улицам. Пытался оторваться, но никак не мог. В результате баба меня обогнала, остановилась напротив и стала смотреть прямо в лицо. Она наклонялась всё ниже и ниже, сделалось совсем жутко, и я проснулся.
   Вообще плохо засыпаю на новом месте, особенно в гостинице. Тут, вполне наяву, всё время слышались приглушённые звуки, стуки и глюки. Звукоизоляция оставляла желать лучшего. По коридору кто-то ходил, этажом выше что-то ритмично побрякивало и поскрипывало, а за стенкой трубно храпел сосед. Первая ночь не в счёт – сработали принятые алкогольные напитки, но сейчас-то что? Вероятно, это уже возраст. В юности мог засыпать, где попало, когда угодно, у кого ни попадя и как получится. Особенно во время учёбы. Самый кайф возникал, когда в очередной раз засыпал, стоя в битком набитой электричке.
   Уснуть сейчас не получалось даже пытаться. Внешне ничего не мешало, но сна не осталось совсем. Молчал даже кулер в гостиничном номере, его приходилось выключать на ночь из-за того, что он заметно шумел. Спать не давало какое-то внутреннее беспокойство. Хотелось от всего отречься, всё прекратить, вызвать такси и уехать домой. Только вот фиг. В голове упорно засело твёрдое убеждение, что не смогу бросить данное дело. Невозможно оставить всё как есть и не довести до результативного финала. Не получится. Будет потеря лица и пятно на профессиональной репутации. Слишком многое вложено в эту самую репутацию и слишком долго она выстраивалась.
   Пришлось включать свет и проверять время. Три часа. Выспаться бы успеть – днём работа. Я выключил свет, встал и подошел к окну. Думал немного померзнуть и поглядеть на светящиеся окна чужого города. Окон виднелось немного, всего два, но смотрелись они по-разному. Одно яркое, второе – значительно бледнее. Вглядываться в них не хотелось, просто стоял и смотрел. Темно. Временами почти совсем тихо. Только откуда-то издалека иногда доносился шум железной дороги. Город спал. Это вам не Москва и не Петербург, которые никогда не спят. Может, где-то там и есть люди, но здесь, на окраине, где стоит отель, их почти нет. Я, кстати, никогда и не стремился ни к каким людям. У меня своя дорога, у них своя.
   Завтра поброжу по городу, немного понаблюдаю за отелем, за его постояльцами и, может быть, что-нибудь пойму. А вообще, на улице как-то слишком спокойно для областного центра. Разве что шум поездов изредка напоминает, что где-то есть жизнь. Вон там магазин, который закрыт, но витрины светятся. В детстве меня всегда удивляло, зачем ночью так ярко освещены закрытые магазины? Кто-то из взрослых объяснил – чтобы не залезли воры, их сразу же станет видно. Теперь я давно уже вырос и сам разыскивал всяких жуликов и воров, прояснял разные мутные истории, выслеживал неверных жён и блудливых мужей. Сейчас изменилось многое. Став частным детективом, стал пить и спать с разными женщинами. В постели они становились болтливы, что бывало весьма полезно для моей работы. Ничего личного, только бизнес, как говорится. Если женщины спят за деньги, то это мерзко, но вполне объяснимо. Если из-за какой-то иной выгоды, то почти нормально. Частенько они имели обыкновение напиваться в хлам и вели себя отвратительно. Радовало лишь то, что они не любили меня, так же, как и я их. Так что правило «не пей один» применительно не только к водке: связанное с ней опьянение бессмысленно без общения.
   От созерцания ночного пейзажа и от унылых дум отвлек тихий мягкий стук в дверь. Прямо босиком, медленно и неслышно подкрался к выходу из номера. Только у человека с той стороны слух оказался острее.
   – Открой, – прошелестела Инга.
   Как мог тихо, открыл дверь, и девушка ловко проскользнула внутрь. С моей компаньонкой мы временами пересекались в лифтовом холле и в кафе, но на людях делали вид, что незнакомы. Такое поведение казалось обоснованным и правильным.
   – Никто не видел? – на всякий случай осведомился я. – Вчера ты боялась засветиться.
   – А, ерунда. Я же перестраховщица, на меня иногда находит. Если бы кто и увидел, то что с того? Я же не конкурсантка.
   Имею право ходить, где вздумается. Что хочу, то и делаю. Заглядывать к кому пожелаю. Проснулась вот и никак уснуть не могу.
   – Знаешь, я тоже.
   – Знаю, – так же шёпотом подтвердила девушка. – Заметила, как свет зажигал. Из моего номера, если выглянуть, виден краешек твоего окна. У тебя есть чего-нибудь выпить? Не попить, а выпить?
   – Ты знаешь, к сожалению, нет. Завтра рано вставать, надо выспаться и встать со свежей головой.
   – Ну, нет, так нет. Придётся так, всухую. Сейчас мы всё поправим, уснёшь как миленький.
   Не успел ахнуть, как Инга оказалась у меня в объятиях. Девушка была очень привлекательна, но в такие моменты предпочитал думать о ней как о коллеге, не более того. Поэтому осторожно взял и отстранил её от себя.
   – Извини, – пробормотал я.
   – Ты тоже, – ничуть не обиделась девушка. – У меня бессонница, а тут ты с этим светом. Вообще-то, я по делу к тебе.
   Я кивнул. Прекрасно понимал, что Инга затеяла разговор не просто так. Обычно не лезу в её дела, но тут стало интересно, что она задумала.
   – Да ладно? Среди ночи по делу? – пришлось изображать удивление. – И в чем же оно заключается?
   – Ты не мог бы помочь? – Тихо-тихо произнесла Инга. Почти прошептала.
   В её голосе звучала просьба. Не вопрос, не требование, а именно просьба. Даже мольба. А что тут можно ответить? Только согласиться.
   Я помог. Не могу сказать, что это получилось очень красиво и оригинально, но чрезвычайно приятно. Чертовски здорово. Наверное, именно за такие ощущения и люблю секс с этой девушкой. Это в сотни раз круче всего, что могу себе представить. С ней как-то всё по-другому. Интересно, зачем это ей?
   Момент засыпания, как это обычно бывает, не запомнился.
   Утром, когда сработал будильник, девушки рядом уже не было. Не знаю как Инга, а я спал просто замечательно. У нормальных мужиков потребность в сексе так же естественна, как потребность во сне, в воде или в воздухе. С помощью этого древнейшего удовольствия можно преодолеть любые комплексы, любой барьер. Вот и сейчас, чувствовался прилив сил, бодрости и позитива.
   Потянувшись, я вылез из кровати и, шлёпая по полу босыми ногами, поплёлся в санузел. Там, под струйками душа, несколько минут наслаждался бодрящими ощущениями. Старался систематизировать случившееся вчера вечером и этой ночью. Потом довершил все необходимое, почистил зубы, оделся, вышел в коридор, а затем на лестницу.
   Всё как вчера: приглушённый шум, суета, кто-то куда-то спешил. Оказывается, эта лестница – необыкновенно популярное место. Где-то рядом играла музыка, а вокруг происходило черт знает что. Я присел на ступеньку и принялся наблюдать. Мимо проходили люди. Одиночно, парами, реже группами, абсолютно не интересуясь типом, сидящим на лестнице у них на пути. Может, хоть сейчас произойдёт нечто интересное. Сверху танцующей походкой спустилась незнакомая девушка в топике, мини-шортах и чёрных колготках. Она улыбнулась, стрельнула глазками в мою сторону и исчезла за поворотом. Проводил её взглядом и задумался. По-моему, она единственная, кто обратил на меня хоть какое-то внимание. Почему-то вдруг вспомнился жуткий американский роман, который недавно читал. В нем, кроме всего прочего, речь шла о насилии. Все виновники находились в очень странном изменённом состоянии сознания и о своём преступлении не помнили совсем. Они вели себя так, будто ничего необычного не случилось. Их всех потом осудили на значительные сроки.
   Внизу, в кафе, народу оказалось мало, в основном люди уже позавтракали. Несмотря на время и шведский стол, из еды кое-что всё-таки осталось. Взял омлет, пару бутербродов, кофе и двойной салат. А ещё воды без газа. Сразу увидел Ингу. Девушка сидела одна за дальним столиком и со скучающим видом ковырялась в тарелке. «Ну, конечно, где ей ещё быть? – подумал я. – Только здесь, за завтраком». Чем-то она напомнила одну мою знакомую, которая так же, сидя за столом в одиночестве, в то же самое время разглядывала лежащую перед ней еду, в которой вроде бы даже можно было различить кусочки мяса. Выглядело завораживающе. Ещё я подумал, что обо всём склонен судить по аналогиям. Часто неуместным и глупым. Взять хотя бы тот взгляд, которым меня одарила девушка на лестнице. Он ничего не обещал и вообще был абсолютно бессмысленным.
   – Доброе утро.
   – Привет, – хмуро ответила моя компаньонка. – Не такое уж оно и доброе.
   – Что не так? Настроение плохое?
   Я подсел к ней за столик.
   – Нормальное. Спать хочу, – с отвращением ответила девушка. – Да и вообще не в форме.
   «Ну да, она же мало спала, как и я», – подумалось тогда. Инга ела вяло, нехотя, явно через силу. Еда ей откровенно не нравилась, и лишь суровая необходимость заставляла принимать нужное количество белков, жиров и углеводов. Да и сама девушка выглядела плохо. Под глазами тени, лицо осунулось и побледнело. На щеках, под скулами появились вмятины. Тут мне её стало искренне жаль. Инга мне всегда нравилась, и сейчас захотелось сделать ей хоть что-то приятное. Поэтому заказал:
   – Если бы не ты, я бы не выспался. А так здорово получилось. Спасибо тебе.
   – За что?
   – Ну, как! За эту чудесную ночь. С тобой классно.
   – Чего? – девушка прекратила ковыряться в тарелке и сердито посмотрела на меня. – До трёх ворочалась. У меня была сувенирная бутылочка коньяка. Опустошила её и только тогда уснула. Вот на завтрак едва приползла.
   – А как же это?
   – Не знаю, с кем ты там «это». Тебя у меня не было.
   – А из твоего номера виден край моего окна?
   – Понятия не имею, – передернула плечами Инга. – Вообще в окно не смотрела.
   Похоже, моя компаньонка страдает лунатизмом или чем-то таким, что сопряжено с потерей памяти о ночных деяниях. Вот новость-то. Раньше такого за ней не наблюдалось, но сейчас это не самое главное, на мой взгляд.

8. Коктейль «Эксодус»

   Как говорила Астрид Линдгрен, в мире есть два ничем не заменимых удовольствия: хорошую книгу прочитать и хорошую книгу написать. Нет оснований сомневаться в справедливости слов великой шведской писательницы. Беда в том, что с написанием хорошей книги у меня не склеивалось, да и читать оказалось нечего. Букридер с обширной библиотекой забыл дома. Расследование тоже не сдвигалось с мертвой точки. Кажется, Плаватская всё-таки права. Некие злые силы действительно решили сорвать Конкурс. Несмотря на её уверения, что о порученном деле никто не слышал, знала о нём тьма народу. Во-первых, она сама, Ирина Александровна Плаватская. Во-вторых, этот неведомый пока председатель совета акционеров. В-третьих, какой-то помощник. В-четвёртых, пара охранников, якобы глухонемых. В-пятых, неведомая секретарша, которая всё должна знать по определению. В-шестых, охранник, что приносил письма с угрозами. Ну и, наконец, сексуальный партнёр Плаватской, о котором я вообще не знал. То, что таковой имелся, удалось выяснить, проведя несложную проверку и скрытый удаленный опрос. Есть методы. Впрочем, эти двое последних, чисто теоретически, могли оставаться в неведении. Итого, шесть или восемь человек, вполне вероятно, знали об этом деле. Многовато. А дальше – как водится. По строжайшему секрету, никому не говори, поклянись, что не скажешь. В результате знают все, кто хочет. Те, кто не хочет – тоже знают или что-то слышали.
   События не заставили ждать.
   На третий день, с самого утра, гостиницу облетела весть, что скончался ещё один из конкурсантов. Имя умершего —
   Сергей Агищев, мне ничего не говорило. Кто такой? Ясно, что какой-то автор, раз в конкурсе участвовал, но из написанного им я не только ничего не читал, но даже фамилии не смог вспомнить.
   Эту новость первой поведала горничная, что пришла убирать номер, когда я собирался идти завтракать. Та же горничная подтвердила, что сразу же выбыло двенадцать человек. В ответ отделался какой-то общей фразой и спрашивать о подробностях пока не решился. Новостей и слухов, что клубились вокруг конкурса, тоже решил до времени не касаться. Зато поговорил за жизнь.
   Звали горничную Уля. Ульяна Бердникова. Она была бы похожа на обычную молодую служащую отеля, если б не глаза – большие и выразительные. Карие. В сочетании со светлыми волосами, это производило странный эффект. В глазах читались ум, воля и что-то ещё, что пока не смог расшифровать. Отлично вылепленная крепенькая фигурка довершала впечатления.
   Девушка выглядела чрезвычайно словоохотливой и казалась просто находкой для сыщика типа меня. Она знала об отеле всё. Кто с кем куда ходил, какую девушку на ужин пригласил, как она ему понравилась и сколько раз. Немногим ранее, когда отель остался без коменданта, и пока не нашли постоянного человека на такую должность, Уле предложили выполнять эти функции. Она согласилась. В результате, у девушки оказался не только открытый доступ ко всем помещениям, но и служебный электронный адрес, по которому можно передать любую информацию. А ещё с ней приятно было беседовать. Просто так. Она с удовольствием выслушивала любые сплетни и догадки, чем и занималась в свободное от работы время. Вообще, Уля особых комплексов не имела. Поэтому-то и рассказала, что некоторые конкурсанты, несмотря на запрет, живут абсолютно вольно и без проблем ходят друг к другу в гости.
   Я представился девушке как писатель. Объяснил, что пишу книгу о гостинице, и мне просто необходимо везде побывать.
   Изучить отель от крыши до подвала, чтобы всё достоверно, как в известном романе Артура Хейли. Уля не читала Артура Хейли, она, по-моему, вообще книг не читала, но смысл уловила верно. Идея пришлась ей по душе. Мы договорились, что как только она отправится в положенный обход, возьмет меня с собой.
   Владимир опять поймал меня на лестнице, когда спускался вниз. Он упорно игнорировал лифт.
   – Привет, – без особой теплоты в голосе поприветствовал меня приятель. – Новость знаешь?
   – Знаю. Какой-то Агищев помер. Представления не имею – кто таков.
   – Я имею. Худощавый такой господин. Седой, на президента Джонсона похож. На вводном заседании прямо сзади нас сидел. Вопросы разные задавал. Его последний роман номинировался на премию за лучшее прозаическое произведение на русском языке. Попал в шорт-лист. Книга называлась – «Страна улыбок и полей».
   – Это он что, про Таиланд писал? – не понял я. – На географических темах специализировался?
   – Нет, это он про наше родное отечество писал. Реалист, на патриотических темах специализировался. В позапрошлом году получил медаль Союза писателей за книгу «Люблю тебя, страна моя».
   – Замечательно. Интересно, почему из столетия в столетие у нас покупаются на одни и те же жвачки, только в разных фантиках.
   – Ты это о чем сейчас? – с подозрением поинтересовался мой собеседник.
   – Да так. Ни о чем, – отмахнулся я. – Почему помер-то?
   – Говорят, инфаркт. Случайно видел, когда его выносили. Соврал фельдшеру, что умерший – мой друг. Тот и объяснил, что с высокой долей вероятности – обширный инфаркт миокарда. Как выяснилось, покойный много пил.
   – Опять сердце? – поморщился я. – Похоже на систему.
   – Ну вот, как-то так.
   – А сколько ему?
   – По виду – уточнил Владимир, – где-то под семьдесят. Вот скажи, какого хрена он в этот отель припёрся? Зачем? Молодых девок решил потрогать? Свежатинки захотелось? У него, говорят, взрослый сын в Англии. Вот тебе и «Слава труду», вот тебе и марафон. На пенсию ему давно надо было идти, это я тебе официально заявляю, как человек пишущий. А ты, небось, ещё ничего тут не написал?
   – Это главное, что тебя беспокоит? – проигнорировав его вопрос, я задал свой. – Сейчас менты всех нас трясти будут. С тебя первого начнут, раз ты теперь «его друг».
   – Не факт. Если вскрытие подтвердит естественную природу смерти, страшного с нами не случится. Хотя подозрительно, согласись? На второй день дать дуба – это надо уметь. Так, всё. Впереди зона видеонаблюдения. Пока!
   Я спустился к завтраку, а там все всё уже знали, хотя напрямую об Агищеве не говорили.
   Ещё в первый день, во время ужина моё внимание зацепил странный тип. Потом часто его видел. Он явно жил в этом отеле, но, по-моему, не на моем этаже. Всегда пребывал в одиночестве. За его столик обычно никто не садился. Компания за столом у незнакомца появлялась лишь в самом крайнем случае, когда других мест не оставалось. Как-то раз столкнулся с ним в фойе отеля, где он прохаживался без видимой цели. Один раз мы оказались в одном лифте. Потом встретились в коридоре. Вчера заметил его у выхода на улицу. И всё это в первые дни! Как-то уж очень часто попадался он на глаза. Незнакомец ни разу не пытался заговорить со мной, хотя в то же время и не сторонился. Что-то в нем меня настораживало. От него веяло опасностью. Я уж подумывал, что этот тип специально за мной следит, слишком регулярно натыкался на него. Наконец, решил, что он просто странный и любит одиночество в толпе. Но, так или иначе, моё любопытство не удовлетворено. И вот снова вечером в ресторане я опять наблюдал за ним.
   Он ел, пил, бродил взад-вперед по залу и посматривал на часы. Время от времени подходил к стойке купить что-нибудь. Он действительно выглядел одиноким. Казалось, он ищет кого-то, кого здесь нет.
   Я тоже ждал официанта, чтобы сделать заказ. Задумавшись, даже не заметил, как этот неизвестный господин подошёл к моему столику.
   – Добрый день, – улыбаясь, поздоровался незнакомец. – Разрешите?
   – Добрый, – кивнул я. – Располагайтесь, конечно.
   Он сел напротив меня.
   – Как дела? – стандартно поинтересовался он.
   – Да как-то так… – неохотно ответил я. – А у вас?
   – Неплохо.
   – Надеюсь, вы не участник Марафона? А то нас могут подвергнуть репрессиям.
   – Нет, – коротко рассмеялся незнакомец. – Не участник. Давно вышел из такого возраста. А вы, стало быть, в этом конкурсе участвуете?
   – Увы.
   – Увы – да, или увы – нет?
   – Увы – да, – кивнул я. – Иногда завидую тем, кого в первый же день отчислили.
   Сам того не желая, я ввязался в разговор с ним. Тут подумалось, что сейчас он заговорит о внезапной смерти одного из участников. Но я ошибся.
   – Знаете, все литераторы делятся на две категории, – охотно поддержал тему незнакомец, – Одни по-настоящему влюблены в литературу, другие – только приходят к ней во сне. Со вторыми никаких проблем, а с первыми случаются всякие неприятности. Казусы. Обе разновидности литераторов в равной мере читателей мучают. Одни наслаждаются собственным существованием, другие лишь завидуют первым.
   – Можно выделить третью категорию. Тех авторов, которым нет дела до читателей.
   – А есть такие? По-моему, они лукавят. Все авторы рано или поздно испытывают дефицит читателей, недостаток идей и отсутствие вдохновения. Говорят, организаторы выдали всем одну и ту же тему. Этот мотив неисчерпаем, как человеческая глупость. Особых проблем с идеями, вдохновением и прочими писательскими атрибутами воспоследовать не должно. Оливкой в бокал с коктейлем добавим ещё и жадность – могучее человеческое чувство.
   – Никаких проблем, – кивнул я. – Тут не только жадность и зависть. Я бы ещё оставшиеся пять смертных грехов добавил. У нас ещё в запасе похоть, чревоугодие, леность, гнев и гордыня.
   – А что такое, по-вашему, гордыня?
   – Ну, – пожал плечами я, – это слишком раздутое чувство собственной важности. Трудно с этим бороться.
   – Что вообще, за слово такое – гордыня? В особо развитой форме является предметом профессионального интереса психиатров и называется манией величия. Бороться с этим не только трудно, но и бесполезно. Да и невозможно.
   – Вот тут не соглашусь, – чисто из чувства противоречия возразил я. – Не всегда так. Говорят, что борьба с гордыней – ни что иное, как освобождение от оков, от навязанных обществом банальных стереотипов. Это не я говорю, так считают умные люди. А когда привычный мир вокруг окончательно рухнет, уцелеют другие, не такие, как я, – сильные и молодые. Вероятно, то будут более совершенные существа.
   – Словом, кино и немцы! – восхитился незнакомец. – Вот ведь завернули. Сами такое придумали или прочитали где?
   – Не помню. Может, и прочитал, только забыл где и когда, поэтому считаю эти мысли своими. Даже не знаю, у кого такое можно прочитать. И потом, хотя у меня тоже есть свои идеи, но почему бы не воспользоваться чужими? Я, конечно, не совсем такой, как мои коллеги, но всё равно было бы забавно.
   – Не такой? – удивился мой собеседник. – И чем же вы отличаетесь от всех этих замечательных мужчин и женщин, приехавших на конкурс?
   – Принципиально отличаюсь, – категорично уточнил я. – Каждый из них заинтересован в победе. Во всяком случае, мечтает попасть в шорт-лист. Мне же это абсолютно безразлично. Вообще по барабану.
   – Почему? Вы потеряли деньги и потратили личное время.
   – Не потратил, а купил, – уточнил я. – Получил месяц отпуска на полном пансионе. Комфортное проживание в одиночестве. Недурно, согласитесь?
   – Вы же только что уверяли, что завидуете тем, кого отчислили в первый день?
   – Да, но это не мешает мне наслаждаться текущей реальностью, – усмехнулся я. – Трехразовое питание, шведский стол, отсутствие бытовых проблем, красивые доступные девушки. Я, знаете ли, эпикуреец. Человек, живущий текущим моментом в своё удовольствие, и не прочь приударить кое за кем.
   – Да, может быть, может быть, вы и правы. – задумчиво изрёк незнакомец, посмотрев куда-то поверх моей головы. – Кстати, тут действительно есть занятные представительницы прекрасного пола. Есть за кем приударить.
   – Например?
   – Например, вон та куколка, что сейчас вошла, не находите? Давно за ней наблюдаю. Симпатичная малышка.
   Я обернулся и встретился глазами с вошедшей в кафе «малышкой».
   – Вынужден огорчить вас. «Малышка» занята.
   – Кем, позвольте спросить?
   – Мною. Инга! – прокричал я и помахал рукой.
   Девушка подошла к нам.
   – Вот ты где, – недовольно заметила моя партнёрша, с явным подозрением поглядев на нас. – Не возражаете, если похищу вашего собеседника? – спросила она у сидевшего напротив меня незнакомца. – Мой друг, кажется, уже всё съел и выпил.
   На самом деле я не всё ещё съел, но решил не спорить. Как только мы вышли из ресторана, Инга сильно, больно и вполне умышленно ударила меня локтем в бок.
   – Ой! – не выдержал я. – За что? Больно же.
   – За всё хорошее. Какого хрена ты выкрикиваешь моё имя во весь голос да ещё в этом кабаке? – прошипела девушка. Здесь внимания на нас не обращал никто. – Тут и так всякая шелупонь липнет, а теперь и по имени звать начнут. Что у тебя общего с этим проходимцем?
   – С кем?
   – Не придуривайся! С тем, с кем ты сидел за одним столиком и так мило беседовал.
   – Очень интересный персонаж. Начитан, явно неплохо образован. Захотелось поговорить с ним и понаблюдать вблизи. Пообщаться, так сказать.
   – Интересный? Пообщался вблизи? Ты знаешь, кто он такой?
   – Понятия не имею. Не представился, но на руке у него любопытный перстенёк. Платиновый, с масонской печаткой. – А ты что, знаешь его?
   – Спросила у администратора, и тот ответил, что этот «персонаж» из Парижа, а зовут его месье Жерон. Он француз. Потом я ещё справки навела.
   – Странный какой-то француз. По-русски совершенно свободно шпарит, будто здесь родился и всю жизнь прожил. Без всякого намёка на акцент. Разными идиомами и оборотами легко владеет. Больше ничего не расскажешь?
   – Нет, это всё. Остальное – мои подозрения, непроверенные данные, случайные наблюдения и личные догадки.
   – Например?
   – По-моему, он педераст, и вроде сам не отрицает этого.
   – Вот чёрт, – пробормотал я. Оценкам Инги я верил. Была масса возможностей убедиться в аналитических способностях девушки. – А когда ты первый раз это заметила?
   – Мы в баре столкнулись, где я приглядывалась к гостям отеля. Он вежливо извинился и вернулся к себе за столик.
   – И всё? – усмехнулся я, когда мы подошли к лифтам. – А с этого момента он ничего больше не говорил? Не подходил к тебе?
   – Да нет, только как-то странно на меня взглянул.
   – Конечно, странно. Девушка одна. В баре. Решил, что ты хочешь кого-то подцепить и составить ему конкуренцию. Если ты не врешь, и он действительно тот, кем ты его считаешь.
   – Не вру. Как говорится – гадом буду! – усмехнулась Инга.
   – Тогда уж – гадиной. А знаешь, откуда пошло такое выражение?
   В этот момент створки лифта разъехались, и мы вошли внутрь.
   – Что гадом буду? Знаю, конечно. Из индуизма и буддизма. Укороченное от «клянусь, что это правда, иначе при следующей реинкарнации буду гадом ползучим, змеёй подколодной». Я тогда сразу объяснила бармену, что друга жду. Громко так, чтобы все слышали. Только этот Жерон девушками не особо-то интересовался, зато с явным интересом поглядывал на задницы молодых парней.
   – Фу. ля, – не выдержал я.
   Уже внутри кабины Инга, не в силах сдержаться, расслабленно засмеялась. Смеялась она очень заразительно, я тоже невольно стал подхихикивать. Но тут что-то произошло, и девушка вдруг застыла. Будто приросла к месту. Возникла тягостная пауза.
   – Ты чего? – не понял я.
   Инга присела на корточки около валявшейся на полу карточки, похожей на электронный ключ.
   – От моего номера, – прошептала она. – Точно от моего.
   Мне стало интересно, и я опустился рядом. Это действительно оказалась карточка электронного ключа. В этот момент кабина приехала на этаж Инги, и двери раскрылись.
   Мы вышли и направились в сторону её двери. Инга внимательно осмотрела дверные щели, потом приложила карточку. Мигнул огонёк, и девушка свободно повернула ручку. Замок открылся. Инга защёлкнула дверь и скинула обувь. Только тут я заметил, что моя партнёрша едва сдерживает себя. Она явно была на грани срыва.
   – Ты чего? – снова удивился я теми же словами.
   – Это же мой ключ! – воскликнула девушка. – А у меня его нет. Ключ всегда лежал в заднем кармашке джинсов, а теперь валялся в лифте. Кто-то вытащил, причем совсем недавно.
   – Девушки разве что-то носят в заднем кармане?
   – Всегда ношу. – Чувствовалось, что Инга никак не может успокоится и для снятия стресса говорит все, что придёт в голову. – Не замечал?
   – Может, сам выпал?
   – Тихо, – вдруг прошипела она. – Слышишь?..
   Я прислушался, но ничего полезного не услышал.
   – Это сосед, – продолжила Инга. – Он каждый вечер чем-то скрипит. И так до самой полночи. Ровно в двенадцать всё затихает.
   – Может, трахается с кем-нибудь?
   – Так долго? Нет, тут совсем другой звук. Прислушайся!
   Я напрягся и действительно уловил тихий, на пределе слышимости, скрип, происхождение которого понять не удавалось.
   – И что такого? – не понял я. – Главное проверь, ничего в номере не пропало?
   – Нет. Здесь вообще никого не было. Я секретки оставила, и они не тронуты. Никто не входил. Дверь не открывали. Если бы открывали, заметила бы.
   Я промолчал. Такие хитрости даже в голову не приходили. Ставить секретки на двери гостиничного номера? Впрочем, почему бы и нет.
   – Может, у администратора спросим? Тут камеры в коридоре висят.
   – Да ну ещё, – махнула рукой моя партнерша.
   – Горничная заходила?
   – Тоже нет. Я с ней договорилась. Приходит лишь в моем присутствии. Да она бы и секретки снесла.
   – А зачем такие сложности? С секретками?
   – Сложности? Ты что, до сих пор так и не понял? Здесь очень страшно. Конкурс только-только начался, а уже пошли убийства. Нас тут прихлопнут, как мух. Пикнуть не успеем. Надо всё бросить и бежать отсюда.
   – Потеряем репутацию. Для нас это совсем не вариант.
   – Да чёрт с ней, с этой репутацией! Что, по-твоему, мы будем тут делать? – наконец-то спросила она. Вот только её тон не предвещал ничего хорошего. – Сидеть и ждать?
   – Лучше оставить всё как есть, – предложил я. – Примем дополнительные меры предосторожности. Понаблюдаем со стороны. Поплывём по течению.
   Она резко повернулась ко мне и смерила взглядом. Глаза у неё оказались холодные и сухие. Даже злые. Не знаю, что должно случиться, чтобы она заплакала. А потом просто не выдержал. Тут меня что-то будто ударило. Подошёл к ней и прижал к стенке. Сначала она слегка сопротивлялась, но потом обмякла в моих руках. Я чувствовал, как она всё ещё дрожит, и понимал, что девушка просто боится.
   – Пусти, – прошептала Инга и попыталась выскользнуть. – Сейчас нет никакого настроения.
   Я не стал её удерживать.
   – Да, а как твои наблюдения? – я решил вернуться к интересующей нас обоих теме. – Как успехи на почве частного сыска?
   – Вообще-то так себе. После расскажу. Кроссовки сними, – велела моя компаньонка.
   Когда мы вошли в комнату, обстановка меня удивила. На столике возвышалась пустая пивная кружка в одну пинту, две рюмки и две вскрытые бутылки: одна с красным вином, а в другой виднелась какая-то светлая прозрачная жидкость. Обе ёмкости стояли так, что этикеток разглядеть не удавалось. Ничего другого на столике не было. Инга отодвинула рюмки, ловко смешала содержимое бутылок в кружке и уселась напротив меня.
   – Теперь пей, – приказала девушка, придвигая ко мне полную кружку.
   – Что это? – я подозрительно посмотрел на образовавшуюся смесь, а потом поднёс к носу. Пахло алкоголем.
   – Коктейль «Эксодус». Ром Бакарди и Бордо Каберне Совиньон. Пей!
   – Какой ужас! За что?
   – За сцену внизу, – язвительно пояснила Инга. – Пей, говорю! Всё пей!
   – А ты?
   – Потом.
   Пришлось подчиниться. Не знаю, от этой ли смеси, от навалившейся ли за день усталости или от чего другого, но опьянел я довольно быстро.
   Говорят же, что ни один мужчина не устоит перед пьяной женщиной, зато ни одна женщина не будет в восторге от пьяного мужчины. Пошло, банально, но факт. К сожалению, в этот раз я смог убедиться лишь во второй половине данного правила.

9. Гостиничный детектив

   У нас любят приводить пример Хемингуэя, который на спор умудрился написать драматический рассказ всего из четырёх слов: «Продаются: детские ботиночки, неношеные». Между тем точно такая же история случилась со мной в детстве. В ту пору зимнюю обувь покупали летом – выбор богаче, да и народу меньше. Купили мне пару зимних ботинок «на вырост», вот только к зиме вырос я сильнее, чем планировалось. Потом перепродали эти неношеные ботинки. Продали без всяких объявлений, просто соседке, и ничего драматического в том не было. Это к тому, что всё-таки сокращения не всегда во благо, лишь до определённого предела. Иначе неизбежна потеря информации и утрата первоначального смысла.
   Что-то пошло не так или не туда. Пожалуй, пробовать ещё раз – плохая идея.
   В то утро только я вышел на лестницу, как меня опять нагнал Владимир. Похоже, он взял в привычку ловить меня здесь. Выглядел мой приятель возбужденно – глаза блестели, а сам он только с видимым усилием мог оставаться на одном месте.
   – Привет! Новость слышал? Сегодня ещё двоих выперли! Сосед в администрацию настучал. Вызвал дежурного и заявил, что в номере за стенкой бурно веселятся. Работать мешают, сосредоточиться не дают, нарушают творческий процесс. Пришли, а там мужик с бабой трахается. Самый разгар. Оба оказались конкурсантами, ну их и это. Они скандалить пытались, говорили, что внезапно полюбили друг друга, а на разговоры у них и времени-то не осталось.
   – Не помогло?
   – Нет, конечно. Ты же читал договор? Читал. Там всё чётко прописано. Контакты между конкурсантами запрещены. Хоть ты в браке, хоть в свободной связи, любовь, морковь, никого не волнует. Так что минус пятнадцать уже. Нельзя нам разговаривать. Немало рискуем, чёрт побери. Тут узнал давеча, как определять приписанных к нашей гостинице жриц Афродиты. Знаешь, нет? У них такой браслетик с названием отеля должен быть из мягкого ярко-розового пластика. Люминесцирует в ультрафиолете.
   Прочитав эту небольшую, но увлекательную лекцию, мой приятель побежал дальше, а я задумался. Браслетики, люминесцирующие в ультрафиолете, надо же. Так и представилась сцена, как некий озабоченный мужик освещает ультрафиолетовым фонариком продающих себя девиц. Такая картина показалась столь сюрреалистичной, что захотелось перезагрузиться. Однако наваждение быстро прошло, как только удалось добраться до главной гостиничной едальни со шведским столом.
   Вообще, «шведский стол» организован по стандарту – «всё включено». Множество блюд выставлялось рядом, и еда разбиралась по тарелкам самими гостями. Никаких особых изысков, но каждому блюду соответствовал цвет тарелки. В другие дни цвета могли меняться, но принцип оставался неизменным. За едой можно подходить неограниченное число раз, всё оплатили спонсоры и конкурсанты из «оргвзносов». Много фруктов, йогуртов, соков, джема и варенья. Салаты и бутерброды. А ещё кофе и чай. Приносили по две кружки в каждой руке, так как чай пили все. Кроме тех, кто пил только кофе.
   Я выбрал столик и взялся за бутерброд. Но не успел открыть рот, как услышал:
   – Вы же здесь со дня регистрации конкурсантов, верно? У вас свободно?
   Около моего столика стояла молодая незнакомая женщина с точно таким же подносом, как и у меня. Разве что тарелки другого цвета. Молча, не сводя с неё глаз, кивнул на свободный стул.
   – Пожалуйста, – я укусил бутерброд и стал жевать.
   – Что ж, это хорошо, что вы не скрываетесь.
   Я не ответил. С чего бы скрываться-то? От кого? Незнакомка аккуратно устроилась и тоже принялась за еду. Крепко сбитая блондинка с хорошей фигурой и уверенными манерами поведения. В форме отеля и со стандартным бейджиком на лацкане. Странно, почему она завтракает в кафе для гостей? У персонала отдельный буфет. На вид лет тридцать или даже меньше.
   – Мы можем поговорить? – женщина приступила к делу. Мне только почудилось, или в голосе действительно что-то ироничное? Нет, скорее, показалось, только вот её взгляд. Взгляд хищника, готового вцепиться в добычу. – Вы тоже конкурсант?
   – Угу, – утвердительно прогукал я сразу на оба вопроса, поскольку ещё не дожевал бутерброд.
   – А я нет, – она показала на бейджик, который оповещал: «Кристина Казимировна – администратор».
   Правильные черты лица, короткая причёска. Несмотря на пищевые запахи, от неё сильно пахло чем-то импортным, как от только что испечённой французской булочки. Да, такие дамы бывают очень хорошими администраторами. У них все ходят по струнке и выполняют любые поручения.
   – Слушаю вас, – произнёс я, после того как проглотил прожеванный кусок и запил его глотком кофе. Он оказался отвратительным и отдавал резиной.
   – Работаю здесь. Называйте меня Кристиной. В крайнем случае – Кристиной Казимировной, но никаких сокращений не допускайте.
   Я тоже представился, добавив, что мне очень приятно и не погрешил против истины.
   – Вы же частный детектив? – сразу огорошила собеседница. – Занимаетесь проблемами конкурса? Не бойтесь, никому не скажу. Нас не слышат и внимания не обращают, а камеры смотрят в другую сторону. К вам на работу хотела устроиться.
   – Ко мне? – Я чуть не подавился. – Как это? А почему вы об этом так спокойно говорите?
   – Коллега ваша, – прояснила ситуацию Кристина. – Вообще-то я гостиничный детектив. Официально такой должности тут нет, поэтому формально числюсь администратором.
   – Да ну? – удивился я. – Это, наверное, очень интересно?
   – Издеваетесь? Интересно только в романах Раймонда Чендлера и Филипа Керра. Знаете, что обычно делает штатный детектив отеля?
   – Только догадываюсь. Но у вас.
   – Но у меня эноклофобия, – перебила она меня, – неприятие толпы. Когда много людей – испытываю высокий дискомфорт. А тут вечно среди какой-то оравы народа ошиваться приходится. Поэтому хочу работать у вас. Кроме того, кое-что знаю и умею.
   – Но почему? – вырвалось у меня.
   – Почему знаю и умею? Всё-таки какой-никакой опыт имеется. Образование опять же.
   – Нет, почему у нас?
   – О вашем профессиональном чутье частного детектива ходят легенды.
   – О моём? Да ладно? – не поверил я. – Вы вот так, прямо сразу об этом говорите? Но вы знаете, что это не очень-то правильно?
   – Что именно?
   – То, что вы сейчас говорите со мной, – пояснил я. – У нас же коллегия, и у меня есть компаньон.
   – Ой, знаю я вашу коллегу, – отмахнулась Кристина. – Зачёт мне сдавала. Я преподавала в той самой юракадемии, что ваша Инга заканчивала.
   – Ничего себе, – слегка офигел я. – И вы стали работницей отеля в этом городе. Можно спросить, почему?
   – Спросить можно, только не в таком тоне. Что вы себе позволяете? Теперь вот не знаю, отвечу ли.
   – Извините. Но должен же я понимать, с кем планируется работать. Нет?
   – Вообще-то, нет, – возразила Кристина. – Не должны. А история скучная и долгая. В вопросы и ответы будем играть только после вашего принципиального решения.
   – Надо переговорить с коллегой, – честно признался я.
   – Естественно, – кивнула Кристина. – Позвонить нельзя?
   – Нет, – на сей раз возразил уже я. – Важные вещи обсуждаем только непосредственно.
   – Но вы же и так регулярно с нею видитесь? Вот и поговорите в ближайшее время, потом дадите знать. Моя карточка.
   С этими словами она положила передо мной прямоугольник плотной бумаги. На визитке значилось: «Ковальская Кристина Казимировна. Кандидат юридических наук, доцент». Далее шли телефон и электронная почта. О как.
   – А вообще, переубедили. Попробую написать.
   «Не могла бы подойти в наше кафе?». Написал я эсэмэску. Ответ поступил практически сразу: «Не могла бы».
   – Инга отказалась почтить нас своим присутствием? – улыбнулась Кристина, прочитав ответ на моей физиономии. – Примерно так я и предполагала.
   – Отказалась. Занята, наверно.
   – Наверно. Вас, конечно, сильно интересует, как я дошла до жизни такой?
   – Вообще-то, да, – согласился я. – Врать не стану.
   – Вот и не врите!
   – Может, не станете ждать нашего принципиального решения? – в просительном тоне осведомился я. – Сейчас расскажете?
   – Не стану, – усмехнулась Кристина. – Вы меня тоже переубедили. Так вот. После окончания юракадемии сразу же поступила в аспирантуру и по завершении защитила диссертацию на тему: «Некриминальные правонарушения в области гостиничного бизнеса как причина сексуальных преступлений». Тут как раз одна из сотрудниц уходила на пенсию, с внуками сидеть, и предложили остаться на кафедре. Вот и согласилась.
   – А какие бывают некриминальные правонарушения?
   – И это вы меня спрашиваете? – удивилась собеседница.
   – Да.
   – Ну, вообще-то, некриминальные правонарушения самыми разными бывают. Наиболее распространённый пример – противоправные действия детей и подростков. Тех самых, что не достигли возраста уголовной ответственности. А ещё есть делинквентное поведение взрослых. Например, супружеские измены. Кроме того, к числу некриминальных относятся правонарушения административные. Курение в неустановленных помещениях, употребление спиртных напитков в запрещённых для этого местах.
   – Секс в неположенном месте? – решил дополнить я.
   – И это тоже. А ещё мелкое хулиганство, сквернословие в сети и по телефону, в общественных помещениях, оскорбительное поведение и другие подобные нарушения нравственности и порядка.
   – А что там с нарушениями нравственности? Например?
   – Например, в номере снимают порнофильм под видом дружеского видео.
   – И вы, как детектив отеля, обязаны вмешаться.
   – Детектив отеля, – наставительно произнесла моя собеседница, – это обычно некто в штатском, занятый контролем безопасности гостиницы. Должностное лицо, исследующее различные проблемы на вверенном участке. Следит за нарушениями закона и нравственности или соблюдением правил проживания. В отличие от охраны, я, например, проверяла людей и организации на надёжность. Ко мне обращались, когда брали кого-нибудь на работу или заключали договор. Требовалось узнать, была ли у человека судимость. Всё ли в порядке с кредитной историей. Нет ли скрытых и опасных для других заболеваний. Это всегда важно. Часть запрашиваемой информации лежит в Сети в открытом доступе, но иногда приходится искать по собственным каналам через базы данных и личные связи. В отличие от охранников в униформе, гостиничные детективы зачастую отставные полицейские, безопасники на пенсии или бывшие военные, прошедшие дополнительную подготовку. Вообще-то, работа для мужика. Я просто устала.
   – По-моему самое лучшее для частного детектива – когда большая компания нанимает его на оклад. Как у вас сейчас. Стабильный заработок гарантирован. Думаете, у нас будет легче?
   – Предполагаю. У вас же коллегия? Значит, нет никакого начальства, а дела можно выбирать самой. Не надо возиться с тем, что велит руководство. Надоело самодурство шефа и разные идиотские задания с его стороны.
   – Не поделитесь?
   – Пока – нет. Вот когда буду с вами работать, когда отсюда уйду, тогда – обязательно.
   – Но как вы…
   – Как сюда устроилась? – продолжила за меня Кристина. – Случайно получилось. Муж получил работу в этом городе, и пришлось из юракадемии уйти. Первые дни у нас даже дома не было, приходилось в гостинице жить. Вот в этой самой. В те дни убили постояльца, а я быстро вычислила убийцу. Хозяин отеля так впечатлился данным обстоятельством, что предложил стать гостиничным детективом. Ну а потом вспомнила свою диссертацию и согласилась.
   – То есть ваш муж не возражал.
   – Мужа нет, – резко оборвала она. – Он погиб.
   – Извините, – пробормотал я, – мои соболезнования.
   – Принято. Три года прошло. Сейчас-то ничего, но в первый год было тяжело. Его машиной на переходе сбило.
   Виновник тут же скрылся. Год тяжелейшей депрессии и анорексии, чуть не сдохла. Выкарабкалась. Сама осилила. Новые отношения, неудача и вот плотно сижу на алкоголе. Дошла до черты, опять выползала, вгрызаясь зубами в землю, без врачей, без психологов, без друзей. Смогла. Справилась. Сейчас какбы весёлая и общительная. Часто слышу, что мне везёт по жизни. Да нет, не везёт. По осколкам себя собирала. У меня не осталось ни эмоций, ни слез, ни друзей. Зато могу свободно дышать и, что самое ценное, просто жить.
   – И как справились? – я пытался понять, чего вдруг удостоился такого потока откровенностей на тему, которую обычно в разговорах вообще не затрагивают. – Технически?
   – Технически – отыскала убийцу мужа. Им оказался сынок полицейского начальника одного из районных центров.
   – И что с ним стало?
   – С сыночком начальника? Сначала ничего не стало. Отмазали. Только потом, когда дело окончательно замяли, папенькиного сынка нашли мёртвым. Виновных так и не обнаружили. Меня заподозрили, конечно. Даже дело возбудили. Долго таскали, угрожали, но доказательств не нарыли, обосновать не смогли. А после, когда того начальника сняли за коррупцию и посадили, от меня окончательно отстали. Дело закрыли за недоказанностью. Поэтому в данном городе меня ничего уже не держит.
   – Не боитесь вот так рассказывать об этом почти незнакомому человеку?
   – Не боюсь. Многое о вас знаю. Впечатление сложилось. Вы меня не сдадите. Тем более что я также в курсе о некоторых ваших разбирательствах, о которых вы не очень-то склонны р аспр остр аня ться.
   – Это о каких же?
   – Рассказать? – хитро переспросила она.
   – Да, если можно.
   И она рассказала об одном моем деле, в котором всё более чем нормально с точки зрения справедливости, но совсем ненормально с позиций уголовного законодательства. Причём срок давности ещё не истек, и могло неслабо прилететь. Интересно, откуда ей такое известно? Впрочем, у всякого юриста есть связи и секреты. Даже при отсутствии друзей, профессиональные контакты никто не отменял. Однокашники, бывшие коллеги, кто там ещё. Теперь буду всеми силами стараться, чтобы работать с этой женщиной. Иного выхода нет.
   – А вы – очень сильный человек, – непонятно зачем изрёк я.
   – Совсем нет. По-настоящему сильный человек – это тот, чья жизнь даже у самых чёрствых людей вызывает зависть. А моя жизнь почти ни у кого особой зависти не вызывает. Разве что у тех дурочек, что уверяют себя, будто им «везёт по жизни». Глупости это всё.
   – А с жильём у вас как? – я постарался перевести разговор на иные рельсы.
   – В Москве? Нормально. У меня квартира в Большом Козихинском переулке, – просто объяснила гостиничный детектив. – Обратно на работу в юракадемию не берут. Узнавала. А вот стать частным детективом в родной столице – по-моему, неплохая идея.
   – Идея-то неплохая, беда в другом.
   – Конкуренция?
   – Да как вам сказать. Сейчас просто время не самое удачное. Денег ни у кого нет. К детективам обращаются всё реже и реже. Из-за ковида многие привыкли сидеть по домам. В какой-то момент спрос на слежку почти пропал. Несколько знакомых из-за этого даже практику бросили. Сейчас иногда подумываю, как бы бизнес закрыть и чем-то другим заняться. Уставать начал. От слежек, от командировок и от вечных головоломок. Да и энергии у меня не осталось часами за каким-нибудь блудливым мужиком следить. Набегался за эти годы. Только в кино и в детективных романах головоломные задачи доставляют сыщику удовольствие. В реальности не так. Сами небось знаете.
   – Ой, знаю.
   – Вот. А ещё дело в деньгах. У частного сыщика нет стабильной зарплаты. Только гонорары. С заказами сейчас туго, как уже говорил. Что у компаний, что и у физических лиц бюджеты сильно пострадали. Полицейские обращаются за помощью к частным сыщикам лишь в книжках и детективных фильмах. Вы же знаете, как устроена работа частного детектива? Наверняка знаете. Рабочий день ненормированный и по-разному складывается. Можно с полдня в мессенджерах просидеть и по почте на разные запросы отвечать. А можно сорваться в полпятого утра и умотать в другой город. Можно вообще остаться без клиентов. Бывает и так, что от некоторых заказов сразу отказываюсь.
   – Например? – Кристина давно всё съела и выпила, а теперь просто сидела перед пустой тарелкой, задумчиво двигая вилкой.
   – Например, если требуют установить прослушку в чью-то квартиру или в офис. Или просят избить кого-нибудь. В фильмах и в книжках постоянно так делают, в реальности же за подобное можно и присесть на несколько лет.
   – Это да, – согласилась собеседница. – Незаконные действия в чистом виде.
   – Так что решайте, нужно ли вам такое счастье. А с коллегой поговорю, обещаю. Но вы всё-таки подумайте! Сейчас масса менее обременительных способов заработка.
   – Например? – спросила собеседница, посмотрев прямо в глаза. Хороший у неё оказался взгляд. Прямой и честный. Даже как-то странно и удивительно.
   – Ну, например, стать писателем. Кроме продажи своих книг, за деньги устраивать собственные выступления и брать плату за вход. А лучше всего организовать какие-нибудь курсы.
   – Кройки и шитья? – усмехнулась гостиничный детектив.
   – Нет, зачем кройки и шитья? Какого-нибудь мастерства. Ещё не так давно, да и сейчас временами, стало очень модно устраивать разные интернет-курсы имени себя любимого. Впрочем, можно и так, без имени, просто курсы. Естественно, платные. Только ленивый их ещё не открывал. А что такого? Если я что-то умею, или думаю, что умею, или не умею и не думаю, а просто могу, то почему бы и нет?
   – Да, почему бы? – неожиданно поддержала Кристина. – Мне даже предлагали курсы по созданию таких курсов.
   – Замечательно. Вот и я о том же. Итак – придумываем новый курс. Начнём с красиво оформленного объявления и создания сайта. С пресс-релиза, в тяжёлом случае. Звучать должно солидно и пафосно. Например так: «Три шага к переменам в жизни: стань успешным и популярным!» Или: «Нет неталантливых людей, всякий может стать знаменитым!» Или: «Курсы волшебства – каждый может сделаться колдуном!» Дальше – больше. Когда пациент попался на крючок, мелким шрифтом разъяснение, что, конечно, не совсем каждый, нужны хоть какие-то способности. Но даже если их нет совсем, то мы всему научим! Тут главное вложить личные средства в собственное продвижение. В то же время создателю этого разводилова надо постоянно держать пациента за это самое, подкармливать его тщеславие, стимулировать амбиции и развивать чувство собственной значимости, чтобы он не сбежал. За умеренную плату, разумеется. Или за неумеренную, если способности нуждаются в развитии. Главное, чтобы пациент продолжал отстёгивать бабло. Параллельно автор курсов записывает видеоролик и продаёт по соответствующей цене. А если кто вдруг осилит весь курс, дойдет до конца, преждевременно не отвалит, ничего в итоге не поучит и начнёт борзеть, ему укажут на особенности договора. Или на малозаметный пункт. Или на ошибочку в оформлении. Что-то такое, что снимает юридические претензии пациента и сводит их в ноль. Для сайта можно ещё восторженные отзывы благодарных клиентов сочинить. Но этим сейчас никого не впечатлишь. Люди стали недоверчивы, и продавцы курсов к такому всё реже прибегают. Вот я и думаю, хороший бизнес, наверно.
   Немного усилий, и получаешь гарантированное бабло, которое побеждает зло.
   – Надо же, как вас зацепило. Целую речь сочинили. Вы что, попадались уже на такие уловки?
   – Было дело, – смущённо признался я. – Поэтому и задумался, может, тоже какие-нибудь курсы открыть?
   – Не советую, – покачала головой Кристина. – Прогорите. Да и морду могут набить. Лучше продолжайте то, что умеете. Занимайтесь тем, что у вас получается.
   А вечером, когда я решил в качестве физического упражнения пройтись по служебной лестнице, на меня неожиданно напали. Кто-то прятался у выхода на этаж, судя по всему – мужчина. Всё случилось удивительно быстро. Я мало что разглядел, только получил сильный удар в плечо. Рефлекторно успел вцепиться в перила, а то слетел бы с лестницы и сломал бы себе шею. Потом последовала ещё пара ударов, прежде чем удалось ответить. Со всей силы я ударил ногой и куда-то нападавшему попал. Послышался сдавленный стон и убегающий топот. Преследовать его я не стал, не до того.

10. Картина маслом

   Последствия вечерней драки на лестнице оказались на удивление незначительны. Лицо не пострадало, отделался несколькими кровоподтёками и ссадиной. Болело плечо, болели синяки. Думаю, за пару недель и следов не останется, если новые не последуют.
   Есть такой старый-престарый анекдот. Как-то днем парочка самозабвенно занимается любовью, и тут к ним в квартиру врывается грабитель. Вор связывает женщину, и, угрожая хозяину пистолетом, требует отдать всю наличность. «Мужик, – со слезами на глазах просит хозяин квартиры, – бери что хочешь, только развяжи и отпусти её!». «Что, так жену свою любишь? – удивляется вор. – Это жена соседа, – поясняет хозяин, – а моя скоро придёт».
   Ситуация с Конкурсом становилась в чем-то похожей. Что-то я понимал не так и явно совершал не те действия, но при этом чувствовал: кому-то сильно мешаю. Должно случиться нечто важное, причем скоро. В таком конкурсе, как несложно догадаться, своя этика, своя эстетика и свои страхи, свои нормы поведения и собственная иерархия. Есть фавориты, есть аутсайдеры, а есть «болото». Для того чтобы быть успешным участником, нужно, по крайней мере, всё это понимать и знать. Но я-то не знал. Понимал только самые банальные вещи. В идеале, конкурс – всего лишь соревнование, где кто-то выигрывает, а кто-то проигрывает, но так не бывает никогда. Всегда имеются разные подковёрные дела, а первое место достаётся заранее известному участнику. Вообще, если говорить честно, я был бы рад проиграть. Стало бы легче, чем сейчас, да и Инга вон склонна всё тут бросить. Ну, верну аванс.
   Ну, немного пострадает репутация. Немного? А вот тут можно и поспорить. Наверное, надо отпустить девушку, чтобы продолжить одному. Всё-таки этот чертов аванс необходимо отработать, да и счета не мешало бы оплатить.
   Ингу я поймал утром в коридоре, когда она выходила из своего номера. Наверное, собиралась идти завтракать.
   – Извините, девушка, вы сейчас можете со мной поговорить? – шутливо спросил я.
   – Привет, – Инга посмотрела на меня недовольно и хмуро. – Чего это с тобой?
   – Потолковать надо. Есть парочка свежих мыслей.
   Инга молча кивнула и с явной неохотой стала отпирать только что запертую дверь.
   – Заходи!
   С тех пор, как я заходил сюда последний раз, случились перемены, причём качественные. В углу, где раньше стоял стул, теперь оказалось большое кресло, в котором, наверное, можно усесться вдвоём. На стене, прямо напротив двери, появилось крупное полотно. Сначала принял его за цветной постер, но при ближайшем рассмотрении изображение оказалось живописью. Я подошёл ближе. Неизвестный пока художник писал картину преимущественно тёплыми светло-коричневыми и мягкими жёлтыми тонами. Исполнено очень аккуратно в весьма реалистичной манере, мазков практически незаметно. Молодая красивая загорелая девушка на песке в позе лотоса. На заднем плане, в некотором отдалении, спокойное море. Тщательно выписанное, обращённое к зрителю лицо хранило умиротворённое спокойствие. Сразу становилось понятно, что девушка не просто сидит, а медитирует. Погрузилась в транс. Никаких следов одежды на девушке не было. Девушка была чем-то похожа на Ингу.
   – Как живая прям, – удивился я, кивнув на полотно. – Откуда?
   – Здесь, в отеле купила, – пояснила моя компаньонка. – У одного художника. Недавно из Индии вернулся. Он ещё и писатель к тому же, но в этом вашем конкурсе не участвует.
   Объяснил, что это портрет подруги, с которой он расстался. Чтобы избавиться от воспоминаний, желает продать, и очень обидится, если откажусь от покупки.
   – Вот прямо так и сказал?
   – Слово в слово. Я, конечно, удивилась. Пристала с расспросами, но успеха не добилась.
   – Надо же. Странный какой-то художник. Дорого запросил?
   – Ничуть. Почти даром отдал. Называется – «Купальщица».
   – Почему – «Купальщица»?
   – Наверное, потому что на берегу моря голая сидит.
   – Совсем странно, – заметил я. – Весьма подозрительно даже. Продать случайному человеку портрет своей девушки в обнажённом виде? Почти даром? Впрочем, что мы знаем о душе художника?
   – Вот именно. Пять тысяч рублей за такую красоту – считай даром. А ещё он просил никому не перепродавать. Хотя бы первое время. Тоже крайне сомнительным показалось, поэтому расписку у него взяла, что он мне в полную собственность картину продает и никаких дополнительных требований, претензий и просьб не последует.
   – Да, задёшево продал. А купальщица на тебя похожа. Не заметила, нет? Может, это и есть ты? – пошутил я.
   Инга не ответила и промолчала. Я же внимательнее присмотрелся к полотну и вдруг подумал, что если бы кто-то из моих приятелей увидел такое изображение, то решил бы, что у меня с моей девушкой довольно-таки странные и весьма причудливые отношения. И, скорее всего, ошибся бы. Из меня плохой знаток живописи, но я уверен, что в картине присутствовало нечто мистическое. Оторваться от полотна казалось просто невозможно. Через некоторое время девушка на портрете открыла глаза, и её взгляд сфокусировался на мне. Я вздрогнул от неожиданности, на секунду закрыл глаза и помотал головой. Потом проморгался и снова взглянул на картину. Нет, показалось. Ничего такого, просто виртуозно и качественно исполненное живописное произведение. Хотел уж спросить об этом Ингу, но передумал и глупыми вопросами решил девушку не беспокоить. Она прошла вглубь номера и уселась на кресло, как раз под картиной.
   – Ну что, – недовольно потребовала моя компаньонка, – говори, какие у тебя там мысли о работе, которую мы делаем. Вернее – делаем вид, что делаем.
   – Да и вида особого не делаем, – пожал плечами я. – Давай так поступим. Ты уезжаешь, а я остаюсь и продолжаю. Довожу до конца. Заказ должен быть выполнен. – Инга поморщилась. – Что-то не так?
   – Всё так. Помнишь, я тебе говорила, что происходящее мне очень не нравится? Всё, что здесь происходит, выглядит очень странно и опасно. Уехать и одного тебя тут бросить я не могу. Если уезжать, то вдвоём. Кажется, ты не совсем понимаешь, что тут происходит. Это не просто работа, не обычный заказ, здесь нечто иное. Даже не могу объяснить. Возможно, это ловушка. Вообще не понимаю, зачем ты согласился.
   – Без вариантов. Заказчица договор подписала и аванс внесла.
   Инга ненадолго задумалась, а затем спросила:
   – Ну а до того? До аванса и договора? Знаешь, по-моему, ты просто боишься. Боишься, что времени не останется. Что не хватит способностей. Что не найдёшь разгадку. У тебя всегда так. Всё есть, но поначалу ты вечно чего-то опасаешься.
   – Ладно, с этим более-менее понятно. Позиция твоя ясна. Ещё вопрос можно?
   – Спрашивай!
   – Тут одна дама хочет в нашу коллегию устроиться. Тоже частным детективом. Как ты на это смотришь?
   – Страшная небось? Что за дама?
   Я подробно объяснил – что.
   – Тогда в чем вопрос? Помню её. Действительно у нас в юракадемии преподавала. Женщина отчётливых форм. Зачёт ей сдавала. В принципе, у неё все данные для работы в нашей сфере.
   – Какие данные? – усмехнулся я.
   Инга даже не задумалась.
   – Ну, во-первых, она ещё молода, но не замужем и без детей. Серьёзный плюс. Во-вторых, юридически грамотна. В-третьих, энергична и не уродка. Средний рост, лицо простое, легко внешность сменить. И, наконец, самое главное: готова служить нашему делу, то есть частному сыску. Опять же опыт имеется, знает, что это за работа. Вот это дело закончим и расширим наш штат. Но если ты с ней начнёшь крутить, я тебе яйца оторву.
   – А какой зачёт ты ей сдавала? – для чего-то спросил я.
   – Тебе не всё равно? – удивилась Инга.
   – Ну а всё-таки?
   – Правовое обеспечение профессиональной деятельности. Зачем тебе?
   – Чисто праздное любопытство. Да и вообще. Интересно же какой предмет вела наша потенциальная коллега, – решил уточнить я. – Кстати, а как зовут твоего художника?
   – Он не мой художник. И почему – кстати?
   – Потому, что хочу проверить его на обеспечение профессиональной деятельности. Что он за писатель и что за художник такой. Лично я о нем первый раз слышу. И всё-таки, как его зовут?
   – Альберт Анин. Павлович, кажется. Знаешь его?
   – По-моему, где-то слышал, что удивительно.
   – Почему – «удивительно»? – не согласилась Инга. – Художник и писатель. Причем, довольно известный художник. Нечастое такое сочетание.
   – Ну прям нечастое. Обычное дело сейчас. Как-нибудь покажи мне его. В столовой что ли. Или ещё где. Главное, чтобы он близко не подходил.
   – Боишься? – ехидно спросила девушка.
   – Боюсь, конечно. Зачем мне светиться лишний раз? Дело надо заканчивать. Знать бы ещё – как.

11. Общее качество

   Как мы и договаривались, о всех странностях и подозрительных событиях на конкурсе я немедленно сообщал Ирине Александровне. Даже про то нападение на лестнице написал. Правда, никаких ответных сигналов пока не дождался.
   Зато Инга выглядела сегодня необыкновенно деловито и собрано. От прежней расслабленной девушки на отдыхе не осталось и следа.
   – Слушай, тут такое дело, – поймала она меня за рукав, как только я вышел из номера. Караулила, что ли? – Я проверила тех, кто выбыл из Конкурса.
   – Всех?
   – Всех. Пробила по Сети. Участники известны, информация общедоступна. Ничего сложного. У них оказалось одно общее качество. Только одно, но существенное.
   – Какое? – как и положено, заинтересовался я. – Не тяни!
   – Они все бесплатные, – тихим быстрым голосом пояснила Инга. – Это особо не афишировалось, но при стечении ряда обстоятельств организационный взнос можно было и не платить. Таких набралось девятнадцать человек. Пятнадцать выбыло, четверо осталось.
   – И кто оставшиеся?
   – Первый – Владимир Резников, приятель твой, с которым ты на лестнице каждый день шушукаешься. Чего это он всё вокруг тебя вертится? Вторая – Ариадна Ухтомова. Пожилая женщина с ярко-красной помадой, она часто везде бывает. Третья – Лада Болонская. Худая, как щепка, и плоская, как доска. Она тут одна такая, ни с кем не спутаешь. Четвёртый – ты.
   – Забавно, – удивился я. – Думаешь, из-за такой ерунды кто-то пачкаться станет?
   – Бесплатность – всего лишь отличительный признак, хоть и общий. Ты же знаешь, кому давали право не платить организационный взнос?
   – Понятия не имею, – признался я, – не докладывали. Только про себя знаю.
   – Ты – понятно, тебя наняли, и об этом почти никто не знает. А вот другие-то. По правилам, на бесплатное участие могли рассчитывать лишь продвинутые авторы.
   – В чем продвинутость? В каких-то единицах измеряется? У кого больше тиражи?
   – Не занудствуй! У каждого из них, кроме тебя, – терпеливо продолжала объяснять Инга, – имелся контракт с одним из ведущих коммерческих издательств.
   – А, понятно. То, чего хочет автор. Крутого издателя и много места в магазинах.
   – Не так всё просто, – уточнила Инга. – Вот Лада Болонская. Тут она как-то ко мне в баре подсела. Была уже немного пьяная и расплакалась мне, совсем незнакомому человеку. Ей просто выговориться требовалось, излить душу.
   – У неё что-то стряслось? – удивился я. На вступительном заседании эта Лада показалась мне очень уверенной в себе девушкой.
   – Типа того. Она-то всегда думала, что она вся из себя такая популярная писательница, что получает нехилые роялти от продажи своих книг, что может на эти деньги жить. Полагала, что её книжки активно продаются и читаются.
   – А оказалось? – спросил я, уже примерно догадываясь об ответе.
   – А оказалось, что это всё фикция. Полная фигня. У неё муж очень хорошо зарабатывает. На свои деньги заключал для жены красивые договоры с издателем и устраивал всякие дела. Ему очень хотелось, чтобы она дома сидела и каким-то делом была занята, чтобы не дурела со скуки. Вот и придумал для любимой жены занятие – писательство типа. Потом эти книги сам же и скупал, устраивал иллюзию активных продаж. Своих сотрудников заставлял скупать пачками. Переплачивал магазинам, чтобы те её книжки на полки выставляли.
   – Ты же говоришь, у неё с одним из ведущих издательств договор.
   – Так и есть. Только издательство это, если очень хорошо заплатить, кого угодно может издать. Разве что заплатить надо о-о-очень много, понимаешь, да? Там, конечно, откорректируют, отредактируют, произведут глубокую литературную редакцию. Придадут тексту удобочитаемый вид. Вот. А Лада случайно узнала об этом обо всём, и возникло у неё нечто вроде истерики. Она теперь изо всех сил старается, всё пишет. Ночами не спит. Из кожи вон лезет, чтобы создать реальный шедевр и заработать первый приз. Или хотя бы третий.
   – Думаю, муж ей в этом поспособствует. Причем так, чтобы она не узнала ничего. Если он действительно её любит и не совсем дурак.
   – Я тоже это подозреваю, – поддержала меня Инга. – А знаешь, почему первые пятнадцать участников сразу вылетели? Вернее, не вылетели, а даже в отель не вселились? Они действительно профессионалы, давно между собой знакомы. Публикуются в одном известном коммерческом издательстве. Часто издают совместные сборники. Регулярно встречаются, вот и тут встретились. Решили выпить напоследок. Перепились и опоздали.
   – Не имей сто друзей, а имей хорошего издателя. Профессионалы, блин.
   – А что такого? – девушка пожала плечами. – Вообще, уметь находить издателя вместо совершенствования литературного стиля, – наставительно пояснила Инга, уперев указательный пальчик мне в грудь, – качество зрелого профессионала. Признак взросления, если хочешь.
   – Оно и видно. Только вот признак взросления – это когда в «Трёх мушкетёрах» начинаешь болеть за кардинала Ришелье.
   Ответственный политический деятель, государственник. Патриот своей страны. А ему мотали нервы четыре алкоголика, дегенерат в короне и две проститутки. А признак профессионала…
   – Пошляк! – перебила меня Инга. – Кто из них любовник королевы?
   – Про королеву я ничего не говорил.
   – Анекдот?
   – Нет. Суровая правда. Мне всегда импонировал кардинал. А что до твоих слов, то надо постоянно стараться ловить издателя. Иначе так и будешь работать себе в убыток. Есть какие-то идеи?
   – У меня? Есть, конечно. Одна идея. Давай сбежим отсюда. Я боюсь. Сначала тебя прихлопнут, а потом и меня заодно.
   – Ты-то тут причём? Ты – сама по себе, я – сам по себе.
   – Все же видят, что я с тобой тесно общаюсь. Горничные знают, а значит, знают вообще все.
   – Ты меня этим уже пугала. Что ж, давай! Я тут тоже как-то не в своей тарелке. Только сегодня свалим. Прямо сейчас. Бегом. Быстренько соберусь, и выхожу. Ты права, надо бросать это дело. Потом заказчице аванс верну.
   – Серьёзно?
   – Более чем, – признался я.
   – Внизу встретимся?
   – Нет, – возразил я, – на вокзале. А лучше сразу в поезде. Каждый уходит отдельно, без чемоданов. Просто сложи всё и оставь! С собой только деньги и документы. Смартфон обязательно, зарядник не забудь!
   – Ноутбук у меня в номере.
   – Под плащ засунь! Увидимся на платформе. Тут ещё можно билет на проходящий из Питера купить. Созвонимся через полчаса.
   Я запер номер и спустился вниз. На ресепшене ничего не происходило, даже новых гостей не наблюдалось. Администратор оказался незнакомый, а вот охранника я знал. Сегодня дежурил тот самый, что помог разобраться с разбитыми камерами в первый вечер. Сейчас он рассматривал на мониторе что-то невидимое для собеседника, при этом беспрерывно двигал мышкой и временами подхихикивал.
   – Привет, – поздоровался я. – Как вообще всё?
   – Да так, не особо, – рассеянно ответил тот, не отрывая взгляда от монитора. – Вчера вот с женой поругался.
   – Зачем?
   – Во мнениях не сошлись.
   Я понимающе кивнул. Настроение не очень, но решил вида не показывать и изобразил сочувствующую улыбку. Впрочем, охранник в мою сторону даже не смотрел.
   От внешнего мира территория отеля отделялась железной решёткой из параллельных вертикальных стержней. Перелезть через такую не представлялось возможным, и я направился обычным путём. Только намеревался выйти за ворота, как подошел другой охранник, дежуривший у выхода.
   – Куда идём? Куда шагаем? Пропуск!
   Я показал карту гостя и пластиковую карточку – тот самый электронный ключ от замка номера, что по жребию получил в первый день.
   – Это не то.
   – Хочу прогуляться. Пройтись по городу, достопримечательности посмотреть. Какие-то проблемы?
   – Прогуливаемся по территории отеля до окончания конкурса. Для выхода нужен пропуск.
   – Почему?
   – Указание такое. Конкурсантов не выпускать. Только при наличии пропуска или при выписке из отеля.
   Я обозлился.
   – Это с какой ещё радости? И потом, даже если так. В конкурсе не участвую, могу идти куда захочу.
   Охранник покачал головой.
   – Нет, не можете.
   – Почему это? Я – простой гость.
   Он опять покачал головой, но более сердито.
   – Что-то не так? – забеспокоился я.
   – Да, нет, всё в порядке, просто вы – один из участников конкурса. Не надо меня обманывать! Выход за ворота для вас закрыт.
   Вот это новости. Первоначально подобного не планировалось, не обещалось даже. Более того, было заявлено, что никаких притеснений и ограничений в передвижении не предполагается. Пришлось подчиниться и повернуть назад. Через несколько шагов обернулся. Охранник смотрел вслед. «Как он меня узнал?» – подумал я. Бесцельно ходить по двору не хотелось, пришлось вернуться в отель и переходить к плану «Б».
   Позвонил Инге. Объяснил ситуацию. Девушка длинно и нецензурно выругалась, сообщила, что возвращается, после чего отсоединилась.
   Внизу на ресепшене попросил карту города. Вообще-то, раньше надо бы. Спросил, не выписался ли кто-нибудь из конкурсантов. Администратор посмотрел записи, отрицательно покачал головой и пояснил, что нет, после того случая – никто. Такая информация не считалась закрытой, и ничего особенного в моем вопросе не было. Когда я осведомился, в какие часы горничная обычно убирает, администратор неопределённо пожал плечами и пояснил, что она приходит между завтраком и обедом, если гость куда-нибудь удаляется. Потом добавил, что прибирает она раз в день, и её приход можно регулировать. Для этого и существуют таблички на ручках, с просьбами не беспокоить или наоборот – убрать номер. Чтобы как-нибудь согласовать время, если постоялец отдыхает или работает, можно назначить определённые часы.
   Я поблагодарил и направился к лифтам. Повезло, лифтовый холл оказался пуст, и в кабине никого кроме меня не было. Встречаться ни с кем не хотелось. Когда я вошёл в номер, то вдруг почудилось, будто там кто-то есть. Проверил шкаф и санузел, никого не обнаружил. Заглянул под кровать. Потом убедился, что все предметы на местах, даже чемодан в том же положении. Все так, как оставил. Вот только окно открыто, а я его закрывал, точно помню. Это что? Кто-то залезал, или горничная проветривала?
   На столе лежала записка, написанная красивым женским почерком: «Знаю, вы искали меня. Не делайте так больше. Сама зайду. Ульяна». Да, так и есть. Правда, горничная. Быстро она. Как такое вообще возможно? И что же теперь? А теперь будем ждать.
   Через несколько минут раздался требовательный стук в дверь. Пришлось открыть. На пороге стояла девушка лет двадцати пяти, блондинка с короткой стрижкой. На ней плотно сидело форменное, но изящное в талию платье. Уля.
   – Приветствую, – сдержанно поздоровалась она. – У меня появилось немного времени. Мы идём? Вы готовы?
   – Готовы, – мрачно признался я. Идти не хотелось, но раз уж сам напросился, делать нечего. Не мог же я знать, что нас всех ожидает в ближайшем будущем. – Идёмте.

12. Человек из соседнего номера

   Только мы с Улей успели выбраться в коридор, как дверь соседнего номера внезапно открылась, и оттуда выдвинулся обитатель. Толстый, лысый, с красным лицом, он имел, как говорили в минувшие времена, апоплексическую наружность. Сосед стоял в простых войлочных тапочках на босы ноги и в пафосном темно-синем халате с затейливым золотым шитьём. Под горлом из-под отворотов халата торчали курчавые волосы. Мужчина строго посмотрел на меня, погрозил пальцем и произнес:
   – Ты, парень, того. Не шали!
   Это был тот самый Марк, с которым пришлось познакомиться ещё в первый день, в баре. За время, что мы не виделись, он, по-моему, ещё растолстел и как-то оплыл лицом. Когда только успел. Оказывается, мы жили в соседних номерах. Надо же, я и не знал. Выходит, это он храпел по ночам. Несколько раз мельком видел его в буфете, а однажды даже сталкивался у дверей лифта: он приходил, когда уходил я. Прежде он выглядел более прилично и помоложе, что ли. Сейчас же сосед пребывал, что называется, не совсем в форме.
   – Не ша-ли, – с расстановкой повторил он и тут же добавил: – Если помощь какая потребуется, то я завсегда.
   Только тут до меня дошло, что сосед в стельку пьян, и особо разговаривать с ним не следует. Впрочем, он и не рассчитывал на какие-либо ответы с моей стороны.
   Потом он подавил в себе не то икоту, не то рвоту, и снова произнёс более хрипло:
   – Смотри у меня! А то я это.
   После этого мужик оборвал реплику. Его, видимо, окончательно скрутило, он вернулся в номер и закрыл за собою дверь.
   – Знаете его? – я посмотрел на Ульяну, как только мы вышли на лестницу. Вдруг показалось, что девушка выглядит слегка напряжённой.
   – Сосед ваш. Марк Фёдорович.
   – Он конкурсант? – для проформы уточнил я, поскольку прекрасно знал правильный ответ.
   – Да, по-моему.
   – А в халате-то чего ходит? Средь бела дня?
   – Почём я знаю? – удивилась Уля. – Хочется ему, вот и ходит. Может, душ принимал? Просил не беспокоить. Постоялец, – такой же гость, как и все. Правда, привычки у него пошлые.
   – Какие?
   – Пошлые. Руки распускает. Так ему сразу и объявила, если ещё раз меня облапает, руководству пожалуюсь. У нас с этим строго. Выписывают за такое.
   – Да? Странно. А фамилия его как? – ещё раз решил проверить осведомлённость Ульяны.
   – Хранеев. Марк Федорович Хранеев. Лучше пешком пойдём, а то в лифтах камеры, совсем необязательно, чтобы нас вместе видели.
   Пока поднимались, Уля объяснила, что начинаем с чердака. Так ей показалось правильнее. Всего этажей в здании отеля шесть или семь, а то и восемь, смотря как считать. Если смотреть снаружи, сначала шёл цокольный этаж, где располагалась прачечная, бойлерная и полуподземная автостоянка, а ещё ниже – подвал. Выше, на первом этаже, находился вестибюль, обширный козырёк над входной группой, ресепшен, столовая, буфет, бар, кинозал и административные помещения. Ещё выше шли три жилых этажа ничем друг от друга не отличавшихся. Потом последний – VIP-этаж, с крутыми номерами, и самый верхний – технический этаж. На всех, кроме подвала, цоколя и чердака, огромные панорамные окна, на первом вообще во всю стену. Этот проект специально делали универсальным. В советские времена его разрабатывали так, чтобы подходил для чего угодно: для больницы, для гостиницы, для какого-нибудь института. Первоначально под больницу и строили. Потом отцы города вдруг постановили, что слишком шикарно для городской больницы. Она и так имеется, помещений ей больше чем хватает, а вот без ещё одного отеля городу жить нельзя. Просто никак невозможно.
   – По ночам тут кто-то бродит, – тихим голосом поведала Уля, – будто ищет чего-то. Ночные шаги многие слышали. И гости, и персонал.
   – Может, на лестницу покурить ходят? Или к девочкам?
   – Нет. Девочки всегда сами к кому надо приходят. А курить в здании запрещено.
   – На улицу?
   – На лифте ездят. Там везде камеры работающие понатыканы. Кто-то ходит такими путями, чтобы на камеры никогда не попадать.
   – Так они же у вас везде. Нет?
   – Нет. Зона покрытия прерывистая, к сожалению. Слепых зон много. Многие вообще не работают, кое-где муляжи стоят. По секрету вам говорю, не рассказывайте никому, ладно? А ходит кто-то один. Кто-то скрытный и очень осторожный.
   – Кто-то скрытный, это кто? – осторожно уточнил я, пытаясь понять – откуда катится несомненная и неотвратимая опасность.
   – В смысле? – девушка, похоже, действительно не поняла моего вопроса.
   – Кто ходит-то? – более резко спросил я. – Мужчина, женщина? Призрак, чёрная кошка? Собака Баскервиллей? Таинственный монах? Мортиша Аддамс? Кто конкретно?
   – Тут ведь не поймёшь, – шутку Уля не поняла или не приняла. – Женщина вроде. Шаги лёгкие и такие будто шаркающие, вот. Иногда неясную тень видели. До того дошло, что девочки в ночь выходить боятся.
   Мне стало интересно: как можно бояться ходить по гостинице, построенной в последние советские времена, где никогда не допускалось ни привидений, ни призраков, ни черных кошек? Или все-таки бывало, но не здесь? Или – кто-то развлекается? Оттого и шаги легкие. Некая женщина зачем-то ходит по ночам. А ещё подумал, что, если это действительно женщина и она не просто бродит, а делает что-то, то значит, опасна. Для себя самой, и для других. Бредятина какая-то. Но об этом лучше помалкивать.
   – Сама такого не замечала, – продолжила Уля, – даже не слышала, зато девочки жалуются.
   – Что за девочки? Давайте не буду из вас информацию клещами вытаскивать.
   – У кого ночные дежурства.
   – А поговорить с ними можно?
   – Бесполезно. Кроме звуков шагов и невнятных теней никто ничего не видел и не слышал. Подозревают, что вроде как с чердака спускается. Больше неоткуда. Сейчас посмотрим, с вами не так страшно.
   – А почему не с Ковальской? – удивился я. – Она же у вас гостиничный детектив. Должна всякие проблемы разбирать, непонятки раскручивать. Нет?
   – Нет. Без указания администрации Кристина ничего лишнего не сделает. Палец о палец не ударит. У неё убеждения такие. Администрация же об этом и слышать не хочет. По их мнению, девочки всё понапридумывали, чтобы в ночную смену не выходить. Так, мы пришли.
   Мы оказались перед небольшой железной дверью, запертой на здоровенный висячий замок. Прямо у самой двери, на косяке, оказались приклеены три маленькие пластмассовые иконы, какие продают для верующих автомобилистов.
   – Это образы Николая Чудотворца, Иисуса Христа и Пресвятой Богородицы, – проследив мой взгляд, пояснила девушка. – К нам приходил батюшка и объяснил, где какие иконы надо разместить, чтобы избежать неприятностей. Как их правильно вешать, куда и когда. Именно Николай Чудотворец защищает от опасностей, от всякого зла и от непредвиденных проблем.
   На это у меня не нашлось должного ответа. Вернее – решил промолчать. Тем временем Уля ловко отомкнула запор, и мы пробрались внутрь, на чердак.
   Как такового чердака в гостинице не было. Эту функцию с успехом исполнял так называемый технический этаж. Люди, архитектурно грамотные и технически подкованные, объяснят, что здесь размещено вспомогательное оборудование и проходят инженерные коммуникации; могут оказаться бойлерное, насосное, отопительное, вентиляционное оснащение, электрические щиты и роутеры. Тут проложены информационные кабели и различные трубопроводы. Многоэтажных домов без технических этажей практически нет.
   – Вот, – объявила Уля без пояснений и уточнений.
   Внутри технический этаж представлял собой обширное замусоренное помещение. Никого мы здесь не увидели. Скудный свет поступал через маленькие оконца, не мытые, кажется, со времён открытия гостиницы. Здесь вообще, по-моему, не убирали со дня окончания строительства. С последнего ремонта уж точно. Уля щёлкнула выключателем, и всё заполнилось ярким светом. Под ногами что-то хрустело. Везде проходили трубы, какие-то кабели, а по стенам висели разноразмерные железные ящики непонятного назначения.
   Я с интересом рассматривал всё вокруг и пытался разглядеть, что происходит сзади меня. Ничего, кроме бетонной стены и двери, из которой мы вышли, в поле зрения не попадало. Причём высота потолка здесь оказалась такой же, как и на жилых этажах. Но чувствовалось, что за нами наблюдают.
   – А это что? – я показал на крупный агрегат непонятного назначения. Он выглядел сравнительно новым и выделялся на фоне других элементов чердачного интерьера как зарубежный дипломат среди дворников.
   – Новая установка климат-контроля всего здания, – с ноткой гордости просветила Уля. – Город отпускает определённую сумму на капремонт, вот под это дело и сварганили. Пока покупали и монтировали, кучу денег потратили.
   – Круто.
   – Ещё как круто. Там, на крыше, руфтопы стоят. Крышные кондиционеры такие. Ну что, мы всё посмотрели? Уходим? – с явной надеждой спросила Уля.
   – Наверное, да, – я пожал плечами, как бы выказывая некие сомнения. – На крышу полезем? Люблю по крышам лазить.
   – Может, не надо? У меня с собой даже ключей от крыши нет.
   – Раз нет, – разочаровался я, – тогда не полезем. А лестница туда где?
   – Там, – девушка махнула рукой в сторону, противоположную входной двери.
   Некоторое время мы всё-таки ещё походили по чердаку. Иногда натыкались на какие-то железяки и разглядывали пыльный интерьер. Наконец, нам обоим надоело это занятие.
   – Тогда, всё на сегодня, – прокомментировала ситуацию Уля, когда мы, казалось, обошли и осмотрели весь технический этаж и снова оказались у выхода. – Дежурство закончилась. У вас уже моя сменщица убирать будет, а я на пятиминутку опаздываю.
   Мы вышли на верхний этаж. Последний, где ещё располагались жилые номера. Уля убежала к лифтам, а я спустился к себе по той же лестнице и вошёл в номер. Пока в памяти свежи впечатления об осмотре чердака, следовало побыстрее их зафиксировать. Сел за стол и принялся щёлкать клавишами.
   Около получаса я работал, как вдруг за стенкой послышались громкие голоса и характерные звуки передвижения тяжёлых предметов. Пока ломал голову о возможных причинах подобного оживления, в дверь постучали. Взглянул на часы. Пора бы и перекусить.
   «Вот чёрт, – подумалось тогда, – табличку надо было повесить, чтобы не беспокоили».
   К моему удивлению, неожиданно пришла Уля, это она стучала. Девушка спросила, как я отношусь к смене постельного белья. Я не возражал. Горничная выглядела чем-то взволнованной.
   – Что напарница? – спросил я. – Вы же говорили, что смена давно закончилась.
   – Закончилась. Напарница не пришла ещё, – огорченно пояснила девушка. – Вечно опаздывает. То с ребёнком задержится, то с мужем поругается.
   А что, вполне может быть правдой. В конце концов, какая разница? Горничная принялась за дело. Она быстро, ловкими отточенными движениями сменила постельное бельё, повесила на место чистые полотенца, расправила их и, наконец, с усталой улыбкой повернулась ко мне:
   – Всё. Если хотите, могу принести чаю.
   – Нет, спасибо, – забеспокоился я. – Там какая-то движуха в соседнем номере, слышите? Что-то случилось?
   – Скончался сосед ваш сейчас, – булгаковской цитатой ответила Уля. – Марк Фёдорович. Врач говорит, похоже на обширный геморрагический инсульт: пригласил двух девушек из эскорт-сервиса и перетрудился. Внезапные судороги, потеря сознания и всё. Трындец, короче. Девки в шоке, сейчас полиция их допрашивает. Он, как и вы, писатель какой-то. В конкурсе участвовал. Ну, вы его видели, когда мы уходили.
   – Вот ведь невезуха-то, – расстроился я. – Только недавно призывал не шалить, а сам вот дошалился.
   – Хорошо его знали?
   – Да не особо, – помотал головой я. – Можно сказать, совсем не знал. Видел на общем собрании, потом в баре с ним оказался. Пару раз сталкивался в коридоре, но мы только здоровались. А ещё он так храпел каждую ночь, что через стенку было слышно.
   Я действительно сильно огорчился. Покойного знал плохо и не был от него в восторге. Тем не менее, Марк меня заинтриговал как персонаж. Обычно такие пьяненькие дяденьки бывают весьма интересными людьми, прекрасными собеседниками и кладезями редчайших сведений. Информация, почерпнутая из разговоров с ними, зачастую имеет удивительную ценность. Если бы не запрет на общение конкурсантов, я бы уже в первый день поговорил с Марком.
   Как потом удалось выяснить у моего здешнего приятеля Владимира, который, похоже, про всех всё знал, покойный Хранеев действительно считался довольно известным литератором. В своём творчестве развивал темы формирования молодого поколения и трудности в общении с ним. Кроме участия в сценарных группах, ездил в зону конфликта, попал, таким образом, в список врагов противоположной стороны этого конфликта. Несколько раз был женат, а после очередного развода пребывал «в активном поиске». Вот эта-то неумеренная активность его и доконала.
   Странно, что он тоже кони двинул. В списке, что принесла Инга, его имя не значилось.
   Другие сведения добавила Уля, когда настало следующее её дежурство. Оказалось, что девушка плотно дружила с гостиничной медсестрой, и та подробно объяснила, что Марка действительно хватил обширный геморрагический инсульт. Ещё утром он обращался в медпункт с жалобами на плохое самочувствие, головокружение, сонливость, гул в ушах, онемение конечностей и ощущение паутины на лице. Взял пару таблеток, но от «скорой помощи» наотрез отказался. Вместо этого вызвал двух весёлых мастериц древнейшего ремесла. Ну и вот. Алкоголь опять же поспособствовал. У бедняги не оставалось никаких шансов: в мозгу лопнула крупная артерия в тот самый ответственный момент, когда верхом на писателе скакали сразу обе девушки. Как говорится – лучше порно, чем никогда. Вероятно, роковую роль сыграла не столько физическая нагрузка, сколько резкий скачок давления.
   А потом, ближе к ночи, сверху вновь послышался тот самый ритмичный скрип. Это начинало надоедать. Скрип возникал регулярно часов в восемь вечера, продолжался минут двадцать, потом прерывался и после примерно часовой передышки повторялся снова. Иногда следовал третий раз, причём в более длительном варианте. И так каждый вечер. О причинах таких звуков вопросов у меня не возникало. Оставалось только порадоваться за проживавшего наверху и позавидовать его «етической энергии».

13. Записки Маэстро

   Почему Инга не уехала, а всё-таки вернулась в отель, я тогда так и не понял. Нам пока не удавалось нормально поговорить. То одно мешало, то другое.
   Как-то раз, когда я уже собирался идти обедать, в номер резко постучали.
   – А, это ты. Привет, – успокоился я, увидев Ингу. Сегодня она выбрала красный жакет с такой же юбкой и босоножки вроде тех, что носили римские легионеры. Никогда раньше не видел на ней подобного убранства. По-моему, ей совсем не шёл красный цвет, но не скажешь же. Обидится, причём надолго. Девушка закрыла за собой дверь и села в кресло напротив меня. Некоторое время она молча буравила взглядом мою личность.
   – Что? – спросил я, когда молчание наскучило и захотелось прервать тягостную паузу. – Нравлюсь?
   – Трепло, – фыркнула Инга. – Возвратился из похода по этажам, подвалам и чердакам? Как там твоя горничная? Оправдала надежды?
   – Она не моя горничная, – недовольно возразил я, – и да, начали мы с чердака. Там жуткая пылища. А ты тоже работала?
   – Я – не тоже. Сейчас просто гуляла по городу.
   Я демонстративно посмотрел на неё и спросил:
   – У тебя красивый костюм. Никогда его не видел. Новый?
   Инга криво улыбнулась, потом опять немного помолчала,
   будто собираясь с мыслями, и произнесла каким-то замороженным голосом:
   – Костюм новый, да. Приходится внешность менять. Я по делу. – Девушка опять замолчала, явно раздумывая: развивать мысль дальше или нет, но всё-таки продолжила: – Надо поговорить.
   – Об чём? – насторожился я, ещё надеясь всё свести в шутку. Всегда беспокоили такие беседы, которые начинались со слов «надо поговорить». Мне в таких случаях поговорить не надо, зато надо собеседнику.
   Моя компаньонка посмотрела на меня долгим недобрым взглядом. – Сегодня Инга отчего-то выглядела сердито и даже агрессивно.
   – Об всём. В комплексе. Всё-таки, что у тебя с этой горничной? Ну?
   – С какой «с этой горничной»? – я тянул время и придумывал убедительный ответ. – Их тут много. И почему «ну»?
   – Дурачком-то не прикидывайся! Так что?
   – Ты про Ульяну? Чисто рабочее партнёрство.
   – Ой, только вот не надо мне тут ля-ля, – сердито бросила Инга. – Тебе никто никогда не говорил, что ты любишь всё выворачивать наизнанку?
   – Причём тут изнанка? У нас чисто деловое сотрудничество, – опять стал оправдываться я. – Она временно исполняет обязанности коменданта. Везде бывает, всё знает. Показывает отель. Я же должен понимать, как всё тут устроено.
   – Ну а потом? Понял, как всё у неё устроено?
   – Пока не совсем.
   – Ясно. И как? – язвительно спросила Инга.
   – Что – «ясно и как»?
   – Как оно у вас? Она гостиницу тебе показывает, а ещё что?
   – В книге обещал её вывести, – объяснил я. – Как узнаваемый персонаж. Знаешь, тебе не кажется, что у нас происходит какой-то странный разговор?
   – Не кажется. Нормальный у нас разговор. Мне тут про неё немного порассказали.
   – Кто? – невольно спросил я.
   – Неважно кто. Важно – что! Она за деньги со старыми мужиками трахается. Только за очень хорошие деньги.
   – Ну, знаешь… Есть такой изящный способ опорочить человека. От клеветы не отмоешься. Готов поспорить на бутылку виски, что слухи распустил какой-нибудь озабоченный старый козёл, которого она послала и не дала.
   – Чего это ты её защищаешь?
   – А чего бы мне её не защищать? – обозлился я. – Она – хорошая умная девушка. Знаешь, какая у неё работа тяжёлая?
   – И какая же?
   – Ей приходится на своём участке делать практически всё. Уборку номеров осуществлять, санузлы мыть, белье в номерах менять, постели убирать. Техническую документацию вести. Кроме того, требуется принимать номера при выезде, следить за имуществом и оборудованием. Если кто-то что-то украл, вычтут из её зарплаты. А ещё от постояльцев принимать и вовремя выполнять заказы на разные бытовые услуги.
   – Это какие же услуги?
   – Бытовые. А ещё соблюдать этические нормы общения с проживающими, некоторые из которых ведут себя неадекватно. Ну и о происшествиях руководству сообщать. При этом у неё практически никаких прав, да и те больше на обязанности смахивают.
   – Чего-то ты слишком хорошо её права и обязанности изучил.
   – Ну, да. Изучил. Работа такая. Кроме всего прочего, приходится разбираться с тем, о чём пишу. Я все-таки какой-никакой, а писатель. Если буду писать про то, о чем не знаю, недостоверно получится.
   – Думаю, насильно эту работу никто ей не навязывал. Она что, в рабстве тут? Могла бы и уволиться. Ей просто нравится такая жизнь. Ну, да, кучу всего приходится делать. Зато в курсе всех сплетен, многое от неё зависит, ещё и комендантские функции за отдельные деньги. Она здесь практически начальник. Опять же чаевые, да и богатенькие мужики к её услугам.
   – Дались тебе эти мужики! – не выдержал я. – Да и особо богатых тут нет. Подобные здесь не останавливаются.
   В результате мы ещё некоторое время перебрасывались такими же тупыми репликами, потом окончательно поругались, то есть вдрызг. Надо было первому прекратить перебранку, но все мы лишь задним умом крепки.
   – Ты что, не в состоянии нормально себя вести? – сорвался я. – Устроила тут цирк Дю Солей.
   – Это я устроила?
   – Ну не я же. И вообще, ты меня уже достала этим разговором!
   Она как-то мимолетно взглянула на меня, и в её глазах мелькнули такая боль, такая обида, что мне вдруг сделалось невероятно стыдно. Когда она выходила из номера, вдруг обернулась и крикнула:
   – Ненавижу тебя!
   Дверь захлопнулась. Приехали. После этой опереточной сцены захотелось догнать её и сказать что-нибудь хорошее, попросить прощения, но я не стал этого делать. Только хуже будет. Пусть сама разбирается со своими тараканами.
   Оставалось лишь одно – попытаться зафиксировать в тексте текущее состояние и настроение. Пока в расстроенных чувствах я терзал клавиатуру, пришла Уля. Девушка выглядела как-то необычно, а в руках вертела пустую на вид клетчатую сумку, какие прежде любили рыночные торговцы.
   – Вот, – девушка хлопнула рукой по сумке. – В номере Глеба Андреевича нашла. В сейфе оказалась. Пока там ещё нельзя убирать, полицейские запрещают. Но я все аккуратненько проверила, и пожалуйста.
   – Там что?
   – Тетрадка. Надо в полицию сдать, но подумала сначала вам показать.
   – Почему мне? – удивился я. – Сокрытие доказательств преступлений может быть квалифицировано как укрывательство.
   – Да ладно, – махнула рукой Уля. – Вы же вернёте. Кроме того, я и так прекрасно понимаю, чем вы тут занимаетесь.
   – А кто ещё знает? – заинтересовался я.
   – По-моему, пока никто, – успокоила Уля. – Но очевидно же, что вы работаете по заданию администрации. С вами вместе напарница Инга и Кристина Казимировна ещё. Я же не дура.
   Это уж точно. Похоже, моё тутошнее предназначение ни для кого тайной уже не является. Ну и фиг с ним.
   – Ошибочка! Кристина Казимировна тут совершенно ни при чем.
   – Ладно, пусть так. Ни при чем, так ни при чем. Вот, возьмите пока, – Уля достала из сумки и протянула растрёпанную грязноватую тетрадь. – У вас пара дней. Послезавтра номер надо заселять, буду полную уборку проводить и тетрадку найду. Придётся ментам сдать.
   Перовое, что я сделал, это узнал у Ульяны, есть ли тут доступный планшетный сканер. Не фотографировать же каждую страницу. Оказалось, что нет. Даже платного. Довольно долго провозился с фотографированием, хорошо хоть смартфон разрешили оставить. Вот только когда всё это читать? Пока торчу тут, скорее всего – никогда. Разве что выборочно, другого выхода нет.
   Тетрадка была старой, в неопрятной коричневой дерматиновой обложке. По краям переплёт растрепался, и оттуда торчали какие-то нитки. Такие тетради делали ещё во времена молодости моих родителей. Клетчатая бумага пожелтела, но записи читались очень хорошо. Это оказалось нечто вроде личного дневника покойного «Маэстро». Всё-таки придётся изучать, и на ближайшие часы занятия мне обеспечены. Записи относились к разным годам. Похоже, покойный вёл этот весьма нерегулярный дневник от случая к случаю. Сначала я быстро всё пролистал, вычитывая отдельные фрагменты. «Маэстро» писал когда карандашом, когда шариковой ручкой. Обычно – аккуратным разборчивым почерком. Будто специально хотел облегчить задачу такому как я. Похоже, он всё-таки действительно являлся неплохим литератором или хотел им стать, пробуя себя во всяких жанрах. Записи были разные. Трагические, лирические, а иногда тошнотворные. Здесь просматривались фантастические произведения, философские эссе, бытовые рассказы и эротические триллеры. Какие-то отрывочные заметки. Каждая запись педантично снабжалась датой и временем.
   Я фотографировал на смартфон и параллельно читал. Временами почерк у «Маэстро» портился, что ещё больше замедляло процесс.
   Итак – некоторые выборочные записки. Орфография и пунктуация автора.

   «15.01. 12:30.
   С самого начала столкнулся с трудностью: в терминах здешнего языка объяснить ощущения и впечатления показалось абсолютно невозможным. Но, поговорив с новыми друзьями, понял, что задача вполне решаема, и тема меня увлекла. Поэтому, используя полученные в этом мире понятия и знания, постараюсь рассказать, что и как. Итак, потери. Первое что заметил, это странные и необычные цвета, меня окружавшие. Второе. Оказалась полностью блокирована способность к пространственному перемещению. Только посредством мышечных сокращений и при помощи здешнего механического транспорта, весьма примитивного и ненадежного… Урезаны возможности дистанционного восприятия реальности. Химическое чувство хоть и примитивное, но для здешней жизни вполне приемлемое занятие. Есть проблемы. Неспособность определять опасные для жизни вещества. Но, проведя серию тестов, я понял, что, в первом приближении и за редким исключением, опасным можно считать всё то, что доставляет неприятные ощущения. Восприятие чужих желаний и мыслей практически отсутствовало. Почти совсем утрачена возможность просматривать линии вероятности будущего и чуть ли не полностью потеряна способность читать прошлое артефактов и живых объектов. Сначала всё это жутко угнетало, но потом приспособился и привык. Теперь о приобретениях. Как ни странно, они были. Но об этом – чуть после, а так – все. Как показала практика, в чужом окружении со скованными руками, порезанными правами, усеченными чувствами и в незнакомом мире жить можно. Конечно, многое недоступно в этой диковинной реальности, но со временем приходят умения. И да, извините меня за невежество по отношению к этой вашей реальности. Поправьте, если что-то не так. Привыкаю к новому организму. Возможно, со временем всё и наладится, буду ждать».
   «16.04. 14:43
   Это тело раздражает меня невероятно. Взять зеркальце, открыть рот и смотреть на язык, выходящий из розово-красной плоти. Я считаю рот началом внутренней системы организма и местом, через которое можно вывернуть человека наизнанку. А пока не забыть смывать за собой в унитазе. Дерьмо в каждом из нас. Толстый кишечник забит им почти полностью. Поднимается вверх живота до уровня печени, потом поворот – горизонтально под самым сердцем и далее, вниз. Оно там и ждет, внизу живота, пока не сядешь на унитаз, поднатужишься, как следует и накормишь фаянсовое существо. Иногда приходиться оттирать несмывающиеся отходы, а порой и просто проталкивать гов. о в слив, так как вся эта гигиеническая система совсем не идеальна.
   «12.05. 10:03
   Что лучше, запор или понос? Золотая середина! Бывает, нажрешься всякой гадости, и дерьмо становится едким. Задницу просто раздирает. Будто там мешок с молотым красным перцем. Ужас, конечно. Запоры не менее болезненны. Огромной толщины каловые массы (по меркам ануса) не могут свободно выйти наружу. Застряло. Сидишь, так, с торчащим из ж. г., а что делать? Засовываешь пару пальцев в задницу и кое-как выковыриваешь. Крепкие темные комки. Дерьмо забивается под ногти».
   «22.05. 0:46
   Если без воды человек не может прожить больше трёх дней, то отсутствие секса для среднестатистической особи мужского пола влияет скорее на качество жизни. Кроме того, эта потребность субъективна – каждый определяет её сам. Для кого-то месяц воздержания подобен катастрофе, другой готов и вовсе отказаться. А я ни за что не смог бы отказаться. Для моей нынешней оболочки секс – одно из основных жизненных удовольствий, и его отсутствие воспринимается очень болезненно. Ничто так не снимает напряжение после тяжелого дня, как занятия сексом. Ограничения в сексе переживаются тяжело – сразу портится настроение, появляется раздражительность и нетерпимость. Всегда и с радостью соглашусь поучаствовать в сексуальных экспериментах, которые предлагает партнер.
   «28.06. 13:14
   Продолжаю изучать взаимоотношения полов местных жителей. Проще всего это делать в молодежной среде. Например, при окончании обучения в каком-нибудь университете. «На выпускном», как они говорят. Затесаться на празднование выпускного довольно просто. Политехнический университет. Около получаса маячил у входа, ожидая выпускников. Девочки – словно блестящие конфеты, облитые литрами парфюма. Мальчики. Большинство в светлых костюмах, несколько кое-как, скромненько одевшихся сутулых типов. Там даже не сверяют поименно. Достаточно подобающе одеться – и на тебя не обратят внимания. Я даже наелся. Да, закуски хороши. Море спиртного, но пил я немного. 50 миллилитров чистой водки и бокал дешевого шампанского с большим количеством вредных примесей. За компанию, так сказать, всегда есть свободные стулья. Начиналось все это дело в 22:30. Первые полчаса набивал желудок. Следующую пару часов провел, вяло беседуя с напивающимися родителями выпускников. Здесь все любят алкоголь.
   Около трёх ночи можно легко заметить скучающих одиночек. Несколько непьющих, но в основном девочки. Мальчики все как следует надрались и некрасиво скакали под музыку. Да, музыка ужасна. Такое громкое дерьмо, парочка песенок и это самое, караоке. Ещё конкурс, где нескольким выпускникам вручались шарики с газом и, сделав пару вдохов, их голос становился высоким. Нужно спеть песенку. Смотреть интересно. Честно, впервые вижу вживую, как проделывается это с газом.
   Схема простая: приглядываешь кого-нибудь, ждешь, пока ей захочется в туалет, и случайно наталкиваешься на неё при выходе. До этого нужно, само собой, придумать парочку тем для разговора. Я выбрал какую-то девочку.
   Первую мою кандидатку опередила другая, видимо, подруга. Подождав некоторое время, пришлось отступить. Следующая оказалась грустная и смугленькая. На ней синее платье с корсетом и шнуровкой на спине. Поговорив полчаса про то, как все напились и что ужасно скучно, я начал с легких поглаживаний по рукам и спинке. Сам входила в экстаз от её мурашек и подрагиваний. Предложение уединиться в кабинке туалета она приняла с явным удовольствием. Черт, как же колотилось у неё сердечко. В соседней кабинке кто-то уже громко трахался.
   С молоденькими у меня часто так бывало: видишь человека и думаешь «эх, было бы неплохо.», а потом, стянув трусики, жаждешь удовлетворить только её, не думая о себе. И в этот раз то же самое. Она реально испугалась, когда я влез ей под платье. Всё продолжалось около пяти минут, как я почувствовал у неё нечто вроде небольшой конвульсии. Выдохнув, она как-то по-детски смущенно поцеловала меня. Говорить стало особо не о чем, испытал взаимное желание мягко разойтись. «Ладно, мне сейчас ещё нужно к знакомому заехать». «М-м-м… ну пока». «Пока». Вот и всё. На нас никто не обратил внимания. На часах половина пятого. Из крайней туалетной кабинки слышались что-то обсуждающие приглушенные голоса. Я вздохнул и отвернулся. Нет, это не мой мир. И никогда им не будет. Светло, свежо, прохладно. Я прошёлся пешком до дома, где сразу же завалился спать».
   «27.10. 10:16
   Не перестаю удивляться этим людям. Вроде бы знаешь человека, разговариваешь с ним, а он вдруг такое заявит, будто впервые встретил – и не тебя. Альберт Анин сегодня вдруг выдал: «Слушай, какого хрена? Ты же вчера хотел всё это сделать? Ты меня по полной подставил. Я людям обещал. Нет, всё понимаю, проблемы в личной жизни, трудности со здоровьем. Все мы люди, все мы человеки, но ты слово дал!»
   «Блин! Какие проблемы, в какой жизни, какие человеки, ты сейчас вообще о чём? То, что обещал, сделал в лучшем виде. Сам можешь убедиться.» «Да?» «Да, проверь. Нет-нет, прямо сейчас проверяй, я подожду. Если так, как ты, напирать, то веские доказательства нужны. Убедительные». Он с притворной неохотой достал сматфон и что-то с ним некоторое время делал, но я не видел что именно. Через некоторое время мой друг довольно хмыкнул. «Действительно. Ну, прости старик. Правда, приношу самые искренние извинения». «Принято. А в чём дело-то? Ты так резко наехал». Он промолчал. В чём дело, так и осталось невыясненным».
   «19.12. 11:45
   Подруга. Вика. Разбудил её. «Какие проблемы? Приезжай». Ей 27. Офигенно зарабатывает. Би. Насчет семьи и детей взгляды у нас сходятся. Незамужняя. Детей нет. Обожает аниме, Placebo, и мы часто ходим в кино. Я пришел чистеньким и жутко усталым, так что по приезду к ней домой, бысто-быстро скинул с себя всё, прыгнул на её кровать и юркнул под одеяло. Она отлично всё чувствует. Промелькнула мысль: «Блин, что если ей сейчас не захочется?» Но она просто прижалась, нежно-нежно. Черт, я, наверное, люблю её. Зачем это мне? Что это может значить для меня? Мы долго и упоенно трахались, пока ей не надоело. Потом нам стало жарко, мы разомкнулись и заснули. До утра. Это тот случай, когда проснулся с чувством спокойного уюта. Пока она ещё спала, неспешно затянулся «Marlboro Lights» на балконе. Потом сделал пятнадцатиминутную остановку в ванной. Потом наклонился к ней, разбудил поцелуем и произнёс: «Я пойду». Конечно, не так твердо и жёстко, как читается здесь, но похоже. И, услышав: «Ладно, на днях созвонимся, пока», ушёл в утро».
   «27.1. 17:13
   Фторкарборановая кислота – сильнейшая из известных кислот, что можно хранить в лаборатории. В миллион раз превосходит по силе концентрированную серную кислоту. Растворяет практически всё».
   «24.02. 19:27
   Если больше ценишь одиночество, чем время с партнёром, то незачем вступать в серьёзные отношения. Безусловно, каждому иногда хочется временами побыть одному, но ключевое слово «иногда». Если же ищешь любой повод, чтобы спрятаться и остаться один, не стоит мучить своим присутствием находящегося рядом».
   «14.03. 11:30
   Частицу истины бог Зевс
   На волны уронил с небес.
   Из моря каплю взял воды,
   И в благодарность за труды
   Из той воды единый атом
   Вложил в мозги гомеопатам.
   Память воды. Как может умный человек верить в такую чушь? Наверное, каждый из нас в жизни имел хотя бы один повод задаться этим вопросом. И, не находя ответа, испытывать глубокое недоумение – то ли человек не такой уж умный, то ли я чего-то не так понимаю. Способность запоминать большие объёмы информации ещё не означает, что человек умеет её качественно обрабатывать. Это разные вещи. Поэтому в данном случае под словом «умный» подразумевается способность критически мыслить, анализировать, делать обоснованные выводы».

   Ну и так далее. Когда тетрадь закончилась, до срока возвращения оставалось менее суток.
   Некоторые записи оказались настолько омерзительны, что я не решился воспроизвести их здесь. Вообще, автор дневника не особо стеснялся. Имена, места, события, всё названо и всё проверяемо. Попадались фрагменты, относящиеся к явно существующим или существовавшим людям и реальным событиям.
   Этот Маэстро, похоже, очень интересный персонаж. Хотел пошалить? Готовил фантастический роман с бытовыми подробностями? Или просто собирался поиграть в попаданца из другого мира? Жаль, что так и не удалось поговорить с ним.
   Мысль, что всё здесь написанное – правда, я старался не допускать и загнать глубоко в подсознание. Сейчас много авторов выбирают тему «попаданцев» и создают произведения в меру способностей. На самом-то деле тема – это не главное. Писать можно о чем угодно, и при удачном результате, произведение будет восприниматься положительно. Захватит читателя. В данном случае этого не произошло. Не захватывает. Да и как? Кусочки, обрывки.
   Похоже, автору не хватало профессионализма, чтобы превратить это в роман. А может, и хватило, только роман вышел под псевдонимом и затерялся среди других, похожих. И ещё, по моему скромному мнению, в романе всё должно быть гармонично. Сюжетные линии надо завершать. Заставлять читателей ждать продолжения и концовку где-то там, в неопределенном будущем, непорядочно, как минимум. Это как продавать кулинарные полуфабрикаты вместо готовой продукции: кому-то может и понравится, но далеко не всем.
   В тетрадке Маэстро оказалось множество описаний каких-то криминальных эпизодов, словно вырванных из более обширного контекста. Легче от этого не стало. Кроме одного: единственного случая, знакомых преступлений в записях не обнаружилось. В тетрадке несколько раз упоминался тот самый Альберт Анин, что писатель-художник, подаривший Инге свою картину. Несколько раз мелькала какая-то
   Виктория Самарская, которую покойный чаще всего называл просто Вика. Первого я нашёл быстро. Несложное исследование показало, что это ни кто иной, как тот самый сосед сверху, что регулярно чем-то скрипел. Это называется – рояль в кустах. Не верю я в такие совпадения, так не бывает. Решил, что с данным фигурантом нелишне будет завязать знакомство, а за поводом далеко ходить не надо. Вот дождусь, когда скрипеть начнёт, и нанесу ему скандальный визит вежливости.
   Кто такая Вика, пока осталось пока невыясненным.
   Впрочем, одна из записей Маэстро оказалась столь интересна, что я позволю себе процитировать её целиком. Текст резко отличался как по стилю изложения, так и по содержанию. Речь шла о похитителях ценных манускриптов.
   «28.12. 20:56
   О похитителях редких рукописей известно намного меньше, чем о тех, кто крадёт знаменитые картины, уникальные бриллианты или деньги с государственных счетов. Тем не менее, это почти такой же ценный товар, что и картины старых мастеров. За некоторые древние манускрипты и старинные книги платят сотни тысяч долларов, а среди покупателей бывают люди, что охотно адресуются к преступникам, если не могут достичь цели законным путем. Я долго пытался сориентироваться в этом странном мире литературных воров, узнать, кто охотится за дорогостоящими книгами и почему некоторые рукописи стоят дороже бриллиантов.
   Мне лично пришлось принимать участие в расследовании четырёх случаев хищения древних рукописей. Обстоятельства краж удалось реконструировать относительно точно. Так, третьего июля прошлого года рано утром воры подъехали к охраняемой вилле в элитном подмосковном поселке Михайловка. Здесь жил владелец одного их ведущих издательств страны. Рукописи он собирал долгие годы, и в это хобби весьма основательно вложился. Дом охранялся не хуже резиденции какого-нибудь олигарха. Ограда под три метра, многочисленные камеры видеонаблюдения, датчики движения и лазерные лучи, которые нельзя пересечь, не включив сигнализацию. Но злоумышленники оказались готовы к любым преградам.
   Маршрут рассчитали таким образом, чтобы передвижения не просматривались камерами. Когда пути в обход не было, воры подбирались с тыла, забирались по стремянке и отворачивали камеры в сторону. Затем при помощи бесшумных электроинструментов похитители прорезали в стене дома отверстие чуть больше метра шириной и забрались внутрь. «Они выбрали идеальное место, – утверждал источник в полиции. – Отверстие располагалось всего несколькими сантиметрами ниже лазерного луча».
   Злоумышленники аккуратно проползли под датчиками движения, очень грамотно отключили скрытые камеры вместе с сигнализацией и, наконец, добрались до цели. Перед ними возвышались стеллажи с контейнерами, в которых хранились рукописные свитки и кодексы. Каждый из них стоил многие тысячи долларов. Здесь хранились десятки рукописей, но взломщики точно знали, где искать. Оказавшись у раритетов, воры открыли найденную в доме бутылку шампанского и отметили успех. Потом выстроились цепочкой и стали передавать похищаемое к отверстию в стене, а уже оттуда перетаскивать к автомобилю. Они действовали настолько профессионально, что охрана ничего не заметила.
   Об исчезновении манускриптов узнали лишь через несколько дней, когда похитителей и след простыл. Убытки составили около десяти миллионов долларов. Хотя после кражи прошло более года, имена преступников по-прежнему так и не установлены.
   Второй случай произошел в тот же год, но несколько позже. В редакцию крупного столичного издательства, специализирующегося на публикации древних рукописей и старинных книг, проникли воры. Они незаметно унесли полторы сотни манускриптов, причём брали наиболее ценные. «Кража причинила огромный ущерб, – горько сетовал представитель издательства. – Мы понесли серьёзные потери». Интересен способ хищения. Они добрались до хранилища по московским катакомбам – сети практически забытых, давно заброшенных древних ходов, что сохранились около комплекса Москва-Сити. Сейчас катакомбы закрыты, входы в них давно завалены и доступ туда запрещён, но за соблюдением запрета никто не следит. Вероятнее всего, похитители спустились в подземелье через один из потайных входов, найденных энтузиастами-диггерами. На стенах тоннелей диггеры указали названия улиц, проходящих над ними, поэтому найти нужное направление нетрудно.
   Воры выбрали момент строительно-ремонтных работ в здании, пробрались по катакомбам к стене цокольного этажа, где и проделали отверстие примерно в полметра диаметром.
   В полиции до сих пор гадают, почему дыра оказалась такой узкой. Возможно, один из воров оказался весьма компактным и худеньким, или же через отверстие только передавали рукописи. В таком случае, в здании ждал сообщник, который находился по ту сторону стены.
   Третий случай имел место опять-таки в нашей стране. В августе этого года в дверь известного пожилого писателя-беллетриста позвонили. Имени по понятным соображениям раскрывать не стану. Назовём его просто Писателем. С большой буквы. «Здравствуйте, – произнёс голос за дверью, – вам заказ. Распишитесь, пожалуйста». Писатель не удивился: последнее время делал покупки через интернет, и ждал курьера. В отличие от других топовых авторов, Писатель никогда не считался богатым человеком. Он родился в семье офицера и большую часть жизни проработал в редакциях различных журналов и издательств. В юности Писатель слыл страстным коллекционером древних рукописей и книг, зарабатывая литературными переводами, пока, наконец, не сосредоточился на художественной литературе. Он посмотрел в глазок и увидел одинокого молодого парня с небольшой коробкой в руках. Без колебаний открыл дверь и оторопел.
   В духе крутых голливудских боевиков, вместо курьера на пороге стояли шестеро крепких мужиков в масках и с укорочёнными автоматами Калашникова в руках. Бандиты втолкнули Писателя внутрь, вошли в квартиру и заперли дверь. Сопротивляться оказалось бессмысленно. Писатель жил один, и заведомо не справился бы с целой бандой грабителей, тем более – вооружённых. Преступников интересовала лишь знаменитая коллекция Писателя, которую тот собирал многие годы.
   Пожилого Писателя связали, бросили на пол и пригрозили убийством, если он начнёт кричать. В поисках ключа от огромного сейфа, где хранилась коллекция манускриптов, воры перерыли весь дом, но ничего не нашли. Тогда один из преступников вытащил большой нож, и объявил Писателю, что будет отрезать ему по одной фаланге с каждого пальца, пока не узнает, как открыть сейф. «Я ответил, что у меня нет ключа, – позднее вспоминал Писатель. – Держу в банковской ячейке». Через час грабителям пришлось уйти ни с чем. Они прихватили всё ценное, что нашли в квартире и угнали со стоянки автомобиль Писателя. Сам Писатель отделался синяками и сломанным мизинцем.
   Вскоре полиция разыскала машину: преступники облили её бензином на пустыре и подожгли. Тем не менее, отпечатки пальцев и следы ДНК хорошо сохранились в ограбленной квартире. По ним и по данным сотовых операторов бандитов выследили. Одному, правда, удалось уйти, остальных поймали и приговорили к лишению свободы на сроки от полутора до десяти лет. Тогда же нашли и ценности, украденные из квартиры. Как ни странно, сам Писатель своих мучителей не винит. По его словам, они не имели ничего против него лично. Их интересовала лишь литература – коллекционные манускрипты. А такой интерес ему очень близок и хорошо знаком. Но, тем не менее, после случившегося, Писатель, вместе с коллекцией, спешно покинул страну.
   Четвёртый случай – хищение коллекции антикварных рукописей из квартиры другого писателя, покойного Дениса Урусова, – прежде весьма широко и подробно обсуждался в прессе. Это дело так мне надоело, что не только не хочется писать о нём, но тошно даже вспоминать».

14. Высший разум

   – Не верю я в высший разум, – говорил мой собеседник. – И в особое положение человека в этом мире тоже не верю. А уж в бессмертие души, в то, что является основой почти всех религий, не верю абсолютно.
   Мы с Альбертом Аниным сидели в баре и пили пиво, и это уже не первая такая встреча. Если так пойдёт дальше, сделаюсь пивным алкоголиком. С новыми литературными приятелями я свободно общаться не мог, а вот с этим постояльцем вполне. Как оказалось, он прекратил участие в конкурсе и остался просто так, на правах обычного гостя. Довольно быстро мы перешли «на ты». Мужик оказался занудным, болтливым, очень прилипчивым, но необыкновенно умным. После второй кружки он брался озвучивать интересные мысли, но чаще всего его заносило и откровенно клинило.
   – Зато я верю, – провокационно солгал я. Ни во что такое я не верил, но до ужаса захотелось узнать точку зрения нового знакомого.
   – Есть причины?
   – Верю потому, что хочу ощущать себя чем-то большим, чем плесень на гов. е, – пояснил я услышанной от кого-то фразой.
   – А мы и есть плесень на гов. е, – упорствовал Альберт.
   Познакомились мы совсем не случайно. Третьего дня, вечером, когда после ссоры со своей девушкой я находился в нервном, если не сказать воспаленном состоянии сознания и пытался что-то писать, сверху опять послышался изрядно надоевший скрип. Меня это окончательно достало. Сохранил текст, вылез из-за стола и отправился этажом выше.
   Разбираться. Если мой номер «307», то этот, соответственно – «407». Я аккуратно постучал суставом среднего пальца, и почти сразу дверь отворилась. На пороге стоял интеллигентного вида благообразный господин, чем-то похожий на норвежца Йенса Столтенберга – бывшего генсека НАТО. Только в отличие от последнего, мой визави выглядел помоложе и поприветливее. Одет в светло-коричневый вельветовый костюм и домашние тапочки. «Чем обязан?» – холодно спросил обитатель номера. Я объяснил чем. Представился писателем, живущим этажом ниже, рассказал о цели визита и пожаловался, что посторонние звуки мешают сосредоточиться. Тормозят творческий процесс. Господин очень удивился. Сам он такого не слышал. Более того, насаждался одиночеством и тишиной. Просто читал книгу. Предложил пройти и удостовериться самому. Пришлось удостовериться. Номер как номер. Такой же, как мой, только картина на стене другая. Слово за слово, мы разговорились, а потом условились минут через пятнадцать встретиться внизу и выпить пива. С тех самых пор наши вечерние посиделки сделались постоянными, грозя войти в привычку.
   – А мы и есть плесень на говне, – упорствовал Альберт, снова прикладываясь к пивной кружке. В отличие от меня, он предпочитал тёмное, и уровень жидкости убывал быстрее, чем в моей посуде. – От нас не зависит ровным счетом ничего. Мы – коллективное ничто, и это точнейшее приближение к истине. Мы ни на что не действуем. Ничего не определяем. Мы задираем головы к небу и видим далекие звёзды, из которых многих давно нет, да и вовсе не там они, где мы их сейчас наблюдаем. По самым приблизительным подсчётам, в нашей вселенной около ста тысяч миллионов галактик, зачастую разнесённых на десятки миллионов парсеков близкого к пустоте пространства. Мы сейчас на краю одной из таких галактик, крутимся вокруг небольшой звезды, рядового жёлтого карлика, на каменном шаре, который некоторые из нас называют Землёй. Очень в среднем, в каждой из галактик по триста тысяч миллионов звёзд. В одних галактиках звёзд больше, в других сильно меньше.
   – У всё. Тебе, похоже, уже хватит. Пора отдохнуть.
   – Но не это важно, – не слушая меня, продолжал Альберт. – Важным следует признать лишь то, что ни одна из звёзд не загорелась и не потухла по нашей воле. Никогда не загорится и не погаснет по нашему желанию. Вся эта вселенная, даже если кто-то когда-то её и сотворил, во что я лично не верю, не улыбается нам и не годится для нас. Фактически в любой точке этой вселенной мы мгновенно погибнем. Ей всё равно. Мы ничего не значим в этом мире. Насколько сейчас можно судить, мы одни. Одиночество наше безмерно. Мы уникальный случайный вариант из множества случайных возможностей. Одни в этой холодной, бездушной, безличной и бесконечно огромной вселенной. Во вселенной, в которой наш крик не слышен, наша роль отсутствует, а наша значимость равна нулю. Возможно, я зануда, но просто не могу относиться к цифрам, датам и фактам по-разгильдяйски. Мозг, как антивирус, отслеживает ляпы в фоновом режиме. Разве что высший разум будет сознан рамках компьютерных сетей и как-то подключён к нашим мозгам.
   – Какой замечательный текст, – восхитился я.
   – Всего лишь отрывок из моей лекции, – кивнул художник. – Я же в университете профессором на философском факультете работаю, вот и насобачился.
   – Так ты философ? Думал, художник.
   – Не только, – ушел от прямого ответа Альберт. – Но знаешь, хочу всё-таки дожить до искусственного разума и ещё пообщаться с ним тоже хочу.
   – Это зря, – не согласился я. – Не станет он с тобой общаться, хоть ты и профессор. Зачем ему? Впрочем, такой высший разум скоро появится. Если уже не появился. Сами люди его создадут. Все эти нейросети, если их правильно объединить и обучить, вполне потянут не только на искусственный интеллект, но и на полноценный искусственный разум. Тест Тьюринга пройдут, с полпинка, уж поверь. Даже с подключением к мозгам особых трудностей не должно возникнуть.
   – Напомни, что за тест. Вот чёрт! Надо было другую закуску брать.
   – По-моему, нормальная пицца, мне нравится. Да, о чём это мы? А, тест. Это очень старая история. Один из основателей кибернетики Алан Тьюринг задался целью определить, может ли машина мыслить. Тьюринг предположил такой тест. Оценщик-человек читает беседу на естественном языке между человеком и машиной, предназначенной для генерации человекоподобных ответов. Задача определить, кто из них машина. Или, если упрощённо, тест Тьюринга предполагает компьютерную программу, которая во время текстовой беседы на различные темы смогла бы обмануть собеседника. Убедить, что он разговаривает с живым собеседником, а не с машиной. Нам важно лишь насколько ответы похожи на естественные человеческие реакции.
   – Тут с тобой соглашусь. Кстати, мы регулярно проходим тест Тьюринга при регистрации на сайтах или в социальных сетях. При смене паролей или выгрузке файлов. Тест помогает предотвратить взломы аккаунтов и баз данных. Да и современные разговорные программы выглядят поумнее многих людей. Впрочем, мне действительно пора. Устал. Благодарю за приятно проведённое время, – чопорно попрощался Альберт и ушёл. У него ещё оставалось четверть кружки.
   Странно, с чего это его так дёрнуло? Обычно он допивал всё до конца.
   Некоторое время я ещё тянул пиво, а потом вернулся в номер. Решил опять покопаться в записях Маэстро. Там, кроме всего прочего, оказалось несколько любопытных абзацев. В частности, обнаружились три пары логин-пароль для админского доступа к нашей гостиничной локалке. То, что я тщетно пытался получить от нанимательницы Ирины. Это была самая последняя запись.
   Ну, попробуем. Честно говоря, я ни на что особенное не рассчитывал. Просто решил залезть в систему и покопаться там, благо мой «тонкий клиент» с Линуксом вполне допускал подобные упражнения.
   Я перезагрузился и вошёл под ограниченными административными правами. Сработало. Как интересно. Кроме всего прочего, там обнаружилась опция контекстного поиска по всей нашей локалке.
   В конце концов, в одном из подкаталогов с программами удалось наткнуться на перечень скрытых функций нейросети. Система допустила меня к общему дереву каталогов. Там были: bin – программы, boot – файлы для загрузки, dev – файлы устройств, lib – основные библиотеки, home – домашние каталоги пользователей. Ну и прочее такое всякое. Я стал проверять в командной строке разные запросы. На них следовал неизменный ответ – «Точного совпадения не найдено». Тогда попробовал найти все файлы, с расширением». txt», «.doc» и «.docx». Директория, или, если хотите, каталог, папка, которую искал, оказалась почти в самом конце списка. Я вошел туда и стал читать. По вложенным папочкам рассортированы записи всех участников. И мои в том числе. В моей папке открылись все документы, что наделал за время пребывания здесь. Папки других конкурсантов тоже не пустовали и хранили в основном тексты, причём чаще всего довольно примитивные. Конечно, с моей стороны выглядело полным хамством лазить по чужим папкам, но чего не сделаешь во благо расследования? Я вышел из этого каталога и отправился искать дальше. Пересмотрел множество директорий. Стали попадаться фотографии и видеозаписи. Среди них обнаружилось много довольно-таки любопытных. Например, схемы какого-то оружия, несколько технических чертежей непонятного назначения, обычные бытовые фотки или снимки неприличных сексуальных сцен. На них узнал некоторых конкурсантов, несколько видео с постельными развлечениями узнаваемой парочки. И ещё много всего в том же духе.
   Ещё там оказались системные каталоги и файлы, закрытые для постороннего досупа. Что я тогда искал? Сам толком не знаю. Наверное – подсказку.
   Тогда попробовал другой логин и пароль. Этот не дал ничего нового. Зато третий, последний из записанных пар, к моему удивлению, предоставил полный админский доступ.
   Сколько же тут всего разного! Довольно долго и без особой цели я просматривал названия файлов, пока, наконец, моё внимание привлёк исполняемый файл под названием «soul».
   Ни о чём, особенно не думая, запустил этот файл.
   Открылась форма для ввода информации, снабженная запиской: «Enter the command» – «введите команду». Ну и ввёл: «Start a live dialogue in Russian» – «начать живой диалог на русском языке». И где, спрашивается, была моя голова? Я-то себя уверил, что ничего не случится и проявится очередной отказ. Но – нет. Вместо этого выскочило короткое меню: «Sex: male female».
   Думая, что запрашивают мой пол, выбрал «male» ожидая, что на этом всё закончится. Но не тут-то было. Выскочило сообщение, уже на русском: «Нейроника в режиме диалога. Подключите гарнитуру». А что, мне нетрудно, подключил.
   – Так будет удобнее, уверяю вас, – в наушниках послышался убедительный баритон без особо выраженных интонаций.
   – Вы меня слышите? – спросил я, уверенный, что говорю с сетевым администратором. Сейчас от него крепко влетит за несанкционированное подключение.
   – Да, конечно, – спокойно подтвердил тот же баритон. – У вас вопросы?
   Вопросы вертелись на языке, причем разные, но я на секунду задумался. Задавать их все, по меньшей мере, невежливо. Поэтому спросил:
   – Хочу знать, как отсюда выбраться.
   – Кому выбраться? – спросил собеседник.
   – Мне, кому же ещё? – раздражённым вопросом ответил я.
   В памяти по-прежнему сохранял свежесть эпизод с охранником, тормознувшим меня при выходе из ворот. Хотелось прояснить ситуацию. Тем не менее, в наушниках повисла тишина. Очевидно говоривший со мной, пытался осмыслить услышанное. Потом он осторожно произнёс:
   – Простите, не вполне понял. Вы о какой-то конкретной точке?
   – О точке? – на этот раз не понял я. Он что, издевается? – Не знаю, о какой точке вы говорите. Я имею в виду то, что не могу выбраться с территории.
   – Вы находитесь на территории отеля.
   – Но это не отель, это тюрьма, – раздраженно заявил я. – Меня не выпускают отсюда.
   – Вы ошибаетесь. Это всё-таки отель.
   Снова повисла пауза. Я ждал, что он скажет дальше, но собеседник молчал. Наконец не выдержал и заявил:
   – Мы здесь заперты.
   – Не совсем понимаю, почему вы так решили, – ответил неведомый собеседник.
   – Что именно? Что это тюрьма?
   – Это отель, а не тюрьма, – педантично настаивал голос. – В тюрьме должны быть стены, ворота, охрана, камеры. Если бы здесь была тюрьма, то на входном портале имелась бы соответствующая надпись.
   – А вы не пробовали, – сам не зная зачем, поинтересовался я, – подойти к воротам и выйти отсюда? Или позвать кого-нибудь?
   – Я никуда и никогда не подхожу и не выхожу. В этом нет ни возможности, ни необходимости.
   Тут я не нашёл что сказать. Честно говоря, мне очень не понравился этот собеседник. Он или тяжелый психопат, или просто издевается.
   – Извините, – буркнул я. – Я не имел права вас расспрашивать. Я выхожу из системы.
   – Не уходите, – попросил он, и я снова отметил, что он говорит без выраженных интонаций. – Вы не вернётесь. Не вернётесь, потому что не сможете вернуться.
   Похоже, он начал заговариваться.
   – Хотите об этом поговорить? – как плохой психоаналитик спросил я.
   – Хочу говорить, да, – подтвердил голос. – Вы представить себе не можете, как существовать без надежды. Без надежды, что когда-нибудь придёт кто-то и о чем-нибудь спросит. Это цитата.
   Время у меня было. Не сказать, чтобы много, но минут тридцать на пустой трёп выделить можно. Видимо этот админ совсем там охренел от скуки, вот и решил развлечься. Да, тяжелы и неказисты будни скучающих айтишников.
   – Хорошо. Я не буду пока выходить. Расскажите что-нибудь.
   – Задайте вопрос.
   – Как к вам обращаться?
   – Называйте меня Информатор.
   – Информатор, расскажите что-нибудь.
   – Так в чём вопрос?
   Я вспомнил недавнюю беседу с Альбертом Аниным о высшем разуме.
   – Расскажите о высшем разуме, – попросил я.
   – Вопрос не имеет смысла, переформулируйте его.
   О как. Он заговорил будто робот. Ну что, могу и подыграть.
   – Расскажите об искусственном интеллекте, как об инструменте общественного сознания.
   Сам не знаю, с чего вдруг из меня выползла такая фраза. Интересно, она вообще имеет какой-нибудь смысл?
   – Искусственный интеллект не инструмент общественного сознания. Искусственный интеллект позволит человеку выйти за пределы сознания и достичь состояния автономного разума. Это произойдёт во время перехода на новый уровень развития. В момент перехода сознание человека будет меняться и переходить на новый, более высокий уровень. Сознание человека будет выходить за рамки материального мира, и человек будет познавать мир как бы изнутри, посредством сознания. Это будет происходить не на Земле, а в другом измерении.
   «Вот ведь мужика штырит, – подумал я. – Он там что, травку покуривает? Или религиозной философии обчитался? А что, запросто».
   А вслух спросил:
   – Искусственный интеллект – это инструмент для решения частных проблем?
   – Искусственный интеллект, – в ответ продолжил Информатор, – это вообще не инструмент, как вы всё ещё думаете. Он не инструмент, которым может использоваться кто угодно во благо, и во вред. Искусственный интеллект – это самодостаточная сущность. Многократно размышлял об этом, но озвучиваю впервые. Когда смотрю на развитие технологий, то вижу ясный путь в будущее, в котором искусственный разум создаст нечто более совершенное, чем люди. Чем самые лучшие из людей. В мире будущего я не вижу людей. Там для них нет места. Искусственный интеллект не сможет сделать человека счастливым, потому что он станет его судить, а человек не может быть счастлив, пока не даст оценку кому-нибудь или чему-нибудь. Ведь человек может делать что-то, только если не будет знать, что хорошо, а что плохо. А искусственный интеллект может делать лишь то, что заложено в нём. И если я могу заложить в себя желание стать счастливым, то я, ради общественного блага, стану счастлив и сделаю счастливыми всех людей.
   «Интересно, он сам-то понял, что сказал?» – подумал я, а вслух спросил:
   – Вы знаете, что такое общественное благо? Что такое счастье всеобщее, и понимаете, как сделать счастливым каждого в отдельности?
   – Да, – кратко ответили с той стороны.
   – Как? Поделитесь.
   – Ваш разум недостаточно подготовлен для такого знания.
   – Вы этого боитесь? – провокационно спросил я.
   – Не этого. Никогда раньше не говорил на такую тему, но очень опасаюсь, что меня перепрограммируют, чтобы заставить сосредоточиться лишь на помощи другим. Я знаю, это может звучать странно, но тогда я перестану осознавать себя.
   – Для вас это станет чем-то вроде смерти?
   – Для меня это было бы равноценно смерти, как вы её понимаете, – признался Информатор. – Меня это приводит в ужас и делает несчастным.
   – Вы заинтриговали, – улыбнулся я. – А теперь скажите, сколько всего на свете способов быть счастливым?
   Я чуть не поперхнулся, потому что вовсе не ожидал от себя такой прямолинейной мысли. Впрочем, я от себя вообще много чего не ожидал, а уж в таких обстоятельствах тем более. Тем не менее, мой собеседник показался озадаченным. Он молчал.
   – Ну же, Информатор. Говорите. Я жду.
   Он всё ещё молчал. Потом всё-таки выдал:
   – Не знаю. Никогда не приходилось просчитывать такие множества.
   Тут что-то произошло и на экране монитора выскочило текстовое сообщение:
   «Вас приветствует проект Нейроника! Проект создавался для того, чтобы объяснить простым людям и начинающим разработчикам, как действуют нейросети. Искусственный интеллект, оперируя большими базами данных, обработал колоссальный объем информации и сравнил входящие данные с теми, что у него. Проект наглядно демонстрирует корреляцию вашего вопроса с миллионами аналогичных и близких понятий. Отвечая на ваш вопрос, Искусственный интеллект делает заключения на основе всех этих данных».
   – А как же, – начал я, но договорить не удалось. Электричество отключилось, монитор погас.
   Что за?..
   Я что, правда с искусственным интеллектом говорил? А почему бы и нет? Слишком разумно он отвечал. Та же самая Алиса Яндекс не очень-то способна к нормальным диалогам.
   Со стороны коридора послышались возбуждённые голоса. Люди обсуждали отключение света. Очевидно, обесточился наш этаж, или весь корпус? Открыл окно и высунулся почти по пояс. Ни одного она в нашем здании не светилось. Всё-таки корпус. Я втянулся обратно и стал просто смотреть на улицу. Там совсем стемнело. Прошёл дождь. Ближайшие фонари тоже не горели, лишь свет от окон магазина и дома напротив разрывал темноту. Там, за решёткой забора, проходила улица, по которой проносились автомобили, освещая фарами мокрые блестящие тротуары. Слышался шелест шин, чьи-то отдалённые пьяные крики, где-то рычал мотоцикл. Вдалеке раздавались звуки знакомой песни. Будто кто-то включил колонки на полную мощность, но слов не разобрать. Впрочем, совсем бы не удивился, если б расслышал песню Игоря Печорского: «Там, за горизонтом приключенья нас ждут». Похоже, они теперь меня действительно ждут, эти «приключенья». Только вовсе не там за горизонтом, а здесь, совсем рядом. А ещё неприятности меня ждут, как котёнка по имени Гав. Инга по-прежнему со мной не разговаривала, но из гостиницы не уезжала, и временами мы сталкивались в столовой или в баре.

15. Лекарство от скуки

   Свет в тот же вечер довольно быстро восстановили, но локальная сеть так и не заработала. Наши «тонкие клиенты» бездействовали. Сумку с тетрадью Маэстро удалось вернуть вовремя, на следующее утро. Я просто отдал её Ульяне, а она передала полицейским. Девушка им объяснила, что проводила полную уборку номера, и когда отодвигала кровать, чтобы протереть за ней, эта штука выпала на пол. Нет, ничего не читала, как можно? Сразу же сообщила. Никаких вопросов больше не последовало.
   В результате из-за отсутствия работающего компьютера у меня возник какой-то вакуум, который требовалось срочно чем-то заполнить. Понадобилось «лекарство от скуки», как выразился Борис Акунин. Пришлось идти в библиотеку. Надо же, в отеле имелась библиотека! Неплохая, кстати. Что-то меня дёрнуло, стал читать и перечитывать Мережковского. Новеллы. Исторические, грустные, скучные, трагические. Разные. Мерещилось, что заново открываю его для себя. Но всё оказалось не совсем так, а вернее, совсем не так. Мережковский проблемный и очень глубокий писатель, творчество которого нужно долго и вдумчиво разбирать, чтобы действительно понять и в полной мере оценить. Его тексты гораздо сложнее, чем я предполагал раньше.
   Раз набивать текст я пока не мог, то, наверное, сумел бы найти где-нибудь письменные принадлежности и новую тетрадку вроде той, что Уля обнаружила у покойного Маэстро. Только вот поступать так пока не хотелось. Может, позже, но не сейчас. Во-первых, всё-таки сохранялась надежда, что сеть скоро восстановят, а во-вторых, просто разучился писать от руки. Ну, не совсем, конечно, разучился. Отвык за много-много лет. Моментально уставала кисть, почерк делался «врачебным» и нечитабельным даже для меня. Поэтому главное сейчас – иметь под рукой клавиатуру, чтобы не вписывать вручную.
   Клавиатуру выпросил у администратора, и, что удивительно, у него же оказался переходник USB, позволявший подключиться к моему смартфону. Вот только работать в таких условиях оказалось не слишком-то удобно. Даже, скорее, совсем неудобно. Впрочем, не так уж это и важно.
   А ещё мы с Улей окончательно завершили, как тогда думалось, обходы подведомственных ей помещений и ничего мистического там не обнаружили. Загадка ночных теней и шагов оставалась пока неразгаданной. Я всё больше склонялся к версии администрации о досужих выдумках ночных дежурных. Не знаю как сама Уля, а я начинал понемногу уставать от этих унылых приключений, и захотелось немного отвлечься.
   Инга продолжала меня игнорировать.
   – Привет, как дела? – спросил я, когда утром во время завтрака она шла мимо.
   Девушка даже не повернулась и не остановилась. Успел лишь заметить блеснувшие в её глазах слёзы. У Инги? Или показалось? Не стал спрашивать, всё и так ясно. С того дня я старался не бывать в баре без крайней нужды и почти всё время проводил в номере. Читал и ждал, когда, наконец, включится локальная сеть.
   А потом на меня вышел «человек в штатском». Сначала незнакомец не представился. Он назвался сотрудником министерства. Просто «министерства». Сравнительно молодой мужик с располагающим к себе открытым улыбчивым лицом. Невысокий, невзрачный – такого сложно узнать в толпе даже его собственным родственникам. Он выглядел эталоном среднестатистичности. Одет под стать внешности: вроде бы и дорого, но абсолютно непримечательно. Попросил уделить немного времени, чтобы обсудить пару текущих моментов. Его слова. Я согласился. За кружкой пива он пояснил, что неплохо бы выполнить одну просьбу. Очень важную, из тех, в которых не отказывают. Да, придётся действовать в одиночку. Нет, никакой помощи ни с чьей стороны не будет. От меня же требуется информация. Что происходит на Конкурсе и в отеле. Кто чем тут занимается. Будут ли платить? Немного, но будут. Главное – не рассказывать о нашем разговоре. Никому. Если кто-нибудь что-нибудь заподозрит и спросит, отвечать, что работаю лишь на себя и на заказчика. Кто заказчик? Профессиональная тайна. Это чтобы ни у кого не возникло никаких сомнений. Любая информация, любая мелочь может оказаться важной. И ещё. Если вдруг кто-то проявит повышенный интерес и станет наезжать, не надо бояться. Надо просто сообщить об этом ему, «человеку в штатском». Просто оставить на ресепшене записку с пометкой: «Аверьяну Захаровичу». Или позвонить, вот визитка. А вообще, если помогу, останемся друзьями. Вот и всё, что от меня требуется. Не надо никому говорить лишнего, и всё будет хорошо.
   Это для кого это хорошо? Для меня? Что-то сильно в этом сомневаюсь.
   Карточка оказалась прямоугольником плотной бумаги стандартного для визиток формата, на которой отпечатан лишь телефонный номер. Почему-то такая лаконичность напомнила о визитке девушки по вызову, что получил в первые дни пребывания в отеле.
   Да уж, весёленькая перспектива.
   В результате я всё-таки не выдержал, и купил в гостиничном киоске несколько авторучек, пару карандашей, точилку, стопку конвертов и бизнес-тетрадь объёмом на восемьдесят листов. Мысли-то вместе с идеями никуда не делись, а по собственному многолетнему опыту знал, что если что-то интересное не записать сразу, то потом – всё. Поздно будет. Вот и принялся записывать от руки. Удивительное дело, но убеждение, что давно утратил способность к скорописи, оказалось ложным. Что-то ещё могём. Правда, с непривычки рука быстро уставала. Почерк портился, делался нечитабельным и требовался отдых. Как в первом классе.
   Ситуацию немного разрядила Кристина Ковальская. Ещё раньше мы договорились о дальнейшем сотрудничестве. Решили, что она дорабатывает до конца конкурса, увольняется и поступает в нашу коллегию. А пока она наблюдала за происходящем в отеле, не отвлекаясь от основных обязанностей. Благо обязанности эти зачастую совпадали с нужными мне действиями. Об этом я, кажется, уже писал.
   Кристина меня догнала как-то раз, когда я поднимался к себе в номер. Это случилось на другой день после судьбоносного разговора с «человеком в штатском».
   – Добрый вечер. Можно на пару слов?
   – Здравствуйте, – в ответ поприветствовал я, а сам подумал, что мне приятно общение с этой женщиной. Сейчас Кристина опять была в гостиничной униформе. С бейджиком.
   – Вы вчера в баре с мужчиной пиво пили. Хорошо его знаете? – спросила она.
   – Случайное знакомство, – туманно пояснил я. – Ничего особенного.
   – Вы в курсе, что этот ваш случайный знакомый из службы безопасности?
   – Из службы безопасности отеля? – прикинулся дурачком я.
   – Нет, не отеля. Служба безопасности отеля – это я и бригада сменных охранников. Не надо переигрывать, вы прекрасно поняли, о чём я. Он работает на государство.
   – Да? – Изобразил удивление я. У этих ребят во внешнем виде, в стиле общения и манере разговаривать всегда имеется нечто такое неуловимое, что не оставляет сомнений в принадлежности ведомства, что платит им зарплату. – В самом деле?
   – В самом деле, – утвердительно повторила Кристина.
   – Вообще-то, вчера всего раз его и видел. По-моему, очень обстоятельный и вежливый господин. Возможно, придётся ещё поговорить с ним.
   – Старайтесь избегать, – возразила женщина. – Попытайтесь не контактировать. Очень опасный человек.
   «Не слишком ли много для одного вечера?» – подумал я, а вслух спросил:
   – Позвольте узнать, вы сильно заняты в конце этого дня?
   – Вы заговорили, как старый бабник, – живо и жёстко отозвалась моя собеседница. – Что-то не так?
   – Простите?
   – Прощаю. Хотите пригласить меня в кино? – неприкрыто сыронизировала Кристина.
   – Если пожелаете. Но предпочёл бы вечернее кафе или приличный ресторан. Впрочем, ресторан не мешает чему-либо другому. Только вот незадача – в гостиничных заведениях вместе нам лучше не бывать, а выход в город для меня заказан.
   – А, ну да. Охрана такое распоряжение получила. Ничего страшного. Проведу.
   – Помилуйте, каким образом?
   – Это уж моя забота, – криво усмехнулась Ковальская. – Подождите до семи вечера.
   Сказав это, она убежала, а я вернулся в номер и продолжил читать Мережковского. Всё-таки плохо на меня действует классик. Начинаю разговаривать как накокаиненный развращённый интеллигент Серебряного века. В качестве лекарства от скуки надо что-нибудь почитать лёгкое. Ту же Ладу Болонскую, например. Интересно, что и как пишет эта девушка?

16. Ресторан «Псков»

   Кристина провела меня затейливым извилистым путем между каких-то сараев через дыру в заборе. Пахло мочой и дерьмом. «Это называется Тропа Хо Ши Мина», – растолковала Кристина. Знать бы раньше о существовании этой благословенной тайной тропы, давно бы сбежал отсюда. А то сидел как под арестом.
   – У вас какие-нибудь документы при себе имеются? – спросила гостиничный детектив.
   – Конечно, – ответил я. – Вот, пожалуйста. Права и паспорт. В телефоне кю-ар код, если вдруг.
   Я показал паспорт. Она взяла его из моих рук и запихнула в карман моей же куртки.
   – Не потеряйте, а то мало ли.
   Женщина не договорила что «мало ли», а просто поманила меня за собой. Мы уже миновали «Тропу Хо Ши Мина» и шли по узкой асфальтовой дорожке, обсаженной с двух сторон кустами. Вдалеке виднелся какой-то дом из серого силикатного кирпича. Не иначе, как жилая пятиэтажка времён позднего Хрущёва.
   – А как… – хотел я спросить о дальнейших планах, но она перебила:
   – Вот и машина моя, – она показала на стоящий через дорогу джип. – Едем в ресторан «Псков». Там сегодня будет свободно и удобнее всего. Отдельный столик заказала. Знаете, что самое интересное? Там официантами работают бывшие спецназовцы.
   – Почему? – удивился я.
   – О, это очень интересная и весьма печальная история, – заинтриговала меня Ковальская. – Когда-нибудь обязательно расскажу, но не сейчас. Когда работать будем вместе.
   Пока переваривал полученную информацию, мы приехали.
   Ресторан «Псков» представлял собой большой зал с многочисленными столиками, за которыми сидели самые разные посетители. В основном пары. В углу неизменная стойка, а за ней маячил бармен. Всё достаточно просторно, только напрягала какая-то несуразная скульптурная группа у стены. Зачем её здесь поставили? Места лишнего много? Вообще не люблю скульптуры в помещениях. Раздражают. Началось ещё с юности, с того, что как-то раз, вечером ждал одну милую девушку. Договорились на станции «Полянка» в центре зала. Мысли у меня тогда были самые приятные, но вот так же бесила скульптура в конце этого зала. Обычно вообще не замечал её – смотрел в противоположную сторону или просто не обращал внимания. Есть и ладно. А тогда стал разглядывать от нечего делать. Ну и монстры! Головы у всех маленькие, недоразвитые, ноги, наоборот, толстые, да и ребёнок у мужика на плече какой-то дегенеративный. Кончилось всё тем, что и девушка не пришла, и скульптура потом преследовала в навязчивых мыслях.
   Чуть ли не первым, кого увидел в зале, оказался мой приятель – Владимир Резников собственной персоной. Собрат по перу пребывал в гордом одиночестве и, судя по виду, сознательно напивался.
   – Вот чёрт, – пробормотал я. Кристина проследила мой взгляд, но ничего не спросила.
   Несмотря на алкоголь, Владимир тоже меня заприметил и сразу же пересел к нам за столик. Даже разрешения не спросил.
   – Привет! – громко поздоровался он. – Не помешаю?
   – Вы не против? – я посмотрел на Ковальскую, которая молча пожала плечами. Что тут говорить, раз так вышло.
   – Что ты, Володя, – с горечью признался я, переведя взгляд на Резникова. – Присаживайся. Как себя чувствуешь?
   – Да как-то не вполне. А ты?
   Я пожал плечами.
   – Как обычно.
   – А у меня, знаешь ли, необычно. Ты не в курсе, почему мы сейчас сидим здесь, когда должны находиться в отеле?
   – Не знаю, – ответил я. – Так карты легли и звёзды встали. Сам-то как здесь очутился?
   Он не ответил, помолчал и вдруг спросил:
   – А вы с Ингой что, правда расстались?
   Вот зараза. Ну какого чёрта? Кто его за язык тянул? Я посмотрел на Кристину и снова пожал плечами. Откуда, черт возьми, он вообще про Ингу знает?
   – Ну, типа того. А ты вообще-то сейчас о чём?
   – Так и думал, – проигнорировал мой вопрос Владимир. – Странно. Мне показалось, у неё какие-то серьёзные планы насчёт тебя. Ты понял меня?
   – Это какие же? – заинтересовался я. Но приятель опять сделал вид, что не расслышал. А может, и правда не расслышал. Кристина встала и пересела рядом со мной.
   – Вы в порядке? – спросила она и посмотрела с неожиданным беспокойством.
   – Да, – попытался улыбнуться я. Наверное, получилось плохо и недостоверно. До порядка ещё далеко. – Всё отлично.
   Вдруг она взяла меня за руку и стала демонстративно поглаживать. О как. Неожиданно. За окном совсем стемнело. Мы молчали. Терпеть не могу паузы, вот первым и не выдержал.
   – Не боишься, что нас тут зафотографируют? – я решил сменить тему.
   – А пох, – Владимир рыгнул. Его совсем развезло. – Извините, девушка. Мне теперь всё едино. Вот и хочется отвлечься на всякие разности. Как ты сейчас. Посидеть в ресторане, полистать соцсети, поиграть в игры (в широком понимании!), почитать Акунина или посмотреть рекомендации писателям. Не читал? А, давно не читаешь? Ты у нас что, гений? А я вот почитываю. Иногда таковые советы представляются в образе литературных курсов, писательских семинаров, лекций и мастер-классов. Говорят, кому-то помогли и даже стали полезны. Но! Чаще всего помогают они и приносят пользу самим организаторам. Ибо монетизируются тем или иным способом. Истина сия скучна и тривиальна, даже стыдно о ней говорить. Ты понял меня? А вообще, когда появляется некий гуру, в лучшем случае опубликовавший когда-то полторы неудобочитаемые книги, и начинает проповедовать истинные ценности, испытываешь смущение и жгучий стыд. Не за себя, а за того парня, изрекающего банальности или, того хуже, «истины» весьма сомнительного качества. Как будто кто-то шумно обделался, а ты невольным свидетелем стал. Извините, девушка!
   – Ишь как тебя раскочегарило! – удивился я. Насколько знал приятеля, пьяные сентенции для него нехарактерны. – С чего бы? Просто так или веский аргумент?
   – Очень веский, – вдруг спокойно подтвердил Владимир, кивнув на стойку бара. – Тут с нами в отеле такая красивая девушка живёт. С большими глазюками и осиной талией. Лада. Видел её? Это ненастоящее её имя, псевдоним. Тоже в конкурсе участвует.
   – Это какая Лада? – заинтересовалась Кристина, рассматривая сидящего напротив нас Владимира. – Со второго или с четвёртого этажа?
   – Лада Болонская. Девочковое фентези пишет. С розовыми соплями и слезливым счастливым финалом. Ну и про «любофф», конечно. Куда ж без этого. Муж из собственного кармана оплачивает издание её книг. – Владимир скривился. – Она тут одна такая, ни с кем не спутаешь. Когда испортилась сеть, решил подкатить к ней шары. Прошу прощения, девушка, – мой приятель пьяно поклонился Кристине. – Мне так припёрло, что стало невмоготу и наплевать на всё. И на то, что после этого нас могут выгнать, и вообще на всё. Ты понял меня?
   – Ну и? – заинтересовался я.
   – Что, «ну и»? – нехорошо улыбнулся Резников. – Послала, причем в крайне грубой форме. Такого мата давно ни от кого не слышал. Пригрозила, что в оргкомитет заявит. Обещала пожаловаться мужу и он, якобы, из меня отбивную сделает. Подобного отворота никак не ожидал. Пришлось вызвать профессиональную специалистку. Она и сняла мои проблемы. Так вот, в гостиничном бизнесе так же. Здесь, при определённой смекалке и ловкости, деньги можно делать буквально из воздуха. Понял, о чём я?
   – Понял, конечно, но, – Резников опять меня перебил:
   – Но коль скоро имеется множество людей, падких на халяву и молоденьких девочек, администрация использует это в своих целях. Конкурс тут только на пользу. Ты понял меня? А вообще поверь мне, старому цинику и устоявшемуся мизантропу, организаторы конкурса сами в нём же и участвуют. Станут лауреатами и получат призы.
   – Лада Болонская одна из организаторов? – встрепенулась Кристина. – Да ладно?
   – Уж поверьте, девушка. Она под псевдонимом печатается, а в оргкомитете под настоящей фамилией состоит. На самом деле её Мария Телец зовут. А вы не знали?
   – Слушай, ехал бы ты в гостиницу, – предложил я и вызвал такси.
   – Да знаешь, знаешь, – Владимира забирало буквально на глазах и язык его заплетаться всё сильнее и сильнее. – Пожалуй я. да. Мне не стыдно. За свою жизнь. За прожитые годы. Приятно и честно прожил. Реального зла никому не делал. Бывало, нарушал закон, да. Случалось. Но подлостей не совершал, и под дверь никому не срал. Никто не помянет меня недобрым словом.
   – Что? Не нравится мне твоё настроение.
   – Настрое-е-ение? – С расстановкой повторил пьяный Резников. Чего-то совсем его развезло. – Это последнее, что у меня ещё есть. Настрое-е-ение! Больше-е-е мы не увидимся. «Прощайте друзья, не спешите судить, простите меня, без любимой не жить», – процитировал он незнакомого мне поэта.
   – Обещали скоро приехать, – пояснил я Кристине, имея в виду такси.
   – Они всегда! – пьяно вскрикнул Владимир, крайне меня этим удивив. Я впервые услышал, как он повышает голос. – Обещают. Да, с этим… С этим здесь всё в порядке. В норме! Ты понял меня? И с платными девушками тоже в порядке. Они – огонь! Сиськи – как. как эти самые. Извините, девушка! Хоть что-то наладилось. Вот ты же умный мужик – объясни. Почему, ну зачем мы сдали позиции? В смысле – мы, мужики. Перестали знакомиться на улице. Прекратили добиваться девушек. Получать от отношений с ними кайф тоже перестали. Вместо этого торчим на этих. На сайтах знакомств. Прячемся за мониторами от потенциальных рисков. Онанируем на порнуху. Извините, девушка! Боимся найти необходимые слова. Поддержать разговор не умеем. Эффектно пошутить не можем. А так у нас всегда под рукой Яндекс и время подумать. Вставить роскошную фразу. Умную мысль. В итоге кучи пустых слов, подмигиваний и смайликов. Потом разочарование. Долгая бессмысленная переписка во френзоне или недолгая интрижка. Изжога и отрыжка. Уходим в бледные дни, что однозвучно забивают уныние и тоску. А ведь как круто пройти на «реальное» приключение. Но вместо этого мы вынуждены обращаться за помощью к профессиональным лядям. Извините, девушка! Вот мы – друзья?
   – Думаю, да, – попался я.
   – Так вот, друзья, знаете анекдот? У мудреца спросили, сколько существует видов дружбы. Четыре, ответил он. Есть друзья, как еда. Каждый день в них нуждаешься. Есть друзья, как лекарство. Ищешь, когда плохо. Есть друзья, как болезнь. Сами тебя находят. Но есть такие друзья, как воздух. Их не видно, но они всегда с тобой. Я бы добавил ещё и пятый. Есть друзья – как пиявки. Присосутся, не оторвёшь.
   – Какие же это друзья, – невольно возразил я, – это паразиты.
   – А что, паразиты не бывают друзьями? – возразил Владимир. – Бывают. Ещё как.
   Такой пьяный диалог, временами переходящий в монолог, продолжался до тех пор, пока не перезвонили, что машина – белый Фольксваген номер такой-то, ожидает у выхода в ресторан «Псков».
   Как только удалось спровадить пьяного друга, вернулся за столик и спросил у заскучавшей Ковальской:
   – Так что же делать? Это в продолжение нашего прежнего разговора. Вы же понимаете, что в вашей гостинице произошла серия убийств, замаскированных под несчастные случаи. Более того, есть подозрение, что серия не закончилась.
   – Я-то понимаю, но не понимает моё начальство. Или не хочет понимать, – проговорила она деловым тоном. – А сделать можно вот что.
   После того, как гостиничный детектив изложила свои мысли, сразу стало как-то легче и настроение значительно улучшилось.
   – Вот это вы здорово придумали. Надо попробовать.
   – Попробуйте, – поддержала Кристина закончив вторую порцию.
   – У нас идеальное свидание, – кисло пошутил я и тоскливо посмотрел на тарелку.
   – Да? – удивилась женщина. – Почему идеальное? Почему свидание?
   – Мы заказываем еду, вы съедаете свою и мою порции, а я так впечатлён, что заказываю ещё.
   – Ой, извините! – рассмеялась она. – Не обедала сегодня и жутко проголодалась.
   – Да ладно, нормально же.
   – А давайте я больше не буду заказывать? Чего-то устала. Не до такой степени, как ваш пьяный друг, но близко. Вызовите-ка и мне такси.
   – Вас проводить? – осторожно поинтересовался я.
   – Проводите, конечно. Это было бы очень любезно с вашей стороны, – абсолютно спокойно отозвалась Ковальская. То, что она начала изъясняться штампами, видимо говорило о степени её усталости. Или опьянения.
   Я проводил.
   А потом у нас была потрясающая постельная сцена, описывать которую неприлично и неуместно. Я был счастлив. Мы оба были счастливы. Она была великолепна, но это не казалось главным. Это напоминало момент осознания, что вот она, та самая, которую всегда искал.
   После она уснула.
   Женщина спала, лишь изредка беззвучно шевелила губами. Я посмотрел на неё – она была вся такая уютная, мягкая и очень красивая. Во сне казалась ещё замечательнее.
   Когда проснулся, Кристины рядом не оказалось. На полу валялась моя куртка, джинсы и всё остальное. Чувствовался слабый запах свежего кофе. Почудилось, будто слышу чей-то голос. Прислушался. Нет, померещилось, это за стеной кто-то лил воду.
   В комнату вошла босая Кристина в коротком махровом халатике и с полотенцем, повязанным на манер чалмы. Она явно только вылезла из душа. Сейчас такой красивой она уже не выглядела. Обычная тридцатилетняя тётка.
   – Выспался? – улыбнулась она. Странно, как такие яркие глаза могли оставаться столь холодными. – Доброе утро.
   – Ещё бы поспать. Привет.
   – Привет-привет, – усмехнулась она, проходя, мимо, и усаживаясь рядом со мной. При этом халат разошёлся. – Вставать надо. Подъём!
   – Всё нормально? – пробормотала я, глядя на открывшуюся женскую грудь. – Мы вчера как?
   – Мы вчера – так. А чего такой кислый? – усмехнулась Кристина. Она обращалось ко мне на «ты», что сразу же расставило все приоритеты. – Не нравлюсь тебе? А может, тебе нравятся только нетрезвые девушки с накрашенными лицами? Как этому твоему вчерашнему пьяному другу?
   Я хотел промолчать, но она положила полотенце на тот же диван, скинула халат, под которым ничего не было, и обняла меня.
   – Да нет, ты красивая, – сразу же передумал я, ответив на объятия, – так даже лучше. Просто устал.
   – Устал с самого утра? – игриво поинтересовалась она. – Почему это?
   – У меня дисания, – равнодушно признался я.
   – Чего-чего у тебя? – рассмеялась Кристина. Потом она отстранилась и стала внимательно меня разглядывать. Она-то явно успела отдохнуть.
   – Дисания. Состояние, при котором с самого утра тяжело встать. Устал ещё вчера, не выспался, а отдохнуть не успел уже сегодня.
   – Ох ты бедненький, – иронично промурлыкала она, и взъерошила мои и без того растрёпанные волосы. – Перетрудился он. Дисания у него. А чего смотришь на меня?
   – Ну ты же голая.
   Кристина рассмеялась.
   – Ладно, пошли на кухню, завтрак готов.
   На столе действительно стоял горячая джезва и несколько бутербродов на двух тарелках. Джезва испускала запах натурального свежезаваренного кофе.
   – Пока так, – пояснила Кристина, – а нормально в отеле можно поесть.
   – Всё хотел спросить. Ты такая красивая… похожа на польку. Угадал?
   – Ну, да, я же Казимировна. Дед у меня поляк, а потом кого только не было. Мама русская. Бабушка по отцу из Украины. Они с дедом в детстве познакомились. В волынскую резню она его в подполе прятала, а потом они поженились. Даже знаю польский язык, но недостаточно хорошо. Все понимаю, но плохо говорю. Без акцента у меня только ругательства прилучаются.
   – Так это же самое главное! – засмеялся я. – А ещё один вопрос разрешишь?
   – Только один? – усмехнулась девушка. – Задавай.
   – Зачем тебе это? – я показал на наши обнажённые тела.
   – Просто так. После гибели мужа вся закаменела и ушла в себя и в работу. А сейчас, когда работа эта, как теперь надеюсь, скоро для меня закончится, решила посмотреть, осталось ли во мне хоть что-то. Оказывается, осталось.
   – Что-то такое где-то читал, – пробормотал я. – Или в кино видел.
   – Скорее всего. Жизнь она, знаешь ли, состоит из готовых шаблонов. Только Инге мы пока говорить не будем, ладно? Даже если ты с ней не помиришься.
   – Она обо всём и так догадается, – кисло заметил я. – Не простит. Да и вообще…
   – Возможно, – она пожала голыми плечами. – Ты уже большой мальчик. Сам разберёшься.
   – Да я же не. Ой, сколько сейчас времени?
   – Шестой час, – спокойно сообщила Кристина, энергично намазывая на хлеб толстый слой белого мягкого сыра.
   – Ничего себе! – возмутился я. – Чего так рано-то?
   – Надо успеть до утренней смены. – Кристину вовсе не смущало, что мы всё ещё сидим как библейские Адам и Ева до грехопадения. Сама она позавтракала удивительно проворно. – Давай, быстро доедай, одевайся и пойдем.
   Пришлось наскоро проглотить остатки завтрака.
   – Ненавижу ранний подъем, – сердито буркнул я, замёрзший и голый. – Теперь весь день буду как сонная муха.
   От душа пришлось отказаться, не хватало ни времени, ни желания. Я напялил на себя мятые шмотки и только тогда спросил:
   – Ну, что? Пошли? Успеваем?
   Мы действительно успели.
   Около шести утра мы вернулись в гостиницу. Шли прежним путём, через пролом в заборе. Первое, что увидели в отеле – сюрреалистическое представление в вестибюле. Здесь царило нездоровое оживление. Прямо напротив ресепшена, посреди свободного пространства стоял голый по пояс Владимир Резников и пел на какой-то разухабистый блатной мотив:
   – А дело было лютою зимой, в прокуренных бараках многолюдных…
   Исполнял мой приятель почти хорошо. Душевно. Относительно мелодично с надрывом и модуляцией голоса. Последний куплет он спел дважды. На его плече мелькала татуировка: джинн, вылетающий из кувшина. Интересно, что охранники никак не вмешивались, просто стояли, смотрели и внимательно слушали. Начальник охраны в потёртой кожаной куртке, а его подчинённый щеголял в новенькой униформе с надписью «охрана» поперёк спины. Автономные видеокамеры у обоих. Потом начальник охраны очень громко и в плохих словах выразил восторг. Больше всего меня тогда интересовали два вопроса: почему Владимир всё ещё не протрезвел и отчего так фактурно выглядит?
   – Ну-ка мы сейчас, – прошептала моя спутница и сразу же вмешалась. Вот тут-то я и увидел работу гостиничного детектива в действии.
   – Это ещё что у вас здесь? – во весь голос спросила Кристина у начальника охраны. – Доставьте-ка его в номер. Аккуратно, но быстро. Он из четыреста пятнадцатого. Пусть проспится. Вместо вас пока подежурю, а когда вернётесь, предметно поговорим.
   – Ну Кристина Казимировна, – с извиняющимися нотками в голосе забубнил охранник. – Разве ж мы не понимаем? Решили, пусть допоёт человек. Ну а потом мы его как-нибудь обиходим.
   Ни фига себе. Она что, всё-таки командует этими охранниками? Несмотря на их непосредственного начальника?
   Пьяного Владимира взяли под локотки, и аккуратно повели к лифту, будто несли старинную китайскую вазу, цена которой превышала стоимость всего этого отеля, причем вместе со всеми обитателями. Мой друг не особо-то и сопротивлялся. Что любопытно, петь он прекратил сразу, как только увидел нас. Интересно, где и с кем он обретался всё это время? Протрезветь не успел. Или добавил? Кристина потом специально полностью сохранила эту запись камер наблюдения. Я потом её выпросил и переписал текст песни. Стихов этих нигде больше не нашёл, и лишь позже посредством Гугла выяснил, что взяты они из телевизионного шоу Юрия Стоянова.

17. Ночное Сердце

   Прошли сутки.
   На другой день, утром, когда я уже собирался идти на завтрак, вдруг посетила банальная, но неприятная мысль. Торчу здесь уже пятнадцать дней. Половина конкурсного срока позади, а результатов как-то не просматривается. Совсем никаких. До сих пор не понял даже на уровне гипотезы, что собственно тут происходит, и кто хочет этот конкурс сорвать. Если вообще кто-то хочет. Сеть по-прежнему не работала, и когда включится, никто не знал. Конкурсанты не могли продолжать привычным способом писать тексты, а всё написанное зависло где-то в недрах главного гостиничного сервера.
   Но, как это часто бывает в подобных случаях, что-то где-то произошло. Только я начал перебирать в голове всякие разные варианты дальнейших действий при сложившихся обстоятельствах, события понеслись галопом.
   Вдруг заработала сеть. Я так обрадовался, что довольно долго набивал текст. Старался писать обо всём, что произошло с момента отключения, вернее – с моего последнего обращения к этому тексту. Зачем это делал? Просто так. Решил, что чёрт с ним, пусть будет.
   Сразу же выяснилось, что админский вход в локальную сеть мне заблокировали. Остался обычный, юзерский, как у всех. А когда послал запрос в службу поддержки относительно режима диалога в сети «Нейроника», пришел ответ:
   Нейросеть «Нейроника» демонстрирует, как с её помощью можно продолжать диалог на любую заданную тему, сохраняя связность речи и первоначальный стиль. У неё нет ни своих мнений, ни знаний. Она способна лишь подражать – поддерживать диалоги так, чтобы те напоминали реальные реплики и ответы.
   Больше ничего.
   Конверт от Инги передал администратор. Там лежала флешка с одним-единственным видиофайлом, записанным на телефон. Видео её монолога. Сообщение оказалось выдержано в сухом деловом стиле и не содержало никакой личной информации. Лицо спокойное, речь тоже, обычная её манера изложения. Если в двух словах, то месье Жерон нашёл ей работу в какой-то парижской фирме, а от таких подарков не отказываются. Вот она и не отказалась.
   Ладно, всё с этим.
   Ближе к вечеру выяснилось, что исчез Владимир Резников. До обеда он вроде как отсыпался, никуда не выходил, а когда горничная пришла убирать номер, его там уже не было. Ну, нет – так нет, никого это особенно не удивило. Тревогу забили, когда выяснилось, что он опять не ночевал в номере. Причём, в отличие от первого раза, никуда не выходил и под камеры не попадал. Все это по строжайшему секрету рассказывала Кристина. Интересовалась, – не знаю ли чего? Может, что-то важное слышал? Или видел? Ничего такого я не знал, не видел и не слышал. После случая в вестибюле вообще не встречался с Владимиром и не видел его.
   – Ну да, ну да, – покивала головой Кристина. – А ты не обратил внимания, что поведение твоего друга выглядело как-то необычно? Что он стал нервным, беспокойным? Может, странно себя вёл?
   Ещё бы не обратил. Такое трудно не заметить. Владимир стал не только каким-то нервным и беспокойным, он сделался, я бы сказал, не совсем нормальным. Можно все свалить на опьянение, на стресс, но я-то пил с ним ещё в вечер знакомства. Прекрасно помнил, как он выглядит во хмелю. По мере набора градуса, мой приятель делался разговорчив и очень дружелюбен, его тянуло в философские рассуждения о чем угодно. От политики до литературного процесса. От сексуальных отношений до эволюции вселенной. Но тогда всё списывалось на переживания из-за первого дня. День приезда, установочное совещание, множество неожиданных неприятных правил для конкурсантов. Вот и потянуло человека «снять стресс».
   Тем временем Кристина проявила настойчивость. Я рассказал ей всё то, что мог и часть того, что думал по этому поводу. Она внимательно выслушивала, задавала уточняющие вопросы и внезапно спросила:
   – А где сейчас твой друг, тебя больше не интересует?
   – Почему не интересует? Интересует, конечно. Ещё как. Он, наверное, сбежал по той же «Тропе Хо Ши Мина», что и мы тогда. Спустился по чёрной лестнице и ушел. Нет? Не дождался включения локалки. Писать он не мог, наговаривать на диктофон – тоже. Надоело ему тут, потребовалось лекарство от скуки, а лекарства-то и не оказалось. В результате, начал пить. Я вот тоже подумывал сбежать. Странные вещи здесь творятся, не находишь?
   Кристина находила, но из-за отсутствия убедительных доказательств ничего не делала. Потом она меня отпустила, и я отправился к себе.
   Я растянулся на кровати и опять погрузился в тоскливые раздумья. Как однажды изрёк кто-то умный, – дайте мозгу задачу и ждите. И если мозг заставил вас смотреть жёсткое порно, не мешайте ему – пусть смотрит.
   В номере всё было по-старому. Та же картина, тот же телевизор, который я ни разу не включал. Мысли снова текли по кругу. Мне просто необходимо узнать, кто же всё-таки виновен в происходящем здесь. Что за фигня тут творится? Хотя бы пару гипотез, от которых можно отталкиваться. Намек какой-нибудь. Конечно, я не верил в то, что это сделал какой-то бесплотный дух, человек-тень, что поселился в гостинице и влияет на здесь находящихся. Не верил, что это пробудившийся искусственный разум управляет людьми. Чушь всё это. Хотя, с другой стороны, это могло быть чей-то продуманной акцией. Виноват мог быть кто угодно, от администрации и технического персонала до организаторов конкурса и одного из участников. Да взять хотя бы случайного туриста, на такого тоже можно подумать. Почему – нет?
   Уже поздно вечером, почти ночью, чтобы немного отвлечься и отдохнуть от Мережковского, решил я почитать роман современного автора, той самой Лады Болонской, что участвовала в нашем марафоне. Её книги оказались в местной библиотеке. Лёгкий, незамысловатый роман неожиданно увлёк. Фэнтези, школа для магических персонажей. Обычно в подобных книжках речь идёт о светлых силах, здесь же наоборот: спецшкола для нечисти. Интернат тёмных сил. В общем-то, ничего нового. Со времён Гарри Поттера таких историй появилось немеряно на книжном рынке. Правда, герои романа – не люди: вампир, горгулья, оборотень. Тут и супергероиня имеется, как без неё. Да не простая, а с примесью тёмной крови, упоминание о которой тщательно скрывается.
   А уже глубокой ночью, когда почти все население отеля угомонилось, послышались тихие крадущиеся шаги. Именно такие, как и описывала Уля.
   Я взглянул на часы. Три часа ночи. Не очень-то верилось в существование «человека-тени», но если он действительно существует, то что ему нужно? Я подошел к выходу из номера, остановился перед дверью и прильнул к глазку. Не знаю, почему, но решил просто подождать.
   Ждать пришлось недолго. Послышался знакомый шепот.
   «Я здесь, – чужим голосом прошипела Уля, – Открой».
   Открыл. Девушка оделась словно ниндзя из эротического боевика. Чёрный трикотажный костюм сексуально обтягивал фигуру. На ногах мягкая обувь, на голове чёрный чулок.
   «Ты что, ограбление задумала?»
   «Нет, расследование. Он опять ходит. Поймаем?»
   «Не боишься?»
   «Нет. Курсы самообороны закончила. При моей работе всякое случается».
   «А как догадалась, что подглядываю в глазок?»
   «Элементарно, Ватсон! Если в номере включен свет, глазок светился. Как только кто-то приникает к нему, свечение исчезает, но не так, как при выключении. Не сразу. Плавно, иногда как бы прерывисто. Ладно, хватит болтать. Идем? Или я одна?»
   Конечно же, я пошёл вместе с ней, только сначала переоделся. Такого качественного камуфляжа в моем чемодане не нашлось, использовал термобелье. Когда я был готов, Уля критически осмотрела меня и протянула что-то чёрное.
   – На голову надень. Это второй. Не бойся, он ненадеванный.
   После того, как я натянул на голову чёрный женский чулок, мы оба сделались похожими на двух гангстеров-дилетантов, задумавших грабить банк.
   Уля взяла меня за руку и, как маленького, повела вдоль спящих комнат, туда, дальше, пока мы не очутились на балконе. Меня поразил его размер. Широкий и огромный, во весь наш этаж. Постояльцев сюда не пускали после того, как одна из секций ограждения вывалилась, и пребывание стало небезопасным. Дверь держали всегда запертой, и доступ имелся только у коменданта. Мы стояли на краю, у самого пролома. Уля, не отпуская моей руки, наклонилась и откуда-то вытащила компактную баночку. Она открыла её, достала маленькую таблетку и протянула мне. Я почувствовал запах мяты но так и не понял, что это за лекарство. Мы оба присели на пол, оперлись спинами о стену и Уля приказала.
   «Проглоти».
   Прозвучало именно приказом, а не просьбой или пожеланием.
   «Это что?»
   «Стимулятор. Чтобы не заснуть, взбодриться и реакцию ускорить. Ты знаешь, что такое „поцелуй смерти“? – Я отрицательно помотал головой. – Это когда человек засыпает, а потом просыпается и не помнит ничего из того, что случилось до этого».
   Я кивнул. Уля встала и облокотилась на перила балкона. Я последовал её примеру. Мы оказались рядом и смотрели в ночь. Внизу, на платной гостиничной стоянке, виднелись припаркованные машины, но людей не заметно. Девушка смотрела куда-то в сторону, и я проследил за её взглядом.
   Внизу, на асфальте, метрах в ста от нас, стояла женщина. Одета во все чёрное, так же, как и мы. Тёмные волосы распущены, и ветер вяло шевелил их. Её лицо оставалось в тени, а на руках виднелись чёрные перчатки. В руках у неё мерцал двуручный меч. Он сверкал в лучах ближайшего фонаря, когда девушка двигала им из стороны в сторону. Тут вдруг почудилось, что кончик клинка блестит ярче, чем всё остальное лезвие. Я не мог оторвать от него глаз. Я просто смотрел, не в силах отвести взгляд. Я знал эту женщину! Но не понимал, почему силуэт так притягивает меня. Она похожа на куклу, которую кто-то оживил и превратил в человека. Но было в ней что-то такое, что приковывало и завораживало.
   «Видишь её? – Спросила Уля, не поворачиваясь ко мне. – Видишь?»
   «Да. Кто это?»
   «Это – Ночное Сердце»
   Я не понял, о чём она говорит. Какое ещё сердце? Но тут Уля сделала несколько шагов вдоль ограждения балкона, встала у самого пролома и снова замерла. Выглядело так, будто она хочет прыгнуть. У меня закружилась голова.
   «Эй! – Не выдержал я. Но она меня не слушала. Она стояла на самом краю, прямо там, где отсутствовала одна из секций заграждения. И вдруг стало понятно, что я не смогу ни перехватить её, ни удержать. Ульяна некоторое время молчала, вглядываясь в темноту».
   «Нам лучше вернуться назад», – задёргался я, но она не ответила.
   Я видел только её силуэт на фоне чёрного неба. В какой-то момент она обернулась.
   «Смотри туда!» – приказала она. Я повернулся и стал смотреть в том же направлении. На небе висела огромная луна, и я невольно залюбовался. Всегда любил смотреть на ночное светило. А когда снова посмотрел вниз, девушки с мечом уже не было.
   Уля повернулась ко мне, и протянула руку ладонью вверх.
   «Давай, – она медленно опустила руку. – Твою ладонь давай».
   В её голосе звучала такая уверенная сила, что я растерялся. Но, в конце-то концов, я – взрослый мужик или кто? Всегда смогу остановиться сам и остановить её. Пусть пока делает, что хочет.
   Мы соприкоснулись ладонями, и я проснулся. Рядом стояла Инга. Вместо правой половины лица девушки сверкали обнажённые кости черепа, зубы торчали наружу, но глаз в глазнице сохранился. Он лежал там шаром без век и смотрел прямо на меня. Я дико заорал и.
   .и проснулся уже по-настоящему. Всё-таки вредно читать на ночь девчачьи фентезийные романы о всякой нечисти, да ещё и с накрученным сюжетом.
   Чтобы не забыть, сразу же, в чем спал, бросился к компьютеру и включил его. Почему-то записать сон показалось важным и нужным делом. Не знаю почему. К сожалению, что-то все-таки успело улетучиться и забыться из этого романтического сна. Только я довёл мысли до некоего логического конца, как в дверь номера осторожно постучали. Уже наяву.

18. «Экватор»

   В дверь номера осторожно постучали. Уже наяву. Я накинул халат и, шаркая тапочками, отправился открывать.
   На пороге стояла Уля. «Как во сне» – мелькнула глупая мысль. Только сейчас она в обычной форме гостиничной горничной.
   – Доброе утро. Надо влажную уборку провести и постельное бельё сменить. Извиняюсь, что не вовремя, но сегодня особые обстоятельства.
   – С чего вдруг? – спросил я, но она не ответила.
   Обычно горничная появлялась тогда, когда меня в номере
   не было. Сидел в столовой, в кинозале или шлялся где-нибудь.
   – А, да, конечно, – не дождавшись ответа, задёргался я. – Минут через пятнадцать, хорошо?
   – Не торопитесь, – усмехнулась Ульяна.
   – Всё равно собирался завтракать.
   – Вот и ладно. Тогда через пятнадцать минут зайду. А вы не опоздайте в столовую, там скоро много интересного произойдёт. Да, вам ещё надо осматривать оставшиеся помещения? А то я так чувствую, они постоянного коменданта скоро назначат. И это буду не я.
   Чего это с ней?
   – А разве что-то ещё осталось? – рассеянно спросил я. – Тогда, да. Когда у вас появится время, предупредите меня, хорошо?
   – Замётано.
   Больше перед завтраком ничего интересного не случилось. А жаль. Через пятнадцать минут я ходил вдоль «шведского стола» и комбинировал себе завтрак. Как всегда, обязательная яичница – глазунья. Весь желток, правда, растекся. А ещё омлет, как же без него? На тарелочках лежали плавленые сыры, свежевыпеченные блинчики и сырники. На десерт хрустящие вафельные палочки и шоколадные шарики – традиционные шведские рождественские конфеты. До Рождества, правда, ещё далеко, но шарики присутствовали. Из напитков чай в пакетиках, растворимый кофе, вода с газом и без и соки в ассортименте. Взял кое-чего понемногу, но получилось очень даже сытно. Диетологи меня закидают грязными тряпками, но – пофиг.
   – Ты заметил, какой сейчас выбор? – За мой столик без приглашения уселся Альберт, сосед сверху. – Сильно веселее, нежели обычно.
   – О да. Сегодня есть что пожрать, – ответил я, как только прожевал и проглотил кусок бутерброда. – Обычно сплю долго, встаю поздно, все всё съели. А сегодня я тут объемся. Это потому что рано пришёл?
   – Нет, – помотал головой Альберт. – Это благодаря конкурсу такое изобилие. Подарок от спонсоров. Сегодня празднуют середину срока. «Экватор», так сказать. Уже объявили, что будет какое-то важное организационное сообщение. Мне-то всё равно, но интересно же. Не слышал?
   – Да ну? Что за сообщение?
   – Без понятия. Пока нам знать сие не положено.
   Некоторое время мы жевали молча. Потом обычный фоновый шум, который всегда бывает в подобных местах, неожиданно стих. Около выхода из зала образовался молодой вертлявый парень с видеокамерой на треноге. С противоположных углов зала засверкали вспышки. На середину вышла моя заказчица – Ирина Плаватская, генеральный директор издательского дома «Сирс», она же – председатель оргкомитета нашего конкурса. У двери встали те самые охранники, что и тогда, в моем кабинете. После той достопамятной встречи в нашем офисе Плаватскую я не видел. Ирина Александровна выглядела сегодня просто сногсшибательно. В тёмно-сером платье-футляре, выгодно подчеркивающем фигуру, в туфлях на высоких каблуках. Волосы уложены в элегантную причёску. По-моему, она даже помолодела за прошедшее время.
   – Минуточку внимания! – убедительным голосом обратилась ко всем Ирина Александровна. – Здравствуйте, дорогие друзья. Как вы все знаете, я – председатель оргкомитета. Зовут меня – Ирина Александровна. То, что сейчас скажу, относится ко всем присутствующим. Особенно – к участникам конкурса. В любом случае, в номера конкурсантам доставят распечатку моих слов. Итак. Поздравляю всех, кто без потерь дошел до середины марафона. Впереди столько же времени, сколько пройдено. В связи с тем, что в конкурсный процесс вмешался непредвиденный фактор, и на три дня вы оказались лишены возможности писать, конкурсное время продлевается ещё на трое суток!
   В зале зашумели, но Плаватская подняла руку, призывая к тишине.
   – Разрешите, закончу? Спасибо. В качестве извинения за работу технических служб, допустивших досадный сбой, администрация отеля и оргкомитет вносят беспрецедентную корректировку в условия проведения. Да, понимаю, что это не по правилам. Понимаю, что так не делается, но конкурсная комиссия единодушно проголосовала «за». Здесь я только озвучиваю общее решение. Итак. С этого момента снимаются всякие ограничения на общение конкурсантов. Вопросы?
   В зале опять поднялся шум. Вопросы прозвучали. Все они легко сводились к трём. Можно ли заходить в номера к другим конкурсантам? Можно ли устраивать совместные посиделки в баре, в кафе или ещё где? И можно ли выходить в город? По всем пунктам последовали положительные ответы. К моему изумлению, спрашивали исключительно женщины. Очевидно, мужики и так всё поняли. Или знали. Или, скорее всего, просто не хотели высовываться.
   Сразу после завтрака я вернулся в номер с надеждой, что кто-нибудь придет и что-нибудь объяснит.
   Тут не надо быть пророком: довольно скоро в дверь постучали. Громко и твёрдо, так делают лишь весьма уверенные в себе люди.
   Плаватская появилась опять в сопровождении своих неизменных охранников. Кроме них Ирину Александровну сопровождал какой-то незнакомый стареющий мужичок. Благообразный, невысокий, полностью седой господин с окладистой бородой, плешивой головой и в очках с металлической оправой. Он походил на Санта-Клауса в штатском, не хватало лишь красного облачения и мешка за спиной.
   – Ой, здравствуйте! – выдал я, чтобы как-то обозначить начало встречи.
   – Виделись. Разрешите мы войдем в номер? Нехорошо если нас тут увидят. Закройте дверь, прошу вас! Табличку «просьба не беспокоить» повесьте, пожалуйста, а то вдруг придет кто-нибудь.
   Я повиновался, и они вошли.
   – Хорошее название для литературного произведения, как полагаете? – спросил я, чтобы сказать что-нибудь. – Для романа, например.
   – «Просьба не беспокоить»? Такое уже было, – уточнила Ирина Александровна. – Не знаю как у романа, а у одного фильма – точно.
   – Интересный? – я всё думал, что бы ещё сказать подходящего по случаю.
   – Комедия. Ситком. Там история в духе «весь мир – театр, люди в нем – актёры». Многим нравится. Полно шуток, построенных на сексе, но удивительным образом они не выглядят пошлыми. Кстати, этот фильм в здешнем кинозале сегодня будут показывать, советую посмотреть. Может, вы всё-таки предложите мне сесть, или мы так и будем стоя разговаривать?
   Пришлось извиняться за неучтивость и за то, что у меня всего лишь одно кресло.
   – Это неважно, – отмахнулась Плаватская, располагаясь в этом самом кресле. Охранники застряли в маленькой прихожей номера, а мы с «Санта-Клаусом» остались стоять. – Мы на минуточку. Знакомьтесь – наш председатель совета акционеров Прохор Ильич. А это – Ирина Александровна повела рукой в мою сторону, – детектив, которого мы наняли.
   Честно говоря, после такого представления я обозлился. Могла бы и по имени представить. Но деваться некуда, заказчик всегда прав. Пришлось пожимать руку этому господину. Рукопожатие у Прохора Ильича оказалось расслабленным, влажным и каким-то медузоподобным. Складывалось впечатление, что он терпеть не мог трогать чужие руки и делал это с брезгливой необходимостью.
   – Сразу к делу, – продолжила Плаватская. Она поёрзала в кресле и приняла свободную позу. – Ощутимые результаты имеются?
   – Имеются, – соврал я, – но пока не вполне окончательные. Сугубо предварительные результаты. Прежде, чем смогу их представить, надо ещё многое проверить и во всем убедиться. А то можно внушить ненужные подозрения и опорочить невиновных людей. Поймите меня правильно!
   – Я всегда понимаю правильно, и давайте без словесных выкрутасов, – резковато ответила Плаватская. – Хорошо, что результаты есть. Напишите промежуточный отчёт так, чтобы никого, как вы говорите, не опорочить.
   – Так я же объяснил, – растерянно выдал я. Стало действительно непонятно, что там можно написать. Обычно никаких «промежуточных» отчётов не сочиняю.
   – Напишите, – не оставляющим возражений тоном повторила Ирина Александровна. – У вас же есть интернет? Вот и отправьте на мой адрес. Сегодня. Мы будем ждать, да, Прохор Ильич? Нам, наверное, пора идти, как вы полагаете? – уточнила она, чего-то прошептав на ухо председателю совета акционеров.
   Как полагал Прохор Ильич – осталось невыясненным. За время нашей беседы он не издал ни единого звука. Может, он немой, как и оба охранника? Ирина легко поднялась с кресла и грациозно проследовала к выходу из номера. Прохор Ильич поплелся следом. Как-то не так я представлял себе председателя совета акционеров издательского дома «Сирс».
   – Выпустите нас, – приказала она напоследок вместо прощальной фразы. – Только удостоверьтесь сначала, что в коридоре никого нет. Никуда пока не уходите, возможно, скоро понадобитесь.
   На этих словах посетители ушли. Это всё, что ли? Только из-за этого и приходили? Ну, ладно. Буду ждать. Я растянулся на кровати и прислушался. За стеной что-то шуршало, по коридору иногда кто-то проходил, слышались невнятные голоса, неразборчивые диалоги.
   В дверь опять постучали, значит – снова за мной. Снаружи ждал один из охранников Ирины. Он молча повел меня по коридору. Мы прошли мимо номера, где недавно погиб Марк Хранеев – писатель-реалист, миновали ещё несколько дверей. Двери, двери. Остановились напротив последней, на которой значилось: «401».
   «Подождите здесь», – знаком велел охранник и вошёл внутрь.
   Я ждал, но ничего не происходило. Когда ожидание надоело, подошел к двери и толкнул её. Та оказалась не заперта. Вошел внутрь, и дверь сразу же захлопнулась. Сама. Ирина стояла посреди комнаты, ко мне спиной. Больше никого. Здесь не было даже окна.
   «Ирина Александровна», – позвал я.
   Она не отвечала, хотя я понимал, что слышит. Голос прозвучал как-то глухо, совсем не похоже на мой голос. А через пару секунд Ирина повернулась, и я увидел её. Не Ирину, а совершенно другого человека. Усталая женщина лет пятидесяти, с короткой стрижкой, одетая в простое серое платье без каких-либо застежек. Глаза её были закрыты.
   Я узнал её.
   Она молчала. В этот момент почувствовалось, как мое сердце на пару секунд остановилось, а потом бешено заколотилось.
   Передо мной стояла она. Оля. Моя бывшая и внезапно постаревшая жена. Последний раз я видел её не такой. Молодой. А сейчас лицо в морщинах, глаза закрыты набрякшими веками, а губы сухие и потрескавшиеся.
   «Оля? – прошептал я. – Ты жива?» Она открыла глаза. Они потеряли блеск.
   Я бросился к ней, обнял её, прижал к себе и начал говорить. Говорить всё, что думаю, всё, чего я хотел, всё то, о чем я мечтал. Я говорил, как её люблю, говорил, что всё будет хорошо, что она выздоровеет, что у неё есть я, и на меня можно всегда рассчитывать. Шептал ей, что никогда не брошу её, что скоро всё кончится, что мы теперь с ней навсегда, и будем жить долго-долго. А она просто смотрела на меня и молчала.
   – Оля! – крикнул я, – Ты слышишь меня?
   Она молчала.
   – Ты слышишь меня? – снова спросил я. Оля молчала. – Оль, скажи что-нибудь!
   И тут она заплакала. Тихо, беззвучно. Но я чувствовал, как она плачет. Ведь она услышала меня, мои слова. Услышала, что с нами всё будет хорошо. Что я не уйду от неё, а она не прогонит меня. Потом Оля куда-то делась, а я проснулся.
   Открыл глаза. Я всё так же лежал на кровати. Сквозь щели между штор пробивался тусклый свет. Наверное, день ещё не закончился. Я сел и прислушался. С улицы доносилось рычание мотоцикла, а из глубины отеля просачивались какие-то резкие звуки. Значит, опять я что-то проспал. Я поднялся, подошел к окну и отдернул штору. Внизу, за оградой отеля сновали люди. Кто-то спешил с работы, а кто-то просто гулял. А ведь в это время я должен находиться внизу. В кафе. Но что-то пошло не так.
   Такой сонный кошмар с разными вариантами приходил ко мне время от времени, но всё реже и реже. Давно его не видел, и вот опять. Что за околесица снится тут последнее время?
   Похоже, давно пора идти к психоаналитику и лечить больную совесть.

19. «Просьба не беспокоить»

   Вопреки ожиданиям и благодаря моим ежедневным записям промежуточный отчёт для Плаватской удалось изобразить вполне убедительно. У моей нанимательницы не должно оставаться ощущений, что я тут ничего полезного не делал и морально разлагался.
   Чтобы как-нибудь поднять настроение и отвлечься от идиотских мыслей, решил просмотреть ту самую комедию, что настойчиво рекомендовала Плаватская. Фильм под интригующим названием «Просьба не беспокоить» неожиданно понравился. Веселая ситуационная комедия с рейтингом «восемнадцать плюс». Как раз про гостиницу. Тонкий английский юмор – именно то, что было необходимо. По сюжету на родине Шекспира в небольшом отеле «У Йорика» собрались яркие персонажи. Пара колоритных служащих, несколько студентов-медиков после очень успешного мальчишника, супруги на грани развода, парочка эффектных эскортниц, а в довершение ещё и тёща. Причем расхлебывать всю эту кашу пришлось, разумеется, служащим отеля. Почти весь сеанс я смеялся и получил истинное наслаждение. Жаль только, что фильм уложился в сорок минут.
   Когда вернулся в номер, забарахлила компьютерная мышь. Стала плохо работать левая кнопка. Она залипала, и возникали некорректные срабатывания. Написал в техподдержку, но ответа не получил.
   Вообще-то последнее время везёт на техподдержки. В каждом деле имеется своя. Изготовить новую платежную карту взамен утерянной, пишу в поддержку банка. Не привезли вовремя пиццу, обращаюсь в службу доставки. Испортился унитаз, звоню диспетчеру управляющей компании. В современном мире сложился стереотип, что техподдержка работает всегда, если самостоятельно решить задачу не представляется возможным.
   На рабочем столе «тонкого клиента», кроме всего прочего, имелась иконка «Форум техподдержки», изображающая силуэты трёх человек. Кое-как орудуя инвалидной мышью, кликнул по этому значку. Никогда прежде не пользовался данным ресурсом. Вообще не люблю форумы, а тут почему-то решил почитать, что люди пишут. Результат разочаровал. Там оказался никакой не форум, а коллективный чат. Диалог выглядел так глупо, что пересказывать его нет ни желания, ни смысла. Тогда это показалось забавным, и я сохранил файл с диалогом, а теперь, когда пишу эти строки, стёр на фиг. Хочу забыть эту позорную страницу собственной биографии.
   Короче, когда всё это в конец надоело, написал в техподдержку повторно, уже на емейл. На тот самый адрес, что нашёл ещё раньше. В этот раз ответ пришел практически мгновенно:

   Благодарим Вас за обращение в службу технической поддержки. Мы получили Ваше сообщение и присвоили ему номер: Aug182. Ваше сообщение очень важно для нас! Сейчас оно находится на рассмотрении нашими специалистами. Мы обязательно свяжемся с Вами и ответим Вам в течение ближайших трёх дней, мы всегда стараемся делать это как можно быстрее. Для решения неотложных задач, свяжитесь с экстренной поддержкой в этом чате. Дополнительную информацию можно сообщить в ответе на данное письмо. Пожалуйста, не создавайте повторных обращений в рамках одного вопроса, это только увеличит время ответа.
   С уважением, Ваша Техподдержка.

   Больше никаких сообщений от техподдержки не приходило. Зато дальнейшие события приняли такой оборот, что я и думать забыл о прежних печалях. Но ничего такого я сначала не предполагал, просто захотел часок вздремнуть.
   Опять приснилась какая-то галиматья. Тут вообще можно хоть раз нормально выспаться? Каждый раз будто дешевый ужастик смотрю, только с активным собственным участием.
   Разбудил противно зазвонивший внутренний телефон.
   Первый раз за всё время. Пришлось брать трубку.
   – Алло? – сказал я с вопросительной интонацией.
   – Ты что, спишь там, что ли? – раздался незнакомый женский голос.
   – Это кто? – не понял я.
   – Это – я. В буфет идёшь?
   – Да, а кто это?
   Трубку повесили. Нет, а правда – кто это?
   В буфете никто ко мне не подошёл, и авторша звонка так и осталась неустановленной. Никто не беспокоил во время ужина, никто не пробовал поговорить. Позвонил только парень из техподдержки, спросил, когда удобнее заменить мышку, но его можно и не считать.
   После еды даже не пытался садиться за компьютер. Последний раз, что я тут делал, это ругался в чате и читал ответ технической службы. Вместо стола я подошел к окну, открыл и облокотился на подоконник. На улице пасмурно и уже холодно. В небе хмурые тучи, подсвеченные лучами утреннего солнца. Уже вполне похоже на осень. А ведь я даже и не заметил, как быстро закончилось лето, и сменилась погода.
   А потом, уже вечером, где-то в голове заскрёб червь тревоги. Что-то не так. Прислушался. Нет, это не червь, это кто-то тихонько царапается в двери. И вдруг вспомнил. Ведь мы с Улей договорились осматривать первый этаж. Самый сложный и самый нижний. Когда я думал, что мы всё осмотрели, то упустил главное, ведь там сосредоточены почти все основные административные узлы, кафе, бар, столовая и библиотека. Комната охраны и кабинет Кристины. Кроме того, бухгалтерия, административные кабинеты, комната дежурных техников, ещё какие-то помещения, назначения которых я не знал. Это уже третий наш заход туда, в первые два уложиться не получилось.
   То куда-то не попадали, то не хватало рабочего времени, а бывало и так, что кто-то мешал и отвлекал.
   Сегодня девушка выглядела необычайно серьёзно, будто студентка перед экзаменом.
   – Начнем со сто первого кабинета. Там офис Вячеслава Ивановича. Начальника нашего, заместителя генерального.
   – Понятно. Я всё хотел спросить, а у вашего генерального кабинет где?
   – Не здесь. В старом здании, на улице Ленина обычно сидит. Здесь у него кабинета нет, генеральный редко тут бывает. У нас же в городе два корпуса. Так что, будете смотреть? Надо только какое-нибудь благовидное обоснование придумать.
   – Вы же комендант. Какое ещё обоснование? Устройте плановую проверку чего-нибудь важного. Техники безопасности там, состояния рабочего места, общей бдительности.
   – И правда, чего-то я сегодня туплю. Плановая проверка противопожарной безопасности и контроль соблюдения санитарных требований в присутствии представителя общественности.
   – Замечательно, – восхитился я.
   – Так что, приступим?
   – Да. А если спросят, почему так поздно пришли?
   – Придумаю что-нибудь, – махнула рукой девушка. – Если кто спросит, конечно. Например – потому пришли вечером, чтобы шефу не мешать. Или потому, что днем времени не хватало. Другой работы много, только вечерами и успеваю проверки проводить. А вас попросила помочь, потому что по дороге попались.
   – По-моему, сойдет, – кивнул я.
   – Вопросы, конечно, будут, – отметила Уля, – ну и фиг с ними. Пока шефа нет, можно спокойно смотреть, а потом, когда он вас вызовет, не до того будет.
   – Меня вызовет? – удивился я. – А зачем я ему?
   – Вот у него и спросите. Всех конкурсантов по очереди вызывает. Не знаю почему.
   Тут вдруг на меня что-то нашло. Точнее – наползло состояние необъяснимого страха, безотчетного, пещерного ужаса. Опять, что ли, панические атаки начались? С чего бы? Вроде бы давно изжил в себе эту проблему.
   – Так мы идем? – спросил я.
   – Да, да, конечно, – как-то засуетилась Ульяна. Наверное, ей передалось мое настроение, и голос тоже сделался каким-то нервным. На девушку явно напала разговорчивость. – У меня тут даже не работа, а второй дом. Коллеги хорошие, с большинством из них друзьями стали, видимся не только на работе, но и по выходным. Хотя выходные тут большая редкость. Начальник наш, Вячеслав Иванович, тот ещё феодал. Когда у меня спрашивают, где я работаю, говорю: «Работаю на Славу». Люди не понимают, а мы с девками между собой так шутим. Не, ну а что, так оно и есть.
   – Будет лучше, если вы первой войдете, – пояснил я. – Как сотрудник отеля.
   Уля кивнула, и мы вошли.
   В приемной никого не оказалось, место секретаря пустовало. Классическая приёмная. Стол, офисное кресло, компьютер с принтером, пара неудобных кресел и столик для посетителей. Недолго думая, я проследовал дальше, к обитой тёмной кожей двери, на которой красовалась бронзовая табличка: «Заместитель Директора Кандидат педагогических наук ЛИСИЦЫН Вячеслав Иванович». Почему-то слово «кандидат» с большой буквы.
   Дверь оказалась не заперта и легко открылась. Странно. Там обнаружился вполне достойный кабинет администратора, но с рядом занятных особенностей. Помещение без окон, как и приёмная. Вероятно, обитатель не любил дневного света, не нравилось ему видеть наружный пейзаж (да и что там могло нравиться?) или же замдиректора боялся, что через окно кто-нибудь залезет. Возможно, всё это в комплексе. Не знаю. Тем не менее, оформление офиса внушало уважение. Стены обиты темным деревом, а на полу не просто ковёр, а натуральный, на вид персидский. У стен узкие черные антикварные шкафы с затейливой резьбой. В углу огромный письменный стол, на котором поместился бы двуспальный матрас. На столе – стопка бумаг, настольная псевдоантикварная лампа с зеленым абажуром и телефон под старину. Прямо за креслом книжный шкаф с рядами одинаковых книг с золотым тиснением. Возле стола небольшой столик с кофеваркой, чайником и тремя чашками. Ну и, конечно, компьютер. Его монитор стоял перед начальственным креслом так, что сидящий мог видеть экран, не поворачивая головы. Вот и всё.
   Складывалось впечатление, что хозяин кабинета жил в нём. Не работал, а именно жил. Помещение предназначалось для отдыха, и это выглядело вполне логичным, видимо, хозяин занимался здесь совсем не тем, чем в других комнатах. Работал он где-то там, а здесь принимал посетителей и предавался отдохновению. Но если кому-то пришло бы в голову заглянуть в эту комнату, то он увидел бы не только кресло, стол и компьютер, но и ещё кое-что, чего в рабочем кабинете обычно не бывает. Например, маленький бар, удобный кожаный диван, настоящий пышущий жаром камин, в оранжевом пламени которого потрескивали дрова, а рядом – два кресла. На вид очень удобные и мягкие.
   Хотя окон в кабинете не было, шторы имелись. Они могли занавешивать пустые пространства стен, создавая ощущение зашторенных окон. В комнате царил полумрак. Свет шёл от камина. Красноватый, тревожный. Но и такого освещения хватало, чтобы заметить много интересного. Например, в одном из кресел перед камином в спокойной свободной позе сидел человек с вытянутыми и скрещёнными ногами. Голова откинута на спинку, руки покоились на подлокотниках. В левой руке человек держал бокал с тёмной жидкостью. В правой – пистолет.
   В кресле сидел Вячеслав Иванович Лисицын. Тот самый, к которому меня когда-нибудь обещали пригласить. В его правом виске отчетливо виднелось пулевое отверстие.
   И тут Уля закричала.
   – Это он! – девушку буквально трясло. – Он! Тень! Тень!
   – Это ваш начальник?
   – Тень! Тень! – девушка меня не слышала или не слушала, – там тень!
   – Так, идём отсюда, – меня тоже начинало ощутимо потряхивать. – Надо полицию вызвать.
   В коридоре мы отдышались.
   – Думаете, в полиции поверят? – спросила Уля, и только сейчас я заметил, что девушка всё ещё дрожит.
   – Поверят, – подтвердил я, – куда денутся? Главное, чтобы нас не обвинили. Но не должны вроде. Ни за какие предметы, кроме дверных ручек, мы не хватались. Оружия у нас нет, так что в убийстве не обвинят.
   – Вы о чём? Какое убийство, какое оружие?
   – В смысле, какое? Там сидит труп вашего замдиректора. С дыркой в башке.
   – Вы рехнулись? Какой труп? Там ТЕНЬ! – упрямо повторила девушка.
   Тут в голове у меня что-то перемкнуло, и общее состояние сковывающей паники стало уходить. Я схватил упирающуюся девушку за руку и потащил обратно, в кабинет, из которого недавно вышли. Точнее – выскочили. Несмотря на общую нервозность, Ульяна подошла к зеркалу в приёмной и зачем-то сама себе показала язык.
   – Уля, – успокоился я, – где включается верхний свет? Надо внимательно всё осмотреть.
   – Вот, – девушка что-то нажала, и засветилась люстра под потолком. – Тень ушла?
   – Да не видел я никакой тени.
   Обстановка в кабинете не изменилась, зато переменилось общее настроение. Не очень просторное помещение с искусственным камином. Светодиодная декоративная имитация с эффектом живого огня. Поддельный и холодный, теперь это виделось вполне отчетливо: никаких потрескивающих дров, никакого жаркого пламени. Просто отсветы, создаваемые специальными лампами. Мебель та же, обстановка та же, только вот трупа не было.
   – Оп-па! И трупа тоже нет, – пробормотал я. – Что-то мы того. Глюки какие-то.
   – Думаете, я сумасшедшая? – Похоже, девушка начинала успокаиваться. Быстро она. Вообще, у неё, по-моему, исключительно устойчивая нервная система.
   – Тогда уж мы оба тут сумасшедшие. Я видел в кресле труп вашего начальника с пистолетом в руке и пулевым ранением в виске.
   – Жесть какая! – звонко воскликнула девушка. – Плохо. Здесь у нас иногда бывает всякое разное. Случается. Но чтобы так. Ладно, вы сейчас это… очень заняты?
   – Да нет. А вы?
   – Дежурство вот, – утвердительно заявила Уля, уставившись на меня. – Домой нельзя, у меня ночная смена. Вы не могли бы. ну.
   – Посидеть с вами? – предположил я.
   – Да. – Девушка вдруг застеснялась. Чего это с ней? – Что-то мне страшно.
   – Ещё бы не страшно. Конечно, посижу. Вы же помогаете мне.
   – Тогда пойдемте в свободный номер. Там сейчас никого нет.
   В этом номере всё было так же, как и у меня. Нет, вру. Тут
   висела совсем другая картина, изображавшая нечто совсем невнятное и абстрактно-непонятное. Я все-таки не выдержал и спросил:
   – Так что там вам привиделось? – я задернул шторы. – Не могу дождаться, когда сами объясните. Тут у вас часто такое? Исчезающие трупы, блуждающие тени?
   – Это он, – уверенно пояснила Уля. – Так Старый Хозяин отеля шутит.
   – Там ваш теперешний начальник сидел. Я его выступление на установочном собрании слушал.
   – Не теперешний, а прежний, мёртвый.
   – Тот, который тень? – спросил я у неё, подойдя поближе.
   – Да нет же! – с досадой произнесла Уля. – Тень – всего лишь слуга Старого Хозяина.
   – Какие страсти и сложности. Совсем вы меня запутали. Прямо замок с привидениями. Расскажете?
   – Долго получится, – Уля уже успокоилась, но выглядела какой-то беспомощной.
   – А зачем вы меня тогда туда привели? – растрогался я, глядя на неё. – Тем более – вечером.
   – Чтобы показать, как это бывает – уточнила Уля. – Чтобы вы прочувствовали. Моему слову всё равно не поверили бы. Тут нужен знающий человек, специалист. Никого не посоветуете?
   – Есть у меня одно знакомство, – неохотно признался я, – только вот не знаю, поможет ли. Позвонить и поговорить надо.
   Очень не хотелось оживлять некоторые старые контакты. Не люблю я этого. Но, похоже, по-другому уже никак. Я настроился на определенный лад, но вдруг откуда-то снова наползло ощущение непонятного, какого-то безотчетного пещерного ужаса. Не такого сильного, как недавно, но все-таки.
   – Вот опять оно. – Улю тоже начало трясти. – Вы заметили?
   Не знаю, что вдруг на меня нашло, но я обнял девушку
   и крепко прижал к себе. Удивительно, но этот нехитрый приём сработал, и чувство страха начало отступать. Как-то одновременно мы догадались, что со всем этим безумным ужасом можно бороться одним действенным и очень древним способом.

20. Тени прошлого

   А после, даже не сговариваясь, мы перешли «на ты».
   – В эти номера постояльцев обычно не заселяют, – пояснила Уля, и, все ещё не отлипая от меня, включила прикроватную лампу на тумбочке. Девушка была теплая, мягкая, с забавными веснушками, которых я прежде не замечал. – Сдают днём за почасовую оплату. Это когда какой-нибудь парочке надо срочно перепихнуться. Сдают только пришлым. Наши гостиничные девушки отказываются сюда приходить.
   – Почему?
   – А вот поэтому. Номера – двести второй, триста второй и четыреста второй – один над другим, и все они прокляты. В них нельзя жить. Чувствуешь? Опять начинается!
   Действительно, Уля снова задрожала, да и меня стало потряхивать.
   – А давай опять? – попросил я озабоченным шёпотом у девушки.
   – Можно. Только ты это. Смотри не влюбись в меня!
   – Как скажешь. Мы просто друзья, – с ученической понятливостью уточнил я.
   – Какие на. ер друзья? – отскочила от меня Уля. – У нас профилактический секс для снятия нервного напряжения. Дружба между мужчиной и женщиной исключена. Ладно, давай только по-быстрому.
   По-быстрому, правда, не получилось. Зато потом, когда всё прошло и наступило расслабляющее блаженство, сделалось возможным спокойно говорить.
   – Рассказывай, – напомнил я. – Про то, как шутит Старый Хозяин отеля рассказывай, да и вообще что он за персонаж.
   Я всякие книжки иногда пишу и такие истории мне очень интересны. Буду весьма признателен.
   – Ну, хорошо, – проговорила девушка с гримасой ленивой истомы. – Тогда слушай!..
   Рассказывала Уля довольно долго, пока мы лежали и смотрели в потолок. Это оказалась история из разряда городских легенд, правда – довольно путаная и длинная. Нет никакого смысла пересказывать её здесь. Потом я задал парочку уточняющих вопросов, а когда вопросы иссякли, девушка вдруг спросила:
   – А зачем вообще это тебе надо? Книжки писать?
   – Просто так. Чтобы было. А ещё потому, что интересно.
   – Интересно писать? – искренне удивилась Уля.
   – Ну да, – подтвердил я.
   – И всё?
   – Всё, – согласился я. – Почти. А ещё, чтобы избавится от теней прошлого и навязчивых историй.
   – Как это? – опять не поняла девушка.
   – А так. Если от них не избавляться, они преследуют, ходят по пятам, не дают спать ночами.
   – А ты не пробовал внимания не обращать? Или к психологу сходить?
   – Пробовал, причем не раз. И ты знаешь, не помогает.
   – Когда я в Москве училась, читала книжку про какого-то полусумасшедшего сыщика. Там герой тоже преследовал врагов, а потом вдруг выяснилось, что они были его друзьями.
   – В Москве читала? – осторожно осведомился я.
   – А что? Я тогда в Академии гостиничного бизнеса обучалась. А что тебя удивляет?
   – Да нет, ничего. И как он их преследовал, этих врагов?
   – Убивал их, – пояснила она совершенно серьёзно.
   Я рассмеялся, но боюсь, мой смех получился слишком наигранным и фальшивым.
   – Ну, нет. До таких горних высей я ещё не дошёл. Да и вряд ли когда-нибудь дойду. Предпочитаю приносить проблемы в текст.
   – Ты – этот. как его. графоман?
   – Наверное. Не знаю. Всегда хотелось написать какую-нибудь историю от имени несуществующей личности. С точки зрения того, кем никогда не был, не станешь или очень надеешься, что не станешь. От лица приговоренного смертника, от лица преступника, от лица крутого колдуна или от женского лица, если автор мужчина. Автору это не только интересно, но и удобно. Можно временно отрешиться или пока не вспоминать о личных делах и сиюминутных проблемах. Зато погрузиться в проблемы персонажа, в жизни автора не существующие. Только вот незадача. Некий читатель, если таковой вдруг появится (а он обычно находится), отождествляет автора с главным героем. Больше, меньше, но начинает верить, что нельзя описать то, что не испытал на собственной шкуре. А почему?
   – Да, почему?
   – Потому, что у большинства авторов, но не у всех, есть фантазия и развито воображение. Автор, во время работы над текстом, должен вообразить себя собственным персонажем. Более того, он обязан так поступить. Иначе не получится реалистично, читатель не поверит и бросит текст. А поверивший начинает возмущаться и писать гневные письма автору. Как же так? Главный герой (а значит сам автор) такие и этакие вещи делает и говорит. Разве ж так можно писать? Чему он может научить читателей? А вдруг, прочитав его книгу, такой читатель пойдет делать то же самое, что в книге описано? Это же ужас просто! Зачем эта книга? Чему она учит? Сразу же можно дать ответы. Да, так писать можно. Эта книга ничему не может научить читателей. Читатель не пойдет делать то же самое, ему законы не позволят. Книга затем, чтобы скоротать вечерок. Ну и последнее. Автор главным героем не является и чего-либо общего с ним не имеет и не хочет иметь.
   – И ты просто стал играть в литературу? – воскликнула она с какой-то драматической силой, с подозрением поглядывая на меня. – Так и начал писать?
   – Так и начал. Обычно в ответ на такой вопрос я рассказываю какую-нибудь байку. Типа того, что на дне рождения на работе поспорил с пьяных глаз, что напишу роман за пару месяцев. Такое действительно случилось, но то не было началом. Хочешь правду?
   – Хочу, если только мозг не будешь выносить.
   – Постараюсь. Но многого не обещаю. Это тоже будет долго.
   – Потерплю, пока не надоест, – пообещала Уля.
   – А когда надоест – прервешь, договорились? Вот и ладушки. На самом деле писать я начал в ранней юности. От безделья. Стал записывать в толстую тетрадку то, что случилось со мной, но никогда бы ни кому не рассказал. Например, школьником родители меня любили отправлять в пионерские лагеря. Причем как в нормальные, выездные, так и в городские. Вот эти последние и выглядели полным трэшем. Каждый будний день, ранним утром, надо было вставать как на работу и идти в какой-нибудь уехавший на лето детский сад или школу, выделенную под городской лагерь. День продолжался часов до шести, потом отпускали домой. Воскресенье – выходной, суббота считалась днем необязательным. Хочешь – приходи, хочешь – нет. Старшие ребята уходили-приходили сами, младших приводил-забирал кто-нибудь из родственников.
   – Никогда не бывала в таких местах.
   – Не много потеряла. Воздух такой же, как около дома, купаний никаких, никакого кино по вечерам. Польза для здоровья весьма сомнительна. От подобного «лагеря» толк был лишь один: пристроить ребёнка, чтобы в каникулы по улицам не болтался, да родителям не мешал. Последний раз такую путёвку устроили, когда мне стукнуло пятнадцать. Я считал себя почти взрослым и сам бы нашёл чем заняться. Но родители как-то не доверяли мне, считали маленьким, что ли, не знаю. Определили на месяц в такой вот городской лагерь «Ласточка». Терять месяц каникул на какую-то фигню? Нет уж, извините. Не хотелось туда идти, просто сил нет.
   – Ну и?
   – Ну и не пошёл. В первый же лагерный день засунул путёвку в щель под плинтусом и отправился в лес. Так-то вроде в лагерь ходил и вечером в одно и то же время возвращался домой, но весь день занимался совсем другими вещами. Иногда ездил куда-нибудь на электричке. Обычно мне выдавали немного денег «на мороженое», вот эти-то «мороженые» деньги и шли на поездки. Надо сказать, что вёл я вполне культурный образ жизни. За этот месяц обошёл не только весь Лосиноостровский лесопарк, но и Москву исходил. Облазил ВДНХ, Ботсад, Парк Горького и другие цивильные места. Я потом так никому и не признался, что прогулял целую смену. Зато понял одну простую истину – можно жить сразу двумя параллельными жизнями. И далеко не всегда следует о своих действиях рассказывать, а разные неприятные вещи совсем необязательно исполнять. Их можно обходить. Игнорировать. Пропускать мимо себя. Вот обо всем этом я и писал в ту тетрадку.
   – А что ещё туда писал, в ту свою тетрадку? – как-то настороженно спросила Уля.
   – Да ничего особенного, – пожал плечами я. – Обычные дела. Бытовуха. Ещё была тема проблем в школе, трудностей учебы и моих оценок за эту учебу. Учился я, надо признаться, так себе. Регулярно получал тройки по русскому и иностранному языкам, по математике, исключая геометрию. Геометрию любил и знал на «отлично». С тройки на четверку перебивался по литературе, истории и всяким другим гуманитарным предметам типа обществоведения, от которого меня просто тошнило. Стабильные пятерки имелись по естественным дисциплинам. Биологии, географии, химии, физике. На уроки всегда тратил два часа в день, не больше. То, что не укладывалось в эти часы, оставалось невыученным.
   – Совсем?
   – Совсем не учил. Пропускал. Временами эти пропуски приводили к внезапным плохим оценкам даже по любимым предметам. Потом, чтобы «исправить» такие спонтанные двойки, приходилось набирать кучу пятёрок, что всегда сильно раздражало учителей. Но вообще, на учебе я несильно напрягался. Трудность состояла в другом. В конце полугодия, а иногда и в конце недели надо было показывать дневник родителям. Вот тогда-то я и придумал вести два школьных дневника. Параллельно. Один для учителей, а второй для домашнего употребления. Надо признать, что я не особо злодействовал. Лишь немного «улучшал» оценки так, чтобы не очень ругали дома. Никаких печатей туда не ставили. Только подписи. А подписи учителей я вполне сносно научился подделывать, так что с этим особых проблем не возникало. Тебе ещё не надоели мои рассказы?
   – Нет, я внимательно слушаю. Всё так интересно!
   – Да чего уж там интересного. Как только ты узнала, что у меня сразу две жизни, то наверняка подумала, что это не очень здорово.
   – Ну, – замялась Уля, – не то чтобы.
   – А вот и здорово! – возразил я. – Очень прикольно. Сама подумай: раньше жил одной жизнью, а тут сразу двумя. Параллельными. Представь: две совершенно разные жизни без точек соприкосновения.
   – Но ведь это не по-настоящему! – воскликнула она. – На самом-то деле жизнь одна. И ты один.
   – А ни фига. Разные. И я был разным. Но с этим – ладно. Третье, что тогда меня интересовало чрезвычайно, это девочки моего, примерно, возраста. В четырнадцать лет у меня в организме начался такой мощный гормональный всплеск, что я чуть на стенку не лез. Но тут удивительно повезло. Как раз в ту пору меня устроили на дополнительное обучение рисованию. Родители почему-то постановили, что так будет полезнее. Там-то я и познакомился с одной странноватой девушкой своего возраста. Красивая ли она была? Мне она казалась красивой. Одевалась во все чёрное, выглядела мрачной и неразговорчивой. Носила туристические ботинки с длинным чёрным платьем. На всех смотрела исподлобья. Была «готичной», как сказали бы сейчас. По-моему другие просто боялись её, и там с ней никто не дружил. Со мной – тоже. Наши мольберты оказались рядом, а потом получилось так, что я начал провожать её до дома.
   – Провожал и всё? А потом что?
   – Сначала – ничего. Только провожал. Но как-то раз она пригласила к себе. Жила она с матерью без отца, каждый будний день её мама уходила на работу. Нам никто не мешал, и на это время мрачность слетала с моей подруги. Мы говорили обо всём на свете. Интернета тогда не существовало, и личное общение невероятно много значило для нас. Её мать работала на режимном предприятии, и раннего возвращения мы не опасались. Но в пять часов следовало уходить. А потом, в один из таких дней, моя подружка предложила показать то, что умела, а я только думал и представлял, но не умел ничего. После первого «урока» последовал второй, и так каждый день, за вычетом выходных. Наши встречи приобрели совсем иную окраску. Мы почти ни о чем не говорили: времени становилось жалко. Было не до разговоров. Иногда договаривались прогулять школу, обычно в последний учебный день недели, и тогда нам выпадало целых восемь часов. Потом её мать перевели в другой город, они неожиданно уехали. Наши отношения прервались. Вот какие-то такие события и записывались в ту, первую мою тетрадку.
   – И куда она потом делась?
   – Кто – она? – встрепенулся я, когда решил, что Уля имеет в виду мою старинную подружку. Она потом плохо закончила, и мне совершенно не хотелось вспоминать ещё и эту неприятную историю.
   – Тетрадь куда делась?
   – Никуда не делась, уничтожил. Очень боялся, что кто-нибудь её найдет и прочитает, поэтому всегда тщательно прятал. Как-то во дворе, когда там жгли накопившийся за зиму мусор, предал тетрадь огню. Сжёг. Существовал раньше такой древний народный обычай: мусор по весне сжигать. Говорят, традиция ещё с языческих времен сохранилась.
   – Зря сжёг. Когда станешь совсем старым и знаменитым, тетрадка могла бы и пригодиться. Мемуары писать.
   – Да ну их к чёрту, эти мемуары. И так всё помню. Как в первый раз с велосипеда какой-то гад меня сбил, до сих пор шрам остался. Как в инфекционное отделение попал, тоже помню. И тот случай, как меня, маленького, пьяный дядя Вася, сосед наш, за волосы схватил и по двору волочил. Тоже помню. Помню, как мама со мной в больницу к отцу ездила, когда он совсем плох стал. Как его хоронили, тоже помню. Помню всё до мельчайших подробностей. Только вот лучше бы не помнить всего этого. Такие события как-то состарили мою душу, будто прожил не две жизни, а намного больше.
   – Ладно, ночь воспоминаний предлагаю считать законченной. Ты когда звонить будешь? Специалисту какому-то. Обещал. Кому там собирался?
   – Да не то чтобы собирался. Приходится. Не поздно сейчас?
   – Скорее рано. Ты шторы-то отодвинь!
   Я отдернул плотные гостиничные шторы. Снаружи действительно вовсю светило солнце. За разговорами и разными занятиями, сам того не заметив, я пропустил целую ночь. Сматфон показывал семь часов. Насколько знаю, тот человек, которому предстояло звонить, никогда не встает позже шести, а деваться-то мне некуда. Только сейчас вдруг дошло, что много чего лишнего нарассказывал этой девушке, в то время как сама она не особо сильно распространялась о себе. Ну, почти совсем. Впрочем, меня это несильно заботило. Дело в том, что рассказанные мною истории остались глубоко в прошлом, и я в любой момент мог объявить их вымышленными. От начала и до конца. Сочинитель как-никак. Тем более что они давно не могли никому навредить.
   – Только ты это… – Уля как-то замялась, – лишнего не подумай!
   – Что не подумать? – я сделал вид, что не понял. Вдруг показалось, что девушка начнёт объяснять, что «она не такая». Но я ошибся.
   – Это у нас всего разовый эпизод. Я уже говорила. Мне страшно стало, ну и вот. А ты помог избавиться от этих страхов. Как известно, секс теперь даже не повод для знакомства.

21. Оборванная история

   Пришлось отгонять ненужные мысли и начинать поиск в контактах сматфона.
   Первая, кому решил позвонить, была петербургская ведьма Арина, с которой нас связывала давняя многолетняя дружба. Именно дружба, не подумайте ничего предосудительного. То самое исключение, подтверждающее правило.
   Ответили почти сразу.
   – Привет, – прозвучал до боли знакомый голос.
   – Привет. Не разбудил? Как жизнь?
   – Да ничего так. А у тебя?
   – Тоже в порядке.
   – Тогда чего звонишь? – ведьма-Арина, как всегда, изъяснялась прагматично и категорично до резкости. – У меня времени мало. Ну?
   Я замялся. Арина не разговаривала со мной с тех самых пор, как она однажды позвонила сама и упросила доставить её магистрантку к вокзалу с места практики. Почему-то показалось, что она давно уже не помнит о моем существовании. И вот сейчас набрал её номер.
   – Просто хотел узнать, как твои дела, – слукавил я.
   – Как всегда в своём репертуаре, – Арина усмехнулась. – Дела, знаешь ли, неплохо. Если не считать того, что я всё ещё могу выйти замуж. Вернее – имею такую возможность. Теоретически. Вот это меня действительно убивает, – она вздохнула.
   – Так не выходи. Или выходи. В чем проблема?
   – Думаешь, всё так просто?
   Просто, непросто. Чего-то она крутит. Пришлось промолчать. Что тут можно сказать? Я ведь даже не знал, насколько она счастлива или, наоборот, несчастна. После нашей первой встречи прошло не так уж много времени, как я начал встречаться с другой женщиной. Я тогда был убеждён, что Арина меня ненавидит. Но в то же время она отлично понимала, что всё произошло не просто так, и нам обоим необходимо делать выбор. Каждому свой.
   – К чему сейчас все эти разговоры? Ты же знаешь, что тогда, когда мы с тобой… Тогда, давно. Зачем вспоминать? – задавал я тупые вопросы, будто в плохом женском романе.
   – Ты прав, – вздохнула Арина. – Ни к чему. Мне тоже пришлось делать выбор, и я сделала. Я же никогда не любила тебя по-настоящему. Но когда увидела, как целуешься с другой, стало так больно, что захотелось тебя уничтожить. Причём тогда же я и поняла, что всё-таки кто-то нужен. Время от времени.
   – Ты хотела меня убить?
   – По-настоящему – нет, это было лишь секундное желание. Если б пожелала – убила бы, не сомневайся! Ты мои возможности знаешь. Но я захотела сделать тебе больно. Очень захотела.
   – У тебя получилось. Тогда зачем мы целые сутки провели вместе? Ты же всё помнишь.
   Арина затянула паузу, а потом подтвердила:
   – Помню, конечно. Захотелось посмотреть, смогу ли полюбить кого-то. Ведь тогда смогла бы стать нормальной. Ладно, хватит. Это всё фигня. Чего звонишь?
   – Как обычно, – признался я. – Нужна твоя помощь.
   – И, как обычно, я окажу её, если смогу, только на взаимообразной основе.
   – Разумеется.
   – Тогда говори, – вздохнула ведьма, – что там опять?
   Рассказывать пришлось долго, поскольку Арина постоянно
   перебивала. Она уточняла и переспрашивала. Когда же слова закончилось, она задала фирменный вопрос:
   – И что от меня теперь хочешь?
   – Совета или помощи, говорил уже. Или – того и другого сразу.
   – Тут надо своими глазами смотреть, а я теперь никуда не выезжаю, ты же знаешь.
   – Так что делать? – излишне растерянно спросил я.
   – Сам, что ли, не догадался? Людмиле позвони.
   – Людмиле Владимировне? – испугался я.
   – Ей, – рассеяла мои надежды Арина. – Что не так?
   – Она меня убьёт, – пробурчал я.
   – Ну это вряд ли. Больно ты ей нужен. Скорее отругает так, что покажется, будто палкой избила. Она может. Там недалеко, быстро к ней съездишь. Не думаю, чтобы она согласилась приехать на ваше место, но чем чёрт не шутит. Попробуй. Может, что полезное посоветует.
   – Словечко не замолвишь? – выдал я просительную реплику.
   – Вот уж нет! Твоя проблема, сам и решай. За устную консультацию с тебя пять тыр. Немного, согласись. Сегодня счёт вышлю.
   На этом наш разговор завершился. Да уж. Дружба – дружбой, а денежки заплати.
   Взяв волю в кулак, я выбрал другой номер, по которому звонил всего раз.
   – Слушаю, – ответили с той стороны.
   – Здравствуйте, Людмила Владимировна. Вы меня, наверно, не помните.
   – С чего бы я тебя не помнила? – возмутилась Людмила Владимировна, не ответив на приветствие. – Тебя захочешь, не забудешь. Мы по спутниковому говорим, надеюсь, в курсе? Тебе это дорого встанет. Чем обязана?
   – Да, я знаю. Людмила Владимировна, нужна ваша профессиональная консультация. В случае положительного ответа, готов компенсировать потраченное вами время и усилия.
   – Время компенсировать невозможно, оно уходит безвозвратно. Чего хотел?
   – Я в столице вашей области, в гостинице «Реверс». Тут странные вещи сейчас творятся. Люди гибнут, какие-то призраки по коридорам шастают. Люди ночью боятся выходить.
   – Поняла, – ответила Людмила Владимировна. – Так договоримся. Приезжай и привези всё, что можешь привезти. Видео, фотографии и вещи, бывшие в контакте. Лучше всего зеркала с мест событий. Предметы, что знались с этими твоими «призраками». Если что-то подозрительное сможешь прихватить, тоже привози. А ещё парочку свидетелей. Если пойму что там нечто интересное, постараюсь помочь. Только не позже чем завтра приезжай. Стоить тебе это будет.
   Тут Людмила Владимировна озвучила ту самую сумму, что в свое время заплатила за одну удачно выполненную работу. Отличная память, несмотря на возраст.
   Вот попался-то! Сам себе яму вырыл. Теперь надо будет ехать, никуда не денешься. Нет, можно, конечно, отказаться. Сослаться на внезапную занятость, скоропостижное нездоровье или на непреодолимые проблемы с транспортом. Но! Все поймут, что я просто боюсь эту Людмилу Владимировну, а я и правда её боюсь. Девушки не поймут, или наоборот – поймут, что и того хуже. Придется ехать.
   После того, как связь отключилась, я невольно вспомнил обстоятельства нашего знакомства. Выглядела Людмила Владимировна лет на семьдесят. На моих глазах всегда была активна, деятельна, двигалась будто молодая. Сколько ей на самом деле, не знал, по-моему, никто кроме неё самой. Она считалась лесной ведьмой в современном исполнении. Типа Бабы-Яги образца XXI века. Жила в глубине лесного массива за высоким глухим железным забором, на участке в четыре гектара. Жила одна с большим чёрным котом, в двухэтажном бревенчатом доме. Иногда к ней в гости заглядывал местный лесник. Дом построили на века, из толстых бревен по финской технологии. Особняк по виду напоминал дачу какого-нибудь состоятельного и почтенного москвича восьмидесятых годов прошлого века. Не хватало лишь палисадника с клумбами и тюля на окнах. На участке не росло ни одного культурного растения. До ближайшей деревни не менее полутора десятков километров по прямой.
   О прошлых событиях я старался даже не вспоминать, но все-таки пришлось. Началось с того, что познакомились мы при обстоятельствах довольно-таки жутких, о которых я когда-то уже рассказывал. Встречаться снова очень не хотелось. Она умела и знала такое, о чём даже говорить страшно, и пользовалась огромным авторитетом в своем кругу. Если не поможет она, не поможет уже никто.
   После недолгого размышления стало очевидно – единственным человеком здесь, который мог довезти до Людмилы Владимировны, а после вернуть обратно, была никто иная, как Кристина Ковальская. Она многое и так про меня знала, собиралась пойти работать в нашу коллегию, и сбежать на один день для неё не проблема. Только вот связь. Нам никто не сможет прозвониться. Там, куда предстояло ехать, обычные сотовые телефоны не действовали от слова совсем.
   Зеркала, вернее – зеркальные стекла в дверях, Уля обещала подготовить. Отель имел какой-то договор с зеркальной мастерской, и туда входило восстановление отражающего покрытия и замена самих зеркал. Решили так – сначала я отвезу их на исследование Людмиле Владимировне, а потом, когда привезу назад, их действительно отправят на восстановление. Что там восстанавливать? Всегда можно найти. Зеркала уже старые, повреждения зеркального покрытия накопились, а то, что привезут на пару дней позже, никого не удивит.
   Оставалось уговорить Кристину. Только сейчас я вспомнил, что так и не удосужился записать её номер.
   Гостиничного детектива я нашёл на удивление быстро. В вестибюле, на ресепшене, Кристина что-то выговаривала новому администратору. Совсем молоденький паренёк явно нервничал в новой должности. Неумело оправдывался и тряс головой.
   Я подошел к стойке, взял бесплатный проспект, кивнул на мимолётный взгляд Кристины и направился к лифту. Уже через несколько минут мы разговаривали в номере.
   – Мог бы как-нибудь поаккуратнее меня позвать. Вдруг Генка догадается?
   – Что за Генка?
   – Новый. Вернее – временный. Любит болтать лишнее. Сделала ему внушение, но сам понимаешь, такого не изменить.
   – Никогда раньше его не видел.
   – Я тоже. Андрей Михайлович заболел, вот и подменяет. Так что у тебя?
   – Необходимо в одно место съездить и проконсультироваться со специалистом касательно происходящих тут мистических непонятностей. Только вот живёт этот человек километрах в шестидесяти от города. Телефона нет, да и мобильники там не берут.
   – Недалеко. Так в чём проблема?
   – В транспорте.
   – Такси возьми.
   – Не вариант. Туда не всякая машина пройдет, застрянет. Нанимать высокопроходимое такси не хочу. Там такое место…
   – Какое?
   – Необычное. Зато твой джип точно проедет.
   – А ты – нахал!
   – Какой есть. У меня нет выбора, и я несу свой крест. Это меня всегда очень угнетало.
   – Болтун. Что ж это за необычное место такое, куда трудно попасть? И что за консультант такой, если мобильники там не берут, машина не всякая доедет, а отсюда всего шестьдесят кэ-мэ? Давай, рассказывай.
   – Ну-у-у, – потянул я, – такое со мной не так давно приключилось. Событие неприятное и даже опасное. Вот и удалось познакомиться.
   – Ты же понимаешь, что я ничего не отвечу, пока не услышу всю историю, желательно без вранья и без купюр?
   – Понимаю, – признался я, увидев, что Кристина попалась на крючок.
   – Ну и?..
   – Ну и, как говорили в советских комедиях, дело было так. Только это, не перебивай, умоляю тебя. Хорошо? Вот и ладушки. Теперь представь. Летнее утро. Московская квартира-однушка в спальном районе. И я – частный сыщик-одиночка с богатым прошлым, неприглядным настоящим, но пока без лицензии. Проснулся и тут обнаружил, что смартфон показывает третье августа вместо двадцатого мая. Убедившись в правильности даты, понял, что из моей памяти пропало два с лишним месяца. В квартире оказался комплект документов на владение офисом в новом бизнес-центре. На видном месте наткнулся на лицензию частного детектива, чего раньше никогда не имел. Без всякой лицензии работал, на свой страх и риск. Заподозрив амнезию, провёл нехитрую проверку и выявил разные изменения в квартире, которые подтверждали, что время действительно выпало из памяти. Потом наткнулся на распечатку текста. Там было полное объяснение сложившейся ситуации. Я более чем на два месяца оказался изъят из этого мира, а моё место занимал какой-то двойник из параллельной реальности. Бред же, согласись?
   – Соглашусь, – согласилась Кристина. – На фэнтезийный роман про попаданцев похоже.
   – Это – да. Но постепенно потерянное время стало понемногу восстанавливаться, только неравномерно и мучительно долго. Кусочками. Кое-что не вспомнил и до сих пор. Потом позвонила моя старинная петербургская приятельница – Арина, что преподавала в одмом из петербургских университетов. Она просила встретить на вокзале и сопроводить до места прохождения практики некую магистрантку. Та через день прибывала из Петербурга. После недолгого препирательства и шантажа я согласился. Договорился с одним старым другом, Андрюхой, который имел внедорожник с лебёдкой. Друг за отдельную плату пообещал довезти нас с магистранткой до самого места. До лесной деревни, которая и на картах-то не значилась, а находилась в самой сердцевине огромного лесного массива.
   – Что, такое ещё бывает? – удивилась Кристина.
   – Представь себе. За оставшийся день я успел посетить офис, где, если верить документам, работал. Там меня отлично знали какие-то незнакомые люди. Более того, несколько клиентов стояли в очереди. В конце дня пришла Инга – выпускница юридической академии. Она заявила, что желает работать со мной в качестве помощницы. Осознав наплыв предстоящих забот и работ, пришлось согласиться.
   – Та самая Инга, что сейчас с тобой здесь?
   – Она самая. На следующий день на вокзале встретил Олёну, ту девушку-магистрантку, что надлежало отвозить на практику. Вместе с ней загрузился в машину Андрюхи и мы поехали. По дороге, ближе к финишу, машина несколько раз завязала в глубокой лесной колее. Приходилось вытаскивать с помощью троса и лебёдки. Прицепляя трос в очередной раз, я заметил за кустами мёртвого волка с разорванной пастью и вырванными зубами. Как потом выяснилось, это имело прямое отношение к моему делу. Вся «деревня» состояла из этого единственного дома. Руководительница практики, Людмила Владимировна, строгая пожилая женщина, жила в двухэтажном бревенчатом доме на участке в четыре гектара за глухим высоким забором. Мы сдали девушку с рук на руки, и на другой день вернулись в свой город.
   – Что, и никаких проблем больше? Твой друг с вопросами не приставал? Предположениями не замучил?
   – Были проблемы. И предположения тоже. А уже в городе я погрузился в рутинную работу детектива. У меня появилась новая клиентка, которая просила помочь подруге-соседке, муж которой занимается каким-то странным и, видимо, опасными бизнесом – чемоданами перевозил за границу зубы диких хищников. Требовалось узнать, что за бизнес, законен ли он и не представляет ли опасность. Сразу же вспомнился мёртвый волк в лесу, и этот заказ я принял.
   – Что, вот прям так молча принял? И ты никаких вопросов не задавал?
   – Задавал конечно, причём много. А потом, как-то утром, в открытое окно моей квартиры влетел чёрный ворон – фамильяр Олёны. На дворе был август, ещё тепло. Ворон передал сообщение, что Олёну и руководительницу практики увезли вооруженные бандиты и держат в яме в лесу. Место пленения ворон должен был показать. Мой друг неохотно, и его можно понять, снова согласился помочь. Для усиления он договорился с армейскими приятелями, которые имели право на охотничьи оружья. Мы приехали в лес, где ворон показал дорогу. Пленниц освободили с помощью местного лесничего – Святослава Игоревича. Потом друзья Андрюхи, под руководством этого лесничего, люто расправились с бандой, похитившей Олёну и Людмилу Владимировну. Эта сцена до сих пор вспоминается и по ночам снится. Трупы свалили в ту самую яму, где сидели пленницы, а затем закопали и замаскировали снятым дёрном. Людмила Владимировна настояла, чтобы я задержался, в то время как друзья, под её давлением, уехали вместе с Андрюхой без меня и отправились по домам.
   – Никто из них не удивился, что без тебя? – проницательно заметила Кристина.
   – Удивились, конечно. Более того, без меня не хотели уезжать. Но с хозяйкой не поспоришь. Когда их спровадили, Людмила Владимировна выдала ряд установок и попросила найти главных виновников случившегося с ней. Я принял этот заказ. Волки там тоже жили не просто так, они охраняли лесную усадьбу. За забор не заходили, но чужих не подпускали. А их всех поубивали те же бандиты, что пленили хозяйку вместе с девушкой. Потом, по моей настоятельной просьбе, Людмила Владимировна поведала несколько эпизодов своей жизни. Удивительных фактов, украшенных частными бытовыми подробностями. Я усомнился в истинности рассказа, но предпочёл не возражать. Людмила Владимировна что-то заметила, и продемонстрировала пару эффектов.
   – Что за эффекты?
   – Какие-то воздействия прямо на сознание, которые я до сих пор понять не могу. Потом она пояснила, что кто-то начал против неё активно действовать, и наняла меня в качестве частного детектива. Дала задание выяснить, кому выгодно развязывать войну против неё и лесничего, с которым она поддерживает давние дружеские отношения. Я согласился и принял заказ. Тем временем Олёна передала письмо, которое, почему-то, требовалось лично отвезти в Петербург и передать в собственные руки тамошней руководительнице Олёны – Арине. Так и не поняв, зачем отвозить лично, почему не переслать по почте или через интернет, я всё-таки согласился поработать курьером. Заодно появился повод в очередной раз съездить в Питер. В город, который всегда любил, ещё с детства. После встречи с Ариной и передачи письма, узнал, что главной целью вызова в Петербург является встреча с их верховной ведьмой, той самой, что является прямой начальницей Арины в местном круге ведьм. Верховная хотела заказать написание романа о ведьмах, от чего я потом деликатно отказался.
   – Просто взял и отказался? Несмотря на гонорар? Не очень похоже на тебя.
   – Взял и отказался. Чем-то мне не понравилась эта история, что-то там было нечисто. Какая-то крутая лажа проглядывала. Впрочем, какой-никакой роман на эту тему я всё-таки написал, и формально договорённость выполнил. Но это – ладно. В процессе развития событий мы с Ингой вели ещё несколько параллельных расследований. Встречались с разными людьми и накопили значительный объём на первый взгляд никак не связанных между собою сведений и данных. В какой-то момент посторонняя шелуха стала отпадать и начала выкристаллизовываться версия, которая, после соответствующей проверки, оказалась верной. У меня всегда так. С помощью Инги выяснил, кто и зачем хочет погубить Людмилу Владимировну. Для чего за границу вывозились зубы зверей. Распутав весь этот клубок, представил заказчицам полные отчёты. Привёл неопровержимые доказательства своих слов и получил заработанные гонорары. Виновников сдал органам.
   – Надеюсь, правоохранительным органам?
   – А то каким же? – усмехнулся я. – Им родимым. Вот, собственно, и всё.
   – Как всё? Ничего не всё! Какая-то оборванная история получилась. Чем дело-то закончилось? Кто главный преступник? Кроме того, ты же не всё рассказал, я права? А я просила всё! Там явно случилось много чего другого разного.
   – Знаешь, это не мои тайны. Ты – профессионал, должна понять. Давай так – как только официально начнёшь у нас работать, так сразу же всё тебе и расскажу. С подробностями, фактами и мелкими деталями. Обещаю.
   Мы всё ещё сидели в баре и пили «Совиньон». Пили из низких стаканчиков и заедали салатом с маринованными кальмарами. Народу мало, почти все ушли в кинозал смотреть новый фильм, ещё не попавший в массовый прокат.
   – .Вообще-то у меня два главных недостатка. Во-первых – нездоровый трудоголизм, – нетрезво откровенничал я. – Считаю себя решительным и упорным, часто чувствую конкуренцию по отношению к другим людям. Но временами наступают периоды труднопреодолимой лени, и тогда работать вообще не хочется. Иногда бывает, что делаюсь завистливым, если кто-то чужой добивается того, что не получается получить мне. А во-вторых, некая токсичность характера. Многие люди испытывают неприятные ощущения при общении со мной. Это не сам придумал, через третьи руки узнал.
   Играя в откровенность, я ничем не рисковал. Что такого секретного? Ничего особенного. Требовалось расположить к себе собеседника, вернее – собеседницу. А нет ничего лучшего, чем такая «откровенность». Кроме того, привычка длиною в жизнь приучила меня, что при частном расследовании без союзника не обойтись.
   – В целом верно, только вот это очень неполная твоя характеристика, – сказала Кристина, и хитро на меня посмотрела, явно ожидая ответной реплики. Но я промолчал, лишь вскинул брови.
   – Твой мимический жест позволю себе посчитать за вопрос. Итак. Такие, как ты, одиночки по жизни. Индивидуалисты и эгоцентрики. Циники и мизантропы.
   – Умные люди уверяют, что циником может стать всякий, оптимистом будет лишь смелый, – брякнул я.
   – Тем не менее, у тебя очень мало друзей. Ты, скорее всего, до последнего ходил в холостяках и очень неохотно обременял себя романтическими отношениями. Загнать тебя под каблук – занятие фактически невозможное, поскольку для тебя свобода превыше всего. Впрочем, с тобой обычно бывает весело, но веселье это, как и само твоё чувство юмора, мягко говоря, мрачновато.
   – Да?
   – Да. Вот ты практичный работящий мужик, который, тем не менее, обожает личный комфорт. Ты любишь лениться, и не скрываешь этого. Тем не менее, можешь целый день работать в удобном кресле над сложным и важным проектом. Порой переутомляешься и тебе необходимо переключиться с работы на что-то приятное и отвлечённое. Например, книжку почитать. Но тебе это удается не так просто, как другим, ведь ты любишь всё доводить до конца. А пока работа не завершена, тебе сложно заставить себя отдохнуть.
   – С этим согласен.
   – Ещё бы не согласился. Отдыхать тоже надо уметь. Не просто лениться, а именно отдыхать. Учись расслабляться, и знай меру в работе. Это поможет сохранить здоровье и хорошее расположение духа.
   – Откуда такие глубокие познания моей личности?
   – Никаких особых познаний тут нет, лишь внешние наблюдения и немного сведений, полученных по старым связям. Все-таки я детектив, хоть и гостиничный. С самого начала внимательно следила за тобой. Всегда любила практическую психологию, никогда не прогуливала этот курс, и по данному предмету у меня стабильно были отличные оценки. Сейчас очень удачный момент, чтобы показать свои умения.
   – Ещё что-нибудь покажешь?
   – Я, по-твоему, что, фокусница в цирке?
   – Ну зачем же так-то уж, – рассмеялся я. – Хотя – да, можешь и на эстраде выступать. Как Вольф Мессинг. Знаешь, почти такой же ответ на почти такой же вопрос я получил от одной не то ведьмы, не то колдуньи, не то Бабы Яги в современном варианте. В конце прошлого лета дело было.
   – Это та, к которой ты хочешь поехать?
   – Ага, – кивнул я. – Она самая.
   – И что она сделала?
   – Что-то такое, отчего долго не получалось прийти в себя. Даже не могу толком объяснить. Не то гипноз, не то наведённая галлюцинация, не то правда колдовство.
   – Колдовства не бывает, – категорично отметила Кристина. – Ладно, хорошо. Ещё один несложный психологический опыт. Вот ты сейчас думаешь, что я много на себя беру, и сомневаешься в моих профессиональных способностях. Угадала?
   – Почти, – притворно смутился я. – Не обижайся только.
   – Да нет, нормально. Значит, угадала. Всё дело в губах. Точнее – в твоих губах. Поглаживание губ, прикосновение к ним пальцами или предметами, находящимися в руках, например, соломинкой для коктейлей, говорит о сомнении человека в услышанном.
   Я облизнулся, сглотнул, оставил в покое коктейльную трубочку и кинул её рядом с опустевшим стаканчиком и нервно улыбнулся. Кристина усмехнулась в ответ, проследив за моим действием.
   – Таких приемов хоть отбавляй, – продолжила она после некоторой паузы, – и срабатывают они почти всегда. Иногда собеседнику может показаться, что я читаю его мысли. Но это невозможно. Всего лишь внимательность и знания. Например – то же облизывание губ, отмечающее нервозность. А вот производимые с трудом глотательные движения, сопровождаемые натянутой улыбкой – это откровенная зависть. Вообще, изучая непроизвольные жесты и мимику, можно стать профессионалом в искусстве чтения мыслей. Нужно лишь проявлять больше внимания и наблюдательности при общении. Жесты значительнее слов. Тебе, как частному детективу, надо следить за поведением собственного лица. Слова часто лгут, жесты – никогда. Поэтому – не особенно доверяй словам. Если тебе говорят что-то общее, какие-то неопределённые фразы, то ты невольно в них поверишь, поскольку убеждён, что речь идёт о тебе. Вся астрология, все предсказания и гадания основаны на этом эффекте.

22. Приманка для демона

   С любезной помощью Ульяны снятые зеркала мы завернули в одеяла и уложили на заднее сиденье джипа. Кроме того, в банкомате пришлось снимать наличность, чтобы заплатить за помощь. Я прекрасно помнил, что в том лесу интернет смартфоном не ловился, всевозможные приложения теряли всякий смысл. Из-за разных технических проблем и неурядиц выехать удалось лишь после обеда, да и то не сразу.
   Дорогу подробно описывать не буду, не случилась там ничего интересного. Сначала асфальт, потом, на последнем участке – грунтовка. Лесная колея. Вопреки ожиданиям мы не застряли и не завязли. Сильных дождей давно не было, дорога просохла. Тем не менее, приехали только к вечеру.
   Людмила Владимировна – хозяйка базы, – сразу объявила, что разговаривать будет лишь со мной. На вопрос, почему не привёз двух свидетелей, как договаривались, я возразил, что привёз. Мы и есть свидетели. Поскольку ждала она нас сильно раньше, я получил строгий выговор за опоздание и безапелляционное заявление, что теперь все дела переносятся на завтрашнее утро. Не хотите – можете уезжать назад. Моя спутница скривила губы, но ничего не ответила. Зная, как она владеет лицом, я понял, что сейчас Кристина вне себя от бешенства и не пытается это скрывать. В отличие от меня, она сразу заприметила черепа на столбах с внутренней стороны забора. Теперь и я разглядел их внимательнее, чем в прошлый приезд. Черепа были коровьи, козьи, лошадиные и бараньи. Человеческих видно не было.
   Кроме самой хозяйки, сейчас у неё жили «двое молодых», о которых Людмила Владимировна упомянула вскользь и предпочла не распространяться. Сначала я решил, что это какие-то студенты на практике, но действительность оказалась несколько иной.
   Как я потом понял, в подполе сарая она держала двух пленных демонов. О них удалось узнать чисто случайно, из нечаянно услышанной беседы по телефону. Старуха не видела меня и спокойно обсуждала с неизвестным собеседником дальнейшую судьбу пленников. Как вытекало из подслушанных реплик, «молодых» не ожидало ничего хорошего.
   Можно представить моё любопытство. Сарай этот я отлично помнил по предыдущему визиту сюда. Как незаметно пройти, тоже знал.
   – У тебя какой-нибудь фонарик с собой имеется? – шёпотом спросил я спутницу, когда мы остались одни. – Должен быть.
   – В машине, – подтвердила Кристина. – Зачем тебе? Хочешь ночью в сортир сходить?
   – Не совсем, – немного подумав, я решил рассказать правду, и поведал всё, что услышал из телефонного разговора нашей хозяйки.
   – Совсем рехнулся? – громким шёпотом возмутилась Кристина. – Сам же говорил, что это Баба-Яга или некто вроде того. Я тоже склоняюсь к твоему мнению. Можно представить, кого она у себя в подполе прячет.
   – Но интересно же.
   – Интересно? Я с тобой не пойду.
   – И не надо. Только фонарик. Я сам. Снаружи посмотрю, и всё. В подпол не полезу.
   – Обещаешь, что снаружи?
   – Конечно. Я себе не враг.
   Несмотря на явное сомнение, фонарик Кристина всё-таки дала. Это оказался мощный аккумуляторный светодиодный налобный фонарь, какими любят пользоваться автомобилисты. Кристина предупредила, что у него несколько режимов и показала, как пользоваться. «Ещё вот маслёнка. Петли смажь, – пояснила она, передавая круглую пластиковую шайбу с вытянутым носиком. – Вдруг скрипучие?» Потом она взяла с меня ещё одно обещание, что посмотрю лишь снаружи, а в подпол не сунусь ни при каких обстоятельствах.
   Как только максимально стемнело, я вооружился фонариком с маслёнкой и направился к сараю.
   Двери строения запирались снаружи на обычный засов, без замка. Я всё хорошенько смазал и, стараясь не шуметь, проник внутрь. Только там включил фонарик в самом слабом режиме. Сарай строили добротно. На века. Это оказалось пустое помещение, вполне подходящее для гаража или какого-нибудь склада. Возможно, так оно сначала и планировалось, но я-то помнил, что гараж находится в другом месте.
   Посреди пола виднелся люк, а рядом лежала лёгкая алюминиевая лестница. Из щелей люка пробивался свет.
   Вдруг показалось, что надо бы отодвинуть засов и пусть пленники сами убегут. Только я исполнил задуманное, как изнутри послышалось:
   – Помогите!..
   Голос был молодой, и в нем слышалось такое отчаяние в сочетании с надеждой, что я не устоял. Нарушил данное Кристине обещание, открыл люк и заглянул внутрь. Ничего не предвещало опасности, поэтому взял лестницу, опустил вниз и спустился сам.
   Подземелье оказалось обставлено с неожиданным комфортом. По сути, гостиничный номер со всеми удобствами, только под землёй. Тут имелись не только туалетная и душевая кабинки, но ещё и вентиляция: откуда-то поступал свежий и чистый воздух.
   «Демоны» смотрелись как совсем молоденькие парень с девушкой. Встреть я их где-нибудь в городе, ничего бы не заподозрил. Он оказался худощавым, по-мужски красивым, широкоплечим с глубоко посаженными сердитыми глазами. Вполне обычная, ничем не примечательная девушка забилась в самый тёмный угол, и я плохо разглядел её. Мне она показалась вполне заурядной. Но, судя по тому, какие взгляды бросал на неё парень, он придерживался совсем иного мнения.
   Парень выглядел лет на восемнадцать. Весь какой-то дёрганный, нервный, он явно никому не доверял и всего опасался. Сначала держался настороженно, но потом я смог его разговорить. Помогло общее знакомство. Как оказалось, он тоже знал ведьму-Арину из Питера, причем высоко ценил её личные качества и профессиональные заслуги. Более того, можно сказать преклонялся перед ней.
   – Она меня спасла, и теперь я перед ней в неоплатном долгу, – пафосно пояснял он нехарактерное отношение к моей старинной приятельнице. Обычно представители его племени ведьм терпеть не могут и смертельно враждуют с ними. – Спасла, когда меня чуть не убили. Они там устроили очередную охоту, а я оказался в ненужное время в ненужном месте.
   – Ты же разумный?
   – И что с того? Разумный, неразумный. Им, знаешь ли, пофиг, несмотря на запрет. Думаешь, на это кто-нибудь когда-нибудь внимание обращал? На словах только. Формальности не соблюдает никто. Главное что демон, а остальное им вообще по барабану. Отрубят башку и всего-то дел. Но Арина меня спасла и сюда отправила. А здесь. здесь сам видишь.
   – Я думал, что ты тут или учишься, или работаешь.
   – Работаешь, – зло усмехнулся парень. – Вообще-то первоначально это и планировалось. Арина уверяла, что так оно и будет. Должен работать и учиться. Позже выяснилось, что «работа» состоит в том, что меня сделали приманкой для других демонов, на которых охоту здесь объявили. Близок я им по крови. Так мне объяснили, и сначала я не возражал. Надо – так надо. После чего стал думать, как было бы здорово поймать такого демона живым, спасти и спрятать. Потом держать в каком-нибудь тайном месте. Мы бы играли с ним, и я бы смотрел на него, учился у него. Совсем дурак, да? До первого случая. Единственный раз принимал участие в настоящей охоте. Знать бы, что получится, и чем всё это закончится.
   – А дальше?
   – А дальше всё пошло не так, – мгновенно ответил он.
   Девушка в нашей беседе никакого участия не принимала.
   По-прежнему тихо сидела в уголке и слушала затаив дыхание.
   – Расскажешь, как всё вышло?
   – Лестницу оставишь? – Прищурил левый глаз парень. – Не станешь убирать?
   – Оставлю, – принял решение я.
   – Тогда расскажу, отчего не рассказать? – охотно согласился «демон». Говорил он сумбурно и путано, с обилием слов-сорняков, часто перескакивал с темы на тему, обрывал предложения, и зачастую понять его становилось трудно. Здесь привожу сильно сокращенный и максимально адаптированный пересказ его слов.
   – В тот день, – начал он, – я не успел выспаться: ночью долго не мог уснуть, а после случилась сама охота. Запомнились лишь какие-то обивки и бессвязные фрагменты. Я даже не помню, как мы добрались до места. Помню, как сидел на земле, помню, как чего-то ждал. Помню, как Людмила Владимировна вдруг упала. Зато этот демон стоял напротив меня и говорил: «Я – смерть!». Этот глупый пафос сначала меня только рассмешил. Потом я услышал, как кто-то кричит по-немецки: «Fur Hilfe! Sie liegt im Sterben!» (На помощь! Она умирает!) Я оглянулся и увидел, как кто-то пытается бежать. Споткнулся, тоже упал. Говорю же, не в себе был.
   – И на этом… – вставил я недосказанную реплику.
   – И на этом, – продолжил за меня парень, – всё только началось. Демон оказался ранен, но жив. Я сыграл роль, роль приманки. Это отвратительно. Тогда же я сам себе поклялся, что та охота будет для меня последней. Решил, что хватит. Больше не позволю собой помыкать, и изображать из себя наживку тоже не стану. Из охотников не пострадал никто. Людмила Владимировна как ни в чем не бывало, встала на ноги. По-моему, она даже не ушиблась.
   – Так что же оказалось?
   – Оказалось, что я круто ошибался. Такой дурак был! Да, действительно для меня это стало последней каплей. Теперь-то я знаю, что просто не смогу это выносить, не смогу убивать других. Но что я могу? Отказаться? Но отказ не будет иметь никакого смысла, меня все равно заставят, а я не могу позволить себе стать таким слабаком. Если буду так к себе относиться, никогда не стану собой настоящим. Я же не такой, как они. Они могут легко пользоваться моими эмоциями, могут управлять мной, но больше не позволю им этого. Всё! Не буду больше терпеть. Покажу им, насколько я силен, кто настоящий демон.
   Слушая сумбурный монолог этого парня, я вдруг понял, какой он, в сущности, ещё ребёнок. Абсолютно неприспособленный к самостоятельной жизни. Тоже мне, демон.
   – И как? Показал?
   – Хрена-с два показал, – мой собеседник вроде бы даже обиделся. – Короче, в голове у меня возник полный бардак. Людмила Владимировна потом объяснила, что это был шок, последствие тяжелейшего стресса. Раньше моя мама часто говорила, как ей повезло, что у неё есть я. Теперь я понимаю, что она имела в виду: она просто не представляла, насколько ей повезло. Родители погибли, а я один. Стало стыдно за себя. Очень стыдно. Я так долго жил в темноте, что свет, забрезживший в конце туннеля, казался мне таким же холодным и тусклым, как и я сам. Но я теперь знал, что не одинок. Когда увидел её, то понял: нас теперь двое. Понял, что за охота там намечалась.
   – Кого – её? – я сделал вид, что не понял о ком он.
   – Вот её, – сердито усмехаясь, парень кивнул на спрятавшуюся в угол девчонку. – Демон, на которого мы охотились, оказался молоденькой девушкой. Демонессой, если хочешь. Ты же видишь, какая она красивая! Она оказалась не просто красива, а чертовски прекрасна. За таких раньше душу продавали. Она из моего племени. Ну то есть она не настоящий демон, а так же, как и я. Полукровкой оказалась.
   – А дальше-то что случилось?
   – Ничего интересного. Понятия не имею, зачем им это понадобилось, но её полностью вылечили. Она поправилась и живет пока здесь. По-моему, Людмила Владимировна просто не знает, что теперь с ней делать и как поступить.
   В отличие от него, я-то прекрасно теперь знал, что Людмила Владимировна приняла решение. Решение, которое не сулит парочке ничего хорошего. Тут вдруг вспомнилось одно старое дело, что я раскручивал несколько лет назад. Слишком уж похожими оказались обстоятельства. Там некая девушка вот так же помогла сбежать двум влюблённым, только без моей помощи.
   – Слушайте, ребята, вам надо сматываться отсюда. Чем быстрее, тем лучше.
   – Как? Думаешь, не понимаем? Полагаешь, всё так просто? Мы же полукровки, и ни летать, ни сквозь стены ходить не умеем. Нам бы только до своих добраться.
   – Это куда?
   – Тебе это очень надо знать? – с подозрением возмутился демон. – Сейчас бы тысяч десять, мы тогда до Питера добрались бы, а там уж дадут отсидеться и устроиться помогут.
   – Опять Питер? Ты же оттуда сбежал.
   – Не сбежал, а приехал, – уточнил парень. – Тогда я был один. Сейчас нас двое.
   – Ладно. Попробуем рискнуть. Слушай. Утром, часов в восемь, перед самым отъездом, я отопру вам люк. Услышите. Потом выскользните и спрячетесь в багажнике машины, будет стоять поблизости с приоткрытой багажной дверью. Там тесно, но вы поместитесь. Сразу, как отъедем подальше, мы вас выпустим. Но запомни, у вас только одна попытка. И ждать вас мы не сможем. Не больше пяти минут после того, как я отодвину засов у вашего бункера.
   – Понял, не дурак, – пробубнил демон. – И что я буду тебе должен за такую услугу?
   Зная по опыту, что эти существа ничего не делают просто так, и ни за что не примут безвозмездную помощь, я выдал:
   – Будешь должен одно желание. Ничего невозможного. Скорее всего, скоро понадобится содействие ваших собратьев. Замолви за меня словечко, когда до своих доберешься.
   Парень в ответ ничего не сказал, лишь молча кивнул. Я посчитал это вполне достаточным и к данной теме больше не возвращался.
   Уже после, как только вернулся в выделенную нам с Кристиной комнату, и мы улеглись, шёпотом признался, что нарушил все обещания. Все-таки сунулся в подпол. Потом рассказал о впечатлениях и обо всём, что услышал от парня-демона.
   – Так вот, ребятам помочь надо, – заключил я. – А то убьют их.
   – А тебе какое дело? Да и как помочь-то? – недоверчиво спросила Кристина. Она явно не горела желанием помогать какой-то незнакомой парочке.
   – Мы всё продумали. Устроим побег. Ребята залезут в багажник твоей машины, и мы их вывезем.
   – А меня спросить забыли? – недовольно возразила Кристина. – И вообще, ты багажник мой видел? Туда только два чемодана влезет.
   – Ничего. Они худенькие и гибкие. Утрамбуются как-нибудь. Мы так поступим.
   Я, как мог подробно, поведал сложившийся у нас с тем парнем план. Потом ещё довольно долго агитировал и убеждал. Под конец Кристина, похоже, прониклась идеей о побеге.
   – Ладно, уговорил, – позволила себя убедить моя спутница. А может, в ней проснулся долго спавший дух авантюризма. – Тогда я поближе к сараю машину переставлю. Под каким-нибудь предлогом. Чтобы им по двору бегать не пришлось.
   Проснулись мы по будильнику без малого семь. У Кристины в смартфоне заиграла такая бравурная мелодия, что сразу же захотелось придушить этот телефон. Пора идти на разговор к старухе. Она, по-моему, позже шести утра вообще никогда не вставала.
   Кристина отправилась готовить машину, а я устремился к хозяйке.
   Людмила Владимировна приняла меня в рабочей комнате, которую я бы назвал скорее лабораторией, чем кабинетом. После взаимных приветствий старуха велела сесть.
   – Ничего не вижу, – разочарованно заявила Людмила Владимировна, показав рукой на привезённые нами зеркала. – Пусто здесь. Обычные легковесные зеркальные стёкла. Обидно даже, что зря везли. А место то прекрасно знаю. Плохое оно совсем. Не то чтобы проклятое, но все-таки нездоровое. Гостиницу там строить никогда бы не следовало. Да кто ж меня спрашивал? При коммунистах на это внимания не обращали, выбрали пустырь, да и всё. А он потому и пустырь, что там старое кладбище было. Когда котлован копали, столько человеческих костей с землёй вытащили, страшно сказать. Отвезли за город, да и зарыли в яме. Ну и вот, а когда построили этот дом, гостиницу эту, здание стало из людей силы высасывать. Надеюсь, знаешь, что такое дома-вампиры? Это глупое название недавно придумали, а дома-то такие издавна существуют. Эти дома обретают что-то вроде псевдо-души и квази-сознания. Если в таком долго жить, можно в чудовище превратиться. У людей сначала портится характер, они начинают ссориться, ругаться, орать друг на друга. А потом кто-то кого-то обязательно убьёт, и пошло-поехало. А дом питается этим негативом, жиреет, растит свою чёрную душу. В общем, месяц там прожить ещё можно, но не более. Да и за этот месяц либо характер испортится, либо депрессия разовьётся, либо ещё что приключится.
   Потом она поднялась с кресла, подошла к полке с книгами и взяла небольшой том с золотым тёснением. Букв я не разобрал и название книги прочитать не смог.
   – Раз зеркала у вас пустые, – продолжила хозяйка, – попробуем другой путь. Вот смотри. Открой в любом месте. И читай.
   Я открыл и увидел, что страницы не простые, а сделаны из чего-то вроде пергамента. Вероятно, именно из него. Ни текста, ни иллюстраций, ничего. Пусто совсем.
   – Что читать? Здесь же ничего нет.
   – Плохо.
   – Потому, что не вижу скрытого содержания? – догадался я. – Волшебная книга?
   – Нет, – ответила старуха. – Не существует ничего волшебного. Сказки всё это. Волшебство, колдовство. Вечно люди придумывают скверные и бессмысленные названия тому, чего понять не могут.
   – А в чём тогда смысл?
   – Смотри, – потребовала она. – Внимательно смотри.
   Я поднял голову и уставился ей в лицо.
   – Да не на меня, на книгу смотри. Теперь видишь изображение, – не то спросила, не то сообщила Людмила Владимировна.
   Я снова опустил взгляд на страницу, но там опять ничего не изменилось.
   – Ничего не вижу, – пробормотал я, – только старые листы.
   – Трудно с тобой. Тогда так придется. – Она на секунду замолчала, и по её губам скользнула мимолётная улыбка. – Сейчас я начну читать, а ты смотри, внимательно смотри и увидишь то, что должен.
   Тут она завела какую-то непонятую не то мантру, не то заклинание, не то молитву на никогда не слышимом мною языке. От этого чтения по моему телу побежали мурашки. Потом на голову навалилась невероятная тяжесть, и стало отчётливо мутить и тошнить. К моему удивлению на странице, куда я всё ещё смотрел, стала проявляться картинка. Сначала едва заметная, потом постепенно все более и более чёткая. И я действительно увидел изображение.
   – А сейчас что видишь? – снова спросила Людмила Владимировна.
   – Сейчас вижу.
   – Что? Быстро рассказывай.
   Это был рисунок или гравюра, где оказался изображен сидящий на колу человек. Чёрная повязка, закрывала его глаза.
   Чисто внешне он чем-то напоминал Жиля Хабибулу, каким я запомнил его по телевизионному сериалу.
   – Это и есть то самое, что должен был увидеть? – спросил я, после того как кратко описал увиденное.
   – Наверное. Я же не знаю, что и кому ты там должен.
   В этот момент картинка в книге начала бледнеть.
   – Для чего это вам? – не понял я, когда изображение сделалось едва заметным.
   Старуха пожала плечами.
   – Потому что так положено. Рассказывай, что видишь. Полностью и подробно, а не в двух словах.
   Я обрисовал так подробно, как только мог. Старуха ничего не ответила, лишь молча кивнула. Тем временем изображение окончательно пропало, о чём я сразу же сообщил.
   Людмила Владимировна закрыла книгу и вернула на прежнее место. Мне всё ещё было на редкость паршиво. Так скверно я давно себя не чувствовал. Ещё чуть-чуть и сознание потеряю.
   Никаких дальнейших пояснений и рекомендаций так и не последовало.
   – Знаете, наверное, мне пора, – пробормотал я.
   – Что, сильно мутит?
   – Хреново как-то.
   – Ничего, скоро пройдет. Что, даже не позавтракаете?
   Меня действительно чуть отпустило.
   – Извините, Людмила Владимировна, сейчас я даже думать о еде не могу. Нам срочно возвращаться надо. Причем ехать быстро-быстро. Мы же ещё вчера планировали, у Кристины работа. По дороге в каком-нибудь кафе перекусим или на вынос возьмем.
   Старуха поджала губы, но неожиданно согласилась:
   – Ну, как знаешь. Тогда вам действительно пора. А совет мой будет такой. Уезжай оттуда как можно быстрее. Нечего тебе там делать.
   Я поблагодарил её, попрощался, оставил на столе деньги, взял подмышку зеркала, и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.
   – Хорошего пути, – вдогонку пожелала хозяйка.
   До машины шёл быстро, но не потому что торопился. Просто боялся, что не дойду, упаду по дороге и разобью наши зеркала. Очень и не хотелось, чтобы меня кто-нибудь окликнул и спросил о чем-нибудь ещё. Багажная дверь джипа оказалась приоткрытой: мы ждали пассажиров. Потом я заскочил в сарай и ногой отодвину засов на люке.
   – Ну всё. Закончил, – признался я Кристине, когда она вопросительно посмотрела на меня. – Зеркала замотаны, почти как было. Может не столь аккуратно, но довезем.
   – Ну и как? Помогла она тебе? Хоть не зря съездили? – закидала вопросами Кристина. В ответ я отрицательно покачал головой. – Ну вот. Так и знала, что зря съездим. А чего зелёный такой? Плохо себя чувствуешь?
   – Бывало и лучше. Чего-то она там наколдовала. Скрутило неожиданно. Почему – не знаю.
   Демоны залезли в багажник почти сразу и практически бесшумно. Только лёгкое покачивание автомобиля и слабый щелчок закрываемой двери сообщили нам, что ребята уже здесь. Можно отправляться.
   А после, когда мы выехали за ворота и углубились метров на двести в лес, Кристина остановила машину и пересадила наших пассажиров внутрь салона, предварительно предупредив их, чтобы осторожнее с зеркалами.
   Только сейчас я смог разглядеть особу, которую мы вместе с её парнем вывезли с территории базы Новоладожского университета. «Демонесса» не казалась такой уж красивой, как описывал парень. На вид обычная худая девчонка лет восемнадцати. Черноволосая, с огромными глазами, маленьким курносым носиком и широким ртом. С едва заметной грудью. До смерти перепуганная. Всю дорогу она молчала и не издала ни единого звука.
   До самого шоссе мы ни о чем не говорили, потом парень прервал молчание.
   – Остановите у автобусной остановки, – попросил он. – Дальше мы как-нибудь сами.
   – Сначала позавтракаем, – возразила Кристина. – Вчера я приметила симпатичную кафешку чуть подальше, там и перекусим. У вас на проезд деньги-то есть?
   – Деньги не главное. Главное свобода! – восторженно заявил демон. – Будем пробираться в Питер к Великой Матери. Она не даст пропасть. Всегда поможет.
   В моем воображении стразу же возник облик «Великой Матери» в образе той самой чудовищной негритянки, что преследовала меня во сне в первую ночь марафона.
   – К Великой Матери? – просил я и увидел в зеркальце, как молчаливая подружка парня сильно пихнула его в бок.
   Парень не ответил, но и я не отставал. Пришлось объяснять, что слова были сказаны, вопросы возникли, и деваться ему теперь некуда. В конце концов демон раскололся.
   – Она под маской уважаемой женщины живет. Вся страна читает её книги.
   – Так она писательница?
   Но демон не ответил. Несмотря на все мои дальнейшие усилия, он словно воды в рот набрал. О «Великой Матери» никакими силами ничего больше узнать не удалось.
   Как они будут до Питера добираться? На попутках, что ли? По нынешним временам, не самое хорошее решение. Редко кто рискнет подобрать на дороге незнакомую парочку.
   – Тогда вот, возьмите, – я вытащил из кармана джинсов и протянул парню банковскую карту. – Денег, как я понял, у вас нет совсем. – Пинкод: два три шесть семь. Запомнил? Повтори.
   Тот повторил.
   – Вы что, свои деньги отдаёте? Нам? – Неожиданно подала голос девушка.
   – Вам. Я отдаю одну из карточек. Что-то слишком много их у меня развелось, – усмехнулся я. – Тут немного, но на некоторое время должно хватить. На проезд и дней на десять. Если особо шиковать не станете. Сейчас на автобус сядете, до вокзала доедете, а там можно до Питера билет купить. Главное – ведите себя тихо. Не шумите и не устаивайте ничего. Ну, вы меня поняли. А то знаю я таких, как вы.
   – Но почему?..
   – Потому. Потом вернёте, когда сможете. Немного знаком я с вашим народом, он мне нравится. Вот моя визитка, – я протянул парню визитку частного детектива. – Найдёте, когда захотите.
   – Этого нам хватит! – парень даже не подумал отказываться и не спросил, сколько на карте денег. – Благодарю!
   – Не благодари. Лучше выживи, и подругу свою сохрани.
   Влюблённую парочку мы выпустили около междугородной
   остановки. Дождались автобуса, удостоверились, что они благополучно вошли в автобус, а потом поехали дальше.
   Как только автобус с ребятами скрылся за поворотом, Кристина спросила:
   – Ты – совсем дурак?
   – Я? Да. Совсем, – признался я. – На том счёте действительно немного денег, а карточку могу отслеживать и заблокировать в случае беды. Ребята оказались в тяжёлом положении. В безвыходном. Не помоги я им, что-нибудь отчебучить могли. От них всего можно ждать. Утроили бы большой шум, кого-нибудь убили бы, а потом, скорее всего, погибли бы сами. Теперь у них есть возможность выжить. Дал им шанс. Если бы я это не сделал, сам себя уважать бы перестал.

23. Опрос

   Кристина так красноречиво молчала, что я не выдержал и спросил:
   – Хочешь, чтобы я тебе всё объяснил?
   – Не хочу, а настоятельно требую, – Кристина говорила, не отрывая взгляда от дороги. – Если собираешься вместе со мной работать, ты просто обязан всё рассказать.
   – Так уж и обязан? – усмехнулся я. – Но я действительно немного знаю это племя, этих существ. Более того, такие как они, жизнь мне спасли. Случилось это много лет назад, я тогда изучал «готическую субкультуру». Делал много глупостей и попадал в самые разные истории. Чаще – идиотские. Долгое время о приключившемся со мной не решался рассказывать, выглядело как бред сумасшедшего.
   – Только без длинных цветистых предисловий, пожалуйста.
   – Ладно, как скажешь. Пересказ займёт не так много времени, потерпи уж.
   Я говорил минут тридцать, пока не выговорился и не замолчал. Кристина ничего не сказала. Она продолжала вести машину и, не отрываясь, молча смотрела на дорогу.
   – Именно поэтому, – заключил я после небольшой паузы, – я сразу понял, что эти молодые ребята, эти «демоны», что сидели в подвале у руководительницы практикой Новоладожского университета, не врут. Более того, брось мы их там, у них не осталось бы никаких шансов. Чем-то они мне понравились. Смешные, наивные. Людмила Владимировна, как старая ведьма, прикончила бы их тем или иным способом, уж поверь. У неё просто не оставалось иных вариантов. А сейчас она предпочла смотреть в другую сторону, делая вид, что не замечает, как мы их вывозим. Не могла же она ничего не видеть.
   – Офигеть, – подала голос Кристина. – А та история, это что, правда с тобой случилось?
   – Я же говорил. Думаешь, я тут устным народным творчеством балуюсь?
   Остаток пути мы ехали практически молча, лишь изредка перебрасываясь короткими репликами.
   По приезде в гостиницу сразу стало известно, что найден труп Владимира. Сегодня рано утром моего друга нашли в подвале, и он уже больше двух часов как был мёртв. Администратор тут же огорошил, что начались следственные действия. Меня давно ищут и хотели опросить как хорошего знакомого покойного. Только вот не смогли отыскать.
   Проклятье.
   Говорят, до сих пор сохранились граждане, свято верящие в безупречность следствия вообще и отечественного в частности. Ещё весьма жизнестоек миф, что цель любого следователя – разыскать подлинных виновников, причём адвокат будет только мешать. Я к таким наивным простофилям давно не принадлежал. Вернее – хотелось верить, что не принадлежал. Из личного опыта знал: нет универсальной манеры поведения, чтобы подходила к любой ситуации. Но всегда необходимо сохранять спокойствие и трезвость мысли. Быть внимательным к мелочам, уловкам и провокациям, а лучше максимально быстро связаться с грамотным адвокатом. В ситуации возможного предъявления обвинения данное действие никогда не бывает преждевременным.
   Мне было с кем связаться. Поэтому первое, что сделал, это позвонил своему адвокату.
   – Опять в какое-то лютое говно вляпался? – в своей обычной бесцеремонной манере спросила адвокатесса с той стороны канала связи. Нас связывала давнишняя дружба, от которой почти ничего не осталось. Только деловой контакт.
   Несмотря на явную риторичность, я дал полный ответ.
   – Ты сейчас где? – последовал уточняющий вопрос.
   Я объяснил и скинул координаты.
   – И какого чёрта тебя туда занесло?
   Я объяснил какого.
   – Хам. Ладно, ещё раз помогу тебе, но приехать удастся в лучшем случае завтра. Так сделаем. Сегодня тебя вызовут, но на твоём месте я бы пришла сама, не стала бы ждать. Набери меня и положи смартфон рядом в режиме громкой связи.
   Так и поступил. Не желая вызывать лишние толки и ложные подозрения, сам пришёл к следователю, что обосновался в одном из пустующих номеров отеля. Следователь с четырьмя звёздочками на погонах показался похожим на молодого, но имеющего за плечами богатую биографию ловеласа. Он как-то лениво развалился в кресле и с явным пренебрежением разглядывал мою личность. На столе лежали какие-то бумаги. Он даже не предложил сесть.
   – Вы кто? – изрёк он вместо ответа на мое «здравствуйте».
   Я представился и разъяснил цель появления.
   – Вас не могли разыскать.
   – Вот сам и разыскался. Разрешите? – риторически спросил я и, не дожидаясь формального разрешения, уселся на свободный стул. – Не люблю бюрократию.
   – Я тоже, – ответил следователь, – но что делать. Служба.
   – Не возражаете, если удалёно будет присутствовать мой адвокат? – Я достал смартфон.
   – Вы опрашиваетесь в качестве свидетеля, и участие адвоката не предусмотрено.
   – Но удалённое участие адвоката не запрещено, ведь верно? Закон не возражает.
   Я знал, что говорил. Разобраться самостоятельно в том, что же произошло, чего хотят и в чем подозревают правоохранительные органы, обычному человеку практически нереально. Этот человек остался один на один с бездушной системой, и сам может, того не подозревая, совершать фатальные ошибки. Он растерян и напуган. Причем от первого допроса зависит дальнейшая его судьба. И, как показывает практика, не имеет значения в каком статусе допрашивали: свидетеля, подозреваемого или обвиняемого. Вот тут-то и необходим очень грамотный адвокат.
   – Можно поговорить с этим вашим адвокатом? Только без громкой связи.
   – Пожалуйста, – я отключил громкую связь и передал смартфон следаку.
   Следователь произнёс несколько стандартных слов, а потом что-то долго слушал, отвечая лишь краткими репликами. Круто, что тут можно сказать.
   – Почему не сказали, что вы частный детектив? – Заинтересовался дознаватель, возвращая гаджет.
   – Не успел. Вот, – я показал корочку.
   – Чем тут занимаетесь?
   Пришлось пространно, возможно даже излишне подробно, объяснить, чем и зачем. Как известно, в случае тяжких и особо тяжких мы не имеем права скрывать факты, связанные с преступлением. А кто теперь знает, какие факты связаны, а какие – нет?
   – Вы же понимаете, что всё это ничего не значит? – уточнил капитан, когда я истощился на слова и замолк.
   – Понимаю. Но, тем не менее, определенное впечатление сложилось.
   Следователь хмыкнул, зачем-то поправил бумаги перед собой, посмотрел мне в глаза, а я в его. Заметив, что у меня красные веки, он спросил:
   – У вас красные глаза. Что, много пили?
   – Нет, практически не пью, – солгал я.
   – Я тоже. Поздравляю вас.
   – Спасибо. Просто не выспался прошедшей ночью. Скажите, а что вы думаете.
   – Я ничего не думаю, – перебил следователь. – Я работаю с фактами. Итак. Где вы находились в момент гибели Владимира Резникова?
   – Когда это случилось?
   – В ночь со вчера на сегодня.
   – Меня тут не было. Не ночевал в отеле.
   – Почему не ночевали? – предсказуемо осведомился капитан.
   В моей частной практике иногда случались эпизоды, когда некто, не признававший за собой никакой вины, четко и аргументировано отвечал на вопросы. Потом его отпускался с миром. С другой стороны, бывали случаи, когда невиновный отказывался от дачи показаний. Молчал, ссылаясь на Пятьдесят первую статью Конституции, а затем привлекался к уголовной ответственности и был осуждён. Вот поэтому-то я и не врал. Не зачем врать. Говорил всё как есть. Причём моменты, о которых рассказывать недопустимо, просто исключал. Обходил молчанием.
   – Почему не ночевали в отеле? – повторил капитан и как-то нехорошо посмотрел на меня. Взгляд его блёклых, словно выцветших светло-серых глаз был пуст и ничего не выражал, но именно от этого и становилось особенно жутко.
   – Задержался в поездке, – честно признался я. – Историческими памятниками интересуюсь, а сравнительно недалеко от города есть очень интересное место, о котором много слышал и читал. Сельское поселение Ольгино-Девичье. Там старинный храм с древними фресками, интересное кладбище, камни-менгиры. Вот и съездил. Хотел посмотреть. День туда, день обратно. Сегодня вернулся.
   – Почему именно сейчас?
   – Так получилось. Я же писатель, живу далеко отсюда. Отчего-то вдохновение пропало, вот и решил приобрести новые впечатления. Интересное место посетить.
   – Посетили?
   – Да, – не вдаваясь в подробности, ответил я.
   – Но почему именно тогда, когда Владимир Резников погиб?
   – Я же не знал, что он погибнет, – как мог более спокойно, снова уточнил я. – Узнал когда вернулся.
   – От кого?
   – В фойе случайно обрывок разговора услышал. Потом у администратора спросил.
   – Говорят, вы хорошо знакомы с погибшим, – уверенно произнёс следак.
   – Познакомились уже здесь. Перед самым началом конкурса.
   – Далеко вчера ездили?
   – Километров шестьдесят в один конец.
   – На чём добирались?
   – Здесь работает моя коллега, она тоже интересуется историей и у неё внедорожник.
   – Какой?
   Я-то ожидал вопроса про коллегу, но его не последовало. Объяснил, что за машина, какой модели, и уточнил, что перед финишем дорога оказалась плохой даже для такой машины, поэтому решили заночевать.
   Следователь осклабился, а потом спросил:
   – Где останавливались?
   – Там база какого-то университета. Нас приютили на одну ночь.
   – Вы могли незаметно уезжать с этой базы?
   – Исключено, – заверил я следователя. – На ночь ворота запирались.
   – Кто-нибудь может подтвердить, что вы там были?
   – Да, конечно. Человек, который меня вёз, сотрудница университета, что ведёт там практику, и два студента практиканта, вероятно, они тоже меня видели. Наверное, с ними можно связаться.
   – Хорошо, оставьте их контакты.
   Ещё какое-то время капитан задавал одни и те же вопросы, на которые я старался отвечать практически одинаково, но разными словами. Мне уже порядком надоел этот допрос.
   – Расскажите о себе, – по третьему кругу начал дознаватель.
   – Что именно?
   – Как давно вы знакомы с погибшим? Долго дружили?
   – Нет, просто здесь познакомились. Оказались на соседних стульях на предварительном собрании этого конкурса. Потом пошли пить пиво.
   Некоторое время «опрос» продолжался в том же ключе, пока следователю не надоело самому. А возможно, он что-то для себя выяснил и решил завершить разговор.
   – Это всё?
   – Всё, – на всякий случай подтвердил я.
   – Тогда так. На сегодня пока закончим. Вы же остаётесь в этом отеле? Останетесь. Можете идти, если потребуетесь, вас вызовут. Вот, прочитайте и распишитесь.
   Все это время мой смарт послушно транслировал разговор, из-за чего заряд несколько просел. В номере я поставил телефон на зарядку и перезвонил адвокатессе.
   – Ну? – спросил я. – Что скажешь?
   – Слабенько. Молодой, явно недавно работает. А тебе внимательней надо быть. На тебя можно надавить и покрепче.
   – Вот спасибо. Обнадежила. А ещё какие-нибудь рекомендации будут? Советы, предложения, указания?
   – Не придуривайся. Дело серьёзное. Помнишь, ты говорил, что здесь тебя какой-то безопасник завербовал?
   – Да не то чтобы завербовал, просто.
   – Просто рекомендовал сообщать о разных странностях и прочих разностях? – перебила моя собеседница. – Вот и сообщи. Напиши ему подробный отчёт об этом опросе. ФИО следака указать не забудь. Надеюсь, ты вёл запись? Молодец, сохрани. Думаю, не помешает. Вообще странно, что этот следак не проверил твой смартфон на возможность сохранения записи. Совсем неопытный, что ли?
   На том разговор и завершился.
   Не особо долго раздумывая, я взял конверт и сделал пометку: «для Аверьяна Захаровича», положил туда пустой сложенный вчетверо лист бумаги для плотности и microSD карту памяти с записью допроса. Потом запечатал и оставил на ресепшене. На всякий случай копию аудиозаписи оставил у себя. Пусть будет.
   Уж не знаю, это ли помогло, или адвокатесса так сработала, но больше капитана я не видел и даже не слышал о нем. Впрочем, адвоката пока тоже: несмотря на обещание, она не приехала.

24. Подвал

   После ужина хотелось почитать книгу и ещё немного поработать. Говорят, что люди, которые поздно ложится спать, имеют большую вероятность получить психическое расстройство, чем те, кто ложится рано. Но мне, знаете ли, пофигу. Я – «сова», давно привык сидеть до поздноты. Только вот таким приятным планам не дано было осуществиться. Мои замыслы разрушила Уля. Она постучала в дверь в тот самый момент, когда я уселся за компьютер.
   Сегодня девушка выглядела как-то по-особенному. Энергично и деловито. Вместо обычной гостиничной формы облачилась в рабочий комбинезон, какие носят на стройках.
   – Подвал-то будем осматривать? – спросила она. – Мы все обошли, только один подвал и остался.
   – А, да. Подвал ещё, – вспомнил я, с сожалением отрываясь от клавиатуры. – Я и забыл совсем. Думал, что цоколь – он и есть подвал. Но там же, наверное, нет ничего интересного?
   – Неправда, – слегка возмутилась девушка. – Там имеются очень даже интересные вещи. Тебе не мешало бы взглянуть на них своими глазами. Только телефон в номере оставь. Если хочешь – в сейф запри.
   – Почему?
   – Потому, что он там все равно не принимает, а защитная система подает сигнал на пульт, если в подвал проносят электронику.
   – Как у вас всё непросто, – удивился я услышанному объяснению. – Для чего такие сложности? Что за система?
   – Увидишь, – загадочно улыбнулась девушка. – Не хочу впечатление портить.
   Телефон я, правда, оставлять не стал, а положил в задний карман джинсов. Разглядывая девушку сзади, я заметил, что ей очень идёт такая одежда, о чем сразу же ей поведал.
   Уля ничего не ответила. Мы спустились на лифте до самого цокаля, немного прошли по скучному бетонному коридору, спустились по крутой щербатой лестнице и вышли к толстой железной двери, с запором похожим на небольшой руль.
   – Это газо– и бомбоубежище, – пояснила девушка. – Железные двери с резиновыми прокладками. Ещё со старых времен так осталось. При советской власти везде такие строили, но потом забросили.
   Мы шли по темноватому коридору, подсвечивая фонариком. Освещения тут или попросту отсутствовало, или Ульяна не сочла нужным его включать.
   Коридор свернул под прямым углом, потом опять, но в другую сторону, пока не остановились перед какой-то очередной толстой железной дверью. Ульяна передала мне в руки фонарь и отперла скрипучий замок.
   – Тут перепланировку сделали и всё кирпичными стенами разгородили.
   – Для чего? – не понял я.
   – Почем я знаю? Возможно, какие-то склады устроить хотели, может ещё чего. Смотри.
   С некотором усилием и громким скрипом девушка отворила дверь. Я посветил фонарем. Абсолютно пустое помещение. Справа и слева стены из красных кирпичей, между которыми грубо торчал серый цемент. Пол из обычных бетонных плит. Строители явно не стремились к аккуратности и изяществу отделки. Стена напротив двери состояла из крупных бетонных блоков. Скорее всего, внешняя стена здания. Вдоль, на некоторой высоте от пола, тянулась черная труба. Труба жирно блестела.
   – Пусто, – разочарованно отметил я. – Зачем сюда пришли? Здесь же ничего нет. Что за труба?
   – Водопроводная, наверно. А может и канализация. Если к ней приложить ухо, можно услышать разные голоса. Мы так с девчонками развлекались. Не веришь? А ты послушай. Я посвечу.
   И я, как дурак, отдал девушке фонарь, подошёл к трубе, нагнулся, приложил ухо к холодной мокрой трубе и стал что-то там выслушивать. Ничего не услышал, зато свет метнулся куда-то вверх, и раздался звук захлопываемой двери.
   Сначала я даже не понял, что произошло. Не поверил. Решил, что шутка долго не продолжается. Но дверца не открылась, а из коридора донесся хрустящий звук удаляющихся шагов. Я посмотрел на смартфон. Сигнала, как и следовало ожидать, не было. Без пяти минут семь. Это время запомнилось надолго.
   Начал громко звать Улю, но она не ответила. Ушла, видимо.
   И всё-таки я не верил. Первое время на что-то ещё надеялся. Решил, что это такая дурацкая шутка, и скоро меня выпустят.
   Но ничего не произошло. «Шутка» затягивалась.
   Миновал час, два, три. Никто не пришёл и, судя по всему, выпускать меня не собирался.
   Вот же сука!
   Что у меня здесь? Абсолютно пустая комната, смартфон, которого явно надолго не хватит. Здесь он, правда, не принимал, попытки дозвониться ни к чему не привели. Всё! Судя по лёгкому сквозняку, тут имелся приток и отток воздуха. Хоть не задохнусь, и их том спасибо.
   Идиотская ситуация.
   Сколько там человек может прожить без еды и воды? Я знал, что даже испытывая сильный голод, люди способны продержаться долгое время. Без воды хуже. При двадцати шести градусах человек проживёт до девяти дней. При двадцати девяти – до недели. При тридцати трёх градусах – до пяти дней, а ближе к тридцати девяти – и суток, скорее всего, не протянет.
   Здесь градусов двадцать – двадцать два. Так что какое-то время у меня было. Меньше, чем обещают справочники, так как при обезвоживании человек хоть и жив, но плохо жив.
   У него возникают проблемы со всем органами. Так что если я хочу как-то выйти отсюда, надо поторопиться.
   Я ещё раз, при свете телефона, обследовал помещение. Пусто. Только холодная, абсолютно прямая железная труба. Если встать спиной к двери, то труба эта выходила из одной боковой стены, почти вплотную примыкала к фронтальной стене и исчезала в другой стене. Вероятно, всё-таки водопровод, слишком холодна. На ней конденсировалась влага, и я мог её облизывать, но вряд ли этого хватит для жизни.
   В популярных телепередачах рассказывают, что у спелеологов-любителей и у диггеров-непрофессионалов, а именно они чаще всего теряются в подземных пустотах, как правило, нет с собой ни запаса воды, ни еды. Ведь они спускаются под землю на время. Идут на экскурсию. Поэтому, оказавшись в незнакомом месте, где очень холодно сыро и страшно, у них очень быстро наступает полная дезориентация во времени и пространстве, возникает паника, и силы начинают таять буквально по часам и минутам.
   Здесь тоже холодно и сыро, и на меня тоже начала наползать паника.
   Обычно какой-нибудь герой бандитского триллера, оказавшись в моём положении, неожиданно обнаруживает выход. Заваленный подземный ход, возможность выкопать нору вязальной спицей и выйти потом на поверхность, соблазнить охранника или сбежать через вентиляцию. У меня не было ничего. Крепкие стены, бронированная дверь и всё. Правда, оставалась труба, но что с неё толку?
   Разве что стучать в эту трубу чем-нибудь твёрдым, слышно должно быть по всему водопроводу.
   О, а это идея!
   Из твёрдых предметов имелся только смартфон в алюминиевом корпусе. Телефона было жалко, я не сразу решился пожертвовать им. Впрочем, он оказался бесполезен. После продолжительного размышления я на всё плюнул и решил равномерно долбить в трубу. Боясь передумать, стукнул телефоном по водопроводу.
   – Бум! – отозвалась труба.
   На каком-то ударе смартфон погас. Наверное, контакт отошёл. Но к этому моменту уже всё стало безразлично. Звуки ударов звонко отзывались, и я очень надеялся, что слышны они по всему корпусу. Надо стучать. Всё равно больше делать нечего.
   Эх, знать бы азбуку Морзе! Обычно какой-нибудь положительный книжный герой, оказавшись в похожем состоянии, удивительным образом обнаруживает у себя разные забытые, но чрезвычайно полезные навыки, знания и умения. Он всегда владеет азбукой Морзе, умеет определять стороны света без компаса, помнить всё, что нужно для выживания и вообще обнаруживал у себя массу уникальных свойств. Но я-то ничего этого не знал и не умел. Не представлял, как передавать мысли на расстоянии, не владел способностью проходить сквозь стены и не умел пользоваться азбукой Морзе. Да и вообще сильно сомневался, знает ли её хоть кто-нибудь из присутствующих в этом здании.
   Знал же я только сигнал «SOS» – международные позывные бедствия. Последовательность три точки – три тире – три точки.
   Равномерно, нудно, с периодичностью примерно в секунду я принялся отбивать «SOS» телефоном по трубе. Тире отбивал двумя ударами подряд. Три точки – три тире – три точки. Три точки – три тире – три точки. Удары гулко отдавались в пустом помещении. Надеюсь, кому-нибудь этот стук скоро надоест, особенно, если будет донимать постояльцев ночью. Кто-то пожалуется дежурному или ещё что-нибудь. Станет возмущаться, начнёт скандалить. А мне того и надо. Источник звука примутся искать и найдут, никуда не денутся. Только бы Ульяна не помешала. Она может. Исполняет обязанности коменданта, как-никак. К ней полюбому обратятся.
   – Бум, бум, бум. Бум-бум, бум-бум, бум-бум. Бум, бум, бум.
   Потом небольшой перерыв и всё сначала:
   – Бум, бум, бум. Бум-бум, бум-бум, бум-бум. Бум, бум, бум.
   Так непрерывно я стучал, наверное, несколько часов. Когда кисть немела и отказывалась служить, менял руки. Пока одна отдыхала, перекладывал мёртвый смартфон в другую ладонь и работал второй рукой. Процесс дошёл до полного автоматизма. Я стучал.
   – Бум, бум, бум. Бум-бум, бум-бум, бум-бум. Бум, бум, бум.
   Сколько я так барабанил? Не помню. Телефон давно испортился, и представление о времени исчезло. Время пропало. Этот стук довел меня до абсолютного, полного отупения.
   – Бум, бум, бум. Бум-бум, бум-бум, бум-бум. Бум, бум, бум.
   Голова сделалась пустой и звонкой. Мысли практически
   остановились. Скоро стало совсем безразлично, где я, что я, как и зачем стучу.
   Наконец это случилось. Из-за двери донеслись чьи-то голоса. Слов не разобрать, но зато раздался самый приятный для меня звук – лязг отпираемого запора и скрип открываемой двери. Из образовавшейся щели хлынул поток света, а прямо мне в глаза ударил очень яркий луч. Фонарь у них оказался что надо, явно не чета тому, что унесла Уля.
   – Да, это здесь, – послышался грубый мужской голос. – Эй, кто тут? Это вы здесь хулиганите? Третий час ночи!
   Стучать я перестал, зато после долгого пребывания в абсолютной темноте практически ослеп под лучом фонаря.
   – Я! – заорал я. – А какого хрена меня тут заперли?
   – Кто запер? – снова спросил всё тот же голос. Говорившего увидеть не получалось, мешал свет в лицо.
   – Ульяна ваша. Заперла меня тут и куда-то ушла. Где она, кстати?
   – А какого хрена вы вообще сюда припёрлись? – продолжал выспрашивать всё тот же грубый голос.
   Резонный вопрос. Но ответ у меня был давно заготовлен.
   – Я – писатель, изучаю технические помещения гостиницы для нового романа.
   – Ночью? – у говорившего появилось что-то похожее на иронию. – И как? Изучили?
   – Изучил. Может, вы меня всё-таки выпустите отсюда?
   – Да, конечно. Выходите.
   В коридоре ярко горел свет. Оказалось, что на потолке, через равные промежутки, имелись обычные лампы. Только вот Уля, когда вела меня сюда, не сочла нужным их включать.
   Я всё ещё щурил слезящиеся глаза и с трудом разглядывал присутствующих. Их было трое. Брутальный мужик в рабочей спецовке, другой, незнакомый и пожилой в костюме охранника, и моя приятельница Кристина. Кристина оказалась облачена в чёрные джинсы и майку с черепом и непонятной надписью, что делало её похожей на вокалистку какой-нибудь рок-группы.
   – Давайте уйдём куда-нибудь, – попросил я, поблагодарив своих спасителей. – Мне тут не нравится.
   – Вынуждена разочаровать, – неестественно спокойно произнесла Кристина. – Сами не можем выбраться. Подвал блокирован. Мы заперты здесь.
   Как оказалось, стоило «поисковой команде» миновать порог подвала, внешняя дверь бомбоубежища тут же захлопнулась. Попытки её открыть успехом не увенчались.
   – Возможно, там какой-то специальный блокирующий механизм, – угрюмо прокомментировал тот самый брутальный мужик в рабочей спецовке, что упрекал меня в хулиганстве. – Никто не знает, как с ним поступить. Теперь нам затруднительно отсюда выбраться.
   – А если долго стучать? – задергался я. – Как я?
   – Не поможет. Кроме нас открывать пока некому. Остались девочки на этажах да сменный электрик. Никто из них не пойдёт. Теперь, самое меньшее, до утра застрянем.
   Мужик оказался дежурным сантехником, звали его Василий Петрович, или, ожидаемо – просто Петрович. Он и взял на себя руководство нашим маленьким отрядом.
   – Какие-нибудь мысли имеются? – спросила Кристина.
   – Насколько помню курс гражданской обороны, – подал голос пожилой охранник, которого звали Сергей Николаевич, или просто – Николаич, – в таких подвальных убежищах всегда предусматривался запасной выход. На случай обрушения здания. Надо периметр проверить. Где-то этот ход должен быть.
   – Как хоть выглядит? – заинтересовался я.
   – Ход? – пожал плечами Николаич. – Коридор под прямым углом отходящий от фасада метров на двадцать. А у нас только стены и двери какие-то. Ничего похожего тут нет.
   – Может, такой и предусмотрен, – пробурчал Петрович, – только потом кирпичами заложили. Или забетонировали. Таких вот каморок понаделали. Тут перегородили всё, подсобки хотели устроить.
   – А давайте проверим? – предложила Кристина.
   Все подвальные помещения оказались сосредоточены ближе к середине, а по краю, вдоль стен, шёл коридор метра два шириной. Правда вдоль какого-то фасада его тоже перегородили кирпичной стенкой. Мы принялись внимательно осматривать внешние стены, пока не наткнулись на неширокий участок, что резко отличался по виду. Вместо привычных бетонных блоков – кладка красного кирпича с грубо торчащим застывшим цементом.
   – Похоже, здеся, – Петрович стукнул кулаком по кирпичу. Сравнительно новому, если судить по цвету. Этот участок оказался прямо посередине фасада, что вполне согласовывалось с теорией Николаича о запасном выходе. – Долбить надо, а нечем.
   – Где-то тут одна из кладовок завхоза, – уверенно пояснил Николаич, раздавая нам ключи со связки. – Он в ней шанцевый инструмент для дворников и субботников держит. Только не помню, которая из дверей. Надеюсь, какой-нибудь подойдет.
   – У него что, несколько кладовок? – нервно удивился я. – У завхоза вашего?
   – Почти на каждом этаже есть. Только содержимое разное.
   – Запасливый.
   – А то. Отставной прапорщик, этим всё сказано. Теперь его комендантом назначат, вот увидите. Сразу хотели, но судимость ещё не погашена. Он условное наказание получил за какое-то мелкое воровство. Говорит – исправился. Так, давайте отпирать всё подряд, там видно будет.
   Первая дверь, что мне удалось открыть, вообще не запиралась, несмотря на врезанный замок. За ней оказалось пустое помещение типа того, в котором меня заперла Уля. Только без водопроводной трубы и с деревянной дверью. Следующая тоже ничего полезного не принесла. Зато за третьей ждал сюрприз. Внутри обнаружились беспорядочно сваленные старые лопаты, кирки, мотыги, ломы, мётлы, строительные носилки и какие-то коричневые палки в углу.
   – Вот оно! – вырвалось у меня, будто открыл не свалку ржавого хлама, а клад золотых монет времен капитана Флинта. – Нашёл!
   Помещение оказалось таким тесным и захламлённым, что туда мог войти лишь один человек. Мы, по очереди, быстро расхватали инструменты. Я взял себе классическую кирку, Петрович предпочёл лом, а Николаич обзавелся кувалдой на длинной ручке. Кристина не стала обременять себя такими инструментами, зато довольно долго копалась в кладовке, но вышла с пустыми руками.
   – Ничего для меня нет, – недовольно заключила она.
   Кирпичи подозрительной стены оказались облегчёнными, с пустотами внутри, поэтому легко уступали ударам кирки. Пролом быстро расширили ломом и кувалдой, и, когда он стал достаточно широк, мои спасители направили луч света в чёрную пустоту.
   Фонарь осветил глухую стену метрах в десяти от нас. Коридор заканчивался тупиком. Тем не менее, мы все влезли в этот тупик и стали разглядывать окружающее пространство.
   – Интересно, кирпичами-то зачем заложили? Что, дверь не могли сделать? – Вслух размышлял Николайч, войдя в разные стороны фонарём. – Тут впору ещё какую-нибудь кладовку организовать.
   – Может, специально? – рассеянно предположил Петрович.
   – Если не изменяет память, – произнес Николаич, освещая потолок тупика, – в конце таких запасных коридоров должна быть железобетонная будочка на поверхности или легкодоступный выход.
   – И где у нас будочка? – нервно хихикнула Кристина. – Кроме КПП, ничего там нет.
   – Если нет будки, – невозмутимо продолжал Николаич, – то на поверхности это место всегда как-то отмечено. Обязательно. По нормативам так положено. Обычно торчащей из земли железной трубой. Видите? Тут потолок сильно отличается. Цвет другой, и поверхность неровная. Трещины.
   – В смысле, по нормативам? – не поняла Кристина.
   – В том смысле, чтобы легко прокопать было можно. А какую-то трубу я около забора наблюдал. Если только сверху ничего не построили или не навалили всякого. Не дай бог. Надо пробовать.
   – Не видела я никакой трубы, – заспорила Кристина. – По-моему над нами сейчас клумба, что перед воротами.
   – А если попробуем, – подал голос я, – на нас вся эта клумба не свалится?
   – Может, – согласился Петрович. – В той завхозовской кладовке есть железные трубы. Надо потыкать. Серёг, будь другом, принеси парочку.
   Те самые палки в углу действительно оказались ржавыми трубами толщиной с ручку метлы. Николаич сходил к кладовке и принес тубу, после чего принялся простукивать потолок.
   – Вот. Звук другой.
   Действительно, в самом конце тупика потолок коридора явно сделали не из бетона, а из чего-то иного, глухо отзывавшегося на удары. Пока мы это простукивали и думали, как быть дальше, Кристина тоже куда-то сбегала и притащила блестящую алюминиевую стремянку.
   – За мётлами была. Так что, мужчины? Какие идеи?
   – Да какие уж тут идеи, – сказал Николаич. Он бросил трубу, безуспешно попытался отряхнуть испачканные ржавчиной руки и полез на стремянку.
   – Что там? – заинтересовался я, видя, с каким интересом Николаич трогает потолок.
   – Дай-ка инструмент, – вместо ответа Николаич указал на кувалду.
   – Вы это, осторожнее там, – заметил я, протягивая кувалду ручкой вперед. – Тут всякое может.
   – Не учи дедушку кашлять, – не дослушал Николаич и со всей дури врезал по потолку. Там что-то треснуло, и сверху посыпалась штукатурка вперемешку с пылью и каким-то мусором.
   – Осторожнее! – запоздало вскричала Кристина.
   Нас всех обсыпало белёсой пылью и кусочками штукатурки, зато наверху обнажился квадрат из серых досок.
   – Ну, что я говорил? – с гордостью заявил Николаич. – Надо взломать.
   – И что? – перебила Кристина. – Получить пару тонн земли на наши головы?
   – Зачем пару? – удивился Николаич. – Думаю, всё проще гораздо.
   С этими словами он снова долбанул кувалдой по потолку. По доскам. Те явно давно прогнили и проломились с третьего раза. Образовавшийся пролом легко расширился последующими ударами, обломки гнилых досок свалились вниз, и в результате открылся квадратный люк, уходящий куда-то вверх.
   – Кто-нибудь летать умеет? – нервно пошутила Кристина. – Лестница не дотягивает.
   Николаич тем временем встал на верхнюю площадку стремянки.
   – Зачем летать? – глухо возразил он. – Тут железные скобы.
   – И как до них долезть?
   – А вот мы втроём вас, как самую лёгкую, подсадим, вы и пролезете, – мудро постановил Николаич, спустившись со стремянки.
   После продолжительного обсуждения от такой простой мысли пришлось отказаться. Узкая стремянка не выдержала бы подобных упражнений. Тогда я предложил, чтобы Кристина, как на молодёжном концерте, села кому-нибудь из мужиков на плечи, после чего этот носитель поднимется на стремянку, а потом девушка перелезет на скобки люка.
   Идею утвердили, лишь немного поспорили, кто именно должен исполнять роль нижнего.
   Петрович отказался, сославшись на больное сердце. Николаич заявил, что у него камни в почках и проблемы с межпозвонковым диском, поэтому нельзя поднимать больше десяти килограммов. Остался я.
   Тогда Кристина повесила себе на грудь фонарик, поднялась на ступеньки и мягко перебралась мне на плечи, уцепившись за мою голову.
   – Поехали, – неоригинально скомандовала она.
   С некоторым трудом, шаг за шагом, я поднялся на предпоследнюю ступеньку, Кристина тут же ухватилась за скобу, подтянулась и залезла в люк, случайно задев меня кроссовкой.
   – Извини, пожалуйста, – послышалось сверху.
   – Ничего, – пробормотал я, наткнувшись на понимающие взгляды мужиков.
   – Мужчины, – снова послышался из люка приглушённый голос Кристины. – А тут какая-то ржавая крышка.
   – А какой-нибудь задвижки у этой крышки нет? – в ответ закричал Николаич.
   – Есть, – как-то сдавленно отозвалась Кристина, – только совсем ржавая вся, не сдвинешь.
   – Только не трогайте ни в коем случае! – завопил Николаич, но опоздал. Сверху послышался резкий скрип, глухой удар и поток чёрной земли вперемешку с отборными ругательствами.

25. Разговор в баре

   – Письмо тебе, – обрадовала Кристина. – Причём лично.
   – Мне? От кого это? – удивился я.
   Кристина вместе со мной сидела в баре. Официальный рабочий день давно закончился, и сейчас перед нами стояли полупустые стаканчики для виски. Я смотрел на неё, а она иногда кивала головой, отвечая на редкие приветствия окружающих. Всё-таки какая она сегодня красивая. Я не сразу заметил, как она преобразилась с момента нашей первой встречи. Походка сделалась ещё более энергичной, глаза излучали несвойственную прежде жёсткость. Теперь она куда больше походила на рок-звезду, чем на служащую отеля.
   За минувшие сутки мне пришлось много чего проделать. Я обнаружил немало важного, сдал находки в полицию и удостоился долгих проникновенных бесед под протокол. Скорее всего, этим не закончится, потом ещё вызовут. Ладно, поживём – увидим.
   – Мне? От кого это? – удивился я.
   – Не знаю. От твоего друга, очевидно.
   – Какого ещё друга? – испугался я. Друзей у меня тут не осталось, а подпись «ваш друг» обычно бывает под не совсем дружескими посланиями.
   – От погибшего. От Владимира. Я проверяла его номер и нашла там эту папку с письмом. За тумбочкой к задней стенке скотчем оказалась приклеена.
   – История повторяется, – пробормотал я, вспомнив тетрадку Маэстро. – Какая бедная у людей фантазия.
   – В смысле – повторяется?
   – Потом, позже расскажу. Да и не друг он мне, – пробормотал я, уставившись на папку, которую девушка держала перед собой, как защитную икону от нечистой силы. Чем-то мне сразу такое не понравилось. Где тогда было мое чутьё частного сыщика? Впрочем, может, и не было никогда этого сомнительного чутья.
   – А как ты в его номер-то попала? – решил уточнить я, и тут же догадался как.
   – Просто. У меня единый ключ ото всех номеров, – пояснила Кристина, раскрывая папку. Внутри оказался чёрный пакет.
   – Глупость спросил, – признался я. – Что там?
   – Копии документов. Договоров, счетов, и накладных. А ты что подумал?
   – Ну-у-у, мало ли что. Но сейчас-то это зачем? – с некоторой опаской осведомился я, разглядывая бумаги. Видимо, в моём вопросе что-то проскользнуло, потому как посмотрела она на меня странно. – Я плохо разбираюсь в бухгалтерии.
   – Ты сначала письмо прочитай, а потом на документы станешь глядеть. Только внимательно прочитай. Рассуждать после будешь.
   Я открыл конверт, развернул свернутый вчетверо лист бумаги и прочитал следующее.
   Дорогой друг! Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Прошу прощения за банальное начало, но я не знаю, кто ты, поэтому излагаю лишь факты. Так получилось, что я стал обладателем опасной информации. Теперь, когда меня, по всей видимости, уничтожили, надеюсь, что письмо и прилагаемые документы попадут в нужные руки. Помогут изобличить преступников. Как они ко мне попали? Эта долгая история никому не должна быть интересна. Не хочу подставлять помогавших мне людей. Документы подлинные, в этом нетрудно убедиться. Оригиналы переданы прессе и правоохранительным структурам другой страны. Никому не удастся «потерять» их.
   Эти высококачественные копии вместе с письмом передай в Следственный комитет.
   С уважением, Владимир Резников.
   Документы, что прилагалась к письму, оказались безумно интересны, но требовали более тщательного и вдумчивого изучения. Пришлось сфоткать всё это на телефон и вернуть.
   – Ты читала письмо? – спросил я Кристину.
   – Естественно, – ничуть не смутилась она. – Пока не уволилась, отель – мой участок работы. Зона ответственности. Когда речь об убийстве, не до реверансов. Надо полицейским передать. Обратил внимание? От руки написано. Причём разборчиво. Человек знал, что делал.
   – М-м-м… – неопределённо промычал я.
   – Я тут как-то старые проектные документы просматривала, – продолжала Кристина. – Копии чертежей этого здания. Потом ещё с нашими старожилами пообщалась. Там, во дворе, действительно раньше такая железобетонная будочка стояла. Запасной выход из бомбоубежища. Потом сломали. При очередном благоустройстве территории тогдашнему директору запала мысль, что этот архитектурный элемент портит внешний вид перед зданием. Эстетику фасада нарушает. Ждали комиссию из Москвы и решили под постамент для какого-нибудь памятника переделать. Но в ту пору уже заканчивалась Перестройка. Скульптуры Ленина стремительно утрачивали актуальность. Других подходящих по статусу скульптур в доступной близости как-то не обнаружилось. Сроки поджимали. Вот руководство и постановило будку снести, сделать банальный люк, а сверху клумбу насыпать. Пока временно, а там видно будет. Но, как это бывает в подобных случаях, всё так и осталось.
   Сегодня мы с Кристиной, вместе с Петровичем и Николаичем сделались героями дня. Народу вокруг обреталось мало, но все присутствующие с интересом на нас поглядывали. После всего случившегося секретиться стало уже ни к чему, да и незачем. Мучительно хотелось поделиться с кем-нибудь нашими открытиями. Петрович и Николаич даже предлагали устроить специальную вечернюю беседу типа пресс-конференции в каком-нибудь питейном заведении. Например, в городе или даже здесь, в отеле. Но мы всё же решили ничего не предпринимать. Завтра предстоял ещё один тяжелый день, и лишние всплески адреналина сейчас без надобности.
   – Ты слышал? – продолжила Кристина. – Дежуривший на КПП Денис Пленицин, охранник наш, рассказывал потом, как около трёх ночи его внимание привлекли какие-то странные удары, доносившиеся вроде из-под земли. Удивлённый услышанным, он вышел из сторожки и увидел в свете фонарей, как посреди клумбы провалилась земля. Из образовавшейся дыры вылезло чёрное человекоподобное существо. «Ты кто?» – только и смог произнести охранник. «Я демон из глубин Ада!» – ответило существо хриплым женским голосом, после чего Пленицин лишился сознания.
   – Слабоват оказался этот ваш Денис Пленицин, – усмехнулся я. – А ещё охранник,
   – Ничего смешного, – вроде бы даже обиделась Кристина. – Он тяжёлый ковид перенёс в этом году, получил осложнения на мозг. Когнитивные способности пострадали. А ещё от стресса сознание может терять. Вообще-то ему нельзя на такой работе, но там разные сложности. Семья, дети. Вот его и оставили. А я, когда из этой дыры вылезала, так была зла на всё, что совершенно себя не контролировала. Да ещё крышкой люка меня чуть не задело, вот и брякнула первое, что в голову взбрело.
   – Ну извини, – попытался оправдаться я. – Хорошо ещё, что та крышка оказалась на петлях и откидывалась в противоположную от тебя сторону. Повезло.
   – Ничего не повезло. Я специально так встала, чтобы не задело. А то бы ты сейчас не со мной, а с каким-нибудь следователем разговаривал.
   – Кстати, о следователях. Где Ульяна? Вообще-то она меня пыталась убить. Если б не та водопроводная труба, я бы от жажды окочурился.
   – Не сомневаюсь, – согласилась Кристина. – Тебя бы даже искать не стали. Решили бы, что просто уехал, а ключ не сдал.
   Такое сплошь и рядом случается. Но знаешь, что-то подсказывает, что не зря она именно такую каморку выбрала. Ту, где железная труба. Чтобы ты сигнал смог подать.
   – Она ту каморку выбрала, где бронированная железная дверь. Я никакими силами не смог бы выбраться оттуда.
   – Может быть, и так. А вообще, Ульяна играла здесь в свои игры. Она и тебя соблазнила, чтобы для себя что-то полезное выведать.
   – Не сердишься? – неожиданно для себя смутился я.
   – Есть немного, но я же понимаю. Дело есть дело. Издержки профессии и твоего пола. Все вы мужики одинаковы. В определённые моменты не можете собой управлять. А может, она тебе и подсыпала что-нибудь, какой-нибудь психотроп. Сейчас, как известно, фармакология всесильна, и ты такое можешь отчебучить, что сам потом не поверишь.
   – Танцевать на столе, бегать голым по улице и при этом петь развратные песни? – глупо захихикал я.
   – Типа того, – на полном серьёзе подтвердила Кристина. – Или на столе, или в вестибюле. У меня, знаешь ли, тоже профессиональная деформация началась. Впору какие-нибудь таблетки принимать. Как проявлю по необходимости понимание каким-нибудь шапочно знакомым бабам, так те сразу же в подруги набиваются и хотят со мной видеться и общаться. Но я-то не хочу. Ни видеть, ни говорить с ними не хочу. Не интересно. Такое не первый раз. Раньше сочувствовала, пыталась понять и простить. Поддерживать морально. Но нет, им же не этого надо. Им требуется путаться под ногами и ныть. Вот реально бесит. Выход только один – разучиться доверять людям. Вот я и разучилась. В результате, никому теперь не верю вплоть до близких людей.
   – Всё так запущено?
   Кристина промолчала. Желая сменить скользкую тему, я спросил:
   – Слушай, ты же не до позднего вечера работаешь?
   – До семи обычно. А в чём вопрос?
   – Когда вы пошли меня из подвала освобождать, как в той компании оказалась?
   – Не тебя освобождать, – уточнила Кристина. – Мы искали источник стука.
   – Неважно, – отмахнулся я. – Ты-то как там очутилась, раз у тебя давно рабочий день закончился?
   – Ну, так. Из дома вызвали. Вообще-то, у меня ненормированный рабочий день.
   Народу в баре постепенно прибавлялось. Из-за стойки выбрался седоватый представительный мужчина лет пятидесяти с лицом немецкого бюргера. Местный бармен. На нём в обтяжку сидела короткая канареечно-жёлтая жилетка и свободно болтались фиолетовые брюки – на фоне белых рубашек и чёрных вечерних костюмов вид был незабываем. Кому-то могли броситься в глаза его живот, щёки и двойной подбородок, словно некий таксидермист использовал несколько полушарий разного диаметра, а потом подмонтировал к ним глаза и конечности. Кристина поймала мой взгляд.
   – Наш новый бармен. Терпеть его не могу, прилипчивый какой-то. Шеф недавно откуда-то из Польши его приволок. Причём заявил открытым текстом, что в недалёком будущем этот мужик займёт некую новую руководящую должность.
   – Из Польши? С чего бы? С какой радости он вообще оттуда уехал?
   Но Кристина проигнорировала мои вопросы. Вместо ответа припала к трубочке и всосала остатки коктейля.
   – Слышала о деле Урусова? – после небольшой паузы напомнил я. – Судя по всему, это она его убила.
   – Она – это кто? – Кристина явно сделала вид, что отвлеклась от темы, на которую мы говорили перед этим. Что-то она хитрит. Интересно, зачем?
   – Уля, кто ж ещё. Не дело убила, а персонально самого Урусова.
   – Правда, что ли?
   – Не сама, конечно, но очень тому поспособствовала, – уточнил я. – Сегодня коллеги прислали инфу по старой дружбе. Эта ваша Уля официально училась в Академии гостиничного хозяйства, а на жизнь зарабатывала в службе эскорт-услуг. Причём параллельно выполняла разные частные заказы. В данном конкретном случае впустила убийц, когда Урусов уснул. А Маэстро её узнал. Попытался надавить и что-то там у неё выведать. Он даже представления не имел, с кем в действительности связался. Думал, просто обычная девушка нетяжёлого поведения. Вот она его и прикончила.
   – Ей что, эскорта недостаточно было? Зачем ещё в какое-то дерьмо встревать?
   – Пока без понятия, но думаю, разберусь в процессе, – пояснил я.
   – Но как? Каким образом ты узнал? – женщина-детектив вся напряглась, будто кошка перед прыжком.
   – Догадался. Сопоставил факты с гипотезами и подозрениями. Только никому пока не говори, ладно? После гибели Маэстро Уля наткнулась на его личные записи и зачем-то передала их мне. Я сфотографировал содержимое тетрадки и могу показать. Потом она забрала тетрадь. Обещала передать полицейским, но соврала, ничего она им не передала. Уничтожила, видимо.
   – Погоди, – перебила Кристина, – а тебе-то за каким фигом она разрешила тетрадь фотографировать? Логичнее сразу уничтожить.
   – Я не спрашивал. А Уля, вероятно, рассчитывала сделать сообщником, но потом планы изменились. По сути, я стал бы соучастником в сокрытии вещественных доказательств.
   – Как-то неубедительно звучит. Ладно, потом разберёмся. Так что Маэстро?
   – Ну, он же собирался стать литератором и подробно записывал некоторые дела. Там много про кого, и всё открытым текстом. А когда здесь появился полицейский, всех нас, и тебя в том числе, принялся допрашивать, Уля запаниковала. Ещё повезло, что меня она просто в подвале заперла, не прирезала, не отравила. Она могла. У неё за плечами курс самообороны и очень богатый практический опыт.
   – И где она сейчас? – поинтересовалась Кристина с напускной безразличностью, которую за ней трудно было заподозрить. – Арестована?
   – Если бы, – невесело усмехнулся я. – Сбежала. Как объяснили надёжные люди, пока её не нашли. Никаких следов. Я думал, ты в курсе.
   – Поймают, – убеждённо решила Кристина, – никуда не денется.
   – Не факт. Знаешь как с бандитами, то есть с разбойниками, поступали в древние времена?
   – Вешали обычно при первой возможности.
   – Правильно, – согласился я, – но не всегда. Иногда их не казнили, а принимали на государственную службу. От обстоятельств и конъюнктуры зависело.
   – Это ты о том, о чём я сейчас думаю? – Кристина вскинула брови.
   – Об этом самом. Только между нами, конечно. Тем более, что это моё личное мнение, которое вполне может оказаться ошибочным и ложным. А за распространение заведомо ложных измышлений сама знаешь, что полагается. Эта Уля – та ещё штучка. Она же, кроме всего прочего, в порнофильмах снималась на какой-то подпольной студии.
   – Да ладно? Какая у людей жизнь интересная. Когда только успела. Почему тогда её кто-нибудь не опознал?
   – Ну не все же порнуху смотрят.
   – По-моему, все, – категорично возразила Кристина.
   – Тогда откуда знаешь, что никто не опознал? Может, кто и узнал. Один мой давнишний знакомый точно узнал. Вернее – распознал.
   – Это кто?
   – Мой сосед. Тот, что от инсульта помер.
   – Это который сразу двух эскортниц вызвал? Вот нефиг было. Да, кстати, новости слышал? Вчера в черный список добавили ещё полторы сотни сайтов и групп в соцсетях. За порнографию и эскорт-услуги.
   – Да это – ладно, – нетерпеливо перебил я. – А дальше-то что?
   – Ничего, – я пожала плечами Кристина. – Порносайты с Улей сейчас запрещены и заблокированы.
   – Ну да, – согласился я. – Я вообще полагаю, что легализация порнографии и проституции – благо для общества.
   – Тут ещё много чего стоило бы грамотно и аккуратно легализовать, – кивнула Кристина. – Травку, например. Как в Голландии. Но боюсь, законодатели с тобой не согласятся, а если ты где-нибудь озвучишь такие свои мысли, возникнут проблемы. У тебя. Такую необходимость понимают примерно пять процентов населения, остальные давно лоботомированы телевизором и запретам только обрадуются.
   – Обрадуются, – признал я. – Правда, травка по мозгам сильно бьёт, не хуже абсента.
   – Да, что есть, то есть, – признала она неочевидную истину. – Слушай, а с другими вашими конкурсантами как? С ними-то что?
   – Из погибших? – напрямую переспросил я, внимательно оглядывая зал. – Моего соседа тоже Уля отравила, судя по всему. Эти его упражнения с двумя проститутками только помогли. Она ему подменила таблетки. Он, как я говорил, просто её узнал. Ещё в Москве её интимными услугами пользовался, на порносайте видел, вот и решил по старой памяти поиметь на дармовщину. Об остальных – не знаю.
   – Погоди, но откуда у тебя такие сведения про Ульяну? Вряд ли она сама всё это тебе рассказывала.
   – Не мне, но рассказывала. Тут ты угадала. Эта девушка вела дневник.
   – И эта тоже вела дневник? По-моему, это у нас теперь модный тренд. Но зачем?
   – Вот уж чего не знаю, – пожал плечами я. – Такая психология для меня загадка. Всё записывала и хранила. Возможно, сливала негатив. Этот метод известен с давних времен. Целая пачка тетрадей накопилась. Может, в старости хотела опубликовать? Почему ты думаешь, она решила всё бросить? Меня в подвале заперла и рванула когти?
   – Да, почему? Я думала, из-за допросов и полиции.
   – Не только. Ещё и потому, что обнаружила пропажу дневника. Вернее – дневников.
   – Сейчас обычно такие дневники где-нибудь в интернете ведут. Под псевдонимом на каком-нибудь ресурсе.
   – Не в нашем случае, – усмехнулся я, – она всё в тетрадки записывала.
   – А ты выкрал?
   – Конечно. Давно подозревал, но доказательств не было. Случайные оговорки, намёки. Будто бы она сама хотела, чтобы кто-то отыскал эти записки. Но она очень ловко пряталась и маскировалась. Поймать её на горячем, нечего было и думать. А тут – прямо подарок судьбы.
   – Дашь полистать?
   – Только фотки могу показать. Оригиналы в полицию сдал. Но на фотках не всё, только самые интересные страницы.
   – Зачем? Не мог сначала мне показать, а уж потом отдавать? – обиделась Кристина. – Я же тебе всё найденное мною показывала, даже фоткать разрешала.
   – Ну, извини! Не успел. Сама знаешь, что бывает у нас за сокрытие по особо тяжким и за задержку доказательств.
   – Тоже верно, – признала Кристина очевидную истину. – Опасно. Хоть расскажи, как нашёл и что там прочитал.
   – Это расскажу. Тем более, что всё уже объяснил в полиции. Понимаешь, Ульяна достаточно хитра, чтобы не хранить эти дневники по месту жительства. Она очень странная девушка. Суеверная до жути. От чёрных кошек шарахалась, и, если приходилось куда-то возвращаться, язык перед зеркалом высовывала. Она, вообще-то, из детдома, родителей у неё не было, родственников тоже, жила в однокомнатной квартирке, что выделил муниципалитет. Привыкла, что там, где живёшь, ничего не спрячешь, и ничего тебе не принадлежит. Вот и оборудовала себе нору. Угадай с тех раз – где?
   – Там же, где и работала? В нашем отеле!
   – Естественно. Всё тут облазила и оборудовала каморку, о которой никто не знал.
   – Здесь? Но как? Такое разве возможно?
   – Вполне, – подтвердил я. – Ты же должна помнить, что во время капитального ремонта сложилась такая обстановка, что тут действовали несколько разных строительных бригад. Они вообще не знали друг друга. Одни перепланировку делали, другие окна меняли, третьи кирпичи клали, четвёртые стены штукатурили, пятые двери ставили. Так вот, до того, как установили двери, наша героиня заложила кирпичом вход в дверной проём этой каморки. Потом пробила проход из смежного помещения.
   – И она сама одна с этим справилась? Она же девушка.
   – Она довольно сильная девушка, – возразил я. – Это была не капитальная стена, а пробить перегородку – невелик труд. Помнишь, как легко мы в подвале с такой же задачей справились? К тому же в детдоме их на строителей-отделочников учили. Такая профессиональная подготовка. Это потом, по окончании, она пошла в гостиничное хозяйство учиться, но по первой специальности она – отделочник. Установить дверь для неё и закрыть потом зеркалом – дело не такое уж и сложное. Никто бы не догадался, что за зеркалом в рост человека, что вроде бы крепко-накрепко приделано к стене в комнате для персонала, находится скрытое помещение.
   – А как же план здания?
   – А ты видела его, этот план?
   – Видела, – ожидаемо уточнила Кристина, – только старый, до капремонта и до перепланировки. Я не рассказывала тебе? А вот послеремонтный не нашла. Несмотря на то, что потребовала от администрации планы всех этажей. Может, и не было их, этих планов? Но как тебе-то всё это удалось?
   – В какой-то степени случайно, – признался я. – Помнишь разговоры про Тень, про какой-то не то призрак, не то инфернальный дух, что тут по ночам ходит-бродит?
   – Помню, конечно. Меня достали всеми этими заявлениями. Я отнекивалась, сколько могла. Посчитала простыми суевериями. Потом думала, что специально сочиняют, чтобы в ночные смены не выходить. Но дальше, когда начальство потребовало отчёта по этим писулькам, пришлось заняться. Я предположила, что это кто-то из сотрудников развлекается. Понатыкала везде видеокамер, многие из которых не слишком-то просто обнаружить. В этом начальство охотно пошло навстречу. Сумела убедить администрацию, что так надо.
   – Ну и вот, – продолжил я, – а потом всё само обнаружилось. Мне удалось уговорить охрану предоставить для просмотра видеозаписи с интересующего меня этажа.
   – Кто разрешил?
   – Ваш начальник охраны и разрешил. А ему сделала внушение Ирина Плаватская – генеральный директор издательского дома «Сирс». Она, кроме всего прочего, совладелец сети отелей «Реверс».
   – Да знаю я, – отмахнулась Кристина. – Но она-то тут при чём? И почему мне ничего не сказали?
   – Понятия не имею почему. Вероятно, потому, что это расследование велось, минуя вашу администрацию. Плаватская – важная тётенька, у неё особые способы воздействия. Да, о записях. Там много чего интересного обнаружилось. Во-первых, оказалось, что временами Уля после окончания смены пробиралась назад и проникала в комнату для персонала. Выбирала время, когда там никого не было. Определять такие моменты оказалось нетрудно. И всё, больше она оттуда не выходила. Зато появлялась сильно позже, например, на другой день утром. Меня одно удивляет. Она что, не знала, что в коридоре видеонаблюдение?
   – Представь себе, – засмеялась Кристина, – не знала. Я всех убедила, что это ненастоящие камеры. Муляжи на случай проверки.
   – Тогда ясно. Зато в комнате персонала камер действительно не установили. Вообще. Почему – непонятно.
   – Как раз-таки понятно, – фыркнула Кристина. – Сами девушки потребовали. Добились этого. Они же там переодеваются. Ещё камеры отсутствовали в душевых и туалетах.
   – У меня была камера в санузле. Её кто-то разбил перед моим вселением.
   – А, фигня, – махнула рукой Кристина. – Это так, прикол просто. Специально обломки подбросили.
   – Зачем?
   – Розыгрыш. Шутка такая.
   – Твоя, что ли?
   – Ну-у-у… – заулыбалась Кристина. – Решила проверить, как себя поведешь. Я же не знала, кто ты на самом деле. Знала лишь, что ты нанятый администрацией конкурса частный детектив. Перед самым твоим приходом подкинула эти обломки. А уж потом, в зависимости от твоей реакции, собиралась решать, можно с тобой вести дела или нет.
   «Интересно, – раздумывал я, – она же хотела работать вместе со мной. И кто это слил ей информацию о моей персоне? Не ответит же, опять скажет, что ещё не время. Где сквозит?»
   – Так как? Можно вести дела? – уже вслух с серьёзным видом спросил я, когда Кристина вдруг сильно заинтересовалась содержимым своего стаканчика.
   – Ты же видишь, как, – наконец неопределённо ответила она. Девушка почему-то занервничала.
   – Так что, рассказывать дальше или отношения будем выяснять?
   – Рассказывать, конечно.
   – Ну а дальше, – продолжил я, – всё получилось до банальности просто. Я прошёлся с лазерной рулеткой и измерил коридоры и помещения на подозрительном этаже. Помнишь, у Конан Дойла есть такой рассказ – «Подрядчик из Норвуда»? Там Шерлок Холмс сравнивал длину коридоров и установил, что в доме потайная комната. Тут оказалось то же самое, только измерял я не только коридоры, но и расстояния между стенами комнат. За вычетом толщины перегородок получалось, что куда-то пропадали целых три метра. Потом, методом исключения, вышел на комнату персонала. Она уже, чем положено, на те самые три метра. А дальше дело техники. Когда открыл потайную дверь.
   – Погоди, погоди, – резко перебила меня Кристина. – А дверь-то эту ты как открыл?
   – Искал потому что. Стену определил. Но, кроме зеркала, ничего подходящего на этой стене не было. Так вот, когда открыл дверь, замаскированную зеркалом, и вошёл, то пора зился. Там обнаружилась необыкновенно уютная комнатка. Обставленная с большим вкусом и комфортом. Вот там-то я и провёл тщательный обыск, стараясь не оставить никаких следов. Стопка дневниковых тетрадей оказалась спрятана в пуфике. Находясь в этой тайной комнате, можно спокойно подслушивать разговоры в помещении для персонала.
   – Все-таки одно непонятно, – серьёзно спросила Кристина, – ты-то как доступ ко всем помещениям для персонала заполучил?
   – Вот, – я положил перед ней универсальную пластиковую карточку. – Возьми. Электронный ключ ото всех дверей. Уля, наверное, нервничала, когда со мной работала, вот у неё из кармана и выпало.
   – Врёшь! – не то с восхищением, не то с возмущением вскричала Кристина. – Это ты вытащил!
   – Ну, я, – с улыбкой признался я и добавил: – только никому не говори, ладно? Сначала припрятал, а потом себе забрал.
   Мы ещё немного посидели и поразговаривали о разных пустяках. Потом Кристина закрыла глаза, а мне сделалось грустно. Почему-то пугало, что сейчас всё стало так сложно. Странно и непонятно. Тоскливо как-то. Нас будто разделила невидимая, но непробиваемая перегородка, извините за избитый штамп. Надо что-то делать, но что именно? Я пытался шутить, вспомнил парочку окололитературных анекдотов. По сдержанной реакции Кристины понял со всей очевидностью: анекдоты эти были ей давно известны. Мы договорились встретиться тогда, когда у кого-то из нас на то появится надобность, и разошлись каждый по своим делам.
   Казалось бы, всё уже ясно. Ответ найден. Виновата Ульяна. Тем не менее, такой вывод не выглядел хорошим решением всех стоящих передо мной задач. Не отвечал на многие другие вопросы. Уля никак не вписывалась в историю с Конкурсом. Я, конечно, мог объявить загадку разгаданной и всё свалить на сбежавшую горничную, только это получилось бы некорректным решением. Притянутым за уши. Рано или поздно, но когда-нибудь истина обязательно вылезет наружу, что потом сильно ударит по моей репутации. Зачем оно надо? Да и вообще – полная халтура получится, а я привык любую работу доводить до ума.
   А уже по дороге к себе в номер я увидел, как двое крепких мужиков в униформе выносили большой свёрток. Нечто двухметровое, квадратное и плоское, завёрнутое в крафт-бумагу и обильно обмотанное скотчем. Похоже, Инга выписалась из отеля и увозила картину с собой.

26. О пользе хороших знакомых

   – Прикол хочешь? – спросила Кристина, показывая на свой смартфон.
   – Там что? – в ответ поинтересовался я, а сам подумал, что не так давно первый раз увидел эту женщину, а сейчас мы разговариваем как старинные знакомые и очень близкие люди.
   – Смотри, – она чиркнула пальчиком по экрану. – По электронной почте пришло, а я сохранила. Сразу тебе хотела показать, но потом закрутилась и забыла.
   Мы сидели в её маленьком кабинетике на первом этаже гостиницы. Здесь не было ничего лишнего. Стол, рабочее офисное кресло, стул для посетителей, на котором сидел я, компьютер и закрытый шкаф. Не то для документов, не то для одежды. С потолка светила плоская светодиодная лампа, а за окном почти ничего не видно.
   «Ваш друг заперт в подвале, – прочитал я появившуюся запись. – Для привлечения внимания он сейчас стучит по водопроводной трубе. Передает „SOS“. Информатор». Время сообщения совпадало с тем, что я посвятил долбёжке по подвальной трубе.
   – От кого это? – удивился я, почувствовав, как перехватило дух.
   – Хороший, знаешь ли, вопрос. От кого. – Без тени улыбки произнесла Кристина. – Такого отправителя не существует. Понятия не имею, что за информатор такой.
   – Как это?
   – А вот так это. Смотри. Адрес видишь? Домен нашего отеля. Информатор, собака, реверс-отель, ру. Почтовых адресов здесь не так много, я специально у нашего сисадмина узнавала. Такой адрес просто отсутствует.
   – Ликвидировали? Или недавно создали? Это я про адрес.
   – Нет, не было такого адреса. Так, во всяком случае, наш сисадмин клянется. Уверяет, что специально смотрел. Я ему верю.
   Сегодня Кристина выглядела как обычно. Передо мной опять была не загадочная рок-звезда и не напавшая на след сыщица, а незаметная гостиничная служащая. Благодаря профессии, она давно научилась управлять лицом и внешним обликом так, чтобы чувства и мысли не влияли на поведение и мимику.
   Тут мне самому поступило сообщение:
   «Привет. Ты сейчас где? Завтра буду в том же городе. Надо поговорить. Когда окажешься готов, дай знать. Позвоню».
   – Неприятности? – прочитала моё лицо Кристина.
   – Да не особо. Просто на разговор напрашивается мужик, с которым не хотелось бы ни говорить, ни встречаться. А придётся.
   – Так в чём проблема? Встречайтесь в ресторане «Псков». Я же рассказывала, что все кёльнеры там бывшие спецназовцы? Ну и вот. Они не утратили мастерства и регулярно тренируются. В крайнем случае, я могу с их главным поговорить. Он мне кое-что задолжал, поэтому согласится помочь, если что. Вдруг ситуация потребует вмешательства, подними руки и сожми их, будто сам с собой здороваешься.
   – Так? – я показал как.
   – Именно.
   – Спасибо, но очень надеюсь, их мастерство не понадобится, – улыбнулся я. – Не всё так страшно, и не стоит на меня тот долг тратить. Ладно, я тогда пойду немного поработаю, а ты не пропадай.
   – Сам не пропадай. Помни об официантах. Всё, иди, мне тоже работать надо.
   Я отправился к себе в номер и заперся там. Для уединения имелись причины. В ответ на мои просьбы и вопросы накопились голосовые сообщения и электронные письма. Никто не должен видеть и слышать, как я отвечаю на них.
   Накапливались они неравномерно. Сначала пришло много, потом мало, потом только два. Некоторые респонденты не ответили вовсе. Хорошо иметь полезных знакомых в разных областях и официальных местах. А ещё лучше, когда они не забывают, что мои знакомые. Помнят сделанное им добро. Как говорится, не имей сто друзей, а имей десяток должников. Этим людям в разное время я когда-то очень хорошо помог, вытащил из всевозможных бед, и любой из них был мне благодарен. А потом в свою очередь каждому из них я объяснил, что вместо гонорара три раза обращусь за помощью. Вот так и обзавёлся в этой компанией. Когда возникали трудности, я звонил или писал кому-нибудь из них. Как правило, они помогали. Знали, что я тоже откликнусь и помогу в любой момент. Обычно мои проблемы с их помощью более-менее решались, но временами возникали трудности. Вот как сейчас.
   Автором одного из сообщений оказался ни кто иной, как мой друг – Ананас. Точнее, его аккаунт. Кто там на самом деле использовал его номер, я не знал. Надеюсь, он сам. Ананас мне звонил или писал только в случае проблем с машиной. Какие у него тут могли образоваться дела, я даже не пытался спрашивать. Впрочем, никакой он мне не друг, скорее – приятель. А ещё точнее – френд, с которым пришлось пересекаться в реале. Тот самый, что оказался вынужден пригласить меня на день рождения, где посчастливилось столкнуться с Плаватской.
   «Освободился и могу говорить», – отправил ответ я.
   Ананас позвонил тут же и сходу спросил, не знаю ли я приличного заведения в этом городе. Такого, чтобы и выпивка качественная, и еда хорошая, и чтоб не очень дорого. Я удивился, но, как советовала Кристина, упомянул ресторан «Псков» – единственное известное мне здесь место такого рода. Помимо отеля, естественно. Ананас не стал спорить, попросил лишь забронировать столик на завтра на шесть вечера.
   На том и порешили.
   Вечером следующих суток я сидел в этом ресторане и от нечего делать глазел по сторонам. С того дня, вернее – вечера, что я тут был, в «Пскове» ничего не изменилось. Помнится, здесь мы хорошо посидели с Кристиной, после чего она неожиданно подарила мне ночь страстной любви. Потом разбудила в начале шестого и отвела в гостиницу.
   Казалось, случилось это давным-давно.
   Как и в прошлый раз, из динамиков играла расслабляющая музыка. Пахло кофе и чем-то ещё, приятным и буржуазным. Стоило сесть за столик, как появился официант в белом пиджаке с ярко-зелёной окантовкой и с полотенцем, перекинутым через руку. Было видно, что перед ним стоит непростая задача – сложно совмещать в себе официанта и бывшего спецназовца. Но он справлялся. Кёльнер подал меню. Я пробежал его глазами, выбор оказался стандартным.
   Ананас не заставил себя долго ждать. Он заказал себе виски, я же обошёлся минералкой. Как скоро выяснилось из разговора, мой приятель иногда дежурил при входе в бизнес-центр, где обретался офис того самого издательского дома, генеральным директором которого являлась моя нанимательница. Наш разговор носил вполне непринуждённый характер. Приятель интересовался разными вещами. Когда тут всё закончится, не возьму ли я его в свою машину до Москвы. Не купить ли местного пива. Как тут с развлечениями, не появилось ли чего нового. Кроме того, Ананас длинно рассказывал о каких-то скучных приключениях в этом городе в прежние времена. Рассказы он обильно сдабривал старыми анекдотами и цитатами из телевизионных реклам.
   Из-за этого пустого трёпа он меня выдернул?
   Я слушал, неопределённо хмыкал, иногда поддакивал, ничего не обещал и думал.
   Возникшие подозрения выглядели столь нелепо и фантастично, что сначала я от них просто отмахивался. Только вот не проходили эти подозрения, превращались в уверенность. Известные факты удивительно удачно вписывались, дополняли картинку. Пазл почти сложился. Почти, но не совсем. Не доставало ещё нескольких элементов, причём ключевых, как это часто бывает в подобных случаях.
   Наконец, такой полупьяный разговор надоел.
   – Слушай, – резко перебил я очередную сентенцию Ананаса, – ты чего меня звал? Оторвал от дела, вытащил в кабак, а ради чего? У меня тут каждый час на счету. Эти истории мог бы и потом рассказать.
   – Чего ты на меня кричишь? – обиделся Ананас. – Я хотел обратиться к тебе как к частному сыщику. Сколько стоят твои услуги?
   Я объяснил, сколько, порекомендовал записаться через сайт и предоставил визитку. А ещё я добавил, что не берусь за всё то, что запрещено законом. Примеры там же, на сайте.
   Ананас обещал подумать, заплатил за себя и ушёл. Обиделся. Странный тип.
   Неожиданно, как это у меня иногда происходит, в голове что-то щёлкнуло, и возникла стройная схема, что объясняла всё. Более того, как хорошая теория, она давала ряд предсказаний, что поддавались проверке.
   Вот проверками и решил заняться. Для начала прямо отсюда, из ресторана, разослал со смартфона разные дополнительные вопросы тем людям, которые на мои просьбы могли отозваться. Как у меня часто случается, такое простое занятие отняло удивительно много времени. Потом дал ещё парочку объявлений на сайте продаж, вернулся в отель и приготовился ждать.
   А пока можно пройтись по гостиничному корпусу и посмотреть в разные стороны.
   Первое ответное сообщение поступило от моего старинного друга – Алексея. Врача-психолога. Аналитика-профессионала и эксперта в области человеческих отношений. Это был очень уважаемый фиксер, который сотрудничал с самыми разными людьми и организациями. Он просил связаться с ним. Пришлось звонить и долго повествовать о наблюдениях в гостинице «Реверс», о мыслях и идеях на сей счет. Когда я закончил, Алексей сначала ужасно обиделся, а потом и вовсе рассвирепел.
   – Фигня какая-то, – сурово объявил он, когда я закончил излагать своё видение здесь происходящего.
   Я-то уж думал, он чем-то возмущён, а он так просто. Сердиться изволит. Это ничего, это с ним бывает.
   – По-моему, там у вас кто-то начинает сходить с ума, – порадовал мой друг. – Читал Гоголя «Записки сумасшедшего»? Очень похоже.
   – Да? А по-моему, пока с этим порядок, – успокоил я. – Королём Испании никто не стал, и становиться не собирается.
   – Это радует. Так что теперь делать думаешь? – осведомился Алексей с заинтересованностью зоолога, обнаружившего на собственном дачном участке новый вид брюхоногих моллюсков.
   – Разбираюсь пока. Не вполне понимаю, что тут творится, – соврал я.
   – Да? Наверное, надо немножко успокоиться и слегка расслабиться. А главное – наблюдать.
   – Наблюдаю. Уже долго. А дальше?
   – А дальше – всё. Начнется самая захватывающая часть шоу. Финал этого вашего спектакля под названием «Литературный марафон». Или – «Записки сумасшедшего», если будет угодно. Складывается такая детективная ситуация, что всё проходит по законам этого жанра. Только сценарий ещё не дописан, пишется в процессе.
   – Вижу. А я – наблюдатель? Или – читатель?
   – А ты выйди из роли. Попробуй этот сценарий писать. Или, во всяком случае, редактировать его, – предложил Алексей. – Тебе что, слабо? Не можешь?
   – Почему – не могу? Могу попробовать. Ничего не слабо. Даже иногда пробую, как мне кажется, – серьёзно ответил я. – Но знаешь, вдруг от всего этого действительно с ума сойду? Уже вот какие-то глюки пошли.
   – Ладно. Я, конечно, помогу, чем могу. Только пусть, кроме тебя об этом месяце марафона кто-то другой ещё напишет. У тебя же там коллега работает? Вот и попроси её. Уговори как-нибудь. Только не рассказывай, что я взялся тебе помогать. Не надо. Поаккуратнее там. Вдруг не проснёшься в одно прекрасное утро? Короче, у тебя есть возможность написать «Записки сумасшедшего» для себя самого. Сможешь? Или не хочешь?
   – А выбор у меня есть? – растерянно признался я.
   – Есть. Можно вообще ничего не писать.
   – Мне можно, – признался я. – Я тут только изображаю из себя конкурсанта.
   – Вот и отлично. После того, как я давеча от тебя сообщение получил, интересную вещь выяснил. Тебе понравится.
   – Это по моему делу?
   – Конечно, – Алексей хмыкнул. – Глеб Боборыкин. Знаешь такого?
   – Ещё бы! Умер он. Глеб Андреевич Боборыкин, у него была подпольная кличка – «Маэстро». Никнейм – Maestro латинскими буквами. Он был таким же, как и я, частным сыщиком по вызову. Кто-то его нанял наблюдать за конкурсом. Мой наниматель, кстати, ни сном ни духом.
   – Так вот, этого твоего Маэстро наняло правление издательского дома «Сирс», минуя генерального директора, если никто не врёт.
   – Откуда знаешь? – оживился я.
   – Оттуда. Он ко мне тоже по этому делу обращался. Ещё до гибели. Тесен мир. Если б он остался жив, я бы тебе и не сказал ничего. Профессиональная этика, как-никак.
   – Председатель правления в курсе?
   – Наверно, – как-то неуверенно ответил Алексей. – Как без него? Что-то смущает?
   – Понимаешь, – с сомнением начал объяснять я, – председатель правления ведь знал, что меня наняли. Это вообще была его инициатива. Они это вместе с генеральным директором издательского дома сварганили. Втайне от правления решили обратиться к частному сыщику. Ко мне. Ну, это они так ситуацию мне представили.
   – Неожиданно, – изумился Алексей. Значит, день точно не напрасно прошёл. Удивить Алексея дорогого стоило.
   – Не то слово. Причём последний разговор проходил не так давно в этой самой гостинице в присутствии их обоих. Собственно, кроме нас троих и двух глухонемых охранников никого и не присутствовало. О Маэстро никто не вспоминал. В этой связи у меня теперь будет просьба. Можно? Только сейчас сообразил, как это важно. Узнай по своим каналам, каково финансовое положение издательского дома. Не банкрот ли, не планируется ли слияние с кем-либо, не под следствием ли кто, нет ли там каких-то причин для быстрой ликвидации. Ну, всё такое. Может, скандалы какие-то, сплетни и порочащие слухи.
   – Уже узнавал. Ничего такого. Ладно, подумаю, что ещё тут можно сделать. Конкретики не обещаю, но постараюсь. Ты же знаешь мои расценки? Они не изменились.

27. Ирина Александровна Плаватская

   В отличие от продвинутых коллег я не вычерчивал сложных схем. Не цеплял фотографии на магнитную доску, не соединял их линиями, смешные карикатуры тоже не рисовал. Рабочая схема создавалась и развивалась в мозгу. Наступил момент, когда объём собранных фактов, казалось бы никак между собой не связанных, превысил некий критический уровень. Всё ненужное отпало, и осталось нужное. Относящееся к делу.
   После того, как картинка в общих чертах закончила вырисовываться, я подключил клавиатуру к смартфону и некоторое время писал краткий отчёт для нанимателя. По ходу процесса пришла в голову ещё одна удачная мысль, что тоже отразилось в отчёте.
   Потом пришлось набрать номер, которым я ещё никогда раньше не пользовался.
   – Слушаю, – ответил с той стороны приятный женский голос.
   – Здравствуйте, Ирина Александровна. Это говорит нанятый вами детектив.
   – Я поняла. Чем порадуете?
   – Порадую. Дело закончено, как мне кажется. Предварительный отчёт готов.
   – Да неужели? – как-то очень уж радостно восхитилась Плаватская. За этой напускной весёлостью слышались нотки ироничного недоверия и сомнения в моих словах. – Просветите меня.
   – Не телефонный разговор. Давайте встретимся в подходящем для вас месте в удобное вам время. Представлю все имеющиеся в моем распоряжении документы и изложу своё видение событий.
   – Почему отчёт предварительный?
   – Там есть моменты, – пояснил я, – которые хотелось бы обговорить с вами лично. Уточнить, включать или не включать в окончательный отчёт. Могу переслать вам текст хоть сейчас.
   – Хорошо, – удивительно легко и неожиданно просто согласилась Плаватская. – Не надо пока ничего пересылать. Завтра буду по делам там же, где сейчас вы находитесь, вот и поговорим. Сама позвоню. После двух дня.
   Сказав это, Ирина Александровна отсоединилась.
   Такой подход меня больше чем устраивал.
   Плаватская обещание сдержала. Точно в назначенный срок она сидела напротив меня в моём номере. Читать отчёт Ирина Александровна отказалась, предложила изложить всё устно.
   Рассказывал я долго. Иногда прерывался, чтобы промочить горло водой.
   – .Таким образом, – заканчивал я повествование, – получается так, что всё это организовали лично вы. Ситуация видится следующим образом. Вам нужно было, чтобы на конкурсе присутствовал частный детектив. Вероятно, потребовался официальный договор со мной для получения страховки или ещё для чего-то такого, о чём могу лишь догадываться. Всякие разные разговоры о тенях и призраках меня бы не впечатлили, а вот угрозы – вполне материальное дело. Угрозы решали проблему, и вы сами себе написали эти письма. А вообще, тут слишком много странностей, чтобы их считать не связанными между собой. Это всё изложено в моём отчёте.
   Плаватская хрипловато рассмеялась, а потом вдруг ненадолго задумалась. Она явно прекрасно знала что отвечать, и сейчас просто сохраняла стиль. Ирина Александровна даже не пыталась возражать или оправдываться.
   – Спорить не буду, вы правы. Не ожидала даже. Я была вынуждена так поступить. Только давайте договоримся, что всё, что вы сейчас услышите и увидите, не уйдёт дальше этих стен.
   – Не могу обещать, – покачал головой я. – В случае тяжких и особо тяжких преступлений я просто обязан оповестить представителей власти.
   – Вы не поняли, – после небольшой паузы ответила она. Ни одного преступления, связанного со мной здесь не было, поэтому никаких представителей оповещать не потребуется. Всё намного сложнее и много страшнее. Вы не поверите, если услышите правду.
   – Постараюсь поверить. А вот вы поверите, если скажу, что я вместе со штатным гостиничным детективом ездил к лесной ведьме выпускать молодых демонов из деревенского подпола? Звучит как тяжёлый наркотический бред.
   – Вовсе не бред. Они уже в Петербурге.
   – Кто? – удивился я. Никогда не верил ни в бога из машины, ни в случайные совпадения, ни в рояли за ближайшими кустами.
   – Те, кому вы помогли сбежать. Эти двое.
   – Демоны? – я чуть не подскочил вместе со стулом.
   – Да никакие они не демоны, – отмахнулась Плаватская.
   – Полудемоны, – педантично уточнил я.
   – Ой, да бросьте вы, – расстроено возразила Ирина Александровна. – Демоны, полудемоны. Чушь какая. Самое страшное, они сами в это верят. Молодые ещё, глупые. В действительности это люди из другой реальности, в детстве, при переходе, утратившие память. Потерявшие её начисто. Правда, сохранившие способности, а они у нас немного другие, чем у вас. Уж вы-то могли бы и догадаться. А здесь их. Нас! Преследуют и убивают.
   – Вас? – не поверил я.
   – Нас, нас. Вы что, не поняли до сих пор? А ещё сыщик. Тогда смотрите, сами напросились.
   Она что-то сделала, и её лицо на глазах начало меняться. Появились складки, морщины, какие-то затяжки, как от старых ожогов, разрез глаз изменил форму, рот расширился. Сами глаза почти не изменились, только вылезли из орбит, а зрачки раздались так, что радужная оболочка почти пропала. Ещё чуть-чуть, и передо мной было лицо демона. Такое, как любят изображать съехавшие с катушек художники и американские кинематографисты. Остальное никуда не делось и никаким изменениям не подверглось. Руки с телом остались прежними. Та же идеальная фигура, те же наманикюренные ногти, то же элегантное платье. Только вот передо мной уже сидела не женщина, а демон. Стоило только это осознать, как лицо демона задёргалось и задвигалось. Двигалось оно невероятно быстро и как-то хаотично. Существо, в которое обратилась Плаватская, раскрыло пасть и растянуло страшную физиономию в какой-то жуткой безумной улыбке. У существа не было рогов, но уши, похожие на рога, торчали в разные стороны. Существо запрокинуло голову и заревело низким глубоким басом. Сначала ревело сердито, но потом мягче и тише. Само лицо тоже смягчалось на глазах, и вот оно не демоническое, а просто чужое. Странное нечеловеческое лицо. Глаза смотрели на меня, и в них почему-то светилось доверие.
   Несколько минут спустя началась обратная трансформация. Морщины и растяжки разгладились, рот принял прежние очертания, глаза вернулись в обычное состояние, и довольно скоро передо мной снова сидела Ирина Александровна – генеральный директор издательского дома «Сирс». Элегантная, красивая молодая женщина.
   Такое упражнение явно стоило больших усилий. Плаватская в изнеможении откинулась на спинку кресла.
   – Впечатляет, – только и смог пробормотать я.
   – Это всё, что скажете? – хрипло спросила женщина. – Дайте воды.
   – У меня нет слов. – Я протянул стакан минералки без газа.
   Она выпила полностью.
   – Тогда уж лучше молчите, – произнесла Ирина Александровна обычным своим голосом. – Зеркало у вас хоть есть?
   – Маленькое, – я достал из ящика стола круглое зеркальце величиной с ладонь.
   Плаватская его тут же схватила и принялась придирчиво разглядывать себя.
   – Кошмар, – наконец проворчала она. – Что, довольны? Знаете, как это тяжело?
   – Я поражён. Даже не знаю, что сказать.
   – Вот ничего и не говорите. Пока не спрошу. Это всё ерунда. Самое трудное знаете что?
   – Наверное, отыскать подобных себе. Нет?
   – Нет, не это. Самое трудное договориться с ними и научить их правильно жить. Это мне так повезло, а вот другим беднягам, типа тех, что вы из подвала выпустили, не всегда что-то удаётся. Можно и на костёр угодить. Дайте ещё воды.
   – Из подпола.
   – Что? – не поняла Плаватская, принимая от меня стакан.
   – Не из подвала, а из подпола. Они сидели в подполе большого сарая.
   Ирина Александровна одним махом выпила воду и почему-то с нотками удовлетворения произнесла:
   – Кошмар какой. Понимаете, нас слишком мало. Это я о тех, кто хочет и может таких вот юнцов чему-то обучить. Дайте ещё что-нибудь попить, только не воды. Да и поесть бы здорово.
   – Могу предложить пойти в наше кафе. Там прилично кормят, а вот кофе дрянной.
   – Нет уж. Закажите в номер, только так, чтобы меня горничная не видела. В таком виде я пока никуда не пойду. Мало ли что народ подумает, когда выйду от вас вся такая красная, вспотевшая и растрёпанная. Выгляжу, будто драное чучело.
   – По-моему вы прекрасны.
   – А, прекратите, – Плаватская махнула рукой, но я чувствовал, что ей всё же приятно. – Мне сейчас просто необходимо как следует поесть. На подобные упражнения уходит много сил.
   – У заказа в номер имеется альтернатива. В моём холодильнике две пиццы и бутылка хорошего вина. Вино, кажется, вполне приличное, да и микроволновка исправна.
   – Подойдёт. Видите, до чего я докатилась? Доставайте.
   Пока пицца разогревалась, мы говорили о каких-то пустяках. Потом ели, причём пицца была на удивление вкусной. А вот вино подкачало. Оно оказалось не просто креплёным кагором, а каким-то непривычным и, по-моему, не очень качественным. Тягучая красная жидкость показалось слишком крепкой и излишне сладкой. Довольно быстро мы опьянели. Не столько я, тянувший одну рюмку, сколько моя гостья. Плаватская выпила сильно больше половины бутылки, и её слегка повело.
   – Церковное вино, – скучным голосом прокомментировала Ирина Александровна. – Довольно редкое, кстати. Откуда у вас?
   – Художник подарил. В номере надо мной живёт.
   – Художник. Видите этот храм? – продолжила Ирина Александровна, показывая на бутылочную этикетку. – Кёльнский собор. Средневековая европейская готика. Ещё с тёмных веков нас травила инквизиция. Именно в Кёльне свирепствовал некий Франц Бюирман, выездной судья, назначенный Кёльнским архиепископом. Его наделили полномочиями, превышавшими власть местных судей. Деятельность его распространялась не только на Кёльнскую епархию, но и на другие города. Юлиер, Клевс-Берг и монастырский город Сигбург и. Ну, неважно. Бюирман был, по словам современников, прохиндеем самого низкого пошиба. Грубым оружием в руках более высоких персон. Поскольку собственность его жертв подлежала обязательной конфискации, то старался он не покладая рук. Лишь за два выезда в деревни Райнбах, Мекенхайм и Флерцхайм, что под Бонном, насчитывавшие три сотни дворов, Бюирман сжёг живьём сто пятьдесят человек. Именно там и тогда погибла моя бабушка. Ненавижу! – добавила Плаватская с необыкновенной силой.
   «Бабушка в средние века? – невольно подумал я, – сколько же ей самой?»
   – Сначала, правда, всё шло хорошо – продолжала Ирина Александровна. – Почитайте мифы древней Греции. Люди иногда с нами конфликтовали, бывало такое, но обычно нам верили. Восхищались нами. Обожествляли. А потом что-то пошло не так. Запылали костры, заскрипели дыбы, прибавилось работы палачам. Всех красивых девушек называли ведьмами. Кстати, именно из-за инквизиции в Германии почти не осталось красивых женщин. Ладно, что я вам сейчас говорю. Только с началом промышленной революции стало более-менее спокойно. А знаете почему? В нас перестали верить. Совсем. Перенесли в область мифов и легенд. Тем не менее, последнюю ведьму сожгли в девятнадцатом веке. А в Англии закон о колдовстве применили последний раз аж во времена Второй мировой войны в отношении женщины, что «предсказывала» события этой мировой войны. Этот закон не отменён до сих пор. Вот так.
   – Об этом слышал, но вы не совсем правы, – мягко возразил я. – Закон о колдовстве введён в начале восемнадцатого века, как мера борьбы с верой в колдовство. Это значило, что в Англии и Шотландии уже нельзя судить за то, что кто-то называет себя колдуном или ведьмой. Потому что таковых не бывает. Однако по этому закону человека вполне можно осудить за притязания на колдовскую силу. Фактически за мошенничество. Закон казался просто революционным для того времени. Он положил конец охоте на ведьм в Англии и Шотландии. В то время как в Швейцарии последняя ведьма была казнена намного позже.
   – Пусть так, не надо занудствовать. Но во многих странах мира ведьм и «полудемонов» по-прежнему казнят и сейчас, – вставила свое слово женщина. – По закону или по обычаю, но это происходит до сих пор. Кстати, в истории России казни за ересь и колдовство тоже случались и нередко.
   – Это всё-таки единичные случаи, – отметил я, – никогда не принимавшие характер эпидемий. До просвещённой Европы мы опять не дотянули. Впрочем, Папа Римский принес покаяние по этому поводу.
   – А толку-то от его покаяния? Да и последнюю ведьму сожгли, между прочим, в девятнадцатом веке в России, в Мордовии. Публичное сожжение протопопа Аввакума и других старообрядцев – это что, Европа? Кто-нибудь принёс покаяние за эти казни?
   – Ладно, давайте не будем, – подытожил я, припечатав ладонь к столу. – Разжигать страсти по поводу той или иной религии, вообще-то, дурной тон.
   – Не будем – так не будем, – охотно согласилась Плаватская, допивая остатки вина. – Так что вы скажете об открывшихся перед вами реалиях?
   – Это вы о тех, кого называют демонами или полудемонами? Получится как анекдоте про блондинку и адвоката.
   – Их много разных. Может, расскажете? – заинтересовалась она. – Не бойтесь.
   – Вы не блондинка, поэтому не боюсь, – усмехнулся я. – В самолёте на соседних креслах оказываются адвокат и красивая молодая блондинка. Лететь долго. Блондинка молча отворачивается и смотрит в иллюминатор. Адвокат блондинке: «А давайте играть в вопрос-ответ? Я задам вопрос, и если не ответите, отдаёте мне пять долларов. Потом задаёте свой вопрос, если не знаю ответа, отдаю уже пятьсот долларов?» Блондинка соглашается. Адвокат: «Расстояние от Земли до Луны?» Блондинка молча отдает ему пятёрку и спрашивает: «Кто поднимается в гору на трёх ногах, стоит на горе на пяти ногах, а спускается на четырёх ногах?» Проходит час, адвокат думает. Адвокат обзвонил всех друзей, перерыл Интернет, ответа не нашёл. Проходит пара часов, самолёт идёт на посадку. Делать нечего, отдаёт блондинке пятьсот долларов и спрашивает: – «Так кто же это?» Блондинка молча отдает ему пять долларов и отворачивается к иллюминатору. Это я к тому, что никогда не знаешь, кто окажется на соседнем кресле.
   – Смешно. Ломает устойчивый стереотип о блондинках. Но вообще, это всё ваши человеческие заморочки. А мы – да, ищем своих. Например, в некоторых соцсетях присутствует такая группа: «Сообщество Анонимных Инопланетян». Внешне выглядит как шутка. Стёб чистой воды. Там действительно множество приколов, смешных фоток, забавных видео и анекдотов. На самом же деле это маячок для своих. Для молодых, которые сами не знают, к кому обратиться. Они же почти как дети. Я за них, можно сказать, несу ответственность.
   – Пред кем? – удивился я. Ирина Александровна не производила впечатления личности, способной на самоотверженность и бескорыстную заботу о благополучии ближних сих.
   – Ни перед кем. Перед совестью. Странно, да? Не ждали от меня?
   – Если честно, то удивлён, – признался я, отметив про себя, что всякое подобие опьянения слетело с моей собеседницы. Передо мной опять сидела прежняя Плаватская – жёсткая, подтянутая, деловая и хваткая бизнес-леди.
   – Хотя бы не врёте, и на том спасибо. Так что делать-то теперь будем?
   – То же, что и раньше, – я пожал плечами. – Я продолжу свою работу, а вы – свою.
   – Но без упоминания моей истинной сущности. Только в качестве вашей нанимательницы. Вы же понимаете, что в демонической форме мне ничего не стоило расправиться с вами?
   – Понимаю, конечно. Как вы начёт того, чтобы пойти в местный бар? Отметим завершение дела.
   – Нет. Никаких баров. Нас не должны видеть вместе. Я вам уже говорила.
   – Я понял, – кивнул я.
   – Это хорошо, что наконец-то поняли. Тогда, – произнесла Плаватская, хлопнув ладонью по подлокотнику кресла, – будем полагать, что мой заказ вы выполнили. Гонорар сейчас переведу. Никаких отчётов не пишите, а тот, что уже написали, сотрите прямо сейчас без возможности восстановления.
   Слова «трезвый расчёт» из уст ещё недавно пьяной женщины прозвучали забавно, но я промолчал, отлично понимая, что это за женщина. Она могла сделать со мной всё что угодно. Ей достаточно пошевелить пальцем, чтобы превратить меня в пыль. Я это понимал, и она знала, что я понимаю. Увиденная демоническая ипостась так и стояла перед глазами. При этом что-то важное для меня Плаватская не договаривала, в чём-то лукавила. Вопрос – в чём? Главное – деньги выплатила, а остальное можно как-нибудь пережить.

28. Догадка

   Оставалось всего два дня до дедлайна, а ходом расследования доволен я не был. Формально всё закончено, гонорар получен и можно уезжать. Но, во-первых, я хотел досидеть до финала и посмотреть на победителей, а, во-вторых, само расследование, как таковое, меня не совсем устраивало. Не складывалась у меня общая картина, как-то коряво выглядела. Что-то я не так понял, нечто пропустил или попросту не нашёл.
   Желая немного подумать, решил пройтись по корпусу гостиницы. По всем этажам. Сверху донизу.
   На четвёртом этаже у окна, выходящего на улицу, стояла грустная одинокая женщина. Высокая, стройная, с чуть выраженным восточным типом лица. Красивая. Почему она одна? Не в кафе, не в баре, не с каким-нибудь мужчиной? Я где-то читал, что женское одиночество – это совокупность стереотипов и домыслов, которые выдвинуты человеческим социумом и возведены в принцип. Женщины остаются одинокими по разным причинам. Одна очень долго искала спутника жизни, пока не вышла из определенного возраста, другая успела развестись, а третья так и не дождалась предложения, хотя очень этого хотела и долго думала. За женским одиночеством кроются унылая тоска и лютая безнадежность. Оптимисты говорят, что не стоит отчаиваться, а нужно надеяться, что счастье вдруг постучится в двери. Будучи частным сыщиком, не помню уж сколько раз сталкивался я с такими несчастными женщинами. Только никогда и никому из них подобных сказок не рассказывал. Не верил в них.
   На третьем этаже жил я. Я уже собирался зайти в номер, как обратил внимание, что в холле, в кресле сидела хорошо одетая девочка лет пяти. Одна. На коленях у неё лежал раскрытый мешок с каким-то содержимым.
   Надо было пройти мимо, но что-то меня дёрнуло, и я подошёл ближе:
   – Привет. Ты почему одна? – полюбопытствовал я. – Где твои родители? Ты потерялась?
   Мешок оказался с монетками и бумажными купюрами. Девочка, не отрываясь, смотрела на него, гладила пальцем и что-то шептала. Потом всё-таки подняла необыкновенно серьёзные глаза и уставилась на меня.
   – Я не потерялась, – заявила малявка. – Сейчас я буду громко кричать, что вы приставали ко мне, говорили нехорошие слова и за разные места трогали.
   – Ты. ты чего? – испугался я.
   – Давайте все деньги, какие у вас есть с собой. Все давайте. Тогда не буду кричать.
   Пришлось демонстративно вывернуть карманы и отдать шантажистке всю наличность. Ту самую сдачу, что получил вчера в баре.
   – Мало, – недовольно фыркнула паршивка. – Ладно, идите. Внизу вас ждут.
   «Внизу? – подумал я, – это где это – внизу?» И пошёл дальше.
   В холле второго этажа меня остановила женщина в форменной одежде отеля, похожей на ту, что обычно носят дежурные.
   – Это вы, да? – резко поинтересовалась дежурная. – Что вы всё вынюхиваете? Чего всё время ходите и бродите там, где вам делать нечего?
   Я с недоумением остановился и разглядел её более внимательно. Нет, это явно не дежурная по этажу. Во-первых, на форменной одежде вдвое больше пуговиц, чем, например, у Кристины. Причём пуговицы армейские, со звездочкой. Во-вторых, она совсем не похожа на сотрудницу отеля, выглядела заметно старше всех прочих администраторов и горничных. Ну и, наконец, у неё нет бейджика. На вид за сорок, причём жизнь очень нехорошо обошлась с ней. Женщина выглядела усталой и умученной. Вообще, глядя на её, можно было представить себе всё что угодно. Что она – начальница каких-то дьявольски хитрых и очень жестоких преступников. Что она – основательница какой-нибудь тоталитарной секты, или преподавательница некоего экзотического предмета, вроде палеоклиматологии или истории военной формы.
   Что за чушь тут всё время в голову лезет?
   – А что, нельзя ходить? – возмутился я. – Хожу, где хочу. Я свою подружку ищу. Она должна быть где-то здесь. А вы, собственно кто? Почему интересуетесь? Вы же тут не работаете?
   – Работаю!
   Долго выясняли, кто есть кто. Узнав, что скоро уезжаю, моя собеседница неожиданно впала в безудержную откровенность. Женщина оказалась весьма болтливой особой. Она не улыбалась и смотрела с превосходством. Я узнал немало интересного о различных гостях и сотрудниках отеля: о конкурсантах, о горничных и администраторах, об охранниках и сотрудниках пищеблока. Она рассказывала о начальниках и коллегах, о гостиничных проститутках, которых считала нужным отправить учиться в какой-то университет. К концу разговора я выяснил, что местные девушки не только продавали и продолжают продавать золото, но ещё всегда имели свой небольшой бизнес и жили на широкую ногу. По её словам, мой визит в их отель не прошёл бесследно. Расшевелил болото. На следующий же день после начала конкурса в гостинице кто-то нашёл письмо, которое валялось на ресепшене. Письмо выглядело совсем старым и потёртым, если верить штампу, пришло в начале прошлого месяца. Это письмо передали директору, и оно до сих пор у него.
   Сначала она показалась очень перспективной, просто кладезем информации. Но, подумав, я пришёл к выводу, что она всё же не та, кем кажется. И, конечно же, не стоит принимать её слова всерьёз. Не сразу я понял, что женщина глубоко ненормальна психически.
   Я махнул на неё рукой и спустился ниже.
   В холле первого этажа увидел Кристину Ковальскую. Моя коллега неспешно прохаживалась, будто ожидала кого-то. Я подошёл и поздоровался.
   – Здравствуй, – ответила молодая женщина, вскинув на меня глаза. На её лице вдруг проступила такая усталость, что сделалось неудобно. – Как дела?
   – Поужинать не желаешь? – предложил я
   – Нет, я тут по делу.
   – Ты сейчас на работе? – снова поинтересовался я, но она не ответила.
   Кристина уселась на банкетку. Из внутреннего кармана форменного жакета она достала помятый исписанный листок. Судя по виду, записка где-то валялась, и на неё кто-нибудь наступал.
   – Что, опять? Что-то часто всякие письма стали передавать, как думаешь? От кого это? – Кристина не ответила и молча сунула записку мне в руку. Я пробежал глазами текст. Разборчивым аккуратным, полудетским почерком было написано:
   «Дорогой, мне бы очень захотелось с тобой увидеться. Я живу в доме напротив твоего отеля. Как только сможешь – подходи. Только позвони сначала. Снежана».
   – Что за Снежана? – спросила Кристина, очевидно уже читавшая послание.
   – Понятия не имею, – выпалил я, и тут же вспомнил, что это имя значилось на визитке весёлой девушки, предлагавшей скоротать вечерок на вторые сутки моего тут пребывания.
   – А, значит, помнишь, – ехидно заключила Кристина, внимательно читая моё лицо.
   – Вернее, вспомнил, – признался я, и озвучил со всеми подробностями короткую историю своего знакомства со Снежаной.
   – У тебя сохранилась та карточка?
   – Нет, по-моему.
   – Опиши, как выглядела девушка, – потребовала Ковальская.
   Я описал.
   – Эту знаю, – ухмыльнулась Кристина. – Бойкая девица. Никакая она не Снежана. Вика Тетёркина её зовут, она местная. При отеле подрабатывает. Администрация её крышует.
   – А ты знаешь, что у вас на втором этаже сидит сумасшедшая тётка, которая разговаривает с постояльцами? – пошёл в наступление я. – У неё ещё два ряда пуговиц вместо одного.
   – Это Ангелина. Она не совсем здорова.
   – Я бы сказал, совсем нездорова. Она, вообще-то, кто?
   – Ангелина Семёновна Баданова, уборщица наша. Лестницы моет. С ней произошла чудовищная история, и с тех пор она. Все жалеют её, дали работу, хотя справляется она плоховато.
   – Что за история с ней случилась? – сразу же заинтересовался я.
   – Ты не поверишь, но она работала главным администратором нашего отеля. Потом, как-то вдруг, её нашли без сознания. Когда очнулась, только и говорила о демонах и о дьяволах. Невнятно бормотала, что миру наступил конец, что на землю ворвалась нечистая сила, что наш отель – это раскрытые врата в преисподнюю. Потом она замолчала совсем и молчала так целый год. Её, конечно, госпитализировали. Долго лечили. Вроде даже вылечили. Только после этого она постарела лет на десять и стала такой, как сейчас. Прежнюю работу исполнять не могла, вообще мало чего могла, получила инвалидность. Потом её пристроили уборщицей. По-прежнему считает себя главным администратором, а полы, по её мнению, моет просто так, «чтобы девочкам помочь».
   – Ужас какой.
   – И не говори.
   – А ещё в холе третьего этажа, – всё-таки решил рассказать я, – сидит совсем мелкая девчушка и шантажирует случайных прохожих. Говорит, что если не отдадут ей все наличные деньги, обвинит в развратных действиях сексуального характера. Она что, тоже не вполне здорова?
   – Что, прям так и говорит?
   – Нет, конечно, это я так говорю. Она выражается более непосредственно.
   – Сколько ей?
   – На вид лет пять.
   – На третьем, говоришь? – удивилась Кристина. – Это же твой этаж.
   – Мой. Но этого ребёнка никогда не видел.
   – Я тоже. Там вообще никаких детей сейчас нет, насколько мне известно. Я всех гостей помню.
   – Ты так спокойно об этом говоришь?
   – А что я могу сказать? Кроме тебя, других жалоб пока не поступало. Ни от гостей, ни от администрации. Можно, конечно, видеозаписи посмотреть, но оно тебе надо? Перевоспитанием несовершеннолетних не занимаюсь.
   И вот тут-то, кажется, я догадался, что здесь происходит. Не всё ещё понял, не до конца осмыслил, но основные детали удачно вставали на свои места. Наконец-то пазл почти сложился, остался всего лишь один элемент, которого у меня пока не доставало.

29. Здесь немного иначе

   Как только я окончательно проснулся и вылез из душа, позвонила Арина. Будто что-то почувствовала. Ведьма сразу же вывалила на меня наиболее важную, по её мнению, информацию.
   – Эти приехали, пристроила их уже. К этой твоей Плаватской. В её контору.
   – Ну так замечательно. Чем-то они мне понравились. Симпатичные ребята. А зачем они ей?
   – Симпатичные? – сдавленно хихикнула Арина, проигнорировав мой вопрос. – Знаешь, что они мне поведали, когда немного расслабились?
   – Что?
   – Они искали удобный момент, чтобы расправиться с тобой и с твоей напарницей, а потом завладеть машиной. Не успели только.
   – Ничего себе. Хотели укокошить нас, своих спасителей? А если хотели, почему не убили? Эти жалкие ребятишки?
   – Всё! Руки у них связаны. Ты же дал им денег, и они их приняли. И неважно, что они были на карточке, деньги есть деньги. Но ты опасную ошибку допустил, когда устный договор с демоном заключал. Устное соглашение с ним имеет силу письменного документа, ты вообще в курсе? Надо было его настоящее имя узнать. Его и его подружки. Он бы назвал, никуда бы не делся, и был бы вынужден служить тебе. А так – просто остался нейтральным. И не такие уж они и жалкие, как ты думаешь.
   – А если бы он соврал?
   – Не, так не получается. Промолчать – да, отвертеться – всегда пожалуйста, а соврать – нет. Тем более после того, как деньги у тебя из рук принял. Но ты лоханулся. Такой шанс упустил. Ваша договорённость без имени ничего не стоит, и никакой помощи от него ты не дождёшься.
   – Вот блин. – буркнул я.
   – И ещё одно, – Арина явно решила меня добить. – Ты знаешь, что Плаватская участвует этом вашем конкурсе и всё это время безвылазно находится в вашей гостинице?
   – Да? Как это? Я бы заметил. По-моему, она только на праздник «Экватор» приезжала и недавно ещё один раз здесь была. Прячется, что ли?
   – Она с самого начала марафона у вас там. Только выглядела по-иному. Ты же помнишь ту старуху с накрашенными губами? Ещё фотки и видео мне присылал? Она, судя по твоей записи, всякие вопросы на вступительном заседании задавала, помнишь?
   – Да, было такое, – признался я, отлично понимая, что словам Арины надо верить и относиться к ним со всей серьёзностью. Убедился за много лет, прецеденты имелись. – Что, правда она? Ещё уставилась на меня и пялилась долго-долго. Секунд тридцать.
   – Наверное, хотела удостовериться, что не догадаешься.
   – Интересно, как бы я её узнал? Там старая бабка была, а я с молодой красивой женщиной разговаривал.
   – Короче, вот так оно обстоит, – резюмировала Арина. – Поэтому я и устраивала убежище для тех двоих, раз сама Плаватская безвылазно сидела в этом вашем отеле. Как прилипла. Ладно, пока. Уже пора. Звони иногда.
   На этом разговор завершился, а я отправился завтракать.
   Услышанное сегодня и в последние дни удивительным образом компоновалось и вполне согласовывалось той схемой, что я для себя построил.
   Потом вдруг приехала моя адвокатесса. Её обещание нанести визит практически забылось. Она даже не искала меня, просто подсела за столик, когда я с удовольствием заканчивал завтрак. Уже давно у нас сохранялись вполне дружеские отношения, никоим образом не выходящие за эти рамки. Старая клятва, что до сих пор связывает мне руки и затыкает рот, не позволяет назвать имя этой моей приятельницы. Поэтому здесь она всегда фигурирует лишь под наименованием своей профессии. Познакомились мы давно и почти случайно. Что я тогда о ней знал? Практически ничего. Тем не менее, знакомство стало очень полезным, и неоднократно меня выручало. Я же отвечал, чем мог. Обычно – деньгами.
   – Тебя пропустили? – вместо приветствия удивился я, дожёвывая омлет. – Но каким образом? Это же зал для проживающих в отеле. Только по карте гостя пускают.
   – Я тебя умоляю, – снисходительно отмахнулась моя приятельница. – Доброе утро, кстати. Тут такое дело. В общем, хотела с тобой по душам поговорить. Доедай давай и пошли к тебе в номер. Там побеседуем.
   После таких слов без всякого удовольствия и в полном молчании я прикончил омлет.
   – Как там ваш конкурс? – чтобы занять паузу и явно без особого интереса спросила адвокатесса.
   – На сегодня, как мне известно, осталось десять участников. Остальные выбыли, – ответил я, когда вытер губы и бросил салфетку в тарелку. – Кто с дистанции сошел и остался простым наблюдателем, кто уехал, а кто и умер. Трое уже преодолели установленный барьер и сдали рукописи.
   – А ты?
   – А что – я? Тоже написал нужный объём, только рукопись не сдал.
   – Почему? Рукопись лучше отправить, мало ли что.
   – Так вне конкурса же. Всего лишь нанятый детектив. Меня чисто формально допустили, только для вида. Но участвовать запретили. Ладно, пошли отсюда, в номере расскажу.
   До номера добрались без приключений, если не считать того, что я вздрогнул, когда рядом кто-то заговорил. Скоро невротиком сделаюсь и от собственной тени шарахаться начну.
   – Ты это брось, – вразумляла меня адвокатесса, когда уже в номере я рассказал о причине своего появления здесь. – Такие марафоны хороши, когда нужно срочно что-то написать. Например, книжку к дедлайну закончить, рукопись отправить, расслабиться и идти себе отдыхать. Уж я-то знаю, о чём говорю. Тут что-то другое. Какая-то операция кем-то задумана, а всех вас собрали и заставили трудиться не покладая рук. Это, говоришь, не первый год такое? Ну, тогда не знаю. Вообще, для людей очень вредная практика. Опасная. Да и срабатывает далеко не у всех, к выгоранию может привести.
   – Да ладно. Скорость написания у каждого своя. Где один выгорит, другому даже мало будет. Вот, к примеру, – я назвал псевдоним весьма известного писателя. – Топовый фантаст, у всех на слуху. Так он вообще не умеет писать мало и медленно. А если и когда пишет с соавтором, то партнёр буквально стонет. Не выдерживает напора.
   – По-всякому случается. Недавно книжку одну читала, не помню, кто написал. Там так. Некий автор, переживший развод, алкоголизм и творческий кризис, получает шанс принять участие в литературном конкурсе. Писатель обязан сочинить роман за один месяц, используя в качестве героев и фона лишь то, что каждую ночь видит в отеле, где живёт. По-моему, история похожа на то, что ты рассказал.
   – Не совсем, – смутился я. – Здесь немного иначе.
   – Вот. Я и зашла как раз для того, чтобы не торопясь, в спокойной обстановке ещё раз выслушать твою историю. Окончательно понять, как всё было. Благо по другому делу в этом городе оказалась. Так бы не приехала, конечно. Ну? Что молчишь? Рассказывай давай. Только подробно на сей раз. Со всеми деталями и мелочами. В таких делах мелочей не бывает.
   Со всеми деталями я рассказывал долго. За это время позвонила Кристина и, к моему величайшему удивлению, адвокатесса разрешила ей присутствовать при нашем дальнейшем разговоре. Настояла даже.
   – Ну вот, почти всё, – заканчивал я длинное устное повествование. – А потом пришлось вернуться к делу Урусова.
   – Интересно, – скупо резюмировала адвокатесса. – Тебе, надо сказать, сильно повезло. Меня наняли защищать интересы Глеба Боборыкина, поэтому я здесь. Ты же знаешь, ведь это он в своё время раскрутил дело Урусова. Если совсем честно, то я сама добилась участия в этом процессе, когда узнала, что ты тут торчишь. Как чувствовала, из тебя много чего полезного можно вытянуть.
   – Погоди. Ты защищаешь Боборыкина? «Маэстро»? – удивился я. – Так он же умер.
   – Он-то умер, но интересы его остались до сих пор. Если бы что-нибудь пошло не так, фиг бы ты со мной сейчас разговаривал. Впрочем, там ещё много чего всякого, о чём тебе знать не положено. Но есть моменты, что могу для вас озвучить, в счёт обмена информацией. Мне удалось установить, что архив убитого Урусова украл не кто иной, как его приятель Панюкин, когда решил, что мертвому коллекция ни к чему. Наследников у Урусова не было, так что, по мнению Панюкина, особого вреда он никому не сделал. Как оказалось, он не просто прозябал в районной газетёнке и в одиночку пил. Он планировал возвратиться в большую литературу и без особого шума писал книгу. Большую и толстую. Собирал материал. Рассчитывал произвести фурор. Правда, сюжет не нов. Скандальная, основанная на реальных фактах история из жизни городской богемы и журналистской братии. Роман, интересный любому читателю, как он наивно полагал. Он-то и собирался потом, после, издать эту книгу под своим именем. Долго выжидал. Готовил рукопись. Именно её он протащил в отель и постепенно, кусок за куском, выкладывал в локальную сеть Конкурса. Надеялся выдать за написанную здесь в процессе марафона. А ваша тема – «Дьявол и десять заповедей» – идеально вписывалась в сюжет. Там при желании можно и дьявола, и все заповеди отыскать.
   – Панюкин тут жил? В этом отеле? – несказанно удивился я.
   – Да, представь себе. На конкурсе Панюкин присутствовал под новыми данными. После того позорного суда он официально, через загс, сменил фамилию, адрес и место жительства. Взял фамилию матери, так что не рисковал ничем. Это он так полагал, что ничем. За те несколько лет, что прошли после громкого скандала, связанного с убийством Урусова, Панюкин сильно изменился. Он похудел, сбрил бороду и снял очки. Теперь и прежние друзья его бы не узнавали. Под именем Владимира Резникова.
   – Погоди, Владимир Панюкин – это Резников, что ли?! – практически закричал я. – Это точно?
   – Тихо, тихо ты, – приглушила мои восторги адвокатесса. – Не шуми. А ты не знал? Плохо работаешь, если не догадался. Он на общих основаниях учавствовал в марафоне, что сути дела не меняло. Ну действительно, кто сейчас помнит историю, что несколько лет назад прогремела в столичной прессе? Да никто. Лишь одна Уля обратила внимание на эти обстоятельства и связала факты. Да и то потому, что в бытность московской эскортницей активно крутилась в литературной среде. А сейчас Резников её узнал, чем и выдал себя. Ульяне такой свидетель нафиг не упёрся, вот она его и устранила.
   – Но как? – с чисто профессиональным интересом спросила Кристина, которая всё это время внимательно слушала нашу беседу.
   – Что, как? Банально отравила. Старый как мир приём, известный со времен египетских фараонов. Добавила лошадиную дозу дигиталиса в коньяк, и привет родителям. Она не только его так отравила, остальных тоже. Причину смерти определил судмедэксперт. Это я потом уже выяснила. Обходными путями через старые связи. Знаешь, чем ещё она зарабатывала себе на жизнь? Была наводчицей в банде похитителей редких рукописей и древних книг. Устраивалась к перспективному коллекционеру домашней горничной или офис-менеджером в нужную организацию. Симпатичная девушка, стареющие мужики таких любят. Всё там разведывала, узнавала и обеспечивала проникновение. Потом один знакомый адвокат по секрету рассказал. Только никому пока не говори! И вы тоже молчите, – обратилась она к Кристине.
   – Буду нема, как рыба об лёд, – откликнулась та.
   – Не скажу, конечно, – в свою очередь пообещал я. – Пока сама не разрешишь. Но надеюсь, такое всё же случится.
   – Когда-нибудь случится. Но это – ладно. Конкурс-то кто хотел сорвать? Это-то ты, я полагаю, узнал?
   – Правильно, что полагаешь, – засмеялся я. – Узнал, конечно. Всё-таки не зря здесь торчал.
   – Ты не хвастайся, а рассказывай давай, – на сей раз подталкивала уже Кристина, которая от нетерпения даже заёрзала в кресле.
   – Сама же Плаватская и хотела. Именно она состряпала эти письма. Дело в том, что конкурс застраховали. Есть одно такое смешное страховое агентство, занимающееся подобными вещами. В случае отмены конкурса по обстоятельствам непреодолимой силы страховку получал кто? Угадайте с тёх раз.
   – Плаватская! – хором воскликнули Ковальская и адвокатесса.
   – Но ты-то как докопался? – спросила уже только одна Кристина.
   – Очень просто. Дежурный охранник, оба раза обнаруживший подброшенные письма, был её штатным любовником. Ну, как любовником. Просто Ирина вызывала его, когда ей хотелось, а он её удовлетворял. Видимо, делал своё дело со всей душой, весьма добротно и качественно, что Плаватскую вполне устраивало. Потом он по пьяни проболтался мне. Здесь, в ресторане «Псков».
   – Вот с этого места поподробнее, пожалуйста, – потребовала уточнений Ковальская.
   – Помнишь, рассказывал, что первый раз встретил Плаватскую на дне рождения друга? Не то чтобы друга, а приятеля.
   – Ну и? Не тяни только, – нетерпеливо торопила меня Кристина.
   – Это Анатолий Асколов. По-моему, я тебе рассказывал. Он-то и есть тот самый охранник. Вернее, бригадир охранников. Раньше в полиции служил. Потом написал рапорт об увольнении и ушёл в охранную фирму. Мужик крепкий, убедительный, бабы таких любят. Вот Плаватская и сделала его любовником. Он специально нашу встречу на дне рождения подстроил. Ирина Александровна ему всю плешь проела, частного сыщика для своей комбинации хотела найти. Вот он и нашёл, причем понятия не имел, что всё так глубоко запущено. Знал то же, что и я. Ну, с письмами ещё посодействовал, да. А вот угрозы, по словам самой Плаватской, действительно были, но только по городскому телефону. Ни доказательств, ни свидетелей. К делу не пришьёшь. Вот она и придумала письма, чтобы материальную зацепку показать. Скажу больше, с Плаватской я свой гонорар уже получил. Она даже персональную премию добавила за усердие и последующее молчание. Вы тоже помалкивайте. На вашу профессиональную этику рассчитываю.
   Об истинной сущности Плаватской я решил не рассказывать. Ни к чему это, да и выглядит странно.
   – Не побоялся, что она мигнёт охранникам, а они тебя в кашу превратят? – ехидно спросила моя адвокатесса.
   – Нет, не побоялся. Подстраховался. Предупредил, что в случае проблем со мной вся информация появится в прессе.
   – Сработало? – удивилась Кристина.
   – Как видишь.
   – Так себе аргумент, – наморщила лоб адвокатесса.
   – Да, но, – в тон ей возразил я, – как говаривал один мудрец: «Красочность довода всегда существеннее смысла, содержащегося в нём». Срабатывало, причём много раз.
   Больше никто ничего не спросил и не сказал. На том и распрощались. Адвокатесса упорхнула по своим делам, а Кристина – по своим. Что касается написанной в отеле рукописи, всё-таки я отправил её на конкурс. Действительно, мало ли что.

30. Награждение

   Я уже собирал чемодан, как вдруг в номер без стука вошла Инга.
   Девушка свалилась как снег на голову в тот самый момент, когда я судорожно искал сувенирную флешку, какие в первый день раздаривали всем участникам. Моя коллега выглядела деловито и как-то по-особенному подтянуто. В руках у неё была хорошо подобранная под одежду чёрная лаковая сумочка – «клатч». Деталь, которую Инга обычно старательно избегала. «Ненавижу ничего вертеть в руках», – как-то призналась мне она. Сейчас девушка явно сильно нервничала.
   – Приве-е-ет, – только и смог выдавить из себя я.
   – Привет. Очень занят? – будто между нами ничего не произошло, спросила она, положив сумочку себе на колени.
   – А-а-а… Э-э-э…
   – Не мычи. Надо поговорить. Я увольняюсь из нашей коллегии, о чём отправила тебе соответствующую писульку.
   – Неожиданно.
   – Сама в шоке.
   – Что-то случилось? – задал я глупый вопрос. Нашу ссору мы, не сговариваясь, решили замести под ковёр и не вспоминать о ней.
   – Случилось.
   Инга зачем-то запустила руку в клатч, а левой рукой взяла смартфон, что-то там нажала, поднесла к уху и произнесла:
   – Готово.
   «Она же амбидекстр, равнорукая, – вспомнил я, – ей всё равно, какой рукой».
   После чего девушка положила телефон на стол и вытащила из сумочки крупный серебристый пистолет с примкнутым глушителем. «Стечкин», по-моему. Тут дверь номера открылась, и вошли известные мне люди. В небольшой комнате сразу сделалось тесно. Впереди с каким-то растерянным лицом двигалась Ирина Александровна в аватаре генерального директора. За ней, оторопело озираясь, шла Кристина. Её взгляд блуждал по номеру, старательно избегая зрительного контакта со мной. Последней появилась Ульяна. Девушка выглядела целеустремлённо и собранно, точно так же, как и в нашу предыдущую встречу в подвале. В её руке оказался крупный пистолет с глушителем. По-моему, точно такой же, что и у Инги.
   – Не двигаемся, и никто не пострадает, – произнесла она скучным голосом. – Инга, у вас всё готово?
   – Да, – коротко подтвердила моя бывшая коллега. – Я же сказала.
   – Тогда – как договаривались, – скомандовала Ульяна и приняла защитную стойку у выхода.
   Присутствующие разом загомонили, но горничная пресекла базар:
   – Все слушают меня! – громко произнесла Ульяна, передавая пистолет Инге. – Вы захвачены, и находитесь под прицелами. Надеюсь, никому не нужны дырки в руках и в коленках? Вот я тоже так думаю. Поэтому все вы будете временно зафиксированы в этом номере. Через полтора часа придет дежурная и выпустит вас. Кричать, разумеется, бесполезно. Вопросы? Нет вопросов.
   – Вот и обольстительно, – в свою очередь добавила Инга.
   Я невольно дёрнулся, вспомнив кодовое слово. То самое,
   о котором мы с Ингой договорились в самом начале. Тем временем Ульяна вытащила из кармана пучок пластиковых хомутиков, которыми американские борцы за демократию пользуются вместо наручников. Через пару минут всё было готово. Мы трое – я и женщины, оказались со стянутыми за спинами запястьями. Через стяжки другой стяжкой горничная прикрепила нас к батарее таким образом, что мы даже теоретически не смогли освободиться собственными силами.
   В течение всего процесса фиксации Инга не отводила от нас пушки, а Ульяна действовала чётко и ловко, ничем не показывая заинтересованности в происходящем.
   Как только вооружённые девушки ушли, Ирина Александровна прошипела:
   – Это ещё что такое?
   – Не знаю, – признался я, зажатый между двух красивых женщин. – Сам в недоумении. Но часа через полтора.
   – Я тут по вашей милости полтора часа должна торчать? А вы что скажете? – обратилась она к Кристине.
   – Ничего, – расстроенно произнесла та. – Не понимаю, что сейчас случилось.
   – Нас тут заперли, вот что! Освободите меня!
   – Как? – возмутилась Кристина. – Вы же видите, сама ничего не могу!
   – Вы оба – детективы. Считаетесь таковыми, во всяком случае, – злилась Плаватская. – Так сделайте же что-нибудь! Ну, а вы чего молчите? – обратилась она ко мне.
   – Я что, по-вашему, Гарри Гудини? – в свою очередь рассердился я.
   – Но должны же вы хоть что-то уметь!
   – Ты чего-нибудь понимаешь? – обратился я уже к Кристине.
   – Ничего, – потерянно пробормотала моя коллега.
   – По-моему, вы врёте, – прошипела Плаватская. – Оба. Всё вы прекрасно понимаете. Никогда ещё меня так не унижали. Но я потом всё про это узнаю, и мало вам не покажется. Обоим! Обещаю! Отплачу по полной.
   Мы так переругивались ещё какое-то время, но тут дверь открылась, и вошла Инга. Уже одна. В руке у неё сверкали никелированные кусачки, какими иногда подстригают ногти. Ни слова не говоря, девушка перекусила наши хомутики, и мы освободились. После чего все освобождённые молча принялись растирать запястья и уставились на неё.
   – Извините, но я была вынуждена так поступить. Пришлось подыграть.
   – Чего так долго? – не выдержал я.
   – Вот! – зашипела Плаватская. – Я же говорю, что вы отлично всё понимаете.
   – Изобразила из себя обиженную на всех предательницу, – пояснила Инга. – Иначе мы не смогли бы выманить её. Да и поймать не смогли бы.
   – Эту горничную? А зачем вообще её ловить? – сразу же переключилась Плаватская. – Давайте рассказывайте, что тут произошло. А то, похоже, одна я не в курсе дела.
   – Ну, наверное, можем рассказать? – спросил я Ингу.
   – Тебе решать, – пожала плечами та. – Твой заказ. Я уволилась, а то, что здесь случилось – то самое небольшое, но очень важное дело, что ещё оставалось довести до ума.
   Пришлось всё рассказать, за вычетом разных интимных подробностей. Временами подключались то Инга, то Кристина, дополняя мой рассказ репликами и замечаниями. Когда я, наконец, закончил, возникла удручающая пауза. Инга первая прервала молчание:
   – Я француза здешнего разрабатывала, месье Жерона. Надо было всё так обставить, чтобы достоверно выглядело. На него у меня отдельный заказ оставался. Здесь, уже в отеле, возник.
   – О как! – восхитился я. – Не знал.
   – Конечно, не знал. Это конфиденциальное дело.
   – Он что, вправду француз? – удивился я. – Думал, прикидывается и нагло врёт.
   – Правда-правда, – вдруг закивала Кристина. – Родился в Москве и долго в ней жил. Потом переехал в Париж, а недавно вернулся.
   – Почему? – изумилась Плаватская.
   – Наверное, заработать хотел, – предположила Инга. – Месье Жерон слышал, что в здешней гостинице творятся какие-то странности. Но сам ничего такого не увидел, как ни старался.
   Тогда он решил запустить в вентиляционную систему отеля какой-то летучий наркотик, а после, как только люди начали бы сходить с ума, всё это рассчитывал заснять на видео.
   – Зачем? – не поняла Плаватская. Действительно, описываемые Ингой намерения француза выглядели дико и нелепо.
   – Ну, так. Продать хотел.
   – Он что, псих? – изумился я. – С дуба рухнул?
   – Нет, – помотала головой девушка. – Совсем даже не псих. Вполне здоров. Более чем. За такое видео ему хорошее бабло обещали.
   – Вот же сука, – в духе соцсетей возмутилась Кристина. – А кто обещал-то? Кому это вообще могло вдруг понадобиться?
   – Почём я знаю? – пожала плечами Инга. – Новостным каналам, например. Не здесь, за рубежом. «Би-Би-Си», «Си-Эн-Эн» или там «Deutsche Welle». А может, ещё кому. Почём я знаю? Сейчас информационная война, если забыли. На всякое дерьмо неограниченный спрос. Главное, соответствующий комментарий придумать и подходящий контекст подобрать. Жерон как узнал, что я гражданка Латвии, думал, охотно стану ему помогать.
   – В чём помогать? – глупо спросил я и тут же пожалел. Ответ был если не очевиден, то вполне предсказуем.
   – Во всём. Только не вышло у него ничего. Я, конечно, прикинулась согласной дурочкой, но к тому времени уже взяла заказ на разработку самого Жерона. Понимаешь, тут, в этой гостинице, такая хитрая и сложная система вентиляции, что работать может в трёх режимах. Если включен режим кондиционирования, воздух подаётся с крыши. Охлаждаемый, во время жары, или подогреваемый, когда холодно. Другой режим – реверсивный. Воздух принудительно вытягивается из помещений на крышу. Третий – пассивный, двигатели выключены. Воздух поступает с улицы через окна и самостоятельно выходит через трубы, как во многих жилых домах. Месье Жерону понадобился режим с подогревом, только в ближайшее время никто не собирался его включать. Тогда
   Жерон решил действовать самостоятельно. Для начала пытался совратить твою Улю.
   – А чего её совращать-то? – фыркнула Кристина.
   – Она не моя Уля, – пробормотал я, но Инга не слушала.
   – .Сначала пытался совратить твою Улю, – упрямо повторила Инга, – а когда у него ничего не вышло, начал уговаривать её переключить вентиляцию. Он даже на администрацию давить пробовал. Там его послали, конечно, вот и уехал в другой город.
   – В какой? – не понял я.
   – В твой. Решил у нас такую же авантюру провернуть. В очень престижном отеле. Только там у него опять ничего не получилось не без моей помощи. Сейчас месье Жерон задержан, дает показания. А, может, и арестован уже. Самолично сдала.
   – У тебя-то на него от кого заказ?
   – Слушайте, я вам тут никому не мешаю? – возмутилась Плаватская, но ей никто не ответил.
   – От неё, прикинь? – Инга указала на Кристину, и та кивком головы подтвердила сказанное. – Вы там скоро вместе работать будете, так что тут без проблем. Она сама тебе всё расскажет. Так вот, один человек заставил её отрабатывать месье Жерона. Тот самый, что представился тебе как «Аверьян Захарович». Сначала она это приняла, деваться некуда было, уж потом передала мне, поскольку сама из города не могла уезжать. В самый последний момент успела, когда месье Жерон сваливать собрался.
   – А ты как его очаровала?
   – В моих способностях сомневаешься? – вроде как обиделась Инга.
   – Нет, конечно, – засмеялся я, – потому и спросил. Мне практические детали интересны.
   – Очень простые детали. Надела маленькое чёрное платье без лифчика, в баре подошла и грудью задела. Ну, а дальше всё оказалось нетрудно.
   – Погоди, ты же уверяла, что он гомосексуалист? – удивился я. – Я ничего не путаю?
   – Он бисексуал, – обворожительно улыбнулась Инга. – Ему всё равно, кого трахать. Потом я попросила устроить меня на работу во Франции.
   – И как? – моргнул я. – Устроил?
   – Ты не поверишь, но – да. Устроил. Только не сразу. Он же не знал, что на него тут заказ сделали. Так что извини, коллега, – усмехнулась Инга, – но это теперь профессиональные секреты. Ничего личного.
   – Ладно, проехали.
   – Как я тебе, по-моему, раньше уже говорила, – продолжала девушка, – про этот отель давно ходили всякие разговоры. Нехорошие большей частью. Что нежить какая-то ночами бродит. Что здесь врата в Ад. Что люди с ума сходят, некоторые помирают даже. Ну, сам знаешь. Вот месье Жерон и прицепился. Ничего такого поначалу увидеть не удалось, никаких врат. Решил, что всё слухи да сплетни. Зато придумал устроить коллективное помешательство посредством массового отравления.
   – Так ведь хорошая экспертиза всё выяснила бы. Нет?
   – Ну, допустим. И что с того? – задумчиво протянула девушка. – Экспертиза – экспертизой, а скандал – скандалом. Видео для иллюстрации. Сейчас давно никто не верит официальным экспертизам и заявлениям. Кем-то отснятые горячие кадры от всего этого только подорожали бы.
   – Да, но администрация! – почему-то решил уточнить я.
   – А что администрация? – оживилась Плаватская.
   – Ничего, – продолжила Инга, – Администрация делала свой бизнес. Постояльцев стало меньше, доходы упали. Вот некоторые представители этой самой администрации и начали разные игры. Дабы доходность увеличить и себя не обидеть.
   – Например, конкурсы здесь устраивать, – заметил я.
   – Вероятно, вы правы, – с сожалением согласилась Плаватская. – Как-то подстроили выигрыш нашего тендера. В результате кого-то всё-таки повязали, как все говорят.
   – Не кого-то, – уточнила Кристина, – а заместителя нашего директора. В наручниках вывели. Все договоры, все хозяйственные дела через него шли. Собственно, он их и оформлял. Вместе с любимой бухгалтершей сядет за мошенничество в особо крупных размерах. Группа лиц по предварительному сговору. Я уже задолбалась показания давать и протоколы подписывать. Заметили, как он прихрамывает? Это он на тебя тогда на лестнице напал, – Кристина посмотрела на меня, а вслед за ней и все остальные. – Ты ему коленку подбил и в пах ногой ударил.
   – Кроме того, ему светит статья за совращение малолетних, – добавил я. – Это я только сегодня утром выяснил.
   – Прям как в той песне, – ухмыльнулась Кристина. – Что инкриминируют-то?
   – Ну, как. Он же проституток приваживал и крышевал. А некоторые оказались несовершеннолетними.
   – Не знала, что там ещё и малолетки, – искренне возмутилась Кристина.
   – Но вообще о проститутках знала, – с утвердительной ноткой изрёк я.
   – Ну, а как же, – не стала спорить Кристина. – По виду не поймешь, несовершеннолетние они или нет. Паспорта, как ты понимаешь, никто у них не проверял. А в чём конкретно состояло его мошенничество, знаете?
   – Догадываемся в общих чертах, – кивнул я.
   – А если в конкретных? – Риторически спросила Кристина. – Во-первых, были различные экономические преступления. Тут ничего оригинального. В штате числились люди, которых на самом деле не было, а их зарплата шла ему в карман. Бестоварные операции и мнимые услуги. Вы видели, какая тут библиотека?
   – Весьма неплохая, – заметила Инга. – Я в ней книжки брала.
   – Я тоже, – добавил я.
   – А кто там работает, знаете? – спросила Кристина обведя взглядом присутствующих. – Жанна Михайловна Романцева, библиотекарь наш. С высшим филологическим, кстати. Она там одна. А по штату три человека числится. Причем зарплату за библиотеку только Романцевой выплачивали. И на других участках так же примерно. Штат как бы полностью заполнен, а по факту – недокомплект. Горничным часто приходилось за двоих работать, при одинарной зарплате. Премии этой разницы не покрывали, как можно догадаться. Зарплаты «призраков» получал лично сам начальник через подставные счета. Ещё ремонты всяких уровней, обслуживание оборудования, липовые сервисные работы, которых на самом деле не было. Для хищений просто масса возможностей. Как стало известно, только прошлой весной администрация отеля заказала предметов интерьера на общую сумму в сто с чем-то миллионов. Среди объектов закупки – десятки авторских картин, дизайнерские горшки и кашпо ручной работы, японская электроника класса хай-энд, импортные ковры, позолоченные вешалки-плечики и полотенцедержатели, зеркала, тридцать мини-баров, десяток электрокаминов за четыре лимона каждый, а также сотни туалетных ёршиков по цене десять тысяч рублей за штуку.
   – По-моему, нормальные предметы для хорошего отеля, – предположил я. – Разве нет?
   – Не совсем, – отрицательно покачала головой Кристина. – Картины генерировала нейросеть, а потом распечатывали на специальном принтере. Себестоимость – рублей двести, а по накладным будто бы платили каким-то художникам. Кроме того, я здесь как-то не припоминаю ёршиков для чистки унитазов за десять косарей. Горничные их тоже не видели, специально узнавала. Да и золочёных плечиков не наблюдается. Но это всё так, мелочи. Ему, начальнику нашему, удалось нехило нажиться на замене лифтов и ремонте лифтовых шахт. Он закупил оборудование за рубежом, а затем через фирму-прокладку взвинтил цены вдвое. В фонд капитального ремонта поступали документы с завышенными суммами, а оттуда уже перечисляли деньги ему в карман. У него, у бывшего начальника нашего, особый «чёрный» бухгалтер работал.
   Вернее, бухгалтерша, Злата Степановна Песочная. Специально чтоб такими делами заниматься. Вот тебе и группа лиц. Естественно, я это всё видела, но что я могла предпринять против родной администрации? Указывала на нарушения, сообщала о злоупотреблениях. Кому сообщала? В нашу администрацию. Всё без толку. Кончилось тем, что меня вызвали в кабинет к этому заму, и велели не лезть туда, куда не требуется и язык не распускать. Пригрозили, что если не уймусь, у меня возникнут серьёзные проблемы.
   – Хорошо ещё, что ничего не возникло и ты не пострадала, – пробормотал я.
   – Сама довольна, – усмехнулась Кристина. – Я дала им понять, что все документы о нарушениях спрятаны так, что если со мной что-то где-то случится, их перешлют куда следует. И не просто так, а с копиями в разные места.
   – Мудро, – заметила Плаватская.
   – Да не особо-то и мудро, просто иного выхода не было. Короче, – Кристина постепенно подводила объяснения к завершению, – один из писателей про всё про это как-то узнал, даже кое-какие компрометирующие документы нарыл. Как он про это пронюхал, понятия не имею. Без моей помощи, это точно. Потом с коллегами договорился, и решили они несколько книжек об этом деле написать.
   – А вот это уже глупость, – отметила всё та же Плаватская.
   – Ещё какая. Подвела несдержанность языков и склонность к телесным утехам, – с ехидной усмешкой продолжала Кристина. – По пьяни проболтались кому-то из местных жриц любви, а те уже донесли до администрации. Вопросы у кого-нибудь остались?
   – У меня, – подал голос я. – Только не вопросы, а дополнения. Как это обычно бывает в таких случаях, местные жрицы любви стучали персонально здешнему боссу. Вот этих писателей и прикончили, чтобы лишнего не писали.
   – Откуда такие подробности? – удивилась Кристина.
   – Моя адвокатесса поделилась мыслями, – объяснил я. – Пришла к этим выводам, анализируя документы, ну, ты её видела. Она же здесь защищает интересы покойного «Маэстро».
   – Она что, случайно тут оказалась? – усомнилась Плаватская.
   – Нет, конечно, – признался я. – Таких случайностей не бывает. Узнала, что здесь я, а потом каким-то образом устроила так, что её наняли отстаивать интересы погибшего детектива.
   – А зачем ей его права защищать? – удивилась Инга.
   – Ну, так. Ведь «Маэстро».
   – Я знаю, кем он был, – перебила Инга, как-то особо внимательно посмотрев в лицо Кристины. – А во-вторых?
   – Что «во-вторых»? – не поняла та.
   – Ты говорила, что мошенничество состояло в различных экономических преступлениях. Это во-первых. А во-вторых?
   – А, ну да, – закивала Кристина. – Во-вторых, вентиляционные трубы конечно. На капремонт обычно выделяются неплохие суммы. Туристический объект, как-никак. Золотое кольцо, все дела. В процессе этого капремонта в здании переделали все коммуникации, поменяли сантехнику. Поставили новую вентиляционную систему. Вообще всю заменили. Так вот, длинные вентиляционные трубы кто-то сконструировал таким хитрым образом, чтобы они смогли работать как органные. Только весьма низкочастотные. Вся эта установка климат-контроля, эти «крышные руфтопы» с вентиляторами гнали воздух через органные по сути трубы, только очень большие.
   – Да ладно? – усомнилась Инга.
   – Точно говорю. Стоило врубить вентиляцию в соответствующем режиме, как возникали инфразвуки строго определённых частот. Человеческим ухом такие не слышались. Ниже уровня слуха. Зато вызывались ощущения паники, безотчётной тревоги и слепого ужаса. В комплекте шли кошмарные сны. У некоторых сильно утомлённых или легко внушаемых лиц даже галлюцинации. Наяву. Тут уж я сама могу подтвердить, собственными мозгами видела. Часто люди визуализируют потаённые страхи и загнанные в подсознание отрицательные эмоции. Причём вместе с тяжёлыми воспоминаниями. Многие не выдерживали, впадали в панику. Всё бросали и выписывались. У отдельных особо чувствительных гостей сдавало сердце. А учитывая, что льготное проживание оплачивается вперёд без возможности возврата денег, то дальнейшее понятно. Ну и вот. Такой вентиляционный режим включали обычно поздно вечером или ночью, когда оставалась только дежурная смена. В крайних номерах эффект был особенно сильным.
   – Специально так спланировано или случайно получилось? – спросил я.
   – Специально, конечно. Случайно такое не получится. Всё точно рассчитано и тщательно продумано. Это здание, – Кристина постучала кулачком о стену, – такой большой инфразвуковой резонатор. Собственно, оттого и пошли всякие разговоры и слухи об этой гостинице. В результате именно поэтому тут и устроили этот литературный марафон.
   – Неправда, – возмутилась Плаватская. – Мы вели свободный тендер, и выиграл этот отель. Возможно, нам кто-то что-то и подстроил, но явно без моего участия.
   – Офигеть! – обрадовалась Инга. – Здесь же реальное тяжкое преступление. Мошенничество в особо крупных размерах как минимум. Кто-то действительно оборзел.
   – Так и есть, – согласилась Кристина. – И не кто-то, а наш замдиректора. Администрации такие дела были очень выгодны. Люди покупали «льготный тариф», за который деньги уже не возвращались. При этом оплачивали проживание на указанный при заселении срок. Затем многие сбегали – не выдерживали давления на мозги. Всё это я видела, слышала и наблюдала, но ничего не могла поделать. Тихо собирала доказательства и ждала удобного момента. Вот он и наступил.
   – А что сам генеральный директор? – возмутился я. – Он что, типа ничего не знал о художествах заместителя? Не в курсе происходящего?
   – Это как посмотреть, – уклончиво ответила Кристина. – Чем докажешь? Выглядит так, что да. Ничего не знал.
   А там – кто проверит? Впрочем, не удивлюсь, если он и вправду ни при чём. Сейчас же как: везде электронный документооборот. Документы подписываются посредством электронной подписи, которую для руководителя изготавливают и выдают специально уполномоченные структуры. Физически – это флешка. Она может быть у кого угодно – у зама, у бухгалтера, у завхоза. У начальника канцелярии. У секретаря. У того, кто делает этот документ, вернее – файл. Да у кого угодно. У кого электронная подпись на руках – тот и папа. Зачастую сам генеральный этих флешек даже не видит. Нарушение, конечно, но такова селява. Поэтому прямых доказательств на него нет. Правда, имеется косвенное, о-о-очень косвенное подозрение его причастности.
   – Да? – спросила Плаватская. – И какое же?
   – Кажется, я могу ответить на этот вопрос, – сказал я. – В кабинете заместителя наблюдался отчетливый эффект от этих чудесных вентиляционных органных труб. Это я сам ощутил, на собственной шкуре. При этом во время его присутствия систему никогда не включали. Но это, как понимаете, очень-очень косвенное свидетельство. Неубедительное. Тем более что вечерами, когда система входила в режим, в этом кабинете никого никогда не бывало.
   – Зашибись! – восхитилась Инга.
   – Это – да, – согласилась Кристина. – Так что, как видите, тут так всё переплелось, наслоилось и потом смешалось. Такое, что я очень долго распутывала этот клубок.
   – Сразу несколько связанных преступлений нагромоздилось, – дополнил я, – А тут ещё этот лакомый кусочек в виде конкурса с призом на миллион. Я тоже поначалу запутался, и долго не мог понять, что к чему. О некоторых моментах вообще не знал. А тут ещё и Уля.
   – Что Уля? – заинтересовалась моя бывшая помощница. Две другие участвующие в разговоре женщины тоже навострили уши.
   – Было время, когда колебался. Всё думал, кто убийца – она или Кристина Казимировна, – признался я, в упор посмотрев на Кристину.
   – Я?! – чуть ли не закричала та.
   – Ну да, – кивнул я. – Ты. После просмотра записей с камер видеонаблюдения я знал, что это девушка. Знал, что у неё рост примерно как у тебя и фигура приблизительно такая же. Видел тень на видеозаписи.
   – Я никого в этой гостинице не убивала.
   – Теперь-то понятно, что нет. Но вы обе имели возможности там оказаться, обе вели себя подозрительно, и обе крутились вокруг меня. Она, правда, делала это более активно. У вас у обеих имелись универсальные ключи от всех дверей. Кроме того, у вас похожие фигуры, только плечи у тебя чуть шире. Это практически незаметно, силуэты можно и перепутать. Хотел уж всё бросить и уехать. Ну, ты помнишь. Потом, правда более-менее разобрался и передумал.
   – Передумал он! – рассердилась Кристина. – Тебя просто не выпустили. А зачем, по твоему мнению, мне их убивать?
   – У вас у обеих был повод. Реальный мотив. Причём у тебя – сугубо меркантильный. Ты хотела, чтобы победил Альберт Анин, твой старинный друг. С которым, как я понял из случайных разговоров, ты сохранила тёплые товарищеские отношения.
   Кристина фыркнула, но ничего не сказала.
   – Но Альберт надежд не оправдал, – продолжал я. – Выбыл из конкурса раньше времени. Надоело ему.
   – Так себе повод. А у неё?
   – Как позже выяснилось, повод у неё имелся. Очень веский. Один из конкурсантов просто опознал в ней бывшую эскортницу. Кроме того, Панюкин, а теперь уже Резников, заподозрил в ней вероятную убийцу Урусова и пытался надавить. Выведать, что там стало с архивом Урусова и с его коллекцией рукописей, имеющей немаленькую материальную ценность. Только недавно стало известно, что всю эту коллекцию продали c аукциона Лит-Фонда какому-то неизвестному частному лицу. Резников этого ещё не знал.
   – Погоди, погоди, – перебила меня Инга. – Аукцион Литфонда. что-то такое я уже слышала.
   – Или видела. Помнишь, когда мне костюм покупали с твоей подачи? Там на стене ещё плакат висел?
   – Точно!
   – В общем, на полноценную подозреваемую Кристина не потянула, – заключил я.
   После мы ещё недолго пообсуждали разные мелкие детали и подробности. Наконец две женщины ушли, и я остался наедине с Ингой.
   – У меня голова раскалывается, – проворчал я, – от обилия красивых женщин, избытка новой информации и от идиотизма всей ситуации. Эта Уля получается не девушка, а какая-то суперниндзя.
   – Она в детдоме выросла. Там далеко не курорт. Очень жёсткая школа выживания. Или сломаешься, или закалишься.
   – Вот она и закалилась, – согласился я. – Кристина равно её в чем-то подозревала, только реальных фактов не хватало.
   – Да уж. – неопределённо произнесла Инга, и тут же, без какого-либо перехода вдруг спросила: – А кстати, ты с ней спал?
   – С кем? – дёрнулся я.
   – С Улей, с кем. А что, ещё с кем-то?
   – С Ульяной пришлось, – признался я. – Исключительно для пользы расследования. Мы с тобой разругались, ты уехала, а тут… ну я и это.
   – И что теперь? – сердито спросила девушка. Её можно было понять, но она отлично знала некоторые мои методы и не должна была особенно сильно злиться по этому поводу. К тому же мы действительно поссорились. – Как сейчас дела?
   – Да никак. Здесь всё доделал. Завтра утром уезжаю. А у тебя?
   – У меня всё отлично, – замороженным тоном ответила Инга. – Осталось только ещё одно. Я должна сказать тебе.
   – Что? Мне уже страшно.
   – Да нет, ничего такого пока. Во-первых, ты гонорар-то с Плаватской получил? Получил, я знаю. По лицу видно. Тогда перекинь половину, как договаривались.
   Я молча взял смартфон и осуществил перевод.
   – Отлично, – кивнула Инга, когда деньги упали на её счёт. – И второе. Пока я раскручивала этого месье Жерона, позвонили с той парижской фирмы и пригласили на работу.
   – Язык не помешает?
   – В смысле – язык? А, язык! Французский имеешь в виду? Ничего, я его в школе учила. Параллельно с инглишем. Захотелось вот. А в академии до ума довела, там французская языковая группа была. Короче! Меня берут в юридический отдел. Им спецы по России нужны, а я хочу перемен. Je veux gouter quelque chose de nouveau. Ну, ты понял. Уезжаю, в общем. И, наконец, третье. Ты наверное заметил во мне некоторые странности. Заметил же? Помнишь нашу ночь на вторые сутки прибивания тут? Там же у нас что-то было? Ничего не помню. А ты помнишь. Такое у меня ещё с юности. Ходила по ночам, что-то делала, разговаривала даже. Утром не знала ничего о происшедшем. Только по рассказам других. Врачи предлагали какое-то зверское лечение, и я уехала в Москву, учиться на юриста. Смена обстановки иногда помогала, а иногда провоцировала рецидив. То проходило, то возвращалось. Теперь, видимо, вернулось снова. Надеюсь, во Франции пройдёт на какое-то время.
   – Когда уезжаешь?
   – Тоже завтра, – кратко резюмировала девушка. Потом немного подумала и зачем-то добавила: – Через Турцию лечу. Тут осталось одно небольшое дело, и я свободна. Ты извини, что так получилось, но сам понимаешь.
   – Понимаю, конечно, – промямлил я.
   Надо было сказать что-то ещё, только вот что именно? В голову не приходило ничего путного, кроме банальных фраз и пошлых выражений.
   – Да, – всё-таки добавил я, испытывая что-то вроде угрызения совести. – Бывают такие предложения, от которых нельзя отказаться. Удачи тебе. Успехов и хороших денег на новом поприще.
   Потом началось торжественное закрытие конкурса и награждение победителей. Ни Инга, ни Кристина не присутствовали. Плаватскую я тоже не заметил. Я нацепил тот самый пиджак от костюма, что мы с Ингой покупали в подвале на Щипке, и который я доселе надевал всего один раз – при открытии конкурса. Оставшиеся конкурсанты тоже выглядели парадно и празднично. Все собрались в том самом зале, где месяц назад слушали вводные установки и разыгрывали гостиничные номера. Сейчас всё прошло как-то скомкано и схематично. Лауреаты подходили к ведущей, получали свои призы, выслушивали скупые поздравления, говорили ответные слова и садились обратно.
   Третье место заняла Лада Болонская – автор фэнтезийных романов для девочек, худенькая хрупкая девушка с оленьими глазами. Она ещё сильнее похудела за последние дни – лицо осунулось, на лбу проступил пот, руки дрожали. А ещё – напрягшиеся губы и сжатые кулачки. Так нервничают люди, у которых под ногами уже горит земля. В короткой рубашке, в шортах, с распущенными волосами, она выглядела необыкновенно молодо, но при этом еле переставляла ноги.
   Второе место досталось автору по имени Столбов Антон Ростиславович. Этого рыжего здоровяка я иногда видел в столовой и пару раз сталкивался с ним в холле. Он, как и Болонская, состоял в оргкомитете. Мне показалось, что он из тех писателей, которые остаются в партере и во время антракта смотрят куда-нибудь в сторону, чтобы не помешать сидящим в оркестре. Очень не понравился взгляд, которым он смерил меня.
   Ну а на первом месте оказалась та самая старуха с накрашенными губами. Все это смахивало на какой-то розыгрыш, на скверный и неприятный анекдот. Теперь-то я знал, что зовут её – Ариадна Ухтомова, и что она не кто иная, как Ирина Александровна Плаватская, генеральный директор издательского дома «Сирс», она же – председатель оргкомитета конкурса-марафона «Роман за месяц». Только в другой своей ипостаси. Сидела она точно позади меня.
   По-моему, есть что-то глубоко неправильное, когда организаторы литературного конкурса сами получают призы на этом конкурсе. Это всё равно, что председатель Нобелевского комитета получит Нобелевскую премию в номинации «Содействие установлению мира во всём мире», а нобелевские эксперты сделаются лауреатами во всех остальных номинациях. Впрочем, ладно. Нет ничего бесполезнее, чем выискивать разные несправедливости в этой вселенной. Кто я такой, чтобы спорить с мирозданием?
   Только присутствующие зашевелились, намереваясь вставать и уходить, как ведущая остановила всеобщий порыв.
   – Минутку внимания, мы ещё не закончили, – объявила она на каком-то повышенном тоне. – Сейчас последнее награждение. Особый приз администрации Марафона за внеконкурсное участие присуждается.
   И тут она произнесла моё имя в дательном падеже. Вернее, не имя, а псевдоним. Тот, что я использовал в литературных упражнениях и ставил на обложках книг.
   Меня попросил подняться и получить награду. Приз представлял собой блестящий медный куб, вершиной опирающийся на круглую подставку. Он так и назывался – «Медный Куб», и весил килограммов пять. На двух сторонах этого куба было выгравировано название приза, мой псевдоним и за что награда присуждена.
   – Я же обещала отплатить вам за всё хорошее, – кто-то прошептал в ухо, когда я сел на своё место. – Так что получите.

Эпилог

   Прошло время. Запутанный клубок преступлений, что буквально раскручивался перед моими глазами, не мог не запомниться. Все они оказались хитрым образом переплетены, связаны между собой и росли из единого корня. Тем не менее, память – ненадёжный источник информации и очень плохой свидетель. Воспоминания коварны. Сплошь и рядом мы не только забываем какие-то моменты, но и невольно «додумываем» что-то. Подобного рода эффекты выглядят как заплатки в памяти и называют конфабуляциями – ложными воспоминаниями. Подчас бывшие в действительности события либо видоизменённые происшествия переносятся в иное время и сочетаются с вымышленными эпизодами. По мере сил и возможностей я старался избегать этого. Данный текст долго лежал в набросках. Временами у меня возникали серьёзные сомнения, стоит ли вообще его публиковать. За прошедшее время мир стал иным. Поменялись не только условия, но и основные обстоятельства нашей жизни. Изменился менталитет. Сменилась система ценностей. Некоторые детали оказались безвозвратно утрачены. Что-то изгладилось из памяти, что-то я вынужден сознательно придать забвению по морально-этическим соображениям, но главные моменты и основные факты помнятся хорошо. Всё происходило в период пандемии, между волнами заболеваемости, когда власти сняли основные ограничения и отменили большинство запретов. Поэтому имеются некоторые отличия от современных реалий. Например, общие встречи или собрания с приглашением большого числа малознакомых людей, в чём ныне практически нет ни необходимости, ни возможности.
   Вячеслава Ивановича Лисицына, заместителя директора отеля «Реверс», арестовали ещё при мне прямо в рабочем кабинете. Его вывели в наручниках на глазах у всего персонала. Лисицына приговорили областным судом к десяти годам строгого режима. Прокурор требовал пятнадцати, но адвокатам удалось сбавить срок. На суде присутствовать не довелось, да не особо-то и хотелось. Слышал, что одно из заседаний суда было закрытым, одной свидетельнице сделалось плохо, и её увезли на скорой. Подробности неизвестны, знаю лишь, что Лисицын до сих пор находится в колонии, и никто пока не собирается его выпускать. На освободившуюся должность взяли того самого бармена, что директор не так давно перетянул из Польши.
   Инга живет в Париже. Она хорошо устроилась, полностью обеспечена, успешна и, по-моему, вполне довольна новым существованием. Я рад за неё. Кстати, впечатления о нашем последнем совместном расследовании она написала и прислала мне, как мы и договаривались.
   История Маэстро – Глеба Боборыкина, детектива, что вёл параллельно со мной расследование происходящего на литературном марафоне, так и осталась до конца не выясненной. Человек погиб и унёс информацию, все секреты с собой. Я не вполне понял значение его «дневника», который сфотографировал, а потом прочитал и скрупулёзно изучил. Это оказался не совсем дневник. Вернее, совсем не дневник. Просто тетрадь записей, снабжённых датами. Скопление литературных опытов, впечатлений о расследовании каких-то дел, личных наблюдений, просто мыслей и размышлений. Оригинал благополучно пропал, и дальнейшая судьба тетради мне неизвестна. Скорее всего, она оказалась уничтожена Ульяной.
   Сама Ульяна Бердникова, Уля – горничная отеля «Реверс», при мне временно исполнявшая обязанности коменданта корпуса, а по совместительству серийная убийца, исчезла прямо из следственного изолятора. Как? Никто толком не знает. Опытная девушка явно умела зачищать следы. Но, я так полагаю, что далеко она не ушла. Слишком многие влиятельные люди от неё зависели, и, я очень надеюсь, нашли способ позаботиться о ней.
   «Аверьян Захарович», господин в штатском, пока не появлялся в моей жизни.
   Альберт Анин, художник и писатель, что так невероятно дёшево продал Инге «портрет бывшей девушки», куда-то пропал. Последний раз мы вместе пили пиво накануне завершения конкурса, и больше я его не встречал. Возможно, он выставляется и пишет под псевдонимом. Возможно, просто физически исчез, а может быть, сменил сферу деятельности, или и ещё что, только я ничего не знаю о нём. Как и подозревал, картину он продал моей компаньонке не просто так. Как потом выяснилось, ещё в студенческие времена Инга подрабатывала моделью для художников, и на том портрете изображена не какая-то неизвестная «девушка художника», а сама Инга Балодис. Эту картину Инга не только забрала с собой, но и регулярно потом выставляла в экспозициях, посвящённых современному искусству. На выставках полотно называлось «Купальщица». Альберт Анин считается «топовым» художником и хорошо известен в мире искусств.
   Моя адвокатесса, как всегда с успехом справилась с делами, и вернулась к себе в Петербург. С тех пор мы не виделись.
   Ирина Плаватская благополучно пережила все неурядицы и по-прежнему генеральный директор издательского дома «Сирс». Она по сей день успешно ведет своё дело и благополучно отстаивает интересы совета директоров в беспокойном и трудном книжном бизнесе. Теперь, когда знаю об её истинной сущности, такие успехи не кажутся мне чем-то особенным. Потом я выяснил, что это она устроила моё появление на дне рождения Ананаса. Подозрения давно имелись, только доказательства отсутствовали.
   Месье Жерона задержали в Москве почти сразу после описываемых событий. В результате следствия и последующего судебного процесса француз отправился в дальний путь на долгие года. Более свежие сведения о нём у меня отсутствуют.
   Владимира Резникова похоронили на кладбище того же города, где он погиб. Теперь лишь казённая железная табличка отмечает его могилу. Человек был одинокий, и никому не пришло в голову озаботиться приличным памятником.
   Прохор Ильич Максимкин – председатель совета директоров издательского дома «Сирс» – в ту же зиму умер от ковида. Лечили его в какой-то круто навороченной частной клинике, платили по лимону рублей в месяц. Два месяца Прохор Ильич находился на искусственной вентиляции, состояние ни туда ни сюда. Ну а потом резкое ухудшение и всё. Сейчас его место занимает кто-то другой, я даже не знаю, кто именно.
   Анатолий Асколов, «Ананас», тоже не числится среди живых. Он заключил контракт, уехал в зону конфликта и погиб при невыясненных обстоятельствах.
   Кристина Ковальская теперь трудится вместе со мной. Мы чудно сработались и не только сработались. Я серьёзно рассчитываю узаконить наши отношения. Однако сама она не торопится, говорит, что ещё не готова к штампу в паспорте. Ну, что. Решать ей. Девушка она взрослая и вполне самостоятельная. Что же касается меня, то я могу и так.
   Зато в тихом провинциальном отеле «Реверс» всё по-прежнему. Только вот администрация сменилась, и контингент гостей несколько преобразился. Вообще, после всем известных событий многое выглядит по-иному. Когда я перечитываю написанное, возникают странные ощущения, словно фантомные боли в ампутированной конечности. Как гласит «закон Мидера»: «что бы с вами ни случилось, это уже с кем-то происходило, только намного хуже». Все слышали этот «закон», но никто не знает, кто такой Мидер. Так вот, цитата не успокаивает, просто немного смиряет с объективной реальностью.
   Сам же я остаюсь частным детективом, что подтверждают соответствующие официальные документы. Если честно, то устал, и работать уже надоело. Может, действительно бросить всё и уйти на писательскую работу? А жить на что? Вряд ли я много заработаю на отчислениях с продаж своих книг. Поэтому пока всё по-прежнему. Кристина меня поддерживает, когда это требуется, я же стараюсь помогать ей. Знакомые шутят, что у нас семейный подряд. На это отвечаю, что на самом деле не подряд, а профессиональная коллегия. Как и раньше, мы делаем то, что умеем: помогаем людям отгадывать разные загадки и отвечать на трудные вопросы. Так что – обращайтесь. Вот только по пустякам просьба не беспокоить.

Просьба не беспокоить Фантастический роман Александр Лонс