-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Виталий Викторович Стадниченко
|
| Право на рай
-------
Право на рай
Виталий Викторович Стадниченко
© Виталий Викторович Стадниченко, 2023
ISBN 978-5-0060-0245-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Въезд на митинское кладбище и автостоянка перед белым безличным крематорием продувались ветром. Многочисленные цветочницы кутались в куртки и жались к своим цветам. Октябрь.
Двое стояли возле своего автомобиля и, время от времени, поглядывая на тяжёлые двери крематория, говорили.
– Тридцать пять лет. Рано, – один из мужчин опять потянулся к карману, где лежала полупустая синяя пачка сигарет и опять передумал. – Я с ним буквально три дня назад разговаривал, по телефону, всё было о’кей, а утром его жена мне на WhatsApp голосовое сообщение кинула, что всё.
– Тромб, – пожал плечами второй, – это всегда неожиданно. И, честно, скажу, это карма.
– Думаешь? – цепко посмотрел на него первый.
Второй мужчина ничего не ответил, только неопределённо пожал плечами.
Руслан не думал, что это его последний день. Он выпил с утра чай, такой как любил, английский с бергамотом, привычно поцапался с женой и уехал в издательство на «Ягуаре». Чёрный БМВ, более новый, но не ставший привычным, остался в подземном паркинге дома.
На работе он подписал пару бумажек, не читая, потом принял в кабинете одного их своих литераторов, лысого потного толстяка, писавшего для «Русь-бука» уже пятнадцатый год. Писатель приволок для смазки беседы бутылку «Джека Дэниэлса», сначала он чему-то шумно радовался, а потом стал канючить, чтобы ему подняли гонорар, поскольку у него жена, двое детей, и суки-пираты уволокли в паутину все его шедевры, включая и последний, ещё не остывший от типографской машины. Это тоже было привычно. Толстяк вваливался к нему в кабинет каждый месяц с американским виски и с нытьём отечественного разлива.
Это была пятница. Вернувшись домой привычно поздно, Руслан даже не стал включать компьютер. Завтра. Суббота и воскресение, вот два дня, во время которых он забывал о том, что он молодой, но бурно развивающийся бизнесмен, что ему «с неба», как говорили завистники, упало в руки крупное издательство, он отключал телефон и становился ненадолго тем Русиком, каким был в школе, идущим на золотую медаль, но не нудным зубрилой, просто мозги изначально встали правильно. Он отключал телефон, чтобы ни одна сволочь не разрушила картонные стены его замка. Давал жене крупную сумму, чтобы она сгинула на эти дни куда хочет, хоть в Тамбов, хоть в Барселону. Лишь бы не отсвечивала.
Лиза была дочерью прежнего хозяина издательства. Зятю тот отцепил лишь кусочек своей огромной империи, но лиха беда начало! Руслан надеялся переплюнуть своего тестя. Во имя чего он и горбатился пять дней в неделю, спал с нелюбимой женой и улыбался в серпентарии своего нового круга.
Но ничего. Наступили его законные два дня. Жена уедет с утра. Куда? Да плевать! Он проснётся, включит на компе по третьему разу «Во все тяжкие», в ногах лягут два его сиамских кота, он нальёт в кружку пива и снова будет счастлив.
Но ночью, когда он спал, организм его предал. Руслан не проснулся. Просто умер.
Завтра не случилось.
Сон был муторный, какой-то бессвязный. И когда он закончился, Руслан ощутил невольное облегчение. Мужчина хотел открыть глаза, повернуться на другой бок, но тело не послушалось.
Он в панике забился внутри этого тела и вдруг воспарил куда-то под потолок. Руслан сверху увидел себя. Как-то по-другому он видел себя раньше, даже в зеркале. Внизу лежал молодой ещё парень, слегка не бритый, как-то смешно и беззащитно выпростав правую руку из-под цветастого одеяла.
Неужели, всё? – как-то ясно понял Руслан.
Всё.
Похороны назначили на третий день. В морг Руслан не пошёл, было бы противно смотреть, как тебя режут. Благо привязка души имелась не только к телу, но и к месту, где это тело умерло. А тут было интересно. Лизка никуда не поехала, торчала дома. Большое трюмо завесили простынёй. Простыня была древняя, Руслан никогда её не видел. Наверное, ещё советская.
«Интересно, – задумался Руслан, – Если бы я захотел вернуться, я действительно мог бы это сделать через зеркало? Он специально сходил за ответом к соседям. Зеркало его не отражало, но и не допускало его в своё зазеркалье.
«Чушь» – сделал вывод Руслан. В квартиру набилось огромное количество незнакомого народа. Руслан при жизни и не знал, сколько людей лезет к нему в знакомые. Периодически, кто-нибудь подходил к Лизе и, неуверенно елозя глазами, пришёптывал, что на кладбище он поехать не сможет, нервы не те, времени в обрез, а вот на поминках он точно будет, обязательно. Как пить дать. И смотрел на Лизу глазами, в которых синела скорбь.
Внимание Руслана приковал какой-то незнакомый субчик, он вертелся вокруг Лизы и вёл себя как хозяин дома. Лиза периодически хватала субчика за локоть и смотрела ему в глаза. Глаза, наверное, выражали сочувствие. Как подслушал Руслан, субчика звали Серёжей. Барселона, ага. Если Лиза вообще хоть раз ездила туда, то не одна.
А вот коты повели себя странно. Умка и Тюпа забились на шкаф и будто исчезли. Руслан заглянул к ним, но тайские аристократы, похоже, не видели его. Лежали, словно тоже умерли. И какой идиот придумал, что коты видят потусторонний мир? И то, что они не привязываются к людям? Коты были в явном ужасе.
Похоже, Умка и Тюпа были единственными существами, которые оплакивали Руслана. Кроме матери, конечно.
Мать слегла в состоянии гипертонического криза. Руслан хотел было пойти к ней больницу, но это были Мытищи, слишком далеко. Невидимая пуповина одёргивала Руслана назад, парень злился, но ничего не мог поделать. Зато пришёл отец….
Отец умер четыре года назад, внезапно. Похоже, это было их фамильной чертой.
Руслан обнаружил отца неожиданно, тот сидел в пустом кресле, молча, смотрел на сына. Крошил в жёлтых суховатых руках «приму». Наверное, выкуренные сигареты тоже оказываются в раю. Идиотская мысль. Но Руслан не смог от неё удержаться. Парень моргнул, или как оно теперь это называлось, а когда вновь сосредоточился, отца уже не было.
«Ну и не надо!» – вскипел Руслан. С отцом у него и при жизни были непростые отношения.
Наступила ночь. Люди разъехались, в доме остались только Лиза, Серёжа и Руслан. Руслан ходил из комнаты в комнату, избегая только спальни, там сладко стонала жена.
Могли бы дождаться, когда всё закончится! – Руслану было плохо. Если бы он был по-прежнему жив, мог бы случиться инфаркт. Но для подобного выхода уже было поздно. Он не мог даже заткнуть уши, поскольку вместо ушей и пальцев оставались лишь воспоминания его ума. Руслану хотелось уйти, но ни двери на тот свет, ни туннеля со светом в конце не наблюдалось.
Мне что, всю жизнь теперь жить в этой квартире? Сюда въедет этот Серж, тут будут носиться буйные его с Лизой дети, а из него не получится даже нормального кентервильского привидения, чтобы нагнать на них всех жути. Да. Руслан не любил жену. Он любил то, что дал этот расчётливый брак. Но всё-таки у него есть гордость, чёрт возьми!
До смерти захотелось чая. До смерти. Ха-ха. По-видимому, привязанность к чаю была на уровне души, а не тела. Но пачка чая, лежавшая на столе, была недоступной, словно вдруг оказалась на Марсе. Чая не заварить, компьютера не включить. «King’s Bounty Dark Side» навсегда останется не доигранным. Да хрен с ней Лизой! Пусть спит с кем хочет! Хоть с Серёжей, хоть с долговязой Женей Сологуб из второго подъезда! Остро захотелось жить. Захотелось доделать мелкие незначительные дела, к которым уже никогда не будет возврата. Доиграть компьютерную игру. В очередной раз увидеть, как умирает Уайт из «Во всех тяжких», предварительно выиграв свою частную войну. Ещё раз съездить в Пятигорск и окунутся в серные «бесстыдные» ванны. Раньше у него было на это время. А потом он спустил свою жизнь в унитаз, погнавшись за внешним успехом. А потом и вовсе умер. Теперь всё. Теперь больше ничего никогда не будет.
В окно беззлобно светила белая горбушка Луны.
Котов даже не пытались достать со шкафа. Уже с утра приехал ветеринар и прямо там, посреди пыли, полупустых коробок и древних нечитанных книг, вколол тайцам что-то смертельное. Тюпа и Умка пережили хозяина только на сутки.
Руслан смотрел на это, не в силах вмешаться. Мёртвые не могут остановить живых. Чёрт возьми, они ничего не могут! Он только надеялся, что души котов будут с ним. Хоть кто-то будет с ним! Но нет, животные вытянулись и затихли. Даже если у них и имелись души, у тайцев был свой путь, отличный от его.
А ещё через сутки они поехали в морг.
Сережа, оказывается, предпочитал БМВ. Собственно, только этот парень и убедил Руслана, что происходящее не сон, а нечто более серьёзное. Ну не могло подсознание Руслана выдумать такого придурка, никак!
Лиза уселась на переднее пассажирское место, Руслан пристроился сзади. Его никто не видел и его вдова, её любовник щебетали свободно. Лиза смеялась и похоже ей было хорошо. «Стерва!» – злился Руслан.
К счастью, морг находился в 67-й больнице имени Ворохобова, улица Саляма Адиля, и до неё было всего ничего. Так что пытка совместной поездки оказалась недолгой.
В больнице было два морга, сначала они ломанулись в общий, там оказалось пусто. Лиза раздражённо ткнулась в пару дверей, они оказались открыты, там тоже не было никого, только тела умерших. Руслана между ними не было. Лиза зло покраснела. А Серёжа философски заметил, что здесь что-то не так и нужно поспрашивать. Оказалось, он прав и им следовало подойти к судебному моргу. Руслан был молод, умер внезапно и вскрывали его всерьёз.
Их перенесли на сорок минут позже назначенного часа и времени оказалось море. Кроме Лизы и Серёжи приехало ещё только двое. Руслан с удивлением узнал толстяка – писателя, похоже ежемесячные попойки тот считал дружбой. Второй был редактором из издательства, лет на десять старше Руслана, высокий худой человек в роговых очках. Больше никого не было. Мать в больнице, это понятно. Неужели больше никого?!
Себя Руслан не узнал. Чуть желтоватое тело лежало на белом в синей домовине, что-то всеобщее человеческое проступило в лице после смерти.
В мертвецах действительное есть что-то одинаковое, восковое, от одного мастера.
Похоже, Лиза впервые почувствовала себя не так, расплакалась она искренне. Жаль, что рядом оказался Серёжа. Любовник притянул женщину к себе, утешая, и что-то настоящее снова ушло из Лизы.
Сергей, писатель, редактор и примкнувший к ним водитель подняли гроб и втолкнули его в мерседесовский микроавтобус. Руслан внезапно подумал, что при жизни никогда не ездил в таких. Сначала на «газелях», а потом удачно женился и сразу пересел на «Ягуар».
Ехали долго. Лиза собиралась сесть в машину к Сергею, но её остановил работник морга.
– Извините, но кто-то должен ехать с телом. – Сказал он. Лиза поморщилась, но села в катафалк. Она думала, что едет одна. Руслан старался не смотреть на свою жену. Ему легче было смотреть на себя. Да. Несмотря на то, что тело закрыли крышкой, Руслан видел, что под ней. Как-то он был уже вне условностей физического мира. Он смотрел в собственное неподвижное восковое лицо. Иногда ему казалось, что его губы дрогнут, Руслан что-нибудь скажет, едкое, как он умел и любил и окажется, что всё это глупый розыгрыш, шутка. Или вовсе сон, медленный, тягучий, бессмысленный. Но нет. Губы мертвеца не шевелились. Лиза сидела напротив, комкала в руках свидетельство о смерти и смотрела куда-то вдаль, за пределы автобуса.
На крюке задних дверей болтался зелёный венок из настоящих еловых лап «От коллег». Наверное, он должен был пахнуть.
Писатель и редактор сначала пошли к зданию крематория, они почему-то думали, что тело Руслана должны сжечь. О чём они говорили, Руслан не слушал. Но вскоре им позвонила Лиза и сказала, что они всё перепутали.
На кладбище Лиза вновь разревелась, но уже как-то на публику. Гроб пошёл в могилу под звуки The Show Must Go On. Руслан удивился: оказывается, Лиза иногда слышала, о чём говорил её муж. Руслан несколько раз признавался, что предпочёл, чтобы на его похоронах звучала именно эта песня, а не алкогольный марш Шопена. Конечно, он говорил абсолютно теоретически… Он не раз подчёркивал, чтобы его кремировали. Собственно, именно поэтому двое мужчин и поехали сначала к моргу, на работе он как-то раз произнёс тоже самое. Но вот именно этого Лиза и не услышала
По крышке гроба застучали мёрзлые комья земли. Приехавшие на похороны тоже бросили по кому земли. Всё происходило сухо. Делово. По расписанию. Вот именно. Руслан, и это понятно, никогда особо не задумывался об этом часе, но всё было неправильно. Не так. Чужие люди, явная спешка. Он что, прожил 35 лет и никому не нужен?! Внезапно на плечо Руслана легла чья-то рука. Он резко обернулся. Отец. Он опять пришёл. Отец сочувственно сжал плечо сына, а затем приложил палец к губам и отрицательно покачал головой. Внезапно Руслан осознал, что все эти дни он тоже молчал. Омерта какая-то…
Работник кладбища приволок деревянный обелиск, явно временный. Обелиск был гладко обструган, но совершенно не крашен. Обелиск водрузили на свежий холм. Внезапно писатель наклонился над ним, достал из кармана шариковую ручку, похоже дорогую, и начал выводить на дереве синие буквы. «Варраев, Руслан Андреевич» четыре цифры, черта. И ещё четыре цифры. На 35 больше первых. И вдруг Руслан именно сейчас, глядя на эти строгие буквы, на своё собственное имя, выведенное на могильном обелиске, ясно и отчётливо понял. Кина больше не будет. Никогда.
А затем он увидел открытую дверь. В воздухе, над собственной могилой.
А если я не пойду? – подумал Руслан, – Не хочу. Останусь здесь, я слишком рано…
«Ну, останешься здесь», – сказал ему внутренний холодный голос. – А дальше что?
Дверь поддалась внезапно легко.
Руслан перешагнул порог, споткнулся и упал. Да, упал! Тело налилось забытой тяжестью и в жарком воздухе стало тяжело дышать. Я – живой?! В белом прожаренном небе висело голубое солнце. Ладони погружались в песок. Пустыня? Если это была пустыня, то она была неправильной. На горизонте виднелись почерневшие десятиэтажки, возможно мираж, но над ухом, наполовину погружённые в песок, скрипели от ветра качели на железных цепях. Зелёная краска слегка облупилась, рядом с качелями кто-то забыл воткнутый в песок детский пластмассовый совочек. Синий. Вот они были настоящие. Руслан несколько мгновений тупо смотрел на них, а потом выдернул совок из песка.
Песчинки медленно потекли вниз с игрушки. Мужчина услышал за спиной громкое хлопание и резко обернулся. До самого горизонта тянулся песок, и только одинокая дверь посреди пустыни болталась на петлях. Звук исходил от неё. Мужчина, преодолевая песок, подошёл к ней и решительно прошёл сквозь проём. Ничего не случилось, он прошёл обратно. Ещё раз и ещё.
Песок вокруг.
Одноразовая дверь.
В конце концов, он пошёл к высоким домам на горизонте. Детский совок так и остался в руке.
Руслан шёл долго, город или что там было, не приближался. Горячий воздух жёг ноздри, добирался до горла, но пить не хотелось. Совсем. Всё-таки это была смерть.
Он сначала не поверил тому, что увидел. Посреди пустыни стоял тяжёлый деревянный стол, заваленный бумагами, за ним, в стандартном офисном кресле, развалился какой-то серый лохматый сморчок и, прищурившись, смотрел на Руслана. Сморчок чему-то улыбался. Похоже, появление Руслана не было для него неожиданным.
Руслан запнулся, подумал, и осторожно стал огибать непонятного бюрократа. Увы, не получилось.
– Кха! – послышалось от стола-бюро, – Вы куда, молодой человек? Сколько можно вас ждать?
Руслан обречённо подошёл к сморчку. Он даже не стал проверять, сможет ли он убежать. Явно не сможет…
– Спасибо за совок, – неожиданно сказал бес (ну да, а кто ещё), – Давайте его сюда, Руслан Андреевич, мы давно его потеряли.
Руслан растерянно посмотрел на игрушку в своей руке.
– Зачем он вам? – спросил он.
– Это ключ от этого мира, – нетерпеливо ответил бес, – Давайте его быстрее сюда, а то этот мир давно стоит не запертым.
Совок в его серой лохматой… лапе? вдруг потёк, бес махнул лапой, резко, так что взвыл воздух, и совок стал тяжёлым амбарным ключом. Теперь не синим, ключ переливался металлическим жёлтым.
– Бронза? – спросил Руслан. Бес рассмеялся кудахтающим смехом и ничего не ответил.
– Вы хотели от меня только совок… эээ, ключ? – спросил Руслан, – Можно я пойду?
– Куда? – похоже бесу и в самом деле было интересно.
– Туда. – Руслан неуверенно ткнул пальцем в сторону горизонта, где по-прежнему торчали чёрные дома мёртвого города.
– Идите. – Похоже бес потерял к невольному посетителю всяческий интерес и уткнулся лицом… мордой? в какие-то бумаги, которые он цапнул со своего стола.
Руслан несколько мгновений постоял рядом, а потом неуверенно пошёл вперёд, подальше от непонятного беса за конторкой.
– Особо не расстраивайтесь! – Внезапно долетело до него. Руслан резко обернулся.
– Чему не расстраиваться? – спросил он.
– Тому, что мы скоро опять встретимся – равнодушно ответил бес, не отрываясь от бумаг.
Через секунду Руслан опять зло шёл к городу на горизонте. Но проклятые дома и не думали приближаться.
Зато впереди замаячила чёрная точка и вот она-то как раз хорошо приближалась. Стали видны стол, стул. Бес. Как будто и не уходил. «Умрёшь, начнёшь опять сначала», вспомнилось вдруг. Колесо этой, Сансары, что ли?
На сей раз бес его не окликал, только проводил насмешливыми, коричневыми на выкате глазами, Руслан зашагал злее, благо его мёртвый дух не считал, что он устаёт. Похоже, молочная кислота в мышцах, измученные дрянной песчаной дорогой ноги и сухое сиплое на жаре дыхание остались в том дне, когда он ещё не заснул навсегда.
Так прошло ещё два часа. Город не приблизился ни на йоту, но ехидный бес за нелепым в пустыне столом улыбался ему уже трижды, но молчал. Ждал. Наконец, Руслан сдался.
– Что вам от меня нужно? – Руслану хотелось сказать это резко, но не получилось. Он слишком устал. Морально конечно же, не физически. И да, ему было страшно.
– Мне? От вас? – похоже бес искренне удивился. – Поверьте, мне от вас ничего не нужно. Это вам нужно.
– Оставьте меня в покое, – сказал Руслан тускло, – Это единственное, что я хочу.
– Да ради Света, – фыркнул бес и сплюнул, – Говорили же мне, – пожаловался он, – что я слишком часто ругаюсь, надо прекращать. Так вот, дорогой мой, ни мне, ни Аду в целом, до вас мало дела. У нас просто договор с Непавшими братьями имеется, который мы обязаны соблюдать. Во имя паритета и вообще, чтобы не истребить друг друга часом. Вы же знаете эти братские ссоры. Кха! – бес внезапно захаркал смехом. Потом опять сплюнул. – С-свет, – произнёс он с нескрываемым презрением, – Так вот. – продолжил он. – Это не вы мне нужны, а я вам. Поэтому и крутитесь вокруг меня, как Кербер вокруг сахарного скелета. Что до меня, можете хоть до Судного Дня торчать в межмирье, но вот ваша душа явно на это не готова. Лучше уж в Аду, это хоть какое-то да Время, чем здесь, в Никогда.
– Э, – только сказал Руслан. Со словами и в самом деле случился напряг, делись куда-то. Межмирье значит. Чистилище что ли? И ад. Почему собственно ад? Почему не рай?
– Скажи, – бес с любопытством посмотрел на Руслана и внезапно перешёл на «ты», – Почему ты считаешь себя достойным Рая?
– Ну как почему? – растерялся Руслан, – Я никого не убил, ничего не украл, никого не предал в конце концов.
– Да? – ехидно прервал его бес, – Так-таки никого? А себя?
Руслан ощутил злость.
– Что за ахинею ты несёшь? – почти прорычал он.
– Ахинею? – бес внезапно грустно усмехнулся. – Может и ахинею. Кто знает? Через пару веков ещё раз об этом поговорим. Ну что, оформляемся? – тон беса стал деловым. – Лясы мы долго тут можем точить. Межмирье, как никак.
Он взял со стола какие-то бумаги.
– Вот, – сказал он, – Надо будет подписать.
Песок в нескольких шагах от них вспучился и из-под него показалась кабина… лифта?!
– Подожди! – лихорадочно произнёс Руслан. Он вдруг понял, что действительно всё. Этот лифт из-под земли появился неспроста. Он войдёт в этот лифт. Рано или поздно, но да, войдёт, и тогда всё закончится. Ведь ад – это же навсегда?!
– Ад – это же навсегда?! – произнёс он вслух.
Бес, а кто он вообще-то? Привратник Ада? Привратник откинулся в своём кресле и задумчиво произнёс:
– Интереесный вопрос. В самом деле интересный. – Он живо посмотрел на Руслана. – Во всяком случае, ещё никто не покидал Ада, кроме тех, кого вывел Сын. Но не переживайте, – бес опять вернулся к «вы», – Вопреки досужим домыслам, мы не карательная служба. Для нас важнее примат раскаяния, а не тупого мучения. Да и как вас, души, можно мучить? Сам пораскинь, – бес скакал от вежливости к фамильярности, как Казанова между нимфетками, – На сковородках жарить? Так только тупицы могут думать. Вы же души, чистая энергия. Как можно пытать ядерный взрыв? Так что едва раскаетесь, так вас тут же переведут в Лимбо. Там не так уж и плохо. Некоторые души даже думают, что попали в Рай. – Бес на этих словах захохотал.
– А вы что? – Руслану действительно стало интересно.
– А мы что? – Бес подмигнул сразу обоими глазами, – А мы развлекаемся. Говорим, что они и в самом деле в Раю. Даже порой притворяемся Непавшими. Благо, это легко.
– Легко?! – Не поверил Руслан.
В ответ серый мелкий бес исчез. Перед изумлённым Русланом, которого неведомая сила обрушила на колени, воздвигся высокий белый ангел с алыми крыльями за спиной. В правой руке ангел сжимал кадуцей, золотые змеи обвивали древко и, шипя, ползли к навершию кадуцея, к паре пылающих крыльев. Ангел мгновение смотрел на распростёршегося подле его ног человека яростными коричневыми глазами, а затем песок пустыни вздохнул, зашелестел и сдвинулся куда-то в сторону. И на освободившееся место хлынули два потока: рычащего яростного света и стонавшей словно от оргазма тьмы.
Руслан закричал. Он не знал от чего кричит, от восторга или от ужаса.
А потом всё закончилось. Руслан по-прежнему стоял на коленях на белом сухом песке и снизу-вверх смотрел на серого мелкого беса, вольготно развалившегося в бюрократическом, таком заурядном кресле. Больше бес не казался Руслану нелепым.
– Почему, – просипел Руслан, – Почему?!
– Почему я так выгляжу? – понял его привратник, – На самом деле, мы никак не выглядим. Вообще никак. Я, как и ты, чистая энергия. Но твой разум ещё не привык, не может с этим смирится. Во и рисует, – бес помахал в воздухе своей культяпкой, – образы. Да, вот именно их он и рисует.
И это всё, – Руслан показал на пустыню дрожащей рукой, – тоже образы? Игра моего разума?
– Конечно, – кивнул бес. Пустыня исчезла. Теперь вокруг свистела, улюлюкала, зеленела сельва. Над головой Руслана что-то прокричал попугай, белая крикливая птица с жёлтым хохолком неистово раскачивала ветку. Вереща, по столу беса пронеслась мелкая обезьянка игрунка, она схватила какую-то бумагу из рассыпавшейся кипы и стала её жевать. Привратник с недовольным видом вырвал документ из её пасти.
– Ну что? – ехидно обратился он к Руслану – Так лучше?
Он неуверенно кивнул. На самом деле ему не нравилось, слишком уж стало шумно.
Сельва исчезла. Вновь вокруг царила пустыня, на горизонте чёрно щерился мёртвый город.
– Так действительно лучше, – согласно кивнул привратник.
Лифт падал вниз долго, то ускоряясь, то явно замедляясь. Но не останавливаясь. Возможно, это тоже было всего лишь игрой Разума. Ад ведь находится внизу, правда? Но игра эта была пугающе настоящей. Лифт визжал, набирая скорость, тросы были ничтожно слабы, но держали. Когда тросы уставали, лифт пыхтел, словно ёжик в лунном горьком ночном молоке, и начинал натужно тормозить. Страх. Если всё это делалось для того, чтобы Руслан испытывал страх, неведомый режиссёр явно просчитался: актёр из Руслана оказался никудышный, в плохой сценарий ему не верилось напрочь.
А потом он открыл глаза. Было ранее утро, часа где-то четыре. Пацаны уже заждались на краю деревни, чтобы всей ватагой отправиться на рыбалку. Руслан не хотел идти через дверь, опасаясь разбудить родителей. Не то, чтобы он боялся, что его не пустят рыбачить, как Петьку, пижонистого чувака, прихилявшего из Москвы с шнурками на лето. Родаки Руслана, надо отдать им должное, на самостоятельность сына смотрели по-взрослому. Но именно поэтому Руслану и не хотелось их беспокоить. Ты – мне и я тебе тоже конфету из кармана. Поэтому он, с удочкой и рюкзаком, в коем притулились друг к другу консервы и банка с полудохлыми дождевыми червяками, вылез в окно собственной комнаты.
Они шли по заброшенной узкоколейке, липкой от чёрного мазута. Резко холодало. Перед самым восходом Солнца всегда было холодно. Но зато на рассвете рыба клюёт как оголтелая. А потом плохо сочинённый состав мальчишек сошёл с рельсов, и они свернули в сторону озера. Сталь воды постепенно становилось розовой. В камышах недовольно ухнула выпь и закачалась невидимая вместе с травой. Жирная синяя стрекоза растерянно разглядывала Руслана, зависнув перед самым его носом. «Не еда», – явно читалось в её зелёных фасетках.
Стрекоза разочарованно полетела прочь, и Руслан проводил её глазами. А потом он снова открыл глаза и потянулся в кровати. «Суббота! Суббота!» – радостно плескалось под черепом, от свободы была опасность захлебнуться. Сегодня он доделает нож, особенный. Настоящая финка, как в романах о сороковых. Сейчас мало кто умеет такие делать. Руслан полгода искал по всей Москве того, кто может показать ему правильную заточку. Нашёл какого-то деда, судя по всему, последнего специалиста в 10-миллионнике. А ручку он уже знает, как сделает: выточит из дерева и покроет её лаком в несколько слоёв. Но это уже следующий этап, лезвие он закончит сегодня.
Руслан открыл глаза и увидел серый камень стен, вместо двери стояла решётка, в её ячеи можно было просунуть кулак, но толку от этого было чуть. Решётку кто-то запер снаружи. В десяти метрах от камеры Руслана, на противоположной стене, висела связка чёрных длинных ключей. «Подходят», – с тоской подумал Руслан, – «Но как их достать?».
Внезапно он услышал какой-то шорох и увидел охранника, притулившегося неподалёку к одной из стен. Шипящие, еле горящие факелы с трудом освещали утробу тюрьмы, и в их неверном оранжевом свете Руслану показалось, что он видит беса.
– Где я? – Руслан вцепился в решётку, – Что со мной??!
Охранник медленно подошёл ближе, и Руслан без особого удивления увидел в чадящем свете факелов рыжую шерсть на его морде, свинячий нос-напёрсток и чёрные глубокие ямы, в которых плескались коричневые озёра зрачков.
– И какой ответ тебя устроит? – лениво спросил бес.
– Правда. Только правда.
– А что такое правда? – Руслану сначала показалось, что бес издевается, но, похоже, тому и в самом деле было интересно.
– Правда – это правда. Истина…
– Ерунда, – махнул лапой охранник. – У каждого свой взгляд на истину. Встретятся двое и начнут спорить друг с другом, даже поубивают, чтобы доказать свою правоту. А ведь правы будут, скорее всего, оба! Вот снег. Один скажет, что его цвет белый. И будет прав. А другой возразит, что снег одновременно красный, как кровь, оранжевый, как апельсин, жёлтый, как куриная слепота, зелёный как трава, синий, как море и фиолетовый, как память. Но все эти цвета в нём существуют одновременно! И тоже будет прав.
– Это схоластика, – возразил Руслан, – Я спросил, почему я здесь. И мне в ответ нужна правда… Пусть даже это будет твоя правда, если здесь больше никого нет.
– Она тебе не понравится, – меланхолично сказал бес.
– Говори!!!
– Не ори, – поморщился бес. – Я могу сказать, что ты в Аду. И это будет правда. Но это будет очень простая правда, сродни утверждению, что снег белый. Но есть и более сложный ответ. Более сложная правда, как то, что снег всех цветов одновременно. Ты – в клетке собственного разума. Всё очень просто. Ты думаешь, что кто-то запер тебя. По глазам вижу, что ты так думаешь. Нет, человечек. Я тебя огорчу. Ты сам себя запер. Видишь ключи? – Бес кивнул на связку ключей, которые Руслан приметил часом ранее, – Когда ты будешь готов, они окажутся у тебя в руках. И ты откроешь свою камеру. Сам.
Тут бес захихикал.
– Как просто ты представляешь себе место своего наказания. Тюрьма. Из скучного времени ты, человечек. Тут, в Аду, до сих пор есть людишки, которые жарят себя на сковородках, проворачивают себя на вертеле. И винят в этом нас. Нас! Хотя мы всегда говорим, что вы наказываете себя сами. Но людишки склоны винить в своих бедах кого угодно, кроме себя. Лжецы даже самим себе. Недаром же и в Аду, и в Эдеме есть одинаковая поговорка, человек – отец лжи.
– Постой, – лихорадочно сказал Руслан, хватаясь за прутья решётки. – Ты тоже лжёшь. Или лжёт тот, кто был до тебя. Мне говорили, что здесь не пытают, что души невозможно пытать!
– Ты не слушаешь меня, – покачал головой бес, – Конечно же никто в аду никого не пытает. Вы, людишки, пытаете сами себя. Мы просто следим, чтобы всё было по правилам, установленным Отцом. Таков наш договор с Непавшими. Всё просто. – И оскалился в улыбке.
– И что мне делать? – Руслан бессильно осел на зелёный плесневелый камень, бывший здесь полом.
– Каяться, – пожал плечами бес. И опять оскалился.
– Как?!
– А я откуда знаю? Я не грешил.
– Я тоже, – прошептал Руслан одними губами. Охранник опять оскалился и молча исчез в тени. Руслан остался один во тьме при чадящем пламени факелов.
Он открыл глаза. Солнце продиралось сквозь шторы и сыпало в зрачки жёлтым перцем. Руслан оглушительно чихнул. Слева закопошилось что-то тёплое и привычное. Олеська…
Жена посмотрела на него, держа голову на весу, словно мудрый анаконд.
– Урод, ты разбудил меня! – сказала она, – И уронила голову обратно на подушку.
– Извини, – сказал Руслан и тихонько засмеялся, дуя жене в затылок. Почему-то было хорошо. Посмотрел на будильник. Эх, пора вставать. Надо заканчивать заказ на нож, заказчик уже ворчит. Забавно конечно, что старое увлечение по изготовке ножей стало работой. Никогда он не думал, что этим можно зарабатывать. Повезло, в общем. Тут Руслан мысленно поставил себе смайлик, ехидную смеющуюся рожицу, жёлтую, как это утреннее перчённое солнце.
А ведь всё могло сложиться иначе. Несколько лет назад он думал о деньгах, карьере… Чуть не женился на этой голубой селёдке, Лизке, тьфу. Хотя уже года два встречался Олеськой. Чуть не предал её, себя… ради чего?
Его разбудила страшная музыка. Что-то болезненно знакомое. Каменный пол камеры вжимался в тело, мешая вспоминать. Но вспомнил. «Реквием по мечте», Моцарт, Лондонский симфонический оркестр. Музыка билась в агонии, крича, плача о не сбывшемся.
Спину неприятно холодил каменный пол. Это что, опять какой-то глупый сон про смерть, про Ад? Про то, что его женщина осталась где-то там, в вечном позади? Нет, это правда. Ну и что? Да!!! Ну и что?! Ведь он же сделал всё правильно, так ведь? Пусть прожил с нелюбимой женой, зато были деньги. Много денег. Ну что ему могла дать Олеся, кроме любви? Кому она на хрен сдалась, эта любовь в нынешнем мире?!
Руслан попытался вытереть мокрые глаза, но мешали чёрные длинные ключи, крепко сидящие в его ладони. Узник равнодушно разжал ладонь и ключи беззвучно упали на камень пола.
От музыки пробуждалась душа.
И не находила тела.
Он не знал, сколько прошло времени. Какая разница? Он закрывал глаза и опять проваливался в этот мир. Мир несбывшегося. Только теперь всё было не так, как в первый раз. Он жил упущенной жизнью, зная, что это ложь. Закрывая глаза, он молился, чтобы сон, если это был сон, продолжался вечно. Чтобы он не кончался. Но он пробуждался, снова и снова.
– Выходи, – сказал охранник в минуту его просветления. Вернее, когда он снова вернулся в тёмную, до сих пор запертую камеру.
– Зачем? – равнодушно отвечал Руслан.
– Потому, что ты готов.
– Отстань.
Вечность стекала вниз песчинками одиночества.
– Я хочу её видеть.
– Открой камеру.
– Заткнись.
Каждый раз, просыпаясь, Руслан обнаруживал ключи у себя в руке. Ключи летели прочь, замок оставался закрытым.
– Выходи, – повторял охранник.
– Я умер, – отвечал Руслан равнодушно, – Дай мне пожить теперь.
– Рус, что тебя беспокоит? – жена требовательно смотрит ему в глаза.
– Ничего, – смеётся он, – Не выдумывай.
– Я же вижу, – надувается Олеська, – Я не дура.
«А что меня может беспокоить? – произносит Руслан мысленно, – Я умер и ничего уже не исправлю. Женился на стерве, которой на меня плевать. Ну а ты вышла замуж, кто бы сомневался. За какое-то матерящееся чмо. Родила ему двух пацанов. Они вырастут и станут такими же чванливыми идиотами как их папаша. А я сдох как последний… Я ничтожество, Олеська, трус. Испугался жить. Думал, жизнь длинная, а после неё ничего. Вот и брал всё здесь и сейчас. Оказалось, что я козёл. И место мне в клетке.»
Руслан открыл глаза и невольно зажмурился. Рядом с ним сидел бес и его лохматое рыло чуть не лезло ему в ноздри, возможно, бес даже дышал. Во всяком случае, бес издавал тяжёлые и хриплые звуки, карие вишни зрачков блестели в неверном свете такого же усталого факела.
– Ты меня достал, – сказал бес. – Тут в аду куча по-настоящему подлых виновных людишек, которые уже тысячу лет считают, что они ни в чём не виноваты. Ты же виновен лишь в эгоизме и в слитой в ночной горшок судьбе. Ты виновен, но лишь в том, что как тупица использовал великий дар выбора, которым наделил тебя Великий Папаша. Это вообще, свежий грех. Ещё недавно у вас, людишки, была лишь видимость выбора, как у нас, ангелов. Ты виноват, придурок, но ты достал уже грызть себе горло. Пошёл нахрен отсюда, в Лимбо.
– Стоп, – опешил Руслан, – как у ангелов не было выбора? Вы могли либо пасть, либо остаться с Богом. Насколько я помню.
– Ты это называешь выбором?! Пасть или предать себя? Ты думаешь, что те, что остались с Папашей, не думали, как мы?! Некоторые просто испугались, уверяю тебя. А теперь открывай дверь и вали нахрен отсюда.
– Не пойду, – Руслан отодвинулся от беса, поджал ноги. Я не знаю, что это за Лимбо такое. Но уверен, что там прекратятся эти сны. А я не хочу. Да, не хочу! Это и наказание моё и счастье. Да я только и живу сейчас. Не тогда, когда я дышал, ел, пил. Кто вообще всё это назвал жизнью?! Да я жить стал только тогда, когда умер!
– Ну прекратятся. А что ты хотел? Это Ад, сынок. Мир потерянных игрушек. А твоя клетка нужна настоящему злодею. Тут маньяк к нам залетел, работы с ним, край непочатый. И Ад, знаешь ли, не резиновый. А ты уже перевоспитался и вали, значит, в Лимбо, там страдай.
– Попробуй меня заставить, – осклабился Руслан.
– Думаешь, это очень трудно? – бес ехидно изогнул бровь.
Руслан попытался кивнуть, но вместо этого он поднял с пола камеры ключи, и его рука сама потянулась к замку двери.
– Эй, – возмущённо крикнул Руслан руке, пытаясь её остановить. Не тут-то было. Рука хоть и уронила ключи обратно на пол, но только затем, чтобы предательски скрутить известную фигуру, в коей большой палец торчит из-под указательного. После чего снова подняла ключи и продолжила своё подлое дело. Руслан взвыл, но контроль над рукой так и не обрёл. Замок камеры щёлкнул и дверь открылась.
– Прошу, – бес, ухмыляясь, сделал что-то вроде мушкетёрского поклона, невидимая шляпа шаркнула по нечистому полу, – Только после вас.
Неведомая сила толкнула Руслана в спину, и он вышел из камеры.
– Фи, – сказал бес, – А где фанфары? Где барабанная дробь и медные трубы в честь очередного героя? Ничего не вижу и не слышу. Неужели ты столь низко оцениваешь свою победу? Поверь, немногие столь быстро попадают в Лимбо.
– Лимбо – это прощение, – ржаво проскрипел Руслан, тяжело идя вперёд, – А я не хочу быть прощённым.
– А придётся, – бес выглядел совершенно беспечным, едва не пританцовывал, – в Аду ничьи желания не имеют значения. Даже наши. Это тебе не Райские Кущи, где даже сопли вкуснее вишнёвого варенья.
Внезапно Руслан остановился.
– Я правильно понял, – осторожно сказал он, – Что в Раю исполняются все наши желания?
– Наверно, – бес по-человечески пожал плечами, – сам понимаешь я давно там не был. Не знаю, как сейчас там, в моё время это было скорее место, где исполнялись желания Великого Папаши. Но я слышал, что сейчас он начал делиться этим пирогом с другими. С теми, кто ему угождает. Я-то не из этаких, иначе меня здесь не было, – бес горько хохотнул.
– Выпустите меня!!! – Их накрыла волна гневного вопля, – Выпустите меня, я ни в чём не виноват!!
Руслан оглянулся и увидел человека, который пытался выломать прутья своей камеры, некрасивое, плохо вырезанное лицо мужчины окончательно уродовала злая гримаса.
– Ты!! – мужчина увидел Руслана и похоже совсем слетел с направляющих, – Козёл, как ты вышел? А?! Скажи. Скажи! Что ты сделал? Отсосал этому косорылому козлу? А ну выпустите меня, сейчас же!!
Руслан вышел из ступора и кинулся бежать, чтобы гневливое шимпанзе в облике человека не орало больше на него. Это оказалось внезапно больно: слушать, не в силах ничего сделать ответ.
– Ну как тебе наши постояльцы? – Бес был рядом, когда Руслан остановился. Не отстал ни на сантиметр, кто бы сомневался. И улыбался, гад.
– За что он здесь? – спросил Руслан. Дыхание привычно не сбилось после бега. Как-то вообще туго было с дыханием после жизни.
– Да за то же, что и ты, – рассеяно ответил бес, – Никого не убил, почти ничего не украл. Не сажать же его сюда за пару кульков конфет. Их он стащил из сельпо в семь лет, чтобы доказать, что он весь из себя крутой. Зовут Иван, так банально для деревни его времени, аж плакать хочется. Жил как все, женился на хорошей девчонке. Не по любви конечно, а чтобы были в доме лишние надёжная спина да детородное чрево. А что картинки малевать умел, так это же детская забава, взрослому мужику неуместная. Учится вот предлагали, в Москву ехать, али в Петроград бывший. Но это же идиоты предлагали, от жизни чтобы отвлечь. От настоящей жизни. Вот так как-то. Давно здесь Иван, на полвека дольше тебя. А до сих пор уверен, что правильно жил. И кто оспорит, а? – Бес подмигнул, – Правильно он мыслит?
– Не знаю… – Руслан помолчал, сказал тяжело, – Я жил хуже.
– Ну что, сказал бес беспечно, – Пойдём на место или продолжим экскурсию?
– А ты что, Вергилий? Кажется, это он водил Данте по Аду.
– Вергилиэль? – кажется бес не понял, – Нет, не слышал. Меня зовут по-другому.
– Как?
– Какая разница, – махнул лапой бес, – В вашей Книге я всё равно не упомянут. Там вообще все не по делу упомянуты, если честно.
– А как же Люцифер? – поддел собеседника Руслан.
– Люцифиэль? Ну, он то в первую очередь. Любимейший сынок Папеньки. Думаешь, тут многие верят, что он мог пойти против Отца? Да я уверен, что его нам подсунули, чтобы контролировать настоящих бунтарей, Аббадона и прочих. Но за все эти тысячелетия никто так ничего не доказал. Хитрая сволочь. Ну так что, продолжим экскурсию?
– Нет, – Руслан колебался недолго, – Что я тут увижу. Недовольных грешников, вроде предыдущего да собственное представление об этом месте. Ведь так? Настоящего Ада ты мне всё равно не покажешь.
– Верно… Мудрое решение. Не ожидал. Ну что, пошли?
И пошли. Вернее, сдвинулись с места. В Аду вообще всё было соткано из символов. Вот и здесь надо было сделать символический шаг…
Руслан даже заморгал, так это было неожиданно. Осенний лес. Даже не лес, слишком ухоженный. Старый, заброшенный, но парк. Какое-то дерево, незнакомое, корявое, старое смотрелось в чёрное стекло пруда, изредка меланхолично роняя в воду жёлтые корабли листьев. На палубе одного такого корабля испуганно метался невольный матросик муравей. Руслан подошёл к воде, взошёл на старые доски причала с ощущением, что под ногами эшафот. В жёлто-зелёных водорослях чернело тело тихой рыбы.
– Ну вот, – неожиданно довольно сказал бес, – Я оставляю тебя. Располагайся, здесь ты проведёшь остаток вечности.
Руслан резко оглянулся, он был один. А ещё он сзади увидел коричневый сруб. Усадьба как у Ганнибалов. Похоже, ему надо было к ней. И он пошёл. На крыльце усадьбы возлежал, иначе не скажешь, старый сиамский кот. Глаза от старости у кота были не голубые, а леденистые, как две снежинки. Очень острые снежинки.
– Мяу, – лениво сказал кот и соизволил галантно потянуться.
– Ахилл?! – ахнул Руслан, – Это ты?! Я же похоронил тебя… когда это было то?!
– Мяу, – ответил Ахилл укоризненно. Мол, хватит, хозяин, пургу нести. Не зима, чай.
– Меня по ошибке привели не в Лимбо, а в Рай! – вдруг понял Руслан. – Надеюсь, эту ошибку никто не исправит!
– Мяу! – Ахиллу явно надоел зависший хозяин, и он исчез за дверью. Руслан пошёл за ним внутрь дома и вновь увидел кота. Сиамец шёл к миске. Старый разбойник хотел жрать.
Внезапно Руслан почувствовал, что у него тоже заурчало в животе. Да он тоже хочет есть! Впервые за… он даже не мог сказать, сколько времени он уже мёртв.
Несколько минут он не мог пошевелиться.
– Чёрт. Чёрт, чёрт!!! – Внезапно Руслан понял, что ему нравится быть мёртвым. Что ему надоело быть ответственным за то, что с ним произойдёт. «Не хочу! Надоело!» Голод стал нестерпимым…
Холодильник был такой же как дома: белый, говорливый. С одиноким магнитиком, привезённым с Соловецких островов. Не любил Руслан магниты. Но вот этот, с рисованными деревцами и надписью: «Танцующие берёзки», показался ему забавным.
Почему-то холодильник был несколько выше, чем он привык. Ещё не задумываясь, Руслан открыл дверцу и обнаружил зелёную коробку абрикосового сока и холодные «бабушкины» блины. Тонкие, почти прозрачные, цвета спелого Солнца. Руслану стало не по себе: давно он уже не видел таких совершенных блинов… Автоматически он взял тарелку и пошёл на кухню, но не дошёл. На пути попалось зеркало, в котором шевельнулась тень. Его отражение. Руслан оторопело разглядывал себя: из другого предела на него смотрело юное лицо с первыми прыщами. Именно так он и выглядел когда-то. Когда ему было двенадцать лет. Незадолго до смерти Ахилла. Через два года после смерти бабушки. Тарелка с блинами задрожала в руках, Руслан едва не уронил её.
«Стоп, – разозлился он, – Плевать на то, как я выгляжу. Поздно уже переживать». Нервно засмеявшись, он поудобнее перехватил тарелку с блинами и отправился искать кухню.
Разогретые блины он макал в тёмно-коричневый мёд из трёхлитровой банки, банку с мёдом он нашёл на кухне, в навесном ящике. Еду запивал соком. Внезапно ему стало всё равно. Жив он или мёртв. Какая разница?! Ахилл нагло запрыгнул на стол и начал гулять. Голубая чашка, сбитая сильным бежевым телом, покатилась по столу. Руслан заворожённо смотрел, как она падает на пол. Звон стекла привёл его в чувство. Смахнув кота со стола, он продолжил есть блины. Тёмный янтарь мёда капал на стол.
Закончив есть, решил немного пройтись.
Осень… Он любил такую осень. И давно уже не видел. Жёлтые листья под ногами. Сухие. Как в раннем детстве. Может, всё было не так, но он так помнил! Значит, это по любому было правдой.
Последние лет десять до его смерти осень была тяжёлой, мокрой. Листья на тусклом асфальте были полны влаги, уже не живые. Были жёлтой лужей, из которой не придёт в голову сделать хоббичью нору, как раньше. Неожиданно, Руслан остро почувствовал, что у него украли что-то важное ещё при жизни. Украли ещё у того двенадцатилетнего пацана, которого он видел в зеркале. Отобрали право на детство.
И тогда он с визгом понёсся по аллее. Что-то внутри испуганно охнуло, попыталось остановить, воззвать к Разуму, но к чёрту! Я, наконец-то, имею право быть тем, кем хочу! Какая тварь сказала, что я взрослый?! Какая гнида налгала мне про деньги, власть и прочее дерьмо?! Мужчины вообще не взрослеют! Им лгут, чтобы они кормили недорослей и качали люльки! Это живым нужны дети, чтобы оправдаться перед обществом, почему они играют в радиоуправляемые машинки, это общество насилует людей, выдавливая из них ребёнка!
– А-А-А-А!!! – листья испуганно шарахались в сторону золотым дымовым клубом, вековые деревья в ужасе поджимали корни. Давно, Боже, как давно Руслан не чувствовал себя столь живым!
Дождь начался почти сразу, как он закрыл за собой входную дверь.
Руслан сделал себе чёрный крепкий чай, наливая кипяток из настоящего самовара. Не из электрического уродца, какой был у его родителей, а из настоящего, ровесника этого дома, разогревающегося на деревянных чурках. Пузатого и сановитого, как купец первой гильдии. Руслан в жизни бы не справился с таким, но кто-то разогрел самовар к самому его приходу, этот таинственный кто-то разжёг и камин. Руслан не знал, кто следит за домом. Не Ахилл же?
Душа очистилась от бега. Где-то, на каком-то километре беспокойство, что было с ним едва ли не с шести лет отстало, не в силах угнаться за ним. Беспокойство и лживое притворство. Он повзрослел, когда пошёл в школу. Это он так думал. На самом деле, им просто завладело притворство. О стал притворяться перед родителями что ему нравится каждый будний день уходить из дома утром. Притворялся перед учителями, чтобы получить оценку повыше. Позже, притворялся перед начальством. Перед подчинёнными. А самое главное, он лгал самому себе. Он не знал, куда делось счастье, что было с ним в детстве. Он думал, что повзрослел и так бывает со всеми. И вот ложь и притворство отстали. Продолжили бродить среди деревьев, ища новую жертву. И стало удивительно умиротворённо.
Возможно, это подвох. Кто-то ошибся и его действительно привели в Рай. И завтра эту ошибку исправят. Это будет обидно, потому что Руслану здесь понравилось, но в конце концов всё равно. Главное, он больше никогда не будет притворяться.
Руслан налил себе чай и сел у окна слушать дождь.
Если это была ошибка, никто не спешил её исправлять. Он так и остался жить в этом доме, одновременно чужом и знакомом.
Сколько времени не показывали часы, в холодильнике всегда обнаруживались блины и сок. На кухне он находил непочатую банку мёда. За окном горели золотом и багровой кровью клёны. Время словно остановилось. Зима стояла близко, перед самым рассветом воздух словно крошился, но не хотела наступать.
Здесь были его вещи. Те, что окружали его при жизни. Он не обращал на них внимания, они появлялись и исчезали. Вместо них возникали вещи лучше, новее. Но они остались там, за крышкой гроба. А сюда пришли они, старый холодильник с одиноким магнитом и широкой длинной царапиной на белом боку. Это был его первый самостоятельно купленный холодильник. Чёрно-белый одноногий телевизор «Берёзка» из раннего детства, он тогда жил у деда с бабушкой. Здесь телевизор ничего не показывал, по-видимому у бесов не нашлось своего Зворыкина.
Обнаружил круглую корзину для белья, сплетённую из разноцветной соломы. Он выпросил её у матери, когда думал, что жизнь с родителями – это ненадолго, и он снова вернётся к дедушке с бабушкой. На стене висел монгольский верблюжий ковёр цвета горчицы. Он помогал нести его родителям, когда они купили его во время жёсткого советского дефицита.
В соседнем огромном сарае с кучей рваного тряпья и непонятного полуржавого железа, Руслан обнаружил вишнёвый ГДРовский самокат с надувными камерами. Точно такой же был у него в детстве. Завизжав от восторга, Руслан метнулся к самокату.
Он и забыл, какое это счастье – ветер в лицо! Пару раз оттолкнувшись ногой от планеты, Руслан летел в тёмную пасть бунинских аллей. Самокат подчинялся ему как в детстве. Он укротил скорость
Ему не будет и тринадцати, когда родители подарят его самокат незнакомому пятилетнему карапузу. Ну правильно, сын-то вырос. Самокат ему, такому большому, уже не нужен.
И Руслан поверит им. Конечно, он же взрослый, зачем ему ветер в лицо?
Пятнадцать лет спустя, Москва будет переполнена абсолютно офисными людьми на дощечках, поставленными на примитивные колёсики.
Его всё устраивало в Лимбо, и дождь, что начинался через пять минут, как он вернётся с прогулки, и древний, деревенский, но огромный дом, полный его вещей. Но чего-то вдруг стало не хватать. В ладонях поселился зуд. Ножи? Здесь не было его станков. Он ещё не задумывался, почему. Но это и не важно. Здесь, в этом мире ему было лет двенадцать, а ножи он начал делать чуть старше. Наверное, в этом есть какой-то смысл. Зато, живя у дедушки и бабушки, он часто делал шалаши.
Зачем он ему сдался, шалаш, пропускающий сильный ливень и плохо защищающий от ветра, когда у него есть целый дом? Дом ему подарили. Вот в чём дело. Если придут его отнимать, Руслан не станет за него воевать. Но шалаш будет его и только его. По праву.
Он нашёл для него хорошее место, заросший кустарником холм. Ветки невысокого дерева Руслан свёл вместе, обвязал рогозом с ближайшего озера, и получилась крыша. Жёлтая листва, собранная по всему холму, стала полом. Готовое сооружение он укрыл еловыми лапами. Мхом заткнул все видимые щели. Нет, он ошибался. Это сооружение выдержит любой ветер.
На следующий день Руслан пришёл с пледом, с сумкой, в которой лежали вечные блины и сок. А также найденные в доме «Три мушкетёра», бордовое издание «Детской литературы» из его отрочества, даже корешок знакомо отслаивался от остального блока. Но всё оказалось зря. Шалаша, в котором он хотел пробыть весь этот день, не было. Сначала Руслан подумал, что кто-то разорил его нору, но не было сломанных веток, раскиданных листьев, не было вообще ничего. Никто вчера не приходил на это место. Руслан, похоже, тоже.
Впервые в Лимбо на него накатила злость.
«А хрен вам!»
Он снова начал создавать шалаш. Хоть я умер, но я существую. Декарт – идиот. Дебил с координатами. Существует не тот, кто мыслит. А тот, кто меняет мир.
На следующий день шалаш снова исчез. На третий день тоже. По бесполезному пледу несколько муравьёв тащили ветку. Похоже, они создавали муравейник.
– И сколько вы уже тащите эту палку? – спросил их Руслан вслух, – Может, только я здесь Сизиф и только я не могу создать свой муравейник? – Муравьи не отвечали, им было некогда. Вдали Руслан видел поле, полное жёлтой колючей травы и деревянную мельницу. Ветер лениво трогал её лопасти.
– Что я здесь делаю? Неужели, это и в самом деле всё?
Он в четвёртый раз сотворил шалаш.
А если я не уйду сегодня отсюда? Дождусь дождя…
В синем небе грузно шли облачные баржи.
Синева над головой становилась мрачнее, чернее, а потом наступила ночь. Дождь так и не пришёл. Зато пришёл Ахилл. Кот нарисовался на холме как-то вдруг, кольнул Руслана льдинками глаз, сел рядом.
– Ты за мной? – Спросил Руслан, – Извини, приятель, но у меня свои планы. Не пойду.
Ахилл снова оцарапал взглядом Руслана и молча исчез.
В конце концов, сон сморил Руслана, он свернулся калачиком в своём шалаше и затих. Проснулся он в доме, в постели.
Взвыв, он ринулся на холм. Шалаша не было. А в вместе с ним не было и Руслана.
Вчерашние муравьи тащили вчерашнюю ветку. Продолжая выть, Руслан стал втаптывать их в землю, растирая в пыль и их тельца, и их палку.
Мне не дают создавать. Я не имею права создавать. А если я всё здесь на хрен разрушу. А?!
Как обычно, кто-то постарался разжечь камин аккурат к приходу Руслана. Сегодня он не стал думать: «кто?» Заранее зашипев от предчувствия боли, Руслан протянул руку в открытый огонь и ухватился за горящую четвертину полена. Но боли не было. Ещё не веря, он сунул обе руки в огонь, зачерпнул ими раскалённые уголья. Красная зола и искры сыпались с ладоней, не оставляя на них следа. Руслан зло засмеялся. «Серьёзно?! Оставили мне жажду и голод, чтобы я поверил в жизнь, но украли право на боль? Что вы ещё украли у меня, суки?!»
Он швырнул горящие поленья в сторону, зачерпнул ещё пригоршню огня. Спасибо, что напомнили. Я умер и не знаю, что я и где. Но моё тело гниёт, лёжа в крашенном голубым ящике, и во мне копошатся белые черви. Я ничего не упустил?! А впрочем, я не знаю, сколько прошло времени. Может, уже и не копошатся.
Руслан яростно кидал огонь по комнате. Огонь не хотел жечь только его. Но радостно вгрызся в паркет, стол, шкаф. Занялись шторы. Тяжело дыша, Руслан остановился. Он стоял в алом кольце пожара. Дело сделано. Можно уходить.
Равнодушно пройдя сквозь чёрные клубы дыма и гневный клёкот красного петуха, Руслан открыл дверцу холодильника и без удивления достал из него бутылку бурбона.
Он сидел на земле, медленно, небольшими глотками цедил алкоголь и смотрел на огонь. Это было красиво: чёрное небо в бисере звёзд и большой дом, подыхающий в зубах пожара. Алое пятно на чёрном холсте. Дом рушился в себя, как нос сифилитика и кричал от боли. Или это ревел огонь? Затуманенному алкоголем и удовлетворением мозгу Руслана было всё равно. Рядом с ним возлежал Ахилл и глаза кота были почему-то красными.
А потом наступило утро, и Руслан открыл глаза. Он привычно лежал на привычной кровати, той самой, на которой просыпался в Лимбо. Над головой нависал коричневый потолок в чёрных потёках, похожих на контурную карту чужих миров. Тот самый потолок, что сгорел вчера ночью.
Руслан бессильно закрыл глаза. Мёртвые сраму не имут. Они вообще ничего не имут. Мёртвые. Пустое место. Вот кто он теперь, пустое место. Вставать не хотелось. Зачем? Жить? Ха-ха. И ещё раз, ха! Он будет теперь так лежать вечность. Изучать карту несуществующего мира. И сам не существовать. Между двух чёрных материков полз паук. Тоже мёртвый? Есть тут вообще хоть кто-то живой?
На кровать вспрыгнул Ахилл. Прошёлся по одеялу, сминая его когтями.
– Ты-то хоть не притворяйся! – сказал Руслан вслух. – Вот кто точно мёртв, так это ты. Чего пялишься?! Брысь!
Кот обнажил клыки и Руслану стало неуютно. Наверно именно так Ахилл смотрел на мышь, пока был живой, прежде чем её сожрать. Кот выпустил когти и двинулся к Руслану, вспарывая одеяло, словно нож рыбу.
Брысь! – Руслан сделал попытку приподняться и отмахнулся от кота, – Брысь!
Ладонь обожгла кошмарная боль. Ахилл небрежно отмахнулся от неё своими острыми когтями, внезапно зашипел, как убежавший чайник, и одним прыжком оказался у лица Руслана. Тот едва успел зажмурится, чем возможно спас свои глаза. Боль разорвала лицо пополам. Ахиллу было плевать, живая перед ним плоть или чья-то больная фантазия. Его когти легко вспарывали и то, и другое. Руслан закричал, зажимая лицо руками, на белые простыни тяжело падали тёмные, почти чёрные пятна. Кровь. От апатии Руслана не осталось и следа. Он вскочил с кровати, попытался пнуть наглое животное, но Ахилл исчез, будто привиделся. Руслан так бы и подумал, но рука и лицо словно горели. Ладони стали красными от крови. Чуть не плача от злости. Руслан побрёл умываться. Где-то через полчаса кровь перестала течь. В небольшом зеркале ванной комнаты снова отражался взрослый мужик. Подросток, как видно, ушёл ещё вчера. Ну и чёрт с ним! Всё равно, мой вид, это моя собственная галлюцинация! Руслан с мрачным любопытством всмотрелся в своё отражение. Сверху вниз, от правой брови до левого уголка рта шли три багровые пульсирующие полосы. Это я тоже придумал? – Мрачно осклабился Руслан. Да, похоже Ахилл ответил на его молчаливый вопрос, есть ли в Лимбо хоть кто-то живой.
Привычно открыл холодильник и пару мгновений ошарашенно рассматривал его пустое нутро, ни сока, ни бурбона. Внезапно пришло понимание, холодильник с ним попрощался. Весь дом с ним уже попрощался. Руслану здесь делать больше нечего.
Он вышел наружу, оглянулся. Дом стоял, словно и не горел всю ночь. Равнодушный как самурай, чтящий бусидо.
– До свидания, – неловко сказал Руслан. Он не знал, что ещё добавить. И потому ушёл.
Впервые, он вышел за пределы парка. Вообще-то, он сомневался, что это получится. Как в компьютерной игре, где любая локация внезапно заканчивается. Но нет. Этот мир бы прорисован гораздо тщательнее любой игрушки. За пределами парка пролегала автомобильная дорога. Удивительно современная для этого мира. Даже автобусная остановка имелась. Синий навес с синей же скамейкой. И жёлтое проржавленное расписание движения автобусов тоже имелось. Вот только цифры были какие-то нечитаемые. Возможно местные. Арамейские, криво ухмыльнулся Руслан. А вот объявление рядом с ним было на русском. «Вчера, – гласили чёрные буквы, – в местном доме культуры успешно прошёл концерт Ф. И. Шаляпина. Вы опоздали. Следующий приезд артиста состоится потом».
– Ну и ладно, – сказал Руслан, – Ждать не буду. Он несколько мгновений размышлял, не вернуться ли за самокатом. Но рассмеявшись и ощущая себя свободным, пошёл на горизонт.
Царапины до сих пор болели. Болели! Руслан вдруг понял, что Ахилл не просто оставил на нём свои отметины, он вернул Руслану право на физическую боль, отобранную у него смертью.
Время словно остановилось. Солнце отклонилось от полудня на два часа и больше не двигалось. Хорошо, что Руслан больше не ощущал усталости и мог идти долго.
Но сколько бы он не шёл, вокруг было одно и тоже: пыльная дорога, по которой не ездили машины, вокруг дороги высились молчаливые деревья, они не шуршали белками и не кричали птичьими голосами. Даже оставленный позади парк казался более живым. И ветра не было. Тишина и покой были разлиты вокруг.
Вдруг впереди задрожал воздух, словно горячее марево над раскалённым асфальтом. А потом воздух раскололся и из его щели вышла женщина. Самая обычная земная женщина.
– Ты забыл меня. – обвиняюще сказала она.
Руслан несколько мгновений смотрел на неё.
– Я не забыл тебя, Олеся. – наконец сказал он.
– Но ты перестал скучать обо мне, – сказала она и заплакала.
Руслан молча подошёл к ней, обнял, поражаясь слабым податливым плечам под ладонями. Погладил женщину по волосам.
– Не плачь, – попросил он нежно. – Я, наверное, просто решил простить себя. Наконец-то. Ну что делать, я оказался идиотом. Но ты здесь. Я помню тебя. Прости меня, Олеська. Прости.
Руслан закрыл глаза и ещё немного простоял так, обнимая воздух. Олеся исчезла. А потом он открыл глаза. И увидел несколько ангелов, преграждающих ему путь. Пять огромных фигур тёмно-синего, багрового, золотого, чёрного и оранжевого цвета. По-настоящему огромных, сквозь их головы ползли облака, а в полупрозрачных телах блестели звёзды, будто блёстки на платьях юных снежинок на школьной ёлке.
– Стой, дальше нельзя – тёмно-синий ангел прочертил посохом перед собой черту. Черта, похоже, и была этим самым «нельзя».
– А если можно? – строптиво ответил ему Руслан, запрокинув голову. – Что мне сделаете? – тут он весело засмеялся, – Убьёте?
– Нельзя, – повторил тёмно-синий. И провёл в дорожной пыли вторую черту. Руслан пожал плечами и попробовал перешагнуть запрещающие знаки. Невидимая могучая волна отшвырнула его назад. Руслану показалось что ангелы улыбнулись. В оранжевом теле одного из ангелов сорвалась комета и исчезла, не достигнув земли. Зарычав, Руслан попытался обогнуть ангелов, но его снова отшвырнуло назад.
– Возвращайся, – это снова был тёмно-синий. – Отсюда нельзя уйти. Ты точно не уйдёшь.
– Мяу, – вдруг услышал Руслан позади себя. Резко обернулся и увидел Ахилла. Кот сидел на дороге, его хвост резко подрагивал, а голубые глаза в упор смотрели на тёмно-синего ангела. Кот отрыл пасть, обнажая белые клыки и…
– Мяу, – лениво повторил Ахилл.
– Это что, твоя армия против Нас?! – В словах ангела зазвучало откровенное презрение.
Ахилл поднялся на все четыре лапы, расслабленно потянулся и внезапно вырос до размеров преграждающих путь ангелов.
– Мяу, – кот говорил с ними, как с несмышлёными котятами. Руслан бездумно смотрел, не в силах уже удивляться. Только руки шарили в дорожной пыли, в тщетной попытке нащупать камень.
– Ты!!! – зашипел ангел, – Так это ты?! – И вся пятёрка пограничников ощерилась. Из посоха вырвалась синяя молния и шибанула Ахилла в нос. Огромный кот злобно чихнул, оскалился и рявкнул что-то почти членораздельное. Золотой ангел шагнул к нему, и опоясавшие его кадуцей змеи ожили, с их клыков закапал золотой же яд. Багровый ангел погрузил в своё тело правую руку, зачерпнул полную пригоршню звёзд и метнул их в кота. Тот закричал, как человеческий ребёнок от обиды и боли и стал ещё больше. Намного больше. И прыгнул. После чего наступила тьма.
Руслан очнулся от того, что лицо царапал шершавый язык кота. Он открыл глаза и увидел Ахилла. Тот снова был обычных кошачьих размеров. И вылизывал его лицо. Руслан посмотрел туда, где недавно преграждали ему путь ангелы. Там никого не было, только клочки разноцветного тумана сопротивлялись восходящим потокам воздуха.
– Кто ты? – спросил Руслан кота. – Что ты с ними сделал? И как… Как тебе это удалось?!
– Мяу, – пренебрежительно ответил Ахилл. Фигня, мол, всё это, не о чем говорить.
Не о чем, так не о чем. Руслан поднялся на ноги, тело болело, словно ожило. «Ну, всё может быть, – пробормотал под нос Руслан, – Всё. Может. Быть». И вдруг увидел дверь. Она стояла посреди дороги, только дверь и больше ничего. Та самая, через которую он ушёл с кладбища. Мне нужно туда? – спросил Руслан кота. Тот флегматично промолчал, насмешливо глядя на него.
Дверь вела не на кладбище, как он сначала подумал. Перед ним расстилалась пустыня Межмирья. Ну что ж, это стоило ожидать. Где-то здесь сидит один бюрократ. А ещё где-то далеко впереди виднелись стены Города. Но теперь не чёрного, как в предыдущий раз, а золотого. Рай? Кот уверенно пошёл к нему, потом насмешливо обернулся к Руслану, мол, ты идёшь? И Руслан пошёл, ноги погружались в песок, идти оказалось трудно. Золотой город не приближался. Жаль, что здесь не было плеера, пришлось напевать самому:
Под небом голубым есть город золотой
С прозрачными воротами и яркою звездой,
А в городе том сад, все травы да цветы
Гуляют там животные невиданной красы…
Может, эта песня была про тот самый город, а может и нет. Вот они дойдут и узнают.
– Как ты думаешь, он дойдёт?
Где-то далеко в небесах разговаривали двое, наблюдая за двумя чёрными пятнами упорно идущих путников.
– Не знаю. – ответил второй, – ещё никто не уходил из ада в рай. Никогда такого не было.
– Это так, но ты видишь, кто его ведёт…