   Глаза души
   Сборник духовно-философской прозы

   Артём Аргунов

   Дизайнер обложки Мария Чопей
   Редактор Татьяна Ефремова

   © Артём Аргунов, 2023
   © Мария Чопей, дизайн обложки, 2023

   ISBN 978-5-0056-0473-6
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора
Дорогой читатель!

   Я искренне рад приветствовать тебя на страницах моей новой книги. В прозаический сборник «Глаза души» вошло 12 рассказов, объединённых общей темой – темой поиска собственного пути к Богу и укрепления в православной вере. Персонажи книги учатся жить с неразделённой любовью, переживают развал семьи или потерю близкого человека, противостоят несправедливости и криминалу, познают ужасы войны, борются с собственными страстями и вредными привычками.
   Так, например, Олег, главный герой рассказа «На ринге с судьбой», не выдерживая тяжести обрушившихся на него событий, дважды предаёт собственную дочь. И лишь когда девушка оказывается на грани между жизнью и смертью, её отец окончательно прозревает и обращается к Богу.
   Виктор, тяжело переживая горечь безответной любви, решает бросить собственный бизнес и уехать прочь из города, наивно надеясь таким образом убежать от себя. Уже прощаясь с родными краями, он вдруг осознаёт, что стоит на распутье, и возможная ошибка способна навсегда лишить его столь желанного счастья.
   Егор, с юных лет привыкший бороться с любой несправедливостью, не жалеет ни о загубленной карьере, ни о распавшейся семье. Вся его любовь сосредотачивается вокруг маленькой дочери, попавшей в руки наркоманов и педофилов. И хотя силы очевидно не равны, Егор, не колеблясь, бросается в свой последний бой.
   Иван, в народе прозванный «безумцем», несмотря на довольно трагическую судьбу, всей душой стремится жить ради других. Вдохновлённый истинной любовью и глубокой верой, он совершает настоящие подвиги, упорно избегая общественной благодарности и каких бы то ни было наград.
   Мои персонажи совершенно разные, но в их сердцах непременно живёт всеобъемлющая любовь, подкреплённая горячей верой в Бога. Не случайно выбрано.
   и название сборника, ибо душа действительно способна видеть очень многое. То, что недоступно обычному зрению.
   Искренне желаю приятного и увлекательного чтения!

На распутье

   – Не ожидал тебя здесь встретить! Это же городское дно, – что ты тут делаешь?
   – Присаживайся, Стёпа, поговорим…
   Степан, которого когда-то все ставили в пример, за последние несколько лет разительно изменился. Никто толком не знал, что с ним произошло. Сначала от него ушла жена, забрав с собой детей, затем уволили с работы. Он стал завсегдатаем кабаков и притонов. В городе его нередко видели в окружении лиц, имевших не одну судимость.
   – Витя, предупреждаю сразу, я терпеть не могу моралистов!..
   – Садись! – слегка раздражённо произнёс Виктор.
   Степан шумно вздохнул и опустился на стул с противоположной стороны стола. Взгляды мужчин встретились.
   – Пить будешь?
   – Я с этим завязал, – угрюмо ответил Степан. – Не хочу больше себя травить.
   – Как знаешь.
   Виктор чуть больше, чем наполовину, наполнил стакан водкой и залпом осушил его.
   – Говорят, ты хорошо поднялся, – немного помолчав, спросил Степан.
   – Говорят, – согласился Виктор. – Белую «Бэху» видел у входа?
   – Твоя?
   – Моя…
   – Хорошая тачка.
   – Неплохая… Тебе деньги нужны?
   Вопрос был неожиданным, и Степан на какое-то мгновение растерялся. Собравшись, он изучающим взглядом посмотрел на Виктора и понимающе улыбнулся:
   – Конкуренты напрягают?
   – Дурак ты, Стёпа, – поморщился Виктор.
   Достав из кармана бумажник, он бросил на стол несколько пятитысячных купюр.
   – Расплатись с официантом. Остальные – твои.
   Встав из-за стола, Виктор, слегка покачиваясь, направился к выходу. Степан проводил его недоумевающим взглядом и присвистнул.
   – Вот дебил!..
   Выйдя из кабака, Виктор свернул за угол и медленно побрёл по пыльной ухабистой улочке. Ему хотелось как можно глубже впитать в себя бурлящую жизнь родного города, взглянуть на неё со всевозможных сторон, проникнуться разнообразием видов, звуков и запахов, чтобы запомнить на многие годы, сохранить в душе частичку малой родины. День клонился к закату, и всё вокруг было окутано жёлто-алым светом. На деревьях изредка перекликались птицы, где-то далеко вяло лаяла собака. В одном из дворов что-то скрипнуло, и раздался плач ребёнка. Виктор посмотрел в ту сторону и вздохнул.
   Пройдя очередной перекрёсток двух тихих малолюдных улиц, он приблизился к небольшой полуразрушенной церкви и остановился напротив нищего. Пожилой мужчина, одетый в какие-то непонятные лохмотья, угрюмо сидел на камне, держа в дрожащих руках потрёпанную шляпу. На морщинистый лоб одиноко спадала прядь седых волос, а в глазах его читались тоска и безысходность.
   – Возьми, – сказал Виктор, бросая в шляпу раскрытый бумажник – Пускай хоть тебе повезёт в этой жизни.
   – Спасибо!.. – переводя взгляд с рассыпавшихся купюр на Виктора, произнёс ошеломлённый старик. – Храни вас Бог! – и он трижды перекрестился.
   – Там тысяч тридцать. На какое-то время хватит.
   Взглянув на сияющие в лучах заходящего солнца купола, Виктор немного постоял, думая о чём-то своём, глубоко личном. Не спеша осенил себя крестным знамением и, резко развернувшись, пошёл прочь. По его щеке медленно катилась крупная слеза.
   В кармане зазвонил мобильный телефон. Взглянув на экран, Виктор нажал «сброс».
   – Зачем? – тихо произнёс он. – Ведь ничего не изменится. Ни-че-го!..
   Выйдя на оживлённую улицу, он, не оглядываясь, стал переходить дорогу. Справа раздался пронзительный звук клаксона, взвизгнули тормоза.
   – Пьянь слепая! – на всю улицу заорал водитель серой «Волги», опустив стекло. – Дать бы тебе в морду, чтоб мозги вправить!..
   – Да пошёл ты!.. – не оборачиваясь, бросил Виктор. – И без тебя тошно…
   Ему вдруг вспомнился холодный зимний вечер. Они стояли вдвоём, прижавшись друг к другу. Она тогда сильно замёрзла, и он старался хоть немного согреть её своим теплом.
   Сначала она осторожно обвила нежными руками его шею, потом спрятала их в карманы. Он, наклонив голову, слегка касался губами её волос, выбивавшихся из-под шапки.
   – Уже скоро придёт машина, – прошептал он. – Совсем чуть-чуть, и будет тепло!..
   Ему же так хотелось в ту минуту, чтобы время остановилось, и она, такая родная, такая близкая, осталась рядом навсегда. Но из-за поворота уже выезжала машина, и их вновь ждали разные дома…
   Тряхнув головой, Виктор отогнал непрошеные воспоминания.
   – Зачем? – в который раз спросил он, обращаясь в никуда. – Зачем всё так?
   – Вам плохо? – останавливаясь рядом с ним, участливо спросила проходившая мимо женщина.
   В обеих руках она держала сумки, доверху набитые различными продуктами. Вероятно, только что из магазина.
   – Всё нормально, спасибо, – ответил Виктор. – Давайте, помогу.
   Он взял из рук женщины обе сумки.
   – Далеко живёте?
   – Улицы три отсюда, – растерянно произнесла женщина.
   – Пойдёмте. Скупились на полгода, что ли?
   – Да нет, – улыбнулась она. – Просто семья большая: трое деток, родители, бабушка старенькая тоже с нами живёт…
   – А муж?
   – И муж у меня есть! Только он сейчас в командировке, потому вот я одна иду…
   «Трое детей, – мысленно произнёс Виктор. – Родная, если бы ты только была рядом!.. Я бы всю жизнь и такие вот сумки и тебя саму на руках носил!..»
   Идя чуть поодаль от женщины, он, с нескрываемой грустью в глазах, наблюдал за её хрупкой беззащитной спиной с маленькими, слегка заострёнными плечиками, ритмично двигавшимися в такт походки.
   Проводив женщину, Виктор, особо не разбирая дороги, пошёл вдоль домов. Солнце уже практически скрылось, и теперь всё вокруг стремительно темнело. В кустах громко трещали сверчки.
   «Жизнь – очень сложная штука. И в ней всё, что кажется на первый взгляд таким простым и понятным, на самом деле совершенно непостижимо! – размышлял он. – Вот как объяснить существование двух людей, каждый из которых изнемогает от одиночества и неустроенности в жизни? Зачем тебе даются деньги, связи, слава, если ты ничего из этого не можешь использовать для её блага? Зачем тебе одному всё то, что предназначено для двоих? Зачем? Если ты можешь заниматься лишь самоподавлением? В чём суть, в чём смысл?..» Дойдя до развилки, Виктор остановился. В голове запульсировало: «Куда теперь? Направо? Налево? Или вообще назад?»
   Он вздохнул и огляделся по сторонам.
   «А ведь я не смогу!.. – вдруг явственно понял Виктор. – И дело не в бизнесе, в который вложено столько сил и времени, не в родном крае, где прошла вся моя жизнь, и даже не в друзьях и родных… Я без неё и недели не выдержу. Хотя бы изредка, хоть мельком, но видеть её, знать, что с ней всё в порядке!.. Без неё меня просто нет!..
   Что это? Эгоизм? Психологическая зависимость? Нет, просто очень сильные чувства, рождённые душою, а не разумом. С огромной глубиной, как бывает в жизни лишь единожды.
   Но если душа не заблуждается? И эта женщина, действительно, мне послана свыше, почему нет ответа? Значит, так нужно. Ничего не происходит в этой жизни просто так! Всё имеет глубокий смысл, только мы не всегда его понимаем. И убегать от себя бесполезно. Убежать от себя ещё никому не удавалось. Надо идти вперёд. Знать бы только, какая тропинка на этом распутье правильная!.. Какую стоит выбрать? Помоги мне, Господи, ты ведь ведаешь!..»
   Откуда-то издалека ветер донёс слабый звон колоколов. Виктор улыбнулся и медленно пошёл на их звук. На душе стало легко и как-то по-особому радостно. Тоска и отчаяние незаметно сменились приливом сил и верой в завтрашний день. Рука произвольно опустилась в карман, где лежал мобильный телефон.
   – Она ведь что-то хотела сказать?!.. Да и я – тоже…

Непонятный человек

1

   В небольшой, аккуратно убранной комнате, окутанной ночным полумраком, царили тишина и покой. На стене, оклеенной недорогими, но чистенькими обоями, успокаивающе тикали старинные часы с кукушкой, доставшиеся их нынешней хозяйке ещё от её бабушки. Под часами, вальяжно развалившись на журнальном столике, мирно спала серо-рыжая кошка Мурка. В противоположном конце комнаты, на высокой, железной кровати с пружинами столь же безмятежно спала и её хозяйка – пожилая, немного полноватая женщина. Она изредка похрапывала и, казалось, слегка всхлипывала во сне. По спинке кровати со всевозможными предосторожностями, не спеша, передвигалась сороконожка.
   К слову сказать, насекомое с очень любопытным названием, так как ног у него на самом деле значительно меньше, нежели упоминается в имени. А в дословном переводе с английского оно и вовсе звучит как стоножка, что ещё меньше соответствует истине. Ну да оставим это на совести зоологов… Им, как говорится, виднее.
   В общем, в маленькой, уютной спаленке властвовала настоящая идиллия, которой, к сожалению, не суждено было продержаться и до середины ночи. Без пяти минут двенадцать комната внезапно озарилась ярким светом автомобильных фар. Первой на это отреагировала Мурка. Резко вскочив на лапы и тряхнув головой, она пересекла комнату и запрыгнула на кровать. Ею тут же была обнаружена сороконожка, мгновенно получившая смертельный удар когтистой лапой. Бесчувственное насекомое с лёгким стуком упало на пол. А вскоре заворочалась и Марфа Петровна.
   Открыв глаза, женщина какое-то время молча озиралась по сторонам, не понимая спросонок, что же происходит. Затем, громко зевая, она села на кровати и посмотрела на часы, прекрасно освещённые светом фар.
   – Мурка, ты чего хулиганишь? – обратилась Марфа Петровна к своей любимице. – Ночь ведь ещё – кушать рано!..
   Кошка тут же запрыгнула на колени и, удобно улёгшись, довольно замурчала. Вновь зевая, Марфа Петровна слегка погладила её по мягкой холке.
   – Ой, это не Сашка приехал? – наконец-то обратив внимание на свет за окном, спохватилась женщина. – Подожди, Мурка, посиди чуток.
   Оттолкнув кошку, она резво вскочила с кровати и, не одеваясь, бросилась в коридор. Мурка, недовольно фыркнув, важно последовала за своей хозяйкой.
   Выйдя на порог и включив свет, Марфа Петровна, временами всё ещё зевая, внимательно прислушалась. К ней тут же подбежал и стал лащиться косматый чёрный пёс.
   – Полкан, иди на место, – строго приказала женщина и, опустившись на нижнюю ступеньку, громко окликнула:
   – Саша, ты?
   Ответом ей было лишь монотонное стрекотание сверчков да далёкий лай чьей-то собаки. Глухо зарычав в ответ, пару раз гавкнул и Полкан.
   – Фу!.. Иди на место, кому сказала!.. – грозно прикрикнула на него женщина.
   За воротами внезапно ослаб свет фар. Спустя мгновение завёлся двигатель. Резко сорвавшись с места, машина выехала на дорогу и умчалась прочь.
   – И что это за обормоты носятся по ночам!.. – недовольно произнесла Марфа Петровна.
   Ещё немного постояв на пороге, она закрыла дверь, погасила свет и вновь вернулась в спальню.
   – Думала, Сашка наконец-то приехал, а это какой-то придурок с ума сходит. Напился, небось, и теперь летает среди ночи по посёлку…
   Перекрестившись на икону Богородицы, висевшую у изголовья кровати, Марфа Петровна прилегла на постель. К ней сразу же запрыгнула Мурка.
   – Ложись… Ложись… Будем досыпать, – гладя кошку, тихо произнесла женщина.

2

   На следующее утро весь посёлок был взбудоражен неожиданной новостью: в лесу обнаружена кем-то брошенная белая иномарка. Машину нашли дети. Играя, они выбежали на поляну, где и заметили покинутую легковушку. Уже через час об этой находке знал весь посёлок, по которому сразу же поползли самые разные слухи. Особо рьяно придумывали различные версии и всевозможные предположения старики.
   Побросав свои дела и собравшись у одного из дворов, они бурно обсуждали случившееся.
   – Это точно какие-то наркоманы, – выдвинула свою версию высокая худощавая баба Дина. – Из города приехали. Накурились, угнали машину и явились вот. У меня внучка в городе часто ведь бывает, так она таких страстей повидала!.. Вот и до нас, проклятые, добрались!.. Детишек надо прятать, в лес самих не пускать. Кто же знает, что этим наркоманам в голову втемяшится. Поймает ребёнка, уколет какой-нибудь дрянью, а потом что с ним делать?..
   – Это верно, – поддержала её совершенно седая и сильно скрючившаяся баба Соня. Голос у неё был тоненький и оттого слегка противный. Но женщина она была очень добрая, и за это в посёлке её многие любили и уважали. – Или наркоманы, или алкаши какие…
   – Да не, – возразила Марфа Петровна, поправляя на голове беленький, тщательно выстиранный платочек, – это не алкаши. Они себя так не ведут. Возьми вон нашего Ваську: выпить ещё как любит, но машины не угоняет!.. Или песни поёт, или упадёт где-нибудь да спит себе. Совсем другое дело!
   – Ну, нет уж! Нашла, кого в пример ставить, – перебила её баба Дина. – Ты, Марфа Петровна, хоть и старшая среди нас, и самая мудрая, но я с тобой совсем не согласна. Алкаши, они бывают разные! Как вполне мирные, так и буйные, опасные для общества. Да и нельзя Ваське сильно уж дебоширить! Участковый всё же… Хотя какой с него, с алкоголика, милиционер? Так… одно название!
   – А где он сейчас? – постукивая палочкой, спросил дед Борис, всё это время помалкивающий.
   – Да кто ж его знает? Спит, небось, – ответила баба Дина. – Вчера ведь зарплата у них была, так Васька и наклюкался с радости. Верка-то весь вечер по селу бегала, муженька своего искала. Ты разве не слыхал? И что она в нём только нашла? Не понимаю. Такая ж ведь умная, образованная баба, а связалась с этим… Милиционер! Участковый!.. Нашла дурёха, чем гордиться! За ней пол посёлка бегало, а она в этого охламона вцепилась. Вот теперь и мается с ним…
   Они замолчали.
   Со стороны леса, где на лужайке односельчане обычно пасли скотину, донеслось протяжное коровье мычание. У кого-то из соседей запел петух. Ему вялым лаем ответила лежавшая в траве собачонка.
   – А я ведь их видела, – возобновляя разговор, произнесла Марфа Петровна.
   – Кого? – не поняла баба Соня.
   – Ну, этих… Наркоманов.
   – Как?! Видела? Когда? – мгновенно оживляясь, воскликнула баба Дина. – Видела и молчишь?! А ну, давай рассказывай!
   – Да что рассказывать? Ночью это было. Я уже спала. Они по деревне носились-носились, а потом ко двору подъехали и давай мне в окна светить… Я спросонок подумала, что Сашка мой приехал. На порог вышла, окликнула. А они как газанули!.. Чуть вишенку мне не сломали. И умчались…
   – Ты и за двор выходила? – восхищённо уточнила баба Дина. – Сколько ж их там было?
   – Да никуда я не выходила, – досадливо отмахнулась Марфа Петровна. – Дурная, что ли?! Ночь ведь кругом была…
   – Ну и правильно сделала, что не вышла, – поддержала её София. – От греха подальше. А то Бог его знает, что у них там в голове…
   – Сбросить бы пару десятков годочков, – мечтательно произнёс дед Борис, – я бы тогда быстро вывел их на чистую воду. А так…
   – Ишь, чего захотел! – засмеялась баба Дина. – Мы бы тоже не отказались! Да, Марфа Петровна? – ткнула она ту пальцем в бок. – А то и все сорок, чтобы сразу в девки, снова на танцы да на сеновал с красивым хлопчиком!.. Увлёк бы меня, а, Бориска?
   – Да ну тебя, – сплюнул дед Борис и, развернувшись, пошёл, постукивая палочкой, к своему двору.
   Увлечённая беседа пожилых людей нередко вызывает искреннюю улыбку. Немало повидав на своём веку, они, словно малые дети, подкрепляют собственное мнение до смешного наивными аргументами. Но делают это с какой-то особой, лишь им присущей, невинностью. В умудрённых временем устах вновь звучит святая простота.

3

   Демьян стоял, опёршись спиной о ствол берёзы, росшей невдалеке от берега местной речки, и смотрел на восток, где из-за леса медленно поднималось солнце. На вид ему было лет двадцать семь – двадцать восемь. Он был высокого роста и спортивного телосложения, с явно накачанной мускулатурой. На загоревшем лице поочерёдно сменялись выражения грусти, задумчивости и тревоги. Он, словно готовясь к отражению внезапного нападения, то напрягал мышцы, то расслаблял их, глубоко вдыхая свежий утренний воздух.
   Откуда-то с севера налетел небольшой ветерок. Прошелестев в кронах деревьев, он сорвал и бросил на землю несколько листьев. Со стороны реки донёсся едва уловимый всплеск воды, вероятно, вынырнула и вновь скрылась под водной гладью какая-то рыбёшка. Снова наступила тишина.
   Кружащий в воздухе листок во многом напоминает человеческую жизнь. Едва достигнув совершеннолетия, вчерашний ребёнок также стремится оторваться от родового дерева. Подхваченный могучим потоком суеты, он бесследно теряется в жизненной круговерти. И уже никогда не находит дороги домой.
   Демьян вдруг встрепенулся. Отслонившись от берёзы, решительно сделал несколько шагов вперёд. Размяв мышцы парой несложных упражнений, он вынул из мастерки складной нож и быстро пошёл к опушке леса.
   Сломав несколько длинных и довольно прочных ветвей, он тщательно заострил их концы. Затем нарезал несколько десятков более тонких веток. Собрав в охапку, Демьян отнёс их к берёзе. Присев на корточки, он выкопал четыре углубления и вбил в них ветви с заточенными концами. Сдвинув верхушки парных ветвей, он водрузил на них пятую, наиболее длинную ветвь, прочно закрепив её заранее приготовленной проволокой. Убедившись в стойкости сооружённой конструкции, он тщательно оплёл остов будущего шалаша наиболее гибкими прутьями. Затем нарвал травы и застелил ею пол временного жилища.
   Отойдя на несколько шагов в сторону, Демьян критическим взглядом осмотрел постройку.
   – Прокатит, – тихо произнёс он.
   Солнце к этому времени уже окончательно вышло из-за леса. Небо было ясное, почти безоблачное. Лишь далеко на юге, медленно удаляясь, уплывало большое, раскидистое облако, да с севера два маленьких облачка, попеременно обгоняя друг друга, спешили вслед за ним.
   Солнце ощутимо пригревало, день обещал быть жарким. Скинув с себя мастерку и поигрывая ножом, Демьян спустился к водной кромке. С силой метнув нож в потрескавшееся бревно, лежавшее вдоль берега, он присел рядом и устремил взгляд на слегка волнующуюся воду, подперев руками голову.
   Над головой с криком пронеслась стайка воробьёв. Где-то вдалеке проехала машина. Прислушавшись к звуку, Демьян понял, что это какой-то старый грузовик. Вероятно, одна из тех древностей, которых в городах уже давно не осталось, а вот в деревнях и посёлках временами ещё встречаются.
   На противоположный берег выбежала белая собачонка с чёрными ушами и задорно поднятым хвостом. Увидев сидевшего на бревне Демьяна, она остановилась, внимательно осмотрела незнакомца и огласила округу звонким, заливистым лаем. Демьян погрозил ей кулаком, но это ещё больше раззадорило бойкую собачонку. Тогда он поднял с земли несколько камней и запустил одним из них в неё. Камень, не долетев пары метров, упал в воду. Собачонка взвизгнула и слегка отскочила назад.
   Вновь окинув взглядом странного незнакомца, она мотнула головой, дважды громко гавкнула и, круто развернувшись, скрылась за деревьями.
   Слабая улыбка пробежала по лицу Демьяна. Взвесив на ладони оставшиеся камни, он бросил их в воду. Следя за разбегающимися по воде кругами, Демьян глубоко вздохнул, медленно провёл по лбу тыльной стороной ладони и сплюнул себе под ноги.

4

   К полудню стало совсем жарко. Раздевшись, Демьян бросился в реку. В первые мгновения холодная вода свела мышцы и затруднила дыхание. Демьян глубоко вздохнул и с небольшим усилием резко присел. Затем, слегка подпрыгнув, он скрылся под водой. Вынырнув, Демьян расслабил мышцы и улыбнулся.
   – Крепка закалка, не подводит, – довольным голосом произнёс он.
   Проплыв до середины реки, Демьян лёг на спину, прикрыл глаза и отдался течению. Его медленно сносило к северу. То с одной, то с другой стороны временами слышался плеск воды. Где-то совсем рядом кружила назойливая муха. На лазурно-голубом небе снисходительно улыбалось солнце.
   – Красота-а!.. – негромко протянул Демьян. – Как в счастливом, беззаботном детстве.
   Выйдя на берег, Демьян, слегка ёжась, подставил мокрое тело под ласково-тёплые лучи полуденного солнца. Обсохнув и немного понежившись, он резко напрягся и, играя мышцами, сделал пару выпадов в сторону предполагаемого противника. Затем, подняв с земли увесистую палку, вернулся к облюбованному им бревну. Вынув из него нож, Демьян быстрыми, уверенными движениями тщательно очистил палку от коры. Покрутив её в руках, он аккуратно вырезал четыре ровные буквы, сложившиеся в нежное женское имя Варя. Но, вздохнув, переломил палку напополам и бросил обе её части в реку.
   – Нельзя, – сухо приказал он самому себе и с силой вогнал нож в бревно.
   В какой-то момент Демьяну показалось, будто за ним следят. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив ничего подозрительного, он постарался отогнать от себя эти мысли. Присев у шалаша, Демьян устремил взгляд на ровную водную гладь и, казалось, о чём-то глубоко задумался. Но ощущение слежки не покидало его. Он будто бы кожей спины чувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Это заметно нервировало Демьяна, выводило его из себя.
   – Бред!.. – процедил он сквозь зубы и забрался в шалаш.
   Ощущения не обманывали Демьяна. За ним действительно следили. Уже около получаса, затаившись в лесной чаще, с него не спускали глаз два мальчика и одна девочка.
   – И всё-таки он бандит! – сказал один из мальчиков.
   – А я говорю – спецназовец, – возразил второй.
   – Бандит, вылитый бандит… Я в кино таких же видел. У них на морде всё написано!
   – Ага! В кино тебе всё, чё хочешь, покажут. Нашёл пример!
   – Да? А чего ж он, если не бандит, тут прячется? Видел, как зыркал по сторонам?!
   – Ну и что? Мало ли… Может, у него задание какое… Видел, какой накачанный? И приёмы всякие знает. Как спецназовец… Я в книжках про таких читал.
   – В кино брешут, а в книжках твоих, значит, правду пишут?
   – Да что ты вообще понимаешь?! Малявка! Я на целых два года тебя старше!
   – А вот полезли к шалашу и посмотрим. Если бандит, у него должно быть оружие. Ползёшь со мной?
   – Ага, чтоб он стрелять начал?!
   – Испугался!.. Поверил, значит, в мою версию.
   – И ничего я не поверил. У спецназовцев тоже оружие есть…
   – Мальчики, тише, – вмешалась молчавшая всё это время девочка. – Вы так орёте, что он вас и в шалаше услышит. И вообще… надо идти в деревню, рассказать всё взрослым.
   Она слегка привстала и, прячась за деревьями, стала осторожно пятиться назад, не сводя при этом глаз с шалаша.
   – Трусиха, – презрительно бросил ей вслед первый мальчик. —Только корчишь из себя умную и смелую, а сама такая же, как и все девчонки.
   – Это точно, – согласился с ним второй мальчик, медленно отползая назад.
   Первый ещё раз взглянул на шалаш, сплюнул и, пробурчав что-то невнятное себе под нос, последовал его примеру.

5

   С шумом распахнув калитку, Пётр быстро пересёк двор и едва не вбежал в сарай. С покатого лба по раскрасневшемуся лицу тонкими струйками бежал пот. Слегка седеющие волосы были взъерошены.
   Он глубоко и часто задышал, рванул дрожавшей рукой на себе рубаху, которая громко затрещала. На пол покатилось несколько пуговиц. Пётр схватил с полки топор, круто развернулся и направился к выходу. С огорода к нему уже во всю прыть бежала жена.
   – Ты чего это удумал? – на бегу кричала она. – Зачем топор схватил?
   – А ты ничего не слышала? Ну да, куда ж тебе!.. Зарылась в своих огурцах с помидорами… Голову в земле, как тот страус, спрятала и знай себе сидишь, копаешься… Копуня!..
   – Ради тебя же, дармоеда несчастного, рук не покладаю, – переводя дыхание, возразила ему женщина. А ты всё пьёшь, не просыхая, да шляешься где ни попадя!.. Где всю ночь был? Какой корове на сей раз бока грел? Зенки продрать не успел – и уже нализался. Аж сюда несёт! Стоять рядом невозможно!
   – Что ты несёшь, Настя?! – заорал на неё Пётр. – Какая корова? Дура!..
   – Сам дурак! – окончательно срываясь на крик, парировала Анастасия. – Алкаш несчастный!.. Ты зачем топор схватил, я тебя спрашиваю?
   – Зачем, зачем, – передразнил её Пётр. – Бандита пойду порешу.
   – Какого ещё бандита?
   – У-у, сразу видно: огородница тёмная, дальше собственного носа ничего не замечает!.. Того бандита, что на речке засел. Дети вон прибежали, говорят, прячется он там. С ножом…
   – Да ты совсем ум пропил! – всплеснула руками Анастасия. – Что ты несёшь? Рубить он собрался… Ты обо мне, о детях подумал? А если уж на нас наплевать, так хоть о себе подумай! Мало тебе оказалось, ещё за решётку хочешь?.. Мне жизнь поломал, себе жизнь поломал, так теперь и детям поломать хочешь?..
   – Да я о них только и думаю, дура! Защитить хочу. Ты знаешь, что на уме у этого пришлого? Чего он тут нарисовался? Чего прячется? Сидит вон с ножом в лесу!
   – Защитить он хочет, – не унималась Анастасия. – Защитник выискался!.. Вы посмотрите на него!.. Сам на ногах еле стоит, самогоном за версту прёт, а он туда же. В защитники поиграть вздумал… А ну, брось топор, я сказала, и иди проспись! Защитник чёртов!
   – Да пошла ты!.. – в сердцах крикнул Пётр и с размаху всадил топор в росшую неподалёку сливу.
   Круто развернувшись, он быстро зашагал к дому. Спустя минуту грохнула входная дверь.
   – Придурок!.. – бросила ему вслед Анастасия, с трудом выдёргивая топор из ствола дерева. – Псих припадочный!..

6

   Лёжа на кровати, подложив под голову руки, Пётр смотрел через окно на медленно проплывавшие по светло-синему небу то грязно-серые, то белоснежные облака и думал о собственной жизни. Он уже давно успокоился, от недавней агрессивности не осталось и следа. Сейчас ему скорей хотелось спать, нежели куда-то бежать и с кем-то драться. Да ещё обида на злую долю, подогреваемая нахлынувшими вдруг воспоминаниями, медленно наполняла душу.
   В тот день был Витькин юбилей: двадцать лет. Посидев у него дома, отметив, они медленно шли по посёлку, разговаривая обо всём, что только приходило в хмельные головы, травили анекдоты и беззаботно смеялись. Их было шестеро молодых, здоровых парней: Витька, Макс, Егор, Жека, Валерка и он, Петька, которому всего через месяц должен был исполниться двадцать один год.
   Когда их нетрезвая компания поравнялась с домом, в котором жила Настя, Витька вдруг остановился. Указывая пальцем в сторону калитки, он произнёс слегка заикающимся голосом:
   – А здесь живёт наша красавица!.. Настёна!..
   Парни одобрительно засмеялись. Улыбнулся и Пётр, которому уже тогда девушка очень нравилась.
   – И она, – пьяно ухмыляясь, продолжал Витька, – как и все красавицы, вертихвостка!
   При этих словах Пётр перестал улыбаться и напрягся. Но перемен, произошедших на его лице, никто не заметил.
   – С чего ты взял? – спросил у Витьки Макс, его троюродный брат и лучший друг по совместительству.
   – Не дала, да, Витёк? – предположил слегка веснушчатый Егор.
   Пётр сжал кулаки и больно прикусил губу.
   – Брось, Витёк, она тебе не пара, – сказал Жека, по привычке щуря левый глаз. Короля достойна только королева!..
   Парни дружно загоготали. Не разделил их веселия один лишь Пётр, продолжавший крепко сжимать кулаки. Но этого вновь никто не заметил.
   – Я не люблю ветреных красавиц, – отсмеявшись, заявил Виктор.
   – Откуда знаешь, что Настасья ветреная? – спросил Максим.
   – Видел… Своими глазами видел!..
   Пётр побледнел. Его лоб покрылся холодной испариной, а на прикушенной губе выступила капелька крови.
   – И что же ты видел? – загораясь живым любопытством, поинтересовался Егор. На его раскрасневшемся лице ярко обозначились веснушки.
   – Расскажи, – тоненьким голосом попросил низкорослый Валерка.
   – Видел, говорю, как она хвостом крутила… Неоднократно видел. То с Васькой в кино ходила, да на последнем ряду с ним сидела. А там, сами знаете, чем занимаются… Он пьяно хихикнул. – А то вон с Колькой-ловеласом к сеновалу бегала… Звёздочки, наверное, считать! – и он захохотал.
   – Врёшь, гад! – сквозь зубы процедил Пётр, делая шаг вперёд.
   – А так как у меня сегодня день рождения, – не расслышав зловещих слов друга, продолжил Виктор, – я хочу, чтобы она всем нам сделала подарок!.. Пускай станцует в голом виде, а затем подарит всем ночь любви!..
   Он хотел ещё что-то добавить, но неожиданный удар в челюсть заставил его замолчать. Пётр был не в силах более себя сдерживать. Закипая от гнева, он наносил удар за ударом. Его мощные кулаки обрушивались на голову опешившего Витьки, заставляя ту болтаться в разные стороны. Когда Виктор попытался закрыть лицо рукою, Пётр резко вывернул её, впервые вынудив друга вскрикнуть, и, сделав подножку, повалил его на землю. Затем, обезумев от ярости, щедро сдобренной алкоголем, Пётр стал избивать ногами поверженного Виктора. Он бил молча, не проронив ни единого слова. Лишь шумно и учащённо дышал.
   Первым пришёл в себя Максим. Набросившись сзади на Петра, он попытался оттащить его от брата. Затем к нему на помощь пришли Егор с Евгением. Втроём они с трудом оттащили взбешённого Петра от окровавленного Виктора. Пётр не зря считался самым сильным парнем на деревне. Поладить с ним порою было сложнее, чем с быком. Да и нрав у него был схожий с бычьим: такой же горячий, упрямый, готовый слепо идти напролом.
   Виктору пришлось вызывать скорую. У него была сломана челюсть, вывернута рука, наколоты два ребра. И это не считая многочисленных ссадин и ушибов!
   На Петра завели уголовное дело. У родителей Виктора оказался в городе друг – подполковник областной прокуратуры, который принял активное участие в следственном процессе. Суд признал Петра виновным в преднамеренном нанесении серьёзных телесных повреждений, приговорив его к трём годам лишения свободы.
   – За тебя ведь, дурёху, заступился, а ты меня попрекаешь, – тихо произнёс Пётр. – Неужели так и не знаешь о причине той драки? Ладно, я тогда не стал тебе говорить, но люди-то, поди, болтали?!..

7

   – Денис, сходишь со мной на речку? – беря ведро, спросила Катя.
   – Сама боишься, что ли? – выпуская кольца дыма, насмешливо полюбопытствовал парень.
   – Темно уже, – уклончиво ответила девушка.
   – Ладно, помни мою доброту, – нехотя вставая с порога, произнёс Денис. Он ещё раз затянулся и выбросил окурок в палисадник. – Пошли.
   – Там же мамины розы!.. Она ведь просила!.. – возмутилась Катя.
   – Ой, я забыл, – отмахнулся Денис. – Но он уже потух. Пошли.
   Демьян сидел у костра, разведённого в нескольких шагах от водной кромки, и, наблюдая за ветвями, жадно поглощаемыми ненасытными языками пламени, о чём-то размышлял. В траве вело бесконечные беседы многочисленное семейство цикад. Какая-то рыбёшка временами плескалась в воде. На безоблачном небе, густо усеянном мириадами звёзд, стояла полная луна.
   Одинокая луна, окружённая неисчислимой ратью звёзд, и одинокий человек, скитающийся в окрестностях многолюдных поселений. В эти минуты между ними было так много общего!..
   Услышав чьи-то шаги, доносившиеся со стороны леса, Демьян встрепенулся. Резко встав, он быстро, но практически бесшумно скрылся в тени.
   – Где-то тут, говорят, скрывается беглый преступник, – выходя из лесных зарослей, тихо произнесла Катя. – Ой, а вон и костёр!.. Слушай, я боюсь…
   Девушка остановилась.
   – Дурёха, – засмеялся Денис. – Эй, зека, ты где? – нарочито громко крикнул он. – Выходи, не дрейфь! Солдат ребёнка не обидит!
   Демьян сжал зубы, но не пошевелился. Он стоял всего в пяти – семи метрах от Дениса с Катей. Густая тень раскидистого дуба надёжно скрывала его от посторонних глаз.
   – Смотри, шалаш, – прошептала девушка. – Пойдём отсюда, мне страшно…
   – Ну что, зека, ты думаешь вылезать? – подходя к костру, вновь крикнул Денис. – Ты посмотри, какие пугливые зеки пошли! Воровать, поди, не боялся, а? Или ты мокрушник?
   Он разбросал ногами догоравший костёр и, ехидно улыбаясь, в развалку подошёл к шалашу.
   – Какой симпатичный домик!.. И кто же это его построил? Ой, поломался, – засмеялся Денис, с силой надавливая на перекладину, отчего та прогнулась вовнутрь и сухо треснула.
   Бесшумная тень метнулась слева от Дениса. Испуганно вскрикнула Катя. Мощный удар в плечо отбросил парня от поруганного им жилища. Обернувшись, он получил не менее сильный удар в грудь. Дыхание сбилось, Денис захрипел. Слегка пятясь, он попытался нанести ответ, но его рука была ловко перехвачена и резко вывернута назад. Противно хрустнул сустав, и локтевую часть пронзила острая боль. Денис взвыл. Удар в лицо, затем ещё один в грудь. Земля ушла из-под ног, и он с шумом упал в реку…
   У Кати от охватившего её ужаса онемели руки и ноги. Выронив вёдра, она широко раскрытыми глазами смотрела на приближавшегося к ней человека. Сил не хватало даже для того, чтобы закричать. В ушах бешено молотило сердце, а со лба стекала струйка холодного пота.
   Подойдя к девушке, Демьян молча нагнулся и поднял с земли вёдра. Ничего не говоря, он сходил к реке и набрал воды. Вновь вернувшись к девушке, поставил оба ведра у её ног. Осторожно проведя рукой по Катиным волосам, Демьян улыбнулся.
   – Не бойся, я тебя не трону, – тихо произнёс он. – Забирай своего парня и иди с миром…
   Круто развернувшись, Демьян почти беззвучно скрылся за ближайшим деревом.
   Кряхтя и охая, из воды вылез Денис. Сделав несколько шагов, он опустился на траву.
   – Как ты? – подходя к нему, участливо поинтересовалась Катя.
   – Живой, – раздражённо бросил Денис. – Где этот?..
   – Ушёл, – опускаясь рядом с ним, ответила девушка. – Я же говорила, пойдём отсюда!.. – всхлипнула она.
   – Заткнись ты!.. – рявкнул Денис. – Без твоих соплей тошно. Мне этот зека ещё ответит! Из-под земли гада достану!

8

   Ночь выдалась, хотя и ясной, но довольно прохладной. Вероятно, где-то невдалеке прошёл циклон, отчасти затронув и здешние места.
   Трава к утру покрылась обильной росой. С реки тянуло неприветливой сыростью. Солнце, скрывшись за густым скоплением мрачно-серых облаков, не спешило выходить из своего укрытия. С севера-запада дул лёгкий, но довольно настойчивый ветерок.
   Погода хорошо гармонировала с настроением Демьяна, которое было таким же серым, мрачным и неприветливым.
   Из головы никак не шли события прошлого вечера. Демьян корил себя за проявленную несдержанность, грозившую существенно осложнить его пребывание в здешних краях, побудив к немедленному принятию сразу нескольких решений. Ему так бы хотелось оттянуть это мгновение на максимально поздний срок. Но при всём этом Демьян понимал, что иначе просто не смог бы поступить. Не отреагировать – значит, проявить малодушие. К тому же не факт, что, не отреагируй он на явную провокацию, молча позволив разрушить своё временное жилище, положение Демьяна осталось бы прежним. А вот уважать себя он точно перестал бы. И, укоряя себя за несдержанность, Демьян прекрасно понимал всё это.
   – Поступил, и баста… Всё к лучшему… К трудностям не привыкать…
   Сбросив с озябшего тела сырую от росы мастерку, он рьяно взялся за физические упражнения привычной для него зарядки.
   Откуда-то из леса донёсся перестук сразу нескольких дятлов, которые, словно по команде, обрушили на деревья свинцово-чёрные клювы. И на их фоне пару раз подала голос серая кукушка, привычно оглашая оставшиеся годы чьей-то жизни. Демьян улыбнулся.
   Окончив зарядку, он развёл костёр и стал готовить завтрак. Пока на огне закипала вода, набранная в небольшое железное ведёрко, вчера случайно найденное в лесу, Демьян занялся осмотром повреждённого шалаша. На глаза попался мобильный телефон, вероятно, выпавший из кармана мастерки и теперь лежавший у входа.
   – Как это я не раздавил его?..
   Взяв телефон в руки, Демьян долго смотрел на погасший экран. Указательный палец то и дело ложился на кнопку загрузки, но Демьян всякий раз отдёргивал его.
   – Нельзя, – хриплым голосом негромко произнёс он. – Просекут…
   Демьян глубоко вздохнул и с тоской осмотрелся по сторонам.
   – А вот машину надо пригнать сюда, пригодится…
   На небе впервые за всё утро появилось солнце. Казалось, Господь таким образом давал понять, что решение, принятое Демьяном, верное.
   В ведре наконец-то закипела вода. Демьян убрал телефон и вернулся к костру.

9

   Покончив с домашними делами, дед Борис вынес за двор пару лавочек и, медленно потягивая из эмалированной кружки прохладный квас, стал ждать своих всегдашних собеседниц. Ожидание, впрочем, продлилось недолго. Уже минут через пятнадцать к нему подошла баба Соня. Покряхтывая, она опустилась на свободную лавочку.
   – Ох, старость!.. – поправляя волосы, посетовала женщина. – Совсем я развалиной становлюсь…
   – Никто не молодеет, – ставя рядом с собой пустую кружку, философски заметил дед Борис. Он довольно крякнул и отёр мокрые губы тыльной стороной ладони.
   – Это точно, – вздохнув, согласилась с ним баба Соня. – Какие новости?
   – Да какие… Слыхала вон, что чужак Дениса нашего избил?
   – Да ты что?!.. Когда же это?
   – Вчерашним вечером. Поговаривают, будто чуть в реке не утопил. А Катьку не тронул. Даже воды ей принёс.
   – Кошмар!.. И куда же Васька наш смотрит?
   – А я почём знаю? Мне он не докладывается.
   – Вот пьянь несчастная! – с негодованием сплюнула София. – Так и весь посёлок перебьёт, а он всё спать будет!..
   – Вы о ком это? – подходя к ним, поинтересовалась Марфа Петровна.
   – Да всё об этом наркомане, будь он неладен. Слыхала? Уже наших ребят калечит!
   – Это кого же?
   – Дениску Татьяниного.
   – Да ты что?!.. И сильно?
   – Не знаю. Боря вон сказывает…
   – Борис, ну-ка, что там случилось? – присаживаясь с ним рядом, поинтересовалась Марфа Петровна.
   – Рассказывают, Денис провожал Катерину, – приосанившись, важно начал дед Борис.
   – Это какую же? – перебила его Марфа Петровна. – Соколову, что ли?
   – Её самую.
   – Хорошая девочка, воспитанная. Не то, что этот обормот!.. Ну-ну, и что дальше?
   – А дальше напал он на них. Денис-то вступился за подругу, да куда ему!.. Слаб дюже. Чужак его в два счёта поломал и в реку выбросил.
   – Страсти-то какие!.. Но он хоть жив?
   – Живой!.. Эх, был бы я помоложе!.. Только и могу вот, что с посохом своим воевать…
   Дед Борис с чувством постучал палкой о землю.
   – Старость – не радость, что поделаешь, – сочувственно отозвалась баба Соня. – Хорошо ещё, что не лежим брёвнами в кроватях…
   – А я слышала, машина куда-то делась, – сказала Марфа Петровна.
   – Говорят, – подтвердил дед Борис.
   – Ты погляди на них! —выходя из двора напротив, на всю улицу воскликнула баба Дина. – Прямо голубки! Петровна, ты чего это у меня кавалера отбиваешь?
   – Да ну тебя, – вскакивая с лавочки, ответила Марфа Петровна.
   Дед Борис досадливо поморщился.
   – Ой, бабёнки, чего я сейчас видела! – резво пересекая дорогу, продолжила баба Дина. – По телевизору показывали, на «Первом канале». Передача, значит, про этих, как бишь там? Рэкетиров, вот! Ещё мальчишками в девяностые годы они объединялись в группировки и силой отнимали деньги у честных предпринимателей. Рестораны, магазины, рынки – всё было под их контролем. Даже певцы – и те после каждого концерта дань платили. А эти мальчишки – все такие накачанные, с золотыми цепями, на дорогих машинах. Те, кого свои же не убили, потом стали депутатами и олигархами, уважаемыми людьми! Воно как бывает…
   – Тю! Ты будто вчера родилась, и ничего этого раньше не знала, – отозвалась баба Соня.
   – Всё я знала, – отмахнулась баба Дина. – Просто тут так подробно рассказывали, что у меня аж мурашки по спине побежали. А какие страшные пытки они друг другу устраивали! Ужас!.. Хуже фашистов. Эдак посмотришь, и потом всю ночь спать не будешь. Звери, а не люди. И ведь наши, русские!.. Вот и этот, пришлый, помяните моё слово, тоже из них!..
   – Очень может быть, – задумчиво произнёс дед Борис.
   – Жить страшно, – тихо обронила баба Соня.
   Они замолчали.

10

   Демьян сидел на берегу реки и вдохновенно писал что-то в слегка потрёпанном блокноте. Редкие порывы ветра трепали пряди его волос, временами небрежно спадавшие на вспотевший лоб. У ног негромко плескалась вода. За спиной стояла белая Toyota, недавно пригнанная им из леса. Вздохнув, Демьян вырвал исписанные листки и, чиркнув зажигалкой, сжёг их. Очередной порыв ветра мгновенно подхватил пепел и, закружив, унёс его прочь. Важное признание, запечатлённое на бумаге на столь короткое время, бесследно кануло в лету.
   Повсюду, переливаясь оранжево-алыми красками, грандиозно пылал закат. Ещё один день стремительно догорал в бескрайнем небесном костре. Демьян сидел неподвижно, подперев руками голову, и невидящим взглядом смотрел вдаль. Наконец он очнулся. Резко поднялся, достал из машины мастерку с явно отвисавшим карманом и, одевшись, неспешно пошёл в сторону посёлка.
   На краю ближайшей улицы Демьян неожиданно наткнулся на кучку парней и девушек, сидевших у покосившейся изгороди заброшенного дома. Среди них были и Денис с Катей. Едва Демьян показался на дороге, как Денис, сказав что-то сидевшим рядом парням, быстро поднялся и пошёл ему навстречу. Четверо парней последовали его примеру.
   – Эй, вы куда? – окликнула их Катя.
   – Надо, – небрежно отмахнулся Денис.
   Вместе с двумя приятелями Денис преградил Демьяну путь. Ещё двое парней зашли сзади.
   – Ну чё, залётный, погутарим? – принимая грозный вид, спросил Денис.
   – А есть о чём? – остановившись, спокойно поинтересовался Демьян.
   – А ты типа не в курсах?
   – Если бы знал, не спрашивал. Это ведь очевидно, нет?
   – Умный, да? – делая шаг вперёд, сквозь зубы процедил Денис.
   Остальные парни последовали его примеру, окружив Демьяна плотным кольцом. От изгороди, заинтересовавшись происходящим, подошло ещё несколько человек.
   – Послушай, дай пройти, – всё ещё миролюбивым тоном попросил Демьян.
   – Чё, очко заиграло? – ехидно ухмыляясь, подал голос один из парней.
   – Просто не люблю бессмысленных разборок, – ответил ему Демьян.
   – Бессмысленная, говоришь, – сжимая кулаки, протянул Денис. – У реки, значит, всё было со смыслом?
   – Сам ведь прекрасно знаешь, что послужило причиной.
   – Да ты вообще кто такой?
   Денис вплотную приблизился к Демьяну и толкнул его в плечо. Демьян слегка отступил назад и засунул правую руку в карман.
   – Врежь ты ему, Дэн! Хватит церемониться, – подзадорил кто-то из группы поддержки.
   – Денис, перестань, – попыталась вмешаться Катя.
   – Молчи, – грубо осадил он девушку.
   – Герой, – усмехнулся Демьян. – Ты бы ещё роту солдат привлёк. Да зрителей побольше, чтобы лучше засвидетельствовали твой триумф.
   – Заткнись, гнида! – вскрикнул взбешённый Денис и бросился на Демьяна. Тот легко увернулся от первых ударов и ловким движением свободной руки перехватил кисть противника. Вторая рука по-прежнему оставалась в кармане.
   – Может, всё-таки дашь пройти? – спросил Демьян, делая последнюю попытку предотвратить драку.
   – Бей! – резко вырвавшись, крикнул Денис.
   Демьяна больно ударили сразу с нескольких сторон. Крутнувшись на месте, он отточенным движением ноги заехал в живот одному из нападавших и, выхватив из кармана пистолет, выстрелил в воздух. Испуганно вскрикнули девушки. Парни отпрянули назад.
   – Пристрелю! – крикнул Демьян и, обращаясь к Денису, спокойно добавил:
   – Не перестанешь быть шакалом, плохо кончишь.
   Отпихнув с дороги растерявшегося Дениса, Демьян, не оборачиваясь, пошёл вглубь посёлка.

11

   Демьян медленно брёл по безлюдным поселковым улицам, рассматривая в большей степени обветшалые строения. Казалось, нищета и отчаяние навечно поселились в здешних краях. Каждый второй забор был либо полусгнившим, либо изрядно перекошенным, с потрескавшейся, местами облупившейся краской. Многие крыши домов перекрыты ещё черепицей. На одной из крыш Демьян разглядел резного петушка, знакомого ему лишь по детским книжкам с живописными картинками. Демьян улыбнулся. Несмотря на очевидную бедность и разруху, во всём здесь чувствовалась какая-то особая атмосфера, смутно напоминавшая детскую непосредственность и бабушкино радушие. Успокаивающе действовало полнейшее отсутствие суеты и городского шума. Легко дышалось.
   Кругом стремительно темнело. В окнах зажигался свет, а на небе появлялись звёзды. Свернув за поворот, Демьян заметил возле одного из домов одинокую фигуру. Подойдя поближе, он рассмотрел в ней пожилую женщину.
   Явно нервничая, женщина вдруг засуетилась, намереваясь скрыться во дворе. Демьян ускорил шаг, направляясь к ней.
   «Всё, – мелькнуло в голове у перепуганной Марфы Петровны. – Сейчас он меня застрелит, душегуб проклятый!..»
   – Добрый вечер, – раздался вполне миролюбивый голос.
   – Здравствуйте, – едва слышно пролепетала Марфа Петровна.
   – Извините, пожалуйста, у вас не найдётся немного хлеба? – спросил Демьян. – И, может, ещё что-нибудь пожевать. Проголодался очень, – он смущённо улыбнулся. – Вы не переживайте, – тут же добавил Демьян, – я заплачу.
   – А стрелять в старуху не станешь? – осторожно поинтересовалась Марфа Петровна.
   – Да вы что? – засмеялся Демьян. – Нет, конечно!
   – Ну, тогда ладно. Пойдём, может, в хату – накормлю тебя по-человечески, – осмелев, вдруг предложила женщина.
   – Неудобно как-то, – честно признался Демьян. – Давайте лучше здесь.
   – Что же мне – по всей улице с тарелками таскаться?! И как ты стоя есть собираешься? На лошадь ты не больно-то похож… Пойдём. Тоже мне, стеснительный!..
   Марфа Петровна бодро засеменила к дому. Демьян нехотя последовал за ней.
   Окинув беглым взглядом довольно просторный и ухоженный двор, освещённый ярким светом фонаря, Демьян прошёл в маленькую, аккуратно убранную прихожую. Марфа Петровна провела нежданного гостя на кухню и усадила за массивный дубовый стол, переживший, вероятно, не одного хозяина. Откуда-то спрыгнула кошка. Недовольно мяукнув, она скрылась в соседней комнате.
   – Мурка у меня не шибко гостеприимная, – пояснила Марфа Петровна. – Сейчас-сейчас, я кашу разогрею. Свеженькая, только утром сварила. Гарбузовая. В городе, поди, такую уже давно не признают. И напрасно – очень вкусная и полезная. Сам в том сейчас убедишься. Тёпленькая кашка, да с оладушками… Ужин – пальчики оближешь!..
   Женщина суетилась, явно испытывая от этого удовольствие. Демьян с теплом в глазах следил за её движениями.
   – Соскучилась я по людям в доме, – ставя на стол тарелку, полную аппетитно пахнущей каши, призналась Марфа Петровна. – Вот как Василь мой помер, так и живу одна уж который год. Мурка да Полкан – вся моя семья. Дочка вышла замуж за итальянца, живёт с ним в Милане. Сын работает в МЧС. Живёт, ясное дело, в городе. Что ему тут делать? Приедет раз в год, погостит пару денёчков – и назад. Всё к себе меня кличет. А куда же я поеду? Тут родилась, тут вся жизнь моя прошла… Немецкую оккупацию – и ту в посёлке переждала, никуда не уезжала. Здесь у меня и родители похованы, и Василь мой здесь же лежит. Вот и мне оставшиеся годики тут доживать надобно, чтоб в землицу родимую, поближе к своим потом лечь. Я так сужу: где Господь тебя поселил, там и надлежит жить, сколько Богом отмеряно!.. Ну да что-то я не о том, поди, балакаю. Ты не серчай уж на старую!..
   – Да ничего страшного, – с пониманием откликнулся Демьян.
   – Мы, старики, все об этом думки думаем. Доживёшь вот, даст Бог, до таких лет, поди, сам поймёшь. Сейчас-то у тебя, должно, иные заботы. Чем ты вообще промышляешь? Издалека откуда приехал?
   – Да так, – уклончиво ответил Демьян. – Когда, чем придётся. Спасибо вам большое за такой вкусный ужин! И, правда, давно не ел ничего подобного. Будто в далёком детстве побывал!..
   – То-то же! – улыбнулась довольная Марфа Петровна. – Наши деды знали толк в еде!..
   Демьян положил на стол пятисотенную купюру.
   – Вот, возьмите, пожалуйста.
   – Ты чего это удумал? – возмутилась женщина. – Немедленно забери назад! – потребовала она.
   – Нет, – решительно ответил Демьян. – Вы меня от души накормили, и я вас также искренне хочу отблагодарить.
   Он встал из-за стола.
   – Пойдёмте, проводите меня.
   Когда они вышли во двор, из будки, заливисто лая, выскочил Полкан.
   – Ты посмотри на этого сторожа, – рассмеялась Марфа Петровна. – Проспал всё, а теперь шумит!..
   У калитки Марфа Петровна вновь попыталась расспросить Демьяна, но он вежливо распрощался и, пожелав спокойной ночи, скрылся в темноте.
   – Ничего не понимаю, – растерянно произнесла Марфа Петровна.

12

   Полуденное солнце неистово пекло. Демьян лежал в тени слегка согбенной ивы, росшей у самой водной кромки, и наблюдал за медленно плывущими облаками. Временами казалось, будто не облака движутся по бескрайним просторам серо-голубого небосвода, а он, Демьян, куда-то медленно плывёт. В детстве ему очень нравилось вот так лежать и подолгу всматриваться в бездонное небо. И сейчас порой казалось, будто не было вовсе последних лет, а он – всё такой же Дема, ученик седьмого или восьмого класса, отдыхает на их даче, что вот-вот раздастся мамин оклик, зовущий обедать.
   Погрузившись в приятные воспоминания, Демьян не сразу заметил нарастающий гул вертолётного двигателя. Очнувшись, он вскочил и бросился, было, в лесную чащу, намереваясь там укрыться. Но потом, передумав, остановился.
   Из-за горизонта появился серый корпус Ми-8. Сделав пару кругов над рекой, он скрылся за деревьями. Судя по звуку, вертолёт пошёл на посадку.
   Подойдя к шалашу, Демьян отыскал смартфон. Он вновь долго держал его в руках, с тоской всматриваясь в погашенный экран, но так и не решился загрузить устройство.
   Вернувшись к реке, Демьян устремил затуманенный взгляд на медленно расходившиеся водные круги. Лёгкий южный ветер ласково трепал его волосы. В кронах деревьев задорно щебетали птицы.
   – Демьяныч! – внезапно раздался за спиной зычный мужской голос.
   Вздрогнув от неожиданности, Демьян выхватил из-за пояса пистолет и резко обернулся.
   – Саня? – узнав подходившего мужчину, удивился он.
   Они обменялись крепкими рукопожатиями.
   – Откуда здесь?
   – Мать вчера звонила, рассказала о странном чужаке, появившемся в их краях. Я почему-то сразу подумал, что это ты. Когда узнал от неё разные подробности, лишь укрепился в своих догадках. А тут как раз выпало лететь в эту сторону. Я давно обещал матери повидать её. Вот и решил на обратном пути сделать небольшой крюк: и старушку свою проведать, и на залётную птицу взглянуть.
   – Понятно, – сдержанно ответил Демьян, убирая пистолет.
   – А ты здесь как оказался? – спросил Александр.
   – Случайно.
   – Стало быть, не хочешь говорить?
   – Нет.
   – Ну что же… – Александр вздохнул. – Тебе виднее. Я искренне рад, что ты хотя бы живой. А то, знаешь, по городу разные слухи ходят. Иные тебя уже и похоронить успели.
   – Догадываюсь, кто, – угрюмо произнёс Демьян.
   Они помолчали.
   – Ладно, брат, пойду я, – сказал Александр. – У меня в запасе лишь два часа. Надо и матери хоть немного времени уделить.
   – Давай. Она по тебе очень скучает.
   Александр уже вошёл в лес, когда Демьян внезапно окликнул его.
   – Если что, ты меня не видел.
   – Я понял.
   – И спасибо тебе за всё.
   – Не стоит.
   Александр скрылся из вида, а Демьян всё стоял и смотрел ему вслед.
   Где-то через час над рекой вновь пролетел вертолёт. Демьян проводил его долгим взглядом, полным тоски и боли. По его небритой щеке медленно покатилась крупная слеза.

13

   Мягкие лучи восходящего солнца осторожно ложились на купола храма. Их величественно-торжественный отблеск, притягивая к себе взор, наполнял душу особым, ни с чем не сравнимым теплом и умиротворением. Вокруг стояла глубокая тишина, свойственная лишь раннему утру. Даже птицы – и те, будто понимая всю значимость мгновения, затаились на ветвях деревьев. Временами слышался лишь едва уловимый шелест листьев. Да и он словно напоминал о чём-то важном, чего никак нельзя пропустить.
   Но вот едва заметно вздрогнули колокола, и в тот же миг по воздуху поплыл их слаженный многоголосый перелив. Звонили к заутренней.
   Из окрестных дворов начали выходить люди. Многие из них, в том числе молодёжь, устремились к храму.
   «Пока в сердцах жива вера, у России есть будущее», – подумал Демьян. Он стоял в тени раскидистого орешника, и, устремив взгляд на сверкающие купола, медленно осенял себя крестным знамением. С его губ беззвучно слетали слова молитвы, а душа наполнялась неповторимой лёгкостью и благодатью.
   Ему очень хотелось войти внутрь храма и хоть немного поприсутствовать на воскресном богослужении, послушать знакомое с детства пение церковного хора, поставить свечки за родных и близких, приложиться к иконам. Но Демьян не решился это сделать. Он боялся, что своим появлением посеет смуту среди прихожан, породит глупые и никому ненужные пересуды, отвлекающие от светлой и благодатной молитвы.
   Из-за угла появились двое мужчин лет сорока – сорока пяти. Неряшливо одетые, с заметно уставшими лицами, они также спешили к храму. Один из них, увлечённо что-то рассказывая своему спутнику, энергично размахивал руками. Второй, молча слушая, изредка кивал головой. От этого движения его вихрастый чуб всякий раз спадал на глаза, и мужчине приходилось вновь зачёсывать его то на левый, то на правый бок.
   Заметив Демьяна, рассказчик оборвал себя на полуслове. Они оба окинули «чужака» изучающими взглядами и, не останавливаясь, прошли мимо.
   – Думаешь, беглый каторжник? – спросил чубатый.
   – Вряд ли, – на миг задумавшись, отозвался его приятель. – Говорят, Сашка, сын бабы Марфы, его хорошо знает. А если так, то и этот из какого-нибудь спецназа.
   – Но зачем ему скрываться?
   – Да мало ли. У них там свои тёрки, в которые простым смертным лучше не влезать… Оно спокойней будет.
   Оба мужчины скрылись внутри храма. Проводив их взглядом, Демьян ещё немного постоял, читая про себя молитву, затем трижды медленно перекрестился и нехотя побрёл прочь.

14

   На протяжении нескольких часов Демьян бесцельно бродил по окрестностям. Он и сам не знал, что ищет. Просто не сиделось на месте. На душе тревога не ощущалась, а вот ногам покоя небыло. Уходя далеко в поля, он брёл, не разбирая дороги, по пояс в траве, затем вновь возвращался в посёлок, шатаясь по пыльным улицам.
   К полудню стало невыносимо жарко. Демьян давно уже снял мастерку, нося её то на одном, то на другом плече; теперь же хотелось стянуть с себя не только лёгкую футболку-безрукавку, но и кожу заодно. Пот градом лил с мокрого лба. Во рту всё пересохло, очень хотелось пить. Демьян посматривал по сторонам, надеясь увидеть колонку. Но его ожидания никак не оправдывались.
   Где-то сзади хлопнула калитка. Демьян остановился и обернулся на звук. Возле одного из домов, озираясь по сторонам, стояла симпатичная белокурая девушка. Демьян направился в её сторону. Девушка, заметив это, казалось, даже обрадовалась.
   – Извините, вы мне не поможете достать котёнка? – спросила она, сделав пару шагов навстречу.
   – А где он?
   – На дереве, – девушка тряхнула густыми волосами, прилипшими к потной шее. – Я бы сама, но не получается залезть. А Барон ещё маленький совсем. Забраться – забрался, а назад никак. Боится. Поможете?
   – Ну, давай, – согласился Демьян. – Ты мне только водички дай, ладно?
   – Это пожалуйста. Хоть целое ведро, – улыбнулась девушка.
   – Боюсь, столько мне всё же не выпить, – подмигнул ей Демьян.
   – Ну, сколько сможете. Пойдёмте. Меня Дашей, кстати, зовут.
   – Демьян, очень приятно. И давай на «ты», ладно?
   – Хорошо.
   Он подождал у порога, пока Даша сходила в дом и принесла большую кружку прохладной воды. Осушив её, Демьян довольно крякнул.
   – Вот теперь можно Чип-и-Дейлом поработать, – сказал он.
   Даша улыбнулась. При взгляде на её смеющееся лицо сердце у Демьяна ёкнуло. Он нервно сглотнул.
   – Пойдём? – забирая кружку, спросила ничего не заметившая девушка.
   – Ну да, – кивнул Демьян. – Веди.
   Они прошли в огород и остановились возле довольно высокого абрикоса. На самой верхушке дерева, затерявшись в густой листве, едва выглядывал рыжий котёнок.
   – Не слабо, – отыскав взглядом юного Барона, сказал Демьян.
   Он снял с плеча мастерку и протянул её Даше.
   – Подержи, пожалуйста.
   – А там нет пистолета? Он не выстрелит? – осторожно принимая одежду, испуганно поинтересовалась девушка.
   – Да нет, не бойся, – рассмеялся Демьян. – Там пусто.
   Ещё раз окинув дерево внимательным взглядом, он подпрыгнул, ухватился обеими руками за толстую ветку и, напрягая мышцы, стремительно полез вверх. Добравшись до перепуганного котёнка, Демьян посадил его на плечо и, не обращая внимания на мгновенно впившиеся в руку коготки, стал спускаться.
   Спрыгнув на землю, Демьян осторожно снял с себя дрожащий рыжий комочек и протянул его счастливой девушке.
   – Барончик, маленький мой, – нежно гладя прижавшегося к ней котёнка, ласково заговорила Даша. – Перепугался, да? Эх ты, бандит такой!.. Спасибо большое, – обращаясь к Демьяну, добавила она. – Если бы не ты, пришлось бы этому чуду, наверное, до самого вечера там сидеть.
   – Да не за что, – улыбнулся Демьян. – Пойдём, проводишь меня.
   Они вышли за калитку. Простившись с девушкой, Демьян быстро зашагал по раскалённой дороге. Даша долго смотрела ему вслед. А Демьян шёл и всё думал: «Господи, как же она похожа на Варю!..»

15

   Окончательно вымотавшись, Демьян свернул в попавшуюся на пути закусочную. Немного темноватое помещение мгновенно окатило его приятной прохладой. Он взял бокал пенистого пива да небольшую порцию поджаренной ломтиками картошки и, оглядевшись по сторонам, присел за свободный столик.
   Через пару минут к нему неожиданно подсел мужчина лет пятидесяти с аккуратно подстриженной бородкой и невероятно добрыми глазами. Его взгляд словно приковал к себе Демьяна. Они сидели и молча смотрели друг другу в лицо. Во взгляде нежданного соседа отчётливо читались сочувствие, грусть и отеческая любовь. Было в нём и ещё что-то, чему Демьян никак не мог найти подходящее определение. Лицо мужчины казалось до боли знакомым. Демьян уже где-то видел его, причём совсем недавно. Но где? Вряд ли оно связано с городом… Слишком сильное спокойствие исходит от этих черт, и никакой тревоги… Душу объяло давно забытое умиротворение, разбавленное сладким предчувствием чего-то доброго, радостного.
   – Что же отняло твой покой? – спросил вдруг незнакомец мягким и чуть хрипловатым голосом.
   – Жизнь, – уклончиво ответил Демьян. – Проблемы разные.
   – Что, совсем не разрешимые?
   – Не знаю…
   Они вновь замолчали.
   Демьян вздохнул.
   – Рассказать одну любопытную легенду? – спросил он.
   – А почему бы и нет? – всё таким же мягким, убаюкивающим голосом откликнулся незнакомец.
   – В общем, где-то на Урале жил один купец, – начал Демьян. – По отзывам окружавших его людей, очень хваткий, предприимчивый. Как говорится, с полного нуля создал целую империю: несколько заводов, фабрик, сеть магазинов, банк. Но при этом купец никогда не забывал и о благотворительности: четверть всех своих доходов он регулярно направлял на строительство школ, поддержку детдома, церкви и так далее. Простым людям, обращавшимся к нему за помощью, никогда не отказывал. Ощущал какую-то ответственность за нищих и обездоленных. Была у купца и любимая девушка, в которой он души не чаял. Возможность всячески ей помогать, исполнять почти любое её желание, доставляла ему особую радость. Лучше своей возлюбленной он и представить никого не мог. На весну у них была назначена свадьба, и уже полным ходом шли активные приготовления к ней. Но незадолго до столь важного события купец вдруг застал возлюбленную со своим лучшим другом и, как говорится, правой рукой. В один день потерял двух очень близких, дорогих людей. Столь сильный удар выбил его из колеи, чем не преминули воспользоваться различные недоброжелатели: начались торговые войны, захватнические рейды, суды, появились перебежчики. Около года купец всячески пытался защищаться, но силы его и возможности стремительно таяли. А потом по городу пошли разные слухи. Говорили даже, что купца убили кредиторы. Так или иначе, но его больше никто не видел, а обезглавленная империя неудержимо рассыпалась…
   – Да, очень печальная история, – задумчиво произнёс незнакомец, когда Демьян умолк. – Но это ведь только половина легенды. Есть и продолжение.
   – Расскажете? – пристально взглянув на собеседника, спросил Демьян.
   – Конечно. Купец ведь был верующим, крещёным человеком, да в суете мирской отдалился от Бога. Это и сделало его слабым. Но он знал, что уныние пагубно для души. Это болото, из которого надо вылазить, пока оно не засосало. А вот его заводы, которые он сгоряча бросил, оставив на растерзание врагам, приносили немалую пользу людям: и сама продукция, и тысячи рабочих мест, дающих средства к пропитанию множеству семей. Без купца многие жители города были обречены пойти по миру. Он осознал это и вернулся. Опять вступил в борьбу за свои предприятия и с Божьей помощью одержал победу. Да и в церковь вновь вернулся, благодаря чему сумел восстановить и душевный покой. Всё наладилось в его жизни. Со временем и семья появилась. И много чего он достиг, единожды сумев перебороть уныние. Господь его не оставил, всячески направляя на путь истинный и помогая делать добрые дела.
   – Я этого не знал.
   Демьян отодвинул от себя нетронутые пиво с картошкой и встал из-за стола. Внимательно слушая незнакомца, он наконец-то узнал его. Это был местный житель, которого Демьян неоднократно видел в посёлке. Только раньше тот никогда не носил мирскую одежду, что теперь и делало его менее узнаваемым.
   – Спасибо вам, батюшка, – поблагодарил Демьян внезапно осипшим голосом и быстро направился к выходу.
   Отец Сергий также поднялся. Он перекрестил удалявшегося Демьяна, провожая его всё тем же добрым, любящим взглядом.

16

   Тихий августовский вечер постепенно остужал разогретую за день землю, настойчиво обдавая её свежим северным ветром. Сразу в нескольких дворах самозабвенно заливались собаки. Сквозь их бестолковый лай едва слышно прорывалась гармонь. За углом то надсадно ревел, то резко замолкал двигатель стареньких «Жигулей». Вероятно, машину вновь ремонтировали. Посёлок жил своей обычной жизнью.
   По одной из центральных улиц, не спеша, брела группа парней и девушек. Разбившись на небольшие кучки, они о чём-то переговаривались, шутили, весело смеялись. Уставшая за день Даша шла молча. Глубоко вдыхая чуть прохладный воздух, девушка задумчиво накручивала на палец прядь пшеничных волос. Заметив в небе падающую звезду, Даша приостановилась.
   – Ну, ты чего? Пойдём, – хватая её за руку, сказала Катя.
   Они ускорили шаг, догоняя остальных, и до слуха донёсся обрывок чьей-то фразы:
   – Да точно уехал. Я сам…
   – Кто уехал? – спросила у подруги Даша.
   – Так тип этот с речки, – оживлённо откликнулась Катя. – Сжёг свой шалаш, убрал всё на берегу и уехал. Дядь Миша видел его машину на выезде из посёлка. Часа два назад.
   – Уехал… – растерянно повторила Даша. По её щекам вдруг покатились слёзы. Девушка часто заморгала и, отвернувшись, быстро вытерла глаза.
   – Такой непонятный и такой близкий, родной, – тихо прошептала она.

Глаза души

   Небольшое рыболовецкое судно, слегка покачиваясь на волнах, медленно бороздило морские просторы. У кормы стояли два матроса: один курил, играя зажигалкой, второй, отвернувшись от приятеля, смотрел во тьму.
   – И что ты там пытаешься разглядеть, Валер? – выпустив очередные кольца дыма, спросил первый матрос.
   Валерий не ответил. Он лишь сделал небольшой шаг влево, уворачиваясь от пущенного в его сторону дыма, и слегка повёл плечами. С севера дул хотя и слабый, но довольно прохладный ветер. К полуночи заметно похолодало.
   – Как думаешь, дождя не будет? – вновь поинтересовался первый моряк.
   – Вряд ли, – взглянув на ясное, звёздное небо, отозвался второй.
   Он глубоко вздохнул и провёл рукой по взъерошенным от ветра волосам.
   – Валер, что случилось? – кладя ладонь на его плечо, участливо поинтересовался приятель. – Ты весь вечер какой-то не такой…
   – Да так, – отмахнулся тот. – Вряд ли, Петь, мои пояснения покажутся тебе убедительными…
   – А всё же? – настаивал Пётр.
   – Душа болит… У меня неплохо развита интуиция, и я даже на большом расстоянии чувствую, когда с ней что-то происходит…
   – С кем – с ней? С интуицией?
   – Нет. С одной девушкой, которая мне очень дорога.
   – Любишь её?
   – Очень!
   – А она тебя?
   – Думаю, что нет, – Валерий тяжело вздохнул. – Да и не за что меня любить, если говорить откровенно…
   – Ну, эт ты зря!.. – вновь выпуская кольца дыма, произнёс Пётр. – Я, конечно, понимаю, что ты тяжело переживаешь из-за последствий аварии, но шрамы нас ведь только украшают!.. И то, что своя компания развалилась, что пришлось вновь идти простым моряком, – тоже фигня!.. Поднимешься. А нет, так и это не главное. В тебе есть душа, вот это и цени!..
   – Душа есть, – согласился Валерий. – Душа болит и подаёт сигнал, а я и сделать-то ничего не могу!..
   – Ты уверен, что с ней непременно что-то случилось? Может, просто соскучился и поэтому себя накручиваешь?
   – Соскучился-то я, конечно, очень сильно. Пару дней её не вижу и уже скучаю, а тут почти две недели!.. Но не в этом дело. Я действительно её чувствую. Если с ней что-то происходит, приболела, скажем, или очень расстроена чем, я сразу это ощущаю…
   – Хм!.. А если, к примеру, она будет с другим, тоже почувствуешь? – усмехнулся Пётр.
   – Думаю, да… И ты зря, Петь, смеёшься. Я сопоставлял свои ощущения с тем, что происходило в её жизни. Всё совпадает…
   – Прям сверхспособности какие-то, – скептически произнёс Пётр.
   – Да нет, – возразил Валерий, – просто очень сильные чувства. Я думаю, каждый, кто по-настоящему, всей душой, любит, – чувствует свою вторую половинку…
   Пётр, вынув из пачки очередную сигарету, нервно закурил.
   – Решил за один заход все скурить? – усмехнулся Валерий.
   – Как получится…
   – И что за охота себя травить?
   Пётр не ответил. Он медленно прошёлся по палубе и вновь вернулся к приятелю.
   – Слушай, озадачил ты меня!.. Неужели всерьёз так бывает? Нет, ну, скучать там, думать о ней, желать её, наконец! Это понятно! А вот так вот, чтоб за хрен знает сколько километров ощущать, что она расстроена или ещё чё!.. Ты не заливаешь?
   – Я на полном серьёзе. Ладно, забей! Не бери в голову.
   Валерий вынул из кармана складной нож и, не раскрывая его, стал медленно водить по борту, выводя мнимый узор. Где-то рядом плеснулась какая-то рыба. Луну закрыло налетевшее с севера облако, вокруг стало совсем темно. Лишь огонёк сигареты разрывал сгустившуюся тьму. Оба приятеля молчали, думая о чём-то своём.
   Прошло минут пять. Наконец Пётр, чиркнув зажигалкой, сказал:
   – Слушай, но ведь можно ей позвонить! Чего мучаться-то?
   – Я и не мучаюсь, – возразил Валерий. – Волнуюсь только за неё…
   – Да не всё ли равно?.. Возьми и позвони ей.
   – А ты на часы смотрел? Половина первого!.. Да и что я ей скажу? На душе, мол, неспокойно, о тебе волнуюсь? Не поверит она мне! В лучшем случае поднимет на смех, а то и вовсе пошлёт куда подальше!
   – А если ты ей сейчас действительно нужен?
   – Она знает, что я в любой момент готов прийти к ней на помощь. Надеюсь, если это будет необходимо, вспомнит обо мне.
   – Слушай, а ты каждый раз одинаково чувствуешь? – немного помолчав, спросил Пётр.
   – В каком смысле? – не понял его Валерий.
   – Ну, когда ощущаешь, что с ней что-то происходит, можешь ли понять, что именно? Допустим, сейчас она просто чем-то расстроена, а в другой раз приболела или ещё чего…
   – Иногда в голову приходят предположения, и потом выясняется, что они оказались верными.
   – Прям глаза души!.. – задумчиво произнёс Пётр.
   – Ладно, Петь, пошли по каютам, – сказал Валерий. – Утро предстоит не из лёгких. Рыбы в трюме, сам знаешь, сколько, и таскать её на берег известно кому. Выспаться не помешает.
   – Это верно, – вздохнул Пётр. – Ладно! – он хлопнул приятеля по плечу. – Не переживай, всё с ней будет хорошо!
   – Дай то Бог! – тихо ответил Валерий и, взглянув на звёздное небо, пошёл к своей каюте.

Большой грешник

1

   Под ногой негромко скрипнула доска слегка подгнившего порога. На миг остановившись, оглядевшись кругом, Дмитрий легонько постучал в дверь и быстро прошёл в дом.
   – А, это ты, – произнёс Кирилл, вставая из-за стола и направляясь навстречу другу. – Проходи, присаживайся. Я тут историей увлёкся, – добавил он, махнув рукой в сторону стола, на котором были беспорядочно разбросаны старинные карты, учебники и тетради. – Не желаешь ко мне присоединиться? Может, что новенького для себя вычитаешь. Глядишь, и пригодится.
   – Нет, Кирилл, спасибо.
   Дмитрий присел на край дивана, явно давая понять, что не намерен надолго задерживаться. Кирилл тоже сел, бросив внимательный взгляд на друга, странное поведение которого его слегка озадачило.
   – Что-то случилось? – тихо спросил он.
   Дмитрий не ответил. Он лишь обвёл комнату долгим и внимательным взглядом, полным тоски и печали.
   Оба приятеля какое-то время сидели молча, не решаясь нарушить воцарившуюся тишину, казавшуюся им грозной и трагической одновременно.
   – Я пришёл проститься, – глубоко вздохнув, наконец произнёс Дмитрий.
   – Проститься? – переспросил Кирилл. – В каком смысле?
   – Я уезжаю, – тихо ответил Дмитрий.
   – Куда? На сколько? Когда? – вставая, быстро спросил Кирилл.
   – Уезжаю сегодня. Вот с тобой попрощаюсь, зайду к себе за рюкзаком и пойду на остановку. Куда? Пока и сам не знаю. Да это и не важно! На сколько? Думаю, что навсегда. По крайней мере, в ближайшее время возвращаться не планирую, – тихим и очень печальным голосом пояснил Дмитрий.
   – Но почему, Дима? Почему? – воскликнул Кирилл, быстро шагая по комнате. – Что случилось?
   – Кирилл, это мой крест, и лишь мне одному его нести. Я уже всё решил, и так для всех нас будет лучше. Извини, но больше не могу ничего сказать.
   – Ну, как знаешь… А с Надей ты уже простился?
   – Нет. И… В общем, если можешь, скажи ей о моём уходе. Пусть простит и не держит зла…
   – Я совершенно ничего не понимаю!
   – Поверь, Кирилл, так для всех нас будет лучше. Мне нелегко далось это решение. Но другого выхода я не вижу…
   – Дим, давай тогда, что ли, выпьем на дорожку, – немного помолчав, предложил Кирилл.
   – Ты же знаешь моё отношение к спиртному.
   – Да, но мы ведь надолго расстаёмся. Я же не предлагаю тебе что-то крепкое. У меня есть отличное домашнее вино.
   – Хорошо, – вздохнув, согласился Дмитрий. – Буквально два глотка.
   Делая это предложение, Кирилл не столько горел желанием отдать должное древней традиции прощания, сколько надеялся с её помощью выведать у друга причину столь странного и неожиданного решения.
   – Тогда две минуты! Я сейчас!
   Кирилл быстро сбегал на кухню за бокалами, затем – в погреб за домашним вином. Вернувшись в комнату, он кивнул другу, чтобы тот присаживался к столу, смахнул на пол часть учебников с тетрадями и стал наполнять бокалы.
   – Слушай, а в таких случаях чокаются? – подавая Дмитрию его бокал, спросил Кирилл.
   – Без понятия, – ответил Дмитрий, опуская глаза.
   Они молча выпили.
   – Дим, может, всё-таки скажешь, что случилось? – спросил Кирилл.
   – Нет, не могу.
   Дмитрий встал.
   – Извини, Кирилл, но мне пора. Спасибо тебе за всё и прости, если что не так.
   – Ты хотя бы напишешь? – тоже вставая из-за стола и подходя к другу, спросил Кирилл.
   – Не знаю, – тихо ответил Дмитрий. – Посмотрим.
   Он горячо пожал протянутую руку.
   – Извинись за меня перед Надей. И прощай!
   Дмитрий ещё раз окинул взглядом комнату, стараясь как можно лучше её запомнить, и, повернувшись, медленно пошёл к двери.
   – Прощай, – еле слышно прошептал Кирилл, опускаясь на диван.

2

   – Вот и всё, – тихо произнёс Дмитрий, быстро идя к остановке.
   На улице было сыро и противно. Дул прохладный осенний ветер. С мрачного, затянутого серыми тучами неба срывались мелкие капли дождя.
   – Так будет лучше, так для всех будет лучше, – бормотал Дмитрий. Она, если когда-нибудь узнает всю правду, обязательно меня поймёт и простит… Для неё так лучше. Ей не нужен такой, как я. Не нужен…
   Поддаваясь очередному порыву ветра, с одного из многолетних клёнов, росших вдоль дороги, сорвался и, петляя, полетел вниз большой красно-жёлтый лист. Покружившись несколько секунд, он упал в грязь, затерявшись среди пожухшей листвы.
   «Вот и я так, – вдруг подумал Дмитрий. – Сделал один неверный шаг и упал! Сорвался с вершины и теперь стремительно лечу вниз. В грязь…»

3

   Оставшись один, Кирилл неожиданно вспомнил тот день, когда Дмитрий впервые появился в их краях. Это было почти полгода тому назад. возвращаясь домой после дня утомительной работы на полях, они с Надеждой медленно шли по посёлку, а Дмитрий, освещённый алыми лучами заходящего солнца, как раз спускался с пригорка. Одет он был в светлую футболку и синий спортивный костюм с тремя белыми полосками. За спиной висел большой коричневый рюкзак. Подойдя поближе, парень представился и спросил, нельзя ли в здешних краях снять комнату.
   – Денег у меня, правда, немного, но я могу оплатить своё проживание любой работой, – добавил Дмитрий.
   Кириллу он сразу понравился. Да и Надежде, кажется, тоже. Переглянувшись, они, как по команде, назвали имя пожилой женщины, которая одна жила в большом доме и давно хотела сдать пару комнат порядочному человеку.
   Дмитрий довольно быстро подружился со своими новыми знакомыми. Они нередко вместе работали на полях или втроём помогали односельчанам по хозяйству. Вместе, как правило, и отдыхали. Пару раз Кирилл с Дмитрием ездили на рыбалку, целыми днями они пропадали на берегу местной реки.
   Не забывал Дмитрий и про Нину Александровну, у которой он снимал комнату. Женщина не могла им нахвалиться, неустанно перечисляя многочисленные дела по дому и хозяйству, которые постоялец успел переделать.
   Дмитрий легко расположил к себе всех односельчан. К нему часто обращались за различной помощью, и он никому не отказывал, охотно выполняя любую работу за довольно умеренную плату.
   Ближе к концу лета Кирилл стал подмечать взгляды, которые Дмитрий украдкой бросал на Надежду. Они были полны тепла и нежности. Кирилл был почти уверен, что Надежда готова ответить Дмитрию взаимностью.
   «Они хорошая пара, – размышлял Кирилл. – Я буду только рад, если у них всё сложится. Смущает лишь то, что Димка ни разу не говорил о своём прошлом, о том, где раньше жил, о родителях, прежних друзьях. Что-то здесь не так… Хотя это не столь важно, это сугубо личное Димкино дело. Но всё же интересно…»
   Кирилл несколько раз пытался заговорить об этом, но Дмитрий всё время уходил от прямого ответа, быстро меняя тему разговора. Пришлось унять разыгравшееся любопытство, чтобы не поссориться с другом.
   Кто-то из односельчан однажды предположил, что, быть может, Дмитрий – детдомовец. Сам Дмитрий, правда, не подтвердил это предположение, но и не опроверг. С той поры все в округе стали считать его детдомовцем. Сомневался, пожалуй, один лишь Кирилл, но и он держал свои мысли при себе.
   А на прошлой неделе в посёлке случилась одна неприятность: двое заезжих парней, встретив Надежду, попытались к ней пристать. Но подоспевший вовремя Дмитрий раз и навсегда отбил у них это желание, в два счёта опрокинув обоих обидчиков своей подруги.
   И вот теперь ни с того ни с сего он вдруг собрал свои вещи и решил уехать, не прощаясь с Надеждой!..
   – Нет, надо его остановить! – воскликнул Кирилл, подбегая к настенным часам. – До приезда автобуса осталось полчаса. Отлично! Ещё есть время.
   Быстро накинув куртку, Кирилл выбежал из дома.
   – Надо всё рассказать Наде. Только она сможет ему помешать, – решил Кирилл.

4

   На его счастье Надежда оказалась дома.
   – Скорее одевайся, – быстро заговорил запыхавшийся Кирилл. – Побежим на остановку. Надо успеть и не дать Димке уехать.
   – А разве Дима уезжает? – спросила растерявшаяся девушка. – Куда?
   – Не знаю. Но, кажется, навсегда. И мы с тобой должны ему помешать. Скорее одевайся, – повторил Кирилл. – У нас нет времени.
   – Хорошо. Я сейчас, – взволнованно ответила Надежда, исчезая за дверью.
   Спустя десять минут они уже бежали по мокрой, раскисшей дороге. Времени оставалось совсем мало, но удача явно была на их стороне, так как автобус задерживался.
   – Дима! – ещё издали крикнул Кирилл. – Подожди!..
   Увидев бегущих к нему друзей, Дмитрий заметно побледнел. Его лоб покрылся испариной.
   – Зачем ты её сюда привёл? – спросил он у подбежавшего Кирилла.
   – Дима, пожалуйста, не уезжай! – бросаясь ему на шею, воскликнула Надежда.
   – Я не могу остаться. Я должен уехать, – отстраняя от себя девушку, угрюмо произнёс Дмитрий. Его глаза были полны болью и тоской.
   – Димочка, милый, пожалуйста, не надо! – взмолилась Надежда. – Не покидай нас! Останься! Я не смогу без тебя!
   Дмитрий отвернулся от неё и около минуты стоял молча. Затем, взглянув Надежде в лицо, произнёс каким-то чужим и надтреснутым голосом:
   – Не могу я остаться. И быть с тобой тоже не могу. Не заслужил я такого счастья. Я – большой грешник. Я человека убил. Понимаешь?! – Едва ли не вскричав, окончил он и опустил глаза.
   – Как? – невольно воскликнула Надежда. – Этого не может быть!..
   – Может, Надюша, может, – немного помолчав, тихим и уже спокойным голосом сказал Дмитрий. – Я заступился за девушку, пытаясь защитить её от троих пьяных козлов, и неверно рассчитал свои силы. Один из них скончался на месте, – Дмитрий вздохнул и продолжил, – меня судили, дали три года. Вернувшись домой, я вскоре понял, что не смогу там жить. Город маленький – все друг друга знают. И хотя мне прямо никто ничего не говорил, я постоянно чувствовал на себе осуждающие взгляды. Особенно – матери погибшего. Я всячески старался избегать встречи с ней, чтобы лишний раз не смотреть в её глаза. Потеря единственного ребёнка – это очень страшно. Каким бы ребёнок ни был, он всё равно – родной, любимый. А я отнял его у этой женщины, навсегда отнял! В общем, не выдержал, уехал. Думал, там, где меня не знают, будет хоть немного легче. А теперь вот эта драка, остро напомнившая о случившемся. Да и твоё ко мне расположение, которое я не могу не чувствовать! Вот скажи, зачем тебе убийца?
   – Но ведь ты не преднамеренно его убил. Это как на войне… Ты встал на защиту слабой девушки. Подумай, что было бы с ней, если бы ты им не помешал, – дрожащим голосом произнесла Надежда.
   – Умом я понимаю. Только на душе от этого не легче, – ответил Дмитрий.
   – Не вини себя, Дим. Я думаю, Господь тебя простит. А люди осуждать не вправе.
   – Ты серьёзно так думаешь? – осторожно поинтересовался Дмитрий.
   – Да, – взглянув ему в глаза, уверенно ответила Надежда.
   – Надюш, ты ангел!..
   С этими словами Дмитрий привлёк девушку к себе и нежно обнял. Она в ответ крепко прижалась к его груди и обвила шею слегка дрожащими руками.
   Кирилл, стоявший всё это время немного в стороне, облегчённо вздохнул, улыбнулся и тихо пошёл прочь.
   Из-за поворота показался запоздалый автобус.
   – Ты теперь никуда не уедешь? – спросила Надежда.
   – Разве что навестить родителей. Но ты ведь поедешь со мной?
   – Конечно.
   – А ещё, знаешь… – Дмитрий замялся. – Я давно об этом думал. Мне, наверное, надо сходить в церковь, покаяться в случившемся. Правда, я рос в не очень верующей семье, и поэтому слабо представляю, как всё это происходит. И, если честно, немного побаиваюсь. Но чувствую, что нужно.
   – Правильно, – горячо поддержала Надежда. – Мы вместе сходим, и я познакомлю тебя с одним замечательным батюшкой. Ты не волнуйся, Дим, всё будет хорошо!..

Духовный наркоман

   Войдя в свою комнату, Руслан подошёл к окну и, откинув в сторону гардину, прислонился лбом к прохладному стеклу. Настроение было препаршивым, совершенно ничего не хотелось делать. Провожая взглядом проходивших мимо окон школьников, которые, никого не стесняясь, дымили сигаретами, Руслан, пожалуй, впервые в жизни пожалел о том, что сам он не курит. Сейчас было бы в самый раз. «А может, – подумал он, – пойти напиться?» Однако денег у него не было. Занимать же у брата или, тем более, у соседей, не хотелось.
   Глубоко вздохнув, он осмотрелся по сторонам и, взяв с журнального столика дистанционный пульт от музыкального центра, упал на диван. Разместившись удобнее, Руслан включил музыку, добавил громкости, чтобы, кроме доносившейся из колонок лёгкой инструментальной мелодии, больше ничего не слышать, и закрыл глаза, вновь погружаясь в придуманный им мир.
   И вот он, Руслан, уже несётся на новом, навороченном джипе по какой-то просёлочной дороге. Машина резво подпрыгивает на бесконечных ухабах, то взбираясь на возвышенность, то опускаясь в ложбину, петляя вдоль небольшой змеевидной реки. С ясного неба светит яркое солнце, заставляя парня то и дело жмуриться. В машине работает кондиционер и громко играет приятная музыка. Настроение превосходное! Поворачивая на центральную улицу, машина резко тормозит перед двумя симпатичными девушками. У одной из них грустное, чем-то опечаленное лицо и заплаканные глаза. Руслан делает тише музыку и, опустив стекло, спрашивает:
   – Девчонки, вы местные?
   – Местные, – отвечает та, что постарше. Она пытается утешить свою подругу. – А что? – девушка бросает быстрый, изучающий взгляд сначала на джип, потом на его владельца.
   Руслан всё замечает. Ему, безусловно, приятно такое внимание к собственной персоне, он улыбается.
   – Я из столицы, – поясняет он. – Захотелось вот отдохнуть на природе. Устал от всяких там заграниц. Хочется своего, родного, русского. Да и деревенские девушки не такие, как городские. Они более светлые, чистые. Может, повстречаю в ваших краях и свою будущую жену!..
   Руслан украдкой бросил взгляд на заплаканную девушку, внимательно слушавшую его речь, и спросил у её подруги:
   – Не подскажешь, как найти председателя? Быть может, договорюсь с ним о съёме какого-нибудь домика на недельку-другую.
   – Прямо и налево. Пятый дом от угла. Зелёные ворота и яблоня возле калитки, – пояснила девушка.
   – Спасибо, – поблагодарил Руслан. – А что у твоей подруги случилось? Может, я смогу ей помочь?
   – Да так, брат её делов наделал, – нехотя ответила девушка. – Он дров наломал, а Таньке теперь думай, как всё уладить…
   – Вера! – перебивая подругу, воскликнула та. – Перестань!
   – Молчу-молчу, – наигранно сокрушаясь, всплеснула руками Вера. – Извини.
   – Наверное, нужны деньги, чтоб всё уладить? – предположил Руслан.
   – Нужны, – вздохнула Вера.
   Таня бросила на подругу осуждающий взгляд, но та либо не заметила его, либо сделала вид.
   – Куда ж сейчас без денег?
   – Это верно, – согласился Руслан. – А сколько нужно? Давай, я помогу, – обратился он уже к Тане.
   – Не надо, – отмахнулась та. – Мы сами что-нибудь придумаем. Поезжайте!
   – Да ладно тебе. Я ж от чистого сердца, без какой-либо задней мысли. Ты ведь вряд ли богатая, а я человек состоятельный, мне помочь несложно.
   – Десять тысяч, – ответила за подругу прозорливая Вера.
   – Долларов? – уточнил Руслан.
   – Рублей.
   – Всего-то? Не вопрос. Для меня это совсем не деньги.
   – Я не возьму, – твёрдо сказала Таня. – Мне нечем будет отдавать.
   – Ну да, правильно, – вновь вмешалась Вера. – Пускай лучше Костя две недели просидит под арестом. Или бабушкину пенсию отдашь, чтоб ни на еду, ни на лекарство денег не было?
   Таня вновь заплакала.
   – Да успокойся ты, – попытался утешить Руслан. – Для меня это, правда, не деньги! Я в месяц до ста тысяч зарабатываю. Мне не сложно тебе помочь. Отдашь, когда сможешь.
   – Я не могу так, – повторила Таня.
   – Тогда сдай ему комнату, – предложила Вера. – У вас же есть место, а ему нужно где-то остановиться.
   – Но он же хочет только на две недели, а за десять тысяч можно целых два месяца жить, – возразила Таня.
   – Ну, значит, проживу в ваших краях два месяца, – улыбнулся Руслан. – Мне тут нравится. Красиво. И воздух классный! Садитесь! Поедем смотреть ваш дом.
   В дверь кто-то постучал, но Руслан, естественно, ничего не услышал. В комнату, не дожидаясь ответа, вошёл его старший брат, Богдан. Выключив музыку, он присел на край дивана и, вздохнув, спросил:
   – Опять мечтаешь о красивой жизни?
   – Отдыхаю, – нехотя отозвался Руслан.
   – И что же ты делал, что так устал?
   – Что надо, то и делал!
   – Не дерзи.
   – А ты не начинай читать мораль. Достал уже. Это моя жизнь, и я вправе её проживать так, как мне того хочется.
   – Да я и не начинаю, – спокойно ответил Богдан. – Ты прав. Жизнь твоя, и отвечать за неё лишь тебе. Я просто хочу спросить. Ты знаешь, кто ты?
   – Ну и кто же? – скептическим тоном поинтересовался Руслан, ожидая обидного эпитета в свой адрес.
   – Духовный наркоман, – ответил Богдан.
   – Чего? – не понял Руслан. – Это что такое?
   – Вот у тебя есть мечта, которую ты хотел бы воплотить в жизнь, правильно?
   – Допустим. И что?
   – И что ты сделал для того, чтобы её реализовать?
   – Многое.
   – Да ну? Так уж и многое?
   – Всё, что мог, то и сделал. И причём тут наркоман? Или это ты выдумал новый, изощрённый метод чтения морали? – возмутился Руслан, начиная сердиться.
   – Не кипятись, – остановил его Богдан. – Сейчас всё поясню. Не будем спорить о том, что ты сделал для достижения своей мечты, а чего нет. Суть не в этом. Мечта есть, и неплохая, но она пока всего лишь мечта. И это факт! Воплотить её в жизнь сложно. Нужно время, нужны силы и так далее. А вот закрыть глаза и представить, что всё сбылось, легко. Пять секунд – и ты уже богатый, состоявшийся человек, у тебя свой бизнес, новая машина, красавица жена. Ты помогаешь нуждающимся людям, финансируешь различные мероприятия, помогаешь развивать культуру, спорт, пропагандируешь здоровый образ жизни. Строишь больницы, храмы, жертвуешь деньги на детские дома и так далее. Закрыл глаза – и у тебя всё есть, ты всего достиг, добился! Так ведь?
   – Допустим, – пробормотал Руслан. – И что? Разве нельзя, отдыхая, помечтать?
   – Можно. Но беда в том, что, когда ты открываешь глаза, всё исчезает. Было – и нет. А чтоб оно опять появилось, надо либо сильно вкалывать, либо вновь закрыть глаза. Второе проще! И ты опять закрываешь глаза, погружаясь в море грёз, получая кайф. У тебя в реальности ничего нет, и тебе плохо, больно в ней. А в мечтах всё есть, и тебе там хорошо, комфортно. Ведь так?
   – Ну, так, – машинально согласился Руслан.
   – Вот я и говорю, что ты, брат, духовный наркоман. Ты, поддавшись лени, не желаешь вкалывать, а мечта сильна! И отказаться от неё нет возможности, поэтому в реальности, лишённой прелести придуманного мира, тебе больно находиться. Ты не можешь долго без грёз! Наступает ломка, мир чернеет. А глаза закрыл – и хорошо, кайф! А между тем, брат, тебе уже двадцать пять лет. Почти треть жизни прожито, а ничего не сделано. Всё, чего ты достиг, – там, в мечтах… Ладно, я пойду. Через час надо быть в бассейне. Если что, звони.
   Богдан ушёл, а Руслан, пройдясь по комнате, вновь подошёл к окну.
   – Духовный наркоман, – тихо произнёс он. – А ведь оно так и есть…
   И как-то страшно, жутко стало на душе. По телу пробежал холодок.
   – Треть жизни… Это путь в никуда… Так нельзя… Нужно что-то делать!

На ринге с судьбой

   Обхватив обеими руками склонённую голову, Олег сидел на стуле, приставленном к больничной койке, и невидящим взглядом смотрел в давно не мытый пол. Сквозь слегка треснутое оконное стекло, покрытое по углам плотной паутиной, в палату проникали ласковые лучи мартовского солнца. Они освещали обоих обитателей: седовласого мужчину и симпатичную девушку, бесчувственно лежавшую на койке. За больничными стенами вовсю царила недавно пришедшая весна: таял снег, текли ручьи, звенела капель, радостно чирикали птицы. Однако ни мужчине, ни, тем более, молодой девушке до этого не было никакого дела. Девушка вторые сутки не приходила в себя. Мужчина, опустив голову, глубоко погрузился в невесёлые воспоминания.
   Перед внутренним взором Олега всплывали различные картины то из его счастливого прошлого, то из трагического настоящего. Он всеми силами старался отгонять горькие мысли, но это не всегда получалось. Они всё время лезли в голову, упрямо напоминая о себе…
   Олег с душевным теплом вспоминал тот день, когда впервые встретил Ольгу, ещё совсем юную и очень красивую девушку, ставшую впоследствии его женой. Это случилось в середине июня почти двадцать лет тому назад. Восторженный студент, окончивший пятый курс исторического факультета, бездельно бродил по городу, с интересом рассматривая относительно древние строения, ещё порой встречавшиеся среди современных застроек, и размышлял над своей дальнейшей жизнью: «Детство уже окончилось, – думал он, – школа, армия, институт – это всё тоже в прошлом. Куда же теперь? Работа, семья, дети?»
   Каким же тяжёлым был для Олега этот вопрос! Он уже в который раз задавал его себе, да всё никак не мог найти ответ. «Работа… Она, конечно, должна быть интересной и полезной, – думал Олег. – Раз меня так привлекает история, значит, и копать нужно в этом направлении. Идти дальше по научной стезе? Или же сделаться школьным учителем? И то интересно, и другое. Так на что же решиться? Если пойду дальше учиться, смогу, быть может, стать великим историком, внеся определённый вклад в науку. Но ведь может и так статься, что историк из меня не выйдет, и никакой вклад я не внесу. Лишь зря потрачу целые годы своей жизни. А если пойду школьным учителем истории, смогу при определённом везении, конечно, привить любовь к этой науке десяткам, сотням ребятишек. Но опять же… если повезёт. А если нет? Если не получится из меня хорошего преподавателя, тогда как? Опять выходит напрасно потраченная жизнь… На что же решиться?»
   Подобные сомнения мучили Олега и в семейном вопросе. Он знал, что к нему давно уже неравнодушна одна девушка из их подъезда. И она ему будто бы нравилась. Красивая, неглупая. Но она ему всего лишь нравилась; не любил Олег её. Или, быть может, только думал, что не любил? Может, то, что он к ней испытывал, и была настоящая любовь? А он, начитавшись романтических книжек, обуреваемый различными фантазиями, попросту не мог этого понять? Не знал того Олег, потому и мучился. Заблудился он в себе самом, словно в дремучем лесу, и никак не мог найти выход.
   В очередной раз, оторвавшись от невесёлых мыслей, Олег осмотрелся вокруг себя и свернул в сторону кафе.
   Войдя с солнечной улицы в полутёмное здание, он на мгновение зажмурил глаза, помогая им привыкнуть к новому освещению. Всё тело моментально окутала приятная прохлада. Быстрым взглядом окинув полупустое помещение, Олег заказал стакан яблочного сока и присел за приглянувшийся столик.
   Откинувшись на прохладную спинку стула, он стал внимательно рассматривать немногочисленных посетителей заведения. Его взгляд остановился на симпатичной девушке, нервно перебиравшей содержимое сумочки. Было видно, что она очень волнуется. Краска глубокого смущения не сходила с растерянного лица. Девушка явно искала деньги для оплаты сделанного заказа и не находила их.
   Олег мысленно прикинул, сколько у него с собой денег. Сможет ли он помочь девушке выйти из неприятного положения? Если счёт не очень крупный, то должно хватить. Однако Олег не стал спешить с предложением помощи. Он медленно, максимально растягивая удовольствие, выпил заказанный сок. Затем расплатился за себя, и только после этого подошёл к девушке, продолжавшей растерянно ворошить содержимое сумочки.
   – Потеряли кошелек? – приветливо улыбаясь, спросил Олег.
   Девушка быстро взглянула на него и вновь опустила глаза.
   – Да. Кажется, так… – тихо произнесла она.
   – А много нужно-то? – поинтересовался Олег, вынимая из кармана оставшиеся деньги.
   – Не очень, – и девушка назвала сумму. – Если вам нетрудно, заплатите! Потом сходим ко мне. Тут недалеко. Я всё отдам. Пожалуйста!
   Она умоляюще посмотрела ему в глаза.
   – Нет проблем, – кивнул Олег. – Я сейчас.
   Уже на выходе из кафе, придерживая дверь и пропуская вперёд свою спутницу, он спросил:
   – А зовут тебя как? И давай на «ты». Не против?
   – Не против, – улыбаясь, ответила девушка. – А зовут меня Ольгой. Можно просто Оля.
   – А меня – Олег. Очень приятно.
   – Взаимно.
   По щекам девушки разлился лёгкий румянец. Застенчиво улыбаясь, она опустила глаза.
   Ольга, как и обещала, возвратила весь долг. Она даже хотела немного накинуть сверху, отблагодарив тем самым Олега за неожиданную помощь. Однако он решительно отказался, взяв с девушки ровно столько, сколько заплатил за неё в кафе.
   – А ты что делаешь сегодня вечером? – пряча деньги в карман, задал Олег ужасно банальный и порядком заезженный вопрос. Ему хотелось сформулировать как-то иначе, более оригинально, но избитые слова сами сорвались с губ. Олег явно смутился, хотя Ольга, казалось, не заметила его конфуза.
   – Сегодня вечером я, к сожалению, занята, – грустно сказала девушка. – Но завтра, если хочешь, мы могли бы встретиться.
   – В котором часу? – мгновенно спросил Олег.
   – Ну-у… – Ольга что-то прикинула в уме. – Давай, скажем, около пяти. Устроит?
   – Вполне. Где встречаемся?
   – Да подходи прямо сюда, к моему дому. Идёт?
   – Идёт, – кивнул Олег. – Ровно в пять буду на этом же месте!
   Ольга одарила парня обворожительной улыбкой. В ответ он шутливо раскланялся и, простившись, быстро зашагал к ближайшей остановке.
   На следующий день, одевшись в элегантный тёмно-зелёный костюм и купив по дороге букет шикарных роз, Олег, ровно в пять часов, подошёл к дому своей новой подруги. Ольга уже ждала его. Она была одета в нежно-розовое вечернее платье. Распущенные волосы мягкими волнами спадали на хрупкие, чуть заострённые плечи.
   – Привет! – смущённо улыбаясь, произнесла Ольга.
   – Привет! Ты сегодня такая красивая! – Олег с трудом отвёл взгляд от зардевшейся девушки и, переступив с ноги на ногу, нерешительно протянул букет. – Держи, это тебе.
   – Спасибо большое! Очень милые! Куда пойдём?
   – А куда бы ты хотела?
   – Ну-у… – Ольга замялась. – Это ты меня, вообще-то, пригласил. Так что тебе и решать. Ты пока подумай, а я сбегаю домой – поставлю цветы.
   Ольга стремительно скрылась за калиткой. Проводив её долгим взглядом, в котором одновременно читались глубокое восхищение и лёгкая растерянность, Олег стал судорожно думать над тем, куда лучше пригласить девушку.
   В тот раз они так и не решили, куда им пойти. Прогулявшись по окрестностям, свернули в городской парк. Найдя укромное место, присели на лавочку и проговорили до позднего вечера. Затем Олег вновь проводил Ольгу до дома и, договорившись о новой встрече, побежал к остановке, надеясь успеть на последний автобус.
   Встретиться условились аж через неделю!.. На ближайшие дни у Ольги были намечены какие-то важные дела, о которых девушка не очень желала рассказывать. Олег заметно огорчился, и это не укрылось от Ольги.
   – Олежка, мне тоже очень хочется увидеть тебя как можно раньше. Но правда, никак не получается, – ласково произнесла девушка, осторожно кладя руку на его плечо.
   – Ладно, – вздохнул Олег. – Прорвёмся!
   Всю неделю он постоянно думал об Ольге. Его мысли упорно возвращались к девушке. Олег то представлял её внешность, то вспоминал их разговоры, то мечтал о новой встрече.
   И вот, наконец-то, долгожданная встреча состоялась. За ней последовала вторая, третья… Олег буквально светился от счастья. Он отчётливо осознавал, что встретил ту единственную, ради которой, не задумываясь, готов на всё!..
   Примерно через месяц, собравшись с духом, Олег признался девушке в своих чувствах. Зардевшаяся Ольга ответила взаимностью. Надолго застыв посреди тротуара, они прильнули друг к другу и самозабвенно целовались. Их обходили многочисленные прохожие: кто-то с понимающей улыбкой, кто-то с осуждением, – но влюблённые, казалось, ничего не замечали. Они пребывали в ином измерении, где время остановилось, а всё вокруг потеряло значение. Лишь прикосновение нежных губ да гулкое биение сердца…
   Летели дни. Влюблённые самозабвенно отдавались внезапным чувствам, блаженно купаясь в ласковых волнах безграничного счастья. На жизненном небосклоне не просматривалось ни малейшего облачка, и, казалось, так будет всегда. Но вскоре Олег начал подмечать, как по лицу Ольги временами пробегает лёгкая тень непонятной тревоги. Всякий раз девушка изо всех сил старалась скрыть это. Она обворожительно улыбалась, беззаботно шутила, прижимаясь к Олегу, шептала нежные слова любви. Но он чувствовал, что всё это – показное, а на душе у Ольги явно скребут кошки. Иногда, не выдержав, Ольга на какое-то время замыкалась, глубоко уходя в себя. Потом она, будто стряхивая липкое оцепенение, вновь становилась прежней. Олег несколько раз пытался поговорить с ней, узнать, что её так сильно беспокоит. Но Ольга лишь отшучивалась, уверяя, будто ему показалось.
   Однажды, когда они сидели у неё дома, Ольга всё же решилась на откровенный разговор.
   – Олежа, – после длительной паузы произнесла она, – я должна тебе кое-что сказать. Я больше не могу от тебя это утаивать. Я знаю, после такого признания ты бросишь меня! И правильно сделаешь! Но я иначе не могу. Не могу!
   Девушка обхватила руками дрожащие колени и, низко опустив голову, разрыдалась.
   – Что случилось, родная моя? – садясь с ней рядом, спросил Олег. Он нежно обнял девушку за хрупкие плечи, осторожно привлёк к себе. – Почему я должен тебя бросать?
   – Я… Я… Олежа, я… Проститутка… – сквозь рыдания с трудом выдавила Ольга страшные слова.
   – Что?! – воскликнул ошарашенный Олег, невольно отпрянув от девушки.
   – Шлюха я! Вот что! – взвизгнула Ольга и выбежала из комнаты.
   Вскочив с дивана, Олег бросился в прихожую. На ходу застёгивая куртку, он с силой хлопнул дверью. Оказавшись на улице, побрёл, не разбирая дороги. С его губ беспрерывно срывались матерные слова, адресованные той, кого он ещё десять минут назад искренне называл родной и любимой. А в душе царил полнейший сумбур.
   Вернувшись домой, Олег чётко сказал себе, что между ним и «этой» всё кончено, что ничего и быть не может. «Уж лучше женюсь на Катьке! Пусть я не люблю её, зато она любит меня. И не потаскуха подзаборная, а чистая, порядочная девушка…»
   Но прошло несколько дней, и Олег поймал себя на мысли, что тоскует по Ольге. В какой-то момент ему даже показалось, что он сможет простить её, принять всё то, о чём услышал, и вновь с головой погрузиться в ласковые волны их неземного счастья.«Никогда! – тут же отдёрнул он себя. – Чего-чего, но жить с шалавой я не стану. Я забуду её, я должен её забыть!»
   Но шло время, а вычеркнуть из памяти горячо любимую девушку никак не удавалось. Напротив! Олега всё настойчивее влекло к ней. Ольга часто снилась ему. Да и днём, едва прикрыв глаза, он видел её лицо, слышал её нежный голос. Проходя мимо телефона, Олег с трудом удерживался, чтобы, схватив трубку, не набрать до боли знакомый номер. Случайно оказавшись в её районе, он до хруста сжимал кулаки и ускорял шаг, едва не переходя на бег. А дома закрывался в своей комнате и бессильно падал на диван. С его глаз текли предательские слёзы. Девять дней Олег изо всех сил сопротивлялся столь постыдным, как он считал, желаниям, а на десятый день не выдержал! Сорвался и поехал к ней.
   По пути Олега вновь одолевали мучительные сомнения. Несколько раз он порывался выйти из автобуса и вернуться домой, но так и не сделал этого. А когда свернул на её улицу, ноги, будто сами, понесли к нужному дому. Остановившись перед калиткой, Олег на мгновение замер, глубоко вдохнул, унимая внезапное волнение, и с силой надавил на кнопку звонка.
   Внешний вид Ольги буквально ошеломил его. Девушка похудела и заметно осунулась. Под явно заплаканными глазами красовались тёмные круги. Растрёпанные волосы небрежными прядями спадали на лоб и щёки. Сердце Олега болезненно сжалось. В тот же миг неприятно засосало под ложечкой.
   – Что случилось, родная моя? – непроизвольно вырвалось у Олега. Он сделал шаг вперёд и мысленно чертыхнулся. В нём с одинаковой силой боролись нежная любовь и брезгливая ненависть к этой хрупкой девушке. Противоречивые чувства, казалось, раздирали на куски исстрадавшуюся душу, доставляя невыносимые мучения. Он никак не мог понять, что же всё-таки сильнее, и что нужно заглушить в себе?
   – Всё нормально, – опуская глаза, едва слышно ответила Ольга. Немного помолчав, она добавила: – Я уже и не думала, что когда-нибудь увижу тебя. Мне надо было ещё при первом свидании всё рассказать. А лучше – вообще не соглашаться на него. Тогда не было бы так больно ни тебе, ни мне. И ведь прекрасно знала, что у нас ничего не выйдет, что ты непременно бросишь меня, как только раскроется вся правда. Но, Господи, как же хочется нормальных, чистых отношений!.. – не выдержав, Ольга всхлипнула. – Ты не представляешь, как мне хорошо было все эти дни! Я впервые в жизни почувствовала, что такое настоящее, безмерное счастье. И невыносимо захотелось ещё хоть чуть-чуть продлить эту сказку, хоть лишнюю минуточку побыть любимой и желанной… Прости меня, Олежа, прости, эгоистку несчастную, за всю ту боль, что причинила тебе! И забудь, умоляю! – воскликнула девушка и, прикрыв лицо руками, разрыдалась. – Уходи, Олежка, уходи! Не рви душу!..
   – Я не смогу забыть, – нежно обнимая Ольгу, прошептал Олег. – Пытался, но не получилось. Всей душой люблю тебя. Ты только, пожалуйста, брось всё это, будь лишь моей…
   – Они не отпустят меня, пока не отдам весь долг, – прижимаясь лицом к его плечу, произнесла Ольга.
   – Что за долг?
   – Ещё пять тысяч долларов… Я переходила дорогу. Нормально переходила, понимаешь? На зелёный свет. И тут откуда-то взялась эта машина… Не знаю марку, не разбираюсь в них. Она, будто объезжая меня, врезалась в стоявший на обочине джип. Следом появилась милиция. Все в один голос начали доказывать, что я создала аварийную ситуацию. Парни из объезжавшей машины стали кричать, что ремонт обойдётся в десять тысяч долларов. У нас отродясь никогда не было таких денег. Я живу вдвоём со старенькой мамой. Её пенсия да моя зарплата школьной учительницы – весь наш доход. И милиционер начал убеждать, что мне лучше полюбовно договориться, иначе я пойду под суд. Намекнул, ехидно улыбаясь, что у меня в сумочке могут найти наркотики и оружие. Я даже сигареты никогда не курила, а тут – наркотики. Как представила, что они всё это расскажут маме… В глазах потемнело! В общем, они сказали, что есть только два варианта: отдать долг или пойти в тюрьму. А раз денег нет, то их надо отработать… Натурой, понимаешь?!
   Ольга, не выдержав, вновь разрыдалась.
   – Ну, не надо, котёнок мой, не плачь, – ласково произнёс Олег, осторожно проводя рукой по вздрагивающей спине.
   – Я постараюсь… Мне так мерзко было, Олежка! – вытирая слёзы, продолжила Ольга. – У меня ведь раньше никого не было, а тут эти уроды… Они сначала сами… Потом сказали, что будут находить клиентов по 500 долларов за одну ночь… Потом случайно узнала, что всё заранее было спланировано. Бизнес у них такой. Представляешь? Я жить не хотела, понимаешь?.. Не знала, как маме в глаза смотреть! Врала, что на работе проблемы, что надо ехать в срочную командировку, а сама почти неделю торчала на съёмной квартире, принимая мерзких мужиков! До сих пор, как вспомню, всю воротит! Тошнит от одной лишь мысли, что надо ещё ложиться под этих… Если бы была не крещёной, не ходила с детских лет в храм, я бы точно покончила с собой. Лишь вера и мысли о маме не позволили этого сделать. А потом встретила тебя, и внутри будто всё перевернулось. Так вдруг захотелось и дальше жить!.. Хоть на какое-то время забыть об этом кошмаре. Чувствовать, что я не одна, что рядом есть любимый человек, который не даст меня в обиду!.. Поверить, что я по-прежнему чистая, и всей этой грязи не было, что всё приснилось!.. Только не получилось, Олежка! Эти мысли разъедали меня изнутри. Смотрела на твоё счастливое лицо и ненавидела себя, хотела прекратить – и не могла. Всё думала: вот ещё один разочек тебя увижу, ещё разочек прикоснусь к тебе, – и тогда уйду. И так каждый день, пока ты сам не ушёл…
   – Бедная моя девочка!.. – с болью в голосе произнёс Олег. – Я найду оставшиеся деньги. Дай мне время. Ну, скажем, две недели. Можешь?
   – Нет, это сильно много. Они требуют, чтобы я отдала долг до конца месяца, то есть в течение десяти дней. В среду обещают подогнать мне очередных клиентов…
   Ольга вновь заплакала.
   – Не надо, прошу тебя, – Олег поцеловал девушку в слегка солёные от слёз щёки. – Я всё улажу, солнышко, ты только верь мне. Мы найдём деньги, и тебе больше не придётся с ними спать…
   – Я верю, – Ольга крепко обняла Олега и прижалась к нему всем телом.
   – Вот и умница, – улыбнулся он. – Всё будет хорошо, любимая!
   Олег распродал по бросовой цене имевшуюся у него электронику, влез в долги, но собрал к нужному времени всю сумму. Порой у него возникало острое желание заявить в милицию, но из рассказа Ольги он понимал, что там все крепко повязаны, и лучше просто отдать деньги. «Оля уже и так хлебнула горя, не стоит подвергать её дополнительным испытаниям», – думал Олег. При воспоминании о любимой девушке его душа наполнялась трепетным теплом и глубоким состраданием. От недавних терзаний не осталось и следа. Брезгливость сменилась общей для них болью и стремлением быстрее перевернуть текущую страницу жизни.
   Ольга расквиталась с братками, и те оставили её в покое. Девушка начала постепенно приходить в себя. Олег тем временем активно искал любую подработку, чтобы как можно скорее рассчитаться с долгами. Он разгружал фуры на торговых складах, расклеивал по городу рекламные листовки, подменял приятеля на СТО, давал частные уроки по истории. Охотно хватался за любую возможность хоть что-то заработать. Благо, друзья, войдя в ситуацию, не торопили с возвратом денег. С пониманием отнеслись и родители Олега, которым при первой же встрече понравилась Ольга. Да и сама девушка старалась принимать посильное участие в сборе средств. Она регулярно откладывала часть своей скромной зарплаты, а также договорилась с директором школы о дополнительных часах.
   Начав давать частные уроки, Олег вскоре понял, что именно профессия учителя – его истинное призвание. А затем выяснилось, что в школу, где работала Ольга, требуется историк, и он, недолго думая, пошёл к директору. Олег был с радостью принят, и вопрос, целый год терзавший его, сам собой решился.
   В конце ноября Олег окончательно расквитался с долгами, и Ольга по этому случаю устроила возлюбленному незабываемый сюрприз. Романтический ужин при свечах! Она приготовила своё коронное блюдо – картошку в горшочках, испекла яблочный пирог, накрыла стол, достав из серванта лучшую посуду. К приходу Олега девушка надела столь полюбившееся ему нежно-розовое вечернее платье, распустила тщательно вымытые волосы и чуть-чуть подкрасила лицо. Едва переступив порог и увидев Ольгу, Олег не сумел сдержать восторженный возглас. Крепко обняв девушку, он долго кружил её по комнате, шепча на ушко ласковые слова. Потом нежно поцеловал в полураскрытые губы и, подведя к столу, помог присесть.
   – Ты у меня настоящая королева! – восхищённо произнёс Олег.
   – Стараюсь соответствовать статусу возлюбленного, – улыбаясь, пошутила Ольга.
   Прошёл ещё месяц, и в новогоднюю ночь, под бой курантов, Олег неожиданно сделал Ольге предложение.
   – Мадмуазель, согласны ли Вы стать моей женой?
   – Конечно, согласна! – радостно воскликнула девушка. – Олежа, это для меня самый лучший новогодний подарок!..
   – Я старался, – Олег, довольный произведённым эффектом, подхватил девушку на руки и закружился по комнате.
   – Осторожно, упустишь, – крепко обнимая его, вскрикнула Ольга.
   – Ничего! Ниже земли не упадём!..
   Они счастливо рассмеялись.
   Свадьбу назначили на восьмое июля. Именно на этой дате настаивала Ольга. «День семьи, любви и верности, – воодушевлённо говорила девушка, – идеальное время для того, чтобы расписаться! Будем молиться, чтобы святые Пётр с Февронией крепко хранили наш союз, оберегая от ссор и ошибок». Также она решительно просила обвенчаться. «Ты пойми, Олежа, – убеждала Ольга, – я ведь очень сильно согрешила. Пусть не по собственной воле, но всё же. А не венчанный брак – это практически такое же сожительство. Это союз, одобренный государством, но не имеющий Божьего благословения. А мне так хочется, чтобы Господь благословил нашу семью, и у нас с тобой всё было хорошо. Пожалуйста, любимый!..» Олег не считал себя особо верующим. Он вырос в обычной советской семье, где мало кто задумывался о Боге. Одна лишь старенькая бабушка по праздникам ходила в церковь. А когда её не стало, духовная жизнь и вовсе свелась к семейным застольям на Рождество и Пасху. Олегу не слишком были понятны стремления Ольги, но и противиться он не стал. Венчание, так венчание…
   И вот, наконец-то, наступил долгожданный день, когда Олег, одетый в чёрный фрак, взяв под руку любимую девушку, облачённую в шикарное свадебное платье, волнуясь и краснея, будто провинившийся школьник, с замирающим сердцем приблизился к пожилой женщине, намеревавшейся объявить их мужем и женой. Олегу всё время казалось, что он крепко спит, что бесконечные поздравления, чувственные пожелания, крепкие рукопожатия и море цветов, подарков – всё это лишь прекрасный сон. Вот сейчас он проснётся – и обнаружит себя лежащим в слегка поскрипывающей кровати. Будет долго слушать тиканье настенных часов да пение птиц за окном. Но время шло, а сон не обрывался. Олег даже украдкой пару раз ущипнул себя. Однако и после этого он всё же не проснулся.
   Выйдя из ЗАГСа, молодожёны, их родители и наиболее близкие люди расселись по машинам и поехали в храм. Олег всю дорогу смотрел в окно и счастливо улыбался. Ему хотелось громко петь и высоко подбрасывать каждого, кто только попадётся на пути. Казалось, бурную радость, с лихвой наполнившую всё его естество, просто невозможно удерживать внутри. Она изо всех сил искала выход.
   Проведя обряд обручения, священник ввёл венчающихся вовнутрь храма и, трижды благословив, подал им зажжённые свечи. Церковный хор запел сто двадцать седьмой псалом. Мельком взглянув на умиротворённое лицо Ольги, Олег опустил глаза и улыбнулся. Его душу наполнило ни с чем не сравнимое ощущение лёгкости и благодати. Батюшка спросил о согласии молодых на вступление в благословенный церковью супружеский союз и, получив их утвердительный ответ, начал читать венчальные молитвы. Во время чтения священник благословил супругов святыми венцами и дал трижды приложиться к венчальной иконе. После прочтения надлежащих фрагментов из святого писания брачующимся подали чашу с вином, из которой они поочерёдно трижды отпили. Батюшка накрыл епитрахилью соединенные руки молодых и трижды обвёл их вокруг аналоя. «Господи Боже наш, славою и честию венчай их!», – торжественно произнёс он.
   «Свершилось!..» – подумал Олег.
   – Слава тебе, Господи!.. – едва слышно прошептала Ольга.
   Медовый месяц они провели в Крыму, то целыми днями гуляя по морскому побережью, дурачась в пенных волнах, плавая до буйков и обратно, то на пару суток уходя в горы, наслаждаясь благоговейной тишиной, любуясь грандиозным пожаром заката, созерцая величие звёздного неба, ночуя в палатке. Оба впервые посетили полуостров, и всё им здесь было в новинку. Хотелось всюду побывать, многое увидеть собственными глазами, но только без экскурсоводов и посторонних людей. Время пролетело настолько быстро! Им казалось, что они лишь вчера приехали и впереди ещё целая вечность, а уже приходилось собирать вещи да спешить на вокзал…
   Как часто потом Олег вспоминал то счастливое время, когда они вдвоём, беззаботные и ничем не обременённые, могли целиком отдаваться переполнявшему их счастью. Фотографии, привезённые с Крыма, пожалуй, были самыми любимыми. Олег стократно их просматривал. Особенно после смерти Ольги. И каждый раз он словно находил в этих снимках что-то новое, ранее незамеченное. То ему казалось, что вот тут Ольга улыбается радостней, чем на иных снимках, то будто вот на этом она немного взгрустнула, о чём-то задумалась.
   Однажды, используя одну из фотографий в качестве натуры, Олег даже попытался написать портрет возлюбленной. В школьные годы он неплохо рисовал. Были даже мысли стать художником. Но вскоре интерес угас, и увлечение оказалось заброшенным. А тут вдруг вспомнилось, и Олег, найдя старые кисти, краски, слегка потрёпанный холст, с воодушевлением взялся за работу. Около недели он вечерами напролёт корпел над своим детищем, и в итоге вышел довольно неплохой портрет девушки, очень похожей на Ольгу.
   Ольга высоко оценила работу мужа и настояла на том, чтобы её портрет был повешен в зале напротив дивана. Олег сначала не соглашался оказывать «столь высокую честь не очень удавшемуся рисунку», но Ольга была непреклонна, и он был вынужден уступить. В глубине души Олег всё же и сам желал этого. Ему было приятно, что портрет любимой женщины, да ещё им написанный, будет висеть на самом видном месте, и каждый, кто придёт в гости, непременно увидит, оценит, сравнит с оригиналом.
   Да и сам Олег, когда не стало Ольги, часто садился перед портретом, украдкой смахивая слёзы, смотрел на родное лицо и мысленно разговаривал с супругой, так рано ушедшей от него…
   Время летело практически незаметно. Они жили душа в душу, без ссор и даже малейших размолвок. Ласковое море счастья и любви ежедневно раскрывало для них свои бездонные объятия, и молодые супруги с головой погружались в его тёплую воду. Едва оканчивался рабочий день, как они уже спешили домой, чтобы вновь и вновь наслаждаться обществом друг друга.
   В один из таких вечеров Ольга призналась, что ей уже несколько дней подряд как-то нехорошо: временами кружится голова, слегка поташнивает. Девушка предположила, что ждёт ребёнка. На следующий же день они вместе пошли в больницу. Предположение Ольги подтвердилось, она действительно была беременной. Их радости, казалось, не было предела. Они едва сдерживались, чтобы не закричать на весь город о случившемся!
   Недолго думая, счастливые супруги прошлись по магазинам и накупили различных мелочей, столь необходимых для их будущего малыша. Олег договорился со знакомыми насчёт кроватки и коляски. Не спешили лишь с одеждой, так как пол ожидаемого ребёнка пока ещё оставался загадкой. Но когда был сделан первый скрининг и врачи сказали, что будет девочка, будущие родители от радости едва не скупили полмагазина!..
   Олег с нетерпением ждал того момента, когда наконец-то сможет увидеть свою долгожданную и столь желанную дочку, сможет подержать её крохотное тельце на руках. Он постоянно вёл подсчёт оставшихся дней, а потом – и часов. Не отставала и Ольга. Она с большим трепетом представляла минуту, когда впервые поднесёт к груди малышку, уже более трёх месяцев живущую у неё под сердцем.
   Ольга регулярно посещала больницу, проходила различные обследования, наблюдалась у гинеколога. Во время одного из плановых осмотров девушке неожиданно сообщили, что ей крайне опасно рожать, что у неё слабое сердце, которое может не выдержать такой нагрузки. В подростковом возрасте у Ольги были проблемы с сердечно – сосудистой системой, но потом всё нормализовалось и благополучно забылось. А теперь вот напомнило о себе… Врачи единогласно рекомендовали серьёзно подумать над абортом, но Ольга была непреклонной. «Ни за что на свете я не пойду на это! – сквозь слёзы твердила она. – Никогда! Слышите? Никогда я не убью свою доченьку!»
   Ольга не сразу решилась рассказать о случившемся Олегу. В течение нескольких дней она упрямо пыталась отгонять навязчивые мысли, но потом всё же не выдержала.
   Олег запомнил тот разговор на всю оставшуюся жизнь.
   – Олежа, нам нужно серьёзно поговорить, – опуская глаза, тихо произнесла Ольга. – Ты должен знать… Я не могу больше молчать…
   Был августовский вечер. За окном бушевал пожар заходящего солнца. Поужинав, они удобно разместились на диване и, обнявшись, смотрели телевизор.
   – Что случилось, малыш? – поворачиваясь лицом к жене, заботливо поинтересовался Олег. Он дурашливо накручивал на палец локон её длинных густых волос.
   – Олежа!.. Милый!.. Они… – девушка запиналась, не находя подходящих слов, способных передать всю глубину переживаний, всю остроту боли, который день раздиравшей на куски её исстрадавшуюся душу. – Они не советуют рожать! – наконец выдохнула она и, закрыв лицо руками, разрыдалась.
   – Кто – они? – спросил ошеломлённый Олег. – И почему не рекомендуют? Что случилось, ангел мой?
   – Врачи! – сквозь слёзы произнесла Ольга. – Они говорят, что у меня слабое сердцеи я могу умереть… Они рекомендуют сделать аборт. Но я не хочу, не хочу этого! – воскликнула Ольга, падая на спинку дивана. – Я не дам убить нашу дочку, не дам!
   – Они не могут ошибаться? – помолчав немного, спросил Олег. – Быть может, это ошибка? Ведь ты никогда не жаловалась на сердце…
   – Нет, не ошибка, – всё ещё плача, произнесла Ольга. – У меня действительно были проблемы с сердцем. Ещё в школе. Но потом всё прошло, и я об этом забыла.
   – Но неужели всё так плохо? Может, есть какой лечебно-профилактический курс, чтобы немного укрепить сердце и сохранить ребёнка?
   – Я спрашивала. Они говорят, что за оставшееся время реально ничего не изменишь. Врачи видят лишь один выход – аборт. Иначе они не несут никакой ответственности.
   Ольга уже немного успокоилась, и теперь говорила более уверенным, твёрдым голосом.
   – Но я всё уже решила, Олежа. Я не пойду на аборт. Если мне суждено умереть, значит, я умру. Пускай тогда тебе обо мне напоминает наша дочка. Ведь ты будешь её любить, правда?
   – Правда, – машинально подтвердил Олег, мало что соображавший в эти минуты. – Быть может, они всё же ошибаются? – едва слышно прошептал он. – Может, всё ещё обойдётся?
   – Я тоже в это верю. Но если вдруг… – Ольга не договорила. Она встала и молча вышла из комнаты. А Олег так и остался сидеть на месте, обхватив руками голову.
   На следующий день Ольга вновь вернулась к этой теме:
   – Олежка, у меня к тебе огромная просьба: если всё же прогнозы врачей оправдаются, пообещай мне, пожалуйста, что окрестишь нашу дочку. И постарайся воспитать её в православной вере. Мне так хочется, чтобы она не повторила наших с тобой ошибок.
   – Обещаю, родная моя, – крепко обнимая Ольгу, с чувством произнёс Олег. – Но давай всё же верить, что они ошибаются.
   – Конечно, – Ольга улыбнулась. – Я ведь тоже хочу посмотреть на наше маленькое чудо!
   Следующие полгода прошли в неутолимом беспокойстве и томительном ожидании. Казалось, каждый новый день становился всё длиннее и длиннее, а время тянулось всё медленнее и медленнее, заметно усиливая и без того невыносимую тревогу. Но вот настала долгожданная пора рожать. Ольга уже более недели лежала на сохранении. Олег едва переступил порог, когда позвонили из больницы, сказав, что у его супруги начались схватки. Он галопом выбежал на улицу и, поймав такси, пообещал двойную плату. Водитель понимающе кивнул и вдавил в пол педаль газа.
   Текли изнурительные минуты, медленно складываясь в часы. Олег сидел в больничном коридоре и молча ждал. У него больше не было сил ни ходить, ни даже думать.
   Наконец-то в противоположном конце коридора появился пожилой врач с заметно уставшим лицом. Олег мгновенно вскочил со стула и бросился к нему навстречу.
   – Ну, как? Что с Олей? Она родила? – зачастил Олег.
   Акушер-гинеколог какое-то время внимательно смотрел на Олега, затем тихо произнёс:
   – Роды завершились. Девочка чувствует себя превосходно. А вот у её матери дважды останавливалось сердце. Ей сделали дефибрилляцию. Девушка без сознания. С ней бригада кардиохирургов, они делают всё возможное…
   – Надежда есть, доктор? – поникшим голосом спросил Олег. – Она будет жить?
   – Надежда всегда есть. Мы делаем всё возможное, – повторил врач и вновь скрылся за дверью.
   Вскоре в больницу приехали родители Олега и мать Ольги. Сильно переживая, все четверо старались всячески поддерживать друг друга, всё ещё надеясь на благополучный исход. Но, к сожалению, их надеждам не суждено было сбыться. Спустя несколько часов, так и не приходя в себя, Ольга умерла…
   Олег очень сильно переживал из-за смерти жены. Он потерял всякий интерес к работе, стал много и часто пить. Крохотную дочку, жившую то у одной бабушки, то у другой, он совсем не желал видеть. Его совершенно не интересовало, как она и что с ней происходит.
   Девочку назвали Валентиной, одним из любимых имён её покойной матери. Она, даже будучи совсем крохой, явно ощущала отсутствие родителей – была очень беспокойной, постоянно плакала.
   За полгода Олег лишь дважды видел свою дочь, да и то мельком. Один раз, когда заскочил в родительский дом за какими-то вещами, второй – когда случайно столкнулся в городе с Ольгиной матерью. Оба раза Олег сделал вид, что не замечает ребёнка, чем сильно огорчил и родителей, и тёщу. Но ему в то время до чужих обид не было никакого дела. Олег ни на что не обращал внимания, думая лишь об усопшей жене да о спиртном, которое хоть на короткий срок позволяло забыться…
   Значительные перемены с ним начали происходить лишь после третей встречи с дочерью. Олег внезапно поймал себя на мысли, что малышка очень похожа на Ольгу. В тот день он не решился подойти к ребёнку, заговорить с ней. Вернувшись домой, очень много думал о Вале. Он вдруг понял, что все эти месяцы по-скотски вёл себя. Ольга, пожертвовавшая собственной жизнью ради этого маленького человечка, ради их дочери, вряд ли бы одобрила его поведение. Ведь Олег, зациклившись на своей боли, фактически предал их обеих. Придя к столь страшному заключению, Олег ужаснулся: «Как же это я?! – мысленно спросил он у самого себя. – За что я так отношусь к малышке? К моей… К нашей с Олей дочурке!.. За что?.. В чём её вина, в чём?..»
   Тем вечером Олег едва ли не впервые за последние семь месяцев не прикоснулся к очередной бутылке, не стал убегать от тягостной реальности в лёгкое забвение. Он дал себе слово завязать с выпивкой. И пусть не сразу, но всё-таки справился с уже возникшей зависимостью.
   Постепенно Олег перестал сторониться своей дочери. Стал подходить к девочке, разговаривать с ней, играть. Первые попытки, правда, были очень робкими, осторожными. Но малышка, видимо, чувствуя, что Олег – не чужой ей человек, потянулась к нему всей душой, решительно растопив скованность и неловкость растерявшегося отца.
   В полной мере осознавая свою вину перед этим маленьким, ни в чём не повинным человечком, Олег изо всех сил стремился окружить ребёнка любовью и заботой, на какие лишь только был способен. Первое время он побаивался откровенного разговора со своими родителями и матерью Ольги, прекрасно понимая, что и перед ними сильно виноват. Однако его никто не осуждал. Олег не услышал ни единого упрёка в свой адрес. Родные восприняли произошедшие в нём перемены как нечто само собой разумеющееся. Все делали вид, будто так всегда было, и Олег вздохнул с облегчением.
   Примерно через три месяца регулярных встреч с дочерью Олег решился забрать её домой. С появлением ребёнка дом словно очнулся от долгой спячки: в комнатах то и дело раздавался звонкий, заразительный смех, слышался счастливый детский лепет. А рядом с улыбающейся девочкой всё время мелькало одухотворённое лицо её отца.
   Олег и в школе восстановил утерянный авторитет, вновь став одним из лучших преподавателей. Он, сам того не замечая, искренне полюбил едва ли не всех своих учеников. Ребята быстро ответили взаимностью. В его жизни произошли кардинальные перемены. У него снова была любимая работа, от которой Олег получал истинное удовольствие, и тёплое семейное гнёздышко. Не хватало лишь Ольги, но об этом он старался не думать, целиком посвящая себя обожаемой дочери – маленькой копии покойной жены.
   Первое время Олегу было совсем непросто: пришлось учиться готовить, ежедневно заниматься стиркой, содержать дом в чистоте и порядке. Но ему регулярно помогали родители, почти каждые выходные приезжала Ольгина мать. Да и сам он вскоре втянулся в процесс. Олег даже научился получать удовольствие от домашней работы, что сделало её менее утомительной и довольно увлекательной.
   Летели годы. У Олега подрастала замечательная помощница. Валя с раннего детства показала себя усидчивой и трудолюбивой девочкой. Даже в совсем ещё юном возрасте она всячески стремилась помогать отцу, за что каждый раз была щедро вознаграждена его искренней похвалой и всевозможными подарками. Олег очень любил баловать дочурку, и не упускал ни малейшей возможности сделать ей хотя бы крохотный сюрприз.
   Затем настало время идти в школу. Первый раз в первый класс!.. Вспоминая этот день, Олег всякий раз чувствовал, как подкатывает к сердцу волна какого-то особого тепла. Ещё совсем маленькая, но с таким серьёзным выражением лица, одетая в новое платье, с огромным букетом разноцветных роз, Валя со стороны казалась очень милой и смешной. Внимательно наблюдая за ней, Олег с трудом сдерживал улыбку.
   И потекли школьные будни. Начались первые уроки, первые домашние задания, первые оценки. Валя легко вышла в твёрдые отличницы. За весь год она не получила ни единой тройки. Молодая учительница была очень довольна ею, постоянно ставила в пример другим ученикам.
   С таким же успехом девочка окончила и остальные классы младшего звена. В пятом было немного сложнее. Несколько предметов слегка «хромали», и Валя сильно переживала, что не сможет вовремя исправить ситуацию, в очередной раз став отличницей. Но она очень старалась, и в итоге сумела достичь желаемых результатов.
   Олег хорошо помнил тот солнечный майский день. Он стоял на пороге и, улыбаясь, смотрел на бегущую к нему, немного раскрасневшуюся, но такую радостную дочку.
   – Папа, у меня получилось! – ещё от калитки закричала Валя. – Я – отличница!
   – Умничка моя! – подхватив девочку на руки, он, счастливый, закружился с ней по двору. – Пойдём кушать твой любимый, честно заслуженный пирог!
   – Ура! Папочка, ты у меня самый лучший! – обнимая его, воскликнула Валя.
   Олег открыл глаза. Слегка задержав взгляд на больничном окне, перевёл его на неподвижно лежавшую девушку. Глубоко вздохнув, он медленно прошёлся по палате, немного постоял возле тумбочки с горкой шприцов и коробочек с различными препаратами, смахнул навернувшиеся слёзы и вновь погрузился в воспоминания.
   На этот раз перед его внутренним взором предстала уже совсем взрослая Валя. Ей тогда едва исполнилось пятнадцать. Олег, возвращаясь с работы, неожиданно наткнулся на дочь, целующуюся с незнакомым молодым человеком. Он хотел незаметно пройти мимо, но Валя всё же увидела его. Смутившись, она резко отстранилась от парня и скрылась за гаражами. Вечером девушка сама заговорила о случившемся. Сказала, что очень любит Мишу и просит отца не запрещать им встречаться. Валя много хорошего рассказала о своём возлюбленном, и Олег, который с самого начала не имел ничего против, улыбнувшись, дал добро.
   – Как же быстро летит время… – со вздохом произнёс он. – Вот, ещё вчера ты была совсем крохой, а сегодня почти невеста… Скоро и вовсе станешь чьей-то женой, заведёшь свою семью, детей… А я буду совсем старым и дряхлым».
   – Зачем же так грустно? – возразила Валя. – Я стану замужней женщиной, рожу тебе внучат, и ты будешь счастливым дедушкой!»
   Она улыбнулась и, пожелав Олегу спокойной ночи, убежала в свою комнату. А он ещё долго сидел на кухне, смотрел на фонарь за окном и думал о жизни.
   Олег очень боялся, что пройдёт ещё несколько лет, и он останется совсем один. Он был искренне рад за дочку, желал ей всего самого наилучшего. В то же время было так грустно и тяжело на душе.
   Однако его опасениям и тревогам не суждено было сбыться. Примерно через полгода Олег встретил женщину, которую, неожиданно для самого себя, полюбил едва ли не с первого взгляда. И она ответила взаимностью. На протяжении трёх месяцев они регулярно встречались, стараясь не упускать ни малейшей возможности увидеться. Под предлогом мнимой стажировки Олег в течение недели каждый вечер ездил к Людмиле на съёмную квартиру. Валя верила отцу и, казалось, ни о чём не догадывалась. Но такие поездки не могли бесконечно продолжаться, и Олег это прекрасно понимал. Каждая ложь болью отдавала в сердце. Валя вправе была знать, что у её отца появилась любимая женщина. Да и Людмила должна быть в курсе, что у него есть дочь. Но какой будет реакция столь близких, дорогих ему людей? Олег не знал. Он очень надеялся, что обе женщины всё поймут и смогут принять друг друга, но всё же боялся заговорить и с дочерью, и с возлюбленной. Олег сильно переживал, отчего заметно похудел и осунулся. В конце концов он собрался с духом и рассказал Людмиле о дочери. Женщина спокойно восприняла эту новость, пообещав найти общий язык с Валей и стать для неё, если не матерью, то хотя бы близкой подругой. В тот же вечер, окрылённый первым успехом, Олег поведал дочери, что в его жизни появился ещё один дорогой человек.
   – Я знаю, – улыбаясь, ответила Валя. – Я вас видела уже несколько раз. Просто не стала тебе об этом говорить. Ждала, пока ты сам поделишься со мной своей радостью.
   – Ты у меня просто ангел! – воскликнул растроганный Олег. Он крепко обнял дочь и прижал её к груди.
   – Я вся в своего папу! – смеясь, ответила Валя. – Когда ты нас познакомишь?
   – Да хоть завтра! Устроит?
   – Конечно. Часиков в шесть приходите. Я как раз успею ужин приготовить. Договорились?
   – Конечно… – хитро подмигнув, повторил Олег одно из любимых словечек своей дочери.
   На следующий день, как и было условлено, состоялось официальное знакомство Вали с Людмилой. А ещё через неделю Людмила переехала в их дом. Обе девушки, как казалось Олегу, отлично поладили друг с другом, и он стал понемногу забывать о своих опасениях.
   Однако, спустя какое-то время, Олег вдруг почувствовал, что Валя стремительно отдаляется от него, что уже нет того искреннего, детского доверия, царившего ранее в их отношениях. Он несколько раз пробовал поговорить с дочерью, но она упорно всё отрицала. «Папочка, это тебе лишь кажется. Я тебя очень люблю, и с Людой у нас полное взаимопонимание. Мы с ней, как подруги. Не переживай, всё хорошо», – говорила девушка. Людмила, с которой Олег также поделился своей тревогой, заверила, что это нормальное явление для подросткового возраста. «Девочка растёт, и ей хочется большей самостоятельности, – сказала она. – Валя не отдаляется от тебя, а просто учится быть взрослой. Не бери дурного в голову!» И Олег, поверив ей, вновь успокоился.
   Начался очередной учебный год, и Олег с головой ушёл в работу. Он так увлёкся, что даже не заметил, когда именно неудержимо накапливавшееся напряжение между Людмилой и Валей достигло точки кипения. Обе они уже не скрывали своей неприязни друг к другу. В их словах регулярно слышался сарказм, а во взглядах читалась жгучая ненависть. Семейный скандал мог вспыхнуть в любую минуту.
   Но Олег на этот раз словно ослеп. Он витал в параллельной реальности, и слова дочери стали для него громом среди ясного неба.
   – Папочка, ты мне очень дорог, но я так больше не могу. Прости, я ухожу. Будь счастлив!..
   На ходу утирая слёзы, Валя выбежала из дома. Обернувшись на пороге, она осторожно прикрыла дверь, и вечерний полумрак мгновенно поглотил несчастную девушку.
   Придя в себя, Олег выбежал на улицу, намереваясь догнать дочь, но той нигде не было. Несколько раз окликнув Валю и не дождавшись ответа, Олег вернулся в дом.
   – Люда! – закричал он с порога. – Валя ушла из дома! Что происходит?
   – А что я могу тебе сказать? – выходя к нему навстречу, спокойно поинтересовалась Людмила. – Что ты хочешь услышать?
   – Правду! – невольно повышая голос, воскликнул Олег – Всё, как есть!
   – Ты на меня не кричи! – мгновенно заводясь, потребовала Людмила. – Я тебе не рабыня, чтоб на меня орать.
   – Извини, пожалуйста. Сорвалось как-то…
   Они молча прошли в гостиную, затем Олег спросил:
   – Так что же всё-таки произошло?
   – Да ничего особенного, – отводя взгляд, извиняющимся голосом произнесла Людмила. – Просто твоя дочь – та ещё тварь…
   – Что?! – вновь вскричал Олег. – Как ты её назвала?!
   – Своим именем, – ехидно ощерившись, вдруг выпалила Людмила. – Змея она подколодная, и я больше ничего таить не собираюсь. Или ты думал, если эта маленькая сучка – твоя дочь, то ей всё позволено? Она может спокойно глумиться надо мной, воровать и портить мои вещи? Ошибаешься!
   – Да как ты смеешь? – опешил Олег. – Что между вами произошло? За что ты на неё клевещешь?
   – Это я-то клевещу?! – наигранно возмутилась Людмила. – Да ты сначала узнай обо всём том, что она тут творила, пока ты был слеп, как новорожденный котёнок. Если, конечно, твоя сучка скажет тебе правду…
   – Заткнись! – заорал Олег и, не совладав с собой, Х размаху толкнул её в плечо. Людмила отлетела на несколько шагов назад и затылком больно припечаталась к стене.
   Олег впервые в жизни поднял руку на женщину, о чём сразу же пожалел, но было уже слишком поздно.
   – Ты что сделал, кретин недоделанный?! – во весь голос закричала Людмила. – Да я тебя, козла безмозглого, заживо закопаю! Держись! Это тебе так не сойдёт! Братья тебя наизнанку вывернут! – с этими словами она выбежала из комнаты. А через минуту в прихожей резко грохнула входная дверь.
   – Какие ещё братья? – промелькнуло в голове у Олега. – У неё ведь никого нет… Но тут же его мысли переключились на более важное. Что с Валей? Где теперь её разыскивать?
   Олег до позднего вечера искал дочь. Он обзвонил её друзей и многочисленных знакомых, обошёл известные ему места, где девушка любила гулять, несколько раз пересёк весь район, надеясь обнаружить её на какой-нибудь лавочке. Но всё тщетно! Вали нигде не было. И телефон её, будто нарочно, остался дома.
   Вернувшись домой около полуночи, Олег начал обзванивать городские больницы. В первых двух ему сказали, что пострадавших с таким именем и фамилией к ним не поступало, и он вздохнул с облегчением. В третьей же сообщили, что пару часов назад бригада скорой помощи действительно доставила молодую девушку.
   – Документов при ней нет, она без сознания, – сказал дежурный. – Попробуйте описать вашу дочь. Быть может, это она и есть.
   Олег, шумно дыша, начал описывать Валю. В груди так сильно молотилось сердце, что, казалось, его стук отлично слышен и на противоположном конце провода.
   – Среднего роста, худенькая. Волосы тёмно-русые, ниже плеч, немного кучерявятся. Глаза серые. На правой щеке небольшая родинка.
   – Н-да-а, – протянул дежурный. – Похожа… Наверное, приезжайте, посмотрите…
   Спустя час Олег был в больнице, где сразу же опознал Валентину. К нему подошёл экстренно вызванный в отделение главврач.
   – Что с Валей, доктор? – дрожащим голосом спросил Олег. – Она жива?
   – Да, но в очень тяжелом состоянии, – тихо ответил тот.
   – Что с ней случилось?
   – ДТП. Водитель уверяет, что девушка сама бросилась под машину. Он сейчас даёт показания.
   – О Боже! – воскликнул Олег, обеими руками хватаясь за голову. – Доктор, но она будет жить? У неё есть шансы?
   – Я думаю, да. Во всяком случае, мы сделаем всё возможное.
   – Умоляю вас, ради всего святого, спасите мою дочь!
   И вот опять потекли минуты томительного ожидания. Вале делали срочную операцию, а Олег, словно загнанный зверь, ходил по больничному коридору, изнемогая от волнения и раздиравшего душу бессилия. Он и сам не заметил, как вдруг начал вдохновенно молиться, умоляя Господа спасти его единственную, горячо любимую дочь. Олег не был особо верующим, но в эти мгновения лишь молитва давала ему столь необходимую надежду.
   «А ведь Оля просила воспитать Валюшку в православной вере, – со щемящей болью в сердце вспомнил Олег. – Я же вновь предал и её, и нашу дочку. Хорошо хоть родители крестили ребёнка. Боже, не прошу себе прощения! Суди меня по всей строгости. Только спаси её!.. Обещаю, Господи, если Валя поправится, на все майские выходные уедем с ней в Сергиев Посад или Дивеево!.. Помоги нам, Боже!..»
   Олегу отчего-то вспомнилось, как ещё в детстве он смотрел с отцом боксёрский поединок. Тогда на ринге один из боксёров несколько раз сбивал с ног своего противника. Но тот, всякий раз мгновенно вскакивая, вновь продолжал бой. И в итоге всё же одержал победу.
   – Вот так и я. Судьба наносит жестокие удары, но надо подниматься, чтобы победить…
   Около пяти часов утра уставший главврач, в очередной раз появившись в коридоре, сказал, что операция прошла успешно. Состояние стабильное, кризис, по всей видимости, миновал. Он посоветовал Олегу ехать домой и хоть немного отдохнуть.
   – Если что изменится, я вам позвоню. Но, думаю, волноваться не стоит. Девочка молодая, сильная. Она должна справиться. Так что, будем ждать и верить.
   – Спасибо вам, доктор! – произнёс Олег осипшим от волнения голосом и, опустив голову, медленно побрёл к выходу.
   Уже дома, слегка успокоившись, Олег вспомнил о Людмиле.
   «Что же всё-таки между ними произошло? – подумал он. – Почему Валя убежала, а Люда отзывается о ней таким тоном? Я не верю ни единому её слову. Моя дочь не расчётливая интриганка. Не могла она что-либо украсть или намеренно испортить. Это всё ложь. Но зачем? И эти братья, которые мне чего-то там покажут… Кто они? Откуда вообще взялись? Ведь Люда утверждала, что она сирота!..»
   Едва дождавшись начала рабочего дня, Олег поймал такси и поехал к своему давнишнему другу, капитану милиции. Подробно рассказав обо всём, что случилось за последние сутки, Олег попросил о помощи.
   – Между ними явно что-то произошло, и мне очень хочется во всём разобраться, – сказал он. – Лёшь, я, конечно, понимаю, что для возбуждения уголовного дела нет оснований. Но, быть может, чисто по дружбе ты можешь что-то предпринять?
   – Да о чём базар, Олег? Всё сделаем. Найдём мы твою Люду. У тебя есть её фотки?
   Олег достал мобильный телефон и, отойдя к окну, долго перелистывал фотографии.
   – К сожалению, нет, – наконец-то произнёс он. – Видно, все на мобильнике Людмилы…
   – И телефон она, конечно же, отключила? – уточнил Алексей.
   – Да. Я не смог дозвониться.
   – Хорошо, тогда пройди в тридцать седьмой кабинет, помоги ребятам составить фоторобот и сообщи всё, что ты знаешь об этой красавице. Я их сейчас предупрежу.
   Олег, блуждая по извилистому коридору, в какой-то момент засомневался в успехе затеянного им мероприятия.
   «Допустим, найдут они Людмилу, и что дальше? Она, наверняка, придумает какую-нибудь причину ссоры. Мол, глупая девчонка психанула и сбежала из дома. Я тут, скажет, причём? И под машину сама кинулась… Кстати, надо будет спросить у Лёхи насчёт водителя. Как на самом деле это произошло? Не верю я, что Валя могла броситься под колёса».
   Покидая здание уголовного розыска, Олег приготовился к долгому ожиданию результатов. Однако Алексей перезвонил ему тем же вечером.
   – Взяли мы твою Люду, – сообщил он. – В общем, та ещё штучка. Мы три месяца её разыскивали. Ребята по фотороботу сразу поняли, о ком идёт речь. Я тебе сразу не стал говорить, чтобы не расстраивать. Но теперь, когда все задержаны… Короче, она и ещё четверо – три мужика и баба – занимались чёрным риэлторством. Под видом ухода за больными и немощными подселялись к одиноким старикам, подговаривали тех переписать жилую площадь на имя мнимого опекуна, после чего умерщвляли доверчивых клиентов и спокойно сбывали недвижимость через хорошо отработанные каналы. Короче, классическая схема. После восьми эпизодов лишь один старик остался жив. Его, полусумасшедшего, потом в психушку оформили. Это, как я понимаю, была первая проба. Дальше решили попросту убирать стариков.
   – Но я-то не старик, – возразил Олег. – И не одинокий вовсе. Зачем я им понадобился?
   – Точно не могу сказать. Возможно, ты действительно запал в душу Людмиле. Но потом любовь прошла, а вот жадность к наживе осталась. И то ли ребятки окончательно зарвались, то ли это была исключительно Людмилина инициатива, ещё предстоит выяснить. Но не суть. Вначале решено было разделаться с твоей дочерью, а потом – и за тебя взяться. Люда, случайно, не настаивала на свадьбе?
   – Было дело, – признался Олег. – Мы уже на этих выходных собирались подавать документы…
   – Вот-вот, – вздохнул Алексей. – Непонятно только, почему она преждевременно спалилась? Нервы, что ли, подвели?.. Ну да выясним, теперь это дело техники…
   – Постой, Лёша, – перебил Олег. – Выходит, с машиной тоже всё было подстроено?
   – Нет, это чистая случайность. На Вяземского, сам знаешь, опасный перекрёсток. Валентина, вероятно, не заметила, как вышла на проезжую часть. Водитель BMW объезжал остановившуюся маршрутку, из-за которой и вышла девушка. Она появилась буквально в метре от машины – избежать наезда было нереально…
   – Понятно, – охрипшим голосом сказал Олег. – Как тогда вам удалось найти Людмилу? – немного помолчав, поинтересовался он.
   – Будешь смеяться, но это тоже чистая случайность. Наши коллеги из ДПС попытались тормознуть, как им показалось, подозрительное Renault Logan. Но ребята, видимо, так спешили, что не заметили жезла. Пришлось срываться в погоню и даже стрелять по колёсам. Короче, остановили, а в салоне – знакомые по ориентировкам лица. Твоя Людмила с двумя братьями. Доставили их в участок, душевно так побеседовали. А потом и за остальными съездили.
   – Выходит, братья всё же есть?
   – Да, многодетная семейка. Вторая баба – жена одного из них.
   – А мне божилась, что сирота.
   – У нас и не такое услышишь. Скажи лучше, как там Валя?
   – Да пока неважно, – со вздохом ответил Олег. – Состояние, по словам доктора, уже не критичное, но она всё ещё без сознания.
   – Ну, крепись, брат. Даст Бог, всё будет хорошо!..
   – Спасибо тебе, Лёш, за всё спасибо!
   И вот теперь Олег сидел в больничной палате возле бесчувственной дочери. Час тому назад ей сделали очередную операцию, после чего перевели из реанимации в отдельную палату. Главврач заверил, что как только пройдёт действие наркоза, то Валя придет в себя.
   – Папа… – вдруг раздался тихий, жалобный голос. Олег вздрогнул, вскочил со стула и бросился к койке, на которой лежала грустно улыбающаяся Валентина.
   – Доченька!.. Валюша!.. – воскликнул Олег срывающимся от волнения голосом. – Ты очнулась?!
   – Папочка, прости меня, пожалуйста… Я не виновата… Она издевалась надо мною, а ты так был счастлив рядом с ней! Вот я и ушла…
   – Я всё знаю, доченька, всё знаю, – нежно гладя её по плечу, произнёс Олег. – Ты зря мне сразу не рассказала. Тогда ничего бы этого не было. Ну да ладно… Главное, что ты живая! Я тебя очень люблю, солнышко моё, и у нас всё будет хорошо!
   – Я тебя тоже очень люблю, – прошептала девушка.
   Олег отвернулся и вытер выступившие на глаза слёзы.
   – Слава тебе, Господи! – безмолвно произнёс он.

Борец за правое дело

   Сначала дождливый, затем распогодившийся день подходил к концу. Майское солнце медленно скрывалось за горизонтом. На ясном, безоблачном небе показались луна и несколько крупных, но ещё немного тускловатых звёзд. Было совсем тихо: не лаяли во дворах собаки, не шумели дети, не шелестели листвой деревья. Затерявшаяся в Донской степи деревня, казалось, уже крепко спала.
   Но вот откуда-то издалека донёсся слабый звук автомобильного двигателя. Вскоре на грунтовой деревенской дороге показалась запылённая серая Волга. Она ехала совсем медленно, замирая едва ли не у каждого двора.
   Возле пятого дома, на заборе которого было аккуратно выведено мелом слово «сдаётся», машина остановилась. Из неё вышел высокий, темноволосый мужчина лет тридцати– тридцати трёх на вид. Одет он был в серую военную форму с капитанскими погонами на плечах. Сплюнув, он поправил широкой мозолистой рукой растрепавшиеся волосы и, подойдя к калитке, нажал на звонок.
   За забором тут же залилась писклявая собачонка, нарушив своим противным голосом вечернюю тишину. Минут через десять калитка слегка приоткрылась. На улицу выглянула пожилая женщина в пёстрой косынке, из-под которой небрежно выбивались пряди седых волос.
   – Вам чего? – взглянув на капитана, спросила она.
   – Сдаётся? – кивнув головой в сторону дома, уточнил он.
   – Ну, сдаётся. Комната…
   – Сколько?
   – Три тысячи за месяц.
   Пошарив в кармане, капитан вынул пачку сотенных купюр и, отсчитав нужную сумму, протянул их женщине.
   – Открывай ворота, – скомандовал он.
   – Зачем? – растерянно спросила женщина, невольно пятясь назад.
   – Машину загоню, – пояснил капитан.
   Женщина окинула его долгим, изучающим взглядом.
   – Может, сперва посмотришь на комнату? – предложила она. – Вдруг чего не понравится?
   – Мне всё равно. Лишь бы крыша над головой.
   – Странный ты какой-то… На наркомана или пьяницу, вроде не похож… Бандит, что ли?..
   Женщина явно колебалась. Она не знала, как ей правильно поступить. Принять хотя и денежного, но довольно подозрительного квартиранта? Или же отказать, от греха подальше?
   – Мать, решай быстрее, – взглянув ей в глаза, устало произнёс капитан. – Вечер уже, темнеет…
   В его взгляде отчётливо читались искренность и доброта. Было в нём ещё что-то такое, от чего невольно сжималось сердце. Женщина глубоко вздохнула.
   – Ну, хорошо, – наконец, сказала она. – А звать-то тебя как?
   – Егор, – представился капитан.
   – Что ж, Егор, будем жить вместе. Заезжай…

   После довольно сытного завтрака капитан присел на порог и смачно затянулся сигаретой. Медленно выпуская большие кольца дыма, он рассеянно смотрел по сторонам, глубоко уйдя в невесёлые мысли. Ночью вновь шёл дождь, и теперь на улице было немного зябко. Но Егор, похоже, совсем не ощущал прохлады. Вскоре из дома вышла и хозяйка. Взяв в сарае совок с метлой, Зоя Михайловна стала неспешно подметать двор.
   – Похолодало сегодня, – сказала женщина. – Вчера теплее было. Дождик сбил тепло. Он хоть и небольшой был, а так, покапал чуть-чуть и перестал, но температуру понизил. Наверно, этот, как его там? Циклон прошёл. Ишь, слово-то какое мудрёное. Не всяк раз его и вспомнишь. Иностранное, поди, не русское. Сейчас модно говорить не нашими словами.
   Она немного помолчала, затем продолжила:
   – Ну, ничего… Сегодня похолодало, а завтра, даст Бог, и потеплеет. Зато вот пыль прибило, работы мне убавило. Надо немножко убраться, порядок навести. В доме я уже полы помыла, пыль вытерла. Оно хоть чуть-чуть, да всё ж лучше стало. Теперь вот во дворе подмету, да пойду пирожки с картошкой печь – внучка сегодня должна приехать, так я и стараюсь. Она очень полюбляет мои пирожочки. В городе-то, поди, такие нигде и не купишь… А ты, Егор, как? Семейный или ещё не успел? – остановившись напротив капитана, спросила Зоя Михайловна.
   – Уже нет, – кидая окурок в мусорное ведро, ответил Егор.
   – А что ж так? Развелись, поди?
   – Не сложилось.
   – Плохо… Да, плохо это. Оно, видно, жизнь сейчас такая: многие разводиться стали. Раньше такого не было. Как поженились, так и живут до старости. Вон мы с покойным Иваном Кузьмичом – царство ему небесное и вечная память – пятьдесят два года вместе прожили!.. Ругались, конечно, ссорились! Оно как же без этого? Но до развода дело не дошло. Двух сыновей и одну дочку вырастили, жизнь их устроили, внуков дождались… Жизнь, в общем, прожили порядочно… А у тебя как? Дети-то есть?
   – Дочка.
   – Маленькая-то ещё, небось?
   – Семь лет.
   – Конечно, маленькая. Только в школу идти. И такое вот несчастье в семье… Что же вы так-то?
   – Так получилось.
   – Несерьёзная пошла ноне молодёжь. Жизнь живут, как в игру какую играют: не получилось, проиграл – ну и ладно! Ещё потом сыграю. Мало, видно, отцы вас в детстве ремешком лупили, плохо, видно, воспитывали, – Зоя Михайловна умолкла, продолжив подметать. Но, махнув пару раз метлой, вновь остановилась. Обернувшись к Егору, она сказала:
   – Ты на меня, старуху, не серчай. Ворчливая я с годами стала. Да и детишек маленьких жалко! Так и болит душа за них, за ангелочков бедненьких!..
   – Всё нормально, – ответил Егор.
   – А ты, сынок, в каком звании-то будешь?
   – Капитан.
   – О, капитан – это хорошо! Большое звание, молодец. Так скоро и до генерала, даст Бог, дослужишься. А в наши-то края по службе приехал али как?
   – В отпуске я, – вставая с деревянного порога, ответил Егор. – Извини, мать, пойду прогуляюсь.
   – Да-да, иди, конечно, – закивала Зоя Михайловна совершенно седой головой. Глубоко вздохнув, она снова принялась усердно подметать.

   На окраине деревни протекала не очень широкая, но довольно глубокая речка с весьма быстрым течением. Она, словно змея, извивалась по бугорчатой местности, скрываясь из виду далеко в поле, широко распростёршемся за крайними домами. Через речку был переброшен полусгнивший деревянный мост с поручнями из толстой стальной проволоки, которую, как ни странно, никто не догадался умыкнуть да сдать на металлолом. Мост, когда на него входили, сильно шатался и угрожающе скрипел. Порой казалось, что он вот-вот развалится и рухнет в воду. Местные жители – а в особенности женщины – каждый раз с тревогой и опаской становились на него, крестясь и благодаря Бога за благополучный переход. Они, если это только было возможно, предпочитали сделать лишний крюк в пару километров, нежели идти напрямую, через мост. Местные власти уже не первый год обещали заменить деревянный мост на железный, но пока дальше слов дело не двигалось. Время шло, а старый мост стоял, спокойно продолжая гнить и разрушаться.
   Дойдя до его середины, Егор остановился. Положив руку на проволочный поручень, он замер и прикрыл глаза. Под ним стремительно бежала река, а над головой простиралось ясное голубое небо. Вокруг повисла тишина. На берегу беззаботно резвились дети, но и они, увидев незнакомого человека в военной форме, притихли. Ребятня с интересом и любопытством рассматривала капитана, часто задерживая взгляд на его погонах.
   Егор стоял, не шевелясь, слегка опустив голову и крепко сжимая поручень заметно напрягшейся рукою. По его гладко выбритым щекам бежали крупные мужские слезы.

   Вера, внучка Зои Михайловны, приехала около полудня. Егор протирал в машине коврики, когда во двор вошла симпатичная девушка. На вид ей было лет двадцать пять. Вера была среднего роста, со стройной, спортивной фигурой, светлыми, кучерявыми волосами, спадавшими чуть ниже лопаток, и мягкими чертами лица. Она произвела на капитана довольно сильное впечатление, заставив на время оторваться от работы и окинуть её пристальным взглядом. Одета Вера была в жёлтый спортивный костюм с красными вставками и белую футболку. На ногах у неё были белые кроссовки со слегка задранными кверху носками. За левым плечом у девушки висела гитара, а в правой руке она несла увесистый рюкзак.
   – Привет, – поравнявшись с Егором, произнесла Вера звонким, довольно приятным голосом.
   Егор кивнул, продолжив тщательно вымывать коврик.
   – А ты вообще кто? – окинув его пристальным, изучающим взглядом, спросила девушка.
   – Квартирант, – не поднимая глаз, ответил капитан.
   – Квартирант? Понятно, – Вера улыбнулась. – А я Вера, – представилась она.
   Егор ничего не ответил. Немного помолчав, девушка продолжила:
   – Вот, к бабушке в гости приехала. Ей тут совсем скучно одной, а мне нравится жить в деревне. Вот я к ней в гости и езжу. Кстати, где она?
   – В огороде была, – ответил Егор, выливая воду в палисадник.
   Взглянув на грязные разводы внутри ведра, он, не оглядываясь, направился к колонке, находившейся в противоположном конце двора.
   Девушка проводила его насмешливым взглядом, улыбнулась и, положив рюкзак с гитарой на порог, пошла в огород.
   Зоя Михайловна, нарвав к обеду свежих огурцов, созревших в этом году на две недели раньше ожидаемого срока, уже выходила из теплицы, когда увидела идущую к ней внучку.
   – Верочка! – радостно воскликнула женщина.
   – Здравствуй, бабуля, – крепко обнимая её, ответила девушка. – Я так по тебе соскучилась! Как ты тут поживаешь?
   – Да живу потихонечку. Утром вот уборку сделала, к твоему приезду готовилась.
   Вера при этих словах счастливо улыбнулась.
   – А теперь обедать собираемся, – продолжала между тем Зоя Михайловна, – ты как раз вовремя. Поешь с нами свеженького борщичка?
   – С удовольствием, бабуль! – ответила Вера. – Я очень люблю твой борщ! Он такой вкусный и такой ароматный!..
   – Насыплю тебе полную тарелку, и даже с верхом, – подхватила довольная женщина.
   Они весело подмигнули друг дружке.
   – У меня ж теперь есть квартирант. Вчера приехал, – поделилась Зоя Михайловна последней новостью.
   – Угу, – кивнула Вера. – Только он какой-то диковатый.
   – Какого Бог послал. Выбирать-то не из чего. Заплатил сразу за целый месяц вперёд. Военный, капитан. Отпуск у него, вот он и приехал отдохнуть. Вроде бы неплохой человек. С женой, правда, развёлся, дочку маленькую бросил, но это его дело. И Бог ему в том судья… Ну, пойдём в дом, что мы тут стоим, лясы точим?
   – Пойдём, пойдём, – засмеялась Вера. – Да и ты мой аппетит совсем раздразнила! Пойдём есть борщ!

   Веру заинтересовал капитан. Она о многом хотела бы расспросить загадочного квартиранта, но Егор явно не был расположен к подобным разговорам. За время обеда он не проронил ни единого слова. А когда доел, кратко поблагодарил Зою Михайловну, взял из книжного шкафа какую-то книгу и скрылся в своей комнате. Вера попыталась найти предлог, чтобы зайти к капитану, но в голову не приходило ничего путного. Тогда она вынула из рюкзака цифровой фотоаппарат и пошла на улицу.
   Девушка уже не первый год увлекалась фотосъёмкой. Ей очень нравилось бродить по улицам и фотографировать. В объектив её фотоаппарата попадали случайные прохожие, чем-либо приглянувшиеся Вере, симпатичные кошки с собаками, самобытные здания, различные памятники и местные достопримечательности. Также девушка часто снимала красивые пейзажи и необычные панорамы. В домашнем компьютере у неё хранилась довольно большая коллекция всевозможных фотографий. Иногда Вера целыми часами их перебирала, внимательно рассматривая и скидывая самые удачные на диски. А некоторые снимки она порой редактировала в Фотошопе, с которым, как говорится, была на «ты». Вера давно мечтала о собственном сайте, на страницах которого могла бы разместить лучшие экземпляры своей фотоколлекции. Но, к сожалению, она очень слабо разбиралась в сайтостроении, а для его основательного изучения всё никак не хватало времени.
   Вторым её увлечением была гитара. Вера с раннего детства заинтересовалась музыкальным инструментом, полюбив его раз и навсегда. Она с отличием окончила музыкальную школу. Ей легко давались не только простенькие современные мелодии, но и достаточно сложные произведения классиков, требующие особой гибкости рук и большой растяжки. Вера почти ежедневно упражнялась и могла играть часами напролёт. Она с удовольствием принимала участие в различных музыкальных конкурсах и фестивалях, нередко занимая почётные первые места.
   Однако ни фотосъёмка, ни музыка не стали профессией Веры. После школы девушка поступила в медицинский институт. Ей очень хотелось помогать людям справляться с различными болезнями. Окончив вуз, Вера попыталась устроиться терапевтом в районной поликлинике, но там не нашлось свободных вакансий. Ей предложили место фармацевта в аптеке, и она, немного поразмыслив, согласилась.
   Вскоре, правда, Вера сильно разочаровалась в своей работе. Весь день сидеть у окошка, выдавая различные лекарства, – это совсем не то, о чём она мечтала. С нею, конечно, люди часто делились своими невзгодами, консультировались по поводу того или иного лекарственного препарата, только Вере этого было недостаточно. Она хотела самостоятельно определять диагноз и назначать лечение, а не читать чужие рецепты. Однако других вариантов пока не имелось, и девушке приходилось временно мириться с обстоятельствами, в душе надеясь на желанные перемены хотя бы в отдалённой перспективе.

   Егор каждое утро, просыпаясь, слышал доносившиеся с соседней комнаты звуки гитары. Ему нравилось, как Вера играет. Он лежал и слушал, изредка барабаня пальцами по одеялу в такт мелодии.
   Вера, всей душой стремившаяся хоть немного сблизиться с капитаном, даже не подозревала о существовании у неё столь преданного слушателя. А Егор предпочитал о том молчать. Он, как и в первые дни квартирования, разговаривал крайне мало и практически не шёл на контакт.
   За две недели Егор перечитал большую часть домашней библиотеки. Капитан почти не расставался с книгой, читая то во дворе, то в доме. Немало времени он также уделял неспешной прогулке по деревне, тщательно исследуя все окрестности. Иногда Зоя Михайловна просила помочь по хозяйству, и Егор никогда ей не отказывал. Он молча брался за любое дело, но сам ни разу не проявил инициативы.
   Временами капитан садился на пороге, крепко обхватывал колени и о чём-то задумывался. На его лице в эти минуты читались бездонная тоска и душевная боль. Он так глубоко уходил в себя, что не сразу отзывался, заставляя окликавших его людей невольно повышать голос.
   Егор много курил. Он понимал, что так нельзя, но, к сожалению, не мог иначе. Вся сила воли уходила сейчас на другое, и поэтому, не замечая, капитан порой выкуривал до двух пачек в день. Ему приходилось регулярно ходить в местный магазин за сигаретами, чем была очень довольна молодая и незамужняя продавщица Галя. Ей только не нравилось, что симпатичный клиент всегда был угрюм и молчалив, не обращал на неё никакого внимания.
   – Что он у вас такой дикий? – спросила как-то Галя у повстречавшейся на улице Веры. – Я ему и так подмигну и эдак, и одним боком повернусь, и другим, и вздохну, бывает, томно, а он хоть бы что. Никакой реакции!.. Сигареты берёт и уходит. Импотент, что ли?
   – Наверное, терпение твоё испытывает, – улыбнулась Вера.
   Затем, посерьёзнев, она добавила:
   – Не знаю я, Галя, почему он такой. Его что-то угнетает, гложет душу. Но что именно, мне неизвестно. С нами он тоже почти не разговаривает…

   Однажды, правда, Вере удалось слегка разговорить капитана, и это событие их немного сблизило. В тот день девушка начала музицировать на полчаса позже обычного. Егор к тому времени уже встал с постели. Не удержавшись, он вышел в зал и приблизился к двери соседней спальни. Дверь была полуоткрытой, и Вера вскоре его заметила.
   – Заходи, – улыбнувшись, пригласила она. – Присаживайся.
   Егор прошёл к окну и осторожно опустился на край стула.
   – Ты молодец, очень хорошо играешь, – похвалил он, когда Вера окончила очередной этюд.
   – Спасибо, – вновь улыбаясь, поблагодарила девушка. – А ты любишь музыку? – спросила она.
   – Не очень, – честно признался Егор. – Но гитара, как инструмент, нравится.
   – Сам умеешь играть?
   – В школьные годы немного умел.
   – А сейчас?
   – Вряд ли. Гитару в руки не брал уже лет двадцать…
   – Не хочешь попробовать? – предложила Вера.
   – Не-не, ты что! – запротестовал капитан, и Вера впервые увидела лёгкую улыбку на его лице. – Лучше ты ещё что-нибудь сыграй, а я послушаю.
   – С удовольствием, – согласилась девушка.
   Вера играла, а Егор внимательно слушал, пока Зоя Михайловна не позвала их завтракать.
   – Я каждое утро музицирую, – ставя гитару к стене, сказала Вера. – Ты не стесняйся, приходи.
   – Хорошо, договорились.
   Обернувшись в дверях, Егор неожиданно признался:
   – Я тебя каждое утро слушал. Через стенку всё отлично слышно.
   – Вау, даже так?! – засмеялась девушка. – Ну, ты даёшь!..

   На следующий день, оторвавшись от очередной книги, капитан вновь отправился бродить по деревне. Читал он в этот раз легендарный роман Бориса Васильева «А зори здесь тихие», на душе от которого стало совсем муторно. Перед внутренним взором Егора то и дело возникали отчётливые, столь ярко выведенные автором образы Жени, Риты, Лизы, Гали, Сони и Федота Евграфовича. Книга, несмотря на то, что капитан ранее неоднократно видел экранизацию романа, произвела на него очень глубокое впечатление. Герои произведения были живыми и самодостаточными, а не серыми и безликими тенями, как в иных современных произведениях. Казалось, будто он знаком со всеми лично, и смерть каждой девчонки отдавалась глухой болью в душе капитана. На глаза наворачивались слёзы, а к горлу подкатывал ком. Ощущения, вызванные книгой, мощно резонировали с мрачной действительностью, в которой пребывал капитан. Они едва не сливались в унисон.
   Погрузившись в свои невесёлые мысли, Егор брёл по деревне, особо не разбирая дороги. Вскоре какой-то шум заставил его очнуться и осмотреться по сторонам. Из переулка, отчаянно взывая о помощи, к капитану бежал бледный мальчишка лет десяти. За ним, почти настигая, нёсся разъярённый алабай. Он буквально захлёбывался от собственного рёва, обильно разбрызгивая крупные сгустки слюны. Капитан резко развернулся и мгновенно принял боевую стойку.
   Когда мальчишка с ним поравнялся, Егор подтолкнул его в спину и резко дёрнулся вправо, преградив дорогу остервенелому псу. Алабай попытался обойти Егора, но капитан не позволил этого сделать. Тогда животное бросилось на него. Прикрыв правой рукой лицо, левой Егор схватил пса за холку, одновременно нанося сильный удар ногой в грудь. Челюсти с лязгом сжались на его запястье, резкая боль пронзила кисть. Егор скривился, но пальцы второй руки не разжал. Алабай дёрнулся, пытаясь вырваться, и на мгновение обмяк. Хватка у капитана была не хуже звериной.
   Человек и собака закружились по дороге, каждый норовил улучить удобный момент для решающего броска. Алабай несколько раз порывался вновь вцепиться зубами в своего противника, но все его попытки были тщетными. Егор успешно уворачивался, и лишь громко клацали челюсти, хватавшие воздух.
   Наконец капитан бросился вперёд и оседлал бойцовского пса. Обеими руками он схватил его за слабо купированные уши и резко дёрнул в разные стороны. Алабай взвыл от невыносимой боли и, сгибаемый под тяжестью наездника, опустился на землю. Сильный удар кулаком по голове окончательно его успокоил. Животное часто дышало, временами поскуливая, но уже не сопротивлялось. Егор встал с него и с силой ударил ногой в полураскрытую пасть. Хрустнули разбитые челюсти и на землю выпало несколько зубов. Тонкой струйкой потекла кровь. Пёс взвизгнул и, поджимая обрубок хвоста, затрусил по переулку.
   – Увидишь хозяина, скажи, что я его, козла, по стенке размажу, – сквозь зубы бросил Егор побледневшему мальчишке и, сплюнув, пошёл прочь.
   На душе у него стало совсем скверно. Сильно болела укушенная рука. Хотелось взять и напиться до потери сознания. Было жаль отнюдь не виноватую, в сущности, собаку, натасканную каким-то ублюдком и выпущенную на улицу без намордника.

   Егор и сам не заметил, как вышел к реке. Остановившись у края моста, он изумлённо огляделся. Солнце, казалось, медленно погружалось в разогретую воду, окрашивая всё вокруг в розово-алые тона. Было тихо и спокойно. С юга дул лёгкий ветерок, осторожно ласкавший кожу и слегка теребивший волосы. На мосту капитан увидел Веру, фотографировавшую водную гладь на фоне ярко пылающего заката.
   Девушка не сразу увидела подошедшего капитана. Она успела сделать несколько снимков, прежде чем обернулась в сторону берега.
   – О, привет! – улыбаясь, радостно воскликнула Вера. – Давно стоишь?
   – Только подошёл, – ответил Егор.
   – Иди сюда, посмотри, какой классный вид, – пригласила девушка, махнув рукой в сторону реки.
   – Мне и отсюда видно, – сказал Егор.
   – Не, с берега совсем не то, – возразила Вера. – С берега ты смотришь под углом, а тут – прямо. Совсем другой ракурс.
   – А он выдержит двоих? —поинтересовался Егор.
   – Кто, мост? Выдержит. Если прыгать не будем, не рухнет.
   – Ладно, уговорила.
   Капитан осторожно взошел на мост и стал рядом с Верой.
   – Ну как? – спросила она.
   – Красиво, – честно признался он.
   – Я уже снимков десять сделала. Потом выберу лучшие.
   Они немного помолчали.
   – Слушай, а можно тебе один вопрос задать? – взглянув капитану прямо в глаза, спросила Вера.
   – Спрашивай, – тихо отозвался он, слегка кивнув головой.
   – Бабушка сказала, что ты сейчас тоже в отпуске. Но почему домой не поехал? Военные ведь дома, наверное, нечасто бывают. А тут выпал целый месяц, или сколько там у вас даётся? А ты в деревню, к незнакомым людям. Странно это как-то…
   – Я остался один. Дома больше нет, и службы – тоже. У меня теперь ничего нет, – чётко выговаривая каждое слово, угрюмо произнёс Егор.,
   – Это как? – не поняла Вера.
   – А вот так, – сплюнув, сказал капитан. – Я отпетый боец за правду и справедливость. А таких не любят…

   Егор женился, когда ему едва исполнилось двадцать три года. С Алевтиной они были знакомы с пятого класса. В девятом классе между ними неожиданно возникли взаимные чувства, которые с каждым годом лишь становились крепче. Девушка знала о желании Егора пойти по стопам деда, связав свою жизнь с армейской службой, и всегда поддерживала его в этом стремлении.
   Но суровая проза гарнизонных будней оказалась невыносимой для романтически настроенной молодой девушки. Уже через полгода совместной жизни Аля впала в глубокую депрессию. Начались частые истерики, скандалы, то и дело возникающие на пустом месте. Аля хлопала дверью и уезжала к родителям. Соскучившись по мужу, она возвращалась, но уже через две-три недели всё повторялось.
   Егор буквально разрывался между женой и службой. Он всей душой любил Алю, остро переживая каждую размолвку. Но и без армии не мыслил своего существования. Егор очень надеялся, что супруга всё же сумеет принять выбранный им образ жизни, и всячески старался ей в том помочь.
   Когда Алевтина забеременела, Егору показалось, что его мечты начали сбываться. Девушка как бы заново родилась: вновь стала приветливой и жизнерадостной. Скандалы с истериками сменились душевными беседами и серебристым смехом. Аля вся светилась от переполнявшего её счастья. Егору всё время казалось, что это лишь сон, и он очень боялся неожиданно проснуться.
   Вскоре родилась Алиса, и дом наполнился её звонким криком, забавным детским щебетанием. Повсюду висели пелёнки с распашонками, пахло молоком. Алевтина всецело отдалась столь желанному материнству, а Егор сосредоточился на продвижении по служебной лестнице. К тридцати двум годам он дослужился до старшего лейтенанта, а в тридцать пять получил капитана. Правда, врождённая тяга к справедливости трижды едва не поставила жирный крест на его дальнейшей карьере. Но, слава Богу, всё обошлось.
   Алиса росла здоровой и довольно смышлёной девочкой. Родители в ней души не чаяли. Однако, чем взрослее становилась дочка, тем ощутимей грустнела её мать. Когда Алисе исполнилось пять лет, от Алиного воодушевления не осталось и следа. Она вновь стала замкнутой и раздражительной, в семье возобновились скандалы. После очередного переезда в новый военный городок Алевтина потребовала, чтобы Егор снял им с дочкой квартиру в Ростове, где они и будут жить. «Ты можешь и дальше скитаться, а мне необходима оседлая жизнь! – кричала женщина. – Ребёнку в следующем году идти в школу. У неё должен быть постоянный круг общения, должны быть друзья, а не бесконечные переезды! Если на меня плевать, то подумай хотя бы о детской психике!..»
   Егор понимал, что жена во многом права. Алиса довольно быстро привязывалась к людям, и каждый раз ей было очень тяжело с ними расставаться. Но, вместе с тем, Егор прекрасно осознавал, что разделённая семья недолговечна. Он, скрипя сердце, согласился снять квартиру, в глубине души надеясь, что это решение всё же временное.
   Два года они жили врозь. Егор при каждой возможности ездил в Ростов, всякий раз с болью отмечая, что жена стремительно отдаляется от него. А потом пришло её письмо. «Извини, – писала Алевтина, – я встретила другого. Алиса будет жить с нами, мы уже всё решили. Прости и прощай. Будь счастлив».
   Холодные и сухие слова до боли резанули исстрадавшуюся душу. Они всё решили: и за себя, и за него, и за дочку. А Егора лишь поставили перед фактом. «Как же так? – кричал он. – Ведь мы двенадцать лет вместе прожили!.. Я не смогу без них. Это же моя дочь!..»
   В первые минуты у Егора было острое желание схватить автомат и, приехав в Ростов, расстрелять любовника жены. Он был уверен, что Аля попросту подпала под чужое влияние, что она не отдаёт себе отчёта в происходящем. И если бы не друзья, насильно запершие капитана в доме, сложно представить, чем бы всё могло обернуться. Немного остыв, он всё равно поехал в город, но уже совершенно с иной целью. Егор решил хотя бы Алису привезти к себе в часть. Алевтина – взрослая женщина, и пусть поступает так, как считает нужным. Но дочку он им не отдаст!

   Когда Егор вошёл в съёмную квартиру, там никого не было. Жена съехала. Он это сразу определил. Алевтина забрала все свои вещи, всю электронику и даже часть хозяйской мебели. Ни записки, ни сообщения на автоответчике телефона она не оставила. Егор не представлял, где теперь её искать. Он три дня упорно обзванивал и навещал многочисленных знакомых, пытаясь хоть что-то выяснить, но все попытки оказались тщетными. Капитан был на грани нервного срыва. Безысходное отчаяние накрыло его с головой.
   Утром четвёртого дня, выйдя из дома, Егор вдруг резко остановился и машинально напрягся. Перед его подъездом стояли две иномарки, возле которых трое рослых, накачанных парней жестоко избивали четвёртого. Одного из нападавших капитан сразу узнал. Это был Лёха из соседнего подъезда, успевший за свои двадцать восемь лет отсидеть два срока за грабёж и разбойное нападение.
   – Что ж вы, суки, делаете?! – сжимая кулаки, закричал Егор. – Лёха, прекрати!..
   – Слы, солдатик, а не пошёл бы ты! – обернувшись, бросил сквозь зубы один из парней.
   – Давай, топай отсюда, – добавил Лёха.
   Эти слова стали детонатором. Егор бросился с кулаками на ближайшего качка, вдоволь отыгрываясь на нём за все переживания последних дней. Он бил с такой яростью, с нечеловеческим остервенением, будто от исхода схватки зависела вся его дальнейшая жизнь. С приходом неожиданного подкрепления заметно воодушевился и защищавшийся парень. Нападавшие, несмотря на численное превосходство, предпочли ретироваться.
   – Тебе, припадочный, это так не прокатит, – бросил напоследок Лёха.
   Егор не обратил никакого внимания на его слова, но за ними вскоре последовало дело. Три часа спустя, как только капитан перешагнул порог, вернувшись от очередных знакомых, в квартире раздался телефонный звонок. Надеясь на то, что звонит Аля, наконец-то решившая дать о себе знать, Егор, не разуваясь, бросился к телефону.
   – Слушаю, – поднимая трубку, произнёс он.
   – Слушаешь? – раздался из динамика хриплый, явно раздражённый голос. – Так слушай же внимательно!..
   Егор сразу узнал звонившего. Это был Семён Тимурович, бизнесмен и депутат областного совета, имевший тесные связи с армейским командованием и лидерами региональных ОПГ. Родной дядя Лёхи…
   – Ты, Робин Гуд хренов, у меня уже в печёнках сидишь! – кричал в трубке Семён Тимурович. – Терпел твои идиотские выходки исключительно из уважения к твоему отцу – гениальному врачу. Но сегодня ты превзошёл самого себя… Короче, если ты, дебил тупоголовый, не исчезнешь в течение суток, я тебе помогу это сделать! Но перед тем ты мне ответишь и за генерала Кузьменко, который, благодаря твоей наводке, погорел на стволах, и за показания против Лёшки, и за сегодняшнее твоё художество! Ты мне за всё ответишь, понял? И баб твоих я пущу в расход. Сегодня же заберу их у племяша!..
   – Так Алька к твоему выродку ушла?! – задыхаясь от бешенства, заорал Егор. – Стерва недоношенная!.. Гнида!.. Найду – по стене размажу!..И недоумка твоего – тоже!.. Знал бы раньше, так сегодня бы башку проломил!..
   – Что?! —взревел Семён Тимурович с такой силой, что у Егора зазвенело в ухе. – Ещё и угрожать вздумал? Ну, теперь ты своё точно отпел!..
   Он умолк на несколько секунд, затем добавил более спокойным, но твёрдым, не допускающим и малейших возражений, голосом:
   – Племяша не хочется подставлять. Спутался он с твоей девкой, светился всюду с ней… Поэтому даю тебе последний шанс исчезнуть. И в часть можешь не соваться, с этой минуты ты капитан в отставке…
   Он с грохотом бросил трубку.
   Егор всю ночь не сомкнул глаз, пытаясь найти оптимальный выход из сложившейся ситуации. Он не жалел о случившемся. Лёха получил то, что заслужил, но и в намерениях Семёна Тимуровича не приходилось сомневаться. В прошлый раз, когда произошла довольно резонансная история с генералом Кузьменко, годами занимавшегося незаконной торговлей оружием, капитан принял активное участие в его разоблачении. Степану Тимуровичу это очень не понравилось. Егор ушёл от возмездия лишь по счастливой случайности. Теперь ему действительно припомнили бы всё. Впрочем, капитан не боялся. Он готов был постоять за себя. На удивление не чувствовалось жалости и к жене. «Аля сама сделала такой выбор, – думал Егор, – и пусть теперь за него отвечает». Но была ещё семилетняя Алиса – единственный оставшийся у Егора дорогой человек, которого он ни при каких условиях не мог оставить. «Дочку я им не отдам, и всех за неё порву!..», – сжав кулаки, прошептал Егор.
   На следующее утро Егор покинул Ростов, уехав в приграничную сельскую местность.
   – Вот такая моя история, – глубоко вздохнув, произнёс Егор.
   – И что ты теперь намерен делать? – немного помолчав, спросила Вера.
   – Пока – ждать. Прежде, чем лечь на дно, я переговорил с друзьями – они помогут найти Алису. Моё исчезновение, надеюсь, усыпит бдительность Степана Тимуровича, и мы сможем по-тихому забрать дочку. А дальше будет видно. Уеду с ней в Белоруссию, к троюродной сестре, на первое время устроюсь на работу куда-нибудь тем же охранником. Как-то да сложится. Деньги вот только заканчиваются. Если вдруг придётся у вас задержаться, нечем за комнату платить. Да и вообще… Надо машину продавать…
   – Если хочешь, давай я поговорю с бабушкой, чтоб она тебе так комнату сдавала, – неуверенно предложила Вера. – Ты человек порядочный. Я думаю, она согласится.
   – Нет, Вера, не надо. И вообще никому не говори о том, что я сейчас рассказал. Мне лишь тебе одной захотелось открыться.
   – Хорошо, – тихо пообещала девушка, – я никому не скажу.
   – Слушай, ты мне не поможешь забинтовать руку? – вдруг спросил Егор.
   – Руку? – удивилась Вера. – Зачем?
   – Да вот, собака укусила, – и он показал окровавленную кисть.
   – Ой!.. – воскликнула девушка. – Конечно, помогу. Пойдём скорей домой!..
   Вечером Егор вновь был угрюм и молчалив, всё время думая о чём-то своём. А утром сказал Вере, что съездит в город, на авторынок.
   – Посмотрю, сколько сегодня можно взять за мою Волгу, – с грустью в голосе пояснил капитан.
   – Всё-таки решил продавать? – спросила девушка.
   – Придётся. Жить ведь на что-то надо.
   – Но ты ведь не насовсем уезжаешь, правда? – неожиданно почувствовав опасность, уточнила Вера.
   – Конечно. К вечеру вернусь, – заверил Егор.– Мне ведь пока больше некуда идти…

   На авторынке Егор пробыл до полудня. За это время он успел не только прицениться, но и предварительно договориться о продаже с двумя потенциальными покупателями. День выдался солнечным и очень жарким. На обратном пути капитан решил заскочить в магазин. Ему очень захотелось выпить прохладного пива.
   Когда Егор возвращался из магазина, возле его Волги остановился грязно-серый джип. Из машины вышло четверо накачанных парней, среди которых был и Лёха. О чём-то быстро переговорив, они решительно направились к Егору.
   – Слушай, служивый, дельце одно есть, – сказал Лёха. – Давай-ка проедем.
   – А тут нельзя? – невольно напрягаясь, спросил Егор.
   – Да не, здесь неудобно. Но ты не волнуйся, мы быстро.
   «Может, удастся договориться насчёт Алисы, – подумал капитан. – Или хоть что-то о ней узнать…»
   Один из парней подтолкнул Егора к джипу.
   – На нашей проедем, – сказал он, невинно поигрывая блеснувшей на солнце финкой.
   Другой парень, услужливо открыв заднюю дверцу, забрал у него пиво.
   Капитана зажали с обеих сторон. Лёха сел за руль, и джип резво сорвался с места.
   Они ехали около получаса, не проронив ни единого слова. Затем Лёха, резко сбавив скорость, круто свернул в лесопосадку.
   – Мы куда? – осторожно поинтересовался Егор.
   – На очень важную встречу, – заржал один из парней.
   Метров через двести джип остановился.
   – Выходи, – глуша двигатель, сказал Лёха.
   Пока капитан выбирался из машины, один из качков достал из багажника сапёрную лопату. Он молча протянул её растерявшемуся Егору. Другой качок тем временем заряжал пистолет.
   – Копай, – сухо приказал Лёха.
   – Мужики, да вы чего? «Бригады» насмотрелись?
   Ему никто не ответил. Егор взял лопату и, находясь под прицелом пистолета, начал медленно копать сырую землю.
   «Вот оно – влияние современной псевдокультуры, – невольно подумал капитан. – У Саши Белого было трое дружков, и этих тоже четверо. В кино всё, кажется, обошлось. Может, и Лёха захотел лишь покуражиться…»
   – Алька моя у тебя? – не поднимая головы, осторожно поинтересовался Егор.
   – Да, у меня, – ухмыльнулся Лёха. – И мы каждую ночь с ней кувыркаемся. Она такая умница!
   Капитан до хруста в пальцах сжал холодный черенок.
   – А Алиса? – нервно взглотнув, спросил он.
   – Пока у меня.
   – Что значит – пока?
   Сердце у Егора тревожно дрогнуло, а во рту мгновенно пересохло. «Может, сейчас предложат сделку?» – мелькнула мысль.
   Капитан впервые пристально взглянул в лицо Лёхи, и по телу побежали колючие мурашки. Глаза у него были слегка красноватые и сильно блестели, а зрачки – неестественно суженные, совсем крохотные. На губах играла ехидная улыбка. Лёха явно находился под сильным наркотическим опьянением. А может, и не он один.
   «Плохи мои дела, – подумал капитан, – совсем плохи…»
   – А то и значит, что пока. Есть у меня один приятель, обожающий малолетних девочек, вот я и хочу показать ему твою Алиску. Вредная она, по-хорошему никак не хочет. Каждый раз ревёт и соплями давится… Но ты копай, копай… У меня ещё дела есть, некогда с тобой трепаться.
   – Ах ты сука! —потеряв над собой контроль, взревел Егор. Взмахнув лопатой, он обрушил её на Лёху.
   Но тот успел отклониться, и клинок лишь слегка задел плечо.
   В ту же секунду прозвучал первый выстрел. Пуля прошла между рёбрами. Зажав рукой кровоточащую рану, Егор бросился бежать. Вторая пуля ударила в затылок. Падая, капитан, неожиданно для самого себя, впервые в жизни обратился к Богу:
   – Господи, – едва слышно прошептал он, – прости меня за всё и спаси Алису!..
   Егор вздрогнул и потерял сознание. Он уже не слышал ни следующих выстрелов, ни многочисленных ударов лопатой и ножом, ни пинков ногами. Его грешная душа устремилась к небесам.
   – Заройте эту падаль, и поехали, – вдоволь натешившись, приказал Лёха.
   Покачиваясь от усталости, он побрёл к машине.
   – И живее там, не расхолаживайтесь!..

   Уже давно стемнело, а Вера всё ждала Егора. Она стояла у окна и вглядывалась в темноту, тщетно стараясь разглядеть отблеск фар подъезжающей машины.
   – Уехал, – тихо прошептала девушка. – Обещал вернуться, а сам…
   С ресниц сорвались две крупные горошины слёз. Они медленно покатились по дрогнувшим щекам.
   – Борец за правое дело… Господи, умоляю тебя, убереги его!.. Не дай наделать глупостей!
   Вера тихо всхлипнула и глубоко вздохнула:
   – Завтра обязательно схожу в церковь и поставлю свечку…

Качели жизни

   «Хорошо, когда твой внешний оптимизм подкреплён душевным, когда на душе действительно светло и покойно. И совсем другой коленкор, когда на душе так тяжело, что хоть волком вой, но внешне ты должен оставаться спокойным, жизнерадостным!..»
   Олег медленно шёл по улице, изредка вытирая градом катившийся со лба пот. Было очень жарко и душно. Хотелось пить. Хотелось сесть, а лучше – лечь. Или вовсе провалиться куда-нибудь, исчезнуть, заснуть!..
   «Ну, уж нет! – крутанув головой, отмахнулся Олег от пришедшей в голову мысли. – Не мой это путь! Это удел слабых…»
   Где-то совсем рядом несколько раз прогремели взрывы, вслед за которыми раздалась короткая автоматная очередь. На какое-то время всё стихло, затем повторилось заново. Олег даже не вздрогнул. Он всё также шёл по городу, будто вокруг ничего не происходило.
   «Эхо войны, – мысленно произнёс он. – Похоже, миномёты… Наверное, сбивают очередной беспилотник… А вот и одиночные. Эти далеко, в нескольких километрах…»
   Рука в очередной раз потянулась к карману, в котором лежал мобильный телефон, но Олег её тут же отдёрнул.
   «Кому звонить? Ей? Но зачем? Всё уже сказано, к чему повторяться? Рассказать о том, как мне без неё плохо, что я жить без неё не могу? Глупо! Так можно только разжалобить, и не более того… Не к чему. И навязываться, проявлять излишнюю настойчивость тоже не следует. Она всё знает. Если суждено, если угодно Богу, то ответит, если ж нет… Всё будет так, как должно быть. Надо ждать. Ждать и верить…»
   Очень хотелось с кем-нибудь поговорить. Можно было набрать кому-нибудь из друзей, но Олег не желал этого делать.
   «Зачем показывать свою боль, проявлять слабость? Зачем грузить других своими проблемами, ожидая от них сочувствия? Что изменится от этого? – спрашивал он у самого себя, и тут же отвечал:
   – Да ничего! Ты лишь растрепешь о том, что всей душой любишь её, и не более того. Ни к чему это. Надо просто ждать. Ждать и верить, всецело доверившись Богу. Уж Он-то точно знает, что для нас лучше, только Он может направить на верный путь.
   И не унывать, не падать духом! Идти вперёд, работать. Пускай все думают, что со мною всё в порядке. Кому какое дело, что там на душе?..
   А жизнь, конечно, штука интересная!.. Сколько раз уж было так, что обнадёжит чем-то, и… Ты словно вырываешься из тёмного подземелья, где спёртый, затхлый воздух, где нет жизни, нет ничего, но что давно уже засосало тебя, стало привычным. Ты вырываешься, вдыхаешь полной грудью чистый, свежий воздух, но, не устояв на ногах, вновь падаешь туда, откуда вылез. И всё бы ничего, но, вдохнув свежего воздуха, ты уже не можешь жить там, под землёй. Ты хочешь воли, ты жаждешь распрямить плечи, гордо поднять голову и идти вперёд! Но тебя с головою погружает в прежнюю трясину… А там темно, пусто, душно… И душа болит…
   Потом ты привыкаешь, и большой мир постепенно возвращается лишь в твои мечты. Ты падаешь… Лежишь на дне… Едва заметно, совсем слабо, вяло так барахтаешься…
   И так длится до тех пор, пока не случится новый толчок, который вновь не выбросит тебя из вязкого, зловонного болота. И тебе опять становится радостно, легко, хорошо. Ты счастлив, ты паришь, пока не ударяешься головой о потолок и не падаешь назад, в свою яму…
   Почему же так происходит? Отчего? Кто-то может сказать, что это злой рок, судьба такая, что он самый несчастный из всех несчастных, и далее в том же духе. Но я не согласен. Из болота жизнь выбрасывает, скорее всего, затем, чтобы ты не расслаблялся, не забывал о том, что есть мир, где легко и хорошо дышится, куда тебе необходимо вырваться. А вновь падаешь, наверное, из-за того, что слишком слаб, не можешь устоять на ногах. Необходимо работать над собой, необходимо расти, развиваться, исправлять все свои недостатки, преодолеть свои слабости. И тогда ты сможешь не на мгновение влететь в желанный мир, а войти в него твёрдой, уверенной поступью, войти и остаться.
   Да, это сложно, но другого выхода нет. Работать и работать над собой, а не скулить! Идти вперёд и верить! Всё будет хорошо. Всё будет так, как угодно Богу, а он плохого нам не может желать в принципе».
   Дойдя до своего дома, Олег с удивлением отметил, что на душе у него стало легче.
   «Быть может, и она позвонит? И всё у нас наладится?» – открывая калитку, подумал он.

Маски

1

   – Привет! Можешь говорить? – спросил он, когда вслед за очередным гудком услышал в телефоне её приятный, мягкий голос.
   – Могу, если недолго, – ответила она.
   – Я буду краток, – пообещал он. – Часа через два должен подъехать курьер. У него два пакета. Тот, что потолще, занеси Олегу, а второй брось мне на стол. Я в офисе буду к вечеру. Давай! Если что, звони!
   – Хорошо, – растерянно произнесла она. – Пока…

2

   Положив телефон, она вновь села за компьютер, намереваясь продолжить прерванную работу над финансовым отчётом уходящего месяца, но дело не двигалось с места, все её мысли то и дело возвращались к недавнему разговору с ним. Его голос сегодня был таким холодным, сухо-деловым…
   Она встала из-за стола и подошла к окну. На улице светило летнее солнце. День был тихий, нежаркий. На деревьях весело щебетали птицы. Всё это так радовало её, когда она шла в офис. Душа пела. А теперь вдруг стало нестерпимо грустно, на глаза навернулись слёзы.
   Вздохнув, она поправила прядь волос, упавшую ей на лицо, и осторожно прислонилась лбом к прохладному стеклу.
   Ничего необычного в его словах, вроде как, и не было. Она мысленно воспроизвела их короткий разговор: рабочий тон, кратко и по существу. Вероятно, он звонил, направляясь на очередные переговоры. Так и раньше не раз бывало. Но тогда она не знала его другим: более близким, ласковым, заботливым. С этой стороны он для неё открылся совсем недавно, спустя годы, в течение которых она видела в нём лишь опытного начальника, довольно холодного, сдержанного в своих эмоциях, делового человека.
   Их сближение произошло совершенно неожиданно для неё, что слегка смутило и даже испугало её. Они задержались в офисе. На улице шёл сильный дождь, и они, не сговариваясь, решили немного переждать. Сначала молчали, потом разговорились. Говорили не о делах. Обсуждали погоду, природу, жизнь и многое другое. Она с удивлением открыла в нём глубокую чувственную натуру, всё это время сокрытую под маской прагматизма и делового расчёта. Он предстал пред ней романтиком и даже поэтом, что немало поразило её.
   Потом было несколько долгих телефонных разговоров, пара встреч, во время которых, не переставая удивлять, он всё больше и больше открывался ей. И, наконец, он сказал, что она нравится ему…
   Её же испугала перспектива дальнейшего развития их отношений. Всё оказалось столь неожиданным, быстрым. Девушка не была готова к такому повороту событий. Он очень хорошо отзывался о ней, едва ли не идеализируя её. Она опасалась, что, узнай он её поближе, его постигнет горькое разочарование. Да и не было у неё светлых, трепетных чувств к нему! Во всяком случае, ей так казалось. Да, ей было легко и интересно с ним общаться, было приятно его общество. Теплота его слов, так неожиданно наполнившая его голос, ласкала слух, но не более того. Она не видела его ни своим мужем ни даже парнем.
   Они честно и открыто обо всём поговорили. Он весьма спокойно и адекватно отнёсся к её фактическому отказу, пообещав, что это никак не отразится на их совместной работе, что они и впредь будут продолжать заниматься общим делом, находясь в нормальных дружеских отношениях. Её решение он воспринял с пониманием и уважением, и, казалось, она вздохнула с облегчением.
   Сегодня он разговаривал с ней так же, как и раньше. Ничего необычного, привычный деловой тон. Но почему ей вдруг стало так грустно, почему так больно? Отчего она плачет?
   Да, в его голосе не было той особой теплоты, той нежности, которая так чувствовалась в прошлый раз. Спокойный, вполне приветливый дружелюбный тон. Всё, как всегда. Но ведь они так договорились, и он держит данное ей слово. Он поступает так, как она того хотела. Так почему же так плохо на душе? Почему?..

3

   Выйдя из машины, он, не спеша, пошёл ко двору. У калитки вдруг остановился и прислушался. Пели птицы, где-то на углу играли дети: доносились их звонкие голоса. Он вздохнул. Ему вспомнился сегодняшний с ней разговор.
   Немного непривычно было разговаривать с ней так, как раньше. Хотелось и дальше проявлять своё участие, заботу. Не скрывать тепло и ласку в голосе. Но ведь они договорились, и он пообещал ей!..
   Не слишком ли прохладно вышло? Он ещё раз прокрутил в памяти их разговор. Вроде бы нет… Кажется, как всегда…
   Ох уж эти маски, которые нам приходится периодически надевать, скрывая своё истинное лицо! Но она права! Тысячу раз права! Симпатия, возникшая лишь с одной стороны, для другой становится тягостной. Уж я это знаю. И если человек тебе не может ответить взаимностью, ничьей вины в этом нет. Не нужно ставить его в неловкое положение, разрушая тем самым дружеские отношения. Дружба – это ведь тоже немало!.. К тому же, безответную симпатию лучше рубить на корню, пока она не успела превратиться в нечто большее. Чем сильнее чувства, тем тяжелее с ними бороться. Да, человеческие взаимоотношения столь просты и понятны, но столь сложны и непостижимы одновременно!
   Он вздохнул, бросил быстрый взгляд на пробегавших по дороге малышей, и вошел во двор.

Разговор, которого не было

   – О чём задумался? – обрушив на плечо друга свою широкую мозолистую ладонь, спросил Илья.
   Олег нехотя обернулся от окна, в которое смотрел ничего невидящим взором уже минут десять. Правой рукой он машинально провёл по стремительно редеющим волосам, ещё так недавно вызывавшим в нём гордость своей густотой.
   – О жизни, – не глядя на Илью, ответил он. В его приглушённом и отчего-то слегка охрипшем голосе отчётливо прозвучала нотка тоски и отчуждённости, ранее не свойственная ему.
   – Что-то случилось? – участливо поинтересовался Илья.
   Олег не ответил. Какое-то время они молча стояли друг напротив друга. Тишину нарушали лишь настенные часы, безмятежно считавшие уходящие в небытие секунды, да изредка лающие за окном собаки.
   – Ты сегодня какой-то не такой, – задумчиво произнёс Илья. – Я тебя не узнаю…
   – Я когда-то общался с девушкой, которая, как говорится, запала мне в душу. Однажды она позвонила и сказала, что ждёт ребёнка, которого, возможно, придётся растить одной, но она справится. Я хотел сказать, что мы вместе вырастим малыша, но вместо этого спросил: «А как же отец ребёнка?» Она ответила, что он не рад её беременности, но обещает не бросать. Тогда я постарался успокоить её, убедить в том, что всё будет хорошо. Я ведь знал, что она любит его… А через пару дней она сказала, что пошутила про ребёнка, а я, дескать, испугался. Ей и в голову не пришло, что у меня душа разрывалась от боли. Я бы и с ребёнком её принял, если б только она этого захотела. Но она сказала, что отец ребёнка от него не отказался, и я, естественно, оставил свои благородные порывы при себе…
   – Ты так сильно её любил, что готов был воспитывать чужого ребёнка? – удивился Илья.
   – Да. Ради неё я был готов на всё…
   – Неожиданно, – честно признался Илья.
   – Как есть, – ответил Олег.
   – Но ведь это, как я понимаю, было давно. Почему же сегодня тебя так захлестнуло?
   – Да, это было давно. Отболело и быльём поросло. Но посмотри на меня: кто я? Кто я такой?
   – Ты? – растерялся сбитый с толку Илья. – Успешный бизнесмен, создатель крупной и преуспевающей компании. Известный и уважаемый в городе человек… Так ведь?
   – Да, ты прав. И всё это сводится лишь к двум понятиям: деньги и слава. А за всем этим кроется пустота… Бессмысленные мышиные бега… Напряжённая, изнурительная работа, которая, по сути, является лишь видимостью бурной деятельности… Нервы, стрессы, бессонные ночи… Сделки, банкеты, подсчёт прибыли… Опять разработка очередной схемы, её реализация, поход в ресторан… Если успешная сделка – банкет, если провальная – утешительная попойка… Всё те же лица, всё те же стаканы, только без телекамер и пафосных речей… И так из года в год, из года в год!..
   Олег с силой ударил кулаком по стоявшему рядом креслу и вновь отвернулся к окну. Илья молча вынул из кармана пачку сигарет и зажигалку, закурил.
   – У тебя депрессия, – пуская кольца дыма, сказал он. – Это пройдёт. Давай сегодня вечером сходим в сауну. Если хочешь, позвоню девочкам – попаримся, классно проведём время. И тебя попустит.
   – Ничего ты не понял, – едва слышно отозвался Олег.
   – А ты поясни, а то видишь: ни я, ни твоя девчонка – никто тебя не понимает! – начиная горячиться, бросил Илья.
   Олег резко обернулся и в упор посмотрел на друга стальным, холодным взглядом. Казалось, он сейчас набросится с кулаками или ж вцепится мёртвой хваткой в горло. Илья невольно сделал пару шагов назад.
   – Ну, ты чего это?..
   Олег глубоко вздохнул и потупил взор.
   – Я бизнес, знаешь, ради чего затевал? Исключительно для возможности заниматься благотворительностью, помогать обездоленным, больным, нуждающимся в дорогостоящем лечении… Помогать другим, чтобы хоть как-то оправдать своё собственное существование, чтобы мыслью о своей нужности другим заполнить огромную душевную пустоту! Ты думаешь, для меня целью являются сотни тысяч, постоянно капающие на наши счета? Или, быть может, выход на пресс-конференции? Ничего подобного! Хотя, справедливости ради, признаюсь, что в какой-то степени приятно всеобщее внимание, проявляемое к моей персоне. Подвержен. Есть такой грех! Но не болею этим. Мне куда ближе тихий, уютный шалаш, делимый с любимой девушкой, нежели дворец с прислугой, пышными приёмами многочисленных гостей и громкими речами!.. Но ты посмотри на меня! Хромой, со шрамом на пол-лица и угробленным здоровьем… С жизнью, полной ошибок… Отягощённый всем этим, вследствие чего угрюмый, часто замыкающийся в себе… На публике играющий успешного, уверенного в себе человека, а на самом деле порой вообще теряющий смысл в жизни; убеждающий себя в том, что моя деятельность приносит пользу другим, и поэтому мне необходимо собраться с силами и идти дальше… Кому я такой нужен? Весь мой внутренний мир глубоко загнан в самый дальний уголок души, ибо я уже не верю в то, что он кому-либо интересен! А на виду у всех хромота, шрам, разрушающийся организм, зажатость и угрюмость… Кто, скажи мне, на такого позарится? Только те, кого может заинтересовать мой бизнес, мои деньги, моя сиюминутная слава, или те, у кого совсем нет вариантов… Но мне они неинтересны, понимаешь?! Моей душе они чужды!.. А она, душа, не может вечно быть одна, – она так устроена, что её влечёт к другой такой же, к родственной душе!.. Но родственные души от неё отворачиваются, видя лишь её внешние повреждения и не догадываясь о том, что столь тщательно скрывается от посторонних глаз… И это вполне закономерно… Это замкнутый круг, который, наверное, уже не суждено разрубить…
   Олег прошёлся по комнате и, вновь глубоко вздохнув, опустился в кресло.
   – Помнишь, на прошлой неделе мы с тобой помогли женщине с двумя маленькими детьми занести коляску и сумки на этаж? Я шёл, таща сумки, и глаз не спускал с идущего впереди малыша. И так вдруг светло на душе стало, так легко!.. Я бы бесконечно тащил те сумки, лишь бы хоть раз почувствовать себя главой семьи, отцом!..
   Олег встал и вновь вернулся к окну.
   – А ты ощущал когда-нибудь всей своей душой, что человек, находящийся в данный момент рядом с тобой, не просто интересен, близок, дорог тебе, но действительно родной? При этом ты все свои ощущения вынужден оставлять при себе, ибо такова твоя роль… Роль человека с внешними дефектами, да ещё с кучей ошибок, наделанных в глупой юности. И ничего уже не исправить. Поезд уже ушёл… А душа, она всё равно жаждет естественного… И ты лежишь среди ночи, смотришь в потолок, думая о том, что треть жизни позади, что ещё немного – и привет старость… И что тебя ждёт впереди?.. Что? А ничего хорошего, ибо за сделанные ошибки нужно платить!
   Олег посмотрел на часы.
   – Так, ладно, поговорили – и хватит! Нам через полчаса надо быть в офисе. Предстоят крайне сложные переговоры. Но если сделка выгорит, мы сможем помочь детскому дому. И она должна выгореть!.. Поехали.
   – Ты уверен, что в состоянии сейчас вести переговоры? – засомневался Илья. – Может, перенесём?
   – Никаких переносов! Я должен это сделать, ибо дети нуждаются в нашей помощи!..
   – Но ты явно не в форме, Олег. Посмотри на себя: весь бледный!..
   – Плевать!.. Пока будем ехать, я соберусь и настроюсь. А ты, если что, подстрахуешь. Тему знаешь не хуже меня. Поехали.
   Оттолкнувшись от подоконника, Олег, слегка пошатываясь, направился к двери.
   – Давай, – не оборачиваясь на друга, сказал он, – поехали. И забудь обо всём, что я тебе сейчас наговорил. Никакого разговора не было, тебе всё приснилось!

Надежда для Надежды

1

   Взойдя по трапу на борт лайнера, Виталий осмотрелся по сторонам и прошёл к нужному ряду. Опустившись в кресло, он глубоко вздохнул. Это был его первый полёт за двадцать восемь лет. Последний раз он летал на самолёте в пятилетнем возрасте. От детских воспоминаний практически ничего не осталось, поэтому сейчас его охватило лёгкое волнение.
   Виталий занял место возле иллюминатора. Слева от него расположился слегка запыхавшийся мужчина лет пятидесяти. Командир воздушного судна произнёс приветственную речь, и Sukhoi Superjet 100, слегка дёрнувшись, начал движение по взлётно-посадочной полосе. Когда разбег достиг своего апогея, лайнер ещё раз тряхнуло, и шасси стремительно оторвались от земли.
   Во время набора высоты самолёт слегка покачивало. Ощущалось лёгкое давление на голову и немного закладывало уши. Подперев щёку прохладной ладонью, Виталий молча смотрел в иллюминатор. Когда последние огни ночного Ростова окончательно растворились в темноте, он вынул из кармана смартфон и стал медленно листать фотографии. На одном из снимков вдруг остановился. С экрана на Виталия, улыбаясь, приветливо смотрела симпатичная кареглазая девушка в розовом платье. Её светло-русые волосы мягкими волнами спадали на грудь.
   – Жена? – слегка придвинувшись к Виталию, поинтересовался попутчик.
   – Нет. Случайная знакомая с довольно трагической судьбой, – ответил он, вздохнув.
   – Расскажете?
   – Пожалуй. Спать всё равно не хочется…

2

   В очередной раз зайдя на сайт православных знакомств и просматривая свежие объявления девушек, я увидел её сообщение. Надя не искала парня, не желала никаких отношений. Её сообщение было похоже на крик истерзанной души. Крик от невыносимой боли, от невозможности дальше терпеть. Она писала, что венчанный брак распался, что она ушла от мужа, и умоляла не осуждать, ибо сама уже извела себя бесконечными укорами…
   Сложно сказать, зачем она вообще написала на сайт знакомств, да ещё подчёркивая, что не ищет ни друзей, ни, тем более, парня. Я не решился спросить. Вероятно, был неудержимый порыв души, жаждущей искреннего сочувствия и моральной поддержки близких по духу людей.
   Не могу также сказать, для чего сам ей написал. Ведь я искал знакомства с девушкой, которая в перспективе могла бы стать моей женой. Ей же этого не нужно. Но сообщение Нади было настолько трогательным, от него веяло такой болью, что я не сумел пройти мимо. На всё воля Божья.
   Парадокс, но я оказался единственным, кто написал, не осуждая её. Это грустно. Надя говорила, что даже от девушек приходили письма с осуждением, и это грустно вдвойне. Зачем? Что побуждает людей писать незнакомому человеку и, не зная всех подробностей, осуждать его? Тем более, когда тебя буквально умоляют не делать этого. К сожалению, даже среди верующих, считающих себя православными, порой очень трудно найти искреннее сочувствие и обыкновенное человеческое понимание. Всем нам так не хватает истинного, глубокого смирения…
   Мы довольно быстро нашли общий язык. Нам было так легко друг с другом, как будто мы знакомы с раннего детства. Я писал ей длинные, искренние письма, всячески стараясь поддержать, отвлечь от горьких мыслей. Она отвечала мне взаимной искренностью и доверием.
   В ответных письмах Надя рассказала мне всю свою историю. Примерно лет до двадцати на неё, как на девушку, никто не обращал внимания, отчего она, конечно же, сильно страдала. Потом вдруг появился он. Нельзя сказать, что будущий муж ей сразу же понравился. Скорее даже наоборот! Первые впечатления были не в его пользу. Но он увидел в Наде девушку, и это сыграло решающую роль.
   Они поженились и, как положено православным людям, обвенчались. Надо сказать, что на сайте православных знакомств Надя оказалась неслучайно. Она действительно глубоко верующий человек.
   Похоже, на каком-то этапе у Надежды также возникли чистые, светлые чувства к супругу. Простая привязанность, вызванная, в первую очередь, искренней благодарностью, превратилась в настоящую любовь. И всё было бы хорошо, если бы не одно «но». Он, выросший в непростой семье, после свадьбы сильно изменился: стал жёстким, властным, а порою даже жестоким. Всё чаще и чаще муж поднимал на неё руку. Надя стоически терпела. Она горячо молилась, надеясь на перемены, мечтая о крепкой семье и детях. Но ничего не изменилось после рождения первого, а потом и второго сына. Через шесть лет, не выдержав очередного насилия над собой, она ушла из дома…
   Для Нади, как человека глубоко верующего, это была двойная трагедия, ибо рушилась не просто несостоявшаяся семья, а распадался союз, благословенный Богом. Сложно передать те душевные мучения, сквозь которые ей довелось пройти. Кто-то наверняка упрекнёт несчастную девушку в слабоволии. Мол, какая же ты верующая, если пошла на такое согрешение? Кто-то, быть может, скажет, что она сама виновата, поспешив выйти замуж за первого, кто рассмотрел в ней женщину. Осуждать всегда легко. Особенно, когда ты, рассуждая о, безусловно, правильных духовно-нравственных принципах, находишься вне ситуации. Когда ты ничего не ощущаешь, ничего не переживаешь, а просто теоретизируешь. А каково было ей? Знает один лишь Бог. Ему и судить…
   Я же, общаясь с Надей, остро чувствовал, что она сильно переживает, что уход от жестокого мужа избавил её от физических страданий, заменив душевными. И ещё не ясно, что было легче…
   Надя вызвала у меня глубокое сочувствие. Мне искренне хотелось помочь ей хоть чем-то, облегчить её страдания.
   Мы, обмениваясь длинными, доверительными письмами, общались на самые различные темы. Как я уже сказал, складывалось такое ощущение, будто мы давно знакомы, но просто долгое время не виделись. А теперь вот вновь встретились и никак не можем наговориться…
   Примерно в это же время вышел диск с аудиоверсией моего второго романа. Главную героиню произведения, к слову сказать, также звали Надеждой. И, мне кажется, в их характерах тоже много общего. Я рассказал Наде о выходе диска, и, видя, что она искренне заинтересовалась этим романом, сделал ей небольшой подарок.
   Потом мы даже созвонились. Я давно дал ей свой номер телефона, но Надя написала, что ей не совсем удобно звонить: рядом дети, родители, которые могут всё неверно понять. Я согласился. Однажды ей понадобилась некоторая помощь в работе с компьютером, и Надя решилась набрать меня.
   У неё оказался немного тихий, но такой нежный и спокойный голос!.. Мне хотелось говорить и говорить с ней!.. Я чувствовал, что Надюше также было приятно общаться со мной. Всё же мы не стали затягивать разговор. Я помог ей справиться с возникшим затруднением, мы перекинулись парой незначительных фраз и распрощались. Переписка была для нас единственно возможным каналом связи.
   В течение нескольких дней я много думал о Наде. Мне хотелось вновь услышать столь милый голос, хотя бы одну минуту поговорить с ней. «И почему же, – думал я, – мы не познакомились раньше?! Лет шесть-семь тому назад, когда ты ещё не встретила его…» Однако семь лет назад всё было иначе. И Надюша была не такой, и я был другим. Если бы каким-то чудом наша встреча состоялась, то неизвестно, что могло из этого выйти. Да и какой смысл сожалеть о том, чего не случилось…
   Я отлично понимал, что сегодняшняя встреча не могла в принципе нести в себе нечто большее, нежели просто тёплое, душевное общение. Дружба – это максимум, в который могло перетечь наше знакомство. Надя к тому времени ещё не оформила развод, да и в принципе, мне кажется, уже не решилась бы на более близкие отношения. Во всяком случае, в ближайшее время. Может быть, спустя годы, когда хоть немного зажила бы столь глубокая душевная рана… Бог его знает… Опять же – венчанный брак!..
   К тому же, у неё двое детей, сильно привязанных к родному отцу. Это также заставляло меня сдерживать порывы сладких мечтаний о приглянувшейся девушке. Я попросту не имел права думать о ней иначе, нежели как о подруге. Стараясь отгонять все непрошеные мысли, я горячо молился Богу, умоляя простить её, дать сил и направить на путь истинный. А мне – подсказать, чем и как я могу поддержать девушку, не навредив ей.
   Интенсивная переписка со временем начала сходить на нет. Письма становились короче, сообщения приходили реже и реже. Однако, вместе с тем, появились телефонные звонки, хотя и не регулярные. Как бы там ни было, но общение продолжалось, и оно было по-прежнему тёплым, довольно доверительным. Однажды Надя позвонила посоветоваться насчёт предлагаемой работы, и мы проговорили около получаса. Потом было ещё несколько звонков, смс.
   Муж сначала пытался всячески настроить против неё детей, но потом неожиданно подал на развод. Надя рассказывала, что он хотел лишить её материнских прав. К счастью, ничего не вышло.
   Затем началась война, оборвав и без того редкое наше с ней общение. И сейчас я даже не знаю: жива ли она?..
   Я немало думал и о Наде, и о нашем случайном знакомстве. В конечном итоге, я пришел к выводу, что оно, вероятно, было нужно для того, чтобы хоть немного помочь ей пережить дни тяжёлых душевных испытаний. Бог его знает, может быть, и так. Я буду искренне рад, если моё появление на жизненном пути девушки хотя бы чуть-чуть облегчило её страдания.
   К слову сказать, во время телефонного общения она как-то обмолвилась, что хотела бы приехать в Луганск на один из моих концертов, что ей было бы интересно со мною встретиться. Это известие, конечно же, сильно обрадовало меня, но я сразу постарался себе внушить, что это исключительно дружеский интерес и не более того. Мы договорились, что я сообщу о ближайшем мероприятии, и она приедет. От Лисичанска всего несколько часов пути, так что Надя могла вернуться домой в тот же день. Но тогда, к сожалению, в моих выступлениях наблюдалось некоторое затишье. Позже наметилось несколько концертов, но из-за сложной обстановки в городе они многократно переносились, пока и вовсе не были отменены. А потом началась война…
   Не знаю, как сложилась её жизнь после нашего последнего телефонного разговора, но очень хочется верить, что Надя выжила и с ней всё в порядке. Когда в городе восстановили мобильную связь, я многократно пытался до неё дозвониться, однако каждый раз слышал в ответ слова робота, что абонент в настоящее время не доступен. Когда заработал интернет, периодически писал ей на e-mail, но ответа не было. Потом и вовсе стали приходить уведомления, что моё письмо не удалось доставить…
   Она очень славная девушка. Одна из многих, чья попытка создать семью, к сожалению, окончилась разочарованием…
   А у меня остались лишь воспоминания… и эта фотография…

3

   – Н-да, – задумчиво произнёс попутчик, когда Виталий окончил свой рассказ. – Надежда для Надежды…
   Они замолчали. Каждый задумался о чём-то своём. Виталий снова повернулся к иллюминатору, за стеклом которого стремительно серело небо.
   Стюардесса объявила о скорой посадке, попросив отключить мобильные телефоны и пристегнуть ремни безопасности. Во время снижения вновь заложило уши, а к горлу слегка подкатила тошнота. Виталий несколько раз судорожно взглотнул, крепко сжав кулаки.
   Колёса с силой ударились об асфальт, и лайнер, плавно тормозя, покатился по взлётно-посадочной полосе. Уфа встречала вновь прибывших порывистым ветром и моросящим дождём.

Безумец

1

   Игорь сидел за столиком недорогого кафе и, озираясь по сторонам, скучающим взглядом рассматривал немногочисленных посетителей. В заведении негромко играла ритмичная музыка. Между столиков суетливо бегали официанты, собирая пустую посуду и принося новые заказы. Сквозь жалюзи на окнах в помещение проникали лучи ласкового весеннего солнышка, наполняя души людей особенной радостью, свойственной лишь этой поре года. Один из солнечных бликов падал на кружку с чаем, стоявшую перед Игорем, отчего она переливалась красно-жёлтыми оттенками.
   Игорь уже около получаса ждал бывшего одноклассника, который, находясь проездом в их родном городе, вчера вечером неожиданно позвонил и назначил встречу. В школьные годы Игорь с Юрием были довольно близкими друзьями, но после одиннадцатого класса, поступив в разные университеты, стали постепенно отдаляться друг от друга. У обоих появились свои компании, объединённые разными, слабо пересекающимися интересами. Игорь пошёл учиться на маркетолога, намереваясь в будущем открыть собственное рекламное агентство, а Юрий увлёкся журналистикой. После окончания института он проработал несколько лет в одной из местных газет, затем уехал в столицу. Ходили слухи, что там он устроился корреспондентом в одной из ведущих медиагрупп, но подробностей Игорь не знал, так как к тому времени, погружённый в создание собственного бизнеса, он окончательно потерял друга из вида. И вот теперь, спустя несколько лет разлуки, Игорь был искренне рад предстоящей встрече с другом детства. Отложив все текущие дела, он приехал к назначенному времени на место встречи. Но Юрий опаздывал, и это начинало раздражать Игоря.
   Отвлёкшись на двух симпатичных девушек, о чём-то увлечённо беседовавших за соседним столиком, Игорь не заметил вошедшего в кафе высокого парня, одетого в явно дорогой, но уже заметно потасканный спортивный костюм, с перекинутой через плечо пухлой сумкой. Небольшая бородка и слегка спутавшиеся волосы также придавали его внешности немного неряшливый, какой-то неухоженный вид.
   – Ну чё, привет, – подходя к столику, произнёс Юрий.
   – Юрка! – радостно воскликнул Игорь, пожимая протянутую руку. Он встал из-за стола, и приятели крепко обнялись, радостно хлопая друг друга по спине. – Сколько лет, писака ты мой!
   – Много, рекламщик, много!
   – Всё знакомишь обывателя с нижним бельём публичных лиц? – поддел друга Игорь.
   – А ты помогаешь криминалу обелять их капиталы? – парировал Юрий.
   Они весело рассмеялись.
   – Чай, кофе? – присаживаясь к столу, спросил Игорь.
   – А что-нибудь покрепче тут есть? – поинтересовался Юрий, следуя его примеру.
   – Да, но я за рулём, поэтому компанию не составлю.
   – Я тоже на машине. Но, может, хоть по кружечке пива за встречу? Я дам тебе мятную жвачку – убьёшь запах.
   – Нет, Юр, извини… У меня однажды уже был неприятный инцидент, и этого на всю жизнь хватило…
   – Что за инцидент? – живо поинтересовался Юрий.
   – Авария. Не будем об этом, – попросил Игорь.
   – Хорошо, давай кофе, – вздохнув, согласился Юрий. – Надеюсь, бутерброды у них есть? А то я не завтракал – желудок арии поёт!
   Игорь подозвал официанта и сделал заказ.
   – Какими судьбами в наши края? – поинтересовался он.
   – Руководство припахало сделать объёмный материал о ветеранах, – скривился Юрий. – Будто расскажут старенькие дедушки что-то новое, и это станут сегодня читать!.. Ну, а я вспомнил про нашего Кузьмича, и решил хотя бы от командировки пользу извлечь: в родном городе побывать.
   Игорю не понравилось то, как отозвался Юрий о данном ему поручении, но он предпочёл смолчать, не желая портить встречу.
   – Как там поживает Егор Кузьмич? Я хоть и не уезжал из города, но не видел старика уже года два… Не рановато, кстати, материал готовить? Ведь до Дня Победы ещё больше месяца…
   – Нормально. Пока соберу интервью, пока скомпоную, как раз накануне и выйдет. А Кузьмич – молодец, в свои девяносто четыре очень даже бодрячком держится. За прошедшие десять лет почти не изменился. Всё такой же весёлый и говорливый дед.
   К соседнему столику, за которым сидели две девушки, присоединилось несколько парней, и у них завязалось ещё более оживлённое общение.
   – Да, вот такие вот мы, распущенные, – рассмеялась одна из девушек, кокетливо поправив прядь белокурых волос, спадавшую ей на лицо. Блондинка медленно потянулась, грациозно выгнув спину и закинув обе руки за голову. Ткань ярко-красного платья, в которое была одета девушка, сильно натянулась на довольно пышной груди, а глубокий разрез подола оголил левую ногу до слегка полноватого бедра. Бросив страстный взгляд на стоявшего рядом парня, она игриво улыбнулась.
   – Милая киска! Я бы с удовольствием провёл с ней ночку, – мечтательно произнёс Юрий, не отводя похотливого взгляда от соблазнительной девушки. – А вот чтобы жениться… вряд ли кто на неё позарится, – сглотнув, добавил он. – В койке этой милашки, небось, уже полгорода перебывало.
   – Не знаю, – спокойно ответил Игорь. – Возможно, наш Безумец и женился бы на ней.
   – Что за Безумец? – заинтересовался Юрий.
   – А вон, – Игорь указал взглядом на столик в углу кафе, за которым сидел мужчина лет тридцати пяти, одетый в потёртые джинсы и лёгкий тёмно-синий свитер. Он увлечённо что-то записывал в блокнот.
   – Тоже журналист? – небрежно осмотрев предполагаемого коллегу, спросил Юрий. – Или какой-нибудь поэт? – с ноткой презрения в голосе озвучил он вторую версию.
   – Не думаю, – отхлебнув из кружки остывший чай, ответил Игорь. – Хотя блокнот всегда при нём. Но что он там записывает, я не знаю.
   – А почему ты называешь его безумцем?
   – Его все в городе так зовут. После прошлогодней истории прозвище прилипло.
   – Что за история? Расскажи!
   Юрий машинально достал из наплечной сумки портативный диктофон и включил запись.
   – В конце прошлой зимы у нас горел детдом… Я проезжал мимо, смотрю: люди собрались, перегородили часть трассы. Одни глазеют, с жаром обсуждая зрелище, другие суетятся, пытаются что-то предпринять. Пара женщин в вёдрах воду таскают, мужик какой-то из окна ближайшего дома пытается шланг протянуть. Всё здание в дыму, из нескольких окон вырываются языки пламени. Крик, гам вокруг, чей-то плач. Детей в кучу согнали! Они, кто в чём, стоят трусятся… Совсем малых много… Девочка, помню, в розовом платье, на вид лет пяти, всё куклу к себе прижимала да смотрела вокруг такими испуганными глазёнками. А у самой аж губы побелели от страха и холода… Я не выдержал – увёл её к себе в машину, включил печку. Она на меня с такой трогательной благодарностью посмотрела, что аж сердце ёкнуло!..
   Игорь залпом допил остатки холодного чая и, помолчав немного, продолжил:
   – Особо шумная часть толпы собралась возле угла здания. Все возбуждены до предела: кричат, руками машут да куда-то вверх смотрят. Я пошёл к ним, стал расспрашивать. Выяснилось, что не успели вывести семилетнюю девочку. Она на четвёртом этаже осталась, и все пути огнём отрезаны… Поднял голову, смотрю: перепуганная кроха стоит на подоконнике, а за её спиной бушует пламя!.. Пожарную машину вызвали, но она задерживается… Кто-то из смельчаков вбежал в здание, однако вскоре вернулся – дальше второго этажа пройти не смог. Девчонке все кричат: «Прыгай! Прыгай!» Несколько мужиков стали под окнами, чтобы поймать её, но она боится… Уцепилась дрожащими ручонками за раму, стоит на краю и взывает о помощи… Огонь уже совсем близко, едва не достаёт до неё… У одной из женщин истерика – её увели… А эта кроха всё стоит, иногда оглядываясь, и кричит нам: «Дяденьки, спасите! Я боюсь прыгать!» До сих пор перед глазами…
   Игорь подозвал официанта и заказал чашку крепкого кофе.
   – Ты будешь? – спросил он у Юрия.
   – Давай, – сглотнув, хрипло ответил тот.
   – После очередного призыва о помощи, – сделав пару небольших глотков, продолжил Игорь свой рассказ, – из толпы, расталкивая людей, выбрался он… На ходу сбросив с себя шапку, куртку, бросился к водосточной трубе… Девчонка была во втором окне. Между окнами —метра полтора, если не больше, и от крайнего окна до трубы – ещё около метра. Тогда кто-то в толпе и назвал его безумцем… Думали, что и девчонку не спасёт и сам сорвётся. Но останавливать никто не стал. А он, не обращая никакого внимания на оклики в толпе, ухватился обеими руками за трубу и, отталкиваясь ногами от фундамента, стал взбираться вверх. Пару раз, слегка поднявшись, срывался, но потом наловчился и пошёл… Где-то в районе третьего этажа немного замешкался, видимо, руки сильно разодрал или мышцы свело, но вскоре продолжил взбираться. Все следили за ним с тревогой и надеждой. Даже девчонка, совсем высунувшаяся из окна, так как пламя начинало её доставать, перестала звать на помощь и молча наблюдала. В какой-то момент мне стало страшно, что вот сейчас она сорвётся, а стоявшие под окнами мужики, следящие за движениями безумца, не успеют сориентироваться. Я даже сделал несколько шагов вперёд, не сводя с неё глаз, но, слава Богу, всё обошлось.
   Добравшись, наконец, до четвёртого этажа, парень, изогнувшись, ногами разбил стекло в крайнем окне и, напрягая все мышцы, ухватившись за раму, переместился на подоконник. Он что-то сказал девчонке, и та передвинулась в противоположный край своего окна. Девочка стояла уже на самом краю, и язычки пламени едва не касались её ног. Из окна валил густой дым. Она часто кашляла. Безумец медлил. Вероятно, собирался с силами и что-то обдумывал. Но вот он резко оттолкнулся от рамы и, хватаясь руками за край стены, перескочил на соседний подоконник. Повернулся спиной к малышке, и та повисла на нём, крепко обхватив тоненькими ручонками за шею. Осторожно развернувшись лицом к стене, безумец, вцепившись руками в оконную раму и стену, медленно перенёс правую ногу на соседний подоконник. Ухватившись правой рукой за стену на углу крайнего окна, он стал медленно перемещать всё тело. Я с трудом представляю, каких усилий это ему стоило и о чём он думал в эти мгновения. Да и думал ли вообще?.. Мне сложно судить – я никогда не бывал в подобных ситуациях. Стоящие внизу люди продолжали следить за ними, не отрывая глаз. Пламя уже пожирало подоконник, раму… Все вокруг молчали. А пожарных до сих пор не было…
   Безумец на полушпагате завис между окнами, крепко уцепившись обеими руками за края рам. Девочка всем телом прижалась к его спине. Толпу парализовало. Казалось, время – и то замерло…
   Но вот безумец стал медленно, очень осторожно перемещаться к крайнему окну. Это всё происходило как в замедленной киносъёмке. Едва заметные движения ног, лёгкие колебания сросшихся тел и языки пламени, всё сильнее вырывающиеся из окна. Вдруг он сделал резкое движение вправо. Выпрямился. Его шатнуло назад. Одна нога соскочила с подоконника. Толпа вскрикнула…
   Юрий судорожно сглотнул и нервно застучал пальцами по столу.
   – Удержав равновесие, безумец на минуту застыл, стоя на подоконнике крайнего окна. Видимо, переводил дух. Ему чудом удалось не сорваться… Снизу кричали, советуя парню дождаться пожарных на окне, за которое безумец с девочкой уцепились: там пока ещё было безопасно. Пламя виднелось лишь где-то в глубине комнаты. Из неё дым только начинал подниматься. Но безумец или не расслышал, или не захотел прислушиваться. Сделав ещё одно резкое движение вправо, он схватился обеими руками за водосточную трубу и, цепляясь ногами за стену, стал спускаться. Временами останавливаясь на короткое мгновение, он медленно и осторожно двигался до второго этажа. Но затем, видимо, силы кончились – парень быстро заскользил по трубе и сорвался. Правда, до земли оставалось недалеко, и он даже не упал – лишь присел под тяжестью девочки.
   Когда я к нему подошёл, он весь трусился, обе ладони были в крови… Мужики пожимали ему руки, по-братски хлопали по спине, женщины горячо благодарили, а он лишь молча смотрел в землю. Я так и не понял – от стресса это у него или от природной скромности?
   Девочку вскоре увели. А когда наконец-то приехали пожарные, все вновь засуетились, и никто не заметил, куда делся безумец. О нём вспомнили, когда кто-то наступил на валявшуюся под ногами куртку…
   Никто не знал, как зовут героя, где живёт, откуда он взялся. Даже его внешность, как выяснилось, толком не запомнили. Ну, тёмноволосый, ну, лет тридцать, ну, высокий… И всё! Твои коллеги пытались по этим скудным приметам отыскать его, да не получилось. Помню, даже репортаж на местном канале выходил. Власти, кажется, хотели наградить его за героизм. Призывали откликнуться, но тщетно. То ли безумец обо всём этом попросту не знал, то ли ему действительно ничего эдакого, – ни наград, ни славы, – не нужно. Трудно сказать…
   Город около недели гудел: все только и говорили о пожаре да о безумце, загадочном герое нашего времени. А он пропал…
   Позже мне кто-то рассказывал, как он вдруг появился в детдоме. Парень захотел проведать спасённую им девочку. Как же её зовут?.. Старое такое имя… То ли Варя, то ли Поля? Не помню! В общем, Полина ему обрадовалась, как родному. С криком бросилась на шею, растрогав до слёз воспитателей детдома, которые потом и рассказали о визите героя. Эта история, знаешь, быстро превратилась в местную легенду, и я не удивлюсь, если большая её часть окажется красивым вымыслом. Народ любит приукрашать, а безумец за считанные дни стал всеобщим любимцем: в соцсетях появилось штук пять групп, посвящённых скудной информации о нём. Многочисленные фанаты пытались его разыскать…
   – Не использовал этот сюжет в каком-нибудь ролике? – поинтересовался Юрий.
   – Нет, – сухо ответил Игорь. – Меня вся эта история заинтересовала чисто с человеческой стороны. Захотелось понять, что он за человек и что вообще за всем этим стоит, так как после дальнейших событий возникло много разных слухов, как превозносящих, так и чернящих безумца. Для одних он стал едва ли не святым, другие сочли его психом-одиночкой, а третьи и вовсе усмотрели во всём этом красивую многоходовочку накануне очередных выборов. В общем, как всегда у нас бывает: не герой, так негодяй…
   – А что за дальнейшие события?
   – Рассказывают, будто он стал часто наведываться в полусгоревший детдом, общаться с Полиной и другими детьми. Так как здание существенно пострадало, то часть детей расселили по другим детдомам. Ну, а часть осталась: кому-то мест не хватило, кто-то не захотел переселяться. Осталась и Полина… Не знаю, почему. Я думал, что её-то уж в первую очередь переселят, но нет… В общем, стал безумец регулярно к ней наведываться. Девочка очень привязалась к нему, да и он к ней, говорят, тоже. Хотел даже удочерить её, но наши бюрократы не дали.
   – Почему?
   – Сочли недостойным. Холостой, семьи ранее не было, в свои тридцать пять ни с кем не встречается. Подозрительно, мол! Стабильного заработка не имеет, официально нигде не работает – значит, содержать ребёнка не сможет. Вроде какие-то вопросы возникли по поводу его жилья и образования. Да и по закону, говорят, одинокому человеку не разрешено усыновлять детей. Короче, подробностей не знаю. Тянулось всё это около полугода, периодически освещаясь в СМИ. А когда ему было окончательно отказано в удочерении, безумец продал свой дом и перевел полученные деньги на счёт детдома для восстановления горевшего здания. После то ли переехал жить к какой-то пожилой родственнице, то ли её дом продал, а старушку забрал к себе. А кто говорит, что это было наследство. В общем, всё запутано и непонятно. Но деньги он перевёл – это факт, и сам потом всю осень помогал восстанавливать детдом. От назойливых журналистов всякий раз отмахивался. Рассказывают, что одному даже камеру разбил! Не знаю, правда или нет…
   – И чё СМИ? Даже его имени не узнали?
   – Да его все по-разному зовут: кто Ваней, кто Петей, кто ещё как… Но после продажи дома и драки с журналистом многие стали его называть психом-одиночкой или безумцем.
   – Н-да, интересный кадр, – задумчиво произнёс Юрий. – Из всей этой истории может получиться классный материал!.. Как чувствовал – включил диктофон.
   Он довольно улыбнулся.
   – Не зря мы с тобой сегодня встретились! Ещё бы с этим безумцем поговорить.
   – Ну, ты и журналюга, – с ноткой грусти в голосе произнёс Игорь. – Попробуй, если хочешь, но вряд ли у тебя получится.
   – Посмотрим.
   Юрий взглянул в ту сторону, где сидел безумец, но там уже никого не было.

2

   Апрельское солнце приятно ласкало кожу своими тёплыми, ещё не обжигающими лучами. С востока дул лёгкий, по-весеннему игривый ветерок. Небо было высоким, ясным, светло-голубым. Испытывая особую, свойственную лишь этой поре года, лёгкость на душе, Иван безмятежно улыбался. В эти минуты ему хотелось обнимать всех и каждого! Он был счастлив. Не спеша он шёл по просохшему асфальту, вдыхая полной грудью воздух, несущий в себе ароматы пробуждающейся природы, цветущих деревьев. Иван напрочь позабыл об одиночестве, которое в последнее время ощутимо терзало его душу, о многочисленных делах, в которые он стремился окунуться с головой, скрывшись от непроглядной тоски. Казалось, всё куда-то исчезло, отступив перед весной, ворвавшейся в его душу и наполнившей собою всё его естество. Казалось, жизнь навсегда утратила мрачные тона и окрасилась в исключительно светлые, звенящие радостными колокольчиками, краски.
   Когда Иван поравнялся с подземным переходом, его окликнула пожилая женщина. Прошлым летом он несколько раз видел её возле педагогического университета. Женщина рисовала портреты, продавая их студентам за небольшую плату.
   – Молодой человек, – сказала она, печально взглянув в лицо Ивана уставшими глазами, – подайте на хлеб…
   Иван машинально опустил руку в карман, где обычно носил деньги, но монет там не оказалось. Были лишь сотенные купюры.
   – К сожалению, нет, – ответил он и пошёл дальше.
   На душе стало грустно оттого, что не нашлось столь нужной сейчас мелочи и он не смог помочь женщине. Было ещё какое-то чувство, но Иван не сразу понял, что это. Он шёл, стремительно ускоряя шаг, а из головы всё не выходила пожилая женщина с её тихим, неуверенным голосом и такими грустными глазами. Ивану было искренне досадно, что в кармане оказались лишь сотенные купюры. И вдруг его словно осенило:
   «Господи, но ведь у меня целых девятьсот рублей, на которые я намереваюсь прожить неделю, а у неё нет денег даже на хлеб! Ища мелочь, я пожалел дать ей купюру! Я мог помочь человеку, но не стал этого делать и прошёл мимо! Я пожалел деньги для неё, для тебя, Господи, пожалел! Прости меня, Боже!..»
   От внезапного прозрения болезненно сжалось сердце, а по телу разлился леденящий холод. Иван остро ощутил себя последним подлецом и предателем. Вынув из кармана сотню, он стал останавливать прохожих, пытаясь разменять её. Но люди, как назло, отвечали отказом и проходили мимо. Отчаявшись, Иван огляделся по сторонам. Заметив такси, которое припарковалось на противоположной стороне улицы, он бросился к машине.
   – Брат, выручишь? – распахнув водительскую дверцу, спросил он с нескрываемой надеждой в голосе. – Бога ради, разменяй сотку!
   – Да не вопрос, – таксист порылся в пластмассовой коробочке с деньгами, закреплённой на торпеде «Жигулей». – По полтиннику устроит?
   – Да, вполне. Спасибо огромное!
   Разменяв деньги, Иван облегчённо вздохнул. Теперь можно вернуться и помочь человеку!
   «Нет, – вдруг подумал он, – я не полтинник дам! Сотню! Раз пожалел сотню, так всю сотню ей и отдам. Лишь бы только она ещё была у перехода!.. Прости меня, Господи, и помоги, прошу тебя!..»
   Солнце скрылось за продолговатым облаком, вальяжно выплывшим из-за ближайшей многоэтажки. Ласковый восточный ветер сменился северным, более резким и прохладным. Лежавшая возле бордюра небольшая рыжая собачонка, внезапно вскочив и отряхнувшись, засеменила по улице. Иван, думавший в эти минуты лишь о пожилой женщине, которая не имела средств даже на самое необходимое, едва не растоптал подвернувшуюся ему под ноги дворняжку. Взвизгнув и поджав хвост, собачонка отскочила в сторону. Чертыхнувшись, Иван бросил на неё сочувствующий взгляд и ускорил шаг.
   Дойдя до подземного перехода, он стал озираться по сторонам, но женщины нигде не было. Спустившись по ступеням, Иван какое-то время бродил по переходу, всё ещё надеясь её встретить, затем, выйдя на противоположную сторону улицы, медленно побрёл вдоль дороги.
   «Господи, прости меня, пожалуйста! – вновь мысленно молил он. – Прости, что сразу не откликнулся, что пожалел деньги!.. Умоляю тебя, помоги ей найти средства к пропитанию!.. А мне теперь только и остаётся, что молиться о ней, надеясь на твою, Господи, милость…»
   На душе у Ивана стало горько и тоскливо. От светлого весеннего настроения, ещё недавно целиком владевшего им, не осталось и следа. Ему было больно и досадно. Иван всякий раз переживал, видя людей, нуждающихся в помощи и не имея возможности оказать её, горячо молился о них. Но одно дело, когда ты хочешь помочь, да не имеешь такой возможности, и совсем другое, когда она тебе даётся, но ты пренебрегаешь ею. От этого на душе становится ещё тяжелее. Остро осознаёшь, что не в сложившихся обстоятельствах причина, а в тебе самом. И уже нельзя ничего исправить!
   Всецело отдавшись столь невесёлым переживаниям, Иван далеко не сразу услышал, как его кто-то окликнул.
   – Дядя Ваня! – наконец-то догоняя Ивана, в который раз повторил молодой парень. – Кричу, кричу Вам, а Вы не реагируете!..
   – Димка! – обернувшись, радостно воскликнул Иван.
   Парень счастливо заулыбался.
   – Извини, пожалуйста! Задумался… Как ты поживаешь?
   Они крепко пожали друг другу руки и, не спеша, продолжили путь.
   – У меня, слава Богу, всё в порядке. Как Вы и советовали, съездил на недельку к родственникам, сменил обстановку, отдохнул немножко. Потом вернувшись домой, подал документы в универ, – оживлённо рассказывал парень. – Если честно, жутко переживал, боялся, что провалюсь. Но каждый раз вспоминал наш с Вами разговор, и это придавало сил. И всё ведь получилось – поступил! Учусь вот потихоньку. Сейчас пишу курсовую…
   – Молодчина, – искренне похвалил Иван. – Я ещё тогда, на берегу, ни минуты в тебе не сомневался. А на кого поступил?
   – На археолога, – улыбнулся Дмитрий. – Понимаю, что сложно и что романтики тут гораздо меньше, чем различной рутины. Но я обязательно справлюсь! Просто это действительно моё! Душа лежит, понимаете?
   – Конечно, понимаю, Дим. Ты всё правильно сделал. Заниматься нужно тем, к чему лежит душа, в чём чувствуешь своё предназначение. А трудности есть везде – без них никак. Но Господь обязательно поможет их преодолеть, подскажет верные решения. Да и когда занимаешься любимым делом, возникающие на пути препятствия не угнетают, а скорее воодушевляют! Благодаря им, мы открываем новые возможности для дальнейшего движения вперёд.
   – Это верно, – согласился Дмитрий. – А у Вас как дела? Чем сейчас занимаетесь?
   – Да и у меня, слава Богу, всё потихоньку. Детский дом восстановили: от пожара не осталось и следа. Детки вновь живут во всём здании. Варю, к сожалению, мне так и не разрешили удочерить, – Иван грустно вздохнул. – Навещаю иногда её, гуляем в окрестностях детдома. Она такая замечательная девочка! Очень хочется, чтобы жизнь не била её. Каждый день молюсь о ней, прошу Господа, чтобы хранил её. Вот… А сейчас пытаюсь найти деньги на ремонт одной из поселковых школ. Здание аварийное, край как нуждается в починке. Других же школ вблизи нет. До ближайшей – пятнадцать километров. Это очень неудобно, сам понимаешь.
   – Я вот слушаю Вас и не перестаю поражаться, дядь Вань! Вы святой, ей-богу!
   – Да ладно тебе!.. Просто делаю то, к чему душа лежит. Да и деток очень люблю. Хочется им хоть немного помочь…
   Они какое-то время шли молча, каждый думал о чём-то своём.
   – Вот смотрю по сторонам, – заговорил вновь Дмитрий, – всё вокруг оживает, просыпается. Цветут деревья, птички поют. Такое ласковое солнышко, тёплый ветерок щекочет шею, лицо. Обалденные весенние запахи! От всего этого сейчас очень светло и радостно на душе, такой мощный прилив сил!.. А ведь всего этого могло и не быть… Если бы не Вы, дядь Вань, меня бы уже не было… Спасибо Вам огромнейшее и за то, что Вы тогда сделали, и за эту весну! Вы – мой чудотворец, и я этого никогда не забуду!..
   Дмитрий схватил руку Ивана и с чувством пожал её.
   – Спасибо Вам большое, дядь Вань!.. – тихо произнёс он.
   – Да ну… – смущённо ответил Иван. – Я просто поступил, как велела душа…
   – Я этого никогда не забуду, – отпуская мозолистую и слегка прохладную руку, с чувством повторил Дмитрий. – Ой, мой автобус, – бросив взгляд на дорогу, сказал он. До остановки как раз оставалось метров десять. – Я побегу… Очень рад был Вас увидеть, дядь Вань!
   – Я тоже, Дим!..
   Они крепко обнялись.
   – Давай, удачи тебе!
   – И Вам! До свидания!..
   Дмитрий побежал к остановившемуся автобусу, а Иван с задумчивым видом смотрел ему вслед.

3

   Знакомство Ивана с Дмитрием произошло в июле прошлого года. Стояла изматывающая жара. Выбравшись за город, Иван отыскал уединённое место на берегу извилистой реки, и, растянувшись на траве, устремил взгляд в ясное, бездонное небо. В детстве он любил вот так лежать часами, наблюдая за медленно плывущими по бескрайнему небосводу причудливыми облаками. Только в этот раз на небе не было ни единого облачка, и детская мечтательность сменилась душевной опустошённостью. Слишком много за последние годы в жизни Ивана было боли и потерь. Одно следовало за другим, практически не давая перевести дух, вновь набраться сил. Только Ивану начинало казаться, что период потерь окончен, что на смену задержавшейся чёрной полосе пришла долгожданная белая, как жизнь наносила очередной жестокий удар. Вот и теперь та же ситуация. После спасения девочки из горящего детдома Иван всей душою привязался к этой сиротке. Ему очень захотелось удочерить её, окружить заботой и любовью, как родную дочку, отдать ей всё нерастраченное тепло своей души. И Варя, чувствуя его искренность, потянулась к Ивану. Он был счастлив, сердечно радуясь обретению семьи – пусть и немного необычной, но своей семьи! Душа Ивана так истосковалась по возможности дарить тепло, любовь близкому, родному человеку! Ему так сильно этого не хватало! Жить одному для него было невыносимо. И вот, казалось, одиночеству наступал конец. Иван был на седьмом небе от счастья: у него появилась дочь! Милая, родная дочурка, которую он полюбил всем сердцем! Но жизнь вновь напомнила о том, что мир жесток. Иван чувствовал, что ему откажут в удочерении. Он это понимал, и ничего не мог поделать. Опять разрешалось отдавать любимому человечку лишь жалкие крупицы того тепла, которое переполняло его душу. И вновь на пороге стояли бесчисленные часы тоски и одиночества.
   «Господи, Отец наш всевышний, умоляю тебя, дай сил вынести всё это, помоги не сломаться», – шептал Иван, проникая взглядом в глубину бездонного небесного океана.
   Со лба медленно катились крупные горошины пота. Они щекотали щёки, попадали в глаза, рот. Ивану приходилось периодически смахивать их с лица. Хотя уже и было далеко за полдень, солнце всё ещё продолжало нещадно печь. В воздухе стоял полный штиль. Не ощущалось ни малейшего дуновения хотя бы слабенького ветерка. Водная кромка, казалось, была затянута прозрачной плёнкой. На зеркально гладкой поверхности не просматривалось ни единого круга, ни малейшей ряби. Где-то в кроне высоченного тополя, возле которого лежал Иван, затерявшись в пожухлой листве, временами вяло чирикала какая-то птица. Она будто бы из последних сил обращалась к небу, призывая его хоть немного снизить жар расходившегося солнца. Просила послать хотя бы лёгкое дуновение освежающего ветерка.
   На этой стороне реки берег был довольно крутой. Местами грунтовая насыпь оканчивалась почти трёхметровым обрывом. Иван лежал на небольшом выступе, своеобразной природной террасе. К северу от тополя шёл крутой подъём, на который в весенне-осеннюю пору было весьма непросто взобраться, особенно после проливных дождей или таяния снега. Почва становилась невероятно скользкой, а ухватиться было абсолютно не за что. В сухую погоду, хотя и с большой предосторожностью, но пройти тут всё же можно. К югу от дерева, примерно шагах в пяти, берег резко обрывался, но до водной кромки оставалось всего около метра. Иван помнил, как во время предыдущего посещения этих мест он прыгал здесь в воду. До дна прямо у берега было несколько метров, и парень, хорошо умевший плавать, с удовольствием погружался под воду, наслаждаясь её блаженной прохладой. Вынырнув едва ли не на середине реки, он плыл вниз по течению, пока не находил подходящее место для выхода на сушу. Ближе к берегу природная терраса сильно сокращалась в размерах, превращаясь лишь в небольшой выступ, который затем и вовсе исчезал в чреве нависающего откоса. От края обрыва до водной кромки здесь было не менее пяти метров.
   Услышав где-то вверху шелест гравия, Иван нехотя поднялся и, задрав голову, стал искать источник шума. Он и сам не мог бы толком объяснить, что именно в тот момент подтолкнуло его вырваться из плена сладкой неги и в тревожном ожидании напрячь все мышцы. Вот мелькнула какая-то тень, и показалась голова. Сердце Ивана учащённо забилось, а лоб покрылся холодной испариной. Ему хватило доли секунды, чтобы оценить обстановку. Там, наверху, к обрыву бежал подросток. Ещё чуть-чуть – и он полетит вниз. Террасы в его предполагаемом месте падения уже практически нет, на ней не задержаться. А из воды торчат угловатые вершины массивных глыб… Иван несколько раз подплывал к ним и внимательно рассматривал. Падение с такой высоты на эти камни даже при очень большом везении – тяжкие увечья…
   Страшный крик разорвал знойную тишину. Иван изо всех ног бросился бежать вдоль террасы. Сверху, на считанные сантиметры опережая тело парня, дождём посыпался гравий. От сильного удара Ивана развернуло вправо, бросив к обрыву, до которого оставалось не более пары ступней. Но за миг до этого он успел выставить вперёд руки и теперь, машинально всем телом дёрнувшись в противоположную от воды сторону, заваливался на спину, мёртвой хваткой вцепившись в плечо и шею парня. В затылок впились камни, перед глазами поплыли красно-синие круги. Ивана подбросило, и парень, ошалело колотя руками и ногами, оказался под ним. Левая нога зависла в пустоте, правой удалось зацепиться за край обрыва. Руки замерли, перестав скользить по гравию. Парень тоже затих…
   Над головой застыла оглушающая тишина. Круги перед глазами слились в жёлто-алый туман, который всё же понемногу рассеивался. В висках била барабанная дробь. Дыхание было учащённым, но также постепенно приходило в норму. Иван пошевелил окровавленными руками, скатился с парня и осторожно поднялся на ноги.
   – Живой? – спросил Иван, присев над парнем и теребя его за плечо.
   – Зачем? – приоткрыв глаза, тихим, хриплым голосом спросил тот.
   – Это я от тебя хотел бы услышать. Пойдём, – Иван подхватил парня под мышки, поднял на ноги и, придерживая, повёл к тополю. – Тебя как звать?
   – Дмитрий…
   Парень попытался высвободиться, но Иван осадил его.
   – Спокойно, не дёргайся, – сухо бросил он.
   – Да чё тебе надо? Пусти, козёл! – закричал вдруг Дмитрий и, резко дёрнувшись, вновь предпринял попытку вырваться.
   Две звонкие пощёчины мгновенно охладили его пыл. Парень сразу обмяк, опустил голову и больше не пробовал сопротивляться.
   Когда они подошли к тополю, Иван с силой надавил ладонью на его плечо.
   – Садись, – властно приказал он.
   Дмитрий опустился на землю. Иван присел рядом. Какое-то время они сидели молча, лишь изредка поглядывая друг на друга. Дмитрий опёрся спиной о ствол дерева, поставил локти на колени и охватил руками голову. Иван сидел на корточках, нервно теребя руками грязные шорты.
   – Зачем ты это сделал? – уже спокойным и каким-то отрешённым голосом спросил Дмитрий. Всё его тело, как ни пытался он это скрыть, пробивала нервная судорога. – Кто тебя просил? Сейчас всё бы уже кончилось. А теперь ещё хуже… Так мерзко на душе!..
   – Сядь на солнце! Немного согреешься, и дрожь пройдёт, – сказал Иван, не сводя с парня пронизывающего взгляда.
   Дмитрий поморщился, но повиновался.
   – Зачем? – с ледяной тоской в голосе повторил он.
   – Чтоб сохранить тебе жизнь, – сказал Иван первое, что пришло ему в голову, и сам же скривился от банальности и пафоса прозвучавших слов.
   – А зачем мне такая жизнь? Зачем мне эти серые будни, эти холодные закаты и рассветы, эти бесконечные тягучие ночные часы? Зачем мне всё это, когда душу разрывает невыносимая тоска, когда сил больше нет терпеть непереносимую пустоту? Зачем? Скажи!..
   – Сильно любишь её? – осторожно поинтересовался Иван, и в голосе его прозвучало искреннее, неподдельное тепло, отцовское всё понимающее участие.
   Дмитрий порывисто взглянул ему в лицо, но тут же отвёл взгляд и вновь обхватил руками голову.
   – Очень, – немного помолчав, тихо признался он.
   – А сам едва не покалечил её.
   Слова Ивана заставили вздрогнуть парня. Он вновь отнял ладони от лица и недоумённо посмотрел на говорившего.
   – Она ведь знает, что ты её любишь?
   – Конечно…
   – И очень переживает, понимая, что ты из-за неё страдаешь. Её боль, возможно, ничуть не слабей твоей. Она видит, как ты всей душою к ней тянешься, но, не желая тебя обманывать, не желая и не умея лицемерить, вынуждена отстраняться от тебя, держаться холодно, отчуждённо. От этого очень страдает. Иной раз тоже не спит, чувствуя тревожное беспокойство, плачет украдкой… А если бы ты сейчас убился, она всю оставшуюся жизнь винила бы себя в случившемся. Ты причинил бы ей невыносимую боль, которую она уже никогда не смогла бы унять… Даже время не способно полностью излечить столь глубокие раны. Особенно у чутких, нежных, светлых душ…
   – Но как же мне тогда быть? Я не боль хочу причинить ей, а дарить счастье! Я люблю её, очень люблю, и не могу жить без неё!.. Я только о ней и думаю. Каждую минуту хочу быть с нею рядом: видеть её красивые, улыбающиеся глаза, слышать ласковый, нежный голос, вдыхать запах её мягких, шелковистых волос, чувствовать тепло её нежных, таких родных рук! Я не могу без всего этого, понимаешь, не могу!.. Без неё всё кажется ненужным и бессмысленным. Я очень люблю её, и, получается, вместо счастья дарю боль… Ну как же так?! И жить без неё не могу, и умереть нельзя… Сейчас такое мерзкое состояние на душе: чувствую себя последним ничтожеством… Зачем я такой? И как со всем этим жить? Зачем?.. Ведь разве не в любви весь смысл? Но почему тогда от неё всем больно? И без неё пусто, и с нею невыносимо… Как быть, скажи?
   – Любить безответно, конечно, очень тяжело. Отчего возникает такая любовь и зачем она нам даётся, сказать трудно. Это, наверное, известно лишь одному Богу. Человеческие взаимоотношения только на первый взгляд кажутся такими простыми: встретились, понравились друг другу, признались в том – и всё, наслаждайтесь безоблачным счастьем. Нет, всё на самом деле гораздо сложнее, тоньше. У каждого из нас есть свой личный жизненный опыт, в том числе и горький, заставляющий на всё смотреть с оглядкой. А порой, напротив, опыта как раз и не хватает, из-за чего мы горячимся, теряя терпение, совершаем ошибки, и наши искренние, чистые по своей сути желания окружающим кажутся совсем иными: эгоистическими, легкомысленными… И чувства могут не одновременно пробуждаться: у кого-то раньше, у кого-то позже, и не каждый может сразу на них решиться. Кого-то может остановить страх перед ещё неизведанным, кого-то – боль, оставленная прежними попытками обрести счастье, горечь тяжкого разочарования, гнетущая вина за совершённые ошибки… И даже если всё складывается радужно, оба признаются друг другу в чувствах, – это лишь первый, самый лёгкий шаг. Чувства, как искра! Они легко вспыхивают и столь же легко гаснут. Для того, чтобы искра превратилась в пламя, нужно приложить немало усилий, причём обоим. Одному тут ничего не сделать…
   У обоих должно быть глубокое понимание всей серьёзности дела, за которое они взялись, и трепетное отношение к нему. А иначе кто-то один будет пытаться тянуть всю ношу, тщётно взывая к другому, пока либо не надорвётся, либо не бросит всё с отчаяния. И тогда снова боль – от неудавшейся попытки, от несбывшейся мечты… Жизнь – очень сложная штука, она полна тяжёлых испытаний и горьких болезненных ошибок. Но, в то же время, она самый бесценный дар Божий. И любовь, как основа жизни, тоже. И если Господь даёт тебе любовь, надо этому радоваться. Даже тогда, когда чувства безответные, когда тебе приходится их в себе сдерживать. Конечно, любить того, кто тебя не любит, многократно сложнее, но как знать, а вдруг Господь в итоге приведёт к ответным чувствам, и пройденный путь сделает ваш будущий союз лишь прочнее. Да и потом… настоящая, чистая, глубокая любовь больше стремится отдавать, нежели брать. Я понимаю, что намного легче отдавать, находясь с ней рядом, всячески поддерживая её, окружая теплом, лаской, заботой. Но если ты действительно её любишь, научись отдавать незаметно. Старайся очистить свои чувства от эгоизма. И не дай им умереть! Господь не для этого тебе их дал. Верь ему, и всё будет благополучно, вот увидишь.
   – Но как я могу отдавать незаметно? Чем я могу ей помочь, если она всячески избегает меня, держится холодно и замкнуто?
   – Не делай ничего того, что могло бы причинить ей боль, доставить неприятные ощущения или вызвать неловкость. Если она не может ответить тебе взаимностью, не показывай всем своим видом, насколько тебе без неё плохо. Этим ты лишь пробуждаешь в ней чувство вины, мысли о том, что она способна приносить окружающим лишь страдания. Не будь излишне настойчив, навязчив, но молись о ней, искренне прося Бога уберечь её от всех бед и невзгод, от ошибок и потерь, прося дать ей сил и терпения, отпустить все грехи и управить на дальнейшем жизненном пути. Верь, и Господь не оставит ни тебя, ни её; прислушивайся к сердцу, и поймёшь, как нужно поступать. Молись о ней, и тем дашь ей очень многое; и положись на Господа, – он даст сил и всё управит.
   – Вы, наверное, батюшка? – переходя вдруг на «вы», спросил Дмитрий.
   – Да нет, мне до батюшки очень далеко, – вздохнув, ответил Иван. – Я большой грешник. Просто пытаюсь придерживаться светлой стороны течения, хотя и плохо у меня это получается…
   – Светлое течение? – переспросил Дмитрий. – Это как?
   – Да это я как-то размышлял о жизни, и в голову пришёл такой образ. Если хочешь, могу рассказать.
   – Давайте.
   Иван немного помолчал, собираясь с мыслями.
   – Я всё думал о том, что человек не может делать ничего доброго, светлого без воли, без помощи Господа. И любое доброе дело – это заслуга не человека, а Бога, помогшего, позволившего его сделать. При этом в Библии говорится, что Господь дал человеку волю, свободу выбора. Но в чём же тогда заключается воля? И зачем она, если в молитве мы просим, чтобы всё было по воле Бога, а не по нашей? Неужели выходит так, что мы сами не можем сделать ни малейшего доброго дела? И когда я об этом задумался, Господь мне послал такой образ: большой водный канал, по дну которого проходит вертикальный забор, разделяющий водную массу на две части. Но забор этот почти не выступает над её кромкой, так что капли могут с лёгкостью перемещаться с одной половины канала в другую. При этом по одну сторону забора вода течёт чистая, прозрачная, а по другую – грязная, мутная. Чем дальше от забора в ту или иную сторону, вода становится либо чище, либо, напротив, грязнее, – смотря какая сторона. А в центре канала вода примерно одинаковая, так как её капли то и дело пересекают забор, смешиваясь друг с другом. И вот течёт этот канал, течёт, а затем та его половина, где чистая вода, впадает в такое же чистое, светлое озеро, а другая половина с мутной, грязной водой, – в сливную яму, от которой так и разит мерзким зловонием. Забор, разделяющий канал, – это тонкая грань между добром и злом. Капли, – это отдельные люди, которые в большинстве своём находятся вблизи забора, постоянно перепрыгивая через него то в одну, то в другую сторону. Светлая, чистая вода – это добро, любовь, идущие от Бога. Грязная, мутная вода – зло, ненависть, идущие от всякой нечисти. Каждая отдельно взятая капля ничего собой не представляет – ни силы добра, ни силы зла. Однако она может стать частицей того или другого. Без этой капли ни добро не ослабеет, ни зло, ибо таких, как она, капель, несчётное множество. Но у каждой капли есть выбор: держаться одной стороны канала или другой. И своим примером она может подтолкнуть ближайшие капли последовать за ней. Сама по себе капля – ничего по сравнению с целой водной массой, но она может стать частью чего-то большого: либо доброго и светлого, либо грязного и мутного. В этом и заключается данная Богом воля. Человек оказывается перед выбором: стать частицей его добра, любви или же примкнуть к злу и ненависти.
   – И, получается, чем дальше капля удаляется от забора, тем она сильнее очищается, либо, напротив, пачкается? – спросил Дмитрий.
   – Верно. Ведь как вода может принять в себя различные примеси, меняя окрас, вкус, так и человек способен изменяться.
   – И, значит, у одного берега канала – святые, а у другого – совсем пропащие люди? Придерживаясь одного берега, мы как бы очищаемся, а другого – набираемся грехов? А озеро и сточная яма – это рай и ад?
   – Да, всё верно.
   – Здорово! А что Вы лично делаете, чтобы держаться чистого берега?
   Внезапно налетевший порыв ветра сорвал с ветвей несколько листьев, скукожившихся от жары. Один из них, описав в воздухе затейливую дугу, лёг, словно погон, на плечо Ивана. Он невольно улыбнулся и, взяв листок осторожно, будто хрупкую реликвию, положил на траву. К листку тут же устремился весьма проворный жук, до этого настойчиво пытавшийся взобраться на росшую рядом травинку. Заметив это, Иван вновь улыбнулся.
   – Понимаешь, Дима, – наконец произнёс он, – сказать в ответ много красивых высокопарных слов нетрудно. Но это неправильно. Не я должен говорить о своих делах, а они обо мне. Но если ответить на твой вопрос… – Иван вздохнул. – Пытаюсь относиться к людям так, как бы хотел, чтобы они относились ко мне. Это очень сложно, и не всегда получается. Далеко не всегда. Легко ответить улыбкой человеку, который перед тем тебе улыбнулся, особенно, если он симпатичен; и как же порою сложно первым подать руку тому, кто совсем недавно жестоко обидел тебя!.. Непросто, испытывая боль, хотя бы попытаться понять мотивы человека, причинившего тебе эту боль, стать на его место и затем продолжать относиться к нему так, будто между вами ничего плохого не случилось. Я пытаюсь так поступать, но насколько хорошо это получается, судить не мне. Важно также особо не заострять внимание на сделанных делах, не хвалиться ими. Сделал, да и сделал. Живи дальше, не думая об этом. И научиться прислушиваться больше к сердцу, а не рассудку. Увидел, к примеру, горящий дом… Разум тебе говорит, чтобы шёл дальше, не останавливался! У тебя, мол, много важных дел, да и не пожарник ты, помочь не сможешь. А сердце, напротив, кричит: «Подойди, узнай, что там да как, помоги, чем можешь!» Вот в такие минуты и нужно слушаться сердце, ибо через него с тобою сам Бог разговаривает. А помог – уходи, не жди благодарности. Сделал хорошее дело – и продолжай свой путь…
   – Постойте! – вдруг воскликнул Дмитрий, пристально взглянув в лицо Ивана. – Вы не тот самый незнакомец, зимой в городе спасший девочку? Ну, когда интернат горел.
   – Детский дом, – опуская глаза, поправил Иван. – Да, всё верно.
   – Ничего себе! О Вас ведь все вокруг только и говорили, в газетах писали! Мы с Ритой вместе одну такую статью читали. И вдруг Вы – в нашем посёлке. И вновь спасаете чужую жизнь… – тихо добавил Дмитрий. Он немного помолчал. – А как сейчас та девочка? Писали, что Вы хотите её удочерить. Получилось?
   – С ней, слава Богу, всё нормально. А вот с удочерением мне, вероятней всего, откажут.
   – Почему?!
   – И жильё неподходящее, и не женат я.
   – Но как же так?!..
   – На всё, Дима, воля Божья. Значит, так надо.
   – Грустно всё это… А могу я Вам хоть чем-то помочь? И посоветуйте, пожалуйста, как мне хоть чуть-чуть отдалиться от забора в верном направлении?
   – Сложный вопрос. В первую очередь, наверное, постарайся справиться с тяжёлым душевным состоянием. И попробуй найти своё предназначение. А когда почувствуешь, что нашёл, старайся следовать ему. Молись! И Господь обязательно тебе поможет. Я тоже буду о тебе молиться.
   – Спасибо Вам большое! – тихим, слегка срывающимся голосом произнёс Дмитрий.
   – Да не за что, – ответил Иван. – Ты школу уже ведь окончил? – спросил он.
   – Да. В этом году.
   – А куда будешь поступать?
   – Пока точно не знаю… Меня музыка увлекает, ещё шахматы, история. С Ритой когда-то мечтали, что она на медсестру поступит, а я – на археолога…
   – Внимательно прислушайся к себе. Это, правда, очень важно!..

4

   Из воспоминаний Ивана вывел звонкий женский смех, вдруг раздавшийся всего в нескольких шагах от него. Девушка, разговаривая по телефону, переходила дорогу. Её мягкий, спокойный голос был таким родным, каждая нотка до боли знакома!.. По телу разлилась волна чего-то мягкого и тёплого, лицо вспыхнуло. Иван взглянул в её сторону. Доли секунды хватило, чтобы оценить обстановку и принять единственно верное решение. Сердце сжалось, сильно кольнув в груди.
   – Вика! – заорал Иван.
   Два быстрых прыжка, и он схватил девушку за руку, резко дёрнул на себя. В тот же миг мимо них пронёсся серый «Opel», вылетевший до этого из-за поворота. Колёса машины прошли всего в нескольких сантиметрах от ног девушки.
   По тротуару в это время проходила пара с ребёнком в коляске.
   – Псих какой-то!.. Или маньяк, – донёсся до Ивана негодующий женский голос.
   – Глупая, он ей жизнь спас, – ответил мужчина.
   «Опять», – пронеслось в голове у Ивана.
   Всё ещё держа девушку за руку, он вдруг заметил лежавший на асфальте мобильный телефон. Поднял устройство, подал его хозяйке. Девушка дрожащей рукой положила телефон в сумочку и отошла с проезжей части. Лицо её было бледным от пережитого испуга.
   – Спасибо Вам большое, – тихо произнесла она.
   – Да не за что, – отозвался Иван. – Как Вы себя чувствуете? Всё нормально?
   – Ноги немного трусятся, – смущённо улыбаясь, ответила девушка. – И сердце всё ещё колотится…
   – Давайте я сбегаю куплю водички. Там, за углом, магазин есть.
   – Нет, не надо. Всё хорошо, не переживайте. Спасибо Вам огромное!..
   – Да не за что, – тихо повторил Иван, опуская глаза.
   – Я пойду, хорошо? – немного помолчав, осторожно спросила девушка.
   – Да, конечно. И будьте внимательны.
   – Хорошо. Спасибо Вам.
   Девушка медленно удалялась, а Иван стоял и смотрел ей вслед.
   – Господи, – прошептал он, когда девушка скрылась из вида, – как же она похожа!.. Лицо, волосы, походка… И голос! Он такой же, как у Вики!.. Я его всегда различу среди гула тысяч голосов!..
   Какое-то время Иван брёл по городу, не разбирая дороги. На душе стало совсем пусто, а в голове не было никаких мыслей. Он просто шёл, механически совершая движения. Ноги сами привели в парк и остановились возле лавочки. Иван сел.
   – Господи, – взмолился он, – ради всего святого, умоляю тебя, храни её! Отпусти ей все грехи, какие только у неё есть, исцели все её душевные раны и дай сил! Управь, подскажи верный путь и не дай с него сойти! Убереги от бед и огради от страданий, тяжких испытаний, невыносимых трудностей! Святой Николаюшка Угодничек, Святой Сергий Радонежский, Пресвятая, Пречистая Дева Мария, умоляю вас, помолитесь Отцу нашему небесному, Святому Господу о родном моём человечке, об отпущении ей всех грехов! Благослови её, Господи! Пусть у неё всё будет благополучно, прошу тебя!..
   Порой Ивану очень хотелось попросить Господа и о том, чтобы они с Викой могли вместе идти по жизни, но он старался отгонять эти мысли.
   «На всё воля Божья, – думал он. – Если двое действительно могут быть счастливы, то Господь обязательно всё управит, и они когда-нибудь будут вместе. Если же этого не происходит, значит, ещё не пришло время или же вовсе не должно произойти. Раз Господь дал чувства, он знает, для чего они, а напрасно ничего не даётся. И если ты искренне, всей душою любишь, нужно молиться в первую очередь о дорогом тебе человеке, прося за него. А всё остальное Господь управит, сделав так, как действительно лучше для вас обоих. В этом не стоит сомневаться. Господь всё знает и всё видит! Надо полностью довериться ему».
   Окончив молиться, Иван какое-то время сидел неподвижно. На душе стало легче и теплее, пустота заполнилась особым светом. Вздохнув, он слегка тряхнул головой.
   – Надо дальше заниматься начатым делом. Детишки ждут помощи. Научи и направь, Господи, прошу тебя!..
   Долго перелистывая свой блокнот, испещрённый различными заметками, Иван, наконец, нашёл нужную запись. Достав из кармана мобильный телефон, он набрал написанный на помятом листке номер.
   – Игорь Борисович, здравствуйте! Удобно говорить?
   – Да, удобно. А кто это?
   – Это Иван.
   – Какой Иван?
   – Ну, безумец, – немного замявшись, пояснил Иван.
   – А, понял. Слушаю тебя.
   – Я хочу попросить Вас о помощи. Вы же знаете такой посёлок – Новая Михайловка? Километров пятьдесят к востоку от города.
   – Это где монастырь?
   – Да, примерно. Немного не доезжая, налево и вдоль по реке.
   – Понял. И что там?
   – Там поселковая школа. Здание в очень плохом состоянии. Крыша течёт и в любой момент может обрушиться. Других зданий, куда бы можно было перевезти школу, в посёлке нет. А до ближайшей школы около пятнадцати километров! Это в принципе неудобно, далеко очень. А там ещё и грунтовые дороги… Осенью или весной весьма проблематично добираться.
   – И что ты предлагаешь?
   – Помогите найти деньги для ремонта школы. Хотя бы для самого необходимого! Сам процесс я полностью обеспечу, всё проконтролирую. Будут полные отчёты по всем потраченным средствам. Людей я привлеку тех же, что детский дом восстанавливали: они всё сделали быстро и добросовестно.
   – Смета у тебя уже есть?
   – Да, конечно.
   – Подходи завтра к десяти в мой офис. Посмотрим, что можно сделать.
   – Хорошо. Спасибо Вам большое! – обрадовавшись, поблагодарил Иван.
   – Пока не за что. До завтра.
   – До свидания.
   «Спасибо тебе, Господи! Спасибо большое!», – прошептал Иван, трижды перекрестившись.
   «Вот тебе и безумец, – сидя за рулём, размышлял Игорь. – Да никакой он, в сущности, и не безумец. Альтруист, каких сегодня мало. Все стремятся наращивать собственный капитал, пекутся лишь о себе любимых. А этот вот думает о других. Причём о незнакомых, совсем чужих ему людях!.. То детский дом, теперь вот эта школа… Может, и ещё что есть. И ведь она не первый год разваливается! Все это видят, и всем плевать. А этот взялся, будто ему больше других надо!.. И ведь будет кипятиться, тратить уйму времени, сил. А потом тихо ото всех скроется, отдав лавры, в лучшем случае, тем, кто просто поддержал деньгами. И бывают же такие люди!.. Есть в нём что-то такое, что притягивает, побуждает оказывать поддержку. Ничего ведь особенного он не сказал, а я уже знаю, что дам деньги. И других спонсоров, если нужно будет, привлеку. Другим таким же отказывал, а вот этому помогу. Почему именно ему? А не знаю. Само как-то вышло. Эх, жалко, что Юрка уже уехал! Устроил бы ему завтра интервью с „безумцем“. Хотя нет, не стоит. Юрка бы потом всё опошлил в своей жёлтой газетёнке. Нельзя. Да-а, ну и денёк сегодня!..»
   А Иван в это время вновь, не спеша, шёл по городу. Ему совсем не хотелось возвращаться в пустой и от того совсем неуютный дом. День клонился к закату. Весеннее солнце, уже частично скрывшись за многоэтажными постройками, окутало всё мягким, каким-то загадочным, ало-розовым светом. Тени, в полдень совсем ужавшиеся, теперь причудливо вытянулись. И было так тихо и спокойно. Иван, как в детстве, любовался красками догорающего дня и незаметно для себя самого улыбался. Его улыбка, как у ребёнка, была светлой и такой искренней!
   Выйдя к собору, Иван остановился, и в этот миг торжественно начали звонить колокола! А позолоченные купола так и сияли в лучах заходящего солнца, переливаясь всевозможными цветами и оттенками. С душевным трепетом смотря на них, слушая колокольный звон, Иван стал размеренно креститься и шептать «Отче наш». Он вдруг всей душой почувствовал, что находится в начале столь желанных и долгожданных перемен в его жизни.
   – Господи, Иисусе, спасибо тебе огромное! – с горячей радостью прошептал Иван. – Если у нас с Викой всё сложится, мы ведь и Варю из детдома сможем забрать! Спасибо тебе, Боженька, спасибо!!!

Глаза души Сборник духовно-философской прозы Артём Аргунов

От автора Дорогой читатель!