Кости

Григорий Николаевич Ведерников

   Дизайнер обложки Алексей Труш
   Корректор Мария Подуремя

   © Григорий Николаевич Ведерников, 2023
   © Алексей Труш, дизайн обложки, 2023

   ISBN 978-5-0059-9774-6
   Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

   Одинокий путник в черном меховом плаще держал коня за поводья и медленно вел его за собой, ступая по тракту. Несколько дней подряд странника сопровождал лишь мерзкий и пронизывающий до костей мокрый снег и дождь. Он почесывал свою объёмную черную бороду с проседью и смотрел на бесконечную дорогу, что ждала его впереди.
   Прошло уже достаточно много времени с тех пор, как он оставил город и кочевал, изредка останавливаясь на привал, чтобы погреться возле костра, перекусить или поспать. Запасы еды и эля заканчивались, а это значило лишь одно. Если он не доберется до ближайшего трактира, то следующую ночь ему снова придется провести в холодном лесу голодным. Будет настоящей удачей, если ему все-таки удастся выловить зверя, пусть даже и крохотного, чтобы поесть жареного мяса.
   Развести костер было несложно, но тут надо приноровиться, учитывая, что хоть зима и кончилась, а кругом еще лежало полным-полно снега. Земля была холодной, а хворост сырой. До настоящей весны на севере еще было очень далеко.
   Солнце медленно клонилось к закату, когда скиталец забрел в лес на ночлег. Коня он привязал возле дерева, а сам отправился прочесывать округу в поисках розжига для костра.
   Сколько еще времени осталось до начала войны? Обычно весна предвещала хаос и разруху окрестным землям. Постоянная борьба за клочки земли и власть разорила здешние места, как и весь континент. Когда лед сойдет с рек и океанов, начнутся новые походы и завоевания. И так будет продолжаться до следующей зимы, пока мороз снова не скует воды, чтобы вороны вновь могли вдоволь попировать на костях убиенных юнцов, что сражались за свои идеалы и своих королей, князей и конунгов.
   Для большинства людей война была самым кошмарным предвестием. Из года в год крестьяне и горожане надеялись на мирные годы, процветание и благодать, но все было тщетно. Сложно назвать жизнью такое жалкое существование в ожидании новой суровой зимы, которая после себя принесет лишь хаос, разрушения и горе.
   Однако не все люди страшились грядущих войн. Некоторые наоборот – ожидали начала новых военных кампаний. Наемники. Для них это был образ жизни. Немудрено, что продажа меча являлась достаточно прибыльным делом для обычных, ничем не примечательных, людей на фоне остальных ремесел. Хотя, пожалуй, в такие темные времена и кузнецы жили неплохо. Королям ведь нужно оружие. Но дело было не для всех, да и опытных мастеров всегда хватало, как, впрочем, и остальных умелых ремесленников, нежели наемников.
   Из года в год землю усеивали тела убитых солдат удачи. Поэтому новое пополнение в рядах всегда приветствовалось. Тем более это являлось возможностью сытно есть, спать в тепле и пить неплохое вино. Риск для жизни? Ну что ж. В этой стране люди редко доживали до преклонного возраста, поэтому были не прочь испытать свою судьбу.
   Путник продолжал собирать найденные ветви под ногами, когда неподалеку от дороги услышал хруст. Он оглянулся, машинально взявшись за двуручный меч за спиной. Медленно он вынул из ножен массивное лезвие с широкой гардой, последовал на шум и, когда увидел на тракте троих охотников, затаился.
   Добытчики не были похожи на людей феодала. На них были длинные рубахи, свисающие до колен и потрёпанные плащи. Скорее всего, местные крестьяне решили немного разжиться едой в лесах своего вельможи. Вот только забыли его об этом предупредить.
   Троица подошла к привязанному возле дерева коню. Один из них начал поглаживать его гриву, что-то тихо приговаривая. Когда второй батрак подошел к дереву, чтобы отвязать лошадь, из лесу вышел высокий мужчина с огромным мечом наперевес.
   – Руки прочь! – вскрикнул странник.
   Охотники опешили от неожиданного появления незнакомца и отступили назад. Один из них натянул тетиву своего лука и прицелился в мечника.
   – Гербрант, опусти лук. Простите, добрый господин. Мы не думали, что жеребчик ваш. – Лучник ослабил тетиву и опустил оружие. – Сами ведь знаемте, что времена нынче неспокойные. На дорогах опасно, – сказал поседевший старик.
   – И что? Это дает тебе право украсть моего коня?
   Крестьянин, стоящий рядом с лучником, держащий в руках копье крепко сжал древко в руках и сделал еще один шаг назад. Высокий рост, массивное телосложение и множество шрамов на лице лесного бродяги пугали его и остальных.
   – Ну что вы, что вы. Я совсем не енто имел ввиду. Простите, где ж мои манеры. Звать меня Ульфом, а это мои друзья, Гербрант и Альрик. Мы обычные крестьяне и вовсе не собирались вас грабить. Просто увидали одинокую лошадь и подумали, что ее всадника уж нет в живых. Сами понимаете, время такое. То стаи волков на людей с голоду кидаются, то разбойники честных людей грабят в окрестностях. Поговаривают, что банда завелась.
   В голову скитальцу закралась мысль, что, пожалуй, за охоту на разбойников можно было бы выручить хоть какие-нибудь деньги. Его кошелек уже давно прохудился, а звон монет он любил.
   – Награда за поимку местной банды есть?
   – Конечно, господин, конечно. Уверен, что наш староста щедро заплатит за ловлю или убийство этих негодяев.
   – И чем же он заплатит? Капустой? – здоровяк злобно усмехнулся.
   – Ну что вы. Понимаю, денег у нас немного, но есть меха и шкуры, которые вы сможете выменять на монеты в ближайшем городе. Разбойники енти ведь не токмо проезжих мучают. Наших тоже порой донимают. Жизни от их нету.
   – Меха, которые вы добываете в королевских лесах?
   Крестьяне тревожно переглянулись, переступая с ноги на ногу и переглядываясь.
   – Господин, мы законы-то знаем и чтим, да вот только жить же нам тоже как-то нужно. Вона у Гербранта пятеро детей, а у Альрика – трое, да и у меня дома семья. Трудно нам приходится. Почитай, что одним днем живем. Сегодня поевши – хорошо, а ежели нет, то…
   – Разбойничаете на дорогах?
   Глаза Ульфа расширились от страха. Он даже сглотнул подступивший к горлу ком.
   – Вовсе нет, господин. Разбойников вешают гвардейцы нашего лендлорда. А мы ведь почитаем нашего сударя и каждый день молимся об его здоровье.
   – А браконьеров стороной, значит, обходят? – странник ухмыльнулся.
   – Всегда ведь договориться можно, если правильный подход найти. Все токмо от цены зависит, – Ульф по-доброму улыбнулся.
   – Ладно, веди уже к вашему старосте. Поговорим о работе, да и место нужно для ночлега. Устал я уже по тракту слоняться, старик.
   – Конечно, конечно. У нас в амбаре всегда найдется уголок для хорошего человека. Мы ведь помогать друг другу должны в такие неспокойные времена.
   Тут крестьяне расслабились, заулыбались. Альрик убрал за спину свой лук, а Гербрант закинул копье на плечо. В знак дружелюбия и лесной бродяга опустил острие меча на землю.
   – Позволите дичь подстреленную на жеребца сложить? Уж больно хорошая сегодня попалась добыча.
   – Взваливай, но, если коню тяжко станет, снова на своих горбах тушу потащите.
   – Конечно, конечно, господин. Как скажите.
   Гербрант и Альрик перекинули через седло связку мертвых кроликов. В животе бродяги сразу заурчало, когда он смотрел на добытое, убирая в ножны за спиной свой огромный меч.
   «Неплохо было бы перекусить свежего мяса», – подумалось ему. Да и собственно, зачем ему тащиться в деревню? Он ведь и так знал, где его ждала оплачиваемая работа. А крестьяне ведь и на вилы при желании надеть могут, если им его меч, к примеру, приглянулся. Странник, конечно, сомневался, что кто-нибудь из них вообще сможет его поднять, но был уверен, что конь им точно понравился.
   Крестьяне вдвоем приволокли тушу косули. Но после нескольких попыток им не удалось взвалить ее на фыркающую лошадь.
   – Да что ж енто такое. Остолопы, да бабы ваши сами бы уж давно управились! – прикрикнул Ульф.
   – Так можа ты сам взвалишь ее? – сказал Альрик.
   – Та оставь его, ща опять про спину свою заноет, – сказал Гербрант и усмехнулся.
   – Так ведь и взаправду, зараза, уж который день покоя не дает, – тихо сказал страннику Ульф и добродушно улыбнулся. – Можа вы нам подмогнете, милсдарь?
   – Конечно, но за бочонок пенного! – странник почесал затылок и ухмыльнулся.
   – Ну ентого добра у нас в селе хватает! – вскрикнул Альрик.
   – Агась. И не жадюги мы. Поделимся, – запыхавшись от тяжести, сказал Гербрант.
   – Давайте сюда, – скиталец взял тушу на руки, оценивая меткий выстрел охотников. – Неужто прямо в глаз попали?
   Однако укладывать ее на лошадь он не собирался.
   – Енто Гербрант ее уложил. Он у нас на селе лучший стре…
   Резким движением бродяга скинул косулю на худощавого Гербранда. Туша придавила батрака, и он попытался поскорее ее с себя столкнуть, при этом жалобно просил о помощи своих друзей. Потом странник выхватил из-под плаща нож и вонзил в шею Альрика, оттолкнул его от себя, и крестьянин, хлюпая кровью повалился наземь, сжимая клочки сырой земли под собой.
   Гербранд продолжал кричать, и лошадь забеспокоилась, начала ржать и фыркать, пристукивать копытом. Ульф, завидев происходящее, принялся удирать со всех ног на холм рядом с дорогой. Правильнее, конечно, было бы бежать в лес, но разве это теперь важно?
   – Перестань орать! – странник рассвирепел и грозно посмотрел на Гербранта. Тот сглотнул, но послушался и замолчал. – Вот так и лежи. Не дергайся!
   Бродяга взялся двумя руками за меч за спиной и ловким движением выхватил его из ножен, обрушив широкое лезвие на косулю и лежащего под ней крестьянина. Гербрант успел только пискнуть, когда меч разрубил тушу животного надвое и вонзился в его грудь.
   Тем временем Ульф был уже почти на середине холма, когда его спина вновь дала ему о себе знать. Он повалился на одно колено и схватился рукой за поясницу.
   – Чертова туша! – кричал странник, пытаясь выдернуть свой меч из еще неостывшего тела бедного крестьянина. Уперевшись ногой на убитого, он вытащил клинок, после чего кинулся вдогонку за оставшимся крестьянином. Не стоило оставлять живых свидетелей.
   Ульф попытался встать, но его ноги подкосились, когда поясница снова заныла, и он упал, съезжая по заснеженному холму в лапы высокого яростного воина.
   – За что!? – из последних сил закричал Ульф.
   Несмотря на свои массивные габариты, странник быстро нагнал крестьянина и остановился возле него, чтобы перевести дыхание. Он знал, что старик больше никуда не денется.
   – Пощади, господин! Пощади! Все позабуду! Клянусь! Ежели хошь, то и добычу забирывай, токмо жизнь оставь, умоляю… – крестьянин зарыдал.
   Переведя дыхание, убийца приблизился к Ульфу и вонзил острие своего меча рядом с его головой в сырую стылую землю. Старик опомнился, попытался сдержать слезы, но не унимался, пока здоровяк не отвесил ему подзатыльник.
   – У кого-нибудь из твоих табак есть?
   – Ч-что? – дрожащим голосом с удивлением проговорил Ульф.
   – Кисет с табаком есть у кого-нибудь?
   – Д-да. У Альрика д-должен б-быть.
   – Это хорошо. – Бродяга взялся обеими руками за рукоятку своего меча, поднял его и вонзил в живот Ульфа. Старик застонал и испустил дух, когда воин провернул свой клинок.
   Потом скиталец спустился с холма, оторвал клочок от рубахи мертвеца, вытер с меча кровь. Далее он забрал у мертвого Альрика кисет с табаком, уложил заячьи туши поудобнее, предвкушая вкус свежего мяса, залез в седло и поскакал вперед, не оглядываясь.

Глава 1

   Скрипнула и открылась дверь. В таверну Бернхарда пожаловал новый посетитель.
   Постоялый двор был захудалым, но он был единственным местом для ночлега на тракте от Ресбурга до Баденгорга. Поэтому хозяин не спешил закрывать свою лавочку, хотя и заработка по большей мере ему хватало только на пропитание, но случалось, что трактирщику перепадала и весьма звонкая монета за информацию. Уж кто-кто, а Бернхард любил собирать слухи и сплетни своих редких посетителей, а значит, мог ими поделиться за незначительную плату в виде пары серебряных.
   Оглядывая из-за прилавка прибывшего, хозяин таверны понял, что посетитель не доставит неприятностей, а напротив подкинет ему звонких монет.
   Вошедший был одет в пошарпанный рыцарский полудоспех. Он держал в руке шлем с открытым забралом. На его поясе болтался меч с вычурной позолоченной рукояткой, который он придерживал свободной рукой. Лицо нового гостя обрамляли морщины, нос был слегка искривлен, взгляд серых глаз говорил об усталости. Седые короткие волосы, как и вся его внешность рассказывали о долгом и тернистом пути по которому он продолжал идти.
   – День добрый, сир. – Бернхард почтительно склонил голову.
   – Здравствуй, трактирщик. Свободная комната у тебя найдется?
   – Конечно, сир. Проходите, присаживайтесь. Звать меня Бернхард, кстати. Желаете ли вы отобедать?
   – Не откажусь, Бернхард. Я Клод. Не обращайтесь ко мне «сир». Я больше не рыцарь.
   На самом деле владельца таверны мало волновало, кем был его посетитель. Он с почтением приветствовал каждого гостя, ведь больше всего на свете Бернхард любил деньги, которых всегда не хватало, а хозяин был уверен, что чем больше ты будешь кланяться и пресмыкаться, тем большую сумму оставит путник. Порой этот метод срабатывал, порой нет. Бернхард просто привык быть таким услужливым и гостеприимным.
   – Как скажете, уважаемый. Могу вам предложить гороховую похлебку, козлятину, сыр…
   – Неси и добавь к этому сырую луковицу и пару кружек эля. – Клод вытащил из кошелька два медяка и серебряную монету. – Здесь также за ночлег и коня моего в стойло поставь и накорми.
   Он положил на стол еще два медяка.
   – Будет сделано.
   Довольный хозяин сгреб со стола монеты и исчез за прилавком.
   Дверь снова скрипнула, когда маленький конюх по указанию кабатчика выбежал на улицу, чтобы отвести скакуна в стойло. Немного погодя к столу Клода подошла красивая молодая девушка, неся в руках две пенящиеся кружки, а следом за ней, едва не подпрыгивая, спешил и Бернхард с едой.
   – Приятного вам аппетита, – кабатчик преклонил голову.
   – Спасибо, добрый человек.
   Клод не обращал внимание на услужливость. Просто он привык к такому отношению к себе. В конце концов, он когда-то был благородным господином. Причем сам пробил себе дорогу в люди, а не получил наследство от знатных родителей. Сейчас больше всего его волновал голод, поэтому он незамедлительно принялся за еду, оглядывая видавшие лучшие годы заведение, и погружаясь в свои думы.
   Будь проклята эта бродяжья жизнь. Перебиваюсь от места к месту, ночую в таких вот грязных лачугах. Хорошо хоть, еда неплохая. Для чего нанимателю было нужно тащить меня в такую даль? Что там за дело такое? Заговор? Мятеж? На такое я точно не соглашусь, но, по крайней мере, точно вытрясу с прохиндея потраченные монеты в этом кабаке. С другой стороны, все только зависит от цены…
   В кого я превратился? Была ведь раньше слава, уважение, турниры и пиры, свое поместье и семья. Да мне равных не было в боях на мечах и копьях. Каждого разил. Даже этого надутого Генриха Кабанье копье – фаворита нашего государя. Славные были деньки. А сейчас что? Наемник. Да и к черту! Пора бы уже свыкнуться, сир…
   Он поднял наполненную до краев кружку и сделал несколько больших глотков, едва не поперхнувшись. Откашлявшись, он взял в руку луковицу, надкусил и начал черпать ложкой похлебку.
   Стоило же появиться этому смазливому пареньку… Как же его там? Вот только не надо, Клод. Ты отчетливо помнишь, как сир Рейнхард, прозванный после твоего поражения Венценосным, выбил тебя из седла. Ты с позором свалился в грязь, едва не сломав шею, а толпа ликовала, воздавала овации новому чемпиону. Это событие сильно подломило твою карьеру турнирного рыцаря, а потом ты стал проигрывать чаще и чаще, вспоминая эту насмехающуюся улыбку сразившего тебя юнца, что возвышался в седле. В конце концов денег почти не осталось, чтобы обеспечивать свое небольшое поместье. Потом ты выступил в трехлетней войне за своего короля. И что? Что он сделал для тебя, пока крестьяне бунтовали и грабили остатки твоего скарба? Ничего.
   Ты спал в окопах с солдатней, убивал других солдат, слушал их мольбы о пощаде, крики, впитывал запах зловоний на полях сражений. Потом, когда ты вернулся и принялся вешать взбунтовавшихся холопов, жена собрала свои вещички, прихватила детей и золото, заработанное на победоносной кампании всеми любимого короля. Сбежала в город к ростовщику и сейчас поди насмехается над тобой рядом с этим жирным подлецом. Эх… Главное, чтобы о детях моих заботилась, чертова мамаша…
   Клод вырвал зубами клок мяса из козьего бедра, проглотил, снова закусил луковицей, осушил кружку до дна. Потом разломал ломоть сыра и, не спеша, поглощал небольшие кусочки.
   Ну ничего… Вот заработаю деньжат, выкуплю поместье, наберу новых селян, засеем урожай. Сам все буду контролировать. До старости денег хватит, а потом, возможно, какая-нибудь знатная дама с неплохим приданым обратит на меня внимание. Конечно, обратит! Все еще вспомнят Клода и его прошлые заслуги. Женюсь на ней, ее приданое в поместье заложу, скотину куплю и заживем. И больше никто и никогда не вытащит меня на войну.
   К столу подбежал маленький мальчик – конюх.
   – Ваша лошадь накормлена и отдыхает, сир.
   – Спасибо, малыш. – Клод улыбнулся и почесал загривок мальчика. – Вот, держи монетку.
   Стоит поменьше кичиться своим благородством, а не то кошелек опустеет.
   – А вы правда рыцарь? – с интересом расспрашивал конюшонок.
   – Когда-то был.
   – У вас красивые доспехи и меч. Отец говорит, что я никогда не буду рыцарем. Он говорит, что когда-нибудь я стану таким же хозяином, как он.
   – Может, это не так плохо?
   – Но я не хочу! – вскричал мальчик. – Он же толстый.
   – Альви! А ну-ка брысь отсюда! Иди помоги сестре! – вмешался Бернхард. – Глубочайше извиняюсь, господин. Больше он вам не помешает.
   – Ничего страшного. – Клод взмахнул рукой, дав понять Бернхарду, что не нужно его больше обхаживать. – Принеси-ка мне лучше краюху хлеба, да поживее.
   – Как скажете, господин.
   Когда Клод отужинал и немного захмелел, направляясь к своей постели, дверь трактира снова отворилась, и внутрь зашли двое скавров.
   Миру скавры были известны, как воинственные налетчики и грабители с далеких скалистых островов, которые не страшились смерти. На своих ладьях они рассекали моря и океаны предвещая странам материка хаос и разруху.
   Клод остановился у лестницы, приглядываясь к чужакам.
   По виду они напоминали братьев. У обоих светлые волосы до плеч и густые бороды на лицах. Тот, что стоял возле стойки и говорил с трактирщиком, заплел волосы на голове в две косички, свисающие по бокам, а у второго волосы были перевязаны лентой на лбу. У обоих бороды были заплетены в косы. На ремнях у братьев свисало оружие. У говорившего – меч, а у хмурого – топор. В свободных руках они держали деревянные щиты с какой-то диковиной варварской символикой. Оба одеты были только в кожу и меховые плащи.
   Скавров здесь еще не хватало… Мало вы попили нашей крови в войне за «Северные клыки»? Сожгли весь флот на реке, вдобавок и лес в округе, потопили десятки кораблей, разбили войска у подножия крепости, вскарабкались же как-то на скалы, пока вас поливали кипящим маслом, и умудрились разбить весь гарнизон. Головорезы.
   Дело прошлое, конечно. Тем более я теперь не присягаю вассалам. Убиваю только за деньги, и только за хорошие деньги. Пожалуй, воины они действительно смелые… Не по той же самой ли причине они здесь, как и я? Ладно. До завтра разговоры подождут. Спать хочется больше, чем болтать. Ведут они себя вполне миролюбиво. Кто его знает? Может, они просто путники с большой дороги.
   Бывший рыцарь поднялся по лестнице, открыл дверь своей спальни, снял доспех, приставил к стене меч и лег в постель, забывшись глубоким сном.

Глава 2

   Два брата стояли возле прохода. Пока один из них договаривался о ночлеге с хозяином таверны, другой нахмурился, так как был озадачен вопросом.
   – Почему этот олух пялился на нас, Рерик? – недоверчиво сказал скавр.
   – Не знаю, брат. – Откликнулся Рерик и вернулся к беседе с трактирщиком.
   – Ну что ж, воители. Думаю, мы с вами поладим. Такие щедрые посетители захаживают к нам редко, но все же я приму вашу необычную оплату. Надеюсь, это останется нашим маленьким секретом. – сказал Бернхард и забрал со стойки золотые серьги.
   – Тогда неси нам свои яства, хозяин. Мы голодны, как волки, и нас мучает дикая жажда, словно мы прибыли прямиком из песков Карсканы.
   – В этих местах вы не умрете от голода или жажды. За это я ручаюсь, воины. По такому случаю я даже открою для вас бочонок медовухи.
   – Эх, славный ты человек, Бернхард. Не пожалей же для нас мяса побольше и похлебки посытнее.
   – Все будет в лучшем виде. Не сомневайтесь. – Трактирщик преклонил голову. Рерик ответил тем же.
   Двое братьев прошли к столу и сели.
   – Бывали места и получше этого, – буркнул хмурый скавр.
   – А бывали и похуже, Сигурд. Ты согласен?
   – Ну еще бы. Никогда не забуду восточную кампанию. На сотни тысяч акров ни одного кабака или борделя.
   – Хуже быть не может. – Братья засмеялись. – Зато в их городах было полно золота. Ты помнишь?
   – Да. Вот только оно почти все потонуло с нашим отрядом в набегах на Север.
   – Благодари Богов, что они позволили нам выбраться живыми и избежать такой участи.
   – За что же благодарить? Мы до сих пор бороздим эти проклятые земли, а наши братья и сестры сражаются в залах славы и пьют с Богами! – Сигурд ударил кулаком по столу. – Может мы просто недостойны их!?
   – Успокойся. Просто Боги хотят, чтобы мы попортили больше девок на этих землях!
   Скавры снова засмеялись. Только Сигурд хотел начать возмущаться из-за отсутствия выпивки, как хозяин таверны торопливо расставил напитки и еду на стол.
   – Ну наконец-то! Я уж думал, ты забыл о нас, трактирщик, – рявкнул Сигурд.
   – Ну что вы, господа. Я никогда ни о чем не забываю, когда дело касается моих посетителей. Прошу вас, угощайтесь, и если вдруг вам что-то понадобится, то я буду за стойкой.
   Бернхард улыбнулся и удалился восвояси.
   – Послушай, Рерик. А что, если этот толстопуз проболтается о краденых серьгах? – тихо и даже заговорщически, проговорил Сигурд.
   – Не проболтается. Он уже забрал их себе в качестве платы, а значит теперь дядя Бернхард с нами в одной лодке.
   – Знаешь, чего вот не пойму?
   – Чего же?
   – Зачем мы тащились в такую даль? Ради чего? Чтобы пожевать козлятины и выпить меда? – скавр достал из-за пазухи кинжал и вонзил его в кусок мяса.
   – По слухам, затевается что-то крупное, а значит, и заработать можно по-крупному, понимаешь?
   – Нет. Вот скажи, чем город был плох? – Сигурд зажевал нанизанный на нож кусок мяса. – Банденгорг – гигантский городище, где есть чем поживиться. Работы там всегда хватало. Захотел – украл. Кто-то косо глянул – зарубил. Контракты для наемника? Да пожалуйста. Хоть тебе банды выслеживай, караваны сопровождай, участвуй в мелких стычках маленьких лордов. Город – это все!
   – Я понял, брат, но…
   – А девки там какие! – Сигурд прикрыл глаза и покачал головой.
   – Ты все о девках! – Рерик засмеялся.
   – Так там ведь жизнь. Мы неплохо держались на плаву.
   – Согласен, но сколько еще времени прошло бы, прежде чем нас уличили бы в краже драгоценностей этой баронессы? – Рерик сделал несколько глотков из кружки.
   – Так я не знаю, какого черта ты стащил ее шкатулку. Ну завалил ты ее в постель, сделал дело, а зачем побрякушки ее прихватил, не понимаю. Мало тебе что ли занятий в городе было? Не мог ограбить кого попроще?
   – А может я хотел, чтобы она меня запомнила? – Рерик ухмыльнулся.
   – Может, хочешь, чтобы она тебя еще и нашла? – недовольно буркнул скавр.
   – Вполне. Если ей все понравилось, то обязательно найдет.
   – Ну да, ну да. Потом тебя повесят, и когда это случится, я буду смотреть на тебя и надрываться со смеху, так сильно, что сам громовержец обратит на меня свой взор!
   – Давай лучше выпьем, брат! Будь что будет. Слава ждет!
   – Да!!!
   Кружки глухим стуком ударились друг об друга. Часть содержимого расплескалась на пол, а когда они допили мед, то какое-то время молча ели, сосредоточившись на козлятине и похлебке, пока дверь кабака снова не распахнулась.
   В таверну ввалилось пятеро неопрятных крестьян.
   – Здорово, Бернхард! Открывай свои бочонки! Богатые господа хочут праздновать и пить! – вскричал глава сомнительной компании.
   – Это ж на какие гроши вы собрались выпивать? Давайте домой дуйте к бабам своим, а не то от них же скалкой по головам получите! – Бернхард неприятно заулыбался.
   – Разве так встречают гостивцев?
   – Йонес, иди домой. Жинька у тебя молодая, скучает по тебе.
   – Да шо ты гонишь нас отседова? Мы же не с пустыми руками к тебе пришли. У нас вона шо. – Крестьянин с довольным видом поднял вверх груженый чем-то мешок, дно которого напрочь вымокло.
   – Это еще что такое? – с ужасом спросил трактирщик. Он глянул за свою стойку и увидел на полу несколько капель. – Это кровь? Вы чего натворили?
   – Банду головорезов порубили. Вот несем к солтысу их головы, шобы он нам денег дал. В розыске енти прихвостни были.
   – Так, а ну вышли отсюда!
   – Да ты чего? Куда ж мы пойдем? На дворе уж ночь, а до деревни неблизко, сам ведь знаешь.
   – Тогда вынесите в хлев эту дрянь! – вскрикнул хозяин. – Вы мне весь пол тут заляпали!
   – Та ты не переживай, дядь. Щас же уберемся. Ты токмо тряпки хоть дай, – вымолвил один из крестьян.
   Так и поступили. Пока Йонес прятал мешок с головами в стоге сена, остальные крестьяне оттирали пол от крови и когда самодовольный вожак новоиспеченных охотников за головами вернулся, все они уселись за стол.
   – Ну давай, Бернхард. Тащи нам пиво!
   – А платить чем будете?
   – Так мы же головы старейшине несем.
   – И?
   – И сразу же к тебе потом нашего отправим. Он тебе за все сполна отплатит. Честное слово. Ну сколько ты меня уже знаешь? Подводил тебя хоть разец?
   – Было дело.
   – Ну значит в ентот раз точно по-другому будет. Ну клянусь тебе!
   – Смотри у меня, Йонес. Ежели обманешь, то… то видишь тех воинов в углу?
   – Вижу, – испуганно ответил крестьянин.
   – Я им тогда за твою голову заплачу.
   – А мы с охотой возьмемся за такое плевое дело! – крикнул Рерик и поднял кружку. – Бернхард, друже, плесни-ка нам еще меду.
   – Уже бегу, господа.
   – И как же вам удалось поубивать разбойников? – недоверчиво спросил Сигурд. – Камнями закидали?
   Крестьяне за столом пугливо переглянулись, но молчали.
   – А может, вы их сами в разбойники определили, а!? Порубали на перепутье поди невинных людей? – Сигурд встал из-за стола и взялся за топор.
   – Ну шо вы, милорд, – вскочил Йонес.
   – Милорд! – многозначительно произнес Рерик брату и усмехнулся.
   – Мы не лорды! – прикрикнул Сигурд. – Мы наемники!
   – Просим прощения, воины. Я токмо сказать хотел, шо мы ентих знаем. Они с села нашего. Несколько дней назад сына старейшины вилами закололи и в бега подались.
   Из-за стойки вышел Бернхард с четырьмя кружками. Он поставил на стол скавров мед и подошел к крестьянам.
   – И кто такие? – с любопытством спросил трактирщик.
   – Так известно кто. Гербранд, Альрик и Ульф.
   – Вот те на. Никогда бы не подумал, что такое может случиться. Хорошие ведь люди были. Они не раз привозили мне продукты из вашей деревни.
   – А вот может! Ульф, старый вонючий скряга, никогда мне не нравился. Ну теперь-то я его дочурку оприходываю, – сказал крупный крестьянин за столом и хрюкнул.
   – Так, а за что они его? – с интересом спросил Бернхард. Вот и любопытные слухи добрались до его таверны.
   – Да не знаем мы. Какая разница? Старик денег обещал. Вот мы их нагнали и угрохали! Ну шо мы, врать будем? Пива нам притащи лучше.
   – Да будет вам, будет.
   Трактирщик снова скрылся за стойкой, вытер о фартук руки, пока наполнял кружки пенным.
   – Вот так дела, брат. Селяне уже сами за своими же охотятся. Скоро и наемники никому не нужны будут, – Рерик улыбнулся и отпил из кружки.
   – Да уж, брат. Такого я еще не слышал. Ну в принципе впятером замолотили троих. Может такое, конечно, случиться, но чтобы крестьяне по окрестным дорогам лазили и за головами охотились? Мда… Что-то они не договаривают. Верно, батрачье? – вскрикнул Сигурд.
   Крестьяне снова переглянулись между собой, но ничего не ответили. Никто из них не хотел ввязываться в конфликт с наемниками, тем более скаврами, потому как наслышаны о людях с дальних северных островов, которые плавают на драккарах и разоряют целые города.
   Трактирщик выставил на стол кружки с пивом и вернулся за стойку, думая о своем.
   Дверь распахнулась снова.
   «Да что же за счастливый день!», – подумал Бернхард. В его таверне сегодня от клиентов и гостей не было отбоя, что безусловно его радовало.
   Через порог переступила высокая фигура в промокшем черном меховом плаще, с огромным двуручником за спиной.

Глава 3

   Воин снял черный капюшон, отстегнул ремень ножен на груди, и взял в руку свой длинный широкий меч. Крестьяне за столом напряглись, оглядывая черную гигантскую фигуру. Бернхард тоже испугался грозного вида гостя, так как никогда не видел таких могучих людей с таким оружием, но виду не показывал, по крайней мере старался. Лишь скавры не обратили никакого внимания, продолжая о чем-то болтать, смеяться и попивать свой мед.
   – Вечер добрый, господин, – начал Бернхард.
   – Дыра… Собственно, что еще было ожидать. Притащи мне мяса и пива, – с недовольством буркнул странник.
   – Сколько кружек?
   – Неси бочонок.
   Воин бросил трактирщику монету, которую он, естественно, не поймал, и она шлепнулась на пол, закатившись под стойку.
   – Коня поставь в стойло и кольчугу начисти.
   – Как скажете, господин. Сию минуту, господин.
   Отчего-то Бернхард затрясся от страха. От воина пахло смертью, но когда трактирщик поднял с пола найденную золотую монету, то немного расслабился.
   Огромный посетитель прошел в дальний угол кабака, смерив презрительным взглядом скавров за столом. Он уселся на скрипучий стул, прислонился спиной к стене, рядом поставил двухметровый меч, достал трубку, забил ее табаком и закурил. Глазами он смерил обстановку вокруг, затянулся трубкой, выпустил облако дыма и ушел в раздумья.
   Кучка сраных крестьян и двое варваров. Так себе компания. Слишком уж надменно поглядывают на меня эти двое со щитами. Возможно, стоит размозжить одному из них голову, но попозже. Крольчатина быстро кончилась, как и последний глоток фляжки, поэтому я снова голоден до жратвы, а не до битвы. Впрочем, я и так неплохо размялся пару дней назад. Если бы только меч не застрял в том ублюдке, все прошло бы лучше. Стоило заточить клинок получше. Проворный же оказался старикашка, бежать пытался, неудачник… Лучше бы коров своих пас и на дорогу не совался со своими голодранцами.
   А холопы-то, похоже, чувствуют угрозу. Пялятся на меня исподлобья, думают, что не вижу, но от меня ничего не укроется. Даже то, что один из скавров не выпускает из рук нож, готовый в любой момент им воспользоваться. Пусть только попробует…
   – Трактирщик! – вскрикнул здоровяк.
   – Да, господин?
   Беги ко мне, беги, толстяк. Да поскорее, пока я добрый. Эх как скачет, аж брюхо трясется.
   – Долго еще ждать? Иногда я бываю нетерпеливый.
   Его рука легла на рукоять меча.
   Трактирщик испуганно покосился на меч, потом глупо улыбнулся воину, склонил голову и принялся, не спеша, отступать назад.
   – Марилька! Тащи давай похлебку и пиво! Что ты там возишься?
   – Сам тащи. Бочонок тяжелый, – послышался девичий голосок из кухни.
   – Ну вот снова все на мне, – трактирщик снова глупо ухмыльнулся и развел руками. – Еще одно мгновенье, господин. – Бернхард впопыхах помчался на кухню.
   Господин… Видывал я господ. Жалкие, надменные лордишки. Слишком уж высокомерные и самолюбивые. Приходилось потрошить таких. Ничего необычного, изнутри выглядел, как и все.
   Он усмехнулся своей мысли, потом кашлянул и снова затянулся трубкой. Крестьяне по-прежнему оглядывали его, что ему совершенно не нравилось.
   – Чего пялитесь? – не выдержал воин и оскалил пожелтевшие зубы.
   Крестьянский стол дрогнул. Батраки поспешно начали вставать из-за скамей.
   – Извинения просим за беспокойство, сударь. Мы уже уходим.
   Селяне поскорее направились к выходу.
   – Куда ж вы собрались? Ночь же на дворе, волки воют, – сказал появившийся с бочонком Бернхард.
   – А нам много и не нужно, – испуганно сказал Йонес. – Ты за нас не волнуйся, мы в хлеву заночуем, нам не привыкать, а поутру в село двинем. Пусть благородные гости отдыхают, а мы уж как-нибудь в другой разец заскочим.
   – Смотри у меня! За пиво все равно заплатить придется, – сказал Бернхард.
   Йонес призадумался, потом поспешно вернулся к столу и принялся заливать в себя содержимое кружки, половину пролив на свою рубаху и потрепанный дублет.
   Воин отложил трубку в сторону и рассмеялся, смех подхватил и трактирщик, и скавры, наблюдавшие за крестьянином.
   – Не подавись, пьянчуга! – крикнул Сигурд.
   – За шиворот вторую вылей! – прокричал здоровяк и заржал пуще прежнего. Смех был отвратительный.
   Воин в черном затянулся трубкой, разглядывая захлебывающегося пивом Йонеса.
   До чего же жалок этот лопух! Даже руки об него марать не хочется, не то что обагрить меч. Хотя было дело, что раньше мне приходилось толпами рубить таких, как он, словно свиней. Веселые были деньки, сжигали все окрестные деревни, грабили, топтали, вешали и кололи. Но такие занятия быстро наскучивают, простолюдины толком-то и сопротивления не оказывают.
   Другое дело – скрестить мечи с каким-нибудь расфуфыренным рыцарем с разноцветными перьями на башке. Красят себе доспехи, щиты, шлемы. Тьфу! Не понимают, что реальная война – это не турниры, на которых тебя пожирают глазами молоденькие курицы! Война – это смерть, хаос, раздор и истошные крики врагов…
   – Доброго вам вечера, воители, – торопливо сказал Йонес и удалился из таверны.
   – Чего это он? – в недоумении буркнул под нос Бернхард.
   – В штаны наложил, – тихо и спокойно сказал странник. – При виде меня и не такое случается.
   – Ну что же вы, милейший господин, – откликнулся трактирщик.
   – Бочонок неси и жрать! Сколько ждать можно!? И давай завязывай. Какой я тебе господин? Меня звать Вигмар. Я солдат в еще не начавшейся войне.
   – Как прикажите, госп… уважаемый. – Бернхард торопливо выставил бочонок на стол Вигмара, поставил рядом кружку и метнулся за едой на кухню. Через несколько секунд он притащил здоровенный окорок и похлебку.
   – Солдат, значит? И за кого нынче воюешь? – спросил Рерик.
   – За короля, – сказал Вигмар и вцепился в окорок зубами, разрывая жилки на мясе.
   – Рыцарь? – спросил Сигурд.
   Вигмар отложил окорок в сторону, наполнил кружку пивом, хохотнул и сказал:
   – Могу быть и рыцарем, и мясником, смотря кто и сколько заплатит.
   Он сделал несколько глотков из кружки, хлопнул ее об стол и снова затянулся трубкой.
   – Стало быть, наш будущий брат по оружию? – с оптимизмом спросил Рерик. – Из Ресбурга путь держишь?
   Какой любопытный. Мне вот совершенно плевать, откуда ты и почему ты здесь… Что ж, скорее всего, слухи докатились и до промерзлых островов.
   – Из Баденгорга. Наслышан, значит, народ о неведомой награде. Поползли наемные мечи по кабакам, – сказал Вигмар.
   – И топоры тоже! – восторженно вскрикнул захмелевший Сигурд.
   – Чего-нибудь еще желаете, дорогие гости? – сказал появившийся в зале Бернхард, скрестив свои ладони.
   – Какие нынче слухи ползут по стране? – спросил Вигмар, затягиваясь трубкой.
   – Известно какие, уважаемые. Король южных земель Вильгельм Благословенный собирает армию и собирается идти войной на наших северных соседей, герцога Кетельмунда и барона Дарена фон Рихцена. Хочет вернуть себе отобранные в прошлом году земли и восстановить там прежний порядок, а виновников повесить или публично обезглавить. Говорят, что войско у него большое. Там и для окрестных земель еще силы ратной хватит. Глядишь, и не только отберет забранное, так еще и новые земли присоединит. Король на севере слаб и вот-вот умрет. Поэтому его в последнее время мало заботят проблемы подданных.
   – Воинственные короли нам по нраву. Деньги снова будут литься рекой, – сказал Рерик, крутя в руках кинжал.
   – Так и чего мы тут сидим? Чего ждем? Надо бы в седла запрыгивать и мчаться к этому Вильге… Вилли… Да к черту! – Сигурд опустошил кружку.
   – Сказано было, что встретимся здесь. Подождем, что скажет новый наниматель. Если предложение окажется слабоватым, то присоединимся к Вильгельму и его войне. Никогда не поздно нагнать королевскую армию, а вот удрать… – Рерик улыбнулся.
   – Там же вас и положат, – усмехнулся Вигмар. – Здесь вам не восток, скавры. Местные солдаты дерутся лучше армии рабов и евнухов.
   – Попридержи язык, дылда! Иначе я тебе его отрежу! – гневно сказал Сигурд.
   – Что? За живое задел, «Сыны Хьялда»? По щитам вас узнал. Наслышан о ваших «великих подвигах».
   – Плохо, видимо, слушал, – сказал, нахмурившись Рерик. – «Сыны» ходили не только на восток, но и в здешние места захаживали. Слышал про «Северные клыки»?
   – А как же? Разделали бы вас и освежевали, если бы мой отряд был рядом, но, к несчастью, у нас были другие дела, – Вигмар мерзко улыбнулся. – Сильно не гордись. Вам просто повезло в тот день, что нас отрезали от крепости, а вот в океане Карсканы, как я слышал, вам повезло не очень, – Вигмар улыбнулся.
   – Чего ты добиваешься? – спросил Рерик.
   – Многое слышал о скаврах, но еще никогда не доводилось их убивать.
   Сигурд и Рерик вскочили со своих мест, перевернув стулья и обнажив оружие. Вигмар медленно поднялся со своего места и достал из ножен двуручник, обхватив его рукоять массивными руками.
   – Последним, что ты запомнишь в своей жалкой жизни, будет хруст твоего черепа, когда я засажу в него свой топор! – крикнул Сигурд.
   Как же я ждал хорошей потасовки… Несколько варварских голов, посаженных на пики, будет отличным зрелищем.
   – Пожалуй, я вырежу на ваших лицах свое имя, – сказал Вигмар.
   – Посмотрим! – крикнул Рерик.
   В зал вышла дочь Бернхарда, и, увидев эту картину, ахнула и выронила кружки с медом. Дерево ударилось о столешницу, мед расплескался. Рерик выставил вперед щит и поднял меч, направив его острие в сторону врага. Сигурд начал обходить с боку, а Вигмар не двигался с места, обхватив свой меч обеими руками. Он широко улыбался.
   – Что же вы? Зачем же вы? – растеряно и испуганно заговорил Бернхард.
   На улице было давно за полночь, когда дверь трактира отворилась и ударилась об стену. Ворвался злой холодный ветер. За порог вошел монах в испачканной рясе. В руках он держал копье.
   – Ух, и черт бы побрал эту погоду! Который час уже дождь округу заливает! – сказал изрядно пьяный священнослужитель.
   Собравшиеся уставились на монаха.
   – Так-так. Стало быть, встреча наемников здесь пройдет, как я вижу, или собрание уже завершается? – монах растянулся в улыбке, откидывая промокший капюшон. Потом он подошел к крестьянскому столу и отпил из полупустой кружки пива. – Ну и дрянь! Налейте мне еще!
   Наемники, наблюдая за гостем, рассмеялись и опустили оружие, хоть и с вызовом посмотрели друг на друга. На лестнице зашумело, забренчали доспехи, и в зал вбежал обеспокоенный Клод с мечом наперевес.
   Посетители засмеялись еще громче, и даже на лице толком не проснувшегося Клода появилась ухмылка.
   – А ты чего встал, раззява? Давай накрывай, гость пожаловал, – обратился монах к Бернхарду. – Вы чего уставились? Столы сдвигайте. Нам есть о чем поговорить.

Глава 4

   Дождь закончился, но дороги сильно размыло, и поэтому Осгоду приходилось пробираться через грязь и слякоть на тракте. Хорошо, что он был верхом, а иначе наверняка бы завяз в этой каше. Сырость и холод пробирали его до дрожи. Воин даже задумался о том, чтобы снять с себя кольчугу, но отбросил эту мысль, когда темной ночью на дороге наткнулся на два тела. Они были обезглавленные, обезображенные и обгрызанные волками. Рядом с ними лежала разрубленная надвое косуля.
   Господи… Ну что за звери сделали это? Почему, бедняги, вас вообще занесло в эти гиблые места?
   Осгод оглянулся по сторонам, ожидая внезапного нападения волчьей стаи или чего похуже, но, похоже, всё случилось уже слишком давно, и опасность миновала. Трудно было определить по замерзшим в снегу телам, как давно случилась бойня. Он легонько сдвинулся в седле, и конь продолжил ступать по грязному тракту.
   Столько дней в пути, и вот все россказни об этой просеке себя наконец оправдали. Дорога смерти, как окрестили ее барды и скоморохи, попавшиеся на моем пути несколько дней назад. С ними было интересно. Они свое дело знали. Играли на своих лютнях, флейтах и барабанах, пока в лагере жарилось мясо. Мы выпивали вино и делились различными забавными историями. Веселые ребята. Побольше бы таких талантливых и миролюбивых людей в этот опороченный мир. Глядишь, и о войнах бы все позабыли, да и я мог бы тоже стать музыкантом, окончательно выбросив свой меч. Лучше зарабатывать на музыке, чем на крови солдат.
   Интересно, как бы отреагировали на мои размышления отец и братья? Сынок – скоморох. Наверняка бы смеялись без умолку, делая из меня дурака. Много ли они вообще смыслят в этой жизни?
   Хорошо, что я уехал из родового имения. Братья только и ждут, когда отец помрет, чтобы начать грызню за место герцога Кетельмунда. Я даже рад, что оказался самым младшим из сыновей. Мне уж точно не приходилось надеяться на наследство. А теперь и подавно, когда я стал… Нет, не стоит думать об этом.
   Отец готовил меня на службу в оруженосцы к какому-нибудь рыцарю, но я обвел их всех. Жаль конечно, что не попрощался с матерью и сестрами, но так было нужно, иначе они бы меня никуда не отпустили, и Осгод снова стал бы посмешищем для братьев. Пусть женщины ревут. Поплачут, поплачут да позабудут, сыновей ведь много.
   Нет уж, спасибо. Моя жизнь, играть я буду по своим правилам. По крайней мере, я так считал. Да и зачем мне было нужно это рыцарство? Сидел бы в замке какого-нибудь лорда, выступал на турнирах в его честь, и в конце карьеры меня бы ждала смерть на очередной войне этого маленького феодала.
   Быть странствующим наемником не так уж и плохо. Пусть простолюдины косятся на подобных мне, но ведь я не берусь за грязную работу. Я не бездумный убийца, готовый за кошелек вырезать семьи.
   Капитан моего прошлого отряда доходчиво объяснил мне, что быть наемным мечом не значит разбойничать в окрестных деревушках во славу своего нанимателя.
   Нужно всегда прислушиваться к своей совести и служить добру, даже в такие темные времена.
   Жаль, что его уже нет в живых, как и большинства из нашего отряда «Соловьи». Капитан в прошлой войне, к сожалению, выбрал сторону проигравшего. Вспоминать те события трудно, потому как меня повалили почти в начале сражения, вдарив кистенем по шлему, но хорошо хоть ребята вынесли с поля боя, так как оставшихся на поле брани не щадят. Они говорили, что капитан храбро дрался, прежде чем в него вонзили копье. Он сам часто рассказывал нам о том, что смерть в бою самая достойная. Наверное, его род происходил с северных островов. Там людьми почиталась такая смерть. Это даже было как-то связанно с их религиозными обычаями. Надеюсь, он и остальные обрели желаемый покой. Ведь я сталкивался со смертью и ее последователями. Я знаю, что у нее есть много обличий.
   Да и вообще та военная кампания закончилась для нашей стороны полнейшим разгромом. Кругом горели города и села, буйствовали мародеры и различные болезни.
   По слухам, самого короля перед казнью прогнали по улицам нагим и лишь после такого позора повесили на центральной площади. Его наемные отряды разогнали либо перекупили. Наша группа относилась к первым.
   Вдалеке послышался волчий вой, когда Осгод свернул на перепутье в лес, но особого внимания он угрозе не уделил, по-прежнему размышляя о своем.
   Долго ли еще до трактира? Надеюсь, что к рассвету буду уже на месте. Неудивительно, что дорога между городами такая гиблая. Кругом сплошные болота и леса, кишащие тварями.
   Как-то раз возле костра, когда наш отряд готовился к маршу, Хенрик – старый вояка, много рассказывал о ведьминых топях на этой дороге, где дьяволовы любовницы занимались колдовством и гнусными заклятиями. Вполне возможно, что они живут в таких местах, где обычному путнику ни за что в жизни не придет в голову шастать по лесам в поисках ягод или грибов. А вот околдовать одинокого путника в ночной чащобе вполне вероятно, и на это никто и никогда не обратит внимания.
   Раньше я бы посмеялся над этими россказнями, но в моей жизни уже произошли события, где я сталкивался с тьмой. Но сейчас лучше не думать об этом. Еще не время уплачивать долги перед ними…
   Осгод вгляделся в лесную глушь, и ему стало не по себе, так как в тени кустов и деревьев ему начали мерещиться силуэты.
   – Кто здесь? – крикнул он.
   Тишина.
   Как молодой наемник ни старался, а дурные образы в ночи никуда не делись. Он чувствовал, что темные фигуры были рядом. Послышался какой-то хруст, поэтому он пришпорил коня и, не оглядываясь, погнал его рысью по лесной тропе.

   ***

   – И на кой черт мы поперлись ночью на дорогу? – спросил крестьянин.
   – Ага. В грязи ведь утопнем, если волки до нас не доберутся.
   – Может, вам захотелось вернуться? Хотите под одной крышей с этим убивцем находиться? – ответил Йонес.
   – Так енто, ты ж сказал Бернхарду, что мы в хлеву заночуем.
   – Сказать-то сказал, чтобы ентот живодер за нами не увязался. Наверняка он ща и Бернхарда, и варваров своим мечом рубцует. Сами ж видали, на что он способен.
   Группа крестьян стояла неподалеку от хлева и перешептывалась, обсуждая неожиданное появления огромного убийцы с дороги.
   – Енто да, но ведь, с другой стороны, свезло нам, шо он про награду-то не знал. Так бы сам головы себе позабирывал и к старику отвез.
   – Енто Микула правильно глаголит.
   – Ну так давайте же возвернемся и поблагодарим его! – выпалил раздраженно Йонес.
   – Ну нет уж. Сам же сказал, что он там сегодня порубает всех.
   – Дошло наконец! Слава Агемону!
   – Да что ты серчаешь, Йонес. Позади же уж все. Возвернемси домой тогда, стало быть. Токмо знай, через лес я ни ногой.
   – Агась. Всем известно, что в лесах ведьма завелась и таскает детей с соседских деревень.
   – С каких еще деревень!? На дороге одни пустыри.
   – Ну як же пустыри. Скажешь тоже. А деревенька наша тоже пустырь?
   – Ай ладно. Наше село просто всеми позабыто давно, да и то оно тоже доживает последние денечки.
   – Ну не знаю, в ентом году уж корову закололи в жертву лесным духам. Авось не побеспокоят.
   – Давайте топать уже. Ща только мешок прихвачу, – сказал Йонес и принялся рыться в хлеву.
   – Так ентыть, можа еще и коней за собой прихватим, а?
   – Ага. Ты видал, как эта громадина мордастая носится? Такой и без лошади догонит. Тут уж без меня, – сказал Микула.
   – Не будем мы коней красть. На своих двоих дотопаем. Я тропу лесную знаю.
   – Шо, через лес? Договаривались же по дороге идти.
   – Это короткий путь. До села быстрее доберемся! – раздраженно сказал Йонес, и больше с ним спорить никто не стал.
   – А вот знаете, жаль, шо пиво-то не допили. Ох как жаль…
   – Енто да. Ща домой воротимся, и жиньки снова голову всю заклюют, а так иногда хочется расслабиться.
   – Ничего. Староста нас и покормит, и напоит. В конце концов, мы для него почитай родственники уже, раз убивцев его сына закололи.
   – Так енто ж не мы сделали!
   – Да знаю я, дуболом. Но мы скажем, якобы наших рук дело, и с наградой будем, и в почете.
   – Умный же ты лис, Йонес. Я бы до такого ни в жизни не додумался.
   Крестьяне спустились с холма, где находилась таверна, и побрели на дорогу, уводившую их все дальше и дальше от кабака. Погода снова портилась. С неба начал падать снег. Через час он занес прилегающую округу. Где-то вдалеке завыли волки.
   – Стало быть, братцы, волчата песню свою запели. Чего они так взбеленились, мы же им тела на дороге бросили. Не нажрались что ли?
   – Та они всегда голодные, – отмахнулся один из селян.
   – Так, а ежели к нам сунутся?
   – Так мы их дубинками хряпнем по хребтине и по-другому запоют.
   – Енто верно ты гутаришь.
   Группа крестьян углублялась в лес все дальше и дальше, не сворачивая с тропы. В ночной тиши заухал филин. Через час-другой они остановились на привал, развели костер и собрались кругом у огня. Микула шевелил в костре веткой и шепотом заговорил:
   – Притихло зверье. Видать нагнали свою добычу. И вовсе не так пугливо в лесу, как гутарят.
   – Боятся просто нас. Мы ж енто, охочие за головами.
   – Охотники.
   – Ну а я шо сказал?
   – Неважно. Огня они боятся. Зверье боится, потому как не понимает, шо енто такое.
   – Ну и славно. Вы, братки, подежурьте пока, а я что-то спать захотел. Немного сна никому не повредит.
   – Стало быть, и нам можа немножко поспать. У костерка хорошо, кости не ломит, а приятно так пригревает, что аж… – крестьянин зевнул. – …в сон клонит.
   Они легли возле костра, выставили часового, который вскоре тоже уснул вместе с остальными, но, услышав где-то рядом волчий вой, все повскакивали с земли. Оглянулись по сторонам в поисках угрозы, но не обнаружив хищников, снова расселись у огня, раздувая затухшее пламя и бранясь на заснувшего часового. Согреваясь и чувствуя себя в безопасности, они поговорили о деньгах, девках и войне, и снова отправились в дорогу.
   Осторожной походкой они переступали через массивные корни, раскинувшиеся на тропе. Ветер раскачивал кроны деревьев, а снег крупными хлопьями падал на мерзлую землю. Грязь и слякоть затвердели под их ногами, и идти они стали быстрее, но через несколько акров Микула разнылся:
   – Долго еще топать? Ноги уж разболелись, да и не видать ничего. Можа снова костерок разведем.
   – Нет, тута уже нельзя. Болота рядом. От ведьминых колдунств никакой огонь не спасет.
   – И то верно глаголишь.
   – Постойте! Слышите? – Йонес остановил свой небольшой отряд подняв руку вверх.
   – Небось ведьма услыхала нас? Ой мамочки… – Микула затрясся от страха, и его тройной подбородок тоже.
   – Да тихо! Прислушайтесь. По дороге ступает кто-то.
   – Ведьма енто, ручаюсь, давайте в лесу залягем, авось нас обойдет.
   Они свернули с дороги и затаились в зарослях мерзлых ростков багульника и вереска. Лежали молча, поглядывая на всадника, едущего по тропе.
   Когда у Микулы зачесался зад, он терпел долго, изо всех сил, но в конце концов не выдержал и принялся за дело, зацепив ветку под собой. Послышался хруст. Всадник остановился. Крестьяне косо посмотрели на Микулу. На их лицах читалось недовольство.
   – Кто здесь? – крикнул всадник.
   Батраки снова притихли, не выдавая своего местоположения. Позади них снова послышался волчий вой. Всадник вгляделся в лес, потом пришпорил коня и скрылся за поворотом.
   – Пронесло… Ну ты и заноза, Микула, – с облегчением сказал Йонес.
   – А шо я?
   – Да ни шо. Слез бы он сейчас с коня да поколол бы нас своим бряцающим мечом. Хорошо хоть, волков побоялся и ускакал.
   – Да уж, нас чуть было не сцапал.
   – Трус он обыкновенный, ежели волчьего воя побоялся. Пусть себе скачет. Вот попадется еще разец мне на глаза, так я ему…
   – Заблудились, мужички? – послышался старческий голос за их спинами.
   Крестьяне медленно, не поднимаясь с земли, обернулись. Перед ними стояла обнаженная старуха в раскрытом черном плаще. Подле нее вилось четверо скалящихся и рычащих волков со светящимися в темноте желтыми глазами.
   – Вы как раз к ужину пожаловали.
   Ведьма рассмеялась.

   ***

   Позади всадника послышались дикие вопли и крики. Осгод остановил коня и обернулся, но лишь затем, чтобы удостовериться нет ли за ним зловещей погони. Осгод верил в существование зла, а также верил в существование добра. Он твердо знал, что эта борьба ведется веками и никогда не закончится. Вопрос заключался лишь в том, на чьей стороне будешь ты?
   – Тише, Опал, тише. Успокойся, – всадник погладил коня по загривку.
   Когда жеребец перестал брыкаться, наемник погнал его дальше по тропе.
   Проклятые места… Прав был Хенрик. Зло здесь повсюду. Я ведь едва сам не стал добычей клятого леса. Нужно скорее выбираться из этой чащи.
   Осгод гнал коня галопом до тех пор, пока не вышел из лесу, и когда на холме он увидел трактир, то перевел коня на шаг.
   Вот и «Сытое брюхо». Какой только умник придумал такое название? В здешних местах ему бы следовало назваться «Проклятием» или «Преисподней».
   Что ж, по крайней мере, там горит свет и, похоже, играет лютня. Добрый знак. Главное, чтобы там не бесновались черти, когда я ступлю за порог этого отрешенного от мира места.
   Подойдя к таверне, Осгод спешился, отцепил ножны с мечом от седла, завел коня в хлев и привязал. Потом он поправил кольчугу, опоясался мечом и зашагал ко входу.

Глава 5

   Бернхард разжег в камине огонь. Поленья приятно потрескивали, языки пламени жалили подвешенный внутри камина котел. Марилька – видная, молодая и фигуристая дочь трактирщика, приковывающая взгляды посетителей, готовила жаркое. По таверне расползался приятный пряный аромат специй и мясного бульона с овощами. Хозяин расхаживал по залу и зажигал свечи, потом он подошел к стене и поправил криво висевший щит с изображением свирепого медведя. Бернхард посмотрел на своих гостей, собравшихся за одним большим столом и задумался над тем, что монах появился как нельзя вовремя, остановив начинавшуюся драку. Пятеро наемников оживленно болтали, пили эль и иногда смеялись.
   – Врешь, – серьезно сказал Вигмар.
   – Да под землю мне провалиться, если вру, – ответил монах.
   – Не может быть, – озадаченно сказал Рерик.
   – Может, уважаемые, может.
   – Так вот прям и…
   – Да, да. Именно так.
   – Стоп! – прикрикнул Сигурд. – Я что-то совсем уже мысль потерял. О чем мы тут говорим? Чего это вы все так сомневаетесь? – захмелев, сказал он.
   Наемники засмеялись.
   – Ты слишком много выпил, брат.
   – Вовсе нет! Ты только посмотри на мое брюхо! – Сигурд встал с места и похлопал себя по округлившемуся животу. – Сюда еще столько же влезет! Берни… Принеси-ка нам еще выпивки.
   Бернхард перестал протирать тряпкой стойку и скрылся на кухне. Не проведя там и нескольких секунд, он выбежал обратно в зал и выставил рядом со столом бочку.
   – Спасибо, Берни… – Сигурд икнул. – А вкусно так пахнет ваша похлебка. Скорее бы ее попробовать.
   – Скоро будет готово, воители. Моя дочурка очень старалась для вас и…
   – Да, да. Мы знаем. Иди занимайся своим делом, – сказал Вигмар.
   Улыбка с лица трактирщика пропала, и он удалился от стола косо поглядывая на наемника.
   – Зачем ты так? – спросил Клод.
   – Как?
   – Он ради нас старается. Обхаживает весь вечер и, по-видимому, будет виться вокруг нас и всю ночь. Нужно хоть немного ценить его труд.
   – Да что ты говоришь. Кошелек он твой обхаживает. Ну а если так приглянулся, то затащи его к себе в спальню и трахни! – Вигмар рассмеялся.
   – Не смей так со мной разговаривать, – спокойно, но твердо сказал Клод.
   – А что ты сделаешь? Снова начнешь размахивать мечом в своих модных штанишках?
   Клод поднялся с места и ухватился за позолоченную рукоять клинка.
   – Глядите-ка, какой у него красивый меч. Пожалуй, когда я его заберу, то вполне смогу выменять эту железку еще на пару бочек пива.
   – Вряд ли у тебя получиться сделать это без рук! – Клод вытащил из ножен меч и злобно оскалился.
   Вигмар остался сидеть на месте. Нахмурив брови, он со злобой таращился на Клода и сжимал рукоять ножа под столом.
   – Воины! Братья по оружию! Придите же в себя. Нам с вами еще спины друг другу прикрывать. Не зря нас всех собрали под одной крышей этого чудесного заведения. Мы вовсе не должны друг друга умерщвлять. Скажу вам точно, что за ваши смерти никто платить не станет, – монах повел бровью и довольно улыбнулся.
   Оба воина продолжали испытующе смотреть друг на друга.
   – Оставь его, Клод. Он просто безумец и провокатор, – сказал Рерик.
   – Да. Шкурка выделки не стоит. Мы почти его убили… Вот если бы не Ирвинг, то пришлось бы Берни собирать с пола гигантские такие ошметки этого задиристого великана. – Сигурд развел руками в стороны и улыбнулся.
   Клод убрал свой меч в ножны и сел на свое место.
   – То-то же, девочка. Знай, что в следующий раз ты не спрячешься под монашеской юбкой, – Вигмар снова рассмеялся.
   Клод напряг скулы и был готов броситься на Вигмара.
   – Стоять! – закричал Сигурд, поднявшись с места. Пошатнувшись, он рухнул на пол. Рерик помог ему подняться и посоветовал сегодня больше не налегать на выпивку.
   Наемники рассмеялись и напряжение между ними разрядилось, но легкое чувство неприязни, конечно же, осталось.
   – Что случилось, Сигурд? – добродушно спросил священник.
   – Я так и не понял, чему вы так все удивлялись.
   – Ивринг, расскажи нам свою историю подробнее. Только начни с самого начала. Не могу поверить, что священнослужитель подался в наемники, так еще и состоял в отряде «Потрошителей». Как вообще так вышло? – спросил Клод.
   – Да и не совсем ясно, что случилось с самим отрядом. Слухи разные ходят… – сказал Рерик.
   – Да какие там слухи. Порезали весь отряд, как поросят, а теперь выдают эти россказни за страшилки! – сказал Вигмар и отпил из своей кружки. – Кого ты хочешь напугать, монах? Эти вон может и поверят. – Он указал на скавров. – Они вообще думают, что Боги радостно их встретят, когда их посадят на кол! Ну, может, и сир модные штанишки в рейтузы наделает, а я вот в эти байки не верю! – вскрикнул Вигмар.
   – А во что ты веришь, если отрицаешь существование высших сил? – сердито спросил Клод.
   – Нет никаких Богов. Нет ни рая, ни ада. Это все напридумывали выродки вроде него, – наемник ткнул пальцем в монаха. – Чтобы было легче помыкать олухами вроде вас.
   – Ошибаетесь, воин, – добродушно сказал монах.
   – Говори, что хочешь, священник. Мне насрать. Я высказался. Думайте, что хотите, – Вигмар закурил трубку.
   – Ты вообще во что-нибудь веришь? – спросил Рерик.
   – Да. Я верю в сытную жратву, пенящееся пиво, трах с хорошей девкой и в предсмертные вопли людей, которых я убил. Вот настоящая правда!
   – Мне тошно от тебя, – сказал Клод. – Надеюсь ты сгоришь в аду.
   – Ты нас не проведешь, громадина. Насквозь тебя вижу. Иначе ты бы так не распинался, – сказал Сигурд.
   – О чем ты? – затянувшись трубкой, спросил здоровяк.
   – У тебя есть Бог, и имя ему – смерть. Я прав? – Сигурд ударил кулаком себя в грудь и рассмеялся.
   – По крайней мере, она реальна и пахнет дерьмом, – ответил Вигмар.
   – Ну что же, смерть да, вполне реальна, но не так уж и проста, как может показаться. Итак, если мы с этим покончили, то я начну сначала, но с тем условием, что вы поделитесь со мной и своими историями.
   – Почему бы и нет? – воскликнул Сигурд. – Нам точно есть, о чем поведать! – Скавр хлопнул брата по плечу и выпил.

   ***

   Ирвинг вырос в большой крестьянской общине на границе южного королевства. Здесь царило долгое лето, а в округе раскинулись душистые цветочные поля, голубые реки и массивные леса. Его семья была достаточно большой, но бедной. Под одной крышей мальчик рос с шестью братьями и четырьмя сестрами. Неудивительно, что однажды родители отдали его на воспитание в монастырь. Не могу сказать, что отец Ирвинга сильно верил в Бога, в отличие от матери, но он точно знал, что за стенами святилища его сын всегда будет накормлен и останется жить.
   Заезжий священнослужитель усадил Ирвинга в повозку. С грустью и печалью его близкие провожали в долгий путь мальчишку. Когда селение осталось далеко позади, священнослужитель угостил его свеклой. Ирвингу стало лучше, но он все равно расплакался, когда осознал, что теперь остался совсем один. Больше он никогда не возвращался домой. О судьбе своей родни Ирвинг ничего так и не узнал, когда их общину сожгли бандиты.
   Став послушником, он усвоил для себя первое и самое главное правило в аббатстве. Точнее, два правила. Беспрекословное подчинение настоятелю и строжайший запрет на покидание стен монастыря. Теперь все его время распределялось между богослужением, уединенной молитвой, обучением чтению и, конечно же, физическим трудом. В чем его отец точно не ошибся, так это в том, что Ирвинг никогда не испытывал чувства голода.
   Монастыри регулярно получали денежные подати и продукты от крестьян, а также внутри аббатства послушники, под присмотром настоятелей, делали отличное вино и гнали медовуху. Правда, напитки делались исключительно для продажи, но Ирвинг знал, что старые священнослужители частенько собирались ночью, чтобы продегустировать чарку-другую своего творения. Со временем и новый послушник нашел способ незаметно пробираться в погреб, когда присоединился к братству.
   Мальчишку, перед тем, как он стал послушником, сначала приняли в качестве кандидата и выбрили на его голове тонзуру – круг, выстригаемый на макушке головы. Потом его одели в монашеское облачение и закрепили за ним опытного наставника.
   Спустя год служения ему задали вопрос – «Хочешь ли ты остаться в монастыре?». Ирвингу уже было известно, что идти ему больше некуда, да и монастырская жизнь пришлась ему по душе. За исключением тех моментов, когда наставник стегал его розгами по спине за различные выходки, которые противоречили учению отца света – Агемона. Когда Ирвинг принес окончательные обеты, то стал частью этого братства.
   Спустя несколько лет учений мальчик окреп и стал юношей. Он научился читать, овладел древней письменностью, знал наизусть псалмы и принимал участие в богослужении.
   Время от времени в монастырь заглядывали воины святой инквизиции, которые получали поручения от аббата. Передохнув несколько дней в общине, они возвращались на дороги нести его слово. Иногда им приходилось доходчиво, с оружием в руках, вбивать его в ослушавшихся еретиков, в особенности на северных границах, где присутствовали многочисленные языческие культы. Вскоре юноша познакомился со святыми воинами. Один из них даже охотно поделился с ним знанием военного дела. Так Ирвинг начал освоение деревянного посоха, сначала как оружие для самозащиты, а потом, как позже выяснилось, и для нападения.
   Сколько Ирвинг не молился великому Агемону – божеству, создавшему весь мир, а любопытство познания он утолить в себе не смог.
   Он часто слышал, как странствующие солдаты аббата разговаривали о диковинных городах, варварских народах, о бескрайних морях и океанах, а самое главное – о женщинах. Конечно, молодой монах видел в поле крестьянок, но никогда не мог себе представить, как можно было с ними хоть заговорить, не то что проводить время в грехоподобном наслаждении. Тем более настоятели следили за тем, чтобы слабые духом послушники держались подальше от женщин, но их лица и формы тел все равно манили к себе взгляды священнослужителей.
   Ирвинг принял обет безбрачия и поклялся не иметь ни жены, ни детей, ни собственной земли, но ведь это не мешало ему спать с селянками. К такому умозаключению он пришел, прежде чем решился впервые проявить внимание к девушке.
   Когда он развил в себе харизму и понял, что для того, чтобы добиться желаемого, достаточно лишь ублажить девичий слух, сдобрить все дело хорошим монастырским вином и букетом полевых цветов, то частенько покидал кельи послушников глубокой ночью.

   Из года в год уже окрепший мужчина жил, спал и ел под крышей аббатства великого бога Агемона – отца всего света, хотя иногда и позволял себе согрешить на стороне, оставаясь незамеченным.
   После принятия духовного сана Ирвинг надеялся присоединиться к группе странствующих монахов, чтобы оставить стены древнего монастыря и открыть для себя этот большой, жестокий, но такой удивительный мир. По его просьбе братья-послушники, даже изготовили для него дубовый посох для странствий в дороге, но все его планы нарушил аббат.
   Когда Ирвинг находился в своей келье, под светом свечи изучая писания настоятелей, в дверь постучали. Он встал из-за стола, подошел к ней и открыл.
   – Брат Ирвинг, рад что застал вас здесь. Корпите над древними манускриптами?
   – Да, отец.
   – Отрадно слышать и видеть таких трудолюбивых и старательных служителей нашего Бога.
   Он вошел в комнату, огляделся и остановил свой взгляд на собранной дорожной сумке.
   – Не хочу тебя расстраивать, но я не могу просто отдать тебя на растерзание миру за стенами нашего дома. Он никогда не был спокойным, но сейчас все становится только хуже с каждым годом. Думаю, ты и сам замечаешь, как ряды наших странствующих братьев и инквизиторов редчают раз за разом, принося с той стороны только дурные известия. Всему виной очередная война еретиков и варваров против нашего достопочтенного короля, а также болезни и голод. Особенно голод. Некоторые братья приносят новости о известных случаях каннибализма в городах. На дорогах совсем неспокойно, и нет там жизни для миролюбивого монаха. Думаю, что привычная жизнь еще не скоро вернется в свое спокойное русло. Все больше в наши стены приводят сирот, и все меньше становится нас, старых братьев, еще сохранивших остатки чистого разума и рассудка. Скоро некому будет передавать наши знания и учения молодому поколению детей света, и тогда эти земли окончательно заполонят дьяволовы культисты с помутневшим от гнева рассудком. Трудные и темные времена нас ждут, Ирвинг.
   – Аббат, но как же я останусь? Я чувствую, что нужен там, за стенами. Кто, если не мы, сможет нести свет нашего создателя в это смутное время? Тем более я смогу постоять за себя и обездоленных на этом пути.
   – Не забывай, брат Ирвинг, ты не воин. Ты – священнослужитель и мудрец. Сейчас твой долг перед ликом всемогущего Агемона призывает тебя поделиться знаниями, полученными в стенах нашей общины света, с еще не окрепшими умами. Ты должен помочь им, наставить их на истинно верный путь.
   – Как пожелаете, аббат. Вы вырастили меня, воспитали, и теперь я отплачу вам за заботу, – со скрытой грустью сказал Ирвинг.
   Став наставником молодых послушников, Ирвинг, как и прежде углублялся в священные писания и псалмы. Год за годом он готовил себе и остальным настоятелям достойную замену, а большая и загадочная вселенная по-прежнему манила его к себе. Особенно в те дни, когда он собирал странствующих воинов-инквизиторов в винном погребе, чтобы послушать их рассказы за стаканом вина и кромкой козьего сыра.
   Находясь почти в полной изоляции, монах пытался найти больше информации о таком близком, но по-прежнему далеком мире за каменными стенами святыни.
   Покидая ночами кельи монастыря, он, как и прежде, наведывался к своей земной любовнице Гуннильде, которая поведала ему, что в соседней деревне, по слухам, появился заморский торговец редкими книгами. Книги были редким явлением в королевствах, а если и были, то в основном лишь религиозные писания, которые Ирвинг за годы службы в монастыре прочитал все, а некоторые, особо древние, он не раз переписывал, перенося силу священных слов на новые свитки.
   Монах настоял на том, чтобы крестьянка выкупила все имеющиеся у торговца тома. Для этой цели он тайком вернулся в монастырь, выкрал добровольные подати у ростовщика Толгерта, пока тот, напившись вина, храпел на деревянной бочке. Ирвинг не думал, чем брату-монаху придется отплатить за это. Скорее всего собрата высекут, но такую жертву Ирвинг был готов принять.
   Он уже видел перед собой слова и буквы, которые поведали бы ему о таинствах внешнего мира. Потом он страстно взял крестьянку на деревянном столе, побив глиняные чашки и кружки. Давно он не чувствовал такого возбуждения, но отнюдь не от природной красоты Гуннильды, а от желания завладеть новыми знаниями. Его охватила страсть, будоражащая все его тело до дрожи, а крестьянка просто оказалась в нужный момент рядом, чтобы он мог подавить сжигающие его чувства. Ирвинг и Гуннильда остались довольными, когда все закончилось, но каждый по-своему.
   Следующей ночью он снова навестил возжелавшую его крестьянку, которая была не прочь вновь отдаться своему страстному любовнику, но Ирвинга интересовали только книги. Они были разложены на полу маленькой хаты, и это привело в гнев монаха. Он запричитал, раскраснелся и едва ли не начал кричать на женщину. Ирвинг даже пригрозил ей, что расскажет ее мужу об их связи, отчего она заплакала. Конечно он не собирался этого делать, так как сам мог лишиться своего сана из-за прелюбодеяний, но на женщину это подействовало. Она раскаивалась перед ним и умоляла простить ее, целуя ему руки. Он простил.

   Ирвинг разложил полученные тома на постели, разглядывая их, пока женщина развязывала его пояс на рясе. Безусловно, не все писания были полезны, но нашлось кое-что интересное, отбившее у него охоту вновь согрешить в постели с любовницей. Когда она уже касалась губами его живота, монах остановил ее и поблагодарил за старания. Больше он имел в виду покупку книг, нежели их страстные ночи. Настоятель братства света благословил крестьянку, описал вокруг нее круг своим медальоном, поцеловал ее в лоб. На прощание он оставил ей бутыль вина и вернулся в аббатство, чтобы изучить интересующие его письмена. В том числе рукописи, которые немедленно по настоянию аббата должны были быть уничтожены, но ведь никто, кроме Ирвинга и не знал, что они находятся в стенах монастыря, кроме крестьянки, конечно, но она мало что понимала в чтении.
   Днем брат Ирвинг был наставником, верным священнослужителем и учителем. Вечерами он упражнялся с посохом, даже взяв к себе нескольких учеников, потому как постоянно сотрясать воздух дубовой палкой не так интересно и весело, нежели отрабатывать удары на живых подвижных послушниках. В пределах дозволенного, конечно. Тем более священные писания гласили, что через физическую боль верующие достигали высшей формы просветления. Так монах оправдывал оставленные ученикам синяки и побои.
   Темными же ночами настоятель запирался в погребе или келье, зажигал свечу и приступал к познаниям неведанных и запретных трактатов. Среди авторских трудов встречались «Кровь севера и юга», «Искусство врачевания», «Эротические поэмы барда Ангеля фон Регса», «Колдовство и оккультизм», «Трактат чернокнижника» и «Дети смерти». Причем последние три книги были обернуты обложками из человеческой кожи.
   За одно лишь упоминание о трудах некромантов, ставших почти мифическими, могли сжечь на костре, но пытливый ум монаха не унимался. Поздними ночами он корпел над трудами чернокнижников, а утром он снова читал священные писания. Молясь в одиночестве, он мог какое-то время вздремнуть, находясь на коленях у алтаря. Он научился такому навыку, будучи еще послушником, чтобы ночами навещать крестьянок в деревне.
   В итоге все книги были прочитаны, однако полученной теории все равно было мало, ведь свежие знания требовали доказательств.

   ***

   – Постойте, вы хотите сказать, что практиковали колдовство? – удивленно спросил Клод.
   – Ну что вы. Вряд ли я сейчас сидел бы рядом с вами. Инквизиция уже давно бы меня нашла и предала огню. Хотя, пожалуй, в моей жизни был случай… Трудно описать, что именно тогда произошло, но я попытаюсь, – задумчиво сказал монах.
   – Папаша Ирвинг оказался не так прост, как оказалось, – Вигмар цокнул и ощерил зубы в улыбке.
   – По большей части книги содержали в себе ценную информацию о внутреннем устройстве человека, а также там описывались методы борьбы с различными заболеваниями. Уверен, что толковый лекарь оценил бы труды тех авторов.
   – Ну да! – вскрикнул Рерик. – Именно поэтому они были замотаны в человеческую кожу с различными авторами «Культа смерти».
   – Сложно сказать, для чего это. Да, там были старинные письмена на довольно-таки темном ругательном языке, но, думаю, книга должна была отпугивать любопытных священников, чтобы даже прикоснуться боялись к ней из-за страха проклятий.
   – Но вас это не остановило? – спросил Вигмар потягивая трубку.
   – Все для меня только начиналось, – сказал монах и отхлебнул из кружки.

   ***

   Свирепствующая в стране чума добралась-таки и до стен аббатства. Окрестные селения с крестьянами и скотом вымерли, как и многие послушники монастыря. Агемон – Бог света не позволил проклятой болезни забрать всех, но мир, который был знаком Ирвингу, больше никогда не был прежним.
   Когда умер аббат, то на его место назначением церкви прислали одного из самых рьяных и преданных фанатиков короля. Новый настоятель святой общины был старым и довольно жестоким инквизитором. Иногда в качестве наказания молодых послушников он применял пытки. Человек был старой закалки, в общем. Звали его Карл.
   Он, как мог, сдерживал миролюбивых монахов внутри безопасных, хотя, как выяснилось, и не очень, стен монастыря, когда большинство монахов наплевали на обеты и клятвы, пытаясь убежать. Провинившихся он наказывал жестоко. Кто-то просидел в холодной яме сутки, кому-то отняли несколько пальцев, а некоторым прижигали раскаленным железом кожу. Дисциплина была восстановлена. Как ему удалось? Он не справлялся с обязанностями в одиночку. С ним был подготовленный отряд вооруженных рыцарей, который просто выполнял его приказы.
   Ирвинга даже удивляло, насколько фанатично Карл подходит к исполнению своих обязанностей. Любой ценой, но он всегда добивался того, что ему захочется. Это был ценный урок для повзрослевшего монаха.
   Будучи наставником, Ирвинг никогда не был из числа бунтарей и не пытался бежать, когда остальные видели в этом хоть малую возможность. Напротив, он обзавелся уважением инквизитора, когда рассказывал ему о Боге, писаниях и исторических событиях вроде прихода в наш мир великого пророка Аро. Расположение главы общины позволяло Ирвингу втайне заниматься собственными опытами, находясь под самым носом у великого палача – инквизитора. Ведь Карл доверял ему и не сомневался в монахе.
   Мертвых становилось с каждым днем все больше, и, прежде чем предавать их тела костру, Ирвинг забирал их в подвалы монастыря. Карлу он пояснял, что необходимо очистить их души от скверны проклятой болезни, и он был готов пожертвовать собой ради них, читая молитвы над зараженными телами. Отцу света нужны были чистые души верных последователей. Карл одобрительно кивал монаху и благодарил его за риск и чистоту его веры.
   На самом же деле Ирвинг отбирал чаще всего священнослужителей, погибших естественной смертью – стариков или замученных послушников, над которыми постарались воины инквизитора. Остальные тела он просто предавал огню. Потом любопытный монах вскрывал их тела и подробно изучал устройство человека. Приобретённые знания и опыт позволяли ему заниматься лечением своих братьев-священнослужителей и даже инквизиторов короля. Начиная с переломов и ушибов, заканчивая проведением запрещенных духовенством операций, в процессе которых иногда приходилось читать запрещенные свитки, рисуя диковинные символы на теле больного. С тех, кто выздоравливал, Ирвинг брал обещание молчать. На этом он однажды и попался.
   Благодарные и спасенные от смерти люди все равно шептались, разносили слухи в стенах аббатства. Ирвинг проклинал себя за свою наивность и веру в честное слово. Когда до него наконец дошли вести о том, что Карл хочет провести над ним обряд очищения, то есть сжечь его, Ирвинг понял, что в этом месте его труды подходят к концу.
   Ночью он собрал в дорогу необходимые вещи: провиант, книги, инструменты. Надев свою рясу и прихватив дубовый посох, он направился к своему тайному ходу, откуда он лазил в село, где его, к сожалению, уже ждали рыцари ордена вместе с Карлом.
   После того, как его заточили в подвале, чтобы он уже никуда не делся до обряда очищения, Ирвинг сидел в сырой темнице, ни капли не раскаиваясь за приобретенные знания и опыт. Единственное, о чем он по-настоящему сожалел, так это о книгах, брошенных в печь на съедение огню. Однако он все равно отлично помнил их содержание. Тем более одна из них гласила, что само понятие смерти далеко не означало конец.
   По велению судьбы монах вскоре обрел свободу, так как на монастырь было совершено нападение варварских кланов, которые ввязались в кровопролитную войну южного королевства.
   Будучи не таким уж правоверным служителем своего Бога, Ирвинг скинул с себя одеяние священника, пока скавры разделывались с обитателями монастыря, и когда они спустились в темницу, найдя его в запертом подвале, то не вонзили в него меч, а заковали в цепи, уведя в большой мир, как раба. Не так он представлял себе путешествие за стены аббатства, но это было намного лучше казни на костре.

   В лагере конунга Хакона Яростного было много воинов. Такая орда варваров вполне могла захватить всю страну. Примечательным было то, что среди его войска Ирвинг иногда слышал знакомую речь, признав среди некоторых воинов своих соотечественников. Как позже выяснилось, в состав армии варваров входил и отряд наемных южан, известных под именем «Потрошители» во главе с капитаном Стефаном Кровопускателем, который выкупил Ирвинга себе, заметив его способности врачевания ран. Именно тогда монах-отступник и стал наемником, подписав свой первый контракт.
   Кампания конунга завершилась также быстро и стремительно, как и началась. Король Вильгельм Благословенный через доверенного гонца тайно доставил капитану наемников сообщение об объединенных силах его феодалов на востоке страны возле устья реки Серебрянки. Узнав о связи Стефана с королем, Ирвинг понял истинное предназначение отряда «Потрошителей» в рядах армии Хакона Яростного.
   По совету Стефана (а он был весьма приближен к конунгу, так как вырос в этой стране и знал ее слабые места) Хакон вывел свою армию к реке, к предполагаемому городу, который будет легко захватить, разжиться провизией и золотом для войска. Сопровождая вождя варваров, командир наемного отряда одним взмахом двуручного топора отсек голову главарю великой орды скавров, и оказавшись в окружении врагов, капитан и его отряд, вступили в неравный бой. Король Вильгельм не бросил отряд в беде, выслав из засады все свои силы.
   Наблюдая за происходившей бойней, Ирвинг считал, что не выберется из этой мясорубки живым, но навыки владения древковым оружием спасли его от гибели. Копье было несколько тяжелее его посоха, но он все равно ловко орудовал им, пронзая врагов.
   Сыпался град огненных стрел, воины армий рвали друг друга на части, валились наземь и продолжали драться. Безумные крики, ругань и кровь были со всех сторон. В воздухе смердело смертью.
   Враг был разбит. Река Серебрянка окрасилась кровью, усеянная трупами солдат. Наемники получили свою оплату от короля, а также и со стороны конунга, разумеется, до его предательства. Для такой громкой победы пришлось всего лишь принести в жертву несколько деревень и древний монастырь. Удачная выдалась кампания.
   После завершения битвы Ирвинг отложил свое копье и занялся врачеванием. Он ампутировал конечности, прижигал раны, вправлял переломы, смазывал целебными мазями рубцы. Капитан Стефан был доволен работой новоиспеченного наемника и обеспечивал его необходимыми инструментами, травами, припарками, бинтами и прочими медикаментами, закрывая глаза на его ночные исследования и опыты.
   Ирвингу также предоставили много чистой бумаги, куда он переносил знания, полученные из запретных книг. В отряде монах сыскал авторитет и не стесняясь пользовался своим положением. Если ему было что-то нужно, то он всегда получал это. В пределах разумного.
   Прославившийся отряд приобрел двоякую репутацию. С одной стороны, они снискали уважение, а с другой стороны, недоверие и даже презрение, так как в любой момент наемники могли перейти на сторону врага. Все зависело лишь от цены. Пока воины были сыты, а в их карманах было полно золота, репутация была последним, что их заботило, ведь работы по-прежнему было полно.
   Иногда монастырское начало Ирвинга играло на его совести, ведь отряд «Потрошителей» полностью оправдывал свое название. Нередко в составе авангарда в очередной войне наемники начинали с грабежа и разорения поселений, убийства ни в чем неповинных людей. Лишь в последнюю очередь следовало сражение с регулярными армиями. После боя члены отряда поднимали на пики или колья нескольких бедняг со вспоротыми животами, оголяя внутренности убитых. Видя такие знаки на полях сражений, люди понимали, кто здесь постарался. Но Ирвинг уживался с происходящим и даже привык к таким зрелищам, ведь он сам не раз вскрывал трупы для исследований, но, когда все же чувствовал сильные угрызения совести вперемешку с отхождениями от принципов морали, то читал в своей палатке молитвы, прося у Агемона прощения за свои грехи.
   Через пару лет в стране вспыхнула кровопролитная гражданская война. Причинами, как и всегда, являлись пороки власти. Люди гибли тысячами за интересы монархов, и лишь наемники сражались за ту сторону, что больше заплатит. В ходе начавшейся войны отряд перекупали трижды.
   «Потрошители» были опытным и дорогостоящим войском, и тот, на чьей стороне они бились, обязательно выходил победителем. Почему? Потому что это был один из тех отрядов, что держался на плаву годами, вскормив и воспитав на войнах опытных убийц и ветеранов, готовых взяться за самую сложную работу.
   Но даже таким успешным организациям приходит конец. Когда обыкновенные люди не могут сдержать такую мощь, то в дело вступают иные силы.

   – Двигайте живее! Иначе гребаные королевские ублюдки нас нагонят! – кричал во все горло капитан отряда.
   Колонна солдат удачи шла через топкие лесные болота, чтобы закрепиться в крепости «Ясная» – одной из самых важнейших точек страны, контролирующей все торговые пути на юге. Приказ был прост. Нужно было всего лишь добраться до твердыни и усилить местный гарнизон, чтобы удержать сооружение до прибытия резервных сил.
   – Черт побери! Где этот чертов картограф!? – гневно кричал Стефан.
   Двое солдат вывели к командиру совсем юного мальчишку.
   – Когда уже кончится это проклятое болото? Откуда вообще взялись эти топи? Да и кто ты, черт тебя дери такой? Где Вернер?
   – Он мертв, капитан. Уже как две недели назад. Лекарь Ирвинг сказал, что у него началась гангрена. Он отрезал ему руку, но это не помогло, – сказал мальчишка.
   – А ты кто такой? Почему я должен повторять дважды!?
   Было видно, как Стефан нервничает, и люди это заметили.
   Их командир терял свою холодную сдержанность и расчетливость. Его гнев все чаще начал возобладать над рассудком.
   – Я его ученик. Он учил меня читать карты, но… но похоже, мы заблудились. Я не знаю, что это за место, – робко ответил парень.
   – Ах ты жалкий ублюдок! – Стефан отвесил ему пощечину железной перчаткой, и мальчик свалился наземь. – Почему ты раньше не сказал мне об этом!?
   – Побоялся, господин, – рыдая, говорил он.
   – Отлично. Вы слышали его. Парнишка намочил в штаны, и из-за него все мы теперь здесь подохнем! Вздернуть его!
   Мальчишка кричал, когда его волокли к дереву, вопил и умолял, когда на его шее затягивали петлю. Он умолк через минуту, когда судорожное тельце перестало болтаться на суку ветви массивного дерева.
   Боевой дух отряда падал ниже некуда, когда выяснилось, что в топях они бродят уже несколько дней. Часть отряда сгинула в обманчивом и зыбком иле. Кто-то из воинов дезертировал, скрывшись в дебрях леса. Один раз капитан самолично подавил начинающийся бунт, перебив нескольких стойких ветеранов, что начинали службу вместе с ним. Потом закончился провиант. Надежды на спасение не было.

   Через два дня пути отряд встал лагерем подле очередного болота. Солдаты не испытывали более никаких эмоций, кроме усталости и безнадеги. Они даже в кости, излюбленную наемниками забаву, играли без особого азарта. А ведь раньше финал игры всегда предвещал какую-нибудь потасовку, что вполне себе могло развлечь людей или хоть немного поднять их боевой дух.
   Ирвинг ходил кругами возле лагеря, раздумывая над тем, что делать дальше. Он не раз прокручивал в голове мысль о побеге, но куда? Кругом были одни топи. К тому же отряд натыкался в этих проклятых местах на своих же дезертиров, объеденных зверьем или утопших в трясине. И все же он оставил лагерь позади, вышел на небольшую опушку гиблого леса, взобрался на повалившийся ствол дерева, чтобы хоть немного изучить обстановку, и увидел слабый отблеск света вдалеке над кронами деревьев.
   – Там что-то есть! – радостно вскрикнул монах.
   Поначалу реакции не было. Несколько воинов тоскливо подняли взгляд на лекаря и решили, что он свихнулся. Но среди наемников были и те, кто не оставлял надежды выбраться из этого лабиринта. К Ирвингу поднялся один из лагерных следопытов.
   – Свет! Я вижу свет! – вскрикнул наемник, взобравшись к монаху.
   – Где? Где? – сказал кто-то из отчаявшихся наймитов. Любопытство среди заблудших усиливалось.
   Солдаты начали оживленно переговариваться, залазить друг другу на плечи, чтобы взглянуть на отблеск спасения. По крайней мере, появился хоть крохотный шанс на то, что отряд таки сможет пережить это бедствие.
   Капитан приблизился к поваленному стволу, растолкав любопытных зевак.
   – Веди нас, монах. Если ты ошибся, то я прикажу порезать тебя и остальных лжецов на куски. Свежее мясо нам точно не повредит, – серьезно сказал Кровопускатель.
   Ирвинг пропустил слова командира мимо ушей, так как отчетливо видел очертания каменных башен вдали. Вскоре лес правда кончился, и отряд вышел к разрушенной временем крепости, обнесенной разваливающимся частоколом. На бревнах массивного забора в петлях были развешены мертвецы, а в вырытом вокруг сооружения рву разбросаны пожелтевшие черепа и кости.
   В черном небе сверкнула молния, раздался гром, и полил дождь. Сильные порывы ветра гнали наемников в эти мрачные владения. Ночное небо разразилось бурей, и дождь усилился. К Ирвингу подошел Стефан.
   – Молодец, монах. Обязательно выдам тебе премию, когда выберемся отсюда.
   Спустя некоторое время в отряде зашептались. Они разговаривали о притаившемся здесь зле и призраках. Слишком много было кругом мертвых и ни одной ухоженной могилы в округе.
   Ветераны отряда видели много разных замков и крепостей, однако это место заставляло их судорожно оглядываться по сторонам и прислушиваться к каждому шороху во тьме. Но они все равно шли вперед. Ведь под крышей можно было развести костер, согреться, прийти в себя и отдохнуть, чтобы спокойно обдумать следующий шаг.
   Ворота крепости давным-давно были выломаны. Когда-то войско смелого военачальника разбило их при помощи тарана и ворвалось с боем, неся защитникам этого места лишь смерть.
   Во дворе, как и возле частокола. лежали груды останков былых солдат, старые зазубренные клинки и поржавевшие от времени доспехи. Площадь крепости была размыта дождем, всюду была слякоть, лужи и грязь.
   Хлюпая по двору к замку, воины недоверчиво и боязливо продолжали осматриваться, будто чувствовали здесь присутствие чего-то иного. Ирвинг не был исключением и тоже ощущал необъяснимое странное явление, вот только чего? Он отбился от отряда, прошел до спуска в темницы, прильнул ухом к стене, прислушиваясь.
   Звуки, исходящие по ту сторону, были тихими, но чем дольше монах стоял возле каменной кладки, тем отчетливее он слышал стоны, а потом и крики.
   Тяжелая рука легла на его плечо, и он вздрогнул.
   – Ты тоже их слышишь? – сказал появившийся позади него наемник.
   – Да. Это место проклято. Нам здесь нельзя оставаться.
   – Ирвинг, поговори с командиром. Кроме тебя, никто не сможет объяснить ему присутствия темных сил в этом месте. Ты же как-никак священник.
   Монах согласился с мнением собрата по оружию, хотя святым себя не считал, и направился в замок.
   В холле донжона (главной башни замка) остатки когда-то славного отряда сидели возле костра. Некоторые люди ломали мебель для хвороста, другие умудрились найти заплесневевшую провизию и, несмотря на предостережения, все равно ее ели, другие рассматривали незнакомые гобелены на стенах. Предводитель Стефан восседал на стуле возле огня, возложив себе на ноги двуручный топор. Он смотрел в пламя и о чем-то раздумывал, нахмурив кустистые брови.
   – Капитан, – обратился к нему Ирвинг.
   – Что-то случилось? – спокойным голосом ответил он.
   – Да, и нам необходимо немедленно поговорить об этом.
   – Присядь возле огня. Говори все, как есть.
   – Лучше, если мы побеседуем наедине, – настойчиво сказал монах.
   Солдаты обратили свои взгляды на Ирвинга.
   – Нет. Сядь. Пусть все братья тебя послушают. Ты ведь знаешь, что это за место, верно?
   – Знаю. Поэтому считаю, что нужно как можно скорее покинуть его, иначе мы навеки останемся здесь пленниками. Следовало ранее обратить внимание, что никаких дорог и подходов к замку не было.
   – Скажи.
   Наемники взволнованно наблюдали за монахом, оставив все прочие занятия.
   – Этот замок принадлежит Изеулту Некроманту. В этих стенах он загубил слишком много душ, которые по-прежнему служат ему, мучаясь от невыносимой боли целую вечность. Вы все слышите их вопли, я знаю. Сам колдун тоже никуда не делся и до сих пор правит этим местом. Я видел тень, которая наблюдала за нами на крыше замка, но не придал этому должного значения. Это он впустил нас сюда.
   – Ты прав, монах. Крепость появляется лишь тогда, когда на ее пути встречаются отчаявшиеся путники вроде нас, – сказал командир.
   – Откудова вы все енто знаете? – со страхом в голосе спросил кто-то из солдат.
   – Думаю, наш лекарь изучал его труды. Я прав?
   – Возможно.
   – Не стесняйся. Я тоже читал его книги, но больше для смеха и развлечения. Страшные сказки, которые ведают о вурдалаке, чья душа не обрела покой. В могиле ему лежать было скучно, поэтому он нагонял к себе людей, издевался над ними, насыщался их кровью, обращал в своих слуг и рабов. Как скоро он и его мертвецы к нам пожалуют, монах? Твой Бог нас спасет? – Стефан насмехался над Ирвингом.
   – Я отрекся от него. Он не поможет нам, когда явятся они…
   Лица наемников перекосило от ужаса, когда во дворе послышались стоны, звуки лязгающих цепей, доспехов и мечей.
   – Чего же мы ждем? Текаем, братцы! – вскричал наемник у костра.
   Остатки отряда, кроме Ирвинга и Стефана, бежали прочь из замка к воротам. Когда они отворили двери, то наблюдали за тем, как внутренний двор заполонила нежить. Пространство вокруг занимали изможденные тела рабов, крестьян, охотников и солдат. Иссохшие вымученные лица страдальчески смотрели на живых и, повинуясь гласу своего господина, медленно зашагали на группу наемников, окружая их в кольцо, отрезая им все выходы. Перед тем, как врата замка снова затворились, Ирвинг увидел в толпе их вожака, его изуродованное тело, безобразные клыки и гниющую плоть. Вурдалак смотрел на монаха стеклянными глазами до тех пор, пока двери не закрылись.
   Снаружи был слышен лязг стали, крики, воины отбивались от армии мертвых, хотя сражение и длилось совсем недолго. Потом во дворе замка наступила тишина, которую прервал очередной раскат грома.
   – Ты нас привел сюда, монах. – Ирвинг вспомнил раскачивающегося в петле мальчишку. – Только ты повинен в тех муках, что теперь будут терзать нас веками. – Стефан встал со своего места и приблизился к монаху вцепившись в его рясу. – Ты нас всех погубил!!! – прокричал капитан во все горло.
   Монах-отступник в этот момент ожидал, что, прижав его к стене, командир уже несуществующего отряда сломает ему шею, но вместо этого он опустился перед ним на колени, преклонил голову, касаясь пола, и просил его дать прощение, молил о спасении души, хотел, чтобы бывший священник отпустил ему грехи.
   Ирвинг жалобно посмотрел на сломленного человека, достал из-под рясы серебряный кулон в виде солнца, описал вокруг Стефана круг, зашептал молитву и сказал:
   – Свет прощает тебе все твои прегрешения, Стефан. Отец мира больше не гневается на тебя. Агемон примет тебя в свое царство и защитит от зла.
   – Спасибо, благодетель.
   Трясущимися руками капитан обнимал ноги Ирвинга, потом отстранился от него, достал из-за голенища кинжал и перерезал себе горло.
   От неожиданности и испуга монах пошатнулся, отступая от копившейся под ногами лужи крови. Какое-то время он смотрел на мертвого Стефана и твердо решил, что не хочет разделять его судьбу.
   Бегом он кинулся к своей сумке возле костра, достал псалтырь, отбросив свое боевое копье.
   Медленно шагая, Ирвинг приблизился к дверям, и они со скрипом отворились. На улице прогремели грозовые тучи.
   В одной рясе, с болтающимся на шее медальоном и священным писанием в руках, он спустился с лестницы, ступил в лужу крови павших соратников, опустился на колени, принялся читать и петь псалмы.
   Нежить вокруг не двигалась с места, ожидая приказов своего хозяина.
   – Ты слаб, священник. Твой Бог не имеет силы в этом месте.
   Голос некроманта был отчужденным от этого мира. Вместо человеческой речи наемнику слышались звуки истинного древнего зла.
   Ирвинг не слушал существо, продолжая петь. Благословенные стихи и строки заполняли его мысли. Представляемый облик светлейшего Агемона не давал ему ослабить свой разум. Чтец верил во спасение и не отступал, не поддавался слабости просто сдаться и сгинуть.
   – Кричи! Зови о помощи, слуга! Тебе не выбраться отсюда! – вурдалак разразился мерзким хохотом тысяч замученных душ.
   На секунду монах остановился, чтобы взглянуть на некроманта. Ощерив свои зубы, существо вцепилось в горло одного из его павших соратников, жадно поглощая кровь. Багряная мантия нежити окрасилась красными брызгами, как и его бледное лицо с острыми клыками. Алые зрачки колдуна сверкнули, и он смотрел, как его следующая жертва наблюдает за ним.
   Когда Ирвинг вернулся к молитве, то обнаружил, что кольцо мертвецов сужалось вокруг него. Святого слова было недостаточно. Зло правило этим замком, вытеснив частицы света, окутало мраком и черными тенями это место, и с ним нужно было бороться иным способом. Он отложил книгу и снова взглянул на некроманта, улыбаясь.
   Вурдалак оторвался от трапезы, с интересом разглядывая Ирвинга.
   Монах закричал на темных наречиях письмена некроманта. Багровым пламенем в лужах крови разгорелась пентаграмма. Волосы на его голове вздыбились, глаза заполнились тьмой, кожа приобрела мертвенно-бледный оттенок, и он продолжал выкрикивать заклятия до тех пор, пока мертвецы не отвернулись от Ирвинга, обратив свои пустые взгляды на вурдалака.
   Нежить приближалась к бывшему господину. Темное существо заверещало, тела мертвецов осыпались и падали у его ног, не добравшись до чернокнижника. Проклятые души, рабы Изеулта, обращались прахом, приближаясь к своему мучителю до тех пор, пока во дворе крепости не осталось ни единой проклятой души.
   Ирвинг поднялся со своего места, пламя за его спиной разгорелось синевой. Он снова зачитал псалтырь, держа в руках свой серебряный амулет и приближаясь к некроманту. Медальон монаха накалился докрасна, и он прислонил его к пожирателю душ.
   Колдун закричал от боли. На глазах Ирвинга гниющая плоть заклинателя обрастала порозовевшей кожей, клыки превратились в ровные зубы, алые зрачки некроманта приобрели голубой оттенок, его голова обросла светлыми вьющимися волосами.
   В обнаженном виде у ног Ирвинга стоял на коленях молодой юноша с напуганными, но красивыми глазами. Нижняя губа парня содрогалась, и казалось, что он вот-вот заплачет.
   Сгустившаяся тьма, гроза и тучи рассеивались над проклятым местом. Крепость и ее сооружения горели синим пламенем разрушаясь. Плавился камень, горела земля, и лишь пространство между двумя мужчинами оставалось нетронутым. Юноша завороженно смотрел на монаха, не веря в происходящее.
   Ирвинг опустил святую книгу и свой медальон. К нему вернулся прежний облик, строения вокруг исчезли, пламя затухло. Он с добродушной улыбкой посмотрел на юнца, поднял с земли оплавленный клинок, потрепал красивое лицо за щеку и сказал:
   – Я освобождаю тебя.
   Ирвинг взмахнул рукой и отсек парню голову.

   ***

   Собравшиеся за столом удивленно смотрели на монаха. Бернхард, находившийся за стойкой, удивленно раскрыл рот.
   – Ну а потом я вышел на тропинку и шагал до тех пор, пока не стер ноги в кровь. Наш Отец Агемон так меня наказал, но в итоге простил, как я понял. Потому что я наткнулся на село. Причем меня там радушно приняли. Я погулял на местной свадебке, и даже собственноручно благословил нескольких новорожденных, – горделиво сказал Ирвинг.
   – Все это чертова брехня! – гневно вскрикнул Вигмар. – Мне надо отлить. – Он поднялся из-за стола и вышел на улицу.
   – То есть вы использовали против чернокнижника его же силу? – спросил Клод.
   – Именно так. А еще мне помог Агемон, наделив своими способностями. Такой вот получился тандем добра и зла, – Ирвинг усмехнулся.
   – Но если духовенство узнает об этом…
   – То никто в это не поверит, собственно, как наш друг Вигмар. Хотя, пожалуй, они могли бы отправить меня на костер… – монах задумчиво потрепал свою бородку. – …но мы ведь делимся секретами, так? А тайны, на то и тайны, что о них нужно умалчивать, если тебе их доверяют. – Ирвинг поднес указательный палец к губам.
   – Безусловно, – торопливо сказал Клод.
   – Верно, трактирщик? – крикнул Ирвинг.
   – Конечно, милсдарь, – слегка напуганно ответил Бернхард.
   – Вот так да, – сказал Сигурд. – Впрочем в нашем мире разное случается, так ведь, Рерик?
   – Это правда, – призадумавшись, ответил скавр.
   В трактир вернулся Вигмар, громко хлопнув дверью.
   – Говорите, что хотите, ночь еще долгая и делать все равно нехрен.
   Наемник уселся за стол, и посуда дрогнула.
   – Бернхард, жаркое уже готово? – спросил Клод.
   – Готово, гости дорогие. Все готово. Позвольте, я наполню ваши чашки.
   – И кружки! – вскрикнул Сигурд.
   – Безусловно, – сказал трактирщик и улыбнулся.
   – Хозяин, а не найдется ли у тебя лютни? – спросил Ирвинг.
   – Конечно, причем Марилька моя вам с охотой сыграет, – торопливо ответил Бернхард.
   В зал вышла красавица-дочь хозяина таверны с инструментом в руках.
   – Только если вы прямо сейчас заплатите за выпитое и съеденное, – твердым голосом сказала она.
   Бернхард занервничал от наглости дочки, но промолчал.
   – Конечно, голубушка. – Ирвинг достал из кошелька горсть серебряных и медных монет.
   Рядом появился Бернхард, взял протянутые деньги и, пересчитывая монеты, пошел к стойке.
   В чашках задымилось жаркое, вновь запенились кружки. Марилька заиграла на лютне, и довольные наемники принялись за еду.
   – Вот сейчас сожру свою чашку и расскажу вам правдивую историю, – сказал Вигмар.
   – Осколками не подавись, – ответил Клод.
   Наемники заулыбались набитыми едой ртами, даже Вигмар, усмехнувшись, оценил игру слов, поняв свою оплошность.
   Медленно открылась дверь. Засуетившийся трактирщик перестал считать свою выручку и заулыбался новому гостю.
   – Милости просим, сударь. Вы как раз подоспели к столу. Звать меня Бернхард.
   – Благодарю. Меня зовут Осгод.
   Когда молодой наемник представился, оглядывая зал, Марилька заиграла глазками, и мечник улыбнулся, но тут же посерьезнел.
   – Неспокойные у вас тут места. Я слышал в лесу крики.
   – Ну вот! Пожаловал еще один шут со своими баснями! – злобно прошипел Вигмар, чавкая едой.

Глава 6

   Трактирщик и его дочь убирали посуду со стола. Осгод сидел возле камина, грелся и с аппетитом ел жаркое из глиняной чашки. Остальные наемники раскурили трубки и медленно потягивали табак. Рерик помог набравшемуся брату подняться из-за стола и повел его на верхний этаж в спальню.
   Бернхард подкинул несколько поленьев в огонь и с добродушной улыбкой посмотрел на молодого наемника.
   – Не спешите, милсдарь. Когда закончите ужинать, то просто поставьте тарелку на стойку. Я приберусь. – Сказал трактирщик Осгоду. Наемник молчаливо ему кивнул и продолжил трапезу.
   Потом хозяин подошел к дочери, попросил ее проверить, уснул ли ее брат Альви, и наказал ложиться самой. На дворе уже давно было за полночь. Марилька послушно двинулась к спальням. Осгод оглянулся через плечо и сопровождал ее взглядом, пока она окончательно не скрылась на втором этаже. На лестнице появился Рерик. Скавр спустился к столу и сел на прежнее место, взял трубку и закурил.
   – Хороша, девка, а? – сказал Вигмар и облизнул губы. – Все при ней. Вон сиськи какие, а бедра… На месте трактирщика я бы ее вообще из комнаты не выпускал.
   – Сиди спокойно, здоровяк. Мы здесь гости, не забывай об этом, – сказал Рерик.
   – Да что ты, брось. За кого ты меня держишь, скавр? Мне если сильно приспичит, то я вон того парнишку у камина оттрахаю! – Вигмар засмеялся во весь голос.
   Осгод покосился в сторону стола, но промолчал, продолжая прожёвывать мясо с картошкой. Он и раньше встречался с такими задирами, поэтому не обращал на него внимания.
   – Ты ведь знаешь, что на всю голову больной, да? – спросил Клод.
   – Если бы ты только знал, что я видел и где я был, и главное, что я делал. Ты бы вел себя точно также. – Вигмар испустил табачный дым, нахмурился и посмотрел на пламя догорающей свечи на столе.
   – Так, может, ты нам расскажешь об этом? – спросил Ирвинг.
   – Может, и расскажу. – Вигмар выпустил изо рта кольцо дыма.
   – Парень, садись к нам. Мне кажется, ты уже достаточно согрелся у огня. – дружелюбно проговорил монах, проворачивая в руке свой амулет.
   Осгод недоверчиво глянул на Вигмара, но поднялся со своего места, подошел к столу и сел рядом с монахом.
   – Вы ведь тоже здесь из-за контракта? – спросил юноша.
   – Да. Скоро нам придется сражаться бок о бок, так что постарайся стерпеть выходки этого дылдона, – сказал Клод.
   Вигмар затянулся трубкой и выпустил облако дыма на Клода, улыбнувшись.
   – Вот только неясно, когда явится заказчик, и явится ли он вообще, – сказал Рерик, прокручивая в руке трубку.
   – Придет он. Непогода на дорогах. Думаю, он задерживается. Всему свое время, – протянул Ирвинг. – Бернхард, изволь нам украсть у тебя еще бочонок твоей славной медовухи.
   – Конечно, почтеннейший. Такими темпами вы скоро опустошите всю мою кладовую, – хозяин усмехнулся.
   – Так вы будете меня слушать или нет!? – нетерпеливо сказал Вигмар.
   Трактирщик принес бочонок и кружки. Здоровяк едва ли не выхватил стакан из рук Бернхарда, потом он обмакнул его в бочку и сделал несколько больших глотков.
   – Давай уже выкладывай, – неохотно сказал Рерик и закурил трубку.

   ***

   Высоко в небе светило яркое солнце. Воздух пылал жаром, создавая в округе призрачные миражи. Поляна подле высокого холма была завалена умирающими лошадьми и рыцарями. На холме возвышалась рота лучников, которая по команде продолжала осыпать поле стрелами. Вигмар посчитал командира идиотом, так как разумнее было добивать поверженных мечами, не расходуя стрел. Израненные солдаты кричали, звали своих любовниц, жен и матерей. Их речи едва было слышно с вершины, но мужчины перед смертью всегда зовут своих женщин, Вигмар это знал не понаслышке. Намного громче поверженных людей стонали лошади. Ни в чем неповинные животные жалобно фыркали и кричали. Даже опытный ветеран, одурманенный кровью войны, закаленный в десятках боев, если не сотнях, сморщился бы от этих звуков.
   Вигмар облокотился на рукоять своего меча и смотрел на горизонт, где все еще кипело сражение. Два дня подряд воины, закованные в латы, убивали друг друга, орошая зеленую траву кровью и испражнениями. Сейчас больше всего на свете он бы хотел находиться там, в пылу сражения, а не наблюдать за изувеченными животными.
   Дворянин, командующий отрядами стрелков, не спешил на подмогу армии своего короля. Он четко соблюдал отданный приказ и оставался на холме, охраняя правый фланг от возможной атаки конницы или пехоты. Периодически вражеские отряды пытались пробраться в тыл, но град осыпающихся с неба стрел не позволял им пройти и даже отступить обратно, чтобы исправить эту роковую ошибку.
   Отряд наемных мечей, к которому совсем недавно присоединился Вигмар, должен был обеспечивать безопасность лучников, если враг все же предпримет отчаянную попытку прорваться на холм, и уж тем более если у них это получится.
   За проведенное на вершине время такое случилось лишь однажды, но атака была успешно отбита силами солдат удачи. В тот день Вигмар вдоволь наслушался предсмертных воплей врагов, когда срубал им головы, резал руки и ноги. Тяжелый полный доспех Вигмара был забрызган кровью. Великан возвышался над поверженными и искалеченными и улыбался. Убивать наемник любил. В порывах ярости он испытывал некое садистское наслаждение. Боль и насилие были для него сравнимы акту возлежания с женщиной.
   В пылу сражения им овладевало полнейшее безумие, и в тот день его сталь била не только противников. В яростном бешенстве он размахивал двуручником, кромсая и союзников, хотя совершенно этого не замечал. За подобные проступки в отряде его невзлюбили и даже пытались убить прошлой ночью, но Вигмар не был глуп. Он знал, что солдаты шепчутся о нем, слушал, как они затевают заговоры за спиной. Он знал, что они желают ему скорой смерти. Здоровяк предугадал момент, когда проворный парнишка пытался вонзить нож ему в спину. Наемник сломал юноше руку и выдавил глаз, а потом отправил горе-ассасина обратно к своим.
   После того, как королевские войска одержали победу на Луговом поле, дворянин рассчитался с капитаном отряда и увел своих стрелков. Напоследок Вигмар сплюнул под ноги одному из лучников, назвав того трусом. Здоровяк презирал оружие дальнего боя, предпочитая сражаться с врагом лицом к лицу. Он вообще считал, что эта кампания была довольно скучной. Так как помимо охраны феодала, они только и занимались тем, что волочились от места к месту, не ввязываясь в драку с врагом.
   Золото поделили между воинами. Получив свою долю, Вигмар тут же покинул лагерь, не желая испытывать удачу каждую ночь. Когда-нибудь нож отмщения все равно вонзится в его плоть, но он решил, что оттянет этот момент как можно дальше.
   Несколько последующих дней наемник был в дороге и слонялся по сельским кабакам. Он пропивал заработанные деньги, играл в азартные игры, выбивал зубы крестьянам, что косо смотрели на него, затаскивал на сеновал доярок. Тратить деньги было легко и весело. За звонкую монету всегда находилась подходящая компания и вкусная еда.
   К тому моменту, как Вигмар добрался до портового города, в карманах было совсем пусто, но заработать в городе не было проблемой. Он принимал участие в кулачных боях против двух, трех, а то и четырех соперников. Как-то раз против него выставили быка, однако Вигмар быстро повалил тушу, пообломав тому рога. Но быть все время бойцовым псом при его талантах значило навсегда зарыть в землю его кованый двуручник. Этого он позволить себе не мог. Война была для него жизнью, которую он знал и любил.
   После того, как наемник выбил последний дух из оставшихся соперников арены, расположенной за портовыми складами, он забрал заслуженные деньги и ушел на постоялый двор. Там он уселся за стол, раскурил трубку, заказал себе выпить. Вигмар погрузился в глубокую думу, припоминая свои взлеты и падения.

   Он вырос в замке на севере, но вовсе не от брачного союза лорда и леди. Его отец был псарем, а мать – служанкой на кухне. В детстве Вигмар был непоседой, поэтому отец частенько его поколачивал, когда напьется. Свою мать он видел очень редко, так как почти все время она проводила на кухне в замке, а когда возвращалась домой, то обычно ложилась спать, если отец не хотел ее взять.
   В такие дни мальчик уходил из дома и проводил время на псарне. Со временем общество собак стало ему куда ближе, чем компания детей при замке. Нередко они кидались в него навозом или просто дразнили, называя щенком. Главарем шайки задир был неприкосновенный сын лорда. Вигмар не мог ничего сделать, кроме как закрыться в псарне от постоянных гонений своих ровесников.
   Иногда он уходил в лес, чтобы сорванной веткой дерева прорубать себе дорогу через крапиву – полчища воображаемых врагов. Чаще всего он представлял лица крестьянских мальчишек, издевавшихся над ним. Он также любил наблюдать, как местный кастелян обучал искусству боя солдат лорда. Особенно ему нравилось, как старик ловко и непринужденно расправлялся с молодыми воинами. Старый ветеран знал, как орудовать мечом.
   Вигмар тоже хотел научиться так быстро двигаться, но если бы он подошел к кастеляну без спроса отца, то скорее всего снова бы получил тумаков. Однажды он попросил родителей о том, чтобы они поговорили со старым воином. Мальчик сильно хотел научиться драться на мечах. Родители лишь засмеялись, и отец пояснил Вигмару, что его дело заниматься собаками, и лучше бы он сходил их и покормил, а иначе отец разозлится.
   Через несколько лет сын псаря сильно возмужал, едва не догнав в росте своего отца. Папаша готовил из него наследника своего ремесла. Он объяснял ему как проходит охота с собаками, и что в это время он должен был делать, чтобы не путаться у благородных господ под ногами, но Вигмар его не слушал. На самом деле он ненавидел отца и помнил каждый синяк, оставленный на его теле, хоть отец больше и не прикладывал к нему руку. Вигмар считал, что он просто боится его.
   Без внимания он не оставил и своих ровесников. Он ничего не забыл. Теперь он был выше их всех на целую голову и намного крупнее. Он вылавливал мальчишек поодиночке и нещадно бил, пока разревевшиеся дети не бежали домой жаловаться. Мать страшно кричала на него за такие проступки, а отец отправлял на псарню чистить клетки за гончими.
   Привычки бродить в лесу он так и не оставил, хотя бороться со жгучей травой перестал. Он выбирался из замка ради того, чтобы упражняться в фехтовании. Каждый вечер крупный юноша нещадно рубил дерево когда-то найденным поржавевшим одноручным мечом. Вигмар держался за него обеими руками, хотя и понимал, что это неправильно, но он считал, что лучше бить двумя руками как можно сильнее и быстрее, нежели таскать за собой громоздкий щит.
   В один из таких летних вечеров за этим занятием его застала старая шайка местных задир. Молодой лорд тоже присутствовал среди них.
   – Вы только посмотрите! Щенок-то у нас с коготками! – восторженно проговорил повзрослевший сын лорда.
   – Уходите отсюда, – огрызнулся Вигмар.
   – Или что, щенок!? – сказал один из мальчишек.
   Вигмар стиснул в руках старый меч и подошел к шайке. Крестьяне испуганно смотрели на него, едва не бежав, а лорд не шевелился.
   – Только тронь моих подданных, и я велю моему отцу отрубить тебе голову, – высокомерно ответил он.
   – А если сейчас я срублю тебе голову? Заодно и всем этим тупицам? Что тогда?
   – Ты что мне угрожаешь? – сын феодала посмотрел на Вигмара исподлобья и ухмыльнулся. – На колени, щенок! Я твой лорд!
   Мальчишки испуганно смотрели на происходящее. Они видели, как сын псаря закипал от ярости. Им всем уже удалось прочувствовать этот гнев через выступившие жилы на его лице и стиснутые желваки. На самом деле им не очень-то и хотелось идти с юным лордом в лес, но они не решились отказать своему будущему господину.
   – Ты что, глухой!? Я приказываю тебе встать на колени и целовать мне сапоги. Может, тогда я и прощу твои выходки.
   – Милорд, может… – попытался сказать один из мальчишек.
   – Заткнись, холоп! Иначе я прикажу и тебя высечь!
   – Чего ты добиваешься? – спросил Вигмар.
   – Если ты сейчас же не преклонишь колени, то мои подданные навсегда избавят тебя от этой нужды.
   Вигмар стиснул меч. Его глаза проворно забегали.
   – Ну раз так, то я приказываю вам, холопы. Сломайте ему обе ноги, а не то…
   Договорить феодал не успел. Сын псаря воткнул свой тренировочный меч в живот обидчика по рукоять. Потом он схватил его за воротник и смотрел в эти ошеломленные глаза до тех пор, пока лорд не перестал стонать от боли.
   Мальчишки бросились бежать, но Вигмар и не собирался гнаться за ними, ведь только что он подписал себе смертный приговор. Лучшим для него решением был побег. Он стащил с пальцев знатного мальчишки золотые кольца, сорвал блестящий медальон с его тонкой шеи и бросился бегом в лес.
   Рано или поздно собаки все равно его нагонят. С такой мыслью Вигмар бежал до самой реки, но погони по-прежнему не было. Ни секунды не раздумывая, парень кинулся в реку, чтобы сбить следы преследования. Если собак не было сейчас, это вовсе не означало, что не будет после.
   Течение реки уносило мальчишку от дома далеко на юг. Иногда он выбирался на берег и шел пешком, постоянно оглядываясь. Обида и злость съедали его изнутри, но вовсе не от содеянного, а от того, что он не разобрался с остальными деревенщинами.
   В первой попавшейся рыбацкой деревушке Вигмар выменял одно из колец на еду. Местный рыбак предложил ему остаться на ночь, и он наивно согласился. Поутру солдаты лорда выследили бежавшего убийцу. Они лишь посмеялись, когда юноша предложил им золотой амулет в обмен на свободу. Четверо стражников избили его, связали, погрузили на резвого скакуна и отправились в замок.
   В одном дне пути по дороге к замку солдаты сделали привал. Они сбросили связанного здоровенного мальчишку на землю. Затем они разожгли костер и собрались вокруг огня полукругом.
   Вигмар всю дорогу молчал и не хотел выдавать страха смерти. Он ни за что не будет просить прощения и позориться. Голова все равно слетит с его плеч. По крайней мере, для придворных и крестьян он уже никогда не будет щенком.

   Ночью мальчик проснулся от странного шума и шелеста в лесу. Напившиеся вина стражники ничком лежали у костра. За исключением одного часового. Он тоже что-то слышал, и, поднявшись с места, пошел на звук. Солдат не вернулся.
   Парень попытался подняться с места, но веревка крепко пережимала его руки и ноги. Секунду-другую он даже раздумывал над тем, чтобы разбудить стражу, но передумал, решив, что если старуха-смерть была где-то рядом, то пусть же заберет его на опушке леса, чем на глазах собравшихся у плахи зевак. Вигмар не хотел, чтобы его голова красовалась на пике в назидание остальным.
   В тот день удача была на стороне юноши, так как в лесу орудовала не волчья стая, как он думал прежде, а банда разбойников, которая бесшумно приблизилась к лагерю. С ножом в руке один из бандитов подошел к Вигмару, и, вопреки всем ужасам о скорой смерти, рисовавшимися в воображении пленника, разбойник разрезал веревочные путы мальчишки. Остальных они не пожалели, зарезав легкую добычу во сне. Потом они собрали все ценное с охладевших трупов. Один из мародеров повернулся к парню и спросил:
   – Чего расселся? Ты с нами или с ними?
   Членом этой банды парень пробыл совсем недолго, так как вскоре после преступления группа направилась к городу, чтобы отсидеться в надежном месте, как они сказали. Некоторое время они жили в комнате постоялого двора, все время играя в кости. Им приносили еду и вино, и даже диковинного вида колбу, через трубку которой они втягивали дым. Вигмар по сей день помнил сладкий запах медового табака и различных трав из далеких восточных земель Карсканы.
   У разбойников были довольно странные имена. Одного из них называли Гробовщик, остальные трое представились, как Лис, Трещотка и Балык. Когда прибыл скупщик награбленного, Вигмара отправили посидеть в общем зале, чтобы собравшиеся могли обсудить детали.
   – Ступай в зал, малыш, – сказал Гробовщик.
   – Только не говори никому ни слова. Ты же знаешь почему? – проговорил Лис.
   – Я понимаю, – ответил Вигмар.
   Балык молча курил кальян, нахмурившись. Вигмар ему явно не нравился. Возможно, потому что он – свидетель, а может, это было что-то личное. Кто знает, чем бы закончилась эта неприязнь, если бы не заговорил Трещотка.
   – Вот, возьми монету. Выпей чего-нибудь. Мы зайдем за тобой позже.
   Мальчишка взял монету, подошел к порогу и обернулся.
   – Ступай, ступай. Дай взрослым поговорить, – сказал Гробовщик и улыбнулся.
   Парень прикрыл за собой дверь и почувствовал, что больше он их не увидит.
   Вигмар заказал себе кружку эля и сел возле стойки. Город и его жители казались ему чем-то необычайно возвышенным и пугающим. Жизнь на псарне совершенно отличалась от всего увиденного. Всюду сновали разодетые в шелка люди, грозные воины в доспехах бряцали стальными пластинами при каждом шаге, красивые девушки, соблазняющие посетителей, стреляли глазками, моряки, рассказывающие о своих путешествиях, а также обыкновенные бедняки и голодранцы, к которым парень относил и себя.
   Город манил своим многообразием, образом жизни, множеством диковинных вещей, которые крестьянскому мальчишке даже и не снились, а самым главным чудом здесь был огромный морской порт, где следующим утром, как он думал, грабители сели на первый же корабль, идущий подальше от этих земель, навсегда позабыв о нем.
   После исчезновения воровской шайки Вигмар обнаружил отсутствие украденного амулета, который он вытащил из карманов мертвого стража. Но он лишь усмехнулся по-доброму, ведь он считал, что краденая блестяшка ничто по сравнению с сохраненной жизнью. Однако, оказавшись на улице в одиночестве, парень почувствовал, как у него заурчало в желудке. Теперь ему следовало задуматься над тем, как он будет жить дальше.
   В городе парень никогда не искал честных заработков, занимаясь лишь воровством, пока однажды влиятельный торговец не поймал его за руку. К счастью Вигмара, этот человек увидел в нем потенциал, поэтому вместо отсечения руки взял его к себе вышибалой, чтобы он отработал долг с лихвой.
   После выплаты своего долга Вигмар остался работать смотрителем возле торговой лавки пряностей, ему нравилась такая работа.
   Через пару лет торговца кто-то убил, прирезав его в собственной хижине, и Вигмар снова оказался брошен на улицах. Но, по крайней мере, теперь его карманы не пустовали.
   Сидя вечером в кабаке, он столкнулся с необычным воином, который набирал в трактире солдат. То был капитан отряда наемников, приглядывающийся к новым рекрутам. С такой случайной встречи и началась новая жизнь Вигмара в качестве солдата удачи.

   Шли годы, лилась кровь, бренчало золото в карманах. Каждый раз молодой солдат возвращался с поля боя, но он не мог не заметить, что вернуться было под силу не каждому. В свои годы он повидал немало и зеленых юнцов, и крепких вояк, которых забирала смерть. Он искренне поверил в то, что нашел свое призвание, так как он всегда возвращался и был в этом деле чертовски хорош.
   Настоящий вкус битвы наемник прочувствовал в войне лорда Калидана Моурга, захватчика, пришедшего на своих кораблях в далекую восточную страну Карскану, где когда-то давно по этой земле ходил святой паломник Аро, обращавший местных жителей в веру отца света – Агемона.
   К сожалению, поход паломника по пескам этой далекой страны закончился для него казнью. Далекие предки нынешних правителей этой земли обезглавили пророка, тем самым начав череду бесконечных войн. Святые походы на эту землю обагрили ее кровью и страданиями. Любой иноземец мог войти на восток со своими прениями и начать войну. Повод всегда был один и тот же – борьба с еретиками. Вот только истинными целями всегда являлись захват территорий и золото. Все и так это понимали.
   Первым делом, когда армия достигла далекой страны, рыцари святых орденов прошлись по побережью огнем и мечом, вырезая окрестные селения в округе. Наемные копейщики, в составе которых был Вигмар, занимались разграблением храмов диковинных богов, предавая сооружения огню. На удивление наемников, служители вычурных идолов вовсе не были миролюбивыми монахами, как на их землях, а напротив, ринулись с криками в атаку, вооруженные легкими двуручными мечами. В пылу сражения Вигмар проткнул одного из них копьем и выхватил диковинный меч из дрожащих ладоней. Покрутив его в своих руках и зарубив нескольких язычников, он больше никогда уже не прикасался к копью.
   Вскоре все храмы были разрушены, а селения выжжены дотла. Прибрежный город Санх-Ти был взят в долгую осаду. Войска Калидана отрезали все возможные продовольственные пути к городу, чтобы жители и гарнизон голодали. Предводитель армии надеялся, что сражаться больше не придется, и город вскоре сдастся, но он горько ошибался.
   Ночами в лагерь наведывались лазутчики, которые убивали часовых, травили в лагере воду, разрушали осадные орудия и жгли шатры. Ни одного из них так и не поймали. В армии зашептались о проворных ассасинах гидры – древнем восточном культе, которые вскоре доберутся и до их предводителя. Ведь по слухам они владели темными таинствами, дарованные древними чудовищами, которым они поклонялись.
   Лорд Моург, выиграв несколько битв, не желал проигрывать войну, несмотря на сплетни и участившиеся нападения на осадный лагерь, поэтому он не отступился от своих притязаний, хотя и осознавал, что положение сложное. Он не мог вернуться к своему королю Вильгельму Благословенному с пустыми руками.
   Через несколько дней, восстановив часть утраченных орудий, город начали обстреливать камнями из требушетов. Песчаные башни древнего города Санх-Ти рушились, но защитники все равно не сдавались. Вигмару тогда подумалось, что безумные еретики, поклоняющиеся многоголовой гидре, ждали подкрепления, и он не ошибался.
   На собрании командиров Калидан разрывался криками и требовал от армии захватить город любыми способами, так как необходимо в ближайшее время закрепиться в твердыне, а иначе союзные города Карсканы вскоре вышлют подмогу.
   Несколько раз стены пытались брать приступом, и все эти разы отряды лишь оставляли убитых под стенами неприступного города. Поклонники гидры смеялись над захватчиками. Они рушили осадные лестницы, обрезали веревки и вдогонку осыпали наступающих ливнем стрел. Калидан был в бешенстве, а значит, готовил последнюю атаку, в которую он бросит все имеющие силы, и либо сгинет, либо захватит город.
   Перед началом последнего сражения Вигмар упражнялся с новым оружием. Он неплохо заточил клинок, попросил местного кузнеца в лагере сделать ему гарду на мече, так как он видел, что владельцы подобных мечей нередко теряли свои кисти, сражаясь с армией захватчиков. Дополнительная защита этому оружию была необходима.
   Капитан отряда приказал начать подготовку к наступлению. Вигмар зашел в свою палатку, нацепил потрёпанные кожаные доспехи и встал в строй. Захват начался.

   Город закидывали гниющими тушами мертвых животных. Тактики и стратеги надеялись подорвать боевой дух защитников. Следом за гнилым мясом полетело нечто более пугающее – огненные снаряды. Требушеты били по городу, превращая его в сплошное жарево, но защитники по-прежнему обороняли стены. Идея закрепиться в этом месте и выжечь всех жителей уже казалась сомнительной и несомненно безумной, но вскоре к главным воротам выдвинулся таран.
   Потеряв четвертую часть всего войска под каменными стенами, армия пробилась через врата, и бои перешли на улицы. В пылающем городе был хаос, отовсюду доносились несмолкаемые крики солдат и граждан. Вигмар слышал их мольбы и просьбы о пощаде, но он не жалел никого, кто попадался ему на пути. Главный принцип, который он для себя усвоил, был прост – если хочешь выжить, то будь беспощаден к своему врагу. Он наблюдал за разверзнувшимся адом, и ему это нравилось.
   Вместе с отрядом он прорубал себе дорогу на главную площадь, пробираясь закоулками, потом нещадно рубил защитников в центре города, а затем вместе с союзниками валил гигантскую статую гидры.
   Когда все головы каменного чудовища были порушены, а жители пали на колени, признавая поражение, они ворвались в замок. Среди защитников был и сам султан, его личная охрана и множество укрывшихся от войны ни в чем неповинных жителей, содрогающихся от страха. Войска захватчиков предали мечу всех.
   К концу сражения (или скорее бойни) Вигмар заметил, что в его ноге был арбалетный болт. Первым, о чем он подумал, была удача, ведь стальной наконечник мог бы и врезаться ему в пах.
   Укрепляться в городе, как планировалось ранее, Калидан не стал. Так как полностью его разрушил и сжег. На месте статуи он воздвиг знамя бога света – Агемона, а потом отдал приказ разграбить город. Во славу отца света, конечно же.
   Загрузив золото и драгоценности на корабли, иноземцы покинули далекий край. Лорд Моург не смог присоединить далекий берег к королевству, но зато вдоволь награбил для королевской казны и напомнил жителям востока, что не существует никаких шансов на примирение между их государствами. Кровная вражда. Вот что из века в век будут нести друг другу люди этих стран. Калидан Моург не думал об этом, ведь он знал, что его правитель останется довольным. Король Вильгельм любил золото, и его не интересовало каким образом оно добывалось.
   В порту Дитмарка наемники получили свое щедрое вознаграждение. Хотя в масштабах всей военной кампании и награбленной наживы им достались лишь крохи. Но наниматель выплатил обговоренную ранее сумму согласно контракту. Капитан, конечно, выругался от того, что не затребовал больше, но уговор есть уговор.
   Вигмару такая жизнь была по нраву. Подписав контракт, ты никогда не задумываешься о морали. Все просто. Есть чужие и свои. Он твердо верил в то, что подобных сражений еще будет немало, так как войны никогда не заканчиваются, потому что люди по своей природе непримиримы.
   В городе бравый наемник нашел кузнеца и заплатил ему сполна за создание своего собственного гигантского двуручника. Сталь трофейного оружия покрылась зазубринами, и клинок был готов уже сломаться. На новый стальной меч здоровяк денег не пожалел.

   В последующие пять лет Вигмар сколотил себе репутацию жестокого и беспощадного пса войны – наемника. Войны и походы, в которых он сражался, не всегда были победоносными, но великан по-прежнему был жив и не собирался гибнуть на поле брани. Он никогда не играл в благородство. Если он замечал, что войско терпит неминуемое поражение, то он бежал, если они выигрывали, то он оставался сражаться.
   Однако смерть все время ходила за ним по пятам, и в одном из сражений она была близка, как никогда.
   В ту пору мир был погружен в кровопролитные войны. В странах едва ли не каждую неделю объявлялись короли-самозванцы, претендующие на трон. По дорогам бродили культы смерти и разбойники. Скавры грабили и осаждали королевства на материке. В том числе ранее неприступную крепость «Северные клыки».
   Вигмар в те годы феодальных войн бился на границе севера в отряде «Мечей зимы». Каким-то особенным это сражение не казалось, но оно подвело итог войны между двумя могучими державами севера и юга.
   Две армии встретились в теснине горного перевала на самом стыке границ. Проход был слишком узким, чтобы бросить в бой все силы, поэтому армии начали биться друг против друга шеренгами по несколько человек, образуя в проеме настил из сраженных. Лучники обеих армий карабкались на скалы и выступы, и те, кто не сорвался вниз, занимали более выгодные позиции, обстреливая беспомощные ряды пехоты двух армий.
   Отряд наемников бился в первых рядах, и когда передовые шеренги слегли, заполонив узкую лощину, на гору трупов вскарабкались Вигмар и еще несколько рыцарей севера. Здоровяк размахивал мечом, обезглавливая своих врагов, вонзал холодную сталь в их тела, резал им животы, но в строю южан появился непримечательный, но самоотверженный юноша с копьем, которое он ловко вонзил в Вигмара. Острие пробило наплечник, наемник из последних сил резанул мечом смельчака, едва не разделав его надвое. Гигант не удержал равновесие и опустился на колено, а потом почувствовал несколько тычков и жжение в груди. Несколько стрел врезалось в его грудь. «Паршивые трусы», – подумалось ему в тот момент. Рыцари, находившиеся рядом, пали под ударами копейщиков рядом с ним.
   Вдохновленные южане почувствовали перевес сил, когда свирепый палач с двуручником был обездвижен. Они ринулись в атаку, и один из мечников рассек Вигмару лицо. Наемник упал, закрыл глаза и вслушивался в шепот смерти. А где-то рядом гремели солдатские сапоги и восторженные крики.
   По окончании битвы, когда северяне сложили оружие, и обе стороны пришли к соглашению, война закончилась. Горный перевал теперь был под контролем юга, а «Северные клыки» захватили островитяне. Северяне были вынуждены отступить в глубокий тыл и перейти к дипломатии, а тем временем лекари юга вытащили из-под груды тел едва живого Вигмара.

   После серьезных ранений и долгого лечения наемник остался при дворе южного лорда. Заплатить Вигмару, естественно, было нечем, но феодал видел способности этого рьяного воина в бою и то, на что он был способен. В обмен на спасение жизни, наемник остался при дворе тренировать его солдат. Теперь это был далеко не дворовый мальчишка, сын псаря. Теперь он сам тренирует воинов, словно мастер меча в замке. Вигмар ухмыльнулся этой мыли, вспомнив о доме. Он был уверен, что справился бы и с десятком мастеров, подобных тому старику, что тренировал солдат в крепости, где он вырос.
   Через два года он покинул твердыню лорда, отплатив сполна, и направился в портовый город Дитмар, где, по его мнению, какой-нибудь капитан вновь ищет себе наемников, готовых поиграть с судьбой.
   Остановившись в городской таверне, он сидел за столом, ждал нужного человека и рассматривал посетителей. В основном это были рыбаки, уличные попрошайки, поденщики и крестьяне из ближайших деревень. Посреди кабака танцевали две куртизанки, ожидая, когда посетители порядочно надерутся пива и зазовут их в спальни. В углу зала сновал трактирщик, обслуживая какого-то зажиточного ветерана в вычурных позолоченных доспехах. Наверняка это был один из мечей, продающихся за золото. Причем довольно успешный. Рядом с ним сидели две девушки и смеялись над каждым его словом. В трактире Вигмар приметил и вора, который ловко срезал кошелек какого-то бродяги. Потом его взгляд переключился на тощего купца, который шел к его столу.
   – Вы не против, если я здесь присяду?
   – Против, – сказал Вигмар.
   – Знаете, а вы похоже на человека, который ищет работу.
   – Ты ищешь проблем, торговец?
   – Вовсе нет. Скорее, я здесь в поисках наемного меча. Уверен, вы понимаете, о чем я.
   Почему же ты не подошел к тому павлину с бабами? Почему именно я?
   Вигмар нахмурился. Он не доверял такому сомнительному заказчику. Слишком он был тощий, одетый в черную рясу, словно монах, наверняка это был северянин, и, по логике наемника, золота у него не водилось.
   Чего же ты хочешь? Сопроводить твой караван? Нет. Такая мелкая работенка для меня в прошлом. Долгие путешествия начинают утомлять, хотя, конечно, в дороге кормят за счет нанимателя… Впрочем, может он хочет, чтобы я избавил его от какого-нибудь крупного конкурента?
   – Я слушаю, но скажу заранее, что мои услуги обходятся недешево.
   – Конечно, я понимаю. В вопросе цены я вас не обижу. Лорд Фальсефор лестно отзывался о ваших способностях. Если помните, то не так давно вы жили у него при дворе и тренировали его воинов.
   Так ты все же южанин?
   – Да. Я помню. Так тебя прислал твой лорд?
   – Нет. Мой заказчик сидит намного выше, – он улыбнулся.
   – Король?
   – Возможно.
   И снова какие-то политические игры. Стоило бы надавить на этого упертого барана, а, впрочем, какая мне разница?
   – Откуда?
   – Разве это так важно?
   – Нет. Неважно. Что за работа? Твой хозяин хочет поиграть в войну?
   – Нет, нет. Дело более деликатное и отряд совсем небольшой. Всего два корабля под руководством доверенного лица нашего господина. – Наниматель сомкнул ладони возле подбородка и довольно улыбнулся.
   – Твоего. Господ нынче, как навозных мух на куче.
   – Как скажете. Так вот, на дальних островах за землями Карсканы есть дикие племена, которые хранят диковинные сокровища и совсем не понимают их цену. Они поклоняются каким-то лжебогам, а драгоценные камни для них что-то вроде святого идола, связаны с их божеством.
   – И вы хотите их отобрать?
   – Зачем же так грубо? Мы хотим их приобрести.
   – А заплатите мечом и кровью? – Вигмар издал мерзкий смешок.
   – Эм…
   – Что ж, я в деле. Никогда еще не бывал в тех краях.
   – Уверяю вас, это путешествие вы никогда не забудете.

   ***

   Полгода назад два корабля оставили порт. Море сильно утомляет, когда кроме синего простора, ты ничего больше не видишь вокруг. За прошедшее время несколько матросов устроили поножовщину. Не могли определиться, кому из них придется драить палубу сегодня. Еще трое отправились на дно морское во время нахлынувшего шторма, что весьма нехарактерно для Тихого моря.
   Каждое утро Вигмар упражнялся с мечом на палубе, рассекая воздух. Вернуться к своей прежней форме после ранений было тяжело. Сильные замахи клинком почти каждый раз отдавались неприятной болью в плече, но тренировок он не оставлял. Слишком долго он натаскивал солдат в замке, совсем позабыв о себе. Он уже не был тем прежним рубакой, что раньше. Возможно, сказывался возраст, так как у наемника один год жизни был равен пяти, не меньше.
   Вигмар ощутил это еще в битве на зеленом холме рядом с Луговым полем, его первым сражением после долгого застоя. Но все же опытный ветеран помнил и знал правила схватки, когда против него пожелало драться молодое пополнение, тренировки ради.
   Несмотря на травмы, вес и рост, он отлично парировал удары. Нередко он подсекал еще зеленых солдат ударом ноги, если их тренировочные клинки скрещивались в бою. Во время одной из тренировок рослый юноша по имени Гарт, лишь на пол головы ниже Вигмара, сумел даже выбить меч из его рук, но даже здесь воин не потерял хватки, приложив Гарту кулаком в ухо. Когда юнец растерялся, Вигмар ударил ему снизу в челюсть. Молодой наемник с глухим звуком шлепнулся на палубу, и собравшиеся воины рассмеялись.
   Гарт, придя в себя, резво поднялся и разрывался в проклятиях утверждая, что бой был не честным. Вигмар на этот выпад ответил тем, что честные сражения ведут только бабы в цветных тряпках на турнирах, что зовутся рыцарями. Дерзкий новобранец плюнул Вигмару в лицо и достал из ножен боевой меч. Старый ветеран вытер плевок, забрал у одного из матросов швабру и замахнулся ей на парня. Тот выбросил меч вверх, прикрываясь от возможного удара, но Вигмар ударил его ногой в пах, потом схватил скрючившегося сопляка за обе руки и потащил к борту корабля, намереваясь вышвырнуть в море. Лишь усилием четверых солдат, которые оттащили Вигмара, дерзкий парень остался на корабле.
   Корабли миновали побережье пустынного материка Карсканы, и Вигмар вспоминал, как он пробивался через горящие улицы Санх-ти. Для него эти воспоминания казались чем-то далеким, словно это происходило в прошлой жизни.
   Через несколько дней суда подплывали к неизвестным для него краям. Они бросили якоря поодаль от берега, чтобы корабли не сели на мель, пересели на шлюпки и поплыли к острову, покачиваясь на волнах.
   Выйдя на берег, командующий экспедицией феодал зачерпнул в руку горсть песка и огляделся вокруг. Берег острова выглядел как бесплодная, пустынная территория с редкой сухой травой и кустарниками.
   – Как здесь вообще может кто-то жить? Никакой плодородной земли. Милостивая мать давно прокляла эти земли. – Вигмар прислушался к доводам нанимателя и сделал некоторые выводы.
   Мать? Значит, теперь я прислуживаю языческим культам? Звучит интересно. Тот хлыщ говорил о каких-то камнях. Эти гребаные фанатики ищут реликвии смерти по всему свету. Ну что ж, любопытно, если на этом чертовом острове и правда есть ценные побрякушки, то стоит прикарманить какой-нибудь из найденных камушков себе. По возвращении на север будет несложно найти очередного культиста, готового вывалить за реликвию золотишка. Наверняка намного больше, чем я поимею с этого контракта.
   – По словам наших ученых, господин. В подобных саваннах живут племена, которые занимаются охотой и ловлей рыбы. Они довольно сильны и выносливы, милорд. Охотятся при помощи примитивных каменных копий, живут небольшими общинами, воюют с соседями. Одним словом…
   – Дикари, – надменно сказал лорд.
   – Верно, сир. Нам нужно всего лишь поймать одного такого, и он наверняка нас выведет к остальным. А в селении мы угостим их медом, может подарим, одно из наших копий. Они все свои камни с радостью нам отдадут, – сказал наниматель Вигмара и улыбнулся.
   – Да… Ну а если они будут сопротивляться, то пусть наемники их не щадят. В конце концов, это даже и не люди. Капитан, разбейте здесь лагерь. Пусть ваши солдаты прочешут округу. – Без интереса говорил командующий вытаскивая грязь из-под ногтей.
   – Слушаюсь, господин! – вскрикнул наемник. – Ну чего встали, олухи? Выставляйте шатры, разводите костер, распаковывайте провиант. И только троньте бочку с пивом! Я с вас шкуру сдеру! – гаркал капитан.
   День обещал быть долгим. Вигмар вызвался в разведку. Он не любил заниматься бытовыми нуждами. В отряд выделили десять человек и того самого купца, или хлыща, как отзывался о нем здоровяк, который нанял его. Однако оказалось, что это был придворный советник северного владыки. Видимо, северяне совсем отчаялись, если позволили языческой язве и черным культам зайти так далеко.
   Солдаты выстроились в колонну и зашагали по сухой траве на север острова. В пути им попадались необычной формы деревья с голыми стволами и шапками зеленых листьев на верхушке, а также гигантских размеров животные с длинными хоботами и развесистыми ушами. Вдалеке они видели странных лошадей, покрытых черными и белыми полосами. За стадом этих лошадей гналась больших размеров кошка с пышной шерстяной гривой.
   Через несколько часов пути Вигмар проклинал это место за беспощадное солнце, сухой пыльный воздух, идиотскую компанию и неунимаемое желание пить. В таких условиях он когда-то уже был. В Карсканской кампании, но там рядом с ним постоянно были холодные руки смерти, которые не давали ему расслабиться из-за ночных налетов ассасинов, горящих шатров его братьев по оружию и впоследствии – бойни двух армий во время кровопролитного штурма города. Каждое утро и каждую ночь они либо сражались, либо ожидали очередного нападения. Климат был последним, что волновало Вигмара в те годы. Сейчас же он постарел, и дорога была изнуряющей, скучной.
   Жажда почти победила отряд, доведя их до изнеможения, но недалеко от них в солнечных лучах засверкала вода. Небольшой водоем посреди бесконечной саванны. Наемники едва ли не наперегонки с радостными возгласами кинулись к спасительным водам. Среди юношей тот самый Гарт, бросивший вызов ветерану-наемнику, был несомненный чемпион. Сильный, высокий и быстрый. Отставшие только приближались к берегу, когда он уже наполовину заполнил свою флягу. Радостный и уверенный в своей победе, он поднял флягу вверх и принялся жадно поглощать воду. Остальные члены отряда сначала приникли к воде, окуная головы, жадно упиваясь пресной водой. После того, как животы были переполнены, а последняя из фляг была налита до самых краев, они продолжили свой путь.
   – Где твой меч, болван? – сказал Вигмар, обращаясь к одному из зеленых солдат.
   – Проклятье! Я оставил его у берега, – бегло проговорил юнец.
   – Идиот, твой меч – это хлеб, – сказал Гарт.
   – Я сейчас! Я быстро!
   Наемник ринулся к берегу. Благо, что далеко они не успели уйти, и райский уголок все еще был в видимости экспедиции. Парень поднял меч и радостно им замахал, салютуя братьям по оружию. Краем глаза Вигмар заметил, что в воде что-то зашевелилось, и оно плавно подплывало к берегу.
   – Отойди от воды! Живо! – вскричал здоровяк.
   Наемник и не думал ослушиваться. Он ловко отскочил от воды словно, она вспыхнула огнем, и непонимающе посмотрел на ветерана.
   – Что такое? Плешь совсем голову проела? – огрызнулся Гарт в сторону опытного вояки.
   – Закрой пасть, мальчишка. Пока я снова не сделал это сам, – Вигмар злобно ухмыльнулся.
   Молодой парень тем временем засунул потерянный меч в ножны и побежал вдоль берега водоема к отряду. В последний момент, когда вода осталась позади, на берег выпрыгнуло зубастое животное, кожа которого была покрыта чешуйками. Длинный коротконогий ящер схватил парня за ногу, потащив в свое глубинное обиталище. Через несколько секунд все закончилось, вода окрасилась пятном крови, а наемники едва ли успели осознать, что сейчас произошло.
   Солдаты с ужасом покосились на то место, где они восторженно упивались чистой водой. Все молчали, обдумывая, что здесь случилось. Остров действительно не желал принимать здесь чужеземцев.
   Отряд шагал по недружелюбному простору. Природа явно оскалилась на чужаков, которые топтали эти земли. Люди постоянно озирались в поисках новой угрозы, разглядывая редкие кусты и диковинные деревья, готовясь дать бой невиданным опасностям.
   На очередном привале под тенью редких деревьев отряд расслабился. Они говорили о доме, вспоминали родину, первые сражения, своих женщин, в том числе у кого их сколько было, насколько те были хороши в постели, превратив теплые воспоминания в споры и соревнования. Мужчинам свойственно болтать о таких похождениях. Это прибавляет им авторитета в глазах остальных собравшихся самцов. По крайней мере, сами рассказчики крепко в это верят.
   Советник, ощущая себя не в своей тарелке, приблизился к помалкивающему Вигмару и уселся рядом.
   – О чем вы думаете?
   – О холоде. Хочется снега и густых лесов.
   – Понимаю. Нет ничего роднее дома, но вскоре мы…
   – Срал я на свой дом. Я хочу на материк. Это чужие земли, и нам здесь не рады. Скорее бы дикаря за нос взять. Ты вообще уверен, что найдешь здесь эти идолы?
   – Конечно. Наши историки предположили, что здесь настоящее месторождение этих камней.
   – Предположили… Хе… Почему вы тогда армию сюда не приведете и не захватите этот остров? Постройте шахты, истребите всех дикарей и животных. Короли ведь это умеют, – Вигмар улыбнулся.
   – Слишком далеко. Нельзя бросать войска на такую авантюру и оставлять родные земли без присмотра. Войны, знаете ли дорого обходятся, изнуряют государства, но набивают кошельки людей, подобных вам.
   – Это верно, – Вигмар поправил меч за спиной.
   Деревья над отрядом зашуршали. Среди ветвей определенно кто-то был и с интересом изучал чужаков.
   – Назад! Назад! – вскрикнул кто-то из воинов.
   Наемники разбежались в стороны, обнажив свое оружие. На деревьях сидело несколько мохнатых животных, размером напоминающих маленьких детей. У них были довольно забавные морды. Они продолжали наблюдать за солдатами.
   – Успокойтесь, господа. Это всего лишь обезьяны. Они не причинят нам вреда, если…
   Советник поперхнулся, когда в него полетел коричневый комочек. Наемники засмеялись, пока обезьяны не стали обстреливать всю округу своими фекалиями. Пришлось покинуть насиженное место, а иначе к изматывающей жаре и агрессивным животным прибавится еще один весьма неприятный запах, который будет на протяжении всего путешествия.
   Прошло около часа в пути, и дорога снова преподнесла отряду сюрприз. Наемник, шедший позади всех, резко повалился наземь и закричал, забившись в конвульсиях. Советник отправил двух людей выяснить причины случившегося. Оказалось, что наемник стал жертвой укуса небольшой черной змеи, которая была тут же обезглавлена приблизившейся подмогой. Солдаты смотрели на умирающего собрата, который оказался парализованным. Копьеносец, верно расценивший, по мнению Вигмара, ситуацию, подошел к лежачему и добил павшего товарища точным ударом в шею.
   Затянувшаяся разведка несла только сплошные потери, фауна этого места была неприветлива и слишком опасна. Солнце склонялось к закату, и стоило бы им уже повернуть обратно, чтобы доложить об увиденном, но на небольшом пологом холме впереди показалось несколько туземцев.
   – Вы только посмотрите! – восторженно вскричал советник.
   – Не шумите. Похоже, эти дикари нам вовсе не рады. Гляньте на их рожи, – проговорил Гарт.
   – Это невероятно. Посмотрите на них! Смотрите! – продолжал говорить советник не унимаясь.
   Воины на холме имели иссиня-черную кожу. На них не было одежды, лишь набедренные повязки, а на некоторых, особо сильных и рослых шкуры пятнистых животных, обтягивающих их туловища. В руках они сжимали длинные копья с необычными наконечниками, «каменными», как думал этот наивный представитель своего лорда. Широкое лезвие, нанизанное на древко, было разделено на несколько более маленьких стальных крючковатых зазубрин. Оружие было пугающей силы. Вигмар представил себе, что случиться, если такое копье попадет кому-нибудь в живот. Острые концы зацепят внутренности и вытянут их за собой наружу, когда обладатель этого орудия дернет его обратно. Зрелище будет обеспечено.
   Чужеземцы подошли к холму ближе, рассматривая дикарей. Советник попытался им что-то растолковать на языке жестов, но был удостоен лишь злобного шипения, потом поселенцы ощерились жутким оскалом.
   – Черт возьми! Вы токмо гляньте на ихние зубцы! – сказал солдат отряда.
   – Больные ублюдки! Они их что, точат? – сказал Гарт.
   – Какая нахрен разница, что они с ними делают? Ваша главная забота, чтобы они не вцепились в наши задницы, – Вигмар усмехнулся, но остальные наемники лишь напряглись, не разделив юмора.
   Здоровяк осмотрелся по сторонам, поняв, что их окружают, а значило это лишь одно. Кто-то сейчас нанесет первый удар. Ветеран вынул свой меч из ножен и опустил острие на землю, взявшись обеими руками за рукоять, а потом резко взмахнул им вверх, опережая появившегося из зарослей врага. Темнокожий туземец с рассеченным телом выронил из рук копье и свалился на землю, обагряя ее кровью.
   – К оружию! – вскричал Вигмар.
   Все воины схватились за клинки, когда в воздухе пролетело изысканное стальное копье, врезавшееся в щит одного из солдат. Затем кто-то из дикарей бросил еще одно, и в этот раз оно достигло цели, пробив грудь наемника рядом с Вигмаром.
   Отряд построился кругом, выставив щиты, точнее это сделали те, у кого они имелись. В головах остальных была вполне забавная мысль, что им удастся на лету сбить следующий брошенный дротик. У наемных солдат в большинстве отрядов не было точной определенности в выборе оружия, поэтому каждый вооружался тем, что мог себе позволить. В возникшей ситуации было бы лучше, если бы все воины держали в руках щиты, но в отряде их было всего пятеро. У Вигмара был двуручник, еще двое наемников вооружились арбалетами, а у оставшегося был только лук. Когда стрелки начали осыпать дикарей стрелами и болтами, Вигмар поменял свое мнение по поводу трусости стрелков. Сейчас они были необходимы, как никогда. Собственно, щит бы тоже не помешал.
   Наемники отступали назад. Нужно было как-то выбираться из передряги, но сосредоточиться на плане отступления было сложно. Особенно, когда в одного из арбалетчиков вонзилось очередное копье. Советник короля поднял с земли заряженное оружие и выстрелил в ответ. Трудно было оценить его меткость, так как солнце было уже за горизонтом, а темнокожие воины словно растворились в темноте. Единственным, что выдавало их движения, было потрескивание ожерелий из зубов и костей диких животных, болтающихся на шеях.
   Солдаты со щитами умело реагировали на приближение врага. Они парировали удары копий и разили дикарей в ответ наповал. Но даже умелые воины нередко допускают ошибки. В колено Гарта вонзилось копье, и он завопил от боли, выронил меч и щит, упал на землю. В защитном кругу образовалась брешь, и четверо диких воинов попытались вклиниться в круг. Вигмар рубанул со всего маха с верху и отсек руку бежавшего впереди всех дикаря, но тот не пал, а рванулся к покалеченному Гарту и вцепился своими острыми зубами в его горло, истекая кровью. Трое оставшихся с криками бросились в круг и вонзили свои копья. Два из них пришлись в спину еще одного наемника, а третье врезалось в щит, которым прикрылся советник, бросив арбалет.
   Вигмар вдарил одному из дикарей стальной перчаткой по заточенным зубам, и когда дикарь ими поперхнулся, он ударил его гардой в горло, вдавив противнику кадык. Оставшиеся туземцы, приблизившиеся к разведчикам, пали от мечей оставшихся наемников. В ответ из темноты снова полетели копья. Они разили беспомощных и разбитых воинов, но кто-то даже успевал поднимать их с земли и бросать в ответ. Советник содрогнулся от страха и намочил в штаны, когда Вигмар выпадом меча вонзил лезвие двуручника в раскрытый рот кричащего дикаря.
   Кто-то из солдат упал и больше не поднялся, за ним затих и лучник. Королевский советник бросил щит, плюнув на все, и побежал во тьму. Причем бежал он довольно долго, пока в ночи на него не накинулось какое-то зверье. Вигмар готов был поклясться, что слышал смех этих животных.
   – К черту это дерьмо! – вскрикнул здоровяк, повернулся и побежал.
   Оставшиеся наемники бросились врассыпную, чтобы спастись. Вигмар и еще один солдат устремились в сторону побережья, а от остальных членов отряда доносились лишь крики с разных сторон саванны.
   «По крайней мере мы теперь знаем, где их лагерь», – подумал Вигмар.
   Живые солдаты удачи мчались в сторону побережья. Им очень хотелось скорее увидеть костры далекого лагеря и своих собратьев по оружию, но они зашли слишком далеко от стоянки, учитывая их прибытие на остров с рассветом и начало с треском провалившейся битвы на закате.
   Арбалетчик запнулся о дорожный камень и повалился наземь. Вигмар продолжил бежать, не оглядываясь.
   – Постой! – Кричал Вигмару вслед наемник. – Не бросай меня! – Он наконец сумел подняться на ноги и снова побежал. Ему стоило приложить большие усилия, прежде чем он нагнал громадину в доспехах.
   – Эй! Эй! – кричал стрелок. – Ты бросил меня!
   Вигмар остановился, его недовольный спутник тоже. Оба пытались отдышаться. Здоровяк, не отрываясь, смотрел на стрелка.
   – Чего ты вылупился!? – со злобой прокричал наемник.
   С размаху Вигмар врезал кулаком крикуну под дых, и тот согнулся, едва не задохнувшись. Здоровяк продолжая пыхтеть, присел рядом с ним.
   – Они больше не гонятся за нами, но кто его знает, вдруг они передумают, когда услышат, как ты орешь.
   – Тварь! Ты ударил меня! – сказал отдышавшись арбалетчик.
   – Если будешь вопить и дальше, то убью. Говорю предельно серьезно.
   – Только попробуй, – сквозь зубы процедил наемник.
   – Да заткнись ты уже, – устало проговорил Вигмар.
   – И что теперь? Куда мы денемся от них?
   – Пойдем дальше к берегу.
   – Я в этой пустоши ни черта не ориентируюсь. Думаю, ты тоже. Будет лучше, если мы найдем укрытие до рассвета.
   – И где ты здесь спрячешься? На дерево полезешь?
   – Почему бы и нет? Так меня хоть зверье не достанет.
   – Валяй, – махнул рукой Вигмар и зашагал в темноту.
   Арбалетчик обвел округу взглядом. Во тьме он видел силуэты или, по крайней мере, ему так показалось. Оставаться один он не хотел, поэтому пошел следом за Вигмаром.
   – А я уж надеялся, что снова послушаю, как ты орешь, когда эти дикари до тебя доберутся.
   – Не дождешься. Я еще тебя переживу.
   – Это вряд ли.
   – Почему это?
   – Ты надеешься на помощь, когда спотыкаешься о жалкий камень, а значит, зависишь от других. Я рассчитываю только на себя.
   – Но мы же в одном отряде…
   – И что? – перебил Вигмар. – Я даже не знаю, кто ты и как тебя звать.
   – Я Кнат.
   – Да похрен.
   Пройдя несколько верст в молчании, они резко остановились и легли на землю. Впереди кто-то был.
   – Не гонятся, говоришь? – зашептал Кнат.
   – Помолчи. Пусть себе идут.
   – А если они нас…
   – Нет. В другую сторону топают. Может, охотятся… Хрен их знает.
   – Нам бы сейчас людей побольше. Мы бы им задали.
   – Безусловно. Я бы сейчас и сам с удовольствием убил бы парочку.
   Некоторое время они неподвижно и молча лежали. Тишину нарушили лишь раз, когда мохнатый паук размером с тыкву подполз к Вигмару. Наемник припечатал его рукой к земле и вонзил нож.
   – Глазам не верю, – удивленно сказал Кнат.
   – Да, я тоже.
   Убедившись, что в округе стало спокойно, они пошли дальше. Над ними сияло бесконечное множество ярких звезд, в траве шелестела какая-то смертоносная живность, а где-то вдали завывали шакалы.
   Они шли всю ночь, осторожничали, останавливались, чтобы прислушаться, если чувствовали чье-то присутствие. Так продолжалось до той поры, пока небо не озарилось солнечным светом. На обратной дороге они наткнулись на останки человека.
   – Похоже, мы уже близко, – сказал Вигмар.
   – С чего ты взял?
   – Наш напарничек лежит, отдыхает. Ты посмотри, как зверье изголодалось. Знатно постарались. Все кости обглодали подчистую.
   – Черт! Это же тот самый…
   – Да.
   – … которого змея цапнула. Похоже, мы совсем близко. Мы почти выбрались! – восторженно проговорил Кнат.
   – Можно и прибавить шагу, пока солнце невысоко. Я где-то обронил свою флягу, и подохнуть от жары было бы слишком глупо.
   – У меня осталось немного.
   – Тебе повезло.
   Кнат протянул флягу Вигмару. Без лишних расспросов наемник взял ее, открыл пробку и сделал несколько больших глотков, затем вернул ее владельцу.
   – Слушай, а ты еще тупее чем я думал. Я бы с тобой ни за что не поделился. – Вигмар заулыбался.
   – У нас с тобой разные понятия о жизни. Мне предпочтительнее помочь нуждающемуся, и тогда, я уверен, в следующий раз помогут мне.
   – Откуда ты?
   – Из Нортгарда.
   – Далеко же тебя занесло. Я тоже вырос на севере.
   – Где? – удивленно спросил арбалетчик.
   – В крепости. Недалеко от Бьялдарга.
   – Скучаешь по дому?
   – К черту его! Надеюсь, его спалили дотла!
   – Тяжелое детство?
   – Вроде того.
   – А я скучаю. Всю дорогу вспоминал заснеженные равнины и густые леса.
   – Наверное, и по набегам диких кланов соскучился? Я слышал, что они частенько нападали на ваши караваны, – Вигмар злобно улыбнулся.
   – Им просто жрать нечего в своей пустоши. Вот и лезли.
   – А может, уже давно и спалили твой Нортгард, и полезли северные кочевники осеменять местных девок! – здоровяк рассмеялся.
   – Северяне – крепкий народ. Уверен, что все кланы давным-давно уже перебили.
   – Ну-ну. Видывал я нашу стойкость. Просрали южанам горный перевал рядом с Хейдоргом и «Северные клыки» – островитянам.
   – Ты ведь северянин! Почему ты так отзываешься о своей вотчине!? – вспылил Кнат.
   – Потому что север слаб, и его грызут со всех сторон. Ему осталось совсем недолго.
   – Нельзя так говорить. У тебя наверняка там живут родители, а может, и дети.
   Вигмар расхохотался.
   – Моя мать – война, а дети… Хм… Думаю, что в каждом королевстве с десяток уж наберется.
   – Мне жаль тебя, правда. Ты один из тех людей, что не знают, ради чего живут и сражаются.
   – Давай, говнюк. Поучи меня еще. Мы убиваем за золото, разве нет?
   – Я сражаюсь за свою семью и за народ, – гордо сказал Кнат.
   – Именно поэтому ты сейчас черт пойми где и вдобавок работаешь на клятых язычников. Все дело в деньгах.
   – Это всего лишь золото, которое поможет моей семье выжить и окрепнуть, а истинная цель другая. Я, ты и наш народ однажды присоединит к себе все страны материка. В мире больше не будет войн, когда истинный северный князь возглавит новую империю.
   – Такой чуши я давненько не слыхал. Чем это северяне так исключительны? Все мы просто мешки, набитые костьми и мясом. Такие мечтатели и сказочники, как ты, развязывают войны. Точнее, не так. Несколько богачей соперничают друг с другом, у кого член толще, а люди вроде тебя просто выполняют их приказы и фанатично верят в то, какой же у нас в стране самый здоровенный и длинный…
   – Тогда ради чего вообще сражаться!? – вскипел Кнат.
   – Ради денег.
   – Это все лишь монеты.
   – Но когда они есть, ты можешь позволить себе все, что пожелаешь. Если война – это мать, то золото – мой Бог. Вот в чем истина.
   Через несколько часов пути под палящим солнцем наемники уже видели вдалеке море, сливающееся с небесным горизонтом. Они почти выбрались из саванны к своим соратникам.
   Тела двоих счастливчиков, переживших тяжелую и долгую ночь, изнывали от жары и усталости. Вигмару снова сильно хотелось пить, а Кнат хотел скорее завалиться на лежанку в тени лагерной палатки. Разведка справилась с задачей, но уплатила за сведения немалой кровью.
   – Постой, – сказал Вигмар.
   – Ты что-то слышишь?
   – Нет. Это меня и настораживает. Ни шумных голосов, ни звуков развевающихся стягов, ничего.
   Оба разведчика не решились выйти напрямки к лагерю, хотя и очень этого хотели, но разумнее было послушать внутреннее чувство, ведь лучше сначала трижды убедиться и лишь потом шагать в пропасть.
   Лежа на животе, они подползли к сухому кустарнику. Кнат зарядил арбалет и держал его на изготовке. Медленно и бесшумно они работали руками и ногами, подползая к массивному камню, из-за которого наемники вскоре должны увидеть лагерь.
   Кнат аккуратно высунул голову из укрытия.
   – Твою ж мать…
   – Что там?
   – Берег пустой.
   – Всех убили?
   – Непохоже. Кажется, будто они просто свернули лагерь и уплыли. Никаких следов борьбы нет. Нас бросили?
   В нескольких метрах от каменного валуна, в низине, послышалось какое-то шуршание.
   Вигмар подал арбалетчику сигнал, чтобы тот его прикрыл, и двинулся на звуки, готовый вгрызться зубами во врага. Мышцы его тела напряглись, пальцы сжались в кулаки, вены на висках вздыбились. Гигант в доспехах вышел к притаившемуся врагу.
   – Вот черт! Эй! Эй! Остановись! – вскричал от испуга старик справлявший нужду.
   – Какого хрена ты здесь делаешь!? – Вигмар был в ярости.
   – Так я же по нужде отходил. Сейчас же вернусь на пост. Постой-ка, а я помню тебя. Такого детину не забудешь. Ты уходил с разведкой, да?
   Из-за камня выскочил Кнат с арбалетом в руках.
   – Сдохни, падаль! – закричал он.
   Вигмар даже не шелохнулся, а старик припал к земле и задрожал.
   – Не стреляй! Не стреляй! – молил он.
   – Что здесь, мать вашу, происходит? Я думал, ты сдох. Решил сам пришить гада.
   – Ну, у тебя это почти получилось, – Вигмар усмехнулся. – А ты давай вставай. Чего разлегся?
   Дед поднялся с земли и недоверчиво глянул на Кната.
   – А этот здесь откуда взялся? – спросил арбалетчик.
   – Отлить отошел. Мы спутали лагерь с сортиром, – сказал Вигмар.
   – Так вы, стало быть, одни в живых-то остались? Ну, из разведчиков?
   – Да. Остальным немного не повезло, – здоровяк улыбнулся.
   – Где остальные? Где палатки и корабли? – торопливо заговорил Кнат.
   – Лагерь свернули. Одну только лодку оставили. Выживших, говорят, здесь дожидайтесь. Собственно, я и Торстен на берегу остались. Мы немного феодала расстроили, когда он поймал нас с бутылкой вина из его запасов. – Старик виновато улыбнулся. – Капитан, значит, сказал, что суда они за скалами упрячут, и чтобы ежели кто к берегу выйдет, то мы их непременно свезли бы на корабли.
   – Местных встречали?
   – А как же! Едва отряд разведчиков, то есть ваш, ушел, так сразу отовсюду повылазила эта нечисть. С людьми почти справились, а вот с их этими кошками ручными, здоровенными такими, тяжко было. Пока в море не ушли, зверье весь берег кровью заливало. Но воды смыли уж все нечистоты. Берег вон как сверкает. Бесовщина это все. Звери, главное, на наших напрыгивают, как собаки, а поводыря своего не трогают. Потом как все поутихло, и дикие ушли, капитан говорит: «Ты, значит, Хью бери с собой Торстена, и на берег гребите. Остальных там дожидаться будете». Вот так мы тут и очутились, горе-вояки.
   – Избавились просто от вас, – обратился Вигмар к старикам. – Свалили они.
   – Почему их оставили? – спросил Кнат.
   – Лорду они не угодили. Вино его хлестали. Не задавай тупых вопросов. Ты глянь на него, он же старый хрыч. Не нужен он на судне. Твой приятель поди ровесник тебе, а?
   – Торстен постарше будет. Я молодой еще. – С гордостью заявил ничуть не обидевшийся дед.
   – Ну и подведу итог, судя по тому, как ты в штаны наделал, когда я появился. Вы не наемники, а матросы, верно?
   – Ну так нас только взяли в отряд. Стало быть, мы – новое пополнение.
   – Скорее, отработанный материал, – удрученно сказал Кнат. – Что же теперь со всем этим делать?
   Арбалетчик взялся за голову и расхаживал по песку.
   – Пожрать вам оставили? – спросил Вигмар.
   – Осталось солонины немного.
   – Для начала набьем брюхо, потом сядем в лодку и зайдем к дикарям с другого берега, – сказал здоровяк.
   – Ты рехнулся!? – удивился Кнат.
   – Уже давно. Так вот. Найдем то, зачем пришли – их святилище. Вырежем там побольше темнокожих и отберем у них красивые стекляшки.
   – На кой черт они нам сдались, если нет корабля?
   – Господа, не ругайтесь. Ежели нас действительно бросили, то заверяю вас, корабли в этих местах ходят. Видали, какая сталь у этих дикарей? Не сами же они такие искусные наконечники делают. С пиратами поди торгуют. А может, с торговцами Карсканскими. Не так уж далеко ведь друг от друга находятся.
   – Даже если мы переживем этот день, в чем я дико сомневаюсь, то как мы привлечем внимание кораблей? – сказал Кнат.
   – Спалим этот гребаный остров. – Искры безумия сверкнули в глазах Вигмара.
   – Что?
   – На той стороне, где мы лазили, много сухой поросли. Остров не такой уж большой. Надо только огоньку добавить, и пуф! Все вокруг полыхает, – довольно сказал Вигмар.
   – Пожалуй, лучше и не придумать, – заговорщически сказал Хью.

   ***

   Двое наемников и старик пошли к берегу. Вигмар пинком разбудил спавшего в лодке Торстена. Ему хотелось врезать еще разок, но здоровяк увидел в лодке еду, которая забрала все его внимание. После они уселись в лодку и отплыли от берега, огибая притаившиеся на дне скалы и рифы. Кнат успел съесть кусок солонины, прежде чем Вигмар доел остальное.
   К закату они догребли до противоположной стороны острова и высадились на поросший кустарником берег, привязав лодку к коряге гиблого дерева.
   Искать диковинные храмы долго не пришлось, собственно, как и обитателей злосчастного острова. Дикарские палатки стояли подле песчаной горы с вытесанными на ней небольшими статуями пауков, рой которых объединялся в одно большое чудовище.
   Возле туземных шатров, причем лучшего качества, нежели были у наемников в лагере, располагались древесные столбы. Возле столбов были на привязи дикие животные, в основном гладкошерстные дикие кошки, коих наемники повидали уже немало в этих землях. Возле шатров на веревках вялилось мясо, и когда наемники приблизились ближе, то признали в еде конечности своих соратников.
   – Они что, их съели? – ошарашено сказал Хью.
   – Нет. Мясо еще не завялилось. Не видишь, что ли? – сказал Торстен.
   Кнат почувствовал прилив тошноты.
   – Не вздумай здесь обрыгаться, а иначе придется с собой забирать эту кашу, – сказал Вигмар.
   – Ты безумец.
   – Скорее, я осторожен. По крайней мере, сейчас. Мы не должны оставлять здесь следов. Когда будем возвращаться к лодке, будет забавно, если они найдут нас по запаху твоей блевотины.
   – А по следам они нас не вычислят? – нахмурив брови, сказал Кнат.
   – Да я шучу, кислая рожа. Надо же, как ты надулся, – Вигмар улыбнулся.
   – А у них здесь спокойно. Прям сонное царство, – сказал Хью.
   – Вчера от заката до рассвета за нашими гонялись. Утомились, видимо, – сказал Торстен.
   – Костры видишь? Еще дымятся. По-твоему, это коты человечину готовили? – нервничал Кнат.
   – Слишком тихо. Все это попахивает засадой, но от кого? Они наверняка заметили пропажу двух кораблей. Должны подумать, что трусы сбежали, – сказал Вигмар.
   Из паучьего храма послышались завывающие голоса. Яркое свечение из открытых врат строения хлынуло наружу и тут же погасло.
   – Обряд поди проводят или ритуал какой. Дикари же. Молятся поди демонам своим, – сказал старина Хью.
   – Ну не бреши, Хью. Беду еще накликаешь, – сказал Торстен.
   – Разве может быть хуже? – спросил Кнат.
   – Скоро узнаем, – угрюмо ответил Вигмар.
   Они выбрались из зарослей и осторожно обходили шатры, оглядывая привязанных спящих животных. Одна из кошек оскалилась, не открывая глаз, и наемники отошли назад. Кнат сделал прорезь в ближайшем шатре, и все забрались внутрь. Двое дикарей спали, а точнее, находились в трансе, укрывшись пятнистыми шкурами. Вигмар и Кнат вынули ножи, подкрались к спящим и перерезали их глотки. Здоровяк осмотрелся в палатке, заметив в ее центре красный сияющий самоцвет на деревянной полке.
   – Рубин, – тихо прошептал наемник.
   Он схватил драгоценный камень и сунул его в перчатку.
   – Шатры… Эти психи ведь поклоняются камням, верно? То ли связь у них с духами, то ли защита…
   – Бредятина в общем, – Вигмар махнул рукой.
   – Ну да, но значит, что у каждого дикаря должен быть при себе какой-то оберег, понимаешь?
   Арбалетчик подошел к убитому дикарю и снял с его шеи ожерелье из зубов. Покрутил его в руках и нащупал то, что искал. В его ладони засверкал небольшой алмаз.
   – Мы разбогатеем! – восхищались старые матросы.
   Вигмар сорвал ожерелье со второго, еще не охладевшего трупа, и увидел в одном из зубов маленький сверкающий камень.
   – Нужно осмотреть остальные шатры, пока они собрались на свой шабаш. Нам теперь и никакой храм не нужен, – сказал Кнат.
   – Представь, что мы найдем внутри гребаного святилища, если они носят драгоценности как побрякушки? – глаза Вигмара засияли.
   – Может быть и нечто большее, но жадность губит людей, – сказал Хью.
   – Не хотите, да и хрен с вами. Пойду один. Когда насобираете камушков, топайте к лодке. Я догоню, – сказал Вигмар.
   – А если тебя убьют? – спросил Торстен.
   – Не убьют. Я заговоренный. Многие пытались, – гигант усмехнулся.
   С крайней осторожность и вниманием Вигмар вышел из шатра и обогнул жилища по флангу, приближаясь ко входу в диковинное паучье логово. В палатках слышалось шуршание, а потом снова тишина. В одном из шатров что-то пошло не по плану, было слишком громко, и наемник остановился, взявшись за рукоять меча. Из палатки выбежал дикарь, его зубы сочились кровью добытой жертвы. Он хотел закричать, чтобы собрать свое племя, но Вигмар махом меча оборвал призывы туземца.
   Кому-то из наших не свезло. И ладно. Добычи достанется больше, – задумался наемник.
   Гигант продолжал красться к храму и у самого входа оглянулся. Возле зарослей стояли Кнат и Хью. Вигмар поднял вверх ладонь, Кнат ответил тем же и исчез в кустарнике вместе со старым моряком.
   Внутри здания завывания стали громче, намного громче, отдаваясь эхом в залах этой песчаной гробницы. Вигмар прошел коридор и осмотрел место сбора дикарей. Вдоль стен были развешаны прикованные люди. Их лица и тела были в совсем свежих порезах. Они страдали от причиненной жрецами боли. У некоторых жертв раны гноились. Зал был заполонен звуками мук и страданий.
   Шестеро верховных жрецов находились вблизи колодца, изрыгающего пламя и яркое свечение. Еще двенадцать их последователей ходили вдоль стен и делали глубокие надрезы на пленниках. Ритуал готовился для жертвоприношения, но какому из богов?
   Проклятые мерзавцы. Нравиться вам пускать кровь, да? Мне тоже…
   Вигмар вскричал, дикари с ножами в руках встрепенулись, словно отошли от загадочного транса, и кинулись на чужака. Гигант размахивал мечом, вырезая жрецов и последователей этого места. Он кружился вихрем в пещере их демона. Его меч высекал снопы искр, касаясь стен, прорезаясь через плоть врагов и скованных пленников. Конечности противников разлетались в стороны. Потоком лилась кровь.
   В пещере раздался визг кого-то огромного, чудовищного и бесконтрольного. Павшие жрецы ползли к жерлу, бормоча какую-то черную ересь на своем языке, будто сдерживая то, что притаилось в глубинах огненного колодца. Они нашептывали слова. и визг внутри только усиливался. Существу явно не нравились эти речи. Наемник не придал всему ритуалу должное значение, поэтому одному за другим порубил головы жрецов.
   Снова полыхнуло пламя. Пещера на мгновенье осветилась более ярким и даже слепящим светом, засверкали самоцветы на полу, потолке и стенах. Под стенания пленников Вигмар припал к полу и принялся выковыривать самые крупные драгоценности.
   Пленники молили их убить. Наемник не понимал их языка, но отлично понимал это желание. Его молили закончить их муки. Однако он настойчиво ковырял здоровенные светящиеся камни, пока из глубины огня не выбралось чудовище.
   Гигантский, обугленный пламенем паук с множеством сверкающих глаз выбрался из бездны и заверещал. Вигмар при виде существа остолбенел, но лишь на пару секунд. Драгоценные камни посыпались из его рук на пол. Он сжал свой обагренный меч и выжидал, когда проклятое создание нападет на него. Из последних сил пленники закричали. Непонятно, от восторга или от ужаса. Паук ответил громким воплем и заколотил по полу своими мохнатыми, местами обугленными, лапами. Стены храма содрогнулись.
   Вигмар не стал более ждать и бросился со всех ног к выходу. Чудище раскрыло жвала и стало бить своими лапами, перекрывая наемнику путь к отступлению. Здоровяк резанул, зажмурившись, и паук подкосился на обрубке передней лапы, повалившись на брюхо. Вслед Вигмару слышалось лишь верещание, когда он уже бежал в проходе. Цепкие лапы паука пытались его достать, но коридор был слишком узок для такой огромной твари. Вигмар вновь обыграл смерть и несся на улицу, слыша позади себя крики замученных пленников.

   ***

   – То есть ты утверждаешь, что видел здоровенного паука размером с дом, но при этом ты не веришь словам монаха о некроманте? – сказал Рерик.
   – Конечно не верю. Ходячие трупы, призраки… Это страшилки для детей.
   – Ну а, по-твоему, гигантские насекомые – это нормально? – спросил Клод.
   – Определенно это было создание тьмы, и похоже, древнее зло достаточно долго томилось в заточении, пока жрецы сдерживали его, сдабривая кровью пленников, – задумавшись, проговорил монах.
   – Никакой это не демон. Просто очередная гигантская тварь. Что-то вроде этих лопоухих… Ну как же их?
   – Слонов? – спросил Клод.
   – Да. Этих самых.
   – Ты поражаешь меня, воин, – сказал Ирвинг. – Друг мой, слонов не держат в огненных колодцах на дне самоцветных пещер, не проводят над ними ритуалы и уж тем более не приносят им жертв.
   – Мы все вырастаем в разных условиях. Эти дикари были больными ублюдками, которые жрали людей. Вот однажды и поймали эту диковинную зверюгу, заперли в клетке от страха, но стали чтить как бога или демона, кормить ее. Какого бреда в мире только не творится, согласитесь? Люди поверят чему угодно, если набить им бошки соломой.
   Собравшиеся за столом призадумались.
   – А я, пожалуй, соглашусь с Ирвингом, – сказал Осгод. – Зло существует. Я сталкивался с ним. Мой последний контракт…
   – Да, да, сопляк. Очень интересно, но ты как-нибудь потом расскажешь это трактирной девке, – перебил Вигмар.
   – Так и что было дальше? Как ты выбрался с острова? – спросил Рерик.
   – Ничего интересного. Подпалил я чертов остров, добрался до берега, лодки там и след простыл. Хоть чему-то научился этот кретин Кнат. Если он еще и избавился от старого пердуна, то на собранные камушки купит себе где-нибудь замок и холопов…
   – Ты отвлекся, – вздохнув, сказал островитянин.
   – Я снял доспехи и нырнул в воду, прихватив те пару камней, что спрятал в перчатке. Греб подальше от клятого пекла, пока не добрался до морских скал. Просидел там несколько дней. Жрал попавшихся под руку крабов и рыбу, если удавалось ее поймать. На мое счастье, мимо острова проплывали пираты. Они-то и взяли меня к себе на борт. Мне пришлось дорого заплатить за каюту в трюме, но по крайней мере, там было много рома.
   – Ты отдал им камни? – спросил Клод.
   – Только здоровенный рубин, алмаз я проглотил. Долго мне потом пришлось рыться в ночном горшке, – Вигмар рассмеялся.
   – А Кнат и Хью? Их тоже подобрали пираты? Куда они делись? – спросил Осгод.
   – Не знаю. Мне все равно, поглотило их море или подобрал какой-нибудь другой корабль. Главное, что я вернулся в порт, хотя говнюки и заставили меня пройтись по доске развлечения ради. Меня подобрали рыбаки, и наконец я вернулся. За один камень я смог выручить неплохие деньги. Купил новые доспехи, вдоволь нажирался еды и выпивки, покупал тепло женщин. Короче, веселился на славу, когда оказался в городе. Вскоре деньги кончились, я снова пришел в кабак, выпил кружку эля и ждал нового нанимателя.
   – Ты был прав, здоровяк. Хорошая история. На сегодня мне этого хватит. Пожалуй, я пойду спать, – сказал Рерик и поднялся с места.
   – Еще бы! Небось скаврам такое путешествие даже и не снилось? – ухмыльнулся Вигмар.
   – Не снилось, но многое случалось наяву. Завтра расскажу, – Рерик зевнул.
   – Нам бы всем не повредил здоровый сон, – сказал Ирвинг.
   – Верно, – поддержал Клод.
   Наемники повставали из-за стола и направились в спальни, поднимаясь по ступеням лестницы. Все, кроме Осгода, который сел в кресло возле камина и разглядывал затухающее пламя.

Глава 7

   Осгод верхом на белом жеребце скакал к крепости «Ясная», что соединяет все дороги юга. Ему всегда было интересно, как выглядит одна из мощнейших твердынь материка. Он слышал рассказы солдат, как на рассвете солнце касается шпиля самой высокой из башен, и золотистый купол начинает сиять, озаряя шпили остальных сооружений и внутренний двор крепости. Говорят, что сам пророк Аро останавливался там на ночлег со своей паствой около сотни лет назад.
   К полудню наемник был на холмах, где расположилась небольшая деревушка, с которой виднелось могущество неприступных стен. Осгод решил, что заночует в ближайшем селе, чтобы рано поутру увидеть пылающее зарево, отливаемое золотистым куполом.
   Он перевел коня на шаг и, заехав в деревню, оглядывал окрестности. Большинству домов и прилегающему поместью давно уже требовался ремонт. Заборы у домов покосились, крыши кривились, внутренние дворики поросли травой. Местная мельница тоже выглядела тоскливо. Старая башня с веретеном растрескалась и, казалось, вот-вот осыплется. Скотины в деревне было мало. Попавшиеся Осгоду на глаза лошади и коровы были слишком тощие и больные. Людей на улице он не встретил, что было довольно странно для полудня. Ведь это самое подходящее время, чтобы трудиться по хозяйству.
   Юноша заметил вывеску постоялого двора, слез с коня и повел его за уздцы к трактиру. Проходя мимо все тех же угрюмых изб, Осгод остановился возле кузницы. Местный ремесленник сидел возле наковальни и с тяжестью в глазах смотрел на изготовленный клинок.
   – Здравствуй, кузнец.
   – Доброго вам дня, – устало сказал он.
   – Где весь народ?
   – Дома сидят. Молятся.
   – Случилось чего?
   – Случилось, господин. Разбойники дитяток и сироток наших выкрали. Выкуп за них просят. А вы уж поди разглядели наше захолустье. Видите, какие мы бедные. Концы с концами еле сводим, а тут еще и енти прихвостни.
   – Так сообщите лорду в крепость. Она же близко совсем. Наверняка у местного начальника сильный гарнизон.
   – Ездил уже. Некогда нашему лорду проблемы черни выслухивать. Всех крепких мужиков и молодцев на войну свою позабирал, а как нас защитить, так и даже слухать не стал.
   – А в селе, кроме тебя, еще мужики есть? – с надеждой спросил Осгод.
   – Были. Да почитай, что уж все и сгинули в лесу. Только я смог вернуться и сын кабатчика, да и то умом он тронулся. Бабы горем убитые, по хатам разбрелись, ревут целыми днями, либо молются. А чего же еще нам теперича остается?
   – А в окрестных деревнях найдутся люди?
   – Енти за дарма не пойдут. Не ихия же проблема.
   – Так и денег что ли нет? Староста тебе так и сказал, верно? Сейчас я его навещу, и золотишко сразу на благое дело найдется, – Осгод сжал кулаки.
   – Нет, господин, – сказал тоскливый кузнец. – Старейшина ведь с нами был, а сейчас уже червей в земле кормит. Да и не было у него денег. Война же идет. Каждая монета на счету. Где зерна прикупить, где сырья для кузницы, да и еще по нуждам всяким. Эх… Что за жизнь такая? То солдаты приходят и последние крохи отбирают, то вот енти теперь – разбойники проклятые. Не дай бог дитяток наших на восток в рабство продадут.
   Осгод ощущал всю ту безнадегу, которая исходила от кузнеца и этого места. Наемнику стало печально. Он просунул руку в седельную сумку на жеребце и вытащил звенящий мешочек с монетами. Какое-то время он держал его в руках, сомневаясь своей затее, вспоминая как тяжело ему достались эти деньги, но когда Осгод снова заглянул в глаза кузнеца, то сомнения отпали.
   – Вот, возьми. Собирай мужиков, только много не плати, а то плюнут на все и нажрутся. По медяку на руку давай, а когда детей спасем, то еще сверху серебряник получат, но только по одному на пару, да и пообещай им, что бандитский скарб себе забрать смогут, когда мы их перебьем.
   – Господин… – кузнец не мог поверить глазам. – Благослови вас Агемон лучезарный. К вечеру непременно возвернусь с мужичками. Отправлюсь немедля. Ох и зададим проклятым! Услышал, значит, Бог молитвы наши и прислал нам своего защитника. Как звать вас, господин?
   – Я – Осгод из Детемарка. Не знаю, прислал ли меня к вам благословенный свет, но точно скажу тебе, кузнец, что в беде я вас не оставлю, – решительно сказал наемник.

   ***

   К вечеру возле поместья ныне покойного управителя собралась толпа крестьян. Они вооружились вилами, мотыгами, косами, а те, кто когда-то служил в армии, несли копья, либо опоясывались своими старыми мечами. Женщины деревни собрались полукругом со свечами в руках. Они обрисовывали круги деревянными медальонами солнца над мужскими головами и шепотом запевали молитвы.
   Когда Осгод и кузнец во главе народного ополчения шли в ночной лес, женщины касались их, словно святых. Он стал для них надеждой и спасением. Впервые в жизни юный наемник почувствовал причастность к поистине верному и справедливому делу, чем безусловно гордился.
   Несомненно, это была самая дурная черта для наемника – благородство. Но Осгод не мог поступить по-другому. Каждое слово о войне и о ее последствиях будили в нем это запретное чувство. Он не раз видел, чем приходиться жертвовать простым селянам в играх властолюбивых правителей. В этот раз Осгод вмешается в баланс сил добра и зла и поможет крестьянам справиться с тяжелыми последствиями несправедливой жизни.
   Группа крестьян во главе с Осгодом ступала по чащобе. Ночной лес отдавал прохладой и притаившейся угрозой. Наемник сжал рукоять своего меча на поясе. Его до сих пор не отпускала злоба из-за произошедшего с этими людьми. Он даже не мог представить, что заставило шайку головорезов украсть деревенских детей. Осгод размышлял над тем, сколько в их лагере было стоящих воинов и кого следует убить первым, чтобы подорвать дух похитителей. Нужен командир, но как его вычислить среди прорвы врагов? Если броситься с криками: «В атаку!», то, вероятнее всего, наемник и остальные селяне повторят судьбу предыдущих освободителей, чьи останки в лесу доедают волки. Здесь нужно действовать осторожнее и умнее.
   – Как тебя звать, кузнец?
   – Я Волхарт, господин.
   – И сколько, Волхарт, людей в этой шайке, как считаешь?
   – Не меньше дюжины уж точно. Матерые убивцы. Дельце свое знают.
   – Ага. Матерые, значит. Так, слушайте все, мужики. – Осгод остановил крестьян на поляне. – Как только разглядите в лесной чаще хоть намек на костер, то немедленно доложите мне. Если мы хотим мерзавцев победить, то в лоб идти нельзя, хитростью брать будем. Скажите мне еще вот что, охотники среди вас есть?
   – А як же. Вона Теобальд у нас едваль не в глаз белке с десяти шагов попадат, – сказал селянин из толпы.
   – Теобальд, пойдешь впереди всех, взгляда с глуши не спускай. К утру мы должны найти мерзавцев, – сказал Осгод.
   – Мы их еще до рассвету найдем, милсдарь. Они нам еще за все принесенные горести отплатят, – тихим голосом проговорил охотник.
   Так они и шли вдоль массивных стволов деревьев, обступая кустарник и сухие ветви под ногами, чтобы не создавать лишнего шума. Через пару часов следопыт остановился и подал Осгоду сигнал. Колонна замерла. Наемник осторожно приблизился к Теобальду.
   – Видите? Вона гады расселися, костяшки свои бросают, весело им. Не скрываются даже, – прошептал охотник.
   – Верно. А правду мужик тот сказал, что белке в глаз попадешь?
   – Не настолько, конечно, но стреляю довольно метко. Отседова стрелой точно задену, а ежели ближе подойду, то ударю туда, куда прицелился.
   – Хорошо. Твои таланты нам сегодня понадобятся. Бей только в тех, кто возле костра крутиться будет, а то не дай бог кого из наших заденешь.
   – Ну вы чего…
   – Может, ты и хороший стрелок, но на дворе уже ночь, а когда драться начнем, то в суматохе все спутаемся.
   – Ладно, милсдарь. Как скажете. Толковый совет говорите.
   – Тогда на этом все. Я с собой Волхарта возьму и еще двоих. Если повезет, то вчетвером управимся, а нет, так вы услышите. Во сне гадов не положим, поднимется шумиха, вот тогда поднимай всех в атаку.
   Осгод вернулся к остальной группе и рассказал им план. Все одобрительно закивали головами, а добровольцы на столь опасную затею нашлись быстро. Речь ведь шла о детях.
   Наемник, кузнец и двое довольно крепких и рослых крестьян украдкой двигались в сторону лагеря, высматривая часовых. Поначалу им было трудно что-то разглядеть среди деревьев, но один из бандитов вскоре выдал себя и показался, когда отошел по малой нужде. Осгод зашел к нему сбоку и заметив в его потрепанной кольчуге брешь, незамедлительно вонзил туда кинжал. Разбойник схватился за горло, пытаясь выдавить из себя хоть какие-то звуки, но для уверенности наемник ударил еще раз. Потом он подхватил падающего бандита и осторожно уложил его на землю. Начало было положено.
   Все шло согласно плану, когда двое мужиков удавили второго лагерного часового, но когда бандит рухнул, лязгнув кольчугой, и перевернув игральную доску с кубиками, в лагере поднялась тревога. Лазутчики выдали себя. Осгоду подумалось, что головорезы их ждали, предугадали их план, и теперь он и его спутники в западне, но завидев выбегающих в одних портках с оружием наперевес разбойников, мысль растворилась. Четверо лазутчиков бросились в бой. Наемник и кузнец скрестили клинки с разбойниками, а двое крестьян ловко орудовали большими мясницкими ножами. В ночи просвистела стрела. Из глазницы замахнувшегося топором разбойника показался маленький наконечник. Осгод подумал, что охотник действительно не соврал. Метко бьет.
   Сельские мужики набросились с ножами на растерянного разбойника. Окончательно отойдя ото сна, банда яростно накинулась на незваных гостей. Один из них ткнул копьем крестьянина. Острие проникло в дряблый живот, и бандит повалил мужика, прижав его к земле, наслаждаясь его криком. Волхарт пробил мечом грудь копейщика, вынув меч, он проворно защитился от нового удара очередного разбойника. Осгод парировал удар следующего бандита, который метил булавой в голову кузнеца, и вдарил ему рукояткой в нос. Когда поверженный уже лежал на земле, наемник воткнул острие меча в живот нападавшего.
   Крестьянин с ножом бросился на следующего мерзавца, и они сцепились в смертоносной схватке. Оба повалились на землю, не отпуская друг друга, и покатились кубарем в низину с пригорка. Над Осгодом пролетела стрела, и мысленно он выругался, решив, что поспешил делать вывод об охотнике, но, обернувшись, увидел державшегося за пробитое плечо врага. Немедля наемник резанул сверху мечом, и раненый бандит пал. Следующая стрела вонзилась в щит раскрасневшегося от злобы убийцы. Он накинулся на Волхарта и ранил его в ногу, пройдясь по ней вскользь топорищем. Кузнец повалился и поднял над собой меч для защиты, бандит не остановился и ударил Волхарта щитом сверху, защита кузнеца не выдержала, и меч плашмя резанул ему грудь.
   Осгод, отбившись от очередного похитителя, налетел на щитовика, но тот лишь вдарил наемнику деревянным кругом по лицу. Растерявшийся Осгод попытался ударить клинком снизу, но рьяный бандит ушел от удара. Наемник взялся двумя руками за меч и взмахнул. Клинок погрузился в толстое дерево щита.
   Битва могла приобрести иной поворот, если бы из леса не выбежала подмога. Разбойник со щитом упал на колени, когда один из крестьян вонзил ему в спину вилы. Воин выронил свой топор. Наемник подобрал оружие врага и со всего размаху всадил лезвие в голову похитителя.
   Еще недолгое время обе стороны дрались под крики и вопли, нанизывая друг друга на острие своих клинков, не оставляя никаких шансов закончить битву перемирием.
   На улице, как и прежде, стояла ночь, когда сражение затихло. На холм взобрался тот самый мужик, который в дикой схватке исчез вместе с разбойником с поля боя. Он утирал разбитый нос от крови и улыбался. К затухающему лагерному костру явился Теобальд, когда с неба нежданно грянул дождь. По крайней мере, погода хоть немного отбила зловонный запах поверженных.
   – Ну, как мы их, а!? – восторгался следопыт.
   – А дитятки-то где? – спросил один из крестьян.
   – Вы прочесали весь лагерь? – спросил наемник.
   – А то. В каждой палатке посмотрели, за каждый куст заглянули, – сказал селянин.
   – Один живой еще остался, – тихо сказал Волхарт.
   – Тащите его сюда! – крикнул наемник. – Как твои раны, кузнец?
   – Жить буду. Упертый же нам попался мерзавец, а? Главарь поди был с топорищем-то. Мог ведь убить и тебя, и меня. Хорошо, что Сало его вилами ткнул. Кто знает…
   Двое крестьян выволокли к костру тощего, извалянного в грязи мужчину со злобной ухмылкой.
   – Ну! Чего смотришь? Говори, где дети, паршивец! – сказал Волхарт и отвесил бандиту подзатыльник.
   – Долго собирались, холопы. Нету в лагере детей, – разбойник сплюнул.
   – Что вы с ними сделали? – спросил Осгод.
   – Мы? Ничего. Выкупа своего ждали.
   – Дождались, а!? – Волхарт пнул пленного.
   – Рассказывай, куда девали детей! – повысил голос наемник.
   – А как же право на последнее желание? Пожалуй, я хочу сохранить себе жизнь, – разбойник улыбнулся кровоточащими зубами.
   – Ты еще торгуешься, скотина? Лучше бы Агемона молил о прощении перед смертью, – со злобой сказал кузнец.
   – Чего молить-то? Я жить хочу. Отпустите, скажу вам, где отпрыски, а ежели нет, то катитесь вы все к черту! – вскрикнул бандит, брызгая слюной.
   – Как ты смеешь? – сказал Осгод. – Ты, поганый червяк!
   Осгод достал меч из ножен. Ему очень хотелось вонзить его в наглого паршивца.
   – Жить всем хочется, сир. Быстро же вас лордишка прислал. Мы и вправду думали, что с выкупом рыцарь заявится. Как оказалось, и для твоего ордена честь ничего не стоит, я прав?
   Крестьяне в недоумении посмотрели на Осгода. Наемник тоже не сразу понял, о чем здесь речь, но вскоре додумался, что среди так называемых сироток феодалы нередко прятали своих детей от ужасов войны, когда понимали, что их поражение неминуемо. Сохранение рода – вот что важно для дворянских семей. Вот почему банда подрядилась напасть именно на эту неприметную деревушку. Селяне укрывали маленького лорда. Волхарт мог бы и рассказать об этом Осгоду, неужели кузнец до сих пор ему не доверял? Почему тогда они не обратились к отцу маленького феодала? Что ж, возможно его уже нет в живых, либо замок слишком далеко, либо кузнец боялся лишиться собственной головы из-за повинности.
   – Так что, рыцарь? Даруй мне пощаду своим словом чести, и я расскажу, где дети с сынком твоего господина.
   После этих слов все встало на места.
   – Сначала расскажи, а потом я подумаю.
   – Э, нет. Поклянись, и я все выложу. Только теперь по-честному. Клянись при всех, чтобы не вышло, как ранее, – разбойник злобно ухмыльнулся.
   Волхарт, Теобальд и остальные крестьяне с надеждой смотрели на наемника и ждали его решения. Они не высказали ему всей правды, но они выбрали его своим командиром этой ночью, добились отмщения за убитых земляков, но по-прежнему боялись за ворованных детей. Не важно кто, лорд это или просто сельский мальчик. Осгод принял решение.
   – Клянусь своей честью перед лицом этих людей и взором нашего лучезарного владыки Агемона и пророка его Аро, что дарую тебе жизнь, если ты нам все расскажешь, – возвышенно проговорил Осгод из Детемарка.
   – Другое дело, – разбойник облегченно улыбнулся. – Детей мы отдали фанатикам. Они пришли вечером, незадолго до вас.
   – В монастырь повели их чтоль? – сказал один из крестьян.
   – До ближайшего не меньше сотни акров. Брешет он, – сказал Теобальд.
   – Нет, не монахи их забрали, – удрученно прошептал похититель.
   – Культисты!? Вы отдали детей этим безумным выродкам!? – гневно закричал Волхарт.
   – Не ко мне вопросы. Вона командир с топором в башке валяется. С него и спрашивайте, – огрызнулся вор.
   – Куда их повели? – сказал наемник.
   – Ну это и селюки знают. Они же тут местные. Слыхали поди о черной часовне?
   – Злое место… – послышалось из толпы.
   – Агась, туда добрые люди не захаживают. Тама енти позорники жертвы приносят демону своему.
   – Мы енто, токмо об ентих бандюках договаривались, – зашептали мужики. – Ага, дальше не пойдем. Вы токмо по серебряному отплатите, как и договаривались.
   – Эх вы… – сказал Теобальд. – Бросаете детишек, значит? А если в ваши села эти проклятые заявятся?
   – Дык енто, посчитаете нас иль нет? – со страхом в голосе спросил мужик.
   – Заплати им, Волхарт. Управимся как-нибудь сами, – вздохнул Осгод.
   – Да постойте же, мужики. Культисты эти ведь наверняка заплатили вожаку этому. Правильно говорю, паршивец? – спросил бандита Теобальд.
   – Ну заплатили.
   – Вот, мы как этих бесов перебьем, так все золото ваше будет.
   – Нет. Нам ентого проклятого золота не надобно. Вы нам лучше своими.
   Кузнец вынул из кошелька монеты и раздал крестьянам, а оставшиеся деньги в захудалом кошельке он отдал Осгоду.
   – Ну мы уж пойдем отседова. Тео, ты с нами? – спросил крестьянин.
   – Позже приду. Серебряник мой Яре отдайте. Скажите, что завтра к вечеру явлюсь.
   – Зря ты енто. Ой зря… – помотал головой мужик.
   – Уже не ваше дело. Топайте по хатам.
   Крестьяне уговаривать более не стали, собрали кое-какие пожитки у покойных и удалились восвояси.
   – Ну что, рыцарь? Отпусти, а, договорились вроде, – уверенно проголосил бандит.
   Осгод закипал от ярости. Дела до этого шли худо, а теперь все стало просто кошмаром. Культы смерти. Он многое слышал об этих фанатиках, и слухи эти были неприятными, пугающими. В народе говорят, что все они слуги злобной дьяволицы. Творят себе, что им вздумается, и все с рук им сходит. Кто-то даже говорил о благородных покровителях, уверовавших в этот культ. Они проводят свои черные ритуалы, оскверняют святые места, вроде той старой часовни. До сих пор ведь бродят по свету, сколько бы святых орденов не пыталось изжить их с материка.
   – Что с ним делать будем? – спросил Теобальд.
   Осгод достал из-за пояса кинжал.
   – Ты чего удумал? Я же рассказал все! Ты ведь клялся! Тебе нельзя нарушать свои обеты! – в страхе завопил разбойник.
   – Я не рыцарь, – сказал Осгод и медленно просунул лезвие ножа в шею бандита.

   ***

   Наемник, кузнец и охотник продолжили свой путь. Золото головорезов они прихватили с собой, найдя небольшой сундучок в палатке главаря шайки. Пройдя несколько верст от места битвы, они разожгли костер, скрывшись под хвойными ветвями дерева от дождя. На привале они достали вяленую рыбу, овощи и начали есть. Кузнец закопал среди корней дерева сундук с монетами и присоединился к трапезе. Подкрепившись, Осгод достал точильный камень и принялся водить им вдоль своего меча.
   – Ты поступил правильно, – сказал Теобальд. – Нельзя было отпускать того гада. Он бы сотворил еще немало бед.
   – Я думаю не о разбойнике. Далеко еще до часовни?
   – Несколько верст. Лишь бы детки невредимы осталися. Ночь уж почти минула. Всем известно, что енти бесы свои колдунства при полной луне вытворяют, – сказал кузнец.
   – Мы спасем детей, Волхарт, – сказал Теобальд.
   – Заодно избавим этот мир от скверны. – Осгод медленно провел камнем по клинку. – Пусть мы не святые рыцари, но зло не должно бродить по свету безнаказанно.
   – Благослови нас Агемон, – подытожил кузнец.
   Они затушили костер и двинулись вглубь леса через лесистые холмы и небольшие озера. Через пару часов на вершине невысокой горы им показалась небольшая каменная часовня в лунном свете. К ней вела извилистая дорога, уходящая ввысь до самого пика горы.
   – Что же они за люди такие? – спросил себе под нос охотник.
   – Это не люди. Они приносят в жертву настоящих людей и поэтому теряют облик нашего создателя, который сделал нас по своему подобию. Почти все культисты носят на лице железные маски и черные рясы, чтобы скрыть свое уродство, – сказал Волхарт.
   – Да, я тоже слышал, – вступил в разговор Осгод. – Вроде то, во что они верят, дарует им силу и черную магию, за которую они расплачиваются кровью невинных. В обмен они теряют свою человечность.
   – Кто же им внушил такую ересь? – сказал Теобальд, проверяя тетиву своего лука.
   – Ересь не ересь, а безумцы по миру ходют, людей в свою лживую веру обращают и режут их, как овец, на оскверненных алтарях. Нужно нам поторапливаться, друзья. Беду я чувствую. Не любо мне енто место, но надо подыматься скорее, пока дитяток там не… Ну, вы знаете. Вдруг еще есть надежда? – расстроившись, сказал кузнец.
   – Не будем терять времени. Пойдем, – сказал Осгод.

   Подъем к часовне был изнуряющий. Чем выше трое мужчин поднимались, тем холоднее им становилось. Вовсе не ветер и разбушевавшийся дождь морозил их кожу, а чувство страха, которое связывало нутро в узел. За каждым поворотом извилистой тропы небо становилось чернее, хотя до рассвета оставались считаные часы. Тревожное чувство наполняло сердца подступающих к вершине путников. Темные изуродованные образы проклятых детей смерти рисовались в их разуме. Долгая тропа забирала силы, словно подступившая тьма выкачивала из них саму жизнь.
   – Почему так тяжело? – отстраненно спросил Теобальд.
   – Слишком крутой подъем, – сказал Осгод.
   – Это не так. Бедные детки, маленькие славные ребятишки. Они же не заслужили ентого. Так нельзя. Все неправильно. Нельзя, – бредил кузнец.
   – Приди в себя, Волхарт. Отойди от обрыва, – процедил сжатыми челюстями Осгод.
   – Так хорошо было в лесу. Ох как славно там внизу, на полянке. В часовне будет холодно, там очень холодно. Кругом могилы, и все пустые. Никто ведь и не знает, куда подевались погребенные. Они все вернулись, не захотели отлеживаться в земле. Там слишком сыро и одиноко, – приговаривал охотник.
   – Вы мне нужны. Соберись! – вскричал наемник.
   – Мы им нужны. Они нас там уже совсем заждались, – сказал Волхарт.
   – Совсем уж поди заждались хозяева. Грустно им там без нас…
   – Ты прав, Тео. Так им хоть поговорить с кем будет.
   Теперь Осгод твердо знал, что надеяться можно лишь на себя, рассудок его спутников помутнел, но что он может сделать один? Как он справится с черными культистами? Они уже на вершине, ждут их, смотрят сквозь маски на них черными от тьмы глазами.
   Дорога до часовни закончилась, впереди возвышалась небольшая каменная башня с серебристым солнцем на крыше. Деревянные двери часовни были открыты, за порогом стояли маленькие дети, которые испуганно смотрели на наемника, держась за руки.
   По правде говоря, он действительно выглядел жутко и болезненно, в отличие от своих спутников. Осгод оскалил зубы, скулы изнывали от напряжения, с каждым вздохом он пускал слюни на подбородок. Его виски жутко пульсировали от боли, вены вздулись, капилляры глаз полопались, заполнив ясные зеленые глаза кровью. Он вынул из ножен меч, с трудом переступая с ноги на ногу и приближаясь к часовне, где столпились черные фигуры в масках. Наемник остановился от навалившейся на него неведомой тяжести и оперся на меч, тяжело задышав.
   Волхарт и Теобальд вышли из-за его спины и обыкновенной походкой приближались к культистам. По центру скопища черных мантий возвышался их жрец. Он был необычайно высок и худощав, полы его рясы обдувались легким ветром, словно колдун висел над землей. На его лице была металлическая маска, из которой торчали два длинных прямых козлиных рога. Он протянул свои руки вперед, и спутники Осгода, дойдя до жреца, склонились пред ним на колени. Они вознесли свои блаженные лица к изуродованным, будто обожженным, рукам с крючковатыми пальцами и длинными желтыми ногтями. Их господин прикоснулся своими ладонями ко лбам новых прислужников, ворошил им волосы и смотрел на наемника.
   – Ты силен, юноша, но недостаточно, чтобы добиться желаемого, – проговорил грубый и жесткий голос из-под маски.
   – Отпустите детей. – Из ноздрей наемника тонкими струйками сочилась кровь.
   – Зачем мне это делать?
   – Иначе мы… Мы… – Осгод закашлялся и тяжело задышал.
   – Кто вы? – Темный жрец кивнул головой.
   Один из его последователей вышел вперед и достал из-под плаща черный искривленный кинжал. Он вонзил диковинное лезвие в грудь Теобальда, потом в спину Волхарта. Пролилась кровь. Темная фигура начала приближаться к Осгоду стремительным шагом.
   Наемник сжал рукоять меча и, когда убийца-тень оказался рядом, сделал обманный удар, лишь слегка взмахнув мечом по горизонтали. Культист увернулся и кинулся с ножом на Осгода. В этот момент наемник взялся обеими руками за меч, выставил ногу вперед, перенеся на нее свой вес. Пригнувшись от удара, он крутанулся за спину черного плаща и что есть силы резанул, свалившись на колени. Один отточенный удар, забравший остаток сил. Наемник попытался встать, но припал к земле, не сводя глаз с детей. Фигура в рясе упала позади него и больше не поднялась.
   – Ты очень напорист, воин. Твои умения радуют мою богиню, – нечеловеческим голосом сказал жрец.
   – Я не чту демонов и не преклоняюсь перед ними, – огрызнулся Осгод.
   – Может и так, но ты все же можешь служить нашей матери – Луморе.
   – Освободи детей! – заорал наемник.
   – Эти жизни обещаны матери. Моя клятва нерушима, в отличии от твоих, наемник. – За железной маской Осгод не видел лица, но ему казалось, что темный жрец улыбался. – Однако ты привел нам двоих ягнят, отдал их жизни богине. Ты также убил одного из ее верных последователей. Теперь все они стоят пред ней на другой стороне. Она одаряет их своим холодным касанием и дыханием смерти. Теперь они счастливы.
   – Отпусти их!
   – Я могу отдать тебе троих детей, а если ты примешь нашу метку, то сможешь забрать половину или же я оставлю живыми всех. Луморе нужны новые последователи.
   – Они тебе не принадлежат!!!
   – Ошибаешься, наемник. Сильно ошибаешься. Твое невежество меня поражает. Они были обещаны, но ты до сих пор не осознаешь, что можешь стать четвертой жертвой для моей госпожи.
   Культисты за спиной жреца достали свои кинжалы.
   – Как же ты поступишь?

   ***

   Осгод зашел в деревню, опираясь на плечо рослого мальчишки. Остальные дети молча шли рядом с ним. Всю долгую дорогу домой они молчали, не издавая даже звуков.
   Женщины села выбежали из своих хат, лишь завидев румяные щечки мальчиков и девочек, на какое-то время позабыв про истощенного наемника, мертвого кузнеца и нанятого охотника. Осгод упал на землю, обессилев от долгой дороги и непосильной ноши. Прошедшие события помнились ему туманно. Какие-то девушки завели его в дом, накормили и напоили, уложили в постель. Потом они принялись его раздевать, и когда сняли с него грязную рубаху, в ужасе отшатнулись. Осгод заснул.
   На следующий день наемник очнулся еще до рассвета. В доме было пусто. Вокруг него сияли свечи, а над кроватью свисали солнечные обереги. Вокруг лежанки была насыпана соль. Он поднялся со своего места, съел ломоть хлеба на столе и запил молоком из кувшина. Осгод надел чистую рубаху и брюки, подошел к чану с водой, чтобы умыться. Его грудь неприятно зачесалась, потом словно загорелась, и наемник прислонился к стене, стиснув зубы. Когда боль отступила, он распахнул рубаху и посмотрел на черную отметину, оставленную жрецом смерти на его груди. Перевернутая пентаграмма внутри солнца, метка проклятой секты.
   «Теперь, когда твой клинок обагрится кровью, знай, что ты служишь нашей любимой госпоже – Луморе» – сказал ему жрец.
   Одевшись и снарядившись в дорогу, наемник вышел из крестьянской хаты. Улицы пустовали, слишком ранняя пора, петухи еще не прокричали.
   Осгод дошел до кузни, вспомнил погибших Волхарта и Теобальда. На душе стало мерзко и гадко. Охотник больше никогда не вернется к своей жене Яре, а Волхарт… Может, даже хорошо, что кузнец не застал дальнейших событий.
   «Почему все сложилось так, а не иначе? – задавался вопросом наемник. – Высока ли была уплачена цена за спасение или того захотел Бог? Вот только чей Бог?»
   Осгод отвязал своего коня от столба.
   – Хорошо ли тебя кормили, Опал? – Лошадь в ответ лишь фыркнула и топнула копытом.
   Наемник залез в седло и поскакал на холм. Стоило же все-таки увидеть лучи зари, падающие на купол крепости. Он остановил жеребца на том самом месте, где был позавчера. Первый рассветный луч скользнул по куполу, разливаясь золотым дождем во дворе замка. Осгод улыбнулся, посмотрел в сторону деревни, где запели первые петухи. Село было уже далеко позади, но наемник отчетливо видел силуэты найденных детей. Они стояли возле поместья и смотрели на всадника на холме.
   Почему все сложилось так, а не иначе?

   ***

   Огонь в камине потух. Бернхард сидел рядом с Осгодом и курил трубку.
   – Ты ничего не мог поделать, сынок. Не вини себя. Разбойники на то и разбойники, что никого не жалеют. Жалко детишек… Как вообще эти головорезы могли продать их восточным скупщикам рабов? Бессердечные сволочи. По крайней мере, ты и этот Волхарт с мужиками отомстили бродягам. Как он сейчас поживает? Давно ли ты справлялся о его здоровье?
   Конечно, Осгод ничего не рассказал трактирщику ни о своей метке, ни об обращенных культом детях, ни о том, что следующей ночью Луморе нужна новая жертва.
   – Я никогда не возвращался туда. Мне тяжело это сделать.
   – Не виню тебя. Такая трагедия. Прошу, не тяготи себя. Ты поступил правильно, вступившись за этих бедных людей. Может, еще по кружечке?
   – Пожалуй хватит, хозяин. Нужно идти отдыхать.
   – Вот здесь ты, пожалуй, прав. Тогда до завтра. Доброй тебе ночи.
   – Доброй ночи вам, Бернхард.

Глава 8

   Ночью Клода мучили кошмары, и он никак не мог заснуть. Воспоминания, долгое время запертые в закрытом ящике, рвались наружу. Ему виделись снежные бури, злобные лица, остывшие трупы и кровь.
   В холодном поту наемник поднялся с кровати и подошел к небольшому окну. На улице шел дождь, сверкали молнии, а темный лес таил в себе скрытую угрозу. Таверна находилась на отшибе мира. Вообще удивительно, что Бернхард выбрал это место. Да, на тракте больше не было постоялых дворов, и все проезжающие путники останавливались здесь, но Клод был уверен, что этому кабаку осталось совсем недолго. Что смогут сделать старик и его дочь, если сюда ворвутся бандиты? Жизнь в таком месте без покровителя – самоубийство. Вопрос времени.
   Наемник насыпал из кисета немного табака и забил свою трубку.
   Мерзкий ублюдок. Зачем ты вообще раскрыл свою пасть?
   Бывший рыцарь почти убрал из памяти события прошедших лет, но Вигмар упомянул в своем рассказе о некоем Кнате, наемнике, который бросил его на далеком острове. Клод знал его, а точнее работал на него вместе с отрядом. Как же тесен этот мир! Холодный крайний север, где находится последний клочок цивилизации – город Нортгард, и начинается ледяная пустошь, где ютятся дикие кровожадные кланы варваров.
   Клод затянулся трубкой. За окном сверкнуло, и в своих воспоминаниях он снова отправился на далекий север.

   ***

   Уже минуло три года, как Клод таскался по стране с отрядом наемников, прозванных «Шестипалые». Отрядом командовали шестеро командиров, вооруженных визитными карточками отряда – шипастыми палицами.
   Это была традиция, начавшаяся еще с основания восточного отряда солдат удачи. Две сотни наемников подчинялись в первую очередь двум бронзовокожим капитанам, что было весьма непривычно, ведь обычно в отряде всегда только один капитан.
   Имен у них не было, либо они не хотели их раскрывать, поэтому все называли их Каннибал и Фосса. Оба капитана были высокого роста. Первый из них был необычайно толст, а второй изрядно худой, но жилистый. У Фоссы были острые черты лица, горбатый длинный нос и впалые щеки. Каннибал отличался массивным мясистым лицом с обвисшими щеками, пухлыми губами и широким носом. С каждым годом толстяк разрастался вширь все больше, чем он непременно гордился, поедая порции за троих.
   Далее по иерархии отряда шли два лейтенанта-южанина – Крушина и Рябой. Оба ростом не выделялись, но были довольно крепки для того, чтобы удержать окованные шипами дубины. Лицо Крушины было покрыто прыщами размером с ягоду и бородавками, за что он и получил своё прозвище. Рябой тоже не отставал от собрата, получив свою кличку из-за рытвин и углублений на лице.
   Последние два командира с севера были сержанты. Одного из них звали Кулак – из-за массивных кистей рук и неуемного желания с кем-нибудь подраться, а второго величали Язвой, так как он любил досаждать солдатам и занимать их каким-нибудь делом, и далеко не всегда в интересах отряда, а просто чтобы потешиться.
   В политические распри «Шестипалые» не лезли, предпочитая войне с регулярными армиями охоту на людей. Чаще всего на банды разбойников, хозяйничающих на землях запада, юга или севера. Работы было много, на свой заработок Клод никогда не жаловался. Его больше смущало то, что сам отряд, по слухам, когда-то был одной из подобных шаек в своей родной стране Карскане.
   Поначалу бывшему рыцарю было тяжело, ведь в те года он еще не избавился от привычки презирать «чернь». Он проводил время среди благородных воинов и дам, знатных лордов и баронов, а теперь ему приходилось на равных общаться с бывшими бандитами, рыбаками, каменщиками, крестьянами, ворами и дезертирами. Они должны были стать ему семьей.
   В его первый год службы в отряде Язва не спускал с него глаз, постоянно нагружая какой-нибудь работой. Клод рыл отхожие ямы, начищал командирские доспехи, и даже несколько раз поработал на побегушках у повара. Язва всеми силами выбивал из благородного человека всю дурь и обычаи, присущие дворянам. Клод все терпел и продолжал работать, ведь по условиям контракта он должен беспрекословно исполнять приказы всех своих командиров.
   В последующие два года Каннибал и Фосса, приняв обеты и веру религии, господствующей на материке, брали контракты от монастырских инквизиторов и аббатов. Наемники обращали непокорных, коих в военное время развелось немало, в веру света, не чураясь никаких способов.
   Отряд разгулялся не на шутку, спалив дотла около восьми деревень на юге. Когда «Шестипалых» нагоняли в дороге рыцари лордов, чтобы взыскать с них за разбой, капитаны предоставляли подлинную грамоту архиепископа о своих полномочиях, и все вопросы сами собой отпадали. Клод в подобных набегах принимал активное участие, позабыв о прежних клятвах защищать слабых и невинных, пытаясь в первую очередь показать, что он способен на большее, чем работать прислугой в лагере. Он бил мужчин, не жалел и женщин, не трогал только детей.
   Один из налетов, уже на землях севера, оказался для Клода особо удачливым, так как прослышавшие о «Шестипалых» северяне собрали собственное ополчение и вооружились не вилами, а боевыми копьями, щитами и топорами. В сражении наемники потеряли около пятидесяти солдат, еще три десятка были тяжело ранены, в том числе и Язва, которому Клод спас жизнь.
   Трое ополченцев зажали сержанта возле деревянной избы, один из них умело ткнул его копьем в бедро. Клод ринулся на помощь. В три отточенных маха меча наемник обезглавил копейщиков. Он взвалил на себя Язву и матерясь под нос, надрываясь от натуги, вынес ненавистного командира с поля боя. Затем снова, словно обезумивший, бросился в атаку, размахивая клинком, обагряя белый снег полосками горячей крови врагов.
   Когда битва закончилась, и наемники вернулись на дороги, восполняя потери, Язва навсегда отцепился от бывшего новобранца, впрочем, даже не поблагодарив того за спасение. Новичков в отряде всегда хватало, а значит, сержанту скучно не будет, и он найдет, на кого переключиться еще.
   Наемники вернулись на юг зализывать раны. Несколько северных лордов требовали головы «Шестипалых», но церковь защищала своих подданных, давая им покровительство и закрывая глаза на их жестокость. Южные дворяне подчинялись аббатствам, игнорируя призывы северян.
   Немного позже наемники восполнили потери, получили плату и вновь подались в города заниматься более обыденной работой. Мастера торговых гильдий щедро платили за избавление окрестных лесов, развалин и полей от банд и мародеров. Так называемые налетчики, по крайней мере на юге, в основном состояли из обездоленных крестьян, претерпевших немало страданий от недавних кровопролитных войн. Их дома были сожжены, а скот угнан, естественно, такое положение вещей заставляло их заниматься разбоем, а не возделыванием земли. Они точно также, как и лорды различных государств, грабили караваны и нападали на путников. Вот только у одних было на то право, а у других нет. В мире царило беззаконие и хаос, и едва ли не каждый житель материка хватался за оружие. Активные грабежи и набеги заканчивались к зиме вместе с войнами. И к этому времени на игровое поле выходили «Шестипалые», которые вычищали логова, норы и пещеры бандитов.
   К четвертому году службы Клода южные дороги были относительно безопасны, а в отряд прибыло много новых людей, имена которых бывший рыцарь даже не стремился запомнить, так как понимал, что к следующей весне треть из них не выживет.

   Первый снег настиг отряд недалеко от города Гарвил, где расположился лагерь наемников, ожидающих возвращения своих капитанов. В кругу возле костра сидело несколько старых ветеранов, в числе которых был и Клод.
   – Ну я значит, кааак вдарю по голове этому лопуху, и она кааак лопнет! Всю рожу тогда кровью забрызгало.
   – Хых! Енто ты ловко, Бабош.
   – А то! Сила вон видал, какая! – Наемник поднял руку, демонстрируя покрытый жиром бицепс.
   – Да болтовня это все. Не взрываются головы от удара топором, – отмахнулся ладонью другой наемник.
   – Тебя там не было! – прикрикнул раздосадованный Бабош.
   – Я вот что вам расскажу. Как-то довелось мне увидеть, как человека надвое разрубили. Здоровенным таким топорищем, да и воин был такой толстенный и огромный, ну прям как Каннибал, только звали его почему-то Горошинкой.
   Собравшиеся у костра засмеялись.
   – Ну чего вы? Имя же не выбирают.
   – Так и что с твоей Горошинкой сталось, Малк?
   – А ты как думаешь? Убили его, – Малк почесал затылок. – В голову вроде как клевец засадили. Ох и наделал он тогда.
   – Чего наделал?
   – В штаны, когда помер. Помнится, говорили ему перед боем много похлебки не лопать!
   Все расхохотались пуще прежнего. Только Клод с серьезным лицом, продолжал пить свой эль и смотреть на костер, возле которого пара солдат играла в кости, с азартом бросая кубики на деревянную доску.
   – Эй, Клод! – окликнул наемника Бабош. – А рыцари в штаны валят, когда дохнут? – Бабош усмехнулся.
   Клод поднялся с насиженного места, солдаты переглянулись и зашептались, понадеявшись на хорошую драку.
   – В два раза больше остальных, – без интереса ответил наемник.
   Собравшиеся снова залились хохотом. Напряженная обстановка спала. Бабош раскраснелся и едва не задыхался от приступов смеха. Они продолжали пить эль, болтать и кидаться друг в друга словесными остротами.
   Когда в лагерь въехали капитаны, все сразу оживились. Кулак и Язва во все горло орали, приказывая людям строиться. Два командира слезли со своих лошадей и подошли к отряду.
   – Выпить неси! – вскрикнул Каннибал Язве.
   Сержант вытолкал из строя новобранца и поддал ему пинка к палатке за выпивкой. Потом молодой вернулся с двумя наполненными кружками, и Язва выхватил их из его рук, любезно поднеся выпивку командирам.
   – Где лейтенанты? – сиплым голосом произнес Фосса.
   – В город поехали за провизией. С собой еще двенадцать человек забрали, – отрапортовал Кулак.
   – Вот проказа, знаю я, куда они поехали, – мягким голосом сказал Каннибал ухмыльнувшись. – Баб щупать по местным борделям.
   – Если ты прав, то накажи высечь розгами солдат, которые поехали с ними, – устало проговорил Фосса.
   – Непременно. Нравится мне, как ты решаешь дела, братец, – Каннибал опустошил свою кружку и протянул вторую Фоссе.
   – Не хочу, – Фосса отодвинул ладонью предложенный эль. – В общем, новый контракт ждет нас на севере. Банды в округе либо кончились, либо в норы свои попрятались. В Нортгарде хозяйничает много варварских кланов, – Фосса тяжело вздохнул. – Богатый купец сулит большие деньги за сопровождение его караванов.
   – За обеспечение безопасности, – вставил свое слово второй капитан.
   – Да. Северные города загибаются от нищеты, поэтому тамошние лорды дают помилование нашему отряду, если мы поработаем на их представителя. Караваны везут пушнину, шкуры и различные северные диковины на юг, а обратно доставляют шелк, вино и драгоценные побрякушки. Работа непыльная, платят много. Несколько разукрашенных дикарей не будут нам проблемой, – тихо сказал Фосса.
   – Капитан, так зима же наступает. Как же мы на север то? – сказал кто-то из строя.
   – Агась. Там морозы лютуют, и вьюги. Пропадем же, – сказал еще один голос.
   – Не пропадем, – ответил Фосса. – Такую цену нам еще никогда не предлагали. Зиму поднатужимся, а после пару недель отдохнем. Особо отличившимся я лично поставлю бочку вина и оплачу пару девок. Согреют вас после долгого похода.
   Толпа довольно оживилась и заговорила.
   – Пакуйте телеги. Завтра выступаем, – сказал Каннибал и выпил вторую кружку в несколько глотков.

   Дорога до Нортгарда была относительно спокойной. Отряд пересек приграничный горный перевал. Через пару дней они сделали остановку в Хейдорге и более не останавливались до самого Бьялдарга. Пополнив запасы провизии в городе, они отправились дальше. Добравшись до перепутья, где стояли указатели, воины обратили взгляды на дикарей, посаженных на пики. Зрелище было отвратительным, так как воронье знатно постаралось над лицами варваров. Кто-то из солдат задумался над тем, что было бы неплохо свернуть на дорогу в сторону Ресбурга. Этот город был настоящим притоном дешевых продажных женщин и славился отменной медовухой, как впрочем и остальные города на севере. Но непреклонный капитан направил свое войско вперед. Контракт ждал.
   Наемники уже две недели ступали по заметенному снегом тракту. Солдаты проклинали холод и дивились тому, как можно было воздвигнуть целый городище в таком отдаленном месте. Несколько фуражиров отряда стабильно снабжали наемников свежим мясом. Животных в северных лесах водилось достаточно, поэтому голодать путникам не приходилось.
   Самым свирепым противником на дороге был злой ветер, который без устали хлестал их по щекам, когда леса, окрестные города и села остались позади.
   Позже несколько охотников не вернулись с вылазки, и Рябой приказал разведчикам прочесать снежную округу. Наемники вернулись с пустыми руками доложив, что тел они не нашли, как и дикарей, которые могли быть поблизости, как предположил лейтенант. Крушина счел, что пропавшие просто трусы и дезертиры. Кулак ссылался на стаи волков. Впрочем, о исчезнувших быстро забыли, когда впереди на заледеневшем холме был замечен лагерь.
   – Что-то у меня в башке не укладывается, что в такую погоду солдаты Нортгарда делают там на холме. Не засаду ли готовят? Поди отомстить хотят за наши прежние делишки, – сказал Крушина.
   – С чего ты взял, что это солдаты? – откашливаясь спросил Рябой.
   – Стяги видишь?
   – Рванье какое-то. Ничего не разобрать.
   – Темно-зеленые они. Цвета Нортгарда. Ох и высекут их за такие обрезки, если они так к лорду своему явятся.
   – Так они поди не сами. Их, наверное, того, – Рябой провел пальцем по горлу.
   – Может быть. А может, они хотят, чтобы мы так думали. Да не, бред какой-то получается.
   – А вдруг кланы это?
   – Хрен их разберет. Надо проверить, а то с высоты мы – хорошая добыча. Холмик хорошо так расположен. Постреляют еще нас.
   – Ну давай дуй тогда к капитанам. Остановят пусть колонну.
   – А ты чего сам не сходишь? – злобно сказал Крушина.
   – Я в прошлый раз ходил.
   – И чего?
   – А ничего. Устал их упреки выслушивать из-за борделя в Гарвиле. Твоя очередь. Я пока пойду разведку соберу. Пускай глянут, чего там, – закончил Рябой.

   Командовать разведкой поставили Язву. В подчинение дали самых молодых, отчего он даже возмутился, так как почувствовал, будто их отправляют на убой. Лейтенант разрешил взять ему в отряд несколько ветеранов, в том числе Бабоша, Малка и Клода. Дождавшись темноты, они двинулись на холм.
   – Мне кажется, мы не дойдем, – стоя по колено, в снегу сказал Бабош.
   – А если и дойдем, то на радушный прием можно не рассчитывать, – сказал Малк.
   – Заткнулись! Оба! Нечего тут подрывать боевой дух отряда! – завопил Язва.
   Клод шел след в след позади троицы. Впереди всех утопал в снегах молодняк.
   «А ведь Малк прав. А если нас там поджидают? Если и доберемся до стойбища, то нас либо с луков постреляют, либо спустят с вершины кубарем», – подумал Клод.
   Злые места начались. Завывающие вьюги, стаи волков и дикарей, теперь еще и солдаты Нортгарда. Удивительно неприветливый, холодный, чужой и отдаленный край. Кто вообще надоумился построить город в этих местах?
   Хотя может, когда-то в этой пустоши и прорастали леса, где водилась живность, но потом, конечно, появились люди. Сначала только с топорами, чтобы воздвигнуть себе хижины и терема, а потом с огнем и мечом, чтобы спалить оставшиеся рощи.
   Скорее бы уже забраться, что ли. Терпеть уже не могу эту вылазку. И всех своих спутников с их рожами. Сплошные нытики и трусы. Поднимаются себе да постоянно озираются назад с мыслями, не бросили ли их тут случайно умирать в одиночестве?
   Сапоги уже все вымокли. Еще бы не вымокли. Набил их снегом, теперь жди, когда ноги откажут. Оказались бы там и вправду солдаты. Мы либо сядем все вместе косточки греть возле костра, либо сразимся насмерть. Во втором случае отогреемся быстрее.
   Клод остановился и сделал несколько глотков вина из фляги. Потом он зашагал в гору быстрее, стараясь обогнать остальных.
   – Ты куда рванулся? – откликнулся Бабош.
   – Надоело плестись за вами.
   – А вдруг там енти с копьями. Мигом ведь скинут.
   – Плевать. Лучше пусть меня на копье наденут, чем я от холода сдохну, – огрызнулся Клод.
   – Вот это правильно. Одобряю. Слыхали, а!? Каждый бы так в бой рвался! Глядишь давно бы уже богачами были и в золоте купались, – вскрикнул Язва.
   Клод шел вперед, порывы снега и ветра пытались сбить его с пути, но он упорно расталкивал на своей дороге молодых солдат и поднимался. Когда он оказался впереди всех, двигаться стало тяжелее, но наемник не останавливался. На ходу он снова пригубил вина из фляги. Стало даже жарко, несмотря на порывы сильного ветра ближе к вершине.
   Через некоторое время он оторвался слишком далеко от отряда. Оглянувшись, он потерял их из виду из-за пурги, но отдаленно слышал крики сержанта, который подгонял ветеранов и «молокососов».
   Вскоре сугробы кончились, и Клод ступил на заледеневшее плато. С высоты наверняка открывался красивый вид на окрестности, но из-за погоды округу застелил снежный туман. Ветер задул сильнее прежнего, отталкивая наемника к обрыву, но тот упорно шел по твердому настилу, прикрыв глаза рукой, пока не натолкнулся на что-то твердое.
   Он обнажил свой меч и всмотрелся в лицо мертвеца, нанизанного на копье, словно на кол. Позади убитого было еще около двадцати фигур, развешанных на копьях. Все были нагие и оскоплённые. Кровь на снегу давно уже застыла, а значит солдаты лорда были здесь давно.
   Наемник осмотрелся на вершине, но признаков варваров не обнаружил. Помимо трупов, в центре лагеря развевались порванные и изодранные штандарты Нортгарда. Клод прошел за знамя, вышел к окраине холма с другой стороны плато и увидел вдалеке городские огни, которые вскоре снова скрылись за пеленой снежной вьюги.
   За спиной Клод услышал голоса поднявшихся на вершину братьев по оружию, хотя никогда и не считал их таковыми, мысленно клеймя головорезами. Вот только вправе ли он называть их так?
   Наемники разбрелись по холму, но вовсе не за поисками выживших, а скорее за их пожитками, которых тут и в помине не было. Варвары все разграбили.
   Клод обернулся на шум голосов и всмотрелся в силуэты наемников, некоторые из которых разглядывали колья с убиенными. Он пошел им навстречу.
   – Так они что, им яйца всем поотрезали? – испуганно спросил Бабош.
   – Это же дикари, чего ты еще от них ждал? – с усмешкой сказал Язва.
   – А мы тут долго еще пробудем? – настороженно спросил Малк.
   – Нет. Пожалуй, мы здесь закончили.
   – Сержант, – окликнул Язву Клод. – С вершины я видел огни Нортгарда. Мы уже близко.
   – Ну уже хоть что-то. Значит, не зря мы карабкались на чертову гору, – сержант осмотрел покойных. – А ловко они это провернули, а? Запугать нас хотят.
   – Может, предупредить? – сказал Клод.
   – Боишься, рыцарь?
   – Я не рыцарь.
   – Как скажешь, – протянул Язва. – Так! Собираемся в обратный путь! Не то я сам вас всех кастрирую! Бегом вниз, молокососы! – заверещал сержант.
   Путь обратно был намного проще столь долгого подъема. Солдаты скатывались вниз. Спуск привнес ноты детской радости в жизнь Клода. Грязь, крики и кровь были где-то позади, словно это никогда и не было частью его жизни. Молодое пополнение с радостными криками бросалось вниз, кто-то даже додумался скатываться на щите. Пожалуй, эту часть вылазки можно назвать лучшим событием, произошедшим с отрядом спустя две недели дороги в постоянной мерзлоте.
   Радость продолжалась недолго, и суровая реальность отдалась волчьим воем за спинами бойцов. Когда они обернулись, то лицезрели на краю холма белоснежную стаю волков, что громко завывали, провозглашая себя хозяевами этих земель.
   – Похоже, у кого-то намечается пирушка! – прокричал сквозь вьюгу Язва и рассмеялся.

   ***

   В коридоре спален таверны раздались шаги. Клод выпустил струю дыма и отошел от окна, чтобы посмотреть, кому еще в этом доме не спится. Он приоткрыл дверь и увидел Осгода, который держался рукой за грудь и морщился, словно от боли.
   – Парень, у тебя все хорошо? – сонно спросил Клод.
   Осгод остановился напротив комнаты и отрешенно посмотрел на наемника.
   – Все в порядке. Старая рана побаливает, – больным голосом произнес он.
   – Выглядишь неважно.
   – Это пройдет. Шестопером в нагрудник в свое время прилетело. Вот иногда и ноет. Доброй вам ночи.
   – И тебе, Осгод.
   Клод прикрыл скрипучую дверь. Он знал, что парень ему соврал, но лишних вопросов не задал. Наемник защелкнул задвижку дверного замка, стряхнул с трубки дотлевший табак и лег в постель, думая о прошлом.

   ***

   Горожане недобро косились на вступивший за стены города отряд. Оно и неудивительно, ведь в этих краях хорошо помнили «Шестипалых». Вполне возможно, что к утру кто-то из наемников не проснется. Поэтому старые вояки предпочли вместо отведенной лордом казармы провести ночь в кабаке за свой счет. Большинство же, в особенности зеленые бойцы, прямиком направились туда под руководством Кулака, где их должны были, помимо койки, обеспечить и едой. Десяток наемников оставили на дозор, охранять повозки с накопленным добром отряда. Капитаны со своей свитой, кроме одного сержанта, и старыми вояками зашли на постоялый двор.
   Внутри трактира было людно, играла музыка, танцевали и пели захмелевшие люди. Несколько братьев отряда сразу же разбрелись по комнатам, чтобы отоспаться с дороги, когда капитаны договорились о цене с хозяином таверны.
   Командиры расселись за столом, ожидая своего заказчика, за которым был послан один из охранников трактира. Клод сел возле стойки и заказал себе медовухи, кромку сыра и пшеничную лепешку. На всем материке известно, что лучшую медовуху делают только на севере.
   Наниматель не заставил себя долго ждать. Дверь открылась, ворвался холодный ветер, но лишь на миг, прежде чем один из громил, сопровождавших своего господина, ее не затворил. Он сел за стол, подручные встали за его спиной. Клод невзначай навострил свои уши, закидывая в рот кусочки сыра. Ему хотелось узнать о работе из первых уст.
   – Приветствую вас в Нортгарде, господа.
   – Благодарим. Значит, вы и есть Кнат, прозванный в этих краях, Сияющим? – низким голосом проговорил Фосса.
   – Собственной персоной, – Кнат добродушно улыбнулся.
   – А почему Сияющий? – тонким голосом спросил Каннибал. – Кожа у вас вполне себе бледная, как и у всех северян.
   – Было время, когда я, как и вы, скитался по миру, продавая свой меч, а если точнее, то арбалет. Возлагал надежды на безбедное будущее. И вот свершилось. Последний контракт принес мне много денег, я вернулся домой и занялся торговлей.
   – Любопытно, а мне всегда казалось, что наемник может уйти на покой только с клинком в пузе, – охриплым от холода голосом проговорил Крушина.
   – Могу вас уверить, что это не так. Порой удача улыбается и нашему брату, – довольно проговорил Кнат.
   – Конечно, улыбается. Вы предлагаете нам большую кучу денег, – с жадностью сказал Рябой.
   – Потому как риск соответствующий.
   – Видно, не так уж и хорошо вам живется на заслуженном отдыхе, – тягуче проговорил Фосса. – Дикари, похоже, сильно треплют ваши нервы, – капитан сложил руки у подбородка.
   – Дикари, да… Донимали когда-то изрядно. Наши воеводы почти извели их с севера.
   – Ага, как же. Видели мы замученных северян на подходах к городу. Хороши солдаты, – Каннибал гадко усмехнулся.
   – Почти, как я и упомянул. Осталось всего пара кланов. Так называемые «Клыки» и «Снежные волки». Первых скоро изведут люди нашего почтенного лорда, но они меня и так мало волновали, так как находятся далеко за пределами дорог.
   – И что, собаки эти сильно донимают? Нам на всем пути ни одна не показалась, хотя забавы их, конечно, производят впечатление, – сказал Язва.
   – Собаки у нас по клеткам на псарне сидят, а вот волчата бегают по тракту и грызут людей, воруют мой товар, и, соответственно, я несу убытки.
   – Ладно, купец. Оговоренная в письме цена нас устраивает. Не зря же мы тащились в такую даль. Мы обеспечим безопасный путь твоим возам от Нортгарда до портовой гавани Сиена. Никакие волки там или медведи нас не остановят. Под защитой «Шестипалых» твой груз будет в целости и сохранности, а ты и дальше будешь жиреть, стареть, да богатеть, сидя у себя в теплом доме, – уверенно проговорил Фосса.
   – Рад это слышать. Приятно, что мы пришли к такому соглашению, – купец сложил руки на животе. – Трактирщик! Неси мне и моим гостям бочонок твоей лучшей медовухи! – вскричал Кнат.
   – Вот это по-нашему, – расплылся в улыбке Каннибал. – Тащи два! А лучше три!
   – И жратвы побольше! – грубо крикнул вдогонку Крушина.
   Клод допивал вторую кружку, вспоминал заснеженный холм и белых волков, что возвышались над ним.

   После двух дней простоя в Нортгарде торговцы начинали стягивать свои телеги с грузом к городским воротам. К утру следующего дня караван был полностью упакован. Повозки загрузили мехами, бочками с отменной северной выпивкой, различной бижутерией и дикими животными. Также к телегам пристраивали небольшие деревянные кареты, где расположились семьи, которым опостылела жизнь в вечных снегах.
   Купец Кнат о чем-то разговаривал с группой торговцев недалеко от обоза, обговаривая какие-то детали. Стражники, патрулирующие городские улицы, пристально наблюдали за наемниками, которые выстраивались вдоль повозок пешим строем.
   Кулак и Язва без умолку кричали на новобранцев, постоянно тыкая их носом в какие-нибудь мелочные оплошности, вроде расслабленного поясного ремня или протертого до дыр верхнего плаща. Клод считал, что когда-нибудь один из бойцов в пылу сражения выстрелит одному из сержантов в спину за их постоянные придирки. Он и сам как-то размышлял об этом.
   Офицеры отряда сидели верхом на свежих отдохнувших лошадях и прохаживались вдоль телег с грузом, прицениваясь к стоимости товаров. Клод стоял возле телеги по щиколотку в грязи, смешанной с недавно выпавшими хлопьями снега. Несмотря на приобретенный им на здешнем рынке меховой плащ и новые сапоги, наемник замерзал, ожидая, когда караван тронется с места.
   Вскоре небо затянуло серыми тучами, повалил снег. Не самая лучшая погода для далеких странствий, но ведь солдатам выбирать не приходится. Лейтенанты, получив указания от своих капитанов, поскакали во главу колонны, сами же командиры повели лошадей к замыкающей повозке, где стоял, уже в одиночестве, их наниматель. Перед долгой дорогой они получили последние указания от Кната, и вдобавок его доверенное лицо – купца Дитхельма, а потом вышли за городские ворота на заснеженный тракт.
   Чем дальше караван отдалялся от городских стен, тем сильнее лютующий ветер сдавливал наемникам кости, морозил их кожу. Земли вечной мерзлоты были суровы и не терпели слабых. Так, уже спустя день пути, холод забрал четверых солдат, которых после смерти обобрали, завернули в тряпье и закопали в снегу немного поодаль от дороги. Никто особо не горевал по погибшим, а скорее наоборот, как бы странно это не прозвучало. После такого случая лейтенанты разрешили наемникам обогреваться в пути с помощью алкоголя, но Рябой предупредил, что если среди отряда кто-то посмеет напиться до упаду, то того немедля привяжут к одной из телег и будут волочить до самой южной границы.
   Язва и Кулак беспрерывно курсировали между повозками и солдатами, проверяя их состояние. Однообразная дорога без конца и края еще долгое время студила покрытые инеем взгляды наемников, пока на пути длинного каравана не появился человек.
   – Слышь, Рябой, а это что за подарочек? – шмыгнув носом, сказал Крушина.
   – А мне почем знать? – недовольно гаркнул лейтенант.
   – Надо бы проверить, – сказал задумчиво Крушина.
   – Эй вы, двое! – Крикнул наемникам, стоящим возле первой повозки, Рябой. – Пойдите посмотрите, чего там разлегся этот болван!
   Двое наемников обнажили мечи и двинулись к лежащему на дороге человеку. Они осторожно перевернули его с живота на спину. Незнакомец что-то промычал. Разобрать слова было трудно, так как на его голову был надет мешок. Руки и ноги человека были связаны. Наемники удивленно посмотрели друг на друга. Без сомнения, данная встреча была странной. Откуда было взяться посреди заснеженной пустыни этой находке?
   – Ну что там? – крикнул Рябой.
   – Какой-то дикарь, связанный по рукам и ногам, – озадаченно проговорил один из солдат.
   – Дикарь?
   – Ну да. Здоровенный такой, весь шкурами зверей покрытый, – прокричал наемник.
   – Убить его? – крикнул второй солдат.
   – Нет! Оттащите в клетку к животным! – вскрикнул Крушина.
   – Так енто, к волкам штоль его посадить? – неуверенно проговорил подошедший наемник.
   – Дубина! Нет, конечно. Не к хищникам.
   – А к кому?
   – Да хоть к кроликам! Не задавай тупых вопросов! – рявкнул лейтенант.
   – Как прикажемте.
   Наемник сорвался с места и подбежал к дикарю. Вместе с напарником они подняли связанного варвара и потащили его к клеткам.
   – Нервный ты какой-то, братец, – сказал, усмехнувшись, Крушина.
   – Эта мерзлота сводит меня с ума! Не могу поверить, что Каннибал и Фосса подписались на двенадцать таких поездок. Да у меня к концу этой уже яйца отмерзнут!
   – Успокойся ты. Побереги нервишки и глотни лучше вина, полегчает.
   – Это не поможет. И так уже всю флягу выхлебал. Надо бы командирам доложить об этом варваре, пока они сами сюда не явились выяснять, почему обоз остановился.
   – Не утруждайся. Позволь в этот раз мне их известить. – Лишь договорив, Крушина пустил своего коня рысью к последней повозке.
   – А ты чего вылупился!? – злобно сказал Рябой первому извозчику. – Давай гони лошадей!
   Караван снова двинулся в дорогу.

   Последующая ночь сюрпризов не принесла, и возле костров наемников, разожжённых подле повозок, по-прежнему шептались о найденном дикаре. Клод вдоволь наслушался различных сплетен во время недолгого перерыва. Кто-то говорил, что найденный дикарь был разведчиком, некоторые шептали, что приманкой для диких волков, а третьи уверяли всех в том, что его бросили соплеменники. Последний вариант Клоду казался больше похож на правду, но по-прежнему не являлся для него истиной. За ответами наемник отправился к лагерному лекарю по имени Говорун. Отрядный врач осматривал варвара, а значит, мог обладать стоящими сведениями.
   Наемник несколько раз ударил в дверь деревянной кареты. По ту сторону послышался голос.
   – Я занят.
   – Это Клод.
   – Мне-то что? Говорю же, занят.
   – Отпирай, Говорун. А не то я расскажу нашим братьям о том, как однажды застал тебя с козой в сарае, когда ты…
   Открылась дверь, Клод с ухмылкой посмотрел на поседевшего лекаря с глубокими морщинами на лице.
   – Ну, чего встал? Залазь.
   Наемник забрался в карету и захлопнул за собой хлипкую дверцу.
   – Чего хотел? – с дрожью в голосе проговорил старик.
   – Ты хоть иногда на свет появляйся. Снаружи можно погреться у костра.
   – Мне и здесь хорошо, – лекарь пригубил свою флягу. Пахнуло спиртом.
   – Расскажи мне, что ты знаешь о пленнике. Кто такой? Откуда взялся? В отряде какую только чепуху не несут.
   – Я-то тебе расскажу, а вот ты помалкивай, понял? Не то с меня, а заодно и с тебя капитаны шкуру сдерут.
   – Не волнуйся. Я не особо люблю трепаться с остальными.
   – Хорошо. Ну вот как дело было. Фосса прислал за мной, чтобы я осмотрел поганца. Ну я, конечно же, сразу к ним. Не откажешь ведь капитану, сам понимаешь. Стоят. Значит, они там с этим купчишкой… Как же его там? – лекарь начал пощелкивать пальцами.
   – Дитхельм.
   – Во! Точно. Стоят, значит, и хлопочут, мол, дикарь этот не из простых, а какой-то там вождь снежного клана или что-то такое. Вроде как отобрали у дикаря власть и бросили к нам на убой. Купец-то северянский с ним чего-то там бормотал на своем языке, нам переводил, а вот варвар только скалился. Дитхельм ему объяснял, что вот врача ему, мол, прислали, меня то бишь, осмотреть как полагается, а тот все вертится да скалится. Потом шкуру с себя он сорвал и в клетку бросил, что я аж отшатнулся. Гляжу я на него под светом факела, а тело-то его все в рубцах, укусах и царапинах.
   – И что? – спокойно спросил Клод.
   – А то, что такие раны обычно не заживают. По крайней мере, на человеке.
   – Колдовство что ли? – усмехнулся наемник.
   – Смейся, смейся. Да вот скажу тебе, что варвар этот в грудь себя бил и клялся, что он – не кто иной, как повелитель волков этих. Скоро, кричал, отомстит своим клановьим врагам и нас всех изведет.
   – Я по пьяни и не такие бредни слышал.
   – Послушай, ты сам ко мне пришел. Я говорю все, как есть, – недовольно буркнул Говорун.
   – Ладно, а что дальше было?
   – Вот тут, дорогой друг. Мне бы и вправду лучше пьяным тогда оказаться. Глядишь, и глазам бы своим не поверил. Каннибал, видимо, как и ты, устал слушать его россказни и приказал Кулаку заколоть дикаря. Вот если бы у него было копье, то может быть…
   – Так что случилось?
   – Клетку он открыл, значит, а дикарь его как схватит, да как вцепится своими челюстями в его горло. Капитаны за палицы свои схватились, а дикарь здоровенным волком обернулся, сцапал на дорожку еще и купчишку и скрылся в налетевшей зимней вьюге.
   – Не делай из меня дурака, Говорун.
   – Знал ведь, что не поверишь. Но более честного слова ты больше ни от кого не услышишь.
   – Ты по этой причине только и сидишь в повозке?
   – Екнуло все же у тебя? Правильно, что задумался. Да. Я не выхожу из-за волка и его стаи. Уверен, скоро они объявятся, – лекарь глотнул из фляги и сморщился. – Может, партейку в кости?
   – Нет. Торговца-то нашли?
   – Да кому он теперь нужен? – отмахнулся старик. – Скоро его люди начнут задавать вопросы. Будут с тревогой искать своего господина. В повозках ведь едет немало жителей Нортгарда. Вот скажи мне, Клод, как считаешь, что будет дальше?
   – Не знаю.
   – Вряд ли мы вернемся в город, чтобы вернуть караван с его содержимым. В Сиене ведь ждали определенного человека, а его вдруг не стало. Сами мы уж точно торговать не будем. Остается только одно…

   Дальнейший план, составленный и продуманный капитанами, передавали тихим шепотом от костра к костру. Кому-то приказ нравился, а кто-то не на шутку встревожился, но не решался озвучивать свое мнение по этому поводу. Вести быстро разлетелись по всему каравану, и к полудню, когда солнце стояло в зените, наемники тушили костры, сворачивали палатки, готовые к выполнению поставленных приказов.
   В полдень, в заснеженной пустыне просияло, под ногами засверкал снег, мороз сковал румяные лица. Самым благоприятным было то, что стих злой и смертоносный ветер. Люди Нортгарда, в основном мелкие торговцы и их семьи высунулись из карет, повыходили на улицу вдохнуть свежего воздуха. Вскоре приказ был приведен в исполнение.
   Вдоль каравана мчался Каннибал. Его лошадь была сильной и выносливой кобылой, но даже на ее фоне капитан казался скачущим слоном в седле. Командир широко улыбался, размахивая в воздухе палицей и кричал:
   – Режь! Режьте всех!

   ***

   Клод спустился на первый этаж таверны. Он оставил на прилавке горстку медяков, достал из-за стойки небольшой бочонок, поставил его на стол возле погасшего камина. Наемник налил себе кружку эля, раскурил трубку и смотрел на почерневший от копоти и гари очаг. В голове он слышал крики.

   ***

   – Чего застыл, рыцарь? Нам еще ентих троих выгрузить надо, – сказал Бабош.
   Клод смотрел на маленькую нежную женскую руку, свисающую с повозки. По тонкой ладони стекала теплая кровь. В начале каравана еще слышались предсмертные крики загнанных в западню ни в чем неповинных людей.
   – Сам все сделаешь, – огрызнулся Клод.
   – Ошалел, что ли? Ты кем себя возомнил? Выгружай, я сказал!
   Клод стиснул рукоять обагренного горячей кровью меча и ткнул его острием болтливого наемника в живот, отчего тот даже хрюкнул. Потом Бабош закатил глаза и обмяк.
   – Тебя за это вздернут, сволочь! – Малк обнажил два коротких меча и зашагал на Клода.
   Он выбросил правый клинок вперед, Клод рубанул по куску стали и первый меч вонзился в снег. Не дожидаясь, старый вояка ударил вторым мечом, который Клод пропустил мимо руки, зажав его подмышкой, стиснув острую сталь кольчугой, а потом он ударил коленом Малка в пах, и тот разжал ладонь, выпустив рукоятку короткого клинка. Бывший рыцарь взмахнул своим мечом и разрубил Малку горло.
   Осталось несколько минут, прежде чем сюда явится следующий уродец. Отряд наемных солдат с не самой лучшей репутацией теперь еще и грабит караван своего нанимателя… Нет. Так больше нельзя. Слишком много грязи в моей жизни, слишком много…
   Пусть эти звери побираются краденым и убивают беззащитных. Мне этого хватило. Сам ведь и не лучше… Может, еще и не поздно что-то изменить…
   Клод услышал приближающиеся шаги и голоса. Поспешно он забрался в повозку и укрылся пледом.
   – Гляди! – удивленно произнес голос.
   – Вот те на! Бабоша с Малком положили!
   – Небось среди торговцев и воины были?
   – Надо сержанту рассказать. Смотри, удары какие отточенные.
   Снова раздались шаги, захрустел снег, солдаты отдалялись. Клод повернулся на другой бок и увидел красивое бледное девичье лицо с застывшими от ужаса глазами.
   Бедная наивная девочка. Возможно, твоя семья наконец решилась покинуть этот проклятый край, или твой отец взял тебя с собой посмотреть дивный мир, но ты лежишь здесь, рядом с человеком, который погубил все твои надежды на будущее.
   Наемник осторожно выбрался из телеги с другой стороны обоза и растворился в толпе его собратьев-убийц, которые рылись в каретах и прицепах, собирая все самое ценное. «Шестипалые» перетащили ценный груз к себе в телеги и отцепили опустевшие за ненадобностью, усадив вместо кучеров своих людей. Отряд двинулся в путь.

   Около недели небольшой обоз пробирался через заснеженные пустоши на юг. Переход был не из легких, и не только погода была тому виной. Когда отряд несколько раз останавливался в пути на ночлег, то солдаты удачи подвергались нападению волков. Свирепые хищники утаскивали во тьму наемников, чей костер затухал под гнетом холодных и долгих ночей.
   После нескольких подобных нападений командиры больше не тормозили колонну. Спать головорезам теперь приходилось на ходу, а мороз понемногу одолевал самых слабых из них. Клод шел впереди отряда, немного поодаль командиров, и прислушивался к их разговорам.
   – Знаешь, о чем я все раздумываю, Каннибал? – спросил Рябой.
   – О чем же? – ответил капитан.
   – Правильно ли мы поступили? Если северяне сообщат южным лордам о нашем разбое, то вполне может случиться так, что у границы нас встретят огнем и мечом.
   – Что ты такое бормочешь, Рябой? Какой разбой? – усмехнулся капитан.
   – Не понимаю.
   – Каннибал говорит тебе, что на караван напали варвары. Мы отбивались всеми силами, но нам пришлось отступить, – медленно протянул Фосса.
   – Вот именно! – Толстяк радостно хлопнул в ладоши.
   – Вон значит оно как, – задумчиво сказал Рябой.
   – А что случится, когда они найдут тела? – обеспокоенно спросил Крушина.
   – На тракт нескоро ступит нога человека. Непогода сильна, и она убивает людей не хуже зверья, поэтому горожане побоятся отойти от своих теплых очагов. Волки подчистят наши следы. Зима здесь суровая для хищников, а значит, ими постоянно движет неутолимый голод. Они на том месте и костей не оставят, – просипел Фосса.
   – На самом деле все равно, что будет. Плевал я на этих северян! – Каннибал радостно вскрикнул. – Даже если они додумаются, что там произошло, то южане им не помогут. Сколько лет они воюют друг против друга? Десять? Двадцать? Не им диктовать южным правителям свои требования.
   – Ага. А еще мы можем снова наняться к святошам, – пропищал идущий рядом со всадниками Язва.
   – Мы поплывем на восток, как только сбудем весть товар. Я хочу снова побывать на родине, – сказал Фосса.
   – И почему я узнаю об этом только сейчас, братец? – с интересом спросил Каннибал.
   – Потому что я только что об этом подумал.
   – Почему бы и нет? Всегда хотел побороздить дюны Карсканы, – сказал Рябой и ухмыльнулся.
   – А еще было бы неплохо сдобрить пески чьей-нибудь кровью, – поддакнул Крушина и гоготнул.
   Через несколько часов впереди снежных бесплодных земель показались опушки хвойных лесов, а это значило, что наемники почти выбрались с промерзлого севера, добравшись до границы.
   – Представьте себе лицо того надутого кретина, – заговорил Крушина. – Когда-то я был одним из вас, скитался по свету и продавал свой меч, – с наигранной важностью говорил лейтенант.
   – Задницей этот шут торговал, – Рябой хрюкнул.
   Все командиры, кроме Фоссы, засмеялись.
   – Наверняка уже подсчитывает выручку с товаров, – сказал Каннибал.
   Они снова расхохотались.
   – Похоже, старине придется позабыть о своей пенсии, – гоготнул Крушина.
   – Достаточно. Велите бойцам разбить лагерь возле дороги, когда мы дойдем до опушки леса. Нам всем нужен отдых. Через пару дней мы уже будем на юге.
   – А потом доберемся до Сиена! Возьмем себе отличный корабль, вина и шлюх и отправимся на восток! – восторженно проговорил Каннибал.
   Рябой оглянулся, посмотрел на Клода и остальных солдат.
   – Чего вылупились? Замерзли? – Он мерзко хохотнул. – Ничего, скоро разобьем лагерь. Язва! Прикажи охотникам настрелять свежей дичи! Тошно уже жрать одну солонину, – закончил лейтенант и сплюнул.
   – А ну-ка живее двигайтесь, остолопы! – разорался сержант. – Где охотники, мать вашу!?

   К вечеру лагерь уже был готов. Наемники радостно поглощали свежую оленину и пили, как они называли, трофейную медовуху, которой они разжились в неравном бою. Оживленная болтовня о возвращении на юг вместо контракта с северным купцом все сильнее вдохновляла солдат. Они уже давно позабыли о том, как порезали невинных людей, словно скот.
   Самодовольные и сытые псы войны. Теплые края ждут их возвращения. По их разговорам можно было судить, будто на границе их заждались распутные девки, веселые пьянки и новые контракты.

   Прошло несколько часов. Над лесом взошла полная луна. Она осветила белоснежные верхушки деревьев. Недалеко от лагеря послышался протяжный волчий вой, потом еще один и еще. Север не желал отпускать гостей без прощального подарка.
   Из черной чащи вышло несколько полуголых лохматых дикарей. Их лица были покрыты угольной краской, а глаза горели красным светом.
   – Вы только гляньте! Грозные дикари пожаловали на огонек. – усмехнулся один из охотников у костра.
   Он поднялся с места, натянул тетиву лука и пустил стрелу в варваров. Наконечник вонзился в бедро дикаря, но он только оскалился, даже не шелохнувшись. Из лесу вышло еще несколько дикарей, потом их стало вдвое больше, и все они грозно скалились, рычали, как звери загнавшие свою добычу.
   Рядом с костром охотников появились Язва и новый сержант, которого звали Рогатым, из-за вычурного шлема с широкими стальными бычьими рогами. Наемники словно и не заметили исчезновение Кулака, либо делали вид, что не обратили внимание, но сейчас это не имело никакого значения.
   Младшие командиры грозно призвали наемников строиться в боевой порядок. Копейщики встали первой линией, за ними – стрелки, а по флангам – пехотинцы с мечами, булавами, топорами и прочим. Кто-то даже додумался нацепить на руки шипованные кастеты.
   Во главе появившихся варваров больше всех выделялась троица вожаков. Они раскрасились красной краской. Двое из них были седыми стариками, а третий… третий когда-то был пленником наемного отряда. Видимо, молодой и напористый волк смог заслужить почтение своих старейшин.
   Клод вспомнил Говоруна, который так ни разу и не вышел с крытой повозки. Наемник смотрел на горделивые и довольные лица вожаков.
   Похоже, у кого-то намечается пирушка… – припомнил слова сержанта Клод.
   В ночной тиши зазвенели тетивы, в воздухе засвистели болты и стрелы. Копейщики выставили перед собой копья, фланговые бойцы обнажили свое оружие.
   Вмиг варвары обернулись белыми гигантскими волками, и стая с рыком бросилась на наемников. Строй отряда «Шестипалых» дрогнул от увиденного, на лица солдат пал ужас. Звери с легкостью перескочили первые ряды воинов и принялись рвать на части людей. В воздухе засмердело испражнениями. На губах Клод почувствовал привкус металла. На его глазах разорвали Рогатого, кровь которого окатила его с ног до головы.
   Воины в ужасе бросали свое оружие и с криками кидались в бега. Карету лекаря перевернули, и Говорун в страхе все же выполз из своего убежища. Не прошло и секунды, как его голова слетела с плеч от мощного удара мохнатой когтистой лапы.
   Каннибал и Фосса отбивались от хищников своими коваными палицами. Клод впервые увидел на безмятежном лице тощего капитана страх.
   Череп одного из волков треснул и брызнул кровью, когда толстый капитан ударил зверя палицей, но подоспевший волчий соратник разорвал Каннибалу брюхо и растащил его внутренности по округе. Фосса с яростью опустил свою палицу на волчью пасть и ринулся бежать к своей брыкающейся от страха лошади.
   Лейтенанты отряда отступали к повозкам и сгоняли струсивших людей в группы, заставляли отбиваться, но вскоре прыщавая голова Крушины оказалась в пасти зверя, а Рябого придавила туша его убитой кобылы, которая была на привязи, пока волки не добрались и до нее.
   Солдаты жались под колеса телег, волки их оттуда тащили, вонзив свои клыки в их плоть. Язву схватило сразу четверо волков, которые вцепились в его конечности зубами и рванули в разные стороны, казнив горластого сержанта, который в последние минуты жизни безумно смеялся.
   Клод в потоке ругани и криков бежал за уцелевшим капитаном. На бегу он несколько раз резанул мечом по волчьим шкурам, услышал их скулеж. Удирающий солдат с шипастыми кастетами в руках с разбегу снес наемника, и Клод свалился в груды трупов, но неприятное падение спасло его от окровавленной безумной пасти пронесшейся над ним, а вот толкнувшего не спасло. Клод поднялся с окровавленной снежной насыпи и снова побежал.
   Удирающий со всех ног капитан добрался до привязанного коня и принялся разматывать узел брыкающегося жеребца. Когда ему опостылело, что у него не получается успокоить коня, капитан в ярости ударил животное кулаком по ребрам, а в ответ схватил удар копытом. Его позолоченный нагрудник смялся, и Фосса упал тяжело задышав. Клод подоспел вовремя, скакун едва не оторвал деревянный столбец телеги. Он уже почти взобрался на коня, но за его ногу уцепился капитан.
   – Помоги… Спаси…
   Клод посмотрел на командира с презрением. Он вдавил ногой сияющий нагрудник сильнее, сорвал с его пояса кошель и сплюнул, оседлал коня под крики Фоссы, обрубил привязанную веревку и помчал вперед, постепенно скрываясь в объятиях снежной бури.

   ***

   Наемник задумчиво втягивал трубку, табачный пепел слабо мерцал в темной комнате. Он допил остатки эля и поставил кружку на стол.
   Надо же… Один выбрался оттуда. Добрался до границы, потом и до Гарвила. Капитан, конечно, молодец, что взял предоплату с купца. Этих денег мне хватило на зимовку и даже после нее. До сих пор ведь с его кошелька расплачиваюсь. Слишком долго я топил эти воспоминания пойлом, а сейчас вот вспомнил, и на душе прям легче стало.
   Клод довольно улыбнулся, сжимая зубами трубку.
   – Все кончилось…
   – Стало быть, ночь уже прошла, милсдарь? – позади наемника появился заспанный Бернхард. – А вы чего у холодного камина сидите? Сейчас полешек подкину, и сразу теплее станет. Скоро и Марильку подниму. Вмиг завтрак вам состряпает, – зевая, говорил трактирщик.
   – Не нужно. Я, пожалуй, еще отдохну, – тихо сказал Клод.
   – Как скажете, господин.
   Наемник поднялся по ступеням, зашел в свою комнату и лег на постель. Он забылся крепким сном, и даже первые лучи солнца, пробравшиеся через окно, не смогли его потревожить.

Глава 9

   Улицы Бьялдарга пустовали в позднее время суток, честные горожане находились в своих теплых постелях, либо напивались в кабаках. Фигура в черном плаще резво вынырнула из-за угла, покрытого мраком дома. Перебежав улицу, силуэт затаился в тени соседнего здания. Распахнулась дверь трактира. За порог вышел поддатый рыцарь в кольчуге. Не церемонясь, он спустил свои портки и начал справлять малую нужду за порогом. Из-за его спины, помимо музыки, доносился громкий смех мужчин и женщин. В руках тени появился сверкнувший острым лезвием изогнутый кинжал. Человек в черном прижимался к стене и ждал, когда воин попадется в его паучьи сети, но, похоже, пьяный рыцарь совсем не собирался захаживать в темный переулок, поэтому его пришлось поторапливать.
   – Животное, – прошипела тень.
   – Чего? – захмелело проговорил солдат.
   Слившийся с тенью человек ждал, не говоря больше ни слова.
   – Кто здесь? А ну вылазь, собака, коли такой смелый! – рыцарь натянул портки, достал из ножен меч и захлопнул за собой дверь трактира, идя в закоулок навстречу судьбе.
   Он прошел в беспросветный уличный пролет, испещренный паутинами и грязью, намного дальше, чем предполагалось убийцей, тем самым полностью закутавшись в черные и ядовитые сети убийцы.
   Из темноты вышел наемник. Он шел вслед за воином, не издавая не единого звука. Когда обозленный рыцарь отчаялся найти незримого обидчика, он убрал свой клинок в ножны на поясе и, шатаясь, побрел обратно в кабак пить и щупать крестьянских девиц, не обращая внимания на появившегося перед ним человека.
   Черная тень молниеносно нанесла удар в массивный живот, вспорола кольчугу, тонкие железные звенья расступились перед орудием смерти, потекла алая кровь. Рыцарь что есть мочи заорал, музыка в трактире резко стихла, в проулок побежали люди. Убийца встал за спину рыцаря, не вынимая нож из его брюха.
   – Этельред! – вскрикнул появившийся, другой собрат-рыцарь. – Отпусти его, мерзавец!
   Позади солдата вышли еще несколько воинов с мечами в руках.
   – Ты заплатишь кровью, если не выполнишь мое требование! – закричал рыцарь.
   – Хм.
   Убийца издал короткий смешок и вспорол живот Этельреда. Рыцарь кричал недолго, но очень громко.
   – Убить его! – вскричал воин, и рыцари понеслись в атаку.
   Тень в плаще оттолкнула от себя безжизненное тело и растворилась черным туманом в ночи, оставив преследователей в недоумении.

   ***

   Человек в капюшоне и вымокшем черном плаще сидел недалеко от камина, дожидаясь заказчика. Он перебирал пальцами серебряную монету и без интереса рассматривал пустующий зал таверны. В трактире и не могло быть посетителей, ведь Хьярти явился к самому рассвету. Лишь один пьяница мирно сопел за прилавком, но он был не в счет.
   Сонный кабатчик уткнулся локтями в стойку и положил голову на сцепленные ладони, прикрыв глаза. Сегодняшняя ночь была полна гостей, и усатый хозяин весь вечер носился с подносами, но спать он все же до сих пор не лег, так как в его заведении все еще был посетитель.
   Открылась дверь, и в трактир зашел знатный вельможа в багровом кафтане с золотой цепью на шее. Хозяин кабака резко оживился, приведя себя в чувство.
   – Ваше благородие…
   – Прошу Вас, не отвлекайтесь от своих дел. Я совсем ненадолго, – высокомерно и с улыбкой проговорил вельможа. – Отдыхайте.
   Феодал прошел к столу наемника и сел рядом с ним.
   – Умилостивил ли ты нашу мать?
   Хьярти отбросил свой плащ, сдвинул рукав кожаной куртки и показал на предплечье яркую черную метку.
   – Значит, дело ее живет. Наше братство растет и набирает силу. Чем меньше при дворе будет значимых подвижников Агемона, тем больше вероятность того, что дорогая Лумора одарит нас своей силой – вечной жизнью.
   Наемник молча протянул ладонь.
   – Да, да. Безупречная работа, и, конечно, сильная вера требует взносов в благое будущее. Кто знает, может, в скором времени золото потеряет свою ценность.
   Дворянин вложил в руку Хьярти пригоршню сияющих монет. Наемник ссыпал деньги в свой кошель на ремне и положил руки на стол.
   – А что, если на том свете души продолжают торговаться друг с другом за деньги? – вельможа усмехнулся. – Говорят, что цари древности приказывали хоронить их вместе с золотом, слугами, женами и наложницами. О времена! О нравы!
   Феодал глубоко вздохнул. Хьярти раскурил трубку и откинулся на спинку стула.
   – Ловко же ты порезал эту свинью. Бесславная смерть Этельреда Отважного, героя войны, в грязном и помойном переулке. Главное, конечно, то, что его последователи видели, что происходит с благородными выскочками, которые решаются продать свою верность чужому королю. Он ведь за дворянский титул был готов променять свою страну! – Вельможа ударил кулаком об стол.
   Наемник испустил струю дыма и начал плавно покачиваться на стуле.
   Дворянин недоверчиво оглянулся на сонливого трактирщика, а потом повернулся обратно к собеседнику и шепотом заговорил:
   – Необходимо разобраться еще с одним противником нашего дела. Заказ, как и всегда, идеологического характера. От него зависит жизнь нашего культа. Некто по имени Марквард де Ленмор, прозванный на западе Великим, стягивает верных вассалов с опытными военачальниками для завоевательного похода. Поговаривают, что, еще будучи кронпринцем, он отравил собственного отца и убил старшего брата-наследника на охоте. Этот прохвост готов пойти на все ради власти. Не знаю, откуда у него столько золота, но знаю точно, что по миру глашатаи разносят слухи о весьма прибыльных контрактах, на которые стекаются наемные мечи континента. Затевается что-то крупное и доселе немыслимое, и как только лед на реках растает, а снег сойдет с наших земель, то могучий враг начнет свои кровопролитные войны. Однако есть еще время остановить это безумие.
   Хьярти поднял брови и с усмешкой посмотрел на вельможу.
   – Почему это вызывает у тебя улыбку? Думаешь, обычное дело? Конечно-конечно, так ведь каждую весну бывает. Короли и князья ведут свои войны, но в этот раз все по-другому. Подумай вот над чем. Север и Юг из-за своих раздоров ослаблены. Да, мы усмирили этих недоумков, но эта война обошлась нам слишком дорого. Тем более удерживать захваченные территории тоже нелегко. Гарнизоны требуют платы за сохранность суверенных границ юга. На востоке тоже не все так гладко… Какой-то новый кровопийца зарезал тамошнего верховного правителя и разделал на куски всех его наследников. Династии больше нет. Хаос и раздор, друг мой. Это ведет к упадку хрупкого мира. Я совсем не удивлюсь, если скавры тоже в скором времени выступят на материк, собрав силы, чтобы оторвать кусок и себе.
   Наемник выпустил дым и тяжело вздохнул. Это означало лишь то, что дворцовые интриги его вовсе не интересуют, и на самом деле уже можно переходить к деталям нового заказа.
   – Я знаю, знаю, что политика тебя не волнует. Просто мне нужно было кому-то выговориться, а лучшего собеседника, чем ты, я не знаю. Люди в основном любят болтать, сорить словами, постоянно перебивать, а ты совсем немногословен.
   Хьярти махнул рукой, чтобы феодал продолжал, если так хочется. Потом он щелкнул пальцем трактирщику. Хозяин таверны вынес к столу гостей две наполненные кружки.
   – Наше положение затрудняется. Мы окружены врагами, южный королек-святоша все еще на троне, но это пока… Старейшины культа огорчены состоянием дел. Слишком долго готовился переворот на юге. Долгие годы наши мудрецы воспитывали нового наследника для трона, а теперь ко всему прочему на материке появляется захватчик, способный уничтожить все наши планы, захватить земли, и кто знает, возможно нацепить на голову императорскую корону. Это не дело… Лучшим решением в такой непростой обстановке будет избавление мира от мерзкого ублюдка, и желательно его приближенных тоже. Пусть все они окажутся на той стороне и послужат нашей дорогой матери на ее одре. Давай выпьем за успех нашего дельца!
   Знатный заказчик поднял кубок.
   Наемный убийца поднял глиняный кубок, а потом выпил его содержимое. Он посмотрел в глаза нанимателя и постучал пальцами по столу. Его по-прежнему интересовали детали нового заказа.
   – Наймись на службу к этому узурпатору. Не знаю даже, присоединись к одному из отрядов наемников, что ли. Выведай его планы, а потом избавься от него и его свиты. Пусть это будет громко и изощрённо. Было бы славно, если это произойдет при множестве свидетелей. Военная кампания нового лже-императора должна захлебнуться в собственной крови, так и толком не начавшись. Понимаю, что это может статься трудной задачей, но прошу тебя, не тяни. Пусть паршивец почувствует свое превосходство в этой войне, расслабится, а потом ты вонзишь нож в его поганое сердце! Когда ты выполнишь это задание, то отчитываться будешь уже не мне, а нашим жрецам. За такие заслуги они наверняка примут тебя в круг. Я уверен в этом. Вполне возможно, что в скором времени ты будешь давать мне поручения, сын смерти.

   Когда придворный советник покинул трактир, Хьярти положил на стол несколько монет, надел черный плащ, скрыв лицо за массивным капюшоном, и оставил захудалую лачугу Бьялдарга.
   Оседлав своего коня, наемник оглядел мрачные дома и стены города. Взглядом он проводил несколько военных патрулей и выехал за городские ворота на тракт, где погнал коня по истоптанной грязной дороге.

Глава 10

   В лагерной палатке было слишком темно и слишком холодно. Шкуры и меха диких животных больше не грели его тело, как и женщина, которая прижалась к скавру всей своей нагой красотой, лукаво улыбаясь. Воин приподнялся к спинке кровати и всматривался во тьму. Он вспоминал вчерашний день, когда от зари и до самого заката кипела битва, лилась рекой кровь, слышались крики врагов и соратников. Великая твердыня пала под натиском захватчиков. Это событие было поистине невероятным, ведь доселе никто и никогда не захватывал «Северные клыки».
   Армии сошлись боем на реке, горели и тонули корабли, а потом подле твердыни солдаты снова рубились на смерть оскалив зубы. К закату сражение велось уже на стенах и башнях твердыни. Лилось кипящее масло, таран пробивал ворота, лучники и арбалетчики осыпали армии недругов дождем из стрел. Многие захватчики сгинули, но северяне утратили намного большее в этой войне. Этот разгром история не забудет никогда.
   Палатка резко распахнулась, тьму разрезал солнечный луч, и внутрь шагнул крупный воин, похлопывая себя по животу.
   – Проснулся? А я надеялся, что мне придется силой вытаскивать тебя из кровати, – Сигурд усмехнулся.
   – Не дождешься.
   – Ну как тебе девка? Хороша чертовка?
   – Выйди, пожалуйста. Дай мне хотя бы натянуть портки. Позже мы поговорим.
   – Поторапливайся. Похоже, что северяне готовят ответный удар. Надеются отбить свою неприступную крепость, – островитянин снова громко усмехнулся. – И откуда только у них берутся люди?
   Девушка под одеялом зашевелилась и сильнее прижалась к Рерику. Непонятно, напугал ли её Сигурд, а может, она просто замерзла. Скавр вспомнил, как она бросилась в его объятия, словно бы ждала его, когда захватчики ворвались в главную башню, перебив защитников. Эта была хорошая идея с ее стороны, а иначе ее могли попросту изнасиловать и убить, но он вступился за нее и забрал с собой, словно добычу. Ночью она рассказала ему, что является какой-то дворянкой, и ее брат щедро вознаградит его, если он выведет ее из крепости и лагеря захватчиков. Рерик лишь ухмыльнулся, сорвал с нее одежду и поцеловал. Беззащитная дворянка содрогнулась, но более не сопротивляясь, отдалась ему, и даже сейчас изображала к нему любовь. Ей нужна его защита, но ему было на нее совершенно наплевать.
   Рерик оттолкнул от себя девушку, встал с кровати и натянул штаны. Когда он опоясался мечом и надел броню, то снова взглянул на нее. Девушка умоляюще смотрела на него. Она хотела, чтобы он остался с ней. Рерик с улыбкой перевел глаза на брата. Сигурд все еще стоял на пороге палатки.
   – Ну чего ты встал? Если хочешь, то возьми ее, пока еще есть время.
   Сигурд довольно улыбнулся и зашагал к постели. Рерик пошел к выходу. Позади он услышал сначала женский крик, потом резкий удар и девичий плач. Скавр усмехнулся себе под нос и покинул палатку.

   В военном лагере возле крепости повсюду расхаживали воины. Армия готовилась оставить злосчастный берег этих мест, забрать в свои дракары все награбленное и сжечь это место. В который раз воины с далеких скалистых островов показали людям с материка их место. Конечно, им этого не простят, и никогда не забудут, но разве это когда-то заботило воинов, чей образ жизни состоял из набегов?
   Солдаты тянули за собой вьюки с награбленным золотом, серебряную посуду, ковры, меха и пленников. Они складывали товары в корабли, либо принуждали делать это новоиспеченных рабов. Если те противились, то скавры их попросту убивали.
   Каменные стены и прилегающие земли «Северных клыков» были усеяны телами убитых солдат. Над полем брани кружило воронье. Они ждали, когда захватчики покинут эти места, чтобы самим приступить к пиру и вкусить дары победителей.
   – Проклятые птицы! – появившийся рядом Сигурд сплюнул наземь.
   Рерик обернулся и посмотрел на исцарапанное лицо своего брата.
   – Ты уже закончил свои дела?
   – Да, девка слишком много брыкалась. Хотел ее утихомирить, но малость перестарался. Сам знаешь, как оно бывает.
   – Пожалуй, что нет. Дамы любят меня, дружище.
   – Да, да. Я уже вдоволь наслушался историй о твоих похождениях. Лучше бы узнать, когда мы отправимся в путь. Впереди еще столько земель.
   Сигурд был прав. Женщины любили Рерика из-за его внешности и дерзкого характера. Скавр уже давным-давно потерял счет своей охоты за девичьими сердцами, но в этот раз все было немного иначе.
   Перед тем, как налетчики выступили в свой победоносный поход, Рерик положил свой глаз на одну воительницу. Ее звали Брумхильда. Она была статная рыжеволосая девушка, которая в боях ничем не уступала мужчинам. К ней пытались подступиться многие, но дева меча сама решала, с кем ей быть и кому уделять свое внимание. Несмотря на все ухаживания Рерика, она лишь заигрывала с ним. Ей нравился его интерес, но она держала его на расстоянии, даже слегка подбешивая. Однако одной привилегии скавру все же удалось добиться. В своих безуспешных попытках он уже было отчаялся, решив бросить свои намерения, но тонкий лед между ними все же треснул, и она попросила называть ее Хильди. Причем сказала она это с такой легкостью и как бы невзначай, что Рерик не сразу понял, когда амур пронзил своей стрелой его сердце. Лишь после того, как воительница удалилась, он почувствовал теплоту ее слов. Глаза воина сверкнули огнем, когда он понял, что все же ей интересен. Потом, к сожалению, началась война, и им стало не до заигрываний.
   – Боюсь, что сейчас наш поход подходит к завершению. Дракары полны под завязку драгоценностями и рабами. Нам пора возвращаться домой, – продолжил Рерик.
   – А после войны нашего Конунга мы с тобой, как в старые времена, прогуляем все деньги и рванем с островов на материк, чтобы заработать еще больше золотишка.
   – Обязательно, если сегодня мы успеем отчалить до прибытия резервов северян, – Рерик усмехнулся.
   – Как жаль, что эти дохляки уже никому не расскажут, как в предсмертной агонии смотрели в мои горящие огнем глаза и звали своих матерей. – Сигурд оскалился жуткой улыбкой.
   – Не завидую я тем солдатам, которые перед смертью увидели твою рожу. – Рерик засмеялся.
   – Ты что, сейчас оскорбил меня?
   – Может, и так. И что?
   Сигурд сорвался с места и вцепился в брата. Оба они повалились наземь под хохот воителей и воительниц, наблюдавших за ними. В конце концов братья, раздававшие друг другу тумаки, тоже рассмеялись, ослабив хватку.
   Высохшая кровь вокруг и мертвецы ни капли их не смутили.

   Забитые под завязку корабли отчалили с берега. Налетчики подожгли крепость и ее окрестности. Пленные северяне с отчаянием смотрели на пылающие берега своей родины. Их стенания разносились эхом по морю, пока надзиратели не взялись за дело и не успокоили непокорных, взгрев их плетьми, но во взглядах сломленных все равно читалось презрение к врагу, несмотря на боль и страх. Один из пленников даже кричал какие-то проклятия, но один из воинов перерезал тому горло и выбросил за борт.
   – Да, этого они нам долго не забудут, – сказал Рерик, наблюдавший эту сцену.
   – А мы в любой момент можем им напомнить об этом, – сказал Сигурд улыбнувшись
   – Дело не в том, брат. Война принесла нам славу и богатство, но что будет впереди?
   – Конунг знает, что нам делать. Разве это важно? Крики мужчин и женщин! Вот что приносит мне удовольствие! Набитые золотом до отвала карманы! Это ведь главное. «Сыны Хьялда» еще никогда не были столь прославлены!
   – А смерть?
   – А что смерть? Прекрасные девы уже давным-давно заждались нас в залах славы. Вечные битвы и реки пива ждут нас на том свете. Но почему-то мы с тобой все еще ходим по этой клятой земле. И пусть! Недостаточно, значит, принесли мы даров нашим богам!
   – Эх… Да, недостаточно.
   – Да что с тобой такое, Рерик? Я тебя не узнаю. Один из первых мечей громовержца придался какой-то бабской меланхолии. Что тебя беспокоит, брат?
   – Видишь ее? – Рерик бросил взгляд через плечо.
   Сигурд рассмеялся.
   – Так вот в чем дело! – он засмеялся громче, привлекая внимание остальных скавров.
   – Ты закончил?
   – Узнаю своего брата. Ну что тебе сказать… Не думаю, что Брумхильда раздвинет ноги перед тобой.
   – Следи за языком, Сигурд. Мы с тобой одна кровь, но тебе не стоит так говорить о ней.
   – Тише, тише, – скавр развел руки. – Я даже не мог подумать, что какая-нибудь из дев, пусть даже такая воительница, как она, сможет покорить твое черствое сердце, – Сигурд ухмыльнулся.

   Корабли захватчиков рассекали бушующие волны уже третий день, но команда чувствовала, что Конунгу не благоволят боги. Они знали, что курс давно был потерян. Прошлой ночью десятки дракаров пошли ко дну из-за шторма и разверзнувшейся бури. Люди рьяно кричали, гребли веслами, но морская пучина все равно забирала ей причитающееся.
   Вскоре после ненастья путь к спасению виднелся темными очертаниями на линии горизонта в ярком свете грозовых молний. Земли, показавшиеся вдали не напоминали родные острова налетчиков, не были похожи ни на берега востока или юга, ни уж тем более на северные края. Однако все это было неважно.
   Из глубины вынырнуло нечто. Воины изумленно наблюдали за морским змеем, появившемся из синей бездны. Морское создание поднялось ввысь, сверкающие молнии осветили его пасть с десятками тысяч клыков. Скавры припомнили древние сказания об этом существе, которое однажды поглотит весь мир. Змей метнулся обратно к бездне и вмиг унес за собой половину армии Конунга, вместе с их драккарами и награбленным добром. Вторую половину кораблей настигла нахлынувшая гигантская волна.

   – Очнись! Встань же! – Сигурд в который раз занес свою ладонь над лицом брата, но в этот раз его руку остановила цепкая хватка Рерика.
   – Ты… ты жив! Живой! – Сигурд опустился на колени рядом с Рериком и обнял его.
   – Где мы? Я помню, как всемирный змей уничтожил наш флот и… смерть, – озадаченно сказал Рерик.
   – Боюсь тебя разочаровать, но, видимо, у Богов еще есть на нас планы.
   – Неужели змей действительно существует? – сказал Рерик.
   – Предания не врали. И если змей очнулся, то не так и далек конец всего мира, братец.
   Рерик посмотрел вверх. В свете солнца над ним возвышалась Брумхильда. Высокая, изящная и крепкая. Длинная рыжая коса спускалась к ее поясу, большие синие глаза смотрели на скавра. Она протянула ему руку и помогла подняться.
   – Рад видеть тебя живой, Хильди.
   – Надолго ли? – ее красивые губы дрогнули.
   – О чем ты?
   – Она о том, что мы сами не понимаем где находимся, Рерик. – Сигурд почесал свою бороду.
   Рерик оглядел округу. На черном скалистом побережье виднелось множество обломков кораблей и мертвых тел, которые поедали крабы. Среди поверженного стихией войска были и уцелевшие, но совсем немного. Некоторые из них ходили мимо погибших, ища в их лицах своих знакомых и друзей, другие обшаривали обломки в поисках уцелевших сокровищ, освобожденные рабы просто в ужасе бежали с побережья, словно за ними гнался демон.
   – Пленники… – тихо сказал Рерик.
   – Пусть бегут. Нам сейчас точно не до них, – сказала Хильди.
   – Трусливые северяне, – презренно сказал Сигурд.
   – Тебе не стоит так говорить, скавр, – послышался голос из-за спины.
   Братья и воительница резко обернулись, обнажив свое оружие. Напротив стояли двое северян. Они уже успели разжиться оружием утопленников, но клинки не были вынуты из их ножен, а просто свисали на поясах.
   – Смерти ищешь, северянин!? – вскрикнул Сигурд. – Лучше беги за своими трусами, пока есть такая возможность!
   – Прикуси язык! Ты говоришь…
   – Остановись, Бруно. Мы ведь пришли поговорить, а не драться.
   – Чего вы хотите? – сказал Рерик и вышел вперед.
   – Выбраться отсюда. Это неизвестные нам земли, и лучше позабыть наши распри, объединив силы. До тех пор, пока нам не удастся выбраться отсюда.
   – Он прав, – сказала Хильди. – В здешних местах водятся твари пострашнее прибрежных крабов. Вон те следы крови это подтвердят.
   Брумхильда показала на возвышенности, по которым отчетливо было видно, как протяжный багряный след запачкал прибрежные скалы.
   – Зачем они нам!? Они – наши враги, и при удобном случае перережут нам глотки! – вскричал Сигурд.
   – Вас осталось слишком мало, а нас – и того меньше. Дорога до ближайшего порта может занять много времени, и в этом походе потребуется каждый меч или топор, – сказал северянин.
   Рерик посмотрел на брата, Сигурд вскричал и оттолкнул его от себя с воительницей, стоящей рядом. Он вонзил свой топор в древко потопленного корабля и свирепо закричал.
   – Что с ним? – поинтересовался Бруно.
   – Просто мой брат не любит северян, – Рерик ухмыльнулся. – Кто ты, князь? По тебе сразу видно, что ты не простолюдин. Слишком уж надменный взгляд.
   – Зови меня Агалард. Я не князь и, пожалуй, этого будет достаточно.
   – Как скажешь. Итак, нам нужен план.
   – Он уже есть, – Брумхильда вышла вперед. – Среди драккаров остались более-менее целые суда, которые можно восстановить. Но проблема в том, что здешние берега не изобилуют нужными материалами.
   – Поэтому нам и нужен порт, – раздраженно сказал Бруно.
   – Если мы найдем порт, то драккары нам не понадобятся. Нам хватит людей, чтобы украсть корабль, – сказал Рерик.
   – Скавры, – презрительно сказал Бруно и сплюнул.
   – Успокой своего щенка, Агалард, – сказал Рерик.
   – Что!? – Бруно стиснул зубы.
   – Хватит! У нас достаточно поводов, чтобы ненавидеть друг друга, но это может подождать. Мы должны выбраться с этого проклятого острова любой ценой, – сказал Агалард.
   – Для начала нам надо понять, где мы, – сказал Сигурд. – Будь у нас хоть корабль, но мы все равно не знаем, в какую сторону плыть.
   – Он прав. Выйди мы в море, так нас погубит голод, когда мы заблудимся, если это не сделает то чудовище, – сказал Рерик.
   – Чего же мы ждем? – спросила Хильди.

   К группе присоединилось еще четверо выживших, которые с презрением смотрели на северян. От них Рерик узнал о смерти Конунга и остальных военачальников. Тьма сгустилась над великим воинством скавров. Тысячи людей пали в море и теперь кормят рыб на морском дне. Никто из выживших не понимал, чем они заслужили гнев своих богов, которые призвали великого змея уничтожить их флот.
   Они преодолевали скалистые массивы, пока перед ними не возвысились стенами неприступные горы.
   – И что дальше? Пути больше нет! – вскрикнул Бруно.
   Островитяне засмеялись.
   – Что вас забавляет? – рассвирепел Бруно.
   – Именно по этой причине вы и проиграли в войне. Для нас нет недостижимых целей и непокоренных вершин, – сказала Брумхильда и взобралась на первые уступы каменной глыбы.
   – Ну что, Агалард? Нравятся наши смелые женщины, а!? – Сигурд засмеялся. – Такие воительницы рожают самых смелых героев!
   – Безусловно, – без энтузиазма сказал Агалард.
   – Просто повторяйте за нами и помните, что, забираясь на скалу, можно ошибиться только раз, – улыбнулся Рерик и пошел в след за собратьями.
   Бруно стоял, скрестив руки на груди и злобно смотрел вслед удаляющимся налетчикам.
   – Агалард, я считаю, что нам необходимо найти и собрать выживших северян, объединиться с ними, а не тащиться за этим сбродом. Когда мы найдем город или крепость, нас могут принять за головорезов вроде них. Ты же понимаешь это?
   – Все не так просто, Бруно. Этот ублюдок, Рерик, убил двух моих братьев, похитил и взял силой мою сестру. Я должен отомстить ему. Я никогда не забуду его самодовольного лица, возвышающегося над телами моих соотечественников.
   – Агалард, я даже не знал… Прости, что усомнился в твоих помыслах. – Бруно виновато отвел взгляд в сторону. – Когда мы разделаемся с ними?
   – Мы выберем нужный момент, и я воткну свой меч в сердце проклятого варвара!
   – Я с тобой, Агалард.
   – Знаю, Бруно. Теперь нам нужно лезть за ними. Постарайся не сорваться в пропасть.

   Подъем на крутые отвесные скалы был сложным, люди крепко сжимали камни руками и осторожно ступали на выступы. Их пальцы цепко хватались за разломы, ладони взмокли от пота, и вскоре один из скавров сорвался в пропасть, наступив на неустойчивый камень ногой, что пошатнуло боевой дух всей группы. Какое-то время они еще слышали его крики, но вскоре все было кончено, и за спиной был слышен только звук морского прилива.
   Сигурд, держась за скалу, обернулся и сказал:
   – Боги уже ждут тебя в залах славы.
   Скавр перевел свой взгляд на северян, которые лезли следом за ними, и заметил злобную ухмылку Бруно.

   Выжившие взобрались на вершину, и перед ними раскинулись бесплодные сернистые поля, покрытые пеплом. Из глубоких расщелин между скалами валил черный дым, словно земля под ними горела. Вдалеке виднелись массивные горы, по которым стекала огненная река. До самой линии горизонта не виднелось ни одного признака какой-либо жизни или небольшого поселения. Это были мертвые земли.
   – Проклятое место. Вы чувствуете этот смрад? – проговорил Сигурд и сплюнул.
   – Вряд ли мы найдем здесь помощь. И что нам теперь делать? К берегу нам так просто уже не спуститься, – сказал Агалард.
   – И за что Боги так возненавидели нас!? – с досады прокричала Брумхильда и упала на колени. Рерик склонился к ней, обнял ее и помог подняться.
   – Известно за что… – вполголоса со злобой сказал Бруно. Он задумался о всех тех горестях и бедах, что принесли налетчики северным княжествам.
   – Закрой пасть, собака! Пока я не вырвал твой язык, – сказал один из скавров, звавшийся Акун. Он гневно и с вызовом посмотрел на северянина.
   Бруно положил ладонь на рукоять своего меча и усмехнулся искривленной улыбкой.
   – Давай, малыш. Покажи мне, что ты можешь.
   Воин вытащил из-за пояса топор и сказал:
   – Я бросаю тебе вызов! – он направил топор в сторону противника. – Перед ликом Богов и всех присутствующих! Решим это здесь и сейчас!
   Бруно рассмеялся и взялся за меч, отставив правую ногу назад и слегка сгорбившись.
   – Остановитесь! – крикнул Агалард.
   – У тебя здесь нет прав! – свирепо вскрикнул скавр. – Ты по-прежнему наш пленник!
   – Отойди в сторону, если не хочешь стать следующим, – тихо сказал Рерик.
   Агалард злобно оглядел всех собравшихся, но не посмел ослушаться понимая, что он и его земляк в меньшинстве. Их шансы были ничтожно малы для того, чтобы выстоять против шести клинков, но он задумался, что Бруно вполне способен одолеть грязного подонка, бросившего ему вызов. А это кое-что значило.
   Не дожидаясь атаки, Бруно с криком кинулся на врага. Защищавшийся парировал удар топором, отведя острое лезвие к земле, а затем скавр со всего маха ударил тупой частью топорища, попав северянину в лицо. Пролилась первая кровь, но Бруно не остановился на сломанной переносице, он вытер рукавом рубахи кровь и с напором, и криком, снова сорвался в атаку взмахнув клинком снизу, чтобы вспороть своего обидчика. При своем размашистом ударе он едва не зацепил Брумхильду, которая стояла совсем недалеко от сражающихся.
   – Эй! Еще один такой выпад, раб, и я лично вскрою тебе череп! – грозно рявкнул Рерик.
   Бруно лишь ухмыльнулся, когда Хильди отступила за спину Рерика, и продолжил наступать на своего соперника, размахивая широким лезвием меча, но разрубая лишь воздух, так как его оппонент умело уходил от ударов.
   Рерик почувствовал, как воительница прижалась к нему, не говоря ни слова. Он ожидал услышать нечто вроде того, что она бы и сама разобралась с северянином, но девушка просто молчала. Возможно, каждой женщине, какой бы сильной она ни была, иногда хочется почувствовать себя под защитой мужчины.
   Рерик обернулся к ней, их глаза встретились, позади них шумели звуки битвы. Пряди ярких рыжих волос разметал ветер, и Брумхильда прикоснулась своими губами к губам своего защитника. Скавр крепко обнял ее, и в этот момент впервые в жизни он почувствовал нечто особенное, чувство, которое доселе он никогда и ни к кому не испытывал.
   Тем временем Акун уклонился от последнего удара северянина, зашел ему за спину и ударил его древком топора в колено. Бруно взвыл и упал на твердь скалистой земли. Воин не остановился. Он схватил побежденного за руку и вывернул ее. Пальцы северянина разжали рукоять меча, и клинок пал рядом с ним. Победитель сжал предплечье врага и посмотрел в его глаза.
   – Ну что, псина? Забавно, а!?
   В ответ скавр был удостоен кровавой улыбки Бруно, а потом северянин сплюнул кровью ему в лицо.
   – Тварь! – вскрикнул налетчик и ударил Бруно кулаком в челюсть. Северянин пал без сознания, расстелившись у ног победителя.
   – Этого достаточно? – спросил Агалард. – Обязательно все заканчивать смертью? – взволнованно продолжил он.
   Акун сжал в руке топор, а свободной ладонью вцепился в шиворот грязной рубахи Бруно и потащил его к обрыву.
   – Вот почему мы вас разбили. Вы слишком много болтаете, а на деле ни на что не годитесь, – сказала воительница, освободившаяся от цепких объятий Рерика.
   – Ну почему? Из них получаются замечательные пленники, – Рерик усмехнулся.
   Акун был уже на краю скалы со своей жертвой. Но отчего-то воин замешкал. Выпустив шиворот Бруно из рук, он обернулся к остальным и радостно вскрикнул:
   – Корабль! Корабль!
   Вдалеке показалось небольшое судно с парусами, которые было не разглядеть в такой дали. Это вполне могли быть пираты, у которых на этом острове тайник. С ними всегда можно было договориться.
   – И все же Боги нас не оставили, – сказал Рерик.
   Они с любопытством пошли в сторону обрыва. В этот момент Бруно раскрыл глаза, выхватил топор из рук скавра, и когда Акун обернулся, северянин рубанул противника в пах. Истошный крик прервал радостные вопли воителя, сменив их криками и стонами нестерпимой боли. Бруно отпихнул врага ногой, ударив что есть сил. Воин пошатнулся, держась за свое естество и обливаясь кровью. Его глаза расширились от испуга, и он сорвался в пропасть, разнося по ущелью крики.
   Северянин еле поднялся на ноги, с прежней кривой кровавой ухмылкой на лице. Сигурд и трое других скавров взяли в руки оружие, но вмешалась Брумхильда.
   – Нет! Это был честный поединок! Акун не смог закончить его до конца. Такова воля Богов.
   Агалард бесшумно зашел за спину воительницы, с опаской поглядывая на Рерика и остальных воинов.
   – Ну что же, а это будет бесчестно… – прошептал Хильди на ухо Агалард и вонзил небольшой кинжал в шею девушки.
   Агалард перевел серьезный взгляд на Рерика.
   – Это за мою сестру, – шепотом продолжил он. – А сейчас ты поплатишься за смерть моих братьев и страдания моего народа! – яростно закричал северянин.
   Бруно метнул топор в налетчика, стоявшего рядом с Сигурдом. Топорище врезалось в лицо, и солдат, сделав пару шагов в сторону Бруно, упал. Рерик поднял свой меч. На его лице заиграли желваки, а опустошенные глаза залились яростью, пока он смотрел, как безжизненная, но по-прежнему красивая воительница падала наземь.
   Сигурд бросился на Бруно и взмахом боевого топора одним ударом снес челюсть врага. Рерик с ревом напал на Агаларда и точным ударом отсек ему руку, сжимавшую кинжал, по самый локоть. Северянин не успел осознать, что именно произошло, но ни секунды не медля, вторым ударом Рерик погрузил холодную сталь в грудь убийцы. Скавр яростно кричал, вдавливая рукоять меча. Лицо Агаларда залилось слезами. Он так и не смог до конца отомстить за обиды.

   ***

   – Потом…
   – Ну ты ей хоть засунул? – с любопытством спросил Вигмар.
   – Заткнись, – подавленно ответил Рерик.
   Скавр задумался над тем, чтобы воткнуть этому наемнику кинжал в глаз, но сил на это совсем не было. Горестные воспоминания застигли его врасплох. То тайное чувство, что он испытал рядом с Хильди, давным-давно оставило его. Возможно, он бы и смог ее полюбить, но этот шанс был уже похоронен вместе с его воительницей, оставив лишь воспоминания и боль.
   – Значит, нет. И вправду грустная история.
   – Одного не пойму. Как таких, как ты, вообще земля носит? – спросил Клод.
   – Просто я хорошо умею убивать, – Вигмар улыбнулся, ощерив желтые зубы.
   – Однажды и ты найдешь свою погибель, дъятина, – сказал Сигурд.
   – Думаю, еще нескоро. Эх… после вашего нытья мне бабу захотелось, – Вигмар подмигнул Осгоду. – Раз молодой не решается оприходовать дочурку трактирщика, то, пожалуй, я заберусь к ней под юбку.
   Вигмар грязно усмехнулся и хрюкнул почесывая свою бороду.
   Юноша хотел было подняться с места, но Ирвинг удержал его за столом, остановив пыл парня, который мог сыграть с ним очень злую шутку.
   Осгод хотел что-то ответить Вигмару, но так и не решился, кляня себя за трусость. Он пообещал себе, что если эта громадина хоть пальцем коснется дочери трактирщика, то тогда он точно его убьет.
   – А с острова как выбрались? – с интересом вопросил Ирвинг, раскуривая трубку.
   – Ты что, совсем его не слушала, монашка? Он же говорил там что-то про шлюпку и прочее…
   – Это были наши братья! «Сыны Хьялда», мать вашу! Не все корабли сгинули в той буре, – сказал Сигурд. – Вот только немногие вернулись в родные края…
   – К черту ваши бредни про гигантских змей, клятые острова, оттраханных баб или нет. Я чувствую, как раскалывается моя башка. Трактирщик! Трактирщик! Тащи сюда выпивку и хрючево, пока я не вырвал тебе кадык! Чего вы все на меня так вылупились?
   – Рожа твоя нам не нравится, – злобно сказал Рерик.
   Он встал из-за стола и пошел к себе в комнату, чтобы забыться сном и предаться воспоминаниям.
   – Господа, а может, партейку в кости, пока хозяин готовит варево? – монах подбросил в руке горсть кубиков.
   – Почему бы и нет. А давайте заключим пари! Если выиграю я, то эта гора мяса захлопнет свою пасть до конца следующего дня. Идет? – с усмешкой сказал Клод, обращаясь в Вигмару.
   В ответ Вигмар усмехнулся, хлопнул рукой по столу и сказал:
   – А если выиграю я, то вдарю тебе по роже, – наемник растянулся в улыбке.
   – По рукам! – с вызовом бросил Клод.
   Для остальных ставка была обычной – деньги. Азарт игры захватил всех собравшихся. Несмотря на поданный завтрак и выпивку, наемники, не останавливаясь, бросали кубики, выглядывали в них различные комбинации, матерились, а костяшки все гремели об стол под внимательными взглядами участников. А потом Вигмар победил.

Глава 11

   Двое кочевников следовали по тракту. Они весьма вызывающе и вычурно выглядели для этих северных пропащих мест. В тех городах и деревнях, где пролегал их путь, люди недоверчиво смотрели им вслед. Несколько стражников даже пытались их задержать, но путники уверяли солдат лорда, что они всего лишь наемники, а не работорговцы. На это они получили ответ, что северяне не намерены терпеть в своей стране присутствие бронзовокожих евнухов Карсканы. Этих слов странникам хватило для того, чтобы разделаться с парой задиристых рыцарей. Причем сделали они это особо жестоким способом, оскопив обидчиков и вырезав им языки. Свидетели этих событий, крестьяне-зеваки из ближайшей деревни, в ужасе разбежались, а наемники продолжили свой путь.
   В Бьялдарге они пополнили запасы провизии, посетили местного кузнеца, не пожалев монеты на то, чтобы заточить два изогнутых кинжала, называемых на востоке джамбия, и ятаган. Небольшая затхлая лачужка, именуемая в городе трактиром, стала для них ночлегом. Долгая дорога и сражения забирали много сил, поэтому двум наемникам просто нужна была мягкая кровать без каких-либо излишеств.
   К вечеру в таверне было людно, но особого внимания здесь на них никто не обратил. Все были заняты пьянством и обсуждением грядущей войны, что должна была охватить весь мир.
   Рассчитавшись деньгами с кабатчиком, они прошли в комнаты и забылись глубоким сном, чтобы рано утром вновь отправиться в долгую дорогу.

   Выехав за городские ворота, спустя долгие часы молчания воины заговорили. Они старались меньше болтать при местных, чтобы люди не обращали внимания на их восточный акцент.
   Крупный наемник в позолоченном панцирном доспехе с ятаганом на поясе потрогал свои объёмные усы и кивнул спутнику:
   – Что думаешь, Гази? Война и вправду затянется на долгие года?
   – Тебе и вправду это важно? – ответил наемник.
   – На все воля Гидры конечно, но порой интересно, как скоро смерть коснется таких могучих воинов, как мы, не прав ли я?
   – Думаю, ты умрешь первым, Басим, – Гази улыбнулся. – Ты всегда рвешься в атаку, спеша обагрить лезвие сабли. Мне же достаточно выпустить стрелу или подкрасться к подонку сзади, чтобы перерезать тому горло.
   – Что за вздор! Вспомни, чем окончился наш последний контракт. Никакой лук тебе тогда не помог, когда тот копейщик нагнал тебя. Ну не прав ли я?
   – Просто у меня было тяжелое похмелье тем утром, и я его упустил. Хорошо, что ты был рядом и разобрался с этим червем.
   – Вот о чем я и говорю, Гази. Гидра решает, сколько нам еще осталось жить. Тут вовсе не имеет значения, насколько ты опытен или чем вооружен, – наемник провел пальцами по угольно-черным усам.
   – Тогда зачем ты носишь доспехи, Басим? В следующий раз оголи свое толстое брюхо и кидайся на мечи врагов, если так веришь в судьбу.
   – Э… нет. Это же просто самоубийство какое-то. Самый смертный грех – рушить своими руками линию жизни, ведь все мы связаны нитями судьбы и влияем друг на друга. Разве не прав я?
   – Интересно, а те, кого мы с тобой пришили, задумывались над судьбой в последние минуты жизни, а? – спросил Гази.
   – Не думаю, что бледнолицые задумываются над этим. Посмотри, какое жалкое существование они ведут. Ай-яй… – Басим покачал головой. – Некогда им философией заниматься. Каждый день только и думают, чтобы поесть. Оттого и агрессивные они все.
   – Люди здесь не отличаются от нас.
   – Что ты говоришь такое, Гази? Что за речи?
   – У них тут своя вера, законы и порядки. А хмурятся они, пожалуй, оттого, что у них тут так холодно. Земли совсем не плодородные. Постоянно этот мерзкий снег идет. Порой я даже жалею, что мы приплыли в эти места. На нашей родине вечное лето…
   – Прав ты, Гази. Ой как прав. Вот только солнце щадит далеко не всех. Ну мы же оба знаем, почему мы пришли на материк.
   – Ага. Неуемное человеческое любопытство познания нашего большого мира. Да и разницы большой нету, где убивать, здесь или в родных песках.
   – Прав ты, дорогой. Ой как прав, – подытожил Басим.
   Следуя по северному тракту, несколько раз они останавливались, чтобы развести костер, поесть и отдохнуть. На одном из привалов им повстречался странник, мчащийся мимо них по дороге. Лишь на мгновение он повернул к ним голову, озарив свое лицо мрачной и злобной ухмылкой. От всадника веяло тьмой.
   – Лихо скачет, а? Злой человек. По нему сразу видно, – сказал Басим, поедая вяленое мясо.
   – Торопится, видно. Единственный человек, встретившийся нам на тракте. Возможно, тоже наемник.
   – Значит, еще свидимся с ним. Может быть, и стоило окликнуть его к огню. Не прав ли я?
   – Пускай едет своей дорогой. Как ты там говоришь? Если судьба, то еще с ним свидимся.
   – И то верно. Эх, как же мне не хватает доброй порции фиников. Мясо здесь жесткое…
   – Такое же, как и люди.

   К закату двое солдат удачи с далекого и загадочного востока разбили небольшой лагерь поодаль от дороги, чтобы переждать надвигающуюся холодную ночь.
   Гази подкинул хвороста в огонь, и пламя разгорелось сильнее. Он укрыл меховым плащом спящего Басима и закурил трубку. Печаль Гази была в том, что карсканский табак заканчивался, а местную дрянь курить он не хотел.
   – Было бы неплохо оказаться сейчас дома, – шепотом пробубнил Гази себе под нос.
   – Эй, Гази. Чего не спишь? – прозвучал сонный голос из-под плаща.
   – Тебя караулю. Ты разговаривал во сне. Что тебя беспокоило? – Гази затянулся трубкой.
   – Ты не поверишь, если скажу. Ой-яй. Вспоминалось мне, как мы с тобой рабов гнали по беспощадной пустыне. Видел я их жадные взгляды, когда делал последние глотки из своей фляги. Ты не поверишь, Гази, но, похоже, во мне проснулась жалость к этим несчастным и непрощённым.
   – За что ты их жалеешь? Они ведь все разбойники, насильники, безбожники и должники. Не заслуживают они твоей жалости.
   – Ох как же ароматно пахнет журак. Ммм…
   – Вот, возьми. – Гази передал трубку с ароматным табаком.
   – Ну почему ты всегда смотришь на все с одной стороны, дорогой. – Басим затянулся. – Скажи мне, кто для тебя разбойник в такие-то времена? Может, это просто бедный пастух, который украл краюху хлеба для своей голодающей семьи?
   – Значит, ему следовало подумать дважды, прежде чем преступать закон. Если бы он думал о семье, то не крал бы у торговца. Он ведь знал, насколько суровы наши обычаи. Лучше бы обивал пороги в поисках работы. Пусть даже и не самой благородной. А вот что ты скажешь о насильнике, Басим? Его ты тоже оправдаешь!?
   – Ну что же ты так грубо, Гази? Возможно, эта была просто неразделенная любовь. Девушка могла соврать. Ну скажи же. Не прав ли я?
   – Неправ. Женщина не опорочит себя в таком страшном преступлении перед людьми.
   – Ай-яй… Плохо ты знаешь женщин, Гази. Ой, как плохо… – Басим затянулся трубкой и передал ее спутнику.
   – Зато я видел, насколько сильны бывают пороки мужчин, Басим. Ты и сам знаешь, как оно бывает, когда осажденный город открывает свои ворота. Обезумившие воины никого не щадят и ничем не поступаются перед своими желаниями.
   – Хорошо, Гази. Ну скажи мне, за что же должника заковывают в цепи?
   – Нередко они сами продаются господам, чтобы отплатить свой долг. Этих мне совсем не жалко. Вместо того, чтобы обливаясь потом, мозоля руки до крови, зарабатывать монеты, эти мерзавцы не понимают цены своего времени, а порой и чужого. Многие из них сидят на шее у родных, а порой и подставляют своих друзей.
   – Соглашусь с тобой, Гази. О великая Гидра, как же я с тобой солидарен. Помнится, слышал я одну историю, когда еще на берегу тихого моря возвышался великий город Санх-ти. Был там один пропойца, игрок и развратник. Задолжал он кучу денег ростовщику, а когда отдавать уж было нечего, и вместо того, чтобы, как ты говоришь, стирать ладони до крови, трудясь, этот паршивый мальчишка упросил своих знакомых взять в долг у ростовщика.
   – И каков был его грязный замысел?
   – А вот каков. Он поручался перед ними, что вернет им все деньги. Ползал на коленях, обивал пороги перед хижинами и делился своей несчастной участью, обливаясь слезами.
   – Неужто это сработало?
   – Ой-ай! Еще как сработало, дорогой. Нашел он себе по меньшей мере пятерых дураков, которые ему поверили.
   – Скользкий же, однако, змей, – с презрением сказал Гази.
   – Еще какой, дорогой.
   – Так что было дальше?
   – Ну вернул он свой должок ростовщику Бахраму. Тот потрепал его за щечку и сказал приходить еще, если будут нужны деньги. Ох, и сколько же он заплатил ему. Ой-ей… – Басим покачал головой. – Проценты небось сам долг превышали. Ну а потом он, как мог, расплачивался с остальными. Монетку туда, монетку сюда. Вскоре он перестал выплачивать деньги тем дуракам, что помогли ему. Конечно же, потом он сел на первый корабль в порту и больше никто о нем ничего не слышал.
   – Ха! Да его наверняка и утопили те самые добрые наивные люди. Было ведь за что.
   – Может, ты и прав. Да только ростовщику все равно, кто занесет ему деньги. Долг есть долг. Тут головой думать надо было.
   – Все равно мне их не жалко. Такая глупость, Басим. Ну не идиоты ли они?
   – Еще какие, Гази.
   – Может еще чего про безбожников мне скажешь?
   – Ох нет, Гази. Дорогой мой, вера – темные дебри. Тут надо придерживаться постулатов только своего Бога. Вот где родился, там и проповедуй истины великой Гидры. Скажи же, прав ли я?
   – Прав, Басим. Бог ведь один, вот только разные имеет он обличия. А люди только и ищут повод, чтобы вгрызться друг другу в глотки. Религия по-прежнему самый лучший повод, чтобы развязать войну.
   – Истину говоришь, дорогой. До рассвета осталось несколько часов. Может, ты вздремнешь немного? Кто знает, сколько нам еще топать по тракту.
   – Пожалуй, лягу. Смотри только, не усни, – Гази передал трубку наемнику.
   – Вкуснейший запах журака не даст мне закрыть глаза, Гази. Ложись отдыхать. – Басим глубоко затянулся трубкой, выдохнул и довольно заулыбался.

   Гази откинул меховой плащ, когда луч света ударил его по глазам. Перед затухающим костром сидел Басим и, как обычно, широко улыбался. Многие люди могли бы посчитать его за настоящего добряка с широкой душой и огромным сердцем. Хотя, пожалуй, сердце у него и вправду большое, но только далеко не доброе. Гази видел, на что способен его спутник. Он мастерски владел своим ятаганом и не менее блестяще управлялся с ним в бою. Лучше всего дружить с таким человеком и никогда не переходить ему дорогу.
   – Гази, дорогой, удалось поспать? – Басим протянул пустыннику кусок лепешки.
   – Спасибо. Да, нескольких часов было достаточно. Как же стало холодно, – Гази содрогнулся.
   – Ну конечно. Оглянись вокруг, – Басим развел руками. – Все замело этим ненавистным снегом. Ой, как же была хороша твоя идея купить эти тяжелые плащи. О Гидра! Помоги моему дражайшему другу скорее согреться!
   – Ладно, – отмахнулся Гази. – Я в порядке. Пора собираться в дорогу.
   – Ну не спеши, покушай. Дорога никуда не денется.
   – Поем в пути, Басим. Спасибо за заботу.
   Восточный наемник поднялся с места и намотал на голову тюрбан, закрыв свое лицо и голову тканью. Басим надел купленную им на рынке вязаную шапочку, а затем нацепил позолоченный шишак. Поверх сверкающего панциря он накинул меховой плащ, Гази надел накидку на свой тяжелый халат. Они запрягли лошадей и отправились в дорогу.

   В пути кочевников настигал ветер, а потом полил дождь, который спустя час обратился снегом. Стихия пригибала верхушки елей к земле, на опушке заныли деревья, одно из которых треснуло и рухнуло недалеко от дороги.
   – Ох, Гидра всемогущая! – вскрикнул Басим. – Гиблые места, злые, ой злые.
   – И не говори, дорогой. Даже небо извергается руганью.
   – Как же там северяне говорят… – задумался Басим.
   – Клятые земли! – воскликнул Гази под рокот грома.
   Воины засмеялись, а потом зашлись кашлем.
   – Аргх! Смейся не смейся, а все равно холод одолеет нас, если мы не доберемся до той постоялой берлоги, – покашливая, сказал Басим.
   – Немного совсем осталось. Я чувствую.
   – А может, мы нагоним проезжавший на рассвете отряд?
   – Какой отряд?
   – Ой-ей, – Басим покачал головой. – Совсем забыл тебе рассказать, что мимо нашего маленького лагеря проехала целая орава рыцарей, которая, к слову, даже не поглядела в нашу сторону.
   – Хм… Возможно, они сопровождали посланника с контрактом. Нам стоит поторопиться и больше не останавливаться у дороги.
   – Ну что ты говоришь, дорогой? Я пока до теплого очага не доберусь, больше не слезу с лошади. Гидрой тебе клянусь, – Басим улыбнулся.
   – Тогда не будем терять времени.
   Наемники пришпорили лошадей и галопом понеслись по грязной тропе.

   К рассвету пустынники подъехали к холму, на котором возвышалась небольшая таверна, которой давным-давно требовался ремонт. Вывеска «Сытое брюхо» слегка накренилась. Всадники верхом на своих лошадях медленно ступали к кабаку.
   – Что-то мне тут не по себе, Гази. Ты ничего такого не ощущаешь? – спросил Басим.
   – Конечно, ощущаю. Это досада. Мы не успели. Посмотри на стойло. Там не единой лошади.
   – Ой-ей, – Басим закачал головой. – Все равно нужно зайти. Может, кабатчик чего интересного поведает или хотя бы накормит.
   – Ты прав. Возможно, он расскажет о проехавшем отряде больше.
   Наемники слезли с лошадей, завели их в стойло и направились ко входу.
   Скрипнула дверь, путники прошли внутрь, оценив, насколько ухожено было помещение внутри. Вычищенные столы, полы были застланы волчьими шкурами, на стенах висели цветные гобелены, а за аккуратной стойкой стояла красивая молодая дева. В воздухе запахло тмином и кардамоном, что удивило гостей с востока. В камине горело пламя, и путники ощутили домашнее тепло и уют в этом далеком месте.
   – Вай! Какой знакомый пряный аромат! – воскликнул Басим и довольно заулыбался. – О прелестная госпожа, скажите же мне, откуда вы?
   Воин сложил руки на животе.
   – Это большой секрет, – проговорила игриво хозяйка. – Добро пожаловать, гости дорогие. Неужто вы из самой Карсканы добирались? – она игриво усмехнулась.
   – Путь выдался и правда неблизкий, – сипло проговорил Гази.
   – Ну что же вы все стоите на проходе? Может, вас уговаривать нужно, чтобы вы погрелись у моего очага? – трактирщица улыбнулась.
   – Ну что вы! Ни слова больше. Вы даже не представляете, как сильно мы мечтали погреться в вашем райском уголочке. – Басим хихикнул, словно ребенок, а потом громко чихнул.
   – А вы здесь одна? Не сочтите за грубость. Просто вы слишком молодо выглядите для управителя, – сказал Гази.
   – Очень приятно, что путники с дороги проявляют такую заботу, но могу вас уверить, что я вполне сама могу о себе позаботиться. – Хозяйка наклонилась через стойку. Взгляд наемника пал на глубокое декольте, а когда он перевел свой взгляд на нее, то она рассмеялась, сверкнув своими яркими зелеными глазами. – А если будет нужно, то и постоять за себя.
   Трактирщица взмахнула черпаком в руке и хихикнула.
   – Ну что за женщина, – мечтательно сказал Басим и закачал головой.
   Более не говоря ни слова, кочевники прошли к камину и сели в кресла.
   – Чего желаете, воины? – спросила девушка.
   – Принесите, пожалуйста, нам мяса и горячие лепешки! – восторженно сказал Басим.
   – Как же вам повезло. Я только вчера заколола поросеночка. Вам ведь можно есть такое мясо?
   – Ой-ей, ну что вы за подарок судьбы, хозяйка! – Басим покачал головой. – Прошу вас, милейшая. Мы – воины! Мы в походе, и никакая религия не позволит нам помереть с голода! – наемник пригладил свои объёмные усы. – Не пожалейте на ваше блюдо своих запасов восточных пряностей. Уж кто-кто, а мы с моим дражайшим другом настоящие ценители восточной кухни, – Басим по-доброму усмехнулся.
   – Принесите еще выпить чего-нибудь, – нахмурившись, сказал Гази.
   Басим с неким укором посмотрел на него, словно ждал, когда тот еще что-то добавит. Гази понял, чего от него ждут. Его соратник сегодня такой учтивый и любезный, что аж тошно, но если ему хочется, то пусть.
   – Принесите, пожалуйста, – добавил Гази и слегка покачал головой на манер соратника.
   – Сию минуту, господа.
   Довольная хозяйка убежала на кухню.
   – Какой же ты хороший компаньон, Гази. А еще верный друг. Я так рад, что мы вместе следуем дорогами судьбы, – Басим снова начал поглаживать усы. – Ну прошу тебя. Сними ты уже свою маску. Здесь вполне себе уютно и даже жарко. Ну не прав ли я?
   Гази опустил с лица кусок ткани, достал из-за пазухи мешочек с табаком, но лишь недовольно цокнул, когда вспомнил, что его запас кончился.
   – Позабыл ты, дорогой. Выкурили мы весь журак, – Басим хлопнул ладонью по ноге. – Но ты знаешь… Мне удалось урвать немного местного табачка в городе, если ты…
   – Не надо, – сказал Гази. – Северяне курят какую-то дрянь, а не табак.
   – Ну что за оса тебя ужалила, Гази?
   – Не знаю. Не нравится мне, что мы опоздали. Не нравятся мне эти земли.
   – Главное, что мы сейчас в тепле, и нас чудесно накормят, и…
   – Возьмите, пожалуйста. – Гази услышал тонкий женский голосок. Он обернулся и увидел, как хозяйка протягивает ему маленький мешочек. Девушка сама курила трубку, и южане тут же почувствовали этот чарующий запах родных земель.
   – Спасибо, госпожа. Но скажите мне, откуда? – спросил Гази.
   – Ну не все ли вам равно? – она усмехнулась, сморщив красивый нос. – Угощайтесь, пока вам предлагают.
   Гази взял в руку мешочек и с сомнением посмотрел на соратника. Басим лишь повел плечами. Однако наемник не спешил забивать свою трубку. Его не оставляло тревожное чувство.
   – Как там наши яства, хозяюшка? – спросил Басим.
   – Уже несу, благородные. Ох и сочная получилась свинина. Вы только вдохните запах специй.
   – Ой-ей! Великая Гидра! Спасибо тебе за твои щедрые дары и за то, что мы повстречали такую прекраснейшую госпожу, – с восторгом проговорил Басим.
   Трактирщица раскраснелась.
   – Вот возьмите, – Гази протянул хозяйке горсть серебряных монет.
   Девушка не решалась взять деньги.
   – Ну что вы. Это слишком много. Нескольких медяков будет достаточно, – тоненьким голосом проговорила она.
   – Дай мне рассчитаться, Гази. – Довольный Басим достал из кошелька золотую монету и протянул ее кабатчице. Она взяла ее в руки и, довольно улыбнувшись, скрылась на кухне.
   – Не вздумай есть это, – сказал Гази.
   – Это почему?
   – Слишком уж все здесь странно. Запахи, табак, она не взяла в руки серебро. Понимаешь, к чему я веду?
   – Колдовство? – прошептал Басим.
   – Сейчас узнаем. А ну-ка дай мне свой ятаган.
   – Ты чего удумал?
   – Басим, – Гази хмуро посмотрел на него.
   – Ох, Гидра! Вот, возьми. – Наемник отцепил свой восточный меч от поясного ремня. – Какой ты недоверчивый, дорогой друг, – слегка расстроившись сказал пустынник.
   Гази подошел с саблей к стойке, сомкнув на ней ладони, наклонил рукоять ниже к поясу, чтобы клинка не было видно, а потом постучал по дереву прилавка сапогом. Дверь кухни отворилась, и к нему вышла милейшая хозяйка.
   – Ну как вам еда? Все нравится? – игриво спросила она.
   – Все просто безупречно. Скажите, пожалуйста, а не посещал ли вас накануне отряд странствующих воинов?
   Хозяйка посмотрела за спину Гази. Басим ей довольно улыбнулся, покуривая трубку. Ее лицо словно расслабилось, и она вновь взглянула на наймита у стойки.
   – Проезжали. Вчера вечером встретили тут отряд наемников, которые гостевали у меня несколько дней, подписали какие-то бумаги, пошептались о надвигающейся войне, а потом все отправились в дорогу.
   Гази повернулся к собрату.
   – Ну что, дорогой. Пожалуй, что мы все же нагоним их.
   – Верно, Гази. Прав ты. Ой как прав. – Басим в привычной ему манере закачал головой.
   – Тогда собираемся в дорогу, – сказал Гази.
   – Уже уходите? Так быстро? А я вам только травяного чая заварила, – с грустью сказала хозяйка.
   – Что скажешь, Басим? Может, останемся на чай?
   – Конечно! Да, да, милейшее создание. Принесите нам пару кружечек вашего головокружительного напитка. Ох и забористый у вас табачок, скажу я вам. Горло сушит. Напиток был бы очень кстати.
   – Как же мне лестно, что вам все нравится. Уже бегу, гости мои родненькие.
   Девушка забежала на кухню и тут же выпорхнула оттуда, неся в руках две кружки. Она прошла мимо Гази, склонилась над креслом, где сидел Басим, и поставила на стол кружки. Когда она развернулась, то успела лишь вскрикнуть. Лезвие ятагана пронеслось возле ее тонкой шеи, голова слетела с плеч, и изящное фигуристое тело рухнуло на пол.
   Басим соскочил с кресла, опрокинув одну из кружек. Темная кровь заливала пол.
   – Даже я не ожидал, что ты ударишь прямо сейчас! – вскрикнул Басим.
   – Лучшего момента было не найти.
   – Так и чего? Оправдались твои догадки? Ведьмовские колдунства или ты просто несчастную девочку угробил?
   – Сейчас посмотрим. – Гази склонился над головой трактирщицы, вытащил из кошелька серебряную монету и положил ей в рот.
   – Ой-ей! Какой же ты извращенец, Гази. И на кой тебе надо делать такие странные вещи? – раздосадовано сказал Басим.
   – Хм… Может, я и правда ошибся. – Гази повел плечами.
   Голова девушки неожиданно выплюнула монету и нечеловечески вскричала, обнажая острые клыки вместо зубов. Беспомощное тело задергалось в конвульсиях. Из обрубленной шеи поползло множество змей. Гази и Басим принялись давить под ногами злобных гадюк, отпинывать их от себя, а голова все продолжала верещать и яростно вскрикнула какое-то темное заклятие.
   Волчьи шкуры, что застилали помещение, неожиданно вскочили на лапы, обретя телесную форму и зарычав. Гази бросил ятаган спутнику, а сам достал два своих острых кинжала.
   – Вах! – вскрикнул Басим. – Какова чертовка!
   Он резанул по волчьей пасти и отступил к Гази.
   Наемники принялись орудовать клинками, коля и разрезая околдованных зверей с яркими желтыми глазами, пока голова не закатилась злобным смехом.
   Вонзив джамбию в волчью пасть, Гази с размаха пнул голову, и та угодила в камин, снова зайдясь неимоверным криком. Волки тотчас же кинулись за своей темной госпожой в пламя. Наемники удивленно смотрели на происходящее. Крики продолжались до тех пор, пока в камине горел огонь. В таверне запахло горящей плотью и паленой шерстью. Тело под ногами наемников исчезло, змеи расползлись. Огонь резко затих, и иллюзорная пелена уютной забегаловки спала с глаз Басима и Гази.
   В кабаке стало мрачно и очень тихо. Всюду была разбросана разломанная мебель. За стойкой лежала битая посуда, а на полу виднелась застывшая лужа крови. На столе вместо поросятины в тарелках лежала человечина, а одурманивающие запахи специй сменились гнилью и плесенью.
   – Надеюсь, ты не курил тот табак, что предложила эта тварь? – спросил Гази.
   – Ну ты чего, дорогой? Нет, конечно. Я северной дряни забил, как ты говоришь.
   – Покажи-ка мешочек, что она тебе дала.
   Басим протянул сверток, и Гази взял щепотку в руки, принюхавшись.
   – Убойная отрава. Такая обычно на болотах растет. Пожалуй, этот подарок мы оставим.
   – Зачем тебе это, Гази?
   – Сделаю варево, смажу им стрелы.
   – Ох, до чего же ты умен, Гази. Как же рад я, что мы с тобой хорошие друзья. Что будем делать дальше?
   – Уж точно не останемся здесь на ночлег. Нужно снова идти в дорогу. Может, и вправду нагоним отряд наемников?
   – Ай-яй. Ну ладно, поехали. Никакого продыху, – расстроено проговорил Басим. – Если и не догоним никого, то хоть до Ресбурга доберемся.
   – Верно. Осталось еще кое-что сделать.

   Отправляясь в путь, наемники зашли на кухню, обнаружив на мясницком столе разделанного человека невысокого роста. Зрелище было паршивым, но воины видывали многое. Во всяком случае, они пришли не за добавкой к предложенному им блюду.
   Они собрали поломанную мебель по центру трактира, щелкнули кресалом и разожгли огонь.
   Выйдя на улицу, они оседлали лошадей.
   – Думаешь, она мертва? – спросил Басим.
   – Не знаю, дорогой. Проверять мне не хочется.
   Когда «Сытое брюхо» ярко вспыхнуло, восточные наемники погнали своих лошадей обратно на тракт и ни разу не обернулись, так и оставив проклятую забегаловку прогорать дотла в полном одиночестве.

Глава 12

   К наступившему вечеру трактирщик разжег камин, расставил на столы и стойку свечи. Споры, ругань, смех и крики наемников не утихали. Они продолжали пить и есть с самого утра, бросая на стол резные костяшки.
   Бернхард неслабо перетрусил, когда увидел, как здоровенный наймит, от которого у него кровь стыла в жилах, с замаха вдарил по лицу благородному рыцарю. Тут он решил, что сейчас этот сброд разнесет его скромную лачугу. Но, когда, казалось бы, благородный человек получил затрещину, вместо того, чтобы обнажить клинок, смыть этот позор кровью, тот лишь громко рассмеялся. Самым поразительным для него было то, что смеялись все, едва ли не держась за свои животы и падая вслед за рыцарем.
   Бернхард только покачал головой с досады, и, лишь когда он заглянул в свой сундучок с монетами под стойкой, успокоился. Деньги – это хорошо, думалось ему, но всего за несколько дней эти бродяги почти вычистили его погреб с продуктами. Если в кабак пожалует еще хотя бы тройка гостей, то тех попросту уже будет нечем кормить и поить. Пора съездить в деревню за продуктами. Кабатчик почесал щетину на объёмном лице, потом по привычке вытер ладони о фартук, хоть это и не требовалось.
   Трактирщик дернулся, когда увидел, как взбешенный скавр со злостью швырнул табурет в угол комнаты. К тому же он хотел перевернуть стол со всем содержимым, но остальные «игроки» не дали ему этого сделать. Монах раскурил свою трубку, сделал несколько сильных затяжек и передал ее воину, чтобы тот успокоился. Затем он сгреб со стола монеты, а точнее, свой выигрыш, и с довольным лицом поклонился собравшимся, допил кружку и пошел в свою спальню наверху.
   Молодой наемник вышел из-за стола, услышав вслед какую-то насмешку от здоровенного, изрядно напившегося воина, но не обратил на это никакого внимания. Он уселся в кресло перед камином и закинул ноги на подставленный табурет, рассматривая пламя.
   Вечер сменился глубокой ночью, на улице завыли волки, и разыгралась «весенняя вьюга». Зима не собиралась оставлять эти забытые края.
   – Слышишь их? – захмелело спросил Клод.
   – О ком ты? – спросил напившийся Вигмар.
   – Волки. На улице вьюга. Жрать хотят.
   – Пусть себе воют. Мы им, если что, вот этого кабана скормим, – Вигмар пихнул Сигурда в плечо. – Не спать на посту, солдат.
   – Руки свои… А ну убери! – злобно вскрикнул Сигурд.
   – Кому-то нужно выпить, – икнул Клод и улыбнулся.
   – Разливай давай! Чего тянешь! – рявкнул Сигурд. – А где Рерик?
   – Опомнился, – сказал Вигмар.
   – Спит твой братец уже давно, и монах, скорее всего, тоже, да и малыш наш задремал у камина, – сказал Клод.
   – А, и черт с ними! Нам больше достанется! – сказал Вигмар.
   – Ну наконец-то! Хоть что-то толковое сегодня от тебя услышали, – сказал Клод, прищурив один глаз.
   Они в один присест осушили кружки и заново их наполнили.
   Сигурд бросил взгляд на трактирщика. Бернхард, завидев пьяного скавра, отвел глаза в сторону и принялся перебирать монеты в сундуке, подсчитывая выручку.
   – Чего ты там прячешься? Денежки наши считаешь, разбойник? – Сигурд поднялся с места и, пошатываясь, приблизился к стойке.
   – Ну разве ж я разбойник, милсдарь? – Бернхард глупо ухмыльнулся.
   – Сам вот еще не разобрался, Берни, – Сигурд прищурился, потом хлопнул трактирщика по плечу и рассмеялся, а по спине кабатчика пробежала холодная струйка пота.
   Сигурд подошел к входной двери, раскрыл ее и, не выходя за порог, принялся поливать струей белый снег. У входа образовалась застывающая желтая лужа.
   – Разрази тебя гром, варвар! Ты не мог дойти до нужника!? – изрядно опьянев, прокричал Клод.
   – Там пурга метет! Вы только гляньте! Вот тебе и весна пришла…
   – Захлопни дверь! Холодно! – буркнул Вигмар и метнул кинжал в проход. Острый как бритва клинок ударился рукояткой о стену, отскочил и вонзился в пол.
   Сигурд потупился, посмотрел на кинжал, потом на Вигмара, потом на трактирщика. Он захлопнул за собой дверь, натянул штаны, поднял кинжал и подошел к стойке.
   – Берни, тащи нам еще один бочонок! Мы сейчас будем в ножички играть! – Скавр вонзил кинжал в столешницу, едва не попав в ладонь кабатчика.
   Бернхард с запозданием убрал руки со стойки за спину. На его лице выступил пот, он раскраснелся и даже немного подрагивал, но не от холода.
   – Так это, господа… Стало быть, выпито уж все.
   Клод и Вигмар, болтавшие за столом, замолкли. Они раздосадовано посмотрели на хозяина таверны.
   – Врешь, трактирщик, – угрюмо сказал Вигмар.
   На секунду Бернхард ощутил могильное дыхание за спиной.
   – Ну что же вы, господин. Под землю мне провалиться, если вру.
   – Тогда давай заглянем в твой погреб, – прищурившись, сказал Сигурд.
   – Я ж вам последний бочонок выставил. Ну неужто вам слова моего мало, господа?
   – Вы только гляньте на нашего пузанчика. Теперь понятно, кто выжрал последние запасы медовухи. Смотри, как осмелел! – Вигмар невесело ухмыльнулся.
   Здоровяк поднялся из-за стола, кабатчик от охватившего его ужаса вцепился в сундук с деньгами, поднял его и медленно попятился назад. Кожа его побелела, щеки и двойной подбородок постоянно сотрясались от испуга. Наемник осушил свою кружку, откусил от луковицы гигантский кусок и тяжелыми шагами пошел к стойке. Остальные молча смотрели на происходящее.
   В кухне за стойкой тихо скрипнула дверца, из щели прохода появились две пары глаз, мальчика Альви и дочери трактирщика Марильки. Девушка медленно склонила голову над ухом ребенка и прошептала:
   – Альви, полезай в котел и сиди там тихо, как мышка. Ты слышишь меня?
   Мальчик завороженно смотрел на наемника-гиганта и его озлобленное лицо.
   – Слышу, – робко отозвался мальчишка, предчувствуя что-то неладное.
   – Если ты вдруг услышишь плохие звуки, то все равно молчи и не высовывайся, хорошо?
   – Хорошо.
   – Я люблю тебя, малыш.
   – И я тебя, Марилька. – завороженно, словно под гипнозом проговорил Альви.
   Когда девушка помогла брату спрятаться, она вернулась к двери и уже хотела было выйти, чтобы вмешаться, но увидела рассвирепевшие глаза и животные улыбки их гостей. Она не смогла пересилить себя, чтобы переступить порог и заступиться за отца.
   – Ты помнишь, что я тебе говорил, толстяк? – раздраженно спросил Вигмар.
   – Ч-что? – заикаясь проговорил Бернхард.
   – При нашей первой встрече.
   – Н-не п-помню. Прошу вас, г-господин… – трактирщик зарыдал.
   – Я ПРОСИЛ НЕ ЗВАТЬ МЕНЯ ГОСПОДИНОМ!!! ПОТОМУ ЧТО Я НЕНАВИЖУ ВСЕХ ЭТИХ СРАНЫХ УРОДОВ!!! – Вигмар сжал массивный кулак и со всей силы ударил Бернхарда по лицу.
   Кабатчик едва ли не взлетел со своего места. Он опрокинулся на стеллаж с посудой за его спиной, ударился об угол полки затылком. Глиняные чашки и кружки посыпались вниз. Они градом бились об пол, пока Бернхард обессилев, скатывался по стене. А когда он замолк навсегда, то разжал свои пальцы, выпустив сундук. Крышка отворилась и оттуда посыпались монеты. Марилька вскрикнула.
   Осгод, дремавший напротив камина, очнулся и вскочил на ноги. Он оглядел остальных наемников, увидел, как обезумевшие Вигмар, Клод и Сигурд перевели взгляд с катившихся по полу монет на кухонную дверь.
   Скавр посмотрел на трактирщика и задумчиво сказал:
   – Ну раз уж так вышло, то, пожалуй, золото ему уже ни к чему.
   – Ублюдки! – вскрикнула Марилька.
   Она выбежала из кухни и бросилась к остывающему телу своего отца.
   – Будьте вы все прокляты! – не унималась девушка.
   Клод подошел к ней и опустился на корточки. Со стороны могло показаться, что он хочет ее успокоить и уверить в том, что это все случайность, и так не должно было случиться. Однако наемник принялся сгребать деньги в сундук, пока девушка обливалась горькими слезами. Когда Клод подобрал последнюю золотую монету, он долго вглядывался в нее, его глаза были притянуты к изящному блеску металла. Потом он посмотрел на девушку, сунул монету промеж ее грудей, добродушно улыбнулся и сказал:
   – Хочешь заработать еще?
   В ярости Марилька опрокинула сундук в руках наемника, деньги снова посыпались по полу. Лицо Клода резко переменилось. Он дал ей пощечину, схватил за волосы и уложил лицом на стойку, прижавшись к ее бедрам.
   Вигмар рассмеялся.
   Клод, часто дыша, склонился над ухом девушки.
   – Ты же понимаешь, что может случиться дальше, сука? Если ты не успокоишься, то я и парни с тобой славно позабавимся. – Марилька жалобно, умоляюще посмотрела на молодого наемника возле камина. Она молча молила о помощи.
   – Убери от нее руки! – вскрикнул Осгод.
   – Не лезь, сопляк. А не то еще поранишься. – Вигмар усмехнулся и широко расставив ноги, сложил руки на груди и перекрыл юноше проход.
   – А теперь ты соберешь все монеты обратно, кухарка. Потом ты принесешь их к моему столу, поняла?
   Марилька плакала и молчала.
   Клод задрал ее голову, больно натянув девичьи волосы, и снова дал ей пощечину.
   – Свет рыцарства! – вскрикнул Сигурд. Он и Вигмар рассмеялись.
   – Ты поняла меня, сука? А может, мне все же стоит выбить тебе твои красивые зубки?
   – Я п-поняла, – Марилька заплакала навзрыд.
   Клод отпустил девчонку и смотрел, как она, униженная и оскорбленная, подле тела покойного отца собирала медяки, серебряные и золотые. Вигмар подошел к двери погреба и выбил ее ногой. Он зашел внутрь, а вернулся оттуда уже с бочкой медовухи.
   – Эх… Вот ради чего, Берни? – с грустью проговорил Сигурд и пошел за стол вслед за здоровяком.
   Клод посмотрел на убитого трактирщика, разум за время всей передряги немного отрезвился, и он подумал, что, пожалуй, ниже ему падать уже некуда.
   Пока наемник задумчиво смотрел на мертвого, Марилька нащупала среди битой посуды кухонный нож для разделки мяса. Крепко схватив его, она резко полоснула бритвенной сталью бывшего рыцаря и бросилась бежать. Клод закричал, держась за правое ухо. Он едва не схватил девчонку, но ей удалось ускользнуть от его рук. Девушка распахнула дверь и выбежала из таверны в ночную вьюгу. Осгод сорвался с места и бросился вслед за ней.
   – Ну чего ты орешь? – спросил Сигурд, мерно попивая из своей кружки.
   – Эта сука отрезала мне ухо!!! – в бешенстве кричал наймит.
   – А ну, подойди сюда, – сказал Вигмар. – Ну какое там ухо. Мочку только срезала да щеку оцарапала. Один хрен ты тот еще уродец!
   Сигурд и Вигмар рассмеялись. Клод взял кружку со стола, отхлебнул и с глухим стуком ударил ее об стол.

   ***

   Юный наемник бежал через снежный буран, выискивая дочь трактирщика. Ему хотелось обнять ее, успокоить и уверить, что все будет хорошо, но, конечно же, он знал, что все его мысли – просто самообман. Что он ей скажет? Что пообещает? Он не защитил ее. Не смог уберечь от этих паршивых пьяных животных. Он не спас ее, как не спас и тех детей у часовни. Рука наемника словно обожглась под рукавом, стоило ему вспомнить свое черное прошлое, грудь под плащом раскалялась, но, несмотря на эту боль, он продолжал идти по следу.
   Ветер усиливался. На севере не стоило надеяться на теплые деньки с приходом долгожданной весны. Это гиблые земли, в которых нередко пропадают люди.
   Следы уводили в темную чащу. Они были едва различимы на снегу, но по-прежнему еще видны. Осгод обернулся, чтобы увериться, что он ушел недостаточно далеко от таверны.
   Постоялый двор по-прежнему возвышался на холме, хотя наемнику приходилось уже приглядываться, чтобы разглядеть его очертания.
   Когда он вошел в лес, то сразу ощутил, как поутих ветер, однако жуткий вой вьюги сменился на изнывающие стоны деревьев. Осгод вгляделся в беспросветную тьму и едва ли не решился оставить бедную девушку совсем одну этой жуткой и пробирающей до костей ночью. Он чувствовал, как пальцы леденеют, щеки горят, а из носа бежит ручьем.
   Во тьме чащи показался бледный силуэт девушки. Она сидела на мерзлой земле, покрытой инеем, обхватив свои ноги и сотрясаясь от холода. Наемник медленно приближался к ней. Тяжелые думы не оставляли его на протяжении этого вроде бы короткого, но такого бесконечно длинного пути.
   И что сказать? Что делать дальше? Вернуть ее в трактир? Она ведь ни за что туда не пойдет. Увезти ее отсюда в ближайший город? Браво, Осгод. Безупречная идея. В такую погоду я только погублю ее и найду на проклятой дороге свою смерть.
   Он приближался к ней, сухие ветви ломались под его тяжелыми шагами. Марилька вскинула подбородок. В ее глазах стоял ужас, ручейки слез бежавшие по щекам, замерзли на красивом лице. Она поднялась с места и молча наблюдала за тем, как Осгод осторожно подходит к ней, словно крадущийся охотник к загнанной в угол жертве.
   Я вытащу тебя отсюда, вытащу, слышишь? Даже если это будет стоить мне жизни. Я…
   В груди отдалось резкой болью, словно к ней приложили раскаленное железо. Осгод закричал, а Марилька в испуге вздрогнула, но не решалась снова убегать. Да и куда ей было бежать?
   Не сейчас! Я не хочу! Только не сейчас! Позвольте мне забрать тех мерзких подонков! Я принесу вам другую жертву! Я клянусь! КЛЯНУСЬ!
   Он медленно шел к девушке и терпел, стиснув зубы. В таком состоянии Осгод поистине выглядел чудовищно. Его лицо переменилось от терзающей боли.
   Оказавшись рядом с Марилькой, он неестественным голосом промолвил:
   – Пойдем отсюда. Нам нужно уходить. Я выведу тебя отсюда. Уберегу тебя…
   Наемник оступился и упал на колено.
   – Будьте вы все прокляты! Прокляты! Убийцы! Подонки! – кричала Марилька.
   – Почему ты так говоришь? Я же… Я же хочу спасти тебя.
   – Вы убили моего отца! А потом хотели изнасиловать меня! Ты! Ты просто смотрел, когда другие смеялись и били меня!
   Боль в груди нестерпимо усиливалась, Осгод хотел оправдаться, пока она продолжала винить его и кричать, но он ее уже совсем не слышал. Больше всего на свете он хотел, чтобы его проклятье исчезло. Хотя бы оставило его на мгновение. Он даже задумался о том, чтобы срезать отметину темной богини со своей груди, но тьме было плевать. Зло хотело, чтобы он выполнял обещанную часть своей сделки и приносил ему жертвы, отмечая несчастных жертв черными отметинами на предплечье руки.
   Марилька продолжала безумно кричать, что-то говорить, бросаться проклятиями, а Осгод просто просил всех известных ему Богов заставить боль исчезнуть.
   В руке девушки блеснул нож, и она все кричала и кричала, отчего голова наемника тоже начала раскалываться, а потом она попыталась ударить юношу, но Осгод схватил ее за руку, и она лишь оцарапала ему ладонь. Он сжал ее запястье, Марилька завопила от боли. Наемник переменился в лице, его глаза заполнились кровью, заливая лицо тоненькими красными струйками. Он поднялся с колена, продолжая жать девичью ладонь, пока не сломал ее. Нож упал в сугроб. Осгод вытащил из ножен свой меч и пронзил им девушку, прижав ее к стволу осины. В последние моменты жизни Марилька жалобно смотрела на своего убийцу и держалась здоровой рукой за лезвие, водя пальцем вдоль дола, отпечатывая на нем кровавый след. Ее голова резко склонилась вниз, скрыв лицо за промерзшими, но, как и прежде прекрасными, длинными русыми волосами.
   Обжигающая боль отступила. Он отодвинул рукав рубахи и увидел метку. На коже показались костлявые руки, сжимающие в руках череп. Осгод упал на землю, раскинув руки в стороны, и жадно вдохнул холодный воздух
   Где-то в темной чащобе снова завыли голодные волки.

Глава 13

   Над северным городом Хейдоргом взошла полная луна. Воровские шайки в это время обычно собирались в кабаках обсудить свои грязные делишки. Ночью они чувствовали себя королями улиц.
   – Ну и чего? – заговорил прокуренный голос.
   – Все как надо. Карта у меня. Хмырь еще торговаться со мной думал, – голос злобно усмехнулся.
   – А ты чего?
   – Дал ему по башке, забрал свои денежки и карту.
   Собравшиеся за столом городской таверны мерзко рассмеялись.
   – Так и что дальше? Мы в эти развалины вчетвером сунемся?
   – Нет, Балык. Не будем рисковать своими шкурами. О тамошних местах разное говорят.
   – Неужели сам Гробовщик побоялся приведений? – раздался смешок.
   Бандит склонился над столом, и свет гаснущей свечи озарил широкое лицо с темными кругами под глазами.
   – Заткнись, Лис. Мы не знаем, кто еще позарился на это место. Лучше собрать с собой небольшой отряд. Заплатим им вперед, чтобы много вопросов не задавали.
   – Ага, а к утру все эти упыри свалят, прихватив с собой денежки.
   – Пусть только попробуют, – оскалившись, сказал Трещотка.
   – Все будет. Насобираем разный сброд в трактирах и борделях. Предпочтительнее алкоголики, калеки, нищие и попрошайки.
   – Чего? – спросил Балык.
   – Ну что опять? – недовольно буркнул Гробовщик.
   – Что значит «предпочтительнее»? Это что за слово такое?
   Троица бандитов переглянулась и непонимающе посмотрела на товарища.
   – Это значит, что нужно искать только безродных бродяг на улицах, ясно? – лидер шайки выпучил глаза и поднял брови.
   – Ага. Так, а что ты задумал, Гробовщик? – по-прежнему непонимающе спрашивал Балык.
   – Первыми они пойдут, разведывать обстановку будут, а мы за ними следом. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то из нашей банды пострадал.
   – А что, если в развалинах будет спокойно? – спросил Лис. – С этими отбросами придется добром делиться?
   – Что за чушь!? Только не с моей доли! – вскрикнул Трещотка.
   – Тихо! Вы забываетесь, друзья. Они ведь не знают, для чего мы идем туда и что ищем. Пусть собирают себе крохи, какие найдут. Главное – найти реликвию. Денег, что пообещал заказчик, хватит надолго. Может, мы даже навсегда завяжем с разбоем и грабежом.
   Банда переглянулась между собой и залилась раскатистым смехом.
   – Точно! Я построю себе домик и разведу поросят, – сказал Лис.
   – А я тоже ферму рядом с твоей построю и буду их у тебя таскать, —отозвался Трещотка.
   Бандиты снова загоготали.
   – А кто наш заказчик, Гробовщик? – спросил Балык.
   – Поехавший барон какой-то. Рихцен! Во! Ну он из этих… Черные языки какие-то там…
   – Культист, – прошептал Лис.
   – Точно сказал, – гробовщик щелкнул пальцем. – В склепе там могила демона какого-то, что ли.
   – Дело запахло скверно, – сказал Балык, нахмурив брови.
   – Брось! Мало их на континенте развелось? – отмахнулся Гробовщик.
   – В самом деле, Балык. Ну нравится людям резать козочек на алтарях. Что мы, мало сумасшедших видывали? – сказал Лис.
   – Вот-вот. Главное, чтобы денежки водились, – сказал Трещотка и высморкался на пол.
   – Ладно, как скажете, в любом случае я с вами.
   – Тогда решено. Ступайте, пройдитесь по городу и окрестностям, собирайте людей, – сказал Гробовщик.
   – А ты? – спросил Лис.
   – Заказчик ждет.
   – Зачем? – полюбопытствовал Трещотка.
   – Задаток в дорогу даст и ключ от этой крепости, коли мы уж согласились на это дело, а мы ведь уже все порешали, верно?
   – Так и скажи, что в бордель собрался, – гоготнул Лис.

   Неподалеку от города, в лесной чаще, разбойники собрались вновь, чтобы упаковаться в дорогу и оценить новых спутников.
   – Ну и кадров вы насобирали, – Балык усмехнулся. – Они хоть до места доберутся?
   – А то! Ты только глянь на это войско! – с усмешкой вскрикнул Лис.
   Среди собравшихся действительно был разношерстный народ. Трое худощавых бедняков в рванье, карлик, старик с тростью, парочка бродяг, несколько калек: один из которых был без руки, а у второго отсутствовал нос, третий и четвертый когда-то расстались с языками. В их компании не хватало разве что слепых.
   – Слушайте сюда, искатели приключений! – Трещотка позади Гробовщика усмехнулся такому представлению. Лидер банды грозно посмотрел на него, и тот развел руками в стороны, замолчав. – Целью нашей экспедиции является поиск гробницы. На карте указано ее точное место. Это некий старинный замок, который долгое время скрывался в чаще леса. Все предельно просто. Добираемся до места, находим гробницу. Вы уже получили обещанные деньги, а также вы можете прихватить с собой что-нибудь ценное из замка, если попадется на глаза. Тот, кто первым найдет усыпальницу, говорит об этом мне. За это он получит дополнительную премию. После нашего похода расход. Все ясно?
   В ответ небольшая кучка обиженных жизнью людей закивала, не задавая лишних вопросов. Разбойники оседлали своих коней, и группа медленно выдвинулась в дорогу на поиски богатств, а может быть, проклятий. Кто ж их разберет?
   – Слушай, Гробовщик. Помнишь, как мы жирного купчишку обчистили в кабаке? – с задором спросил Лис.
   – В каком?
   – Он говорит про «Сытое Брюхо». То, что на дороге между Бьялдаргом и Ресбургом, – сплюнув сказал Балык.
   – Это в глуши? Где заправляет этот старый хрен… Черт! Как же его там… – Гробовщик защелкал пальцами.
   – Бернхард, – дополнил Трещотка.
   – Точно! Язык сломаешь, пока его имя выговоришь, – сказал Гробовщик.
   – И не говори, – сказал Лис и почесал копну рыжих волос на голове.
   – Так, а было-то что? – спросил Гробовщик.
   – Тебе и не вспомнить. Ты тем вечером здорово набрался и завалился в койку, – Трещотка усмехнулся, ощерив свои тонкие кривые зубы. – Сели мы, значит, костяшки побросать, когда ты свалил. Ну раз сыграли, второй, а потом этот кабанчик к нам подсел. Ну и выбрал он себе компашку, конечно. – Бандиты злобно засмеялись.
   – Говорит он, значит, что тоже хочет поиграть. Тут-то мы его и заприметили, – сказал Лис.
   – Почуяли, что жирный куш попался, – сказал Балык, насупив выпирающие губы.
   – Короче, сели играть, а толстяк оказался вовсе не промах. У него в рукаве свои костяшки были с обточенными гранями. Ну чтобы проще комбинации было собирать.
   – Этот идиот собрался тогда на нас славно заработать. Потряхивал свой кошелек, лыбился и денежки наши со стола сгребал, – сказал Балык.
   – Только осел этот не на тех парней нарвался, – сказал Трещотка.
   – Ну дали мы ему себя облапошить, как он думал. Все приговаривал нам, чтобы мы не расстраивались, и в любви нам обязательно повезет, и бла-бла-бла… Ладно хоть медовуху за свой счет нам ставил. Когда он знатно набрался, то Балык с Трещоткой его к конюшням выволокли, – улыбаясь говорил Лис.
   – И чего дальше? – с интересом спросил Гробовщик.
   – А того. В пузо стилетом он получил. Ну а потом за тебя твою прежнюю профессию делали.
   – Зарыли, стало быть.
   – Ага. А вообще, мне хотелось живьем его закопать. Думал, умный самый, шельмец! – сказал Балык.
   – А трактирщик чего? Его тоже в расход пустили?
   – Ну его, – Лис махнул рукой. – Настроения не было, да и он вроде как из наших тоже. Сколотил себе небольшое состояние на торговле краденым, половину, по слухам, в кости просвистел, а вторую вложил в кабак, – проговорил Лис.
   – Денег ему за молчание подкинули, и конец истории, – сказал Трещотка.
   – А почему вас Гробовщиком кличут? – спросил карлик, появившийся рядом со всадниками.
   – А ты чего уши тут греешь, малявка? – Лис замахнулся хлыстом на карлика.
   – Не надо, Лис, – спокойно сказал Гробовщик.
   – Хех. Хороший же вопрос. Вот сколько лет тебя знаю, а сам же никогда не спрашивал, – сказал Трещотка.
   – Работа такая была, а потом после полуночи я начал промышлять собственным дельцем. Сначала покойных обирал после раскопки, потом, познакомившись с Балыком, уже воровал трупы целиком.
   – Что? – удивился карлик.
   – На кой хрен, Гробовщик? – пропищал Лис.
   – Ну знаешь ли… Дворяне высоко оценивали выкуп за своих погребенных родственничков. Неплохо тогда жили, да, Балык?
   – И не говори.
   – А чего завязали? Может, опять промыслом этим займемся? – с жадностью заговорил Трещотка.
   – Время уже не то, – ответил Гробовщик. – Слишком много конкурентов стало. Да и родственники, что побогаче, начали себе склепы возводить.
   – Ну к вечеру нам придется пошерудить в одном из таких, – карлик начал потирать ладони.
   – Верно, малявка. Соображаешь. А теперь топай к остальным. Скажи, что недолго осталось. Всех вас ждут сокровища! – вскрикнул Лис.
   Радостный карлик убежал, а шайка приглушенно засмеялась.

   Когда опустилось солнце, дорогу объяла беспросветная тьма. В темной чащобе они разожгли факелы, медленно ступая через разросшиеся заросли кустарника и бурьяна. Потом они дошли до нужного места.
   – Ну и что дальше? – прошептал Лис.
   – Разведку выслать надо бы, – сказал Балык.
   Лис радостно вскочил со своего места, запрыгнул на пенек и, словно глашатай, заговорил:
   – Уважаемые и не очень, господа наши дорогие. Вот и пришел ваш час показать этому миру свою исключительность и…
   – Кто-нибудь может избавить нас от его болтовни? – сказал отшельник в плаще.
   – Эй, деревенщина! Разве я давал тебе слово?
   – Завязывай, Лис, – сказал Гробовщик, подойдя к толпе. – Слушайте, все просто, идете в развалины, находите саркофаг и возвращаетесь к нам. Все просто.
   – Чего с нами тогда не идете? – сказал калека без руки.
   Балык подступил к бедняку и вдарил тому под дых.
   – Еще вопросы есть!?
   Боевой дух крестьян пал ниже некуда, и не особо им как-то уже хотелось тащиться в эти развалины, но получить от здоровяка тоже было так себе затеей. Первым рванулся с места карлик и бегом отправился в замок. Следом за ним поплелись остальные. Вскоре они скрылись в чаще леса.
   – Гляди, какой резвый малый! – Трещотка хохотнул.
   – Слушай, Гробовщик. А ты правда им оставишь их задаток, если они вернутся? – расстроенно спросил Балык.
   – Перестань. Разве ты меня не знаешь? Режем глотки, и дело с концом.
   – Пожалуй, карлику можно оставить жизнь. Он забавный, – сказал Лис.
   Бандиты посмеялись и разошлись по сторонам, чтобы набрать хвороста и разжечь костер, ожидая известий.

   Уже за полночь, когда бандиты рассказали друг другу все анекдоты и обсудили всех портовых шлюх, которых имели, в лагерь ворвался карлик. Он сотрясался от ужаса.
   – Ну чего дрожишь? Рассказывай давай. Гробницу нашли? Остальные где? – Лис влепил карлику пощечину.
   – Нашли.
   – Ну и? Выкладывай! А не то Лис снова тобой займется! – вскрикнул Гробовщик.
   – Я больше туда не вернусь.
   – Ах ты, вшивая дворняга! Сейчас задам тебе! – Лис пнул карлика в грудь, повалив его наземь, и приставил к его горлу кинжал.
   – Что случилось? Говори! На твоем месте я бы перестал злить Лиса, – ухмыляясь говорил Трещотка.
   – Отшельник в плаще. Он… он убил всех, когда мы нашли ту жуткую гробницу.
   – Так и знал, что неспроста он такой борзый, – зашипел Лис.
   – Ладно. Мы разберемся. Поднимайте коротышку и пошли, – серьезно сказал Гробовщик.
   – Он убил немало человек, Гробовщик. Оно того стоит? – спросил Балык.
   – Калек, уродов и отбросов ты хотел сказать, дружище, – Трещотка злобно ухмыльнулся.
   – Все верно. Мы с ним управимся. Видимо, прознал о добыче, скотина.
   – И как мы раньше за ним не усмотрели, – с досадой проговорил Балык.
   – Пока мы тут болтаем, этот сукин сын ворует наши сокровища, – яростно сказал Лис выпучив глаза.
   Разбойники обнажили мечи, подтолкнули карлика вперед и двинулись к развалинам.

   Туннели подземного коридора были влажными от свежей крови, но тел бедняков, подписавшихся на это смутное дельце, нигде не было видно. Карлик, не переставая, дрожал пока его вели к усыпальнице, и когда коридор наконец закончился, Лис вытолкал его в широкий зал с саркофагом в центре. Возле каменного гроба в ряд лежали тела бродяг, но их убийцы нигде не было видно.
   – Смотрите по сторонам. Он где-то здесь, – прошептал Гробовщик.
   Шайка головорезов разбрелась по темному залу, испуганный карлик притаился возле каменной колонны, трясясь от страха. Лис и Трещотка, крадучись, внимательно осматривали самые темные углы гробницы. Гробовщик и Балык двигались к самой каменной могиле, решив обступить массивный саркофаг с двух сторон.
   – Ну где же ты, мышонок? – немного нервничая, проговорил Лис.
   – Покажись, трус, – приговаривал Трещотка себе под нос. – Иначе я сам тебя найду и буду медленно резать тебя на лоскуты, а когда закончу… – договорить он не успел. В тот момент, когда он повернулся к Лису, обернувшись спиной к беспросветной тьме, из его гортани вылезло обагренное кровью лезвие тонкого клинка. Отшельник схватил бандита за пояс и уволок во тьму. Никто из оставшейся троицы воров не обратил на это внимания. Исчезновение заметил только дрожащий от страха карлик, но он не мог вымолвить ни слова, оставаясь в ступоре.
   – Трещотка, – приглушенно прыснул Лис. – Ты чего замолк?
   Лис отступил от темного угла и обернулся, не обнаружив своего подельника.
   – Ну что там!? – недовольно рявкнул Гробовщик.
   Балык тем временем вглядывался в поистине ужасающее, гнетущее лицо на каменной резной крышке гроба. Он также всматривался в высеченные символы на саркофаге. Читать, конечно, бандит не умел, но даже слова, кажущиеся ему каракулями, отдавали холодом и злобой. У основания могилы тоже были рисунки. Они изображали кричащие и отчаявшиеся лица.
   – Знал же, что дело скверное. С меня хватит… – в испуге проговорил разбойник.
   – Чего ты там бормочешь? Попробуй лучше сдвинуть эту чертову крышку с гроба! – крикнул Гробовщик, и эхо его голоса разнеслось по усыпальнице.
   – Не посмею даже притронуться к ней, – ответил Балык.
   – Какого черта!? Ладно! Но на свою долю даже не рассчитывай, понял? – Гробовщик пригрозил сообщнику пальцем. – Что там у тебя, Лис?
   – Он исчез, – растерянно сказал разбойник. – Трещотка пропал. Ни следов, ни… – из мрачных теней подземелья выкатилась отрубленная голова искомого бандой товарища и прежде, чем Лис хоть как-то сумел отреагировать на увиденное, в его глазницу вонзился кинжал, брошенный из тьмы. Рыжий разбойник упал замертво, залив каменную холодную плитку кровью.
   – Будь ты проклят, отшельник! Покажись! – закричал лидер шайки.
   – Я сваливаю отсюда! – вскрикнул Балык и ринулся к туннелям темных катакомб.
   – Постой! Я с тобой! – вскрикнул из укрытия затаившийся карлик.
   – Разумное решение… – послышался тихий низкий голос из темноты.
   Когда бандит и карлик миновали площадь зала, скрывшись в туннеле, из-за спины Гробовщика вышел незнакомец.
   – … жертв и так вполне достаточно.
   – Руки прочь от саркофага! Эти останки принадлежат мне! – вопил Гробовщик.
   – Да что ты? – с усмешкой изумился бродяга. – А не допускаешь ли ты тот факт, что твоя шайка – просто жертвенные козлики? Для него… – незнакомец указал на холодный каменный гроб.
   – Что ты несешь?
   – Дело в том, что барон Дарен фон Рихцен заплатил тебе, чтобы ты набрал людей и явился сюда. Если честно, я считал, что вас будет только четверо, и за вами придется тайком следить до самого захоронения, но ты облегчил мне задачу, когда стал собирать отбросов с улицы, к коим присоединился и я.
   Отшельник улыбнулся. Гробовщик в смятении задрожал от страха.
   – Послушай, давай мы все обсудим. Я ведь могу привести еще людей. Столько, сколько ты захочешь, слышишь!? – нервно вопил он.
   – Не торгуйся, вор. Сейчас это уже неважно. Ты стоишь перед жертвенным алтарем одного из самых могущественных жрецов Луморы. – Бродяга поднял руки к потолку и ухмыльнулся. – Стало не по себе. Не так ли? Впрочем, хватит уже болтовни. Великий и так слишком долго спал.
   Гробовщик сглотнул подступивший к горлу ком и бегом бросился прочь от могилы. Ему не хватило должной сноровки и ловкости, чтобы перепрыгнуть через мертвецов, сложенных у алтаря, и, запнувшись, он упал, громко взвизгнув, а подняться ему не позволил вонзенный между лопаток меч темного бродяги в черном плаще и широком капюшоне. Убийца улыбнулся.

   Отшельник в рясе совершал темное и зловещее таинство. Он аккуратно выложил упокоенных подле гроба. Получилось так, словно убиенные стояли на коленях, обнимая каменную крышку руками. Пожалуй, одним-единственным кто выделялся в этой массе тел, был карлик, глаза которого закатились назад. Зрелище было не из приятных, хоть карлик и выглядел забавно.
   Надеюсь, вы не подумали, что отшельник так просто отпустил беглецов?
   Убийца в плаще достал церемониальный кинжал из черной стали. Он скинул плащ и провел клинком по телу, оставив на груди глубокий надрез. Убрав за пояс черное лезвие, он приложил ладони к груди, а потом отпечатал руками кровавый след на гробу.
   – Хакрсандро» кхардат» тиррее… – зачитал на темном наречии культист.
   В зале послышался пробирающий до костей человеческий вой. Души принесенных жертв закричали от боли. Волосы на теле незнакомца вздыбились, и он улыбался, довольный своим триумфом. Долгое время он искал древние артефакты и ждал, когда свершится этот ритуал. Именно он вернет в мир одного из шести верховных темных жрецов богини смерти – Луморы. Его благословенная, черная, как душа его богини, длань падет на своего верного последователя. Жрец дарует своему избраннику черную метку защитника и ревностного исполнителя его воли.
   Плоть и кровь принесенных жертв растворялась в воздухе, впитываясь парами в того, кто лежал за тяжелой плитой саркофага.
   – Вернись в этот мир, великий темный жрец!
   Культист преклонил колено, достал из поясной сумки металлическую маску с длинными прямыми рогами и поднял ее над собой, склонив голову.
   Тяжелая резная плита сдвинулась с места и рухнула на пол. Из темнейших чертогов богини смерти вернулся один из ее самых преданных слуг. Он поднялся и увидел смертного, склоняющегося перед его могуществом, и принял из его рук металлическое лицо.
   – Встань, сын смерти, – тягучим и хриплым голосом проговорил мертвец. – Ты многое сделал для госпожи, и она считает тебя достойным принять ее дары.
   Длинная худощавая ладонь с желтыми острыми ногтями прикоснулась к лицу верного слуги. На груди смертного разгорелось черное пламя, и он истошно завопил от боли, но терпел, принимая эту боль как наивысший дар.
   Когда жрец убрал свою руку, его избранник с любопытством осматривал черные шрамы на груди, осторожно касался своих отметин в виде перевернутой пентаграммы внутри солнца и улыбался. Хьярти был искренне счастлив и доволен.

   ***

   Прошлая ночь была паршивой, наемник со злобой клял наступившую бурю, но в дороге он не останавливался и не давал лошади продыху, пока не увидел на вершине холма дрянного вида таверну с обломившейся вывеской. Загнанная ездоком лошадь подняла всадника на вершину. Он спешился, обратив внимание, что недалеко от конюшни расположились две свежие могилы.
   Хьярти отвел коня в стойло к остальным скакунам и вернулся ко входу. В этот момент дверь распахнулась, и из кабака вылетел человек. Наемный убийца отступил в сторону, чтобы драка могла спокойно продолжаться без его участия. Он с интересом посмотрел на бьющихся. Тем, что распластался на снегу, был молодой и сильно взбешенный воин, у которого была рассечена бровь. Хьярти, глянув на него, почувствовал присутствие тьмы в его сердце. Ему это понравилось. Без сомнений, рука его госпожи однажды коснулась этого человека.
   Вслед за парнем выбежал солдат в пошарпанном полудоспехе. У него был сломан нос, разбита губа и порванное ухо. Выглядел он намного старше своего противника и опытнее, однако это не помешало распластавшемуся на снегу парню разукрасить его лицо. Хьярти усмехнулся и, возможно, это было даже слишком громко.
   – А ты еще кто такой? Чего вылупился!? – тяжело дыша, сказал Клод.
   Убийца ничего не ответил. Он подошел к парню и помог ему подняться.
   – Не надо! – вскрикнул Осгод. – Мне не нужна помощь!
   – Как скажешь, – спокойно ответил Хьярти.
   Он пошел в таверну, и на входе Клод не упустил возможности слегка толкнуть его плечом, но прибывший путник не обратил на это никакого внимания. Войдя в трактир, он закрыл за собой дверь и услышал яростные споры, а потом очередные звуки драки.
   – Вот и свежее мясо пожаловало, – сказал Вигмар. – Дай угадаю. Ты здесь за неведомым контрактом? Похоже, мне придется расстроить тебя…
   – Гонец прибудет вечером, – сухо сказал Хьярти.
   – Как там ребята на улице? Успокоились? – спросил Ирвинг.
   – Просили не вмешиваться.
   – И ты просто прошел мимо? – спросил Рерик.
   – Насколько я вижу, вам тоже до драки нет дела. Наверное, там что-то личное.
   – Ты прям как в воду глядишь, – сказал Сигурд и усмехнулся.
   – Кабатчика здесь нет, верно?
   – Откуда ты знаешь? – нахмурившись, спросил Вигмар.
   – На улице две свежие могилы. Думаю, это вы тут постарались. Скорее всего, там хозяин, и, может быть, прислуга или какой-нибудь его родственник, – сказал Хьярти.
   – Тебе не стоит лезть в чужое дело, – сказал Вигмар и поднялся из-за стола, вглядываясь в лицо прибывшего.
   – И не собирался. – Хьярти прошел к камину и сел рядом. Он снял свои черные перчатки и направил ладони к огню.
   – Откуда ты? – с интересом спросил Ирвинг.
   – Из Бьялдарга.
   – Какие нынче новости в городе? – продолжал монах.
   – Грядет война. Какие еще? Весь континент дожидается начала. В кузнях без продыху работают ремесленники, а во дворах замков крестьян учат держать в руках копья и изображать какую-никакую армию. Ну и, пожалуй, погода в городе мерзкая. Это все.
   – Почему ты решил, что посланник явится сегодня? – спросил Рерик.
   – Буря стихла. Я видел следы не менее пятерых всадников. Скорее всего, отряд был на полпути, когда непогода застала их в дороге. Они могли свернуть с тропы и разбить где-нибудь лагерь в глуши. Думаю, им поскорее захочется добраться до единственного островка цивилизации в этих местах. По крайней мере для того, чтобы согреться.
   – А если нет никакого гребаного контракта!? – вспылил Вигмар.
   – Ну а зачем же мы все собрались здесь? – Хьярти ухмыльнулся.

   ***

   – Подонки! Вы все! Вы все убийцы! – кряхтел от удушья Осгод, пока Клод держал его шею в зацепе.
   – Успокойся, парень. Ты же был там и видел, как все случилось!
   – Ты! Ты хотел изнасиловать ее!!!
   – Мы все были изрядно пьяны. Если бы я хотел сделать это… Я никогда бы не позволил себе такого, понял!?
   – Лжец! Вы убили мальчика! Он ни в чем не виноват!
   – Да очнись же, дурень! Никто не убивал конюха! Мы нашли его только утром. Он задохнулся в котле. Видимо спрятался, закрыл крышку, а она оказалась слишком тяжелой, чтобы он мог поднять ее и выбраться оттуда. Приди в себя!
   – Не хочу… Не… – лицо Осгода посинело от натуги.
   – Никто не собирался убивать трактирщика! Все вышло случайно, пойми. Эти оправдания не делают никому из нас чести, но так получилось, и ничего не исправить. – Клод разжал стальную хватку и отпустил наемника.
   Осгод резко закашлял, и не с первой попытки, но все же смог подняться на ноги. Он собирался было продолжить драться или как минимум разрываться в криках, но Клод пресек это.
   – Послушай, парень! Тебя здесь никто не держит. Если ты хочешь, то можешь просто взять своего коня в стойле и катиться на все четыре стороны. Никакой правды ты здесь не найдешь. Случилось то, что случилось. Ты же был на войне и видел, как оно бывает. Порой смерть бывает настолько нелепой и абсурдной, что…
   – Но мы не на поле брани, – сказал отрешенно Осгод.
   – Слушай, той ночью ты вернулся в трактир, и все твои руки были в крови. Ты сказал всем, что не нашел девчонку, но, думаю, мы оба понимаем, что именно там случилось, верно?
   – Я не…
   – Ничего не говори. Мне плевать, слышишь!? Было и было, или не было. Забудь это дерьмо и реши здесь и сейчас, чего ты хочешь. Сядь в седло и скачи прочь или возвращайся в дом и жди с остальными. Я пошел.
   Клод повернулся к Осгоду спиной и пошел в трактир. Дверца скрипнула, и наемник прошел внутрь.
   Осгод стоял на месте, потом он глянул на свои ладони, сжал их в кулаки и молча замолотил ими себя по голове. Потом он выдохнул, стараясь собраться с мыслями, и направился к конюшне.

   ***

   – Ну, как успехи? – спросил Ирвинг.
   – Ты придушил этого нытика? – Вигмар издал мерзкий смешок.
   – Оклемается. Дайте ему время, – сухо ответил Клод.
   – Ты-то какого хрена во все это влез? – с укором спросил Рерик брата.
   – Я думал, будет весело, брат. Ты же сам знаешь, как это бывает. Выпивка, хорошая драка, ну и подобное…
   – Хороша девка, а? – с упреком спросил Рерик.
   – Никто не собирался ее насиловать. Давайте закроем эту тему, – сказал Клод.
   – Не по-рыцарски ты себя повел, друже, – издевательски проговорил Вигмар.
   – Наплевать. В моей жизни случались вещи и похуже.
   – Насмехаешься, гигант? Чем ты лучше? Ты убил безоружного, – сказал Ирвинг.
   – Как будто я не делал этого раньше. Сиди ровно, монах, или я займусь и тобой, – Вигмар склонил голову и глупо улыбнулся, обнажив желтые зубы.
   – Это, конечно, не мое дело, но забавно слышать, как наемники рассуждают о морали. Такими темпами вы к вечеру поубиваете друг друга в своих спорах, – сказал Хьярти.
   – Ты кто вообще такой? – спросил Клод.
   – Один из новых наемных мечей очередного королька, что возомнил себя владыкой континента. Буду драться за него, пока тот изрядно платит. Ну а если почувствую, что дело запахнет жареным, то непременно улизну от этого войска или переметнусь к врагу. Мы все так делаем.
   – Еще один человек без рода и чести, – сказал Клод.
   – Чести!? – Сигурд рассмеялся, смотря на Клода.
   – Как, ты говоришь, тебя зовут? – спросил Вигмар.
   – Хьярти.
   – Ну что ж, Хьярти из Бьялдарга. Ты, похоже, самый честный из всех этих лицемеров. По крайней мере ты не скрываешь, что больше всего тебя интересуют деньги. Меня тоже, – продолжил Вигмар. – А еще мне нравится убивать, – добавил здоровяк.
   – Видимо, по этой причине ты так долго прожил на этом свете.
   Вигмар ничего не ответил, взгляд его стал слегка озадаченным. Он поднял свою кружку и сделал несколько глотков меда.
   – Лучше бы предложить посланцу достойную цену за контракт, – проговорил Рерик. – Мне уже осточертело сидеть в этой глуши.
   – Неужели, брат? Говорил ведь тебе, что надо в городе остаться.
   – Не начинай, Сигурд.
   – Разве вы не поделили деньги трактирщика? – Ирвинг поднялся со своего места, говоря слова укоризны.
   – Ты сам отказался от своей доли, монах, – сказал Вигмар. – И наш рыцарь тоже. Поздно уже метаться.
   – Я вовсе не претендую на эти деньги. Просто хочу сказать, что ваш путь сюда уже с лихвой окупился. Пожалуй, я оставлю вас всех. Мне нужно помолиться.
   Не дожидаясь чьего-либо ответа или очередной искрометной шуточки, Ирвинг поднялся по лестнице в спальню.
   Дверь трактира распахнулась, внутрь зашел Осгод. Ни на кого не глядя, он прошел вслед за священником к комнатам.
   Теперь Хьярти точно почуял благословение Луморы над этим воином. Он растянулся в улыбке, но никто не заметил этого из-за черного капюшона, наброшенного на его голову.
   – Стало быть, успокоился наш малец, – сказал Рерик.
   – А чего ему грустить? На войне ему достанется еще много юбок. Чего зацикливаться на простой кухарке, верно, рыцарь? – Вигмар хохотнул.
   Клод лишь стиснул зубы, так ничего и не ответив.
   – Ну если только вечером явятся эти расфуфыренные кретины, то, пожалуй, можно сыграть и пару партеек, а? – Сигурд достал набор костей и помешивал кубики в руке.
   – Что-то не хочется, – сказал Рерик. – Послушай, ты, в капюшоне.
   – Да? – Хьярти поднял голову.
   – Ты уверяешь, что они прибудут вечером, верно?
   – Наверняка.
   – А почему они собрали нас в глуши? Обычно короли созывают наемников и солдат прямиком в города. Не будут же они шастать за каждым мечом на континенте.
   – Конечно, не будут. Мы здесь собрались для выполнения особых заданий. Вряд ли мы просто примкнем к какому-нибудь войску или вольному отряду.
   – Так-так. Звучит интересно, – сказал Вигмар.
   – Что именно, я не знаю. Тут уж нужен сам посланник, – Хьярти развел руками.
   – Хм… – задумался Сигурд. – Может, новый королек хочет, чтобы мы шпионили для него?
   – Вряд ли. Посмотри на этого громилу. Такую гору мяса тяжело будет спрятать за черным плащом, – сказал Рерик.
   – Благодарю за комплимент, – Вигмар надкусил ноготь на большом пальце и сплюнул.
   Дверь кабака снова распахнулась и на порог влетел небольшого роста человек. Он запнулся и свалился на пол. Его стальной доспех был забрызган кровью, а когда он поднялся на ноги, то в его глазах каждому из собравшихся был виден немыслимый ужас. Лишь Хьярти равнодушно раскурил трубку и незаметно улыбался, покуривая неплохой табак, а потом он сказал:
   – Я думал, вы явитесь вечером.

Глава 14

   Все наемники собрались в общем зале. Ирвинг принес наполненную кружку меда и поставил ее перед посланником. Рерик поднял с пола разломанные остатки мебели, подкурил трубку и закидывал деревянные ножки в камин. Вигмар с недоверием разглядывал прибывшего и похрустывал костяшками своих пальцев, чем вызывал явный дискомфорт у посланника, который не спускал с него глаз. Остальные просто сидели за столом и разглядывали путника, пока он, не торопясь, пил из кружки.
   – Скажи уже хоть что-нибудь! – крикнул Вигмар и с размаху ударил ладонью по столу.
   Посланник дрогнул и едва не поперхнулся содержимым кружки. Он осторожно поставил ее на стол перед собой, откашлялся, вытер подбородок и положил руки на колени, чтобы собравшиеся не заметили, как они дрожат.
   – Ты не трясись. Мы тебя не тронем. Как тебя звать-то? – спросил Сигурд шмыгнув носом.
   – Гуго. То есть Гугон.
   Вигмар, не церемонясь, захохотал во все горло. По лицам остальных прокатились улыбки. Гугон непонимающе и задумчиво посмотрел на наемников.
   – А что случилось с твоим сопровождением, Гуго? Почему ты один? – Хьярти встал со своего места и зашел посланнику за спину. Он подкурил трубку какой-то вычурной матовой отделки с маленьким черепом на конце вместо чаши с табаком, глаза которого ярко светились при каждой затяжке.
   – Наш… кхм… Началось все с того, что наш агент в Бьялдарге принес письмо от капитана «Солнечной гвардии». С получением всех необходимых инструкций и приказов мы отправились в дорогу.
   – Один отряд на весь север? – Стоя за спиной Гугона, Хьярти затянулся трубкой, и его лицо под маской капюшона на мгновение осветилось. В тени блеснули черные глаза, проявились очертания длинного кривого острого носа и хищной улыбки.
   – Нет, конечно. Отрядов много. Разъехались по всему континенту, а также к берегам Карсканы и даже скалистым островам на севере.
   – На островах их вряд ли ждет теплый прием, – Рерик подбросил в воздух кинжал и, поймав его, вонзил в стол. – Там не жалуют чужаков.
   – Тем не менее нашлись смельчаки, воители. – Гугон вытер со лба испарину.
   – Почему твой король не собирает войско в своей стране? В чем подвох? – спросил Клод.
   – Как же? Собирает, конечно, под его властью все стяги запада, а также самые многочисленные и известные наемные отряды что видывал этот свет, но для более деликатной работы ему нужны небольшие группы вроде вас. Отсюда и идет вся таинственность этих встреч в отдаленных уголках мира.
   – Для чего же вся секретность? – спросил Ирвинг. – Неужели ты думаешь, что никто из наемников не проболтается об этой особенной работенке?
   Ирвинг смотрел на Гугона и почесывал подбородок.
   – Конечно, проболтаются, но к тому моменту мы, его верные подданные, уже разнесем вести по всему миру, и помимо самой работы, наемники могут быть точно уверены, что их награда весьма велика. Осмелюсь сказать, что от такого предложения наемному мечу будет трудно отказаться. – гонец таинственно улыбнулся.
   – Континент уже заполнился слухами, – сказал Вигмар, закинув ноги на стол.
   – Вы правы. Причем слухи начали расползаться уже тогда, когда господин только впервые упомянул о своей военной кампании. Вы наверняка уже и сами их наслушались.
   – Верно, – серьезным голосом сказал Клод.
   – Ну давай, поведай же, что там за работа такая и сколько за нее платят, – сказал Ирвинг.
   – Все предельно просто, воины. Это охота за головами, – Гуго скрестил руки перед подбородком и улыбнулся.
   – Хех. Нам недавно уже попадались такие охотнички, – Вигмар злобно усмехнулся.
   – Так быстро? Когда? – растерянно заговорил Гугон.
   – Ты договаривай давай, – сказал Рерик. – На кого охотиться?
   – На военачальников, генералов и лордов. За первых платят сотню серебром и десять монет золотом, за вторых дают по сотне золотых, а третьи обходятся в триста золотых монет. Ну разве наш король не щедр? Ах да, еще каждый из подписавших контракт получает задаток в двадцать серебряных в любой провинции империи, в том числе и захваченной. У местных казначеев.
   – Империи? – с усмешкой спросил Вигмар.
   – Государь собирается объединить раздробленные страны в одну великую империю, как это было сотни лет назад при могущественных владыках. Континент расцветет при его правлении.
   – Как звать твоего государя? – спросил Клод.
   – Император Марквард де Ленмор, прозванный в народе Великим, благочестивый избранник Агемона, защитник святых земель и правитель континента.
   – Ага, еще одна мечта зазнавшегося королька. Только для ее исполнения придется засеять все земли трупами, а еще сжечь все деревни, порушить замки и разграбить города, и лет через сто отстроиться заново, – сказал Клод и сложил руки на груди.
   – Кто считает жертвы? Брось ты. Континент уже давно пропитан кровью и костьми. Стоит только копнуть поглубже, – сказал Вигмар, щелкнув пальцами.
   – Откуда деньги? – спросил Сигурд.
   – Что? – удивился посланец.
   – Баснословные заработки гарантирует твой господин. Слишком уж гадко попахивают такие обещания, – сказал Рерик.
   – Ну что вы? Повелитель – благородный человек.
   – Срать нам на твоего короля! Не он управляет казной, а наверняка его жирные коррумпированные лордишки, которые только и ждут, когда перед ними откроют сокровищницу, – вспылил Вигмар.
   – У нас на западе никогда не церемонились с такими людьми. На первый раз рубят руку, потом голову. Народ побаивается брать чужое и заниматься коррупцией. При таких суровых законах население всех слоев живет в достатке вплоть до обыкновенного холопа. За сорок лет мира страна процветала и набиралась сил, пока север и юг враждовали между собой, а восток гряз в гражданских войнах и подавлял очередное восстание рабов.
   – Вы так и не рассказали, что случилось с вами в дороге, – осведомился Осгод.
   – Нам ждать за тобой погоню? – спросил Хьярти.
   Он уже в который раз затянулся трубкой, и на его лице проявилась эта таинственная и мрачная улыбка. Вот только чему он постоянно ухмылялся, никто так и не понял. Возможно, он всегда так делал, но тем, кто ее замечал, казалось, что он знает гораздо больше остальных. Это не могло не вызывать легкого раздражения.
   – Надеюсь, что нет. Мне бы не хотелось вновь пережить этот ужас. В дороге мы застали страшную бурю и приняли решение остановиться лагерем в лесу. К ночи на нас напали волки и, клянусь светом, среди этого кошмара, криков моих людей и крови я видел молодую женщину в черном плаще! Клянусь!
   – Красивая? Приглянулась? – Хьярти усмехнулся.
   – Эм… Не знаю… В общем-то я и еще один всадник успели удрать оттуда верхом, но в дороге одного из нас, как вы поняли – не меня, нагнала стая. Волки сбросили его с седла и разорвали, растащив остатки по белой снежной насыпи.
   Клод поморщился, припомнив свое прошлое.
   – Счастливый ты сукин сын, Гугон! – радостно рявкнул Сигурд.
   – Да, но вот насчет бабы ты, конечно, перегнул. Может, головой ударился? – сказал Рерик.
   – Провалиться мне, если вру! Своими глазами видел!
   – Будь осторожен со своими желаниями, – сказал Хьярти.
   – Ладно! Ладно! – сказал раздраженно Вигмар. – Где там подписаться надо? Доставай уже свои бумаги.
   – Ты умеешь писать? – язвительно спросил Клод.
   – Крестики рисую, – Вигмар ехидно улыбнулся, оскалив желтые зубы.
   Посланник начал рыться в сумке и вывалил на стол кипу бумаг. Придвинул к себе ближе настольную свечу. Рядом он поставил чернила, перо и королевскую печать.
   – Сколько же у вас этого добра? – с интересом спросил Осгод.
   – Немало. – Гугон надел небольшие круглые очки и сделал серьёзное лицо. Выглядел он человеком, знающим свое дело. – Здесь не менее сотни контрактов и столько же проездных имперских грамот. Как я осведомил вас ранее, мне еще предстоит объездить немало земель. Ну что, приступим?
   Гуго подзывал к себе поименно каждого из наемников, оформляя необходимые документы, дающие наемникам право на выплаты и убийства, а также они являлись прямыми доказательствами службы Императору с далекого запада. Закончив с писаниной, он закрепил их законность королевской стальной печатью и раздал по экземпляру каждому лично в руки.
   – Добро пожаловать на службу, воины. Остался еще один маленький штрих. У вашего отряда должно быть имя.
   – Это обязательно? – спросил Рерик.
   – Конечно! А еще вам нужно выбрать командира. Кому-то ведь придется отчитываться перед лордами за выполнение контрактов. Вы также вольны набирать себе рекрутов, но учтите, что оплачивать их содержание имперская казна не будет. Ну и в заключении хочу сказать, что вы займете почетное место в хрониках и летописях нашего государства, – с гордостью сказал Гугон.
   Какое-то время наемники спорили между собой, кого им назначить капитаном. В шутку большинство голосовало за самого молодого – Осгода, но окончательным решением они выбрали Клода. По крайней мере, ему уже приходилось руководить небольшими отрядами в войнах своего бывшего покровителя.
   Следующие полчаса они с серьезными лицами думали над названием отряда, но думы прервал монах, увидев, как скавр перекладывает в ладонях игральные кубики.
   – Назовем отряд «Кости».
   – Что за название такое? – недоумевающе спросил Вигмар.
   – Я думал, мы будем зваться более устрашающе, – сказал Сигурд, склонившись над столом.
   – Например? – спросил Клод.
   – Черные вороны! – радостно сказал островитянин.
   – Были уже, – ответил Рерик.
   – Может, «Потрошители»? – предложил гонец.
   – Давно лежат в могиле… – задумчиво сказал Ирвинг.
   – Мечи… – предложил Осгод.
   – … зимы. Всех надели на пики в войне севера и юга, – сказал Клод.
   – А вот и нет. Один точно живым остался, – с гордостью сказал Вигмар.
   – Так, ладно! Пусть будут «Кости». Будем считать это символом удачи или вроде того.
   – Или игры со смертью, – улыбнулся Рерик. – Причем весьма азартной.
   – Отлично. Так и запишем, – бубнил себе под нос Гугон.
   – Пусть самый молодой будет нашим казначеем, – предложил Хьярти. – Ему я верю больше, чем кому-либо из собравшихся.
   – Да ты вообще впервые всех нас видишь, – ответил Рерик.
   – И ваши лица уже не вызывают у меня доверия.
   – Это взаимно, – сказал Клод. – Нам нужно нанять людей в Ресбурге.
   – Боишься замарать свои руки, капитан? – Вигмар в своей манере снова натянул на лицо фирменную ухмылку, к которой все уже привыкли.
   – Капитан прав, действовать нужно осторожнее. Нутром чую, что эта война затянется надолго и думаю, никому из вас не захочется, чтобы наши лица выводили на розыскных грамотах раньше положенного времени, – сказал Ирвинг.
   – Хочешь сказать, пока мы не прославимся? – с гордостью сказал Рерик.
   – Пожалуй, что так. – Монах пожал плечами.
   – И на какие гроши мы будем нанимать селян? – спросил Сигурд.
   – У нас есть золото. – Клод посмотрел на Осгода, но тот отвел глаза в сторону.
   Сигурд выволок из-под стола сундук трактирщика, грохнул его о столешницу и придвинул к юноше.
   – Принимай свою ношу, казначей, – сказал Хьярти и подмигнул юноше. – Отправиться в путь лучше этим вечером. К утру снова начнется буря, и мы можем застрять здесь надолго.
   – Откуда ты знаешь? – спросил Ирвинг.
   – Я вырос на севере. Доверься мне, монах.
   – Тогда решено. Отправимся вечером, а пока соберем свои пожитки и запряжем лошадей, – сказал Клод.
   – Как прикажете, капитан, – язвительно ответил Вигмар.
   – Посланник, ты едешь с нами? – осведомился Хьярти, блеснув своими черными глазами.
   – Э… Пожалуй, я дождусь утра. Понадеюсь на удачу. Все равно мне нужно еще заняться бумагами, и хороший отдых под крышей пойдет мне на пользу, – Гугон глупо ухмыльнулся.
   – Я так и думал. Впрочем, делай как знаешь. Мне все равно. – Хьярти хлопнул его по плечу и подмигнул.
   Таинственный наемник подошел к камину и стряхнул табачный пепел с трубки—черепа. Потом он прошел к окну и вгляделся в темную лесную чащу, где среди массивных стволов он увидел желтые сияющие огоньки глаз. По его лицу вновь проползла довольная улыбка.

   ***

   Под покровом ночи, над кронами деревьев высоко поднялась яркая луна. Наемный отряд давным-давно уже выдвинулся в дорогу оставив позади себя затхлую лачугу. Впереди их ждала долгая дорога, выстланная смертями, битвами и золотом. Вновь над полями сражений вскружатся вороны и запоют свои могильные песни, а потом устроят пир на костях тех, кто навеки закрыл свои глаза, погибнув за чьи-то интересы в очередной беспощадной войне.

Эпилог

   Гугон сидел за столом, где ранее собирались наемники. Перебирая и подсчитывая документы, он хотел сделать глоток из кружки, но к своему сожалению обнаружил, что она пуста. Посланник поднялся с места, чтобы наполнить кружку, но бочонок рядом со столом тоже был пуст. Не оставляя попыток, Гуго направился пошарить за стойкой, но ничего не обнаружил, кроме застывшей лужи крови на полу. На секунду он задумался над отсутствием в таверне ее хозяина, но припомнил, что возле конюшни видел две свежие могилы. Гугон знал, чьих рук это дело. Он также прекрасно понимал, что наемники по сути своей обыкновенные убийцы, разве что достигшие на этом поприще профессионального уровня, и ожидать от них можно всякого. Однако он осознавал, что даже такие безродные отбросы общества служили поистине великой цели его Императора, а на войне, как известно, все средства хороши.
   Гуго почувствовал не только жажду по выпивке. Его желудок заурчал и напомнил ему, что пора бы и подкрепиться, но он глянул на сломанную дверь кладовой и огорчился. Шансов было мало, что ему что-то достанется после того, как наемники обчистили комнату. Проверив кладовую, он только выругался.
   – Псы войны! – злобно вскрикнул Гугон и сплюнул на пол.
   Он прошел на кухню с надеждой, что ему попадется какой-нибудь завалявшийся кусок вяленой конины или хотя бы мешочек пшена. В этот раз удача от него не отвернулась, и в одной из тумб он нашел немного крупы. Посланник сгреб в ладони зерна и переложил их в чашу, вынес в зал и оставил на столе.
   Накинув меховой плащ, он подкинул в камин несколько поленьев и вышел на улицу с чугунным котелком, чтобы набрать в него снега, растопить, и сварить в нем кашу. К ночи на улице неслабо морозило, и он в который раз радовался тому, что не отправился на тракт с наемниками. Где-то в лесу ему послышался волчий вой, и как можно скорее Гугон вернулся в трактир. Входную дверь гонец закрыл на засов.
   Поставив котелок со снегом над огнем, растирая замерзшие руки, он думал над тем, как сварит себе еды, набьет живот и уснет в кресле перед согревающим пламенем камина, а поутру отправится в путь разносить новые контракты по всему континенту, призывая людей сражаться за его владыку. Посланник глянул в окно, наблюдая за тем, как на улице крупными хлопьями повалил снег.
   – Бури не будет. Ехать надо ночью. – Передразнивая наемника, причитал Гугон и усмехался. – Скачите, скачите… Все там на тракте и останетесь, глупцы.
   Он вернулся к камину и уселся в кресло. Глаза посланника начали слипаться, пока он смотрел в пламя, но сон резко пропал, когда Гуго услышал, как скрипнул засов, и медленно отворилась дверь. По его спине пробежала дрожь, и все тело покрылось мурашками, а руки вновь непроизвольно затряслись. Он осторожно повернул ко входу голову и зарыдал, словно ребенок.
   На пороге стояла красивая обнаженная женщина в черном плаще, возле которой вились скалящиеся волки.
   – Ну здравствуй, милый…

Кости Григорий Николаевич Ведерников