Битва за кристаллы любви. Том I

Лариса Печенежская

   © Лариса Печенежская, 2023

   ISBN 978-5-0056-9413-3 (т. 1)
   ISBN 978-5-0056-9414-0
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

   Трудно поверить в то, что кажется несуществующим. Тем не менее, в давние времена, когда два материка, северный Лавразия и южный Годвана, сблизились и образовали суперконтинент Пангею, который омывался огромным океаном Панталасса, Землю заселили потомки шести инопланетных рас, образовавшие древнейшую на нашей планете цивилизацию.
   Формирование Пангеи привело к тому, что горы стали выше, океан – больше и глубже, а внутренние районы гигантского континента высохли, обратившись в пустыню.
   Здесь, в стране нещадно палящего солнца, обосновались потомки двух инопланетных рас из Сириуса: на севере – недоброжелательные ай-хасы; на юге – воинствующие су-мейры, а зеленые цветущие «островки» среди бескрайних песков облюбовали мирные и дружелюбные ах-дары.
   Правил Мунавваром, занявшим всю территорию Великой пустыни Иессы, Аббас – существо с головой и торсом человека на теле огромного льва. Его дворец находился в столице Бариян. В своем правлении он опирался на Совет Атиков – старейшин от каждой группы племён, населявших страну по обе стороны от экватора. Возглавлял Совет Сараир, которому было доступно всё тайное и скрытое. Особые поручения выполнял колдун Каид.
   На крайнем севере суперконтинента горные породы триасового периода приобрели в результате окисления железа красный цвет, образовав неприступные скалы. Их скалистые вершины остались черными. Это было устрашающее уже одним своим внешним видом королевство Мракота со столицей Ай-Аза. Возглавлял его всеправитель Йерк, властный, суровый и безжалостный. В принятии всех важных решений он пользовался советами Главного Старейшины Хайварда и колдуньи Вийвеки. В этой стране жили этнические группы: даффы, шигаи, ормы, дуги, ауды и гораны. Они были потомками пришельцев из созвездия Дракона.
   Часть материка от северной границы Мунаввара до южной границы Мракоты облюбовали пришельцы из созвездия Лиры. Их потомки обосновались в Тапионии, территория которой состояла из лесов, озер и болот. Её населили кеиты, жители хвойных лесов, бриины, низкорослые человечки, жившие в холмах, шауны, жители рощ гинкго, кеиры, обосновавшиеся на прибрежных землях, где произрастали древовидные папоротники и хвощи, линны – жители лесных озёр и вигдары – лесные воины, охранявшие границы всей территории. В болотах и лесах жили духи-оборотни и древесные нимфы.
   Правил этой лесной страной король Риг, правой рукой которого был Айман, возглавлявший Совет Старейшин-ингов, левой – колдун Годлум. Их резиденции находились в столице Илир.
   Между южной оконечностью материка и южной границей Муннавара поселились пришельцы с Ориона. Флорию, столицей которой был Леверн, основали их потомки. Она изобиловала лугами, полями, садами и долинами, а по периметру её окружала широкая, полноводная река Деръя. В садах жили айги, в лугах – айны, в долинах – гленны, в полях —фавины и на берегах реки – эльсы. Под землёй в источниках, реках и озёрах обитали тармии, склонные к оборотничеству, в болотах – ариды, болотные существа-оборотни, а во всех водоемах – ангры, водяные духи.
   Правила своей страной прекрасная и благородная королева Далия. Совет Мудрейших велигов возглавлял чистый душой и помыслами Диар, а колдуньей была Рамилия.
   В восточной части океана Панталасса на острове высадились инопланетные расы из алфа-звезды Арктур и созвездия Плеяд. В более позднее время их потомки обосновали остров-государство Антамурия со столицей Вэриус. Его жителям были доступны Великие знания инопланетного разума, поэтому их цивилизация была очень развитой.
   Верховным правителем Антамурии был Никэтор, Главой Совета Мудрейших – Грэйд. В управлении страной им помогали правители кианов – потомков плеядинцев и гридов – потомков арктурианцев, а также Жреческая Троица и колдун Фриджидиэн.
   Генокод первых людей был экспериментальным и лишенным явных внешних недостатков. Они были наделены многими магическими и чудодейственными знаниями и способностями, умениями пользоваться левитацией и силой мысли, магическими артефактами и целебными свойствами природы, которые с исчезновением их цивилизации были утеряны для следующих поколений.
   В период этой эпохи все четыре страны и остров-государство, заселенные необычными людьми, мирно сосуществовали друг с другом. В глубине Земли под ними располагались Города Света и Тьмы – энергетические места космической силы, которые создавали природные условия для развития этих стран при поддержке духов природы.
   Вибрации Городов Света можно было сравнить с почвой, вскармливающей цветок, с дождем и солнцем, дарующем жизнь и силу всему живому. Что же касается Городов Тьмы и Сумерек, то их вибрации несли с собой зло, устрашение, жуть, насилие и мрак неведения. Во многом вся культура и традиции этих пяти стран на Земле строились на тех знаниях, которые им передавались от этих миров.
   Однако мир между народами, населяющими Пангею, оказался недолгим. Из Сокровищниц Антамурии, Тапионии и Флории выкрали волшебные энергетические минералы инопланетных предков, являвшиеся волшебными реликвиями этих королевств.
   Их лучшие маги и воины вынуждены были объединиться в один отряд и отправиться на поиски пропавших волшебных святынь. Путь к ним оказался смертельно опасным: пришлось пройти суровые испытания на стойкость, мужество и смелость, сразиться не на жизнь, а на смерть с темными силами Мунаввара и Мракоты, вступить в яростное противоборство с их колдунами и магами, которым было дано задание любой ценой остановить отряд, чтобы он не смог найти и вернуть в Сокровищницы своих стран «Локоны Венеры», являвшиеся для их народов Талисманами Любви.

Места, где происходят события, и герои романа

Антамурия

   Остров – государство в океане Панталассия. Столица Вэриус.
   Антамурийцам были доступны Великие знания Арктура и двенадцати бело-голубых звёзд созвездия Плеяд, а потому их цивилизация была очень развитой.
   Никэтор – Верховный Правитель Антамурии. Его резиденция – Троицкий дворец.
   Грэйд – Глава Совета Мудрейших. Происходил из кианов.
   Лэйс – правитель древних кианов, расы, заселенной космическими предками– плеядинцами.
   Дэйм – правитель мирных гридов, расы, заселенной космическими предками– арктурианцами.
   Гретиэн, Кэймрон и Джоэв – Жреческая Троица Антамурии.
   Фриджидиэн – колдун острова-государства.
   – «Кристальный Город Семи Лучей» – энергетическое место космической силы, находившееся в подземном мире под Антамурией.
   Рэйм – главный герой, проживавший во дворце Да-Рут, потомок гридов, магистр магии, старший сын члена Совета Мудрейших Антамурии, острова-государства в океане Паталасса, командир сводного поискового отряда по возвращению похищенных святынь – Талисманов любви.
   Айара – главная героиня, пленница всеправителя Мракоты.
   Хэдриан – отец Рэйма и Эйджа, муж Элианы.
   Элиана – мать Рэйма и Эйджа, жена Хэдриана.
   Эйдж – младший брат Рэйма.
   Диэнна – бывшая возлюбленная Рэйма, владелица замка Анхон.
   Друзья Рэйма – маги-универсалы, освоившие телепатию, силу мыслей и различные виды природных энергий, в том числе метафизическую:
   Эйл – выходец из простой семьи, обладающий высоким интеллектом и широким кругом магических способностей.
   Гардэн – сын одного из членов Совета Мудрейших Антамурии, маг природных стихий и других видов энергии.
   Амэтос – второй сын правителя древних кианов Лэйса, искусный маг во всех видах энергии и четырёх стихий природы.
   Члены поискового отряда антамурийцев:
   Вэлиан, умевшмй общаться с духами природы, в том числе гор, скал и песков.
   Митиэн и два его ученика Джоэв и Венэл, знавшие все возможности магических артефактов.
   Братья-близнецы Лэйс и Сэйк, которые безупречно владели разными видами магического оружия.
   Посвященные Эйвин и Лэрс, наделенные способностями левитации и перемещать большие объекты силой мысли.
   Ролэнт – воин, управляющий огнем.
   Скэл, Гэйд и Хэлир – воины, наделенные способностями управлять волшебными мечами-убийцами.
   Ласэр – воин, управляющий определенными магическими предметами.

Флория

   Страна в южной части материка, заселенная в древности космическими пришельцами из созвездия Орион. Изобильна лугами, полями, садами и долинами и окружена по периметру широкой полноводной рекой Деръя. Столица Леверн.
   Далия – королева, прекрасная и благородная.
   Диар – Глава Совета Мудрейших велигов.
   Рамилия – колдунья.
   – «Город Солнечного Света» – энергетическое место космической силы, находившееся в подземном мире под Флорией.
   Малые народности Флории:
   • Айги – повелители садов.
   • Айны – повелители лугов.
   • Гленны – повелители долин.
   • Фавины – повелители полей.
   • Эльсы – повелители рек.
   Кальяс – старший сын Селестиса, члена Совета Мудрейших, магистр Школы Практической Магии, командир сводного отряда флорийцев.
   Селестис – член Совета Мудрейших, отец Кальяса, Юнаса и Росалии, муж Лавинии.
   Лавиния – целительница, жена Селестиса, мать Кальяса, Юнаса и Росалии.
   Росалиа – дочь Селестиса и Лавинии, сестра Кальяса и Юнаса, преподаватель Школы Знахарства и Чародейства, член поискового отряда флорийцев.
   Юнас – младший брат Кальяса и Росалии, ученик выпускного класса Школы Магии.
   Ориана – подруга Росалии, знахарка, член поискового отряда флорийцев.
   Адгам – командир отряда айгов.
   Лизар – член отряда айгов.
   Антеро – командир отряда айнов.
   Ролли – член отряда айнов.
   Яри – командир отряда фавинов.
   Костэнс – командир отряда гленнов.
   Леита – командир отряда эльсов.
   Гилиан – преподаватель Школы Магии, мастер по стихии воды.
   Рилана – преподаватель Школы Магии, мастер по стихии земли.
   Мавия – выпускница Школы Магии, мастер по стихии воздуха.
   Кейли – королева тармий, живших под землёй в источниках, реках и озёрах и склонных к оборотничеству.
   Морли – владыка аридов, болотных существ-оборотней.
   Хемми – повелитель ангров, водяных духов, обитающих во всех реках и озёрах Флории.

Тапиония

   Королевство на северо – западе и северо-востоке материка состоящее из лесов, озер и болот. Столица Илир.
   Риг – король Тапионии.
   Агзамия – королева, жена Рига.
   Айман – Глава Совета Старейшин – ингов. Муж Лайаны, отец Грайи.
   Орен – самый старший из ингов.
   Годлум – колун королевства.
   Азуол – Верховный жрец Храма друидов.
   – «Город Изумрудного Света» – энергетическое место космической силы, расположенное в подземном мире под Тапионией.
   Малые народности Тапионии:
   Кеиты– жители хвойных лесов.
   Бриины – низкорослые человечки, жившие в холмах.
   Шауны – жители рощ гинкго.
   Кеиры – жители прибрежных земель, где произрастали древовидные папоротники и хвощи.
   Линны – жители лесных озёр.
   Вигдары – лесные воины, охранявшие границы всей территории королевства.
   Агнар – старший сводного отряда тапионийцев, преподаватель школы Магии и Чародеейства.
   Грайя – жена Агнара, дочь Аймана и Лайаны.
   Лайана – жена Аймана и мать Грайи.
   Армас – командир отряда кеитов.
   Топиас – командир отряда бриинов.
   Аинн – командир отряда шаунов.
   Фарли– командир отряда кеиров.
   Марли – командир отряда линнов
   Онгон – командир отряда вигдаров.
   Бенат – младший брат Онгона.
   Далир – заместитель Онгона.
   Алтхея – дочь лесничего и цветочницы, знахарка, член сводного поискового отряда.
   Алеста – дочь члена Совета Старейшин, знахарка, член сводного поискового отряда.
   Летисса – швея свадебных платьев.
   Асийя – предводительница сильвий, древесных нимф.
   Вудис – старший лесной дух, предводитель акайсов – лесных духов-оборотней.
   Ронди – старший болотный дух, предводитель лимнеев– болотных духов-оборотней.
   Фиола – предводительница лолий, духов дня.

Мунаввар

   Страна, расположенная на территории Великой Пустыни. Столица Бариян
   Иесса – название Великой Пустыни.
   Аббас – правитель, существо с головой и торсом человека на теле огромного льва, прозвище «Нахмуренный» из-за того, что никогда не улыбался.
   Кайс – советник Аббаса.
   Сараир – Глава Совета Атиков, представлявших интересы племён, населявших территорию по обе стороны от экватора. Вновь избранный правитель Мунаввара.
   Коерт – советник Сараира.
   Члены совета:
   Ициар – аттик от племён ах-даров, новый Глава Совета Аттиков.
   Кадим – аттик от су-мейров.
   Гахар – аттик от ай-хасов.
   Каид – колдун Мунаввара.
   Алвис – придворный маг, впоследствии – колдун страны вместо Каида.
   Рукия – придворный маг вместо Алвиса.
   Аукат – повар Абасса.
   Сурун – командир дворцовой стражи.
   Хоарды – дворцовая стража.
   Племена:
   Ай-хасы – воинствующие племена на Севере страны.
   Су-мейры – воинствующие племена на юге страны.
   Ах-дары – мирные, спокойные и дружелюбные племена, жившие в оазисах.
   Алима – главная в роду одного из племён ах-даров.
   Намир – самый старший в одном из племён ах-даров.
   Абьяд, Фуад – ах-дары одного из племён.
   Р̀аад – командир первого отряда су-мейров.
   Гейс и Арид – командиры подразделений первого отряда су-мейров.
   Ансар – командир второго отряда су-мейров.
   Бадр – маг второго отряда су-мейров.
   Абраф – командир особого отряда баталов из племени ай-хасов.
   Магир – маг особого отряда баталов из племени ай-хасов.
   Алаис – командир бесстрашных химаев.
   Кабил – маг бесстрашных химаев.
   Ильвар – командир пограничных горных гачаев.
   Ариф и Сунгал – помощники Ильвара.
   Шахсар – маг пограничных горных гачаев.

Мракота

   Королевство на территории Крайнего Севера.
   Столица Ай– Аза.
   Йерк – всеправитель Мракоты. Замок Холдор.
   Лютойбор Великий – отец Йерка.
   Хайвард – Глава Совета Старейшин.
   Вийвека – колдунья королевства. Ворон Инграм.
   Свейр – придворный маг.
   Ройар – помощник всеправителя.
   Тойгер – начальник дворцовой стражи.
   – «Город Дьвольской Тьмы» – место космической силы, расположенное в подземном мире под Мракотой.
   Народности, населявшие Северное королевство:
   Ауды – охраняли золото и драгоценные камни в скальных пещерах.
   Даффы – добывали черный уголь.
   Шигаи, чернорабочий люд, – работали и жили в рудниках под скалами.
   Ормы, привилегированное сословие, – злые и мстительные существа.
   Дуги – странные небольшие человечки с очень темной кожей, обосновавшиеся в черной части скал.
   Гораны – самые высокие и сильные из мракотиацев, охранявшие прииски и горы с сокровищами.
   Хайард – командир сигейров, пограничных воинов южной границы Мракоты.
   Лейф – командир вайердов, внутреннего войска Йерка.
   Лейнарт – заместитель командира вайердов.
   Стайн – командир горанов, охранного войска.
   Айна – дочь поварихи.
   Догсан – гора, в вершине которой были спрятаны похищенные Локоны Венеры.
   Танисса– трехглавая змея с ядовитым хвостом, охранявшая в сундуке Талисманы Любви.

Глава 1

   – Почему так поздно? Ты заставил меня ждать, Рэйм, – капризно произнесла красавица с волосами золотистого мёда, струившимися, словно шелк, по ее обнаженным плечам. В колеблющемся пламени множества свечей, расставленных по всей спальне, они таинственно мерцали, создавая ореол сказочности их хозяйке.
   Девушка лежала среди снежно – белых простыней в эффектно соблазнительной позе, сексуально приоткрыв обнаженную стройную ножку с ярко розовыми ноготками. Она была прекрасна той чувственной красотой, которая постоянно вызывает у мужчин прилив острого плотского желания, и Рэйм исключением не был.
   Диэнна знала об этом и искусно пользовалась полученным от природы даром. Наверное, родители заранее знали, что дочь вырастет несравненной прелестницей, сводящей мужчин с ума, и дали ей имя, обозначающее «божественная».
   Не счесть, сколько уже мужчин потеряли головы от любви к ней. В ее спальне на большом деревянном сундуке с коваными вставками стояло пять больших шкатулок, полных драгоценностей с бриллиантами, изумрудами, сапфирами и рубинами: ожерелья, подвески, серьги, кольца, браслеты и броши – подарки от не теряющих надежду поклонников, которых она пока что осчастливила только взглядом и милостивым разрешением поцеловать руку.
   Лишь Рэйм был удостоен чести посещать ее спальню, любоваться совершенным женским телом и владеть им. Почему, он и сам до сих пор не знал. А может, не хотел задумываться. При первой встрече он был сражен наповал ее красотой, хотел ее так, что не мог спать по ночам, грезил и во сне, и наяву, как занимается с ней любовью, как она стонет от вожделения к нему, кричит в экстазе, подаренном им, и, находясь среди звезд наслаждения, как молитву, повторяет его имя своим грудным бархатным голосом.
   Голос Диэнны завораживал Рэйма сильнее любого приворотного зелья. От его звуков дрожь всегда пробегала по телу и, казалось, кровь в венах приостанавливала свой бег в предвкушении чего-то запретно-сладостного. Сирена… именно так воспринимали и разум, и тело эту искусительницу.
   Диэнна была уверена в любви Рэйма, даже мысленно готовилась к свадьбе, с нетерпением ожидая от него предложения руки и сердца. Она видела в глазах любимого мужчины обожание, чувствовала нежность, исходящую от него осязаемыми волнами.
   Почему именно он стал ее избранником? Девушка не раз задумывалась об этом, но ответа так и не нашла. Возможно потому, что первым не он, а она поймала его в свои любовные сети, став охотницей. И потрудиться ей пришлось немало. И все это на фоне рабского поклонения ей со стороны других мужчин.
   В стоящих недалеко от ее кровати шкатулках нет ни одного украшения, подаренного Рэймом. Впрочем, она уже давно перестала восхищаться дорогими подарками и принимала их как должное своей красоте, придерживаясь правила: раз любуются, пусть платят за удовольствие. К тому же Диэнна таким образом удовлетворяла свою тайную страсть к коллекционированию поклонников.
   И только один Рэйм не упал к ее ногам, а всего лишь позволил ей себя любить. Знала бы она, как заблуждалась, как изнывал он в бессоннице, думая о ней и мечтая о чувственных удовольствиях от обладания ею. Но ни словом, ни действием он даже не намекнул девушке о своих чувствах. И только когда она уже фактически соблазнила его, Рэйм не устоял и сдался на милость победительницы, открылся для любви, связавшей их, как им думалось, сильнее морского каната.
   Уже более двух лет длилась их связь, хотя никто, кроме нескольких преданных Диэнне слуг, не знал об этом. Их свидания, заканчивавшиеся с первыми проблесками зари, были тайной для всех, даже для самых близких людей. Такое положение в настоящий момент их обоих устраивало, хотя девушка уже лелеяла невысказанную вслух мечту сменить статус любовницы на статус жены. Однако интуитивно чувствовала, что еще не время говорить на эту тему с любимым.
   И молчала несмотря на то, что уже до самых мельчайших деталей продумала свое свадебное платье, а в железной шкатулке под замком ждали своего часа более тысячи мелких бриллиантов, которые должны были украсить его затейливым узором. Да и несколько рулонов белого шелка были уже готовы превратиться в свадебный наряд невесты. Словом, осталось только его пошить и выйти замуж за Рэйма. Но, увы, он пока ей этого не предлагал.
   Вообще-то в последнее время смутные сомнения стали отравлять душу девушки. Какая-то неопределенная тревога заставляла неожиданно сжиматься сердце. Вот и сегодня тоже, хотя все эти чувства мучают ее уже не первый день. Рэйм очень изменился. Нет, он оставался таким же пылким любовником, доводящим ее до чувственного умопомрачения, но всё же стал неуловимо другим. Она чувствовала это пока еще бездоказательно, на уровне интуиции, но не находила в себе смелости заводить первой речь об этих изменениях в их отношениях.
   Посмотрев на Рэйма, вошедшего в спальню без всякого намека на раскаяние из-за опоздания, она не удержалась от упрёка:
   – Посмотри: на улице уже глубокая ночь.
   Диэнна с трудом сдержала досаду, пытающуюся завладеть ее тоном.
   Рэйм машинально посмотрел в окно, наливая из хрустального графина себе в стакан немного рубиновой жидкости.
   – Будешь? – спросил он, не отреагировав на ее слова.
   Девушка отрицательно покачала головой и обиженно отвернулась, сосредоточив свой взгляд на распахнутом окне. В нем блистал огромный купол ночного неба, усыпанный яркой звездной пылью, слышались мерный рокот волн и пение цикад. В воздухе ощущался легкий прохладный бриз, который наполнял комнату морской свежестью. Летняя ночь жила своей магической жизнью, насыщенной волнительным предчувствием колдовских чар и волшебных превращений, не затрагивая происходящего в этой спальне. Диэнна чувствовала что-то нехорошее, но объяснить свои предчувствия не могла.
   Она посмотрела на Рэйма. Он сидел в кресле, прислонившись к спинке и вытянув свои длинные ноги. Вино наполовину было выпито, но его задумчивый взгляд не отрывался от остатка темно-красного цвета. О чем он думал, девушке было неведомо, хотя она много бы отдала в эту минуту за то, чтобы проникнуть в его мысли. И всё из-за того, что в последнее время она перестала его понимать.
   Если раньше он, как только переступал порог ее спальни, начитал нетерпеливо сбрасывать свою одежду и, заключив в свои объятья, неистово целовать каждый сантиметр ее тела, то теперь он просто приходил и брал то, что считал своим. Не спеша и когда считал для себя необходимым. Её чувства в расчет не брались.
   Что испытывал Рэйм к ней сейчас, Диэнна не знала. Он стал холоден, отстранен, не выражал никаких эмоций. Только телесная страсть осталась неизменной визитной карточкой его посещений. Она почему-то боялась спросить о его чувствах, ибо интуитивно знала, что ответ ей не понравится. И молчала, надеясь, что все осложнения в их отношениях пройдут сами собой, без ее участия.
   К тому же и ее любовь претерпела какие-то изменения, стала не столь глубокой что ли. Может, просто трансформировалась в привычку и это нормально? Без особой на то причины Диэнна вдруг заметила, что ее наполненность сильными положительными эмоциями, которые она испытывала в течение всех лет любовной связи с Рэймом, стала ослабевать. Поэтому девушка уже точно не знала: ее любовь к Рэйму – это чувство или отношение?
   – Рэйм, ты меня любишь? – вопрос вырвался из души непроизвольно, помимо ее воли. Наверное, на подсознательном уровне он очень волновал ее, а сейчас потребовал немедленного ответа, чтобы успокоить сердце, которое от волнения замерло в груди.
   – Люблю, – прозвучало в тишине ожидания, но как-то безлико, без эмоций, без чувств.
   – А почему тогда ты не идешь ко мне? – призывно улыбнулась Диэнна и сбросила с себя простынь, обнажив соблазнительное тело, от вида которого у Рэйма всегда закипала кровь и он накидывался на нее, как умирающий от жажды при виде оазиса с водой.
   Всегда, но не в последнее время. Сегодня тоже он даже не пошевелился в кресле, только лениво открыл глаза, обвел ее с ног до головы отсутствующим взглядом и вновь закрыл их.
   – Допью вино и приду.
   – У тебя кто-то есть? – не выдержала Диэнна и тут же почувствовала неловкость из-за бестактно заданного вопроса. Она всегда гордилась тем, что умела держать себя в руках и никогда не шла на поводу у эмоций.
   – Нет. Если бы я встретил другую, то здесь меня не было, и вообще ты об этом узнала бы первая.
   – Тогда что с тобой происходит? Ты остываешь ко мне с каждым днем все больше и больше.
   – Не придумывай. Я просто устал и мне нужно восстановить силы. Ведь знаешь же, что скоро их понадобится мне очень много: ты ведь ненасытная в постельных утехах, настоящая сексуальная тигрица.
   – Да, мне нравится заниматься любовью, но, так как ты пришел почти на четыре часа позже обычного времени, нам придется довольствоваться тем, что осталось. А осталось мало: около трех часов – не больше.
   Диэнна что-то еще говорила и говорила, но Рэйм уже ее не слышал, погрузившись в собственные размышления.
   До сегодняшнего разговора он не задумывался о том, что происходит с его чувствами к девушке, которая ранее казалась ему смыслом жизни, которую он обожествлял и которой грезил ежеминутно. Ведь он любит Диэнну, разве не так? Почему же тогда из его отношения к ней неумолимо пропадает теплота и его «сосуд любви», наполненный ранее нежностью, чуткостью и желанием постоянно видеть любимую, уже не наполняется каждый вечер, а незаметно освобождается, оставляя все больше незаполненного пространства?
   Сейчас его чувство к Диэнне не ударяет в голову хмелем, не опьяняет рассудок. А ведь раньше он выстраивал вокруг неё новую вселенную, даже делал ее центром мироздания. Сейчас же он не чувствует в сердце прежнего восхищения. Тихой поступью, как-то незаметно уходит заинтересованность, а чувства растворяются, как туман. Хотя жизнь идет ровным ходом. Все, как обычно, если бы не пара-тройка этих вот необычных открытий.
   Если быть перед собой честным до конца, то и мысли стали яснее. В прошлом он каждое мгновение думал о возлюбленной, не мог сосредоточиться на делах. А теперь не бежит, как раньше, на встречу к ней. У него появилось время, которым он не знает, как распорядиться. Он начал убеждаться в иллюзорности придуманного любовного мира, что весьма неприятно его поразило.
   Вот и сегодня, придя к Диэнне, ему сразу в глаза бросились недостатки, которых раньше в ней не видел: эгоизм, излишняя сосредоточенность на своей внешности, уверенность во власти своего тела, капризность, сексуальная нескромность, самовлюбленность, тщеславность… Впрочем, осознания только этого оказалось достаточно для того, чтобы идеальный образ возлюбленной начал рушится, заменяясь более реалистичным.
   Реалистичным ли? Ведь Диэнна такая, какая есть. Почему же то, что сейчас он воспринимает, как её эгоизм, ранее воспринимал как любовь к себе, излишнюю сосредоточенность на своей внешности считал нормальной, поскольку так и должна относится к себе красивая женщина, её уверенность во власти своего тела рассматривал как одну из граней проявления любви к нему, сексуальную нескромность как раскованность и страстность, капризность как особенность женского характера, желание обратить его внимание на себя. Словом, изменилась не Диэнна, а он сам: был слепым, а стал зрячим? Или чувство его настолько необратимо изменилось? Так стоит ли продолжать этот фарс дальше и держать ее в плену надежд на счастье, которым не суждено сбыться?
   – Ты меня совершенно не слушаешь, Рэйм, – донесся откуда-то издалека голос Диэнны. – Зачем ты пришел ко мне, если у тебя нет никакого желания лечь со мной в постель? Твое безразличие унижает меня.
   И голос, и тон, и раздражение, которое девушка не сумела скрыть, настолько неприятно отозвались в душе, что Рэйм скривился и осуждающе посмотрел на Диэнну.
   – Извини, я задумался о наших отношениях и пришел к неутешительному выводу. Однако не к окончательному. Буду с тобой предельно откровенным. Нам нужно время, чтобы разобраться в себе и друг друге. Поэтому в ближайший месяц нам лучше не видеться. Так мы, возможно, спасем нашу любовь и вдохнем в нее новую жизнь. В противном случае мы ее потеряем. Это будет благоразумно с нашей стороны. В будущем ты убедишься, что я прав.
   Диэнна ошеломленно смотрела на Рэйма, растеряв все возможные слова от услышанного. Точнее, от неожиданности. Даже в самом страшном сне ей не могло привидеться подобное. Затем растерянность сменил гнев, бесконтрольный, неудержимо рвущийся из глубины души.
   – Расстаться? – закричала она, не узнавая свой голос, в котором явно звучали визгливые нотки.
   – Пожалуйста, не держу. Уходи! Немедленно! И чтобы больше твоя нога не переступала порога моего дома. Никогда!
   Диэнна вскочила с кровати, не обращая внимания на свою наготу, подбежала к двери и резко распахнула её:
   – Прочь из моей комнаты!
   Рэйм спокойно допил остаток вина, не торопясь поставил стакан на столик, поднялся с кресла и, проходя мимо Диэнны, коротко бросил: «Прощай». Затем, не оглядываясь, спустился по ступенькам в темноту, которая сразу же поглотила его.
   Диэнна, не сдерживая эмоций, хлопнула дверью и упала ничком на кровать. Злость в душе была настолько сильной, что не позволила пролиться ни одной слезинке. В сухих глазах горела жажда отмщения. Она даже не предполагала в себе наличия столь сильных отрицательных чувств.
   Теперь каждая клеточка в ней была наполнена ими. Она не будет страдать по мужчине, который не достоин её любви. Ни в настоящем, ни в будущем. Отныне она сама себе хозяйка и в жизни, и в чувствах, и в мечтах, и в надеждах. Ни от кого не будет зависеть – только мстить. Не Рэйну, нет. Он не даст ей насладиться своей победой, даже если будет страдать без нее, даже если поймет, что был не прав. Она станет мстить всем мужчинам, которые будут добиваться её любви, особенно тем, кто полюбит ее. В этом отныне будет смысл ее жизни.
   А Рэйну она всё же отомстит: изощренно, продуманно до мелочей и очень мучительно. Она не даст ему забыть о себе ни на минуту и будет постоянно сыпать соль на открытую душевную рану, лишив ее возможности заживания.
   С этими мыслями Диэнна забылась тяжелым сном несмотря на то, что рассвет уже переходил в утро, пронизанное первыми солнечными лучами, заглядывавшими в ее по-прежнему открытое окно
   Рэйм тоже не спал до самого утра. Но по другой причине. И в сердце, и в душе у него поселилась пустота. Он не испытывал никаких эмоций: ни радостных, ни безрадостных, ни по поводу, ни без. Ничего.
   Думалось, что сердце отреагирует на разрыв с Диэнной по-другому: ведь оно любило ее. Значит, должно испытывать боль. Но не испытывало ничего, даже разочарования в разрушившихся, словно карточный домик, мечтах и планах.
   Состояние было новым, оно несло в себе явную угрозу устоявшемуся образу жизни, привычным эмоциям и чувствам. Можно сказать, пугало, поскольку прорастало в сознании равнодушием и опустошенностью. Даже мысль о матери, которую он безгранично любил, не принесла ему, как обычно, радости. И уважение к отцу не воспринималось столь очевидным, как раньше. Поэтому Рэйм не испытал никакой неловкости при мысли о том, что в ближайшее время им придется сказать о разрыве с Диэнной. А ведь они уже были готовы принять её в семью как дочь, которой у них не было.
   Но объяснять им Рэйм ничего не хотел да, в принципе, и не собирался. Несколько сухих слов – и достаточно. И не важно, что это их обидит. Почему-то уже не важно, хотя совсем недавно он готов был жизнью пожертвовать ради их душевного спокойствия и благополучия. Теперь же все равно. Он даже огорчиться по этому поводу не мог, так как в душе была всё та же ужасающая пустота: глубокая, зияющая, словно бездна, у которой не видно дна.
   – Уже проснулся? – услышал Рэйм и повернул голову в сторону приоткрывшейся двери, из-за которой выглядывала растрепанная голова Эйджа с веселой улыбкой на припухшем от сна лице.
   – Могу войти?
   – Давай входи, если других дел нет, – ответил Рэйм и подвинулся вглубь кровати, освобождая место для младшего брата.
   Разница между ними была небольшой, всего три года, но схожего было не так уж и много. Разве только внешне можно было смело сказать, что они родные по крови.
   Оба высокие, идеально сложенные, с широкими плечами и узкими бёдрами, светлой кожей и дугообразными бровями, под которыми поражали своей красотой глаза, напоминавшие цветом чистейшей воды изумруды, опушенные густыми ресницами. Длинные черные волосы свободной волной ниспадали на плечи. На этом, пожалуй, сходство между ними и заканчивалось.
   У Рэйма обращали на себя внимание довольно правильные черты лица, несущие в себе мужественность, широкий и выпуклый лоб, отточенные линии выступающего подбородка, достаточно широкие скулы, прямой аристократический нос, тонкие губы, серьезный, слегка задумчивый взгляд.
   Но более всего его отличала от брата спокойная уверенность в себе, внутренняя сила, ответственность и собранность, которые создавали вокруг него ауру абсолютной надежности, вырисовывали на подсознательном уровне образ человека, на которого всегда можно положиться и который выдержит любые испытания.
   Эйдж по внешней красоте даже превосходил брата. Линия его носа прямо переходила в высокий лоб с еле заметным выделением переносицы, лицо отличалось стройными и правильными пропорциями, не слишком выступающими скулами, выпуклым ртом с четко очерченными губами и умеренно широким подбородком. Особый шарм ему придавали прямая благородная осанка, утонченная шея и быстрая летящая походка.
   Тем не менее, в чувствах он был не сдержан, эмоционален, легок на подъем и всегда готов к приключениям. Терпеть не мог рамок и ограничений, любил находиться в центре внимания. Однако несмотря на это, в нем в процессе общения просматривались скрытые от первого взгляда нерешительность и неуверенность в себе, приправленные, словно соусом, явно выраженным самомнением.
   Отличали их друг от друга и глаза: Рэйма природа наделила глазами дракона – большими, с легкими складочками на веках и живым блеском, а Эйджа глазами феникса – миндалевидными и несколько удлиненными.
   Имя свое он получил не случайно. Оно через колено передавалось, как эстафета, младшему ребенку мужского пола от деда. Это была семейная традиция, которой в семье следовали неукоснительно много поколений подряд. Право назвать первенца было отдано родителям.
   Братья любили друг друга, но не всегда ладили между собой. С раннего детства Рэйм чувствовал себя ответственным за младшего брата, его защитником. Наверное, потому, что Эйдж долгое время был слабее его и не столь преуспевал в физических упражнениях. Возможна и другая причина: уж так повелось в семье, что мальчика всегда все жалели, баловали и не находили в себе твердости духа в чем-либо ему отказать. Возможно, именно поэтому он вырос несколько самовлюбленным, продолжая оставаться в приоритете у матери несмотря на то, что скоро ему исполнится двадцать четыре года.
   Тем не менее, они были по-родственному близки, чему не мешала разность характеров. Правда, в последнее время Эйдж постоянно раздражал его, вот как сейчас. Вопросы всегда сыпались из него, как из рога изобилия, и это чрезмерное любопытство стало вызывать внутренний протест, даже злость.
   Голос младшего брата напомнил Рэйму, что в покое он его не оставит, пока не удовлетворит свое любопытство.
   – Давно покинул свою красавицу? Тебе после ночи с нею положено спать, а не бодрствовать.
   – Какое тебе дело, как и с кем я провел ночь? Я тебя на роль своего духовника не приглашал.
   – Стоп! Грубить с утра – вредит аппетиту, а скоро завтрак. Чего ты завелся на пустом месте? В отличие от других, я давно знаю, что тебя с Диэнной связывают отнюдь не платонические отношения. Раньше ты ведь никогда так резко не реагировал на мои подначки. Не хочешь со мной разговаривать – так прямо и скажи. Ладно, оставайся в компании своего плохого настроения.
   – Извини. Просто мне неприятно говорить на тему, которая с сегодняшнего дня перестала быть насущной.
   – Что-то ты витиевато как-то высказался. Поссорились? Не бери в голову: милые бранятся – только тешатся. Вечером помиритесь.
   – Нет, это уже пройденный этап моей жизни, и ты знаешь, что я никогда от принятого решения не отступаюсь. Отныне я свободен от пут любви.
   – Почему вдруг такая неожиданная комбинация слов и действий?
   – Разлюбил. Разве это не достаточный повод разорвать отношения, которые уже изжили себя и не радуют?
   – В принципе, достаточный, конечно, но, тем не менее, хотелось бы поподробнее. Впрочем, не буду углубляться туда, откуда меня тотчас вышвырнут.
   – Что ж, умный и осторожный мальчик, не привыкший нарываться на неприятности. Ценю. Главное, что понимаешь: это не твоего ума дело, а посему иди завтракать. Я вскоре составлю тебе компанию, когда переоденусь.
   Эйдж в недоумении вышел из спальни брата и, переодевшись, направился в столовую. Никогда между ними такого разговора не было. И ссорились они между собой, и злились друг на друга, но даже в конфликтах положительных эмоций было больше, чем в недавнем разговоре.
   Рэйм не грубил, но в его ответах было столько эмоциональной холодности и отчужденности, что «послевкусие» от утреннего общения с ним осталось весьма паршивое. Поговорили между собой, словно чужие люди, и осознание этого больше всего напрягало.
   Даже если и решил разорвать отношения с Диэнной, не стоило бревном лежать на кровати и изучать абсолютно белый потолок: она оттуда на верёвке к нему не спустится. И все же ужасно любопытно, что между ними произошло? В семье ведь уже подумывали начинать готовиться к свадьбе – и вдруг такой сюрприз…
   Впрочем, вряд ли можно назвать сюрпризом разрыв отношений Рэйма и Диэнны, хотя сюрпризы бывают также и неприятными, и этот, по-видимому, не исключение. От старшего брата он, по всей видимости, не добьется вразумительного ответа, поэтому попытает счастья у его несостоявшейся невесты. Может, она будет более разговорчивой. Надо после обеда заглянуть к ней и по душам поговорить.
   Правда, не стоит закрывать глаза и на то, что Рэйм по какой-то неизвестной причине в последнее время менялся не в лучшую сторону. Всё более замыкался в себе, игнорировал прежние разговоры «по душам», срывался на пустом месте в беспричинном гневе. Ради правды, конечно, следует отметить, что быстро брал себя в руки – и через мгновение после эмоциональной вспышки снова становился спокойным, даже слишком, а если точнее сказать, отстраненным.
   Размышляя о старшем брате, Эйдж поймал себя на мысли, что и в нем самом что-то ощутимо меняется: куда-то исчезли из сердца привязанность и уважение к родителям, а в отношении Рэйма все чаще стали проявляться зависть и злорадство. Именно оно зашевелилось, словно змея, в душе, когда узнал, что Диэнна дала от ворот поворот его безупречному и удачливому брату. А что это именно так, он даже не сомневался. Ни один мужчина, если он в своем уме, не может по доброй воле отказаться от такой роскошной женщины.
   Что ж, в скором времени он разузнает, что к чему, и примет решение. Каким оно будет, Эйдж знал уже сейчас, но спешить с его принятием не собирался, ибо знал: время терпит.
   От мыслей, приятно щекотавших его эго, молодой человек улыбался, не замечая, что ест на завтрак. Быстро покончив с ним, Эйдж поспешно поднялся в свою спальню. Приведя себя в порядок и со вкусом одевшись, выбежал через вход для слуг и направился в конюшню, где оседлал Грома, своего гнедого жеребца, и поскакал в замок Анхон.
   Рэйм пришел в столовую, когда там уже завтракали отец и мать. Поздоровавшись, он сел по правую руку от отца и молча положил себе на тарелку омлет со спаржей, козий сыр и кусок пшеничного хлеба. Родители недоуменно переглянулись между собой, но не стали нарушать трапезу сына вопросами, которая проходила в малой столовой замка. Стены ее были закрыты деревянными резными панелями, деревянными были также резной потолок, напоминавший свод готического собора, оконные рамы, эркеры и дверные проемы.
   Меблировка столовой подчеркивала симметрию комнаты и строгий стиль. Большой стол с прекрасной полированной столешницей из красного дерева, стоящей на четырех тумбах в виде звериных лап, занимал большую ее часть. Вокруг стола расположилась дюжина стульев из такого же дерева весьма необычной формы, больше похожей на облегченные кресла с красивой гобеленовой обивкой в виде золотых лилий.
   В проеме окна-эркера расположился массивный сервант на таких же лапах, как и стол. Под сервантом – чаша, обитая свинцом, которая наполнялась льдом из собственных ледников, где охлаждались вина к столу. Между дверными проемами стоял великолепный резной буфет, в котором были выставлены кубки и столовые сервизы из серебра, а также много изделий из бронзы.
   Слева по центру красовался углубленный в стену фонтан, по обе стороны которого находились большие камины с витиевато выкованными решетками.
   Над фонтаном расположился балкончик, где во время небольших семейных праздников могли поместиться два – три музыканта со своими инструментами.
   Молчание с столовой затянулось, и Элиана, мать Рэйма, не выдержала:
   – Что случилось, сын? Ты сидишь настолько отстраненный, что от тебя веет холодом.
   – Ничего такого, что могло бы касаться вас. Это личное. Впрочем, хочу поставить вас в известность, что я разорвал отношения с Диэнной. Вопросов дополнительных не задавайте – не отвечу. Я еще сам не понимаю, что со мной происходит, и не могу найти ответы на многие вопросы, которые меня волнуют. Поэтому на этом и закроем тему. Моя жизнь, кроме меня самого, больше никого не касается. Могу я рассчитывать на ваше понимание?
   – Конечно, Рэйм. Мы не будем досаждать тебе своим любопытством, поскольку уважаем твои чувства, – сказал Хэдриан, глава семейства, и переключился на разговор с женой. Хотя у обоих чувствовалось внутреннее напряжение, они старались обмениваться мнениями спокойно, с лёгкими улыбками на лицах и не бросая взглядов на старшего сына.
   Рэйм, закончив с омлетом, взял себе изрядный кусок манного пудинга, политого ежевичным вареньем, быстро расправился с ним и, поблагодарив за завтрак, молча покинул столовую.
   Теряясь в догадках, родители высказали несколько версий происходящего в жизни старшего сына, но так и не пришли к какому-то однозначному выводу за неимением фактов. Несмотря на это Элиана предположила, что инициатива разрыва отношений, по-видимому, исходит от Диэнны, иначе Рэйм не был бы так внутренне подавлен. Да и любил он ее слишком сильно, чтобы без веской на то причины добровольно отказаться от девушки. Тема была исчерпана – и в столовой повисло тягостное молчание.
   – Может, мне поговорить с Диэнной? Ведь она мне как дочь, – предложила Элиана.
   – Не стоит вмешиваться в жизнь сына. Ему уже скоро двадцать семь лет, и он вправе строить свою жизнь, не советуясь с нами. Вряд ли он простит подобное вмешательство без его ведома. Думаю, разговор с бывшей девушкой Рэйма не стоит того, чтобы испортить с ним отношения.
   – Да, наверное, ты прав. Впрочем, как всегда. Пойду заниматься хозяйственными делами, которые требуют моего участия.
   Поцеловав мужа, Элиана покинула столовую. Она сохранила стройную фигуру, хотя и родила двух сыновей. Её походка была эталоном сдержанности и лёгкой величавости. Прямая стать, расправленные плечи, поднятая голова и уверенность в каждом движении подчёркивали её аристократизм, в котором просматривалась умеренность во всём, даже в одежде. Её платье было элегантно строгим, приятного синего цвета. Вырез лодочкой подчеркивал лебединую шею. Кроме золотой броши слева, никаких других украшений не было.
   Элиана броским расцветкам предпочитала более пастельные тона, а её наряды не имели оборок, рюшей и пышных юбок. Максимум – несколько мягких складок на лифе. Браслеты и колье с драгоценными камнями она надевала только на праздники или другие торжественные мероприятия, а в повседневной жизни обходилась заколками, подвесками или брошками, чтобы визуально освежить свои однотонные наряды.
   Хэдриан, как обычно, смотрел ей вслед, но не почувствовал в сердце былого восторга. Раньше ему доставляло удовольствие любое, даже мимолетное прикосновение жены, ему нравилось наблюдать за ее плавной походкой, а вот сегодня этих чувств в своей душе он почему-то не испытал. Впрочем. Эли была по-прежнему ему очень дорога, но что-то неосязаемое происходило в его жизни, то, названия чему он не знал, но что его стало тревожить.

Глава 2

   Эйдж перепоручил своего коня слуге и взбежал по ступенькам парадного входа. Отдав перчатки дворецкому, попросил доложить о своем визите Диэнне. Хэдес проводил его в голубую гостиную, предложил гостю выпить бокал вина, а сам поспешил с докладом к хозяйке.
   Подойдя к большому зеркалу, Эйдж пристально осмотрел себя и улыбнулся, подумав о том, что безукоризненно одетый франт узнаётся по отлично скроенной одежде. Он не носил вычурных дорогих нарядов, а предпочитал сдержанные элегантные костюмы, сидящие точно по фигуре и отличавшиеся высоким качеством шерсти, одевался лаконично и утонченно просто, став воплощением истинной элегантности и непринужденности.
   Ждать пришлось долго, но это того стоило. Диэнна вошла неторопливо, изящно протянула руку для поцелуя и остановилась напротив Эйджа, вскочившего при ее появлении.
   Её небесно– голубое платье состояло из лифа, юбки и пышных рукавов размером в три четверти. Лиф был выполнен из атласа, а форму ему придавал корсет, затянувший и без того осиную талию девушки. Юбка была двойной и состояла из нижней, более светлой, сшитой из такого же атласа, как лиф, и верхней потемнее, распахнутой впереди.
   Лиф крепился к юбке подвесками из драгоценных камней. Отложной воротник и низ рукавов были украшены изящным кружевом, а атлас лифа и нижней юбки расшит золотыми нитями.
   Боги дали Диэнне серебристо – серые глаза, изумительно чистые, сияющие, точно растаявшие жемчужины. На фоне платья они казались то голубыми, то фиалковыми, то цвета неба в ясный солнечный день. Словом, удивительное сочетание оттенков, которое привлекает взоры мужчин.
   Глаза девушки мягко светились, будто матовые драгоценные камни в оправе длинных загнутых ресниц, таких блестящих, словно их омыли золотом.
   На белом, как лепесток магнолии, лбу изогнутыми стрелами к самим вискам тянулись две безукоризненно четкие линии бровей.
   Природа наградила ее роскошной фигурой и сочными, красивого рисунка губами, чувственность которых покорила не одно мужское сердце.
   А ровная, мягкая белизна шеи и плеч в окружении тончайших кружев придавала ей какую-то необычайную прелесть. Девушка была похожа на языческую богиню, исполненную обаяния и отличающуюся изысканностью вкуса и манер.
   Взгляд, который она обратила на Эйджа, был беспокойный и яркий. В нем было так много своенравия и огня, что он вступил в спор с учтивой светской сдержанностью манер, выдавая подлинную сущность её натуры.
   Диэнна предстала перед ним существом свежим, как апрельская роза, усыпанная капельками росы, с лицом ясным, как утренний свет.
   – Какие красивые, какие тонкие черты лица! – мысленно восхитился Эйдж, припав к ее руке губами и вложив в поцелуй всю свою нежность и страсть. Ухоженная рука была изящной, с тонкими пальчиками, на которых красовались золотые кольца с драгоценными камнями.
   От Диэнны исходил божественный запах ириса – одного из самых необычных цветков. Описать словами его аромат очень сложно, но забыть невозможно. Тонкий и прохладный, ускользающий, как тончайший шелк, он рождал в душе мужчин мечты о романтике и вечной любви.
   – Я знаю, что привело тебя ко мне в столь внеурочный час, – услышал Эйдж над собой необыкновенный голос Диэнны с мягким глубоким тембром. Он, наполненный дыханием, звучал проникновенно, эхом отражался в глубине его сознания, пробуждая чувства и запретные желания.
   – Имею ли я право узнать, что произошло между тобой и Рэймом?
   – А узнавать, впрочем, и нечего. Мы расстались, сохранив друг о друге приятные воспоминания, поскольку наши отношения исчерпали себя. Что касается подробностей, они тебе ни к чему. Мы с Рэймом теперь, словно две самостоятельные птицы, у каждой из которых свое воздушное пространство. Абсолютная свобода – так можно охарактеризовать наше состояние души, сердца, помыслов и действий. И, конечно, независимость от чувств, которые нас связывали раньше. На этом мы и закончим обсуждение этой темы. Надеюсь, новых вопросов у тебя не возникло?
   – Нет, все предельно ясно. Вопросов не будет, кроме одного: я могу надеяться?
   – Надежда умирает последней, мой милый Эйдж. Не знаю, так ли это, но подобное мнение существует. Менять одного мужчину на другого так быстро? Да еще на брата предшественника… О, это уже буду не я. Мне нужно время.
   – Но хотя бы видеть тебя, говорить с тобой… На это ты не лишаешь меня надежды?
   – Конечно. Я никому не отказываю в дружбе, а мы ведь с тобой друзья. Так что можешь посещать меня, хоть каждый день.
   Говоря это, Диэнна подошла так близко к Эйджу, что он слышал ее дыхание и ощущал тепло ее тела. Она как бы случайно подняла голову вверх, и губы ее, соблазнительные и чувственные, слегка коснулись его подбородка.
   Горячая волна пробежала по телу Эйджа, опьяненного близостью желанной женщины, и сосредоточилась внизу живота, вызвав пробуждение его мужского естества, и он, не контролируя себя, без предупреждения наклонил голову и прижался ртом к ее губам.
   Вместо того, чтобы возмутиться, Диэнна вытянула руки, обняла Эйджа за шею и ответила на поцелуй. Кровь забурлила в его венах. В одно мгновение температура в комнате поднялась на несколько градусов. Он почувствовал в себе яростную жизненную силу. Овладевшее им желание было настолько сильным, что граничило с болью.
   Он не собирался целовать девушку. Впрочем, нет. Он собирался-таки поцеловать ее, как только она приблизилась к нему. Сейчас Эйдж понимал, что у него почти не было возможности выбора. Диэнна оказала на него действие, подобное тому, какое оказывает перец на язык. Она раздражала и воспламеняла. И пробуждала в нем голод. Рано или поздно он бы поцеловал ее. Хотя и не планировал отдаться этому порыву тотчас. Для поцелуя было неподходящим ни время, ни место. К тому же Эйдж не владел ни собой, ни ситуацией.
   В глубине души он рассердился на Диэнну за то, что она вынудила его потерять контроль над собой, что случалось с ним крайне редко. И к тому же он помнил о совершеннейшем физическом и духовном союзе, какой только возможен между мужчиной и женщиной, который, как думали все, был между Рэймом и ею.
   Впрочем, не исключено, что именно это утверждение как раз и подвигло его на решительные действия, ибо в нем всегда присутствовал дух соперничества в отношении старшего брата. Для него не имело значения, что она познала большое счастье с другим мужчиной. Впрочем, как бы там ни было, он не сумел воспротивиться искушению поцеловать ее.
   Эйдж понимал, что застал девушку врасплох. Он успел заметить изумление в ее глазах в тот момент, когда приник к ее губам. Тем не менее, на его поцелуй она ответила. Кстати, его ошеломило также то, с каким жаром она это сделала. Однако он не увидел злорадства, промелькнувшего в тех же глазах, прежде чем она их закрыла.
   Ее губы оказались теплыми, нежными и податливыми, а руки, покинув шею, затерялись в волосах. Она оперлась о мрамор камина и плотно прижалась к нему. Эйдж ощутил прикосновение упругих полушарий грудей под легкой тканью.
   Тело у нее было жаркое, зовущее. Полные бедра, казалось, просили о том, чтобы их погладила его рука.
   На минуту Эйдж испытал сильное опьянение. Он понял, что не ошибся, когда ему показалось, будто Диэнна несколько раз бросала на него призывные взгляды. И была достаточно раскована, чтобы приоткрыть рот во время поцелуя.
   Эйдж со стоном еще крепче прижался ртом к губам соблазнительницы. Она что-то попыталась сказать, но не отстранилась. И тогда обе его ладони скользнули вниз и двинулись к талии. Пальцы легли на округлые бедра. Он притянул Диэнну поближе, плотно прижав к своей возбужденной плоти, и почувствовал, как трепет пробежал по ее телу. Исходящий от нее аромат пробудил в нем все дотоле дремавшие чувства – и он подумал о диване, который находился всего в нескольких шагах.
   – Эйдж! – девушка откинула голову назад и посмотрела на него затуманенным взглядом. – Мне кажется, ты ведешь себя недопустимо, учитывая то, что еще вчера я была возлюбленной твоего брата. Полагаю, что, как только пройдет охватившее нас наваждение, ты пожалеешь о случившемся.
   – Возможно.
   Он снова прижал ее бедра к возбужденной плоти.
   – А ты?
   Диэнна открыла рот – и Эйдж приготовился к самому худшему.
   – Разумеется, она пожалеет о поцелуе, – подумал он с обжигающей очевидностью. – Любая скромница в подобной ситуации, согласно условностям общества и двусмысленности происходящего, обязана заявить, что она глубоко оскорблена случившимся.
   Диэнна, словно заглянув в его мысли, улыбнулась странной улыбкой и сказала:
   – Нет.
   – Нет?! – Эйдж испытал величайшее облегчение. За этим последовала волна восторга и страсти. Он снова потянулся ртом к ее губам. – В таком случае…
   Диэнна приложила пальцы к его губам и тем самым пресекла его дальнейшие действия.
   – Это был весьма интересный эксперимент.
   Он застыл, ощутив кончики её пальцев на своих губах.
   – Эксперимент? Интересный?
   – Именно. Можно даже сказать – вдохновляющий.
   Эйдж улыбнулся ей в ладонь и провел по ней языком. Диэнна с силой втянула носом воздух.
   – Твой поцелуй также хорош, как и поцелуи твоего брата. А может, даже и лучше.
   – Лучше? – опять недоуменно переспросил молодой человек. – Ты сравнивала меня с Рэймом?
   – Да, и что такого! Мне захотелось узнать, так ли вы похожи в обольщении и поцелуях, как и внешне. И я получила ответ несмотря на то, что мы зашли слишком далеко. Нужно, тем не менее, отдать тебе должное: твои поцелуи и прикосновения более возбуждающие. Однако, если мы собираемся остаться друзьями, нам лучше не осложнять наши отношения подобными вещами.
   – Подобными вещами? – опять повторил Эйдж, удивленно и в то же время настороженно. – Понятно.
   Диэнна выскользнула из его объятий и отступила в сторону.
   – Я уверена, дорогой, что интимные отношения лишь замутят воды нашего общения. А мы ведь предполагаем общаться в будущем, не так ли?
   Эйдж машинально кивнул, облегченно отметив про себя, что своими импульсивными действиями не оттолкнул от себя девушку.
   – Да, ты абсолютно права, – он наклонил голову, демонстрируя официальную учтивость. – И как твой друг предлагаю тебе немедленно покинуть эту комнату. Для твоего же блага, ибо я сейчас не в том состоянии, чтобы полностью контролировать свои действия.
   – Но мы ведь с тобой еще ни о чем не поговорили. Мне сейчас очень одиноко одной. Давай воспользуемся возможностью и узнаем друг друга лучше.
   – Оставь меня одного, пожалуйста, – тихо сказал Эйдж. – Немедленно.
   Диэнна несколько секунд колебалась, не ожидав подобного поворота в заранее спланированной ситуации, однако выражение его лица подсказало, что ей надо сейчас уступить.
   – Как хочешь, – сказала она с нотками легкой обиды и разочарования в голосе, спокойно и степенно подошла к двери, открыла ее и неслышно вышла из гостиной, даже не пряча коварную улыбку, повернувшись к гостю спиной.
   Эйдж напряженно прислушался к ее шагам. Он услышал, как Диэнна ускорила шаг, когда пересекала зал.
   – Если я не был сумасшедшим несколько минут назад, то наверняка сойду с ума, когда эта колдунья испробует на мне свои чары, – подумал он. – Как же Рэйму удалось освободиться от них? Впрочем, мне это совсем не интересно. Их отношения уже в прошлом. А мои с ней, как мне подсказывает интуиция, только начинаются.
   Мой брат, конечно, личность незаурядная. Умный, загадочный, умеющий владеть собой. И определенно неординарный. Ему присущи твердость и уверенность человека, который не так-то просто идет на компромиссы. Да он, по всей видимости, и не нуждается в приобретении опыта в этом тонком искусстве. К тому же он не привык особенно считаться с мнением других. Его отличают в меру проявляемые высокомерие и своенравность.
   – Однако и меня нельзя отнести к незрелым, необстрелянным юношам, – продолжал размышлять Эйдж. – Я ведь тоже человек, который кое-что в жизни видел и пришел к собственным выводам. И, как мне кажется, невозможно отрицать, что я недавно возбудил воображение Диэнны даже больше, чем Рэйм во времена своего ухаживания за ней. Она недвусмысленно об этом мне намекнула.
   Эти мысли бальзамом пролились на его несколько уязвленное самолюбие и возродили надежду. Тело уже пришло в надлежащий порядок, и Эйдж, весело насвистывая, покинул гостиную, уверенный в том, что вскоре он вновь навестит своенравную красавицу и заставит ее признать свое превосходство над братом.
   Рэйм тем временем бесполезно пытался определить, что с ним происходит. Это были не внешние изменения и не внутренние. Что-то очень важное теряла его душа помимо его воли, и он никак не мог повлиять на этот процесс.
   – А что такое душа? – вдруг ниоткуда возникла мысль. – Это внутренний, психический мир человека, его сознание или иное свойство характера? Почему он раньше никогда не задумывался об этом? Наверное, потому, что все чувства воспринимал как должное, не пытаясь их анализировать. А ведь душа не что иное, как живая часть пространства внутренней жизни каждого из нас, наше «Я», в котором сосредоточены все наши внутренние чувства и переживания, желания и порывы…
   Только сейчас, когда между его душой, разумом и телом начались разногласия, Рэйм осознанно понял, что есть душа внутренняя, есть душа внешняя и есть лицо, иногда маска, для окружающих.
   В его внутренней душе ранее властвовали прозрачное спокойствие и любовь. А сейчас? Он не знал ответа на этот вопрос. Пока. Тем не менее, он почувствовал свою внешнюю душу, в которой проявилась тревога, переходящая в безразличие, а на лице, особенно во взгляде, – требовательное ожидание решительных действий. Но каких? На что направленных? И на эти вопросы он не знал ответа. Однако откуда-то знал, что его внутренней душой все более уверенно и властно завладевает пустота.
   А что же тогда сердце? Почему оно вчера любило, а сегодня с равнодушием вспоминает о той, которая заставляла его замирать от удовольствия или биться в груди, как сумасшедшее, от страсти? Своим равномерным, тихим биением сейчас оно словно отказывается от себя вчерашнего – любящего, радостного, очарованного, неистового, чувственного, пылкого…
   Рэйм сжал виски руками и застонал от безысходности происходящего с ним, чему не мог найти объяснения. Он настойчиво прислушивался к себе, но ничего вразумительного на ум не приходило.
   В таком состоянии его и застал отец, присевший рядом на скамье в беседке, в которой старший сын пытался уединиться.
   – Твой разум тоже терзают странные мысли? – спросил он, положив руку на опущенное плечо Рэйма.
   Тот от неожиданности резко вскинул голову.
   – Я не услышал, как ты пришел. Что ты, отец, имеешь ввиду?
   – Опустошенность души и сердца.
   – Откуда тебе известно, что происходит со мной?
   – Не от тебя, конечно. Эти изменения я наблюдаю и в себе. Правда, не озвучивал их до сегодняшнего дня, пока утром не увидел, что они разъедают изнутри и тебя. Наши души неумолимо опустошаются, избавляясь от чувств, благодаря которым сердце любит и делает жизнь светлой, радостной, насыщенной и яркой, будто пронизанной всеми цветами радуги.
   Я стал замечать, что и Элиана, твоя мать и моя жена, уже не такая, какой была раньше. Она потеряла свою душевность и нежность, ласковость и мягкость, доброту и сердечность. В ней стали проявляться чуждые ей прежде равнодушие и холодность. Элиана борется с этими изменениями в своей душе. Она сильная и упорная в своем стремлении остаться прежней, но это неравная борьба, и она каждый день проигрывает.
   – Я не замечал этого, отец! – воскликнул Рэйм, сраженный откровениями отца.
   – Ты ведь мало общался с нами в последнее время. К тому же был погружен в свои проблемы. Откуда же взяться наблюдательности? Я не укоряю тебя. Просто констатирую факт. Единственный, кто, на мой взгляд, не подвергся пока подобным изменениям, – это Эйдж. Возможно, потому, что и ранее в нем было изначально больше себялюбия, нежели любви к ближним, что он всегда жил для себя, а не для других, как ты, я и ваша мать.
   Не жди от меня ответов на мучающие тебя вопросы. Их у меня нет. Я пока наблюдаю. И, к сожалению, могу с уверенностью сказать, что подобное не миновало и других людей. Среди них участились конфликты, отрицательная энергия облаком стоит над нашими селениями. Люди озлобились, в их словах и поступках все чаще стала проявляться ненависть и жестокость. Правда, эти проявления не стали массовыми, но к этому идет.
   – Отец, возможно пришло время во всеуслышание заговорить об этом, собрать Совет Мудрейших и обсудить, что делать, чтобы остановить распространение этого необъяснимого явления?
   – Рано. Да и серьезных аргументов, доказывающих изменения в душах людей, пока нет. То, что мы лично чувствуем или замечаем в отдельно взятых случаях, не может служить убедительным доказательством нашей правоты. Если сейчас сделать достоянием гласности всего лишь наши предположения и частные наблюдения, начнется эмоциональная паника. И она, согласись, ни к чему хорошему не приведет. Поэтому нужно подождать.
   – Что ж, отец, нам не остается ничего другого, как брать пример с матери и бороться с невидимым врагом, поселившимся в наших душах вместо других чувств, порождаемых любовью. Надеюсь, что со временем мы избавимся от него, поняв, что с нами происходит.
   Этот разговор еще более сблизил отца и сына несмотря на чуждые чувства, которые, словно густой туман, заползали в их души.
   Рэйм ушел, а Хэдриан продолжал размышлять. С какой бы стороны он не подходил к проблеме, путей ее решения не находил. Чтобы не биться над ней в одиночку, он решил поговорить по душам с Грэйдом, возглавлявшим Совет Мудрейших. Он был из древнего рода кианов, благородный, рассудительный и осторожный. Ему всецело доверял Верховный правитель.
   Вернувшись в дом, Хэдриан облачился в накидку-мантию цвета индиго, без которой члену Совета Мудрейших доступ в резиденцию его Главы был запрещен по этикету.
   Кианы и гриды жили на исполинском острове Антамурия, который находился в океане Панталасса. Это были две расы, заселенные из космоса в соответствии с Программой Галактического Развития.
   Гриды обладали ограниченными чудодейственными способностями и телепатией. Они были красивые, смуглолицые, черноволосые, зеленоглазые или кареглазые, высокие и поджарые. Их генокод был экспериментальным, лишенным явных внешних изъянов и пока еще не смешанным.
   Кианы были светловолосыми с голубыми или серыми глазами и с белой кожей. У них были гордые, орлиные носы, решительные рты, раскосый, слегка приподнятый вверх, разрез глаз. Их кудри вились, а сами они отличались крепким телосложением.
   Остров – государство, возглавляемое Верховным Правителем Никэтором, был окружен несколькими кругами, которые имели оборонительное предназначение. Его защищали надежные каменные стены, многочисленные мосты и охранные высокие башни.
   Антамурия была окружена водными кольцами, которые соединили многочисленными переправами и мостами.
   В центре острова находилась столица Вэриус, окруженная концентрическими стенами. Она была невелика по размеру – около двадцати километров в диаметре. Антамурия делилась на Верхний, Средний и Нижний города.
   Верхний город, непосредственно столица, был великолепным, почти волшебным городом, защищенным двумя насыпями земли и тремя зеркальными кольцами водных каналов. Искрящиеся чистотой каналы были соединены с океанской бухтой радиальным проходом, по которому грузовые и пассажирские корабли заходили во внутренние порты и причалы. Широкие радиальные проспекты, выложенные стеклопластиком, излучали розовый свет изнутри.
   Через водные кольца были переброшены большие мосты. Будучи шедеврами зодчества, они выглядели как хрустально-прозрачные гирлянды.
   Вэриус был изысканным чудом архитектуры, культуры и инженерии и, безусловно, самой прекрасной столицей, которая когда-либо существовала на планете. Он имел форму солнечной мандалы в соответствии с творческой и целительной энергией Абсолюта.
   В городе находились комплексы великолепно построенных храмов, университетов, театров и музеев. Трехгранные пирамиды использовались как антенны, чтобы притягивать и усиливать энергии космоса.
   Весь остров был поделен на семь районов. Их отделяли друг от друга круговые стены высотою двадцать пять метров. Первая стена, окружавшая столицу, была гранитная. Она имела 12 ворот, выложенных драгоценными камнями и мозаиками. Вторая, мраморная, обладала десятью воротами, украшенными благородными металлами и кристаллами. Потом шли другие стены, с последовательно уменьшающимся количеством ворот.
   Седьмой район был столицей острова. В её центре, на холме, возвышалась построенная из голубого мрамора исполинская Главная Пирамида с зеркальными гранями. На ее вершине сиял Огненный Кристалл, который излучал видимые волны сияния в пространство, словно расцветающая роза раскрывала золотистые, розовые, изумрудные лепестки. Кристалл не только концентрировал в себе солнечные и космические энергии, но и передавал их в Пирамиду, где стояли установки, вырабатывающие токи электричества для нужд населения города.
   Вокруг нее сверкали зеркальными гранями восемь пирамид поменьше. Возле одной из них располагались платиновая резиденция и дворец Верховного правителя.
   В столице также находились золотые и серебряные жреческие храмы, среди которых на самом высоком холме возвышался Главный Храм. Его огненные языки, достигавшие высоты более трёхсот метров, видел каждый житель острова. Зрелище было необыкновенным, когда они медленно гасли в светло-фиолетовом вечернем небе Антамурии.
   Средний город состоял из шестого, пятого и четвертого районов. В шестом расположились резиденции и личные дворцы Жреческой Троицы: Грэтиэна, Кэймрона и Джоэва, Главы Совета Мудрейших Грэйда, Правителя кианов Дэйма и Правителя гридов Лэйса, замки членов Совета Мудрейших, в том числе и Хэдриана, а также колдуна Фриджидиэна. Здесь процветала пленительная архитектура классического направления лекальных изгибов.
   Крыши и рамы резиденций, дворцов и замков были золотыми, серебряными и изумрудными. Внутренние помещения и наружные стены зданий, пластиковые покрытия площадей и пешеходных дорожек были расписаны яркими красками в виде картин.
   Фасады зданий украшались изумительными фресками и символическими орнаментами из драгоценных камней, скульптурами огромных людей и животных.
   В пятом были сосредоточены правительственные учреждения, министерства и общественные организации. Они строились по плану мандалы, которая состояла из восьми зданий, расположенных по кругу и соединенных крытыми переходами, которые символизировали свернувшуюся змею Уроборос, кусающую свой хвост. Посредине такого комплекса располагался цветной фонтан и цветущий парк.
   В этом же районе жили в улыбчивых домах правительственные чиновники и высокая интеллигенция. Окна этих домов имели круглую или эллипсовидную форму и застеклялись прозрачным пластиком, очень прочным и теплостойким. Рамы, фасады и крыши покрывались орихалком, который добывался на острове, и напоминал розовое золото дивной красоты. Он широко и повсеместно использовался потому, что никогда не тускнел, всем улыбался и не требовал внимания для сохранения своей природной красоты.
   Четвертый район населяло жречество в своих четырёхэтажных цилиндрических домах, окружённых бассейнами, радужными фонтанами и цветущими садами.
   Нижний город также состоял из трёх колец: в третьем располагались многочисленные НИИ и жреческие школы. Здесь же возвышались башни-обсерватории. Во втором – бизнесмены и предприниматели, инженеры и технологи. Их дома имели причудливые трубообразные формы, похожие на гигантские деревья.
   А в первом, внешнем, жили простые люди, дома которых строились в виде усеченных пирамид, поставленных одна на другую.
   Во всех семи районах здания не строили друг к другу близко, ибо ветра и камни, травы и деревья, растущие между домами, приносили антамурийцам радостную энергию и здоровье.
   По периметру окраины острова стояли ступенчатые Пирамиды, которые облицовывались известняковыми плитами и покрывались особым зеркальным составом. Они имели вершины с открытыми полостями, откуда вырывались столбы энергии, видимые невооружённым глазом как пульсирующие Лучи, уходящие в космос.
   Эти процессы вызывали ионизацию воздуха. Атмосфера над Антамурией была более разреженной, с большим содержанием кислорода, с чистым воздухом, умеренным климатом, переходящим на юге острова в субтропический.
   К этому времени антамурийцам были доступны Великие знания Арктура, Сириуса и Плеяд, а потому их цивилизация была очень развитой. Они освоили многие виды пранического электричества, телепатию, силу мантр, силу мыслей и другие виды энергии.
   Концентрация энергии солнечных лучей в кристаллических генераторах достигала большой величины, поэтому использовалась ими в освещении, акустике, обогреве помещений. Благодаря Кристаллам климат был мягким и регулируемым.
   Воздушное пространство имело спектр розовых цветов или светло-оранжевых оттенков.
   Жрецы Антамурии создали волшебный элексир, который назывался «Философским камнем». В его присутствии нагревали совершенные отношения серы и ртути и получали все металлы.
   Также еще изобрели они «Белый эликсир» и «Красный эликсир». Первый превращал любой металл в серебро, второй обращал в золото всё, что сплавляется с «Философским камнем».
   Антамурия была любимым детищем инопланетного разума из Арктура, Сириуса и Плеяд. Но если говорить о Земле в целом, то она стала местом эксперимента дшести космических рас, смешавших свои ДНК и давших жизнь всему живому на этой планете, поскольку по своему химическому составу и условиям она соответствовала задуманным целям этих инопланетных разумов.
   Так на ней появились различные растения, животные, но главное – человеческие существа, которые стали называться тапионийцами, флорийцами, мунавварцами и мракотинцами. Наиболее развитый человеческий код получили антамурийцы.

Глава 3

   Каждый антамуриец гордился своим государством, в котором, согласно его социальным законам, образование, медицина и энергоснабжение для его жителей было бесплатным. Продовольствие, одежда, вещи и предметы для обустройства быта распределялась в Центрах Обеспечения при Храмах. Денег не существовало. Все получали блага по нормам потребления, исходя из родословной, образования, занимаемой должности, вклада в развитие государства, количества малолетних детей, которых в семьях было не больше двух. Разноцветные резиденции, дворцы, виллы и дома передавались по наследству. Они утопали в бушующих садах цветов-деревьев.
   Хэдриан происходил из древнего рода гридов и занимал высокий пост члена Совета Мудрейших. Замок Да-Рут достался ему от отца, который, оставшись вдовцом, поселился в пятом районе в «улыбчивом доме». И теперь в родовом замке Хэдриан жил со своей женой и двумя сыновьями.
   Быстро добравшись до резиденции Главы Совета Мудрейших, Хэдриан несколько помедлил, еще раз систематизировав в уме информацию, которую нужно было обсудить с глазу на глаз с Грэйдом. И убедившись, что проблема существует и он не зря побеспокоит второе лицо государства, Хэдриан уверенной походкой направился к его кабинету.
   Увидев в дверях уважаемого члена Совета, Грэйд пригласил его войти. Обменявшись приветствиями, они сели в кресла друг против друга – и повисло молчание, сопровождаемое невысказанным вопросом хозяина кабинета.
   Это был мужчина крепкого сложения с широкими плечами. Густые соломенного цвета волосы слегка вились и достигали плеч. Их слегка посеребрила седина. Красивый с горбинкой нос придавал его облику благородную мужественность.
   У Грэйда были лучистые голубые глаза, приветливые, выразительные и слегка раскосые. На высоком лбу обращали на себя внимание широкие брови в разлет. Умный и внимательный взгляд скользил по лицу нежданного гостя, пытаясь отгадать, с чем он к нему пришел. Величественная поза выдавала еле заметную напряженность. Он мог бы использовать телепатию, но не стал прибегать к ней, поскольку в Антамурии было не принято проникать в мысли без согласия собеседника.
   Хэдриан не стал затягивать образовавшуюся паузу и приступил к объяснению причин своего визита:
   – Прошу меня извинить, Мудрейший, но я пришел поговорить с вами относительно тех скрытых и пока особо невидимых процессах, которые происходят в нашем государстве с антамурийцами. Возможно, у вас не было причин заметить это самому, но я в своей семье стал наблюдать опустошение душ у моей жены, старшего сына и у самого себя.
   – Что значит опустошение душ? Какой смысл ты вкладываешь в это понятие?
   – Как вы знаете, любовь многолика. Мы любим родителей, детей, мужей и жён, друзей – и всех по-разному, по-особому. Но к кому бы мы ни испытывали это чувство, настоящая любовь всегда означает понимание, уважение, готовность помочь, защитить, способность пойти на жертву ради любимого человека.
   – Да, сила любви заключается в том, что она пробуждает ответное чувство, лечит душу, способна спасти жизнь. Это то состояние человека, когда душа его наиболее открыта верховным началам добра, истины и красоты, – согласился с ним Грэйд.
   – Абсолютно верно, Мудрейший. Тот, кто любит, не только требует, но и отдает, не только жаждет наслаждений, но и готов к наивысшим подвигам самоотречения. Подлинная любовь – это ещё и выражение созидательности, она предполагает заботу, уважение и ответственность.
   – Хэдриан, всем известно, что любовь рождает в человеке неудержимое желание совершать добрые поступки. Весь окружающий мир влюбленному человеку кажется прекрасным и значительным. Будничные дела становятся важными и даже приятными и выполняются с какой-то особой легкостью. Недаром любовь считается эликсиром жизни – она пробуждает скрытые силы человека. Всё это прописные истины – и я не понимаю, почему мы ведем о них речь.
   – Я сейчас как раз подхожу к объяснению того, что вы считаете странным и непонятным. Любовь как высокое, жизнеутверждающее чувство обладает огромной силой. Любовь – это чувство единения. Истинная Любовь – радость! Точнее, дарение и получение радости.
   – Абсолютно согласен. И что всем этим пытаешься мне сказать?
   – То, что души антамурийцев стала покидать любовь. Такие души перестали чувствовать её волнения, восторг и страсть, потеряли такое умение, как переживать и сопереживать, страдать и сострадать. Я боюсь, что со временем ситуация выйдет из-под контроля и мы обретем мир людей, наказанных за равнодушие отсутствием чувств. Ведь пока есть любовь, есть жизнь.
   – Откуда вдруг появилась эта тема? Ты уверен, что есть причины для беспокойства?
   – Конечно. Вот уже какое-то время я внимательно наблюдаю за собой, своей женой и старшим сыном. В нас троих были сильно развиты чувства, присущие любви, а теперь с каждым днем их становится в душе всё меньше… в ней наступает хаос. Совесть, сочувствие, жалость подвергаются сомнениям. Богатый духовный мир теряет свои яркие, сочные краски.
   – А почему ты не упоминаешь своего младшего сына?
   – Всё, что я описал, его, пока явно выражено, не коснулось. Я это объяснил для себя тем, что Эйдж изначально формировался несколько самовлюбленным, эгоистичным и избалованным. И годы не убавили в нем эти негативные качества, а, наоборот, несколько усилили.
   – Так не исключено тогда, что рано бить тревогу и предпринимать какие-то действия. Лично я не заметил в своей душе каких-то серьезных изменений. Хотя, возможно, я и не прав. Кое-какие чувства во мне несколько трансформировались не в лучшую сторону, и я стал ловить себя на несвойственных мне мыслях. Однако до разговора с тобой не заострял на это внимания. Если быть более точным, просто отмахивался от них.
   – Я боюсь, чтобы люди не разучились любить. Если опоздаем и любовь покинет их сердца, души тотчас наполнятся ненавистью и равнодушием. Перестанет существовать дружба, уважение людей друг к другу, распадутся семьи, родители и дети станут врагами. Убийства, зависть и злоба будут нормой жизни – и наша цивилизация исчезнет с лица Земли.
   – Что ж, страшную картину будущего ты сейчас нарисовал. Этого нельзя допустить. Однако бить в набат тревоги пока не будем. Постараемся с привлечением малого количества людей отследить причину того, что стало происходить с людьми. И начнем прямо сейчас. Я немедленно сообщу Верховному жрецу, что мы через полчаса встретимся с ним возле одной из восьми пирамид, где хранится минерал «Локон Венеры», который содержит в себе и распространяет над островом энергию возвышенной духовной любви и, как талисман антамурийцев, обеспечивает их счастье в любви, оберегает от ревности и измен. Когда Земля заселялась живыми существами, инопланетный разум наделил нас, тапионийцев и флорийцев этими волшебными Кристаллами – ведь Бог это и есть любовь, а способность любить – это дар божий землянам от наших космических предков.
   – Да, я знаю, что мы, северная Тапиония и южная Флория бережем эти талисманы как зеницу ока, как самую большую ценность в этом мире.
   – Так оно и есть. И не только минерал «Локон Венеры». В пирамиде хранятся и другие минералы, которые также являются нашими талисманами. Каждый из них дополняет ауру антамурийцев особыми вибрациями, вносит изменения в судьбу и жизнь каждого человека: Аметист привлекает к нам счастье, богатство и мир в сердце; Агат дарует процветание, здоровье и длинную жизнь; Рубин защищает от негативной энергии; Нефрит даёт нам мощь, силу и власть; Сапфир наделяет мудростью, правдой, доблестью и храбростью; Карбункул – постоянством, уверенностью и твердостью; Изумруд обогащает нас знаниями и вселяет в наши души надежду.
   – А что нам может сказать Венерин камень? Разве он может помочь?
   – Не знаю. Но сила в нем великая. Если что-то в наших сердцах начало меняться, думаю, это должно отразиться и на волшебном минерале. Возможно, он начал менять цвет своей энергии, или ее волны стали короче… Карточка -ключ от сокровищницы, спрятанной в главной зеркальной пирамиде, находится у Верховного жреца. Только он знает телепатическое заклятие, которое позволяет ключу открыть в пирамиде потайную дверь, невидимую для человеческого глаза.
   – Вы объясните ему, почему мы хотим увидеть «Локон Венеры»?
   – Я обязан это сделать, иначе он откажется впускать нас в сокровищницу без уважительной причины.
   На этом разговор прекратился. Грэйд и Хедриан вышли на улицу, где сели на воздушную ладью. Поездка времени много не заняла. Не доезжая до необходимой пирамиды, они увидели Верховного жреца Гретиэна в белом до земли облачении.
   Он ждал их с одной из сторон пирамиды. Глава Совета Мудрейших объяснил ему причину, почему им необходимо попасть в сокровищницу и посмотреть на волшебный минерал. Верховный жрец какое время смотрел на ключ-карту, а потом очертил им прямоугольник, напоминающий дверь. Потом толкнул его как бы внутрь – и в пирамиде образовался проем.
   Они все зашли в него – и вновь оказались перед стеной. Гретиэн повторил предыдущие действия ключом – и так три раза. Наконец все трое оказались в сокровищнице. Там под хрустальным куполом находился постамент из белого гранита с золотой розой, раскрывшей свои лепестки. В середине лежала красная бархатная подставка для «Локона Венеры», однако самого камня на ней не было.
   Испуганные увиденным, они растерянно посмотрели друг на друга и вновь на постамент, но ничего не изменилось: минерала как не было, так и нет.
   Первым пришел в себя Верховный жрец. Смертельно побледневший, он дрожащими губами пытался выдавить из себя, хоть слово, но страх сковал его своими ледяными кандалами, заморозив даже мысли.
   Понадобилось не менее пяти минут, чтобы он смог сказать:
   – Ничего не понимаю. Куда мог деться камень? Зайти в пирамиду никто не мог. Заклинание для ключа знаю только я. Минерал я видел пять лет назад, когда его шлифовали, и с тех пор никто не посещал пирамиду. Не мог же он исчезнуть сам по себе.
   – Конечно, не мог. Предполагать подобное – абсолютный бред. Нам надо срочно доложить о пропаже Верховному правителю, собрать Совет Старейшин и Жреческую Троицу. Этим мы займемся с Хэдрианом, а вы, Гретиэн, обойдите все остальные минералы и посмотрите, на месте ли другие волшебные камни. А затем приходите в Тронный зал приемов.
   После этих слов они вышли из пирамиды и отправились в резиденцию Верховного правителя, сохраняя напряженное молчание. Ни одному из них сказать было нечего. Мысли в голове метались, пытаясь найти ответ, как из пирамиды мог исчезнуть кристалл Любви, но всё было тщетно. Подозревать Гретиэна во лжи было нелепо, поскольку они знали его много лет как человека, ценящего правду в отношениях превыше всего. Тогда кто и как мог выкрасть Локон Венеры?
   В Тронном зале собрались все, в чьих руках была судьба Антамурии. Слушали Главу Совета Мудрейших молча, с печатью глубокой тревоги на лицах. В глазах притаились растерянность и озабоченность. Непонимание происходящего угнетало, что явно просматривалось в их неподвижных, напряженно застывших позах.
   Прибыл Гретиэн, который сообщил, что остальные минералы на месте. Эту весть встретили радостно. Улыбки, появившиеся на лицах, избавили души от уныния, и, как обычно, члены Совета стали активно обсуждать ситуацию с пропажей камня Любви, выдвигая различные гипотезы, как он мог исчезнуть, но ни одна из них не была принята за основную. Устав от споров, приступили к обсуждению, с чего надо начинать поиски самого кристалла Венеры.
   Один из Совета Старейшин предложил связаться с королём Тапионии Ригом и королевой Флории Далией, чтобы выяснить, на месте ли их камни Любви.
   Больше обсуждать пока было нечего, и все разошлись по домам. Решено было собраться завтра, когда солнце скроется за горизонтом. Верховный правитель Никэтор предупредил всех, чтобы информация об исчезновении волшебного минерала не вышла за пределы этого зала, и покинул всех в тягостных раздумьях.
   Хэдриан чувствовал, что надвигается беда, что поиски Венериного кристалла приведут к столкновению с Темными силами. А значит, неминуема война. Человеческая раса не так сильна, чтобы сразиться с ними в одиночку. Поэтому придется искать союзников в Северо-западной и Южной странах. Их жители также обладают магией, без которой в грядущем противостоянии не обойтись.
   Придется также открыть комнату с магическими артефактами, которые практически никогда не использовались в военных целях, и антамурийцев, обучившихся управлять ими, зачислить в отряд, который отправится на поиски «Локона Венеры». Эти мысли не покидали голову Хэдриана, пока он добирался в свой замок.
   Зная, что нарушает запрет Верховного правителя, Хэдриан, тем не менее, закрылся в кабинете со старшим сыном и рассказал ему, что произошло и почему души людей опустошаются.
   Рэйм долго осмысливал услышанное, а потом спросил, почему минерал имеет такое необычное название.
   – На этот счет существует легенда, дошедшая к нам из прошлого, – ответил отец. – Богиня любви захотела искупаться в одном из кристально чистых горных озёр Земли и спустилась с небес на землю и ступила в озеро. Она не заметила, что во время купания три ее золотых локона потерялись. Когда пропажа обнаружилась, прошло время, которое на Земле бежало гораздо быстрее, чем у небожителей. Богиня вернулась и нашла пропажу, искренне поразившись великолепному сочетанию золота волос с искрящимися льдинами, в которые они вмёрзли. Венера с восхищением рассматривала творение льда и холода. Она захотела подарить необычайное создание людям и превратила лёд в горный хрусталь.
   – И какого цвета этот кристалл? – уточнил Рэйм.
   – «Локон Венеры» красного оттенка. В нём рутил нарос на гематите широкими яркими «лучами» в форме «звезды», создав таким образом переливающийся рисунок, в котором рутил играет золотом, а гематит – серебром. Но главное в этом камне то, что рутиловые волоски – это каналы, по которым бежит высокий вибрационный ток, и действуют они как антенны передатчика. Таким образом, сила Любви, заключенная в «Локоне Венеры», передавалась всем людям, которые находились от нее в радиусе нашего острова.
   – И где же теперь искать пропавший талисман, если нет ни одного предположения? – не удержался Рэйм от вопроса.
   – Пока неизвестно. Когда поступит информация из Тапионии и Флории, соберутся Мудрейшие, Верховные жрецы и колдуны всех трех стран, вот они и решат, что делать дальше. Возможно, трем сильнейшим колдунам с помощью магии удастся узнать, где находятся камни. Если у них не получится, Главы Советов отправятся в свои подземные энергетические города и попытают счастья. Думаю, там они получат ответы на свои вопросы. Однако эти действия будут предприняты в том случае, если и у них тоже исчезли «Локоны Венеры». А если нет, то будем обходиться своими силами, прибегнув к силе и возможностям магических артефактов.
   – Отец, как бы не обернулась ситуация, прошу тебя отправить меня в составе поисковой группы. Я не могу сидеть дома без дела, когда решается судьба моего острова. А может, и большей части Земли.
   – Рэйм, я буду горд видеть тебя среди смелых и отважных, тех, кто выйдет на тропу войны с Тьмой. А в том, что в краже волшебного минерала были задействованы ее силы, я почему-то не сомневаюсь. Единственная просьба к тебе – не нарывайся на опасность, если ее можно будет избежать, прибегнув к другому решению проблемы.
   – Спасибо! Я уже не желторотый птенец, поэтому зря рисковать не буду. Это я тебе обещаю.
   – Ну вот и хорошо. Надеюсь, тебя не надо предупреждать, что данная информация не подлежит разглашению. Никому.
   – Конечно, отец. А теперь было бы хорошо, если б ты отдохнул. На тебе лица нет. Оно осунулось и посерело от тревог и забот. Береги себя. Твоя мудрость и твой ум еще понадобятся нашей стране в эти трудные дни.
   Хэдриан кивнул и с благодарностью во взгляде посмотрел на сына. Потом устало поднялся, и, кивнув на прощание, вышел из кабинета.
   Рэйм долго обдумывал услышанное. Он сомневался, что колдунам, даже общими усилиями, удастся выяснить, где волшебный кристалл. Быстрее всего, Главе Совета Мудрейших всё же придется обращаться за помощью в подземный энергетический центр к Владыке «Кристального Города Семи Лучей». Другого выхода из создавшейся ситуации он не видел.
   Потом его раздумьями завладели мысли о своей семье, которой он очень гордился. У антамурийцев была очень высокой планка поддержания нравственности в семье, поскольку они выбирали себе пару на всю жизнь. Для совершения брака пара обращалась к жрецу, который проникал в «сущность их душ» и определял совместимость. Одобрив брак, жрец дарил жениху и невесте пару браслетов, которые необходимо было носить на левом предплечье до конца жизни.
   – Я сам, – неожиданно для себя подумал Рэйм, – уже готов был идти с Диэнной к жрецу, но что-то в последний миг меня остановило. То, чему до сих пор у меня нет объяснения. Я думал, что смогу прожить с ней в любви и уважении всю жизнь, а во время последней встречи вдруг понял, что Диэнна не нужна мне, что она фальшивый бриллиант. Почему мне в голову пришла подобная мысль?
   Однако Рэйм не знал ответа на этот вопрос. Та, которую он обожествлял и следы которой был готов целовать, вдруг предстала перед его взором совсем другой: похотливой распутницей, себялюбивой стервой и самовлюбленной бесстыдницей.
   – И почему я раньше всего этого не видел в ней? – не оставляла в покое будоражащая сознание мысль. – Неужели моя любовь к Диэнне была настолько слепой? А было ли вообще мое чувство к ней любовью?
   И вдруг Рэйм отчетливо понял, что никогда не любил девушку. Не любовь, а страсть взяла в плен его чувства. Именно она повелевала всеми его поступками и эмоциями, которые он воспринимал как любовь. Однако что-то уберегло его от роковой ошибки. Возможно, пропажа минерала Венеры. Энергия его ослабла – и всё встало на свои места.
   Значит, сделал Рэйм вывод, для настоящей любви отсутствие камня не страшно. Может, она несколько ослабнет, но не оставит сердца тех, в которых поселилась.
   Однако видимость любви растает, как туман под солнечными лучами. Он видел, что его родители переживали в отношениях непростые времена, но боролись, не позволяя любви покинуть их, поэтому был уверен в том, что им удастся сохранить её.
   Рэйм, погруженный в свои мысли, не услышал шагов брата, который остановился недалеко от него.
   – Страдаешь по красавице? – иронично спросил тот.
   – Увы, нет, хотя это и странно звучит после нескольких лет столь бурных отношений.
   – Значит, ты не будешь против, если я приударю за ней и соблазню?
   – В принципе, не против, но не советовал бы тебе связываться с Диэнной. Она тебе не по зубам. Боюсь сломаешься. Её нужно держать в ежовых рукавицах.
   – Не слишком ли ты низкого мнения обо мне? – возмутился Эйдж. – Я красивее тебя и моложе. Да и характер у меня не слабее твоего, а во многом значительно проще. Нам с ней будет весело.
   – Ты влюблён в неё? – с ноткой безразличия поинтересовался Рэйм.
   – Влюблён? – переспросил младший брат и захохотал. – Я не знаю, что это такое, но сгораю от страсти. Мне кажется, что, если я не пересплю с ней, лопну от напряжения, которое скопилось в моих гениталиях. Я, даже думая о ней, кончаю, как неопытный подросток.
   – Тогда сними это напряжение, чтобы они не взорвались. Предполагаю, Диэнна возражать не будет, поскольку похотлива не меньше тебя. Однако в дальнейшем прошу избавить мои уши от разговоров о ней и ваших отношениях. Бери пример с меня: за всё время своей связи с ней я не проронил ни слова о том, что она была моей любовницей. Если в твоей душе не копошится ревность к нашему прошлому, действуй. Но не думаю, что она быстро переключится с одного брата на другого, так как будет надеяться, что я всё же вернусь к ней.
   – А ты не собираешься этого делать? – с напряжением в голосе спросил Эйдж.
   – Нет. Эта страница моей жизни уже прочитана, закрыта и навсегда положена в архив.
   – Тогда у меня развязаны руки, и я могу действовать?
   – Конечно. На этом и закончим наш разговор, – сказал Рэйм и, поднявшись со стула, направился в свою комнату, поскольку ему предстояло серьёзно обдумать ситуацию, сложившуюся в Антамурии.
   Он не видел, с каким удовлетворением и злорадством смотрел ему вслед Эйдж. В его взгляде было всё: и радость, и победа, и довольство собой, и легкое презрение к брату, не оценившему все прелести Диэнны и не понявшему, что она никогда его не любила, иначе не флиртовала бы напропалую с его младшим братом. Стоило ему проявить себя более настойчиво – и девушка не устояла бы перед его мужским превосходством. Эйдж утешал свое самолюбие этой мыслью, но зависть к старшему брату даже сейчас точила его изнутри и, несмотря на проявленную браваду, вызывала в душе неуверенность.
   Злобно выругавшись вполголоса, он поспешил в беседку, где мог помечтать о самой красивой девушке Антамурии. Страсть сильнее любви, решил Эйдж. Неземное наслаждение, блаженство и яркий фейерверк эмоций, которые сопровождают её, – это всё, что нужно в отношениях между мужчиной и женщиной, которая создана для того, чтобы удовлетворять мужские потребности своей раскованностью и огненными порывами похоти в постели.
   Что касается Рэйма, он сразу же забыл о разговоре с братом. Его тяжелые думы были сосредоточены на предстоящем отъезде. А в том, что антамурийцам придется отправляться на поиски пропавшего Талисмана Любви, он не сомневался.
   Теперь его беспокоил вопрос, из кого будет сформирован поисковый отряд. Ему хотелось обговорить это со своими друзьями и определиться с ними о совместных дальнейших действиях, но он не мог этого сделать, так как дал слово отцу не разглашать информацию, являвшуюся пока для всех тайной.
   Конечно, в отряде должно быть не менее десяти человек, которые владели элементальной и другими видами магии. И два-три Посвященных, владеющих психическими силами и умеющих облегчать вес каменной глыбы до состояния невесомости. Их уникальные знания и способности понадобятся, когда отряд будет проходить по болотисто– гористому государству Мракота, дороги к которому завалены огромными скалистыми глыбами. Только Посвященным под силу их расчистить.
   Рэйм не раз видел, как Посвященные строили в их столице пирамиды и другие дворцы, перенося тяжести взглядом, как излечивали свое тело за счет внутренней энергии. Благодаря им был застроен огромный город-государство на острове как под землей, так и под водой, где были образованы прекрасные плантации водорослей и паслись стада одомашненных морских животных.
   Почему-то Рэйм был уверен, что пропавший минерал «Локон Венеры» находится у всеправителя Северной страны и что его союзником стал львоподобный Аббас из Мунаввара. Ему на это настойчиво указывала интуиция, которая у него была очень развита.
   Сами антамурийцы не справятся с довольно сильными и обладающими сверхъестественными способностями противниками. Значит, нужно объединиться с северо-западной Тапионией и южной Флорией. Надо, конечно, но может и не получиться, если их Камни Любви в целости и сохранности лежат в отведенных для них тайниках. А вот если и их украли, тогда проблема объединения сил будет сама собой решена. Без усилий и перетягивания каната. То, что и в этих королевствах пропали минералы-талисманы, Рэйм знал благодаря всё той же интуиции, которая удивительным образом проявлялась у него с самого детства. Отец знал об этих способностях старшего сына и всегда прислушивался к его мнению и советам.
   Вдруг память подкинула ему воспоминания о том, как в давние времена народы, населявшие Пангею, на своих советах обсуждали общие возможности развития государств и создавали общий язык. Об этом ему рассказывал дед. Причем в каждом поселении этот новый язык создавался своим неповторимым образом и поэтому отличался от языков в других местах.
   Он состоял из любимых слов каждой расы, которые были связаны с их жизнью в этом месте. Например, названия растений и животных, распространенных вокруг поселения, были флорийскими. От мракотинцев передались названия камней и окружающих гор, а также названия разных химических веществ. От тапионийцев получали названия предметов быта, использовавшихся в хозяйстве, и всего, что связано с природой, а от антамурийцев – названия всех технических приспособлений и материалов. Постепенно старейшины начали обучать этому языку представителей своих рас.
   – Теперь это даст положительные плоды, – решил Рэйм, – поскольку отряду из Антамурии будет легко общаться как со своими союзниками, так и с противниками.
   Узкая тропинка, вымощенная камнем, змейкой вилась между низкорослыми, но пышными кустами, теряясь в сочной зелени. Она вела в изумительный цветущий яблоневый сад, богатый, роскошный и прекрасный в своем пенном бело-розовом убранстве. Нежные лепестки цветов овевал легкий ветерок, и они тихо перешептывались друг с другом.
   На фоне голубого прозрачного неба ветви яблонь казались особенно нарядными. Но ведь красота цветущих яблонь не вечна! И, словно бы в доказательство этого, свежая зелень трав, окружившая их, запестрела затейливыми узорами осыпавшихся нежно-розовых и снежно-белых лепестков.
   Сквозь листву деревьев смело пробились солнечные лучи – и круглые капельки росы на их коре играли всеми цветами радуги. Великолепие сада пленяло и красками, и запахами, и пением певчих птиц, звонкой трелью разносившемся в теплом воздухе.
   Этот сад был одним из многих прелестных уголков на цветущих землях Междуречья, где обитали жители Флории, и принадлежал семье Силестиса, одного из Мудрейших этой доброй и веселой страны.
   У него было два сына: старший Кальяс, которому исполнилось двадцать пять лет, и младший семнадцатилетний Юнас, а также дочь Росалиа, двадцатилетняя красавица.
   Сам отец этого небольшого семейства отдыхал в беседке, любуясь своим садом и ожидая сыновей, которые с минуты на минуту должны возвратиться из Школы Практической Магии. За особые успехи в овладении волшебством Кальяс был удостоен звания Магистра и обучал тайным магическим знаниям учеников школы, в том числе и своего младшего брата, который уже перешел в выпускной класс.
   Их семья принадлежала к роду айгов, повелителей садов. Все они, кроме Росалии, были золоволосые и зеленоглазые, высокие и стройные, отличались отменным здоровьем и жизнерадостностью. К тому же считались величайшими чародеями, ибо обладали тайными магическими знаниями и владели секретами колдовства.
   Росалиа преподавала в Школе Знахарства и Чародейства, поскольку имела всесторонние знания о целебных и энергетических свойствах растений и использовании их для лечения различных заболеваний, смертельных ран и при совершении заклинаний при оживлении, если дух только покинул тело.
   Семья Силестиса была опорой королевы Далии в решении многих вопросов. Их мудрость, знания и умения обеспечили им два голоса вместо одного в Совете Старейшин по сравнению с другими родами.
   Она была почитаемой и уважаемой благодаря не только самому главе семейства, но и его детям, которые ни словом, ни поступком не запятнали её чести. Да и Лавиния была не менее уважаемой, чем муж и сыновья, снискав доброе отношение к себе своим целительством.
   Они владели большим участком земли, на котором раскинулся великолепный сад с разнообразными плодовыми деревьями. Фрукты из их сада пользовались большим спросом из-за изумительного вкуса, внешнего вида и сочности.
   Все эти мысли ненавязчиво сменяли друг друга, пока Силестис отдыхал в беседке в ожидании своих сыновей. И ждал он их, недавно вернувшись с заседания Совета Старейшин, с недоброй вестью.
   Вскоре на вымощенной камнем дорожке между цветущими деревьями показались братья, и отец залюбовался ими. С почтением поклонившись родителю, они получили разрешение сесть напротив него. Их разделял стол, на котором в серебряной вазе стояли цветы.
   Силестис отодвинул их в сторону и пристально посмотрел на сыновей.
   – Что случилось? – нарушил паузу нетерпеливый Юнас.
   – Пока ты молод, тебе будут прощать отсутствие выдержки, но не долго, – сказал Силестис. – Бери пример со старшего брата, которому тоже любопытно, почему я пригласил вас на эту встречу, но он ни словом, ни взглядом, ни выражением лица не задал вопрос, который вертится у него на кончике языка.
   – Только и слышу о примерном Кальясе, – обреченно махнул рукой Юнас и стал демонстративно смотреть в сторону.
   Не обращая внимания на легкомысленное поведение младшего сына, Силестис тяжело вздохнул, прежде чем сообщить им то, что услышал на заседании Совета.
   – Итак, у меня, наследники мои, плохая новость: из тайной комнаты, которую оберегали как зеницу ока, исчез минерал «Локон Венеры». Он содержит внутри себя возвышенную духовную любовь. Являясь талисманом, минерал обеспечивает счастье в любви, оберегает от ревности и измен тех, у кого находится, при условии, что им покровительствует добро и милосердие. Но если минерал попадет в плохие руки и долго будет находиться у тех, чьи сердца наполнены злобой, ненавистью и черными помыслами, сила его станет уменьшаться и излучение волшебной красной энергии прекратится.
   Кальяс, что -то обдумывая, спросил:
   – Откуда стало известно, что минерал пропал?
   – Мы получили телепатическое письмо от Главы Совета Мудрейших Антамурии Грэйда с просьбой проверить минерал Любви, так как у них кто-то выкрал его, хотя он был надёжно спрятан.
   – Выходит, что ненадёжно, – подал свой голос Юнас. – А у кого он еще есть?
   – В королевстве Тапионии. Мы сейчас ждем известия от них. Не исключено, что они столкнутся с такой же проблемой.
   – Если уже не столкнулись. Возможно, просто находясь в растерянности, они не сразу связались с нами. А что думают по этому поводу антамурийцы? – уточнил Кальяс.
   – Что трем народам необходимо объединиться и под одним управлением отправляться в Мракоту. Рэйм, старший сын Хэдриана, одного из мудрейших Антамурии, считает, что пропавшие камни находятся именно там. У всеправителя Йерка есть колдунья Вийвека и ворон Инграм, которые способны выкрасть всё, что угодно.
   – А зачем им понадобились минералы Венеры? – вклинился в разговор Юнас.
   – На этот вопрос никто ответа не знает, но многие предполагают, что Йерка соблазнил какой-то идеей его главный старейшина Хайвард, для достижения которой нужны эти камни Любви.
   Кальяс хмыкнул:
   – Так они не знают, что это такое. Зачем им Любовь, когда они одержимы ненавистью ко всем, кто не они? Любовь не для них.
   Силестис не успел ответить сыну, поскольку стал получать телепатическое сообщение. Он закрыл глаза и сосредоточился, дав сыновьям знак рукой молчать. В беседке воцарилась тишина, которую изредка нарушало пение птиц.
   Через несколько минут молчание нарушил сам Силестис:
   – В Тапионии также пропал минерал «Локон Венеры». Верховный правитель Никэтор предложил сформировать в каждом королевстве поисковые группы и собраться вместе со Старейшими у них на острове, чтобы разработать план поиска пропавших талисманов. А сейчас меня срочно вызывает на заседание Совета Велигов Диар.
   Видя, как отец, оторвавшись от земли, стремительно полетел из сада, Юнас покачал головой и глубокомысленно произнёс:
   – Если даже наш отец помчался по воздуху, значит, дела у нас дерьмовые.
   – Не употребляй бранных слов, сделал ему замечание старший брат.
   – Да нормальное это слово. Оставь для класса учительские замашки. А я употребил слово, которое, как нельзя лучше, характеризует сложившуюся ситуацию, – спокойно огрызнулся Юнас. – Ты пойдёшь в отряд, который сформируют на поиски нашего минерала?
   – Конечно. Причем, не буду ждать решения Совета, а сам вызовусь добровольцем. Я много чего умею, поэтому мои знания, умения и навыки весьма пригодятся. Я ведь Магистр тайных знаний и практической магии.
   – Тогда я тоже пойду в отряд добровольцем. Тебе нужен будет умелый помощник, а я, если ты помнишь, через два месяца заканчиваю Школу магии.
   Их разговор оборвала Росалиа, войдя в беседку.
   – Вот вы где! – воскликнула она. – А я вас обыскалась. Что случилось с папой, что он изменил своей привычке не покидать землю? Я никогда раньше не видела его летящим по воздуху.
   – Всё случается в первый раз, – хмыкнул Юнас.
   – Прям невидаль. Смотри, – и Юнас, преодолев притяжение земли, облетел дважды беседку и сел на свое прежнее место.
   – А я так не умею, – огорченно сказала Росалиа.
   – Не расстраивайся, Лиа, – сказал Юнас. – Я тебя научу. Освоить отрыв от земли и запустить энергию движения совсем не трудно.
   Лия благодарно прильнула к груди брата, с нежностью заглянув ему в глаза. Потом, сев рядом с Кальясом, серьезно спросила:
   – Может, ты объяснишь мне, что случилось? Над городом в развевающихся одеждах со всех его концов полетели к дворцу Далии Велиги. Согласись, столь необычная картина вызывает намного больше вопросов, чем я задала.
   – Я не знаю, могу ли открыть тебе тайну произошедшего, поэтому лучше сохраню молчание до прихода отца. Если он сочтет нужным и тебя посвятить в создавшуюся проблему, то сделает это сам.
   – Что-то очень нехорошее? – уточнила Лиа, не отказавшись от попытки разговорить брата.
   – Очень, – вот и всё, что она услышала в ответ на свой вопрос. Зная, что старший брат больше ничего не скажет, Лиа недовольно скривилась и села на скамейку в ожидании отца.
   В молчании время тянулось медленно. Кальяс в напряжении постукивал костяшками пальцев по столу. Юнас тихо насвистывал трель соловья, а Лиа беспокойно ерзала по скамейке. Наконец они увидели отца, приближающегося к беседке под руку с матерью. На ней было платье из плотного зеленого шёлка, которое свободно струилось по её стройной фигуре, перехваченное в талии витиеватой серебряной цепочкой. По подолу тянулись вверх серебряные веточки. Все поднялись и склонили в почтении головы.
   Отец разрешил им сесть и, усадив рядом с собой жену, обратился ко всем членам своей семьи:
   – Мы получили подтверждение из Тапионии от Аймана, возглавляющего Ингов, что они собирают отряд на поиски своего «Локона Венеры».
   – Какого локона? Никогда не слышала о таком, – прервала отца Росалиа.
   Тот ничего на это не сказал, только посмотрел на дочь строгим взглядом, который заставил ее усмирить бушевавшие внутри эмоции.
   – Извини, папа, – прошептала она и покорно сложила руки на коленях.
   – У меня нет времени на пустые разговоры, – резко бросил Силестис. – Кальяс назначен руководителем сводного отряда, который будет состоять из пятидесяти флорийцев.
   Отряд будет сформирован из айгов, которых возглавит Олкандр, айнов, которых возглавит Антеро, фавинов во главе с Яри, гленнов во главе с Костэнсом. Эльсы под руководством Леиты будут охранять реки – водные границы, между которыми привольно расположилась наша Флория.
   Они не позволят никому из Мракоты и Мунаввара ступить на нашу землю, пока будут отсутствовать ее лучшие воины, которым оказана великая честь вернуть назад талисман Любви, без которого невозможна дальнейшая жизнь всех флорийцев, ибо они в своих чувствах, эмоциях и желаниях, лишенных любви, опустятся на уровень бездушных существ.
   Силестис на какое-то время замолчал, и никто не решился нарушить установившуюся тишину. Потом он посмотрел на старшего сына и сказал:
   – Кальяс, королева Далия и высший Советник Диар оказали тебе большое доверие самому сформировать свой отряд, поэтому подойди к поставленной задаче ответственно. В нём не должно быть никаких друзей, если они не обладают необходимыми для выполнения поставленной миссии умениями и навыками. В отряд должны войти лучшие из лучших. Главное при отборе – собрать под свое командование таких флорийцев, каждый из которых обладает множеством способностей и умеет пользоваться любым видом оружия. На это у тебя отведено всего полтора дня. Через два дня на рассвете ты отправляешься вместе с другими командирами отрядов на остров Антамурию. С собой ты должен иметь список своего отряда.
   – Я понял, отец. Можешь не волноваться: наш отряд будет универсальным. И мы достойно выполним поставленную перед нами задачу.
   – В этом я не сомневаюсь. – устало произнес Силестис и сел на скамью.
   – Надеюсь, ты зачислишь меня в свой отряд? – взволнованно вскочил Юнас.
   – Нет, дорогой брат.
   – Почему? Я многое умею.
   – Но не всё. Во-первых, ты еще ученик школы, хотя и способный в науках. Во-вторых, твоим разумом зачастую управляют эмоции. В-третьих, ты не приучен к дисциплине и не умеешь повиноваться без лишних вопросов. Я не могу взять тебя, чтобы затем заниматься лишь тобой. Мне нужны воины, которые будут беспрекословно подчиняться моим приказам и выполнять их. Прости за прямоту.
   Юнас снова сел на скамейку и обиженно засопел.
   Лавиния, положив свою ладонь на руку младшего сына, успокоительно сжала её.
   – Не обижайся, милый, на своего брата. Он во всем прав. Ты еще слишком молод, порывист и бесшабашен. Твое присутствие в отряде свяжет его по рукам и ногам, так как он вынужден будет, движимый семейным долгом, оберегать тебя, что отрицательно скажется на командовании отрядом. Это на своей земле в мирное время вы можете жить спокойно и по своему выбору, а, став членами отряда, мирные флорийцы сразу же преобразятся в воинов, подчиняющихся приказам своего командира.
   Ничего не ответив матери, Юнас продолжал сидеть насупившись. Лиа сочувственно поглядывала на него, пытаясь поймать взгляд, чтобы выразить безмолвную поддержку.
   Силестис поднялся и позвал с собой старшего сына, чтобы в уютной обстановке своего кабинета обсудить с ним детали предстоящего формирования отряда и намеченной поездки.
   Как только они заняли кресла, Кальяс тотчас спросил:
   – А тармии поддержат нас или, как обычно, будут придерживаться нейтралитета до тех пор, пока не станет ясно, на чьей стороне победа?
   – С ними сейчас ведет переговоры Диар. Ты же знаешь, что они являются хранительницами источников и родников и живут под землёй, которую считают своим домом.
   – Знаю, конечно, – и Кальяс вспомнил, как впервые встретился с двумя сестрами, принадлежавшими к этим необычным существам.
   Ему было пять лет, когда он упал с огромного орехового дерева инту. Пока он летел с обломившейся ветки на землю, сильно поранил тело. Из глубоких царапин текла кровь, казавшаяся в темноте почти черной. Было полнолуние, и круглая луна серебристым блеском отражалась в ручье, протекавшем совсем рядом.
   Он решил обмыться в нем, чтобы не появляться в доме в таком ужасающем виде. Подойдя к ручью, стал снимать с себя рубаху, и, как только освободился от неё, увидел на его берегу двух девушек ростом не более полутораметра. Их телосложение было идеальным. Он понял это несмотря на то, что был еще ребенком.
   Эти существа, поражавшие своей красотой, были одеты в широкие одежды из тонкой белой ткани. Их длинные золотистые волосы светились в темноте. Они бережно расчесывали их золотыми гребнями, украшенными драгоценными камнями.
   Он замер, зачарованный увиденным, забыв обо всём, в том числе и о своих ранах.
   – Прыгай в воду, малыш, – сказала одна из сестер. – Мы уже сделали всё, чтобы она приобрела целебные свойства.
   Он замешкался, не в силах отвести взгляда от ночных красавиц.
   – Смелей, – добавила другая, весело засмеявшись переливами мелодичных колокольчиков, по-своему истолковав его заминку. – Мы не будем петь и прыгать в ручей, поскольку ты еще совсем маленький. Если бы ты был мужчиной, мы бы сделали это, и ты вынужден был бы жениться на одной из нас, в противном случае тебя бы ждала неминуемая смерть.
   – А так как ты еще не достиг семейного возраста, – продолжила другая тармия, – мы поможем тебе избавиться от этих кровоточащих ран, от которых могут остаться шрамы. Так что заходи в воду без опасений.
   И он, заколдованный мягким тембром её голоса, прыгнул в ручей, окунувшись в него с головой. Пока он плескался в холодном свете луны, не заметил, как сестры – тармии исчезли, словно их никогда и не было. Выйдя на берег, он с удивлением разглядывал свое тело, на котором не было ни единой царапины…
   Уже значительно позже он узнал, что эти прекрасные существа могут менять свой облик и превращаться в угрей, пауков или змей, что ночью тармии кажутся необычайно красивыми, а днём, когда они становятся сами собой, блеск их золотистых волос пропадает, глаза становятся красными из-за прилившей к ним крови, а кожа высыхает и покрывается многочисленными глубокими морщинами.
   – Иметь тармий своими союзницами было бы здорово, – сказал Кальяс, выйдя из глубокой задумчивости. – Они живут под всей землёй, и их можно вызвать из любого родника или водоема на территории Мракоты. Помощь этих необычных существ нам просто необходима.
   – Будем надеяться, что Диару удастся убедить Кейли, их королеву, оказать нам помощь в благом деле, но боюсь, что она потребует слишком высокую плату за оказанные услуги.
   – Тармии материальны? – удивился Кальяс.
   – Лучше было бы, если бы так, но Кейли, думаю, выдвинет встречное условие: чтобы какое-то количество наших мужчин женились на её подданных. Золотом и драгоценными камнями от неё было бы проще откупиться, но их в недрах земли и реках, где она властвует, больше, чем у нас. Если Диар и Кейли договорятся, кто-то должен будет пожертвовать собой ради помощи тармий, и я буду молить Всевидящее Око, чтобы среди них не было тебя.
   Кальяс хотел было рассказать отцу о встрече в детстве с двумя из них, но почему-то решил промолчать. Однако в душу закралось предчувствие чего-то нехорошего: что если одна из тех тармий назовет Диару его имя?

Глава 4

   В тронном зале короля Тапионии Рига заседал Совет Ингов, возглавляемый его мудрым советником Айманом. В качестве приглашенных на заседании присутствовали старейшины жителей лесов, рощ, холмов, озер и болот, занимавших практически всю территорию этой северо-западной страны: кеитов, обосновавшихся в хвойных лесах, шаунов, жителей рощ гинкго, бриинов, низкорослых существ, живших в холмах, кеиров, обосновавшихся на прибрежных землях, где произрастали древовидные папоротники и хвощи, бриинов, живших в холмах, и вигдаров – лесных воинов, охранявших границы королевства.
   Кеиты, бриины, шауны и кеиры должны были сформировать свои отряды. Сейчас спор шел относительно их количества. Наконец все пришли к единодушному мнению, что каждый отряд должен состоять из двенадцати воинов, которым было дано право самим выбрать для себя командира. Командиром сводного отряда был назначен Агнар.
   В результате активного обсуждения были избраны командиры: Армас от кеитов, Топиас от бриинов, Аинн от шаунов и Фарли от кеиров. Онгон, как и прежде, возглавил лесных воинов – вигдаров, а Марли – линнов – которым была поручена круглосуточная защита границ северо-западного государства от мракотинцев и мунавварцев, если они вдруг вздумают напасть на Тапионию.
   С наступлением ранней зорьки через два дня командиры должны вместе с Айманом отправиться в Вэриус, где пройдет объединенное заседание трех государств: Антамурии, Флории и Тапионии. Путь предстоял неблизкий, поэтому надо было приготовиться к дальней дороге.
   Рэйма ближе к вечеру вызвали в Троицкий дворец, где уже находились Верховный правитель Никэтор, Глава Совета Мудрейших Грэйд, Правитель древних кианов Дэйм, Правитель мирных гридов Лэйс, Жрецы Грэтиэн, Кэймрон и Джоэв, колдун Фриджидиэн и Хэдриан, его отец.
   Грэйд коротко обрисовал ситуацию с пропавшим минералом Любви, проинформировал присутствующих, как прошли переговоры Никэтора с королевой Флории Далией и королем Тапионии Ригом, каких соглашений лично ему удалось достигнуть с Диаром и Айманом, возглавлявшими Советы Велигов и Ингов обоих королевств, и что в качестве их союзниц выступят тармии во главе со своей королевой Кейли.
   – Тебе, – обратился Грэйд к Рэйму, – поручается в течение суток сформировать отряд от Антамурии и возглавить его.
   – На какое максимальное количество человек я могу рассчитывать?
   – Пятнадцать. Но это должны быть универсалы в своих умениях и навыках. Ни одного неподготовленного к походу и трудным условиям борьбы за минерал в нём быть не должно. Только проверенные и надежные мастера своего дела. За каждого будешь нести личную ответственность, поэтому никаких поблажек ни себе, ни другим. Отбирай исключительно тех, в ком ты полностью и безоговорочно уверен.
   – Отряду будет предоставлена возможность отобрать для себя необходимые магические артефакты?
   – Да, но только тем, кто умеет ими пользоваться. После окончания похода все их надо вернуть в хранилище.
   – Я всё понял и готов приступить к формированию отряда.
   – Тогда иди и занимайся подбором самых лучших. Через сорок часов доложишь об исполнении.
   Рэйм вышел из зала, прямо на ходу прикидывая, кто войдет в отряд.
   Не задумываясь, он сразу же определил в него трёх своих друзей – Эйла, Амэтоса, Гардэна, которые были сильны в магии стихий и управлении метафизической энергией. Также мысленно зачислил братьев-близнецов Гэйра и Сэйка, которые безупречно владели мечами и стрелами, Вэлиана, умевшего общаться с духами природы, в том числе гор, скал и песков, Митиэна и двух его учеников Джоэва и Венэла, знавших все возможности магических артефактов, хранившихся в одной из пирамид, Посвященных Эйвина и Лэрса… Правда, относительно Вэлиана Рэйм не был абсолютно уверен, но, кроме него, никто не умел столь виртуозно общаться с духами природы, что может очень пригодиться на территории Мунаввара. Отбросив все сомнения, он закрылся в своей комнате для составления необходимого списка.
   После тщательного изучения возможностей самых талантливых антамурийцев отряд был сформирован. Устало потянувшись, Рэйм посмотрел в окно: робкие лучи пронизали ночную темень, которая от досады посерела, открыв его взору смело наступающий рассвет.
   – Как символично, – подумал он. – Нам предстоит тоже самое: победить мрак и забрать у него золотистые локоны Венеры. И сделать это также настойчиво и смело.
   Понимая, что времени на отдых у него мало, Рэйм определил себе всего три часа и, блаженно раскинувшись на кровати, провалился в сон.
   Проснулся легко, испытывая бодрящее воодушевление. Быстро привел себя в порядок и отправился в столовую, чтобы позавтракать, поскольку не знал, насколько напряженным будет предстоящий день. Проходя по коридору мимо комнаты брата, Рэйм, непонятно почему, слегка приотворил дверь и увидел, что она пуста. По виду нетронутой постели можно было сделать однозначный вывод: дома Эйдж не ночевал.
   Вопроса, где он, у Рэйма даже не возникло, поскольку ответ был на поверхности: конечно же, у Диэнны. Прислушался к себе и понял, что осознание этого факта его совсем не тронуло. Он был абсолютно свободен от своего чувства к этой женщине – и улыбка озарила его мужественное лицо.
   В столовой родителей уже не было, так как завтрак для них закончился часа полтора назад. Намазав на лепешку гусиный паштет, Рэйм с удовольствием съел ее, как и красную рыбу, засоленную по особому рецепту. Не удержался от блинов с медом и, насытившись, поехал на своем белом рысаке в пункт сбора, который находился в Среднем городе.
   Вскоре к нему присоединились его друзья, которые вызвались помочь в организационных вопросах. Зайдя в пункт сбора, временно расположенный в одном из городских домов, они приступили к работе, вызывая тех, кто был занесён в список.
   В течение двух часов отряд был собран во дворе здания, и перед каждым была поставлена конкретная задача по подготовке к походу, который состоится после того, как пройдет объединенный Совет трех государств.
   – У нас в запасе не более трёх дней. После того, как мы выработаем стратегию и тактику наших действий со своими союзниками, – сказал Рэйм, – и наметим день выхода, начнется наш поход по поиску минерала «Локон Венеры». Нас ждут трудные времена. Кто-то из нас не вернется домой, оставшись на поле брани. Исходя из этого, я предоставляю каждому из вас последнюю возможность отказаться от похода, сделав шаг вперед.
   Приняв такое решение в настоящий момент, вы не перейдете в разряд трусов. Но если струсите в бою и оставите своих товарищей без своей поддержки или тем самым подвергните их жизнь опасности или смерти, такой ярлык приклеится к вашему имени навечно. Поэтому каждый из вас именно сейчас должен решить: он остается под моим командованием или выходит из отряда, чтобы я мог в оставшееся время заменить выбывших.
   Никто вперёд не вышел, и Рэйм облегченно выдохнул. Улыбнувшись, он поблагодарил всех за мужество и верность своей стране, выразив надежду, что им удастся успешно выполнить поставленную перед отрядом задачу. Назначив сбор в этом же месте через двадцать четыре часа, он отпустил всех по домам собираться в поход, а сам поехал к отцу в Верхний город.
   Его он нашел в кабинете Грэйда. Попросив разрешения войти, Рэйм неспешно прошел с столу, за которым сидел отец, и сел напротив. Доложив о том, что отряд сформирован и предоставив Грэйду список, он замолчал в ожидании каких-либо поправок, но их не поступило ни тогда, когда список переходил у них из рук в руки, ни тогда, когда вновь оказался перед ним.
   Коротко доложив о дальнейших планах, Рэйм покинул кабинет Главы Совета Мудрейших. Домой идти не хотелось, и он вместе с друзьями зашёл в Клуб, чтобы выпить по кружке эля из водорослей. Долго обсуждали предстоящий поход. На закате дня он вернулся во дворец родителей, который по наследству должен перейти к нему.
   Рэйм очень любил дворец Да-Рут, его каменные стены, обвитые плющом, узкие высокие окна и крыши со шпилями. Пока он стоял и любовался величественным зданием, боковым зрением заметил, как к нему поспешно направляется мать. Видя ее побледневшее от волнения лицо, он напрягся, приготовив себя к плохой новости.
   – Отец? – болезненно пульсировала в висках кровь, усиленная тревожной мыслью. – Неужели с ним что-то случилось после того, как я ушел из кабинета Грэйда?
   Пойдя навстречу матушке, он протянул руки и, обняв её хрупкие плечи, прижал к груди. Она коротко всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. Отойдя от старшего сына, мать глубоко вдохнула воздух и вытолкнула из себя всего лишь одно слово: Эйдж.
   – Что с братом? – всполошился Рэйм. – Он покалечился? Или мертв?
   – Ни то, ни другое, – не глядя в глаза сыну, ответила Элиана. Он жив, здоров… и тайно женился, даже не попросив нашего родительского благословения.
   – На ком? – не скрывая потрясения, спросил Рэйм.
   – Даже не знаю, как тебе сказать. Все слова от волнения растеряла, опасаясь, что могу принести ими тебе боль.
   И тут Рэйма осенило:
   – На Диэнне?
   Элиана, боясь подтвердить догадку сына вслух, только кивнула. Он неожиданно засмеялся и снова обнял матушку:
   – Не переживай. Я уже, как оказалось, давно охладел к ней, а несколько дней назад совсем расстался. Эйдж одержим страстью к Диэнне, чем она и воспользовалась, чтобы мне отомстить, думая, что тем самым отравит мне жизнь. Однако она просчиталась. В этой ситуации, где нет победителя, они оба проигравшие.
   Эйдж сам виноват, что его женой стала женщина, которая не любит его и вряд ли полюбит, так как это исключительное право она оставила за собой. Она ведь никогда никого не любила, кроме себя. Удивляет другое: как жрец дал им свое согласие на брак. Впрочем, ему виднее. Возможно, именно они и предназначены судьбой друг другу. Что ж, пойду поздравлю молодоженов. От всей души. Ты проводишь меня?
   – Конечно, – ответила Элиана, взяв сына под руку и чувствуя, как оковы эмоционального напряжения отпускают её.
   Войдя в просторную гостиную, Рейм окинул сидящую на софе парочку, держащуюся за руки. На их левых предплечьях поблескивали золотые браслеты.
   – Поздравляю молодоженов! Правда, не совсем понимаю, к чему такая спешка? Но, если честно, это не мое дело, и вы можете не отвечать на этот вопрос. Вам придется подождать отца. Только после его возвращения мы сможем сесть за стол и поздравить вас по-настоящему.
   Обратившись к младшему брату, он предложил ему показать жене свои апартаменты, а затем посмотреть пустующую левую часть замка, которая предназначена в семье для второго сына. Не посмотрев на Диэнну, Рэйм повернулся и пошел к выходу из гостиной.
   Она сидела, внутренне дрожа от злобы, которую выдавало лишь покусывание нижней губы и зардевшие щеки. Не такую реакцию Рэйма она ожидала увидеть, согласившись на предложение Эйджа стать его женой, поскольку категорично отказала ему в близости, заявив, что никогда не будет его любовницей. И Эйдж решился на отчаянный шаг, лишь бы завладеть её телом.
   Не скрывая раздражения, она оттолкнула предложенную мужем руку и, метнув глазами молнии, процедила сквозь зубы:
   – Веди меня в свою комнату и пусть привезут мой сундук. Мне нужно будет переодеться к ужину.
   Так они и пошли по коридору: Эйдж впереди, а она – сзади.
   Поскольку Диэнна в этом крыле замка была впервые, она стала по пути расспрашивать, кому принадлежат комнаты за закрытыми дверями.
   – В основном они предназначены для гостей, а за углом расположены мои и Рэйма апартаменты, состоящие из кабинета, спальни, туалетной комнаты и небольшого зала для отдыха. Кроме нас здесь никого нет. Но так как я женился, мне и моей жене положено перейти в левое крыло, где мы можем жить условно обособленно, поскольку оно имеет свой выход во двор, минуя парадную центральной части замка. Своего дворецкого и служанок ты можешь забрать с собой. Для них тоже предусмотрены помещения в той части.
   Подойдя к одной из дверей, Эйдж открыл её и пропустил Диэнну вперед.
   – А следующая дверь в апартаменты Рэйма? – поинтересовалась она.
   – Да, – подтвердил Эйдж. – Иди осмотрись, а я тем временем выкурю на балконе сигару, а потом мы пойдем в левое крыло – и ты скажешь, что там нужно изменить в его интерьере в соответствии с твоими вкусами и пожеланиями.
   Сказав это, Эйдж отправился на широкий балкон, а Диэнна – осматривать помещения, в которых ей предстояло какое-то время жить. Безразлично пройдясь по ним, она подошла к супругу, чтобы пойти с ним в левое крыло замка, но тут увидела на соседнем балконе Рэйма с кубком вина в руке. Он опирался локтями на железную решетку, обрамленную сверху перилами из красного дерева.
   Отбросив все мысли, пожирающие ее изнутри, Диэнна мило улыбнусь своему супругу и медовым голосом, довольно громким для того, чтобы каждое слово услышал Рэйм, сказала:
   – Любимый, мне очень понравились твои апартаменты, и я не вижу смысла менять их. В левое крыло мы переедем накануне рождения ребенка, так как ему будет нужна собственная спальня, классная комната, игровая и комната для гувернантки. Надеюсь, ты согласен с моими доводами?
   Пока она все это говорила, Рэйм допил вино и возвратился к себе. На его лице Диэнна не заметила никаких эмоций, но не поверила ему, так как знала, насколько он может держать себя в руках и казаться невозмутимым, скрывая бури в душе.
   – Он просто сбежал, съедаемый ревностью, – решила она, проводив его довольным взглядом.
   Диэнна мстительно улыбнулась, представив, как будет терзаться Рэйм, слыша звуки страсти из их с Эйджем спальни, в которой она специально будет оставлять окна на балкон открытыми, как будет неуютно чувствовать себя, сталкиваясь каждый раз с ней в коридоре, и терзаться, видя ее каждый день за завтраком, обедом и ужином за одним столом…
   Захваченная злорадными мыслями, Диэнна не услышала мужа, обратившегося к ней с каким-то вопросом.
   – Что? – переспросила она. – Извини, я задумалась.
   – Я ничего не спрашивал, – резко ответил Эйдж. – Я сказал, что не позволю в моем присутствии поедать взглядом своего старшего брата. Ты вышла замуж за меня. Я тебя не принуждал к этому. Это был твой выбор, поэтому веди себя, как достойная уважения замужняя женщина, а не как озабоченная сексом брошенная любовница.
   Эти слова наотмашь ударили по её самолюбию, и Диэнна замахнулась рукой, чтобы дать мужу пощечину за оскорбление. Однако её попытка цели не достигла, поскольку Эйдж перехватил её руку и заломил назад.
   Боль была сильная, и Диэнна вскрикнула.
   – Ты с ума сошел, варвар? – прошипела она, потирая руку. – Немедленно извинись или я…
   – Да ничего ты не сможешь сделать, – прервал её Эйдж, спокойно выпуская кольца дыма изо рта. – Ты теперь моя жена и будешь вынуждена мне повиноваться. Свою стервозность придется оставить в прошлом. Я не Рэйм, поэтому терпеть все твои истерики и другие эмоциональные срывы не намерен. Он думает, что я слабак, но мой старший брат глубоко заблуждается, поскольку совсем меня не знает. А ты, дорогая, будешь отныне шелковой в общении со мной и моими родителями, иначе пожалеешь.
   – Ты собираешься меня физически наказывать? – презрительно спросила его Диэнна.
   – Если вынудишь. Всё зависит от твоего поведения. Я не постесняюсь отшлепать тебя по заднице так, что ты неделю не сможешь на нее сесть. Я добрый, веселый и покладистый с виду, а на самом деле испытываю удовольствие от того, что причиняю женщине боль. Это меня заводит. Так что готовься испытать новые ощущения.
   Сказав это, Эйдж быстрым шагом вышел из апартаментов, а Диэнна так и осталась стоять, замерев, словно статуя, и осмысливая услышанное.
   – Он не посмеет меня ударить, – прошептала она, не будучи до конца уверенной в этом. – Но я не сдамся на милость победителя. Так что, дорогой супруг, еще посмотрим, чья возьмёт. Я не мягкая ягодка, а крепкий орешек.
   Ночью Рэйм долго не мог уснуть не только из-за мыслей о предстоящем походе, чреватом опасностями и смертями, но и криков страсти Диэнны, раздающихся из их спальной комнаты. Что-то в интонации стонов и выкриков было наигранным: ведь он прекрасно знал, как ведет себя Диэнна в минуты интимной близости. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что этот спектакль разыгрывается исключительно для него.
   Он снова прислушался к своим чувствам. Ничего. Абсолютно никакого отклика: ни сожаления, ни ревности, ни зависти к брату.
   – Я полностью освободился от её чар, – с удовлетворением прошептал Рэйм в темноту. – Зря старается. Однако надо перебраться в другие апартаменты, чтобы можно было спокойно спать. Впрочем, в оставшиеся дни можно воспользоваться одной из гостевых комнат.
   Придя к такому решению, он повернулся к стене и провалился в глубокий сон: напряжение дня все-таки дало о себе знать.
   Новый день принес множество хлопот. Рэйм, взяв с собой Митиэна, Джоэва, Венэла и трёх своих друзей, поехал к самой крайней пирамиде, где хранились магические артефакты. Один из жрецов уже ждал их. Телепатически открыв дверь с помощью специального мысленного ключа, он пригласил их войти внутрь.
   По периметру стен из светло-серого мрамора было повешено на специальные крепления оружие, доставшееся им в давние времена от инопланетных прародителей. В эту комнату никто не имел доступа, кроме тех, кого обучали владеть им.
   Рэйм заранее знал, что выберет конкретно для себя, и сразу же пошел к стоящему в углу шкафу, откуда первой достал шкатулку, в которой лежала свеча «Энергия Силы». Сама шкатулка тоже была магической, так как на ее крышке были вырезаны три больших руны, повторенные по кругу и покрытые специальным заговоренным золотым лаком.
   Чтобы «запечатывать» магические ритуалы в различных ситуациях, Рэйм взял еще набор сургучных печатей: печать узла Стихий, печати Созвездия Плеяд и Тройного Арктура, принадлежащих его инопланетным предкам, а также серебряный сургуч.
   С другой полки он достал подвески «Око Вечности» на шнурке, выполнявшем роль базовой сонастройки для себя и трёх своих друзей. Поскольку каждая подвеска имела связь с Высшими сферами реальности, желания, намерения и мысли носящего приобретали большее влияние на реальность. Благодаря этому контакту он получал опеку и покровительство Высших Сил.
   С верхней полки Рэйм извлёк прямой магический жезл из розового дерева с наконечником из горного хрусталя, остриё которого было сделано из рубина. Он был небольшим, длиною в сорок сантиметров.
   Рассматривая оставшиеся артефакты, он прикидывал в уме, что может ему еще понадобиться, и остановил дополнительный выбор на нескольких. Сначала положил в сумку «Чудо-Зеркало», потом кремниевые кольца, делавшие владельца невидимым после того, как он наденет его на безымянный палец правой руки, волшебную палочку из оливина, с помощью которой можно обнаружить противника, посох Роя Пчёл и две Переносные дыры, которая выглядит, как обычное черное кольцо, пока его под заклинание не бросишь на землю.
   Напоследок он взял мешочки с горохом насыщения и посоветовал остальным сделать тоже самое с учетом других членов отряда.
   Спросив у жреца, где находятся зелья, порошки и масла, которые передала в Антамурию как дар флорийская Школа Практической Магии после сдачи экзаменов предыдущего выпуска, Рэйм и члены его отряда запаслись бутылочками с раствором для огненного и подводного дыхания, дружбы с животными и маслом для ускользания.
   Рядом находились пошитые талантливыми выпускниками Сапоги ложных следов и Плащи темноты, срастающиеся верёвки и верёвки опутывания, рога беззвучного сигнала, сделанные из коры черного вяза, и огненные жезлы, выбрасывающие мощный поток пламени и магические кольца.
   Сложив их большую часть в мешки, чтобы затем распределить между воинами, Рэйм подождал, пока остальные выберут для себя необходимые магические артефакты, и направился к своему коню по кличке Одержимый.
   Когда двери пирамиды закрылись, он обратился к жрецу:
   Световые мечи направленной энергии «Эдзар», шестиконечные бумеранги с электрическими зарядами, лунные мечи, шлемы-улавливатели мыслей, очки орлиного зрения мы заберем накануне отъезда. Их возьмут те, кто умеет ими мастерски владеть. Я приеду вместе с ними за час до рассвета в назначенный день, о котором сообщу вам дополнительно.
   Попрощавшись со жрецом, все сели на коней и отправились в пункт сбора, где их ждали остальные члены отряда. Приказав Эйлу раздать им бутылочки с магическими зельями, порошками и маслами, а также горох насыщения, Рэйм обратился к членам своего отряда:
   – Воины Антамурии, наша родина в лице Верховного правителя Никэтора и Главы Совета Мудрейших Грэйда оказала нам великую честь вернуть похищенный минерал «Локон Венеры». Каждый из нас имеет уникальные способности: мы можем управлять видимой энергией четырёх стихий Земли, передавать мысли на расстоянии, оказывать психовоздействие на гравитацию Земли, управлять магическими артефактами. Всё, что оставили нам в помощь наши инопланетные предки, мы будем использовать против своего врага. Расходитесь сейчас по домам, приготовьте свои мечи и другие виды оружия, которыми владеете, и соберитесь надлежащим образом в длительный поход, который будет и труден, и суров. Предусмотрите каждую мелочь, которая может понадобиться вам. Все свободны, кроме Рэмуса, Митиэна, Джоэва, Венэла, Скэла, Гэйда и Хэлира.
   Рэйм показал им рукой следовать за ним в здание. Когда они зашли в зал и сели за круглым столом, он сказал:
   – Ядро Айса, легендарный меч владыки Тиджа, древнее копье Агэйра и вращающийся огненный диск Кигана мы заберем из пирамиды перед наступлением зари в день отъезда. Я знаю, что четверо из вас обучались мастерству владения ими, но, к сожалению, я ни разу не видел их в работе.
   – Скэл, Гэйд и Хэлир. Я оставил вас не случайно, – обратился к ним Рэйм. – В хранилище есть три меча Сигна. Их зовут еще убийцами. Я знаю ваши паранормальные способности и то, что вы не обладаете боевыми навыками и умениями, поэтому у меня есть к вам предложение вооружиться мечами Сигна.
   Гэйд возразил от имени остальных:
   – Это не для нас. Мы даже не знаем, как их держать, не то, что сражаться ими. Это провальное предложение.
   – Ты не дал мне закончить, – спокойно отреагировал Рэйн. – Меч-убийца особенный. На время владения им он с первого раза делает из любого человека выдающегося фехтовальщика. Если в обычной ситуации человек управляет мечом, то в нашем случае этот необычный меч управляет человеком, заставляя его принимать определенные позы, наносить и парировать замысловатые удары. Другими словами, в этих случаях человек оказывается продолжением меча, а не наоборот.
   – Прямо не оружие, а сплошной идеал без изъянов, – буркнул себе под нос Скэл.
   Рэйм не согласился с его комментарием:
   – Есть у мечей и минусы. Во-первых, они питаются кровью. Во-вторых, будучи голодным, меч может сам вскочить в руку и заставить убивать. В– третьих, есть то, о чем я не имею права не предупредить. Если поблизости не окажется тех, кого можно было бы убить, чтобы утолить голод меча, то он заставляет своего обладателя-человека убить мечом самого себя.
   Все трое, не сговариваясь, вздрогнули от этих слов. Увидев это, Рэйм поспешил их успокоить:
   – Я договорился с колдуном Фриджидиэном, чтобы он снял с мечей последние заклятья. Так что можете не волноваться за свою жизнь. Если вам и придется с нею проститься, то уже без их помощи.
   Передав телепатически жрецу, что они заберут с собой еще и три меча – убийцы, Рэйм отпустил всех, а сам снова сел за стол, чтобы набросать план похода на первую неделю. Усталость и недосып давали о себе знать, закрывая веки. Он положил голову на сложенные руки и провалился в сон.
   Ему приснилась златовласая красавица с белым, как фарфор лицом. Блестящие локоны волнистым водопадом струились по ее спине. Она стояла вполоборота в высокой башне, глядя с тоской в окно на острые скалистые камни, которые несмело омывала вода небольшой речушки, протекавшая в глубоком ущелье.
   Вдруг девушка повернулась лицом к нему, и он убедился в ее неземной красоте. Тонкие черты выдавали в ней аристократку, наделенную природой особенным шармом. Вся её фигура, которую он видел только до половины, вызывала восхищение высокой упругой грудью, тонкой талией и женственной формой плеч. Она кого-то ему напомнила, но кого именно, Рэйм так и не сумел понять.
   И вдруг он почувствовал на себе ее умоляющий взгляд, сопровождавшийся единственным словом, которое прошептала девушка: «Помогите!»
   Рэйм вскочил, пытаясь осмыслить все еще затуманенным сном сознанием, что произошло. Незнакомка явно нуждалась в его помощи. Но что он может сделать, не зная, кто она и где ее искать? К тому же у него и времени на это нет, поскольку перед его отрядом поставлена задача посложнее.
   Избавившись от остатков этого загадочного сновидения, он отправился домой, но мысли о заточенной в башне девушке не отпускали. Но странным было не только это: каким-то неведомым чувством откликнулось сердце. Каким, он не знал, но интуиция подсказывала, что история их отношений только начинается.
   Стряхнув с себя это неожиданное наваждение, Рэйм поспешил домой, понимая, что время позднее. Над ним черным бархатным куполом застыло в своей извечной красоте небо, усеянное, как драгоценными камнями, яркими звездами. Он поднял голову, чтобы полюбоваться ими. Вначале Рэйму показалось, что звёзды рассыпаны по небу в беспорядке, но, присмотревшись, понял, что это не так: они сложены в загадочные узоры, образующие созвездия.
   Он нашел среди них взглядом легко различимую группу звёзд, имеющую устоявшееся самостоятельное название Семь Сестёр. Затем перевёл взгляд на одну из самых ярких звёзд неба – Арктур, а вслед за ней и на Сириус. Там жили их исторические предки. И хотя антамурийцы являются их генетическим экспериментом, Рэйм всё равно считал представителей этих дальних планет своими прародителями.
   Одержимый остановился возле входа в дом и нетерпеливо тряхнул гривой. Наверное, не дождется, когда попадет в стойло, подумал Рэйм, ласково похлопав его по загривку. Грум, сопровождавший его, уже держал своего коня за уздечку, застыв в ожидании, когда хозяин передаст ему поводья своего любимца.
   Рэйм, войдя в дом, сразу же направился в столовую, чтобы немного перекусить, поскольку был голоден. Проходя мимо гостиной, он увидел на диване скучающую в одиночестве Диэнну, задумчиво рассматривавшую вышивку, которую держала в руках.
   Недолго думая, он вошел и направился прямо к невестке. Сев рядом, участливо спросил:
   – Привыкаешь с трудом к новому месту?
   Губы её слегка задрожали, выдавая внутреннее волнение. Боясь расплакаться, она не стала отвечать, а просто кивнула головой.
   – А где Эйдж?
   – В клубе. Сказал, что после женитьбы не намерен менять своих привычек.
   – Зачем ты это сделала?
   Диэнна не уточнила, что именно, поскольку знала, о чем её спросил Рэйм.
   Ответить правду она не могла, чтобы не унизить себя в его глазах. Оказалось, достаточно всего суток, чтобы убедиться, что она сделала непоправимую ошибку. Но разве можно признаться в этом человеку, из-за которого она её совершила? Конечно, нет. Гордость не позволяла.
   И Диэнна, сжав зубы, принялась за вышивание, не видя, куда колет иголкой. Рэйм молча забрал у неё пяльца и отложил в сторону.
   – Диэнна, то, что я тебе сейчас скажу, принесет боль, но не ту, которая ранит сердце и душу. Она коснется только лишь твоего самолюбия и эгоизма. Но их легко восстановить таким людям, как ты.
   Я никогда не любил тебя. Думал, что мои чувства к тебе можно назвать любовью. Притом искренне. Но время показало, что мною владела обычная страсть. Не отрицаю, что вначале она была вызвана влюбленностью, но, как оказалось, чувство это преходяще. К тому же и ты ко мне ничего другого не испытывала, кроме страсти. Когда и она утихла, сменившись привычкой, тонкая ниточка, связывавшая нас, естественно, сама собой разорвалась. Не испытывая к тебе прежних чувств, я принял единственно верное в нашем случае решение – пойти по жизни разными дорогами.
   – А я? – тихо спросила Диэнна. – Принять во внимание мои чувства тебе не пришло в голову?
   – Если бы ты любила меня, возможно, я не был бы столь категоричен. Но ты не знаешь, что такое любовь. Твое сердце свободно от неё. В нём властвует сейчас месть брошенной, эгоистичной и самовлюбленной женщины. Но ты ею не вызовешь у меня никаких ответных чувств, кроме презрения. А я не хочу его испытывать к члену своей семьи: ведь ты стала женой моего брата.
   Ты хотела вызвать у меня ревность? Превратить мою жизнь в ад? Это не в твоих силах. Твой поступок бумерангом возвратился к тебе. Тебе уже плохо, а будет еще хуже. Поэтому пересмотри свои планы и сосредоточься на муже, постарайся выстроить ваши отношения так, чтобы вы нуждались друг в друге.
   – Как? Без любви? Ведь мы не любим друг друга, – искренне призналась Диэнна.
   – Тогда строй их на уважении и привязанности. Дружба в семье неизмеримо лучше, чем ненависть. Эйдж испытывает к тебе не только сильную страсть, но и влюбленность, иначе он никогда бы не женился на тебе. Мой брат, как и ты, никого не любит, кроме себя, поэтому не пытайся пробудить в нем это чувство. Воспользуйся тем, что имеешь во благо себе и ему.
   Диэнна не выдержала внутреннего напряжения, и слёзы маленькими хрусталиками скатились с её щёк.
   – Ну-ну, не стоит так огорчаться, – сказал он, притянув её к себе, и снял пальцем слезинки.
   Диэнна положила голову Рэйму на грудь и тяжело вздохнула.
   – Всё не так печально, – улыбнулся он, гладя её плечо. – Вот увидишь, вы притретесь друг другу и найдете много хорошего в своих отношениях. Это к лучшему, что Эйджа сегодня не оказалось дома и мы смогли спокойно поговорить. Надеюсь, ты меня поняла?
   – Что она должна понять? – услышали они голос Эйджа и отпрянули друг от друга. – Значит, брат, это для вас к лучшему, что меня не было?
   – Ты всё неправильно понял, – спокойно ответил Рэйм, даже не попытавшись оправдаться, поскольку не чувствовал за собой вины. Извини, я очень устал, поэтому пойду к себе.
   – Сбегаешь, трус? Оставляешь женщину одну отдуваться за ваши шашни?
   – Не говори чепухи.
   – Конечно, я всегда говорю одну чепуху, не то, что ты, самый серьезный, порядочный и ответственный. А обнимать чужую жену тоже входит в эти понятия?
   Рэйм сжал челюсти, мысленно успокаивая себя, чтобы не наговорить лишнего. Однако эту паузу в разговоре младший брат истолковал по-своему:
   – Что? Сказать нечего? Наконец я увидел твое настоящее лживое лицо. Маска сброшена, сударь. Отныне ты меня уже не проведешь своей показной добродетелью.
   Потом, повернувшись к жене, в упор спросил:
   – И как мы будем дальше жить под одной крышей? Мне теперь нельзя из дома выходить, зная, что вы тотчас прыгните в чужую кровать, сударыня?
   Но Диэнна не дрогнула под его злобным взглядом. Она с чувством собственного достоинства поднялась с дивана, взяла вышивку и, повернувшись к мужу, твёрдым голосом сказала:
   – А мы и не будем. Я сейчас же возвращаюсь в свой замок. Если ты намерен жить со мной и создавать в дальнейшем семью, можешь ехать со мной и становиться в нём хозяином. Если у тебя другие планы, оставайся здесь. Я не буду мешать твоей жизни. Можешь распоряжаться ею, как и своей полной свободой, по своему усмотрению.
   После этих слов Диэнна прошла мимо Эйджа, не коснувшись его даже мимолетным взглядом. Он растерянно смотрел ей вслед, не совсем понимая, что только что произошло. Потом гневно выкрикнул, глядя на старшего брата:
   – Так вы любовники или нет, чёрт бы вас побрал?
   – Были. И ты сам об этом знаешь.
   – А сейчас?
   – Нет. Она твоя жена, а мне – родственница, хотя и не по крови, а с родственницами я не сплю.
   И, больше ничего не добавив, Рэйм так же отстраненно прошел мимо Эйджа. Но, не успев покинуть гостиную, услышал, как в открытое окно ворвался стук копыт. Остановившись, он обернулся и увидел, что брат бросился к окну.
   – Уехала, – растерянно произнес он и вопросительно посмотрел на Рэйма.
   – Ты знаешь, что делать, – ответил тот на незаданный вопрос и вышел из комнаты.

Глава 5

   В столицу Флории Леверн съехались отряды айгов, айнов, фавинов и гленнов. Кальяс, Адгам, Антеро, Костэнс и Яри собрались в зале переговоров в здании Совета Велигов, чтобы определиться с магическими предметами, которые необходимо взять с собой в дорогу.
   Все они, как на подбор, были высокого роста, худощавые и стройные, с распущенными по плечам волнистыми волосами.
   Каждый имел при себе посох, длиной в локоть, и собственный меч, который сам выбрал своего хозяина в день его совершеннолетия и служил ему верой и правдой все последующие годы. У всех четверых мечи были из чистого метеоритного железа с добавлением белого золота. Так во Флории называли настоящее серебро.
   Согласно ритуалу, меч только тогда вручался хозяину, когда над ним были произнесены различные заклинания, направленные на то, чтобы он никогда не затуплялся, не ржавел, был стойким к различным внешним воздействиям, приобрёл повышенную твёрдость и гибкость, мог светиться при приближении нечисти и одним своим прикосновением разрушать её. Поэтому хозяева берегли их, как зеницу ока. Все изготовленные в мечи отличались друг от друга, и у каждого был свой характер.
   Посохи были из разных пород деревьев. У Кальяса – из ясеня с наконечником из топаза, у Антеро и Яри – из тиса с наконечником из изумруда и лунного камня соответственно, у Костэнса – из дуба, опоясанного орнаментом из золота, с наконечником из рубина. Адгам держал посох из кедра, разукрашенный серебром и увенчанный наконечником из аметиста. И на всех были вырезаны символы, значение которых было известно только их хозяину.
   Кальяс, глядя, как все бережно положили свои посохи на стол, неожиданно вспомнил одну из сцен своей юности, когда отец подвёл его после поступления в Школу Практической Магии к роскошному ясеню, росшему на берегу реки, и сказал:
   – Проси у него соизволения срубить одну ветвь и согласия стать твоим соратником как мага. Если ясень опустит к тебе одну из веток, значит, он дал согласие. После этого можешь срубить себе посох и оставить дары дереву и земле, которая его вырастила. И отец протянул ему небольшой холщовый мешочек, в котором были зёрна и полудрагоценные камни.
   Он выполнил всё в точности, но на этом ритуал не закончился. В течение полугода ему было запрещено трогать посох, но при этом необходимо было с ним разговаривать, наполняя его силой своего голоса и слов. По окончании этого времени с посоха сняли кору, но не только верхний слой, а всю до самой середины, и вставили в середину наконечника из золота голубой топаз, затем прочитали заклинания и нарекли именем Ардал, то есть «высокая доблесть».
   Из воспоминаний его вернул в реальность голос Яри:
   – Ты принёс список того, чем располагает хранилище Школы Практической Магии?
   – Конечно, – ответил Кальяс и положил его на стол.
   Антеро пробежал список взглядом, а потом передал его другим.
   – Все знакомы с оружием и магическими предметами? – спросил Кальяс.
   – Да, – нестройным хором ответили командиры.
   – А ваши бойцы?
   – Надо подучить, – ответил Яри. – Многие из моих слышали о них, но ни разу не пользовались.
   – Тогда сегодня после обеда выводите всех на площадку для тренировок возле леса из драконовых деревьев, а потом каждый оставит себе оружие, магический предмет и пузырьки с зельем после того, как они ознакомятся с их содержимым. Я приглашу свою сестру, и она подробно всё объяснит.
   Когда стемнело, все собрались во дворе. От факелов, зажженных по периметру, было светло. На высокое крыльцо вышел Кальяс с девушкой настолько красивой, что от нее было трудно отвести взгляд. Длинные платинового цвета волосы были заплетены в две косы, закрепленные на концах драгоценными заколками, и лежали на небольшой красивой формы груди.
   Большие глаза, обрамленные темными длинными ресницами, полыхали, словно голубой топаз на солнце. Овальное личико украшали небольшой рот с пухлыми розовыми губами, слегка вздернутый нос и серповидной формы брови.
   – Знакомьтесь, это моя сестра Росалиа. Можно просто Лиа. Много зелий, которые мы возьмем с собой, изготовлены в Школе Магического Знахарства. Она знает состав и действие каждого из них и сейчас вам всё расскажет. Внимательно слушайте и запоминайте.
   Лиа открыла сундук, который вынесли и поставили рядом с ней. Она достала флакон с неопределенного цвета жидкостью:
   – Это напиток, восстанавливающий запас сил. Он имеет обозначение «Adf». Состоит из небесной воды, растворимых порошков клюва ястреба и морского желудя, желтка яйца соснового дрозда, настоя лилового горицвета, ягод можжевельника и цветов горевласки.
   Отставив флакон в сторону, взяла другой:
   – Это напиток исцеления. Его обозначение «San». В его состав входят вода, настоянная на лунном свете, перетертые перья черного дрозда и крылья бабочки «Монара», фиолетовый горицвет, икра рыбы-убийцы, медвежьи ягоды и мед пчелок-светозарок.
   Элексир выносливости имеет название «Elt». Он настоян на дождевой воде в День космических богов и состоит из корня панакса, листьев кервеля, наземных частей бораго, цветов лунарии, собранных в начале лета.
   Элексир ускорения заживления ран «Lesl» состоит из воды ночного дождя в полнолуние, цветов и плодов белорозы, порошка деревянного гриба с небольшим добавлением стебля длани Творца.
   Кальяс перебил сестру и сказал:
   – Лиа, нашим воинам ни к чему знать состав всего, что ваша Школа отобрала для похода. Мы все равно готовить их не будем, так как перед нами поставлена другая задача. Просто назови все эти настойки и сосредоточь наше внимание на том, как их надо принимать и, главное, в каких ситуациях.
   Девушка кивнула головой и продолжила, держа в руке очередной флакон:
   Настойка сопротивления холоду «Var» сохранит тепло тела при больших минусовых температурах. Пройти через огонь и не обжечься поможет элексир огнестойкости «Far». Выпив настойку с обозначением «Tez», вы сможете быстро передвигаться, преодолевая большие расстояния. Действие её ограничено шестью часами.
   Если вы переохладитесь или почувствуете слабость, нужно тотчас выпить капли элексира «Gef». Сделали мы и сильное обезболивающее средство «Anes». Если на кого-то из вас или на всех сразу будет наведена магия слепоты, поможет «Gwel». Если кто-то из вас отморозит ноги или руки, смажьте их мазью «Blàt», которая восстановит отмороженные ткани.
   Жидкость «Fajr» испускает яркий алый пар, когда попадает на какую-либо поверхность, включая землю, – сказала Лиа, подняв флакон. – Но будьте с нею предельно осторожны, так как, бросив в это место зажженный факел, сразу же вспыхнет пламя бордового цвета. Огонь невозможно потушить, пока зелье не выгорит.
   Еще мы даем вам в дорогу одно чудодейственное зелье «Rew». Видите, изнутри флакон покрылся небольшим слоем льда и снега, но при этом на нём нет ни единой трещины. Если возьмёте его в руку, почувствуете лишь лёгкий холод. Оно может всё заморозить.
   Зелье «Gunt» вызовет взрыв спустя минуту после того, как флакон разобьётся. Радиус поражения – до пятидесяти метров.
   Зелье «Vero» незаменимо при допросе попавшего в плен врага. Оно действует в течение часа.
   Зелье «Ugle» помогает видеть в темноте на протяжении четырёх часов. Если у вас возникнет необходимость дышать под водой не менее восьми часов, воспользуйтесь желеобразными пластинами «Naf», которые лежат в коробочке голубого цвета.
   Зелье сиреневого цвета «Let-cad» поможет впасть в летаргический сон на шесть суток. Спустя указанное время, человек полностью возвращается к своему нормальному состоянию.
   Настойка «Bers» очистит воду и сделает её питьевой. К тому же выпив её, вы почувствуете бодрость и оптимизм. Горное масло «Tor» лечит переломы, воспалительные процессы и ожоги.
   И последнее зелье «Glas». Оно изумрудного цвета и, если взболтать, начнет мерцать. Его жидкость создает в воздухе огромный шар, который затем превращается в невидимое стекло, через которое невозможно пройти, поскольку его нельзя разбить.
   – Вот, пожалуй, и всё, – сказала Лиа, оглянувшись на брата.
   – Тогда раздай всем флаконы с зельем и можешь быть свободна, – бросил Кальяс, повернувшись к Яри, который что-то у него спросил.
   Вместе с подругами, пришедшими ей на помощь, Росалиа принялась выполнять распоряжение Кальяса. Она чувствовала на себе мужские взгляды, но старалась не подавать вида, отстраненно улыбаясь и не позволяя никаких вольностей в отношении себя. После того, как все флаконы были розданы присутствующим, девушка подошла к брату и тихо спросила, когда он освободится.
   – Ещё не скоро, – сказал тот, разговаривая с Леитой, предводительницей эльсов, которую назначили командиром и поручили охрану рек, со всех сторон огибающих Флорию. Не переправившись через них, ничья нога не могла ступить на её земли, разве что перелететь по воздуху. Но, к счастью, такими способностями владели немногие.
   Леита была красива, и Росалиа стала незаметно её разглядывать. Предводительница эльсов была невысокого роста с идеально сложенной фигурой. Плечи казались хрупкими, узкие бёдра – тоже, а небольшая грудь напоминала тугие яблоки.
   Её длинные с голубоватым оттенком волосы падали на плечи, обрамляя мраморное лицо густыми волнами. Миндалевидные глаза напоминали собой синие озера, манящие своей бездонной глубиной. На лице, имевшем форму сердечка, алели губы, из которых нижняя была чуть больше верхней. Небольшой прямой нос придавал лицу шарм аристократизма.
   Гибкая, словно тростиночка, она была очень плавной в движениях. Особенно завораживали её нежный, чарующий голос и гибкие руки с изящными кистями и длинными тонкими пальцами. Она обладала прекрасным слухом, улавливая даже неслышимые звуки, и зорким зрением.
   Серебряная сетка, покрывавшая ее голову, сияла мелкими хрусталиками. Мягкое голубое платье, обтекавшее её фигуру и ниспадавшее вниз мелкими фалдами, было украшено только пояском из серебряных лилий. На руке слегка позванивали серебряные браслеты с подвесками из речного жемчуга.
   Всё в Леите подчеркивало благородство её происхождения, что никого и не удивляло, поскольку она была племянницей королевы Далии и всего лишь на год старше Росалии, но значительно самостоятельнее ее, так как управляла всем водным миром во Флории.
   Росалиа заметила, что Кальяс не сводит с девушки восхищенного взгляда – и улыбнулась. Её всегда серьезный и сосредоточенный старший брат выглядел влюбленным мальчишкой.
   – Что ж, – подумала она, – это может мне сегодня пригодиться, когда я обращусь к нему со своей просьбой.
   Чтобы не обращать на себя внимания своим разглядыванием этой пары, она отошла в глубь двора и села на перевернутый бочонок, поправив под собой платье из переливчатой серебристой ткани, расшитое по узкому лифу жемчугом. Сверху на ней был ярко синий плащ, вышитый серебряным орнаментом по подолу и низу рукавов, который скреплялся на груди серебряной застёжкой, имевшей форму розы. На безымянном пальце правой руки красовалось такое же кольцо.
   К ней подошел Яри, командир фавинов, высокий, худощавый молодой человек с пшеничного цвета волосами, стянутыми на затылке золотой тесьмой. Его зелено-коричневые глаза смотрели на неё с нежной улыбкой.
   – Что скучаешь, прелестница? – спросил он, присаживаясь перед ней на корточки.
   – Жду Кальяса, когда он освободится. У меня к нему серьёзный разговор.
   – Может, прогуляемся по саду, пока он занят?
   – Нет, не получится. Могу пропустить этот момент.
   – Тогда поговоришь с ним дома, – пытался уговорить её Яри побыть с ним наедине.
   – Это не домашний разговор, – сказала Росалиа и встала, давая тем самым молодому человеку понять, что она не нуждается в его компании, и пошла в сторону брата. Тот тоже поднялся и посмотрел ей вслед с горечью во взгляде.
   Наконец Кальяс попрощался с Леитой и оглянулся в поисках сестры, которая уже подходила к нему.
   – Что ты хотела? – нетерпеливо спросил он. – Говори быстрее, так как у меня еще много дел, которые до ночи нужно успеть сделать.
   – Зачисли меня и Ориану в отряд к Адгаму. Мы обе целительницы и обладаем способностями, которые не присущи твоим воинам. Ни я, ни она не будем вам в тягость и без нареканий выдержим все тяготы похода. К тому же мы хорошо владеем некоторыми видами магического оружия. Так что будем и в этом вам полезны.
   Кальяс от просьбы сестры вначале растерялся, а потом, прикинув все за и против, решил, что в словах ее есть резон.
   – Это не прогулка, Лиа, – попытался он все же предостеречь от последствий, с которыми девушкам придётся столкнуться в пути.
   – Мы знаем. Но никакие трудности нас не пугают. Мы оденемся, как все мужчины отряда, поэтому сможем ехать в седле так же, как и они. Моя гнедая очень выносливая и не будет отставать от остальных. Словом, никаких тягот вы испытывать с нами не будете.
   – А не слишком ли ты молодая для такого похода?
   – Молодая, но ответственная и дисциплинированная. Вон Леита всего на год старше меня, а ей доверили защиту водных границ всего королевства. Так что не стоит ссылаться на мой возраст.
   – Хорошо. Я сейчас найду Адгама и скажу ему, что ты и Ориана поступаете под его командование.
   – Спасибо, брат, – не скрывая радости, сказала Росалиа. И если бы они не были в окружении других флорийцев, она бросилась бы ему на шею.
   Кальяс прочитал ее мысли и предостерегающе поднял указательный палец, спасаясь от благодарных поцелуев сестры.
   – Приготовьте себе мужскую одежду, так как с платьями придется на время попрощаться.
   Кивнув головой, Росалиа поспешила к подруге, ожидавшей её в саду в их любимой беседке.
   Вечером за ужином Кальяс объявил родителям, что сестра поедет на поиски камня Любви в отряде Адгама. Мама ничего не сказала по этому поводу, а отец лишь удивленно посмотрел на старшего сына, но оспаривать его решение родители не стали. Возмутился один только Юнас:
   – А почему ты мне отказал, а Лию взял? Она же девушка.
   – Ну и что? Разве это может быть препятствием? Наша сестра обладает большими знаниями в знахарстве, физически вынослива, умеет подчиняться и не оспаривать приказы, ответственно подходит к выполнению любого дела, даже второстепенного, прекрасно ездит на лошади и стреляет из лука, а также владеет другими видами оружия. Так что у меня не было причин отказать ей.
   Юнас, не сдержав рвущегося изнутри гнева, резко отодвинул от себя тарелку, выскочил из-за стола и быстро покинул комнату.
   – И в этом он весь, – с сожалением произнёс Кальяс. – Никак не повзрослеет, хотя ему уже восемнадцатый год пошёл. Мне кажется, он всю жизнь будет таким горячим и несдержанным.
   – Дай ему время, сынок, – сказала мама, тяжело вздохнув. – Юнас еще не вышел из юношеского возраста, когда человеку кажется, что он уже взрослый, а по факту в поступках еще много детскости. Он перерастёт – и ты увидишь, что он избавится от своих недостатков, которые тебя так раздражают.
   Кальяс на это ничего не ответил и, увидев, как отец подал ему знак идти за ним, поднялся и пошел в кабинет.
   – Как идут дела со сборами? – спросил он, предлагая старшему сыну сесть.
   – Всё в порядке. Отряды уже почти готовы отправиться на поиски минерала. Завтра, пока мы будем встречаться со всеми командирами в Антамурии и обсуждать наши действия, все недочеты будут устранены. Когда отправляемся в путь?
   – Рано утром с пробуждением зорьки. Ты, я, Диар и Годлум полетим по воздуху, психически воздействуя на гравитацию, а Авил, Антэро, Яри и Костенс выпьют настойку «Tez», с помощью которой смогут быстро передвигаться и таким образом преодолеют большое расстояние. Потом пересядем на корабль, который доставит нас по большой воде в столицу Вэриус. Таким же образом только в обратном порядке отправимся домой.
   Продумай, сын, все вопросы, на которые ты хотел бы получить ответы. А сейчас отправляйся спать, так как с утра тебе понадобится много сил.
   Кальяс попрощался с родителем и отправился в свою комнату.
   Росалиа в это время сидела в спальне младшего брата и уговаривала его поделиться с ней одеждой, которая понадобится ей для похода. Юнас сидел обиженный и смотрел в темное окно, не реагируя на слова сестры.
   Не выдержав его упрямства, Лиа подошла к нему и обняла, положив голову ему на плечо.
   – Не обижайся, Юнас, на Кальяса. Ты ведь и сам знаешь, что еще не готов к выполнению такого серьёзного задания. В тебе бурлит юношеская спесь и самоуверенность, которые только вредят тебе. Вот научишься обуздывать свои страсти и порывы, уверена, что и относиться к тебе будут по-взрослому.
   А сейчас, братишка, позволь мне порыться в твоих вещах и выбрать те из них, которые подойдут мне по размеру. Я ведь отберу для себя всего немного: пару-тройку штанов и курток, а к ним еще плащи и нижние рубахи. Без них ты не обеднеешь. Я возьму себе вещи из тех, которые ты уже не носишь.
   – Ройся, – буркнул Юнас не повернувшись.
   Девушка быстро пошла к сундукам, пока брат не передумал.
   – В каком из них ты сложил вещи, которые тебе разонравились.
   – В том, что окован медью. Там всё вперемешку, поэтому тебе придётся их все перебрать.
   – Это не составит никакого труда, – весело ответила Росалиа.
   Ночь прошла быстро. Селестис и Кальяс встали задолго до начала рассвета. Быстро поели и, одевшись в одежды, соответствующие их статусу, отправились во дворец, откуда они все вместе должны были отправиться на берег океана.

Глава 6

   В столице Тапионии Илир тоже готовились к походу. Старшим сводного отряда был избран Агнар. Во время ритуала его назначения король Риг вручил ему обоюдоострый меч Танатос, который находился в королевской сокровищнице. Этот меч всегда ярко сиял, как солнце. Каждый раз, когда его обнажали, кто-то погибал. Помимо прочего, этот меч еще и охранял хозяина. Если по какой-то причине он умирал в бою и Танатос доставался врагу, он выискивал подходящий момент и убивал его в отместку за хозяина. Владеть этим мечом, пусть и на короткое время, – великая честь для воина.
   Для церемонии получения боевого оружия во дворе резиденции короля выстроились четыре отряда во главе со своими командирами. Им тоже Риг вручил магическое оружие: Армасу – Лунный меч, Фарли – двухлезвийную секиру Хакел, а Аинну – Тафари, то есть веер, состоящий из десяти обоюдоострых лезвий длиной до пятидесяти сантиметров, а Топиасу – смертоносный данат – небольшой меч из ослепляющей стали, вдоль лезвия которого располагались заточенные кусочки обсидиана, впрыскивающие яд.
   Лунный обоюдоострый меч выковал известный своим высоким мастерством кузнец Гуди из уникального металла, найденного в одном из упавших метеоритов, и подарил королю. Он светился, словно луна в ночном небе. Отсюда меч и получил свое название.
   Лунный меч был с непростым характером, поэтому ему трудно было подобрать временного хозяина, но с Армасом у них случилась любовь с первого взгляда. Поэтому во время военных действий, в которые мирная Тапиония иногда втягивалась по воле Мракоты, Лунный меч всегда находился в руке Армаса.
   Двухлезвийная секира, которую вручил король Фарли, была сделана из редкого алмаза и по своей остроте превосходила метеоритную сталь. Она передавалась из поколения в поколение и носила имя Хакел, принадлежащее мастеру, который её изготовил, занимая достойное место в королевской сокровищнице боевого оружия.
   Она никогда не покорялась слабому и напрямую зависела от мастерства, смелости и мужества владельца. Зная об этом, король Риг и выбрал Фарли, будучи абсолютно уверенным в том, что он подчинит своей воле своенравную Хакел.
   Поскольку Аинн в бою проявлял максимальную точность поражения и скорость чередования открытия и закрытия веера, король доверил ему Тафари, очень сложное, но эффективное оружие, имеющее, помимо лезвий, еще и скрытый арбалет. Аинн также мастерски использовал веер в качестве непробиваемого щита.
   Таким образом, командиры сформированных отрядов были снабжены смертельным оружием.
   Воинам отрядов было выдано также заговоренное оружие как ближнего боя, так и дальнего.
   Многие запаслись тибасами, косами смерти, к которым с помощью цепи длиною в два метра крепился ударный груз. Двадцатисантиметровое лезвие, заточенное с обеих сторон и заканчивающееся остриём, крепилось перпендикулярно к верху рукояти, а цепь – к другому концу.
   Тибасы были одним из видов оружия, которое воины всегда брали с собой в бой, так как техника владения им позволяла нанести противнику удар с помощью гирьки или запутать его с помощью цепи, после чего произвести атаку лезвием.
   Каждый воин имел свой меч, на лезвии которого были написаны значками заклинания, казавшиеся со стороны просто узором. И не только. При изготовлении такого оружия мастера использовали различные магические заклинания, которые делали меч особо прочным, острым и неуязвимым. К тому же гибким и легким.
   К выбору меча воины подходили со всей ответственностью, поскольку вместе с ним выбирали жизнь или смерть. Они всегда помнили о том, что хороший меч имеет свой дух, который будет помогать в бою. Поэтому будущий хозяин меча брал его за рукоять и держал в тишине, ожидая, когда меч откликнется. Если этого не происходило, он откладывал его в сторону и брал другой.
   Как только меч откликался, то есть издавал легкий гул, значит он признал в нём своего хозяина, которому будет верно служить. Такая церемония была очень важна, поскольку воин выбирал себе друга, с которым у него в бою и победе будет равный вклад. Одинаковых мечей не было, так как каждый из них имел свой характер.
   Для левой руки воины имели ромпи – кинжал, который использовался ими как смертельно опасное оружие ближнего боя. По форме он напоминал небольшой меч, сделанный из сверхпрочной стали. Верхний край был заточен под лезвие, а снизу – от рукоятки в сторону острия шли большие глубокие зубцы, напоминающие гребёнку.
   Агнар приказал командирам, чтобы все воины надели на себя амулеты Сакти, которые наделяли своего владельца невероятной физической и духовной силой, избавляли от страха перед битвой и служили невидимым щитом, отражающим вражеские клинки.
   После того, как всем было дано задание готовиться к походу, Агнар вернулся домой. Он происходил из рода кеитов, которые были хозяевами хвойных лесов, произраставших на большей части территории Тапионии, и принадлежал к высокочтимому древнему роду, служившего много лет опорой для короля. Был женат на Грайе, дочери Главы Совета ингов Аймана.
   Сам Агнар был высок ростом, худощав, светловолос и зеленоглаз, как и другие кеиты. Он носил длинные цвета пшеницы волосы, стянутые сзади кожаным шнурком. Внешне казался слишком строгим и сосредоточенным. Этот эффект усиливался выступающим подбородком, вертикальными скулами и прямым носом.
   Красавцем его назвать было трудно, но лицо привлекало благородной строгостью черт, мужественностью, твёрдостью и сдержанностью эмоций. В нём чувствовалась надёжность, суровость и решительность. Он обладал очень стойким, смелым и ответственным характером, не лишенным доброжелательности и отзывчивости, поэтому его уважали все независимо от возраста.
   Жил он с женой в большом срубном доме из сосны, представляющем собой сразу несколько построек, которые были совмещены под одной крышей, что позволяло с максимальным удобством использовать мансарду, террасу и различные помещения. Основной дом был украшен большим количеством резных украшений, которые располагались под окнами, на декоративных ставнях и под кровлей.
   Агнар был одет в облегающие шерстяные штаны и короткую прилегающую куртку с узкими длинными рукавами, поверх которой был наброшен плащ темно-зеленого цвета, скрепленный на правом плече золотой застёжкой в виде орла.
   Скинув с себя плащ и пройдя в зал, он удивился, что его, как обычно, не встречала жена. В доме стояла тишина. Подумав, что она не услышала его прихода, поскольку находилась в спальне, расположенной в глубине дома, Агнар направился туда. Но и там её не нашёл.
   Сняв куртку, он натянул на себя рубаху из тонкого серого полотна и подпоясался кожаным поясом с пряжкой. Пока он переодевался, в комнату легкой стремительной походкой вошла Грайя.
   Она тоже была высокой под стать ему. Длинноногая и стройная, жена обладала естественной и здоровой красотой, имела слегка смугловатый тон кожи лица, на котором выделялись большие светло-зеленые глаза под полудужьями светлых бровей. Небольшой ровный нос был усеян редкими веснушками, а выразительные скулы покрывал мягкий румянец. Её красоту дополняли золотисто-пшеничные волосы, приподнятые по бокам серебряными гребнями, украшенными узором из золота: они густыми волнистыми прядями укрывали спину, достигая тонкой талии. Особенно привлекательной её делала улыбка, когда между кораллового цвета пухлыми губами сверкали белым жемчугом ровные зубы.
   Залюбовавшись женой, Агнар какое-то время наблюдал за нею со стороны, а потом протянул руки для объятий. Грайя прижалась к его груди, прикрыв от удовольствия глаза. Несколько минут они стояли, не говоря ни слова, а потом Агнар нарушил воцарившееся молчание:
   – Где была моя красавица?
   – У родителей. Мне надо было серьёзно поговорить с отцом.
   – Надеюсь, советник Айман в добром здравии? Я его сегодня не видел, будучи занятым подготовкой к походу.
   – Я встречалась с ним по другому поводу. Разговор получился тяжёлым, но…
   – Что ты изъясняешься загадками? Нельзя ли объяснить мне всё по существу.
   – Вот накормлю тебя, а потом и поговорим, – с улыбкой сказала жена, освобождаясь из его рук. – Тебе не понравится то, что я скажу, а потому прежде умилостивлю тебя вкусной едой.
   Агнар внутренне напрягся, предчувствуя, что разговор предстоит тяжелый. Не став ничего более уточнять, он подождал, когда из комнаты выйдет Грайя, а потом не спеша пошел за ней.
   Сев за деревянный стол, начищенный до блеска, он наблюдал за женой, которая бесшумно передвигалась по залу, ставя перед ним приготовленную еду.
   На ней была цельнокроеная рубашка из тончайшей шерсти зеленого цвета, прошитая маленькими золотыми пластинками и блестками, которые создавали красивый витиеватый рисунок. Длинные рукава, заканчивавшиеся бахромой, расширялись к низу, прикрывая золотые браслеты с подвесками из драгоценных камней, которые поблескивали на запястьях, когда она вытягивала руки, ставя перед мужем сделанные из тонкой бронзы тарелки с едой. На шее в два ряда, достигая груди, были бусы из солнечного янтаря.
   Рубашка, схваченная в талии поясом из соединенных между собой золотых колец, собиралась на бедрах мягкими складками. На поясе висел кинжал в кожаных ножнах, украшенных золотым узором.
   Грайя была для Агнара самой красивой женщиной, которую он любил так давно, что уже не помнит, когда в его сердце поселилось это чувство. Кажется, что он испытывал его всю свою жизнь.
   Однако в последнее время оно претерпело изменения, потеряв нежность и трепетность, которые он всегда испытывал к своей жене. Он даже стал ловить себя на мысли, что у него куда-то исчезла потребность дарить ей радость. В его чувствах перестала проявляться пылкость, в разлуке он уже не сгорал от нетерпения, чтобы побыстрее увидеться с ней. И это Агнару очень не нравилось.
   Все изменения в чувствах к Грайе он стал замечать до того, как узнал об исчезновении камня Венеры. Задумывался о них, но не мог объяснить, а потому внутренне был недоволен собой. Когда же узнал, что минерал Любви украден, испытал большое облегчение, понимая, что его вины в происходящем с ним нет. Как только «Локон Венеры» будет возвращен на место и энергетические потоки вновь возьмут под свой шатёр Тапионию, его чувства к Грайе, как и прежде, заиграют множеством прежних оттенков.
   – О чём столь глубоко задумался? – словно издалека, услышал он голос жены. – Стол накрыт, но ты к еде так и не притронулся.
   Стряхнув с себя одолевшие его мысли, Агнар виновато посмотрел на неё и, начав есть, спросил:
   – Так зачем ты встречалась с отцом? Он сейчас очень занят, обсуждая предстоящие поиски украденных минералов с Советами Старейшин Антамурии и Флории.
   – Да и я говорила с ним об этом же, – ответила Грайя.
   Агнар удивленно приподнял бровь, посмотрев на неё, но ничего не спросил, ожидая, что она сама всё объяснит.
   – Я еще немного подожду, прежде чем всё тебе рассказать, чтобы не испортить твоего аппетита.
   Слова жены заставили его напрячься настолько, что он даже прекратил есть.
   – Всё, с меня довольно загадок, – сказал Агнар резко, не сводя с жены пристального взгляда. – Рассказывай.
   Грайя в волнении заерзала на стуле, не отрывая взгляда от своей тарелки, к еде на которой даже не прикоснулась.
   – Я попросила отца, чтобы меня взяли в отряд к Армасу. Я хорошая целительница, могу разговаривать с духами деревьев и земли, знаю много заговоров, которые могут пригодиться в походе.
   – А со мной не надо было это обсудить изначально? – не скрывая недовольства, возмутился Агнар. – Я ведь старший над отрядами.
   – Да, это так, но ты бы мне отказал, и тогда я ничего бы не смогла изменить. А поскольку отряды всех тапионийцев согласовывали с Советом, я и обратилась с просьбой к тому, кто его возглавляет. И для меня было не важно, что он мой отец.
   – И до чего вы договорились?
   – Пока ни до чего. Он сказал, что ответ даст вечером, но, каким бы он не был, я все равно отправлюсь в поход с вами. Поэтому и решила сейчас поставить тебя в известность об этом.
   Агнар недовольно сжал зубы, да так, что губы превратились в две побелевшие полоски.
   Видя, в каком состоянии находится муж, Грайя подошла и села ему на колени. Обняв его за шею, она стала целовать его лицо, шепча, как она любит и уважает его, но не может остаться в стороне от трагедии, которая настигла её народ, что она будет очень полезна в походе.
   Слушая любимый голос, Агнар стал успокаиваться и спустя какое-то время уже по-другому посмотрел на ситуацию.
   – Знаешь, в чём-то ты, конечно, права, но от тебя пользы будет больше здесь.
   – Что ты имеешь ввиду? – напряглась она, вставая с его колен и становясь рядом.
   – То, что Тапиония в связи с нашим отъездом будет слабо защищена. Те, кто может пользоваться магическими предметами и оружием, уйдут со мной, а защищать наши земли в случае нападения на нас мунавварцев и мракотинцев сил будет недостаточно. Конечно, Онгон со своими вигдарами и Марли с линнами сделают все возможное и даже больше, чтобы не допустить серьёзных разрушений и неоправданных смертей, но они не всесильны. Тем более, если на Тапионию выдвинутся с обеих сторон. Вот в это трудное для нашей страны время твоя помощь оказалась бы неоценимой.
   Ты бы подняла на борьбу с врагом всех духов, которые обитают в наших лесах и болотах, женщин, которые умеют пользоваться магией – и это было бы существенной помощью для оставшихся мужчин, которые возьмут в руки оружие. Для них нужен кто-то, кто их объединит и возьмёт на себя общее руководство. И этим кем-то станешь ты. Лучше об этом поговори с отцом, чтобы тебя решением Совета Старейшин наделили подобными полномочиями. В этом случае твоя помощь стране будет во сто крат больше, нежели когда ты станешь в отряде одной из многих.
   Слова мужа затронули какие-то струны в душе Грайи – и они зазвучали любовью к своей стране и желанием ей помочь.
   – Ты абсолютно прав, – согласилась она с мужем. – Здесь моя помощь будет весомее. Так что вечером я попрошу отца вызвать меня на Совет Старейшин и назначить как одного из командиров отряда по защите наших земель.
   – Я знал, что ты примешь правильное решение, – сказал Агнар, притягивая к себе жену за талию. – Как ты думаешь, надо мне перед походом поговорить с духами природы? Линны и вигдары уже знают, как им себя вести в случае опасности для Тапионии и как защитить её в наше отсутствие.
   – Конечно, тебе как Старшему над отрядами, необходимо встретиться с акайсами, лимнеями, сильвами и лолиями. Их предводители должны знать об опасности, нависшей над их землёй, и о том, что нужна их помощь. К тому же их родственники и подданные находятся не только в Тапионии, но и в Мракоте и Мунавваре. И если заручиться их помощью, бороться с темными силами станет намного легче. Когда меня утвердят, я встречусь с ними отдельно.
   Получив поддержку жены, Агнар облегченно выдохнул и направился к плащу. Согнув его вдоль короткой стороны, он накинул ткань на плечи и соединил концы застёжкой. Поскольку на улице моросил мелкий дождь, получившийся отворот он надел на голову в качестве капюшона и, поцеловав жену, вышел из дома.
   Сев на Безупречного, поехал к старому ельнику, расположенному за рекой. Это были владения Асийи, предводительницы сильвий. Приблизившись к столетней сосне, он постучал по её стволу рукояткой меча. Вскоре среди ветвей услышал голос:
   – С чем пожаловал, мужественный Агнар?
   – Ты можешь показаться мне на глаза, чтобы я обсудил с тобой очень серьезную проблему, которая настигла Тапионию?
   – Ты имеешь ввиду камень Любви? Я наслышана о его пропаже. Нас она тоже коснулась, пронизав отрицательными энергиями. Я ждала тебя, удивляясь, что ты затягиваешь с разговором об этом с моими сильвиями. А ведь мы можем оказать тебе и твоим отрядам большую помощь.
   – Вот за этим я к тебе и пришёл.
   – Тогда подожди, пока всех соберу, кто поближе, а они потом всем расскажут, о чем мы договоримся.
   Агнар присел на старый пенёк, находившийся неподалёку, и стал терпеливо ждать, глядя на густой ельник перед собой. Прямо у него на глазах от стволов деревьев стали отделяться сильвии и окружать его.
   Все они, утонченные и изящные, имели зеленоватую кожу, помогающую им идеально сливаться с листвой деревьев. Цвет их распущенных волос колебался между цветом корицы и изумрудной зеленью. На их узких лицах обращали на себя внимание очень острые черты, высокие скулы и яркие глаза янтарного, фиолетового и темно-зеленого цветов.
   Поскольку стояло лето, цвет их лиц и волос соответствовал зелёному цвету хвои и листьев, однако с наступлением осени волосы и кожа сильвий становились золотистыми, красными и оранжевыми в соответствии с разноцветной листвой деревьев, которые служили для них домом. Кожа приобретала цвет коры стволов. Таким образом они были совсем незаметны в лесу. Зимой же и волосы, и кожа сильвий белели, сливаясь со снегом, который покрывал ельники и рощи.
   Сейчас они, переговариваясь между собой на своём языке, появились перед Агнаром одетыми в скрывавшие их жилистые тела длинные свободные платья, цвет которых совпадал с оттенком листвы их деревьев.
   Наконец появилась Асийя, которая только ей присущим способом призвала всех к тишине. Когда она установилась настолько, что слышался лишь шум листьев, недовольных заплутавшим в них ветром, предводительница обратилась к духам леса:
   – Сёстры мои, для Тапионии, где находятся наши дома, наступили тяжёлые времена, связанные с тем, что кто-то выкрал из сокровищницы Венерин камень, энергия которого наполняла сердца тапионийцев любовью. Скоро на его поиски выступит их отряд во главе с Агнаром. Поэтому он хочет в этот трудный час попросить вас о помощи. В чём она заключается, он объяснит вам сам.
   Агнар выпрямился во весь свой высокий рост и, обведя взглядом собравшихся сильвий, сказал:
   – Да, Асийя правильно сказала, что Тапиония нуждается в вашей помощи. Лучшие её защитники покинут свою землю, чтобы найти бесценный минерал и вернуть его назад в нашу страну. В это время её границы будут охранять вигдары, лесные воины, которые всем вам хорошо знакомы. Командовать ими будет Онгон. Им помогать будут линны под командованием Марли.
   – А что требуется от нас? – спросила Асийя.
   – Для вас во всём сущем сокрыто могущество, используя которое вы живёте в полной гармонии с природой, поклоняясь ей. Ваши познания о растениях и животных, а также почитания их, чрезвычайно глубоки. Вы умеете разговаривать со всеми растениями. Благодаря своим удивительным способностям, водам из местных источников и редким целебным травам, вы можете вылечить тяжелые раны в очень короткий срок.
   Помимо обычных источников Силы, из которых вами используются Воздух, Земля и Вода, вы также черпаете ее из деревьев. К тому же вы великолепно стреляете из луков, и от ваших стрел спастись не удастся ни одному врагу.
   Все ваши перечисленные мною способности и навыки могут пригодиться тапионийцам в минуты опасности, которые настигнут наши отряды в походе за камнем Любви, и во время защиты наших земель от врага, который попытается ими завладеть в наше отсутствие. Надеюсь, вы расскажете о моей просьбе своим родственникам в чужих краях, и мы сможем обращаться к ним за помощью, когда это будет необходимо.
   Агнар замолчал, и сильвии тотчас заговорили, перебивая друг друга. Обсудив его просьбу, они замолчали, предоставив своей предводительнице дать ему их ответ.
   – Уважаемый Агнар, мы все прониклись твоей речью и готовы оказать любую помощь, в которой будут нуждаться твои воины. Когда будете проходить через леса, раскинувшиеся на чужих землях, и вам понадобится помощь сильвий, постучи три раза по стволу любого дерева и той из них, которая явится перед тобой, покажи вот этот кусочек коры тополя осинообразного, нашего древнего гиганта, на котором начерчена Руна призыва о помощи. Этот знак позволит тебе в пределах возможностей сильвий просить у них всё, в чем будете испытывать нужду.
   Асийя передала ему кору и, махнув рукой, дала сёстрам знак возвращаться в свои деревья. Пожелав Агнару удачного похода, скрылась с его глаз и она.
   Зайдя в глубь леса, он прокричал на все четыре стороны имя старшего лесного духа:
   – Вудис, я пришёл к тебе с поклоном просить о помощи. Выйди ко мне, чтобы я мог объяснить тебе, в чём она заключается.
   Не успел Агнар закончить свое воззвание, как перед ним появился защитник животных, принявший облик высокого мужчины с горящими волшебным огнём зелёными глазами, длинной бородой и волосами по всему телу.
   – Чего раскричался, нарушив покой леса и его обитателей? – недовольно спросил он.
   – У меня для этого серьёзный повод, – ответил Агнар, уважительно поклонившись ему в пояс, и рассказал, какая беда настигла Тапионию.
   – Если враги из Мракоты и Мунаввара ступят на наши земли, – продолжил он, – акайсы, твои лесные духи, могут многое сделать. А поскольку тапионийцы уважительно относятся к природе и дружат с вами, от их имени прошу стать нашими союзниками и помочь нам всем, чем сможете.
   – Хорошо, – что-то усердно обдумывая, – ответил Вудис. – Я соберу всех акайсов и поставлю перед ними задачу всеми силами помогать твоему народу и отрядам, которые ты возглавил. Вот тебе амулет-футарка, взывающий о помощи. Надень его на себя и только тогда показывай, когда она тебе понадобится в чужих краях. Тут сам буду взаимодействовать с вигдарами и линнами. С Онгоном и Фарли найду и без тебя общий язык. Если на этом всё, я покину тебя, так как дел у меня много.
   Поблагодарив старшего лесного духа, Агнар надел на себя малахитовый амулет с начерченным на нём магическим знаком и отправился к болотам, в которых обосновались лимнеи, предпочитая жить в сырости. Они не были добрыми, но и злыми их назвать было нельзя.
   Будучи хозяевами болот, лимнеи были по-своему справедливы и без надобности не приносили зла другим жителям Тапионии. В хорошем настроении могли показать дорогу к ягодным местам: туда, где растёт красница, то есть кислый болотный шарик, или голубика и брусника. Если их хорошо задобрить, они позволяли собирать в болотах морошку, водянику и чернику.
   Тапионийцам, которые проявляли к ним уважение, они помогали выйти из топкой местности, а вот тех, кто над ними насмехались, путали, заставляли ходить кругами, пугали, выскакивая из болот, свистя, аукая, хохоча и плача. Тех же, кто их разозлили, они уводили за собой неведомыми тропами прямо в сердце болотной топи.
   Одни из них жили одиноко, другие – семьями. Свои хижины из веток деревьев, покрытые мхом, они строили на краю болот в лесной чащобе, где хозяйничали их жены и росли дети.
   Все лимнеи носили одежду из мха, а в волосы вплетали лесные и болотные растения. По болотам бродили босяком, а по земле – в сплетенных из камышей лаптях.
   Они обладали тёмным зрением, благодаря которому могли видеть при тусклом освещении в темноте в определённом радиусе, но не могли различать цвета – только оттенки серого. В целом же старались как можно реже попадаться на глаза другим тапионийцам, предпочитая уединенный образ жизни.
   Сейчас Агнару было необходимо встретиться с их предводителем Ронди.
   Найдя среди кустов длинную палку, валявшуюся на земле, он стал ею баламутить грязную воду болота. Через несколько минут появился Ронди. Под его огромным ртом свисала длинная борода, по которой стекала болотная жижа.
   – Поводив расплющенным по лицу носом, он недовольным голосом спросил:
   – Зачем ты, Агнар сын Аерина, потревожил мой покой?
   – Пришел к тебе просить помощи для моего народа.
   – Что-то я не помню, чтобы люди обращались за помощью к болотным существам. Вы же обходите наши болота десятой дорогой.
   – Для всего всегда бывает первый раз – и Агнар рассказал Ронди о причине своего прихода к нему.
   – Так что ты хочешь от лимнеев?
   – Помощи. Ведь они в болотах – боги.
   От этих слов Ронди, испытав гордость, даже попытался расправить свои покатые толстые плечи. Молчание, установившееся между ними, дало ему понять, что Агнар закончил и ждёт от него ответа.
   – Что ж, – протянул он, – мы злились на тапионийцев, делая им в ответ гадости, когда они нарушали наш покой или смеялись над нами. Но теперь ты от их имени просишь нас о помощи – и мы в ней не откажем, так как ваши враги для нас тоже чужаки, которых мы не хотим видеть на наших болотах. Так что мы в эту лихую годину поможем вам. Вот тебе кусочек волшебной коряги. Когда возникнет нужда в помощи в землях Мракоты, покажи его любому болотному духу – и все родственники лимнеев окажут вам её.
   После этих слов, не ожидая от Агнара благодарности, Ронди исчез в болоте. Спрятав кусочек коряги в карман, где уже лежала кора сильвий, он вскочил на коня и поехал к своему дому. По дороге встретил предводительницу лолий, явившуюся перед ним в облике женщины в белой рубашке с длинными распущенными золотистыми, как спелая рожь, волосами, и решил заодно переговорить и с нею.
   Поприветствовав Фиолу, он рассказал ей о пропавшем камне Венеры.
   – Я услышала об этом от сильвий и вышла тебе навстречу, чтобы предложить помощь духов дня.
   – Нам любая помощь нужна, – сказал с благодарностью в голосе Агнар. – А как нам связаться с духами дня в чужих краях?
   – К сожалению, мы с ними враждуем. Вот если враг придёт на нашу землю, мы будем бороться с ним вместе со всеми. На этом они и расстались.

Глава 7

   Солнце уже приближалось к своему зениту, когда союзников Антамурии встретили в её столице Вэриус правители древних кианов Дэйм и мирных гридов Лэйс, представитель Совета мудрейших Хэдриан и Рэйм как командир сводного отряда антамурийцев.
   Гости пересели на ладьи, стоявшие на берегу, которые, к их великому удивлению, поплыли по воздуху, как по воде. Их путь к резиденции Главы Совета Мудрейших пролегал мимо трёх пирамид высотою от шестисот до восьмисот метров. Антеро, восхитившись, не удержался и спросил Рэйма:
   – Каким образом вам удалось построить такие гигантские пирамиды?
   – Были использованы не столько технические средства, – ответил тот, – сколько психические силы. Наши Посвященные умеют облегчать любой вес до состояния невесомости. Сверху пирамиды облицованы известняковыми плитами и покрыты особым составом, благодаря которому их зеркальная поверхность может сохранятся десятки тысяч лет.
   Поскольку командиры отрядов Тапиопии и Флории были в Антамурии впервые, их поразили своими колоссальными размерами и мощной энергетикой золотые дворцы и храмы.
   Кальяс выразил желание больше узнать об острове-государстве и поинтересовался у Рэйма, возможно ли задать ему вопросы после того, как закончится совещание? Получив утвердительный ответ, он стал любоваться окружающими видами. Вскоре ладьи плавно опустились на плитку, которой была выложена небольшая площадь возле резиденции Главы Совета Мудрейших.
   Хэдриан, не тратя времени впустую, тотчас проводил гостей в зал, где их уже ждал Грэйд. Поздоровавшись со всеми, он предложил прибывшим занять места за большим овальным столом, где познакомился с теми, кого видел впервые. Против каждого из присутствующих лежала тончайшая кристаллическая пластина с ручкой для записей. Глава Совета Мудрейших пояснил, что они могут делать для себя записи на этих пластинах и при необходимости пояснять их картинами воображения и мыслеформами, которые будут голографически записываться здесь же на фольге.
   Как и предполагал Рэйм, колдуны всех трёх стран, используя собственные способности и знания, не смогли выяснить, кто выкрал камни Венеры.
   Поднялся Фриджидиэн, старик с длиной белой бородой и такими же длинными волосами, спадающими на плечи. Его морщины на лбу и возле глаз делали его старость благородной, а бледно-голубые глаза излучали мудрость.
   – Я, Рамилия и Годлум сделали всё возможное, чтобы определить местонахождение своих минералов, но наши попытки определить, кто и как пробрался в сокровищницы, наталкивались на энергетические преграды, пройти сквозь которые ни одному из нас не удалось. Эти преграды поставил очень сильный колдун, и я знаю только одну такую. Это Вийвека из Мракоты. Она превосходит всех нас в своих колдовских умениях, а потому я делаю однозначный вывод, что камни Венеры выкрали мракотинцы. Конечно, быть абсолютно уверенным в этом я не могу, так как всегда существует определенная часть ошибки в любых выводах, не учтя которую можно пойти по неправильному пути. Поэтому не буду настраивать всех присутствующих на своём предположении.
   Считаю, что лучше всё же воспользоваться возможностями, которыми обладают в энергетических городах, черпающих достоверную информацию из общего информационного поля над Землёй. Правами обращаться к ним за помощью наделены глава Совета Мудрейших Грэйд, глава Совета Старейшин ингов Айман и глава Совета Мудрейших велигов Диар.
   Сказав это, колдун Фриджидиэн сел на свое место за столом. В зале какое-то время стояла тишина, потом её нарушил Грэйд.
   – Что ж, если другого выхода нет, обратимся в свои энергетические города за помощью. А какое мнение по этому поводу имеют Мудрейшие Диар и Айман?
   Оба они выразили своё согласие, так как не видели иного варианта решения возникшей проблемы. До тех пор, пока не будет выяснено, где находятся минералы Любви, разрабатывать план их возвращения не имело смысла, а потому было решено сделать паузу в обсуждении.
   Каждому Мудрейшему и Старейшему была предоставлена отдельная комната, колдуны Тапионии и Флории вместе с Фриджидиэном прошли в соседний кабинет, а молодёжь осталась в зале.
   – Вот и предоставилась возможность ответить на все ваши вопросы, – с улыбкой сказал Рэйм. – Кто задаст их первым?
   Вызвался Кальяс:
   – Мы знаем, что антамурийцы наделены развитыми ментальными способностями. Вы общаетесь с инопланетными жителями, получая от них ценную информацию и опыт?
   – Увы, – сказал Рэйм, – большая часть антамурийцев не имеют такой возможности несмотря на свои ментальные способности. Они наделены только телепатией, прибегать к которой могут в исключительных случаях, и ясночувствованием, благодаря которому мы можем ощутить энергетику человека при помощи зрения, нюха, вкуса, слуха, осязания. В остальном мы пользуемся доступными нам знаниями и их достижениями.
   Хорошо развитые навыки тонкого восприятия мира позволяют нам без особого труда постигать законы физики, химии и механик.
   У нас имеется обильная пища для ума – сказочно богатые библиотеки, где хранятся миллионы различных книг и древнейших рукописей, нанесенных на искусно выделанные шкуры динозавров.
   – А от кого вы получили великие знания? – поинтересовался Агнар.
   – В основном от инопланетян из Арктура, Сириуса и Плеяд. Благодаря им наша цивилизация пошла вперед по пути прогресса гигантскими шагами. Антамурийцами были освоены многие виды пранического электричества, телепатия, психовоздействие на гравитацию, сила мантр, сила мыслей и другие виды энергии. Можно сказать, что мы сейчас живём в «золотом веке».
   Как я уже говорил ранее, антамурийцы построили свои семь городов и пирамиды в столице и на окраинах государства, перенося тяжести взглядом. Также научились излечивать свое тело за счет внутренней энергии. Уже освоено воздухоплавание за счет силы пранической энергии и силы мантр. Под водой образованы прекрасные плантации водорослей, где пасутся стада одомашненных морских животных.
   – А как вы относитесь к семье? – спросил Топиас.
   У антамурийцев очень высокая планка поддержания нравственности в семье. Мы выбираем себе пару на всю жизнь. Однако бывает, что жрец не одобряет брак той или иной пары.
   – Почему? – уточнил Армас.
   – В обязанности жреца входит проникнуть в «сущность душ» мужчины и женщины, решивших создать семью, и определить совместимость их пары. Если он одобрял пару, они становились мужем и женой. Если нет, каждый из них продолжал искать свою «половину». Благодаря этому, в наших семьях царствует полная гармония.
   – А как в Антамурии обучают детей? – задал очередной вопрос Антеро.
   – Наши дети обучаются наукам при храмах. В начальных школах их учат математике, чтению и письму, со средних классов начинается углубление знаний. В старших классах жрец-ясновидящий определяет природные наклонности каждого ребенка и направляет его либо в школу с математическим уклоном, либо с химическим, или в какую-нибудь другую.
   Например, в химических школах изучается алхимия, то есть превращение одного физического элемента в другой. Безбородые антамурийцы получают промышленное золото из свинца, ртути или олова. Мы это называем трансмутацией элементов.
   В агрономических школах среди прочих её предметов преподаётся генная инженерия. В математических – нумерология, высшие законы причинного мира и Единого.
   В медицинских школах рассматриваются типы человеческих тел, соответствие тел и ролей воплощенных душ, учащиеся обучаются видению и чтению тонких аур человека и «записей Акаши». Изучаются также чакры, энергетические меридианы, мутации, связанные с воздействием на различные хромосомы и спирали ДНК.
   В школах не только дают соответствующие знания, но и раскрывают психические силы учеников, знакомят их с воздействием металлов, камней и растений на человека. Поэтому у большей части антамурийцев психические силы раскрепощены.
   Затем лучшие из школьников проходят дальнейшую учебу в университете в столице. Здесь каждый сразу выбирает себе соответствующую специализацию: минералогию, геологию, математику, врачебное искусство, оккультные науки и т. д. Одаренные продолжают применять полученные знания в науках.
   – А что ты можешь сказать о вредных привычках? – спросил Яри. – Антамурийцы грешат ими?
   – Могу с гордостью назвать жителей Антамурии высоконравственными людьми, – ответил Рэйм. – Нам чужды вредные привычки и аморальный образ повседневной жизни. В любой ситуации мы стараемся поступать с окружающими честно, никто никого не пытается обмануть и подставить. Семейные отношения строятся исключительно на взаимном доверии, поддержке и любви друг к другу.
   – А что ты можешь сказать о политической системе в Антамурии?
   – Она выстроена на демократических началах со свободой слова и правом выбора. Правитель выбирается антамурийцами путем голосования на двадцать лет. Однако кто бы ни управлял Антамурией, каждый ее лидер всегда стремится создать такую социальную всеобщую среду внутри государства, благодаря которой любой человек всегда смог бы чувствовать свою защищенность и заботу о нем.
   – Мы слышали, что у вас есть медноголосые врачи, которые исцеляют больных песнопениями, – сказал Аинн. – Это правда?
   – Да, – подтвердил Рэйм. – Наши лечащие жрецы утверждают, что каждая планета в нашей вселенной при своём движении по орбите издает определенный звук или ноту, поэтому в ней постоянно звучит гармонизирующая музыка сфер. Поскольку человек представляет собой микрокосм, то есть подобие вселенной, то в нем должна звучать точно такая же музыка, которая одновременно является и энергией космоса. Словом, когда поющая энергия циркулирует по телу беспрепятственно, человек здоров.
   Но если в эфирных каналах возникают сбои, то организм заболевает. При хорошем самочувствии в человеке все поет, а при плохом – звучит какофония. Наши врачи настраивают больных, как настраивают музыкальный инструмент перед концертом. Каждый человеческий орган функционирует в определенном диапазоне частот. Например, легкие в диапазоне звука «У». Если долго тянуть «У», то можно вылечить легкие и тяжёлые мысли. Звуки «А» и «О» повышают иммунитет всех клеток тела. Звук «Н» активизирует интуитивные процессы и творческие способности. Звук «В» исправляет неполадки в нервной системе, головном и спинном мозге. Звук «М» несет любовь и покой, помогает расслабиться, снижает давление, улучшает настроение. Поэтому наши жизнерадостные жрецы заставляют петь больных особые сочетания звуков – мантры. Монотонное сочетание звуков, произносимое одновременно с ритмичным дыханием, активизирует их энергетические центры. Самые распространенные из них, то есть общеукрепляющие и очищающие созвучия, звучат как «АУМ», «ИМ», «МПОМ», «ДОН», «ЧЕН», «ГУО», «ХЭ», «СИ» и так далее.
   – А где вы храните всю накопленную информацию? – поступил очередной вопрос.
   – Раньше она хранилась в цилиндрических сосудах из драконовой кожи. Со временем эти эластичные цилиндры заменили на искусственные кристаллы, на которых записаны не только тексты, но и звуки, цвета, запахи, ощущения, трехмерные голографические картины происходивших событий.
   – А у вас есть поэзия?
   – Конечно. Но она основана на чередовании двух-трех выбранных вибраций, поэтому стихи мы распеваем, словно мантры, причём, в гулких пирамидах под сопровождение струнных инструментов.
   Предваряю очередной вопрос относительно живописи. Она, как и поэзия, достигла у нас больших высот, так как отражает видение астрального мира, мира чувств, желаний и страстей, облаченных в живые формы, и руководствуется основным правилом жизни антамурийцев, основу которого составляет культ добра и любви к окружающему миру.
   – А в качестве транспорта вы используете воздушные ладьи? —
   – Не только. Во всех семи уровнях нашего острова транспортными средствами являются движущиеся тротуары и межуровневые эскалаторы. Если нам необходимо попасть на материк, мы пользуемся кораблями и транспортной системой «Труба», которая проложена по дну океана. К месту отправки мы спускаемся на скоростных лифтах.
   – А откуда вы берете питьевую воду, находясь среди соленых вод океана? – спросил Фарли.
   – Из подземных водоносных горизонтов, из которых вода стекается в резервуары и распределяется по всему острову. Но в значительной степени от огромных установок – ловцов тумана в местах, где концентрация тумана, благодаря рельефу, наиболее высока.
   Водород, который необходим как топливо для летающих автоматических машин на воздушной подушке, вырабатывается в специальных башнях, построенных на берегу по периметру острова, которые доверху наполнены морскими водорослями, впитывающими солнечный свет. Полученный водород также накапливается в резервуарах и по трубам из сверхпрочных материалов распределяется по всем ярусам-городам страны.
   Пока молодежь удовлетворяла свое любопытство относительно жизни в загадочной для них Антамурии, Мудрейшие и Старейший трёх стран соединялись со своими подземными энергетическими городами. Каждый из них принёс с собой гранитную шкатулку, в которой хранилось Зеркало со знанием, как пройти в подземный мир, где жили энергетические инопланетные существа.
   Эти шкатулки невозможно было открыть без специального невидимого ключа, который можно создать только особыми заклинаниями, хранящимися в памяти у Избранных, коими были Грэйд, Диар и Айман. Сейчас наступило время воспользоваться ими.
   Мысленно прочитав заклинание, Айман оказался в ярко-зеленом Храме, сделанном из граната демантоида. Он был главным Храмом, который также служил порталом, соединявшим Землю и Город Изумрудного света. В гранях кристаллов наблюдалась игра глубоких и светлых вспышек, которые излучали яркое сияние всех тонов зелёного цвета. Получив разрешение Хранителя, Айман вошел через двери из цаворита, украшенные витиеватым орнаментом из светло-зелёных сапфиров, внутрь, где перед его взором открылась необыкновенная красота внутреннего убранства центрального зала, которая вызвала у него восторг. Он испытывал его каждый раз, когда посещал подземный город.
   Все вещи, находившиеся в зале, имели разные оттенки зелёного цвета, отличавшиеся интенсивностью и яркостью.
   Айман уверенной походкой подошёл к небольшому возвышению, находившемуся в центре зала, на котором стояла изумрудная чаша, накрытая крышкой. Обратившись к свету, льющемуся из круглого отверстия в куполе Храма, с просьбой узнать, где находится камень Венеры, который выкрали из сокровищницы Тапионии, он увидел, как луч зеленого света изменил свой поток и пролился на него.
   Айман стоял, не шевелясь, в ожидании ответа. Какое-то время луч обтекал его, а потом вернулся на своё место, и тотчас в тишине Храма раздался голос:
   – О, Старейший и Мудрейший инг, изумрудный Луч позволил тебе воспользоваться знаниями космической Чаши, но тебе предстоит пройти еще одну проверку.
   Голос затих, и Айман направился к возвышению. Поднявшись на него, он открыл крышку и положил ее на небольшой столик из нефрита, стоявший рядом. Из Чаши пошел лёгкий пряный дымок, который вскоре рассеялся, открыв на её дне зеленые кристаллы необыкновенной красоты. Под его взглядом они ярко вспыхнули – и каждый из них послал пучок зеленоватой энергии. Это множество светящихся лучей стали сканировать его тело.
   Потом кристаллы втянули в себя эти потоки энергии, и из стен чаши стала выступать серебристая субстанция, которая наполнила её, образовав блестящую ровную поверхность. Глядя в неё, Айман сказал:
   – Мудрая Чаша, я выражаю тебе своё почтение и надеюсь на твою помощь. Мою земную страну Тапионию постигло несчастье: кто-то выкрал из сокровищницы Талисман Любви. Мы использовали все свои знания и способности, чтобы определить, кто совершил эту кражу, но созданные энергетические преграды не позволили нам проникнуть сквозь них. Мы хотим вернуть «Локон Венеры» обратно, чтобы в душах нашего народа не поселились зло, семена вражды, ненависти и зависти, но не знаем, где искать его. Только ты можешь помочь нам в этом, поэтому я от имени своего народа обращаюсь к тебе с просьбой показать, где сейчас находится наш минерал Любви.
   Спустя минуту серебряная поверхность закрутилась в воронку, а потом небольшим фонтаном выплеснулась вверх и растеклась, образовав круглое зеркало. Айман посмотрел в него и увидел черные горы с острыми пиками, над которыми нависли темно-серые тяжелые тучи. В самой высокой из них на самом верху была выдолблена ниша, в которой находился железный сундук, внутри которого лежали три минерала с локонами Венеры. Лучи, исходившие от них, немного потускнели. Сам же сундук был цельным и прикован цепями к скале.
   Отверстие ниши было задвинуто тяжелой каменной плитой, которая сливалась с остальной скальной породой, из которой состояла гора, делая плиту невидимой для глаза. Подобраться к кристаллам было практически невозможно. Никто бы не смог без опоры отодвинуть плиту, чтобы зайти в нишу.
   Айман проследил взглядом вниз горы и увидел, что у основания её охраняли высокие, сильные и бесстрашные гораны, опора всеправителя Мракоты Йерка. Так что подобраться к горе с земли было весьма трудно, поскольку гораны славились отчаянностью и злобой в бою. Мимо них не прошмыгнёт даже мышь. По всей высоте горы в небольших нишах обосновались дуги – странные небольшие человечки с очень темной кожей, которые мимикрировали под скальную породу. Их было очень много, поэтому подняться на гору, минуя их, было невозможно.
   Поблагодарив Чашу, Айман почтительно поклонился ей и покинул Храм, оказавшись вновь в комнате.
   Диар с помощью заклинания тоже открыл свою гранитную шкатулку и, посмотрев в зеркало, получил код -пропуск в Город Солнечных Лучей. Применив его, он оказался у дверей золотого Храма, где его уже ждал Хранитель, который выдал ему золотой плащ с длинным шлейфом. Затем он взмахом руки открыл дверь – и телепатически предложил Мудрейшему войти.
   Зал, в котором он оказался, имел вид солнца, от которого исходили ярко желтые лучи и всполохи ослепительного белого света. Диар тотчас проникся важностью и торжественностью момента.
   Вдоль стен по всему периметру зала возвышались колонны с ажурными арками, являвшими собой вход в переходы-лучи в другие залы Храма.
   Хранитель вошел в один из них, ведя за собой Мудрейшего. Затем остановился на солнечном диске, с которого началось их движение по спирали вверх, позволявшее осматривать многоярусное убранство внутреннего Храма. На самом верху их движение прекратилось, и Диар оказался под большим золотым куполом, от которого исходило солнечное свечение.
   Он стоял посередине большого пространства на сияющей мандале. Всё вокруг сверкало и переливалось в бело-золотых тонах. Стены зала были украшены различными орнаментами, выложенными драгоценными камнями. Среди них были жёлтые цитрины, опалы «Кошачий глаз», моховые опалы, хризобериллы, солнечные сапфиры, меняющие цвет диаспоры, силлиманиты, рутиловый кварц, золотистые бериллы, ярко-желтые апатиты, кварцы, агаты, кальциты, турмалины, сфены, гранаты гроссуляриты и мали, звёздчатые лимонные кварцы. Мелкие рисунки заканчивались крупными желтыми жемчужинами, а узоры – излучающими золотистый цвет бриллиантами.
   Пока Диар любовался открывшейся перед его взором великолепной картиной, Хранитель исчез, оставив его одного. Поскольку ему не раз уже приходилось бывать в этом зале, он стал терпеливо ждать, когда перед ним появится энергетический столб, который голографически ответит на его вопрос. Наконец из купола полилась вниз осязаемая энергия, и Диар не стал тратить времени зря. Он, став на одно колено, склонил в почтении голову и сказал:
   – Великочтимый инопланетный разум, я рад приветствовать тебя в этом величественном Храме космической мысли! Наша страна, которой вы помогаете процветать и развиваться, попала в трудное положение, поскольку кто-то похитил из нашей сокровищницы «Локон Венеры», минерал, который оставили нам инопланетные родители, чтобы наши сердца познали любовь и жили в любви. Я прибегаю к твоей милости и прошу назвать мне, кто посмел посягнуть на нашу святыню. И главное, где она сейчас находится, чтобы мы могли вернуть её в свою Сокровищницу.
   Когда Диар замолчал в ожидании ответа, в энергетическом потоке появились изображения черных скал, благодаря чему он понял, что минералы любви находятся в Мракоте. Не успев задать уточняющий вопрос, услышал:
   – Главе Совета Старейших ингов в Городе Изумрудного Света показали, где находится сундук, в котором спрятаны все три камня Венеры. Все эти минералы были похищены с помощью магии колдунов Вийвеки и Каида, объединивших свои усилия. Как это сделать, им рассказали в их подземных энергетических городах Сумеречных Теней и Дьявольской Тьмы. Я не имею права раскрывать чужие тайны, поэтому не спрашивай, каким образом они их выкрали. Для вас сейчас главное – это пройти через земли Мунаввара, народы которых под предводительством львоподобного правителя будут чинить вашим отрядам непреодолимые препятствия, чтобы они не смогли добраться до Мракоты, так как всеправитель Йерк вошел в сговор с Аббасом. Поэтому вам надо объединиться с отрядами из Тапионии и Антамурии и общими усилиями победить мунавварцев. Все силы и возможности у вас для этого есть. В одиночку вам придётся отступить и вернуться во Флорию без «Локона Венеры». Локонам Венеры осталось жить всего сорок дней. Если не успеете за это время найти их и зарядить своей любовью, которая осталась в человеческих сердцах, минералы навсегда потухнут.
   – Когда мы пройдём земли Мунаввара, в отместку за поражение его отряды не пойдут на Флорию, зная, что её лучшие защитники пошли на поиск минерала?
   – Да, они попытаются воспользоваться моментом, поэтому организуйте защиту своего тыла. И предупредите об этом Тапионию. Мунавварцы хотят поработить и их народ. По количеству их значительно больше.
   Поблагодарив инопланетный разум, Диар вышел из сияющей мандалы. Тотчас перед ним из ниоткуда возник Хранитель и повёл за собой. Как только они вышли из Храма, он вновь оказался в своей комнате.
   Грэйд, оставшись один, сразу же прибегнул к помощи зеркала и оказался у дверей огромного сверкающего белым светом Храма. Его также встретил Хранитель, но в белом одеянии, которое излучало радужное сияние. Открыв перед Мудрейшим дверь, он почтительно пропустил его вперёд. Они вошли в очень большое пространство, границы которого не просматривались ни в ширину, ни в высоту, но которое было пронизано семицветными лучами.
   Став на середину зала, Грэйд почувствовал, как мощный поток стал поднимать их по спирали по внутреннему пространству Храма вверх. Оказавшись на ровной площадке, сделанной из прозрачного бесцветного циркона, он увидел перед собой арку из лейкосапфира, украшенную многогранными отшлифованными александритами. Они вошли в неё и оказались в коридоре, стены которого были сделаны из сиреневого сподумена кунцита. Его кристаллы весело искрились, вызывая невольную улыбку на его лице. В душе Грэйда воцарились умиротворение и безмятежность.
   Вскоре перед его глазами открылся фиолетовый зал из кристаллов аметиста. В центре находился овальной формы огромный бассейн, заполненный сиренево-фиолетовыми клубами энергии. Хранитель жестом показал ему окунуться в него. Грэйд выполнил его требование и, выйдя из фиолетовых волн энергии, остановился рядом, телепатически поинтересовавшись, что дальше.
   Как и в предыдущий раз, они поднялись наверх по спирали. И снова очередная площадка, только из голубой шпинели, а на ней арка из голубого циркона и опала. Пройдя в неё, они опять оказались в коридоре, но из голубого аквамарина, который привёл их в пятигранный зал ослепительной красоты из голубого топаза. Он сиял, словно голубое солнце, от которого исходили мягкие потоки клубящихся энергий. Пройдя через них, им снова пришлось подниматься по спирали, пока впереди не показался оранжевый зал, к которому вела подвесная дорожка из пластин спессартина. У её основания Хранитель остановился и телепатически сказал Грэйду идти вперёд самому. Кивнув головой, тот направился в оранжевый зал, цвет которого поражал многообразием оттенков: от лёгкого оранжа до ярких красочных нюансов и глубоких медовых отливов. Стены его были выложены из идеально огранённых кристаллических шестиугольников.
   На какой-то момент у Грэйда пропали слух и зрение – и он, остановившись, замер. Когда они восстановились, Мудрейший подошёл к стене, прислонил к ней ладонь и, не отрывая её, обошёл зал по кругу. Когда его ладонь вновь легла на шестиугольник, с которого он начал своё движение, перед ним в стене открылась панель и по воздуху к нему подплыл пурпурный плащ с капюшоном. Он надел его и пошел по коридору из красного турмалина, который привёл его в шестигранный зал, стены которого были выложены из облагороженных кристаллов кровавого рубина, переливавшихся всеми оттенками красного средней светлоты и сильной насыщенности. Свет, падавший на грани этого драгоценного камня, наполнял воздух красноватыми искорками.
   Выйдя на середину зала, Грэйд послал свет и любовь своей души красному бриллианту, возвышавшемуся на подставке из белого золота, украшенной бриллиантами семи цветов: светло-желтым, розовым, голубым, фиолетовым, зелёным, оранжевым и светло-коричневым.
   Затем обратился к нему с просьбой дать ему информацию, кто выкрал из их пирамиды «Локон Венеры», где он находится и как лучше всего его вернуть назад в цветок лотоса, находившийся в сокровищнице.
   Неожиданно Грэйда подхватил поток воздуха и закружил по спирали, образовав огромный вихрь, который затянул его в себя. Боковым зрением он заметил, что вихрь затягивает не только его, но и темно-красный цвет со стен зала, вследствие чего они прямо на глазах осветлялись, превращаясь в прозрачные кристаллы бриллиантов, окраску которых называют фантазийной – ведь только в самых смелых фантазиях можно представить себе всё многообразие цвета, которое дарит природа королям драгоценных камней.
   Наконец взору Грэйда открылось прозрачное, сверкающее убранство зала. Вихрь, всё высветлив и очистив, неожиданно исчез. А зал, будто выстроенный из льда, засверкал идеальной чистотой, прозрачной водой, рождая яркие блики, которые преломляясь, создавали необыкновенные картины волшебства, среди которых яркими всполохами пламенел красный бриллиант.
   Подойдя к нему ближе, Грэйд увидел на его гранях черные горы Мракоты, битвы антамурийцев, флорийцев и тапионийцев с мунавварцами и мракотинцами, а также минералы любви, теряющие свое энергетическое излучение.
   Из купола, выложенного из камней цветного турмалина и красного сердолика, до него донесся эхообразный голос:
   – Сынам твоего народа предстоит жестокая битва с силами Тьмы и Сумерек, которые объединились против сил Света, Любви и Добра. Где находятся кристаллы Венеры знает мудрый советник Айман, о том, что ждёт Флорию и Тапионию в отсутствие их защитников, осведомлен Мудрейший Диар, твоя задача – разработать чёткий план, как победить мракотинцев и достать с вершины горы Догсан все три «Локона Венеры». Имей ввиду, что она магическая, а сундук внутри охраняет трехглавая змея Танисса, которая никогда не спит и хвост которой разит, словно ядовитый кинжал. Магия вершины состоит в том, что она невидима человеческому взору.
   – И как же нам найти ее? – спросил обеспокоенно Грэйд.
   – Я не имею права давать тебе ответы на подобные вопросы, так как между всеми подземными энергетическими городами заключено соглашение о невмешательстве в дела человеческие. Люди должны сами находить решения проблем, что способствует их развитию. Что мог, я тебе уже сказал. Единственный совет, который я могу тебе дать, – ваш отряд и отряды союзников должны использовать все возможности, достигнутые ими с помощью знаний магии. Их бойцы уже многое умеют, имеют магическое оружие, различные магические предметы и зелья, с помощью которых можно добиться многого, в том числе и победы над черными и серыми силами.
   И передай командирам тапионийцев и флорийцев следующее: если до них дойдут сведения, что их страны готовы сдаться муннаварам, которые численно превосходят силы защиты, пусть не прекращают поиски похищенных минералов и не пытаются идти на подмогу своим людям. Это ложная информация, которую будет телепатически насаждать в их сознание колдун Каид, чтобы заставить их души дрогнуть, а их самих повернуть назад. Мунавварцы попытаются на эти страны напасть, не привлекая к себе внимания, но их планам не суждено будет сбыться. Больше сказать ничего не могу. Ты свободен.
   Поблагодарив инопланетный разум из созвездия Пляд, Грэйд вышел из пурпурного зала. Возле дверей его уже ждал Хранитель. Он повел гостя в хрустальный лифт, который в считанные минуты доставил их вниз. Пройдя через белый искрящийся зал, Грэйд вышел за дверь и, выразив благодарность сопровождающему, попрощался с ним, после чего возвратился в свой кабинет.
   Понимая, что Диар и Айман уже готовы к обсуждению, Грэйд отправил им, Хэдриану и колдунам телепатическое послание, чтобы они направлялись в зал.
   Когда все вновь собрались, каждый из глав Совета Мудрейших рассказал, что узнал в своём подземном энергетическом городе. Выслушав их, у всех сложилась одна картина будущих событий: отрядам предстоит бороться не только с похитителями кристаллов Любви, но и их союзниками.
   Поскольку им еще не приходилось участвовать в подобных военных походах, было решено создать сводный отряд под командованием Рэйма, а его заместителями назначить Агнара и Кальяса. В качестве средства передвижения остановились на лошадях.
   Забрав с собой всех командиров отрядов из Тапионии и Флории, чтобы составить с ними более детальный план действий поискового отряда, Рэйм отправился с ними на воздушных ладьях в пятый район, где в одном из улыбчивых домов находился пункт сбора антамурийцев. Телепатически от отправил приказ прибить туда же Эйлу, Амэтосу, Гардэну. Когда все собрались и познакомились друг с другом, приступили к обсуждению плана. Засиделись до глубокой ночи, устали, но были довольны результатами.
   Рэйм решил в отряд атамурийцев женщин не брать, ограничившись знахарками из Флории и Тапионии.
   Отработав все детали, было принято решение осуществить через двое суток полный сбор в столице Флории и оттуда выехать на поиски «Локонов Венеры», для чего в самом начале похода им придётся сразу же ступить на земли Мунаввара и затем пройти их с юга на север, давая вооруженный отпор их племенам. Это будет своеобразной проверкой их боевых умений, сплоченности и взаимопомощи.
   Поместив гостей на ночлег, Рэйм отправился домой, где его ждали родители. Эйджа в столовой не было: по-видимому, продолжал выпрашивать прощение у Диэнны.
   – Ну как тебе командиры отрядов из Флории и Тапионии? – спросил отец.
   – Толковые, – кратко ответил ему старший сын. – Сладить с ними будет не трудно. В них нет заносчивости и стремления подчинять чужие мнения своей воле. Инициативны и диалогичны. Какими еще обладают способностями, увижу во время похода. В целом же впечатление от общения с ними приятное.
   – А где Эйдж и его жена? – все-таки не удержался он от вопроса.
   – Они в замке Анхон, – ответила мать. – Первой уехала Диэнна, а следом за ней и Эйдж. По всей видимости, между ними произошла размолвка. Сын мой, тебя психологически не напрягает, что она стала женой твоего младшего брата? Конечно, он поступил из ряда вон плохо, женившись на этой девушке и не посчитавшись с твоими чувствами к ней.
   – Мама, не волнуйся. Никаких чувств к Диэнне я не испытываю: ни любви, ни ревности. Как оказалось, я заблуждался в том, что любил её. Нет, я испытывал абсолютно другое чувство, вынудившее меня разорвать отношения с ней. Меня больше волнует брат, ослепленный своей страстью к этой девушке. Ведь она его совсем не любит. А если и его страсть к ней пройдёт? На чем будет держаться их семья?
   – Не забивай свою голову ненужными мыслями, сын, – вступил в разговор Хэдриан. – Если жрец одел им на предплечья супружеские браслеты, значит, они подходят друг другу и их семейные отношения не будут вызывать сомнений. У них много общего, да и характеры подходят друг к другу. Притрутся – угомонятся. И не стоит на них обращать внимания. Главное, что ты не страдаешь, видя её женой своего брата. Лучше иди отдыхать. Сегодня был очень трудный и весьма напряженный день.
   Согласившись с отцом, Рэйм поднялся из-за стола. Поцеловав мать в щеку и кивнув на прощание родителю, он отправился в свою комнату. Быстро обмывшись, обессиленно упал ничком на кровать и мгновенно заснул.
   Проводив утром гостей, Рэйм сел за стол и снова стал анализировать, всё ли ими учтено и где слабые звенья составленного плана. Не найдя таковых, он поехал домой, понимая, что надо основательно отдохнуть перед походом, так как во время оного будет не до отдыха.

Глава 8

   В назначенный день и час все отряды собрались в Леверне и расположились на окраине города под кладоксилопсидом, достигавшем двенадцати метров. Внешне он выглядел как огромный гриб на тонкой ножке длинного почти голого ствола, а на верхушке в разные стороны торчали ветки, прикрывая их от лучей солнца.
   Пока члены отрядов знакомились друг с другом, все командиры собрались на совет, который созвал Рэйм.
   – Нам предстоит пересечь пустыню Иессу, – сказал он. – Нельзя точно сказать, сколько времени нам потребуется, чтобы оставить её позади и выехать на земли Тапионии, которые широким перешейком отделяют Мунаввар от Мракоты. Во время перехода мы столкнемся с нехваткой корма и воды для наших лошадей. И это меня сильно волнует: ведь по обе стороны условной линии сечения земной поверхности нас ожидают сильная жара, песчаные бури и жажда.
   – Жаре и жажде можно противостоять, – возразил Кальяс. – Сейчас я позову сестру, и она подскажет, как мы можем это сделать, но вот относительно лошадей… Словом, надо думать, как сохранить их и помочь преодолеть столь большие безводные расстояния.
   – Но в Иессе есть зеленые, цветущие «островки» среди бескрайних песков, – вступил в обсуждение Фарли, высокий, крепкого телосложения кеир с длинными русыми волосами, связанными на затылке шнурком, свитым из растительных волокон. Он имел мужественный вид, который усиливался широкими бровями, массивной нижней челюстью и тонкими губами. Его зелёно-коричневые глаза смотрели на собеседников прямо и пристально.
   – Их облюбовали мирные, спокойные и дружелюбные ах-дары, – продолжил он, которые, думаю, не станут оказывать нам упорное сопротивление. Наши народы не сделали им ничего плохого, поэтому можно рассчитывать на их гостеприимство. И мы сможем в этих оазисах отдохнуть, и наши лошади наберутся сил для дальнейшего похода.
   – Так-то оно так, – протянул золотоволосый и зеленоглазый Адгам. Его густые брови акцентировали внимание на глазах и делали их взгляд более открытым, что психологически сразу располагало к более искреннему и доверительному общению с ним. Высокие, ярко выраженные скулы вызывали ощущение надёжности. – Но ты выпустил из вида то, что у нас лошадей слишком много, – продолжил он, – а травы на этих зеленых «островках» мало. За пару дней они всё съедят, оставив хозяев ни с чем. С нашей стороны это будет весьма эгоистично, я имею ввиду – думать только о своих лошадях.
   – Адгам прав. – поддержал его Рэйм. – Нельзя злоупотреблять гостеприимством. Однако проблема существует, и её надо решать.
   Пока длилось обсуждение, подошла Росалиа. Её роскошные платиновые волосы свободной волной ниспадали на спину. На голове у неё была фероньерка, спускающаяся на лоб в виде обруча из мелких серебряных листочков с голубым цитроном посередине. Шерстяные штаны обтягивали бёдра, а короткая прилегающая куртка с узкими длинными рукавами лишь подчеркивала их женскую округлость.
   Кальяс заметил, как мужские взгляды приклеились к фигуре его сестры и недовольно сжал губы, решив сразу же после совета поговорить с ней, чтобы она в дальнейшем не провоцировала мужчин на ненужные мысли и носила плащ. А вслух озвучил ей имевшуюся проблему.
   – Что ты можешь предложить и есть ли вообще какой-то выход из этого положения? – закончил он, вопросительно глядя на девушку.
   Она ответила не сразу, что-то напряженно обдумывая. Наконец Лиа заговорила:
   – Мы в Школе Знахарства и Магии разработали настойку насыщения для людей, но вряд ли она подойдёт лошадям. В принципе, мы можем её сделать, но для этого нужно время. Мы им располагаем?
   – Ради этого можно и отложить отъезд, – сказал Рэйм, с трудом отрывая взгляд от прекрасного лица девушки.
   – Думаю, мы вложимся в два дня, – сказала она, – но нам нужна помощь. – Дай задание всем, кому можно, насобирать большое количество саранчи. Где-то ведра три. И столько же фиолетовых грибов. Да, и еще пошли за жерафьим молоком. Если все эти ингредиенты мы получим до конца дня, добавив к ним имеющееся у нас кедровое масло, мы сделаем элексир, которому нужно настаиваться полтора суток. Так что послезавтра рано утром мы сможем выдвинуться в путь.
   – И как будет действовать этот элексир? – уточнил Рэйм, все еще озабоченный нерешённой проблемой.
   – По семь капель утром и вечером будет достаточно, чтобы организм лошади пережил переход через пустыню. Конечно, необходимо будет на пару дней останавливаться в оазисах, чтобы они могли слегка подкрепиться травой, но в основном надо будет их отпаивать верблюжьим молоком. Оно даст им дополнительный запас прочности до нового оазиса. Подумайте, что вы можете предложить ах-дарам.
   – А что будем делать с водой? – спросил Кальяс. – Можно ли чем-то восполнить лошадям ее отсутствие?
   – Конечно, – ответила Лиа. – Мы раздадим всем фляги бесконечной воды и будем поить из них лошадей до восхода солнца. И сами пить тоже.
   Продвигаться надо после захода солнца в течение всей ночи. В это время в пустыне становится прохладно, ветер уже не обжигает, а ласкает, но главное – образуется конденсат, и лошади смогут дополнительно собирать влагу всем своим телом. А днём ехать на лошадях по пустыне нельзя еще и потому, что у них могут случиться солнечные и тепловые удары.
   Рэйм внимательно слушал девушку, мысленно соглашаясь с каждым ее словом. Её здравомыслие поражало, о чём он не замедлил сказать, когда Лиа ушла. Кальясу была приятна похвала сестры, но он не стал далее заострять своего внимания на этом, так как предстояло организовать сбор саранчи и фиолетовых грибов, а также привезти верблюжье молоко.
   – Да, – подвёл Рэйм итог разговора. – Будем продвигаться по пустыне, когда не будет солнца. Другого выхода у нас просто нет, если мы не хотим потерять большую часть своих лошадей.
   – А как мы себя и их убережём от дневного зноя на стоянках? – поинтересовался Антеро, командир айнов. – В пустыне нет укромных уголков без палящего солнца. Да и деревьев с густыми лиственными кронами тоже.
   – Это не проблема, – ответил Гардэн. – Я, Рэйм, Эйл и Амэтос сможем создать над каждым отрядом энергетический купол, который не пропустит солнечные лучи, вследствие чего остынет и песок под ногами. Так что будем днём спать, а с захода солнца и до его восхода продвигаться по пустыне.
   – К тому же среди нас есть Вэлиан, – добавил с улыбкой Эйл, – который умеет общаться с духами природы, в том числе песков. Так что они скажут ему, где находятся зеленые «островки» с водой, а мы в соответствии с этим сделаем карту и проложим свой путь между ними. Таким образом мы осилим этот трудный переход через пустыню.
   – Не всё так просто, как кажется на словах, – немного умерил радость присутствующих Рэйм. – Нам еще предстоит во время перехода сражаться с воинствующими су-мейрами, перед которыми будет поставлена задача не пропустить наши отряды, и ай-хасами на севере Мунаввара. И те, и другие будут поддерживаться колдуном Каидом, колдовская сила которого всем известна. Так что нам предстоят тяжёлые времена не только по причине климатических условий пустыни.
   – Поэтому ваши бойцы должны осознавать это, – обратился он к командирам отрядов, – и быть готовыми к любым трудностям. На сегодня всё. Можете заниматься своими делами.
   – Амэтос, – приведи ко мне Вэлиана, – обратился Рэйм к другу.
   Тот неспеша встал и направился к другому кладоксилопсиду, под которым отдыхал отряд из Антамурии. Вернулись они уже вдвоём.
   – Вэл, – обратился к нему Рэйм, – тебе необходимо выяснить у духов пустыни, где находятся оазисы, нанести их на карту и принести её мне. А я уже сам проложу по ней путь нашего движения через пустыню. Задача ясна?
   – Да, – ответил Вэлиан. – Я могу идти?
   Получив разрешение, он вернулся на место своей стоянки, сел на лошадь и отправился к границе, где начинались пески.
   Вэлиан знал еще со времени обучения в школе магии, что инопланетный разум, когда формировал внешний облик пустыни на материковой части Земли, создал и её духов, чтобы они стали исполнителями его воли.
   Рассмотреть этих существ было весьма трудно, так как их тела вместе с головой скрывала косматая шкура. Постепенно их длинная шерсть стала превращаться в песок. Изначально они были огромными и напоминали собой «оживший бархан», то есть гору песка. Они бродили по отмерянному им участку земли целыми стадами, засыпая его толстым слоем песка. Сверху него нарастал новый, поскольку песок был наделен свойством создавать себе подобное.
   Многие из Духов Пустыни спустя столетия превратились полностью в песок, исчезнув из этого мира. Осталось их совсем немного. Ростом они стали поменьше, да и шерсть поредела и истончилась, но, как и прежде, они продолжали прятаться в песках, представая перед человеческим взором в виде дюн. Поэтому непосвященным трудно отличить их от настоящих песчаных холмов. Однако их Духи сохранили способность при необходимости в некоторых пределах менять форму своих тел, а также умение повелевать песком и влиять даже на саму Пустыню.
   Вэлиан знал также и то, что, будучи одними из самых древних существ этого мира, Духи Пустыни ведут уединенный образ жизни, не поддерживая контактов ни с себе подобными, ни с прочими демонами, а уж тем более с людьми. Тем не менее, он владел заклинанием, которое способно заставить их выбраться из песка и пообщаться с ним. Конечно, не по доброй воле, но всё же…
   Подъехав к первому бархану, Вэл остановился и слез с лошади.
   «Унне катту», [1 - Покажи себя] – произнёс он, нарисовав на бархане тисовой палочкой треугольник с литерами «WK» в круге.
   Бархан, находившийся неподалёку, зашевелился, и из него появился оги. Он был наполовину выше Вэлиана даже согнутый. Его глаза уставились на возмутителя его спокойствия, недовольно блестя сквозь свалявшуюся шерсть.
   – Чего тебе надо? – скрипучим голосом спросил он. – Если потревожил без нужды, пожалеешь.
   – Да, – засмеялся Вэл, – гостеприимством ты не отличаешься. Кто ж так грубо с гостем разговаривает?
   – Незваным гостем, – поправил его Дух. – Говори быстрее, а то мне глаза солнце слепит. Я привык к темноте.
   – Я сейчас на песке нарисую карту пустыни Иессы, а ты поставишь на ней точки, где находятся оазисы.
   – А если не сделаю этого? – раздраженно спросил оги, пытаясь опять закопаться в песок.
   – Тогда я буду вызывать тебя до тех пор, пока ты не сделаешь того, о чём прошу. Не подчиниться заклинанию ты не можешь. Вот и будешь, уходя, постоянно являться на мой зов.
   Поняв, что назойливый человек от него не отстанет, оги доковылял до нарисованной на песке большой карте и после некоторых раздумий стал в разных местах делать в песке небольшие дырки, а потом, не произнеся ни звука, развернулся и пошёл к раскуроченному бархану.
   – Все обозначил? – догнал его своим вопросом Вэл.
   – Все, – подтвердил оги, не оборачиваясь, и тотчас превратился в холм песка.
   Вэлиан скопировал все обозначения на кристаллическую пластину и, вскочив на лошадь, поехал в лагерь.
   Когда он отдал ее Рэйму, тот пристально рассмотрел все метки и удовлетворенно хмыкнул.
   – Жаль, что твой Дух Пустыни не указал расстояния между оазисами.
   Вэл рассмеялся шутке и, получив разрешение уйти, попрощался со своим командиром, а тот, сверив точки со звёздами, выстроил маршрут.
   Как только первые лучи появились на небе, прозвучал подъем. Быстро собравшись, погрузили поклажу и, вскочив на лошадей, построились по отрядам во главе со своими командирами. По сигналу нестройной кавалькадой двинулись в путь.
   До самого вечера ехали по землям Флории. Взгляд радовали окружающие пейзажи, которые были ярким подтверждением того, что природа не терпит пустоты. Там, где не росли леса и рощи, раскинулись широкие пространства, покрытые травой и цветами. Это были луга. Они встречались в совершенно разных местах – на равнине между перелесками, в низинах, где располагались поймы рек, и даже на склонах холмов.
   Везде росли многолетние травянистые растения, заполняющие собой пространство настолько плотно, что их корни и корневища образовали сплошной живой ковёр. Луга, мимо которых они проезжали, были неотразимы: на них желтели нежные бутоны зверобоя, полыхали обворожительные алые маки, радовали своим разноцветьем колокольчики и соперничали с синевой неба васильки. А вокруг расстилалась шелковистая изумрудная трава. Ароматы, которое источало это цветущее великолепие, успокаивали душу, давая покой мыслям.
   Рэйм какое-то время наблюдал за кружащимися над цветочным изобилием пестрыми бабочками, а потом сказал Амэтосу, который ехал рядом с ним:
   – Невероятной красоты край. В течение всего дня не уставал любоваться окружающим буйством природы. С сожалением покидаю эти богатые земли.
   – Я не столь восприимчив к красоте окружающего мира, но полностью согласен с тобой. Как я понял из разговора с Кальясом, впереди нам предстоит путь через поля и реки, а потом начнётся пустыня.
   – Что ж, там, кроме песка, любоваться будет нечем, – сказал с кривой улыбкой Рэйм.
   Переночевали под открытым небом среди густых трав, а утром снова отправились в дорогу, которая проходила через поля. Кругом была настоящая благодать: по обе стороны буйно стелились травы, россыпи цветов радовали глаз, пряный воздух, настоянный на ароматах растений и нектаре цветов, приятно наполнял грудь. Это был запах самой природы, самого разгара лета, плодородных просторов.
   – Удивительно, какая же сила у этой земли, если она способна взрастить на одном поле столько растений! – подумал Рэйм, наслаждаясь окружающей их красотой. Ему, выросшему в городе, было непривычным такое раздолье нерукотворной красоты.
   Впереди зеркальной гладью в лучах солнца засверкала река. Её плавные изгибы опоясывали границу Флории. На её берегах тоже росла густая трава.
   Рэйм дал знак остановиться. К нему тотчас подъехали командиры отрядов.
   – Будем дальше продолжать путь или остановимся до вечера здесь? – спросил Агнар.
   – Нет. Остановимся на этом берегу. Пусть ваши отряды устроят для себя привалы, а кони наедятся сочной травы и напьются воды в реке: впереди их ждут трудные испытания. Всем нужно поесть и поспать, так как с заходом солнца мы вновь отправимся в дорогу и будем ехать всю ночь.
   Все разошлись – и Рэйм прилёг под высоким чайным кустом, который назывался Белым драконом. Есть ничего не хотелось, но он понимал, что идти на поводу своего нежелания не стоит. Достав кусок вяленого мяса, три редиса и небольшую лепёшку, он стал неспешно жевать, прислонившись спиной к толстому стволу куста. После того, как пообедал, задремал, уютно устроившись в густой мягкой траве.
   Когда солнце уже закатилось за горизонт, кавалькада всадников стала переправляться через узеие деревянные мосты, находившиеся в отдалении друг от друга, что заняло много времени.
   Отъехав от реки, недолго ехали по зеленому лугу, а потом все заметили, что он стал блекнуть, а растительность заметно редеть – и вот перед ними возникло выцветшее море желтого песка, над которым в черном бархате неба лениво мерцали звёзды и точил рожки молодой месяц. Конные следы теряли свои четкие очертания, так как их сразу же засыпал песок.
   Рэйм сверился со звёздами и свернул немного вправо. Шли легкой рысью, не напрягая лошадей, поскольку скакать галопом по песку – значит, заставить их выдохнуться раньше времени: ведь песок не способствовал быстрому продвижению. Он потрепал по загривку своего Одержимого, чтобы тот почувствовал поддержку хозяина.
   Проехав определенный отрезок пути, было решено сделать короткий привал, пока группа разведчиков не изучит местность, которую им предстояло пересечь за ночь.
   Послав Кальясу телепатическое сообщение, Рэйм в нетерпении стал расхаживать взад-вперёд. Песок под ногами был мягким и теплым. Единственным естественным источником света были луна и звезды. Наконец он услышал встревоженный голос командира флорийцев:
   – Что-то случилось?
   – Всё хорошо, но продвигаться дальше без разведки считаю безответственным. Выдай двум из своих сапоги перемещения, которые не оставляют следов, и пошли их разведать, не ждёт ли нас засада. Пусть ориентируются на созвездие Чаши. А мы их здесь подождём.
   Кальяс пошёл выполнять поручение, а Рэйм, посмотрев ему вслед, подумал о том, что этот молодой человек чуть старше Эйджа, но в отличие от брата намного серьёзнее, надёжнее и ответственнее. Немногословный и пунктуальный, он нравился ему своей исполнительностью. От него исходила сильная светлая аура, которая располагала к нему и вызывала симпатию.
   Разведчики вскоре вернулись, ничего опасного не обнаружив, и отряды двинулись дальше.
   Леиту вызвали в королевский дворец. Она уже давно не виделась с тётей, благородной Далией, понимая, что та позвала её не просто поболтать. Из всех, обученных защищать их земли, осталась она одна со своими эльсами, и от их умений во многом будет зависеть безопасность флорийцев.
   Далия встретила ее в зале приёмов. Наверное, потому, чтобы придать их встрече официальный характер. Она была, как всегда прекрасна. Её выразительные голубые глаза под удивительно аккуратными тонкими дугами бровей, словно невероятной чистоты топазы, излучали удивительный свет, который обволакивал теплом, как солнечные весенние лучи. На молочной бархатной коже алел свежий румянец.
   Полные губы, напоминавшие своим цветом нежно-розовую петунию, были сложены в загадочную полуулыбку. Прямой небольшой нос был изящным и гармонировал с высокими скулами, на которых играли ямочки.
   Длинные, волнистые золотые волосы, прикрытые прозрачной вуалью, расшитой жемчугом, падали крупными волнами на прямые плечи. Ее движения были спокойными, неспешными. Казалось, она всегда знает, чего хочет. Что бы ни случалось, она не показывала и тени волнения. Улыбка украшала Далию и, разливаясь по всему лицу, преображала его, зажигая в глазах искрящиеся звездочки.
   – Тётя, твоя красота – воплощение женственности и изящества, – не сдержав рвущегося изнутри восторга сказала Леита, обнимая её. – Ты так красива, что тобой можно любоваться часами. В тебе столько шарма и изысканности! Даже не верится, что такие красавицы существуют в природе!
   – Полно, дорогая. Оставь свои комплименты для кого-то другого. Я каждый день сморюсь в зеркало и знаю свое лицо до мельчайшей морщинки.
   – О каких морщинках ты говоришь! – возмутилась племянница. – Твоя кожа не подвержена старению, поскольку твоя душа добра, отзывчива и пронизана любовью ко всем твоим поданным.
   – Да, ты права: я люблю свой народ и беспокоюсь о его будущем, неразрывно связанным с минералом Любви, который у нас выкрали. Удастся ли его вернуть за то короткое время, что у нас осталось?
   – Конечно, удастся! – уверенно заявила Леита. – Иначе и быть не может. В сводный отряд собрались лучшие из лучших. Один Кальяс чего стоит!
   – О, я что-то успела пропустить? – спросила Далия с лукавой улыбкой.
   Леита зарделась, поняв, что ненароком выдала свои чувства. Закусив нижнюю губку, она лихорадочно думала, что ей ответить на вопрос проницательной тёти, а потом решила, что не стоит скрывать то, что и так очевидно.
   – Да, мне он очень нравится. В его присутствии мир кажется прекрасным. Я готова часами смотреть в его зелёные глаза, манящие меня своей глубиной и тайной, словно глубокий омут. А какой у него голос! Мягкий, как бархат. Он проникает в меня, заставляя сердце дрожать от предвкушения неведомой мне сладости.
   Далия слушала племянницу, не скрывая понимающей улыбки, а потом обняла её за плечи и шепнула на ушко:
   – Да ты влюблена, моя милая.
   – Не знаю, – сказала Леита. – Но, думаю, ты права. Впрочем, речь не обо мне. Ты меня пригласила по поводу защиты Флории?
   – Она меня очень беспокоит, дорогая, и я решила обсудить эту проблему с тобой. Но давай выйдем во внутренний дворик. Там обстановка будет способствовать более откровенному разговору, – и, взяв племянницу под руку, Далия повела её к скрытым от посторонних глаз дверям, которые открылись мысленным ключом.
   Дворик, как его назвала королева, был роскошным парком, изобилующим деревьями и кустами, высаженными в определенном порядке, создающем на земле живые зелёные узоры, пронизанные цветочным разноцветием.
   Они шли по аллее – и там, где проходила Далия, всё вокруг начинало цвести еще более и наполнять воздух многообразием ароматов. Птицы летели за ней и любовались её красотой. Казалось, даже деревья становились выше и зеленей, а небо чище и светлее. Недаром она была королевой Флории.
   Глядя на неё, Леита вспомнила одну из самых красивых легенд о ней. Якобы, гуляя однажды по своим владениям, она увидела незнакомый ей синий цветочек, остановилась возле него и долго рассматривала. И вдруг цветок попросил королеву дать ему имя, поскольку устал быть безымянным. И Далия, погладив его лепестки своими нежными пальцами, сказала: «Отныне ты будешь называться „Незабудкой“, и я наделяю тебя волшебной силой, которая будет освежать людям память и возвращать тех, которые забыли о своей семье, назад домой, лишь только они увидят тебя».
   Пока они шли к увитой плющом беседке, Леита также вспомнила дни своего детства, когда сопровождала тётю в её прогулках по своим владениям. На них она всегда надевала длинное платье из лёгкой, тонкой ткани, сплошь расшитой яркими цветами, а на голову – венок из различных бутонов, листочков и зелёных веточек. Поскольку Далия очень любила маленьких детей, она всегда во время встреч с ними показывала разные чудеса: то раскроет свою небольшую ладонь, улыбнётся – и вдруг на ней появится бутон алой розы или белоснежной астры, то сожмёт другую – и одарит всех детей спелыми ягодами земляники.
   – О чем ты так глубоко задумалась, – спросила племянницу Далия.
   – О тебе. О том, как тебя любит природа. Но я отвлеклась. Извини.
   Сев в беседку друг против друга, Далия взяла её руку и спросила:
   – Ты продумала, какими силами можешь остановить мунавварцев? Быстрее всего, этого будут су-мейры. Они смелые и отчаянные воины, закаленные условиями пустыни. К тому же любят золото, которого колдун для них жалеть не будет, лишь бы они захватили наши земли. Аббас уже давно на них облизывается.
   – Сил у меня немного, но они надёжные. Сегодня хотела собрать эльсов и определиться, какие знания и магия могут помочь нам защитить нашу страну от коварных и жадных чужеземцев. Возьму к себе в помощь учителей и учеников из Школы Чародейства и Магии. Подключу к борьбе с врагом всех существ, обитающих в реках: и добрых, и злых. Без них не обойтись. Так что будь спокойна. Мы остановим пустынных воинов еще на границе и не позволим им уничтожить наши селения.
   – Имей ввиду, Леита, что Каид пошлет к нам не только простых воинов, привыкших махать мечами, но и своих магов, которые будут использовать для более успешного продвижения воинов свои магические способности и предметы. Выстоишь ли ты против их колдовской силы?
   – А что мне остается? Только выстоять. И другого варианта у меня нет. Я уверена в себе и тех, которые будут сражаться под моим началом.
   – Это хорошо – иметь такую уверенность. Она уже часть победы, но не переоцени свои силы. Это также плохо, как и недооценить силы врага. Ты еще очень молода, и в тебе играет излишняя самоуверенность. Поумерь ее и рассмотри ситуацию трезво и со всех сторон, продумав даже самые неожиданные и кажущиеся невероятными детали.
   – Хорошо, ваше величество. Я учту все ваши замечания и прислушаюсь к советам.
   – Ну зачем так официально? – спросила Далия, не сдержав смеха. – Если бы я хотела поставить наш разговор в ранг официальности, то вызвала бы тебя на Совет Мудрейших велигов. А так всего лишь решила всё обсудить с тобой по-родственному, без этикета. Моя помощь тебе нужна?
   – Пока нет. Когда в ней возникнет необходимость, обращусь. Если на этом мы можем наш разговор закончить, мне хотелось бы уйти, поскольку впереди много дел, требующих моего присутствия и участия.
   – Да, ты можешь идти, милая, а я еще немного посижу в беседке. Мне в окружении красоты природы лучше думается. Передавай привет родителям и скажи маме, чтобы наведалась ко мне. А то я свою сестру вижу еще реже, чем племянницу.
   – Передам. Обязательно. И до встречи, – сказав это, Леита поцеловала тётю в щеку и быстрой лёгкой походкой пошла по цветущей аллее из парка.
   Сводный отряд без происшествий осилил довольно большое расстояние и вновь остановился, когда солнце начало подниматься по небосклону.
   Вокруг расстилалось бескрайнее море песка, из которого изредка торчало подобие жалкой травы. Поскольку ночью дул ветер, куда ни посмотришь – повсюду взгляд выхватывал гладкий песчаный рельеф. Позади в воздухе застыла полупрозрачной пеленой дымка, а впереди не было ничего, кроме барханов.
   Приказав сгруппироваться по отрядам, Рэйм, Эйл, Амэтос и Гардэн обошли их, создав вокруг каждого энергетический шатёр, благодаря которому ни люди, ни лошади не будут испытывать адской жары, свойственной пустыне в дневное время. Собравшись вчетвером вместе со своими преданными скакунами, Амэт поместил всех в такой же шатёр – и они приступили к завтраку, напоив прежде своих коней, добавив им также в воду капли насыщения. Спать еще не хотелось, и между ними завязалась лёгкая беседа.
   – Эйл, ты обратил внимание на сестру Кальяса? – спросил Гардэн. – Удивительной красоты девушка, правда?
   – Да, красавица, каких мало, – согласился с ним друг.
   – Ослеплённый её красотой, я все же успел заметить, как прикипел к ней взглядом наш командир.
   – Не говори чепухи, – оборвал его Рэйм. – Конечно, мне было приятно смотреть на девушку, но не более того. Моё сердце сейчас свободно от любви, и я не хочу его напрягать этим чувством. Не время для этого. Впереди нас ждут серьёзные испытания, связанные с выполнением поставленной перед нами задачи.
   – Да отвлекись ты от неё, хоть ненадолго, – улыбаясь, сказал Амэтос. – Не будь таким занудой. Задача – задачей, но жить все равно надо. Так что полюбоваться красивой девушкой не зазорно. Мы все живые, к тому же молодые мужчины, для которых женская красота всегда была, есть и будет важна: ведь мы любим глазами, не так ли?
   – Так, так, – согласился с ним Рэйм. – Но в настоящее время не до любви. Хорошо бы без стычек пройти пустыню.
   – Не получится, – сказал Эйл. – Колдун Мунаввара наверняка уже знает, что мы идём через их пески. У него, как у любого колдуна, есть Всевидящее Зеркало. Стоит ему посмотреть в него – и мы будем перед ним, как на ладони. Уверен, что отряды су-мейров уже выехали нам навстречу из своих поселений. А сейчас давайте немного поспим. Отдых нам сейчас нужнее, нежели разговоры.
   – До сна все наденьте подвески «Око Вечности», – приказал Рэйм голосом, не терпящим возражений. – Благодаря им, мы получим опеку и покровительство Высших Сил, вследствие чего наши желания, намерения и мысли приобретут большее влияние на реальность. Нам сейчас, как никогда ранее, необходимо усилить паранормальные способности нашего сознания и раскрыть его магический потенциал. Но при этом не забывайте, что ни подвеске, ни шнурку, на котором она висит, нельзя контактировать с водой, которая может временно ослабить их воздействие.
   Проследив, как друзья надели на шеи «Око Вечности», Рэйм завернулся в плед и, подложив под голову сумку с небольшим запасом одежды, лёг на теплый песок. Сон не шёл, и он стал думать о том, что су-мейры наверняка уже поджидают их.
   – Как бы я поступил на их месте? – задал он сам себе вопрос.
   – Быстрее всего, разбил бы свой отряд на три части, – мысленно ответил он. – Затем, пропустив нас вперёд, сомкнул бы две группы в тылу, образовав подобие подковы, и сделал встречный удар третьей группой. Мы бы все оказались в кольце, из которого наш организованный отвод был бы невозможен. Окружённые со всех сторон противником, мы вынуждены будем принять бой на небольшой площади в тесноте, которая не позволит нам полноценно воспользоваться нашим оружием, зная, что можем подвергнуть риску своих же.
   Продумывая, как можно избежать западни, Рэйм незаметно задремал. Открыл глаза, когда солнечный диск почти спрятался за горизонтом. Вскочив на ноги, он разбудил друзей, и, наскоро поев, убрал энергетический шатёр. Затем накапал на половину яблока пять капель насыщения и скормил его Одержимому, дав запить его водой.
   Собрав всех командиров отрядов на совещание, Рэйм вкратце изложил им ситуацию с предполагаемым окружением и попросил каждого высказать свои предложения. Обсуждали ситуацию недолго. Обмозговав все детали, разъехались и приступили к подготовке задуманного.
   Агнар сформировал из кеитов и шаунов отряд во главе с Армасом, который должен был стать приманкой для су-мейров, и поставил перед ними задачу отвлечь на себя силы противника, когда тот попытается сомкнуть вокруг него кольцо. Им надлежало ехать, как ни в чем не бывало, даже с небольшой долей беспечности, производя впечатление мнимой незащищенности и ненадлежащей боеготовности, то есть создать образ отряда-жертвы, которую легко победить.
   Оставшаяся часть шаунов и кеиры должны были выйти на воинов пустыни под командованием Фарли и Аинна с правого фланга.
   Все воины, кроме основного отряда, накинули на своих коней плащи, которые сделали их невидимыми, а на свои безымянные пальцы – кольца-невидимки. Таким образом, оба отряда слились с темнотой, став неотличимыми от неё.
   Айги и фавины во главе Агдамом и Яри должны были зайти с левого фланга и ударить су-мейров сбоку, а айны и гленны, возглавляемыми Антеро и Костенсом, – с тыла. Тапионийцы тоже использовали для своих лошадей накидки-невидимки, а для себя обручи, которые надели на голову. Теперь ни духи, ни люди, ни животные не могли видеть их.
   Бриины со своим командиром и девушками были оставлены в резерве на случай, если понадобится дополнительная помощь.
   Перед тем, как отправиться навстречу воинам пустыни, Росалиа, Ориана, а также Алтхея и Алеста из Тапионии закапали в глаза всем мужчинам по две капли зелья, которое позволило им хорошо видеть в темноте на протяжении четырёх часов. После этого они уже были полностью готовы встретить во всеоружии направляющихся к ним мунавварцев.
   Кальяс и Агнар поступили в распоряжение Рэйма, который взял на себя командование отрядом антамурийцев, также использовавших магические предметы, чтобы стать невидимыми. Они поскакали впереди отряда Армаса.
   Су-мейры, словно тени, скользили по пескам в своих черных одеждах и бесшумных сандалиях, обмотанных до середины голени чёрной тканью, позволявшим преодолевать большие расстояния. Раад, смуглый, высокий и худощавый, поднял руку, призывая остальных остановиться, лёг на песок и приложил к нему ухо, вслушиваясь в доносившиеся издалека звуки. Только он со своим обостренным слухом мог услышать топот копыт в песке и был одним из командиров, пользующихся доверием колдуна Каида. Его черные глаза торжествующе блеснули в серебристом свете луны, а тонкие губы скривились в довольной улыбке.
   – Они едут нам навстречу, – сказал он. – Рысью. По топоту копыт их где-то шестьдесят человек. Нас больше. чем вдвое больше, так что битва будет короткой. Сейчас отряды Гейса и Арида разделятся и зайдут к ним слева и справа, сомкнувшись в полукольцо сзади, а я со своим пойду им прямо в лоб.
   Как только услышите карканье пустынного ворона, приближайтесь к ним, захватив чужеземцев в полукруг, и начинайте истреблять. Никого не щадить. Оставшихся в живых лошадей заберите с собой. Их оружие тоже. А теперь расходимся.
   Молча су-мейры растаяли в темноте, а Раад со своим отрядом остался на месте. Опять приложив ухо к песку, он стал терпеливо ждать, когда чужаки приблизятся. Топот их копыт раздавался всё ближе. Дав команду прикрыть лица черными платками, он в очередной раз прислушался. Расстояние между ними сократилось настолько, что он решил дать сигнал для нападения.
   Услышав карканье ворона, Рэйм понял, что воинам пустыни был дан сигнал для наступления и, выждав немного, протрубил беззвучный для су-мейров сигнал в рог, сделанный из коры черного вяза, чтобы отряды флорийцев и тапионийцев брали их в полукольцо, оставив головной отряд открытым для нападения антамурийцам.
   Су-мейры с громкими криками кинулись со всех сторон на остановившихся чужеземцев и в общем шуме не услышали, как воины Рэйма, разделившись пополам, обошли с двух сторон отряд Раада и сомкнулись за его спиной.
   Раад, окинув взглядом окруженный отряд, удивился, что в нём людей оказалось вдвое меньше, чем он предположил ранее по стуку конских копыт, и почувствовал подвох, но на осмысление времени не осталось, так как его воины уже неумолимой стеной надвигались на противников, беспомощно сидевших на лошадях, переминающихся с ног на ноги.
   – Ну и вояки, – подумал он с презрением. – С такими справиться, что по нужде сходить.
   Не раздумывая более, он бросился вперед, подняв меч, из которого вырвалось пламя, осветив место битвы. Поняв по одежде чужаков, что перед ним только одни тапионийцы, обуреваемый рвущейся изнутри злостью, что его обхитрили, он кинулся на впереди стоящего, предположив, что тот командир. Решив внести в отряд смуту в связи с его гибелью, он направил свой меч на Армаса.
   Не ведая о том, что на нем был надет не простой плащ, а накидка защиты, Раад попытался достать его лезвием меча, но ему этого сделать не удалось, поскольку тапиониец, прямо-таки играючи и без напряга, уходил из-под удара. Тогда он решил сжечь неприятеля огнём, но опять безуспешно, так как тот обтекал ненавистного врага, не принося вреда. Вконец разозлившись, он поднял меч и в рывке замахнулся, нацелившись на голову неуязвимого неприятеля, однако и эта попытка не увенчалась успехом, так как Армас выставил перед собой зеркало, которое в одно мгновение похитило душу су-мейра. Его бездыханное тело с глухим стуком свалилось на пылающий меч, и одежда на нём тотчас загорелось.
   Спрятав зеркало, Армас развернул коня – и перед ним открылась картина отчаянной битвы. Флорийцы в основном использовали оружие ближнего боя – серповидные мечи аруки, боевые метательные ваены, из пяти шипов которых при броске вырывались потоки голубой направленной энергии, мгновенно убивавшей тех, кто попадал под их смертоносные лучи, и шамси, небольшие мечи, имеющие три клинка с ядовитыми остриями.
   Что касается тапионийцев, то одни успешно орудовали санджи, дубинками из ятобы, усаженными по обеим сторонам острыми, заточенными под лезвия шипами, которые без труда сносили головы противников. Их длинные заострённые концы они умело использовали как колющее оружие.
   Другие мастерски владели тибасами, косами смерти, лезвия которых, заточенные с обеих сторон, заканчивались остриями. Нанося врагу сильный удар с помощью гирьки, крепленной к одному из концов рукояти, или запутывая его цепью, они производили атаку острым лезвием, которое одним взмахом срезало руки, ноги и головы су-мейров.
   Третьи безукоризненно владели смертельно опасным оружием ближнего боя – кинжалами ромпи, сделанными из сверхпрочной стали и напоминавшими по форме небольшой меч. Их верхний край был заточен под лезвие, а снизу – от рукоятки в сторону острия шли большие глубокие зубцы, напоминающие гребёнку. Именно они образовывали ловушку, предназначенную для захвата оружия противника. По бокам возле рукояти отщелкивались в противоположные стороны два коротких клинка, образуя крестовину, на которой было кольцо для пальца, чтобы увеличить усилие для перелома меча.
   Всё это в короткое мгновение Армас запечатлел одним взглядом и, выхватив из ножен свой лунный меч, на скаку произнес заклинание «КаталамАка мАрум», [2 - Превратить в труп] – и тотчас из меча стали вырываться мощные электрические разряды. В его глазах загорелся боевой задор, с которым он бросился в бой. Он чувствовал душевный подъём и непоколебимую уверенность в своей силе, ощущаемые каждой клеточкой напряженного тела, жаждущего победы. Слившись с мечом, он легко управлял им как правой, так и левой руками, оставляя по обе стороны трупы воинов пустыни.
   Отряд антамурийцев, ставший свидетелем того, как Армас лихо расправился с командиром су-мейров, с громкими криками, деморализующими врагов, окружил их, пустив в ход своё оружие. Су-мейры, оставшись без своего командира, растерялись, не понимая, что происходит. По их выпученным от страха глазам, поскольку они не видели, с кем сражаются, было заметно, что все без исключения находятся во власти животного ужаса, беспорядочно размахивая своими мечами. Некоторые даже попытались бежать с поля боя, крича одно – единственное слово «Shetani», [3 - Дьявол] но, поняв, что попали в окружение, стали от безысходности отчаянно биться.
   Чтобы уберечь людей и лошадей от обезумевших су-мейров, Рэйм достал из петли в седле посох со словами «Summon Killerвees» [4 - Вызываю пчёл– убийц] и, когда из него вырвался рой смертоносных пчёл, прошептал «Kashe su duka», [5 - Убить их всех] направив их на пытающихся сопротивляться врагов. Он знал, что все члены его отряда перед сражением приняли капли зелья неуязвимости, поэтому действовал решительно и без опаски. Когда су-мейры усеяли своими бездыханными телами песок, Рэйм коротко приказал «Dawo» [6 - Вернуться назад] – и пчёлы вернулись в посох.
   Оказывать помощь отрядам флорийцев и тапионийцев не пришлось, так как они сами управились с воинами пустыни, также применив к ним магические силы. Никто из них особо не пострадал. Те, кто получили раны, отправились к Росалии и Ориане, которые находились во время сражения в отряде бриинов, ожидающих приказа в резерве.
   Осмотрев раненых, они дали им выпить по несколько капель элексира, ускоряющего заживление ран, а позже всем без исключения – по глотку напитка, восстанавливающего запас сил.

Глава 9

   Заалевшая заря оповестила, что трудная ночь подошла к концу. Рэйм с друзьями вернулись на место, где произошла ночная битва, и уже при свете утра смогли рассмотреть, сколько мёртвых тел осталось после неё. Чтобы не оставлять их на растерзание стервятникам и не отравлять воздух вонью гниющих трупов, он достал из сумки черное кольцо и бросил его в середину поля боя, приказав «Deglutire sinevestigio» [7 - Проглотить бесследно], – и спустя мгновение в земле, покрытой многослойным песком, образовалась огромная дыра, в которую провалились все трупы. Потом она соединилась, а песок сверху неё выровнялся.
   – Жаль переносную дыру, – сказал с огорчением Эйл. – Её кольцо похоронено вместе с су-мейрами. Вещь просто замечательная и могла бы нам в будущем пригодиться.
   – Ты ведь знаешь, что кольцо одноразового использования, поэтому жалеть о нём не стоит, поскольку у меня есть еще одно. Однако нам пора возвращаться и поместить все отряды в энергетические шатры. Они заслужили полноценный отдых.
   – Еще бы! Чего не скажешь о нас, – вклинился в разговор Амэт, подъезжая к ним. – Ты умудрился своими смертоносными осами оставить нас без радостного ощущения победы над врагом. Мы только стояли и смотрели, как они расправляются с су-мейрами вместо нас.
   – Для меня главным является результат, а не способ его достижения. Я не вправе был рисковать своими воинами, имея возможность уничтожить противника самостоятельно, избавив их от дальнейшего участия в битве. Так что никаких претензий в свой адрес не принимаю. Да и вообще – меньше слов и больше дела.
   К тому времени, когда солнце стало уже припекать, все были помещены в энергетические шатры. Одни сразу легли спать, другие устроили легкий перекус, третьи тихо обсуждали ночную битву с су-мейрами. Пройдя между шатрами, Рэйм убедился, что его помощь никому не нужна, и вернулся к своим друзьям, которые о чем-то шутили, не сдерживая смех. Сев рядом с ними, он сказал Гардэну закрыть их от уже довольно-таки палящих солнечных лучей. Достав из сумки вяленое филе рыбы и маисовую лепешку, он с аппетитом перекусил, дал вместо с водой капли насыщения Одержимому, а потом лег на расстеленный плед и мгновенно уснул. Друзья, глядя на него, тоже легли, не став терять драгоценного времени на пустую болтовню.
   С наступлением вечера снова двинулись в путь. Неожиданно наступила тишина: перестал дуть ветер, а вместе с ним исчезли все звуки и шорохи. Усилилась духота, принесшая на подсознательном уровне тревогу. Через некоторое время на горизонте появилась быстрорастущая туча чёрно-багрового цвета. Снова проснулся ветер, который с каждой секундой набирал скорость. Завихрения воздуха с лёгкостью стали поднимать вверх пыль и песок, остервенело перемещая его огромные массы.
   Песчаная туча поднялась в небо, крутя плотной завесой песчинки, которые забивали глаза и секли незакрытые платками части лиц. Казалось, бешеным пляскам ветра с песком не будет конца. Он, забавляясь, сдвигал с места дюны, а поднятый им песок был подобен огромному песчаному облаку, закрывшему небо.
   Кони, дружно фыркая, вертели головами, пытаясь избавиться от этого песчаного кошмара. Буря настигла отряды настолько быстро и неожиданно, что их командиры не сразу отреагировали на неё, а потом дали команду остановиться и закрыть морды лошадям платками. С трудом передвигаясь, Рэйм, Эйл, Амэс и Гардэн общими усилиями сделали огромный энергетический шатёр, защитивший всех от бури, но который из-за его огромного размера приходилось непрерывно поддерживать.
   Выбираясь из песка, засыпавшего их по колени, путники стали отряхивать его с одежды и волос, наблюдая, как снаружи он, захваченный ветром, ударялся о невидимые преграды, которые ему создавал шатёр, и, сползая по ним, насыпал песчаные стены, окружившие их со всех сторон.
   – По-видимому, колдун Каид рассвирепел, что мы уничтожили один из его отрядов, и наслал на нас демона Бурь, – сказал Кальяс. – Как будем выбираться из этой песчаной западни?
   – Пока не знаю, – ответил Рэйм. – Поддерживать такой огромный энергетический шатёр с каждой минутой становится всё труднее. Эйл, Гардиэн и Амэтос стараются изо всех сил, но их возможности не безграничны. Как только они ослабнут, эти огромные массы песка засыплют нас всех с головой. Люди могут задержать дыхание и выбраться, а вот нашим лошадям это будет не под силу.
   – Буря не утихает, – не скрывая огорчения, произнёс Агнар, присоединившись к ним. – Каид похоронит нас под этими огромными массами песка.
   Рэйм потёр лоб, не находя выхода из этой критической ситуации. Мысли его были напряжены до предела, перебирая в памяти все магические предметы, которые он взял с собой, и остановились на печати Узла Стихий, принадлежащей его инопланетным предкам. Если песчаная буря вызвана магическим ритуалом колдуна Мунаввара, то её можно запечатать. А если нет?
   Но на этот вопрос он не стал отвечать себе, поскольку его интуиция подсказывала, что это песчаное бедствие – дело магических усилий Каида. Достав печать, на которой был изображен символ четырёх стихий, Рэйм посмотрел на обоих командиров, не сводивших с него взглядов, полных надежды.
   – Я никогда не пользовался ею в энергетическом шатре и не знаю, действует ли её магия в таких условиях, – сказал он. – Однако другого выхода у нас все равно нет, поэтому попытаюсь воспользоваться силой этой печати. Отойдите от меня, чтобы не смешивать энергии наших аур.
   Когда Рэйм остался в относительном уединении, он постарался полностью абстрагироваться от окружающего мира, сев на мягкую подушку песка под ногами. Затем сконцентрировался на своем внутреннем мире, ощутив покой. Далее попробовал мысленно повлиять на лютующую в пустыне бурю, просыпая сквозь пальцы песок. Не получилось.
   Тогда он обратился к своим космическим родственникам: «Сестры-Плеяды, ночные звёзды и покровительницы! Наделите меня силами магическими, способностями сверхчеловеческими остановить эту песчаную бурю. Научите меня ремеслу тайному, как запечатать её. Вся моя мощь внутренняя, моя энергия будут направлены на помощь другим и себе. Да пребуду я с этой силою, пусть она только увеличивается. Да будет так!»
   Закончив это телепатическое обращение, Рэйм сосредоточился на своих мыслях, а когда в них появилось необходимое заклинание, посланное ему инопланетным разумом, стал начитывать его на печать, произнося слова на древнем языке. Затем нарисовал на песке перевернутую пентаграмму, поместив в серединный пятиугольник символ бури, а в нижний треугольник – символ воздуха, и, протянув над ними ладонь с раскрытыми веером пальцами, трижды произнёс: «Mi ordonas al vi foriri». [8 - Я приказываю тебе уйти]
   И тотчас прекратилось завывание ветра. По мере того, как поднятые в воздух частицы оседали, пустыня приобретала красноватый, желтоватый и сероватый оттенки. Теперь оставалось решить еще одну проблему: выбраться невредимыми из песчаного огромного колодца, в который они попали.
   Рэйм зажёг свечу «Энергия Силы» и стал ею отодвигать стены песка, расширяя свободное пространство. Затем приказал всем собраться в середину и растянуться для дальнейшего движения. Когда отряды выстроились в шеренгу по три, он взмахом руки дал знать Эйлу, Гарду и Амэтосу, чтобы те убрали энергетический шатёр. Со всех сторон стал лавиной осыпаться вниз песок, но он лишь присыпал копыта лошадей, не затронув сидевших на своих конях воинов. Заняв место впереди, Рэйм медленным шагом пустил Одержимого, вытянув вперёд руку со Свечой и водя ею то влево, то вправо. Её невидимая сила очищала дорогу, сдвигая песок по обе её стороны.
   Выбравшись из песчаной западни, все облегченно вздохнули и продолжили свой путь, который пролегал через кладбище переломанных и сваленных лютым ветром туранг. Картина, открывшаяся их взорам, была удручающей: вокруг словно взбесившийся джин покуражился, круша и выворачивая с корнем кряжистые стволы. Некоторые деревья были сломаны на трёхметровой высоте, другие словно вырваны со злобой и воткнуты комлем вверх. И каждый инвалид – новый образ, безобразный и пугающий.
   Углубляясь всё дальше в пустыню, им стали местами попадаться мелкие деревья, которые тотчас исчезали за очередной горой песка. На одном из её участков они проехали мимо чёрных саксаулов, сменившихся вскоре песчаной акацией. Чем ближе они находились к оазису, тем чаще им попадались тамариски, кроны которых были образованы не только многочисленными тонкими и мелкими ветвями и веточками, но и грубыми, тупыми ветвями. Сейчас они находились в поре цветения. Их розовые метелки радовали глаз среди желтого пустынного однообразия.
   – Скоро долгожданный зеленый островок, – сказал Амэтос. – Наконец-то напьёмся чистой прохладной воды и отдохнём среди трав. Эта пустыня морально очень угнетает. Не понимаю, как здесь живут мунавварцы.
   – Каждому своё, – ответил с коротким смешком Эйл. – Если поселить их в наши дома и улицы, они через неделю взвоют от тоски, поскольку привыкли к раздолью, огромным пустым территориям и вольным ветрам.
   – Ты уже продумал, что мы обменяем на верблюжье молоко для наших коней? – спросил Гардэн у Рэйма, прервав разговор своих друзей.
   – У нас весьма ограниченный выбор. Мы этого не предусмотрели, отправляясь в поход, поэтому каждый будет отдавать хозяевам что-то своё. Адхары, как мне известно, народ весьма дружелюбный и не воинственный. Однако я боюсь другого. Быстрее всего, у них мало верблюдов: ведь им нужно не так уж и много, чтобы удовлетворить свои нужды. Сможем ли мы восстановить силы большого количества наших коней верблюжьим молоком, не знаю. Но не стоит раньше времени сгущать тревогу. Будем решать все вопросы на месте, когда приедем к адхарам.
   Вскоре появился оазис, утопающий в зелени. Он предстал перед глазами уставших путников, словно благодатный мираж. После бесконечных песков этот живописный уголок природы, наполненный звуками журчащей воды, шелестом пальмовых листьев и пением птиц, показался им просто чудом.
   Оазис образовался вокруг большого пресного озера, в бирюзовых водах которого отражались верхушки эвкалиптов. По всей видимости, на его берегах проживали около двухсот человек. Вокруг зелёного островка возвышались песчаные дюны и финиковые пальмы. Этот маленький островок жизни, затерянный в бескрайней пустыне, был наглухо отрезан от внешнего мира.
   Навстречу им вышли пятеро высоких худощавых мужчин. В отличие от смуглых су-мейров, они были белокожими, с темными и светлыми волосами. Тела их были закутаны в длинную лёгкую ткань небесного и черного, как уголь, цвета. На незваных гостей смотрели напряженные серые, голубые и желто-зеленые глаза.
   – С чем пожаловали путники пустыни? – спросил самый старший из них. – С добрыми помыслами или злыми?
   Рэйм соскочил с коня и вежливо поклонился ах-дарам.
   – Мы выражаем вам своё почтение, – сказал он. – Так как наш долгий путь идёт на север, нам пришлось заехать к вам, чтобы передохнуть и восстановить силы. Мы мирные люди, и в наших сердцах нет места злобе и ненависти. Сможете вы принять нас на несколько дней?
   Можете проезжать, – разрешил старец и указал рукой на широкий проход между мазанками, прилепившимися друг к другу.
   Рэйм пошел за хозяевами, держа коня за уздечку, а за ним двинулся его сводный отряд. Они въехали в поселение, расположившееся вокруг озера своими небольшими домами из необожженной глины, украшенными узорчатыми окнами.
   Навстречу им выбежали дети и скучились стайками, с интересом разглядывая чужаков. Из некоторых мазанок вышли женщины, но поостереглись подойти ближе. Они молча провожали их взглядами, не выражая никаких эмоций.
   Рэйм окинул быстрым взглядом общее подворье, отметив повозки с 16-гранными колёсами, деревянные соковыжималки и лениво плетущегося позади пастуха ослика, везущего на спине огромный мешок, по всей вероятности, недавно собранных фиников.
   Когда все спешились, к ним подошла женщина в летах с мудрым взглядом серых глаз и спокойным выражением лица.
   – Я главная в роду и зовут меня Алима. По нашей традиции в любой дом может прийти путник и попроситься переночевать. Его пустят без вопросов, поскольку наш народ немногословен, и три дня будут кормить. На четвёртый попросим уехать.
   – Спасибо вам за столь радушное гостеприимство, – ответил Рэйм. – Мы постараемся не стеснять ваших людей своим присутствием в их домах, а расположимся, если возможно, на дальнем берегу озера. Мы привыкли спать под открытым небом, а за еду спасибо. Мы от нее не откажемся. И еще у нас есть большая к вам просьба: не согласитесь ли вы в течение трёх дней продавать нам верблюжье молоко для наших лошадей и выделить для них небольшой участок травы, чтобы они могли подкрепиться перед дальней и трудной дорогой?
   Алима какое-то время молчала, а потом подозвала к себе двух из мужчин, которые встречали путников перед поселением.
   – Абьяд, распредели лошадей по семьям, пусть обменяют верблюжье молоко на те вещи, которые им понравятся, – обратилась она к тому, что был старше.
   – Фуад, – сказала женщина совсем молодому адхару, – покажи путникам участок с травой, который расположен за бурой дюной. Пусть отведут туда своих лошадей на три дня.
   – А ты, – повернулась она к Рэйму, – иди за мной.
   Оставив Одержимого с Эйлом, он пошел следом за женщиной, которая подвела его к глиняной скамейке, приделанной к мазанке, и села на нее, показав ему на место рядом. Какое-то время они молчали, а потом Алима спросила его:
   – Куда путь держите?
   – В Тапионию, – ответил Рэйм, не назвав ей истинную причину их похода.
   – Откуда сам?
   – Из Антамурии.
   – Это страна такая?
   – Да, остров-государство, который находится в водах Панталассы. Так называется океан.
   – Далеко отсюда?
   – Очень.
   – А кто правит вами?
   – Верховный Правитель Никэтор.
   – Что ж, сейчас займись обустройством, а часа через два вам принесут еду. Она у нас многообразием не отличается, но сытная: мясо, верблюжий сыр, лепёшки, овощи и фрукты.
   – Спасибо за вашу щедрость, – поблагодарил её Рэйм и поднялся. Пока шел к Одержимому, телепатически передал командирам ехать вместе со своими отрядами вслед за мальчишкой, которого им дали в провожатые.
   Освободив коней от поклажи, отвели их на выпас и вернулись обратно. К этому времени уже стали подходить девушки, неся в корзинах еду. Все они были очень красивы, светлокожи, имели правильные черты лица, выразительные глаза, прямой нос и властный взгляд. На переносицу, щёки и подбородок были нанесены ритуальные знаки-обереги в виде сакральных геометрических фигур. Прекрасное телосложение, длинные ноги и чувственные пальцы придавали их движениям особую грациозность и силу. Изящные ступни были одеты в плетеные сандалии. На девушках были платья ярких расцветок – желтые, красные, голубые, но больше белые с красными вышивками.
   Мужчины с трудом отрывали от них глаза, отводя взгляд на траву или в сторону, чтобы не оскорбить девушек излишне пристальными взглядами.
   Пока они ели, девушки прислуживали, доставая из своих корзин очередную еду и угощая ею. Кальяс не сдержался и спросил у одной из них, которая подавала ему кусок холодного отварного мяса:
   – А что значат эти знаки на ваших лицах?
   – Они защищают женщин от злых духов, – тихим голосом ответила она. – Также татуировка является для каждой девушки признаком красоты. И чем их больше, тем она красивее. Первую из них, пальму на подбородок, нам наносят в день, когда исполняется двенадцатая весна. Через два года – солнце на лоб между бровями как символ жизни, тепла и силы. А потом каждый год по знаку в течение пяти лет, которые девушки выбирают себе сами.
   Вечером к своим гостям пришли три старика, одетые в длинные до земли синие туники с рукавами до кистей. Ворот и низ рукавов были вышиты в определенной последовательности ромбами и треугольниками. Их седые волосы свободно падали на плечи, соревнуясь белизной с длинными седыми бородами.
   Рэйм пригласил их на свой плед, пересев к Эйлу, и между ними завязался неспешный разговор.
   Расспросив у гостей, кто они и откуда, Намир, самый старший из них, рассказал, что ах-дары являются опорой пустыни, на них держатся её история и традиции.
   – А су-мейры и ай-хасы? – спросил Кальяс.
   – Су-мейры – упрямое и нетерпимое племя. Они жестоки, властолюбивы, мелочны, весьма самолюбивы и авантюрны. Возможно, поэтому они стали исполнителями злой воли колдуна Каида. Им покровительствует Марс, поэтому су-мейры готовы воевать и завоёвывать. Им нельзя доверять, так как обязательно обманут. Ах-дары стараются находиться от них подальше. И не только жители нашей общины, но и других. Мы называем себя «алларами», то есть «свободными» и «благородными», а свою плодородную землю – Аллийа.
   Что касается ай-хасов, они, конечно, обладают здравым смыслом, но раздражительны и, как су-мейры, властолюбивы. Хорошо приспосабливаются к обстоятельствам. Соревнуются даже сами с собой. С трудом находят общий язык с другими племенами. Весьма уверенные в себе и храбрые. Но мы с ними практически не общаемся из-за больших расстояний. Однако если нам надо купить верблюдов, мы отправляемся к ним.
   – Вам не трудно жить в пустыне? – поинтересовался Фарли.
   – Ну что ты! Пустыня дает нам всё: силы, уверенность, возможность жить, еду и воду. Любой ах-дар знает, как найти ее в песках. Ни один кочевник не ездит по пустыне просто так, куда глаза глядят, он всегда идет от одного колодца к другому и может таким образом добраться до её края.
   – Подскажи нам, мудрый Намир, что считается у вас благородным металлом, чтобы мы могли отблагодарить ваших людей за гостеприимство, – попросил Рэйм.
   – И наши предки, и мы считаем благородным металлом серебро. Из него мы делаем обереги. Более бедные – из дерева.
   – А золото? – уточнил Агнар. – Оно ведь дороже серебра.
   – Золоту поклоняются су-мейры и ай-хасы. Оно для них имеет цену. Мы же считаем его дьявольским металлом, причиняющим вред здоровью. Поэтому золото мы используем только для украшения мёртвых.
   Поговорив еще немного, старцы ушли, оставив гостей отдыхать после утомительной дороги.
   Место, где расположился сводный отряд Рэйма, находилось на пустынном берегу озера, на котором росли не только финиковые пальмы, но и джиды, «серебряные деревья», получившие такое необычное название из-за серебристого оттенка опущенных листьев. Голубая глубина озера манила своей прохладой и, покрытые песчаной пылью путники, с удовольствием проводили много времени в воде.
   Два дня спустя в ночь сводный отряд собрался в дорогу. Поблагодарив добродушных хозяев за приют, они направились привычной колонной вглубь пустыни. Их вышло провожать чуть ли не всё поселение алларов. Мужчины были в туниках темных тонов, сзади которых были прикреплены длинные заостренные капюшоны, которые защищали их от песка, падающего им в лица, и от резких солнечных лучей, а зимой, очевидно, и от холода. Женщины же одели на себя юбки и просторные вышитые блузы, схваченные на талии тонкими поясками, сплетенными из цветных ниток. Волосы одних были покрыты белыми платками, другие заплели их в косы.
   Грайя стояла на Совете Старейшин. На нем в отдельном резном кресле, сделанном из вечнозелёного дуба, сидел король Риг. Сразу же обращали на себя внимание его широкие плечи и внушительная фигура, в которой не было ни грамма жира. Даже сидя он производил впечатление высокого человека с хорошо развитым телом. Его сильные руки лежали локтями на подлокотниках, а длинные пальцы были сцеплены в замок на животе.
   Пронизанные сединой каштановые волосы прямыми прядями спускались на плечи, прикрывая по бокам вытянутое лицо с открытым лбом, слегка впалыми щеками и прямым носом. Его широко посаженные густые темные брови распластались, словно крылья птицы, над его зелёными, как летний луг, глазами. Взгляд у него был очень умный и откровенный, но не стоило этим обольщаться, поскольку Риг был совсем не так прост, как казался. Его доброта и откровенность сразу же улетучивались, лишь стоило ему увидеть несправедливость или грубость. Тут же и выражение лица, и глаз резко менялись – их взгляд становился гневным и пронзительным. Улыбка у него была с хитрецой, поэтому очень трудно было прочитать, что прячется в глубине его прищуренных глаз. Под их пристальным взором Грайя чувствовала себя неуютно, внутренне нервничая, но всеми силами старалась не показывать этого присутствующим.
   Иногда она бросала красноречивые взгляды на отца, возглавлявшего Совет, чтобы он оказал ей моральную поддержку, но он их не замечал или делал вид, что не замечает, предоставляя дочери возможность самой справиться со своим волнением.
   Все двенадцать членов Совета Старейших собрались, чтобы обсудить просьбу Грайи назначить её командиром дополнительного отряда, куда войдут все духи природы, учителя и ученики Школы Магии и Знахарства. Отец воспринял предложение дочери положительно и пообещал содействие в том, чтобы её наделили соответствующими полномочиями. И вот сейчас решалась её судьба. От этой мысли у неё вспотели ладони, и она незаметно вытерла их о юбку платья.
   Наконец прозвучал голос отца, который объяснил, по какому поводу он всех собрал. Старейшие с интересом посмотрели на Грайу, а потом стали о чем-то тихо переговариваться друг с другом. Она понимала, что скоро ей придётся отвечать на их вопросы и внутренне настроилась, готовясь к этому.
   – Как ты планируешь собрать такой отряд? – первым задал его Орен, самый старший из присутствующих. Его убеленные сединой длинные волосы и густая борода вызывали к нему почтение и уважение.
   – Я уже переговорила с учителями, которые преподают в классах магии, и большая часть выразила желание войти в отряд, чтобы бороться с врагом, если он решит напасть на Тапионию. Их поддержали и учителя из классов знахарства. Все они подобрали самых способных учеников, которые смогут успешно применить свои знания на практике.
   Также Агнар перед походом заручился поддержкой всех духов природы, которые пообещали помочь нам, если придётся защищать свои земли от мунавварцев и мракотинцев. Лично я с ними еще не встречалась, так как не знала, поручите ли вы мне их возглавить: ведь, как вы знаете, духов часто беспокоить нельзя. Когда у меня будут соответствующие полномочия, я переговорю с каждыми из них и буду знать, где и когда смогу прибегнуть к их помощи.
   Марли, командиру отряда линнов, и Онгону, командиру отряда вигдаров, я рассказала, о чем буду просить Совет Старейших, и они одобрили мою инициативу, заверив, что будут во всем взаимодействовать со мной и моим отрядом, если вы позволите его собрать. Вот, в принципе, и всё.
   Грайя замолчала, переводя напряженный взгляд с одного присутствующего на другого, на какое-то время остановив его на короле Риге, и вдруг он ей по-мальчишечьи озорно подмигнул. Это было настолько неожиданно, что она не смогла удержаться от улыбки, которая с большим трудом не перешла в смех.
   Некоторые Старейшие заметили её и недоуменно пожали плечами, не понимая, чему она улыбается, и продолжили высказывать своё мнение по обсуждаемому вопросу. Из тринадцати членов Совета десять проголосовали «за», а трое «против».
   Когда мудрый советник Айман объявил решение, заговорил король:
   – Грайя, твое желание не стоять в стороне, когда стране грозит опасность, похвально, но ты должна реально понимать уязвимость отряда, который ты хочешь сформировать. Всё магическое оружие, которым располагала Тапиония, ушло вместе с теми, кто отправился на поиски кристалла Венеры. Возможно, это было несколько опрометчивым решением, но оно нужнее там, где придётся сражаться с большим количеством врагов, которых пошлют, чтобы любой ценой остановить сводный отряд. В связи с этим, чем будут отражать врага твои помощники?
   – Тем, что у нас есть. И, поверьте, его немало. Я не хочу сейчас озвучивать магические способности, которыми обладают учителя и ученики, поскольку они держат их в секрете, но я верю в наш успех. Мы победим захватчиков, и в этом нам помогут все, считающие себя тапионийцами. Объединив усилия, мы будем непобедимы.
   – Твоя уверенность вызывает во мне уважения. Я даю свое согласие на осуществление задуманного тобой и присоединяюсь к принятому Советом Старейший решению.
   Грайя не смогла скрыть радость, которая озарила счастливой улыбкой её красивое лицо.
   – Спасибо, – сдерживая эмоции, сказала она, и поклонилась в пояс все присутствующим. Не чувствуя под собой ног, она стремительно вышла из зала заседаний и поспешила в Школу Чародейства и Знахарства, чтобы принести им хорошую весть и определиться, что они будут использовать для защиты своих территорий.
   Спустя некоторое время после того, как конные отряды всё дальше отъезжали от оазиса, их уверенно поглощала пустыня, вновь окружив бескрайними песчаными просторами с дюнами и барханами. Прекрасные, загадочные и такие далекие звезды, иногда мигая, смотрели на них с небес. Куда ни повернись – звезды, звезды и еще звезды, до которых, казалось, можно было дотронуться рукой. Легкий ветерок играл с песком, не препятствуя продвижению.
   Под утро они достигли редкостойной светлой рощи, деревья которой шелестели плотной листвой двух совершенно разных видов, что сразу заметил Эйл.
   – Посмотри, – обратился он Гардэну, – на молодых побегах она больше напоминает листья ивы, а на старых ветках принимает тополёвый облик. Интересно, что это за деревья?
   – Это туранги, – ответил ему Аинн. – Прислушайтесь к их своеобразному живому шелесту. Кажется, что они похлопывают, как ладошками, своими толстыми глянцевитыми листьями, трепещущими при малейшем ветерке. Если бы сейчас был день, вы бы увидели, как они игриво забавляются со светом, постоянно повиливая маленькими зелёными зеркалами и разбрызгивая вокруг яркие солнечные зайчики. Не ошибусь, если скажу, что туранга – самое живое дерево пустынь.
   – Как же туранги выживают в пустыне? – удивился Амэт.
   – О, у них есть свои пределы, – улыбаясь сказал Аинн. – Эти деревья растут только в тех местах пустыни, где вода подходит к её нижнему слою. А поскольку она, даже невидимая, в пустыне ведет себя непредсказуемо, как только водная нить иссякнет окончательно, – засохнет и туранга. Но её корявые стволы, пропитанные солью, ещё долго будут торчать, высушенные до состояния глухого звона и не подверженные тлению. Словом, это дерево – боец, которое цепляется за жизнь до последнего.
   За разговорами они не заметили, как их на пути поджидала пагубная трясина, невесть откуда взявшаяся в пустыне. Лошадь Гардэна, ехавшего чуть впереди Рэйма, передними ногами попала в неё. Они резко подогнулись – и он, не удержавшись за поводья, полетел через голову Огненной Кометы в зыбкое болото. Всё произошло настолько быстро, что никто не успел предотвратить это падение.
   Гнедая, натужно хрипя, пыталась вытащить из топи передние ноги, но она еще больше засасывала их. Гардэн предпринял попытки передвинуться ближе к берегу, но любое движение только вредило ему. Все собрались, не доезжая до болота и громко переговариваясь между собой, поскольку не могли ничего толком рассмотреть, что случилось впереди.
   Рэйм соскочил с лошади и крикнул Адгаму, подъехавшему к нему:
   – Достань и подними повыше светящийся четырехугольник. Я должен хорошо видеть, что происходит в болоте.
   – Эйл, быстро достань опутывающую верёвку и брось её Гардэну, – прозвучал его следующий приказ.
   Когда брошенная верёвка опутала их попавшего в беду друга, Амэстос и Кальяс стали вытягивать его на твердую почву, меряясь силой с трясиной, которая не хотела отпускать свою добычу. Наконец почти бездыханного Гардэна удалось вытащить.
   Росалиа стала очищать его рот и нос от мха и тины, промывая водой, пока он нормально не задышал, а потом, умыв, заставила выпить глоток напитка, восстанавливающего запас сил.
   А тем временем пытались вытащить из трясины Огненную Комету, которую она уже затянула до половины туловища. Еще немного – и её голова исчезнет в вязкой топи.
   – Я не знаю, как ей помочь, – растерянно сказал Рэйм. – Если болото заморозить, вместе с ним заморозится и гнедая. То же самое произойдёт, если превратить его в твёрдую поверхность. Опутать её веревкой мы сможем, но вот вытащить… Она ведь от страха еще и упираться станет.
   – Высушите его, – крикнула Росалиа, оторвавшись от Гардэна.
   – Точно! И как мы сами до этого не додумались! – с лёгкой издёвкой воскликнул Эйл. – Правда, надо еще знать, чем это можно сделать.
   – Я сейчас, – сказала Лиа и бросилась к своему коню. Достав из сумки флакон темно– зеленого цвета, она бегом вернулась обратно и потрусила порошком вокруг лошади, а остаток взмахом руки высыпала перед ней, захватив как можно больше площади трясины.
   Все замерли в потрясении, не сводя с болота своих взглядов, где Огненная Комета изо всех сил пыталась выжить. Казалось, время остановилось. Воцарилась тишина, нарушаема тяжелым дыханием лошади.
   – Сколько еще ждать? – не выдержал Гард, с трудом сев и не сводя глаз со своей любимицы. Голос его дрогнул от сильного переживания, а глаза заблестели от непролитых слёз.
   – Через пару минут вода уйдёт в землю, а этот участок трясины превратится в сухой торф, – ответила Лиа, посмотрев на него с сочувствием.
   Наконец чудо свершилось – и гнедая, оттолкнувшись копытами, выпрямилась и попятилась назад. Потом, постояв минуту и почувствовав себя в безопасности, она легла на песок и закрыла свои карие глаза. Гардэн, шатаясь, подошел к ней и сел рядом, обхватив её голову руками, и, уже не пряча слёз, стал целовать в лоб свою выносливую девочку, свою огненно-рыжую красавицу с гривой, хвостом и нижними частями ног чёрного цвета.
   Все смотрели на них, не скрывая волнения и сопереживания. Поскольку солнце уже поднялось по небосклону, объехав оставшееся болото, отряды остановились на дневной привал.
   Уже лежа в своем энергетическом шатре, Рэйм сказал:
   – Колдун Каид опять устроил для нас западню, и мы из-за своей невнимательности чуть в неё не попали. За всех пострадали Гардэн и его лошадь, а могло быть значительно хуже. Поэтому нам, находящимся в авангарде, необходимо проявлять зоркость и замечать даже несущественные изменения в рельефе пустыни. Поэтому больше не увлекаться разговорами в пути.
   С наступлением сумерек вновь отправились в дорогу. К Рэйму подъехала Алтхея, невысокого роста девушка с русыми волосами, заплетенными в косы, и серыми, словно темное серебро, глазами, блестевшими на ее светлокожем лице как два ограненных дымчатых алмаза. Её слегка удлиненное лицо с острыми чертами было подвижным, отражая все эмоции, которые испытывала её душа.
   – Командир, – обратилась она к нему. – У меня есть необычное предложение, как ускорить наше продвижение по пустыне.
   Рэйм придержал коня и поехал неспешным шагом рядом с девушкой.
   – Что ты имеешь ввиду? – спросил он, не сводя с неё пристального взгляда.
   – Мы в Школе Чародейства в Илире создали зелье скорости, но опробовали его только на людях. Результаты получились хорошими: человек преодолевал большие расстояния без особых усилий. И, главное, без усталости. Что если попробовать их действие на наших лошадях?
   Рэйм на минуту задумался, а потом сказал:
   – Надо попробовать на чьей-то лошади. Но я не хочу рисковать Одержимым.
   – Я согласна дать капли своему Аметисту. Уверена, что не принесу ему вреда.
   – Тогда давай их ему, а мы посмотрим, насколько ускорится его бег и как сильно он устанет.
   Алтхея спешилась и, накапав себе на ладонь пять капель, дала их слизать Рубину. Легко вскочив в седло, она натянула поводья и слегка ударила пятками по его бокам. Сначала конь начал своё движение с медленного галопа, а потом перешел на быстрый полевой, как будто у него под копытами был не песок, а твёрдая земля. Вскоре он вместе со своей наездницей скрылись с глаз антамурийцев, ехавших в авангарде колонны.
   – Вот это да! – воскликнул Аинн, подъехавший к Рэйму. – Что происходит?
   – Дали Аметисту капли скорости, изготовленные в вашей Школе Чародейства, – ответил тот. – Если всё пройдет удачно, дадим их всем лошадям и быстрее пересечем пустыню.
   Пока они говорили, на горизонте показалась Алтхея, возвращавшаяся обратно. Быстро преодолев расстояние между ними, она остановилась и вопросительно посмотрела на командира сводного отряда.
   Он не сводил взгляда с морды коня, пытаясь определить, насколько он устал от быстрого галопа. Однако тот стоял спокойно, не реагируя на повышенное внимание к себе. Грудь его не вздымалась, и дыхание нарушено не было.
   – Как долго действуют капли? – уточнил он.
   – Семь-восемь часов, – ответила Алтхея.
   Довольно улыбнувшись, Рэйм сказал ей, чтобы она с остальными девушками дали капли всем коням.
   Возле него остановилась Лиа и, накапав на ладонь капли, протянула ее Одержимому, который без опаски слизал их и посмотрел на девушку. Она погладила его морду и засмеялась, почувствовав его язык на своей щеке. Подняв глаза, девушка встретилась с пристальным взглядом Рэйма и отвернулась, чтобы скрыть смущение.
   Сделав вид, что не заметил его, он попросил ее при удобном случае поведать ему о людях, которые населяли её благодатный край, на что Лиа охотно согласилась, поскольку могла часами описывать то, что ее окружало в любимой Флории, долго говорить о её жителях, добрых и щедрых душой, сочувствующих и заботливых сердцем, надёжных в мирные дни и стойких в годины лихолетья. Заметив, что Рэйм сосредоточился на дороге, она, тихо простившись, вернулась в свой отряд.
   К утру они преодолели расстояние в три раза большее, чем в предыдущие ночи. Рассвет уже разбавил темноту, и она, посерев, стала навевать дрёму.
   Неожиданно лошади, скакавшие впереди, громко заржали и встали на дыбы. Только будучи хорошими наездниками, антамурийцы смогли удержаться в седле. Кони хрипели, пытались вырваться из их крепких рук, натянувших на себя поводья, чтобы безудержно понестись в бескрайние просторы, куда угодно, лишь бы подальше от этого наводящего ужас места.
   Вдруг перед глазами уставших путников песок зашевелился, и из него появились два крыла, а вслед за ними – три драконьи головы. Между глаз средней из них мерцал голубой топаз.
   – Коатла, – выдохнул из себя Рэйм, в одночасье почувствовав, как холод пробежал по спине. Внутри всё замерло.
   Словно услышав его, из песка стало выползать тело огромной змеи. Взмахнув крыльями, она села на хвост – и все её три пасти изрыгнули на путников синий, пронизанный красными языками огонь.
   Не дожидаясь приказа командира, Венэл, грид богатырского телосложения, достал вращающийся диск Кигана, имевший сто двенадцать острейших граней и около двенадцати миллионов игл, расположенных в четыре ряда и движущихся в противоположных направлениях, дал ему чёткую команду срезать все три головы Коатлы и вернуться обратно, после чего запустил беспощадное оружие в сторону гигантской змеи.
   В одно мгновение диск срезал их. Когда головы упали на песок, покрасневший от крови, он вернулся к Венэлу.
   Подумав, что Коатла мертва, Рэйм дал команду объехать её и продолжить движение, но толстое туловище её зашевелилось, поднимаясь вверх – и все увидели на нём новые отросшие головы, правда, без топаза. Змея, извиваясь, стала прыжками подлетать к ним, отталкиваясь хвостом и злобно выпуская порциями огонь.
   – Немедленно её уничтожь, – крикнул он гриду. – Не только срежь ее головы, но и разрежь пополам туловище. Мой посох не уничтожит её.
   Тот опять поставил перед диском Кигана задачу и запустил его. Зрелище, которое последовало за этим, было ужасным. Отрезанные головы с глухим стуком сваливались вниз, продолжая дёргаться и пытаясь открыть свои пасти, из трёх шей вырвались струи крови, которые крупными каплями падали на песок, образуя большие красные пятна. Диск развернулся и прошелся вдоль всего туловища этого пресмыкающегося монстра до самого хвоста.
   – Надо обе его половины растянуть в разные стороны, чтобы они не соприкасались друг с другом, – крикнул Амэтос, соскакивая с коня. – Иначе они срастутся между собой – и Коатла вновь попытается напасть на нас. Эта тварь очень живуча.
   К нему на помощь поспешили его земляки и общими усилиями они растащили части расчлененного туловища подальше друг от друга. Рэйм, оглянувшись, приказал Армасу достать свой лунный обоюдоострый меч и сжечь их и отрубленные головы.
   Когда от гигантской змеи сталось лишь пять кучек пепла, Антеро достал заговоренную чашу и произнёс над ней «Vocatio fluctus» [9 - Призываю волну] – и в тот же миг из неё хлынула волна, которая, словно языком, слизала кучки пепла и унесла их прочь, исчезнув вместе с ними без следа в песке.
   Все облегченно вздохнули и заговорили, перебивая друг друга и стараясь таким образом избавиться от волнения, которое держало их в своем плену, пока шла борьба с Коатлой. Обессиленные бессонной ночью и страхом перед песчаным монстром, посланным к ним колдуном Каидом, они устроили очередной привал.
   В ранних сумерках, напоив коней каплями насыщения и скорости, отправились строго на север, решив сократить путь, не заезжая в ближайший оазис, но придерживаться маршрута, проходящего мимо колодцев с водой.

Глава 10

   Каиду было приказано явиться к Аббасу. Надев башмаки-скороходы, он быстро добрался до дворца, где его у покоев светлейшего уже встречал ближайший советник правителя Кайс. Низко склонившись перед колдуном, он подобострастным голосом тихо произнёс:
   – Правитель гневается. Даже сердце и печень кролика отказался есть. Не перечь ему, почтеннейший, иначе сегодня чья-то голова скатится с плеч.
   Каид ничего не сказал в ответ и направился к дверям, которые, опередив его, почтительно открыл перед ним Кайс.
   В большом зале на софе возлегал Аббас, имевший голову и торс человека на туловище льва. Он хмуро смотрел из-под косматых бровей на приближающегося к нему колдуна. На блюде перед ним лежали фаршированные голуби, к которым правитель даже не притронулся.
   Согнувшись чуть ли не пополам, Каид сказал:
   – О, солнце наших очей, приветствую тебя и желаю здравия на многие лета. Слушаю тебя, о великий!
   – Я недавно общался с всеправителем Мракоты Йерком. Он недоволен нами. Его колдунья Вийвека увидела в Зеркале, что отряды антамурийцев, флорийцев и тапионийцев, не встречая препятствий, передвигаются по нашей пустыне и уже проехали большую половину Иессы. Как такое могло случиться? Ты ведь клялся мне, что су-мейры от них не оставят даже следа. Зачем мне колдун, который ничего не может?
   – Я многое могу, светлоликий, но не всё. Антамурийцы находятся под покровительством двух инопланетных рас, наделивших их сильными магическими знаниями и предметами, которые успешно противостоят моей магии. Во Флории и Тапионии тоже сильные школы Магии, Чародейства и Знахарства, поэтому мне одному трудно бороться сразу со всеми. Но я стараюсь. Отряд су-мейров устроил им смертельную западню. Мои пустынные воины бились отчаянно, все погибли, но нанесли невосполнимый живой урон этим выскочкам. Демон пустыни их сильно потрепал и засыпал, часть засосало в себя болото, да и Коатла со многими расправилась. Так что не гневайся на меня, мой повелитель. Мало кто из них дойдёт до Мунаввара, поэтому всеправителю Йерку волноваться нечего.
   Аббас слушал своего колдуна, так и не расправив брови. Недовольство им не покинуло его лица, а пальцы беспокойно подёргивались. Каид почувствовал, как от страха у него задрожали коленки, а лоб вспотел. От пота сильно щипало глаза, но он не посмел их вытереть, продолжая стоять полусогнутым. Наконец он услышал:
   – Можешь идти. Сегодня помилую. Следи за отрядом, убивай их и каждое утро докладывай, сколько осталось и где они находятся.
   – Слушаюсь, солнце наших очей!
   – Иди, – коротко бросил Аббас и потянулся к фаршированным голубям.
   Каид вернулся домой и впал в глубокую задумчивость. Он размышлял, как уничтожить тех, кто пошёл на поиски минералов Венеры. Если он этого не сделает, его казнят, а голову насадят на пику и выставят на обозрение жителям Барияна. От этой страшной мысли его затошнило.
   – Надо уменьшить численность отряда, – пришла спасительная мысль, – и заставить флорийцев для начала вернуться в Леверн. Потом то же самое проделать с тапионийцами. А оставшиеся антмурийцы уже не будут угрозой для Йерка. Их совсем немного, а потому северным воинам будут легко с ними справиться.
   Воодушевившись, Каид сел в магическое кресло и направил потоки своего сознания на отряд из Флории.
   Кальяс пребывал в состоянии дневного сна, когда его настигли страшные картины разрушений в поселениях его любимой страны. Смуглокожие воины пустыни не только грабили их, но и уводили в рабство девушек. Дома флорентийцев пылали, везде, куда ни глянь, валялись трупы: и не только на земле, но и плавали в реках. Столица находилась в осаде…
   Проснулся он внезапно и сел, учащенно дыша. Посмотрел на других – на их лицах царила безмятежность покоя. Почему это мне приснилось? Он искал, но не находил ответа на свой вопрос.
   Дурной сон, в конце концов, решил Кальяс, и снова лёг. Но больше глаз не сомкнул, борясь с тревогой, которая, как змея, заползла в душу и там осталась.
   Перед походом он собрал Адгама, Антэро, Яри и Костэнса и рассказал им о своём сне.
   – Стоит ли обращать внимание на сновидение? – беспечно отмахнулся Яри. – Во сне может присниться что угодно.
   – Если бы Флории угрожала опасность, твой отец и Рамилия уже бы телепатически связались с тобой, – поддержал мнение друга Антэро. – Так что выбрось всё из головы.
   – Может, вы и правы, – не избавившись от сомнений, согласился с ними Кальяс. – Но всё же посоветуюсь с Рэймом.
   Но поговорить с командиром сводного отряда сразу не удалось, так как он был занят, поэтому разговор пришлось отложить до утра. Напоив коней каплями скорости, отправились в путь, надеясь на то, что предстоящей ночью обойдется без неприятных сюрпризов колдуна Мунаввара.
   Но он тоже не спал, дожидаясь полуночи. К этому времени нарисовал во дворе большой круг, а внутри – пентаграмму, верхний угол которой направил точно на север. Посмотрел на Большой Ковш, который продолжал описывать круг вокруг альфа звезды в созвездии Дракона, и понял, что время ожидания подошло к концу.
   Недалеко на большом камне лежал убитый гривистый баран, которого он собственноручно зарезал в качестве жертвоприношения Демону Тьмы, из которого в чашу стекала кровь. Каид взял её и накапал кровь в каждый угол пентаграммы, затем по углам нарисовал печати, открывающие дверь в мир кромешной Тьмы, и стал в центр круга, произнося заклинание: «Властью мне от рождения данной, в мирах подтверждённой, во мрак погружённой, вызываю дух Демона Тьмы Намтара. В огне появись, моей воле подчинись! Fiat sic!».
   Выпив из чаши кровь жертвы, чтобы показать демону свою тёмную сторону, Каид стал ждать. Сначала почувствовал запах серы, а потом его сковало резким холодом – и он понял, что дух Демона Тьмы близко. Колдун напрягся в ожидании, став между нижними углами пентаграммы. В её перевернутом пятиугольнике вспыхнул огонь, из которого до самого потолка протянулась черная тень. Она была подвижной, принимая разные формы и образы, а потом из неё появилась огромная голова с горящими, словно уголья, глазами, которые угрожающе уставились на Каида.
   Посмотрев на убитого барана, из рта демона, черного, как ночная бездна, до Каида донесся эхоподобный голос:
   – Откуда мне знать, что ты сам принёс этого рогатого в жертву. Докажи мне свою преданность и убей еще одного, но… чтобы я остался доволен тобой.
   Колдун выбежал из круга и привёл еще одного крупного барана. Зная, что ему нужно убить его с особой жестокостью, чтобы расположить к себе демона, он, привязав барана к дереву, стал отрезать ему живьём поочередно ноги, затем уши, выковырял ногтями глаза, не обращая внимания на предсмертные крики животного, а в конце разрезал ему брюхо и, достав печень, впился в неё зубами, отрывая куски и пожирая их. Вынув сердце и положив его на блюдо, он поставил его перед демоном и, став на колени, склонился перед ним.
   – Что ты хочешь от меня? – спросил Намтар.
   – Через Великую Пустыню в Мракоту едет сводный отряд из Антамурии, Флории и Тапионии, чтобы найти и вернуть в свои страны «Локоны Венеры», похищенные Йерком, который задумал лишить Землю любви и погрузить её во вражду, ненависть и жестокость, наполнив души землян непроглядной чернотой.
   – Это он тебе так сказал? – донесся до Каида голос Демона Тьмы.
   – Нет. Мне об этом сказала его колдунья Вийвека. Передо мной поставил задачу остановить отряд мой правитель Аббас, но я не могу сам справиться с ним, так как его люди наделены своими инопланетными предками магическими знаниями и предметами, которыми они успешно пользуются против всех моих попыток уничтожить их. Мне нужна твоя помощь, князь Тьмы, твои демонические силы, чтобы все путники нашли свои могилы в песках пустыни Иессы.
   – Я исполню твою просьбу, Каид, но ты должен продать мне свою душу, чтобы я мог повелевать ею.
   Колдун вздрогнул, но мгновенно понял, что надо соглашаться, так как Аббас отрубит ему голову, если он не остановит отряд. Уж лучше продаться Демону Тьмы, чем лишиться жизни.
   – Я готов! – уверенно сказал он, глядя на уродливую сущность Намтара.
   Тот громко захохотал, извиваясь в воздухе черными образами, а потом выдохнул, разбрызгивая вокруг себя искры:
   – Повтори три раза «Vendo animam meam daemoni Тenebrarum». [10 - Я продаю свою душу демону Тьмы]
   Каид выполнил приказ Демона Тьмы и испуганно вздрогнул, почувствовав, как в груди поселился неконтролируемый ужас. И тут же темень, зависшая в воздухе под потолком над пентаграммой, исчезла, словно её втянула в себя воронка из огня.
   Колдун вытер пот со лба и обессиленно сел прямо на песок, поскольку ноги не держали его. Через время он встал и, шатаясь, пошел в дом.
   Хэдриан сидел на скамейке в саду в ожидании Эйджа. Он, как всегда, опаздывал, что вызывало недовольство в душе. Рожденные в одной семье, Рэйм и Эйдж были очень разными, и это отличие было не в пользу младшего сына. Серьёзные мысли редко задерживались в его голове. А если точнее, он избегал их, поскольку придерживался собственной философии: если долго быть серьёзным, можно подхватить тоску. И, чтобы не заболеть её вирусом, он постоянно улыбался, легкомысленно относясь к жизни.
   Когда Рэйм не выдерживал и требовал, чтобы он перестал скалить зубы, младший брат назло ему улыбался ещё шире и говорил: «Разве смеяться – дурно? Смех лучше сохраняет нам разум, нежели досада и огорчения». И что мог Рэйм сказать на это? Однажды Хэдриан захватил кусочек их разговора.
   – Ты слишком много смеешься, – сказал Рэйм младшему брату. – Это несерьезно и заставляет думать о тебе, как о поверхностном человеке, которому нет доверия.
   – А ты слишком серьезный, – ответил Эдж. – И это быстрее грустно, потому что рядом с тобой перестаешь радоваться жизни.
   Поскольку Эйдж никогда не уступал старшему брату в словесных пикировках, с каждым годом отношения между ними ухудшались. Эта психологическая несостыковка не позволяла братьям сблизиться, что весьма огорчало не только Хэдриана, но и Элиану.
   Вот и накануне отъезда Рэйма Эйдж женился на его девушке, воспользовавшись размолвкой между ними. Когда Хэдриан спросил сына, зачем он так поступил, тот, как всегда, решил поумничать, спрятав за бравадой истинное положение вещей.
   – Папа, я не боюсь соревноваться с теми, кто сильней. Непобедимых не существует. За свои недолгие годы жизни я твердо усвоил одну вещь: в любой игре всегда есть соперник и всегда есть жертва. Вся хитрость – вовремя осознать это и сделаться первым.
   На замечание отца, что дружба между братьями с легкой руки Эйджа стала соперничеством, которое может превратиться во вражду, младший сын ответил коротко и без сомнения:
   – Значит, так тому и быть.
   После того, как Диэнна возвратилась к себе во дворец, Эйдж не бывал в доме, а если и приезжал, то так, чтобы не пересекаться с отцом, явно избегая разговора с ним. Сегодня, не выдержав, Хэдриан послал ему телепатическое сообщение, что ждёт сына в саду. Однако тот не спешил проявить почтение к своему родителю.
   Хэдриан не понимал младшего сына, но еще больше – Диэнну. Разве можно таким образом мстить любимому мужчине за то, что он разлюбил? Кого она наказала еще, кроме себя и Эйджа? Ведь он будет страдать, что его жена не освободилась от своих чувств к его старшему брату. И, измучившись от ревности, неудовлетворенности и злости, может совершить поступки, о которых, в лучшем случае, будет жалеть, а в худшем – стыдиться. Чтобы уберечь сына от этого, Хэдриан и решил с ним сегодня встретиться.
   Наконец появился Эдж. Он сел на скамейку рядом с отцом и вопросительно посмотрел на него.
   – Если ты намерен учить меня уму-разуму относительно Диэнны и Рэйма, нам лучше разговор даже не начинать, – сказал Эйдж, глядя перед собой. – Она моя жена, а потому мне самому решать, как строить с ней отношения. Мне уже надоело слышать о безупречном старшем брате, у которого нет изъянов.
   – Это исключительно твои выводы, – возразил Хэдриан. – У Рэйма, как и у каждого человека, есть недостатки, но их, к счастью, значительно меньше, чем достоинств. Да и по значимости они более второстепенны. Что же касается тебя…
   – Не стоит меня тыкать в моё же собственное дерьмо, – перебил его младший сын. – Я ничем не хуже своего старшего братца. Но в нашей семье принято видеть в нём образец для подражания. А я не хочу никому подражать. Для меня важно быть и оставаться самим собой.
   – А тебя не задело, что твоё имя даже не прозвучало, когда формировался отряд по поиску «Локона Венеры»?
   – А почему это должно было меня задеть? – удивился Эйдж. – Я и сам, в отличие от образцового Рэйма, ничего не хотел менять в своей жизни. К тому же только что женился. Кто в здравом уме оставит свою молодую красавицу жену? Да и не тяготею я к приключениям и битвам. Это не моё.
   – Но ведь у тебя должно присутствовать понимание, что украден камень Любви, – не оставлял попытки достучаться до сына Хэдриан. – Разве ты не понимаешь, что это грозит серьёзными последствиями? Сердца людей оскудеют на добрые чувства, которые взращивала в них Любовь, а их места займут ненависть, зависть, злоба, презрение, предательство, грубость… Даже страшно их перечислять, а не то, что испытывать. Эти чувства сильной вражды и отвращения засорят душу своим отрицательным влиянием, под воздействием которого она перестанет сочувствовать, сострадать и сопереживать. И тебя это не волнует?
   – Абсолютно, – сказал Эйдж. – Все эти разговоры вокруг любви – сплошные пустышки и только нервируют. Я не испытываю её к Диэнне и спокойно обхожусь без этого чувства. Мне её вполне заменяет страсть.
   – А любовь к Родине, родителям, своим соотечественникам?
   – Это всё высокие слова. Да, я испытываю чувства к тебе и маме, но не знаю, являются ли они любовью или сыновней привязанностью. Люблю ли я Антамурию? Тоже не знаю. Мне кажется, это чувство больше похоже на привычку к тем местам, где я родился и рос. Что касается соотечественников… Мне трудно сказать, что я к ним испытываю. Наверное, ничего. Если тебя шокировала моя откровенность, извини. Я не считаю правильным лукавить с тобой и изображать из себя того, кем не являюсь.
   Хэдриан слушал сына, не проронив ни слова. Ему было больно, что они с женой на каком-то этапе формирования личности младшего сына что-то упустили, но его честность заслуживала уважения, хотя ни с одним выводом, сделанным им, он не мог согласиться.
   – Что ж, – сказал Хэдриан, вставая, – не на такой разговор с тобой, сын, я рассчитывал, но и на этом спасибо. Повлиять на твои взгляды и отношение к жизни я уже не могу, поэтому мне не остаётся ничего другого, как смириться с ними. Единственное, что могу посоветовать, бери пример с меня и мамы, как строить семейные отношения. На страсти далеко не уедешь. Она имеет привычку заканчиваться. И с чем тогда останешься ты? Подумай об этом на досуге. А сейчас мне пора заняться своими делами. До встречи.
   И Хэдриан ушел, даже не обняв привычно сына. В душе было горько, и эта горечь растекалась вместе с кровью, отравляя красоту летнего дня, радовавшего до этого разговора его взор своим цветением и благоуханием.
   Эйдж, какое-то время сидел, глядя себе под ноги. Гнев клубился внутри, требуя выхода. Он не придумал ничего лучшего, как поднять кулак и изо всей силы стукнуть им по скамейке. Боль несколько отрезвила, но не избавила от раздражающих мыслей, которые нагнетались в голове, как пар в закрытой ёмкости:
   – Рэйм, всегда и во всем только Рэйм. Обязательный, ответственный Рэйм. Смелый, мужественный Рэйм. Надёжный и порядочный Рэйм. Сколько бы не существовало положительных определений, все они применимы к исключительному Рэйму…
   Зависть к старшему брату черной змеёй покоилась в его сердце и периодически впрыскивала свой яд в его чувства. И чем взрослее он становился, тем больше завидовал ему, что заставляло протестовать и казаться хуже, чем он был на самом деле. Вот и сейчас в разговоре с отцом он сразу же выпустил иглы неприятия ко всему, что мог услышать, заранее огородившись от него стеной отчуждения. Как с этим бороться в самом себе, он не знал, как и не знал, что делать со своей ревностью к Рэйму, которую он постоянно испытывал, глядя на Диэнну. А посоветоваться с родителями не позволяла гордость.
   Почему-то эта ночь была темнее предыдущих. Видимость практически была нулевой и не позволяла ничего рассмотреть даже на расстоянии вытянутой руки, поэтому было решено всем принять капли совиной зоркости несмотря на то, что лошади уверенно скакали вперёд. Когда окружающий пейзаж принял свои очертания, Рэйм успокоился. Он, как всегда, был в авангарде кавалькады, а потому чувствовал повышенную ответственность за безопасность тех, кто доверился ему.
   Глаза без напряжения всматривались в пески, по которым они ехали. Никаких изменений в песчаном рельефе он не замечал, а потому ему надлежало быть спокойным, но вместо спокойствия чувствовал тревогу. Опять моя интуиция, подумал Рэйм. Что же на этот раз приготовил нам колдун Каид?
   Его размышления были в очередной раз прерваны Одержимым, который, громко заржав, стал пятиться назад. Остановив его и пытаясь успокоить коня, Рэйм стал гладить его по загривку, шепча ласковые слова. Обычно Одержимый на них реагировал, но сейчас был крайне возбуждён: по его телу пробегала крупная дрожь.
   К Рэйму подъехали все командиры отрядов узнать о причине остановки.
   – Я сам не понимаю, что происходит, – сказал он, всматриваясь вперёд. – Но Одержимый испуган, значит, почуял то, что недоступно моему зрению. Однако я не знаю, что это может быть. Возможно, у кого-то есть какие-нибудь соображения по этому поводу?
   Кальяс попытался проехать чуть вперед – и его конь испуганно заржал, шарахнувшись в сторону.
   – Да что такое происходит? – удивился он, слезая с коня. – Пойду пешком и посмотрю, что там такое.
   – Остановись! – крикнул Эйл, заметив, как недалеко от флорийца стал столбом подниматься песок.
   Вдруг его закрутило, словно смерч, который стал плясать перед растерявшимися путниками.
   – Я не понимаю, что происходит, – сказал растерянно Рэйм, – а потому не знаю, что следует предпринять.
   И будто в ответ на его слова из воронки смерча стала подниматься вверх плотная темнота, которая на фоне лунного света, вдруг пролившегося с неба, стала принимать различные образы: то вдруг оскалилась на них пастью огромного волка с горящими зелёным светом злыми глазами, то выпустила огонь из пасти тигра, усеянной в два ряда огромными зубами, то превратилась в безобразное чудовище, изрыгающее слезоточивый дым…
   – Демон Тьмы, – не скрывая ужаса, сказал Вэлиан. – Его невозможно победить. Во всяком случае именно так нам говорили в Школе Магии.
   Рэйм ничего на это не ответил, лихорадочно думая, что можно предпринять. Он понимал, что даже малейшее промедление чревато для них необратимыми последствиями, но ничего толкового на ум не приходило.
   Вдруг из этой плотной темени выскочила огромная стая волков с человеческий рост и кинулась на людей. Митиэн выхватил золотистый меч владыки Тиджа, сделанный из застывшего луча двойной альфа – звезды, прочитал заклинание и, осветив пространство перед собой, попытался ослепить злобных тварей, но они даже не обратили на этот слепящий свет внимания, и тогда Митиэн стал без промаха каждым взмахом меча отсекать волчьи головы.
   По обе стороны от него стали Скэл, Гэйд и Хэл, державшие в руках мечи-убийцы Сигна, которые, будучи голодными, сами вскочили в их руки и заставили убивать волчар, чтобы насытиться их кровью. Несмотря на то, что они не были воинами, эти мечи сделали их выдающимися фехтовальщиками. Необычные мечи управляли ими, заставляя принимать необходимые позы и наносить смертельные удары. Это была битва не на жизнь, а насмерть, но антамурийцы успешно отбивали волчьи атаки, не позволяя им приблизиться к остальным. Ни один из троих, хотя и бился с превосходящими силами зубастых противников, не ослабевал, а наоборот, становился сильнее.
   Видя, что силы неравные, в бой вступил Лэйс, держа в руке шестиконечный бумеранг с электрическими зарядами. Выпустив одномоментно из всех углов смертельные электрические молнии, он запустил свой необычный бумеранг в волчью стаю, сразу прокосив дорожку между ними, устланную трупами злобных животных, а когда бумеранг вернулся к нему обратно, вновь запустил его. Сколько раз он бросал его, сосчитать было трудно в этой отчаянной битве людей и озверелых животных. Казалось, им было несть числа.
   К ним присоединился Фарли, держа в руках двухлезвийную секиру Хакел, которая впитала в себя силу и жажду крови всех ранее владевших ею воинов, превратившись в магическое оружие невероятной мощи. Несмотря на окружавшую их темень, неожиданно лунный свет просочился сквозь неё и его луч скользнул по лезвию секиры. И вдруг она вспыхнула белым светом, который не только ослепил клацающих зубами волков, находившихся ближе остальных к нему, но и вселил в их души внезапный ужас, приведший к безумию. Они стали метаться, кидаясь друг на друга и образуя огромные клубки серых тел, из которых лилась кровь.
   В какой-то момент между воинами и волками вбежала Росалиа, неся в руке зажженный факел.
   – Вернись, ненормальная, – закричал Кальяс, бросаясь к ней, чтобы вытащить сестру из этого ада.
   Не обращая на брата внимания, девушка крикнула бившимся антамурийцам:
   – Уходите немедленно!
   И столько в её голосе было уверенности и решительности, что мужчины, в том числе и брат, подчинились её требованию. Волки, которых не ослепил свет секиры, на несколько мгновений прекратили наступление, чем и воспользовалась Лиа, махнув рукой в сторону волчьей стаи – и сразу же их обволокло ярким алым паром, куда девушка швырнула полыхающий факел, и бросилась опрометью назад.
   Все, как зачарованные, следили за интенсивно разгоравшимся огнём бордового цвета, пожиравшим шкуры визжащих волков, которые пытались сбить с себя пламя, катаясь по песку.
   – Что это? – изумленно спросил девушку Рэйм, подхватив её рукой и посадив впереди себя.
   – Жидкость «Fajr», – ответила она. – Благодаря ей можно устроить пляски огня для врага в любом месте и в любых погодных условиях, даже на поверхности воды и во время разгулявшегося ливня. Потушить его невозможно, как и выбраться живым. Через несколько часов, обратив всё в пепел, огонь потухнет сам.
   – Вот это силища! – восторженно выдохнул из себя Эйл, сидевший на своём коне немного позади. – Неужели мы победили Демона Тьмы?
   – Нет, – сказал Вэл. – Это только начало, поэтому все должны быть готовыми к новому сражению.
   Рэйм телепатически послал всем команду приготовиться и, передав Росалиу брату, замер в ожидании. Долго ждать не пришлось. Демон Тьмы вновь появился перед ними в образе дракона с хвостом змеи, на конце которого было три головы гамадриад с высунутыми раздвоенными жалами. Он изрыгал из своей пасти фиолетовый огонь, от которого шёл ужасающий смрад, вызвавший у всех удушающий кашель и слёзы, нещадно жгущие глаза.
   Джоэв, не выдержав этой пытки, вслепую швырнул в сторону дракона копьё Агэйра, зная, что его древко очень послушное и точно летит в заданную цель, облетая при этом все преграды на пути. Его наконечник, сделанный из особой метеоритной стали, достиг врага и пронзил его сердце насквозь, в чём он убедился, услышав звериный рёв, заложивший уши и сделавший их на время глухими. Когда копьё вернулось обратно и заняло своё место в его руке, Джоэв протёр глаза и посмотрел на других. Они приходили в себя, продолжая изредка кашлять и посылая ему благодарные взгляды.
   От туловища поверженного дракона отделился хвост змеи с тремя головами, которые стали плеваться горящим ядом.
   – Осторожно! – закричал Амэтос. – Отъезжайте назад, чтобы не попасть под эти ядовитые плевки.
   От колонны отделился всадник, в котором все узнали Армаса. Он высоко поднял лунный обоюдоострый меч, приказав ему: «Kolla!» [11 - Убить] – и тот стал выпускать электрические разряды, которые отвлекли гамадриад. Зашипев на голубые молнии, исходившие от блестевшего в лунном свете лезвия, они позволили тапионийцу зайти с другой стороны и опустить меч сразу на три шеи, с которых потекла густая черная кровь. Головы беспомощно откатились и замерли, так и не убрав раздвоенные жала.
   Облегченный вздох прокатился по колонне всадников.
   – Не расслабляться! – услышали они голос командира. – Каждый принимает решение сам, как Армас.
   Он не успел договорить, как на отряд ринулись тучей с неба черные вороны с длинными клювами и длинными когтями на огромных лапах. Антамурийцы стали метать в них боевые ваены – кольца с пятью шипами, из которых при броске вырывались потоки направленной энергии, убивавшие воронов, попадавшихся на их пути. После возвращения к своим хозяевам, те опять запускали их… С неба на людей стали сыпаться трупы птиц, которые, достигнув песка, тотчас сгорали, превращаясь в кучки пепла. Однако тех, которые пытались напасть на них и пробить своими клювами им головы, не становилось меньше.
   Теперь уже всем на помощь пришла Ориана. Она на большой скорости объехала сводный отряд – и вдруг вокруг него в воздухе образовался огромный шар, превратившийся в невидимое стекло. В него остервенело стали биться чёрные вороны, пытаясь раздолбить острыми клювами, но у них ничего не получалось. То тут, то там стали раздаваться короткие смешки, а потом все возбуждённо заговорили между собой, понимая, что опасность на время миновала.
   – Это опять магическое средство из вашей Школы? – спросил Рэйм, подъезжая к девушке.
   – Да, – смутившись под его пристальным взглядом ответила она. – Это магическая жидкость, позволяющая заточить врага в стеклянный капкан, из которого он не сможет выбраться. Но я использовала её, чтобы защитить нас. Однако она имеет еще и другую особенность: ею можно расплавить любой металл, если капнуть на его поверхность.
   – А мы – то сами теперь сумеем выбраться? – уточнил Гардэн. – Или навсегда в нём и останемся, обрадованные, что избавились от воронов?
   – Не волнуйтесь, – успокоила всех Лиа. – У нас есть средство, которое поможет нам продолжить путь.
   – Вы добились огромных успехов в магии, – похвалил Рэйм. – И вот уже в который раз приходите на помощь в критических ситуациях, за что вам от имени всех выражаю искреннюю благодарность. Однако сейчас надо найти решение, как избавиться от демона Тьмы.
   Вороны продолжали остервенело стучать клювами в стекло, злясь, что не могут достать людей. Все понимали, что это злость самого демона, который ничего не мог сделать, видя их.
   Случилась незапланированная передышка, и Рэйм попросил девушек оказать помощь тем, кто получил ранения от воронов и волков, а также ожоги. Сам же отъехал в сторону, позвав командиров отрядов, своих друзей и Вэлиана, чтобы обсудить, что можно предпринять против Намтара.
   Обратившись в Вэлу, он попросил рассказать всё, что он знает о Демоне Тьмы. Вэлиан сдвинул плечами, не зная, что хочет услышать от него командир:
   – Я мало чего знаю. Но перескажу то, о чем нам говорили в Школе Магии. Особенность Демона Тьмы, как и любого другого демона, в поглощении страха.
   – Ты хочешь сказать, что они питаются им? – уточнил Агнар.
   – Да, демоны подпитываются от страха окружающих, тем самым становясь сильнее даже во время боя.
   – Да, я знаю об этом, – подтвердил Рэйм. – На свете нет ничего опаснее страха. Страх порождает ненависть и боль, отравляет души. Страх – спутник смерти. Мне известны случаи, когда могучие боги, порождения природы, поддавались страху и теряли себя. Словно смола, страх пятнал их души, а некогда здоровые, сильные тела их тлели. Что ж, Вэл, продолжай.
   – Демоны не ощущают ни солнечного тепла, ни зимней стужи, поэтому их невозможно ими убить. Все, что чувствуют такие существа – голод. Все, что им нужно – энергия, которую порождает страх, именно она держит изодранную душу в их искаженных, полуистлевших телах.
   Демон Тьмы может представать, как вы убедились, в разных образах, но самые любимые – большой зверь, имеющий кудлатую чёрную шкуру, с рогатым черепом и мордой, застывшей в вечном оскале. Он любит охотиться исключительно в темноте и передвигается бесшумно, охотясь на заблудившихся путников, принюхивается, жадно глотает воздух, отравленный страхом потерявшегося человека, который не может увидеть демона, пока он не покажется ему сам.
   Но пока это не случится, человек ловит себя на мысли, что ему чудится присутствие невидимого зверя и начинает распространять вокруг себя страх, рисуя в своем сознании кошмарные образы. И тогда он становится добычей Демона Тьмы. Но если человек прогонит мысли, заставляющие его бояться, демон уйдет и будет смотреть издалека пустыми глазницами на ускользнувшую жертву. А путник, избавившийся от страшного преследователя, сможет найти дорогу домой.
   – Так значит сейчас, не чувствуя нашего страха, он покинет нас? – спросил Фарли.
   – Увы, – с сожалением ответил Вэлиан, – только не в нашем случае. Я полагаю, что он действует в сговоре с Каидом, ибо поджидал нас. Мы ведь ехали спокойно, не испытывая страха, поэтому сами по себе не могли привлечь его внимания, пробудив в нём голод. Значит, он действовал по чьей-то указке. Быстрее всего колдуна из Мунаввара.
   – А разве колдун мог приказать ему? – спросил Яри. – Насколько я наслышан, демоны никому не подчиняются и плату за свои услуги не берут, так как не нуждаются в золоте и драгоценных камнях. А серебра сами по себе боятся.
   – Плату они берут, – тяжело вздохнув, ответил Вэл. – Только душами. Во время обряда, когда вызывают демона и просят о чем-то, он берется выполнить просьбу только в случае, если просящий готов продать ему за это свою душу.
   – Выходит, Каид продал свою мерзкую душонку, – сделал вывод Рэйм. – Но что даёт нам это знание? Абсолютно ничего. Знать бы чем демона Тьмы можно уничтожить.
   – Я уже говорил, что ничем. Они бессмертны, – с сожалением произнёс Вэл.
   – Но ведь должна же быть на него какая-то управа! – воскликнул Аинн.
   – Его можно только куда-то заточить, – устало сказал Вэлиан.
   Рэйм вопросительно вскинул брови, глядя на товарища и попросил:
   – Поясни подробнее.
   – Я не знаю, как это делается. Просто на занятиях нам говорили, что демона можно запечатать какой-то печатью в серебряном сосуде, где он будет томиться в заточении, испытывая страх, и подчиняться своему хозяину, который его заточил. Если он никому не нужен, то сосуд бросают на глубину реки или закапывают в землю, где демон будет находиться до тех пор, пока кто-то не найдёт этот сосуд и не откроет. Словом, он может находиться в заточении веками.
   – Как же нам его запечатать? – задался вопросом Рэйм. – Я не владею такими знаниями и способностями.
   – Может, кто-то из вас? – обратился он к командирам, но те только отрицательно покачали головами, не скрывая растерянности.
   И тут в голову Рэйма пришла мысль связаться с Фриджидиэном. Наверняка он обладает такими знаниями. Отпустив всех отдыхать, он сосредоточился на конкретных мыслях и послал их колдуну Антамурии. Через время ему пришёл ответ.
   Рэйм посмотрел сквозь невидимое стекло на окружающий их песчаный простор. Черные вороны уже перестали досаждать им, но Демон Тьмы не удалился, продолжая нависать над ними черным покрывалом, закрывшим от их глаз звёзды и луну. В стеклянном куполе, в котором их было слишком много, включая лошадей, становилось всё труднее дышать, поэтому надо было действовать немедленно.

Глава 11

   Леита из дворца сразу же пошла к Кейли, королеве тармий. Тармии не были водными духами, хотя и жили под землёй в источниках, реках и озёрах, и были склонны к оборотничеству, превращаясь из красивых девушек в безобразных старух, огромных пауков, крыс и лягушек.
   Водяные красавицы выходили из воды чаще по ночам, но бывало, что и среди белого дня. Они садились на траву и расчёсывали свои длинные золотистые с зеленоватым оттенком волосы, а потом плели венки из цветов и тонких ветвей молодых деревьев и водили вокруг них хороводы под собственные песни, которые пели бархатными голосами, зачаровывая мужчин, кувыркались по берегу, играли и озорно плясали. Свои следы они старались скрывать, засыпая их песком или распрямляя примятую траву. Когда им было нужно, становились невидимыми.
   Питались тармии луговыми ягодами и травами, раками и рыбой. Их считали опасными существами, отрицательно настроенными к людям всех возрастов, поэтому флорийцы старались не попадаться им на глаза и без необходимости не нарушать их покой. Однако эти водяные девы могли проявлять и благородство, спасая тонущих детей и диких животных от гибели.
   Их королеву Леита заметила не сразу, так как та сидела среди ветвей ивы, склонившихся над зеркальной гладью реки. Если бы не вода, стекающая с её волос из-под гребня, которым она их расчесывала, Кейли пришлось бы долго вызывать.
   Поняв, что обнаружена, она заливисто засмеялась, откинувшись назад, – и ветви ивы закачались, еще более закрыв её своей листвой.
   – Мои пожелания всего хорошего, королева тармий! – почтительно произнесла Леита. – Мы могли бы обсудить очень важный для Флории вопрос?
   – Ты имеешь ввиду нашу помощь, если на её земли придут чужеземцы? Я уже дала своё согласие Диару и от слова своего не откажусь. Но ведь их пока нет, а потому и время тратить на пустые разговоры не стоит.
   – Почему же пустые? – возразила Леа. – Нам всё же надо обсудить, как твои тармии будут взаимодействовать с моими эльсами, учителями и учениками Школы магии. Вы ведь в основном покидаете реки ночью, а мунавварцы будут пытаться захватить наши земли и днём. И вообще мне не комфортно разговаривать, не видя тебя. Может, всё – таки спустишься?
   – Ты одета, а я голая. Не гоже королеве в таком виде обсуждать серьёзные темы.
   – Если ты не против, я могу дать тебе свой плащ.
   – Не против. Сними его и повесь на нижнюю ветку ивы, а сама отвернись.
   Леита сделала, как ей велела Кейли, и села на берег, глядя в прозрачную воду, в которой плавали небольшие серебристые рыбы, исчезая с глаз в густых камышах. Она не столько увидела боковым зрением, как почувствовала, что рядом с ней села королева тармий. Подняв на неё глаза, она увидела перед собой красивую девушку с серо-зелёными большими глазами. Её тонкие губы были бледными, как и кожа на лице с мелкими чертами.
   – Что конкретно ты хотела со мной обсудить? – спросила она приятным голосом, в котором все же чувствовались стальные командные нотки.
   – Как мы сможем вас вызывать в случае необходимости? Особенно днём.
   – А нас не стоит вызывать. Я поручу своим тармиям нести дозор и сообщить мне, как только на горизонте появятся чужаки. А я уж сама разберусь, что с ними делать. Ты со своими эльсами и магами занимайся своим делом, а мы будем – своим. Пересекаться нам незачем, да и смысла в этом не вижу. Будем действовать по ситуации. Согласна?
   – Конечно. Значит, я могу быть уверена, что вы будете бороться вместе с нами?
   – Я тебе уже сказала, что не меняю данного слова. Реки и земля Флории не только ваши. Мы тоже считаем её своей малой родиной, а потому будем защищать всеми возможными для нас способами.
   – Благодарю тебя, королева тармий! Пойду дальше собирать всех, кто может помочь флорийцам противостоять врагу.
   – А плащ мне свой оставишь? – услышала Леита, поднимаясь.
   – Если он приглянулся тебе, с удовольствием подарю, – на этом они и расстались.
   Леита пошла вниз по реке, туда, где ее русло образовывало большую пойму, окруженную болотами. Там жили ариды, водяные существа-оборотни. Наклонившись над мутной водой, постучала по ней ладонью. Вскоре на берег выполз голый обрюзглый старик с кожей серого цвета, опутанный водорослями, пучеглазый, с зелёными усами, корявыми руками и худыми длинными ногами. В его большой окладистой бороде просматривались тина и рыбьи икринки.
   – Чего расшумелась? – спросил он недовольно.
   – Приветствую тебя, Морли! Задержись немного, так как мне надо с тобой поговорить.
   – Знаю, что ходишь и помощи ищешь. Кейли уже предупредила. А что хочешь от нас? Мы-то вообще с людьми не дружим. Тогда какой нам смысл помогать вам?
   – Так ведь пойма, болота и реки находятся на земле Флории, поэтому она не только наша, но и ваша.
   – И что для нас изменится, если её захватят мунавварцы? Ничего. Наши болота нам и останутся.
   Леита несколько растерялась, не зная, что на это ответить, как убедить, но постаралась не показать Морли своего внутреннего смятения.
   – Флорийцы будут тебе благодарны за помощь и каждый месяц на полную луну будут приносить тебе в дар большую чёрную свинью. И так в течение года.
   Морли задумчиво почесал себе за ухом, обдумывая, что ему пообещала Леита.
   – Да, мне уже надоело мясо сомов, карпов, лещей и прочей рыбы. Полакомиться черной свиньей было бы неплохо.
   – Но года мне мало. Меньше, чем на три, не согласен, – стал торговаться владыка аридов.
   – Ладно, пусть будет три года, – быстро согласилась девушка, посчитав торг хорошим знаком. – Только надо будет постараться изо всех сил. Мунаввары, а мы считаем, что нас попытаются захватить именно они, свирепые захватчики и бороться с ними будет трудно.
   – Ариды тоже не ангелы. Зла в нас побольше ихнего будет, – возмутился Морли. – Так что посмотрим, кто из нас хитрее и проворнее.
   – Так твои подданные будут помогать эльсам защищать водные границы?
   – Скажу – будут. Моё слово для них – закон.
   – Так ты даёшь мне своё согласие уничтожать чужаков, когда они явятся?
   – Даю. Только три года каждый месяц по черной свинье приносите сюда, где сейчас стоишь. Нарушите обещание – пожалеете. Я злопамятный и умею мстить.
   – Не надо меня запугивать, – возмутилась Леита. – Я никогда своего слова не нарушаю.
   – Да знаю я, знаю. Не кипятись. Я больше твоего прожил, а потому научен, что никогда не надо упускать своего. Я свое слово тоже сдержу, так что будь спокойна. Не поздоровится чужеземцам с аридами. Жалеть их не станем.
   – Что ж, благодарю тебя, Морли, и пойду договариваться с Хемми. Надеюсь, что он со своими анграми тоже откликнется на мой призыв о помощи.
   – Терпеть его не могу, – проворчал он недовольно в ответ. – Хемми с нами знаться не хочет, считая аридов водяными второго сорта. И ангры, глядя на своего властелина, тоже от нас нос воротят. А чем ангры лучше аридов? Да ничем.
   Леита слушала молча, не выражая никаких эмоций, поскольку понимала, что так будет лучше. Согласиться с Морли, значит, обидеть Хемми, которому сразу же донесут её слова, и тогда с ним договориться не удастся. Когда Морли выплеснул наболевшее, она попрощалась с ним и пошла к другой реке, огибавшей Флорию на западе.
   Увидев одиноко пасущегося на берегу белого коня с копытами задом наперёд, она подошла с пучком сочной травы в руке, которую протянула ему, и сказала:
   – Приветствую тебя, Хемми!
   Он не спеша сжевал её, а потом спросил:
   – С чем пожаловала? Не с тем же, чтобы угостить меня травой с соседнего луга.
   – Ты прав: причина у меня другая. Ты серьёзный и высокочтимый водяной дух, властелин ангров, обитающих во всех реках и озёрах, а потому заручиться твоей поддержкой для меня большая честь. Для флорийцев очень важно видеть тебя и твоих подданных среди защитников их земли. Королева Далия уполномочила меня просить тебя о помощи в это трудное для страны время, когда её лучшие защитники ушли на поиски кристалла Любви и Флория стала уязвимой для врага. Без твоих водяных духов нам не победить.
   Слова Леиты бальзамом пролились на самолюбие и гордость Хемми, повысив его планку важности и значимости. Для приличия выждав паузу, заполняя её поеданием травы, он наконец важно произнёс:
   – Конечно, флорийцам без нас не обойтись, и королева Далия мудро поступила, послав тебя ко мне. Передай ей, что я готов защищать все водоемы от чужаков и сделать каждый для них могилой. Мои ангры будут мужественно истреблять их. А теперь можешь идти. У меня, как видишь, сейчас обед.
   Рэйм позвал девушек и, когда все четверо подъехали к нему, сказал:
   – Мне нужны пять магических черных свечей с благовонием, привлекающим демонов, свеча для запечатывания, способная растопить серебряный кусочек сургуча, серебряный сосуд с крышкой, небольшой лист бумаги, заостренная палочка для письма, маленькая чаша и кровь девственницы. Всё, что мне нужно, надеюсь, у вас есть?
   – Есть, – сказала Росалиа. – Сейчас я принесу.
   Когда девушка ушла, Рэйм спросил:
   – Кто из вас готов дать немного своей крови?
   Оказалось, что все.
   – Вы поняли, что мне нужна кровь девственницы? – уточнил он.
   – Конечно, – ответила за всех Алеста. – Никто из нас ещё не знал мужчин.
   Пришла Лиа со всеми необходимыми предметами и вопросительно посмотрела на Рэйма, мол, что делать дальше.
   – Так, чародейки, одной из вас надо набрать в сосуд немного своей крови и, оставшись с остальными, отделить меня стеной, оставив мне площадь в пятнадцать шагов. Так как в стеклянном шатре заканчивается воздух, разбейте несколько кубиков с кислородом. Мне же, уходя, расскажите, как я могу сделать проем, чтобы призвать в него Демона Тьмы.
   Девушки с ужасом посмотрели на него, но ничего не сказали. Лиа подошла к Рэйму и дала ему волшебную палочку с наконечником из голубого топаза.
   – Возьми её в правую руку так, чтобы она стала продолжением твоей руки, и, сосредоточив на ней всю свою энергию, обведи палочкой на стекле проём, размер которого тебе нужен, и скажи: «Facere ostium». [12 - Сделать дверь] После этого девушки ушли, возведя между им и остальными невидимую стеклянную стену.
   Рэйм сразу же принялся за дело. Начертил два круга, примыкающие друг к другу. В меньшем – демонский сигил, в каждый угол которого поставил по зажженной черной свече. В центр поместил серебряный сосуд, чуть углубив для стойкости его основание в песок. В большом кругу нарисовал кинжалом защитную пентаграмму.
   Затем сделал надрез на левой руке и слил немного крови в чашу. Достав острую палочку и листок, стал рисовать собственной кровью печать, чтобы запечатать ею Демона Тьмы. Сначала палочкой обвёл круг, в котором по периметру написал мелкими буквами: «Tu a me victus, daemon tenebrarum. Posthac dominus tuus ero, Rame, Hadriani Antamuriae filius. Ab hoc momento usque ad consummationem saeculi, in mea potestate es et, primo instantia, obligaris omnia mea desideria et ordines adimplere. Et nunc precipio tibi, Namtar, ut mittas illud in vas argenteum, et ibi remaneas, usque dum invoco» [13 - Ты побеждён мной, Демон Тьмы. Отныне я, Рэйм сын Хэдриана из Антамурии, твой господин. С этой минуты и до скончания века ты находишься в моей власти и обязан по первому требованию исполнять все мои желания и приказы. А сейчас приказываю тебе, Намтар, поселиться в серебряном сосуде и находиться там до моего вызова].
   Потом в середине круга нарисовал семиконечную звезду, разместив в каждом углу точки, вертикально расположенные линии и необходимую оккультную символику. В середине поместил трезубец, объятый черным пламенем, – древнюю эмблему власти и на обороте пергамента написал основное заклятие «De nun kaj eterne». [14 - Отныне и навсегда]
   Когда все приготовления были сделаны, Рэйм стал в защитную пентаграмму и, направив волшебную палочку на стеклянную стену шара, произнес слова заклинания. Демон Тьмы сразу же заметил образовавшийся вход, учуяв из него манящее благоухание, и стал сверху сползать к нему, передвигаясь черными волнами.
   Рэйм выставил перед собой нарисованную печать и стал читать написанное на ней заклинание. Намтар зарычал, словно раненый зверь, и взвился ввысь, приняв облик дракона, из пасти которого вырвались фиолетовые и зеленые языки пламени. Он стал в агонии сотрясаться, то поднимаясь высоко вверх, то падая вниз, то распластываясь под звёздами темной завесой. Видя, что на Рэйма это не производит никакого впечатления, демон неистово заметался, злобно кружа и пытаясь запугать ненавистного человека, чтобы вкусить его страха и пополнить убывающие силы, но тот продолжал спокойно читать, не обращая внимания на взбунтовавшегося демона, а когда прочитал шестой раз, приказным тоном выкрикнул в темноту: ««Sic i want, hoc est mandatum meum, est desiderium mentis meae!» [15 - Так я хочу, это мой приказ, это воля моего ума]
   После этих слов Намтар, превратившись в тонкую струйку сгустившейся черноты, словно струя воды, затёк в серебряный сосуд, который содрогнулся от его протестующего рёва. Рэйм быстро скомкал бумагу и затолкал ее в узкое горлышко сосуда, над которым растопил свечой серебряный сургуч и поставил на нём своим перстнем печать, знаменующую, что отныне он стал Хозяином и Повелителем Демона Тьмы, сказав при этом: «Fiat quod dictum est in hac parte manere intus in hoc argenteo utrem in forma visibilis et essentia contemplativa. Daemon tenebrarum, signatus es et ex hoc nunc ad me pertinent». [16 - Пусть заговоренное мною останется внутри этого серебряного флакона в зримой форме и созерцательной сущности. Демон тьмы, ты запечатан и теперь принадлежишь мне]
   Собрав свечи, он засыпал песком все знаки и, взяв волшебную палочку, вырезал огромную дыру в стеклянной стене, чтобы все могли выехать на свежий воздух. Когда все спешились, чтобы немного отдохнуть от напряжения, в котором пребывали, и напоить коней, к Рэйму подошли его друзья, командиры отрядов и Вэлиан, радостно поздравляя его с победой. Их глаза излучали не только уважение к нему, но и восхищение.
   – Вот здесь отныне его постоянное место жительства, – смеясь, сказал Рэйм, подняв над головой серебряный сосуд. – Надо будет закопать его поглубже, чтобы никто и никогда не нашел Демона Тьмы и не выпустил его на волю.
   – Не делай этого, – предостерёг Вэл. – Песчаная буря может смести песок, и сосуд окажется на поверхности. И кто знает, в какие руки он попадет. Носи его лучше с собой. Не исключено, что нам еще понадобятся услуги Демона Тьмы: ведь он будет выполнять все твои приказы, поскольку отныне ты для него не только Хозяин, но и его Повелитель. Он может пригодиться там, где мы будем бессильны со всеми своими магическими способностями и предметами.
   Рэйм задумался над словами Вэлиана и понял, что тот абсолютно прав. Положив сосуд поглубже в суму, перекинутую через туловище Одержимого, он дал приказ садиться на коней и отправляться в поход, чтобы наверстать, хотя бы частично, потерянное время.
   Над ними мерцало звездное небо с множеством сверкающих точек. Там была своя особенная, наполненная движением и яркими красками жизнь. Огоньки в тусклом свете луны загадочно подмигивали путникам, весело улыбаясь из бескрайней таинственной высоты.

Глава 12

   Каид только что пришел от правителя Аббаса. Одежда его промокла от пота и дурно пахла. Страх всегда источал вонь. А испугаться было от чего. Намтар так и не явился к концу ночи. Посмотрев сегодня в свое Всевидящее Зеркало, Каид, как и прежде, увидел продвигающийся по пустыне отряд. Демон Тьмы должен был его уничтожить, тем не менее, тот же Рэйм скакал впереди всех в окружении своих друзей. Не было видно никаких следов борьбы. Неужели Демон Тьмы обманул его? Этот вопрос не давал ему покоя до самого утра, пока его не вызвал к себе Аббас.
   Пришлось на ходу придумывать потери, которые якобы понесли искатели минерала, и убеждать правителя в том, что отряд после жестокого боя хоронит своих и собирается с силами. И на этот раз ложь опять его спасла. Но если не предпринять в скором времени действенных мер, придётся попрощаться со своей головой.
   Как только на небе зажглись первые звёзды, Каид попытался вызвать Намтара, чтобы узнать, почему он не остановил отряд. Однако проведенный ритуал результата не дал. И тогда колдун испугался еще больше. Больше ни на кого не надеясь, он стал телепатически посылать флорийцам картины разрушений их страны, насаждая назойливые мысли о возвращении. Он посылал их и посылал, надеясь, что они откажутся продолжать поиски минерала Венеры.
   И, действительно, тревожные мысли стали овладевать всеми флорийцами. Они собрались вокруг Кальяса с требованием повернуть обратно, чтобы встать на защиту своей страны. Командир их сводного отряда был встревожен не меньше и попытался телепатически связаться с отцом, но тот не подключался, и это еще сильнее встревожило Кальяса. Не исключено, что их столица Леверн уже захвачена мунавварцами и члены Совета Мудрейших находятся у них в плену. Это в лучшем случае, а в худшем – их всех убили.
   Не выдержав внутреннего напряжения, он поехал к Рэйму и, коротко объяснив ситуацию, сказал, что отправляется со своим отрядом назад.
   – Не торопись с выводами, – спокойно умерил его пыл Рэйм. – Это могут быть всего ишь происки Каида, пытающегося разделить нас, ведь малочисленные отряды легче уничтожить. Пока не свяжешься с отцом, не предпринимай никаких действий. Тем более, помнишь, нас предупредили, что колдуны Мунаввара и Мракоты будут посылать такие видения, чтобы раздробить сводный отряд.
   – Он не отвечает, – угрюмо сказал Кальяс, нахмурив брови.
   – По-видимому, колдун поставил энергетическую блокировку, чтобы твои мысли не проникли через неё. Так он достигнет накала твоих опасений и страхов. Другие тоже не смогли связаться со своими?
   – К сожалению, только я владею телепатией, будучи преподавателем магии. Еще немного Лиа и Ориана, но на более близком расстоянии. Они еще не достигли моего уровня. Да и специализация у них несколько другая.
   – А с кем еще, кроме отца, ты можешь связаться телепатически?
   – С мудрейшим Диаром. Я с ним после отца попытался поговорить. И ничего. Мама и брат тоже не отвечают.
   – Не исключено, что Каид заблокировал всех твоих родственников и Диара. У кого ты можешь узнать, что происходит во Флории? Не может быть, чтобы тебе не удалось обойти заслон колдуна.
   Кальяс напрягся – и вдруг посветлел лицом.
   – Сейчас попробую послать мысленный запрос Леите.
   – Кому?
   – Командиру эльсов, охраняющих реки, которые огибают Флорию по периметру. Она умеет пользоваться телепатией.
   Леита тотчас откликнулась, обрадовавшись, что Кальяс помнит о ней даже на расстоянии, но вскоре ее улыбка померкла, так как она поняла, что он интересовался не ею самой, а тем, не напали ли на страну су-мейры. Взяв себя в руки, девушка без эмоций объяснила, что причины для тревоги нет. Во Флории всё спокойно. Она сама занимается вопросами её обороны на случай нападения врагов, так что флорийские земли они защитят и не позволят на них хозяйничать мунавварам.
   Почувствовав, что тревога в душе отступила, Кальяс, отъехав в сторону, вслушивался в мелодичный голос девушки, испытывая райское наслаждение. Леита ему очень нравилась, и он даже не раз думал о том, чтобы предложить ей стать его невестой, но почему-то постоянно откладывал. И причину не мог объяснить даже самому себе.
   – Наверное, сильно устаёшь? – спросил он, не скрывая заботы о девушке.
   Она это почувствовала и улыбнулась:
   – Нет, конечно. Просто тревожусь, чтобы ничего не упустить. Уже договорилась с Кейли, Морли и Хемми. Они обещали помочь. Сегодня встречалась в Школе Магии и Знахарства с учителями и лучшими учащимися, чтобы определиться, чем они располагают. Ведь муннавары придут к нам не только с мечами и магическими предметами, но и своими магами. И мне надо знать, что мы можем им противопоставить. А как вы? Пустыню еще не перешли?
   – Нет, одолели чуть больше половины. Нам Каид чинит постоянные препятствия, пришлось биться и с су-мейрами, и Коатлой, и с демонами Тьмы и Пустыни. Чудом удалось избежать глубокой трясины, которую он прикрыл песками. Вот и задержались из-за этого. Но у нас мужественный и стойкий командир, которому удаётся вывести нас без потерь из всех трудных ситуаций. Пока во всяком случае. Как там мои родители?
   – У них всё хорошо. Вчера, выходя из дворца, встретила твою маму. Она шла в Школу Знахарства. У неё был урок. Волнуется за тебя. Говорит, что Юнас совсем отбился от рук, как ты и Лиа уехали. Обиделся, что его не взяли.
   – Леита, – перебил её Кальяс, – Я скучаю по тебе. Каждый раз перед сном думаю о тех мгновениях, когда мы были рядом, о том, какая ты красивая, и ругаю себя, что не открылся тебе раньше в своих чувствах. Ты мне очень нравишься. Меня прямо обволакивает нежность, когда вспоминаю твои прекрасные глаза, нежный румянец на лице и кожу цвета персика…
   – Ой, не хвали меня так. Я вся зарделась от смущения, – тихо сказала Леа. – Я тоже по тебе скучаю. Очень. Ты мне тоже давно не безразличен, но я не смела показать тебе этого, поскольку ты ничем не выдал себя.
   – Теперь я прямо сказал тебе об этом. Вот вернусь – и предложу тебе стать моей невестой. Не откажешь?
   – Нет, – ответила Леита. – И буду счастлива ответить тебе согласием.
   – Извини, милая, но Рэйм дал сигнал отправляться в путь. – Связывайся со мной телепатически, чтобы я знал, что во Флории всё спокойно. Мы утром останавливаемся на привал до вечера. В эти часы у меня будет возможность поговорить с тобой. Обнимаю тебя. До связи.
   Вернувшись в свой отряд, Кальяс успокоил всех, что тревога, осаждающая их души, ложная и во Флории всё спокойно.
   – С кем ты связывался? – поинтересовалась Росалиа.
   – С Леитой. Всех остальных Каид заблокировал, даже Юнаса.
   – Я видела, как ты на неё смотрел, – лукаво улыбаясь, сказала Лиа.
   – На кого? – не успев скрыть смущения, спросил Кальяс.
   – Не притворяйся, что не понял. На Леиту. Она тебе нравится?
   – Очень. Впрочем, это не тема для обсуждения. Мы с ней еще не пара.
   – Ну так это дело времени. Вот вернёшься – и не жди с океана погоды. Она красавица, племянница королевы… Многие захотят назвать ее своей невестой.
   – Я не позволю никому к ней приблизиться, – запальчиво бросил Кальяс и, вскочив на лошадь, встал во главе своего отряда.
   Лиа с улыбкой посмотрела ему вслед, радуясь за брата. Подмигнув Ориане, издалека наблюдавшей за ними, она тоже вскочила на лошадь и присоединилась вместе с ней к отряду.
   – Знаешь, – сказала она подруге, – Кальяс, мне кажется, влюблён в Леиту.
   – Ты уверена, – побледнев, спросила та.
   – Он мне только что сам сказал об этом. Так что, думаю, по возвращении сделает ей предложение.
   – Она ему не подходит, – со слезами на глазах прошептала Ориана, отвернувшись.
   Росалиа удивленно посмотрела на подругу и подъехала ближе.
   – Ты влюблена в моего брата? – догадалась она.
   Ориана ничего не ответила, борясь со слезами, застилавшими глаза пеленой.
   – И давно? – допытывалась Лиа.
   – Отстань. Я не хочу говорить об этом.
   – Извини, подруга. Я не знала, иначе не сделала бы тебе больно.
   – И ничего мне не больно. Не выдумывай.
   – Тогда почему ты расстроилась, когда я сказала про Кальяса и Леиту? Слёзы ведь просто так не появляются.
   – Просто песок попал. Сейчас смоется – и глаза высохнут.
   – Что ж, тебе виднее. А по Кальясу не сохни. Бесполезно. Я видела, как он смотрел на Леиту. Присмотрись к кому-нибудь другому.
   Ориана на это ничего не ответила и поскакала вперед, присоединившись к Алтхее и Алесте.
   Каид решил действовать активно. Вызвав к себе Бадра, мага су-мейров, он приказал собрать большой отряд и отправить его на завоевание земель Флории.
   – Во главе поставь Ансара. Несмотря на то, что он еще молод, да уж очень смышлён. Прекрасно владеет боевым оружием. Главное, всё схватывает на лету. Два раза повторять не нужно. И сам их сопровождай. Твои магические навыки обязательно понадобятся.
   – Когда нам выступать?
   – Как только всех соберёшь – и в путь. Лучшие защитники Флории отправились за «Локоном Венеры». На месте осталась Леита, девчонка, мнящая себя командиром эльсов, охраняющих реки. Они во Флории являются границами. Так что большого труда захватить эту страну не составит.
   – А их колдунья?
   – Рамилия? – засмеялся Каид. – Она много мнит о себе, а на деле пустышка. У неё есть только одно неоспоримое достоинство – умеет хорошо себя подать, поэтому сумела влезть в доверие к королеве. Даже кристалл Любви не смогла ни сохранить, ни заметить, когда его выкрали. Так что про неё забудьте. Вот Совет Мудрейших во главе с Диаром довольно сильный. Поэтому от них в первую очередь надо избавиться. Всё понял?
   – Да, великий! Через сутки выступим в поход. Обо всём буду докладывать тебе телепатически.
   – С собой возьмите всё, что может понадобиться. Вплоть до мелочей.
   – Всенепременно! Что ж, разреши проститься с тобой, мудрейший, и начать заниматься сборами.
   Каид махнул рукой и, дождавшись, когда Бадр ушел, вошел в сад через невидимую для чужих глаз потайную дверь, где гуляли по вымощенным камнем дорожкам его любимые павлины, а в озере плавали черные лебеди. На ветвях сидели райские птицы, радуя взор своим ярким разноцветным оперением. Они настолько привыкли к нему, что не покидали своих насиженных мест в густой зелени пышных деревьев при его появлении.
   Этот дивный сад был изумительным по своей красоте оазисом среди бескрайних желтых и красноватых песков, окружавших резиденцию колдуна Мунаввара. Он очень его любил и проводил среди цветов много времени, никому не доверяя ухаживать за ними. Все они имели свои имена, и Каид разговаривал с ними, как со своими детьми, которых у него не было. Сад был его тайной слабостью, и, кроме него, никто не имел права входить в него.
   Сев на мраморную скамейку возле фонтана, Каид задумался и, достав Всевидящее Зеркало из золотой шкатулки, стоявшей на столике рядом, посмотрел в него. Сводный отряд под командованием Рэйма сына Хэдриана отдыхал в энергетических шатрах. Каид со злостью сплюнул себе под ноги. Вот если бы не эти шатры, сгорели бы все, не дойдя до середины пустыни, – и не было бы никаких проблем. Он пытался пробиться своими заклинаниями через них, но ничего не получилось. Этим видом магии владели только отдельные антамурийцы, любимцы своих инопланетных предков, а ему она была недоступна.
   Но он дождется ночи, когда его способности усиливаются, – и сегодня, как только стемнеет, сам выйдет на тропу войны и победит их не с помощью оружия, а магией четырёх стихий, в которых Мастер. И пусть попробуют потягаться с ним! Кишка тонка у этих недоучек вступать в противоборство с ним, великим колдуном Мунаввара. Итог для него и так очевиден. И будет он не в пользу этих выскочек, возомнивших себя непобедимыми.
   Положив Зеркало в шкатулку, Каид довольно потер руки и, наклонившись, стал выдергивать на клумбе кое-где проросший мелкий сорняк, а на его лице ещё долго блуждала самодовольная улыбка. Он ходил от клумбы к клумбе, тщательно осматривая их и доведя до идеального порядка. Затем покормил черных лебедей и павлинов, проверил их самок, высиживавших яйца на специально оборудованной закрытой территории. Насыпал им в отдельные миски гороха, полил рыбьим жиром и добавил туда ещё червей. Отдельно нарезал молодых побегов и листьев лебеды. Довольный, вернулся в дом и лег отдыхать.
   Ночью с первыми звёздами Каид вышел на тропу войны. Он взял с собой посох из бузины, наконечник которого, сделанный из лабрадора с черно-синими и голубыми переливами, имел вид треугольника, обращенного вершиной вниз и перечеркнутого горизонтальной линией. Положил в сумку, надетую через плечо, четыре магических жезла, несколько пузырьков с магическими порошками, каплями насыщения и сосуд с неиссякаемой водой. Решив, что этого достаточно для нескольких ночей борьбы со сводным отрядом, надел башмаки-скороходы, сделанные из кожи аддакса, и отправился вглубь пустыни.
   Далеко за полночь он практически достиг его, но не приблизился, решив сначала понаблюдать за отрядом, который продвигался с довольно-таки большой скоростью, чему Каид сильно удивился, зная, что в песках это практически невозможно. Значит, решил он, лошадям дают какие-то порошки или капли, разработанные в Школе Магии и Знахарства одной из стран. По-другому эту несообразность объяснить невозможно.
   Где-то с час он сопровождал путников и, не заметив ничего подозрительного, решил для начала подпортить их спокойное передвижение по пустыне. Надев на палец кольцо-невидимку из агродофюлакса, Каид обогнал кавалькаду и остановился метров за четыреста перед нею, сжав в руке посох.
   Одержимый, учуяв чужой дух, громко заржал и остановился. Рэйм телепатически передал командирам отрядов приготовиться к встрече с чем-то неизвестным, а сам попытался обследовать дорогу, так как ничего подозрительного перед собой не видел. Однако конь, понукаемый им, даже и не думал сходить со своего места. Тогда Рэйм спешился и, взяв в руки магический жезл из ореха с наконечником из многоликого халцедона, стал медленно продвигаться вперёд, приглядываясь к песку под ногами.
   Каид решил атаковать и обороняться, преимущественно находясь на одном месте, и встретить противника «лоб в лоб», используя грубую силу для работы с песком. Поскольку для него был важен контакт с землёй, он снял башмаки и положил их в сумку, ощутив тепло песка под голыми ступнями.
   Достав жезл из боярышника, который венчал перевернутый серебряный треугольник с тремя спиралями по углам, закрученными против часовой стрелки, он стал делать им медленные волнообразные движения. Заметив, что слой песка стал более подвижным, Каид ускорил движения, создав на почве песчаные волны и направив их в сторону отряда. Они были настолько сильными, что сбили Рэйма с ног, но кони, высоко поднимая ноги, смогли устоять.
   Тогда колдун поднял волны песка еще выше, сделав их плотными и набегающими друг на друга, – и кони, громко заржав, стали падать, как подкошенные, вместе со своими седоками. Образовалась куча из человеческих и лошадиных тел, засыпаемая песком, который не позволял открыть глаза и нормально дышать. Он оказался грозной силой, которой они не могли противостоять.
   Рэйм несколько раз пытался встать, но песчаная волна вновь сбивала его с ног. И тогда он сел на колени лицом к волнам и, закрыв лицо полой плаща, жезлом совершил перед собой движение сверху вниз, сопровождая его заклинанием: «Murum altum et latum aedificare» [17 - Возвести широкую и высокую стену] – и тотчас перед ним из земли выросла каменная стена, отрезав отряд от песчаных волн.
   Рэйм быстро вскочил и кинулся к Одержимому, помогая ему встать на ноги. Кони с легким ржанием поднимались, отряхивая с туловищ кучи песка. Прочистив им водой глаза и ноздри, все стали приводить себя в порядок. Глаза, натертые мелкими песчинками, покраснели и жгли, многих сотрясал кашель. Забившись за ворот и рассыпавшись по телу под одеждой, песок вызывал неприятные ощущения, но раздеваться и вытряхивать одежду времени не было. Каждый понимал, что это временная передышка, и Каид с минуту на минуту вновь будет атаковать их. Все достали магические жезлы, не зная, с чем придется бороться в этот раз.
   Колдун же не терял времени даром, накапливая энергию с помощью замахов. Затем, сжимая воздушные потоки, колдун создал из них устойчивую площадку, на которую тотчас вскочил. Слегка покачавшись в стороны и убедившись в её плотности и своей устойчивости, манипулируя жезлом, Каид поднялся вверх и, перелетев стену, замер, оглядывая будущее поле битвы. Чтобы придать своей атаке большую силу, он стал закручивать посохом воздух, создавая воронки, которые отправлял друг за другом на отряд.
   Но все в отряде к этому времени создали себе из закрученного воздуха плотные шары, встав на которые стали быстро передвигаться как вертикально, так и горизонтально, увёртываясь от воздушных воронок. Закрыв коней под присмотром девушек плотной завесой, они стали раскручивать воронки, а Рэйм тем временем полетел на Каида, направив на него жезл, из которого вырвался пучок энергии. Колдун не успел перенаправить его и полетел вниз, провалившись до половины туловища в песок.
   Видя, что к нему на воздушном шаре приближается ненавистный Рэйм, он стал быстро вертеть в пальцах жезл, создавая перед собой песчаное облако, чтобы обеспечить прикрытие своим действиям. Отгородившись таким образом от врага, он выбрался из песка, надел башмаки – скороходы и, набрав скорость, исчез в пустыне.
   Когда песок улегся, Рэйм стал осматривать местность, но нигде не заметил присутствия Каида. Хорошо, если он сбежал, но он мог затаиться где-то рядом, а потом напасть исподтишка, а еще хуже – сзади.
   Уничтожив оставшиеся после колдуна воздушные воронки, все опустились на песок и, озабоченные, потянулись к командиру.
   – Что будем делать дальше? – спросил устало Агнар. – Не уверен, что Каид оставил нас в покое. Боюсь, что наши лошади ослепнут после того, как песок посёк им глаза. Да и с дыханием могут появиться проблемы: у них все ноздри были забиты.
   – Не нагнетай обстановку, – буркнул Топиас. – И так на душе скверно.
   Агнар огрызнулся, не сдержав раздражения:
   – Я не нагнетаю, а реально смотрю на ситуацию. Мы можем себя успокаивать, что ничего страшного не произошло, но действительность может оказаться упрямой и не станет считаться с нашими желаниями.
   – Всё, – поднял руку Рэйм, призывая спорщиков к примирению. – Надо сначала осмотреть коней и понять, какой урон нанёс им Каид, а потом думать, что предпринять, исходя из конкретной ситуации.
   Глянув на рядом стоящих Аинна и Яри, он приказал им разрушить стену. Когда она осыпалась, все, не сговариваясь, направились к своим лошадям. Те стояли смирно, не проявляя беспокойства. Осмотрев Одержимого, особенно глаза и ноздри, Рэйм удивился, насколько они были чистыми. Но главное – он не увидел красноты в глазах.
   – Не волнуйся, командир, – услышал он тихий голос Росалии. – Твой рысак в полном порядке. Я промыла из фляги бесконечной воды ему глаза и ноздри, а потом закапала глазные капли, чтобы снять раздражение и не допустить воспаления в глазах. Тоже мы проделали со всеми конями, пока вы бились с колдуном. Стена нас защитила от его козней, и мы не стали терять времени зря.
   Рэйм, не сдержав облегчения, благодарно обнял Росалиу и прижал к своей груди.
   – Спасибо! – прошептал он ей на ухо – и девушка зарделась от смущения.
   Когда она высвободилась из его объятий, почувствовала, как сердце взволнованно бьётся о ребра. Рэйм ей очень нравился, но она не позволяла чувствам разрастись в своём сердце, а потому старалась держаться от него подальше. Девушка видела, что он абсолютно равнодушен к ней, и не лелеяла в душе несбыточных надежд, но одна, самая маленькая, все же оставалась: а вдруг этот красивый антамуриец всё же обратит на неё свое внимание?
   – Лиа, организуй, пожалуйста, девушек и закапайте эти чудодейственные капли в глаза всем мужчинам. Без них, как я понимаю, не обойтись, поскольку песок – вещь коварная. Да, и передай всем, чтобы избавились от песка под одеждой, иначе на отдельных участках тела он натрёт раны. Через час отправляемся в путь.
   Росалиа ушла, а Рэйм некоторое время смотрел ей вслед, любуясь плавным покачиванием бёдер. Почему -то в голову пришла мысль, что она могла бы ему понравиться, если бы… не девушка, привидевшаяся ему во сне. Он понимал всю абсурдность этого, но сердце его не откликалось при виде флорийской красавицы, а тянулось к той, которую он никогда, кроме короткого сновидения, не видел и не знает, существует ли эта девушка вообще. Не исключено, что она лишь плод его воображения, но интуиция, к которой он всегда прислушивался, говорила ему о том, что его встреча с пленницей обязательно состоится, а потому его сердце должно быть свободно. Да и поиски «Локона Венеры» не способствовали романтическим отношениям.
   Эти мысли быстро пронеслись в его сознании, сменившись более насущными. Надев на себя кольцо-невидимку, он снял с себя одежду и, вывернув ее, тщательно струсил каждую вещь. Убедившись, что на теле нет песка, он оделся и, сняв кольцо, положил его в карман. Часть воинов еще не была готова к походу, а потому он решил немного перекусить.
   Когда все выстроились в привычную колонну, Рэйм поехал впереди, оставив сзади на расстоянии пятисот метров кеитов под командованием Армаса, чтобы они подстраховывали сводный отряд с тыла на случай, если Каид замыслит сделать им пакость со спины.
   Однако он сделал её прямо по пути их следования. Начертив посохом большой круг, колдун прочитал над ним заклинание и сделался невидимым, чтобы наблюдать, как путники попадут в его ловушку.
   Рэйм уверенно скакал по песку, стараясь сократить не только оставшийся путь, но и восполнить потерянное на борьбу с Каидом время. Так как круг, начерченный колдуном, был невидимым, он, попав в него, остановился и не смог сдвинуться с места, поскольку конечности Одержимого вместе с его ногами до середины туловища коня окаменели. Одержимый застыл, как изваяние, ошалело водя из стороны в сторону светло-голубыми глазами и не понимая, что с ним произошло. Та же участь постигла как коней, так и самих Эйла и Амэтоса, которые скакали справа и слева от своего командира. Отряд вновь остановился, и командиры поспешили выяснить, что случилось на этот раз.
   Картина, открывшаяся их глазам, заставила их застыть в молчании. Его прервал Фарли:
   – И что это, чёрт побери, значит? Опять проделки Каида?
   Слева раздалось довольное хихиканье.
   – Это ты там притаился, скверна ходячая? – выкрикнул в темноту Гардэн.
   Опять донеслось хихиканье, но уже с другой стороны. Каид стал носиться в своих башмаках – скороходах вокруг отряда, уже в полный голос смеясь над ними, что вызывало у всех чрезвычайное замешательство, усилившееся общей беспомощностью. Все смотрели на своего командира, который, не сдерживая раздражения, громко сказал:
   – Не глазейте на меня в ожидании, что я подкину вам решение проблемы. Надейтесь на себя и ищите выход из создавшегося положения. Я не могу один думать за всех. Вы все обладаете магическими предметами – так используйте же их, если не мне, то себе во благо. Не будете же вы вот так смиренно стоять и слушать, как колдун насмехается над вами, испытывая собственную власть и безнаказанность.
   Все вышли из психологического ступора и стали возбужденно обсуждать, чем достать Каида.
   – Его трудно отследить, – огорченно произнес Яри. – Он носится вокруг нас, как угорелый. К тому же как попасть в то, что не видимо?
   – А мы сейчас это попробуем сделать, – сказал Вэлиан, доставая волшебную палочку из оливина. Зажав её между средним, безымянным и большим пальцами, он вытянул руку с палочкой вперёд и, услышав смех колдуна, направил ее в ту сторону, коротко бросив заклинание: «Specificare invisibilia». [18 - Указать невидимое]
   Из палочки вырвался яркий луч, осветивший Каида, но тот сразу же исчез в темноте.
   – Значит, так – сказал Гардэн. – Ты, Вэл, вылавливаешь лучом этого попрыгайку, а я постараюсь успеть его чем-то зацепить.
   Подъехав к девушкам, он попросил их дать ему настойку скорости. Алеста накапала ему пять капель под язык, и Гардэн, было уже отъехав от них, вернулся назад.
   – Я слышал, что у кого-то из вас есть кольцо усмирения диких животных. Это так?
   – Да, мы захватили его с собой, – ответила Алтхея, открывая сумку. – Но его нужно суметь набросить на колдуна за один бросок, иначе кольцо упадет наземь и потеряет силу. Сможешь? Их у меня три, но будет глупо израсходовать все, когда впереди нас могут ждать в Мракоте дикие звери.
   – У вас есть средство вызволить Рэйма, Эйла и Амэса с их конями из каменной ловушки?
   – Нет, – прошептала Лиа, сдерживая слёзы.
   – Тогда давайте рисковать кольцами, – твёрдо сказал Гардэн, уверенный в своей правоте. – До диких зверей нам всем еще надо дожить, а нашего командира вызволять нужно сейчас.
   Забрав с собой одно кольцо, он подошел к Вэлиану и крикнул в темноту:
   – Где ты, шутник? Давай померяемся силами: простой антамуриец против колдуна Мунаввара. Я бросаю тебе вызов. Принимаешь?
   – Принимаю, – раздалось справа.
   Через мгновение голос, переместившись влево, продолжил:
   – Неужели ты думаешь, что можешь противостоять великому Каиду? Заключаем пари: если ты проиграешь, я уничтожу вашего командира с друзьями, превратив их вместе с лошадями в пепел, который развею по пустыне в назидание другим.
   Установилась тишина – и все, не скрывая тревоги в глазах, посмотрели на Рэйма. У того на лице не дрогнул ни один мускул, когда он спокойно заговорил:
   – Каид, не гоже обрекать на такие условия моего друга, зная, что он не станет рисковать моей жизнью в угоду твоему раздутому эго. Я снимаю с него ответственность за мою жизнь и сам заключаю с тобой пари: если выиграешь ты, можешь делать со мной, что заблагорассудится. Хочешь, возьми в рабство, хочешь, убей на месте. Но если выиграет Гардэн, на кон ты поставишь свою жизнь. Устраивает тебя такая договоренность?
   – Вполне, – самоуверенно ответил колдун. – Для начала меня нужно будет увидеть, не говоря уже о том, чтобы поймать. Поскольку мы не оговорили дополнительных условий, оставляю за собой право молчания. Я не сниму кольцо невидимости, но буду находиться в пределах вашей досягаемости. Думаю, так будет честно.
   Гардэн, не скрывая охватившего его недовольства, издали спросил Рэйма:
   – Зачем ты пошел на это пари? Мы бы каким-то другим способом смогли бы достать колдуна. Теперь же я стал заложником вашей договоренности. А если промахнусь?
   – Не промахнёшься, – уверенно заявил Рэйм. – Ты никогда не подводил меня. Не подведешь и сейчас. Главное, не дай страху и неуверенности свить себе гнездо в твоей душе. Твоя рука не дрогнет, если ты будешь уверен в себе. Ты антамуриец, потомок инопланетного разума двух созвездий. Значит, ты сможешь всё. А сейчас начинай ловить Каида. Мне кажется, он уже заждался.
   И, улыбнувшись другу улыбкой, пронизанной верой в него, Рэйм отвернулся.
   Гардэн подошел к Вэлиану и стал тихо что-то обсуждать с ним. Удовлетворенный, он спросил у Алесты:
   – Сколько действуют капли скорости?
   – Четыре часа.
   – О, этого мне будет вполне достаточно, – довольно сказал он, обратившись к Вэлу:
   – Начинай искать колдуна.
   Вэлиан вытянул руку с палочкой вперед – яркий луч разрезал темноту по окружности, выхватывая Каида из темноты, но тот сразу опять исчезал в ней. Гард, зажав кольцо в правой руке, набрал скорость и помчался за Каидом. Тот постоянно выходил из – под луча, растворяясь в темноте. Накинуть на него кольцо в подобной ситуации не было никакой возможности.
   Тогда Гардэн решил не надеяться на луч, а активизировать свои паранормальные способности, открыв третий глаз. Скорость, с которой он передвигался, боясь упустить колдуна, мешала сосредоточиться и направить поток энергии в нужное русло. Тогда он остановился. Рокот недовольства прокатился по отряду, но Гард не стал обращать на него внимания. И не посмотрел в сторону Рэйма, боясь, что дрогнет его уверенность в себе. Все в напряжении следили за ним, не понимая, что он задумал.
   Гардэн вынул из-под рубахи подвеску «Око вечности» из синего кианита, обладающую способностями усиливать паранормальные способности сознания и раскрывать его магический потенциал, приложил кристалл между бровей и, настроившись на энергетические потоки, посредством сонастройки спиралевидного вращения энергии направил поток высокочастотных волн в третий глаз.
   Когда он получил возможность видеть насквозь предметы, выявляя их энергетическую сущность, он довольно хмыкнул и какое-то время смотрел за лучом. Как только тот коснулся развевающегося плаща Каида, Гард устремился к нему, телепатически сказав Вэлу убрать луч. Тот опустил руку с палочкой вниз. Вокруг стояла такая тишина, что, казалось, перестали дышать даже кони.
   Видя только одного Гардэна, мчавшегося по песку с большой скоростью, все не отрывали от него своих взволнованных взглядов. А он, как никогда, был уверен в себе, поскольку открывшиеся возможности позволяли ему не только видеть энергетическую сущность колдуна, но и с высокой точностью предугадывать его действия.
   Прочитав мысли Каида, куда он собирался повернуть, Гард, сократив расстояние, неожиданно оказался перед ним, перекрыв движение и вызвав с его стороны мгновенную заминку, но её оказалось достаточно, чтобы он накинул кольцо усмирения диких животных на шею колдуна. Тот взвизгнул, попытавшись его снять, но кольцо не подчинилось ему, все туже сжимаясь вокруг шеи.
   Сняв с его пальца кольцо невидимости, Гардэн потащил упирающегося колдуна к Рэйму. Он всё ещё пытался ослабить кольцо, боясь задохнуться, но никто, глядя на него, не проявил ни капли сочувствия. Воля Каида с каждой секундой заметно слабела, превращая его в покорное существо, плетущееся за своим хозяином. К его удивлению, воздух поступал в его горло, давая возможность хоть и тяжело, но все же дышать.
   Схватив колдуна за грудки, Гард со злостью тряхнул его, как тряпичную куклу, с такой силой, что у того клацнули зубы.
   – Давай, гад ползучий, расколдовывай моих друзей, иначе тебе не поздоровиться. Жить хочешь?
   – Каид затряс головой, выпучив от страха глаза.
   – Ссс-сууу…, – попытался он что-то сказать, но не смог договорить.
   Гард, не понимая, уставился на него.
   – Ему можно ослабить кольцо, чтобы он мог сказать что-то более вразумительное?
   – Можно, но воля его будет соответственно увеличиваться, и мы можем с ним не сладить, если он убедится, что мы от него больше зависимы, чем он от нас, – ответила Алтхея.
   – Так что же тогда делать? – растерянно спросил Кальяс.
   – Попытаться понять, что он хочет сказать.
   – Повтори, что тебе нужно? – свирепо накинулся на него Гардэн, снова что есть силы тряхнув его.
   – Ссс-сууу…, – опять извлек те же звуки Каид.
   – Я догадалась, – радостно воскликнула Лиа. – Он просит дать ему свою сумку.
   – Вэл, найди его сумку, – крикнул Гард.
   Когда ее принесли, он отдал сумку девушкам, чтобы они убедились, что в ней нет ничего, чтобы снять кольцо. Показал содержимое колдуну, и тот указал на жезл, на наконечнике которого был символ воздуха. Его достали и передали Каиду, который направил жезл на каменную ловушку, в которой были закованы Рэйм, Эйл и Амэтос, и резким движением создал узкую и плотную струю воздуха, по форме похожую на бур, и стал дробить камень.
   – Если ты кого-нибудь поранишь, – прошипел ненавистно Гардэн, – я сожму кольцо вокруг твоей мерзкой шеи, и ты задохнёшься. Ты меня понял?
   Колдун кивнул головой, продолжая дробить камень, который разлетался в стороны и падал, зарываясь в песок. Наконец все были освобождены от каменного плена. Лошади заржали, переступая с ноги на ногу, а их седоки спешились, передав поводья девушкам, чтобы они осмотрели коней и залечили раны, если таковые обнаружатся.
   Рэйм сел на песок, облегченно выдохнув.
   – Я же говорил, что у тебя все получится, – сказал он Гарду, протягивая руку. И, представь, я ни на секунду не усомнился в тебе.
   Гардэн, не скрывая довольную улыбку, не просто пожал руку другу, а обнял его, тем самым выразив ему благодарность за доверие. К ним подошли Эйл и Амэт. Рэйм тоже встал, и они все вчетвером обнялись – четверо друзей, давших еще в детстве клятву выручать друг друга из любой беды.
   Ночь уже отступила, освободив свое место для нового дня. Все настолько устали от волнений, что ни о чем не думали, кроме отдыха. Вэлу Рэйм поручил следить за Каидом и, установив вместе с друзьями энергетические шатры над отрядами, лег на плед и моментально уснул.

Глава 13

   Это утро для Флории началось с тревоги, которую объявили находящиеся в дозоре эльсы. Леита, быстро одевшись, вскочила на коня и отправилась к северной границе. Переехав реку, она надела очки орлиного зрения и стала всматриваться вдаль. И действительно, на горизонте явно просматривались всадники в чёрных одеждах. Сердце её взволнованно застучало, вызвав на лице тревогу, которую она прогнала усилием воли.
   Телепатически отдав приказ приготовиться к отражению врага, Леита вернулась назад и поставила эльсов, охраняющих этот водный участок границы, разобрать деревянные мосты, чтобы су-мейры не смогли переправиться на правобережье.
   Пока она обдумывала, как встретить непрошеных гостей, из воды появилась Кейли. Длинное белое платье, по которому стекала вода на голые ступни, облепило её худенькую фигуру. Волосы мокрыми прядями свисали по плечам и спине, но королева тармий не обращала на свой внешний вид никакого внимания.
   – Мои девочки готовы первыми встретить песчаных крыс. Не мешай им со своими эльсами. Затаитесь до поры до времени. Их на всех хватит. Часа три с ними позабавимся, а потом можешь забирать их себе.
   И скрылась в реке, даже не попрощавшись. Леита знала норов Кейли, а потому на ее невежливость не обратила никакого внимания. Бревна с мостов сложили за зарослями папоротника и, скрывшись в их глубине, стали поджидать пустынных воинов, которые цепью приближались к реке Деръя.
   Вдруг на её левом берегу появились тармии в виде красивых девушек. Белые короткие сорочки слегка прикрывали голые бёдра, открывая длинные стройные ноги. Одни ходили босыми по густой изумрудной траве, собирая в букетики луговые цветы, другие расчесывали белокурые волосы деревянными гребнями, третьи плескались на мелководье.
   Су-мейры с каждой минутой приближались все ближе, не замедляя бег лошадей. Все они были одеты в черные узкие штаны и такого же цвета кафтаны с капюшонами и запахом на груди, выпущенные наружу и перехваченные поясом. Наверное, для удобства кафтаны имели разрезы спереди от пояса. Головы у всех были покрыты черными повязками. На ногах были желтые полусапожки из кожи варана. Дополняли их устрашающий вид чёрные бороды.
   Рядом с командиром ехал на гнедом коне невысокий полноватый мужчина в пурпурного цвета шароварах и синем кафтане с вышивкой из пурпурных ниток. На его голове красовался синий тюрбан. Леита сразу догадалась, что это был маг. Его присутствие, конечно, станет для них определенным осложнением, но она даже мысли не допустила, что флорийские маги не смогут с ним справиться. Хорошо, что он был один. В этом она убедилась, более внимательно осмотрев приближавшийся отряд.
   Увидев девушек на берегу, собравшихся в группу и со страхом смотревших на незнакомцев, су-мейры спешились и уверенно направились к ним.
   – Красотки, как нам переправиться на другой берег? – спросил один из них, плотоядно поедая полуголых девушек глазами.
   – Только вплавь, – ответила самая смелая и, закинув длинные волосы на спину, бросилась в воду. Остальные девушки последовали ее примеру, маня за собой мужчин весёлым смехом. Они стояли на мелководье в своих коротких сорочках, которые соблазнительно облепили их голые тела, притворно смущаясь под похотливыми взглядами пустынных воинов.
   Потом, перебивая друг друга, стали приглашать их к себе, смеясь и подначивая:
   – Что такие несмелые?
   – Неужто девушек боитесь?
   – А может воины пустыни, привыкшие жить в песках, плавать не умеют?
   – Интересно, есть ли среди вас настоящие мужчины?
   Не выдержав девичьих насмешек, семь из них быстро разделись и, упаковав одежду в узлы, привязали к седлу лошадей, а сами запрыгнули в речку. Другие, глядя на них, тоже стали раздеваться и вскоре присоединились к тем, кто резвился с девушками в воде. Над рекой стоял веселый девичий смех, в который вплетались мужские голоса, пронизанные нетерпением и вожделением.
   Все дальше и дальше уплывая от берега, девушки незаметно заманили су-мейров на глубину и, обхватив их за шеи, потянули за собой под воду. Те попытались вырваться, но тармии оказались сильнее. Оставшиеся на берегу не сразу поняли, что произошло, а когда так и не дождались ни девушек, ни своих товарищей, исчезнувших под толщей воды, побежали к своему командиру что-то громко крича и возмущенно размахивая руками.
   Но на этом сюрпризы тармий не закончились. Выскакивая высоко из воды, они стали бросать камни в чужаков, не щадя и их коней. Те в испуге стали шарахаться, натыкаясь друг на друга и сбивая с ног своих седоков. Конское ржание и мужские крики огласили берег. Одни лошади стали без разбору топтать тех, кто упал на землю, другие умчались прочь от реки в раскинувшиеся луга, третьи встали на дыбы, оскалив зубы и никого не подпуская к себе.
   Добившись неконтролируемого переполоха, тармии стали бросать камни уже более прицельно, стараясь попасть в головы незваных пришельцев. Удары для многих оказались смертельны. Командир, видя, что его воины растерялись и не в состоянии дать отпор девушкам, схватил лук и стал пускать в них одну за другой стрелы. Су-мейры, вдохновленные его примером, тоже стали стрелять по флорийкам. Но те не испугались, а, веселясь и легко уклоняясь от стрел, еще более разозлили чужаков.
   Наконец до коротышки дошло и он закричал:
   – Это не девушки, а тармии. Перестаньте тратить зря стрелы, все равно ни одну из них вам не удастся убить. Надо срочно отходить, пока они не расправились с нами.
   – Перестань вопить, Бадр. Я и сам понял, что это нечистая сила, принявшая облик красивых девушек. Вот сейчас перебьём их, как куропаток, тогда и решим, что делать дальше.
   И тут вдруг у него на глазах девушки превратились в диких собак, которые выскочили на берег со вздыбленной шерстью. Их открытые пасти с огромными острыми зубами исторгали зловещий рык, от которого лошади стали метаться несмотря на то, что их под уздцы пытались удержать седоки. Насладившись страхом, который был вызван их появлением, собаки бросились на чужеземцев, впиваясь зубами не только в их ноги, но и в икроножные мышцы коней.
   Ансар, вскочив на своего коня, дал команду отступать. Су-мейры без оглядки помчались за ним. Убедившись, что собаки отстали от них, они остановились и перевели дух. У многих штаны покрылись кровавым пятнами, из ран на ногах коней стекали тонкие струйки крови.
   – Чёрт бы их побрал, – злобно выругался Ансар, пытаясь отыскать взглядом Бадра. Наконец он его увидел, спешащего спрятаться в высокорослом дягиле. Подъехав к нему, он соскочил с коня и поднял его за воротник кафтана.
   – Почему ты сбежал, трусливый шайтан? Ты должен был применить магию и избавить меня и моих воинов от этих сумасшедших тварей. Я понадеялся на тебя, а ты от страха наложил в шаровары. Или ты ничего не умеешь? Если от тебя нет никакой пользы, я прямо сейчас отрублю тебе голову.
   – Я многое умею, бесстрашный Ансар. Многое, но я растерялся, так как никогда не участвовал в битвах. Нельзя же вот так сразу рубить голову. Я мирный маг, который творит свои волшебства в спокойной обстановке. Но я приспособлюсь к новым условиям. Больше флорийцы не застанут меня врасплох.
   – Смотри мне! – пригрозил командир, грозно посмотрев на него. – Если такое повторится хотя бы еще раз, убью на месте, как паршивого шакала. Ты меня понял?
   – Понял, понял, великий воин! Не гневайся на меня. Гнев разрушает изнутри и делает человека слабым. Ты же нам нужен сильным, светоч глаз моих.
   – Перестань источать сладкие речи. В твоих устах они звучат как яд. Скройся с глаз моих, пока я не остыну.
   Пятясь в глубину разросшегося дягиля, Бадр вскоре затерялся в нем. Оставшись наедине, он обессиленно сел на землю и вытер пот со лба. Затем надел на безымянный палец кольцо-невидимку и лег на спину, глядя на белые пенистые облака, неспешно проплывающие по синеве неба. Ненависть за свое унижение стала разрастаться у него в душе – и он содрогнулся от острого желания воткнуть кинжал в сердце презренного Ансара. Но нельзя поддаваться сиюминутным порывам, успокаивал себя он, они могут только навредить.
   Бадр понимал, что ему нужно уподобиться самцу чёрного медведя, который долго, упорно и почти бесшумно выслеживает свою жертву, чтобы затем стремительно напасть и разорвать её на клочки. А до этого времени надо ублажать Ансара и терпеливо ждать благоприятного момента. Выждав еще какое-то время, он осторожно вышел из своего убежища и осмотрел луг. Лошади спокойно щипали траву, воины отдыхали, а их командир о чем-то размышлял, уставившись застывшим взглядом перед собой.
   Увидев мага, он поманил его к себе указательным пальцем.
   – Где ты шлялся? – спросил Ансар, не скрывая раздражения. – Тебя везде искали, а ты как сквозь землю провалился. Опять, когда нужен, ты пропал. И зачем мне такой бестолковый маг?
   – Я не слышал, чтобы меня звали. Наверное, слишком глубоко погрузился в свои мысли, обдумывая, какие магические средства нужно применить, чтобы захватить Флорию. Зачем я понадобился тебе, мужественный воин?
   – У тебя есть мазь, быстро заживляющая раны?
   – Конечно, есть. Тебя ранили?
   – Да не меня, а моих воинов и их коней. Осмотри всех и смажь раны. И чтобы к завтрашнему утру ни одна лошадь не хромала.
   – Всё исполню, как ты сказал, надежда нашей победы!
   И Бадр, семеня короткими ногами, побежал выполнять указание Ансара. Раны от зубов собак-тармий у многих были глубокие, но не опасные. Быстро обработав их, он перешел к осмотру лошадей. Благо связки у всех были целы, поэтому смазав раны на их ногах чудодейственной мазью, он успокоился: ни одна из них к утру хромать не будет, а значит, можно не волноваться за свою голову.
   Утро следующего дня выдалось теплым, но видимость была плохая, так как туман плотной пеленой навис над лугом. Ансар был не в настроении, поскольку, даже не переправившись через реку, потерял восемнадцать воинов. Он был в растерянности, так как понимал, что при переправе через речку тармии могут снова напасть на них, утянув на дно еще больше человек. С этими речными существами он никогда не имел дела, а потому не знал, как бороться с ними и победить.
   Поскольку пробираться на берег сквозь плотный туман не было смысла, он позвал к себе мага и спросил, как они смогут переправиться на правобережье, минуя речных фурий.
   – Я попытаюсь что-нибудь придумать, – промямлит тот, не поднимая глаз на недовольного им командира.
   – Попытаешься? – грозно переспросил Ансар. – Что-нибудь придумать? Ты должен был уже точно знать, как уничтожить их с помощью магии. Отвечай немедленно, что ты предпримешь, чтобы избавить нас от этих оборотней!
   – Я еще не выбрал наиболее эффективный метод, – заикаясь от страха проблеял Бадр. – Дай мне еще немного времени, пока туман не рассеется.
   – Ты сам определил для себя время. Иди и думай. Как только солнечные лучи поглотят туман, я призову тебя к себе. Если ты не предложишь ничего толкового, можешь прощаться с жизнью. Мне не нужна обуза в виде бестолкового мага.
   Махнув рукой, отправил Бадра прочь, а сам достал из сумы вяленую баранью ногу и оторвал от неё зубами кусок мяса. Вскоре от неё осталась только голая кость, которую он швырнул за спину, вытерев губы рукавом. Пожевав сушеные финики, посмотрел на луг, раскинувшийся перед ним, но еще плохо просматривавшийся. Боясь, что в тумане на них могут напасть какие-нибудь луговые существа типа тармий, Ансар решил дождаться, когда он полностью рассеется.
   Его размышления прервал тихо подошедший Бадр.
   – Я придумал, как нам перейти реку. – сказал он. – Обычно для этого магического действия нужна энергия двух магов, а я один, поэтому не знаю, получится ли.
   – Ты пришел ко мне сказать, что у тебя ничего не получится? – взревел взбешенный Ансар. – Зачем мне это знать? Используй такую магию, которая избавит нас от этих проклятых тармий и другой сволочи. Мне и моему отряду необходимо попасть на правый берег. И мне все равно, как ты это сделаешь. Иначе пожалеешь, что родился. Привяжу тебя к хвосту своего коня и устрою тебе шумную и весёлую смерть.
   Бадр побледнел и стал, чуть ли не заикаясь от страха, успокаивать разбушевавшегося командира:
   – Не горячись, великий Ансар. Я сделаю все возможное и невозможное. Не получится одно – попробую другое. В любом случае ты со своим отрядом переправишься через реку. Я пойду готовиться.
   И, быстро развернувшись, опять побежал в заросли дягиля. Взяв из сумки жезл из ясеня с наконечником из аквамарина, представлявшего собой круг, внутри которого была волна с тремя спиральными гребнями, он вернулся к Ансару, сказав ему, что готов перевести отряд через речку.
   Туман рассеялся – и взору су-мейров открылась великолепная картина: солнечные лучи отражались в зеркальной глади воды, цветы, нежась в солнечных лучах, распустили свои разноцветные лепестки среди сочной травы. Над ними порхали бабочки, радуя взор своими диковинными расцветками. Это был благодатный край, чарующий своей земной красотой, резко отличавшийся от однообразной пустыни с её песками, барханами и дюнами.
   Вздохнув, Ансар поднял вверх руку с зажатой в кулаке плеткой и издал клич построения. Воины ловко вскочили в сёдла своих коней и замерли в ожидании. Во главе колонны стал командир и выжидательно посмотрел на мага.
   Тот чуть ли не в припрыжку побежал к реке и, замерев в стойке на берегу, стал совершать плавные и гибкие движения жезлом. Со стороны это не выглядело впечатляюще, а потому Ансар стал нервничать. Однако вскоре он заметил, как вода напротив Бадра стала расходиться в стороны, освобождая широкий участок дна. Затем маг движениями жезла поднял воду с обеих сторон вверх, образовав таким образом высокие прозрачные стены.
   Повернувшись к командиру су-мейров, он, не скрывая победной гордости на лице, показал жезлом на илистую дорогу, которая пролегла через реку. Ансар повернулся к своим воинам и дал команду следовать за ним, пришпорив Сатану, чтобы с победным кличем выехать на правый берег.
   Столица Ай-Аза в королевстве Мракота производила удручающее впечатление. Она располагалась на огромном скалистом плато высоко в горах. Это был каменный город, дома которого ютились по периметру плато на крутых горных обрывах. К одним из них вели вырубленные в скальных породах узкие ступеньки, к другим – деревянные лестницы, нависающие над пропастью, по которым можно было спуститься на центральную площадь, третьи спускались на неё прямо по скале с выдолбленными небольшими углублениями для ног и рук.
   Замок всеправителя Йерка, который был виден с любой точки города, был построен на отроге горного хребта и обнесен овальной каменной стеной, буквально выраставшей из скалы. Его расположение имело не только хорошие оборонительные особенности, но и давало отличный обзор при нападении, поэтому он был сложно доступным для врага.
   За счет отвесных скал, обрамляющих всё сооружение, замок получил название Холдор. Все вспомогательные постройки располагались вокруг внутренней площади. С трех сторон крепость была окружена неприступными утесами. К ней вела лишь одна дорога, которая хорошо просматривалась. Это была суровая каменная громада практически без видимых следов цивилизации до самого горизонта.
   В центре возвышалась центральная жилая башня, защищенная выложенной из камня прочной стеной. Рядом возвели хозяйственные и другие служебные постройки, а на зданиях, прилегающих к жилой башне, надстроили несколько этажей и проложили каменную лестницу между ними и входом в крепость. Внутри замок представлял собой сложную систему защитных сооружений, состоявшую из нескольких рядов стен с внутренними дворами и воротами, подземных коридоров и лабиринтов.
   По углам замка на стенах были выстроены небольшие башни, выступающие наружу. Внешняя стена замка была высокой, толстой, на наклонном цоколе. Её поверхность составляли необработанные камни.
   Непосредственно перед крепостной стеной находилось голое плато, лежащее под значительным естественным уклоном, практически без растительности, если не считать невысокие хилые кусты.
   Единственный вход в замок – по мосту и через ворота, перед которыми был вырублен в скалистой почве на месте единственной естественной перемычки, соединявшей выступ с горным хребтом, серповидный, выгнутый вперёд ров.
   Мост был опрокидывающимся: одна его половина находилась внутри, то есть лежала на земле под воротами, а другая протягивалась через ров. Когда внутренняя часть поднималась, закрывая собой вход в замок, внешняя опускалась вниз, в ров, где была устроена так называемая «волчья яма» с острыми каменными пиками, которые не были видны, пока мост опущен.
   Двустворчатые железные ворота были проделаны в надворотной башне и закрывались, помимо замка и железного засова, еще и поперечной балкой, лежащей в стенном канале и задвигающейся в противоположную стену. В правой створке имелась маленькая узкая дверца, в которую заходили, лишь согнувшись. За главными воротами располагался небольшой прямоугольный дворик с бойницами в стенах – своеобразная «ловушка» для нападающих.
   Внутри надворотной башни имелись комнаты для стражи, которая несла вахту на верхней площадке башни, узнавала у гостей цель их визита, открывала ворота, а в случае необходимости поражала из лука всех тех, кто проходил под ними. Для этого в своде портала ворот имелись вертикальные бойницы.
   Сверху по стене проходила галерея для солдат обороны. С внешней стороны замка их защищал прочный бруствер в половину человеческого роста, на котором были регулярно расположены каменные зубцы в виде ласточкиного хвоста.
   Кроме зубцов, за которыми удобно было прятаться, стены замка были оборудованы шаровыми бойницами, представлявшими собой закрепленный в стене, свободно поворачивающийся деревянный шар с прорезью для ведения стрельбы, что позволяло вести огонь вдоль стен по двум направлениям.
   Внутри второй из башен была очень высокая шахта, идущая сверху вниз, которая служила тюрьмой. Вход в нее был возможен только через отверстие в своде верхнего этажа. Пленников опускали в неё на лебёдке, на ней же доставляли им скудную еду. В хозяйственных постройках «заднего» двора работала и жила челядь, обслуживавшая обитателей замка.
   В замке, в том числе и жилой башне, было очень холодно. Всеправителя Йерка и его приближенных в какой-то степени выручало каминное отопление, но полностью от холода оно не спасало. Чтобы утеплить стены и сохранить тепло, их покрыли толстыми коврами, сотканными местными мастерицами. Окна пропускали очень мало солнечного света, так как в их рамы был вставлен полупрозрачный агат.
   С одного этажа башни попасть на другой можно было только по крутой винтовой лестнице, которая была настолько узкой, что подъём по ней осуществлялся лишь друг за другом.
   На самой вершине была расположена еще одна башня, имевшая круглую форму и являвшаяся третьей и последней из строений, размещенных на скале. В ней находилась пленница, не покидавшая ее более пятнадцати лет. Единственный вид из тусклого окна, который она видела каждый день, – глубокая пропасть, на дне которой ощерились острые скалистые камни, пугливо омываемые небольшой речушкой.
   Каждое утро после восхода солнца над ней плавно пролетал большой орёл, который каждый раз поворачивал свою голову с огромным клювом в сторону окна, где стояла девушка. Она смотрела на него и всегда умоляюще шептала: «Забери меня с собой», но птица равнодушно отворачивалась и гордо улетала вдаль, скрывшись за скалами.
   Айара не знала, кто она и откуда. Не знала, настоящее ли имя, которым ее называют. Ежедневно, когда на небе зажигались звёзды, открывалась небольшая дверь и в неё входил Йерк. Он наводил на неё ужас своей неизменной чёрной одеждой и длинным черным плащом, скрепленным на плече застежкой в виде золотого черепа с двумя небольшими изумрудами вместо глаз, и напоминал ей красивую, но хищную птицу.
   Йерк был высоким, крепким и хорошо сложенным мужчиной с легкой сединой в тёмных, словно вороново крыло, волосах. Его ровные зубы казались слишком белыми на фоне его смуглой кожи. На худом удлиненном лице с высоким лбом обращал на себя внимание нос с горбинкой и четко очерченными ноздрями, которые становились подвижными, когда он раздражался. Его тонкие губы были постоянно сжаты. Под черными в разлет бровями блестели, словно ограненный агат, жгучие глаза, имевшие слегка миндалевидную форму. Их взгляд всегда был пристальным и оценивающим, что сильно смущало Айару. Весь внешний вид и застывшее выражение лица Йерка подчеркивали его властность, не терпящую возражений, и распространяли ауру, излучающую опасность, которая вызывала у неё непреходящий страх.
   – Как прошел твой день? – услышала она голос, от которого у неё побежали мурашки по коже.
   – Как обычно, – ответила девушка и отвернулась к окну, чтобы не видеть того, кто много лет бездушно держит ее в заточении, и не показать своего страха перед ним.
   – Почему ты каждый раз поворачиваешься ко мне спиной? – раздраженно спросил Йерк и, подойдя к девушке, развернул ее лицом к себе. Глаза его недобро блеснули, челюсти сжались до такой степени, что на скулах заиграли желваки. – Ты живешь как королева. Посмотри на свои покои: они в роскошных коврах, у тебя мягкое ложе с вышитыми простынями, ты ешь из золотой посуды, на твоём столе, невзирая на постоянные холода, стоят хризантемы, которые выращивают специально для тебя в оранжерее, ты одета в богатые наряды из бархата, шёлка и тончайшей шерсти, у тебя в ларце лежат золотые украшения с драгоценными камнями, но я ни разу не видел тебя в них. Чего тебе не хватает?
   – Свободы, – ответила Айара, смело глядя Йерку в глаза. – Только свободы.
   – Ты её получишь, если станешь моей женой.
   – Я не выйду за вас, не зная, кто я. Скажите мне, откуда я и как попала к вам. Возможно, тогда я и дам свое согласие.
   – Ты опять злишь меня, зная, что я никогда не отвечу тебе на эти вопросы. Я мог бы заставить тебя силой пойти под венец, но не могу этого сделать, пока тебе не исполнится восемнадцать лет.
   – Почему? Разве это имеет какое-то значение для насилия? Хоть сейчас, хоть потом – всё равно по доброй воле я не выйду за вас. Вы можете сейчас связать меня и позвать жреца, чтобы он соединил нас. Зачем мучить меня ожиданием неизбежности.
   – Не могу, – простонал Йерк и, оттолкнув от себя девушку, устало сел в кресло. – Я изнываю от страсти к тебе, совсем потерял голову, но не могу нарушить заклятье, которое лежит на тебе.
   – Какое заклятье? – встрепенулась Айара. – Вы никогда раньше не говорили о нём. Расскажите, возможно, я передумаю и дам свое согласие уже сейчас.
   – Правда? – вскочил Йерк и прижал девушку к своей груди. Или ты хитришь, чтобы выведать правду?
   – А зачем мне хитрить? Разве с помощью этой хитрости я смогу избавиться от плена?
   – Конечно, нет. Ты знаешь, при каком условии ты получишь свободу.
   – И я о том же. А вдруг своим рассказом вы тронете моё сердце, и оно проявит к вам сочувствие?
   Йерк потер пальцами виски и вновь сел в кресло. Он раздвоился, не зная, что лучше: и дальше держать ее в неведении или раскрыть тайну? Но все же решил оставить все, как есть.
   – Тогда хотя бы скажите, когда мне исполнится восемнадцать лет? – встав перед ним на колени, умоляюще попросила Айара.
   – Через полгода, – услышала она. И столько муки было в голосе её мучителя, что она неожиданно испытала к нему жалость.
   Девушка протянула руку и погладила его по щеке. Йерк схватил ее и стал целовать каждый пальчик, восторгаясь изяществом ее кисти.
   – Ты так красива, – шептал он, притягивая Айару к себе, чтобы слиться с её манящими губами, но она разгадала его намерение и с силой вырвалась из его рук.
   – Не смейте оскорблять меня своей похотью! – гневно воскликнула она, вскочив на ноги. – Вы не любите меня. Вами движет только желание познать моё тело, а мое сердце и душа вам безразличны.
   – Любви не существует. Это легенда, которую придумали далёкие предки, чтобы забивать пустяками головы таких юных девчонок, как ты. Человеком владеют страсти, и только страсти.
   – И что вы подразумеваете под ними?
   – Сильнейший эмоциональный всплеск, который берет верх над разумом и действиями. Благодаря страсти человек испытывает много сильных эмоций – радость, тревогу, предвкушение, ожидание… Жизнь человеческая полна страстей, вдохновляющих и стирающих все на своём пути. И не важно – низкие они или прекрасные. Главное – что мир полон ими. И красив он, благодаря им.
   – Страсть не может быть прекрасной, как любовь. Она губительна и может уничтожить в человеке всё хорошее. Вот если бы вы любили меня, то не держали бы невольницей, не заставляли бы меня выходить за вас помимо моей воли. Вы ослеплены страстью, а потому вам безразличны мои чувства и желания. И как только вы получите то, что так неистово желаете, ваша страсть потухнет так же, как огонь под дождём. И я стану для вас постылой, безрадостно влача свои дни в богатстве и одиночестве и презирая вас. Зачем нам такая жизнь?
   – Ты слишком сегодня разговорилась, – резко оборвал её Йерк. – От тебя требуются не рассуждения, а покорность и услаждение моих страстей. Я все годы растил тебя для этого. Строптивость не украшает женщину. Будешь проявлять её – убедишься, что я могу быть и жестоким.
   – И вообще, откуда ты знаешь о существовании любви? – подозрительно спросил он, не сводя с девушки пристального взгляда.
   Айара растерялась, не зная, что ответить. Она и сама не имела ни малейшего представления, откуда у неё понимание того, что женщина и мужчина должны любить друг друга, решив создать семью. Да и слово «любовь» до сегодняшнего разговора было ей не ведомо.
   Пожав плечами, так ничего и не объяснив Йерку, она опять отвернулась к окну.
   Поняв по обескураженному виду девушки, что она не знает ответа на его вопрос, он, не простившись, вышел, и Айара вздрогнула, услышав ненавистный звук ключа, закрывшего дверь.
   Йерк спустился вниз и, перейдя по каменной лестнице в центральную жилую башню, сразу же направился к себе в кабинет. Мысленно вызвал Вийвеку и, сев за стол, в ожидании стал раздраженно стучать пальцами по крышке стола. Время тянулось медленно, что еще более усилило его гнев. Наконец вошла колдунья с вороном Инграмом на левом плече.
   – Чем вызван такой переполох? – спросила она скрипучим голосом, скривив в неприятной усмешке тонкие губы.
   Йерк исподлобья посмотрел на старуху. Сколько себя помнил, она была в одной поре. Правда, с годами еще больше усохла и согнулась. Он не имел представления, сколько ей лет, что, впрочем, было для него не важно. Одетая, как всегда, в темно-фиолетовый плащ, скрепленный золотой застежкой бафомета, она посмотрела на него острыми и злыми глазками, затерявшимися глубоко в морщинах. Кожа её была настолько сухой, что на руках шелушилась. Она вся, казалось, состоит из острых углов: и вытянутое лицо, лишенное красок, и длинный нос, и подбородок, и плечи. Крючковатые пальцы на руках были обезображены костяными наростами. Её грязные седые волосы вечно торчали во все стороны, вызывая у него брезгливость. Простоволосая голова казалась несуразной на тонкой и длинной шее, сморщенной, словно яблоко. Казалось, что вот, вот – и старуха рассыплется на кусочки, оставив после себя только голый скелет.
   Не дождавшись приглашения сесть, колдунья шлёпнулась на стул, погладив голову ворона, который беспокойно ерзал у неё на плече.
   – Опять не поладил со строптивицей? – поинтересовалась Вийвека и так зная ответ. – Сколько раз говорила тебе, чтобы ты держал ее в строгости. Отхлестал бы пару -тройку раз розгой – шелковой бы стала. А то задариваешь ее подарками, а она свой неблагодарный нос воротит. Уже давно тебе твержу, что кровь у неё плохая. Не подходит тебе. Не покорится она твоей воле. Зачем тебе жена, чтобы каждый раз бояться, что она тебе нож в спину воткнёт? А она сделает это, помяни моё слово.
   – Хватит каркать свои пророчества. Сам без тебя разберусь с девчонкой. Через полгода в бараний рог скручу, свет милым не станет – и покорится, никуда не денется.
   – Ну-ну, мечтами дурак богатеет. Говорю же тебе, кровь у неё плохая. Никого она тебе не родит: как только понесёт – так и скинет. Найди себе другую, пусть не такую красивую, зато покорную и плодовитую. Ну да ладно, чего меня вызвал?
   – Мне обязательно ждать еще полгода, чтобы жениться на Айаре?
   – Я тебе уже говорила, что на неё при рождении Тайгета, одна из сестёр-плеяд, будучи её звёздной крёстной, наложила заклятие: тот, кто силой лишит её девственности до восемнадцати лет, навсегда потеряет свою мужскую силу. Не хочешь же ты из-за одного раза потерять всё!
   – Так было же еще одно заклятие!
   – Да, но долгожданная удача не коснется твоего чела, поскольку ни она тебя никогда не полюбит, ни твое ледяное сердце не сможет полюбить её.
   – Ради того, чтобы это свершилось, я выкрал и поместил в своём королевстве не один, а целых три кристалла Любви. Почему же они не действуют ни на Айару, ни на меня?
   – В твоём королевстве вечный холод. В нем царствуют насилие, злоба, жестокость, ненависть, зависть, корысть и жадность. В таких условиях минералы не получают подпитки добрых человеческих чувств, а потому не излучают энергию любви, которая в ответ находит свой приют в открытых для неё человеческих сердцах, живущих по законам добродетелей. Сейчас энергия этих минералов день ото дня затухает, и наступит час, когда они умрут, превратившись в обычные кристаллы, которые перестанут быть магическими.
   – Почему же ты меня, старая карга, не остановила, когда я задумал выкрасть эти «Локоны Венеры»?
   – А ты бы меня послушал? – ответила Вийвека вопросом на вопрос. – Ты же считаешь себя не только всемогущим, но и самым умным. Разве моё слово что-то бы значило против твоего желания, которым ты горел, словно подожженный факел? Ты не веришь в заклятия свыше, а они существуют.
   – Если бы не верил, уже бы женился на девчонке, – буркнул недовольно Йерк, пронзив колдунью злым взглядом. Но она на него не обратила никакого внимания.
   – Так что ты от меня хочешь? Я не могу отменить этих заклятий, так как не обладаю инопланетной магией. Мои способности земные и намного слабее космических.
   – Так может обратиться за помощью в «Город Дьвольской Тьмы»? Силы, которыми они там обладают, даны им с созвездия Дракона. Неужели они слабее плеядинских?
   – Свет способен победить тьму, а вот тьма свет – нет.
   – Почему? – удивился Йерк.
   – Потому что даже самая густая ночная темень пронизана лунным и звёздным светом. И разве ты когда-нибудь видел в солнечных лучах хотя бы толику темноты?
   – А тень? Разве она не часть темноты в солнечный день?
   – Нет. Тень всего лишь тёмное отражение от предмета, который освещён с противоположной стороны. Его никто не боится, ибо оно означает, что рядом горит свет. И все люди знают, что за гранью тени струится чудо солнечными лучами.
   Йерк схватился руками за голову.
   – Что же делать? – возопил он в тишину.
   – Сбрось девчонку из окна в ущелье на острые камни, чтобы она тебе глаза не мусолила и похоть собой в твоих чреслах не будила. Оттуда ее орел заберет и то ли сам склюёт, то ли детям скормит. То уже будет не твоя забота.
   – Ладно. Иди уже. Толку от твоих советов, как от быка молока.
   Вийвека уже было вышла за дверь, когда ее окликнул Йерк:
   – Отряд продолжает двигаться к нам или колдун Каид с ним уже расправился?
   – Ха-ха-ха, – проскрежетала старуха. – Каид такой же колдун, как я семнадцатилетняя красотка. Пыжился-пыжился, пока сам в капкан не попал.
   – В какой капкан? – не понял Йерк.
   – В кольцо для усмирения диких животных, которое на него антамуриец накинул. Теперь плетётся за ним, как побитый шакал. Они в полном составе уверенно продвигаются в Мракоту. Прошли уже две трети пути, так что скоро выйдут на земли Тапионии, а от них до нас уже, считай, рукой подать.
   – И ты ждала, чтобы я спросил тебя об этом? – разгневанно вскочил всеправитель северной страны, стукнув по столу кулаком.
   – А зачем с плохими новостями самой приходить? Так можно и головы лишиться. А коль сам спросил – ответила, поскольку постоянно отслеживаю их путь. Если бы вела себя по-другому, не дожила бы до своих лет. А так как пользуюсь правилом «Будь осторожной, хитрой и никогда не делай первого хода», деда твоего пережила, отца пережила и тебя переживу.
   – Хватит передо мной своим красноречием кичиться. Лучше скажи, как их остановить?
   – Я не хочу тратить свою магию на чужой земле. Она мне понадобится на своей. Потребуй, чтобы Аббас направил на них ай-хасов, точнее их лучше всех обученных бесстрашных химаев. Поисковый отряд как раз приближается к их территории. Припугни его, что он больше не получит от тебя золота и драгоценных камней. Он слаб на них. Правда, не понимаю, зачем они этой твари нужны. Разве что свой хвост этими побрякушками обвешивать. Или пригрози, что захватишь его Пустыню себе, а его сделаешь своим рабом.
   – А химаи смогут с ними справиться?
   – Не думаю, но на время остановят. Хотя пусть идут! Мы их маленько у себя потреплем, дадим душу отвести горанам и ормам, а то они разленились от сытой и спокойной жизни. Минералов им все равно не достать и, даже если каким-то образом доберутся до них, получат вместо кристаллов Любви мертвые камни. Вот уж будет потеха!
   Её ехидное хихиканье подхватил ворон и так скопировал старуху, что Йерк не удержался от злорадной улыбки.
   – Что ж, сейчас поговорю с Аббасом, а если ему не удастся их остановить, здесь разорвём на клочья, – сказал он, махнув колдунье, чтобы та уходила.

Глава 14

   С наступлением сумерек сводный отряд вновь тронулся в путь. Рэйм поставил во главе его Кальяса, а сам позвал к себе его сестру. Росалиа тотчас подъехала и вопросительно посмотрела на командира.
   – Ты обещала рассказать мне о людях, населяющих Флорию.
   Лиа улыбнулась, испытывая радость, что Рэйм снова позвал ее, чтобы поговорить:
   – Я всегда держу своё слово и, если ты готов слушать, могу начать прямо сейчас.
   Кивнув в знак согласия, он подстроился под ход её скакуна и в ожидании посмотрел на девушку.
   – Флорию населяют пять народностей, очень близких между собой. Айгам принадлежат сады, айнам – луга, гленнам – долины, фавинам – поля и эльсам – реки.
   Айги, к которым принадлежим я и Кальяс, высокие и стройные. У них светлые волосы с золотистым оттенком и зелёные глаза.
   – Кроме тебя, – внёс уточнение Рэйм, с теплотой посмотрев на девушку.
   – Не только. Среди айгов есть и другие девушки с волосами, имеющими платиновый оттенок, и, соответственно, голубоглазых. Так что я не исключение. Но вернусь к айгам вообще. Они очень жизнерадостны и распространяют вокруг себя тот свет, на который люди слетаются, как мотыльки. Отличаются общительностью, а потому всегда окружены друзьями. В экстремальных ситуациях способны сохранять присутствие духа и стойко переносить трудности. Впрочем, ты сам в этом убедился в походе.
   Айги умеют видеть большую радость в малом, глубоко понимают то благо, каковым является сам факт их существования. Они исполнены веры в людей, будущее и жизнь, свободны от уныния, равнодушия, печали, корыстолюбия и предательства. Их жизнерадостность – это не только признак здоровья, но еще и самое действенное средство, избавляющее от болезней. Среди айгов больше всего величайших чародеев, вошедших в Совет Мудрейших велигов, и тех, кто просто обладает магическими знаниями.
   Дворец королевы Далии построен из золотого гранита, окраску которого даёт входящий в его состав мусковит. По закону больше никто не имеет права его использовать при строительстве своего жилища.
   Более знатные и богатые флорийцы живут в больших особняках из разноцветного гранита с внутренней отделкой из полупрозрачного мраморного оникса. Например, все Мудрейшие – в особняках из темно-зеленого гранита с отделкой молочно – белого цвета, чиновники – в домах из шоколадно – коричневого гранита с желтыми прожилками, ученые и преподаватели школы Магии и Знахарства строят дома из черно-белого пестрого гранита. Словом, у каждого сословия свой цвет. У обычных айгов дома из известняка, а потому имеют его природные серые, светло-серые, желтые и розовые цвета. Все особняки и дома окружены садами, в которых созревают разные плоды.
   Если айги живут за счет продажи выращенных в своих садах фруктов и цветов, то айны, обитающие в лугах, не только сдают в аренду для овец, коров, коз и лошадей свои пастбища другим флорийцам, но и сами разводят своих животных на продажу. Благо сочного травяного корма у них круглый год очень много. Они умело и успешно ведут своё хозяйство, заботливы, внимательны, радушны и экономны. Их женщины прекрасные хозяйки, содержат свои дома в чистоте и опрятности, самостоятельны и ответственны. У айгов сильно развит культ семьи, в которой царят уважение друг другу и гармония в отношениях. Свои дома они стоят из красного, фиолетового, розового и оранжевого туфа, благодаря чему достигается визуальная красочность и весёлость их поселений, хотя айны по натуре таковыми не являются.
   Они более спокойны и сдержанны. Телосложение у них крепкое, коренастое и жилистое. Поскольку айны много времени проводят на солнце, кожа у всех загорелая до смуглости. Волосы светлые, с медовым оттенком, прямые и достигают у мужчин середины спины. Обычно они связывают их кожаным шнурком. Девушки никогда не подстригают волосы, считая, что тем самым они лишат себя космической энергии, поэтому они у них очень длинные. В девичестве их заплетают в косы и подвязывают на затылке в виде корзинки, а выйдя замуж оплетают вокруг головы короной. Глаза у айнов в основном светло-зеленые и янтарные.
   Одежда их имеет слегка небрежные края, поскольку ей присуща естественность и минимальная обработка материалов. У женских юбок зачастую ассиметричные подолы, а широкие рукава – с завязками на запястьях. Для повседневной жизни они отдают предпочтение материалам из льна и хлопка, а в праздничные дни – из тонкой шерсти.
   Гленнам принадлежат долины, которые большей частью соседствуют с землями эльсов. Их вид деятельности очень схож с айнами. Они такие же трудолюбивые и доброжелательные, но значительно общительнее. Весьма добросовестны. Во всём. Импульсивны. Возможно, чрезмерно рассудительны, а потому не торопятся с действиями, предпочитая обдумывать последствия тщательным образом. Волосы у них светло– русые, слегка волнистые и красиво сочетаются с серыми и серо-голубыми выразительными глазами. Большинство гленнов-мужчин широкоплечи, среднего роста и крепкого телосложения, волосы носят распущенными по плечам. Что касается женщин, то они худощавы и с прямой статью. Свои волосы, заплетенные в косы, они украшают бусинами. Ежедневные платья носят в виде длинной прямой рубашки с тканым вышитым поясом на талии, а также с вышивкой у ворота или по краю расширенных книзу рукавов. У каждой женщины на платьях только ей присущие узоры и техника вышивания. Дома гленны строят из светло-коричневого, жёлтого и красного песчаника как однотонные, так и в разных сочетаниях.
   Фавинам принадлежат поля, на которых они выращивают рожь, пшеницу, овёс и овощи. Они не только продают их, но и мелют пшеничную и ржаную муку. Очень трудолюбивы, пропадая на полях с раннего утра до самого вечера. По характеру фавины открыты и в то же время сдержанны, серьёзны и доверчивы, очень практичны и самодостаточны, щедры, честны и отзывчивы.
   Их волосы тоже длинные, прямые и светлые, но имеют пшеничный и пепельный оттенки, переливающиеся на свету. В рабочие будни мужчины связывают их ремешками, а на праздники распускают по плечам. Что касается женщин, то в обычные дни они заплетают их в косы и укладывают на голове, а в праздничные тоже распускают, зафиксировав на голове обручем, украшенным драгоценными камнями.
   Отличительной особенностью во внешности фавинов являются слегка раскосые светло-карие и карие глаза под густыми бровями. Практически у всех мужчин узкие прямые носы, а у женщин – аккуратные и слегка вздернутые. И у тех, и других ярко выраженные высокие скулы. Все они рослые, крепкие и физически развитые.
   И последние – эльсы. Это весьма веселый и бескорыстный народ, который живет тем, чем богаты наши реки, полновластными хозяевами которых они являются. Промышляют они ловлей рыбы и раков, а затем продают их всем флорийцам. Добрые, щедрые, отзывчивые и дружелюбные по натуре, эльсы имеют много друзей. Еще и потому, что очень верны в дружбе. Однако трудолюбием не отличаются. Работают только тогда, когда это необходимо, а в остальное время любят веселиться, петь и водить хороводы.
   Их мужчины, смелые и уверенные в себе, наделены обостренным чувством собственного достоинства и прекрасным чувством юмора. Внешне они довольно-таки красивы: синеглазы и голубоглазы, волосы темные волнистые, брови в разлет, кожей белолицы, носы с легкой горбинкой, удлиненные лица худощавы. Хоть мужчины – эльсы и не отличаются высоким ростом, но они компенсируют его своей удивительной стройностью, гибкостью и плавностью движений.
   А вот женщины – эльсы и вовсе небольшого роста. Своим достоянием они считают шикарные густые темные волосы, вьющиеся крупной волной по их узким белым плечам. А на праздники они делают прически с плетением косы в стиле рыбий хвост. Словом, они тщательно ухаживают за волосами, поскольку очень дорожат ими. Их покатые лбы, как и лица всегда остаются открытыми для солнца, благодаря чему имеют приятный золотистый оттенок загара.
   Все девушки отличаются милыми личиками правильной овальной формы. Глаза у них голубоватого цвета с переливом в зеленый или чисто бирюзового. Довольно добрые и поблескивают на свету в окружении длинных ресниц под красиво очерченными полудужьями бровей. Носики у них маленькие, со вздернутым острым кончиком, что указывает на присущее им крайнее любопытство. Скулы ничем не выделяются, когда их лица приобретают серьёзное выражение, но как только на них расцветает милая улыбка, то на розоватых щеках появляются небольшие ямочки, а скулы становятся заметными. Верхние платья у них могут быть как свободными, так и облегающими фигуру, иметь клиновидный покрой или боковые шнуровки. Но обязательно длиной по щиколотку и предпочтительно из хлопка или плотного шифона на праздники.
   Вот кажется и все, что я могу в общих чертах рассказать о народе, который населяет Флорию. Но ты ведь понимаешь, что нельзя всех, составляющих ту или иную народность, описывать под общую гребёнку, как это попыталась сделать я. Ведь каждый флориец – человек исключительно индивидуальный, которому присущи особенности только его характера, только его внешности, только его темперамента. И именно этим он и ценен. В нем, как и в каждом из нас, уживается и хорошее, и плохое. Но в целом я горжусь своими соотечественниками, в которых положительных качеств больше, чем отрицательных. К тому же среди флорийцев много художников, скульпторов из глины и мрамора, музыкантов и поэтов, которые пишут для наших праздников песни и танцевальные мелодии. Словом, среди них много одаренных творческих людей.
   Рэйм смотрел на сияющее эмоциями прелестное лицо Росалии и не мог отвести от него глаз. Каждая черта выглядела одухотворенной и делала его еще краше, хотя казалось, что уж больше некуда. Она была истинной дочерью своей земли и своего народа. В ней было всё прекрасно: и внешность, и душа, и мысли. Тогда почему его сердце не откликается на девушку? Ведь она может сделать счастливым любого мужчину, любого, но… не его. Он не испытывал к ней ни любви, ни страсти, ни простого увлечения, хотя успел заметить, что Лиа не равнодушна к нему, хотя и пытается всеми силами срыть от него это. Что ж, нужно им меньше общаться и прекратить эти разговоры вдвоём, чтобы не затягивать девушку в сети её собственного увлечения им. Ответить взаимностью на её чувства он не может, значит, не стоит поощрять своим добрым отношением к ней надежды, которые теплятся в ее душе. Да, он испытывает к ней определенные чувства, среди которых главенствуют забота, нежность и добросердечие, но воспринимает как младшую сестру и не более. Он готов защитить ее собственной жизнью, но не готов отдать ей своё сердце.
   Поблагодарив девушку за столь подробный рассказ о флорийцах, Рэйм извинился, что должен её покинуть, и направил Одержимого во главу колонны. Росалиа смотрела ему вслед, и на глаза непрошено навернулись слёзы. Она понимала, что Рэйм не видит в ней женщину, которую мог бы полюбить. Почему? Ответа на этот вопрос она не знала. Лиа привыкла, что многие мужчины добиваются ее расположения, но они ей были абсолютно не интересны. И в наказание за это судьба поменяла её и Рэйма местами.
   Эйл со стороны наблюдал за девушкой и другом. Росалиа что-то рассказывала ему, а он с большим интересом слушал её. Явно разговор не касался их двоих. Любуясь ей красотой, Эйл уже в который раз признался себе, что Лиа ему очень нравится. Возможно, его чувства к ней были даже значительно сильнее, но он силой воли сдерживал их, видя, что она равнодушна к нему. Для неё он был не избранным, а одним из многих, и это приносило боль, с которой он безуспешно боролся.
   Не выдержав наблюдать за душевными муками Росалии, отражавшиеся в ее глазах, взгляд которых следовал за Рэймом, Эйл подъехал к ней с улыбкой на лице, хотя никакой веселости в душе не испытывал.
   – О чём грустишь, красавица? – спросил он, пытаясь своим вопросом отвлечь её от грусти, застывшей на её лице.
   Лиа вымученно улыбнулась в ответ:
   – Ни о чём. Просто надоели пески. Едем-едем, а им ни конца, ни края. Кажется, что пышные кроны деревьев, густая зеленая трава и цветы остались где-то в прошлой жизни. Так надоело это песчаное однообразие! Оно навевает тоску и уныние.
   – Что ж, Каид хоть как-то разнообразил наше путешествие по пустыне, – хохотнул Эйл, – а теперь он в плену у Гардэна, и мы совсем заскучали. Может, попросить его, чтобы он нам что-нибудь устроил для поднятия духа и настроения?
   Росалиа рассмеялась, с теплотой посмотрев на Эйла.
   – Ни за что! Представляю его выражения лица, если бы ты попросил его сделать нам какую-то магическую пакость. Наверное, от изумления он забыл бы все заклинания. Лучше расскажи мне о Рэйме. Ведь я о нём ничего не знаю.
   – Опять Рэйм, – промелькнула в сознании раздраженная мысль, но Эйл тут же прогнал ее, чтобы не бросать тень недовольства на их дружбу.
   – А что тебе рассказать о нем? – уточнил он.
   – О его семье, о том, какой он человек, есть ли у него любимая девушка… Впрочем, всё, что знаешь.
   – Рэйм – старший сын одного из Мудрейших. У него есть младший брат, но отношения у них не заладились по вине Эйджа, который во многом ему завидует несмотря на то, что в семье баловали именно его. Рэйм преподает в университете, специализируясь на метафизике и пранических энергиях.
   – А я изучаю магические свойства растений и после возвращения продолжу преподавать в классах Знахарства в Школе Чародейства.
   Эйла кольнуло желание Лии соответствовать его другу, но он не показал этого, продолжая рассказывать:
   – Рэйма охарактеризовать очень сложно, поскольку, чтобы не было сказано о нем, оно всегда будет положительным. А мы ведь знаем, что идеальных людей не бывает. Наверное, именно по этой причине его младший брат внутренне бесится, поскольку при всем желании не сможет стать вровень с ним. Но мне как другу легко воспринимать его таким, как есть.
   Несмотря на то, что Рэйм родился в знатной и богатой семье, людей он воспринимает не по их социальному статусу, а по человеческим качествам. Когда мы учились в школе, в нашем классе были учащиеся из разных социальных слоёв, поскольку в него отбирались дети не по материальному принципу, а по коэффициенту их интеллекта. И хотя Рэйм родился и воспитывался во дворце, располагавшемся в Верхнем городе, а я в Нижнем, точнее, в первом, внешнем кольце, где жили простые люди, дома которых строились в виде усеченных пирамид, поставленных одна на другую, он ни разу за время учебы не дал мне почувствовать, что между нами огромная социальная пропасть и всегда воспринимал меня как равного себе. Для него тогда и сейчас в отношениях главными являются не материальное состояние и социальный статус, а человеческие качества, среди которых он больше всего ценит надёжность, бескорыстие, порядочность, искренность и честность. А всё потому, что Рэйм сам обладает ими.
   В отличие от него, мне не все предметы давались легко, хотя мой коэффициент интеллекта был довольно высоким. Тем, что я закончил школу с отличными оценками, я обязан ему. Именно Рэйм вселял в меня уверенность в собственных силах, помогал советами, как преодолеть трудности, с которыми мне приходилось сталкиваться в учёбе, терпеливо объяснял то, чего я недопонимал и, главное, не позволял мне опустить руки. Он всегда был рядом, когда мне было трудно или требовалась помощь.
   Уж так случилось, что мой отец утонул, когда мне было всего десять лет. Мама осталась одна с двумя детьми: мной и моим братом, которому было около года. Наша семья не имела родословной, как у Рэйма, отец и мать закончили только начальную школу, мама работала уборщицей в одном из ведомств, а отец – рыбаком. Поскольку денег в Антамурии нет, все получают блага по нормам потребления, исходя из социального статуса. А так как он у моей семьи был низким, мы получали продукты, одежду и другие необходимые вещи по минимуму. Нет, голодными мы не были, но чего-то сверх положенного не имели.
   Рэйм знал об этом, а потому всегда приходил к нам в гости с большим количеством разных лакомств, которых мы себе позволить не могли. И делал он это так непринужденно и искренне, что нас это не ущемляло и не унижало. Наоборот, мы радовались его участию в нашей жизни, а он радовался тому, что смог сделать нам приятное.
   Когда моего брата укусила водяная гадюка, а никого не было дома, чтобы дать ему противоядие, он первым пришёл на помощь, интуитивно почувствовав, что с ним случилось что-то плохое. Именно Рэйм убедил учителя отпустить нас с занятий, и мы, сев на воздушную ладью, принадлежавшую их семье, быстро оказались у нас дома. Кэйл лежал без сознания, посиневший, пульс почти не прослушивался… Я впал в отчаяние и оказался бесполезным в сложившейся ситуации, а Рэйм поднял безжизненное тело моего брата, положил в ладью и повез в больницу при храме. Его сразу же принялись приводить в сознание, но ничего не получалось, хотя Кэйл продолжал дышать. И тогда Рэйм, уж не знаю, как ему это удалось, привёз жреца, который, отгородившись полностью от мира, изучал на себе целебные свойства больших «лечебных» кристаллов.
   Он стал проводить над Кэйлом врачебные манипуляции с применением этих кристаллов, которые, как он объяснил, фокусировали благотворную энергию на теле больного и помогали «вливать» новые силы в его организм.
   – И что? Удалось вернуть твоего брата к жизни? – взволнованно спросила Росалиа.
   – Представь себе – да. Он пришёл в себя, но был очень слаб и плохо поддавался дальнейшему лечению, поскольку все важные органы его организма были отравлены ядом, хотя уже и не смертельным для Кэйла. И вновь на помощь пришёл Рэйм, привезя в больницу древнего старца-целителя, который умел использовать энергию из высших источников для лечения внутренних недугов. Он очистил все органы моего брата от остатков яда – и тот быстро пошел на поправку. Так что моя семья исцелением Кэйла обязана исключительно Рэйму, которому в то время было всего лишь пятнадцать лет. И такой он во всём и ко всем. Его душа не знает равнодушия, высокомерия, эгоизма и лицемерия. Она открыта для всех, и для каждого у него найдутся слова участия, поддержки и понимания.
   – Ты, наверное, считаешь, что я слишком идеализирую Рэйма, поскольку обязан ему исцелением брата? – обратился Эйл к девушке, которая слушала его, не проронив ни звука.
   – Нет, я так не считаю. Просто думала о том, как тебе повезло с другом, которого природа наделила таким количеством достоинств. И я вижу, как ты ценишь вашу дружбу, как уважаешь Рэйма, искренне и безусловно. Он для тебя не просто человек, а образец добродетелей. Неужели он действительно не имеет никаких изъянов в характере?
   – Почему не имеет? Они у него есть, как и у всех нормальных людей. Он может сильно разозлиться, не удержав свои эмоции в узде, бывает чрезмерно раздражительным. Его прямота и критичность суждений не всегда приятна окружающим. Часто в дискуссиях уходит от полутонов в пользу крайних точек зрения, то есть выбирает, образно говоря, или белый, или черный цвет, не признавая существующего между ними серого. Если понял, что отношения уже изжили себя, разрывает их сразу, объяснив причину принятого решения. Чувства другого человека при этом в расчет не берет, будучи твёрдо убежденным, что нельзя продлевать отношения, построенные на жалости и притворстве в чувствах. Иногда бывает слишком прямолинеен, что уязвляет чувства других. Так что, как видишь, и боги подвержены недостаткам.
   – А человеку и не нужно быть идеальным, – сказала Росалиа задумчиво. – Ему будет трудно жить между обычными людьми, видя все их нравственные несовершенства. Быть белой вороной среди черных – очень травмирует психику. А если к этому добавить чёрную зависть и ненависть со стороны окружающих, чувствующих себя ущербно на его фоне, так и вовсе получается слишком печально. Поэтому идеальный человек никогда не сможет стать счастливым, а вот обычный, если хорошо постарается, сможет.
   – А девушка у него есть? – просила Росалия как можно более равнодушным тоном.
   – Была и долго. Он испытывал к ней очень сильные чувства.
   – Красивая? – чуть ли не шёпотом уточнила Лиа.
   – Очень. Ни один мужчина в здравом уме не мог остаться равнодушным к ней, но она предпочла Рэйма.
   – А ты? Ты тоже был в неё влюблён?
   – К счастью, нет. С первого взгляда на неё я почувствовал в душе отторжение. До сих пор не знаю, чем его можно объяснить. Возможно, я увидел в её прекрасных глазах холодность души и чёрствость сердца. А может, я поймал флюиды ее самолюбования и самовлюбленности. Не исключено, что в её поведении я смог усмотреть проявление эгоизма…
   – А Рэйм всего этого не только не видел, но и не замечал. Почему же он оказался слепым?
   – Скорее всего, он смотрел на Диэнну сквозь розовые очки влюбленности, а потому, считая её идеальной, готов был целовать землю, по которой она ходила.
   – И сколько длились их отношения?
   – Почти три года. Диэнна, конечно, хотела, чтобы он на ней женился, и втайне от Рэйма готовилась к свадьбе. Но накануне нашего похода он вдруг разорвал их отношения резко и бесповоротно. Словом, как мог сделать это только он.
   – Возможно, по возвращении они помирятся, – с тоской в голосе произнесла Лиа.
   – Нет, этому не суждено сбыться, так как она вышла замуж за его младшего брата.
   Лиа, вздрогнув, посмотрела на Эйла.
   – За его родного брата? – не скрывая потрясения в голосе, переспросила она.
   – Да, за Эйджа. Наверное, хотела досадить Рэйму или заставить его ревновать: ведь им пришлось бы жить в одном доме.
   – Да как же она могла так поступить! Выходит, она вовсе не любила Рэйма, как не любит и его брата…
   – Согласен. Вряд ли она сможет любить кого-то, кроме себя.
   – А как же жрец дал согласие на их брак? Он ведь не мог не знать по их энергиям, что они собой представляют и что союз их неправильный.
   Эйл засмеялся наивности девушки, а потом сказал:
   – По-видимому, жрец увидел то, чего не видели другие.
   Росалиа вскинула на него вопросительный взгляд.
   – Я имею ввиду, что Эйдж и Диэнна – два сапога пара и смогут успешно жить вместе, не предъявляя особых претензий друг к другу. Каждый из них будет видеть свое отражение в другом – на том и поладят.
   – А ты не говорил об этом Рэйму?
   – Зачем? Это его жизнь, его чувства, его выбор. Ему самому с ними и справляться. Он меня не спрашивал, а мне не должно идти в чужой храм со своими правилами и выводами. У нас не принято без спроса лезть к кому-то в душу.
   – Что ж, спасибо, что слегка приоткрыл завесу тайны над своим командиром. Всё сказанное тобой останется между нами. То, что я узнала о Рэйме, прибавило ему в моих глазах человечности, которую он старается спрятать за своим командирским началом. А сейчас, с твоего позволения, я вернусь в свой отряд.
   Эйл с сожалением посмотрел ей вслед, лишний раз убедившись, что все ее мысли заняты Рэймом. Выходит, что ему надеяться не на что. Но эта мысль вдруг заставила его воспротивиться ей. Почему он должен сдаться после первой же попытки? Ведь мысли Росалии – это еще не её сердце. Даже если в нем уже и пробудились чувства к Рэйму, они не успели пустить корни настолько глубоко, чтобы бороться за него было уже поздно и бесполезно. Поэтому всё между ним и Лией только начинается, решил Эйл, и, найдя в душе местечко для надежды, поскакал к друзьям, ехавшим в авангарде колонны, решив дать девушке время для осмысления их разговора.
   Ансар уверенно съехал с берега на дно реки, освобожденное от воды Бадром, но чем дальше он продвигался вперёд, тем глубже проваливались ноги Сатаны в вязкий ил. Сзади подпирали лошади его воинов, с таким же трудом преодолевавшие метр за метром заболоченное дно.
   На середине реки глубина ила достигла коленей – и кони остановились, пытаясь, хрипя, вытащить ноги, но проваливались еще глубже.
   – Сделай же что-нибудь! – возмущённо крикнул Ансар магу. – Не видишь разве, что можем коней погубить?
   – Не могу, – в отчаянии ответил тот. – Если я перестану сейчас удерживать с обеих сторон воду, она всей своей массой обвалится на вас и зальёт с головой.
   – Ты заманил нас в западню, проклятый Бадр, – исходя пеной от злости выкрикнул командир су-мейров. Тебе не поздоровится, когда я выберусь.
   – Не гневайся, великий воин, – стал успокаивать его маг, у которого поджилки тряслись от страха. – Это всё потому, что я один. Но сейчас постараюсь исправить ситуацию.
   Бубня на неизвестном языке заклинания, он стал совершать жезлом только ему ведомые движения – и вода на глазах у воинов пустыни стала с обеих сторон замерзать. Когда она превратилась в ледяные стены, Бадр помчался, как угорелый, к зарослям дягиля, где оставил свою сумку. Из неё он быстро выхватил еще один жезл с наконечником из аметиста, выточенного в виде перевернутого треугольника, по углам которого были расположены три спирали.
   Вернувшись обратно на берег, Бадр стал накапливать энергию с помощью замаха и вращения жезла. Затем начал совершать круговые движения под заклинание. Наконец он создал поток воздуха, который стал нагревать собственным дыханием. Когда четко оформившийся поток нагрелся до нужной температуры, Бадр направил его на вязкое дно реки и стал высушивать ил, превращая его в легкие пласты почвы, которую лошади стали разбрасывать своими копытами в стороны, успешно продвигаясь к противоположному берегу.
   Уже въезжая на берег, Ансар увидел белых коней, спокойно пасущихся в долине, протянувшейся вдоль реки. Он даже мотнул головой, подумав, что это марево. Но нет, кони никуда не делись. Как же он не заметил их во время вынужденной остановки в середине реки? Но так как не знал ответа на этот вопрос, выбросил его из головы и стал наблюдать за своим отрядом, который уже почти весь переправился на правобережье.
   Когда и маг оказался рядом с ними, лёд, подогретый снизу горячим воздухом, стал обваливаться большими кусками, завалив прозрачными обломками всю дорогу через реку, которые с обеих сторон стала заливать вода. Назад дорога была отрезана, но Ансар на это не обратил внимания, так как ему нужно было продвигаться вперед и завоевывать плодородные земли Флории, а не возвращаться ни с чем назад в пустыню.
   Но лошадям после пережитого стресса требовался небольшой отдых, и он дал команду всем спешиться и напоить их, а сам пошел к табуну белых коней. Поскольку Ансар знал толк в рысаках, эти вызвали у него восхищение. Они имели небольшую голову с вогнутым профилем и большими выпуклыми глазами, высокую шею с небольшим лебединым изгибом. Спина была средней длины, грудь широкая и глубокая, а крепкие конечности были хорошо развиты.
   Он приподнял морду одного из них: на него смотрели удивительные глаза, светящиеся голубым светом. От их взгляда по его спине пробежал озноб, а потом Ансар почувствовал, что он притягивает к себе как магнит. Такого с ним никогда ещё не происходило.
   Его воины тоже не остались равнодушны к этим красавцам. Окружив их, они стали восторгаться статью их туловищ, чесать им между глаз…. И никто из них не заметил в глубокой траве, что копыта у всех коней поставлены задом наперёд.
   Лошади были ручными и позволили себя ласкать, всем своим видом приглашая су-мейров сесть на себя. Многие, в том числе и командир, поддались на уловку и, вскочив на них, помчались по долине, прямо-таки прилипнув к их вытянувшимся телам. Оставшиеся продолжали любоваться необыкновенными скакунами, перебирая пальцами их длинные шелковистые гривы. Они не заметили, когда их волосы превратились в маленьких пламенных змей, вьющихся меж собой и изрыгающих огонь и серу, которая, загоревшись, брызгала на руки, лица и одежду чужаков, поджигая её. Они стали кричать от боли, пытаясь потушить на себе одежду, и начали валяться по влажной траве, а кони тем временем умудрялись забивать их своими копытами.
   Ансар, услышав крики своих воинов, попытался развернуть коня, но он упрямо мчался вперед, не подчиняясь требованию седока. За ним мчались другие воины, тоже не сумевшие остановить своих рысаков. Когда они доскакали до поймы с болотами, кони друг за другом стали прыгать в воду вместе с седоками и, оставив их барахтаться в болотной жиже, мгновенно исчезли, сопроводив свое исчезновение грохотом и ослепительной вспышкой, напугав тем самым воинов пустыни.
   – Черт подери! – гневно выругался Ансар, пытаясь выбраться из грязного болота. – Что это за страна нечистей!
   Словно услышав его, из глубины поймы верхом на крупном соме появился Морли. Его корявые руки, могучие плечи, длиннющие усы и борода, в которых запутались вонючие водоросли, и огромный рот, из которого вырывался грубый голос, напугал су-мейров до колик в животе. Он стал кружить вокруг и между застывших в ужасе чужаков, громко хохоча и хлопая в огромные ладоши.
   Вслед за своим владыкой приплыли другие ариды, столь же безобразные, грязные и вонючие. Они стали блеять по козлиному, выть, как голодные волки, ухать, как совы, визжать, как свиньи перед закланием, надрывно рычать и лаять… Они настолько запугали свои жертвы, что те уже не понимали, где они, и что с ними происходит. И тогда ариды стали уносить их в свои подводные жилища на безвозвратное житьё.
   Ансар, собрав все свои недюжинные силы, стал бороться с Морли, пытаясь доплыть до берега и сбросить его со своей спины, но корявые пальцы арида с загнутыми ногтями глубоко впились в его плечи, не отпуская их. Тогда командир су-мейров нащупал на дне корявую палку с острыми сучками и стал ею дубасить Морли по чему придется. Чаще всего ему удавалось бить его по голове, а потом каким-то чудом попал сучком болотной образине в глаз. Тот заорал не своим голосом и отпустил Ансара, чем он тотчас воспользовался и, вконец обессиленный, выбрался на берег. Но разлеживаться не стал, побоявшись, что эти болотные сущности вновь затянут его в болото. Став на четвереньки, он, как мог быстро, начал передвигаться вглубь долины подальше от поймы. Его никто не преследовал, и Ансар облегченно выдохнул. Отдышавшись, стал на качающиеся ноги и попробовал побежать, но тут же споткнулся и упал вперед, пропахав лицом землю, усеянную камнями.
   С трудом поднялся, стирая мокрым рукавом кровь из разбитого носа, который нещадно болел. Проклиная все и вся, в том числе и Флорию, Ансар кое-как добрался до остатков своего отряда, оставленных им возле другой части табуна. Одни из них лежали бездыханные, забитые конскими копытами, другие были сильно обожжены, третьи в синяках, но живые. Больше половины отряда он потерял, не вступив ни в один бой.
   Увидев сидящего на берегу мага, понуро глядящего на речку, Ансар подошёл к нему и раздраженно спросил:
   – Ты можешь мне объяснить, что с нами произошло? Что за оборотни живут на этой проклятой земле? Мы не завоевали ни одной её пяди, а мой отряд уже понёс огромные потери. Почему ты просмотрел появление этих злобных существ?
   – О, великий! – устало произнёс Бадр, – у меня только два глаза и две руки, которые я использовал, чтобы обеспечить отряду переход через широкую реку и вытащить вас из тины, которая неминуемо засосала бы всех воинов вместе с их конями. И вместо благодарности ты предъявляешь мне претензии. Когда вы подошли к табуну белых лошадей, где были ваши глаза, что вы не увидели их копыт, стоящих задом наперед? Ведь как опытные наездники вы должны были в первую очередь осмотреть ноги коней и их копыта, прежде чем распускать слюни восторга.
   – Да кто они? – нетерпеливо прервал мага Ансар. – Хватит учить меня: не дорос до этого.
   – Это были ангры, водяные духи, обитающие во многих реках и озёрах, в том числе и этой. А тот конь, который увлек тебя на себя, по-видимому, их повелитель Хемми. Но это всего лишь мое предположение, поскольку я видел, как за ним помчалась половина табуна.
   – А кто такие страшилища, бородатые, грязные и вонючие, которые напали на нас в болотах, куда всех скинули лошади?
   – Быстрее всего, водяные существа-оборотни.
   – Так чего же ты, зная об их существовании, ничего не предпринял, чтобы избавить нас от этого кошмара?
   – А что я могу? Это не в моей власти. Их слишком много. Да и не поддадутся они моей магии.
   – И что мне теперь делать? – недовольно спросил Ансар. – Перебраться на левый берег нам не удастся, поскольку вся эта водяная нечисть ополчится на нас и уничтожит. Продвигаться вглубь Флории с остатками войска, часть которого покалечена, а другая не боеспособна от страха? И много я завоюю?
   Бадр пожал плечами, ничего не сказав. Через время он глухо произнёс:
   – У меня положение не лучше: я остался всего с двумя жезлами, подчиняющими своей магией воду и воздух, а остальные магически предметы, зелья и порошки остались в моей сумке на том берегу среди дягиля. Вот сейчас сижу и думаю, как к ней добраться. Я даже избавить воинов от ран не могу, поскольку мазь, заживляющая их, тоже находится в сумке.
   – Тогда думай быстрее. Каид говорил мне, что ты у него лучший, но я почему-то в этом до сих пор не убедился.
   Бадр не стал на эти слова реагировать и промолчал. Он был удручён ещё и тем, что оказался голоден, так как не успел ничего перекусить утром, и сейчас желудок взбунтовался, требуя пищи. Но где её взять? И тут его взгляд остановился на лошадях, потерявших своих хозяев. Они неспешно паслись, иногда лениво и безразлично поглядывая по сторонам.
   Быстро потрусив к ним, маг добрался до самой крайней и открыл перемётную суму, перекинутую через её спину под седлом. Там он нащупал несколько мешочков с провизией и достал их. В одном он нашел наструганные куски вяленой баранины, в другом – сухую лепёшку, в третьем сушёные финики и ядра орехов. Не богато, но всё же лучше, чем ничего.
   Забрав с собой все три мешочка и фляжку из кожи с водой, Бадр полил ею лепёшку и, когда та немного раскисла, стал жевать её вместе с мясом. Заев неприхотливую еду орехами, он откинулся на спину, утонув в высокой траве, и стал наблюдать за плывущими по небу белыми облаками. И тут, благодаря сытому желудку, который уже не отвлекал от насущных дум, его посетила прямо-таки гениальная мысль, как ему перебраться на другой берег и, забрав свою сумку и посох, вернуться обратно.

Глава 15

   Диэнна, вернувшись в свой замок Анхон, вновь почувствовала себя хозяйкой. Уверенность в себе вернулась к ней вместе с гордостью, которую она чуть не бросила под ноги Рэйму. Выйти замуж за Эйджа она решилась спонтанно, не углубляясь в анализ последствий столь легкомысленного шага, и только теперь задумалась о своём будущем. Эйдж был молод и красив, но он во многом не дотягивал до своего старшего брата с явно выраженным мужским началом, в отличие от которого грешил излишней изнеженностью, капризностью и обидчивостью. Задиришки у него было много, а вот с конкретными мужскими поступками ощущалась нехватка.
   В целом Эйдж был ей симпатичен. Да и в постели самец самцом, властный, грубоватый и неутомимый. В глубине души Диэнна в постельных утехах нехотя признала его превосходство над своим бывшим возлюбленным, но и только. В остальном он был весьма слабой копией своего старшего брата, что её сильно раздражало. Она не хотела иметь мужа, похожего на павлина, но судьба распорядилась иначе. Точнее – её бездумная прихоть, перешедшая в неистребимое желание унизить Рэйма, причинить ему боль, заставить пожалеть о принятом им решении уйти от неё навсегда.
   Диэнна не могла позволить себе остаться брошенной, в то время как другие не только наяву, но и во сне грезили, чтобы назвать её своей. Многие только за один ее благожелательный взгляд готовы горы свернуть, исполнить любое желание… А она подарила себя Рэйму, отказавшись от всеобщего благоговения, и была ему верна все годы, когда они были вместе. Она даже любовницей его стала вопреки существующей в Антамурии морали, всё ждала, что он оценит её поступок и предложит стать своей женой. Но не дождалась. И это было более всего обидно.
   Её переплетенным друг с другом ожиданию и надежде не суждено было воплотиться в реальность, но, к удивлению, боли в сердце от разлуки с Рэймом она уже не испытывала. Ну, может, разве что чуть-чуть. Злость и обиду – да. Уязвленное самолюбие – несомненно. Как и униженную гордость. Именно они в своей совокупности и толкнули ее на поспешное замужество. И как теперь с ним быть? Уйти от Эйджа она не сможет без разрешения жреца, который их соединил. Что она предъявит ему в пользу расторжения их брака? Только свою глупость и легкомыслие?
   Её размышления прервал Эйдж, вошедший в гостиную. Он, как всегда, был тщательно одет и ни один волос не выбился из его тщательно уложенной прически. Диэнна залюбовалась его стройной фигурой и красивым лицом, словно высеченным без малейшего изъяна талантливым скульптором.
   Глаза его метали молнии, а губы были сжаты, выражая недовольство, с которым он пытался бороться, чтобы не выглядеть скандальным, что в их обществе было не комильфо. Диэнна смотрела на него молча, не пытаясь ему помочь, как она предположила, начать неприятный для них обоих разговор.
   Так они и пронзали друг на друга какое-то время взглядами, не опуская глаз, чтобы не уступить, проявив тем самым слабость. Первым не выдержал Эйдж. Тяжело вздохнув, он сел в кресло. Установившуюся в комнате тишину нарушало лишь их еле уловимое дыхание. Диэнна встала и подошла к камину, положив ладони на его теплую изразцовую часть.
   – Почему ты вышла за меня? – услышала она сзади, но не обернулась. Недолго помолчав, ответила:
   – По той же причине, что и ты на мне женился, – досадить Рэйму.
   – Значит, у тебя никаких чувств ко мне не было?
   – Как и у тебя. Так что мы квиты.
   – Я сгорал от страсти к тебе.
   – Это не чувство, а похоть. Она не в счёт. Меня желает каждый второй мужчина в городе – и что из этого? Физиология и не более.
   – Но Рэйм отказался от тебя.
   – Знаю и приняла его уход. Сейчас не это обсуждать надо, а то, как нам жить дальше. Наша поспешная женитьба создала много проблем, которые нужно решать сразу, иначе они безвозвратно погубят наш брак, который станет для каждого из нас тяжелой гирей на ногах, с которой и жить будет невозможно, и избавиться тоже.
   – И что ты предлагаешь?
   – Смириться с существующим положением вещей и постараться сделать нашу совместную жизнь в создавшихся условиях максимально комфортной. В постели мы идеально подходим друг другу – и это несомненно большой плюс. Осталось общими усилиями превратить имеющиеся минусы в плюсы – и наша семья состоится.
   – И как мы этого добьёмся?
   – Договорённостями. Мы два взрослых человека, которые обладают возможностями договориться, как будем вести себя в семейной жизни. Я скажу тебе, каким хочу видеть тебя, а ты, соответственно, выскажешь свои требования ко мне. В процессе обсуждения найдем золоту середину и… успокоимся на этом.
   Итак, первой начну я. Моё основное требование, чтобы ты не ревновал меня к Рэйму и не устраивал скандалы по этому поводу. Сразу оговорюсь: сейчас я не испытываю к нему любви. Да, думала, что любила. Но, по-видимому, заблуждалась. Возможно, моё сердце не создано взращивать в себе это великое чувство. Привязанности, страсти и привычки оказалось достаточно, чтобы я чувствовала себя удовлетворенной жизнью. Надеюсь, их будет достаточно для того, чтобы и с тобой я испытывала то же самое.
   Поскольку я буду тебе верной женой, того же требую и от тебя. Не пытайся меня обмануть, если поддашься этому греху. Я все равно почувствую, поскольку имею очень развитую интуицию и частично обладаю ясновидением.
   – Но ведь твоя интуиция не сработала в отношении Рэйма, – не удержался от подкола Эйдж.
   – Он мне никогда не изменял, – уверенно заявила Диэнна.
   – Я имею ввиду, что для тебя стало неожиданностью, что он не любил тебя и решил разорвать ваши отношения. Твоя интуиция почему-то не предупредила тебя об этом.
   – Да, это так. Наверное, потому, что я не ждала подвоха с этой стороны, будучи спокойной за его чувства. Элементарная самоуверенность. В наших отношениях её не будет, поскольку с самого начала я знаю, с чем имею дело.
   – Не слишком ли цинично с твоей стороны?
   – Возможно. Но ведь мы с тобой играем открытыми картами, не так ли? И это я считаю более правильным, чем вступать в отношения с закрытыми глазами.
   Ты можешь не менять свои привычки, увлечения и проводить время с друзьями, сколько тебе необходимо. Только своевременно ставь меня об этом в известность. Так же в отношении тебя буду поступать и я.
   Все городские мероприятия мы посещаем вместе, как и семейные праздники в доме твоих родителей.
   В общении друг с другом мы избегаем грубостей, оскорблений и рукоприкладства. Оно должно быть построено нашими общими усилиями на уважении, миролюбии и понимании. Словом, в нашей семейной жизни мы должны стать хорошими друзьями. Этого будет вполне достаточно. Вот и все мои условия. Теперь я готова выслушать твои.
   – Всё сказанное тобой меня вполне устраивает. Но с твоей стороны не должно быть никакого кокетства с другими мужчинами, никакого проявления пренебрежения в мой адрес и никаких попыток унизить меня, когда мы будем находиться в обществе. И словами, и поведением ты должна выражать свою психологическую зависимость от меня как от мужа. Из нас двоих сильнее в глазах окружающих должен выглядеть я.
   – Но ты ведь знаешь, что из нас двоих сильнее я? Что у меня твёрже характер и больше силы воли? Если ты осознаёшь это и принимаешь как данность, я приму твои требования.
   – Да, полностью осознаю, но пусть это будет нашим секретом, – ответил ей Эйдж, озорно подмигнув ей и мило улыбнувшись.
   Диэнна искренне рассмеялась и согласно кивнула головой, а потом села ему на колени и приникла к его красивым и манящим губам в страстном поцелуе. Эйдж поднял ее на руки и спросил:
   – Нести тебя в спальню или ограничимся тахтой возле камина?
   – Мне все равно где, лишь бы быстрее. Разденься – я хочу видеть тебя обнаженным. А сама буду одетой, лишь подниму юбку, под которой ничего больше нет.
   Уложив жену на тахту, Эйдж стал нетерпеливо срывать с себя одежду и бросать на пол. Их соитие прошло бурно: со стонами и криками, которые оглашали пустую гостиную. Когда оба лежали с закрытыми глазами, переживая всплеск острого наслаждения, Диэнна тихо шепнула ему на ухо, лукаво улыбнувшись:
   – Милый, я лишний раз убедилась, что всё у нас получится…
   Ночь прошла без происшествий. До границы с ай-хасами осталось совсем немного, а там уже и Тапиония. Все повеселели, надеясь, что и в следующую ночь их сводный отряд пройдёт так же быстро оставшееся расстояние до того места, где начинается территория ай-хасов.
   Собрав всех командиров отрядов на совещание, Рэйм спросил:
   – То, что Каид находится у нас в плену, облегчит наш дальнейший путь? Мне интересно разное мнение.
   Агнар, вздохнув, сказал:
   – Думаю, нам не стоит надеяться на это. Правитель Аббас уже наверняка бросил всех на поиски своего колдуна, а поскольку его не нашли и он не ответил на его телепатические послания, по всей видимости, уже предпринял новые попытки остановить нас.
   – Не исключено, что он держит связь с Йерком, которому Вийвека докладывает, где мы находимся, глядя в свое Всевидящее Зеркало, – согласился с ним Кальяс.
   – Да, быстрее всего, именно так и обстоят дела, – подтвердил сказанное другом Адгам. – Сейчас правитель Мунаввара подключит своих северных воинов, чтобы они любой ценой остановили нас. Шутки с Йерком плохи: все знают, насколько он злопамятен, коварен и жесток. Он вряд ли простит Аббасу, если он не расправится с нами. И тот об этом прекрасно знает. Так что у него нет другого выбора, чем уничтожить нас.
   – Мы ему не по зубам, – несколько самонадеянно заявил Аинн.
   – Переоценить свою значимость, значит, другого – недооценить, – отрезвил его Рэйм. – Надо попытать Каида, что мы можем ожидать от ай-хасов.
   – Ты думаешь, что он скажет? – усомнился Фарли. – Какой ему смысл помогать нам? Он спит и видит, чтобы от нас избавиться.
   – Если у них есть Всевидящее Зеркало, то у нас есть Чудо-Зеркало, – с довольной улыбкой ответил ему Рэйм.
   – Никогда не слышал о таком, – сказал Антеро.
   – Теперь ты не только о нем услышал, но сейчас ещё и увидишь, – засмеялся Эйл. – Привести Каида?
   – Давай, – дал добро командир.
   Все замолчали в ожидании, а Рэйм тем временем достал Чудо-Зеркало.
   Антеро подержал его в руках, повертел, а потом спросил:
   – Так в чем состоит его чудо?
   – Зеркало заставляет одной своей стороной того, кто в него смотрится, говорить правду с последующим стиранием его памяти.
   – А другой стороной? – продолжил допытываться он.
   – Создавать при заклинании зеркальную иллюзию горы, замка и других больших объектов.
   Эйл привел колдуна и усадил рядом с собой, чтобы был под двойным присмотром.
   Амэт, окинув его пронзительным взглядом, строго спросил:
   – Что нам готовят ай-хасы на своей территории?
   – Откуда же я знаю, находясь у вас в плену. Я ничего с ними не обсуждал по этому поводу, думая, что вы до них не дойдете.
   Адгам достал из сумки мешочек, а из него белое кольцо.
   – Вот сейчас я одену его на твой любой палец и мы узнаем, правду ты нам сказал или соврал. На откровенную ложь оно всегда краснеет. Итак, повторяю вопрос:
   – Что нам готовят ай-хасы на своей территории?
   – Я не знаю, – раздраженно повторил Каид, покосившись на свою руку с кольцом. Оно покраснело.
   – Значит, не знаешь, – повторил за ним Рэйм, беря в руку Зеркало. – Сейчас придётся узнать, если не добровольно, то принудительно.
   Направив на колдуна Зеркало, вокруг которого был зеленый ободок, он приказал ему смотреть в него, а сам стал произносить заклинание: «Inis an fhírin». [19 - Говорить правду]
   Каид стал вертеться, чтобы не смотреть в Зеркало. Эйл и Гардэн зажали его с обеих сторон, прекратив все попытки увернуться, – и ему не осталось ничего другого, как посмотреть в зеркальную поверхность. И сразу же он стал говорить:
   – Ай-хасы будут поджидать вас, закопавшись в песок. Это будет небольшая часть отряда, которая устроит засаду на территории адхаров, а остальная будет на своей земле вместе с Магиром, магом, который владеет многими видами магии, включая элементальную. Он будет их использовать по обстоятельствам, поэтому я не знаю, какие именно.
   – Это будет одна засада или несколько?
   – Ещё две. Будут разные отряды ай-хасов, а с ними и другие маги.
   – Назови их имена.
   – Кабил и Шахсар.
   – В чём они сильны?
   – Кабил – с магическими предметами, а Шахсар – с жезлами и заклинаниями, вызывая всяких тварей. Магией с элементами физического мира работают оба.
   – По сколько человек будет в отрядах?
   – Не знаю точно. Сколько соберут. Особый отряд химаев насчитывает где-то человек семьсот.
   – Как они будут перемещаться по пустыне?
   – Выпив капли быстрого перемещения.
   – Ты можешь связываться с ними телепатически?
   – Нет. У меня для этого не хватает воздуха. Я сильно ослаб.
   – Ты давал какие-то приказы су-мейрам по Флории? – спросил Кальяс.
   – Да. Ансар со своим отрядом при поддержке мага Бадра должен захватить ее земли.
   – Когда? – вскочил Яри, не скрывая своего волнения.
   – Не знаю. Они вышли в поход двое с половиной суток назад. У них отличные скакуны, привыкшие передвигаться по пескам. Думаю, они уже на месте.
   Кальяс, не дожидаясь, когда закончится допрос, мысленно связался с Леитой, не понимая, почему она не сообщила ему о нападении. Ансар со своим отрядом, без сомнения, уже на землях Флории. Однако она ответила не сразу, из-за чего Кальяс еще более напрягся. Наконец он стал читать её мысли – и широкая улыбка растеклась по его лицу. Командиры его отрядов с нетерпением смотрели на него, чтобы узнать, что происходит в их стране, но Кальяс не спешил с ответами, узнавая все подробности. Глядя на его реакцию, они постепенно успокоились и стали спокойно ждать конца обмена мыслями.
   Когда он закончился, их командир радостным голосом сообщил, что тармии, ариды и ангры уничтожили больше половины отряда су-мейров, не позволив им продвинуться далее правого берега реки Деръя. Сейчас оставшиеся зализывают раны и ожоги, а их командир пребывает в растерянности, что ему делать дальше. Между ним и магом явно выраженная вражда, но они терпят друг друга, поскольку все оказались в безвыходном положении: назад вернуться в пустыню не могут, боясь, что водные духи их всех утопят, как только они попытаются перейти реку. А идти вглубь страны боятся, так как их осталось мало и они не знают, какие сюрпризы их ждут в дальнейшем. Оказывается, они впервые узнали о существовании водных духов-оборотней и болотных существ. Леита заверила, что с остатками отряда су-мейров они справятся, а потому нам не стоит переживать за Флорию.
   Все флорийцы облегченно выдохнули и посмотрели на Каида.
   – Ну что, великий колдун Мунаввара? – обратился к Каиду Костэнс. – Провалился твой план захватить плодородные флорийские земли? По всем пунктам у тебя наблюдается провал. Сочувствую. Вот разобьём ай-хасов и отпустим тебя на свободу, чтобы твой правитель Аббас живьём с тебя кожу полосками срезал, а потом на кол посадил, чтобы задницей прочувствовал каждую свою неудачу. Слышали, что это его любимая забава.
   От этих слов Каид побелел, словно полотно и, упав на колени, стал умолять не отпускать его на волю.
   – Я согласен до конца жизни находиться в неволе, – канючил он. – Я сильный колдун, а потому могу вам еще пригодиться…
   – Воспользоваться твоими магическими умениями всё равно, что гадюку пригреть на собственной груди, – сказал Гардэн и сплюнул себе под ноги. – Что будем делать с ним дальше?
   – Сейчас сотру ему память, – ответил Рэйм и, сказав «Dileu cof», [20 - Стереть память] передал Каида его охраннику.
   – Итак, к чему будем готовиться? – обратился он к остальным.
   – Если мы не знаем возможностей и приёмов Магира, любая подготовка будет пустой тратой времени, – сказал Эйл. – Будем действовать по ситуации. Главное, не нарваться на них, а определить заранее, где конкретно они будут нас поджидать. Тогда не они для нас, а мы для них станем неожиданностью, которая может уже изначально решить исход битвы в нашу пользу.
   Все согласились с мнением Эйла. Глядя на своих командиров, Рэйм не мог не заметить, как они устали, а потому отправил всех отдыхать, предупредив, что в сумерках вновь соберет их, чтобы дать им необходимые задания.
   Аббас после обмена мыслями с всеправителем Мракоты совсем упал духом. В последнее время у него в стране все идет кувырком. И зачем он связался с Йерком? Знал же, что с ним опасно иметь дело в случае неудачи. А теперь эти угрозы, которым он не в силах противостоять. И Каид, как назло, куда-то исчез. Наверное, его гнева испугался, вот и спрятался от его глаз подальше, а он, правитель Мунаввара, даже не знает, что колдун предпринял, чтобы остановить этот ненавистный ему отряд.
   Чтобы найти Всевидящее Зеркало, Аббас отправил в особняк Каида двух своих верных охранников. Те вернулись ни с чем, сказав, что перерыли все помещения, но зеркала нигде не нашли. Гневу Аббаса не было предела: он вскочил со своей софы, на которой лежал, и стал носиться по комнатам дворца, разбрасывая все на своём пути. Когда устал и выпустил гнев наружу, вернулся в зал и вновь возлег на свое любимое место.
   Вызвав к себе своего советника Кайса, он спросил его, как можно найти Всевидящее Зеркало, которым всегда пользовался Каид.
   – О, солнце наших очей, призови к себе дворцового мага и дай ему поручение принести тебе это Зеркало, найдя его хоть под землёй.
   Отпустив советника, Аббас призвал к себе Алвиса. Тот сразу же явился, склонившись перед правителем в глубоком поклоне.
   – Чем могу служить моему всемогущему повелителю?
   – Мне срочно нужно Всевидящее Зеркало Каида. Мои охранники не нашли, где он его прячет, поэтому нужны твои магические способности, чтобы его отыскать. Надеюсь, ты не разочаруешь меня.
   – Ни в коем случае, о мудрый и великий! Я сейчас же пойду выполнять твое задание.
   Получив разрешение уйти, он вернулся в свои покои и стал размышлять, как ему найти это Зеркало. Взяв с собой волшебную палочку из оливина и флакон с зельем ясновидения, он оправился в башмаках быстрого перемещения в особняк Каида. Он впервые был в нём, а потому поразился роскоши, в которой жил колдун. Даже посуда у него была из золота, а все полы застелены фирюсинскими коврами, настолько мягкими, что на них можно было спать, не отдавив бока.
   С каждой новой комнатой в его душе разрасталась зависть, превратившаяся из белой в черную. Она жгла его нутро, словно огнём, пробуждая ненависть к незаслуженно обласканному правителем колдуну. Взяв в руку палочку из оливина, он прочитал заклинание «Оccultatum invenire» [21 - Найти спрятанное] и начал обходить по периметру каждую комнату. Чего он только не отыскал! И ларцы с бриллиантами, изумрудами, рубинами и сапфирами, и сундучок, полный золотых монет, и шкатулку из белого золота с фигурками, сделанными из отвердевшей драгоценной космической пыли, которые излучали звездное сияние, но Всевидящего Зеркала так и не нашел.
   Расстроенный, он вышел в патио и сел на скамейку возле фонтана, чтобы подумать, что делать дальше.
   Возвращаться без Зеркала ему было нельзя, так как его голова сразу же скатится с плеч, а где найти его, не знал. Осталось последнее средство – капли ясновидения. Алвис достал бутылочку и выпил из неё глоток. Немного посидел, не шевелясь и стараясь определить, подействовали они или нет. Он давно уже ими не пользовался, а потому не знал, осталась ли в них прежняя сила.
   Обратив свой взор на фонтан, он увидел, как его строили, откуда привезли камень и с каким трудом нашли водяную жилу, чтобы вывести ее наружу. Потом перевёл взгляд на высокий забор и, о чудо, увидел разгуливающих по каменным дорожкам красавцев-павлинов. Сначала Алвис не понял, откуда они взялись, но тотчас стал медленно переводить взгляд по стене забора – и перед ним открылась чудесная картина с изумительным оазисом, в котором благоухали на клумбах цветы и росли разные деревья с пышными кронами.
   Вдруг его взгляд упёрся в золотую шкатулку, стоявшую на небольшом столике из белого гранита, а в ней на красной бархатной подушке лежало зеркало в витиеватой оправе. Алвис вскочил и стал обследовать руками стену, надеясь найти дверь, чтобы войти в этот заповедный, скрытый от посторонних глаз тайный уголок. Но его попытки не увенчались успехом. Чуть не плача от злости и собственной беспомощности, он вновь сел на скамейку и увидел на ней палочку из оливина. Схватив ее, он, прочитав заклинание, стал водить ею по забору. Его надежда оправдалась, поскольку палочка, обнаружив дверь, открыла её.
   Алвис, не чуя под собой ног, вбежал в сад и, схватив шкатулку, быстро вернулся обратно. Открыв её, он дрожащей от волнения рукой с величайшим почтением на лице взял Зеркало и посмотрел в него, но ничего, кроме себя, в нём не увидел. Закричав во весь голос от злого разочарования, он замахнулся, чтобы швырнуть Зеркало на землю, но тотчас одумался и осторожно положил назад в шкатулку. Алвис понял, что Зеркало ничего не покажет ему, пока он не произнесёт нужного заклинания, но он его не знал. Как не знал и того, что делать дальше.
   Возвращаться к правителю с Зеркалом, которое ничего не показывает, он тоже не мог. Гнев Аббаса уничтожит его. И опять Алвис глубоко задумался, сидя на скамейке. Ни одной стоящей мысли, как выйти из создавшегося положения, ему в голову не приходило. И вдруг она появилась. Сначала крохотная и несмелая, потом показавшаяся слишком дерзкой, но в итоге маг понял, что другого выхода у него просто нет. И он мысленно попытался связаться в Вийвекой, с этой вредной старухой, которая по доброте душевной ничего не делает, поскольку души у неё попросту нет. Алвис даже думать боялся, какую она запросит цену за свою услугу.
   Наконец до него дошли её мысли:
   – Что тебе от меня понадобилось, мунавварская бестолочь? Если от нечего делать меня потревожил, лихоимку на тебя нашлю и будешь умирать, корчась в муках.
   – Не пугай меня, всесильная Вийвека. Лучше выслушай мою просьбу. Я на всё готов, если ты скажешь мне заклинание, которым я смогу заставить Всевидящее Зеркало показывать то, что хочет увидеть мой повелитель.
   – Ага, добрался всё же ты до него. И чем же мне заплатишь за это заклинание?
   – Могу расплатиться драгоценными камнями или сундучком золота.
   – Зачем они мне нужны? У меня этого добра навалом. Что у тебя еще есть? Но жизнь свою поганую мне не предлагай. Она мне ни к чему.
   – У меня есть еще уникальные фигурки из твёрдой космической пыли, от которых исходит звёздное сияние.
   – Откуда они у тебя? – всполошилась старуха. – Их давно кто-то украл из сокровищницы Никэтора. Эти фигурки оставили арктурианцы как символ их космического присутствия в те далекие времена, когда они заселяли остров Антамурию.
   – Какая разница, откуда они у меня! Ты хочешь их получить?
   – А сколько их? Пять?
   – Да.
   – Что ж, я обменяю заклинание на эти фигурки. Как ты мне их передашь?
   – Сам доставлю тебе на границу Мракоты. Только укажи, где мы встретимся.
   – Сначала ты мне приносишь фигурки, и, если это те, которые оставили арктурианцы, я тут же говорю тебе заклинание – и мы с тобой расстаёмся. Согласен?
   – А у меня есть другой выбор?
   – Конечно, нет, – рассмеялась своим ржавым смехом старая карга.
   Алвис скрипнул зубами, но ничего не сказал. Услышав, где Вийвека назначила ему встречу, он помчался домой, чтобы надеть на себя обруч мгновенного перемещения.
   Когда Алвис ступил на землю Мракоты и снял обруч, тут же перед ним возникла старая колдунья.
   – Принёс? -нетерпеливо спросила она, протягивая обезображенные руки к шкатулке, которую он держал, прижав к груди.
   – Заклятие, – сказал он твёрдо, не шелохнувшись.
   – Открой крышку – и покажи, – настаивала Вийвека, не сводя со шкатулки своего нетерпеливого взгляда.
   Алвис приоткрыл крышку и достал из нее статуэтку красивой голубой девушки, глаза которой излучали голубой цвет, а вся она мерцала звездными искорками.
   – Ostende mihi quid volo videre, [22 - Покажи мне, что я хочу увидеть] – быстро сказала колдунья, вновь протянув руку за шкатулкой, в которой исчезла голубая красавица.
   – Нет, не спеши. Я должен проверить. Ты известна своей хитростью и обманом.
   Достав из сумки под рукой Всевидящее Зеркало, Алвис подумал о своём правителе, произнёс заклинание – и увидел Аббаса, лежащего, как обычно, на своей софе и поедающего кролика под ореховым соусом.
   Положив зеркало назад в сумку, он протянул шкатулку Вийвеке и, бросив косой взгляд на Инграма, сидящего у неё на плече, надел обруч на голову и проявился уже в приёмной своего властелина, где, как обычно, в кресле сидел его советник Кайс.
   – Проводи меня к правителю Аббасу, сказал он голосом, не терпящим возражения. Кайс вскочил и, открыв дверь, спросил:
   – Мой лучезарный повелитель, всеми уважаемый маг Алвис просит вашей аудиенции.
   – Пусть заходит, если выполнил моё поручение, а если нет, вызови хоарда с его секирой.
   – Вы пополнили поручение высокочтимого Аббаса? – спросил Кайс, повернувшись к магу.
   – Да.
   – Тогда входите. Повелитель вас ждёт.
   Алвис тихой поступью прошел на середину зала и достал из сумки шкатулку с Всевидящим Зеркалом. Вынув его, поднес в низком поклоне своему правителю.
   – Вот на этом папирусе я написал заклинание. Прежде чем воспользоваться им, подумайте, что вы хотите увидеть, а потом произнесите его – и зеркало покажет вам то, что вы хотите увидеть.
   Аббас взял зеркало и папирус. А потом, подумав, произнёс заклинание. То, что он увидел, привело его в бешенство. Его рычащий крик ударился о стены и замер в воздухе, продолжая его сотрясать.
   Алвис не знал, что ему делать, а потому замер в страхе, как мраморное изваяние, боясь обратить на себя внимание впавшего в неистовство правителя Мунаввара.
   Несколько успокоившись, тот грозно посмотрел на мага из-под нахмуренных бровей и сказал:
   – Ты должен уничтожить отряд, который передвигается по нашей пустыне в Мракоту. Всех до единого. Не сможешь – убей себя сам, ибо я тебя прикажу четвертовать, отрезая от тебя, живого, по кусочку и скармливая твоей плотью своих собак на твоих же глазах.
   Побледневший Алвис, потеряв от страха дар речи, поклонился Аббасу и молча вышел на подгибающихся коленях из дворца.

Глава 16

   Ансар пребывал в апатии, испытывая тягостное состояние вялости, безразличия и отсутствия каких-либо желаний. Никогда за всю свою жизнь он не испытывал подобного состояния. Оно не позволяло думать, лишало силы воли и интереса к жизни.
   Даже в детстве он был очень энергичным. А когда вошел в пору взрослости, его энергичность превратилась в активность, потребность находиться в центре внимания, иметь много желаний и планов, заряжать своей энергией окружающих. Поэтому он в довольно молодом возрасте стал командиром одного из отрядов су-мейров, который был опорой правителя на южных территориях Мунаввара. Куда бы его не посылали, какие бы задания не давали, он всегда выполнял их с честью… и вдруг такой провал во Флории.
   Его воины мучились от ран и ожогов, а бездарный маг лежал в траве и любовался небом. У Ансара вдруг возникло острое желание подойти к нему и воткнуть меч в его никчемное тело. Но он сдержал свой порыв, понимая, что этот жалкий человечишко еще может ему пригодиться. Словно в ответ на его мысли, Бадр поднялся с каким-то жезлом в руке и стал делать замахи и совершать вращения.
   Айсару надоело смотреть на непонятные для него движения мага, и он отвернулся, бесцельно глядя на исчезающую вдали зеркальную гладь реки, слегка извивающуюся среди поросших буйной зеленью берегов. А Бадр тем временем сжимал перед собой воздушные потоки, пока не получилась устойчивая площадка, на которой можно было стоять. Вскочив на неё, всё тем же жезлом он создал другой воздушный поток, который понёс его через речку.
   Заметив боковым зрением какое-то шевеление, Ансар повернулся и глазам своим не поверил, увидя мага, передвигающегося по воздуху. Он вскочил и стал следить за ним. Бадр медленно опустился возле зарослей дягиля и скрылся в нём. Вскоре появился со своей сумкой и посохом, которым опять стал совершать какие-то движения. Тем же самым способом вернулся назад и, достав из сумки несколько флаконов, направился к раненым. Смазав их раны и дав по несколько капель настойки, восстанавливающей силы, Бадр подошёл к командиру су-мейров и спросил, нет ли у него ран, которые нужно обработать. Получив отрицательный ответ, он было уже стал отходить, как Ансар остановил его вопросом:
   – Ты можешь всех нас переправить по воздуху на ту сторону реки?
   – Я могу создать воздушные площадки, но воины не смогут управлять ими.
   – А если ты будешь переправлять каждого, находясь рядом с ним, а потом возвращаться за оставшимися?
   – Не знаю, смогу ли я сжать до такой степени воздушные потоки, чтобы площадка из них удержала двух человек. Я могу не справиться – и мы упадем в воду. К тому же переправить лошадей таким образом я однозначно не смогу. А что ты и твои воины будут делать без них?
   – Су-мейр без коня – песчаная крыса, – хмуро глядя себе под ноги, сказал Ансар. – А что с ранами? Когда мои воины будут в боевой готовности?
   – Утром уже смогут продолжить свой путь вглубь Флории, если ты не передумал захватывать её земли.
   – Я-то не передумал, но нас слишком мало, чтобы покорить флорийцев.
   – Лучшие защитники Флории ушли на поиски Локона Венеры, а вместо них осталась девчонка со своими мирными эльсами, а твои воины настолько хорошо тобой обучены, что одного можно считать за троих.
   Ансару понравилась похвала мага – и он повеселел, уже более благосклонно посмотрев на Бадра. В нём опять пробудилась активность и желание действовать. Подойдя к своим воинам, сказал, чтобы они к утру были готовы продолжить путь и, сев на Сатану, проехал несколько кругов, почувствовав себя в седле вновь уверенным, смелым и решительным.
   Леита и эльсы наблюдали за остатками отряда су-мейров. Очки дальнего зрения помогали им видеть своих врагов на расстоянии, не обнаруживая себя. Девушка, глядя на су-мейров, сразу же поняла, что не только они, но и их командир уже не имеют того захватнического запала, с которым приехали на их землю. Поскольку эльсы обладали острым слухом, они, услышав разговор воинов пустыни, тотчас доложили Леите об их планах на утро следующего дня. Она поняла, что наступил момент, когда остатки этих песчаных шакалов можно уничтожить прямо здесь, на берегу реки.
   Всё у неё внутри загорелось от нетерпения. Глаза заблестели от охватившего огромного желания расправиться с врагами, пришедшими на её любимую землю. Подойдя к преподавателям магии, отдыхавшим возле кустов селагинеллы, Леита спросила, чем они могут полностью уничтожить оставшихся су-мейров. Гилиан, мастер по магии воды, улыбнувшись, сказал:
   – У меня для них есть один сюрприз. С моим спрутом им придётся не сладко. Если бы с су-мейрами не было мага Бадра, я бы один смог со всеми ими справиться. Так что нужна помощь еще кого-то, кто обезвредит его.
   – Я могу позабавиться с теми, кого не охватишь ты, – сказала Рилана, подойдя к ним. – Магия земли – моя стихия, и я хорошо умею управлять ею.
   – А как нам избавиться от мага? – спросила Леита. – И сделать это надо в первую очередь, а потом уже приниматься за остальных.
   – Позволь мне применить магию воздуха, – робко попросила её Мавия, выпускница Школы. – Я сделаю это быстро и красиво. Правда, смерть таковой для Бадра не будет, но тут уж я ничего не могу изменить.
   – Спасибо вам, – искренне сказала Леита, не скрывая волнения. – В это трудное для нашей страны время вклад каждого в борьбу с её врагом бесценен. Вы договоритесь между собой, как будете действовать, а потом, не тратя ни одной лишней минуты, приступайте.
   – Где всем нам нужно будет находиться? – спросила она, показав рукой на свое небольшое войско, которое горело желанием вступить в бой с су-мейрами.
   – Здесь и оставайтесь. Отсюда всем будет хорошо видно, как будут погибать наши враги, – ответила Рилана.
   – Да, Леита, – прервал их разговор Гилиан, – у меня к тебе просьба: попроси Кейли, чтобы её тармии принимали тех, кто окажется в реке, в свои смертоносные объятия. Никто не должен выбраться из неё живым.
   Кивнув ему головой, Леита мысленно связалась с Кейли и передала просьбу мага воды. После небольшого обсуждения первой направилась к су-мейрам Мавия, опираясь на свой магический посох, сделанный из липы, который венчал лабрадорит, переливающийся своими ослепительными цветами.
   Она остановилась на небольшом расстоянии, слившись своим зеленым одеянием с травой, которая скрывала её до пояса. К счастью, никто из песчаных шакалов ее не заметил. Гибкими движениями посоха она стала совершать магические пассы, накапливая энергию, а потом начала притягивать на себя поток воздуха.
   Бадр, по всей видимости, почувствовал движение воздуха и встал, чтобы осмотреться. Увидев вдали девушку с магическим посохом, он понял, что она собирается использовать воздушные потоки против них, и кинулся, чтобы схватить свой и воспрепятствовать её магии. Однако не успел, поскольку девушка окружила его голову безвоздушной сферой.
   Маг су-мейров стал задыхаться, беспорядочно махая руками, словно пытаясь что-то стянуть со своей головы. Ансар, заметив его непонятное поведение, покинул Сатану, которого протирал влажной травой, и направился к магу.
   – Что с тобой случилось? – спросил недоумевающе он.
   Бадр, выпучив глаза, словно рыба на суше, безмолвно пытался захватить ртом воздух, а потом, из последних сил махнув рукой вперёд, упал бездыханный к ногам Ансара. Не поняв, что только что произошло, он посмотрел в направлении, которое указал рукой покойный маг, но ничего и никого не увидел. Произошедшее напугало его, поскольку он, воин, далёкий от магии, не понимал причины случившегося с Бадром.
   Ансар, даже не пытаясь бороться с поднимающимся изнутри страхом, стал испуганно оглядываться вокруг, но ничего из увиденного не вызвало у него настороженности или опасения. Как и прежде, купались в солнечных лучах уходящего солнца цветы, веял тёплый ветерок, ласково перебирая кончики изумрудной травы… Вокруг стояла тишина, прерываемая фырканьем лошадей и гулом сидящих группами воинов, разговаривавших между собой. И Ансар вновь вернулся к прерванному занятию.
   Убедившись, что су-мейры заняты своим делом, свое место возле камней, усеявших небольшой участок поляны, заняла Рилана, почувствовав приятную прохладу родной земли голыми ступнями. Её скрыл молодой, но очень роскошный куст актинидии. Она кивнула Гилиану, что готова, и стала ждать, когда он тоже займёт свою позицию.
   Гилиан, низко пригибаясь к земле, короткими перебежками достиг дзельквы и спрятался за её толстым стволом. Дерево стояло довольно близко к расположившимся в высокой траве су-мейрам. Шум её листвы заглушил его шаги, а потому его перемещение осталось ими не замеченным. Несмотря на то что магия воды сильна ночью, когда на небе появляется луна, он был уверен в своей силе, а потому без тени сомнения стал совершать посохом из ивы с наконечником из кунцита плавные и гибкие движения, позволившие ему создать на водной глади реки пять водных кнутов, которые сразу же направил на чужаков, пришедших в его страну со злым умыслом.
   Первым их заметил Ансар и крикнул своим воинам, чтобы они, как могли, спасались от новой напасти, которую приготовила им река. Су-мейры повскакивали со своих мест, но было уже поздно: тех, которые замешкались, водяные кнуты стали сбивать с ног, а потом захватывать и швырять в реку, где их уже ждали тармии, с вселяющим ужас смехом увлекая с собой на дно. Крик ужаса разнёсся над поляной, где несколько минут назад царило спокойствие. Некоторые пытались убежать от водяного осьминога с перекошенными от страха лицами, но плети воды догоняли их и безжалостно расправлялись с ними.
   Однако те, которые раньше других сообразили, что надо немедленно спасаться, ничего лучшего не придумали, как побежать к своему командиру, – и ими, не скрывая торжествующей улыбки, занялась Рилана. Жёсткими и прямыми движениями своего посоха из гикори с навершием из красно-желтого агата она погрузила воинов вместе с их командиром по пояс в землю, тем самым лишив их возможности двигаться. Со злорадной улыбкой полюбовавшись сначала их растерянностью, а затем тщетными попытками остервенело освободиться от земляного плена, она не спеша раскрошила близлежащий камень на небольшие плотные камешки с острыми концами и, придав им большую скорость, запустила в обездвиженных противников, которые с обезумевшими от ужаса глазами крутили головами в поисках спасения. Каменные пули дырявили их тела и головы, застревали в глазах, заливая лица кровью.
   Пока Рилана уничтожала эту часть отряда, Гилиан почти закончил очищать свой участок от другой. Вскоре всё завершилось – и, глянув друг на друга, флорийские маги довольно рассмеялись. К ним уже спешила радостная Леита в окружении торжествующих эльсов и учеников Школы Чародейства и Магии, которые не принимали участия в магических действиях. Она не скрывала благодарных слёз и обняла по очереди каждого из спасителей. Мавия тоже получила свою часть восхищения тем, как умело она избавилась от Бадра и сделала возможными магические действия своих преподавателей.
   Все ликовали, упоенные победой над воинами пустыни, которым так и не удалось продвинуться дальше прибрежной поляны. Дав задание эльсам собрать и сжечь трупы су-мейров, а их коней распределить по стойлам, она поспешила доложить о победе королеве Далии. Передвигаясь по воздуху, девушка пела, не в силах сдержать радость, рвущуюся из её души, и представляла, как будет гордиться ею Кальяс, когда узнает, насколько успешно она организовала защиту Флории.
   Всеправитель Мракоты Йерк решил проехаться по своим владениям. Его северная страна не баловала своих жителей теплом. Вдоль северной границы Тапионии, на южной части Мракоты, лес и тундра совместились, как бы врастая друг в друга. На раскинувшихся здесь торфяных болотах произрастала клюква, которая ценилась мракотинцами за свои целебные свойства. Но большая часть территории была заболоченной, а потому он не очень опасался нападения с этой стороны.
   Реки, протекающие по этой части королевства, оказывали отепляющее воздействие на климатические условия в долинах, по которым древесная растительность далеко проникла в тундру. Кроме того, долины рек защищали леса от жестоких ветров, случавшихся в этих местах. Лесные островки состояли из березы, ели и лиственницы. Большей частью они были низкорослыми и местами пригнуты к земле, которая была богата на грибы, отдельные виды которых достигали двух килограммов веса. В междуречьях встречались низкорослые разреженные леса с лишайниковым покровом, чередующиеся с кустарниковой тундрой. За редким исключением повсеместно наблюдались мерзлотные грунты.
   Здесь находились основные площади зимних пастбищ северных оленей и значительные охотничьи угодья, поставлявшие мясо этих благородных животных и перелётных водоплавающих птиц, в том числе и белых куропаток, на столы всеправителя и его окружения. Они носили шубы из меха обитающих в лесотундре песцов, ярко-рыжих лисиц, выдр, куниц и норки, а вот мех горностая считался королевским, ибо мантию из него носил исключительно всеправитель Мракоты.
   Эта часть владений Йерка была по-своему красива. Как только первые солнечные лучи пригревали северную землю, на небольших проталинках появлялись первые яркие предвестники лета – желтые цветки мать-и-мачехи. В этот период преобладали желтые оттенки из-за цветущих повсюду солнечных одуванчиков и мелких желтых лютиков, покрывавших землю ковром. И только распускавшиеся на берегах рек крупные бутоны купальниц вносили приятное разнообразие своим сиреневым цветом.
   На северной окраине его королевства раскинулись обширные безлесные пространства – дикие своеобразные места, унылые и неприветливые, царство холода, вечной мерзлоты, долгого зимнего мрака и короткого полярного лета с незаходящим, мало греющим солнцем. Небо здесь по большей части было пасмурно или затянуто облаками. Нередко наблюдались густые туманы.
   Огромные площади в этой части страны ближе к югу были заняты своеобразным карликовым лесом, если вообще можно назвать лесом густые заросли кустарников, отдельные из которых достигали человеческого роста. Однако дальше к северу они становились все более низкорослыми, доходя до полуметра и даже ниже.
   Среди них были карликовые березки, различные ивы и вечнозеленый багульник с одуряющим запахом, особенно в период цветения, а также ягодные кустарники: голубика, водяника, брусника и морошка с янтарными ароматными плодами. Во время созревания ягод тундра местами напоминала своеобразный ягодный сад и синела от обилия голубики, которую жители заготовляли в несметном количестве. Под сенью такого «леса» располагались зеленые мхи и лишайники, известные под названием ягеля. Их сплошной седой покров привлекал северных оленей, будучи для них основным кормом.
   Вообще жизнь мракотинцев была невозможна без северных оленей. Их шкурой они покрывали свои жилища, шили из неё одежду, которая была незаменима в условиях суровых зим, поскольку даже при сильных морозах оставалась лёгкой и эластичной, а оленина была их основным продуктом питания. Помимо этого, олени являлись основным средством передвижения, на котором жителям Мракоты приходилось преодолевать огромные бездорожные пространства. К тому же они не требовали обязательной заботы об их прокорме, поскольку сами находили себе пищу в тундре в любое время года.
   На крайнем севере среди глубоких снегов горные породы триасового периода приобрели в результате окисления железа красный цвет, образовав неприступные скалы. Их скалистые вершины остались черными, что было устрашающее даже одним своим внешним видом.
   На первый взгляд, эта недружелюбная территория казалась безлюдной и непроходимой, но на ней ормы, злые и мстительные существа, добывали в северных горах для всеправителя Йерка золото, серебро и платину, а дуги, странные небольшие человечки с очень темной кожей, из черной части скал изымали драгоценные камни. Все добытые сокровища охраняли в скальных пещерах ауды. Даффы доставали из горных недр черный уголь, а шигаи, чернорабочий люд, работали и жили на болотах и в рудниках под скалами. Охраняли горы гораны – самые высокие и самые сильные из мракотинцев.
   Температура воздуха в районе Северных гор была очень низкой, всё достаточно быстро покрывалось льдом, а сильные метели и снежные бураны делали жизнь очень сложной. Даже дикие животные здесь практически не встречались. Бесконечные заснеженные хребты расстилались до самого горизонта, а темные, заледенелые расщелины между ними были окутаны морозной дымкой. Никто из мракотинцев не знал, какие нечеловеческие и непостижимые тайны скрывали в себе Северные горы и что было на их месте до того, как всё покрылось вековыми ледниками.
   Но несмотря на столь суровые места проживания, жители Мракоты гордились своей страной, поскольку именно в ней наблюдалось чарующее небесное зрелище – северное сияние, которого больше не было нигде на Земле. В тёмные зимние месяцы они с восторгом наблюдали красочные танцующие огни на ночном небе, это потрясающее по красоте, захватывающее дух зрелище, которое продолжалось до нескольких суток.
   Наблюдала его и Айара, глядя в свое узкое окно. Её белокурые волосы с лёгким золотистым отливом водопадом природных локонов струились по её спине до самых бёдер. На голове был надет двойной жемчужный венец, на нижнем ободке которого висели золотые подвески.
   На ней было платье из голубого шелка, шелестящего словно ветерок, заплутавший среди цветов горной лаванды. Тонкий стан обвивал поясок из двух нитей жемчуга, свисавших на свободно струящуюся мелкими фалдами юбку, из -под которой выглядывали только носки туфель. Плащ из синего бархата, вышитый по низу золотым цветочным узором, был скреплён на груди аграфом из золота в виде диковинного цветка, лепестки которого были усеяны мелкими жемчужинками белого, кремового и розового оттенков.
   Айара посмотрела на себя в слегка мутное зеркало и скривилась. Она не хотела носить подарки Йерка, но сегодняшний ей пришлось надеть, так как она получила от него приказ сделать это. Девушка могла бы и воспротивиться, но ей надоело всё делать наперекор своему тюремщику. Надоело выслушивать от него упрёки, что она не ценит его заботы о ней, не радуется драгоценностям, которые изготавливают специально для неё…
   Её уединение было нарушено скрежетом ключа и скрипом открывшейся двери, в которую, согнувшись, вошел Йерк, как всегда, в чёрном одеянии, на этот раз бархатном, и с неизменным черепом на плаще. Глаза его настороженно осмотрели девушку, которая в этот раз не отвернулась к окну, а застыла, словно изваяние, посередине комнаты. Оставшись довольным увиденным, он сказал:
   – Сегодня ты выглядишь, как знатная дама, соответствующая моему статусу. Но ты опять распространяешь вокруг себя недовольство. Что не так на этот раз? Неужели тебе не понравился наряд, который я тебе прислал?
   – Да, не понравился, – коротко ответила Айара.
   – Ну почему? – повысив голос, раздраженно спросил Йерк.
   – Цвета, конечно, мне подходят, и платье в целом не вызвало моих нареканий, но плащ…
   – А что с ним не так? – уточнил Йерк, более пристально рассматривая эту часть верхней одежды. Бархат на нем самого высокого качества, да и пошив отменный.
   – Но вы посмотрите на вышивку, которой обезобразили его низ.
   – Чем тебе не угодила вышивка золотыми нитями? – в голосе всеправителя явно накапливался гнев.
   – Она грубая, безвкусная и крестьянская. Этот цветочный орнамент подходит для летних льняных рубах, в которых девушки водят хороводы. Ни одна благородная женщина никогда не оденет ни один предмет туалета с таким узором. А застёжка? Это же верх безвкусицы, грубой, аляпистой и перегруженной камнями. Прежде чем шить мне наряды, вы хотя бы поинтересовались, что мне нравится и какие одежды я бы хотела носить. И для этого требуется совсем немного: всего лишь прислать ко мне швею с тканями. Я сама придумаю фасоны и зарисую их ей. Неужели это так трудно сделать?
   – Мне надоели твои капризы! – взорвался Йерк. – Чтобы я для тебя ни делал, всё всегда не так!
   – А всё потому, что вы даже в малом, исключительно женском, не считаетесь с моими интересами. Я для вас не живая девушка со своими вкусами и взглядами, а безмолвная кукла, которую вам нравится одевать в дорогие, но далёкие от благородства одежды. И так во всё, в том числе и украшениях. Я их не ношу по той же причине, о которой сейчас сказала.
   Посмотрите на венец, который надет на моей голове. Двойной нитки жемчуга на нём было бы вполне достаточно, но мастер решил его испортить, приделав к нижнему ободку эти лишние золотые подвески, сделавшие венец вульгарным. Чем вещь дороже, не значит, что она становится от этого красивее. В каждом ювелирном изделии нужна мера.
   – Ты меня и в этом поучаешь? Я всеправитель, король в своём королевстве, а кто ты?
   – Вот и скажите мне, кто я? Давно хочу услышать ответ на этот вопрос.
   – Моя пленница. Таково твое социальное положение и будет таковым еще полгода. А не покоришься мне, став моей женой, продолжишь жить в этой башне, а я буду к тебе наведываться уже как твой муж и повелитель. Здесь ты мне родишь наследника, а воспитают его другие, чтобы он не нахватался от тебя строптивости и неуважения ко мне. Так что твое будущее в твоих руках. А теперь отдай мне ларец с твоими драгоценностями.
   Айара молча достала его из ниши в стене и передала Йерку.
   – Ты даже не спросишь, почему я его забираю? – удивился он.
   – А зачем? Эти побрякушки мне не нужны, я никогда их не носила и надевать не буду. Поэтому и знать не хочу, какой будет их дальнейшая участь.
   Йерк, взбешенный, было уже направился к двери, как его остановила Айара:
   – Вы забыли забрать вот эти, – и она подала на руке венец и аграф.
   Вспылив окончательно, он смахнул их на пол и, подняв ногу, стал остервенело топтать жемчужные украшения. Девушка смотрела, не выразив ни одной эмоции ни на лице, ни на словах. Когда Йерк ушел, вновь закрыв дверь, она носком туфли пододвинула обломки украшений к стене и обессиленно упала в кресло. Её показное спокойствие, равнодушие и упорное сопротивление потребовали от нее много сил, которые сейчас покинули её. Неудержимо хотелось плакать и выплеснуть в слезах всю боль, вызванную многолетним заточением и незнанием как своего прошлого, так и будущего. Но гордой пленнице не гоже проявлять слабость! Эти мысли не позволили ей дальше чувствовать себя несчастной – и Айара, вопреки эмоциям, которые чуть не сломили ее дух, села ровно, распрямив спину и плечи, и уже равнодушным и безучастным взглядом обвела свои ненавистные роскошные хоромы.
   Йерк так и не смог успокоиться, спускаясь по узкой винтовой лестнице. Не успокоился он и переходя из одной башни в другую. Войдя в свою спальню, он открыл замок на большом сундуке, сделанном из дуба с фигурными металлическими накладками, центр крышки которого и ключевина были украшены ажурными прямоугольными пластинами из серебра.
   Он был почти доверху заполнен золотом, платиной и драгоценными камнями. На них сверху он высыпал украшения из ларца, который принёс от Айары, а его, выплёскивая злость, швырнул в противоположный конец комнаты. Закрыв сундук, сел в кресло, стоявшее возле узкого окна, и стал смотреть на гряду скал, исчезающую в густых сумерках, где в самой высокой из них за каменной плитой находились минералы Любви. Они оказались бесполезными камнями несмотря на существующую легенду. Выходит, он зря их выкрал. Столько усилий, а результата нет.
   – Сбрось их в ущелье, чтобы никому не достались, – подначила соблазнительная мысль, но Йерк отогнал её, так как в его душе всё ещё теплилась надежда, что их лучи наполнят любовью сердце девушки и, возможно, его.
   – Вот когда они перестанут излучать энергию, я их в пыль сотру, – пообещал он себе.
   Взгляд его остановился на огромной деревянной кровати под балдахином из белого полотна, стоявшей на постаменте, на которой было наложено много подушек. Он представил, как на ней лежит обнажённая Айара с разметавшимися по постели белокурыми волосами, и заскрежетал зубами от острого желания, пронзившего его чресла. Даже ладони стали влажными и пот выступил на лбу несмотря на холод, царивший в спальне. Хотя в ней горел камин, занимавший полстены, воздух все равно не прогревался до теплоты. Ради неё остальные стены были закрыты толстыми коврами, которые соткали местные ткачи. На них висели семейные портреты. К нижним частям ковров были вплотную придвинуты сундуки, в одних из которых хранились семейные реликвии, а другие, обтянутые холстом, использовались как скамьи, на которых для мягкости и тепла лежали подушки. Ковры своей темной расцветкой делали комнату еще более угрюмой, и Йерк решил сменить их на более светлые, чтобы они избавили её от унылости.
   Справа от кровати в стене была потайная дверь, через которую бегала прислуга, выполняя его приказы. А слева другая дверь вела в гардеробную, в которой рядами стояли сундуки с бельем, летней и зимней одеждой хозяина.
   Решив выпить кубок вина из голубики, он спустился в зал, который занимал большую площадь в жилой центральной башне на первом этаже. Стены её были искусно выложены из валунов и каменьев серых оттенков, имевших разнообразные размеры и формы. Ощущение мрачности было сглажено вставками из тёмных пород дерева, декоративными окнами полукруглой формы с витражами из цветных кусочков стекла и нишами с фресками.
   Высоченный потолок был продолжением стен в виде сводов и совпадал с их цветом. На нём были использованы как резное украшение вставки из дерева. Дополнением к интерьеру стали каменные колонны, архитектурные элементы арок и камины. Пол был выложен отшлифованным камнем коричневого цвета. Двери были массивные, деревянные, окованные железом.
   Мебель из дуба, стоявшая в зале, также была массивной, как и длинный стол, сделанный из кедра и прикрепленный к полу. Высокие сундуки из ароматического дерева с резными дверцами имели ножки и стояли вдоль стен, наполненные столовой посудой из золота и серебра.
   Мебель для сидения была изготовлена очень тщательно. Спинки стульев и сами стулья были достаточно высокими и указывали на знатность происхождения тех, кто на них сидел во время пиршеств. В центре стола стояло кресло хозяина замка, впечатлявшее своим размером и резными украшениями. Его сиденье было накрыто медвежьей шкурой. Перед ним и стульями стояли скамеечки для ног, чтобы не касаться холодного каменного пола. В целом вся мебель в зале была украшена резными элементами и коваными железными деталями, чтобы придать ей большую прочность и красоту.
   Вечером зал освещался восковыми свечами в железных бра, вделанных в стены по обе стороны каминов, канделябрами, стоящими на столе, и люстрами, состоящими из двух железных перекладин. Это освещение усиливалось отблеском пламени, горящего в каминах. В коридорах слуги зажигали факелы, вставленные в различные подставки, закрепленные на стенах.
   За одной из дверей находился кабинет Йерка. За другой – коридор, из которого можно было попасть в разные комнаты. В одной на полках лежали рулоны сукна, шерсти, шелка, атласа и бархата, а также меха разных животных, а в смежной, довольно просторной комнате, работали мастера и мастерицы, шившие одежду. В другой комнате находились прялки, ткацкие станки и пяльцы, на которых работали женщины из бедных семей. В третьей были лари для выкармливания шелковичных червей и инструменты для производства шелка. Самая дальняя дверь вела на кухню.
   Были в жилой башне и комнаты для гостей, располагавшиеся близ наружных стен, к которым вели отдельные лестницы и входы. На втором этаже были покои Вийвеки и Хайварда, а с другой стороны башни – его спальня.
   Йерк держал в руке золотой кубок с большим рубином на внешней стороне, верхний периметр которого был инкрустирован витиеватым узором. На внутренней стороне красовался его герб – единорог и лев, держащие лапами корону. Под ними была волнистая лента с девизом «Сила. Борьба. Победа».
   Он осматривал из-под нахмуренных бровей своё богатое жилище и не испытывал радости, поскольку ее не с кем было разделить. Айара своей непокорностью и постоянным противостоянием превратила его жизнь в сплошное недовольство, которое он срывал на всех подряд. Он видел, что при его приближении все подданные прячутся, чтобы не попасть ему на глаза, – и это вызывало у него злорадное удовольствие.
   Йерку нравилось, когда его все боялись. Быть агрессивным – его любимое состояние, в котором он привык враждебно воспринимать мир, действовать напролом, грубо преследовать собственные цели, относиться с неуважением к чувствам и эмоциям других людей. И только с Айарой он проявлял ангельское терпение, действовал осторожно и окольными путями, не запугивал её и не пытался сломить её дух, что было несвойственно его характеру. Почему? На этот вопрос он много раз пытался ответить, но не мог определиться с причинами, заставлявшими его так вести себя с ней.
   Айара вызывала у него двойственные чувства: недовольство и уважение. Он злился, что она не хочет покориться ему, и внутренне восхищался её стойкостью. Ему хотелось одновременно ударить ее и зацеловать до беспамятства. Желание отпустить её на волю постоянно боролось с желанием никогда не отпускать её от себя. И эти противоречащие друг другу чувства изматывали его, делали постоянно мрачным и раздраженным.
   Во время этих рассуждений перед его взором вдруг возник образ этой гордой красавицы – и сердце затопила горячая волна. Надо передать ей бумагу и угольки, чтобы она могла нарисовать фасоны своих нарядов и какие украшения ей изготовить, а также прислать мастерицу с тканями, чтобы выбрала из них по своему вкусу, внезапно для себя решил он. От этой мысли на душе стало светлее, и лёгкая улыбка коснулась его строгого худощавого лица.
   В хорошем настроении Йерк отправился в свою тайную комнату, о которой не знал никто, кроме Вийвеки. Именно она посоветовала ему выследить черного петуха, прилетающего из подземного энергетического «Города Дьвольской Тьмы» в их цветущий багульник раз в пять лет, и в день, когда злые духи закроют солнце, забрать снесённое им яйцо, напоминающее раковину улитки. Затем закрыть в темницу без окон девственницу и положить это яйцо ей под мышку, чтобы она держала его там полтора года.
   Как и предсказала колдунья, ровно через это время из яйца вылупился маленький дракон, похожий на ужонка с крыльями и излучающий золотой свет. Девушку пришлось убить, а малыша поместить в тайную комнату и усиленно кормить молоком и яйцами.
   Йерк зашел к нему – и дракончик сразу же подлетел, подставив голову, чтобы его погладили. Он очень любил ласку… и гусиную яичницу. А еще «толкушу», представляющую собой смесь ягод водяники с измельчённой рыбой, и сушеную бруснику. Чтобы побаловать своего любимца, Йерк достал из ларя пригоршню ягод и скормил их Дрэго. Потом поиграл с ним в догонялки и сделал новую зарубку его роста.
   Дрэго уже пытался летать по комнате и, несмотря на то что она была довольно большой, умудрялся ударяться о стены и падать. По словам Вийвеки, ему, чтобы стать взрослым драконом, еще нужно два года – и тогда его можно будет переводить в подземелье, которое станет ему домом.
   К этому часу пройдёт пять лет, и вновь в цветущий багульник прилетит черный петух. История повторится с новым дракончиком. И когда у Йерка вырастут три дракона, он сможет стать властителем всей Земли. А тех, кто не захочет ему покориться, его драконы сожгут другим в назидание.
   На волне этих приятных мыслей он вновь достал пригоршню брусники и скормил своему первенцу. Поласкав его шею, Йерк ушел, предаваясь мечтам о будущем могуществе. Он должен был по праву стать великим правителем, величайшим из всех, кто правили первыми землянами – потомками инопланетных рас. Он хотел иметь трон Солнца и восседать на нём. Вийвека сказала, что ему назначена судьба властителя мира – и он, Йерк Великий, станет им.

Глава 17

   Сводный отряд под командованием Рэйма приближался к границе воинственных ай-хасов. Эти северные пустынные люди, путешествующие по пескам на бактрианах, были хитры, жадны до золота, недружелюбны и даже можно сказать – злы. Он дважды посещал их по вопросам магии земных стихий, которой обучены их маги.
   Ай-хасы предпочитали одежды, выкрашенные в синие оттенки, используя для этого натуральный краситель индиго. Он был очень удивлён, узнав, что вода для окрашивания ими никогда не применялась. Они просто вбивали частицы индиго в ткань, пока она не приобретала нужный оттенок, поэтому от одежды кожа ай-хасов, на которую попадали частицы красителя, имела синеватый оттенок, кроме лица, зачерненного и обветренного жгучими ветрами пустыни.
   Их воины носили темно-синие шаровары и полотняные обмотки на сандалиях, завязываемые на их лодыжках, чтобы песок не натёр ступни. На тело одевали более светлого синего оттенка рубаху без воротника с длинными широкими рукавами, а поверх неё – грубую накидку до колен.
   На голове носили мужской головной платок, сотканный из синих, голубых и белых нитей, придерживавшийся шерстяным шнурком на темени, который хорошо защищал голову и лицо от солнца, песка и холода. Ай-хасы использовали его, расстелив на песке, как скатерть, подвязанный – как пояс и, сложенный в несколько раз, как фильтр для очистки воды.
   Плащ из плотной шерсти надевали, когда наступали ночные холода. Просторная, не приталенная одежда полностью покрывала тело, не стесняя движений, поэтому в ней было комфортно кочевать среди дюн, ночевать, охотиться и вступать в схватки.
   Свободная одежда обеспечивала ай-хасам хорошее проветривание тела, а песок, переносимый ветром, проникая под одежду, скользил по коже, стирая с нее грязь и пот, поэтому они долго обходились без омовения.
   Рэйм остановил отряды, чтобы определиться с их командирами о дальнейших действиях, послав вперед дозор из айнов. Чтобы избавить Гарда от присмотра за Каидом, Рэйм достал шкатулку, на крышке которой были нанесены золотом три большие руны, повторенные по кругу. Их магическая краска, исторгавшая днём огонь, сейчас светилась в темноте фиолетовым пламенем. Сказав, чтобы от низа длинной сорочки колдуна отрезали кусок ткани, он поместил его в шкатулку и, закрыв её, произнёс заклинание, сковав им его волю, чтобы у него не появилось помысла бежать.
   Он еще не успел спрятать её, как дозорные вернулись и сообщили, что впереди в песках окопались ай-хасы, выдавая себя за дюны, и, если бы не трубочки, торчащие из них, могли бы не заметить засаду.
   – Сколько их? – спросил Эйл.
   – Нам удалось благодаря каплям ночного видения насчитать двенадцать, – ответил Ролли, – но утверждать наверняка, что их действительно столько, лично я не могу. Там такое место, что ветер надул много небольших дюн. Все ли они их использовали, не знаю. Для этого нужно было продвинуться вглубь, и они могли бы нас заметить, поэтому мы не стали рисковать.
   – И правильно сделали, – поддержал своих воинов Кальяс.
   – Есть ли смысл всем нам вступать с ними в бой? – спросил Амэтос.
   – Думаю, нет, – ответил Рэйм и, глянув на шкатулку, добавил:
   – Попробую справиться с ними один.
   Эйл удивленно посмотрел на него:
   – Если бы мы шли днём, я бы подумал, что ты перегрелся на солнце. А ночью что на тебя подействовало, что ты говоришь несуразную чушь? Луна?
   Рэйм засмеялся и сказал другу:
   – Проявляешь открытое неуважение к командиру.
   – Проявляю заботу о командире, – поправил его Эйл. – Правда, в несколько грубоватой форме, за что приношу своё извинение.
   Агнар, не понимая замысла командира, угрюмо произнёс:
   – Тебе нельзя вступать в бой одному с таким количеством ай-хасов. Это безумие. Давайте определимся, кого из наших воинов пошлём, чтобы их обезвредить.
   Рэйм настойчиво повторил:
   – Я же сказал, что сам справлюсь с ними. Точнее, с помощью этой волшебной шкатулки.
   – Ты хочешь привязать их к нам? – удивился Фарли. – Зачем нам возиться с ними? Они ведь даже без коней!
   – Всё. Разговоры окончены, – прервал обсуждение Рэйм. – Ролли, веди меня и покажи это место.
   Все растерянно смотрели на своего командира, но Аинн всё же спросил:
   – А нам что делать?
   – Вы хотите поучаствовать? – улыбнувшись, спросил Рэйм. – Что ж, предоставлю вам такую возможность, но в качестве зрителей. Когда мы подойдем к первой дюне, в которой спрятался ай-хас, ваша задача – громко разговаривать друг с другом, а когда ай-хасы вылезут из своих песчаных укрытий, смотреть, на что способна эта шкатулка, оставленная нам предками из созвездия Плеяд.
   И, накинув на шкатулку полу плаща, направил Одержимого за Ролли, который шёл впереди в магических сапогах перемещений, не оставлявших следов. Не доходя до первой дюны, в которой спрятался ай-хас, он остановился и махнул рукой. К нему подъехал Рэйм, а следом за ним и командиры отрядов, громко переговаривающиеся между собой.
   У всех на глазах дюны зашевелились, и из них, словно черти из табакерки, с угрожающими возгласами выскочили ай-хасы, держа в руках оголенные мечи, которые серебрились в лунном свете. Как только они дружно с гиканьем кинулись на остановившихся врагов, тоже машинально выхвативших оружие, Рэйм откинул плащ и выставил перед собой шкатулку рунами вперёд, прошептав заклятье «Decapitate». [23 - Обезглавить] Фиолетовое пламя осветило лица воинов пустыни, на которых стал проявляться страх, переходящий в ужас. Некоторые из командиров даже напряженно оглянулись, подумав, что ай-хасы что-то страшное увидели за их спинами.
   И вдруг из шкатулки послышался вой волков, шипение змей, грохот бури…
   – Голос дьявола! – душераздирающе закричал один из ай-хасов, упав без сознания лицом вниз в песок.
   Остальных, словно парализовало: они, замерев, стояли, охваченные животным страхом, с открытыми ртами, дикими взглядами, высунутыми языками и вращающимися глазами. Это было омерзительное зрелище. Потом раздались душераздирающие вопли – и ай-хасы стали остервенело бросаться друг на друга, рубя головы и тела, заливая песок кровью и разбрасывая вокруг части тел своих же воинов.
   Когда последний из них упал бездыханный, проткнув себя мечом, Рэйм спрятал шкатулку назад в суму. Стояло гробовое молчание – и минуту спустя всех как прорвало. Они возбужденно обсуждали увиденное, а потом Яри сказал восхищенно:
   – Имея такую шкатулку, нам не надо даже вступать в дальнейшие бои с ай-хасами. Они сами себя уничтожат без нашей помощи. Почему же ты, командир, раньше не использовал её?
   – Держал для этого случая, – рассмеявшись ответил Рэйм. – Но вы не обольщайтесь насчет могущества этой шкатулки. Наверное, вы заметили, что, когда я клал её назад в сумку, руны уже почти не светились. Она использовала всю свою магическую энергию, которую сможет восполнить только от инопланетного кварца, который остался в сокровищнице в Вэриусе. Так что в дальнейшем придётся использовать другие магические средства, которые мы взяли с собой.
   Пока они обсуждали произошедшее, к ним подъехали остальные, изумленно осматривая поле битвы.
   – Никто не ранен? – спросила Росалиа, не скрывая своего беспокойства.
   – Раненых нет, а убитых, хоть отбавляй, – хохотнул Амэт. – Не беспокойся, Лиа, мы не участвовали в этой резне.
   Девушка не понимающе посмотрела на Эйла, взглядом прося его объяснить, что здесь случилось.
   – Я позже тебе всё расскажу, – пообещал он ей мысленно, и Росалиа, подъехав к брату, остановилась, внимательно осматривая его, но, заметив его улыбку, почему-то смутилась.
   – Ролэнт, – позвал Рэйм одного из антамурийцев. Показав рукой на трупы ай-хасов, он сказал:
   – Сожги своим огненным жезлом всё это.
   Рол вынул из петли на боку своего коня жезл из секвойяде́ндрона с навершием из красного граната. Направив его на усеянный мертвыми телами участок пустыни мысленно приказал: «Сadavera hostium cremare» [24 - Сжечь трупы врагов] – и из жезла вырвался мощный поток пламени, который, пробежав по ним, объединился в пылающий костер, полыхающий своими огненными языками высоко в небе. Потом, когда они потухли, Ролэнт покрутил перед собой посох – и воздушный вихрь разметал пепел по пустыне.
   Продолжать продвижение вперед смысла не было, так как на небе уже занимался рассвет. Рэйм решил передневать на земле адхаров и с наступлением сумерек со свежими силами ступить на территорию ай-хасов.
   Пока все, собравшись отрядами, завтракали остатками еды, взятой в дорогу, и поили коней вместе с каплями насыщения, Росалиа и Эйл несколько уединились, сев рядом на плед, который он расстелил. Девушка протянула ему на ладони горох насыщения и улыбнулась, поймав себя на мысли, что раньше не видела, насколько он красив. Всё её внимание поглотил Рэйм, а его друг остался вне поля ее зрения. Нет, она каждый день видела Эйла, но не обращала на него своего внимания. А теперь, словно прозрела, любуясь его мужественным продолговатым лицом. Длинные волнистые волосы мягкими темными прядями спадали на его широкие плечи, прикрывая небольшой шрам на правом виске. Густые прямые брови акцентировали внимание на его выразительных карих глазах, блестевших в первых робких солнечных лучах, словно агаты, и делали взгляд открытым. Точёные черты, несмотря на высокие скулы, были гармоничны с прямым носом и невольно навевали мысли о надёжности этого человека.
   Имея худощавое тело, высокий рост и длинные ноги, Эйл не выглядел долговязым. Его было бы правильнее назвать стройным. Но её взгляд приковали его чувственные губы. И поймав себя на пристальном внимании к ним, Лиа смутилась и отвела взгляд в сторону.
   Эйл заметил смущение девушки и понял его причину, но ничем не выдал себя. Чтобы уравновесить её эмоции, он спросил:
   – Ты хочешь услышать, каким образом погибли ай-хасы?
   Росалиа кивнула, всё еще не глядя в сторону Эйла. Он рассказал о магической шкатулке, которая вселила в них необузданный ужас, заставивший их убить друг друга.
   – Жаль, что я не видела действия этой шкатулки, – с сожалением сказала она. – А сколько их было?
   – Если честно, я не удосужился их посчитать, захваченный зрелищем их самоистребления. Но приблизительно около тридцати. Не больше.
   – Ты устала от перехода через пустыню? – спросил он участливо. – Девушкам трудно столько времени находиться в седле, в непривычной для них одежде и привыкнуть к условиям походной жизни.
   – Да, поначалу, а сейчас уже свыклась. Плохо, что, кроме оазисов, мимо которых мы проходим, по пути не встретилось ни одного водоема. Я привыкла ежедневно мыться, а сейчас приходиться, надев кольцо-невидимку, обтираться влажной тканью из сосуда непрекращающейся воды. Это очень неудобно и раздражает.
   – Точно так, как и меня, – согласился с ней Эйл.
   – Ты не расскажешь мне о своей стране, поскольку я никогда не бывал в ней? – спросил он её. – А то я сложил своё поверхностное впечатление только по окраинным землям.
   – Если тебе действительно интересно, я попробую на словах передать красоту Флории, хотя, думаю, для этого их не хватит.
   – А ты попробуй, – сказал Эйл, взяв девушку за руку. Она посмотрела на него, но руку свою не убрала.
   – Итак, с чего же начать описание моего любимого края? – произнесла она в задумчивости. – Наверное, с того, что щедрость растительного покрова, способность флорийской травы круглый год сохранять изумрудную свежесть, снискала ей славу вечных зелёных лугов.
   Сочетание ухоженности и безлюдья, умеренности и покоя – вот чем впечатляет Флория, когда впервые воочию знакомишься с ней. Не краски, а оттенки составляют портрет моей страны. Такую приглушенную гамму полутонов лучше всего передает акварель, поэтому не случайно именно она заняла столь высокое место в нашей живописи.
   Пологие склоны холмов, расчерченные живыми изгородями; одинокие вековые дубы на сочных лугах; привольно пасущиеся стада овец; раздольные поля, колосящиеся золотистой пшеницей; шпили официальных зданий на пригорках; опрятные разноцветные жилища среди зелени рощ – это всё наша любимая Флория.
   По утрам легкий туман опускается на низкие домики, огороды, стелется по лугам и зеркальной глади рек. Таинственный, обволакивающий все вокруг, он не пропускает звуки, усыпляет и гипнотизирует. Всё застывает в тишине и спокойствии. И даже пасущиеся плюшевые овцы и упитанные коровы тоже, как будто совершенно зачарованные этим успокаивающим колдовством, надолго застывают в неподвижных позах, смотрят в какие-то, ведомые им одним дали, забывая жевать сочную и аппетитную траву под ногами.
   В лучах солнца все выглядит по-другому, более живо, ярко и реалистично. Четко очерченные кустами-оградами сельские участки, ровные небольшие дома, вечнозеленая трава, которая не увядает круглый год, и, протянувшиеся по ней, словно серые змейки, узкие дороги…
   Природа нашей страны помогает понять такую черту флорийского характера, как сдержанность, склонность к недосказанности, мечтательность и романтизм. В её пейзажах нет ничего нарочито броского и грандиозного. Ему скорее присущ затаенный лиризм.
   У нас преобладает не городской, а сельский ландшафт с его живыми изгородями на плавных изгибах холмов, хорошо ухоженными лугами и рощами, с извилистыми проселочными дорогами. Сельские жители стремятся сохранить в облике природы естественные черты, но таким образом, чтобы она при этом была удобна для обитания. Во Флории невозможно попасть в непроходимую лесную чащобу, как и увидеть аллеи, где деревья росли бы строго в ряд, да еще были подстрижены на один манер. Для нашей земли более типичны небольшие рощи, перелески, отдельные деревья, разбросанные среди лугов и полей.
   К Флории нет волшебного ключа, потому что она не поддается никакому единому и всеохватывающему объяснению. Но ее можно почувствовать. И легче всего это сделать изнутри – оттуда, где коренятся ее самые ранние, самые подлинные и менее всего видоизмененные черты.
   Эйл слушал Росалиу, словно зачарованный. Её бархатный голос обволакивал, как шёлк, пьяня словами и образами, воссоздавшими в его воображении изумительную по красоте картину неведомого края. Как она отличалась от того, что он видел ежедневно в Антамурии, роскошной, ухоженной и продуманной до мелочей! Их страны отличались друг от друга, как небо от земли. Однако он любил свой остров преданной сыновней любовью и не променял бы его ни на какие другие блага и земли мира.
   – Ты изумительная рассказчица, – наконец сказал он. – Я, словно наяву, побывал в твоих краях и покорён красотой Флории. Как-нибудь расскажу тебе о своей стране, расположенной на острове в океане. Она сильно отличается от твоей, но по-своему красива, хотя и закована в гранит и мрамор. Конечно, на наших улицах и во дворах домов много зелени, но нет того приволья, свойственного лугам, долинам и полям, опоясанным вашими реками. Да и сады, хоть цветущие, хоть плодоносящие, без сомнения, являют собой восхитительную картину. Спасибо тебе за столь образное описание. Теперь я могу объяснить себе, откуда у тебя такая несравненная красота, покорившая меня.
   Росалиа вскинула на него вопросительный взгляд, не совсем понимая, что этим хочет сказать Эйл. И он искренне улыбнулся, удивляясь её неискушенности и наивности при такой неотразимой внешности.
   – Я имел ввиду, что на такой красивой земле могла родиться только еще более красивая девушка. И по-другому быть не могло.
   – Ты слишком преувеличиваешь мою внешность. Я обычная флорийка. Правда, цвет волос и глаз не типичный для айгов, но всё же встречающийся среди других девушек. Ориана ведь тоже очень красива.
   – Не спорю, но для меня ты самая-самая. Ты же не только красива внешне. У тебя и душа такая, и ошибиться в этом невозможно, глядя в твои бездонной голубизны прекрасные глаза.
   – Ты смущаешь меня, – вспыхнув румянцем, сказала Лиа. – Давай поговорим о чем-нибудь другом.
   – Давай. Ты согласилась бы стать моей невестой? – спросил Эйл, не сводя с девушки напряженного взгляда.
   Лиа от неожиданности растерялась и долго молчала, глядя перед собой. Эйл больше не произнес ни слова, замерев в тревожном ожидании. Наконец она посмотрела на него и сказала:
   – Я слишком мало знаю тебя, чтобы принять такое серьезное решение.
   – Но я могу надеяться, что со временем ты согласишься сделать меня счастливым?
   – Можешь, – тихо ответа Лиа, прислушиваясь к своему сердцу. Оно взволнованно застучало и потянулось к молодому человеку, сидевшему рядом.
   – Можешь, – повторила она уже с большей уверенностью в голосе.
   Эйл приподнял ее изящную руку и приник к ней в благодарном поцелуе.
   Рэйм проснулся раньше времени. Неожиданно. Его интуиция и во сне не успокаивалась. Дождавшись, когда все проснулись, он мысленно послал командирам приказ, чтобы все до единого надели на головы повязки с магическими знаками, защищающими разум.
   Магир буйствовал, увидев в Зеркало, что случилось с воинами передового отряда. Задумка засады в песчаных дюнах, которую придумал Абраф, командир отряда воинов, называвших себя баталами, то есть героями, богатырями, показалась ему стОящей, и он дал всем двадцати пяти смельчакам под щеку по пластинке дополнительного воздуха, чтобы их дыхание полностью не зависело от тонких трубок, выведенных из дюн наружу.
   Как же он, наделенный магическими способностями, не увидел печальный конец этих бесстрашных воинов! Он – универсальный маг, у которого учились другие! Однако самобичевание вскоре ему надоело, и он стал вынашивать план мести.
   Его дом находился в одном небольшом оазисе недалеко от границы ай-хасов с ах-дарами. Сказав Абрафу, что у него есть срочное дело и ему надо покинуть отряд на несколько часов, Магир надел обруч мгновенного проявления и, оказавшись во дворе своего дома, тотчас направился в ритуальную комнату без окон, стены которой были обтянуты чёрной тканью. В ней царил мрак.
   Ему было нужно срочно создать канал связи с миром небытия, где обитали тени и призраки. Достав из ниши шар-кристалл, он поставил его на черный стол из гранита. Зажег магическую свечу пурпурного цвета на постаменте в дальнем углу, установленном так, чтобы её источник света не отражался в кристалле, а рядом поставил большой флакон с пробкой, висящей на тонком шелковом шнурке. Потом сел на стул-куб и убедился, что в кристалле не отражается ни один из предметов, находящихся в комнате.
   За кристаллом поставил два черных зеркала одно напротив другого и зажег по обеим сторонам от них две черные свечи, создавшие в отражении зеркальный коридор. Задул свечу на постаменте и, сделав несколько глубоких вдохов, сосредоточился на самом темном углу комнаты, максимально быстро «отключив» своё тело и практически все мысли. Вскоре Магир начал «видеть и слышать» сквозь черноту ночи и тишину помещения.
   Затем резко перевел взгляд на шар, сосредоточив внимание не на нем самом как таковом, а на его внутренней сущности, пока совершенно четко не осознал, что буквально проник внутрь кристалла. Увидев открывшуюся для него дорожку, проследовал по ней взглядом вглубь зеркального коридора до светлого пространства, повторяя, словно мантру, имя Уортан и призывая его явиться.
   Продолжая «всматриваться в даль», он увидел белую светящуюся сферу, в которой он разглядел в виде бегущей строки свою мантру – слово, произносимое с чёткой периодичностью. Когда сфера полностью поглотила его, эффект осветления растворился в темноте – и открылась потайная дверь, за которой находился неведомый смертным мир небытия.
   Наконец из неё появился вожделенный образ Уортана. Магир в этот момент почувствовал некое неподвластное ему движение мысли, и его сознание как будто бы устремилось куда-то в неведомое.
   – Зачем вызвал меня? – услышал он, словно издалека, голос с металлическим оттенком.
   – О, бессмертный и великий Уортан, мне нужны символ, который может свести людей с ума, заклинание и такой планарный эффект, как психический ветер.
   – Что ты готов отдать за них?
   – Всё, что ты пожелаешь.
   – Тогда я выбираю души твоей молодой жены и ребёнка, которого она носит под сердцем. Согласен?
   Магир онемел от неожиданности. Ужас охватил его, но огромное желание мести, порожденное высоким самомнением, вытеснило его и заставило сказать:
   – Можешь забирать.
   Образ Уортана исчез, а вместо него остались красный тюльпан – символ безумия и два слова, горящие мелким пламенем, – «Кuwatia wazimu» [25 - Свести их с ума]. Затем они исчезли, и из потайной двери, из её бесконечной темноты вырвался прозрачный с белым оттенком вихрь, который смерчем прошелся по комнате и вошел во флакон на гранитном постаменте, закрыв себя пробкой.
   Свечи между черными зеркалами, вспыхнув, потухли, и Магир остался сидеть в кромешной темноте. Затем он, проявив в сознании ночное зрение, забрал флакон и коробочку с красной охрой, которые положил в глубокий карман халата из синей, расшитой золотыми нитями тафты, и вышел из комнаты.
   Он еще не успел надеть на голову обруч мгновенного проявления, как к нему навстречу выбежала служанка с перекошенным от страха лицом. Заливаясь слезами, она упала перед хозяином на колени и дрожащим голосом сказала:
   – Госпожа внезапно упала и умерла. Я вошла, а она лежит посередине спальни…
   Магир закрыл глаза и, постояв несколько минут молча, глухо произнёс:
   – Готовь госпожу к погребению. Я через несколько часов вернусь.
   Проявившись в отряде баталов, несмотря на наступление сумерек, он сразу же нарисовал на песке тюльпан, направив его верхушкой в сторону чужеземцев, и, посыпав лепестки красной охрой, достал флакон с психическим ветром. Став перед символом, он вынул пробку и произнёс заклинание. Из флакона вырвался воздушный поток и, покружив над тюльпаном, умчался вдаль.
   Магир довольно потёр руки и обратился к Абрафу:
   – Я сделал всё, чтобы отомстить чужакам за наших воинов. Они все сейчас теряют разум и вскоре станут безумными, не понимая, кто они и что делают в пустыне. Уничтожить их для твоих воинов не составит труда. А мне надо возвратиться домой и предать земле тело моей жены и ребёнка. Они покинули этот мир. Так что теперь справитесь без меня.
   И он, попрощавшись, надел обруч – и тотчас исчез с глаз командира.
   Сводный отряд успешно приближался к границе ай-хасов. Вокруг царила подозрительная тишина, и Рэйм сказал всем быть предельно внимательными и осторожными, держа наготове оружие. Он первым почувствовал приближение чужеродных энергетических потоков и достал прямой магический жезл из розового дерева с навершием из горного хрусталя, остриё которого было сделано из рубина. Рэйм сам изготовил его для использования в магических практиках. Сейчас внутренний голос подсказал ему из всех магических предметов выбрать именно его.
   Целенаправленный воздушный поток, подвывая и поднимая вверх песок, несся на них с большой скоростью. Рэйм направил на него остриё своего жезла и, управляя магическими камнями, расположенными у основания наконечника в виде узорчатого пояса, стал частями перенаправлять поток энергии в стороны. Это потребовало от него больших усилий и напряжения, граничащего с пределом физических возможностей человека.
   Его рука, держащая жезл, дрогнула, и он чуть не уронил его. Однако огромным усилием воли он заставил её не дрожать. Сжав зубы, он продолжал спасать отряд, понимая, что сил может не хватить, но ответственность за него была настолько высокой, что заставила его сконцентрироваться и превозмочь слабость, проникающую в его тело.
   Поскольку он принял весь удар психического ветра на себя, его разум, несмотря на защитную повязку, всё же стал путаться. Рэйм, пытаясь из последних сил удержать уплывающее ясное сознание, всё же перенаправил потоки ветра мимо своего отряда. Когда опасность миновала, он в бессилии упал на шею Одержимого.
   Обеспокоенный Гардэн, увидев, что другу срочно требуется помощь, подскакал к нему и, подняв руку, остановил отряд. Сняв Рэйма с коня, он и Амэтос положили его на песок, полив на лицо водой, а Эйл помчался к девушкам-знахаркам. Вернулся он с Лией и Алтхеей. Вокруг Рэйма столпились все антамурийцы, обеспокоенно разговаривая между собой.
   Увидев девушек, они расступились, пропустив их к командиру.
   – Что с ним случилось? – спросила Лиа, глядя на сидящего Гардэна, держащего голову друга у себя на ногах.
   – Понятия не имею, – ответил тот, тяжело вздохнув. – Он пользовался своим розовым жезлом, перенаправляя энергию в виде ветра, которая неслась на нас, а потом потерял сознание.
   Вдруг Рэйм застонал и открыл глаза. Росалиа тотчас поспешила воспользоваться возможностью и узнать у него самого причину его состояния.
   – Объясни, что с тобой произошло, – сказала она, пристально глядя ему в глаза. Рэйм попытался что-то произнести, но не сумел, вновь потеряв сознание, однако Лиа уловила обрывок его мысли «психический ветер».
   Она достала из сумки небольшой флакон с настойкой «An-drа», избавляющей от проявлений тёмной магии. Открыв рот Рэйма, накапала ему на язык шесть капель и сказала, что через полчаса нужно накапать еще столько же.
   Шло время, а Рэйм не приходил в себя. Для его друзей эти часы были самыми тяжелыми в их жизни. Эйл подошел к девушке и, чтобы его никто не услышал, тихо спросил:
   – Эта настойка поможет? А если нет, что тогда?
   Лиа сверкнула на него своими голубыми глазами, в которых полыхнуло пламя недовольства.
   – Я делаю всё возможное. Думаю, что капли, попав в кровь, растворят в мозгу частицы плохой энергии, собравшейся там. Надеюсь, повязка защитила его разум и он придёт в себя в полном рассудке.
   Прошел час, а Рэйм не приходил в себя.
   – Может, еще дать ему капель? – спросил Кальяс сестру. – Ты же видишь, что ему не становится лучше.
   – Я не могу дать больше двенадцати капель. Мы не проверяли настойку на дозу, больше этой, и не знаем, как отреагирует человеческий организм.
   Амэтос, подойдя к девушке почти вплотную, жестким голосом, не терпящим возражения, сказал:
   – Накапай ему еще шесть капель. Что мы теряем, кроме времени, которое идет не на пользу Рэйму? Мы его и так уже теряем, а дополнительная доза настойки даёт нам надежду. Надо рискнуть.
   Лиа подняла глаза и обвела взглядом всех воинов, собравшихся вокруг лежащего без сознания командира. Каждый из них кивнул ей, отвечая на невысказанный ею вслух вопрос. Она молча вынула пробку из флакона и накапала в его рот очередных шесть капель. Её руки дрожали от волнения. Но она справилась.
   Сидя на коленях возле Рэйма, она закрыла глаза и стала мысленно читать заклинание, неожиданно пришедшее ей в голову. «Salva animam eius et vivifica eum» [26 - Спаси его душу и возроди его], – шептали её губы, повторяя и повторяя магические слова. Она не знала, к кому обращается ими, поскольку впервые произносила их. И в ответ на её мольбу Рэйм открыл глаза и осознанно посмотрел на девушку.
   – Почему я лежу на песке? – спросил он удивленно, пытаясь подняться, но тело не подчинилось его желанию.
   – Алтхея, дай командиру три капли напитка исцеления и столько же элексира, восстанавливающего запас сил, – обратилась она к девушке из отряда тапионийцев.
   Та быстро выполнила ее просьбу и отошла в сторону. Спустя некоторое время Лиа вложила в руку Рэйма свою руку и попросила его сжать её, насколько сможет. Он покачал головой и сам взял руку Гардэна, изо всей силы сжав её. Тот скривился от боли, но выдержал, а когда Рэйм убрал свою руку, он нарочито грубовато спросил, не скрывая радостной улыбки:
   – И чего ты тут разлёгся? Вон силища какая! Чуть все кости мне не переломал.
   – Да я и сам не понимаю, – со смехом ответил Рэйм, поднимаясь без чье-либо помощи на ноги.
   – Как себя чувствуешь? – услышал он сбоку бархатный голос Лии и повернулся к ней.
   – Это ты вытащила меня с того света?
   – Она, конечно, – ответил вместо девушки Эйл. – Ты помнишь, что с тобой случилось?
   – Да. Магир наслал на нас психический ветер, сводящий людей с ума. Несмотря на то, что мы все были в защитных повязках, я, почувствовав мощь отрицательного энергетического потока, побоялся, что они не смогут противостоять ему, и постарался его перенаправить, разрезав на два потока, которые пустил по обе стороны отряда. А потом…
   – Ты потерял сознание, – продолжил вместо него Гардэн, – а мы чуть не потеряли тебя, поскольку Лиа никак не могла вернуть тебя к нам. А потом ей это удалось.
   Девушка не согласилась со словами Гардэна и возразила:
   – С моральной поддержкой всех, иначе бы сама не решилась дать командиру больше двенадцати капель.
   – Но ведь ты еще упрямо повторяла какое-то заклинание, – не промолчал Эйл.
   – Я не знаю, откуда оно взялось в моей голове, но интуитивно поняла, что мне кто-то помогает, и стала их повторять как мантру. Так что это не моя заслуга.
   Рэйм по-братски обнял девушку за плечи и искренне поблагодарил – и вдруг поймал на себе пристальный взгляд Эйла. Прочитав ревнивые мысли друга, он ответил ему телепатически, что в его объятии нет ничего, кроме благодарности, и Росалиу он воспринимает как сестру. Эйл сразу же успокоился и подошёл к девушке, забрав её в свои объятия.
   – Эй, не распускай руки, – услышал он гневный голос Кальяса, приблизившегося к ним.
   Эйл, глянув на девушку и увидев в её глазах поддержку, смело посмотрел в глаза её брату, сказав:
   – Ты можешь не беспокоиться о Лиэ: я её никогда не обижу. Она для меня дороже всех сокровищ мира, а потому, не задумываясь, жизнь свою отдам за неё. Тем более, что Лиа сейчас обдумывает мое предложение стать моей невестой.
   Кальяс растерянно посмотрел на свою сестру, не зная, как реагировать на услышанное.
   – Без родителей ты не можешь дать своё согласие, – произнёс он, не сводя с пары своего взгляда.
   – А я его пока и не дала, зная о наших обычаях, но в душе можно сказать уже согласилась.
   Эйл, услышав эти слова, не сдержал рвущейся из груди радости и, схватив её на руки, стал кружить, счастливо смеясь. К его смеху присоединился звонкий смех девушки, чувствовавшей себя очень уютно в руках мужчины, который уверенно завоевывал её сердце.
   Оказавшись дома, Магир сразу прошел в спальню жены. Камалия в красивой одежде и золотым ободком на голове лежала на кровати, словно живая. Через два месяца должен был родиться их сын. Магир знал об этом благодаря своему ясновидению. Но ему было не суждено появиться на свет. Почувствовав, как в глазах защипало от соленых слёз, он не позволил им пролиться. У него не было другого выхода, как пожертвовать женой и ребёнком во имя выполнения приказа Великого Аббаса. Если бы он не уничтожил отряд, его голова полетела бы с плеч. Так что выбора у него не было, поскольку он маг и нужен своей стране для её защиты.
   Мысли Магира были прерваны телепатическим посланием Абрафа:
   – Мои дозорные донесли, что чужеземцы приблизились к границе. Никаких безумств у них не наблюдается. Ты нужен здесь.
   Магир почувствовал, как холод пробежал у него по спине от плохого предчувствия. Быстро вынув Всевидящее Зеркало, он после заклинания посмотрел в него и потерял дар речи: отряд уверенно продвигался вперёд, и на всех были надеты повязки с магическими знаками, защищающими разум. Забыв обо всём, он поспешил за обручем, который оставил на сундуке в зале.
   Магир метался возле Абрафа, который не скрывал злости, вызванной неудачей мага.
   В состоянии внутренней неуравновешенности он не мог ничего придумать, чем можно остановить отряд и уничтожить его, но в конце концов успокоился и сел на ствол дерева, лежащего среди песков. Перебрав в памяти все имеющиеся у него магические возможности, Магир остановился на использовании стихий, но он не хотел вновь один на один сражаться с отрядом, в котором есть маги не слабее его. Посмотрев исподлобья на командира ай-хасов, он сказал:
   – Хватит прятаться за мою спину. Ты и твои воины называют себя баталами, так докажите своими действиями, что вы являетесь героями, богатырями.
   – В обычном бою доказали бы, – огрызнулся Абраф. – Но чужаки, пересекающие нашу пустыню, не столько воюют, сколько используют магию, против которой мы бессильны. Чтобы ей противостоять, дворцовый маг нам в помощь дал тебя. Вот и защищай нас.
   – Я не должен защищать вас! – взорвался в негодовании Магир. – Защищайте себя сами, а я буду бороться с магией, если её применят, чтобы уберечь ваши трусливые шкуры.
   – Так борись! – выкрикнул ему в лицо командир ай-хасов. – Из-за твоей беспомощности против их магии я потерял пятую часть отряда.
   – Не сваливай на меня свои неудачи! – возмутился маг. – Поджидать отряд в дюнах было твоей задумкой, а я, как мог, помог её осуществить.
   – Почему же тогда ты не предотвратил их гибель? Ведь из нас двоих ты обладаешь ясновидением. Поэтому сейчас я как командир требую от тебя сказать мне, что предпримут чужаки против нас, когда окажутся на нашей земле и мы вступим с ними в бой.
   Магир, растерявшись, замер, не зная, что ответить: не мог же он сказать Абрафу, что ясновидение является самой слабой его магической способностью. Он снова сел на дерево и глубоко задумался. Потом устало произнёс:
   – Они поставили сильные блоки на свои мысли, а потому я не могу их прочитать. У меня есть хорошее предложение для твоих воинов.
   Абраф напрягся, не сводя с мага недоверчивого взгляда, сказав:
   – Ты уже отправлял психический ветер, в он на них не подействовал.
   – В этом нет моей вины, поскольку их командир проник в мои мысли, и по его команде все надели повязки защиты разума.
   – Так чего ты позволяешь копаться в твоей черепушке? – опять вспылил Абраф.
   – Не подумал о том, что надо поставить блок.
   – А сейчас они не узнают, что ты задумал?
   – Нет. А ты хочешь узнать об этом?
   – Конечно. А потом решу, подходит ли нам твоё предложение. Не хочу терять своих воинов из-за тебя.
   Магир, устав спорить, сказал:
   – Я дам тебе и баталам капли, которые сделают вас невидимыми на три часа. Надеюсь, за это время вы управитесь со сводным отрядом? Это поставит вас в выгодное положение: вы их будете видеть, а они вас нет, поэтому не смогут дать вам достойный отпор.
   Абраф задумался, обдумывая услышанное от мага. Наконец он пришёл к выводу, что предложение хорошее, и дал своё согласие.
   – Сейчас я посмотрю в Зеркало, где они находятся, и определимся по времени, когда давать вам капли, – безучастно произнёс Магир, доставая свой магический всевидящий предмет. – Отряд уже близко. Скоро он пересечет нашу границу, так что пойдём к твоим воинам.
   Подойдя к ай-хасам, сидящим возле своих коней, Абраф объяснил, как им придётся биться с врагами, и приказал без промедления принять капли. Когда они выполнили приказ командира, столкнулись с другой проблемой: их оружие осталось видимым, как и кони.
   Абраф, который еще не принял капли, опять вышел из себя:
   – И что мы будем делать без коней и оружия, а по ним нас сразу же вычислят. Дай и коням капли.
   – Я не знаю их действия на животных. Может, попав в их организм, капли убьют их.
   – Тогда будем биться с чужаками пешком, спрятав мечи под одежду перед нападением, а коней отгоним вглубь песков, – принял командир баталов окончательное решение.

Глава 18

   Правитель Мунаввара вызвал к себе Сараира, возглавлявшего Совет Атиков, представлявших интересы су-мейров, ах-даров и ай-хасов, которому было доступно всё тайное и скрытое. Он никогда не лебезил перед Аббасом, вызывая в нём и недовольство, и опасение, поскольку привык, чтобы ему льстили и его боялись. А Сараир вёл себя с ним уверенно, почтительно, но без подобострастия, не пресмыкался и не испытывал страха перед Великим.
   Вот и сейчас он уверенной походкой вошел в зал, где возлегал на своей софе Аббас, и, приложив ладонь к сердцу, поклоном головы поздоровался с ним, не сочтя нужным согнуться чуть ли не пополам, как это делали другие.
   – Я прибыл по вашему приказу, – сказал он приятным баритоном, но тоном, в котором сквозили нотки собственного достоинства.
   И вообще он был мужчиной весьма интересной наружности. Несмотря на свой средний рост и худосочность, благодаря всегда поднятой голове и распрямленным широким плечам он казался выше и крупнее. Его орлиный нос и тонкие губы придавали лицу суровость, а черные глаза, пристальные и сверлящие, заставляли всех опускать взгляд и чувствовать себя неуютно. Наверное, поэтому рядом с ним не было никого, с кем бы он был близок. Даже члены Совета после заседаний старались побыстрее уйти.
   Аббас вновь почувствовал себя рядом с ним не на высоте. Руководствуясь злорадством, он не предложил Сараиру сесть и, встав перед ним во весь рост, посмотрел на своего советника сверху вниз с явно выраженным превосходством. Затем стал ходить по залу без какой бы то ни было цели, заставляя его ждать, когда с ним заговорит правитель.
   Сараир спокойно ждал, абсолютно ничем не выражая своего недовольства – и это скрытое противостояние длилось довольно долго. Аббас снова лёг на софу и только после этого обратился к Старейшему:
   – Куда-то исчез Каид, который мне очень нужен. Сводный отряд антамурийцев, флорийцев и тапионийцев, которые отправились на поиски минералов Любви, успешно продвигается по Великой Пустыне и уже преодолел две третьих пути. Тебе доступно всё тайное и скрытое, поэтому скажи мне, где мой колдун и как мне остановить отряд, чтобы он не появился на землях Мракоты. Я не хочу проблем с Йерком.
   – Мой господин, я постараюсь удовлетворить ваш интерес, но позвольте напомнить, что я был против вашего участия в этой авантюре с кристаллами Венеры. Это были проблемы Йерка, а теперь они стали и вашими. Не знаю, говорил ли вам Каид о том, что представляет собой сводный отряд?
   – Обыкновенные воины. С ними даже нет ни одного мага, поэтому не понимаю, в чём проблема.
   – Вам Каид сказал неправду. В сводном отряде не простые воины из трёх стран. Одни из них обладают умениями владеть магическим оружием, которое хранилось в королевских сокровищницах, другие умело пользуются имеющимися в их странах магическими предметами, третьи – мастера в использовании стихий природы, то есть в элементальной магии, четвертые успешно пользуются возможностями магических настоек, элексиров и порошков. Так что, как видите, им в отряде маг абсолютно не нужен, так как все они в определенной степени маги. Возглавляет отряд Рэйм сын Хэдриана, одного из членов Совета Мудрейших Антамурии. Ему и еще пяти антамурийцам доступны Великие знания Арктура, Сириуса и Плеяд, поэтому они освоили телепатию, силу мантр, силу мыслей и другие виды энергии, которыми успешно пользуются в походе. Победить их силами нашего колдуна и магов практически невозможно.
   – Так что же мне делать? – обеспокоенно спросил Аббас.
   – Не посылать своих подданных на верную смерть. У вас кристаллов Любви нет, а потому у отряда нет цели навредить вам. Пусть идут на земли Мракоты, где они находятся. Что будет делать с ним Йерк, это уже его забота.
   – Всеправитель Мракоты не простит мне, что я не остановил их, и у меня появится много проблем.
   – Захватить Мунаввар он не сможет. Впрочем, вернее будет сказать – не захочет, поскольку ему нет выгоды от песков и несносной жары. Единственное, что он может предпринять вам в отместку, – перестанет снабжать драгоценными металлами и камнями.
   – И на что я буду содержать свой двор и поддерживать себе надлежащий образ жизни? А кто меня будет охранять и защищать, если я не буду платить своим хоардам?
   – Вы ведь до кражи кристаллов Любви успешно осуществляли обмен баранов, выращенных в наших племенах, на золото и драгоценные камни.
   – Да, но Йерк пообещал за помощь их столько, что мне хватит этого на несколько лет. Да и мой замок обновить необходимо.
   Сараир сдвинул плечами, так как ему было нечего сказать в ответ. Аббас, видя, что толку от разговора с Советником нет, прекратил его резким движением руки и сказал:
   – Ты хотя бы найди мне Каида. От него пользы больше.
   – Я предполагал, что вы уже знаете об этом, посмотрев во Всевидящее еркало, которое находится у вас. Тем не менее, я могу ответить вам на этот вопрос, так как получил ответ на него с помощью ясновидения. Вам будет неприятно слышать, но я обязан сказать вам о том, что Каид в плену у Рэйма.
   – Как мой колдун позволил ему это! – возмутился Аббас и, как обычно в минуты сильнейшего раздражения или гнева, стал носиться по залу. – Это же позор не только для него, но и для меня. Как он посмел так унизить своего правителя!
   – Просто он в магии оказался слабее тех, кто составляет отряд Рэйма, который и сам очень силён в ней.
   – Почему же Каид не выберется из плена, применив свои магические способности?
   – Его лишили воли, превратив в послушного раба. О Каиде можете забыть, как о колдуне и вашей опоре в магии. Замените его кем-то другим. Алвисом, например.
   – Ты меня не учи, что мне делать, – вспылил Аббас, громко дыша и недовольно двигая широкими ноздрями большого носа. – Я сам знаю, что мне делать.
   – Как угодно вашей Мудрости, – с показной покорностью сказал Сараир. – Извините меня за дерзость. Я не имел права озвучивать ваши мысли.
   Обрадованный тем, что самоуверенный Советник покорился его воле, Аббас даже улыбнулся, расправив вечно нахмуренные черные густые брови, показав не совсем белые острые зубы. Его хвост задвигался по софе, а потом свесился, довольно раскачиваясь.
   – Всё. Можешь идти, а я подумаю, как выйти из сложившейся ситуации: недаром же меня зовут Мудрейшим из мудрых.
   Сараир сделал неглубокий поклон и простился со своим повелителем. Он шел к дверям, и злорадная полуулыбка мелькнула на его лице. Благо, что этого не видел Аббас, погрузившийся в невесёлые думы.
   Во Флории праздновали победу над су-мейрами. На огромной поляне собрались все: и айги, и айны, и гленны, и эльсы, и фавины. На невысоком холме стояло кресло для королевы. Далия сидела в окружении членов совета Мудрейших велигов и других своих приближенных. Перед её глазами веселились её подданные, одетые в яркие национальные костюмы своих небольших народностей.
   Каждый костюм имел свои цветовые решения, орнаменты и особенности, которые делали его не похожим на другие. Девушки айгов были одеты в ниспадающие книзу фалдами платья из тонкой серебристой ткани, щедро украшенной фруктовыми орнаментами и изумительными узорами цветущих садов по низу подолов и рукавов.
   Платья девушек айгов свободного покроя были сшиты из тонкого полотна и расшиты по подолу живописными растительными узорами и луговыми цветами. Они же были вплетены в девичьи косы.
   Девушки гленны своими костюмами сразу отличались от других, поскольку на них были не платья, а длинные темно-зеленые юбки с пышным подолом и утонченные, изысканно вышитые светло-зеленого оттенка рубашки, заправленные в юбки, с длинными вышитыми цветочными орнаментом поясами, несколько раз обвитыми вокруг тонких девичьих станов.
   Народные костюмы на девушках фавинов были сшиты из тонкого льна светлого серого цвета и походили на длинные сорочки с расширенными книзу рукавами. Вышивки изобиловали золотыми колосьями и разбросанными по ним васильками и ромашками, а у некоторых сорочки были вышиты затейливыми узорами из полевых цветов.
   И только у девушек эльсов на платьях не было вышивок. Они были одеты в длинные небесного цвета шелковые платья, на которые были надеты плотные синие корсетки, украшенные орнаментом из речного жемчуга. Пышные рукава возле кисти были собраны на шнурки.
   По вышивке можно было сразу понять, кто к какому клану принадлежит. Некоторые платья, у которых был широкий вырез горловин, девушки вместо орнамента дополнили бусами и ожерельями, благодаря чему их образы стали еще красивее.
   Хороводницы увлекали девушек под их песни сложными и витиеватыми фигурами, водя хороводы по большому лугу. Одни водили сомкнутый, двигаясь по кругу, другие – линия на линию, третьи – змейкой. Потом на основе традиционного создавали свои танцевальные картины: круг в круге, два круга рядом или переливаясь друг в друга «восьмеркой».
   Со стороны казалось, что в танцевальных орнаментах нет ни сюжета, ни ролей: знай ходи кругом, или заплетай рядами из хороводной цепи фигуры. Но, не распыляясь на их детали и отдельные элементы, цельным взглядом можно было увидеть хореографические хитросплетения, связанные с образами природы, которая их окружала. В «золотом» узоре хороводов «просвечивали» силуэты листьев, цветов, гроздья поспевающей калины, травы, склоняющиеся под ветром, качающиеся берёзки, колосья пшеницы, листочки льна, летящие птицы…
   Девичьи хороводы передавали поэтическое видение красоты родной земли, вызывали в воображении солнечный образ цветения природы, краски лета, синеву рек и озёр, красоту зелёного луга… Каждому хороводу было характерно обязательное смысловое наполнение, каждая фигура танца имела свое значение, символизирующие определенное действие.
   Свои хороводы водили и замужние женщины в платьях такого же цвета, но с более скромными, сдержанными вышивками пастельных тонов. Их косы, искусно уложенные на головах, были украшены цветами, колосьями и травами. Они, взявшись за руки, поднимались на холмы, посвящая хоровод плодородной земле, и ходили с песнями вокруг берез, которых считали покровительницами семьи и домашнего очага, переходя от одного дерева к другому.
   В конце хороводы уже водили весело и беззаботно, с притопами, да прихлопами, с задорными песнями.
   Леита, наблюдая рядом с тётей за этим красочным действом, не выдержала и вошла в один из хороводов. Далия в белом длинном платье, вышитом красными маками, не замедлила спуститься вслед за ней и стала за одной из хороводниц, которая как раз вела свой хоровод мимо королевы. Далия никогда не противопоставляла себя своему народу, была справедлива к нему, и он платил ей своей любовью. Вот и сегодня она радовалась вместе со всеми, что их стране больше не угрожает опасность.
   Когда хороводы закончились, к девушкам подошли парни, и начались пляски. Уже вечером, когда заискрились первые звёзды, зажгли костры и накрыли прямо на поляне совместный ужин, который длился до самой полночи.
   Далия и её любимая племянница, утомленные общим шумом, пошли прогуляться вдоль озера.
   – Хотела никому не говорить, пока не вернется Кальяс, – сказала тихо Леита, – но так хочется поделиться радостью, которая прямо рвется из души.
   Далия с интересом заглянула в её смущенное лицо и спросила?
   – Что-то очень серьёзное?
   – Да, Кальяс почти предложил мне стать его невестой.
   – Когда же он успел, находясь в походе? – удивилась Далия.
   Колдун Каид вселил в их сознание картины разрушений и нападения на Флорию. Он хотел уж со своим отрядом возвращаться назад, но Рэйм посоветовал связаться телепатически с отцом и выяснить обстановку, но Кальяс не смог связаться ни с ним, ни с одним из Мудрейших, а потому послал мысленный запрос мне. Я ответила и успокоила, что мы обойдемся в борьбе с су-мейрами своими силами, а потом он сказал, что очень скучает по мне, признался в своих чувствах и сказал, что сделает официальное предложение, когда вернётся, попросив меня дать согласие.
   – И? – спросила Далия с лукавой улыбкой, заранее зная ответ.
   – И я, конечно, согласилась, тётя. Правда, родителям ничего не сказала, так как Кальяс сначала должен получить их разрешение. Но, думаю, они его дадут.
   – Естественно, ведь причин для отказа у них нет. Кальяс из старинной, почтенной, всеми уважаемой семьи. Да и сам он просто замечательный молодой человек. Вы будете прекрасной парой.
   – Спасибо, тётя. Для меня очень важно твоё мнение.
   Далия обняла Леиту за плечи и прижала к себе, выражая тем самым свою поддержку ей.
   Рэйм достал пентаграмму «Звезда Могущества» из фиолетово-красного топаза и надел шнурок с нею на шею, поскольку она защищала своего владельца от любых видов «рукотворной» магии. Спрятав её под одеждой, он подумал о том, что должен был сделать это раньше, поскольку взял на себя ответственность не только за членов сводного отряда, но и за весь поход в целом.
   – Незапланированная передышка закончилась, – услышали все громкий голос командира. – Всем – на коней и продолжаем свой путь. До рассвета осталось не так уж и много времени, поэтому нам надо наверстать упущенное.
   Эйл нехотя выпустил Лиу из своих рук, посадив девушку на её лошадь, а сам вскочил на своего коня и занял место в колонне сразу же за Рэймом рядом с Гардэном и Амэтосом. Отряд быстрой рысью двинулся в путь.
   Отряд Рэйма оставил позади территорию ах-даров и въехал на земли северных мунавварцев. Вокруг царила тишина. Вместо того, чтобы наслаждаться ею, Рэйм остановил колонну, позвав телепатически командиров к себе.
   – Ай-хасы что-то приготовили нам. Я это чувствую кожей. Несколько раз пытался проникнуть в мысли их мага, но не получилось: он заблокировал к ним доступ, что показалось мне подозрительным. Скажите своим воинам, чтобы были начеку и имели своё оружие и магические предметы под рукой.
   Отпустив всех по своим отрядам, он дал команду следовать дальше.
   Темень еще не рассеялась под робким светом наступающего рассвета, а потому накануне была особенно непроглядной. Поскольку все в сводном отряде принимали капли ночной зоркости, чтобы спокойно передвигаться по неизвестной местности, каждый усилил своё внимание, приглядываясь к окружающим их пескам, но никто не заметил ай-хасов, ждущих их впереди и образовавших коридор, въехав в который все окажутся в ловушке.
   Он оказался несколько узким для колонны чужеземцем, и Абраф подал знак расширить его. Стоящие с обеих сторон ай-хасы, держа строй, стали мелкими шагами отступать назад, освобождая пространство.
   Ехавший рядом с Рэймом Амэтос заметил непонятные углубления в песке, тотчас сами по себе засыпающиеся, и протёр глаза, подумав, что ему это привиделось из-за усталости, но тут же убедился, что зрение его не обманывает. Наклонившись к Рэйму, он обратил его внимание на некоторые оставшиеся небольшие углубления в песке, удаленные друг от друга на определенном расстоянии. К тому же кони ехавших впереди забеспокоились, почувствовав чужой человеческий дух. И тут Рэйма пронзила мысль: ай-хасы надели на себя кольца-невидимки.
   – Быстро запусти перед нами светящийся пятиугольник обнаружения врагов, – приказал он Ласэру, ехавшему позади него.
   Тот, опередив командира, запустил его, произнеся заклинание: «Kitea hoariri» [27 - Найти врагов]. Пятиугольник, летя вперёд по прямой линии и выпуская из всех пяти углов голубую энергию, осветил очертания темных застывших фигур, а затем вернулся обратно в руку и Ласэру.
   – Приготовиться к битве! – телепатически приказал Рэйм. – Противник ждёт, когда мы въедем в образованный им коридор, чтобы напасть на нас с обеих сторон. Ориентируйтесь по оружию. Вряд ли оно будет невидимо. Его хозяин будет слева. Не думаю, что у них много левшей.
   Рэйм понимал, что избежать битвы не удастся, но и быть зажатым с обеих сторон в коридоре не собирался. Поэтому, оставив девушек под прикрытием отряда бриинов во главе с Топиасом, разделил колонну на две части и скомандовал скакать не прямо, а обойти ай-хасов слева и справа, оказавшись у них за спинами.
   Так как сражаться с пешими сидя на конях, значит, подставить их первыми под удар, заняв необходимые позиции, они соскочили с лошадей и отправили их подальше от места битвы. Ай-хасы недоумевающе следили за их действиями, потеряв драгоценное время на мгновенную атаку, а когда поняли свое тактическое упущение, выхватили свои мечи из-под одежды и кинулись на чужаков, выкрикивая боевые кличи, чтобы напугать их. Но те вместо того, чтобы отступить, смело вступили в бой.
   Митиэн, выкрикнув «Veni ad me» [28 - Иди ко мне], поднял меч владыки Тиджа и осветил им поле битвы, но, кроме мечей и секир ай-хасов, их самих не увидел, но и это уже было больше, чем ничего. В надежде, что меч ослепил врагов, он начал направлять его лезвие в предполагаемое их местонахождение. Однако то ли враги смогли уклониться от его взмахов, то ли его расчет был неверным, но мало голов упало с плеч, что расстроило антамурийца. Но он продолжал упорно наступать на них. Ай-хасы взяли его в полукольцо в надежде избавиться от опасного противника, однако Митиэн нюхом почуял окружение и резкими движением слева направо провёл мечом. На него что-то навалилось, и от неожиданности он еле устоял на ногах. Выровнявшись, отпихнул от себя два невидимых тела, которые упали ему под ноги. Отступив назад, чтобы не споткнуться о них, Митиэн решил сменить тактику и ждать нападения, поскольку так ему будет легче видеть мечи ай-хасов.
   Недалеко от него успешно бился Джоэв, имевший внушительный рост и фигуру. Он с коротким смешком запускал копьё Агейра, которое само летело в заданную цель. Чтобы наверняка убедиться, что ай-хас убит, он выпускал из наконечника копья огонь и вслепую пробовал поджечь противника. Если его одежда загоралась, Джо широко улыбался, довольный, что на одного стало меньше. Казалось, что он не участвует в кровопролитной битве, а забавляется.
   Венэл, грид богатырского телосложения, умело управлявшийся с диском Кигана, на этот раз решил от него отказаться, так как запускать его по невидимому врагу посчитал неэффективным. Поэтому вступил в бой со световым мечом направленной энергии «Эдзар». Состоящий из рукояти и плазменного клинка, питаемого камбар-кристаллом, он требовал от воина навыков и специальной подготовки, без которых невозможно было владеть им. И то, и другое у Венэла было. С его помощью, не зная пощады, он стал прорезать практически всё, попадавшееся на пути плазменного клинка: и тела ай-хасов, и их мечи… Когда их половинки падали в песок, зарываясь в нём, Венэл понимал, что их хозяев постигла та же участь, и очень жалел, что не видел, как они отправлялись в царство мёртвых. Его ручищи с лёгкостью управляли своенравным мечом, покорившемся их силе, а его басистый голос, исполненный удовлетворения, считал количество убитых и выкрикивал угрозы в адрес врагов. Расставив свои кряжистые ноги, крепкие и сильные, как дуб, он выглядел несгибаемо и уверенно, что вселяло в менее решительных ай-хасов опасение связываться с ним.
   Уникальное оружие, с которым Венэл управлялся столь искусно, было оставлено Антамурии предками из Арктура для защиты и использовался в исключительных случаях, которым Жреческая Троица посчитала и поиск пропавшего кристалла Любви. Меч был единственным в своем роде, поэтому им очень дорожили, и пользоваться могли немногие. Но Венэл успешно уничтожал им врага.
   Аинн из-за битвы наобум тоже не смог использовать веер «Тафари», поскольку кончики десяти заточенных лезвий, отравленных ядом, и стрела, выпускаемая из середины веера, точно поражали лишь цель, которую фиксировал взгляд владельца. А поскольку он не видел врагов, надеяться на это оружие не стал. Поэтому выбрал боевое кольцо Джетти с тремя острыми лезвиями, раскрывающимися в полёте. Он метал его по предполагаемым целям и довольно выкрикивал «Получил!», когда меч или секира падали в песок. Каждый раз, возвратившись в руку хозяина, кольцо вновь отправлялось на поле битвы, где слышались стоны раненых, короткие вскрики убитых, кличи отчаявшихся ай-хасов, звон металла и другие звуки магического оружия.
   Кто-то неожиданно зацепил его мечом по левой руке – и Аинн почувствовал, как по руке побежала теплая струя крови. Боль была настолько резкой, что он согнулся, прижав руку к груди, не подумав о том, что стал отличной мишенью для врагов. Лизар из флорийского отряда, бившийся с ним рядом, вовремя увидел, как над Аинном поднялся меч, готовый опуститься на его шею, и подставил под него свой, толкнув тапионийца ногой. Сделав выпал коротким кинжалом, который держал в левой руке, он удовлетворенно почувствовал, как клинок вошел в плоть невидимого врага, вызвав его короткий вскрик. Уже успевший к этому времени подняться на ноги, Аинн коротко поблагодарил Лизара за свое спасение и продолжил метать своё кольцо, чувствуя наползающую слабость. Сцепив зубы, он напряг каждую клетку своего тела, чтобы противостоять ей – и продолжал метать и метать свою «Джетти», шепча: «Не подведи, милая».
   Армас, умело орудуя своим лунным обоюдоострым мечом и выпуская из него то электрические разряды, то огонь, увидел, как слева от него упали два кеита: тихий, спокойный Илар и жизнерадостный, добродушный Юмад. Осветив их огнём меча, он наклонился над товарищами, чтобы оценить ситуацию, забыв, что рискует собственной жизнью. Оба были мертвы. Рядом с ними измазанные в крови лежали санджи, дубинки из ятобы, усаженные по обеим сторонам острыми, заточенными под лезвия шипами.
   Гневно взревев, он выпрямился, чтобы продолжить битву. Злость и ненависть, словно кипящая лава, заклокотали у него в груди, сделав его беспощадным. Глаза Армаса загорелись местью, которую он направлял в каждый взмах руки, без промаха поражавшей врага. Его с силой сжатые губы выдавали крайнюю степень его напряжения, которое делало его еще сильнее и бесстрашнее.
   Амэтос, ловко управляясь шестиконечным бумерангом с электрическими зарядами, не увидел, что с правой стороны его обошёл ай-хас. В последнюю секунду он заметил тускло блеснувший меч, направленный прямо ему в сердце. Сделав отчаянную попытку уклониться, Амэт не удержался на ногах и упал, что спасло ему жизнь, но меч всё же вонзился ему в правое предплечье. Послышался хруст кости, и неимоверная боль пронзила тело. На какое-то время он потерял сознание. К счастью, ай-хас, по-видимому, посчитал его убитым и переключился на других.
   Когда Амэт пришел в себя, хотел подняться, но не смог. Совсем не было сил. Рукав был полностью мокрым от крови, которая продолжала вытекать, унося с собой его жизнь. От попытки поднять изувеченную руку, боль, еще более безжалостная, пронзила тело – и сознание вновь покинуло его, погрузив в непроглядную темень.
   На противоположной стороне бились флорийцы и антамурийцы. Среди них тоже были потери, но оставшиеся, не дрогнув, сосредоточенно уничтожали врага. Эйл избрал тактику защиты и, стоя на одном месте, отражал удары огненным мечом «Криоплей», не подпуская к себе врага. Как только кто-то из ай-хасов, посчитав его легкой добычей, бросался на него, Эйл, не скрывая веселья, выбрасывал при его приближении мощный поток пламени из кончика меча – и тот загорался, дико крича и падая на песок, чтобы сбить пламя. Будучи видимым из-за горящей одежды, он становился отличной мишенью, которую без промаха настигал своим стальным остриём Криоплей.
   Скэл, Гэйд и Хэлир несмотря на то, что не были по природе воинами, искусно управлялись мечами-убийцами Сигна, которые жадно питались кровью поверженных, находя их даже невидимыми. Все трое, принимая отточенные позы, успешно парировали профессиональные удары ай-хасов и наносили им ответные удары. Казалось, никто из троих не устал физически, а наоборот, становился сильнее среди лежащих вокруг трупов, тела которых стали проявляться в первых робких лучах рассвета. Не скрывая удовольствия от битвы, они радостно переглядывались друг с другом, когда очередной ай-хас падал, сраженный ненасытным мечом. Войдя во вкус, они забыли, что когда-то боялись брать их в руки, помня одно: с каждым ударом меча на одного врага становится меньше.
   Рэйм заметил, что невидимость противника стала слабеть, и понял, что ай-хасы выпили капли, которые им дал маг, обычно действующие максимум три часа. Это была хорошая новость, которую он передал мысленно остальным. Теперь, видя перед собой явно просматривавшиеся тени воинов пустыни, он взял в руки свой посох, находившийся за спиной, и резким движением уверенно вызвал струю воздуха, придав ей форму, напоминающую полумесяц. Эту струю, острую, как тонкое лезвие, обычно использовали, чтобы резать дерево и камень, убирая с пути различные препятствия, но Рэйм направил её против ай-хасов, которые ринулись на него, увидев, что он без оружия, и только в последнюю минуту они поняли, что его оружием являлся посох. Полумесяц острой воздушной струи перерезал их пополам, словно они были из глины. Кровь хлынула из обеих половинок их туловищ, тут же поглощаемая ненасытным песком. Другие воины, не видя в предрассветных сумерках этого смертельного оружия, управляемого Рэймом, тоже ринулись на него, подняв высоко свои мечи, чтобы разрубить чужака надвое, но их постигла та же участь, что и предыдущих.
   Прибег к магии и Кальяс, последовав примеру командира, и вынул из-за спины свой посох Ардал, сделанный из ясеня с золотым наконечником и топазом в навершии. Взяв в руку горсть песка и бросив его в сторону противника, он прочитал заклинание и стал увеличивать на лету каждую песчинку в сотни раз. Вскоре на врага обрушилось огромное количество громадных каменных глыб, сносящих всё на своём пути и расплющивая тела несчастных, которые, увидев смертоносный камнепад, пытались убежать на него, натыкаясь в панике друг на друга и образуя кучи упавших.
   Абраф, видя, как гибнут его воины, которых не спасли капли невидимости, стал звать на помощь Магира, которого не мог отыскать взглядом. Но тот не откликался и нигде не проявлял себя, и командир ай-хасов понял, что маг позорно кинул их на произвол судьбы, сбежав с поля боя, как последний трусливый шакал. Показывая пример личного героизма, он кинулся с мечом на Гардэна, который несколько замешкался, пытаясь достать свой жезл из сумки, чтобы дальше использовать его в битве с врагом.
   Увидев это, Кальяс мгновенно создал своим посохом воздушную плеть и опутал ею ноги Абрафа. Тот упал, как подкошенный, зарывшись лицом в песок и уронив меч перед собой. Гард, поняв свою оплошность, отбросил его ногой и, собрав в ладонь метафизическую энергию, текущую по его телу, короткими сильными ударами кулака создал огненный шар и направил его в поверженного врага. Одежда на Абрафе загорелась мелкими язычками пламени. Он перекатился на спину, чтобы потушить огонь, но отдельные небольшие очаги огня уже начали пожирать ткань на его рукавах и плечах. И тогда Гардэн круговыми движениями жезла заставил их разгореться. Тело командира ай-хасов запылало, словно мощный костёр, распространяя вокруг себя удушливый запах горелой плоти. Его крик вознесся выше языков пламени и затих в пробуждающемся к новому дню поднебесье.
   Ай-хасы не сразу поняли, что остались без командира и продолжали отчаянно биться, хотя их осталось совсем мало. Они уже весьма проявились, и даже стала видна их синяя одежда. Ближе всех к ним находились Фарли и Агнар, который быстро достал свой обоюдоострый меч Танатос, вспыхнувший, как солнце. Он наносил им колотые и резаные раны, даже не пытаясь убить противников, зная, что малейшие порезы, нанесенные его чудо-мечом, станут для них смертельными.
   Фарли, отказавшись от двухлезвийной секиры Хакел, продолжил бороться с помощью элементальной магии. Посмотрев на оставшихся ай-хасов, он, взяв жезл из кипариса с навершием из ярко-желтого перидота, которому были подвластны стихии огня, заклинанием и волнистыми горизонтальными движениями создал огненную струю, выглядевшую как непрерывный поток пламени, и стал использовать её как длинный кнут, которым беспощадно стегал ай-хасов, поджигая их. Они, напоминая собой факелы с ногами вместо связанного пучка бересты, стали с воплями разбегаться кто куда по пустыне. Их не стали догонять, зная, что через несколько шагов их ждёт неминуемая смерть.
   Сначала по приказу Рэйма добили тех, кто валялся в песках не в состоянии подняться на ноги из-за серьёзных ранений, а потом вынесли с поля боя всех членов отряда, кто погиб, не дожив до победы над ай-хасами. Погибших оказалось шестнадцать человек. Последним Гардэн и Эйл принесли тело Амэтоса и остались возле него, не скрывая горя на лицах. К ним подошел Рэйм, с болью глядя на посеревшее лицо того, кого с детства считал одним из своих верных друзей, а теперь потерял на чужой земле.
   Пока всех убитых раскладывали в ряд, подъехали девушки с отрядом Топиаса. Они сразу же спешились и стали проверять, нет ли среди них живых. Троих сказали вынести и положить неподалёку, так как в них еще теплилась жизнь. Очередь дошла до Амэтоса. Эйл попросил, чтобы его осмотрела Росалиа, так как безоговорочно доверял ее знаниям и чутью.
   Она разрезала пропитанный кровью рукав Амэта и осмотрела внимательно рану на руке. Подняв глаза на Рэйма, сказала:
   – От этой раны он мог испытать неимоверную по силе боль, но не умереть. Да и по количеству потерянной крови, впитавшейся в ткань его одежды, смерть его вряд ли бы наступила. Сейчас я его осмотрю и, если не найду другой смертельной раны, могу предположить, что Амэт находится в глубоком обмороке.
   Надежда вспыхнула в глазах троих друзей, не сводящих с девушки напряженных взглядов. Осмотр ничего не прибавил к ее словам, а потому Росалиа решила всё же попробовать вывести Амэтоса из бессознательного состояния. Сначала она накапала ему на язык пять капель напитка исцеления «San» и стала ждать реакцию его организма на них. Её не последовало. Лиа, долго не раздумывая, накапала еще столько же. Наконец его слегка посеревшая кожа стала розоветь, наполняя тело красками жизни. Еще несколько минут спустя еле-еле зашевелились ресницы – и Лиа, заметив это, радостно посмотрела на Эйла, дав ему понять своей улыбкой, что Амэт приходит в себя. Он взглядом поблагодарил её и вновь стал внимательно следить за проявлениями жизни на лице друга.
   Когда Амэтос открыл глаза, все, кто окружал его, облегченно выдохнули. Рэйм присел рядом и, взяв друга за руку, с шутливым недовольством сказал:
   – Не думал, что мой смелый и отважный друг грохнется как манерная девица в обморок при виде собственной крови.
   Амэтос понял шутку и улыбнулся в ответ, ответив ему слабым голосом:
   – Я её в темноте даже не видел, а вот боль была очень сильной, настолько, что отключила меня.
   Не сумев поднять раненую руку, он посмотрел на Лиу и спросил, сдерживая страх:
   – Я останусь без руки?
   – Ну почему же? С рукой, – ответила ему девушка, роясь в своей сумке с зельями и элексирами. – Сейчас я дам тебе выпить экстракт граната. Сделаешь из флакона три больших глотка, а потом выпьешь много воды.
   Когда Амэт выполнил её требования, Росалиа, достав из сумки еще два флакона и кусок белого тонкого полотна, попросила, чтобы кто-то дал ей два жезла. Гардэн и Вэлиан сразу же отдали ей свои, не понимая, зачем они понадобились девушке. Она, ничего не объясняя, попросила Алесту помочь ей. Пока та разрывала на широкие полоски полотно, Лиа своими чувствительными кончиками пальцев нащупывала в мышцах раздробленные мечом кости предплечья и складывала их между собой. Убедившись, что все из них стали на место, она приложила с наружной и внутренней сторон руки жезлы и подождала, когда Алеста зафиксирует их полосками ткани.
   Затем мелко истолкла гематит и смешала его с красного цвета водой, настоянной на лепестках чудодейственной розы, цветущей только в лунное затмение.
   – Выпей, – протянула Лиа небольшую чашу их белого оникса Амэстосу.
   Подождав, пока он осушит её, накапала ему на язык по десять капель магического масла, которое сращивает переломы, а также элексира, заживляющего раны, и сказала:
   – Ну вот и всё. До самых сумерек придется полежать и поберечь силы, а перед походом я еще дам тебе все капли, которые ты уже выпил, и сможешь ехать дальше.
   – А рука? – опять спросил Амэт.
   – Пару дней придётся поберечь, а потом станет, как новая, даже без намёка на ранение.
   – Спасибо! – сказал он, вложив в голос всю благодарность, на которую был способен. Я у тебя в неоплатном долгу.
   – Отдашь долг тем, что останешься живым и вернешься домой целым и невредимым.
   Оставив друзей одних, Лиа с Алестой направились к трём другим раненым, возле которых хлопотали Алтхея и Ориана.
   – Что с ними? – спросила Росалиа.
   – Глубокие раны, сделанные мечом, – ответила Алтхея. – У одного колотая в живот, у двух других резаные: на левом плече и правом бедре. Те, у которых резаные раны, уже полностью пришли в себя, выпив все необходимые настойки. Раны уже стали рубцеваться. А вот Рэнир всё еще не пришел в себя, хотя дыхание его восстановилось, а удары сердца стали четким и ровными.
   Лиа осмотрела его сама, ощупав пальцами живот, потом, собрав свою внутреннюю энергию в один луч, проникла в брюшную полость и осмотрела последствия ранения.
   – Лезвие не задело жизненно важных органов, разрезав только тонкую кишку в двух местах. Учитывая то, что он в последнее время питался горохом насыщения, она практически пуста, что благоприятно для операции. Дайте Рэниру обезболивающий элексир, а я пока всё подготовлю.
   Вынув из сумки кристаллический жезл, состоящий из нескольких камней и поэтому обладающий большой силой, Росалиа обработала его закругленный наконечник из желтого алмаза очищающей настойкой и ввела в рану. Затем, сконцентрировавшись, собрала в один поток исходное вещество космоса в своём теле и направила его через торец в наконечник. Из него внутри живота появилась прозрачная субстанция, которая стала склеивать разрезанные кишки. Лиа вновь лучом энергии проникла в него и убедилась, что склеивание прошло успешно. Вынув из раны алмазный наконечник, она налила в нее средство ускоренного заживления ран и попросила Ореану накапать Рэниру капли исцеления.
   – Перед тем, как раненых положат в энергетические шатры, – сказал Лиа, уходя, всем дайте по два глотка напитка, восстанавливающего запас сил.
   Увидев, что недалеко стоит Эйл в ожидании её, она направилась к нему и прижалась, положив голову на его грудь. Оказавшись в его объятиях, Лиа какое-то время наслаждалась их теплом и нежностью, а потом тихо произнесла:
   – Я так боялась, что не смогу вернуть к жизни Амэта и Рэнира, что до сих пор чувствую дрожь внутри себя.
   – Да ты же знахарка, каких больше нет. Ты всё знаешь и умеешь, – горячо возразил ей молодой человек.
   – О, нет, – не согласилась с ним Росалиа, я еще многого не знаю и многого не умею, отсюда и страх, когда приходится бороться за жизнь людей в тяжёлых случаях. И мне кажется, что я никогда не смогу перестать бояться.
   – Это хорошо, что в тебе нет ложной самоуверенности, значит, ты достигнешь больших высот в своем деле. А сегодня я гордился тобой, да и сейчас горжусь, зная, что обнимаю удивительную девушку.
   Лиа, слушая Эйла, закрыла от удовольствия глаза, чувствуя, как в её сердце расцветают чувства к нему.
   – Что ж, спасибо за поддержку. Пойду к девушкам. Они уже начали лечить тех, которые получили более лёгкие ранения. Моя помощь им не помешает.
   Посмотрев с нежностью в глаза Эйла, Рослиа нехотя стала отходить от него, тяжело вздохнув.
   Чтобы не возиться с трупами ай-хасов, Рэйм сделал резкие движения посохом и с помощью заклинания создал между лежащими телами длинный и широкий разлом в земле, куда хлынул песок, унося с собой погибших воинов пустыни. Как только последний из них исчез в глубокой расщелине, она сомкнулась, не оставив на песке следа.
   Наступило время прощания с погибшими. Флорийцы потеряли пять человек, а тапионийцы – семь. Было решено не погребать их в землю, а сжечь. Попрощавшись с каждым из них, тела в скорбном молчании сложили прямоугольником друг на друга в виде колодца, в середину которого поместили все их вещи, кроме оружия, оставив по одной личной, чтобы отдать ее их близким по возвращении домой.
   Кальясу было поручено совершить обряд сожжения. Он взял свой жезл из дуба с навершием из сердолика и, мысленно произнеся заклинание, путём небольших круговых движений рукой в вертикальной плоскости создал плотный сгусток синего огня и послал его на сложенные трупы – и тотчас синие языки пламени, охватив их со всех сторон, слились в мощный огонь, устремившийся к звёздам. Вскоре от погибших осталась общая куча пепла, которую Кальяс развеял по пустыне созданным резким порывом ветра.
   Отдав команду всем готовиться к отдыху, Рэйм сел рядом с Амэстосом, которого положили на плед, и, когда энергетический шатёр скрыл их от уже припекающих лучей солнца, сказал:
   – Я рад, что ты поправляешься, мой друг! А сейчас закрывай глаза и засыпай. К вечеру ты должен проснуться полным сил и энергии.

Глава 19

   Сараир уже давно не был удовлетворен своим положением в качестве Главы Совета Старейшин Мунаввара. Он презирал Аббаса за праздный образ жизни, недалёкость ума, неконтролируемую вспыльчивость, ленность и неуёмную страсть к золоту и драгоценным камням, которые он тратил исключительно на собственные нужды. Ему было плевать на своих подданных, с которыми он общался грубо, постоянно запугивая их угрозами.
   Сараир считал себя более достойным занимать трон правителя Мунаввара, поскольку был умён, хитёр, лоялен, сдержан и умел владеть собой в любых ситуациях. Не случайно его избрали возглавлять Совет Старейшин. Сам осуществить дворцовый переворот он не мог, поскольку у него не было сторонников. Все значимые мунавварцы были настолько запуганы наказаниями за любую, даже малейшую провинность, что в их головах не появлялось ни единой крамольной мысли восстать против тирана.
   Значит, необходима помощь со стороны. Две страны, в окружении которых находился Мунаввар, были слабы для этих целей, да и вряд ли королева Далия и король Риг захотели бы ввязываться в его внутренние дела. Остался один всеправитель Йерк, сильный, грозный и амбициозный. Но он ничего не будет делать без выгоды для себя. А что ему может предложить он, Сараир, за поддержку и достижение собственных целей? У него ведь ничего нет, кроме настоятельного желания править Мунавваром.
   Однако одна мысль всё же бродила в его сознании, пока не обретя форму действия. Она была весьма сырая, но не лишена права на осуществление. Да, она не несла с собой сиюминутной выгоды для Йерка, но в перспективе могла стать для него весьма заманчивой. Так как Сараир недостаточно хорошо знал всеправителя Мракоты, ему бы не помешало посоветоваться с кем -то, кто был близок к нему и мог повлиять на его мнение.
   Колдунью Вийвеку он отбросил сразу, зная, что ни о чем не сможет с ней договориться, ибо всё, что ей нужно, у неё есть. Её ничем нельзя прельстить или заинтересовать, а это значит, что для него она абсолютно бесполезна и не стоит тратить на неё силы и время.
   Ни один из Старейшин влияния на Йерка не имел, так как он никогда не опирался на Совет в своём правлении. Оставался один Хайвард, который возглавлял его. Он занимал эту должность ещё при отце Йерка, Лютойборе Великом, и был не только в большом почёте у него, но и сохранил к себе уважение его сына. Его удивительная живучесть на вершине власти вызывала восхищение Сараира, и он решил рискнуть и посоветоваться с Хайвардом.
   Он мог, конечно, воспользоваться своим ясновидением и заглянуть в будущее Аббаса, но его удерживало то, что события будущего не всегда стабильны, поэтому могли измениться в соответствии с обстоятельствами, в которые жизнь иногда вносила свои коррективы. Поэтому поддаться слепой вере в то, что он увидит, Сараир не считал мудрым. Можно и время упустить, и другие возможности, и остаться ни с чем. А он хотел попасть в центр мишени одним выстрелом. Точнее, у него не было другого выстрела для этого.
   Не став тянуть время, он телепатически связался с Хайвардом и попросил его о встрече. Тот, ничего не спросив о причине, назначил её в своём охотничьем доме недалеко от границы с Тапионией. Добраться туда с обручем мгновенного проявления Сараиру ничего не стоило, и он только уточнил день и время. На этом и простились.
   В назначенный час он был возле охотничьего дома, но Хайвард ещё не появился. Однако долго ждать не пришлось. Размеренной, спокойной походкой он подошел к гостю и поздоровался, пригласив войти в дом.
   Сараир с любопытством разглядывал зал, куда они вошли. Его внимание привлекла не мебель, сделанная из не ошкуренной черной берёзы, а оленьи рога разных размеров, развешанные на стенах, и чучела птиц и животных. Он перевёл свой взгляд на хозяина, отметив про себя, что он несколько постарел с того времени, когда они виделись в последний раз.
   Несмотря на свой почтенный возраст, Хайвард сохранил стать, стройную фигуру и прямые плечи. Его гордо вскинутая голова в ореоле густых седых волос, доходивших волнистыми прядями до плеч, и красивая белоснежная борода придавали ему величие, усиленное прямым носом и четко очерченными твёрдыми губами. Темные глаза, излучая мудрость, внимательно смотрели на гостя, не нарушая установившегося между ними молчания.
   Сараир понял, что ему необходимо без промедления изложить суть разговора, ради которого он попросил о встрече второго по значимости человека в Мракоте.
   – Извините, что нарушил ваш покой, уважаемый Хайвард, но мне не с кем посоветоваться, кроме вас, о том, что не даёт мне покоя последние месяцы.
   – Ближе к делу, – прервал его хозяин дома. – У меня не так много времени, чтобы тратить его на упражнения в словоблудии.
   – Хорошо, – принял его замечание Сараир. – Дело в том, что в последние два года Мунаввар день ото дня беднеет. В нем Аббас своей жестокостью по отношению к своему народу создал обстановку страха и наказаний за малейшую провинность или не понравившееся ему слово. Он целыми днями лежит на своей любимой софе, ест деликатесы и абсолютно не занимается своими делами как правитель страны. Казна пуста, неимоверно выросли поборы с ай-хасов, су-мейров и ах-даров, которые идут на удовлетворение личных интересов Аббаса, а страна погружается в нищету.
   – А какое отношение ко всему этому имею я? – удивился Хайвард. – У меня нет влияния на вашего правителя, и меня не волнует, как живет народ Мунаввара. Поэтому цель вашего визита, уважаемый Сараир, мне не понятна.
   – Я надеюсь, что вы мне поможете свергнуть Аббаса, – решив не ходить вокруг да около, прямо сказал Сараир.
   – И как ты себе это представляешь? – спросил Хайвард, переходя на «ты» и не скрывая иронии в голосе. – Взять меч и под страхом смерти согнать его с престола? Знаешь, мой возраст уже не годится для этого. Да и права такого не имею, поскольку не являюсь мунавварцем. Думаю, ты ошибся, выбрав меня для обсуждения этого вопроса.
   – Вы неправильно меня поняли, великий Хайвард, – поспешил исправить допущенную ошибку Сараир. – Я хотел попросить вас внести мысль о свержении Аббаса в уши всеправителя Йерка.
   – А ему от этого какая польза? – задал тот встречный вопрос.
   – Если трон займу я, всеправитель Мракоты обретет в моем лице надежного союзника по завоеванию Флории и Тапионии, сделавшись всеправителем большей части материка. Он достоин управлять миром, а не Крайним Севером. Аббас, как вы знаете, не в состоянии остановить даже небольшой отряд, пересекающий пустыню, который стремится добраться до Мракоты и забрать свои кристаллы Любви. Куда уж ему быть союзником в завоевании чужих земель! Я же обеспечу ему свою поддержку в любых его начинаниях, не требуя за это части завоёванных территорий.
   – Ты готов помогать Йерку бескорыстно. Я правильно тебя понял? – уточнил Хайвард.
   – Не совсем бескорыстно: я ведь хочу с его помощью взойти на престол Мунаввара. Этого для меня вполне достаточно, а потом мы продолжим свои экономические связи на взаимовыгодных условиях. Я постараюсь вывести свою страну из бедности, в которой она сейчас влачит своё жалкое существование, поставляя в Мракоту больше мяса, верблюжьего молока, овечьей шерсти, фиников, фисташек, целебные плоды дум пальмы, высушенные листья и цветки тимьяна, которые считаются средством от двадцати болезней, оливковое масло и мастикс, масло которого необходимо мракотинцам для защиты дёсен в условиях Севера и как ранозаживляющее средство. Полученное золото пойдет на развитие страны.
   – Мунаввар обладает всем, что ты только что перечислил? – удивился Хайвард. – Почему же мы до сих пор ничего другого, кроме мяса и овечьей шерсти, от вас не получали? Да и те в минимальных количествах.
   – Потому что Аббас не занимается управлением и развитием. Для его нужд золота и драгоценных камней, которые он получает за мясо и шерсть, хотя и впритык, но хватает. А на большее из-за своей лени и праздного образа жизни он не способен.
   Хайвард, опершись руками о свой посох, о чем-то задумался, и Сараир не рискнул его отвлечь своим дальнейшим разговором. Впрочем, основное он уже сказал, а заполнять установившееся молчание второстепенными словами, которые ничего нового не добавят, посчитал неразумным.
   Наконец Глава Совета Старейших Мракоты прервал его, сказав:
   – Я со всех сторон обдумаю твое предложение, Сараир, и, если сочту его полезным для своего властителя, поговорю с ним и предложу заменить Аббаса тобой. Но не обещаю положительного решения, поскольку его будет принимать сам Йерк. Я выскажу ему свое мнение в твою пользу, и, если он прислушается к нему, Аббас лишится трона. Большего тебе обещать не могу.
   – Благодарю вас за поддержку. Я и не рассчитывал на мгновенное решение этого вопроса. Смена власти не терпит суеты и спешки, иначе провал неминуем.
   – Ты всё верно понимаешь, мой младший друг. Я никогда не сомневался в твоём уме и понимании проблем. Думаю, на этом закончим нашу встречу.
   Сараир понял, что аудиенция подошла к концу и надо прощаться. Встав, он, не надоедая лишними вопросами, почтительно поклонился Хайварду и, надев обруч мгновенного проявления, оказался в своем огромном особняке.
   Он испытывал неоднозначные чувства. С одной стороны, можно считать, что переговоры прошли успешно, с другой – все, как было, так и осталось в подвешенном состоянии, не сдвинувшись ни на йоту в его пользу. Проходя мимо большого зеркала в спальне к сундуку, чтобы переодеться, он остановился и внимательно осмотрел себя, придя к выводу, что его внешность позволяет ему занять трон Мунаввара.
   Йерк в санях, запряженных четырьмя оленями, поехал проверить пещеры со своим богатством. Добыча золота и драгоценных камней не прекращалась, какие бы погодные условия не сопутствовали этому. В сильные морозы много горщиков замерзало в шахтах, но это всеправителя не волновало: умрут одни – придут другие. Причем, с радостью, поскольку работу найти было не просто.
   В шахты, конечно, он не ходил, боясь обвалов, но вот пещеры, где хранились добытые сокровища, посещал регулярно. Первой пещерой была та, в которой складывали золото. Куски были разными, в зависимости от золотоносных выходов жил. Они были разложены по размерам в глубоких нишах, выдолбленных в скальной породе. Йерк неспеша обошел их, радуясь, что добыча золота увеличивается.
   Не выходя из этой пещеры, он перешел по короткому туннелю в другую, где в таких же нишах были ссыпаны разных цветов алмазы, рубины, изумруды, топазы, аметисты и другие драгоценные и полудрагоценные камни. Они, конечно, не были обработаны, но составляли собой несметное сокровище, которым владел только он. От этой мысли в душе Йерка стало радостно, поскольку он понимал, что на имеющееся у него золото и камни он в состоянии купить весь мир.
   Добыча угля тоже шла успешно. Даффы, с почерневшей от мелкой угольной пыли кожей, выглядели изможденными от непосильного физического труда, но неустанно работали, вывозя на деревянных тележках из шахты уголь и ссыпая его в большие кучи на замерзшей земле. Завидев своего властителя, они сняли в голов остроконечные шапки и низко поклонись ему, оставаясь в поклоне, пока он не проехал.
   После угольных шахт Йерк отправился на болота, где шигаи, люд самого низкого сословия, добывали железняк, работая в неимоверно тяжелых условиях, из-за чего смертность среди них была самой высокой. Поскольку стояли суровые морозы и протоки замерзли до дна, добытчики вырубали лед и донные отложения, в которых содержался бурый железняк. Физически было очень сложно ломать лед и работать с мерзлой землей, но коли не жаловались, поскольку это давало им возможность хоть и скудно, но всё же содержать свои семьи.
   На больших санных повозках добытая руда переправлялась в поселение на краю болот, где породу мелко дробили и грузили в горн вместе с древесным углем, чтобы она расплавилась и оставила шлак, содержащий железо. Этот шлак неоднократно забивали и нагревали для извлечения железа, из которого делали оружие, инструменты и предметы домашнего обихода.
   Убедившись, что работа идет полным ходом, довольный Йерк возвратился в свой замок и, скинув с себя норковую шубу, потребовал налить ему большой кубок горячего вина, чтобы согреться. Служанка тотчас выполнила его приказ и быстро исчезла с его глаз. Он не успел допить вино, как в зал вошла Вийвека с неизменным черным вороном на левом плече и в неизменном фиолетовом плаще.
   Шаркая своими башмаками по каменному полу, она подошла к нему и села на соседний стул, поставив ноги на скамейку.
   – Холод собачий, – проворчала она. – У тебя столько дров и угля, а прогреть свой замок не можешь. Убери свои сундуки с посудой и сделай на их месте камины. Может, теплее станет, а то кости так ломит, что спать не могу.
   – Одевайся теплее, – бросил коротко Йерк, даже не взглянув в сторону колдуньи. – С чем пришла?
   – С плохими новостями. Что-то ты давно меня не спрашивал про отряд чужаков, который направляется к нам, вот и решила испортить тебе настроение.
   Он поднял на неё глаза и посмотрел тяжелым взглядом, на который старуха никак не отреагировала. Громко постучав посохом по краю стола, она вызвала девушку из кухни и приказала принести ей тоже кубок вина, а к нему ещё кусок пирога с мясом. Когда всё было поставлено перед нею, Вийвека приступила к трапезе, запивая пирог вином.
   Йерк не выдержал её наглости и недовольно прорычал:
   – Ты, наглая старуха, злонамеренно бесишь меня?
   – А зачем мне это надо? – привычно ответила она вопросом на вопрос, продолжая есть.
   – Тогда говори то, с чем пришла.
   – Ты бы тоже поел, – посоветовала Вийвека всеправителю, – а то на голодный желудок выслушивать плохие новости вредно.
   – Да хватит меня стращать плохими новостями! – возмутился он. – Давай выкладывай, а я уж сам разберусь, какие они.
   – Сводный отряд попал в окружение ай-хасов, которые были невидимыми, – начала она рассказывать, не прекращая есть, – но это не дало им преимущества, на которое они надеялись. Чужеземцы их всех побили, как диких уток, а трупы скинули в земной разлом. Правда, двенадцать из них ай-хасы все же убили, и чужеземцы, обратив их огнем в пепел, снова двинулись в путь. Магир, маг, прикрепленный к отряду Абрафа, увидев, что дела плохи, исчез с поля боя и сейчас, дрожа, как в лихоманке, собирается бежать из Мунаввара.
   Каид, колдун Аббаса, в плену у чужаков. Его лишили воли, превратив в послушного раба. Сам же правитель Мунаввара ничего не предпринимает, чтобы остановить отряд. Так что надеяться тебе на него нечего. Бездарь он и праздный лентяй, влюбленный в себя и свою софу, на которой лежит целыми днями. Так что мракотинцам самим придётся избавляться от незваных гостей.
   Они не договорили до конца, как в зал вошел Хайвард спокойной размеренной походкой, величаво опираясь о свой посох.
   – Я услышал, что вы упомянули в своем разговоре Аббаса, – сказал он, усаживаясь за стол напротив Йерка.
   – Да, речь шла о нём, – подтвердил раздраженно всеправитель. – Настолько бездарный, что ничего не может сделать с отрядом, который направляется за кристаллами Венеры. Я заплатил ему немало золота и драгоценных камней, чтобы он расправился с ним, но он стал моей второй головной болью.
   Хайвард, глядя на недовольного всеправителя, мгновенно оценил обстановку и понял, что она весьма благоприятна, чтобы начать разговор о смещении правителя Мунаввара с престола. И для этого вначале решил подлить масла в огонь, чтобы еще больше настроить Йерка против него.
   – Я по своим каналам разузнал, что Аббас лишает нас многого из того, что растет и выращивается в Мунавваре, поставляя нам всего лишь небольшое количество мяса и шерсти, в которой мы испытываем недостаток.
   – А разве у него еще что-то растёт в бескрайних неплодородных песках? – удивленно спросил Йерк. – Аббас утверждал, что его страна из-за них живет в крайней бедности.
   – Да не из-за песков, а из-за его бездарности и лени, – уточнил Хайвард. – Ай-хасы, разводящие верблюдов, могли бы продавать нам верблюжатину, молоко и сыр, ах-дары – финики, фисташки, целебные плоды дум пальмы, высушенные листья и цветки тимьяна, которые считаются средством от двадцати болезней. Так же они свободно могут увеличить поставку баранины и овечьей шерсти. Что касается су-мейров, они охотно обменяли бы на золото и камни оливковое масло и мастикс, масло которое жизненно необходимо мракотинцам для защиты дёсен и как ранозаживляющее средство. Словом, мунаввары могут обеспечить нас тем, чего мы в условиях Севера иметь не можем.
   Йерк, взбешенный открывшейся правдой, вскочил на ноги и заорал:
   – Выходит, этот пройдоха все годы надувал меня, неся чушь?
   – Выходит, – тихо подтвердил Хайвард, довольный в душе, что его задумка успешно сработала.
   – И что ты думаешь по этому поводу? – спросил его всеправитель, всё еще кипя от злости.
   – Обстоятельства сложились не в пользу Аббаса. Он не состоялся как правитель страны и потерял душу, не контролируя свои соблазны и утробу. Он болен жадностью и ленью – и это не излечимо. Надеяться на то, что он изменится, глупо, поскольку слабый может стать сильным, но ленивый – никогда, ибо лень сковывает волю человека и склоняет его к праздности. Она не что иное, как смерть при жизни.
   – На бренное, изнеженное тело в праздности давит тяжкий груз матушки-лени. Отсюда и её разновидность – бездарность. Одно вытекает из другого, – поддержала Хайварда Вийвека, доедая последний кусок пирога.
   – Даже в озере вода портится без движения, – сказал Хайвард как бы себе, ни к кому не обращаясь.
   Потом, посмотрев на Йерка, тяжело вздохнул и произнёс:
   – Аббас поражен не только ленью, но и высоким самомнением, считая себя лучшим правителем на материке, а вот это уже второй источник его пороков. Ему, конечно, не место на троне Мунаввара.
   Йерк, допивая второй кубок вина, уже успокоился и в установившейся тишине стал что-то обдумывать, не поднимая глаз от стола.
   – А есть в Муннаваре кто-то, кем можно заменить Аббаса? – спросил он, посмотрев на Хайварда.
   – Особого выбора, конечно, нет, – выдержав паузу, ответил тот. – Из всех обращает на себя внимание Сараир, возглавляющий Совет Старейшин. Умён, энергичен, предприимчив, умерен в своих желаниях, верен данному слову и знает своё место. Но и хитёр, что немаловажно для правителя. К тому же с ним можно договориться по всем вопросам. Однако не знаю, захочет ли он стать правителем Муннавара.
   – Не захочет – заставлю. Без меня их страна не выживет. Если он так умён, как ты его описал, он понимает это.
   – Конечно, понимает, – подтвердил Хайвард.
   – Тогда изучи его получше, пока я буду думать.
   – Да, почтеннейший Йерк, ты всегда мудр в принятии решений. Я узнаю о Сараире всё до мельчайших подробностей и доложу тебе. Даже то, что я уже знаю о нём, позволяет надеяться, что он станет верным твоим союзником, если ты решишь захватить Флорию и Тапионию.
   – А что делать с Аббасом? – поинтересовался Йерк.
   – Это уже не моя забота, – ответил Хайвард. – Для этого у тебя есть Вийвека, у которой много возможностей избавиться от никчемного правителя Мунаввара.
   Йерк встал из-за стола и, уходя, бросил на ходу:
   – Я буду думать.
   Хайвард привстал, склонив в почтении голову.
   – А тебе от этого какая польза? – услышал он хриплый голос Вийвеки.
   – От чего? – спросил Хайвард, непонимающе посмотрев на старуху.
   – Передо мной не надо притворяться, – хохотнула она. – Я тебя насквозь вижу.
   – Тогда чего же спрашиваешь о моей пользе от смещения Аббаса? Должна знать, что никакой и что для меня важно найти для Йерка надёжного союзника во всех вопросах и извлечь из Мунаввара больше пользы для нашей страны.
   Вийвека на это ничего не ответила, но подозрительность из её глаз не исчезла.
   – Ладно, поживём – увидим, – кряхтя, произнесла она, вылезая из-за стола, и, шаркая ногами, направилась к входной двери.
   Хайвард смотрел ей в след, думая о том, что первый успешный шаг к тому, чтобы сместить Аббаса в пользу Сараира он уже сделал. Хорошо зная Йерка, у него не было никаких сомнений, какое решение он примет. И главное не в том, кто подал для него идею. Теперь просто нужно ждать, когда придёт время для её исполнения. Что ж, для Хайварда было не важно, что в итоге его идею всеправитель выдаст за свою, ведь он был действительно единственным из них троих, который думал не о себе и своих амбициях, а о своей стране и её людях, жизнь которых можно облегчить благодаря Мунаввару.
   Кальяс снова мог мысленно общаться с отцом, поэтому в Совете Мудрейших знали, как продвигается отряд к своей цели. Рассказал он и о последнем бое, в котором флорийцы потеряли пять человек, попросив отца поддержать их семьи. Селестис принял это известие близко к сердцу, так как понимал, что на месте любого из погибших мог быть его сын. Когда связь закончилась, он поспешил к Диару, а вместе с ним к королеве, чтобы сообщить ей неприятную новость. Во Флории был объявлен траур.
   После поминального обеда Далия объявила, что дети погибших будут содержаться за счет королевской казны до совершеннолетия, а вдовы – получат материальное пособие, пока снова не выйдут замуж, что вызвало одобрительный гул среди присутствовавших.
   Тапиония тоже скорбела о своих безвременно ушедших из жизни молодых воинах. Теперь уже поход за кристаллами Любви воспринимался тапионийцами сопряженным с реальными опасностями, и тревога за остальных закралась в их души. Каждый из них понимал, что предстоящий путь готовит для их отряда еще больше трудностей и угроз для жизни.
   Совет Старейших во главе с Айманом устроили по погибшим поминальный обед, поставив столы на дворцовой площади. Все, кто могли, пришли, чтобы выразить соболезнование их семьям. Поскольку погибшие вместе со своими женами и детьми жили вместе с родителями, братьями и сестрами, король Риг распорядился построить вдовам отдельные дома, полностью обустроенные для жизни. Он, конечно, понимал, что они не восполнят для них и их детей потери, но выразил им таким образом свою благодарность за героизм их мужей и отцов.
   Грайя, чтобы рассеять закравшееся в сознание подозрение, сходила к знахарке, которая подтвердила, что она уже носит дитя. Она вышла от неё, не скрывая счастливых слёз: ведь уже больше трех лет, как они женаты с Агнаром, а зачать ребенка им никак не удавалось. Хотела тотчас связаться с мужем и поделиться с ним этой радостью, но вспомнила, что в это время он спит. Тогда она, словно на крыльях, помчалась к родителям.
   Дома была одна Лайана. Она готовила лечебные снадобья из тех трав, которые уже можно было использовать для этого. Увидев возбужденную дочь с радостной улыбкой на лице, она всё бросила и поспешила ей навстречу.
   – Что за добрые вести ты принесла в наш дом? – спросила Лайана, ведя её за руку в беседку.
   – Отец дома?
   – Нет, его вызвал к себе король Риг.
   – Тогда я подожду, когда он вернётся. А пока давай накроем праздничный стол.
   – У нас есть что праздновать? – уточнила Лайана.
   – Да, мамочка, есть. Жаль, что Агнар спит и не может первым узнать эту радостную новость.
   – Ты беременна, – догадалась Лайана, обняв дочь. – Какое счастье! Наконец-то я стану бабушкой! Вот уж обрадуется отец! Он так хотел еще детей, но не получилось. Теперь пусть тешится с внуком или внучкой. А то в нашем доме, как ты вышла замуж, такая тишина поселилась, что прямо в ушах звенит. Отец много времени в Совете проводит, а я одна здесь кукую. Что ж, пойдём накрывать стол. Сегодня в нашей семье поистине праздник.
   Айман пришел домой в глубоких сумерках. В доме, кроме празднично накрытого стола, никого не было. По какому случаю, спросил он себя, перебирая в уме все даты, связанные с тем или иным событием. Но так ничего и не вспомнив, пошёл в сад искать жену, зная, что она много времени проводит в отдельном небольшом срубном доме, где сушит различные травы и заготавливает из них различные лечебные настойки, элексиры и мази, которыми затем лечит тех, кто заболел. Однако её там не оказалось, и он пошел к цветникам, которые находились с другой стороны их большого дома.
   Лайана, что-то тихо напевая, собирала букет, срезая разные цветы.
   – Что происходит? – услышала она позади себя зычный голос мужа, от которого вздрогнула.
   – Ты меня испугал, Айман, – сказала она с лёгким укором, который тут же сменился радостной улыбкой. – Наконец-то мы тебя дождались.
   – Кто мы? – уточнил он.
   – Я и Грайя.
   – А где она? В доме никого нет.
   – Дочка в беседке. Она связалась с Агнаром, чтобы поделиться с ним долгожданной новостью.
   Айман не успел никак отреагировать на услышанное, ибо увидел приближающуюся к ним Грайу, которая сияла, словно летнее солнышко. Подойдя к отцу, она обняла его и прижалась головой к широкой груди. Он еще не успел снять накидку-мантию, в которой казался более строгим и официальным. Его пшеничного цвета длинные волосы были связаны на затылке ремешком, подчеркивая угловатые черты лица и несколько крупноватый нос. Он нежно гладил её по спине своими крупными руками, глядя сверху вниз на свою девочку серо-голубыми глазами, в которых плескалось обожание.
   – Что в конце концов происходит? – возмутился он таинственностью, которой его окружили обе женщины.
   – Через семь месяцев ты станешь дедушкой, – сказала Грайя, делая шаг назад, чтобы видеть лицо отца.
   Это того стоило. На нём в одночасье промелькнуло много эмоций: от недоверия и потрясения – до радости, сменившейся счастьем. Схватив дочь в охапку своими ручищами, он стал целовать её голову, не пряча слёз, выступивших на глазах.
   – Агнара обрадовала? – спросил он.
   – О, еще как! – засмеяла Грайя. – Он сначала не понял, что я ему сказала, а потом стал восторженно кричать, что у него будет сын. Тогда я спросила, а если будет дочка? Он на секунду задумался, но потом блаженно ответил: да какая разница? Этот ребенок долгожданный. Главное, что я наконец стану отцом.
   Мы долго обменивались с ним мыслями и никак не могли расстаться, объединенные этой удивительной новостью. Однако пришлось проститься, так как их командир отдал приказ отправляться в путь. А теперь мы можем идти праздновать.
   Обняв своих любимых девочек, Айман повел их в дом, всё еще не веря, что его дочка скоро сама станет матерью.
   Агнар сразу же поделился новостью со своими друзьями, которые на радостях стали подкидывать его вверх. К ним подъехал Рэйм, не понимая, что происходит. Когда же узнал о причине столь необычного поведения тапионийцев, соскочил с коня и крепко пожал руку их счастливо улыбающемуся командиру.
   – Я понимаю, твое состояние, – сказал он Агнару, – но нам надо двигаться вперед. Счет времени, образно говоря, идет уже не на дни, а на часы. Нам нельзя добраться до кристаллов Любви, когда их энергия закончится и они перестанут излучать это чувство. Иначе мы зря проделаем столь длинный и опасный путь.
   Агнар, понимающе хлопнув его рукой по плечу, скомандовал своим воинам сесть на коней и влился в уже тронувшуюся в дорогу колонну. Мимо них проскакал Рэйм, заняв свое место впереди неё, – и сводный отряд продолжил свое уверенное продвижение по пескам пустыни.

Глава 20

   В сумерках, еще не перешедших в темень, они проехали по оранжевым пескам, красочно изменившим пустыню. Слева миновали огромную дюну, вершину которой еле достигал взгляд. Но им было некогда наслаждаться спокойствием и миром окружающей неподвижной местности, которая потрясала своей застывшей красотой.
   Часа через три их окутала изумительная ночь. Крупные звезды весело подмигивали путникам, а луна, казалось, беспрерывно следовала за ними. И пустыня снова поменяла свой облик. Песок, очень легкий и тонкий, был уже окрашен, как корица, и переплетен следами дромадеров, диких кошек, грызунов и скарабеев. Но их передвижение по этой части пустыни оказалось недолгим.
   Вскоре отряд выехал на песчано-щебневую территорию, по которой передвигаться на конях оказалось чрезвычайно сложно, поэтому приходилось ехать медленно, чтобы не покалечить их ноги. Это была равнина, беспрерывно обдуваемая ветром и покрытая песком из крупного зерна, щебнем, гравием и галькой. На её грубой поверхности почти отсутствовала почва. Кое-где на глаза попадались неприхотливые кустарники, каким-то чудом закрепившиеся на некоторых осыпях.
   Лошади устали и стали спотыкаться, поэтому Рэйм вынужденно объявил незапланированный привал. На всякий случай он выставил со всех четырёх сторон охрану по два человека, чтобы отряд не застали врасплох. Коней напоили водой с каплями насыщения и дали им возможность отдохнуть в состоянии полудрёмы, а сами занялись своими делами, большей частью собравшись в небольшие группы и оживленно разговаривая.
   Рэйм был на удивление спокойным и, выбрав место с крупнозернистым песком, подложил согнутую в локте руку под голову и задремал. Вдруг он резко сел от услышанного то ли во сне, то ли наяву человеческого вскрика. Посмотрев на Гардэна и Амэтоса, сидевших неподалеку и весело что-то обсуждавших, Рэйм опять лёг, закрыв глаза. Послышался второй вскрик – и он уже вскочил, с тревогой осматривая лагерь. Но никто, кроме него, ничего не слышал, поскольку все вели себя без какого-либо напряжения.
   Рэйм еще раз огляделся, чувствуя, как предчувствие опасности заполняет душу. Чуть в стороне сидели Эйл и Росалиа, воркуя друг с другом, Агнар и Кальяс, оставив свои отряды, уединились каждый по отдельности, по всей видимости, телепатически общаясь со своими любимыми. Никто, кроме него не испытывал внутреннего напряжения. Однако Рэйм привык доверять себе, а потому всё же вызвал всех командиров.
   Они быстро пришли, не понимая причины сбора. Рэйм, ничего не объясняя про свои дурные предчувствия, приказал проверить посты, взяв с собой оружие, и доложить об обстановке вокруг лагеря. Вскоре возвратился встревоженный Кальяс.
   – Командир, слева охрану не обнаружили, но заметили следы, как будто тела волокли по песку, – сказал он. – Отслеживать их не стали, так как побоялись засады. Другие донесения были подобными.
   Рэйм достал рог беззвучного сигнала и объявил тревогу, приказав отряду вооружиться. Все повскакивали со своих мест и бросились к лошадям, на которых висели их сумки. Эйл, Амэт и Гард подошли к нему с посохами и жезлами, поскольку другого оружия у них не было.
   – Надо как-то защитить коней, если сейчас здесь начнётся бой, – сказал Амэт. – Иначе они могут взбеситься и потопчут своих же. Да и остаться без них для нас в пустыне смерти подобно.
   – Быстро подгоните их поближе друг к другу, – распорядился Рэйм, а сам послал мысленное сообщение Кальясу, чтобы кто-то из девушек принес жидкое средство «Glas». И трёх минут не прошло, как появилась Лиа.
   – Что нужно делать? – спросила она, сжимая в руках флакон.
   – Создай немедленно вокруг коней огромный шар, который превратится в невидимое стекло, чтобы из него невозможно было ни выйти, ни зайти. Сейчас здесь будет жарко.
   Росалиа побежала спасать табун и вскоре вернулась обратно.
   – Я останусь с вами, хорошо? – обратилась она к Рэйму. – Я буду полезной, так как принесла с собой в сумке несколько магических средств, которые убивают не хуже, нежели заговоренные мечи.
   Понимая, что для девушек сейчас везде опасно, он согласно кивнул головой, доставая свой посох и два жезла.
   – Только береги себя и не геройствуй без нужды, – сказал он девушке. – И не отвлекай Эйла.
   Не прошло и десяти минут, как отряд был поднят по тревоге, но все уже были готовы дать отражение врагу. Тот не замедлил заявить о себе, став забрасывать их небольшими огненными шарами.
   Рэйм и его друзья ударами кулаков стали отправлять их обратно. К ним присоединился Кальяс, успешно сбивая их пламя ладонью. Некоторые из флорийцев и тапионийцев, создав струи воды, гасили их прямо на лету. Остальные только наблюдали за этим огненным поединком в воздухе, поскольку не имели таких магических способностей. Неожиданно огнемёт прекратился.
   Облегченно выдохнув, Гардэн сказал:
   – Кто-то из магов практикуется. Обычным ай-хасам это не под силу.
   – Быстрее всего это Кабил, – предположил Рэйм. – Он владеет не только магическими артефактами, но и элементальной магией. Значит, вместе с ним и химаи, особое подразделение, владеющее всеми видами оружия. Обычно именно он их сопровождает. Но огненные шары – это всего лишь предупреждение нам, что они настроены очень решительно. Предыдущий бой покажется нам детской игрой в сравнении с тем, что предстоит нам сейчас.
   – Так чего мы ждем? – возмутился Амэтос. – Надо идти на опережение.
   – Это не умно. – возразил ему Рэйм. – Мы не знаем, какую тактику боя они придумали, да и где они сами, тоже. Пока мы видели огненные шары, летящие на нас слева, что позволяет нам предположить, что в тот момент там находился сам Кабил. И только. Поэтому, мой друг, прояви терпение. Оно может быть самым сильным оружием.
   – Победителей отличает способность терпеть, – поддержал командира Гардэн.
   – Смотрите, – крикнула Лиа, отвлекая их внимание на себя. – Вокруг нас тысячи огней, и все они приближаются к нам.
   – Это зажженные факелы, – спокойно отреагировал Рэйм. – Они не только освещают себе дорогу, чтобы не спотыкаться о камни, но и пытаются запугать нас своим количеством.
   – Но мы ведь не дрогнем? – крикнул он, чтобы его услышали все.
   – Не дрогнем! – раздалось в ответ, словно все голоса слились в один.
   – Тогда готовьтесь уничтожить безупречных химаев, коими они себя считают. Пусть узнают, на что способны неустрашимые воины сводного отряда!
   Эти слова были встречены дружным одобрением. Рэйм оглянулся: огни неумолимо приближались. Вскоре в свете факелов появились ряды воинов в черных одеждах, лица которых наполовину были закрыты такого же цвета платками. Единственное, что их внешне отличало от су-мейров, светящиеся ромбы на груди
   – Действуем по обстоятельствам, – крикнул он своим воинам, – используя всё, кто чем владеет. Ни на кого не оглядываться и не ждать ни от кого помощи. Каждый отвечает сам за себя и приходит на помощь тому, кто будет рядом, если в этом возникнет необходимость.
   Большего сказать Рэйм не успел, так как орда химаев со всех сторон стала окружать их с громкими криками. Недолго думая, он крутнул в руках посох, произнеся: «Create harena mortis» [29 - Создать песок смерти] и между ним и бегущими химаями образовалась большая площадь зыбучих песков. Первые ряды, не заметив подвоха, попали в песчаную западню, которая стала засасывать их вглубь. За ними в нее попали вторые и часть третьих. Остальные сообразили, что идти вперёд опасно и побежали в обход, оставив своих товарищей бороться с песками самим.
   А те героически пытались выбраться, но коварные пески не отпускали свою добычу, затягивая их всё глубже. Рэйм знал, что в зыбучих песках утонуть невозможно, но увязшие в них теряют возможность передвижения и становятся уязвимыми для любых опасностей. Поэтому он переключился на других, коротко бросив Лие:
   – Они твои.
   Росалиа, не испытывая жалости, смотрела на пленников зыбучих песков, которые в борьбе за жизнь побросали свои факелы, продолжавшие гореть и освещать их перепуганные и отчаявшиеся лица. Затем открыла флакон с горючей жидкостью «Fajr» и брызнула ею в сторону факелов. Над песком поднялся алый пар, который от соприкосновения с огнём вспыхнул пламенем бордового цвета. Лиа подняла руку повыше и швырнула флакон в середину зыбучих песков. Летя, он оставлял за собой дорожку алого пара, который быстро распространялся, вспыхивая и объединяясь с другими очагами возгорания. Химаи, объятые неумолимым пламенем, стали кричать не в силах вынести жуткую боль, наполнив воздух предсмертным воем.
   Воины сводного отряда по приказу командира выстроились в ряд на вытянутую руку, образовав большой прямоугольник. Со всех сторон на них шли химаи, но никто из воинов не дрогнул. Не мешая друг другу, они стали биться в врагом, кто чем может. Те, которые не владели магическими знаниями и способностями, ловко орудовали оружием ближнего боя.
   Врагов косили боевые многозарядные арбалеты бриинов, выпускавшие по очереди за несколько секунд по пятнадцать особых арбалетных стрел со стальными заточенными остриями. Они работали в паре, меняясь местами. Другие успешно использовали сайфи – мечи-плети, сделанные из потрясающе гибкого обоюдоострого металла. Поскольку бриины были низкорослыми, это оружие давало им огромное преимущество в бою, так как позволяло огибать традиционные мечи, лишая врага защиты, а затем уничтожать его. Их лица были суровы и преисполнены решительности. Каждый из них действовал уверенно. Если кто и испытывал страх перед большим количеством врага, старался его не показать, подпитывая свою смелость количеством убитых. Среди них уже было и несколько бриинов, павших в бою и наполнивших души других местью за их смерть.
   Часть кеитов были непревзойденными, искусно владея шамси, небольшими мечами, имеющими три клинка, раскрытых словно веер. Рядом с ними работали в паре другие: один держал в руках направленный на химаев футляр, заполненный тремя десятками стрел с небольшими ракетами около наконечника, а другой поджигал их факелом. Запущенные одновременно, они заслоняли для врага звёзды, поджигая тех из них, кто не успел уклониться.
   Слаженность их действий была потрясающей. Казалось, действует один организм, наделенный десятком рук. Иногда напряженную тишину боя, нарушаемую вскриками и лязгом оружия, пронизывал чей-то торжествующий возглас или радостный окрик. Слышались и словечки покрепче. Когда падал сраженный химаем кеит, раздавался разъяренный рык рядом стоящего – и его рука со смертельным оружием настигала виновного в его смерти.
   Шауны забрасывали разъяренных противников напалмами в маленьких керамических шариках, но с большой взрывной силой. Их зажигательная смесь горела с необычно высокой температурой, и её невозможно было ничем погасить, что повергало противника в ужас. Другие из них мастерски действовали кинжалами Исума с двумя клинками, лезвия которых были сделаны из вулканического стекла, которые они использовали как для колющих, так и для режущих ударов. При необходимости в ход шла рукоять, сделанная как шипастый кастет. Они тоже несли потери, но это только больше ожесточало их, настраивая на победный бой до конца. Ни тени страха, ни усталости от неравной битвы не просматривалось на их лицах. Их руки и одежда были забрызганы кровью, но они не замечали этого, видя перед собой лишь врага, которого надо уничтожить, чтобы уберечь живых и отомстить за убитых. Мирные тапионийцы стали бесстрашными воинами, которых жизнь вынудила убивать. От их оружия полегло уже много врагов, но новые сменяли погибших – и отчаянный бой продолжался.
   Кеиры, пропитанные энергией битвы, смело и умело действовали мечами, бумерангами смерти, остро заточенными по периметру, и короткими секирами, с другой стороны которых находился острый шип из обсидиана. Не все избежали смерти, но, даже делая последние вдохи, им удавалось забрать в подземный мир вместе с собой и химаев. Видя, как рядом падали бездыханные тела их товарищей, кеиры становились еще более отчаянными и, глядя в их горящие ненавистью глаза, некоторые из врагов пытались бежать, но молох смерти всё же, настигая, пожирал их.
   Не уступали им в мужестве и мастерстве флорийцы, которые с полной отдачей использовали своё заговоренное метательное оружие, которое после очередного поражения врагов возвращалось к своим хозяевам. Айги запускали смертоносные метательные саримы, усеянные по внешнему краю острыми шипами, которые, впиваясь в тело, впрыскивали яд морской осы, сразу же поражающий сердце. Фавины забрасывали химаев вращающимися «летучими мышами», которые кроме лезвия топора имели ещё два заточенных отростка в верхней части и заточку на конце рукоятки, что позволяло поражать врага в любом положении. Айны метали боевые бумеранги, сделанные по сходству с морской звездой. Её пять лучей являли собой обсидиановые острые клинки, которые несли неминуемую смерть тому, кто попадался на их пути. Гленны были вооружены мечами – молниями с раздвоенными, как язык змеи, остриями и двумя заточенными шипами с обеих сторон клинков.
   Кабил, маг химаев, непосредственно в битве не участвовал, но использовал свои магические умения на расстоянии. Он не сразу проявил себя, изучая, как ведут бой воины поискового отряда и где их слабое звено. Поэтому мгновенно оценил то, что они выстроили для отражения атак прямоугольник, позволявший им надёжно защитить свой тыл, так как со спины к ним не мог подобраться ни один химай.
   – Смотри, как я сейчас подпорчу им выбранное боевое построение, – обратился он к Алаису, командиру особого подразделения ай-хасов, который подошёл к нему с недовольным выражением лица.
   – Для этого нужно было ждать, когда сотни моих воинов попрощаются с жизнью? – сверкая от злости темными, словно ночь, глазами, спросил Алаис.
   – Я никогда не забываю истину, что спешить надо медленно, – не обращая внимания на негодование командира, ответил Кабил. – И запомни: мудрые не спешат.
   – Да я пока так и не увидел, в чём ты проявил мудрость, – раздраженно сказал Алаис, вытирая со лба пот.
   Его лицо покраснело, крылья носа раздулись, руки непроизвольно сжались в кулаки, а в глазах полыхал гнев. Маг бросил на него короткий взгляд и, увидев, как напряглась его верхняя губа, не скрывая легкой насмешки бросил:
   – Ты мне еще свой звериный оскал покажи.
   – И покажу, если доведешь. Хватит рыться в своей сумке. Делай уже что-нибудь.
   – Что ж, смотри, на что способен настоящий маг. Видишь это чёрное кольцо? Сейчас я брошу его в середину выстроенного ими прямоугольника, так как она – слабое звено их боевого построения, и оно превратится в огромную яму, куда свалится большая часть этих самоуверенных выскочек.
   И Кабил, прочитав заклинание, создал кончиком посоха управляемую им воздушную струю, бросил в неё кольцо и направил в заданную цель. Занятые отражением атак, никто из воинов сводного отряда не заметил воздушной опасности. Никто, кроме Алтхеи, которая в середине четырёхугольника оказывала помощь раненому Гардэну: рана на правом бедре была резаной и не затронула жизненно важных органов, но сильно кровоточила. Она только закончила обрабатывать её элексиром «Lesl», чтобы он мог снова стать в строй, как увидела несущуюся на них струю воздуха со смертельным кольцом. С побледневшим от страха лицом, девушка, не в состоянии произнести ни одного слова, дрожащей рукой указала вверх, и закрыла глаза, втянув голову в плечи.
   Гард посмотрел в том направлении и тотчас вскочил, забыв о ранении. Схватив свой посох, лежащий рядом, он мгновенно совершил им под заклинание пассы, создав плотный направленный поток воздуха, и побежал по воздушной дорожке навстречу несущейся струе. За долю секунды он выхватил из неё кольцо и швырнул в наступающие ряды химаев. Однако перенаправить струю Гардэн не успел, и она, захватив его, выбросила на середину боевого построения.
   Удар был настолько сильным, что он потерял сознание. Алтхея бросилась к нему и стала осматривать голову, но никаких повреждений на ней не было. Затем приложила голову к его груди и, услышав равномерный стук сердца, облегченно выдохнула.
   То, как Гард побежал по воздуху, не осталось незамеченным. Химаи, наблюдавшие это невероятное зрелище, даже забыли о бое, застыв в изумлении, чем воспользовались ближе всех к ним находившиеся гленны, пустив в ход свои мечи – молнии, мысленно поблагодарив антамурийца, что отвлёк на себя внимание врагов.
   Кольцо, полетевшее в сторону их правого фланга, успешно приземлилось, образовав в земле огромную дыру, в которую с душераздирающими воплями и перекосившимися от ужаса лицами стали сваливаться и исчезать в её бездонной темноте химаи. Сколько их в неё провалилось, никто бы сказать не смог, но протяжный рёв оставшихся прокатился по их рядам, вызвав панику.
   Многие под одобрительный гул воинов сводного отряда попытались бежать с поля боя, но их остановил Алаис, неистово опускавший свой меч на беглецов. Окровавленные трупы тех, которые бежали впереди, свалились под ноги бегущим за ними, и заставили их остановиться. Видя ярость своего командира и спасая собственные головы, они в растерянности повернули назад и, подбадривая себя отчаянными выкриками, бросились опять в бой.
   Алаис, совершенно не владея собой, помчался с окровавленным мечом на Кабила. Разъяренный, с покрасневшими глазами от охватившего его безумства, он уже было замахнулся на него, но меч опустить не успел, так как не заметил толчковую ловушку, которую ему устроил маг, заранее обезопасив себя. Наступив в круг, очерченный и заговоренный им, командир химаев почувствовал, как какая-то сила подбросила его высоко в небо, а потом швырнула обратно. Он не помнил, как ударился о землю, но, придя в сознание, увидел над собой злорадно улыбающегося Кабила.
   – Хотел убить меня, задница ослиная? – словно ядовитая змея, прошипел он. – Что ж, попробуй. Вот он я – рядом с тобой. Бери свой меч и разруби меня пополам. Отведи душу.
   Алаис, переполненный ненавистью, попытался подняться, но не смог пошевелить даже пальцами. Тело совсем не слушало его. Он понял, что безнадежно покалечен – и слёзы беспомощного отчаяния заблестели у него в глазах.
   – Неужели наш бесстрашный и мужественный командир химаев опустился до позорных слёз? – продолжал издеваться над ним маг. – Что, наконец-то проявила себя слабая душонка? Ну, поплачь, размазня, порадуй меня своей никчемностью.
   – Будь ты проклят, – с трудом выдавил из себя Алаис.
   В его глазах было столько презрения, что любой, посмотревший в них, мог бы просто им захлебнуться. Любой, но не Кабил. Он продолжал насмехаться над беспомощным командиром, не испытывая к нему жалости.
   – Ты бездарный маг, – выплюнул из себя Алаис, собрав все силы. – Самый никчемный из всех.
   – Заткнись! – заорал Кабил, не скрывая рвущейся наружу злости, и, выставив посох вперёд, под заклинание стал совершать его концом быстрые круговые движения над распростертым у его ног Алаисом, закручивая воздух в смертельную воронку. Создав смерч, он направил его на беспомощного командира – и тот подхватил его вместе с песком и унёс в пустыню.
   С довольной улыбкой Кабил посмотрел ему вслед, злорадно произнеся:
   – Я лучший маг.
   А потом переключил своё внимание на поле боя. Там продолжалось сражение. Он смотрел на него со стороны на приличном расстоянии, боясь, что его может кто-то заметить из антамурийцев, обладавших магией не хуже него.
   – Что ж, – усмехнулся Кабил, – пора мне помериться с ними силами. Они должны на всю жизнь запомнить эту битву.
   И хохотнул, представив панику, которая охватит этих самозванцев, возомнивших себя способными пересечь пустыню, когда он начнёт забавляться с ними. Погладив свой посох, он на несколько минут задумался, с чего начать, а потом ехидная улыбка растеклась по его круглому лицу, сосредоточившись в глубоко посаженных маленьких глазках. Рот неприятно скривился, растянув толстые губы.
   Кабил, надев на палец кольцо проявления, сел на колени и очертил посохом вокруг себя магический круг, трижды прошептав заклинание: «Annulum crea ut te ab omni malo defendas» [30 - Создать защитное кольцо от зла]. А потом, поднявшись на ноги, громко и чётко сказал три раза: «Drake, virtute elementorum adiuro me venire» [31 - Дрейк, силой стихии призываю тебя прийти] – и застыл, прислушиваясь.
   Сначала появился тихий шелест, который спустя несколько мгновений стал более громким. Перед кругом, начерченным и заговоренным магом, зашевелился песок и задвигались камни, самые мелкие из которых стали подпрыгивать в воздухе. Он трижды обкрутил кольцо на пальце и коротко приказал: «Ostendete». [32 - Покажись мне]
   Перед Кабилом появилось чудовище огромного роста с белыми светящимися глазами. Его морда, похожая на уродливое человеческого лицо с растянутым в стороны носом с большими ноздрями и огромным ртом, из которого торчали длинные острые зубы, была обезображена яростью. На туловище, покрытом клоками спутанной шерсти, с обеих сторон было по три мощные руки, которые заканчивались четырьмя пальцами с загнутыми большими когтями. Нетерпеливо рыча, монстр стоял на массивных копытах, которые высекали искры из щебня на песке.
   – Уничтожь тех, которые не побегут от тебя. Разорви их на куски, выпей всю их кровь, но уничтожь всех до единого, – сказал Кабил и показал посохом в сторону, где продолжалась битва.
   Драйк помчался, и под его тяжёлой поступью стала содрогаться земля. Химаи, завидев невиданное чудище, бросились в рассыпную, громко крича и ошалело водя выпученными от ужаса глазами. От страха они неслись, ничего не видя перед собой, кто куда, рассыпавшись по пустыне, как горох.
   – Всем отойти к лошадям, – скомандовал Рэйм, оставшись на месте. К нему сразу же подбежали Эйл, Амэтос, Гардэн, Кальяс и Агнар, держа в руках свои посохи.
   Драйк приближался, оглашая воздух такими жуткими звуками, от которых волосы на затылке встали дыбом и по спине пробежал ледяной холод. Но никто из застывших в ожидании командиров не дрогнул. Рэйм лихорадочно думал, чем обезвредить это чудовище, с которым он еще никогда не сталкивался.
   – Я сам с ним справлюсь, – прочитав мысли друга, сказал Эйл и, мгновенно собрав метафизическую энергию, текущую по его телу, сделал короткий, но сильный выброс руки вперёд и, резко разжав кулак, выпустил небольшой огненный шар. Затем широким круговым движением посоха раздул бóльшее пламя и придал ему форму правильной окружности. Удерживая обруч в воздухе, он приказал:
   – Отойдите подальше.
   Никто не произнёс ни слова, отходя назад. Они все уже поняли, что придумал Эйл, а потому мысленно сосредоточились на том, чтобы эта задумка ему удалась.
   Эйл, закусив в напряжении нижнюю губу, поджидал монстра, прикидывая, как достать до его головы. Как только тот приблизился к нему, усилием сознания он преодолел гравитацию, взмыл с земли ввысь и, застыв в воздушном пространстве, накинул посохом огненный обруч чудищу на шею.
   От его рёва содрогнулся воздух и пришли в движение камни на земле. Драйк махал своими руками-лапами, пытаясь снять с себя пылающий обруч, но, подпалив их, тут же одергивал. Клокастая шерсть на нём сначала стала дымиться, а потом гореть. Исторгая из себя дикие животные звуки, монстр пытался сбить огонь, катаясь по песку, сыпать его на шею, где находился огненный обруч, надеясь его затушить, но он продолжал гореть, как ни в чем не бывало. И тогда обезумевший от боли Драйк помчался на того, кто устроил ему эту невыносимую пытку, но Рэйм, стоявший ближе к нему, создал пламя на конце руки и кинул его в него как взрывную волну, отбросив чудовище назад. Драйк упал с высоты своего огромного роста на спину – и вдруг исчез. Никто не понял, куда он делся, но все облегченно вздохнули, оглядываясь вокруг себя.
   Все радостно столпились вокруг Эйла. Одни благодарили его, другие хлопали по плечу, высказывая ему своё расположение, третьи восторгались его сообразительностью и ловкостью. Эйл, не привыкший к всеобщему вниманию, смутился и даже почувствовал неловкость, напряженным взглядом выискивая среди всех Росалиу. Она стояла за столпившимися вокруг него воинами, и её глаза сказали ему обо всём: в них сияло восхищение и… Любовь? От этого предположения по сердцу Эйла растеклось горячее тепло – и счастливая улыбка засияла на его красивом лице. Им не нужны были слова. Они были бы бледным подобием тех чувств, которые они в эту минуту испытывали друг к другу.
   Кабил в бешенстве топал ногами, так и не выйдя из круга. Его злые глазки метали молнии, которыми он был готов всех испепелить.
   – Сыны бешеных верблюдов, дерьмо шакалье! – неистовствовал он, разбрызгивая вокруг себя слюну. – Отродье вонючей падали! Я покажу вам, как стоять на пути великого мага пустыни! Я непревзойдённый и раздавлю вас, как блохастых собак…
   Когда бесноватое исступление было выплеснуто наружу, маг несколько успокоился и, схватив свой посох, вернулся в начерченный защитный круг.
   – Per potestatem mihi datam, praecipio tibi ut ad me venias, Mokni, [33 - Силой, данной мне, я приказываю тебе прийти ко мне, Мокни] – проговорил он три раза.
   Через минуту небо над ним стало черным, так как звёзды закрыла своими огромными крыльями Мокни – птица, не знающая пощады. У неё была голова волка с длинными клыками, а шею обвивали две змеи красного и черного цвета. На четырёхпалых лапах наводили страх устрашающие драконьи когти. Она села перед кругом и уставилась на него своими темными немигающими глазами.
   Содрогнувшись от её жуткого вида, Кабил быстро взял себя в руки и приказным тоном сказал:
   – Ты должна расправиться со всеми людьми, на которых я тебе укажу, чтобы ни одного не осталось в живых. Ни одного.
   – А теперь лети, – и маг указал ей направление своим посохом.
   Чтобы усилить командирам зрение, сделав его таким же, как и у совы, Лиа закапала им в глаза зелье «Ugle». Видя далеко вперёд, Рэйм и его друзья стали внимательно осматривать территории по всем четырём сторонам света, распределив их между собой.
   – Я вижу мага, – воскликнул Амэтос. – К нему только что подлетела огромная птица.
   Все быстро посмотрели на восток.
   – Это Мокни, – сказал Рэйм. – Я видел её изображение в библиотеке. Её еще называют птицей смерти. Девушки, пусть кто-то из вас сделает над всеми, кроме нас, непробиваемый шар.
   К ним подбежала Росалиа с флаконом.
   – Сделайте по одному глотку этого элексира огнестойкости и сможете смело встречать пламя. Оно вас не тронет, а будет просто обтекать. Интуиция мне подсказала, что он вам пригодится, – сказала она и, бросив нежный взгляд на Эйла, вернулась обратно.
   – Как будем бороться со смертоносной птичкой? – улыбаясь, спросил Рэйм, обратившись к друзьям. – Только соображаем быстро, так как через несколько минут она будет здесь.
   В голову вот так сразу ничего не пришло, а потому Рэйм, чтобы выгадать время, под заклинание раздвинул посохом землю и создал тоннель, сказав друзьям быстро прятаться в нём. Когда Мокни прилетела, она сразу же опустилась на стеклянный шар и стала остервенело стучать клыками по стеклу, бить по нему серповидными когтями. Но оно не поддавалось её усилиям. Видя людей, к которым не могла добраться, она с жутким криком взмыла вверх и вернулась обратно, еще более разъяренная. Сев сверху, птица принялась неистово долбить клыками преграду, чтобы добраться до ненавистных людей.
   Рассвирепевшая, она вновь поднялась в небо, а потом опустилась и стала низко летать над землёй, словно принюхиваясь к чему-то. И вдруг учуяла человеческий запах, поднимавшийся по воздуху из дыры в земле. Мокни села перед ней и сунула в дыру морду, от которой вытянулись вперёд, будто верёвки, две змеи, высунувшие свои раздвоенные жала. Они качались из стороны в сторону, пытаясь найти человеческое тело, чтобы впрыснуть в него свой смертельный яд. Но, к счастью, они не дотянулись до четырёх друзей каких-то пару сантиметров. Чудом спасшиеся, они облегчённо перевели дух, когда змеи покинули их убежище.
   – Она сможет до нас как-то дотянуться? – спросил Гардэн, повернувшись к Рэйму.
   – Если честно, я не помню, какими возможностями она обладает, кроме устрашающей пасти и когтей. Ну и змей, разумеется.
   Но дальше продлить разговор он не успел, так как из морды Мокни, которая засунула ее в тоннель, вырвался мощный язык пламени, который на миг ослепил их. Однако огненная струя не обожгла их, а обтекла, как тёплый воздух. Еще несколько раз пустив на них огонь, птица вынула морду и уселась напротив дыры в ожидании, когда жертвы сами выйдут из неё.
   – И что теперь будем делать? – поинтересовался Амэтос, ни к кому не обращаясь.
   – Как я уже говорил раньше, – думать, – ответил Рэйм спокойным голосом. – Мы многое умеем, а значит, в нашем арсенале магии наверняка есть то, что победит это страшилище.
   В тоннеле установилась тишина. Если бы мысли могли издавать звуки, наверное, в нем стоял бы неимоверный шум.
   – Было бы у нас кольцо-дыра, – вздохнув, произнёс Эйл, – мы бы эту тварь в одночасье похоронили в чреве земли, но у нас одни посохи, а ими мы, учитывая, что она не простая птица, даже проткнуть её не можем. Не говоря уже о том, чтобы сделать ими необходимые движения, разве что совсем незначительные.
   – Что ты сказал? – встрепенулся Рэйм. – Говоришь, своими посохами мы проткнуть эту уродину не сможем? А я попробую.
   – Ты с ума сошёл? – возмутился Гардэн.
   И через секунду, хлопнув себя по лбу, сказал:
   – Впрочем, до меня только что дошло, что ты хочешь сделать. И почему мне эта мысль не пришла в голову? Позволь мне воплотить в жизнь твою гениальную идею.
   – Давай, – милостиво разрешил Рэйм, не скрывая улыбку в голосе.
   Гард взял свой посох и, используя грубую силу с землёй, стал накапливать энергию с помощью небольших замахов, а потом совершать в воздухе резкие вертикальные движения снизу вверх под заклинание: «Тerebrare lapis spicis» [34 - Проткнуть каменными шипами].
   В дыру друзьям было видно, как под огромной птицей начали мгновенно вырастать из-под земли на расстоянии не более ширины указательного пальца друг от друга острые, словно заточенные штыки, колья из камня. Они мгновенно пронзили туловище Мокни, нанизав его на себя. Она успела из своей пасти выпустить только короткий вой, после которого голова её свесилась набок вместе с размотавшимися с шеи змеями.
   Пока друзья думали, как выйти из тоннеля, поскольку огромная мёртвая птица закрыла выход, она вдруг вспыхнула огнём – и через несколько минут от неё осталась кучка пепла, которую Гардэн смёл с пути струёй воздуха.
   Выйдя на свежий воздух, они глубоко вдохнули его и посмотрели друг на друга.
   – Интересно, наш друг Кабил успокоился или снова готовит нам какую-то магическую пакость? – поинтересовался вслух Рэйм, ни к кому не обращаясь.
   Эйл, потягиваясь, посмотрел на восток, где раньше они видели мага химаев.
   – Носится по кругу, как угорелый. Наверное, увидел, что его птичка сдохла, а мы живы. Даже сюда доходит энергия его ярости. Видимо, его жутко раздраконило, что он ничего не может сделать с нами.
   – Тогда нам придётся отплатить ему за столь радушное гостеприимство на землях ай-хасов, – сказал Рэйм, подняв перед собой посох.
   Друзья с любопытством посмотрели на него, но ничего не спросили, чтобы не испортить удовольствия от увиденного, так как знали о его сильных магических способностях. Отойдя от Рэйма немного назад, они стали смотреть на Кабила, который, уже перестав буйствовать, стоял, задумчиво потирая лоб.
   Рэйм взял свой посох, прочитал заклинание, очертив им конус, сделал резкое движение вверх.
   Кабил даже мысли не допускал, что какие-то чужеземцы решат ему отомстить. Он был настолько самоуверен, что даже не счел нужным отслеживать их действия. Сейчас он собрался вызывать Вамфала, лохматое чудовище с пятью огнедышащими головами на теле огромного льва, вместо кисточки на хвосте которого был клубок змей, взгляд которых заставлял человека окаменевать. Этот монстр обладал неимоверной силой, не поддающейся магии стихий, с помощью которой антамурийцы избавились от Драйка и Мокни. Они, конечно, возродятся снова, но для этого потребуется не менее ста лет.
   Маг химаев только сел на колени в свой круг, чтобы призвать к себе Вамфала, как вдруг перед ним вырвался из земли большой кусок, образовавший кратер, обрушившиеся бока которого потянули за собой Кабила. Животный страх, пронзивший его, вырвался наружу отчаянным воплем. Он летел спиной вниз, видя, как в воздухе вырванная земля превратилась во множество камней, которые неслись на него. Понимая, что ему пришёл конец, последнее, о чем он подумал, были проклятия в адрес антамурийцев. Упавшие камни погребли мага под завалами с лицом, перекошенным от ужаса, злобы и ненависти.
   Рэйм, облегченно выдохнув, что все опасности от химаев уже позади, на всякий случай попросил друзей, чтобы кто-то из них убедился, что Кабил мёртв. Амэт, сжав посохом воздушные потоки, создал устойчивую площадку и, став на неё, полетел к месту, где ранее находился маг. От него ничего не осталось, даже его посоха. Недалеко лежала сумка, в которой находились жезлы и другие магические предметы. Амэтос резким выбросом руки направил на неё пучок пламени и, подождав, когда всё сгорело, вернулся обратно.
   Все уже вышли из стеклянного шара и разбирали своих лошадей, выпущенных на волю, и сразу же принялись их поить водой с каплями насыщения. Возбуждение царило над сводным отрядом, воины которого были свидетелями поединка между магом ай-хасов и антамурийцами. Они обсуждали увиденное, на время забыв о своих погибших товарищах. Но Кальяс напомнил о них и со своим отрядом пошел искать их тела среди многих сотен убитых врагов. За ними потянулся и отряд Агнара.
   Среди принесенных с поля сражения раненых не оказалось, поэтому, как и в прошлый раз, их кремировали огнём. Прощание длилось недолго. Вследствие неравного боя с химаями отряд флорийцев потерял восемь человек, а тапионийцев – семь. А вот своих врагов они даже считать не стали, поскольку ими была усеяна большая площадь пустыни. Их всех бесследно поглотили разломы в земле.
   Несмотря на то что солнце уже выкатилось высоко на небо, было решено отъехать подальше от места битвы и там устроить привал. Через час отряды уже закрылись от их палящих лучей под энергетическими шатрами, чтобы набраться сил для дальнейшего похода.

Глава 21

   Аббас телепатически связался с Йерком, когда он был не в настроении, так как Айара вновь вывела его из себя, высказав нежелание видеть его. Он не понимал её упрямства в противостоянии ему. Любая женщина была бы счастлива, если бы он окружил её такой роскошью, как эту неблагодарную девчонку, у которой было всё, что только можно пожелать. А она целыми днями стоит у окна и смотрит… Куда? На скалы и ущелье. И что в них интересного?
   Испытывая никак не утихающее раздражение, он выпил уже три кубка вина, но оно не расслабило его. Наоборот, раздражение стало сменяться жгучей обидой. И тут его жалящие как оса рассуждения прервал правитель Мунаввара.
   – Что тебе надо? – спросил он грубо, даже не пытаясь быть вежливым.
   – Моё почтение, уважаемый Йерк, – заискивающе поприветствовал его Аббас. – У меня плохие новости…
   – А разве я получал от тебя другие? – прервал его всеправитель Мракоты. – Остановил сводный отряд?
   – Нет. И хочу объяснить почему, надеясь на ваше понимание и сочувствие.
   – А мне от них какая польза? Я заплатил тебе половину обещанного, чтобы ты избавил меня от присутствия этих наглецов на моих землях. Ты отработал её?
   – Не смог по уважительной причине. Когда я вам пообещал свою помощь, думал, что за кристаллами Венеры отправятся обыкновенные воины. Однако оказалось, что большая часть из них маги, а оставшаяся – те, которые владеют магическим оружием. Разве мои воины, привыкшие надеяться в сражениях только на свой военный опыт, могли победить их? Даже несмотря на то, что я усилил их своими магами, этому сводному отряду удалось разбить и су-мейров, и ай-хасов и химаев – моё особое непобедимое подразделение.
   – Значит, не такое уж непобедимое, если его уничтожило небольшое по численности соединение из разных стран, не привыкших участвовать в войнах. И вообще я не понимаю, что ты хочешь от меня услышать? – возмутился Йерк. – Ты мне дал слово и должен его сдержать. Связавшись с тобой, я убедился, что никто не дает обещаний с такой легкостью, как тот, кто не собирается их выполнять. Каждое неисполненное обещание – это не заточенная сабля и бесплодное дерево. Держать слово – это принцип, которому должен следовать любой правитель.
   – Я, когда обещал избавить вас от этих наглецов, не знал, что они все…
   – Маги, – закончил вместо него Йерк. – Я это уже понял. И что из этого? Ты в любом случае должен отработать золото и драгоценные камни, которые получил от меня. И это не обсуждается.
   – Так я их уже отработал, – поспешил со своим уверением Аббас.
   – Твои воины полностью разбили сводный отряд?
   – Нет, высокочтимый мною Йерк. Он продолжает своё движение к Мракоте. Я имел в виду, что потерял в боях с ним все войска су-мейров, ай-хасов и химаев. У меня осталось всего лишь одно подразделение гачаев, охраняющих северные границы моей страны. Из-за этих людей я остался почти без защиты и без четырёх магов. Словом, утрата для меня невосполнимая. Так что мои погибшие воины отработали твой задаток.
   – Я заплатил тебе, а не им. С тебя и спрос.
   – Да-да, вы правы. Я бы вам всё вернул, если бы уже не потратил. В последний раз войдите в моё отчаянное положение, сказав, что я могу ещё сделать, чтобы умилостивить вас.
   – Замечу, ты сам сказал, что в последний раз. Но больше не надейся, что получишь от меня вторую половину оплаты. Чтобы я не потребовал вернуть мне первую, направь своих гачаев на Тапионию. Пусть порезвятся на её землях, как смогут, чтобы Риг даже в гробу пожалел, что отправил своих воинов на поиски Локона Венеры. Справишься хотя бы на этот раз?
   – Конечно, справлюсь. В Тапионии никого не осталось, чтобы дать отпор моим горным воинам. А что мне делать со сводным отрядом? – всё ещё не веря в свою удачу, спросил Аббас.
   – Пропускай его. Я встречу этих молокососов сразу же, как только они пересекут границу Мракоты.
   – Я всё понял, великий из великих. Как только гачаи захватят Тапионию, я сразу же доложу вам об этом.
   – Как и в прошлые разы, когда о твоих позорных провалах я узнавал не от тебя, а от Вийвеки?
   – Я не хотел гневить вас, принося плохие вести. Думал, что моим воинам всё же удастся уничтожить чужеземцев, поэтому ждал благоприятного случая.
   – Больше не жди, – категорично оборвал его оправдания Йерк и поставил блок.
   Аббас вытер вспотевший от пережитого неимоверного стресса лоб и облегченно откинулся на софу, распластав своё напряженное тело. Оно стало постепенно расслабляться, и правитель почувствовал голод. Вызвав своего советника, который через мгновение бесшумно вырос перед ним, словно из-под земли, он приказал разыскать придворного мага и принести ему кусок зажаренного на вертеле мяса.
   Аббас не успел доесть баранину, как Кайс доложил, что Алвис прибыл по его распоряжению.
   – Пусть заходит, – разрешил правитель, жуя мясо. Его рот, борода и руки блестели от жира, но он не обращал на это внимания, продолжая жадно есть.
   Придворный маг зашел к нему и замер в глубоком поясном поклоне, боясь лишним движением или каким-то словом нарушить трапезу своего повелителя. Он ел не спеша, запивая мясо вином из фиников и не обращая внимания на полусогнутого Алвиса.
   Доев, Аббас довольно отрыгнул и, подождав, когда Кайс вытрет ему лицо и руки, соизволил обратить своё внимание на придворного мага.
   – Я приказал тебе уничтожить отряд, который передвигается по нашей пустыне в Мракоту. Всех до единого. Помнишь? – грозно спросил он, сдвинув свои кудлатые брови.
   – Помню, великий правитель. И всё сделал для этого.
   – Так почему тогда ты до сих пор жив? Ждёшь, чтобы я приказал четвертовать тебя, отрезая от твоей живой плоти по кусочку и скармливая ею своих собак на твоих же глазах?
   От страха кровь отхлынула от лица Алвиса, и он почувствовал, как липкий пот выступил по всему телу, а колени подогнулись. Упав на них, маг замер в земном поклоне и прерывающимся голосом с мольбой обратился к своему властителю:
   – Я сделал всё возможное, о, самый мудрейший! Я научил и Бадра, и Магира и Кабила, как защитить своих воинов и уничтожить с помощью магии сводный отряд. Они сделали всё возможное и погибли, так как антамурийцы оказались более сильными в магической практике. Сейчас от сводного отряда осталось меньше половины. Шахсар вместе с гачаями готовы уничтожить оставшихся. После этого я доложил бы вам о выполнении вашего приказа. Дайте мне время встретить их возле гор и повергнуть всех в прах.
   Аббас, наблюдая животный ужас, которым был объят Алвис, испытывал удовольствие. Ему всегда нравилось, когда подданные его панически боялись. В эти минуты он чувствовал себя всесильным, вершителем их судеб, одно слово которого могло лишить их жизни или помиловать. Видя своего придворного мага в полуобморочном состоянии от ужаса, в который он его поверг, Аббас удовлетворенно облизался, постучав хвостом по софе.
   – На этот раз прощу тебя, – великодушно заявил он. – Но ты должен отработать моё прощение. Я передумал уничтожать отряд на своей земле. Пусть им займутся мракотинцы, а то их всеправитель хочет съесть ядро ореха, его не расколов. Я несколько сотен своих воинов потерял, пытаясь его остановить, а теперь его очередь. Мне же пришла в голову другая мысль: ты, Шахсар и гачаи пойдёте на Тапионию и захватите её. Она расположена на плодородных землях и богата лесами. Мне будет что обменивать на золото и драгоценные камни, без которых я не могу удовлетворять свои интересы и содержать двор. Ты меня понял?
   – Да, абсолютно. Я принесу своему господину Тапионию на блюдечке. Там не осталось тех, кто смог бы её защитить, а наши гачаи обучены завоёвывать. Да и я с Шахсаром сильные маги, и равных нам в этой лесной стране нет.
   – Смотри не огорчи меня. В противном случае пощады не жди. Дважды я не прощаю.
   – Я понял, светоч ясных очей, и сейчас же отправляюсь на северную границу нашей Великой Пустыни и начну готовить поход на Тапионию.
   Услышав разрешение удалиться, Алвис мгновенно скрылся с глаз Аббаса. Получив отсрочку и временное помилование, его страх сменился обидой, перешедшей в ненависть к своему правителю, который никогда не ценил его и ущемлял как своей милостью, так и золотом. Каид купался в роскоши, не будучи более сильным магом, чем он. Ему же приходилось ютиться в скромных покоях при дворе. Разве это справедливо?
   Ответ на этот вопрос привёл его в бешенство, впав в которое он избил своего слугу, чистившего его одежду в маленьком патио. Пройдя в него через спальню, Алвис расшвырял свои халаты и накидки по песку, а потом отхлестал плеткой юношу. Когда гнев выплеснулся наружу, он бросил плеть и ушел в кабинет, где находились все его магические предметы и артефакты.
   Сидя за столом, Алвис задумался о своём будущем, которое было весьма туманно и не обещало ничего хорошего.
   – А если мы не завоюем Тапионию? – задался он вопросом. – Ведь не удалось же это сделать с Флорией ни су-мейрам, ни Бадру. Все погибли. Не исключено, что это случится и с нами в Тапионии.
   А умирать Алвис не хотел ни в чужой стране, ни от меча хоарда Аббаса. И он глубоко задумался, как ему спасти собственную шкуру, чтобы ее вместе с плотью не скормили собакам. Жаль, что он не знал, как погибли су-мейры. Возможно, он смог бы избежать подобной ситуации, предусмотрев все опасности, которые их могут поджидать в Тапионии. Но теперь надо искать другой выход. Знать бы только, где он находится.
   Алвис погрузился в глубокие раздумья, не заметив, как плотные сумерки занавесили окна. Вызвав слугу, он приказал принести ему ужин, но от внутреннего напряжения верблюжий сыр и лепешка не лезли ему в горло. Швырнув их на пол, дворцовый маг опять заплутал в своих мыслях и вдруг, радостно хлопнув рукой по столу, нетерпеливо вскочил.
   Придя в спальню, он стал выбирать из своих вещей самые необходимые и складывать их в одну суму. В другую сложил самые важные магические предметы, в том числе жезлы, и лёг спать, чтобы подняться с наступлением зари.
   Сводный отряд вновь отправился в путь, который вел их к северным границам Мунаввара. Впереди их ждали еще одно сражение с северными гачаями, а потом передышка на землях Тапионии, которую им придется как можно скорее пересечь с юга на север. Эти мысли витали в голове Рэйма, ехавшего, как обычно, во главе колонны.
   С обеих сторон рядом с ним находились его друзья.
   – Как ты думаешь, где нам ждать встречи с северными воинами? – спросил его Амэтос.
   – Явно не в самой пустыне. Они привыкли к горам, где знают каждый камень. Нам предстоит их пересечь, ибо другой дороги в Тапионию нет. Вот там они, мне кажется, и устроят нам засаду, где будут находиться в значительно выгодном положении. Мы же окажемся с обеих сторон зажаты горами, что меня сильно беспокоит. С гачаями наш отряд не сможет столь успешно сражаться, как ранее в пустыне на открытой местности. Да и не приспособлены наши воины к бою в горных условиях.
   – Тогда почему они навязывали нам бои в невыгодных для них условиях? – удивился Эйл. – Было бы проще не нести столь большие потери, а пропустить нас к горам и во время нашего перехода через них попытаться уничтожить весь отряд.
   – Я не могу ответить тебе. Не я же руководил су-мейрами, ай-хасами и химаями, с которыми погибли и их маги, кроме Магира. Чем они руководствовались, принимая подобные решения, сказать трудно.
   – А зачем мы таскаем с собой Каида? – поинтересовался Гардэн. – Может, пора от него избавиться? Какой в нём сейчас для нас прок?
   – И что мы с ним можем, по-твоему, сделать? Убить? – спросил Эйл. – Лично у меня рука не поднимется лишить жизни безоружного и беспомощного старика.
   – А давайте его просто оставим в пустыне, – предложил Амэтос. – Мы будем скоро проезжать мимо колодца – вот там пусть и остаётся. От жажды не умрёт. Может, приедут караванщики и заберут его с собой. Он нам абсолютно безопасен, так как кольцо с шеи и рабскую привязку никто с него не снимет, не зная заклинаний.
   – Возможно, мы так с ним и поступим, – сказал Рэйм.
   Он ехал, погруженный в свои думы. Ему опять приснилась золотоволосая красавица, которая с тоской смотрела в узкое окно на самом верху круглой башни. Его сердце, как и в прошлый раз, замерло в ожидании чего-то удивительного, не прочувствованного им ранее. Чего-то нового, глубокого и сильного.
   И вдруг вспомнилась Диэнна. Неожиданно. После их разрыва Рэйм ни разу в мыслях не возвращался к ней, даже, когда она стала женой Эйджа. Долго он приходил к пониманию того, что его чувство к ней поверхностное. Её идеализацию как женщины, желание ею обладать и быть рядом каждую секунду он ложно принял за любовь. Однако ведь никогда не чувствовал себя рядом с ней счастливым. Но поскольку его влюбленность в Диэнну оказалась всего лишь яркой эмоцией, она со временем утратила свою остроту, поблекла и сменилась разочарованием. А настоящая любовь – это уже чувство во всех своих многогранных проявлениях. Он пока не испытал его, но, глядя на мать и отца, убеждался в силе любви.
   Уже около тридцати лет они вместе. И хотя начальный восторг от слияния душ к этому времени несколько спал, любовь до сих пор волновала их, таинственным образом сплетая две судьбы в единый сюжет, который не поддавался логике людей, не познавших этого чувства. Его же увлечение Диэнной не выдержало и трёх лет, что явилось красноречивым доказательством его изначальных заблуждений.
   Рэйм понимал: чтобы любить по-настоящему, надо почти что верить в чудо. И он, увидев во сне белокурую красавицу, поверил в него. Почему? Он не мог ответить на этот вопрос. Но подсознательно находился в ожидании, исполненном веры, берёг своё сердце для неё, поддерживая в нём огонь, способный разгореться, принимал неизведанное и был терпеливым.
   Его мысли прервал Эйл:
   – Не перестаю удивляться разнообразию Великой Пустыни. Почему-то я всегда воспринимал это слово как бесконечно желтые песчаные барханы и дюны, тянущиеся до самого горизонта. Оказалось, что песок, так завораживающий внимание, – лишь часть её. Мы уже проехали и потрескавшийся от несносной жары грунт, и галечно-щебеночные территории, а теперь копыта наших коней стучат по каменистой равнине с редкими кустами-акациями, проезжая мимо старинных рассыпающихся гор и долин пересохших тысячелетия назад рек. Вообще-то я в нашем путешествии приобрёл бесценный опыт, но главное – понимание того, что путь через пустыню – это путь в глубину истории, где человек сам отвечал за свою судьбу, за свое будущее, за свой путь.
   Рэйм, выйдя из погружения в себя, посмотрел вдаль и увидел среди почерневших под солнцем камней широкую реку песка, в которой много лет назад текла вода. Они въезжали в огромную долину, некогда бывшую озером, а ныне покрытую каменными развалами. Несмотря на огромные просторы пустыни, они не уходили в сторону от «колодезного» тракта. Вот и сейчас впереди замаячил колодец. Рядом с ним на каменном утесе раскинулись руины древней крепости. Ее стены под неумолимым воздействием ветров и палящего солнца рассыпались, а многие строения разрушились.
   Подъехав к частично обвалившемуся колодцу, наземная часть которого была выложена из камней, Амэтос, соскочив с коня, вплотную подошёл к нему и, перегнувшись, посмотрел вглубь. Затем, выпрямившись, сказал:
   – Водное зеркало опустилось глубоко вниз из-за отсутствия дождей. По всей видимости, колодец уже давно не пользуется популярностью у караванщиков.
   Обрадованные неожиданной остановкой, к нему стали подходить и другие члены отряда. Откуда-то появился кожаный мешок, к которому привязали длинную верёвку, сделанную из нескольких коротких, сращенных между собой. Вытянув его на поверхность уже с водой, убедились, что она непригодна для питья, поскольку имела непривлекательный красно-коричневый цвет, хотя, по большому счету, никто в ней и не нуждался. Просто появилось новое занятие, отвлёкшее их от однообразного многодневного перехода по пустыне. Те, кто помоложе, отправились осматривать руины заброшенного поселения-крепости.
   Полчаса спустя Рэйм объявил о завершении короткого отдыха, и отряд снова отправился в путь. К утру въехали в каменные каньоны и черные долины. Местами попадались заброшенные шахты.
   В центре огромной равнины расположилась круглая гора, плоская вершина которой напоминала собой стол. Она выглядела гораздо древнее окружающего ее ландшафта. Под действием времени ее вершина из мягких пород разрушилась, превратившись в плоское плато. У ее основания в русле пересохшей реки росла на удивление сочная трава. Чтобы лошади могли ею подкрепиться и набраться сил, было решено устроить здесь привал с «ночёвкой» до наступления сумерек.
   Алвис, перекинув через плечо две сумки, скреплённые между собой перемычкой, надел на голову обруч мгновенного проявления и оказался в селении, где жили гачаи, горные воины Аббаса. Часть домов представляли собой глубокие пещеры, выдолбленные в горной породе. Люди пустыни забрались в них вовсе не от бедности. Полторы тысячи лет назад труднодоступные гроты служили им убежищем от набегов чужих племён.
   Пещеры были вполне обустроенными. Обычно их донья служили внутренними двориками, по периметру которых располагались так называемые комнаты. На высоте примерно двух метров от земли в каждой пещере находилась яма для хранения продуктов, куда забраться можно было только по веревке. Это делали специально, чтобы грызуны не могли испортить припасы. Над входом у многих были нарисованы обереги и другие магические знаки, привлекающие в дом удачу.
   Чтобы попасть во внутренний двор мага Шахсара, Алвису пришлось пройти с улицы через довольно длинный туннель. Глиняные стены его подземного жилища были выкрашены в белый цвет. В глаза бросилась образцовая чистота. В комнатах не было ничего лишнего. Только несколько ковров ручной работы, которые лежали на полах и на лавках.
   Хозяин очень удивился появлению нежданного гостя, но не проявил излишнего любопытства, придерживаясь неписанного этикета. Он тотчас организовал для него чай с горячей лепешкой, заваренный с мятой и большим количеством сахара. В него были добавлены ещё и миндальные орехи, из-за которых чай имел горький привкус. Алвис, в отличие от местных жителей, считавшим такой чай деликатесом, не разделял их вкусовых пристрастий, но промолчал, отпивая его из чашки маленькими глотками.
   Поговорив, как того требовали приличия, о посторонних вещах, Шахсар замолчал и посмотрел пристальным взглядом на придворного мага, в котором застыл невысказанный вопрос. Он не стал его испытывать неизвестностью и напряжением, повисшим в воздухе. Закончив чаепитие, Алвис сказал:
   – Я здесь по поручению нашего всеми уважаемого правителя Аббаса. Он приказал вам пропустить сводный отряд через горы в Тапионию и, дождавшись, когда он пересечёт границу Мракоты, пойти на завоевание лесной страны. Он хочет владеть её землями и присоединить их к Великой Пустыне, расширив границы своих владений.
   – Гачаи могут забирать себе всё, что нажили тапионийцы?
   – Вся добыча ваша, но не более, – подтвердил Алвис. – Вы должны знать, что лучшие воины этой страны ушли на поиски талисмана Любви, а потому защищать её особо некому. Остались неопытные юнцы, женщины и старики, так что завоевать вам их вместе с королём Ригом не составит труда.
   – Но в Тапионии довольно сильная школа Магии и Чародейства, – возразил маг гачаев.
   – Практически все её преподаватели ушли вместе с отрядом, а ее учащихся, надеюсь, вы не испугаетесь, – с язвительной улыбкой сказал Алвис.
   – Сейчас я позову командира гачаев Ильвара, чтобы он своими ушами услышал распоряжение великого Аббаса. Я ведь всего лишь маг отряда и не могу ничего приказывать его командиру, – вежливо ответствовал ему Шахсар.
   Вскоре к ним вошел мощный физически Ильвар, одетый в нательную, сшитую из тонкой ткани рубаху, одетую поверх белых хлопчатобумажных шаровар, и длинный, до щиколоток, широкий запашной халат с длинными рукавами, в предплечье украшенный вставками из контрастной ткани с зелёно-коричневыми узорами. Волосы скрывал головной убор из ткани и двумя хлопковыми обручами. Он был олицетворением мужественной красоты, закаленной в боях, овеянной пустынными ветрами и затемненной солнечными лучами.
   Сделав легкий поклон хозяину и его гостю, он вежливо поздоровался и сел на указанное место, не сводя с них блестящих, словно черные маслины, глаз. Шахсар не стал тянуть время на пустые разговоры и сразу поставил командира в известность о том, что его отряду надлежит захватить Тапионию.
   Ильвар не выразил никаких эмоций от услышанного, продолжая спокойно пить чай. В комнате установилась тишина, которую он нарушил коротким вопросом:
   – Когда?
   – После того, как сводный отряд пересечёт границу Мракоты. Для этого нужно послать вслед за ним своего человека, который убедится, что они уже покинули земли Тапионии, – ответил ему Алвис.
   – У вас есть сапоги быстрого перемещения? – спросил он у Шахсара.
   Увидев, что тот согласно кивнул, продолжил:
   – Ими надо будет снабдить этого гачая. Сводный отряд на своей территории не преследовать. Пусть спокойно перейдёт горы и выйдет в леса тапионийцев. Их жизни и судьбы теперь в руках всеправителя Йерка.
   – Я сегодня вас покину и буду ждать известия о времени вашего военного похода на Тапионию, чтобы доложить об этом светлоликому Аббасу. На этом разрешите откланяться. И начинайте готовиться к завоеванию её земель, продумав план своих военных действий, чтобы всё прошло быстро и без промахов.
   Покинув комнату, Алвис вернулся в заброшенную пещеру, где оставил свои сумки. Напряженно выдохнув и еще раз продумав свои дальнейшие действия, он надел на голову обруч мгновенного проявления – и оказался… на дворцовой площади короля Рига. Чтобы отрезать себе все пути отступления, он направился к зданию, где располагался колдун Годлум.
   Тот находился в своем кабинете, сидя перед большой хрустальной пирамидой. Подняв глаза в сторону открываемой двери, он несказанно удивился, увидев перед собой дворцового мага Мунаввара. За то короткое время, пока он вставал из-за стола и шел навстречу нежданному гостю, на его лице сменилось много эмоций от изумленного ошеломления до напряжения.
   – Вот уж кого не ждал увидеть здесь, так это тебя, – сказал он, внимательно посмотрев в глаза Алвису, словно хотел прочитать в них причину столь изумившего его визита. – С добром к нам или со злым умыслом?
   – Даже если бы и со злым, неужто я бы в этом признался, – хохотнул Алвис. – Расслабься, Годлум, с добром я к вам, исключительно с добром. Мне надо поговорить с королем Ригом и главой Совета ингов Айманом. Прошу тебя организовать встречу с ними.
   Колдун подозрительно посмотрел на своего гостя, с которым его не связывали хорошие воспоминания.
   – Что ты задумал? – недоверчиво обратился к нему он, бросив исподлобья на дворцового мага косой взгляд. – Я не могу подвергать риску столь высокопоставленных людей, не зная, что у тебя на уме. Добросердечностью и правдивостью ты никогда не отличался. На какую коварную хитрость ты решился в этот раз?
   – Отбрось все свои сомнения и страхи. Я пришёл с доброй вестью, которая убережёт вашу страну от бед.
   – Ладно. Сейчас я свяжусь с Мудрейшим Айманом и передам ему твою просьбу.
   Айман выслушал колдуна и на несколько минут замолчал, пытаясь с помощью ясновидения и телепатии определить, с чем пожаловал к ним Алвис. Придворный маг правильно оценил происходящее и не только улыбнулся подобной осторожности, но и одобрил её.
   – Проверь его еще своими способами, – сказал он Годлуму.
   Пока Алвис проходил все необходимые проверки, Мудрейший поспешил во дворец к королю, чтобы поставить его в известность о подозрительном госте, который, якобы, пришёл к ним с благими намерениями. Обсудив с Ригом дальнейшие действия, он телепатически связался с колдуном и сказал ему привести мага в дворец, предварительно убедившись, что с ним нет магических предметов. Вскоре они вдвоём уже входили в зал, где на троне сидел король Риг.
   Почтительно склонившись перед ним в поясном поклоне, Алвис не стал ходить вокруг и около своего появления в Илире, а сразу сказал главное:
   – Я прибыл к вам с очень серьезной для вас новостью, от которой зависит будущее вашего королевства.
   – Что ты хочешь за это? – прямо спросил его Риг. – Надеюсь, ты не станешь убеждать меня, что действуешь бескорыстно, по доброте своей души?
   – Конечно, не стану. У меня в этом деле свои корыстные мотивы, которые я сейчас изложу. Во-первых, мне необходимо безопасное убежище. Во-вторых, средства, чтобы я мог безбедно существовать. В– третьих, не выдавать меня Аббасу, как бы он не настаивал на этом.
   – А если я не соглашусь на твои условия?
   – Приобретете в моих глазах опасного врага с большими магическими возможностями, который будет действовать против тапионийцев.
   – Говори. Я обещаю выполнить всё, о чем ты просишь.
   – Я явился к вам, чтобы предупредить, что после того, как сводный отряд, пройдя ваши земли, пересечёт границу Мракоты, гичаи во главе со своим командиром Ильваром выступят на завоевание земель Тапионии, которые Аббас хочет присоединить к Мунаввару.
   В зале повисло молчание. Все трое обдумывали услышанное. Его нарушил Айман:
   – Как мы узнаем, что отряд Ильвара выдвинулся на завоевание наших земель?
   – Они мне сообщат, а я – вам. Но вы ведь и сами будете держать телепатическую связь с Агнаром, командиром вашего отряда. Когда они пересекут границу Мракоты, вы сразу же об этом узнаете. А я уже подтвержу сам переход через горы и выход гачаев в ваши приграничные леса.
   – Посели Алвиса в мой охотничий дом на опушке, – обратился король к Годлуму. – Скажи казначею, чтобы выдал ему двадцать золотых. Этого вполне хватить на первое время. Найди двух женщин, одна из которых будет готовить ему еду, а другая – убирать дом. А теперь отведи его туда и взаимодействуй с ним в будущем.
   Колдун, вежливо поклонившись королю, кивнул головой Алвису – и они покинули тронный зал.
   Айман, согласовав с королем, вызвал к себе Грайу, командира дополнительного отряда, Онгона, командира вигдаров и Марли, командира линнов.
   Они прибыли к Главе Совета ингов незамедлительно. Поставив их в известность о грядущем нападении на Тапионию гачаев, Айман спросил, что им известно об этом подразделении.
   Из всех троих только Онгону было что ответить:
   – Это хорошо обученные злобные псы Аббаса, не уступающие в военной подготовке химаям…
   – Которых сводный отряд разгромил, – перебила его Грайя. – А те, которых не успели, рассеялись в страхе по всей пустыне.
   Айман недовольно посмотрел на дочь, а потом обратился к командиру вигдаров:
   – Сколько их?
   – Ну разве что приблизительно где-то около трёх сотен. Может, чуть больше.
   – А что собой представляет Ильвар?
   – Способный командир, у которого в отряде железная дисциплина. Требует, чтобы его приказы выполнялись четко в срок и безоговорочно. Во время битвы не стоит в стороне, а своим примером показывает, как надо расправляться в врагом. В бою бесстрашен и практически непобедим. Его воины владеют многими видами оружия, но не магического. Обучены побеждать. Это если кратко.
   – Да, противник весьма серьёзный, – сделал вывод Айман. – Устоим?
   – Победим! – горячо воскликнула Грайя.
   – Даже слабое пламя может поджечь лес. А, как я понял из слов Онгона, наш враг довольно силён. Недооценивая чужие способности, человек переоценивает свои возможности. Это истина, о которой никогда не стоит забывать. Вы все трое очень молоды, а потому усвойте ныне один очень важный урок – недооцененное всегда обходится дороже всего.
   Не буду сейчас пытать каждого из вас, как будете действовать во время нападения. У вас пока есть время подготовиться к этому и выработать совместные действия. Главное, не продолжайте бой, если перевес в нём на стороне противника. Нанеся ему удар, приведший к потерям, отступите и передайте его другим. Из потерь, которые враг понесет из-за столкновения с разными силами и разное время, сложится одна победа. Беречь своих людей – ваша главная задача. Вы поняли, о чем я только что сказал?
   – Мне кажется, да, – ответил за всех Онгон. – Однако я на всякий случай уточню. Добившись определенных потерь у врага, надо отступить, предоставив ему возможность продвинуться немного вперёд, где его уже будут встречать другие защитники Тапионии. Те, уничтожив еще часть гачаев, тоже уйдут со своих позиций, передав их для уничтожения следующим тапионийцам. Такова должна быть наша тактика?
   – Абсолютно верно. Распределить свои силы нужно так, чтобы враг не вышел за пределы основного леса, который должен стать для мунавварцев могилой.
   Да, Грайя, ничего не говори Агнару о предстоящем военном вторжении, чтобы он не вернулся со своим отрядом для защиты страны, бросив поиски минерала Любви. А теперь можете быть свободны.
   Выйдя из Совета, командиры договорились встретиться на следующий день, чтобы обсудить, как каждый отряд будет подготовлен к встрече врага.

Глава 22

   Айара тосковала в одиночестве в своей богато обставленной темнице. Внутри неё гасли звёзды. Она задыхалась, разрушалась… Ей было больно. Её недолгая жизнь была сплошным страшным сном. Обычно от кошмаров избавляются, открыв глаза. Но она всё еще не могла проснуться, живя в этой комнате как пленница. Сколько себя помнит, её окружали эти каменные серые стены, шершавые и холодные, а за окном был один и тот же пейзаж, который она видит изо дня в день: скалистые горы, цепляющие верхушками облака, головокружительные ущелья и ледники…
   Но ей почему часто снится бирюзового цвета бескрайняя вода. Яркое солнце, ласкающее её своими яркими лучами и проникающее вглубь, отчего вода приобретает золотистое свечение. Даже во сне она чувствует нежность солнечных прикосновений на своих щеках, тепло ласковой улыбки мужчины, который держит ее на своих крепких руках, сияние его лучистых серо-голубых глаз, излучающих любовь… Откуда у неё эти дивные воспоминания?
   Ей часто снится именно этот период прошлого. Сложно сказать, сколько раз она видела одно и то же. Нет, это не было игрой её сознания. Айара воспринимала свои сновидения как действительно произошедшее. Именно оно окрасило в черный цвет её нынешнее существование, сделало его бессмысленным.
   Она любила рисовать и, когда ей было особенно грустно, открывала альбом и делала в нём зарисовки виденного во сне. Потом прятала его, чтобы не попался на глаза Йерку, будучи почему-то уверенной, что он разозлится на неё за эти рисунки и запретит давать ей краски. Поэтому она рисовала сразу после пробуждения, когда в памяти были свежи впечатления от увиденного во сне, зная, что в это время её тюремщик к ней не придёт.
   Девушки, которые были даны ей в услужение, панически боялись заговорить с ней, молча убирали её покои, приносили еду или помогали одеться. Поэтому она не могла перекинуться с ними даже парой слов. Эта тишина, постоянно окружавшая её, всё пропитала своим ядом и заставила ненавидеть своё одиночество.
   Айара обвела взглядом то, что её окружало. Вокруг все чужое: кровать с парчовым покрывалом, мягкое кресло с высокой резной спинкой, красивые дубовые сундуки, с нанесенными на них серебряными узорами, настенное зеркало в серебряной оправе, дубовый стол, столешница которого была инкрустирована разными породами деревьев, ниши в стенах с витражными стеклами, в которых стояли толстые свечи, огромный камин, портал которого был выложен орнаментом из альмадина, аквамарина, агата и цитрина. И мрачные ковры на стенах и каменном полу, которые наводили тоску.
   Девушка вздрогнула, услышав поворот ключа в двери. Йерк? Для него слишком рано. Обычно он приходил, когда на небе зажигались первые звёзды, а сейчас в окно заглядывают сумерки. Вытянувшись в напряжении, как струна, Айара застыла в ожидании. Лицо окаменело. Руки сжались в кулаки.
   Дверь долго не открывалась. Может ей послышался скрежет ключа? Словно в ответ на её мысли, вошёл Йерк. Черное одеяние, как всегда, подчеркивало его мрачную красоту, которая её почему-то пугала. Его будто вылепленное талантливым скульптором лицо и притягивало к себе, и отталкивало. Что-то в нём было такое, что заставляло её душу холодеть.
   Тем не менее, смело глядя в глаза своему тюремщику, Айара спросила:
   – Почему вы пришли в неурочный час? Я вас в это время не ждала.
   – А я и не знал, что ты меня ждёшь, – ответил он ей с издёвкой в голосе. – Иначе бы поторопился и пришел еще раньше.
   – Вы меня не так поняли. Я вообще никогда не хочу вас видеть.
   – Я это уже слышал. И не раз. Могла бы придумать что-нибудь другое. Впрочем, меня совсем не интересует, чего ты хочешь или нет. Главное, чего хочу я. А хочу я видеть тебя своей женой, и ты станешь ею по собственному желанию или без него. И даже спрашивать не буду тебя об этом.
   – Неужели вам доставит радость обладание той, которая вас ненавидит? Той, у которой есть только лишь одна мечта – избавиться от вас и забыть, как самый дурной сон?
   Йерк подошел к девушке вплотную и с силой тряхнул её за плечи:
   – Почему твоё ледяное сердце не хочет растаять? Чем я тебе не такой? Уродлив? Жесток? Коварен? Груб? Жаден? Еще перечислять?
   – Не нужно, – прошептала Айара. – Я не знаю вас таким, но вы лишили меня свободы, заперли в башне под облаками, отлучили от белого света. Я глохну в тишине, теряю себя от одиночества, слепну душой без человеческих чувств, которых вы меня лишили, спрятав от людей. Что же я должна после этого к вам испытывать? Благодарность? Это чувство признательности за сделанное добро. Но я его не вижу в ваших поступках, не слышу в ваших словах, не чувствую его сердцем…
   Йерк внимательно смотрел в глаза девушки, стараясь что-то понять, найти хоть каплю расположения к себе. Бесполезная попытка. По его лицу скользнуло недовольство и затаилось в уголках губ. Он отошел от неё и стал смотреть в серое окно, которое поглотило все, что находилось снаружи. Впрочем, ему было все равно, куда смотреть, лишь бы не на Айару. Он боялся сорваться и еще больше напугать её.
   Не понимая, что с ним происходит, Йерк пытался объяснить себе, что так неумолимо тянет его к этой девушке, почему она постоянно присутствует в его мыслях, отчего он не может заставить себя не видеть её. Мучаясь и презирая себя за слабость, он каждый день приходил к ней, потому что не мог иначе. Эта девчонка стала для него сердечной проказой, от которой он не мог вылечиться.
   Йерк выкрал её пятнадцать лет тому назад с помощью Вийвеки, убедившей его, что эта девочка, когда он женится на ней, принесёт ему удачу, и он станет властелином мира. И только значительно позже он узнал, что для этого нужно, чтобы они полюбили друг друга. Одно похищение потянуло за собой второе – и вот уже не один, а все три «Локона Венеры» находятся в Ай-Азе, чтобы это чудо свершилось. И что? Со стороны девчонки никаких подвижек. А время идёт.
   Айара росла у него на глазах, превратившись из озорного ребёнка в гордую, уверенную в себе молодую женщину, которая лишила его покоя. И не только своей неземной красотой, но ещё и чем-то внутри её, неосязаемым и необъяснимым. И это что-то поработило его. Так кто из них двоих в рабстве у другого? Что стало причиной его столь глубокой привязанности к ней? Она сама или камни Любви, спрятанные им в вершине самой высокой горы? Ответов он не знал, и это более всего раздражало.
   Йерк повернулся к девушке и, увидев её бледную и застывшую, вдруг испытал сочувствие. Это чувство было для него новым, поскольку он никогда и ни к кому его не испытывал. И оно предательски заставило его сказать:
   – Завтра тебе принесут шубу из песца – и мы поедем на оленях покататься. Ты посмотришь на страну, всеправительницей которой вскоре станешь. Несмотря на то, что она внешне выглядит сурово и неуютно, в ее недрах много сокровищ. Это богатая земля, и я хочу, чтобы ты ее полюбила.
   – Заставить любить невозможно, – тихо сказала Айара. – Но я постараюсь принять её в свою душу.
   Йерк на это ничего ей не ответил и продолжил:
   – Посмотришь замок и скажешь, что нужно внутри него переделать, чтобы тебе нравилось в нём жить. Я до нашей свадьбы всё сделаю.
   Айара понимала, что она бессильна изменить что-либо. Бежать? Куда? Она даже не знала, есть ли в мире другие страны. Как и не знала, кто она сама. Сколько себя помнит, она жила в отрыве от всего, не ведая, что такое обычная человеческая жизнь и что собой представляют люди.
   Тяжело вздохнув от безысходности, она посмотрела в глаза Йерку и сказала, почувствовав, как предательский румянец проявился теплом на щеках:
   – Я благодарна тебе за обещание. Надеюсь, ты его завтра исполнишь. Наверное, я сегодня от возбуждения спать не смогу, зная, что завтра потрогаю рукой снег. Я ведь не имею ни малейшего представления, какой он наощупь.
   – Холодный и мокрый, – машинально ответил Йерк, а потом искренне рассмеялся.
   Айара впервые видела, как смех преобразил строгое лицо, к которому она привыкла, сделав его светлее и привлекательнее, и поймала себя на мысли, что такой Йерк мог бы ей понравиться. Однако она не озвучила её, не желая менять своего отношения к тюремщику. Но все же в её душе что-то дрогнуло.
   С первыми сумерками пришлось покинуть свой временный привал и отправиться в путь. Отряд снова въехал в песчаную долину, и их окружили молчаливые барханы. Незадолго до полночи вдали показались возвышающиеся над горизонтом снежные пирамиды. Соседство безводной пустыни и высоких ледяных гор, казалось, взаимоисключающим. Но было и то, что делало их похожими друг на друга: и те и другие суровы и непригодны для жизни людей. На их фоне человек казался маленьким и слабым.
   Эйл, самый восприимчивый из друзей к окружающим их пейзажам, не удержался от того, чтобы поделиться с ними своими наблюдениями:
   – Мне кажется, что пустыни и горы завораживают людей, привлекая их внимание великолепными в своей простоте формами и линиями. Посмотрите: пустыня наполнена плавностью кривых и окружностей, а горы состоят из остроугольных фигур и ломаных линий, но и те, и другие несут в себе красоту геометрии.
   Гардэн и Амэтос, о чем-то тихо беседовавшие, прекратили разговор и посмотрели внимательно вперёд, по всей видимости, сравнивая раскинувшуюся перед ними песчано-горное безмолвие со словами друга.
   Амэт улыбнулся и посмотрел на Эйла:
   – В наблюдательности тебе не откажешь. Я, конечно, могу и ошибиться, но мне кажется, что к концу нашего вынужденного приключения ты станешь писать стихи, которые по возвращении нам придётся петь в храме.
   Эйл, не отреагировав на словесный выпад друга, продолжил:
   – Да вы только посмотрите на небо! Оно одинаковое и в горах, и в пустыне: слишком близкое, пронзительно синее в ясные дни и усыпанное миллионами светящихся звездных точек ночью.
   Тут уже не выдержал Гардэн, спросив со смехом:
   – Ты с Лией тоже обсуждаешь окружающие вас пейзажи, когда уединяетесь ото всех?
   – А вот это тебя уже не касается, о чём мы с ней говорим. Если захотим, поговорим и о них.
   – А как вам Алтхея? – неожиданно перевёл разговор на другую тему Гард.
   Амэт сдвинул плечами, без слов ответив, что он к ней не присматривался. Эйл, немного подумав, ответил:
   – Ей присуща удивительно приятная мягкость и скромность манер. В целом она очень даже хорошенькая.
   – Знаете, – поделился сокровенным с друзьями Гардэн, – когда она останавливала мне кровь из резаной раны во время нашего последнего боя, я даже потерялся в её огромных серых глазах, сияющих на миниатюрном точеном личике. Так и хотелось пропустить сквозь пальцы её пышные волосы цвета созревающей ржи. А какая у неё фигурка! Грациозная и женственная… Глядя на её легкие порывистые движения и живое выражение глаз, я сразу же подумал о том, что она обладает пылкой натурой.
   – О! – воскликнул Амэтос. – Еще один попал под девичьи чары. По всей видимости, дурной пример Эйла оказался заразительным.
   – Почему дурной? – возмутился он. – Ты бы всё же подбирал слова поаккуратнее.
   – Я имел ввиду то, что наш крепкий холостяцкий союз дал ощутимую трещину.
   – Мы как дружили, так и будем дружить независимо от того, появятся в нашей жизни девушки или нет, – сказал Гардэн. – На очередном привале я скажу Алтхее, что она мне нравится. Надеюсь, она не откажет мне в ухаживании за ней.
   – Да, – махнув безнадежно рукой, пробурчал себе под нос Амэт, – нашли время ухаживать за девушками. Смерть ходит за нами по пятам, а вы отвлекаетесь на глупости. Не понимаю, в Антамурии полно красивых девушек, а вам они не приглянулись. Видите ли, чужеземки пришлись по сердцу!
   – Сердце само выбирает, какой девушке оно готово отдать свои чувства. Разум на него влияния не имеет, – возразил ему Эйл. – Вот моё сердце потянулось Лие, а Гардэна – к Алтхее, а не наоборот. Вот когда твоё сердце проснётся от спячки, мы посмотрим, кого выберет оно.
   – Так оно уже выбрало, – смутившись, сказал Амэт. – Только я его стиснул в ежовых рукавицах, чтобы оно не мешало мне в походе. Вот когда заберём Локоны Венеры, на обратном пути я и признаюсь ей в своих чувствах.
   – Так-так, – не сдержавшись, громко рассмеялся Гардэн. – Поскольку ты не отреагировал на Алтхею, когда я сказал, что на очередном привале скажу, что она мне нравится, значит, твой выбор пал на одну из двух оставшихся девушек. Итак, Алеста или Ориана? Эйл, у тебя есть какие-нибудь соображения по этому поводу?
   – Если учесть, какой тип девушек нравился Амэту в Антамурии, – ответил он, – рискну предположить, что это высокая, стройная, зеленоглазая Алеста.
   Гард, внимательно наблюдавший за выражением лица друга, сразу понял, что Эйл попал в точку.
   – Тебе остаётся только подтвердить это, – обратился он к Амэстосу. – Впрочем, твоя улыбающаяся физиономия красноречивее любых слов. Одного не понимаю, зачем рисковать, отдав всё на откуп времени. А если за это время кто-то другой опередит тебя и начнёт ухаживать за Алестой? Или ты думаешь, что, кроме тебя, никто другой не сможет ей понравиться?
   Амэстос, слегка побледнев, о чем-то задумался, самоустранившись от обсуждения. Друзья не стали ему мешать наводить порядок в своих мыслях и чувствах. И, оставив его одного, поскакали к Рэйму.
   Уже начал заниматься рассвет, а отряд все еще не добрался до гор, к которым еще несколько часов назад казалось рукой подать.
   – Обман зрения сыграл с нами плохую шутку, – сказал Рэйм, обращаясь к друзьям. – Когда солнце начнёт подниматься, мы подъедем к их подножию. А поскольку днём оно здесь не нагревает воздух до одуряющей жары, терять дневное время на сон считаю неразумным, так как в ночное время идти через горы опасно.
   – Конечно, если мы с утра не начнем переход, потеряем сутки, – согласился с ним Эйл. – Тогда надо сейчас дать всем возможность отдохнуть часа три – и снова в путь.
   Рэйм остановил отряд и объяснил подъехавшим командирам, что в течение трёх часов воины могут напоить коней с каплями насыщения, а затем подремать, чтобы набраться сил для дальнейшего перехода.
   Пока отряды размещались на отдых, вдали в розовых лучах зари появилась процессия из нескольких ай-хасовских семей. Рэйм на всякий случай объявил тревогу, но потом отменил её, увидев, что мирные ай-хасы двигались мимо со всеми своими овцами, козами и верблюдами. Женщины в яркой одежде ехали верхом на мерно раскачивающихся, ведомых под уздцы верблюдах. Гогочущие дети и лающие собаки носились взад и вперед вдоль проходящей мимо них колонны. Это было захватывающее зрелище, о чем не замедлил сказать Эйл.
   Три часа пролетели, как одно мгновение. Вскоре все уже сидели на своих лошадях. Меньше, чем через час, отряд остановился у подножия горы, откуда вела дорога в горы, которые ему нужно было перейти.
   Рэйм вновь собрал командиров, чтобы обсудить, что их может ждать во время перехода. Он испытывал сильное беспокойство, что в горных условиях их воины не смогут дать гачаям достойный отпор. Да и использование магии с невидимым врагом будет затруднительным.
   Во время обсуждения с Агнаром телепатически связалась Грайя. Он хотел поставить временный блок, чтобы она не отвлекала, и поговорить с ней позже, но жена поймала его мысли и попросила выслушать её, так как новость касалась их отряда.
   Получив у Рэйма разрешение поговорить с женой, он попросил её изложить всё предельно кратко. Грайя начала с главного:
   – Гачаи пропустят вас через горы и не будут устраивать засад, так что можете переходить их спокойно.
   – Откуда у тебя такая информация? – уточнил Агнар.
   – От придворного мага Аббаса. Правитель Мунаввара решил больше с вами не связываться и предоставить Йерку самому с вами расправиться.
   – А кто связывался с Алвисом?
   – Никто. Он сам явился к королю Ригу и в обмен на свою спокойную жизнь в Тапионии обменял эту информацию.
   – Ты чего-то мне недоговариваешь, – сказал Агнар. – Эта информация не стоит того, чтобы требовать от короля так много. Что он еще сказал?
   – Я не могу ответить тебе на этот вопрос. Глава Совета атиков запретил разглашать эту тайну даже тебе. Так что не спрашивай больше ни о чем и не ставь меня в затруднительное положение. Вас касается только то, что я тебе сказала.
   Агнар недовольно заскрипел зубами, но не стал допытываться, о чем умалчивает Грайя. Попрощавшись с ней, он поделился хорошей новостью с остальными, ждавшими, когда он закончит телепатический обмен мыслями с женой. Новость встретили радостно. Не став больше никого из командиров задерживать, Рэйм скомандовал выстроиться в соответствии с шириной дороги, уходящей в горы, и направил по ней Одержимого.
   Но во избежание опасности со стороны гачаев, которые могли всё же устроить им западню в горах, подкинув заведомо ложную информацию, Рэйм направил вперёд Скэла и Гэйда, чтобы они с помощью третьего глаза сканировали территорию с целью выявления затаившегося врага. Такая же задача была поставлена и перед Хэлиром, который замыкал колонну и должен был предотвратить нападение горных воинов с тыла.
   Девушек распределили по отрядам, благодаря чему Росалиа оказалась в отряде антамурийцев. Часть пути пролегала по относительно ровной дороге, по которой можно было ехать по два человека, но через пару часов она сжалась в узкую полоску, выдолбленную в отвесной скале. Пришлось вытянуться в цепь, спешиться с коней и, взяв их под уздцы, продолжить подъём, ведя четвероногих за собой.
   Временами дорога ныряла вниз, проходя через пересохшее устье реки. Но практически все время подъем был настолько крут, что не было видно дороги. Люди и кони изо всех сил льнули к скале, надеясь, что ни один из них не натолкнется на камень и, потеряв равновесие, не полетит со скалы в ущелье.
   Лошади оказались поистине устойчивыми животными, быстро приспособившимися к тому, чтобы проходить даже по очень узким горным тропам, невзирая на их неровность.
   Эйл несколько раз оглядывался, чтобы посмотреть, как переносит передвижение по горной тропе Лиа. Она всегда с улыбкой махала ему в ответ рукой, откликаясь на его тревожный взгляд.
   Тропа резко свернула вправо и стала еще опаснее, так как поверхность её не была жесткой. Вдруг Эйл услышал вскрик Лии и тотчас оглянулся, но не увидел её. Крикнув Гарду, чтобы подержал его коня, он по самому краю вернулся назад. Все замерли, глядя на то, как Вэлиан пытался с помощью опутывающей веревки помочь девушке, но безуспешно.
   – Верёвка не может опутать её, так как между ее телом и скалой нет зазора. – виновато сказал он.
   Эйл наклонился вниз – и его глаза увидели то, чему разум отказывался верить. Он увидел Лию, прилипшую к каменистой поверхности горы. Очевидно, обманчивый песок и гравий предательски осыпались у нее под ногами. В считанные секунды она оказалась вне досягаемости, но каким-то образом сумела удержаться, буквально влепившись в скалу. Ей не за что было держаться и не во что было упереться ногами. Как ей удавалось удерживать себя на весу, он не знал. И он, и девушка прекрасно понимали, что в любой момент она может сорваться с высоты и полететь в ущелье, усеянное острыми камнями.
   – Не двигайся! – приказал он, стараясь сохранять спокойствие, чтобы не напугать ее еще больше. – Я спасу тебя.
   – Венэл, – позвал Эйл богатыря-антамурийца, – ты мне нужен.
   Когда он добрался до него, Эйл опутал себя верёвкой и дал её конец Венэлу.
   – Твоя задача надёжно закрепиться на тропе, – сказал ему он, – а я осторожно шаг за шагом спущусь вниз. Когда я прижму её к себе, вместе с Джоэвом начинайте нас вытаскивать.
   Венэл расставил ноги и, прижавшись к скале, кивнул головой, что готов. Эйл стал мучительно медленно сползать к Лие. И они, и все другие знали, что в любой момент оба могут сорваться вниз навстречу своей смерти. На тропе воцарилась тишина.
   Когда Эйл подобрался поближе к Лие, она тихо сказала:
   – Не стоило рисковать своей жизнью.
   – Ну уж нет, – поспешно возразил он, пытаясь не выдать своей паники. – Зачем она мне без тебя?
   Лиа ничего не ответила, только закрыла глаза, в которых предательски заблестели слёзы.
   Очень осторожно Эйл протянул руку, схватил Лию за пояс и сантиметр за сантиметром они начали подниматься вверх к тропе. За метр до безопасности посыпался песок, и камни, кувыркаясь и ударяясь о скалу, стали рушиться вниз, в ущелье.
   – Не двигайся! – крикнул Эйл, и его голос эхом отозвался в горах.
   Все замерли на несколько секунд. Когда он уже был уверен, что можно продолжать, дал команду:
   – Потихоньку поднимаемся.
   И снова они начали медленно подниматься вдоль холодного камня скалы. Еще несколько мучительных минут – и наконец-то они оказались на тропе.
   Эйл крепко прижал к себе Лию и глубоко вздохнул. С невыразимой благодарностью она прошептала: «Спасибо тебе. Спасибо. Спасибо».
   Вспотевший, невероятно переволновавшийся, с дрожащими коленями, Эйл медленно опустился на землю, прижавшись спиной к скале. Он все еще держал Лию за руку, не смея ее выпустить, хотя кошмар уже был позади. Некоторое время Росалиа тихо сидела рядом с ним, затем слезы облегчения полились у нее из глаз. Он собрал губами слезинки с её щек, а потом сказал:
   – Всё ведь уже позади. Надо смеяться от радости, а не плакать.
   Всхлипнув еще несколько раз, девушка улыбнулась своему спасителю.
   Отряд продолжил переход. Все облегченно вздохнули, что Лиа и Эйл остались целы и невредимы. После этого случая каждый помнил об опасности, скрывающейся на каждом шагу этой непростой горной дороги. Холодный и ветреный переход потребовал от всех большей физической выносливости, чем они предполагали.
   К полудню отряд добрался до высокогорного плато, которое являлось перевалом. После случая с Лией все были несколько напряжены и взвинчены, особенно Кальяс, но, преодолев вершину горы, успокоились.
   Увидев темно-синее, кристальной чистоты озеро, Гардэн предложил: «Давайте устроим здесь привал. Немного отдохнуть нам бы не помещало. Да и лошадям есть, чем полакомиться. Вон сколько здесь сочной травы». Рэйм согласился и распорядился расположиться на его берегу. Поскольку солнце уже клонилось в закат, смысла продолжать путь не было. Лучшего места для ночёвки и пожелать было нельзя.
   – Какая красота! – прошептала Лиа, уютно устроившись в объятиях Эйла. Они сидели в траве, пестрящей горными цветами, которая, словно бахрома, опоясывала озеро, и любовались грядой гор, исчезающей вдали.
   Многие не удержались и стали в нём купаться несмотря на холод, которым наполнился воздух.
   Утром, как только развиднелось, стали спускаться с перевала. Дорога вниз была более безопасной за исключением не очень длинного участка, когда она вновь перешла в узкую тропу, выдолбленную в скале. Передвигаться по ней пришлось медленно, поодиночке, ведя за собой коня. Но, как только тропа вновь влилась в дорогу, движение значительно ускорилось, и воины отряда повеселели, избавившись от внутреннего напряжения оказаться добычей для грифов в ущелье.

Продолжение следует.

Битва за кристаллы любви. Том I Лариса Печенежская