Чудеса великого мастера

Анастасия Уткина

Чудеса великого мастера
Анастасия Уткина

   – Ребята, в наш городской музей привезли выставку живых бабочек, и в пятницу мы идём туда на экскурсию! – радостно сообщила в понедельник пятому «в» учительница биологии.
   – Ура! – радостно закричали все.
   Веселье усилилось, когда Наталья Сергеевна (так звали учительницу) показала ученикам фотографии разных бабочек и сказала, что это такие бабочки, которых ребята ни разу ещё не видели, потому что они живут в тропических странах и в наши края не прилетают.
   – У вас будет задание, – постаралась перекричать учеников Наталья Сергеевна. – После экскурсии вы должны будете написать сочинение о выставке, поэтому внимательно всё слушайте и запоминайте!

   – Неужели нельзя сходить в музей просто так? – возмутились на перемене девчонки.
   – Не хочешь – не ходи, – тут же последовал ответ от сильной половины 5 «в». Ей было абсолютно всё равно, куда идти в пятницу, лишь бы не сидеть в школе на уроке биологии, который по пятницам был последним и всегда самым нудным.
   Споры продолжились до конца перемены, пока их, наконец, не прервал звонок, быстро остудивший горячие головы напоминанием о контрольной по математике. Класс быстро расселся по своим местам и замер.
   Предстоящий поход в музей на выставку живых бабочек никого не оставил равнодушным, в том числе и Кирилла – живого, любознательного мальчика, который, как и многие его сверстники, скучным урокам предпочитал яркие незабываемые впечатления. По правде говоря, бабочки его не очень интересовали. Больше всего на свете Кириллу нравились книги и компьютерная графика, а сам он мечтал стать капитаном дальнего плавания. Но на бабочек Кириллу хотелось взглянуть хотя бы для того, чтобы потом создать на компьютере необычный рисунок одной из них и удивить им соседку с четвёртого этажа Ленку. Однако, когда его хрустальная мечта была близка к осуществлению, прямо накануне долгожданной пятницы Кирилл слёг с высокой температурой – сказалось сражение под проливным осенним дождём с другом Вовкой из 5 «д». Всю среду и весь четверг Кирилл послушно принимал лекарства, которые ему давала мама, и надеялся, что в пятницу всё-таки сможет пойти в музей. Но мама вынесла по этому поводу строгий вердикт, и Кирилл совсем приуныл.
   Наступила пятница. Кирилл тихо лежал в постели и с грустью думал о том, как сейчас весь его класс рассматривает живых бабочек и видит то, чего он, Кирилл, может уже никогда в своей жизни не увидеть. Вот таким печальным и расстроенным застал в то утро Кирилла его папа. Он зашёл в комнату сына, чтобы спросить, как тот себя чувствует и не хочет ли отвлечься от своих мрачных мыслей. Кирилл молча помотал головой. Тогда папа, хитро улыбаясь, сказал:
   – И даже не хочешь увидеть бабочек?
   Кирилл удивлённо посмотрел на папу, а тот, загадочно подмигнув, заговорщически прошептал:
   – Если ты не смог пойти к бабочкам, бабочки пришли к тебе сами! Закрой глаза!
   – И что будет?
   – Закрой, закрой, увидишь. И не открывай, пока я не скажу.
   Кирилл закрыл глаза и стал ждать. Он чувствовал, что папа готовит для него что-то необычное и с трудом сдерживался, чтобы случайно не испортить папин секрет. А папа тем временем что-то включал, что-то настраивал, чем-то шуршал и чем-то щёлкал. Наконец, он подошёл к сыну и радостно сообщил, что всё готово и что тот может смотреть. Кирилл открыл глаза и увидел… включённый телевизор.
   – А теперь, але оп! – и папа протянул Кириллу 3D очки. – Сейчас я покажу тебе фильм про бабочек. Может, это, конечно, не те бабочки, которые приехали в наш музей, но всё-таки…
   – Вот это да! Спасибо! А где ты взял этот фильм?
   – Ну, это маленькая тайна. Итак, я включаю?
   – Включай, конечно!
   Кирилл от неожиданности и радости чуть не подпрыгнул на кровати. Он надел очки и, расположившись поудобней, приготовился смотреть. Папа сел рядом, и фильм начался. Сначала они услышали небольшой рассказ о том, где живут разные бабочки, чем питаются, как зимуют и т. д. Потом голос за кадром рассказал о необычном строении глаз бабочек, и Кирилл узнал, что такие глаза называются «фасеточными», что в переводе с французского языка означает «гранёные». И правда, если такой глаз рассматривать под микроскопом, то он становится похожим на тысячи драгоценных камней с десятками граней. Затем на экране закружились, готовые впорхнуть прямо в комнату, сотни ярких бабочек, и голос за кадром начал представлять каждую из них и рассказывать много разных интересных вещей. Кирилл их всех не запомнил и вообще ему больше понравился рассказ про глаза. А потом Кирилл и вовсе отвлёкся, и стал думать о чём-то своём. Очнулся он лишь тогда, когда увидел на экране один знакомый экземпляр: белянку капустную, проще говоря, капустницу – одну из тех, которых любила ловить летом во дворе его младшая сестра.

   И вдруг… Нет, конечно же, Кириллу это показалось…, хотя нет, он пригляделся повнимательней и заметил, что бабочка капустница подмигивает ему своим огромным фасеточным глазом. Хотя, как она могла ему подмигивать, Кирилл так и не понял, но она подмигивала! А потом ещё чудесней: бабочка кивком головы пригласила Кирилла подойти к ней поближе. «Вот это 3D…», – промелькнуло у Кирилла в голове. Он посмотрел туда, где сидел его папа. Папы не было. «Надело ему, наверно», – решил Кирилл и, медленно встав с кровати, подошёл к телевизору. Бабочка приветливо закивала головой, увлекая удивлённого телезрителя вглубь экрана. Кириллу стало немного не по себе, и он захотел позвать на помощь папу, но потом почему-то передумал и, поколебавшись немного, нерешительно шагнул вперед. И вот тут-то начались настоящие чудеса. Во-первых, Кирилл понял, что очутился в том самом уголке дикой природы, о котором рассказывал голос за кадром, а во-вторых, бабочка белянка, покачав своей огромной головой-скафандром, сказала:
   – Идите, идите, мы все вас здесь ждём!
   – Кто это мы…?
   Кирилл настолько растерялся, что даже не подумал о том, что с его стороны было глупо отвечать бабочке: ведь бабочки не разговаривают! Потом он посмотрел туда, где находилась его комната и удивился ещё больше: комната выглядела так, как будто находилась за толстым большим стеклом. «Вот бы сейчас вошли папа с мамой! – подумал Кирилл. – Как бы они, наверно, испугались!» После этого он посмотрел вокруг и сам испугался: «То ли я стал таким маленьким, то ли всё в этом „заэкранье“ такое огромное». Всё, действительно, выглядело очень большим, а бабочка оказалась даже чуть больше самого Кирилла. И ещё ему понравилось придуманное им слово «заэкранье» – как «зазеркалье»! А ещё Кирилл подумал: «Эх, жаль, Вовки здесь нет. Вот расскажешь ему – не поверит!» Но больше подумать он ни о чём не успел, потому что его окликнула бабочка-капустница:
   – Идёмте, я расскажу вам обо всех наших чудесах!
   И вдруг Кирилл понял, что он уже ничего не боится и что сейчас он стоит на пороге великого и потрясающего приключения, о котором мечтал всю свою жизнь. Ему очень понравилось, что бабочка называла его на «вы». Кирилл сразу почувствовал себя взрослее и умнее. Он обернулся к бабочке и восхищённо посмотрел на её глаза-бриллианты. Белянка тихонько рассмеялась:
   – Красиво?
   – Красиво! А я только что слышал, что такими глазами вы лучше видите движущиеся предметы…

   – Конечно…
   – И что глаза у вас разного цвета…
   – Конечно разного! У бабочек глаза бывают и белые, и жёлтые, и оранжевые и даже красные и тёмно-коричневые! Но что такое наши глаза по сравнению с крыльями!
   – Да, крылья у вас супер, – согласился Кирилл. – А почему они такие разноцветные?
   – А вот почему! – и капустница распахнула своё крыло. Тонкое и лёгкое, оно казалось сотканным из воздушной ткани. Чтобы получше рассмотреть его, Кирилл подошёл ближе. Он сильно удивился, когда увидел на крыле белянки малюсенькие частички одинаковой величины, похожие на кровельную черепицу, которую он видел на крышах некоторых домов и на рисунках в детских книжках. «Черепица» ровными рядами покрывала всю поверхность тонкого крылышка и тельца бабочки белянки. Кирилл тихонько дотронулся рукой до нежного крылышка и тут же одёрнул руку – с «черепицы» на землю посыпался разноцветный дождик.

   – Ой!
   – Ничего страшного, – поспешила успокоить его бабочка. – Это пыльца. Она попадает на наши крылья с цветов, когда мы пьём их нектар. Вы уже рассмотрели мои чешуйки?
   – Которые похожи на черепицу? Рассмотрел. Только они у вас не особенно разноцветные! Здесь вот почти все белые, а тут – чёрные.

   – Это у меня они такие, а ведь есть крылья и красные, и жёлтые, и оранжевые…
   – А почему?
   – Вы когда-нибудь видели тюбик с краской? – вместо ответа продолжила белянка.
   – Ну да! Мой друг Вовка учится в художественной школе. Он мне показывал такие тюбики.
   Кирилл захотел рассказать, как однажды они с Вовкой пытались краской из таких тюбиков разрисовать оконное стекло, но потом передумал…
   – Так вот, каждая малюсенькая чешуйка – это как тюбик с краской. Но не с простой краской, а специальной, которая называется «пигмент». Например, если на крыле бабочки одни чешуйки с красным пигментом, а другие с жёлтым, то крыло будет красно-жёлтым. Причём чешуйки с одинаковым пигментом располагаются не как попало, а в особом порядке, поэтому на крылышке получаются разные узоры – линии, завитки или круги.
   – Ничего себе! А откуда берётся эта краска?
   – Из растений, которыми питается гусеница, прежде чем стать бабочкой. Например, мои крылья – светлые, потому что я, когда была гусеницей, питалась листьями капусты. Если гусеница ест растения красного цвета, то крылья бабочки будут красными.
   – А узоры? – не унимался Кирилл. – Почему они все разные? Как чешуйки сами складываются в такие узоры? Это же не пазлы…
   – Ну, как они складываются – это, наверно, большой секрет… А вот зачем нам эти узоры… Иногда просто для красоты, а иногда…
   Капустница замолчала и загадочно поглядела на мальчика своими фасеточными глазами.
   – Что иногда? – не удержался Кирилл.
   – Знаете, здесь недалеко есть замечательная полянка, где полным-полно всяких бабочек. Летим туда?
   Мальчик от неожиданности замер на месте.
   – Не бойтесь. Садитесь ко мне на спину и крепко держитесь за мои чешуйки.
   Сначала незадачливый путешественник опять испугался, но потом любопытство взяло верх над страхом и, взгромоздившись на спину своей новой знакомой, Кирилл взмыл в воздух.

   – Ну, вот мы и на месте.
   Кирилл осторожно спустился на землю и начал осматриваться. Да… такого разнообразия ему ни разу в жизни видеть не приходилось. Вокруг него порхали десятки разноцветных бабочек, мерцая синими, красными, жёлтыми и прочими цветами с сотнями узоров и переливов. В первые секунды у Кирилла даже голова закружилась.
   – Вот это да! Я даже подумать не мог…, – и мальчик с интересом стал разглядывать крылатые создания.
   – Ну что, хотите узнать, для чего у бабочки узоры на крыльях?
   – Разумеется!
   – Тогда идёмте. Сейчас вы увидите что-то совсем необычное!
   И Кирилл, затаив дыхание, последовал за капустницей.
   – Пожалуй, пришли. Оглянитесь вокруг.
   Кирилл посмотрел по сторонам. Странно, но никаких необычных бабочек он не увидел. Вернее, никаких бабочек вообще, кроме своей капустницы. Вместо них на мальчика широко раскрытыми глазами смотрела… сова.

   – Нет никаких бабочек. Только сова.
   Белянка засмеялась.
   – Почему вы смеётесь? – обиделся Кирилл.
   – Сова? А вы приглядитесь повнимательней. Почему она смотрит и не моргает? Да и к тому же сова по сравнению с вашим теперешним ростом показалась бы вам настоящим великаном! Это не сова.
   – А кто же?
   Кирилл внимательно всмотрелся в непонятное существо. Белянка оказалась права: что-то в этой сове было не совсем совиное… И тут вдруг… голова совы зашевелилась и… вспорхнула ввысь!
   – Ой! – вскрикнул Кирилл. – Что это?
   Белянка расхохоталась:
   – А это то, о чём я и хотела вам рассказать: разные узоры на крыльях бабочек!
   – Так это была бабочка?
   – Бабочка! Бабочка-сова! Её научное название – Калиго. Догадались, почему «сова»?
   – Да-а-а…
   – Этот узор у неё не для красоты, а для защиты! Когда маленькая птица видит глаза совы на внутренней стороне крыльев этой бабочки, она, как и вы, думает, что перед ней – сова и улетает прочь. Для многих птиц совы очень опасны. Так бабочка защищается от своих врагов.
   Кирилл вновь взглянул на Калиго, примостившуюся на соседней ветке. Завораживающее зрелище, нечего сказать! Как ни крути, а видел он перед собой глаза совы. Настоящей совы! Причём со всеми оттенками, чётким контуром и правильным рисунком. Как будто какой-то художник нарисовал эти глаза на листе бумаги! «Вовка так не смог бы», – подумал Кирилл.
   – Ну что, удивила я вас?
   – Ещё как! А почему это… ой! Ой-ой-ой!
   Договорить Кирилл не успел. Прямо перед собой он вдруг заметил голову огромной кобры! Нет, две головы! Сразу две кобры, какой ужас! Кирилл метнулся в заросли, но капустница уже спешила ему на помощь.

   – Стойте, – закричала она. – Не бойтесь, это опять не то, что вы подумали!
   Не на шутку перепуганный Кирилл не сразу смог заставить себя выглянуть из укрытия и прислушаться к словам белянки.
   – Это не кобры…, это… тоже бабочка. Идите сюда, не бойтесь. – И в подтверждение своих слов капустница обратилась к кому-то с вежливой просьбой: – Уважаемая Павлиноглазка, не могли бы вы на минутку распрямить свои крылышки, чтобы они выглядели менее угрожающими, а то вы совсем напугали нашего гостя!
   И тут произошло чудо: две ужасные кобры моментально исчезли, а вместо них на траве появилась большая бабочка с тёплой, приветливой окраской. Кирилл помотал головой, словно желая избавиться от страшного видения, и медленно приблизился к белянке.
   – Видите, – сказала она, – это обычная бабочка с красивым именем Павлиноглазка Атлас.
   – Ничего себе «Павлиноглазка»! «Бабочка-кобра» – это я понимаю!
   – Там, где она живёт, её называют «Мотылёк – голова змеи»!
   – Ничего себе мотылёк! Да она огромная как самолёт!
   – Верно, огромная! – весело согласилась белянка. – Это одна из самых крупных бабочек планеты. Размах её крыльев около двадцати пяти сантиметров! Вы, наверно, заметили, что и Калиго не маленькая? Чуть меньше Павлиноглазки, но всё же…
   – А какой размах крыльев у вас?
   – Порядка пяти сантиметров.
   – Да… есть, с чем сравнить. Кстати, а что означает название «Калиго»?

   – «Калиго» в переводе с латинского означает «мрачный». Вы успели рассмотреть её наряд? Он не яркий. Это все потому, что Калиго – сумеречная бабочка. Она питается и охотится в тёмное время суток. Разновидностей бабочек Калиго очень много.
   – И Павлиноглазка – сумеречная бабочка? Она ведь тоже не особенно пёстрая.
   – Да…
   – А почему её зовут Павлиноглазкой? На павлина она вроде не похожа…
   – А вы видели когда-нибудь павлина?
   – Конечно! Сто раз!
   – Видели на его перьях крупные пятна, похожие на глаза?
   Кирилл задумался. Ну, конечно, он видел. У него дома даже было такое перо, привезённое папой откуда-то с юга.
   – А теперь внимательно посмотрите на крылья Павлиноглазки.
   Кирилл посмотрел и увидел на нижних крыльях огромной бабочки примерно такие же пятна – «глазки». Он всё понял.
   – Но у Павлиноглазки есть и второе имя – Сатурния, – продолжила белянка. – Вообще, они очень необычные. Дело в том, что Сатурнии живут очень мало – всего неделю или две и за это время никогда ничего не едят. У них даже рта нет.
   – Как же они живут?
   – За счёт жира, который успевают накопить, ещё будучи гусеницами.
   – Фантастика!
   – И ещё, – белянка понизила голос, – если вы подойдёте к ней поближе, то увидите на её голове удивительные усики, очень напоминающие птичьи перья.
   Кирилл решил подойти и посмотреть. Конечно! Разве мог он упустить такой шанс? Павлиноглазка Атлас приветливо повернула к мальчику свою маленькую головку и с гордостью продемонстрировала пышные усики-антенны, похожие не то на птичьи перья, не то на два жёлтых листочка. Но, в любом случае, было очень красиво, и Кирилл остался доволен увиденным. Заодно он захотел разглядеть и то, что его так напугало – крылья с головами кобр. В раскрытом виде они выглядели не такими уж и страшными: только два закругления и всё. Но как же они были похожи на настоящих кобр! С перепугу и не отличишь. Не удивительно, что эту Павлиноглазку так боятся птицы. Тут Сатурнии, видимо, надоело сидеть на одном месте, и, легко вспорхнув, она скоро исчезла из виду.

   Кирилл задумчиво посмотрел ей вслед.
   – Ну что, идём дальше? – окликнула его белянка.
   Кирилл решительно шагнул вперёд и внезапно услышал пронзительный крик:
   – Осторожней! Вы чуть не наступили мне на крыло!
   Мальчик в недоумении остановился и посмотрел по сторонам.
   – Кто здесь?
   – Я!
   Кирилл старался отыскать взглядом говорившее существо, но, как он ни вглядывался в листву, никого так и не увидел. И тут вдруг один из сухих листочков зашевелился и стал медленно отползать в сторону. Кирилл подумал, что под листочком прячется бабочка и решил приподнять его, чтобы посмотреть, кому он причинил такое беспокойство. Но едва рука мальчика коснулась листа, как вновь послышался недовольный голос:
   – Ой-ой-ой! Оставьте меня в покое!
   Кирилл отскочил назад и испуганно пробормотал:
   – Простите, но я только хотел извиниться перед вами…
   – И для этого схватили меня за крыло?
   – За крыло?
   Последние слова сильно удивили мальчика, поскольку кроме сухого листа на земле никого не было. Ни жучка, ни мотылька – никого. Только сухой листочек. Наблюдавшая за происходящим белянка уже торопилась на помощь своему другу.
   – Пожалуйста, дорогая капустница, покажите мне, где здесь крыло?
   – Да вот же оно, – кивнула белянка в сторону сухого листа.
   – Где? Под листом?
   – Нет, нет… Лист – это и есть крыло. Видите, под ним тельце, голова и усики бабочки.

   Кирилл внимательно посмотрел на лист и заметил, что под ним действительно сидит тусклая невзрачная бабочка.
   – Её зовут Долечайлия бисалтида. Цвет нижней стороны её крыльев – маскировка. Так она спасает себя от хищников.
   – Не может быть…
   Удивляться тут было чему: крылья необычной бабочки полностью копировали сухой лист и формой, и окраской. Здесь было всё: и прожилки, и подгнившие участки, и, самое главное, цвет. Точь-в-точь упавший с дерева листок. Ну, кто на такой позарится?
   – Вы, наверно, никогда не попадёте в клюв хищнику! – восторженно заявил Кирилл. В ответ Долечайлия бисалтида кокетливо покачала усиками, а белянка шёпотом добавила:
   – Если вовремя успеет сложить свои крылья. Ведь их наружная поверхность совсем другого цвета.
   И белянка попросила их новую знакомую показать себя во всей своей красе. Снаружи она и правда оказалась совсем другой: буро-коричневой с жёлтыми пятнышками на верхних крылышках. Решив долго не задерживаться на виду у любопытных гостей, маленькая бабочка с длинным сложным именем вспорхнула и была такова.

   Проводив её взглядом, Кирилл и капустница продолжили своё путешествие. Первые знакомства произвели на мальчика очень сильное впечатление. Он шёл и думал, как это раньше он ничего почти не знал о бабочках. Теперь же Кирилл просто места себе не находил: так ему хотелось поскорее рассказать о своём телепутешествии Вовке… Его просто распирало от нетерпения! Однако возвращаться назад в свою комнату Кирилл не спешил и надеялся, что впереди его ждут новые захватывающие приключения. И он не ошибся…
   – Гляньте-ка туда! – и капустница кивнула в сторону бабочки с жёлто-зелёными крыльями, такую же огромную и красивую, как Павлиноглазка Атлас.
   – Какая яркая!

   – Яркая окраска бывает чаще всего у… ядовитых бабочек.
   – Ядовитых? – насторожился Кирилл.
   – Не для людей, а для птиц, которые на них охотятся. Если птица съест такую бабочку, ей станет плохо, и в следующий раз она постарается держаться подальше от пёстрых крылышек. А это представитель ядовитых бабочек – Голиаф.
   – Такой же огромный, как и наша Павлиноглазка!
   – Точно! Такие огромные бабочки называются Птицекрылами или, по-научному, Орнитоптерами, потому что размах крыльев у них такой же, как и у некоторых птиц. Сказать по секрету, у них он даже чуть больше, чем у воробья и синицы! Из Птицекрылов Голиаф второй по размерам после королевы Александры.
   – А это ещё кто?
   – А вот кто! – и бабочка кивнула в сторону другого гиганта, мирно покачивающегося на ветке лианы. – Размах его крылышек около тридцати сантиметров!
   Кирилл поднял голову вверх и увидел ещё одного великана, крылья которого, как и крылья Голиафа, играли в лучах света чудесными разноцветными переливами. Очарованный красотой бабочек, которых он никогда раньше не видел, мальчик целую минуту стоял неподвижно, внимательно всматриваясь в цвета их крыльев и стараясь понять, откуда берётся этот необычный сияющий оттенок. Причем у Голиафа, с его ядовитой защитой, этот оттенок был намного ярче и насыщеннее: зелёный и ярко-жёлтый на фоне чёрного густого бархата он казался сотканным из золотых и изумрудных нитей, которые сверкали и переливались на солнце, превращая бабочку в сказочное таинственное существо. Птицекрыл королевы Александры обладал более сдержанными красками, однако, и их было вполне достаточно, чтобы надолго приковать внимание к такому незаурядному моднику. Кирилла поразило не только цветовое разнообразие обоих гигантов, но и полная симметрия узоров правого и левого крыла, точно такая же, какую он видел у Калиго и Павлиноглазки. Он даже осмелился подойти поближе и пересчитать все пятнышки: рисунки правого и левого крыла были совершенно одинаковыми, будто сделанные в зеркальном отражении, причем верхние и нижние крылья имели свой собственный рисунок и собственную форму. Мальчик поделился своими открытиями с белянкой, и та охотно с ними согласилась:

Это удивительно, но такая симметрия есть у каждой бабочки, даже у самой маленькой и заурядной, за исключением, возможно, одной, по имени Урания мадагаскарская. Посмотрите на меня, на других бабочек, и вы увидите, что я права.

   Кирилл посмотрел и увидел, что капустница действительно была права: цвета и узоры покрывали воздушные крылья бабочек в невероятно точном симметричном порядке.
   – А скажите, – продолжил Кирилл, – что такого ели гусеницы Голиафа и Птицекрыла королевы Александры, что теперь их крылья так красиво переливаются? Кстати, а что означают их имена?
   – Голиаф носит имя одного высокого и сильного человека. А Птицекрыл королевы Александры назван в честь английской королевы.
   – А цвета?
   И тут внимание Кирилла привлекло нечто. Это нечто было похоже на сказочное сияние волшебной птицы с невероятным синим оперением, отливающим радужным перламутром.
   – Ух ты…
   Кирилл был поражён.
   – Кто это?
   – Это – парусник Улисс. Ещё одна необычная бабочка с необычным названием. В его цвете кроется загадка окраски наших гигантов. Давайте подойдём к нему чуть ближе.
   И они подошли. Вблизи Парусник Улисс оказался ещё чудеснее. Прежде Кирилл даже не представлял себе, что бабочки могут быть такими прекрасными. Парусник Улисс с любопытством посмотрел на подошедших и легонько взмахнул крыльями, как будто собираясь вновь подняться в воздух. При этом краски его чешуек заиграли сотнями переливов, и Кириллу показалось, что это вовсе не живая бабочка, а драгоценное украшение.

   – Нет, нет, не улетайте, дорогой Улисс, – поспешила обратиться к красавцу белянка, – мы хотим познакомиться с вами.
   – Что ж, знакомьтесь, – неспешно ответил ей Парусник, преисполненный чувством собственного превосходства.
   – Мы можем рассмотреть ваши крылышки?
   – Пожалуйста.
   И, словно делая одолжение двум назойливым незнакомцам, Парусник Улисс раскрыл перед ними свои крылья, чтобы Кирилл смог спокойно ими полюбоваться. Это были необычные крылья, потому что вместо привычных разноцветных узоров по их чешуйкам был разлит настоящий перламутр.
   – Что же ели ваши гусеницы? – поинтересовался Кирилл.
   В ответ Улисс высокомерно усмехнулся и ответил:
   – Растения, разумеется.
   – У вас такой цвет, … я подумал, что они питались морскими раковинами.
   На этот раз мудрый Улисс промолчал.
   – Это не совсем цвет, – тихо шепнула мальчику капустница. – Вернее, это совсем не цвет. Здесь нет никакого пигмента.
   – Как это? Но я же вижу синий цвет! Только он переливается. Почему?
   – Синего, серебристого и золотистого пигментов не существует. Это не красящее вещество, это… солнечный свет!
   Кирилл совсем растерялся. В его голове крутились тысячи вопросов. Он посмотрел на свою спутницу и уже открыл рот, чтобы засыпать её своими «почему», как вдруг откуда-то издалека до него донесся чей-то весёлый голос:
   – Ну и ну, вот это путешественник! Весь фильм проспал!
   Кирилл смотрел по сторонам, пытаясь понять, кто говорит и внезапно заметил, что и пёстрая полянка, и Улисс, и капустница начинают покрываться плотным густым туманом, а вместо них выплывает… улыбающееся лицо папы.

   Кирилл повертел головой и увидел, что он лежит на своей собственной кровати, рядом работает телевизор, а около кровати стоит папа и продолжает улыбаться.
   – Я что спал? – недоумённо спросил у него Кирилл.
   – Спал. Да ещё как! Самое интересное пропустил.
   Спал! Значит, все чудеса, показанные и рассказанные ему бабочкой капустницей, Кирилл видел во сне? А как же Калиго, Павлиноглазка, Улисс? Бабочка сухой лист, наконец?
   – А бабочки? – спросил он и тут же почувствовал, как ему становится грустно и обидно.
   – А что бабочки? Бабочки закончились. Хочешь, я поставлю сначала?
   Кирилл сел на кровати.
   – Не надо…
   – Да не переживай ты так. Подумаешь, потом посмотришь.
   Папе было невдомёк, почему сын так расстроился из-за пропущенного фильма. Он подсел к нему на кровать и постарался утешить:
   – Знаешь, а в фильме таких интересных бабочек показывали: бабочку-сову, бабочку-кобру… Представляешь, а ещё я увидел там бабочку, похожую на сухой лист. Никогда раньше о такой не слышал…
   Кирилл оживился.
   – Сухой лист? Так это же Дол… Дол…
   – Долечайлия бесалтида? Посмотри, здесь на коробке так и написано. Вот это да! Так ты спал и запомнил?
   К Кириллу вернулась его прежняя уверенность:
   – Я тоже видел бабочку-сову. Кстати, по-научному она называется Калиго. И Павлиноглазку.
   И Кирилл рассказал папе весь свой сон. Он рассказал и о путешествии с бабочкой-белянкой, и о чудесных знакомствах с разными обитателями необычной полянки, и, конечно же, об Улиссе.
   – Да, не перестаёшь восхищаться человеческим мозгом: человек спит и видит во сне то, о чём говорят с экрана!
   И папа вновь широко улыбнулся.
   – Только вот я так и не понял про Улисса… Почему его крылья переливаются как перламутр?
   – Благодаря специальному свойству света…
   – Странно, а белянка об этом ничего не сказала. Вернее, в фильме не сказали…
   – Сказали, просто ты ничего не понял.
   – Почему?
   – Потому что вы этого ещё не изучали в школе. Это физика девятого класса.
   – Ничего себе. А расскажи! Я пойму.
   – Ну что же… Тогда смотри и слушай.
   Папа вышел из комнаты и через минуту вернулся с небольшой хрустальной вазой в руках.

   – Смотри. Это хрустальная ваза. Хрусталь очень похож на стекло, поэтому фокус получится.
   После этого короткого объяснения он подошёл к окну, отдёрнул штору и, впустив в комнату яркий солнечный свет, поднёс к нему свою вазу.
   – Подойди сюда. Видишь?
   Обыкновенная маленькая прозрачная бесцветная ваза вдруг заиграла на солнце всеми цветами радуги, как настоящий бриллиант! Она отливала то одними, то другими оттенками: жёлтыми, синими, оранжевыми, красными, зелёными и фиолетовыми. Кирилл и раньше замечал, что прозрачные предметы начинали при солнечном свете так красиво переливаться, но никогда не задумывался почему.
   – Видишь? – повторил папа.
   Кирилл молча кивнул, так толком и не поняв, откуда взялись у хрустальной вазы такие разные цвета.
   – А, может, это в хрустале что-то разноцветное?
   – Да нет же, – засмеялся папа, – это всё солнечный свет! Понимаешь, нам всем кажется, что свет, который мы видим, – белый…
   – Или жёлтый, – подхватил Кирилл, – если от лампы…
   – А на самом деле он совсем не белый, и, разумеется, не жёлтый… На самом деле свет состоит из нескольких разных цветов: жёлтого, оранжевого, синего, зелёного, фиолетового, красного… Эти цвета перемешиваются между собой, и вся эта разноцветная смесь нам кажется белой. Поэтому мы и видим белый свет. Он преспокойно разливается вокруг, пока не наткнётся на какое-нибудь препятствие. Причём, препятствие это должно быть обязательно прозрачным. Солнечный луч как бы разбивается об него и распадается на части. Как конфетти.

   Для Кирилла это стало настоящим открытием. То, что сейчас рассказывал папа, он слышал впервые в жизни. Ему было жутко интересно, и он хотел слушать про свет ещё и ещё, но вдруг вспомнил про своего Улисса и спросил:
   – А причём же здесь Улисс?
   – А к твоему Улиссу мой рассказ имеет самое прямое отношение. Представь себе: все его чешуйки внутри пустые и прозрачные, как наша ваза. Такие вот крохотные «стёклышки» на крыльях. Поэтому, как только солнечный свет сталкивается с ними, он рассыпается на разные цвета, и Улисс получает великолепный синий цвет.
   – А почему только синий, а не красный или зелёный?
   – А потому, что некоторые цвета как бы растворяются внутри его чешуек, а некоторые отражаются от чешуек и попадают прямо нам в глаза. Какой цвет отразится, а какой останется внутри чешуйки – зависит от толщины самой чешуйки. Это очень сложный механизм.
   – Значит, у Голиафа отражается и зелёный, и жёлтый цвет?
   – У Голиафа зелёный и жёлтый цвета, у других бабочек – другие. Кстати, ты знаешь, почему у бабочек такие интересные имена?
   – Про Голиафа знаю, а про Улисса… Это какой-то древнегреческий герой?…
   – Молодец!
   Кирилл хотел ещё что-то спросить, но тут услышал, как открылась входная дверь и чей-то знакомый звонкий голос весело сказал:
   – Здравствуйте, тётя Маша! А к Кириллу можно?
   – Вовка!
   Кирилл радостно поспешил навстречу товарищу. Вовка был в приподнятом настроении и тоже радостно воскликнул:
   – Кирилл! Привет!
   Мальчишки очень обрадовались друг другу. И после того как Кирилл по требованию мамы принял лекарство и улёгся в постель, Вовка сел рядом и принялся в самых красочных подробностях описывать приятелю увиденные им на выставке чудеса (их класс тоже ходил в музей). Он говорил быстро, часто перебивая самого себя, как будто боялся забыть какую-нибудь очень важную деталь. Кирилл внимательно его слушал. И когда Вовка, наконец, остановился, чтобы перевести дух, Кирилл сказал:
   – А я тоже сегодня был на выставке!
   – Как? – от удивления Вовка чуть не подпрыгнул.
   – Мне папа фильм показывал про бабочек. И я там видел и бабочку-сову, и бабочку-кобру, и Улисса!
   И Кирилл рассказал другу о своём необычном путешествии, умолчав, разумеется, что совершено оно им было… во сне. Теперь Вовка слушал, открыв рот. Особенно сильно он удивился, когда Кирилл рассказал ему о чудесах солнечного света. Оказывается, им на выставке ничего такого не говорили.
   – Смотри! – Вовка вдруг вскочил со стула, схватил свой портфель и, мгновенно выпотрошив на ковёр всё его содержимое, извлёк из груды сокровищ пачку открыток.
   – Смотри! Это фотографии бабочек. Нам их подарили.
   Кирилл не без зависти взял из Вовкиной руки увесистую пачку и принялся разглядывать запечатлённых на фотографиях бабочек, среди которых он узнал немало своих знакомых. Однако были среди них и такие, о которых Кирилл ничего не знал. Но тут на помощь пришёл Вовка.

   – Это – бабочка Морфо.
   И Вовка указал на изображение красивейшей бабочки, крылья которой переливались сине-фиолетовыми цветами, блестели и сверкали как драгоценная брошь.
   – Вот это да!
   – Смотри, здесь написано: «В переводе с греческого «морфо» означает «красивый», но для бразильских индейцев эта бабочка не просто красива. Для них она – «частица неба, упавшая на землю». А это бабочка с прозрачными крыльями. У нас её называют стеклянницей, а в других странах – «зеркальцами». А вот ещё бабочка с рисунком морды хищника на крыльях.

   Вовка всё рассказывал, а Кирилл всё смотрел и смотрел, и удивлялся…
   – А что ещё интересного у бабочек? – спросил он, почувствовав, что Вовкин рассказ подходит к концу.
   – А тебе этого мало?
   Это говорил папа. Мальчики оглянулись. В дверях стояли папа и мама Кирилла и улыбались. Мама, наконец, приготовила обед и теперь с удовольствием слушала про бабочек.
   – Ну, а если серьезно…
   Папа подошёл, сел рядом с Вовкой и Кириллом и прочёл из раскрытой им энциклопедии следующее:
   – Например, «в природе нет двух абсолютно одинаковых бабочек». Или вот ещё: «бабочки могут пролетать тысячи километров! Самая крупная бабочка – Птицекрылка королевы Александры, а самая маленькая – Псевдофилотес батон с размахом крыла всего 6,25 мм. Бабочек можно встретить везде, кроме Антарктиды, даже в Арктике, где они летают низко над землёй, чтобы не попасть в сильные и холодные потоки воздуха». Вот так, мои юные друзья!
   – Жаль, что у нас не водятся такие красивые бабочки, как Морфо, – грустно вздохнул Вовка.
   – Или Улисс, – задумчиво подхватил Кирилл. – Я сделаю его рисунок на компьютере. Или лучше Морфо, а, может, Павлиноглазку? Как думаешь?
   – Не знаю, мне все нравятся.
   – Да, трудно выбрать, – сказал папа Кирилла.
   – А почему их так много? Почему они все такие разные?
   – Ну, вероятно, Творец, который их придумал, хотел, чтобы мы любовались ими и нам было весело. Разве это плохо, что наш мир такой яркий и красивый?
   – Папа, а все живые существа так сложно устроены? – спросил Кирилл, вспомнив про крылья бабочек.
   – Все. А вы знаете, что даже учёные учатся у природы? Многие современные вещи появились благодаря тому, что учёные смогли разгадать некоторые её загадки. А сколько открытий им ещё предстоит совершить! И вам тоже. Вот начнёте изучать физику, химию, зоологию – сами увидите.
   – Да…, – протянул Вовка.
   Он явно собирался сказать что-то ещё, но тут в комнату вошла мама и пригласила всех обедать. После обеда Вовка и Кирилл ещё раз обсудили экскурсию и бабочек, после чего Вовка, подарив Кириллу на прощание несколько фотографий, побежал домой. Кирилл же долго сидел на своей кровати, много раз пересматривая оставленные Вовкой открытки, и думал о том, как всё-таки прекрасен наш огромный таинственный мир, как мудро он устроен и как интересно в нём жить.

     _____________________

   А спустя несколько дней Кирилл окончательно выздоровел и пришёл в школу. Он принёс учительнице по биологии красивый рисунок бабочки Морфо, а также подробный рассказ обо всех увиденных им в фильме бабочках, чем сильно удивил Наталью Сергеевну. Она с удовольствием поставила Кириллу «пятёрку», а рисунок прекрасной Морфо благополучно перекочевал к соседке с четвёртого этажа – Ленке. Кстати, она хранит его до сих пор…

   – Каракатица! Каракатица!
   Звонкий ребячий смех и топот нескольких пар бегущих ног заставили учителя зоологии Бориса Ивановича подойти к окну и посмотреть, что творится на школьном дворе. А на дворе творилось следующее: мальчишки из 5 «б» стояли под окнами учительской и громко дразнили свою одноклассницу Лиду Андрееву – полную нескладную девочку, которая медленно брела прочь, стараясь изо всех сил не обращать внимания на своих обидчиков. Борис Иванович знал этот класс. Знал он и умную, спокойную девочку Лиду, которая всегда хорошо отвечала на уроках и аккуратно выполняла домашние задания. Борис Иванович быстро накинул пальто и поспешил на школьный двор. Увидев учителя, мальчишки бросились врассыпную.
   – Лида, постой! – крикнул зоолог вслед уходящей девочке.
   Услышав знакомый голос, Лида остановилась и обернулась. На её глазах поблескивали слезинки.
   – А где же твои одноклассники? Разве это по-мужски: смело обзывать девочку, когда за неё некому заступиться, а потом трусливо отсиживаться в кустах?
   Последняя фраза учителя была обращена уже не к Лиде, а к её обидчикам, которые спрятались за живой изгородью, выжидая, что будет дальше.
   – И кто же тут громче всех кричал? А ну, выходите, поговорим!
   – Все равно Лидка – каракатица! – выкрикнул из-за кустов Димка Кольцов. – На физкультуре через коня перепрыгнуть не может!
   – Зато учится лучше тебя!
   Это был голос Светы Мальцевой – с противоположной стороны школьного двора на помощь своей подруге выдвигалась группа девчонок.
   – Ах, вот оно что… А почему ты решил, Дима, что человека, который не может перепрыгнуть через коня, надо обязательно обзывать каракатицей?
   – Ну, каракатица ведь неуклюжая…
   – Кто тебе это сказал?
   Димка не ответил. Другие тоже молчали. Тем временем из-за изгороди вышли ещё несколько «героев».
   – Кто из вас хоть раз в жизни видел живую каракатицу? – обратился учитель к собравшейся группе. – Понятно. Никто. А ведь у нас в городе есть океанариум. И там живёт каракатица.
   Борис Иванович посмотрел на часы.
   – Так, уроки уже закончились. Если никто из вас не торопится, мы можем туда сходить.
   – Да, можно, ой, здорово…, – послышались несмелые возгласы.
   И Борис Иванович отправился с ребятами в океанариум.

В океанариуме выяснилось, что многие из 5 «б» были там впервые в жизни, поэтому путешествие по залам к заветной цели отняло у Бориса Ивановича немало времени и терпения. Попутно учитель комментировал всё, что дети видели в аквариумах. Наконец, он остановил класс и сказал, что они подходят к аквариуму, в котором живёт каракатица и предупредил, что подходить к нему надо очень медленно и спокойно и желательно не размахивать руками.

   Первые несколько секунд дети и каракатица молча созерцали друг друга. Каракатица, видимо, привыкшая к постоянным зевакам, вела себя вполне невозмутимо. Ребята же из 5 «б», увидевшие её впервые, с любопытством рассматривали это маленькое, похожее на кальмара, существо, грациозно парящее в воде среди всевозможных пещерок, скал и прочих сооружений, имитирующих её родной дом в бескрайних просторах Мирового океана.
   – Это и есть каракатица? – разочаровано пробормотал Димка Кольцов.
   – Она самая. Знакомьтесь: одно из самых умных и загадочных животных нашей планеты.
   – И что же в ней такого загадочного?
   – Ух ты, какие у неё щупальца!
   – А где у неё голова?
   Теперь вопросы и реплики сыпались одни за другими.
   – Тише, тише, не шумите! Вы же можете напугать её.
   – И тогда она может спрятаться от нас?
   – И даже погибнуть.
   – От страха что ли?
   – Нет. Вы когда-нибудь видели чернила? Настоящие чернила. Раньше их использовали для письма. Перо опускали в специальную чернильницу и потом писали им на бумаге.
   Как оказалось, ребята видели такие чернильницы в кино, на картинках и даже в музее, правда, в музее они были без чернил. Но чернила ребята тоже видели, и кое-кто даже пытался ими писать. Так, просто из любопытства.
   – Так вот. С незапамятных времён люди умели получать чернила из самых разных веществ, например, из сажи или вишнёвого клея. Но тот, кто жил на берегу моря, чернила брал… из каракатиц.
   – Из каракатиц?
   – А вы разве не знали, что внутри осьминогов, кальмаров и каракатиц есть чернила? Эх, вы! Это не те чернила, конечно, которые сегодня продают в магазине… На самом деле чернила каракатицы – это особое тёмное вещество, которое называется «меланин». Вырабатывает это вещество в организме каракатицы специальный орган, а хранится оно в маленьком мешочке в прямой кишке… И когда каракатица чувствует опасность, когда за ней гонятся враги, мешочек с тёмным веществом резко сжимается, и тёмная жидкость выбрасывается в воду. Это её тайное защитное оружие! В воде жидкость превращается в тёмное облако. Но это ещё не всё. Облако как две капли воды похоже на саму каракатицу! Хищник бросается на него, но в этот самый момент облако лопается, и враг оказывается в густом тёмном тумане. Между прочим, эта тёмная жидкость ещё и ядовитая – она вызывает у животного сильное раздражение глаз. Если животное пробудет в таком тумане слишком долго, то погибнет. Поэтому я и сказал вам, что каракатицу пугать нельзя, иначе она выстрелит своей чернильной бомбой и сама же от неё умрет.

   5 «б» был очень удивлён услышанным, поэтому следующий вопрос последовал не сразу.
   – А как же люди добывали эти чернила? Прямо из воды?
   – Нет! – улыбнулся учитель. – Вы ведь знаете, что во время шторма на берег выбрасывается много морских животных, особенно маленьких. Вот так, подбирая на берегу выброшенных каракатиц, люди разрезали их и превращали в чернильницы с готовыми чернилами.
   – Бедные каракатицы. Они ведь погибали!
   – Ну, что поделать… Существует интересная история о том, как экипаж одного судна каждое утро находил на своей палубе маленьких погибших каракатиц. Их чернилами делались записи в судовом журнале. Между прочим, великие художники прошлого писали чернилами каракатиц свои картины.
   – А её чернила чёрные-чёрные?
   – Нет, они коричневатые, а на латинском языке такой цвет называется «сепия». Поэтому научное название каракатицы – Сепия.
   – А я знаю, что сепия – это коричневый цвет. Я вчера обрабатывала на компьютере свои фотографии в этом цвете, – шепнула своей подружке Нина Шевцова.
   – А сегодня люди ещё пишут такими чернилами?
   – Ну, возможно…

   Во время рассказа Бориса Ивановича каракатица преспокойно плавала вдоль толстого стекла своего аквариума, внимательно разглядывая небольшую группу любопытных детей, которые без конца тыкали в неё пальцами и приветливо махали руками. Но вдруг, устав от надоедливых мальчишек и девчонок, каракатица одним рывком взмыла вверх, потом так же резко бросилась в сторону, потом назад и снова вверх.
   – Ой, ой, ой! – закричали в один голос девочки. – Смотрите, смотрите, как она плавает!
   – А это потому, что у неё есть свой собственный реактивный двигатель! – гордо заявил Борис Иванович.
   Десять пар глаз молча уставились на учителя, а тот, довольный придуманным им объяснением, продолжил:
   – Вы знаете, что такое реактивный двигатель?
   Мальчишки закивали. Девочки недоверчиво посмотрели на зоолога, и тот решил разъяснить, чтобы понятно было всем.
   – Кто из вас надувал воздушные шары?
   Все подняли руки.
   – А кто из вас, надув воздушный шар, забывал закрыть отверстие?
   Опять вырос лес рук.
   – Ой, помнишь, мой день рождения? – толкнул в бок приятеля Паша Плотников, после чего оба весело захихикали.
   – Ну, расскажи, Паша, что случилось с шаром? – догадался о причине веселья Борис Иванович.
   – А вот что, – ответил за Пашу приятель. – Шар вырвался у Пашки из рук и носился по всей комнате как сумасшедший, кошку напугал, та на шкаф прыгнула и горшок с цветком столкнула в аквариум…
   – Ну вы даёте!
   – Ладно, ладно, ребята… А теперь скажите мне: почему шар носился по комнате?
   – Воздух из него выходил…, – несмело предположил кто-то.
   – Правильно. Это значит, что воздух толкал его в противоположную сторону. Воздух выходил назад, а шарик летел вперед. Такое движение и называется реактивным. Чтобы его получить, необходимо, чтобы от какого-то предмета с определённой скоростью отделилась его часть. Этот принцип заложен и в движении реактивной ракеты.
   – Теперь понятно, почему она называется реактивной.
   – Если хотите, можете провести такой опыт: надуйте воздушный шар, вставьте в отверстие согнутую трубочку и закройте её конец. Затем прикрепите шарик к маленькой игрушечной машинке и откройте отверстие трубочки. Причем трубочка обязательно должна смотреть назад. Машинка поедет! Вот так же действует и каракатица.
   – А где она берёт воздух?
   – А она набирает не воздух, Маша, а воду… Так, давайте тихонько приблизимся к аквариуму и постараемся повнимательней рассмотреть нашу героиню.
   Каракатица, почувствовав себя вновь в центре внимания, так же медленно приблизилась к стеклу аквариума и неподвижно зависла на одном месте.

   – Смотрите, видите у неё под головой небольшое отверстие, похожее на трубу?
   – Ничего не вижу.
   – А я нашёл!
   – Да где?
   – Вон там. Под головой.
   – А где у неё вообще голова?
   – Там же, где и щупальца.
   – Правильно, Вера, щупальца у каракатицы находятся на голове. Поэтому таких животных называют головоногими. Правда, для неё это не ноги, а руки. Но о них чуть позже. Отверстие все нашли?
   – Все!
   – Так вот. Когда каракатице нужно быстро отскочить назад, она втягивает воду в специальный мешок, который находится в нижней части её тела. Затем мышцы этого мешка резко сокращаются и выталкивают воду из того самого отверстия, которое находится у неё под головой. При этом втянутая вода обратно из мешка не выливается, потому что, как только каракатица заполняет его, вход в мешок «защёлкивается» особыми хрящами, как кнопками. Вот такой у неё реактивный двигатель. И ещё каракатица может поворачивать свое отверстие в разные стороны: туда, куда ей нужно плыть.
   – Да, ничего себе… А что это за юбочка?

   – Это её плавники, с их помощью она может проделывать в воде разные трюки, в том числе плавать боком и зарываться в песок. А ещё она может неподвижно зависать над морским дном и крутиться вокруг собственной оси. А знаете, как это у неё получается?
   – Как?
   – У неё внутри есть специальные камеры, заполненные газом. Они-то и помогают ей удерживать равновесие. С таким устройством она немного похожа на подводную лодку.
   – У неё совсем нет костей?
   – У неё под кожей есть панцирь или, как его ещё называют, раковина, которая поддерживает форму тела каракатицы и, кстати, специальные камеры, заполненные газом, находятся именно в панцире, потому что он пористый и похож на губку. Между прочим, он очень полезен для попугаев да и для людей тоже, потому что в нём много кальция.

И пока каракатица, кокетливо помахивая плавником-юбочкой, грациозно парила среди своего подводного замка, ребята из 5 «б» рассматривали её щупальца.

   – А зачем они ей вообще нужны, Борис Иванович?
   – Это её руки, вернее, пальцы, восемь пальцев. С их помощью каракатица разделывает добычу и отправляет её себе в рот.
   – Но они же такие коротенькие! Как же она ими может кого-то поймать?
   И тут, будто отвечая на вопрос Зины Виноградовой, откуда ни возьмись, от головы каракатицы вперёд со скоростью звука выстрелили два длиннющих щупальца и, что-то схватив, быстро вернулись на свою исходную позицию.

   – О-о-о! – только и смог выдохнуть 5 «б».
   – А это и есть её основные две руки. Они очень длинные и практически равны длине тела самой каракатицы. Ими-то она и ловит свою добычу, Зина.
   – Ой, смотрите! Они спрятались куда-то…
   – Под глазами у неё есть два мешочка, туда хватательные щупальца и прячутся.
   – Вот это да!
   – Да, вот вам и каракатица. А посмотрите, ребята, какие у неё глаза.
   – Странные какие-то.
   – Её глаз очень похож на человеческий. Она может смотреть не только вперёд, но и назад. Очень зоркая, между прочим.

   Ребята бурно обсуждали два последних чуда, не подозревая о том, что самое захватывающее и самое главное чудо каракатицы ждало их впереди. Началось всё с того, что прильнувший почти вплотную к аквариумному стеклу Ромка Носов испуганно и удивлённо прошептал:
   – А каракатица-то исчезла!
   И, правда, как только ребята ни всматривались в прозрачную аквариумную воду, каракатицу нигде найти не могли. Она будто растворилась в воде.

   – А, может, она в свою пещерку спряталась?
   – Да нет… Она сейчас вот здесь была, около дна. И вдруг исчезла… Борис Иванович, где она? А почему вы улыбаетесь?
   – А вы внимательней на дно посмотрите. Эх вы! Не умеете вы наблюдать! Видите вон тот камень на дне аквариума? Его ведь не было здесь, когда мы пришли.
   – Где?
   – А вон там, недалеко от скалы…
   Все пристально начали смотреть на камень. И тут…
   – А камешек-то шевельнулся!
   – Показалось…
   – Нет, не показалось. Ух ты!
   И «камешек», мгновенно изменив цвет и вильнув плавником, оторвался от дна и мягко заскользил вверх.
   – Что это?
   – Наша пропавшая каракатица!
   Борис Иванович не спешил начинать свои объяснения – ему хотелось, чтобы ребята сами догадались о том, что произошло. Но ребята и не думали догадываться, громко обсуждая увиденное ими чудо. И вот, наконец..:

   – Борис Иванович, расскажите, расскажите!
   – Кто-нибудь из вас смотрел мультфильм про осьминогов, когда папы-осьминоги потеряли своих малышей из-за того, что они вдруг все стали одного цвета?
   – Да!
   – А я нет.
   – Точно! Осьминоги ведь тоже меняют цвет!
   – Осьминоги меняют цвет, но каракатица – мастер маскировки. Видели, как она замаскировалась под песок?
   – А как это у неё получается?
   – В её коже есть специальные клетки – хроматофоры. А в них содержится красящее вещество – пигмент. Так вот. Эти хроматофоры располагаются в коже каракатицы слоями как пирог. В самом верхнем слое хроматофор находится светло-жёлтый пигмент, под ним, во втором слое, – оранжево-жёлтый, а в третьем, самом нижнем, – тёмный пигмент. Вокруг всех этих клеток, как и в любом теле, расположены мышцы. Они могут то растягиваться, то сжиматься. Тот цвет, вокруг которого растягиваются мышцы, и появляется на коже каракатицы. Если, например, растягиваются мышцы вокруг клеток с жёлтым пигментом, то каракатица становится жёлтой; если с тёмным, то тёмной. Но цвета могут и комбинироваться. Например, может расшириться часть мышц с оранжевым пигментом и часть мышц с тёмным, тогда каракатица станет разноцветной.

   – Смотрите, она сама как будто жёлтая, а на жёлтом фоне красные точки! Это уже похоже на рисунок!
   – Именно, Света. На рисунок. Самая большая загадка каракатицы как раз и заключается в том, что она не просто окрашивается в какие-то цвета, а ещё и покрывается рисунками.
   – А как же она понимает, какой рисунок ей нужен?
   – Думаю, как-то понимает… Это животное ещё не до конца изучено. Но могу сказать вам, что зачастую рисунки каракатицы зависят от её настроения. Например, если каракатица возбуждена, она может стать жёлтой, красно-оранжевой или сине-зелёной. На её спинке могут даже появиться два чёрных пятна. А когда каракатица спокойна, на её спине выступает белый квадрат. Считается, что это головной мозг каракатицы посылает сигналы её мышцам и приказывает им расширяться или сжиматься.
   – Но рисунки! Ровненькие кружочки, квадратики…, – не унималась Света Мальцева. – Значит, она понимает, какой рисунок сделать на своем теле?

   – Ну, возможно, и понимает. Учёные считают, что с помощью таких рисунков каракатицы общаются друг с другом, передают друг другу какие-то сообщения и сигналы. Но самое главное – благодаря своим разным цветам и рисункам каракатица может идеально маскироваться под окружающую среду. Ведь не увидели же вы её, когда она замаскировалась под песок! И враги не видят. А еще её мышцы не только помогают ей менять цвет, но и в точности повторять рельеф местности. Кожа может сморщиваться канавками, бугорками и шипами.
   Борис Иванович, возможно, хотел сказать ещё что-то, но его прервал возглас Ромки Носова:
   – Гляньте, она стала под цвет Димкиного свитера!
   А каракатица и вправду вдруг покрылась синим цветом с белыми полосками – точь-в-точь как Димкин свитер. Все засмеялись, а Димка обиделся.
   – Нашла, кого копировать, – пробурчал он.
   – Ты же больше всех Лиду дразнил, вот каракатица тебе и отомстила!
   Борис Иванович тоже засмеялся:
   – Да, она такая! Любит кого-нибудь копировать. Однажды под аквариум одной каракатицы положили книжку. Так что вы думаете? Каракатица подумала-подумала и разукрасилась чёрно-белыми точками!
   Услышав про такой эксперимент, Димка тут же вынул из своего портфеля первый попавшийся учебник и поднёс его к аквариуму. Но каракатица почему-то не захотела становиться чёрно-белой. Вместо этого она заинтересовалась поднесённым к аквариуму смартфоном.
   – А она не боится нас!
   – Просто она очень любознательная и любит блестящие предметы.
   – Как сорока!
   – Не сорока, а хамелеон. И цвет меняет, и щупальцами выстреливает, как хамелеон языком.
   – Правильно, Паша. Каракатицу так и называют – «морской хамелеон».
   – Борис Иванович! Борис Иванович! А что ещё вы нам можете про неё рассказать?
   – Что ещё? Ну, скажем, каракатица умеет ещё светиться как светлячок. Дело в том, что на её теле живут особые светящиеся бактерии. Иногда это пугает её врагов, а иногда, наоборот, этим свечением каракатица гипнотизирует свою добычу, как удав кролика.

   – А каракатицы опасны для человека?
   – Ни разу ещё не слышал, чтобы каракатица на кого-нибудь напала. Это пугливое и осторожное животное. Но иногда они всё-таки подплывают в море к ныряльщикам и даже пытаются играть с ними.
   – А они все маленькие?
   – Нет. Есть маленькие каракатицы по 2—3 см. в длину, а есть и гигантские – почти полтора метра вместе с щупальцами. И вообще каракатицы очень сообразительные и умеют даже запоминать дорогу в лабиринте. Кстати, они ещё и съедобные. Ну что, удивил я вас?
   – Удивили!
   – А ты, Дима, говорил: неуклюжая!
   – Но я же не знал…
   – Получается, что ты сделал Лиде огромный комплимент!
   – Правильно! Наша Лида очень умная девочка.
   – Только чернилами не стреляется!
   Добрая Лида ничего не говорила в ответ. Она просто весело улыбалась и покрывалась румянцем.
   – Ну что, ребята, спасибо Лиде за то, что все мы здесь оказались…
   – Нет, мне спасибо. Я ведь её дразнил!
   Все весело рассмеялись в ответ на Димкино замечание, а Борис Иванович, посмотрев на часы, серьёзно сказал:
   – Ну, ребята, нам пора уходить.
   Все разочаровано вздохнули.
   – А мы придём сюда ещё когда-нибудь?
   – Конечно придём. Мы будем часто сюда приходить, особенно тогда, когда вы начнёте изучать зоологию. Ох, и много же тайн вам ещё предстоит разгадать!
   И все опять засмеялись. Затем, помахав «морскому хамелеону» рукой, учитель и ученики отправились по домам.
   Да, много тайн животного мира предстоит ещё разгадать ученикам из 5 «б» класса. А вы, ребята, уже все их разгадали?

   – «Уважаемые посетители! Наш зоопарк закрывается через тридцать минут. Убедительно просим вас не задерживаться на его территории. Напоминаем: кормить и трогать животных категорически запрещается»!
   – Зверям, наверно, скучно без нас будет…, – грустно вздохнула маленькая девочка. Она очень любила животных, особенно слонов, но на слонов в этот раз времени у них с мамой не хватило.
   – Нет, Ирочка, они сейчас заснут, и им приснятся весёлые сны, а завтра к ним придут другие люди…
   – Как бы не так! – крикнул вдруг огромный пёстрый попугай.
   Ирочкина мама испуганно охнула, а Ирочка тихо спросила:
   – А почему «как бы не так»?
   – Идём, болтает, сам не зная что! – ответила мама и потащила дочку к выходу.

   – Как бы не так! – опять крикнул им вдогонку пёстрый попугай.
   Он знал, что говорил, потому что как только наступала ночь… Ну, нет, давайте обо всём по порядку.
   Итак, когда все посетители и сотрудники зоопарка разошлись по домам, в зоопарке остались только звери, птицы и сторож дядя Коля, который заперся в своей сторожке, включил телевизор и приготовился дежурить всю ночь до утра. Ах, да… ещё остался дежурный ветеринар. Так, на всякий случай. Но, поскольку в маленьком зоопарке почти никто и никогда не болел – ветеринар мог тоже спокойно спать до самого утра. Тем временем небо стало почти совсем тёмным, и на нём зажглись первые звездочки. И вдруг…
   – Р-р-р-р-р-р!
   Это рычал лев. Он потянулся, зевнул, с удовольствием поцарапал настил своего вольера и зычно крикнул:
   – Эй, Феличита! Ты где? Заснула, что ли?
   – Я здесь, господин, – раздался возле клетки тоненький голосок. Возле огромных ворот вольера суетился небольшой макак-резус, а, точнее сказать, макака-резус… – С тайным ходом провозилась – листьями его завалило…
   – Листьями завалило…
   Наконец, с помощью проворной макаки огромные ворота отворились, и лев вырвался на свободу.
   – Р-р-р-р-р-р! Беги, Феличита, оповести всех. Собираемся, как всегда, на центральной площади.
   Лев умчался, а Феличита побежала по зоопарку, ловко отворяя клетки и вольеры и выпуская на волю зверей и птиц, которые тут же устремлялись к центральной площади. Так обитатели зоопарка называли просторное место для отдыха посетителей со скамейками, большими красивыми клумбами и фонтаном, где днём толпились люди, а ночью собирались звери и птицы…
   Итак, вот мы и подошли к самому главному. Дело в том, что наш зоопарк не совсем обычный зоопарк. Вернее сказать, совсем необычный зоопарк. Днём, правда, он был очень даже настоящим зоопарком, а вот ночью здесь случались самые неожиданные чудеса. Не каждую ночь, конечно, а лишь тогда, когда дежурил добрый сторож дядя Коля, потому что он никогда не ходил по зоопарку ночью на радость всем его обитателям, которые веселились, как могли. Что же они делали? Честно говоря, ничего особенного…, устраивали разные конкурсы, только и всего! У них уже прошёл конкурс красоты, конкурс ловкости, конкурс смекалки, а сегодня настала очередь конкурса необычности.
   В назначенный час зрители собрались вокруг площади. Участники конкурса скромно притаились в сторонке, а члены жюри заняли свои почётные места около фонтана. Бессменным, а, значит, и самым умным председателем жюри был, разумеется, лев. Рядом с ним в жюри разместились: антилопа гну, орангутанг, леопард и бурый медведь. Секретарём как всегда назначили макаку Феличиту. Председатель терпеливо выждал несколько минут, и когда общий гам стих, выпрямился, окинул собравшихся спокойным строгим взглядом и громко рявкнул:
   – Уважаемые сограждане! Сегодня мы узнаем, кто из наших друзей самый-самый необычный. Поэтому я прошу всех настроиться, не шуметь и не мешать голосованию. Итак, конкурс объявляю открытым!

Наступила торжественная пауза. Зрители ждали первого участника. И вот, наконец, после короткого объявления, «сверкая» при лунном свете своими торчащими зубами, на середину площади неуклюжим, но бодрым шагом выдвинулся бобр. В толпе зрителей пронёсся удивлённый шёпот:

   – Нашли необычного!
   Но бобр был слишком невозмутим. Он пропустил неприятный возглас мимо ушей, встал так, чтобы его все видели и приготовился себя хвалить.
   – Итак, уважаемый бобр, – обратился к нему председатель жюри, – расскажите нам, в чём ваша уникальность…
   – Плотины он строит людям на горе! – крикнули завистники.
   – Прошу тишины!
   – Да, строим плотины. И не на горе людям, а себе на радость!
   – Как бы не так! Ха-ха-ха!
   – Тихо! Предупреждаю: нарушители порядка будут удалены с площади!
   – Как же вы их строите, уважаемый бобр?

   – А это настоящее мастерство! Кстати, все знают, что такое плотина?
   – Все, все…
   – И я знаю, – пропищал какой-то малыш. – Это такая больша-а-а-а-я стена, которая реку перегораживает…
   – Правильно. Это больша-а-а-а-я стена. У бобров она – из дерева! А вот как мы её строим… Для неё ведь не каждое дерево подойдёт. Ну, например, ольха, осина или ива – это хороший материал. Ну, так, значит, находим мы это дерево…, но оно ведь большое, его распилить надо. У людей топоры и пилы есть. А у нас что? А у нас зубы! Резцы! Вот! (тут бобр широко открыл рот, чтобы все хорошо смогли рассмотреть его знаменитые передние крупные зубы). Этими резцами мы дерево и перегрызаем. Потом мы обгрызаем его ветки и разгрызаем ствол на куски.
   – А потом?
   – А потом по кусочку переносим распиленное деревце в то место, где планируем строить плотину.
   – А как вы носите? В зубах?
   – Почему в зубах? В передних лапах – как люди в руках. Смотрите, какие у меня лапки! Они сильные. Ведь для того, чтобы кусок дерева в дно воткнуть – сила нужна. Да ещё какая! Куски должны плотно сидеть, иначе плотину течением унесёт. Так и строим… Сначала основание плотины, а потом и саму плотину. Кусок на кусок, как кирпич на кирпич… Иногда и камни кладем…
   – Кирпич на кирпич… А у людей между кирпичами ещё и цемент! А у вас что? – проворчал бурый медведь. Он когда-то давным-давно (ещё в детстве) жил недалеко от какого-то посёлка и видел, как люди дома свои строят, поэтому он много знал про людей… А потом его поймали и привезли в зоопарк.
   – Цемент говоришь? А у нас тоже цемент! Свой, особенный. Называется – ил! На дне лежит. Мы берём его и замазываем хорошенько все щели в плотине. Порой ещё и ветки приспосабливаем, и глину, смотря, что есть под руками… ну, то есть под лапами… И плотины наши получаются очень крепкими. Некоторые могут даже человека выдержать!

   – Но ведь это же так тяжело!
   – Да, но мы любим работать. Мы всегда работаем, а не болтаемся по лесу без дела!
   – Это ты на кого намекаешь? – возмутился волк.
   – Тихо! Тихо!
   – Но у вас же такие короткие лапки!
   – Короткие, зато ловкие. А на задних лапках у нас перепонки как у уток, поэтому мы ещё и плаваем отлично! И хвост. Он нам вместо весла. И бобр похлопал своим плоским сильным хвостом по площади.

   – Плавают лучше, чем ходят.
   – Мы проводим в воде почти всю свою жизнь. И строим, и роем, и…
   – А как же вы видите под водой?
   – А вот тут-то нам помогает одно необычное изобретение. У нас… прозрачные веки!
   – Как прозрачные веки? – не поняли зрители. – Как это может быть?
   – А вот как!
   И бобр, закрыв глаза, гордо прошёлся своей неуклюжей походкой вдоль первых зрительских рядов, демонстрируя всем своё чудо. Веки его и впрямь были прозрачными.
   – Надо же! Сколько лет живу, а такого не видела! Закрывает глаза и всё видит? Чудеса…
   – Да! Чтобы вода не попадала нам в глаза, мы просто закрываем их и всё! Когда люди ныряют, они надевают специальные очки. Но они надевают очки, а мы рождаемся с ними!

   – Я видела людей в таких очках. Один из них угощал меня сегодня морковкой! – решила похвастать маленькая лань.
   – Это не те очки, – оборвала её подруга. – Те надевают, когда плавают, чтобы вода в глаза не попадала, а эти – чтобы видеть лучше… Кстати, это тот очкарик, который меня шоколадом пытался накормить? Неужели не знает, что антилопы не едят шоколад? А ещё говорят, что все очкарики умные…
   Тут на середину площади пробрался крошка-енотик и спросил у бобра:
   – Дяденька бобр, а зачем вы строите плотины?
   – Ребёнок прав! – тут же подхватила любопытная ворона. Она не была обитателем местного зоопарка, но всегда присутствовала на всех конкурсах. – А, действительно, зачем?
   – Плотинами мы перегораживаем водоёмы: речки, ручьи, небольшие озера.

   – А зачем?
   – Затем, чтобы сделать свой собственный водоем и затопить окружающую местность.
   – Вот! Я же говорил: плотина людям на горе! – радостно крикнул волк. – Я был прав!
   – Но это же вредительство…
   – А кто сказал, что вся природа принадлежит только человеку? Это и наши леса, и мы в них тоже хозяева! Нам нужен такой водоём – мы в нём живём. От него мы прорываем каналы, по которым плаваем за кормом – собираем веточки разные… Каналы нам нужны, чтобы на берег не выходить. Пока мы в воде – мы в безопасности, никакой хищник нас не схватит. По берегу-то много всякого зверья ходит…
   И бобр покосился на волка.
   – А где же вы зимуете?
   – А мы строим не только плотины, но и дома – хатки. Кто из вас, к примеру, строит себе дом? Никто!
   – Как это никто? А я?! – закричала возмущённая ворона. – Мой дом – гнездо!
   – А мой – берлога!
   – А мой – нора!
   Послышалось со всех сторон.
   – Это не то, – отмахнулся от возмущений бобр. – Наши хатки большие и высокие. В них несколько комнат. Совсем как у людей…

   – Уж очень часто, уважаемый бобр, вы на людей ссылаетесь.
   – Это чтобы понятней было. Хатка покрыта крышей. А в крыше – отверстие, чтобы мы могли дышать свежим воздухом. А самое главное – от хатки мы строим тайный ход, который ведёт прямо на дно в нашу кладовую. Поэтому, даже когда зимой водоём полностью покрывается льдом, мы не умираем с голоду. Нам и на берег выходить не надо, и лед прорубать не надо. Нырнул из дома в кладовку – и сыт.
   – Каррр! – сказала любопытная ворона. Ей было обидно за своё уютное гнёздышко. – Для каждого его дом – самый лучший! – заключила она и перелетела на соседнее дерево, а бобр на этом закончил своё выступление, и на площадь был вызван второй участник конкурса – слон.

– Осторожно, уважаемый слон! Лапы чуть не отдавили.

   – Извините, – грузной поступью слон прошёл на середину площади и замер.
   – Вот так участник! – удивились зрители. – Всю площадь занял!
   – Ну, положим, не всю…, – медленно сказал слон, оглядывая публику и шевеля своими большими ушами.
   – Ну, чем вы нас удивите, уважаемый слон?
   – Удивить? Даже не знаю…
   – Не понимаю, как он попал на конкурс? – шепнула завистливая лисица горилле. – Лучше бы нас с вами пригласили… А что этот толстокожий?
   Горилла почесала затылок и ответила:
   – Да уж…
   И тут слон удивил:
   – Мы чем-то похожи на бобров…
   Зрители покатились со смеху:
   – Братья-близнецы, не отличишь!
   – Это чем же? Неужели хвостом?
   – Да нет… Мы отличные пловцы!

   – Да ну!
   – Правда, правда. Сейчас я расскажу вам одну историю. Однажды, когда я был ещё совсем маленьким слонёнком и жил в Африке со своими родными, мне пришлось переходить через глубокую реку. В начале я испугался, но потом увидел, как старшие слоны вошли в воду и поплыли. И тут моя мама мне объяснила, что для того, чтобы не утонуть, надо сильно-сильно грести ногами. Ноги у нас крепкие, и когда мы ими гребём в воде, то получаются очень сильные волны. Они-то и не дают нам утонуть. Мы на них как на подушке. А когда мы погружаемся под воду, то дышим через свой хобот. Так мы можем проплыть несколько километров.
   – Да, с таким весом, как ваш, это удивительно. – А хобот – это ваш нос?
   – И нос, и рука. Мы можем брать хоботом еду, валить деревья, переносить бревна. Мы и воду хоботом набираем, и поливаем себя ею, когда жарко.

   – Между прочим, – неожиданно заявил розовый фламинго, – между прочим я слышал, что учёные даже изобрели специальный аппарат-руку, похожий на хобот слона.
   Фламинго считался очень умным, поэтому ему сразу все поверили. А слон тем времена продолжал:
   – Когда нам досаждают разные насекомые, мы срываем хоботом веточки с деревьев и начинаем этих насекомых отгонять. А ещё нам нравится рисовать. Иногда мы рисуем палкой на земле, но если дать нам кисточку с краской, мы что-нибудь нарисуем и на бумаге. А ещё мы любим обнимать друг друга. В общем, хобот для нас как рука ну или… как лапа. Мы без него никуда. И, скажу я вам, друзья, управлять хоботом не так уж и просто. В детстве мы учимся этому целых два года!

– А я знаю, чем ещё слон похож на бобра! – крикнул крошка-енотик. – У него тоже два зуба торчат!
– Это не зубы, малыш, – и слон ласково погладил енотика хоботом по голове. – Это бивни. Они помогают нам валить тяжёлые деревья. И, между прочим, они очень дорого стоят. Из-за этого люди часто нас убивают…, – и слон тяжко вздохнул.

   – А зубы у вас есть?
   – Разумеется. Правда, они частенько портятся и выпадают, зато на их месте вырастают новые. И так бывает несколько раз за всю нашу жизнь.
   – А почему у вас такие большие уши? Чтобы лучше слышать?

   – Не-е-е-т! Они у меня вроде этого… вер… верт… ветр… вентилятора! Я ведь толстокожий, мне бывает жарко! Я ушами обмахиваюсь.
   Так неуклюжий, но очень добрый слон закончил своё выступление. Уходя с площади, он зачерпнул своим чудо-хоботом воды в фонтане и с удовольствием вылил её себе на спину.
   – Уф, хорошо!
   А навстречу ему, не дожидаясь приглашения, уже вышагивал другой неуклюжий великан – бегемот.
   – Эй, дядюшка бегемот, вы куда? Рано ещё.
   – Когда разбудили, тогда и пришёл.
   И новый конкурсант протопал в центр площади, продолжая спросонья зевать, широко открывая свою огромную пасть и обнажая перед зрителями страшные торчащие зубы.

   – Ой, ой, ой, – испугались малыши.
   – Эй, дядюшка бегемот, вы детей напугали! – разволновались мамаши.
   – А детям вообще давно спать пора! – вступился за бегемота строгий кенгуру.
   – Я волнуюсь немножко. Мне аж жарко стало, как под африканским солнцем, … вспотел весь!
   – Фу, какой невоспитанный! – скривилась лиса и посмотрела на свою соседку гориллу. Та уплетала уже третью связку бананов, равнодушно глядя на площадь.
   «А этой вообще ничего не надо», – с раздражением подумала лиса.
   И тут вдруг…
   – Ой, ой, смотрите, смотрите!
   Горилла, забыв про свои бананы, вскочила, вытянулась во весь рост и, указывая на бегемота, закричала:
   – Смотрите, смотрите!
   Сидевшая рядом лиса со страху шарахнулась в сторону.

   – Да он же весь… красный!
   – А-а-ах! – ахнули все зрители.
   Под лунным светом бегемот действительно казался красным, как будто его облили красной краской. Ничего не понимающие звери и птицы молча смотрели на диковинное зрелище.
   – Что с вами, дядюшка бегемот? Вы больны?
   – Да не-е-е-т, – захихикал добродушный бегемот. – Говорю же: вспотел.
   – А почему вы весь красный?
   – Да пот у меня такой…
   – Чтобы за версту видно было – как светофор! – гаркнул неугомонный волк.
   Но на его шутку никто не обратил внимания. Все продолжали смотреть на бегемота. А он стоял посреди площади довольный и немного смущённый.
   – Так это точно не кровь?
   – Не-е-е-е-т.
   – А почему ваш пот такого необычного цвета?
   – Не зна-а-а-а-ю.
   – Я знаю! – раздался вдруг в толпе чей-то пронзительный крик. Все повернули головы туда, откуда он донёсся, и увидели большого важного какаду. Вообще-то он был довольно приветливым какаду, но теперь всем показалось, что он стал очень важным, наверно потому, что знал про бегемота то, чего не знал никто, даже сам бегемот.
   – И почему же?
   – Дело в том, – какаду легко вспорхнул и уселся бегемоту на спину. – Дело в том, что этот пот не просто пот. Вернее, это вообще не пот. Это специальная смазка. Она хранится в бегемотовой коже, а когда надо, выходит наружу.
   – А когда надо?
   – Например, когда очень жарко. Смазка защищает кожу от солнечных лучей, чтобы она не потрескалась. У людей для этого есть специальный крем…
   – Да, точно, – перебила ворона. – Видела я как-то на городском пляже, как они этим кремом мажутся. Одна, помню, так и мазалась, так и мазалась, … ой, перемазалась вся! Я так хохотала, что чуть в воду не свалилась.
   – Но ведь сейчас ночь, солнца нет.
   – Ну, сказали же вам: жарко ему стало, вот смазка почему-то и выступила наружу. Бывает. Правда, для бегемота это очень редкое явление. Ведь сейчас и правда солнца-то нет…
   Последние слова какаду произнес вполголоса, чтобы его никто не услышал.
   – А ещё зачем?
   – Ещё? Хм, хм… Простите, уважаемый бегемот, но если рассказывать, то рассказывать.
   – Да ладно, что уж там.
   – Дело в том, что в природе бегемоты иногда… дерутся друг с другом.
   – А кто в природе не дерётся? Мы все дерёмся. Кое-кому и в зоопарке не живётся спокойно.
   – Не перебивайте! Во время драки появляются раны, так вот эта смазка-пот их и лечит как лекарство.
   – Вот здорово! Дерись себе на здоровье!
   – Но почему же эта смазка красная?
   – Потому что она состоит из двух красящих веществ – пигментов. Одно вещество красного цвета, а другое – оранжевого. Вот и всё. Ничего страшного.
   – Теперь понятно.
   И зрители облегчённо вздохнули.
   – А что вы сами можете рассказать о себе, дядюшка бегемот?

   – После слонов мы, бегемоты, пожалуй, самые большие животные на планете, не считая носорогов.
   – Да ладно. А киты?
   – Я имею в виду на суше. Хотя мы тоже больше живём в воде как бобры. Я вот тут бобра слушал – сравнивал.
   – Совсем одно и то же.
   – А между прочим, – гордо заявил розовый фламинго, – некоторые учёные думают, что ближайшими родственниками бегемотов являются как раз…
   – Бобры! – перебил его невоспитанный волк.
   – Нет! Киты! А раньше думали, что их родственники – свиньи.
   – Свинья больше подходит, – ехидно шепнула горилле лиса.
   – Я ещё хочу что-то сказать, – обиженно прогремел бегемот.
   – Дайте ему сказать, дайте сказать! – послышалось со всех сторон.
   – Я ещё и на слона похож. Видите мои клыки? – и бегемот вновь широко раскрыл свою пасть. – Они считаются ценнее слоновой кости. Люди за ними охотятся.

   – Да за чем они только не охотятся!
   – А вы съедобны для них, дядюшка бегемот?
   – Съедобен, – вздохнул добродушный толстяк и неспешно заковылял прочь.

   А на краю площади уже ждали своего звёздного часа другие конкурсанты. У них тоже было много тайн и секретов, которыми им не терпелось поделиться с зоопарковой публикой. Конкурс затянулся далеко за полночь…
   Ну вот, все выступления закончились, и настало время подводить итоги конкурса и объявлять победителей. Члены жюри долго совещались между собой, не зная, кому отдать предпочтение. Наконец, поднялся председатель жюри и зычно прорычал:
   – Друзья, мы благодарим всех за участие и терпение. Мы долго думали, кому присудить первое место, но наши мнения разошлись, и поэтому я с радостью объявляю победителями всех участников без исключения. Все они нас удивили, все могут похвастать такими чудесными способностями, которых ни у кого больше нет. Каждый из нас особенный. А тот, кто не попал на этот конкурс, сможет принять участие в следующем. Мы пока не решили, чему он будет посвящён и когда состоится. Гм, Феличита, когда ближайшее дежурство дяди Коли?
   – Через неделю, господин.
   – Вот, через неделю. Есть время всё обдумать и подготовиться.
   – Надеюсь, я тоже буду участвовать, – шепнула лисица горилле, вильнув своим пышным хвостом. Горилла закивала в ответ. Она была очень довольна конкурсом: ей удалось досыта наесться бананами, которыми её угостили подруги-шимпанзе, вздремнуть и услышать много-много всего интересного.
   Даже сердитый волк был в приподнятом настроении. Никто никого больше не критиковал и не обижал. Все были веселы и дружелюбны.
   Тут лев поднял голову и увидел, что небо начало понемногу светлеть и звёздочки уже не такие яркие, как в начале ночи.
   – Друзья, – обратился царь зверей к расшумевшимся собратьям, – ночь заканчивается, нам пора расходиться. Напоминаю: о точном дне и теме следующего конкурса всем будет объявлено заранее. Оповестит всех, как обычно, наша уважаемая ворона. До новых встреч!
   – Кар-р-р-р!
   И довольная ворона улетела в своё гнездо. Обитатели зоопарка тоже заторопились по своим клеткам и вольерам: им надо было ещё успеть вздремнуть час-другой, пока надоедливые посетители не нарушили их покой.
   Позже всех угомонилась макака Феличита – она должна была закрыть на замки и засовы все жилые помещения зверей и птиц. Вы спросите, где она взяла ключи? Одолжила у дяди Коли запасную связку… Но она обязательно её вернет, как только зверям надоест устраивать себе конкурсы. Дядя Коля не в обиде – он очень добрый сторож.
   Итак, приведя всё в порядок (чтобы никто ни о чём не догадался), Феличита пробралась по тайному ходу в свой вольерчик и сладко заснула.
   Так прошла эта необычная ночь, полная загадок и приключений. Вы скажете, что всё это выдумки, что так не бывает? А откуда вам знать? Вы ведь никогда не были в зоопарке ночью…

– А-а-а-а-а! Какая же я несчастная, маленькая, незаметная! – плакала колибри, оглашая лес своими жалобными причитаниями. – А-а-а-а-а!
Она плакала так долго и так громко, что в конце концов её рыдания разбудили спавшего в дупле старого тукана.

   – Кто здесь поднял крик на всю Кубу? – недовольно заворчал тукан, высунув из дупла голову с громадным клювом. Оглядевшись по сторонам и заметив на соседней ветке плачущую колибри, старик добродушно прокряхтел:
   – Эх ты, плакса-невеличка, саму от ветки не видать, а слезами весь лес затопила!
   Услышав такие слова, колибри зарыдала ещё сильней:
   – А-а-а-а-а! Какая же я несчастная, маленькая, все надо мной смеются!
   Поняв свою оплошность, тукан виновато откашлялся и сказал:
   – Ну, ладно, хватит плакать. Ты лучше расскажи, в чём твоя беда. Может, я и помогу. Я старый, живу долго, знаю много.
   Колибри перестала плакать, помолчала немного и, тяжело вздохнув, грустно ответила:
   – Все птицы как птицы, а я… То пчёлкой меня назовут, то мухой, то бабочкой. Смеются надо мной. Но зачем я такая нужна?
   И колибри снова собралась разрыдаться.
   – Погоди, погоди, – быстро заговорил тукан. Он не любил, когда кто-то плакал и потому решил побыстрее развеселить несчастную сунсунсито [1 - Колибри сунсунсито – птица-муха или птица-пчёлка – самая маленькая птица в мире. Её длина всего 2,5 см.]. Старик уселся рядом с ней и, по-отечески обняв её своим крылом, спросил:
   – А ну-ка, скажи мне, чем ты хуже других птиц?
   – Я маленькая, дядюшка тукан.
   – Ну и что? Что в этом плохого? У меня, к примеру, клюв огромный, но я же не плачу. На свете много разных птиц, есть и маленькие…, ну… чуть больше тебя. А известно ли тебе, сунсунсито, что ты такая единственная на всём белом свете? Похожей на тебя нет. Тут радоваться надо, а не плакать.

   – Правда?
   – Да! Я вот, к примеру, клювом своим горжусь. Когда я впервые попал в ваши края, все птицы надо мной смеялись. Помню, попугай, спрашивает: как же ты летаешь с таким грузом, к земле не тянет? А почему он должен тянуть? Он ведь лёгкий, я его почти не чувствую.
   Колибри вытерла крылышком последние слезинки и дотронулась до ярко-радужного клюва тукана.
   – А он и вправду у тебя необычный. Такой большой! А как же ты спишь?
   – А вот как, смотри!
   Тукан спланировал с ветки на землю, уселся поудобней и, повернув голову, положил свой чудо-клюв себе на спину. Потом поджал к груди хвост и плотно обернулся крыльями, словно руками себя обнял.
   – Дядюшка тукан, а ты на шарик стал похож! – закричала с ветки колибри и рассмеялась.

   – Вот так вот, – сказал ей тукан, вновь усевшись на ветку. – А знаешь, почему мой большой клюв такой лёгкий? Потому что он сделан из специального материала: лёгкого, но очень-очень прочного. Ты пену морскую видела? Представь теперь, что эта пена вдруг застыла. Представила?
   – Пытаюсь…
   – Ну, вот мой клюв примерно из такой пены и состоит.
   – А почему он такой яркий?
   – Для красоты, наверно. А ещё, чтобы мы, туканы, могли узнавать друг друга издалека, ну и там… врагов пугать.
   – А почему он всё-таки такой большой?
   – Ну, представь себе: вот мы с тобой сидим на толстой ветке, а вон на той тоненькой веточке висит вкусный фрукт. Как я его достану? Если я сяду на тонкую ветку, она подо мной обломится. Остаётся одно…, – и тукан дотянулся своим длинным клювом до тонкой ветки и ловко схватил сочный плод. – М-м-м, как вкусно!
   – Здорово! – воскликнула колибри. – Как же всё у тебя хорошо придумано! А я люблю пить цветочный нектар. Смотри!

   Колибри тоже решила удивить старика. Она подлетела к цветку, запустила в него свой тонкий, длинный, похожий на иглу клювик и неподвижно зависла в воздухе. Повисев так некоторое время, она вернулась к тукану и с гордостью спросила:
   – Ну, что?
   – Да уж…, впечатляет. А это ты жужжала крылышками как пчёлка?

   – Ну, вот, опять… Опять пчела…
   – Да ты погоди. Я же не дразнюсь. Я хочу сказать, что у тебя особенные крылья. Таких крыльев нет больше ни у одной птицы. Ну, скажи мне: видела ли ты когда-нибудь, чтобы другие птицы так быстро махали крыльями?
   – А я быстро машу?
   – О-о-о! Не то слово! Я и сосчитать не успел. Но мне рассказывали, что за одну секунду ты можешь взмахнуть крыльями восемьдесят раз! Человек за это время успевает разве что один раз моргнуть. Так быстро махать крыльями могут только насекомые, поэтому иногда тебя и сравнивают с пчелой.
   – Значит, никто меня не дразнит? Почему тогда какаду смеётся?
   – Не обращай внимания. Птицы, как и люди, дразнят других не от большого ума.
   – А зачем мне такие быстрые крылья? Я ведь всё-таки птица, а не насекомое?

   – Странный вопрос. Ты чем питаешься?
   – Нектаром.
   – А чтобы нектар с цветка слизывать, на цветок сесть надо?
   – Ой, ну ты и смешной, дядюшка тукан, как же я на него сяду? Он же на тонком стебелёчке держится. Ты ведь не садишься на тонкие ветки!
   – То-то и оно. Выход один: ты можешь пить нектар, только зависнув в воздухе, а чтобы зависнуть в воздухе, тебе надо махать крыльями с быстротой молнии. Верно?
   – Верно, – кивнула маленькая колибри. – Как это я раньше не догадалась? А…, – она хотела ещё о чем-то спросить, как вдруг заметила висевшее неподалёку тёмное существо. Оно свисало с соседней ветки, спрятанное в густой листве и казалось совершенно неподвижным. Приглядевшись, колибри узнала в существе летучую мышь. – Дядюшка тукан, мы так громко с тобой кричим, что можем разбудить тётушку мышь.
   – Не волнуйся. Разве ты не знаешь, что летучие мыши днём спят очень крепко. Возле них хоть из пушки пали. У них в ушах есть специальные «дверцы», которые днём во время сна закрываются, и мышь ничего не слышит.
   – Ничего себе. А что в ней ещё интересного?

   – Ещё? О, она может разглядеть вдалеке в полной темноте малюсенькое насекомое.
   – Как это? У неё что, волшебные глаза?
   – Не совсем. Она видит ушами, то есть… звуком. Ну, как тебе это объяснить… Представь, что ты чирикнула, и звук полетел далеко вперёд, ударился о дерево и вернулся к тебе. Ты когда-нибудь слышала эхо?
   – Что такое эхо?
   – Ты не знаешь, что такое эхо? Ладно. Сейчас я тебе покажу. Тут неподалёку есть старая пещера. Летим туда.
   – А, я знаю её, летим!
   И колибри сорвалась с ветки и молнией устремилась вперёд.
   – Постой! – только и успел крикнуть ей вслед старый тукан. Но колибри уже и след простыл.

   Когда тукан подлетел, наконец, к пещере, то, тяжело дыша, уселся на первую попавшуюся ветку. Колибри его поджидала, нетерпеливо жужжа крылышками.
   – Почему ты долго летел, дядюшка тукан? – спросила она.
   – Уф, уф, дай отдышаться. Я ведь не могу так быстро летать. Я уже старый. Да и потом, так, как ты летаешь, никто из птиц больше не летает. Ты же как молния. Между прочим, люди тебя так и называют: птица-молния.
   – Правда? Я не знала. Разве это быстро?
   – Я же говорю – молния! А ещё ты летаешь как вертолёт.
   – А что такое «вертолёт»?
   – Машина специальная, люди на ней в воздух поднимаются.
   – И как она летает?
   – Как ты. Умеет взлетать вертикально, в воздухе зависать неподвижно. Точно, как ты! Когда тебе надо вернуться назад, ты даже не разворачиваешься: так хвостом вперёд и летишь. И вертолёт так делает. Надо тебе влево отлететь – ты отлетаешь, надо вправо – вправо отлетаешь, не поворачиваешься, не разворачиваешься. Так бочком и летишь. Думаю, люди, когда придумывали свой вертолёт, с тебя пример брали.
   – Да ну?!
   – Ладно, полетели эхо слушать.
   И тукан с колибри отправились в пещеру.
   – Ой, как здесь темно! А что я должна делать?
   – Ничего, просто слушай.
   Тукан выждал несколько секунд и прокричал: «Токано! Токано!». И вдруг со всех сторон понеслось: «токано, токано, токано, токано…», как будто несколько других туканов ответили хором своему собрату из-под тёмных сводов старой пещеры.
   – Слышишь?
   – Слышу…
   – Это и есть эхо. Звук летит вперёд, ударяется о стену и возвращается к тебе.
   – Получается, ты сам с собой разговариваешь? Вот здорово! А можно, я попробую?
   – Попробуй.
   Колибри громко чирикнула и, услышав в ответ эхо, радостно расхохоталась:
   – Вот это да!
   – А теперь закрой глаза и снова крикни.
   Колибри так и сделала.
   – Итак, что тебе рассказало твоё эхо?
   – А что оно могло мне рассказать? Это же мой собственный голос! Ты смеёшься?
   – И вовсе я не смеюсь. Ты ничего не узнала от своего эха, потому что твоё эхо обычное. А вот у летучей мыши оно волшебное. Всё дело в том, что, когда мышь кричит, у неё получается особенный, очень высокий звук. Называется он ультразвуком. Так вот, этот ультразвук летит вперёд, сталкивается с препятствием, например, с мошкой, и быстренько его изучает: узнаёт его размер, скорость полёта, расстояние от него до летучей мыши… А потом этот ультразвук превращается в эхо, возвращается к летучей мыши и докладывает ей, что ему удалось узнать.

   – Как же он это делает? Разговаривает с ней что ли?
   – Нет, у летучей мыши очень чувствительные уши. Она слышит то, чего не слышат другие. Понимаешь, звук не похож на своё эхо. Ты не заметила?
   – Нет. А почему не похож?
   – Потому что, когда звук сталкивается с чем-то, он изменяется, и летучая мышь прекрасно слышит эти изменения и благодаря им может всё узнать о предмете, с которым столкнулся её звук.

   – Как сложно, дядюшка тукан…
   – Да.
   – А люди могут так слышать эхо?
   – Куда им! Чтобы так слышать эхо, надо иметь волшебные уши, как у летучей мыши. Люди вместо этого придумали себе железные уши и назвали их локаторами и эхолотами. Я локаторы на больших кораблях видел, когда жил у своего хозяина.
   – Дядюшка тукан, откуда ты всё знаешь?
   – Я много видел, сунсунсито. Мой хозяин был моряком. Он часто брал меня с собой в море. Однажды мы приехали с ним на Кубу. Я полетел в лес на прогулку, а когда вернулся, корабля хозяина в порту не было – ушёл, меня не дождавшись… Так мы с ним и расстались.
   – Так ты потерялся! Бедненький…
   – Да чего уж там, я привык. Здесь тепло, ягод много, красиво.
   – А сам-то ты откуда?
   – Из Аргентины, – И тукан тяжело вздохнул: – Да-а-а-а-а…
   Колибри покрутилась немного возле старика, подкрепилась нектаром, а потом сказала:
   – Дядюшка тукан, с тобой так интересно, расскажи ещё что-нибудь.
   – Ещё что-нибудь? Ну, например, далеко-далеко отсюда живёт самая маленькая летучая мышь в мире.

   – А далеко – это где?
   – В Таиланде. Зовут её свиноносая мышь.
   – Почему «свиноносая»?
   – Носик у неё, как пятачок у свиньи. Она крохотная, примерно с тебя ростом! А ты говоришь: «я – самая маленькая!»
   – Так она же мышь, а я – птица.
   – А ещё есть огромные летучие мыши, я одну такую видел. Гигантская летучая лисица. Если вовремя не подготовиться к встрече с ней, можно испугаться. Вот так.

   – Интересно.
   – А лягушку малюсенькую видела?
   – Фи, лягушки, что в них интересного?
   – Ах, сунсунсито… Ладно, сейчас сама всё увидишь. Лети за мной!
   И тукан, тяжело взмахнув крыльями, взмыл ввысь и начал плавно планировать в направлении небольшого соснового леса. Любопытная колибри последовала за ним.

   Видишь вон ту кочку, покрытую старой хвоей? – тихо шепнул тукан подлетевшей колибри.
   – Вижу и что?
   – Смотри внимательней!
   Колибри изо всех сил напрягла свои крохотные глазки и, затаив дыхание, стала смотреть на маленький бугорок, притаившийся на краю узенького лесного ручейка под высокой пахучей сосной. Она всё смотрела и смотрела, но ничего не происходило, и сунсунсито стало скучно. Она уже было решила улететь, как вдруг хвоя на кочке зашевелилась, и что-то малюсенькое подпрыгнуло кверху. Потом опять и опять. Колибри показалось, что это старая хвоя подлетает в воздух от лёгкого дуновения ветерка. Но ветра не было, а через секунду до колибри донёсся тихий писк. Кочка пищать не могла, значит, пищало сидящее на ней какое-то существо. Но какое?

   – Кто это? – тихо спросила колибри у тукана.
   – Это одна из самых маленьких лягушек в мире – кубинский свистун. Её рост чуть больше сантиметра.
   – Я бы сказала: пискун.
   – Неужели ты никогда раньше её не видела?
   – Я никогда раньше не интересовалась лягушками… Какая крохотулечка! Как же она живёт?
   – Прекрасно живёт. Питается муравьями и маленькими жучками.
   Птицы разговаривали между собой, а лягушечка смотрела на них, моргая тёмными глазками и покачивая коричневой головкой с жёлтыми полосочками.
   – Ты сказал: одна из самых маленьких. А какая же самая маленькая?
   – А самая маленькая – лягушка Ноблела. Она меньше нашего свистуна, а живёт высоко в перуанских горах.

– Даже представить её себе не могу… А есть огромные лягушки?
– И огромные есть. Самую огромную зовут голиаф. Его рост от морды до кончиков лап – почти метр, и прыжки у них трёхметровые. Страшные, жуть!

– Ой! – вздрогнула колибри.
– А есть лягушки, которые переливаются всеми цветами радуги. Они так и называются – «радужные лягушки». Есть прозрачные лягушки. Смотришь на них – и видишь всё, что у них внутри. Скажу прямо, это не так уж и приятно. Есть лягушка-арлекин, леопардовая лягушка, синие лягушки, красные лягушки, рогатые лягушки. Вот так, сунсунсито. А ты говоришь: «что в них интересного?». Кстати, о радужной лягушке…, что я хотел сказать…, забыл совсем… А, вспомнил! Посмотри на свои пёрышки. Видишь, как они переливаются? Как драгоценные камни. Люди тебя иногда называют «топазный колибри», «изумрудное горлышко», «огненный топаз», «летающий аметист».

   – Красиво…, – колибри подняла маленькое крылышко, и свет заходящего солнца рассыпался по нему словно разноцветный переливающийся бисер. Птичка-невеличка поворачивала крылышко, и оно отливало то синим, то зелёным, то фиолетовым цветом. Она и раньше замечала, конечно, что её пёрышки не совсем обычные и меняют цвет по несколько раз за минуту, но особо над этим не задумывалась.
   – Ты хочешь сказать, дядюшка тукан, что я – как та лягушка?
   – Нет, разумеется, – засмеялся тукан. – Я хочу сказать, что твои яркие пёрышки умеют «управлять» солнечным лучиком.

   – Как это?
   – Они ловят лучик и разбирают его на части. Ведь солнечный лучик на самом деле разноцветный, вот твои пёрышки и выбирают разные его цвета и окрашиваются в них. Я видел такое чудо у бразильских бабочек. Между прочим, перья попугая тоже умеют разбирать свет на части. Поэтому попугай такой яркий.
   «И болтливый», – подумала колибри и оглянулась на маленькую кочку, засыпанную старой хвоей.
   – А где же наш свистун?
   – Наверно, поскакал за ужином. Нам тоже пора, сунсунсито. Солнце почти совсем скрылось.
   Колибри весело взмыла ввысь, тукан, тяжело взмахнув крыльями, последовал за ней. Они плотно поужинали и уселись на ветку недалеко от своих гнёзд, там, где колибри совсем недавно так горько плакала над своей судьбой. Теперь же она и думать про это забыла и радостно верещала около старого тукана, требуя от него новых интересных историй.
   – Расскажи ещё что-нибудь про меня, дядюшка тукан!
   – Про тебя? Да про тебя многое можно ещё рассказать. Вот, например, ты думаешь, что все колибри такие маленькие, как ты? А вот и нет! Есть большие колибри, в три раза больше тебя! Они, правда, живут далеко отсюда. И клювы у всех колибри разные. У тебя клюв длинный и тонкий, а у других клювы короткие. Да, сунсунсито, пожалуй, ты – самая необычная птица, которую я когда-либо встречал на этом свете.

   – А я давно это заметила, – раздался сверху чей-то спокойный сонный голос.
   Тукан и колибри подняли головы и увидели над собой висевшую в ветвях проснувшуюся летучую мышь.
   – Тётушка мышь, мы вас разбудили?
   – Нет, дорогая, мне пора лететь на охоту.
   – А почему вы сказали, что давно заметили, что я необычная?
   – Когда на рассвете я возвращаюсь с охоты, ты ещё спишь, а когда ты спишь, ты как будто и не живая совсем.
   – Почему?
   – Ночью ты впадаешь в оцепенение, твоё сердце почти не бьётся. А когда солнце всходит, ты просыпаешься и снова оживаешь.
   – Это для того, чтобы экономить силы, – подтвердил тукан. – Вон как быстро ты носишься днём! С такой скоростью никаких сил не напасешься, если их ночью не экономить.
   – Ну, ладно, – сказала летучая мышь, – мне пора. Увидимся завтра, спокойной ночи!
   И, расправив крылья, летучая мышь отправилась на поиски приключений.
   – Да, пора спать, – протянул старый тукан.
   – Дядюшка тукан, – тихо пискнула колибри, о чём-то задумавшись, – как всё-таки интересно жить на свете. Но я ещё так мало знаю.
   – Подрастёшь – будешь знать больше. Просто наблюдай и запоминай, что вокруг тебя происходит.
   – А зачем всё-таки мы нужны такие разные?
   – Как это зачем? Смотри, как с нами разными весело! И люди многому у нас учатся. Запомни, сунсунсито, мы приносим людям огромную пользу. Они смотрят на нас и радуются жизни. И вообще, никто не живёт на свете просто так. У каждого есть в этой жизни своё особое задание. Каждый для чего-то нужен, ну или… для кого-то. А теперь давай спать. Завтра я тебе ещё что-нибудь расскажу. Спокойной ночи!
   – Спокойной ночи! – ответила сунсунсито и, впорхнув в своё уютное гнёздышко размером с грецкий орех, сладко заснула. Тукан же в своём дупле свернулся в пернатый шарик и тоже вскоре уснул. Обоим в ту ночь снились весёлые, добрые сны.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Чудеса великого мастера Анастасия Уткина

Чудеса великого мастера Анастасия Уткина

Чудеса великого мастера

Анастасия Уткина

Чудеса великого мастера
Анастасия Уткина